Don't look back in Anger/Оглянись не во гневе (гет)

Альбус держал стакан виски, налитый Минервой, но был слишком потрясён, чтобы выпить.

— Как я мог так ошибиться? Дурсли с радостью услышали, что Гарри арестован. А узнав, что он не вернется, чуть ли не праздновать собирались.

— По крайней мере, они собираются переехать с Тисовой улицы.

— О, они ждут не дождутся. Даже утверждали, будто это я виноват, что они до сих пор оттуда не уехали. Но эту защиту легко перенести на новый дом. Чтобы укрепить защиту, Гарри должен оставаться в доме своей семьи, но это не обязательно дом на Тисовой.

Минерва чувствовала, что задаёт риторический вопрос, но не могла не спросить:

— Альбус, а ты нашёл время объяснить это Дурслям?

Оба знали ответ. Альбус потягивал односолодовый виски, однако его мысли блуждали где-то далеко.

— Гневные слова мисс Грейнджер возвращаются ко мне всё чаще и чаще. И вспоминается фраза, которую я однажды слышал, будучи моложе: "Благими намерениями вымощена дорога в ад". Намерения у меня самые лучшие, но либо не выходит довести дело до конца, либо я с самого начала ошибался. Я определённо подвел и Гарри, и мисс Грейнджер.

— И что мы можем сделать?

— На данный момент — очень мало. Пожалуйста, приглядывай за мисс Грейнджер. Легко заметить — в том, что случилось с её лучшим другом, она до сих пор винит себя. Чтобы пережить последние дни в Хогвартсе, ей понадобится поддержка.

* * *

Минерва поняла, насколько точным оказался прогноз Альбуса, через пару дней, когда Гермиона появилась в её кабинете. Юная ведьма выглядела так, словно на её плечи легла вся тяжесть мира.

— Профессор, вот подписанные документы на перевод. Хедвиг вернулась с ними сегодня утром и принесла письмо от Ремуса. Известный вам крупный чёрный пес собирался ворваться в Министерство и лично вырвать Фаджу глотку. Есть какие-нибудь новости?

Принимая документы, Минерва ничем не могла утешить девушку.

— Увы, мисс Грейнджер, по поводу Гарри из Министерства не просочилось ни малейшего слуха. Мне очень жаль, что вы покидаете Хогвартс.

— Профессор МакГонагалл, самый страшный террорист, которого знала эта страна за последние пятьдесят лет, только что воскрес из мёртвых, а глава правительства бросил четырнадцатилетнего волшебника в тюрьму, чтобы скрыть этот факт. Какой у меня выбор?

Чтобы успокоиться и продолжить, Гермионе потребовалась пара глубоких вдохов:

— Мои родители — маглы, поэтому прежде чем начнутся убийства, мне необходимо вывезти их из страны. Малфой прекрасно знает про мои отношения с Гарри — они обязательно нападут на меня и мою семью. И ни вы, ни магическое правительство не сумеете нас защитить. Правительство даже не признает, что проблема существует. Что мне остаётся делать?

Минерва снова обнаружила, что ей нечего ответить одной из лучших студенток за всю её карьеру преподавателя. А факт, что студентка ещё и одна из её «львят», только усугублял эту боль.

— Я лично передам ваши документы мадам Максим. И обещаю сообщить, если услышу что-нибудь новенькое о мистере Поттере.

— Благодарю вас, профессор. Мне тоже жаль, что до этого дошло, но я просто не вижу альтернативы. Пока Фадж прячет голову в песок, Волдеморт не будет сидеть, сложа руки. Я читала, что в прошлую войну Пожиратели охотились за магглорождёнными. Я обязана защитить родителей! Мои мама и папа даже мухи не обидят, а Пожиратели запытают и убьют их только потому, что я их дочь. Я не могу этого допустить. Директор был прав, сказав то, что сказал, но мне интересно, многие ли его услышали? — мрачно закончила Гермиона и вышла, оставив своего декана столь же расстроенной. И Минерва не могла придраться ни к логическим выводам девушки, ни к её желанию защитить тех, кого любит. И то, что ей совершенно нечего предложить, действительно причиняло боль.

Придётся поговорить с Альбусом. Не предупредив магглорождённых и их семьи, они здорово подведут своих учеников. А поскольку это вызовет конфронтацию Хогвартса и Министерства, такое решение может принять только директор.

* * *

На Гарри напялили мантию, по меньшей мере, на три размера больше, чем следует (сразу вспомнились обноски Дадли), а дальше Амбридж с силой натянула ему на голову капюшон. Очевидно, не желала, чтобы его узнали. Однако Министерство словно вымерло, поэтому мантия оказалась ненужной предосторожностью — как и наручники, в которые его заковали. Рядом с Амбридж стояли два аврора, так что заломленные локти, тычки и наручники явно призваны его запугать, а не с целью предотвратить побег. Впрочем, он отказался доставить удовольствие этой сучке и просто проигнорировал и её, и наручники. И только когда они вышли из здания Министерства, Гарри разглядел, что уже глубокая ночь. И уже вскоре они появились рядом с крошечной пристанью.

Увидев явно поджидавшую их маленькую лодку, он вспомнил свою первую морскую прогулку. Тогда дядя Вернон притащил всех в заброшенный домик на скале, а в полночь Хагрид выбил дверь. И стал первым человеком, кто поздравил его с днём рождения. Правда, Гарри не думал, что его большой друг спасёт его на этот раз — помнил он ужас Хагрида при одном только упоминании Азкабана.

