Эльф ниоткуда (джен)

Примечания:

Интерьеры Затерянного Храма я несколько изменил из художественных соображений. Игровые они теперь напоминают весьма слабо.

Тем временем Юлиан Альфред Панкрац, виконт де Леттенхоф, предавался в одной из бесчисленных ривенделлских беседок над бурными потоками приличествующим его званию интеллектуальным досугам.

— Что ты смотришь на меня?

Раздевайся, я твоя!

— Хм-м-м-м-м... Как бы не ошибиться, мастер Лютик, но думаю, это... Хммммм... Кровать!

— Потрясающая точность, милсдарь низушек!

— Похвалы — это хорошо, но возвращение моего кисета будет лучше!

Вообще-то Лютик изначально привлёк Бильбо Бэггинса для редактирования своего перевода с эльфского первых глав "Песни о Лютиэн", но оба довольно быстро притомились от пышных оборотов фирменного слога Первой эпохи. Поэтому в качестве отдыха литератор-низушек предложил коллеге из бесконечно дальних Северных королевств сыграть, по старой памяти, в загадки где-нибудь на свежем воздухе.

— Теперь мой черёд морочить вам голову, мастер Лютик! — сказал Бильбо, предвкушая новую победу.

— На что играем, милсдарь Бэггинс? — осведомился бард.

— А давайте на... На ваше кольцо с изумрудом, мастер Лютик! — неожиданно предложил низушек.

— Что ж вы так резко поднимаете ставки, господин Бэггинс? — изумился виконт.

— Как вам сказать... Из личных соображений, — пожал плечами хоббит. — Мне оно до боли напоминает некий утраченный мною подарочек на день рождения, который был дорог мне, старику, как память. Думаю, вы меня поймёте, мастер Юлиан.

— Уломал, красноречивый, — махнул рукой Лютик. — В случае моего выигрыша я получаю порцию вашего прославленного трубочного зелья! Ну-с, милсдарь Бэггинс, я жду вашей загадки!

— Тэк-с, тэк-с...

Живёт он на кухне,

Проворный, худой,

Он пол подметает

Своей бородой, — выступил Бильбо.

— Кот... Не подходит. Паук... Тоже не годится, — задумался вслух себе под нос трубадур. — Домовик? Шкрат? Убожень? Хованец? Кто-то из них... Домашний дух, короче!

— Никогда о таких не слыхал, мастер Лютик, — озадаченно посмотрел на него Бильбо. — Но не суть, потому что правильный ответ — обыкновенный веник!

— Признаю своё поражение, — печально махнул рукой виконт де Леттенхоф и начал снимать кольцо с пальца. Лютик заметил, каким вожделеющим взглядом смотрит на украшение низушек, и ему стало не по себе. "Вдруг извращенец?", — подумал бард.

— Благодарю, мастер виконт! — сказал Бэггинс, поспешно напяливая кольцо уже на свой палец. — Жаль, чуток великовато, но неважно. Простите, если я вас напугал, но без него я чувствую себя как без штанов! И признайтесь — ваши хвалёные оксенфуртские загадки годятся только смущать старых дев!

— Почему же? — возмутился золотое перо Темерии. — Хоть они и выросли из традиционной студенческой шалости, это вполне полноценные загадки!

— Они трудны лишь для тех, у кого на уме только одно! — покачал головой старый низушек.

— Но в этом их смысл — выводить на чистую воду похоть, глупость, алчность и другие... — возразил было Лютик, но тут заметил, что по тропе вдоль бурлящего ручья движется хорошо теперь знакомый ему всадник в серой шляпе и серой мантии.

— Гроссмейстер Гэндальф!

Чародей заметил Лютика на холме и приветственно помахал ему своей громоздкой шляпой. Тут виконт обратил внимание, что вслед за магиком едет ещё какая-то фигура в белых одеждах.

