Острие лезвия, ветер и любовь (гет)

— Странные всё-таки эти существа, оборотни! — произнес гном, почти заговорческим тоном. — В один день кажется ты уж всё о них узнал, а на другой день раз(!) и оказывается ещё узнавать и узнавать.

— И не говори, друг мой, — согласился принц. — То ли дело гномы — открытые к общению и обмену знаниями.

— Что уж сказать, — хмыкнул Гимли. — В этом вопросе до вас, эльфов, нам ещё далеко.

Подобные беззлобные стычки в последнее время стали на редкость часто звучать, так что никто не удивился этой очередной дружеской перепалке двух, таких непохожих друг на друга, Хранителей.

— А вот у нас, — подхватил Мерри, — у нас, всё куда проще. До хоббитов, дела нет никаким другим громадинам, а нам то и нужно — жить себе спокойно, да в гости ходить.

— Ох! — воскликнул Гимли. — Стало быть, наш старый добрый Бильбо был из ряда вон выходящим хоббитом, раз отважился на такой долгий поход в гости.

— Да и мы не промах! — не преминул упомянуть Пин. — Стало быть, и мы из ряда вон.

— Это уж точно, — кивнул согласно рыжебородый. — А что же, даже у вас в Шире неизвестно ничего об оборотнях?

— Нет, — пожал плечами Пин, а Мерри кивнул. — Всё что мы знаем, так это только то, что рассказывала нам сама Сули.

— Эх, мне бы такие силы как у неё, — замечтался Мерри. — Бегал бы я тогда по полям, да и пусть мне Мэггот хоть слово сказать попробует. Мне бы такому и собаки его были бы по плечу.

— Ну, — пожал плечами Бэггинс, — про собак бы я не зарекался, — Фродо вошёл в шатёр в гордом одиночестве и занял свою постель. Полог за ним, тихо щелкнув, закрылся. — О чём это вы говорите?

— О том, — ответил Пин. — Как хорошо было бы обладать такой же силой как Сули. Я бы, к примеру, добежал бы до самого моря, поглядеть, что там да как. Узнать, куда идут эльфы.

— А я бы, — Сэм кашлянул, прочищая горло. — Я бы легко с садом управлялся, ведь был бы куда сильнее. Да и старику моему помощь.

— Опять ты со своими огородами, — воскликнул Мерри. — Всё бы тебе сад, да сад. Даже помечтать нормально не можешь.

— А что мне, как ты грибы бегать воровать или за эльфами следить? Насмотрелся я уже на них, мне бы лучше сад.

Мерри махнул рукой с коротким «ай!» и повернулся к Гимли.

— А ты, друг гном, что сделал бы, будь оборотнем?

Рыжебородый, кажется, крепко задумался.

— Я бы, — начал и усмехнулся. — А я бы в путешествие пошёл. Обошёл бы все горы, в которых живут гномы. Волком было бы куда сподручнее и легче нести с собой мои секиры. А ты Леголас?

Эльф молчал.

— Я бы отправился на восток, — произнес он, когда все уже вроде бы и забыли о вопросе Гимли. — Отправился бы в страну, где живут оборотни, и узнал бы там о них всё.

Мерри хмыкнул.

— Пожалуй я бы от такого тоже не отказался. Разумеется если там есть Старый Тобби и сушёные грибы.

* * *

Девушка с каштановыми волосами, сидела на земле с книжкой в руках. На коленях у неё лежал мужчина, прикрыв глаза и вслушиваясь в тихий голос. Она читала вслух.

Это был достаточно старый том — история Берена и Лютиэн — Сули не понимала, почему из сотен книг выбрала именно эту. Ко всему прочему история была написана на квенья. Девушка в своё время выучила только синдарин (и свободно общалась на нескольких его наречиях) квенья же она только начала учить, да бросила почти сразу, ограничившись азами, как бы Келебриан не убеждала продолжить уроки. Нынче в Средиземье это мертвый язык, даже для самих эльфов.

Теперь оборотень с напускной серьезностью вчитывалась в выцветшие символы, пыталась складывать те в слова. Менять книгу она совсем не хотела, пусть и додумывала большую половину прочитанного сама. Не говорить же Боромиру что прожила полжизни у эльфов, а языка их не знает.

