Будни Уолдена МакНейра, Пожирателя смерти и ликвидатора опасных существ. Смеркуты (джен)

Уолден стоял у закрывшейся за его спиною двери допросной и смотрел на сидящую за столом худую темноволосую женщину в уютной домашней вязаной кофте небелёной шерсти. Джоселин Крумб на вид было чуть за тридцать, и казалось, что она оказалась в этой комнате по какой-то глупой случайности — настолько мирно и обычно… обыденно она выглядела.

— Здравствуй, — первой сказала она, краснея и зачем-то стягивая на груди края своей кофты. У неё были тонкие, с коротко подстриженными ногтями, пальцы, которыми она сейчас смущённо комкала шерстяной обшлаг.

— Здравствуй, Джоселин, — он подошёл к ней и сел по другую сторону стола. — Ты никогда не говорила мне ничего.

— Зачем? — ещё больше смутившись, спросила она и быстро и нервно пожала плечами. — Я же просто… мне ничего не нужно было. Просто чтобы ты был, — она подняла на него глаза и буквально впилась взглядом в его лицо. — Здесь, а не там. И всё.

— Я убийца, Джоселин, — тяжело сказал он.

— Ну и что? — она вновь быстро вздёрнула плечи и тут же их опустила. — Всё равно я хотела. Ты не думай — ты ничего мне не должен! — торопливо добавила она. — Но ведь ты… ты же будешь теперь меня помнить? Да?

— Тебя все будут помнить, — ответил он. — Особенно родные погибших.

— Я не стала бы, — сказала она, не отрывая взгляда от его лица. — Я правда не стала бы. Мне их тоже жаль! Но я не знала, что ещё могу сделать. Понимаешь?

— Теперь всё закончено, — он спокойно смотрел на неё, удерживая взгляд в точке между бровей, так что она всё пыталась — и никак не могла поймать его взгляд. — Их всех нужно найти. Я прошу тебя — покажи схроны.

— Не сейчас, — она упрямо поджала свои тонкие губы. — После. Когда они тебя выпустят.

— Они меня не выпустят, если ты не покажешь, — ровно проговорил он.

— Им придётся! — она вновь покраснела и нервно стиснула край стола.

— Почему бы? — возразил он. — Без тебя их всех выловят постепенно — технология уже отработана. Я и выловлю — с остальными. Ну подумай, — сказал он уже теплее, положив руки на стол. — Они просто не смогут меня отпустить, если ты не расскажешь — выйдет, что они поддались на шантаж. А такого делать нельзя. Они и так-то не слишком горят желанием это делать — а…

— Я знаю! — выкрикнула она с болью и яростью, сжав кулаки и ударив ими по краю стола. — Так было в прошлый раз — но теперь им придётся!

— Не придётся, если ты заупрямишься, — терпеливо возразил ей МакНейр. — Ты сама сейчас им даёшь способ отправить меня обратно. Пожалуйста, Джоселин, — умоляюще произнёс он, протягивая к ней руку. — Не отправляй меня снова туда.

— Я… нет! — она покраснела, побледнела, опять покраснела и, страшно смешавшись, неуверенно потянулась к его руке. Он потянулся к ней дальше, и их руки наконец-то соприкоснулись.

— Пожалуйста, Джоселин, — повторил он, наконец, заглядывая ей в глаза. — Я не хочу назад. Отпусти меня на свободу. Я очень хочу домой, Джос.

— Джос, — повторила она, осторожно и словно бы недоверчиво гладя его руку, которую держала теперь в своих ладонях. — Джос… Ты помнишь…

— Ты сказала так себя называть, — кивнул он. — Помоги мне. Пожалуйста.

— Но они не отпустят тебя, — покачала она головой, однако голос её звучал не слишком неуверенно.

— Отпустят, — возразил он. — Я знаю Робардса. Ему верить можно. Они меня выпустят, если ты дашь им возможность. Я уверен. Пожалуйста, просто расскажи мне, где смеркуты. Мне идти за ними сейчас, — добавил он. — И я хочу знать, драться мне или нет. Потому что назад в Азкабан я не хочу — лучше так. Сразу.

