Острие лезвия, ветер и любовь (гет)

Далеко-далеко на востоке, где нет людей, эльфов и гномов, скрыто тайное королевство. Королевство изгнанников.

И нет ничего прекрасней этой страны осенью. Все деревья покрываются золотом или багрянцем. В пожухлой траве — если повезёт — удастся найти ловко спрятавшийся гриб или куст с алыми или тёмно-синими терпкими ягодами. На полях собирают последний урожай, после чего всех ждёт праздник, последний перед грядущей зимой. Его всегда празднуют с размахом — до самого утра здесь не умолкает музыка, а свежий эль и молодое вино льются рекой. В этот день все равны: и стар, и млад; и богат, и беден.

А следом приходит зима.

Кое-где на снежном фоне расцветают последние упавшие с деревьев листья; сквозь белое морозное одеяло пробиваются плоды снежноягодновика. Горожане ходят друг к другу в гости, а детвора с утра и до самой ночи резвится на улице. Зиму здесь любят все — волшебную сказку, которая приходит каждый год в это тихое место. И никто не боится замерзнуть, ведь кровь в жилах, так горяча, что даже в самый лютый мороз не покажется страшным.

Чудесны в эту пору дома, что один за другим уходят вверх по горе почти к самой вершине. Из-за маленьких светящихся изнутри окошек, напоминающих чем-то глаза (не меньше двух, но и не больше четырёх), и пушистых снежных шапок, эти домики напоминают головы каменных великанов, которые высунулись, чтобы поглядеть на долину, своими разномастными глазами. А поглядеть есть на что: раскинувшаяся у подножья гор долина усыпана маленькими, укрытыми снежными шапками домами. Жители раскрашивают стены в яркие цвета, а кто половчее — рисует пёстрые картины.

За зимой неумолимо приходит весна. Всё живое просыпается в лесах и реках: птицы вновь щебечут сутки напролёт, а рыбы плещутся в полноводных реках. Молодая листва занимает место опавшей, и на ветках распускаются почки. Кругом снуют пчелы; ребятня бегает меж деревьев, забираются по веткам на самый верх и оттуда видит всё королевство как на ладони — так высоки те деревья. С полей сходит снег, и горожане начинают посев.

Если приглядеться, то меж пастбищ и полей, можно увидеть старые развалившиеся от времени землянки. Они — как память о былых годах. Тех самых, когда этот народ только покинул Средиземье — дома первых поселенцев. Побитых. Израненных. Бегущих.

Удивительный народ, скрытый от глаз чужаков. Он чтит традиции сложенные веками, хранит тайны, что берегли предки. Народ, созданный в неволе, но убежавший от Тьмы, а после и от ненависти.

Где-то далеко на востоке, за хребтом высоких гор, за быстрыми и петляющими реками, густыми лесами, есть королевство тех, кому не нашлось место в мире людей, гномов и эльфов.

Королевство оборотней.

* * *

Год 3018 Третьей эпохи

Листья, потревоженные копытами идущей по тропе лошади, возмущенно шуршали.

Плотный ковёр опавшей жёлтой и алой — а иногда и старой сухой серой — листвы простирался по земле во все стороны. Найти тропу было не так уж легко, и вороная лошадь уже пару раз сходила с верного пути.

Солнце лениво и неохотно поднималось из-за горизонта. Дневное светило не желало оставлять тёплую постель и подниматься в холодное утреннее небо. Чего не скажешь о его лучах, которые бежали впереди и разливали ярко-алые и оранжевые краски на всё, куда ни бросишь взгляд. Особенно красивыми теперь казались облака. Легкие и пушистые, будто разорванные на маленькие кусочки каким-то великаном, по краям были окрашены жёлтыми и красными цветами. Деревья же, почти лишившись листьев, выглядели уныло и скучно, вздымая к небу свои неуклюжие тёмные ветки. Другие же, ещё не снявшие пёстрые одежды, красовались на их фоне яркими пятнами. Всадник неспешно следовал вперёд.

Он покачивался в такт лошадиному шагу, кутаясь в длинный тёмно-зелёный плащ, закрывающий капюшоном лицо. Всадник, как и солнце, не хотел расставаться со своим сном. Голова его неизменно клонилась к чёрной шее лошади, а на руку, обтянутую перчаткой, были намотаны поводья. На поясе, с обеих сторон, висели одноручные мечи эльфийской работы — подарок старого друга; к седлу была прикреплена сумка, потёртая и выцветшая от времени. Лошадь замедлилась, а после и вовсе остановилась.

— Я не сплю, — послышался голос всадника, а точнее всадницы. Девушка ткнула животное пятками в бока и натянула поводья правее, возвращаясь на тропу. Медленно переступая, лошадь, фыркала и мотала головой, но покорно продолжала путь. Всадница поправила капюшон, открыв, наконец, глаза, и с наслаждением зевнула.

Темноволосая лениво провела ладонями по лицу, будто пытаясь снять с себя марево сна. Она мчалась всю ночь, и те две, что были до неё — боялась опоздать, но приехала даже раньше, чем нужно. Вот он Ривенделл — старый друг — раскинулся перед взором со всеми своими бесконечными водопадами. Девушка невольно залюбовалась, пусть и видела город раз, наверное, в тысячный, а лошадь вновь фыркнула и остановилась, упрямо цокнув копытом по выглянувшей из-под листьев каменной тропе.

— Знаю, — всадница провела рукой по мускулистой шее животного, — я тоже устала, но нам осталось сделать последний рывок. Совсем немного и мы будем дома, — она пустила лошадь рысью, позже перейдя на галоп.

