День за днем-3 (гет)

Думала не усну, а прекрасно уснула… Увы, новым утром праздник заканчивается. Вообще-то предполагается спокойно позавтракать, не спеша собраться и после обеда, ближе к вечеру, неторопливо выехать домой… Но планы приходится менять!

Завтракаем на специальной крытой площадке, на крыше особняка — кофе, сок, апельсины, бутерброды с беконом и зеленью. Похоже, прошедшая ночь меня раскрепостила во всех смыслах — к столу выхожу в столь вольном наряде, что Калугин громко присвистывает — к брюкам у меня светло-серая в серебристых стразах блузка с голыми руками и сильно оголенным плечом, тонкий ремешок подчеркивает талию, а все в комплекте, думаю, не хило будоражит Андрюшкино воображение. Придвинув свой стул к моему, он устраивается рядом и, подхватив мои ноги, кладет их себе на колени, заставляя развернуться боком. Они зажаты у него где-то между подмышкой и локтем, так что вырваться никакой возможности. Андрей просит:

— Дай мне телефон.

— Телефон?

Влюблено улыбаясь, тянусь за чашкой на столе.

— Да.

Отрицательно качаю, головой:

— Нет.

Не то что я вредина, но мне нравится вот так вот: ворковать, бездумно хихикать, заигрывать и счастливо целоваться. Придерживая ладонями Андрюшкино лицо, продлеваю сладкий поцелуй. Когда отрываемся друг от друга, Калугин, все равно клянчит:

— Дай мне, пожалуйста, телефон.

Мало! Я еще не нацеловалась! Наши лица совсем близко и я игриво приподнимаю брови:

— Причина?

Взгляд Андрея тут же устремляется вдаль:

— А-а-а…Звонок дочери.

Повод уважительный и я киваю:

— Дочери — это святое!

Вытащив телефон из кармана, возвращаю хозяину:

— На!

— Ой, спасибо.

Хихикая, продолжаю чмокать Калугина в нос и щеки, а он уже косится в мобильник, нажимая кнопки:

— М-м-м…, ничего себе.

Не прерывая занятия, интересуюсь:

— Что такое?

— Э-э-э…, четыре неотвеченных и одна смс-ка.

С такой близи, мне видны мельчайшие детали любимого лица: ресницы, зрачки, колючие щетинки на подбородке… Игриво приподнимаю бровь:

— Надеюсь, не от Егоровой?

Коньки Калугину купила и лыжи... Андрей шутку принимает, укоризненно качая головой:

— Надеюсь.

Я тоже, потому и повторяю следом:

— Надеюсь.

И мы снова целуемся. Косясь на экран, Калугин вдруг хмурится:

— Ого!

Судя по тону, что-то случилось дома, и я сразу отбрасываю свое легкомыслие в сторону:

— Что такое?

Пытаюсь заглянуть в мобильник, но Андрей озвучивает раньше:

— «Папа, режутся коренные зубы, очень больно, Алиса».

— Ничего себе… А бабушка?

Зная строгость Ирины Михайловны, наверняка вопрос уже решен. Калугин сосредоточенно размышляет:

— А день недели у нас? Подожди, мама на процедурах! Доктор говорил, чтобы не пропускала.

И что, дома не ночевала? Или ей плевать на внучку?

— Так, понятно, дай-ка.

Ситуация слишком расплывчата для принятия решения и я, убирая волосы за ухо, решительно стаскиваю ноги с Андрюшкиных колен. Тот поднимается следом, издавая какие-то междометия:

— О!... Е...

Хватаю свой мобильник со стола:

— Ты звони дочери, а я Сомову набираю.

Через пару секунд в трубке звучит знакомое:

— Алло!

— Ань, привет.

— Да, Марго, приветули! Ну, как у вас там дела?

Сейчас не до расшаркиваний.

— Нормально.

Приглаживая волосы, тороплю:

— Скажи, пожалуйста, тебе Алиса случайно не звонила? А то у нее там что-то с зубами.

Из трубки слышится долгая мутотень, но ответа я так и не получаю:

— Ну, ты знаешь, у меня сегодня целый день телефон не работает: то одна кнопка не работает, то другая, то вообще зависает, я его уже устала включать выключать.

Раздраженно перебиваю:

— Да причем здесь твой телефон, я тебя спрашиваю: дозвонилась она тебе или нет?

— Ну, я же тебе объясняю: телефон то фурычит, то не фурычит. Может и звонила, только я звонка не слышала.

Поджимаю губы — значит, мимо.

— Так, понятно.

Анюта вдруг вскидывается:

— А, стоп, подожди! По-моему, она сегодня звонила Егоровой.

Похоже, я пропустила ответный удар…, даже ниже пояса…. Или еще не поздно?

— Егоровой?

