Человек с Драконьего Камня (гет)

Джон занял в Винтерфелле свою старую комнату, в которой он жил еще как бастард Эддарда Старка, и не стал требовать себе лучшей — да никто и не собирался предлагать ему те покои, в которых останавливался год назад король Роберт. Винтерфелл вообще принял Джона настороженно и недоверчиво: те, кто раньше поддерживал Кейтилин в ее неприязни к Джону, теперь обходили его стороной и старались не попадаться на глаза; тем, кого он мог числить своими друзьями, его новый статус принца крови был странен, и они делали вид, что ничего не изменилось. Джон был бы вторым даже доволен, если бы это не выходило фальшиво, а на первое не обратил бы внимания, если бы его не настигла мысль, какой редкостью на самом деле было то, что Санса пришла к нему в первый же вечер в Восточном Дозоре и попросила прощения за прошлое.

Джон так и уснул, думая о Сансе и вспоминая их короткий открытый разговор, на который способен не каждый — а проснулся в полной темноте от ее голоса.

Джон тут же вскочил на ноги, но окликнуть Сансу не решился — раньше к нему так пробиралась только Арья, и он не хотел обознаться.

— Прости, что я тебя разбудила, — сказала Санса из темноты, и Джон подхватил одеяло и укутал им Сансу, стоящую у двери, наверно, только в ночной сорочке.

— Мне приснился ужасный сон, — тихо сказала Санса, когда Джон усадил ее рядом с собой на постель и приобнял за плечи. — То поле рядом Дредфортом… Я бы не стала будить тебя и напоминать, но мне не с кем больше об этом поговорить. Я никому об этом не рассказывала, будут еще говорить, что ты был неосторожен — а ведь ты нас спас.

— Нас спас сэр Дункан, — напомнил Джон.

— Это твой гвардеец, Джон, — не согласилась Санса. — Он пришел к тебе — может быть, боги прислали его, когда увидели, как ты собираешься сражаться один против восьмерых. Когда гвардия идет вслед за своим королем, их победа становится победой короля.

Джон хотел возразить, что он не король и у него нет гвардии, он и на дорогу до Белой Гавани, а потом до Драконьего Камня вряд ли найдет в нынешнее немирное время спутников, но Санса снова вздрогнула, услышав в темноте шорох, и Джон пошарил рукой в темноте, не выпуская Сансу, и нашарил свечу.

— Ладно, не надо, — немного смущенно сказала Санса, но Джон все же зажег свечу, имея в этом и свой интерес: чуть только свеча загорелась, Джон снова удивился тому, какая Санса красивая — вроде бы и путешествовал с ней много дней, а теперь она красивая по-новому: с распущенными волосами, уютно кутающаяся в его одеяло.

— Мне снилось почему-то, что я здесь, в своей комнате, но снова в плену, — прошептала Санса, уткнувшись лбом Джону в шею. — На этот раз у того парня, которому ты снес голову. Я убежала, и они гнались за мною со своими собаками, так что мне стало казаться, что та несчастная на поле у Дредфорта — это я. А потом я проснулась, поняла, что я в своей комнате и так испугалась, что сначала не могла подойти к двери, не могла поверить, что я свободна.

— Их незачем больше бояться, — насколько мог уверенно сказал Джон и погладил Сансу по волосам. — Они мертвы — и те, у Дредфорта, и другие, в Королевской Гавани. Больше никто не напугает тебя. Даже если бы мне пришлось восстать из мертвых, как сэру Дункану, я бы все равно убил любого, кто захотел бы тебя коснуться.

Вместо ответа Санса закинула руки Джону за шею и робко поцеловала его в краешек губ.

Арья проснулась рано и не стала дожидаться завтрака, пробралась на кухню что-нибудь себе стащить, как делала раньше. К ее неудовольствию, на кухне была только толстая сварливая Ханна, а добрая кухарка Глэдис, ходившая прошлым вечером к родственникам на церемонию наречения имени, заночевала в Зимнем городке и еще не вернулась. Ханну Арья всегда не любила за то, что та не любила Джона и гоняла его с кухни, если это Джон с раннего утра шел стащить себе и Арье что-нибудь вкусненькое.

Арью, как хозяйскую дочь, Ханна прогнать не смела, но всегда ворчала на нее и стыдила ее плохими манерами, зная, что Арья не пожалуется на это матери — Кейтилин с толстой Ханной согласилась бы, да и расстроилась бы, что дочь позорит ее перед слугами.

Вот и сейчас Ханна не стала препятствовать движению Арьи к кускам вчерашнего пирога, но начала ее корить, пока еще по-доброму.

— Ты уже дома, вот и иди ешь со всеми в столовой, как приличная леди, — сказала Ханна, может, ей жаль было хорошего вчерашнего пирога с кроликом, который мог бы достаться и ей. — Больше тебе скитаться не надо, можешь вон переодеться в хорошее платье да приниматься снова за вышивку и шитье.

Упоминание о платье и шитье Арью окончательно взбесило.

