2012. Сиракузы (гет)

Предзакатное солнце насытило особой яркостью цвет травы, подрумянило городские стены и деревья. Облака, ведомые свежим бризом, казалось, ошалели от свободы, причудливо меняясь, как бурлящая пена любовного зелья.

Гарри и Гермиона сидели прямо на земле под сенью кряжистого дерева и смотрели на серебристый залив, раскинувшийся у подножия утёса.

— Красота какая.

— Да.

Гарри украдкой глянул на Гермиону: после своей болезни она часто впадала в тихую задумчивость.

— Совсем как ты.

— Что?

— Ты тоже очень красивая.

Гермиона не ответила.

— А помнишь...

— Не надо, Гарри. Я помню всё. Не думай, что у меня амнезия или что-то в этом роде.

— Да я просто...

— И оправдываться тоже не надо.

— Ты что, мысли мои читаешь?

Гермиона только вяло хмыкнула.

Гарри разочарованно вздохнул и вновь уставился на залив.

За последние три дня они ещё ни разу нормально не поговорили. Все его попытки расшевелить Гермиону заканчивались одним — она настороженно и неизменно их пресекала, словно боялась даже малейшего намёка на сближение. Она ни о чём не спрашивала, не начинала беседы, лишь равнодушно отвечала на его реплики. Гарри привёл её сюда в надежде, что очарование этого места пробудит в Гермионе какие-то чувства, но, похоже, зря — она была всё также холодна и печальна.

Гарри нервно походил, поглядывая на Гермиону — та не смотрела на него, застыв в статичной позе. Тогда он остановился напротив и выпалил:

— Я знаю, что он сделал с тобой.

Гермиона лишь вздрогнула, не отрывая глаз от залива, и слегка сжала ладонь. Слова будто упали камнем в воду.

— Я пойду и убью его! — Гарри резко развернулся и, сделав несколько решительных шагов, услышал за спиной слабое: «Не надо».

Он не остановился.

— Гарри! Стой.

Он обернулся и увидел, что она поднялась и умоляюще смотрит на него. Тогда он подошёл и обнял Гермиону, несмотря на её импульсивные попытки отстраниться.

— Я тебя никогда не обижу. И никому в обиду не дам.

Гермиона сильно задрожала, пытаясь вырваться, но Гарри крепко прижал её к себе. И тогда она зашлась в беззвучных рыданиях.

— Поплачь, — успокаивающе шептал Гарри. — Я люблю тебя. Я люблю каждую твою слезинку.

Он подхватил её на руки и усадил к себе на колени — такую хрупкую и растерянную, совсем не похожую на ту Гермиону, что когда-то покрикивала на него и снисходительно смотрела, стоило ляпнуть какую-нибудь глупость...

Солнце, сверкая на воде розовыми бликами, клонилось к морю. Облака замедлили бег, словно ветер устал играть с ними в догонялки.

— Можешь считать меня своим личным ангелом-хранителем, — с шутливым пафосом сказал Гарри, когда Гермиона совсем успокоилась.

— Хорош ангел — сам вечно по уши в приключениях.

— У всех свои недостатки. Вот у тебя, например, нос красный и распухший. Но я же осознаю, что это временно.

Гермиона улыбнулась — Гарри воодушевлённо расправил плечи.

Любопытная чайка опустилась на край утёса и покрутила гладкой головой. Гермиона громко прерывисто всхлипнула — чайка упорхнула в небо.

— Ты птичку напугала.

— Гарри, ты когда-нибудь боялся будущего?

— Иногда.

— Не каких-то событий, которые могут произойти, а всего, что будет?

— Не знаю. Наверное, нет. Почему-то я уверен, что моё будущее будет замечательным.

— А я боюсь. Страшно боюсь.

Гарри поцеловал её в висок, шепча слова успокоения.

— Как ты думаешь, мы сможем вернуться домой?

— Да, — уверенно ответил Гарри, радуясь, что она сменила тему. — Воспользуемся СВП.

