Radiance - Сияние истины (джен)

Мои шаги разносились слабым эхом по длинному коридору между деревней и резиденцией. Я могла бы пробежать его меньше чем за минуту, но не торопилась, предпочитая идти с олимпийской медлительностью — пик человеческой скорости, не более. Когда я достигла последней сотни футов туннеля, я замедлила шаг, задумавшись о том, что никто из вампиров резиденции не услышал моих шагов и не пришел проверить, что происходит.

Зайдя за последний угол, я увидела вход в подвал, покрытый грудами фрагментов тел вампиров.

Я не могла определить, кто был здесь, хотя некоторые части давали намеки на это. В комнате были, как минимум, двое или трое, чьи фрагменты были разбросаны по всей комнате. Я замерла на месте, пытаясь понять, что произошло, а затем осторожно прокралась через этот беспорядок и скользнула на лестницу.

Части тел были повсюду. На каждом этаже, который я проходила, фрагменты были все крупнее, словно кто-то торопился, следуя тем же путем, что и я. Мой взгляд упал на почти целую руку без мизинца, которая слепо скребла по полу среди других частей, и я поежилась.

Я бы хотела иметь возможность просто ударить памятью по площади, как это сделала Адди двенадцать дней назад. Однако такой подход слишком опасен, поскольку есть риск нанести ущерб своим союзникам, которые окажутся в зоне поражения. Шивон ясно дала мне понять, что нужно ударить только по Ренате (и Челси, если я замечу ее в целом виде, а не в виде тысячи отдельных кусочков, что было не слишком вероятно, поскольку защиты от физических атак она не имела, а многие, очевидно, уже были атакованы и разбиты). Я связалась с Джейком, не встречаясь с ним лично, прежде чем покинуть Вольтерру во второй раз. Такое использование силы имело больший радиус действия, чем взрыв памяти, как это продемонстрировала Адди, иначе Джейк тоже бы попал под удар. Мне надо было найти Ренату.

Как только я выбралась на первый этаж, услышала звуки продолжающейся битвы. Страшный скрежещущий звук, когда у вампиров отрывали конечности, рык и крики ярости, а также высокий флейтоподобный вскрик, который мне показался голосом Джейн.

Я побежала дальше по ступенькам, ощущая, как страх нарастает где-то в районе ключицы, и ворвалась через открытую дверь в тронный зал.

В большой круглой комнате было полно частей тел, а также целых вампиров и пострадавших, но все еще способных двигаться. Я заметила половину мятежников, однако Джейка здесь не было — он удалился подальше, чтобы не ставить под угрозу мой статус запечатленной. Я не могла сразу определить, сколько отсутствующих были разбросаны по полу, а сколько сбежали в последний момент. В центре комнаты стояла Рената, рядом, окружив ее кольцом, находились склонившиеся к земле Вольтури, которых она защищала: Джейн, с лицом, застывшим в маске ярости; Алек, бесстрастный, но с расширившимися глазами; Аро, с ожерельем, удерживающим глаз Маркуса вокруг шеи; Сульфиция, дрожащая, не знающая, куда деть руки; Сантьяго, готовая ввязаться в битву при малейшей возможности; Челси, выглядящая потерянной и хрупкой без своего Эфтона. И...

…Воплощение красоты.

Мой мозг был перегружен. Я просто смотрела. Она была превосходно сложена, произведение искусства, отрицающее реальность своей блистающей идеальностью. Она украшала мир и была слишком завораживающей, чтобы быть настоящей... Я сделала шаг вперед...

Я услышала, как мама кричит мое имя, и остановилась на полушаге. Я моргнула, и передо мной снова оказалась Хейди, милая, но не ошеломляющая, стоящая в боевой стойке и шипящая на кучку повстанцев, которые приближались к ней. Мама бессловесно зарычала, и группа — Эмметт, Кэйт и ее половинка Гаррет, а также Элизар — выпали из состояния одержимости и отошли обратно. Мама с напряженным выражением лица расположилась на спинке одного из больших деревянных тронов и не смотрела на меня напрямую, но я должна была быть на периферии ее зрения.

— Держи гребаный щит, Белла! — заорала Шивон.

— Я не могу! — прорычала мама. — Не вечно!

