Radiance - Сияние истины (джен)

Она была маленькой, с широкими чертами лица, ореховой кожей и темными волосами, остриженными настолько коротко, что я даже не могла распознать их текстуру. Она сидела как дикий зверь, вцепившись в изогнутый камень рядом с головой Карло со стороны раны на его шее, и выглядела готовой сразу прыгнуть, бежать или сражаться. На ее губах были капли крови, которые она слизнула, заметив, что я смотрю на нее, и посмотрев в ответ темными задумчивыми глазами. На ней было только струящееся бледно-зеленое платье, которое мне показалось похожим на одежду индийских женщин. Однако "пьет кровь" и "не бледная" означало "полувампир", то есть скорее всего одна из сестер Науэля, одна из них была кореянкой, вторая швейцаркой, а еще...

— ...Аллирия? — тихо предположила я, и она кивнула с тем же выражением лица. Сестра-австралийка, одаренная, которая могла делать себя незаметной, что объясняло то, что я ее не замечала, пока она не решила показаться. Я перебрала недавние воспоминания. Я определенно ее видела. Но тогда она не была кем-то важным. Я больше внимания уделила углам своей камеры, нежели ей. Пытаться сконцентрироваться на воспоминаниях о ней до того, как она показалась, было трудно. Они не стоили запоминания, и то, что не стоило, можно было забыть — я не смогла вспомнить, была ли она в камере, когда я проснулась, или вошла вместе с Карло.

— Ты убила Карло? — нахмурившись, спросила я, пытаясь продраться через неразбериху в мыслях.

— Ты не собиралась есть его, — пожала плечами Аллирия. У нее был австралийский акцент и обыденный тон. Я совсем немного удивилась акценту, поскольку знала, что она родилась еще до того, как Австралию колонизовали англоговорящие, и не было причины, по которой она должна была иметь именно такой акцент. — А он не хотел замолкать.

Я смутно понимала, что должна злиться на это, но, разумеется, ничего из сделанного Аллирией до ее проявления не было важным; в моих мыслях царил беспорядок, она не сделала ничего стоящего внимания тогда, вот и все. Я выкинула из головы бесполезную мысль.

— Стража не разозлится, услышав, как ты тут болтаешь со мной?

Тут она снова стала неважной, я вздохнула и пожелала, чтобы кровь не пахла так хорошо. Я потянула ниточку из рукава и задумалась, сколько протяну без еды, пока мне не станет хуже.

Аллирия показалась снова, и я моргнула.

— Ты не ответила на мой вопрос, — смутно вспомнила я. Ну, ответ на мой вопрос стоил бы запоминания, но я не помню его, следовательно, она не ответила.

— Саид! — взревела она.

— Аллирия? — недоверчиво спросил охранник. Он метнулся к окну. — Что, чёрт возьми, ты здесь делаешь?

— Деметрий будет зол на тебя, если я скажу, что ты запихнул меня сюда, — сухо ответила она.

— Я не поместил... правда? — ответил охранник, скорее всего, Саид. — Если я и поместил тебя сюда, то только потому, что ты исчезала. Я не имел в виду...

— Для Деметрия это не будет иметь значения, — сказала она, её тон был холодным и высокомерным. — Ты не одаренный или воин, ты всего лишь посредственный охранник, и никто не возразит, если он убьёт тебя. Но я не расскажу ему, если ты сделаешь кое-что для меня.

— Чего ты хочешь? — с подозрением спросил Саид. — Я не могу освободить узника, за это меня точно убьют...

— Ты не должен выпускать её, — сказала Аллирия, махнув рукой. — Но я хочу, чтобы ты ушёл на два часа, а по возвращении выпустил меня. Достань для неё что-нибудь, что едят люди, пока будешь отсутствовать, — предложила она. — О, и забери это. — Она толкнула труп Карло, костяшки пальцев впились ему в плечо. Мне стало не по себе от того, как он снова оказался на полу.

Саид пробурчал что-то под нос, но открыл дверь — руки его были в резиновых перчатках, подхватил покойника под руку и потащил в коридор. Он был из такого же тёмного камня, как и моя камера. Угол обзора не позволял мне увидеть другие двери, если они были. Саид закрыл дверь, и я услышала, как он тащит Карло к той участи, которая ожидала умершего.

