Иммунитет (джен)

Примечания:

В этой части волшебный сундук является собственностью не Грюма, а Краучей. Потому что автору приспичило. Грюм, конечно, получился крайне ООСным, но исключительно из-за того, что хотелось вернуть ему "нормальность" и возможность мыслить связно.

Аластор Грюм (настоящий) в пятнадцатый раз выигрывал сам у себя в шахматы. Он давно уже чувствовал себя странно, и мысли его начали посещать, мягко говоря, тоже довольно неожиданные. Мордредов Пожиратель оказался… просто мальчишкой. Он, Грюм, как раз вот таких гонял в учебке Аврората. Парень даже шугался от него точно так же, как они. И запер…

Его и молодые авроры запирали, в большинстве случаев с перепугу перед очередным объявленным им зачетом. Или внеочередным. Получалось у них ненадолго, правда. Да, у Крауча вышло качественней, не отнять. Так с другой стороны, у его авроратских пацанов таких артефактов уж точно не было. Но главное, сюда никто, кроме самого мальчишки, войти не мог. А уж незаметно для Грюма — вообще ни одна душа. Чего только стоит громыхающее крышками отпирание этого дома-сундука… ох и дорогущая же штука! Но именно тут оказалось, что Аластор мог просто… отоспаться.

В результате он отдохнул, отъелся и даже успокоился. Потому что тут уж точно нечего было дергаться. Точнее, не от чего. Знай лежи себе и познавай дзен. Голова в спокойных условиях заработала наконец тоже спокойно, и счетец к Дамблдору изрядно подрос. И вопросов, кстати, поднакопилось.

То, что его пригласили преподавать в Хогвартс, кроме директора ни одна живая душа не знала. Ну еще, может, пара личностей в Министерстве — но Аластор был уверен, что он точно не того полета птица, чтобы им интересовались министерские чиновники. Так что вопрос о том, кто навел на его дом молодого дурака-Пожирателя, можно считать риторическим. Интереснее было, зачем.

Молодой Крауч магом был, конечно, неплохим, да и как боевика Аластор такого бы в отряд взял без вопросов (если бы они были на одной стороне, конечно). Но чтоб еще и великим артистом? Это как-то уже перебор. Чтобы Альбус, который с ним, Грюмом, не один год и весьма плотно общался в Ордене Феникса — и не догадался? Даже думать смешно.

Вылезти и выдать им всем на орехи? Ага, выдаст он Верховному Чародею. Свои силы Аластор оценивал достаточно трезво. Были бы они велики, не было бы у него протезов, целым бы ходил. Единственное, в чём он превосходил остальных — опыт. Собственно, потому и параноил всю жизнь. Почти всю. После того, как в двадцать два без ноги остался. Увлекся тогда, видишь ли.

Выбираться из сундука или нет, Грюм пока не решил. Слишком много неясностей. Да и условия… Может, для кого-то это место — ужасная камера-одиночка, а для него, привыкшего ежесекундно ожидать удара — просто курорт. Иначе молодой Крауч давно познакомился бы с тем, для чего некоторые отставные мракоборцы держат столько протезов, когда в Мунго и ногу можно отрастить, и руку, разве что голову обратно не пришьют. И да, не все эти полезные устройства на виду, еще чего не хватало.

Но надо же… окно ему изобразил. С облачками плывущими и даже сменой дня и ночи, Мерлин его дери. Ху… дожник, шкет талантливый. Грюм именно потому и не прибил парня сразу же — так обалдел от того, что увидел. Гуманист пожирательский. Ага, а гусь репчатый и лук, конечно, лапчатый. Но таки этот юный гусь, рисующий окошечко для заклятого врага и меняющий ему подштанники (и начинающиеся пролежни ведь тоже смазал!), и пытки Лонгботтомов — определенно перестали складываться в цельную картину. Что-то тут было не так, и даже очень.

Когда наверху раздался скрежет открывающейся верхней крышки, Грюм уже решил, что уж партейку-то в шахматы он из хозяина этого безобразия сегодня обязательно выжмет… И вот тот уже почти свалился ему на голову, поскользнувшись деревянной ногой и не успев проговорить заклинание левитации.

«Ну а что ты, парень, хотел — управляться с чужими протезами как со своими? Размечтался. Они, дружок, для меня, тебе с ними тошно, и давно уже, так и должно быть».

