Круги по воде (джен)

АЛЬБУС

Стояла глубокая, темная, беззвездная ночь. Альбус Дамблдор шел по коридорам пустынной крепости. За её окнами бился в конвульсиях дождь, и потоки воды низвергались по её стенам вниз, куда-то в черную бездну океана.

Он шел и шел по этим пустым, пыльным, заброшенным коридорам, пока не уперся в стальную решетку, перекрывавшую проход от потолка до пола. Там, за ней, стоял, отделенный от него кованной сталью и доброй дюжиной защитных чар, его старый друг и товарищ. Его слегка помутившиеся от времени глаза, тем не менее, смотрели на Альбуса жестко и яростно.

— ...Я, — говорил он громко и пафосно, схватившись руками за решетку, будто декларировал речь, — ты знаешь меня, Альбус, я никогда не шел на компромиссы, никогда не сдавался, я всегда принимал любое испытание и приветствовал его. Я никогда не позволял себе оставаться в стороне. И никогда не позволял никому встать на пути великой мечты и общего блага! Я... да нет никакого я, Альбус! Есть только мы! Все эти политиканы, мелочные и склочные темные лорды, у которых нет цели, а средство есть цель... Не позволяй им гнить и нажираться на теле мира, Альбус, ведь мир заслуживает лучшего! Иди, Альбус, чего же ты ждешь!? Иди и сделай так, как будет лучше для всех, и сделай это от моего имени!

И Дамблдор улыбнулся ему и пошёл сквозь ночь и дождь. Он прошел назад по коридору, и как-то незаметно коридор этот превратился в богато украшенные помещения Министерства Магии. Альбус миновал Атриум, лестницу, еще один коридор, приёмную, и наконец, зашел в кабинет министра. Корнелиус Фадж поднялся ему навстречу.

— Альбус? Что вы здесь делаете? Я же просил вас согласовывать встречи...

Дамблдор поднял палочку.

— Авада Кедавра.

Фадж молча упал на пол. Дамблдор улыбнулся и вышел. Вот так, никакой лишней жестокости, никаких спецэффектов. Только убийственная эффективность. Он не Темный Лорд. Он просто делает правое дело.

И он шел, улыбаясь, по коридорам Министерства. Навстречу вышагивал Люциус Малфой.

— О, Дамблдор. Рад вас виде...

— Авада Кедавра.

Лорд Малфой упал, гримаса удивления застыла на красивом лице.

Он шёл дальше, все с той же милой улыбкой, и выносил приговоры. И все они падали один за другим.

А потом он проснулся. Вскочил с постели в холодном поту, стащил ночной колпак, вытирая лоб. Долго, жадно пил ледяную воду. И лишь потом позволил себе покачать головой.

— Ты не прав, Геллерт, — тихо сказал он, — и я был не прав, но я признаю свою ответственность. Поэтому гнить тебе там, где ты гниешь. А я все сделаю иначе. Никогда больше я не пойду на поводу у сиюминутных желаний. Все это в прошлом. Как и ты.

И он рухнул назад в кровать, но так и лежал в ней до самого утра, не смыкая глаз и не думая толком ни о чем, пока снова, второй день подряд, не пошёл на башню встречать первые лучи солнца.

На этот раз рассвет был золотистым.

СИРИУС

Это был маленький островок в Ирландском море, затерявшийся в узком проливе между Холи-Айлендом и Англси. На островке стоял одинокий, потрепанный ветрами домик, и в домике этом находился всего один-единственный живой человек. Звали этого человека Сириус Блэк. Подобно Альбусу Дамблдору, Сириус в эту ночь тоже не мог заснуть.

Поздним вечером вчерашнего дня он очнулся здесь, в этом доме, под глухой рокот прибоя. Четвертый раз в жизни он посещал это место, но впервые оказался здесь в одиночестве, и поэтому это тихое одиночество тяготило его даже больше, чем холодный ад Азкабана.