* * *

Умостившись на наклонном полу, Аллирия терпеливо ждала, пока шаги Саида не затихнут.

— Саид не очень внимателен. Он просто охранник и не обратил бы внимание на нашу беседу, даже если бы я исчезла, и мы бы очень громко разговаривали. Но он ушёл. Я наблюдала за тобой. Ты знала, что твои сны вытекают из твоих рук, когда ты спишь?

— Да, — ответила я, стало неуютно. — Почему ты, эм, наблюдала за мной?

— Челси ещё не прикасалась к тебе, — сказала Аллирия. — Она очень занята с новыми волками, которые должны были сплотиться. Так что...

— Волки в порядке? — оборвала её я. Аллирия не была враждебно настроена по отношению ко мне, может, она смогла бы рассказать мне подробности. Я беспокоилась о стае, правда, они были вторыми в списке после мамы.

Аллирия пожала плечами.

— Волчата в питомнике вместе с остальными, волки и женщины были замечены Алеком и Челси. Пока Алек всё ещё там, мне нужна твоя помощь с кое-чем. Ты мне поможешь?

Я скривилась от идеи о том, что Челси применяет своё колдовство к стае, а затем моргнула, прежде чем ответить на просьбу Аллирии.

— Не думаю, что могу оказать посильную помощь. Я в тюремной камере.

Аллирия махнула рукой, словно это было несущественным.

— Я могу скрыть тебя магией, чтобы ты могла уйти со мной, когда Саид вернётся, чтобы выпустить меня. Если мой план сработает, мы сможем выбраться.

— Мы можем выбраться? — спросила я в замешательстве. — Ты и я? Почему ты хочешь уйти? Мне казалось, Деметрий твоя пара.

Она наклонилась вперед, сверкнув глазами.

— Я его пара, — прорычала она. — Но ты и я, гибриды, высшая раса, не имеем подобных уз, этих безумных привязанностей. Только у волков-мужчин и вампиров есть эти паразиты в их разуме. Как у Деметрия, — она буквально выплюнула это имя. — И это значит, что я не могу спрятаться от его внимания, никакой дар не заставит его игнорировать меня, никакое событие не будет для него важнее меня, никакие просьбы не принудят его оставить меня одну, и он может найти меня где угодно, выследить в любом уголке Земли, а еще он быстрее и сильнее меня. Вольтури ценят его и не откажутся от его услуг только по моему желанию или для моего спокойствия, и пока мне приходится угрожать таким идиотам как Саид и выполнять угрозу, если я хочу притворяться этой ошибочной парой, я не свободнее, чем ты. Да, я могу выходить наружу, выходить незамеченной сквозь парадный вход и бежать куда угодно, но он найдет меня, решив, что я просто играю с ним, заберет обратно как выигранный приз, смеясь над моими криками, и принесет обратно в Вольтерру. Я часто сбегаю. Он всегда находит меня. В этот раз я хочу убить его. Я дам тебе все, что захочешь, из того, что в моей власти, если ты поможешь мне убить его.

Ужасная картина целиком предстала перед моими глазами, я словно услышала отвратительный смех вампира и крики девушки, которая не может убедить его, что он ей не нравится, что она не ощущает того же, что и он, что это не взаимно. Пытаясь перестать представлять дальше эту картину — то, чего, как я смутно понимала, я едва избежала с Джейкобом, только потому, что мне повезло, что он не психопат, и чего Аллирия не заслуживала, вероятно, даже с учетом того, что она убивала людей (скорее всего), я спросила:

— Высшая раса?

Аллирия немного успокоилась и отмахнулась от меня.

— Так нас зовёт отец. Его цель — понять меня, моих сестёр и брата. Мы родились такими, а не были обращены, нам приходится спать, мы можем выжить на любой пище, если нужно, и мы можем вынашивать детей.

Последнее было шокирующим.

— Мы можем?..

— От людей и вампиров, неважно, — ответила Аллирия, рот скривился. — Возможно, от волков, но я не пробовала.

Меня передёрнуло от мысли, что она "пробовала" с вампиром, вероятно, с определенным вампиром.

— У меня трое от людей, и они такие же, как мы, может быть, немного медленнее, чем мы. Я убила его детей до того, как они родились, моя маленькая месть, но у Ноэми как-то был любовник-вампир, не пара, всего лишь краткий интерес — её сын такой же, как и мы, только чуть быстрее, не особо горит желанием есть растения и другие омерзительные вещи. У нас, конечно, есть время, чтобы поговорить об этом, — сказала она, но затем добавила: — Но сначала я хочу знать, поможешь ли ты мне.

