Мои миры, твое отчаяние. Танец первый (джен)

Когда Гарри очнулся, он сначала прислушался. Вокруг была тишина. Давящая, мертвая… Такая же стояла временами в чулане под лестницей, когда Дурсли уезжали куда-нибудь и запирали его. А еще она пахла одиночеством и безнадежностью. Может, то, что было до этого, просто-напросто оказалось сном? Больное сознание решило подсунуть некие образы, попросту не выдержав последнего наказания дяди Вернона. Тогда и внезапную ожесточенность профессора Снейпа можно было бы легко объяснить. Иллюзия всего лишь дала трещину, и в нее хлынула реальность.

Кто сказал, что так просто открыть глаза? Порой это безумно тяжело и страшно. Когда ты ничего не видишь, намного легче строить гипотезы, оправдывать других и себя, принимать происходящее вокруг. В любом случае, что бы ни увидел Гарри, оно бы мало принесло успокоения в его душу. Собравшись с силами, он все-таки открыл глаза, потом присел на кровати и оглянулся. Он все так же находился в своей комнате. В доме профессора. Он действительно волшебник. На него накладывали пыточное заклятье. А потом вода… Много влаги… Но почему-то она ассоциировалась с покоем и гармонией. Что ж, по-видимому, он действительно сумасшедший.

Желудок Гарри протестующе заурчал. Мальчик, вяло улыбнувшись, выбрался из-под одеяла, накинул халат поверх пижамы и тихо начал спускаться по лестнице вниз. Неожиданно он понял, что дома есть кто-то ещё. Из малой гостиной доносились голоса. Гарри так же тихо подошел ближе к ней.

— Альбус, он не приходит в себя уже полторы недели. Но я уверен, с ним будет все в порядке. Просто этот выброс магии очень сильно истощил его. Как я понимаю, первый по такой же мощности был в доме Дурслей, когда он устроил им огненное шоу. Поттер бы там погиб, если бы не маггл, вроде огнеборец… Или как-то так. Теперь потоп… Его швыряет из экстремальности в крайность… Вы должны понимать, что он похоже несколько опасен для окружающих… Может, ему следует все-таки заняться домашним обучением? Я считаю, в Хогвартс ему дорога закрыта! Я категорически против чтобы он находился там, — резкий и злой голос профессора заставил его вздрогнуть.

— Северус, по-моему, ты слишком категоричен. Я понимаю, что ты был… эээээээ… немного обеспокоен его вспышкой магии… Пусть довольно агрессивной, но не направленной же на тебя!... Ты и сам понимаешь, дети не могут управлять подобным… Будем надеяться, что магия с началом обучения успокоится. Сейчас она просто скапливается в нем и таким образом ищет освобождения… — ответил второй. Этот голос явно прозвучал из уст старого человека.

Любопытство Гарри преодолело желание пройти на кухню дальше.

— Мы оба прекрасно понимаем, что не будь он Избранным, мальчиком из Пророчества, то вы не заставили бы меня с ним нянчиться… и проявляли куда меньше интереса к его жизни… Но это же Гарри Поттер! На него не действуют основные законы и правила! Вам же абсолютно наплевать, на то что он способен покалечить окружающих! Ведь он важен вам как оружие… Не так ли? Темный Лорд еще вернется, и вам нужен герой, который в благодарность за каплю ласки выйдет на поле боя и, если надо, подставится первому же заклинанию Авады. Пушечное мясо, ей Богу. Просто ждете нужный момент.

— Мой мальчик, хочу напомнить тебе, что я озабочен не только им. А по поводу пророчества и избранности… Да, у меня есть мысли, каким он должен быть достойным человеком, когда придет время… Я очень надеюсь, на его поступление в Гриффиндор… Для этого ты возьмёшь Гарри с собой на Рождественский вечер в дом Малфоев. Там будет много людей из высшего круга и Слизерина… Мне нужно, чтобы у него сложилось собственное впечатление о твоем факультете…

— О, какой изящный ход… Дети всегда так чувствительны к фальши… А Малфой еще и найдет причину тонко указать мальчику на его место. Не боитесь нового выброса? — едко поинтересовался Снейп.

