Я - Волшебник (гет)

24 июля 1986 года, Хогсмид

 

Гилдерой Локхарт, наградив напоследок публику очередной белоснежной улыбкой, объявил, что презентация его новой книги «Гарцуя с Гарпиями» на этом завершена. Он наклонил голову, и золотистые кудри его рассыпались по плечам, вызвав тихий и восторженный «ах» у женской части собравшихся, от учениц Хогвартса до почтенных матрон. Непонятно было, что манит их больше, блеск синих глаз, золото волос или голос Локхарта, звучный и завораживающий, но всё внимание женщин было устремлено на Гилдероя, и тот купался в нем, упивался, словно путник, утоляющий жажду после долгих скитаний по пустыне.

Дамблдор огладил бороду и тихо усмехнулся. Сколь бы сильно ни было обаяние Гилдероя, оно не сможет застить Альбусу глаза, словно какой-нибудь юной впечатлительной девице. Он уже собирался усилить голос и начать говорить, когда взгляд его зацепился за стоящего неподалеку мальчика. В глазах ребёнка горело столь искреннее восхищение, что разрушать его, втаптывать мечту в грязь, просто не поднималась рука. Альбус покачал головой. Говорят, со временем старикам свойственно впадать в детство, и сейчас ему, как и этому маленькому мальчику, тоже хотелось бы знать, что в Англии есть отважный и бескорыстный герой, рыцарь без страха и упрёка. Вздохнув, Дамблдор спрятал палочку в рукав и начал пробираться вперед. В конце концов, поговорить с Гилдероем можно было и вдали от любопытных взглядов.

 

— Директор Дамблдор! — улыбка Гилдероя стала еще белее, ослепительнее и шире.

О чем думал Локхарт, понять было нетрудно, во всяком случае, Альбусу. «Сам Дамблдор пришел на презентацию, значит, книга удалась, значит, еще больше славы! Теперь можно говорить, что Дамблдор меня читает, написать посвящение к третьей книге и сфотографироваться вместе, после этого продажи подскочат минимум вдвое, а то и втрое, надо только сейчас расстараться».

— Разрешите угостить вас, директор? — выпалил Гилдерой.

Так как это входило и в планы Дамблдора, он позволил уговорить себя, и они пошли в «Кабанью Голову».

 

— Уже вторая книга, и это в ваши-то годы, мистер Локхарт? — дружелюбно спросил Альбус, когда они расположились за угловым столиком.

Он вежливо улыбался, посмеиваясь про себя и наблюдая, как дергается Гилдерой от того, что на него никто в заведении не обращает внимания. Казалось, еще немного, и Локхарт вскочит на стол и закричит, как один из петухов Хагрида: «Ко-ко-ри-ко-ко, я тут с самим Дамблдором!»

— Всегда отрадно видеть, что учеба в Хогвартсе не прошла даром, — продолжал тем временем Альбус.

На самом деле Гилдерой не столько учился, сколько старался прославиться и привлечь внимание, и, можно сказать, отчасти это ему удалось. Не лезь он так старательно на глаза Дамблдору тогда, Альбус не заинтересовался бы историей Локхарта сейчас.

— О да, это были потрясающие годы, — вновь разулыбавшись, важно ответил Гилдерой. — Именно ваш педагогический талант и героический пример помогли мне найти свой путь и сделать на нём первые шаги!

Дамблдор грустно вздохнул. Локхарт же тем временем продолжал разглагольствовать:

— Но я не стал останавливаться на достигнутом, пошел дальше и, как видите, помогаю людям в меру своих скромных сил, а заодно описываю свои похождения, чтобы и другие смогли поучиться на моем опыте!

— Да-да, потрясающая книга, — кивнул Альбус. — Знаете, меня так впечатлила эта история, что я не поленился и отправился в ту горную деревушку, Виднау.

Гилдерой слегка побледнел, и ширина радостной улыбки сократилась на пару зубов.

— Разумеется, я её нашел, — спокойно продолжал Дамблдор, зорко наблюдая за Гилдероем. — Счастливчики эти швейцарцы, правда? О, эти прекрасные горы, эти виды потрясающих вершин, увенчанных шапками никогда не тающего снега!.. Неудивительно, что и гарпии те места приглянулись. Но удивительно, что она оказалась настолько смышлёной, что смогла обложить данью целую деревню. Очень, очень опасный противник.

— Ага, опасный, — деревянным голосом согласился Локхарт.

Улыбка еще держалась на его лице, но выглядела так, словно ее приклеили Волшескотчем. Или прибили гвоздями.

— Разумеется, жители деревни охотно поведали мне о смельчаке, вступившем в битву с гарпией и победившем ее, несмотря на все скалы и ущелья, что ему пришлось преодолеть, и огромные валуны, которыми гарпия швырялась в него. Но самое удивительное произошло в конце, представляете?

— Конечно, самое удивительное всегда происходит в конце, это законы жанра, — ответил Гилдерой.

Голос его дрожал, руки подергивались, и только на лице держалась неестественная, широкая улыбка. Дамблдор огладил бороду, протер очки, выдерживая паузу и давая Гилдерою еще потомиться и понервничать.

— Когда я спросил о том, кто это был, мне назвали совсем не ваше имя, Гилдерой! — изображая простодушное удивление, воскликнул Альбус и даже всплеснул руками. — Конечно, вначале я подумал, что из присущей вам скромности вы просто пожелали сохранить инкогнито, творить добро анонимно, как и подобает настоящему герою!

Локхарт даже не попытался изобразить ответную реплику. Его уже потряхивало, а когда он схватил стакан с добротным огневиски десятилетней выдержки, то половину расплескал, пока подносил ко рту. Вторая половина пролилась на его одежду, так что успокоения в выпивке Локхарт найти не сумел.

— Тогда я задал несколько вопросов, и добрые жители той деревушки охотно описали мне внешность смельчака, и так уж случайно получилось, что я вспомнил его, потому что пересекался один раз на конференции за десять лет до этого.

По лицу Гилдероя катился пот, как будто его поджаривали на медленном огне. Улыбка еще держалась, но Альбус уже начал подозревать, что у Локхарта просто случился от испуга спазм лицевых мышц.

— Жак Дюпрэ, выпускник Бобатона, впрочем, не буду пересказывать детали его бурной и весьма насыщенной биографии, вряд ли они вам интересны, мистер Локхарт? Найдя мистера Дюпрэ, я с удивлением обнаружил, что он знать не знает ни о какой деревеньке Виднау, зато демонстрирует все признаки мага, к которому применили заклинание...

— Обливиэйт! — прошипел Гилдерой, глядя ему в глаза.

Вот только палочки в его как бы невзначай опущенной под стол руке уже не было. За мгновение до этого её выбил невербальный Экспеллиармус Дамблдора. Головы посетителей повернулись было на алый всполох заклинания, но, так как ничего необычного не происходило, тут же отвернулись обратно.

— Правильно, заклинание Обливиэйт, — всё так же спокойно, кивнул Альбус. — Но, вы знаете, я не зря считаюсь одним из сильнейших легилиментов среди ныне живущих магов, так что я оказался в состоянии помочь бедняге.

Он задумчиво посмотрел на Локхарта. Честно говоря, ничего хорошего про него Альбус не думал, ибо, как было сказано, помнил Гилдероя еще по Хогвартсу, и воспоминания эти были не из лучших. Что уж говорить про его нынешние «подвиги»: стирание памяти, мошенничество, приписывание себе чужой славы, вкупе с изданием книги, и не просто книги, а уже второй по счету! Наверняка, если проверить историю оттуда, выяснится, что Гилдерой присвоил чужой подвиг и «Катание на Кэльпи» (так называлась первая книга Гилдероя) осуществлял кто-то другой.

Локхарт, был, конечно, тем ещё негодяем. Трусливый, мелочный, тщеславный. Альбус ясно видел в его глазах горящую ярким огнем жажду славы, признания толпы. Ту самую, что снедала Гилдероя еще в Хогвартсе, и с годами только усилилась. Альбусу было вполне по силам отправить этого жалкого человечка в Азкабан. Но разве это его исправит? Он лишь еще больше озлобится и, оказавшись на свободе, гарантированно пополнит ряды противников Альбуса. Возможно ли ещё как-то помочь ему исправиться? Быть может, стоит дать ему второй шанс, не лишать самой ценной для него вещи — яркой, блистающей славы?

Альбус вздохнул. С годами принимаемые им решения все сильнее наваливались на плечи.

— Слушайте меня внимательно, мистер Локхарт, — рука Альбуса скользнула к руке Гилдероя, не по-старчески крепко ухватив за запястье. — Сейчас вы принесете Непреложный Обет, поклянётесь своей душой, что вернете восемьдесят процентов всех незаслуженно полученных вами денег, в течение, скажем, недели, и будете так поступать и впредь. Либо мы вдвоем прямо отсюда отправимся в Министерство Магии, где вы предстанете перед судом, а я лично выступлю первым свидетелем обвинения.

На лице Гилдероя отражалась нешуточная борьба, но после минуты колебаний он выдохнул.

— Согласен.

Что же, возможно, Гилдерой еще не безнадежен, подумал Альбус, привлекая внимание Аберфорта. Нужен был третий, свидетель заключения Обета, и не стоило впутывать теперь лишних людей, раз уж Локхарт решил воспользоваться предоставленным шансом.

 

— Выпивки! Самой крепкой! — потребовал Гилдерой, нанося удар по стойке.

Аберфорт внимательно посмотрел на него и молча протянул руку к бутылке темно-зеленого стекла. Прошло уже часа три после того, как Аберфорт выступил свидетелем Обета, и можно было не сомневаться, этот напомаженный красавчик Локхарт первым делом помчался в «Гринготтс», опустошать сейф и раздавать долги.

— Что это? — мрачно спросил Гилдерой.

— Мой фирменный коктейль «Удар копытом», — ответил Аберфорт, смешивая жидкости из нескольких бутылок. — Чистый, как слеза единорога, и валит с ног, как удар копытом фестрала.

Локхарт лишь кивнул и молча выпил первую порцию, «поплыл», потребовал вторую, осилил и ее, а над третьей сидел, уставившись в пространство. Аберфорт лишь уважительно покачал головой, кто слабее и с первой порции падали под стойку! За окнами стемнело, зал заполнился, и Аберфорт отвлекся: хочет сидеть клиент молча, так пусть сидит, заплатил же!

 

— Возьмите, вы заслужили, — молодой мужчина, не старше самого Гилдероя, которому и было-то двадцать с небольшим, пихал в руки Локхарту кошелек.

— Не заслужил, — пьяно отпихивался Гилдерой.

По его виду, особенно остекленевшим глазам, Аберфорт мог уверенно сказать: сам Локхарт пребывает где-то вовне и явно завтра не вспомнит, что тут творилось.

— Та гарпия убила моего друга, а вы за него, получается, отомстили, — кошелек снова сдвинулся по стойке в сторону Локхарта. — Возьмите, вы заслужили.

— Не заслужил.

Паренек явно счел Гилдероя героем-бессребреником, и это было, как минимум, забавно. Аберфорт понаблюдал бы еще, но тут его отвлекли, и когда он сумел вернуться к Локхарту, мужчины с кошельком и след простыл, а Гилдерой все так же сидел с отрешенным видом и потягивал коктейль.

 

Поэтому Аберфорт так и не узнал, что мужчина, устав препираться, просто незаметно сунул кошелек с галлеонами Гилдерою в карман мантии и ушел, сочтя свою миссию выполненной. Гилдерой наутро тоже не вспомнил, откуда взялся кошелек в кармане, и решил, что это остатки денег из сейфа в «Гринготтсе». Душа горела, похмелье давило, и Гилдерой опять напился до чёртиков. Прибывший агент Локхарта долго ахал, охал, сокрушался, но потом всё же сумел немного протрезвить Гилдероя и утащил его на себе в Лондон, на очередную презентацию книги.

 

Неделю спустя, Косой переулок

Барбара, честно говоря, ужасно нервничала. Сами подумайте, где она, мать-одиночка, перебивающаяся подработками, а где такой блестящий маг-красавчик, как Гилдерой Локхарт? Её наверняка не подпустит к нему охрана… Барбара помотала головой, ощущая, как рассыпаются в беспорядке по плечам тщательно завитые белокурые локоны, над которыми она трудилась несколько часов. Какая еще охрана? Мистер Локхарт и сам в состоянии за себя постоять, поэтому она, собственно… Барбара подавила волнение и непрошенные мысли.

— Мистер Локхарт? — спросила она, улыбаясь самой обворожительной улыбкой.

О, как же он был неотразим! Эта улыбка, глубокие синие глаза, золотистые кудри! Барбара ощутила, что её грудь непроизвольно вздымается выше и чаще. Даже сильный запах дорогого огневиски и темные круги под глазами не портили Гилдероя Локхарта, наоборот, добавляли ему шарма, как обнаружила Барбара.

— Да? Чем я могу вам помочь, мисс?.. — спросил Гилдерой, широко и искренне улыбаясь.

— Пьюз. Барбара Пьюз, — торопливо пояснила Барбара. — Мистер Локхарт, у меня проблема, и только вы можете помочь мне!

Жестом волнения она прижала руку к сердцу, заодно привлекая внимание к декольте и вздымающейся груди. Барбара знала свои сильные стороны и не стеснялась их использовать, во всяком случае, тогда, когда дело касалось её сына.

— Разумеется, мисс Пьюз! — воскликнул Гилдерой, не поднимая взгляда.

— Здесь как-то слишком людно, — изобразив неуверенность, оглянулась Барбара, — а моя проблема, она, понимаете, немного личная…

— Разумеется, — повторил Гилдерой.

Он начал вставать, попытался кивнуть, покачнулся и едва не упал, удержался каким-то чудом, опершись о стол. Из рукавов его яркой мантии выскользнуло несколько галлеонов, покатились со звоном по столу.

— Отлично, — рассмеялся Гилдерой, покачиваясь, — мантия сама платит за меня!

«Да он же пьян!» неожиданно поняла Барбара и улыбнулась, кажется, сегодня ей сопутствует удача!

— Гилдерой!

С этим возгласом возле столика объявился лысеющий толстячок средних лет. Он утёр платком пот со лба и продолжил:

— Ты не забыл, что завтра у тебя выступление и публичные чтения?!

— Дама… пардон, девица в опасности! — пафосно провозгласил Гилдерой, указывая на Барбару. — Писс Мьюз нужна помощь!

Толстячок только закатил глаза и повторил настойчиво:

— Завтра с утра!

— Да-да, — отмахнулся Гилдерой, покачнулся, но Барбара успела подставить плечо. — Пойдемте, мисс Пьюз, у меня в номере никто нам не помешает!

— Можете звать меня Барбарой, — улыбнулась она.

 

Ближе к полуночи Обет сработал, и душа Гилдероя Локхарта покинула тело в полном соответствии с данной клятвой. Мирно спящая Барбара не обратила на это никакого внимания, равно как и на то, что тело Гилдероя не осталось без присмотра, и новая душа заняла опустевший «дом». Барбара Пьюз, белокурая мать-одиночка двадцати пяти лет от роду не относилась к магистрам магии, чтобы замечать подобные вещи.

 

В это же время, где-то в другом мире

Человек с огненно-рыжими волосами неподвижно стоял на поверхности воды и молча смотрел вниз. Капли дождя ударялись в воду под его ногами, вызывая на её поверхности частую рябь и растворяя клубящуюся в ней алым облаком кровь.

Человек вскинул руки, и огромная, появившаяся из ниоткуда рыбина плюхнулась в воду совсем рядом с ним и тут же устремилась вниз, вслед за опускающимся на дно телом. Человек оправил свой тёмный плащ и сосредоточился. Его глаза видели то же, что и глаза призванного животного, и, совсем недолгое время спустя, он уже мог различить фигуру учителя.

Тот был ещё жив, хотя тянущийся за ним следом тёмный кровавый шлейф ясно показывал, что это ненадолго. Но даже и в таком состоянии учитель не изменил своим принципам — рыба приблизилась ещё, и рыжеволосый человек ясно видел, как пальцы на единственной уцелевшей руке учителя складываются в знакомые жесты. Те же самые, с помощью которых человек в чёрном плаще с красными облаками только что призвал рыбу-помощника.

Он отдал мысленный приказ, заставляя рыбу двигаться быстрее, но опоздал. Тело учителя вдруг обмякло и расслабилось. Кровь ещё сочилась из ран, но глаза рыжеволосого человека ясно видели, что в теле учителя больше нет силы, нет души. А значит, и как-то использовать это тело было уже невозможно.

Человек задумчиво потёр подбородок рукой и отменил призыв, отпуская рыбу в её измерение. Даже умирая, его учитель умудрился удивить его. Потеряв в долгом бою руку и телесные силы, он использовал лишь силу своего разума и духа для своей последней техники. Иронично, что техника свободного призыва, с которой начался путь учителя к величию, послужила и для завершения этого самого пути, словно бы изгнав душу учителя из его собственного тела и отправив в неведомые дали.

Человек с огненно-рыжими волосами поднял голову и некоторое время молча смотрел на широкую речную поверхность, рябящую от ударов тяжёлых капель, и на возносящиеся в серое небо небоскрёбы, отражающиеся в воде. К сожалению, у него очень нечасто выдавалась свободная минута, когда можно было бы просто постоять под дождём и почувствовать себя вновь человеком. И он был благодарен учителю за такую возможность. Развернувшись на пятках, он быстро пошёл в сторону берега. Время отдыха закончилось.

Пришла пора снова становиться Богом.

1986 год, Косой переулок

Барбара проснулась от какого-то шума, болезненно отдающегося в голове, и с трудом приоткрыла глаза. Сквозь задёрнутые шторы пробивались редкие, по-утреннему яркие солнечные лучи. Гилдерой был уже на ногах и крутился перед зеркалом, белея в полумраке обнаженным телом. Барбара, ухмыльнувшись, подперла гудящую голову рукой и стала любоваться зрелищем. Гилдерой напрягал не слишком большие бицепсы, щупал живот, словно хотел там обнаружить кубики пресса, проводил руками по щекам, как будто изображая слезы, и вытягивал волосы вверх, словно хотел сделать из золотистых кудрей какие-то лохмы. Затем он сделал несколько пассов руками, сплетая их воедино, словно играя в какую-то детскую игру, и громко огорчённо цокнул.

Он был полностью обнажен, как и сама Барбара, постель смята, но это ничего не значило, потому что ничего не было. Вчера Гилдероя хватило только на то, чтобы достать еще вина, и, пока Барбара раздевалась, он прикончил в одиночку почти всю бутылку. После чего ещё сумел раздеться, но и только: сразу же уснул, пуская пузыри носом, уткнувшись прямо в левую грудь Барбары. Она по праву гордилась своими роскошными, огромными, упругими грудями, и случившееся было немного обидным.

— Эй, красавчик, — негромко позвала Барбара, отбрасывая простыню и принимая соблазнительную позу.

Гилдерой повернулся, и видно было, что он… отреагировал на тело Барбары.

— Я в Раю, — широко улыбнулся он. — Привет, красавица.

— Я же просила называть меня Барбарой! — надула она губки и еще немного изогнулась.

— Как скажешь, — ответил Локхарт, делая шаг вперед.

Настало время действовать, и Барбара ринулась в атаку:

— Постой, так ты не помнишь, что было вчера? — притворно и громко возмутилась она. — Не помнишь, что клялся всеми Основателями и своей магией, что поможешь моему сыну?! После всего, что между нами было?!

Но захлопнуть ловушку до конца ей не дали, дверь распахнулась, и внутрь влетел вчерашний лысеющий толстячок.

* * *

Филипп Эйхарт влетел в номер Гилдероя без стука, ибо время уже поджимало. Вчерашняя блондинка испуганно ойкнула и прикрылась, в номере стоял запах вина и огневиски, и, разумеется, Гилдерой был без штанов, был вообще без одежды! «А что, такая презентация точно произвела бы фурор, дамы оценили бы», с юмором подумал он, но это был бы всего лишь разовый успех и скандал. Нет, если Филипп собирался заработать на восходящей звезде литературы много-много денег и сделать его ещё более известным и знаменитым, как и просил сам Локхарт, то такое голое поведение никуда не годилось!

— Гилдерой, одевайся или все пропало! — рявкнул Филипп так грозно, как только мог.

Но Локхарт даже не шевельнулся и спросил:

— К чему куда-то спешить? Разве я не умер уже?

Филипп на секунду онемел от неожиданности, но, собравшись с мыслями, рявкнул грозно:

— Нет, это всего лишь похмелье! Но точно умрешь, если будешь пить, как не в себя, и каждый день таскать в постель новых девиц!

Блондинка дернулась и что-то там вякнула, но меньше всего сейчас Филиппа волновали чувства очередной дуры, запавшей на внешность Гилдероя.

— Ну же, Гилдерой, соберись! Это последнее выступление и самое важное! Ты хоть знаешь, чего мне стоило уломать всех этих чванливых аристократов и устроить эти приватные чтения? Деньги, слава, связи, все будет твоим!

Филипп замолчал и взмахнул палочкой:

— Акцио, одежда!

Блондинка возмущенно вскрикнула, увидев, что ее трусики оказались на куче одежды, но Филипп метнул в неё грозный взгляд, заставив умолкнуть.

— Какая необычная техника! — восхищенно произнес Гилдерой, делая шаг вперед.

Пока он одевался, Филипп торопливо давал последние наставления, наплевав на голую свидетельницу в постели, встреча сейчас была важнее.

— Улыбайся, да, вот так, шире, дамочки это любят, главное не заигрывай с ними при их мужьях, не поймут. Сжуй освежающую пилюлю, вот, держи, и голос, голос, читай выразительно и громко.

— Что читать? — поинтересовался Локхарт.

— Очень остроумно, — вздохнул Филипп и достал книгу. — Вот, твоя же книга, узнаешь? В ней описаны твои же приключения, и ты прочитаешь пару глав на встрече… ох, Гилдерой, бросай выпивку и девок, у тебя такого блестящее будущее знаменитого писателя, а ты!

Несколькими отточенными движениями палочки он разгладил своему протеже одежду, убрав с неё попутно несколько пятен. Гилдерой тем временем с легким удивлением смотрел на обложку «Гарцуя с Гарпиями», словно видел первый раз в жизни. Филипп лишь вздохнул — уж прочесть пару глав Локхарт точно сумеет! — погрозил блондинке кулаком, схватил Гилдероя за плечо и аппарировал прочь из номера.

* * *

Поначалу всё шло неплохо, они не опоздали, а желающих послушать чтение книги оказалось столько, что зал Малфой-мэнора оказался неприлично переполнен, и пришлось перенести выступление в сад. Пока домовики трудились в поте лица, Филипп успел убедиться, что подавляющее большинство собравшихся — женщины, и даже позволил себе незаметный облегченный вздох.

Но, как выяснилось, чуть позже — поторопился.

Нет, какое-то время все шло прекрасно: дамы рассаживались, павлины чинно и молча гуляли между деревьев, оживляя пейзаж, Гилдерой, ничуть не стесняясь, блистал улыбкой, но потом! Гилдерой стоял буквально в пяти шагах от самой Нарциссы Малфой, занимавшей положенное хозяйке особняка и собрания, почётное место в первом ряду, и молчал, глядя на книгу в руках! Словно он внезапно разучился читать, забыл все, что написал сам! Филиппу хотелось вырвать на себе волосы, пот катился по лицу, и ощущение надвигающейся катастрофы становилось все сильнее.

— Вы знаете, — неожиданно сказал Гилдерой, подняв глаза и широко улыбнувшись, — думаю, я не буду читать сегодня книгу.

У Филиппа остановилось сердце. Всё вокруг замерло, и Эйхарт понял, что это конец. Конец всему. Конец карьеры Гилдероя, как писателя, конец карьеры Филиппа как литературного агента, всё, после такого фиаско его даже мусор выносить из здания редакции не возьмут.

— Это было бы слишком скучно и банально, — продолжал Гилдерой, откладывая книгу, — когда я окружен такими невероятными, особенными слушательницами! Вы собрались сюда послушать о моих приключениях, и желания таких красавиц, как вы, всегда были законом для меня. Я расскажу вам о своих приключениях, расскажу, вместо того, чтобы зачитывать их с бумажного листа.

Сердце Филиппа снова пошло, он судорожно вдохнул, торопливо утер лицо мантией и плевать ему было, смотрит кто или нет! Но никто не смотрел на Эйхарта, взоры собравшихся были устремлены на Локхарта и только на Локхарта, голос которого разносился над садом Малфой-мэнора.

— Эта история случилась со мной в далеких землях, которыми правила принцесса Цунаде, что означает «прекраснейшая и сильнейшая», и она была воистину прекрасна и сильна, поданные ее были многочисленны и сильны, а страна процветала, — говорил Гилдерой.

Филипп покачнулся, оперся о дерево. Что Локхарт несёт? Какая еще принцесса? Но вмешаться означало наверняка всё испортить и он, словно в тумане, слушал историю о том, как Гилдерой помогал принцессе Цунаде справляться с невероятно сильным и злым магом по кличке «Боль», считавшим себя богом. История была длинна, увлекательна, насыщена сражениями, путешествиями, романтикой и страстью, и в общем, даже немного понравилась Филиппу. Что уж говорить про слушательниц — те, казалось, даже не дышали!

* * *

— Гилдерой, — хлопнул его по плечу Филипп, — как твой литературный агент, скажу: это было гениально! На ходу придумать такую историю, теперь я понимаю, как тебе удалось написать эти книги! Не пойми меня неправильно, когда маг совершает подвиги и от него без ума женщины, вряд ли можно ожидать, что он еще и гениальный писатель, правда?! Сегодня мне казалось, что всё уже кончено, но ты спас положение и теперь нам открыты все двери!

Эйхарт понимал, что болтает лишнее, но никак не мог с собой совладать. Облегчение — вместо смертельного провала такой успех чтений! — рвалось наружу в виде слов, жестов, и, честно говоря, Филиппу крепко хотелось выпить.

— Разумеется, такого трудно ожидать, — неожиданно рассмеялся Гилдерой, — поэтому я такой один! А сейчас, извини, я хотел бы вернуться в номер, откуда ты меня вытащил.

— После того, как на тебя смотрели все эти аристократки, во время выступления и во время обеда? Думаешь, эта блондинка все еще ждет тебя? — изумился Филипп.

— Я обещал ей помочь, — совершенно серьезно ответил Гилдерой.

В другой раз Эйхарт начал бы спорить, доказывать, напоминать, но облегчение было слишком велико, и он просто молча аппарировал с Гилдероем обратно.

* * *

— Так что за помощь нужна твоему сыну? — небрежно поинтересовался Гилдерой.

— Что? — переспросила Барбара, всё ещё пытаясь прийти в себя.

Она и Гилдерой опять лежали голые в постели, голова Барбары покоилась на плече Локхарта,

— Я попросил напомнить, что между нами было, и теперь всё вспомнил, — голос Гилдероя был самодовольным и расслабленным, — два раза вспомнил.

Барбара ощутила затаённую грусть. Гилдерой был горяч, красив и опытен, теперь ей вполне верилось, что каждый день в его постели бывала новая девица, а то и целая аристократка! Да, случилось чудо, и Гилдерой не забыл про нее сразу, но что будет завтра?

— Саймону, это мой сын, уже пошел девятый год, а он еще ни разу никак не проявил своей магии, — грустно вздохнула Барбара. — Скоро уже начнут говорить, что он сквиб, что он не волшебник.

Она поежилась от одной только мысли об этом.

— Примерно неделю назад мы были в Хогсмиде, на презентации твоей книги, и Саймон теперь просто бредит магическими приключениями, а ты его новый кумир! Возможно, если бы ты пришел к нам... поговорил с Саймоном...

После всего, что между ними было — на этот раз по-настоящему — можно было не стесняться, и все же Барбара спотыкалась на словах, делала паузы и мямлила. Гилдерой невозмутимо ждал, и Барбара приободрилась, заговорила увереннее.

— Я целый год откладывала деньги и купила для него специальную книжку — курс быстромагии для обучения. Я уверена, она поможет Саймону, ему нужно только как следует постараться, и, возможно, в нём пробудилась бы магия! Так бывает, мне говорили, магия пробуждается не сразу, нужна сильная встряска, физическая или психологическая, и когда Саймон так воодушевился, я подумала, что это тоже встряска — встреча со своим кумиром?

— Несомненно, — уверенно подтвердил Гилдерой. — Когда ты видишь предмет своего обожания, всё в тебе пылает и переворачивается, ты чувствуешь, что готов свернуть горы и сворачиваешь их!

— Так ты встретишься с ним?

— Разумеется, я же обещал. Только мне кажется, что это не вся история?

Барбара вздохнула, поколебалась, подумала о том, что если сейчас заняться сексом, то это будет гораздо приятнее и с меньшим количеством слов, поколебалась еще, напомнила себе, что уже завтра в этой постели может оказаться новая блондинка-аристократка, которой и дела не будет до Саймона, вздохнула и начала рассказывать.

— Ходят слухи... ужасные слухи, что кто-то убивает сквибов. Разумеется, Министерство все отрицает, но у меня есть один... друг, неважно, в общем, одно убийство сквиба точно было, и на месте преступления не нашли никакой магии! Все эти сторонники чистой крови, кого не добили в первой войне, снова подняли головы, и говорят, что это сама магия наказывает сквибов за неполноценность! Я не знаю, кому верить, не знаю! Мне страшно, Гилдерой, страшно за сына!

Гилдерой начал ее утешать, и Барбара обнаружила, что была права: секс и вправду оказался гораздо приятнее, и с меньшим количеством слов.

* * *

— Вот, Гилдерой, познакомьтесь, это мой сын, Саймон, — немного нервно проговорила Барбара, входя в детскую. — Малыш, поздоровайся с мистером Локхартом.

Саймон сидел на полу и медленно, без интереса переставлял вокруг себя оловянных солдатиков. Вчера вечером Барбара заставила их двигаться и рубить друг друга, но магия уже выветрилась, и теперь фигурки валялись по всему полу. Саймон посмотрел на вошедших взрослых и встрепенулся:

— Ух ты! Здравствуйте, мистер Локхарт! — подскочив на ноги, он бросился вперёд. — Вы научите меня магии?

— Нет, — пожал плечами Гилдерой, и Барбара похолодела. Однако, прежде чем она успела что-то сказать, прежде, чем широко распахнувший глаза Саймон разразился слезами, Локхарт продолжил. — Но я могу научить тебя, как быть волшебником!

— Э? — Саймон растерянно заморгал. — А разве это не одно и то же?

— Нет, — Гилдерой прошёл в комнату, уселся на пол, опёршись спиной на диван, и принялся с интересом изучать разбросанные по полу игрушки, словно впервые видел что-то подобное. — Вот скажи, я — волшебник?

— Да-а! — Саймон отчаянно закивал. — Вы самый сильный и смелый волшебник на свете!

— Но при этом я совершенно, вот ни капельки не умею колдовать, — обезоруживающе улыбнулся Гилдерой.

— Совсем-совсем?

— Ага.

— А как же тогда вы победили ту гарпию? И кэльпи? — Саймон подозрительно нахмурился. — Может, вы не настоящий Локхарт?

— О! — Гилдерой хитро улыбнулся. — А ты, я смотрю, очень сообразительный мальчик. Из таких только и получаются настоящие… м-м… волшебники. Всё дело в том, что совсем недавно я сразился с очень сильным и злым волшебником по прозвищу «Боль», и с тех пор абсолютно не умею колдовать!

Саймон глубоко задумался.

— А тогда… — неуверенно произнёс он. — Если ты, дядя Гилдерой, совсем не умеешь… то у меня есть одна книжка, где рассказывается, как правильно колдовать…

— Очень интересно, — Локхарт склонил голову набок. — Научишь меня, Саймон?

— Конечно! — мальчишка опрометью бросился в другую комнату. — Я сейчас!

Барбара закатила глаза и, фыркнув в сторону подмигнувшего ей Гилдероя, отправилась на кухню.

Десять минут спустя влетевший на кухню Саймон отвлёк её от раздумий, что можно сообразить на обед из трёх яиц, пожухлого сельдерея и фунта овсяных хлопьев:

— Мама, мама! — ребёнок едва не подпрыгивал от восторга. — Я научил дядю Гилдероя заклинанию Люмос, и у него получилось! Но зато, представляешь, он, оказывается, совсем не умеет читать! Где у нас лежат мои учебники?

— Посмотри на второй полке в гостиной, милый, — улыбнулась Барбара. — Ты там не обижаешь мистера Локхарта?

— Не-а! — замотал головой Саймон. — Мы с ним наши фотографии смотрели, где мы с тобой на пляже. Ну всё, я побежал!

Барбара проводила радостного сына взглядом и с улыбкой покачала головой. Подумать только, известный боевой маг и писатель, который не знает ни одного заклинания и не умеет читать! Ну и фантазия у Гилдероя! Но как у него получается управляться с детьми!.. Ему бы в Хогвартсе работать!

* * *

«Стань Магом за 10 уроков!», гласила яркая надпись на обложке книги. Там же был изображен маг в мантии, вышитой звездами. Он взмахивал палочкой, подмигивал читателям, изрыгал огонь, укрощал драконов, в общем, демонстрировал, что может после обучения.

— Не сомневайтесь, у меня самые лучшие книги, — с легким поклоном, приложив руку к груди, сказал продавец. — Ту, что вы держите в руках, я написал сам, основываясь на личном опыте.

— Дядя Гилдерой! — воскликнул Саймон в восхищении. — Ты ведь тоже писатель!

— Саймон! — громко воскликнула Барбара.

Продавец, пожилой уже мужчина с роскошными рыжими усами лишь усмехнулся добродушно и немного развел руками.

— Всегда приятно встретить коллегу, наслышан о вас и ваших подвигах, мистер Локхарт. Уж вам-то думаю, мой курс быстромагии точно не нужен!

— Никогда не помешает изучить что-то новое, — спокойно ответил Гилдерой. — Движущиеся картинки в ваших книгах есть?

— Дядя Гилдерой, я умею читать! Правда! — возмутился Саймон.

Но Гилдерой лишь покачал головой, и золотистые кудри рассыпались во все стороны.

— Представь себе, Нару… на руках у тебя будет текст и картинка, Саймон. При помощи чего ты быстрее поймешь, что нужно делать? Ведь у вас, — обратился он к продавцу, — там показано все, начальные стойки, как совершать движения?

— Разумеется! Даже более того, как своему коллеге, я готов пойти вам навстречу, — продавец сделал такое хитро-понимающее лицо, даже слегка подмигнул Локхарту. — Если у мальчика — Саймон, верно? — не получится, то вы можете вернуть книгу и не платить ничего!

* * *

Эти несколько месяцев, что Гилдерой прожил в её небольшом, доставшемся от родителей домишке в пригороде Лондона, стали одними из самых счастливых и беззаботных за всю жизнь мисс Пьюз. Рядом с Локхартом она чувствовала себя по-настоящему спокойной и защищённой от всего на свете. Не нужно было больше искать деньги на оплату жилья и питания (на время «постоя» Гилдерой, выяснив материальное положение Барбары, пожал плечами и взял расходы на себя). Саймон, пусть и не пробудил до сих пор магию, больше не сидел, повесив голову, не плакал, когда у него не получалось. Каждое утро он и Гилдерой, наперегонки одевшись и позавтракав, выскакивали из дома на улицу. Барбара не представляла, что такого нужно делать в близлежащем парке, чтобы одежда отстирывалась только с дорогим магическим пятновыводителем (да и то с трудом), но была очень не против таких отлучек — и, быстро справившись с грязной посудой, отправлялась досыпать. Ночного времени на сон ей стало катастрофически не хватать…

Дни рядом с Гилдероем были наполнены весельем и яркими красками. Он бывал рассеян и нередко спрашивал у Барбары очевидные, казалось бы, вещи, вроде устройства автобусов или сколько сиклей в галлеоне, он постоянно чудил, мог полезть знакомиться со встреченными на улице магглами или устроить целое представление для окруживших его детишек — с топаньем ногами, пафосными позами и выкриками о собственной крутости. В такие моменты Барбара смеялась как бы не громче самих детишек, но ничуть этого не стыдилась. Гилдерой не водил к ней домой ни девиц, ни аристократок, никого не водил, в общем. Усиленно занимался с Саймоном, вместе с ним взмахивал палочкой, отрабатывал движения, зубрил заклинания и не давал упасть духом, когда очередной курс Быстромагии не помогал. Мастерил вместе с сыном Барбары какие-то хитроумные приспособления, что-то показывал, строил, делал вместе с ним упражнения, рассказывая, как важна для настоящего мага хорошая растяжка и скорость движений. Кроме того они много времени уделяли чтению и письму, изучению истории.

Вечерами же, уложив Саймона спать, Гилдерой садился за стол и работал над новой книгой. Дело это было не быстрым — он часто останавливался, зачёркивал написанное, задумчиво покусывал кисть (он всегда писал кистью, а не пером, объясняя это «старыми привычками») и, скомкав, отправлял бумажные листы в стоящую у входа в комнату корзину. Барбара же, поставив слева от него поднос с чаем и печеньем, некоторое время сидела, прижавшись к его левому боку и ни о чём не думая. Локхарт никогда не прогонял её. Сочувственно слушал рассказы о войне, и как тяжело тогда было. После Барбара отправлялась прихорашиваться и готовиться ко сну. Знакомая её отца, миссис Энтвистл, жалела «бедную девочку Барбару» и иногда делилась с ней одним из бесчисленного множества кремов или шампуней, которые в огромном количестве варила для ухода за своей, теряющей упругость кожей. Мисс Пьюз не отказывалась, в обмен присылая молодящейся даме собственноручно связанные носки и рукавички. Барбара и раньше старалась быть неотразимой, теперь же старалась вдвойне — чтобы произвести на Гилдероя ещё большее впечатление.

Но случались и иные вечера, когда Локхарт одевался и уходил, растворяясь в серых сумерках. Он называл это «осмотреться и поразнюхать». Наверное, это были какие-то его, непонятные Барбаре писательские дела. Пару раз она замечала, что от Гилдероя пахнет дорогим огневиски, однажды он вернулся с огромным синяком на половину лица («…пустяки, поднимался по лестнице, а на меня сверху упал один пьяный господин. Бывают же случаи!..»). Она боялась, что Гилдерой завёл себе интрижку, но ни разу, встречая его, не могла заметить тому ни единого подтверждения.

Несмотря на свою редкость, отлучки Локхарта сильно выбивали Барбару из колеи, будили, казалось, уже давно изжитые переживания и страхи. Оставшись одна в затихшем полутёмном доме, она вздрагивала от каждого шороха и нервно вглядывалась в сгустившиеся по углам тени. Уснуть не получалось, и Барбара на долгое время застывала у окна, глядя на улицу и ожидая, когда вернётся Гилдерой и вновь можно будет спокойно вздохнуть и расслабиться.

* * *

Она стояла у окна, не замечая ничего вокруг, и я напал, беззвучно ударив заклинанием в спину. Ее единственный защитник убежал, и больше никто в доме не мог мне помешать. Магия бушевала во мне, билась в такт ударам сердца, возмущенная близостью к этой грязной твари — похитительнице магии. Веревки опутали ее роскошное тело, и я облизнулся, импульс похоти на мгновение затмил разум. Но нет, нельзя! Именно так эти твари и подманивают честных магов, лишают их магии и накапливают в своих подручных — сквибах.

Убить! Всех их надо убить и отобрать украденную магию!

Грязнокровка взмыла к потолку, вверх ногами, и я достал свой Извлекатель Магии. Верный, надежный, острый и никогда не подводивший меня. Когда магия начнет покидать ее, она очнется, и я заткнул ей рот, не магией, нет, обычным кляпом для надежности. Убрал часть мешавших веревок и провел Извлекателем линию, заканчивающуюся возле магического ядра, сплетения жизненных узлов между грудью и животом. Она была полна магии, та истекала из нее не каплями, но ручейками, и я, подставив ладони, торопливо собирал ее, ибо для подобного — сбора чужой магии — годится только живая плоть мага. Собирал и пил, ощущая, как становлюсь сильнее с каждой секундой, как души тех, кого эта тварь лишила магии, издают последний вздох и находят упокоение, зная, что за них отомстили.

Она очнулась и забилась, разбрызгивая капли драгоценной магии во все стороны, но было уже поздно. Слишком много магии истекло из нее, а ведь эти твари, ворующие магию, жить без нее не могут. Она быстро затихла, и я спокойно собрал остатки магии, ощущая, как на меня тоже спускается умиротворение. Теперь нужно было все прибрать, и я принялся за привычную работу. Без магии она выглядела такой спокойной, такой умиротворенной, что я не выдержал и напоследок откинул черные волосы, закрывающие ее лицо, чтобы все могли узреть эту красоту.

Мир стал немного лучше и чище в тот день.

* * *

Жизнь Барбары шла своим чередом, продолжая, тем не менее, приносить неожиданности. Вдруг выяснилось, что блестящий в боевой магии и сражениях Гилдерой (как, впрочем, и многие другие маги-мужчины), был совершенно беспомощен в бытовой магии. Выяснилось это совершенно случайно. В один из дней Барбара, оставив Гилдероя и Саймона дома, ушла искать работу. Ну, или хотя бы какую-то разовую подработку, не сводящуюся к постели.

С подработкой ничего не вышло, зато дома ее ждал сюрприз. Кухня была заполнена дымом, в котором обнаружились кашляющие Саймон, Гилдерой и нечто, больше всего напоминавшее обугленное полено. Барбара почти автоматически применила чары Головного Пузыря, после чего занялась очисткой кухни.

— Восхитительно! — искренне воскликнул Гилдерой.

Головной пузырь слегка приглушал его слова, но восторга, написанного на лице Локхарта, не скрывал.

— Я была любимицей Флитвика на Чарах! — гордо заявила Барбара, продолжая взмахивать палочкой.

— Мы хотели помочь тебе, мам, — немного виновато сообщил Саймон, — приготовить обед.

— Да, перестарались немного, — почесал в затылке Гилдерой. — Но не применять же было чары, уничтожающие врагов?

— Ну уж нет! — заразительно рассмеялась Барбара. — На кухне нужно уничтожать только еду, и уж никак не при помощи Чар! Саймон, иди умойся, ты сейчас похож на трубочиста!

Гилдерой тоже выглядел не совсем чистым, но улыбался так задорно, что отправлять его умываться совершенно не хотелось. Слово за слово — и выяснилась полная беспомощность Гилдероя в бытовых чарах, ну да тут его Барбара не винила. В Хогвартсе все делают домовые эльфы, а потом Локхарт, наверное, переезжал из гостиницы в гостиницу, где тоже не требовалось бытовой магии. Думать о кочевании от одной красотки к другой не хотелось, и Барбара мстительно подумала, что все эти разряженные фифы — аристократки уж точно ничего без слуг и домовиков не могут!

После этого Гилдерой стал брать уроки бытовой и кухонной магии у Барбары, и надо сказать, у него отлично получалось, но кто бы сомневался? Это же Гилдерой Локхарт! Сам он говорил, что все проще — ему достался замечательный учитель, и это тоже лилось медовым сиропом на сердце мисс Пьюз.

* * *

— Скажи, Барбара, ты же и сама маг, почему ты не пробовала пробудить магию в Саймоне сама?

— Так я же не доучилась, — вздохнула Барбара, прижимаясь к Гилдерою всем телом.

Она не слишком любила рассказывать о тех днях, но с кем еще делиться, как не с любимым мужчиной?

— Из-за Саймона я так и не закончила Хогвартс толком, не сдала экзамен Ж.А.Б.А.

— Жаба — это хорошо, — кивнул Гилдерой.

— Да, без него в Министерство и прочие непыльные местечки лучше и не соваться, — согласилась Барбара, — ну и пришлось крутиться, чтобы выжить, мрачные тогда времена были. Потом, после того, как Гарри Поттер победил Того-Кого-Нельзя-Называть, стало легче, но я так и осталась недоучкой. Да и не учили в Хогвартсе пробуждать магию, туда же только тех берут, у кого магия есть, и я так надеялась, что Саймон сможет!

Привычная горечь подкатила к горлу, обрывая слова.

— А тот, кто… ну…

— Развернулся и аппарировал прочь, и больше я его не видела.

— Да, непорядок, — заметил Гилдерой и замолчал.

Барбара тоже молчала. Кажется, именно тогда у нее в первый раз мелькнула мысль, что белое платье отлично подойдет к цвету ее волос, а фамилия Локхарт точно звучит лучше, чем Пьюз.

* * *

Филипп Эйхарт тихо насвистывал под нос популярную двадцать лет назад мелодию «Вдвоем на метле», скрипя пером. После выступления в Малфой-мэноре продажи книг Локхарта подскочили вверх, но ненадолго. Любую популярность надо подпитывать, появляться на публике, очаровывать девиц и их мамаш улыбками, раздавать интервью, смотреть на потенциальных читателей со страниц газет и журналов, а с этим у Гилдероя в последнее время было туго. На встречи и чтения он выезжал неохотно, да и «Гарпий» не зачитывал, словно внезапно охладел к собственной книге, не посещал званые вечера, в общем, выпал из общественной жизни, если не считать редких посещений книжных магазинов, да и то, вовсе не затем, чтобы раздавать автографы и рекламировать собственную книгу. Единственным хорошим моментом во всей этой Барбаре было то, что Гилдероя отпустила его одержимость Дамблдором. Он перестал поминать Альбуса через слово, чрезмерно пить и ругаться, можно сказать, успокоился.

Внезапная перемена настораживала, вдруг Локхарт решил остепениться, осесть и бросить писать? Но сам Гилдерой, в моменты редких встреч, уверял, что никто его не опоил и не околдовал, и что он лишь «присматривается». К чему присматривается, не говорил. Филипп не мог отрицать выдающихся достоинств мисс Пьюз, но здесь на кону стояло благополучие самого Эйхарта! Скоро продажи пойдут на спад, популярность тоже, и это надо было решительно менять, ведь уже месяц прошел, месяц, как Гилдерой променял перо на пышные ляжки!

— Да, поговорю с ним в конце недели, — решил Филипп и снова начал насвистывать мелодию.

* * *

Барбара, нервно оглядываясь через плечо, ускоряла шаг, постукивание каблучков сливалось в дробный топот, звенящую капель паники. Ну же, еще поворот! Да! Гилдерой и Саймон были во дворе, что-то мастерили возле дерева, и Барбара вознесла хвалу всем богам за эти занятия, которые раньше не слишком одобряла.

— Кто-то преследует меня! — звонко закричала она на всю улицу.

Гилдерой, словно ждал ее крика, тут же сделал какой-то жест, толкнул Саймона в сторону дома и помчался навстречу Барбаре, на ходу окидывая ее взглядом. Кивнул и промчался мимо, скрываясь в проулке. Сама Барбара поспешила к дому, и когда она уже почти добежала, из дверей показался Саймон.

— Аккуратней, мам, — тихо сказал он, — защитный барьер вокруг дома активирован!

— Что? — Барбара даже сбилась с шага. — Какой еще барьер?

— Это меня дядя Гилдерой научил! — гордо заявил Саймон. — Весь наш дом и все вокруг него заполнено ловушками — аккуратней, здесь надо ногу поднять — и враг не пройдет!

Барбара хотела сказать, что опытный маг сметет эти ловушки одним движением палочки, но передумала. Главное, что Саймон был счастлив и горд, остальное не имело значения… кроме Гилдероя, разумеется.

— Ты — молодец, — сказала она, — я тобой очень горжусь!

Отсутствие Гилдероя её немного тревожило, и она осталась стоять у окна, нервно постукивая пальцами по подоконнику и стеклу и сама не замечая того.

* * *

Гилдерой появился минут через двадцать.

— Ушел, — покачал он головой. — Ловок, быстр и в маске, я его почти прижал, но он аппарировал прочь.

— Ты не ранен? — спросила Барбара.

— Что? Нет, нормально все, — Гилдерой стряхнул с мантии мусор, — так, схлестнулись на заклинаниях, пришлось немного попрыгать, но все нормально. Сиди дома и никуда не ходи, хорошо?

— Ты узнал его? Пойдешь арестовывать?

— Он в маске был, — повторил Локхарт, — так что лица не увидел, но я подумал — можно расспросить других, не видели ли они похожей фигуры? Начать с продавцов курсов быстромагии, обойти их покупателей, расспросить, начну с Шона, раз уж он доброжелательнее всех к нам отнесся.

— Мне страшно, — призналась Барбара.

— Ничего, Саймон тебя защитит, — улыбнулся ей Гилдерой и скрылся.

* * *

Нарцисса Малфой пребывала в дурном настроении. Бывало с ней такое иногда, время от времени. Обычно она отправлялась прогуляться, и, как правило, это помогало, словно ветерок на улице выдувал из неё все нехорошее, тяжелые и вредные мысли, остужал горячую блэковскую кровь. Но в этот раз вышло немного иначе.

— Эй, красавица, покажи личико! — донесся до нее грубый, насмешливый голос.

Нарцисса, выйдя из раздумий, оглянулась и содрогнулась. Ее занесло в какие-то дальние трущобы, надпись на ближайшей вывеске гласила «Сладкая Полынь», несомненно, какой-то гнусный притон.

— Вы знаете, кто я?! — гневно спросила она.

— Разумеется, — откровенно глумливо ответил ей стоящий перед ней громила. — Жертва ограбления!

Нарцисса потянулась за палочкой, но ее ухватили сзади за руки. Крепко ухватили. Громила откинул вуаль и ухмыльнулся.

— Парни, нам повезло, добыча богатая во всех смыслах!

— Да ну, сиськи маловаты, — отозвался голос сзади.

— Вы знаете, кто я?! — опять воскликнула Нарцисса. — Знаете, что с вами сделает мой муж?!

— О, парни, вы слышали — му-уж, — ухмыльнулся громила, протягивая руку и сжимая грудь Нарциссы. — И что он с нами сделает?

— Вот что! — раздался еще один голос. — Вингардиум Левиоса!

Громилу отбросило прочь и вверх, и он от неожиданности ухватился за первое, что попалось под руку. Нарцисса чуть не заорала в голос — ее лучшая блузка от самого мсье Пьера-Кудини!

— Вингардиум Левиоса! — и Нарциссу бросило назад, вырывая из захвата.

— Сту…

— Вингардиум Левиоса!

Двух других бандитов приподняло и отбросило, зато первый упал на мостовую. Но не успел он выхватить палочку, как его швырнуло вперед все той же Левиосой. И тут же назад, в двух других его подельников. На глазах завороженно смотрящей Нарциссы их еще пару раз их бросило вперед — назад, и три грабителя затихли под стеной, бессознательной кучей тел. И только после этого она обернулась посмотреть на пришедшего ей на выручку, спасшего ее буквально одним заклинанием.

— Добрый день... мадам Малфой, — сказал Гилдерой, поправляя одной рукой золотистые кудри.

От Нарциссы не укрылась пауза, и она мысленно вздохнула. Вот как это назвать, если не насмешкой судьбы? После той встречи, когда ей казалось, что Гилдерой рассказывает только для неё, словно бы заглядывает ей в душу… о, какое это было мучительное томление! Как назло, Люциус опять пропадал где-то по своим таинственно-официальным делам, а Драко капризничал вдвойне, ничуть не облегчая борьбу Нарциссы с самой собой. Она справилась, разумеется, ведь где она, а где этот молодой выскочка Локхарт? И как теперь быть? Бежать, наплевав на правила приличия и возможный общественный скандал?

— Вы в порядке? — спросил Гилдерой.

— Благодарю, все прекрасно, вы подоспели удивительно вовремя, — сухо сказала Нарцисса.

— Да случайно все получилось, — непосредственно ответил Гилдерой, широко улыбаясь. — Я вот сюда направлялся, в «Сладкую Полынь», но не смог пройти мимо дамы, попавшей в беду.

С этими словами он направился к телам грабителей.

— Бросьте их, мистер Локхарт, — ледяным голосом велела она.

Ей не хотелось сдавать грабителей, начнутся разговоры, слухи, пересуды, что, мол, Нарцисса Малфой делала в трущобах? Тем более что ничего толком они и сделать не успели.

— Слово красавицы — закон для меня, — опять улыбнулся Гилдерой.

Он извлек палочку Нарциссы из мантии одного из грабителей и протянул ей, продолжая улыбаться.

— Благодарю, — стараясь оставаться надменно-ледяной, кивнула Нарцисса. — Если я могу вас чем-то отблагодарить, мистер Локхарт...

Гилдерой задумался и тут же просиял.

— Если вас не затруднит ответить на парочку вопросов? О, ничего личного, просто я тут столкнулся с одним любопытным случаем, и хотелось бы прояснить некоторые моменты.

— Только не здесь, — Нарцисса бросила взгляд на «Сладкую Полынь», отметив выглядывающие из-за штор лица. — В каком-нибудь более приличном месте.

— Несомненно, — согласился Гилдерой, разрушая её последнюю слабую надежду отделаться от Локхарта, оставаясь в каких-то рамках приличия. — Направляясь сюда, я видел отличную чайную, чашка горячего крепкого чая сейчас будет в самый раз!

— Пожалуй, — согласилась Нарцисса.

* * *

Это было безумие, наваждение, словно ее опоили и заколдовали. А ведь начиналось все так невинно, они сидели, пили чай и разговаривали, Гилдероя интересовали события первой войны и идеология чистокровных, а потом все как-то незаметно перешло на саму Нарциссу, её свадьбу и последующий брак. Слово за слово, и сознание Нарциссы как будто затуманилось, её словно ударило неведомой ранее любовной магией. Такого не было даже во время медового месяца, Нарцисса и сама не помнила, как они оказались в номере, как срывали друг с друга одежду.

Только когда она взорвалась, рассыпалась, собралась обратно и снова взорвалась миллионом осколков счастья, её немного отпустило. И тут же её снова накрыло новой волной, Гилдерой о чем-то расспрашивал, Нарцисса отвечала, опять что-то о чистокровных и сквибах, словно они имели хоть какое-то отношение к происходящему!

Мир снова взорвался, и Нарцисса распласталась на не слишком свежих простынях, ощущая истому и усталость в каждой клеточке тела. Она услышала шум и повернулась.

— Что ты делаешь? — недоуменно спросила она Гилдероя.

— Собираюсь, — небрежно бросил тот.

— Куда? — Нарцисса, лежавшая на боку, провела рукой от груди до бедра.

— Извини, но у меня дела.

— Что-о-о?!!

— Ты была божественна! Мой ум прояснился, и я неожиданно понял, зачем тот тип в маске показался из ниоткуда. Чтобы отвлечь меня от Барбары и ее сына!

— Что-о?!! — раненым драконом взревела Нарцисса. — Ах ты шут!

Гилдерой наклонил голову вправо, и ваза пролетела мимо, разбив окно.

— Урод! Писателишка! — орала Нарцисса, швыряясь всем, что попадется под руку, забыв о палочке. — Я, я, я ему отдалась, наплевав на приличия! А он думал о какой-то Барбаре и её сыне! Паскуда! Да как ты посмел! Ты недостоин касаться даже земли, по которой я хожу! Фигляр!

— Я тоже тебя люблю, — ответил Гилдерой.

Стоя в проеме выбитого окна, он причмокнул губами, изображая поцелуй, и это особенно взбесило Нарциссу.

— Редукто!! — взревела она, вышибая кусок стены с окном, но было уже поздно.

Гилдерой прыгнул вниз со второго этажа и куда-то скрылся. Нарцисса метнула еще пару заклинаний в мостовую, с грохотом выбивая булыжники, а потом аппарировала прочь, пылая гневом и страстью, перебирая воспоминания этого недолгого вечера и мысленно давая клятвы, что оторвет Гилдерою всё, что можно, и засунет, куда только можно.

* * *

Дверь распахнулась, и Саймон моментально пожалел, что убрал с нее ловушку. Она была простой и безотказной, и, несомненно, поразила бы этого страшного, стоящего на пороге, как раньше поразила маму.

— Петрификус Тоталус! — и мама упала неподвижной статуей на пол.

Саймон застыл в ужасе, глядя как на него надвигается страшная огромная фигура с металлическим лицом. Затем уроки дяди Гилдероя всплыли в памяти, и он заорал:

— Тебе никогда не поймать меня! — и бросился прочь.

Заманить, чтобы страшный попался в ловушки в коридоре, обежать дом и помочь маме! Заклинание Петрификус полностью обездвиживает, его нужно снять, но как? Стать магом можно и без магии, как говорил дядя Гилдерой, но как снимать заклинания без палочки? Ничего, он…

— Круцио! — раздался возглас в спину.

Саймона швырнуло вперед, ударяя о шкаф. Боль, нестерпимая боль, пронзила тело Саймона, и что-то родилось в ответ внутри, выплеснулось наружу, помимо его воли. Раздался грохот, звон, треск, Саймон кое-как встал, и увидел, что страшного отбросило и впечатало в стену.

— Сдохни, сквиб! — заорал страшный и снова вскинул палочку. — Диффиндо!

Саймон попытался нырнуть в сторону, как учил дядя Гилдерой, но не сумел, боль еще гуляла в теле, обессиливая. Тем не менее, ничего не произошло, заклинание не вылетело из палочки. Страшный смотрел на палочку долгую секунду, а потом заорал.

— Проклятый грязнокровка! Ты украл мою магию, но я заставлю тебя ее отдать! — и с этими словами он вытащил из-под мантии огромный нож, длиной с половину Саймона. — Мой Извлекатель не дает промашек!

Это внезапно придало сил, и Саймон, бросив взгляд на неподвижную маму, отпрыгнул в коридор. За спиной раздавался топот.

— Верни ворованное по-хорошему! — донесся крик в спину. — Иначе я вскрою тебя от шеи до паха и выжму всю магию из тебя до последней капли!

— Сначала догони! — выкрикнул Саймон.

Скрип, грохот, падение тела — ловушка с рассыпанными по полу шариками сработала! Смачный удар, непонятные слова — получи металлической линейкой прямо в лоб! Саймон торопливо сдвинул коврик, закрывая следующую ловушку, и отступил в зал. Увы, здесь почти не было ловушек, мама слишком уж сильно ругалась, но Саймон не растерялся и начал быстро раскладывать тарелки. Подумает, что это ловушки, и замедлится. Донесся крик, потом скрипение железа — страшный разгибал капкан, в который попался.

Саймон побежал дальше, к ловушке с книгой, взводя ее на глаз — страшный был слишком высок, чтобы можно было навестись точно. Еще была ловушка с цепью и краской, но ее взвести Саймон не успел. Грохот разбиваемых тарелок, страшный и не подумал останавливаться в зале, просто перебил все и помчался вперед. Бабах! Огромный, тяжелый, пыльный том «Войны с гоблинами. Краткий справочник» врезался ему в лицо, и страшного отбросило прочь в зал.

— Тебе не уйти! — взревел страшный.

— Уже ушёл! — крикнул Саймон.

Всё, как учил дядя Гилдерой. Зли противника, дразни, выводи из себя, и при этом сам сохраняй хладнокровие. От злости, на эмоциях, враг начнет делать ошибки, и тогда ты наполовину победил.

— Дракклов урод! — взвыл страшный, но откуда-то издалека.

Саймон хихикнул, сообразив, что сработала ловушка с высоко натянутой веревкой.

— Эй, пацан, выходи! — донесся крик. — Или я зарежу твою мать!

Саймон заколебался, Петрификус делал тело неподвижным, но не превращал же в камень? Пусть этот страшный внезапно потерял магию, но ведь огромный нож был при нем? Что делать? Что делать?

— Считаю до двух!

Саймон, стиснув зубы и стараясь не разреветься, побрел к входу в дом. Всё, что приходило в голову, броситься на страшного, боднуть его головой в пах и бежать на улицу. Но вдруг он не побежит следом, а вначале зарежет маму?

— Вот так — молодец, иди сюда, — сказал страшный, едва увидел Саймона. — И не думай сбежать на улицу, а то я зарежу твою маму!

Саймон сделал шаг ближе, и в этот момент заклинание спало, мама снова зашевелилась. Страшный тут же ухватил ее и приставил нож к горлу.

— Не дергайся! — прошипел он и тут же отступил на шаг, слегка разворачиваясь к входу. — И ты не дергайся!

Дверь распахнулась, и на пороге появился дядя Гилдерой, мрачный и усталый, словно только что сражался с ордой темных созданий.

— Тебе удалось меня обмануть, — сказал он, — но ненадолго.

— Даже не думай! — ещё раз прорычал страшный, заметив движение дяди Гилдероя.

Он вжал нож сильнее, и по шее мамы потекла струйка крови, Саймон сделал шаг вперед.

— Давай сюда палочку! — крикнул страшный дяде Гилдерою. — Даже не думай вскидывать, урони на пол и подкати ко мне!

— Спокойно, Шон, сейчас отдам, — ответил дядя Гилдерой.

Дядя Гилдерой его знает? Пока Саймон удивлялся и пытался вспомнить, кого же звали Шоном, дядя Гилдерой вытащил палочку и лениво бросил под ноги страшному. Тот скосил глаза на секунду, и дядя Гилдерой прыгнул вперед, проводя удар ногой. Страшного отбросило в сторону, маска слетела, и Саймон ощутил, что у него лезут глаза на лоб. Это был продавец из магазина, уверявший, что вначале сам выучился и потом написал книгу, курс быстромагии! Его роскошные рыжие усы впечатались в лицо от удара справочником, и на лбу виднелся след удара линейкой, доставшей даже через маску, и от этого Саймону захотелось заорать что-то победное. Дядя Гилдерой тем временем коснулся рукой пола на мгновение и тут же выпрямился, уже с палочкой в руке.

— Вингардиум Левиоса! — взревел он, и продавца Шона ударило о потолок, а потом впечатало в пол, лишая сознания.

Саймон закричал победно, и вместе с ним закричал дядя Гилдерой, оседая на пол.

— Как же мне не хватает чакры, — прохрипел он, зажимая руками промежность.

— Сейчас, сейчас всё будет, сейчас все принесу, — засуетилась мама.

Но вместо того, чтобы нести, почти упала рядом с дядей Гилдероем и начала целовать его лицо, что-то бормоча и приговаривая. Саймон лишь вздохнул, покачал головой и пошел в зал собирать разбитые тарелки, пока мама не увидела. Ну и немного скрыть слезы облегчения, не плакать же при всех, как девчонка?

* * *

На следующий день, Косой переулок

— Мое почтение, мисс Пьюз, — Филипп слегка наклонил голову, улыбаясь, — разрешите похитить у вас мистера Локхарта на пять минут?

— Дядя Эйхарт, смотри, я волшебник! — закричал Саймон.

Он выхватил из-за пазухи какую-то игрушку и грохнул ее об мостовую, тут же выхватил палочку и закричал восторженно.

— Репаро! — и вскинул в воздух целую игрушку.

— Саймон! — одернула его Барбара. — Идем!

«Лучшие мази, зелья и колдовские припарки», гласила надпись над лавкой.

— Гилдерой, ты — гений! — зашептал Филипп, едва Барбара и ее сын скрылись в лавке. — Твоя история на первой странице «Пророка!» Никогда больше не буду сомневаться, в твоем таланте находить приключения и истории!

Он оттянул Гилдероя немного в сторону, в проулок, чтобы не маячить перед прохожими. Гилдерой пожал плечами, мол, ничего особенного.

— Это просто бомба! Слабенький маг, убивающий грязнокровок и сквибов, веря, что те украли его магию, и что если выпустить из них кровь, то украденное вернется!

— Никто ничего не крал, — проворчал Гилдерой. — После Круцио у Саймона проснулась магия, и он шарахнул выбросом, попутно сломав палочку этому дураку Шону.

Он посмотрел куда-то поверх головы Филиппа и застыл, не отводя взгляда.

— Непростительные, убийства, Азкабан ему обеспечен, тем более, что, как выяснилось, авроры уже давно его разыскивали! — воскликнул Эйхарт. — Но какова история! И эти твои слова «он был настолько жалок, что я поленился вытаскивать палочку!»

— Извини, я должен, — Гилдерой отодвинул Эйхарта в сторону.

Когда Филипп развернулся, Локхарт уже входил внутрь, лишь подол мантии мелькнул напоследок. Филипп задумчиво посмотрел на плакат, настолько заинтересовавший Гилдероя, прочел надпись «Эль Гран Сапо», почесал в затылке, но все равно не понял в чем тут дело.

— Эм, мистер Эйхарт? — раздался голос сзади. — А где Гилдерой?

Он обернулся, там стояла Барбара, держа в руках флакон с мазью от растяжений и ушибов, это Филипп точно знал, ибо и сам иногда такой пользовался. Ответить он не успел, ибо из лавки с плакатом возле двери донесся грохот, потом выкрик.

— Клянусь Основателями, у меня нет Гран Сапо!

Еще грохот, треск двери, неразборчивый голос Гилдероя.

— Дело не в деньгах!

И снова треск, и приглушенный голос Гилдероя.

— Мам? — неуверенно спросил Саймон. — Дяде Гилдерою нужна помощь?

— Дяде Гилдерою нужен покой и отдых, — сухо ответила Барбара.

Она бросила взгляд на Филиппа, но тот пожал плечами, как бы говоря, что и сам не знает, в чем тут дело. Из лавки снова донесся треск, дверь распахнулась, и наружу вышел Гилдерой, отряхивающий мантию.

— Филипп! — крикнул он.

Увидел Барбару с сыном и сбавил тон, сказал ей, уже спокойнее

— Извини, но мне срочно нужно уехать.

— Как? Почему? — растерянно спросила Барбара. — Но как же?

— Я обещал помочь Саймону и помог, — Гилдерой подмигнул пацану, тот расплылся в улыбке, — а теперь меня ждет новая миссия!

— Книга! — настойчиво напомнил Филипп, неожиданно понявший, что через пару минут ему придется утешать брошенную мисс Пьюз.

Но разве не этого он хотел? Чтобы Гилдерой не сидел на месте, двигался вперед? Локхарт кивнул, показывая, что услышал своего агента, и сказал:

— Саймон, практикуй магию и ловушки каждый день! Барбара, прости, дорогая, но Эль Гран Сапо не может ждать!

24 декабря 1986 года, Лондон

— И пока моя любовь цветёт… Пусть метёт, пусть метёт, пусть метёт, — негромко напевал Филипп, откинувшись в мягком кресле.

В камине напротив негромко потрескивали малиновые угольки, на которых время от времени вспыхивали ненадолго небольшие оранжевые язычки пламени. Филипп скинул тапки и грел босые ноги у огня, тихо подмурлыкивая старенькому потрескивающему радио. Сочельник всегда ему нравился. Это ни с чем не сравнимое предвкушение чуда, которое уже совсем близко, стоит только руку протянуть, Филипп бережно хранил с самого детства. И никогда не стеснялся давать себе поблажки, всецело посвящая рождественские каникулы блаженному ничегонеделанию. Это было время, чтобы остановиться, окинуть взглядом весь прошедший год и сказать себе, не зря ли он был прожит.

Филипп Эйхарт откинулся на мягкую спинку кресла, наблюдая из-под полуприкрытых век за танцем огоньков за чугунной решёткой. Прошедший год выдался насквозь суматошным, но удивительно продуктивным. Филипп мог бы сравнить себя с серфером, что долго барахтался на мелководье и вдруг поймал огромную волну, которая высоко вознесла его и быстро потащила в неведомые дали. Оставалось лишь балансировать на гребне и гадать, что же принесёт завтрашний день…

— Почитать, что ли… — пробормотал он, раздумывая.

Дотянувшись до журнального столика он подхватил палочку и лениво махнул ей в сторону шкафа, выцепив книгу наугад. Положиться на волю слепого случая показалось ему забавным. Небольшой томик послушно сорвался с полки и спланировал Филиппу в руки.

— Надо же, — хмыкнул он, вертя книгу в руках. — А Диккенс подошёл бы больше.

Раскрыв заложенную облезлым и сточенным гусиным пером страницу, Филипп иронично улыбнулся и начал с выражением читать:

 

Как-то в полночь, в час угрюмый, полный тягостною думой,

Над старинными томами я склонялся в полусне,

Грезам странным отдавался, — вдруг неясный звук раздался…

 

Филипп прервался и прислушался. На секунду ему показалось, что… Да нет, это просто игра воображения, не более.

 

Будто кто-то постучался — постучался в дверь ко мне.

"Это, верно, — прошептал я, — гость в полночной тишине,

Гость стучится в дверь ко мне"...⁽¹⁾

 

Тук-тук.

Филипп вздрогнул и с опаской покосился сначала на книгу в своих руках, затем на стоящий на журнальном столике пустой стакан из-под огневиски.

— Совсем ведь немного пригубил, — растерянно пробормотал он.

Тук-тук-тук.

Филипп вскочил на ноги, неловко запутавшись в полах длинного и тёплого халата, осторожно, словно ядовитую змею, опустил книгу на стол и покрепче сжал палочку.

Тук-тук.

— Драккл тебя побери! — Эйхарт облегчённо шлёпнул себя свободной рукой по лбу и кинулся к окну. На полпути затормозил, ойкнул, ступая по холодному паркету, вернулся было назад, за тапочками, но один из них забился под кресло, и Филипп, махнув рукой, суматошно бросился к окну, наполовину босой.

— Алохомора! — махнул он палочкой, растворяя форточку. — Тьфу, Мордред и Моргана! Акцио, тапок!

Вторая форточка намертво примёрзла к раме, и её пришлось с минуту отогревать тёплым воздухом из палочки. Когда же Эйхарт, наконец, справился с этим и, поёжившись, открыл её, то на секунду потерял дар речи.

Вместо ожидаемой совы в форточку, роняя прилипшие комья снега и льдинки протиснулось что-то ярко несуразное.

— Кар-рамба! — тяжело сверзившись на пол, огромный ярко-ало-зелёный попугай торопливо покосолапил в сторону камина, оставляя на паркете мокрые разводы. — Тонто! Кр-ретино!

— Эт-то ещё что такое?! — шокировано пробормотал Филипп, торопливо затворяя форточки. — Это откуда?

— Кабр-рон! — громогласно каркнул попугай. Коврик перед камином стал для него серьёзным препятствием — острые когти цеплялись за толстый ворс, и несколько раз птица валилась на бок, бестолково стуча по полу крыльями. — Аскэр-росо гринго!

— А по-английски можно? — хмыкнул Эйхарт, взмахом палочки педантично очищая пол.

— Янки, иди домой! — сварливо отозвался попугай. Приблизившись к камину, он распластался на полу, разбросав в стороны лапы и крылья.

— Во-первых, я англичанин, — наставительно сообщил ему Филипп, падая обратно в кресло. — А во-вторых, я и так у себя дома. Так что давай сюда письмо.

Попугай в ответ только раздражённо дёрнул лапой. Привязанный к ней миниатюрный свиток оказался совсем близко к каминной решётке и, кажется, даже стал немного тлеть.

— Эй-эй, почту мою не сожги, глупая птица, — всполошился Эйхарт, бросаясь к попугаю.

— Кар-рамба! — от неожиданности тот дёрнулся и больно цапнул Филиппа за палец. — Р-руки пр-рочь! Пахэро хамон!

— Письмо-то отдай, — немного сбавил обороты тот. — Это ж моё письмо. Ты же мне его принёс. Отдай.

Ответом ему стали лишь очередные злобные крики.

— Я заплачу, — пошёл на попятный Филипп. — Вот, видишь, целый сикль, за международные перелёты, всё как положено, держи.

Он протянул было руку с серебряной монетой к попугаю, но тот, злобно вопя, поднялся в воздух и усевшись на люстру, нагадил Эйхарту на голову.

— Да чего тебе надо-то?! — возопил несчастный литературный агент. — Эванеско!

Попугай спланировал на каминную полку, потоптался там, устраиваясь поудобнее и столкнув вниз мешающую книгу (Филипп еле успел подхватить её, пока в угли не упала). После чего, уставившись на Эйхарта наглым чёрным глазом птица проскрипела:

— Р-рома, сеньор-р! — подумав, попугай добавил. — Пор фавор!

Хохотнув, Эйхарт подозвал из серванта стакан и набулькал туда немного Огденского. Попугай ловко наклонил посуду и сунул в неё голову, но не удержал равновесие, так что Филиппу пришлось ловить и его, и стакан.

— Др-рянь! — икнул попугай, привольно раскинувшись у Филиппа на руках.

Осторожно сгрузив птицу на ковёр у камина, он наконец развернул своё письмо.

— И почему я не удивлён, — хмыкнул он, вчитываясь в неровные строчки. — Гилдерой в своём репертуаре.

Филипп торопливо прошагал в свой кабинет, не забыв захватить с собой похрапывающего попугая. Оставлять птицу без присмотра показалось ему крайне непредусмотрительным поступком. Взмахом палочки засветив масляную лампу (сгруженный на стол попугай тут же подполз ближе, прижался к ней боком и затих), Филипп осторожно разгладил мятые листки.

— Итак, глава восьмая, «Пламя Юности», — вслух прочитал он и, пододвинув к себе чистый лист бумаги, стал размашистым почерком переписывать текст, оставляя широкие интервалы для правок и примечаний.

История была посвящена дням, которые Гилдерой провёл, занимаясь с Саймоном Пьюзом и довольно скоро увлекла Филиппа, хотя он и не очень-то любил детей.

— «Мамочка! Ради меня ты претерпела столько трудностей и невзгод, и не сдалась! Я тоже не сдамся, я буду заниматься изо дня в день и стану самым сильным магом, чтобы ты могла гордиться мной!» — зачитал он. — Будь я проклят, если в магической Британии останется хоть одна замужняя женщина, которая не всплакнёт растроганно на эти строках. Ну, кроме Лестрейндж, разве что, — подумав, добавил он. — Всё-таки Гилдерой — чёртов гений. Так тонко чувствует желания целевой аудитории. Ещё бы писать грамотно научился — цены бы ему не было. «Труднастей», «здалась», «гардицца»… Может, мне тебе орфографический словарь на Рождество подарить, а, дорогой Локхарт? Тем более, что, вон, и транспорт под боком…

— Иди нахер-р! — чётко проговорил попугай, не открывая глаз.

— Ну и ладно, — пожал плечами Филипп, возвращаясь к редактированию текста. — Не очень-то и хотелось…

Последняя страничка рукописи оказалась письмом Гилдероя. Эйхарт, по инерции начав переписывать «на чистовую» и его, спохватился, чертыхнулся, а потом, перечитав, задумчиво почесал затылок:

— Да уж, друг мой, ты прав, новая глава «Смертельного сквиба» и правда стала для меня отличным рождественским подарком. Но вот как быть с «забери из Гринготтса мои подарки для семьи Пьюз»? Локхарт-то может их от чистого сердца выбирал и без задней мысли, но Барбара, судя по нашей последней встрече, до сих пор изволит гневаться, и если я заявлюсь к ней с, кхм… «набором метательных ножей» для Саймона и «дивным нарядом из невянущих пальмовых листьев и половинок кокоса, украшенных раковинами и жемчужинами», для самой мисс Пьюз… Как бы меня с лестницы не спустили, м-да. Тем более, поговаривают, мисс Барбара себе нового ухажёра подыскала…

Эйхарт задумчиво поскрёб подбородок.

— Отправлю с курьером, — наконец решил он. — Попрошу гоблинов подобрать, кого не жалко. И чтоб бегал быстро. И подарки в корзину с цветами упаковать, чтоб сразу не разобралась. Эх, заслать бы этому ловеласу десяток вопиллеров, чтоб совесть проснулась… но откуда я обратный адрес возьму?

Он покосился на дрыхнущего попугая.

— Я ведь правильно понял, животное, что до весны тебя на улицу с письмом выгнать мне не удастся?

Попугай заворочался, приоткрыл глаз и проворчал:

— Никогда больше!

---

1) Эдгар Аллан По. "Ворон". Перевод К.Бальмонта

Вернуться к тексту

11 января 1987 года, магический заповедник в верховьях Амазонки

 

— Пако! Пако! — надрывался голос на улице.

Пако, ощущавшая желание поспать еще минимум сутки, кое-как поднявшись, добрела до окна и распахнула створки.

— Пако! — раздался жизнерадостный оглушающий возглас почти в ухо.

Ну да, кто еще это мог быть, как не Алонсо? Кого еще гонять будить уставших смотрителей, как не молодых и энергичных практикантов? В целом, Алонсо нравился Пако, молодой, смуглый, с иссиня-черными волосами и улыбкой в тридцать два зуба, но как раз сегодня все, что раньше было достоинством, наоборот, дополнительно раздражало.

— Тебя вызывают! — заявил Алонсо, тряхнув волосами. — Хотел зайти, а твоя дверь опять не пускает! Ты бы уже потанцевала с бубном, чтобы своих пускала?

— Еще бы она тебя пускала, — проворчала Пако и добавила: — Сейчас выйду.

Собираясь и почесываясь, Пако раздраженно подумала о том, что выглядеть молодой и красивой не всегда полезно. Она старше Алонсо лет на двадцать, а тот ведет себя так, словно Пако его ровесница! И в дверь вон хотел ввалиться бесцеремонно, размахивая своей палкой направо и налево. К счастью, в нынешних магических школах уже не изучают шаманские традиции, а дедушка успел кое-чему научить Пако, прежде чем отправился в плавание по Небесной Амазонке.

— Что там? — спросила Пако первым делом.

— Да как обычно…

Они аппарировали практически синхронно, оказавшись перед воротами заповедника.

— …неприятности, — закончил Алонсо. — Извини, Пако.

