Свет в окне напротив (гет)

Я покинул лавку мастера Олливандера только после того, как выслушал всё об уникальных волшебниках и необычных палочках. Это оказалось весьма утомительным занятием. Но я надеялся, что хотя бы одна из историй и легенд мастера поможет мне решить проблему Гермионы Грейнджер. Зато Олливандер буквально светился от счастья. Он даже позволил мне заглянуть в его разум и увидеть, что именно разрушила та безумная палочка. Тем не менее, общий итог беседы был для меня неутешительным: статистике собранные факты не поддавались. В качестве бонуса мне довелось стать частью очередной легенды и получить в подарок неволшебную волшебную палочку. Хорошо, что Дамблдор не знал о моей... особенности. Обязательно нашёл бы ей применение. В истории с Грейнджер это не продвинуло меня ни на шаг. Олливандер полагал, что надо определить владельца палочки Лестрейндж. Меня больше тревожило другое. Я изолировал палочку, которая лишила девчонку магических способностей, но прекратилось ли после этого её воздействие на Грейнджер? Чтобы знать наверняка, мне придётся проникнуть в разум моей подопечной.

* * *

Мисс Грейнджер возникла в лаборатории строго по расписанию. И сразу посыпались вопросы:

— Сэр, вы уже начали изучать мою палочку? Что-то узнали? Могу я её забрать? А зачем вы просили принести вашу?

Я оборвал её болтовню напоминанием:

«Немногословность, мисс Грейнджер! Вы на работе. Мы поговорим через четыре часа».

Девчонка закусила губу и кивнула. Ещё пара рабочих дней — и она научится молчать. Я протянул ей пергамент с инструкциями на сегодня. Растительная основа для зелья была относительно несложной, но важной. Принцип одновременности должен соблюдаться с самого начала. Мисс Я-Умею-Выполнять-Инструкции трижды прочитала пергамент и снова кивнула. Прогресс налицо!

Вскоре я во всех подробностях припомнил, почему не выносил присутствия посторонних рядом со своими зельями. Руки у Грейнджер были на редкость неумелыми, а скорость чудовищно отставала от желаемой. Мне приходилось дожидаться её на каждом этапе.

«Неприемлемо, мисс Грейнджер! Вы должны работать в моём темпе, иначе зелье придётся вылить в канаву!»

Она вздрогнула:

— Я... я стараюсь, сэр!

«Недостаточно! Допускаю, что вы никогда не подготавливали ингредиенты в таком объёме, но это же растения! Представьте, что нарезаете зелень для салата!»

Грейнджер посмотрела на меня расфокусированным взглядом. Я не собирался разглядывать её воспоминания, но они просто выплеснулись на поверхность. Судя по нелестным комментариям рыжей части Золотого трио, повар из Грейнджер был хуже, чем посредственный. Но интереснее оказалось другое: сама Грейнджер считала и пренебрежительный тон, и оскорбительные слова справедливыми. Не знаю пока, что там деревяшка Беллы нарушила в её голове, но расставание с балбесом Уизли сразу заиграло новыми красками.

«Мисс Грейнджер, встаньте напротив. Забудьте о зелье. Начнём с основ. Нож — в правую руку. Большой палец — вдоль ручки ножа, указательный — охватывает рукоять сверху. Вы должны резать, а не рубить. Это нож, а не гильотина. Запястье свободно. Очнитесь! Мне нужно, чтобы вы повторяли, а не стояли, как под Конфундусом...»

Вот они — счастливые будни в лаборатории с помощником... Я потратил час, обучая самую перспективную студентку Хогвартса шинковать растительные ингредиенты. Если мы будем проводить практические занятия по каждой составляющей зелья, Люциус не доживёт до того времени, когда я верну ему память. Основа должна быть готова сегодня. Конечно, я могу работать и в темпе черепахи, но действия должны быть строго синхронны.

— Может быть, подойдет метроном, сэр?

В первую секунду мне показалось, что Грейнджер освоила легилименцию. Я жестом разрешил ей продолжать.

