Зависть богов (джен)

Корделия выбрала платье из черной геральдийской тафры.

Глянцевая иллюзия ломкости. Классически выверенный дизайн. Ткань под горло, руки обнажены. Спина в треугольном декольте свободна до талии. Ассиметричный подол, и мелькающее в просвете колено.

Корделия вспомнила плотоядного жука, чья ненасытная двухдюймовая личинка умеет сматывать собственную паутину в черную, шарообразную раковину. Когда-то эти раковины были впервые обнаружены в субтропическом поясе Геральдики, однако своими размерами, глянцевым блеском и формой породили скорее настороженность, чем коммерческий интерес. Сказалась некая ассоциация с затаившимся внутри хищником, паразитом, пребывающим в ожидании носителя. Но очень скоро кто-то разглядел туго уложенные нити и, воспользовавшись опытом древних китайцев, погрузил коконы в горячую воду. Размягчившиеся стенки распались на тонкие и прочные нити, не нуждающиеся в окраске, ибо даже под воздействием высоких температур сохраняли свой насыщенный, агатовый блеск.

Сама бабочка или скорее жук, довершив метаморфозу, особой красотой не отличалась. Жесткие, разделенные на сегменты крылья цвета пыльного антрацита с яркими предупреждающими пятнами. Ксеноэнтомологи, понаблюдав за ее первой трапезой, отнесли эту полубабочку — полужука к зоофагам, но при вынужденном воздержании бабочка благопристойно лакомилась и цветочной пыльцой, и соком лесных растений. Одним словом, потребляла все, что соответствовало ее неприхотливому метаболизму. Почти как люди. 

Корделия вновь коснулась гладкой, в живописных изломах, прохладной ткани. Меморфоза происходит где-то в таинстве кокона, недоступная взгляду, неосязаемая даже для самой гусеницы, добровольно обрекающей себя на это узилище. Платье из черной тафты, из туго переплетенных нитей, Корделия выбрала по странному наитию, почти неосознанно, в обход собственного рассудка. Предчувствуя метаморфозу.

Процесс запустил звонок Бозгурда на ее личный номер две недели назад. Она тогда колебалась, отвечать или нет. Номер звонившего был скрыт, и она бы могла сбросить звонок, но она ответила. Инициировала преображение. Сделала первый шаг. В глубинах ее собственной природы,  эфирном коконе, что-то сдвинулось, пробудилась, клетки, ушедшие в анабиоз пятнадцать лет назад, активизировались.

Все эти пятнадцать лет она пребывала в несокрушимой статике, в леденящим покое. Двигался и жил только разум. Холодный, бесстрастный. Но Вселенная не терпит пустоты, статика ведет к разложению, и старые формы будут непременно взломаны, чтобы росток пробился к свету, чтобы жизнь продолжалась, чтобы, изогнувшись витком спирали, Вселенная двигалась в бесконечность. Корделия тоже часть этого организма, и обязана видоизмениться. Пришло ее время погрузиться в кокон и покинуть его преображенной. Но какой? Этого она не знает. Как не знает о творящемся превращении зародившаяся в коконе бабочка.

Корделия в последний раз изучила себя в зеркале. Кокон из черной тафты безупречно облегает фигуру.  Колье Изабеллы Кастильской поблескивает на шелковистой, глянцевой подложке.

У нее еще есть выбор. Она все еще в суперпозиции. Неведомый, закулисный игрок еще не решил, двинуть ли вперед замершую фигуру, или отложить партию. У него есть план, он выбрал ее исполнителем, главным движителем сюжета. Что же остается? Подчиниться или действовать вопреки? Или нет никакого игрока? Она его только что выдумала, чтобы не выбирать. Назвать игрока судьбой и следовать по расчерченным клеткам. Выбор — иллюзия. Его нет. Но она свободна, дееспособна и самодостаточна. Она действует осмысленно, в твердой памяти и холодном рассудке. Как действует всегда. Без оглушающих и ослепляющих эмоций. Только разум, только расчет.

И что-то еще. Темное, противоестественное. Она готова в этом признаться. Она согласилась на встречу с владельцем «DEX-company» потому, что... потому, что он... опасен. Он очень опасен. Ей не нужны факты и доказательства. Ей достаточно субъективно вынесенного суждения. Найджел Бозгурд в дорогом, идеально сидящем костюме, с антикварной булавкой в галстуке, с отполированными ногтями, в ботинках ручной работы из кожи леразийской ящерицы, элегантный, предупредительный убийца. И она это знает. Сам ли он исполнял задуманное или отдавал приказы, значения не имело. Он мог быть чувствителен и сентиментален, держать дома попугайчиков и даже подкармливать голодных щенков. Но где-то на дне его глаз, во тьме зрачков, кружилась в голодном танце неистребимая жажда крови, вращались крошечные лезвия, дробя и перемалывая.

Бозгурд опасен. И притягателен, как возможное орудие, как исполнитель высшей воли. Корделия выбрала его как посредника, как добровольного умелого палача. Это был очередной наемник, которому она платила своей мнимой благосклонностью, которого обольщала лживой уступчивостью. Некогда она отвергла его как союзника, как партнера, но заманивала как  врага. Он справится, она не сомневалась. У него соответствующее миссии прошлое.

Как бизнесмен Бозгурд возник из ниоткуда, выскочил как черт из табакерки с громадным, по самым скромным оценкам, состоянием, и скупил акции падающей после скандала «DEX-company». Информация в открытых источниках напоминала тщательно разработанную спецслужбой легенду. Даты и факты привлекают своей детализированной определенностью, но подлинной идентификации не поддаются. Указанный как место рождения шахтерский поселок оказывался давно заброшенным, имена в инфобазах принадлежали либо давно умершим либо пропавшим без вести, свидетели таинственным образом исчезали, архивы форматировались, инфокристаллы безвозвратно повреждались. История жизни Найджела Бозгурда возникла внезапно, будто вспыхнувший на горизонте болид, оставалась источником домыслов и слухов, которые с некоторых пор пересказывали шепотом, но также и подозрений.