Практически сутки Сириус потратил на то, чтобы собрать и склеить себя после того, что произошло в Бирмингеме. Нормально всё вспомнить ему так и не удалось. После последних слов, которые произнес аврор по имени Джон, накатила темнота и какие-то болезненные видения, и после этого отличить реальность от фантазий было уже абсолютно невозможно. Что случилось с аврорами, с Дадли, с ним — ответить на эти вопросы он не мог, и только разбитое состояние не дало ему рвануть стремглав назад, в Бирмингем.

К вечеру дня солнцестояния он наконец пришёл в себя настолько, что совершил вылазку в порт Холихеда, где смог раздобыть себе выпуск Пророка. Притащил его на остров и принялся листать. Впрочем, узнать что-то толковое из него не вышло: семь страниц из двенадцати было посвящено министерскому приему в доме Малфоев. Сириус пробежал глазами словоблудие журналиста, пролистал пустые речи Малфоя и Фаджа, с удивлением прочитал кусок, посвященный выходу в свет Гарри Поттера с кратким комментарием Дамблдора и, наконец, наткнулся на небольшую заметку, скупо подписанную: «Трагедия в Бирмингеме».

«… к сожалению, среди погибших оказалось пятеро волшебников, в том числе — чистокровный, сотрудник Аврората Марк Сэвидж. Также было повреждено имущество магглов. Из находившихся в подъезде в момент происшествия выжили двое: аврор Джон Долиш и некий маггловский мальчик по имени Дадли. Оба серьезно пострадали и в настоящее время помещены в больницу Святого Мунго. Их жизни ничего не угрожает. Министерство приносит искренние соболезнования семьям погибших, семье аврора Марка Сэвиджа…»

Скупые строки официальной хроники так разительно отличались от красочного фейерверка словоблудия на первых страницах газеты, и при этом не давали никакой новой информации…

Тогда Сириус швырнул газету на пол и откинулся назад на скрипучей кровати. Ладно, что уж тут рассусоливать. Надо двигаться на восток. Он и так потерял кучу времени, еще и откатился назад по маршруту. Нормально обдумать все произошедшее можно будет и позже, сейчас же надо действовать! Бегом в Лондон, найти себе наконец палочку в Лютном, и после искать Гарри! Или Дадли?

Сириус задумался. Казалось, всё было очевидно. Гарри попал в беду — потому-то у него и загорелся в сердце тот огонек, что дал волю и силы сбежать из Азкабана. Дадли же был ему никто и звать его было никак. Вот только Гарри судя по всему, в полном порядке и шляется по приемам проклятых Малфоев, по этим ярмаркам тщеславия, в то время как снова гибнут люди, заслужив в память о себе лишь пустую заметку на седьмой странице "Пророка". А Дадли был в беде! И вообще, они прикрывали друг друга — и он, Сириус, подвел пацана. Как когда-то подвел Лили и Джеймса. И Марлин.

Он вспомнил Марлин МакКиннон, хотя в Азкабане старался выдавить её из своих мыслей, заслонить её образ этим островом, пустым и безжизненным без неё. Вспомнил её рыжие волосы и зеленые глаза, её улыбку. Когда-то он лежал здесь с ней, сразу после свадьбы Джеймса и Лили. Они тогда мало разговаривали, и, лишь когда утомлялись, шептали друг другу какую-то ерунду, что-то, что им самим тогда казалось значительным и важным. А если они уставали настолько, что и прошептать ничего не могли, то лежали молча, и им что-то шептало солёное море за окном.

Они не смогли провести здесь много времени. Дамблдор недовольно поджимал губы, следя за их бурным романом, но молчал. Директор бы и не сказал им никогда ничего вслух, ни одного дурного слова. Но они понимали сами: идет война. Их палочки были нужны на фронте.

И жизнь закрутила их в кровавую карусель. Они проводили вместе то время, которое у них было. А потом Марлин погибла. Её убили вместе с семьёй.

Вот так всё просто, и даже толком нечего вспомнить сходу, кроме тех ночей на острове. Если и было в памяти что-то ещё, всё это вытравил Азкабан. Жили. Любили. Умерли.

