Секретность (джен)

Часть 1. Какого цвета глаза у Гарри Поттера

Выбросить дурь из головы нетрудно, но жалко!

У шестилетнего Драко Малфоя есть один маленький секрет.

Драко было три, когда оставленный присматривать за ним эльф рассказал малышу сказку о Мальчике-Который-Выжил и злом волшебнике, чье имя нельзя произносить. С того момента Гарри Поттер захватил воображение Драко, полностью и совершенно, сам не подозревая об этом.

Родители ничего не знали об увлечении сына. Они боялись говорить при нем о чем-то серьезном, зная, как старательно Драко копирует отца, не осознавая, в силу возраста, о чем говорить не следует. Таким образом, все, связанное с Тем-Кого-Нельзя-Называть, в разговорах обходилось стороной, и Малфой-младший пребывал в счастливом неведении относительно мнения родителей по этому вопросу.

К шести годам секрет Драко Малфоя перестал быть таким уж маленьким. Скорее, он разросся до размера самой-пресамой настоящей Тайны.

И вот Драко в одиночестве лежал в своей комнате, в костюме, прямо на дорогих простынях, и наблюдал, как гоняются друг за другом разноцветные дракончики на балдахине. Если бы его увидел кто-то из родителей, то сегодня он точно бы лишился десерта. Но ругаться было некому — мама с самого утра ушла с подругами за покупками, и это определенно могло продлиться до самого вечера. А отец... отец обещал сводить Драко на выставку магических зверей, но вдруг появившаяся работа помешала планам.

Долго страдать и обижаться на жизнь и родителей мальчик не мог, хотя любил это делать и, надо сказать, делал со вкусом. Поэтому мысли его свернули в любимое русло.

Интересно, а Гарри Поттера кто-нибудь водит на выставки? А какое мороженое больше всего он любит? А...

Драко достал из-под подушки спрятанные там рисунки и волшебные карандаши. Полюбовался на мальчика, весело летящего на гоночной метле за золотым снитчем. Его учитель живописи гордился бы учеником — все получилось так правдоподобно, что, кажется, сейчас юный квиддичист протянет руку и поймает-таки юркий мячик... Но, увы, этого не происходит.

На рисунке у Гарри Поттера темные волосы и нечеткие черты лица. Шрама тоже не видно, но на следующем листе он прорисован четко — на лбу, ближе к правой брови. Драко не знает, как на самом деле выглядит его кумир, но почему-то ему кажется, что у того именно такие черные волосы и чуть красноватый шрам. Он вспоминает еще одну деталь из своих многочисленных снов, берет карандаш и рисует глаза — пустые, он не знает их цвет. На глаза он пробует поместить очки — прямоугольная оправа... Нет, снова не то. Потихоньку Драко заполняет чистый лист, прорисовывая лицо Мальчика-Которого-Он-Никогда-Не-Видел все четче и четче, но все равно интуитивно чувствует, что чего-то не хватает.

Когда Драко спрашивает у Люциуса о Гарри Поттере, тот отвечает, что героя спрятали так, чтобы никто не знал, где он. И он, Люциус Малфой, тоже — значит, степень секретности необычайно высокая. Дамблдор, чтоб ему потом круциатнулось!

Драко нравится это слово — секретность. У него тоже секретность от папы с мамой — высокая, и они ничего не замечают! Драко мечтает, что, когда пойдет в школу, познакомится с Гарри Поттером и обязательно с ним подружится. Разве может быть иначе? Отец, правда, подумывает о Дурмстранге, но если Гарри Поттер идет в Хогвартс, то и он, Драко Малфой, непременно настоит на том же!

... Если что-то спрятано, то это что-то можно найти? Значит, и Гарри Поттера можно найти? И тогда он сможет, наконец, закончить свои рисунки и узнает все, что так хотел знать.

Вот тогда мальчику и пришло в голову то, о чем взрослый никогда бы всерьез не подумал.

— Добби! — требовательно крикнул Драко, порывисто вскочив с кровати и не замечая растрепавшейся прически. — Перенеси меня к Гарри Поттеру! — приказал он появившемуся из ниоткуда эльфу.

Добби заволновался, но робко взял хозяина за руку. Секунду спустя Драко понял, что не чувствовал себя хуже, даже когда отравился, объевшись шоколадными лягушками. Весь мир сжался до одного желания — чтобы это быстрее кончилось. К счастью, пытка длилась недолго, и вскоре он стоял на земле. Хотя нет, уже не стоял.

— Хозяин Драко? — испуганно заметался Добби. — Молодому хозяину плохо?

— Нормально, — не захотел признаваться в своей слабости мальчик.

Взрослые же аппарируют, и ничего. Чем он хуже? Но попытавшись самостоятельно подняться, он все же решил принять помощь и облокотился на Добби.

Драко осмотрелся. Похожие на гигантские коробки двухэтажные дома, практически идентичные, с прилегающими лужайками и садами, ненормальные приспособления из железа — он не помнил их названия, но знал, что простецы на них передвигаются. Судя по всему, знаменитый Гарри Поттер жил в маггловском районе! Сердце забилось еще бешенее, в темпе какого-то странного и зажигательного танца. Самый настоящий маггловский район! Настоящие магглы! Драко, конечно, знал, что недостойно чистокровному волшебнику якшаться с ними — и в свои шесть ни разу не видел ни одного из них, разве что издалека или на картинках.

Мальчик тут же осмотрелся вокруг в поисках магглов. Но, к его разочарованию, на улице никого не было видно. Из домов доносились громкая музыка, голоса и шум. Пахло жареным картофелем и чем-то едким, от чего жутко защипало в носу.

Драко направился к дому, который был ближе всего. Перед ним на зеленом, не смотря на жару, газоне стоял идеально чистый, горячо и больно блестящий на солнце...«автомобиль» — вспомнил Драко называние этой штуковины. Добби тащился за хозяином, пока тот, вспомнив о секретности, которая так волновала взрослых, не отослал его обратно.

Мальчик поднялся на крыльцо и впервые подумал, что же ему делать. Не понимая, зачем около дверного косяка была приделана какая-то кнопка, Драко, не тратя время на лишние размышления, постучался маленьким кулачком в дверь. В доме послышалось копошение, и спустя секунду на пороге появилась тощая женщина с самой длинной шеей, которую только видел Драко. При виде него маггла расплылась в умиленной улыбке.

Действительно, мальчик был чрезвычайно мил: ангельское личико, сверкающая белизной рубашка с широкими манжетами, строгий костюм и начищенные до блеска туфли — в общем, все то, от чего сходят с ума мамочки всех возрастов, вкупе с явной дороговизной одежды и обезоруживающе-вежливой улыбкой. Все это сразило Петунию Дурсль наповал.

— Добрый день, мадам, — решил поздороваться Малфой, с интересом рассматривая магглу. Похоже, отец был прав, чего и следовало ожидать — неприятная женщина.

— Ох, — защебетала Петуния, — здравствуй, милый. Ты откуда? Я тебя раньше не видела... Новый сосед? Нет? Ты потерялся? Бедняжка... Ничего, мы тебе поможем. Заходи. Можешь называть меня тетя Петуния.

Она говорила так быстро, что Драко только и успевал, что кивать и поддакивать. Ему не терпелось посмотреть, как живут настоящие магглы. И — лелеял он безумную надежду и сам её боялся — здесь может жить Гарри Поттер!

Маггла провела Драко внутрь. Того поразила чистота — ничего общего с аурой грязи вокруг не-волшебников, сложившейся благодаря отцу.

— Да-а-адличка, иди сюда, моя радость! Знакомься, — ласковым тоном, от которого Малфоя едва не стошнило прямо на мягкий ковер в прихожей, на котором он только что разулся, произнесла Петуния.

— Драко Малфой, — важно выпрямившись, произнес юный волшебник. Ему на секунду показалось, что впереди из-за двери показалась чья-то лохматая голова.

— Это мой любимый малыш Ди-Ди, — потрепала «малыша» по пухлым щекам тетя Петуния. Тот заметно смутился, смотря на Драко восторженными глазами — мальчик казался ему воздушным, прекрасным, сказочным...

— Проходи, милый, — опять обратилась к гостю Петуния, — на кухне есть телефон.

Кухня была не такой крошечной, как прихожая, но после фамильного поместья все казалось маленьким и тесным. Драко вновь поразился полной стерильности — в этом доме даже запахи не жили, разве что от Дадли Дурсля разило потом.

— Паршивец, приготовь нам чаю, — приказала Петуния, и Драко сначала даже не понял, к кому она обращается.

От стены отделилась до этого незаметная тень и покорно произнесла:

— Да, тетя Петуния.

Драко, словно ударило молнией. Сердце замерло, и мгновение спустя забилось сильнее, быстрее, громче. Казалось, все его существование за миг перевернулось и изменилось.

Темные волосы. Любопытные большие глаза. Сломанные очки-велосипеды.

Зеленые. У Гарри Поттера зеленые глаза.

День начался с привычного крика тети:

— Вставай, мальчишка! Вернон ждет свой завтрак! Поторапливайся!

Впрочем, она опасливо приглушила голос, чтобы ненароком не побеспокоить Дадличка с его чутким сном. От этого менее визгливым голос тёти не стал, и Гарри радовался, что хоть на этот раз «любезности» не затянулись надолго. Он привычно нашарил в полумраке очки, нацепил их на нос, натянул одежду и уныло поторопился на кухню.

Кофе на этот раз получился такой густой и ароматный, что даже дядя невольно принюхался и повеселел. Зато омлет Гарри пришлось делать стоя на табуретке — он не дотягивался до плиты, из-за чего было и вовсе неудобно тянуться за солью и беконом. Пару раз Гарри чуть было не свалился, но все благополучно обошлось, и, закончив, наконец, с готовкой, он вздохнул свободнее.

Гарри уже успел проголодаться, когда кузен проснулся. Готовя ему завтрак, Гарри голодно смотрел на сочащиеся жиром ломти мяса, щедро отмеренные тетей Петунией для любимого сыночка, но знал, что получит что-нибудь только после Дадли. Хорошо бы, если бы тот не сожрал все, иначе придется довольствоваться бутербродом.

Накрывая на стол, Гарри услышал стук из прихожей. Он недоумевал, зачем кому-то стучать, ведь есть звонок. Наверняка это соседка миссис Фигг, весьма странная особа, помешанная на кошках.

Тут Гарри услышал голоса из прихожей: знакомый тонкий голосок тети и второй, принадлежащий, как это было ни странно, ребенку — так, по крайней мере, ему показалось.

Когда тетя предложила гостю пройти на кухню, Гарри не мог поверить в свое счастье. На протяжении всего разговора он прислушивался к незнакомцу, ловя каждую скрытую интонацию его приятного тембра голоса, отмечая, как тот слегка тянет гласные, и представляя, как он мог бы выглядеть. А так... Гарри его увидит! Он отошел к стене, вжавшись в нее, и от всего сердца пожелал остаться незамеченным.

* * *

— Да, тетя Петуния, — покорно ответил Гарри Поттер и кинулся заваривать чай, как какой-то домовой эльф. Драко смотрел на него изумленными глазами; непонимание, казалось, готово было выплеснуться из них и затопить комнату.

— И побыстрее, ты! — прикрикнула женщина и снова повернулась к Драко с приторной улыбочкой.

Драко Малфой был возмущен до самой глубины своей детской души. Мерлин, он просто кипел от злости! Какие-то магглы, отвратительные животные, смеют обращаться с ЕГО кумиром, ЕГО Гарри Поттером, как с какой-то низшей тварью! С героем! С волшебником!

Да они не достойны даже ноги ему целовать!

Именно этот момент выбрала Петуния Дурсль, чтобы прервать свой бессмысленный монолог о том, какой милый ее сынок и что они обязательно подружатся, чтобы прикрикнуть на Гарри. Тот, засмотревшись, чуть не пролил кипяток мимо чашки.

— Замолчите! — яростно крикнул Драко. Он немного побледнел, и, если бы его мог видеть кто-то, имевший счастье (или несчастье?) лицезреть Люциуса Малфоя в гневе, то заметил бы безусловное сходство отца и сына, особенно проявившееся именно в этот момент. Маленький мальчик, сверкающий льдистыми глазами и сжимающий кулачки до бледности костяшек пальцев, производил неизгладимо-пугающее впечатление.

— Как вы смеете так обращаться с НИМ! С Гарри Поттером!

Все, включая Гарри, застыли, не понимая, что случилось с безукоризненно-вежливым гостем и почему он кричит. Спустя мгновение до миссис Дурсль дошло, что она не называла имени своего племянника.

Ее мозги работали на износе, на самой высокой скорости. Если мальчик знает имя щенка Поттеров, то это может значить только одно: он один из НИХ.

Открытие привело женщину в ужас.

В это время Драко, еще больше распалившись от своих слов, почувствовал сильный зуд, как будто множество маленьких иголочек на его пальцах ползло по рукам вверх, они теплели, пока не стали горячими и не опутали все тело. На миг испугавшись, он захотел стряхнуть их. Сначала это не вышло, но потом, пожелав избавиться от странного ощущения, мальчик ощутил, как будто отпускает что-то, что до этого крепко держал.

На столе задрожали чашки и блюдца, затряслась посуда в сушке. Чашка, стоящая перед ничего не понимающим Дадли, разбилась вдребезги. По оконному стеклу пошли трещины, оно вылетело наружу и застыло над газоном.

Драко ощутил внутри себя еще одну теплую колющую волну и отпустил ее.

Стекло с жалобным дребезжанием упало на газон. Все предметы на кухне затряслись, словно во время землетрясения.

Петуния Дурсль прижимала к себе испуганно всхлипывающего Дадли и тихонько, на одной высокой ноте подвывала.

Наконец все тепло в Драко кончилось. Он, наоборот, почувствовал усталость и опустошенность. Драко получил то, чего так хотел, — увидел своего кумира. Но, после всего увиденного, он не мог простой уйти и оставить Гарри Поттера одного в этом ужасном доме! — Пойдешь со мной? — спросил у него Драко. Столько всего было в этом вопросе: и приказ, и надежда, и восхищение, и даже злость... Гарри немного помялся, настороженно косясь на, казалось бы, свихнувшихся Дурслей, а потом тихо ответил:

— Да...

— Добби! — позвал Драко. Тут же перед ним с громким хлопком появился домовик. Петуния, увидев его, окончательно впала в прострацию, а Дадли и Гарри, наоборот, подались вперед, с опасливым любопытством рассматривая уродливое существо.

— Перенеси нас домой, — приказал Драко и, подойдя к Гарри почти вплотную, дотронулся до его руки. Это прикосновение заставило обоих мальчиков вздрогнуть, настолько сильные чувства испытал каждый из них. Тепло внутри Драко встрепенулось, но в тот же момент к нему прикоснулся Добби.

Мальчики почувствовал тянущее ощущение, успели заметить ужас на лице очнувшейся Петунии, перед тем как их дернуло.

Дом Дурслей исчез. Драко облегченно выдохнул.

Малфой-мэнор.

Они вернулись домой.

После неприятного мгновения аппарации мальчиков буквально выплюнуло на ковер в спальне Драко. Малфой снова не удержался на ногах, чем был чрезвычайно раздосадован, но, увидев, что Гарри Поттер выглядит еще хуже, приободрился. Кое-как самостоятельно поднявшись, отклонив помощь Добби, он отправил того готовить трапезу, достойную гостя — или делать что-нибудь еще, только не мешать!

Гарри в это время лихорадочно разглядывал все вокруг. Место, в которое он попал, было едва ли не удивительнее всего, что произошло ранее. Начать с того, что комната, в которой он находился, была раза в три больше гостиной Дурслей. А огромная кровать? Камин, в котором полыхало настоящее и разноцветное пламя? Движущиеся картинки на занавесках?

Драко неловко переминался с ноги на ногу, не зная, как начать разговор с Гарри Поттером, который почему-то выглядел ошарашенным. Вспомнив слова отца, решил для начала представиться.

— Кхм, — кашлянул он и, когда гость обратил на него внимание, протянул ему руку для рукопожатия:

— Я Малфой. Драко Малфой.

Он волновался — не каждый день практически предлагаешь дружбу своей мечте — и от этого немного растягивал гласные с эдакой ленцой.

Гарри смущенно смотрел на протянутую руку. Никто никогда не представлялся ему... и никто не хотел иметь с ним ничего общего. А этот мальчик, который, судя по реакции тети, из хорошей семьи, так уверенно предлагал ему(!) познакомиться по всем правилам, как взрослые.

Гарри протянул руку в ответном жесте. Он все еще сидел на ковре, поэтому сначала Драко помог ему подняться, а потом они крепко пожали друг другу руки, вспоминая, как это делали в их присутствии взрослые.

— Гарри. Гарри Поттер.

Ладонь Драко была нежной, с такой мягкой, светлой и тонкой кожей, что Гарри невольно подумалось, что она могла бы принадлежать девочке. Он тут же покосился на Малфоя — вдруг тот каким-либо образом прознал о таких мыслях и больше не хочет с ним общаться? Но нет, ничего подобного — он так же сосредоточенно и неумело сжимал его, Гарри, руку. Это открытие привело его в такой восторг, что, как ему показалось, все тело внезапно стало легким-легким, а голова пустой. Только бы не взлететь!

Драко посещали схожие мысли. Рука Гарри Поттера, по сравнению с собственной, показалась широкой и шершавой. Но она и должна была быть такой — разве что, без мозолей. Драко не знал, как правильно пожимать руку и как долго это должно длиться, но отпускать раньше времени не хотелось. И когда Драко все же отпустил ее, то получил в ответ такую искреннюю и робкую улыбку, что тут же позабыл и раздражение после аппарации, и недавнюю злость, и даже слабость.

— Может быть, — предположил Малфой, — ты хочешь поиграть или что-нибудь еще?

Драко не знал, как общаться с Гарри Поттером. У него вообще было мало опыта в общении с другими детьми — слишком редко встречался с ровесниками, да и то, только из чистокровных семей.

Гарри едва не запрыгал от радости. Драко позвал его играть! Драко хочет поиграть С НИМ! Это было настолько невероятно и чудесно, что просто не верилось!

— Эм, да, — все еще не веря своим ушам, произнес Гарри, — конечно.

Драко тут же оживился и затараторил (эта привычка ужасно раздражала Люциуса, но он никак не мог отучить сына):

— А ты видел новый выпуск фигурок квиддичной сборной Британии? Нет? Пойдем, я тебе покажу! Папа мне их недавно купил, и у них просто потрясающие метлы! Но он говорит, что они играют с каждым годом все хуже и хуже... Ничего, у меня есть еще сборная Бельгии и Ирландии! А у тебя? А ты уже умеешь летать на метле?

— Нет, — ошеломленно произнес Гарри, мало что понимая. Квиддич? Метлы? Летать?!

— А я умею, — гордо похвастался Драко, но ради справедливости добавил: — Пока не то, чтобы очень уж хорошо. Папа нанял мне тренера, он со мной уже месяц занимается. А одному и полетать без ограничителей нельзя...

В стене нашлась неприметная дверь, Драко распахнул ее и потянул Гарри за собой, в темное помещение. Как только они оказались внутри, зажегся свет, и Гарри не сдержал вздох восхищения.

Комната была еще больше, чем спальня, и вся-вся полностью завалена игрушками! Мягкие медвежата, тигры, неизвестные Гарри монстрики, похожие на многих зверей разом, фигурки людей в странной одежде, которые ходили туда-сюда, останавливались, приветливо улыбались и то и дело вытаскивали откуда-то маленькие палки и размахивали ими. Как настоящие! Было еще много всего, но Гарри был настолько потрясен, что просто не мог ни на чем сосредоточиться.

— Так какую сборную ты выберешь? — донесся до него голос Драко. Гарри перевел на него взгляд и увидел, что тот деловито вытаскивает фигурки людей в разноцветной одежде и с метлами в руках из огромной коробки. Маленькие люди вставали на ковер, потягивались, как будто только проснулись, и начинали делать разминку. Они были довольно большие — раза в два больше его ладони, и все разные.

— Я, конечно, могу дать тебе Британцев, — деланно равнодушно сказал Драко, — они совсем новые, я даже ни разу ими не играл...

— Можно этих, черно-желто-красных? — спросил Гарри. Он прекрасно понял, что его новый друг — ведь они подружатся, правда? — хочет фигурки в сине-красно-белом, но великодушно предлагает ему.

Драко обрадовался и тут же сгреб себе желанную команду. Обиженные таким небрежным отношением, игроки стали размахивать миниатюрными кулачками и гневно жестикулировать.

Гарри боялся признаться в том, что не знает, как играть. Вдруг Драко в нем разочаруется? Но, собравшись с духом, попросил:

— Ты научишь меня этой игре? Я совсем ничего о ней не знаю.

Драко не разозлился, а даже обрадовался поводу тут же показать свои знания и принялся объяснять принцип, по которому работали игрушки, а потом и квиддичные правила.

Гарри смотрел на него и боялся моргнуть. Вдруг, стоит закрыть глаза, и все это окажется просто сном? Наконец, не выдержав, он моргнул. С испугом осмотревшись, убедился, что все так же находится в волшебной комнате с Драко.

* * *

Люциус был раздосадован, не застав Драко в спальне. Сын не дождался его? Он специально отложил дела, рассчитав время так, чтобы как раз хватило на посещение этой выставки, о которой неугомонный отпрыск ныл уже неделю. И что? Никого не нашел, время потеряно зря.

Наконец, решив заглянуть в комнату игр — Люциус запрещал сыну баловаться в спальне — он обнаружил там неожиданно зрелище.

Его сын и еще один незнакомый мальчик в ужасной, к тому же маггловской, одежде весело смеялись и вели небесное квиддичное сражение. Что за...?

— Привет, па, — радостно крикнул ему Драко, не отрываясь от занятия. А вот оборванец вскочил и уставился на Люциуса круглыми от испуга глазами из-за сломанных очков. Что-то в нем показалось Люциусу знакомым.

Драко, все так же счастливо улыбаясь, безмятежно произнес:

— А это мой новый друг — Гарри Поттер.

При виде отца Драко Гарри так испугался, что бросил игру и, вскочив, непроизвольно попятился. Наверное, сейчас этот лощеный господин, разглядывающий его с таким презрительно-недоуменным видом, объяснит Драко, что с ним, Гарри, играть не нужно, что они не ровня... Или даже накричит на него, а потом обязательно вернет Дурслям. И сказка закончится, едва успев начаться.

— А это мой новый друг — Гарри Поттер.

Гарри прикидывал пути к отступлению, когда услышал это. Драко действительно назвал его другом? Своим другом? И тогда он решил, что, пусть все и кончится, пусть тетя будет долго ругаться, а дядя запрет его в чулане, но сбегать того стоило.

* * *

Новый друг? Откуда только сын мог его притащить? Люциус нахмурился, не понимая, где только можно было найти этого маленького нищего (у него наверняка есть какие-то болезни! Мерлин! Вдруг заразится Драко? Надо объяснить сыну, что нельзя тащить домой всякую дрянь...), когда до него дошел смысл следующих слов.

Гарри Поттер. Оборвыш, похожий на попрошайку — Герой Магической Британии.

Гарри Поттер в его доме, в доме Малфоев.

Гарри Поттер, которого где-то откопал Драко.

Малфой-старший немного побледнел, осознав все это, но, надо отдать ему должное, устоял на ногах. И тут же увидел...

...Драко, который с недоумием наблюдал за попытками Гарри Поттера как можно тише и незаметнее спрятаться.

— Сидеть! — лаконично выразился Люциус.

Мальчики вздрогнули от сурового тона и тут же опустились на ковер. Малфой-старший трансфигурировал себе из подушки кожаное кресло и сел. Чувствуя себя неспособным начать разговор, помолчал с минуту, а потом спросил:

— Итак, возможно, кто-то хочет мне объяснить происходящее? Драко Люциус Малфой?

— Папочка, — пролепетал тот, — я просто... я только...

— Драко, — обманчиво мягким голосом начал Люциус, — ты же знаешь, просто так я тебя ругать не буду. Просто так. Поэтому настоятельно советую тебе рассказать мне все как можно скорее.

Драко насупился и начал повествование:

— Так получилось, что мамы не было, а ты, — обиженно покосился на отца, — был занят делами и не пошел со мной на ту самую выставку! Вот. Я лежал, лежал, а потом позвал Добби, а он перенес меня к Гарри. А у него такие отвратительные магглы! А потом я как закричу и — раз! Стекло — бамз! А чашки... — он так увлекся, что понять ничего было не возможно.

— Хватит, — остановил сына Малфой, — я сейчас прикажу принести Омут памяти, возьму у тебя нужные воспоминания, и тогда я решу, что со всем этим делать. Пока, как я понял, ты просто украл мистера Поттера из дома его родственников?

— Нет, — вмешался неожиданно сам для себя Гарри, — я сам согласился идти!

— Ну что ж, — устало согласился Люциус, — пусть будет так.

«Видимо, походу на выставку так и не суждено сбыться, — решил он. — Должно быть, это судьба».

* * *

Пока Драко старательно расслаблялся, вспоминая уроки крестного об очищении сознания, Люциус постарался понять, что из себя представляет Гарри Поттер.

Мальчишка был слишком мал для своего возраста, даже ниже не отличающегося высоким ростом Драко, и почти вдвое худее его. Несмотря на пренебрежение к маггловским вещам, Люциус невольно отметил, что ребенок выглядит абсолютно беззащитным и оттого ужасно милым. Зеленые глаза за стеклами смешных очков смотрели одновременно и испуганно, и пытливо. Знаменитый шрам был именно там, где ему полагается — на лбу, немного прикрытый челкой.

— Мистер Поттер, как Вам нравится у нас в поместье? — Люциус попытался разговорить мальчика, но тот отвечал односложно.

— Спасибо, сэр, все такое... большое. И красивое.

Малфой мысленно закатил глаза, но не выдал свое раздражение ни единым жестом. От него не укрылся ни иррациональный страх Гарри Поттера, ни его нездоровая худоба, ни, конечно же, неподобающий внешний вид. Судя по всему, Дамблдор в очередной раз не справился со своими обязанностями. Осталось только посмотреть воспоминания сына, проанализировать полученную информацию и, главное, решить, что же делать дальше. От перспектив захватывало дух.

Решив, что Драко достаточно подготовился, Люциус попросил его сосредоточиться на нужном воспоминании. Сначала не получилось, но с третьего раза удалось-таки его изъять и поместить в принесенный домовиками Омут памяти. Люциус мысленно поблагодарил Снейпа и собственное решение обучить сына хотя бы основам окклюменции.

Отослав мальчиков с эльфами переодеваться к ланчу в спальне, Люциус приступил к просмотру воспоминаний.

* * *

Для себя Драко сделал выбор почти в рекордные сроки, хотя обычно предпочитал вволю намериться и налюбоваться на себя в зеркале, и теперь тщательно занялся поиском чего-то подходящего для своего недавно приобретенного друга. Перебрав чуть ли не весь ящик, он остановился на белой льняной рубашке и простых темных штанишках.

Гарри очень понравилась одежда, которой с ним поделился Драко. Она, конечно, не совсем подходила по размеру, но не висела мешком и была неношеной. Зато обувь подошла точь-в-точь.

Осмотрев покрасневшего Гарри, Драко заключил:

— Очень мило.

Он вспомнил, что мама именно так комментировала особенно нравившиеся ей вещи. Гарри, услышав похвалу, зарделся еще сильнее и нерешительно переминался, не зная, куда деть руки.