В федеральных спецслужбах так же задавали вопросы и проводили скрытое расследование, которое терялось в тумане неопределенности, распадалось на недоказуемые версии. Сергей Ордынцев, бывший майор федеральных спецслужб, сразу после знакомства Корделии с владельцем «DEX-company», рассказал ей о гипотезе, упорно кочующей по служебным кабинетам: Бозгурд — никто иной, как знаменитый Ржавый Волк, глава преступного галактического синдиката, официально погибший во время штурма Маяка. В подземном туннеле обрушился свод, и главарь якобы погиб, но тело его так и не было найдено. Также бесследно исчезли и ближайшие подельники Ржавого Волка. А несколько лет спустя появился Найджел Бозгурд, бизнесмен с огромным состоянием.

Корделия не проводила сравнительных параллелей между новоявленным бизнесменом и сгинувшим пиратом. Не было необходимости. Бозгурд «фонил» как извлеченный из реактора урановый стержень, а пульс Корделии частил подобно счетчику Гейгера. Верный признак надвигающейся опасности.

То, что она ощущала, нельзя было определить как волнение или тревога. Это было скорее нечто электро-магнитное, вполне уловимое радиочастотным детектором. А повышенная плотность потока вынуждала этот прибор щелкать все настойчивее.

Этим внутренним детектором Корделия обзавелась в джунглях Шебы, когда в полном одиночестве шла к базе «Иблис». Этот прибор заработал без всякого усилия с ее стороны. Видимо, инстинкт самосохранения, загоняемый ее бесчувствием в самые недра рептильного мозга, выбрал эту своеобразную компенсацию. Если она не способна на тревогу и страхи, если отказывается их слышать, чувствовать, проживать, то услышит нечто иное, услышит звук метронома, голос осажденного города, чье сердце билось в несгибаемом ритме, и она услышала, услышала, там в лесах Шебы, стрекотанье детектора, это биение крови, то нарастающее, то спадающее, то оглушительное, то едва слышное.

Она шла сквозь смертоносные, дышащие, кровожадные джунгли, ежесекундно уклоняясь то от выброшенного щупальца, то от хитинового дротика, то от ядовитого когтя. Ее вел этот ритмичный монотонный стук. Медленнее, быстрее, громче, тише.

Она могла бы остаться там, у разбитого гравихода, рядом с телами погибших, но выбрала жизнь. Странную, почти бесцветную. Мобильная бригада одного из федеральных каналов, к которой ее приписали в качестве стажера, попала под обстрел повстанцев. Взрывная волна сдернула Корделию с бокового места, где она сидела, даже не пристегнувшись, и зашвырнула далеко в заросли. Она потеряла сознание, на мгновение, перед падением, в пустоте осознав радость освобождения, но беспамятство длилось недолго. Часы показали, что в бытие она вернулась через десять минут. Невредимая, с легким ушибом. Поднявшись, она вернулась к бронемашине. Гравиход лежал на боку. Вокруг пятеро погибших. Разорванные, изувеченные тела. Обращенные к небу молодые, залитые кровью лица. Они не успели испугаться. Удивились. Так быстро? Почему? Все они хотели жить. Все пребывали в поисках справедливости или, по крайней мере, успеха. Все рассчитывали на деньги и славу. Все, кроме нее, Корделии, тогда еще Коры Эскотт. И вот их нет, а она есть.

Она могла бы остаться. Опуститься в ядовитую траву и позволить одному из липких чешуйчатых обитателей заползти в рукав и жалом вскрыть повлажневшую кожу.  Нет, судьба в затаенной обиде не зайдет настолько далеко, чтобы очертить магический круг и сделать ее неуязвимой. Судьба, в конце концов, позволит ей умереть. Корделия за этим и приехала на Шебу: исправить закравшуюся ошибку, явить свою покорность, внести свое имя в утвержденный список.  Но судьба обид не прощает. Выпавшее по недоразумению имя становится невидимым. Его обладательница лишается былой телесной овеществленности, она становится призраком среди живых, гонимой, отмершей листвой. Сложные механизмы бытия не распознают ее присутствия. Она — изгой.

Корделия смотрела на разбросанные тела. Она не двигалась с места, прислушиваясь. Она рассчитывала на повторный залп. Возможно, те, кто стрелял по их гравиходу решат удостовериться в их гибели и направят дрон к месту взрыва. Дрон обнаружит ее, выжившую, и сбросит взрывчатку. Корделия облегчит ему задачу. Будет стоять неподвижно. Но она ждала напрасно. Дрон не прилетел. И тогда Корделия стала оглядываться в поисках более сговорчивого исполнителя из местных. Джунгли Шебы славились их разнообразием. Растения с гибкими щупальцами, насекомые со жвалами, мелкие и крупные хищники с сочащимися ядом клыками. Взрыв напугал их, вынудил затаиться, но это не надолго. К взрывам они привыкли. Даже ждут их. Ибо каждый из этих дымных, горячих хлопков сулил им поживу.

Корделия чуть наклонилась, вглядываясь в траву. Ну же... Где эти вездесущие волосатые многоножки? Каждая из торчащих шерстинок это смертоносное жало. Или эти слепые свирепые землеройки, размером с собаку? Их называют кротами за отдаленное сходство с земным аналогом. Или эти розовые слизни, в чьем теле вместо крови концентрированная щелочь? Или, по крайне мере, плотоядные бабочки? Почему так тихо? Где они?