Та в ответ лишь тихо фыркнула. Формально она была одним из смотрителей заповедника, по факту же занималась исключительно расследованиями хищений, нарушений границ и, собственно, поимкой браконьеров, которых так и манили флора и фауна заповедника. И это вполне устраивало Пако: гоняться, ловить и расследовать ей нравилось гораздо больше, чем ухаживать, кормить и лечить.

Возле ворот уже топтался одинокий посетитель, с любопытством рассматривающий завитушки на воротах. Он, как и многие другие до него, пытался открыть калитку, но рука соскальзывала, не в силах дотронуться до ручки. Дальше обычно шли попытки просунуть руку сквозь прутья решетки — тоже безрезультатные, попытки докричаться и перелететь, в общем, ничего нового.

— Запись на экскурсии с двенадцати до двух, — лениво сообщила Пако, взмахивая палочкой и открывая калитку. — Самостоятельное посещение заповедника запрещено, гостиница в двухстах метрах, советую запастись репеллентом и заклинаниями, Алонсо, проследи.

— Простите, но я ищу Пако Такою, — ответил посетитель.

Пако остановилась и посмотрела на посетителя более внимательно. Красавчик-гринго, ухоженный, со сверкающей улыбкой, ну понятно, горожанин. Золотистые кудри, синие глаза — европеец? Британец, судя по акценту. Одежда — практичная, новенькая. Вывод: искатель приключений, а то и обладатель «настоящей карты, ведущей к затерянным сокровищам инков». В зависимости от решимости, размера кошелька и опыта, заработок от двадцати до ста галлеонов, потери времени от трех до пяти дней, впрочем, начальство не особо возражало против отлучек Пако. Обычно она попутно осматривала удаленные уголки заповедника, налаживала и поддерживала контакты с окрестными индейскими племенами, ну и пополняла свои запасы трав и корешков, шаманство — дело серьезное, дверь сама себя от волшебства не защитит.

— Я — Пако Такоя, — ответила она.

— Гилдерой Локхарт, — представился посетитель в ответ.

Затем он полез за пазуху и достал оттуда небольшой плакат, при виде которого Пако захотелось закатить глаза. И ведь не объяснишь, что тайну местонахождения Эль Гран Сапо дедушка унес с собой в могилу! Впрочем, раздраженно подумала Пако, кто не верит — тот сам себе дурак, с которого грех не стрясти денег.

— Вам придется подождать, мистер Локхарт, — сухо сказала она, — меня ждет начальство.

— Если хотите, я могу поговорить с вашим начальством, — глядя на нее невинными голубыми глазами новорожденного, предложил Локхарт.

Пако лишь фыркнула, представив, как этот юнец будет договариваться с той же Сварливой Изабеллой! Она не стала ничего говорить, пошла дальше к основному зданию. Нужна этому гринго Гран Сапо, постоит-потерпит, ничего с ним не случится. А случится, так и к лучшему, джунгли не любят нетерпеливых и изнеженных. Не сказать, что подобные типы часто появлялись возле заповедника, в лучшем случае раз в год, но все же появлялись. Честно говоря, у Пако, не без оснований числившей себя знатоком окрестных джунглей и даже гор, регулярно мелькала мысль, что Гран Сапо — лишь выдумка дедушки, в утешение ревущей внучке. Что не мешало ей брать деньги за услуги проводника с желающих найти Эль Сапо и честно предупреждать, что никогда их не встречала. Желающие найти лишь ухмылялись хитро и устремлялись на поиски. Бесплодные.

Впрочем, что взять с этих гринго из больших городов, где на многие мили окрест не растёт ни одного завалящего деревца?

— Фройнлян Такоя! — поприветствовал ее Ганс Шредингер, руководитель заповедника. — Вы как нельзя более вовремя!

— Не слишком-то она торопилась, — проворчала Изабелла, не глядя на Пако.

Ганс, несколько десятков лет назад бежавший сюда из Европы, да так и прижившийся на новом месте, даже не подумал реагировать: привык за эти годы к ворчанию Изабеллы. Взмахнул палочкой — и карта заповедника раскинулась на столе, сама расползаясь во всю ширь.

— Анаконда Мари, — ткнул Ганс своим коротким, толстым пальцем с рыжими волосками.

Пако невольно подумала, что Ганс уже весь седой, а волосы на руках всё еще рыжие.

— Убита, — продолжал Ганс, — и весь её выводок похищен. Толстого Педро, оказавшегося поблизости, оглушили ударом в спину и бросили, собственно, так мы и обнаружили пропажу, когда он не появился на завтраке.

— Не менее четырёх магов, и у них двенадцать часов форы, — задумчиво отозвалась Пако, не отрывая взгляда от карты.

Палец её скользнул вдоль складки на карте, словно разглаживая её.

— Надо бы проверить гнезда Радужных Туканов здесь, — сказала Пако, — и Поющую Секвойю вот здесь.

— Уже, — одобрительно ответил Ганс. — Их разорили вчера днём, а вечером добрались до Мари.

— А я говорила, надо было ввести ночные патрули! — проворчала Изабелла.

— Ночью людям и природе надо спать, — отозвалась Пако, — таков естественный порядок вещей. Весь выводок Мари? Значит их шестеро, как минимум, и мне потребуется напарник, причем ни разу не молодой практикант.

— Но…

— Они прошли от Пьяного ручья, отсюда вот сюда, за полдня, успев попутно заняться браконьерством от души, — показала Пако пальцем маршрут. — Это опытные, знающие джунгли маги, и то, что они не стали убивать Педро, ни о чём не говорит. С таким грузом они не смогут аппарировать, и значит, у нас есть шанс перехватить их, но нужно действовать быстро. Я пойду набью брюхо, и соберу припасы в дорогу, за это время вам нужно найти мне напарника.

— А лучше двух! — с энтузиазмом подхватил Ганс.

— Найдешь их, как же, — сварливо заявила Изабелла. — Я просто напомню вам, мисс Такоя, что последний из ваших напарников попался на зубок крокодилам…

— Не надо было прыгать в реку без подготовки!

— Предпоследний упал головой в Магическую Мухоловку, до этого были ожившие скелеты и проклятье Третьего Глаза, ядовитые лягушки, оборвавшаяся над пропастью лиана, индейцы кечуа…

— Не надо было лезть к ним во время священного обряда оплодотворения Солнца и Луны! — громко перебила ее Пако. — Я говорила этому идиоту из Австралии, что здешние шаманы хранят немало тёмных секретов, но он все похвалялся, как крокодилов и кенгуру на своей родине гонял, и вот, пожалуйста, догонялся!

— Суть в том, мисс Такоя, — тоже повысила голос Изабелла, — что ваши напарники имеют скверную привычку получать ранения и увечья в джунглях! Особенно во время погонь за браконьерами!

— Которые убили втрое больше магов, чем все джунгли вместе взятые! — зло огрызнулась Пако.

— Поэтому мы посылаем с вами практикантов! Ни один из смотрителей не согласится отправиться в подобный поход!

— Возможно, я смогу помочь вам, — раздался негромкий голос.

Пако обернулась и вздохнула. Нет, она знала, что наглость гринго — это что-то особенное, но этот Локхарт перещеголял всех! Стоит с таким видом, как будто ничего не случилось! И куда смотрел этот идиот Алонсо?

— Как вы сюда попали, молодой человек? — спросила Изабелла, рука её скользнула под мантию.

Вот с Изабеллой, кстати, Пако бы отправилась за браконьерами, не раздумывая, только вначале наложила бы неснимаемое Силенцио, чтобы не сойти с ума от ворчания и вечного недовольства всем на свете.

— Простите, не удержался по старой привычке, — широко улыбнулся нахал и представился, разводя руками и показывая, что в них нет палочки. — Гилдерой Локхарт, странствующий маг и писатель, к вашим услугам!

— Гилдерой Локхарт, точно! — оживился Шредингер, даже пальцами прищёлкнул. — А я все вспомнить не мог, где же я вас видел?! Герр Локхарт, вы подпишете мне книгу?

Нехорошее предчувствие охватило Пако, и, как обычно, оно оказалось верным. Гринго в момент обаял Изабеллу, а Ганс и без того был без ума от какой-то там его книги, так что Пако даже рта раскрыть не успела, как вопрос решился. Мистер Локхарт — Ганс до небес превозносил его боевые навыки — поможет с браконьерами Пако, а потом наоборот, Пако поможет мистеру Локхарту в его поисках Гран Сапо, раз уж они будут примерно в нужном районе. Обнадеживало только одно — Локхарт, обаятельно улыбаясь, подарил Гансу сотню галлеонов «на нужды заповедника», так что за Эль Сапо с него можно было стрясти и тысячу! Правда, тащить новичка по джунглям… Пако незаметно поморщилась, а вслух громко сказала другое:

— Мистер Локхарт, вы же понимаете, что это будет не прогулка по ухоженному лесочку? Джунгли смертельны сами по себе, а нам предстоит погоня, причем пешком, причем за шестью — минимум шестью! — опытными магами, знающими с какого конца браться за палочку!

— Ничего страшного, — улыбнулся (эта его вечная улыбка начинала уже бесить Пако) Гилдерой, — я предпочитаю учиться у лучших мастеров своего дела, а вас, мисс Такоя, мне рекомендовали, как лучшего знатока джунглей на всем протяжении Амазонки!

Пако и не подумала возражать, лишь фыркнула в ответ. О да, она протащит этого красавчика по джунглям, да так, что тот взвоет. И пусть не жалуется — хотел учиться, пусть учится!

* * *

Пако опустила вниз бинокль и задумчиво заметила.

— Они пошли через Гудящее Ущелье, весьма любопытно.

— Не вижу никаких следов, — заметил Гилдерой.

Пако покосилась на него, но фыркать не стала. Гилдерой не знал джунглей, что верно, то верно, но он несколько часов неутомимо шел за Такоей след в след, не создавал проблем и беспрекословно выполнял все указания, периодически задавая вопросы о тех или иных растениях или следах. Пако охотно делилась информацией, благо соблюдать тишину не требовалось — джунгли вокруг шумели, стрекотали, скрипели, рычали и жили своей жизнью.

— Стеснительные Лианы, — указала она. — Вон там, по краю тропинки, с красными прожилками.

— Вижу, — ответил Гилдерой, не отрываясь от бинокля.

— Эти лианы прячутся при приближении потенциальной жертвы или слишком опасного для них хищника, за что их и прозвали Стеснительными, — пояснила Пако. — Нет, здесь наши caçadores furtivos⁽¹⁾ не проходили, никто не проходил уже пару дней. Старый Гочима никого не видел, так что остается только Гудящее Ущелье.

Мысленно Пако сделала себе пометку, навестить Гочиму потом. Старик был совсем плох, и часть крыши обвалилась, возможно, с внуками что-то случилось, что они перестали навещать деда? Но раз он сказал, что птицы не орали на чужаков, значит, никто мимо не проходил.

— Странный маршрут, но сейчас это нам на руку, — ухмыльнулась Пако. — Срежем угол и встретим их на входе в ущелье.

Она спрятала бинокль, промочила горло и пошла вперед, быстрым, упругим шагом. При их приближении Лианы стремительно спрятались, словно их и не было, и Гилдерой, топавший сзади, одобрительно хмыкнул.

* * *

— На, — Пако швырнула Гилдерою пучок сочных стеблей. — Мни в руках и натирай обувь и штаны, да как следует.

— Это поможет нам не тонуть? — Гилдерой смерил взглядом топкую почву под ногами.

— Это поможет нам спастись от местных sanguessuga⁽²⁾… на какое-то время.

После того, как лекция о свойствах ядовитого трубочника была закончена, они какое-то время шли молча, под чавканье влажной почвы под ногами. Все было однообразно и скучно, как всегда при переходах через Пиявочную топь, и Пако достала трубку и начала ее набивать на ходу, потом закурила. Сзади донесся всхлип, и Пако обернулась на ходу.

— Дым в глаз попал, — пояснил Гилдерой, утирая слезы рукавом.

На лице его при этом было такое счастливое выражение, словно он навернул целую корзину Радостных грибов. И ведь Гилдерой точно не курил, уж на такие вещи у Пако глаз был наметан. Поди пойми этих гринго.

* * *

— Все равно не понимаю, — сказал Гилдерой.

— Да чего тут понимать, — невнятно отозвалась Пако, сжимая в зубах трубку. — Снял обувь, просушил, перемотал ногу, и пошли дальше.

Щелчком пальцев она сбила успевшую забраться на ботинок пиявку, и начала показывать личным примером, что надо делать.

— Нет, я не понимаю, почему мы идем пешком?

— А, ну да, мы же великие маги, — хихикнула Пако, — даже подтираемся исключительно при помощи магии! Ты когда-нибудь летал над джунглями?

Совместное преодоление топей сближает, и они как-то незаметно перешли на «ты». Впрочем, остальные тоже переходили на «ты», без всяких там болот, и Пако даже знала, что тому виной — ее внешность и телосложение. Когда ты маленькая и хрупкая и выглядишь максимум на двадцать, в тебе и видят юную девушку, а не женщину вдвое старше, опытную магичку и шаманку, смотрительницу заповедника, внучку знаменитого Эр Хордоха, Говорящего с Лесом. Несколько раз она даже подумывала сменить внешность, да так и не собралась, поглощенная ежедневными делами, браконьерами, магическими существами и прочими вещами.

— Нет, но...

— Сверху все вот это, — Пако взмахнула рукой, — выглядит единым сплошным зеленым ковром. Ни примет, ничего. Чтобы ориентироваться, нужно постоянно летать, запоминать ориентиры, уметь садиться в mishmash⁽³⁾ лиан и веток, а это значит — нужно летать днем, с угрозой нарушения Статута. Поэтому ни мы, ни браконьеры тут не летаем, ни на метлах, ни на летающих конях, бессмысленно все это и опасно, а коней еще и кормить надо, жрут за четверых и гадят за семерых. Ты не стесняйся, тщательнее смывай сок, а то разъест и все равно останешься без штанов!

— А как же Репаро? — спросил Гилдерой.

— Репаро! — фыркнула Пако. — Burro que nem uma porta?⁽⁴⁾ Чему вас там вообще учат в эти дни? Репаро — это если бы ты штаны себе порвал, широкими прыжками удирая от ягуара, а когда их сок волшебных растений разъел, хоть зарепарься! Готов? Пошли!

Она взвинтила темп ходьбы, ощущая, что они опаздывают. У браконьеров была большая фора по времени, слишком большая. Даже того, что Пако и Гилдерой прыгнули через один из стационарных портключей, раскиданных по территории заповедника, в конечном итоге могло оказаться недостаточно. Поэтому Гудящее Ущелье? Ее просчитали, поняли, что она первым делом проверит самые удобные для отхода маршруты?

— А как же аппарация? — не унимался Гилдерой.

— Что аппарация? — сварливо отозвалась Пако. — Внимание, настойчивость, концентрация? В джунглях, которые меняются за ночь? Регулярно на таких умников натыкаемся, обычно когда их уже объедят!

Она ощутила, что дыхание сбилось, и замолчала, сосредоточившись на движении.

* * *

— Ты что думаешь, у нас тут центр мира, где каждый маг в десятом поколении, умеет аппарировать, сам делает порт-ключи, варит зелья и живет, как король, только без поданных? — сердито спросила Пако, продолжая прерванный ранее разговор.

Злость ее была вызвана следами на земле, точнее говоря на камнях. Браконьеры... семеро, судя по следам, все же успели и даже рискнули войти в ущелье под вечер, то ли торопились, то ли знали секрет, как спастись от гудения.

— Ты же говорила, что браконьеры — опытные маги, — заметил Гилдерой.

— Опытные в подобных делах, это не значит, что они знатоки всего на свете и великие маги. Те, кто хорошо учился, редко идут в браконьеры, есть и более надежные, менее опасные способы заработать себе на кусок хлеба.

Пако смерила взглядом ущелье, посмотрела на заходящее солнце и начала доставать палатку. Ночью она узнает все, что нужно, а сейчас лучше подготовиться, пока солнце еще не село. Гилдерой молча занялся приготовлением ужина, к вящему удивлению Пако, уже собиравшейся достать пригоршню сухой питательной смеси собственного приготовления. Ей даже стало немного любопытно, что из этого выйдет, и она решила не вмешиваться.

— Пойду прогуляюсь, — сообщила она, а Гилдерой лишь кивнул молча в ответ.

* * *

Место для ритуала и все необходимое она нашла быстро, оставалось только подготовить ритуальную краску из ягод и дождаться полуночи.

* * *

Кусты зашевелились, и Пако вскинула руку, останавливая Гилдероя.

— Тихо, он пришел на запах мяса, — сказала она. — Спокойно, брось ему кусок, и он уйдет.

— Откуда ты знаешь? — спросил Гилдерой.

— Если бы он хотел напасть, то напал бы бесшумно, пумгуары это отлично умеют. И они отлично видят в темноте, а их шкура малоуязвима для магии. Этот либо жил рядом с людьми, либо когда-то сталкивался с ними... не исключено, что он шел за нашими браконьерами, либо мы на его территории.

Гилдерой вскинул палочку.

— Энгоргио! — после чего метко швырнул Левиосой увеличенный в десяток раз кусок мяса почти что в морду пумгуару.

В кустах затрещало и заскреблось, затем зачавкало жадно.

— Разве ты не знаешь, что магически увеличенной едой нельзя насытиться? — покачала головой Пако.

— Знаю, но нам же не накормить его надо было, а лишь отвадить, — пожал плечами Гилдерой.

— Скажи, для чего тебе это? — спросила Пако, размеренно перемалывая в чашке собранные ягоды и травы в единую черно-фиолетовую смесь.

— Что именно? — поинтересовался Гилдерой, помешивая супокашу в котелке.

Он словно и забыл о пумгуаре, шумящем в кустах, хотя Пако видела: Локхарт напряженно и внимательно прислушивается к тому, что происходит вокруг.

— Вот это вот всё, — взмахнула рукой Пако. — Я бы поняла, будь ты богатеньким loafer⁽⁵⁾, желающим пощекотать себе нервы, но тобой явно движет что-то другое. Не только Эль Сапо, иначе ты не навязался бы ко мне в напарники почти насильно, просто подождал бы моего возвращения.

— Ты забываешь, что я писатель, — ответил Гилдерой.

— Собираешь материал, рискуя головой? — вопрос вышел крайне саркастичным. — Или книги продаются плохо, и решил подзаработать на поимке браконьеров? Не слишком-то прибыльный бизнес, скажу я тебе, не в такой дыре, как наш заповедник.

— Положим, — Гилдерой попробовал собственное творение, — я в курсе, что вокруг заповедников вращаются неплохие деньги. Не настолько, чтобы гоблины повесились от зависти, но весьма и весьма неплохие. Все эти ингредиенты, магические существа и их составляющие, растения и прочее. Министерства и Попечители не просто так поддерживают заповедники, а браконьеры лезут сюда не ради того, чтобы пощекотать нервишки.

В кустах громко зашумело, потом раздался протяжный рык. Пумгуар кого-то отпугивал, и Пако вздохнула. Все-таки одной легче — она словно растворялась в джунглях, становилась их частью, не дразнила понапрасну никого вокруг, ни животных, ни растений, ни птиц. Да даже насекомых.

— Но ты права, — продолжил Гилдерой, раскладывая супокашу в две миски.

Пако хотела сказать, что ей не нужно, но передумала. Проще было промолчать, чем объясняться.

— Моя миссия намного больше и шире, хотя и включает в себя и писательство, и Эль Сапо, и учебу у лучших мастеров своего дела.

— Спасти мир? — иронично предположила Пако.

— Разорвать цепь ненависти, — совершенно серьезно ответил Гилдерой. — И в каком-то смысле спасти мир, да. Цепь ненависти сковывает мир, я уже убедился в этом на собственном опыте, видел все своими глазами.

— И как ты собираешься это сделать?

— Изменить своими книгами мир! Тех же, кто попытается мне помешать, я встречу во всем блеске своего великолепия! Сражу их блеском своей магии!

Пако лишь посмеивалась про себя, слушая эту наивную и полную понятного хвастовства молодости речь. Впору было умилиться и пустить ностальгическую слезу, но Пако сдержалась.

* * *

Луна светила ярко, полянку, выбранную Пако для ритуала, было видно практически целиком. Она сняла одежду и начала разрисовывать тело соком ягод, нанося защитные знаки и одновременно с этим готовя тело и разум к ритуалу разговора с лесом. Затем в руках запел неслышно маленький бубен, выводя одну и ту же ноту, настраивая саму Пако, вводя ее в транс, необходимый для разговора. Мысль о том, что ей далеко до дедушки, что надо практиковаться чаще, мелькнула и исчезла, растворилась.

Осталась только она и джунгли вокруг.

Чувства обострились стократно, расширились во все стороны, словно она сама стала джунглями. Шелестели листья. Квакали лягушки. Храпели браконьеры. Стрекотали насекомые. Арасари, ощутив молчаливый импульс, взлетел и приблизился к Пако, которая ощущала, как у неё кружится голова и пот стекает по лицу. Будь у нее способности и навыки дедушки, она просто бы натравила животных, птиц и насекомых, и браконьеры сдались или не ушли бы живыми, в зависимости от её желания.

Но её силы хватало только на одну птицу, если не считать, конечно, ощущений джунглей вокруг. Арасари подлетел, ухватил в свой огромный клюв кусочек дерева и взлетел, направившись к браконьерам. Пако передавала птице свои ощущения, чтобы та не сбилась в темноте, направляла прямо к браконьерам, устроившим привал чуть в стороне от выхода из ущелья, метрах в ста. И гул ночной не достанет, и сами они услышат, реши кто пройти следом.

Можно было опасаться магической сигнализации, но Пако ставила на то, что полноценно обустраивать лагерь браконьеры не станут, и не ошиблась. Она сосредоточилась, как учил дедушка, на том пятачке вокруг браконьеров, вслушиваясь в то, что подскажет природа. Арасари хлопнул крыльями несколько раз, кто-то из спящих приподнял голову и что-то пробормотал, вроде «Кыш отсюда!», но тут же опять уронил голову. Вспомнит ли он завтра, что видел яркую птицу с пестрым оперением? Но выбора не было, и кусочек дерева из клюва арасари перекочевал в одну из сумок. Пако торопливо прервала ритуал, ощущая, что ее силы на исходе, что еще немного и она растворится в джунглях.

Придя в себя, она обнаружила, что стоит на коленях, а узоры наполовину смыты потом. Холодный ночной ветер неприятно обдувал мокрое обнаженное тело, и Пако передумала падать в обморок, хотя голова её кружилась, а руки ощутимо тряслись. Слишком далеко потянулась, да еще через горную гряду, где практически не было живого, лишь камни. Стоило бы помыться, но сил уже не было, и Пако натянула одежду, поднялась. Чувства ее все еще были обострены, как всегда после ритуала, и только поэтому она заметила небольшую неправильность в окружающих поляну кустах. Словно бы в них кто-то сидел... кто-то, желающий спрятаться, но не слишком знакомый с особенностями джунглей, иначе его вообще обнаружить не удалось бы.

— Это твоя великая миссия?! — сердито выкрикнула Пако. — Подглядывать?!

— В сердцах тех, кто искренне восхищается женской красотой, не остаётся места для ненависти, — совершенно серьёзно ответил Гилдерой, выходя на полянку.

Луна ярко освещала его лицо, исполненное как раз того самого восхищения, и Пако даже на секунду пожалела, что он лишь смотрит и ничего не делает. Но лишь на секунду. Она уже собиралась продолжать возмущаться, но тут Локхарт протянул ей миску с теплой супокашей, словно знал, что сейчас её терзают слабость, голод и холод. Но откуда бы ему было это знать? Случайное совпадение, не более, думала Пако, глотая сытное варево, ибо шаманизм медленно, но верно умирал последние несколько сот лет: традиция учитель — ученик и длительность ритуалов стабильно проигрывали быстрому колдовству и магическим школам.

Но все же злость прошла, не успев разгореться, и Пако решила посчитаться с Гилдероем потом.

— Всё, теперь никуда они от нас не денутся, — сказала она невнятно, продолжая жевать и глотать, — я им подбросила одну штучку, по которой всегда смогу их найти.

— Почему не атаковать их прямо сейчас? — помолчав, спросил Гилдерой, присаживаясь рядом. — Ночь, внезапность...

— Нет-нет, — помотала головой Пако. — Какая еще внезапность? Стоит что-то задеть в Ущелье, и оно начинает гудеть, отсюда и название. Если задеть несколько раз, гул становится сильнее, звук словно накладывается друг на друга и может даже убить. Новичок, ночью в Ущелье — не надо гордо выпячивать палочку, Люмос тут не поможет! — мы или погибнем по дороге, или они двадцать раз успеют проснуться, почесаться и прибить нас на выходе. Нет, торопиться некуда, за три дня они никуда от нас не денутся.

— Три дня? — переспросил Гилдерой задумчиво.

— Среди них три оборотня, через три дня — полнолуние, — небрежно пояснила Пако. — Их или свяжут, или оглушат, или опоят каким-нибудь зельем, чтобы лежали всю ночь брёвнами. И будут присматривать, чтобы не сорвались, не вскочили, не растерзали друг друга и не испортили добычу. То есть их будет четверо, вместо семерых, и эти четверо будут заняты больше присмотром за товарищами, чем охраной лагеря. Также за эти три дня они устанут, даже если у них с собой безразмерные сумки, воду детенышам анаконды надо менять, их надо кормить, как и Туканов, и так далее. Благодаря моей штучке и следопытских навыкам, мы спокойно можем отпустить их вперед, не преследуя по пятам, так что бдительность и настороженность их также упадет за эти дни.

— Я, честно говоря, думал, мы просто нападем и повяжем их, — немного смутился Гилдерой.

Пако сыто отрыгнула и поднялась.

— Пока что ты хорошо проявил себя только в одном деле — в подглядывании, — сообщила она. — Поэтому нападать на них мы не будем.

— Как скажете, мисс Такоя, — Гилдерой говорил официальным тоном, но с такой самодовольной улыбкой, что Пако сразу захотелось врезать ему. — Есть у меня слабость, привык слушаться людей, курящих трубки.

* * *

Ущелье они прошли поздним утром, кое-где уже были отчетливо видны очертания камней и стен, и двигались крайне осторожно, чтобы не вызвать гула и не выдать себя. Браконьеры, конечно же, давно уже собрались и ушли, но вот пепелище за собой убирать поленились. Пако присела и протянула руку.

— Еще горячая, — прошептала она, аккуратно отодвигаясь.

Она приложила палец к губам и оглянулась, без труда найдя щель неподалеку. Показала Гилдерою, чтобы отходил, и они засели в укрытии за камнями метрах в двадцати от пепелища.

— Что? — прошептал Гилдерой практически ей в ухо.

— Если повезет — скоро увидишь, — так же беззвучно ответила она.

Новичкам везет, это было одной из тайных причин, по которой Пако так легко согласилась на Локхарта-напарника. Не прошло и пяти минут, как из пепла выскользнула огневица, практически не различимая, серая на серых камнях. Выдавали ее только красные глаза и след пепла на камнях, ну и то, что Пако была готова к ее появлению. Гилдерой вроде тоже что-то успел рассмотреть, прежде чем огневица скользнула в запримеченную Пако щель.

— Теперь можно перекусить, — сказала она, доставая шарики смеси, — долго ждать не придется.

— Ждать чего?

— Когда огневица отложит яйца. Вся ее жизнь — огонь и пепел, она зарождается в магическом огне, если тот горит долго без присмотра, и так оно и получилось — нашим браконьерам было не до бодрствования. Как и огонь, она живет недолго, не больше часа, и сейчас она там, вдали от глаз, откладывает яйца. Когда она передаст им весь свой жар, то умрет, рассыпавшись в пыль, и тут уж надо будет не зевать. Знаешь заклинание Заморозки?

— Нет, — признался Гилдерой, беря шарик, — но охотно научусь.

Учился он легко и быстро, и все равно Пако едва не прозевала момент, когда из щели вылетело почти невидимое облачко.

— Вперёд! — с азартом воскликнула она, прыгая вперед.

Пышущие жаром яйца едва не плавили камни вокруг, но Пако и Гилдерой справились на пару, сумели заморозить всю кладку.

— Отлично, — бормотала Пако, аккуратно укладывая яйца, — просто великолепно!

Она покосилась на стоящего рядом Гилдероя и пояснила.

— Замороженные яйца огневицы очень охотно раскупают, чтобы потом варить приворотные зелья. Если не торопиться, и камином добраться до Манауса, например, то там дадут цену еще выше, яйца огневицы нужны, чтобы варить Феликс Фелицис, зелье удачи. Ну или просто держать при себе, как лекарство от малярии, съел и вылечился.

Ей почему-то казалось, что Гилдерой отпустит шуточку про приворотные зелья, но Локхарт спросил.

— Если огневица зарождается в огне...

— Магическом огне, — наставительно поправила его Пако, словно молодого практиканта. — Браконьеры не зря воспользовались именно им, он горит, дает тепло, не требует подпитки, ну а огневица... что им эти жалкие два десятка галлеонов, когда у них на руках тысячи?

— Тысячи? — переспросил Гилдерой.

— Ну... teoricaente⁽⁶⁾, — поправилась Пако. — Вырастить ручную анаконду еще никому не удалось, хотя многие пробовали, только ничем хорошим это не закончилось. Для дедушки, так уж точно.

— Да, змеи — коварные напарники, жабы в этом смысле много лучше, — неожиданно ответил Гилдерой.

* * *

До самой остановки на отдых вечером Гилдерой развлекал Пако рассказами о боевых магах, сражающихся без палочек, бок о бок с разумными и говорящими животными-напарниками. Местами Пако хохотала так, что казалось, сейчас заклинит челюсть, а сердце выскочит наружу. Рассказ о беге по деревьям быстрее самой быстрой метлы ей очень понравился, несмотря на всю невозможность подобного.

— Вот теперь верю, что ты хороший писатель, — заявила Пако, лежа на боку на своей подстилке-циновке.

В руках её курилась трубка, а живот еще слегка побаливал от смеха. Гилдерой опять кашеварил, и Пако не возражала. Помимо хохота и разговоров, она собрала сегодня ещё трав и корешков, благо спешить не было нужды, и можно было поглядывать по сторонам.

— И про лечение слизнями хорошо придумано, — добавила она, — есть тут у нас так называемые Черные Слизни. Толщиной в палец, и постоянно прячутся, но лечат почти от всего, главное знать, как.

— Как?

— Нужно проглотить целиком слизня, еще живого, — охотно объяснила Пако, приготовившись наслаждаться реакцией.

Затем можно было еще добавить, разъяснив механизм действия слизня, попавшего в желудок, с повторным выворачиванием этого самого желудка у слушателей. Не то чтобы сейчас было подходящее время, но ведь Пако еще не отыгралась за вчерашнее, так? Поесть Гилдерой любил, а тут ему точно кусок в горло не полезет!

— Ну да, это же слизни, — пожал плечами Гилдерой, зачерпывая полную ложку из котелка.

Пако вздохнула, выпуская клуб дыма. Похоже, он и вправду верил в собственные выдумки! Она начала обдумывать, что из услышанного сегодня можно применить для розыгрыша Гилдероя, но так и не придумала. Не драться же с ним без палочек? Или скакать по деревьям тридцатиметровыми прыжками, аки дикая обезьяна?

— Если это возможно, то расскажи мне ещё про анаконду и твоего дедушку, — неожиданно попросил Гилдерой.

— Да что там рассказывать, — поморщилась Пако, — прилетела однажды к деду птица с запиской. Он ее прочитал, хмыкнул под нос: «ишь ты, яйцо анаконды ему подавай!», собрался, ушел в джунгли и не вернулся. Искали, искали, так и не нашли, словно и не было дедушки, ну да глупо было бы ожидать иного.

— Почему? — спросил Локхарт, внимательно слушавший рассказ.

— Джунгли для дедушки были домом родным, недаром он носил титул Говорящего с Лесом, — пояснила Пако со вздохом. — Тот, кто одолел его, уж точно мог замести за собой следы, и так, собственно, и произошло.

Гилдерой явно хотел что-то сказать, но потом словно бы передумал.

— Иногда анаконды откладывают яйца, — продолжала Пако, — и они всегда ценились выше, считалось, что если вылупившаяся змея увидит тебя первым, то будет считать матерью, ну и так далее, в общем, будет у тебя огромный ручной питомец, практически без магии. Глупость, конечно, дедушка всегда об этом говорил, но желающие не переводились.

Пако давно уже оплакала дедушку, а все равно вспоминать было грустно, и она встала решительно, чтобы отвлечься. Ну и деда помянуть, в конце концов, и бубен был его, и дерево он когда-то к Пако привязал. И Гилдероя разыграть, конечно же. Никто не назвал бы Пако злобной и мстительной, но отучить Локхарта от подглядывания определенно стоило.

— Пойду, прогуляюсь, — бросила она.

* * *

Расчет был прост и незатейлив. Гилдерой решит, что она направилась совершать еще один ритуал с раздеванием, и примчится подглядывать, тут-то Пако его и подловит! На самом деле ритуал не требовался, дерево и так было частью ее, ей не нужно было раздеваться и входить в транс для единения с миром. Просто сосредоточиться и дотянуться, ощутить расстояние между ней и кусочком дерева и потом сопоставить с местностью.

Но это можно было сделать и после розыгрыша — наказания Локхарта.

* * *

Они свалились на неё буквально — спрыгнув с деревьев, растущих по краю полянки, присмотренной Пако для розыгрыша. Она и понять ничего не успела, как ей заломили руки, отобрали палочку и прижали к земле.

— Хосе, Дамиан, Санчес — второй на вас, — распорядился голос над ее головой. — Летисия — вещи, и замети следы!

Затем голос приблизился, от его обладателя несло потом и дешевыми сигариллами.

— Сейчас ты встанешь и пойдёшь, или вначале тебе будет очень плохо, а потом ты все равно встанешь и пойдёшь, чтобы не стало хуже.

Пако не стала артачиться и поднялась. Засада была подготовлена заранее, напавшие настороже, здесь бессмысленно сопротивляться. Ее куда-то поведут, по дороге всегда может представиться шанс. На голову ей грубо и небрежно натянули какую-то пыльную и вонючую мешковину.

— Эй, я же не увижу дороги! — возмутилась она.

— Сейчас все равно ночь! — хохотнул тот же голос.

Затем они пошли. Вначале Пако еще пыталась как-то подсмотреть дорогу, поднимать выше ноги, что-то сделать с узлом, благо руки были связаны спереди, но они все шли и шли, и шли, и постепенно усталость начала одолевать. Все чаще Пако спотыкалась, все чаще ее грубо дергали, понукая идти вперед. Затем они вышли на какое-то болото… Стонущее болото, опознала Пако несколько секунд спустя. Только здесь раздавались такие громкие и стонущие звуки, когда пузыри газа поднимались из глубин. Под ногами чавкало, ее уже не дергали за веревку, голос почти ежесекундно говорил, что нужно делать, и, в конце концов, они выбрались на твердую поверхность.

С нее сдернули мешок и толкнули в спину.

— Не споткнись! — напутствовал ее тот же голос под хохот нескольких других.

Пако полетела вниз, ощущая под ногами какие-то остатки земляных ступенек, и неожиданно поняла, где она оказалась. Заброшенная хижина в середине Стонущего болота! Как-то раз она здесь была, убедилась, что в хижине никто уже давно не живет, и больше не возвращалась ни разу. Она приземлилась на какие-то корни, ударилась боком и выругалась. Зачем им все это? Поглумиться? Или они думают, что она сможет провести их в тайные уголки заповедника?

Под ногами было сухо, хотя помещение явно находилось под землей, и Пако поднялась, начала ощупывать стены и пол. Переплетение корней, местами земля крошилась под пальцами, но совсем чуть-чуть. Тут нужен был хороший нож, сила и решимость, и можно было сбежать, прорваться через толщу корней, и дальше должна была пойти влажная болотистая земля, разрывай хоть чем — никаких проблем. Но ножа не было, как и палочки, и прочих нужных и важных вещей, мантию Пако с безразмерными карманами и всем содержимым забрали по дороге. И всё остальное забрали, как следует облапав под видом обыска. Хорошо хоть одежду оставили.

Самая дальняя из стен была сделана из камня, и Пако немного воспряла духом. Камень, конечно, прочнее корней, но его можно расшатать и вытащить… если повезет. А дальше прорыть руками выход и сбежать, пока можно. Вряд ли ее собираются держать здесь годами, а значит, нужно торопиться.

— Пако? — раздался голос, исходящий от стены.

Она отступила на шаг, сдвинулась в сторону. Снаружи окончательно рассвело, и сквозь дверь наверху проникало немного света, позволяя различать очертания. На камнях были сделаны насечки, вертикальные и перечеркнутые, словно тут кого-то уже держали в плену, и он отсчитывал недели. Глупо. Если есть инструмент, царапающий камень, корни не помеха. Какие-то рисунки, словно рисовали дети или древние люди на стенах пещер, палочки, черточки, словно сцены охоты и преклонения перед солнцем.

— Пако? — повторил голос.

Черточки двигались, словно… там было изображено лицо! Пока не было движения, невозможно было понять, что происходит.

— Я знаю, что это ты, — в голосе появились сердитые нотки, — не прячься!

— Дедушка? — переспросила Пако недоверчиво.

Сами посудите — столько лет прошло, и вдруг ее хватают во время ловли браконьеров, приводят и кидают в подземный подвал, в котором лицо говорит голосом ее дедушки! Кто поверит в такое?

— Наконец-то! — проворчал дедушка. — Где тебя носило столько лет?

— Меня? — вскричала Пако и тут же понизила голос. — Где ТЕБЯ носило столько лет?

— Нигде меня не носило, — ещё ворчливее ответил дед, — сидел себе здесь на стене, ждал, когда меня найдут… и вот, наконец, дождался! Не слишком-то ты торопилась!

— Мы искали тебя! — с обидой и гневом в голосе воскликнула Пако.

— Так искали, что не заглянули в одну из моих хижин? — вспылил в ответ дед.

Черточки на камнях больше не изображали охоту на оленей и перечеркнутые недели, теперь это была борода и сердитое лицо.

— А это одна из твоих хижин? — растерянно спросила Пако.

— О времена, — пробормотал портрет.

Но то ли десятки лет одиночества, то ли отсутствие конечностей, но дедушка не стал развивать тему, а просто рассказал вкратце, что с ним случилось. Старый знакомый дедушки, шаман из Мексики, Хорхе Нах-Чель, столкнувшись с юным волшебником, Говорящим со Змеями, внезапно загорелся идеей вывести нового василиска, но не из куриного яйца, высиженного жабой, а из яйца анаконды. С этой идеей он приехал к дедушке Пако, но тот лишь пожал плечами и сказал, что все это ерунда. Нах-Чель не унимался, и во время охоты за яйцом анаконды дедушка Пако оказался ранен. Хорхе притащил его в эту хижину, принес миску слизней, и потом еще своего средства, мексиканского, из кактусов и койотов. Ослабевший Эр Хордох, измученный слизнями, не сразу распознал зелье, а потом было поздно. Хорхе держал его в этом подвале, опаивал и выпытывал все подробности, твердо собираясь довести дело до конца. В один из редких моментов просветления дедушка Пако подполз к каменной стене, кое-как нарисовал там собственный портрет, вложил в него практически всю силу и почти сразу после этого умер, пытаясь выбраться наружу, посмотреть на солнце напоследок. Разумеется, дедушка Пако никак не ожидал, что его так никто и не сможет найти. Хорхе Нах-Чель не придал особого значения зарубкам и насечкам на камне, какое-то время еще покрутился на болоте, но потом всё же уехал.

И потянулись бесконечные дни темноты.

Других портретов Эр Хордоха не существовало, стереть самого себя со стены он не мог, а подземелье вышло слишком прочным и надежды на то, что его смоет болотом, не оправдались. Со временем дедушка Пако просто впал в дрёму, становившуюся все глубже. Если бы Пако не провела по нему руками, он и не проснулся бы, даже от ее присутствия в подвале.

* * *

— Но зачем ты превратил себя в портрет, дедушка? — спросила Пако в конце рассказа.

— Как это зачем? — возмутился тот. — Во-первых, я ещё не доучил тебя! Кто, кроме тебя, сможет продолжить наш род шаманов, насчитывающий десятки поколений? Во-вторых, я должен был посчитаться с этим Хорхе, позорящим всех шаманов! И в-третьих, я не дал ему восторжествовать надо мной посмертно, хотя не сомневаюсь, что он плюнул вслед, когда спихивал мое тело в болото!

Пако почти физически ощутила ту самую цепь ненависти, о которой говорил Гилдерой. И будь её воля, она эту цепь затянула бы на шее убийцы дедушки, со всей силы.

Но у неё были только руки, и этими руками Пако попробовала прорыть стену корней.

— Не позорь меня, — проворчал дедушка со стены.

— Фо фе фаф? — спросила Пако, пытавшаяся откусить корень.

— Твоя сила — в единении с природой! Слейся с джунглями вокруг, стань их частью! Кусты сами уберут корни, раз уж тебе это так важно, — объяснил дедушка.

Пако бросила бесполезные попытки и села посреди подвала, попробовала войти в транс, но кончилось это тем, что она уснула, и очнулась уже под вечер.

* * *

Последующие сутки прошли в какой-то лихорадочной череде попыток раскопать корни, войти в транс, поговорить с тюремщиками, вскрыть дверь, следовать наставлениям сердитого дедушки. Разгрызая засохшую лепешку, Пако не могла отделаться от мысли, что Гилдероя утопили в ближайшем болоте, и что её напарники и вправду плохо кончают. Судьба? Случайности? Ворожба таинственного Хорхе? Но зачем он вернулся больше трех десятков лет спустя?

Впрочем, по поводу последнего вопроса Пако вскоре любезно просветил сам Хорхе.

Она в очередной раз окровавленными руками пыталась прорвать сплетение корней, когда в темноте раздался звук открывающейся двери. Следующее, что увидела Пако — вспышка заклинания, и мир погас.

* * *

Пако пришла в себя от обрушившейся в лицо болотной воды. Закашлялась, замотала головой, и почти сразу вспомнила, что было раньше. Она стояла на небольшом островке, привязанная к столбу. Полная луна ярко освещала окрестности, включая хижину метрах в пятидесяти. Сердце Пако рванулось туда — дедушка! — но что она могла?

— Она пришла в себя, — сказал маг средних лет, опуская ведро.

— Мог бы использовать Агуаменти, — заметил сердитый женский голос.

— Для смотрителя Такоя, — в голосе скользнула издевка, — мне жалко и глотка воды.

— Трехпалый Алехандро, ну надо же, — хмыкнула Пако, вспомнившая голос. — Как пальцы, не болят?

— Ты! — тот шагнул вперед.

— Хватит, — прозвучал старческий голос, спокойный, усталый, и Алехандро отступил.

В поле зрения появился невысокий старик, лица его не было видно, лунный свет выхватывал лишь кусочек носа и часть щеки. На голове его высилась некая темная масса, наверняка ритуальный убор. Он наклонился и положил у ног Пако нечто, при этом колени его отчетливо хрустнули.

— Хорхе Нах-Чель, надо полагать? — спросила Пако, стараясь держать голос спокойным.

О, будь это обычные браконьеры, вроде Алехандро, тех она не испугалась бы! И Хорхе не испугалась бы, будь у нее в руках палочка! Дико хотелось курить, но не просить же выкурить трубку напоследок?

— Весьма любопытно, — безразличным голосом отозвался старик, отступая на шаг. — Алехандро, возьми этих трех криволапых и посади в тот же подвал, в котором сидела наша пленница. Когда им надоест выть и превращаться, пусть поищут послание от старого Хордоха, а как найдут — уничтожат.

Сердце Пако опять остановилось, и она начала придумывать план по освобождению, осознавая бесполезность этого занятия. Лучшее, что она могла предложить — отдаться старому шаману под светом Луны, так ему это явно уже лет сто не было нужно. Попробовать перекупить контрабандистов? Нет, настроить их против старого шамана!

— Марианна, принеси корзины, — скомандовал Хорхе.

Пако стояла, не зная, с чего начать разговор. Обвинить в лоб в попытке создать неуязвимого василиска? Ей в любой момент могут заткнуть рот Силенцио, начать нужно как-то так, чтобы шаман не сразу насторожился.

— Зачем вы убили дедушку? — в конце концов, спросила Пако.

— Мне нужно было узнать, где живут Эль Гран Сапо, а старый Хордох никак не желал рассказывать об этом, — спокойно ответил Нах-Чель. — И он так и не рассказал, предпочел умереть, сразу видно шамана старой школы, не то, что нынешняя молодежь! Впрочем, я нашел Гран Сапо и без него.

В поле зрения Пако появилась молодая магичка, которая начала расставлять корзины по краю островка и снимать с них крышки. Послышались утробные звуки, и Пако сердито засопела.

— О да, это они, — подтвердил Хорхе. — Марианна, иди, помоги Алехандро, Педро и Летисия — присматривайте за болотом, пройдитесь вокруг.

Послышались удаляющиеся шаги, и Хорхе подошел ближе.

— Что ещё тебе рассказал Хордох? — прошипел он в лицо Пако.

— Что вы, — заорала Пако, и тут же ее за горло ухватила рука старого шамана, — хотите вывести василиска — убийцу волшебников!

Последние слова она хрипела и шипела, не столько в надежде, что ее услышат браконьеры, сколько, чтобы посмотреть на реакцию Нах-Челя.

— Хочу, — подтвердил Хорхе, не отпуская горла Пако, — и практически уже вывел!

Пако дышала с трудом, кружилась голова, но шаман её не отпускал, продолжал шипеть в лицо.

— Твой упрямый, старый, глупый дед! Согласись он на мой план, шаманы уже правили бы миром, как встарь, до того, как сюда явились эти белокожие со своим волшебством и палочками! Но ничего, теперь уже скоро!

Пако держалась, готовясь заорать, едва Хорхе отпустит ее горло, но старый шаман одним ловким движением вбил ей кляп — какую-то тряпку — в горло и отступил на шаг. Пако, едва не задыхаясь, попробовала выплюнуть тряпку, но той было слишком много.

— Видишь ли, — начал говорить Хорхе, доставая трубку и кисет с табаком, — за эти годы я объездил весь мир, повидал все страны и континенты, и везде работал со змеями. Даже привез сюда небольшие гостинцы.

Он прищелкнул, и на кончике пальца заплясал огонек. Одновременно с этим раздалось шипение, и в поле зрения Пако появились три двухметровых змеи. Мгновение спустя Пако их узнала и замычала в изумлении. Рунеспуры, трехголовые змеи из Африки! Причем, все три были исключительно с правыми головами, которые сразу агрессивно зашипели и попытались укусить Пако. Средние головы — мечтатели, и левые — планировщики, отсутствовали, отрезанные практически под корень. Хорхе выдохнул клуб дыма, и рунеспуры отступили.

— Из них выходят отличные стражи, если, конечно, знать подход, — пояснил Хорхе. — Ровно в полночь я перережу тебе горло и вскрою живот, и кровь рода Хордохов оросит яйцо анаконды у твоих ног. Потом Эль Гран Сапо высидит это яйцо, и из него вылупится небольшой анакондолиск, которого я буду кормить вначале его собратьями — детенышами анаконды, а затем мясом волшебников. Я напою его своей кровью, и он станет моим побратимом, несущим в своих жилах мою ненависть! Неуязвимый для волшебников, он обрушится на них и сокрушит, сожрет, задушит, становясь сильнее с каждым убитым!

С каждым словом громкость и возбуждение в его голосе нарастали. Браконьеры не слышали, шипение рунеспуров заглушало голос Хорхе.

— Ты, разумеется, думаешь, зачем я тебе это рассказываю, и рассчитываешь воспользоваться моим монологом, как слабостью, поссорив меня с группой Алехандро? — Нах-Чель выдохнул в лицо Пако клуб дыма.

Табачный дым был приятен, и Пако втянула его ноздрями, невольно ожидая подвоха. Но нет, Хорхе просто захотелось покурить, никаких травок, ослабляющих волю, он туда не подмешивал.

— Ненависть и желание жить, желание вцепиться в глотку врагу — они важны, — пояснил Хорхе. — Ты умрешь, и род Хордохов прервется, и никто не будет знать, как закончилась твоя жизнь, как никто не узнал о гибели твоего дедушки.

Что же, эта часть ему определенно удалась, подумала Пако. Ее желание вцепиться в горло мексиканского шамана было запредельным, оно застилало глаза багровым, а из груди рвался рык, словно она была оборотнем, ощущающим приближение полнолуния.

— Не волнуйся, ты умрешь быстро, — сказал Хорхе, — я принес в жертву достаточно шаманов, чтобы довести ритуал до совершенства.

Если бы Пако могла, она бы расхохоталась безумно. Желая победы шаманам, он приносил в жертву самих же шаманов? Но наружу вырвалось лишь невнятное мычание.

* * *

Пако уже наполовину сжевала тряпку, а Хорхе почти докурил трубку, когда болото огласил вопль.

— А-а-а!!!

Всплеск, трески и новый вопль, быстро оборвавшийся всхлипом. Плеск, еще плеск, словно кто-то кидался камнями в лужу. Хорхе вынул трубку изо рта и всматривался куда-то за спину Пако.

— ВЫ ОСКОРБИЛИ ВЕЛИКУЮ ЖАБУ! — прокатился над болотом нечеловеческий рык. — ВЫ УМРЕТЕ!

Новый крик, грохот, мимо пробежала магичка, мантия реяла за ее спиной. Она прыгнула, споткнулась и упала лицом в грязь, и на нее тут же накинулись Топеройки. Пако удивленно моргнула. Нет, она могла поверить, что магичка наступила на Топеройку — те крайне ловко прикидывались деревяшками. Она могла представить, что потревоженная Топеройка куснула наступившего — эти создания не слишком любили магов. Но чтобы гоняться толпой? За спиной Пако сердито шипели рунеспуры, и плеск раздавался почти непрерывно.

— Проклятье! — Хорхе выронил трубку и выхватил бубен.

Он еще успел крутнуться, прежде чем Смеркут, огромный черный плащ в сантиметр толщиной, рухнул с небес, стараясь охватить старого шамана. Пако заорала бы что-то, если бы могла, выражая одновременно удивление перед поведением Смеркута — обычно тот нападал на спящих жертв, и страх перед ним же.

— Экспекто Патронум! — и светящаяся птица врезалась в Смеркута, отбрасывая прочь.

Алехандро, призвавший Патронуса, спешил к Хорхе, прыгая по кочкам. За ним спешила Марианна, стреляя заклинаниями куда-то в небо. Пако удвоила усилия по жеванию тряпки, одновременно с этим стараясь ощутить живую природу вокруг. Тщетно, из трубки Хорхе вырвался огромный клуб дыма, умертвляющий все живое вокруг. Смеркут, заорав что-то на грани слышимости, отлетел прочь, едва не снеся Пако со столбом.

Новый треск и грохот, и ослепляющий шар света взмыл над хижиной.

— УААА!!! — разнеся над болотом вой оборотней.

Хорхе, развернувшись, что-то свистнул, и рунеспуры помчались к оборотням, на ходу хватая Топероек и каких-то летучих мышей из воздуха. Что-то ударило в столб, и тот затрещал, наклоняясь вперед. Поле зрения Пако резко сократилось, теперь она видела лишь часть острова и корзины с Эль Сапо, которые возмущенно орали, явно требуя выпустить их наружу.

— Редукто!

— Протего!

— Конфринго!

— Люмос Максима!

Заклинания перемежались выкриками Хорхе, напевными и понятными лишь наполовину, в той части, где шли испанские слова. Затем сам старый шаман появился в поле зрения Пако, и она рванула вперед, упершись ногами, рванула изо всех сил. Столб не выдержал и накренился еще сильнее, выскочил, и рухнул. Раздался громкий треск, а потом на Пако обрушилась тяжесть. Ее впечатало в землю, вдавило, и она едва не задохнулась, только и смогла, что повернуть голову вбок.

А затем внезапно наступила тишина.

 

— Вингардиум Левиоса, — донеслось негромкое, и столб вместе с Пако подняло и тут же опустило.

Ее начали развязывать, затем на фоне Луны появилось лицо Гилдероя. Его рука выдернула тряпку из рта Пако и тут же вздернула ее саму вверх, ставя на ноги.

— Твоя палочка, — сказал он, протягивая упомянутую палочку.

Пако оглянулась и тут же заорала.

— Хижина!

— Ну да, а что с ней не так? — удивился Гилдерой

— Она горит!!! — заорала Пако.

При мысли о том, что в пожаре погибнет плита с портретом дедушки, сердце Пако чуть не выпрыгнуло из груди. На фоне переживаний за дедушку даже лежащий неподалеку с размозженной столбом головой Хорхе Нах-Чель практически не вызвал никаких эмоций. Убит и убит, цепь ненависти успешно разорвана.

 

Пока они тушили хижину и выясняли, что с дедушкой все в порядке, Гилдерой в двух словах обрисовал, что случилось с ним. Оборотней он заметил первым и успешно облапошил, заманив в трясину, только недооценил силу магии, и те сумели выбраться. Затем он пошел за ними и начал готовить тайное ночное нападение, собирать сырое мясо и прочие вещи, необходимые для приманивания обитателей джунглей и болот. Самым трудным оказалось приманить и раздразнить Смеркута, но Гилдерой справился и отвлек внимание охранников от хижины. Выпустил оттуда оборотней и вторично их облапошил, подкинув мяса и натравив на их же товарищей. В завязавшейся свалке было очень легко бить браконьеров по одному в спину, а шамана Хорхе Пако прибила и сама. В этом месте Пако недовольно засопела, подумав, что старый Нах-Чель слишком легко отделался. Слишком. За то, что он совершил, он должен был страдать не меньше, чем дедушка. Пако оборвала сама себя, испугавшись направления, которое приняли ее мысли.

— Ты — молодец, — сказала она Гилдерою, — мастерски всех собрал!

— Нет, это была лишь удача и обрывки прошлых знаний, обмолвок из книг, — покачал тот головой. — Ну и знание Чар, конечно же, вместе с умением маскироваться.

Пожар окончательно был погашен, и плите с портретом дедушки Пако более ничего не угрожало.

— Но ты спас всех нас! — воскликнула Пако. — И меня, и дедушку, и Эль Гран Сапо!

— Что? — Гилдерой вскинул голову и, тут же всё поняв, метнулся обратно.

Пако лишь покачала головой, продолжая думать о цепи ненависти, дедушке, Гилдерое и всем остальном, связанном с ним.

 

— Как я мог быть так беспечен! — Гилдерой буквально рвал золотистые волосы на голове.

— Это не твоя вина, — заметила Пако, склонившаяся над раненым Эль Сапо.

Амазонская жаба с рваной раной на боку еле дышала, и не нужно было быть шаманом, чтобы понять — Эль Сапо доживает последние минуты. Правда, всех остальных его собратьев затоптали в драке, так что этому, можно сказать, еще повезло.

— Моя! — воскликнул Гилдерой. — Почему я не учился лечению?!

— Здесь не помогут колдомедики, — покачала головой Пако и застыла, пораженная пришедшей мыслью. — К дедушке!!

Гилдерой влетел в подвал огромным прыжком, Пако следом.

— Здесь поможет только одно, побратимство, — тут же объявил дедушка, — Эль Сапо получит порцию твоей жизни и спасется, но это…

— Я готов!!! — крикнул Гилдерой.

— У тебя будет только одна попытка, — сказал дедушка Пако.

Гилдерой молча протянул бубен, и Пако закружилась, следуя указаниям дедушки.

* * *

— Неплохо, но надо будет повторить, — проворчал дедушка, когда Пако обессиленная рухнула на землю.

— Ничего, я никуда не тороплюсь, — улыбнулся Гилдерой, держа на руках ожившего Эль Сапо. — Мне еще столь многому предстоит научиться!

— И мне, — проворчала Пако, не вставая. — Раз уж дедушка не хочет переезжать, будем сидеть на этом болоте, как две жабы!

— Как три жабы, — поправил ее Гилдерой, — и жабы — это хорошо!

Эль Сапо квакнул.

— Хм-м, — Гилдерой потер подбородок и тут же улыбнулся широко. — Теперь тебя зовут Бунта, и тебя ждет большое будущее!

 

Браконьеры были связаны и подготовлены к транспортировке, равно как и то, что они похитили из заповедника. Останки Хорхе без головы сброшены в трясину, хижина немного отремонтирована. Теперь оставалось только достать служебный портключ, вернуться в заповедник, сдать добычу, договориться о длительном отпуске и идти запасаться припасами. Очень длительном отпуске.

Но сначала…

— Тебя еще не покинуло желание любоваться женской красотой? — спросила Пако.

— Этому занятию я готов предаваться круглосуточно, — улыбнулся Гилдерой.

— Надеюсь, ты умеешь не только любоваться, но и делать, — улыбнулась Пако, роняя одежду на землю и переступая через нее, замирая обнаженной статуей в лунном свете. — Приступай, а потом мы поговорим об оплате натурой за твое обучение!

---

1) порт. «браконьеры»

Вернуться к тексту

2) порт. «пиявка»

Вернуться к тексту

3) порт. «мешанина»

Вернуться к тексту

4) порт. «тупой как валенок» (дословно: «тупой, как дверь»)

Вернуться к тексту

5) порт. «бездельник»

Вернуться к тексту

6) порт. «теоретически»

Вернуться к тексту

28 апреля 1987 года, Лондон

 

Филипп Эйхарт задумчиво жевал послеобеденный бутерброд и вносил правки в текст, когда дверь в его офис распахнулась от сильного удара. Хрясь! Декоративная этажерка задрожала и едва не упала, закачались люстра и жердочка со спящим на ней Идальго.

— Поллундр-ра! — проснулся и сразу заорал тот. — Спасайте женщин и попугаев!

— Мисс Пьюз! — воскликнул Филипп, подпрыгивая в кресле. — Чем обязан...

Барбара стремительным шагом промчалась к его столу, глаза Филиппа непроизвольно забегали в такт покачиваниям: туда-сюда. Бах! Отлично знакомая Эйхарту книга врезалась в стол, размазав остатки бутерброда тонким слоем, и раскрылась на заранее заложенной закладке. Впрочем, Филипп и без того знал, что изображено на обложке — Гилдерой, вскинув палочку и улыбаясь, закрывает собой красавицу-блондинку, держащую на руках ребёнка — и рисунок по мнению Эйхарта определенно удался.

— ...вашему визиту? — уже спокойным голосом закончил Филипп.

Эйхарт видел, на какой странице открыта книга, да что там, это был один из его любимых отрывков, которые он знал наизусть и мог процитировать с любого места.

— Что это за безобразие и разврат?! — рявкнула Барбара, тыча пальцем в текст.

— Развр-рат! — поддержал её Идальго. — Всех на кол!

— Это художественная сцена, исполненная высокой страсти и прославляющая силу любви, — мягко возразил Филипп, складывая руки на животе.

— Лямур-р-тужур! Любовь-морковь!

— Это порнография и полный разврат, да еще и с моим участием! — заорала Барбара.

— Хор-рошим сиськам нет отказа! — проскрипел Идальго, и мисс Пьюз покосилась на него злобно.

— Ну что вы, — по-прежнему мягко и кротко отозвался Эйхарт. — Это всего лишь мягкая эротика, не более, иначе Министерство не дало бы разрешения на издание «Смертельного Сквиба». И смотрите, в книге действуют Мистер Джирайя и мисс Арая, видите, имена специально изменены на японские, чтобы никто не догадался.

— Все законно! — поддакнул Идальго.

— Да чего тут догадываться, когда все и так знают?! — Барбара ещё раз припечатала книгой бутерброд.

— Позор-р! — заорал Идальго, свешиваясь с жердочки и пытаясь в полете поймать кусок ветчины.

— Понимаете, мисс Пьюз, — сказал Филипп, вставая и беря Барбару под руку, — чем громче вы будете об этом кричать, тем больше людей об этом узнает. Вам кажется, что вы опозорены, но на самом деле это не так.

Говорил Филипп ласково, увещевающим голосом, при этом помаленьку, потихоньку, ненавязчиво направляя Барбару к выходу из офиса. Несмотря на отсутствие личного опыта, Эйхарт из рассказов других агентов знал, что со звездами происходят постоянные скандалы, происшествия, сцены ревности и всё такое прочее, необходимое для поддержания популярности и подогрева интереса публики (а значит и увеличения продаж), и что агентам постоянно приходится улаживать подобные скандалы. Собственно, поэтому Филипп так возился с Гилдероем, когда тот запил после Хогсмида, и теперь, собственно, в душе тоже ликовал — значит, он не ошибся в Гилдерое! Восходящая звезда! И он, Филипп Эйхарт, улаживает скандал! Всё как положено!

— Дор-рогая, я всё объясню! — заорал Идальго, делая вид, что собирается нагадить Филиппу на спину.

— Вы стали музой мистера Локхарта, и он воспевает вас в своей книге, воздает вам должное и благодарит, ведь без вас не было бы его новой книги, — продолжал журчать словами Филипп. — Вы же читали книгу — там одно только восхищение вами, воспевание ваших выдающихся достоинств, возведение на пьедестал.

— Но к чему тогда эти сцены? — всхлипнула Барбара. — Я только нашла себе мужа!

Филипп подал ей платок, промокнуть слезы.

— Поллундр-ра! — неожиданно заорал Идальго. — Муж вернулся! Все по шкафам!!!

— А муж должен быть бесконечно счастлив, что ему досталась такая идеальная женщина, ставшая музой для такого выдающегося писателя, как мистер Локхарт, — выдал Филипп.

— Гилдер-рой — наш гер-рой!

— Вы говорите прямо, как друзья Джона, — заметила Барбара и опять всхлипнула. — Они тоже все читали эту злосчастную книг, и смотрят на меня, как… как…

— Как на богиню, — подсказал Филипп.

— Кр-расотка! — поддержал Идальго.

Барбара всхлипнула:

— А я не могу отделаться от мысли, что они все читали и эти… развратные сцены! Меня словно раздели и выставили на всеобщее обозрение без одежды!

— Без одежды ты прекр-расна!!!

— И миссис Энтвистл тоже распускает сплетни про меня и Гилдероя, и говорит, что это всё благодаря её мазям и кремам…

— Слава — тяжкое бремя, — сказал Филипп. — Но это добрая слава. Можете не сомневаться, что все мужчины завидуют вашему мужу, а женщины — вам, просто не могут выразить это так красиво, как это сделал Гилдерой в своей книге. Вам не о чем беспокоиться, мисс Пьюз, вами восхищаются и преклоняются, а значит, никто вас не осудит, ни на словах, ни в мыслях.

— Галлеон за твои мысли, кр-расотка!

— Думаете? — всхлипнула, но уже тише, Барбара.

— Не думаю, я просто уверен в этом, — заверил её Филипп. — Поверьте, любая женщина в Британии отдала бы все, что у неё есть, чтобы оказаться на вашем месте…

(где-то вдалеке совершенно не аристократично икнула Нарцисса Малфой)

— …и оказаться музой мистера Локхарта, который вас не забыл! Из гонорара от продаж Гилдерой распорядился оплатить учёбу Саймона в Хогвартсе, так что можете не волноваться, ваш сын туда обязательно поступит.

Напоминать о рождественских подарках Филипп благоразумно не стал, все эти тропические юбки, и половинки кокосов могли снова вернуть тему «развратных сцен», от которой он с таким трудом ушел.

— Да, он так помог Саймону, — признала Барбара, возвращая платок, — но поймите, мистер Эйхарт… я только-только отошла от его внезапного побега, нашла работу, мужа, и тут такое…

Филипп мысленно вздохнул — вот тебе и ушёл от темы!

— С таким лицом место только на р-рее! — заорал Идальго.

— Что?! — взгляд Барбары полыхнул злостью, и попугай сорвался с жердочки.

— Полундр-ра!! Штор-рм на гор-ризонте! — Идальго метнулся и вылетел в окно, оглашая улицу воплями. — Бар-рбар-ра Пьюз — будет вечен наш союз!!!

— Не обращайте внимания, ну что может понимать птица в женской красоте? — тут же нашелся Филипп, мысленно посылая проклятия в адрес Идальго. — Вы муза! Богиня! Секс-символ! Вам все завидуют, и мечтают оказаться на вашем месте!

Как ни странно, но это подействовало, видимо, методом «от противного». Филипп еще раз заверил Барбару, что все в порядке, что не надо паниковать, наоборот, надо гордиться и радоваться, и наконец сумел выставить её из своего офиса. Когда дверь закрылась, Эйхарт выдохнул, достал платок и долго вытирал вспотевший лоб. Затем прошел к столу, достал начатую бутылку рома и стакан и налил его почти до краев. Выпил, выдохнул, поставил на стол, и тут в окно влетел Идальго.

— Рома пор фавор! — заорал попугай.

Филипп молча достал небольшую рюмку, по размеру лапы попугая, и налил.

— Сегодня ты меня спас, — сказал он Идальго, — но будешь так себя вести, и однажды тебе свернут шею, если не сделают чего похуже.

— Якор-рь мне в глотку!

— Но я, кажется, понимаю, почему Гилдерой выбрал тебя, — с усмешкой заметил Филипп. — Вы чем-то похожи, особенно, когда пушите хвосты перед дамочками.

— Я неотр-разим!!!

— Вот-вот, — ухмыльнулся Эйхарт, снова чокаясь с попугаем. — Ну, за прекрасных дам и книги!

1 мая 1987 года, Москва

 

Конверт сам собой влетел в кабинет и плюхнулся на полированную столешницу, после чего сложился в губы и сообщил.

— Адресная почта!

Сидевший за столом грузный, но совсем ещё нестарый мужчина примерно с минуту смотрел на конверт, словно пытался заглянуть внутрь, не вскрывая. Затем все же прикоснулся палочкой к печати, и кабинет озарило вспышкой. Конверт открылся, и мужчина, достав оттуда лист, начал читать.

 

«Разлюбезный мой Борис Игнатьевич, снова пишу вам, раз выдалась свободная минутка. Жить без вас не могу, как глаза закрою, так и представляю, как идете вы с ведрами к колодцу и призывно так на меня смотрите. А погода у нас тут отличная, только жарковато немного. Засим откланиваюсь, дела».

 

Борис Игнатьевич, вздохнув, достал новейший дешифратор, выполненный в роли медальона, и приложил его к листу шифрограммы. Буквы, подумав, начали перебегать и меняться, складываясь в новые слова.

 

«Шефу. Иду по следу среднего Совушкина в Мексике. Все серьезно. Подробности после внедрения в стрип-бар «Крученая Сиська».

 

Борис Игнатьевич протянул руку, и одна из папок в шкафу вспорхнула с места, подлетев к нему. Распечатав ее заклинанием, он аккуратно положил расшифрованное послание к его собратьям, еще более кратким и лаконичным.

 

«27.04. Одесса. Братья ушли через границу в Румынию».

«28.04. Местная диаспора кровососов переправила их в Европу».

«29.04. Эдинбург. Старший Совушкин ликвидирован».

«30.04. Новый Орлеан. Младший ликвидирован».

 

Он постучал пальцами по столу, еще раз посмотрел на текст.

— Мексика?

После чего встал и прошелся по кабинету. За окном плыла первомайская демонстрация, красные транспаранты, счастливые лица. Горожане, разумеется, не видели заколдованного здания МагБезопасности, и уж тем более вывешенного на нем транспаранта «Мир, труд, магия!»

— Мексика, — повторил он.

Как продолжение маршрута бегства Мексика выглядела логично, но что там мог делать последний из оставшихся в неживых братьев Совушкиных? Не прошло и месяца, как в Москве было вскрыто и ликвидировано гнездо вампиров. Жадность и неуёмность их едва не привели к падению Статута, но после раскрытия гнезда часть вампиров успела скрыться и удариться в бега.

Но все же, не доверять сообщению не было причин. Агент с кодовым именем «Ольга» относилась к Высшей категории, тем, кто всегда доводил задания до успешного финала, невзирая ни на какие трудности и препятствия. Спортивное телосложение, хорошая подготовка, приятная глазу внешность — Ольга вполне могла выступать и в стрип-баре, отодвинув в сторону моральные принципы, раз уж это требовалось для дела. Правда, она была уже далеко не юной красавицей, но кто знает этих мексиканцев, может, их там потянуло на белокожую экзотику, и блондинок с третьим размером?

Нет, нет, нет, дело было в другом. Внедрение! Зачем Ольге потребовалось внедряться куда-то, да еще и в стрип-бар? Неужели в деле замешаны другие волшебники? Гнездо обычных вампиров Ольга выжгла бы и сама. Разведка? Ольга умела перекидываться в сову, прятаться среди них даже от других волшебников, и даже разносить почту, по крайне мере девять лет назад она провела месяц на совятне в Норвегии, и никто её не раскрыл. Но что тогда? Ей потребовался контакт вживую для подтверждения? Все это были лишь догадки, ясно пока что было только одно: Ольга не будет сидеть без дела, а значит, можно вскоре ожидать подробностей.

— И все же, разлюбезная моя Ольга Матвеевна, ждет вас выговор, — пробормотал Борис Игнатьевич, возвращаясь к столу.

Ольга Ольгой, а у МагБезопасности и без нее хватало и других дел.

* * *

2 мая 1987 года, бар «Крученая Сиська», Мексика

 

Ольга подглядывала из-за условных кулис за выступлением Анхелы (хороша, чертовка!), которая яростно крутила своей кубинской попой и трясла смуглыми сиськами под одобрительные хриплые и прокуренные возгласы дальнобойщиков и байкеров. Одновременно с этим Ольга курила, вставляла реплики вида «ага» и «да ладно» в энергичное тарахтенье Лары, несостоявшейся кинодивы и звезды Голливуда, осматривала зал и посетителей, и думала о том, что зря ввязалась во все это.

Нет, когда она отправляла послание Шефу, все выглядело логично.

 

Визуальный осмотр бара совой не дал ничего, ну разве что на архитектуру бара налюбовалась, да посмотрела, как с автобана, идущего через всю Мексику, к бару сворачивают фуры и мотоциклы. Дело было как раз ночью, в самый разгар работы заведения — «от заката до рассвета», как гласила надпись под вывеской с изображением тех самых крученых сисек. Внутрь забираться — насторожить всех — ибо ну какие еще совы в Мексике? — а значит, дать шанс опять сбежать. Аналогично и с вариантом «в наглую зайти через парадный вход», вампиры разбегутся же просто — бар и прилегающие строения, склады и бараки, раскинулись широко, на месте в пустыне экономить не надо, так что замучаешься бегать и собирать.

Значит, что? Значит, надо забраться внутрь, да так, чтобы не возбуждать подозрений, то есть под видом персонала. На смуглую мексиканскую кухарку и пышнотелую официантку, опять же из местных, Ольга ну никак не тянула, а прибегать к зельям не хотелось — новое тело с другим центром тяжести в бою может стать причиной фатальной ошибки, так что оставался только один вариант, но зато вполне доступный. Косметики на лицо, одежду припорошить пылью, декольте шире... м-м-м, денег нет, предложить отработать натурой, заодно никто не будет возмущаться, что она особо танцевать не умеет. Так, ноги немного сбить, вроде как она всю ночь шла от границы, бла-бла-бла, помогите бедняжечке!

По расчетам Ольги, у нее впереди будет полдня (с утра ломиться не стоит — только закрылись, могут и послать прочь), чтобы осмотреться уже на месте, изнутри. Потом, пока все будут заняты вечером и ночью — проскользнуть, найти, выполнить задание. Но кто же знал, что её мало того, что сразу примут с распростертыми объятиями, так еще и загонят немедленно в компанию других стриптизёрш, чтобы те помогли ей привести себя в товарный вид, обучили основам танца, а также разъяснили особенности нарядов?! Не вырваться, не осмотреться, да еще и непрерывные расспросы, откуда бедняжечка Хельга взялась, да что с ней случилось, вперемешку с местными сплетнями, о всяких там Педро и Рикардо, кто с кем, да кто кого.

Только и пользы, что вроде как в коллектив влилась.

 

— Давай, подружка! — хлопнула Ольгу по спине Лара, едва не выбив сигарету изо рта. — Не тушуйся! Или тушуйся, местная публика любит инженю, сыграешь, как следует, и у тебя трусы порвутся от долларов!

Следующий хлопок вытолкнул Ольгу на «сцену», с которой только что, под бурные аплодисменты, сошла практически голая Анхела. Во всяком случае, эта веревочка вместо трусов на одежду ну никак не тянула. И самое постыдное, что на Ольге были точно такие же веревочки. И костюм развратной медсестры, с фонендоскопом, кучей застежек, кнопочек, и полами халата, едва прикрывающими поясницу.

— Детка, выходи за меня замуж! — крикнул кто-то в тишине.

Ольга стрельнула глазами в сторону крикнувшего, затем быстро обвела взглядом зал. Проклятая паранойя! Среднего Совушкина нигде не было видно, зато едва ли не каждый первый из сидящих в зале выглядел вампиром. Взгляд Ольги метался между столиками — вампиры! Они повсюду! — и в то же время она понимала, что это лишь паранойя и желание быстрее выполнить задание, найти среднего Совушкина. Заезжие байкеры и дальнобойщики, бородатые, татуированные, мускулистые, ну какие из них вампиры? И сидящие ближе всего к сцене, у них не было признаков вампиров, а в глубине зала, наполненного сигаретным дымом, паром от остромясных блюд, и запахом специй, и погруженного в полутьму (ярко освещена была только сцена с шестом) могло и не такое померещиться. Тем не менее, Ольга остро пожалела, что вынуждена была, из соображений безопасности, оставить палочку, на сцене ведь её никуда не спрячешь.

— Здесь только для дальнобойщиков и байкеров, приятель! — раздался голос вышибалы снаружи.

— Моя жаба проехала четыре тысячи километров, она уж точно дальнобойщик! — раздалось в ответ.

Все продолжали пялиться на Ольгу, затем, практически синхронно, снова заиграла энергичная музыка, и зал взорвался выкриками. Смысл их сводился примерно к тому, что хватит скромничать, пора кое-что показать и потрясти, и станцевать на коленях, и показать свои белокурые прелести. Борис Игнатьевич всегда говорил, что для сотрудника МагБезопасности нет ничего невозможного, и Ольга начала двигать руками и ногами, подражая Анхеле, не отрывая взгляда от входа, чтобы не смотреть на посетителей и успокоить разыгравшуюся паранойю. Поэтому она не столько услышала, сколько угадала удар об стену.

Затем в дверь вошел некто в широком сомбреро, дорожном пончо и с жабой желтовато-бурого цвета на плече. Он приподнял шляпу, и его взгляд встретился с Ольгиным, а лицо расплылось в настолько самодовольно-похабной улыбке, что у Ольги опять все зачесалось от желания выхватить палочку и засветить заклинанием прямо в эти голубые глаза. Парень прошел вперед, попутно успев тиснуть пару официанток за пухлые задницы и заказать себе выпивки, и нагло уселся за ближайший к сцене столик, почему-то остававшийся пустым.

— О да, вот чего мне не хватало в этой жизни! — прочитала Ольга по губам его реплику. Говорит по-английски. Американец?

Попутно парень снял сомбреро, явив миру золотистые кудри и европейскую внешность. Ольга танцевала, взгляд парня не отрывался от ее извивов, особенно напряженно следя за декольте и постепенно расстегиваемым халатиком. Принесли пиво и текилу, парень тут же усадил официантку себе на колени, облапал, при этом не отрывая взгляда от Ольги, и словно подталкивая ее, поторапливая быстрее раздеться. Жаба его, поедавшая вместо мух и комаров сочный рогалик с солью, тоже пялила свои буркалы на Ольгу, словно не могла отвести взгляда.

— Такие смуглые красотки лучше всего идут с темным пивом! — сообщил парень официантке.

Та хихикала и не спешила вырываться. Правда, почти сразу же подошел огромный мексиканец с не менее огромными усами, покрытый татуировками так, что кожи не было видно. Он что-то приказал официантке, и та неохотно слезла с колен парня, отправилась дальше. Музыка гремела. Дальнобойщики орали. Златокудрый и мексиканец выпили, потом синхронно заржали над какой-то шуткой. Жаба пучила глаза. Ольга танцевала, и неизбежный момент скидывания халатика все же настал. В зале как-то сразу стало тише, и одобрительное кваканье жабы прозвучало особенно громко.

 

— Я — Гилдерой Локхарт, великий и неповторимый писатель, повелитель жаб, гроза злодеев и любимец женщин! — заорал златокудрый, срываясь с места.

В прыжке он опрокинул стол, и тот завалился на татуированного мексиканца, немного придавив. Могучий прыжок закончился прямо возле Ольги, и руки этого самого Локхарта немедленно ухватили ее за сиськи. От него разило перегаром, и выглядело все так, словно он ухватился за Ольгу, чтобы не упасть.

— А ну убрал лапы, козёл! — возмущенно заорала Ольга, пытаясь одновременно пнуть незваного ухажера и не дать сорвать с себя имитацию лифчика.

Гилдерой пьяно отшатнулся, взмахнул рукой, и лезущий на сцену мексиканец отлетел в зал, получив по морде, и в падении придавил еще двоих, лезущих за ним следом. Не успела Ольга подумать, что как-то многовато стало людей рядом, как Гилдерой предпринял новый шаг.

— Богиня! — провозгласил он, делая шаг вперед.