— Ты прав, дорогой, — отозвался кто-то заспанно, — твой дружок просто милашка.

Гарри так и подскочил, услышав незнакомый голос, и стал судорожно оглядываться, но никого не обнаружил. Раздался смешок.

— Драко, лапулечка, откуда это чудо? — Поттер таращился в зеркало, из которого исходил звук.

— Что уставился? Неужели зеркала до этого не видел?

Драко тихонько хихикал над растерянным видом Гарри, а тот, заметив это веселье, решил ничему больше не удивляться.

Вдруг раздался хлопок, Гарри автоматически отшатнулся от громкого звука, сбил с ног Драко, и они вместе упали.

— Эй, — прохрипел Драко, который оказался придавлен, — слезь с меня, мне нечем дышать...

Он сильно преувеличивал: Поттер был не очень-то тяжелым. Но зато тот опять покраснел, быстро поднялся и помог встать Драко. Тут их внимание привлекли приглушенные рыдания и звуки ударов.

У стены стояло то же уродливое существо в старой наволочке, которое Драко называл «Добби». Оно билось об стену, приговаривая:

— Плохой домовик! Добби плохой, плохой!

Гарри вытаращился на него, а Драко равнодушно спросил:

— Добби, отец что-то сказал?

— Да, молодой хозяин. Хозяин приказал Добби сказать Вам и сэру Гарри Поттеру спускаться вниз. Хозяин очень недоволен. Добби плохой, Добби не знает, почему разозлился хозяин!

Гарри ужаснулся. Отец Драко злится из-за него!

— Это все я виноват... — прошептал он.

— Что? — не понял Драко.

— Твой отец хочет отправить меня обратно, — пояснил Гарри, зажмурившись и стараясь не разреветься, — он накажет меня и отдаст тете с дядей.

— Нет! — возмутился Малфой. — Я ему не дам!

Драко посмотрел на потерянного друга, хотел сказать что-то еще ободряющее, но вместо этого подошел ближе и неловко заключил в объятия.

Гарри вдыхал мягкий цветочный запах и улыбался. Его никогда никто не обнимал. Он постарается запомнить этот момент навсегда. Мальчик не верил, что Драко убедит своего грозного отца, но было приятно знать, что, по крайней мере, и у него, Гарри, могут быть друзья, и он, может быть, не настолько ненормальный, как говорят Дурсли.

Предупреждение: очень пафосная глава, уж простите, так получилось.

_____________________________________________________________________________

Люциус был зол. Нет, не то — он был вне себя от гнева.

После просмотра воспоминаний Драко он переместился на Тисовую улицу с помощью домовика. Там, быстро выяснив все интересующие его подробности о жизни Гарри Поттера, он с трудом удержался от использования третьего или хотя бы второго Непростительного. Несмотря на эмоции, Малфой-старший не потерял рассудительности и направился к адвокату, который вел его дела в мире магглов. То, что Малфои имеют бизнес и контакты с простецами, хранилось втайне от широкой общественности, поэтому адвокат был человеком надежным, проверенным годами работником (к тому же, сквибом из известной семьи, что немаловажно). Он специализировался в основном на административном праве, поэтому посоветовал мистеру Малфою талантливого адвоката, ведущего именно такие семейные дела, требующие деликатного подхода.

Люциус решил заняться остальными делами завтра; семье Дурслей он с помощью магии внушил, что все в порядке, племянник дома, и стер все воспоминания о Драко и о его визите.

Сейчас, сидя в малой столовой, он нетерпеливо ожидал детей и размышлял, с чего лучше начать разговор с Поттером. Решил, что хорошо бы сначала накормить их, а потом уже выяснять подробности.

Спустившиеся вниз Драко с Гарри вели себя, мягко говоря, странно. Поттер, выглядевший уже приличнее, пугливо смотрел на Люциуса и как будто вот-вот готовился сбежать. Видя это, Люциус вскипел еще больше: мальчик был таким трогательно-беззащитным, таким хрупким, что вызывал подспудное желание приласкать и утешить. Как эти, Аваду им в глаз, магглы посмели вообще не любить его!

А Драко, наоборот, принял такой вид, как будто выходит на бой. Он шел немного впереди, заслоняя собой Поттера, гордо задрав нос, и Люциуса весьма насмешило это очаровательное зрелище.

— Итак, вы, наконец, спустились, — холодно произнес он. Гарри Поттер вздрогнул, но Драко незаметно сжал его руку, ободряя. Это не укрылось от его отца, но тот промолчал, про себя гадая, чем же все эти странности вызваны.

— Присаживайтесь, — пригласил Люциус мальчиков к столу.

Всего столом было шесть мест. Одно, во главе, занимал сам хозяин. Приборы лежали перед местами справа и слева от него. Мальчики разошлись и сели.

Гарри посмотрел на тарелку и чашку с блюдцем. Пустые. Слева от тарелки лежала вилка, а справа — нож. Посмотрев на мистера Малфоя, мальчик встретился с его оценивающим взглядом и снова уткнулся в тарелку.

— Приятного аппетита, — произнес Люциус, и тут же чашки наполнились красноватой жидкостью, а на тарелках появилось по одному, но большому и аппетитному круассану, политому растопленным ароматным шоколадом. Драко тут же изящно взял в руки вилку и нож и принялся ловко ими орудовать. Его отец действовал медленнее, но еще более уверенно.(1)

Гарри запаниковал. Ему еще ни разу не приходилось пользоваться двумя приборами сразу. Внимательно наблюдая за действиями Драко и мистера Малфоя, мальчик неуклюже попытался это повторить, что не укрылось от бдительного взгляда Люциуса.

— Мистер Поттер, — обратился к нему мужчина, — в связи с сумбурностью ситуации многие традиции были нарушены. Вы не могли бы уделить мне немного своего времени после трапезы?

Гарри похолодел. Значит, с окончанием завтрака закончится и его приключение. Глядя на него, оторвался от сладкого и Драко. Он сначала не понял, почему вдруг глаза Гарри подозрительно заблестели, но, подумав, он пришел к каким-то выводам, и, сжав свои маленькие кулачки, вскочил со стула.

— Это не он! — крикнул Драко. — Это я виноват, я его забрал! Папочка, — подскочил он к ошеломленному Люциусу, — ты ведь его оставишь? — затеребил за рукав мантии.

Малфой-старший молчал; он не смог так быстро понять суть проблемы, и Драко опять истолковал это по-своему. Он подбежал к Гарри, который, кстати, тоже встал и со страхом и едва теплящейся надеждой смотрел на мистера Малфоя.

— Пап, ты не отдашь Гарри обратно! Или я уйду с ним!

Люциус смотрел на это безобразие, смотрел... И вдруг расхохотался. Драко словно сдулся, да и атмосфера стала менее напряженной. Гарри даже подумалось, что дышится легче — хотя, скорее, это показалось ему оттого, что он невольно задержал дыхание, а со звуками смеха вспомнил о нем.

Люциус смеялся так, как не смеялся уже давным-давно. Конечно, он не валялся по полу, не сгибался от хохота пополам, не стучал рукой по столу, не бился в конвульсиях — это было бы слишком вульгарно. Нет, он просто запрокинул голову и весело, звонко рассмеялся. Наконец, отсмеявшись, он посмотрел на насупившегося сына и на Гарри Поттера, который почти умоляюще уставился на него самого. Ох, уж эти дети! Они его просто убивают!

— Дорогие мои, — произнес Люциус, поднимаясь с места, — почему вы решили, что я собираюсь отдавать Гарри обратно тем ужасным магглам?

Он сам не заметил, что назвал мальчика не официально — мистером Поттером, а Гарри, так естественно и легко это получилось.

Драко тут же спросил:

— Правда? Точно-точно? То есть он останется с нами?

— Я сделаю все для этого, — серьезно кивнул Люциус. Гарри смотрел на него сначала с недоверием, поэтому он добавил: — Даю слово.

И тут к нему стремительно метнулось что-то маленькое, стукнулось о его ноги и живот. Малфой-старший охнул, опустил глаза и увидел прижимающегося к нему Поттера... Гарри. Гарри, уткнувшийся в его мантию и крепко сжимая ее в руках, рыдал. Видимо, от радости.

Тут с другой стороны в него весьма болезненно врезалось еще что-то, и этим «чем-то» оказался ухмыляющийся Драко, который решил присоединиться к общему веселью.

Люциус тяжело вздохнул и приобнял мальчишек, при этом почувствовав себя чуть ли не Молли Уизли(2). Все было просто прекрасно... только ощутимо болел бок.

_______________________________________________________________________

1. Автор не знает, как правильно есть круассаны, но подумал, что это так аристократично (и неудобно) — резать их ножом и цеплять вилками)

2. т.е. многодетной матерью

Когда Люциусу все же удалось сначала успокоить взбудораженных детей, а потом заставить их нормально поесть, он вымотался так, как редко бывало даже после многочасовых светских раутов. До чего же невозможны эти маленькие... спиногрызы (последнее слово всплыло в голове само собой; как припомнилось потом, еще его отец, покойный Абраксас Малфой, употреблял его для обозначения собственного сына вплоть до совершеннолетия его, Люциуса)!

Стоило мальчикам успокоиться, как их манеры испортились до невозможности. Гарри уже не столь старательно копировал действия Малфоев, пытаясь подавить одолевшую вдруг зевоту. Драко почему-то решил, что будет весьма забавно порезать второй круассан на мелкие полосочки, а потом, стоило отцу отвести от него осуждающий взгляд, еще и на кубики. Итогом, бесспорно, увлекательного процесса стала полная обрезков теста тарелка и выведенный из себя Люциус.

— Спасибо за приятную трапезу, — поднялся он из-за стола, — Драко, мистер Поттер, предлагаю вам подняться обратно в комнаты и занять себя чем-то на пару часов, пока я буду занят.

Мальчики довольно кивнули. Гарри, кажется, до сих пор не мог поверить своему счастью: он остается, мистер Малфой его не выгонит!

Люциус вздохнул с облегчением. Он решил не откладывать дела на завтра — пока ничего насчет Поттера не решено, следует быть осторожным и сделать время своим союзником. Чем быстрее и качественнее он выяснит все тонкости дела и воплотит в жизнь свои планы, тем меньше шансов будет у Дамблдора все расстроить.

Да и настроение было чрезвычайно подходящим. Хотелось ругаться с кем-нибудь — а лучше всего с конкретными магглами. Ну что ж, Малфои ведь не отказывают себе в таких мелочах?

* * *

Оставшись наедине с Драко, Гарри снова засмущался и чуть не упал, споткнувшись. Впрочем, Драко тоже не чувствовал себя уверенно, поэтому спросил:

— Пойдем снова играть или ты хочешь чего-нибудь еще?

Шея и уши Гарри опять заалели, да и щеки выглядели подозрительно розовыми, но он все-таки уточнил:

— А... что еще есть?

— А что ты любишь? — Драко заволновался. Невозможно же вечно общаться вопросами!

— Ну, может, — робко предположил Гарри, — у тебя есть какие-нибудь книжки? Со сказками, например?

— О, конечно! — обрадовано воскликнул Драко. — Полным-полно! Только не тут. В спальню мне разрешают приносить не больше трех книг за раз. Зато у меня своя библиотека! Пока не такая, как папина или мамина, — недовольно признал, но не упустил и случая похвастаться: — Зато сказок у них точно нет, а у меня целых три полки!

— А где эта... билиотека? — неуверенно произнес Гарри незнакомое слово.

Драко пообещал показать. Сначала они пересекли игровую комнату, и Гарри еще раз с восхищением проводил взглядом ее многообразное великолепие. Хотя основная часть игрушек была убрана домовиками, то, что осталась на обозрении, казалось мальчику еще более впечатляющей, чем запомнилось с прошлого визита.

Из комнаты вела еще одна дверь, кроме той, что в спальню. Остановившись около нее и взявшись за ручку, Драко в предвкушении застыл на некоторое время, дабы сделать посещение его личной библиотеки торжественнее — чем-то вроде Первого Великого Посещения Личной Библиотеки Драко Люциуса Малфоя Гарри Поттером.

Комната, как показалось ошеломленному Гарри, была полна книгами! Заполненные стеллажи и ни единой пылинки, уютный диванчик со столиком. Но спустя пару минут восторженного рассматривания всего этого великолепия Гарри заметил, что заняты только нижние и средние полки, а верхние пустуют.

— Гарри, — дотронулся осторожно до его плеча Драко, — как тебе?

— О! Обалденно, — искренне восхитился Гарри. Драко не понял незнакомое словечко, но по интонации угадал похвалу и надулся от важности.

— А ты все это прочитал?

— Нет, — недовольно признал мальчик, — но я еще успею! А какие ты любишь книжки? Я про волшебных животных и про звезды — их всех зовут прямо, как маминых родственников!

— А я очень-очень люблю сказки, — Гарри думал, что Драко засмеется и будет дразниться, но тот только кивнул. Это его успокоило и ободрило. Может, Драко разрешит даже потрогать драгоценные книги? А, возможно, — только в самых смелых мечтаниях думалось ему — и посмотреть картинки хоть одним глазком?

Сам Драко, услышав о предпочтениях друга, только обрадовался. Он не хотел казаться маленьким и не упомянул о «Сказках барда Бидля», которые ему перед сном всегда читали мама или папа, но, раз и Гарри Поттер любит сказки, то все в порядке. Зато, наверное, узнав, что он, Драко, читает такие умные книги (про звезды, животных), Гарри поймет, что он умный, и лучше друга ему не найти!

— Хочешь, почитаем какую-нибудь сказку? — предложил Драко.

— А мне точно можно? — с надеждой уточнил Гарри и, получив в ответ недоуменный взгляд — «и ты еще спрашиваешь?» — и утвердительный кивок, чуть не запрыгал от радости.

— Вот, мои любимые, — Драко достал с ближайшей полки книгу в красивом бордовом переплете, — коллекционное, дополненное издание, — произнес он, вспомнив слова отца, и перетащил ее на стол. Устроился на диванчике, поджидая Гарри. Тот, подбадриваемый молчаливым разрешением, уселся рядом и потянул руку к томику, готовый услышать что-нибудь резкое... Но пальцы уже дотронулись до переплета, перевернули первую страницу, а окрика запрета все не было слышно. Драко пододвинулся поближе, и они уже вместе рассматривали изукрашенные узорами страницы.

— Кто будет читать? — наконец спросил Драко, и Гарри, совсем смутившись, пробормотал:

— Я... не очень хорошо умею. Только по слогам.

Драко пожал плечами, стараясь казаться невозмутимым, но внутри ликовал: наконец-то он сможет показать Гарри, как хорош! Чтением вслух кусков текста и стихотворений он занимался с трех лет по желанию матери. Это занятие казалось весьма увлекательным; Драко, читая, забывал обо всем. Мама хвалила его безмерно, приписывая настоящий талант.

И он, собравшись с духом, начал:

— «Однажды трое братьев путешествовали...» (1)

Когда сказка закончилась, Драко немного охрипшим голосом, словно нехотя, признался:

— Я тоже люблю сказки. Очень.

_________________________________________________________________________

1. ДжоанРоулинг, СказкибардаБидля (The Tales of Beedle the Bard), Сказкаотрёхбратьях / The Tale of the Three Brothers

Адвокат оказался действительно неплох, несмотря на то, что был магглом. Люциус был вынужден это признать, когда тот с оперативностью взялся за дело. Внимательно выслушав немного подправленную историю о мальчике-сироте со злыми опекунами, мужчина не стал гневно восклицать «Не может быть!» или делать еще что-нибудь непрофессиональное, что можно ожидать от человека в подобной ситуации. Он только пообещал сейчас же отправиться на место и начать сбор информации со взятия показаний соседей. И не задал лишних вопросов Малфою о том, зачем обеспеченному и благополучному мужчине опека над ничем не примечательным мальчишкой.

Сам Люциус, сложив с себя всю юридическую и бюрократическую волокиту, отправился на Тисовую улицу изучать чары, окружающие дом номер четыре. Он еще утром заметил их и недоумевал, как смог пройти через них совершенно свободно.

Поняв, в чем дело, Малфой, с одной стороны, был возмущен безответственностью Дамблдора, а с другой — ликовал, что, как только о таком упущении станет известно в Отделе опеки Министерства, оно перевесит любые оправдания. Защита Мальчика-Который-Выжил была до ужаса слаба! Конечно, действовали Чары Ненаходимости, но сильный волшебник вполне способен их обойти; еще одно заклинание заставляло сов летать по кругу, не доставляя письма адресату. Дамблдор даже не отслеживал магию, совершенную в доме! Это тоже было на руку Малфою, или директор узнал бы о его визите сразу же. Никто не нашел Гарри Поттера только потому, что все были уверены в невозможности этого!

Подведя итог, Люциус решил, что так легко нашел дом, в котором жил Поттер, именно потому, что не имел на его счет никаких предосудительных намерений. Если бы не это, то пришлось бы изрядно помучиться, прежде чем сломать или обмануть дамблдоровские чары.

Когда время уже подошло вплотную к обеду и всё, что только можно было узнать, стало известно, Люциус аппарировал обратно в мэнор и приказал эльфам накрывать на стол. Сам он поднялся к Драко, чтобы поговорить с мальчиками и позвать их к трапезе. Но, к его удивлению, их в комнате не оказалось. Игровая комната тоже была пуста. Подавляя предательскую панику, Люциус быстрым шагом подошел к двери, ведущей в Малую библиотеку (такое название они с сыном дали комнате) и распахнул дверь. Увидев спящих мальчиков, вздохнул с облегчением. Похоже, он становится параноиком, но чего можно ждать от этих непосед! После эскапады Драко мужчина уже не удивился бы, застав мэнор в развалинах.

Впрочем, тревога была ложной. Всего лишь утомились и задремали прямо на диванчике. Драко положил голову на живот Гарри, как на подушку, а тот пытался как-то подлезть под него — видимо, чтобы укрыться от прохлады. Будить их не хотелось; в конце концов, сегодняшний день наполнен событиями под завязку, и ведь прошла только его половина!

Люциус приподнял Драко. Тот сначала слабо сопротивлялся и ныл во сне, но потом смирился, уткнувшись в плечо, и Люциус перенес его в спальню. Затем приступил к транспортировке Гарри. Можно было отнести мальчика в отдельную комнату, но Малфой-старший представил того, просыпающегося в совершенно незнакомом месте, одного... и решительно понес к Драко. Кровать была достаточно широкой, чтобы без проблем вместить обоих мальчиков, которые спали так крепко, как возможно спать только в детстве.

Люциус сам переодел их и уложил, заботливо подоткнув одеяло — никаких домовиков. Ему хотелось обязательно сделать это самостоятельно — почему-то непременно самому, что было важно. Даже слишком.

Получившимся результатом Люциус остался доволен, предварительно навесив на кровать Следящие чары для своего успокоения. Спящие дети не выглядели ни измученными, ни расстроенными, скорее, практически счастливыми. Даже во сне Драко подбирался поближе к Гарри и утыкался ему куда-то в плечо. Эта доверительная поза стала последней каплей — Малфой поклялся себе, что никогда, ни при каком случае не позволит никому забрать малыша, забрать у Драко.

* * *

Нарцисса прислала записку. Она в очередной раз в последний момент сухо уведомляла о своем визите в Париж, к горячо любимой кузине. Малфой решил, что так даже лучше: не придется ничего объяснять и договариваться. Гарри Поттер будет представлен жене постфактум, когда его положение станет более стабильно.

* * *

Когда Драко проснулся, он долго моргал и не мог понять, где он. Последнее, что он помнил — библиотека и книга сказок, и усталость, и очередной зевок... Сейчас же он лежал в своей кровати, переодетый в пижаму, вернее сказать, они лежали. Гарри тоже был рядом, поэтому успокоившийся Драко — никуда Поттер от него не делся и не денется! — подкатился к нему под бок и снова задремал.

* * *

Проснувшись, Гарри испугался. Он не открывал глаз, молясь про себя, чтобы утренняя сказка не оказалась игрой его воображения.

Но все было не так, как должно было бы быть в подобном случае! Слишком мягкое белье, на котором он лежал, теплое одеяло — ни один сквозняк не проберется! — и, главное, теплое сопение под боком.

Гарри открыл глаза и счастливо улыбнулся всему миру. Не сон!

* * *

Чары сработали как надо — стоило ребенку вылезти из кровати, как Люциус тут же узнал об этом и аппарировал.

От негромкого хлопка Гарри вздрогнул и отшатнулся, но, увидев его, успокоился.

— С пробуждением, — стараясь казаться как можно более приветливым, произнес Малфой-старший. Драко еще, судя по всему, сладко спал — и уж кому ли не знать, кроме его отца, каким он иногда бывает соней.

Гарри смущенно пробормотал что-то в ответ, теребя длинноватые ему рукава рубашки. Люциус тут же вспомнил о том, как в процессе переодевания заметил на нем синяки и шрамы. Ничего особенно страшного, он не захотел тогда будить мальчика, но сейчас ничего не мешало убрать эти повреждения.

— Мистер Поттер, — обратился Люциус к мальчику, — Вы не могли бы позволить мне вылечить Ваши царапины?

Мальчик послушно кивнул и подошел к нему поближе.

— Снимите пижаму, — дал указание мистер Малфой. Нерешительно взявшись за одежду, Гарри все-таки ее стянул и переступал с ноги на ногу под оценивающим взглядом Люциуса. В одних трусах он чувствовал себя незащищено даже больше обычного; к тому же, мальчик знал, что его тело некрасиво — он неоднократно слышал это от родственников, и с грустью ожидал, когда же мистер Малфой завершит осмотр и еще раз убедится, что Гарри не ровня его сыну.

Когда Люциус укладывал Поттера, он разглядел все, поэтому сейчас боролся с настойчивым желанием снова посетить Дурслей и... Но нельзя. Пока нельзя.

Мальчик был еще более хилым, чем казалось на первый взгляд. Его кожа была сухой и болезненно-белой, именно болезненной, потому что от природы она была склонной к загару. Одно плечо было неестественно вывернуто — наверняка неудачный вывих. Многочисленные синяки, ссадины, порезы, зажившие и ставшие едва видимыми белые ниточки следов и совсем свежие, покрывали все тело в тех местах, которые обычно не прикрыты одеждой. И это еще не говоря об отвратительной осанке! А зрение? Да Поттер щурится даже в своих дурацких очках! Эти магглы совсем не заботились о нем!

— Мистер Поттер, — произнес Люциус, вытаскивая палочку, — сейчас я вылечу наиболее легкие и поверхностные повреждения. Это может быть немного неприятно. Но чуть позже вызову нашего семейного колдомедика, и он обязательно осмотрит Вас. Я, к сожалению, не так много смыслю в медицине...

С такими словами он, бормоча что-то непонятное, принялся дотрагиваться свой палкой до кожи Гарри в разных местах. По всему телу мальчика то бегали мурашки, то на миг вонзались сотни маленьких ледяных иголочек. Наконец он почувствовал во всех своих конечностях тепло и понял, что на нем больше нет никаких царапин. Без них было непривычно и приятно. Гарри даже не помнил, когда в последний раз чувствовал себя так хорошо. Наверное, никогда.

— А... — осмелился он задать вопрос, — как Вы это сделали?

Люциус непонимающе нахмурился. Что значит «как»?

— С помощью магии, разумеется, — с легким недовольством в голосе ответил он, давая понять, что не собирается отвечать на дурацкие вопросы. Но мальчик не обратил на это внимание, только, широко раскрыв глаза, переспросил:

— Магия? Но магии не существует!

— Что за ерунда? — не понял Люциус. — Если мы волшебники, то и магия, конечно же, существует.

— Я волшебник? — с непередаваемым выражением на худеньком личике прошептал Гарри, не веря в это.

Люциус посмотрел на непритворное недоумение, на горящие надеждой зеленые глаза, и разразился проклятиями в адрес вышеупомянутых родственничков Поттера.

Драко проснулся неохотно. Не разжимая век, он попытался определить причину, что мешает спать дальше. Она должна быть обезврежена, и тогда можно будет снова вернуться в объятия Морфея.

Но мечтам мальчика не суждено было сбыться. Источником шума, из-за которого были прерваны его сновидения, оказался голос Гарри.

— Нет, этого не может быть!

Драко, тут же заинтересовавшись, открыл глаза и сел на кровати.

— Драко, ты не мог бы мне помочь? — устало произнес отец, который, как оказалось, сидел в кресле, а возле него стоял взволнованный Гарри.

Люциус был почти в отчаянии. Никакие суды и переговоры не заставляли его так много говорить, и никогда еще его слова не воспринимались с таким трудом! Он уже битых полчаса пытался доказать упирающемуся Поттеру, что тот волшебник (что вообще не должно было требовать доказательств!). Упрямое существо отказывалось с этим соглашаться! Никакие разумные аргументы не могли пробить его уверенности!

— Да, пап? — выбрался из постели заинтригованный Драко.

— Ты не мог бы подтвердить мистеру Поттеру, что он волшебник?

— Ну... Гарри, ты волшебник. Пап, а зачем это говорить? И так понятно, что Гарри — волшебник. Он же Гарри Поттер!

— Нет! — уперто мотнул головой тот. — Это не так! Волшебников не существует!

— Как не существует? — возмутился Драко. — А папа? Мама? А ты? Ты ведь победил того злого колдуна! Ты точно очень сильный волшебник.

Люциус сам уже был в растерянности от представлений сына о Темном Лорде, а уж Поттер...

— Вы ошиблись. Это не может быть правдой! Я ведь Гарри. Просто Гарри.

— Мистер Поттер, Ваши родители тоже были волшебниками, — возразил Люциус. — Вы видели, как я вылечил царапины? Они тоже так умели.

— Правда? — недоверчиво переспросил Гарри.

— Да, разумеется. Это чаще всего передается по наследству.

— Но тетя Петуния говорила, что мои родители... — Гарри замялся, — ...они... В общем, они были алкоголиками и плохими людьми, и поэтому погибли, — наконец произнес он на одном дыхании. И тут же отвернулся.

Драко был удивлен. «Ал-ко-что» сказал Гарри? Почему его родители плохие? Ведь он Гарри Поттер, его родители не могут быть плохими! Посмотрев на папу, мальчик убедился, что тот тоже выглядит несогласным с этим утверждением, и успокоился. Гарри просто ошибся! Сейчас папа ему все-все объяснит.

— Мистер Поттер, — Люциус не сразу смог успокоиться и унять гнев, — Вы совершенно неправы в отношении своих родителей. Я... я был с ними знаком, и, уверяю, это были весьма достойные люди и ни в коем случае не, — поморщился, — алкоголики.

— Вы были друзьями? — восторженно прошептал Гарри.

Люциус замялся:

— Нет, наши отношения были далеки от дружеских, но это долгий разговор, — но, видя, что мальчик расстроился, прибавил:

— Я старше их на пять лет. Было бы странным, если бы мы были близки с такой разницей в возрасте.

Это было, конечно же, не так, или, вернее, не совсем так, но для Поттера достаточно.

— Но ведь, если бы они были старше или ты младше, — уверенно сказал Драко, все это время внимательно слушавший разговор и с трудом удерживающийся от того, чтобы в него не влезть, — вы бы обязательно подружились, правда?

Люциус не знал, плакать ему или смеяться. Ситуация была настолько комична и в то же время щемяще-горька, что он только слабо мотнул головой, что сын посчитал за кивок и со спокойной удовлетворенностью уселся прямо на ковер.

