Мои миры, твое отчаяние. Танец первый (джен)

Прошло три месяца после того знаменательного разговора в столовой. Гарри почти все время тратил на изучение литературы из своего книжного шкафа. Начал он с «Истории Магии» и «Истории Хогвартса», чтобы понять, по каким правилам развивалось общество на протяжении многих лет и чего ожидать от будущей школы. Следующим этапом было знакомство с этикетом. Тут очень помог Тикки. Он знал об этом все! И гонял эльф его нещадно, заставив в совершенстве овладеть абсолютно всеми столовыми приборами. Сложнее дались жесты и знаки, принятые в высшем обществе, так как они говорили куда больше слов при обмене любезностями. Наверное, самым интересным моментом все-таки остался Дуэльный Кодекс. Позы оттуда он тренировал часами перед большим зеркалом, которое так же любезно предоставил эльф. Дуэли ассоциировались с чем-то героическим, сродни сказочному.

Тренироваться в магии он не мог, пока у него не имелось волшебной палочки. Поэтому Тикки нашел для Гарри в саду небольшую, около десяти дюймов длиной, но достаточно прочную веточку, и мальчик с ее помощью начал разучивать движения, необходимые в тех или иных заклятиях. Чтобы ничего не забыть, он стал вести конспекты по каждой интересующей его дисциплине. И ежедневно перед сном он тратил где-то час на то, чтобы просмотреть их.

Легче всего процесс обстоял с зельеварением. После того, как Гарри вздумал донимать профессора Снейпа вопросами о взаимодействии некоторых компонентов, он согласился давать ответы, если мальчик будет помогать нарезать ингредиенты для какого-нибудь зелья, готовящегося в его лаборатории в подвале особняка. Скорее всего, педагогический ход был направлен на отбивание любого интереса к его области, но получил противоположный эффект, с которым пришлось смириться, и единственным выходом было как можно реже появляться дома. Что, в принципе, успешно и делалось зельеваром под предлогом необходимости патрулировать школу по ночам.

Для Гарри Снейп продолжал оставаться темной овечкой. Его нельзя было понять. Лицо всегда являлось непроницаемой маской, на которой находило отражение всего две эмоции: презрение и недовольство. То, что было под этим, ну, пожалуй, кроме ярости, видеть не приходилось. Но один вечер изменил все. В последнее воскресение октября зельевар соблаговолил прибыть домой и сразу же исчез в своей лаборатории.

Гарри сидел в комнате, оттачивая движения палочкой, Тикки суетился на кухне в тот момент, когда снизу раздался взрыв. Они ворвались в лабораторию и увидели лежащего на полу профессора, а так же синюю жидкость, картинно стекающую по стенам как в фильмах ужасов, где это обычно изображалось кровью. Тикки перенес зельевара в малую гостиную и уложил на диван. Гарри принялся обрабатывать его раны. Они не были глубокими или страшными, но вопрос о том, что готовил профессор, оставался открытым, с его то любовью к экспериментированию. Снейп распахнул глаза и застонал, увидев перед собой мальчишку.

— И что ты делаешь, Поттер? — проскрипел он.

— Обрабатываю ваши раны. Надеюсь, что зелье было не ядовитым, и оно не попало в вашу кровь. У вас ничего не болит? — поинтересовался Гарри, накладывая травяную мазь, которая быстро залечивала раны, но очень сильно жгла. — Потерпите чуть-чуть, сейчас будет немного неприятно. Когда я упал на лестнице, Тикки мазал ею мне колено.

— Спасибо, Поттер. Но я знаю о боли похлеще вас. И мазь явно не то что может заставить меня напрячься: — едко прокомментировал профессор.

— Судя по всему да, а может, и нет… — тихо произнес мальчик.

— Что ты сейчас имел в виду, Поттер? — угрожающе прошипел зельевар.

— Я говорил про боль. Она бывает разной степени. Например, если сравнивать её с той, что бывает при переломе, то она пустяковая. Я предупредил вас по привычке.

Снейп резко встал с дивана, его глаза полыхали гневом, по бледному лицу проступили красные пятна.

— Мнишь себя очень умным, Поттер? Да, что ты можешь смыслить в боли?! Или ты хотел бы узнать ту боль, которую знал я? Что, Поттер, уже испугался?

Тон опекуна пугал, но Гарри противореча самому себе покачал головой.

