Иммунитет (джен)

Загнанная в угол крыса опасна. Она будет сопротивляться до последнего, кусаться и извиваться, пока в ней теплится жизнь, и ей плевать, что рука, протянутая в ее угол, когда-то ее кормила…

Питер был зажат в угол двумя самыми сильными магами Британии. Он не был слабым магом — иначе не смог бы получить аниформу еще будучи подростком, но не ему было тягаться с этими двумя.

С одной стороны был Великий Светлый, с другой — Темный Лорд, и ему ни одного из них не хотелось называть по имени. А вот на кого поставить, вопрос даже не стоял. В настоящий момент Лорд был ослаблен — Питер чувствовал это по своей метке, да и разговоры умел слушать, а главное — оказываться в нужном месте вовремя.

И наконец он мог приступить к своему плану.

Ему не нужно было ничье поклонение, не нужна была никакая власть. Ему надоело быть слугой. Он просто хотел выйти из угла и идти, куда сам захочет. А для этого… Питер составил план, и даже не один.

Он много читал еще в школе, но никогда не щеголял своими знаниями, как отличник Люпин. Если ты не такой, как все, окончить школу отличником не многого стоит. Потому что — а потом-то как? Кому нужны твои школьные оценки, если тебя за человека-то не держат? Где теперь прозябает этот волчишка? Даже Великий Белый не пригласил его под свое крылышко. Отучился — и будь доволен. Дурак хвостатый.

Дурак, но единственный, кого Питер не ненавидел. Может, кроме Снейпа, но тот всегда был слишком себе на уме, и чего-чего, но мягкости в нем не было, так что ненависти было к чему прицепиться, разве что росла она медленнее, чем к двум «благородным», с которыми его угораздило оказаться в одной комнате. Пришлось едва не наизнанку вывернуться, чтобы не стать мальчиком для битья.

А началось это еще до Хогвартса. Недостаточно умен, не силен, не красив — не такой, каким бы могла гордиться семья. Его скорей терпели, чем любили. Крысой он видел, как его орден вместе с пальцем вручали матери. И на безутешную старушку-мать она совершенно не походила…

В школе он вполне осознанно прикинулся тенью «золотых мальчиков», первое время даже теша себя надеждой на то, что и ему что-нибудь перепадет. Вылечили его от этой надежды быстро. Унижающая жалость рыжей грязнокровки, красавицы-не-про-него, брезгливость пса, когда стала известна его аниформа, равнодушное высокомерие оленя… Он должен был «знать свое место». И он его знал. Но это совершенно не значило, что не претендовал на другое.

Нейтралитет Люпина, который был не такой, как все, был лучше. Но когда до Питера добрался Дамблдор, а потом и Волдеморт… В конце концов он сдал их всех и не почувствовал при этом ничего. Ни мук совести, ни радости, ни злобного удовольствия. Он был пуст. А после того, как получил в награду от Лорда несколько непростительных, прямо там, в Годриковой лощине, пустота снова заполнилась ненавистью.

Но не яростной, не жгучей — спокойная, даже лениво-отстраненная, она стала его второй сутью и не мешала трезвому расчету, мыслям и планам.

Ему не требовалось, чтобы ему кланялись. Еще светиться не хватало. Кланяться ему будет только одно существо — его марионетка. А как ее сделать из обессиленного Лорда, он уже примерно представлял. Главное, чтобы тот выжил — собственно, именно над этим он сейчас и трудился.

* * *

Звонок у калитки.

Он вышел через пять минут, когда молочник скрылся из виду. За этот месяц оплачено все — и товар, и доставка. Незачем было кому-либо его видеть.

Он забрал молоко и стал кормить из пипетки гомункула, уже сейчас злобно посверкивающего глазками. Душа Лорда, похоже, осталась еще большей дрянью, чем был Лорд целиком, так сказать, до упокоения, то есть развоплощения. Но Питеру это пока не мешало.

Десять капель яда Нагайны…

Три капли крови единорога…

Молочный коктейль готов, мой Лорд.

Мой. Хе-хе.

— Еда готова, мой повелитель!

«Жри, пока мы ищем кости твоего папаши. Хоть бы сделали какую-то отметку на могильном холме, мордредовы вырожденцы».

Что думал гомункул, оставалось, увы, секретом. Но змея его слушалась точно так же, как Питера… И это не на шутку напрягало.

На благодарность Лорда он не рассчитывал. Он уже ни от кого не ждал ничего подобного. Никогда. Просто знал, что есть такое слово, но оно ему давно ни о чем не говорило.