— Вернемся к нашему разговору. Итак, мистер Поттер, Ваши родители были волшебниками, и, стоит признать, не самыми худшими из волшебников. Ладно, они были хорошими, — Люциус поморщился, — волшебниками.

Не смотря на отвращение, которое он испытал, говоря о грязнокровке и предателе крови, как о хороших магах, это оправдало себя. Гарри вновь сиял, и Люциус неохотно признался себе, что ребенок такого мезальянса может быть весьма... почти... в общем, неплохой получился ребенок.

— А почему тогда они погибли? Ну, — смутился под тяжелым взглядом Гарри, — тетя говорила, что мой отец не справился с управлением автомобиля...

— Что? — не понял Люциус.

— Автокатастрофа, — с трудом выговорил Гарри, — мне даже иногда снится такой свет... зеленый-зеленый, но не, как трава, а другой зеленый. И его много. Это странно, потому что светофор горит совсем не так.

Люциус прекрасно понял, что за зеленый свет снится мальчику, и, стоило ему представить Драко, который ночью просыпается от такого кошмара, его пробрала дрожь. Зеленый... Он даже слишком хорошо знал его.

— Мистер Поттер, — осторожно начал Малфой-старший, понимая, что, с одной стороны, сейчас не время для таких разговоров, а с другой — что больше тянуть просто невозможно, — Ваши родители погибли не в ав... не так, как Вам говорила тетя. Их убил другой волшебник.

Драко с тревогой наблюдал, как Гарри застыл, и как будто что-то побудило его подняться, подойти и обнять друга. На этот раз получилось не так неловко, как в прошлый раз, но Драко все равно чувствовал себя не в своей тарелке. Он не знал, нужно ли было его действие, но, заметил одобрительный взгляд отца, только сильнее прижал Гарри к себе. Тот же, словно ничего не замечал, только смотрел немного сумасшедшим взглядом на Люциуса.

— А зачем? — совсем тихо спросил Гарри. — Зачем он это сделал?

— Этот маг, — Люциус очень осторожно подбирал слова, — хотел получить как можно больше власти в магическом мире. Для этого он использовал идею чистокровности. Среди семей у нас существует деление по крови — оно не официально, но для... многих, и для нашей семьи, существенно. Согласно ему чистокровные волшебники — те, у которых все предки были волшебниками — считаются более... сильными, значимыми, чем остальные. А магглорожденные, напротив, считаются слабыми и ненужными.

— А я? — спросил Гарри.

— Понимаете, в этом случае ситуация неоднозначна. Ваш отец был чистокровным, богатым волшебником, а мать — магглорожденной, но при этом талантливой и сильной волшебницей. Многие... и я... не одобряли их брак, но Вы... Вы, мистер Поттер, полукровка, и очень сильный полукровка, раз смогли победить Темн... Того-Кого-Нельзя-Называть.

— Кого?

— Того плохого волшебника, — пояснил Драко.

— Я его победил?!

— Насчет этого мало что известно, но, по какой-то причине он охотился за Вашей семьей, и, в первую очередь, за Вами. При попытке убить Вас с помощью Убивающего заклятия он исчез. Поэтому всем волшебниками Британии известно Ваше имя... и шрам, по слухам, оставшийся именно после той роковой ночи тридцать первого октября.

— То есть... получается... я и правда волшебник? — кажется, вздохнул с облегчением Люциус, мальчишка наконец-таки поверил!

— Хочешь, я тебе даже что-нибудь покажу? Какие-нибудь чары? — Малфой-старший улыбнулся. Неожиданно для него самого улыбка вышла искренней.

— Да, пап, давай! — вместо Гарри ответил обрадованный Драко. — Давай ты игрушку наколдуешь!

— Не «наколдуешь», а «трансфигурируешь», — строго заметил Люциус, но непослушный сын, только нетерпеливо поерзал. — И игрушки нужно покупать в магазине, а не создавать самому.

Подняв с пола одинокий тапок Драко (второй имел тенденцию постоянно теряться, как и сейчас), мужчина произнес:

— Джеминио!

Рядом возник точно такой же тапок, и Люциус протянул по тапку Драко и Гарри. Последний взял свою копию в руки с таким осторожным восхищением, что Малфой-старший им залюбовался. Но, поймав себя на этом, тут же перевел взгляд на Драко. Тот шарил под кроватью, пока не вытянул второй тапок и, довольный собой, протянул отцу.

Люциус, вздохнув, сделал дубликат и этого, и мальчики с удовольствием обулись в совершенно одинаковую обувь (Гарри, как ни странно, она тоже подошла почти идеально).

— А еще? Пап, еще! — затеребил его Драко, и Люциус, подумав, указал на подушку:

— Лапифорс!

Она тут же превратилась в белого кролика, бестолково скачущего по одеялу. Драко с воинственным воплем кинулся за убегающим животным, а Гарри только, еще не до конца поверив в свой новый «сказочный» статус, шмыгнув носом, сказал:

— Значит, точно правда.

И разрыдался.

* * *

Как-то неуловимо Люциус Малфой из второстепенного персонажа становится главным. Надеюсь, эта метаморфоза не оттесняет Драко и Гарри на задний план?

_________________________________________________________________________

Люциус не умел утешать детей, да и не было в этом необходимости. Драко хныкал обычно из-за ерунды, типа разбитой коленки или сломанной игрушки. Поттер же рыдал неизвестно из-за чего, и вряд ли из-за чего-то несущественного.

— Ну-ну, — попытался Люциус отцепить от себя прилипшего к нему ребенка. — Почему Вы плачете, мистер Поттер?

— П-потому ч-тто я... — сквозь всхлипы выдавил тот, — волшебник!

И снова залился слезами. За всем этим безобразием одинаково ошалелыми глазами наблюдали Драко и белый кролик, даже застыв и перестав играть в догонялки.

— Но это не причина плакать! Это ведь хорошо! — выразил общую мысль Драко.

— Да, Вы, напротив, можете радоваться этому факту, — добавил Люциус.

— Я счастлив! — прорыдал Гарри. — Поэтому и...

Ну что за бестолковые дети! Люциус про себя три раза проклял их, ему полегчало, и только после этого он смог сделать свой тон почти — о, ужас! — ласковым:

— Мистер Поттер, думаю, Вам следует успокоиться. Наш разговор еще и не приблизился к завершению... — в это время раздались весьма характерные звуки, и Гарри, немного успокоившись, смущенно прижал к животу руки.

— К тому же, — с усмешкой заметил Люциус, — Вы весьма проголодались, да и Драко тоже.

С этим веским доводом было не поспорить, и Гарри согласно кивнул. Слезы иссякли, и он уже хотел вытереть их рукавом, когда Малфой-старший, заметив это, протянул ему платок, мягкий и большой. Откуда он его взял? Наверное, такие, как он, джентльмены, подумал мальчик, носят с собой всегда чистые платки и делятся с другими.

Люциус все больше и больше ощущал себя родителем. За один неполный день он ощутил это с такой полнотой, что готов был устроить себе внеплановый отдых, но, увы, не мог себе подобного позволить. Почему, почему раньше он еще считал Драко проблемным ребенком?

* * *

Драко расстроился, когда отец без предупреждения превратил кролика обратно в подушку, и демонстративно надулся. Впрочем, никто этого не заметил — и это задело его еще больше.

Гарри Поттер оказался таким странным! Нет, Драко нравилось с ним играть, и вообще он нравился, но все же странно не знать, что ты волшебник. Может, Гарри Поттерам и положено быть такими? Было бы скучно, если бы они были обыкновенными.

Посмотрев еще раз на Гарри, который, то и дело икая, устраивался поудобнее на стуле, Драко решил, что тот ему определенно нравится: он забавный, любит сказки и интересуется квиддичем. С ним приятно вместе просыпаться, и даже папа проводит больше времени, пусть не с ним — с ними, но это все равно неплохо.

* * *

Гарри икал до тех пор, пока мистер Малфой не заметил это и не поколдовал над ним со своей палкой, и тогда все прошло, как по волшебству. А почему «как»? Именно по волшебству! Наверное, подумал Гарри, эта палка — Волшебная Палочка, как у крестной-феи.

Когда отец Драко сказал, что он, Гарри то есть, волшебник, это показалось просто невероятным. Он ведь совершенно обыкновенный! Но это оказалось правдой и — о, как он был счастлив, когда узнал об этом! — его родители, которых Дурсли иначе как «эти ненормальные» и не называли, были тоже волшебниками! Добрыми, хорошими волшебниками! И Гарри пообещал себе тоже стать таким, обязательно.

* * *

Успокаивающе погладить Поттера по спине, высморкать — какая гадость! — ему нос платком, чтобы он не размазывал сопли по лицу. Проигнорировать недовольство сына. Вылечить Поттера от икоты. Заставить детей без капризов съесть поздний обед. Проследить, чтобы Драко не баловался за столом, а Гарри не отрезал себе ничего лишнего и не уронил от рассеянности ничего, что смутило бы того еще больше, и сидеть стало бы совершенно невыносимо, если это вообще возможно...

Мерлин, во что превращается его жизнь?! Люциус был готов взвыть или хотя бы выругаться, но воспитание не позволяло даже этого.

Наконец, когда мальчики насытились и успокоились, мужчина решил продолжить разговор, надеясь, что на этот раз обойдется без слез.

— Итак, мистер Поттер, мы так и не закончили. Наконец, когда Вы все же признали тот факт, что являетесь волшебником, мы можем перейти непосредственно к сути того, о чем я собирался с Вами поговорить. Драко, не мог бы ты оставить нас и поиграть в своей комнате?

— Не... Конечно, отец, — проглотив окончание первой фразы, подтвердил стушевавшийся мальчик. Под практически ощутимым давлением взгляда отца он рывком отодвинул стул, встал и, громко топая, покинул комнату, не забыв на прощание хлопнуть дверью — что, впрочем, не принесло нужного результата, так как тяжелая дубовая махина не поддалась его силам и не пожелала хлопаться достаточно громко. Это разозлило еще больше, но не осталось ничего, кроме как послушаться. Все это было сделано так демонстративно, что Люциус едва поборол улыбку: в такие моменты сын одновременно был таким вредным и таким очаровательным, и невольно напоминал его самого в детские годы.

— Мистер Поттер, — когда они остались вдвоем, произнес мягко Малфой-старший, — теперь я могу говорить с Вами открыто. Как Вы могли бы заключить из прошлой части нашего разговора, Ваш статус в магической Британии весьма высок. То, что Вы воспитывались у своих родственников-магглов — не говоря уже о качестве подобного воспитания! — возмутительный пример халатности и превышения своих должностных полномочий. Любой волшебник должен воспитываться другими волшебниками — это не требующий доказательств закон.

— А если этот волшебник мало... ну, не от волшебников? — позволил себе спросить Гарри, чувствующий себя более чем неуютно без заинтересованной поддержки Драко.

— И такие, — Люциус едва заметно поморщился, — должны бы были расти среди магов. Таким образом можно было бы избежать многих проблем... Но не будем увлекаться этой темой, она, в той же мере, в которой совершена понятна мне, вызывает негодование и споры у моих оппонентов. Мы остановились как раз на том, что Вы, мистер Поттер, не должны были быть переданы после смерти родителей на попечение четы Дурслей.

— А почему тогда был? — снова перебил его Гарри и тут же прикусил язык, испугавшись, что за эту дерзость его накажут. Но Люциус довольно улыбнулся, как будто был доволен вопросом и, более того, ожидал его, и ответил:

— В магическом мире, как и в маггловском, — как ни трудно мне это признавать! — многое значит видимость. Вашей опекой, мистер Поттер, занимался самый светлый и добрый, самый сильный на нынешний день волшебник, если не мира или Европы, то всей Британии точно, — Альбус Дамблдор. Этот человек фактически возглавлял силы, боровшиеся с Тем-Кого-Нельзя-Нызывать — тем самым магом, о котором у нас шла речь ранее. Дамблдор был хорошим знакомым Поттеров, являясь их наставником еще с ученических лет. Он директор Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс — школы для таких, как Вы, маленьких волшебников. Именно он, Альбус Дамблдор, поместил Вас к родственникам, и уверял всех, что Гарри Поттер живет в любящей семье, в достатке, довольстве и радости.

— Но почему? — Люциус с удовольствием полюбовался на возмущение мальчишки. — Наверное, он просто ошибался?

— Увы, — притворно вздохнул мужчина, — Дамблдор не ошибался. Он просто хотел, мистер Поттер, чтобы Вы росли именно в таких условиях. Он прекрасно знал о Вашей жизни — позже я даже смогу представить доказательства этого. Однако ничего не предпринимал потому, что это было частью его задумки. Мистер Поттер, Вы ведь любите животных?

— Да, а что? — удивился вопросу мальчик.

— Вы наверняка весьма сострадательны к ним, — предположил Малфой-старший.

— Да, — потупился Гарри. — Я даже решил, что буду защищать всех слабых! И не только животных! Только, — жалобно прибавил он, — пока у меня этого не получается.

Люциус кивнул как будто своим мыслям:

— Да, мистер Поттер, весьма похвальное стремление... Именно то, которое хотел бы воспитать Дамблдор. Он наверняка обставил бы даже Ваше знакомство с волшебством так, чтобы ловко Вами управлять.

— Но... он ведь добрый! Вы сами сказали! — Гарри не совсем понимал, что хочет до него донести мистер Малфой, но этот Дамблдор нравился ему все меньше и меньше.

— Да, добрый, — задумчиво подтвердил мужчина, — но это вовсе не мешает ему жертвовать малым во благо великой цели. Что такому волшебнику чье-то несчастное детство, по сравнению с его планами?

— Тогда он недобрый! — воскликнул Гарри.

— Нет-нет, как раз таки наоборот, — уверил его Люциус.

— Тогда... не нужно мне такой доброты! И света не надо! — упрямо сказал мальчик, и Люциус позволил себе, наконец, улыбнуться. В зеленых глазах, еще недавно имевших забитое выражение, бушевало нешуточное пламя. Заметно подрагивал стол. Как хозяин Малфой-мэнора, Люциус чувствовал, что поместье впитывает стихийную магию. И, судя по ее мощности, Гарри Поттер вырастет очень, очень сильным волшебником.

Все шло как по маслу. Можно было переходить к главной части разговора.

— Мистер Поттер, как я уже сказал Вам, ответственность за Ваше нахождение у магглов целиком и полностью лежит на Альбусе Дамблдоре, чье влияние в Магической Британии столь велико, что обвинить его в халатности или злом умысле значит дискредитировать себя — настолько безупречна его репутация. Никто в его случае не поверит в виновность, разве что при очень, очень веских доказательствах. Если Дамблдор узнает, что Вам, мистер Поттер, удалось ускользнуть от него, то он непременно захочет вернуть Вас обратно.

— Но Вы ведь не дадите ему это сделать? Вы ведь обещали! — воскликнул испуганный такой перспективой Гарри.

— Я держу свое слово, — склонил голову Люциус. — Но для этого мне нужно Ваше разрешение.

— Мое? — широко раскрыв глаза, переспросил Гарри.

— Да, я ведь не хочу действовать вопреки Вашему желанию.

— Я... я согласен.

— Тогда, вот мое предложение. Для того, чтобы после лишения Дурслей прав на Ваше воспитание Вас не забрали в маггловский приют, Вам нужен опекун. Серьезный и справедливый маг, который ни в чем не будет напоминать Ваших родственников, с родительским опытом, достаточно богатый, чтобы не польститься на полагающиеся ему деньги. Возможно, я мог бы помочь с поиском кандидатуры...

— А если у меня будет другой опекун, то он меня заберет? — уточнил мальчик. — Я не буду с Драко?

— Если мы найдем Вам подходящего опекуна, то Вы, бесспорно, будете жить с ним, — ответил Малфой-старший.

* * *

Гарри был по-настоящему напуган и растерян. Он не хотел обратно к Дурслям! И другого опекуна не хотел — ему нравился мистер Малфой. Тот был таким... Ну просто совсем не таким, как тетя или дядя! И, наблюдая за тем, как мужчина обращается с Драко, Гарри невольно завидовал и представлял, что это уже не Драко, а он — сын... Ему так хотелось, чтобы и у него был такой отец! Но с его стороны было нехорошим и неправильным, мечтать о таком. Гарри искренне жалел о подобных мыслях, стыдился их сладкой притягательности и боялся, что об этом как-то могут узнать. Тогда Драко не захочет и дела с ним иметь!

Гарри думал о том, каким должен был бы быть идеальный опекун. Мистер Малфой сказал, серьезный, справедливый, маг... Прямо как он сам! «С родительским опытом» — он отличный отец для Драко. И уж он-то не будет попрекать Гарри деньгами — по его дому и одежде видно, что он более чем обеспечен.

Кто может быть лучше? Гарри решил, что никто.

— Мистер Малфой? — нерешительно обратился мальчик после непродолжительного молчания, во время которого каждый из собеседников думал о своем.

— Да, — тут же обратился во внимание Люциус.

— Я тут подумал, — смутился Гарри, никак не решаясь озвучить наконец свои выводы. — И, мне кажется...

Он снова замолчал. Люциус, внутри сгорая от нетерпения, поощряющее улыбнулся. Он был почти уверен, что этот этап дела пройдет без эксцессов.

— Я... — снова попытался начать Гарри, замолчал, а потом протараторил:

— Вынемоглибыбытьмоимопеуном!

— Что? — не разобрал слов Люциус.

Гарри, чувствуя себя так, как будто он бросается в холодный омут с головой, повторил:

— Вы не могли бы быть моим... опекуном? — перед последним словом мальчик сделал паузу, но все же мужественно произнес предложение до конца.

— Я думаю, да, — спокойно ответил Люциус, сдерживая свой восторг. Наконец-то!

— Что? — непонимающе заморгал Гарри.

— Конечно, мистер Поттер, я согласен стать Вашим опекуном, — медленно и отчетливо произнес Люциус.

Глаза Гарри распахнулись еще шире, хотя, казалось бы, это невозможно, и их живая зелень была в тот момент так захватывающе-прекрасной, что Люциус готов был любоваться мальчиком вечно. Но, увы, действительность напомнила о себе ударом, стуком и болью.

Мерлин побери...!!! Люциус с трудом поднялся и сурово посмотрел на стыдливо покрасневшего Поттера.

— Эм, простите, сэр, — с трудом выдавил тот, пряча глаза.

Люциус огорчился, что его строгий взгляд пропал втуне, однако подумывал, как бы прокомментировать действия мальчишки, чтоб неповадно больше было.

— Мистер Поттер, — ехидно начал он, — я, конечно, понимаю необходимость выхода Ваших чувств наружу, но, пожалуйста, избавьте меня от подобных их проявлений. Вовсе не обязательно было кидаться ко мне с объятиями и ронять мой стул. Увы, эта неуклюжесть...

Но его пассажу об отсутствии у мальчишки даже зачатков изящества было суждено остаться неоконченным. У Поттера катились по щекам слезы, которые он украдкой стирал тыльной стороной ладони, и что-то подсказывало Люциусу, что это были не пресловутые «слезы счастья», как это было в прошлый раз. Он решительно не понимал, что могло вызвать такую реакцию; в конце концов, он даже не ругал ребенка за свои неприятные ощущения. Что же он сделал не так?...

* * *

Гарри пытался остановить слезы, но они все текли, текли... Он не должен плакать, он же не девчонка! Его отчаяние было почти осязаемым.

Зачем, зачем он на радостях так резко рванул и свалил мистера Малфоя и стул! Он ведь просто хотел его обнять, как тогда, когда поверил в то, что был волшебником... И вот что вышло.

Гарри был уверен, что уж теперь-то мистер Малфой не захочет быть его опекуном. Найдет другого (хотя вовсе не обязан этого делать!), просто потому, что такой добрый. Но шанс быть с ним и с Драко навсегда потерян... Гарри даже не сильно слушал, что говорил ему мужчина, полностью отдавшись своим переживаниям.

* * *

Мальчишка плакал, и Люциус, со всем своим опытом, приобретенным с Драко, не знал, как остановить это. Пообещать подарок? Строго отчитать? Попробовать успокоить? Как можно вообще что-то предпринимать, не зная причин подобного поведения?!

— Мистер Поттер, что с Вами? — попытался достучаться до ребенка, но тот не ответил.

— Мист... Гарри, — старательно смягчая свой тон, произнес Люциус, — почему Вы плачете?

Мужчина, не зная, правильно ли действует, но, представив на месте Гарри Драко, подошел и приобнял его. Мальчик вздрогнул и обмяк в его руках.

— Что заставляет Вас плакать? — повторил Малфой-старший свой вопрос, и Гарри наконец ответил тихо:

— Я сделал плохо, и Вы теперь меня не захотите.

Люциус подавил вздох облегчения. Слава Мерлину и Моргане, ничего серьезного. Конечно, ругал он самого себя, надо было быть помягче с ребенком, он и так от любой тени шарахается...

— Мистер Поттер, — убедительно сказал Люциус, — если бы я обижался на подобные мелочи, то Драко только и сидел бы под замком в своей комнате наказанным. Ничего страшного не произошло, я знаю, что Вы не специально. Я даже, — тут он неохотно солгал, — совсем не ушибся. И наша договоренность остается в силе.

— Правда? — с надеждой спросил Гарри, обратив свое лицо наверх так, что его глаза вновь стали в пределах видимости. Они блестели от застывших в них льдинками слез, и, стоило Люциусу ответить «Да», засияли сильнее прежнего.

Драко даже не пытался играть, просто лежал в кровати, как тогда, когда все начиналось. Он был снова один и чувствовал себя еще более одиноким, чем до Гарри. Отец снова отсылал его. И это ощущение, как будто что-то тянуще болит в районе груди, отдаваясь эхом слов «никому ... никогда... не ... нужен...». Драко мог бы заплакать, мог бы побежать вниз и броситься к отцу, потребовать подтверждение его любви — попросить поцеловать, обнять, поднять на руки... Но не сделал ничего из этого.

Драко попытался придумать, о чем же папа говорит с Гарри. Судя по его тону, это что-то серьезное. Когда папа говорит с ним о чем-то таком, он обязательно усаживает его к себе на колени, успокаивающе поглаживает спину и убирает с лица мешающие пряди волос, насмешливо замечая, что их давно пора остричь. Драко представил, как отец так утешает расстроенного Гарри, и тут же почувствовал себя еще хуже, чем раньше.

Когда, наконец, они закончат?!

* * *

Гарри все никак не мог поверить, что мистер Малфой действительно согласился, несмотря ни на что. Но он тут же понурился, подумав о реакции Драко. Захочет ли тот поделиться хоть немного с ним своим отцом (для Гарри это представлялось так)? Гарри сам бы на его месте, наверное, мало того, что не захотел, но и вообще... Ведь это так прекрасно — иметь собственного папу, а так он как будто общий... общественный... Гарри запутался в определениях, пока думал об этом, поднимаясь по ступеньками вверх, к Драко.

Но все же, мистер Малфой и общий... общественный... Это точно не совместимые слова, решил наконец Гарри, одолев последнюю ступеньку.

* * *

Закончили. Папа пришел вместе с Гарри к Драко в комнату, и мальчик заметил, что и он, и Гарри выглядят подозрительно довольными. В отце это не бросалось в глаза: Драко заметил только потому, что всегда угадывал его настроения. Они как будто были настроены на одну волну. Драко подумал, что это прекрасно: их мир — он и папа. Папа и он. Только был еще...

Гарри.

Гарри улыбался так искренне, так радостно, что Драко сам заразился буквально излучаемым им счастьем. Противное скребущее чувство исчезло, не успев окрепнуть.

— Драко, — о, да, отец точно был более чем удовлетворен разговором, так певуче звучит его голос, — я только что объяснил мистеру Поттеру кое-что. Для того, чтобы не возвращаться к тем кошмарным маглам, мистеру Поттеру нужен другой опекун вместо них, маг, к тому же.

— Но, папочка, — застыл Драко, — ты же не отдашь Гарри обратно? Или кому-то другому? Гарри не захочет, правда, Гарри? Папа, давай вы с мамой будете опекунами? Тогда Гарри сможет всегда-всегда быть со мной!

Люциус усмехнулся про себя — а сын не промах! и своего не упустит, и суть его действий уловил верно, — и ответил:

— Да, как раз к этому мы с мистером Поттером в ходе беседы и пришли.

* * *

Неужели?!! Гарри не мог это полностью так быстро осознать, но... Драко согласен! Он даже не просто спокойно отнесся к новости, но и, более того, сам — сам! нет, не так... Сам!!! — попросил мистера Малфоя быть опекуном Гарри.

Это казалось таким чудесным, что просто не могло быть правдой!

Но... было. И от этого на душе как будто растаяли айсберги. Образовавшаяся вода грозила закончиться очередными счастливыми слезами, и Гарри, желая их сдержать, больно ущипнул себя за запястье. Сморгнул набухающие в глазах капли влаги, сквозь которые смотрел. Подозрительный блеск слезинок никто не заметил за стеклами очков, и это было хорошо, хотя мальчик внезапно понял, что, если бы Люциус еще раз обнял его, он был бы счастлив еще больше. Мысль, что можно быть еще более счастливым, казалась кощунственной.

Когда он успел стать таким жадным?

— Мистер Поттер... — хотел что-то сказать Люциус, но Гарри его перебил:

— Сэр... Простите, — тут же смутился мальчик. Он еще не привык (за день-то отвыкнешь от обращения в течение пяти лет!) и инстинктивно ожидал удара за дерзость, но того не последовало. Мистер Малфой был даже не зол, скорее, слегка раздосадован.

— Что Вы хотели сказать? Смелее, — подбодрил он, и Гарри робко посмотрел, удостоверился в этих словах и попытался набраться храбрости — но никак, никак не мог ее отыскать!

— Гарри, Гарри! — запрыгал рядом Драко. — Ну что? О чем ты подумал? Скажи!

— Эм... — попытался начать Гарри, но не мог решиться, и, так и не сформулировав как следует свою мысль, спросил:

— А почему Вы называете меня «мистер Поттер»?

— Ну, — мистер Малфой в удивлении выгнул бровь, — это обыкновенные нормы приличия. Нет, если Вас они не устраивают...

— Нет-нет! — испугался Гарри. — Но... а когда Вы меня усыновите, то будете так же звать?

— Возможно, — серьезно кивнул мужчина, но в его непроницаемом взгляде почудилась насмешка.

— Пап, — тут же вмешался Драко, — ты же не будешь звать Гарри этим «мистером Поттером»? Это совсем не хорошо звучит! Не обижайся, Гарри, но твоя фамилия... Лучше Гарри.

— Да, — смущенно прибавил сам обсуждаемый, — я же не он! То есть не мистер... Ну, понято кто. Я Гарри. Просто... Гарри.

* * *

— «Просто Гарри»! — с полуулыбкой на лице произнес Люциус. Ему снова нестерпимо захотелось отсмеяться — Мерлин, этот Поттер все время заставляет его веселиться, хотя по логике он должен уже мечтать о бокале Живой смерти.

Но Малфой-старший сдержался. Иначе, наверное, Поттер вконец бы перепугался. Да и разве думал он, что завоевать доверие ребенка будет так просто? Благодаря Дамблдору, как не хотелось бы этого признавать. Хотя и потерять его не трудно, а точнее — слишком просто, поэтому надо быть очень, очень осторожным.

