Тёмная сторона луны (джен)

— Итак, мисс Данн сделала ставку на сложную смесь чувств, — продолжал Мальсибер. — Это досада на необходимость совершать неприятные действия, неприязнь к конкретной социальной группе, ощущение несправедливого унижения, чувство собственной правоты и желание отомстить… или, может, отыграться. Следует ли мне пояснить суду данный список?

— Нет, благодарю, — услышал Скабиор голос той красотки, показавшийся ему смутно знакомым… хотя да — она же столько раз уже трещала тут, что запомнишь даже если не захочешь. Глаз он отвести от глаз Мальсибера не мог, хотя, вроде, тот не колдовал — просто смотрел себе. Неприятно, впрочем, Скабиору не было — скорее, он чувствовал смесь азарта с любопытством: он хотел узнать, что и как с ним сделали, и хотел от этого всего освободиться. А потом уйти отсюда и долгими дождливыми вечерами радовать себя образом гниющей в Азкабане бабы, что сейчас сидела рядом с ним. — Суду всё ясно. Продолжайте.

— Чтобы вызвать эту смесь, мисс Данн могла пойти двумя путями. Первый — найти истоки каждого из них и создать ситуацию, которая разом повторила бы их все. Что, согласитесь, сложно. Второй — найти такой момент в жизни мистера Винда, в котором они все уже сошлись когда-то. Это проще — и биография мистера Винда заставляет предположить, что подобное с ним должно было случаться. Но здесь главное найти тот случай, который идеально и наиболее сильно воспроизведёт необходимые ощущения. А для этого требуется легиллименция… и умение хорошо ощущать чужие чувства. Не стану скрывать: я уже работал с мистером Виндом и примерно представляю, где искать. Иначе мы бы рисковали здесь заночевать, и не однажды… и, боюсь, столь долгое воздействие не лучшим образом сказалось бы на мистере Винде.

— Сколько же вы с ним работали? — спросил мужской голос… кажется, это был Турпин. Точно Турпин — такой спокойный, слегка благожелательный и весьма настойчивый.

— Мне сказали, что лабораторные хроновороты в Великобритании не запрещены, — Мальсибер улыбнулся. — И откат на час не запрещён и не несёт беды. Мне солгали?

— У вас есть хроноворот? — в голосе Турпина отчётливо прозвучало изумление.

— Небольшой, — сказал Мальсибер. — И я не сдвигал время во время работы с мистером Виндом больше чем на час. Правда, не однажды, — он снова улыбнулся. — В целом вышло, полагаю, часов десять с парой перерывов и активной помощью мистера Винда. Так что я рассчитываю показать высокому суду стопроцентное доказательство наличия серьёзного ментального воздействия на мистера Винда. Я нашёл его случайно — в тот момент, когда уже решил было, что нашёл искомое. Но нет — оказалось, что та сцена стала следствием, а не причиной, и мисс Данн копировала не её. Могу я спросить высокий суд — следует ли мне продемонстрировать ему эту сцену? Или можно сразу перейти к тому, что я обнаружил следом?

— Не тяните время, — недовольно произнёс незнакомый Скабиору мужской голос. — Вы нам обещали, что мы здесь не заночуем.

— В таком случае я сразу перейду к главному, — сказал Мальсибер — и вдруг предупредил: — Мистер Винд, я сожалею, но сейчас вам будет очень неприятно. Вероятно, даже больно. Итак, — Скабиор увидел, как кончик белой палочки вновь коснулся клубящегося в чаше тумана, — мы видим, как мистер Винд идёт по коридору какого-то богатого дома — возможно, даже и особняка. Если я не ошибаюсь, мистер Винд, вы мне говорили, что это было во время последней войны?

Скабиор хотел было пошутить, но в последний момент передумал и просто сказал:

— Да.

