Мечты сбываются (джен)

1976 год.

— Ты больше меня волнуешься, — улыбнулась, отдышавшись после очередной схватки, Андромеда. — Представить боюсь, как ты сама рожать будешь, если вдруг надумаешь.

— Ни за что! — Беллатрикс даже головой замотала, как норовистый пегас. — Никогда в жизни!

— А жаль, — вздохнула Андромеда. — Я мечтаю посмотреть, кто мог бы родиться от твоего союза с Моуди... А как взбесились бы родители! — она стиснула руку стоящего с другой стороны кровати мужа, но смотрела на сестру, и глаза её смеялись.

— Британию пожалей, — буркнула Беллатрикс, — и Хогвартс. Замок уже тысячу лет простоял, он такого точно не выдержит! Я аврор, какие у меня могут быть дети!

— Маленькие и бой... а-а-а! — закричала Андромеда, вцепляясь в руки мужа и сестры.

— Мерлин! — рявкнула Беллатрикс. — Да сделайте же что-нибудь! Полный Мунго бездельников, а помочь никто не может!

— Всё идёт как надо, — сказал Тед, крепко держа жену за руку. — Уже скоро всё закончится...

— Тебя бы самого рожать заставить! — зыркнула на зятя Беллатрикс. — Как надо всё идёт! Тоже мне, це-ли-тель!

— Я родил бы, — вздохнул Тед. — Но...

— Эй, я ещё здесь! — возмущённо прервала их Андромеда. — Прекратите ссориться! Полагаешь, быть аврором проще? — спросила она сестру.

— Да в сто раз! — абсолютно искренне ответила Беллатрикс. — Даже когда меня ранили, было легче!

— Значит, я сильнее тебя, — улыбнулась Андромеда.

— Значит, — согласилась Беллатрикс, — Мерлин, а как же Цисси-то будет? Может, дражайшего зятя Люциуса проклясть чем-нибудь?

— Она не согласится, — возразила Андромеда, глубоко дыша. — Она тоже ребёнка хочет... чуть попозже... А-а-а-а-а-а!

— Мордред, — пробормотала Белла, — это же хуже Круциатуса!

— Зато какой результат! — сказала, отдышавшись, Андромеда. — Намного лучше!

— Ты ещё и шутить можешь? — удивлённо посмотрела на сестру Беллатрикс.

— А что ещё делать? — философски заметила Андромеда. — Плакать, что ли? Мерлин, как же я сейчас всё это ненавижу! — выдохнула вдруг она.

— Как я тебя понимаю, — кивнула Беллатрикс, — я бы уже кого-нибудь хотела убить!

И она бросила очень красноречивый взгляд на Теда.

— Я тоже хочу, — призналась Андромеда.

— Поэтому у рожениц и забирают палочки, — пошутил Тед, и она, рассмеявшись, снова начала глубоко дышать. — Думаю, пора звать акушерку, — сказал Тед, звоня в стоящий на тумбочке небольшой колокольчик.

* * *

1978 год.

— Ойген! — Маркус Эйвери, получивший письмо от отца, в ужасе посмотрел на друга. — Он... он меня женить собрался. Сразу после выпускного...

— На ком? — деловито спросил Мальсибер, забирая у него письмо и сам его читая. — Н-да, — протянул он. — Твой отец как нарочно выбирал... хуже Кэрроу я даже не знаю, кто бы мог быть.

— Он давно говорил, что подберёт кого-то, кто уравновесит мою... мягкотелость... — пробормотал трясущимися губами Маркус. — Но Алекто Кэрроу...

— Слушайте, — сказал Мальсибер, дёрнув за прядь волос что-то пишущего в большой толстой тетради Снейпа. — А помните, я предлагал тогда нам втроём в Канаду или Штаты перебраться? У мамы есть родные в Калифорнии, они нам будут рады!

— Да-да, конечно, — торопливо закивал Эйвери, который сейчас и на Антарктиду бы согласился, не только на Калифорнию. — Северус, пожалуйста!

— Северус! — требовательно воскликнул Ойген. — Едем спасать друга? И потом, ты сам же говорил, что в Америке совсем другие возможности для учёных! Поживём первые пару лет у моей родни — они будут нам только рады!