«Гарри»? Почему нет? Ведь не думал же он, что всегда будет называть мальчишку вежливо-нейтральным «мистером Поттером»? Конечно, Люциус мог произнести это сотнями разными способами, так, чтобы этот «мистер Поттер» звучал презрительно, надменно, равнодушно, брезгливо, снисходительно, унижающе или ласково, заботливо, утешающее, со спокойным одобрением или восхищением? Но, правда, «Гарри» (хотя он всегда и считал это имя плебейским!) звучало гораздо приятнее.

— Тогда, — медленно произнес Люциус, — Гарри, — произнес он, заметно выделив имя голосом, — ты будешь обращаться ко мне «Люциус». Пока этого достаточно.

— Хорошо, — радостно кивнул мальчик, а Драко, наоборот, почему-то нахмурился, — мистер Мал... Люциус, — закончил он под смеющимся взглядом.

— Идите... играть, — отослал детей Люциус, аппарировал в свой кабинет и, заперев дверь и опустившись в кресло, наконец-то позволил себе отсмеяться.

— Нет, надо же! — бормотал он между приступами тяжелого, щекочущего живот хохота. — «Гарри! Просто Гарри!!!».

Пришло письмо от старого приятеля Люциуса, главы отдела Магического Надзора, Энтони Льюниса. Тот весьма заинтересовался осторожными намеками на нечто важное, что было в его компетенции, и, конечно, с удовольствием соглашался предоставить любую свою посильную помощь. Малфой-старший фыркнул: никак иначе быть и не могло. Он в ответ отправил записку со временем встречи. Этого было более чем достаточно.

Мужчина разобрал поднакопившиеся бумаги. Пришлось отложить накопившиеся дела на то время, когда, наконец, вся канитель с Гарри Поттером закончится.

Пришло время укладывать мальчишек спать. Люциус заранее предчувствовал очередную трудную работу.

Обычно, если он не был слишком занят — тогда этим занималась Нарцисса — или Драко не был за что-то наказан, Люциус обязательно сам заставлял упирающегося и уверяющего, что он совсем не устал, сына ложиться в кровать, пуская в ход всевозможные уговоры и шутливо-серьезные угрозы. И обязательно была сказка.

Вот и сейчас Люциус прикидывал в уме, чем же на этот раз заинтересовать Драко и Пот... Гарри. Что-нибудь старое и проверенное поколениями? Или что-нибудь другое?

* * *

— Нет, мист... Гарри, Драко, — терпение было уже на исходе, но Люциус старался говорить спокойно, — вы должны спать раздельно. Домовики как раз подготовили для Гарри комнату. Я обещаю, что мэнор разместит ее рядом с твоей, Драко. Даже дверь из нее в твою будет.

— Нет! Нечестно! — бушевал Драко, а Гарри просто расстроено смотрел на свои ноги в тех самых тапочках, копии тех, которые были у Драко.

— Все! Хватит! — Малфою-старшему надоели споры. — Гарри, почему ты не хочешь спать в отдельной комнате? Протесты Драко понятны, но твои?...

— Я... — замялся мальчик. — Просто мне не хочется быть одному там, в другой комнате. И мне будет страшно, — признался он, краснея.

Люциус мысленно дал себе подзатыльник. Как он мог не понять раньше, что ребенок просто боится оставаться один? Даже не подумал о том, что тот в незнакомом месте, один, пережив столько потрясений за один день?

— Извини, Гарри, — мягко сказал Малфой-старший, — я не прав. Конечно, вы с Драко будете спать в одной комнате. Я прикажу перенести сюда еще одну кровать. И — нет, никаких возражений, Драко! Только две кровати!

Мальчики кивнули — Драко с изрядной долей досады, а Гарри радостно, с непередаваемым облегчением. И, хотя никто не посмеялся и не упрекнул его в трусости, Гарри чувствовал себя неуютно от такого признания.

— Итак, устраивайтесь оба, — указал Люциус на кровати. Две кровати. Как они могли появиться так быстро? Гарри решил, что магия всемогуща.

Кровать, которая предназначалась для него, была точно такой же, как у Драко, разве что на пологе были вышиты не драконы, а другие странные и, честно говоря, страшноватые существа с головами птиц — впрочем, из-за ярких светлых тонов они не так уж пугали. Мягкая, большая кровать. Для него, Гарри. Это казалось невероятным, но было именно так.

Пока они с Драко переодевались и забирались под тонкие, но теплые одеяла, Люциус терпеливо ждал и перелистывал страницы какой-то книги.

— Папа, я не хочу сказку из книжки! — потирая глаза, протянул Драко из кровати.

— Что тогда ты хочешь?

— Давай, ты сам ее придумаешь! — предложил мальчик, радуясь такой удачной идее.

Люциус про себя застонал. Но мальчики более чем заслужили награду за сегодняшний день, и он начал:

— Много лет назад — не так много, как могло бы показаться сейчас — жил один Великий Волшебник... * * *

Когда Люциус, удостоверившись, что мальчики засыпают, вышел из комнаты, оставив их вдвоем, Драко, до этого притворявшийся, из осторожности переждав некоторое время, выбрался из своей постели и забрался к Гарри. Тот вздрогнул, так неожиданно это для него произошло, но успокоился, различив, несмотря на темноту, Драко.

— Нельзя же! — тут же зашептал он, отпихивая деловито устраивающегося рядом со своим одеялом Драко. — Твой папа запретил!

— И что? В конце концов, если бы я делал все, что он мне говорит...

Гарри не знал, что еще сказать, поэтому замолчал и терпеливо ждал, пока Драко поудобнее уляжется. Он сам не понимал, почему им нужно спать раздельно, но верил, что мистер Малфой знает лучше — он ведь взрослый. Хотя то, что рядом был кто-то, кто хотел быть с ним, сам захотел, и никто его об этом не просил... это было что-то совершенно непревзойденно-прекрасное.

— Я забыл подушку, — недовольно объявил Драко, — и я не хочу за ней идти.

— Хочешь, я схожу? — робко предложил Гарри.

— Нет, не хочу, — Драко решил повредничать.

— Ну, — растерялся Гарри, — я могу тебе отдать свою...

— Давай, — разрешил Драко и подвинулся так, чтобы тот смог передвинуть подушку. Гарри неловко это сделал, и Драко вновь остался недовольным. Он сам взялся за дело, устроил подушку на середине кровати — чуть ближе к своему краю, и улегся. Гарри остался сидеть, и Драко потянул его к себе. Пожалуй, это было неудобно — лежать в одной кровати, на одной подушке, пусть и с двумя одеялами.

— И чего ты боишься? — с интересом спросил Драко. — Темноты?

— Нет, — Гарри не знал, говорить или нет, — я много времени был в темноте у Дурслей. Но после всего, что рассказал твой папа...

— Ты боишься того злого волшебника? — растерялся Драко.

— Нет, не его, — попытался объяснить Гарри, — точнее, не совсем его. Просто, если есть магия, мои родители были волшебниками и был этот волшебник, который их убил, то наверняка есть еще много других вещей, которые могут быть плохими. Я даже не знаю о них.

— Это странно. Давай спать, — зевнул Драко и закрыл глаза. Ему показалось, что все-таки в том, как они лежали, было что-то неправильное — днем было гораздо лучше. Он попытался вспомнить, как именно тогда лежал.

Подкатиться под бок, прижаться — так намного теплее и уютнее. Драко тут же уснул.

В отличие от него Гарри никак не мог заставить себя закрыть глаза. Все думал, думал о прошедшем дне, а когда уже не мог думать, все равно в голове продолжали мелькать цветными картинками как кадры в фильме сегодняшние события. Сопение усыпляло, и Гарри наконец провалился в глубокий сон без сновидений.

День закончился.

Много лет назад — не так много, как могло бы показаться сейчас — жил один Великий Волшебник. Он был самым могущественным магом своего времени. Он был настолько умным и хитрым, что, если бы это понадобилось, перехитрил бы и саму Судьбу. Но, на свое счастье, Судьба никогда не стояла у него на пути.

Великий Волшебник... что? ах, как он выглядел... Ну, он, несмотря на свое могущество, был далеко не старым. Нет! Никакой бороды!

Хмм... Он знал секрет Вечной молодости и выглядел совсем юно, что подчас сбивало с толку его врагов, заставляя недооценивать его и совершать роковые ошибки.

Да-да, и у Великого Волшебника бывают враги. Мало ли завистливых людей, которые не способны смириться с... В общем, враги были.

Конечно, не каждого, кто не любил нашего Волшебника тот называл врагом — только достойнейших из них. Почему так? Гарри, ты думаешь, ему нравилось противостоять тем, кто не мог его ничем заинтересовать?

Запомните: врагом может быть только равный. Иногда бывает, что враг один. Иногда враг превращается во Врага, а бывает — в самого преданного друга. Однако врагов стоит выбирать тщательнее, чем друзей. Этот выбор может как возвысить тебя, так и, наоборот, принизить.

Так вот, наш Волшебник был не просто еще одним сильным и могучим магом. У него не было самой длинной палочки, легендарного меча, непробиваемой кольчуги или кольца, наделенного великой силой.

Многие маги в то время хотели заполучить для себя как можно больше волшебной силы. Как будто ее можно просто взять и накопить, как деньги! Но не наш Волшебник. Он, напротив, отказывался наделять предметы своей силой, предполагая, что тогда многие захотели бы заполучить ее.

Однако и великим не чужды человеческие слабости: Волшебник полюбил. Его избранница казалось самим совершенством: самой женственной, нежной и беззащитной девушкой во всем мире.

Волшебник хотел предложить ей руку и сердце. Но сделать это нужно было обязательно таким образом, чтобы одновременно показать всю искренность и исключительность чувств и исключить саму возможность отказа. Это должно было быть нечто действительно необыкновенное!

И вот три месяца и три дня работал Волшебник, делая редкие перерывы на еду и сон. По их прошествии он, довольный результатом, отправился к своей возлюбленной. Она приняла его неохотно: за время отсутствия многое успело измениться для нее. Среди достоинств девушки постоянство, увы, не значилось.

Но Волшебник предвидел это и был так любезен, обходителен, что даже самая черствая особа нашла бы его исключительно милым. Избранница оттаяла, с удовольствием принимая уверения в искренности мужчины. И, когда он собрался с духом и, опустившись на колени, при всех, не стесняясь своих чувств, спросил девушку, станет ли она его женой, никто из тех, кто их видел, не мог остаться равнодушными — такой красивой они были парой.

Кольцо, которое преподнес своей избраннице наш Волшебник, было насквозь пропитано его магией. Оно было столь прекрасным (ведь Волшебник сам создал его, вложив саму суть своей души — и, конечно же, свой безупречный вкус), что девушка, не долго думая, приняла его. Так она стала невестой Великого Волшебника и обладательницей единственного созданного им артефакта.

Казалось бы, вот и все. Волшебник счастлив, его возлюбленная готовится к свадьбе, но...

Но! Ветреная красавица не могла оценить по достоинству тот Дар, который ей преподнесли. Могущественная и красивая вещь, по слухам, обладающая невероятной мощью, в ее руках была всего лишь приятной безделушкой. Поиграв, девушка устала. Ей надоело как Кольцо, так и его создатель.

Девушка влюбилась снова. Тайно от жениха она встречалась с другим. Однажды, в пылу страсти, она пообещала подарить своему любовнику то самое Кольцо. Потом девушка жалела об этом необдуманном решении, но слова так просто не вернуть. Ей пришлось отдать Кольцо, и ее возлюбленный, получив артефакт, тут же исчез.

Девушка заявила о пропаже. Вора искали, но так и не нашли. Несмотря на явно нехорошее предзнаменование, свадьбу не отменили. Волшебник был так же уверен в своей невесте, которая, чувствуя вину, снова стала нежной и ласковой, даже более, нежели прежде.

И вот день свадьбы настал. Ни одна тучка не омрачала небо — этого просто не допустил бы Волшебник. Гости пришли все до единого. Жених волновался, а невеста была очаровательно-невинна в белом подвенечном платье.

Но, стоило им произнести клятвы верности друг другу и обменяться кольцами, как церемонию нарушил неизвестный, прячущий свое лицо под капюшоном длинного темного плаща.

"Прекрасно, просто замечательно!"— едко сказал он, и все тут же обратили на него внимание. "Поздравляю, — продолжил он. — Навернякасейчас был заключен удивительно крепкий, благословенный самой Магией союз. Вот только..."

Тут незнакомец вытащил откуда-то из складок плаща Кольцо и поднял руку с ним так, чтобы все видели. Гости были потрясены, никто не знал, что и думать. Новобрачная, бледная как смерть, была чуть ли не в обмороке, а Волшебник дал знак охране схватить предполагаемого вора.

Но тот оказался быстрее и произнес:

"Брак не может считаться действительным".

И под дружные ахи толпы парные кольца новоявленных супругов соскользнули с пальцев. Как ни плакала красавица, как ни пыталась натянуть колечко обратно, ничего не получалось. Хмурый Волшебник потребовал объяснить, что произошло.

И незнакомец рассказал о вероломстве невесты. Та плакала, просила прощения, но Волшебник слишком сильно любил ее, чтобы простить измену. Возможно, не подари она непонятно кому знак его любви, он бы... Но нет.

Злая и несчастная невеста потребовала незнакомца показаться, если он не боится быть узнанным — вдруг ему есть чего скрывать? Однако тот спокойно откинул капюшон и шутовски раскланялся. Девушка не сдержала вскрик: ей ухмылялся недавний любовник.

Мужчина, который принес Кольцо, хотел вернуть его владельцу, пытался сказать ему что-то важное, но тот только отмахивался и говорил: "Оставь себе".

Волшебник, разочаровавшийся в любви, покинул город, где жил, и бывшую возлюбленную. Его охватило равнодушие. Он так и не узнал, зачем была остановлена свадебная церемонияи кем же был незнакомец.

В том городе больше его не видели.

Прошу прощения за такой длительный перерыв. Буду стараться больше надолго не пропадать.

Итак, отвечая на вопросы: фанфик обязательно будет дописан, надеюсь, уже к Новому Году. слэша НЕ будет. сказка тоже позже будет))

ВАЖНО: У фанфика появилась бета — Властимира, прошу любить, жаловать, холить и лелеять! Она помогает мне не испортить тексты бесконечными новыми абзацами, авторскими знаками и окказионализмами.

Спасибо всем, кто читает, следит за обновлениями и — ха-ха, главное! — комментирует. Мерлин подери, приятно!

* * *

Утро казалось непривычно светлым. Теплое дыхание Драко рядом, блаженная тишина и мягкая большая подушка под головой. С первой минуты пробуждения Гарри, не успев даже испугаться, что вчерашний день был сном, убедился в его реальности. И он, не желая нарушать блаженство этого момента, не решался пошевелиться, для верности еще и зажмурив глаза.

Так он и пролежал бы целую вечность, однако Драко вовсе не разделял эти намерения. Сначала Гарри почувствовал, как дыхание того перестало быть таким ровным и спокойным, потом услышал, как Драко зевнул и начал ворочаться. Но все равно не открывал глаз, ожидая, что будет дальше.

* * *

— Ммм... Гарри, ты спишь? — осторожным полушепотом спросил Драко. Но тот не ответил, только улыбался с закрытыми глазами. Возможно, ему снилось что-то чрезвычайно хорошее. Драко знал по себе, как неприятно, когда тебя будят и прерывают такие сновидения, поэтому не стал тормошить Гарри, а только недовольно снова улегся рядом. Он не знал, чем себя занять, поэтому стал рассматривать своего нового друга. Лицо Гарри, умытое и расслабленное, без ужасных поломанных очков пусть и не было идеально-красивым, но Драко нашел его более чем милым. Как и всего Гарри — о, да! Тот был более чем милым, если не совсем полностью милым — если, конечно, так можно было определить ощущения, в чем Драко был не уверен.

Конечно, некрасивый шрам в виде молнии подпортил картину общей аккуратности, чем Драко был недоволен. Кощунством было разрушать гармонию плавных черт, оливковой кожи с розоватым румянцем на щеках, длинных прямых ресниц и небрежной растрепанности волос! О чем только думал этот волшебник, которого нельзя почему-то называть? Неужели у него совсем нет чувства прекрасного?

Но, в конце концов, изучать лицо Гарри надоело, и Драко решил все-таки его разбудить. Стоило дотронуться до мальчика, как он тут же открыл глаза и сел, подслеповато прищурившись.

— Ты не спал! — возмутился Драко, сообразив, что иначе Гарри вряд ли бы так быстро подскочил.

— Да, — признался, смущенно и одновременно лукаво улыбнувшись, — я проснулся раньше тебя.

— Пфф! — фыркнул Драко и демонстративно перевернулся на другой бок.

— Извини, я не думал, что ты хочешь, чтобы я проснулся сразу, — Гарри дотронулся до его плеча. Драко, немного поразмыслив, решил, что обижаться ему не очень-то и хочется, слез с кровати и, не обувая тапочки, прошлепал к гардеробу.

— Странно, что нас никто не разбудил, — вслух размышлял он.

— Может быть, твой папа забыл? — предположил Гарри, тоже выбравшись из постели, напялив на ноги те самые тапочки и подходя к нему.

— Папа ничего не забывает, — отрезал Драко. Он стоял перед нелегким выбором между светло-серой мантией с голубоватым отливом (под цвет глаз, как и хотела мама) и просто светлым джемпером в сочетании с серыми брюками. А ведь надо было подобрать что-то и Гарри, у которого пока не было своей одежды, не носить же ему второй день одно и тоже!

— А что ты делаешь? — поинтересовался переминающийся с ноги на ногу Гарри.

— Не видишь? Выбираю! — Драко расстроился, поняв, что ничего действительно стоящего в его гардеробе для Гарри не найти. Это, конечно, было ожидаемо — все же это были его вещи, а Гарри был совершенно на него не похож, но все равно открытие оказалось неприятным.

— Не сердись, — попросил Гарри. — Я, правда, не знаю, что сделал не так, из-за чего ты злишься.

— Ничего, — Драко тут же стало стыдно: ведь он не хотел расстраивать и Гарри тоже! Это получилось совершенно случайно!

— Я ни на что не сержусь, — поспешил он успокоить Гарри, — просто не люблю утро.

— О! Тогда ладно! — успокоенный, Гарри улыбнулся, и Драко улыбнулся в ответ, не смотря на то, что утро продолжало быть для него так же отвратительно, а гардероб не пополнился новой порцией вещей.

Все было совершенно таким же, как и минуту назад, но нестерпимо хотелось радостно рассмеяться.

* * *

Люциус решил этим утром не будить детей. Вчерашний день был трудным для них всех, и, если он не мог позволить себе расслабиться, то хотя бы Драко и Гарри имели право отдохнуть вволю. Поэтому он и не стал мешать им, давая подольше понежиться в кровати, хотя и пообещал себе, что это последний, единственный раз.

На девять была назначена встреча с Льюнисом из министерства. Хотя Люциус и не сомневался в удачном исходе их разговора, он все же волновался — совеем немного, разумеется, но сам факт этого заставлял размышлять о том, насколько же важен результат.

Когда Льюнис прибыл, воспользовавшись каминной сетью, прямо в кабинет Малфоя, тот уже сидел в кресле, удобно расположившись со свежим «Пророком» в одной руке и горячим кофе в другой.

— Доброе утро!

Люциус отметил, как свежо и радостно выглядит визитер. Он сам же просто не выносил людей, которые смеют быть такими счастливыми по утрам. Скорее всего, это было семейной чертой, так как и его отец, и, судя по всему, сын тоже так же, как и сам Люциус, отличались «утренней» вредностью — за исключением их обычной вредности, которая просто была чертой их характеров.

— Здравствуй, Энтони. Рад тебя видеть, как и всегда, — Люциус встал, предложил Льюнису кофе, осведомился о его благополучии, и так пару минут они проговорили ни о чем, просто вежливо обсуждая всякие насущные мелочи. Наконец, когда требующийся ритуал был произведен, Малфой перешел к делу.

— Итак, Энтони, не буду скрывать, наш сегодняшний разговор необычайно важен и для меня, и, осмелюсь предположить, для всей магической Британии, так как речь в нем пойдет о Гарри Поттере.

— Неужели? — не поверил гость.

— Как ты должен знать, поиском подходящей семьи для Гарри Поттера, — невозмутимо продолжал Люциус, — занимался не кто иной, как Альбус Дамблдор. И, к моему прискорбию, он оказался более чем некомпетентен в своем выборе.

— Это слишком смелое заявление, чтобы делать его без доказательств, — заметил Льюнис, однако он явно был заинтересован.

— Кто сказал, что у меня их нет? — хищно усмехнулся Малфой, и Энони непроизвольно поежился.

— Так вот, директор Дамблдор, — подождав некоторое время, чтобы придать своей фразе достаточную весомость, но без театральности, сказал Люциус, — отправил ребенка — причем, стоит отметить, даже не просто юного волшебника, а очень сильного волшебника — к родственникам-магглам.

Льюнис не удивился, только кивнул, из чего Малфой сделал вывод, что ему это было известно и ранее, но точно без подробностей.

— Это вопиющее нарушение Закона о правах несовершеннолетних волшебников, где четко и ясно прописано, что волшебник должен воспитываться у родственников, обладающих магией, за исключением нижеуказанных случаев. Думаю, тебе не нужно их перечислять, ты и так понимаешь, что Гарри Поттер, чьими родителями были волшебники, пусть мать и была магглорожденной, не подпадает под эти исключения.

— Этот случай, — решил оправдаться Льюнис, — уникален. Как утверждал Дамблдор — и, думаю, Люциус, тебе об этом известно, — Лили Поттер своей жертвой обеспечила защитой...

— А теперь прочитай это, — Люциус подвинул к мужчине папку. — Заключение от известного исследователя, который ручается, что названная Дамблдором защита не могла сформироваться без сложного ритуала с использованием Магии Крови, который магглорожденная никак не могла провести. И доказательства этого. После — заключение независимого эксперта, который вчера исследовал защиту вокруг дома Дурслей — да, я знаю, как зовут родственников Гарри Поттера!

— Значит, никакой защиты не было? — пробормотал Льюнис, вчитываясь в данные.

— Увы, разве что слабая и ненадежная защита, поставленная Дамблдором, — это, конечно, было явным преуменьшением силе чар, — а директор был очень, очень силен — но Льюнис, разозленный не на шутку, не заметил этого.

— Я так не оставлю эту... это! — возмутился он. — Мало того, что Дамблдор, не имея на то полномочия, распоряжается за целый отдел, а потом затыкает своими сказками всем рты, так он еще и явно действует в ущерб самому ребенку!

— Даже не представляешь, насколько, — подвинул Люциус к нему вторую папку, гораздо объемнее, с такой ласковой улыбкой, что Энитони стало от нее вдвое хуже, чем от той усмешки, слишком много она обещала.

— Что скажешь на это?...

Возможно, министерские служащие не были настолько плохи, как о них думал Люциус. Конечно, нельзя по одному из них судить об этом, однако Энтони Льюнис, прочитав предоставленный ему отчет о том, как обращалась чета Дурслей с единственным и неповторимым Гарри Поттером, проявил себя как не просто хороший чиновник, но чиновник с понятиями. По прочтении сперва он порывался предъявить Дамблдору всевозможные обвинения,однако Малфой мягко, но настойчиво отговорил его от столь необдуманных шагов и поделился своим планом, который гарантировал полное поражение противника.

Люциус остался доволен встречей, прошедшей как нельзя лучше. Но количество дел превышало его скромные возможности, хотя и обычно он не жаловался на избыток времени. Письма важнейшим участникам его плана были отправлены еще вчера, но Малфой нетерпеливо ожидал ответов.

Наконец прилетел филин. К его лапе было прикреплено только одно послание, но его Люциус ожидал, наверное, с наибольшим нетерпением. Не то, чтобы оно было самым важным, нет, но самым срочным — несомненно.

«Милый Люциус!

Рада сообщить тебе, что я действительно возвращаюсь с континента. Сегодня-завтра окончу все дела и поспешу. Смею надеяться, та новость, поделиться которой ты не решаешься в письме, действительно стоит моего прерванного отдыха.

Твоя Нарцисса».

Итак, Нарцисса. Люциус заранее раздумывал, как преподнести ей новость о «новом друге» Драко. Но её появление было как нельзя кстати: мало кто знал, но Нарцисса была дипломированным целителем, и, так как Люциус не доверил бы сомнительным докторам осмотр Гарри Поттера (особенно учитывая опасность разглашения информации раньше времени!), а их семейный врач был в Новой Зеландии и не отвечал ни на вызовы по каминной сети, ни на письма.

Но стоит оставить все дела и пойти поднимать с постели детей, нагло воспользовавшихся несвойственной ему мягкостью. Впрочем, к собственному удивлению, Люциус обнаружил полностью одетых, умытый и причесанных (насколько это в случае Гарри возможно) мальчиков, хором пожелавших доброго утра.

— Драко, скоро вернется мама. Мы представим ей мист... Гарри. Надеюсь, она воспримет его появление в нашей семье благосклонно.

Драко, подумав о реакции мамы, которую вряд ли можно было заранее предугадать, кивнул. Уловивший его сомнения Гарри испуганно сжался. Все это не укрылось от внимательных глаз Люциуса, и он поспешил заверить Гарри:

— Я уверен, что ты понравишься Нарциссе. Она всегда хотела второго ребенка.

Гарри воспарял духом, хотя самого Малфоя-старшего эти доводы не успокаивали.

Нарцисса действительно хотела второго ребенка. Девочку. Лет через десять, не раньше.

* * *

Признаться, сначала Нарцисса разозлилась на мужа из-за сокращения своего долгожданного отдыха. Сын, поместье, благотворительность, да и сам Люциус весьма утомляли, особенно в больших количествах. Однако потом Нарцисса заинтересовалась, что же за причина побудила Люциуса так внезапно прервать её. Это было столь ему несвойственно, что повергало в размышления. Всего день назад ничего срочного и интересного не происходило. Что же могло так быстро измениться? Раззадорив так свое любопытство, Нарцисса уже с нетерпением собиралась.

Малфой-мэнор встретил ее своей уютной тишиной и ухоженностью. Приятно любоваться, зная, что все это — плод её собственных успехов и трудов.

— Хозяйка прибыла! — возрадовалась старая домовая эльфка, и Нарцисса небрежно бросила ей плащ.

— Хозяин просил передать Хозяйке Леди Нарциссе, когда она прибудет, что будет ждать ее для серьезной беседы в своем кабинете.

— Хорошо. Сообщите хозяину обо мне, — приказала Нарцисса, направляясь наверх. Сдерживая нетерпение, сжигавшее её изнутри, она шагнула в кабинет, святая святых мужа. Люциус уже сидел в кресле — конечно же, он не оставит её одну среди драгоценных бумажек!

— Доброе утро, дорогой, — Нарцисса ничем не выдала свое любопытство.

— Да, как поездка? — дежурно осведомился Люциус.

— Как всегда, прекрасна, хотя и очень коротка, — с намеком произнесла.

Устроившись со всем удобством, Нарцисса, не в силах больше терпеть, задала наконец мучивший ее вопрос деланно небрежным тоном:

— Итак, что же заставило тебя так спешно просить меня вернуться домой? Что за серьезная причина?

* * *

Эльф, сообщивший о прибытии Нарциссы, прервал поздний завтрак. Гарри снова испугался, Люциусу даже пришлось пообещать ему, что, даже если леди Малфой будет против его пребывания у них, Гарри все равно останется и ни за что не вернется к тем ужасным магглам. Оставив детей и строго наказав не баловаться с едой, Люциус, и сам не слишком уверенный в своих дальнейших действиях, прокручивал в голове различные варианты преподнесения новости.

