Тёмная сторона луны (джен)

Больше всего Леопольд Вейси любил вечера. Любил смотреть, сидя за столом, как Лорелей готовит ужин — просто на плите и безо всякой магии: бытовые чары по-прежнему давались ей с большим трудом, и она нечасто пользовалась ими. Любил смотреть, как она накрывает на стол, любил неспешно ужинать, любил после убирать — уже самостоятельно и, конечно же, колдуя — грязную посуду, мыть её и расставлять на место. Ему нравилось потом сидеть — а чаще лежать, устроив голову на коленях у жены — в гостиной у камина и что-нибудь читать вслух по очереди. Нравился даже устраивавшийся у него в ногах подобранный Лорелей пару месяцев назад трёхлапый и безухий кот, сбитый маггловской машиной — он же сам его и выходил, к собственному удивлению, легко вспомнив всё, что знал когда-то о кошачьих и об их лечении. Правда, к матери он всё же поначалу обратился — и с тех пор Мерибет Вейси хотя и редко, но всё же стала появляться в их домике. Жизнь вроде бы наладилась: работа приносила денег даже больше, чем служба в аврорате, и её, пожалуй, нельзя было назвать скучной, чувствовал он себя уже нормально — а ещё рядом с ним была самая прекрасная и удивительная женщина на свете.

Он бы должен был быть счастлив — и он был, действительно был счастлив… вот такими вечерами, особенно когда ему удавалось отключиться от всех мыслей и просто ощущать рядом с собою Лорелей. Всё же остальное время…

Да, он понимал, что должен быть благодарен судьбе и Причарду за то, что у него вообще была работа и за то, что она действительно была и нужной, и полезной, и даже позволяла использовать его профессиональные умения. Он и был — и вообще был искренне признателен ему за то, что тот так неожиданно возник в их с Лорелей жизни, — но по-настоящему порадоваться этому не мог. Каждую секунду Вейси помнил, кем он был — и кем больше никогда не будет, и помнил, почему. Часто ему снилось, что он по-прежнему работает там, в аврорате, и в такие ночи пробуждение бывало горьким, а утро вслед за ним — тяжёлым. Если бы не Лорелей, он не выдержал бы этого — но она была, и когда он прижимался к ней, зарываясь лицом в её мягкую грудь или густые волосы и вдыхая её запах, ему становилось легче. Словно бы в ней был таинственный источник света, дающего ему возможность протянуть до вечера. Он надеялся, что всё-таки со временем привыкнет — и сам не верил в это. Как привыкнуть к пониманию, что ты сам разрушил всё, к чему всегда стремился? Тем более когда то, что ты строишь заново, нельзя даже сравнить с потерянным.

Но он всё-таки старался. И жил от вечера до вечера — и до ночи, когда засыпал, обнимая Лорелей, и всю ночь не выпускал её ни на секунду. Как-то он спросил её, не тяжело ли ей так спать — спросил, замирая внутренне от страха обнаружить на её лице смущение, — и когда она ответила тепло и удивлённо «Нет!», облегчённо выдохнул.

И продолжал жить — так, как получалось.

Этот вечер последнего июльского понедельника ничем не отличался от других: Лорелей уже закончила смешивать нарубленный Леопольдом фарш для фрикаделек и теперь умело и легко лепила их, складывая на тарелку. Сковородка раскалялась, вода для спагетти уже закипала — и вдруг в дверь постучали.

— Я открою, — Леопольд встал из-за стола и, держа палочку наготове, подошёл к двери и заглянул в маленькое смотровое окошко. — Грэм? — спросил он удивлённо и тревожно, впуская неожиданного гостя.

— Сюрприз, — осклабился тот, вручая ему коробку пирожных. Спиртное здесь не жаловали, и, хотя для Причарда держали хороший виски, та бутылка уже долго оставалась чуть початой: не желая провоцировать товарища, Грэхем неизменно обходился крепким кофе или чаем с чабрецом, который в этом доме, по его мнению, заваривали лучше, чем где бы то ни было в Британии. — Извини, что прямо к ужину — есть разговор.