Шивон, стоявшая в правой части комнаты, защищала глаза Лиама от способности Хейди, а ее собственные были крепко зажмурены. Я увидела Мэгги, которая пряталась за одним из других тронов, защищаясь таким образом от Джейн, Хейди или их сочетания.

— Элспет, ударь по Ренате и Челси, сейчас! — закричала Шивон.

Я посмотрела прямо в жалкие, умоляющие глаза Челси и повиновалась.

Они упали как подкошенные.

И все закричали. Джейн завизжала, Рената завыла от боли, встала и ударила Джейн по лицу.

Джейн зашипела и тоже ударила Ренату, но это длилось всего мгновение, после чего они снова собрались вокруг своего щита.

Шивон громко выругалась, а моя мама закричала, заглушая рык и шипение:

— Элспет, беги!

Я сорвалась с места.

* * *

Я вбежала в темницу для одаренных, надеясь, что папа и, желательно, Дэвид будут в достаточно хорошем состоянии, чтобы я могла собрать их и отправить на помощь в битве. Мама должна суметь защитить свою половинку, и тогда у него будет шанс против круга. Если Джейн не сможет бить по нему, Алек — вырубить, а Хейди — заворожить, то он сможет победить. В прямой битве Сантьяго могла бы сравниться с ним, ее навыки против его чтения мыслей, но моя мама могла сражаться и защищать его одновременно...

Дверь в серое, тусклое помещение уже была открыта. На вершине одной из аккуратных груд лежал глаз Маркуса. Пучок каштановых волос Дэвида и отдельная прядь бронзовых волос папы помогли найти нужные две груды, которые были уже на полпути к тому, чтобы исцелиться самостоятельно, насколько я помнила из воспоминаний об уходе и кормлении узников. Я увидела локоть с несколькими торчащими из него осколками, ногу с тремя пальцами, завершенную нижнюю челюсть, переднюю часть плеча. Кто-то четвертый, скорее всего, дневной страж темницы, лежал в свежей груде, сломанный вторгшимися по пути. Большая часть его тела была в коридоре, но несколько кусков остались в темнице. Я опустилась коленями на гладкий камень рядом с частями папы и начала собирать эту мозаику, двигаясь как можно быстрее.

Костяшки к руке, тот острый кусок к секции руки, в половине случаев я ошибалась и части не склеивались вместе, когда я прикладывала их, после чего я находила, куда на самом деле это нужно приложить. Белое полушарие являлось частью глаза, чуть дальше лежала и его большая часть, другие кусочки должны быть частью левой орбиты, которую я собрала, но это не сработало, у меня не было еще правильной части глазницы, эту часть колена надо вон туда, лодыжка подсоединилась к голени; ужасный момент, чтобы начать напевать...

По мере сборки я уделяла все больше внимания общей структуре тела, а не только поверхности. Маленькие кусочки кололи мои руки, но на них не было достаточно яда, чтобы причинить серьезный вред. Как только его руки будут в порядке и соединятся с мозгом, он сможет начать помогать мне в его сборке. Даже без глаз — он может видеть моими. Я нашла пятый палец от правой руки и приложила на место, поправила соответствующее запястье, заполнила промежутки в руке, соединила шею с основанием черепа. Я нашла большую часть верхней части головы и едва ли не бросила ее на место. Сложила вместе его плечо и руку, вздрогнув, когда рука дернулась, осознанно двигаясь в первый раз с того момента, как я пришла.

Приведя руку в относительный порядок, я сконцентрировалась на его спине, собирая позвонки, наполовину вспоминая, наполовину угадывая порядок их сборки. Его рабочая рука неловко, но быстро просеивала куски, до которых могла дотянуться, сжимая их вместе в нужных местах, и наконец передвинула готовый таз к концу позвоночника, который я сложила. Я начала работать над другой рукой, стараясь держать все в поле зрения так, чтобы он мог использовать уже рабочую руку.

Когда вторая рука была собрана, за исключением куска, который носил при себе Аро, я начала перебирать мелкие кусочки, чтобы собрать его глаза. Я нашла то, что оказалось левой глазницей, поставила на нужное место его лица и поискала подозрительно круглые куски самого глаза. Я закончила глаз, поместила его под бровь и начала вставлять сухие, почти без яда, зубы в его челюсть, ориентируясь по памяти одного дантиста, которого как-то выпил Аро.