Ритуал «Плоть, кровь и кость» он изучил в мельчайших деталях и зелья варил высочайшего качества. Такие, что даже кровь единорога позволяли сэкономить вдесятеро — вот бы Снейп удивился, если бы узнал. Но нет, Питер не стремился к славе. Зато по пути к самому прекрасному — «креслу серого кардинала» — не собирался останавливаться ни перед чем.

Осознавал ли это гомункул Лорда? Пока тот не выказывал никаких признаков понимания, но, так или иначе, это был Лорд. И насчет того, какие способности у него сохранились, на какие сил хватало, а на какие — нет, он Питеру не отчитывался.

Играли втемную.

Вот только обеты Питер приносил, не скрепляя их до конца. Заменить свою кровь не было проблемой — Нагини без разницы, была бы та человеческой. И он даже не убивал, поди никто не умрет без помощи от ранки в руке размером с пару сантиметров и последующего Обливиейта, даже маггл. Знал ли об этом Лорд?

Если бы знал, наверное, тут же бы заавадил — на пару авад у него сил хватало — Питер проверил, «случайно» допустив в дом пару бродячих кошек. По следу, намазанному валерианой, они прекрасно добрались до кресла гомункула, потом — две зеленые вспышки, и все. А через два часа, когда он якобы вернулся, и трупиков не нашлось, но тут дело было яснее ясного — Нагайна с характерными изменениями «фигуры» скромно лежала в углу и только раз лениво зашипела, когда Питер слишком фамильярно, ногой, убрал с прохода ее хвост.

Хозяин тоже шипел, и Питеру пришлось изображать искреннее раскаяние. Плюс был в том, что такая вещь, как искренность, зародышу Лорда была недоступна. А потому хорошую игру он не распознавал.

Хотя и это не было фактом. Питер был ему нужен, пока у них общие цели. Но что будет, едва он обретет дееспособное тело? Нет, это будущее тело надо подготовить так, чтобы оно служило Питеру Петтигрю. А там пусть хоть что делает, хоть мир завоевывает, хоть… угробится. Жалко сил, конечно, и денег еще жальче, но Питер плакать по нему точно не будет, хотя первый вариант и предпочтительнее.

Искать гонтовские кости оказалось непросто: кладбище было старым, надгробия заросли.

Так что он работал над изменением ритуала не за страх, а за совесть. Хотя и за то, и за другое, если уж быть точным. Выкладки, расчеты, место, время, руны… Обработать кость отца. Заклясть кровь врага на служение. А уж своя плоть не подведет, она слишком хочет выжить.

В конце концов Питер убедил сам себя в том, что все, что он готовит — самый лучший выход для Лорда, хотя бы потому, что он не будет требовать многого. Дом, деньги, чтобы хватило до конца длинной-длинной жизни, и чтобы от него все отстали. А Лорд будет делать что хочет, главное, что у Питера он всегда найдет, где спрятаться. Он — надежное убежище, единственное и неповторимое. Поэтому его надо беречь.

И перестал бояться легилименции. Совсем. А потому им стало намного проще общаться — по ряду чисто физиологических причин членораздельно говорить гомункул не мог. Когда Питер открылся, глядя в красные глаза, ему было жутковато, но — вот удивительно! — он уловил удовольствие Лорда. Кажется, тот окончательно решил, что Питер действует исключительно в его интересах. Хм. Темный Лорд верил в преданность?

Питер спросил об этом, и впервые услышал смех Лорда в собственной голове. А потом был удостоен пояснений. Лорд верил в предназначение.

Беседы с ним выматывали, но были удивительно интересными — Лорд делился не только некоторыми полезными знаниями, но и навыками. Так Питер стал неплохо чувствовать чужие мысли даже в аниформе… сверхполезное качество для выживания крысы. И не только.

И вот теперь, когда все было готово и рассчитано, нужно было писать Краучу-младшему и готовить окончательное возрождение Лорда. Тогда содрогнется вся Британия. И тогда он, Питер, перестанет наконец дрожать.

Откуда Питер узнал, что Барти Крауч выжил, он сам ни за что сказать бы не смог… Но вот делиться с ним властью над Лордом не собирался. Он все сделает сам. Вот только один вопрос — как вытащить из Хогвартса Поттера?

Хотя ерундовый вопрос-то. Порт-ключ, да и все тут. Забросить ему хоть в сумку, хоть в комнату Питер смог бы без проблем — пробираться в школу он научился еще тринадцатилетним, с тех пор ничего не изменилось. Он проверял.

Он вообще бывал в Хогвартсе очень часто, потому что прекрасно понимал, что надо видеть хотя бы край общей картины: сидя за плинтусом, слушал разговоры в гриффиндорской спальне и гостиной, навещал Снейпа (исключительно под шкафом), Крауча, исполняющего роль Грюма, и даже самого директора.