— Я тут долго не задержусь, если у вас все те же порядки, — огрызнулась Арья. — Поеду с Джоном на Драконий Камень.

— Слыханное ли дело, незамужней девице одной в дорогу отправляться…

— Я за Джона замуж выхожу, — неожиданно для самой себя бухнула Арья в ответ.

— Постыдилась бы говорить такое! — ахнула Ханна. — Вы же как брат с сестрой росли!

— А ты раньше бы попробовала при матери сказать, что он мой брат, — зло сказала Арья, и дальше ее уже понесло. — Почти никто в замке его сыном лорда не считал, никто его не любил, кроме меня. Вы все и не думали тогда, что он мой брат.

Толстая Ханна хотела усмехнуться тому, что Арья опять защищает своего Джона, но взглянула на Арью и опешила: не по-детски суровыми были у Арьи глаза, и висела у нее теперь шпага на поясе, того гляди — проткнет тебя насквозь и приколет к стене.

— Вот отгадай загадку, — предложила Арья. — Твоей семье дальний родственник, а тебе самый близкий на свете человек. По-моему, это как раз муж и есть.

Может, Арья этого и не знала, всегда живя особняком и не интересуясь сплетнями, но сказанное Ханне с утра обычно становилось известно всему замку самое позднее к вечеру, и еще до ужина Санса поймала Джона между кузней и оружейной, Джон-то думал, что ей такие проулки в замке и вовсе неизвестны.

— Весь замок сегодня говорит о том, что Арья уезжает с тобой на Драконий Камень, чтобы там выйти за тебя замуж, — вроде как не всерьез сказала Санса, но за реакцией Джона она следила внимательно, и ей стало грустно от того, что Джон не удивился, а скорее смешался.

— Я понимаю, что она тебе ближе всех, вы всегда вместе были, — печально сказала Санса. — У любого принца много друзей, но ценен тот друг, который был с тобой, еще когда никого не было рядом. Теперь Арья поедет с тобой и перестанет стесняться тем, что ты не ее брат.

— А разве ты не поедешь? — спросил простодушный и искренний Джон, и Санса даже улыбнулась тому, насколько все его мысли всегда перед ней как на ладони.

— Ты никакого неземного благородства от меня не жди, — предупредила Санса. — Сама отказываться от тебя я не буду. Если прогонишь — уйду, настолько у меня еще гордости хватит. И любовницей твоей тоже не буду.

— А если Арья согласится? — вдруг брякнул Джон, он уже понял, что у него в любви как в бою, неизвестно откуда берется безумная смелость, но все равно пока себе удивлялся.

— Ты соображаешь, что говоришь, Таргариен? — опешила Санса. — К тебе Эйгон Недостойный заходил, что ли, делился опытом?

— Его в Валгалле нет, он же недостоин, — уверенно сказал Джон, он со своими фамильными призраками уже свое генеалогическое древо вплоть до дней Валирии выучил, и даже Рейну от Рейниры отличал, а Рейль от Рейлы. — Ты же знаешь, я много времени с Эйгоном Завоевателем провожу, а он был женат на двух сестрах.

— Наглец, — только и смогла сказать Санса. — Ты так уверенно это говоришь...

— Эйгон мне про Завоевание иногда рассказывает, — действительно уверенно продолжал Джон, он почему-то знал, что такому разговору быть, и даже готовился. — Говорит, когда спускаешься в замок на драконе, каждый третий лорд норовит тебе дочку свою сосватать, у каждого десятого — красивая. Черт знает, что могло бы выйти, но Эйгон тогда никого, кроме Рейнис, не видел, его ничья красота не трогала — как и я сейчас никого не вижу, кроме тебя.

— И дракон у тебя уже есть, — поддела Джона Санса, ей и побить его хотелось, и весело с ним было, таким неожиданно нахальным и бесшабашным, — и облет вассальных замков планируется.

— Эйгон говорит: драконы будут, — пообещал Джон. — Меня же спасать надо. Я как увидел тебя в Восточном Дозоре, так сразу понял, что пропал.

От того, что весь замок узнал о том, что он берет маленькую Арью в жены, Джон все-таки немного смутился — хотя это смущение не помешало ему найти Арью почти сразу после разговора с Сансой. Арья сидела на крыше конюшни и смотрела на скачущих по двору жеребят, и Джон почти сумел застать ее врасплох и как всегда улыбнулся тому, как она сначала на миг встревожилась, что ее застали за неподобающим леди занятием, а потом обрадовалась тому, что это он.

— Мы с тобой, как всегда, все слухи в замке узнаем последними, — сказал Джон, садясь рядом и немного откидываясь назад, чтобы их с Арьей головы были рядом. — Вот я только что узнал, что ты выходишь за меня замуж.

Вот теперь Арья действительно смешалась, словно ее застали за шалостью: ей в первый раз пришло в голову, что, может, нужно было сказать сначала Джону, что она собралась за него замуж, а не начинать с кухарки. Но она же не думала тогда об этом, просто выговорилось так...