— Нет. Я не думаю, что здесь все так плохо. Конечно, было бы замечательно, если бы он смог контролировать свою магию… Я думаю, что тебе нужно сходить с ним к Олливандеру за палочкой. Это должно помочь ему в стабилизации. Боюсь, впереди его ждет слишком много сложностей.

— Вы говорите так, будто собираетесь, как минимум половину обеспечить ему сами.

— Северус, не иронизируй. Я всего лишь хочу надеяться, что он окружит себя надежными людьми… Очень надеюсь… В Хогвартсе ему будет безопасно… Но это не оградит его абсолютно от всего. Так или иначе, ему придется сталкиваться с разными ситуациями, где никто не будет страховать его.

— Эти люди окружат его с вашей легкой подачи, а потом немного махинаций и программу взращивания новых героев можно будет запатентовывать… — профессор тихо хмыкнул и, судя по звукам, налил что-то себе в стакан, и вряд ли это было безалкогольным напитком.

— Надо признать, что, хоть он и известен, но, зная о возможной опасности, мало семей согласится безропотно принять его в своем доме. Или позволить собственным детям очень близко сойтись с ним. Он скорее станет музейным экземпляром, одиноким экспонатом… Знакомых у него будет достаточно, но ни одного близкого друга. Но, допустим, те же Уизли будут только рады ему… Он получит и союзников, и знание о душевном тепле. Как я понимаю, от тебя Гарри почти ничего хорошего не видит … Ты так и не перерос свою ненависть к Джеймсу.

— Профессор Дамблдор, по-моему, мы уже обсуждали это не один раз. И, если я не ошибаюсь, одной из причин, по которой вы всучили его мне, было как раз отсутствие преклонения перед этим сопляком. Я не собираюсь баловать его и носиться с ним, как с писаной торбой, — прошипел Снейп.

— Иногда я не понимаю, как с твоей безграничной любовью к Лили ты можешь так сильно ненавидеть Гарри… Он и ее сын, а не только Джеймса… Не забывай об этом… Мальчик мой, нет надобности стоять перед ним на коленях, ему необходима просто поддержка. Очень важно, чтобы в будущем он знал, что такое любовь… Без нее он проиграет… Если тебе будет удобней, то считай, что это нужно для победы, и тогда твои прежние усилия не пойдут прахом.

— Ваша логика железная. Я не могу больше любить. Я успел перегореть. А этот паршивец… Вы так уверены в том, что вам удастся выковать из него надежду магического мира... В ваших способностях манипулятора я и не сомневался, но вопрос о судьбе мальчика все еще открыт. Надо будет научить контролировать его собственную магию. Но, Альбус, с чего вы решили, что победителем из этой схватки выйдет именно Поттер? У него, на мой взгляд, куда больше вероятность умереть.

— Не стоит терять надежду, мальчик мой… Нельзя… особенно если она последняя. И я думаю, что в заключительной битве не будет выигравших… Проиграют оба.

Гарри решил не дослушивать разговор и очень тихо поднялся в свою комнату. Все разрушилось… То, во что он начал верить за последние несколько месяцев. То, что все-таки будет хоть кому-то нужен в новом мире… Но как оказалось, в нем есть волшебство, но нет чудес.

Мальчик лег в кровать, залез под одеяло и заплакал. Казалось, что это самые горькие слезы, которые только были в его не такой уж долгой жизни. Гарри душило ощущение какого-то коварства. Предательства его как человека… Он для них не больше, чем самая обычная вещь. Полезная, но бесхозная и не кому ненужная. Но теперь самое важное вовремя ею завладеть, пока это не сделали другие. У вещи нет эмоций или желаний. Всего лишь функции и условия для их использования. Ему всего лишь десять лет, но что он может вспомнить? Череду из боли и отчаянья? Был ли хоть один краткий миг любви? Теплоты? Доброты? Максимум, на что он мог рассчитывать, — это равнодушие.