То, что просто поставить жену перед фактом, сразу же показав ей Гарри, плохая идея, Люциус знал с самого начала. Он сам не совсем адекватно отреагировал на такое представление проблемы, а уж Нарцисса...

Когда она задала этот вопрос, что же было причиной его письма, Люциус решил все-таки рассказать обо всем по порядку — то есть так, как события представлялись ему.

— Помнишь, я обещал сводить Драко на выставку?

— Да, и обещал давно, — отметила Нарцисса.

— Я собирался, но не мог его нигде найти. И спустя некоторое время нашел его в комнате для игр, но не одного — в компании странного мальчика, одетого в поношенную маггловскую одежду. И наш сын заявляет, цитирую его: «Это мой друг — Гарри Поттер!»...

К концу рассказа Нарцисса уже заочно любила бедного мальчика. Магглы! Что за отвратительные, мерзкие существа! Если б она не была уверена, что Люциус обязательно воздаст им по заслугам, то сама применила бы к ним Круциатус. И Дамблдор, старый дурак! Однако женщина знала, что просто так Люциус не стал бы так заботиться о полукровном сироте, поэтому уточнила:

— Как я понимаю, твой интерес к Гарри Поттеру отнюдь не благотворительной природы. Зная тебя, уверена, ты найдешь множество привилегий в опекунстве над Мальчиком-Который-Выжил.

— Несомненно, — заверил ее Люциус и, немного замявшись, спросил:

— Так ты не против?

— Конечно, нет, — с недоумением произнесли Нарцисса.

— Просто я не был уверен, — пробормотал успокоенный Люциус. И зря.

— Не был уверен? — возмутилась Нарцисса. — Люциус Абракса Малфой, ты думал, что я позволю оставить ребенка — будь он хоть самым распоследним сквибом! — с унижающими его и пренебрегающими им родственниками-магглами? Да будь сам Визенгамот во главе с Дамблдором против, я бы все равно захотела позаботиться о несчастном мальчике!

— Я просто... — попытался оправдаться Люциус, но Нарцисса остановила его, встав с кресла.

— Я прямо сейчас хочу познакомиться с Гарри Поттером. Зная тебя, не удивлюсь, если ты запугал его своими страшными сказками и не озаботился должным образом ни о его питании, ни о здоровье, ни об одежде!

— Я оставил все это тебе, — поспешил заметить Люциус. Спорить с обиженной сомнениями в её материнском инстинкте женщиной себе дороже.

— Мудро с твоей стороны, — смягчилась Нарцисса. — Мне не терпится увидеть этого мальчика. Ты говоришь, они с Драко действительно сдружились?...

Когда Гарри узнал, что мама Драко придет совсем скоро, он сначала совсем растерялся, но мистер Малфой сразу успокоил его. Он вообще такой добрый, папа Драко: если Гарри пугается, то тот его не ругает, а даже совсем наоборот! Гарри понадеялся, что миссис Малфой будет такой же хорошей.

* * *

Ребенок оказался даже более милым, чем предполагала Нарцисса. Она помнила Поттеров еще со школьных лет и сразу заметила, что от них мальчик взял самое лучшее: глаза и хрупкость матери и привлекательные черты отца. Но в то же время Нарцисса с присущим материнскому сердцу чутьем поняла, что не стоит судить Гарри Поттера по его родителям: он был совершенно особенным.

Нарциссе сразу в глаза бросилась возмутительная худоба Гарри. И, Мерлин, что за ужасные очки? Помнится, Джеймс Поттер тоже носил что-то подобное, но точно не круглое и настолько старое, что, кажется, развалится от времени. Гарри в столь отвратительном агрегате еще и щурился! Нарцисса решила срочно диагностировать его здоровье, чтобы потом не было никаких неприятных сюрпризов, тем более что для полноты картины среди собранных Люциусом документов не хватает заключения квалифицированного целителя.

— Добрый день, Драко, дорогой, — дежурно поприветствовало Нарцисса сына, однако ее вниманием целиком и полностью владел отнюдь не он. — Здравствуй, Гарри, — улыбнулась как можно ласковее, чтобы мальчик ни в коем случае не испугался.

— Здравствуйте, мэм, — Гарри Поттер скромно потупился, и Нарцисса не удержалась, про себя ахнув: как мил! И как похож на Джеймса — не иначе как тоже будет первейшим сердцеедом. Впрочем, в этом они с Драко будут друг друга стоить.

— Я так много слышала о тебе от Люциуса, — Нарцисса старалась не делать резких движений и выглядеть как можно более дружелюбной. Она понятия не имела, как вести себя с ребенком, пострадавшим от домашнего насилия, и вновь пожалела, что в магическом мире нет книг по этой и другим, безусловно, важным темам. Помнится, что-то о подобном упоминал Северус, когда рассказывал о науке психологии. Нарцисса решила про себя, что, если для благополучия Гарри придется прочитать маггловские книги, то она это сделает. В конце концов, если их изучает Северус, они не могут быть так уж плохи или просто бесполезны, несмотря на все уверения Люциуса.

* * *

— И ты можешь называть меня Нарциссой. Для обращения «мэм» я не очень подхожу, — миссис Малфой улыбалась и смотрела так ласково, что Гарри окончательно уверился в собственной удачливости. Он понравился ей!

Гарри никогда раньше не видел такой красивой женщины. Все в ней было таким спокойным, таким светлым и теплым, от белокурой макушки до носочков голубых туфелек, что он невольно подумал: а его мама, была ли она такой же? Казалось ли, когда смотришь на нее, что ее кожа будто подсвечена изнури?

— Хорошо, миссис Малф... Нарцисса, — Гарри прервался на полуслове и покраснел. Опять он все путает! Только бы мама Драко не рассердилась и не подумала, что он невнимательно слушал.

Но она только посмотрела так пронзительно-понимающе и кивнула:

— Благодарю.

— А Вы ведь не... — Гарри подумал, что слишком нагло так прямо спрашивать, но ему так хотелось узнать.

— Что? — ободряюще спросила Нарцисса.

— Вы ведь не против, что я теперь у Вас буду с Драко? — выпалил Гарри.

— Конечно, нет, — уверила его женщина, — наоборот, очень рада. Значит, вы друзья?

— Да, — тут же решил встрять недовольный всеобщим игнорированием его персоны Драко.

— Ну, что ж, это прекрасная новость.

Нарцисса действительно была довольна. Она боялась, что сына, с его капризным, да что уж там, откровенно тяжелым характером и старательным подражанием отцу, не сможет терпеть ни один адекватный сверстник — не кто-то вроде отпрысков Крэбба или Гойла, не отличающийся особым умом, а тот, кто сможет быть с ним на равных. Так что Гарри Поттер был, с какой стороны не посмотри, удачным приобретением. Осталось только его удержать.

— Драко, Люциус, вы не могли бы нас покинуть? Я собираюсь осмотреть Гарри, — заметив подозрительный взгляд Драко (вот собственник!), Нарцисса усмехнулась про себя и добавила:

— Ничего страшного, просто хочу убедиться, что со здоровьем Гарри все в порядке.

— Да, спасибо, как раз хотел попросить тебя этим заняться, — благодарно посмотрел Люциус и увел раздраженного Драко.

Нарцисса внимательно следила за настроением Гарри. Мальчик был как раскрытая книга. Наверняка не умеет обманывать, но ничего, Драко его быстро научит.

Вопреки опасениям, Гарри не побоялся оставаться один в ее присутствии, напротив, чувствовал себя, судя по его жадному взгляду и дрыгающимся ногам, в полной безопасности. Удивительная доверчивость.

— Итак, Гарри, я произнесу всего пару заклинаний. Не мог бы ты раздеться, чтобы я могла лучше рассмотреть все?

Ох, стоило мальчику стянуть одежду, как Нарциссу посетило острое желание использовать какое-нибудь действенное проклятие на его родственничках-маглах, Дамблдоре и иже с ними! Или натравить сестричку. Жаль, она недоступна в Азкабане, иначе этих... магглов... ничего бы не спасло от фирменного Круциатуса Беллатрикс.

Гарри был ужасно, катастрофически, болезненно худ. Из-за этого и пергаментной бледности его кожи он казался еще более хрупким, чем был на самом деле. Диагностические заклинания показали общее истощение организма, вследствие чего его развитие замедлилось, мелкие недолеченные травмы — однако их количество! Один палец на левой ноге был, судя по всему, сломан год или полтора назад и сросся неправильно. Позвоночник был слегка искривлен — скорее всего, врожденное или родовая травма.

Все это можно было легко исправить при наличии средств и времени. Однако Нарцисса, хоть и ожидала чего-то подобного, возненавидела тех магглов еще больше, хотя, казалось бы, куда еще!

— Гарри, постарайся сейчас смотреть мне в глаза и не моргать. Ничего не бойся, — мягко попросила Нарцисса.

— Ага... То есть хорошо, мис... Нарцисса, — Гарри зябко поежился, и Нарцисса наложила на него Согревающие чары.

Но, стоило подойти и, внимательно уставившись в изумрудно-зеленые глаза, Нарциссу коснулась мощная магия мальчика. Это касание было таким незнакомым, непривычным, что женщина сначала отпрянула, но, опомнившись и поняв, что оно вовсе не агрессивно, скорее, любопытно и неловко, потянулась навстречу, представив, как легкие голубоватые нити ее магии приветливо зовут незнакомца. Навстречу им ринулся доверчивый золотистый поток. Нарцисса почти физически почувствовала, как ее сметает волной чужой магической силы, и с усилием прервала контакт.

— Ох, — Гарри пошатнулся, и Нарцисса тут же кинулась к нему, усадив и закутав в одеяло.

— Что это было? — с удивлением спросил он.

— Это так наша магия узнавала друг друга, — Нарцисса немного устало потерла лоб.

— Как будто она живая! — хихикнул Гарри, немного стесненно и в то же время откровенно нежась прижимался к обнимавшей его вкусно пахнущей и такой внезапно родной женщине, словно после того, что произошло, уже и нельзя было сомневаться в ней.

— Действительно, живая, — рассеяно заметила увлеченная своими мыслями Нарцисса и тут же, словно очнувшись, обняла ребенка покрепче. После всего произошедшего она зареклась бы удивляться, но чувствовала, что Гарри Поттер принесет еще много сюрпризов. Главное, чтобы они были не опаснее сегодняшнего.

Мама всегда привозила Драко что-нибудь из своих многочисленных поездок. Пусть она могла в любую минуту оказаться практически в любой точке мира, — на что только не способны магия и деньги! — тем более во Франции, где бывала часто, она покупала небольшой подарок. Мама никогда не забывала о нем, но на этот раз даже не вспомнила об этой сложившейся традиции. Это прозвучало тревожным звоночком для Драко.

Неужели мама, стоило ей узнать о Гарри, настолько обрадовалась, что совершенно позабыла о нем? Она даже не поцеловала его, только поприветствовала — и вот уже увлечена Гарри.

Пока еще Драко не сформулировал, что именно его гложет, но странное чувство не оставляло его в покое. Он и хотел бы выразить его, да не мог, и эта беспомощность раздражала еще больше, делая собственные чувства совершенно невыносимыми. Поэтому Драко решил больше не думать об этом или, по крайней мере, подумать не сейчас, а попозже.

Подозрения насчет отца тоже посетили голову маленького Драко, но тот вовсе не казался настолько увлеченным Гарри. Драко и раньше видел папу уставшим и спокойно определил, что у того просто много дел, и Гарри тут совершено не при чем. А потом отец посмотрел на Драко тем самым взглядом, которым смотрел только на него одного и только, когда считал, что этого никто не замечает, и мальчик отбросил сомнения на его счет. Конечно, папа его любит и не собирается забывать! И мама тоже... наверное.

Успокоенный, Драко уже с нетерпением ожидал, когда же придут Гарри и Нарцисса.

* * *

Гарри даже не мог предположить, что миссис Малфой окажется такой хорошей. Ее осмотр оказался вовсе не страшным, так — пара взмахов этой волшебной штукой в ее руке, и по телу как будто бегут мурашки. Даже не неприятно, не то что больно!

Потом, когда случилось что-то совсем странное, что даже мисси... Нарцисса удивилась, она обняла Гарри. Это было гораздо приятнее, чем их с Драко неловкие объятия, без малейшей неловкости, так естественно, что Гарри на какой-то момент даже позабыл, где и с кем находится — просто нежился в мягком тепле, напоминающем что-то позабытое родное.

— Гарри, я уже узнала все, что хотела. Ты можешь одеваться, — Гарри как будто вернулся с небес на землю. Он покосился на Нарциссу, убедился, что она ни капельки не сердита, хотя в ее голосе почудился налет злости.

Что ж, пришло время закончить обниматься, что Гарри сделал неохотно. Он не знал, когда еще сможет точно так же сидеть на коленях взрослого и безнаказанно наслаждаться его лаской и сможет ли. Он как никогда осознавал, как шатко его положение в семье Малфоев. Дурсли говорили, что никто добровольно не возьмет себе такого гадкого мальчишку. Были ли они правы? Гарри нее знал, но надеялся, что нет, ведь ошибались же они насчет его родителей и магии.

* * *

— Люциус, дети голодны?

Это определенно было нашествие на его кабинет, но Люциус ничего не мог поделать: Драко совершенно не хотел выдворяться наружу, Гарри прилип к нему как под заклятием Вечного приклеивания, а Нарцисса именно сейчас хотела выразить все возмущение его безответственностью.

— Нет, они позавтракали как раз перед тем, как нам сообщили, что ты уже в мэноре.

— Почему так поздно? — нахмурилась Нарцисса. — Я так и знала, что ты не сумеешь как следует позаботиться о ребенке. Что уж говорить о двух! Бедный Гарри, — названный тут же с интересом поднял голову от листка, который до того момента с упоением разрисовывал, — так и ходит в вещах Драко, — тут уж и второй ребенок начал наблюдать за родителями, — которые ему безобразно велики.

— Я как раз предполагал, что ты этим займешься, — спокойно ответил Люциус, бегло просматривая почту, чтобы не пропустить ничего важного.

— Дети, вы голодны? — обратилась обеспокоенная Нарцисса к Гарри и Драко. Те, косясь друг на друга, помотали головами.

— Драко, веди себя цивилизованно.

— Нет, мама, я сыт.

— Я тоже, — поспешил сказать Гарри, боясь удостоиться такого же укоряющего взгляда, как нарушивший какое-то негласное правило Драко.

— Хорошо. Тогда я вызову мадам Малкин прямо сейчас, — Нарцисса направилась к двери.

— Ты уверена, что стоит? — засомневался Люциус. — Она та еще сплетница.

— Ты хочешь, чтобы Гарри и дальше ходил непонятно в чем? — таким тоном спросила Нарцисса, что он решил, что разумнее не спорить с воинствующей матерью.

— Может, все же стоит пригласить Твилфитта? — попробовал предложить альтернативу.

— Нет, — отрезала Нарцисса, — у него совершенно не умеют работать с детьми, да и шить на них. Я смогу убедить Малкин молчать о Гарри. Или ты сомневаешься?...

* * *

— Добрый день, миссис Малкин, — поприветствовала Нарцисса прибывшую через Каминную сеть пухленькую ведьму в аккуратной фиолетовой мантии.

— Добрый день, миссис Малфой, — дежурно улыбнулась та. — Что случилась? Неужели юный Драко сделал что-то со своими великолепными мантиями?

— Нет, но срочно требуется ваша помощь, — Нарцисса потянула Гарри, заставив его выйти вперед. До этого пышная юбка скрывала мальчика, но, стоило мадам Малкин увидеть его, а потом и шрам на его лбу, как она потрясенно ахнула.

— Гарри, ты не мог бы подождать нас вместе с Драко? Спасибо.

Нарцисса отвела гостью в смежную комнату и предложила огневиски. Поколебавшись, та приняла предложение и даже немного расслабилась в кресле, когда миссис Малфой стала рассказывать грустную историю Мальчика-Который-Выжил, специально много внимания уделяю подробностям.

— ...Эти ужасные магглы, — мадам Малкин, хотя и была весьма лояльна ко всем, не возразила, — просто самые магглистые магглы, которых только можно было найти! Вы не представляете, как они издевались над ребенком! — громким трагическим шепотом сообщала Нарцисса. — Они даже били Гарри за стихийную магию!

— Стихийная магия? Так рано? — изумилась мадам.

— О, да, — довольно произнесла Нарцисса. — И такая сильная, какой я не видела никогда в жизни. Думаю, даже Дамблдор...

Мадам Малкин снова ахнула, на этот раз восторженно.

Конечно же, растрогавшаяся заботой Малфоев о Гарри Поттере, она торжественно пообещала молчать обо всем и обеспечить его всей необходимой одеждой в кратчайшие сроки. Они с миссис Малфой перешли к оживленному более конкретному обсуждению одежды, ее количества, цветов, фасонов.

У меня ко всем, кого волнует дальнейшее развитие действий, большой вопрос: следует ли много времени уделить Малфоям или можно вводить в игру Снейпа? Рано или поздно он все равно появится, равно как и некоторые другие персонажи, горячо любимые — или НЕ любимые мною. Однако ж не терпится, хотя изначально я планировала больше времени уделить Нарциссе.

* * *

После ставшего целым событием визита мадам Малкин Гарри обрел еще большую уверенность: если Малфои не стыдятся показывать его, то, значит, и не отдадут обратно. Они с Драко нашли множество срочных дел, пропадая в игровой комнате и с трудом вытаскиваясь оттуда настойчивыми требованиями Нарциссы, чрезвычайно обеспокоенной вопросами питания. За столом Гарри больше не смущался обилия различных приборов, почти без труда перенимая навыки обращения с ними у Драко. Люциус, казалось бы, был рад переложить заботу о детях на хрупкие плечи Нарциссы и закопался в бумаги, то посылая письма каким-то таинственным знакомым, то бормоча себе под нос нелицеприятные эпитеты об умственных способностях некоторых личностей. На его столе твердо обосновалось «Магическое Законодательство».

Тем же вечером дети потребовали сказку. Нарцисса, которая укладывала их спать, про себя обещая озаботиться вопросом выселения Гарри в отдельную комнату, хотела было прочитать историю из сборника, но мальчики твердо стояли на своем, требуя только продолжения той сказки, которую им рассказывал Люциус. Потому как Нарцисса понятия не имела, что же это за сказка, то Драко принялся пересказывать ее матери, а Гарри поправлял его, если тот ошибался. В какой-то момент Нарцисса поняла, что сегодня сказки не будет — глаза мальчишек предательски слипались, и они терли их, зевали, а потом заснули, таки рассказав все, что хотели.

* * *

— Люциус, ты должен как можно скорее сделать статус Гарри в нашей семье официальным, — Нарцисса была настроена решительно, — однако я сомневаюсь, что опеки будет достаточно.

— Ты предлагаешь нам усыновить мальчика? — в удивлении выгнул бровь Малфой. — Это гораздо сложнее, вспомни хотя бы обо всех ритуалах, которые придется пройти не только нам, но даже Драко!

— Не утверждай, что сам не думал об этом, — проницательно заметила Нарцисса. — Гарри требуется полноценная семья. Если он будет неравноправным его членом, то будет чувствовать себя лишним. Драко наш сын, но я склонна думать, что с ним обязательно рано или поздно — скорее всего, рано, так что следует внимательно наблюдать за его поведением — возникнут трудности.

— Я понимаю, что ты хочешь сказать, — поморщился Люциус. — Но почему это тебя заинтересовало именно сейчас?

Нарцисса поколебалась и все же ответила:

— Я посетила маггловский Лондон и приобрела множество книг по психологии, которые помогут нам понять, что чувствует себя переживший насилие ребенок вроде Гарри, и заботиться о нем с учетом всех его возможных особенностей.

— Ты посетила магглов? — муж был не на шутку рассержен, и Нарцисса только кивнула.

— Я не буду ругать тебя за то, на что ты решилась, зная, что побудило тебя только безграничное желание позаботиться о Гарри, — он через силу выдохнул, пытаясь унять злость.

— Однако, — продолжил он через некоторое время безжалостным тоном, — от тебя я ожидал большей разумности. Ты настолько не знакома с миром магглов, что с тобой могло случиться что угодно. Я не настолько фанатичен, чтобы запретить тебе столь безобидное действие, как покупка маггловской литературы — но только с сопровождением. Уповая на твое благоразумие, я не буду ограничивать твои передвижения, однако я разочарован в тебе, Нарцисса.

И он ушел. Нарцисса, убитая железной логикой его рассуждений, как никогда хотела, но не могла извиниться: вернувшийся только утром, Люциус тут же заперся в кабинете и приказал не беспокоить его. Это было совершенно не похоже на их обычную ссору, такую, которая бывает в любой семье и после которой следует быстрое, бурное и приятное примирение. На самом деле, супруги вовсе и не ссорились, однако даже дети почувствовали повисшее в доме напряжение.

* * *

Примирения произошло неожиданно. Люциус, пропустив завтрак, спустился только к обеду, заметно повеселевший. То есть как заметно — Нарциссе, которая привыкла за долгую супружескую жизнь улавливать малейшие изменения его настроения, это было очевидно.

— Гарри, — обратился Люциус к ребенку во время десерта, — мне необходимо прояснить с тобой один важный момент.

— Д-да, — тут же прошептал и для убедительности кивнул застигнутый врасплох серьезным тоном Гарри.

— Дело в том, — начал Люциус, и Нарцисса, не имевшая понятия, о чем пойдет речь, взволнованно присушивалась, — что твое желание стать членом нашей семьи можно осуществить двумя способами. Мы можем оформить над тобой опекунство, а можем... усыновить тебя.

Усыновить... На этом слове Гарри встрепенулся и, весь дрожащий от нетерпения, выжидательно уставился на Мальфоя-страшего.

— Однако при усыновлении ты потеряешь свою фамилию, Гарри. Для волшебника семья значит гораздо больше, чем для маггла, скоро и ты это поймешь. Готов ли ты стать Малфоем?

Нарцисса кусала губы. Зачем же так напрямик, грубо! Ведь можно было гораздо ласковее уговорить Гарри... Она не узнавала Люциуса, обычно столь аккуратного в переговорах.

— Я... — Гарри не знал, что ответить на прямо заданный вопрос. Он застал его врасплох. Стать Малфоем? О, он очень этого хотел! Иметь родителей, брата, дом, где тебя никто не будет обижать — разве много? Но все же не мало.

Но как же его те, другие родители? Думай он до сих пор, что они были никудышными пьяницами, возможно, и ответил бы категоричное «да», но теперь, зная, как сильно они любили его, своего сына, что отдали за него жизнь... Разе можно предать их?

А Малфои? Разве не делают они для него все, хотя он, Гарри, ничем не заслужил этой доброты, заботы? Как не обидеть их?

И как справиться со своими желаниями, если и вправду хочется сказать это «Да», раз и навсегда избавившись от проблем?

— Гарри, реши сейчас. Подумай только, одно слово — и ты больше не Поттер, — голос Люциуса был настолько мягок, бархатист, что Драко, отлично знающий этот соблазняющий тон, хотел бы предупредить Гарри ни в коем случае не... Но не мог, не давало понимание, что папа знает, что делает. Значит, и весь этот разговор не просто так.

И Гарри решился.

— Извините, мистер Малфой, — потерянно сказал он, сначала тихо, но потом голос обрел необходимую твердость.

Нарцисса не удержалась и ахнула.

— Нет, — сказал Гарри и почувствовал, как будто отсек от себя самую яркую, желанную часть.

— Нет, — повторил за ним Люциус и внезапно улыбнулся.

Драко понял, что, чего бы не добивался папа, Гарри дал верный ответ.

Стоило мальчикам покинуть столовую, как Нарцисса сквозь зубы процедила:

— Итак, Люциус, зачем тебе понадобился этот спектакль?

— Тебя что-то беспокоит, дорогая? — безмятежно ответил он, вертя в руке наполовину пустой бокал вина.

— Конечно же, нет, — язвительно фыркнула Нарцисса. — Что ты! Сегодняшний обед был просто потрясающим, а ты был так ласков с Гарри!

— Ммм... Да, действительно, все было просто изумительно, — задумчиво произнес Люциус, и Нарцисса, не выдержав, взорвалась негодованием:

— Изумительно? Вот, значит, как это теперь называется! Ты... ты!...

— Согласен, — поморщившись, остановил жену Люциус. — Со стороны мой разговор с мистером Поттером...

— Гарри!

— ... с Гарри Поттером, мог выглядеть слегка неприглядно...

— Какое мастерское приуменьшение!

— ... но, уверяю тебя, я следовал крайней необходимости. Поверь мне, ты ведь знаешь меня не год и не два! Делал ли я что-либо бессмысленно-жестокое?

— Нет, — нехотя признала Нарцисса, — и я очень надеюсь, — ради твоего же блага! — что и в этот раз ты не изменил своим привычкам и что у тебя найдется правдоподобное объяснение твоей вынужденной жестокости.

— Разумеется, — невозмутимо кивнул Люциус. — Ты предлагала мне усыновить Гарри Поттера. Но как ты себе это представляешь? Узнав об этом, общественность втопчет имя Малфоев в грязь, и не помогут ни деньги, ни связи. Как же, так осквернить память о геройски погибших Поттерах, родителях Мальчика-Который-Выжил! Нам припомнят все, начиная от сомнительного оправдания после падения Лорда и заканчивая какой-нибудь стычкой с Уизли пару веков назад. Думаю, дальнейшие комментарии ни к чему? Ты все представила?

— Да.

Представленное не вдохновляло. Нарцисса ужаснулась невысказанному, но понятому, прочитанному между словами. Она и сама все больше находила недостатков в таком простом — но не в исполнении! — и очевидном решении, как усыновление.

Гарри Малфой? Как отвратительно звучит! Гарри Поттер в сотни, тысячи раз лучше. Будет ли он доволен собственным решением через энное количество лет? Будет ли сожалеть, сомневаться? Скорее да, чем нет. А Драко? Любое действие изменит его положение — единственного ребенка, наследника. Сможет ли он быть братом совершенно иному, как это понятно уже сейчас, ребенку? Осудит ли родителей? ...

— Превосходно, — Люциус убедился, что сказанное им осмысленно, и осмысленно правильно. — Тогда я перейду к другому, более странному способу, выбранному мной, чтобы уравнять в правах Гарри и Драко, закрепить положение Гарри в нашей семье без ущерба для него — и для всех остальных. Не представляю, почему он не пришел мне или тебе в голову с самого начала... Ты признаешь Гарри наследником рода Блэков.

— Это невозможно! Наследником является Сириус, мой кузен.

— Ты думаешь, он долго еще протянет в Азкабане? — деланно изумился Люциус. — Стоит ему умереть, и, поверь, это может произойти в любой момент — здоровье заключенных едва ли крепче их рассудка, — в голосе послышался угрожающий намек, и Нарцисса понимающе кивнула, — стоит ему отойти в мир иной, как наследовать будет... Белла, наша любимая, незабвенная Белла! Которая также находится в Азкабане. А после нее — ты, моя дорогая.

Нарцисса слегка побледнела и выпрямилась, хотя, казалось бы, ее спина была и так натянутой, как струна.

— Это сомнительно и займет много времени, — нашла она в себе силы сказать.

— Гораздо меньше, чем ты думаешь, — заметил Люциус, — хотя это и не пригодится. Ты всего лишь признаешь Гарри своим наследником — не сыном, а именно наследующим тебе, и, если он окажется подходящим, — а уже сегодня на Испытании он показал себя достойным этой чести — то станет следующим Главой рода Блэков, минуя Беллатрикс и тебя.

