Бетти Снейп и Чужая Душа  (джен)

2014

Учебный год близился к концу, и до лета оставался ещё целый месяц. Жара стояла такая, что пейзаж за окном плыл и дребезжал, напоминая заставку к замшелому Голливудскому фильму про ковбоев. Выносить такое пекло в плотных юбках и глухих форменных блузонах было невозможно; после нескольких недель нытья, мольбы и бойкота, педсовет сжалился над детьми, позволив им ходить на занятия в более лёгкой одежде. И даже преподаватель литературы миссис Олдмоул — обрюзгшая женщина в летах, известная своей любовью к шалям, рюшам и роскошным многослойным блузкам вырвиглазного цвета — сидела сегодня в простой хлопковой блузе и вальяжно обмахивалась веером, пока изнурённые жарой дети корпели над учебниками.

Бетти сидела за последней партой возле окна; скучающий взгляд её угольно-черных глаз был прикован к тощему грызуну, который уже добрых десять минут сновал по школьному двору и пытался зарыть в растрескавшийся асфальт остатки чьего-то недоеденного обеда. Он старательно скреб лапками, пытаясь утрамбовать свою добычу; наблюдать за этим было весьма забавно — куда интереснее штудирования изученного вдоль и поперёк учебника, да басовитого гундежа преподавателя литературы.

— Снейп!

Бетти едва не подпрыгнула от неожиданности.

— Да, миссис Олдмоул?

— Ты слышала, что я спросила?

Бетти прокашлялась.

— Видимо, что-то про австралийскую литературу?

По классу пробежался смешок. Жабий рот на круглом лоснящемся лице учительницы расползся в садистскую ухмылку.

— Ты, очевидно, считаешь себя самой умной?

Миссис Олдмоул, опустила старомодные очки на кончик своего массивного носа и вперилась в Бетти взглядом. Девочка обречённо выдохнула:

— Нет, миссис Олдмоул.

— Бетельгейзе думает, — грудным голосом, достойным подмосток оперы, педагог обращалась теперь ко всему классу, — что австралийская литература для неё недостаточно интересна! Ведь она прибыла к нам прямиком с Туманного Альбиона и считает что-то ниже Шекспира недостойным её внимания! Я права, Бетельгейзе?

— Можно просто «Бетти».

Ответ вырвался прежде, чем Бетти успела понять, что говорит. Смешки в классе прекратились, сменившись натянутым молчанием; и без того красное от жары лицо миссис Олдмоул стало багровым.

— Родителей в школу, мисс Снейп, — ледяным голосом произнесла она. — Сегодня же. Обоих.

Этого Бетти боялась больше всего.

— Извините, мэм, — начала она, заложив руки за спину и приняв как можно более невинный вид, — но отец вряд ли сможет…

— Я это слышла неоднократно, — драматично перебила Олдмоул, подняв кургузую ладонь. — Но надеюсь, что хотя бы сегодня он почтит нашу скромную обитель своим присутствием.

Класс шептался и пересмеивался уже в открытую. Олдмоул не обращала на гвалт никакого внимания; Бетти, нервно ковыряющая пальцем зазор на парте, интересовала её гораздо больше.

— Сегодня. Оба родителя. Шесть вечера, — преподаватель опустила глаза в учебник, давая понять, что разговор окончен.

Бетти обречённо рухнула на стул. Их с миссис Олдмоул отношения не заладились с самого начала; как-то раз Бетти излишне громко предположила, что если миссис Олдмоул не прекратит есть во время уроков, придётся приставить к её столу второй стул, и с тех пор преподаватель литературы точила на неё огроменный зуб.

Теперь же нужно было срочно придумать, как помягче сообщить матери, что их с отцом вновь вызывают в школу. Точнее, нужно было убедить маму ни под каким предлогом не рассказывать о случившемся папе: узнай он, что Бетти уже в третий раз получает выговор за нарушение дисциплины — и ей конец.