— Ну, та, по крайней мере, что-то говорила про зубы.

— Блин, капец…

Заботливая Наташа и к доктору отведет и про будущего братика наплетет по дороге. Рядом присаживается Андрей, лицо которого выражает настороженность и тревогу, так что прекращаю дебаты:

— Все Ань, потом поговорим, давай.

Калугин интересуется результатами переговоров:

— Чего?

Пытаюсь придать себе беззаботный вид, убирая растрепавшийся локон за ухо:

— Ты дозвонился?

— Нет, у Алисы все время занято, а мама трубку не берет. Ну, она в больнице.

Странная бабушка… Но, если Андрей узнает, что дочь с Наташей и они прекрасно проводят время в зубоврачебном кабинете, боюсь, я приеду уже к разбитому корыту — калугинская шарманка вновь закрутит привычную пластинку: типа мы должны быть благодарны такой помощнице и будущей мачехе и не надо ревновать… Значит, надо принимать резкие решения. Поднимаюсь из-за стола:

— Так, понятно, поехали!

— Куда, поехали?

— Как, куда? В Москву. Поехали, поехали!

Андрей растерянно мычит, показывая на незаконченный завтрак:

— Подожди, но…

Праздник на природе, видимо удался, и досрочно прерывать его мой мужчина не хочет. Я тоже не отказалась бы задержаться до вечера, вот потому и не говорю про Наташу — мужики они ж такие: сразу уцепится за предоставленную «помощницей» возможность, не думая о последствиях. Тяну за руку к выходу:

— Поехали!

Бурча под нос, Андрей сдается:

— Ну, поехали.

* * *

В будний день дорога достаточно пуста, летим стрелой. Больше времени уходит на объезды уже в пределах Москвы, но все равно полутора часов на дорогу нам хватает. Врываемся на Новослободскую, сворачиваем в арку и как только подкатываем к дому, резко жму на тормоз, заставляя Андрея податься вперед всем телом:

— Маргарит, ну, ты даешь!

Сама не ожидала от себя такого лихачества и возбужденно смеюсь:

— А что такого?

В голосе Калугина упрек:

— Ну, нельзя же так, еклмн… Двести километров в час!

Прям… Максимум сто двадцать.

Оставаясь напряженным, Андрей вылезает из машины:

— Это же перебор. Наше счастье, что ни одного гаишника не было.

Дуракам везет. Открыв дверь со своей стороны, тоже выбираюсь из автомобиля.

— Андрей если бы плелись, как сметана по асфальту… Мы бы только к вечеру были дома!

Опустив глаза, окидываю взглядом съехавшую вбок блузку и старательно расправляю ее внизу, на плечах, на груди. Калугин продолжает ворчать:

— Отличное объяснение! Пойдем.

Но отойти от машины не успеваем — слышится скрип подъездной двери и оттуда выходит Алиса, держась за руку Егоровой. Андрей тут же делает шаг к дочери, склоняясь над ней, обнимая и целуя:

— О, привет! Малыш, ну, ты как?

— Привет, папуля.

— Что? Где болит?

Девочка лезет в рот, пальцами отодвигая губу и демонстрируя проблему:

— Вот этот зуб. Видишь, десна припухла?

Забыв захлопнуть челюсть, тоже наклоняюсь, уперев ладони в колени, с любопытством заглядывая внутрь. Кажется, действительно распухла. Над головой раздается квакающий голос Егоровой:

— А ты, стало быть, резко из командировки вернулся?

Но оправдываться Андрей не собирается — все внимание на дочь:

— Наташ, прости… Открой рот, пожалуйста.

Поддерживая Алису за подбородок, он вглядывается в широко раскрытый рот, что-то там высматривая. Потерпев фиаско с Калугиным, Егорова переключается на меня:

— А вы, Маргарита Александровна, наверно с командировок вообще не вылезаете?

Любопытно другое — настучит она папеньке о нашем совместном с Калугой вояже или нет? Выпрямившись, раздумываю, как ответить похлеще. Ничего не нахожу лучшего как гордо вздернуть подбородок и облить соперницу презрением:

— Мне перед тобой отчитаться?

— Да нет, что вы, кто я такая, что бы передо мной отчитываться?!

Вот, именно! Сложив руки на груди, отворачиваюсь. Наталья продолжает зудеть:

— Только, Андрей, когда твоей дочери стало плохо, она почему-то позвонила мне!

Тоже мне аргумент, когда зубы болят, и черту лысому позвонишь. Андрей, развернув дочь к себе спиной, держит ее за плечи, наблюдая за нашей пикировкой, а девчонка и правда начинает оправдываться, задрав голову к отцу:

— Просто Аня трубку не брала.

Сто процентов, так и было! Калугин гладит ее по голове:

— Маленький я знаю, не переживай. Сейчас все будет хорошо.