В траве что-то блеснуло. Она подошла поближе и увидела флешку. На флешке, свертываясь, темнела кровь. Флешка принадлежала Роберту Грину, руководителю их мобильной бригады. Роберт лежал, изломанный, у передней панели гравихода. Руки и ноги согнуты под неестественными углами. Комбез залит кровью. На этой флешке он сохранял весь собранный материал. Группа работала самоотверженно, рискованно, отзываясь на происходящее с максимальной объективностью. В фокусе были и герои, и откровенные негодяи. Прибывшие журналисты наивно пытались донести правду. Дать объективную картинку. Возможно, за этот свой порыв они и поплатились. Кто-то передал их координаты сепаратистам или даже нацепил на гравиход радиомаяк. Мобильная бригада погибла, правды никто не узнает. Корделия смотрела на флешку. В ее руках была крошечная частичка смысла, обломок надежды, отблеск несостоявшегося будущего. Корделия спрятала флэшку в карман и проверила комм. Он был поврежден, лишив ее возможности немедленной связи с «Иблисом», но сохранял способность запрашивать пеленг. На треснувшем дисплее высвечивалось местоположение базы. Это ближайшая к месту гибели бригады. Около сотни километров. А она одна, все еще оглушенная, вероятно, со сломанным ребром, почти без воды и еды.

Гравиход продолжал дымить. Корделия обошла его и обнаружила в нескольких метрах покореженный ящик, в котором хранились припасы. Из-под погнутой крышки удалось вытащить упаковку печенья и банку сока. На спасение Корделия не рассчитывала. Не рассчитывала на пощаду и милосердие. Если отвергнувшая ее судьба все еще таит обиду, что ж, пусть обижается.

Детектор сработал несколько минут спустя. Впервые она услышала эти участившиеся щелчки. И замедлила шаг. В ту же секунду багровое щупальце сорвалось откуда-то сверху и со свистом прорезало воздух. Там Корделия должна была быть, если бы не остановилась. Щупальце мотнулось в одну сторону, в другую, и обиженное, с глухим клекотом, втянулось в крону. Корделия пошла дальше. И так, прислушиваясь к ударам невидимого метронома, который не умолкал, а только замедлялся, она двигалась дальше. Она сама обратилась в этот детектор, в этот уловитель излучения. Она уже хотела дойти. В ее кармане лежала флешка. А на ней голоса, лица, жизни ее погибших соратников. Она была их единственной надеждой, хранительницей их памяти, и ради них она хотела выжить.

Эта обретенная в джунглях способность со временем обратилась в в более сложный прибор, позволяющий распознавать эмоции. Способность Корделии Трастамара «видеть» людей давно стала легендой. Главу холдинга даже подозревали в тайном кибернетическом апгрейде. Ходили слухи, что «DEX-company» давно практикует подобные операции, удовлетворяя желание клиентов обрести сверхспособности. За немалые деньги, разумеется. Но Корделия в подобной модернизации не нуждалась. Над ней потрудилась сама судьба, а джунгли Шебы стали испытательным полигоном. И за эти свои способности она платила очень дорого. Как некогда Русалочка из сказки Андерсена отдала свой голос за возможность ходить и дышать, так и Корделия расплачивалась за свою бизнес-удачу ощущением жизни. Она стала своеобразным, человекоподобным механизмом, почти киборгом, чьи решения подчиняются сухому математическому расчету. И этот звук метронома оттуда же. Это даже не интуиция, это бесстрастная обработка данных. Ее рассудок, загрузив данные Найджела Бозгурда, немедленно запустил протокол тревоги, увеличил громкость и частоту. Испускаемые Бозгурдом частицы агрессии, жажды власти, жажды крови бились в невидимую мембрану, заставляя ее звенеть. В тот первый вечер их знакомства владелец «DEX-company» только приблизился, а Корделия уже все о нем знала. Способность оставаться незадействованной в эмоциональном вихре, пребывать в пустоте имеет свои преимущества.

Сергей Ордынцев, бывший майор федеральной СБ, отговаривал ее от поездки на Верону. Он твердил ей о коварстве и беспринципности Бозгурда, он поделился с ней подозрением, что Бозгурд не кто иной, как преступный авторитет Ржавый Волк, и в настоящее время не пренебрегающий своей прошлой деятельностью. Что он пытается сделать из Корделии соучастницу, скомпрометировать ее, а затем использовать в своих преступных целях. Майор не оставлял своих попыток до самой посадки на Вероне. Корделия слушала, соглашалась, принимала все его аргументы, но не отступала. Бозгурд манил ее подобно изголодавшимся шебским джунглям, сквозь которые ей предстояло пройти. И не ради себя. Не ради спасения собственной жизни, а ради профессора Каленберга и его жены, Эмилии Валентайн, матери, сошедшей с ума от горя.

Корделия не верила в разумного киборга, но верила в подобное воскрешение, в незаконное клонирование, находила это святотатственным вмешательством в законы природы. Она должна убедиться, должна избавиться от соблазна, чтобы по прошествии нескольких лет не корить себя за неверие. В конце концов, лучше сожалеть о деянии, чем о равнодушном недеянии.

Ордынцев уже не отговаривал ее. Он молчал. Наблюдал за ней с печальной укоризной. Спуститься за ней в холл отеля Корделия не позволила. Отдала последние распоряжения на пороге своего номера.

— Если что-то случится... Если что-то случится, — понизив голос, повторила она, — ни в чем себе не отказывай. Полная свобода действий. Я и Солу подтвердила твои полномочия.

Бывший майор мрачно кивнул. Корделия направилась к лестнице. Она чувствовала взгляд Ордынцева. Взгляд отвергнутого, сторожевого пса. Но даже не оглянулась. В этой схватке она должна быть одна, как была одна в тех джунглях. Ни на кого не надеяться, никого не подставлять.

До назначенной встречи еще есть время. Корделия намеренно поспешила: чтобы изгнать самую зыбкую тень свидания. У них с Бозгурдом деловая встреча, он ее вероятный деловой партнер,  и как сторона будущего контракта, она выказывает уважение своей пунктуальностью. Ничего личного, только бизнес.