Когда всадники поравнялись с бардом и милсдарем Бэггинсом, то стало видно, что Гэндальфу сопутствует высокая статная эльфка, явно из коронованных особ, хоть и в обычном белом одеянии без лишних украшений. Знатная дама из Eldar с волосами, отливавшими тёмным золотом, и бездонными глазами, таящими глубокую память прошлых лет, отдалённо напомнила Лютику Францеску Финдабаир. Хотя Маргаритка из Долин явно и в подмётки не годилась этой неизвестной ему аристократке — скорее уж её стоило бы величать эльфской Калантэ.

Бард исполнил сложное куртуазное расшаркивание со сниманием берета до земли — чем вызвал у эльфки только удивлённую улыбку — и протянул ей руку:

— Восхитительная незнакомка, молю вас позволить мне помочь вам спуститься из седла на эту грешную землю!

— Владычица Галадриэль, тебя согласно всему северному вежеству приветствует Лютик — лучший голос и первая лютня бесконечно далёких королевств, о которых я уже вёл речь, — представил его даме Гэндальф.

Владычица с царственно пренебрежительным взглядом подала Лютику изящную, но, как выяснилось, крепкую руку и, опершись на него, спешилась. От одного её прикосновения виконт де Леттенхоф ощутил некие приятственные токи в сердце — а уж когда Галадриэль задела его одними кончиками своих чудесных волос, то и пониже. При этом светлый образ цветущей милсдарыни Арвен Ундомиэль в сознании трубадура начал тускнеть и расплываться.

— Признаться, я уже наслышана о тебе и твоём друге-ведьмаке от наших общих знакомых, — сказала ему величавая эльфка. — Более того, я уже видела, как вы въезжаете в Имладрис. Многое уже открылось нам, но чтобы собрать мозаику в законченное целое, я должна повидаться с Геральтом из Ривии — а заодно и с Иорветом, что так вероломно злоупотребил нашим гостеприимством в Лотлориэне.

— Увы, ваше превосходи... вели... высо... преосвященство, — у Лютика начал заплетаться язык. — Наш славный ведьмак Геральт ныне несколько занят, во славу общего эльфского дела изничтожая мерзопакостных умрунов...

Между тем очередная тварь из подвалов затерянного рудаурского храма, издавая паскудный хлюпающий звук, прекратила своё противоестественное существование под ударом ведьмачьего меча.

Эта курва была не умруном. Да если бы умруном! Ферндур — или его прихвостни — спустил на ведьмака и его нового напарника Корунира в узком туннеле храма целый выводок каких-то сукиных не то червей, не то гусениц, светящихся как гнилушки и испускающих клейкую паутину не хуже иных арахноморфов. В конце концов Геральт и следопыт разобрались с ними, но преизрядно посчитали лбами древние камни, спотыкаясь на склеенных выделениями червей ногах.

— Зарррраза... — прошипел ведьмак, счищая с сапогов клейкий секрет дохлых уже гробничных обитателей. — Корунир, ты с ними дело уже имел?

— Однажды. В Могильниках... — с видимым отвращением произнёс это название дунадан. — Одни из самых мерзких противников.

— Видел бы ты живую эндриагу, уступил бы ей первое место, — выдохнул Геральт, вглядываясь в тёмный коридор, насколько "Кошка" позволяла.

— Кого?

— Насекомое с острыми жвалами и шипастым хвостом, только размером с собаку.

— Язви его Враг... Да у тебя на родине без ведьмака и за грибами сходить боязно! — передёрнуло Корунира, уже наслушавшегося от Геральта по дороге про кикимор, жагниц, сколопендроморфов, их способы охоты и приёма пищи.

— Тихо. Кто-то идёт, — улучшенный мутациями ведьмачий слух услышал шаги, производимые явно слишком сухими и ветхими ногами, чтобы эти существа были живыми.

Умертвия, они же вихты, не заставили себя ждать. Были они довольно свежими, ещё не провоняли гнилью, а в грязном тряпье на них ещё угадывалось обычное платье кмета или небогатого горожанина. В их бормотании при желании можно было разобрать: "Мы пробудились... чтобы служить.... служить... служить...".