— Ужасный зверь, рыча и извиваясь, корчился от боли. Сильмарилл обжигал его изнутри, — говорила, старательно изображая, что читает, хотя на самом деле разобрала только «зверь» да «сильмарилл». Эту историю девушка и так знала — кто же не знает в этих краях о Берене и Лютиэн? А вот Боромир слышал о них лишь мельком. Сули захлопнула фолиант.

— Боромир, а вот будь бы ты Финродом, ты поступил бы так же как он?

Мужчина неспешно приоткрыл один глаз и тут же закрыл, вздохнув.

— Ты не дочитала, — констатировал он медленно и сонно.

— Я знаю. Берен и Лютиэн сбежали, вернулись в Менегрот. Тингол, несмотря на то, что сильмарилла не было, позволил им пожениться, а через какое-то время Кархарот появился у границ их города. Его убили сильмарилл достали, да только Берен умер, и Лютиэн пришлось выпрашивать его жизнь у Мандоса. Тот сжалился над ней и вернул их обоих смертными в Белерианд. Теперь ты знаешь, чем всё кончилось, так что отвечай на мой вопрос, — на одном дыхании проговорила оборотень.

Боромир почесал глаза, вновь, тяжелее прежнего, вздохнул и посмотрел на кроны деревьев, пытаясь уловить меж листвой проблески неба.

— Возможно да, возможно нет. Я не знаю.

— Так подумай, раз не знаешь, — возмутилась Сули. — Вот давай я буду Береном, — гондорец приглушенно, но весело захохотал. — Чего смешного?

Рыжеволосый сел полу боком к подруге.

— Ты сейчас серьезно это предложила или только для примера?

— Ты тоже не эльфийский король, знаешь ли, — фыркнула темноволосая, когда мужчина улыбнулся её растерянности.

— А тебе больше эльфы по вкусу? — оборотень беззлобно (по привычке) ударила его по предплечью и гондорский витязь рассмеялся.

— Человек, хватит ржать аки конь, — она раздраженно сложила руки на груди и гордо отвернулась в сторону. Боромир неслышно хмыкнул, переложил книгу, что лежала между ними, придвинулся вплотную к девушке и привычно обнял, а Сули в тот же миг положила голову ему на плечо, прощая все эти беззлобные насмешки и подтрунивания.

— Не дуйся, волчица, — проговорил медноволосый. Он редко теперь звал подругу по имени, всё чаще называя«волчицей» или «волчонком», а та и не была против.

— Ладно, на первый раз прощаю, но учти, — девушка стукнула по руке, которой гондорец её обнимал, и отстранилась, угрожающе выставив вперёд указательный палец. — Ещё раз и получишь у меня!

Боромир улыбался одной из самых счастливых улыбок которые темноволосая только видела, и потому она не смогла сдержаться и не обнять мужчину.

— Я с Фродо помирилась, — произнесла Сули не без доли гордости и капельки сомнения. Её беседа с хоббитом случился утром этого же дня. Пусть и недоверчиво поначалу, но Бэггинс согласился на этот разговор.

- Иди, Сэм, — сказал Хранитель Кольца другу, и махнул рукой на шатёр, что бы уже совсем рядом. — Иди, а я вернусь позже.

Полурослик и оборотень остались вдвоём, но разговор завязался не сразу.

— Я напугала тебя тогда, — произнесла темноволосая девушка, опустив голову и неизменно перебирая пальцами светлую юбку. — Спасибо тебе, что никому не рассказал. Это всё, — она прикрыла лицо руками. — Ах, Илуватар. Я так виновата перед тобой. Арагон говорил об этом ещё в Ривенделле. О том, что, быть может, мне не стоит идти в этот поход. Надо было его послушать.

— Сули, — окликнул оборотня хоббит и без тени страха положил крохотную, но взрослую ручку на её локоть, скрытый под лёгкой светлой тканью. — Расскажи мне всё. Я хочу знать, что тогда случилось.

Девушка неспешно отняла руки от лица, вздохнула и начала свой рассказ.

Говорила она, не замолкая, очень долго — рассказала Фродо о звере, что есть в каждом оборотне, о том, как Кольцо действует на этого зверя. Поведала, как вдруг потеряла контроль и бегала волчицей несколько дней к ряду, не имея возможности управлять своим же телом. Рассказала даже о своей стае, разнервничавшись, о Ралисе, о своём сыне и о том, как боится, что подобное может случится и с ними. Упомянула даже то, как боялась рассказать своей семье, что она оборотень и как Саруман наставлял её и обучал. Сули рассказала Фродо всё, о чём смогла упомнить и замолчала, оборвав свой дрожащий тонкий голос, поняв, что рассказывать-то больше и нечего.