Однако равнодушие Гарри привлекло внимание Амбридж. И когда маленькое судёнышко покинуло причал, она усилила нажим, пытаясь его растормошить.

— Азкабан — ужасное место, а дементоры — одни из самых мерзких существ на планете. Они высасывают все хорошие мысли…

— Я так понимаю, на вас они не действуют? — этот вопрос заставил обоих авроров и лодочника расхохотаться, и Амбридж по-настоящему завелась:

— Ты отправишься в крыло строгого режима, где содержат худших преступников. Оно расположено посреди Азкабана, и дементоров там больше всего. Посмотрим, останешься ли ты таким же самоуверенным, и как скоро запоёшь совсем по-другому.

— Думаю, вашу руку стоит проверить на Тёмную метку. Вы притворяетесь одним из хороших парней, но даже не пытаетесь скрыть восторг от перспективы мучений невинного четырнадцатилетнего ребёнка. Волдеморт может в любое время войти в Министерство и стать там желанным гостем — там же столько родственных душ. — Он говорил тихим спокойным голосом, поэтому слова возымели гораздо больший эффект. После паузы Гарри продолжил: — Неудивительно, что в прошлый раз вас понадобилось спасать. А теперь угадайте, что? На этот раз можете отвалить! Пара авроров и министерский чиновник участвуют в заговоре, который организовал министр собственной персоной, а это значит, я и пальцем не пошевелю, чтобы вам помочь. Ведь Волдеморт всё-таки вернулся.

Фадж и Амбридж могли сколько угодно называть его лжецом, однако остальные трое в лодке наверняка услышали каждое слово. Наблюдая за лодочником и парой авроров, Гарри мысленно радовался накинутому капюшону — разъярённая розовая жаба вовсю брызгала слюной, а до него ни капли не долетело.

Очевидно, в волшебной Британии найдутся люди, которые поверят Мальчику-Который-Выжил, а не прогнившему политику. И особенно — Корнелиусу Фаджу. Вот почему Гарри Поттера отправили в Азкабан. Решив, что ему нечего терять, Гарри обратился непосредственно к трем остальным попутчикам:

— Фадж посылает меня в Азкабан, чтобы скрыть правду. А ещё пытается изгнать Дамблдора — единственного волшебника, которого боялся Волдеморт...

Больше он не сказал ни слова, ибо Амбридж приложила его Силенцио.

— Мы не можем допустить распространения твоей лжи, мальчишка! Посмотрим, станешь ли ты и дальше нести этот бред, посидев в Азкабане.

Гарри молча ухмылялся. Применив заглушающие чары, женщина-жаба сама убедила остальных в его правоте.

Через пару часов лодка достигла острова Азкабан. И впервые с тех пор, как застрял в тюремной камере, Гарри наслаждался прогулкой. Он сидел и смотрел на поднимающееся из моря солнце, не имея понятия, когда снова увидит рассвет. Группа направилась к крепости-тюрьме, однако теперь авроры обращались с пленником гораздо мягче. Предоставив им самим топать в грозную крепость, лодочник благоразумно остался на причале.

На дворе июнь, но в Азкабане, похоже, собственное время года — зима, зима и снова зима. Чёрный гранитный замок почти незаметно вырастал из скалы. Казалось, он высасывает тепло и счастье из любого, кого постигло несчастье пройти через здешние врата. Два тюремных охранника поджидали их в своего рода приёмной. Гарри откинул капюшон, позаботившись, чтобы его знаменитый шрам увидели. Он ненавидел свою славу, но намеревался её использовать, чтобы бороться с несправедливостью. На данный момент это его единственный козырь, зато сработало — охранники узнали его сразу.

— Это же Гарри Поттер... в наручниках? Что он тут делает?

Старший охранник уставился прямо на Амбридж.

— Я читал в этой пародии на газету, что его арестовали, но там ничего не было ни про суд, ни про то, что его признали виновным. Да что вообще происходит? Мальчик-Который-Выжил слишком молод, чтобы попасть в Азкабан.

Однако Долорес не собиралась пререкаться с простым охранником.

— Всё, что вам нужно знать, — приказ подписан министром магии. А теперь делайте работу, за которую вам платят!

Джок выхватил бумаги из рук Амбридж. Один взгляд — и он пришёл в ярость.

— Ты отправляешь этого парня в крыло строгого режима к Лестрейнджам и прочим мерзавцам?!

— Если тебя что-то не устраивает, скажи прямо сейчас. Мы легко найдём новых охранников, а твоя карьера на этом закончится. — Долорес ничуть не сомневалась, что привычной угрозы достаточно, чтобы приказ выполнили. Но теперь она имела дело совсем с другими людьми.

— Это не карьера, а самая дерьмовая работа на свете! Так что можешь забрать её и засунуть туда, где солнце не светит. — Тут Джок повернулся к Гарри. — Когда ты его победил, я пил три дня — вот какой был праздник. Жаль, не смогу тебе помочь.

— Он вернулся, вот почему Фадж так поступил... — Долорес приложила Гарри ещё одним заглушающим, поскольку прежнее, очевидно, «выдохлось». Однако Джок явно ему поверил, так что поздно.

— Фаджа никогда серьёзно не поддерживали — уж я-то точно не голосовал за этого дурака. Дерек, ты со мной?