У Геральта желания не было. По первому же умертвию он сработал знаком Игни, в расчёте, что в узеньком коридорчике колдовской огонь быстро перекинется на других страховидл. Расчёт оправдался. Дохлятина, охваченная огнём, теряла боеспособность не хуже живых — видимо, сила Огня каким-то образом пригашивала управляющую ими магию. А дальше мечи Геральта и Корунира сделали своё дело.

— Куда теперь? — спросил ведьмак. Корунир уставился на карту, позаимствованную ими у покойной ныне чародейки Сифлад.

— Похоже, сюда. Слева ход засыпало давным-давно, а справа как раз должна быть крипта с могилами последних предательских королей Рудаура, целовавших сапог Ангмарца...

...В стычке с магиками Железной Короны, в которой они добыли эти планы, Глорфиндель преподнёс ведьмаку очередной сюрприз. Казалось бы, что чародеи отбиваться будут долго и успеют кого-нибудь из отряда и уложить, но эльфский лорд управился с этой парочкой минут за пять. Правда, ведьмаку один раз пришлось с помощью Аарда немного уронить напарника Сифлад, Ангайда, когда тот готовился ударить их предводителя в спину явно отравленным кинжалом.

— Не нужно восхищённых взглядов, Геральт из Ривии, — молвил Глорфиндель. — Я смотрел в лицо такому, что эти колдуны в сравнении с ним — детские игрушки для полуросликов. А вот этого молодца они крепко успели поистязать...

— Это Иорвет. И большую часть своих ран он заработал ещё раньше, — уточнил Геральт.

— А это ведьмак Геральт, старая курва. Теперь ты пришёл меня спасать, когда это действительно нужно, — медленно протянул скоя'таэль, со спавшими чарами вновь обретший способность к членораздельной речи. Иорвет вышел на затерянный храм самостоятельно, преследуя стаи волков-умертвий, но едва попытался проникнуть внутрь, как угодил в засаду чародеев и потерял Амбенделя. Ещё одним его товарищем по ганзе стало меньше.

По совету Бродяжника отряд разбился на три группки — так появлялся шанс, что не все попадут в ловушку в тёмных переходах, да и найти троих эльфов из отряда Иорвета так было проще. Глорфиндель направил Геральта и Корунира налево, Атли Паукобора и одноглазого Seidhe — направо, а сам с помощью Бродяжника пошёл напролом, по прямому пути.

И вот уже почти час болтались они в этом лабиринте, грубо сработанном горцами Рудаура в попытке подражать зодчим Нуменора, в котором колонны с потугами на изящество сочетались с вделанными в тысячелетнюю кладку мегалитическими арками. Ведьмак уже привык к уродливым и затхлым коридорам, когда они наконец расширились, выводя в большую полутёмную залу, посреди которой стоял замшелый гроб со сдвинутой крышкой. А на ней сидел, пригорюнившись, полупрозрачный бородатый милсдарь в плаще и тиаре и страдал вслух:

— Мы совершили ошибку, приняв владычество Ангмара, и будем пребывать здесь, пока оно не прервётся. Во искупление грехов наших мы вечно наблюдаем, но не можем противостоять злу, что царит здесь...

"Первый призрак во всей этой дыре, — подумал Геральт. — Зараза, зря только с маслом возился".

— Долгие годы мы должны были наблюдать, как Ферндур творит свои нечистые обряды в подземельях храма. Теперь он готовится выпустить чуму, которая опустошит весь север, — вещал дух, с бородой покороче и помоложе, но очень похожий на первого. Атли Паукобор и его новый напарник эльф Иорвет внимательно его слушали.