— Ты не говорил, что твоя американская родня — мазохисты, — не отрываясь от своей тетради, сказал Снейп.

— Это важно? — очень удивился Мальсибер.

Снейп всё-таки перестал писать, повернулся и, внимательно посмотрев на него, ответил:

— Нет.

— Так ты едешь с нами? — радостно спросил Мальсибер.

— Исключительно из жалости к Новому Свету, — вздохнул Снейп — и вернулся к своей писанине.

— Слава Мерлину, — облегченно выдохнул Эйвери.

— Я им напишу! — радостно сказал Мальсибер. — Папа говорит, — добавил он авторитетно, — что если у меня и есть в жизни шанс сделать что-то путное, то только в вашей компании. Так что мои родители будут счастливы.

— Твой папа шутит, — буркнул Снейп.

— А я думаю, он прав, — весело сказал Мальсибер, поднимаясь. — Пойду напишу ему и родным — пускай готовятся!

1979 год.

Выставка картин Рабастана Лестрейнджа стала, пожалуй, самым скандальным событием этого года. Посвящалась она знаменитым волшебникам и ведьмам прошлого, но, как гласила надпись на плакатах, «в современном прочтении», которое, как выяснилось, выражалось в том, что изображены на месте исторических персонажей были современники художника — правда, в немного изменённом виде. И всё же они были абсолютно узнаваемы...

Гвоздём выставки стал портрет Венделины Странной, сгорающей на очередном маггловском костре.

О, портрет Рабастану удался, это бесспорно! Бешеные рыжие языки пламени метались на холсте, чуть ли не обжигая жаром неосторожных зрителей, а из огненного ада то и дело слышался безумный женский смех и иногда показывалось лицо ведьмы — с копной чёрных кудрей и огромными чёрными же глазами.

Лицо это зрителями узнавалось безошибочно — и к концу первого дня выставки Беллатрикс Блэк завалили постерами и проспектами данного шедевра.

— Ну, поганец, я тебе покажу Венделину Странную! — кровожадно пообещала Беллатрикс, гневно раздувая ноздри.

— А я бы на твоём месте эту картину купила, — сказала Андромеда, в очередной раз снимая свою весьма активную и любопытную дочурку с ветки яблони, на которую девочка очень любила залезать. — И повесила бы в Аврорате в какой-нибудь допросной. Мне кажется, у вас бы сразу раскрываемость повысилась...

Нимфадора, едва освободившись от удерживающих её чар, подбежала к Беллатрикс и, обхватив её колени своими вымазанными в земле руками, потянула её к дереву, и волосы малышки сменили цвет с сиреневого на ярко-жёлтый.

— Лучше мы её купим, — предложила Нарцисса, пришедшая навестить сестру и племянницу, — Белле Рабастан её не продаст.

— Давай купим, — согласилась Андромеда. — А ты её у себя повесишь. На работе. Повесишь? — спросила она Беллатрикс, пытаясь отцепить от неё Нимфадору.

— Повешу, — злорадно пообещала Беллатрикс, — а напротив повешу этого поганца! И дартс из него сделаю!

— Он же просто до сих пор за брата обижается, — укоризненно проговорила Нарцисса.

— На обиженных воду возят, — отрезала нахватавшаяся аврорского жаргона Беллатрикс, — нежный какой! Тоже мне, трепетная лань!

— А по-моему, это трогательно, — заявила Нарцисса и добавила: — Но картину купить надо.

Нимфадора, убедившись, что взрослые опять говорят о какой-то ерунде, вздохнула совершенно по-взрослому и, оставив Беллатрикс в покое, снова направилась к яблоне.

— ...Зря, — мрачно сказал увидевший портрет Родольфус, пришедший поддержать брата.

— Это почему? — мгновенно ощетинился Рабастан. — Ей тебя унижать прилюдно, значит, можно, а мне — зря?

— Я не хочу её видеть, — тихо ответил Родольфус, — и не ожидал встретить... вот так.

Рабастан замер, растерянно глядя на брата, а потом расстроенно сказал:

— Прости. Я не знал, что ты всё ещё... я сниму картину, — заявил он решительно и немедленно двинулся к ней, чтобы выполнить своё намерение.

— Минуточку, — остановил его торопливо вошедший в зал Люциус Малфой. — Басти, я бы хотел купить эту картину.

