Будни Уолдена МакНейра, Пожирателя смерти и ликвидатора опасных существ. Смеркуты (джен)

Теперь, когда для этого появился стимул, выздоравливать и приводить себя в форму Уолдену было лишь в радость, и дело пошло быстро — тем более что целителя ему Робардс доставил толкового, и увидеть снова того самого пожилой седого господина с приятным круглым лицом МакНейру было даже приятно.

— Я так понимаю, мы с вами торопимся, — сказал на третий день целитель, внимательно осматривая МакНейра.

— Торопимся, — подтвердил тот. Полосатый книззл — они втроём словно сговорились, и хотя бы кто-то из них всегда был рядом с Уолденом, вместе же они собирались теперь лишь на ночь — коротко мяукнул и сладко потянулся, поудобнее устраиваясь на самой середине кровати.

— Мышцы сами быстро не вырастут, — высказал целитель — Робардс так и не представил их друг другу, а МакНейр не спрашивал — очевидное.

— Так зелья же есть нужные, — сказал Уолден. — И чары.

— Пользовались уже? — понимающе спросил целитель.

— Видел со стороны.

— Зелья есть, — согласился целитель. — Но у них тоже есть минусы.

— Знаю, — МакНейр и вправду знал, но сейчас был готов пойти на подобное. Если всё получится, у него будет время отдохнуть и восстановиться нормально — а если нет, какая разница, в какой форме он будет подыхать в Азкабане? — Но я не могу ждать.

— Брать что-то взаймы у будущего небезопасно, — сказал целитель.

— Иной раз приходится, — возразил МакНейр.

— Ну как знаете, — целитель взял его руку и тщательно ощупал. — В принципе, основа у вас имеется… но откат будет сильным, — он осуждающе покачал головой.

— Сколько у меня времени? — спросил Уолден.

— Месяца три-четыре, — успокоил его целитель. — Чем дольше — тем тяжелее потом.

— Я надеюсь закончить раньше, — сказал МакНейр.

Какие четыре месяца? За четыре месяца эти твари сожрут половину Британии. Ладно, не половину — но их надо остановить сейчас.

— Растить мышцы не больно, но неприятно, — деловито проговорил целитель, сотворив столик и расставляя на нём флаконы и крохотные баночки.

— Как именно? — с любопытством спросил МакНейр. До сих пор делать это ему не приходилось, и ему действительно было интересно.

— Зуд, — сообщил ему целитель, отмеряя в стеклянную мензурку какую-то ярко-голубую жидкость. — Который вы даже унять не сможете, потому что он будет под кожей. Для сна я вам дам зелье, но в остальное время придётся терпеть.

— Потерплю, — с лёгкостью пообещал МакНейр — и лишь через несколько часов понял, что несколько погорячился.

Потому что зуд под кожей буквально сводил его с ума. Отчасти помогали массаж и насыщенные тренировки — но ведь невозможно, во-первых, массажировать разом всё тело, и во-вторых, делать это постоянно. А без этого всё оно зудело так, словно его искусали тысячи комаров — хотя нет, хуже. МакНейр даже не знал, с чем этот кошмар можно сравнить. Приходилось хоть как-нибудь отвлекаться — и если бы он мог постоянно тренироваться или хоть просто двигаться! Но на это сил ему пока не хватало, но и просто заснуть он тоже не мог. А то зелье, что целитель оставил ему «для сна», принимать можно было только раз в сутки, и хватало его действия ровно на их треть. Может быть, Уолден, не выдержав, и рискнул бы делать это почаще, но целитель, похоже, хорошо знал своё дело, и оставил ему всего одну порцию.

— Выглядишь скверно, — сказал ему зашедший днём Робардс. — Мне казалось, ты поправляешься — но…

— Да я поправляюсь, — возразил МакНейр. — Потому так и выгляжу. Скажи, доводилось тебе растить мышцы?

— Нет, — ухмыльнулся Робардс. — Но я слышал, что при этом всё тело зудит.

— Не то слово, — заверил его МакНейр. — Ещё немного — и я решу, что Круциатус милосерднее. Одна радость — хочется не столько сдохнуть, как от него, сколько убить кого-нибудь.

— Убивать сейчас не главное, — словно бы издеваясь над ним, сказал Робардс. — Смеркутов нужно выследить. Хотя бы одного, но лучше парочку.

— У меня есть пара мыслей, — неопределённо сказал Уолден — хотя, на самом деле, мысль у него была одна, но делиться ей с Робардсом он не собирался.