Ноги его запнулись, и он упал, прямо к туфлям Ольги. Над головой его свистнуло что-то острое и металлическое, выбежавшие помочь Ольге стриптизерши дружно завопили в ужасе. Она невольно посмотрела в сторону зала и тоже завизжала, но скорее от злости на саму себя. Паранойя?! Три ха-ха! На сцену в несколько рядов надвигались вампиры, переставшие скрываться, скалясь и показывая клыки. На заднем фоне орал какой-то дальнобойщик, в горло которому впились сразу двое, со стороны кухни выбегали еще вампиры, включая кухарок и официанток. Сидевшие возле сцены, те, что не показывали признаков вампиров, повскакивали, двух порвали сразу, остальные кое-как отбивались, размахивая ножами и табуретками.

— Не волнуйтесь, дамы, меня хватит на всех! — пьяно заверил всех Гилдерой, поднимаясь на ноги, покачиваясь и хватаясь за сиськи визжащих стриптизерш.

Ольга отступила еще, собираясь скрыться за спинами девушек и добраться до палочки, но с той стороны выскочила пожилая уборщица, скалясь огромными клыками и что-то шипя. Еще пара стриптизерш тоже явила миру свою сосущую сущность, кровожадно скалясь и примеряясь к шеям бывших подруг.

— Новенькую не трогать, она моя! — раздался выкрик. — Я из нее лично всю кровь высосу за своих братьев!

Ольга развернулась, средний из братьев Совушкиных указывал прямо на нее! И мало того, что указывал, явно командовал остальными! Все моментально стало ясно, и Ольге захотелось закрыть глаза и застонать от собственной глупости и беспечности. Она сама, сама залезла в огромное гнездо вампиров, сама отложила палочку и разделась, чтобы ее было легче... жрать, и теперь из-за неё погибнут все остальные, стриптизерши и байкеры, кто относился к людям, и даже этот дурак Локхарт со своей жабой! Скорее всего, её опознали еще на входе и дальше просто и бесхитростно заманили в ловушку.

— Что-то тут темновато стало, — пьяно и громко заявил Гилдерой, шагая вперед.

Все произошло стремительно, буквально на глазах у Ольги. Широкоплечий байкер, зажимавший левой рукой шею, а правой размахивавший ножом (размером с добрый мачете), пятился от вампиров, мешая остальным отбиваться и оттесняя их спиной вглубь сцены. Гилдерой, шагнув вперед, подсек байкера под ногу и одновременно с этим толкнул его в спину. Огромное тело рухнуло вперед лицом, снизу донесся писк придавленной уборщицы-вампира, тут же усилившийся, когда Гилдерой ступил на спину байкера, покачиваясь и пропуская мимо себя удары вампиров. Жабы не было видно, и Ольга зачем-то оглянулась в поисках земноводного, и это её и спасло.

— Люмос Солем! — заорал Гилдерой, пьяно размахивая руками. — Да будет свет, и воссияют сиськи!

Ольга непроизвольно закрыла глаза руками, настолько сильна была вспышка. Руки пьяненького писателя мелко тряслись, и яркий луч солнечного света хаотично метался по залу. Вопли сжигаемых заживо вампиров звенели в ушах, сливаясь с воплями ослепленных стриптизерш и матюгами байкеров и дальнобойщиков. Мгновение спустя до нее дошел истинный смысл выкрика, и она резко вскочила, ухватив первое, что попалось под руку — отломанную от стола ножку. Заклинание! Значит, у Гилдероя есть палочка! Даже если этому пьяному дураку повезло один раз, все равно нужно срочно отобрать, не дать вампирам разбежаться, спалить все это гнездо да быстрее!

 

Вампиры, надо заметить, думали точно так же и уже ломились прочь от сцены, те из них, кто выжил, успев закрыться одеждой или более несчастливыми собратьями. Ожоги, запах горелого тухлого мяса и вопли. Ольга ушла вбок от выпада дальнобойщика, который просто слепо махал монтировкой крест-накрест и орал.

— Не подходи! Не подходи!

Она рванула к Гилдерою, но промахнулась, тот споткнулся о труп и качнулся влево. Ольга пролетела мимо, насадив на ножку стола вампира, обожжённого, но живого, придавленного телами.

— Вингардиум Левиоса! — провозгласил Гилдерой. — Эй, вы куда? Представление еще не закончено!

Раздался стук, словно шел очень крупный град. Пытавшиеся сбежать вампиры бились в закрывшиеся ставни и двери. Затем они развернулись и закружились, побежали, обходя Гилдероя с боков.

— Я — Гилдерой, вам не сбежать, и зло я должен покарать! — провозгласил Локхарт.

Ольга опять промахнулась, и ножка стола в её руках раскроила череп набегающему с воплем одноглазому вампиру. Приободрившиеся и проморгавшиеся байкеры, дальнобойщики и стриптизерши восторженно заорали и тоже ринулись в атаку, размахивая всем подряд, что под руку подвернулось. Ольга ещё раз попробовала напрыгнуть на Гилдероя сзади, но тот внезапно развернулся, и получилось так, словно Ольга сама прыгнула ему в объятия, да еще и подставила сиськи, чтобы их было удобнее мять!

— Извини, красавица, — белоснежно улыбнулся Гилдерой, — но победу праздновать еще рано!

Он закрутил Ольгу, и та сбила набегавшего со спины вампира, а сам Гилдерой еще раз ударил заклинанием света, прямо в клубок из тел. Затем все смешалось, вампиры сумели прорваться, они дрались, все орали, в какой-то момент Ольга чуть сама не вцепилась зубами в вампира, брызгала кровь и разваливались внутренности. Затем всё закончилось, навалились усталость и эйфория.

Потом они пили всё, что попадалось под руку, промывали и зашивали друг другу раны, парочка байкеров и одна стриптизерша, из местных, все же перекинулись после укусов, слишком сильно их порвали и заразили, и пришлось и их упокаивать. Потом они снова пили, закусывая овощами (к мясу никто не притрагивался), и Ольга смутно помнила, что профессионально танцевала стриптиз прямо на столе, ничуть не смущаясь тому, что на ней из одежды — две веревочки. Гилдерой и остальные орали одобрительно, хлопали, сам Локхарт обнимал Анхелу и Лару, дирижировал палочкой, колдовал, как не в себя, и хохотал, наплевав на Статут, и Ольге тоже было плевать на Статут, а остальным было плевать, что рядом с ними колдуют. Кто-то из стриптизерш зацеловывал довольно квакающую жабу, у которой обнаружились зеленые пятна на пузе, уговаривая превратиться в ещё одного принца.

А затем Ольга, кажется, упала со стола и потеряла сознание.

 

3 мая 1987 года, бар «Крученая Сиська», Мексика

 

Пробуждение было тяжелым, мягко говоря. Сильнее всего давила рука Гилдероя, лежащая поперек груди Ольги. Рука сжимала палочку, и Ольга ощутила приступ головной боли, припомнив кое-что из событий вчерашнего вечера. Проклятье! Нужно было срочно зачистить память свидетелям, о вампирах... и всем остальном. Отправить донесение шефу об успешной ликвидации последнего Совушкина, не забыв убрать ту часть, где она проснулась обнаженной в постели с голым Локхартом.

Она выскользнула из-под руки Гилдероя и попробовала отобрать у него палочку, но тот сладко зачмокал во сне, попробовал нащупать сиськи Ольги и перевернулся, поджав палочку под себя. Вроде бы случайность, но Ольга внезапно припомнила вчерашние приключения и чуть не зашипела. Случайно! Нет, её точно опоили зельем глупости в этой чертовой Мексике! Случайность! Чтобы вот так все разыграть под пьяную случайность, нужно было иметь подготовку не хуже... нет, лучше, чем у самой Ольги, все-таки она никогда не была чистым боевиком.

Она вперила взгляд в загорелую спину и задницу Гилдероя, но тот и не подумал просыпаться. Можно было не сомневаться, даже подставь она сейчас сиськи (чтобы Гилдерой полез их лапать и выронил палочку), то ничего у нее не выйдет. Какая-то случайность, и палочка ей не достанется, но зато Гилдерой ее обжамкает со всех сторон, да еще и «проснётся», вроде как Ольга добровольно на него сама прыгнула. Нет уж, проще было и дальше разыгрывать неведение, делать вид, что поверила в случайность всего произошедшего.

 

Она оглянулась, нашла какую-то юбку и пончо и отправилась осматривать бар и все остальное. К счастью, палочка самой Ольги так и лежала в помещении стриптизерш, и безразмерную сумочку никто не тронул, так что нашлось и чем вылечиться, и во что переодеться. Быстрый забег по бару показал, что все ещё спят, и Ольга быстро подчистила им память, благо работать с затуманенным и похмельным, не сопротивляющимся сознанием было легче. Последней была Лара, валявшаяся в обнимку с сумкой Гилдероя и его жабой, но едва Ольга к ней подошла, как жаба приоткрыла один глаз и ехидно квакнула.

 

— Неплохо погуляли, — раздался голос со спины, когда Ольга закончила обработку Лары.

Гилдерой подкрался сзади совершенно незаметно, и Ольга окончательно уверилась, что перед ней матерый боевик. Но жаба? Четыре с половиной тысячи километров? Ядовитые жабы Амазонки? Жаба, словно уловив ее мысли, опять насмешливо квакнула, и перепрыгнула ему на плечо.

— Что теперь делать будем? — спросил Гилдерой.

Проверяет? Подозревает? Ольгу так и распирало залепить ему Обливиэйтом в лицо, но теперь она была уже не так уверена в успехе. Провоцирует?

— Я тут вообще случайно оказался, — зевнул Гилдерой и почесался шумно.

Ольга неожиданно поняла, что под пончо он голый.

— Случайно? — переспросила она.

— Ну да, я просто не мог пройти мимо бара, в названии которого есть слово «Сиська!»

Это было настолько нелепое объяснение, что Ольга окончательно уверилась: её проверяют. Непонятно было, кто перед ней — вроде бы она знала всех своих коллег, особенно из Европы — но следовало подыграть. Разузнать больше, тем более, что ей всё равно предстояло сидеть на месте — ждать ответа от Шефа и прибытия мексиканских магов.

 

— Так, — начала загибать пальцы Ольга, — память я всем подчистила, и лучше нам не распространяться, как мы тут нарушали Статут.

— Бесстыдно нарушали, я бы сказал, — ухмыльнулся Гилдерой, а Ольге опять захотелось его треснуть.

— Бар, конечно же, придется закрыть...

— Что? — возмутился Гилдерой. — Закрыть такой чудесный бар?

«Где нас чуть не сожрала толпа вампиров», — мысленно добавила Ольга, подумав некстати, что случайно или нет, но Гилдерой все же спас её дурную голову и задницу от самого эпического провала в истории МагБезопасности. Сожрана вампирами во время стриптиза! Над ней смеялись бы и сто лет спустя! И все же, мастер маскировки прокололся, выдал свой опыт — продолжай он разыгрывать роль неосведомленного случайно проезжего мага, тут же согласился бы все закрыть и сжечь, чтобы забыть вчерашний ужас.

— Нет, нет, нет, — решительно махнул рукой Гилдерой. — Никакого закрытия! Скажем, м-м-м, что я купил бар, деньги у меня есть... наверное. Вчерашнюю попойку выдадим за празднование покупки, и продолжим работу! Я уже как-то держал бар в прошлом, так что разберемся!

Ольга мысленно отметила еще прокол — где это он мог держать бар в таком возрасте? — но вслух сказала совсем другое.

— В любом случае надо разобрать тут все, связанное с вампирами, и спрятать до приезда команды из Мехико — вещественные доказательства нам не помешают. А дальше, как скоро они следствие проведут, но вряд ли тебе оставят бар.

— Даже так лучше, чем ничего, — отмахнулся Гилдерой, опять подтверждая подозрения Ольги.

Итак, ему нужен был бар, причем функционирующий. Зачем? Что-то спрятано в баре? Не просто гнездо вампиров, которое нужно было выжечь?

— Все? Ладно, я и Бунта в душ, а потом за работу, до вечера нужно тут все восстановить и поработать над танцами, — с этими словами Гилдерой подхватил жабу и удалился.

— Бунта? — переспросила Ольга, оглядываясь.

Разгромленный бар, спящие пьяные люди с подчищенной памятью, а значит, дезориентация и прочие побочные последствия в ближайшие дни. Гм, а ведь версия с покупкой могла пройти — сейчас стриптизерши и остальные поверят всему — неужели Гилдерой и это учёл? Но где он возьмет кухарок и прочий персонал? Впрочем, это его проблемы, подумала Ольга, глядя на оставшуюся лежать возле Лары сумку Гилдероя.

 

Она быстро удалилась в «административное крыло», не забыв рассыпать по полу хрустящих орешков и различных обломков. Шум предупредит ее о приближении, скажет, что осматривала здесь все, а сумку она прихватила для сохранности, и так далее.

— Что это? — спросила сама себя Ольга, вытаскивая пухлую кипу листов.

На самом первом листе красовалась огромная, гордая надпись «Аблапошывая Обаротней». Наверняка это зашифрованные записи, о разных миссиях и заданиях, решила она, заглядывая в текст.

 

«Обитает сия кусизябра исключительно на болотах, густо насыщенных белыми лилиями-насекомоловками, каковые в свою очередь питаются не только мелкими насекомыми, но и паразитируют на трупах».

 

— Трупах, ага! — почти торжествующе воскликнула Ольга, доставая новейший медальон-дешифратор.

 

«В результате такой диеты организм кусизябры оказывается насыщен особым веществом, приводящим к параличу жертвы при укусе (см. сноску)».

 

Машинально щелкая по медальону, чтобы тот активировался, Ольга посмотрела сноску.

 

«На женщин укус кусизябры, в определенные интимные точки, действует как сильнейший афродизиак, делая женщину по настоящему ненасытной в постели».

 

— Сейчас мы узнаем, что скрывается за этими трупами и кусизябрами!

С этими словами Ольга приложила дешифратор к верхнему листу в стопке. Обвела взглядом помещение — шкаф, стол, пара стульев, смотреть особо и не на что. Типичная уловка вампиров — помещения для отвода глаз, настоящее все в каких-то тайниках, бункерах, укрытиях, гарантированно скрытых от солнца. И эти укрытия надо будет потом поискать отдельно, отметила для себя Ольга.

— Бздынь! — тихо звякнул медальон, сообщая о завершении дешифровки.

«...ненасытной в постели», прочитала она и поморщилась. Сложный случай! Она увеличила мощность до максимума, и медальон аж завибрировал в ее руках. После чего сказал «пфух!», а потом снова «бздынь!»

«...ненасытной в постели», эти слова почему-то опять первыми бросились в глаза Ольге.

— Проклятье!

По заверениям разработчиков из НИИЧАВО, дешифратор должен был вскрывать любые подобные шифры, тексты, комбинации, на любом языке, и Ольга уже проверила хитрое устройство, убедилась в его работоспособности. Значит, это был просто текст? Или такой хитрый шифр, что не поддавался даже новейшей разработке отечественных магов. Ольга начала быстро перебирать листы, стараясь ухватить самое важное из текста, пока не вернулся Гилдерой.

— Ох, — сказала она минуту спустя.

Еще минуту спустя она протянула:

— Ах ты ж хитрая жопа! — и закурила.

Еще через минуту она уже строчила послание Шефу, благо портативный магопередатчик — еще одна новейшая разработка — был у нее при себе, в безразмерной сумочке.

 

«Шефу. Операция по уничтожению братьев Совушкиных успешно завершена. Вскрыто и ликвидировано еще одно гнездо вампиров, необходимо будет задержаться для взаимодействия с Министерством Магии Мексики.

Запрашиваю полную разработку мага Гилдероя Локхарта по наивысшему приоритету. Двадцать с небольшим, блондин, синие глаза, британец, утверждает, что писатель, ходит с жабой, только что прибыл в Мексику из Южной Америки. Отличная подготовка, умело притворяется бабником, пьяницей и неумехой, манипулируя случайностями. В рукописи книги, в незашифрованном виде, изложены подробности нахождения и ликвидации Мексиканца. Со слов самого Гилдероя, рукопись планируется к отправке в Британию в ближайшее время, для издания. В связи с этим считаю весьма вероятным, что за Гилдероем стоит сам Альбус Дамблдор, и прошу учитывать это при разработке. Ольга».

* * *

— Мнэ-мнэ, очень, очень любопытно, знаете ли, — бормотал Ричард Даймон, вглядываясь в знаки, высеченные в камне.

Профессор Нумерологии, прибывший из Остина, столицы штата Техас, был сед и стар, говорил с пришептыванием, носил квадратные очки и был одет по моде вековой давности. Ричард снял с головы полуметровый цилиндр, достал оттуда скамеечку, блокнот, Прыткое Перо, после чего снова надел шляпу-цилиндр, не отрывая взгляда от двери, ведущей в пирамиду древних майя.

Дверь располагалась в полу кабинета главного вампира, и была обнаружена совершенно случайно, в ходе уборки. Вампиры обильно заливали входную дверь (больше всего напоминавшую по виду огромную каменную шестеренку) кровью, и вся эта спекшаяся и засохшая корка так воняла, что Гилдерой и Ольга синхронно схватились за палочки, едва увидев и унюхав это безобразие. В чем-то Ольга могла понять вампиров, ибо, чтобы открыть дверь, требовалось решить сложнейшее Нумерологическое уравнение, только от одного вида которого у Ольги заныли зубы и загудела голова. Лить кровь и приносить жертвы однозначно было проще и безопаснее для рассудка.

Поэтому Ольга сказала Гилдерою, что ничего не понимает в Нумерологии (чистая правда — в такой Нумерологии она точно ничего не понимала), что вполне укладывалось в её легенду, сообщенную ранее Локхарту: прибывший из Европы частный маг-детектив, нанятый родственником одной из жертв братьев Совушкиных. Увы, прикинуться блондинкой не получилось — Гилдерой, совершенно случайно, запомнил, что она колдовала вчера вечером.

— Профессор, вам нужна помощь? — спросил Гилдерой.

Ричард даже не обернулся. Прыткое Перо строчило в висящем в воздухе блокноте, перерисовывая уравнение и делая пометки по ходу записи. Сам профессор уже что-то измерял в самой двери, ловко орудуя волшебным сантиметром. Фанатик своего дела, казалось бы, то, что нужно для решения задачки. Но Ольгу смущало то, что от её упоминания о собственной некомпетентности в Нумерологии до появления профессора не прошло и трех часов. Неужели это совместная операция Британии и США?

— Пойдём, не будем мешать профессору, — потянул её Гилдерой, — тем более что у нас скоро открытие.

Ну да, ну да, её под благовидным предлогом, как бы невзначай удаляли с места операции. Впрочем, Ольга не особо сопротивлялась, фотографии двери и краткое описание находки она уже отправила Борису Игнатьевичу ранее.

— А удачно получилось, что твой медальон расшифровал надпись на двери! — радостно заявил Гилдерой уже в коридоре.

— Ага, удачно, — с кислым выражением лица согласилась Ольга.

Знала она одного такого мага, с длинной бородой, мастера выстраивания случайностей и совпадений в цепочку, необходимую для достижения результата. Лично она, конечно, с Дамблдором не сталкивалась, но на семинарах и курсах МагБезопасности наслушалась о нём достаточно. И то, как Гилдерой вчера уклонялся от её атак... ну да, совершенно случайно, конечно же!

 

Вечер прошел как в тумане — Гилдерой назначил Ольгу «богиней бара», то есть ответственной за всё в происходящее в зале. Сам Локхарт в одиночку поработал за повара, а потом еще и за вышибалу, когда три байкера начали выражать свое недовольство сократившимся количеством сисек и пива, и увеличившимся временем ожидания. Следующий день тоже выдался напряженным — приехали маги из Мехико, и долго крутились возле двери — шестеренки, к вящему недовольству профессора Даймона, у которого что-то там не сходилось в расчетах.

Но Гилдерой, вернувшийся с толпой местных, ну не красоток, но точно не страшилищ, быстро все урегулировал, добавив пачку очередных подозрений в копилку Ольги. Инспекторы забрали всё вампирское барахло и аппарировали как ни в чём не бывало. Новоприбывших пришлось срочно учить танцам, переделывать работу зала, и к вечеру Ольга опять валилась с ног, да ещё Гилдерой затеял проверки и мало того, что сам отплясывал на сцене, так еще и Ольгу втянул! Ну да, у неё не было ни минутки поговорить с Ричардом, отправить шифровку Шефу, который подозрительно молчал, проверить помещение на различные магические штучки, которые могли оставить инспектора из МинМагии Мексики. Совершенно случайно, конечно же.

Ольга ощущала, что попалась в сети какой-то коварнейшей, изощрённейшей ловушки, расставленной непонятно зачем Дамблдором и его учеником, но сил уже не оставалось, и, решив, что подумает об этом завтра, она уснула.

 

— Мнэ-мнэ, понимаете, что-то не сходится, — объяснял Ричард, водя пальцем по строкам. — Вместо изящного и стройного, как всё в истинной Нумерологии, ответа, получается какая-то нелепица! Ещё более громоздкая система уравнений! Вот, видите этот знак? Это обозначение нуля, древние майя о нем знали, и с него начинается вот эта спираль двойных цифр...

— Профессор, а вот тут у вас двойка написана, — неожиданно сказал Гилдерой, тыкая пальцем в блокнот. — А до этого была тройка!

Ольга, до того судорожно зевавшая в потолок, повернула голову.

— Конечно!!! — закричал Ричард несколько минут спустя. — Ну, конечно! Я так и знал! Никогда, никогда не покупайте Прыткие Перья из Канады! Вот оно!

Прыткое Перо быстро юркнуло в сумку, но профессору Даймону было не до него. Он схватил ручку, отбросил, вытащил карандаш, порвал лист, и начал писать прямо на двери — шестеренке, благо камню было все равно. Еще несколько минут лихорадочного постукивания грифеля, и Ричард получил какой-то ответ. Несомненно, простой и элегантный, на его взгляд. Зубодробительный и сводящий с ума, по мнению Ольги.

— Эврика! — вскричал Ричард, поднимаясь. — Раньше такие вещи проверяла моя ассистентка Хэлен, но она отказалась ехать сюда! Молодой человек...

— Гилдерой, — тут же ответил тот, не став, правда, добавлять, про любимца женщин и великого писателя.

— Да-да, Гилдерой, у вас, несомненно, огромные задатки к Нумерологии, так что, согласитесь ли вы стать моим ассистентом?

— Честно говоря, я не силен в Нумерологии, — признал Локхарт, — но я всегда готов учиться и считаю, что учиться надо у лучших в своем деле!

— Отличный подход! — одобрил профессор Даймон.

После этого, более не медля, он совершил какие-то манипуляции с камнем в нижней части двери, и тут же раздался низкий гул. Гилдерой отдёрнул Ричарда, и дверь ушла вниз, после чего сдвинулась вбок, словно собираясь вдвинуться туда. Ольга подсознательно ожидала скрежета и хруста — сколько тысяч лет дверь стояла без движения? — но нет, дверь неожиданно тихо вдвинулась в нишу.

— Люмос! — и Гилдерой первым заглянул вниз. — Тут какая-то лестница!

 

— М-м-м... мадам Ольга, не будете ли вы так любезны? — повернулся к ней профессор.

Круглая, по размеру двери, шахта, по стенам которой снижающейся спиралью шла лестница. Затхлый, неживой воздух, усиливающаяся тьма, непонятные древние тайны ничуть не пугали профессора, который отважно ринулся вперед. Почти сразу за ним прыгнул Гилдерой, не дал свалиться, и попутно, совершенно случайно, обнаружил надписи на стенах. Ну, а так как медальон-дешифратор, справляющийся с письменностью древних майя (как тут не погордиться передовыми достижениями магической мысли Родины?), был только у Ольги, то, разумеется, Даймон обратился к ней.

— Сумев войти сюда, ты доказал, что ты умён, — медленно начала читать Ольга сообщения дешифратора, в такт шагам. — Сия лестница — это спираль жизни, докажи же теперь, что ты мудр и не спускайся по ней вниз, туда, где правит тьма и где раскинулось царство мертвых. Не тревожь их покоя и не трогай их сокровищ, они принесут тебе лишь беду.

На последнем слова Ольга едва не уткнулась в шипы, торчащие из следующей двери — шестеренки.

— Свет! — скомандовал Даймон.

— Люмос Максима! — тут же откликнулся Гилдерой.

Ольга посмотрела на дверь. Ну да, кто бы сомневался? Очередное мозгодробительное уравнение из Нумерологии, да еще с какими-то астрономическими аспектами, у-у-у.

— Я присмотрю за баром и девочками, — поспешно попятилась Ольга.

— Вот видите, Гилдерой, — тем временем уже рассказывал профессор Даймон, — вот здесь и здесь, несомненно, расчетные части, которые мы решим первым делом и тем самым упростим всю систему, а уже потом прибегнем к расчетам факторов Марса и Венеры, так как...

 

Выбравшись наверх, Ольга первым делом ринулась к холодильнику. Жара и сиеста, в баре стояла почти мертвая тишина, и краем сознания Ольга даже на мгновение позавидовала Гилдерою и Ричарду: внизу, в шахте, по крайней мере, было прохладно. В этот момент пришел сигнал о поступлении шифровки из Центра, и Ольга бросилась к передатчику почти бегом.

 

«Ольге. Проверка показала, что события в последней книге Локхарта "Смертельный Сквиб" — подлинные. Маньяка-убийцу не мог изловить весь британский аврорат во главе с легендарным Грюмом. Тогда Локхарт вернулся на родину (был отозван?), провёл серию презентаций своих книг, в ходе которых — и это установлено абсолютно точно — имел длительную встречу с Дамблдором...»

 

— Совершенно случайно, оно само так получилось, — пробормотала Ольга под нос, продолжая читать.

 

«...после которой сделал несколько денежных переводов. Отследить транзакции не удалось — гоблины, — но то, что переводы были за рубеж — это факт. После этого Локхарт виртуозно внедрился в семью Пьюз, втёрся в доверие к матери-одиночке, воспитывающей сына-сквиба. И за жалкие пару месяцев сделал то, что не удавалось всему аврорату уже несколько лет. После чего, разумеется, бросил мисс Пьюз и отбыл в Южную Америку.

Ликвидация Мексиканца подтверждена. Неизвестно, где именно в Южной Америке Локхарт пробыл эти несколько месяцев, но очевидно, что ему удалось распутать след Мексиканца, который привёл его в «Кручёную Сиську». Не исключено, что вампиры работали на Мексиканца, обнаружившего пирамиду и пытавшегося найти способ открыть ее, не прибегая к уравнениям Нумерологии.

Операции «Пирамида» присваивается наивысший приоритет. Наблюдать. Ничего не предпринимать. Войти в тесный контакт с Локхартом, судя по книге, он неравнодушен к блондинкам с формами».

 

Ольга, уже накидывавшая в уме просьбу прислать братьев Ивановых, под видом матерых Нумерологов, прочитав последнее предложение, издала низкий рык.

— И ты, — тут слова смешались, и вместо Бориса или Брута, вышло нечто среднее, — Брус!

Она уже хотела настрочить гневный ответ, но обнаружила, что не дочитала.

 

«Докладывать предельно кратко, на связь выходить только в случае крайней необходимости. Есть основания считать, что шифросвязь скомпрометирована. Борис Игнатьевич».

 

Гилдерой охотно вошел в тесный контакт, и не один раз.

 

«Шефу. Вошла в контакт. Пирамида открыта. Ольга»

* * *

Вечером следующего дня, шестого мая, в баре появились три немецких туриста, совершенно случайно проезжавших мимо. Совершенно случайно Ольга знала одного из них, проходившего в картотеках МагБезопасности под псевдонимом «Гюнтер». Надо полагать и Гюнтер знал «агента Хель», но ничем не показал этого, притворяясь, что путешествует тут с супругой, белокурой фройнлян, явно привыкшей сворачивать головы не только курицам и метать скалки, ножи, топоры и прочие вещи, оказавшиеся на кухне под рукой.

— Отто, друг мой! — раздался возглас профессора Даймона.

Пока два профессора Нумерологии возбужденно обсуждали какие-то свои профессиональные вопросы, Гюнтер и его фройляйн цепко осматривались, посматривая внимательно на Ольгу, которая, в свою очередь, делала вид, что руководит репетицией, а сама помаленьку вытаскивала палочку. Ситуацию разрядил Гилдерой, тоже наблюдавший за репетицией и что-то быстро писавший мелкой кисточкой в тетради. Он подхватил Гюнтера и потащил его к бару, и вскоре оттуда уже доносились хвастливые возгласы Гилдероя, показывавшего жестами, то ли размер пойманной рыбы, то ли диаметр колес у дальнобойной фуры.

* * *

На следующий день приехали профессор Жильбер из Канады и профессор Хуан-Алонсо-Гарсия из Гранады, и тоже не одни. Затем приехал профессор с Кубы, и из Бразилии, а также Перу и Аргентины, Франции, Швеции, Польши, Турции, Индии, Китая, и еще доброй дюжины стран. Бар, конечно, раскинулся привольно, но все же гостиницей не был, и в ход пошла магия, особенно в части Трансфигурации и чар расширения пространства.

Разумеется, приехавшие были профессорами Нумерологии, Ричард Даймон их всех знал и горячо приветствовал, сразу тащил вниз, на ходу возбужденно неся какую-то высоконаучную тарабарщину. Сопровождавшие профессоров, все эти племянники, друзья и случайные попутчики, тренированные мужчины и женщины, с палочками в карманах, как правило, садились за столики или шли к бару, где за стойкой стояла Ольга. Большую часть приехавших она знала, как минимум, по агентурным кличкам и «совместным делам». Этого она сбросила в пропасть в Гималаях во время гонки по отвесной ледовой стене к воротам Шамбалы, вон у того из-под носа украла волшебный бриллиант Кухулина, с этим схлестывалась на дне Средиземного моря за амфоры Дельфийского пророка, сидящего за дальним столиком едва не перевербовала в МагБезопасность, а его соседу подкладывала простушку «Ингу из Швеции», которая высасывала информацию, как пылесос. С Жан-Жаком они сидели как-то в кафе, за одним столиком, наставив под столом палочки друг на друга, а с Анитой сталкивалась в Брюсселе, на выставке картин, среди которых затесалась магическая карта, оказавшаяся в итоге подделкой — тюрьмой для сводящего с ума полтергейста-боггарта.

Разумеется, все они тоже знали Ольгу, «агента Хель», но не подавали вида.

* * *

— Чем занят? — спросила Ольга.

— Художественной резьбой по кактусу, не видишь, что ли? — возмущенно ответил Гюнтер.

— А наушники зачем?

— Ван Клиберна слушаю! Он придает мне вдохновения и творческого настроя!

— Понятно, — Ольга сделала понимающее лицо и пошла дальше.

Неподалеку кто-то отбивал поклоны на коврике. Коврик пищал и подмигивал лампочками. Могучий Олаф рыл яму, яма тихо ругалась и требовала не размахивать лопатой, а то прием сигнала неустойчивый! Кто-то перекрывал крышу бара, наблюдая за остальными, в сарае с инструментами два агента под видом бурной страсти передавали сообщение в такт движениям тел.

— Пейзаж рисуешь? — спросила Ольга у Аниты.

— Точно, — ответила та напряженным голосом.

При виде Ольги она села прямо на передатчик, чтобы прикрыть его своим телом, и куда-то скрыть длинную антенну.

— Ключ на двенадцать! — у другого сарая Вацлав и Кристина делали вид, что ремонтируют машину.

Отсутствие колес и двигателя у запыленного остова кузова их ничуть не смущало.

Сама Ольга, памятуя указания Шефа (а как объяснить слёт агентов, если не компрометацией шифросвязи?), отправляла лишь короткие сообщения, не содержавшие практически никакой полезной информации. Просто, чтобы все считали, что «агент Хель выжидает» и сами не суетились зазря, и чтобы Шеф был в курсе — она жива и в состоянии пользоваться передатчиком.

* * *

При этом все, просто абсолютно все (Ольга и сама занималась тем же, что и остальные: шпионила, подслушивала и наблюдала) были уверены, что происходящее дело рук «агента Хель», и тихо осуждали наглость русских, опять решивших провернуть какую-то свою операцию в Мексике под нелепыми и формальными предлогами. Но вслух никто не возмущался, все разыгрывали археологов, занятых раскопками древних кактусов в пустыне за баром, и даже регулярно ходили туда с лопатами и махали ими, обычно под вечер. Причина такого энтузиазма была проста, понятна и подслушана Ольгой еще в первый вечер наплыва «археологов».

Сокровища древних!

Не говоря уже о ставших классикой первых экспедициях вглубь пирамид Египта и раскопок Шлимана, который помимо Трои нашел еще и много чего интересного магического, применявшегося в той осаде (стены Трои не зря считались неразрушимыми, и магам древних греков пришлось как следует извернуться и вылезти из хитонов, прежде чем они сломали чары), были и более свежие прецеденты. Например, в прошлом году, на полуострове Юкатан на юге Мексики — где, собственно и обитала в своё время цивилизация майя, соседствуя с ацтеками — была обнаружена схожая пирамида. Агенты Министерства Магии Мексики первыми проникли внутрь и вынесли львиную долю всевозможных артефактов, записей, заготовок и сокровищ, помимо всякого там золота и драгоценных камней.

Поэтому агенты оживленно обсуждали вариант, что пирамида, обнаруженная под баром «Крученая Сиська» специально вынесена на север, вне привычного ареала обитания майя, чтобы наверняка сохранить спрятанные там сокровища, а значит, этих сокровищ там должно быть просто под завязку, сверху донизу. Сложность охранных чар и запечатывание уравнениями Нумерологии только подкрепляли уверенность агентов в нахождении сказочных богатств. Профессора тоже вносили лепту, правда, они больше рассуждали о сокровищах знания и Нумерологии, но главное, что слово «сокровища» звучало там и сям. Предупреждения о том, что не стоит тревожить покой мертвых, воспринимались как привычный антураж — подобного рода надписи имелись практически во всех захоронениях, у всех народов по всей Земле.

 

При этом единственным равнодушным к «золотой лихорадке» оставался только заваривший эту кашу, то есть сам Локхарт (что дополнительно укрепляло Ольгу в её подозрениях). Гилдерой пил, ел, ухлестывал за приезжими девицами, писал свою книгу, работал на кухне и помогал профессору Даймону, идеально делая вид, что не замечает происходящего в баре.

Пожалуй, это было единственным, что примиряло Ольгу с проживанием в баре, под завязку набитом госагентами различных Министерств, а также с тесными контактами с Гилдероем. Она просто ухохатывалась мысленно, наблюдая, как беспечно Гилдерой оставляет то тут, то там свою рукопись, регулярно ищет «потерявшуюся жабу», особенно в постелях у девиц, забывает закрыть дверь в свои апартаменты, чтобы агентам было легче их обыскивать и вести наблюдение, а также втирается к ним в доверие и под видом пьяных разговоров выведывает государственные тайны.

* * *

Внизу, под землей, тоже шла гонка за сокровищами, на свой лад, разумеется. Ольгу с ее дешифратором регулярно звали на помощь и «перевод» уравнений, что давало ей прекрасную возможность по наблюдению за ходом работ, при этом без необходимости торчать в пирамиде непрерывно.

 

— А я говорю, что здесь необходимо двойное интегрирование по контуру Юпитера! — кричал смуглый, как головешка, профессор из Индии, Аджит Амар.

— Но позвольте, коллега, ведь здесь у нас имеется открытый прорицательский коэффициент Кассандры, и значит интегрирование недопустимо! — орал в ответ представитель Турции, Коркют Юсуф, багровея от ярости.

— Какое еще интегрирование? — фоном возмущался пожилой араб, чье имя Ольга никак не могла вспомнить. — Какое еще интегрирование? Ведь совершенно ясно, что здесь все сводится к уравнению Фламеля-Бозье, с последующим раскрытием через квадрат Венеры!

Стоявшие рядом с ними агенты напряженно держали руки в карманах, поглядывая на Ольгу. Но в момент наивысшего накала страстей, подошел четвертый профессор и невозмутимо начал выводить решение прямо на каменной стене. Троица, уже собиравшаяся вцепиться друг другу в глотку, бросила спор и начала следить за четвертым, чтобы тут же начать указывать и тыкать пальцами в уравнение на стене.

— Вот здесь не хватает производной!

— Вот здесь нет поправки на астрономическое смещение звезд за эти годы!

— Постойте, но это же получится магический предел, стремящийся к максимальному насыщению, и если мы примем пирамиду за замкнутое пространство и абсолютно немагическую фигуру, то сможем рассчитать значение!

Ольга свернула за угол и вздохнула, слишком уж много Нумерологии было вокруг. Даже Гилдерой пару раз в постели брякнул нечто вроде «Как мне нравится стремиться к твоему экстремуму!» и «График твоего тела посрамит любую синусоиду!»

Присутствуй здесь профессор Нумерологии из России с парой помощников, было бы легче, но Шеф коротко сообщил, что «кина не будет», бросить бар было невозможно — приказ все того же Шефа! — и Ольге оставалось лишь терпеливо ждать развязки этой истории.

* * *

15 мая 1987 года, бар «Крученая Сиська», Мексика

 

Душа моя рвётся к вам, ненаглядный вы мой Борис Игнатьевич, как журавль в небо. Однако, случилась у нас небольшая заминка. Полагаю, суток на трое, не более. И разнежилась я тут, на горячем солнышке, словно наша кошка Муська, на завалинке. Сижу, ни в чём беспокойства не испытываю.

Отметить надобно — народ здесь подобрался покладистый, можно сказать, душевный, с огоньком, так что живу и ни о чём не вздыхаю, кроме как об вас, единственный и незабвенный Борис Игнатьевич!

Так что вам убиваться не советую. Напрасное это занятие.

 

Ольга аккуратно вывела последнюю букву и, ухмыльнувшись, свернула послание в трубочку и сунула в передатчик, который тут же заморгал многочисленными лампочками и негромко загудел. Довольно потянувшись, словно после долгой, трудной но приятной работы, она опустилась на кровать, свернулась клубочком под тонким одеялом и вскоре заснула. Даже во сне с лица её не сходила улыбка.

* * *

— А я говорю, «Муська» — это позывной их резидента в Израиле! Я с ней сталкивался, когда фарисеи опять не поделили что-то с… — Жан-Жак вскинул глаза и замолчал, увидев спустившуюся в главный зал Ольгу. Разбросанные по столешнице бумаги мгновенно исчезли в руках сидящих за ним агентов, причём без малейших следов волшебства. Ольга, успевшая прочесть на одном из многократно исчёрканных листков только «…ный мой Борис Игна…», только улыбнулась и обвела собравшихся за столом агентов ехидным взглядом.

Их осоловевшие лица носили следы яростного многочасового мозгового штурма. Вечно опрятная и чистенькая Анита щеголяла разводами чернил на щеке и скуле, словно кто-то прижал к её лицу пергамент с недосушенными чернилами. Наушники Гюнтера валялись под столом, а от «магнитофона» остался только оплавленный корпус. Вацлав с Кристиной тупо пялились в пространство поверх целой батареи пустых кружек с сильным запахом кофе, а Олаф, казалось, сейчас кому-нибудь врежет.

— Доброе утро! — бодро поздоровалась Ольга, останавливаясь напротив стола. — Уже встали?

— Ага, — напряжённо ответила гюнтеровская фройнлян, имя которой Ольга так и не удосужилась запомнить (отправила в отчёте вместе с фотокарточкой и выкинула из головы). — Вот, завтракаем.

— А-а, — протянула Ольга. — Ну, тогда приятного аппетита.

Она протяжно зевнула, прогоняя остатки сна. Со стороны стола послышались ответные зевки, слившиеся в настоящее хоровое подвывание. Выйдя на террасу, «агент Хель» умиротворённо и радостно улыбнулась встающему солнцу и прохладному ещё ветерку и тихонько замурлыкала песню о том, что её служба опасна и трудна.

Определённо, у Великого Волшебника Альбуса Дамблдора было, чему поучиться. Пусть даже и заочно!

* * *

18 мая 1987 года, бар «Крученая Сиська», Мексика

 

Бар был забит битком, но еще ни одна стриптизерша на сцене не получала столько внимания, как стоявший там профессор Даймон.

— Характерная для майя и ацтеков форма постройки — пирамида — сохраняется и тут, — объяснял профессор Даймон, водя указкой. — Все мы знаем, что майя считали двадцатками, разделяя на блоки по пять, и эта система сохраняется и здесь. Мы сумели открыть все двери-люки центральной шахты, являющейся осью, на которую нанизана пирамида, и попали в некий зал, изукрашенный некими загадочными апокалиптическими сценами. Из зала ведут двадцать дверей, по пять в каждую сторону, и каждая из дверей защищена мощной магией и формулой — уравнением Нумерологии. Как, мнэ-мнэ, показали наши исследования, защитная магия отчасти построена на крови, так что идея вампиров о вскрытии пирамиды через кровь жертв не была лишена смысла, хотя и хромала функционально.

Ольга выглянула в коридор на всякий случай, но нет. Все, кто не относился к магам, спали — как и во время прошлых общих собраний. Пожалуй, это был единственный вопрос, по поводу которого спецагенты молчаливо пришли к некоему общему согласию. Усыплять, а не стирать память.

— …магические ловушки, — продолжал тем временем Даймон. — Несмотря на то, что данная пирамида стара, очень стара, фактически она чуть ли не вдвое старше той цивилизации майя, о которой мы знаем, но ловушки все еще пребывают в рабочем состоянии. Поэтому я еще раз напоминаю об осторожности и необходимости трижды проверять решение формул-уравнений! Только совместный труд и доверие помогут нам определить, какой из двадцати туннелей правильный, какой из них приведет нас к сокровищам Нумерологии древних!

Ольге отчаянно захотелось резко наклониться и со всей силы удариться о барную стойку. Совместный труд? Доверие? В месте с запредельной концентрацией магов-спецагентов? Насколько надо быть оторванным от реальности, чтобы нести подобное? О да, все агенты умело притворялись обычными магами, но эта атмосфера в баре... нет, просто чудо, что все ещё не взорвалось сражением за сокровища. Хотя нет, не чудо, магия древних — наверняка остальные агенты, как и сама Ольга, попробовали и убедились, что обычная, тихая и незаметная магия не берет пирамиду и двери (без решения уравнений), а громкую не применишь — другие агенты сбегутся, и плакала попытка тихо спереть сокровище.

Но вот когда двери будут открыты, проход расчищен, вот тогда жди бойни за сокровища!

 

Той же ночью

 

— Редукто! — и три ближайших скелета взорвались.

— Вингардиум Левиоса! — еще десяток отбросило волной, и тут же Гилдерой добавил: — Экспульсо!

— Слева! — донесся выкрик.

— Репаро! Держите стену, они ломают стену!!

— Люмос Максима! — и метровый шар света, выпущенный кем-то из задних рядов, взмыл над баром, освещая апокалиптическую, буквально, картину.

Темная и мрачная полупустыня, насколько хватало освещения, была заполнена белыми скелетами, серыми мумиями, недоеденными байкерами и дальнобойщиками, вставшими в виде зомби и упырей. Под ногами крутились скелеты собак и койотов, в небе носились дохлые птицы.

— Вингардиум Левиоса! — еще раз крикнул Гилдерой, и огромную фуру подняло.

Машину развернуло и бросило вперед, словно таран, сметая и погребая под собой мертвых, которые, казалось, даже и не заметили ничего. Несколько секунд спустя фура была затоплена мертвецами, продолжавшими бесконечными волнами катиться в направлении бара.

— Эй, это была моя машина! — заорал возмущенно кто-то из дальнобойщиков, оказавшихся в баре.

Ольга оглянулась, неожиданно сообразив, что не видит части магов-агентов. Все, кто был — сражались, но их было мало — не больше половины. И надо было этому профессору толкать свою речь!

— Фиендфайр! — хлестнул кто-то лавиной Адского Огня.

В ответ из темноты вылетел словно бы сноп зеленого дыма, и огонь рассеялся, взмыв в небо фейерверками.

— Аппарация не работает! — выкрикнул вынырнувший сбоку Жан-Жак. — Это все ты, Хель!

Бам! Кулак Гилдероя врезал Жан-Жаку по носу, отбрасывая к окну, в которое опять лезли скелеты. Спецагенту Франции резко стало не до обвинений.

— Это очень злобное шаманство! — крикнул Гилдерой через плечо, не прекращая посылать заклинания.

— И его разбудили эти жадные уроды! — выкрикнула Ольга в ответ.

Расскажи кому, что несколько десятков спецагентов спасовали перед толпой скелетов — засмеют! Но с шаманством... все сходилось. Торопливые и жадные полезли в пирамиду, спеша добраться до сокровищ первыми, сработали ловушки и в ход пошла древняя магия. Гарантирующая уничтожение нарушителей, в каком-то смысле — не дать сбежать и завалить трупами, буквально.

— Ква-а-ак! — сообщил Бунта.

Кто-то стартовал с крыши на метле, но снова налетел зеленый дым, и метла рухнула прямо в ряды мертвых. Маг — кажется, это была Анита — еще сражалась с десяток секунд, но орда мертвецов затопила её. Ольга содрогнулась — маг без магии ничто перед лицом такой толпы мертвецов, но что делать?

— Гилдерой! — крикнула она и указала рукой вниз.

Многие ожившие мертвецы не переносят солнечного света, магия шаманов нестабильна и привязана к ритуалам, в сообщениях на стенах говорилось о ночи. Значит, надо спуститься вниз, в пирамиду, отсидеться там до утра, подать сигнал, дождаться подкреплений. Мертвецы мертвецами, но когда сюда слетятся сотни магов, даже эта орда скелетов ничего не сможет сделать!

 

— А, голубчик, вы как раз мне нужны, — заявил профессор Даймон Гилдерою, — пойдемте!

Ольга едва не ударила его заклинанием. Они прорывались сюда с боем! Заляпаны с ног до головы мертвечиной, повсюду кипит бой, даже в пирамиде, а этот профессор словно и не замечает, что происходит!

— Видите, я тут нашел любопытнейшее уравнение, — сообщил Ричард, тыкая в стену, — и нам непременно нужно его решить!

— Что тут произошло? — не удержалась от вопроса Ольга.

— Мне не спалось, и я спустился сюда, в тишину, чтобы еще заняться любимым делом, но появились какие-то люди, шумели, скакали, никакого воспитания в наши дни! — пояснил профессор.

Все, как и предполагала Ольга. Раз он назвал их людьми, значит, тут были только агенты, без профессоров Нумерологии, и конечно, они где-то промахнулись. Вскрыли грубой силой то, что нужно было нежно решать, и сразу полезли мертвецы! Сокровищ им захотелось!

 

Час спустя

 

— Да чего вы копаетесь, Лобачевские сраные! — рычала Ольга.

В промежутках она изрыгала заклинания, ставила щиты, разила и защищалась. Три мумии, оказавшиеся теми самыми древними шаманами, стучали костями, слали скелетов в атаку, и, в общем, Ольгу спасала только узость коридора.

— Но помилуйте, Ольга, вы так шумите, — поднял голову профессор Даймон, отрываясь от расчетов.

Гилдерой то и дело бросал настороженные взгляды по сторонам, но палочку пока не доставал, занимаясь более важным сейчас делом: удерживал Даймона сосредоточенным на расчетах.

— Это скелеты? — спросил Ричард, вглядываясь в полутьму коридора.

Увы, волшебные светильники тоже попадали под воздействие шаманских анти-чар, и работали кое-как. Чем смотрели скелеты и мумии, было непонятно, но Ольга предполагала, что их притягивает магия.

— Профессор, — напомнил Гилдерой.

— Значит, здесь переносим прорицательский компонент, и сюда еще вектор, и тут, — забормотал Даймон, возвращаясь к расчетам, — и тогда, вот он ответ!

Дверь приоткрылась, и Ольга едва успела скользнуть внутрь, прежде чем дверь закрылась.

 

— А эти, почему не восстали? — задумчиво спросил Гилдерой, наклоняясь над одним из трупов.

Небольшой туннель, куда они попали, неожиданно оказался набит мертвыми телами, едва ли не в два слоя.

— Не возьмусь утверждать наверняка, — склонилась рядом с ним Ольга, — возможно, их умертвили особым образом, как раз, чтобы они не сумели восстать. Или это специальный коридор, в котором не работает магия подъема мертвых... в отличие от обычного волшебства. По этим костям многого не скажешь, кроме того, что некоторые из них точно были убиты, а кости переломаны.

— Здесь еще надписи! — сообщил Ричард Даймон.

Ольга, вздохнув, полезла за дешифратором. До надписей ли сейчас?

 

Великий ритуал, дабы остановить пришельцев с севера детей Одноглазого Бога, был проведен с ошибкой, и земля вокруг места камлания умерла мгновенно. Столица славной империи майя — на следующий день. К тому моменту, когда мы сумели установить первую сдерживающую печать — земля была мертва на многие дни пути вокруг, на юг, север, запад и восток, и даже воды океана, казалось, были затронуты смертью. Те, кто сумел выжить, бежали прочь, на юг, туда, где еще оставалась зелень лесов, превратившаяся здесь в мертвую пустыню. Надеюсь, они смогут восстановить величие империи майя и не повторят наших ошибок.

Тысячи гибли каждый день, но мы сумели возвести сторожевую пирамиду, и установить остальные печати над средоточием Смерти, обуздать его. Не уничтожить — для этого те из нас, кто сумел выжить, оказались недостаточно могущественны — лишь ослабить. Мы, двадцать шаманов, вызвавшихся добровольно для завершения ритуала, вошли в пирамиду, и ее замуровали за нами, и закрыли, и запечатали сильнейшими знаками. Те, кто запечатывал пирамиду, должны были написать предупреждения снаружи, скрыть пирамиду от взоров людских, и унести эту тайну с собой в могилу, но сделали они это или нет, мы не знаем, так как наша связь с внешним миром прервалась.

Мы не сумели сообщить о том, что поняли только здесь, когда завершили ритуал. Печати оказались слишком слабы. Смерть не уснула, и ждет лишь падения защиты. Несколько сот лет, и печати падут, и смерть снова пойдет по земле. Мы приняли решение и выдолбили это помещение, пробили кровосток вниз, к сердцу пирамиды, а потом принесли друг друга по очереди в жертву. Это усилит защиту, и если наши расчеты верны, то полностью защита спадет лишь...

 

— Когда? — нетерпеливо переспросил профессор Даймон.

— 21 декабря 2012 года, если дешифратор не врет, хотя если врал бы, то и уравнения не решались бы, ведь так? — спросила Ольга.

— Уже скоро, — последовал задумчивый ответ, — всего 25 лет осталось, и тут мы... мнэ, как-то нехорошо получилось.

— Непонятно, почему столько мертвых, — заметил Гилдерой.

 

К сожалению, у ритуала будут и неприятные последствия. Когда печати падут, и Смерть пробудится, восстанут все вокруг, все, кто когда-либо умер на этой земле. По мере распространения дыхания Смерти, будут вставать все новые и новые мертвецы. Надеюсь, наши потомки будут крепко держать бубны в руках, и смогут одолеть эту напасть!

 

— Ох и дала бы я этим потомкам в бубен! — зло заявила Ольга, опять думая о сорвавших печати жадинах.

Сокровищ им захотелось! Нате, получите, сто тысяч тонн оживших костей!

— А там случайно не написано волшебного заклинания, как всех победить? — уточнил Гилдерой. — Ну, там, провести ритуал Силы Любви на алтаре, или еще чего?

— На алтаре! Точно! — подпрыгнула Ольга, едва не вписавшись макушкой в потолок, и повисла на Гилдерое, впившись в него смачным поцелуем. — Ты гений!

— Я готов, — скромно заметил Гилдерой.

— Да нет, подвигов Любви от тебя не потребуется, то есть потребуется, но потом и не здесь! — хихикнула Ольга. — В мире полно разнообразной древней хрени, и уже давно придуман ультимативный ответ на все эти штучки. Адский Огонь, и потом затирание памяти магглам с рассказами о взрыве болотного газа или еще чего-то в том же духе.

— Но погоди, снаружи же...

— Да-да, применяли, и не будь там восставших шаманов, мы бы уже любовались на веселое зарево костей до самого горизонта. Но как ты думаешь, чего они ломятся в пирамиду? Какие-то печати доломать, или коснуться Сердца пирамиды, дохлые шаманы должны от него получить немереную силу, после которой нас самих похоронят. Но сейчас их там еще нет — иначе мы были бы уже мертвы, а значит нужно успеть первыми, пробиться к тому самому алтарю и ударить Адским Огнем. М-м-м, судя по выражениям ваших лиц, делать это придется мне.

— А потом? — спросил Гилдерой.

— А потом уносить ноги, если успеешь, — отрезала Ольга.

 

Рассвет 19 мая 1987 года, бывший бар «Крученая Сиська», Мексика

 

— Дураки эти ваши древние майя были, — проворчала Ольга, закуривая. — Нет бы написать прямо «Не влезай — убьет!» или там «Опасно для жизни», а они вместо этого про сокровища мертвых. Тьфу! Пятнадцать мертвецов на сундук стриптизерши, йо-хо-хо, и бутылка текилы.

С этими словами она приложилась к бутылке текилы, мужественно спасенной Ларой, и сплюнула. Плевок шлепнулся в слой сажи и пепла, густо усеивающий все вокруг. Сама Ольга тоже была покрыта разводами сажи и пепла (как впрочем, и все вокруг), и выглядела не лучше тех самых мертвецов во тьме ночи. Выжившие, которых оказалось на удивление много (в какой-то момент все разбежались по углам и коридорчикам, и отбивались там, сбившись стихийно в группы), косились, но претензий предъявлять не торопились. Сами же приехали? Сами. «Агент Хель» никого за уши сюда не тащила! Решили, что сокровища мертвых — это реально сокровища? Ну вот, собственно.

— Зато мы спасли мир, мнэ, — ответил профессор Даймон, — это чего-то да стоит.

— Да, это было бы неприятно, начни Земля мертветь через двадцать пять лет, — признала Ольга.

Скорее всего, к тому времени она уже ушла бы из «полевых агентов». Как бы ни нравилось занятие, но возраст есть возраст, в какой-то момент банально перестаешь успевать взмахивать палочкой с нужной скоростью, и никакой опыт этого не заменит. Начался бы апокалипсис мертвых, всех бы бросили затыкать прорыв, и непонятно, успели бы? А если и да, то рухнул бы Статут или нет? Ох уж эти древние, пришельцев с севера им, видите ли, надо было остановить! Остановили, попутно самих себя уничтожив.

— Все, профессор! — рядом появился Гилдерой. — Можно ехать!

— Я уже немного староват для всех этих поездок, — ответил Даймон, — но все равно, жду вас у себя в гостях, в Остине!

С этими словами он аппарировал, только сажа немного подлетела и тут же осыпалась. Ольга невольно посмотрела в сторону спасенных стриптизерш, уборщиц, байкеров и дальнобойщиков. Те о чем-то шумно спорили, тыкая пальцами в пачки денег, небо, горизонт, сожженную пустыню и автобан за спиной.

— Что ты им наплел? — спросила Ольга у Гилдероя.

— Почти чистую правду, — пожал тот плечами. — Не про взрыв болотного газа, конечно, а что мы выкопали древний скелет, и немного увлеклись на радостях, обмывая находку, и спалили все вокруг. Дал им денег на восстановление, ведь это не дело, если бар с названием «Крученая Сиська» перестанет существовать!

— Но сам ты отправишься дальше?

Разумеется, Ольга знала ответ, и знала, что её, как и всех остальных поимели в этой интриге. Просто лично её поимели больше и местами приятнее. При этом все остальные считали, что их поимела МагБезопасность в лице «агента Хель», и это было бы даже смешно, будь оно правдой. Но всё равно, ей почему-то хотелось услышать ответ Гилдероя.

— Я охотно остался бы здесь и продолжал управлять баром, — с серьёзным лицом ответил Гилдерой, — но сама Вселенная подает мне знак, что нельзя отказываться от своей судьбы! Путешествия, женщины и книги, вот мое призвание!

— Ква-ак, — заметил закопченный Бунта, сидевший на плече Локхарта

— И жабы, конечно же, извини, напарник, — тут же исправился Гилдерой.

Сверху мелькнула тень, и Ольга, прищурившись от бьющих прямо в глаза лучей восходящего Солнца, посмотрела вверх, обнаружив, что на нее валится какое-то разноцветное пятно.

— Сиськи! На абордаж! — заорал попугай, пикируя прямо на Ольгу.

Выкрик привлек было вялое внимание, но агенты тут же отвернулись, вернувшись к раскопкам сажи и обсуждению того, что делать дальше. Было у Ольги подозрение, что часть их останется, дабы под видом постройки нового бара раскопать выжженные остатки пирамиды, но это была уже не ее проблема.

— Крылья оторву! — крикнула она, отпрыгивая от попугая.

— Кор-р-рида! — выкрикнул попугай, пролетая мимо и садясь на мотоцикл рядом с Гилдероем.

— Что-то ты долго летал, приятель, — заметил Локхарт, посмеиваясь.

— Виски-дрянь! — ответил попугай, протягивая лапу, к которой было привязано послание.

Ольга лишь вздохнула. Все эти передатчики и шифровки — дело хорошее и быстрое, но слишком уж легко обнаружимое. Старая добрая птичья почта гораздо надежнее, по крайней мере, пока НИИЧАВО не доработает свое творение, чтоб её шифровки Шефу читал только Шеф!

— Представляешь, в Лондоне были заморозки, и поэтому Филипп долго не писал! — с искренним восхищением воскликнул Гилдерой. — И требует рукопись, как можно быстрее, гм...

— Я не альбатр-р-рос! — крикнул попугай, взмывая в воздух. — Полундр-ра! Полундр-ра!

— Ладно, сам отправлю, — махнул рукой Гилдерой, проводив птицу взглядом. — До свидания, Ольга, твоя красота навсегда останется в моем сердце!

— До свидания? — переспросила Ольга.

Эта златокудрая скотина практически свела к нулю её шансы на овладение сердцем Шефа, да ещё и издевается?! Но Гилдерой даже отвечать не стал, запрыгнул на чудом уцелевший мотоцикл и, разумеется, тут же поддал газку, скотина этакая! Над пустыней немедленно поднялся шлейф сажи, чуть позднее сменившийся шлейфом пыли, который наискось через пустыню устремился к автобану. Можно было, конечно, удивиться, где это Гилдерой научился водить мотоцикл, но Ольге было не до того, она отмахивалась от сажи и кашляла, а потом просто аппарировала прочь.

Её миссия, наконец, была завершена.

21 мая 1987 года, Москва

 

— Твой отчёт я прочитал, — Борис Игнатьевич недовольно пожевал губами. — Как всегда, лаконично. Что можешь рассказать об этом Локхарте?

— Умный, сильный, хитрый, — сформулировала Ольга, откинувшись в кресле. — Неплохой актёр, для своих лет так и вовсе отличный. Любит выпячивать себя и одновременно оставаться в тени.

— Поясни?

— Он возглавил кучку людей, вооружённых ножками от табуреток, и вместе с ними сумел не только отбиться от сотни вампиров, но и выжечь всех кровососов до единого. Но потом так хвастался, пил и ухлёстывал за бабами, что все прибывшие уверились — гнездо выжгла я. Людей он, кстати, после победы так напоил, что даже обливиэйтить наутро почти не понадобилось.

— Значит, он хороший боевик? — уточнил Борис.

— Хладнокровный, я бы сказала, — Ольга изобразила в воздухе неопределённый жест. — Вампиров и прочую нечисть он гасил обычными Люмосами да Левиосами, просто с огромной силой и точностью. Может, не хотел показывать свой потенциал…

— Или не хотел попасться на проверке Приори Инкантатем, — согласно кивнул Борис Игнатьевич. — Если бы местные власти проявили служебное рвение и забрали его «до выяснения», пирамида осталась бы без присмотра. Так что он исключил такую возможность. Профессионал.

— При этом он ни на минуту не выходил из роли, даже когда спал, якобы пьяный в дрова, — покачала головой Ольга. — Он играл пьяного наглого недоумка, но как только почуял, что вампиры подбираются к его столу со всех сторон, тут же полез на сцену лапать стриптизёрш и прикрыл себе спину. Случайно уничтожил всех вампиров в гнезде, случайно втёрся в доверие к профессору Нумерологии, указав на ошибку в расчётах (якобы Прытко Пишущее Перо не ту цифру нарисовало), случайно провёл нас с профессором к сердцу пирамиды…

— Почерк Дамблдора, — понимающе кивнул Борис. — Никто из «туристов» не заподозрил в нём профессионала?

— Всё свалили на меня, — хмыкнула Ольга. — И в перехваченных шифровках про него не упоминали. Да что там «туристы», я сама время от времени забывала, кто он есть на самом деле и начинала рассказывать очевидные вещи вроде того, как уничтожать алтари Адским Огнём. Я бы сама поверила в то, что Локхарт — просто наглый, похотливый и везучий сукин сын, если бы двадцати-с-чем-то-летний мальчишка мог обладать опытом пятидесятилетнего боевика!

— Мне казалось, тебя готовили и к такому, — Борис Игнатьевич недоумённо приподнял бровь.

— Да-да, я помню, — поморщилась Ольга. — В учебке мы неоднократно разбирали Дамблдора и его методы подготовки агентов. «Восторженный молодой англичанин приезжает в другую страну. Выглядит сущим чудаком с экзотическим хобби. Ставит на уши местный МагБез своими выходками, например, распускает по городу опасных магических тварей. Но в силу случайного стечения обстоятельств оказывается в нужное время в нужном месте и легко побеждает опасного магического преступника».

— Совершенно верно. Методы Дамблдора не меняются. Опять чудак, опять громкие дела, опять случайные стечения обстоятельств, — Борис Игнатьевич что-то записал в блокноте. — Но такие штуки Альбус выкидывает нечасто — раз в поколение примерно. Когда те, кто научен прежним горьким опытом, уже сходят со сцены. Так что могу тебя понять.

— Как, вы тоже?.. — Ольга привстала со своего места.

— Было дело. Пересекался с одним из учеников Дамблдора в Греции. Мистер Риддл казался довольно воспитанным молодым магом-исследователем. Так был одержим поисками вечной молодости, так рьяно кидался в споры… а потом внезапно отбыл в неизвестном направлении. Пропажу Маски Вечности из Акрополя обнаружили лишь месяц спустя.

— Хотите сказать, то, что Локхарт не пропускает ни одной юбки — притворство? — удивилась Ольга.

— Вовсе нет. Как не была притворной любовь мистера Скамандера ко всяческой живности, а мистера Риддла — к Тёмным искусствам. Это лишь моё предположение, но мне кажется, Дамблдор их так и отбирает — находит мальчишку с ярко выраженной акцентуацией и годами раздувает её, попутно прививая необходимые для нашей работы навыки. Вот и получается на выходе идеальный образ — реально увлечённый своим делом человек. Ты вон, понаехавших «туристов-нумерологов» с какого взгляда отличала, с первого или со второго? А выпускники Дамблдора не прокалываются, потому что не играют, а живут.

— Это… страшно.

— Это Альбус Дамблдор. Он в политике больше лет, чем нам с тобой вместе взятым. Так что, будь уверена, мистер Локхарт продолжит странствовать, писать книги и время от времени случайно оказываться там, где выгодно Дамблдору.

— Значит, мы ничего не можем с этим сделать? — спросила Ольга

— Со случайностями? Нет, — сухо ответил Шеф, — пока в НИИЧАВО не доделают Всеобщий Причинятор, который они разрабатывают уже второй век. Но мы должны быть готовы ко всему остальному. Ты же привезла с собой копию новой книги Локхарта?

— Да, всё сдано аналитикам, для разбора.

— Правильно, пусть разберут до последней запятой, — кивнул Борис Игнатьевич. — Также необходимо будет сдать полный комплект воспоминаний. Если тебя волнуют моральные вопросы, то не беспокойся, никто кроме меня их просматривать не будет.

— Эх, — не удержалась от вздоха Ольга.

Такая возможность! Под видом служебных обязанностей и долга показать шефу горячий стриптиз собственного исполнения!!! Почему она не подумала об этом раньше?! Теперь же всё что увидит шеф — выступления коллектива стриптизёрш, пьяного Гилдероя да рожи других агентов. Ну чего ей стоило станцевать перед зеркалом, свалив все на необходимость поддержания легенды и контакт с Гилдероем?

— Другие сотрудники будут жаловаться, что начальство в одиночку стриптиз смотрит, — пошутила Ольга.

— Могу организовать мастер-класс в твоём исполнении, — невозмутимо отозвался шеф, — в конце концов, подготовка сотрудников МагБеза в этой области непростительно хромает.

Ольга содрогнулась, представив, как ей придется гонять всех, добиваясь совершенства исполнения и показывая его личным примером. Не так она представляла себе танец перед шефом!

— Говоришь, Локхарт дал местным денег на восстановление бара? — риторически спросил Борис Игнатьевич. — Надо было остаться и возглавить, присылали бы тебе туда агентов на курсы повышения квалификации, танцевать стриптиз и метко бить ледорубом. Отличное прикрытие, место с наработанной репутацией, широкий охват аудитории — на всю Центральную Америку.

Ольгу хватило только на изумленный возглас, смысл которого сводился к короткому: «Чего же тогда не прислали шифровку?»

— Просто у нас не стояло задачи обзавестись собственным стриптиз-баром, — улыбнулся Шеф, — но если возникнет необходимость, мы знаем, кого отправить.

— А как стоит задача? — поинтересовалась Ольга.

— Думаю, тебе ещё раз придется окунуться в прелести загнивающего Запада, танцевать ты теперь умеешь, подведем тебя к министру магии Британии... Шучу, ничего такого не потребуется. Но в Британию отправиться придется, войдёшь в контакт с нашим резидентом, Шотландцем, и проверишь связи Гилдероя с Дамблдором. Вряд ли, конечно, но вдруг обнаружится след? Мало ли, решил наш старик Дамблдор после войны в Британии подготовить себе армию молодых и никому не известных агентов? Затем под видом жительницы Британии отправишься на миссию в Африку, в районе Килиманджаро войдешь в контакт с нашим агентом, Слоном, он там уже вторую неделю пасется в анимагической форме…

Ольга лишь мысленно вздохнула — стрип-бар, приезжает Шеф, приватный танец! — и достала перо и блокнот.

19 сентября 1987 года, Нью-Йорк, здание МАКУСА, издательство «Перо и Палочка»

 

Филипп Эйхарт со скучающим видом сидел на диване в приёмной главного редактора издательства «Перо и Палочка» и наблюдал за деловой суетой вокруг. Но выражение лица было лишь маской, в глубине души Эйхарт был поражён и впечатлён размахом местного издательства, крупнейшего в Магических США. Сотрудники аппарировали, прыгали в камины, перемещались быстрым шагом, опережая поток тяжеловесных «фур» — тюков с газетами, между которыми сновали «легковушки» — книги и проносились «мопеды» — бумажные самолётики со служебными записками. Этажом ниже гудели и звенели, каждый на свой лад, бесчисленные печатные станки, и звуки эти сплетались для Филиппа в настоящую симфонию. Он не сомневался, что где-то там несколько сотрудников издательства дирижируют волшебными палочками, заправляя печатью слов.

Что тут можно сказать? Будь у Филиппа возможность, он бы взвизгнул, подпрыгнул до потолка, потом ещё раз взвизгнул, прошёлся колесом по мягкому ворсу ковра, затем выпрыгнул бы в окно, оглашая улицы Нью-Йорка воплями: «У меня получилось! Получилось!» и помчался бы в какой-нибудь бар, где угощал бы всех выпивкой до полуночи. Но надо было держать лицо, и Филипп держал, изображая стереотипного «чопорного британца».

Первый шаг на международную арену, и поэтому всё должно быть идеально, от и до. В глубине души Филипп понимал, что это глупо, что это лишь выдуманная им самим примета, дабы, как говорят магглы: «не сглазить», но ничего поделать с собой не мог. Слишком долго он к этому шёл, слишком много сил вложил, и не попадись ему случайно Гилдерой, рассорившийся в тот день со слишком жадным агентом, кто знает? Не исключено, что Филипп до сих пор барахтался бы где-то в низах, перебиваясь случайными подработками и недоделанными писателями, мнящими свои творения шедеврами.

Вокруг, тем временем, вовсю кипела и бурлила жизнь. Мимо, топоча каблуками, словно скаковая лошадь, пронеслась девушка, бормоча под нос что-то вроде: «Маркус меня убьет!» Мелькнули крупный нос, бледные губы, квадратные очки в роговой оправе, держащиеся на огромных оттопыренных ушах. Листок из огромной стопки вылетел и упал к ногам Филиппа.

— Девушка! — крикнул тот. — Вы обронили!

Коричневая мантия скрылась за поворотом, а Филипп подумал, что надо было кричать «Красавица!», по методу Локхарта. Он поднял листок и посмотрел озадаченно. Там было изображено нечто вроде кляксы, распахивающей огромный рот в крике и налетающей на мага в мантии.

— Ориентировка на Баньши, — прочитал он озадаченно.

Дальше перечислялись известные приметы преступника (или преступницы — с этим местные мракоборцы ещё не определились), места появления, излюбленные способы атаки и последствия. Филиппа передернуло, и он торопливо выбросил листок.

 

О появлении Гилдероя Филипп узнал сразу же, по образовавшемуся в коридоре затору. Вначале одна сотрудница остановилась, потом вторая, в неё врезалась стопка бумаги и третья из девиц, так и сновавших туда-сюда по издательству. Филипп с легкой грустью подумал, что даже в расцвете своей молодости и красоты никогда не собирал и половины тех взглядов, что доставались Гилдерою без малейших усилий со стороны последнего.

Зато крайне полезно для бизнеса, подумал Филипп с усмешкой, глядя на секретаршу главреда.

Та застыла с глупо-восхищённым видом, потом расцвела и заулыбалась, и Филипп повернул голову. Из бумажной вьюги в коридоре вырвался Гилдерой, всё такой же обаятельный златокудрый красавец, с широкой белоснежной улыбкой и голубыми глазами. Филипп поднялся и шагнул навстречу — год не виделись! — отмечая, что Гилдерой всё же изменился. На плече, например, появилась упитанная и самодовольно надутая жаба, размером лишь немногим меньше бладжера. Сами плечи стали чуть шире. Лицо оставалось всё таким же ухоженным и самодовольным.

На ногах Локхарта обнаружились сапоги со шпорами, позвякивавшие на каждом шагу.

— Подарили напоследок, — небрежно объяснил Гилдерой. — Засиделся я в Техасе! Да и Бунте там было нелегко, всё ж таки не совсем жабий климат.

— А как же тамошние знойные красавицы? — подколол Филипп.

— Ни одна красавица не стоит боевого напарника, — отмахнулся Гилдерой и тут же добавил с широкой ухмылкой: — Если, конечно, красавица не является этим самым боевым напарником.

Он почесал жабе шею, и лицо его приняло мечтательное выражение. Филипп озадаченно моргнул и перевел взгляд на жабу, которая млела и самодовольно надувалась не хуже Гилдероя. Неужели? Царевна-лягушка, или вернее будет сказать, красавица-жаба? Днем помогает в бою, вечером ловит комаров, ночью греет постель Гилдерою?

Филипп помотал головой, отгоняя лезущие в голову глупости:

— Есть что-то, о чём я должен знать?

— Разумеется! — расплылся в улыбке Гилдерой, и до Филиппа донесся отдаленный возглас «ах!». — Вот!

С этими словами он достал огромную кипу мятых листов и сунул в руки Эйхарту.

— Полная и аутентичная рукопись новой книги «Майские Мумии», сделанная непосредственно в гуще творившихся в стрип-баре «Крученая Сиська» событий! — гордо объявил Гилдерой, после чего подмигнул и добавил. — С парочкой колдофото непосредственных участниц событий!

Филипп наугад вытащил лист и застыл, с отвисшей челюстью. Лица танцевавшей на столе женщины не было видно, зато всё остальное было представлено более чем богато и открыто.

— «А сейчас я станцую вам боевой танец для поднятия духа, — объявила красотка-агент, залезая на стол и беря в руки два стаканчика текилы», — прочитал вслух Филипп.

Он ещё раз посмотрел на колдофото и лицо его приняло понимающее выражение.

— Именно! — подтвердил Гилдерой. — Спина к спине, против тысяч оживших мертвецов, мы спасали мир! Бунта прикрывал нас сверху и предупреждал об опасности!

— Ква-а-ак! — подтвердила жаба.

— Да ты герой, — восхитился Филипп, утирая пот со лба. — Кстати о героях! Посмотри пока вот журналы, что на столе лежат, а я к главному редактору!

Заходя в кабинет к главреду, он бросил взгляд через плечо — Гилдерой на пару с жабой на плече внимательно рассматривал комикс, подсунутый ему Филиппом, не обращая внимания на сотрудниц издательства, кружащих вокруг него, словно мотыльки возле фонаря.

* * *

19 сентября 1987 года, магазин одежды «Волшебный Вкус», здание МАКУСА

 

— Земля у них тут дорогая, — объяснял Филипп Гилдерою.

Тот примерял мантию тёмно-зелёного, болотного цвета, жаба одобрительно квакала, пугая юную симпатичную продавщицу. Той очень хотелось угодить Гилдерою, но при этом очень не хотелось приближаться к огромной и громкоголосой жабе. Немолодой, полноватый и лысеющий Филипп продавщицу, разумеется, не интересовал.

— Но в чём американцам не откажешь, так это в деловой хватке. Не хватает места? Взяли и сделали себе магический небоскрёб, благо там искажения пространства минимальны. И теперь МАКУСА, это местное Министерство Магии, сдаёт тут площади всем желающим, под магазины и конторы, за умеренную цену.

— Замечательно, — ответил Гилдерой, но видно было, что его ответ относится больше к мантии, чем к словам Филиппа. — Эни, вас ведь так зовут?

— Да, — продавщица стремительно покраснела.

— Эни, мне нужно будет две… нет, три такие мантии, у вас найдётся?

— Конечно, я сейчас принесу, — Эни стремительно удалилась, продолжая краснеть и источать жар.

Филипп посмотрел ей вслед и спросил Гилдероя:

— Зачем тебе такие мантии, да ещё и так срочно?

— Я сделаю себе костюм огромной жабы и выйду на улицу бороться с преступностью, как истинный супергерой-одиночка! — гордо ответил Гилдерой, демонстрируя Филиппу комикс.

На обложке комикса герой прыгал с одного небоскрёба на другой, что-то выкрикивая в процессе.

— Но три мантии?

— Бунте тоже потребуется одёжка, — Гилдерой опять почесал жабу, и та довольно квакнула. — Моему боевому напарнику и духовному побратиму тоже нужен костюм. И маска! Но не волнуйся, я сам их сошью, у меня есть опыт!

Филипп покачал головой, но вслух ничего не сказал. Обещал не сомневаться в таланте Гилдероя находить истории, значит, надо держать слово. Да и так подумать, если Локхарт станет настоящим, как их называют местные, «супергероем», продажам книг это не помешает, совсем не помешает. Надо будет только аккуратно намекнуть, что супергерой... в костюме жабы, это и есть писатель Гилдерой Локхарт.

— Вот, — появилась Эни с ворохом мантий, прижатых к груди. — Самые лучшие!

Филипп вздохнул и полез за деньгами.

* * *

20 сентября 1987 года, Нью-Йорк

 

В полном соответствии с именем и фамилией, Джон Смит всю свою жизнь был рядовым, ничем не выдающимся магоамериканцем со средней внешностью и биографией. Средний ученик, средний маг, пробившийся в мракоборцы, потому что везде нужны рабочие лошадки, тянущие лямку и выполняющие самые неприятные обязанности. Звёзд с неба Джон не хватал, понятное дело, но честно трудился, пообтёрся с годами и набрался опыта. Но теперь его колотило и потряхивало, в такт кочкам, ямкам и рывкам, которые совершал волшебный автобус мракоборцев «Рычащий Джо».

Во-первых, Джону предстояло возглавить четвёрку других мракоборцев, чего он никогда не делал. Другие мракоборцы, надо заметить, тоже всегда ходили в подчиненных, но что поделать, если среди пятёрки Джон неожиданно оказался самым опытным, хотя бы по выслуге лет в аврорате? Экстренная тревога, кто прибыл за минуту, тех и сунули в «Рычащего Джо» — и автобус полетел сквозь Нью-Йорк к месту вызова. Во-вторых, противник, с которым предстояло столкнуться мракоборцам — не абы кто, а сама Баньши! Джон тоскливо ощупал пах, словно надеясь, что там волшебным образом возникнет защитная магическая ракушка, последняя разработка Отдела Изобретений МАКУСА. Но чуда не произошло. И в-третьих, из-за чего была поднята тревога: Баньши вломилась к самому Маркусу Райту, главе мракоборцев!

Что-то бормотал Стэнли, размахивая руками, в воздухе перед ним плавали карты с планами здания, в котором проживал Райт, а Джон пытался справиться с приливом тоски. Антиаппарационный щит? Ловушки? Сигнализация? Да не смешите людей! Никто ещё не ловил Баньши, и они не поймают, неудивительно, что вокруг одни рядовые оказались! Все кто повыше, стремительно разбежались, чтобы избежать последствий того, что случится, когда самое высокое начальство станет импотентом, а Баньши опять уйдет безнаказанная. Уже год Баньши терроризировала Нью-Йорк и окрестности, превратила добрую дюжину высокопоставленных магов в импотентов своим криком (за что ей и дали такое прозвище), и никто, никто не смог её задержать, ранить, вообще нанести хоть какой-то вред!

Что будет, когда импотентом станет начальство Джона, а сам Джон окажется виноват? Вот-вот, хоть прямо на ходу аппарируй прочь и увольняйся без пенсии! Стэнли бы послать, подумал Джон, кидая взгляды на долговязого мага, но тот, будучи прекрасным организатором и аналитиком, в бою не стоил даже учеников Ильверморни.