Тоже киваю, подбадривая малышку — мы все прекрасно поняли и про нее, и про Наташу, и теперь берем процесс в свои руки. Егорова снова ворчит, теперь уже в адрес Сомовой:

— Ну, конечно, не брала! Кому нужны чужие дети.

Не выдержав, заступаюсь за подругу:

— Слушай, может, хватит уже солировать?!

Наташе будто того и надо, тут же повышает голос, раздувая ноздри:

— А чего это ты мне рот затыкаешь!? Здесь вообще улица, что хочу то и говорю.

Калугин вмешивается:

— Так, пожалуйста, спокойно, Наташ, я тебе очень признателен. С меня причитается, все, пока, спасибо.

Что, значит, причитается? Бутылку поставит? Что-то сказать не успеваю — Калугин передает мне дочь и я, взяв девочку за руку, веду ее к машине, слыша позади шаги Андрея. Егорова быстро нас догоняет и вид у нее ошарашенный — видимо, слова про взаиморасчеты и ее поставили в тупик.

— Подождите… А вы куда?

— На Кудыкину гору. Ну как, куда. К врачу ее повезу, куда….

Андрей помогает Алисе забраться на сидение:

— Садись.

Наташа все еще пытается удержать инициативу:

— А… Я уже договорилась, позвонила, нас ждут.

И что? Влезаю, перебивая:

— Так позвони и отмени!

Егорова шипит:

— Слушай, с тобой вообще никто не разговаривает!

Вот, хамка! Дай, спуску, привыкнет. Терпеливо ставлю огрызок воспитания на место:

— С вами.

— Что?

Ну, да, сама сейчас ей тыкала, помню. Но что позволено Юпитеру, не позволено… Корове. Мой голос приобретает железные нотки:

— С вами, Наталья Борисовна.

Получив отлуп здесь, Наташа опять переключается на Калугина:

— Андрей, так нельзя. Нас ждет хороший специалист, он специально время освободил.

Сейчас расплачусь от умиления. Андрей торопливо отбивается:

— Наташенька, послушай, я тебя очень признателен, но у Алисы есть свой лечащий врач. Он ее ведет с пеленок. Понимаешь? Все!

Наташенька? Меня он что-то ласковыми именами не балует. Снова открываю рот, что-то вякнуть, но Калугин уже торопится занять пассажирское переднее место:

— Поехали!

Со стороны слышится недовольное бурчание:

— Оно и видно как ведет.

Хотя это наезд на неизвестного мне зубного врача, но зачем упускать возможности уколоть неудачницу?

— Слушай… Наталья Борисовна, может вам броневик подогнать? Вы с него еще и речь толкнете.

Стрела достигает цели и Егорова злится, подступая ко мне:

— Слушай, ты!

Упс! Нерастраченный адреналин от скоростного спурта ищет выход, и я радостно вскидываюсь возможности разрядиться:

— Что?

Захлопнув дверцу, решительно встряхнув гривой, разворачиваюсь к сопернице, демонстрируя готовность к рукопашной:

— Ну, что, говори?

Устроим женские бои без правил? Наташа отворачивается, подыскивая слова, и я, уперев руки в бока, предупреждаю убогую:

— Только имей в виду: ляпнешь что-нибудь запредельное, я тебе все зубы вышибу, чтобы специалист не простаивал!

Изобразив презрительный взгляд, Егорова молчит. И правильно делает!

— Ну, что, будет какой-нибудь текст?

— Да пошла ты!

Наташа отходит в сторону, а я с довольным видом усаживаюсь на место водителя. Два ноль в мою пользу!

— Не угадала, поехала.

Андрей торопит:

— Марго, все, пожалуйста, поехали, хватит.

Слышится тихое бурчание удаляющейся спины:

— Свои зубы береги…. Вот, зараза, а?!

Ага… И стерва.

* * *

Посещение детского стоматолога имеет и положительную сторону: измученный стрессом ребенок по возвращении сам укладывается поспать, ну, а взрослые, пользуясь моментом, могут уединиться и заняться взрослыми развлечениями. Переодевшись, Андрюшка устраивается на диване, и я не могу удержаться, чтобы тоже не забраться туда, прямо с ногами... Наверно потому, что Андрюшкино переодевание ограничивается джинсами и голым торсом. Сидим валетиком — так удобней целоваться: Андрей полуразвернувшись, подсунув под себя одну ногу, а я так вообще, обвив ногами его бедра. Наши лица совсем близко и я радостно попискиваю под его губами. Шутливо приподнимаю бровь:

— Мы пойдем сегодня на работу или как?

Калугин мотает головой:

— Не знаю… Или как!

— Хэ.

Мне такой вариант нравится. Андрей кивает в сторону двери:

— Мне надо, вон, Алисе каждый час рот полоскать.