Казалось, его коллегу рвало на части.

— Я бы с радостью, но у меня семья…

— Включая дочь в Хогвартсе, у которой вся спальня увешана фотографиями Гарри Поттера. И что она подумает об отце, который запер её героя в Азкабане?

Джок знал, что Дерек до безумия любит свою Эби, беспрестанно твердя, как ею гордится. Это оказались правильные слова, чтобы Дерек заявил о своей немедленной отставке.

Когда скованный и молчавший Гарри Поттер вызвал на лице теперь уже бывших охранников улыбку, в знак благодарности пожав им руки, Долорес чуть не взорвалась от ярости и поклялась отомстить. Теперь оставалось только войти внутрь и наконец-то показать, кто тут главный. Несомненно, это окончательно испортит её и без того ужасное настроение. Конечно же, она понятия не имела, что последствия сегодняшних событий ухудшат его ещё раз этак в сто.

Джок пытался поторопить Дерека, однако молодого человека терзали сомнения: правильно ли они поступают?

— К чему такая спешка? Нам в любом случае придётся сидеть в лодке и ждать.

— Когда я поговорю с Солти, мы отправимся, как только сядем в лодку. И чем скорее, тем лучше.

Дереку понравилась идея не плыть вместе с Амбридж, но всё-таки он беспокоился.

— А у него не будет неприятностей, потому что оставил их здесь? Даже если сразу же вернётся — это пять часов туда и обратно.

— Нет, он просто всё свалит на меня. Что-нибудь придумает, а я и так уже без работы, так что мне до Люмоса. Надо шевелиться, а потом ты напишешь письмо.

* * *

Гермиона знала, что, сидя в одиночестве и уставившись на свой обед, напоминает голодного тигра. И когда маленькая первокурсница-хаффлпаффка подошла к ней со слезами на глазах, решила, что несколько переборщила. Но не она оказалась причиной этих слёз.

— Мисс Грейнджер, мой отец работает в Азкабане. Они только что посадили туда Гарри. Как они могли так с ним поступить? — тут девочка всё-таки расплакалась, и Гермиона успокаивающе обняла расстроенную ведьмочку.

— Они посадили его в так называемое крыло строгого режима. Не очень хорошее название. — Но тут плечи девушки расправились, и Гермиона не могла не заметить гордости в её голосе: — Мой отец отказался держать Гарри в тюрьме, бросил работу и написал мне. Как мы можем помочь Гарри?

От одной только мысли о Гарри у Гермионы внутри всё сжалось, но ради этой храброй девочки она постаралась держать себя в руках.

— Как тебя зовут?

— Эбигайл. Эбигайл Хендри, но мои друзья зовут меня Эби.

— Эби, любой друг Гарри — мой друг. Зови меня Гермионой.

— Но я не друг Гарри...

Гермиона заставила себя улыбнуться.

— Теперь ты наш друг. Пойдём, надо сообщить директору.

Взяв нервничающую девочку за руку, Гермиона направилась к учительскому столу.

Несколько пар глаз наблюдали за разворачивающейся драмой, немедленно заинтересовавшей всех в Большом зале, стоило Дамблдору гневно рявкнуть. В огненном шаре появился феникс, а затем ещё одна вспышка, и они с директором исчезли. А те немногие, кто слышал разговор Гермионы и Эби, вскоре разнесли эту новость по всему залу.

Одного взгляда в сторону слизеринского стола оказалось достаточно, чтобы Гермиона решила провести остаток дня в библиотеке. Одна реплика Малфоя, и начнётся война, а она не в настроении брать пленных.

* * *

Альбус обрушился на Министерство, словно ураган, и не собирался утаивать, по какой причине. У Фаджа душа ушла в пятки, но он сумел устоять. Люциус предупреждал, что столкновение неизбежно. Но, что гораздо важнее, пообещал подавить любые протесты, если дело дойдёт до Визенгамота. Зная о влиянии и поддержке Люциуса, Корнелиус набрался смелости высказаться:

— Ты сам объявил мальчика взрослым, когда заставил его участвовать в турнире. У нас есть мёртвые волшебники, и мы пока не знаем, отчего они умерли. А Гарри Поттер — главный подозреваемый. Закон гласит, что пока продолжается расследование, мы имеем право задержать его на девяносто дней. А после этого либо привлечь подозреваемого к суду, либо освободить.

— Но Амелия Боунс ничего об этом не знает. Как ты можешь утверждать, что идёт расследование?

— Этим делом занимается мой заместитель, мадам Долорес Амбридж. И я твёрдо намерен докопаться до сути. Твоя позиция нам известна, так что держись от этого расследования подальше, иначе тебя арестуют за попытку помешать следствию.

— Корнелиус, ты ведёшь опасную игру, которая может разрушить нашу страну...

— Не смеши меня. Закон превыше Гарри Поттера, закон превыше всего! Правосудие должно быть справедливым и проходить согласно установленным процедурам.

— Это касается всех? Включая магов, которых даже не допрашивали в связи с некоторыми событиями? Просто потому, что ты так решил?

— Довольно, Дамблдор. Я министр магии, и очень занят. Хватит с меня твоих разглагольствований! А теперь тебе пора уходить.

Но прежде чем уйти, Альбус пристально посмотрел на Корнелиуса.