Холодный утренний ветер прогнал остатки сна и сбил капюшон с головы девушки, трепля её короткие тёмные волосы. Ворота медленно открылись перед всадницей, и теперь цокот копыт о каменную поверхность дороги отскакивал от домов и разносился гулким эхом. Эльфийская лошадь, не сбавляя скорости, мчалась по давно изведанным улочкам. Она несла свою всадницу на площадь перед домом владыки Элронда, а всё кругом было таким до боли знакомым, таким привычным и родным. Таким… домашним что ли.

Все ещё спали — и гости и горожане — но два знакомых силуэта девушка заприметила у родного сердцу дома. Она спешилась, ступив на мощённую камнем дорожку. Эльфы-близнецы появились рядом.

— Здравствуй! — радостно сказал один из них, но кто это был, Элладан или Элрохир, гостья точно не знала.

За все годы знакомства с близнецами она так и не научилась их различать. А разве можно найти хоть какое-то различие в таких похожих, и не только внешне, эльфах? Всё у них было одинаковым, начиная доспехами и заканчивая манерой речи. Лишь на праздники они надевали разные одежды, чтобы их было легче отличить друг от друга, но сейчас не то время и не то место: оба эльфа были облачены в сверкающие доспехи ривенделльских стражей, но оружия при них не было.

— Рада видеть вас, друзья, — всадница тут же, поочередно, заключила близнецов в свои объятья.

Подобное панибратство она старалась позволять себе только наедине и потому, прежде чем обнять эльфов, окинула местность вокруг быстрым, но внимательным взглядом. Темноволосая увидела на шее у одного из них цепочку. Её вместе с кулоном-оберегом она несколько лет назад подарила Элрохиру, а Элладан получил тогда в подарок перстень с таким же камнем. Это было сделано с единой целью — чтобы близнецов хоть как-то можно было различать. Но братья почти сразу поняли хитрость и не замедлили с ответом: время от времени они стали меняться украшениями, чтобы ещё больше запутать подругу, так, шутки ради.

— Прибыла на Совет? — спросил, предположительно, Элладан.

— Как раз вовремя, — прибавил его брат, кивнув.

— Совет? — девушка задумчиво нахмурилась. Эльфы сделали то же. — Ах, да! — она взмахнула рукой и неловко изобразила на лице улыбку. — Тот самый Совет. Устала в дороге, все мысли из головы повылетали, — засмеялась и стукнула себя по лбу, чем вызвала ответные сдержанные смешки. — Галадриэль рассказала мне о нём.

— Сама Галадриэль? — удивился один из близнецов, а всадница фыркнула.

— Не лично, к счастью. Она передала через Халдира, — и бросила взгляд на дом Элронда.

Девушка была здесь в последний раз около двух лет назад, но всё равно успела соскучиться: как по самому городу, так и по его жителям.

— А… Арвен…? — всадница осеклась. — Она не придёт меня встретить?

Элладан неуверенно поджал губы, бросив попытку изобразить на лице хотя бы подобие улыбки, в то время как его брат и вовсе отвёл взгляд в сторону. Всё было понятно и без слов.

Её всегда встречали неизменные Элладан и Элрохир. Из раза в раз на протяжении последних — четырех? пяти? — сотен лет. Но надежда упрямо не покидала сердце. Проходя сквозь ворота родного Ривенделла Су̒ли, а именно так и звали девушку, ждала, что у порога дома будут ждать три фигуры: Элладан, Элрохир и Арвен.

Всадница хмыкнула и ободряюще улыбнулась, пытаясь сказать, что всё нормально, другого она и не ждала. Всё хорошо. Хотя кого пытается обмануть? Зачем только каждый раз спрашивает?

— Всё хорошо, — произнесла уже вслух, отстегнула седельную сумку и протянула поводья лошади Элладану (скорей всего). — Отведете в конюшню? Я устала, с ног валюсь.

— Хорошо, сестра, — кивнул эльф. Другой заправил выбившуюся прядь девушки за ухо и коснулся губами её лба.

— Мы рады, что ты снова дома, Сули.

Сыновья Элронда ушли, оставив подругу одну у порога. Как Элладан сказал? Дом? Она дома? Девушка хмыкнула, окинув взглядом жилище владыки Раздола. Здесь она выросла, это верно, но в последние годы эльфийский город редко видел её.

— Эй, Сули! — окликнул пришелицу один из эльфов, и та обернулась. — Отец просил передать, что сегодня вечером будет пир, утроенный в честь нашего гостя — хоббита Фродо Бэггинса.

Девушка махнула рукой. Что это значило: «я поняла — буду» или «не до ваших пиров» эльфы не знали, но и спрашивать не стали. Сули зашла в дом и закрыла за собой дверь, припав к ней спиной; мечи, висевшие на поясе, гулко стукнули по тёмной глади дерева. Ей стоило отдохнуть.

Как бы долго всадница ни пропадала — эта комната всегда принадлежала только ей. Здесь Сули встречали пёстрые, выведенные рукой ребенка, рисунки, прикрепленные к стенам липкой смолой или торчащие из книг, старая детская одежда, игрушки: всё ещё лежащий в гардеробной её первый верный скакун — палка с вырезанной лошадиной головой (лоскутки ткани, заменяющие гриву, уже давно выцвели и истрепались) — деревянный меч (не учебный, лишь игрушечный), короткий лук из белого дерева и, такая любимая, сшитая Келебриан, кукла в зелёном платье, с неумелым толстым швом, проходящим поперёк тряпичного тельца. Она лежала на подушках и, как и в старые добрые времена, улыбалась искусно вышитой на лице улыбкой, широко раскинув в стороны руки, будто желала обнять так долго пропадавшую девушку.