Вернее, умерла, а он выжил, чему, обычно жизнерадостный, был вовсе тогда не рад. И дрался, дрался дальше, пытаясь закрыть дыру в душе, но сталкиваясь лишь с новыми потерями. Боунсы, Дирборны — террор шагал по стране, словно пожар. И последними стали Джеймс и Лили. А потом кровавая бойня оборвалась со смертью одного единственного мага, подведя этим жирную черту под жуткой бессмысленностью всего произошедшего.

Сириус так и пролежал всю ночь, метаясь между бессонницей и желанием выспаться перед долгой дорогой. В его полуснах смеялась Марлин, плакал маленький Гарри, хныкал куда более взрослый Дадли.

И к утру он решил. Решение было тяжелым, но, как он надеялся, обдуманным. Гарри пока что в безопасности под крылом Дамблдора, крыса Петтигрю — неизвестно где. А вот Дадли определенно нуждается в защите. Плюс вторая крыса, что сдала его пару дней назад, находится в вполне известном месте — в Бирмингеме.

А это значит, что ему придется повторить маршрут Холихед — Бирмингем — Лондон. Только повторить его быстрее, надежнее, чем в прошлый раз — в собачьем облике.

Ранним утром двадцать второго июня Сириус, наконец-то определившись с планами на будущее, рванул на восток. В голове у него после бессонной ночи пульсировала боль прошлых поражений и потерь, но сейчас, несясь в образе гигантского пса по зеленым лугам Англси, он чувствовал себя куда спокойнее и увереннее.

В конце концов, у него была цель.

ДЖИННИ

Еще было около девяти часов утра, но солнце в небе уже поднялось достаточно высоко, и в комнатах Норы, освещенной утренним светом, сияли на солнце мириады пылинок, пропуская через себя лучи, как через призму. В комнате Джинни сидящая на кровати девочка, пришедшая в гости сразу после завтрака, с задумчивым выражением лица помахивала палочкой, заставляя пылинки танцевать в слабых потоках воздуха и выстраивая из них радугу.

В это самое время Сириус Блэк несся на запад через залитый солнцем национальный парк Гуайдер-Форест. Если бы у него стояла задача прямо сейчас добраться до Гарри, который находился в Норе, ему бы стоило свернуть на юг, в сторону Кардиффа. Но Сириус не знал точно, где именно сейчас укрыл Гарри Дамблдор, и к тому же расставил свои приоритеты иначе. Разумеется, девочки об этом не знали. Собственно, почти все люди, сейчас находившиеся в Норе, полагали, что прямо сейчас Блэк рыщет по Британии с целью убить надежду магического мира Гарри Поттера. Вряд ли их стоило за это осуждать. Сириус Блэк был известным злодеем и предателем.

— Что ты делаешь? — с беспокойством спросила Джинни у гостьи. — Разве нам можно применять палочки летом?

— Мы в магическом доме, — медленно сказала Луна, не прекращая своих манипуляций, — здесь никто не отследит нашу магию. Так говорит папа.

Джинни задумалась, пытаясь представить ситуацию, в которой её отец говорит ей что-то подобное: «Джинни, милая, ты нарушаешь закон, но раз тебя никто не сможет вычислить — давай, вперед». Представить не получилось.

— Пыльная ра-ду-га, — нараспев произнесла Луна, — заставив пылинки перекрутиться в воздухе и замерцать еще ярче, — пыльная радуга — оксюморон!

— Красиво, — сказала Джинни, завороженно наблюдая за танцами пылинок, — а что такое оксюморон?

— Одно из слов отца, — призадумалась Луна, — он его часто использует в газете, это так… ну... вот, например, Герой становится Чудовищем...

— Превращение? — спросила Джинни. — Хотя нет, подожди. Пыль не может стать радугой, Герой не может стать Чудовищем… Это что-то невозможное! Но ведь пыль у тебя радугой стала? Значит и Герой может стать Чудовищем? Я запуталась, Луна!