— Всего лишь поставить его в очередь за собой? Недостаточно, — возразила Нарцисса.

— Иногда важно не то, что делаешь, а то, как это делаешь, — с загадочной полуулыбкой проронил Люциус, и в его руках непонятным образом оказалась черная тетрадь. Он раскрыл ее на странице, близкой к середине, и передал Нарциссе. Она прочитала пару строк, нахмурилась, потом, дочитав, отложила записи и некоторое время помолчала, размышляя.

— Может получиться, — заключила, наконец.

— Обязательно получится, — заверил Люциус, — я консультировался со специалистами.

— И с Забини?

— С ней в том числе, не волнуйся. Осталось только уговорить Драко.

— С этим не будет проблем, — улыбнулась насмешливо Нарцисса, — стоит только сказать ему, что тогда Гарри навсегда останется с нами.

— Ему нужно обязательно дать согласие, осознавая все последствия для себя, но, я уверен, он все равно выберет Поттера.

* * *

Не было ничего неожиданного в том, что, после такого странного обеда и разговора с мамой папа вызвал Драко к себе.

Драко не хотел оставлять Гарри одного, видимо, все еще подсознательно опасаясь, что тот исчезнет, но, стоило ему с удобством устроиться в кресле напротив отца, утопая в нем, — оно было просто огромным для ребенка — как он почувствовал удовольствие от ощущения, что все вернулось на свои места. Так было и раньше — папу забавляло разговаривать с Драко на «взрослые» темы вот так, в кабинете, друг напротив друга. Это непостижимым образом сближало гораздо больше, чем любимые мамой совместные завтраки, обеды, ланчи, ужины.

И на миг почудилось: нет никакого Гарри Поттера. Есть только он, Драко, и папа с мамой. Зачем им кто-то еще? Но спустя мгновение предательские мысли рассеялись, их заменили другие.

Интересно, чем занялся Гарри? Читает ли он без Драко книжку? Или, наверное, убирает разбросанные ими в процессе ужасно увлекательной игры в гоблинов, которые работают в банке, игрушки (перед игрой Драко пришлось объяснять Гарри, что такое «Гринготтс», и это было необычайно приятно)?

— ...Драко, ты слушаешь меня? — грозно произнес Люциус, и Драко тут же подскочил от неожиданности. Увлекшись своими размышлениями, он пропустил все, что говорил отец, мимо ушей.

— Извини, — залившись легким румянцем, пробормотал Драко и чинно сложил руки на коленках, приготовившись внимательно слушать. Ноги не доставали до пола и мешали сосредоточиться, будто бы крича: «Помотай нами!».

— ...Ты понимаешь, что ты потеряешь, если Гарри станет Блэком? Наследником Блэков? — пытливо выспросил Люциус.

— Эээ... Да, — неуверенно ответил Драко.

Что потеряет? Это так важно? Ведь Гарри, милый Гарри, так забавно прячущийся от мнимых опасностей за его спиной, тот самый Мальчик-Который-Выжил, будет с ним! Навсегда!

— Мне иногда кажется, что Поттеры являются распространителями слабоумия, — недовольно произнес Люциус. — Драко, ты являешься наследником Блэков после тети и матери — и, скорее всего, унаследуешь все состояние Блэков в будущем. Я же предлагаю тебе добровольно отказаться от своего наследия.

— Но тогда Гарри будет со мной? — переспросил Драко.

— Да.

— Я согласен, — решительно заверил мальчик.

— И ты совершенно не жалеешь о таком, безусловно, богатом наследии, как наследство Блэков? — не поверил Люциус.

— Но ведь я все равно останусь наследником Малфоев, — мудро рассудил Драко, — а Малфои всегда во всем лучше остальных — значит, мое наследство все равно будет самым большим. Ты сам так говорил, папа.

— Да, конечно, — закашлялся Самый Главный Малфой, пытаясь замаскировать смех.

Согласие было получено.

Северус Снейп не был в списке тех личностей, к которым часто и охотно ходишь на чай, но, если это потребуется, Нарцисса была готова направиться в логову хоть к самому большому льву, не то что к истекающему желчью зельевару!

— Чем обязан? — едва ли вежливо буркнул Снейп, всем своим видом показывая, как он рад видеть гостью.

— О, Северус! — защебетала миссис Малфой, непрестанно улыбаясь.

— Что-то случилось... с Драко? — быстро спросил Снейп, старательно скрывая волнение, но перед Нарциссой это было бесполезно.

— Не волнуйся! — мужчина скривился, уличенный в неподобающих чувствах.

— Я всего лишь предположил, — процедил он сквозь зубы. — Так отчего же ты почтила меня визитом?

— Неужели я не могла придти к тебе просто так, Северус? — делано удивилась Нарцисса.

— Разве что, если бы тебе понадобился яд, а сама ты не смогла его сварить. Хотя я в твоих способностях не сомневаюсь, — голос зельевара был полон того самого яда, причем самого отборного.

— Я не сомневаюсь, что ты не сомневаешься, — чрезвычайно ласково улыбнулась миссис Малфой, однако решила, что с обменом шпильками нужно заканчивать. — Но, ты прав, мне очень нужна твоя помощь.

* * *

Сверус Снейп был более чем удивлен... и заинтригован. Что должно было случиться, чтобы такая женщина, как Нарцисса Малфой, практически признала свою беспомощность и просила помощи, и у кого? У нищего полукровки, работающего учителем, на которого, цитируя ее же, «без жалости не взглянуть»?

— Если тебе нужна моя помощь, то ты можешь о ней попросить, — спокойно произнес он, ожидая взрыва. Однако Нарцисса только спросила:

— Разве я уже этого не сделала?

— Нет, — покачал головой Снейп, — ты поставила меня перед фактом, что нуждаешься в моей помощи.

— Хорошо, — облизала губы она, пряча взгляд и не замечая удивления на его лице, — я...

Северус был уверен, что Нарцисса не сможет пересилить с себя. Не вынесет подобное унижение, вскочит и кинет в него Авадой, чтобы никто не мог рассказать о ее унижении. Точнее, попытается. Он незаметно сжал покрепче палочку.

— ... я... — Нарцисса внезапно посмотрела прямо в глаза Снейпу, и его поразило нечто непонятное в ее взгляде. Было ли оно раньше? Почему стало заметно лишь сейчас?

— Я, Нарцисса Малфой, урожденная Блэк, прошу Северуса Снейпа помощи. Приложишь ли ты все свои силы, чтобы помочь мне с моей бедой?

— Я, Северус Снейп, обещаю помочь Нарциссе Малфой, приложив все возможные усилия.

Когда Нарцисса успела достать свою палочку, да еще и так незаметно? Когда он сам достал свою?

Но все это было уже неважно, потому что золотистое сияние, окутавшее их руки со сжатыми в них палочками, появилось на пару мгновений и исчезло, оставив после себя знание: Обещание принято.

* * *

Позднее Северус Снейп ссылался на собственное потрясение, утверждал, что был неадекватен и не отвечал за свои слова, что все это — неприятное последствие провалившегося эксперимента, а Нарцисса и вообще женщины — корень зла и всех бед, что случались с ним.

Мы склонны думать по-другому, но тактично промолчим.

Нарцисса Малфой же была, напротив, довольна исходом разговора и никогда о нем не пожалела. Жалеть ей было не о чем, разве что о собственном таланте актрисы, пропадающем зря. Но, в конце концов, что есть жизнь, если не много маленьких сцен, образующих долгий спектакль? И разве не доказательство этому то, что Северус Снейп, этот подозрительный, хитрый человек, которого она без малого два месяца уговаривала стать крестным Драко, теперь в ее руках?

* * *

Когда Северус аппарировал в Малфой-мэнор и увидел это темноволосое чудо... чудовище, то споткнулся и уставился на него расширившимися глазами.

— Здравствуйте, — вежливо поздоровался с ним его личный глюк. Наверное, это была месть подсознания, какие-то скрытые комплексы. Или он просто надышался зелий, вот и видится всякая чушь?

Перед ним стояла копия Джеймса Поттера, точнее, мальчик лет пяти, который выглядел так, как, наверное, в этом возрасте выглядел бы Поттер... если бы у него были зеленые глаза. Как у Лили.

Снейпа никогда не интересовали глаза Поттера, но, когда ты сталкиваешься столько раз с кем-то лицом к лицу, то невольно замечаешь такие мелочи. И он точно знал, что глаза Джеймса-чтоб-его-Поттера были карими. Не зелеными. Не как у Лили.

В это время видение сдуло непослушную челку со лба, и Северус увидел красноватую молнию. Гарри Поттер, надо же!

В это время сам предмет размышлений покраснел от такого неприкрытого внимания.

— Гарри, рада тебе представить моего большого друга, Северуса Снейпа, — проворковала Нарцисса, приобнимая его за плечи. Это было так защищенно и приятно.

Названный Северусом Снейпом молчал и, не мигая, смотрел на Гарри. Тот обязательно занервничал бы, если бы не руки миссис Малфой на его плечах.

Гарри подумал, что этот мужчина очень грустный и весь в черном. Мальчик знал, что такое траур от соседки, миссис Фигг, у которой иногда умирали кошки. Тогда она тоже ходила в черном.

— У Вас кто-то умер? — любопытство неосторожно показало свой нос.

— Что? — моргнул Снейп.

— У Вас умерла кошка? — спросил Гарри, глядя на него такими честными, такими наивными, такими доверчивыми, такими знакомыми зелеными глазами.

— Почти, — горло почему-то пересохло, и ответ вышел хриплым.

— У тебя была кошка? — удивилась Нароцисса.

— Нет. Я же сказал, почти, — раздраженно сказал Северус. Неуместный вопрос заставил его вернуться с небес на землю, и он тут ж взял себя в руки.

— Итак, Нарцисса Малфой, ты можешь мне объяснить, что в твоем доме делает Гарри Поттер?

— О, дорогой Северус, — промурлыкала она, — ты же знаешь, что у меня была к тебе просьба, исполнить которую ты милостиво согласился.

* * *

— Нет! — твердо сказал Снейп, едва дослушав. — Нет, нет и нет!

— Неужели ты не хочешь сделать такую малость для меня? — сложила в умоляющем жесте руки Нарцисса. В ее исполнении это было настолько неуместно, что Северус едва истерично не рассмеялся.

— Ни за что! — отрезал он.

— Тебе придется, — вот теперь миссис Малфой была снова похож на себя. — Ты дал Обещание, которое нельзя нарушить.

— Это не Непреложный обет, — возразил Снейп. — Я не умру от неисполнения его.

— Да, — подтвердила, — просто потеряешь магию.

— ...

— Просто признай, что в этот раз ты проиграл, — Нарцисса порадовалась, что Гарри сейчас ее не видел. Вряд ли он бы вообразить себе нежную с ним женщину такой откровенно злорадной.

— Возможно, — Северус кивнул, зная, что карта бита. Они оба понимали, что все произошедшее останется между ними. Ни он, ни Нарцисса не хотели, чтобы кто-то посторонний узнал об их слабости. Это подразумевалось само собой и было почти честно.

— Итак, Северус Снейп, готов ли ты помочь мне? — неожиданно тепло улыбнулась Нарцисса, жестом предложив сесть.

— Конкретнее, если можно, — буркнул Снейп, принимая из ее рук бокал вина.

— Как скажешь.

— Итак, — подвел итог Снейп, — ты требуешь от меня фактически стать крестным отцом для мальчишки. Джеймс Поттер, наверное, перевернется в гробу...

— Да, именно, — подтвердила Нарцисса с очаровательной улыбкой, которая, впрочем, уж на кого-кого, а на Северуса Снейпа никогда не действовала. — Ты будешь крестным и Гарри, и Драко.

— Как будто одного крестника мне недостаточно, — пробурчал Северус. — И ладно бы кто, но Поттер!

— Ты мог бы уже оставить школьные обиды в прошлом, — заметила Нарцисса.

— Нет никаких обид, — неубедительно возразил Снейп, — просто этот наверняка будет таким же самоуверенным, наглым, бездарным, как и его отец.

— Ну, недостатки Джеймса ты преувеличиваешь, — усмехнулась миссис Малфой. — Его нельзя уж никак назвать бездарностью. Вспомни только, сколько яду вылила наша квиддичная сборная в его сторону!

— Жаль, не в чашку.

— Но ты исправил это упущение, верно? И неоднократно.

— Возможно. Да. Так и было.

— Забавно, — еще раз улыбнулась Нарцисса и вдруг разом посерьезнела:

— Но я предупреждаю тебя, Северус: если ты вдруг проявишь необъективность в отношении Гарри, так, припомнив некоторые свои эпизоды из прошлого... Ты знаешь, как относятся Малфои к своим детям. И Блэки. И как они мстят их обидчикам.

— Я всегда объективен, — уверил ее Снейп. — Просто моя объективность очень субъективна. Еще больше, чем моя субъективность.

* * *

— Это больно? — спросил Гарри, доверчиво подставляя руку.

— Нет, и совершенно не страшно.

Люциус выполнял последнюю формальность перед самим ритуалом и, хотя, в общем-то, не видел в ней большой необходимости, был вынужден выполнять все по правилам под невидимым давлением жены.

— Посмотри, пожалуйста, вон туда, — он быстро сделал небольшой порез.

— Ауч! — дернул рукой Гарри.

— Почти все, — Люциус надавил на его палец, дав паре капель крови вытечь, и прислонил к листу пергамента, до этого покоившемуся на его столе.

— Согласись, — заметил он, откладывая все в сторону и творя заживляющее заклинание, — что вид этого кинжала внушает большие опасения, чем достойна эта процедура.

— Да, сэр! — радостно подтвердил Гарри, наблюдая, как тонкая ранка быстро заживает. Немного щипало, но это даже доставляло некоторое странное удовольствие. И стоило пару мгновений потерпеть некоторую боль, чтобы потом вот так безнаказанно наслаждаться вниманием.

Гарри с жадностью наблюдал, как осторожно обращается с ним мистер Малфой. Это было одним из тех доказательств его ценности, которую он с таким трудом начинал осознавать. Разве дядя или тетя когда-нибудь озаботились бы лечением такой маленькой ранки? Разве были бы они так внимательны?

— Все, — заключил Люциус, — мы закончили. Кажется, Драко не смог дождаться тебя.

Действительно, в дверь вежливо постучали.

— Драко, можешь входить, твой папа сказал, что знает, что это ты, — громко сказал Гарри и осекся, увидев недовольство на лице упомянутова.

Люциус, впрочем, тут же подбодрил его немного извиняющейся улыбкой (он вовсе не хотел пугать и так робкого ребенка!), однако пробормотал под нос что-то напоминающее: «Когда же можно будет наконец взяться за него всерьез!»

— Ну, все? — спросил уже успевший войти Драко.

Люциус смиренно подумал, что и сына после общения с Поттером придется воспитывать заново.

— Да, вы можете вдвоем чем-нибудь заняться, пока я почитаю вот это, — показал детям пергамент, который был полностью заполнен мелкими красновато-коричневыми буковками.

— А тот грустный мистер, которого привела миссис Мал... Нарцисса, он еще здесь? — с надеждой спросил Гарри.

— Мистер Снейп, Северус. Да, должен, — рассеяно ответил Люциус, вчитываясь в текст.

— Он здесь? — удивленно спросил Драко, которого о прибытии крестного никто не известил. — Я тоже хочу его увидеть! Почему Гарри его видел, а я нет?

— Тихо! — шикнул на него Люциус. — Так. Ты считаешь, что это нечестно? Значит, сейчас мы вместе пойдем к Северусу, и ты его увидишь. Да, мы идем прямо сейчас!

* * *

Когда Северус решил, что все особенные события (читай — общение с Поттером-младшим) на сегодня исчерпаны, он явно ошибся. Ему едва не стало плохо, когда он снова, уже во второй раз, увидел миниатюрную копию родителей. С этим нужно было что-то делать, как-то привыкнуть, приучить себя к мысли, что это нормально — видеть маленького Джеймса с глазами Лили, Лили, которую он похоронил так давно. Иначе, если каждый раз сердце будет так шалить, то он рискует не дожить даже до поступления того в Хогвартс.

— Добрый вечер, Северус, — светски поприветствовал его после Люциуса Драко.

— Да, — кивнул Снейп в ответ, игнорируя этикет.

— Люциус, что-то случилось? — спросила Нарцисса, что-то заметив по его лицу.

— Да, нечто непредвиденное в этом, — он протянул тот самый пергамент, который, начав читать, уже не выпускал из рук. — Драко, Гарри, вы увидели Северуса. Теперь не соизволит ли вы ненадолго оставить нас троих наедине?

— Да, папа, — быстро согласился Драко и потянул за собой Гарри.

Гарри совсем не хотелось уходить. Мистер Снейп казался еще более грустным, чем когда пришел. Гарри не хотел, чтобы мистер, который ему понравился, печалился, однако не мог ничего сделать и только пообещал себя, что обязательно узнает, отчего тот грустит.

* * *

Когда дети ушли, Нарцисса спросила Люциуса:

— Не может быть никакой ошибки?

— Увы, нет.

— О чем вы? Мне кажется или кто-то задолжал мне объяснения? — раздражено спросил Снейп.

— Нарцисса должна была рассказать тебе о выходе, который мы выбрали, чтобы, усыновив Гарри, не навредить ни ему, ни нам, — Люциус решил предельно ясно обрисовать ситуацию и жестом попросил Нарциссу предать Северусу злосчастный пергамент. — Однако предварительно я сделал небольшой тест, который показал, что Гарри Поттер — круглый сирота шести лет, о чем мы знали и раньше. Но обрати внимание вот на эту графу...

— Крестный отец — Сириус Блэк, — прочитал Снейп. — Блэк?!

— Неожиданно, — потерев виски, согласилась Нарцисса.

— Вовсе нет, — фыркнул Северус, который неожиданно для себя ощутил нечто сродни разочарованию. — Чего еще можно было ожидать от идиота Поттера, кроме как назначения на эту роль еще большего идиота, его закадычного дружка? Мог хоть бы Люпина выбрать. Тот, хоть и оборотень, но более или менее в своем уме.

— Оборотень? — изумилась Нарцисса. — Хорошо, об этом мы еще поговорим. Но что делать с Сириусом?

— А что можно с этим делать? — брезгливым жестом Снейп передал Люциусу пергамент. — Просто мои услуги не потребуются.

— Дело не в этом, — задумчиво произнес тот. — Если бы такая необходимость была, мы бы стерли имя Блэка. Это возможно.

— Однако? — ледяным тоном задал вопрос Северус.

— Однако то, что Сириус Блэк является крестным Гарри Поттера, официальным, признанным магией крестным, ставит новый вопрос: кто на самом деле предал Поттеров? Потому как...

— Потому как Блэк этого не делал, — закончила за мужа Нарцисса.

— Я думаю, что нам следует освободить Блэка из Азкабана, — сказал Люциус.

— Я согласна. Прости, Северус, — кивнула Нарцисса.

Снейп скрипнул зубами.

— Это обязательно? — он сам понимал, что вопрос прозвучал немного по-детски.

— Увы, — вздохнул Малфой, — опека над бедным невинно осужденным Сириусом Блэком, чье здоровье пошатнулось в заключении, будет отдана нам, его ближайшим родственникам, после того, как его, нашими же усилиями, оправдают. Блэк не только крестный Поттера, но и доступ к ресурсам рода Блэков, возможность возвысить свой авторитет в глазах широкой общественности и изрядно понизить влияние Дамблдора.

— С чего ты начнешь? — поинтересовалась Нарцисса.

Люциус на секунду задумался.

— Пожалуй, стоит предоставить одной начинающей, но очень перспективной журналистке возможность проявить себя. Давно держу ее на приметете. Предоставлю в ее распоряжение полные данные об обстоятельствах задержания Блэка, о суде, которого не было и о возможной роли Сириуса Блэка в жизни Гарри Поттера. Думаю, эта девушка сможет накопать много всего интересного помимо этого...

— Неплохое начало, — одобрительно улыбнулась Нарцисса. — Тогда ты мог бы приступить. А вот с тобой, Северус, я хотела бы поговорить. Мне понадобится твой поистине беспристрастный взгляд и знание детей.

* * *

Когда они остались вдвоем, Нарцисса надолго замолчала. Сней подумал, что несносная женщина решила испытать его терпение, и тоже молчал.

— Я действительно хотела поговорить, — промолвила, наконец, Нарцисса. — О Гарри.

Снейп хмыкнул. О ком же еще, как не о маленьком монстре? Пожалуй, реши мамочка поговорить о родном ребенке, он бы удивился. Ведь все крутится вокруг Поттера!

— И будь, пожалуйста, серьезен, — попросила Нарцисса. — Я обеспокоена психическим благополучием мальчика. Я даже купила несколько маггловских книг на эту тему, но они дают весьма противоречивые советы. С одной стороны, ребенку, пережившему насилие, нельзя ничем о нем напоминать. Означает ли это, однако, полный мораторий на физические наказания? Следует ли не заставлять Гарри убирать в игровой комнате игрушки, если раньше его эксплуатировали в качестве домашнего эльфа? С другой стороны, жертва насилия, согласно некоторым книгам, тяжело переживают произошедшее. С ними нужно осторожно разговаривать, внушая неправильность того, что с ними произошло, и демонстрируя, что сейчас все изменилось. Однако как это возможно, если при одном намеке на Дурслей и прежнюю жизнь Гарри замыкается в себе и возвращается в состояние загнанного зверька? Подумай только, ему каждую ночь снятся кошмары! Драко отказывается оставлять его одного из-за этого.

— Что я должен ответить? — приподнял бровь Снейп. — Ты считаешь, что работа в школе помогла мне понять все душевные тонкости маленьких чудовищ? Или считаешь меня идеальной кандидатурой, чтобы поговорить с мальчиком?

— Не совсем, — Нарцисса поколебалась, однако сказала:

— Мне известно, что твое детство во многом напоминало то, что было с Гарри у его маггловских родственников.

Снейп едва воздержался от выражения своего возмущения, однако Нарцисса все поняла без слов.

— Прости, — она утешающим и извиняющимся жестом дотронулась до его руки, которую он тут же отдернул и оскалился на эту недопустимую вольность, — я вовсе не пыталась разузнать о тебе что-то, не шпионила. Просто незадолго до своей смерти твоя мать обращалась с просьбой к моим родителям, и я подслушала большую часть их последующего разговора.

— Зачем ты мне это рассказываешь? — спокойно спросил Снейп.

Он довольно быстро понял, что зря так сильно рассердился на Нарциссу. В конце концов, в его биографии немало моментов, которых стоило стыдиться гораздо больше, большинство из них принадлежат времени его служения Темному Лорду и поэтому отлично известны Малфоям.

— Я не могу разобраться с проблемами Гарри. Я бессильна в этом, — призналась Нарцисса. — Для этого нужно понимание того, что он пережил, собственный опыт. Северус, ты мог бы...

— Даже не думай, — отрезал Снейп.

* * *

Через некоторое время Северус Снейп стоял перед дверью в спальню, отведенную Поттеру, и сомневался как в адекватности Нарциссы Малфой, так и своей. Однако он согласился. Зачем? Было ли это следствием неуместной ностальгии по потерянной подруге и вины перед ней, эдакой глупой сентиментальности? Или внезапный приступ сочувствия Поттеру, тогда как само это чувство не было свойственно мрачному профессору зельеварения, был вызван собственными воспоминаниями о худом мальчике, который забивался под стол, когда родители на повышенных тонах выясняли отношения, и рефлекторно уклонялся с траектории удара, когда кто-то делал резкое движение?

Что бы это ни было, Снейп набрал воздуха в легкие и постучал.

Из-за двери послышался грохот и сдавленный писк. Снейп решительно распахнул дверь и побежал... э, то есть спокойно вошел, намереваясь едва ли не спасать отродье Поттера от легиона Темных существ...

Однако обнаружил только лежащего на полу мальчишку.

— Что с Вами, Поттер? — Снейп проверил паршивца на наличие повреждений.

— Эммм... — смущенно пробормотал Гарри.

— Не мямлите! — Снейп залечил пару ушибов, в остальном же мальчишка был цел.

— Я просто запутался в одеяле и упал. Когда Вы, сэр, постучали, я просто жуть как перепугался, — признался Гарри.

Отлично, подумал Северус. Ребенок боится любого шума. Все еще хуже, чем полагала Нарцисса. Стоит ли, когда опасность быть обнаруженными их минует и Малфои станут официальными опекунами Поттера, отвести его к маггловскому специалисту? К сожалению, профессия лекаря душ была в Англии непопулярна, да и Снейп относился к ней весьма скептически. Гораздо больше доверия вызывала маггловская медицина, с ее глобальными исследованиями и большим опытом.

Снейп решил, что обязательно изучит всю литературу по данному предмету, и не так беспорядочно, как Нарцисса, а выберет ее тщательно.

— Мистер Поттер, — начал он разговор с маленьким паршивцем, который уставился на него своими невозможными глазами, — миссис Малфой весьма обеспокоена Вашим здоровьем. Именно поэтому я здесь.

— Вы врач? — с любопытством спросил Гарри.

— Нет, я преподаю в школе чародейства и волшебства.

— Круто! — перебил Гарри. — Там учат типа как колдовать с волшебной палочкой? А меня туда возьмут? А Драко? А где мы тогда с ним будем жить? А кроме нас много волшебников? А все учатся в школе? А Вы где учились? А Люциус и Нарцисса? А...

— Хватит! — был вынужден прервать поток вопросов Снейп. — Мы договоримся так: своим хорошим поведением Вы, мистер Поттер, заслужите ответы.

— Хорошо, — бесхитростно улыбнулся мальчик. — Гарри.

— Что? — моргнул Снейп.

— Я Гарри, — пояснил тот. — Меня так зовут.

— Я знаю, мистер Поттер, — холодно произнес Снейп.

— О! — Гарри немного расстроился.

Похоже, он чем-то разозлил так понравившегося ему мужчину. Тот был таким добрым: залечил волшебством его ногу, хотя было совсем не больно, и даже ничего не сказал про его неуклюжесть. Что же могло вызвать его недовольство?

— Простите, — пробормотал Гарри, опустив глаза.

— Что? — еще раз спросил Снейп.

За что извинялся паршивец? Он успел что-то натворить?

— Простите меня, что я Вас рассердил, — убитым тоном сказал Поттер.

Рассердил? Сней сначала не понял, а потом, вспомнив свой ответ, едва не отвесил самому себе оплеуху.

— Вы ничем меня не рассердили. Вы вели себя приемлемо, — старательно выбирая слова, сказал Снейп. — Я не сержусь... Гарри.

Имя далось со скрипом, однако паршивец просиял.

Прошу прощения за столь длительную задержку.

Эта глава удивила даже для меня. В ней нежданно-негаданно появились новые герои, совершенно мной не запланированные, однако, если она найдут в ваших сердцах положительный отклик, я буду рад продолжить их линию.

Спасибо всем, кто ждет, читает и пишет комментарии. Я всех вас вижу, знаю и люблю. J

* * *

— Как ты собираешься провернуть это, Люциус? — скептически уточнил Снейп. — Общественность уверена в вине Блэка. Без весомых доказательств, а его опекунство над Поттером для магглорожденных подобным не будет, никто не усомнится в приговоре. И я сам имею некоторые... сомнения.