Сули бросила мечи у порога, стянула с себя плащ, а следом куртку, бросив на стул, скинула походные сапоги, пригладила растрепанные короткие волосы и вышла на балкон. Под ней раскинулся весь город. В юношеские годы девушке нравилось часами сидеть здесь, незаметной для всех остальных и смотреть, как жизнь бьёт ключом.

Почему в Ривенделле так много балконов? Помнится, как-то в детстве темноволосая спросила об этом Элронда. Что эльф ответил, вспомнить девушка уже и не могла, но ясно видела как владыка улыбнулся. Ребенком Сули задавала много вопросов. Например, почему у неё не такие уши как у всех вокруг? Почему она не похожа на других эльфов? Видит Илуватар, девушка старалась быть похожей: слагала песни, учила языки, танцевала на пирах подобно эльфийкам.

Она сорвала цветок с растения, овивающего прутья перил. Лепестки нежно-персикового цвета мягко легли на ладонь, и девушка ощущала аромат, такой приторно-сладкий, но почти невыносимый. Сули вернулась в комнату. Цветок упал на прикроватную тумбочку, а темноволосая на кровать; она раскинула в стороны руки, потянулась, улыбаясь. С губ сорвался короткий тихий стон.

Эльфийский пир, — вздохнула девушка. —  Будет очень скучно и много вина.

* * *

Год 2463 Третьей эпохи

Даже призрачная возможность преследования заставляла кровь леденеть в жилах, потому они и мчались без передышки вот уже несколько часов к ряду.

Волк — тёмно-бурый, подобный грозовой туче — остановился, тяжело дыша и впиваясь острыми когтями в сухую землю. Тяжелый пар вырывался из его распахнутой пасти. Рана, оставленная эльфийским клинком, пересекала морду зверя от лба и до самой шеи, аккурат обежав левый глаз по переносице. Волк раздражено тряхнул головой; кровь лилась, заливая оба глаза. Бурая волчица, замершая позади, уставилась в спину собрата. Остальные тоже были здесь — около сотни волков пытались отдышаться и, то и дело, боязливо оборачивались назад; погони никто не видел, но спокойней от этого не становилось.

— Нам нужно уходить! — зарычала хищница, и голос её, властный и холодный, прозвучал в сознании каждого из собратьев. — Оставить Средиземье. Я говорила это прежде Бодиль и скажу теперь тебе — здесь нам нет места и никогда не было.

— Наш дом здесь, — возразил ей тёмно-бурый волк, сверкнув золотыми глазами. — А твой восток, это лишь глупая мечта. Ты приведешь нас к неизвестности.

— Пусть так. Неизвестность лучше чем то, что у нас есть сейчас. Мы должны оставить Средиземье и двинуться дальше! — а после завыла, задрав морду к посеревшему от туч небу.

Другие подхватили вой, и тот разносился далеко над землёй. Звучный, протяжный. Дикий.

— Я не пойду, — произнёс тихо, но от того не менее угрожающее, волк. Немногие вторили его голосу. — Я был рожден здесь. Здесь и умру. Средиземье — наш дом.

Бурая волчица повернулась к собрату, устало переминаясь с лапы на лапу.

— Что ж, на всё твоя воля.

Она атаковала первой и, торопливо, желая поскорее покончить с этим, вгрызлась в переднюю лапу соперника, не пытаясь даже уворачиваться от ударов, приходящихся по голове или спине. Острые клыки не отпускали свою добычу, крепче и крепче сжимаясь, разрывая мышцы. Волк рычал, бился, нанося удары тяжелой лапой, раня когтями-кинжалами.

Волчица отскочила, но лишь для того, чтобы набросилась снова, целясь теперь прямо в шею. Рядом заплакал ребёнок. Младенец беспомощно лежал на руках у молодой девушки — почти подростка — что сидела верхом на самом большом волке из всех, когда-либо живших на свете. Малыш кричал, плакал навзрыд, напуганный рёвом и рыком.

— Хватит! — пытался вразумить волчицу раненный волк. — Нам незачем драться с тобой, сестра.

— Эта драка необходима! — охотница бросилась вновь, но, не успев атаковать сама, пропустила удар и упала, сбитая тяжелой лапой. Голова закружилась. — Как же долго ты будешь держаться за своё Средиземье? Твоя женщина погибла здесь. Твои сыновья, — прихрамывая, бурая поднялась, — пали и мои дети.

— Да̒лия! — прорычал волк и ударил волчицу. Этого оказалось достаточно, чтобы, обессиленная, она упала на сухую, пыльную землю и тихо завыла, когда тёмная волчья лапа легла на морду, пригвоздив к земле. — Победа за мной, — бурая перестала сопротивляться и замерла.

Хищник завыл, но мало кто вторил ему, лишь дюжина, если не меньше. Остальные отворачивались, склоняя головы, но упорно хранили молчание. Завыл вновь; ответили те же. Первые тяжёлые капли сорвались с неба и разбились, делая некогда светлую землю почти чёрной. Волк убрал лапу, отошёл в сторону, смотря, как его сестра-волчица поднимается.

Далия отряхнулась.

— Ты победил, но они всё равно за меня, — дернула головой кверху. — Будешь сражаться с каждым?

Золотые глаза волка блеснули, но вопреки ожиданиям он отступил, тяжело вздохнул.

— За тобой я не пойду, как и те, кто захотят остаться, — такими были его слова. Далия согласно кивнула.

— Прощай, брат, — сказала она. — Прощай, Хелтай, — а после развернулась спиной к заходящему солнцу и бросилась вперёд, завыв. Остальные волки помчались следом, отвечая на вой Далии, своей новой королевы.