— Именно этот момент определил, останешься ли ты на посту министра магии. Ты ведёшь страну в пропасть. И если удастся её оттуда вытащить, это будет заслугой Гарри Поттера и моей. Как думаешь, мы изобразим твою роль в этом фиаско? С тобой покончено, Корнелиус. Я только надеюсь, что сумею помешать тебе утянуть за собой всю Британию.

Он вышел из кабинета министра и обнаружил, что его уже ждёт Амелия.

— Неужели этот идиот действительно отправил мальчика в Азкабан и поручил расследование Амбридж? — Кивка Дамблдора оказалось достаточно, чтобы она немедленно ворвалась в кабинет Фаджа.

Амелия не считала, что в сравнении с Альбусом добьётся большего, но твёрдо решила выразить протест. Чтобы засадить Гарри Поттера в Азкабан, министр использовал уголовное право, однако не допустил ДМП к расследованию. Фадж утверждал, что министерский декрет даёт ему такое право, но она хотела услышать это от него лично, прежде чем публично вывести на чистую воду.

Чтобы развеять любые слухи, гулявшие по стране, она намеревалась обратиться в «Пророк» с официальным заявлением. И уже завтра все ведьмы и колдуны Британии узнают, что случилось с Гарри Поттером — и кто несёт за это ответственность. Вряд ли это сильно поможет Гарри, но больше на данный момент она сделать не в состоянии.

* * *

Арест и заключение Гарри Поттера, которого вели по коридорам Азкабана, стали невероятным событием для остальных здешних обитателей. Новость быстро передавали из камеры в камеру. И к тому времени, как они добрались до его нового обиталища, это известие уже дошло до его соседей.

— Маленький Потти совсем один среди нас. Не волнуйтесь, мы хорошо о нём позаботимся. Когда наш Лорд придёт, чтобы освободить нас (а он скоро придёт — обещаю), Поттер умрёт, моля о пощаде.

Бред Беллатрикс заставил пару авроров заколебаться, однако Амбридж шагнула вперёд и втолкнула Гарри в открытую дверь камеры. И даже не позволила снять наручники, сразу же захлопнув дверь, стоило ему переступить порог.

— Заприте его и удвойте количество дементоров в этом крыле.

Начальник тюрьмы взглянул сначала на неё, а затем на бумаги в своей руке.

— Здесь об этом ничего не сказано.

— Я приказываю тебе! Ты знаешь, кто я?

— Нет бумаги — нет дела. Приказ в письменной форме за вашей подписью, и всё будет выполнено. В противном случае это только слова.

Долорес пришлось согласиться, хотя очень не хотелось. Пришлось идти в кабинет этого кретина, чтобы отдать письменные распоряжения. Поттера нужно обязательно сломать!

Гарри упал на колени, едва не врезавшись в дальнюю стенку камеры, куда его втолкнули. Да уж, по сравнению с министерскими «апартаментами» это явно ступенька вниз.

Тёмно-коричневая облупившаяся краска на стенах. Кровать ещё хуже, чем его койка на Тисовой. И насмешки со стороны сокамерников тоже совершенно иного рода — Дурслям такие и не снились. Так что если тебя всего лишь называют уродом — оказывается, это не так уж плохо. Он охотно признавал свою сексуальную неопытность, но всё равно посчитал, что два последних пожелания физически невозможны. Разве что ведьмы и колдуны и тут отличались от обычных людей. Само собой, просветить его никто не удосужился.

Резкое похолодание означало, что прибыли «специальные» охранники. Насмешки быстро прекратились, но теперь бы Гарри их приветствовал. К сожалению, от дементоров никуда не деться, и он уже слышал крики матери, умолявшей пощадить её сына. А без палочки бороться с этими монстрами бесполезно. По крайней мере, утешало, что её не забрали в Министерство. Когда его вытащили из лазарета, она так и осталась под подушкой. И Гарри не сомневался, что Гермиона заберет её и сохранит.

Эта мысль произвела странный эффект — Гарри вдруг заметил, что вспоминание о Гермионе ослабило влияние дементоров. И вспомнил, как Сириус говорил, что мысль о невиновности помогает бороться с отчаянием, которым так щедро «делятся» эти твари. А он не только невиновен — его бросили сюда исключительно ради того, чтобы эта сука Амбридж сломала его на потеху министру магии. И факт, что лучшая подруга пыталась защитить его даже здесь, едва не превратил гримасу в ухмылку. Без своей волшебной палочки он не мог вызвать Сохатого, чтобы отгонять дементоров, но Гермиона, похоже, стала его личным Патронусом. И пускай она не сумеет их прогнать, но любую защиту от этого ужаса можно только приветствовать.

Гарри не потребовалось много времени, чтобы понять простую вещь: чем больше он думал о Гермионе, тем меньше дементоры на него влияли. А поскольку думать о своей лучшей подруге совсем несложно, именно этим он и занялся. И начал с их самой первой встречи в Хогвартс-экспрессе, стычки с троллем и прогулки в запретный коридор на третьем этаже. А объятия Гермионы, когда она заявила, что он великий волшебник, — лучшее воспоминание за тот год. На самом деле — лучшее воспоминание по сегодняшний день.

Окаменевшая Гермиона — худшее, что случилось на втором курсе. А потом он лежал в Тайной комнате, умирая от яда василиска. Зато знал, что она будет в безопасности, и это помогало смотреть в лицо вечности. Затем Фоукс залечил его рану, и Гермиона, наконец, вбежала в Большой зал, практически прыгнув в его объятия.