Она стояла одна, в окружении зевак. В этом дорогом отеле она — достопримечательность. Глава холдинга, пугающая своей экстравагантностью, своей несговорчивостью и мистической удачливостью.  Большинство знали ее в лицо, некоторых знала она. Кивком ответила на приветствие. Ни один не решился приблизиться. Любопытствующие выходили из бара, рассаживались в креслах, медлили у стойки портье, у дверей лифта. Корделия стояла напротив вращающихся дверей в своем платье из черной геральдийской тафты, сжимая в руках крошечный клач из кожи леразийской ящерицы. Своей неподвижностью, невозмутимостью она создавала неудобства, вызывала сумятицу. Ей нужны были свидетели, чем больше, тем лучше. Пусть сбегаются посмотреть, пусть шепчутся, пусть осуждают за пренебрежение. Это своеобразная уступка бывшему майору.

— Вряд ли Бозгурд что-то задумал, — объясняла она четверть часа назад. — Ему не нужны свидетели. А здесь их более, чем достаточно. Через час слухи о нашем свидании расползутся по светским онлайн-порталам. Нет, ему это не нужно.

Гул летящего флайера сместил звуковой фон. Избыточных размеров джет, с раздутым блестящим брюхом, стремительно падал на парковку отеля. Кто-то за спиной Корделии ахнул. Флайер замедлился у самого покрытия, и гравистабилизаторы загудели, вибрационно сотрясая стены. Корделия усмехнулась.

«Deus ex machine», подумала она.

Найджел Бозгурд, в смокинге от Jay Skinner, сделал шаг с расчетливой медлительностью, и даже чуть замешкался, ожидая внимания зрителей, их взглядов, полных восхищения, интереса и страха. Он ждал их эмоций, подобно тому, как ждет отклика зрительного зала актер, ступивший на сцену, чтобы вдохнуть, впитать, подзарядить некие батареи. И по мере поступления эмоционального топлива улыбка его разгоралась.

— Корделия, дорогая!

Окинул ее восхищенным взглядом. Бозгурд не играл. Восхищение было подлинным. Она соответствовала его ожиданиям. В своем черном платье из тафты покроя строгого, но элегантного, с единственным украшением, сверкающим на шее колье королевы Изабеллы, с крошечным клатчем и в туфельках из той же драгоценной кожи, в своей аристократической простате, она была именно той женщиной, с которой он рассчитывал покорить мир. Именно такая женщина подтверждала его статус, возносила на вершину. И ему нужны были очевидцы. Как и Корделии.

Она протянула руку, выдерживая роль, и Бозгурд церемонно коснулся этой руки губами, затем, уже не отпуская добычу, повел Корделию к ожидающему флайеру. Повел медленно, с тем же расчетом на зрителей. А Корделия угадывала затылком взгляд Ордынцева.

«Прости», подумала она.

Бозгурд повел ее к выходу, туда, где уже разверзлось брюхо летающего лимузина. Подсвеченное изнутри нутро манило своей безопасностью, оно походило на уютное, обустроенное гнездышко, на чашечку прекрасного цветка или раковину моллюска, завлекающего добычу перламутровым блеском. Еще один кокон, замкнутая сфера перерождения. Или чрево кита? Корделия ступила на подножку, Бозгурд последовал за ней. Телохранитель DEX-7 задвинул тяжелую бронированную дверцу.

Бозгурд смотрела на гостью с нескрываемым торжеством. Какую-то, только ему ведомую победу, он уже одержал.

— Шампанского? — участливо предложил он.

— Нет, — отказалась она и тут же спросила. — Почему Верона, Найджел? Я полагала, что ваши так называемые исследовательские центры расположены на менее популярных планетах.

Собеседник усмехнулся и мягко задвинул светящуюся панель мини-бара.

— Верна себе, сразу к делу.

Двигатели флайера загудели. Корделия почувствовала его стремительный взлет и легкую гравикомпенсацию.

— Ты пригласил меня с определенной целью, я задаю касающиеся этой цели вопросы. Это бизнес. Мы — деловые люди. А наше время стоит дорого.

— Да, да, конечно. Ничего личного. А жаль...

— Я задала вопрос, Найджел.

— Ты права, разумеется. Наши исследовательские центры или наши инкубаторы располагаются либо на орбитах либо на планетоидах в сектора малонаселенных, а то и вовсе не обозначенных на картах. Их координаты — коммерческая тайна, и наша служба безопасности тщательно отслеживает утечки. На Новой Вероне у нас три салона и небольшая киберлаборатория, для устранения неполадок. Или тестирования. Сама понимаешь, некоторые наши клиенты весьма изобретательны. В этой лаборатории Irien'ов подгоняют под специфическое потребности.

И Бозгурд подмигнул.

— Так ты везешь меня в эту лабораторию? — задала следующий вопрос Корделия.

— Да, именно туда.

— А как же коммерческая тайна?

— Коммерческую тайну представляет сам киборг. Что же касается киберлаборатории... Это не секрет. О ней многие знают. Мы, разумеется, ее не рекламируем, но при необходимости у наших клиентов есть возможность ею воспользоваться.

— Не боишься? Я могу увидеть... что-нибудь лишнее.

Бозгурд широко улыбнулся.

— Мы это уже обсуждали. Не имеет значения что ты сможешь увидеть. Значение имеет только то, что ты сможешь доказать. Или, — его взгляд стал холодным, испытывающим, — ты на что-то рассчитываешь? Надеюсь, у тебя или у твоего майора хватило благоразумия не цеплять на себя разные цацки?

Он покосился на крошечный клач.

— У меня ничего нет, Найджел, — спокойно ответила Корделия.

— Вот и хорошо. Так просто в лабораторию не попасть. Мне бы не хотелось, чтобы наше сотрудничество началось с... недоразумения.

Он вновь улыбнулся. Корделия промолчала. Не возразила против определения «сотрудничество». Она еще не решила. Возможно, так оно и будет. Возможно, будущая метаморфоза предполагает именно это. Ей предстоит заключить сделку, поступиться принципами. Возможно, ее будущие действия подпадают под определение «ренегатство». В глазах соратников она утратит ореол прежней несокрушимости, целостности и отрешенности, своей несгибаемой объективности, которая делала ее желаемой союзницей для любой из сторон. Жребий не извлечен, не брошен. Два камня, черный и белый, еще гремят, ударяясь в тесной мешке. Ей только предстоит вынуть один из них.