— Да, конечно, я не собирался так просто кричать на каждом углу, что Сириус Блэк безвинно осужден коротать век в Азкабане, — приподнял брови Малфой. — Более того, толчок делу должно дать что-то, далекое от нашей семьи. Фамилия Малфоев позже будет и так мелькать чуть ли не на каждой странице газет и в каждом разговоре...

— Что же ты предлагаешь?

— Я ничего не предлагаю, — отрезал Люциус. — С делом Блэка я справлюсь сам.

* * *

День спустя волшебное население Англии поразил заголовок на передовице «Пророка»: «Сириус Блэк: убийца или жертва?». Автор статьи, Рита Скитер, язвительно прошлась по отделам Министерства Магии. Она почти открыто заявляла, что Блэк, чья вина до этого казалась несомненной, — всего лишь жертва правительственного произвола. Почему он был заключен в Азкабан без суда и следствия? Разве не должны авроры были тщательно расследовать это таинственное дело? Насколько нереалистичен исход, что от Питера Петтигрю мог остаться аккуратно откусанный палец?

Статья была поистине разгромной и имела бешеный успех. Скитер заперлась и не отвечала на письма. Ее вызывали на дачу показаний в аврорат, однако журналистка и это гордо проигнорировала.

Статью зачитывали вслух в компаниях, цитировали, горячо обсуждали... Неожиданно Блэк нашел множество сторонников (где только прятались они раньше?). Сразу вспомнилось и его вражда с собственной семьей, непринятие идеологии превосходства чистокровных волшебников, преданность друзьям.

Министерский аппарат под ненавязчивым руководством спокойного Люцуса Малфоя и суетящегося Фаджа заскрипел заржавевшим механизмом. Визенгамот постановил провести повторное расследование скандального дела и выяснить безошибочно принадлежность Блэка к Пожирателям Смерти или отсутствие таковой.

* * *

Рита чувствовала себя на вершине блаженства. Успех ее статьи... Это было что-то невероятное! Она заперлась в своем доме, закрыла камин и поставила чары, однако то и дело кто-нибудь их разрушал. Незваного гостя женщина выпроваживала. Такая настойчивость говорила об однозначной победе. Скандал, унижение Министерства, при том, что сама Рита, как обещал ей лично Люциус Малфой, останется безнаказанной — разве не предел мечтаний? И, действительно, она была счастлива.

Очередной, порушивший ее средней силы и умелости охранные чары выглядел так потрепанно, что ругать его было жалко. Рита с сочувствием смотрела на его потертое чиненное пальто: ей была не понаслышке знакомо, какого не иметь ни гроша в кармане.

Возможно, именно своим жалким видом незваный гость заслужил благосклонность хозяйки. Рита смотрела на аккуратную заплатанную одежду и блаженно думала: никогда! Больше никогда она не будет испытывать нужду!

— Добрый вечер, — смятенно поздоровался незнакомец.

Его глаза были тепло-орехового цвета, а лицо — неожиданно приятным, несмотря на изможденность и растерянное его выражение.

— Здравствуй, гость нежданный, — почти промурлыкала Рита.

— Если я не ошибаюсь, Вы — Рита Скитер? — дождавшись утвердительного кивка, мужчина продолжил:

— Простите за мое вторжение. Я сожалею, однако к Вам у меня есть вопросы, настолько важные для моей жизни, что я не мог медлить ни минуты. Ох, извините, мои мысли настолько путаны, что я забыл представиться. Мое имя Люпин, Ремус Люпин.

— Интересное имя, — заметила Рита, и собеседник едва заметно вздрогнул. — И знакомое. Если я не ошибаюсь, то вы были одним из друзей Джеймса Поттера наряду с Сириусом Блэком и Питером Петтигрю?

— У вас прекрасная память, — Люпин попытался улыбнуться. — Да, это так. Поэтому я и здесь. Я должен знать, виновен ли Сириус. Я уже много лет не могу поверить... А этой статьей вы подарили мне надежду.

— Вы хотите узнать у меня, виновен ли Блэк? — удивилась Скитер. — Я не судья и не аворор, а всего лишь журналистка.

— Я думаю, — нетерпеливо произнес Ремус Люпин, — что это разве что сделает вас непредвзятой.

— Если вам нужно мое мнение о виновности Блэка, — медленно сказала Рита, не уверенная в том, что стоит говорить.

Однако Люпин выглядел так потерянно... И она все же призналась:

— Я склоняюсь к версии о том, что Сириус Блэк не был Пожирателем Смерти. Так или иначе, в заключении грубо нарушен не только принятый порядок ареста, но и буквально растоптана презумпция невиновности.

— Но откуда вы достали все документы, на которые ссылались в статье? Все эти протоколы, — Люпин изобразил что-то странное рукой, — архивы. Откуда? Все это должно быть засекречено. С чего вообще вам пришло в голову заняться именно этим делом?

Рита протянула ему стакан виски, который Люпин недоуменно взял и выпил залпом, похоже, слабо осознавая, где находится. Скитер опустилась рядом с ним на диван.

— Понимаете, мистер Люпин, — осторожно сказала она, — у меня свои источники. В моей статье нет ни слова лжи. Однако, я признаюсь вам, и, надеюсь, это останется между нами, что некоторым людям небезразлична судьба Блэка. Они заинтересованы в выяснении истины и, так или иначе, я бы на вашем месте сейчас готовилась к скорому свиданию с другом.

Вопреки ожиданиям Риты, Люпин застонал и совершенно не обрадовался.

* * *

Источник Риты Скитер в это время с удовольствием пожинал лавры дома. Ему было слегка обидно, что никому неизвестно, кто стоит за столь удачным ходом, однако восхищение в глазах Нарциссы и уважение Северуса искупали мучения безвестности.

— Где ты нашел такую острую на язык журналистку, Люциус? — выпытывала Нарцисса.

Он только таинственно улыбался, предпочитая отмаливаться. Не рассказывать же жене, что эта самая Скитер была запримечена им, когда пыталась найти компромат на их семью. Перспективная женщина, с которой он, пожалуй, продолжит столь же плодотворное сотрудничество.

* * *

Уроки полета начались для Гарри Поттера одним солнечным утром, когда Нарцисса объявила, что хватит с них с Драко бездельничать. Это прозвучало зловеще, однако на деле оказалось совершенно, безгранично прекрасно. Мальчик не мог выразить свой восторг и только поддакивал Драко, когда тот пересказывал их успехи родителям.

На самом деле эти уроки были неожиданны и для самой Нарциссы. Враз лишившись способных занять время Драко учителей, бывших из-за Поттера временно в отпуске, она терялась, пытаясь развлекать двух детей. Решение пришло неожиданно: почему бы не выбрать один предмет и учителя, которые гарантированно займут время неугомонных мальчишек? Иначе заскучавший Драко непременно спланирует и совершит совместно с Гарри одну из своих невозможных каверз.

Решение потребовало одобрения Люциуса, который предложил выбрать полеты. Это было обусловлено сразу несколькими причинами: во-первых, Драко был без ума от квиддича, во-вторых, Гарри наверняка унаследовал талант ловца от отца, в-третьих, учитель полетов был неболтливым французом, равнодушным к политике и плохо знающим, что же такой Мальчик-Который-Выжил.

Конечно, с учителя взяли Непреложный Обет о неразглашении и отправили учить.

Нарцисса и не ожидала, сколько радости доставит детям возможность наконец-то полетать. Гарри так много слышал от Драко о квиддиче, о его успехах на метле, что сам, пусть и страшно опасаясь опозориться, с жгучим нетерпением ждал первого полета.

Все оказалось гораздо проще, чем казалось: всего лишь взять — и взлететь. Ощущать наконец это волшебство, невероятное, настоящее — иначе что есть полет?

И Драко, и их учитель позже наперебой расхваливали его способности. Гарри только и успевал краснеть. Сам он видел, как изящно, с достоинство держится на метле Драко. Представив себя, он смутился и подумал, что вряд ли когда-либо сможет так красиво летать.

Случайно сказав это вслух, он заслужил болезненный тычок от возмущенного Драко. Тот заявил, что, если упрямый Поттер не замечает, как прекрасно он сам летает, то придется показать ему это в Думосборе.

Было ли что-то приятнее? Гарри никогда не заслуживал еще столько похвал. Он просто плавился от удовольствия. Любовь была похожа на ласкающие лицо солнечные лучи: такая же нужная, неожиданная и ласковая.

Добиться рассмотрения дела Блэка Визенгамотом в полном составе оказалось труднее, чем сказать об этом, но благодаря милейшей мисс Скитер Люциус блестяще с этим справился, ничем не показав, что к происходящему приложилась его ловкая рука. Однако она не просто приложилась, она управляла всей ситуацией, ее малейшими деталями. Люциус, не теряя ни секунды времени, встречался, писал письма, подкупал, льстил, намекал — и делал все это, не привлекая излишнего внимания. Конечно, после выхода скандальной статьи репортеры хоть сколько-нибудь уважающих себя газет, от «Пророка» до «Придиры», кинулись выспрашивать у имеющих даже отдаленное отношение к Сириусу Блэку магов их отношение к рассмотрению дела. К немалому разочарованию как газетчиков, так и общественности центральная фигура, Председатель Визенгамота Альбус Перифаль Вульфрик Брайан Дамблдор, отказался дать интервью и ограничился комментарием, в котором четко обозначил свою позицию: если Блэк действительно невиновен, то он должен быть освобожден. Эту простую истину многие встретили с недоумением.

Нарциссу Малфой, как ближайшую родственницу Сириуса Блэка (из тех, что живы и на свободе), также настойчиво осаждали со всех сторон. Она с элегантностью истинной леди заметила, что, несмотря на все предрассудки, она «ставит родственные связи выше собственной выгоды». Именно поэтому, по ее словам, она на протяжении многих лет безуспешно добивалась пересмотра дела Блэка и глубоко признательна мисс Скитер.

* * *

Блэка перевели из Азкабана в камеры предварительного слушания при Министерстве Магии. Его охраняли более чем тщательно, потому что Фаджа беспокоили общественные настроения. Более того, он сам настоял на удвоении охраны авроров, уверенный, что это дело давно минувших дней вытащено на свет неспроста, а с явной целью недоброжелателей сместить его с поста министра. Мистер Фадж небеспричинно полагал, что устроить побег Блэка гораздо легче в сегодняшних условиях, нежели из Азкабана, и трясся от страха за свое место. Люциус заверял его во всяческой своей поддержке и про себя только посмеивался. Действительно, будь его целью освобождение Блэка, он так бы и поступил. Возможно. Однако он желал оправдания Сириуса, и Фадж зря боялся.

Перевод Блэка был на руку Малфоям: устроить свидание родственникам в Азкабане было бы на порядок сложнее, нежели оказалось добиться его в Министерстве. Так Нарцисса Малфой отправилась поддержать своего блудного кузена, то ли виновного в убийстве, то ли безвинно осужденного. Так или иначе, этим она заслужила восхищение в глазах общественности, щедро снабженной любыми подробностями магическими СМИ.

* * *

Первым, что бросилось в глаза Нарциссе, когда она увидела Сириуса Блэка, была его ужасающая худоба. Вообще, он выглядел отвратительно: выпирающие кости, пергаментная кожа и некое ощущение грязи, которое оставалось даже несмотря на то, что ему, по-видимому, дали возможность вымыться. Блэк был одет в новую чистую робу, кривовато подстрижен и выбрит, отчего его подбородок с уже пробивающейся щетиной был синеватым. Нарцисса преодолела свою природную брезгливость: в таком виде Сириус более всего напоминал бездомного бродягу, но все же он был ее родственником.

— Добрый вечер, кузен, — вежливо поздоровалась миссис Малфой, в то время как аврор, провожавший ее, пододвигал стул для нее. По ее просьбе он неохотно ушел, оставив их вдвоем. Нарцисса предусмотрительно незаметно держала руку на палочке.

— Кто ко мне пожаловал. Неужели, Цисси?

Блэк не изменился. Даже в таком, казалось бы, жалком состоянии, он попытался придать себе более пристойный вид. Что бы ни думал он о своей семье, но Нарцисса всегда была невероятно красива, и это заставляло думать о ней как об исключении.

— Сириус, — начала Нарцисса и замолчала. Она просто не знала, что сказать еще, заготовленные слова вылетели из головы. Сколько лет она его не видела? Пять, с ареста? Или с незапамятных времен, когда сталкивались случайно на улице и расходились, как незнакомцы?

— А ведь ты был самым нормальным из нашей семьи, — внезапно горько сказала она, — и меньше всего заслужил этого, — она обвела взглядом тесную комнатку.

— А многие ли из нас получили по справедливости? — Блэк говорил озлобленно, с почти осязаемой болью. — Помнится, твой муж на свободе, все такой же противный и богатый. А Джеймс мертв. И Лили.

Он не был безумен, и эта сила духа, которая помогла ему в течение пяти лет сохранять разум, безмерно восхищала. Нарцисса закрыла глаза, вспоминая свое детство. Уже тогда это упорство, ставшее теперь настоящей силой, можно было разглядеть в маленьком Сириусе.

— Зачем ты пришла? Узнать у меня, убил ли я Питера и тех магглов? — к удивлению Нарциссы, Сириус буквально выплюнул имя своего друга. — Если так, то прости, дорогая кузина, но тебе придется дождаться процесса, который кто-то неравнодушный все же решил запустить. Я подозреваю, кто это...

— И ошибаешься, — перебила его Нарцисса. — Это был Люциус. Ему, а не своему замечательному другу (как там его? Люпин, кажется?) ты должен быть благодарен за приближающееся освобождение.

Она могла говорить откровенно. Более того, должна была, по настоянию мужа, который утверждал, что и тут все у него под контролем.

— Малфой? — вскричал Блэк. — Я не поверю тебе ни за что. Зачем бы этому надутому павлину хотеть моей свободы?

— Хочешь знать всю историю? ...

* * *

Уходила Нарцисса из Министерства совсем в другом настроении. С одной стороны, она убедилась в их правоте: Блэк был невиновен, и поняла, что необходимо, чтобы на суде окончательно развеять малейшие в этом сомнения. С другой стороны, согласие на их опеку в случае его освобождения до его полного восстановления Сириус дал только после ненавязчивого намека с упоминанием его крестника (так изящно Нарцисса предпочитала называть шантаж).

А судный день неумолимо приближался.

* * *

Рита волновалась, пока шла за министерским служащим. Ее пригласили для дачи показаний на заседание Визенгамота по делу Сириуса Блэка, и это были вовсе не шутки. Женщина побаивалась, но она помнила все, что стоило и не стоило говорить. Все, как приказал Малфой.

Вежливый молодой человек проводил ее до просторной удобно обставленной комнаты, где предложил провести время до начала заседания. Оставалось чуть менее часа до его действа, и Рита отнюдь не собиралась провести этот час праздно. Убедившись, что на комнате нет следящих заклятий, она сотворила фантом, копию себя, прикорнувшую на кресле. Потом она, превратившись в жука, пролезла в замочную скважину, которая оказалась все же узковата, из-за чего Скитер едва не застряла.

Разведка доложила, что снаружи стоял тот самый провожатый. Фадж, видно, постарался задействовать как можно больше авроров, перестраховался, бедняга. Видно, ее, Риту Скитер действующий министр считал важной фигурой в готовящемся против него заговоре. Рите было, с одной стороны, лестно, с другой — жалко терять возможность взаимодействия с такой влиятельной фигурой. Да и смешно было, что ее, начинающую журналистку, пусть и с цепкими коготками, боится сам министр магии.

Интересовало Риту все. Она, конечно, не надеялась вот так нагло полетав в комнатах и коридорах Министерства, нарваться на сенсацию, но кто знает... Поэтому она испытала разочарование, увидев в соседней с ее комнате знакомого ей друга Блэка, Люпина. Сенсацией здесь и не пахло, однако зачем-то Рита подлетела поближе и покружила вокруг. Этот мужчина в плохо сидящем костюме и поношенной мантии не вызывал в ней такого трепета, как холеный Малфой с его хищными замашками, однако свой интуицией, которой Рита небезосновательно гордилась, она чувствовало что-то опасное в нем. В разговоре Люпин казался не опаснее лазиля, но...

Но именно Ремус Люпин вдруг, стремительно выбросив вперед руку, схватил жука.

— Animagus Revelio!

И вот уже перед ним в неудобной позе распласталась мисс Скитер. Для Люпина это было полной неожиданностью.

— Вы?! Простите... — он помог женщине подняться.

Рита, поначалу испуганная внезапным раскрытием своего секрета, увидела отсутствие неприязненной реакции и набралась уверенности, чтобы небрежно спросить:

— Как Вы догадались, что это я? И доброе утро, мистер Люпин, приятно Вас видеть, кстати.

Все это сопровождалось самой милой улыбкой из ее арсенала. Лицо Люпина изобразило еще большую растерянность, но он быстро пришел в себя:

— Да, доброе утро, мисс Скитер. Видеть Вас большое удовольствие.

Рита всегда гордилась своим хорошо подвешенным языком, который позволял, попадая в нелепейшие ситуации, выходить сухой из воды. Однако страх раскрытия ее как анимага всегда был едва ли не самым большим среди всех ее страхов, поэтому она не нашла ничего лучше как спросить:

— Вижу, мистер Люпин, Вы также приглашены в качестве свидетеля?

— Да, так и есть, мисс Скитер, — мужчина помог ей подняться.

— О, пожалуйста, называйте меня Рита, — она давно не тренировалась, но все же за ворохом работы не окончательно утратила навыки флирта.

— Итак, Рита, что Вы делали в таком, мм, необычном виде здесь? — задал Люпин каверзный вопрос.

— Как Вы, наверное, догадались, — и только Мерлин знает, чего стоило ей скрыть раздражение в голосе, — собирала информацию.

— Удачно? — спокойно осведомился мучитель.

— Увы, — вздохнула Рита с искренней печалью.

— Сочувствую, — сказал Люпин без малейшего подобного чувства в голосе. — Вам не кажется, Рита, что нам стоит вернуться к нашему прошлому разговору? Тогда Вы довольно нелюбезно отказались раскрыть свои источники, однако сейчас, возможно, Вы изменили свое мнение...

* * *

Тогда, когда Гарри еще жил у Дурслей (а это время теперь казалось ему таким давним), когда он был еще совсем маленьким, он все надеялся заслужить любовь родственников. Даже столкнувшись с их неприязнью, неприятием вплоть до издевательств, он продолжал старательно выполнять все, чего они хотели, и отчаянно ждать, что вот в один миг что-то изменится: улыбнется и потреплет по голове тетя Петуния, перенесет его вещи дядя Вернон из чулана под лестницей в нормальную комнату, предложит свои игрушки Дадли... Но все усердие пропадало зря: Дурсли не менялись.

Но вспоминать о родственниках совершенно не хотелось, поэтому Гарри с тем же свойственным ему во всем упрямством гнал прочь навязчивые воспоминания, которые так и норовили испортить недоверием сегодняшнюю сказку. Этот подозрительный шепоток в голове: «Просто так и взять такого уродца, как ты? Гарри Поттер, ты сошел с ума! Посмотри, это явно не спроста. Или... они жалеют тебя? Ах, бедный Гарри! Значит, они хотят тебя только из жалости?....». Гарри не позволял таким мыслям отравить его отношения с Драко, Нарциссой и Люциусом, о нет, ни за что!

Но кроме них был и другой человек. Снейп, Северус Снейп, который показался Гарри, несмотря на его внешнюю угрюмость, странным образом похожим на него, Гарри. В чем это заключалось? Гарри не смог бы ответить на этот вопрос. Конечно, Снейп был взрослым, носил, судя по всему, только черные наглухо застегнутые мантии, предпочитал кофе без молока всей остальной пище и был уважаем Малфоями. Но, со всей его самоуверенностью, Гарри видел и его грусть, особенно тогда, когда Снейп смотрел на него. Смог бы этот печальный и странный мужчина понять то, что мучило Гарри? В любом случае, Гарри не мог бы просто подойти и рассказать тому, о чем думает, поэтому надеяться оставалось только на случай.

* * *

Просторное подземелье на десятом уровне Министерства Магии не использовалось вот уже пару лет, поле последних судов над Пожирателями Смерти. Тускло светившие факелы обрамляли мрачные и величественные стены из темного камня, в котором, если приглядеться, можно было увидеть смутное отражение этого неяркого света. Справа и слева подземного зала стояли скамьи, на которых чуть ли не на головах друг у друга ютились волшебники и волшебницы: предстоящее заседание еще до своего начала вызвало большой общественный резонанс, и все использовали малейшую возможность попасть на него. Впереди, на возвышении, где скамьи выглядели внушительнее, сидели люди в одинаковых официальных мантиях сливового цвета с искусно вышитой серебряной буквой «В» на левой стороне груди, и, хотя там не было такой тесноты, как на простых скамьях, их все же было не так мало, человек пятьдесят.

Как только в зал ввели Блэка, под конвоем десятка авроров, но без дементоров, к всеобщему облегчению, до этого тихо переговаривающиеся люди как будто спятили, повскакали с мест, начали кричать что-то — просто так, друг другу... Однако закрывшаяся за подсудимым массивная дверь положила конец общему ажиотажу. В зале воцарилась зловещая тишина.

Несопротивляющегося Сириуса Блэка усадили в стоящее посреди зала кресло, на подлокотниках которого тотчас ожили цепи и обвили его руки. Авроры отошли, оставив его одного. Все смотрели на Блэка, жадно, с любопытством, с ненавистью или с жалостью, но его взгляд, совершенно спокойный, был устремлен куда-то вдаль, мимо судей, которые скоро должны были окончательно решить его судьбу. Это производило такое сильное впечатление, что сидящий в первом ряду недалеко от членов Визенгамота Люциус Малфой стряхнул с себя сонное презрение, которое чувствовал до этого, и приготовился слушать.

— Сириус Блэк, — приятно голос Альбуса Вульфрика Персиваля Брайана Дамблдора прозвучал громко в наступившей тишине, а стены усилили звук, все же не породив эхо, — Вас доставили из Азкабана для дачи показаний перед Советом Магического Законодательства из-за недавно раскрытых обстоятельств Вашего дела и, хм, ранее нарушенного в Вашем случае порядка рассмотрения дела. Итак, можно начинать, — и обратился волшебник к кому-то из сидящих:

— Вы готовы?

— Да, сэр! — откликнулся сбоку услужливый голос женщины, держащей наготове перо и сосредоточенно смотрящей на пергамент перед ней.*

— Уголовное слушание от двенадцатого августа* *объявляю открытым, — звучно провозгласил Дамблдор, и секретарь тотчас начал вести протокол.

— Разбирается дело о нарушении Уголовного кодекса и Международного статута о секретности Сириусом Орионом Блэком. Допрос ведут: Альбус Вульфрик Персиваль Брайан Дамблдор, глава Визенгамота; Корнелиус Освальд Фадж, министр магии; Амелия Сьюзен Боунс, глава Отдела обеспечения магического правопорядка. Секретарь судебного заседания — Джейн Мари Эджком. Свидетели: Нарцисса Друэлла Малфой; Аластор Грюм; Маргарита Летиция Скитер; Ремус Люпин...

* * *

Нарцисса была неотразима в светло-серой приталенной мантии с расклешенными рукавами. Скромность наряда подчеркивала небольшая брошь-цветок, усыпанная мелкими бриллиантами, заколотая под горлом, и аккуратная прическа, убиравшая волосы — не строгий пучок как у министерских служащих, а нечто изящное и женственное. Она с достоинством отвечала на все вопросы, а маги и волшебницы с восхищением и завистью поедали ее глазами.* * *

— Вы Нарцисса Друэлла Малфой, урожденная Блэк, проживающая в наследном особняке Малфоев?

— Да, сэр.

— Вы приходитесь кузиной Сириусу Блэку?

— Да, сэр.

— Насколько хорошо Вы знаете своего кузена?

— Он мой ближайший родственник из ныне живущих, не считая сестер, — Нарцисса Малфой опустила взгляд, выражая всем своим обликом скорбь. — Мы были близки в детстве и в юношестве. Разница в возрасте и семейные, хм, разногласия немного отдалили нас после окончания Сириусом Хогвартса, однако на протяжении всех лет до его заключения в Азкабане мы поддерживали контакты.

— Верно ли, что именно Вы инициировали повторное расследование дела Сириуса Блэка?

— Не совсем.

— Отвечайте по существу, пожалуйста, — нахмурилась ведущая допрос Амелия Боунс.

— Уважаемые члены Визенгамота, — обратилась Нарцисса к магам в сливовых мантиях, — позвольте мне пояснить: мое участие было опосредовано. То есть я обратилась в Визенгамот после выхода известной статьи мисс Скитер, однако, настолько я знаю, я была не единственной, кто это сделал.

— Да, так и есть, хотя, — сурово взглянула на нее мадам Боунс, — это информация не должна быть известна широкой общественности.

Нарцисса Малфой выглядела невинной как дитя.

— Вам известно что-либо о деятельности Сириуса Блэка в качестве Пожирателя Смерти?

— Нет, я знаю, что Сириус не был последователем Сами-Знаете-Кого, — уверенно ответила Нарцисса, и, хотя Боунс нахмурилась снова, но все же не сделала замечания.

— Откуда Вам это известно?

— Моя сестра, — гордо вскинув голову, сказала миссис Малфой, — Беллатриск Лестрейндж, была доверенным лицом Сами-Знаете-Кого. От нее мне известны многие имена Пожирателей Смерти, которые, как помнят члены Визенгамота, я открыла при расследовании четыре года назад, тем самым оказав большую услугу. Я знаю, что, если Сириус присоединился бы к Пожирателям, Белла не преминула сказать бы мне об этом.

— Кроме этого какие причины заставляют Вас сомневаться в причастности Блэка к преступной группировке Пожирателей смерти?

— Сириус всегда был всыльчивым, — задумчиво произнесла Нарцисса, — но не злым. Ему не свойственна беспричинная агрессия; Сириус, в отличие от всей своей семьи, не разделял их взгляды — те, которые позже Сами-Знаете-Кто положил в основу своей политической деятельности, идеология превосходства чистокровных. Сириус, пойдя против семейных традиций, поступил на Гриффиндор...

— Достаточно, — прервала ее Боунс. — У вас есть, что еще добавить по существу?

— Да, — Нарцисса обвела взглядом зал суда. — Сириус всегда был верным другом и товарищем. Среди его друзей и знакомых большинство были магглорожденными и полукровками. Сириус — жертва недоразумения, а вовсе не убийца.

— Спасибо, Вы можете вернуться в комнату ожидания.

Никогда еще Люциус так не гордился женой, разве что после рождения сына.

* * *

Конечно же, допрос Блэка вызвал такое же, если не большее волнение в зале суда, как и его появление в компании авроров.

Альбус Дамблдор, не глядя в лежащий перед ним текст, объявил:

— Подсудимому вменяется в вину нижеследующее: то, что он сознательно, намеренно и с полным пониманием незаконности своих действий первого ноября 1981 года в восемь часов двадцать три минуты утра в маггловском районе, при магглах, произнёс опасные для жизни и здоровья заклинания, в том числе Бомбарда Максима, которая повлекла большие разрушения и смерть двенадцати магглов. Все это произошло в населённом маглами районе и в присутствии магла, что нарушает раздел тринадцатый Статута о секретности, принятого Международной конфедерацией магов, а также раздел второй, запрещающий применение магии, причиняющей непосредственный вред магглам. Кроме того, Блэк обвиняется в убийстве Питера Петтигрю и шпионаже.