— Нет! — отчаянно и громко воскликнула Крумб, вскочив. — Нет, ты должен… тебе нельзя! Иначе всё это будет бессмысленно!

— Будет, — кивнул он, беря её руки в свои. — Но я не хочу назад. Помоги мне выбраться, Джос. Ты уже столько сделала— просто заверши начатое. Пожалуйста, — он тоже поднялся и, продолжая держать её руки в своих, обошёл стол и, подойдя к ней вплотную, взял в ладони её лицо. — Прошу, — прошептал он.

А потом наклонился и поцеловал её — так, как мужчина целует женщину.

— Я скажу, — еле слышно прошептала она, когда их губы, наконец, снова разъединились. — Я всё покажу… тебе. Ты пойдёшь со мной?

— Да, — ответил он, и она вдруг приникла к нему, обняла и тихо, почти беззвучно заплакала. Он обнял её за плечи и некоторое время стоял так, давая ей выплакаться, а потом попросил: — Пора. Уже почти ночь, Джос. Пожалуйста, давай закончим это сегодня.

Она кивнула и, подняв заплаканное лицо, попросила:

— Поцелуй меня ещё раз. Пожалуйста.

Он наклонился, и она, приподнявшись на цыпочки, обвила его шею руками и, прижавшись к его губам, начала исступлённо их целовать, смеясь, плача и всхлипывая. А потом, опустившись, провела по его лицу ладонями и сказала:

— Пойдём. Только ты держи меня за руку, да?

Он молча взял её за руку, и она вцепилась в него с такой силой, будто падала, и их руки были единственным, что держало её над пропастью.

У дверей допросной они встретились с Робардсом и министром, которые, судя по их лицам, отлично всё видели и слышали — но Крумб это, похоже, не волновало.

— Она покажет, — сказал МакНейр. — Я обещал пойти с ней.

— Карта у меня в кабинете, — сказал Робардс.

— Но вы не найдёте, — возразила Крумб. — Я покажу так, на месте.

— Вы устанете аппарировать, — не согласился с ней Робардс. — Я предлагаю вам указать все места на карте, а потом мы с вами аппарируем туда — так будет проще. Дальше вы уже нам всё покажете.

— Я ему покажу, — она тревожно обернулась на МакНейра и ещё сильней стиснула его руку.

— Разумеется, — не стал спорить Робардс.

«Схронов» оказалось почти тридцать — и, уже за полночь стоя у последнего из них, Крумб приподнялась на цыпочки и прошептала Уолдену на ухо:

— Мне так жаль их… они же убьют их?

— Не знаю, — шепнул он в ответ.

Всё это время она ни на миг не выпустила его руки, и сейчас он почти что её не чувствовал — до того она занемела.

— Я же их вырастила, — прошептала она опять. — Они такими крохотными рождаются, знаешь… и так смешно скребут кожу…

— Я понимаю, — ответил он.

Он не лгал. Он действительно понимал её — в этом, по крайней мере.

— Ты будешь помнить меня? — спросила она жалобно, глядя, как авроры и сотрудники бюро ликвидации извлекают смеркутов наружу.

— Полагаешь, такое можно забыть? — спросил он в ответ.

— Я хочу попросить тебя, — сказала она, вновь приподнимаясь на цыпочки. — Пожалуйста, можешь приглядеть за моими родителями? Они будут в ужасе, наверное… особенно мама. Ты можешь за ней присмотреть? Хотя бы за ней?

— А твой брат?

— Гидеон легкомысленный, — покачала она головой. — Он не сможет. Ты присмотришь за ними?

— Они вряд ли заходят, — помолчав, сказал он.

— А ты им не говори, — оживилась она. — Просто… приглядывай. Издалека. Хотя бы за мамой. Ладно? Мне тогда будет спокойней.

— Мы закончили, — спас МакНейра Робардс, подходя к ним.

— Присмотришь? — настойчиво спросила Крумб, дёргая МакНейра за руку.