 

— Приехали! — крикнул Стэнли.

Проживал Маркус Райт в самом сердце Манхэттена, на верхнем этаже одного из небоскрёбов, в этаком магическом пентхаусе, не значащемся в планах и невидимом для магглов. С одной стороны, это было хорошо, едва группа войдет под купол отталкивающих чар, как можно будет колдовать. С другой, это было плохо, просто так аппарацией не прибыть, вокруг полно магглов, чуть ошибись, и здравствуй, нарушение Статута.

— Мантии! — рявкнул Смит, подражая старшим товарищам.

Подавая пример, он закутался в мантию-невидимку. Зак замешкался, не закрылся полностью, и Джон поспешно одёрнул его, тяжело вздохнув про себя — ещё и этому сопли подтирать.

— Метлы!

Пять однотипных «Комет-Скорость» вылетели из автобуса и помчались вертикально вверх, к апартаментам Маркуса Райта. У Джона мелькнула мысль о Фиделиусе и тут же пропала. Баньши атаковала тех, кто не мог сидеть под Фиделиусом, тех, кто находился во власти, распоряжался сотнями других людей. Это оставляло надежду, что рядовой Смит её не заинтересует, и она не применит свой знаменитый крик. Джону, как и остальным мракоборцам, показывали жертву такого удара — бедняга шарахался от женщин, стал импотентом, заикой, и так далее. Колдомедики только руками разводили.

— Джонсон, Зак — справа, Манфреди, Берт — слева, — крикнул Джон.

Он их не видел, скорее угадывал очертания на ветру, благо мантии-невидимки постоянно приходилось пускать в ход. Если Баньши ещё не аппарировала прочь — они не дадут ей скрыться, улететь, главное — зацепить хоть как-то, сесть на хвост! Сверху грохнуло, что-то сверкнуло и тут же пропало, и Смит заорал.

— Предельная скорость!

Могло сдуть мантии, но плевать! Взрыв означал, что там еще идет сражение, а значит шансы схватить Баньши были!

— Быстрее! Быстрее! — поторапливал Джон, не замечая, что кричит, вместо того, чтобы бормотать под нос.

Мимо свистнул небольшой камушек, едва не пробив Джону голову, но вершина небоскрёба была уже рядом! Он влетел под купол отталкивающих чар, и тут же метнулся вбок, но атаки не последовало. Влетевшие следом за ним мракоборцы прыгали с мётел, заученно, грамотно, и тут же находили укрытие, прикрывая друг друга. Часть крыши и стен отсутствовала, но в остальном вокруг было тихо, и Джон с какой-то сосущей тоской внутри понял — опоздали!

— Джонсон, Манфреди — круг! — крикнул он, спрыгивая с метлы.

Утопающий хватается за соломинку, вот как это называлось. Только последний дурак будет ждать за пределами антиаппарационного щита, а Баньши дурой не была. Но всё же, проверить стоило — вдруг хоть какой-то след? Осмотреть этажи ниже, допросить магглов, но порядок действий вылетел у Смита из головы, едва он вошел в спальню Райта. Сам Маркус, явно оглушенный, полусидел возле дальней стены, в обломках шкафа. Кровь стекала по его лицу и груди, почти незаметная среди густых черных волос. На кровати, лицом вверх, лежала какая-то девушка, грудастая цыпочка-блондинка, как её охарактеризовал бы сам Джон, если бы не нужно было подбирать вежливых слов. Девушка была полностью обнажена, ноги бесстыдно раскиданы в стороны, следов крови нет, дыхание, пускай и слабое, но есть. Поэтому Джон поспешил к начальству, осознавая, что едва то очнётся, как всё.

— Сэр, сэр, очнитесь! — потряс Джон начальника, ощущая себя при этом полным идиотом.

Затем выругался, быстро убрал мусор, очистил раны и шлепнул пластыри с кровоостанавливающим и заживляющим составом из аптечки мракоборца. Проверил девушку — жива! — и в этот момент Маркус Райт пришёл в себя, застонал.

— Сэр, вы живы! — подскочил к нему Смит

— Что? — Райт посмотрел на него, и Джон содрогнулся.

Ужас, отвращение, испуг, Маркус Райт буквально излучал их, и при этом, совершенно очевидно, не совсем осознавал, кто он, где находится, и что происходит. Вне всяких сомнений — удар Баньши, всё как описывали на специальных занятиях для мракоборцев Нью-Йорка!

— Рядовой мракоборец Джон Смит, сэр! Прибыли по сигналу экстренной тревоги, сэр! — отрапортовал Смит, продолжая ощущать себя волшебным идиотом.

— Да, Баньши, — прохрипел Райт, силясь встать, — она была здесь... Миранда...

— Она жива, сэр, только без сознания!

— Мы... ударили одновременно... — Райт недоуменно посмотрел на обломок волшебной палочки, зажатый в кулаке.

— Джон! — раздался выкрик Зака в ту же секунду.

Причём со спины, как раз из того квадрата, куда должна была улететь Баньши, если её достал удар. Джон прыгнул с места спиной вперед, разворачиваясь в воздухе. В мгновение ока оказался рядом с Заком, который пятился от груды обломков, дерева, камней и цветов, выставив палочку перед собой, словно нож.

— Оно шевелится! — крикнул Зак.

— Спо... — но договорить Джон не успел.

Обломки разлетелись, раскиданные могучей силой, и прямо на мракоборцев полетела жаба.

— Ква... — открыла рот жаба, явно собираясь оглушить, и Смит ударил в ответ на рефлексах.

— Ступефай!!!

Прошлые страхи слились в нем с адреналином, переживаниями, желанием спасти карьеру, и он высадил целую очередь Ступефаев в продолжавшиеся шевелиться обломки, потом, немного остыв, добавил Петрификус Тоталус и увязал оглушённого Баньши веревками Инкарнцеро. Осторожно, почти не дыша под внимательными взглядами остальных (кроме Джонсона, тот оказывал первую помощь начальству) подошёл и сорвал маску.

— Красавчик! — нервно ухмыльнулся Зак.

— В суде ему это непременно зачтётся! Казнят всего четыре раза вместо пяти! — хохотнул в ответ Смит, ощущая, как его опять трясет и колотит.

Только в этот раз от облегчения. Он справился! Он поймал Баньши! И его жабу!

* * *

21 сентября 1987 года, Нью-Йорк

 

«Кажется, это и называется — хороший загул», подумал Смит, пытаясь прийти в себя. Голова трещала, тело болело, в голове плавали маловразумительные воспоминания о событиях вчерашней бурной ночи.

— Народное индейское средство! — донёсся до него чей-то до неприличия бодрый голос.

Раздался хруст. Джон приоткрыл правый глаз, и увидел собственное высокое начальство, жующее какой-то бурый корешок, словно только что выдернутый с грядки. Рядом с начальством сидел... Баньши? Джон зажмурился, пытаясь понять, когда он успел допиться до галлюцинаций, но его глаз тут же бесцеремонно приоткрыли. Баньши, своими до неприличия голубыми глазами, посмотрел на Смита почти в упор и вынес вердикт.

— Маркус, да он ничего не помнит!

— Это неудивительно, — проворчал Райт, продолжая вяло хрустеть корешком, — я и сам почти ничего не помню, всё как в тумане.

И тут Джон неожиданно вспомнил все, словно воспоминания залили ему в голову освежающей струей Бодроперцового зелья. Вчера, наверное вчера, он арестовал Баньши, но гордость его продолжалась не больше минуты, пока Маркус Райт не заявил, что нападал на него кто-то другой. Лже-Баньши, оказавшийся писателем из Британии по имени Гилдерой Локхарт, улыбнулся белоснежно, пояснил, что просто вживался в роль супергероя из комиксов и поэтому случайно пролетал мимо, когда услышал крик о помощи. По поводу Баньши он не смог рассказать ничего нового, «темная фигура в мантии с капюшоном». Также Локхарт добавил со странной гримасой, что Баньши его оглушила криком, и вот тут всё и началось. Выслушав краткое объяснение о Баньши её криках и наступающей у жертв импотенции, Локхарт, вскинув руку к небу, заявил, что знает проверенное народное индейское средство, и потащил Райта лечиться.

Сам Джон увязался следом, так как негоже было оставлять высокое начальство без прикрытия, и влип в историю по самые уши. Гилдерой затащил их в ближайший стрип-бар, тут же вывел, заявив, что заведение — фигня, уж он-то разбирается! Попутно успел где-то подцепить двух миловидных девах, а также усердно наливал Маркусу чего-то крепкого. Джон не собирался пить, но... они кочевали из бара в бар, меняли миловидных девах на красивых, красивых на сногсшибательных, а их, в свою очередь, на просто богинь красоты, от одного вида которых Смит раньше скончался бы на месте. Попутно они пили, и градус напитков, как и красота девушек, всё росли, Гилдерой болтал, жаба на его плече подквакивала, девицы хохотали, и...

— О боже, что я скажу Мэри? — простонал Джон, вспомнив, чем закончился вечер.

— То же, что я Миранде, — мрачно заметил пришедший в себя Райт. — Что мы были на задании, или сидели в засаде.

И уж засадили, как следует, опять вспомнил Джон. От стыда хотелось провалиться сквозь землю. Вчера, или сегодня ночью, когда этот номер был полон полуголых девиц и выпивки, его ничего не смущало. Наоборот, организм решил, что умирает и его потянуло размножаться, пока не пришел конец. При этом британец пил больше всех, взял на себя больше всего девиц, и сейчас сидел свеженький, словно и не было ничего. Поневоле позавидуешь выносливости молодости!

Тут он вспомнил ещё подробностей вечера и вскинул голову.

— Сэр, вы же смогли...

— Да, — кивнул Райт. — Именно так. Народное индейское средство действует, и пока не поймаем Баньши, будем лечить всех жертв точно так же! Расходы и официальное прикрытие Отдел Мракоборцев возьмет на себя.

Джону немедленно захотелось оказаться в числе жертв. Потому что Мэри — это Мэри, но что вчера вытворяла та негритяночка на пару с той рыженькой! Ещё никогда Джону не было так хорошо, тем более, за чужой счет.

— Я так и не понял вчера, в чем проблема с поимкой этой Баньши? — спросил Гилдерой.

— Никто из тех, кто её видел, не может толком описать, — нахмурившись, ответил Маркус. — Темная фигура, крик, лишающий мужчин их силы и ударяющий по мозгам.

Его передернуло.

— Не зацикливайся на воспоминаниях, — тут же посоветовал Гилдерой, подсовывая еще корешок.

— Что это? — спросил Маркус.

— Сувенир из Южной Америки, корень Венериной Мухоловки, помогает от всего, особенно от проблем с корнем, — пояснил Гилдерой.

Джон тоже пожевал корешка, тот был словно морковка, только без вкуса, и тут же ощутил прилив сил и желания размножаться. Тем временем Райт вкратце пересказал Локхарту всю историю Баньши: «появилась около года назад, прозвана Баньши за крик, поймать не удалось, жертв вылечить не удалось».

 

— Добрый день, сэр, — раздался женский голос.

В номер вошла Кэтрин Ган, секретарша Маркуса, работящая, как лошадь, и выглядящая, по мнению Джона, примерно так же. В смысле, как лошадь. Местами даже как фестрал, если уж говорить начистоту. Кэтрин метнула злобный взгляд в Джона, но это как раз было делом привычным. Джон помнил её ещё с Ильверморни — да вся школа знала эту нелюдимую заучку. И знатно посмеялась в своё время над «лучшей выпускницей за сколько-то-там лет», которой удалось правдами и неправдами пробиться в аврорат только затем, чтобы быть у Маркуса на побегушках, таскать горы документов и в перерывах делать кофе для Райта и его гостей. Но Кэтрин боготворила Маркуса, тот был в её глазах неким непогрешимым ангелом, а все остальные, соответственно, грешниками, заслуживающими самого примерного наказания. Вот и сейчас, Джон готов был поклясться, в страшной головке Кэтрин даже мысли не промелькнуло, что Маркус мог быть как-то причастен к царству разврата и последствиям разгула в номере.

— Кэтрин, прибери тут все, — распорядился Райт, даже не обернувшись, — и разберись с администрацией отеля, чтобы не было претензий, а также свари кофе, да покрепче. Джентльмены, пройдемте пока на свежий воздух, обсудим там нашу проблему, Кэтрин как раз успеет доставить все бумаги по Баньши.

Он указал рукой на широкую террасу.

 

— Стало быть, работает опытный маг, — задумчиво изрёк Локхарт, отодвигая бумаги и придвигая к себе дымящуюся чашку.

— В МАКУСА того же мнения, — губы Райта изогнулись в кривой усмешке. — Только мне от этого не легче. Требуют результата и одновременно с этим — хранить тайну, чтобы не подводить пострадавших, слишком уж те влиятельны и слишком заинтересованы в сохранении тайны. Но слухи все равно ползут.

— Слухи — это хорошо, — кивнул Локхарт и тут же пояснил: — Можно запустить совершенно правдивый слух, что крик на вас не подействовал.

— Ловить Баньши на меня, как на живца? Я готов, конечно, выполнить свой долг, но не желаю и не буду подставлять Миранду, — пожал плечами Райт.

Смит неожиданно сопоставил кое-какие даты и понял, что глава мракоборцев старше самого Джона всего на два года. Правда, и седина в волосах проглядывала, и шрамов на лице было больше, и МАКУСА вон давит, вот и думай, может, лучше оставаться рядовым?

— Всегда можно придумать что-то еще, — не стал спорить Гилдерой и широко улыбнулся.

Подошедшая к столу Кэтрин лишь метнула в ответ сердитый взгляд и обратилась к Райту.

— Сэр, все компрометирующие вас следы убраны, включая воспоминания случайных свидетелей!

— Отправь сову Миранде с букетом роз и запиской, что я задержусь, потом подготовь бумаги для заседания в МАКУСА, я ещё раз подниму вопрос увеличения фондов, — Райт повернулся к Гилдерою и пояснил: — Метлы старые, мантии изношенные, совы не летают, да ещё и за каждый сикль так спрашивают, словно я их себе в карманы кладу! Бюрократы поганые! Но теперь, после нападения на меня, им не отвертеться! И, Кэтрин?

— Да, сэр?

— Вот, — Маркус указал на Гилдероя. — Это наш человек, я ему полностью доверяю. Если мистер Локхарт пришлет сообщение, сразу уведомляй меня, а также предоставляй всю информацию по Баньши, если потребуется. Также и с присутствующим здесь старшим мракоборцем Смитом. Подготовь приказ о его повышении.

Джон чуть не задохнулся, но промолчал. Подумал, что всплыви подробности сегодняшнего вечера, и от шуточек, что он себе заработал повышение через постель с начальством, ему не отделаться до конца жизни. Но... Маркус болтать не будет, Кэтрин уж точно не будет, ибо ей не с кем, а Гилдерой поболтается рядом и уедет. Проследить, чтобы не распускал язык — и дело в шляпе!

— Разумеется, сэр, — кивнула Кэтрин, сверля Джона и Гилдероя взглядом.

— Что-то еще? — спросил у Гилдероя Маркус, показывая всем видом, что его секретарша сможет уладить любую проблему.

— Да, мне нужен учитель по... умению защищать свой разум от вторжения, — Гилдерой прищелкнул пальцами, словно забыл название.

— Окклюменция, — низким голосом подсказала Кэтрин. — Зоэ Димитриди, работает с мракоборцами, вот её адрес, я пришлю ей весточку, что вам нужны занятия, но о них и расписании вам придется договариваться самому.

— Ничего, — опять широко улыбнулся Гилдерой, — обычно женщины идут мне навстречу. Тогда дальше действуем, как договорились — мракоборцы готовят свою операцию...

— Которую будет курировать старший мракоборец Джон Смит, — подхватил Маркус.

Ну вот и расплата за повышение, подумал Смит, но страха, на удивление, не было. Секунду спустя он даже понял, почему — даже если станет жертвой, его вылечат по методу Локхарта!

— А я, со своей стороны, зайду со стороны одиноких супергероев в масках, — продолжил Гилдерой.

— Замечательно! — припечатал Маркус рукой по столу, поднимаясь. — Теперь Баньши от нас не уйдет!

* * *

22 сентября 1987 года, Нью-Йорк, издательство «Перо и Палочка»

 

— Нет, Филипп, вы это видели? — раздался возмущенный голос главного редактора.

Газета, которую он держал в руках, опустилась, являя Филиппу седую голову и возмущенное лицо Томаса Бурнисона. Возле левой руки его лежала рукопись «Майских Мумий», и Эйхарт уже собирался спросить, дочитал ли её Томас, но не успел.

— Нет, вы полюбуйтесь! — воскликнул главный редактор.

Он даже поднялся, надвинулся на Филиппа всем своим огромным телом, квадратным, под стать лицу, и сунул под нос газету. «Дейли Бингл», как успел заметить Филипп.

— Человек-лягушка предотвратил ограбление, — прочитал он вслух и остановился.

Непонятно было, из-за чего сердится Томас, но тот сразу же всё разъяснил.

— Фотографии! Нет, вы только гляньте! — ткнул Бурнисон пальцем в газету, едва не проткнув колдофото насквозь.

На фотографии некто в костюме огромной жабы отбрасывал четырех мужчин, прямо на стену. Стена рушилась, и за ней обнаруживалась женская душевая, из которой сразу начинали разбегаться голые девицы, пытаясь укрыться полотенцами. В падении мужчины взмахивали сумками, из которых вылетали целые фонтаны маггловских денег. И получалось так, что девицы разбегались через водопад бумажных купюр, топчась по обломкам стены и мужчинам.

Собственно, статью можно было и не читать, и так все было понятно, но Филипп всё же пробежался глазами по строчкам. Дерзкое ограбление банка, появление супергероя в костюме лягушки, перестрелка, в ходе которой случайно обрушилась стена, за которой располагалась женская душевая. Несмотря на публичность события, девушки не стали выдвигать претензии, раз уж рухнувшая стена помогла задержать грабителей. Супергерой скрылся, не назвав своего имени и не показав лица. Одна из девушек заявила на полном серьезе, что готова поцеловать эту «лягушку», дабы та превратилась в прекрасного принца.

— Чёртов Паркер! — продолжал разоряться Томас, взмахивая руками и едва не сбивая Филиппа с ног мощными движениями. — Настоящий волшебник с колдокамерой! Ему словно сам Великий Дух ворожит! Постоянно оказывается, где надо и точно тогда, когда надо! Самые лучшие снимки всегда его авторства! И ведь отказывается с нами сотрудничать, только «Дейли Бингл», и эта жирная скотина Джеймсон только посмеивается…

Он оборвал сам себя, сел обратно в кресло и достал толстую сигару.

— Не дочитал еще, — сердитым голосом предвосхитил он вопрос Филиппа, — но рукопись отличная! Читал запоем, и дёрнуло же меня прерваться на минутку, посмотреть, что в прессе пишут! Говорила мне мама, не читай газет конкурентов!

Томас обрезал сигару с такой яростью, словно представлял на её месте конкурентов.

— Завтра, приходите завтра! Я обязательно дочитаю! — заявил Бурнисон, выпуская густые клубы дыма и кашляя. — Проклятье! Нужно успокоиться! Ну, придумают же, человек-лягушка!

Филипп вышел из кабинета главреда, сопровождаемый возгласами, кашлем и дымом.

* * *

23 сентября 1987 года, Нью-Йорк

 

Играла какая-то тягучая музыка, и в такт ей плыл дым благовоний, медленно покачивались украшения и амулеты под потолком. Одновременно с этим рядом с Филиппом громко жевала жвачку какая-то вульгарно одетая и размалеванная девица, совершенно индифферентная к окружающей обстановке. Не то чтобы Филипп одобрял эту самую обстановку — обычный дешёвый салон прорицаний, имитация для магглов — но девица была еще хуже!

— Мадам Зизи ждет вас, — подошла к Филиппу помощница «гадалки».

Девица не стала возмущаться, лишь громко хлопнула надутым пузырем жевательной резинки вслед. Помощница, весьма молодая и миловидная, если снять с неё два килограмма украшений и косметики, указала Филиппу на кресло в погруженной в полутьму комнате и сказала.

— Ожидайте, мадам сейчас закончит сеанс и примет вас.

Эйхарт не стал объяснять, что пришел не к мадам Зизи, и даже не к Прорицательнице Зоэ Димитриди, просто кивнул и уселся в кресло. Откинулся на спинку и расслабился. День выдался суматошный, организация презентации, отодвинувшейся из-за того, что главред «Пера и Палочки» вцепился в рукопись книги о мумиях и не отдавал, пока не прочитал, какая-то невнятная бюрократическая беготня в самом МАКУСА и настороженность, словно у них опять чуть не случился провал Статута. Филиппа это не удивило бы, пускай местные маги и самоорганизовались чуть ли не за сто лет до принятия Статута, но всё же порядка им не хватало. МАКУСА, Магический Конгресс, аналог Министерства Магии, уже раз шесть или семь переезжал с место на место. Также в истории магических США хватало инцидентов, ставивших Статут на грань полного и безоговорочного раскрытия, но как-то янки удавалось выкручиваться.

Следовало признать, что в деловой хватке местные маги никогда не испытывали недостатка.

— Очистите сознание, — донесся до Филиппа далёкий женский голос. — Полностью. Вдох и выдох. Вот так. Теперь думайте одну мысль, сосредоточьтесь на ней, представьте её себе так ярко, словно хотите выпустить её на волю Патронусом! Легилименс!

Пауза, потом смущенное покашливание.

— Мистер Локхарт, вы слишком ярко думаете! Что? Нет, мысль нужно думать, пустое сознание — это как открытый сейф, легилимент возьмет то, что захочет, без проблем.

Филипп скабрезно усмехнулся. Зная Гилдероя, он вполне мог представить, о чём тот «ярко думал». Конечно, можно было взять в учительницы (какого драккла Гилдероя вообще понесло учить Окклюменцию, Филипп так и не понял, но спрашивать не стал, памятуя прошлые уроки) какую-нибудь старую ведьму, но когда это Локхарт искал лёгких путей?

— Теперь попробуйте подумать много разных мыслей одновременно, нет, разных, не одну мысль в сотне разных вариаций, — в голосе «мадам Зизи» опять слышалось смущение. — Давайте отложим это на следующий урок. У вас отлично получается...

Громкость нарастала, голоса приближались, и Филипп подобрался в кресле. Гилдерой что-то спросил.

— Я... подумаю, — с колебанием в голосе ответила Зоэ.

Штора приподнялась, и она предстала перед Эйхартом во всей своей жгучей южной красе гречанки, резко контрастирующей с видом Локхарта, шедшего следом.

— Вас ждут хлопоты, торжество и проблемы, — заметила «мадам Зизи», скользнув по Филиппу безразличным взглядом, — а также...

— Благодарю, но я здесь не за этим, — прервал ее Филипп, вставая и демонстрируя палочку.

Гадалка или нет, но получить настоящее пророчество ему совсем не улыбалось. Не сейчас, когда всё только начало налаживаться! Зоэ Димитриди улыбнулась так, словно видела Эйхарта насквозь (а может, так оно и было, пускай Филипп и отводил взгляд в сторону!), и погладила Гилдероя по щеке.

— Жду тебя завтра, — и, звякнув ожерельем, удалилась.

 

— Как уроки? — спросил Филипп, правда, больше из вежливости.

— Отлично! — Гилдерой весь сиял. — Кажется, я ухватил суть, теперь надо как следует потренироваться, отточить все методы защиты против мастера гендзюцу, э-э-э... хорошего легилимента!

— Какая-то новая история? — оживился Филипп.

— Баньши, — пояснил Гилдерой. — Легилимент она или нет, но по мозгам её крик бьет только так. Ничего не помню, ни как палочку выронил, ни как Баньши меня ударила. Если мы хотим её поймать, то нужна хорошая защита.

Они вышли на улицу, и Филипп невольно вскинул руку. После полутьмы салона «мадам Зизи», осеннее солнце било по глазам.

— Об этом я и хотел с тобой поговорить, — вздохнул Филипп.

Они уселись за столик в ближайшем кафе, Гилдерой с явным удовольствием отхлебнул принесённого чая и проводил взглядом официантку.

— Мы её поймаем, будь уверен, — сообщил он Филиппу. — Отличная выйдет история!

— Она пока ещё не вышла, — вздохнул Эйхарт, — она пока ещё даже не написана.

— О чём ты? — удивленно спросил Гилдерой.

— О том, что у тебя сегодня презентация уже вышедшей книги! — сердито напомнил Филипп. — Что у тебя встречи с читателями, чтения, участие в различных публичных мероприятиях! А ты, вместо того, чтобы очаровывать читателей своим лицом, скрываешь его за маской и прыгаешь с небоскрёба на небоскрёб, как...

— Жаба, — добавил Гилдерой с усмешкой.

— Не вижу ничего смешного — это вредит продажам! — Филипп взял себя в руки и понизил тон. — Пойми, Гилдерой, это наш первый шаг за пределы Британии, если он провалится, то потом придется приложить в десять раз больше усилий! Я же не прошу тебя всё бросить, занимайся Окклюменцией и этой Зоэ, бегай в маске, работай с мракоборцами — сотрудничество с властями всегда только на пользу. Но, я тебя умоляю, не в ущерб книгам! Не в ущерб изданию! Главный редактор «Пера и Палочки» в полном восторге от твоих «Майских Мумий», и готов их издать, нужно будет только привести рукопись в надлежащий вид, но...

Филипп остановился и утёр платком пот со лба. Гилдерой молча ждал продолжения, мимо текли прохожие, гудели автомобили, Нью-Йорк жил своей жизнью.

— …но если ты будешь скакать по крышам, то он может и передумать!

— Хорошо, — кивнул Гилдерой. — Составь расписание мероприятий, и я появлюсь на них, раз так нужно для дела. Всё равно придется задержаться здесь, пока обучаюсь Окклюменции, и пока идёт эта история с Баньши.

— Ты же сказал, что вы её поймаете, — насторожился Филипп.

Попасть под крик, делающий импотентом, ему совершенно не хотелось.

— Поймаем. Как только я изучу карту Нью-Йорка и стану своим в местном сообществе супергероев в масках, — сообщил Гилдерой. — То, что мракоборцы не могут её поймать, не значит, что Баньши не оставляет следов.

Филипп ещё раз утер пот и предложил:

— Давай лучше поговорим о книгах.

— Человек-лягушка наносит новый удар! Похищение супермодели предотвращено! — мимо пробежал мальчик, размахивая газетой. — Читайте о новых приключениях человека-лягушки!

Гилдероя перекосило так, словно у него разом заболели все зубы, во время поедания ящика лимонов.

— Жаба! — яростно прошипел он. — Это был человек-жаба, а не лягушка! Как можно не увидеть разницы?!

— Но…

— Человек-лягушка новый герой Нью-Йорка! — донесся издалека крик.

— Я им покажу лягушку! — Гилдерой встал, ноздри его раздувались от ярости. — Лягушка!

Он устремился вдаль по улице, свернул в первый же проулок, но всё равно до Филиппа успело долететь возмущенное и обиженное.

— Лягушка!!!

Филипп вздохнул, надул щеки и выпустил воздух, шлепая губами. Какие уж тут публичные мероприятия? Радовало только одно: про человека-лягушку, то есть жабу, писали в газетах обоих миров, как у магглов, так и у магов. Оставалось только аккуратно раскрыть секрет, и тогда уж продажи точно скакнут в небеса!

— Еще чашку чая, пожалуйста, — обратился он к официантке, — и свежую газету, если можно.

— Можно, — улыбнулась та.

Минуту спустя Филипп погрузился в чтение репортажей о подвигах Человека-Лягушки.

* * *

2 октября 1987 года, Нью-Йорк

 

— Начнём урок? — спросила Зоэ, выкладывая на стол колоду карт.

— Начнём, — улыбнулся Гилдерой.

Зоэ улыбнулась в ответ. Ночь и тишина, салон окончательно погружён во мрак, из освещения — только лампа над столом для гаданий. Только она и Гилдерой, никто не помешает их занятиям.

— Этой ночью тебя ждет встреча со страстной незнакомкой, — сказала она, положив руку на колоду.

— Так уж и незнакомкой? — усомнился Гилдерой, разглядывая карты.

— Хорошо, со страстной знакомкой, — не стала спорить Зоэ.

Её попытка проникнуть в сознание Гилдероя разбилась о мысленный щит: на Зоэ смотрела огромная жаба, и гипнотизировала её взглядом своих выпученных глаз. Что же, занятия определенно пошли Гилдерою на пользу. Продолжит, и достигнет высших ступеней в Окклюменции, умения защищаться, даже когда тебя опоили или околдовали и пытаются грубо и насильственно вломиться в мозг. И, разумеется, дисциплины мыслей, когда проникший в разум легилимент не обнаруживает там ничего подозрительного и уходит. Очень полезный для мракоборцев навык, жаль только, что мало кто им владеет.

— Для гарантии результата, нужно будет позже повторить гадание, только по руке.

— Гадание?

— Прорицание, — поправилась Зоэ. — Гадаю я горожанам, для души и научной работы по суевериям и взаимному проникновению культур двух миров, магов и не-магов. Но в целом разница не слишком большая, Прорицания — это те же гадания, только с магией и большей вероятностью определения будущего события. Причем неважно, гадаю ли я по руке или бобам, звездам или знакам на вывесках, смотрю ли в хрустальный шар или использую карты Таро.

Она похлопала по колоде.

— Окклюменция, равно как и Легилименция могут помочь в этом вопросе, если ты решишь зарабатывать на жизнь предсказаниями судьбы, — продолжила Зоэ. — Умение скрывать свои мысли, читать чужие, да и в целом, умение определять, кто перед тобой, что клиент хочет услышать, всегда поможет тебе заработать на бутерброд с икрой летучей рыбы.

— Хочет?

— Разумеется, ты можешь сказать ему чистую правду, — пожала плечами Зоэ. — Что карты лежат как-то непонятно, или, как любят говорить кентавры, что Марс сегодня очень ярок. Что твое Прорицание не дало ничего значимого, но может быть, с вероятностью одного шанса из пяти, твой клиент сегодня может отправиться в путешествие. Причем, все его путешествие может свестись к банальной поездке из дома на работу, или в магазин.

— Гм, — задумчиво потер подбородок Гилдерой.

— Вот видишь, ты тоже не хочешь слышать правды, — усмехнулась Зоэ.

— Нет, не в этом дело, — ответил Гилдерой задумчиво. — Просто мракоборцы как-то там рассчитали Прорицаниями...

— Что Баньши сегодня будет там-то и там-то? — подхватила Зоэ. — Ну да, я тоже участвовала в этом, а ты как думал? Гадания по руке или чаинкам — это простейшие Прорицания. Есть и более сложные, но и более надежные методы, с привлечением Чар, Нумерологии, Зелий, и много чего ещё. Прорицатели работают с одной и той же целью, и потом результаты их работы сравниваются, строится так называемая Матрица Пророчества и выдается результат.

— Но тоже не до конца надёжный?

— Полную надёжность тебе даст только так называемое «истинное пророчество», — Зоэ ощутила, как её дыхание невольно учащается от одного упоминания. — Разумеется, если ты сумеешь его услышать и потом верно понять. Когда пророк изрекает истинное пророчество, он словно выпадает из мира и потом не помнит того, что сказал, но даже если рядом окажется свидетель, и он успеет запомнить пророчество...

— То оно может оказаться двусмысленным или туманным, или просто может быть понято неверно, даже тем, к кому обращено это пророчество, — кивнул Гилдерой.

— Неужели ты сталкивался с истинным пророчеством? — подалась вперед Зоэ.

— Было дело как-то раз.

— Где? Когда?

— Давным-давно, в другом мире, — задумчиво, рассеянно даже, ответил Гилдерой, — и истинный смысл того пророчества я понял слишком поздно.

Зоэ поняла, что слишком подалась вперед, что еще немного и сама вылезет на стол, и откинулась назад, плюхнулась обратно в кресло. Что поделать, если истинные пророчества всегда были её страстью, а желание изречь одно такое — целью жизни? Пускай даже Зоэ разделяла ту точку зрения, что истинное пророчество потому и верно на все сто процентов, что меняет реальность так, чтобы стать верным, но желанию изречь одно такое пророчество сие знание никак не мешало. Даже способствовало, в какой-то мере. Зоэ смерила взглядом Гилдероя, ту его часть, что была видна в круге света от лампы, и подумала, что чуть позже всё равно узнает, в ходе других, более приятных и горизонтальных занятий. Так сказать, одна страсть поможет другой страсти.

На всякий случай она проверила, но нет — мысленный щит Гилдероя был на месте.

— Ладно, приступим к уроку, — сказала она, сдвигая колоду. — Вытащи одну, любую карту.

 

— Опасность, — нахмурившись, сказала Зоэ. — Очень большая опасность в ближайшем будущем.

Она ещё раз перепроверила расклад. Но нет, карты лежали именно так, как лежали.

— Проклятье! — Гилдерой вскочил.

— Куда ты?!

— Операция по захвату Баньши! — объяснил Гилдерой, выбегая.

— Но опасность грозит именно тебе! — крикнула Зоэ вслед, но было уже поздно.

Она села обратно за стол и смешала карты, после чего вздохнула.

— Вот тебе и встреча со страстной знакомкой.

* * *

2 октября 1987 года, Нью-Йорк, здание МАКУСА

 

Мракоборцы всё прибывали, и Джон понял, что немного нервничает. Еще никогда под его началом не было такого количества магов! Да что там, всего две недели назад под его началом был только он сам. С другой стороны, зрелище служило напоминанием о взлете Смита, и это было приятно. Дюжина Прорицателей трудилась десять дней, и в результате сошлись на том, что сегодня ночью у мракоборцев девять шансов из десяти на встречу с Баньши. Оставалось только спланировать операцию и собрать всех для последнего инструктажа перед вылетом на задание. Да, с таким количеством мракоборцев можно быть уверенным в успехе, ничего страшного точно не случится!

— Что это за шум? — обернулся Джон. — Манфреди, посмотри, нам не нужны…

Договорить он не успел, стекла в окнах разом лопнули, разлетелись вихрем осколков, рассыпавшись по полу. Дробный перестук еще длился, когда в проем влетела бледная фигура, подсвеченная со спины ярким лунным светом, и зрелище это парализовало Джона и остальных мракоборцев на секунду.

— А-а-а!!! — взвыла Баньши, и голос её взмыл ввысь, становясь нестерпимым.

По идее нужно было атаковать, но мракоборцы, вместо того чтобы вскидывать палочки, вскидывали руки, закрывая уши, или ныряли, как Джон, в укрытие, или делали и то, и другое. Секунду спустя начали разлетаться лампы и прочие стекла, и зал погрузился в темноту.

— О-о-о, — запела Баньши вибрирующим голосом, который, казалось, отдалялся.

— Люмос! — крикнул кто-то.

— Она взлетает выше! — еще выкрик.

— А-а-а!!! — ударила Баньши, и свет погас.

Темноту прочертили вспышки заклинаний, лучи, грохот, выкрики раненых, и, перекрывая весь шум, снова раздался визг Баньши. Это стало последним штрихом, вспыхнула паника, мракоборцы начали разбегаться, парочка самых отчаянных даже выбросилась в окна, не иначе как надеясь аппарировать за пределами щита.

— Джонсон! — крикнул Смит, но его не услышали.

 

Джон вынырнул в пролом и прислонился к стене, стараясь отдышаться. В зале царил настоящий хаос — шло побоище. Вспыхивали заклинания, гремело и грохотало, сверкали лучи, и доносился издевательский хохот Баньши. Как Смит сумел выбраться оттуда, он и сам плохо помнил, но зато точно знал, что с творящимся надо кончать, иначе его самого потом прикончит начальство.

В проломе, сделанном Джоном, показалась растрёпанная голова.

— Вылезай, — скомандовал Смит.

Следом показались еще двое.

— Ты! — скомандовал Джон, ткнув в ближайшего. — Светильники в здании на полную мощность! Ты! Расширь пролом!

За следующую минуту вылезли еще пятеро, и Джон повел всех бегом на следующий этаж.

— По моей команде! Ты — ломаешь потолок! Ты и ты — держать щиты Протего! Ты — Люмос на полную, чтобы было видно весь зал! Остальным — разить Баньши! На счет три! Раз, два…

 

— Держи её! Редукто!

Баньши издевательски захохотала, а заклинание разбилось об очередной взлетевший с пола обломок. Кто-то из мракоборцев ударил заклинанием, расчищая путь, сметая обломки в стороны, и вверх взлетела пыль. В непроницаемой мгле снова раздался издевательский хохот Баньши, и Джон торопливо метнулся к ближайшей нише, и тут же понял свою ошибку, но было поздно.

— Уа-а-а!!! — и стеклянная витрина магазина фарфоровых изделий разлетелась.

Равно как и фарфор внутри.

— Ступефай! — выкрикнул Джон, ударяя наугад.

— Экспульсо!

— Конфринго!

— Люмос Максима!

— Импетус Витрум!

Треск и грохот, пол под ногами Джона затрясся.

— Ага, попалась! Акцио одежда!

— А-а-а!!!

— А-а-а!!! — но в этот раз кричала не Баньши, а кто-то из мракоборцев.

Треск разлетающегося стекла, взрыв, в лицо Джону ударило пылью и крошкой. Закрываясь рукавом мантии, он ринулся вперед, и мракоборцы побежали за ним. На полу валялся, катался в смертельной муке Шон Лиловая Нога, а рядом стоял его напарник, Джефри, растерянно сжимающий в руках ворох одежды. Женской.

— Экспе…

— А-а-а! — взвыло впереди.

— Держи её! — заорал Джон и бросился дальше. — Она без одежды, лови её, ребята! Отомстим за все наши обиды!

Так просто, конечно, отомстить не удалось. Пыль и дым застилали коридоры, Баньши носилась с хохотом, атаковала, но все же её зажимали и загоняли в угол. Она сумела вырваться, забросав мракоборцев говорящими куклами из магазина «Барби и Единорог», и скрылась в конференц-зале, запечатав за собой дверь.

Теперь оставалось самое простое: не дать Баньши сбежать и взять мерзавку в плен.

 

Все смотрели на Джона, ожидая распоряжений, а Смит и сам не отказался бы, чтобы кто-то покомандовал. Из конференц-зала, в который загнали Баньши, донёсся жуткий грохот и треск. Казалось, само здание вздрогнуло и зашаталось. Джон вздрогнул, но делать было нечего — либо он захватит Баньши, либо он может пожалеть, что так и не попал под её крик. После случившегося непосредственно в здании МАКУСА, начальство непременно захочет виновного. И найдёт Джона Смита, ответственного за операцию, а значит и за дерзкую атаку Баньши.

Но этот треск...

— Готовы? — Джон перекрестился и набрал в грудь воздуха, словно перед прыжком в воду с высокого обрыва. — Врываемся вместе с разных сторон и атакуем! Три, два, один, вперёд!

Голос его сорвался, пустил петуха напоследок, но это уже не имело никакого значения, так как Джон на негнущихся ногах ворвался в конференц-зал. Представшая его взгляду картина была столь сюрреалистична, что Джон остановился и застыл, разинув рот, дурак дураком. Впрочем, в тот момент мало кто мог бы над ним посмеяться — большинство товарищей Смита имели вид столь же ошарашенный и придурковатый.

Крыша огромного конференц-зала на три сотни персон большей частью сейчас лежала на полу в виде обломков, являя взорам бездонное, черное небо, усыпанное звездами и ярко расцвеченное полной Луной. И на фоне Луны, в центре зала парила обнажённая женщина, подсвеченная с боков фонарями и лампами в зале.

Нет, поправил сам себя Джон, не совсем обнажённая. Белый, полупрозрачный тюль, совсем недавно украшавший окна конференц-зала, сейчас плотно облегал совершенную фигуру Баньши, совсем ничего, впрочем, не скрывая. Длинные отрезы тонкой ткани спадали с её плеч и спины и трепетали на переменчивом осеннем ветру, словно десяток крыльев разной длины, а лицо её показалось Джону безжизненной маской.

Прошла целая минута, прежде чем Джон сообразил, что к чему: одна из тканевых полос тянулась от плеч Баньши вертикально вверх, словно её ухватил невидимый великан. И почти так оно и было — зажатая в руке женщины палочка была направлена вверх.

— Она сама себя тащит! — заорал было Джон, но и тут Баньши его опередила, словно почувствовала его намерения!

— И-и-и! — раздался за секунду до его выкрика её леденящий душу вопль. — А-а-аи-и-и!!!

Большинство наученных горьким опытом мракоборцев мгновенно попадали на пол, зажимая уши — им очень не хотелось испытывать на себе последствия крика Баньши. И невозможно было приказать им подняться на ноги и стрелять в мерзавку лучами заклинаний — всё затмевал её сводящий с ума крик. Джон и ещё несколько человек бросились было вперёд, вскидывая палочки, но замешкались, спотыкаясь на устилающих пол обломках. По прикидкам Джона до границ антиаппарационного барьера проклятой ведьме оставался всего десяток футов, когда в дело вступил новый герой, которого здесь вообще не должно было быть.

— Тебе не уйти! — где-то раздобывший метлу Локхарт взвился ввысь, быстро догоняя злодейку. — Ступефай!

Вылетающие из его палочки алые лучи заклинаний, казалось, изгибались, словно живые, стремясь, во что бы то ни стало поразить противника, но бессильно разбились о тонкую полосу ткани... Нет, о вовремя выставленный щит!

С восторженным ужасом Джон разглядел, что в левой руке у Баньши тоже зажата чья-то палочка, и ей она успевает отражать целый каскад разноцветных лучей, которыми осыпал её Локхарт. Их дуэль продолжалась считанные секунды, а затем Гилдероя смело вниз одним из притянутых Баньши обломков крыши. Она торжествующе закричала, возносясь всё выше и выше, и, спустя краткий миг небо опустело. Осталась лишь звенящая тишина в ушах.

— Джеймсон душу продаст за эти снимки, — пробормотал кто-то неподалёку.

Джон удивлённо обернулся. Паркер, пронырливый корреспондент «Дейли Бингл», любовно смотрел в объектив колдокамеры, и на лице его было написано искреннее счастье. Колдокамера еще раз щелкнула, отчетливо запечатлев момент, когда Локхарт вновь взлетел, устремляясь в новую погоню за Баньши. Следом за ним ринулся ещё с десяток метел, но и только. Фотограф сделал еще снимок, и прежде чем старший мракоборец Смит успел вскинуть палочку, Паркер успел отскочить за разбитую колонну, и куда-то скрылся.

— Это конец, — пробормотал Джон, садясь и хватаясь за голову.

Две недели подготовки! Прорицатели! Мракоборцы! Полная секретность! И что толку? Баньши, словно насмехаясь, опередила их, ударила прямо в здании МАКУСА! Сколько товарищей Джона пали жертвами её криков? Одна против целого отдела, о теперь над мракоборцами будут потешаться от Восточного побережья до Западного, а самому Смиту отмерят… в сундук с чарами расширения не поместится!

 

Спустя минут десять вернулись Джонсон и Манфреди, вдвоем на одной метле. Джонсон зажимал рану на руке и ругался, а Манфреди подскочил к Смиту и зашептал.

— Босс, что я видел, вы не поверите!

— Что? — поднял голову Смит.

— Наш британец того, догнал Баньши, они схлестнулись на палочках, ужас просто, но никто не пострадал. А потом они поговорили о чем-то, я не расслышал, прятался за антенной, далеко было, и Баньши улетела! Просто взяла и улетела! А британец полетел обратно.

— Вот это поворот, — медленно произнес Смит, чувствуя, что жизнь возвращается к нему. — Никому не слова, и собирай остальных, ясно?!

* * *

5 октября 1987 года, Нью-Йорк

 

Джон Смит приоткрыл дверь камеры и заглянул внутрь. Гилдерой Локхарт сидел за столом и раскладывал карты, с таким видом, словно находился на курорте.

— И что же говорят карты? — поинтересовался Смит.

— Что меня ждут визиты гостей и потом дальняя дорога, — пожал плечами Гилдерой.

— Вот это уж вряд ли! Никто вас не выпустит отсюда, мистер Локхарт! У меня сразу родились подозрения, ещё там, когда у вас сорвалось первое покушение на Маркуса Райта!

— Сорвалось, — хихикнул Гилдерой под нос, словно Смит сказал что-то невероятно смешное.

Почему-то это очень сильно разозлило Смита.

— Разумеется, вы не Баньши — вас видели вместе одновременно, — продолжал Джон сердито, — но вы точно её пособник! С вашей помощью она сумела атаковать мракоборцев прямо в здании МАКУСА, и с вашей же помощью она сумела скрыться и сбежать! Сделав вид, что бросились в погоню, вы на самом деле отпустили её — тому были свидетели! Десятки отважных магов были ошеломлены и ранены, и пострадали от крика Баньши!

— Я в курсе, я же там был, — заметил Гилдерой, перенося карту из одного ряда в другой.

— Да, вы там были! И ещё вы подсунули нам неработающий способ лечения!

Нет, несомненно, разгульные девицы и бармены Нью-Йорка не остались внакладе, они почти буквально гребли золото лопатой. Проблема заключалась в том, что лечение было фальшивым — ни один мракоборец так и не поднялся, образно говоря, а вот счета за это самое «лечение» настоящими. Еще какими настоящими. Если Смит в ближайшее время не сумеет арестовать Баньши, то Казначейство повесит его на ближайшем фонаре, в лучшем случае. В худшем его вначале продадут на органы, чтобы хоть как-то отбить затраты.

— Несомненно, это был ловкий ход, — продолжал Смит, — Баньши крикнула не в полную силу, или ещё что, а вы сделали вид, что ваш способ лечит, раз уж Маркус Райт встал на ноги. И ловко втёрлись к нам в доверие, чтобы провернуть эту операцию с моими товарищами мракоборцами! Уроки за счет Отдела мракоборцев, и у кого, у нашей лучшей пророчицы!

— Вообще-то я платил за уроки, — меланхолично заметил Гилдерой. — Скажите, почему сорвалось «лечение» по моему методу?

— Мы… эм-м, пострадавшие не могли пить ничего спиртного, — невольно ответил Смит. — А попытки влить силком делали только хуже.

— Значит, вдобавок к блоку на женщин Баньши включила в свой крик блок на выпивку, — глубокомысленно покивал Локхарт. — Но это означает всего лишь, что нужно сесть и придумать более сильное средство!

— Даже не надейтесь! — распалившись, заорал Смит. — Второй раз вам нас не провести! Мы раскрыли вашу злобную интригу! Вы можете думать, что теперь у мракоборцев не поднимется палочка, но нет, ещё как поднимется! Мы сумели арестовать вас…

— Сумели, — опять захихикал Гилдерой.

— Сумеем арестовать и Баньши! — заорал Смит. — Особенно, если вы выдадите нам её местоположение! Подумайте, мистер Локхарт, подозрения в ваш адрес подкреплены многочисленными фактами! Это не просто заключение в тюрьме, нет, с учетом последней атаки на мракоборцев и множества пострадавших, это смертная казнь!

— Смерть — это плохо, — ответил Гилдерой.

— Но у вас ещё есть шанс, мистер Локхарт! — вскинул палец Смит. — Если вы сдадите нам Баньши, МАКУСА готов помиловать вас, а с учетом вашей полезной общественной деятельности, срок заключения даже не будет пожизненным.

— Полезной деятельности?

— Мы проверили вашу палочку, — Джон продемонстрировал девятидюймовую палочку из вишни, — и установили, что вы — Человек-Лягушка!

— Жаба! — рявкнул Гилдерой, вскакивая.

Смит отпрыгнул в дверной проем, выставив палочку.

— Это была жаба! — уже тише сказал Гилдерой, глядя на Смита.

Он чему-то усмехнулся, поправил свои золотистые волосы и сказал.

— Сдать вам Баньши? Хорошо. Она стоит у вас за спиной.

— Ха-ха, — деревянным голосом ответил Смит. — Я обернусь, а вы кинетесь на меня?

Он отступил на шаг и неожиданно уперся в кого-то. В женщину. Смит начал разворачиваться, но тут нежный нечеловеческий голос прошептал ему в ухо.

— Бу!

«Баньши!» — хотел закричать Смит, но не смог. Его парализовало, не хуже, чем Петрификусом, он не мог пошевелить ни руками, ни ногами, пожалуй, единственное, что как-то подчинялось Смиту — глаза.

— Добрый вечер, Баньши, — сказал Гилдерой, — или вернее будет сказать, мисс Ган?

Что? Смита развернули, прислонили лбом к стене, и он, отчаянно скосив глаза, смог увидеть в профиль мисс Ган, в своей неизменно страшной внешности. Но как же тело богини, то, что Джон лично видел во время атаки на мракоборцев? И что Баньши тут делает? Пришла спасать сообщника, а в качестве награды демонстрирует свое лицо? Кэтрин повернулась к Смиту, улыбнулась, и мракоборец порадовался, что парализован и ничем не может выдать своего страха.

— Вернее, — ответила Кэтрин, проходя дальше в камеру. — Вы отпустили меня, я отпущу вас. Вместе мы совершим славные и великие дела!

— Вообще-то я специально не стал противиться аресту, — небрежно заметил Гилдерой.

Смит вспомнил захват Локхарта и мысленно содрогнулся. Это называется «не стал противиться»?

— Чтобы выманить вас, так как не был уверен, кто таится под маской, — продолжал Гилдерой.

— Что?! Ах ты!!!

Крик Баньши ударил по ушам Смита, и он опять порадовался, что парализован. Затем крик неожиданно оборвался, сменившись шуршанием одежды и пыхтением.

— Как ты смеешь!

— Кэтрин, разве никто не говорил вам, что вы прекрасны во всем? — в голосе Гилдероя слышалось искреннее восхищение. — Ваши ум, тело и красота, ваше трудолюбие и умения в магии, в вас просто нет изъянов!

— И почему не подействовал мой крик? — спросила Кэтрин.

— Поняв вашу особенность, я специально обучился Окклюменции, чтобы иметь возможность сказать вам о вашей красоте, Кэтрин, и не пасть жертвой крика, а наоборот, сделать вот так…

Чмокающие звуки.

— И вот так…

Шуршание одежды.

— А также вот так.

Чмокающие звуки и шуршание. Пыхтение. Еще шуршание. Восхищенный возглас Гилдероя. Чмокающие звуки. Шуршание.

— Я стесняюсь, — Кэтрин.

— Не надо, — шепот Локхарта. — Загляни в мой разум.

Пауза.

— О, Гил! — если бы страсть в голосе Кэтрин была ветром, то он сбил бы Смита с ног.

Скрипение койки, шуршание, смешки, сменившиеся страстным постаныванием. Ритмичный скрип и стоны. Самое время было хватать нарушителей, но Смит отослал всех прочь, чтобы без помех поговорить с Гилдероем и попробовать склонить того к выдаче Баньши. Но вместо этого тот сам склонил Баньши! И единственным, кто знал об этом, была… Кэтрин Ган, выписавшая от имени Райта все нужные бумаги.

Смит отвлекся от страстных выкриков «О, Гил!», и неожиданно все осознал. Неуловимость Баньши и как той удавалось всегда быть в курсе операций мракоборцев. Отличное владение палочкой и легилименция выручали её в боях, которые она давала только тогда, когда считала нужным. В остальное время она просто наносила удары, где и когда хотела, ибо была в курсе всего. Маркус её даже не замечал, завалив работой безотказную Кэтрин, поэтому она напала на Райта? В любом случае, проживи Смит еще хоть тысячу лет, ему никогда не пришло бы в голову подозревать, что мисс Ган — Баньши. Вот Гилдерой, тот как-то её раскусил, и даже сумел заманить к себе в объятия. В объятия! Баньши! Ту, что делала магов импотентами!

— О, Гил, — уже умиротворенно выдохнула Кэтрин. — Я и не представляла…

— Мне это знакомо, сильная и прекрасная женщина, вся в работе, — отозвался Гилдерой. — Поэтому?

— Прекрасная, — в голосе Кэтрин слышалась горечь. — Ты первый, кто это разглядел! Остальным только смазливые мордашки подавай! Знал бы ты, каких мыслей я наслушалась в свой адрес! Работа, работа, работа, и я…

Донеслась парочка сдержанных всхлипов.

— Да, так обычно и бывает, — сочувственно сказал Гилдерой. — Но теперь…

— Но что теперь будет с нами? — перебила его Кэтрин.

Смит похолодел. Сейчас зарезать его, отпустить Локхарта, и никто никогда не заподозрит мисс Ган. Она сможет, как и раньше, ходить на работу днем, и быть Баньши ночью. Только сам Смит этого уже не увидит!

— Сейчас я совершу красивый и эффектный побег, не выходя из камеры, — улыбнулся Гилдерой, — и предлагаю тебе бежать со мной. Думаю, нам будет, чем заняться по дороге.

— О чем ты?

— Сейчас всё поймёшь, собирайся.

Шуршание одежды.

— Кар-рамба! — раздался возглас. — Не дави меня, жаба!

— Куак! — последовал ответ.

Затем в поле зрения Смита появился Гилдерой, и подмигнул одним из своих синих глаз.

— Думаю, это моё, — усмехнулся он, забирая свою палочку.

Он чуть развернул Смита, и теперь тот видел, что происходит в камере. На кровати сидела Кэтрин, собирая волосы в пучок. За решеткой окна хлопал крыльями огромный разноцветный попугай. Одной лапой он подпихивал в зад толстую бурую жабу, которая, втянув живот, пыталась протиснуться между прутьями. Гилдерой помог жабе, потом снял с ноги попугая записку, развернул и прочитал.

— Лети обратно, — сказал Гилдерой попугаю. — Передай «План «Барбара»!

— Бар! — выкрикнул попугай. — Ром! Бар с р-ромом!

— Неужели ты так точно всё рассчитал? — нахмурилась Кэтрин.

— Ну что ты, — улыбнулся ей Гилдерой, — просто Бунта мой боевой напарник и духовный побратим. Я способен ощущать его на расстоянии без всякой магии, в этом трюке нет ничего сложного, когда у тебя хороший учитель.

— Ква-а-ак, — важно подтвердила жаба.

— Ладно, — ответила Кэтрин озадаченно. — И что теперь, разнесём тут все?

— Я же сказал — эффектный побег, а не громкий. Прошу, — и он протянул Кэтрин небольшой кошелёк.

— Погоди!

— Ты передумала бежать?

— Я хочу загладить свою вину! — Кэтрин быстро написала какую-то записку.

Затем она скрылась в кошельке, и следом за ней нырнул Гилдерой. Напоследок он подмигнул Смиту, и показал знаками, что мракоборец — молодец, правильно всё сделал! Смит выругался бы в ответ, если бы мог говорить. Жаба квакнула ещё раз, выстрелила неожиданно длинным языком, и проглотила кошелек, надувшись. Затем она вскочила на бачок унитаза, нажала кнопку смыва и ринулась в водоворот, протяжно квакнув напоследок.

И вправду эффектно, решил Смит, размышляя, сколько же часов ему торчать тут парализованным? Теперь, когда Баньши найдена — ему уже ничего не грозит, воспоминания всё подтвердят, но, если его найдут тут вот такой статуей, то он станет посмешищем. Надо было как-то «ожить» и посмотреть, что там за записку оставила Баньши, «желая загладить вину».

В общем, карьера и репутация Смита опять висели на волоске, а он ничего не мог с этим поделать.

* * *

17 октября 1987 года, Нью-Йорк

 

Маркус Райт, наморщив лоб, еще раз перечитал текст. Нет, всё вроде бы было правильно: Гилдерой Локхарт объявлен персоной нон-грата в магических США, въезд запрещён, если он ступит на территорию, находящуюся под юрисдикцией МАКУСА, то сразу будет арестован, и так далее, все как положено.

— Дженни, — вызвал он новую секретаршу, и протянул ей бумагу. — Размножить и разослать.

— Д-да, сэр, — кивнула та и тут же уронила карандаш.

Маркус лишь вздохнул, и под стук закрывающейся двери отхлебнул кофе. Поморщился и ещё раз вздохнул. Баньши или не Баньши, а секретаршей Кэтрин была отменной, не приходилось отвлекаться на всякие мелочи, вроде неправильного вкуса кофе. Маркус еще раз придвинул к себе подробнейший отчет о мисс Ган, и подчеркнул строчку о прадедушке Кэтрин, Бене, который был родом из Британии и отличался пристрастием к сыру и азартным играм. Могла ли это быть операция британцев по ослаблению мракоборцев и МАКУСА?

Взгляд Маркуса упал на лежащую на столе книгу, и он ещё раз поморщился, как от вида книги, так и от вкуса кофе. «Майские мумии». Могло ли случившееся в Нью-Йорке быть совместной операцией британцев и русских? И ведь самое обидное — вся эта история с раскрытием Баньши и побегом Кэтрин и Гилдероя, хлопотами с лечением пострадавших мракоборцев и политиков — практически не оставляли Маркусу свободного времени, и он никак не мог дочитать седьмую главу, и узнать, чем же закончилась та история с Жан-Жаком в Лионе.

— Надо брать всё в свои руки, — вздохнул Маркус и пошел к кофейному автомату.

Даже коричневая бурда этого апофеоза маггловской техники и магических заклинаний была на вкус лучше, чем творение Дженни. При появлении высокого начальства, все синхронно сделали одно и то же движение: спрятали под стол книгу, но Маркус все равно её узнал. Точно такая же лежала у него на столе.

— Вот была бы на месте Баньши, и я мог бы почитать про Мумий, — проворчал Маркус.

За его спиной раздавались характерные звуки: сотрудники доставали «Майских Мумий» и шелестели страницами.

12 июля 1987 года, Магическая Британия

 

Ольга ступила на британскую землю с чувством глубокого облегчения. Наконец-то позади бюрократия, сдача воспоминаний, написание отчетов, инструктажи и мелкие миссии, то и дело возникавшие, как по волшебству, из ниоткуда. Теперь можно было неспешно осматриваться, дабы не вызвать подозрений со стороны Дамблдора, раз, и переждать пик летней жары вне Африки, это два. Все равно агент Слон уже схвачен за хобот и разоблачен, торопиться некуда. Так что следовало найти жильё (ни в коем случае не гостиницу!), и, желательно, дешёвое, Шеф, конечно, не жалел галлеонов на расходы, но… в разумных пределах.

Но об этом можно было спросить Шотландца.

 

— К Дамблдору на кривой козе не подъедешь, это да, — согласился Шотландец при встрече. — Что он задумал и зачем, никто не скажет, даже его феникс.

— С чего-то все равно надо начинать, отписки «В Британии всё спокойно» Москву не устроят.

Ольга не стала апеллировать к собственному опыту и событиям в Мексике, предпочтя сослаться на начальство. Собственно, целью поездки Ольги значилось «инспекция» вместо «проверка, не собирается ли Дамблдор втайне захватить весь мир».

— В Британии и правда, всё спокойно, — пожал плечами Шотландец, — навоевались в своей войне.

Он ушёл и вернулся со стопкой бумаг.

— Вот краткие заметки, для начала.

— Пойдёт, — кивнула Ольга, оценив толщину стопки. — Теперь о насущном. Мне нужно будет дешёвое жильё, вдали от Лондона и Косой аллеи, конечно же, не стоит мозолить глаза Министерству.

— Ну, если не пугает проживание на чердаке, — прищурился Шотландец, — то есть один маг…

* * *

12 июля 1987 года, Британия, особняк семейства Уизли «Нора»

 

То, что ей придется делить чердак ещё с кем-то, не сильно взволновало Ольгу. После «Крученой Сиськи» всего лишь один сосед на целый чердак выглядел истинной роскошью. И цена была воистину низкой. Так что Ольга, отодвинув главу семейства, Артура Уизли, распахнула дверь чердака и решительно зашла внутрь. При виде бросившегося на неё упыря, Ольга не удержалась и испуганно взвизгнула, снаружи тут же донёсся детский смех. Тем не менее, тело сделало всё само, Ольга шагнула в сторону, подсекая и сбивая с ног упыря и одновременно с этим вытаскивая палочку. Чердак озарило вспышкой, и голова упыря покатилась по полу. Ольга не удержалась и шевельнула палочкой, приоткрывая перед головой дверь.

— Думаю, мы подружимся, — усмехнулась она, услышав визг и топот ног.

С этими словами «Эксперт-маггловед из Польши, Хельга Левандовская-Вуйчик, пишущая научную работу по магглам разных стран», начала распаковывать вещи.

 

Несмотря на происшествие с упырём, в остальном жизнь в «Норе» оказалась простой и понятной, только немного шумной. Семь детей, начиная со старшего, Билла, которому вскоре должно было исполниться семнадцать, и заканчивая младшей, Джинни, которая приближалась к шестилетию, день-деньской ставили весь дом на уши, носились, кричали, изобретали, взрывали, играли друг с другом, в общем, вели приятную жизнь школьников на каникулах.

Попутно Ольга знакомилась с жизнью Министерства по рассказам Артура (оказавшегося целым начальником отдела, правда, назначенным лишь недавно, но всё же), и с британской едой при помощи стряпни Молли Уизли. Вот уж кто играючи справился бы с кордебалетом стриптизёрш, усмехалась про себя Ольга, наблюдая, как ловко Молли ведёт домашнее хозяйство и ухитряется управляться с детьми.

Она регулярно моталась камином в Лондон, наблюдала, выведывала, успешно вошла в контакт с несколькими клерками из Министерства, выпила вместе с ними и поговорила по душам. Но все они подтверждали то же, что Ольга слышала от Артура: Дамблдора не интересует политика и Министерство, Дамблдор сидит в Хогвартсе и не проявляет никакого интереса к общественной жизни.

Это озадачивало и настораживало, и Ольга решила навестить окрестности Хогвартса.

* * *

22 июля 1987 года, Хогсмид

 

— Альбус Дамблдор, эта, великий волшебник! — заявил Рубеус Хагрид, осушая очередной стаканчик с огневиски.

Прикинувшись очередным исследователем, только в этот раз магозоологом, мечтающим увидеть Запретный лес, Ольга легко вошла в контакт с Хагридом. Теперь оставалось только подпоить его и, как бы невзначай, расспросить о Дамблдоре и Хогвартсе. Согласно заметкам Шотландца, Хагрид считался человеком, то есть полувеликаном Дамблдора, преданным Альбусу душой и телом, но при этом простоватым и недалёким. Идеальная кандидатура для расспросов.

— Добрый и великий, да, — сказал Хагрид, пропуская ещё стаканчик.

Еще десяток «стаканчиков» (которые самой Ольге казались здоровенными кружками) спустя, и дюжину упоминаний, как велик и светел Дамблдор, Ольга поняла, что ничего в этом направлении не добьётся. Тут нужно было спрашивать в лоб, но это могло вызвать подозрения. Брат Дамблдора за стойкой, да и сам Хагрид, пить — пьет, но размер есть размер, непонятно, насколько пьянеет.

— Запретный лес? — Хагрид, пошатываясь, поднялся. — А, эта, пйдём, пыкажу!

Он закинул арбалет на плечо, едва не раскроив Ольге голову, после чего пошёл к выходу, покачиваясь, словно гигантская башня. Ольга пошла следом, прихватив открытую бутылку огневиски с собой и ощущая внимательный взгляд Аберфорта между лопаток.

— Я слышала, у вас тут живут мантикоры, — сказала она громко.

— Не-а, — Хагрид остановился, обернулся и с сожалением покачал головой. — Эта, опасно очнь! А я тк хтел дркна!

Похоже, алкоголь всё же ударил ему в голову, с оптимизмом подумала Ольга, выходя из кабака следом за Хагридом. Теперь нужно было только разговорить его, пока полувеликан не протрезвел на свежем воздухе.

— Только Аргог и утешает меня! — провозгласил Хагрид. — Пйдем, я пкжу!

Речь Хагрида становилась всё невнятнее, и Ольга, вздохнув, незаметно отхлебнула еще зелья для улучшения памяти.

* * *

23 июля 1987 года, «Нора» и окрестности

 

— Вы очень плохо выглядите, Хельга, отравились чем-то? — встревоженно спросил Артур. — Молли…

— Нет-нет, — слабым голосом сказала Ольга. — Мне просто нужен свежий воздух.

Да, зелье памяти плохо сочеталось с алкоголем, и Ольга знала, на что шла. Но не рассказывать же всё гостеприимным Уизли?

 

Тропинка вилась между полей, налетал ветерок, шелестела трава, а Ольга пыталась справиться с приступами паранойи. Рубеус Хагрид — предан Дамблдору душой и телом! Ольга и так не узнала ничего толкового о Дамблдоре от Хагрида, лишь рассказы, как Альбус велик и какой он замечательный директор и профессор, добрый, ласковый и чуткий. Несомненный талант к работе с магическими существами, помешан на них, особенно на самых опасных. Армия акромантулов в глубине Запретного леса! И он просто взял и показал её Ольге, с самым простодушным видом! Изгнан из Хогвартса, не завершив обучения, не умеет колдовать?! Да три ха-ха! Ольга вспомнила зонтик Хагрида, и её передернуло, словно вдруг ударил порыв арктической бури.

— Вам плохо? — раздался вдруг звонкий детский голосок

Ольга вынырнула из приступа паранойи — Хагрид агент Дамблдора, бежать, бежать, бежать! — и увидела, что перед ней стоит ребенок. Девочка лет шести, босая, в каком-то простецком платье, с венком из цветов в белых волосах и с каким-то неземным, отрешённым выражением на лице. Отругать саму себя за потерю бдительности можно было и позже, и Ольга ответила:

— Нет, просто плохое воспоминание. Как тебя зовут?

— Луна, — ответила девочка.

— Хорошее имя, — похвалила Ольга и мысленно добавила: «неземное такое». — Где ты живёшь?

— Там, — девочка махнула рукой за линию холмов на горизонте.

— Ты заблудилась?

— Мне нужен был венок.

— Теперь он у тебя есть, — решительно сказала Ольга, — так что идём. Я провожу тебя.

Девочка и не подумала возражать. Болтовня с Луной помогла Ольге справиться с приступом паранойи, но потом, при виде «дома» девочки, она не удержалась от изумленного возгласа.

— Я так и думала, — заявила Луна. — Вы — тоже волшебница, раз видите наш дом.

 

Отец Луны, Ксенофилиус Лавгуд, казалось, и не заметил, что его дочь отсутствовала. Он был занят, печатал свежий номер собственного журнала под названием «Придира». Ольга взяла экземпляр, быстро перелистнула и едва сдержала смех, такая чушь там была напечатана. Но затем ей резко стало не до смеха, когда она увидела, что носит на груди Ксенофилиус.

Знак Даров Смерти.

Ольга удержала себя в руках и завершила беседу под каким-то формальным предлогом. Ксенофилиус, словно тут же забыв о её существовании, вернулся к печатному станку.

— Хельга, — обратилась к ней уже на выходе Луна, — а вы привезёте мне в следующий раз сомбреро?

 

Ольга мчалась через поле, не разбирая дороги, словно забыв, что умеет аппарировать. В такт ударам сердца стучала мысль: обложили! Со всех сторон! Артур Уизли, чудаковатый маг, внешне не связанный с Дамблдором, с неимоверно сильным увлечением техникой магглов! Молли Уизли, простая домохозяйка! Владеющая палочкой и Чарами так, что какой-нибудь профессор от зависти удавится! И дети, может, и не агенты Дамблдора, но которые всегда готовы проследить, куда отправилась «тетя Хельга»!

Хагрид! Значит, не подвела паранойя, как и тогда, в баре с вампирами! Да полноте, был ли он пьян? Или притворялся ловко? Ксенофилиус Лавгуд! Пишет смешную ерунду, но что там кроется на самом деле? Собственная пресса? Агент Гриндевальда? Если бы не случайно проболтавшаяся Луна (она, несомненно, слышала разговоры взрослых о Мексике и Хель), то Ольга так и не узнала бы ничего! Высший пилотаж, совершенно естественное окружение и при этом «агент Хель» под непрерывным колпаком.

Шотландец! Ведь это он навел Ольгу на Уизли!

Ольга остановилась, ощущая, как кровь бросается в лицо и не хватает воздуха. Дамблдор не интересуется политикой? Значит, всё наоборот! Её ждали? Ольга зарычала от злости на саму себя. Локхарт! Конечно, её ждали! Надо было что-то делать, как-то подать весточку своим и ложиться на дно, уходить из страны. Кто ей мог в этом помочь? Противники Дамблдора!

Успокоившись, Ольга зашагала к «Норе», обдумывая на ходу план действий.

 

Ольга тихонько приоткрыла дверь «Норы» и заглянула внутрь. Ничего необычного. Молли распекает близнецов, Джинни отбирает у Рона конфету. Обычный день семьи Уизли. Глубоко вздохнув, Ольга проскользнула внутрь и, придав себе как можно более беззаботный вид, прошла через гостиную к лестнице на чердак.

Видимо, Лавгуд ещё не передал информацию о том, что его дочь невольно его раскрыла. Значит, у Ольги есть немного времени, чтобы собрать вещи и уносить отсюда ноги. Если Уизли ещё не получили инструкций, то не станут её задерживать, тем более, устраивать драку в комнате, набитой детьми, не позволит себе ни один родитель, будь он хоть трижды агентом Дамблдора!

Сборы были недолгими — ничего важного Ольга в комнате не оставляла, но и вовсе бесследно исчезать не следовало — к чему давать местным повод легально объявить тебя в розыск? Поэтому, быстренько скидав свои шмотки в безразмерную сумочку, Ольга направилась вниз.

— О, Хельга, вы как раз к обеду! — возглас Молли встретил её на нижней ступеньке лестницы. — Присаживайтесь поскорее, а то эти оглоеды быстро весь пудинг сметут!

— Благодарю вас, Молли, но мне нужно идти, — Ольга изобразила извиняющуюся улыбку. — Дирк прислал мне Патронуса с просьбой о встрече.

Возможно, если упомянуть Шотландца, Молли решит не препятствовать Ольгиному уходу. К тому же дети вокруг…

— Глупости! — Молли упёрла левую руку в бок, правой продолжая дирижировать тарелками и чашками, послушно ложащимися на стол. — Подождёт ваш Дирк. Знаю я его, в его твердокаменную голову и мысли не придёт спросить у девушки, не голодна ли она. Вот покушаете, и отправляйтесь на здоровье.

Ольга с опаской следила за движениями палочки в руках хозяйки дома. Один взмах и десяток вилок со скоростью пули устремятся в цель. Осторожно сунув руку в сумочку, Ольга нащупала там рукоять своей палочки и приготовилась защищаться. Она стояла к Молли другим боком, и палочку та не видела.

— Садитесь-садитесь, — хлебосольно улыбнулась ей миссис Уизли. И тут же заорала. — Ро-о-он! Долго тебя ждать ещё?!

— Сейча-ас, — пропыхтел младший сын из угла гостиной. — Ещё три хода, и я мат поставлю белым.

— Я сказала за стол!

— Ну ма-ам!

— Не мамкай!

Ольга смотрела на неуклюже вылезающего из-за шахматной доски насупленного мальчугана и чувствовала, как у неё холодеют пальцы рук, а волосы по всему телу встают дыбом. Самоиграющая шахматная доска! По чистой случайности Ольга знала, что такие делают только в Штатах, и искусственный интеллект туда зашивается очень неслабый. По крайней мере, Борис Игнатьевич любил подолгу просиживать над каждой партией, приговаривая, что буржуйские роботы советского мага не возьмут. А тут семилетний мальчишка…

Ольга затравленно оглянулась. А был ли в комнате хоть один ребенок? Или их места давно уже заняли оперативники под обороткой? Окружить Ольгу, усыпить её бдительность и напасть в момент, когда маг беззащитнее всего — за обедом. Ольгу передёрнуло — на такое её саму натаскивали в первые месяцы в учебке — жующий маг неспособен произнести заклинание; занятыми столовыми приборами руками не удержишь палочку. Сейчас её усадят за стол и возьмут тёпленькой. А потом — допрос под сывороткой, и акромантулы получат добавку к рациону. Приехала полячка, да и пропала без вести.

Ольга крепче сжала палочку в сумке и упрямо поджала губы. Врёшь! Не возьмёшь!

Сбоку раздался писк. Молниеносно обернувшись, она обнаружила стоящую на крышке комода крысу третьего сына, Перси, стоящую на задних лапках и — Ольга готова была поклясться — с тревогой глядящую на её палочку. Крыса? Ольге мучительно захотелось заорать от собственной тупости — ведь ребёнок же прямым текстом ей хвастался, что питомца ему подарили на семилетие! Как она могла не сложить два и два?

Крыса пискнула и заинтересованно наклонила голову, глядя Ольге в глаза. Это оказалось последней каплей. Закричав от переполнивших её злости и испуга, она припечатала крысу невербальным заклинанием и аппарировала, наплевав на маскировку и легенду. Крысу снесло с комода и впечатало в стену. Последним, что она успела заметить, был анимаг, трансформирующийся из крысы обратно в человека под испуганные крики семейства Уизли.

Серия хаотичных аппараций, призванных сбить погоню со следа, привела её в полузаброшенный скверик у кладбища в северном пригороде Манчестера. Рухнув на скамеечку, она утёрла трясущейся рукой лоб. Можно было не сомневаться, что все официальные пути отхода из Британии уже перекрываются агентами Дамблдора. Но, возможно, его внутриполитические враги смогут ей помочь?

— В Англию — ни ногой! — угрюмо пробормотала она, поднимаясь на ноги.

Предстояла долгая бессонная ночь.

* * *

26 июля 1987 года, Малфой-мэнор

 

— Значит, вы говорите Хагрид и Уизли? — обеспокоенно переспросил Люциус Малфой.

— Не только они, — доверительным голосом ответила Ольга, поигрывая знаком Даров Смерти.

Впрочем, сегодня она опять разыгрывала Хельгу, только в этот раз настоящую Хельгу, в смысле немку. Белокурую и преданную идеям чистокровности до конца, валькирию — посланницу сторонников Гриндевальда. Так ей удалось преодолеть подозрительность Люциуса и даже заразить его своими идеями. Главное было зайти с правильного козыря, упоминания о тайном заговоре Дамблдора.

— Еще и Гилдерой Локхарт, это уж точно, — сказала Ольга.

Присутствовавшая при разговоре жена Люциуса, Нарцисса, скривилась.

— Жалкий писателишка! — презрительно фыркнула она.

У Ольги на этот счёт было иное мнение, но вслух она сказала другое.

— Внимательнее следите за своей женой, мистер Малфой.

Нарцисса издала какой-то возмущенный сдавленный возглас, а Люциус, посмотрев на жену, перевел взгляд на Ольгу.

— Объяснитесь, — ледяным тоном процедил он. — Если вы…

— Жалкий он писатель или нет, но вот боевик Гилдерой первоклассный, — перебила его Ольга. — Слова вашей жены могут стать тем предлогом, под которым Дамблдор раздавит вас.

Люциус слегка побледнел, сравнявшись цветом лица с собственными волосами.

— Их цель — министр, несомненно, — продолжала она, наклонившись к Люциусу. — Вам следует быть ближе к нему, следить, иначе в один прекрасный день…

Она отстранилась и резко провела рукой черту поперек горла. Люциус обеспокоенно ощупал горло и посмотрел на Нарциссу, но та лишь гневно дышала, что-то беззвучно бормоча под нос.

— Ужасно, — сказал он. — И вы знаете, именно Дамблдор где-то спрятал Гарри Поттера, нашего национального героя.

Ольга только покачала головой многозначительно, не зная, как реагировать на это заявление. Лицо Люциуса вытянулось еще сильнее.

— Не пытайтесь активно противодействовать, — добавила Ольга на всякий случай. — У вас не будет доказательств, никаких доказательств, и в результате вы будете выглядеть глупо, а Дамблдор как бы получит дополнительное оправдание.

— Да-да, вы правы, Хельга, — кивнул Люциус. — Я и моя семья приложим все усилия!

— Отлично! Могу я воспользоваться одной из ваших сов, отправить послание своим, что козни Дамблдора не остались незамеченными?

— Разумеется, — немного рассеянно кивнул Люциус, несомненно, думавший о чем-то своем.

* * *

Шефу. Шотландец скомпрометирован и перевербован. Дамблдор готовит армию агентов, цель неясна. Агенты в Министерстве, своя пресса, армия магических тварей в Запретном лесу, неподконтрольные Министерству исследования в области техномагии. Я раскрыта, миссию продолжать не могу. Использую вариант отхода «Зулу». Ольга.

8 декабря 1987 года, больница имени св. Мунго, Лондон

 

Ребекка уже взялась за ручку двери своего кабинета, когда сзади раздался мужской голос.

— Доброе утро, мисс Каннингем. Вы сегодня особенно обворожительны.

— Доброе утро, мистер Браун, — с улыбкой обернулась она.

Директор больницы имени святого Мунго, Уильям Браун, улыбнулся в ответ. Несмотря на возраст и седину, было в его улыбке что-то, задевавшее душевные струнки в Ребекке. Разумеется, ни о какой романтике речи не шло — возраста директор Браун был уже весьма почтенного, да и любезничал не с одной только мисс Каннингем, но всё же было приятно.

«И дверь перед тобой придержит, и сумку поможет донести, и комплимент сделает — настоящий джентльмен старой закалки! Сейчас таких и не встретишь», — грустно подумала она.

— Прошу вас, мистер Браун, — сказала она, проходя в кабинет и указывая на кресло для посетителей.

Сама Ребекка скрылась за ширмой, сбросила теплую мантию, сменив её на стандартную униформу целителей — халат бледно-лимонного цвета.