— Я подумала, что нам нужен звук, задающий ритм. Учительница по фортепиано включала мне метроном. Это часовой механизм, как перевернутый маятник с грузиком. Управляемый. И он отстукивает равные промежутки времени. У меня дома такой есть. Или вы могли бы трансфигурировать его из часов?

Хм. Трансфигурировать механизм по словесному описанию, весьма приблизительно понимая, что он из себя представляет? Я перенастроил портал Грейнджер, выделив ей пятнадцать минут на поиски. И облегчённо вздохнул, когда она покинула лабораторию.

Свободное время я потратил на переквалификацию в самого медлительного зельевара мира, уделяя особое внимание сохранению душевного равновесия в каждое бессмысленно потраченное мгновение.

Девчонка вывалилась из воздуха в обнимку с прибором пирамидальной формы. Под его мерное тиканье дело сдвинулось с мёртвой точки. Через два часа я убавил огонь под котлом, с удовлетворением отметив, что зелье выгодно отличается от того, что получалось раньше. Его цвет и консистенция внушали надежду. Но проводить эксперименты в присутствии мисс Любопытство я не планировал. Она и без того с трудом удерживалась от вопросов. Надо бы снизить градус напряжённости:

«Это. Экспериментальное. Сложносоставное. Зелье. Первый этап длительного процесса, который принесёт успех или станет очередной неудачей. Вы видели все составляющие. Что мешает вам самостоятельно провести анализ и понять назначение зелья? Жду вашу версию к следующему рабочему дню».

* * *

Работать на Снейпа оказалось не слишком приятно. Не знаю, кто его укусил в день нашей встречи в парке, но к первому дню работы последствия укуса явно выветрились. Я до позднего вечера прокручивала в голове наши «диалоги» и подбирала колкие короткие ответы. Три месяца я должна буду безропотно выполнять работу, смысл которой мне никто не собирается объяснять? Зачем я подписала этот дурацкий контракт? И только перед сном я вспомнила, что он ничего не сказал о моей палочке.

Второй день начался ещё хуже. В Хогвартсе Снейп следил лишь за тем, чтобы ингредиенты попадали в котёл в нужной последовательности и снимались с огня в нужное время. Но сегодня ему пришло в голову устроить соревнования по синхронной художественной нарезке полуфабрикатов в промышленных масштабах. Через несколько минут я абсолютно выдохлась. Запястье свело судорогой, а перед глазами начали выплясывать искры. Комментарии Снейпа про нарезку салата заставили меня вспомнить наши ссоры с Роном. Ему никогда не нравилось как я готовлю, как много внимания я уделяю учебе, как я вижу нашу будущую совместную жизнь...

От этих мыслей меня отвлёк профессор, который впервые на моей памяти расщедрился на мастер-класс. Его руки летали над столом как молнии, а владению ножом позавидовали бы и мишленовский повар, и главарь какой-нибудь банды в Нью-Йорке. Повторить это? Невозможно! Но постепенно и у меня стало что-то получаться. Молчащий профессор не оскорблял меня каждую минуту, как былой Ужас Подземелий, и это действовало, пожалуй, даже лучше похвалы. Только вот нанимал он меня не для тренировок, а для приготовления зелья. Которое почему-то надо готовить в строгой синхронности.

Слова вырвались у меня раньше, чем я успела подумать:

— Может быть, подойдёт метроном, сэр?

А вышло не так уж плохо. Снейп меня не проклял и организовал «внеочередной» портал. Мой метроном в его лаборатории стучал успокаивающе и словно объединял два моих мира. В детстве я мечтала научиться играть на фортепиано. После первого занятия учительница музыки заявила, что я совершенно не чувствую ритм. И родители купили мне этот метроном. Наверное, учительница была права... Когда наши уроки закончились, я не расстроилась. Но мечта о том, что когда-нибудь я открою инструмент и сыграю по-настоящему, осталась. И метроном остался... Я забрала его из своей комнаты в доме родителей в ту ночь... А теперь, под стук маятника резала шалфей и мяту, валериану и полынь, давила серебряным кинжалом дремоносные бобы, обрывала лепестки аконита, и растирала в порошок сухой асфодель... Видела руки Снейпа, взлетающие в такт с моими и опускающиеся в том же ритме. И, кажется, начинала понимать, почему он требует молчания во время работы. То, что происходило здесь и сейчас, было настолько наполнено смыслом и какой-то непостижимой красотой, что не хотелось это разрушать ненужными разговорами. Через два часа работа была закончена. Гигантский котёл с мерцающим содержимым вызывал чувство причастности к чему-то действительно важному. Конечно, профессор Снейп не расскажет, но так хочется спросить...