Хоббит молчал сначала, молчал и после, что пугало оборотня сильнее и сильнее.

— Я уйду, — прибавила, наконец, она. — Оставлю, — замолчала, не зная уместно ли нынче это слово, но другого подобрать не смогла: — Братство. Отправлюсь куда-нибудь, где никому не смогу причинить вреда. Возможно на север. Кто знает…

— Подобного ведь больше не происходило? — голос хоббита прозвучал неожиданно и уверенно. Он поднял свои светлые, чистые, глаза на девушку и ждал ответа.

— Нет. Больше ни разу.

Фродо задумчиво, подобно Гэндальфу, хмыкнул и нахмурился и, только помолчав, заговорил.

— Я не волен заставить тебя следовать за ними, — произнес Бэггинс. — Ты можешь остаться если того хочешь, а можешь уйти. Но мне думается, что ты должна продолжить этот путь с нами. Что-то мне подсказывает, в это истории ты ещё сыграешь свою роль.

Фродо слукавил бы, сказав, что после случившегося возле Остранны, не пытался ничего узнать об оборотнях. Первым делом он поговорил с Гэндальфом, не упомянув (само собой) инцидент с Сули, и на вопрос, опасны ли оборотни, стоит ли им доверять, волшебник ответил:

— Оборотни загадочные существа. Немногие из них смогли сбежать из-под гнёта сотворившего их Врага, а потомки спасшихся сберегли в душе свет, свою человечность, отринув от себя Тьму — зверя — дарованного каждому из них Чёрным Врагом Мира, тем, кто создал их, дабы сеять зло и разрушения, — волшебник устало вздохнул, качнув длинной бородой. — Синие маги из моего ордена считают, что каждый оборотень неизменно вернётся ко Тьме, от власти которой сбежал. Саруман же говорит, что с оборотнем может подобного и не случиться, но лишь тогда, когда тот сможет обуздать своего зверя, не позволяя выбраться наружу. Единожды зверь, говорил он, зверь навсегда, — и вдруг Гэндальф улыбнулся с такой уверенностью и светлой печальной надеждой в глазах. — Но мне думается иначе. Существа эти обладают магией не меньшей чем эльфы, но другой по складу, более дикой, первородной, необузданной. Они едины с миром, который так ненавидел их создатель, но в ненависти своей забывший как сильно любил его когда-то, как мечтал совершенствовать и делать его лучше. Думается мне, что эти скрытые, даже от самого Врага, чувства и достались его творениям. Так что во многом оборотни похожи на него: оставленные они могут забыться в своей ненависти, но даже самый злобный оборотень в душе своей имеет лучик света.

Слова волшебника накрепко отпечатались в голове хоббита.

— Я верю в тебя, Сули, — сказал Фродо оборотню.

— А научи меня читать на квенья, — и девушка очнулась от своих воспоминаний, непонимающе уставившись на мужчину.

— Зачем тебе это? — в ответ гондорец пожал плечами.

— Буду в Гондоре читать прекрасным девам книги о любви, — он улыбнулся, Сули закатила глаза, но всё равно взяла книгу и раскрыла на первой попавшей странице.

— Вообще читать на квенья очень легко, — со знанием дела произнесла воспитанница эльфов, а мысленно прибавила:если умеешь, конечно.

— Да? А по мне так закорюки одни. Вот что это за слово? — человек ткнул в книгу.

— Это значит «эльф», — пояснила темноволосая, понадеявшись, что Боромир и дальше будет спрашивать только знакомые ей слова.

— А это? — здесь же её удача и кончилась, ведь палец человека опустился ниже и остановился на слове перевод которого Сули не знала.

— Это… — она безразлично дёрнула плечами. — Дерево… лук… поющая арфа, — и засмеялась, поняв, как глупо сдалась. — Я не знаю квенья. Но если хочешь покорить прекрасную гондорскую деву, просто запомни историю и рассказывай её, но при этом делай вид, что читаешь.

Боромир фыркнул, а потом громко засмеялся, упав обратно на траву.