— Фто-то флучилось? — невнятно спросила она, зажав в зубах заколку. — Я только пришла и ещё не заступала на смену.

— О, ничего страшного, мисс Каннингем, — отозвался директор больницы, — просто вы ещё не прислали свиток по больным за этот квартал, вот я и решил поинтересоваться, вдруг вам нужна помощь?

Ребекка собрала волосы в пучок и заколола их; поправила халат и разгладила герб больницы — скрещенные палочку и кость. Герб все равно оставался мятым, и Ребекка устало вздохнула.

— Прыашу прыащения, мистер Браун, — не сдержав зевок, ответила она. — Вот свиток, я вчера закончила, но было уже слишком поздно, и я не стала отправлять его.

— Не бережёте вы себя, мисс Каннингем, — покачал головой Уильям.

В такие минуты он всегда напоминал Ребекке дедушку, доброго и всегда готового поддержать внучку, но в то же время и требовательного, строгого, когда это необходимо. И то сказать, был Уильям почти вдвое старше Ребекки, в прошлом году отмечали его юбилей, восемьдесят лет — не шутка даже по меркам магов.

— Вот сгорите на работе, с кем я останусь? — укорил её он.

— В Мунго хватает целителей, — пожала плечами Ребекка.

С остальными бумагами, вроде бы, всё было в порядке, теперь предстояло сделать обход, только дождаться напарницу.

— Целителей-то может и хватает, а вот Старших не очень, — проворчал директор.

Казалось, что даже морщины на его лице стали глубже, настолько наставительно это прозвучало.

— Тем более таких, как вы, Ребекка! — продолжал Браун. — Кто ещё так хорошо разбирается в финансах?

Ребекка лишь поморщилась, комплимент на её вкус вышел весьма сомнительным. Старшая Целительница, разбирающаяся в финансах! Словно она гоблин какой! Мисс Каннингем мельком глянула в висящее на стене зеркало и поправила полосы. И ничего она не гоблин! Грудь, может быть, немного подкачала, а в остальном она вполне обаятельная и привлекательная магесса, не говоря уже о том, что разбирается в целительстве.

— Старшие Целители — как профессора в Хогвартсе, — продолжал тем временем разглагольствовать Уильям Браун, — опора и поддержка директора, без которых он как без рук и без бороды, уникальные специалисты, которым...

Ребекка бросила взгляд на часы. Пора уже было делать обход, но Цинния сегодня что-то задерживалась. Она уже собиралась мягко намекнуть директору, что её ждут дела, когда в дверь постучались. Можно даже сказать, робко так поскреблись.

— Простите, мисс Каниннгем, — Алиса, молоденькая ведьмочка-практикантка, страшно смущалась и краснела, — там это... происшествие.

— Опять мистер Блэк кого-то ущипнул за задницу? — нахмурилась Ребекка.

Вот уж кого она бы охотно выкинула на улицу, наплевав на сострадание к больным и клятвы врача. Но Сириуса Блэка сюда на реабилитацию и восстановление после Азкабана направило Министерство, так что оставалось только молча скрипеть зубами.

— Н-нет, — опять покраснела Алиса и выпалила, — теплица с плакун-травой полностью разорена!

— Ого, — нахмурился директор, — опять теплицы? И мисс Форрест опаздывает?

Он посмотрел на часы.

— Наверное, её задержали какие-то важные дела, — неуверенно сказала Ребекка.

— Какие дела могут быть важнее больницы и больных?! — воскликнул Браун, поднимаясь.

Был он чуть ниже даже невысокой Ребекки, но все равно движение получилось таким грозным, что Алиса выскочила в коридор.

— Пойдёмте, мисс Каннингем, — директор рубанул рукой воздух. — С этим надо разобраться! Я так просто этого не оставлю, ведь это уже не первый случай!

Он решительно направился к двери, словно вдруг возненавидел её и решил снести.

— Но мистер Браун, Цинния… — воскликнула Ребекка, поднимаясь.

— Я всё понимаю, мисс Каннингем, — обернулся Уильям, на лице которого застыло решительное выражение, — мисс Форрест ваша подруга, вы её защищаете, но...

— Я не отрицаю, что теплицы находятся в ведении Циннии, и что это уже не первый раз, но, мистер Браун, возможно, не стоит так решительно… — она сделала жест рукой.

Рука была бледной, под стать цвету халата, и Ребекка опять подумала, что надо бы летом выбраться куда-нибудь на юг. Солнце, море, пляжи и никаких больных!

— А вот это мы сейчас и проверим, да, знаете ли, проверим! — отозвался Уильям.

В коридоре, как всегда безупречно белом и пахнущем мятой, глазам Ребекки предстало удивительное зрелище. Цинния Форрест, сжав губы, стремительным шагом летела по коридору, тёплая серая мантия её парила за плечами, словно боевой плащ, рыжие волосы развевались, немаленькая грудь, предмет зависти молоденьких медсестёр, раскачивалась, как маятник. Вокруг неё, заламывая руки и что-то эмоционально восклицая, увивался какой-то молоденький блондинчик. Он подскакивал к ней столь близко, что казалось, мисс Форрест сейчас сшибёт его на пол небрежным движением бедра, но каждый раз успевал отпрыгнуть. В такие мгновения поневоле верилось, что дедушка мисс Форрест был сильнейшим боевым магом, о чём к месту и не к месту любил упоминать сам директор Браун, когда пребывал в своем обычном благодушном настроении.

— Только ради ваших прекрасных чёрных глаз, мисс Каннингем, — пожевал губами Уильям, — в последний раз! Вместе проверьте место происшествия и передайте мисс Форрест, что я жду её отчета через час!

Ребекка лишь вздохнула, но возражать не стала. Уильям носил халат директора Мунго ещё когда юной мисс Каннингем надевали на голову Распределяющую Шляпу, так что оставалось только смириться. Тем временем Цинния уже приблизилась, и Ребекка увидела, что кружащийся вокруг неё молодой человек (симпатичный) не относится к персоналу Мунго.

— Что-то случилось? — спросила Ребекка.

Карие глаза Циннии полыхнули молнией.

— Вот этот...

— Гилдерой Локхарт, — тут же белоснежно улыбнулся «этот», в которого ткнули пальцем.

— …уверяет, что его укусила ядовитая жаба...

— Вот она! — продемонстрировал жабу Локхарт.

Фамилия была смутно знакома, но Каннингем не могла вспомнить откуда. Жёлто-бурая жаба с зелёными пятнами на животе смерила Ребекку презрительным взглядом грозно раздулась, словно демонстрируя всю степень своей опасности и ядовитости, издав затем громкое: «ку-а-ак!», прокатившееся эхом по пустому коридору. Нулевой, административный этаж больницы никогда не отличался многолюдностью, вся жизнь была сосредоточена там, на пяти этажах выше.

— …и теперь его может спасти только экстренное отсасывание яда красавицей-специалистом! — сердито закончила раскрасневшаяся то ли от бега, то ли от гнева Цинния.

— Поэтому вы так быстро бежали? — улыбнулась Ребекка.

— Я спешил спасти свою жизнь! — воскликнул Локхарт, падая в объятия Циннии.

Та ловко увернулась, возмущенно вскрикнув:

— Что вы себе позволяете!

— Это предсмертные судороги! — объявил подпрыгивающий Гилдерой, руки которого так и норовили дотянуться до тела мисс Форрест. — Необходимо срочное избавление от яда!

— А куда укусили? — заинтересованно спросила Ребекка, попутно подавая знак.

Гилдерой остановился и начал задирать мантию, чтобы продемонстрировать. Ребекка щелкнула пальцами, и два дюжих медбрата подхватили «больного» под руки, сжав их в крепком захвате.

— Амазонская жаба, как необычно… Однако, у этого вида ядовиты только самки, которые втрое меньше размерами и имеют другой окрас, — скучающим голосом сообщила Ребекка. — Но всё же мы обязаны принять все меры, в палату его, банку с пиявкуном на десять минут, потом поддерживающую клизму.

— Будет сделано, мисс Каннингем, — отозвался басом один из медбратьев.

Возмущенно кричащего Локхарта утащили по коридору на процедуры, а Цинния устало утёрла лоб и облегченно вздохнула.

— Не спеши радоваться, — сообщила ей Ребекка.

— Опять? — всё сразу поняла Цинния. — Проклятье, что на этот раз?

— Теплица с плакун-травой, сама ещё не видела, но Браун требует от нас отчета уже через час.

— О, клизма Морганы! — Цинния закатила глаза. — Так, я заскочу переодеться, встретимся в теплице!

Ребекка кивнула и, развернувшись, отправилась к теплицам.

— Дэвиду же был назначен сеанс, и Маргариту собиралась осмотреть, вот же не задался денёк с самого утра, — доносилось ей в спину ворчание Циннии.

Затем Ребекка свернула за угол, и перестала разбирать её речь. Некоторые травы и растения проще было выращивать на месте, и по финансовым, и по целебным соображениям, и так в Мунго появилось «тепличное крыло». Из-за расположения больницы в самом сердце маггловского Лондона, директору, который был ещё до Уильяма, пришлось долго переругиваться и переписываться с Министерством, чтобы выделили требуемых специалистов по чарам расширения и невидимости.

Место получилось совершенно очаровательное, и многие из персонала больницы, целители и медсёстры приходили сюда посидеть на лавочке среди зелени. Некоторым больным даже, бывало, прописывали тут прогулки, и те помогали. Если только незадачливые пациенты не тянули руки, куда не следует. Иначе вместо выписки их вполне мог ожидать перевод в отделение укусов и отравлений.

Дробный перестук каблучков догнал Ребекку, когда та уже входила внутрь.

— Придется ограничить сюда доступ, — сердито заявила Цинния, одёргивая и расправляя халат на ходу.

Устилавшие пол камушки шуршали под её размашистыми шагами.

— Да, свободный вход — это не слишком хорошо, — согласилась Ребекка. — Кто угодно мог сделать это, даже посторонний с улицы.

— Какой ещё посторонний?! Это служебное помещение! — возмутилась Цинния.

Обе они стояли перед тем, что осталось от теплицы с плакун-травой. Угловые столбы были наклонены и выглядели так, словно их грызла стая бобров. Часть стекол отсутствовала, являя Старшим Целительницам вид на вытоптанные грядки, по которым словно табун кентавров пронесся.

— Зашёл же этот Локхарт за тобой на наш этаж?

— Ой, не напоминай о нём, — мощно, всей грудью, вздохнула Цинния.

— Ты поэтому задержалась?

— Да заглянула на минутку на Косую аллею, к Аурелле, а этот взял и привязался. Я ему, что на работу опаздываю, а он не отстает, вцепился, как репей, жабу эту приплёл, ни разу такой не видела!

— Да и я не видела, — пожала плечами Ребекка, поняв значение взгляда Циннии, — но вряд ли отравленный смог бы так резво вокруг тебя бегать и рассказывать, что умирает, одновременно с этим кидаясь на грудь! Не волнуйся, после пиявкуна на десять минут он три дня встать не сможет, не то что бегать за тобой!

— Да я и не волнуюсь, — фыркнула Цинния и поправила выбившийся локон.

— Отлично, — Ребекка достала свиток и перо, — тогда приступим, а то Браун рвёт и мечет, как будто лично всё это сажал.

Цинния лишь фыркнула ещё раз, легко присаживаясь возле грядок. Длинные пальцы её перебирали стебли травы, щупали, мяли и разглаживали пострадавшие травинки, словно взвешивали нанесённый каждой урон.

— Не более четырёх часов, — вынесла вердикт Форрест, — сок ещё остался. Потоптано... а, пиши, вся теплица, так проще будет. И тебе меньше в отчете править!

Ребекка лишь скривилась, представив, сколько теперь придется бумаг править и переписывать, особенно, если Браун опять упрется, что в Министерстве не должны ничего знать, а то, видите ли, «финансирование пострадает»! С чего он это вообще взял, Ребекка не представляла, война, слава бороде Дамблдора, уже шесть лет как закончилась, и Британия процветала.

— Так, этого нам хватит на четыре порции, если прямо сейчас всё собрать и отжать, — сказала Цинния. — Что там у нас в ближайшие три дня?

— Эмерсон и Дубич точно, Найджел — возможно, и Виктория — четыре из пяти, что зельетерапия не поможет и потребуется операция, — ответила Ребекка. — Не исключено, что прибудут ещё пациенты, например, укушенные ядовитой жабой.

У Циннии вырвалось возмущённое восклицание, затем она расхохоталась. Плакун-трава применялась как мощнейшее обезболивающее и противоспалительное средство при операциях, когда приходилось, что называется, колдовать по-живому.

— Выкрутимся, — сказала Цинния, поднимаясь с земли с охапкой сине-зеленой травы. — Свяжусь с Поппи, у них точно была пара грядок плакуна, в обед смотаюсь в Хогвартс, не откажет же она лучшей подруге! Так, теперь к отчету. Про то, что часть травы удалось спасти — включила?

— М-м-хм, — кивнула Ребекка, дописывая последнюю строчку.

— Нападавший, похоже, пытался представить всё, как дело зубов какого-то зверя, как будто тот нажрался травы и взбесился, пошел всё грызть. Неплохая попытка прикрыть себя, возможно, он где-то слышал об обезболивающих свойствах, но и только.

Цинния задумалась, взяла одну травинку и поелозила по ней пухлыми губами.

— Да, тут точно поработала магия. Если исключить версию намеренного проникновения, то остаются ходячие больные, способные колдовать (хоть мы и отбираем у них палочки, но мало ли), слышавшие о плакун-траве — те, кто перенёс операцию или готовится к ней? — и младший персонал. Но вот зачем им это, ума не приложу, вот это не включай в отчет!

Она выхватила свиток из рук Ребекки и направилась к выходу, крикнув на ходу:

— Я к Брауну, проведи обход без меня!

* * *

9 декабря 1987 года, больница имени святого Мунго, Лондон

 

Ребекка, уставшая и мечтающая только о глотке крепкого чая, позёвывая, выдавала указания о послеоперационном уходе за Эмерсоном дежурному целителю. Сегодня дежурил Деннис, белобрысый и тощий, словно его не кормили с самого рождения. Звёзд с неба он не хватал, но дело своё знал и уж указаниям всегда следовал в точности.

— Каждый час по одному сеансу в течение первых суток, и затем...

— Помогите! Помогите! Тут человеку плохо! — раздался выкрик откуда-то из коридора.

Ребекка и Деннис переглянулись и молча бросились к двери. Правда, голос кричавшего показался Ребекке смутно знакомым, но что же теперь, вспоминать, пока там человек умирает?

 

Сириус Блэк стоял на коленях, склонившись над лежащим на полу коридора человеком, и Ребекке на секунду показалось, что он, словно дементор, высасывает из того душу. Разумеется, это было не так, но всё же впечатление было сильным, благо совпадало с отношением Ребекки к Сириусу. Блэк становился упитаннее, здоровее и сильнее с каждым днём, и пропорционально этому возрастало её отвращение к этому отпрыску «древнейшего и благороднейшего рода». Когда Сириуса только привезли, тощего, нечёсаного, с отсутствующим взглядом, Ребекка его даже пожалела... ненадолго. Ровно до той секунды, пока Блэк не отпустил шуточку на тему того, что сменил одни стены на другие, только в тех из него сосали жизнь, а здесь сосут кровь (у него как раз брали порцию на анализ магического истощения). Сравнение Мунго с Азкабаном просто взбесило тогда Ребекку, но, увы, тут она была бессильна. Несмотря на многочисленные пожертвования, подарки, и покровительство некоторых аристократов, основным источником денег, на который существовала больница, было Министерство Магии.

Министерство же сдувало пылинки с Блэка, после той кампании в прессе, где Рита Скиттер облила всех и вся, от министра и Верховного Чародея до последнего дементора, помоями. Скандал был столь громким, что даже Ребекка, никогда особо не интересовавшаяся ничем подобным, неоднократно о нём слышала. Это, разумеется, не добавило ей любви к Сириусу, равно как и то, что он однажды заорал на всю больницу, столкнувшись с Ребеккой в темном коридоре: «Дементор!!!» Ну да, она была в чёрном, но сравнивать целителей с дементорами?! Сравнивать с дементором её, Ребекку Каннингем, вполне ещё симпатичную ведьму слегка за тридцать?! Директор Браун же, когда Ребекка ворвалась к нему, сразу заявил, что он тут бессилен и ничем не может помочь мисс Каннингем, кроме как отстранить её от лечения Блэка. Во избежание, так сказать. Поэтому Блэк продолжал находиться в Мунго и набираться сил, продолжал отпускать свои шуточки и продолжал раздражать Ребекку своим видом.

В общем, Ребекка не стала рваться вперед.

 

— Что случилось?! — дверь распахнулась, и в коридор выскочила Цинния.

Ребекка окончательно остановилась и усмехнулась. Света, падавшего из двери, было достаточно, чтобы осветить лежавшего на полу вчерашнего «укушенного жабой». Сегодня он делал вид, что задыхается, прямо под дверьми кабинета Циннии, явно рассчитывая на искусственное дыхание рот в рот от Старшей Целительницы.

— Хр-хр-р, — хрипел Локхарт, протягивая к Циннии руки.

— Аэровита! — выкрикнула Форрест, выхватив палочку и засунув Локхарту в рот.

Разумеется, откуда Локхарту было знать, что целители Мунго давно разработали соответствующее заклинание и даже модифицировали его, после того, как один больной, настоящий больной, перекусил целителю Фредериксу палочку пополам и чуть не умер? Теперь достаточно было лишь коснуться шеи или груди, но Цинния то ли забыла об этом... то ли хотела отплатить за это представление. Ещё Ребекка не отказалась бы узнать, как этот Локхарт добрался сюда после пиявкуна, но это могло подождать.

— Спасительница! — закричал Гилдерой, вскакивая и бросаясь на Циннию.

Та даже не успела отшатнуться, и Локхарт её облапил, бесстыдно поцеловал в губы на глазах у всех и закричал, что он, как честный маг, теперь обязан Циннии жизнью и выполнит свой долг! Дверь возле Ребекки приоткрылась, и на шум выглянул директор Браун, неодобрительно покачал головой, но сказать ничего не успел. Появились два медбрата, опять схватили Локхарта и потащили прочь, на процедуры «очистки организма от зелий, ядов и шлаков», которые ему громогласно прописала Цинния.

Затем директор взялся за остальных.

 

— Я шёл, смотрю, человеку плохо, — развел руками Сириус. — Что мне было делать, пройти мимо?

Ещё и вид виноватый сделал, отметила Ребекка про себя. Явно сговорился с этим Локхартом! Наверняка тот тоже был замешан в этом скандале с Азкабаном, иначе откуда бы Ребекка знала его фамилию?

— Кстати, директор, ещё раз обращаю ваше внимание, что в больницу может попасть кто угодно! — сердито заявила Цинния.

— А вы предлагаете ограничить сюда вход? — нахмурился Браун в ответ. — Не пускать больных?

— Нет, но как-то же он оказался под дверью моего кабинета? — растерянно отозвалась Цинния. — С этим что-то можно сделать?

— О, я знаю одно отличное заклинание...

— А вам, мистер Блэк, вообще нельзя брать в руки палочку! — сердито крикнул Уильям.

— Целителя! Срочно! — донесся от входа выкрик привет-ведьмы, пухленькой улыбчивой блондинки, первой встречавшей посетителей.

— Старших Целительниц — срочно! — почти эхом, отстав всего на секунду, выкрикнул из вестибюля Деннис.

Сворачивая за угол, Ребекка краем глаза заметила двух медбратьев, мирно спящих в уголке. Локхарта же и след простыл. Затем всё отступило перед необходимостью спасения жизни аврора, выглядевшего так, словно на него напала стая драконов.

 

Назавтра административный этаж огласил боевой визг Циннии. Как выяснилось уже позже, она вошла в кабинет и обнаружила там на столе Локхарта в синих и красных пятнах. Лечение было моментальным и очень действенным — выброшенный заклинанием в окно Гилдерой удачно приземлился спиной в глубокий сугроб, сразу ожил и умчался куда-то вдаль. Медбратья, наученные прошлым опытом, не спешили его хватать, лишь погрозили кулаками вслед.

 

На следующий день после этого Ребекка обнаружила в коридоре Циннию, которая отчаянно пыталась убежать от Локхарта. Тот, ухватив Циннию за мантию, полз за ней со «сломанной ногой» и отчаянным голосом умолял вылечить его. Форрест, не выдержав, выхватила палочку и вправила Гилдерою всё, что можно и нельзя, едва и в самом деле не переломав кости. Затем Локхарт прикинулся, что отравился магическими грибами, но Цинния и тут его вылечила, залив не менее пинты очищающего зелья. После чего оттащила в уборную и, пока Гилдерой, стоя на коленях перед унитазом, расставался со всеми шлаками и токсинами, рассказывала ему о целебных и очищающих свойствах зелья вперемежку с сердитым выговором и требованиями её больше не преследовать.

После этого административный этаж закрыли заклинаниями.

 

Но Гилдерой не унимался. Он ловко прикинулся привет-ведьмой, причём без всякого оборотного, и даже почти обманул всех. Влетал в окно буфета на шестом этаже, уверяя, что рухнул с высоты, и ему срочно нужна помощь. Однажды выкатился под ноги Циннии в теплицах, пуская пену изо рта и уверяя, что его погрыз оборотень. Форрест, не растерявшись, сунула ему в рот толстый пучок жги-травы, и Гилдерой смылся, бросив парик, при помощи которого изображал повышенную лохматость. Записывался на прием к Циннии, уверяя, что у него ноют старые раны, «полученные на прошлой войне». Как-то раз даже сумел подменить больного, и Цинния, приведшая толпу практикантов на демонстрацию методов лечения дубового лишая, оказалась лицом к лицу с практически голым Локхартом.

Также Гилдерой оставлял на столе у Циннии любовные записки и подарки, виртуозно прокрадываясь мимо выставленной охраны, залезая в окна палат и заходя с воздуха, а как-то раз даже просто зашёл с центрального входа, смешавшись с комиссией из Министерства, решившей навестить Мунго в преддверии Рождества и окончания года, и вновь шлёпнувшись на пол перед кабинетом Циннии. На глазах у комиссии та не решилась прогонять симулянта и, в итоге, даже заслужила похвалу от министра Фаджа. К моменту отбытия комиссии Гилдерой, разумеется, уже был таков.

Локхарта пытались поймать, пытались ставить ловушки, вешать сторожевые заклинания, но он и тут не терялся, как-то ввалился к Циннии в кабинет, весьма натурально изображая попавшего в парализующую ловушку. Несколько раз Гилдероя всё же ловили, но каждый раз он освобождался, то жаба на выручку прискачет, то споткнется удачно, то пациенты начнут разбегаться, прямо мимо медбратьев.

* * *

18 декабря 1987 года, больница имени св. Мунго, Лондон

 

— Да, печально, — вздохнул Браун, просматривая отчет. — Малоазиатский Ай-Ай, все три куста?

— Именно так, — подтвердила Ребекка.

Директор ещё раз покачал седой головой, продолжая читать список происшествий, случившихся в Мунго за декабрь, и финансовые потери, которые они за собой повлекли. Потому что одно дело, когда пациент уверен, что он — Мерлин, и пытается голыми руками сломать стекло или стену, крича, что сейчас всем покажет мощь своей беспалочковой магии. И совершенно другое все эти происшествия, вытоптанные редкие растения, разлитые зелья, разбросанные порошки и ночные горшки.

— Угу-гу, и, пока мисс Форрест отдыхала, нападений не было, и Локхарт не появлялся, — как бы рассуждая вслух, заметил Браун. — Скажите, Ребекка, что вы думаете обо всём этом?

— Это любовь!

— Понимаю вашу радость за подругу и её страстного поклонника, — сухо ответил Уильям, — но сейчас меня интересует другое. Мисс Форрест стала опаздывать и уходить раньше, стала меньше проводить операций и обходов, стала больше времени уделять мистеру Локхарту. Это правда, что она дважды ошибалась во время операций?

— Вы куда лучше меня знаете, директор, что успех операции всегда зависит от слаженной работы врача и ассистентов, — покачала головой Ребекка. — И нельзя возлагать ответственность исключительно на врача…

— Факты, мисс Каннингем, как и цифры, упрямая вещь! — наставительно ответил Уильям, вскинув указательный палец. — Мисс Форрест стала меньше работать, и по её вине больница теряет деньги и ценные растения, которые могли бы спасти пациентам жизнь. До поры до времени я закрывал на это глаза, но теперь пришла пора разобраться с этим вопросом раз и навсегда!

— Вы думаете? — нервно спросила Ребекка.

— Я думаю, что вначале надо побеседовать с этим молодым человеком, Гилдероем, — ответил Браун. — Я тут навёл справки, не всё так просто. Так что идите, мисс Каннингем, и скажите, что я хочу с ним побеседовать. Мисс Форрест сейчас спасает кустарники-осьминоги, так что, думаю, вы без труда найдёте мистера Локхарта в кустах неподалеку.

* * *

20 декабря 1987 года, больница имени св. Мунго, Лондон

 

Ребекка отставила чашку, поднялась с рабочего кресла и лениво выглянула в коридор, уже зная, что там увидит. Да! Там опять были Гилдерой и Цинния, он лежал, она склонялась над ним. За прошедшие полторы недели Цинния вылечила своего «поклонника» (настойчивость Гилдероя её смущала, поэтому она не подпускала его близко, как бы ни шептались медсёстры о жарких объятиях на рабочем столе) от двух десятков смертельных болезней, укусов, переломов, отравлений, проклятий, повреждений, вызванных взрывами и вражеской магией, и ещё от кучи всего остального, до чего только смог додуматься Гилдерой.

— Ребекка! — сдавленным голосом крикнула Цинния. — Безоар!

Поняв, что все серьёзно, Ребекка рванула вперед, доставая из кармана дежурный безоар. Фиолетово-красный Гилдерой, распухший так, что сейчас сам больше напоминал экзотическую жабу, темнел и раздувался с каждым мигом. Ребекка с трудом просунула безоар между распухших, больше напоминавших сосиски, губ, и отступила на шаг. Цинния одно за другим выкрикивала диагностические, очищающие и восстанавливающие заклинания, красные пятна ползали по Гилдерою, словно играли в пятнашки, его выгибало и крючило.

— Что с ним? — спросила Ребекка, которая никак не могла поставить диагноз, слишком уж противоречивыми были симптомы.

— Этот дурак подставился под укус ядовитой тентакулы! — сердито ответила Цинния.

Гигантские опухоли Гилдероя опадали на глазах, безоар действовал.

— Я принял противоядие, — возразил он, с трудом шевеля губами.

— Из аконита, бубонтюбера, жги-травы, — Цинния втянула носом воздух, — и экстракта Чёрных слизней! Какой дурак учил вас Травологии и медицине, Локхарт? Здесь вам не ваши книжки!

— Но ведь Чёрные слизни... они целебные...

— Не в сочетании с жги-травой! — у Циннии был такой вид, словно она сейчас ударит Локхарта.

«Это объясняет красные пятна, — подумала Ребекка, — но всё остальное?»

Впрочем, можно было не ломать голову и довериться Циннии, лучше нее в Травологии и лечебных аспектах и сочетаниях никто не разбирался. Собственно, поэтому Форрест и заведовала теплицами практически единолично.

— Как вы вообще могли решиться на такое?! Намеренно подставляться под ядовитый укус?!

— Я гадал на картах, — с трудом ответил Гилдерой. — Сегодня мой счастливый день.

— О, да! — воскликнула Цинния с непередаваемым сарказмом. — Ещё какой! Сегодня я, наконец, по-настоящему вылечу вас, мистер Локхарт, от чего-то смертельного! Рейнольд, в палату его!

— В какую? — почесал в затылке подошедший медбрат.

— К мистеру Блэку, — ласково сказал незаметно подошедший директор. — И пришлите медсестру поопытнее... нет, дежурного целителя.

Когда Локхарта, не отрывавшего влюбленного взгляда от Циннии (в основном от её груди), унесли, Старшие Целительницы дружно повернулись к улыбающемуся Брауну.

— Понимаю ваше возмущение, мисс Форрест, мисс Каннингем, — сказал директор Мунго, — но я уже обо всем договорился! Мистер Локхарт — очень популярный писатель, и свою следующую книгу он посвятит нашей больнице! Если вы не читали...

— Читали, — отрезала Цинния.

— И мало того, мистер Локхарт сделал пожертвование больнице, очень, очень щедрое пожертвование, так что ничего страшного, если он проведет тут денёк-другой!

— То есть он, — Цинния задохнулась от возмущения, — будет теперь находиться тут с вашего разрешения и одобрения, директор?!

— Скоро Сочельник и Рождество, Цинния, — с легкой укоризной в голосе ответил Уильям. — Сочельник! Нужно прощать и возлюблять, а ещё мистер Локхарт любезно согласился оплатить весь ущерб, который больница понесла по его вине...

— Да я...

— Так что вы, мисс Форрест, — голос Брауна посуровел, — отнесётесь к нему, как к вашему персональному пациенту. Я не заставляю вас любить его — не надо тут фыркать! — но будьте любезны обеспечить мистера Локхарта хотя бы лечением! Если же вам вдруг потребуется отпуск на обустройство личных дел, или там время на частные уроки, то я с пониманием отнесусь к вашей просьбе.

С этими словами директор удалился, словно в насмешку напевая какой-то рождественский мотивчик.

— Пролез все-таки, больной, — прошипела Цинния под нос.

— Ну, не урод же какой на лицо, — ответила Ребекка то, что думала.

Нельзя сказать, что она ужасно завидовала, но уж точно не отказалась бы от поклонника, только в её сторону Гилдерой вообще не смотрел. Словно не существовало Старшей Целительницы Ребекки Каннингем.

— Да в том-то и дело! — воскликнула Цинния. — Чересчур красив! Будет так же, как с ней!

— С кем?

— Да ты книги его почитай! — Цинния почти кричала.

Потом она остановилась, приложила пальцы к вискам, закатила глаза и забормотала что-то под нос, вытащила из кармана какую-то коробочку с порошком и щедро втянула его обеими ноздрями. Выдохнула, потом чихнула.

— Слушай, я знаю, ты не любишь Блэка, но займись Локхартом? — лицо Циннии стало просительным. — Я бы Вестона попросила, да он уже закончил смену и ушел, а у Донована немного не та специализация.

Ребекка неохотно, но все же кивнула. Другие Старшие Целители были бы лучше, конечно, но что поделать, не всегда всё в жизни бывает идеально.

* * *

24 декабря 1987 года, больница имени св. Мунго, Лондон

 

Палата, выделенная Блэку, располагалась на первом этаже. На эту тему — на каком этаже размещать Блэка, — как припомнила Ребекка, состоялся долгий спор между Старшими Целителями. Кто-то говорил, что место ему на пятом, где лечат недуги от заклятий, кто-то высказывался за третий, посвященный лечению волшебных вирусов, упирая на то, что воздействие дементоров сродни им. Были голоса и за второй этаж, посвященный ранениям от живых существ, но после долгого спора решили дементоров живыми не считать, и этот вариант вычеркнули. В конце концов, большинством голосов был выбран первый этаж, посвященный травмам от рукотворных предметов, вроде неправильно сработавшей палочки, но не по причине тематического соответствия, а потому, что первый был ближе всего к нулевому, административному.

За прошедшие несколько дней Ребекка неоднократно навещала эту палату и сейчас, стоя перед коричневой дверью, поняла, что совершенно не хочет заходить внутрь, так как была сыта по горло видом Сириуса Блэка. Мимо быстрым шагом прошла Оливия, неся поднос с зельями, потом показался Рейнольд, сопровождавший родственников пострадавшего. Родственники качали головами и говорили, что плакат в вестибюле «Держи свои руки и котёл в чистоте!» был полностью прав, а Дерек и до отрастания ушей был упрямым ослом. Из-за двери доносились голоса:

— …и я погнался за ним! — говорил Блэк. — Вообще ни о чём не думал, просто бросился!

— Да, знакомая ситуация, — в голосе Локхарта слышалась искренняя горечь. — Не догнал?

— Почему же — догнал! Не догнал, так и в Азкабан не попал бы! Но теперь справедливость восторжествовала, я — здесь, а эта крыса там!

Сириус захохотал, резко, отрывисто, словно лаял, а Ребекка опять ничего не поняла, кроме того, что вот совсем, ну просто совсем не захочет заходить в палату. Тем более, что разговаривали Локхарт и Блэк нормально, то есть, официально выражаясь: «жизнь их находилась вне опасности».

— Нет, ну здесь, конечно, лучше, чем в Азкабане, — вещал Сириус, — хотя тоже четыре стены, и за пределы особо не выйдешь.

— Зачем выходить? — удивленно спросил Гилдерой. — Тут такие медсёстры....

Этого Ребекка уже не выдержала и влетела в палату. Элитную. «Ведь иной преступники из Азкабана и легкомысленные повесы просто не заслуживают», — мысленно фыркнула она. Вслух же воскликнула совершенно иное:

— Какие ещё медсёстры, мистер Локхарт? Вы так долго добивались моей лучшей подруги, чтобы тут же начать ей изменять с медсёстрами?!

— Да нет же, — Гилдерой и не подумал смущаться, посмотрел пристально на Ребекку своими синими глазами. — Просто Сириусу не помешал бы лечебный массаж, для поддержания мышц в тонусе, а когда массаж проводит красивая медсестра, то это получается как бы гармония тела и духа...

Бздынь! Повинуясь резкому движению палочки Ребекки, окна в палате захлопнулись, заодно заглушив высказывание Гилдероя.

— Марш в койку, мистер Блэк! — прикрикнула Ребекка.

— Вот те слова, которые я всегда готов услышать от женщины, — рассмеялся Сириус.

— Видела я таких как вы! — обозлённо заговорила Ребекка. — Ветераны войны! Вам постоянно плевать на свое здоровье, лишь бы похвастаться, покрасоваться друг перед другом, а кому потом лечить ваши срывы и болячки, застуженные поясницы и прочие органы? А вы, мистер Локхарт, я, может, и не вмешивалась в ваши выходки, но Цинния — моя лучшая подруга, и если вы...

— Да я ж не для себя! Для Сириуса! Ему нужно размяться, встряхнуться, ощутить свободу!

— Да, засиделся что-то на месте, — улыбнулся Сириус. — То на одном месте, то на другом.

Улыбка сползла с его лица, и он заговорил уже серьезным и немного просительным тоном:

— К вопросу о ветеранах войны, хотя тут уместнее будет говорить о жертвах...

— Никаких утешительных прогнозов мы дать не можем, — отрезала Ребекка, тут же понявшая, о ком идет речь. — Мы делаем для лечения Лонгботтомов всё, что можем, но...

— Прошу прощения, мисс Каннингем! — в палату влетела Алиса.

— Что ещё?! — развернувшись, рыкнула Ребекка.

— У нас опять происшествие! И опять в теплицах! А мисс Форрест закрылась у себя и, кажется, плачет!

Юная практикантка и сама чуть не плакала.

— Я помогу вам! — вскочил Гилдерой.

— Да вам...

— Я учился у лучших шаманов Южной Америки! — провозгласил Гилдерой и тут же добавил: — Подумаешь, ошибся чуть-чуть в рецепте, но сейчас я полностью здоров и готов помочь вам, во имя Циннии и её красоты!

«Знаем мы, о какой красоте ты тут бормочешь», — подумала Ребекка с некоторой злобой. Чрезмерно большая грудь неоднократно причиняла Циннии серьёзное неудобство, особенно во время длительных операций, но разве это растолкуешь тупым мужланам, которым лишь размер подавай?

— Хорошо, мистер Локхарт, следуйте за мной...

— Я знаю дорогу! — радостно провозгласил Гилдерой.

Ребекка вздохнула и повторила:

— Следуйте за мной.

Уже выходя из палаты, она услышала шепот Гилдероя:

— Мистер Блэк застудил поясницу, и теперь ему срочно нужен лечебно-разогревающий массаж! Иначе его никак не спасти, Алиса!

Но оборачиваться уже не стала.

* * *

24 декабря 1987 года, больница имени св. Мунго, Лондон

 

— Так, ну, это мои следы, это опять мои следы, а это следы Бунты, — перечислял Гилдерой, тыкая пальцем в вытоптанные грядки и помятый куст ядовитой тентакулы.

— Мистер Локхарт, вы вообще имеете представление, сколько всё это стоит? — осведомилась Ребекка, подпустив в голос порцию яда.

— Охотно прослушаю лекцию, всегда готов учиться чему-то новому! — тут же с жизнерадостностью идиота заявил Гилдерой.

— Лекции вам пусть мисс Форрест читает, — не удержалась от подколки Ребекка.

— Да, лучше учиться у самых лучших! — ещё жизнерадостнее ответил Гилдерой.

При этом он улыбался так широко и искренне, что Ребекка так и не поняла, то ли он и вправду ничего не понял, то ли наоборот, подколол её в ответ, сказав при этом чистую правду. Жаба спрыгнула с плеча Локхарта, попутно лягнув его так, что Гилдерой пошатнулся, и скрылась куда-то.

— Бунта очень застенчив, — пояснил Локхарт так, словно это было чем-то самим собой разумеющимся.

— В отличие от тех, кто залезает в теплицы! — сердито отозвалась Ребекка.

Увы, её намек на самого Гилдероя опять пролетел мимо его ушей, скрытых под золотистыми волосами.

— Деньги, значит, — задумчиво сказал Локхарт, разглядывая следы когтей на стене. — Все, как с заповедниками, забавно.

— Что?

— Да так, мысли вслух.

Он прошелся ещё туда и сюда, уделив особенно пристальное внимание следам зубов и когтей. Ребекка наблюдала за ним с изрядной долей молчаливого скептицизма. Что он мог тут найти, чего не нашли сами Старшие Целители и Целительницы? Что мог писатель понимать в подобных делах? Скорее стоило бы вызывать авроров, но Браун пока осторожничал. Не хотел предавать дело огласке, считая, что оно повредит репутации Мунго и дурно повлияет на финансирование. Плюс авроры не зря назывались мракоборцами, и все эти мелкие кражи и вытаптывания вполне могли оказаться ниже их порога необходимого вмешательства. Говоря более привычным языком, все равно, что вызывать Старшую Целительницу туда, где требуется медсестра, бинт и капля настойки бадьяна.

— Ну, всё понятно! — объявил Гилдерой. — Спасибо за помощь, Ребекка!

— Странно, что вы знаете, как меня зовут, — не удержалась та от сарказма.

Гилдерой, проходивший мимо неё к выходу из теплицы, остановился и замер в считанных сантиметрах от Ребекки:

— Как я могу не знать имени лучшей подруги моей несравненной Циннии?! Вы не носите каблуков, обижены на Сириуса Блэка и занимаетесь уходом за больными меньше других Старших Целительниц, хотя ваши навыки им не уступают. Полагаю, бумажная работа отнимает много вашего времени, но вы никогда не жалуетесь. А ещё вы любите чай… — он чуть наклонился и втянул носом воздух возле самого её уха, — с чабрецом, верно? Прошу простить, мне пора.

Резко отстранившись и одарив её напоследок ослепительной улыбкой, Локхарт направился к выходу.

— Нахал, — фыркнула ему вслед Ребекка, суматошно разглаживая несуществующие складки на мантии. — Наглец! Болван! Надеюсь, он не забыл от счастья свою жабу?

Но вокруг не было никого, лишь из дальнего угла доносилось щелканье ножниц, наверное, кто-то опять воевал с зубастой геранью, невесть как попавшей в теплицы и ни в какую не желавшей выводиться.

 

— Ох, Алиса, вы просто вернули меня к жизни, — Сириус поднялся с кровати и, блаженно потянувшись, стал натягивать рубаху. — Огромное вам спасибо.

— Что вы, мистер Блэк, — порозовела девушка, теребя рукав форменной мантии. — Я совсем недавно проходила курсы массажа и мало ещё что умею.

— Если у вас так великолепно получается уже сейчас, то со временем ваш массаж и вовсе станет лечить не хуже Философского Камня, — хмыкнул Сириус.

Вконец засмущавшаяся девушка ещё помялась с минуту, а затем, торопливо поправив помятое покрывало на кровати Блэка и пробубнив что-то неразборчивое, поспешила ретироваться. Он не стал её останавливать. Сириусу пришла в голову мысль о том, что эта вот девчушка на первом курсе Хогвартса училась, когда его бросили к дементорам, и Блэк вдруг почувствовал себя ужасно старым. Пусть ему и твердят все о том, как молодо и живо он стал выглядеть, себя-то не обманешь!

Подчинившись внезапному порыву, Блэк подскочил к стене и с размаху саданул по прикрепленной к ней толстой доске.

— У-у… — простонал он и потряс пострадавшей конечностью. — И как Гилдерой это делает?

Его сосед по палате, едва вселившись, тут же развил бурную деятельность — оборудовал место для жабы, притащил вместо нормальной кровати какой-то матрас и приколотил к стене толстую доску, по которой регулярно колотил руками и ногами с завидной силой и упорством. Несмотря на разницу в возрасте, соседство с Локхартом не тяготило Блэка — вечно деятельный и никогда не унывающий парень изрядно его веселил.

В дверь постучали.

— Входите, Алиса, — Сириус торопливо спрятал покрасневшую от удара руку за спину, чувствуя себя нашкодившим мальчишкой. — Вам я всегда ра…

— Боюсь, что не оправдаю твоих ожиданий, мальчик мой, — в дверях стоял Альбус Дамблдор собственной персоной! — Насколько я понял, мисс Броклхёрст отправилась на третий этаж. Могу я войти?

— Да, конечно, — Сириус растерянно взъерошил шевелюру. — Что вы тут делаете?

Альбус аккуратно прикрыл за собой дверь и, дойдя до кровати Блэка, аккуратно присел на краешек. Помолчал, оглаживая бороду, и, наконец, поднял на Сириуса свои выцветшие голубые глаза:

— В первую очередь я здесь для того, чтобы извиниться.

— Ай, бросьте! — Сириус принялся раздражённо мерить палату шагами. — Я виновен в смерти Джеймса и Лили. Это я должен был стать Хранителем Тайны. Я, а не Питер! Это из-за меня их убили, из-за меня! К тому же, я сам с горя сообщил на процессе, что виновен, да, дурак был, признаю. Годы в Азкабане вправили мне мозги. Но вы-то тут при чём?

— Я должен был лучше выполнять свои обязанности, как глава Визенгамота, — печально покачал головой Дамблдор. — Из-за моей ошибки невиновный человек на долгие годы оказался брошен в ужаснейшую тюрьму…

— Я видел, как вы и Крауч выполняли свою работу, — перебил его Блэк. — Видел, с какой скоростью наполняются сторонниками Лорда соседние камеры. Не нужно брать на себя ношу больше, чем ты в состоянии унести.

— Подчас у нас не остаётся иного выбора, мальчик мой, — грустно улыбнулся Альбус. — Есть ещё один трудный разговор, которого, как бы мне ни хотелось, нам не удастся избежать. Скажи мне, что ты будешь делать, когда твоё лечение подойдёт к концу?

— У меня остался должок перед Джеймсом и Лили, — пожал плечами Блэк. — Я задолжал маленькому Гарри подарков аж за семь лет. Буду навёрстывать. Друзей навещу. Анда с мужем навещали меня в первый же день, да и Ремус заходил как-то… тоже извинялся. Не помню точно — я поначалу очень слабо соображал, что происходит вокруг. Но главное — Гарри! Он живёт у вас? Про него ничего не известно с той самой ночи. Наверняка вы где-то его спрятали, верно?

— Не совсем, — вздохнул Дамблдор и выпрямился. — Дослушай, пожалуйста, до конца то, что я тебе скажу, Сириус, мальчик мой, и только потом начинай сыпать проклятьями.

— Многообещающее начало, — хмыкнул Блэк.

— Когда я только закончил Хогвартс, то на руках у меня осталась младшая сестра, Ариана. Наша мать умерла, а отца посадили в Азкабан, откуда он не вернулся, — Альбус помолчал, собираясь с мыслями. — Мы заботились о девочке втроём: я, Аберфорт и Геллерт.

— Геллерт?

— Гриндевальд, — кивнул Альбус. — В молодости мы… дружили и мечтали вместе изменить мир. Но, как ты знаешь, разошлись во взглядах. Сейчас я хочу сказать не об этом, а о том, что несмотря на наш тройной, вроде бы, пригляд, никто из нас не ставил заботу об Ариане на первое место. У нас были свои проекты, исследования, мечты… драки. Однажды мы устроили дуэль, и случайно отлетевшее проклятие попало в Ариану. Она умерла. Аберфорт так и не простил меня за её смерть. Я и сам себя не простил. Но твёрдо заучил урок — холостому мужчине нельзя доверять заботу о ребёнке. Ребёнок должен расти в семье и, желательно, с братьями и сёстрами, поверь моему педагогическому опыту. Гарри живёт у своей тётки, сестры Лили.

— У Петуньи? Они же вечно были на ножах!

— Тому есть причины, — Дамблдор помолчал и сурово посмотрел на Блэка. — Я надеюсь, дальше тебя этот рассказ не уйдёт. Сестра Лили в детстве очень мечтала стать ведьмой, даже написала мне письмо с просьбой принять её в Хогвартс. Боюсь, известие о существовании магии стало для неё одним из жесточайших разочарований в жизни. Поэтому не суди её строго. Гораздо важнее то, что юный Гарри сейчас живёт в полноценной семье, в доме, который может назвать своим. Да, его, скажем так, не балуют, но…

— Всё равно! Как так вышло?! Неужели никто не смог взять ребёнка себе, и потребовалось отдавать его этим магглам?

— Не «этим магглам», а его ближайшим родственникам. И потом, кого из наших ты готов предложить? Отдать мальчика Августе? Аластору? Ремусу? Или, может, Молли и Артуру восьмого ребёнка подбросить? Или Андромеде с Тедом, которые жили ещё беднее Уизли, и которых твоя матушка самозабвенно травила до самой своей кончины? О, они бы взяли. И заботились бы о нём изо всех сил. Но посмотри мне в глаза, Сириус, и скажи, что у кого-то из них, да даже у меня, мальчику было бы лучше!

— Я не верю, что это единственная причина, — упрямо замотал головой Сириус. — Вы могли, могли придумать что-то получше!

— Да, есть ещё кое-что, — Альбус встал и подошёл к окну. Понаблюдал за кружащимися за стеклом крупными белыми хлопьями. — В ту ночь Лили сотворила что-то, чего я до сих пор не могу объяснить. Она пожертвовала своей жизнью ради защиты сына. Я нашёл упоминания о подобных случаях. Это защита крови. До совершеннолетия юному Гарри будет не страшна практически никакая угроза. Но для этого он должен жить в доме, который считает своим. В доме, где живут его кровные родственники.

— Это… точно?

— Ты сможешь проверить это, когда выпишешься, мальчик мой, — улыбнулся Альбус. — В конце концов, тебе в наследство досталась одна из самых обширных магических библиотек в Британии. Но будь осторожен в своих поисках. Ведь если о кровной защите станет известно…

— То ближайшими родственниками после Петуньи окажемся мы с Андромедой…

— И Нарцисса Малфой, — Альбус посмотрел Сириусу в глаза. — Прости, мальчик мой. Я понимаю, что после таких известий ты вряд ли проводишь меня добрым словом. Ты можешь меня возненавидеть, но мы оба понимаем, что я прав. Гарри нужна семья и защита, а не вечно балующий его холостяк-Мародёр. Пусть даже с тобой ему будет в десять раз веселее. Прости.

Альбус Дамблдор покинул палату, мягко притворив за собой дверь. Вслед ему неслись глухие удары кулаков по твёрдому дереву.

 

Кормили в буфете Мунго вкусно, и Филипп наворачивал тушёную картошку с мясом за обе щеки, поглядывая на сидящего напротив задумчивого Гилдероя. Была в этом какая-то особая ирония, что именно в Мунго нашлась красавица, не желающая «исцелить сердце» Локхарта, но прибыл Эйхарт сюда по другому вопросу.

— Я вот подумал, — сказал Филипп, — в связи с твоим ранением...

— Да всё со мной в порядке! — воскликнул Гилдерой.

— Нет-нет, я о другом. «Беспокойная Баньши» уже готова, послезавтра начнём печатать, и там к Новому Году будем уже вовсю продавать.

— Точно, завтра же Рождество, — задумался о чём-то Гилдерой.

— Так что я подумал, — продолжал Филипп, — наша Баньши не захочет нам что-нибудь крикнуть в ухо за книгу? Ты так и не рассказал, на чём вы там расстались, но я так понял, всё прошло не слишком гладко?

— Вначале всё шло великолепно, — почесал в затылке Гилдерой, — но потом Кэтрин снова сорвалась. Начала кричать, что она не содержанка какая, а честная женщина, что не хочет жить за мой счёт. Затем поймала меня, когда я набирался вдохновения и творческих планов, и мы опять немного поссорились. Потом ещё что-то случилось, ну и, в общем, мы расстались. Она заявила, что уедет к своему кузену Леви (он сквиб и профессиональный спортсмен, пловец, кажется) в какой-то прибрежный городок, и всё. Больше я о ней не слышал. Но беспокоиться не стоит, Кэтрин осознала, что женская красота — это важно, и собиралась поменять себе лицо, так что вряд ли она вернется к прежним делам.

Филиппа это не слишком успокоило, и он нервно покрутил головой. Вопрос становления импотентом его не слишком волновал, слава богу, трое детей и внук уже есть, но Кэтрин наглядно продемонстрировала, что умеет многое и помимо этого, благодаря своему врождённому дару легилимента. Это Гилдерою хорошо, с его знанием Окклюменции и привычкой дёргать мантикору за хвост, а Филиппу что делать?

— Так мы будем что-то предпринимать по поводу Кэтрин?

— Зачем? — с отсутствующим видом пожал плечами Локхарт. — Живёт себе и живёт, возьмется за старое, МАКУСА быстро о ней узнает.

Вот теперь у Филиппа отлегло от сердца и он облегченно вздохнул. МАКУСА! Как он сам о них не подумал? При тех объемах продаж, что шли в магических США, должен был подумать о них первым делом! Конечно, дела, всё дела, с прошлыми книгами, с будущей, которую привез Гилдерой — как раз о Нью-Йорке и похождениях беспокойной Баньши, да и сам Локхарт опять взялся за старое. Вместо того, чтобы сверкать улыбкой и источать обаяние, посещать презентации и устанавливать связи, повышая доходы — свои и Филиппа, — Гилдерой, наоборот, тратил и тратил, на подарки, на какие-то странные покупки, на больницу Мунго, возле которой он теперь постоянно крутился. Конечно, было бы неплохо, если бы Гилдерой сумел извлечь из всего этого хорошую историю, но о чём тут писать?

— На что ты там смотришь? — Филипп обернулся, но тут же поспешно повернулся обратно к Гилдерою.

— Кто это? — спросил тот.

— Пожилая женщина в чёрной мантии и шляпе с чучелом грифона — Августа Лонгботтом, — чуть понизив голос, объяснил Филипп. — Рядом с ней её внук, Невилл. Она пришла навестить своих сына и невестку, родителей Невилла...

— Да-да, — нахмурился Гилдерой, — Лонгботтомы — ветераны и жертвы войны, недавно их упоминал Сириус Блэк. Ты что-то знаешь о них?

Филипп потер залысину. Кто же не знал истории Лонгботтомов, зверски запытанных сумасшедшими Пожирателями Смерти уже после того, как Гарри Поттер победил Того-Кого-Нельзя-Называть? «Последние жертвы войны», как их окрестили, об этой истории не писал только ленивый, особенно пять лет назад, в первый год после войны. Эйхарту подумалось, что только Локхарт в своей всегдашней рассеянности, как обычно, не был в курсе очевидных и всем известных вещей, пока не сталкивался с ними лоб в лоб. Филипп изложил, что знал, вкратце, понижая голос, и добавил:

— Возможно, Сириус Блэк сможет рассказать тебе больше.

— Судя по его вопросу, они дружили, — задумался Гилдерой.

— Нет, я о другом, — Филипп ещё раз утер лоб. — Он же сидел в Азкабане с Пожирателями, теми самыми, что запытали Лонгботтомов до... их нынешнего состояния.

— Сириус? Да, пожалуй, — Гилдерой опять стал рассеянным и задумчивым. — Ты прав, Филипп, об этом надо подумать. Пойду прогуляюсь, спасу прекрасную даму в беде.

Глядя ему вслед, Филипп подумал, что у Гилдероя всё же нюх на отличные истории. Сириус Блэк и Пожиратели Смерти! Петтигрю и предательство Поттеров! Если он вытащит из Блэка все эти подробности, да ещё успеет оформить в книгу, пока скандал, устроенный Скиттер, не остыл, м-м-м... можно будет задуматься о покупке собственного особняка, с домовыми эльфами, фонтанами, павлинами и собственным полем для квиддича.

* * *

26 декабря 1987 года, Косая Аллея

 

Сириус ещё раз с наслаждением втянул морозный воздух и посмотрел на снующих туда и сюда по Косой аллее магов, ведьм и школьников, раскрасневшихся, счастливых и беззаботных.

— Жаль, что так и не нашли следов, — раздался за его спиной голос Гилдероя.

Локхарт отряхивал мантию с самым бесшабашным видом, словно и не пытались их ограбить пять минут назад. С таким же легкомысленным видом он подговорил Сириуса сбежать из больницы и отправиться в поход по Лютному переулку. Надо заметить, Блэк не особо сопротивлялся, торчать в четырех стенах ему осточертело ещё месяц назад.

— Потому что нам их и не показали, — пожал плечами Сириус. — Люмос!

На кончике отобранной у грабителей палочки зажёгся и тут же погас, словно ветром задуло, едва различимый огонёк. Сириус пожал плечами и, сломав трофей пополам, бросил его в ближайшую урну. Немного саднили сбитые в драке костяшки на правой руке. Тело слушалось его, кипело жизнью и энергией, и это было прекрасно настолько, что хотелось заорать на всю аллею что-нибудь весёлое и непотребное.

— А, — понимающе кивнул Гилдерой, — только для своих?

— Именно. Те лавки, что мы навестили, это так, ширма. Своим, проверенным, продадут из-под мантии нужные ингредиенты, и никто из законников ничего не увидит. Если что и своровали из Мунго, то вряд ли будут продавать именно здесь, переправят куда-нибудь ещё или сразу пустят в ход, бросят в котел. Даже сами Основатели не смогли бы отличить, из ворованных ингредиентов сварено зелье или из честно купленных.

Высказав всё это на одном дыхании, Сириус замолчал и снова начал оглядываться. Шесть лет в Азкабане! Не сказать, что все вокруг кардинально изменилось... скорее изменился сам Блэк.

— Вернёмся? — спросил Гилдерой и тут же сам ответил: — Нет, ты без палочки, мы уже нашумели, наверняка все перепрятано, если там что и было. Пойдем лучше выпьем и поболтаем!

— О чём? — улыбнулся Сириус.

— О вечных ценностях — женской красоте! — провозгласил Гилдерой. — И немного о войне, меня интересует мнение ветерана. Если ты, конечно, не против.

Сириус задумчиво поскреб щёку.

— Не против, но вначале придется выпить.

— Я угощаю! — заверил его Гилдерой.

 

— О, смотри, — прервавшись посреди рассказа ткнул пальцем Гилдерой. — Смотри, кто идёт!

За окном прошла дама, в которой Сириус, к своему удивлению, узнал «сестренку Цисси», то есть Нарциссу Малфой. Конечно, она была ему лишь кузиной, но детское прозвище выскочило и застряло в голове, словно прыгучий боггарт из приколов Зонко.

— А ты откуда знаешь Цисси? — спросил он у Гилдероя.

— Да так, пересеклись год назад... пару раз, — и подмигнул многозначительно. — А ты с ней знаком?

— Да это моя кузина, конечно, я её знаю! — захохотал Сириус, а потом спросил: — Ты и Цисси? Поверить не могу!

Тем временем к Нарциссе подошла ещё одна дама, которую Сириус тоже знал. Мелинда Крэбб. Тело сразу сладко заныло, и зачесались воспоминания, приятно будоража кровь. Мелинда немного располнела за эти годы, но это делало её только привлекательнее в глазах Сириуса. На тощих, измождённых и полупрозрачных он и в Азкабане достаточно насмотрелся. Дамы, пообщавшись с минуту, вместе зашли в магазин напротив бара «Приют усталого дракона», в котором сидели Сириус и Гилдерой.

— Ага, вижу и эта дама знакома, — улыбнулся Гилдерой.

— Да, было дело... пару раз, — как можно небрежнее бросил Сириус. — И что, Цисси тебя не прибила?

— Она попробовала, но я вовремя успел сбежать в ту дыру, которую она пробила в стене, — объяснил Гилдерой.

Они захохотали, и Сириус объяснил, что у него с Мелиндой закончилось примерно так же. С поправкой на то, что шла война, и Мелинда была женой Пожирателя Смерти, так что Сириус, можно сказать, высасывал информацию, хотя это ещё надо посмотреть, кто там на самом деле что из кого добывал. Мысль о том, что всегда чопорная и надменная Цисси отдалась Локхарту, да ещё и после стольких лет замужества с этим козлом Люциусом, веселила и грела Сириуса, бродила в нем пьянящими пузырьками.

— А слабо ещё раз? — толкнул он локтем Гилдероя. — Прямо здесь и сейчас?

— Не слабо, — не моргнув и глазом, ответил тот, — но! Только если и тебе не слабо... пару раз! А то я тружусь, как огненный муравей, сватаю тебе медсестёр...

— Да они молоденькие все! — попытался объяснить Сириус, тут же понял, что не сумеет и махнул рукой. — Мерлин с ними! Идём!

 

В «Портьерах и Гобеленах Голдштейна» как всегда царил полумрак. Огромный зал был завешен десятками полотнищ так, что создавалось впечатление, будто бродишь по огромной сушилке между развешенного на верёвках белья. Сириус втянул носом воздух и, безошибочно определив направление, двинулся направо, бесшумно скользя меж портьер. Метрах в десяти слева раздался недовольный женский голос, требующий от продавца немедленно подать «точно такую же, но с позолоченной бахромой». Ухмыльнувшийся Гилдерой хлопнул товарища по плечу и проворно поднырнул под синее полотнище, с вышитыми двенадцатью созвездиями Зодиака.

Тихонько подобравшись к Мелинде, Сириус прикрыл ей глаза ладонями:

— Угадай, кто?

— Как? Ч-что вы с-себе п-позволя… — начала было вырываться та. Сириус, не отпуская рук, дохнул на её шею и легонько куснул женщину за мочку правого уха. Мелинда вздрогнула и застыла. — С-сири-ус?!

— Ты всё также начинаешь заикаться, когда сильно волнуешься, — промурлыкал Блэк, разворачивая миссис Крэбб лицом к себе. — И твои бездонные глаза всё также разжигают пожар в моём сердце.

Его руки соскользнули с её талии чуть ниже.

— Н-немедлен-но п-прек-кра… — Сириус не дал ей закончить фразу, прильнув своими губами к её и вжимая дрожащую женщину в стену. — Нет! У-убирайся обратно в А-азкабан!

С силой оттолкнув Блэка, она бросилась к выходу по узкому коридору из колышущихся гобеленов.

Сириус поднырнул под тяжёлую ткань и кинулся в погоню по соседнему ряду. Едва добежав до витрины, он развернулся, расставил руки в стороны, и секунду спустя в его объятия влетела вывернувшая из крайнего ряда Мелинда. Ахнув, она уставилась на него широко распахнутыми глазами, словно крольчонок на удава. Блэк улыбнулся и погладил миссис Крэбб по щеке тыльной стороной ладони.

— Все эти годы, — он коснулся пальцем её приоткрытых губ, — не проходило ни дня, чтобы я не вспоминал о тебе.

— П-правда?

— Ты стала моим благословением и проклятьем, — продолжая держать её взгляд, горячо шептал Сириус. — Каждый день дементоры приходили мучить меня и будили в моём сердце ужасную боль от нашей разлуки, оттого, что больше никогда нам с тобой не суждено было встретиться!

Ладони его вновь начали путешествие по телу миссис Крэбб.

— Н-нас же у-увидят! — принялась сопротивляться та, старательно отпихивая его руки. — Н-нарцисса…

— Не волнуйся о ней, — Сириус прижал палец к её полным, чуть подрагивающим губам. — Она нам не помешает. Слышишь?

Из глубин магазина и правда раздался шокированный возглас кузины Цисси. Послышались звуки борьбы, негромко хлопнула дверь подсобки.

— Ч-что ты с ней… — растерянно пробормотала Мелинда. Затем глаза её распахнулись ещё шире. — Т-ты всё п-подстроил? Ты… с-следил за м-мной?

— Конечно! — вдохновенно сообщил ей Сириус, подталкивая женщину к стене и запихивая за гобелен с грустной русалкой так, чтобы их было не видно с улицы, через витрину. Сопротивление миссис Крэбб стало совсем вялым. — Мне строили глазки всякие молоденькие медсестрички в Мунго, но я думал лишь о тебе!

— Йа-а… н-не могу… — продолжала шёпотом отнекиваться та. Блэк торопливо покрывал её лицо поцелуями. В висках его бешено стучала кровь. — Ой!

Мелинда вдруг задеревенела, мёртвой хваткой вцепившись в Сириуса и широко распахнутыми глазами глядя ему за спину, где в просвете между стеной и гобеленом был виден кусок улицы.

— Что?

— М-муж! — в ужасе пискнула Мелинда, сползая по стене.

Оглянувшись, Сириус заметил беседующих Крэбба и Малфоя, остановившихся перед входом в магазин. Мелинда же тем временем принялась лихорадочно рыться в сумочке. Руки её тряслись. Секунд через двадцать, так и не найдя искомую вещь, она бросила сумку (которую Блэк едва успел подхватить, избегая шума) и схватилась за вытащенную из рукава волшебную палочку:

— Акцио, медальон! — торопливо прошептала она. И сразу, стоило из сумочки вылететь тонкой золотой цепочке, скомандовала. — Портус!

Еле успевший схватиться за медальон Сириус ощутил резкий рывок и чувство полёта в бесконечность.

* * *

26 декабря 1987 года, больница имени св. Мунго, Лондон

 

«Высокая комиссия» в лице директора Уильяма Брауна, аврора Майлза из Министерства и Старшей Целительницы Ребекки Каннингем внимательно наблюдала за тем, как дежурный целитель проводит опись.

— …а также тридцать порций Костероста, — закончил перечислять пропавшее Деннис.

Комната с зельями была, почти буквально, разгромлена. Часть зелий похищена, часть разбита или разлита специально, порошки рассыпаны, на стене нацарапано неприличное слово. До этого комиссия посетила теплицы, которые тоже подверглись набегу. Если раньше это были просто мелкие хулиганства, то теперь там словно пронеслась орда пьяных кентавров.

— Мисс Форрест, вы можете объяснить, как всё это случилось? — холодным тоном спросил директор и тут же добавил: — Опять в вашу смену?

— Я... я... — Цинния краснела и бледнела, грудь её учащенно вздымалась.

Аврор из Министерства увлеченно наблюдал за подозреваемой.

— Я здесь ни при чём, — выдала Цинния.

— Но почему-то именно в ваши смены постоянно случаются всякие происшествия! Я долго закрывал на это глаза, мисс Форрест, но мое терпение лопнуло! — заявил директор Браун и повернулся к аврору. — Я практически уверен, что мисс Форрест дейстовала не одна, а заодно с Гилдероем Локхартом...

— Да вы же сами его допустили в Мунго! — взвизгнула Цинния.

— После того, как он неоднократно проникал сюда, явно при содействии кого-то из персонала! Кого? К кому он постоянно приходил? — нахмурился Браун. — Вы хотели ввести нас в заблуждение этим спектаклем, мисс Форрест, но у вас не вышло! Я специально поручил мистера Локхарта вашему вниманию, и что в итоге?

— Что в итоге? — заинтересованно спросил аврор, не отрывающий взгляда от Циннии.

Та, красно-бледная, выглядела так, словно сейчас упадет в обморок, а потом взорвётся.

— Вверенный мисс Форрест мистер Локхарт сбежал, но это ещё не всё! В это же время в больнице оказываются поломаны теплицы, и мы все видели на земле следы маленьких лапок, которые могла оставить, например, жаба мистера Локхарта! С собою мистер Локхарт сманил мистера Блэка, находящегося в больнице на реабилитации и не закончившего курс лечения! Я ничего плохого не хочу сказать, но мистер Блэк всё же отсидел шесть лет в Азкабане, понимаете?

— Вполне, — кивнул аврор.

— Похищены зелья! Много зелий! И куда же направились похитители, а?! Мисс Каннингем видела их в Лютном переулке, когда они заходили в лавки зелий! К скупщикам! И всё это произошло при вашем попустительстве, мисс Форрест!

Ребекка с тревогой посмотрела на директора — в его-то возрасте так кричать и волноваться? Так и до удара недалеко! А нужных зелий и травок под рукой нет, только палочки, что не всегда спасают.

— Но я здесь ни при чём! — повторила Цинния, отступая к стене склада зелий.

— В вашем кабинете найдено похищенное! Не отпирайтесь! — Браун тыкал пальцем так, словно хотел проткнуть Старшую Целительницу насквозь. — Вы даже не подумали скрываться! Думали, что сумеете заморочить мне голову этими побасенками, что виноват кто-то из больных?! Но это не так! Аврор Майлз, арестуйте мисс Форрест! Суд решит её дальнейшую участь! Не желаю терпеть в Мунго воров и тайных вредителей!

— Вот это верно, — раздался пьяно-одобрительный голос Гилдероя из-за их спин. — Терпеть воров не надо, и всё было совсем не так!

 

— Да как у вас хватило наглости?! — воскликнул директор Браун.

— Знаете, меня неожиданно осенило в процессе... опять, — непонятно чему улыбнулся Гилдерой. — Я поспешил сюда и как вижу, все в сборе. Особенно моя ненаглядная Цинния!

Локхарт пошёл к ней, широко распахивая объятия.

— Вот именно! — воскликнул Браун. — Арестуйте...

— Я бы не стал так спешить, — Гилдерой неожиданно покачнулся, и палочка аврора Майлза перекочевала к нему. — Вначале надо поговорить, это важно!

Он опёрся о стену рядом с Циннией, держа в руках две волшебные палочки. Дверь неожиданно захлопнулась, мягко втолкнув Ребекку в помещение.

— Не могу сказать, что у меня сразу зародились подозрения, но в первую же нашу встречу Ребекка откровенно наврала о свойствах Эль Гран Сапо.

С самодовольным видом Гилдерой почесал жабу, сидевшую на его плече, и та не менее самодовольно надулась в ответ.

«Прямо близнецы», — подумала Ребекка.

— После чего прописала мне лечение, которое, скорее всего, оставило бы меня без сил. Зачем? Помочь лучшей подруге, так я тогда подумал. Но потом выяснилось, что это не так!

— Что за бред? — воскликнула Ребекка.

— Разве вы хоть раз пришли на выручку своей лучшей подруге? — парировал Гилдерой. — Если вы так за неё волновались и хотели защитить, то почему ни разу не попробовали поговорить со мной?

— Я и говорю — бред какой-то.

— В тот единственный раз, когда дело дошло до разговоров, — ничуть не смутившись, продолжал Локхарт, — вы сразу объявили Циннию своей лучшей подругой и повторили дважды, после чего намекнули на деньги и указали в сторону Лютного переулка. Возможно, вас ввело в заблуждение моё маленькое представление с тентакулой...

— Представление! — фыркнула Ребекка. — Кто-то умирал на самом деле, а не понарошку!

Цинния лишь молча кивнула.

— Но я не соврал, когда говорил, что учился у лучших шаманов Южной Америки, — пожал плечами Гилдерой. — И уж ваши следы в теплице, Ребекка, я точно разглядел!

— Я не оставляла там никаких следов...

— Ага!

— Потому что меня там не было, — спокойно закончила Ребекка.

— Вы там были, но и следов не оставляли, потому что действовали с воздуха! — провозгласил Гилдерой.

— Да сколько можно-то? — закричала Ребекка. — Директор, ну сделайте хоть что-нибудь!

— Что я сделаю, когда палочки у него? — ответил Браун. — Но, и правда, мистер Локхарт, хватит уже выгораживать мисс Форрест, пускай она и ваша подружка, но будь здесь суд, он бы ваши доводы во внимание не принял!

— Отсутствие следов — это тоже улика, — улыбнулся Гилдерой, — так как тот, кто совершал преступление, знал, кто будет его расследовать, и знал, что прятать. Я тут заглянул в графики дежурств...

— Что?!

— Вы дружно рассматривали поддельные следы, якобы оставленные моим Бунтой, — пожал плечами Гилдерой, — так что я решил вас не беспокоить. Почему следы появились только сейчас? Потому что только два дня назад у Ребекки появилась возможность взять слепок почвы и изготовить подделку. Почему? Потому что до этого она пыталась избавиться от меня, и только поняв, что это невозможно, решила включить в свой план по избавлению от Циннии Форрест, якобы её лучшей подруги. Так вот, всё происшествия происходили исключительно в смены Циннии и исключительно в областях, за которые она была ответственна. Больные исключены, они не могли всего этого знать, и у них точно не было волшебных палочек. Младший персонал? Возможно. Но, пока они пытались помешать моим ухаживанием за несравненной мисс Форрест, я успел оценить их уровень, никто из них не обладает достаточной квалификацией, чтобы вот так виртуозно устраивать происшествия и не подставляться, ведь в ваших теплицах почти исключительно опасные растения.

— Потому что неопасные можно выращивать и в других местах. У нас больница, а не ферма! — сердито проворчал Браун.

— По этим же причинам отпадают и случайные воры, если бы они забрались сюда, то вынесли бы всё и хорошо бы заработали в Лютном или где там ещё скупают краденое — купленные ингредиенты в зелье не отличить от ворованных, как мне недавно очень хорошо объяснили. Скажите, Уильям, почему вы раньше не обращались в Министерство?

— Ущерб был не так велик, чтобы портить репутацию, да и Ребекка помогала мне...

— Потому что точно знала, какого размера ущерб можно нанести, чтобы вы не предавали дело огласке, не привлекали Министерство, — кивнул Гилдерой.

— Опять? Зачем мне это?

— Чтобы устранить вашу якобы лучшую подругу, при этом постоянно создавая впечатление, что вы за неё заступаетесь и защищаете. На что только не пойдёт целеустремлённая женщина ради должности главного врача, правда?

— Глупости! Я стараюсь изо всех сил, чтобы выполнять возложенные на меня обязанности, ночей не сплю…

— Вот именно! — торжествующе улыбнулся Гилдерой. — Это ещё один ваш прокол!

— Что?

— Чай! Чай с чабрецом, да не обычным, а магически обработанным — это сильнейшее тонизирующее средство! Вы пьёте этот чай каждый день просто в огромных количествах, но продолжаете отчаянно зевать! С чего бы, ведь в этом месяце вы ни разу не оставались на рабочем месте дольше, чем необходимо по графику? У вас появился ухажёр?

— Я…

— Нет, вы просто-напросто прокрадывались ночью сюда и, пользуясь знанием охранных чар, вершили свои тёмные дела! — победно провозгласил Локхарт. — Поэтому никто и не попадался в наши засады — вы прекрасно о них знали. Но увы, я уже встречался с подобным коварством и разгадал ваш замысел! Практически идеальное преступление, никаких следов — ибо вы творили всё с воздуха, возможно, даже без всякой магии. Но вас, Ребекка, подвела одна вещь — нелюбовь к Сириусу Блэку.

— Да неужели?

— Разумеется, — невозмутимо кивнул Гилдерой. — не стоило вам заодно пытаться и нас с ним подставить, как соучастников. Вы так торопились успеть, что не обратили внимания на одну маленькую вещь, порошок болотной пыли, рассыпанный мной в кабинете Циннии Форрест.

— Враньё! — взвизгнула Ребекка. — Я заходила к Циннии, как и все остальные!

Гилдерой лишь улыбнулся в ответ.

— Но остальные не складывали ей в стол и в сейф украденные зелья и растения, и поэтому никак не могли вымазаться в пыли. Об этом не пишут в учебниках, но при применении заклинания Люмос...

— Места, куда попала пыль, начинают светиться фиолетовым, — сказала Цинния.

— Именно. Теперь нам останется только...

Ребекка с рёвом кинулась в атаку, Гилдерой невозмутимо отступил в сторону и подправил её полёт, закончившийся приземлением на грудь Циннии.

— Хотел бы я оказаться на её месте, — мечтательно улыбнулся он.

 

— Скажите, мистер Локхарт, — спросил директор Браун, — а зачем вы подсыпали порошок Циннии?

— Я взялся за расследование, чтобы помочь Циннии. Последовательно и никуда не торопясь исследовал всё вокруг, сузил круг подозреваемых и постепенно проверил всех.

— То есть вы только играли безнадёжно влюблённого?

— Нет, всё было и есть полностью правдиво, и как искренний поклонник, я просто не мог оставить даму в беде! — воскликнул Гилдерой.

— Друг, мы в беде! — заорал ввалившийся в вестибюль Сириус. — Оставленные нами дамы... в общем, всё плохо!

— Ты не справился?! Тогда я...

— Справился, и не раз! Но её мужу это не понравилось!

— Цинния, любовь моя, я пришлю попугая с запиской! — крикнул Гилдерой, выбегая из кабинета.

— Я выписываюсь досрочно! — крикнул Сириус, тоже выбегая. Задержавшись в дверях он хлопнул по плечу сопровождающего плачущую Ребекку аврора. — О, привет, Майлз, ты чего это?

— Да вот, задержанную конвоирую… — растерянно пробормотал тот.

— Майлз, друг! — Блэк вдруг порывисто обнял его. — Будь осторожен! Я слышал, в деле замешаны недобитые Пожиратели Смерти! Её могут попытаться отбить! Помни: постоянная бдительность! Бывай!

Аврор Майлз проводил Блэка ошарашенным взглядом и, постояв на месте несколько секунд, мотнул головой и повёл мисс Каннингем дальше.

Никто из присутствующих не заметил край тонкой золотой цепочки, торчащей у него из кармана.

26 декабря 1987 года, Малфой-мэнор

 

На подоконнике лежала книга, очевидно, забытая Нарциссой, с которой неожиданно связалась Мелинда, пригласив пройтись по магазинам. Слонявшийся по пустому мэнору Люциус Малфой от нечего делать открыл книгу на заложенной страничке и начал читать.

 

Суисен-химе наградила пылкого героя холодным взором и промолвила:

—Ваши речи смешны и нелепы. Как вы посмели даже предположить, что я хоть тень брошу на доброе имя своего мужа, Хикару-сана!

Сердце её юного воздыхателя от таких слов преисполнилось горечи, но ни на секунду он не отступил от погони за желанной мечтой! Опустившись перед ней на колени, он промолвил:

— О прекраснейшая Суисен-химе! Ваш ледяной отказ ранит меня в самое сердце, и слёзы катятся из моих глаз, но это сладкая боль, ибо я нахожусь здесь, столь близко от исполненных искушения алых ваших губ! Даже эти прекраснейшие павлины, что живут в саду близ вашего дворца, лишь оттеняют вашу красоту, и почти не видны, как незаметны звёзды, если на небе взошло солнце!..

— Ах, но мой муж, Хикару-са...

Не дав ей договорить, он пылко обхватил её колени и взглянул вверх, в бездонные голубые глаза. С такого ракурса их не закрывала вуаль с её шляпки с зелёным пером, и он поразился, сколь прекрасны и исполнены внутренней боли были эти глаза!

— О прекрасная Суисен-химэ, чей лик непрестанно является мне во снах! Я не посмел бы нарушить вашего покоя, если бы не знал, что ваш супруг, Хикару-сан, пренебрегает вашей красотой! Будь это не так, разве ограничилось бы ваше семейство одним лишь Рью-куном, вашим сыном? Нет! Столь прекрасная женщина не может оставить настоящего мужчину равнодушным! Если бы Хикару-сан любил вас, у вас бы было не менее трёх детей!..

С этими словами его правая рука сдвинулась немного вверх, ощутив лёгкую дрожь её изящной ножки.

 

Люциус хотел уже закрыть и отбросить книгу, но что-то в тексте показалось ему неправильным, и он перечитал ещё раз. Затем закрыл книгу и посмотрел на обложку, на имя и фамилию автора. В памяти вспыхнули предупреждения Хельги и её слова «Следите за своей женой!», и Люциус заорал:

— Павлины, говоришь?! — после чего швырнул книгу в стену.

Неожиданно ему стало понятно всё: переглядывания за его спиной, усмешки знакомых, странно нервное отношение Нарциссы к Гилдерою Локхарту, её реплики и эта книга! На всю Британию! Нельзя было такого терпеть! Взревев, Люциус бросился к камину.

 

Он опоздал! Когда Люциус ворвался в «Гобелены и Портьеры Голдштейна», а затем и в подсобное помещение, завешенное тяжелыми тканями в несколько слоев, то никого там не нашел. Воздух ещё пах духами Нарциссы, но её самой тут не было. Подпрыгнув, Люциус устремился на улицу и в дверях столкнулся с Бенджамином Крэббом. Люциусу даже захотелось на секунду бросить в лицо старому приятелю злорадную фразу о павлинах, но он сдержался. Расспросы в баре напротив магазина позволили установить личности негодяев, и Люциус уже собирался аппарировать в ближайшую гостиницу, когда Бенджамин придержал его за рукав мантии.