— Вы Сириус Орион Блэк? — задал Дамблдор первый, вводный вопрос.

— Да, сэр.

— Вы признаетесь в шпионаже для самопровозглашенного Темного Лорда, называемого также Волдемортом? — при последнем имени большинство магов вздрогнули и отнюдь не с нежностью посмотрели на главу Визенгамота.

— Нет.

— Кем Вы приходились покойным Лили и Джеймсу Поттеру?

— Я друг Джеймса Поттера и его жены.

— Ах, вот как теперь это называется? — едко вставил Фадж, которого угнетала необходимость предоставить Дамблдору первенство в таком громком деле.

— Корнелиус, — укоризненно сказал тот и продолжил задавать вопросы:

— Вы знали, что Волдеморт преследует чету Поттеров?

— Да прекратите так его называть! — возмутился Фадж, совсем несолидно подскочивший, услышав запретное имя.

Дамблдор промолчал, оставив слова о губительности привычки именовать Сами-Знаете-Кого Сами-Знаете-Кем до лучших времен.

— Да, знал.

— Вы выдали своему хозяину информацию о доме Поттеров, да? — жадно вмешался Фадж.

Стоило ему задать этот едва ли не главный вопрос, как сидящие волшебники и волшебницы напряглись в ожидании...

— Нет, но...

— Вот! Он врет! — вскричал Фадж, снова подскочив. Его котелок слетел с головы, но министр этого не замечал, тыкая пальцем в Блэка:

— Допросите его с Веритасерумом!

— Корнелиус! — попытался призвать его к порядку Дамблдор, но тот остался глух.

Вместе с министром разом заговорили десятки людей в зале, громко обсуждая скандальные заявления подсудимого, переругиваясь...

— ТИШИНА! — голос Дамблдора, громкость которого он увеличил Сонорусом, перебил все разговоры, которые тут же затихли.

— Итак, — прокашлялся глава Визенгамота, — продолжим... Сириус Орион Блэк, Вы были Хранителем Поттеров, когда они применили к своему жилищу чары Фиделиус?

— Нет, не был.

На этот раз ответ погрузил зал в задумчивое молчание. Почему все вопросы, на которые ожидался положительный ответ, так категорически отвергаются Блэком? Ведь он не может не понимать, что, как только к нему применят Сыворотку Правды, истина выйдет наружу!

-Вы признаетесь, что выдали Вол... Сами-Знаете-Кому местонахождение Потеров?

— Нет, не выдавал.

Повторное отрицание этого факта вынудило Дамблдора перейти к крайним мерам:

— Визенгамоту имеет санкцию Министерства Магии допросить обвиняемого с помощью Веритасерума.

Это был волнительный момент, впрочем, обрамленный в канцелярские слова секретаря, говорившего, пока авторы вливали в Блэка прозрачную жидкость:

— Веритасерум, он же Сыворотка Правды, ампула Т191-25, изготовленный дежурным зельеваром Министерства Магии, эффективность и качество подтверждены тестами...

— Повторим наши вопросы, — брадовался Фадж, однако его перебила мадам Боунс:

— Позволье мне?...

Дождавшись кивков остальных судей, — одного одобрительного и одного, данного нехотя, — она продолжила:

— Назовите Ваше полное имя.

— Сириус Орион Блэк.

— Вы бы Пожирателем Смерти?

— Нет, не был.

— Встречались ли Вы с Темным лордом, он же Сами-Знаете-Кто и... лорд Вол...Волдеморт?

— Да, трижды.

— В каких обстоятельствах Вы встречались с Сами-Знаете-Кем?

— Вместе с Джеймсом Поттером и другими аврорами из нашего отряда мы участвовали в стычках с Пожирателями Смерти. Трижды к ним на помощь приходил их хозяин.

— В других обстоятельствах Вы не встречались с ... Ним?

— Нет, не встречался.

— Вы передавали каким-либо образом информацию Сами-Знаете-Кому или Пожирателям Смерти?

— Нет, не передавал.

— Вы собирали информацию о работе аврората или Ордена Феникса по приказу Сами-Знаете-Кого?

— Нет.

— Вы раскрыли секрет местонахождения четы Поттеров?

— Нет.

— Вы были их Хранителем?

— Нет. Не был.

Ответ прозвучал в полной тишине, хотя предыдущие обсуждались присутствующими вполголоса.

— Кхм, — грудной голос Амелии Боунс был от волнения выше, чем обычно, — Вы знаете, кто был Хранителем Поттеров?

— Питер Петтигрю.

* * *

Автор весьма далек (по крайней мере, пока) от уголовно-процессуальных норм и прочего, поэтому в описании активно (едва ли не дословно) используются соответствующие главы «ГП и КУ» и «ГП и ОФ». В любому случае, нахожу важным отметить, что данное описание далеко от идеального (то есть современной нормы такого процесса) и, даже учитывая допустимую разницу ввиду того, что мы все-таки говорим о магическом мире, не может быть достоверным, а только примерным.

** Мне показалось символичным, если это заседание пройдет 12 августа: тогда же, по канонному «ГП и ОФ», проходило слушание дисциплинарного нарушения нашего любимого Гарри, тем более что до этого временные рамки я почти не обозначала.

* * *

Разумеется, Нарциссу допрашивают после Блэка, однако, для пущей интриги, я немного изменила порядок.

Старого аврора допрашивал Дамблдор, и только это, наверное, объясняло его вежливость (относительно обычного поведения). Всем было известно, что Грюм параноик с невыносимым характером, которому на каждом шагу видится темные маги, и глава Визенгамота был одним из немногих, чей авторитет что-то значил для этого странного мага.

— Вы Аластор Хмури по прозвищу «Грозный Глаз»?

— Да.

— Вы проводили захват Сириуса Блэка первого ноября 1991 года?

— Да, мне были даны полномочия…

— Кто вместе с Вами участвовал в операции?

Грюм назвал семь имен; трое авроров из названных им были мертвы вот уже пару лет, двое вышли на пенсию, один эмигрировал в Америку, а один все еще служил на Министерство.

— Расскажите о том, что произошло тогда.

— Эм… В министерство, в отдел — не помню, как он называется, но там за магией следят, — поступил сигнал о совершенном в людном месте волшебстве. Это было утром, между восьмью и девятью утра, кажется. Они ж там за всем этим следят, поэтому и установили, что магия принадлежит Блэку, а он вот уже пару часов как числился в розыске как предатель Поттеров и шпион Пожирателей. Моему отряду было поручено арестовать преступника и обезопасить магглов, однако мы прибыли слишком поздно: Петтигрю исчез… то есть был убит, двенадцать магглов погибли из-за взрыва, однако Блэка мы захватили. Он не очень-то сопротивлялся, стоял, смеялся как сумасшедший… Потом Чистильщики аппарировали, сделали там большую зачистку памяти магглам, придумали легенду для их газет о том, что взрыв был из-за утечки газа. А Блэка мы доставили в Азкабан.

— Простите, позвольте? … — встряла Боунс. – Могу я уточнить…

— Уточняйте, — ухмыльнулся Грюм.

— Вы сказали, — не обратили внимание женщина, — что Петтигрю исчез. Это так?

— Я позже поправился и сказал, что он был убит, — возразил Грозный Глаз.

— Отвечайте на вопрос суда, — отрезала Амелия Боунс.

— Да, — неохотно ответил Грюм, — Петтригрю… с ним все очень странно. Он как будто исчез, нашли один палец. Что за заклинание могло так воздействовать, никто не знает.

— Мог ли палец, хм, оторваться вследствие взрыва?

— Мог, но это вряд ли, — Грюм поколебался, но сказал:

— Экспертиза не знаю, что показала, эти Невыразимцы ничего так просто не говорят. Но я помню, еще когда мы улики собирали, Уилкс вместе с остальными удивлялся, что палец был не отрезал или оторван, а как будто откушен.

— Блэк смеялся? Возможно, стоит показать его специалистам из Мунго? – не хотел оставаться в стороне Фадж.

— Вы нарушаете порядок, Корнелиус! – возмутилась Боунс.

Дамблдор, однако, ответил:

— Сомневаюсь, что это имеет смысл. Сириус провел почти четыре с лишним года с дементорами, сейчас его психическое состояние явно нельзя назвать адекватным. Вряд ли колдмедики смогут определить, какого оно было столько лет назад.

— Продолжим, может быть? – недовольно спросила Амелия Боунс.

— Да-да, конечно, — примиряющее улыбнулся Дамблдор.

Пока судьи разговаривали между собой, зрители тоже не теряли время даром, а с жаром спорили о той же (не)виновности  Блэка, используя уже новые факты.

— Итак, мистер Грюм, — снова обратилась к свидетелю мадам Боунс, — в своем рассказе Вы попустили много подробностей, например, как Блэк произвел взрыв. Мне хотелось бы услышать, что показало заклятие Приори Инконтатем.

— Его не применяли, — пробурчал Грюм.

— Что?!

— Все было и так понятно: преступник, убийца…

— Когда закончится заседание, — в ярости сказала мадам Боунс, — я лично – ЛИЧНО! — позабочусь о том, чтобы Вас, мистер Грюм, со всеми почестями сопроводили на пенсию!

— Может быть, не стоит так горячиться? – попытался успокоить страшную в гневе главу Отдела по обеспечению магического правопорядка Дамблдор, но, удостоившись далеко не миролюбивым взглядом, заткнулся.

— Так, палочка Блэка была среди улик, — Боунс дала знак обеспечивающим порядок в зале аврорам, и один из них быстро нашел нужое.

— Примените, пожалуйста, нужное заклинание. При всех, — приказала Боунс.

Аврор  вышел вперед, так, чтобы всем была видна процедура, и приставил свою палочку к концу палочки Блэка, скомандовал:

— Приори Инконтатем!

Из места соединения палочек вырвался красный луч Экспелиармуса, три луча Ступефая и один – Инкаренцио.

— Это еще ни о чем не говорит, — убежденно сказал Грюм. – Блэк мог специально применить последовательно эти заклинания, чтобы мы ни о чем не узнали. Или использовать для убийства маггловские средства. У магглов для взрывов специальные вещества есть, я узнавал!

Боунс не выглядела убежденной:

— Тогда уже он бы использовал зелье. Согласитесь, гораздо более вероятный выбор для чистокровного волшебника. Тем не менее, все это выглядит притянутым за уши. Но вернемся к допросу, — опомнилась она. – Итак, Вы, без проведения необходимых и положенных процедур, направили Блэка прямиком к дементорам? Его хотя бы допрашивали?

— Нет, — глухо ответил Грюм.

Он и сам сейчас думал, что это задержание, тогда такое понятное, было ошибкой. Как он мог даже не усомниться, ведь Блэк был аврором, даже в некоторой степени его учеником!

— У Вас есть, что еще рассказать Визенгамоту?

— Нет.

* * *

— Вы Ремус Люпин?

— Да, сэр.

— В материалах дела нет места Вашего проживания и работы, — недовольно заметил Фадж.

— Потому что я не имею места постоянного проживания так же, как и постоянной работы, — с достоинством ответил Люпин.

— Причина? – въедливо уточнил министр.

Пока допрашиваемый формулировал ответ, Боунс в негодовании взяла на себя инициативу:

— Корнелиус, этот бестактный вопрос не имеет отношения к Блэку! Простите, мистер Люпин.

Ремус кивнул, как показалось, с облегчением.

— Итак, Вы были другом покойных Поттеров?

— Да, как и Сириуса Блэка, и … Питера Петтигрю.

— Как Вы познакомились?

— Возможно, Джеймс и Сириус виделись и раньше, однако познакомились они друг с другом и со мной в Хогвартс-Экспрессе, позже к нам присоединился и Питер Петтигрю. Впервые я увидел их на платформе девять и три четверти.

— А Лили Поттер?

— Тогда она еще носила фамилию Эванс, — Ремус мягко улыбнулся воспоминаниям. – Джеймс впервые встретил ее в поезде и сразу же влюбился. Мы с ней познакомились позже, уже в замке.

— Как я понимаю, Вы были другом скорее Джеймса Поттера, чем его жены. Какие отношения связывали вас?

— Лили была замечательным человеком. На первых курсах мы не так часто общались, но часто пересекались в библиотеке: она, как и я, любила читать. На пятом курсе мы оба получили значки старост, что означало частое совместное патрулирование школьных коридоров. Из-за этого мы стали общаться больше, и я могу назвать себя другом Лили так же, как другом Джеймса.

— Где Вы были в ночь убийства Поттеров?

Ремус замялся:

— Действующий тогда Орден Феникса посылал меня на секретное задание, суть котрого я не могу раскрыть на публичном суде.

— Безобразие!  — фыркнул Фадж.

— Присутствующий здесь профессор Дамблдор может подтвердить мои слова, — решительно сказал Люпин, вперив взгляд в главу Визенгамота.

— Да, мистер Люпин говорит правду, — Дамблдор не выглядел довольным раскрытием Ордена Феникса при посторонних.

— Итак, — продолжила Боус, — следующий вопрос… Вы знали о преследовании Тем-Кого-Нельзя-Называть Поттеров?

— Да, все их друзья знали, — кивнул Ремус. – Однако причины были нам неизвестны.

— Кхм, как и суду, — пробормотала Амелия, мельком одарив Дамблдора гневным взглядом. – Вы были в их доме, скрытом чарами Фиделиуса?

— Да, до того, как отправился выполнять порученное мне задание, — подтвердил Ремус. – Однако, как и остальные, я был уверен, что Джеймс сделал Хранителем Тайны Сириуса.

— Почему Вы так думали?

— Сириус был лучшим другом Джеймса, — пожал плечами Ремус. – Надежным и проверенным другом. Они были вместе с первого курса Хогвартса, даже в Академию Авороров поступили вместе. Кроме того, Сириус – сильный маг, который, в случае необходимости, мог защитить себя (хотя бы потому, что прошел аврорскую подготовку).

— Вы не предполагали, что Сириус мог быть шпионом Сами –Знаете-Кого?

— Нет, и после его заключения не мог в это поверить.

— Что же Вас убедило?

— Альбус Дамблдор, — медленно произнес Люпин. – Я всегда доверял ему и его суждениям, однако в этот раз ошибочно. Он утешал меня, убеждая смириться с предательство Сириуса и смертью Джеймса и Питера.

— Питер… Какими были отношения с ним?

— Питер всегда был близок к Джеймсу, которого боготворил. В последние годы наше общение почти сошло на нет, он редко появлялся у Поттеров тогда же, когда и я.

— Вы знали о том, что Петтигрю анимаг?

— Да, мне это известно.

— Почему Поттеры не доверились Вам, если Вы были их другом?

— Я предполагаю, что тогда другое решение показалось им более разумным, — уклончиво сказал Люпин.

К его счастью, Боунс не стала настаивать и, поблагодарив его, вызвала следующего свидетеля.

* * *

— Вы Маргарита Скитер, больше известна как Рита Скритер, скандальный внештатный журналист «Ежедневного Пророка»?

— Да, это я, — лукаво улыбнулась блондинка.

Она думала сразу о множестве вещей: снова прокручивала в голове, что она должна сказать, представляла свою статью об этом суде  – или даже серию статей! – и прибыль, жалела об оставленном в сумочке Прытко Пишущем Пере и желала покрасивее получиться на фотографиях суда, которые, конечно же, опубликуют во всех магических изданиях.

— Вы написали некую статью, посвященную заключению Сириуса Блэка в Азкабан.

— Это вопрос? – усмехнулась Рита, но, наткнувшись на строгий взгляд мадам Боунс, добавила немного раздраженно:

— Да, я автор этой статьи.

— Как Вы решили написать эту статью?

— Простите? – приподняла брови журналистка. – Уточните свой вопрос, пожалуйста.

— Как идея написать о Блэке пришла Вам в голову?

— О, — еще раз улыбнулась Скитер. – За идею я могу поблагодарить швейцарский еженедельник, который опубликовал криминальные сводки. Согласно их статистике, в европейских странах магическое правосудие ошибается с вердиктом едва ли не в тридцати случаях из ста. Меня заинтересовала эта информация, я подняла архивы Министерства по последним десяти годам и обнаружила множество нарушений, однако дело Сириуса Блэка было настолько вопиющим, что я, как свободный журналист и честный человек, просто не могла не вынести его на суд общественности!

— Вы говорите о министерских архивах, — уточнил Дамблдор. – Однако часть изложенной Вами в статье информации была засекречена.

— У меня свои источники, которые я обещала не раскрывать, — холодно ответила Скитер. – Специфика работы, знаете ли. Именно из-за гарантированной анонимности информация, собранная мной, на порядок подробнее, чем у авроров.

Рита неслучайно опустила шпильку в адрес Аврората: на них у многих журналистов был зуб. Однако особенное удовольствие она получила, увидев, как худощавый журналист французского издания (да, даже иностранная пресса просочилась в этот день в Визенгамот!) тщательно конспектирует ее слова.

— И все же я бы настаивал… — начал Дамблдор, но Рита перебила:

— У вас имеются полномочия? Нет? Значит, мои источники останутся неизвестными. Так или иначе, они помогли правосудию.

От журналистки так ничего и не добились. Кроме самого источника, сидящего в зале и с интересом наблюдающего, как все идет по его плану, о его личности знали два предыдущих свидетеля, Нарцисса Малфой и Ремус Люпин, но никто из судей не догадался задать им подобный вопрос, а даже догадайся они, ответа все равно бы не получили.

Потому что Люциус Малфой не совершает ошибок. (па: неуловимый Люциус Малфой)

* * *

— Итак, — звучно объявила Амелия Боунс, — поднимите руки те, кто считает вину Сириуса Блэка полностью доказанной и считает его достойным меры пресечения в виде пожизненного заключения в Азкабан.

— Хорошо, — строгая мадам почти позволила себе улыбнуться, — теперь поднимите руки те, кто считает Сириуса Блэка невиновным в инкриминируемых ему преступлениях, а его заключение в Азкабане, соответственно, незаконным. Отлично.

— Верховный суд Визенгамота единогласно оправдал Сириуса Блэка, — торжественно объявила она. – Сириус Орион Блэк свободен, — цепи с подлокотников кресла упали, — и может требовать от Министерства компенсации в размере, не превышающем пяти миллионов галеонов.

Фадж поперхнулся и хотел было возразить, но мадам Боунс еще не закончила:

— Согласно чрезвычайным обстоятельствам, я предлагаю удовлетворить поданный четой Малфоев иск о признании мистера Блэка временно недееспособным ввиду тяжелого физического и психического состояния и оформить их опеку над ним немедленно.

Конечно же, Визенгамот сделал и это, тем более Люциус не зря хлопотал, чтобы все бумаги были оформлены вовремя и так, что не придерешься, но и в то де время не вызывали лишних подозрений. Малфой видел, что Дамблдора провести не удалось, но тот сейчас был не в том положении, чтобы протестовать. Все-таки не каждый день выясняется, что великий светлый волшебник заключил своего верного сторонника в тюрьму с дементорами на долгие годы.

Так Малфои праздновали полную победу, Блэк безразлично пялился в пустоту, пока него передавали на руки любящим родственникам авороры, Дамблдор был посажен в большую и грязную лужу, а Рита Скитер судорожно искала свое Прытко Пишущее Перо, чтобы успеть до утра накропать статью о суде, участницей которого она была.

В общем, справедливость торжествовала.

* * *

— Дядя Северус, у меня не получается.

Чистые зеленые глаза глядели с искренним огорчением, и Северус Снейп с трудом удержался, чтобы не проклясть ребенка. Тот ведь не виноват, что Малфои посчитали необходимым так скоро начать его обучение окклюменции, так? И в том, что эти отвратительные магглы (с легкой руки Нарциссы все именовали Дурслей так даже в голове) приучили его именовать всех «тетями» и «дядями». Северус взял на заметку узнать, как Нарциссе удалось уговорить Гарри не приставлять к ее имени и к имени мужа эти отвратительные для его уха слова, и желательно сделать это так, чтобы она не заподозрила, что, хм, его уже именовали подобным образом. Снейп тяжело вздохнул: кажется, это было невыполнимо. Дети, от них все проблемы!

— Ничего страшного.

Северус, собрав весь свой профессионализм, заставил себя говорить мягко, и, действительно, голос зазвучал так обволакивающе, что Гарри, как зачарованный, кивнул.

— Закройте глаза, — монотонно произнес Снейп, — расслабьте мышцы. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Ваше сердце бьется ровно. Вы плывете в теплой воде. Ласковой воде. Вы в безопасности. Вдох. Выдох. Ваше тело легкое, как перышко, и вы…

— Я лечу, — пробормотал Гарри.

И проснулся, ударившись об пол. Почти – Снейп успел спасти его голову, но левая рука все же немного пострадала. Гарри было стыдно, ведь его просили всего лишь слушать голос и сидеть прямо, чуть опустив голову и скрестив ноги, да еще и заботливо подложили подушку, а он все испортил.

— Хм, — задумчиво произнес Человек-в-Черном, как до сих пор тайно про себя именовал его Гарри, — кажется, стоит пересмотреть что-то в наших занятиях.

Голос Северуса Снейпа был не таким, как во время занятия, но и не сердитым, и, осмелев и подняв глаза, Гарри увидел, что его вовсе не собираются наказать за промах.

— А сейчас дайте мне свою руку, Потт… Гарри, — недовольно сказал Снейп, и сердце мальчика сжалось: сейчас!...

Но мужчина всего лишь провел над рукой своей волшебной палочкой, нахмурился, сжал ее в тонких длинных пальцах, холодных, как молоко из холодильника, прошептал что-то и отпустил. Гарри  пошевелил пальцами, согнул руку в локте и понял, что легкая боль, совсем незначительная в сравнение с тем, что бывало у Дурслей, исчезла. И никто не наказал его. Это было так странно, так … Но Снейп смотрел на него с ожиданием.

— Поттер, — недовольно сказал он, — мне, конечно же, все равно, но леди Малфой была бы сильно огорчена, узнав об отсутствии у Вас зачатков вежливости, — наткнувшись на непонимающий взгляд, пояснил:

— Вы могли бы поблагодарить меня, маленький иди... от, — закончил Снейп, а удушающие и отвратительные (ведь так, так ведь?) объятия ребенка сковали его.

— Спасибо! Спасибо! — почему-то радостно благодарил его Гарри Поттер, не обратив ни малейшего внимания на нелестный эпитет.

* * *

Нарцисса Малфой настояла на немедленном осмотре освобожденного Сириуса Блэка лучшими колдмедиками Святого Мунго. Один Мерлин знает, чего ей стоило отделаться от вездесущих журналистов, но, пока вяло сопротивляющегося мужчину за прозрачной стеной подвергали пыткой всевозможными заклятиями, зельями и даже неизвестно как пробравшимися от магглов тестами, проверяющими состояние психики, Нарцисса вежливо улыбалась главному целителю, посматривая на творимое безобразие с плохо скрытым удовлетворением. 

Когда взгляд Блэка из-за стекла почти потерял те крупицы осмысленности, которые имел, и просто-таки умолял о спасении, Нарцисса милосердно прекратила лечебную экзекуцию и прошла в палату. Все колдмедики спешно ретировались, не позволяя ни одному любопытному взгляду оскорбить леди. Блэк же, против ожиданий, вылечивался на глазах: он возмущенно смотрел на миссис Малфой, надувался, надувался и…

— Ты! – гневно воскликнул он, и после интенсивного лечения даже голос почти стал нормальным, не хриплым или убитым.

— Ты! – повторил Сириус, вкладывая в одно местоимение столько неприязни, что можно было бы отравить стадо гиппогрифов и на одного нунду еще осталось бы.

— Я? – совершенно спокойно спросила Нарцисса, присев на предупредительно трансфигурированный главным целителем стульчик.

— Вы! – закричал Сириус, пытаясь встать с кровати, но больничные койки были специально оборудованы заклятием приклеивания. – Хочешь запихнуть меня сюда? В отделение для душевнобольных? Я знаю твои планы, я вижу тебя с твоим муженьком насквозь! Хотите получить наследство Блэков? Ха! Ничего не выйдет! Я не сумасшедний! Я…

— Пока что ты с успехом доказываешь обратное своим поведением, — перебила его Нарцисса, кстати вспомнив, что диких животных лучше не злить, а еще не совершать при них резких движений, и поборов желание применить к любимому кузену Силенцио (или что-то похуже).

— Я!... Ты!... – сверкал глазами неадекватный (еще более, чем до Азкабана) Сириус Блэк.

— Сириус, дорогой моя, — сладко пропела Нарцисса, знаком попросив главного целителя оставить их вдвоем, — поверь, если бы я хотела бы, как ты сказал, «запихнуть» тебя в одно отделение с Лонгботтомами, я бы не разговаривала бы с тобой. Ты бы просто проснулся в одиночной палате, а во время прогулок увиделся бы со своими ненаглядными Алисой и Фрэнком.

— Лонгботтомы? – сдулся Сириус и неожиданно зевнул. – Они что, все еще в Мунго? Мерлин подери, их же давно должны были, — зевота стала неодолимой, а глаза слипались, — доо-олжны были выписать…

— Да, должны были, — задумчиво произнесла Нарцисса, вызывая эльфа и приказывая ему доставить заснувшего наконец под действием лекарств Сириуса Блэка в Малфой-мэнор, в специально приготовленную для него комнату.

* * *

После суда Нарциссу Малфой неожиданно и бесцеремонно остановил молодой мужчина с россыпью ранних морщин вокруг усталых, но лучистых глаз, и мягким голосом обратился:

— Миссис Малфой, — он улыбнулся неожиданно приятно, — я Ремус Люпин. Возможно, Вам известно, но я друг Сириуса Блэка…

— Были другом Сириуса Блэка, — поправила его Нарцисса, смерив оценивающим взглядом с носочков старых ботинок до застиранной, по-видимому, парадной мантии.

— Надеюсь, что являюсь им до сих пор, — с достоинством ответил Люпин, — и, со своей стороны, я действительно его друг и оставался им всегда.

— Возможно, — против воли Нарцисса начала симпатизировать этому человеку явно не ее круга, о котором не слышала ничего хорошего (впрочем, вообще, мало чего слышала). – Я знаю, что Вы, мистер Люпин, были одним из людей, инициировавших расследование.

— Да, но я уверен, что без поддержки Малфоев дело бы не тронулось, — резонно заметил Ремус Люпин. – И я бы претендовал на опеку над Сириусом, если бы успел оформить документы.

И ничего бы не получили, подумала Нарцисса.

— Это великодушно с Вашей стороны, мистер Люпин, однако о чем Вы хотели со мной поговорить?

— Я бы хотел иметь возможность видеться с Сириусом, если, конечно он захочет, — быстро проговорил Люпин, как будто боялся своих слов. – Надеюсь, это не слишком нагло с моей стороны.

— О, конечно, нет, — ответила Нарцисса, размышляя о неожиданной просьбе. – Если Сириус захочет, то, конечно, Вам буду рады в нашем доме, — последнее было явным преувеличением.

— Спасибо, — горячо сказал Люпин, — свяжитесь, пожалуйста, со мной, как только это будет возможно.

Было видно, что мужчине хотелось узнать обо всем, касающемся Сириуса Блэка, но он не чувствовал себя вправе надоедать вопросами.

— Я уверена, что Сириус будет рад увидеть Вас, мистер Люпин, — улыбнулась ему Нарцисса, определив, наконец, собеседника как возможного союзника. – Во время его восстановления после Азкабана ему потребуется помощь родных и друзей, и я счастлива, что последнее согласны дать Вы.