Малая горстка осталась рядом с тёмно-бурым волком. Осталась и девушка с ребёнком на руках; младенец упрямо плакал.

— Что ж, а стая-то не велика, — фыркнул красноглазый волк Ралис и встал за его спиной своего нового вождя.

— Э̒клесс, — скомандовал Хелтай и чёрный волк — тот самый великан — поравнялся с ним. Девушка, а звали ее Дейкил, старательно, но неумело баюкала кричащую малышку. Вождь уставился на девочку и тяжело вздохнул. — В стае нет ринд*, как и нет места для младенца, — кровь щипала глаза. Он тряхнул головой и отвернулся от маленькой дочери. — Отвезите к эльфам, в Ривенделл, у её матери были там друзья. Они позаботятся о ребёнке, а позже мы заберем её обратно.

Эклесс не спорил с приказом нового вождя и сорвался с места.

Он бежал почти без перерыва, а девочка, не переставая, плакала, засыпала, а потом вновь просыпалась и плакала. Она не понимала что происходит и была напугана; Дейкил, что держала её на руках была напугала куда сильнее.

Путь их закончился у Бруинен, и вот, маленький свёрток лежит на мосту, а где-то там внизу грохочет и бежит река. Девочка шевельнулась. Потом ещё раз и ещё и громкий вопль пробежался по каменной мостовой в обе стороны, а позже спустился к реке и по ней — тут бежать было легче — разнесся на многие лиги вокруг.

Глорфиндейл направил коня прямиком к мосту — крик и до его ушей донесся. Он спешился и сделал несколько тихих, утонувших в рокоте бегущей воды и криках младенца, шагов, а после опустился вниз, беря на руки ребёнка. Девочка была такой маленькой, но на голове уже появились первые тёмные пряди. Эльф огляделся по сторонам в поисках хоть кого-нибудь, но рядом не было ни души, и светловолосый вновь взглянул на малышку. Та перестала плакать, любопытно разглядывая эльфа светлыми серыми глазками, и, почти по-взрослому, нахмурилась.

— Где же это твои родители? — спросил задумчиво Глорфиндейл, а девочка вдруг звонко рассмеялась. Она ещё не имела имени. Ей не было ещё и года от роду.

__________

*Ринд — своего рода воспитатель и защитник детей-оборотней. Подробные пояснения будут даваться позднее.

Арагорн, наконец, встретился со своим старым другом — принцем Леголасом. Теперь двое мужчин прогуливались в компании лихолеских эльфов по Ривенделлу. По небу медленно плыло слишком яркое для осени солнце, и тихий ветерок гулял меж деревьев. Принц в присущей всем принцам манере, сдержанно вёл беседу, рассказывая о новостях своего края, человек же внимательно слушал, иногда задавая вопросы. Особенно часто он спрашивал о Голлуме, ещё недавно бывшем в заточении у эльфов.

— Мы искали его, — царевич знал, чего стоило следопыту поймать Голлума, и теперь чувствовал себя виноватым в случившемся, — но мерзкая тварь оказалась слишком проворной.

— Всё хорошо, Леголас, — остановил друга дунэдайн. — Здесь нет твоей вины.

Эльф нахмурился и бросил быстрый взгляд на своих спутников. Он надеялся поговорить с Арагорном наедине, но отец его вдруг стал слишком осторожен. Даже чрезмерно. Принцу этого не сказали, но он знал (догадался), что король Лихолесья приказал всем эльфам сопровождающим сына не оставлять его одного. Теперь лихолесцы следуют за Леголасом неотступно. Он поймал за предплечье своего друга — эльфа Си̒мрада.

— Отвлеки их ненадолго, — попросил царевич. — Я хочу поговорить без посторонних ушей.

Симрад кивнул.

Как удачно, что именно сейчас они зашли на стрельбище. Лихолесец начал храбриться, хвалясь, что лучше всех управляется с луком. Его земляки не оставили это утверждение без внимания: кто начал спорить с Симрадом, а кто смеяться. Эльф предложил подтвердить слова на деле и схватил первый попавшийся лук.

— Да ведь он стрелять-то так и не научился, — человек по-доброму засмеялся, смотря на попытки знакомца выпустить стрелу, но смех его прервался, когда Леголас заговорил.

— Арагорн, — начал принц, отходя немного в сторону и уводя за собой друга. Голос его был встревожен. — Я не всё рассказал тебе о той охоте.

— И о чём ты умолчал? — мужчина снова стал серьёзен и чуть поддался вперёд, будто догадываясь, что хочет сказать ему Леголас и, не желая, чтобы это услышали посторонние.

— Там в Лихолесье, когда мы погнались за Голлумом, — эльф бросил быстрый взгляд на сородичей, — Я отстал от остальных и заблудился, но не о том речь. Арагорн, я нашёл город, — дунэдайн нахмурился. — Разрушенный город и явно не эльфийский, — царевич нервно и торопливо положил руку на плечо друга и повёл того дальше вдоль стоек с оружием. — Там было всё: дома, вольеры для животных, вычищенные поля. И кое-где в стенах я находил торчащие стрелы. Эльфийские стрелы! — он не сдержался, повысив голос, и прикусил язык. Увлеченные спором с Симрадом лихолесцы не услышали этого. — Я не знаю, кто там жил и что случилось. Мне нужна твоя помощь чтобы узнать это.

— Я бывал в том городе, — кивнул следопыт, — но не знаю о нём ничего. Быть может, Трандуил знает? Ты спрашивал у него?

— Да. Первым делом. Но отец ничего не ответил. Сказал, что это неважно, и чтобы я перестал спрашивать. Он запретил мне возвращаться туда и с того дня никто из них, — он кивнул на эльфов позади, — не позволял мне оставаться одному в лесу. Я должен узнать, что это за город и что с ним случилось.