Пересчитавший собственной задницей все борта сундуков, словно ступеньки крутой лестницы, Барти выглядел слишком необычно для этой ситуации. Аластор уставился на собственное лицо, не узнавая его совершенно чужого выражения: вдохновенности и какого-то странного внутреннего света.

Удивительно, но собственная трижды драная и паленая рожа, которую он давно привык воспринимать как неизбежное зло, да и в зеркало старался смотреть как можно реже на этот инструмент для эпатирования общественности, на сей раз не вызвала у него привычной усталой злости и раздражения. Только удивление, искреннее и ничем не замутненное. Наверное, какой-то кусок дзена он все же успел познать.

— Грюм, ты любил когда-нибудь? — вопросила рожа, а рука бухнула на стол приятно булькнувшую флягу. И… нет, судя по запаху, появившемуся, стоило мальчишке отвинтить крышку и плеснуть в быстро трансфигурированные из пары шахматных фигурок бокалы (вот же аристократ хренов!), там было далеко не оборотное.

И мальчишка Крауч уселся напротив, как будто ждал, что ему ответят. Нет, серьезно? Аластор, наверное, впервые в жизни потерял дар речи. От изумления. А потом расхохотался так, как с ним давненько не случалось.

Крауч кривился на него его же, аласторской, рожей, а потом крепко приложился лбом о столешницу. И еще раз. И еще.

— Идиот, — непривычно мягко даже для самого себя вдруг прохрипел Аластор, подставляя ладонь под упрямый лоб. — Еще пару раз так приложишься, и после оборота у тебя с твоей любовью будет не больше шансов, чем у меня! Потому что если попортишь мне глаз, я твои кишки по стенкам развешу. Новый год-то скоро аль нет? Гирлянды, э?

Крауч поднял на него несчастные глаза… глаз, то есть. Хотя даже протез каким-то образом тоже ухитрялся выглядеть трагически.

— И глаз мой верни, — продолжил Грюм. — Я соскучился.

Крауч без разговоров отстегнул и передал ему амулет и начал медленно превращаться в самого себя. Мерлин, вот дурень-то… А, ладно. Чего еще в жизни не бывало, так это утирать сопли влюбленным мальчишкам. Но лиха беда начало…

— Пей, — скомандовал Аластор. — И рассказывай.

И опрокинул свою порцию.

Пошло хорошо…

* * *

Снейп смотрел на сияющую физиономию Гарри и раздумывал, как бы половчее его обездвижить, при этом ничего не испортив: в руках у мальчишки был его самый лучший черпак, а по карманам рассовано несколько весьма любопытного вида склянок. Он решил подождать и, как всегда, от этого только выиграл.

Гарри закончил разглагольствовать о говорящих драконах, размахивать ценной посудой и наконец вытащил первый фиал.

— Вот! — с гордостью произнес он. — Тебе же пригодятся драконьи слезы?

Снейп сглотнул, выдохнул, досчитал до пяти, кивнул и снова вдохнул.

А на его столе один за другим появилось несколько когтей, точнее, роговых чехлов с когтей, чешуя, куски старой кожи, кучка скорлупок цвета темно-серого металла и еще два фиала с черной жидкостью, в которой мерцали редкие алые искры.

— Кровь дракона, — пробормотал Снейп, бледнея.

— Данная добровольно! — добил его Гарри.

— Когда мы к ним пойдем? — подобрался Снейп, окидывая взглядом полки и прикидывая, где бы еще разжиться посудой, достойной вместить такие, без преувеличения, драгоценности.

— Сегодня ночью. После отбоя встретимся. Непреложный обет принесешь прямо там. Им.

Непреложный. Драконам.

Да и… он хоть гигантскому кальмару клятву даст, если тот ему взамен икры намечет, что уж говорить о драконах!

В покоях Снейпа с шумом заработал камин.

— Мальчик мой, если у тебя найдется минутка, зайди ко мне прямо сейчас!

Снейп сжал губы в одну линию, чтобы не выругаться. Поттер и так уже много чего наслушался, не стоит усугублять…

— Я смогу оставить Бодроперцовое только через четыре минуты, директор, — ответил он, зайдя за дверь и наклонившись к камину. — Мне что-то взять с собой?

— Нет, — директор явно был чем-то доволен. — Ничего не нужно, я просто хотел кое о чем тебя попросить.

Пламя угасло, и Снейп перевел дух.

— Непреложный сейчас же, Гарри!