— Поделись, — предложил Робардс.

— Поделюсь, как додумаю, — пообещал МакНейр.

— Понимаю — ты мне не рад, — сказал Робардс. — Способ избавиться от меня тебе известен.

— Да нет, заходи, — пожал плечами МакНейр. — Всё разнообразие. И новости.

Его в самом деле вовсе не раздражали эти визиты: к Робардсу у него не было ни обид, ни претензий. Аврор есть аврор — а аврором тот был отличным. Как ещё он должен относиться к бывшему Пожирателю? Но держался Робардс вполне профессионально — так что, если б не мантикора, которая могла появиться в любой момент, МакНейр бы этим визитам даже радовался. Но он очень не хотел выяснять, что будет, если аврор и тварь пятого класса опасности столкнутся у него дома.

— В «Пророке» все новости, — зло сказал Робардс.

— Хорошая идея спать всем в одной комнате и дежурить, — попытался сказать ему что-нибудь одобряющее МакНейр. Он прекрасно понимал, каково сейчас должно быть начальнику Аврората, и вполне искренне ему сочувствовал — люди-то правда гибли, а Робардс ощущал за это свою ответственность. Уолдену самому это чувство было отлично знакомо, но пока что помочь ему было нечем.

Наверное, это и есть профессиональная деформация, подумал он вдруг. Он уже почти шесть лет как не ликвидатор и никогда им не будет — ему бы из Азкабана выбраться! А в голове всё старые мысли…

— Деду скажи, — хмыкнул Робардс.

— Зачем? — не понял сперва Уолден — и только потом, сообразив, улыбнулся. Да, никогда ему комплименты не удавались — не стоит и начинать…

Этой ночью он спал как убитый: зуд настолько его измотал, что едва выпитое за ужином зелье подействовало, он буквально выключился — и когда дед растолкал его среди ночи, Уолден ужасно разозлился и еле сдержался, чтобы не высказать всё, что сказать хотелось. Однако вместо этого он просто буркнул:

— Чего надо?

— Пришли к тебе, — сказал дед. — Иди, а то дверь вынесет.

— Авроры? — спросил Уолден. — Так впусти.

— Подружка твоя, — хмыкнул дед. — Авроры… Иди, — повторил он, глядя, как внук вскакивает, будто ошпаренный.

Уолден торопливо оделся и безо всякой трости почти сбежал с лестницы — и, выскочив на улицу, буквально столкнулся о стоящей на ступеньках крыльца мантикорой.

— Ну здравствуй, Красотка, — сказал он — и без колебаний обнял её, зарываясь лицом и руками в её косматую гриву. — Привет, девочка, — прошептал он, вдыхая знакомый звериный запах. — Ждала меня?

— У-у-уо-о-ол-л-ли-и-и, — выдохнула та, вставая на задние лапы и кладя передние на его плечи — МакНейр аж присел под её весом.

— Ох, — выдохнул он, отступая на пару шагов и невольно так заводя её в дом. — Тяжела же ты, подруга, — сказал он, снимая её лапы со своих плеч. — Давай лучше поцелуемся.

Она громко заурчала и ткнулась носом ему в лицо, а затем начала его облизывать — и он улыбался знакомому ощущению её жёсткого, как наждачная бумага, языка на коже.

— Пойдём поговорим, девочка, — позвал он, ведя её в гостиную, к камину. — Давай сядем, — попросил он, первым опускаясь на привычно лежащие на полу овечьи шкуры. Мантикора охотно устроилась рядом, положив голову ему на колени и продолжая очень громко урчать. — Мне нужна твоя помощь, Красотка, — сказал Уолден, чеша её за ухом. — Ты ведь справишься, если что, со смеркутом? — требовательно спросил он, поднимая её голову и заглядывая в её золотые глаза. Она ответила ему долгим взглядом, и он объяснил: — Смеркут похож на плащ и на ската. Трогать его нельзя: он весь в ядовитой слизи. Только отследить. И мне показать потом, где он спрячется. Сумеешь? Мне очень надо, Красавица, — попросил он. — Никто больше не справится.

Она коротко мяукнула и, повернув голову, прихватила его руку зубами — не больно, но крепко. И тут вдруг появились книззлы — и Уолден не успел даже испугаться, когда они, топоча, подбежали к ним и дружно и, похоже, привычно улеглись рядом с мантикорой.

— Вот как, — улыбнулся он, продолжая гладить её спутанную гриву. — Подружились, значит.

— Куда им деваться, — сказал вошедший в гостиную дед. — Они мне славно с котятами помогли. Особенно Бестолочь.