— Мы знаем. Именно поэтому мы и здесь, bloede pest, — не выдержал первым одноглазый эльф. Старый гном-охотник с самого начала почувствовал, что перед ним пришелец издалека, совсем не похожий на привычных ему эльдар из Ривенделла и Линдона. Иорвет был угрюмее, прожжённее, темнее. А теперь ещё и заругался на наречии, которого Атли не знал, и больше похожем на балачку враждебных горцев, чем на эльфийские языки.

— А что такое блоедепест? — шепнул Паукобор.

— Проклятая чума, — сквозь зубы перевёл Иорвет. Ругательство про чуму было в этом поганом храме как раз кстати, и у гнома вопросов не осталось. Между тем проклятый король продолжал причитания:

— Кто желает войти в святая святых этого храма, тот да откроет палаты трёх королей как одну. Но берегитесь, безумные! Ферндур расставил достаточно ловушек для всех, кто вздумает ему помешать. Теперь ступайте — и готовьтесь к встрече со своей смертью, — рек призрак и растаял как туман.

— И что мы тут должны открыть? — задумался Иорвет. — Как думаешь, краснолюд?

— Ты кем меня опять назвал? — не понял, но на всякий случай обиделся Атли.

— Ах да. Забыл, что у вас эта раса зовётся "гномы". Наши гномы мельче, противнее и не носят бород.

— Тьфу, дикари, — плюнул Паукобор, попав на саркофаг очередного рудаурского государя. — Ладно. По-моему, старый хрыч говорил об этой двери, — и указал топором на гигантскую дверь, запертую на весьма внушительный замок. — Пожалуй, я им займусь — всякий гном с детства учит основы слесарного дела, чтобы...

— Нет нужды, милсдарь Атли, — покачал головой с огромной повязкой на глаз чужеземный эльф. — Если этому храму и правда столько тысяч лет, то металл замка уже сгнил ко всем накерам. ШАЭРРАВЕДД!!!

От удара, который нанёс по замку Иорвет, он и впрямь осыпался в труху. Атли еле заметно в темноте покраснел — как же он, гном, о таком и не подумал? Тяжёлая, обитая бронзой дверь с трудом подавалась упрямому эльфу, но он, совсем не по-эльфийски кряхтя, всё же открывал её. Паукобор пришёл напарнику на выручку, и вскоре дверь привела их в комнатку, где мозаики изображали королей — примитивных полугорцев, присягающих на верность кому-то на одном колене. Гном увидел, что присягу принимал Царь-ведьмак из Ангмара, и ещё раз сплюнул.

Но паскудные мозаики были ещё только половиной беды. В комнатушку вели ещё две двери. И они тоже открывались.

— Левые мои, правые твои, — сказал Атли одноглазому эльфу, и они оба встали в боевую стойку. Но она не понадобилась — в тесную круглую комнатку повалили свои.

— Разрази меня гром! Геральт из Ривии! Молодой Корунир! Я думал — вы уже сгинули! — воскликнул охотник на арахноморфов.

— Ceadmil, fraeren! — встретил Иорвет свою затерявшуюся группу: Хитриэль, Барахена и Альфланка. Выяснилось, что всем им попались по дороге призраки королей и вещали им примерно одно и то же.

— Теперь мы все в сборе, — завершил Барахен рассказ об их злоключениях в храме.

— Не все, Барахен, — покачал головой Корунир. — Меж нами нет Бродяжника. И славного Глорфинделя, кстати, тоже...

Но члены ганзы не успели задуматься, куда подевался лорд Золотого Цветка. Пол под ними предательски заскрежетал и зашевелился, открывая некое подобие винтовой лестницы. На ногах не удалось устоять никому.

— Ghoul y badraigh! Барук твою ж казад! Курва мать! — неслось на всех языках в затхлом воздухе винтовой лестницы, уводившей в совсем уж непробудную глубь храмовых подземелий. Когда же вся команда скатилась по ней окончательно, то обнаружила себя в огромном зале, пол которого был покрыт какой-то гнусной гниловатой водичкой, а над ней витали явственно нездоровые испарения.