— Погоди, — сказал он, — Мелинда всегда носит с собой портключ на всякий случай, а вторая половинка его у нас дома! Давай вернёмся и переместимся портключом, может, Нарцисса вместе с моей женой?

— Давай! — согласился Люциус, которого распирало от ненависти.

 

Бенджамин долго не мог найти цепочку, и Люциус весь извелся в ожидании.

— Ага! — воскликнул Крэбб. — Хватайся, сейчас мы раскроем это дело!

Стремительный перенос портключом привел их отнюдь не к сцене прелюбодеяния. Первое, что увидели Люциус и Бенджамин — это десяток палочек, наставленных на них хмурыми аврорами.

— Ага! — крикнул один из авроров. — В деле и вправду замешаны бывшие Пожиратели, всё как Сириус говорил!

Люциус еле удержался, чтобы не прыгнуть на него с кулаками, при всём понимании, что это было бы самоубийством чистой воды. Бенджамин, стоявший рядом, сжимал кулаки и гневно сопел, но молчал. У них отобрали палочки, предъявили обвинения в организации магической банды, занимавшейся воровством и хищениями в Мунго, причем во главе банды поставили какую-то черноволосую целительницу, которую Люциус вообще ни разу в глаза не видел! Аврорат они сумели покинуть только глубоким вечером, после того, как Люциус напряг свои связи в Министерстве и потряс тугим кошельком.

 

Дома его ждала злая и растрёпанная Нарцисса, которой Люциус без лишних предисловий залепил пощечину, а затем наорал. Нарцисса начала орать в ответ, и Люциус, издевательски проорав, что защитит честь их семьи, которую она растоптала, аппарировал прочь.

Бенджамин уже сидел в баре и пил огневиски, словно воду.

— Собирай наших, — мрачно сказал ему Люциус. — Пришла пора оторвать кое-кому пару х-хвостов.

 

Утро 6 января 1988 года, неподалеку от Манчестера

 

— Какая-то очередная дыра в жопе мира, — проворчал Макнейр, оглядываясь. — Я устал от всего этого.

Люциус был с ним согласен. Беглецы носились по стране уже десятый день, и нет бы посещать дорогие гостиницы и модные рестораны, нет, Локхарта и Блэка почему-то носило по таким вот полузаброшенным деревенькам, расположенным хрен знает где.

— Палочка хозяйки Мелинды неподалёку, хозяин Бенджамин, — сообщил домовик Крэббов, переминаясь с ноги на ногу в снегу.

Люциус смог лишь устало вздохнуть. Вначале это казалось лёгким решением, панацеей, способом быстро найти негодяев и отомстить за поруганную честь. Всего-то, позвать домовика и приказать ему «искать палочку Мелинды», которую Сириус Блэк прихватил с собой, как и её портключ... как выяснилось позже.

Но потом оказалось, что домовик не может их доставить прямо к палочке, лишь «примерно рядом». Поиски осложнялись тем, что на ночь беглецы, видимо, поднимали защитный барьер — простейший «Протего Тоталум» делал все потуги крэббовского домовика бесполезными, и приходилось ждать до утра, пока негодяи не вылезут из укрытия. Поэтому каждый день Пожиратели прыгали вслед за беглецами, рассыпались и начинали искать, Сириус и Гилдерой, которых «видели вот только что!» каким-то чудом всегда успевали сбежать. Люциус пробовал менять тактики, нашёл и вытащил из берлоги Фенрира с пятью его шавками, привлёк всех, кого мог, но проклятые шпионы Дамблдора продолжали ускользать. Всё это утомляло и раздражало, Люциусу уже хотелось плюнуть и вернуться домой, но он не мог. Можно было не сомневаться, вернись он сейчас, Нарцисса его запилит и распилит ехидными придирками на сотню маленьких Люциусов, а потом сожрёт сырым, без соли и лука.

— Ладно, — вздохнул Крэбб, которого, похоже тоже одолевали похожие мысли. — Пойдём, найдём, набьём им морды и по домам. Кто найдёт первым — подаёт знак, в общем, всё как всегда!

 

— Нашёл! — услышал радостный выкрик Люциус.

Он рванул туда, откуда доносился крик, и чуть не улетел в сугроб, увидев, кого нашёл Локхарт (а кричал именно он). Гораций Слагхорн, увидев Люциуса, подпрыгнул и тоже чуть не улетел в сугроб. Но Гилдерой заботливо придержал старичка под локоток.

— Пожиратели! — тоненьким голоском, не вяжущимся с его солидной комплекцией, взвизгнул Гораций. — Они нашли меня!

— Слагхорн! — трубно взревел выбежавший Макнейр.

Люциус едва не выпустил в небо Метку, не столько чтобы подать сигнал, сколько затем, чтобы дополнительно напугать этого жирного слизняка Горация. Моментально вспыхнула драка, прибежали остальные Пожиратели, завывая, бежали оборотни с Грейбэком во главе, а из соседнего дома на помощь Горацию и Гилдерою выскочил Сириус Блэк. Люциус тоже внес свою лепту, выпустив несколько заклинаний, но промахнулся.

— Отступаем! — выкрикнул Гилдерой, и секунду спустя на улице остались только Пожиратели.

— Какого драккла тут делал Слагхорн, хотел бы я знать, — подошёл Бенджамин, утирая лицо мантией.

—Не всё ли равно? — проворчал Люциус. — Тем больше причин их догнать и прибить всех троих!

 

Вечер 7 января, в окрестностях Лондона

 

— Это точно? — переспросил Люциус.

— Клянусь Меткой! — чересчур громко воскликнул молодой Селвин и тут же понизил голос. — Сам всё лично видел! Они отбыли из страны, втроём.

— Чтоб их расщепило там! — с досадой в голосе бросил Люциус.

Сбежали всё-таки за пределы страны! Да ещё и Слагхорн с ними! Сколько Пожиратели ни пытались его найти в прошлом, но так и не смогли, так что продолжать погоню было бессмысленно. За границей Слагхорн спрячется ещё лучше и уж точно скроет этих двух неугомонных молодцев, Сириуса и Гилдероя.

— Но мы всё равно прогнали их! — заметил Уолден Макнейр, а Люциус опять ощутил приступ досады.

— Ничего, мы обязательно однажды достанем их, — сказал Бенджамин, кладя руку Малфою на плечо. — Пойдём, пропустим по стаканчику доброго огневиски, а то такой мороз, что я уже палочку свою не чувствую!

 

8 января 1988 года, заведение «Аромат Амортенции», Лондон

 

Очнулся Люциус с больной головой. Ещё бы ей было не болеть, когда Лорда Малфоя буквально избивали и хлестали по щекам!

— Ах ты гад! — кричала Нарцисса. — Подлец! Я думала, он отомстить за мой позор хочет, а он!

— Люцик, чего она шумит, — раздалось недовольное справа.

— Скажи своей старой мымре, чтобы заткнулась, — раздалось слева.

Пока Нарцисса возмущенно хватала ртом воздух, Люциус обнаружил, что подпёрт с боков голыми, как и он сам, близняшками. В его оправдание можно было сказать только то, что они разительно напоминали Нарциссу. Только молодую и с гораздо более рельефным спереди и сзади телом.

— Мымре?! — завопила Нарцисса, и крик её сиреной морского буксира отдавался в голове Малфоя.

Бац! Бац! Бац! Новые удары посыпались на Люциуса. Затем Нарцисса выхватила палочку, и он резко протрезвел, а Диана и Клара с визгом сбежали, сверкая голыми задницами. Теперь Люциус вспомнил всё, вчерашний вечер, как они пили и он жаловался на обиды, а остальные говорили, что надо отомстить, и они пошли и завалились в какой-то бордель... дорогой бордель, и Люциус ринулся наказывать «Нарциссу», а потом отключился. Тело болело, напоминая, что подобные подвиги, как вчера, ему и в молодости были не слишком доступны.

А ещё он клялся, что разведется со старой Нарциссой и женится на двух молодых.

— Хватит меня бить, женщина!!! — заорал Люциус в ответ.

 

— А также картина работы кисти неизвестного мастера, — Лорд Малфой уныло читал счёт за повреждения, присланный борделем. — Это та мазня с кубическими сиськами?!

— Сиськи он рассмотрел, конечно, — прошипела Нарцисса, демонстративно читавшая «Майских Мумий», старательно держа обложку на виду, чтобы Люциусу было хорошо видно. — Все вы такие, только сиськи подавай!

— Как будто тебе есть что подавать! — неосторожно заикнулся было Люциус и тут же нагнулся, пропуская над головой импровизированный снаряд. Изображённый на задней обложке Локхарт радостно помахал ему рукой.

Вздохнув, Люциус продолжил чтение счета, мысленно обещая, что однажды Гилдерой ему за всё заплатит! Даже за повреждённый в результате ссоры супругов Малфой бордель!

25 марта 1988 года, Токио-3, Япония

 

Гилдерой сделал глубокий вдох, и лицо его расплылось в глуповатой улыбке.

— Сакура цветет, — выдохнул он.

Сириус оглянулся и тоже вздохнул. Основное поселение магов и магических существ Японии располагалось под землёй, в огромной, очень, очень огромной пещере. Судя по названию — «Токио-3» — располагалось оно где-то рядом со столицей Японии, но для Сириуса сейчас было важнее, что поселение находится под землёй. Словно насмешка судьбы — вроде и вышел на свободу, но только и делал потом, что сидел в четырёх стенах (краткий период, когда он и Гилдерой бегали и искали Слагхорна по всей Британии, не в счёт). Вначале Мунго, потом какой-то особняк во Франции одного из бесчисленных учеников, знакомых или должников Слагхорна, тут Сириус и сам не взялся бы сказать точно, ибо и тех, и других, и третьих у Горация было очень много. Затем ещё какой-то полуподвал-полупещера, комфортабельная, но пещера в Швейцарии, и только потом, два с лишним месяца спустя, убедившись, что Пожиратели больше не преследуют, они отправились дальше.

Казалось бы, Япония — максимально удаленное от Британии место, никакой погони, свобода и всё такое, но нет! Опять пещера! То, что в ней легко мог бы затеряться даже Хогвартс, ничего не меняло, пещера — она и есть пещера. Камень, четыре стены... только дементоров не хватает, чтобы по ночам выть на Луну! Но тут Сириус увидел, кто их встречает, и все мысли о четырех стенах сразу вылетели у него из головы.

— Добро пожаловать в Токио-3, алмазные гости. Мой ничтожный язык не в силах передать радости от лицезрения столь значимых и уважаемых персон.

С этими словами встречающая их полутораметровая мышь, с торчащими круглыми ушами и блестящими чёрными бусинками глазами, поклонилась. Сириус невольно ожидал, что смешная маленькая шапочка с кисточкой на голове мыши свалится при этом, но та даже не шелохнулась. Мышь выпрямилась, длинные рукава её официальной мантии, в которых полностью скрывались руки-лапы, были по-прежнему сложены перед грудью, а голова оставалась немного склонённой. Даже будь встречающий человеком, всё это было бы крайне подозрительно, но человек-мышь? Или даже человек-крыса? Сириус не удержался и потянулся за своей палочкой. Ладно, не за своей, за палочкой Мелинды, капризной и ветреной, как нелюбимая женщина, но что поделать? Любой выход в свет, поход за новой палочкой, мог привлечь внимание Пожирателей, вот и приходилось работать с тем, что есть.

— Могу я узнать о том, что привело вас в наше скромное поселение, яшмовые гости? — продолжала мышь на вполне понятном английском.

— Мы прибыли по приглашению Акира Танака, — вальяжно ответил Слагхорн. — Это мой ученик.

В этом был весь Гораций Слагхорн, бывший декан Слизерина и бывший преподаватель Зельеварения. Вальяжный, упитанный, уверенный, со связями повсюду. Даже в Японии. Правда, когда Сириус и Гилдерой его нашли, выглядел Слагхорн немного иначе, но два с лишним месяца пряток и обучения двух новых «учеников», вернули ему брюшко, оптимизм и апломб.

— Это огромная честь для вашего покорного слуги, простого незуми, встречать гостей столь уважаемого жителя нашего поселения, как Танака-сама, — тут же вновь поклонилась мышь. — Воистину вы осчастливили сегодняшний день, о алмазные гости. И я обязательно буду рассказывать своим детям и внукам о встрече со столь важными господами…

Или его нужно называть «мыш», раз уж он мужского рода, отупело подумал Сириус, ощущая, как его прямо физически оплетают словесные кружева. Своего имени мыш так и не назвал, но зато ловко извлек из рукавов какую-то табличку с записями, сверился с ней, не прерывая плетения словесных кружев и опять поклонился:

— Позвольте мне проводить вас к Танака-сама, яшмовые гости, а также, если будет на то ваше позволение, немного поведать о нашем скромном поселении.

Сириус покосился, но нет, ни Слагхорн, ни Гилдерой не спешили нервничать, и Блэк мысленно пожал плечами. Когда Слагхорн предложил отправиться в Японию (неявно намекнув, что охрана в пути ему не помешает, а в долгу он не останется) Гилдерой его горячо поддержал... в общем, теперь поздно было уже метаться.

— Прошу вас, следуйте за недостойным такой чести ёкаем, уважаемые, — и опять поклон.

Это непроницаемое лицо, словесные кружева, поклоны и рукава, из которых так легко вытащить палочку, признаться, изрядно нервировали Сириуса.

— Не дёргайся, — неожиданно шепнул ему Гилдерой, — тут так принято.

Сириус посмотрел на него и кивнул. Пока они бегали по Британии и потом отсиживались, он поднатаскал Гилдероя в Чарах — база у того была хорошая, но всё же ощущалось, что Локхарт относился к урокам Флитвика не лучше, чем к лекциям Биннса, и лишь потом, в своих путешествиях, нахватался полезных фокусов. Так что можно было не сомневаться, даже если палочка Мелинды подведёт, уж Гилдерой сумеет прикрыть.

 

Они шли по широкой каменной улице вслед за провожатым, рассматривая поселение. Мыш непрерывно что-то говорил, цветасто и красиво настолько, что Сириус оставил попытки вычленить из потока дифирамбов хоть что-то полезное. Надписи были непонятными, архитектура — непривычной, воздух и обитатели поселения — слегка настораживающими. Мимо прошли две человекообразные кошечки, синхронно захихикавшие при виде Гилдероя и Сириуса, и тут же закрывшиеся какими-то миниатюрными зонтиками, больше напоминавшими веера. Сириус, немного удивленный, посмотрел наверх и усмехнулся. В Токио-3 было проделано то же самое, что и в Хогвартсе, только более хитро и в несоизмеримо большем масштабе — потолок пещеры показывал небо снаружи, не город, не землю, а именно небо. Правда, загореть от магического солнца вряд ли получилось бы, так что Сириусу оставалось лишь мысленно усмехнуться: «О, женщины!»

Мимо прохромал кентавр, что-то гневно ржущий себе под нос, чуть дальше два мага и человекообразный седой лис — все трое в цветных мантиях — играли во что-то сложное, переставляя фишки с гортанными возгласами. Мимо проплывали каменные стены, украшенные художественной резьбой, и тут же сменявшиеся магазинчиками с открытым прилавком, сверху пронеслась стайка детей на мётлах, в сопровождении огромного ворона. Прошествовал гоблин, за которым плелась человекообразная собака, что-то уныло объяснявшая и потрясавшая деревянными дощечками. Сириус ощутил позыв помочь собрату, но решил не торопиться. Раз уж здесь маги и волшебные существа проживали вместе, то и правила такого проживания должны были отличаться от Британии.

Навстречу показался пожилой маг в золотой мантии, которому все кланялись и что-то бормотали. Маг перебросился парой фраз с сопровождавшим, тот поклонился и ответил по-японски, мелькнуло «Танака-доно». Маг важно кивнул и пошёл дальше, отдуваясь и подметая улицу полами мантии. Хотя каменная мостовая была чистой — тут и там разные маги и мелкие существа, вроде домовиков, подметали и мыли, наводили блеск и лоск; кто-то в процессе даже распевал песню, задорную и непонятную. Время от времени им попадались группы, опять же смешанные, маги и существа вместе, которые стояли под сенью цветущих вишен и, негромко переговариваясь, любовались на них.

 

Провожатый свернул направо и почти сразу остановился возле огромных деревянных ворот, на которых были искусно изображены два вылезающих из моря дракона с огромными усищами. Мыш ещё раз поклонился и сделал жест в сторону ворот:

— Ваш покорный слуга, о яшмовые гости, недостоин чести касаться ворот жилища Танака-сама. Льщу себе надеждой, что мои скромные услуги оказались вам полезны, и что ваше пребывание в нашем поселении окажется для вас радостным и приятным.

С этими словами мыш отправился обратно, и Сириус проводил его взглядом, исполненным подозрений. К чему была вся эта словесная патока, от которой всё чесалось и хотелось немедленно помыться. Гилдерой посмеивался и, казалось, наслаждался ситуацией, а Слагхорн тем временем, отдуваясь, постучал в ворота. Почти сразу окошечко приоткрылось, там мелькнуло вполне себе человеческое лицо, а затем раздалась длинная тирада на японском.

— Спрашивает, кто мы такие и зачем стучимся в ворота особняка Танака-доно, — тихо пояснил Гилдерой.

— Знаешь японский? — удивился Сириус.

— Немного, — подмигнул тот и что-то ответил привратнику.

Становилось понятнее, почему Гилдерой так радостно поддержал предложение Слагхорна отправиться в Японию. Самому Сириусу, надо сказать, было всё равно, куда уехать, лишь бы уехать. Он хотел отправиться к Гарри, но, после побега из Мунго (и слов Дамблдора, конечно), неожиданно понял, что всё ещё отравлен Азкабаном несмотря на реабилитацию. Следовало проветриться, поездить по миру, изгнать из себя весь этот дух подземелий и дементоров, и только потом возвращаться и браться за свой долг крёстного. Обязательно браться, хватит и того, что Сириус, погорячившись, оставил Гарри одного на все эти годы. Теперь Блэк стал умнее... и осознал беспощадную правоту Альбуса Дамблдора. Теперь Сириус понимал, что, действительно, пока он сам не придёт в себя, не приведёт голову в порядок, не остепенится и не повзрослеет, лучше к Гарри не приближаться, вреда будет больше, чем пользы.

Тем временем их пустили внутрь и повели по огромному двору к не менее огромному особняку. То ли чары расширения пространства, то ли показатель положения, поди пойми. Сириус дёрнул носом, улавливая чудные запахи, и подумал, что надо будет вечерком пробежаться собакой, разнюхать всё вокруг, оценить, чем пахнет.

— Срагхорну-сенсей! — раздался возглас.

Пожилой маг в золотой мантии, очень напоминавший увиденного Сириусом по дороге, вышел из особняка и поклонился Слагхорну. Сопровождавшие его три девушки тоже поклонились. Начался обмен приветствиями, возгласы и раскланивания, затем все вошли внутрь, и ритуал продолжился, но в уже более приятной обстановке. То есть за небольшим столиком с напитками и с красивыми девушками, то и дело подливавшими Сириусу сакэ в миниатюрную, на один глоток, чашку.

Из разговора Сириус уловил, что учился хозяин дома в Хогвартсе четверть века назад, и то, учился — чересчур громкое слово. Посещал по обмену на пару лет, так вернее будет, и то больше ради квиддича, новых уловок, финтов и хитростей. Сириус сумел напрячь память, уже изрядно затуманенную алкоголем, и вспомнил, что Джеймс как-то рассказывал, мол, квиддич в Махотокоро, японскую школу магии, занесли как раз из Хогвартса, когда группу студентов на метлах унесло ураганом в кругосветное путешествие.

Махотокоро как раз упоминалась в беседе.

— Спрашивает, не учился ли я у них, — пояснил Гилдерой, до того непринуждённо беседовавший с Танакой на японском.

— Это потому, что ты носишь золотую мантию и палочку из вишни, мой мальчик, — вмешался в беседу Слагхорн, — такие вещи очень почитаются в Японии. Кампай!

— Кампай! — воскликнули остальные и выпили еще.

Несмотря на всю чуждость обстановки, Сириус неожиданно ощутил, что его отпускает напряжение. Стало легко и свободно, как в былые времена, и он выпил ещё. Потом начал объяснять миловидной девушке-подливальщице, почему им пришлось покинуть Британию, да и сам не заметил, как отключился.

* * *

 

30 марта 1988 года, Токио-3

 

Локхарт отложил палочки, при помощи которых до этого с огромной скоростью поглощал содержимое местного супа-рамена, в один громкий глоток выпил весь бульон, счастливо выдохнул и утер рот рукавом.

— Ради этого стоило оторваться от творчества! — сказал он.

— То-то Гораций жалуется, что твоё творчество слишком громко поёт, танцует и стонет, и мешает ему спать! — подколол его Сириус.

— Подумаешь, разок-другой расслабился, — цокнул Гилдерой.

— Каждую ночь!

— По ночам самое время для прогулок и отдыха, уж кому, как не тебе, это знать, — ухмыльнулся Локхарт.

Сириус озадаченно почесал в затылке, потом рассмеялся.

— Ладно, подловил, подловил!

— Так какое чудо и магия смогли затмить тебе местных гейш?

Сириус не стал отвечать, лишь указал глазами, ибо как раз в этот момент в «Восходящего Кальмара» зашла ОНА. Прекрасная и дерзкая, сводящая с ума одним лишь видом своих красных волос. Обернувшийся Гилдерой тоже проникся её ослепительной красотой, побледнел и застыл, приоткрыв рот.

— И тут Узумаки, — пробормотал он.

— Что?

— Говорю, что предпочитаю блондинок, — буркнул Гилдерой, поворачиваясь к Сириусу, — но могу тебя понять.

Он извлёк из рукава кимоно небольшую бутылочку и быстро приложился, пояснив:

— Слишком увлеклись вчера игрой в го и сочинением хокку. Так какая помощь тебе нужна?

Сириус вкратце рассказал, как пошел прогуляться в первую ночь и неожиданно ощутил манящий запах, отправился по нему и увидел ЕЁ. Она стояла на крыше, и ночные фонари делали её трепещущие на ветру багряные волосы похожими на языки пламени. Сириус просто завыл на Луну, затянутую облаками, спугнув неизвестную красавицу. Попытался преследовать, да куда там! Ещё пару дней искал её по запаху, но нашел вот только вчера.

— По запаху? — прищурился Гилдерой.

— Ладно, подловил, — ворчливо повторил Сириус. — Я — анимаг, незарегистрированный, разумеется.

Услышав о том, что Сириус может превращаться в собаку, Гилдерой пришел в бурный восторг, размахивал руками так, что Бунта чуть не свалился с плеча, и спросил.

— Научишь?

Сириус ответил то, что думал теперь, с высоты прожитых и просиженных лет, так сказать:

— Нам, молодым балбесам, повезло, что, когда мы осваивали анимагию самостоятельно, никто не убился и не покалечился. Тебе лучше найти опытного наставника, который убережёт от ошибок.

— Договорились! — одобрил Гилдерой и вернулся к прежней теме. — То есть ты не знаешь, что ей сказать... а, ну да, извини.

Он обернулся и ещё раз посмотрел на Рэй (по крайней мере, окружающие обращались к незнакомке именно так), засопел, побледнел, потом отвернулся и подмигнул Сириусу:

— У меня есть одна идея, как раз для таких бравых магов, как мы. Прежде чем пойти поговорить с...

— Рэй-химе, — подсказал Сириус.

— Нужно оценить её, так сказать, выдающиеся данные.

Данные там и вправду были выдающиеся, Сириус даже немного в глубине души побаивался, что Гилдерой тоже включится в эту гонку.

— И сделать это можно, совместив приятное с полезным, — Локхарт опять подмигнул. — Ты видишь? А нет, не видишь, ладно, поверь моему опыту, девчонки собрались на онсены, полежать в горячей воде, расслабиться и поболтать о парнях! Думаю, надо составить им компанию!

— Но я не знаю, где эти онсены, — растерялся Сириус.

— Ничего, зато я отлично знаю! — Гилдерой одной рукой бросил деньги на стол, другой ухватил Сириуса и аппарировал.

 

Горячие источники, как выяснилось, располагались в самом «верху» пещеры. Пускай это и не было особо заметно, но пещера понижалась с юга на север, и в самой южной точке располагался комплекс скал, из-под которых и били горячие источники. Затем они протекали по пещере, снабжая водой и дополнительно подогревая и без того теплую подземную полость — так что в Токио-3, можно сказать, круглый год был тропический климат.

Сама концепция горячих источников на открытом воздухе была немного непривычна, равно как и то, что перед их посещением надо помыться, но в целом Сириусу понравилось. Он блаженно откинулся на бортик, совершенно забыв, зачем они аппарировали сюда, когда Гилдерой хихикнул.

— Она там, — и указал на забор.

Разумеется, меры защиты на магических горячих источниках не ограничивались одним лишь забором, но Сириус ещё в школе обошёл массу защит Хогвартса, пока с друзьями составлял карту Мародёров, так что забор поддался. Через незаметную маленькую дырочку было видно всё, и Сириус ощутил, что организм реагирует на представшую перед глазами картинку весьма недвусмысленно. Рядом хихикал Гилдерой, который не поленился попутно проковырять дырочку Бунте, подглядывавшему с его плеча, словно жабу интересовали человеческие женщины. Ну ладно, не совсем человеческие — но зато какие женщины!

— Это кицунэ, — пояснил Гилдерой в промежутках между хихиканьем.

— Что? — Сириус с трудом оторвался от созерцания груди Рэй и двух её подружек.

Была там и четвёртая, но плоская и гораздо сильнее покрытая мехом, так что глаз Сириуса она совсем не радовала. Саму Рэй-химэ, на взгляд Сириуса, отличали от человека лишь пробивающиеся сквозь пышную шевелюру рыжие ушки и пушистый хвост, сейчас скрытый под водой.

— Лисы-оборотни, — бросил Гилдерой. — И одна нэкомата, кошка. Любопытно, любопытно.

Сириус, услаждая глаз чудесным (руки так и тянулись потрогать) видом, не забывал прислушиваться. Пускай он там и понимал одно слово из двадцати, но лиха беда начало! Хотя... можно же Гилдероя спросить! Сириус повернулся к приятелю и обнаружил, что тот уже больше не хихикает и очень даже внимательно слушает. Удивительное дело, на лице Гилдероя было блудливое выражение, а руками он гладил доски забора, словно тискал девушек, находящихся за ним, но при этом было предельно и однозначно понятно — он внимательно слушает разговор.

— Что там? — не удержался от вопроса Сириус.

— Заговор, — бросил Гилдерой. — Встреча прошла успешно, тануки в этот раз не разнюхали, тэнгу готовы поддержать, оками и бакэнэко колеблются... хм, а, понятно, нэкомата представляет лишь отдельную группу! Инугами за магов, хэби молчат.

— Хэби? — моргнул Сириус, слишком уж название напоминало имя какого-нибудь домовика.

Он еще раз посмотрел в дырочку, и взор его опять прикипел к груди Рэй, наполовину скрытой под водой. Идеальная форма, розовые соски... и тут Рэй поднялась из воды, словно древнегреческая богиня Афродита, выходящая из морских волн. Вода тонкими струйками стекала по её совершенному телу, и Сириус ощутил, что дырочка в заборе стала как-то маловата для глаза. Рядом хрипел и держался за нос Гилдерой. Рэй что-то выкрикнула, и остальные девушки вскочили, являя миру обнаженный влажный мех и всё остальное, тоже обнажённое.

— Держись! — крикнул Гилдерой, отскакивая от забора.

— Что?

Бабах! Рэй ударила чем-то вроде красного пламени, прямо в Сириуса, хорошо, что забор спас! Бум! С небес что-то рухнуло, отброшенное в сторону щитом Гилдероя. Сириус торопливо бросился за палочкой, ощущая, что вода в источнике стремительно нагревается.

— Всю жизнь мечтал, чтобы на меня сами кидались голые красотки! — выкрикнул Гилдерой.

Девушки выкрикивали заклинания, синие и красные лучи так и мелькали, Гилдерой на удивление ловко отбивался, аппарировал им за спины, обнимал, ставил подножки и тут же не давал упасть, попутно лапая за грудь. Всех, кроме Рэй, и это окончательно убедило Сириуса, что Гилдерой не полезет в его личные дела. Осталось только убедить наседающую на Блэка голую красноволосую красотку с вот такими вот... глазами, что Сириус не желает ей зла.

— Мы — друзья!

Сириус сумел немного остудить голову, несмотря на кипящую вокруг воду и сражение, несмотря на вид голой Рэй, которой боевая ярость только придавала красоты. Волосы стояли дыбом, глаза сверкали, да и то, что ниже — не уступало.

— Проклятые гайдзины! — неожиданно крикнула Рэй. — Вас нанял этот подлец Танака, да?! Но вы не получите даже волоска с моего хвоста!

Гилдерой что-то там пробормотал про помидоры с перцем, и Сириус мысленно с ним согласился. Жгучего перца в Рэй хватало, Сириус при всём своём опыте едва успевал ставить щиты и уклоняться от её атак со всех сторон.

— Химэ! — крикнула одна из лисиц.

Сириус услышал звон, потом хлопки аппарации. Рэй что-то крикнула зло, но тут же в ответ раздался голос Гилдероя. Пар слегка разошелся, и стало видно, что Локхарт, с самым самодовольным видом, удерживает одну из лисиц, приставив к ней, так сказать, палочку сзади. Девушки-кошки не было видно, вторая лисица стояла неподалеку, на берегу онсена, пригнувшись и ощерившись в боевом оскале. Рэй и Гилдерой обменялись быстрыми репликами, и Локхарт крикнул:

— Сириус! Отдай свою палочку Рэй-химэ!

— Что?

— Ты же хотел войти в контакт? — хихикнул Гилдерой.

«Да уж, — подумал Сириус, подходя ближе к обнаженной и стоящей боком Рэй, — вошел в контакт». Подглядывал, потом дрались, потом отдал палочку, по совету друга, взявшего одну из знакомых Рэй в заложницы. Отличное начало крепкой и тесной дружбы! Но всё же Сириус отдал палочку, и красноволосая богиня неожиданно улыбнулась и ухватила Сириуса за плечо.

Хлопок аппарации!

— Отвернись! — немедленно потребовала Рэй, стыдливо прикрывая тело.

Тут до Сириуса дошло, и он чуть не застонал. Ведь она говорит по-английски! А он, дурак, мучился, что бы такое ей сказать, как заговорить? Можно было и не привлекать Гилдероя! Они, конечно, насладились зрелищем, но как бы расплата не вышла несоразмерной. И почему Гилдерой сказал отдать палочку? Рядом с хлопком появились две остальные лисицы, придерживавшие Гилдероя, который закинул руки им на плечи, словно обнимал. Одна из них что-то быстро затараторила на японском, вторая начала накладывать пластырь на бок Гилдероя.

— Прикрыли ваш отход, — объяснил Локхарт с самым беззаботным видом. — Там сбежались эти, местные...

— Силы Самообороны, — закончила за него Рэй. — Хотя вернее было бы назвать их магами-самураями на службе у Императора, хранящими порядок и традиции по его заветам.

— Я окончательно перестал понимать происходящее, — признался Сириус.

* * *

Им выдали кимоно с узорами — «прикрыть тело без меха» — и теперь Сириус с Гилдероем сидели напротив Рэй за очередным низеньким столиком, пили чай и беседовали. Как выяснилось, политическая и общественная обстановка в Токио-3 была очень далека от идеальной, несмотря на все те улыбки и поклоны, что расточали его жители.

— Погодите, — не слишком вежливо оборвал рассказ Сириус, ощущая, что у него уже голова идет кругом от перечисления различных фракций человекообразных оборотней, и кто из них за кого. — Постойте. Вначале вы атакуете нас, а потом вот так просто поите чаем и доверяете?

— Можете поблагодарить своего друга, — указала Рэй на Гилдероя.

— Как же он...

— Еще ни разу не видела наёмных убийц, которые даже не пытаются убить свою цель, а вместо этого с хохотом хватают за... неподобающие места ее подчиненных.

— Может, это была уловка? — брякнул Сириус и тут же сам себя проклял.

— Может, — ничуть не смутилась Рэй и отпила глоток чая. — Но Гилдерой-сан продемонстрировал немалый навык в магии, да и вы сами... меня не просто так прозвали Принцессой Разрушения, устоять под моими атаками очень непросто.

Сириус, понявший, что его навыки не так уж и ослабли, приободрился. Да и оговорка вроде не повлияла на разговор и шансы на, так сказать, успешное установление контакта.

— Да и ваше поведение полностью подтверждало слова Гилдерой-сана, — невозмутимо продолжала Рэй.

Ее английский, может, и не был идеален, но вполне понятен, и Сириус удивленно посмотрел на Гилдероя. Что он там такого успел брякнуть, в ходе драки?

— Я сказал, что ты её любишь, но не знаешь, как признаться, — хихикнув, объяснил Гилдерой.

Сказать, что Сириус был поражен — значит, ничего не сказать. Он бы вскочил, но Локхарт, помрачневший и враз ставший серьезным, удержал его на месте.

— Однажды у меня был шанс сказать, — объяснил он Сириусу. — Но я его упустил... и потом у меня уже не было шансов.

— Но так не делают!

— Потом может и не быть шансов! — повторил мрачно Гилдерой. — Тут все серьезно, как оказалось.

Слушая Гилдероя, Сириус и сам потихоньку мрачнел. Вкратце говоря, в Японии маги жили в более тесном симбиозе с волшебными существами, не так, как в Британии. Но при всех плюсах и удобстве такого положения, были и минусы. Даже в человекообразной форме, ёкаи — как собирательно называли всех местных оборотней — сохраняли звериные черты. До какого-то момента это не было проблемой, пока население в Японии не начало стремительно расти. Теперь даже проживание в отдалённых горных районах не гарантировало уединения, а распространение фотоаппаратов и камер и прочих средств увеличивало риск обнаружения ёкаев и нарушения Статута. Одно время Министерство Магии Японии даже обсуждало отмену ежедневных полетов в Махотокоро для младших учеников, но потом чиновники решили, что традиции важнее и заколдовали альбатросов.

В результате ёкаи постепенно оказались фактически заперты в местах вроде Токио-3, общинах магов, где они могли жить без маскировки. Для выходов наружу требовалась долгая подготовка (не всегда гарантирующая скрытность), или применение дорогих зелий, вроде Оборотного, или особая магия, тоже не дающая надежных результатов. В результате фольклор магглов пополнился легендами, вроде рассказов о черепашках-ниндзя, команды Обливиаторов трудились, не покладая палочек, и напряжение в обществе нарастало.

Акира Танака, у которого остановились Сириус и остальные, считался лидером условных местных «чистокровных» (местное название было другим, но Сириус переиначил на понятный манер). Сторонники радикальных мер, вплоть до открытой войны и переделки магического общества на британский лад. То есть всех, кто не люди, урезать в правах, а то и вовсе лишить их, и отправить в добровольно-принудительном порядке трудиться на благо магов. Тут Сириус припомнил, что и вправду в доме Танака были только люди, несмотря на то, что повсюду в Токио-3, ёкаи мешались с людьми и никого это не волновало. Внешне не волновало, как выяснилось.

Неудивительно поэтому, что Рэй и остальные приняли Сириуса и Гилдероя за подсылов, наёмных убийц-гайдзинов, которым Танака заплатил за решение проблемы. Рэй-химэ носила свой титул не просто так, ибо была одной из лидеров кицунэ, оборотней-лисиц. Той их части, что была настроена на решительные действия в борьбе за права. К её группировке примыкала часть нэкомата, оборотней-кошек и тэнгу, воронов. До войны им доводить не хотелось, но они собирались дать отпор, копили силы. Проблема осложнялась тем, что в самом сообществе ёкаев не было единства, царили разброд и шатание, вплоть до разговоров, что стоит просто бросить Токио-3 и жить своей общиной, без магов. Всё это переплеталось с прошлыми конфликтами, традициями, а также давлением Старейшин и Министерства Магии, не желавших кровавого побоища.

В результате был придуман выход, свадьба Рэй Исикава и Цубаки Сато, молодого красавца-мага из влиятельной старой семьи, считающегося лидером «умеренных», тех, кто выступал за постепенное разрешение проблемы мирным путем. Собственно, большая часть формальностей была уже улажена, свадьба должна была состояться вот-вот, и это делало версию «нападения наемных подсылов Танака» еще достовернее.

— Потому что объединившиеся партии будут сильнее, чем Танака? — уточнил Сириус.

— Да, — кивнула Рэй и грустно добавила. — Свадьба погасит конфликт, Танака не рискнет выступить против объединенного фронта.

— Ты не любишь его! — воскликнул Сириус с пылкостью и бесцеремонностью влюбленного.

— Не люблю, — легко признала Рэй. — Я пыталась найти решение, такое, чтобы при этом не вспыхнула война, но так и не смогла, а теперь уже и времени нет. Спасибо вам за приятно проведенные часы. Мирные собеседники — редкость в наше время.

После этого Сириуса и Гилдероя вежливо выпроводили прочь и, завязав глаза, аппарировали в один из проулков, прилегающих к центральному проспекту.

— Проклятье! Свадьба! — крикнул Сириус, сорвав повязку.

Спешивший мимо коротышка выкрикнул ругательство и ускорился, но это не волновало Сириуса. Его не волновали ни отшатнувшиеся в стороны прохожие, ни красоты домов и деревьев вокруг, вообще ничего, кроме слов Рэй.

— Почему мы сразу не отправились в Японию? — спросил он у Гилдероя, ощущая, как дрожит голос.

— Погоди, — ответил тот и подмигнул, — у тебя еще есть шанс спасти свою принцессу в опасности.

— Точно?

— Точно-точно, — заверил его Локхарт. — Сам посуди, мы живем у Танака, только недавно приехали в Японию, подглядывали за ними, и всё равно Рэй-химэ рассказывает нам всю эту историю, а потом нас отпускают. О чём это говорит? Что она в отчаянии, но не может прямо в этом признаться, чтобы не потерять лицо. К тебе, Сириус, к тебе она взывает, как к влюбленному — спаси её, и принцесса будет твоей.

— Приставим палочку к горлу Танака? — усмехнулся Сириус.

— Думаю, стоит начать с более мирных путей. Например, быстро придумать дешевое и доступное средство, которое позволит ёкаям выходить наружу и полноценно притворяться людьми без риска разоблачения. Конфликт исчезнет сам собой, а с ним и необходимость свадьбы.

— Тебе необязательно ввязываться во всё это.

— Необязательно, — легко согласился Гилдерой и добавил: — Но цепь ненависти сама себя не разорвет, так что давай примемся за дело!

* * *

31 марта 1988 года, Токио-3

 

— Проще всего было бы пойти путем долголетних эликсиров, — задумчиво сказал Сириус. — Дороговизна и сложность окупаются длительностью действия. Выпил ёкай один раз и потом наслаждайся человеческим обликом, пока антидот не примешь. Но в нашем случае это не пойдет, я правильно понял?

— Абсолютно, — кивнул Гилдерой.

Он сидел, прислонившись к одному из деревьев в саду особняка Танака. Бунта прыгал неподалёку и хватал опадающие листики пастью или сбивал лапой.

— Ёкаи ценят свой звериный облик и не собираются от него отказываться, — продолжил Гилдерой, — но в зверином облике по городам особо не побегаешь, если ты не кошка или там собака. Воронам ещё хорошо, но и только. При виде лисицы в центре мегаполиса... да толку от лисьего облика в мегаполисе?

— Да, было бы грустно всё время бегать собакой, — согласился Сириус.

— Кроме того, есть ещё и продолжение рода. Если вы постоянно в человеческом облике, то дети у них родятся людьми? Или ёкаями? Как давать сильные зелья, а иными долговременные эликсиры практически не бывают, новорожденному? Не скрыл — нарушение Статута, скрыл — навредил ребёнку. Или просто численность екаев начнет падать, и все станут людьми.

— Да, на этом фоне наши, британские оборотни, выглядят просто чудесно, — вздохнул Сириус, подумавший о старом друге Люпине.

Как он там? Как там Гарри и остальные? Надо бы вернуться... но и Рэй надо помочь!

— К тому же зелье должно быть дешевым и доступным, — продолжал Блэк. — Нечто вроде Летучего Пороха, два сикля за горшок, доступно, просто, надежно.

— Может быть, что-то на основе зелья устранения меха? — предложил Гилдерой.

— Давай попробуем! Так, нам потребуется рябина, листья ползучих кустарников и перо певчей птицы... хм, котел можно одолжить у Слагхорна.

 

Котёл рванул неожиданно, Сириуса отбросило прочь и швырнуло на землю. По саду расползался густой дым, из которого, кашляя и чихая, вывалился Гилдерой. Бунта, заброшенный взрывом на самый верх старой сакуры недовольно квакал на весь сад.

— Голубчики, — как из-под земли вынырнул весьма сердитый Слагхорн. — Что же это вы творите? Ладно, я понимаю, девушки и выпивка, дело молодое, пускай и чересчур громкое! Но это? Только я прилёг отдохнуть после обеда, как вы тут же решили нашуметь!

— Мы не хотели вас беспокоить, профессор, — прокряхтел Сириус, пытаясь подняться.

— У вас это получилось так же хорошо, как и ваше зелье!

Он принюхался, провел пальцем по ближайшей ветке и затем лизнул его.

— Вижу, мои уроки не пропали совсем уж даром, мистер Блэк! Но если вы уж заменяете какие-то ингредиенты, то потрудитесь вначале хотя бы проверить их состояние и провести расчеты переходов! Зельеварение — это не просто махание палочкой и кидание чего попало в котел! Имеет значение всё! А вы, заменив корни на морские водоросли, даже не подумали их проверить!

— Я проверил! — возразил Сириус.

— И даже не заметили, что водоросли были пересушены? — иронично спросил Слагхорн, склонив голову набок.

Его, казалось, не волновали ни дым, продолжавший расползаться по саду, ни крики слуг, ни произошедший взрыв. Сириус знал, в чем причина, благо учился у Слагхорна в Хогвартсе: Гораций любил зельеварение, умел им заинтересовать, хорошо преподавал и объяснял, но ужасно не любил, когда ученики совершали подобные ошибки. Небрежность, лень, халатность там, где можно было без них обойтись — этого Слагхорн не терпел.

— Заметил, — честно ответил Сириус, — но я хотел усилить эффект.

— Эффект устранения волосяного покрова? — нахмурился Гораций. — Зачем?

Сириус, вздохнув, рассказал вкратце о проблемах местных ёкаев. Он не стал упоминать о своей любви к Рэй или нюансах местной политики, ибо Слагхорн довольно тесно общался с Танакой. Вся эта непримиримость могла вылиться в войну, и на собственном опыте Сириус знал, что ничего хорошего из неё не выйдет. Но и просто так взять и уйти, забыв Рэй, он тоже не мог.

— Мне кажется, мальчик мой, ты преувеличиваешь, — покачал головой Слагхорн.

— Вы поможете нам, профессор? — прямо спросил Сириус.

— Только если вы прекратите весь этот ежедневный шум и загулы, за которые мне стыдно перед Танака-сама!

 

— Разумеется, здесь нет готового рецепта! — немного рассерженно и устало говорил Слагхорн. — Был бы готовый, то местные маги и сами бы им воспользовались! Как появляются готовые рецепты? Зельевары экспериментируют и изобретают! Откуда мы знаем, что в напитке Живой Смерти нужно использовать дремоносные бобы, а в Дыбоволосное зелье добавляют крысиные хвосты?

Вообще-то Сириус знал, откуда — из экспериментов прошлых зельеваров, составивших готовые рецепты. Разумеется, не просто так составивших, а следуя правилам и законам Зельеварения, о чем Слагхорн им уши прожужжал еще во время уроков в Европе. Разумеется, не все зельевары рисковали изобретать что-то совсем новое, большинство шло легчайшим из путей — улучшением уже готовых зелий. Что будет, если резать корни мандрагоры не вдоль, а поперек? Добавлять особо длинные иглы дикобраза? Применять не свежесорванную ромашку, а засушенную? Смешать Амортенцию с зельем уничтожения запаха?

Чтобы творить новое, требовалось хорошее знание Травологии и УЗМС, свойств магических растений и животных, как их магия сочетается друг с другом, в каком виде и в какой последовательности входит в котел. Терпение, труд, наблюдательность, знания, работа с кипящим котлом — всё это предопределяло непопулярность Зельеварения среди магов. Многое можно было воспроизвести быстрым взмахом палочки, а риск взрыва или неправильно сваренного зелья (считай, отравление, а то и мгновенная смерть) сохранялся всегда, даже у опытных зельеваров. Чуть зазевался — и всё, прощай котел, как минимум.

И сейчас все эти риски предстояло испытать Сириусу, ибо Слагхорн явно не был намерен лезть вперед в этом вопросе. Спасибо и на том, что не отказывался помочь: советы, подсчеты переходов магии, свойства ингредиентов — ибо часть привычных Сириусу тут просто отсутствовала, вот он и заменил корни водорослями, с известным результатом.

— Котлы, ингредиенты и хорошее помещение! И не забудьте, что вы взорвали мой любимый котёл, так что я жду замены! — многозначительно изрёк Слагхорн в конце.

Сириус и Гилдерой переглянулись и кивнули, их ждал поход по магазинам, то есть по лавкам, торгующим ингредиентами. Неплохо было бы навестить и местный аналог Лютного, тут могла помочь Рэй, и Сириус ощутил, что ему хочется загавкать от восторга и помахать хвостом от одной только мысли о красноволосой кицунэ. Любовь и страсть! С Мелиндой была только страсть... Сириус некстати подумал, что надо бы заняться и заменой палочки, а то он совсем голову потерял и носится по подземному городу как влюблённый щенок с чужой.

— За работу! — прикрикнул Слагхорн, и Сириус ринулся вперед.

* * *

1 апреля 1988 года, Токио-3

 

Сириус до сих пор не мог поверить, что Рэй согласилась на прогулку с ним! Она! С ним! Присутствие подружки-лисы и двух охранников-магов мрачного вида ничего не меняло, Сириус их не видел и не замечал. Рэй, только Рэй, и их прогулка до лавки, где торгуют волшебными палочками! Капризная палочка Мелинды подвела на втором же зелье, и Слагхорн, нахмурившись, сказал, что Сириус опять неправильно выбрал ингредиенты и плохо подготовился. Всего этого — «мойте руки перед тем, как браться за палочку», «кто за собой следит, того понос не победит» — Сириус наслушался и насмотрелся ещё в Мунго, поэтому быстро сбежал. А дальше оно как-то само закрутилось... ночь, луна, запахи и обещания!

— Центральный проспект проходит с востока на запад, деля поселение пополам, — говорила Рэй ласковым голосом, делая плавные жесты руками, когда указывала на что-то. — У каждого подвида ёкаев есть свой район, но границы между ними больше условные, для удобства Министерства, которое расположено вон в том здании!

Министерство Сириус уже видел, в первый же день. Собственно, портальные площадки для прибывающих располагались в вестибюле Министерства, выходящего прямо на центральный проспект. Были и ворота в мир магглов, вроде «Дырявого котла» в Лондоне, только без заведения рядом с ними, просто ворота, сокрытые от взора магглов различными чарами.

Над головой, хрипло каркая, промчался ворон с посылкой. Сов в Японии тоже использовали, но предпочитали воронов, и пару раз Сириус видел, как тэнгу — оборотни-вороны — таскали особо крупные предметы. Обманчивое отсутствие потолка пещеры должно было вводить их в заблуждение, но нет, местные как-то справлялись: и оборотни-птицы, и пользователи мётел, поэтому Сириус решил, что у них тут какие-то метки нанесены, для своих.

— Поддерживать порядок Министерству помогают Силы Самообороны, Сириус-сан, — совершенно нейтральным голосом сказала Рэй, взмахивая рукой вправо.

Там как раз проходили два мага с мечами на поясах, в доспехах, в общем, при полном параде. Смотрелось дико, по мнению Сириуса, но местные, наоборот, взирали уважительно. Маги покосились неодобрительно в сторону Рэй, но всё же поклонились вежливо и что-то там сказали. Уроки японского продвигались туго, не говори Рэй по-английски, пришлось бы таскать на свидания Гилдероя, чтобы переводил!

— Это традиция, — пояснила Рэй тихо. — Мы чтим традиции и наших предков.

— И поэтому вы, Рэй-сан, не пойдете против воли Старейшин и своих родителей? — не менее тихо спросил Сириус.

Она подняла на него взгляд, в нем были боль и мука.

— Так надо, — ответила она. — Я люблю своих милых кицунэ и не желаю, чтобы их загнали в вольеры или, упаси ками-сама, уничтожили!

Дальнейший путь до лавочки, торгующей волшебными палочками, они проделали в тишине. Рэй сердилась, Сириус просто не знал, как подступиться к деликатной теме, чтобы не обидеть предмет своего обожания еще раз. И только перебрав несколько палочек — хорошая работа, но не то! — Сириус решился.

— Что, если свадьба не состоится? — спросил он тихо.

— Смерть Цубаки...

— Нет, — перебил ее Сириус. — Без обострения ситуации, без новой войны, конфликт будет решён, и необходимость в вашей свадьбе, Рэй-сан, исчезнет!

— Это невозможно, — тихо ответила та, и Сириус ощутил боль в груди.

— Я обещаю вам, Рэй-сан! — вырвалось у него.

— Я верю вам, Сириус-сан, — раздалось тихо в ответ.

Сириус взял новую палочку, взмахнул ей, выбросив в потолок сноп красных искр. Легкость магии, как с родной палочкой, сломанной ещё тогда, шесть лет назад! Легкость в груди — он поможет, защитит, спасет, сдержит свое обещание!

Он сможет!

* * *

7 апреля 1988 года, Токио-3

 

— Всё, этот корешок — последний, — грустно сказал Гилдерой.

Сириус посмотрел на него мутным взором, вначале даже не поняв, о чем толкует Локхарт. Затем обвел взглядом импровизированную зельеварню, заваленную обрубками корешков, отходами производства, расплавленными котлами и столами с прожженными в них дырками. Посмотрел на изрисованные диаграммами и схемами переходов стены, на которых рисунки перемежались пятнами копоти.

— Мы не смогли сварить зелье, а ведь подобрались к решению так близко! — крикнул Сириус.

— Я скупил все ингредиенты, что были, — вздохнул Гилдерой. — Следующая поставка — через неделю.

Сириус уставился на него неверящим взором, потом ощутил вспышку ярости. Не на друга Гилдероя, такого же закопченного, помятого и пропитанного зельями, как и сам Сириус. Ярость на местных жителей, неспособных просто взять и решить свой конфликт. Конфликт. Конфликт!!!

— Какой сегодня день?! — крикнул он и тут же сам посмотрел на календарь.

— Да, свадьба уже завтра, — грустно подтвердил Гилдерой. — Извини, я подвёл...

— Не подвёл! — крикнул Сириус. — Ещё есть время!

— Но мы не успеем сварить...

— Мы похитим невесту! — отчаянно выкрикнул Сириус.

Гилдерой сразу оживился и добавил.

— Вместе с её подружкой! Или с двумя! И невесте радость, и мне... нам нескучно! Привлечём Слагхорна?

— Нет, — твердо ответил Сириус. — Он и так достаточно помог нам советами в эту неделю, не говоря уже о том, что привез в Японию. Он был прав, говоря, что такое зелье невозможно, но я не хотел его слушать! Ведь я дал обещание!

— Я знал одного человека, который всегда держал свои обещания, — неожиданно тепло улыбнулся Гилдерой. — Думаю, нам стоит взять с него пример!

* * *

8 апреля 1988 года, Токио-3

 

Сириус, ежеминутно оглядываясь через плечо, нервно помешивал зелье. Свадебные торжества были в самом разгаре, центральная площадь поселения была забита магами и ёкаями в праздничных одеждах. Взлетали фейерверки, по периметру площади были расставлены столики с напитками и угощениями, и казалось, что сюда собрались все жители поселения. Шум и гул толпы неумолчным рокотом накатывал, сбивал и отвлекал не выспавшегося и усталого Сириуса. Всю ночь он и Гилдерой обшаривали зельевые лавки и склады Токио-3, бегали от сторожей и ломали защиты.

Только затем, чтобы узнать, что в Токио-3 нет готовых приворотных зелий!

Уже занимался бледный рассвет и на центральной площади начали возводить постамент (под которым сейчас и находился Сириус), когда было решено, что раз нет зелья, то надо сварить его самим! Ингредиентов как раз оставалось на одну хорошую порцию Амортенции, и Сириус с Гилдероем взялись за дело. План был прост, подсунуть жениху, этому Цубаки Сато, Амортенцию с волосом какой-нибудь другой высокопоставленной кицунэ. Или бакэнэко, общины лис, кошек и ворон были самыми многочисленными и влиятельными в поселении. Тогда план примирения не пострадает, а Рэй будет свободна, и всё это без развязывания войны!

Взревели трубы, практически над самой головой, и Сириус едва не уронил котел.

— Проклятье! — выругался он.

Трубы снова взревели, и Сириус, матерясь, побежал под постаментом к краю, чтобы узнать, что происходит. Он незаметно выглянул из-под ткани и скрежетнул зубами. Свадебная процессия приближалась! Да что там, она была уже практически на краю площади, Сириус отчетливо разглядел бледное и от того вдвойне прекрасное лицо Рэй, в обрамлении багряно-красных волос. Он уже готов был выскочить наружу с палочкой наперевес, когда сверху раздался громкий крик на японском.

Дадах! Локхарт в костюме какой-то огромной зеленой лягушки приземлился прямо перед женихом с невестой и провозгласил громоподобным голосом что-то на японском, что-то про небеса и благословение. Сидевший на его плече Бунта подтвердил все не менее громким «ку-а-ак!» и поднял лапу, благословляя молодых. Сириус вначале застыл от неожиданности (как, собственно, и вся площадь вместе со свадебной процессией), а потом сообразил, что Гилдерой даёт ему время! Время доварить зелье!

Сириус бросился назад, к котлу. Ему показалось, что там мелькнула мантия Слагхорна, но это было вполне понятно. Старый профессор тоже немного переживал за судьбу мероприятия и наверняка заглянул проверить, как варится зелье, ибо у Сириуса будет только один шанс. Разумеется, Сириус не мог видеть, что Гораций Слагхорн, посмотрев на котелок, покачал головой и уронил туда волос одной из служанок Танака. Цвет зелья немедленно выровнялся, кипение чуть утихло, и Слагхорн, удовлетворенно кивнув, поспешил наружу.

Поэтому Сириус достал заботливо припасенный волос одной из бакэнэко (высокопоставленной, судя по запаху, хотя в драке кошки с собакой было, конечно, не до принюхивания) и бросил его в зелье, так как уже пришло время. Доносились выкрики Локхарта, ему отвечали, затем снова полетели фейерверки и взревели трубы, затопало множество ног.

— Еще чуть-чуть! — взмолился Сириус.

Он опять бросился к краю постамента и взвыл не хуже, чем в собачьем облике. Рэй и Цубаки уже поднимались по широким ступенькам! Рэй была настолько хороша вблизи, в нарядном кимоно, с церемониальной прической, гребнем в красных волосах, что Сириус невольно остановился, залюбовавшись. Затем он увидел глаза Рэй, в которых плескалась боль, и бросился назад, к котлу, но всё равно опоздал. Там уже стоял Локхарт, в своем костюме, и с довольным видом бросал в котел расческу, густо усеянную волосами.

— Незаметно забрал у подружки невесты! — объявил он, подмигивая.

— Что вы возитесь, я договорился, что поднесу чашу мира от лица... — с лица подбежавшего Слагхорна сползли краски, когда он увидел котёл.

Сириус тоже видел, что зелье безнадежно испорчено, но на лице Слагхорна при этом еще и читалось: «Неужели я был учителем настолько криворуких идиотов?!» Затем Гораций открыл рот и заорал что-то непотребное, но все звуки оказались заглушены громовым ревом труб. Тем не менее Гилдерой что-то там расслышал или всё же понял, так как озадаченно почесал в затылке. Но это не имело значения, зелье было не поправить, и Сириус ощутил, как его захлестывает волной отчаяния, не хуже, чем в Азкабане. Нет! Он не будет больше покорно сидеть и смотреть, как местные дементоры забирают его счастье!

— Редукто! — взревел Сириус, выхватывая палочку.

К счастью, он не забыл ее поменять, и новая палочка — ветка сакуры и волос единорога — слушалась его превосходно. Сириус с хлопком аппарировал сквозь дыру, подумав, что теперь пути назад нет.

— Я протестую против этой свадьбы и вызываю тебя на дуэль! — заорал он, практически в лицо жениху.

Возможно, тот был красив по местным меркам, умен, влиятелен и знатен, но сейчас это не имело никакого значения.

— Сириус-сан, уходите! — взмолилась Рэй.

— Нет! Я буду сражаться за тебя! — крикнул Сириус.

Рэй повернулась к жениху, но тот неожиданно сказал, медленно и тщательно подбирая слова.

— Не надо. Я понял гайдзина. Мы сразимся.

Все отхлынули к краю, освобождая место.

 

Он был хорош в магии, и отступившее было отчаяние снова начало заполнять сердце Сириуса. Воздух над площадью гремел и грохотал от магии, вспыхивал лучами заклинаний, и тут Цубаки допустил роковую ошибку. Он приблизился к Сириусу, то ли собираясь резануть его мечом, то ли готовясь ударить магией прямо в упор, но это было уже неважно. Гилдерой любил сражаться в такой манере, сокращать дистанцию, крутиться рядом, не давая ударить заклинанием или вообще оставаясь вне поля зрения, и за время бесчисленных спаррингов с ним Сириус выработал надежную контртактику.

Сириус широко шагнул навстречу жениху и от души пнул его между ног, после чего добавил прямой левой прямо в корпус. Цубаки отлетел и упал, после чего закричал что-то громкое.

— Берегись! — крикнула Рэй.

На помост лезли маги, выкрикивая что-то недоброе. Несколько ударили заклинаниями, но перед Сириусом вспыхнул щит, а затем появился Гилдерой. Нос Сириуса почти упирался в рельефную ткань костюма человека-жабы, который так и не снял Локхарт.

— Это непримиримые! — крикнул Гилдерой, не оборачиваясь. — Бери Рэй и уходи!

Палочка в руках Локхарта вертелась и вращалась, невербальные Чары разили направо и налево, а вокруг закручивался настоящий смерч из левитируемых обломков помоста, разбрасывая лезущих магов. Зрители еще не сообразили, что происходит, и подбадривали сражающихся гортанными выкриками.

— Но почему?.. — крикнул Сириус и осекся.

Он бы еще понял, напади чистокровные просто так. Но защищать жениха и главу умеренных?

— Быстрее, я не удержу их долго! — рявкнул Гилдерой, швыряя что-то мощное.

Остатки помоста взорвались, во все стороны полетело дерево. Теперь до собравшихся дошло, что что-то не так, и толпа начала разбегаться с воплями. Немедленно образовалась давка, люди и ёкаи падали и толкались, кто-то зацепил тележку с фейерверками и те загремели под сводом пещеры. Сириус, сжав палочку, бросился к Рэй. Ведь он победил в дуэли, значит, она свободна!

— Не так быстро, ня! — над головой Сириуса свистнуло.

Бакэнэко, в темных костюмах, с палочками и мечами в руках преградили ему путь. Трое, и хвосты всех подергивались нервно из стороны в сторону. Четвертая стояла за спиной Рэй, держа меч у её горла.

— Свадьба состоится, ня! — прошипела ближайшая к Сириусу, делая выпад.

Блэк отскочил, ударил невербальным обездвиживанием, но кошкодевочка успела прикрыться мечом. Заклинание разбилось о сталь, Сириус дернул щекой. За его спиной все грохотало и рвалось, хлопки аппараций, выкрики, взрывы все сливалось воедино, перемежаясь оглушающими выкриками Локхарта. Сириус, ещё раз дернув щекой, аппарировал прямо за спину той бакэнэко, что держала меч у горла Рэй. Удар! Взмах! Отбив!

— Они из НЕРВ! — потрясенно крикнула ему освобожденная Рэй практически в ухо.

— Откуда? Экспекто Патронум!

Серебристый пес ринулся на кошек, ослепляя.

— Настоящих Ёкаев, Ратующих за Волшебство! Это непримиримые ёкаи!

Что-то не сходилось в картинке, но не так-то просто было сосредоточиться посреди всего этого грохота и шума, особенно когда тебе угрожают четыре кошкодевочки-волшебницы в костюмах ниндзя с мечами наперевес. Гилдерой сражался и скакал, как настоящая жаба, и вместе с противостоящими ему магами успешно разносил помост, площадь и окрестные дома. Нужно было аппарировать прочь, бежать, пока не поздно, спасая Рэй, но Сириус колебался. Кто спасет Гилдероя? И эти слова... но тут Сириуса опять отвлекли. Кусок помоста развалился, словно разъеденный кислотой, и столб пара вырвался наружу. Толпа, сама себе мешавшая разбежаться с площади, закричала в страхе.

— Мы забыли снять котел с огня! — крикнул он, но Гилдерой не услышал.

Слагхорна нигде не было видно, Сириус вынужденно ещё раз поставил щит, отражая атаку ближайшей бакэнэко. Что-то сопела рядом Рэй, то ли колдовала, то ли ругалась на японском, и тут сверху ударило заклинание. Радужный луч врезался куда-то в толщу пара и в следующую секунду Сириус ощутил, что летит. Все звуки куда-то пропали, снизу вверх бил дождь, накрывая площадь, центральный проспект, здание Министерства и окружающие дома.

Вкус у дождя был странный, Сириус облизнул губы и неожиданно понял, что это капли зелья. Он взволновался было, но тревога тут же отступила и растворилась в глубинах охватившего его дружелюбия и любви. Сириус понял, что его окружают замечательные, в сущности, маги и ёкаи, с которыми незачем сражаться! И Рэй, его любовь, летит рядом, прекрасная, потому что её волосы реют на ветру.

Сириус взмахнул палочкой, мягко приземляя Рэй на крышу ближайшего дома и приземляясь рядом.

— Я люблю тебя, — прошептал он, — выходи за меня замуж?

Затем Сириус поцеловал ее, и губы Рэй оказались на вкус как вишня, темно-багровая, терпкая и горько-сладкая. Поцелуй был встречен всеобщим ревом одобрения, и Рэй немного смущенно отстранилась. Они синхронно посмотрели вниз и увидели, что от сражения, паники, бегства и страха ничего не осталось, все сдуло взрывом. Маги и ёкаи обнимались и целовались, лезли брататься, кто-то уже пустился в пляс. Все разрушенное стремительно чинилось, из домов выбегали еще маги, и вылетала выпивка и еда.

 

Сам собой грянул грандиозный фестиваль, в воздухе витали дружба и любовь, все обнимались и целовались, выпивка лилась рекой. Появление Локхарта, выбирающегося из костюма жабы, было встречено криками радости, тут же один из магов взмахнул палочкой, трансфигурируя себе накладные хвост и уши из ближайшего бумажного фонарика. И остальные принялись с восторженными воплями следовать его примеру.

— Маги и ёкаи — дружба навек! — раздались выкрики, и Сириус с радостью понял, что слух вернулся.

Но этого было недостаточно, Сириус и сам ощущал, как его распирает, как хочется делиться любовью и дружбой со всеми вокруг, даже несмотря на присутствие Рэй. Восторженная толпа, состоящая сейчас, казалось, из одних ёкаев, хлынула к воротам в мир магглов и выплеснулась наружу.

 

— Нужно остановить их! — крикнула Рэй, указывая на ворота.

Сириус кивнул, после чего аппарировал туда. Сразу стало понятно, что фестиваль не остановить, что Рэй и Сириусу, взлетевшим в воздух, досталась лишь часть того, что обрушилось на остальных. Не говоря уже о том, что во главе колонны, в обнимку с двумя грудастыми кошкодевочками, отплясывал и мастерски вертел хвостом Гилдерой.

— Что будем делать? — спросила Рэй.

— А ничего, — ответил Сириус, широко улыбаясь. — Смотри!

Толпа магов и ёкаев выплеснулась в центр Токио, моментально парализовав движение. Водители выскакивали из машин, возмущённые, но их тут же обнимали, целовали, дыша парами зелья дружелюбия, и цепляли трансфигурированные ушки и хвостик. Кошки, собаки, лисы, черепахи и жабы, вороны, где-то мелькнули даже змеи. Прохожих тоже обнимали и целовали, и магглы неожиданно начали вливаться в танцующую и поющую колонну. Шествие разрасталось, прибывшие авроры магглов тоже оказались зацелованы и увешаны ушками, и всё неожиданно переменилось в мгновение ока. Колонна, в которой смешались маги, ёкаи и люди, шла по улицам, затопляла их, и улицы расчищались перед ними, из проулков выбегали горожане, предприимчивые уличные торговцы на коленке складывали из бумаги и раскрашивали накладные уши и хвосты, не такие хорошие, как трансфигурированные, но зато их было в изобилии. Всем хватало, несмотря на быстро растущий спрос. Из окон высовывались люди и одобрительно кричали, приветствуя «грандиозный косплей». Сириус не совсем понял, что это, но зато неожиданно понял кое-что другое.

— Хэй! — воскликнул он. — Проблема решена!

— Что?

— После такого грандиозного фестиваля любой из вас может выйти в город и его примут за переодетого маггла! Не удивлюсь, если магглы назовут этот день «Днем переодетого Ёкая»! Посмотри, уличные торговцы уже почуяли выгоду, держу пари, вскоре накладными ушками станут торговать на каждом шагу!

— А ведь и правда, — прошептала Рэй потрясенно, прикладывая руку ко рту. — Сириус, ты сдержал свое обещание, ведь это твоих рук дело?

Она повисла у него на шее, и Сириус едва не упал под приятной, но все же неожиданной тяжестью.

— Мне помогали друзья, — прохрипел он, вспомнив Гилдероя и расческу. — Но теперь ты ответишь на мой вопрос?

— Какой? — лукаво улыбнулась Рэй, продолжая висеть у него на шее. — Который ты задавал, когда я ничего не слышала?

Она отпустила Сириуса и с прежней лукавой улыбкой наклонила голову. Сердце Сириуса билось так, что заглушало грохот фестиваля.

— Наверное, это судьба — выйти замуж сегодня, — сказала Рэй и ещё раз улыбнулась.

* * *

10 апреля 1988 года, Токио-3

 

— Цубаки Сато стоял за всем, — говорил Слагхорн сердитым тоном, — а моего ученика использовал как прикрытие для отвода глаз! После свадьбы он собирался использовать нанятых ёкаев из якобы уничтоженной организации НЕРВ для убийства Рэй, и эскалации насилия в ответ. Вначале моральное превосходство, потом физическое, потом ёкаев загнали бы в угол и лишили всех прав!

— Ужасно, — искренне промурлыкала Рэй, прижимаясь к Сириусу божественно прекрасной грудью.

— Прекр-р-расно! Прекр-р-расно! — донеслось сверху.

Сириус посмотрел вверх, там кружил смутно знакомый попугай, недвусмысленно нацеливаясь на сиськи Рэй.

— Идальго! — воскликнул Гилдерой.

Но едва он развернул письмо, принесенное попугаем, как улыбка сползла с его лица. Локхарт молча сунул Сириусу свиток, сказав.

— Это мой агент, Филипп, по поводу книг, и в конце — новости из Британии, прочти.

Сириус всмотрелся в текст и ощутил горечь во рту.

— Что там? — спросил Рэй.

— Петтигрю сбежал из Азкабана... я должен вернуться в Британию и помочь Гарри!

Он остановился, но Рэй тут же все поняла и сказала, скромно потупив глаза.

— Я последую за тобой, муж мой, даже на край света.

— Ты — чудо! — сгрёб её в охапку Сириус. — Ты — лучшая из женщин! Я всё объясню тебе по дороге, а сейчас нужно спешить! Гилдерой, профессор Слагхорн, — я напишу вам... а куда вы собираетесь?

— Я думал еще набраться вдохновения в онсенах и дождаться конца сезона цветения сакуры, — тут же ответил Гилдерой, — а вы, учитель...

— Я... я… — Слагхорн почему-то ещё больше рассердился и покраснел.

Он достал платок и утёр им лицо, потом сказал:

— Куда вам запрещен въезд, Гилдерой? В США? Я немедленно отправляюсь туда! И не смейте упоминать ни моего имени в своих книгах, ни того, что я был вашим учителем! Позор! Просто позор!

Слагхорн развернулся и ушёл, но еще долго издалека доносились его выкрики, смысл которых сводился к тому, что ещё никогда у него не было настолько разгильдяистых и криворуких учеников. Гилдерой только посмеивался, потом сказал:

— Местные поставщики ингредиентов для зелий обещали мне огромные скидки, так что я некоторое время ещё потренируюсь в искусстве создания зелий. И ещё я думал поискать наставника в анимагии, как ты советовал.

— Почтенный мастер Лао Цы, проживающий в Китае на горе Трех Персиковых Деревьев, владеет Тысячей Форм Анимагии и считается лучшим наставником, — сказала Рэй с легкой улыбкой и поклоном.

— Значит, Китай, — кивнул Гилдерой и улыбнулся. — Но вначале — онсены. Идальго — в бой!

— Кар-рамба! — заорал попугай, взлетая. — Не пр-р-ропустим ни одной юбки! На абор-рдаж!

15 апреля 1988 года, Британия

 

Большой черный пёс гнался по лесу за красно-рыжей лисицей, перепрыгивая через тающие сугробы, загребая лапами перепревшие прошлогодние листья, разбрасывая сухие веточки. Лисица ловко уклонялась, вертелась между голых деревьев, на которых ещё только-только начинали набухать первые почки, и, словно дразнясь, проводила своим огромным пушистым хвостом по морде пса. Пёс пытался ухватить хвост пастью, гавкал и лай гулко уносился вдаль.

 

— Кажется, мы немного увлеклись, — хохотнул Сириус, оглядываясь. — Куда это нас занесло?

Он встряхнулся ещё раз, словно по-прежнему находился в анимагической форме. Вообще, он и Рэй шли по следу Петтигрю, но потом лисичка вырвалась вперед, начала крутить хвостом прямо перед носом и преследование как-то само собой перешло в нечто иное.

— Аппарируем и начнем все сначала? — спросила Рэй, игриво кусая его за ухо.

— Мы же так ничего и не унюхали? — не поддержал игры Сириус. — Нет, этот след был ложным, так что давай лучше переберёмся в соседнее графство и начнем оттуда.

Они прибыли в Британию три дня назад, и вначале Сириус был полон оптимизма. Министерство Магии не стало стесняться и привлекло к поискам Питера магглов. Лицо его мелькало на страницах газет, смотрело на Сириуса с экранов телевизоров, о преступлениях Петтигрю судачили по радио. Аврорат и дементоры были мобилизованы, казалось бы, Питеру не спрятаться в обитаемых местах, следовательно, он будет вынужден искать убежища в местах необитаемых. И тут на свет выходили два серьезных козыря Сириуса — он знал, как пахнет и выглядит Питер в форме крысы — знание, недоступное широкой публике.

Первым делом они оставили у ворот госпиталя имени святого Мунго посылку для Старшей Целительницы Форрест (Сириус с Рэй сошлись во мнении, что дарить женщине Чёрных Слизней — пусть они даже очень редкие, дорогие и целебные — не самая лучшая идея. Но Блэк давно уже привык не удивляться причудам Гилдероя, так что просьбу друга исполнил в точности). После чего мистер и миссис Блэк отправились на охоту.

Но поиски и метания по стране пока что оказывались тщетными, а следы ложными.

Единственным плюсом было то, что Рэй нравился такой экзотический медовый месяц: преследование, поиски, переезды и попутно знакомство с Британией. Среди магглов приходилось прилагать некоторые усилия, чтобы скрыть ее красные волосы, уши и хвост, но большой беды в том Сириус не видел и в будущем, среди магов, вообще не собирался прятаться. А если кому не понравится Рэй, то он сам дурак! Ещё бы Питера найти… Сириус в который раз уже подумал, что Гилдерой здесь не помешал бы. Как-то же он взял и нашел Слагхорна зимой, несмотря на то, что зельевар умело прятался. Пожалуй, не стоило расставаться с другом... и тут Сириус вспомнил про ещё одного старого друга, который точно мог помочь с поисками.

— Знаешь, — задумчиво сказал Сириус, — давай лучше отправимся сразу в Норфолк.

— Давай, — согласилась Рэй, — а зачем?

— Там живет один мой старый друг, которого я не видел уже давно и который точно тебе понравится!

— А, это который Люпин-оборотень?

— Он самый!

* * *

20 апреля 1988 года, Британия

 

Ремуса дома не оказалось, скорее всего, он тоже искал Петтигрю, и Сириус не мог удержаться от мысли, что всё это весьма иронично. Старый враг, некогда бывший другом, снова разлучал друзей. Сидеть и ждать Люпина не было смысла, так что Сириус и Рэй устремились в новую погоню. Тут след, там след, слухи, обрывки новостей, но настоящий Питер так нигде и не объявился.

Рэй, игриво крутившая хвостом, неожиданно устремилась вперёд, словно почуяла цель, и Сириус помчался следом. Рэй летела, как стрела, и, не останавливаясь, проскочила между прутьев высокого металлического забора. Сириус успел затормозить в последнюю секунду, загребая лапами листья, стукнулся о металл правым боком. Он попробовал просунуть голову, но нет, ширины чуть-чуть не хватало. Сириус помчался вдоль забора, затем проскочил в приоткрытую калитку возле дома, старинного особняка, вольготно раскинувшегося во все стороны. Доносились голоса, и Сириус удвоил осторожность — конечно, в облике собаки магглам его не распознать, но лучше поберечься. Не хватало только обвинений в нарушении Статута! Он подкрался ближе, остановился неподалеку от приоткрытого окна, из которого доносились смутно знакомые голоса.

— Опять по борделям шлялся, кобелина ты бледный! — раздался выкрик, затем последовал грохот, как будто что-то разбилось.

— Я же говорил — я был в Азкабане! С важной инспекцией!

Сириус насторожился и подошёл ближе, внимательно вслушиваясь.

— Речь идет о безопасности Британии! Неужели ты не помнишь, о чем предупреждала та немка?! Петтигрю — агент Дамблдора, недаром он столько жил у Уизли!

Сириус с трудом подавил смех-кашель, перекрывший разочарование — вряд ли он тут узнает что-то важное о Питере. Ссора тем временем продолжалась и разгоралась.

— И поэтому у тебя теперь ничего не стоит?!

— Дементоры высосали из меня все силы!

— Знаю я этих дементоров с торчащими дойками, и что они сосут! Лично видела!

— Нужно было убедиться, что Азкабану ничего не угрожает! Дамблдор...

— Ну и женился бы тогда на Дамблдоре!

— По крайней мере, о моих любовных похождениях хотя бы не пишут книги!

Сбоку донеслось тихое фырканье, Сириус повернул голову, испытав сильнейшее желание закрыть лапами морду. Там, с крайне довольным видом стояла Рэй-лисица, из пасти которой свисал задушенный павлин. Сириус приподнялся на задних лапах, заглядывая в окно, и тут же присел обратно. Люциус и Нарцисса перешли к швырянию книг и тарелок и крикам «Подумай о детях!», а также «Каких ещё детях, у нас один ребёнок и тот весь в отца!»

Сириус лапой вывел на земле: «Бежим», и они побежали.

 

Полчаса спустя

 

— Уф-ф-ф, — устало выдохнул Сириус, поднимаясь с земли. — Да брось ты этого павлина, всё равно он несъедобный, одни перья без мяса!

Не говоря уже о том, подумал он, что Люциус за своих павлинов и убить может. Люциус. Пожиратели. Как он мог забыть о них?! Малфой, наверное, совсем повредился умом, раз считает Питера — агентом Дамблдора, но это же означает, что Петтигрю прячется не у Пожирателей.

— Это моя добыча! — горделиво заявила Рэй, но павлина всё же отложила. — Что-то случилось? Ты подслушал что-то важное?

— Скорее осознал что-то важное, — вздохнул Сириус. — Понимаешь, Питер всегда был крысой, отлично умел прятаться. Сомневаюсь, что мы его найдём, тогда как Гарри может угрожать реальная опасность. Надо бы отправиться к нему, вот только...

— Только что? — подалась вперед Рэй.

Сириус моргнул, неожиданно сообразив, что выполнил условие Дамблдора! Он счастливо захохотал, сгрёб Рэй в объятия и смачно расцеловал, после чего радостно объявил:

— Ты — лучшая из женщин, лисиц и женщин-лисиц! Едем!

— К Гарри? — подпрыгнула Рэй.

— Нет, вначале к Дамблдору, — улыбнулся Сириус. — Сейчас я тебе все объясню!

После чего Сириус рассказал, как к нему, восстанавливающему здоровье в больнице имени святого Мунго, приходил Дамблдор. Вначале Великий Волшебник извинился за всё, что случилось в прошлом, но вот потом пошел уже не такой приятный разговор — о настоящем и о Гарри. Сириус услышал много обидного, обидного вдвойне потому, что услышанное было правдой. Что холостяку, будь он хоть трижды крестный, нельзя доверять воспитание ребенка — тут Дамблдор даже рассказал о собственном опыте и погибшей сестре. Что поступки Сириуса — это поступки легкомысленного раздолбая без царя в голове, который даже за собой присмотреть не может. Что Сириус может его ненавидеть, но пока Блэк не покажет себя взрослым и ответственным магом, не видать ему Гарри, как собственных ушей. Но даже если покажет, то все равно, главное — защита Гарри, поэтому тот должен жить с роднёй до самого совершеннолетия. Пусть Гарри там не так весело, как с раздолбаем-крёстным, и никто ему не рассказывает на ночь сказки о добрых родителях и не катает на метле, но там у Гарри полная семья и кровная защита.