— Я никогда никого не убивала, — ответила я робко. — Я... я не думаю, что смогу. Не потому, что это убийство кого-то, но он вампир...

— Мы можем убивать вампиров, при возможности, — уверила она меня. — Зубы, спички и элемент неожиданности. Последнее — это мое оружие. Любой, кроме Деметрия, считает меня незначительной, даже если я рву его на куски. Хотя Рената может разворачивать меня, даже не зная о моем наличии, Маркус видит меня через полупрозрачные нити отношений, а с Адалхейд, даже если я найду ее...

— Хейди?

— Ее зовут и так, да. Адалхейд слишком красива, чтобы ее убить, также я не иммунна к Челси или, думаю, я сумела бы вырезать всю стражу за то, что они не помогают мне. Но мой план не в том, чтобы подписать тебя на убийство Деметрия, не твоими руками. Проблема в том, что твоя сила противостоит моей. Я пыталась спрятать тебя, пока ты спала, и не смогла укрыть тебя от внимания и наполовину от того, что могу проделать с другими. Ты знаешь как заставить... себя прекратить постоянно громко заявлять о себе? — спросила она. — Если нет, то я могу убить Саида, и мы сбежим так...

— Эта сила успокаивается, когда я лгу, — сказала я. — Чем меньше правды в том, что я говорю, причем обязательно о себе, тем меньше она работает. Например, меня зовут Дженнифер, я из Мемфиса. Стало лучше? — спросила я. — Я не Дженнифер и никогда не была в Мемфисе.

— Помогло, — сказала Аллирия. — Вероятно, хватит, чтобы вытащить нас отсюда без убийства Саида. Хотя тебе придется постоянно шептать ложь.

— Если... если ты не иммунна к Челси, то как ты все еще ненавидишь Деметрия? — спросила я в замешательстве.

Она зашипела сквозь зубы.

— Ей нужно нечто, с чего начать, материал для лепки своего рода. С помощью Аделаиды она...

— Аделаида? — спросила я.

— Я не зову их по нелепым прозвищам, — насмешливо сказала Аллирия. Прозвища? “Адди? — предположила я тихо, подумав о той одаренной, о которой рассказывала мама. — Дэл? Если это одна и та же личность…”

— Прозвища для детей. Когда она помогает Челси, то копирует ее силу, и они работают вместе, что мощнее, чем одна Чесли, но им все равно нужно семечко, которое можно было бы вырастить в цветок. У меня была неделя, чтобы научиться ненавидеть Деметрия, прежде чем я оказалась рядом с Челси, и никаких зачатков добрых чувств больше не было. Я тщательно убедилась, что их нет, потому что больше всего я боюсь оказаться привязанной к нему, потеряв любую надежду на свободу или месть.

— Ох, — сказала я. Голова шла кругом от новой информации, попыток подавить ужасные мысли об Аллирии и Деметрии, а также придумать достаточно ложные вещи, чтобы моя сила утихла, позволив Аллирии спрятать меня ради ее плана. — Какой у тебя план?

— Алек сдерживает волков и их женщин, пока с ними работает Челси, — сказала Аллирия. — Ты не одна из волков, которых можно обработать группой, и не слабый, легко перековываемый человек, так что тебя отделили, чтобы заняться тобой позже. И пока Алек работает там, он не может смотреть за одаренными в подземелье. Чаще всего их содержат по кускам, но их нужно кормить, а для этого они нужны целые, пусть и не обязательно в сознании. Аделаида берет силу у Алека и держит узников без сознания, пока их кормят, что весьма утомительно. Адалхейд приходится притаскивать дополнительную добычу, делать несколько поездок за пределы города. Стражу, учитывая задачу кормить одаренных, нужно напоить кровью до отвала, чтобы они могли справляться, не забирая кровь себе. Еду для одаренных нужно добыть из жертв, залить через лейку в узников...

— Подожди, что? Одаренные в подземелье? — недоверчиво спросила я, прервав ужасное описание процесса кормления бессознательного вампира.