К тому моменту, когда я закончила, он уже собрал грудную клетку и ее содержимое, все еще лежа ничком. Я занялась его левой ногой. Он нашел часть шеи, которую я пропустила, поставил на место и слабо сделал вдох. Только раз, словно проверяя легкие, после чего перестал дышать.

Спустя примерно шесть минут он был полностью собран, кроме украденной части, которую ему надо было забрать у Аро, и пары меньших кусков, которые, как я думала, могли быть случайно отброшены куда-то, когда разрывали стража. Я не знала, как быстро узнать, какие из них принадлежат ему, и это был только один палец ноги и часть бедра, которые, по идее, не нужны была ему немедленно. Он сел, но был все еще жутко спокоен, и я задумалась, сможет ли он двигаться и сражаться. Его должны были кормить на следующей неделе, если они продолжали следовать прежнему расписанию, но никто не рассчитывал, что ему не надо будет вставать в любой момент. Он неглубоко вдохнул.

— Кровь, — почти беззвучно сказал он.

Я встала и побежала в комнату Васанти. Я не знала, какие животные у нее сейчас есть, но какие-то должны быть, и в них была кровь, пусть даже, возможно, и недостаточно. Некоторые из них были в клетках и могли быть не разорваны при первоначальной атаке. Я нашла лабиринтоподобную сеть трубок с крысами, десятифутового питона в террариуме, пару заклобученных ястребов на насестах и небольшую голубятню с десятком голубей. Я сорвала со стены гобелен, сломала птицам крылья, чтобы они не могли улететь, сложила всех животных в ткань, не беспокоясь об их возможных травмах, и побежала обратно к папе.

Он сначала осушил змею, двигаясь аккуратно, словно опасаясь рассыпаться на части, но едва он наполнил рот кровью, как, видимо, ускорился. Он съел почти всех, кроме трех последних крыс, которых он оставил барахтаться в ткани, после чего встал на ноги и одним движением исчез.

Я села рядом с Дэвидом и начала собирать вторую мозаику.

* * *

Дэвид не мог читать мои мысли, но я посылала ему образы того, что вижу, так что он тоже мог помогать мне уже собранной рукой. Часть концентрации, которую я не тратила на поиск и сборку кусков, а также на передачу изображения, я потратила на составление краткого изложения происходящего вне темницы. Когда он был собран, то выпил трех крыс, которые оставил папа, но не стал сразу же вставать.

— Рыжик? — прошептал он, как только смог говорить, глядя на меня и окружающую комнату с фрагментами Маркуса и стража и коридор, покрытый белыми и бледно-оливковыми обломками.

Я передала ему собранную информацию, и он медленно помотал головой, словно прочищая ее.

— Я могу помочь? — хрипло спросил он.

— Не знаю, — сказала я. — Я не знаю, что происходит сейчас, только то, что было пятнадцать минут назад, и у тебя было недостаточно еды...

— Достаточно, — сказал он. — Иди куда-нибудь в безопасное место, Рыжик.

— Но... — я думала о битве с Деметрием, о том, как я смогла помочь даже без удара памяти, но не могла вспомнить, какие сведения можно было бы послать в Вольтури, что хотя бы замедлило бы их. Даже депрограммирование не слишком помогло бы. Они были окружены людьми, которые считали их единой группой, и у них не было другого выбора, кроме как работать сообща. И у них были и другие важные причины нравиться друг другу, которые не исчезнут, если я депрограммирую их.

— Иди, — сказал он. — Уходи к волкам, наружу, или... иди.

Он направился к тронному залу, а я осталась в темнице рядом с шевелящимися фрагментами Маркуса, а затем отправилась в ту же сторону.

Я не стала бежать. Никто не выберется из тронной залы, пока битва не закончится, так или иначе. Я быстро прошла по коридору, стремясь вернуться к волкам и, возможно, начать объяснять им все подробнее.

Когда я была уже на полпути к лестнице, кто-то неожиданно вылетел из-за угла, оказавшись рядом слишком быстро, чтобы мои рефлексы успели как-то среагировать, и схватил меня за талию, прижав мои руки к телу.