Гудение двигателей сменило тональность. Четверть часа спустя флайер пошел на снижение. Корделия почувствовала нарастающую легкость. Сумерки уже сгустились, и за зеркальными стеклами джета она видела только дрейфующие светильники, которые размывали очертания местности. Корделия плохо знала Новую Верону, ее обитаемые сектора, и по мутным силуэтам холмов на горизонте и строений поблизости не могла сориентироваться. Оставалось надеяться, что бывший майор не воспринял приказ буквально, а находится где-то поблизости.

Флайер вопреки габаритам коснулся поверхности деликатно. Замкнутый бронированный корпус треснул изнутри, будто разваливаясь на тождественные полусферы. DEX-телохранитель откатил пассажирскую дверцу. Бозгурд, выскочив на парковку, подал Корделии руку. Она приняла помощь. Ступила на пружинящее покрытие и огляделась. Услышала музыку и зажмурилась: ярко освещенные окна, избыточная подсветка. Флайер Бозгурда втянул короткие стабилизирующие крылья.

Корделия несколько раз моргнула, приспосабливаясь. Залитое светом, утыканное декоративными лампами, из раздираемой темноты проступило строение причудливой формы. Стиль вызывающе невнятен. Вероятно, архитектор, чьими услугами воспользовался владелец, исповедовал культ безудержный постмодернистской эклектики. Представший перед гостьей особняк являл собой насыщенное варево из всех известных архитектурных стилей. Автор совершил невозможное, втиснув шумерский зиккурат в пластиковые рамки хай-тека и увенчав сие сооружение тремя высоченными донжонами, напоминающими баллистические ракеты. Корделия изучала это смешение с интересом. Подобное стилистическое разнообразие не являлось чем-то экзотическим, вызывающим удивление. Напротив, этот архитектурный салат давно стал ярко выраженной тенденцией в поселениях, подобных этому, в местах обитания тех, коему посчастливилось разбогатеть, ухватив фортуну за разноцветный подол.

Эти скоропалительные богачи рвались немедленно удивить, эпатировать своих соплеменников, явив миру свою избранность. Они поспешно скупали землю на таких планетах, как Новая Верона, и возводили свои особняки, руководствуясь одним единственным правилом: чтобы круто! Вот им и строили, чтобы круто. На Новой Вероне каждый второй особняк, зиккурат, замок, дворец, павильон был возведен согласно этому пожеланию. На Новой Москве, где располагалась штаб-квартира «МедиаТраст», схожие произведения архитектурного искусства тоже встречались, но префект Мэрии, административного центра планеты, все же выдерживал определенный стиль. Давать волю фантазиям и тщеславию разрешалось в сугубо частных владениях за городской чертой. Веяния архитектурной моды коснулись даже консервативной Геральдики. Была попытка возвести нечто подобное в Лютеции и даже в Перигоре, столице Северной Провинции, но губернатор Гонди, а за ним и регент, пресекли эти потуги на корню, воздвигнув стену из бюрократических согласований. Администрация Новой Вероны не обладала подобной суверенностью, в результате чего на планете множились архитектурные химеры.

Парковка перед особняком была забита дорогими аэрокадиллаками. Бозгурд рассчитывал предъявить ее как трофей, как спутницу, единственно соответствующую его статусу, и таким образом этот статус легитимизировать. Ее присутствие своеобразный аванс за входной билет. Она же прилетела сюда за тайной, она вынуждена платить. Бозгурд галантно предложил ей руку, и она, невольно вовлекаясь в происходящее, оперлась на нее.

У входа в особняк стоял еще один DEX-телохранитель с «чистильщиком» в руке, прибором для ловли «жучков». Ожидаемо. Корделия спокойно приблизилась к киборгу и позволила себя обыскать.

— У меня ничего нет, — сказала она.

DEX отреагировал.

— 90% искренности, — прозвучал механический голос.

А «чистильщик» засветился зеленым.

— Доволен? — Корделия обернулась к спутнику.

Тот повинно развел руками.

— Я и не сомневался.

Сам владелец «DEX-company» процедуры обыска избежал.

То, что произошло в вестибюле отеля, всего лишь репетиция, увертюра. Настоящее представление начнется там, в освещенной пустоте зиккурата, на арене импровизированного Колизея, под взглядами сотен зрителей. Бозгурд все рассчитал. Он еще не победитель, но уже близок к пьедесталу. Он верит, что сыграл на ее слабости, нашел ее рану. Не догадываясь, что та рана, на которую он рассчитывает, давно в непробиваемой коллоидной капсуле. Ему до той раны не добраться. Уязвимость Корделии в другом, ему недоступном. Ее уязвимость в необходимости заполнять пустоту, насыщать вакуум, запаянный в живой, мыслящий сосуд. Корделия живет и движется потому, что научилась заполнять эту пустоту еще там, на Шебе, когда смотрела на погибших военкоров, на их обращенные к небу лица. Она научилась заполнять пустоту чужими смыслами, чужими несбывшимися мечтами. У нее не было ничего своего, ее собственное будущее умерло, задохнулось на «Посейдоне», но опустевшее сердце она обратила в приют для чужих надежд, поселила в нем чужое несостоявшееся будущее. Бозгурд этого не знал, не понимал. Он верил в свой расчет, в свой талант дельца, в сделку, которую предложил. Но никакой сделки не будет.

Зиккурат полый. Внутри пирамидальной формы — зал. Двумя ярусами нависают галереи. Корделия с любопытством оглядывалась. Сходство с Колизеем разительное. Там, в ложах, зрители. Парами, группками. Перемещаются, облокачиваются на перила. Вытягивают шеи. Но большинство внизу. Давно в ожидании. Корделия покосилась на спутника. Что и следовало ожидать. Найджел Бозгурд торжествующе замер. Руку Корделии он притиснул локтем к левому боку, словно опасаясь побега. Словно она в последний момент могла ускользнуть.