— В жизни не видела худшего эльфа-стрелка — в их разговор вклинилась лучница, мимо которой двое и проходили. Голос её звучал так непринуждённо и расслабленно, невольно выделяясь на фоне напряженного и заговорщицкого тона принца. — Я рядом с ним ещё ничего.

Она усмехнулась, взяв ещё одну стрелу. Те — шесть штук — торчали из земли у её левой ноги.

— Сули? — Арагорн узнал девушку, но лишь, когда та мельком обернулась, чтобы приветственно кивнуть. — Не ждал тебя здесь увидеть.

Мужчина сделал неспешный шаг и остановился рядом со старой знакомой, та почти уверенно держала лук в правой руке, а левой натягивала тетиву; стрела сорвалась, но упала, пролетев полпути.

— Сегодня я эту фразу слышу слишком часто, — нахмурилась незадачливая лучница и быстро опустила оружие.

Это была невысокая девушка с простой приятной глазу внешностью. Из-за яркого солнца её короткие, едва доходящие до плеч, волосы переливались золотом, хотя — Леголас был в этом почти уверен — на самом деле они тёмные. Глаза серые и чуть прищуренные из-за широкой улыбки, смотрели прямо на дунэдайна. Двое быстро обнялись, и только тогда лучница обратила внимание на принца. Она всё так же улыбалась, демонстрируя небольшой зазор между передними зубами.

— Знакомься, это моя давняя подруга Сулме̒ндис воспитанница Элронда, — представил девушку Арагорн. Эльф слегка поклонился, приложив руку к груди. — А это мой друг Леголас сын Трандуила.

Солнце, наконец, скрылось за облаком, и лихолесец убедился — волосы и вправду тёмные.

— Сын Трандуила, — эхом отозвалась Сули, когда улыбка её исчезла. Она громко хмыкнула и повернулась обратно к мишени.

Тетива напряженно звякнула, стоило девушке разжать пальцы, и вот очередная стрела вонзилась в землю, не долетев пары метров — стрельба никогда не была её сильной стороной. В юные годы темноволосая уделяла время лишь сражению на мечах, но никак не луку и стрелам. А теперь ей уже ни до первого, ни до второго.

Положив ещё одну стрелу на тетиву, воспитанница Элронда выдохнула, прежде чем начать целиться. Оперение щекотно прошлось по скуле. Раз. Два. Три. Сули разжала пальцы, и стрела попала в мишень. Не в яблочко, конечно (и не близко), но хотя бы в мишень.

— Ты слишком напряжена, — послышалось позади, и девушка резко обернулась. Леголас кивнул на мишень, — вот стрелы и не попадают.

Сули сморщила нос и перевела взгляд на Арагорна с видом «убери от меня его от греха подальше. Он ближе — в него попаду». Но мужчина вместо этого лишь улыбнулся. Нервно дёрнув правым плечом, лучница подняла лук чуть выше положенного, и стрела пролетела над мишенью слева.

— Слышала я об этом городе.

Бросив фразу как бы между прочим Сули взяла следующую стрелу, но говорить не стала, буквально чувствуя как за спиной Леголас переглянулся с Арагорном. Быстрая злорадная улыбка коснулась губ, но тут же скрылась.

— Ты можешь рассказать мне о нём? — спросил эльф, перед этим помолчав достаточно, чтобы понять — новая знакомая не собирается рассказывать всё сама.

— Зачем мне это? — девушка теперь не скрывала усмешки; стрела попала в край мишени справа от центра. Неловко, лучница вновь натянула тетиву.

— Мне нужно это знать.

Стрела вонзилась в землю у ног эльфа. Всё случилось так быстро — Арагорн и слова сказать не успел. Леголас отшагнул назад. В два длинных шага девушка оказалась вплотную к царевичу. Разница в росте заставляла высоко поднять голову, от чего Сули ещё больше разозлилась.

— Я удивлена, что ты не знаешь об этом городе, принц, — презрительно бросив последнее слово, темноволосая оттолкнула лихолесца в сторону и направилась к стойке с оружием. — Неужто Трандуил смог удержаться и не похвастаться перед сыном своим величайшим достижением, — горячо воскликнула, бросила лук у стойки и ушла.

Окружившие царевича эльфы наперебой спрашивали о случившемся, а Леголас, смотря девушке в след, про себя решил, что, во чтобы то ни стало, узнает о том городе всё.

* * *

Когда-то давно на свете жила одна женщина, и звали её Бо̒диль. Волосы у неё были словно негасимое пламя, а глаза чёрны как самая непроглядная ночь. Без единой крапинки света — истинная тьма. Таким же был и камень в этом кулоне. Чёрный аметист мерцал, жадно ловя каждый тусклый солнечный лучик, а крохи света, что камень неохотно отдавал, лениво бегали по столу и рассыпались безвозвратно. Сули неустанно вертела кулон в руках, разглядывая его, будто впервые увидев.

Украшение досталось ей от давно умершей матери, той самой огненноволосой Бодиль.

Воспитанница Элронда уже была облачена в своё тёмно-лиловое полностью прикрывающее небольшую грудь платье с легкими рукавами-лилиями, и почти готова спуститься к гостям Раздола на пир, устроенный в честь юного хоббита, имя которого девушка, как ни старайся, не смогла запомнить -Дрого? Фрого? — осталось лишь дождаться, пока эльфийка закончит с её волосами. Девушка заняла это время созерцанием чёрного камня.