На третьем курсе, хоть они и поссорились из-за дурацкой метлы, она всё время была рядом. Гарри хорошо помнил, как Гермиона заслонила его собой, когда они столкнулись с Сириусом Блэком. А затем, несмотря на страх высоты, села у него за спиной, и они взлетели на Клювокрыле, чтобы спасти его крёстного отца. Крепко обнимавшая его Гермиона стала хоть какой-то компенсацией за то, что пришлось снова вернуться в Литтл-Уингинг.

А этот год стал полнейшей катастрофой. Они, конечно, провели немало времени вместе, однако единственное хорошее воспоминание — насколько потрясающе Гермиона выглядела на балу. Искрившиеся весельем глаза (особенно когда она увидела его потрясённую физиономию), укрощённые обычно непокорные волосы, обрамлявшие прекрасное лицо… Именно тогда до него дошло, что он по уши влюблён в свою лучшую подругу.

Эта мысль настолько его согрела, что дементоров он теперь почти не чувствовал. И чем дольше размышлял над этой ситуацией, тем больше понимал, что любит свою лучшую подругу. Оставалось надеяться, что она испытывает к нему те же чувства. Он часами лежал, вспоминая последние четыре года вместе, и приятные воспоминания отражали большинство изнурительных атак дементоров.

Но внезапно что-то изменилось. Воспоминания, ещё несколько мгновений назад приносившие утешение, теперь искажались и менялись, вызывая ужас и жуткую боль. Вбежав в туалет, он обнаружил, что опоздал, и тролль оставил изломанную умиравшую Гермиону лежать в луже крови. А Гарри сидел, устроив её разбитую голову у себя на коленях, и рыдал как никогда раньше. На втором курсе василиск убил Гермиону, а не временно обратил в камень. Поэтому в Большом зале не было её чудесных объятий. На третьем курсе дементоры убили Гермиону и Сириуса прямо у него на глазах. А Патронусу удалось защитить только его самого, как бы он ни старался. На четвёртом Гермиона утонула в Чёрном озере во время второго испытания — несмотря на его отчаянные попытки её спасти…

…а ужас никак не кончался. Особенно больно было наблюдать, как Гермиона целует Крама на балу и соглашается стать его подружкой... по крайней мере, она осталась в живых. Все приятные воспоминания о Гермионе превратились в натуральный фильм ужасов, да настолько реалистичный, что Гарри практически ощущал вкус крови.

Он не мог понять, что изменилось. Воспоминания, которые совсем недавно дарили утешение, теперь мучили так, что дементорам и не снилось. Как будто разум застрял в какой-то садистской петле, снова и снова заставляя испытывать дикий ужас. И как бы он ни пытался убедить себя, что Гермиона жива и здорова, беспомощно наблюдать, как она умирает снова и снова… да кто же такое выдержит? Пытаясь сдержать громкий крик, Гарри прокусил нижнюю губу, и по подбородку потекла кровь.

С таким влиянием дементоров он пока ещё не сталкивался. Определённо что-то новенькое. От этой садистской пытки нет ни защиты, ни спасения. И для него эта пытка гораздо болезненней и безжалостней Круциатуса Волдеморта.

Он уже собирался врезаться головой в стену, полагая, что обморок спасёт от боли, когда произошло нечто странное. Голова метнулась к стене камеры... и прошла прямо сквозь непроницаемый гранит. Затем он вернулся в «родную» камеру, и перед глазами предстало престранное зрелище: Гарри Джеймс Поттер лежал ничком на кровати. Но если всего лишь несколько секунд назад он бился в агонии, теперь от неё остались лишь небольшие судороги да гримаса на лице.

Гарри понятия не имел, что натворил и кем теперь стал. Не было ни призрачных рук, ни видимого тела, однако он чувствовал, будто смотрит своими собственными глазами… только вот глаза закрыты и никуда не делись с тела на кровати. Однако все эти странности с запасом перекрывал один несомненный плюс — никакие ужасные воспоминания больше его не мучили. Больше того — он теперь и дементоров не ощущал. Никак. В общем, что бы это ни было, Гарри совершенно не собирался с этим бороться.

Будучи запертым в камере и не понимая, сколько времени прошло с тех пор, как его бесцеремонно сюда втолкнули, он начал задаваться вопросом, стоит ли ему здесь оставаться — рядом со своей физической сущностью. Ведь кем бы он ни стал, его голова легко проскользнула сквозь стену. Интересно, теперь он и впрямь способен отсюда выбраться?

Быстрый эксперимент показал, что можно пройти сквозь стену целиком — он оказался в соседней камере, однако её обитатель его не заметил. Впрочем, это ещё ничего не значило, поскольку заключённый лежал на кровати, натянув на голову одеяло. Удвоение числа дементоров, очевидно, сказалось и на постоянных обитателях особо охраняемого крыла. Он продолжал переходить из камеры в камеру, не имея ни малейшего желания выходить в коридор и сталкиваться с «охраной». И, в конце концов, выбрался наружу — за внешнюю стену. И теперь любовался закатом. Всё, он свободен!

Гарри по-прежнему не понимал, что с ним происходит и как такое вообще возможно. И есть только одно место, где можно найти ответы. Место, которое он считал своим домом последние четыре года — Хогвартс.