— Мне казалось, что это я должен просить твоей руки, но я не знал, у кого, — весело сказал Джон. — В Винтерфелле теперь Бран за старшего, к нему идти надо… — и тут Арья все-таки фыркнула и рассмеялась, ей с Джоном всегда было легко и весело, вот и сейчас долго смущаться не пришлось, хотя все было как-то по-новому.

— Можно тебя хотя бы поцеловать? — хитро спросил Джон, и Арья поняла, что это он ее просит не щеку подставить, но нашла выход: сама клюнула Джона в щеку и спрятала лицо у него на груди — ненадолго, потому что Джон легонько потянул ее за плечи, и вдруг оказалось, что она уже лежит на крыше конюшни, а Джон склонился над ней, опираясь на локоть, и легко коснулся губами ее губ, чтобы не спугнуть.

Что-то говорило Джону, что из Винтерфелла ему пора сматываться — если планируемая женитьба на той, кого весь замок всегда считал его любимой младшей сестричкой, обитателей Винтерфелла против него еще не настроила, то то, что его постоянно кто-то застает за игривым разговором с Сансой в укромном уголке, точно всех доконает. Но Джон никак не мог смекнуть, как под благовидным предлогом прихватить с собой Сансу, а просто бежать с ней из ее родного дома не казалось ему хорошей идеей: все-таки оставлять о себе на Севере такую славу Джон не хотел, да и небезопасно было умыкать сестру у Короля Севера и по Северу же с ней неделями путешествовать.

Джон даже хотел поговорить об этом с Сансой, попросить ее совета, как бы им получше схитрить, когда в коридоре столкнулся с призраком Эйгона.

— Джон, ты дурак? — прямо спросил Эйгон. — Подумай сам: как Санса поверит тебе, что вопреки всему ты возьмешь ее второй женой перед всем Вестеросом, если ты даже не можешь придумать предлог, под которым она могла бы проехаться с вами до Драконьего Камня? Хуже неуверенного в себе мужчины только нервничающий мейстер с потеющими руками — такому руби голову сразу. У меня в семье как раз было три мейстера, чтобы знали, что незаменимых у нас нет.

— Эйгон, ну я правда не знаю, как увезти с собой Сансу, — воззвал к своему мудрому предку Джон. — Не могу же я просто ее умыкнуть.

— Да драконова матерь! — воскликнул Эйгон Завоеватель. — Чего проще: скажи, что Санса едет в Штормовой Предел и собирается выйти там замуж за Ренли Баратеона, чтобы Старки могли заключить брачный союз с правящей — пока что — династией. Арье я уже об этом сказал, она теперь считает, что это придумала их мать. А на твою долю остается только проводить кузину к ее жениху — впрочем, на Драконьем Камне вы можете задержаться, там-то никто не возразит своему принцу.

— Но ведь Ренли педераст, — помотал головою Джон, которому такой географически-политический ход не пришел в голову: и союзники такие Старкам нужны, и ехать к Ренли как раз в ту сторону, из Белой Гавани морем мимо Драконьего Камня.

— Ты хочешь, чтобы я поговорил с твоей маленькой кузиной и об этом? — усмехнулся Эйгон. — Я берегу этот аргумент на крайний случай. Может, Арье и так станет жаль расставаться с сестрой, и она согласится, что лучше выдать Сансу за тебя, а не за Ренли. Нынешние Баратеоны Арье, кстати, не нравятся, и трудно ее в этом винить.

Говорить о своей идее с Сансой Эйгон отказался наотрез и отправил к ней Джона, великодушно предоставив Джону возможность пользоваться плодами не своей находчивости и получать за эту находчивость лучшую награду для влюбленного: радостный и восхищенный взгляд дамы сердца — Санса обрадовалась и Джону, и хорошему поводу уехать вместе с ним.

— Даже не знаю, следует ли мне выглядеть радостной или печальной из-за готовящейся помолвки, — лукаво сказала Санса, пряча свои искристые глаза.

— А ты рада? — прямо спросил Джон, не такой уже он был неотесанный, чтобы не знать ответ, ему просто хотелось услышать этот ответ от Сансы.

— Ну, поскольку это неправда, то я рада, что ты у меня такой изобретательный.

«Только не говори, что это придумал Эйгон, — подсказал Джону внутренний голос, раз уж Джон вступил на скользкую дорожку пожинания того, что не сеял. — Не выставляй себя дураком».

— И чего же твой рыцарь добился своей изобретательностью? — спросил Джон, намекая на то, что находчивым рыцарям полагается награда.

— Я вышью тебе шарф, — пообещала Санса. — Могу даже вышить красного дракона.

— Это когда еще будет, — не согласился Джон и притянул Сансу к себе.

— А этого больше нельзя, — игриво сказала Санса, глянув на Джона снизу вверх дразнящим взглядом. — Я теперь невеста Ренли Баратеона. А у тебя, Таргариен, своя невеста есть.

— Никому я тебя не отдам, — решительно сказал Джон и поцеловал Сансу.

— Не отдавай, — прошептала Санса в его губы, прильнув к крепкому Джону как гибкая лоза к камню. — Не отдавай.