— СВП не сработает: Бианимас переместился через него всего полгода назад!

— Сработает.

— С чего ты взял?

— Я был там. Он светится! — поспешил обрадовать её Гарри.

— Ты был у портала? Когда?

— Вчера, когда вы спали. Две аппарации — всего пара пустяков.

— Но почему он отреагировал на тебя?

— Наверное, потому что я такой неотразимый.

— Гарри!

— Ну, хорошо. Я не знаю, почему. Возможно, дело в том, что Архимед переместил нас на десять лет назад, и портал нас не распознаёт. А возможно, в этом, — Гарри достал из кармана белый камень.

— Что это?

— Подарок бога, — и Гарри рассказал Гермионе о необычном происшествии во время грозы.

— Ты не меняешься: всегда находятся те, кто готов тебе помочь. Почему так?

— У меня приятные черты лица.

Гермиона усмехнулась, но потом вновь нахмурилась:

— Меня пугает одно. В инструкции к СВП сказано, что перемещающийся через него покидает своё время навсегда!

— Нет! Я отлично помню: «Человек, изменяющий реальность при помощи СВП, должен осознавать, что уже никогда не вернётся в прежнюю». Это значит, что мы просто попадём в другую реальность, вот и всё.

— Но ведь в той реальности всё может быть совсем не так!

— Вероятнее всего да. Но возможно и нет. Рискнём?

— Гарри, — она расстроено покачала головой.

— Ничего не бойся. Я же с тобой, — он заглянул в её полные слёз глаза.

— Это-то и пугает.

Гарри не ответил, только пристально посмотрел на неё.

— Почему ты так смотришь?

— Хочу тебя поцеловать, но думаю, вдруг ты умрёшь от страха.

— Может, и умру. И моя смерть будет на твоей совести.

— А я всё же рискну.

— Я знала, что ты — бессовестный.

— А ты — трусиха.

— А ты...

Он не дал ей договорить, нежно обхватив губами её губы. Это было так прекрасно — чувствовать её тепло, мягкие ответные движения.

— Я скучал, — прошептал Гарри, покрывая её лицо лёгкими поцелуями. — Наконец-то ты со мной.

— Гарри, — тихо позвала она, вновь отрешённо глядя сквозь него. — А если мы вернёмся и... окажется, что там ничего не изменилось. Что тогда?

— Ты имеешь в виду, что все будут живы и здоровы? Разве это плохо?

— Я имею в виду Рона и Джинни. Что мы с тобой тогда будем делать?

Гарри погрузился в задумчивость.

— Понятно, — разочарованно проговорила Гермиона. — Прости. Наверное, я говорю не о том. Хотя... если не сейчас, то когда ещё ты услышишь от меня... В общем, я боюсь, страшно боюсь, что потеряю тебя. Ты ведь никогда не любил меня так же сильно, как я тебя. И когда всё станет прежним, я, вероятно, не вынесу того, что ты уже не мой. У меня просто не хватит сил видеть вас с Джинни, я заберу детей и уеду навсегда, чтобы не разрушить ваше с ней счастье. И возможно, постараюсь забыть всё, что между нами было. Это будет правильно, потому что иначе я способна на... О боже, что я говорю! Не обращай внимания, я просто устала, или это слабость. Скорее всего, я жду, что ты скажешь, что никогда меня не бросишь, но в глубине души понимаю, что это невозможно, потому что слишком любишь своих детей и жену. Но даже если бы не любил, то всё равно не оставил бы семью, ведь ты такой честный и порядочный, а я... не имею никакого права просить тебя о таких вещах, но по-прежнему эгоистично жду, понимая, что жду напрасно. Я сама себе противна! Прости, Гарри, я не должна была заводить этот разговор!

— Гермиона...

— Пожалуйста, не говори ничего такого, о чём потом пришлось бы пожалеть. Я не вынесу лжи, а ещё больше я не вынесу мысли, что разрушила твою семью.

— Послушай...

— Нет! Молчи! Просто прими к сведению. И давай решим вопрос с перемещением назад как можно скорей.