— С Аделаидой необязательно завоевывать преданность одаренного или одаренной, прежде чем они будут полезны для Вольтури, — сказала Аллирия. — Силу можно скопировать и у одаренного, которого не может перевербовать Челси. Конечно, таких одаренных разрывают на куски, позволяя исцелиться и быть покормленными только под надзором Алека или Аделаиды, прежде чем разорвать их снова. Но сейчас они целые, и сам Алек за ними не смотрит, и с твоей помощью можно устроить побег.

— Я не понимаю, что я могу сделать, — сказала я.

— Предположим, — сказала Аллирия. — Что я пойду в подземелье, спрятавшись, как только могу, и коснусь руки Аделаиды. Она скопирует мою силу и потеряет силу Алека, так что все одаренные придут в себя. Но тогда она сможет быть незаметной и порвать одаренных снова на куски. Разумеется, в процессе она получит их силы вместо моей, но там есть весьма мощные одаренные, а Аделаида достаточно умна, чтобы использовать элемент неожиданности от моей силы, чтобы разобраться с узниками в правильном порядке.

Я начала понимать.

— Но моя сила полностью безобидна.

— В точку, — сказала Аллирия. — Я скрою тебя как можно лучше, пока ты шепчешь ложь для успокоения твоей способности, и ты коснешься Аделаиды рукой. У нее больше не будет преимуществ перед одаренными. По крайней мере некоторые из них сбегут из своих камер, и, только что накормленные, они найдут силы на то, чтобы разрушать и бежать.

— И ты надеешься, что... один из одаренных будет признателен достаточно, чтобы помочь тебе с Деметрием? — спросила, найдя план изобретательным, но пока еще не понимая конечной цели освобождения узников.

— Нет, — сказала Аллирия. — Я не могу полагаться на это; Челси не смогла сделать узников преданными Вольтури, но она обрезала все связи, какие могла, и это сделало их достаточно асоциальными, чтобы я едва ли могла рассчитывать на их благодарность.

— Тогда почему ты хочешь сделать это?

— Я думаю, когда Деметрий вернется, его задачей будет поиск сбежавших, прежде чем ему разрешат пойти искать меня, — зло сказала Аллирия. — Я часто убегала, в конце концов. Меня всегда находили и возвращали. Мой поиск может и подождать — а вот секрет одаренных в подземелье это то, что Вольтури очень хотят сохранить. Это улучшает их репутацию, когда каждый ковен видит, как Аделаида показывает новую ужасную силу. Они десятилетиями удерживают правление благодаря тому, что каждый знает, что они убьют любого, кто не подчинится им, и оставят в живых тех, кто следует их законам; а вот информация про такую полусмерть, диктуемую жадностью, а не справедливостью, не пойдёт им на пользу. Так что найти и вернуть одаренных будет их срочной задачей, а Деметрий — ищейка.

— Так это все, чтобы дать тебе больше времени...

— Нет, — ответила Аллирия с непонятным торжеством в голосе. — Не совсем. Время важно, но это не то, чего я хочу. У тебя должны быть знакомые вампиры. Вампиры, которые помогут мне. Или те, кто, по крайней мере, будет защищать свою территорию, когда Деметрий придет туда один (потому что ему никогда не нужна была помощь для моей поимки) в поисках того, кого, как они считают, там нет. Они смогут убить его.

— Ох. — Это был весьма продуманный план, но только если Аллирия сможет спрятать меня достаточно хорошо, чтобы вывести из клетки, и тогда можно будет попробовать реализовать его.

И у меня действительно есть знакомые вампиры.

Я должна позвать на помощь, если попаду в беду и не смогу разобраться с ней сама.

Плен у Вольтури и возможное попадание под влияние Челси определенно подпадали под определение такой беды.

— Я помогу тебе, — сказала я Аллирии, и она растянула губы в кровожадной улыбке.

* * *

— Помни, — в десятый раз повторила она. — Ты не способна думать обо мне, когда я скрываюсь, и я могу прятать тебя, только пока сама скрыта. Ты должна сама сформулировать такой план без меня, сама должна шептать ложь про себя, иметь желание пройти мимо Саида по тому пути в подземелье, что я тебе опишу, не ждать, пока я покажусь, словно идешь одна, и коснуться Аделаиды без напоминания, что это нужно сделать. Ты должна вести себя так, словно ты правда этого хочешь сама и можешь это сделать, без напоминания о том, что это обеспечивается мной.