Казалось, он инстинктивно знал, в каком направлении находится замок. И стоило ему пожалеть об отсутствии верной «Молнии», как он уже мчался через Северное море безо всякой метлы, оставляя былые ужасы далеко позади. Ему захотелось двигаться быстрее, и у него получилось! Море внизу давало хоть какое-то представление, с какой скоростью он на самом деле путешествовал. Нет, даже из самой скоростной метлы такое не выжмешь. А без бьющего в лицо ветра он вообще не чувствовал, что летит. Солнце едва успело сесть, когда Гарри достиг берега, вскоре оставив побережье далеко позади.

Огни замка Хогвартс были подобны маякам, которые приветствовали его возвращение. И Гарри точно знал, куда хочет направиться. Пройдя сквозь каменную стену, он оказался в гриффиндорской башне — в спальне мальчиков четвёртого курса, где собрались его друзья. И сейчас Симус и Дин приводили в чувство Рона.

— Всё ещё болит?

— Интересно, а до утра отпечаток руки сойдёт?

— Я только сказал, что на каникулах Гарри не понадобится «Молния», а я смогу о ней позаботиться. И чего сразу бить? Вот чокнутая!

Услышав это, Гарри прошёл сквозь дверь. Он надеялся, что Рон изменился… видимо, нет. В общей гостиной Гермионы не оказалось. Впрочем, там вообще мало кто остался — слишком уж поздно. И Гарри не собирался лезть в спальни девочек — мало ли, что там увидит. Пора отправляться в кабинет Дамблдора.

Если бы он хоть немного задержался в «родной» спальне, услышал бы продолжение драмы.

— Рон, уж кому-кому, а тебе следовало знать её получше. Гермиона страдает, потому что Гарри застрял в Азкабане.

— Невилл, я просто пытался пошутить. Хотел посмотреть, сумею ли её развеселить. Но либо это была не слишком удачная шутка, либо у Гермионы совсем нет чувства юмора. Но у неё определенно классный удар с правой. То-то Малфой держится от неё подальше. Завтра нужно извиниться. Я хотел заставить ее улыбаться, а не плакать.

Гарри просто прошёл сквозь горгулью, охранявшую лестницу в кабинет Дамблдора, но остановился перед дверью, прислушиваясь к громким голосам изнутри. И один из них точно принадлежал Макгонагалл:

— Альбус, мы не можем оставить Гарри в этом ужасном месте. Мы просто обязаны хоть что-то предпринять!

— У меня нет выбора. У Фаджа все козыри на руках, так что придётся Гарри пока остаться там.

Опять-таки жаль, что путешественник не стал слушать, как Дамблдор разъяснял эти выводы своему обеспокоенному заму:

— Люциус Малфой и его подельники говорят Фаджу, что это замечательная идея, а этот дурак и рад развесить уши. Выносить этот вопрос на заседание Визенгамота? Во-первых, у Малфоя там полно сторонников; во-вторых, кому-то можно угрожать; а в-третьих, золота у них полно, поэтому сомневающихся можно элементарно подкупить. Ну и какой толк? А демонстративная публичная победа тёмных не поможет ни Гарри, ни тем, кто называет себя светлыми.

— Неужели мы ничего не можем сделать?

— Фадж просто ждёт, пока я нарушу закон — например, попытаюсь вытащить Гарри из тюрьмы. И тогда наш доблестный министр магии с огромным удовольствием предъявит мне обвинение, я ударюсь в бега, ну а Люциус Малфой при помощи своего золота назначит следующего директора Хогвартса. Я должен защищать всех детей, а не только Гарри Поттера!

— Мы знаем, что он силён, но дементоры влияют на него слишком сильно. Я очень переживаю за Гарри.

Альбус считал, что знает, почему мальчик так привлекает дементоров. Конечно, он тоже переживал.

Давно уже прошёл отбой, а безутешный Гарри бесцельно брёл по какому-то тёмному коридору. Услышанные сегодня разговоры, безусловно, только укрепили желание покинуть Хогвартс и вообще уехать из Британии, если он хочет жить нормальной жизнью.

Голос из темноты заставил его вздрогнуть:

— Гарри Поттер? А разве ты не должен быть в Азкабане?

Было уже слишком темно, чтобы тот разглядел нечто большее, чем человеческий силуэт. И принадлежал он явно студенту. Больше того — Гарри ничуть не сомневался, что это девушка. Наколдовав Люмос, говорившая подтвердила его выводы, позволив ему разглядеть маленькую белокурую ведьмочку в мантии Равенкло.

— Я Луна, Луна Лавгуд. Вот уж не знала, что твой дух умеет бродить. Мой папа говорит, это бывает очень редко.

— Ты можешь меня видеть? И слышать?

Луна нетерпеливо кивнула.

— Я вижу твой дух. И слышу своим разумом, а не только ушами. Я ведь тоже могу бродить. О боже, это ведь у тебя впервые, да?

— Да. Раньше я никогда даже не слышал о таком.

Услышав это признание, Луна шагнула навстречу и поцеловала его. Это оказалось самое странное чувство, какое только Гарри испытывал в жизни — как будто его пропустили сквозь бутылочное горлышко. И странные ощущения только усилились, хотя, по-видимому, сейчас он смотрел на мир другими глазами. Теперь палочку держала его рука, хотя эта рука явно была женской.

— Луна, что сейчас произошло?

— Я тебя пригласила. Если не знать, что делаешь, духовные скитания невероятно опасны. А ты явно не знал.