— Надо же, — МакНейр поглядел на привалившегося к боку мантикоры рыжего книззла. — Выходит, я неверно тебя назвал?

— Да дурак дураком, — заявил дед. — Но отец хороший — хоть и лезет едва ли не в пасть.

— Бестолочь же, — улыбнулся Уолден.

Ему очень хотелось спать — тепло камина и мантикоры убаюкивали его, и он, улёгшись на шкуры, закрыл глаза и решил просто чуть-чуть подремать — и не заметил, как крепко уснул.

А когда проснулся, был уже день — и это было и тревожно, и странно. Зуд стал намного слабее, и это тоже тревожило МакНейра — так не должно было быть. Значит, зелье работает слабее, чем нужно, хотя он, вроде бы, делает всё по инструкции.

Мантикора мирно спала, а вот книззлов не было — и пока Уолден лежал и обдумывал, что скажет целителю, в дверь постучали.

Это мог быть… да кто угодно, на самом деле, но скорее всего как раз целитель или же Робардс, и появление любого из них в доме сейчас бы закончилось катастрофой.

— Вставай, быстро, — МакНейр потряс мантикору и потянул её за гриву, вскакивая. — Скорее, Красотка. — Она поднялась и послушно потрусила за ним на кухню, а оттуда — на задний двор, куда Уолден едва ли её ни выпихнул. — Беги, девочка, — умоляюще попросил он. — До вечера. Беги! — повторил он, и она, развернувшись, исчезла в густых зарослях малинника.

МакНейр же почти бегом вернулся в дом и распахнул входную дверь в тот момент, когда Робардс занёс руку, чтобы постучать вновь.

— Тренируешься? — спросил он, оценивающе глядя на запыхавшегося МакНейра.

— Вроде того, — он впустил Робардса в дом, думая о том, как ему повезло, что тот не знаком с запахом мантикоры, которым Уолден, похоже, за ночь весь пропитался насквозь.

Целителя в этот раз он ждал с особенным нетерпением — и когда тот пришёл, без обиняков рассказал ему почти обо всём, умолчав, разумеется, только о мантикоре.

— Это странно, — ответил тот, тщательно его осмотрев. — Я не вижу никаких патологий — напротив, я бы назвал результат превосходным. Насколько сильно уменьшился зуд?

— Да совсем почти, — хмурясь, сказал МакНейр.

— А это что? — спросил целитель, поворачивая его голову и разглядывая правую щёку. — Я бы вам посоветовал быть осторожнее.

Уолден коснулся щеки пальцами и, ощутив под ними мелкоребристую корку, еле сдержал улыбку. Ободрала она-таки его своим языком, значит — а он не залечил. Теперь будет заживать долго… хотя что ему? Он даже ничего не чувствовал, покуда целитель не обратил на ссадины его внимание.

— Это всё книззл, — соврал он небрежно. — Есть у него манера лизаться. Бестолочь и есть… а я спал и ничего не заметил.

— Крепкий сон — это хорошо, — удовлетворённо кивнул целитель. — Вы всегда спите так крепко?

— Дома — да, — решительно ответил МакНейр. На самом деле это не было полной правдой, но он не собирался посвящать целителя в детали. Не нужно это. Да и смысла нет.

Разгадку творящихся с ним странностей Уолден получил вечером: когда они с дедом ужинали и тот спросил:

— Понравилось быть котёнком?

— Что? — непонимающе переспросил Уолден.

— Котёнком, говорю, быть понравилось? — словно глухому повторил ему дед. И когда Уолден вопросительно помотал головой, пояснил-таки: — Пела она тебе всю ночь, как котятам. Я эту песню мёртвым узнаю.

— Пела? — переспросил Уолден — и, широко улыбнувшись, с улыбкой повторил: — Пела, значит… Лечит она меня.

Дед кивнул и сказал вдруг:

— Она пироги любит. С рыбой.

— Пироги? — изумился Уолден.

— Мука там, — дед ткнул пальцем в ящик. — Рыба — там, — палец переместился в сторону двери. — И прибери тут, — он встал и, забрав чай с собой, ушёл сидеть с ним у камина и глядеть в огонь, что мог порой делать часами. Уолдену всегда хотелось знать, о чём он в такие моменты думает, но спрашивать было бессмысленно, а легилименцией он не владел.

А и владел бы — не стал пользоваться.

— Ещё бы я помнил, как делать пирог, — пробормотал Уолден и полез искать старую кулинарную книгу.