— Я понимаю, — сказала я в десятый раз.

— Повтори, что ты должна делать, — потребовала она.

— Когда Саид откроет дверь, я начну шептать ложь себе под нос и не буду останавливаться, — повторила я. — Я пройду прямо рядом с ним и быстрой походкой, но не бегом, дойду до двери в конце коридора. Открою дверь, спущусь на два этажа, поверну направо, открою третью слева дверь, войду, пропустив ту часть комнаты, где содержатся одаренные, так, чтобы не попасть в область, где действует сила, лишающая сознания. Они не заметят меня, и я должна не обращать на это внимания, принимая как должное. Я подожду, пока страж покормит заключенных, вплоть до последнего. До того, как он начнет снова разрывать их на куски, я коснусь Аделаиды. Поднимется суматоха, но я продолжу шептать ложь. Потом я соберусь и выберусь из подземелья и города, это будет неважно, и я не буду нигде останавливаться. На всем пути я не должна прекращать шептать ложь.

— Хорошо, — сказала Аллирия, выдыхая. — Скажи ещё раз.

Я закатила глаза и еще раз повторила инструкции.

— Я могу запомнить вещи, если считаю их стоящими запоминания, как и ты, — сказала я ей.

— Даже у вампиров есть определенные проблемы с этим, — возразила Аллирия. — Саид сумеет выпустить меня только потому, что у него есть годы опыта наказаний от Деметрия каждый раз, когда он игнорировал свои намерения такого рода. Я воздействую не на память, не напрямую. Только на твои суждения о том, что нужно помнить. Ты запомнишь инструкции, но ты должна полностью стремиться исполнить их и не обращать внимание на то, что забыла причину этого.

Я нахмурилась, но повторила план еще раз, четко представляя каждый шаг.

После двух часов, которые Саиду сказали провести вне пределов слышимости, я услышала его шаги — мягкие тяжелые звуки каменных ступней вампира от ходьбы по каменному полу. Он открыл дверь и швырнул мне бумажный пакет с жирными пятнами — мою еду, предполагалось, что я начну шептать ложь, но я правда была голодна, и не могла лгать, пока мой рот был занят едой, а поесть казалось важнее. Я открыла пакет и забросила в рот нечто вроде фрикаделек. Но сначала я должна была выйти из комнаты, и мне пришлось начать шептать ложь. По какой-то причине.

— Я полярный медведь, — пробубнила я с набитым ртом, выбираясь из углубления в полу и проходя мимо Саида, который, похоже, пытался найти меня.

— Я родилась в Панаме, — выдохнула я ложь и пошла к двери в конце коридора, но не бежала. У меня не было причин идти именно с такой скоростью, но не было причин идти и с какой-либо другой, так что я шла как шла. Съела еще фрикадельку.

— Я провожу свободное время катаясь на льду. Никогда не была в Мичигане. Не могу плавать. — Спустившись на один этаж, я пошла еще ниже. Может, там есть путь наружу? Хотя не знаю, откуда у меня был план подземелий Вольтури. Мама даже не исследовала жилище Вольтури полностью, не говоря уже о рассказе про это. Тут были окна, через которые виднелось чистое небо.

— Никогда раньше не встречала оборотней, снаружи темно, у меня шесть ног. — Вниз еще на один этаж.

Я повернула направо. Это казалось хорошим направлением. Если я даже не вспомню, что ищу, когда дойду до конца, просто пойду обратно, решила я.

— Я выиграла поездку на воздушном шаре на прошлой неделе. У меня девять тысяч пар обуви... — Я дошла до третьей двери слева и повернула ручку. — Я паралитик. Меня зовут Тамара. Я работаю в отделе по задолженностям.. — я хихикнула, тут же поняв, что идея хихикать не очень хорошая, когда мне нужно продолжать лгать. — Я только что не хихикнула, — тут же мягко объявила я и прошла в комнату.

Комната в длину была тридцать футов и примерно в пятнадцать в ширину. В конце, рядом с дверью, лицом к комнате стояла женщина-вампир в юбке с цветочным узором и футболке с эмблемой итальянской волонтерской организации по сбору донорской крови. Я почти засмеялась, но вместо этого строго сказала себе:

— Это ничуть не смешно.