Рабастан посмотрел на него, потом на брата, следом — на картину и, поколебавшись, ответил:

— Подожди, — а потом, вернувшись к Родольфусу, спросил: — Малфой хочет купить этот портрет... я не знаю, продавать ему? Нет? Я сделаю, как скажешь!

— Малфой? — удивился Родольфус, а потом слегка усмехнулся. — Понятно. Продавай.

— Ты уверен? — заколебался Рабастан, выглядевший сейчас очень виноватым.

— Уверен, — твёрдо ответил Родольфус и добавил: — И пожалуйста, Басти... не делай так больше.

— Я не буду, — расстроенно пообещал Рабастан и пробормотал себе под нос: — Когда ты её уже забудешь, наконец?

К Малфою Рабастан вернулся в очень скверном настроении и с вызовом сказал:

— Пять тысяч. Цена устраивает?

Малфой поморщился, но кивнул.

— Устраивает. Но я заберу этот... шедевр прямо сейчас.

— Сперва заплати, — бесстыдно потребовал Рабастан. — А после забирай, когда захочешь.

— Чек тебя устроит? — ледяным тоном спросил Малфой. — Я, как ни странно, не хожу с набитыми золотом карманами.

— Не устроит, — нахально заявил Рабастан. — Сейчас два часа дня — если тебе очень нужно, сходи в Гринготтс и вернись. Успеешь.

Малфой посмотрел на него так, что если бы взгляды могли убивать, то Рабастану уже никакие деньги не понадобились, и молча вышел из зала.

Рабастан же с откровенным злорадством широко улыбнулся ему в спину и оглянулся, разыскивая брата.

Родольфус обнаружился у одного из морских пейзажей, который зачарованно разглядывала совсем юная девица с коротко подстриженными тёмно-русыми волосами и большими светлыми глазами.

— Я с него пять тысяч потребовал! — победно сказал Рабастан. — И в Гринготтс отправил! Прямо сейчас! И он пошёл, хоть и бесился!

— Мерлин, Басти, ты с ума сошёл? — воскликнул Родольфус. — Цена — твоё дело, но зачем было унижать Малфоя? Ты понимаешь, что приобрёл врага на пустом месте?

— Нашёл тоже врага, — легкомысленно отмахнулся от него Рабастан, — Малфой просто фат и павлин!

— Когда он вернётся, извинись и скажи, что ты пошутил и вовсе не имел в виду, что он пойдёт туда всерьёз, — твёрдо сказал Родольфус. — Или я сам это сделаю.

— Да с чего ради? — возмутился Рабастан. — Ничего, переживёт!

— Хорошо, я сам поговорю с ним, — не стал спорить с братом Родольфус.

— Ну и пожалуйста, — обиженно сказал Рабастан и отошёл в сторону.

Разглядывающая пейзаж девица поглядела на Родольфуса и вполголоса проговорила:

— Это бесполезно. Люциус Малфой — упрямый фат.

— Возможно, — серьёзно сказал Родольфус, — но вражду не стоит начинать по пустяковому поводу, мисс?

— Причард, — улыбнулась девушка. — Филиппа Причард, — она протянула ему руку. — Не стоит, разумеется. Малфой может быть очень неприятным врагом.

— Нельзя недооценивать врагов, вы правы, — Родольфус осторожно пожал ее руку. — Даже если они кажутся фатами или павлинами.

— Впрочем, и переоценивать их тоже не стоит, — заметила Филиппа. — Ваш брат — очень талантливый художник, — она взглянула на картину и вновь перевела взгляд на Родольфуса, — а они бывают пылкими и часто поступают сгоряча. Хорошо, что у него есть разумный старший брат, — она улыбнулась.

— Да, — Родольфус слегка улыбнулся, — младшие братья часто могут позволить себе поступать сгоряча. А старшим поневоле приходится быть разумными.

— Старшим да, — кивнула Филиппа. — Жаль, что у вас нет среднего брата или сестры, — улыбнулась она. — Он бы всех мирил, и вам бы было легче.

— Вы, я полагаю, средняя сестра? — улыбка Родольфуса стала чуть мягче и теплее.

— Я — вторая из четверых, — кивнула она. — Но младшие — погодки, так что средняя, считайте. И все братья, — добавила она с шутливым вздохом.