Но всюду он не поспевал, конечно. А потому так ни разу и не увидел ни Снейпа с настоящим Грюмом и Краучем, ни даже последних двоих.

Сложность была в том, что идеальное время было занято идиотским Турниром! Он думал над тем, чтобы зачаровать Кубок — но что, если Поттер доберется до него не первым? Притормаживать всех остальных? Делать ему больше нечего. Надо увести его в лабиринте куда-нибудь в сторону, а потом просто швырнуть в него активированным порт-ключом. Правда, в этом случае он сам попадет в нужное место парой секунд позже жертвы. Значит, наложить Конфундус, оглушить, а потом отправить. Кстати, тогда можно и вместе отправиться, он сам принесет Поттера, за шкирку притащит.

Он смотрел, как чемпионы в сопровождении троих человек, видимо, министерских, разгуливают по квиддичному полю и смотрят на растительный орнамент, который пока доходил им до коленей — очертания будущего лабиринта. До него доносились голоса, он подходил все ближе и ближе, чтобы лучше слышать разговор.

Увы, ничего особо нового он не узнал, испытания Тремудрого Турнира каждый раз примерно одинаковы: огонь, вода… и лабиринт. Но ему важно представлять, с чем он сам столкнется — раз идти придется самому. Разве что Барти перед собой взять под Империо… Но он за год преподавания небось понаторел и в защите, а возможно и в нападении, хотя и до того кое-что умел. Главное, за год вполне мог восстановиться после Азкабана или где он там еще обретался. Опасно.

Значит, выход один — зелье. Причем такое количество, которое способен будет пронести в облике крысы — многие зелья очень плохо реагируют на изменения размеров. Хотя… Времени осталось немного, но ему хватит, чтобы найти.

Об одной из разработок Снейпа, сделанной под руководством Лорда, он знал не понаслышке. Жидкое Империо все еще стояло в снейповском хранилище, он отлично знал этот запах, вот только проникнуть туда было и сложно, и весьма рискованно. Хотя… если это сделает сам Поттер, шансы есть.

В высокой траве на квиддичном поле могло спрятаться несколько сотен таких крыс, как Питер. Но как сделать так, чтобы его заметил только Поттер? Нет, не сейчас. Странные чемпионы держались слишком дружно для соперников. Впрочем, газеты он читал — вслух, для Лорда, вот только верить всему, что в них написано, не собирался. А вот Лорд, похоже, верил…

* * *

Волдеморт ненавидел свое детское имя. Пожалуй, больше этого он ненавидел только беспомощность своего тела — слабый гомункул без слуги протянул бы недолго: пару дней, может, неделю. Но разум его оставался четким и холодным. А потому слуге давно было внушено, что он заботится не столько о нем, сколько о самом себе.

Он отслеживал развитие этих мыслей, изредка глядя в лицо Петтигрю, и каждый раз становился все более доволен. Тот решил поставить его себе на службу? Прекрасно. Даже идеально. Теперь он позаботится о соответствующей силе и выносливости «будущего слуги». Был в этом определенный интерес — управлять марионеткой так, чтобы она сама ни о чем не подозревала. А потом… что бы ни сотворил Питер, у Лорда было для него несколько интересных сюрпризов, так что оставалось только сориентироваться, какой выбрать, так сказать, по времени и к месту подходящий.

Хотя его мысли все больше склонялись к куску плоти, надо будет внушить, что это должна быть именно кисть руки… Кажется, в беспорядочно натасканных крысом книгах было что-то насчет замены конечностей для тонкого управления големами. Вот только самые на голову отмороженные решались этот опыт повторить, хотя и весьма успешно. Пусть почитает.

Слуга ловил уже не мысль — тень мысли, так что даже в глаза смотреть не пришлось — Петтигрю зарылся в книги и, чем ближе был ритуал, тем больше нервничал, читал и выдвигал порой самые идиотские предложения. Например, достать кровь Дамблдора. Укусить он его, что ли, собрался? Тогда из Хогвартса ему не выйти… Питер предложил пробраться к нему, пока тот спит…

Волдеморт едва не наплевал себе на… что-то красное внизу. Понятно же, что его самый главный враг — мальчишка Поттер! Но слуга, всегда и во всем послушный ему, почему-то в этом вопросе соглашаться не торопился. А давить Лорд пока не мог — нечем. Пока. Пришлось действовать ментально, и на этот раз более чем жестко.

* * *

Питер очнулся в коридоре, сидя у стены. Голова болела, и означать это, по его мнению, могло только одно: Лорд ЗНАЛ.