— Адди? — сказала я с изумлением.

— Так жаль разочаровывать, — прошептала она мне на ухо, — но ты абсолютно права.

* * *

— Ч-что ты здесь делаешь? — спросила я, безуспешно пытаясь вырваться из ее хватки. Мои руки скользили по ее рукавам, пока я извивалась, но я не могла даже извернуться и попробовать укусить ее. Попытки пинаться свободными ногами не принесли никаких результатов, кроме порванных кроссовок.

— Держу тебя, — сказала она. — Я не планирую нанести тебе вред, — она получила мою силу, едва коснувшись меня, и это звучало правдиво, но... — Я собираюсь удерживать тебя, чтобы твои друзья не навредили мне. Им надо меня выслушать.

— Что ты собираешься им сказать? — спросила я.

— Ой, ладно, ты же не хочешь испортить сюрприз, верно? — сказала она. — Ты услышишь, что я хочу сказать, когда там все успокоится.

— Что происходит? — спросила я. — Ты знаешь?

Адди опустила свободную руку в карман и сказала:

— Твоя мама держит щит над твоим отцом. — Это не звучало правдоподобно, но я не могла понять, почему... — Он сумел оттащить Джейн от Ренаты и бросить остальным, чтобы они занялись ею, так что с маленьким пыточным устройством покончено... Аналогично с Алеком: он не был достаточно быстр, чтобы оглушить всех до того, как они разорвали его... и твоей маме пришлось самой разделаться с Хейди, хотя ей помогли румыны с закрытыми глазами... Сантьяго дотянулась до твоего отца, когда тот пытался добраться до Сульфиции. Он мог бы справиться, будь он в обычном состоянии, но это было не так, даже несмотря на твою умную идею подкормить его питомцами Васанти. Сейчас он медленно исцеляется, пока твоя мама пытается набросить на всех щит так, чтобы пройти мимо Ренаты. Она бы пошла сама, но Челси могла бы сломать ее, не говоря уже о Сантьяго, так что Белла только прикрывает щитом с безопасной дистанции. Пока не все идет гладко, но в конце концов она сможет это сделать, а у Вольтури уже нет сил для атаки. Периодическое закрывание щитом мешает Челси получить достаточную хватку на ком-либо. Я уверена, что тебе это понравится.

— Ты... лжешь... — сказала я, сбито с толку, а не обвиняюще.

Она моргнула.

— Ой, нет, даже на чуточку не лгу, — сказала она, вытащив руку из кармана и мягко щелкнув меня по носу. — Я не лгала, — повторила она, и это была правда.

— Тогда почему?..

— Ты же искала это? — сказала она, показывая зубы в самодовольной улыбке и вынимая из кармана... палец ноги.

— Это моего отца? — спросила я, глядя на палец.

Она положила его обратно в карман.

— Кого же еще? Я верну. Не знаю, кстати, насчет других пропавших частей. Я думаю, твоя теория о том, что "они были отброшены в коридор", верна в этом отношении. Я уверена, что в конце концов он их найдет.

— Он не говорил мне, что ты здесь... он бы заметил...

— Ну, я искренне не желаю тебе вреда, — с улыбкой сказала она. — Я уверена, что его стремление помочь своей половинке привело к тому, что он отбросил мысль потратить время на рассказ тебе о моем присутствии.

— ...Ох. Как ты была невидима для Элис? — спросила я.

Она вытащила телефон из чехла на поясе и повертела в руке.

— Угадай, сколько волков неустанно обновляют свои страницы в Твиттере? — спросила она, лучась самодовольством.

Я уставилась на нее, повернув голову насколько могла, чтобы посмотреть ей в глаза.

— Страницы в Твиттере? — повторила я.

— Мне не нужно было взаимодействовать с волками, чтобы быть слепым пятном, — объяснила она. — Мне нужно, чтобы на мои действия влиял волк. Твоя мама заметила это, когда контактировала с волками по всему миру и тем самым приносила головную боль Элис. И ты не хуже меня знаешь, что у них есть доступ к интернету. Бывает затишье, когда у нас ночь, но всегда есть кто-то, кто засиделся с кричащим щенком и у кого нечем больше заняться, кроме как зайти в аккаунт и писать, что “ребенок не может уснуть, опять, боже мой, это последний ребенок, клянусь”. А если бы мне стало нечего читать, то я была готова отправиться за внуками Джохэма, но это оказалось не нужно.