Гермиона высвободилась из его объятий и встала. Ветер облизал её худое тело.

— Почему ты отталкиваешь меня?! — возмутился Гарри. — Почему ты всё решаешь за меня?! Я и сам могу...

— Что?! Что ты можешь, Гарри? Уйти от Джинни и детей ради меня? Ты ведь этого не сделаешь, так?! Только не ври!

— ... Не сделаю, — мрачно ответил он, опустив голову.

— Тогда нам нечего обсуждать. И спасибо... за честность.

* * *

Решили перемещаться утром. Гермиона и Бианимас уже поправились достаточно, чтобы пережить и аппарацию, и путешествие во времени.

Мальчишка сначала пребывал в растерянности, не зная как ему относиться к отчиму. В первые дни он ещё был враждебен, и лишь физическая слабость удерживала его от прямой агрессии. Но потом, видя, что злобные выкрики не вызывают желаемого эффекта, а Гарри всё так же полон сочувствия и заботы, Бианимас будто растаял и даже попытался проявлять ответную доброту. Лишённая паразитирующего осколка души Волдеморта, душа мальчика отрылась навстречу Гарри, и оба, отчим и пасынок, порой беседовали о том, как обстояли дела в семье Поттеров. Гарри жадно и радостно впитывал информацию о Джинни и детях, не замечая, что его улыбка гасит огонёк надежды в глазах Гермионы.

Этим вечером, услышав об успехах сыновей на учебном поприще, он крепко обнял Бианимаса и счастливо рассмеялся. Тот замер от неожиданности и попытался неловко отодвинуться, а Гарри, опьянённый хорошими новостями, воскликнул:

— Когда мы вернёмся, я больше никуда от них не уеду! А ты, Гарри, будешь учиться в лучшем университете!

Мальчик ничего не ответил, лишь задумчиво посмотрел вдаль. Гермиона опустила глаза. У них обоих был повод для нелёгких размышлений.

— А где Эвмион? — оживлённо спросил Гарри. — Где этот римский хитрован?

— Он у Архимеда, — ответила Гермиона без всякого выражения в голосе.

— Пойдём, проведаем их. Заодно попрощаемся с городом.

— Я останусь, — пробормотал Бианимас, прячась под одеяло.

* * *

Эвмион был рад, что старик, перечислив многочисленные и немыслимые грехи римлян, наконец-то выдохся и позволил вставить слово в бесконечный поток горячих обвинений.

— Ты прав, Архимед, во всём прав. Но цивилизация способна развиваться, только если её подгонять. А чтобы подгонять, иногда нужно применить силу. Какой прок в том, что на свете существуют сотни малых племён, проповедующих разные культы? Разве они способны на серьёзный прорыв? Чтобы чего-то добиться, нужно объединить людей в одну великую империю! Согласись, что и прекрасная эллинская культура расцвела на почве слияния всех остальных, произрастающих в Ойкумене.

— Не путай слияние и насильственное присоединение, римлянин. Это всё равно что поставить знак равенства между любовью и изнасилованием!

— Да перестань! Разве не вы, греки, поклоняетесь любви продажной девки!

— Никому не придёт в голову сравнивать высокообразованную гетеру с уличной шлюхой! Только тем, кто не ценит красоту во всех её проявлениях! Только тем, кто способен лишь брать, не понимая, что вечно брать нельзя, что за этим последует неминуемая кара!

— Всё, убедил, только не начинай снова про то, как Римская империя падёт из-за жадности.

— Так заканчивают все режимы, основанные на силе оружия...

Гарри с Гермионой под покровом чар невидимости стали свидетелями этого разговора.

Эвмион с Архимедом, неспешно прогуливаясь по аллее тенистого сада, прошли мимо, горячо споря о судьбах мира.

— По-моему, они подружились, — заметил Гарри.

— Два вечных оппонента — учёный и маг, что может быть более несхожим? — усмехнулась Гермиона.

— Помнишь, ты говорила, что труды Архимеда были обнаружены в средние века в Европе? Интересно, как они туда угодили?