Бозгурд здесь не гость. Завсегдатай. Чем и объясняется небрежность DEX'а. Бозгурд у него в списке имеющих право управления. Или даже хозяев. Создатель. И владельцу этого дома он тоже хорошо знаком.

Корделия почувствовала ударившую в лицо волну — волну агрессивного любопытства, сконцентрированную энергию взглядов. Новоприбывших заметили. Все прочие волнующие темы забыты. Есть только они двое. Загадочный владелец корпорации и аристократка с Геральдики. Взрывоопасная смесь. Две сведенные обстоятельствами крайности. Удачливый делец с сомнительной репутацией, наглый выскочка, презренный нувориш и наследница королевской династии. Беспринципное настоящее и блистательное прошлое.

Вогнутая линза любопытства, концентрируя взгляды, обжигала кожу. Корделия, возможно, ощутила бы этот ожог, если бы было чему воспламеняться. Но пагубная сила этих лучей проходила сквозь нее, будто Корделия была прозрачной. Все эти лучи уходили в черный иллюминатор погибающего «Посейдона». Но Бозгурд, в отличие от нее, ловил этот убийственный солнечный ветер всеми эмоциональными парусами. Он заряжал батареи.

Из толпы возник человек. Костюм из престижной мастерской. В руке — бокал. Лет тридцати пяти. Широкоплечий. На миг Корделии явилась мысль, что она видит перед собой более молодую и более развязную копию Бозгурда. Та же устойчивая нагловатая кряжистость. Тот же угол сцепления туловища и конечностей. Даже в линии подбородка есть нечто общее. Но Бозгурд выглядит на порядок солидней. Он как будто облагорожен извне, отполирован. Излишне угловатая, выдающаяся жесткость стесана и отшлифована. И костюм Найджела безупречен. Он научился его носить. А тот, кто вышел навстречу, еще не освоился. Только привыкает. Но держится уверенно. В меру пьян. Это и есть хозяин? Тот, кто заказал архитектору это эклектическое нагромождение? Похоже на то. Быстрые большие деньги, недостаток воспитания, жажда самоутверждения. И Бозгурд с ним хорошо знаком. И визит заранее назначен. Предусмотрен.

Подошедший уставился на Корделию и... смутился.

— Г... господин Бозгурд... мадам, мадемуазель... — забормотал он.

— Корделия, позволь тебе представить Анатолия Волкова, нашего главного маркетолога.

Владелец «DEX-company» произнес это очень холодно. Под его взглядом хозяин зиккурата смутился еще больше, поискал глазами куда поставить бокал. Около него тут же возник киборг линейки «Mary» в белоснежном комбезе официанта. Ловко подставил поднос, избавляя владельца от неуместного аксессуара. Владелец дома выпрямился и даже поправил галстук. Строгий вид Корделии, ее черное платье, сверкающее старинное колье, казалось, наводили на него ужас.

— Очень рад... очень рад принимать. Такая честь... в моем доме... — он явно не привык к сложным лексическим конструкциям.

Корделия молчала. В ее планы не входило принимать участие в вечеринке. И Бозгурд это чувствовал.

— Вот что, Анатолий, — понизив голос, произнес он, — нам с Корделией нужно поговорить. Без свидетелей.

— Понял. Конечно! — заторопился главный по маркетингу. — Сюда, пожалуйста.

— Впрочем, — Бозгурд обратился к спутнице, — может быть, потанцуем? Поужинаем?

Корделия отрицательно качнула головой. Она уже внесла предоплату, согласившись здесь появиться.

— Ну что ж, верна себе.

Предстояло пройти сквозь строй любопытствующих. Зрители расступились, но стоявшие в задних рядах неделикатно толкались, тянули шеи, приподнимались на цыпочки. Мужчины в костюмах, имитирующих старомодные фраки, полуголые женщин в бриллиантах.

— Королева в восхищении, — пробормотала Корделия.

— Что? — переспросил Бозгурд.

— Ничего. Ассоциации.

Она вновь замечала знакомые лица. Она не помнила их имен, но профессиональная память бывшей журналистки легко извлекала из нейронного архива очертания подправленных носов, натянутых скул, увеличенных губ. Старлетки и увядающие звезды, политики средней руки, предприниматели с полукриминальным прошлым. На презентациях, светских раутах, благотворительных аукционах, где ей приходилось бывать, их представляли ей десятками. Она не помнила имен, но лица строились в бесконечную череду, однообразную, источающую избыточную любезность, хищную заинтересованность. От нее требовали внимания, благосклонности, словесного знака. Перед ней раскладывали товар, расхваливали сомнительные достоинства. Вертелись акробаты, фокусники извлекали кроликов, жонглеры подбрасывали факелы и наточенные ножи. Толкались, теснились, наступали друг другу на пятки. Только бы обратить на себя ее внимание и обратиться в прибыльный актив.

И вот они здесь, удивленные ее внезапным визитом. И вновь эти голодные взгляды. Корделия ловила эти взгляды боковым зрением, но не отвечала. Она здесь не за этим. Исполняющий обязанности герольда Анатолий Волков привел новоприбывших к двери, едва различимой в хай-тек интерьере. Коснулся сенсора, и дверь бесшумно откатилась. Стены и потолок мягко засветились. Окон в комнате нет. Обстановка сведена к деловой функциональности. В середине продолговатый стол с терминалом окружен дюжиной стульев с высокими эргономичными спинками. В углу комнаты полукруглый диван и выполненный в форме прозрачного подсвеченного шара бар. Классическая переговорная. Или допросная. На столике у дивана бутылка вина, два бокала и вазочка с экзотическими сладостями. Кажется, новоэрриядский инжир в сахаре. Бокалы явно земного происхождения, чудом уцелевшие, с золотым вензелем на брюшке. Вино тоже, скорей всего, земное, из погребов переживших войны и постмодерн европейских замков.

Корделия подошла к столику и взяла бутылку, чтобы подтвердить или опровергнуть свою догадку. Да, так и есть. Шато Лафит 2100 года.