— И на твои действия как-то влияет то, что Трент не спит из-за Чиары и пишет посты о том, что она не может заснуть? — скептически спросила я, снова пытаясь вырваться. Она ни на чуть не ослабила железную хватку вокруг меня.

— На самом деле это были Кен и Кен-младший, но это не имеет значения, — сказала Адди. — К тому же, я просматривала их ленты не для развлечения, а чтобы сбить с толку Элис. Я делала ряд тривиальных, но отчетливых решений, основанных на количестве слов в каждом сообщении. И тогда, когда они почти не писали, и единственным постом было сообщение Ли о том, что она слышит лай с севера, который был сформулирован так, чтобы для внешнего мира это звучало так, словно у соседей бесится собака, но я знала, о чем она говорила, я рискнула подобраться поближе.

— Как ты избежала внимания папы и Аро? — спросила я.

— Тут пришлось рискнуть, — серьезно сказала она. — Но я поняла, что я в относительной безопасности среди жертв взрыва.

— Каких жертв взрыва? — спросила я, представив инвалидов, наступивших на мину, и не понимая эту картину.

— Элспет, — покровительственно сказала Адди. — Эта резиденция находится в городе. В городах живут люди. Я не слишком целилась, когда вытаскивала нас отсюда, думаю, ты помнишь. Я ударила взрывом памяти примерно по пятнадцати людям, не только по Вольтури. И так вышло, что люди не восстанавливаются от такого опыта. И шесть из них не так легко можно сделать добычей — заботливая семья или слишком высокий уровень публичности и так далее, полагаю. Так что жертвы взрыва памяти были помещены в госпиталь недалеко отсюда, болтающие о том, как прекрасен был Пекин в тысяча сто сорок втором и какая потрясающая возможность кормиться беспрепятственно была предоставлена новой политикой герра Гитлера, а большинство из них даже не говорят на итальянском. Эти люди не могут выболтать что-либо правдивое, что может навредить, — любой, кто входит в замок, может быть съеден или вежливо выкинут за несанкционированный доступ. Если кто-то и явится, то Хейди может выпроводить их, или Петр прикажет им уйти и держать рты на замке, столько раз, сколько понадобится. И, разумеется, не было бы необычно, если бы кто-то из пораженных ударом начал думать похожим на меня образом, так что я просто сыграла достаточно правдоподобно, прячась среди них, пока не подготовила все, чтобы привести свой план в исполнение. Я хорошо подобрала время, похоже, хотя было близко. Я забралась по стене и спустилась в темницу, нашла стража, который уже был разобран до меня, взяла палец твоего отца и спряталась в холле, чтобы послушать, что происходит.

— О, — произнесла я, сильно сбитая с толку.

Она снова опустила свободную руку в карман.

— Вот это да! — воскликнула она. — Твоя мама, похоже, справилась... Я не могу прочитать никого на твоей стороне, она крепко и устойчиво держит щит, но Рената испытывает именно такую боль, какую я бы ожидала от тщательно разорванного на куски вампира. Шивон быстро расправилась с Сантьяго, румыны занялись Аро, а Таня с Кэйт — Сульфицией. Челси потеряла контроль, так что не может ничего сделать, и сейчас твоя мать говорит с ней. Отправлю тебе копию мыслей Челси, когда она закончит, если хочешь.

— ...Спасибо? — неуверенно сказала я.

— Пожалуйста, — беспечно ответила она.

— Ты собираешься объяснить, зачем все это делаешь? — спросила я. — Или почему послала Элис и Джаспера в Билокси, или почему убежала в Дублин, если ты не собиралась на самом деле нас предать?

— Когда другие будут слушать? Я уже говорила. Зачем повторяться? — сказала Адди.

— Ладно, — сказала я, поскольку все равно ничего не могла сделать, кроме как говорить с ней. — Как ты узнала о жертвах взрыва? Ты не знала о них до того, как сбежала от нас в Ирландии.