Ага… По-моему, ее и через два из пушки не разбудишь.

— А я с вами, тогда.

— Да?

— Да.

Закрепляем решение поцелуем.

— А нам не влетит?

Прикрыв глаза и склонив голову набок, мечтательно вздыхаю:

— Как влетит, так и вылетит.

И снова подставляю губы, которые Андрей с удовольствием оккупирует. Чувствую, как мужская рука тянет меня прижаться теснее, превращая любовный петтинг в более жаркие объятия. Калугин вдруг говорит с придыханием:

— Я проголодался.

Похоже, ему мало поцелуев? Игриво стреляю глазами и ведя плечиком:

— Уау! В каком это смысле?

Андрей смеется, качая головой:

— В смысле еды.

После очередного поцелуя признаюсь:

— Ты знаешь, я тоже.

Андрюшка сразу озабочивается, оглядываясь по сторонам:

— Давай, может, сходим куда-нибудь?

Тащиться на улицу? А как же Алиса с полосканиями? Морщу нос:

— Ой, так не хочется никуда идти. Давай, может, сюда закажем?

— Сюда?

— Угу.

— Ну… Давай телефон.

Его мобильник у меня за спиной, на тумбе и я, вывернувшись, тянусь за ним, чтобы подать:

— На!

— Ну, давай. Так… Где, там…

Пока Калугин ищет в телефоне номер заказа суши, утыкаюсь носом ему в плечо. Увы, игривое настроение покоя не дает, и уже через секунду усердно дышу ему в ухо и грызу мочку — cладенький мой! Голос Андрея срывается:

— Да телефон мой…. Адрес тоже мой… Мой, мой!

Смеясь, он вырывается и я, хохоча, встряхиваю головой, отбрасывая волосы назад. Андрей растопыривает пальцы четверкой:

— Так будьте любезны, пожалуйста, четыре калифорнии, э-э-э… Да, четыре филадельфии.

Мы же голодные! Усидеть спокойно не могу и, положив ладошку на обнаженную мужскую грудь, перебиваю:

— Шесть филадельфий.

— Простите шесть филадельфии, вот мне тут подсказывают… Да…, да… А потом еще можно четыре с тунцом.

Снова влезаю:

— Шесть!

И закрываю Андрюшке рот поцелуем. На удивленный взгляд Калугина оправдываюсь, тараща глаза:

— Очень кушать хочется.

— Извините шесть с тунцом.

А вот я голодная, не только на «покушать»! Тем более, когда перед глазами вкусно пахнущий полуобнаженный мачо. Ну, как такого не покусать? И я принимаюсь покрывать поцелуями грудь любимого. Андрей, пользуясь моментом, добавляет:

— Да. И можно еще с угрем.

Тут же бросаю свое занятие, поднимая голову:

— И шесть с угрем! И васаби.

Калугин уже рычит, но соглашается, глядя в мои счастливые глаза:

— М-м-м, да…Обязательно, пожалуйста, да, васаби.

— И имбирь!

Андрей шутливо возмущается:

— Да что ж такое-то!

Покорно опускаю глаза:

— Ну, все, молчу, молчу, молчу!

У меня есть интересное занятие, и я его готова продолжить. Снова бросаюсь покрывать чмоками Андрюшкину грудь. Тот успевает сказать:

— И еще будьте добры имбирь.

Не могу угомониться:

— И васаби!

— И васаби.

Уже откровенно хохочу:

— И имбирь.

— И имбирь! Положите его нам, пожалуйста, грамм сто!

— Ха-ха-ха

— Спасибо, большое.

Андрей выключает телефон:

— Ну, все, я тебе сейчас устрою.

И валит, хохочущую, на спину. А я вовсе не против… Надеюсь, мы не разбудим Алису? Но все равно приходится сдерживать себя, возиться тихонько, не раздеваясь полностью.

Спустя пятнадцать минут, так и не насытившись до конца, прерываем интересное занятие — скоро прибудет доставка и надо привести себя в порядок.

Процесс одевания не обходится без поцелуев, но приходится еще ускориться, когда во входную дверь нудно и длинно начинает звонить курьер. Встрепенувшись, но, не отказываясь от процесса, медленно продвигаемся из комнаты. Андрей открывает дверь из гостиной, и мы останавливаемся на пороге — жду, пока Калугин закончит нацеловывать мое плечико. Снова звонок и я, смеясь, интересуясь:

— У тебя деньги хоть есть?

— Да есть у меня все, я заплачу, не волнуйся.

Застегнув рубашку на груди, он идет к двери, подтягивая на ходу джинсы. Хихикаю такому его расхристанному виду, а потом вспоминаю, что и у самой-то брюки не застегнуты и весь гарнитур наружу. Охнув, судорожно пытаюсь отловить ускользающий из пальцев бегунок молнии, а потом дергаю его вверх. Все! Никакого компромата!