— То есть ты сейчас так делала? Решила покорить прекрасного меня? — девушка засмеялась следом.

С оборотнем гондорцу было легко, как не было уже давно. Он смеялся, подшучивал над ней, говорил обо всём, что душе угодно и знал, что Сули всегда выслушает и поддержит. Она ведь его друг.

— Да, — темноволосая охотница улеглась на грудь Боромира, а тот привычно обнял её. Человек не изменил своего к девушке отношения: почти каждый день он проводил вместе с подругой, чему та была несказанно рада, но иногда гондорец пропадал на время. Куда и зачем Сули не спрашивала, пусть ей и было до жути любопытно.

Хранительница отстранилась, но лишь для того чтобы взять книгу, и вернулась на прежнее место.

— На вот. Тренируйся.

— Готовься к рассказам о поющих арфах, — усмехнулся Боромир, листая страницы. Но Сули было плевать о чём будет рассказ. Она прижималась к человеку, ощущая такое родное и желанное тепло.

Так девушка и лежала, слушая и почти засыпая от такого мелодичного и приятного слуху голоса Боромира. Кажется, она всё же уснула.

— Вот вечно ты так, — донеслось до оборотня сквозь дрёму. — Хотя так ты от вопроса ещё не уходила.

Сули фыркнула и почесала глаза тыльными сторонами ладоней, садясь рядом с лежащим на земле человеком. Боромир остался на прежнем месте, вот только закрытая книга лежала чуть в стороне, рядом с его рукой.

— Что? Ты уже дочитал? — спросонья спросила оборотень. Мужчина хмыкнул. — Не лги мне. Не мог ты так быстро дочитать.

— А я и не быстро читал, — пожал плечами гондорец.

— Тогда: не могла я так надолго уснуть, — Сули продолжала упрямо спорить, но тут Боромир указал пальцем куда-то вверх и девушка подняла голову. В листве на деревьях, как неоспоримое доказательство пролетевшего времени, по светящимся прежде ярким жёлтым светом солнца листьям, теперь бегали алые лучики заката. — Неужели всё-таки могла…

— Ещё как, — Боромир улыбнулся и вновь взлохматил волосы подруги.

— Эй!

Но гондорца её восклицание не остановило. Он свалил Сули на землю и принялся щекотать. Почти как тогда в Ривенделле, перед самым уходом. Мужчина только узнал о том, что Сули оборотень, а девушка старалась его всячески избегать, боясь увидеть в ставших такими родными глазах презрение, ненависть или даже страх. Но гондорец решил всё сам. Он привычно пробрался в покои девушки через балкон, подарил букетик тех самых горноцветов и обнял подругу.

— Сули, моя глупая маленькая Сули, — шептал он, прижимая её, плачущую, к своей груди. — Неужели ты вправду думала, что я могу возненавидеть тебя? Каким бы я был глупцом перестав быть твоим другом. Ты чудесна. Удивительна, — человек взял лицо оборотня в свои ладони и посмотрел в наполненные слезами глаза. — Чего же ты плачешь?

— Да я и сама не знаю, — всхлипнула девушка, и Боромир рассмеялся — так громко и заразительно, что темноволосая не смогла не улыбнуться следом.

— Сейчас мы это исправим! — объявил гондорец и, сколько бы Сули не убегала от него, как бы не старалась сбежать из покоев, подальше от человека, тот всё равно нагнал её и принялся щекотать. Темноволосая смеялась.

— Прекрати! — кричала она, отбиваясь. — Я сейчас всех эльфов перебужу. Они сбегутся и спасут меня от тебя. Изверг!

— Ах, так?! Изверг, значит, — человек дал ей лишь секундную передышку, прежде чем приняться щекотать с новой силой. Сули заливалась звонким смехом, да так, что слезы покатились из глаз.

— Хватит! — просила она, почти задыхаясь от бесконечного смеха. — Что… ха-ха-ха! Что люд… ха-ха(!) люди подумают. Эльфы то есть.

— Подумают, что я ужасный злодей, мучающий беззащитную леди, — сделав голос грубее и ниже, пробурчал Боромир, отстраняясь; Сули глупо хихикнула, прикрыв рот ладошкой, и гондорец улёгся рядом. Пальцы щекотала совсем не по-зимнему мягкая трава.