Словно в ответ на мои мысли, профессор повернулся ко мне:

«Это. Экспериментальное. Сложносоставное. Зелье. Первый этап длительного процесса, который принесет успех или станет очередной неудачей. Вы видели все составляющие. Что мешает вам самостоятельно провести анализ и понять назначение зелья? Жду вашу версию к следующему рабочему дню».

Кажется, я обрадовалась. Очень! Как будто услышала от него: «Спасибо, мисс Грейнджер». Благодарность от Снейпа — это, конечно, из области фантазии. А мечтать в присутствии легилимента неполезно. Кстати, о легилименции...

«А сейчас будьте любезны пройти в библиотеку! Я преподам вам урок окклюменции».

Библиотека у Снейпа оказалась потрясающая. Я замерла на пороге в немом восхищении. Здесь я была готова провести сколько угодно времени. На тёмных резных полках стояли магические и обычные книги, занимая все пространство комнаты от пола до потолка. И, судя по высоте последнего, на комнату было наложено заклятие незримого расширения.

Профессор взмахом руки указал мне на кресло, а сам встал у высокого секретера.

«О вашей палочке, мисс. Боюсь, мне нечем вас порадовать. Она — либо виновница, либо пособница того состояния, в котором вы сейчас находитесь. Подробнее смогу сказать после разговора с мистером Поттером. Кстати, вы сообщили ему о своей новой работе?»

— Но вы же запретили, сэр!

«К Поттеру запрет не относится. Я настаиваю, чтобы ему стало известно о вашей работе. Только ему. И без деталей».

— Сэр, а я могу узнать, о чём вы собираетесь поговорить с Гарри?

«Если усвоите урок. Итак, теория».

Я впервые присутствовала на невербальной лекции. Это было необычно и увлекательно. Примерно так же, как слушать музыку в хороших наушниках. Теория была достаточно простой, основных приёмов — немного. Больше всего пугало, что я не смогу овладеть окклюменцией в моём теперешнем состоянии. Но Снейп сразу подчеркнул «немагический характер этой ментальной практики». Через несколько минут мне уже не терпелось стать окклюментом, и я сама предложила перейти к упражнениям.

Выглядело это так: профессор направлял на меня палочку, я мысленно создавала щит и удерживала его какое-то время. Когда я уставала, он отворачивался. Никаких неприятных ощущений не возникало. Я уже хотела попросить усилить воздействие, как вдруг всё изменилось. Холодные глаза Снейпа полыхнули тёмным пламенем. Меня сжали невидимые тиски, и я ощутила безмолвный приказ: «Не отводить взгляд».

Он вламывался в мой мозг как безжалостный хирург, рассматривая самые дорогие и самые страшные воспоминания. Я не успевала закрываться. Раз, другой, третий... Казалось, он идёт в моем сознании своим уверенным шагом к цели, видимой ему одному, и ради любопытства заглядывает по пути во все двери. Никогда в жизни мне не было так плохо. Даже под пытками Беллатрисы...

«Мисс Грейнджер! Соберитесь! Еще раз! На счет три: один, два...»

— Нет!!! — Я даже не закричала, а завизжала. — Хватит! Хватит! Хватит!!! Лучше убейте меня!

Я сжалась в жёстком кресле, мечтая только об одном: пусть всё прекратится! Уйти из его кошмарного дома... навсегда забыть о магии... только бы закончился этот ужас. Лицо Снейпа в полумраке библиотеки казалось неестественно белым и неживым. Почему-то не получалось зажмуриться и разорвать зрительный контакт. Я услышала голос папы: «Не бойся, Гермиона, это совсем не страшно. Всего лишь молочный зуб». Свет хирургической лампы ослепил меня, я почувствовала резкую боль, а потом наступила пустота...