Да, когда-то он принадлежал Бодиль — ей его подарили. Единоутробный брат Сули, Альв преподнёс это украшение своей матери в тот самый день, когда Сулмендис появилась на свет. Оба они — и мать, и брат — умерли, не успела темноволосая и ходить научиться, потому она совсем их не помнила, а всё что знала, подчеркнула из немногочисленных и скудных на детали историй. Как-то раз девушка даже слышала от собратьев, мол, отцом Альва был эльф, но всё это слухи, конечно.

Эльфийка заплела две аккуратные, пусть и короткие, косы от висков и скрепила их на затылке. Оставшиеся волосы слегка прикрывали уши и обрамляли лицо. Легкая улыбка и несколько веснушек на носу и щеках. Красивое платье, аккуратная причёска… и всё-таки что-то не так. Всю эту красоту портил пустой взгляд. В глазах не бегали привычные огоньки.

Сули знала, что Альв был похож на Бодиль, даже слишком. Он будто был её копией — такие же огненные волосы, чёрные глаза и метка соулмейта: у Бодиль тёмно-красная полоса, бегущая от указательного пальца по предплечью; у Альва — серый замысловатый узор на груди. Именно это роднило девушку с незнакомыми матерью и братом — она тоже имела соулметку.

С того самого момента, как Сули узнала, что россыпь светлых и тёмных точек, бегущих от правого плеча к лопатке, не просто необычные родинки, а знак того, что где-то в этом огромном мире есть тот, с кем связана её душа, она неустанно пыталась узнать о соулмейтах как можно больше. Утолить интерес было сложно — попусту не у кого было спрашивать, ведь соулметки, даже у её народа, явление довольно редкое. Тогда по незнанию девушка спросила обо всем у своего родителя Хе̒лтая, рассудив, что раз метка была у матери, то значит должна быть и у отца. К сожалению она ошиблась.

— Чему тут радоваться? Ты ведь меченная, — бросил мужчина своим привычным тихим, пробирающим до мурашек, тоном, а юная Сули ещё долго проплакала не в силах успокоится.

Раздались два коротких стука; воспитанница эльфов вздрогнула от неожиданности.

— Сулмендис? Я войду? — послышалось за дверью.

— Спасибо, можешь идти, — девушка мельком улыбнулась эльфийке и та выскочила за дверь, а в комнату вошёл Элладан. Они условились, что на пир отправятся вместе, в то время как Элрохир будет сопровождать Арвен.

— Прекрасно выглядишь, — и темноволосая улыбнулась, поднявшись на ноги. Она бросила последний взгляд на кулон с чёрным аметистом и оставила его лежать на столе.

Сули, оказавшись в празднично украшенной зале под руку с братом, заняла положенное ей место рядом с детьми Элронда. По правую руку от неё сидел Элладан, а слева гном, один из тех, что были в том знаменитом походе к Одинокой горе — Глоин, кажется. Это был почтенного вида господин с седой разделённой надвое бородой и в ослепительном белом камзоле. Девушка уже встречалась с ним прежде, здесь, в Ривенделле. Гномы тогда знатно напугали её. Прежде Сули видела наугримов только в праздничных одеждах в их пышных горных чертогах, но это были не те гномы, на которых темноволосая смотрела когда-то, разинув от восхищения рот. Это были злые, враждебные, покрытые дорожной пылью оборванцы. Сталкиваясь с ними случайно в коридорах, девушка пугливо ежилась от их пронзительных взглядов. Чего стоил только тот гном с выбритой головой. Но другой — седовласый — гном Балин, произвел на неё противоположное впечатление и даже пригласил посетить их гору, когда дракон будет повержен. Воспитанница Элронда так и не сделала этого.

На столах стояли вина и разные яства, за столами сидели гости: эльфы, гномы, хоббиты, а между ними ловко сновали слуги, то подливая вина, то принося новые угощения. Есть совсем не хотелось, и Сули лишь сделала пару глотков из кубка.

Иногда девушка бросала быстрые взгляды на леди Арвен. Называть эльфийку просто по имени теперь казалось чем-то непростительным, так царственна и величественна была названная сестра. Видит Эру, Сули старалась быть такой же как Ундомиэль: сидела с почти такой же ровной спиной (что стоило ей немалых усилий) и гордо поднятой головой. Сначала у неё затекла шея, потом начали ныть мышцы спины, а в конце концов боль начала расползаться по всему телу, но темноволосая не позволяла себе расслабится — Арвен ведь как-то это делает, а значит и она сможет.

Взгляд эльфийской девы пересекся со взглядом воспитанницы владыки, и она кивнула ей с тенью улыбки на губах. Хоть что-то. Они впервые увиделись после двух лет разлуки.

Вина разъедала изнутри.

Справа от Сули возник кувшин, а следом за ним и сам эльф, держащий его. Он быстрым и изящным движением наполнил опустевший кубок девушки почти до краёв и так же быстро скрылся. Воспитанница эльфов пожала плечами и вновь припала губами к прохладному сосуду. Приятное на вкус вино, с едва различимой кислинкой, глоток за глотком покидало кубок. Где-то на задворках сознания пробежалась мысль, что неплохо было бы остановиться. Как прибежала, так и убежала.

— Никогда прежде не видел, чтобы эльфийские девы пили так жадно, — то ли усмехнулся, то ли упрекнул сидящий сбоку гном. Сули поставила пустой сосуд на стол, а в глазах на мгновение потемнело. Ещё один выпитый (едва ли не залпом) кубок не прошёл незаметно. — Ты бы съела что-нибудь, не то захмелеешь, — посоветовал Глоин.

Девушка кивнула и взяла со стоящего перед ней блюда запечённое яблоко. В детстве она в тайне (как ей казалось) таскала такие после обеда, чтобы потом съесть в своей комнате. Они всегда казались недостаточно сладкими, но здесь спасал мёд. Очень много мёда.