— Гермиона! Скрепи!

— Я тоже с вами хочу…

— Больше никого не разрешили, прости, все потом… — Гарри умчался. Почти сразу за ним, взмахнув мантией, вылетел Снейп, а две юные мисс, нахмурившись, остались созерцать захлопнувшуюся дверь.

* * *

Отсутствовал Снейп недолго: разговор зашел о том, как бы заманить Гарри Поттера в кабинет директора. Чтобы помочь мальчику, конечно. На что Снейп, почти не кривя душой, ответил, что в последние дни практически не видит мальчишку, но обязательно подумает. Ну да, он в книги или на зелья все время смотрит, а общаются они чаще всего по переписке. Или глядя каждый в свой котел. Хм, брат по переписке, интересно, бывает такое? Хотя с Поттером и не такое может приключиться…

Вот только как теперь выбраться из замка на целую ночь? Директор вполне может сунуться к нему за полночь и тут же обнаружить отсутствие. Эх, что ж поздней осенью в Запретном лесу ничего не цветет! Хотя кое-что плодоносит, да… но уже поздно, обычно он всегда заранее договаривался о своих походах за ингредиентами. И школу он сегодня не патрулирует, как назло.

«Может, на всякий случай девчонок попросим тебя заменить? — написал Гарри. — Флер может попробовать, ее не должны хватиться — у них всех отдельные комнаты, я слышал».

«Кажется, этот мальчишка уже его мысли научился чувствовать на расстоянии. Да что же это!.. Хотя…»

Пришлось признать, что идея неплохая и даже здравая. Особенно если заменить девчонок на кого-нибудь посолиднее. Например, на Флитвика, благо, опыт есть. На том и порешили.

Северус написал коллеге и тут же получил добро, но при условии, что оба перед уходом обязательно зайдут «в гости». Для Гарри это было куда лучше, чем ждать Северуса под мантией-невидимкой внизу у выхода, где так или иначе кто-нибудь может на него наткнуться — выйти из школы лучше всего было пораньше, не так и мало школьников после длинного учебного дня предпочитали проветриться перед сном. Куда трудней было вернуться незаметно.

* * *

Филиус Флитвик без каких-либо вопросов согласился остаться и.о. декана Слизерина. Если честно, ему было особо не привыкать — в не очень далекие времена им приходилось меняться не единожды. В том числе в чисто образовательных целях… И иногда — воспитательных.

Была одно время большая проблема в том, что Снейпа перед Хэллоуином каждый год «накрывало». Лучшим лекарством от «выедания собственной печенки», как называл это Флитвик (исключительно про себя!), была, конечно же, работа. Чем трудней, тем лучше.

Так что он быстро придумал, чем занять ученика: с тех пор Снейпу всякий раз приходилось замещать его на занятиях по чарам из-за «особо тайных и срочных дел», конечно, связанных с гоблинами. Действовало это на «пациента» весьма бодряще, особенно на первых порах. Филиус улыбнулся, вспоминая самый первый отходняк ученика после занятий у второго и третьего курсов «воронят», а потом и четвертого курса Слизерина.

Тут просто пройти по коридору под оборотным недостаточно — нужно было достаточно достоверно представить все непривычные жесты, мимику, интонации! И не спалиться перед собственными студентами своими обычными манерами…

Тому, что учитель вернулся как раз в перерыв перед второй частью пары со слизеринцами и его не придется больше замещать, Снейп был тогда счастлив едва ли не до потери пульса… Какой Хэллоуин, какой траур?! Закончилось, слава Мерлину, все закончилось…

Это уже потом он втянулся постепенно. Весьма даже кстати — дела вне школы у Филиуса Флитвика действительно были, иногда даже на континенте, и не всегда он успевал вернуться вовремя. Ему, кстати, тоже было непросто, но раз Снейп не жалуется, то и ему грешно. Хотя такое смещение центра тяжести всякий раз отдавалось и болью, и несколькими падениями, несмотря на все тренировки.

Ладно, главное теперь сосредоточиться и наконец разобраться с несчастным Альбусовым пергаментом. Задание пора узнать!

* * *

Гоблинское заклинание Истинной сути вкупе с зельем, которым они тщательно обработали пергамент, проявило его проекцию в развернутом виде. Директорская печать при том нисколечко не пострадала, по крайней мере, в ней не изменилось ничего — Флитвик специально и очень внимательно за этим следил.