— Ты права, не знала, — ответила она. — Ли твитнула человеческие новости об этом. Или, скорее, не твитнула напрямую, но достаточно хорошо намекнула, чтобы я смогла найти их сама и понять, в чем тут дело. Ага, твоя мама закончила выговаривать Челси. Хочешь увидеть? Я получила это через твоего отца, так что качество не будет таким хорошим, как у воспоминаний Аро, но сойдет, — сказала она.

— Разумеется, — согласилась я.

Она снова коснулась моего носа, сказала "Буп!" и показала мне содержание мыслей Челси.

* * *

...Мои руки, мои руки... огонь... Эфтон! Они не должны были сжечь его, нет, нет, нет, нет, нет, не моего Эфтона, он нужен мне. Убейте меня, сначала убейте меня. Если мы должны умереть, тогда убейте меня первой.

Она не сжигает моего Эфтона, она просто держит зажигалку... Не посмеет, там же и ее друзья на полу? Они же тоже могут загореться?

Он любит меня.

— Челси, — говорит она.

Я не чувствую ничего от нее, словно она никого не любит, словно она не может, словно она шар ненависти, который ходит, говорит и которого все равно любит чтец мыслей. И теперь моих рук нет, и я не могу ничего чувствовать, я даже не могу чувствовать моего Эфтона, но я знаю моего Эфтона... но так трудно теперь, что я не могу ощутить... но он любит меня. Он любит меня, это не могло просто уйти, даже без моих рук... верно? Но я не могу это ощутить, я не могу...

Я не отвечаю ей.

— Ты хотя бы понимаешь, что ты сделала со мной? — говорит она.

Но я ничего с ней не делала, я никогда не могла даже ощутить ее, ее даже там не было. Как я могла что-то сделать?

Ее половинка держит ее за руку, а в другой ее руке — зажигалка (как она может иметь половинку, если никого не любит?). Он что-то шепчет ей на ухо, положив голову на ее плечо (я хочу моего Эфтона)...

— Ты понимаешь, — рычит она, делая шаг ближе и прижимая к себе половинку (это нечестно), — что ты разрушила? Что ты небрежно разрушала тысячелетиями? Я поняла, что ты была сильно привязана к любви. Ты хотела, чтобы все любили тебя, верно?

— М-м-м-м-м... — мои запястья болят, я хочу получить мои руки обратно, я хочу ощутить моего Эфтона рядом со мной, даже если мы умрем. Он любит меня, верно? Он любит меня...

— Никто на самом деле не любит тебя, — шипит она. — Ты не можешь создать это сама. Самое близкое, что у тебя было, — отношения с Эфтоном, и даже его ты не могла оставить в покое, не могла просто подождать, пока он сам полюбит тебя, как это происходит у других вампиров. И потому, что у тебя нет настоящей любви, я не могу показать тебе, что ты сделала со мной. Я буквально не знаю, как мне причинить тебе такую боль. Ты разрушила мою семью. И думаю, я достаточно злопамятна и мстительна, достаточно разъярена, чтобы сделать то же самое с тобой. Если бы у тебя была семья, я бы могла навредить ей. Но у тебя ее нет. И это связывает мои руки.

— Сначала меня, — говорю я. — Убей меня первой, сначала меня, не моего Эфтона…

— Моя дочь больше не любит меня, ты, стерва! — кричит она. — Мой муж не любит нашу дочь! А если бы у тебя была возможность, то он не любил бы и меня, ты, ужаснейшая чума этого мира! И вряд ли ты сможешь понять, даже если я сожгу твою половинку на твоих глазах. Я даже не знаю, как заставить тебя понять, потому что я единственная, кто чувствует подобное, и я не могу передать всю мою боль тебе по той же причине, по какой я не являюсь третьей пострадавшей напрямую от твоих издевательств над моей семьей.

— Сначала меня, — шепчу я. — Сначала меня, не моего Эфтона…

Она шипит, тянется вперед, и огонь касается моей щеки, разгораясь. Это больно, но он любит меня…

* * *

— Думаю, нам стоит пойти поздороваться, — сказала Адди с отвратительной улыбкой и потащила меня вдоль коридора к тронной зале.