Андрей открывает дверь и тут же захлопывает ее, глядя на меня испуганными глазами. Тут же следует новый звонок. Кого это он там узрел?

— Андрей, ты чего?

Калугин приникает к глазку, потом опять смотрит на меня встревоженным взглядом и тычет пальцем в дверь:

— Это там!

Это? Привидение? Мутант? Инопланетянин? Я уже и сама пугаюсь:

— Что-о?

Калугин судорожно проверяет ширинку и пуговицы на штанах:

— Н-наташа.

И что? Звонки продолжаются, и я переспрашиваю:

— Егорова?

— Да.

По привычке дергаюсь метнуться в гостиную, спрятаться, но голос из-за двери заставляет остановиться:

— Андрей!

Тот опять приникает к глазку. Мы ее сегодня уже видели, зачем опять приперлась? Поговорить о стоматологе? Или коньки для Алисы купила? Приглушенно интересуюсь:

— А чего ей надо-то?

Калугин виновато разводит руками:

— Да, я без понятия, Марго.

Ну, вот и узнаем. Тороплюсь подойти ближе:

— Ну, так открой, спроси.

Заодно можно расставить все точки над i. Но Андрей явно не желает этого:

— Да не хочу я ей открывать!

Уже раз открыл, чего детский сад устраивать. Следует новый вопль:

— Андрей, открой, пожалуйста, я по делу!

И вообще, что значит, не хочу? Лучше на двух стульях сидеть?

— Слышишь, человек по делу пришел.

— Марго, я тебя очень прошу.

О чем? Наташа продолжает голосить:

— Андре-е-ей!

Раздраженно вглядываюсь в бегающие глаза Калугина:

— Что ты меня просишь?

— Ну, давай, я сам с ней быстро поговорю и все.

— Так, а я тебе о чем, открой, поговори. Кто тебе мешает?!

И тычу рукой в сторону двери. Калугин оглядывается туда же:

— Маргарит, ну давай я один. Подожди меня там, ладно?

Недоуменно хмурю брови — меня что, выставляют? Пришла новая хозяйка, Катя дубль два?

— Что?

— Ну, я тебя умоляю, чтобы без этих эксцессов.

Егорова продолжает вопить, явно напрашиваясь на скандал:

— Андрей, ну, что происходит?

Шлепая губами, бросаю взгляд на дверь:

— Никаких эксцессов не будет.

Но и его слюнтяйству пора положить конец! А то эта песня будет до бесконечности. В дверь уже барабанят:

— Андре-е-ей!

— Маргарит, я тебя прошу, ну, прошу.

Ладно, посмотрим, послушаем… Нехотя, отправляюсь назад в гостиную, но новый вопль из-за двери заставляет вывернуться из руки Калугина и возмущенно дернуться назад.

— Андре-е-ей.

— Нет, блин, ну ты посмотри на нее, а?!

Калугин двумя руками ловит меня за талию и перегораживает собой путь:

— Марго!

Он что, думает, что я дам спуску этой нахальной гадине? Рвусь дотянуться до длинного зонтика на старом секретере:

— Послушай, открой, я садану ей разочек в лобешник, чтобы у нее мозги на место встали!

Калугин не пускает:

— Она тебя специально на это провоцирует.

И что? Решительно встряхиваю зонтом:

— Будем считать, что у нее получилось!

Андрей хватает меня за плечи и держит крепко:

— Марго, пожалуйста.

За дверью новый вой:

— Андрей, открой! Андрей, ну, что происходит?

Калугин умоляюще смотрит на меня:

— Не надо. Она в положении.

Потом орет в сторону двери:

— Да иду я, одеваюсь.

В каком она положении еще разобраться надо! И вообще, это не повод визжать под дверью словно резаная. Возмущено возражаю:

— И что? Ребенок не от тебя!

— Андре-ей!

— Какая разница! Слушай, женщина в положении, это надо уважать, Маргарит. Спокойно!

«Какая разница» мне не нравится, но я пересиливаю себя, возвращая зонт:

— Ладно, только я тебя прошу, пожалуйста…, пожалуйста, не рассусоливай.

— Хорошо, хорошо, я тебе обещаю. Успокойся.

Пылая негодованием, ухожу в гостиную, захлопывая за собой дверь. Слышатся удаляющиеся шаги Андрея, щелчок замка и возмущенный вопль Егоровой, уже с порога:

— Андрей, это вообще как понимать? Захлопнул дверь перед самым моим носом!

Калугин с напряжением в голосе оправдывается:

— Я тебе сказал, что я не одет.

— Ну, так, ну и что?... Значит, нужно было, значит, громче говорить.