Глупо будет всех восстановить против себя неудачной шуткой. Да и весело ему особо не было: Мордред знает, что сейчас продемонстрирует собравшимся этот мозговед. В его прошлом было предостаточно картин, которыми лично он не стал бы делиться в данной ситуации с Визенгамотом. И вообще ни с кем не стал бы. Вот как вытащит этот Мальсибер сейчас встречу с его братцем — и что потом Скабиор скажет Гвеннит? Как он будет объяснять ей эту сцену? Ему стало ужасно тоскливо, и на миг мелькнула даже мысль отказаться от всего и отправится туда, где он провёл три две последние недели, но он не даже успел её додумать, когда в голову вдруг словно бы вонзилась раскалённая игла. Он дёрнулся, и, чтобы отвлечься, попытался сосредоточиться на той картинке, что видел боковым зрением над Омутом. Но там больше нечего было смотреть: вместо части коридора Малфой-мэнора и идущего по нему злого Скабиора над чашей клубилась какая-то сизовато-коричневая масса с расплывающимися краями.

— Я привык, вслед за своим учителем, называть это миной, — заговорил Мальсибер после показавшейся Скабиору очень долгой паузы. — За подобными вещами обычно прячут опасные или очень ценные воспоминания.

— Это верно, — голова у Скабиора раскалывалась, в ушах шумело, однако голос он узнал. Турпин. Тоже мне, специалист выискался… только пусть попробует полезть к нему в голову! — Термин «мина» — общепринятый, хотя иногда используют более старый вариант «засада». Однако он менее точно отражает суть. Вы позволите? — спросил он.

Скабиор услышал шум — а потом едва уловимый шёпот Мальсибера:

— Не сопротивляйтесь. Это даже лучше, чем штатный легиллимент. Разумеется, господин судья, — произнёс он уже громко, сделав символический шаг назад.

— Турпин, — представился тот. — Я бы посмотрел сам, если вы не возражаете. Держите — я перехвачу, — сказал он, и тоже заглянул Скабиору в глаза. Если бы голова у Скабиора болела хоть чуть-чуть слабее, он бы удивился — потому что смотреть разом в две пары глаз было невероятно странно. А потом чёрные глаза исчезли — Мальсибер отошёл в сторону, и теперь Скабиор видел перед собой лишь сухое чуть вытянутое лицо и небольшие серые глаза, обрамлённые тёмными ресницами. Почему-то именно эти ресницы притягивали его внимание, и он всё смотрел и смотрел на них, и даже боль, кажется, стала слабее — а потом она вдруг прошла, и он с облегчением выдохнул и услышал совершенно неожиданные аплодисменты.

— Я никогда в жизни не видел такой чистой работы, судья Турпин, — восхищённо проговорил Мальсибер.

— Мина сделано прекрасно, — ответил Турпин. — Хотя механизм довольно архаичный. Рискну утверждать от имени суда: мы все сгораем от любопытства и хотим узнать, что она скрывала. Продолжайте, прошу вас.

Перед взглядом Скабиора вновь возникло лицо Мальсибера, и несколько секунд он снова смотрел одновременно на две пары глаз — а потом Турпин отошёл, и странность закончилась. Взгляд Мальсибера стал вопросительным, и он очень тихо прошептал:

— Что там?

Скабиор неприязненно скривился. Нет, наверно, это было лучше, чем та сцена с девкой, которую он сдуру чуть не изнасиловал — между прочим, единственный раз в жизни. И всё же, если бы у него был выбор, он бы выбрал что угодно, но не то, что они все сейчас увидят. Потому что это был то, что он ненавидел больше всего в жизни — и что с ним, к счастью, происходило крайне редко.

Потому что он не жалок. Каков угодно, но не жалок!

Но его опять, как и тогда, никто не спрашивал.

Скабиор бы век не вспоминал эту идиотскую от начала и до конца историю, но сделать ничего не мог: он снова шёл по коридору Малфой-мэнора, и снова видел перед собой того седого до белизны волшебника с ястребиным носом, и его мир опять схлопывался, стирая звуки и образы, и он опять учился управлять своим новым телом… А потом мир снова возвращался, и он шёл, шатаясь, по лужайке к Малфой-мэнору, и приманивал через распахнутое окно пару подсвечников, и клялся себе отыграться и доказать себе, что они все ещё очень пожалеют, что так поступили с ним.