Все соседи с Тисовой улицы относились к нему, как к досадной помехе, волей случая затесавшейся в их обычную размеренную жизнь. Только миссис Фигг вела с ним себя чуть по-другому, нежели остальные. Порой тетя Петунья забрасывала Гарри ей, когда нужно было куда-нибудь уехать, а запереть его в чулане было невозможно. Тогда миссис Фигг кормила мальчика старыми, залежалыми кексами и рассказывала ему о своих кошках, которых у нее было постоянно не менее десяти. Они сбегали, умирали, отправлялись к новым хозяевам, и тут же на их месте появлялись новые. Однажды Гарри, когда ему было около четырех лет, принес в дом котенка, и дядя Вернон выкинул его из окна спальни на втором этаже. Животное ничуть не пострадало и затем было подобранно сердобольной мисс Фигг, но последняя надежда на тепло умерла в детском сердце.

Так с годами он копил в себе боль, отчаянье и безысходность. У него не было права на ненависть, потому что она всегда требовала выхода и невыносимо жгла изнутри. Позволить прорваться ей наружу — сделать себе же еще хуже. Одно мучение сменится другим. Иногда, если длинными ночами он не мог уснуть от боли, то просто смотрел на потолок и мечтал. О том что за ним кто-нибудь обязательно придет, откроет дверцу его чулана и вытащит из этого переполненного жестокостью мира. Но, все время получал разочарование от несбыточности подобного, мальчик просто разучился грезить. Не было у него Санта-Клауса или Зубных фей, как у других его ровесников. Ведь каждый раз мальчик видел ту несправедливость, что касалась его самого: они никогда не приходили к нему, но имели завидную частоту посещений Дадли, который вел себя, по меньшей мере, нехорошо. Чуть позже он узнал, что на самом деле это были Дурсли. Но на тот момент его это даже не задевало. Никто не утешал Гарри, когда он падал. А раны в отличие от других заживали достаточно быстро, только наиболее серьезные из них сохранялись в виде шрамов на теле. Ему не доставалось сладостей. Когда Гарри было семь, в один из летних дней, Дадли нес целую кучу конфет к себе в комнату и обронил несколько штук на лестнице, тогда мальчик подобрал их и впервые попробовал шоколад. Все что он видел за свою жизнь, — это бег по замкнутому кругу, без права быть собой.

Мальчик посильнее закутался в одеяле и продолжил всхлипывать. От жалости к себе, от безысходности… Дверь тихо скрипнула, и в комнату вошел Снейп и старый волшебник в мантии, разрисованной звездами и полумесяцами. Они подошли к его кровати, остановившись около нее.

— Я рад, что ты пришел в себя, Гарри. Почему ты плачешь? Меня зовут Альбус Дамблдор, я директор Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс. Хочешь лимонную дольку? — маг порылся в карманах и извлек оттуда несколько конфет, а потом протянул их мальчику.

Гарри отодвинулся от него, сел на кровати, а затем прижался спиной к стене и отрицательно помотал головой.

— Мальчик мой, почему ты не берешь конфеты? Ты не любишь сладкое? — старик обворожительно улыбнулся и подмигнул ему.

— Поттер, вы ведете себя как минимум некрасиво. Вы позорите меня: — в своей манере произнес Снейп и скрестил руки на груди.

Мальчик смахнул слезы, бросил взгляд на присутствующих и произнес едва холодно:

— Я вам не доверяю.

Альбус посмотрел на ребенка почти обескуражено и беспомощно оглянулся на зельевара, который тоже прибывал в некой растерянности.

— Почему? — выдавил он.