— Не думаю, что Герой может стать Чудовищем, Джинни. В сказках я такого не встречала, — покачала головой Луна, — наверное, я плохо объяснила, и ты всё не так поняла. Смотри…

С легким скрипом открылась дверь в комнату, и в неё зашел Гарри. Гарри был умыт и даже слегка причесан, хоть и не очень успешно — Джинни это показалось слегка странным, но думать об этом она смогла только до тех пор, пока её сердечко под его взглядом не сделало очередной кульбит. То есть всего несколько секунд.

— Привет, девочки, — улыбнулся Гарри, — как тут у вас дела? Я услышал, что ты уже пришла, Луна.

— Гарри-и-и!!! — завизжала Луна и побежала обниматься. Джинни почувствовала укол в груди.

Как так? Как Луна может бежать обнимать Гарри? Разве не должен он зайти и сам первый обнять её?

Впрочем, они вдвоем быстро уселись по разные стороны от неё, и Джинни успокоилась.

— Ты колдуешь, Луна? — заинтересованно сказал Гарри, усаживаясь.

— Это пыльная радуга! — громко сказала Луна, и снова пустила пылинки в пляс. — Хочешь, я научу тебя делать такую же?

— Конечно! — улыбнулся Гарри, доставая палочку.

Джинни хотела бы к ним присоединиться, но её палочка лежала под замком где-то у родителей в комнате. Она так и не поняла, что такое оксюморон, и не смогла заинтересовать Гарри во время их прогулок. И поэтому ей оставалось только, снова и снова ощущая странные болезненные уколы в области сердца, смотреть на то, как Гарри и Луна, весело смеясь, запускают в полет разноцветные пылинки по её собственной комнате.

СИРИУС

В прошлый раз Сириус добирался до Бирмингема пару дней. С ним был Дадли, они были под оборотным, они двигались в основном общественным транспортом, с остановками, подстраиваясь под расписание, а порой и под капризы Дадли. Теперь же он несся напрямик, через холмы, луга и национальные парки. И расстояние сразу как-то сжалось под мягкими лапами чёрного пса.

Всего-то двести сорок километров. Что это за расстояние для сильного, целеустремлённого существа, один прыжок которого может покрыть метра два?

Когда-то он в образе пса смог бы пробежать такое расстояние без остановки. Теперь это было уже невозможно.

Выдохся Сириус к обеду. Он устроил себе передышку на берегу реки Северн, где-то под Шрусбери. Если он правильно помнил что и как, ему оставалось не больше трети маршрута, но пробежать её надо было по крайне густонаселенной местности.

Еще не известно, что там, в Бирмингеме, с патрулями авроров. И неизвестно, смог ли выживший аврор Долиш рассказать о его анимагической форме. Теперь он не мог полностью полагаться даже на Бродягу. А это означало только одно.

Бдительность, постоянная бдительность. Как бы ни ненавидел Сириус эти слова.

Он какое-то время пролежал на медовом лугу, высунув язык, пытаясь отдышаться и вдыхая цветочные ароматы. Потом спустился по покатому берегу к самой длинной реке Британии и жадно пил мутную, не слишком-то чистую воду.

А затем побежал дальше.

Сириус сколько угодно мог в человеческом облике напоминать себе быть осторожным, но Бродяга не знал таких понятий. Это был прямолинейный, по-своему честный (если так можно сказать про животное) зверь. Если он хотел порвать глотку, он прыгал и рвал её. Если он видел цель, он не видел препятствий.

Тем не менее, скорость бега Сириус все же несколько замедлил. Теперь он уже не так несся, как раньше, а скорее бежал короткими перебежками, стараясь держаться деревьев и кустов. Северн скрылся в голубой дымке, медовые луга сменились пасторальными пейзажами Старой Англии: усадьбами, фермами, полями, а затем, на севере — индустриальной громадой Вулвергемптона. Его цель была совсем близко.