— Мисс Крумб, — Робардс попытался было разъединить их руки, но она вцепилась в Уолдена мёртвой хваткой и закричала:

— Вы обещали! Вы сказали, что он будет со мной!

— Это ведь последнее место? — уточнил Робардс.

— Да… Всё равно! — она всем телом прижалась к руке Уолдена. — Пусть он меня проводит. Ты проводишь? — жадно спросила она, заглядывая ему в лицо.

— Если можно, — полувопросительно поглядел МакНейр на Робардса.

— Давай, — махнул тот рукой. — Надеюсь, вы не слишком устали, мисс Крумб, — добавил он. — Мне бы хотелось сегодня закончить хотя бы вчерне.

— Не устала, — отозвалась она. — Но Уолден меня проводит?

— Конечно, — больше всего на свете МакНейру сейчас хотелось оказаться в одиночестве. Лучше бы дома, но, кажется, он уже был готов согласиться и на Азкабан, только бы побыть одному и как-то уложить внутри себя всё это.

— Тогда я готова, — бодро сказала Крумб.

Так что спать никто из них не пошёл. Практически до рассвета они просидели за допросом: Робардс, Крумб и МакНейр, чью руку она так и не выпустила. А когда они, наконец, всё закончили, она попросила:

— Проводи меня в камеру. Я же знаю, что мы больше не встретимся.

— Мисс Крумб, — сухо заговорил Робардс, но МакНейр его перебил:

— Идём. Я провожу, — он глянул на Робардса, и тот, кивнув, сам двинулся с ними.

В камере — самой дальней и уединённой, куда определили её, разумно опасаясь того, что начнётся в министерстве с утра, когда по нему разлетится строго секретная новость об аресте — Джоселин Крумб остановилась у самого порога и, пока Робардс отпирал решётку, подошла вплотную к Уолдену, подняла голову, глядя на него снизу вверх, и попросила:

— Пожалуйста, поцелуй меня ещё раз. На прощанье. Я знаю, тебе не хочется, — сказала она в ответ на его промедление, — но я очень тебя прошу. Я же сделала всё, что ты хотел. Поцелуй! Один раз. Последний.

Он помедлил немного, но всё же наклонился и позволил ей обнять его за шею и прижаться губами к губам. И ответил — и это был, наверное, самый горький поцелуй за всю его жизнь.

Домой он вернулся утром и долго сидел в нише у окна в медленно светлеющей гостиной, гладя сразу же набежавших к нему книззлов и устроившуюся у его ног мантикору. Ему было пусто, неуютно и очень противно. И от самого себя, и от этой безумной, пугающей и абсолютно ненужной ему любви, в которой он почему-то считал себя не то чтобы виноватым, но… Он сидел и старался вспомнить все встречи с этой Джоселин Крумб и мучительно пытался понять, как и когда зародилось в ней это чувство и не мог ли он, пусть невольно, дать ему какой-то толчок. Никогда он сознательно не давал ей даже намёка — да он вообще знать не знал, что она смотрит на него как-то особо. И хотя Уолден понимал, что никак не может отвечать за действия Джоселин, отделаться от ощущения, что его вина в случившемся тоже есть, не мог, как ни старался.

— Не спал? — голос деда заставил Уолдена вздрогнуть.

— Нет, — ответил он, потирая глаза.

— Что у вас? — дед подошёл ближе.

— Всё, — сказал Уолден. — Поймали.

— Кто? — спросил дед, останавливаясь совсем рядом с ним.

— Девчонка одна, — Уолден встал, аккуратно переложив с колен книззлов. — Я в душ.

Не было у него сейчас сил говорить даже с дедом — да и желание вымыться, смыть с себя её липкие прикосновения, отмыть с языка и губ её вкус стало вдруг совсем нестерпимым. Он не имел и не хотел иметь никакого отношения к этому дерьму! Он даже не помнил её, и у них никогда, вообще никогда не было не то что чего-то похожего на роман, но даже намёка на флирт!

Он стоял под горячими струями, полоскал рот, тёр себя жёсткой мочалкой и с тоской осознавал, что действительно никогда не сможет забыть Джоселин Крумб.