Наконец они прочитали мутноватые белесые строки и не поверили своим глазам.

— Они сошли с ума…

— Директор не мог такого одобрить!

— А кто его спрашивал?

— Как это вообще можно было принять?

— Забрать яйцо из кладки драконы — и это при том, что та будет сидеть на ней или рядом?

— Бред…

— Ужас…

— Да, защита от пламени определенно пригодится.

После этой фразы Гарри дернул Северуса за рукав. Флитвик заметил это и нахмурился.

— Ах да. Но ты же не собираешься показывать свою аниформу, Гарри? При таком стечении народа это будет фурор. Или тебе в последнее время подобное стало нравиться?

— Нет-нет! Что вы! Я… я правда все расскажу потом, просто это не моя тайна! Нам срочно нужно идти!

Гарри зарылся в сумку, достал оттуда фамильную мантию, и вскоре обиженный Флитвик наблюдал, как нечто невидимое, но вполне материальное выпихивает друга и бывшего ученика из его кабинета.

— Я обеща… — начал Снейп, но Филиус лишь махнул рукой.

Он проживет и без их тайн. Пока.

Хотя догадаться не так и сложно: к драконам пошли. Ну и прекрасно.

* * *

По Хогвартсу снова поползли сплетни о том, что Грейнджер и Делакур опять «не разлей вода». Еще бы… Гермионе всегда было приятно слушать искренние восторги подруги по поводу небезызвестного профессора, особенно потому, что до нее наконец полностью дошли все нюансы ситуации — Снейп оказался единственным мужчиной, кроме Гарри, который совершенно не реагировал на вейловскую природу. Дело, конечно, было именно в крови и иммунитете, полученном вместе с ней. Вот только знали это точно всего четверо: кроме самих «братьев по крови» — только Флитвик и Сметвик, как участники процесса, конечно.

Еще немного почитав, Гермиона поняла, что без кровной магии далеко не уедет, и совершила налет на заветный шкаф Снейпа. А поскольку профессор Флитвик, а потом и Гарри ее поддержали, то противопоставить их тройному натиску Снейпу оказалось нечего. И теперь мисс Грейнджер сидела на диванчике в комнатке, представлявшей собой что-то среднее между чуланом и микрогостиной, читая и делая выписки — хозяин строжайше запретил выносить что-либо, в том числе ее собственную тетрадь.

Самое главное он, увы, запретить не мог: вынос головы. А в ней у мисс Грейнджер укладывалось все больше и больше всякого интересного в довольно цельную картину, которой стоило бы заинтересоваться… Но Снейпу было, как обычно, некогда: действующих веществ от драконьего огня существовало мало.

К счастью, старина Филиус успел вовремя, устроив ученице импровизированный экзамен, выяснил, где у нее пошли завихрения, и постарался их разъяснить в одному ему свойственной манере — мягкой, но познавательно-практической. А именно, сводил ее в гости к кентаврам, русалкам и Хагриду, после чего девочка распрощалась с рядом иллюзий насчет «волшебной крови», какой бы та ни являлась. И теперь была тиха, печальна, молчалива… Иногда.

И наконец, взяв обет, призналась лучшей подруге в том, о чем ей хотелось вместе с ней помолчать.

— Я бы тоже, наверное, влюбилась в такого… — задумчиво ответила Флер. — Но он не реагирует на мои чары, совсем-совсем, а ведь это значит, что он кого-то любит. А что, если… тебя?

— Да прямо. У него есть женщина, — Гермиона вздохнула. — Взрослая и очень красивая. И вообще… такая, — она нахмурилась, словно не желая признавать, но…

Скитер многое сделала для нее, да и выдать ее — все равно что выдать и Снейпа, и Гарри. Видимо, опять на нее чары Флер действуют.

— Она на самом деле хороша. Мне только помечтать и остается. И вообще, тебе не кажется, что мой возраст не особо подходит? Он меня только как ребенка воспринимает и школьницу. Ну и как подругу Гарри.

— И правильно, — кивнула Флер. — Кем бы он был, если бы воспылал… э-э-э, мужским интересом к ученице? Даже как-то… извини, конечно, но фу.

— А тебе не фу, можно подумать.

— И мне. Но я хотя бы совершеннолетняя, знаешь ли. Хотя мне тоже, кажется, не на что надеяться. Лучше больше о нем даже не думать. Но, — она вздохнула и развела руками, — не получается.