До Бирмингема Сириус добрался к вечеру. Блокпосты на въезде в город всё же сняли — видимо, работа по его розыску из события государственного масштаба стала рутиной. Несмотря на чуть ли не самый длинный световой день в году, сумерки уже опускались на город, укрывая его под плотное одеяло из теней, и среди них была тень огромного пса, что черной кляксой металась по улицам.

Он провел в дороге весь день, пробежал пару сотен километров — чего, разумеется, никогда в жизни не смог бы сделать, не будь он анимагом. И даже несмотря на это явное преимущество, он чудовищно устал и вымотался. Все же для недавнего азкабанского сидельца такая нагрузка была чудовищно велика. Больше всего Сириусу хотелось сейчас упасть под забором и заснуть.

Но он сегодня слишком много времени провел в образе пса, и поэтому Бродяга существенно влиял на его решения. А Бродяге было все равно, чего там хочет Сириус — у него была цель.

Именно поэтому черный усталый пес легко перемахнул через плотно увитый плющом забор, над которым не было никаких защитных или сигнальных чар, подбежал к небольшому коттеджу по гравийной дорожке, поднялся на крыльцо. И лишь потом превратился в человека и постучал в дверь.

Бродяга даже захотел отдать ей должное: на этот раз она открыла дверь куда быстрее. Хотя, конечно, не могла не понимать, что к чему.

Вот только ни Сириус, ни Бродяга ничего не успели сделать, ведь прямо из-за спины появившейся на крыльце Мэри МакДональд, стоило только двери открыться, вылетел, легко найдя цель, тонкий красный лучик оглушающего заклинания.

ЛЮЦИУС

Люди, собравшиеся в кабинете Люциуса Малфоя, в самом сердце его родового поместья, были, безусловно, людьми с очень яркой и захватывающей биографией. За свою жизнь они успели пройти путь от уважаемых членов общества до опасных террористов, а теперь снова стали уважаемыми членами общества. Причем теперь среди них находились и те, кто был не прочь снова стать террористами. А другие, наоборот, пытались забыть те времена как страшный сон.

Альфред Эйвери, безусловно, относился ко вторым.

— Извини меня, Люциус, — нервно говорил он, рассеянно проводя рукой по растрепанным светлым волосам, но это всё похоже на бред. Ты сделал выводы на основе собственных догадок, а потом утвердился в них, услышав одну случайную фразу. Это может быть шуткой глупого школьника. Это может быть ловушкой Дамблдора. Я лично склоняюсь ко второму. А может, ты вообще что-то не так расслышал…

Люциус Малфой только покачал головой.

— Я знаю, что я слышал и что я видел. Я собрал здесь всех вас не для того, чтобы убедить, а чтобы предупредить и обсудить план действий. Его возвращение уже состоялось, и будущее мне видится весьма…

— Я был бы рад возвращению Лорда, — холодно перебил его Теодор Нотт-старший, — при всех его минусах, нынешнее положение дел отвратительно. Вот только твои слова, Люциус, действительно больше походят на паранойю. Я согласен, что ситуация подозрительна, но к чему пороть горячку? Встреться с Поттером, так и быть… осторожно встреться. Проконтролируй ситуацию. Но я, если что, ни при чем, сразу говорю.

— А я думаю, — сказал Крэбб-старший, — что Лорд не умер и…

— Вряд ли тут кто-то, — прошипел Нотт, — всерьез полагает, что Лорд окончательно умер. Он озлобленно потер предплечье. — Вот только считать, что он возродился в теле мальчишки… Если это всё, у меня есть более важные дела.

Крэбб вопросительно посмотрел на Люциуса. Тот развел руками:

— Я донес свою информацию до вас. Вы сделали выводы. Я вас не задерживаю, джентльмены.

— Доброго вечера, — фыркнул Нотт, — будь осторожен, Люциус.

Люциус Малфой опустился в кресло и смотрел на то, как один за одним аристократы покидают его кабинет. Когда дверь захлопнулась за последним, он достал из стола коньяк.