— Хочешь сказать, я внутри твоего тела?

— Ну да. Когда мой дух бродил первый раз, это случилось из-за тяжёлой утраты. Тогда у меня на глазах умерла моя мама, и больше всего на свете я хотела пойти за ней. К счастью, мой папа нашёл меня и сделал то же самое, что я только что сделала с тобой. Твой дух может войти в кого-то через поцелуй и уйти таким же образом. Вот почему дементор должен поцеловать жертву. Поцеловав меня в губы, мой папа сумел вернуть мой дух в моё тело. А следующие несколько лет наставлял меня, как делать это правильно. Сам он так не может, но многому научился у моей мамы — этот дар я унаследовала от неё.

Обдумывая своё положение, Гарри увидел воспоминания Луны о том событии, которое она сейчас описала.

— У меня вышло точно так же — мне просто понадобилось уйти.

Как только Гарри подумал о том, что произошло в камере, Луна тоже это увидела.

— У нас проблема. Не думаю, что меня пустят в Азкабан, чтобы поцеловать тебя, поэтому придётся вести тебя обратно.

— Я не хочу туда возвращаться.

— Но ты должен! Тело, лежащее в камере, и есть настоящий ты. И если что-то случится с настоящим тобой, твой дух тоже умрёт! Тебе нужно вернуться — хотя бы ради того, чтобы поесть и попить. Ты должен заботиться в своём теле, и тогда сможешь уйти снова.

Что ж, смысл в её объяснениях есть. Но, как оказалось, проблема не только у него.

— Когда я пойду с тобой, за моим телом должен кто-то присматривать. А в Хогвартсе я не доверяю никому.

Но как только одно имя всплыло прямо у неё в голове, она улыбнулась. Этому человеку Гарри явно доверял их жизни.

— Ладно, мы поговорим с Гермионой утром.

Увидев, почему Луна бродила по коридорам после отбоя, Гарри начал закипать. Хулиганы с Равенкло выгнали её из общежития. Оказывается, над этой девушкой издевались с её первых же дней в замке, и с каждым годом становилось только хуже.

— Гарри, всё в порядке…

— Нет, нисколько. Никто не имеет права забирать твои вещи или выгонять тебя из кровати. Я могу провести нас в башню Гриффиндора, но чем это поможет? А искать Гермиону посреди ночи совсем не хочу.

— Я уже привыкла. По крайней мере, сейчас лето.

Увидев, как Луна дрожала в одиночестве в холоднющем замке, Гарри буквально взорвался от гнева. Он только что с ней познакомился, но не чувствовал ничего, кроме доброты и тепла. Над ней не должны так издеваться! И вот тут он вспомнил ещё об одном обитателе замка, который может им помочь. И на него можно не только положиться — он всё сделает незаметно.

— Луна, позови эльфа по имени Добби.

— Не думаю, что замковый эльф нам поможет.

— Добби — свободный эльф, он просто здесь работает. Главное — не забудь сказать моё имя.

Луна исполнила просьбу, и перед ней предстал эльф с заплаканными глазами.

— Почему мисс зовёт Добби? — Тут он замер, протёр глаза и внезапно обнял девушку за ногу. — Гарри Поттер, сэр сбежал из этого ужасного места! Добби всегда знал, что Гарри Поттер, сэр великий волшебник!

— Ты видишь, что Гарри со мной?

— О да, мисс. Добби узнает Гарри Поттера где угодно.

— Меня зовут Луна. Гарри попросил меня позвать тебя и узнать, не поможешь ли ты нам. Гарри, может, будет проще, если я на минутку передам тебе контроль?

— Ты можешь это сделать? — ответил он сам, услышав собственные слова из уст Луны. А затем напрямую обратился к своему маленькому другу: — Добби, Луну не пускают в общежитие. Ты не знаешь, где нам можно переночевать? Желательно там, где нас не найдут и не потревожат.

— Добби знает такое место, Гарри Поттер, сэр. Это комната Так-и-Сяк. Луна Гарри Поттера может сделать комнату такой, какой захочет. И только те, кому разрешат, смогут её найти. Добби отведёт вас туда.

И пока Добби вёл Луну за руку, чтобы показать им эту комнату, Гарри озвучил ещё одну просьбу, прежде чем передать контроль:

— Добби, соседки Луны продолжают воровать и прятать её вещи. Сможешь их найти?

— Добби всё сделает. Люди не будут красть у Луны Гарри Поттера, Добби присмотрит за вещами мисс.

— Спасибо, ты самый лучший!

Луна вернула контроль и болтала с домовиком, пока они поднимались на седьмой этаж. Она видела в воспоминаниях Гарри их предыдущие встречи, включая освобождение Добби от Малфоя, и теперь понимала, почему малыш так любил Гарри.

Они добрались до пустого коридора, и Добби велел Луне трижды пройти туда-сюда, представляя нужную комнату. У Гарри возникло странное ощущение — когда она открыла дверь, как будто по его щекам потекли слёзы Луны.

— В чём дело? Не сработало?

— О, сработало идеально. Это моя домашняя спальня — я так по ней скучала!

Она скинула туфли, с удовольствием прогулявшись босиком по светло-голубому ковру. А Гарри заметил, что туфли у неё непарные. Правда, они тут же появились в изножье кровати с подходящей парой. Значит, Добби не дремлет!