— Входи, — Леопольд закрыл за ним дверь и крикнул Лорелей: — Это Грэхем! Мы ещё не сели — ты пришёл удачно, у нас сегодня спагетти с фрикадельками. Так что еды хватит.

— Врать не буду: голоден, — признался Причард, проходя вслед за Вейси в кухню и привычно целуя Лорелей руку, спешно вытертую ей о полотенце. — Одно из самых уютных зрелищ на земле — готовящая твой ужин женщина, — сказал он, улыбнувшись тепло и ласково, и спросил: — Мы пока поговорим в гостиной?

— Да, конечно, — она тоже улыбнулась. — Я не буду слишком торопиться.

— Мы недолго, — Причард махнул рукой Леопольду, проходя в гостиную, а потом закрыл дверь и, усевшись на диван, попросил: — Сядь, пожалуйста, и внимательно меня послушай.

— Слушаю, — Вейси опустился в кресло, впрочем, нервно сев на самый краешек. — Что случилось?

— Много всякого — и мало разом. Но пришёл я, чтобы организовать вашу встречу с Поттером, — почти весело сказал Причард.

— Зачем? — помертвев, непослушными губами выговорил Вейси.

— Не гляди так, — подмигнул Причард. — Первое — Уильямсон ищет преподавателя на курс по работе с материальными уликами. Второе. Я считаю, ты отлично подошёл бы. Третье. Когда Уильямсон спросит Фоссет, она будет за тебя. И четвёртое и главное — после этого он пойдёт к Поттеру, и, как я понимаю, то, что скажет он, зависит от того, как пройдёт ваша встреча — и пройдёт ли. Так что возвращусь к тому, с чего и начал: тебе нужно поговорить с Поттером.

— Ты что несёшь? — недоверчиво спросил Вейси. — Какое место? Кто меня туда допустит?

— Ты попробуй! — сказал с напором Причард. — Что ты потеряешь? Лео, это шанс — может быть, единственный!

— Кроме самоуважения? — горько усмехнулся Вейси и добавил: — Хотя какое самоуважение… да нет — не выйдет ничего. Поттер всё ему расскажет… да и я не стану лгать — он меня и близко не подпустит к Академии. И будет прав.

— Слушай, не дури, — Причард резко подался вперёд. — Мы же оба с тобой знаем, что ты не сорвёшься — в чём та правота? Лео, я серьёзен, как Бинс на лекциях — попробуй.

— Ты бы взял меня на его месте? — спросил Вейси, помолчав.

— Я бы взял тебя и на своём, — не задумавшись, ответил Причард. — Только не могу. А он может. И возьмёт. Встреться с Поттером!

— Не хочу, — Вейси встал порывисто и отошёл сперва к камину, а затем к окну.

— Понимаю, — сказал Причард. — Но ведь не всегда же делать только то, что хочется. Вот что — пошли ужинать? — предложил он. — И подумай, например, до завтра. Я зайду ещё раз — тоже к ужину, и да, я, безусловно, хам — и ты мне дашь ответ.

За ужином Причард развлекал хозяев байками и прочей лёгкой болтовнёй и откланялся довольно быстро, выспросив у Лорелей, каких пирожных завтра принести. Когда он ушёл, Леопольд притянул жену к себе, усадил её на колени, как наездницу, верхом, и надолго замер так, обняв и пряча лицо на её груди. Лорелей молчала и, обняв его за шею, тихо гладила по волосам, иногда мягко и беззвучно прижимаясь к ним губами.

— Не могу я с ним встречаться, — прошептал он наконец. — Не могу.

— Почему? — спросила она тихо.

— Стыдно, — он зажмурился, произнося вслух это слово. — Да и не заслуживаю я шанса. Я бы сам себя не взял.

— Куда? — Лорелей провела ладонями по его вискам, отодвигая волосы назад.

— Ни-ку-да, — с непонятным облегчением ответил Леопольд и, подняв голову, устало улыбнулся ей. — Вообще. Как же хорошо, что ты не задаёшь вопросов, — он погладил её по щеке. — Я сам всё расскажу… попозже. Завтра — или вечером. Потом.