— Идиоты, — тихо сказал он сам себе, — ничего, я открою вам глаза… Когда будет уже поздно, все вы будете в ужасе валяться у Его ног, а я снова буду на коне.

ТЕОДОР

Тем временем лорд Нотт, вернувшийся в свое поместье, сидел перед камином и задумчиво прихлебывал холодную воду из стакана. Он никогда не пил алкоголь — принципиально.

Верить в бредни Люциуса он отказывался наотрез. Ну какой Темный Лорд из Поттера? Да, последние события вокруг мальчика выглядели подозрительными, это правда. Вот только Люциус не сопоставил факты. Он подогнал их под идиотскую идею, которую вынашивал уже не первый год. Поттер — гриффиндорец, живет уже месяц у Уизли, ходит под ручку с Дамблдором… Вот уж типичное поведение для того самого Волдеморта, который поставил им свою метку на плечо! Тем не менее, за ситуацией стоило проследить — хотя бы для того, чтобы светлейший лорд Малфой не наломал дров. А еще этот разговор, да еще и после очередной провальной сессии Визенгамота, помог ему, Теодору Нотту, кое-что понять.

Лорда пора возвращать. По-настоящему. И занять достойное место рядом с ним. Иначе когда-нибудь он вернется сам, увидит всю эту перетрусившую шайку вместо гордых когда-то Вальпургиевых Рыцарей, и тогда добра не жди.

И первое, что надо выяснить, — это где сейчас находится пытающийся возродиться Лорд.

Так-так…

АЛЬБУС

Альбус Дамблдор сидел за столом и пил чай. В принципе, это было всё, что ему сейчас хотелось делать. Тяжелый ночной сон не отпускал весь день, и поработать с Северусом и Филиусом над разгадкой задачки с Тисовой он так и не смог. Важных дел на сегодня не было. Можно было устроить себе небольшой отпуск, прийти в себя и посокрушаться над тем, как из-за дуболома-Фаджа он позволил Малфою перехватить Гарри. И пусть это заняло всего пару минут, но кто знает, что тот успел сказать мальчику? Придется, видимо, снова попробовать мягко покопаться в его голове. Альбус покачал головой. Он начинает чересчур злоупотреблять легиллименцией. Это очень плохой знак.

Директор Хогвартса как раз думал над тем, стоит ли ему заварить еще стакан, или, может, все же прогуляться к кабинету чар и посмотреть, как там движется работа, но тут дверь в его кабинет распахнулась без стука. Влетевший в неё Северус Снейп выглядел запыхавшимся, но на лице у него застыло выражение мрачного торжества.

— Они взяли Блэка, директор! Люди Боунс!

— Как?! — Дамблдор сам не заметил, как вскочил, чуть не разбив чашку. — Где?!

— В Бирмингеме, в доме Мэри МакДональд, помните такую? Вроде как он пытался туда вломиться, она открыла ему дверь — тут его и приняли. Оглушающим. Запеленали и доставили в Министерство.

Дамблдор мысленно выругался. Блэк же должен был стремглав нестись к Гарри, или по крайней мере в Лондон! Что он забыл в этом проклятом Бирмингеме? Неужели совсем крыша в Азкабане поехала? Или магическая тюрьма так влияет на людей, что они потом лезут в дом первой девушки, которую вспомнят?

— В Министерство? Не в Азкабан?

Северус помотал головой.

— Боунс заперла его в камерах предварительного заключения при ДМП. Что-то ей от него надо, видимо. Адреса, пароли, явки?

Северус выглядел поразительно счастливым. Дамблдору было странно видеть, как, на самом деле, улыбка шла его лицу. Вот только сам он произошедшим ни черта доволен не был!

— Северус, — сказал Альбус, — Хогвартс на вас с Филиусом. Я отправляюсь в Министерство.

Снейп склонил голову и вышел, а Альбус, не теряя времени, махнул рукой, подзывая Фоукса.

— Да уж, покой нам только снится, — пробормотал он, прежде чем исчезнуть во вспышке яркого пламени.