Тем временем окончательно привожу одежду на себе в порядок и застегиваю на талии ремешок. Потом замираю, прислушиваясь… Андрей торопит непрошенную гостью:

— Кажется, ты пришла по делу?

— Да я пришла по делу. Раз гора не идет к Магомету, Магомету ничего не остается как…

— Я тебя внимательно слушаю.

— А куда ты дел…, м-м-м…, фотки с последнего…, с последней фотосессии?

И ради этого ты перлась сюда, через пол-Москвы? Не надо лапшу вешать на уши! Пытаюсь что-то разглядеть сквозь пузырчатое размытое стекло двери в гостиную, но даже силуэтов толком не видно. Калугин отбивается и тон его совсем не мирный:

— Я их никуда не девал! Они находятся у меня на рабочем столе в компьютере.

— Да? А кто об этом знает?

— Все об этом знают!

Голос Егоровой снова набирает нахрапистость:

— Да, а почему я об этом первый раз слышу!?

Вот, хабалка. Блин, разве непонятно что разговор ни о чем и ее нужно гнать отсюда?

— Послушай, Наташа, ты, по-моему, пришла по делу. Я тебя выслушал. Если проблема в этом, то я сейчас ее решил. Все?

Чувствую, как с каждым воплем Егоровой внутри растет раздражение и сдерживать его в себе становится все труднее. Запустив обе руки в волосы, сжимаю голову, но уже готова сорваться с места и наорать на чертову стерву, пришедшую тут качать права. Наташа не торопится уйти:

— Нет, проблема не только в этом.

— В чем?

— Может быть, ты мне объяснишь, в чем дело?

Что, прелюдия закончилась? Будем наезжать дальше? Вот зря Андрей не дал мне треснуть эту мегеру по башке! Калугин и сам не желает поддаваться давлению, в его голосе твердость:

— Я тебе ничего не обязан объяснять, это, во-первых…

Обхватив себя за плечи, продолжаю метаться под дверью — мое терпение заканчивается и вот-вот лопнет!

— Во-вторых, у тебя своя жизнь, а у меня своя! Все!

Ответный визг достигает предела:

— А ребенка мы как с тобой тоже пополам поделим?!

Вся в мать. Андрей уже срывается:

— Причем здесь ребенок?!

— А ребенок уже не причем, да?

Очевидно, скандал устраиваемый здесь, имеет одну цель: спровоцировать меня, а значит, смысла прятаться нет. Наташина истерика будет продолжаться до бесконечности. Все сильнее наливаясь агрессией, снова запускаю руку в волосы, и на моих губах появляется злая усмешка. В отличие от Калуги у меня нет привычки искать обходные маневры. Встряхнув волосами, отбрасываю их за спину, вся напружиниваясь и готовясь ринуться в бой. До меня доносится:

— Слушай, Наташа, ты пришла с проблемой, я тебя выслушал. Все, ты можешь идти. Пожалуйста!

— Ты меня что, выгоняешь?

Это никогда не кончится! Терпение лопается и я, с грохотом распахивая дверь, врываюсь к ним:

— Да, что ж такое, а? Слушай, тебе русским языком сказали: «вали отсюда».

Калугин бросается наперерез, преграждая путь:

— Все, все, все…

Егорова, добившись своего, радостно вопит, переключаясь на главный объект своей ненависти:

— О-о-о… Вот и девочка из засады выпрыгнула.

— Пошла вон, тебе сказали!

Калугин продолжает увещевать:

— Марго, перестань.

— Что, перестань? Ты что не видишь, что она над тобой просто издевается!

Маленькая стерва даже не скрывает этого — с ехидной усмешкой на лице, подбоченясь, она огрызается, выглядывая из-за спины Калугина:

— Это кто еще тут над кем издевается!

— Слушай, ты!

Дорваться до ее физиономии нет никакой возможности — Андрей крепко держит меня за плечи:

— Марго, пожалуйста, успокойся, я тебя прошу.

Он бросает быстрый взгляд назад:

— Она… Она в положении.

Отличный аргумент. Вот и сидела бы дома, а не шлялась, где ни попадя. Язвительно вздергиваю высоко брови:

— Да... Да кого ты слушаешь?! Нам эти сказки уже не по первому кругу рассказывают.

Егоровой мои слова не нравятся и она вопит:

— Слушай, дура. Ты рот-то закрой!

Ну, теперь сам бог велел вмазать твари!

— Что ты сказала?

Тянусь вцепиться в волосы, но Калугин держит крепко, и моя рука хватает лишь воздух:

— Тихо, Маргарита, тихо, тихо.

Он оттесняет меня к детской, не давая прорваться к врагине, а та из-за спины своего защитника, еще и подзуживает:

— Андрей, убери от меня, пожалуйста, эту припадочную!