— Но теперь у меня самая лучшая жена! Из меня выдуло всю эту азкабанскую хмарь, Дамблдор всё это увидит и поймёт, должен понять!

— Не стесним ли мы Гарри и его родственников? — спросила Рэй.

— Не волнуйся, если потребуется — расширим немного дом, маги мы или нет? Или даже купим дом рядом, расширим его, чтобы хватило на всех, даже на три дюжины лисят!

— Эй! — Рэй возмущенно пихнула его кулаком в бок, а Сириус рассмеялся:

— Вперёд, к Дамблдору, заодно покажу тебе Хогвартс!

2 июня 1988 года, Гунмэнь, Китай

 

Чжен неспешно шла меж торговых рядов, наслаждаясь суетой и шумом летнего рынка Гунмэня. Отвечала на приветствия знакомых, здоровалась с продавцами, приценивалась к товарам, но ничего не покупала. Для Чжен это была скорее медитация, попытка ощутить безмятежный покой посреди всеобщей суеты, настроиться перед Турниром, который начнется в полдень и который она обязана выиграть. Да, сюда, в Нефритовый Дворец, расположенный на горе Трех Персиковых Деревьев, возвышающейся к северу от Гунмэня, съехались участники со всего Китая, но она — внучка великого мастера Лао Цы!

Чжен ощутила, что от этих мыслей опять сбилась, попробовала заново войти в ритм, слиться с шумом и суетой рынка, стать с ними единым целым. Но несмотря ни на что она оставалась молодой двадцатилетней женщиной, любящей и ценящей красивые вещи, и при виде костяного гребня на прилавке дядюшки Цыня сразу сбилась с пути.

— Простите, извините, — бормотала Чжен, пробиваясь сквозь внезапно усилившийся поток людей.

Все стремились куда-то в сторону центральной площади, и Чжен приходилось практически «плыть против течения», только поток состоял из людей. Кого-то другого он утащил бы за собой, но Чжен ловко вертелась, пробивалась, вклинивалась, жалея, что не может прибегнуть к высокому искусству и подскочить вверх, в два прыжка добраться до прилавка.

— Турнир! Все спешите на Турнир! — донеслись до неё выкрики глашатая. — Победитель Турнира получит титул Воина Дракона и станет личным учеником великого мастера Лао Цы!

Чжен, стиснув зубы, удвоила усилия по протискиванию. Жизнь Гунмэня и окружающей Долины Мира была тесно связана с Нефритовым дворцом, так что можно было не сомневаться — наблюдать за Турниром будут все или почти все жители городка. Вроде мелочь, но если Чжен проиграет Турнир... следовало скорее вернуться в Нефритовый дворец!

 

Чжен почти успела! До прилавка оставалось не больше трех метров, она уже практически ощущала вожделенный гребень в своей руке, когда чья-то чужая рука ухватила его. Появившийся словно из ниоткуда иностранец с удивительно синими глазами и золотистыми волосами поднес гребень к глазам, восхищенно цокнул и спросил, сколько стоит сия восхитительная вещь. На несчастье Чжен, дядюшка Цынь был одним из немногих продавцов Гунмэня, кто умел говорить по-английски и понял иностранца.

— Сто юаней, — ответил Цынь, приоткрыв на секунду правый глаз.

Старый продавец, как всегда, был точен в оценке покупателя — иностранец тут же полез в карман и отдал деньги. Но Чжен от этого легче не стало — несмотря на годами нарабатываемый самоконтроль желание заполучить уведённый из-под носа гребень стало просто нестерпимым. Не получив гребень Чжен не получит подлинного, истинного спокойствия, без которого ей Турнир не выиграть.

— А что за праздник, уважаемый? — спросил иностранец.

— Турнир в Нефритовом Дворце, — ответил дядюшка Цынь, не открывая глаз. — Победитель станет Воином Дракона и личным учеником мастера Лао Цы.

Иностранец поблагодарил дядюшку Цыня и начал пробиваться к выходу с рынка. Чжен последовала за ним, не отрывая взгляда от зеленой безрукавки и мешка за спиной. Гребень в кармане безрукавки, притереться сзади и вытащить, всё равно все пихаются и толкаются, иностранец и не ощутит ничего. Разумеется, не просто вытащить, взамен она собиралась оставить деньги — иностранец себе ещё купит, а вот у Чжен второго шанса просто не будет.

 

У Чжен почти получилось. В последнюю секунду, когда она уже ощущала пальцами гладкую кость гребня, из мешка неожиданно высунулась огромная жабья голова.

— Куа-ак! — выпучив буркала, квакнула в лицо Чжен жаба.

Она чуть не закричала, отшатнулась на миг, и в следующую секунду иностранец перехватил её руку. Чжен вывернулась, нанесла удар коленом и промазала, иностранец уже сместился вбок и подбил ей опорную ногу. Тут же оказался сзади, придержал, попутно облапав грудь. В процессе этой драки они сместились от основной толпы, оказавшись в тесном проулке. Чжен тут же перешла в атаку, оттолкнувшись от стены и атакуя сверху.

— Извини, но гребень я не отдам, — сообщил иностранец, сверкнув белоснежной улыбкой.

Он блокировал несколько ударов и запрыгнул на ближайший выступ, опять оказавшись выше Чжен. Прыжок, еще прыжок, с выступов на балкончики, зацепляясь за штыри, сталкиваясь в воздухе и нанося друг другу удары.

— Мне нужен этот гребень! — крикнула Чжен, нанося удар в голову.

— Я собираюсь подарить его самой прекрасной в мире женщине!

Это дополнительно разозлило Чжен и она ринулась в новую атаку, благо места на крыше было много. Иностранец блокировал, смещался, перепрыгивал на соседние крыши и, как бы невзначай, пару раз погладил по груди и потискал за ягодицы. Жаба насмешливо квакала из мешка, прыжки по крышам уводили их всё дальше от рынка.

— Ты! Да кто ты такой?! — крикнула Чжен.

До ее слуха донесся отдаленный удар в гонг. Турнир!

— Я — странствующий писатель, великий...

Но Чжен уже не слушала, плюнув на всё, она помчалась стремительными прыжками в сторону Дворца. Это было особое искусство, требующее сосредоточенности и магической концентрации. Прыжки по двадцать-тридцать метров каждый, с возможностью использовать как опору что угодно, возможностью парить и сражаться в воздухе, быстро взмывать на крыши зданий и уходить от погони или, наоборот, настигать противников. Иностранец попробовал было попрыгать следом, ну да где ему было угнаться за Чжен!

— Никогда жабе не догнать тигрицу! — издевательски крикнула она напоследок.

— Я бы не был так уверен, — сообщил иностранец с ближайшего дерева.

— Ты!

Чжен оттолкнулась от листика, развернулась и бросилась в новую атаку.

— Я бы сказал...

Хлопок! Иностранец исчез и объявился в двадцати метрах дальше.

— …что это присевшей Тигрице не догнать прыгающую Жабу!

Чжен и вправду присела, сгруппировавшись и прикрепившись к качающемуся стволу бамбука, обдумывая ситуацию. Раз её противник — маг, то можно не сдерживаться! Городок всё равно остался за спиной, в погоне они выбежали на склон горы Трех Персиковых деревьев, на вершине которой стоял Нефритовый дворец, где, собственно, и проживала Чжен вместе с дедушкой и его учениками.

— Остановись! Дерись, как мужчина! — выкрикнула Чжен.

Удар мечом разрубил стебли бамбука секунду спустя после аппарации.

— Ты забыла, что я жаба! — последовал ответ.

— Вы, иностранцы, все такие трусы!

— А вы тут воры! Не успел купить гребень любимой на честно заработанные юани, как его уже пытаются украсть!

Выкрики сопровождались прыжками и хлопками аппарации, этот склон горы весь зарос бамбуком и не был виден из города, поэтому Чжен не церемонилась. Меч свистел, рубил и сверкал, Чжен прыгала и метала кинжалы, превзойдя саму себя. Иностранец трусливо аппарировал и бежал, прятался за стеблями.

— Как такой трус способен честно заработать?!

— Своим писательским талантом, дорогая! — и он послал Чжен воздушный поцелуй, вскакивая на стену дворца, а с неё на крышу тренировочного зала.

Чжен метнула предпоследний нож, иностранец отклонился и потерял равновесие, замахал руками, после чего рухнул. Чжен радостно закричала, устремляясь вслед лучшим из своих прыжков. Иностранец катился по крыше, затем свалился во двор, и Чжен устремилась следом. Меч её вонзился в землю, срезав золотистый локон, и тут же Чжен поняла, что что-то не так. Она зыркнула глазами по сторонам, обнаружив, что все уже собрались.

Прямо напротив Чжен сидел дедушка, недовольно хмуря свои огромные белые брови и оглаживая длинную тонкую белую бородёнку. Рядом с ним сидели, тоже глядя на Чжен, старые мастера, съехавшиеся со всей страны. Позади притихли ученики Нефритового Дворца, по бокам, на трибунах, замолчали зрители. Даже готовившиеся выйти на арену противники переминались с ноги на ногу, пораженные внезапным падением с небес Чжен и её противника.

— Я хотел бы записаться на турнир! — радостно заявил иностранец.

Чжен выпрямилась и убрала меч, сделала бесстрастное лицо, хотя внутри вся кипела от злости. Выбралась называется на рынок расслабиться перед Турниром! Ничего, всё уже началось, так что записаться ему уже не получится.

— Расскажи нам, кто ты, чужестранец, — спросил дедушка Чжен, оглаживая бороду, — и почему ты свалился с неба вместе с моей внучкой?

— Я — Гилдерой Локхарт, странствующий писатель, — ответил тот, вставая и кланяясь. — Услышав о Турнире я поспешил в Нефритовый Дворец, и ваша внучка любезно согласилась составить мне компанию и показать пару приемов с мечом. Мы несколько увлеклись, во всём виновато мое восхищение, взлетевшее до небес при виде Нефритового Дворца!

Издевается, поняла Чжен. И тянет время, но это ему не поможет, сейчас дедушка ему откажет!

— Ты можешь принять участие, — благосклонно кивнул Лао Цы, опять оглаживая бороду.

— Что? — не сдержавшись, крикнула Чжен. — Но Турнир уже начался!

— Думаю, сумев избежать твоего меча, мистер Локхарт доказал, что вправе участвовать в Турнире, — ответил Лао Цы.

Донеслись смешки, Чжен, красная и злая, поспешила уйти, пока окончательно не потеряла лицо и не взорвалась от злости. Напоследок до нее донесся голос Гилдероя:

— Я буду выступать под именем Извращённая Жаба!

Какое-то время спустя, потребовавшееся, чтобы знающие английский перевели его слова остальным, грянул взрыв хохота. Чжен неожиданно остановилась и тоже рассмеялась. Этот Гилдерой решил сбежать от нее, прикрывшись Турниром? Не выйдет! Они обязательно встретятся, и тогда этому гаду не сбежать, отделает его на глазах у дедушки и всех остальных мастеров Китая! Порежет в лоскуты, приставит меч к горлу и заберёт гребень!

— Первый бой! Свирепый Кролик против Крадущейся Змеи!

 

Бои шли стремительно, выбывшие занимали места среди зрителей. Чжен блистала, крушила, повергала противников, вбивала их в землю за считанные секунды. Но мысли её были только о Гилдерое, как она отомстит ему за всё: за облапывания, насмешки, прыжки и аппарации, за то, что он выставил её на посмешище перед всеми.

Извращенная Жаба тоже побеждала, но больше за счет каких-то случайностей и нелепостей. То опрокинется на спину и метнёт камушек в глаз врагу, то споткнется и боднёт врага в солнечное сплетение, то еще что-нибудь произойдёт, как с Рыжей Лисицей, которая вдруг взяла и сдалась. Магия? Нет, дедушка заметил бы. Наверное, какой-то подлый трюк этих европейских варваров.

 

— Финальный поединок! Железная Тигрица против Извращённой Жабы!

Гилдерой, сверкающий довольной улыбкой, поклонился Чжен. Судьба сегодня явно невзлюбила внучку Лао Цы, начальный жребий и случайности подстроили всё так, что ей пришлось терпеть до самого финала.

— Ты хотела гребень — возьми, — протянул он изделие из кости.

Чжен, и без того взвинченная ожиданием, боями, постоянными мыслями о Гилдерое, не выдержала и шагнула вперед. В следующую секунду её скрутило, рука Гилдероя опять все обшарила в районе груди (и опять раздался разочарованный вздох), но тут же сместилась к шее. В этот раз захват был правильным, точным, и Чжен поняла, что вырваться сможет только если прибегнет к магии. Но не на глазах же у всех собравшихся! Вот была бы она с Гилдероем один на один... и тут внучка Лао Цы поняла, что шанс у нее ещё будет.

— Извращённая Жаба победил! Жители Долины Мира! Поприветствуйте Воина Дракона!

Трибуны взорвались криками и аплодисментами, две служанки принесли и накинули на Гилдероя церемониальный халат из лучшего шёлка, а еще одна поднесла на огромном золотом блюде так называемый Свиток Дракона. Только Воин Дракона мог ознакомиться с мудростью веков, заключенной в нём, и по слухам, кроме мудрости, Свиток давал ещё просветление сознания и безграничную мощь, делая прочитавшего его воистину богоподобным.

 

— Надо полагать, мой новый ученик не умеет читать по-китайски, — задумчиво заметил Лао Цы, проводя рукой по белоснежным усам.

Замечание его было вызвано тем, что Гилдерой открыл Свиток и застыл, изучая его содержимое, с крайне идиотским (по мнению Чжен) выражением лица.

— Но это не беда, — продолжил Лао Цы, обращаясь к Чжен. — Будешь сопровождать его повсюду, переводить и помогать.

Пускай она и была любимой внучкой, но в такие минуты никто не мог перечить дедушке, и Чжен оставалось лишь поклониться, скрежетнув зубами.

* * *

5 июня 1988 года, Нефритовый Дворец

 

— Дедушка, за что мне это наказание? — спросила Чжен.

Дабы не было сомнений, какое именно наказание, она указала рукой вниз, во двор, где Воин Дракона, Первый Ученик и Старший Наставник Гилдерой Локхарт вёл урок. Отсутствие Чжен его ничуть не смущало, Гилдерой просто указал на Сяо, который немного понимал английский, и назначил того переводчиком. Надо заметить, что и присутствие Чжен его не смущало, равно как и то, что Гилдероя считают достигшим просветления благодаря Свитку Дракона.

— Скажите, Учитель, я медитирую уже пять лет, но так и не достиг просветления, что мне делать?

— А на что ты медитируешь? — поинтересовался Гилдерой.

К вопросу о наказаниях — Локхарт обзавелся тяжелой бамбуковой палкой, называя её Дубинкой Мудрости. Но сейчас дубинка не спешила взлетать, чтобы передать частичку Мудрости. Лао Цы, подкручивая вьющуюся на ветру белоснежную бородку, с интересом прислушивался к диалогу во дворе, не спеша отвечать внучке.

— На свой пупок, Учитель!

— Раз ты сам не достиг просветления, то как созерцание непросветленного пупка поможет тебе?

Ученик пристыженно замолчал, но уже другой лез вперед с вопросом:

— Учитель, у меня проблема! Я усердно занимаюсь, тренируюсь с утра до ночи, посвящаю всего себя занятиям, но никак не могу стать мастером!

— Тебе не хватает целеустремленности, — ответил Гилдерой, — но сейчас мы это исправим с помощью экспериментального зелья от Воина Дракона!

Ученик выпил глоток чего-то, и тут же схватился за живот, а потом умчался в сторону туалетов, пробив телом каменную стену.

— Как видите, целеустремленный человек при должной мотивации способен на что угодно! — объявил Гилдерой.

Ученики начали перешёптываться о величии просветлённого Воина Дракона, но новых вопросов задавать не рискнули. Гилдерой объявил о начале тренировки, заявив, что сегодня они продолжат изучать «стиль Боевой Жабы».

— Как видишь, — заметил Лао Цы, — он вполне справляется. И воин выдающийся, иначе не выиграл бы Турнир, именно такой мне и нужен для ритуала. За что тебе такое наказание? За то, что записалась на Турнир без моего ведома и за то, что опозорила меня перед другими мастерами!

— Я готовилась всю жизнь!

— И эта жизнь дорога мне, — отрезал дедушка, — в отличие от жизни Локхарта.

— Но дедушка...

— Вообще-то, мой Первый Ученик, — недобро прищурился Лао Цы, так, что его смуглое лицо начало напоминать печёное яблоко, — подал отличную идею. Заведу себе тяжёлую бамбуковую палку специально для тебя! Может, тогда в тебе проснется ум и почтение к старшим! Я не для того всю жизнь посвятил подготовке к этому ритуалу, чтобы жертвовать жизнью своей внучки! Если бы я хотел положить тебя на алтарь оживления армии терракотовых воинов, Чжен, то разве потребовался бы мне Турнир? Я для того его и затеял, чтобы выбрать выдающегося воина, которого к тому же не жалко! Скажи спасибо этому варвару из Британии, что он победил, иначе получилось бы, что весь Турнир проведен впустую!

Чжен пристыженно опустила голову. Давным-давно, семьдесят семь лет назад, во время Синьхайской революции в Китае молодой тогда еще Лао Цы нашел эту гору и спрятанных под ней терракотовых воинов древних династий. Дедушка Чжен поселился прямо на горе, не забыв посадить три дерева, дабы ему сопутствовал успех в его начинаниях. Шли годы и они были очень непростыми, но дедушка упорно трудился и трудился, и его скромная хижина превратилась в Нефритовый Дворец, сам он в уважаемого мастера Лао Цы, наставника боевых искусств в мире магглов и Тысячи Форм Анимагии в мире магов, а гора стала Горой Трех Персиковых Деревьев. Лао Цы и его ученики хранили порядок и долину, в которой был расположен городок Гунмэнь, стали называть Долиной Мира, и как власти магглов, так и Министерство Магии не особо вмешивались в дела Нефритового Дворца, удовлетворённые ходом дел.

Авторитет Лао Цы был высок, и никто не подозревал, что все эти годы дедушка Чжен продолжал работы по откапыванию терракотовых воинов, расширению пещер и приведению големов в порядок. Как выдающийся мастер Трансфигурации, он мог оживить их в любой момент, но тогда они остались бы просто тупыми глиняными големами. Мощными, страшными в ближнем бою, но все же медлительными и уязвимыми. Чжен с раннего детства упорно тренировалась, из кожи вон лезла, чтобы стать лучшей, чтобы передать своё боевое искусство големам и осуществить мечту дедушки о завоевании Китая. Разумеется, ей было нелегко пережить то, что дедушка предпочёл ей какого-то европейского красавчика, даже не знающего, как сражаться в воздухе!

— Ты будешь учить его всему? — спросила Чжен.

— Разумеется, — Лао Цы огладил бороду. — Если он не постигнет древнего и благородного искусства Уся, то как его узнают големы?

— Но это потребует времени, а я могла бы...

— Нет, — перебил её дедушка. — Семьдесят с лишним лет я готовился, один-два года, потраченные на обучение этого британца, ничего не изменят. Так что присматривай за ним, будь рядом с ним, учи его всему, чем больше он будет знать и уметь, тем больше будут знать и уметь терракотовые воины.

— Когда ты начнешь его учить? — вздохнула Чжен.

— Через два дня, когда звезды выстроятся в благоприятное для моих замыслов положение.

Чжен ещё раз вздохнула и наклонила голову. Со двора доносились выкрики Гилдероя, объяснявшего прием «Жаба давит пузом», ученики послушно хекали и прыгали.

* * *

9 июня 1988 года, Нефритовый Дворец

 

Лао Цы сидел, скрестив ноги, на жёстком деревянном помосте. Гилдерой сидел напротив, прямо на полу, в такой же позе. Чжен пристроилась чуть в стороне, негромко переводила.

— Трансфигурация — это искусство, магия изменений природы под себя и себя под природу. Подлинный мастер Трансфигурации всегда добивается успеха, изменяя себя или обстоятельства, или мир вокруг, то, что необходимо в данный момент. Заклинания, взмахи палочкой, всё это вторично, вот здесь, в своей голове, ты должен быть готов изменить мир и только тогда мир изменится!

Помост сменился мягким креслом, потом стал табуреткой, диваном и снова помостом. Жестом фокусника Лао Цы извлёк из рукава ложку, согнул её взглядом, превратил металл в золото, затем ложка стала птицей, тут же улетевшей прочь. Чуткий слух Чжен уловил «звяк», птица превратилась обратно в ложку уже за пределами учебного зала.

— Тяжелее всего изменять себя, становиться кем-то другим, но когда ты достигнешь этих высот, то сможешь становиться слоном, мышью, буйволом, орлом, тем, кем необходимо в данный момент. Но чтобы достичь вершины, нужно вначале сделать первый шаг и этот шаг — превращение спички в иголку.

Гилдерой усердно взмахнул палочкой, спичка приобрела металлический оттенок. Немного озадаченный, он взмахнул ещё раз, но спичка не поддавалась.

— Запомни! — наставительно вскинул палец Лао Цы. — На самом деле спички нет!

— А что есть?

— Иголка! Ты всего лишь должен помочь ей проявиться! Без этого первого шага на пути превращений тебе не добиться ничего, не освоить анимагии, не стать мастером Уся! Чжен Цы, покажи ему.

— Да, мастер, — она встала и поклонилась дедушке, затем вышла на центр зала.

Тренировочный зал представлял собой квадрат. В центре — пустое пространство, утоптанное учениками до твердокаменного состояния. По периметру тренировочные механизмы, приспособления для занятий, как бы отделенные от центра за счет того, что тут же находились столбы — опоры для яруса на втором этаже. Чжен прыгнула на ближайший столб, оттолкнулась и прыжками побежала по столбам, одновременно с этим забираясь все выше и выше, пока не достигла второго этажа и высоты в шесть метров.

— Без всякой чакры! — донесся непонятный, но восхищённый возглас Гилдероя. — Вот это мастерство!

Почему-то Чжен неожиданно стало приятно, даже ноги чуть ослабели. Она перекувыркнулась и приземлилась легко, почти невесомо, без гула, треска и содроганий пола.

— Это магия Трансфигурации! — веско произнес Лао Цы. — Путем длительных тренировок Чжен достигла умения концентрироваться и изменять воздух, создавать небольшие невидимые ступеньки под ногами. Это основа нашей боевой магии, но если ты хочешь научиться ей, то вначале тебе надо научиться превращать спички в иголки! Без этого ты не сможешь прыгать, летать, дробить камни кулаками, отражать голыми руками сталь и делать прочие вещи, подобающие Воину Дракона!

* * *

13 июня 1988 года, Нефритовый Дворец

 

Чжен немного опоздала к началу урока, и когда она пришла, Гилдерой уже что-то объяснял на ломаном китайском, мешая его с японским и английским. Жаба на его плече радостно подквакивала. Стоило бы, конечно, порадоваться, что Локхарт успешно осваивает язык, и, значит, скоро она будет избавлена от необходимости постоянно находиться в обществе Гилдероя, но Чжен, наоборот, почему-то стало немного грустно.

Но вся грусть прошла, едва она увидела учеников.

— Что это? — вырвалось у неё.

Ученики, независимо от возраста, традиционно ходили в свободных оранжевых робах, подобных тем, что носят буддистские монахи. Причину такой униформы дедушка никогда не объяснял, лишь посмеивался в усы и важно оглаживал бородёнку. Но сегодня канон униформы был злостно нарушен! Да, половина учеников сидела в оранжевом, но вторая половина — в каких-то обтягивающих зелёных костюмах!

— Сегодня у нас особая тренировка! — важно ответил Гилдерой. — Те, что в оранжевом — Тигры, видишь усы?

Тут Чжен заметила, что на лицах тех, кто остался в оранжевых одеждах, нанесены полоски, по три штуки на каждую щёку.

— Те, что в зелёном — Жабы!

Чжен внимательно посмотрела на жёлто-бурого Бунту, тот выпучил на нее левый глаз в ответ.

— Разбились на команды! — крикнул Гилдерой.

Ученики рысцой разбежались: зелёные — налево, оранжевые — направо.

— Начали!

— Во имя Силы Юности! — ринулись в атаку зелёные, размахивая руками и ногами в стиле жабы.

— Не трожь моих друзей, даттебайо! — закричали оранжевые, кидаясь навстречу, атакуя стилем тигра. — Я стану Воином Дракона!!!

На лице Гилдероя, который всхлипывал и утирал слёзы радости, наблюдая за поединком, было такое счастливое выражение, что Чжен даже стало немного завидно. Драка продолжалась, «жабы» и «тигры» постепенно выбывали, отползали в сторону, и в конце на ногах закономерно остались только Старшие Ученики. Так уж получилось, что в школе мастера Лао Цы маги и магглы учились вместе, но только первые достигали высот в тайном искусстве Уся. О, никто не принижал обычных людей, их учили на совесть и многие из них становились мастерами боевых искусств, но прыгать на тридцать метров, сражаться в воздухе, демонстрировать все те чудеса, о которых слагают легенды, по понятным причинам могли только те, кто обладал способностями к магии.

Те, кто проявлял такие способности и проявлял достаточно упорства, становились Старшими Учениками, и дальше ими занимался уже лично мастер Лао. Без каких-либо палочек и прочих благоглупостей магического обучения. Концентрация — воля — преобразование. Проявивших таланты и в этом деле, мастер учил Тысяче Форм Анимагии, как высшей ступени Трансфигурации, но всё это в любом случае оставалось в закрытой части Дворца. То, что ученикам иногда удавалось подсмотреть тренировки или там, скажем, обычные люди видели что-то вроде погони Чжен за Гилдероем в день их знакомства, лишь работало на укрепление легенды о тайных боевых искусствах.

— Закончили! — хлопнул Гилдерой в ладоши. — Неплохо, но недостаточно! Нужно слиться с природой! Ощутить себя её частью! Не казаться жабой, а быть ею! Тиграм — не стирать полосок-усов со щёк, приделать себе уши и хвост! Если не знаете как, напишите в Японию, там как раз сейчас бум таких костюмов!

Чжен на автомате переводила, уже практически не задумываясь и не делая пауз.

Далее, отправив «жаб» прыгать, а «тигров» подкрадываться, Гилдерой перешёл к уроку со Старшими Учениками. Вначале показательный спарринг, он же тренировка, с самой Чжен. Гилдерой на удивление быстро осваивал Уся, словно не учил тайное искусство, а вспоминал некогда забытое, но это, конечно же, было невозможно. Что там Европа и Америка, даже в самом Китае школ-монастырей, в которых учили Уся, было раз-два и обчёлся.

Но всё же Локхарт быстро прогрессировал, и Чжен не знала, радоваться этому или нет. С одной стороны, ей всё так же хотелось прибить этого наглого и самодовольного выскочку, особенно после очередной непристойной выходки или подглядывания с обязательным разочарованным вздохом. С другой, он был красив и романтичен, когда хотел того, и, скажем уж прямо, давно похитил сердце Чжен, хотя она и старалась не подавать вида. С третьей, он отобрал то, к чему Чжен готовилась всю жизнь. С четвёртой, дедушка теперь, в те редкие минуты, когда он не занимался терракотовыми воинами под горой, возился только с Гилдероем, словно позабыв о любимой внучке. С пятой, с ним было приятно сойтись в спарринге, и он отлично умел рассказывать потрясающие и захватывающие истории — о старых временах, о магах-ниндзя, или просто о мире вокруг, о том, что происходит за пределами Китая. В такие минуты Чжен всегда хотелось бросить всё и сбежать вместе с ним, перестать быть Железной Тигрицей.

Но потом Гилдерой отпускал шуточку, становился самим собой, и всё очарование исчезало.

— Благодарю за поединок, мастер Чжен, — поклонился Гилдерой.

— Воин Дракона, это честь для меня, — традиционно ответила внучка Лао Цы.

Ученики жадно смотрели, ожидая, что сейчас будут показывать новые приёмы, но вместо этого Гилдерой указал на сложенную у стены горку небольших котлов и приказал:

— Разбирайте!

Пока ученики разбирали, Гилдерой продолжал говорить:

— Концентрация — терпение — усидчивость, Зельеварение развивает все эти навыки! Но у вас здесь нет волшебных растений, кроме бамбука, разумеется, — тяжелая палка в его руках качнулась, — так что вместо зелий мы будем варить... пельмешки!

— Пельмешки? — моргнула Чжен, остальные ученики озадаченно молчали.

— Пельмешки, — подтвердил Гилдерой. — Сейчас я вам всё покажу!

Затем Гилдерой увеличил ближайшую к нему деревяшку, небрежным жестом превратив ее в стол, и начал мастер-класс по изготовлению пельмешек. Ученики воодушевленно повторяли, месили кулаками тесто, взбивали, резали ножами, затем кропотливо и методично лепили, в общем, вначале отрабатывали приемы ближнего боя, затем тренировали усидчивость и терпение.

— Вдохните этот аромат, — говорил Гилдерой, прогуливаясь между учеников, — ощутите всю прелесть кипящего котла! Почувствуйте, впустите в себя этот запах, познайте всю его мощь!

Даже Чжен поддалась этой магии, пахло так вкусно, что рот невольно наполнялся слюной.

— Медитация и просветление, — сказал Гилдерой, — терпение и концентрация.

Затем, после тренировки на терпение и усидчивость, Гилдерой разрешил съесть изготовленные пельмешки и дал ученикам попробовать те, что сделал он сам.

— Учитель! — воскликнул Сяо. — Твои пельмени такие вкусные потому, что ты достиг просветления?!

— Да, и ещё потому что я использую секретный ингредиент, — скромно ответил Гилдерой.

— Учитель, а как лучше всего достигнуть просветления?!

— Для этого надо медитировать на самое возвышенное и прекрасное из того, что есть вокруг — на женскую красоту!

Взгляды всех учеников, слегка осоловелых после поедания целого котелка пельменей, тут же обратились на Чжен, которая неожиданно смутилась.

— Разумеется, — невозмутимо продолжал Гилдерой, — чтобы очиститься самому, и предмет медитации должен быть чистым, являть свою естественную красоту и совершенство, поэтому достигать просветления лучше всего медитируя на женскую красоту в банях и горячих источниках!

Ученики, разумеется, радостно закивали, приветствуя мудрость Учителя, а Чжен закипела, словно ее саму окунули в горячий источник под бесстыжими взглядами всех мужчин Гунмэня.

— Лучше всего медитировать на чистую и возвышенную природу! — выкрикнула она горячо. — Например, под сенью персиковых деревьев мудрости на вершине горы!

— Мастер Чжен Цы права, — неожиданно согласился Гилдерой.

Не успела она обрадоваться, как Локхарт продолжил:

— Вы только представьте себе эту картину — прозрачный, чистый водопад, брызги, висящие в воздухе и сверкающие радугой и прекрасная обнажённая незнакомка, что нежится в прохладных струях, спасаясь от знойного дня!

Ученики радостно взревели, вскакивая на ноги и вознося хвалу мудрости Воина Дракона.

— Отрадно видеть, что в вас бурлит Сила Юности! — закричал Гилдерой. — А теперь встаём в исходную позицию и отрабатываем прием: «Бабочка садится на цветок!»

* * *

31 июля 1988 года, Гунмэнь, Китай

 

Чжен решительным жестом поднесла чашечку ко рту и выпила содержимое. Ещё одна порция рисового байцзю прокатилась по горлу, растворяясь приятным теплом в желудке. Подбежавший «тигр» Зиан тут же налил ещё порцию и умчался дальше, протирать столы.

— Повтори еще раз — зачем нам всё это? — спросила Чжен у Гилдероя, ощущая, что язык уже начинает заплетаться.

Гилдерой стоял за бамбуковой стойкой и любовно протирал стаканы.

— Мы откроем здесь бар, — сказал Локхарт.

— Так.

— В нем будут подавать рамен, изготовленный руками учеников.

— Так.

— И ещё это будет стрип-бар.

— Так... что?!

— Прекрасные девушки будут танцевать с шестами из бамбука, тренируя боевые приемы и одновременно радуя глаз посетителей своей красотой, — мечтательно ответил Гилдерой.

— У тебя ничего не выйдет!

— Почему? Я уже владел стрип-баром, и всё шло прекрасно! Рамен, выпивка и стриптиз — это как будто три мечты, сошедшиеся вместе! Ученики будут достигать просветления и тренироваться, слава и благосостояние Нефритового Дворца расти, ну и моё вдохновение тоже.

Чжен опрокинула еще чашечку, чтобы успокоиться.

— Ладно, оставим в стороне, что здесь не твоя Европа и другие нравы, но неужели ты не заметил, что в Нефритовом Дворце нет учениц? Только ученики!

— Да-а-а? — изумился Гилдерой.

Не успела Чжен обрадоваться, что он смотрел только на неё и поэтому не замечал других, как Локхарт немедленно все испортил.

— Может, тогда эта подойдёт? — ткнул он пальцем в направлении входа.

Чжен посмотрела туда и удивленно икнула.

Вошедшая в зал женщина была одета, как самый обыкновенный турист, но что-то, то ли в её лице, то ли в манере держаться, казалось Чжен смутно знакомым. Окинув взглядом полупустой зал, женщина неторопливо направилась к барной стойке, за которой уже занял место Гилдерой.

— Добро пожаловать в «Ича-Ичараку», — расплывшись в улыбке, прошепелявил он на ломаном китайском. — Мы всегда рады посетителям, особенно, столь прекрасным!

— Thank you, — смущённо улыбнувшись, ответила женщина.

— Ого, вы говорите по-английски! — воодушевился Гилдерой. — И получается у вас куда лучше, чем у меня по-китайски!

— Ах, ну что вы, всего пару слов и знаю, — ещё больше засмущавшись, улыбнулась гостья. — Можно мне присесть?

— Конечно, конечно! — радостный Локхарт указал ей на место за барной стойкой прямо перед собой и тут же принялся шинковать что-то ножом, готовя лёгкую закуску. Оглянувшись, он рявкнул. — Сяо! Бегом неси напитки для нашей гостьи!

— Но, учитель, я не могу! — донеслось из подсобки. — Я только-только представил себя беззаботной жабой и почувствовал единение с природой! Пусть кто-нибудь другой принесёт.

В ответ Локхарт метнул в подсобку свою тяжёлую бамбуковую палку и заорал по-английски:

— Входить в единение с природой нужно только под руководством опытного наставника! — крикнул он в ответ на раздавшееся оханье. — Чтобы было кому выбить из тебя излишки энергии природы Дубинкой Мудрости! Бегом неси напитки для нашей гостьи!

Обернувшись, он одарил гостью белозубой улыбкой:

— Прошу просить, — та лишь помотала в ответ головой, показывая, что всё в порядке. — Итак, какие ещё английские слова вы знаете?

— Ну… — на секунду задумалась женщина. — Good evening?

— О-о-о! — Локхарт восхищённо закатил глаза, словно не в силах выразить переполнявший его восторг. — У вас просто великолепное произношение! Вы говорите по-английски так, как мы, англичане говорим!

Женщина лишь смущённо захихикала в ответ.

В дверь проскользнули две девушки в синем и зелёном халатах, и тихонько устроились за столиком в дальнем от стойки углу. При взгляде на них Чжен кольнуло дурное предчувствие. Что-то затевалось. Ещё раз оглянувшись на гостью, она удивлённо распахнула глаза — она знала, помнила эту женщину! Гостья, сидящая за барной стойкой и мило смущающаяся на комплименты Гилдероя, когда-то тоже была Первой Ученицей дедушки, правда звания Воина Дракона так и не получила, хотя очень хотела его добиться. Затем она разругалась с Лао Цы и ушла, основала свою собственную школу, Тысячи Боевых Заклинаний, в другом городке, под названием Чоргом.

Теперь она была известна как Журавль Гармонии.

— Что будете пить? — спросил тем временем Локхарт.

— Стаканчик маотая, — и с этими словами Журавль небрежно облокотилась об стойку.

— Проездом в нашем городке или планируете задержаться?

— Возможно, что и задержусь, — слегка улыбнулась Журавль.

С её острым носом, хитрыми глазками и рыжеватыми волосами, ей больше подошло бы прозвище Лисица, сердито подумала Чжен. Гилдерой, разумеется, не знал всей предыстории, прошлой вражды, но Чжен-то знала! Пускай Журавль последний раз навещала Нефритовый Дворец пятнадцать лет назад и потому не узнала внучку Лао Цы, но сама Чжен её прекрасно помнила. Равно как и рассказы дедушки о бывшей Первой Ученице, на которую он возлагал столько надежд.

— Это замечательно! — одобрил Гилдерой, выставляя стаканчик. — Тогда вам обязательно нужно посетить Нефритовый Дворец!

В бар проскользнули ещё несколько девушек.

— Говорят, туда не пускают посторонних, — отозвалась Журавль.

Она говорила всё так же безразлично, лениво, словно её совсем не интересовало происходящее. Но при этом Журавль сидела боком к стойке, чтобы видеть весь зал, а правая нога её была весьма характерно подогнута под стул. С такой позиции обычно начинался прием «Стальная Пятка Возмездия».

— Поэтому у меня есть хитрый план, — подмигнул Гилдерой. — Вы, наверное, обратили внимание на форму наших официантов?

— Не люблю оранжевый, — бросила Журавль.

Ее ученицы сидели в тёмно-зеленых и синих одеяниях, закрытых от шеи до щиколоток. Первая настороженность уже спала, ученики Лао Цы начали двигаться по залу, а ученицы Журавля немного расслабились.

— Тогда вам ещё больше понравится мое предложение! — воодушевлённо воскликнул Гилдерой. — Вы остаётесь жить здесь, ваши девушки работают в баре, каждая вторая порция рамена и купоны на горячие источники — бесплатно! Обживётесь, перестанете быть посторонними и Нефритовый Дворец радостно распахнет перед вами ворота!

— Радостно, — повторила Журавль.

— А пока живете, можете заняться... а зачем вы, кстати, приехали в Гунмэнь, могу я узнать?

Журавль подняла на него абсолютно серьёзный взгляд:

— Я разыскиваю одного человека, — ответила она на чистом английском.

— Да? И кого же? Может, я его знаю?

— Может и знаете, — спокойно ответила Журавль. — Я ищу Воина Дракона.

Все замерло вокруг, моментально воцарилась тишина, в которой грохот разбившейся бутылки прозвучал особенно громко. Чжен ощутила, что трезвеет. Сяо, тащивший бутылку ученицам Журавля, одним могучим прыжком скрылся и снова воцарилась тишина, в которой мерно и громко падали слова:

— Говорят, он великий воин, рухнувший с небес, чтобы выиграть Турнир. Говорят, он — Просветленный Учитель, несущий мудрость тех самых небес. Говорят, что он мастер, каких еще не бывало, способный притворяться жабой!

— Да, я такой, — немедленно согласился Гилдерой.

Чжен немедленно захотелось схватить его же тяжелую бамбуковую палку и как следует огреть Локхарта по голове. Зачем, вот зачем он это сказал?

— Ты — Воин Дракона?! — расхохоталась Журавль.

— Могу и жабу показать, — обиделся Гилдерой.

Движение Журавля было молниеносным, но Локхарт успел отшатнуться, и ее меч разрубил лишь стойку. Рука Гилдероя тут же рухнула сверху, на несколько секунд они застыли, пытаясь пересилить друг друга, перетянуть меч на себя. И вдруг Журавль словно бы взорвалась градом ударов! Её руки мелькали с такой скоростью, что Чжен не успевала уследить, затем все опять замерло. Журавль стояла в напряженной позе, Гилдерой удерживал её левой рукой за указательный палец правой, оттопырив мизинец.

— Пальцевый захват Уси! — крикнула Журавль. — Лао Цы не мог научить тебя этому!

Чжен вспомнила, что такое пальцевый захват Уси и тут же вспотела. Один из приемов боевой трансфигурации, позволяющий превратить противника в кого угодно. И попутно уничтожающий всё вокруг волной изменений, за исключением того, кто проводит захват. Чжен и сама не знала этого приема, дедушка отказался ей показывать, проворчав, что всё это слишком опасно и рано ещё, мол, ей такое знать.

— Он меня и не учил, — просто ответил Гилдерой, — я сам разобрался.

С каким-то странным скрежещущим звуком он опустил мизинец, и тут же за шиворот Журавлю, воинственно квакая, нырнул Бунта, вымазанный в чём-то. Журавль взвизгнула и начала крутиться, Гилдерой торопливо отскочил в сторону, а Чжен облегченно выдохнула. Бунта выскочил, лягнув Журавля по голове, и куда-то скрылся, а Гилдерой занял боевую стойку за стойкой.

— За это ты поплатишься! — крикнула Журавль, бросаясь в атаку с мечом наперевес.

Гилдерой взмыл выше, Журавль ринулась следом.

— Я должна была стать Воином Дракона! — взревела она. — Я тренировалась до изнеможения, пока не начинали трещать кости! Я делала все, чтобы удовлетворить Лао, но он так и не отдал мне Свиток!

Выкрикивая все это, Журавль размахивала мечом, с которого срывались лучи заклинаний. Гилдерой хватал, что под руку попадется и ловко трансфигурировал в щиты, бросал навстречу заклинаниям, подставлял свои творения под удары меча. Особой пикантности происходящему придавало то, что оба летали под потолком, пробегали по нему и сражались, в сущности, вверх ногами.

Чжен скосила взгляд, ученицы Журавля и ученики Лао Цы стояли друг напротив друга, один из учеников торопливо дорисовывал стёршийся «ус» на щеке. Готовая начаться драка так и не начиналась, потому что и те, и другие завороженно следили за поединком учителей. В какой-то момент Гилдерой трансфигурировал себе короткий клинок и теперь отбивал им меч Журавля, не прекращая скакать под потолком.

— Я докажу, что моя школа Тысячи Боевых Заклинаний лучше, чем школа Тысячи Форм!

— Конечно лучше, — согласился Гилдерой в полете.

— Что?! — Журавль на секунду растерялась.

Вместо ответа Гилдерой взмахнул левой рукой, в которой была зажата волшебная палочка, и крышу бара снесло. Журавль успела оттолкнуться от соломинки и отлетела в сторону, встав на краю пролома.

— Да ты издеваешься! — крикнула она.

— Показываю превосходство заклинаний! — возразил Гилдерой.

Ещё несколько прыжков, и они окончательно вылетели наружу, не прекращая драки. Все, кто был в баре, выбежали на улицу и остановились, завороженные зрелищем. Лучи заклинаний сталкивались и скрещивались, гремело железо, на фоне Луны мелькали и пропадали фигуры.

Затем очарование начало спадать, так как драка удалялась куда-то на юг. Чжен, окончательно протрезвевшая, зло сплюнула и крикнула.

— Сяо! Неси выпивку!

Злость Чжен была вызвана тем, что Гилдерой сбежал, а её оставил приглядывать за учениками и разбираться с последствиями, включая сломанную крышу! Ученицы Журавля, правда, куда-то исчезли под шумок, но легче Чжен не стало.

— Ну, что встали?! — скомандовала Чжен, принимая из рук Сяо бутылку с выпивкой. — Не видите, гармония бара нарушена?! Живо за работу, достигать просветления трудом и медитацией!

* * *

На следующий день

 

Чжен вчера перебрала с выпивкой и поэтому всё проспала. Разбудил её шум, доносящийся со двора, и когда она, пошатываясь, вышла туда, чтобы попросить не шуметь, то обнаружила там Гилдероя и толпу внимающих ему учеников. Надо заметить, никогда ещё ученики в школе Лао Цы не слушали мастера с таким интересом.

— А потом я закинул её ноги в позицию «Вон», — важно вещал Воин Дракона.

— А она? — жадно переспросил Сяо.

— А она... — на секунду задумался Локхарт. — Она оказалась не против. И некоторое время мы искали равновесие в движении, монотонном движении. При этом очень пригождается навык медитации!

Ученики с жаром принялись конспектировать. Чжен моргала, пытаясь осмыслить услышанное.

— А на что нужно медитировать? — заинтригованно спросил Юй.

— На что-нибудь отвлечённое, — пояснил ему Локхарт. — Если ничего в голову не приходит, можете Нумерологический примерчик в уме порешать...

Ученики переглядывались, явно восхищённые просветлённостью Учителя.

— И таким образом мы в седьмой раз достигли обоюдной гармонии. Как раз наступило утро, и мы стали любоваться рассветом и красотой пробуждающейся ото сна природы, а потом расстались.

Раздался восторженный гомон и возгласы.

— Да, чуть не забыл! Мы с Журавль-тян договорились о проведении серии спаррингов между нашими учениками и ученицами её додзё. Тренируйтесь усердно — для участия я отберу только лучших!

Чжэн никогда не видела в учениках столь высокой степени воодушевления. На её памяти даже её деда, великого мастера Лао Цы ученики ни разу не выносили из зала для медитаций на руках с восторженными воплями. Она рухнула на колени, зажимая уши руками и ощущая, как меркнет всё вокруг, ощущая, что умирает от невыносимого шума и радостного визга учеников «Сила Юности — вперёд, нас учитель в бой ведёт!»

* * *

19 сентября 1988 года, Нефритовый Дворец

 

— Зло побеждено, Джирайя-сан и новый рассвет встает над Землёй!

Она смотрела взором, преисполненным пыла, но юный герой знал, что её надежды тщетны.

— Моя миссия еще не окончена, Сора-сан! — ответил он. — Пока не разорвана цепь ненависти, не будет мне покоя! Вперед, Бунта!

— Я буду ждать тебя, слышишь?! — крикнула прекраснейшая из всех агентов, ощущая, как разрывается её сердце.

Она не знала, что и сердце героя, удаляющегося вместе с верным напарником, рвётся от желания остаться рядом с ней. Но миссия была важнее, и Джирайя, вскинув руку на прощание, окончательно растворился в багровом океане заката.

 

Чжен захлопнула книгу и вздохнула так сильно, что заколыхались занавески на входе. Провела рукой по глазам, ощущая влагу. Книга Гилдероя задела какую-то струну в Чжен, и теперь та вибрировала, гудела, лишая покоя. Ведь он сам говорит, что миссия важнее! Но если Чжен выполнит свою миссию, то Гилдерой погибнет! Лишится разума, памяти, всего, что перейдёт к терракотовым воинам. Да, с такой армией дедушка сможет завоевать Китай — когда каждый из глиняных воинов будет обладать умениями Гилдероя, никто и ничто не устоит перед ними.

Но зачем всё это? Неужели дедушке мало Долины Мира и Нефритового Дворца? Чжен опять ощутила готовность вынуть свое сердце и швырнуть его на алтарь ритуала, лишь бы Гилдерой жил! Проклятая двойственность! Ну вот зачем, зачем Гилдерой оказался так хорош во всём?! Был бы он обычным неумелым варваром, Чжен бы сейчас готовилась выполнить свой долг, не терзаясь сомнениями.

Она отложила книгу и вышла из комнаты.

 

— Скажи нам, о Учитель, но почему жаба? — спросил Сяо.

— Разве ты не знаешь, что каждая жаба — это маленький дракон? — спросил в ответ Гилдерой.

Он почесал Бунту, который тут же проснулся и едва не свалился с плеча Локхарта. Любимую жабу Учителя подкармливали, чесали и баловали все, и Бунта сейчас больше напоминал огромный шар, нежели боевого напарника.

— Терпение, выносливость и воля, и тогда из вашей жабы вырастет дракон! Но это лишь одна из сторон, Янь, а где Янь, там и Инь. В любой из жаб может скрываться прекрасная принцесса!

Чжен тихо хихикнула в рукав, наблюдая пораженные лица учеников.

— Любой может поцеловать лягушку. Любой может превратить принцессу в жабу. Но только истинно просветлённый сумеет вырастить из жабы принцессу!

Ученики быстро конспектировали, тихо перешёптываясь о том, что им не достичь таких высот просветления. Никогда. Чжен отметила, что Гилдерой свободно общается без переводчика и ей стало грустно. Локхарт во всём делал успехи, словно и вправду был создан для того, чтобы быть Воином Дракона. Эти же успехи означали, что час ритуала всё ближе и ближе, вот-вот наступит. Дедушка, освобождённый Гилдероем от большей части дел и обязанностей, с утроенной энергией взялся за дело всей своей жизни и ещё в начале месяца полностью закончил расчистку и подготовку терракотовых воинов.

— Скажи, о Учитель, — не унимался Сяо, — но что делать, если ты достиг просветления?

— Раз ты задаешь этот вопрос, значит ты его ещё не достиг, — пожал плечами Гилдерой.

— И ещё, Учитель, как можно выполнить хлопок одной ладонью?

— Легко, — и ладонь Гилдероя с громким хлопком соприкоснулась с тяжелой бамбуковой палкой.

Ученики поняли намёк, что на этом сегодняшние беседы о просветлении закончены, и вскочили, приступив к тренировке. Сегодня была очередная тренировка на командную работу: зелёные выстраивались в фигуру священной трёххвостой черепахи, а оранжевые — в огромного лиса.

 

Чжен отработала полный комплекс «Тигрица в роще железных деревьев», разнеся полный комплект механизмов и деревянных болванов-манекенов. Затем починила их, прибралась в зале, летая туда и сюда огромными прыжками, взмывая к потолку, чтобы смахнуть пыль с фонарей, но легче ей не стало.

— Заносите! — раздался голос Гилдероя.

Старшие Ученики, пыхтя и отдуваясь, занесли в зал огромный котел. Чжен, зависнув под потолком, с интересом наблюдала за происходящим.

— Учитель, мы будем медитировать над кипящим котлом? — опять вылез первым Сяо.

— Нет, сегодня мы продолжим отрабатывать командную работу, — с этими словами Гилдерой взмахнул рукой, очерчивая круг. — Садитесь вокруг котла.

Ученики расселись, Чжен мягко опустилась и присела на перила на втором этаже.

— Теперь варите в котле пельмешки.

— Ку-а-а-к! — радостно подтвердил Бунта.

Ученики вытянули шеи и осторожно заглянули в котёл.

— Но, Учитель... там нет пельменей! — сказал Сяо.

— Разумеется, — ответил Гилдерой, — в этом весь смысл! Любой сможет сварить пельмешки, когда они уже в котле. Сконцентрируйте свою волю, вообразите кипящий котел, ощутите его и воплотите в реальность. Когда вы сможете это представить, вообразите, что в котле есть пельмешки. Создайте их силой своей воли!

Ученики приняли позы для медитаций, Гилдерой чуть в стороне быстро что-то писал в своей неизменной тетради, которую повсюду таскал с собой. Бунта, развалившись пузом кверху, дрых. Котёл чуть покачивался, но даже не думал наполняться.

— Учитель, это невозможно, — жалобно сказал кто-то из учеников.

— Ведь там ничего нет! Даже воды!

Гилдерой отложил тетрадь в сторону и подошел к ученикам.

— Запомните, спички нет! Ложки нет! Воды нет! Нет никакого секретного ингредиента!

Ошарашенное молчание было ему ответов. Лица учеников вытягивались в жалобных гримасах.

— Но! — выдержав паузу, продолжил Гилдерой. — С другой стороны, где-то всё это есть! Котёл. Вода. Пельмени. Спички. Секретные ингредиенты. Прекрасные девушки в горячих источниках. Выберите, с какой стороны вы находитесь: там, где ничего нет, или там, где есть всё?

Старшие Ученики, вздыхая, переглядывались, затем вытянули шеи и ещё раз заглянули в пустой котёл.

— Сразись с ним, — сказали в ухо Чжен.

Не владей она искусством Уся, так и свалилась бы с перил прямо вниз.

— Дедушка! Как можно так подкрадываться?! — возмутилась она.

— Какой же ты мастер, раз к тебе можно подкрасться? — подкрутил ус Лао Цы. — Сразись с ним. Прямо сейчас!

Чжен вздохнула, но вбитая с детства привычка слушаться дедушку взяла вверх, и она прыгнула вниз, на ходу выхватывая меч. Гилдерой, вроде бы сидевший, склонившись над тетрадью, отпрыгнул, превращая зубочистку, которой он ковырялся в зубах, в иголку, а иголку в меч. Ученики тут же бросили медитировать и уставились на битву, оживлённо её обсуждая.

Гилдерой, в процессе прыжков, подскоков, полетов по залу, успевал взмахивать палочкой, наполняя котел. Вначале он создал там воду, потом добавил огня снизу, затем призвал продукты с кухни, в общем устроил кулинарное шоу. К моменту, когда бой закончился вничью, пельмешки как раз сварились.

— Как видишь, он готов, как и пельмешки, — сказал дедушка взмыленной и уставшей Чжен.

— Учитель! — радостно кричали внизу ученики.

— И ты готовься, сегодня вечером мне потребуется твоя помощь. Ты всё поняла?

— Да, дедушка, — прошептала Чжен. — Я всё поняла.

По вечерам Гилдерой обычно занимался своим любимым баром «Ича-Ичараку», не оставляя мечты переделать его в стрип-бар. Особые надежды в этом вопросе он возлагал на турнир с ученицами Журавля Гармонии, который должен был пройти в начале октября. Предупредить Гилдероя, чтобы бежал? Не дать опоить? Не вмешиваться? Сердце Чжен разрывалось между любовью и долгом, и она не знала, как поступить.

* * *

19 сентября 1988 года, подземные пещеры под Нефритовым Дворцом

 

Чжен опять не успела! Впору было задуматься о насмешках судьбы и карме. К моменту, когда она прибыла в бар, дедушка уже сидел там и вёл разговор с Гилдероем.

— Ты закончил обучение, о Воин Дракона, — сказал Лао Цы, оглаживая бороду.

— Я ещё не овладел анимагией, мастер, — возразил Гилдерой.

— Приемы Уся не показывают новичкам, искусство анимагии не преподают ученикам, — ответил Лао Цы. — Всему своё время и место. Здесь, например, место, в котором можно выпить женьшеневой настойки, отмечая твой успех, мой Первый Ученик!

Прежде, чем Чжен успела что-то сделать, они выпили настойки золотистого цвета, и Гилдерою «стало плохо». На самом деле его, конечно, просто парализовало, но незачем было вызывать смуту в умах учеников. Многие из них за эти месяцы искренне уверовали в просветленность Учителя Гилдероя и вполне могли принять его сторону.

— Зачем ты его связал? — спросила Чжен дедушку, когда они уже направлялись к Нефритовому Дворцу.

— Кто знает, как парализующий настой действует на этих белокожих варваров, — отозвался Лао Цы, стелясь в прыжке над склоном горы.

Гилдерой, упакованный, словно гусеница, решившая стать бабочкой, покоился на его плече.

— Учил я его на совесть, да и ученик попался талантливый, так что не стоит рисковать.

— Разве тебе не жаль терять такого хорошего ученика? — сделала последнюю попытку Чжен.

— Жаль, — согласился дедушка, — но так нужно.

Умом Чжен его понимала — нет смысла передавать терракотовым воинам умения плохих учеников, нужен лучший из лучших! Но понимание не помогало ей справиться с бушующими чувствами. Они промчались от Гунмэня по склону горы к Нефритовому Дворцу, свернули влево, в потайной ход, через который в будущем планировалось выпустить глиняных воинов. Пробежали по нему, затем пересекли многочисленные пещеры, забитые молчаливыми статуями воинов, и достигли центрального зала, с заранее приготовленным алтарем. И всё это время в Чжен разгоралась буря.

Дедушка небрежно сбросил связанного Гилдероя на низенький алтарь из грубого, необработанного камня, и пошёл влево, к стоящей там корзине. В свете магических светильников было видно, какую огромную работу проделал Лао Цы, расчищая все эти пещеры, и в другой раз Чжен обязательно бы восхитилась. Но сейчас у неё была более важная задача.

— Нет! — крикнула она, заслоняя собой Гилдероя. — Я не дам принести его в жертву!

Лао Цы обернулся, затем выпрямился. Привычный жест — оглаживание длинной белоснежной бородёнки и усов — в полутьме пещеры выглядело как-то особенно грозно.

— Ты ему не нравишься, Чжен, разве я неправ?

— Прав, — ответила она, подавляя желание закусить губу и разреветься.

— Он считает, что у тебя маленькая грудь, — продолжал перечислять дедушка.

— Да.

— Неоднократно выставлял тебя на посмешище.

— Гад!

— Подглядывал за тобой.

— И демонстративно разочарованно вздыхал!

— Тогда в чем проблема? Отойди в сторону, обещаю, ему не будет больно. Когда мои воины завоюют весь Китай, ты сможешь выбрать себе любого белокожего варвара по вкусу. Если же они сбегут, то мы отправимся за ними и завоюем!

— Дедушка! Зачем тебе всё это? — в отчаянии закричала Чжен, и голос её эхом заметался по пещере. — Зачем тебе власть и завоевания, когда ты даже Нефритовым Дворцом не любишь управлять?!

— Потому что под небесами должна остаться только одна империя, — сдержанно ответил Лао Цы. — Личное здесь не имеет никакого значения.

— Дедушка! Они придут за тобой!

— Пускай приходят, — Лао Цы склонил голову набок. — Против мастера Уся способен устоять только другой мастер, а после проведения ритуала в моем распоряжении будет целая армия таких мастеров! Теперь отойди в сторону, Чжен, и дай мне выполнить свой долг!

Чжен вздохнула. Дедушка тонко намекнул ей, что может просто победить её в битве и всё равно провести ритуал. Фазы луны, расположение звезд, время суток не имели для ритуала никакого значения, так что просто потянуть время не входило в возможные решения. Нужно было что-то решить.

— Я всё равно люблю его и выполню свой долг! — Чжен заняла боевую стойку цапли, выхватывая меч.

Сколько она продержится против дедушки? Пять минут? Неважно. Гилдерой не может выполнить свой долг по разрыву цепи ненависти, значит, она сделает это за него! За спиной Чжен раздался отчаянный кашель, потом крик.

— Бунта! Убери свою лапу из моей ноздри! Кха-кха-кха, вот она — благодарность за вкусные пельмешки!

Чжен повернулась вполоборота. Гилдерой пришел в себя и сел на алтаре, сбрасывая остатки веревок. Затем выплюнул какой-то камешек и утер рукавом рот.

— Но как? — нахмурился дедушка.

— Вы же сами учили меня, что спички нет, — ухмыльнулся Гилдерой.

Бамбуковая палка в его руках засверкала металлом.

 

Они прыгнули навстречу друг другу, и меч с палкой столкнулись, высекая искры. Засверкало и загрохотало по всей пещере, словно бились не два человека, а сразу две дюжины. Чжен не знала за кого болеть, металась, раздираемая противоречиями, вокруг камня, на котором важно восседал Бунта. Вот жаба ни в чем не сомневалась и громко подквакивала, то ли подбадривая Гилдероя, то ли подавая ему тайные знаки.

Разумеется, даже при всех врожденных талантах, Воин Дракона не мог устоять против старого мастера. Но Гилдерой ловко использовал заклинания, что дополнительно злило Лао Цы, лишало его душевного спокойствия. В конце концов, дедушка Чжен не выдержал и отпрыгнул, после чего выкрикнул кажущийся бессмысленным длинный набор слогов, сопровождая их ритуальными пассами руками.

— Слишком много печатей, это какая-то... — начал говорить Гилдерой.

— Он оживляет воинов!!! — взвизгнула Чжен, прыгая вперед.

Её меч отрубил голову ближайшему воину, но тот и не подумал падать, вслепую потянул к ней руки. Другие воины оживали, хрустели глиняными суставами, разминались после тысячелетнего сна.

— Сдавайтесь по-хорошему! — крикнул Лао Цы.

— Бунта! Пришло время отработать все пельмешки!

Не успела Чжен удивиться, чем тут может помочь жаба, как Гилдерой взмахнул палочкой.

— Энгоргио!

И Бунта начал расти. Гилдерой схватил Чжен за руку и в один прыжок оказался в пасти у жабы. Там было скользко и противно, Чжен боролась за то, чтобы устоять на ногах, вслушиваясь в крики Гилдероя.

— Слишком большой Бунта! Сделаем тебя меньше!

— Прыгай влево!

— Дави их! Резче работай лапами!

— Удар левой задней!

— Прыжок храброй Жабы! Ай, не туда!

Дичайший грохот обрушился на Чжен.

— Аха-ха-ха-ха, Бунта, ты неуклюжий!!! — донёсся заливистый смех Гилдероя.

Все это сопровождалось хрустом и треском раздавливаемых и уничтожаемых глиняных воинов.

— А теперь сквозь стену! Вот так!

Грохот все усиливался, Чжен бросало по всей пасти в такт прыжкам Бунты, и она неожиданно поняла, что пещеры рушатся. То ли Бунта что-то задел, то ли сама гора не выдержала такого, но они убегал от обвала.

— Дедушка! — крикнула Чжен, но никто ей не ответил.

* * *

Некоторое время спустя

 

— Да, как-то некрасиво получилось, — почесал в затылке Гилдерой, глядя на обвалившуюся внутрь самой себя гору.

Разумеется, в обвале сгинул и Нефритовый Дворец, и Персиковые деревья мудрости, и кто знает сколько учеников и обитателей самого дворца? Растревоженный и разбуженный Гунмэнь шумел, видно было, как из города тянется цепочка факелов, люди шли выяснять, что случилось.

— О, Учитель, вы живы! — раздался возглас Сяо.

Подбежали и другие ученики, загомонили. К облегчению Чжен выяснилось, что практически все уцелели, тренировки на командное взаимодействие дали о себе знать, тех, кто спал — разбудили, тех, кто провалился или застрял — вытащили. Сигналом послужило сотрясение горы, произошедшее, как понимала Чжен, когда Бунта в первый раз вырос слишком сильно и заполонил собой пещеру, с хрустом подпер ее свод.

— Что случилось?

— Что произошло?

— Что это было?

Вопросы звучали наперебой, Чжен и Гилдероя тормошили и дергали. Она не знала, что ответить, как рассказать о дедушке и его замысле, о том, что случилось под горой. Несомненно, обвал похоронил и раздавил там всё, всю армию, которой теперь было не суждено завоевать Китай.

— Мастер Лао Цы достиг истинного просветления и прозрел обвал горы, но не смог ее удержать на своих плечах, — объяснил Гилдерой.

Из темноты слышались удивлённые и потрясённые возгласы.

— Это знак небес, что я должен отправляться дальше!

— Учитель, не покидай нас!

— С вами останутся мои наставления!

В этот момент Чжен Цы поняла, что тоже должна остаться. Сердце звало её вослед за Гилдероем, но долг повелевал остаться. Восстановить Нефритовый Дворец и снова начать учить, дабы благородное искусство Уся не сгинуло бесследно.

— Я тоже останусь, — сказала она.

Гилдерой лишь кивнул, подсаживая на плечо Бунту, после чего молча направился навстречу реке факелов. Казалось, что он уходит в закат и Чжен крикнула:

— Я буду ждать тебя, слышишь?! — и сердце её в тот миг воистину рвалось на части.

Гилдерой лишь махнул рукой в ответ и скрылся в темноте. Что-то свистнуло, и прямо у ног Чжен в землю вонзился гребень. «Для прекраснейшей в мире женщины». Она грустно улыбнулась, поднимая его и закалывая волосы, после чего обернулась к ученикам и скомандовала:

— Ну, что встали? Пришло время для ночной медитации и просветления трудом!

22 апреля 1988 года, Литтл -Уингинг

 

— А вот и он, — откашлялся Сириус, — дом номер четыре по Тисовой улице.

Рэй понимающе коснулась руки мужа, и когда Сириус посмотрел на неё, кивнула, прикрыв глаза.

— Да, ты права, — кивнул в ответ Сириус.

Решившись, он подошел к двери и постучал.

— Добрый вечер, — сказала вышедшая на стук женщина, худощавая, средних лет, с немного вытянутым лицом. — Чем я могу вам помочь?

— Меня зовут Сириус Блэк, это моя жена, Рэй. Я приехал к своему крестнику. Гарри Поттеру.

Рэй совершила ритуальный поклон и выпрямилась. Молчание затягивалось.

— Вернон, дорогой, выйди на минутку, — обернувшись в дом, крикнула женщина.

— Вы, должно быть, Петуния Дурсль, — сказал Сириус.

— Да, это я, — холодно ответила та. — Не припоминаю, чтобы встречалась с вами.

— Ваша сестра, Лили, была женой моего лучшего друга, — широко улыбнулся Сириус.

— Понятно.

К удивлению Рэй, Петуния от слов Сириуса ещё больше замкнулась в себе, стала ещё холоднее. Что-то было кардинально не так, со всеми британскими магами и их отношениями с родственниками, но Рэй благоразумно держала эти мысли при себе. Из двери вышел толстяк, ниже Петунии, но намного шире в талии, со слегка одутловатым лицом, украшенным рыжеватыми усами.

— Вернон, это они, друзья Лили, — сказала ему Петуния, — пришли за Гарри Поттером.

— Нет, мы… — запротестовал было Сириус, но его грубо перебили.

— Проваливайте! — рявкнул Вернон. — Чтобы ноги вашей здесь не было!

— Послушайте…

Но Вернон даже не пробовал слушать Сириуса, шагнул обратно в дом, донесся какой-то лязг. Пару секунд спустя Вернон появился на пороге, наводя на Сириуса и Рэй двуствольное ружье.

— Экспеллиармус! — крикнул Сириус, заслоняя собой Рэй и выбивая из рук Вернона оружие.

Дамблдор настоятельно просил их обойтись без магии, причем, понятно было, что это тот случай, когда просьба равна приказу. Рэй быстро оглянулась, вроде бы никто не смотрел в их сторону, не видел заклинания Сириуса.

— Так я и думал, — скривился Вернон, — все вы, маги, ничего без своей палочки не стоите! Слабо со мной на кулачках выйти?

— А не слабо! — ответил Сириус, пряча палочку.

Рэй с облегчением поняла, что её муж не забыл о просьбе Дамблдора, просто испугался за неё. Тем временем Сириус шагнул вперед, чтобы нанести удар, но пропустил удар в живот. Согнулся и отступил, кашляя.

— Как я и сказал, — презрительно сплюнул, — ничего без палочки не можете! Где уж вам…

Сириус, не разгибаясь, метнулся вперед, ударил плечом Вернона, и они оба, чуть не прихватив Петунию, ввалились внутрь дома. Не вставая, Вернон ударил Сириуса вбок, тот в ответ приложил Дурсля головой. Ещё обмен ударами, Сириуса отбросило к двери, но он тут же вскочил. Вернон тоже поднялся, встал в защитную стойку, кулаки сжаты, руки перед грудью.

— Боксом, значит, занимался, — утёр лицо Сириус.

— Подходи, дам пару уроков! — не остался в долгу Вернон.

— Я тоже кое-чему научился, — Сириус скользнул вперед, нога его врезалась в живот Вернона.

Дурсля-старшего сложило, отбрасывая на стену в коридоре. На грохот выглянули двое детей, но Рэй не успела понять, кто из них Гарри, так как Петуния тут же крикнула:

— Дадли, Гарри, марш в свою комнату!

Сириус замешкался, при виде Гарри, и Вернон опять пробил ему в корпус, заставив упасть. Дадли и Гарри, разумеется, и не подумали никуда уходить, смотрели жадно, с испугом и восхищением. Сириус начал подниматься, и по лицу мужа Рэй увидела, что тот настроен предельно серьезно. Ещё чуть-чуть и эта драка шагнет за грань, за которой нанесённый вред — не физический, разумеется — будет уже не исправить.

— Хватит! — сказала Рэй, делая шаг вперед.

Волосы её зашевелились, приподнимаясь. Дадли и Гарри вскрикнули и скрылись, Рэй даже испугалась на секунду, что чрезмерно их напугала, но тут же услышала сдавленный хохот и писк.

— Семья — это святое! — продолжала Рэй. — Вы сейчас напугали бы детей, а это недопустимо!

Краем глаза она увидела, что Петуния кивает, с выражением крайнего одобрения.

— Любой, кто продолжит драку, получит лично от меня! — и с этими словами Рэй выбросила руку вправо, ломая стену.

Нехитрый фокус, да и починить легко, Репаро для того и придумано, но вот воспитательный эффект оказывает неимоверный. Сириус под внимательным взглядом жены еще раз вытер лицо и сказал:

— Прошу простить меня, я немного погорячился.

Вернон посмотрел на Петунию, которая стояла со сжатыми в одну линию губами, потрогал челюсть и проворчал.

— Извинения приняты. Теперь перейдем к сломанному дому…

— Репаро, прошу прощения, Вернон-сан, — тут же исправила всё Рэй и ещё раз поклонилась.

— Что же, и от магии, видать, бывает польза, — по-прежнему ворчливо произнес Вернон, ещё раз потрогал челюсть. — Ладно, у тебя есть время, пока я промываю и дезинфицирую ссадины, чтобы объяснить, какого чёрта ты забыл в моем доме.

— Аптечка на кухне, — вмешалась Петуния.

Вернон кивнул и сказал Сириусу.

— Идём.

Они прошли на кухню, и Рэй неожиданно осталась наедине с Петунией.

— Прошу простить моего мужа, Петуния-сан, — поклонилась Рэй, — его гнетёт тяжесть невыполненного долга крестного.

Петуния лишь покачала головой, глядя на неё со странным выражением лица.

— Такому обалдую и такая правильная жена, — сказала она, наконец, и добавила ворчливо. — Да и Вернон мой хорош, сразу в драку! Вот уж правда, мужчины до седых волос мальчишки. Но вы должны понять, мы не любим всего… странного и необычного.

— Прошу прощения, Петуния-сан, я не знала этого, иначе обязательно перекрасила бы волосы перед визитом в ваш дом, — ответила Рэй.

Миссис Дурсль немного смутилась, потом сказала.

— Пойдемте, миссис Блэк… да?

— Прошу вас, просто Рэй!

— Пойдемте, Рэй, глянем, как там дела у Дадли и Гарри, дадим время нашим драчунам объясниться и выпустить пар.

— Мудрые слова, Петуния-сан, дети прежде всего, — отозвалась Рэй.

Та лишь покачала головой, неодобрительно взглянула в сторону кухни, но говорить вслух ничего не стала, сделала жест, приглашающий пройти внутрь дома. Начало было положено, теперь главное, чтобы Сириус не начал снова горячиться.

 

— У вас, Рэй, определенно талант к общению с детьми, — одобрительно сказала Петуния, когда они возвращались на кухню. — Не думали завести своих?

— Разумеется, вот закончится медовый месяц, найдем жилье где-нибудь рядом и приступим, — улыбнулась Рэй.

На кухне они обнаружили Сириуса и Вернона, которые от дезинфекции ран перешли к совместному распитию алкоголя. Мужья Рэй и Петунии о чем-то яростно спорили, то и дело стукая по столу, правда, дальше этого дело не заходило.

— Хватит! — хлопнула в ладоши Петуния, потом повернулась к Рэй. — Зачем вам искать жилье? Поживите пока у нас.

— Дорогая, — посмотрел на нее Вернон.

— Можете же общаться без драки? — нахмурилась Петуния. — Дадли очень понравилась миссис Блэк, так что пусть поживут неделю, а там… посмотрим.

* * *

Вечер 25 июля 1988 года, Литтл-Уингинг

 

— Куда с грязными руками за стол? — донесся голос Петунии Дурсль.

— Но, мама, мы с Гарри штроили замок! — ответил Дадли.

— Бегом мыть руки! И лицо умыть не забудьте!

Гарри и Дадли промчались по коридору, словно толпа кентавров. Рэй, улыбнувшись, заколола волосы, погладила живот, после чего пошла на кухню. Надо было помочь Петунье накрыть на стол к ужину.

 

— Очень вкусно, у тебя золотые руки, Петунья! — пробасил Вернон, удовлетворённо отдуваясь.

Гарри и Дадли молчаливо поддерживали его, работая ложками с огромной скоростью.

— Это Рэй готовила, она вообще молодец, — тут же отозвалась Петунья, — и по дому помогает!

Против воли Рэй слегка зарделась и смущённо потупила взор. В-воспитание, чтоб его! Не то чтобы это было плохо, скорее даже наоборот. Вбитые с детства привычки помогли Рэй подружиться с Петуньей, сгладить неприязненные отношения между Сириусом и Верноном в первые дни проживания в доме Дурслей. Помогли наладить отношения с Гарри Поттером, крестником Сириуса, который приходился Петунье племянником и чьи родители погибли во время магической войны семь лет назад.

Просто... слишком уж выделялась Рэй. Непривычная внешность, взять хотя бы те же красные волосы и другое произношение. Поведение и воспитание. Все это привлекало внимание, пускай и доброжелательное. Разговоры, пересуды, слухи, а как раз сейчас внимание было совершенно лишним, особенно для Сириуса.

— Вот только этого Блэка опять где-то носит, — проворчал уже неодобрительно Вернон.

Он вообще частенько ворчал в сторону Сириуса. Рэй продолжала скромно молчать, поглощая суп. Она знала, где носит её мужа — тот не оставлял поисков крысы-предателя, хотя никто, даже Министерство, так и не смогли найти Питера Петтигрю.

Хлопнула входная дверь, затем в кухню ввалился Сириус, зажимая рукой лицо.

— Что случилось? — вспорхнула с места Рэй.

Вокруг левого глаза Сириуса расплывался огромный синяк, наливался чернотой. Рэй ахнула и быстро сотворила льда, чтобы приложить к ушибу. Неодобрительно цокнул Вернон, но ничего не сказал.

— Дядя Сири, ты подрался с мистером Адамсом? — восхищенно спросил Гарри.

Мистер Адамс, нелюдимый пожилой затворник с соседней улицы, на прошлой неделе сделал замечание в сторону Рэй, мол, совсем распустилась молодежь, бесстыдство и разврат, на что Сириус ему резко посоветовал следить за своим домом, а не его женой.

— Нет, Гарри, я не дрался с мистером Адамсом.

Дождавшись, пока Гарри и Дадли убегут в гостиную, Сириус мрачно сказал.

— Это был Малфой, он устроил засаду, — помолчал и добавил упавшим голосом. — Прямо здесь, в Литтл-Уингинге.

— Ох, — Рэй закрыла рукой рот.

Затем она повернулась к Дурслям, совершила положенный поклон всем телом.

— Сумимасэн, Вернон-сан, Петуния-сан, мы опять доставили вам неприятности.

— Это мы ещё посмотрим, — многозначительно откашлялся Вернон, пощипывая рыжеватый ус.

Петуния была настроена более решительно.

— Вот негодяи! Нападать со спины!

Рэй ещё раз поклонилась, бормоча извинения.

— Да, нехорошо получилось, — согласился Сириус. — Похоже, нам придется уехать, чтобы не подставлять вас и Гарри под удар.

— На что это вы будете жить, у тебя даже работы нет, — проворчал Вернон.

Петуния тут же кинула на него гневный взор, и Дурсль-старший неохотно сказал:

— Впрочем, ты можешь поработать в моей фирме, язык у тебя хорошо подвешен, чуть подучим и должность коммивояжера, считай, твоя.

— У меня есть особняк в Лондоне, — так же неохотно признался Сириус. — На площади Гриммо. Там вполне безопасно, но... обстановка мрачновата. И там никто не жил уже несколько лет.

— Да там же наверняка полно пыли и грязи! — всплеснула руками Петунья. — Нет-нет, Рэй в её положении нужен НОРМАЛЬНЫЙ дом!

Сириус рассказывал Рэй печальную историю о том, как разругался со своей семьей. Возможно, возвращение в семейный особняк поможет ему наладить отношения с родственниками? Поэтому она поддержала Петунию, которая вначале засыпала Сириуса вопросами, а потом воскликнула:

— Нет! Так дело не пойдёт! Нужно съездить и всё осмотреть на месте!

— Но, Петуния, — многозначительно откашлялся Вернон.

— Я знаю, — огрызнулась та. — Так что же теперь, бедняжке Рэй жить в грязи, пыли и мраке?! Нет, решено, едем, ах, сегодня понедельник. Уборка — дело небыстрое, тут может потребоваться целый день!

— Спасибо за то, что заботитесь обо мне, Петуния-сан, — не удержалась Рэй. — Думаю, визит может подождать до субботы?

— Да, — неожиданно оживился Сириус, — как раз у Гарри день рождения в воскресенье!

* * *

30 июля 1988 года, Лондон, особняк Блэков на Гриммо, 12

 

— М-магия, — проворчал Вернон, когда прямо перед ним из ниоткуда возник дом.

— Ну и что? — бросила на него гневный взгляд Петуния. — Разве это повод лишать Рэй и её будущего ребенка нормального жилья?

После этого она решительно толкнула дверь, но та не поддалась. Сириус, смущенно пояснил.

— Защита, но всё это можно переделать, разумеется.

— Ничего! Зато посторонний не войдет! — неожиданно одобрила Петунья.

— Эй, аккуратней, ничего здесь не трогайте — это может быть опасно, — сказал Сириус, придерживая Гарри и Дадли.

— Опасно? — повернулась к нему Петуния.

— Защита на доме, но не внутри него, — объяснил Сириус. — В старых магических особняках бывает заводится... всякое.

— Крыса!!! — заорали одновременно Дадли и Гарри.

Рэй и Сириус ударили одновременно, но Блэк тут же опустил палочку и расслабился.

— Выходи, Кричер, — сказал он.

— Кричер не рад вас видеть, — раздалось в ответ.

— Это один из наших домовых эльфов, — пояснил Сириус.