— Боюсь, мы об этом никогда уже не узнаем. В любом случае, Архимед уже создал другую реальность, и что будет в ней потом, невозможно предугадать.

— Так же, как и нашу судьбу.

— Раз уж мы об этом заговорили, — Гермиона сняла с себя и Гарри чары невидимости, чтобы видеть его реакцию, — ответь на один вопрос.

— Задавай, — он приблизился к ней вплотную.

— Если там, куда мы вернёмся, вдруг окажется, что ни у тебя, ни у меня никого нет, что ты будешь делать?

— Почему ты спрашиваешь, разве мы не были всегда с тобой вместе?

Гермиона скорбно покачала головой.

— Ты так и не понял, Гарри, мы с тобой вместе только потому, что я, будто заколдованная, прилепилась к тебе, и до сих пор не в силах оторваться.

— Ну, тогда моя участь предрешена, — улыбнулся он.

— Гарри, я говорю о серьёзных вещах!

— Когда ты говоришь о серьёзных вещах, то становишься страшно занудной.

Гермиона рассержено оттолкнула его и пошла прочь. Гарри поспешил следом.

— Герм, прости, глупо вышло, — сказал он, нагнав её и обняв за плечи.

Она порывисто и жарко обхватила его руками и уткнулась в грудь.

— Я же пообещал, что буду твоим ангелом-хранителем. Придётся за тобой неусыпно следить, иначе натворишь всяких глупостей.

Тёплый вечер растворился с приходом душных пасмурных сумерек, и в свете масляных фонарей казалось, что пространство сузилось до границ света и тени.

— Сегодня мы в последний раз в Сиракузах, — сказала Гермиона. — Что будем делать?

— Предлагаю посетить Белую долину.

В Белой долине их застигла влажная мягкая мгла, хруст кристаллов под ногами заглушался в предгрозовой тиши.

Гермиона шла вслепую, уцепившись за руку Гарри. Наконец он остановился и сказал:

— Ты зря думаешь, что я ничего не чувствую. Я прекрасно понимаю, что нам осталась лишь эта ночь. Хочу, чтобы ты запомнила её навсегда.

— Что ты задумал?

— Подожди минутку, — он помолчал в ожидании. — Сейчас.

Вдруг среди полного спокойствия в небе мелькнула молния, и раздался яростный раскат. Гарри поднял палочку, и вторая молния вонзилась прямо в её остриё, тогда Гарри сделал взмах, и молния закружилась золотистой спиралью над головой, озаряя долину. Миллионы кристаллов засияли в ответ всем спектром — пространство превратилось в переливающийся разноцветьем фейерверк.

— Как у тебя это получилось? — изумлённо воскликнула Гермиона.

— Не знаю. Просто захотел.

— Это долина на тебя так действует?

— Может, она. А может, ты.

Гарри подхватил Гермиону на руки и закружил на месте. Она неожиданно почувствовала, что они отрываются от земли.

— О боже, мы парим! — воскликнула Гермиона.

— В твоих глазах мелькают искры — это самое прекрасное, что я видел в жизни, — сказал Гарри. — Тебе страшно?

— Нет, — прошептала она, зачаровано глядя на него. — С тобой я ничего не боюсь.

— Летим дальше?

— Но как? Ты овладел левитацией?

— Перестань анализировать. Просто доверься мне.

Они поднялись выше, туда, где явственно ощущалось тяжёлое дыхание грозы.

— Посмотри вниз, — предложил Гарри, и Гермиона увидела, что равнина всё ещё сияет мириадами огней, а от них обоих вниз, к самому сердцу долины, идёт шлейф из золотистых искр.

— Теперь мы стали её частью, — Гарри радостно улыбнулся.

— Что теперь? Взлетим на облака?

— Нет, там холодно и мокро. Да и Юпитер рассердится. У меня есть идея получше.