В центре всего безобразия стоял огромный чёрный ящик с отталкивающими барельефами. А рядом с ящиком, потрясая связкой ржавых ключей и инфернально хохоча, стояла тварь в полуистлевшей мантии и потускневшем венце, похожая на труп, настолько высохший, что даже процессы гниения прекратились в нём навсегда.

— Я, Ферндур Жестокий, рад приветствовать вас, мои жалкие смертные друзья, в моём владении от имени Чёрного Властелина и Короля-Чародея! Ещё немного — и вы станете первыми жертвами замысла, который я лелеял тысячу лет, сокрытый от мира в покрытых плесенью недрах Имлад Балхорт!

Пока Ферндур насмехался над противниками, словно злобный магик-ренегат в плохом романе, Геральт взвешивал свои шансы в этом поединке. На стороне лича играли его остаточная магия, биологическое оружие, затуманивающие разум испарения, возможная подмога от умертвий, троллей, червей и других страховидл. На стороне ведьмака — его серебряный меч и ушибленные во все места союзники.

"Отличное соотношение сил", — подумал Белый Волк.

— И не пытайтесь бежать своей участи, презренные — выход отсюда охраняет крупнейший тролль этого края! — продолжал заливаться Ферндур. — Мне, правда, пришлось его немного...

Тут повелителя чахликов довольно грубо прервали. Огромная туша тролля с явными признаками разложения бухнулась на пол, вызвав всплеск гнилой водички и подпрыгивание останков прежних жертв Ферндура. А вслед за ней к центру зала двинулись два силуэта.

— Глорфиндель! — восхищённо выдохнула Хитриэль.

— Б-бродяжник? — неуверенно пригляделся Корунир.

— Кончилось твоё чёрное куховарство, Ферндур Жестокий! — провозгласил эльфский аристократ, обнажая клинок столь ярко светящийся, что Атли и Геральт на несколько секунд чуть не потеряли зрение. — Мы давно шли по следу твоего подельника во всех злодействах, Ивара Кровавой Руки, но ты себе на горе перебежал нам дорогу первым! Теперь тебе не удастся повторить былой успех с чумой, истребившей остатки Рудаура и Кардолана!

— Всё может быть — но сначала вы погибнете!!! — взвизгнул умрун, как туссентская благородная девица при виде мышонка, и рванул в бой с Глорфинделем и Бродяжником, полагая их опаснее. Хитриэль и Барахен метнули ему в спину эльфские кинжалы местной древней ковки — ведьмак уже знал, что они действуют на местную нежить не хуже серебра — и один из них вонзился в высохший зад страховидлы. А когда Ферндур скрестил мечи с лордом Цветка, то вскоре уже, не выдерживая эльфьих чар, попятился назад, где его уже было кому поджидать.

Но верховный лич не был бы верховным личем, если бы не попытался сыграть с козырей, стремительным движением сцапав увесистый ларец и засовывая ключ в замок.

— Ни с места больше! Или я выпущу своё усовершенствованное детище, теперь убивающее за два часа с полным распадом плоти! Хвала Королю-Чародею, мой замысел всё равно...

Тут эльфский меч, с которым Иорвет вышел из Минас-Агора, нанёс удар, навеки оставивший иссохшую руку Ферндура вместе с ключом у замочной скважины вместилища чумы. Уцелевшей рукой чахлик успел нанести скоя'таэлю сильный удар мечом, но... Только для того, чтобы получить ещё более мощный от Глорфинделя и расстаться ещё и с головой.

Рука, выпустив ключ, плюхнулась в гнилую воду и поползла к горлу тяжелораненого Иорвета. Но ведьмачий меч, трижды уколов её в средоточие сухожилий, прекратил эти поползновения. Атли Паукобор и следопыты добили другие ползающие и кусающиеся останки Ферндура, какое-то время, как и у личей Северных королевств, жившие своей жизнью.