Широко раскинув руки, Луна плюхнулась на кровать и удовлетворенно вздохнула, когда матрас спружинил.

— Это не только выглядит как моя комната дома — ощущения те же. И даже запах!

Теперь она смотрела на свою любимую фотографию на прикроватном столике — маленькую Луну на руках у матери.

— Я привезла эту фотографию в Хогвартс ещё на первом курсе, но она пропала. А снова появилась только за день до отъезда на летние каникулы. Больше я её сюда не брала и очень по ней скучала. Я думала, придётся ждать ещё пять дней, прежде чем увижу её снова. Как замечательно!

Гнев Гарри на мгновение вспыхнул, однако его быстро вытеснило беспокойство. Дело в том, что Луна встала и начала снимать мантию.

— Что ты делаешь?

— Готовлюсь ко сну. Ну, ты знаешь: раздеться, почистить зубы, надеть ночную рубашку, а потом лечь в постель. Разве ты так не делаешь? Кроме ночной рубашки, конечно — тебе-то она зачем?

— Ты права, именно этим и занимаюсь. А то, что я внутри тебя, вижу, слышу и чувствую всё, что ты делаешь, тебя не смущает?

— Ну, я же не могу ходить с закрытыми глазами. Ты просто увидишь то, что увидишь.

— У меня такое чувство, будто я за тобой подглядываю.

— Понимаю. Но пустив тебя внутрь себя, я уже могу сказать, что ты хороший человек. Конечно, я не Гермиона, но нам обоим просто придётся извлечь из этой ситуации максимум пользы. Я почти чувствую, что у меня есть друг.

— Что бы ни случилось, теперь ты точно мой друг.

Чуть позже, когда Луна уже лежала в идеальной копии собственной кровати, её новый друг снова с ней заговорил:

— Знаешь, пока я здесь с тобой, легко сказать, что ты красивая. И снаружи так же красива, как и внутри.

— Спасибо, Гарри, это очень много для меня значит. — Впервые за три года в Хогвартсе Луна Лавгуд заснула с широкой улыбкой на лице.

* * *

Для Гермионы ничего не изменилось — этой ночью она опять почти не спала. Готовясь к последнему заданию и переживая за Гарри, она изо всех сил старалась выкроить на сон больше пары часов в сутки, но теперь даже жалкая пара часов казалась раем.

Этим утром Гермиона напоминала зомби, но ей на всё наплевать. В том числе и на блондинку с Равенкло, которая скользнула на свободное место рядом с ней. А поскольку все были слишком заняты, читая откровения в «Пророке», кто именно отправил Гарри в Азкабан, на Гермиону никто не обращал ни малейшего внимания. Правда, до сего момента.

Очевидно, безразличие не сработало, поскольку девушка с ней заговорила:

— Гермиона, я Луна Лавгуд. Нам надо поговорить. Гарри нужна наша помощь.

Это же та самая ведьма, которую вся школа называла Чокнутой! Но сегодня Гермиона вполне могла обойтись и без неё.

— Прости, но я понятия не имею, чем помочь Гарри.

— О, всё в порядке, зато я знаю. Что? Ты уверен? Ладно, я попробую.

Гермиона впала в ступор — эта странная девушка разговаривала сама с собой! Неужели это утро станет ещё хуже? Однако после следующих слов у неё кровь застыла в жилах.

— Я? Ум и книги. Но есть вещи поважнее — дружба, храбрость и...

— О-откуда ты это знаешь?

— Ты правда не хотела отпускать его одного. — Казалось, Луна на мгновение уставилась в пространство, а потом по её щекам потекли слёзы. — Он и в самом деле мог это сделать… Пусть Гарри как-нибудь расскажет. Но предупреждаю — он не захочет... и это довольно ужасно. Оборотень, дементоры и Маховик времени? О боже! Неудивительно, что твоё имя пришло ему в голову первым, ведь он доверяет тебе свою жизнь.

— Луна, о чём ты говоришь? Как ты можешь это знать?

— Только не здесь. На кону стоит жизнь, и это жизнь Гарри. Нам нужно поговорить наедине, и я всё объясню.

Тут уж Гермиона схватила Луну за руку и практически выволокла из Большого зала. Для начала они зашли в первый же пустой класс, а дальше Гермиона заколдовала дверь, чтобы их не потревожили… ну, или не подслушали.

— Я считаю, ты должна рассказать мне всё.

— Наверно, проще будет просто показать.

Гермиона думала, что готова ко всему, пока Луна не притянула её к себе и не поцеловала в губы. Что её первый взрослый поцелуй будет с Луной Лавгуд, Гермионе даже в кошмаре бы не привиделось. Она уже собиралась выйти из себя, когда возникло странное ощущение. Это напоминало пробежавший по спине лёгкий прохладный ветерок.

Луна прервала поцелуй, и Гермиона уже собиралась высказать ей всё, что думает, но всё изменилось, стоило ей обнаружить в собственном сознании незваного гостя. И этот голос она узнает где угодно — даже в своей голове!

— Привет, Гермиона. Не сердись на Луну — ей пришлось так поступить.

На глазах у Луны ярость Гермионы мгновенно испарилась, а глаза чуть не выскочили из орбит.

— Гарри!

И тут же те самые глаза закатились, и гриффиндорка упала в обморок.

Успев её поймать, Луна высказала кое-какие соображения:

— Может, стоило для начала её предупредить?