Ее глаза были кроваво-красными, а выражение лица — скучающим. Каштановые волосы были небрежно собраны в пучок, и увидь я ее с нормальными глазами и в более обыденной обстановке, легко приняла бы ее за среднюю домохозяйку.

Другой вампир, одетый в плащ Вольтури с капюшоном, скрывавшим его лицо, двигался по комнате и старался идти по определенному пути. Он держался стен, пока шел. В руках у него была лейка, через которую он кормил заключенных, и контейнер с кровью, который он держал длинными клещами. Я посмотрела на одаренных.

На них не было одежды. Это имело смысл, раз уж их собирались разорвать на мелкие кусочки, которым не нужна будет одежда — или же они были бы разорваны, если бы у меня не было плана — я была уверена, что в мой план не входило разрывать одаренных на кусочки. Меня не особо беспокоила нагота после того, как я пожила некоторое время с волками, а они порой были небрежны в этом.

— Я глубоко оскорблена всей этой наготой, — сказала я.

Меня беспокоило то, как они безжизненно лежали на полу. Их глаза были открыты, красные и черные, и бессмысленно смотрели в пространство. Волосы у большинства из них росли редкими клочьями из-за постоянных разрываний на части и исцелений.

— В этом нет ничего ужасного, — прошептала я и снова огляделась; взгляд на лицо одного одаренного, который лежал ближе всего, дал мне понять, что больше я на них смотреть не хочу. Вместо этого я стала считать их по ногам, там оказалось шестнадцать пар ног, все одаренные лежали ногами к центру комнаты.

— Я смотритель в зоопарке с пандами, — прошептала я. — Я сгораю на солнце, бегаю в блошином цирке, собираюсь сбежать и присоединиться к цирку, у меня не кончаются идеи, что говорить, мне десять лет, одиннадцать, мне двенадцать...

Я продолжила механически считать, съедая по фрикадельке каждые пять предложений, пока ждала завершения кормежки стражем. Он уже почти закончил, оставался еще один одаренный, тот самый, на которого я смотрела в первый раз, с оливковым оттенком кожи и квадратной челюстью, ближайший к двери. Я заявила, что мне семьдесят шесть, когда последняя капля крови упала ему в рот. Было похоже, что он проглотил ее на рефлексе, на которые сила Алека не влияла.

Предполагалось, что я что-то сделаю, когда покормят последнего. Я запоминала это. Продолжая считать, я обратилась к памяти. Страж отложил контейнер и лейку, и поднял нечто, напоминающее пилу, только зубья у нее были и правда настоящими зубами — вампирскими, предположила я, которые были достаточно остры, чтобы вывести вампиров из строя, и орудие имело такую длину, чтобы страж сам не попал под действие силы Алека. Я поежилась и попыталась не думать о том, кому принадлежат эти зубы. Он поднял пилу, посмотрел на Аделаиду для подтверждения...

Я вспомнила, что мне нужно сделать, и потянулась к Аделаиде, чтобы тронуть ее за локоть.

Как и ожидалось, вокруг словно разверзлась преисподняя.

Аделаида выдала звук, словно задохнулась, и тут же одаренные начали двигаться, принимая настороженные позы. Пилу стража выбили у Алека из руки, и мне пришлось пригнуться, чтобы она не попала в меня. Стража тем временем с ужасным скрежещущим звуком порвали на части жаждущие мести одаренные. Большинство из них бросилось к двери, один исчез, а двое скооперировались, чтобы сначала растереть стража в порошок. Всем им хватило здравого смысла не касаться Аделаиды, которая была в замешательстве и была не быстрее них. Она почти добралась до одного из узников, но он пнул ее в живот, и она отлетела к стене, а ее футболка не дала ей получить новую силу.

Я сказала, что мне восемьдесят пять, а затем посмотрела на оставшихся одарённых. Те двое, что обезоружили охранника, бросили всё и выбежали из комнаты за остальными. Один просто стоял там, глядя куда-то неподалёку, словно застывший, находящийся всё ещё под действием сил Алека.

Я остановилась на словах "восемьдесят шесть" и задохнулась, посмотрев на его лицо снова. На пучки волос, которые у него оставались. На лицо.

— Папа, — сказала я, и это не было ложью, Аделаида обернулась и посмотрела на меня.

Папа тоже посмотрел на меня, глаза полыхали красным, а взгляд был абсолютно безразличным.