Второй шанс (гет)

Тодороки был очень зол! Он старался вести себя спокойнее, не орать, по возможности придерживаться плана. И что это дало? Теперь эта курица непонятно что о себе возомнила, и решила тренировать Тойю! Это его работа! Его зона ответственности! А сейчас она хочет спарринг? И ещё и обозвала его «Страдатель»! Может, действительно стоит задать ей трёпку? Несильно, совсем чуть-чуть — чтоб мозги на место встали. А потом произошло то, что его жена, оказывается, кое-что и может. Он действительно не ожидал вот этого всего. И совершенно не готов был увидеть её сверху на себе, в идеальной для неё позиции и с ножом в руке. Рей, которая вообще по доброй воле к нему не прикасалась. Такую горячую, раскрасневшуюся и красивую.

Старатель не мог понять, почему это сработало. Когда он перевернул и прижал к полу Рей, он вдруг на секунду задумался, а не испортит ли он сейчас почти два месяца работы. Два месяца, которые были полны его тяжёлыми страданиями, бесконечным терпением и железной силой воли. Сейчас она начнёт плакать, умолять оставить её в покое, а потом опять будет избегать. А Энджи уже привык к некоторым удобным моментам их партнёрства. Вот и стоит ли оно того? С другой стороны, последнее время Рей вроде поадекватнее себя вела. Ладно, он попробует её поцеловать, а потом будет действовать по ситуации. В конце концов, он уже не мальчишка и, в случае чего, как-то уж разберётся со своими проблемами.

Каково же было его удивление, когда его совершенно не расстроенная жена ответила ему с не меньшим энтузиазмом. Ей нравилось! Чёрт подери, она не плакала и явно наслаждалась процессом. Более того, ледышка Рей проявляла инициативу. У него даже уши покраснели от воспоминаний. Кто бы мог подумать, что она может вести себя так! А потом, когда они, усталые и довольные, смогли привести дыхание в норму, и он впервые в жизни был бы не против обнимашек, она удивила его снова. Рей кое-как натянула на себя вещи, пошло его поцеловала и, сказав: «Спасибо за тренировку!» — подмигнула и сбежала куда-то к себе. Вот, что конкретно он сделал? Что дало такой результат? Как ему теперь снова воспроизвести этот идеальный и работающий алгоритм?

* * *

Экономка была занята домашней работой, а Сакура отправила детей в школу и сад и могла теперь за чашечкой кофе обдумать, в какую задницу занесло её терапию Тодороки-старшего и её саму. Как психолог она потерпела вчера однозначное фиаско, но как его лже-жена в этом измерении - достигла если не явного прогресса, то хорошего сдвига в отношениях. За вчерашний вечер она поняла много интересных вещей: о Рей, об Энджи, о Саске и даже о самой себе.

Во-первых, похоже, депрессивно-печальная Рей, ко всему прочему, ещё и была, скажем так, неотзывчива в постели, что в целом, было логично. Это стало понятно по лицу Старателя практически сразу, стоило ей лишь попробовать вернуть ему полученную ласку. Во-вторых, Энджи, хоть и был грубоватым и немного диким, ни разу не сделал ей больно. Сакура резко покраснела, от воспоминаний того, что они делали, и от осознания, что ей это очень даже понравилось. В-третьих, она совершенно не чувствовала вину перед Саске — мало ли что может произойти в иллюзии. По правде говоря, она злилась на него. По всему выходило, что не очень-то он и старался в их семейной жизни, а потом — в их редкие встречи. Нет, она получала от этого удовольствие и в большинстве случаев достигала кульминации. Это было хорошо. Только если тебе не с чем сравнить.

Сейчас, попивая кофе, она просто не могла выкинуть из головы голос Шишо: «А я тебе говорила!» Цунаде действительно не раз пыталась убедить её перестать маяться глупым ожиданием Саске и хотя бы завести интрижку. Не для души — так хоть для здоровья. Что за странное выражение? Но разве Сакура могла предать Саске, предать веер утива на спине, предать все свои усилия для создания этой странной семьи. Женщине было стыдно признаться в этом даже себе, но сейчас она, наверное, впервые была рада, что находится там, где находится. Это было такое приятное чувство общей удовлетворенности. Большая семья, дети действительно в ней нуждались, отсутствие бесконечной загруженности на работе и муж, который был рядом чаще, чем дважды в год. Тодороки, конечно, был редкостный *удак, но так и Саске, вообще-то, не сладкий пряничек. Так просто её уже не удивишь.

* * *

Тем же вечером, когда дети уже спали, Старатель вернулся домой и впервые на её памяти, а может и в жизни, сказал:

— Тадаима!

— Окаэри, Энджи! Будешь ужинать?

Услышав согласие, она положила ему ужин и приготовилась к ежевечернему разговору-отчёту о прошедшем дне и семейных делах. Однако Старатель беседу не поддерживал, отвечал односложно и странно пялился на неё. «Ну всё, — подумала Сакура. — Допрыгалась, идиотка! Готовься теперь завтра в агентство тащиться к мозгоправам, а то и к кому похуже».

Уже после ужина, когда она закончила свой монолог и уже собиралась уйти к себе, Тодороки вдруг попросил её задержаться.

— Послушай, женщина, тут такое дело, у меня сейчас работы много, и не успеваю я тренироваться нормально. Может, составишь мне сейчас компанию?

Точно, поедем завтра в агентство. Сейчас он ещё раз протестирует мои боевые навыки, а завтра с чистой совестью сдаст меня на опыты.

Они отправились в тренировочную комнату. Сакура очень старалась сдерживаться и вести себя неумело, только создавалось впечатление, что это неважно. Старатель сам не прилагал особых усилий и думал о чём-то своём. И неожиданно всё встало на свои места. Когда тренировка закончилась тем же, что и предыдущая. После пятой такой «тренировки», Сакура поняла, что нужно что-то с этим делать. Сложив два плюс два, она пришла к выводу, что, скорее всего, мужчина просто решил, что ей нравится заниматься этим именно в тренировочном зале. Хорошо, если дело только в этом. Потому что, во-первых, есть в доме места и поудобнее, а во-вторых, она в таком ритме не протянет долго.

Следующим вечером, когда Энджи привычно начал свою "песню" про тренировку, Сакура оказалась перед выбором: сказать прямо или намекнуть. И, не придумав ничего лучше, ответила:

— Только сначала достань мне, пожалуйста, одну вещь со шкафа в моей комнате, а то я ростом не вышла.

— Так стул возьми, женщина, — но под взглядом жены осекся и добавил. — Ладно, немощная моя, сейчас достану.

И совсем не важно, что на шкафу ничего отродясь не лежало. Главное, что этим вечером, да и многими последующими, ей удалось обойтись без тренировки в привычном понимании этого слова.