Сморщенный, сгорбленный, в одной лишь грязной самодельной накидке, Кричер и правда был немного похож на крысу. Особенно в полутьме особняка. Заклинания разворотили низ дверного косяка, и теперь Кричер водил там руками, что-то ворча под нос.

— А ну отставить ворчать! — прикрикнул Сириус. — Никого не обзывать, вести себя нормально!

— Да, хозяин, — отозвался Кричер, но ворчать не перестал, только громкость убавил.

— Предполагается, что они трудолюбивые, послушные и жизнерадостные создания, — тихо сказал Сириус на ухо Рэй. — Видишь, до чего его довела моя семейка?

— Да, как тут всё запущено, — чересчур громко сказала Петунья, проводя пальцем по ближайшей поверхности.

— Кричер убирался, — сообщил домовик.

— Плохо убирался! — эмоционально воскликнула Петунья. — Ты тут главный по хозяйству?

— Кричер присматривает за особняком, глу... — под взглядом Сириуса он осекся, — глухими ночами Кричеру одиноко и нечем заняться, кроме уборки.

— Так, тогда неси горячей воды и чистых тряпок, начнём с окон. Здесь можно зажечь свет?

Кричер щёлкнул пальцами и зажглась пара магических светильников на стенах.

— Тут не помешало бы старое доброе электричество, — не выдержал Вернон.

— Вначале нужно как следует убрать пыль и добавить света, это ж не дом, а подземелье какое-то! — возмущенно отозвалась Петунья.

— Кто это хает мой дом?! — донёсся сварливый голос сверху.

Все удивленно посмотрели на Сириуса, который ранее уверял их, что в доме никто не живёт. Сириус искривил губы, пожал плечами, вздохнул и сказал.

— Это портрет моей мамы.

— Надо с ней познакомиться! — тут же воодушевилась Рэй.

— Поверь, тебе не понравится, — ответил Сириус.

 

— Мало того, что он притащил сюда этих грязных животных — магглов, так еще и притащил сюда настоящих грязных животных?! — бушевала Вальбурга. — Решил окончательно втоптать в грязь имя Блэков?!

Сириус уже ушёл и увел с собой Дурслей и Гарри, пообещав показать им особняк. Рэй продемонстрировала свою форму кицунэ, и Вальбурга моментально начала орать, поливая всё и вся грязью. Рэй слушала с отрешённым выражением лица, размышляя о том, что её план помирить Сириуса с родственниками уже провалился по вполне прозаичной причине. Сами родственники не желали мириться с Сириусом. Правда, у него ещё, вроде, были двоюродные сёстры, но сёстры — это не мама.

— Кто это ещё животное? — возмущенно крикнула вернувшаяся с Верноном Петунья. — Рэй, что ты молчишь? Врежь ей как следует!

— Это магический портрет, — слабо улыбнулась Рэй.

— Ну и что?! — Петуния решительно сорвала ближайшую тяжелую штору, набросила её на портрет.

Вальбурга продолжала ругаться, но теперь всё доносилось приглушенно.

— Приберём здесь всё, отмоем окна и будет отличный, светлый особняк! Места тут хватит на всех! Портрет этот уберём или заколотим, Сириус не против! Будет НОРМАЛЬНЫЙ дом, в котором Рэй сможет жить без опаски!

Из-под шторы послышалась ругань.

— Вернон! — продолжала бушевать Петунья.

— Ну, дорогая...

— Что?! Ты же хотел открыть филиал в Лондоне?! Вот и откроешь! И налоги платить не надо, я узнавала!

Вернон задумался, правда, чувствовалось, что он колеблется.

— Пока мы пытались не говорить о магах, они нас за животных считали! — фыркала Петунья. — Нет уж! Решено! Завтра же переезжаем и будем здесь жить все вместе!

Ругань сменилась воем, отчаянным, протяжным и тоскливым.

— Ничего, и с тобой разберемся, — пообещала Петуния портрету. — И будет здесь нормальный дом, а не какая-то черная дыра!

1 ноября 1988 года, станция Шурчи, Узбекская ССР

 

Майкл Уильямс лениво отмахнулся от жужжащей над ухом мухи и неспешно поднёс пиалу с горячим чаем к губам. Ему было, куда торопиться, опыт и интуиция Майкла даже не шептали, орали во весь голос, что погоня уже идет по его следу. И в то же время торопиться совершенно не следовало. Переход границы должен был состояться только ночью, а до того времени необходимо не выделяться. Не внешностью — с этим у Майкла было всё в порядке — и не языком, благо Уильямс мог общаться на трёх дюжинах диалектов без малейшего акцента. Следовало не выделяться поведением, жестами, привычками, а чайхана, в которой сидел Майкл, как раз и подразумевала неспешное наслаждение чаем, неторопливую беседу, созерцательность и спокойствие.

Было бы обидно проколоться на такой мелочи и попасться ищейкам МагБеза уже после выполнения столь важного задания. Поэтому Майкл продолжал цедить чай и рассматривать ковры на стенах, любуясь узором.

— Товарищи, кто-нибудь говорит по-английски? — донёсся возглас. — Или по-китайски? Тут турист от своих отбился, надо бы помочь человеку!

Майкл неспешно повернул голову, поднося пиалу к губам, и чуть не забрызгал всех вокруг, потому что отлично знал туриста, которому требовалась помощь. Не лично, разумеется, только по портретам, ориентировкам и рассказам Пако Такоя, с которой работал год назад в Южной Америке по очередному заданию МАКУСА. Что мог делать успешный британский писатель Гилдерой Локхарт в захолустном городке в Узбекистане? Быстро прикинув шансы, Майкл крикнул, что он немного понимает по-английски. Сотрудничает Локхарт с МагБезом или нет, лучше держать его поближе, поговорить, узнать, что да как, потом отразить в рапорте — начальство любит такие штуки. Да и Маркус Райт будет доволен, а с главой мракоборцев лучше дружить, никогда не знаешь, где может такое пригодиться.

— Садитесь, пожалуйста, уважаемый, выпейте чаю, — сделал приглашающий жест Майкл, — и расскажите о вашей проблеме.

— Я был проездом в Афганистане, — небрежно ответил Гилдерой, усаживаясь напротив и подгибая под себя ноги, как заправский монах, — и немного неудачно аппарировал.

— Аппа... что? — разыграл недоумение Майкл.

— Да ну бросьте, — улыбнулся Гилдерой, — для несведущего человека у вас слишком выпирает палочка.

Майкл и вправду передвинул палочку в рукаве ближе, дабы иметь возможность выхватить её в любую секунду, и теперь ощутил лёгкую досаду. Но скрыл её за улыбкой, вскинул руки, показывая, что Гилдерой его подловил. Попутно Уильямс обдумывал варианты, для начала отбросив сотрудничество Локхарта с МагБезом. Если бы проводилась операция, то Гилдерой в жизни не упомянул бы его палочку, играл бы и дальше роль туриста. Получалось, что если Гилдерой тут сам по себе, то оптимальным вариантом будет получить от него немного информации, а потом подставить МагБезу, пока сам Майкл будет уносить ноги по одному из резервных вариантов отхода.

— Неудачная аппарация обычно заканчивается расщепом, а то и смертью, — сказал Уильямс, определившись с тактикой разговора, — так что вам, мистер Локхарт, повезло.

Гилдерой посмотрел немного удивленно, и Майкл не отказался от маленькой мести:

— Для несведущего человека у вас слишком выпирает рукопись вашей новой книги. Шучу, на самом деле я ваш большой поклонник и не отказался бы от автографа!

Разговор на этом завязался, и всего полчайничка спустя Майкл понял, что произошло. Сам Гилдерой не говорил прямо, но умному достаточно и намёка, не так ли? Будучи проездом в Афганистане, Локхарт попробовал залезть в один из знаменитых местных гаремов. Оставалось только удивляться этой британской наглости и самонадеянности, ведь Гилдерой вёл себя так, словно Афганистан до сих пор был колонией Британии, а Статут никогда не существовал. Мелочь, вроде продолжающейся там уже не первый год войны, тем более не взволновала Гилдероя в его поиске запретных удовольствий. Итог оказался вполне закономерен, по мнению Майкла: Локхарт столкнулся с охраной, дэвами, зомби и гулями, от которых и был вынужден удирать в такой спешке, что аппарировал прямо на бегу. При этом предыдущие слова Майкла о везении, можно сказать, были чистой правдой: мало кому удавалось пережить встречу с гулями.

Но Гилдерой, кажется, даже не понял своего везения и был настроен оптимистично.

— Попробую вам помочь, — сказал Майкл после получаса беседы, — но это займет время, здесь, в СССР, всё немного не так, как у вас в Британии. И, я вас умоляю, Гилдерой, никуда не уходите! Даже если вы снова аппарируете наугад и вам повезет выжить, я не смогу вас найти, ведь я и сам здесь проездом!

— Мне есть чем заняться, — заверил его Гилдерой, доставая кипу смятых листов.

На секунду Майкл даже заколебался, не оглушить ли Гилдероя? Он всё равно собирался привлечь внимание МагБеза вспышкой магии, так почему бы заодно не отобрать у Локхарта рукопись его новой книги?

— Ку-а-а-к? — спросила жаба, высовываясь из мешка.

— Все в порядке, Бунта, и спрячься пока, — негромко сказал Гилдерой.

Это разрешило сомнения Уильямса. В ориентировке указывалось, что Локхарта сопровождает магическая лягушка, и рисковать тут не стоило. Кивнув Гилдерою, Майкл вышел, предварительно щедро расплатившись и сказав, что «турист» в полном восторге от чайханы и планирует просидеть тут до самого закрытия. Найдя укромный уголок за зданием, Уильямс поколдовал от души, ничуть не скрываясь, а затем аппарировал прочь.

 

Час спустя

 

Вначале Ольга решила, что ей мерещится. В конце концов, поиски вражеского агента продолжались уже четвёртые сутки, из которых Ольга смогла прилечь в лучшем случае на несколько часов. Кофе и стимулирующие зелья помогали пока что, но всё равно ежеминутно хотелось зевать до вывихнутой челюсти.

— Нелегко вам там, в «Интуристе», — донёсся сочувственный голос.

— Что? — переспросила Ольга.

— Вы же за ним прибыли, да? — и невысокий, пожилой мужчина в халате и тюбетейке указал на Гилдероя Локхарта.

— Да, за ним, — медленно произнесла Ольга.

Значит, он ей не мерещился. Но какого лешего тут, в узбекской чайхане, забыл Локхарт? Перепутать её со стрип-баром он точно не мог, никаких вывесок с сиськами снаружи не висело.

— Ай, такой молодой и уже такой важный, персонального переводчика ему дают и такую красавицу! — в голосе пожилого мужчины слышалось искреннее восхищение. — Я бы от такой никогда не сбежал!

Ольга мрачно посмотрела на него, слова мужчины напомнили ей об обстоятельствах расставания с Гилдероем. И поездке в Британию, крысах, Уизли и прочих Хагридах, будь они неладны!

— Больше не сбежит, — пообещала ему Ольга и направилась вглубь чайханы.

Вопреки собственным словам, Ольге самой очень хотелось сбежать прочь. Но она не могла игнорировать всплеск магии, засечённый в этом районе, прогноз, присланный час назад из Самарканда, и не могла ждать, пока ей на замену пришлют другого агента, достаточно подготовленного, чтобы справиться с Гилдероем при необходимости.

— Скажи мне, Гилдерой, — подчёркнуто спокойно произнесла Ольга, усаживаясь напротив, — почему я не должна забить тебя томиком твоих «Майских Мумий» за весь тот разврат, что ты там про меня понаписал?

— Потому что я тебе нравлюсь и потому что в книге действует Сора-сан, агент, прекрасная настолько, что все ей завидуют? — ответил Гилдерой, кинув на Ольгу взгляд.

— Что-то ты ничуть не удивлен, — прищурилась Ольга.

— Майкл обещал, что попробует помочь, и тут приходишь ты, чему же...

— Кто?! — Ольга стремительно подалась вперед, чуть не свалившись на чайник. — Тут был ещё маг?

О нет, отпускать Гилдероя она не собиралась — вначале расследование. Только если окажется, что Локхарт невиновен и непричастен к диверсии на Байконуре, только тогда, с разрешения Москвы, его может быть можно будет отпустить. Может быть.

— Ну да, — удивленно моргнул Гилдерой. — Майкл Уильямс, как он представился, мы мило побеседовали, а потом он пошел за помощью.

— Опиши его!

Локхарт рассказал, и Ольга чуть не застонала. Проныра Майк! Теперь становилось понятно, как ему всё удалось: Проныра славился тем, что мог пролезть везде, заболтать, уговорить, повсюду был своим, излучающим дружелюбие и внушающим симпатию. Как боевик он был слабоват, но тут и не требовалось пыхать Адским Огнем.

Вот только... Гилдерой. Опять якобы случайно мимо проезжал? Или остался прикрывать отход Майка? После событий прошлого года Ольга могла предположить что угодно, включая месть Дамблдора, который дотянулся до неё прямо из Британии руками своего ученика. Впрочем, это можно было проверить, всё равно следовало немедленно связаться с Шефом.

— Пойду покурю, — сказала Ольга.

Гилдерой за ней не последовал, снова придвинул к себе ближайший чистый лист. Зайдя за чайхану и убедившись, что именно здесь творилась засеченная ранее магия, Ольга начала сеанс связи. Москва ответила моментально, что случалось очень, очень редко и могло служить косвенным подтверждением важности миссии Ольги.

 

Ольге. Привлечь Локхарта к операции. Не оставлять без присмотра. Дальнейшие действия по собственному усмотрению. Шеф.

 

Ещё раз пробежав глазами короткое послание, она тяжело вздохнула и подожгла шифрограмму.

 

— И когда он ушел? — спросила Ольга, вернувшись в чайхану и усаживаясь напротив Локхарта.

— Да час назад, но сразу предупредил, что всё это займет время, — Гилдерой пожал плечами, показывая, что не видит в том проблемы.

Ольга задумалась. Проныра, несомненно, задумал подставить Гилдероя, значит, знал или догадывался, что МагБез идет по его следу. Не исключено, что он ждал ночи, дабы перейти границу, но, столкнувшись с Локхартом, передумал. В то же время, в прогнозе, присланном из Самарканда, говорилось, что в Шурчи она найдет того, кто поможет ей решить проблему. Час — это много, Проныра, скорее всего, уже приближался к границе, а она нашла Гилдероя. Она не могла оставить Локхарта без присмотра, и в то же время нужно было продолжать поиски, теперь, когда она знала, что это Проныра, все должно было ускориться.

Ольга выдохнула и попробовала сосредоточиться.

Важнее было решить проблему, Проныру можно поймать и потом. И Гилдерой останется под присмотром, нет, он поможет решить проблемы — все, как сказано в прогнозе — и останется под присмотром, как того хочет Шеф.

— Собирайся, — сказала она Гилдерою. — Мы отправляемся в Самарканд.

— А, так ты всё-таки решила мне помочь! — обрадовался Локхарт, расплываясь в белоснежной улыбке.

— Нет, это ты будешь мне помогать решать проблемы! — не выдержав, повысила голос Ольга.

— Это ещё почему?

Вместо ответа Ольга сунула ему под нос телеграмму. Гилдерой скосил глаза, потом сказал.

— Тебя не затруднило бы перевести?

— Тут сказано, что наблюдаемое положение звезд изменилось, и поэтому здесь, в Шурчи, я найду того, кто поможет мне решить проблему!

— А, Прорицание, — понимающе кивнул Гилдерой, поднимаясь. — Что же ты сразу не сказала? Прорицания — это важно, я и сам им учился, но был вынужден прервать обучение, хочешь, погадаю тебе на судьбу?

Они уже вышли из чайханы, и Ольга сердито фыркнула.

— Гадания! Прорицания! Мракобесие все это! Астрономия — наука точная, никто там на кофейной гуще не гадает и в чаинки соломинками не тычет! А у нас, в Самарканде, вот уже шесть сотен лет живут и работают лучшие в мире учёные в данной области!

Подозвав одного из рядовых агентов, Ольга распорядилась разослать ориентировку на Проныру Майка и усилить поиски, после чего сказала:

— Нам надо найти укромный уголок, где нас никто не увидит.

— И всё-таки я тебе нравлюсь! — обрадованно заявил Гилдерой, и Ольге опять захотелось заехать ему в глаз.

Размышляя о том, что синева глаз будет отлично сочетаться с фиолетовостью синяков вокруг, Ольга аппарировала в Самарканд, не забыв прихватить Локхарта под ручку.

— Внушительно, — сказал тот, глядя на обсерваторию.

— Ещё со времен Улугбека здесь располагалась крупнейшая в Средней Азии школа Астрономии, — пояснила Ольга, оглядываясь. — Идём, нам вон туда, там вход в магическую часть здания.

Она уже решила, что раз на свой страх и риск привлекает Гилдероя к решению проблемы, то и скрывать от него ничего не стоит. Тем более что про Самаркандский центр и так знали во всём мире. Поэтому по дороге в отдел прогнозов Ольга вкратце пояснила суть проблемы. Запланированный старт космического корабля многоразового использования «Буран» неожиданно сорвался из-за «странных явлений», а затем был установлен факт саботажа. Да не простого, а магического, и из Москвы немедленно прибыла Ольга, мастер погонь и преследования.

— И чем тут я могу помочь? — почесал в затылке Гилдерой. — Я ж нихрена не понимаю в Астрономии!

Проходившие мимо сотрудники обсерватории покосились на него с недоумением, но Ольгу тут знали и в дела МагБеза предпочли не лезть.

— Обсерватория связана прямым порталом с Байконуром, здесь сидят теоретики, там — прикладники, — пояснила Ольга, — взаимодействуют, обеспечивают прогнозами, проводят расчёты и наблюдения. Что же касается...

— А... а-а-а....а-агент Ольга! — донёсся выкрик.

К ним по коридору, едва не падая от попыток передвигаться ещё быстрее, бежал какой-то молодой лаборант в халате.

— Там ба... ба... ба... — кричал он на бегу, то ли заикаясь, то ли не находя слов.

Ольга ожидала шуточку про то, что там бабы, но Гилдерой молчал, лишь в сторону чуть сдвинулся да палочку приготовил.

— На Байконуре проблемы! — заорал лаборант, справившись с собой. — Ку-ку-кузнечик в вентиляции! Ра-размером с лошадь!!!

Ольга тут же ухватила Гилдероя и потащила за собой, на бегу объясняя проблему. Как что-то размером с лошадь могло поместиться в вентиляции, лучше было выяснять на месте, убедившись, что люди и техника в безопасности.

— Бунте нравятся насекомые, — кивнул Локхарт.

Сидевшая у него на плече жаба, вцепившаяся всеми лапами в одежду Гилдероя, согласно квакнула, присела ещё ниже, словно готовясь к драке.

— Он размером с лошадь!

Гилдерой лишь хохотнул, словно Ольга сказала что-то неимоверно смешное, и на этой раздражающей ноте они, с палочками наизготовку, прыгнули в портал.

* * *

2 ноября 1988 года, космодром Байконур, КазССР

 

Ольга прикурила при помощи палочки и выдохнула, длинно, протяжно, наслаждаясь тем, как дым выходит из ноздрей. Голова ещё немного гудела после чрезмерно долгого сна, но всё равно ощущалось, что вчерашнее решение было верным. После того, как выяснилось, что «кузнечик» оказался лишь трансфигурированной химерой, слепленной из нескольких местных собак, Ольга отправила отчёт в Москву, приказала местным магам охраны действовать по инструкции, а также присматривать за Гилдероем, чтобы тот не подглядывал по душевым, и завалилась спать, отключившись моментально и надолго.

— Грандиозно! — лицо Гилдероя, осматривавшего «Буран», сияло восхищением. — Это прямо вот так сразу и на Луну?

— На этом корабле — нет, — высунулась из люка в корабле взъерошенная голова. — Привет, Ольга.

— Привет, — удивленно моргнула Ольга, — а ты что тут делаешь?

Вслед за головой из люка вылезло тело, и Сергей Новицкий, сотрудник НИИЧАВО, кандидат магических наук и один из разработчиков дешифратора, предстал перед Ольгой во всей красе. Вытер испачканные в чем-то светящемся руки о комбинезон, попросил жестом сигарету, закурил и только потом ответил.

— Янус отправил, — поморщился Сергей, — г-говорит, к теории должна прилагаться и практика.

— Оно, конечно, верно, но лучше бы вы дешифратор дорабатывали, — вздохнула Ольга.

— Ай, подумаешь, слишком мощный получился, кому плохо? Все переводит, всё умеет! — отмахнулся Сергей. — У нас там сейчас другая проблема, регенерация живой воды, ты представляешь...

Сергей был натурой талантливой, но чрезмерно увлекающейся, и поэтому Ольга его быстро перебила, пока рассказ не ушел в дебри теоретической магии, в которой она всё равно ничего не смыслила.

— Кто ещё прилетел?

— Рудольф, — сразу поскучнел Сергей, — замеряет там сейчас внутри всё, да Кирилл от транспортников, с инженерами ругается насчет гравицапы.

Ольга лишь вздохнула, всё получалось по местной поговорке: «проси верблюда — получишь барана». Вчера она просила Москву совсем о другом, но она не Шеф, чтобы ей давали всё и сразу. Упомянутых Сергеем сотрудников НИИЧАВО она не знала, но можно было не сомневаться — ей и так всё расскажут.

— Кстати, может, ты нам объяснишь, какого чёрта тут творится? — продолжил Сергей. — Нас дергают прямо из института, прыгаем порталами, как взбесившиеся зайцы, вместо того, чтобы заниматься научной работой, собираем какую-то слизь да в химеру из кабысдохов палочками тыкаем, и ещё тут британский шпион отирается с таким видом, как будто имеет на это право?

— Имеет, — подтвердила Ольга, — я его привлекла. И ты бы говорил аккуратнее, Гилдерой рядом.

— Да ладно, он же ни в зуб ногой по-русски, вчера проверяли, — беспечно отмахнулся Сергей, — зато по-японски шпрехает, мое почтение!

Ольга лишь покачала головой, но не объяснять же про случайности, работу агентов и интриги Дамблдора, когда Гилдерой рядом? И даже когда не рядом?

— Всё интересовался вчера, где тут ближайший стрип-бар, — хохотнул Сергей.

— Дас ист фантастиш! — выкатился откуда-то из-под «Бурана» Рудольф, словно колобок из сказок.

На Ольгу он не обратил ни малейшего внимания, сунул под нос Сергею какой-то прибор, словно бы квадратное ручное зеркало, снабженное антеннами-усиками, по которым пробегали всполохи. Затем, словно этого было недостаточно, ещё и баночку, с какой-то светящейся зелёной жижей внутри.

— Что, есть контакт? — усмехнулся Сергей, рассматривая баночку.

— Дас ист слизь космический жук!

— Да я тебе говорю, полтергейст это был! — сплюнул Новицкий.

Видимо, вчера они немало поспорили по этому поводу, потому что Рудольф тут же увял, но сразу воспрял и вцепился в Гилдероя, начал ему что-то объяснять, тыкая в квадратное зеркальце и баночку, мешая в своей речи немецкие, английские и русские слова. Локхарт внимательно кивал, потом оба начали бурно жестикулировать, указывая на «Буран» и расположенную рядом ракету-носитель «Энергия». В огромном ангаре перед двумя грандиозными летальными аппаратами, Гилдерой и Рудольф смотрелись, словно две мухи.

— Что, правда полтергейст? — хмыкнула Ольга.

Химера, лежавшая на опечатанном леднике, мало напоминала полтергейста. Скорее и вправду кузнечика размером с лошадь, огромным хвостом и молотообразной головой. По сообщениям пострадавших, из пасти химеры выдвигалась ещё пасть, капала слюна, разъедавшая металл, и творились прочие ужасы. Иллюзорные по большей части, но людьми они воспринимались как настоящие, поэтому двух местных сотрудников хватил удар, и ещё один оказался ранен срикошетившей пулей, после того как часовой, охранявший ангар с «Бураном» открыл огонь. Ну и стены ангара с потолком оказались немного повреждены, когда на помощь магу охраны прибыли Ольга и Гилдерой.

Химеру-то они убили, но вот тот, кто её направлял, так и остался не пойманным.

— Ох, только ты не начинай, — потер шею Сергей, — поругались вчера знатно. Рудольф всё на книгу какую-то ссылался, а тут ещё тела нашли...

— Я чего-то не знаю? — нахмурилась Ольга, оглядываясь.

Возможно, решение лечь спать было не таким уж правильным. Следовало ожидать, что Проныра не ограничится одним заколдованным экскаватором, который Ольга уничтожила ранее, ещё до начала погони. Эх, если бы Самарканд дал прогноз чуть раньше! Хотя бы на пару дней!

— Да местные тут нарыли, — Сергей опять дернул головой, словно воротник натирал шею, — ей-ей, я не знаю подробностей, так пару слов краем уха услышал!

— Да уж, — нахмурилась Ольга. — Но хотя бы «Буран» не поврежден?

— Внешне нет, но нужно полное тестирование, это лучше Кирилла спросить.

— Который ругается с инженерами?

— Так с этого всё и началось! Кирилл говорит инженерам, мол, давайте гравицапу воткнем, все равно всё перебирать и смотреть надо, он и образец с собой привез, там дел всего-то на пять минут, да два проводка подкинуть, а уж потом гравитационное поле...

Он посмотрел на Ольгу и осёкся.

— В общем, нужно время.

— Понятно.

Ольга опять задумалась. За это время — пока идет обследование «Энергии» и «Бурана» нужно было выяснить, что происходит. Старт «Бурана» и так дважды откладывался, Москва была недовольна, давила и торопила. Шеф пока сдерживал эту волну, как мог, но и он был не всесилен, чего уж там. Если тут ещё к тому же нашли тела, то Самарканд дал верный прогноз, верный в той части, что на Байконуре проблемы.

— Сколько ему потребуется дней?

— Не знаю, — развел руками Сергей. — Неделя? Лучше спросить самого Кирилла.

— Ладно, спросим, — отозвалась Ольга.

Гилдерой внезапно прыгнул с места, забежал куда-то на самый верх «Бурана», двигаясь практически вертикально. У Сергея отвисла челюсть, да и Ольга, надо признать, была немного ошарашена. Мысленно она сделала пометку добыть новую рукопись Гилдероя, узнать, чего он там нахватался за те полтора года, что они не виделись. Сам Локхарт, не обращая внимания на их удивление, что-то там измерял прибором Рудольфа, бегая по верху «Бурана».

— Присматривайте за этим прыгуном, — кивнула Ольга в сторону Гилдероя, — пойду, узнаю насчет тел.

 

Полковник Анатолий Тарасенко раздраженно подкрутил огромный ус и рявкнул оглушающим басом:

— Если вы неспособны обеспечить безопасность космодрома, то это сделаю я!

— Не надо горячиться, полковник, мы не знаем, с чем имеем дело, — дребезжащим голоском отозвался сидевший напротив маг, присланный из Алма-Аты.

Раскосое, плоское и смуглое лицо Ермека Кудайбергенова, с короткой, «жидкой» бороденкой из трех волосков, смотрелось крайне органично в окружающей обстановке, особенно, если мысленно убрать космодром за окном и пририсовать вместо него юрту.

— Именно поэтому нужно ввести комендантский час, ограничить все передвижения и расстрелять всех пойманных диверсантов! — не унимался полковник.

— Так ещё же ни одного не поймали, — спокойно ответил Ермек.

— И не поймаете, коли будете так телиться! — Тарасенко побагровел так, словно вся кровь собралась в голове, и резко дернул себя за свисающий ус.

В чем-то Ольга его понимала. Двое жителей соседнего поселка Тюра-Там были найдены мёртвыми, в крайне неприглядном виде, словно им проломили грудные клетки огромным молотом. Ещё один житель пропал без вести. Скачущая по космодрому неизвестная тварь, состоящая из собак, уже вызвавшая стрельбу. Поезд, едва не сошедший с рельс и поседевший машинист, уверявший, что его подрезала «летающая тарелка». Приём загадочной радиопередачи, состоящей из сигналов, с которыми не справился даже хваленый дешифратор. Загадочные круги на окрестных полях. И кто знает, не пропал ли кто из персонала космодрома? Проверка шла, но не была ещё закончена, и почему-то у Ольги было плохое предчувствие на данный счет.

Не говоря уже о необходимости зачищать память и привлекать к сотрудничеству военных.

— Думаю, это решать Москве, — дипломатично отозвался Кудайбергенов, — всё-таки космодром имеет всесоюзное значение.

Ольга, хмуро глядевшая на однообразный пейзаж за окном, лишь вздохнула. Здесь она представитель Москвы, и плевать всем, что Москва давит и на неё, время поджимает, и кто знает, что там ещё будет, когда всплывет история с Гилдероем. Формально заговор Дамблдора так и не удалось доказать, но все, кому надо, знали истинные факты.

— Усильте караулы и патрули, поставьте отдельную охрану возле ангара с «Бураном», как магов, так и солдат, — сказала Ольга после паузы. — Продолжайте поиски диверсантов и магических аномалий, проверки сотрудников.

На следующие сутки-двое этого хватит, но если результатов не будет и происшествия повторятся, то всё может выйти из-под контроля, и значит, проблему нужно решать, то есть разобраться, при чём тут Гилдерой. И прогноз из Самарканда.

* * *

3 ноября 1988 года, Самарканд — Байконур

 

Сигнал тревоги пришел примерно в середине лекции о глобальном прогностировании, навевавшей тоску и сон обилием научных терминов и монотонностью изложения. Ольга не рада уже была, что связалась, прогноз и прогноз, какая разница, как его обсчитывали? Гилдерой, к её удивлению, бодро записывал, словно понимал, о чём там толкует глава отдела прогнозирования. Не в смысле языка, конечно, персональная лекция шла на английском, как-никак, а именно в смысле терминов. Все эти «дифференциалы Марса», «схождение предела до Бетельгейзе», «интеграл по контуру звездного неба в условиях нормальной видимости» всегда навевали на Ольгу тоску, равно как и Нумерология, и прочие изыски высшей магтематики.

— Тревога! — встрепенулась Ольга.

Они выскочили из портала, и Ольга моментально сориентировалась, махнула рукой.

— К ученым!

Гилдерой аппарировал, и Ольга, собиравшаяся схватить его за плечо, чуть не упала. Ну да, кто бы сомневался, что Локхарт и это теперь умеет! Вот и верь потом рассуждениям астрономов, что один человек не имеет значения для прогнозов, что их модели учитывают статистически значимые объёмы населения и потому дают верный результат.

В отделе НИОКР было пусто, холодный ноябрьский ветер врывался в выбитое окно, сносил бумаги, шевелил чертежи на столах. Вмонтированный в стену сейф был распахнут настежь, содержимое вывалено на пол. Ольга резко развернулась, но тут же опустила палочку, увидев, что это свои. Кирилл Разумовский сразу бросился к сейфу, на ходу перепрыгнув упавший стул, а Ольга заметила, что из-под стола выглядывают ботинки. Присела, пощупала пульс, окинула взглядом согнувшееся калачиком тело. Потеря сознания, дышит, но кто знает, какой ущерб причинил удар?

И где леший носит Гилдероя, даже если он ошибся с аппарацией, то уже должен был примчаться?!

— Гравицапа! — неожиданно взвыл Кирилл.

Он разбрасывал всё выпавшее из сейфа, но и так было понятно, что бесценного прибора он там не найдёт. Происходящее стремительно и неожиданно начало наполняться смыслом. Проникнуть в НИИЧАВО постороннему было практически невозможно, но вот если провести многоплановую диверсию, рассчитать, подогнать по времени к старту «Бурана», выставив его ложной целью, это могло и сработать. Ольга мысленно отметила, что в отчёте надо будет особо подчеркнуть этот момент, дабы аналитики МагБеза поработали, определили, кто имел доступ к информации, где могла произойти утечка об окончании разработки.

— Корнеев с меня голову снимет! — кричал Кирилл, отчаянно дергая волосы на голове, словно проверяя на прочность и неотрываемость. — Три отдела! Два года работы!

Ольга ощутила сильнейшее желание сдернуть рацию с пояса и объявить общую тревогу, но тут же представила последствия. Стрельба по всему, что движется, раненые и пострадавшие, испорченная техника и здания, притом без малейшей гарантии результата.

Ольга схватила Кирилла, встряхнула:

— Можно ли отследить гравицапу магически?

Тот задумался. В спину неприятно задувало из разбитого окна, донёсся шум проезжающего мимо грузовика с громыхающими пустыми бочками в кузове.

— Нет, — покачал головой Разумовский. — Это стабильная, замкнутая на саму себя система, которая...

Грохот бочек утих, и стал слышен лязг металла о металл, словно кто-то сражался на мечах. Ольга неожиданно даже поняла где — прямо над их головой, на крыше! Глаза Кирилла тоже расширились и она скомандовала:

— Помогите раненому! — указывая на лежавшего под столом. Затем выскочила в разбитое окно.

Гилдерой сражался с кем-то, словно бы закованным в броню, лицо незнакомца было закрыто маской, на манер противогаза. Длинные пряди волос колыхались, словно живые, особенно в мгновения, когда он пытался достать Гилдероя длинными когтями, закрепленными на руках. Скорость и плавность движений сочетались с тем, что незнакомец регулярно исчезал, словно набрасывал мантию-невидимку, и затем атаковал, возникая из ниоткуда. Гилдерой подскакивал и взмывал в воздух, как будто научился летать без метлы, крутился волчком, парируя когти широким мечом и тут же бил магией из палочки в левой руке. Бунта, сидящий на рюкзаке за спиной Гилдероя, почти непрерывно квакал, подавая сигналы, и помогая избежать ударов невидимки.

С противным скрежетом меч Гилдероя взрезал руку, выше прикрепленных когтей, и в это же мгновение незнакомец нанёс ему удар ногой в лицо, бросая на землю. Ольга атаковала снизу, но промахнулась, незнакомец ушел в невидимость и скрылся, уронив напоследок большую каплю крови. Гилдерой приземлился, проехался по асфальту, тормозя, а Ольга шагнула к пятну, похолодев. Такую же зеленую слизь вчера таскал Рудольф в банке.

— Ты цел? — обернулась она к Гилдерою.

— Истинный просветлённый не думает о выбитых зубах потому, что всегда выбивает зубы первым, — невнятно изрек Гилдерой, двигая челюстью и ощупывая её рукой.

Ольга ощутила, что пришел её черед озадаченно спрашивать: «Чего?»

— У этого... существа гравицапа, — сказала она. — Её надо вернуть.

— Тогда лучше поторопиться, потому что у него корабль на крыше, — невозмутимо ответил Гилдерой.

Едва услышав это, Ольга аппарировала наверх.

 

Корабль больше всего напоминал собой не слишком правильный цилиндр, даже скорее ближе по форме к перевёрнутому ведру. Сверху крепился огромный винт, смутно напоминая Ольге секретный проект «Пропеллер», о котором она узнала уже во время работы в МагБезе, попытку соединить механику и магию, вылепить биоморфа, летающего за счет энергии расщепления сахаров. Отчаянная и безуспешная попытка магов нацистской Германии воспользоваться альтернативным источником энергии в условиях нехватки нефти и бензина в конце Второй Мировой.

Винт начал медленно раскручиваться, и Ольга вскинула палочку, но тут же остановилась.

— Пш-ш, пш-ш-ш, — донёсся звук из тени, отбрасываемой цилиндром, словно там кто-то страдал одышкой.

— Выходи! — крикнула Ольга, снова вскидывая палочку.

Не исключено, что Гилдерой сражался лишь с очередной химерой, и настоящий диверсант сейчас прогревает двигатель в своём маголете, готовясь взлететь, но к этому Ольга была готова. Ударить снизу вверх Адским Огнем, больше шансов, что гравицапа уцелеет и космодром не сгорит дотла.

— Ш-ш-ш, пш-ш-ш, — со стонущим и хрипящим звуком из тени вышла фигура.

Маска была похожа, доспехи стали чернее и теперь облегали все тело. Черная мантия прикрывала плечи и спину. Ольга ощутила лёгкую радость — вряд ли химера стала бы переодеваться, скорее всего, перед ней сам диверсант. Ослабел от потери крови? Неважно.

— Ступефай! — ударила Ольга.

Фигура покачнулась, но не упала. Затем опять раздалось шипение и хрипение:

— Тебе не победить меня без Непростительных, без силы Тёмной магии!

— Сними маску! — приказала Ольга. — Покажи лицо!

Сказано это было скорее машинально, но фигура неожиданно вскинула руку, с щелчком и шипением маска отошла, явив Ольге лицо... постаревшего Гриндевальда.

— Ты! — не выдержав, воскликнула Ольга, ощущая, как темнеет в глазах. — Ты убил моего отца!

Собственно, Ольга ещё даже не родилась, когда всё это случилось, но рассказы мамы она запомнила надолго. Даже в МагБез изначально пошла работать с мыслями о мести, ибо в Нурменгард — крепость-тюрьму Гриндевальда — было не так просто пробраться, требовалась не только магия, но и навыки. Потом, конечно, остыла, когда добралась до секретных материалов по Второй Мировой, в холодных, пыльных архивах.

— Кхех, — раздался хриплый выдох. — Нет, Ольга. Я — твой отец!

— Не-е-ет!!! — прокатился хриплый вопль-крик над Байконуром.

Ольга упала на колени, вцепившись руками в голову, ощущая неимоверную боль, потому что откуда-то она знала, что услышанное — правда. Мелькнул мимо Гилдерой, схватился с Гриндевальдом и тут же ранил, орошая свой меч зеленой кровью. Геллерт тоже извлек откуда-то меч, раскалил его докрасна и прижег рану, затем ринулся в атаку. Две фигуры, белая и черная, скакали и вертелись перед глазами Ольги, сливаясь воедино, во всполохе и вспышках столкновения красного и зеленого мечей.

Затем грохнуло, по глазам ударило вспышкой, и Ольгу отбросило.

 

В лицо ударила холодная вода, и Ольга очнулась, обнаружив, что её приводит в чувство Бунта. Жаба одобрительно квакнула, хлопнула лапой по плечу, мол, молодец агент. Ольга лежала на асфальтовой дорожке у входа в здание, и почти в ту же секунду в небо взмыло знакомое ей ведро с винтом.

— Нет! — крикнула Ольга, силясь встать.

— Огонь!

В небо с коротким шипением взлетела ракета, ударила в бок цилиндра, и тот взорвался, орошая Байконур дождем из железа и огня.

— Нет, — прошептала Ольга, — нет... не может быть.

— Не верь глазам своим, пока не нащупаешь то, что ведет к просветлению, — раздался голос Гилдероя.

Он появился рядом, утирая рукой кровь и грязь с лица. В другой руке был зажат какой-то кусок металла, причем слегка погнутый, словно Гилдерой пытался сделать из него бумеранг.

— Не знаю, что он там тебе показывал, но это всё неправда, — сказал Гилдерой. — Не понимаешь? Он отвлек тебя кораблём, сотворив его из подручных материалов, а потом залез в голову и внушил чего-то, не знаю уж чего.

— Я видела Гриндевальда, — прошептала Ольга, — который сказал мне, что он мой отец.

Гилдерой пожал плечами, подобрал Бунту. Слышались команды, лязг оружия и машин.

— О, вы спасли гравицапу! — донёсся обрадованный голос Кирилла.

Он подбежал, выхватил у Гилдероя из рук кусок металла и уставился на него ошарашенно:

— Вы... вы... вы погнули гравицапу!

— Так распрямите обратно, — посоветовал Гилдерой. — Что? И так понятно, чем он возмущен, без всякого переводчика!

Кирилл скрылся в здании с гравицапой, крича нечто в духе «Модеста на вас всех нет!» Ольга поднялась и спросила:

— Где ты её достал?

— Да пока дрались, вытащил у этой штуковины в маске из кармана.

— Ну, хоть что-то, — проворчала Ольга.

Эх, если бы все остальные проблемы, начиная с чистки памяти и заканчивая поисками неведомого мага, решались бы так же легко!

* * *

4 ноября 1988 года, Байконур

 

— Ай, жаным, не терзай сердечко, — посоветовал Ермек, шумно отхлебнув горячего чая. — Анатолий — настоящий батыр, горячая кровь, за людей переживает, за дело свое!

Ольга лишь дернула щекой. В чем-то Тарасенко был прав, будь у Ольги полк магов, она могла бы перекрыть весь космодром, к каждой щелочки приставить по магу с палочкой наперевес, тогда враг никуда бы не делся. Можно было бы расстреливать всех на взлете и подлете, не бояться что-то сломать, массовое Репаро всё починит.

Всё равно сцена вышла безобразная, полковник стучал по столу кулаком и клялся своими усами дойти до Главнокомандующего и взять безопасность в надёжные руки, пока маги всё не… растеряли. И при этом в словах полковника был здравый смысл и житейская правда — раз уж дело дошло до запуска совсем не космических ракет на космодроме, то какая к зелёным кактусам секретность и безопасность?

Москва отмалчивалась и не спешила слать сюда команды магентов, Ольге приходилось вертеться, не хуже, чем в Мексике у шеста в баре, чтобы удержать ситуацию под контролем, не вызвать паники, ввода войск с объявлением ЧП, с одной стороны и тотальной магической зачистки с другой. Сам Ермек ничем не выказывал нетерпения, хотя на его смуглом лице вообще редко что отражалось, зато вот остальные местные маги, особенно Обливиаторы из Алма-Аты, прямо-таки рыли землю копытом. Накрыть Байконур куполом, всех обездвижить и вынести, потом уничтожить всё, что шевелится, и зачистить то, что останется. Па-адумаешь, космодром!

— Я тоже за дело болею, — ответила она наконец. — Толку нет палить направо и налево, если мы не понимаем, с чем имеем дело.

Не то чтобы она верила в эти теории Рудольфа об инопланетянах, поедающих людей и притворяющихся ими, но когда нет понимания — мозг готов хвататься за любые странные объяснения. И слова «это магия» тут не помогут, потому что надо знать — какая магия? На чём она основана? Что делает?

— И британец твой всюду нос сует, вот Анатолий и горячится, — невозмутимо продолжал Ермек, словно и не слыша Ольги.

Тут уж точно сказать было нечего, только вздыхать и пить чай. Ольга не собиралась браться за невыполнимые задачи, вроде объяснения всем, что Гилдерой не военные секреты вынюхивает, а просто любит подглядывать, и почему его поведение совершенно приемлемо и допустимо посреди советского космодрома в сердце Родины. С самим Локхартом она, разумеется, тоже поговорила, и тот заверил её, но, как говорилось на малой родине Тарасенко: «зарекалась свинья». И поди проконтролируй, когда космодром раскинулся на тысячи квадратных километров, видимость в степи до горизонта, а сам Гилдерой умеет аппарировать и скакать, как магическое кенгуру!

— Да, пойду проверю, как он там, — нехотя сказала Ольга, поднимаясь.

По дороге она не могла не думать о том, что и вправду притащила Гилдероя на Байконур и защищала его перед местными, как магами, так и военными. Казалось бы — полное доверие, но нет... она не пустила его в Обсерваторию одного, мотивировав отказ тем, что Гилдерою нужен переводчик, а ей некогда. Но что крылось за этим на самом деле? Нежелание оставлять его одного в Обсерватории? Боязнь, что он украдет все секреты? Глупо как-то получалось, бестолково и бессмысленно. При тех навыках, которые демонстрировал Гилдерой, он мог в одиночку раскидать всех местных, взять, что захочет, и уйти или втереться в доверие к одной из лаборанток, ну и так далее, всё по проторенному пути.

Но ведь Ольга знала это и раньше? Так зачем притащила Гилдероя? Решать проблемы в личной жизни, делая вид, что решает проблемы космодрома? Отомстить за поездку в Британию? Или попробовать перевербовать, даже зная, что ничего из этого не выйдет?

 

— На звёзды любуешься? — спросила Ольга, присаживаясь рядом с Локхартом.

Бунта на краю крыши здания провозглашал на весь космодром что-то своё, то ли приглашал на свидание, то ли вызывал местных жаб биться. Местные жабы не откликались, по причине их полного отсутствия, но Бунта не терял надежды и не прекращал попыток.

— Телескоп можно использовать и для многого другого, — хмыкнул Локхарт, — но да, сейчас смотрю на звезды. Нашли полтергейста?

— Нет, — покачала головой Ольга, — и я думаю, что это не полтергейст.

Она уцепилась за кончик появившейся мысли и неспешно вытянула её. Вот оно! Если им и правда противостоит метаморф, как она начала подозревать после схватки на крыше, то кто угодно вокруг мог оказаться врагом. Она не знала их привычек, поведения, магии. В отличие от Гилдероя, которого, в свою очередь, не знали местные (включая диверсанта) и значит, не могли подделать его поведение. То есть на все сто она могла быть уверена только в Гилдерое, что, правда, ничуть не облегчало задачу поисков врага.

— Чужой маг? — сразу ухватил мысль Гилдерой. — Знавал я одну... э-э-э... в общем, нет ничего постыдного в том, что ты попала под чужое влияние!

— Есть, но ты прав — ни один полтергейст не способен к такому сильному воздействию на мысли. Ни одно волшебное существо, кроме самих магов. Понятно, почему он или она действует через химер, соблюдает скрытность, волшебной палочки с собой не носит. Проныра Майк провёл его сюда и ушёл, а метаморф прикинулся одним из местных, начал издалека, от посёлка, — рассуждала Ольга негромко вслух.

— То есть он принимает чужие облики, не используя Оборотного зелья?

— Столько времени провести здесь, никакой Оборотки не хватит, — покачала головой Ольга. — её же надо пить каждый час, всё это вызовет вопросы и подозрения. Метаморфу же ничего не надо, просто превратился и... что это за звук?

Гилдерой пожал плечами, но от телескопа все же оторвался. Бунта тоже замолчал.

— Кажется, что-то скрипит и ломается, — сказал он.

В следующую секунду Ольга ощутила, что крыша под её ногами наклоняется. Крен усиливался с каждой секундой, она поехала вниз, едва успев ухватиться за какую-то антенну. Здание продолжало наклоняться, теперь Ольга висела над бездной, огромной пропастью... пастью червяка размером с добрый стадион. Она бросила быстрый взгляд на Локхарта — похоже, тот тоже видел пасть, а значит, происходящее не было галлюцинацией или внушением, как в прошлый раз.

— Держись! — Гилдерой оттолкнулся, подхватил Ольгу и взмыл в небеса.

Замолотил ногами и побежал по воздуху, прямо над пастью, в которую рушилось здание. Ольге очень сильно захотелось ущипнуть себя, проверить, не бредит ли она до сих пор, после Гриндевальда и погнутой гравицапы.

— Затычка из Жабы! — выкрикнул Гилдерой, подбрасывая Ольгу и Бунту вверх.

Он выхватил палочку, выкрикнул:

— Энгоргио!

Поймал Ольгу, и они побежали вниз, приближаясь к голове падающего и стремительно разрастающегося Бунты. Ольга с ужасом видела, что жаба не успеет, все равно уйдет целиком в пасть червя, но тут Бунта с громким треском врезался в дорогу. Пасть червя и песок вокруг исчезли, осталась только огромная вмятина в асфальте и накренившееся здание, собиравшееся упасть. Бунта подпер его лапой и издал «Куа-а-а-ак!», прокатившийся оглушительно над космодром в ночной тиши.

— Всё это зашло слишком далеко, — выдохнула Ольга. — Завтра нам надо поймать этого гада, иначе всё станет очень, очень плохо.

* * *

5 ноября 1988 года, Байконур

 

— Ох, Ойры-Ойры и его отдела Недоступных Проблем на них нет, — сказал Сергей, поглядывая на вход в ангар.

Ольга пожала плечами. Для полковника Тарасенко проблема не представлялась недоступной: раз маги не смогли обеспечить безопасность космодрома, значит, это сделает вверенный ему полк. Ещё ночью, почти сразу после инцидента с огромным червем и покосившимся зданием, Анатолий твердо заявил Ольге, мол, хватит этих игр в рыцарей плаща, кинжала и палочки.

— А ещё лучше Кристобаля Хозевича позвать, — поддакнул Кирилл, — уж он бы им показал смысл жизни!

Инженерам и ученым из НИИЧАВО была поставлена задача: в кратчайшие сроки подтвердить, что комплекс «Энергия — Буран» не подвергся изменениям, не был поврежден или саботирован, и готов к взлету. Затем провести взлёт. В сущности, полковник посадил представителей НИИЧАВО под своеобразный «домашний арест», и поэтому они сейчас ворчали за работой. Местные маги и прибывшие из Алма-Аты команды, до того проводившие расследование на самом космодроме и в окрестностях, искавшие следы магических аномалий и воздействий, проверявшие персонал, тоже были мобилизованы полковником на охрану и пресечение возможных попыток саботажа и диверсий.

— Ты протестировал вторую секцию? — спросил у него Сергей.

Они оба возились с крылом орбитального самолета.

— Алданчиков запустил, — отмахнулся Кирилл, — заодно проверим, чего это одушевленное творение приваловцев стоит. Потом пройду в паре проблемных мест лично, и будет ясно, работает или нет. Если всё в норме, то сэкономим часов шесть.

— Пятый секций — полный орднунг! Я считать — нужно бурить! — без всякого перехода, категорично заявил Рудольф, высовываясь из ближайшего иллюминатора.

Ольга лишь вздохнула, закатывая глаза. Рудольф упрямо верил, что все происходящее дело рук инопланетян. Мол, их корабль сломался, и в поисках запчастей для ремонта они отправились сюда, на Байконур, за самой передовой космической техникой Земли. На указания, что обсерватория в Самарканде ничего не наблюдает, Рудольф твердил, что инопланетяне скрыли свой корабль особым полем, вроде антимаггловских чар. Пытавшийся улететь гибрид ведра с пропеллером — модуль инопланетян — разбился при посадке, и они соорудили нечто из подручных средств. Особенно сильно, в качестве доказательства своей теории, Рудольф упирал на интерес инопланетян к «Бурану» и гравицапе, мол, это то, что им требовалось для ремонта. А всё творящееся на космодроме — попытки инопланетян действовать незаметно, добыть необходимое в условиях незнания земных языков. Модуль они, дескать, спрятали под космодромом, для пущей незаметности, а то, что Ольга видела ночью, было попыткой поглотить требуемые запчасти, пока никто не видит. Отсюда и вытекало категорическое требование Рудольфа — бурить!

То, что Ольге, в сущности, связали руки и ограничили в действиях, и никто не даст ей что-то там бурить, Рудольфа мало интересовало. Как и то, что Ольга вообще не собиралась бурить, наоборот, она была твердо уверена, что метаморф где-то здесь, на космодроме. Возможно даже, что он прикинулся одним из солдат и сейчас охраняет ангар. Это было одной из причин, почему Ольга не особо возражала полковнику, ведь получалось, что теперь вражеского мага тоже поджимают сроки, то есть он будет вынужден действовать и раскроет себя. У Ольги даже был секретный козырь в рукаве — Гилдерой, которого она посвятила в детали своего плана, запретив рассказывать кому-то ещё. Пока враг не подозревает, что она подозревает, и так далее.

— А тебе не кажется, Рудольф, что твои инопланетяне поступают по-свински? — неожиданно спросил Сергей, подмигивая Ольге.

Сам он тоже не верил в «зеленых человечков», считая всё происходящее происками мощного полтергейста, которого кто-то проклял.

— Швайне? — недоуменно переспросил Рудольф.

— Смотри, как поступили бы коммунисты-инопланетяне? Они бы просто опустились на Байконур, и сказали бы «Мир и дружба!» Мы бы помогли им, они нам, открыто, по-товарищески, а что делают твои инопланетяне? Скрываются, крадут, на контакт не идут, прячутся, убить пытаются! Кто так себя ведет?

— Зи зинд капиталистен, — взгляд Рудольфа затуманился, потом он крикнул. — Швайне!

— Ну вот, а я о чем, — удовлетворенно развёл руками Сергей.

Снаружи неожиданно взвыли сирены, громко, протяжно, выматывая душу и внушая тревогу своим воем.

— От Бурана не отходить, внутрь никого не пускать! — рявкнула Ольга, скатываясь по обшивке и аппарируя в процессе к входу в ангар.

Земля под ногами тряслась, вибрировала, воздух гудел, а горизонт темнел по мере приближения огромной орды зеленых жуков. Будь у защитников космодрома хотя бы десять минут, ещё можно было бы поставить защиту, выстроить баррикады, как-то заманить в ловушку и расстрелять жуков кинжальным огнем, или собрать всех людей в одном здании и занять круговую оборону.

Но это? У защитников было не больше минуты.

— Огонь! — донеслась команда.

Мир вокруг утонул в какофонии стрельбы. Трещали автоматы и пулеметы, ухали минометы, оглушающими молотами бухали танки. Первые ряды жуков пали, словно натолкнувшись на невидимую стену, мгновение спустя в их рядах начали рваться снаряды, фонтанами земли и разорванных серо-зеленых тел. Выцветшая и безжизненная бурая степь расцвела зеленым, и Ольга мысленно содрогнулась, на секунду поверив, что Рудольф был прав. Инопланетяне — насекомые, тайная высадка, размножение под землей, сбор информации и теперь атака, без всякой жалости. Словно нашествие саранчи.

Как будто услышав мысли Ольги, жуки взмыли вверх, собираясь обрушиться на космодром с воздуха. Вспыхнул серебристый щит Протего, маги поставили его вместе, растянув на большую площадь, не дав жукам пролететь. Внизу, несмотря на отчаянную стрельбу, жуки добрались уже до первых зданий, и навстречу им ударили струя огня из огнеметов. Ольга присоединилась к отражению атаки, готовясь хлестнуть плетью Адского Огня. Выжечь степь отсюда и до горизонта.

— Отставить! — прокатилась команда.

За мгновение до того, как Ольга готова была выкрикнуть заклинание, все жуки неожиданно развернулись и скрылись, кто зарылся в землю, кто помчался прочь, обратно в степь.

— С юга заходят!

Ольга аппарировала, едва не попав под удар. Огромный робот, словно бы составленный из танка и тягача, крушил и ломал, размахивал руками-гусеницами, строчил из пулеметов, торчащих из глаз. Ольга перекатилась и ударила.

— Вингардиум Левиоса! — приподнимая ближайшую к ней ногу и роняя робота.

Тот успел развернуться, выстрелить из дула-носа, но снаряд просвистел выше, ушел куда-то в степь. Робот упал и развалился на составляющие, к немалому удивлению Ольги. Неподалеку его собрат, ухватив танк за дуло, размахивал им, словно собирался выступать на соревнованиях по метанию танков. Возле него взорвалось несколько снарядов, выпущенных из минометов, стреляли солдаты, но робот словно не замечал, что его атакуют.

— Редукто Максима! — ударила Ольга и тут же об этом пожалела.

Она едва успела пригнуться и спрятаться, вокруг засвистели осколки металла, одна, особо вредная гайка, срикошетила и едва не пробила Ольге голову, ушла глубоко в стену. Ольга выглянула, этот робот тоже развалился на составляющие и сейчас его добивали.

— Опять идут! Держать оборону!

В этот раз хлынули не жуки, а скорее богомолы, размахивающие лапами-лезвиями, и сразу с двух сторон. В сочетании с встающими там и сям роботами, все призывы держать оборону пропали зря. Единый фронт распался на локальные очаги, страх овладевал людьми, обессиливал, заставлял бросать оружие... и секундой позже Ольга поняла, что это наведённое состояние.

Не успела она рвануть к ангару с «Бураном», как часть стены там снесло и на свободу вырвалась огромная жаба. На голове её отплясывал Гилдерой, азартно улюлюкая, крича что-то и швыряясь заклинаниями. Ольга увидела, как от Бунты удирает фигурка, кто-то из персонала космодрома, кидается заклинаниями в ответ. Попутно на помощь своему создателю сбегались роботы и жуки, Бунта бил первых передними лапами и давил вторых задними под выкрики Гилдероя:

— Стой, или тебя задавит жаба!

Беглец, разумеется, и не думал слушаться, бежал и петлял, и Ольга неожиданно даже поняла — куда. К порталу в Самарканд!

— Врёшь, не уйдешь, — азартно ухмыльнулась она и аппарировала наперерез.

Никаких выдающихся боевых качеств в этот раз маг не проявил. Ольга объявилась за его спиной, дала пинка, придавая ускорения, и тут же припечатала оглушающим заклинанием, пока маг летел прочь. Затем ей и самой пришлось отпрыгивать, чтобы не быть раздавленной Бунтой.

— Аха-хах, Бунта, ты неуклюжий! — донёсся крик Гилдероя.

Лапа огромной жабы взметнулась, отражая натиск робота. Ольга быстро обернулась, жуки и роботы продолжали рваться на выручку, и это было более чем странно: метаморф на бегу направил их на спасение и после оглушения, его творения должны были вернуться к прежней программе: бить, крушить и ломать. Догадка осенила Ольгу, она прыгнула к поверженному магу, но все равно опоздала. Огромный жук-богомол уже подхватил небольшой сосуд, словно бы вытянутый чайничек, и собирался умчаться с ним прочь. Свистнул меч, обрубая жвалы и лапы, Гилдерой подхватил чайничек и Ольга крикнула.

— Аккуратней!

Гилдерой, не глядя, перекинул ей чайничек, и продолжил рубить мечом направо и налево, сдерживая натиск жуков. Ольга торопливо сунула палочку в носик чайника и крикнула:

— Считаю до двух! Раз... два... Фиенд...

— Стой, — прогудел сосуд, — не надо.

Донёсся тяжёлый вздох, затем раздался грохот. Роботы разваливались на части, жуки превращались обратно в насекомых, которыми, собственно, и являлись. Стрельба стихала, доносились крики раненых и удивленные возгласы, куда это исчез враг, и что это вообще была за мистика?

— Внутри маленький зеленый человечек? — поинтересовался Гилдерой, подходя ближе.

— Если бы, — пробормотала Ольга, рисуя «звезду Соломона» прямо на земле.

Выпрямилась, активировала печать и выдохнула:

— Это крестраж, — объяснила она, — да не абы какой, а в старинной зачарованной лампе, позволяющей его обитателю жить вечно. Что, никогда не слышал сказок о джиннах?

Гилдерой пожал плечами с отсутствующим видом. Меч его уже куда-то делся, рядом Бунта превращался обратно в маленькую жабу. Космодром гудел, и предстояла просто чёртова прорва работы по сокрытию следов и чистке памяти, нужно было связаться с Москвой, нужно было помочь раненым, но здесь и сейчас Ольга позволила себе полминуты передышки.

— Иногда магглы находили такие лампы, тёрли, крестраж выходил наружу, в форме огромного облака, и под видом выполнения трёх желаний захватывал тела, вбирал жизни тех, кто коснулся лампы. Здесь, очевидно, случилось нечто похожее, разве что нашего джинна интересовала не только жизнь, но и космотехника. Ладно, жизнь он ценит, расскажет и остальное.

— Понятно. Займемся уборкой?

— Займёмся, — кивнула Ольга, доставая сигарету и прикуривая от палочки.

* * *

10 ноября 1988 года

 

Борис Игнатьевич с прищуром посмотрел на Ольгу и взмахнул рукой:

— Высказывай свое возмущение! — сказал он, добродушно посмеиваясь.

— Всё-то вы знаете, — вздохнула Ольга, весь запал которой как-то сразу иссяк. — И зачем тогда всё это было?

— Как это зачем? Ольга, я знаю, тебе нравится работа полевого агента, но невозможно заниматься ей вечно. Когда-то всё же надо уйти, уступить место молодой смене.

— То есть это был экзамен?

— Конечно. Не могу сказать, что ты его с блеском прошла, но задатки есть, есть. Ты же и сама понимаешь, Ольга, что стоит подняться выше агента, пускай и специального, как нужны будут навыки руководства коллективом, причем без всякой магии. И не только они, это так, пример навскидку.

— Простите, Борис Игнатьевич, но я в жизни не поверю, что вы рисковали срывом операции, космодромом и полетом «Бурана» только ради моего экзамена!

— Разумеется, нет, — невозмутимо ответил Шеф. — Вокруг Байконура уже давно шла непонятная возня, и аналитики указывали, что плотность инцидентов будет только нарастать. Ни одна система безопасности не безупречна, всегда можно найти лазейку, поэтому было принято решение о проведении контроперации, при первой же следующей диверсии. Нужно было понять, кто стоит за всем этим, чего они добиваются, поэтому никто никуда не спешил... кроме тебя, но это как раз выглядело естественно: погоня и преследование по горячим следам. Когда ты встретила Гилдероя, я дал добро на его привлечение, так мы смогли и тебя проверить, и попутно понаблюдать за Локхартом и его методами. Не говоря уже о том, что крестраж вынужденно раскрылся и выдал себя.

— Всё равно это был ненужный риск, — нахмурилась Ольга.

Не говоря уже о пострадавших, раненых, убитых, в конце концов! Их было не слишком много, но они были!

— Это был рассчитанный риск, — покачал головой Шеф. — Пойди что не так, наблюдатель от МагБеза подал бы сигнал, и мы бы перебросили помощь прямо на Байконур.

— Ермек, — вздохнула Ольга, неожиданно все понявшая.

— Разумеется, мы же МагБез, с упором на «маг», — улыбнулся Борис Игнатьевич. — Но и полковник Тарасенко сыграл нам на руку, крестраж, во-первых, сорвался, а во-вторых, в массовой зачистке после устроенной на космодроме стрельбы, попутно убрали все следы нашей операции. Общественности оно будет представлено как «технические неполадки при проверке одной из ракет, чуть не приведшие к взрыву». Ну да это ты и сама знаешь.

Ольга кивнула, ибо слов тут не требовалось, в «зачистке» она участвовала лично.

— НИИЧАВО, конечно, недоволен погнутой гравицапой, но это входило в риск. На фальшивку крестраж не купился бы, и знаешь почему?

— Маг — создатель крестража разбирался в космосе?

— Правильно. Более того, он начинал ещё в нацисткой Германии, был знаком с Гриндевальдом...

Ольга поджала губы, сцена на крыше до сих пор вспоминалась очень болезненно.

— …и работал с Вернером фон Брауном, в его ракетной программе. Участвовал он и в небезызвестном тебе проекте «Пропеллер», одним из ведущих разработчиков. В конце войны он помог сбежать в Швецию единственному выжившему в проекте и сам бежал вместе с ним. Сделано это было не из раскаяния и не из альтруистичных побуждений, отец выжившего, Карл, имел связи с США и помог перебраться туда и нашему беглецу. Там он принял участие в космической программе США, попал под крылышко МАКУСА, а также решил создать себе крестраж. Иронично и цинично, но в процессе создания он умер, а крестраж остался. Его поместили в лампу, а потом предложили немного поработать за границей, по специальности. Вручили лампу Проныре Майку и отправили сюда, на Байконур. Дабы гарантировать результат, ему пообещали, что если он вернется с… значимыми результатами, скажем так, то и ему вернут тело. Просто и эффективно.

— Всё-таки это были не инопланетяне, — не смогла сдержать улыбки Ольга, вспомнившая Рудольфа.

— Да, всё это было делом рук крестража. Внушения и воздействия на разум, иллюзии и страх, дабы ослабить защиту разумов, и попутно собственное усиление за счет эмоций. Он перемещался от одного человека к другому, чтобы обмануть проверки, потихоньку пил из каждого силы, не переходя границ, чтобы не оставлять трупов.

— Были и погибшие вначале, — припомнила Ольга.

— Были и это печально, — вздохнул Шеф. — Крестраж слишком долго пролежал в лампе, был слишком слаб... для мага, разумеется, но обычные люди не выдержали и этого. Затем он несколько раз попытался устранить уже лично тебя и Гилдероя, пытался проводить отвлекающие манёвры как с тем странным летающим аппаратом, в общем, допустил ряд ошибок. Тем не менее, цель была рядом, казалось, вот-вот руку протяни, и когда космодром оказался наводнен солдатами, крестраж не выдержал. Сотворил масштабную иллюзию, немного увеличивающих заклинаний на насекомых, легкий контроль разума, трансфигурация на ближайшую технику вкупе с иллюзиями, и получилась картина грандиозной атаки на Байконур, с огромными роботами и жуками. Усиление за счет страха и отвлечение охраны «Бурана» — крестраж был близок к успеху, ну, так ему казалось.

Шеф дипломатично улыбнулся, но улыбка тут же спала.

— Локхарт очень своевременно ему помешал, надо бы покопаться во всей этой истории с МАКУСА и запретом въезда в США. Вспомнить того же Скамандера.

— У Дамблдора зуб на МАКУСА? — удивилась Ольга.

— Вот это тебе и предстоит выяснить.

— Мне?

— Тебе. В награду за помощь, Гилдерой Локхарт был награжден путёвкой по самым известным местам нашей страны, лучшим достопримечательностям. Будешь при нем гидом-переводчиком из «Интуриста», покажешь все, заодно и за самим Локхартом присмотришь. Рукопись его новую почитаешь, понаблюдаешь, отдохнёшь, заодно присмотришь, чтобы Гилдероя не побили за «шпионаж».

— Побьёшь такого, как же, — проворчала Ольга. — Сам кого угодно побьёт, а потом ещё и по воздуху убежит.

— А вот это отдельная причина не торопиться в поездках, — тут же ответил Шеф. — Например, для начала остаться здесь, на Байконуре, до старта «Бурана», когда он там?

— Через пять дней.

— И потом не спешить. Взять пару уроков, пока есть возможность, всё равно никого из нас не пустят в китайскую школу-монастырь.

— А что с крестражем?

— Сама-то как думаешь? — задал ответный вопрос Шеф, но таким тоном, что было понятно — ответа Ольга не дождётся.

Она вздохнула и поднялась — предстояло много работы.

24 декабря 1988 года, Малфой-мэнор

 

Сириус переступил с ноги на ногу, вздохнул, почесал в затылке, помялся, опять вздохнул и ещё раз почесал в затылке. Припорошенный снегом металлический павлин на решетке ворот Малфой-мэнора взирал на Блэка с выражением превосходства и недоумения, как бы вопрошая: «Чего ты тут забыл?» В душе Сириус был согласен с павлином — будь его воля, в жизни бы он сам к Малфоям не приблизился. Он с женой и Дурсли вместе с Гарри переехали на Гриммо, двенадцать, перестроили особняк, и всё шло просто прекрасно, но Рэй почему-то втемяшилось в голову помирить его с родственниками. Настойчивость просьб росла параллельно с размерами живота, а вот воля Сириуса, наоборот, слабела в обратной пропорции.

— Ладно, — вздохнул Сириус, — чего я тут стою, как рождественская сиротка?

Он коснулся палочкой ворот, посылая сигнал, и секунду спустя перед ним появился домовой эльф.

— Назовите себя и цель вашего визита в Малфой-мэнор, уважаемый сэр, — пропищал он. Из сугроба торчали только длинные уши и покрасневший на морозе нос.

— Сириус Блэк прибыл к своей двоюродной сестре Нарциссе с родственным визитом.

Минуту спустя ворота распахнулись, а домовик, снова появившийся рядом, изрёк:

— Добро пожаловать в Малфой-мэнор, уважаемый мистер Блэк, прошу вас следовать за мной.

Сириус почесал щёку, признавая мысленно, что его план провалился. Вот если бы Малфои отказали ему, то можно было бы вернуться и честно сказать Рэй, что его не захотели видеть! В конце концов, с Андромедой же он наладил контакт, и портрет Вальбурги так и остался висеть на стене, чем не примирение?

 

При виде предельно чопорного и надменного Люциуса Сириус немедленно испытал сильнейшее желание превратиться в собаку, шумно почесаться, повыкусывать блох, а потом ещё задрать лапу и пометить пару углов в мэноре. Просто назло этому надменному засранцу, как в свое время Сириус сбежал из дома, назло собственной семье таких же «Люциусов», только с фамилией Блэк. Неожиданно весёлая мысль посетила Сириуса, от которой он не смог сдержать улыбки.

— Явиться в гости непрошенным, да ещё и смеяться над хозяином, в этом весь Блэк, — бросил свысока Люциус.

Ухмылка Сириуса немедленно стала шире. Во-первых, чтобы сильнее досадить Люциусу, а во-вторых, пришедшая ранее весёлая мысль неожиданно получила шансы на воплощение в жизнь. После переезда в особняк на Гриммо Малфой и Крэбб отстали от Сириуса и уж точно не могли знать, что он взял пару уроков бокса у дяди Гарри, Вернона. Гилдерой тоже был не дурак подраться, так что у Сириуса были все шансы выбить палочку из рук Люциуса, а потом резко пробить ему с правой, прямо в зубы.

— Весь Блэк?! — возмутилась появившаяся Нарцисса. — Теперь ты будешь оскорблять ещё и моих родственников?

— Только одного, миссис Малфой, — Люциус особо выделил голосом «Малфой». — Только одного.

Сириус немедленно вспомнил подслушанную ещё весной ссору и понял, что супруги Малфой так и не восстановили гармонию в отношениях. Не то чтобы его это сильно расстраивало, скорее даже наоборот, Сириус увидел возможность сдержать обещание, данное Рэй и в то же время избежать необходимости видеться с Люциусом в дальнейшем.

— Кстати, Цисси, я женился, — обратился он к Нарциссе, — и скоро у миссис Блэк будет двойня, так что ты станешь дважды тётушкой!

— Очень смелый поступок для любителя соблазнять замужних женщин, — ледяным тоном заметил Люциус. — А то ведь может получиться так, что кто-то соблазнит вашу жену.

— Сторонник чистокровности, соблазняющий лисицу-оборотня? — хохотнул Сириус. — Очень смелый поступок!

— Вы знаете, мистер Блэк, истинные джентльмены у нас, в Британии, обычно охотятся на лисиц с собаками, а не женятся на них. Впрочем, откуда вам знать о привычках джентльменов?

Обмен ударами вышел достойным, и Сириус уже собирался вызвать Люциуса на дуэль, предвкушая, как врежет этому надменному любителю павлинов. Надо его только подзадорить дополнительно, что-нибудь про лисиц и охоту на павлинов сказать, но пока Сириус подбирал слова, вмешалась Нарцисса:

— Хватит оскорблений! Сегодня Сочельник, Мерлин вас всех раздери! — выкрикнула она. — Люциус, могу я поговорить наедине с моим двоюродным братом?!

Едва Люциус соизволил покинуть комнату, Нарцисса извлекла из кармана небольшую чёрную тетрадь и протянула Сириусу.

— Что это? — спросил он.

Тетрадь вызывала какое-то смутно знакомое ощущение.

— Люциус очень этим дорожит, так что храни у себя, пусть знает, как оскорблять Блэков! — сверкнула глазами Нарцисса.

— Знаешь, если тебе не нравится Люциус, ты всегда можешь перебраться к нам на Гриммо, — осторожно сказал Сириус.

Влезать в такую семейную ссору было рискованно, но как упустить шанс досадить Люциусу? И Рэй будет рада, что он помирился с Цисси, не так ли?

— Ты так и не рассказал, как вы познакомились.

— О, это была любовь с первого взгляда! — пылко воскликнул Сириус. — Я увидел её и был пленен, а потом Гилдерой помог мне... добиться её благосклонности.

Договаривал Сириус уже машинально, потому что при одном упоминании Гилдероя Нарцисса пришла в ярость. Казалось, ещё немного, и волосы её оживут и превратятся в змей, а сама она уподобится Медузе Горгоне, первой и единственной среди магов сумевшей пересадить себе глаз василиска.

— Значит, вы с Гилдероем лучшие друзья? — тон Нарциссы стал холодным, отстранённым.

Сириус мысленно проклял себя, пожалуй, не стоило упоминать Локхарта. Но Цисси не стала припоминать Сириусу историю с Мелиндой Крэбб, и он непростительно расслабился.

— Ну да, со времен Мунго, где...

— ВОН! — заорала Нарцисса. — ВОН ИЗ МОЕГО МЭНОРА! ПОШЕЛ ПРОЧЬ, КОБЕЛЬ БЛОХАСТЫЙ! ЧТОБЫ НИКОГДА БОЛЬШЕ НОГИ ТВОЕЙ ЗДЕСЬ НЕ БЫЛО! А ГИЛДЕРОЮ ПЕРЕДАЙ, ЧТО Я ЕГО САМОГО В ЖАБУ ПРЕВРАЩУ, КОГДА ВСТРЕЧУ!

Сириус сам не помнил, как его вынесло из мэнора. Видение выбежавшего к Нарциссе восхищенного Люциуса и слившихся в глубоком поцелуе супругов Малфой тоже вызывало определенные сомнения в своей правдивости. Зато теперь можно было сказать Рэй, что, хотя Малфои и не желают видеть Сириуса, но зато он сам помирил Нарциссу с мужем.

Повеселев, Сириус полез за палочкой, и тут обнаружил, что чёрная тетрадка всё ещё в кармане. Сириус достал её, собираясь швырнуть в морду надменному павлину на воротах, но тут его снова пронзило знакомым ощущением. Пускай это и звучало неуместным каламбуром, но в чёрной тетрадке скрывалось что-то тёмное, даже скорее с большой буквы, Тёмное.

— Очень дорожит, значит, — хмыкнул Сириус, аппарируя к дверям особняка на Гриммо.

 

На входе в особняк Сириус едва не оказался повержен внезапной атакой Дадли и Гарри, одетых почему-то во все чёрное.

— Мы играем в ниндзя-магов! — гордо объяснил Гарри, снимая маску.

— У вас неплохо получается, — одобрительно заметил Сириус, — я даже не заметил, как вы напали!

— Дадли! Дадличек! — донесся возглас Петунии. — Мне нужна твоя помощь!

— В следующий раз будем играть в Слепого Ичи, чур я буду Ичи! — выпалил Дадли и умчался с громким топотом.

Сириус поднялся, улыбаясь. Истории «тетушки Рэй» явно нашли глубокий отклик в детях. Потрепав Гарри по голове, Сириус отправился в свой кабинет — проверять догадку. Во время генеральной уборки и перестройки особняка нашелся загадочный медальон, с большой буквой «S» на крышке. Из неохотных обмолвок Кричера стало понятно, что медальон имеет отношение к младшему брату Сириуса, Регулусу Арктурусу Блэку. Всей истории Сириусу узнать не удалось, но кое-что всё же прояснилось. Регулус, некогда ставший Пожирателем Смерти, похитил эту вещь у Того-Кого-Нельзя-Называть и сам погиб при этом, то ли от защитных чар, то ли Тёмный Лорд узнал о краже и покарал похитителя. Кричер получил приказ уничтожить медальон, но так и не смог этого сделать. У Сириуса и Рэй, надо сказать, тоже ничего не вышло, даже поцарапать медальон не смогли, и тогда Сириус запер память о младшем брате в сейф в своём кабинете.

При этом от медальона исходило такое же ощущение, как от тетрадки.

— Дядя Сири, можно тебя спросить кое о чём? — прозвучал вопрос в спину.

— Да, Гарри, конечно, — ответил Сириус, проходя в кабинет и сразу направляясь к сейфу.

Сомнений не было — одинаковые ощущения. Люциус был Пожирателем. Регулус был Пожирателем. Тёмный Лорд раздавал артефакты с очень Тёмной магией своим последователям?

— Дядя Сири! — раздался возмущенный возглас. — Ты меня не слушаешь!

— Извини, Гарри, задумался. Так о чем ты говорил?

— Бабушка Вальбурга говорила, что чистокровные во всем превосходят магглов! И что я не должен уступать Дадли и дяде Вернону с тётей Петунией, а наоборот, командовать ими!

— Надеюсь, ты её не послушал? — спросил Сириус, раздумывая над тем, как бы сжечь портрет Адским Огнем, не спалив при этом весь особняк.

— Нет, но ещё она говорила, что я не должен слушать тебя, дядя Сири, потому что ты предал свою семью и не должен слушать тетю Рэй, потому что она нечистокровная!

— Знаешь что, Гарри, — сказал Сириус, кладя руку на плечо крестнику. — Именно из-за такого я и сбежал из семьи, но есть и ещё кое-что, о чём тебе было бы неплохо знать. Когда-то, семь лет назад, самый главный сторонник превосходства чистокровных пришел в один дом, в Годриковой впадине. Он убил твоих родителей и сам погиб, оставив тебе этот шрам на лбу. Ты понимаешь, о чём я говорю?

— Да, дядя Сири, понимаю, — тихо ответил Гарри, побледнев.

— Ты пугаешь его, дорогой, — донесся голос от двери.

— Я не хотел, просто… — Сириус умолк и развел руками, потом сменил тему: — Ты как?

— Помогала Петунии с цветами, потом поясница заболела, и она позвала на помощь Дадли, — улыбнулась Рэй, — а я услышала твой голос и решила проверить, как дела, а ты тут Гарри пугаешь!

— Если кто его и пугает, то портрет Вальбурги, — резковато огрызнулся Сириус. — Надо всё же от него избавиться!

— Что она тебе сказала, Гарри? — тут же переключилась Рэй.

— Ладно, поболтайте пока. Гарри, присматривай за тётей Рэй, а мне надо навестить Дамблдора по одному очень важному вопросу, — решительно сказал Сириус, засовывая медальон и дневник в мантию.

— А мне можно с тобой?! — подпрыгнул Гарри. — Я тоже хочу увидеть Дамблдора!

— Успеешь ещё насмотреться на него, пока будешь учиться в Хогвартсе, — рассмеялся Сириус, подмигнул Гарри и быстро покинул кабинет.

«Камином в Хогсмид, а оттуда пешком в Хогвартс, — решил Сириус, — как раз будет время настроиться на нужный лад». Ибо разговор обещал быть серьёзным.