— Я не испугался, сэр. Если вы хотите, вы можете рассказать мне об этом.

Образ спокойно сидящего мальчишки, пусть и на коленях перед ним взбеленило профессора еще сильней.

— О, нет, я покажу тебе! — улыбнулся зельевар и достал палочку, направив ее на Гарри. — Круцио!

Мальчик начал изгибаться на полу, но не кричал. На это уходили все его силы. В этот момент Гарри думал о том, что Снейп не так далеко ушел от Дурслей. Он и там старался не унижать себя криками, и тут решил следовать этому же правилу, хотя давалось это безумно тяжело. Ежесекундно каждая клеточка его тела разрывалась болью, которая заставляла выкручиваться под самыми невообразимыми углами.

Профессор держал заклятье всего несколько секунд, потом снял и вопросительно посмотрел на мальчишку, ожидая, что тот заберет свои слова назад. Но он перевел дыхание и спокойно, насколько это было возможно в его состоянии, спросил:

— Это все?

Снейп со всей ярости хлестнул его по щеке, а потом опять наложил Круцио и держал так, пока из горла мальчика не вырвался тихий вскрик.

— Это все? — мальчик попытался подняться, но ноги не удержали его. — Все что вы знаете о боли? В этом случаи я могу дать вам фору. Но я никогда не буду демонстрировать вам свои знания. Я выше этого… Да и не справлюсь с вами. Я же завишу от вас… Хотя, возможно, я когда-нибудь верну вам сегодняшний вечер… Кто знает…

И Гарри безумно и громко рассмеялся, как-то горестно и зло. Северус нерешительно остановился, похоже, болевой шок привел к тому, что у мальчика поехала крыша. И как теперь объяснить это Альбусу?! Или быть более разумным, не делать этого и сказать, что так оно и было? И только потом пришло осознание, что перед ним невооруженный десятилетний мальчишка, который проявил невообразимую выдержку и некое упрямство, наверное, гриффиндорское.

— Поттер, соизвольте прекратить истерить и паниковать! — нервно воскликнул он и попытался приблизиться к нему, но мальчик отшатнулся.

Гарри осмысленно посмотрел на него и усмехнулся.

— Вы ведь были Пожирателем Смерти, не так ли? Я долго сомневался в этом, а теперь убедился... Пыточное заклятие на десятилетнем ребенке... А что вы знаете о боли, сэр? Вас принуждали сидеть сутки на стуле, не шевелясь, без воды, сна, еды и возможности справить естественную нужду? Как часто вас пороли ремнем с острой бляхой, которая отлично рассекает кожу? В вас стреляли железными пульками? Держали неделю без еды, а первые дни не давали воды? Били ли головой об стену, пол и другие твердые предметы? Заставляли ли сидеть на канцелярских кнопках? Ломали ли вам конечности? — новая волна смеха прокатилась в тишине. — Вы такой же, как и Волдеморт. Холодный, безжалостный, беспощадный… Который может только причинять боль, вызывать ненависть, гнев и презрение… Да, и еще страх. Правда, великолепное чувство? О да… Оно же заставляет преклоняться. Вызывать любовь всегда сложнее.

Мальчик все-таки поднялся на ноги и, пошатываясь, дошел до кресла, в которое тут же упал.

— Поттер, вы не должны забываться, в каком доме вы находитесь и в чьей вы власти, — проскрипел Северус, сжимая палочку сильней. — Сравнивать меня с Темным Лордом — ваша величайшая ошибка!!! Я и близко не стоял с его безумством! И я БЫВШИЙ Пожиратель Смерти! Вы поняли меня? Вы думаете, Темный Лорд обходился только одним Круцио? В его арсенале было много пыточных проклятий. Благодарю небеса, что мне довелось испытать только малую их часть.

Снейп засучил рукав и показал Темную Метку на своем предплечье.

— Это не татуировка на память, не знак отличия! Это мой позор! Моя ошибка! — проревел он.

— Хм… Это заметно по-вашему Круцио… Я почувствовал только что ваше раскаянье. Незабываемые ощущения. Вы ведь получаете удовольствие от пыток? — Гарри насмешливо посмотрел на него, хотя при этом и вжался в кресло.