— Купил по случаю, — небрежно отозвался на ее интерес Бозгурд.

В его голосе зазвучала гордость, оттенок некой сопричастности. Корделия почувствовала злой азарт.

— Восемьдесят лет выдержки. Такие вина не пьют, Найджел.

Его самоуверенность потускнела. Появилась растерянность.

— Почему не пьют?

— Это коллекционное вино. Своего рода инвестиция. Как средневековая гравюра или китайская ваза династии Минь. Чем древнее вино, тем оно дороже. Но чем дороже, тем ближе к превращению в уксус.  Эти запыленные бутылки предъявляют гостям как свидетельство утонченного вкуса и состоятельности, но к столу их не подают.

Бозгурд взял из ее рук бутылку.

— Меня, типа, кинули?

— Нет, Найджел, тебя не ки... не обманули. Вино подлинное, старое. Возможно, цена чуть завышена.

Бозгурд какое-то время изучал этикетку. Черты лица приобрели кирпичную угловатость. Он взял штопор, еще один земной артефакт, и решительно вогнал его в пробку. Корделия наблюдала за ним с улыбкой. Кисть джентльмена, на которую из-под белоснежного манжета наползали жесткие волоски, напряглась, выпячивая вены, и дернула штопор. Пробка выскочила с влажным чпоком. Бозгурд осторожно вдохнул исходящий аромат и торжествующе осклабился.

— Вино, — заявил он.

— Я и не утверждала, что там уксус.

Бозгурд взял блеснувший золотым вензелем бокал и наполнил его на треть. Напиток был темным, насыщенно-бордовым. Поставил бокал перед Корделией. Затем наполнил свой и сразу сделал глоток. Поморщился.

— Кислятина. Горло дерет.

Корделия в свою очередь протянула руку к бокалу. Посмотрела на свет. Насладилась бархатистой глубиной, отметила вязкость сбегающей капли, вдохнула аромат. Попробовала. Будто кристаллизовавшийся холод коснулся языка, обжег горло. Стягивающая сухость распалось многоцветием послевкусия.

— Хорошее вино, — сказала она.

Бозгурд сделал еще один глоток, задумался над обдирающим рецепторы вкусом и, кажется, ничего не понял.

— Итак, я здесь, Найджел. Очередь за тобой.

— Ты торопишься?

— Нет, но каждые сутки обходятся мне в десять тысяч галактов.

— Брось, Корделия, неужели такая мелочь тебя смущает?

— Яхта на балансе «МедиаТраст», в своих расходах я отчитываюсь  перед акционерами и советом директоров. Мне придется как-то объяснить свое пребывание здесь.

— Так объясни им, что намерена заключить выгодную сделку, вложить их деньги в прибыльный проект. Твоим акционерам это понравится.

— Я еще ничего не знаю об этом проекте. Ты поведал трогательную историю об утратившей рассудок матери и ее воскрешенном сыне, о разумном киборге, которого создал этот ваш... как его... Гибульский. А больше я ничего не знаю. И прежде чем рассуждать о проекте и о моем возможном участии в этом проекте, я хотела бы убедиться, что этот киборг существует.

— Он существует, — мрачно произнес владелец «DEX-company».

— Так покажи мне его. Не вижу смысла обсуждать проект без доказательств его жизнеспособности. Кстати, Найджел, а что случилось с этим вашим гением? С вашим Гибульским...

Собеседник смутился. На долю секунды, почти неуловимо. По лицу пробежала тень. Он пропустил удар. Но справился быстро.

— Покопалась в чужом белье? — Бозгурд усмехнулся.

Корделия пожала плечами.

— Ты когда-нибудь слышал о законе синхроничности Юнга?

Владелец «DEX-company» нахмурился.

— Нет, а кто это?

— Карл Юнг, психолог, философ, ученик Фрейда, впоследствии его оппонент. Основатель учения о коллективном бессознательном. Но это неважно. Он давно умер. Выведенный им закон гласит: совпадения не случайны, а соответствуют нашим мыслям.

— Это ты к чему? — Бозгурд взглянул на нее с недоумением.

— А к тому, что буквально на следующий день после нашего с тобой разговора в «Доме с привидениями» я наткнулась на имя «Калленберг» в новостной ленте в связи с началом разработок месторождения гелия-3 на Вилме. Акции горно-добывающих компаний не входят в сферу моих интересов, пока, во всяком случае, но имя показалось мне знакомым. Я вспомнила, что именно ты упоминал имя профессора в рассказанной тобою накануне трогательной истории. Оставалось вбить имя в строку поиска. Информации немного, но история твоя подтвердилась. Жена бывшая актриса. Единственный сын. Трагедия на Хроносе. А затем, пару лет спустя, несчастный случай с родителями. Ты не сказал, что они тоже погибли. Как и ваш нейрокибернетик. И тоже несчастный случай. Ограбление, если не ошибаюсь.

Бозгурд развел руками.

— Невосполнимая потеря, — сокрушенно произнес он.

— Неужели? Насколько мне известно, Гибульский был уволен из отдела секретных разработок. А что случилось, Найджел? Ведущий специалист, и вдруг... уволен. Ограблен и убит. Интересное совпадение. Ты не находишь?

— Всякое бывает. — Бозгурд пожал плечами.

— А почему уволен?

— Возникли кое-какие разногласия.

— Какие? Гибульский не пожелал участвовать в проекте? Он был создателем шестой модели, а вы, по всей видимости, предложили ему пойти еще дальше. Создать совершенных рабов, не безмозглых кукол, а разумных существ, способных чувствовать, верить, мечтать. Это же так увлекательно. Люди, живые. Созданные по индивидуальному заказу, с учетом всех пожеланий, безупречные физически. Но он отказался, и тогда вы его... убрали.

Бозгурд молчал. Только уголок рта полз вверх.

— Чему я удивляюсь? — произнес он. — Это же твоя профессия, твой хлеб. Ты обнаружила кое-какие факты, и на основе этих фактов состряпала целую теорию.