Он попробовал сбежать, но далеко уйти не дала проклятая метка. Лапа болела так, что впору было ее отгрызть, да вот беда — он был слишком чувствителен к боли. И очень плохо ее переносил, точнее, вообще не переносил. Собственно, именно из-за этого все и началось еще тогда, на самом первом курсе.

Он с ужасом смотрел на Снейпа, сносившего такие выходки приятелей-Мародеров, что мороз продирал по коже. Питер бы так не смог никогда. Ни за что. Наверное, поэтому он всю жизнь относился к Снейпу с опаской и даже страхом — иначе просто не мог. А еще он… завидовал. До звезд в глазах. Пальцы сводило и лапа снова и снова делала шаг назад, к дому Реддлов. Один, другой…

В конце концов он вернулся…

И был наказан.

Впервые он корчился от боли и знал, что ему никуда не уйти… и даже не стоит пытаться.

— Финитэ, — тихий шелестящий голос оборвал боль.

Дрожа, он хватал воздух ртом и уже ни о чем не мог думать, кроме страха.

А Лорд почувствовал удивительный приток сил: теперь он был в своей стихии. Он повелевал, пусть пока одним-единственным слугой, но вот оно, начало. Осталось обрести тело, и уж тогда он точно не сделает ошибок. И слуге не позволит.

«Правда, Питер?» — подумал он, и тот что-то проскулил в ответ.

«Найди мне пару магглов, а еще лучше волшебника», — последовал приказ, и Питер понял, что ему предстоит.

Его дни слились в непрестанный кошмар — он только успевал таскать повелителю людей, а потом дрожать и радоваться тому, что это кто-то из них, а не он сам сейчас кричит в той комнате у камина…

* * *

В Малфой-маноре Барти Крауча встретили настороженно, собственно, вообще пустили только по протекции Снейпа. Правда, после экскурсии в тир и на оружейный склад недоверие поумерилось: фанатик Барти оказался вовсе не таким фанатиком. А уж как он на автоматы залип, надо было видеть.

— Да, Азкабан меняет людей слишком сильно, — вздохнул Люциус после того, как Снейп, проводив подопечного до антиаппарационного барьера, вернулся в его кабинет. — Никогда бы не подумал, что молодой Крауч окажется еще большим оппозиционером, чем мы.

— Ты судишь по тому, как он разглядывал оружие?

— Не только. Мне кажется, он сам бы не прочь его применить. Против того, кого боготворил еще несколько лет назад. Знаешь ли, это настораживает.

— Мне тоже так показалось.

— За то, чтобы никогда не попасть в такое место, где личности так… превращаются, — Люциус задумчиво поболтал в стакане огневиски.

— Да ладно. Простой Империус, и ты превратишься, всех-то дел.

— Ты держал его под заклинанием? Зачем?!

— Да просто предположил еще один вариант «катастрофического изменения личности». Как бы я его держал так, чтобы вы не заметили? Я не Мерлин, знаешь ли. Но за комплимент, — Снейп церемонно наклонил голову, — благодарю.

Люциус вздохнул. Ох уж этот полукровка, глаз да ухо держи востро. Ни слова в простоте не скажет.

— Все-таки я бы не стал брать его с собой.

— У него метка. А значит, если Лорд возродится, его вызовут вместе с нами. Не лучше ли быть готовыми?

— Ты прав. Но ты действительно ручаешься за него? Я еще слишком хорошо помню, как он на суде едва в припадке не бился.

— Я тоже кое-что помню. За этого, — Снейп подчеркнул голосом последнее слово, — определенно ручаюсь.

* * *

В небольшом домике в тупике Прядильщиков два Барти Крауча склонились над компактным думосбором, слегка столкнувшись головами.

— Осторожней, Крауч, — рявкнул один другому. — Око у меня, знаешь ли, не казенное. И утопить его в снейповском думосборе я не собирался.

— Так достань, — фыркнул тот в ответ.

— Не могу, оборотка держит. Хотя… я-то уже все видел, интересно, что ты сам скажешь. Да, вот еще, обрати внимание, Малфой тебе не доверяет. Просветишь меня потом, почему?

— Так и ты его не особо любишь.

— Ладно, смотри давай. Тебе понравится, — хохотнул Грюм, и настоящий Барти Крауч опустил голову в слегка парящую зеркальную жидкость.

Распахнув настежь слегка приоткрытое окно, влетела крупная сова, серой тенью метнувшись к Грюму, постепенно начинавшему принимать свой собственный облик, скинула ему на колени небольшой конверт и тут же улетела.

— Твоего отца уже приняли в Женевской клинике, — порадовал известием Аластор.

Барти вынырнул из его воспоминаний с диковатой улыбкой.

— Ну я же говорил, что понравится?