История первая: раскол. (джен)

Два года спустя.

— Ты же умер! — вырвалось у Игоря.

Волков молчал. Игорь тоже молча отошел от двери, пропуская гостя в комнату. Волков, не спрашивая, сел, выбрав стул, не обмотанный изолентой. Игорь уселся напротив, все в том же молчании изучая неожиданного гостя. Интересно даже не то, что он воскрес — а что ему надо?

Олег мысленно материл дорогого друга Сережу, с упорством, достойным лучшего применения, настоявшего именно на этом следователе. “Он умный и упорный, он точно не отступится”, — и далее по тексту.

— Нам нужно найти, кто нас подставил, — наконец выронил Олег.

...И Игорь словно переносится на два года назад. Все странности и умолчания того дела — дела, которое сразу взял себе Стрелков, дела, до которого его старательно не допускали — ожили в его голове.

А ведь он знал! Разумовский мог быть каким угодно психом и помешанным на справедливости маньяком, но бессмысленные теракты — не его стиль. Просто нарисовать знак чумного доктора на карте города? Обыватель махнет рукой — что еще ждать от сумасшедшего, но Игорь знал, что все не так просто.

Вот только в это же время он активно бегал — сперва за наркомафией, потом от наркомафии, потом спасал из лап наркомафии Юлю, потом они поссорились, потом помирились... потом было дело гипнотизера, потом — выборгского педофила... текучка, захватила и понесла.

Игорь привычным движением ноги поправляет куда-то поехавшую ножку стула, поддергивает изоленту:

— Расскажи мне все с самого начала, — требует он. — И почему ты пришел именно ко мне?

— С-сережа... — выдыхает сквозь зубы гость. — Он решил, что ты лучший мент в этом вашем управлении.

Разумовский жив. Почему-то Игорь совершенно не удивляется.

—... узнал про это. Те кто много знает, — Олег усмехается, — не живут долго. Но я не хотел

втягивать в это Серегу. Он, знаешь ли... — Олег задумывается, не зная, как и объяснить. "Нервный и тревожный, но может пойти вразнос"?

"Хотя что тут объяснять... Этот мент с ним знаком".

— Его может занести.

— Я заметил, — Гром кивает с сардоническим видом.

"Ну да, Серега и его едва не сжег в своем припадке социальной справедливости... Господи, я оставил Серого всего на один год!"

— Они его едва не убили, — резко кидает Олег. — Этот врач... я не знаю, чей заказ он выполнял, но Серый был совсем не в себе, когда я его вытащил. Но теперь он хочет понять — кто, и он уверен, — Олег морщится, — что ты тоже не сможешь это так оставить.

Игорь задумчиво ставит локоть на стол. Разумовский прав, он не может оставить этого просто так. Те, кто устроил это, должны ответить перед законом, ответить по всей строгости. Какими бы деньгами они не ворочали, какие бы посты не занимали — такого им не простят.

— Я хочу быть уверен, — медленно говорит Игорь, — что твой друг не сожжет этих людей к чертовой матери, когда я найду их.

Олег неожиданно хрюкает от смеха.

"Ему кажется это смешным?.."

— Я передам ему твои пожелания.

— Нет, — жестко отвечает Игорь. — Встреча. Я хочу договариваться с ним лично.

"И проверю, насколько крепко у него крыша на болтах держится".

Игорь убирает руку со стола, липкая поверхность отпускает рукав с треском неохоты.

Олег наблюдает за ним темными глазами убийцы:

— Хорошо, — цедит он сквозь зубы. — Я приведу его. Но если с Серым вдруг что-то случится...

"Я тебя из-под земли выкопаю и обратно закопаю", — думает он.

О встрече Игорь забыл. Когда ты получаешь по голове лопатой — из нее что-нибудь да просыплется. Он просто полз домой, уставший, как стая собак, и вдруг понял, что Вивальди, играющий на лестничной клетке, доносится из его квартиры. Меееедленно приоткрыл дверь...

— Вы что вообще делаете?! — вырывается у него.

Два часа назад.

— Короче, этот мент сам виноват, — ругается Олег, засовывая в замок отмычку. — Подождем внутри, не хватало тебе здесь светиться.