— Ты… про Грюма? Все так серьезно? — распахнула глаза Гермиона.

— Знаешь, мне иногда кажется, что он гораздо моложе! Я вижу… Он немного не такой на самом деле. Другие черты…

— Что значит «ты видишь»? Он под оборотным, что ли? А лицо, что тебе мерещится, оно хотя бы симпатичное?

Флер активно закивала.

— Тогда зачем ему? Чтобы от него специально шарахались, как сейчас?

— А что, если у него есть еще какая-то более ужасная тайна, чем такая внешность?

— Но… это так романтично, — вздохнула Флер.

— Да?! Никогда бы не подумала. По-моему, это просто страшно. Но если ты считаешь…

— Но ведь можно и оборотное, чтобы не пугать всех своими шрамами, почему он так?

— Может, здоровье не позволяет? Он все время пьет какое-то лекарство, ты же тоже заметила?

— Что, если взять немного? На анализ ведь чаще всего достаточно пары капель?

— Это смотря какое зелье! Ладно. Я постараюсь достать.

«Кажется, Грюм может быть не настоящим», — эта мысль не давала покоя Гермионе, пока она не решилась поделиться ею с Гарри. А может, и с учителем Флитвиком и со Снейпом.

* * *

— А, кровный брат, — преспокойно определила хвосторога, потянув носом воздух. — Ну, привет тебе. Гарри, передай. Озвучь то есть, он нас не слышит.

С драконами Снейпу не повезло. Ну, точнее, повезло, конечно (не поджарили и не съели), но не совсем: понимать он их не понимал и даже не слышал, увы. И никакая легилименция не помогла, видимо, передавали они сообщения как-то по-другому. Гарри пришлось быть переводчиком и снова примерить на себя роль говорящего попугая.

Но поскольку Гарри «переводил» весьма неожиданные вещи, сочинить которые он сам с такой скоростью не мог, иначе Локонс бы давно тихо плакал где-нибудь в уголочке, Снейпу пришлось поверить. Картина на самом деле оказалась весьма печальной.

Драконы вырождались. Последнее поколение уже не владело речью и в большинстве своем не могло связно мыслить. А мыслящих осталось слишком мало, чтобы можно было что-то сделать. Когда умрут от старости эти самки, драконов, способных к мыслеречи, да и вообще осознающих что-то больше, чем обычные животные, не останется, и будет это уже лет так через сто пятьдесят — двести. То есть, по драконьим меркам, довольно скоро.

— Это наша… ой, то есть их последняя кладка, — транслировал печальный Поттер. — И им все равно — эти детеныши не смогут быть полноценными драконами. И предыдущие тоже не смогли.

А потом вдруг вскинулся — и вот в его-то мысли Снейп наконец смог проникнуть. Гарри кричал…

Что это неправильно, что так нельзя, что надо что-то делать.

А драконы, судя по всему, молчали.

«Ты закончил нервничать? — спросил голос хвостороги в голове у Гарри. — Кажется, у тебя были для нас новости, так рассказывай уже».

«Но…»

«Не заводи все заново. Всему приходит конец рано или поздно, так что давай уже по делу! Или пусть он говорит», — кивнула она на Снейпа, и Гарри почувствовал раздражение драконы, что оказалось весьма неприятно, словно что-то внутри сдавливало и выкручивало… Он кивнул, соглашаясь.

В результате рассказывать об испытании Турнира пришлось Северусу.

Гарри же только переводил то, что отвечали драконы. Ну, как переводил… Озвучивал.

Пока Снейп не догадался посмотреть ему в глаза. И тогда он наконец-то услышал драконов…

Беседа длилась недолго: договоренности они достигли довольно быстро. И так же быстро Снейп заполнил свою «кошелочку», полную свежайших и ценнейших образцов. Ему даже одно яйцо выкатили.

«И что я с ним делать буду? — удивился он. — Высиживать?»

«Да что угодно, — рассмеялась китаянка. — Но высиживать не советую, это болтун. Из него никогда не разовьется детеныш, а вот неприятный сюрприз — запросто. Знаешь, как отвратительно пахнут испорченные яйца, если повредить скорлупу?»

«Благодарю… Может, себе оставите, на всякий случай?»

«Живые детеныши, увы, ненамного ценнее. Они просто животные, не наделенные никаким разумом. Они уже — не мы».

«Печально».

«Но как же… почему же?!» — Гарри все никак не мог успокоиться.