— А профессор Каленберг? — не обращая внимание на его реплику продолжала Корделия. — От них вы тоже избавились? Между гибелью нейрокибернетика и несчастным случаем на Новой Земле всего несколько дней. Чем они вам мешали? Хотели выкупить сына-киборга? Но киборг — собственность корпорации. Вы не могли его отпустить. Он вам нужен, как прототип будущих игрушек. Но игрушки дорогие, не всякому по карману. Вот ты и озаботился поиском клиентов. Выбрал меня. Как пилотный проект. Если соглашусь, стану инвестором и соучастников. Мне уже не отвертеться, я буду повязана сделкой. И выход только один, инвестировать и рекламировать.

— Не только, — насмешливо добавил Бозгурд.

Он уже избавился от смущения, обрел уверенность. Откровенность и прямолинейность собеседницы действовали на него ободряюще.

— А что еще?

Бозгурд потер большой и указательный пальцы правой руки.

— Дивиденды. Твои вложения будут приносить прибыль. Я готов предложить тебе 20% с каждой сделки.

— А почему не сорок?

— Неужели торгуешься?

Он еще более приободрился.

— Мы же с тобой одного поля ягоды, Найджел.

Владелец «DEX-company» откинулся на спинку стула.

— Ты удивительная женщина. Мне нравится, когда игра идет в открытую, без экивоков. И я даже готов сознаться.

— Неужели в убийстве?

— Нет! Это плод твоей журналисткой фантазии. Вас, борзописцев, всегда тянуло на остренькое. На скандал! Сенсацию. В деле Гибульского я буду придерживаться официальной версии. Трагическая случайность. Роковое стечение обстоятельств. Бывает? Бывает. Доказательства обратного есть? Нет. Тот же ответ я дам и на вопрос о так называемых свидетелях. Власти провели расследование. Результаты опубликованы. Не сомневаюсь, что эти результаты были включены в информационную справку, которую тебе положил на стол твой Ордынцев.

— Да, были, — подтвердила Корделия. — Флайер Калленбергов столкнулся с грузовой платформой. Гравиплатформа принадлежала фирме-однодневке. Офис закрыт, сотрудников никто не видел.

— А я здесь при чем? Фирмы-однодневки древняя, проверенная схема для отмывания денег. Этой схемой пользовались еще древние египтяне. Или шумеры. Ежедневно миллионы подобных фирм открываются и столько же закрываются. И миллионы точно так же арендуют временный офис и грузовые гравиплатформы. Где гарантия, что одна из этих арендованных платформ не столкнется с гражданским флайером? Гарантии нет.

— Да, никакой гарантии, — вновь согласилась Корделия.

— Так какого признания ты хочешь?

— Я не требую признания, Найджел. Ты сам выразил готовность.

— Но не в убийствах же. Я готов признать свою заинтересованность в проекте. В его реализации. Мы готовы запусть в серию разумных киборгов, те самые игрушки, которые так тебя пугают.

— Без Гибульского?

— Ты же знаешь, незаменимых нет. Тем более, что у нас остался его киборг. Не скрою. Поначалу у нас были кое-какие сложности. Далеко не все результаты Гибульский вносил в базу. У него были свои секреты. Видишь ли, его гибель принесла нам значительные убытки. Запуск проекта был отсрочен на четыре года. Это ли не доказательство невиновности? Говорят же, ищи того, кому выгодно. Нам точно невыгодно.

Корделия повертела бокал.

— Cui prodest. Остался бы жив, отсрочил бы вашу живодерню навсегда.

Бозгурд в деланном отчаянии воздел руки.

— Опять я злодей! Мы делаем то, что до нас делали другие. Разве ты со своим медиахолдингом не занимаешься тем же самым? Ты удовлетворяешь потребность человечества в информации. А мы избавляем его от одиночества, обеспечиваем людей помощниками, защитниками, любовниками.

— Рабами, — тихо добавила Корделия.

— Пусть так. Да, люди всегда жаждали господства над себе подобными. В этом состоит их основная потребность. И не делай вид, что ты этого не знаешь. Мы с тобой одного поля ягоды. Не забыла?

Корделия вздохнула.

— Я не спорю, Найджел. Ты прав. К сожалению.

Бозгурд торжествующе улыбнулся.

— Ты почему бы на этой потребности не заработать? Киборги и задумывались как рабы. Удобные, послушные. Разве нет? Люди слишком лицемерны, они желают выглядеть лучше, хотя бы в собственных глазах. Бояться признаться, что мечтают властвовать, владеть, обладать, отдавать приказы, подавлять, тиранить. Так всегда было. В давние времена человечество не было таким стыдливым.

— Не в такие уж давние, — добавила Корделия. — В просвещенном XIX веке чернокожих рабов еще продавали на рынках. Да и после официального освобождения ситуация не улучшилась.

— А я о чем! Да ничего не изменилось. Ничего! И не изменится. Люди испытывают голод и жаждут власти. Я пытаюсь эти страдания облегчить. Я предлагаю им качественный суррогат, искусственных людей. Что лучше? Отправить на войну единственного сына или заменить его киборгом? Думаю, родители сами оплатят покупку. Или взять тех же Irien'ов. С тех пор, как мы производим эти игрушки, количество преступлений на сексуальной почве значительно снизилось. Я смотрел статистику. Нет необходимости искать жертву для воплощения самых безумных фантазий, рискуя угодить за решетку. Достаточно сделать заказ в ближайшем салоне.

— Да, да, вы настоящие благодетели, — пробормотала Корделия. — Извращенцы и маньяки ваше верные адепты. Тем более, что вы намереваетесь одарить их не просто органическими куклами, а куклами живыми, чувствующими и думающими.

— Маньяки составляют ничтожный процент от общего числа покупателей. В основном наши клиенты всего лишь одинокие люди. Те, кто не обрел или потерял своих близких.

Бозгурд умолк и в ожидании смотрел на гостью.

— Итак, мы вернулись туда, с чего начали, — подытожила она. — Покажи мне его. А затем продолжим.