— И теперь, — медленно проговорил Мальсибер замершему залу, — мисс Данн осталось лишь воспроизвести это состояние мистера Винда и заменить фигуру его обидчика на магглов. Правда, полагаю, ей ещё потребовалось приглушить все остальные его чувства и желания, оставив, в конце концов, лишь одно — и дело было сделано. Благодарю вас, мистер Винд, — он слегка поклонился и, наконец, отпустил взгляд Скабиора и повернулся лицом к залу. — Месть — не самое примитивное желание, однако весьма сильное и очень специфическое и узнаваемое. Тот, кто испытал его хоть раз, с лёгкостью его узнает — а значит, вызвать его будет просто. Чем ярче эмоция, чувство, желание — тем проще это сделать, при условии, что человек его хоть раз испытывал. А поскольку мистеру Винду оно, определённо, знакомо, его можно было сделать базой, на которую мисс Данн наложила и досаду, и неприязнь к магглам, и ощущение несправедливости от происходящего. И, конечно, унижение.

— Вы сказали, — заговорил Поттер, — что остальные чувства мистера Винда были приглушены. Вы могли бы пояснить это?

— Мистер Винд — насколько я смог понять, конечно — человек вспыльчивый, но весьма рассудочный при этом. И не склонный принимать решения под влиянием чувств. Так что просто вызвать в нём коктейль всех этих эмоций было недостаточно — нужно было приглушить всё остальное. Не стереть — это было бы заметно — а приглушить. Почти полностью. И тогда оставшееся место заполнилось одним-единственным намерением — и в какой-то момент всё остальное стало представляться мистеру Винду несущественным и не заслуживающим внимания. Так, как это было с вами, судья Смит. Вы ведь помнили и понимали где вы, не так ли? — мягко спросил он.

— Не передёргивайте! — раздражённо отрезал Смит. — Это абсолютно несравнимо! Физические ощущения и какое-то абстрактное желание отомстить — это разные категории!

— Нет, на самом деле, — голос Мальсибера прозвучал ещё мягче. — Но, если вы хотите, я могу продемонстрировать что-нибудь похожее.

— Что, заставите меня пожелать убить кого-то? Прямо здесь? — язвительно поинтересовался Смит.

— Что вы, — Мальсибер покачал головой. — Чтобы сотворить такое, нужно долго человека изучать и владеть специальной техникой… боюсь, мне это не под силу. Я могу показать что-то более простое. Например, вызвать у вас желание устроить здесь дуэль с кем-нибудь из ваших политических оппонентов.

Судьи неожиданно рассмеялись — вероятно, Мальсибер случайно задел какую-то лишь им известную тему. Смит же покраснел и резко возразил:

— Всё равно эксперимент не будет честным. Мистер Винд, если вы не знали, оборотень — некорректно сравнивать его с человеком!

Воздух вдруг словно уплотнился и замёрз — в зале стало очень тихо. Что же он несёт? Тут ползала оборотней! Да, сейчас не полнолуние — но теперь на месте этого судьи Смита Скабиор бы, определённо, не открывал в такие ночи окна.

— Я боюсь, вы ошибаетесь, — резко сказал один из судей, сидевших на первом ряду. Скабиору он показался смутно знакомым — где-то он его, определённо, видел… только где? — И позволю себе вам напомнить, что оборотни получаются только из волшебников — и я смею утверждать, что достаточно хорошо знаком с вопросом, чтобы вам сказать, что вы не правы. Между оборотнем и волшебником есть разница только одну ночь из двадцати восьми.

— Я поверила бы Белби, — сказала та судья-красотка, и от звука её голоса в зале стало ещё холоднее. — Полагаю, он действительно разбирается в данном вопросе.

А ведь он же её знает, вдруг понял Скабиор. Точно знает! Но откуда? И как именно?

— Полагаю демонстрацию полезной, — неожиданно заявил Визерс и поднялся. — Мистер Мальсибер — я в вашем распоряжении. Дуэль — отличное решение. Действуйте. Мне спуститься?