— Ну, — задумчиво сказал Родольфус, — зато вам точно никогда не было скучно.

— Это точно, — рассмеялась Причард. — Но вы знаете — иногда мне поскучать хотелось. В каком-нибудь таком вот месте, — она снова указала на картину. — Но мы живём в Лондоне, так что... Зато мне было просто в роли старосты, — добавила она, снова улыбнувшись.

— Этот морской пейзаж Рабастан писал с натуры, — Родольфус посмотрел на картину, — и там действительно красиво. Я мог бы показать его вам, если вы не против.

— Я не против, — обрадовалась Причард. — Ваш брат удивительно талантлив! — добавила она. — Мне кажется, я ощущаю ветер, что там дует...

— Верно, — Родольфус кивнул, — там довольно ветрено. Берег моря, всё же.

— Я на море один раз была, — сказала Причард. — В детстве. Но там был пологий пляж — песчаный, а здесь так красиво... Скалы...

— Я люблю скалы, — Родольфус посмотрел на неё очень внимательно, — и море тоже люблю. У нас есть лодка... вернее, несколько лодок, и мы часто выходим в море.

— А я скалы только в Хогвартсе и видела, — призналась Причард. — И влюбилась... а в море не была ни разу, — она вздохнула и призналась, покраснев: — Я и плавать не умею. Хотя собираюсь научиться! — добавила она решительно.

— Если хотите, я вас научу, — тотчас же предложил Родольфус, — можем начать прямо сейчас.

— Хочу! — Причард даже головой тряхнула. — Только нужно сперва дождаться мистера Малфоя, — добавила она разумно. — Вы хотели с ним поговорить. А я пока схожу куплю купальник — мне кажется, учиться лучше в настоящем, а не в трансфигурированном, — с улыбкой сказала она.

— Вы правы, — кивнул Родольфус, — надеюсь, мистер Малфой не заставит себя долго ждать.

* * *

1980 год.

«Кусочек счастья» напоминал пряничный домик — Лобелия Лаки специально об этом позаботилась. Маленькое уютное кафе на Диагон-аллее быстро стало популярным среди тех, кто любил перекусить чаем или кофе с чем-нибудь вкусненьким. А вкусненького мисс Лаки могла предоставить много — и почти на любой вкус. Пирожные, тортики, кексы, пирожки, муссы, желе, парфе... и, разумеется, печенье. Песочное, имбирное, бисквитное, овсяное, шоколадное...

И главное — всевкусное печенье «Загадка». Не та гадость, которую продают в «Берти Боттс», где тебе может попасться совершенно несъедобное нечто! Нет, печенье мисс Лаки всегда было вкусным — но разным. И угадывать, каким будет вкус следующей печенинки, стало главным развлечением покупателей.

Никаких наёмных работников у мисс Лаки не было: она вставала до рассвета, чтобы испечь свежую порцию печенья и пирожных, а затем сама же их и продавала — а с уборкой ей отлично помогали заклинания.

Похудеть ей так и не удалось — но зелья помогли очистить кожу, и она смирилась — ну, не быть ей изящной и стройной, как сестры Блэк. Зато у неё есть любимое дело и независимость — а это немало для ведьмы.

К тому же, дело это ей нравилось по-настоящему, а среди посетителей у неё довольно быстро появились если не друзья, то хорошие приятели, всегда с удовольствием болтающие с ней. А главное, она теперь жила совсем самостоятельно, и ей больше не было нужды выслушивать упрёки и поучения своей многочисленной родни.

Она даже стала задумываться, не сменить ли ей имя, как когда-то советовал профессор Риддл. Все-таки «Лобелия» ей никогда не нравилось.

У неё не оказалось никаких литературных талантов, и после безуспешных попыток написать что-то про любимое печенье она решила — а почему бы не писать, а печь? Это ей всегда удавалось!

И вот тут-то её истинный талант и обнаружился: очень скоро она уже придумывала собственные рецепты, а в кулинарные книги даже не заглядывала. Может, ей назваться как-то кулинарно?

— Спасибо вам, профессор Риддл! — сказала она. — Жаль, что вы тогда уехали. Ну, пусть у вас всё будет хорошо, где бы вы ни были.