После долгого смеха, казалось, каждый мускул тела ныл, а живот устало тянуло. Они — оборотень и человек — смотрели на золотую и алую, под лучами заходящего солнца, листву. Молчали. Лишь стрекот кузнечиков где-то там вдалеке разрушал волшебную тишину вокруг. Сули стёрла слёзы со щёк и повернула голову влево — туда, где и улёгся Боромир. Тот закрыл глаза и едва слышно дышал, приоткрыв рот. Оборотень не ожидала увидеть его так близко и потому тихо ойкнула; мужчина открыл глаза и взглянул на подругу.

Смотрел он так же пристально и внимательно, что Сули откровенно смутилась.

— Что?

— У тебя необычные глаза, — хмыкнул человек. — Эти жёлтые крапинки.

— Ты уже говорил об этом, — девушка смущенно улыбнулась, отвела взгляд в сторону, чувствуя, как к щекам приливает тепло, — там в Ривенделле.

— Знаю, но они всё равно красивые.

— Это в отца, — зачем-то пояснила она и зажмурилась, осознав, что нужно было сказать не это. Например, что его глаза тоже не совсем серые, с едва различимым зелёным отливом (оборотень уже давно заметила это). В конце концов, можно было и поблагодарить за комплимент, но Сули, почему-то разволновавшись, бросила первое что пришло на ум. Приложив холодную ладонь к пылающей щеке, она отвернулась и вновь посмотрела на небо прикрытое листвой. — Какие же здесь высокие деревья, — произнесла девушка, а человек отвернулся, не забыв при этом усмехнуться.

Стволы ясеней тянулись так высоко — можно было решить, что именно они и держат небо над землёй. Листья же, заслоняли собой весь небосвод, и лишь изредка, шурша под сильным порывом ветра, они разбегались в стороны, открывая маленькие обрывки пожелтевшего закатного неба. Сули невольно сощурилась, когда назойливый усталый лучик пробежался по её лицу, медленно почесала переносицу и украдкой глянула на Боромира. Тот блаженно прикрыл глаза, заложил руку за голову, а другую оставил лежать на груди. Она и прежде бывала с человеком настолько близко (на тех же привалах в походе), но ещё никогда ей так сильно не хотелось разглядеть медноволосого гондорца по внимательнее. Пробежаться взглядом по его прикрытым векам, подрагивающим ресницам, носу, тонкой линии губ и отросшей бороде, которая так и просилась чтобы Сули её потрогала. Девушка не смогла отказать. Она приподнялась на локте и легонько, почти невесомо, коснулась жёстких тёмно-рыжих волос, сначала лишь одним пальцем, но потом, осмелев, приложила всю ладонь к щеке. Борода приятно колола нежную ладонь; Боромир глаз не открыл.

Будто почувствовал волю, Сули пробежалась рукой по другой щеке — борода всё такая же колючая и жёсткая. Пальцы, неподвластные девушке, прошлись от скулы к подбородку, опустились к шее. Она мимолетно коснулась ключицы гондорца и не сильно щелкнула его по носу. В этот самый момент Боромир и поймал её ладонь, чем снова вызвал звонкий девичий смех.

— Попалась! — воскликнул человек. Оборотень повалилась на спину продолжая смеяться, когда рыжеволосый навис над ней держа в своей руке её руку, а после легонько коснувшись запястья губами. Сделал он это скорее бездумно, чем осознанно, а борода его, задев кожу, вызвала щекотку, и девушка засмеялась вновь и несильно, скорее для виду, попыталась оттолкнуть мужчину.

Она улыбалась. Так счастливо и беззаботно, демонстрируя небольшой зазор между передними зубами. Боромир был рядом, и потому она просто не могла сдержать эту, пусть и не идеальную, но радостную улыбку. И всё вдруг забылось. Стало таким не важным и далёким, выброшенным куда-то за пределы этого леса, за пределы этой небольшой, залитой последними солнечными лучами поляны. Недовольный ею Хелтай, вместе с так и не принявшей оборотня стаей; Ралис — первая любовь, первый мужчина, а ныне близкий друг — где-то там, далеко на западе, у самого моря. Война с Тёмным Властелином, взывающее к зверю внутри Кольцо Всевластия, да и сам неподвластный зверь — всё это было таким не важным сейчас. Мир вдруг стал пуст.

Лишь Боромир остался в нём.