«Иногда притвориться безмозглым животным — единственная возможность выжить, малыш… Но это может завести туда, откуда нет возврата, увы», — вздохнула самая необщительная — шведская тупорылая. У нее были свои причины особенно не любить людей.

«Когда-то жили драконы, способные принимать человеческий облик. У них рождались детеныши, похожие на тебя. Да, именно рождались, а не вылуплялись из яиц, — продолжила валлийская зеленая. — На Гее драконы никогда не были многочисленны, но именно тех, кто мог превращаться в людей, истребили первыми. Ведь на Земле нет других мыслящих видов, кроме человека. Думаешь, это случайно, малыш?»

«Люди не терпят конкурентов», — проронила шведка.

«Гадство, гадство, гадство!!!»

«Спокойнее, малыш. Пора уже повзрослеть и понять, что в мире ничто не устроено справедливо. Выживает тот, кто смог», — попыталась успокоить его хвосторога.

«У нас было время, за те годы, когда мы это поняли, то настрадались, как могли. Все, хватит. Великие драконы ушли, оставшись только в легендах, их единственный потомок стоит рядом с нами, а то бы двое из нас тем легендам так бы и не поверили. Но ничего, мир не рухнул. Не рухнет и без нас. Все, кто пришел в него — все будут должны уйти».

«Легенды гласят…» — подхватила было огненный шар, но ее перебили.

— Хм, а там случайно не упоминалось никакой особой роли и миссии этого единственного потомка? — тихий свистящий и отчего-то показавшийся ледяным шепот Снейпа отозвался у Гарри мурашками по спине, и он почувствовал, как тот напрягся в ожидании ответа.

Гарри только глаза переводил со Снейпа на драконов и обратно.

«С чего бы? — фыркнула валлийка. — Прекрасные существа, способные превращаться в людей, когда-то правили чудесной страной. Но той страны больше нет, как и их самих — все скрыто толщей многовекового льда. И даже если он растает, там не будет ничего, кроме развалин и останков».

Гарри почувствовал, как на его плечо опустилась рука и его осторожно прижали к себе. Он и сам опустил висок на плечо Северуса — хотелось прислониться, ощутить опору. Фу-ух, еще только миссии во славу драконов ему не хватало… Хотя чтобы спасти таких замечательных существ он, наверное, многим бы рискнул!

«Гарри, тебе Лорда мало? Спасение мира подавай, на меньшем не успокоишься?» — сварливо произнес Снейп прямо как драконы. Прямо как…

— У тебя получилось! — подскочил Гарри, и пришлось тому срочно затыкать рот, а потом быстро набрасывать дезиллюминационное, заматывать Поттера в мантию и удирать. Драконологи, конечно, ночью между вольерами не шастали, но дежурные у них были. И тревогу подняли, как полагалось.

Хвосторога едва успела припрятать в собственном гнезде оставленную Снейпом сумку: когда надо было выбирать, что хватать, точнее, кого или что, тот особо не раздумывал.

* * *

Когда маги благополучно миновали охранный контур, драконы наконец расслабились и смогли обсудить свое дальнейшее поведение. Предложения были разные, вплоть до того, чтобы вывалить кладки на стол «почтенной комиссии».

«Нет, мы должны охранять яйца, как всегда, ревностно, это по-животному, иначе нас опять заподозрят в избыточном уме, — поставила точку хвосторога. — Пусть каждая придумает что-то свое, не стоит всем вести себя одинаково».

«Но яйца-то всем подкинут, значит, мы можем как-то отреагировать? Расплавить, например?» — предложила китаянка, чье пламя было самым горячим, хоть и не самым длинным.

«Вот ты и плавь».

«Нашли себе Курочку-Рябу», — проворчала шведская тупорылая, укладываясь вокруг своей кладки и сдувая с нее пепел, как старая курильщица с сигареты.

«Ты в курсе славянской мифологии? — удивилась венгерская хвосторога. — Я думала, я одна помню!»

«А что, им про «Малыша и Карлсона» знать можно, а мне за столько-то лет про их курицу вдруг нельзя?»

«Хотите поговорить об этом?» — спросила китаянка.

«Ничуть. Спать», — дружно зевнули все остальные.

«Завтра им сюда лучше не приходить, — подумала хвосторога. — А сумку можно будет засунуть в яйцо, размерчик подойдет», — решила она и устало опустила веки.