Гарри взмахнул палочкой, и они в одно мгновенье переместились в незнакомое место. Здесь были мраморные колонны, богато украшенная резная мебель, леопардовые шкуры на каменном полу, а посредине, задрапированная тончайшим шёлком стояла огромная кровать.

— Где мы?

— Во дворце сиракузского тирана.

— А где он сам?

— Вышел куда-то, — пожал плечами Гарри. — Я попросил его не беспокоить нас, и он любезно согласился.

— Гарри, — укоризненно прошептала Гермиона. — Как ты это сделал?

— Не знаю, само получилось, — он широко улыбнулся и жестом пригласил Гермиону под полог. — Я подумал, ты захочешь вздремнуть перед дальней дорогой. А я уж, так и быть, буду охранять твой сон, госпожа.

Гермиона блаженно откинулась на ворох мягких подушек, почти полностью исчезнув под балдахином, лишь тонкие ноги оставались снаружи. Гарри нежно дотронулся до ступней, но вскоре они спрятались за драпировками. Гарри стоял в нерешительности — пережив насилие, Гермиона всё ещё страшилась близости, и он не смел даже намекнуть на то, чтобы разделить с ней ложе.

Прошло несколько минут, и из-под балдахина послышалось:

— Иди сюда, стражник.

Гарри с улыбкой нырнул под полог.

— Что желает госпожа? Помассировать спинку, рассказать сказку, спеть колыбельную?

— Госпожа желает, чтобы стражник не покидал её в эту прекрасную ночь.

Гарри лёг рядом, и они долго смотрели друг на друга в приглушённом свете факелов. Наконец, Гарри решился взять её за руку и поцеловать запястье — Гермиона спокойно улыбнулась. Тогда он придвинулся ближе и легко поцеловал прохладную щёку, но тут же отпрянул, чтобы оценить, не перешёл ли зыбкую черту.

— Если ты не хочешь — скажи, я остановлюсь, — прошептал он.

— Не останавливайся. Только... будь со мной нежным.

* * *

Пробуждение было чудесным, очарование минувшей ночи плавно перешло в яркое, упругое утро. Гарри открыл глаза и увидел Гермиону, с улыбкой наблюдавшую за ним.

— Ну вот, кажется, стражник проспал, вместо того, чтобы охранять свою госпожу, — сказал Гарри, потягиваясь.

— Ничего. Пока ты отдыхал, на мою жизнь никто не покушался.

— Ты просто чудо. — Гарри прижал её к себе.

— Наверное, нам пора, Гарри. Долгие прощания утомительны.

— Зачем ты так? — он с горечью посмотрел Гермионе в глаза.

— Нельзя всё время питать несбыточные надежды, от этого жизнь проходит мимо. Давай собираться.

— Давай, — разочарованно ответил он.

Дом встретил их сиротливо хлопающей на ветру дверью. Гарри позвал Бианимаса, но никто не ответил. Движимый дурными предчувствиями, Гарри ворвался в спальню мальчишки, обнаружил пустую кровать и приколотую щепкой к столу записку на куске материи:

«Ваш мир — в будущем, а я решил остаться здесь. Там я никому не нужен. Не ищите меня. Бианимас».

Гермиона, прочитав записку, заметила:

— Он сделал свой выбор.

— Может, я чем-то обидел его? Был недостаточно внимателен? — стал сокрушаться Гарри. — Зачем он так поступил?!

— Не кори себя. Ты ни в чём не виноват. Просто Бианимас нашёл здесь то, чего никогда не получит в нашем времени.

— Совсем один! Как он выживет?

— Выжил же, — холодно ответила Гермиона. — В прошлой реальности.

Гарри поражённо взглянул на неё. Впервые он увидел столько ненависти на её лице.

— Давай, Гарри. Нас ждёт возвращение домой.

* * *

СВП, как и в прошлый раз, призывно засиял, стоило Гарри и Гермионе приблизиться.

— Нужно загадать одно и то же время, тогда окажемся там вместе, — сказал Гарри.

— Конечно. Вместе, — кивнула Гермиона, странно посмотрев на него. — Выбор за тобой.