— Я не доверяю никому. Почему тогда должен верить вам? — Гарри склонил голову набок и пристально вгляделся в глаза директора, будто пытаясь увидеть в них что-нибудь, что могло оправдать старика за те слова, которые он услышал ранее.

— Я похож на преступника? Я не понимаю ничего… Разве я вел себя как-то предосудительно? — Дамблдор зорко глянул на собеседника.

— Вы похожи на человека, который говорит одно, а делает другое, — осторожно заметил Гарри. — Я опасаюсь таких людей. Профессор Снейп хотя бы в глаза высказывает гадости.

— Боюсь, мальчик мой, что ты слишком быстро делаешь выводы о людях… Так ты можешь отпугнуть настоящих друзей, способных тебя принять, — Дамблдор печально покачал головой.

— Лучшие друзья зачастую становятся лучшими врагами... Директор, а кто вынудил профессора Снейпа взять меня?

— Это сделал я… У тебя очень необычная история и мне показалось, что самым лучшим вариантом для твоего постепенного вливания в жизнь волшебного сообщества станет профессор Снейп. И в случае опасности он сможет тебя защитить даже ценой собственной жизни…

— Зачем такие траты? Мне не нужно жертв, и я совсем не против умереть… Почему меня никто не забрал раньше оттуда? — мальчик нахмурился.

— Поттер, вы позволяете себе слишком много! Ваше поведение недопустимо. Да что вы о себе возомнили? Мания величия взыграла в вашей крови и ударила в голову? Может, стоило оставить вас захлебываться в собственноручно вызванном потопе? — взвился Снейп. — Или вы предпочли бы сгореть в том пожаре, что был в доме ваших прежних опекунов?

Зельевар непроизвольно выхватил палочку и направил ее на мальчика.

— Директор, я могу вас задеть. Вам лучше встать: — произнес Гарри, отодвигаясь подольше от стены. Он прекрасно помнил прошлый раз, и пробить голову об стену вовсе не хотелось, поэтому лучше вытянуться на мягкой постели.

— В смысле задеть? — недоуменно спросил Дамблдор.

— Проклятье Круцио напоминает эпилептический припадок, могу случайно ударить вас, сэр. Простите, но я еще не умею контролировать свои действия в таком состоянии, — потом перевел взгляд на Снейпа. — Профессор пожалуйста, не тяните и давайте закончим наказание поскорее. Вы все равно отказываетесь убить меня.

Если директор Хогвартса, а по совместительству еще и великий волшебник, как минимум нашего столетия, впадал до этого в состояния, близкие к прострации, то сегодня он явно побил свой собственный рекорд.

— Северус Тобиас Снейп, как часто вы применяли на мальчике пыточные заклятья?! Стоит ли мне напоминать, что это карается сроком в Азкабане? — глаза Дамблдора как-то странно замерцали.

— Это было всего два раза, притом друг за другом. Экспериментальное зелье вызвало неконтролируемую вспышку гнева. И вышло то, что вышло. Я не собирался повторять это впредь, — Снейп затравленно огляделся по сторонам и поспешил спрятать палочку.

Положение спас Тикки, внезапно возникший посреди комнаты и оповестивший о том, что ужин накрыт в столовой.

— Мне также можно будет спуститься поесть? — нерешительно спросил Гарри.

— Да, конечно, — пробормотал Снейп, все еще косясь на директора, который начал успокаиваться.

Мальчик быстро переоделся и спустился следом за двумя магами в столовую, при его появлении разговор между ними мгновенно стих.

— Гарри, мы решили, что ты должен обязательно посетить Рождественский вечер в доме Малфоев… Это одна из чистокровных семей, весьма известная в магическом мире. К сожалению, они были последователями Волдеморта. Но в свое время им удалось выкрутиться… — Дамблдор задумчиво гонял картофельное пюре по тарелке, затем потянулся к вазочке с конфетами, взял оттуда несколько штук и положил в свое блюдо, удовлетворенно крякнув.