Она наклонилась и вместо ответа поцеловала его в лоб, потом в глаза, потом поймала его губы — и им стало не до разговоров.

И уже в постели, лёжа в темноте и слушая, как дышит рядом с ним его жена, Вейси рассказал ей всё — и повторил:

— Я не хочу встречаться с Поттером. Просто не могу.

— Я понимаю, — сочувственно и ласково прошептала Лорелей, а он в миллионный раз подумал, как же повезло ему — повезло совсем несправедливо, ни за что — её встретить. Вот такую…

— Лей, уговори меня, — прошептал он еле слышно — и зажмурился, понимая, что только что на самом деле отрезал себе дорогу к отступлению. — Для тебя я это сделаю… смогу.

— Разве преподаватель может быть женат на проститутке? — очень тихо проговорила Лорелей, помолчав немного.

Леопольд дёрнулся от этих её слов всем телом и проговорил горячо и быстро:

— Это не касается вообще никого! Никого, кроме тебя — и преподаватель Академии может быть женат на ком угодно! Лей, это последнее, о чём тут вообще нужно думать, — он приподнялся на локте, а затем и сел. — Я не верю ни секунды, что меня туда возьмут — но я попробую, — твёрдо сказал он. — Я всё сделаю для этого — в конце концов, Грэм прав, и такой шанс — единственный. Только ты не думай о таком, — попросил он, наклоняясь к ней и вглядываясь в кажущиеся тёмными сейчас глаза. — Лей, прошу тебя. Пообещай, пожалуйста!

— Я не буду, — ответила она, обвивая руками его шею. — Просто, Лео… если всё получится и если…

— Я скажу Уильямсону обо всём — и о тебе, — сказал он резковато. — Пусть решает. Я не стану прятаться. Только не думай больше так. Пожалуйста. Не надо.

В эту ночь он плохо спал, постоянно просыпаясь, и подолгу лежал без сна, глядя в тёмное окно, за которым качались ветки шиповника, и думая то о себе, то о Лорелей, то о предстоящей встрече… встречах. Он должен встретиться ещё и с Уильямсоном — если тот того захочет, разумеется. Потому что, если нет — у него даже не будет шанса попытаться убедить его. Леопольд был готов на что угодно — да хоть принести Непреложный Обет в том, что больше никогда не прикоснётся не то что к Феликс Фелицис, но вообще ни к чему подобному. Если Уильямсон захочет — даже к алкоголю: всё-таки зависимость есть зависимость, и он поймёт подобную предосторожность. Мерлин, если это выйдет… Академия — не аврорат, конечно, но, с другой стороны, в аврорат ему не вернуться никогда, а тут он сможет быть действительно полезен. Он ведь многое умеет — да почти вся работа их отдела и была работой с теми самыми материальными уликами! Он ведь помнит всё — или почти всё, но ведь вспомнить же недолго! Он сумеет — да он будет сутками сидеть над книгами и над конспектами, но он станет лучшим… нет. Не лучшим, оборвал он сам себя. Просто хорошим преподавателем — этого вполне достаточно. Лучшим он уже пытался стать однажды — и чем это кончилось? И вообще, он зря сейчас об этом думает: ничего ещё не то что не решено, но даже не предложено. Он даже с Поттером ещё не говорил — а ведь Мерлин знает, как этот разговор пройдёт… и, кстати, где. Где с ним разговаривать?

— Лей! — позвал он и спросил, когда она, проснувшись, посмотрела на него. — Я позвал бы Поттера сюда — если ты не против. Но мы можем посидеть и в баре, если хочешь, — возбуждённо сказал он.

— Что ты, нет, зачем? — она улыбнулась в предрассветном сумраке. — Позови его сюда, конечно… мне даже интересно, — она снова улыбнулась. — Я живьём его не видела ни разу.

— Ну посмотришь, — усмехнулся Леопольд, закрывая глаза и устраиваясь поудобнее. — Он тебе, возможно, даже и понравится… он обаятельный.

— Ты лучше, — ответила она — и он против воли улыбнулся, думая о том, что, пока он это слышит от неё, он вынесет всё, что угодно.

Она — его щит и его жизнь, и, пока она рядом, он неуязвим.