Первый кусочек, из-за выпитого вина, показался невообразимо сладким, даже приторным, но все последующие — как в детстве. Сули потянулась к кубку чтобы запить и (о чудо!) тот вновь был полон. Как это она не заметила того эльфа? Смеясь над своей невнимательностью, темноволосая осушила сосуд наполовину. Зорким взглядом она заприметила рыбу — воспитанница Элронда не очень-то её любила, но сегодня почему-то захотелось.

Гном проследил за взглядом незнакомки и легко подхватил блюдо.

— Спасибо, — поблагодарила девушка, переложив себе несколько кусочков. — Ты ведь Глоин, да?

— К вашим услугам, — кивнул гном. — А я тебя вспомнил. Когда я с братом сопровождал Торина, ты была здесь.

— Была, — воспитанница эльфов подхватила приборы, лежащие у тарелки и начала расправляться с рыбой. — Я тоже тебя помню. Кажется.

— Да, были времена, — вздохнул Глоин, — тогда я был молод и полон сил. А ты, будто и совсем не изменилась. Но ты ведь не эльфийка, как я сразу подумал. Ушки-то у тебя круглые.

Девушка отправила в рот первый кусочек. Когда это она успела заправить за ухо волосы?

— Нет, я не остроухая. Всего лишь… — кажется, она проглотила косточку. Отломив кусок хлеба, Сули отправила его в рот и, почти не жуя, проглотила, чтобы протолкнуть застрявшую в горле преграду. Не сразу, но вышло. — О чём это я? — уточнила, но только лишь для того чтобы занять паузу, пока отправляла в себя оставшиеся пол кубка вина. — Я не эльф, я не гном, — Глоин усмехнулся, — и не человек. Так кто же я?

Широкая улыбка растянулась на лице, и девушка фривольно откинулась на спинку стула, ожидая ответа собеседника.

— Могу предположить, что и не хоббит, — достопочтенный гном задумчиво кивнул. — Тогда уж и не знаю.

Сули довольно усмехнулась и задрала подбородок вверх, гордясь тем, что придумала такую хитрую штуку.

— Я дочь Элронда, — продолжала она, — но в то же время я ему не дочь. Я принцесса своего народа, но в то же время и нет, — взяла кубок, но на этот раз по волшебству он не наполнился. Это немного расстроило.

— Сдается мне, ты и сама не знаешь кто ты.

Девушка хотела возразить и дать разгадки на все свои вопросы, но вдруг задумалась.

В залу вошли люди. Седовласые. Угрюмые. На груди у каждого было изображено белое древо. Гондорцы. Рука Сули сама собой подняла кубок вверх, когда боковым зрением воспитанница Элронда увидела приближающегося эльфа с кувшином. Тот ловко и изящно наполнил сосуд, не пролив и капли.

Впереди гордо подняв голову, шёл рыжеволосый бородатый мужчина. Широкие плечи и военная выправка выдавали в нём воина, закаленного в боях. Сули невольно загляделась — не знай она, что это человек, признала бы за одного из своих. Темноволосая не бывала в Гондоре уже три дюжины лет и давно не видела тамошних людей. Коневоды-роханцы были совсем иными, не такими угрюмыми что ли. Но этот человек не походил ни на тех, ни на этих. Он был каким-то… другим? Пусть незнакомец и придавал своему лицу сейчас серьёзное выражение, многочисленные морщинки вокруг глаз выдавали в нём знатного весельчака. Сули будто бы видела, как он улыбается и слышала, как весело смеётся.

Девушка подалась чуть вперёд, поставив полный кубок рядом с тарелкой.

— Владыка Элронд, — начал мужчина, коротко поклонившись. — Я Боромир сын Денетора, наместника Гондора. Отец мой не смог прибыть на Совет, на который ты любезно пригласил его, но вместо себя он отправил меня и своих советников. Наш путь был долог, и я прошу простить наше опоздание.

Элронд поднялся со своего места. Сули ожидала увидеть как человек стушуется под взглядом владыки Раздола — ведь обычно всё так и было. Но этот гондорец лишь выше поднял голову. Темноволосая положила подбородок на сложенные в замок руки и с неожиданным азартом наблюдала за происходящим.

— Я приветствую тебя, Боромир сын Денетора, и прощаю. Будьте же гостями на нашем пиру.

Мужчина ещё раз поклонился, поблагодарив владыку. Он и его люди заняли пустовавший прежде стол. Элронд специально приказал отставить его свободным, надеясь, что гости из Гондора всё же успеют. Рядом с ними остался ещё один не занятый никем стол — роханцы на приглашение не отозвались.

Сули почувствовала легкий толчок под столом — это был Элладан. Он быстрым и вроде как злым взглядом указал на позу названной сестры, всем своим видом говоря, что она ведёт себя неподобающе. Девушка негромко фыркнула и села, как ей казалось ровно.

Ладонь оплела кубок, и снова завязался разговор с гномом, но только теперь воспитанница эльфов почти не отрывала взгляда от рыжеволосого гондорца. Сын Денетора. Денетора она знала лишь по слухам, видела мельком в свой последний визит в Минас Тирит, а вот о сыне его, Боромире, и слыхом не слыхивала прежде. Почувствовав прожигающий спину взгляд, мужчина обернулся и пробежался взглядом по сидящим вокруг. Не сразу, но он нашёл взглядом Сули, а та не успела отвести глаза. А хотела ли?