— Поттер, это обязательно. Как бы ни было прискорбно, сопровождать тебя буду я… — Снейп резко вонзил в отбивную вилку, тарелка жалобно тренькнула.

Гарри сжался на стуле и не смог выдавить большее, чем кивок куда-то в пространство. Но это вполне удовлетворило всех. Сказать, как у мальчика было паршиво на душе, — это ничего не сказать. Все равно будто вам предлагают конфету в яркой обертке. Этот фантик притягательный и рождает предвкушение сладости и вкусности лакомства, а под оболочкой оказывается камешек. Самый обычный, бесцветный, не имеющий никакого сходства с тем, что вы представляли себе до этого. Что вы почувствуете? Горечь? Разочарование? Все и сразу? А если всю жизнь ждали именно этой конфеты? И вам казалось, будто бы только она может утолить ваш голод? Тогда, у вас есть возможность поступить несколькими способами. Например, с улыбкой проглотить камешек или выбросить его, а возможно и подавиться им?

Остальная часть ужина прошла в полном молчании. Не считая довольное хмыканье Дамблдора, когда тот в очередной раз добирался до чего-нибудь сладкого. И недовольное ворчание Снейпа, и тихий риторический вопрос себе под нос в стиле: «И как в него все это влезает?» или «У него ничего не слипнется?». Гарри же провел все время, не сказав ни слова и обдумывая все произошедшее, приходя к мысли, что делать здесь ему больше нечего.

Где-то после третьей порции десерта Дамблдор соизволил откланяться, а Гарри остался наедине с зельеваром. Ни один из них не чувствовал себя уютно в обществе другого. Они сидели вместе у камина, методично гипнотизируя его взглядами и думая каждый о своем.

— Извини… Я, правда, не хотел применять Круцио… — прервал тишину Снейп, не отрывая взгляда от огня. — Просто экспериментировал с одним зельем… Это был Эликсир Гнева… Мне хотелось его чуточку усовершенствовать… Основное действие этого снадобья заключается в том, что оно приводит к выплескиванию накопившихся эмоций, даже тех, которые скрыты очень глубоко. Ещё он используется кодомедиками при работе с теми, кто отрешается от мира сего и уходит в себя… Допустим, при затяжной депрессии от потери близких… Своеобразная, но очень эффективная мера. У него есть один минус. Гнев должен быть направлен на какого-то человека… Это разовая волна, и в таком состоянии пациент может быть весьма опасен… Даже убить… Я пытался убрать действие на человека, при этом заменить на любой другой, более вещественный раздражитель… Эксперимент не удался… Боюсь, некоторые последствия его ослабленного влияния на меня вы прочувствовали на себе.

— Это уже не важно… Я не злюсь и не обижаюсь из-за этого. Всё самое страшное будет впереди? Многие люди захотят причинить мне боль и страдания? — мальчик повернул голову в сторону зельевара.

— Я не знаю, Поттер. Но скорее всего, будет именно так. Вас могут как поднимать на пьедестал славы, так и низвергать оттуда. Люди, находящиеся рядом с вами, скорее всего, ощутят удары по себе. Я не хочу, чтобы у вас были какие-либо иллюзии поэтому поводу. — Снейп до сих пор смотрел в очаг и, казалось, был максимально расслаблен и виделся более ранимым что ли…

— Я понимаю… И еще… Можно мне воспользоваться вашей библиотекой, сэр? Я прочел большую часть книг у себя в шкафу и хотел бы теперь изучить некоторые дополнительные аспекты… — Гарри замер нерешительно в кресле.

Снейп медленно кивнул.

— Спасибо. Спокойной ночи, сэр.

Поттер быстро поднялся по лестнице в свою комнату. Он уже понял, что ему необходимо делать дальше. Нежно погладив обложку учебника по Зельеварению, Гарри лег спать. Когда решение было найдено, тяжелые мысли отступили быстро, и он погрузился в безмятежный сон.