Такого поклепа даже мягкий Калугин стерпеть не может и орет, в ответ:

— Все, я сказал! Наташа, тебе сейчас лучше уйти отсюда.

— А почему я должна уходить?

Потому что тебе дали отлуп! Ты тут нафиг никому не нужна! Высунувшись из-за Андрея, пытаюсь прорваться, повышая уровень громкости:

— Потому что, тебе восемьсот раз сказали: взяла свое туловище и свалила отсюда!

— Марго.

Сзади раздается громкий протест Алисы:

— А может, уже хватит?!

Господи, мы совсем забыли про нее. Разом замерев, смотрим на девчурку, а потом, вздохнув, Андрей садится на карточки перед ней. Черт, как неловко вышло… Отвернувшись, виновато прибираю растрепавшиеся волосы… Алиса, уже спокойней, выговаривает отцу:

— Зачем вы так кричите? У меня аж уши заложило.

Спешу присоединиться к Андрею и склоняюсь над девочкой:

— Прости, Алисочка.

Отец оправдывается:

— Да, маленькая, прости нас, пожалуйста. Ну…, мы немножечко поспорили.

Интересно, как она восприняла вопли Егоровой о ребенке, которого нужно делить с Андреем? Алиса продолжает отчитывать отца:

— Спорят дети.

— Дети тоже спорят и взрослые спорят… Пойдем!

Он поднимается с корточек, оглядываясь на Егорову:

— Пожалуйста.

И уводит Алису, назад, в ее комнату. Обхватив себя руками за плечи, бросаю взгляд на соперницу, и мы прожигаем друг друга глазами. Не выдерживаю первой:

— Чего смотришь?

— Тебя забыла спросить!

Вот, дрянь! Еле сдерживаясь, веду головой из стороны в сторону:

— Слушай, имей в виду: еще раз клацнешь челюстями в мою сторону, я тебя по стенке размажу! Ясно?

— Боже, как страшно!

Ладно, пускай сам разбирается с этой полоумной, а то действительно ненароком прибью. Игнорируя Егорову, иду к своим туфлям возле двери:

— А это не страшно, это смертельно.

Придерживаясь рукой за старый секретер, скидываю тапки, с одной ноги, с другой. Сзади слышатся шаги и голос Калугина:

— Все, Алиса… Марго, подожди, подожди, ты куда?

Что ж, финальную сцену нужно сыграть убедительно. Разворачиваюсь, с широкой улыбкой на лице и, просунув руку под волосы, встряхиваю ими, отправляя за спину…. Потом приглаживает челку….

— Слушай, родной, мне надо еще домой заскочить. Давай, вечерком с тобой пересечемся? Ты как?

Приподняв ногу, поправляю задник у туфли. Андрей растерянно оглядывается на Наташу, не ожидав, что от роли миротворца между тетками, ему придется опять перейти к противостоянию с одной из них, да еще в одиночку.

— Я, елки, я за, но…

— Ну, и отлично.

Не думаю, что скандальная тема продолжится, едва я исчезну за порогом. Демонстративно тянусь чмокнуть Андрея в губы, но потом решаю этим не ограничиваться и буквально впиваюсь ему в рот, обхватив ладонями лицо. Нарочно растягиваю наглядный процесс для непонятливых — это мужчина мой и только мой! Когда Егорова отворачивается, прерываю поцелуй и, цыкнув губами, томным взглядом окидываю Калугина сверху вниз:

— Тогда до вечера.

И не скучной нам ночи как говаривала Анфиса Чехова. Калугин сопит, а я победно выглядываю из-за его плеча, взирая на соперницу:

— Тебя до метро подкинуть?

— Сама давись в своем метро.

Взяв сумку с подставки, вешаю ее на плечо:

— Увы, метро не мое.

Открыв дверь, выбираюсь наружу и, не оглядываясь, выхожу, захлопывая ее за собой.

* * *

Пока еду домой, неприятный осадок от визита соперницы уходит на второй план. Да ну ее в баню! У меня есть Андрюшка и наша любовь… Настоящие отношения! Голова идет кругом от этих мыслей, меня распирают эмоции, ликование. Буквально врываюсь в квартиру — так невтерпеж все рассказать Аньке и поделиться супер результатом загородного креатива. Кинув ключи на полку, тороплюсь на кухню, размахивая облегчившейся дорожной сумкой. Во-первых, из нее ушли всякие сухие пайки взятые «в дорогу» с фруктами и минералкой, я ж не знала, как быстро мы доберемся до коттеджа, а во-вторых, ее покинули и кое-какие вещи Калугина, о которых мы с Алисой вспомнили лишь в последний момент и засунули ко мне.