— Ещё одной угрозой Свободным народам меньше, — констатировал Глорфиндель. — Теперь нужно запечатать это чумное святилище навечно и убираться отсюда. Есть среди нас раненые и убитые?

— Нас всех крепко поушибало — это раз, — сказал Паукобор. — Эльф Альфланк головой стукнулся. А одноглазый Иорет...

— Иорвет, — поправил его Геральт.

— Этот совсем плох...

В горящем Вергене творилось что-то невообразимое.

Призраки каэдвенских и аэдирнских солдат, ещё недавно дравшиеся друг с другом, штурмовали вольный город бок о бок в едином строю. Ими командовал Ферндур, гарцевавший на закорках у слегка присыпанного землёй и пускающего слюну Сигизмунда Дийкстры. В одной руке тварь держала арбалет с колбой с черепом и костями, в другой — знамя с багровым оком.

На противоположном фланге на стены Вергена рвались орки в нильфгаардских доспехах — хотя они были почему-то похожи не на нильфгаардские доспехи, а на сморщенные мошонки. Скакали они верхом на варгах в попонах с тем же Оком, а вела их на штурм щедро накрашенная Филиппа Эйльхарт, сидя на самом откормленном варге и наслаждаясь шарящими по её декольте руками ангмарки Сифлад.

— Тебе не спасти... Не спасти её... Её, Милуиэль... Она погибнет, Иорвет.... Иорвет... — монотонно мычали они все.

— Иорвет, просыпайся. Иорвет, очнись! — Откуда ни возьмись, перед скоя'таэлем возник пьяный в жопу Хенсельт Каэдвенский и начал бить его со всей дури по щекам. Эльф хотел было нанести ответный удар по королевской морде, но Хенсельт расплылся, как отражение на поверхности пруда, и превратился во вчерашнего вожака Dh'oine. Как там его — Бродягу? Колоброда?

— Ты снова в мире живых, Иорвет, — выдохнул Бродяжник — так вот как его звали! Ни безумного Вергена, ни мерзкого храма вокруг больше не было. Перед единственным глазом Seidhe появились скалы Троллистой Пустоши, освещённые осенним закатом.

— Arse... Где я?

— Ты в стане Калентона, разведчика Имладриса. Твой товарищ Альфланк тоже здесь, он уже пришёл в себя, — ответил Бродяжник.

— А где остальные?

— Амбендель убит ангмарцами. Хитриэль отправилась в Минас-Агор, чтобы доложить о нашем походе. Барахен повёл оставшихся эльфов по следам остатков ангмарского отряда.

— А ведьмак? — выдохнул Иорвет.

— С Глорфинделем и гномом направляется в Ривенделл. Я смотрю, вы с этим Геральтом водили когда-то компанию. Ты о нём много бредил, равно как и о каких-то чародейках, убийцах королей, войнах и шашнях с драконицей, — Бродяжник слегка усмехнулся. — Но очистившийся воздух, княженица и старые добрые дунаданские настойки поставят тебя на ноги.

— Arse blatanna, — застонал последний скоя'таэль. — Ты же чёртов Dh'oine. Какого хрена лысого ты со мной возишься? Чтобы... — Тут он вспомнил, что уже не в Аэдирне и что трибунал и шибеница больше не угрожают ему.

— Чтобы увидеть тебя и твоего друга живым и здоровым. Так же, как если бы ты был человеком, гномом или хоббитом, попавшим в беду в этом забытом валар месте, — успокоительным тоном сказал Бродяжник. — А теперь перестань дёргаться, ибо в твоём положении рана может снова открыться, и ты умрёшь уже не от чар Ферндура, а от обычной потери крови.

Иорвет ничего уже не сказал. Впервые он оказался в распоряжении человека, который откачивал его не для того, чтобы он был способен выдать товарищей-Seidhe, не для того, чтобы лично насладиться местью и пытками, а просто, чтобы позаботиться об эльфе. К такому жизнь Иорвета не готовила.