— Да как ты смеешь! — Снейп резко осекся, вспомнив, что невозможно наложить Круцио не желая причинить боль и страдания, не получая от этого извращенного удовольствия. Судя по всему, к уже накопившимся душевным травмам Поттера добавилась еще одна. Чувство вины заполнило Снейпа. Он не понимал, что именно твориться с ним.

— Вы хотите снова наказать меня? — мальчик глубоко вздохнул и поднял на собеседника покрасневшие глаза. — Вы удивительным образом умеете благодарить за помощь и внимание.

— Однажды мне доводилось любить. Это мерзкое чувство Поттер. Ненависть куда более универсальна. — Северус сел в кресло и обхватил руками голову, ему показалось, что на него глазами этого паршивца смотрела Лили.

— Знаете, вы мне даже показались готическим принцем. Такие персонажи очень соблазнительны в маггловском кино и книгах. Мне хотелось понравиться вам: — отрешенно произнёс Гарри, глядя на свои подрагивающие руки. — Но теперь я хочу другого… Убейте меня, сэр. Пожалуйста,… «Что вам стоит?» — протянул он жалобным голоском.

Северус оторопел, в замешательстве глядя на Поттера. Этот мальчик далеко не похож на любого другого десятилетку. Боль, застывшая в его глазах, и такой чистый детский просящий голос, будто клянчивший конфету, так контрастировали друг с другом. Это еще долго будет преследовать зельевара кошмаром в его личном аду.

— Вы осознаете, что просите? Вы хоть понимаете, о чем говорите? Как можно желать подобного? Вам всего десять лет! — он резко поднялся, одним шагом пересек разделяющее их пространство и встряхнул мальчика.

— Даже этого дать не в состоянии… Никто не в силах… И отчего все останавливаются на половине пути? Несправедливо… Почему меня никто не любит? Я не достоин даже такой малости? Ну да, я же ненормальный… — опять звонкий детский смех прокатился по комнате. — Я так устал… Мне хочется к маме и папе. Почему они сразу не взяли меня с собой? Я не хочу жить!

Снейп отступил от него, будто обжегшись. При этом он зацепился рукой за кресло и зашипел, кровь тонкой струйкой потекла вниз. Это отрезвило его и заставило вспомнить, с чего все началось. Поттер просто хотел помочь… А до этого он пытался улучшить Зелье Гнева… Видимо, теперь пожинает плоды своих экспериментов.

— Прости… — еле слышно шепнул он.

Гарри еле заметно покачал головой, молча встал и, шатаясь, пошел к лестнице.

— Не извиняйтесь… Не надо… Достаточно… Уже довольно всего…

Мальчик, цепляясь за перила, начал медленно подниматься по лестнице. Уже остановившись на последней ступеньке, он произнес:

— Мазь рядом с диваном… Обработайте руку…

Войдя в свою комнату и закрыв дверь, Гарри позволил себе упасть на кровать и разрыдаться. Воспоминания нахлынули на него. То, что хотелось забыть. Некстати вспомнились собаки тети Мардж, которые, зло скалясь, рычали на него, обходя с двух сторон, с явным намерением броситься на него, а Дурсли, наблюдавшие за этим с крыльца, дружно смеялись. Тогда ему было почти так же больно. Неприятно и страшно. В этот же день два пса были найдены мертвыми. Ветеринар, осмотревший их, пришел к выводу, что они умерли от остановки сердца, вероятно, испугавшись чего-то. После этого тетя Мардж разбила о Гарри бутылку из-под бренди, а Дурсли запретили обрабатывать и перевязывать раны.

И теперь такая же боль яростными потоками вырывалась наружу, размывая границы внешнего, ломая барьеры внутреннего. Сквозь тело прошла мощная волна, заставив на время перестать дышать, а потом комната начала заполняться взявшейся из ниоткуда водой… Не было сил, чтобы пытаться спастись. Все это воспринималось как просто данность его ненормальной жизни. И даже если он сейчас умрет, разве будет страшно? Если это так необходимо. Закрыть глаза и позволить тьме вести за собой. Но где-то внутри дрогнул какой-то колокольчик, в ушах зазвенело.

— Тикки, — прошептал он одними губами, не надеясь ни на что, не ожидая ничего.

И уже совсем на краю исчезающего сознания раздался громкий хлопок. Но Гарри уже не мог знать, реален ли этот звук или это отголосок его буйного воображения.