Из-за кухонной стойки навстречу летит Сомова с нарезанными дольками свежего огурца на всех частях тела. Объявляю торжественный салют! Остановившись посреди прихожей и уронив сумку на пол у ног, жмурюсь, запрокидывая голову и победно вскидывая руки к потолку:

— Та — рам!

Анька, широко раскрыв глаза, возбужденно радуется:

— Неужели?!

Свершилось! Счастливо смеясь, несколько раз киваю, глядя на изумленную подругу. Та подыгрывает:

— Этого не может быть!

Сама до конца не верю! Меня всю трясет от избытка положительных эмоций:

— М-м-м-может!

— Ты не шутишь?

Лучшая подруга называется. Всплескиваю руками:

— Ань, ну, какие могут быть шутки?

Сомова тянет руки:

— Дай же скорее я тебя обниму!

Едва прижимаемся друг к другу, как у Анюты трезвонит мобильник.

— Ой, подожди.

Достав из кармана телефон, она смотрит на дисплей:

— Черт!

И нажимает кнопку отбоя. Потом снова кидается ко мне:

— Ну, что, рассказывай!

Мы идем в гостиную, рассаживаясь на диване — я приземляюсь на придиванный модуль, забравшись на него с ногами, а Анюта рядом, на диван. Она тут же привстает обратно — новый звонок.

— Подожди, стой.

Телефон у нее в заднем кармане джинсов, и приходится извлекать его оттуда, прежде чем плюхнуться обратно на диван. Но когда садится, нажимает кнопку отбоя, не желая отвлекаться:

— Черт!

Положив мобильник на стол, она разворачивается ко мне:

— Ну?

Еще как «ну»! Промокнув тыльной стороной ладони промокший от слезливых восторгов уголок глаза, усиленно тяну носом воздух, мотая головой и всплескивая руками — из меня рвутся не слова, а какой-то вой от избытка чувств:

— М-м-м…. Аня-я-я! Я даже не знаю, как тебе это все рассказать!

И про «похищение», и про романтический день, и про попытку Калугина сбежать, ссылаясь на детективную историю с выдуманным видео… И про то, что началось в бассейне и продолжилось ночью… Сомовой любопытно и она нетерпеливо елозит попой:

— Ну, рассказывай, как есть.

Конечно, я не буду вываливать на нее подробности. Тем более что там, в бассейне, толком до конца у меня не получилось. Слишком некомфортно и торопливо. Зато это было в первый раз! В первый! А как светился и был счастлив Андрюшка!

Зажмурившись от восторга, почти кричу:

— Н-н-н… Это было супер!…. Просто класс, просто уау-у-у!

Сомова не может усидеть на месте и снова лезет обниматься:

— Господи, ну как я за тебя рада!

Завидуй, подруга!

— Он…, он…, он прямо такой нежный, такой деликатный, он так все тонко чувствует!

Мечтательно поднимаю глаза вверх. Обычные женские фантазии из дамских романов, но ведь как работает! Сомова качает головой от изумления:

— Да уж, действительно с ума сойти.

Похоже, она не очень верит в романтический секс? Ну что ж опыта у нее больше. Улыбаясь, интересуюсь:

— Ты о чем?

Анюта шлепает себя по коленке:

— Да я тебя такой уже сто лет не видала! Ты… У тебя…, прямо… Лицо разгладилось, ты выпрямилась вся, похорошела.

За десять месяцев бабской жизни, поводов прыгать до потолка, действительно было мало. Но похвала приятна и я смущенно улыбаюсь:

— Да, ладно.

— Да, я тебе клянусь!

Кстати, если такой эффект от взаимной любви, почему тогда Анька-то не хорошеет? Сделав серьезное лицо, приглаживаю выбившиеся волосы, убирая их за уши:

— А, ну… Ты, как… Как Наумыч?

— Кхм… Да, м-м-м… Нормально, в общем то… В принципе.

Не поднимая глаз, она начинает грызть свои огурцы. Явно что-то не договаривает, и я жду продолжения.

— Что, тишина в отсеках?

— Кхм… Ну, практически.

И отмахивается:

— Да черт с ним!

И то, правда. Cнова расплываюсь в счастливой улыбке. Отставив мисочку с нарезанными огурцами, Сомова поддерживает смену направления разговора:

— Марго, ты такая умница, ну.

И мы тянемся друг к другу обняться. Видимо умница, что сумела уломать Калугина, ничего другого на ум не приходит. Потискавшись разъединяемся и я снова пытаюсь стать серьезной:

— Ну, а что бы вообще быть идеальной, нужно еще и на работу заскочить! Все!

Сказано — сделано, вскочив, тороплюсь в прихожую, и Сомова идет следом проводить:

— Ну, давай!

— Все я побежала…

Шлю воздушный поцелуй и, схватив ключи с полки, и сумку с крючка, выпархиваю наружу... В дверях меня напутствуют:

— Ну, давай… Давай!