По мнению Олега, Серега не стоит, не ходит и не ест в кафе — он светится. По мнению Сережи, Олег преувеличивает. Во-первых, он в темных очках. А во-вторых, это у самого Олега такая физиономия, что мимо нее ни один мент не пройдет, Серегу это всегда обходило стороной.

Замок щелкает, следом щелкает выключатель.

— Красивое окно, — первым делом замечает Сережа.

"Но в каком состоянии!"

Ну не выдержал он. Не выдержал.

Игорь чувствует сильное желание ущипнуть себя за что-нибудь. Весело горящее в камине пламя отражается в свежепомытом окне.

— А вот и он, — говорит Разумовский, отвлекаясь от попыток оттереть стол. — Я же говорил, рано или поздно мы его дождемся.

"А с головой-то у него до сих пор не очень..."

Волков смотрит на него из-под потолка. В его руках — швабра с ошметками паутины. Игорь обалдело моргает, и ляпает первое, что пришло ему в голову:

— А откуда у меня стремянка?

— Я у соседа одолжил, — говорит Волков, спрыгивая.

— А у меня сосед есть?..

— Да. Виктор Иванович. Серый, пельмени поспели?

Встречу эту Игорь представлял себе совершенно иначе. И совершенно не представлял, что когда-нибудь его стол помоет маньяк-миллиардер.

Означенный же маньяк-миллиардер в это время извлек из своей миски пельмень, изумительно напоминающий формой летающую тарелку, и теперь озадаченно его разглядывал. Видимо, этот пельмень Игорь лепил во время какого-то особенно бурного спора с Федором Ивановичем.

— О, домашние! — весело замечает Волков.

Игорь устал как собака. Сказать по-честному, сегодня ему не хотелось вести сложных бесед с Разумовским. Игорь прихлебывал пельмени и просто разглядывал того через стол.

Разумовский был спокоен, словно и не гонялся пару лет назад за Игорем с огнеметом. Надо бы спровоцировать его, тогда будет понятно, хорошо он лечился или плохо. Огнемета-то у него сейчас все равно нет.

Подумав об огне, Игорь машинально бросил взгляд на камин, только сейчас задумавшись...

— Поверь, этот паркет можно только сжечь, — охотно поясняет Разумовский.

Волков делает такое движение, будто хотел накрыть лицо ладонью, но сдержался.

— Как ты любишь все жечь, — бурчит Игорь.

Разумовский улыбается ему совершенно безумной улыбочкой:

— Но ведь я добился реформации этой прогнившей системы, Игорь. Зря ты остановил меня... и зря я ударил тебя бутылкой, — вдруг признается он.

"А с огнеметом ты за мной не зря что ли гонялся?" — изумляется Гром, но ничего не говорит.

Разумовский болен. Какой смысл спорить с сумасшедшим или обижаться на него? А вот смысл найти ту суку, которая устроила теракт, — есть, еще как... Игорь был там, примчался, он помнит запах пороха и крови, ошметки на стенах, людей, недавно бывших живыми и полными сил — без рук, без ног, без глаз... Эмоции нахлынули с такой силой, что идея отдать заказчиков этого Разумовскому показалась не такой уж и крамольной.

"Закон есть закон, — напомнил себе Игорь. — Я должен соблюдать его, а не нарушать... хоть иногда".

— Я найду их, — мрачно говорит он. — И они ответят перед судом.

В глазах Разумовского — отблеск пламени, делающий его лицо таким знакомо-безумным...

— Я сожгу их...

— Серый! — Волков хлопает Разумовского по плечу. — Спокойно. Думаешь, провести остаток жизни в тюрьме строгого режима — сильно лучше, чем сгореть заживо?

— Если их не накажут...

— Их накажут, — твердо говорит Волков. — А если нет... — он оборачивается к Игорю, — то все наши дальнейшие действия мы согласуем с тобой. Сережа обещает. Да, Сережа?

Разумовский кривится, но кивает — очень и очень неохотно. Отблеск пламени делает его глаза из серо-голубых — серо-желтыми, как у хищной птицы.

"Волков будет следить за ним", — понимает Игорь.

Разумовский не вылечился, но пока Волков рядом — он относительно безопасен. Точнее — опасен ровно в той же степени, что и сам Волков.

И Игорь не будет сдавать эту сладкую парочку. Стены психушки Разумовского все равно не удержат, а вот Волков — удержит.