Гондорец улыбнулся ей и поднял вверх кубок. Девушка ответила тем же. Она чуть не подавилась, когда подслащенное мёдом вино коснулось губ. Он что ей подмигнул? Ведь показалось? Нет. Он подмигнул и теперь улыбается смотря как Сули покраснела и засмеялась, прикрывая рот рукой.

— Точно не эльфийка, — хмыкнул гном.

За разговорами с Глоином, питьём и едой, девушка не заметила, как быстро пролетело время. Сколько кубков она осушила темноволосая и не знала; после третьего ей было уже не до счета, но вот Элладан видимо считал и когда к Сули в очередной раз направился эльф со штофом, сын Элронда остановил его и велел больше сестре не наливать.

— Пить ты никогда не умела, — проворчал названный брат себе под нос, но достаточно громко, чтобы та кому слова эти были адресованы, услышала их. Девушка нахмурилась, но спорить не стала.

Гном и хоббит, сидящий за ним (кажется, именно в его честь и был устроен пир), составили воспитаннице эльфов прекрасную компанию в этот вечер, но не только на них было обращено её внимание. Девушка то и дело бросала быстрые — или не очень — взгляды в сторону медноволосого гондорца. Тот не оставался в долгу, как и Глоин, тихо отпускавший шуточки об их гляделках. Темноволосая смущалась — или делала вид что смущалась — но взгляда не отводила.

Наконец Элронд поднялся со своего места. Вслед за ним поднялись его дети: Арвен, Элладан и Элрохир. Его воспитанница тоже не осталась на месте. Сейчас она вспомнила о той прекрасной мысли оставить вино в покое и пожалела, что не поступила так. Резко поднявшись, она качнулась и ухватилась за стол, сохраняя спокойное выражение лица и ощущая, как Глоин, незаметно для остальных, поддерживает её за локоть. Элронд и его дети чинно направились к выходу, а гости за ними. Сули не пошла, а вместо этого просто осталась стоять. Ей не хотелось идти за всеми в Каминный зал — он всегда казался противно душным, даже в самый холодный день. Немного подумав, девушка направилась в выходу со всеми, но на одном из поворотов свернула не туда и вот она уже в саду, где свежо и тихо. Холодный воздух слегка отрезвлял. Осень всё-таки.

Воспитанница Элронда и Келебриан любила этот сад, эту мощёную камнем дорожку, любила стены этого дома, любила этот город! Это место было пределом всех её мечтаний. Да что там, оно и сейчас предел. Для Сули нет места прекрасней и родней. Хотелось коснуться каждого камня на дорожке, провести по каждому листику на дереве.

Девушка подозревала, что дело в вине.

— Здесь довольно прохладно, — темноволосая, не сдержавшись, вскрикнула, а за её спиной раздался приглушенный смешок. Гондорец. Боромир.

— Незачем так пугать!

Мужчина пожал плечами и подошел к ней.

— Официально мы не были представлены, — он протянул девушке руку. Ладонь на ощупь оказалась грубой и тёплой, как Сули и думала.

— Сулмендис, воспитанница Элронда. К вашим услугам, — произнесла она, посмеиваясь, когда мужчина коснулся обветренными губами тыльной стороны её ладони. — Ой! — щетина слегка оцарапала кожу, но девушка не обращала на это внимание. — А твоё имя я уже знаю. Боромир сын Денетора. Хотя не видела тебя в Минас Тирите.

— Бывала в Гондоре? — человек нахмурился и почти незаметно окинул воспитанницу эльфов взглядом. — Странно, что я не запомнил тебя.

Темноволосая отняла у него свою ладонь и небрежно поправила волосы.

— Да, была, но видимо ты был слишком молод, чтоб запомнить. И вот не нужно смеяться, я куда старше, чем кажусь, — Боромир вновь улыбнулся, расслабленно сложив руки на груди. — Я слишком много выпила. Да? — этот вопрос мужчина решил оставить без ответа. — Совершенно точно. Ты не подумай, я не часто пью, но сегодня… сегодня и вовсе не стоило пить, — она отвернулась. — Здесь прошло моё детство. В этом городе я выросла и знаю каждый камень на этой дорожке, — она шагнула куда-то вперёд без какой-либо цели. Просто шагнула, чтобы сделать шаг. — А сейчас я стала бывать здесь так редко. Всё меняется, — сказала девушка, скорее себе, нежели гондорцу, — вот и я изменилась. Изменились мои братья и сестра — названные, конечно! — не забыла пояснить. — Весь мир изменился, но вот Ривенделл всё тот же что и раньше, — и тише, чтобы мужчина не услышал, прибавила: — Такой же как пятьсот лет назад, когда я появилась здесь.

Сули проснулась, когда солнце уже было высоко. Она хотела ещё понежиться в постели, но настойчивый стук в дверь заставил подняться.

— Да иду! Я сонная, а не глухая! — запахнув наскоро натянутый халат, она открыла дверь.

— Сулмендис, вы ещё не готовы? Совет вот-вот начнётся! — перепуганный эльф стоял перед ней. Он явно пытался донести до воспитанницы Элронда какую-то мысль, но сама девушка откровенно не понимала ничего, потому просто стояла в дверном проёме и смотрела на восклицающего эльфа. Остроухий не казался ей знакомым. Она знала всех ривенделльцев, живших здесь со времен её детства, но этого почему-то никак не могла вспомнить. Кажется, девушка видела его как-то раз во время своего прошлого визита в город, но где он был до этого, Сули совершенно не представляла. Погодите, что? Она проспала? Совет!

Выставив эльфа, перед этим заверив его, что успеет, темноволосая начала собираться. Вчерашнее платье валялось рядом с кроватью. Снимать его без посторонней помощи было ужасно сложно, а звать служанку воспитанница Элронда не хотела — слишком уж поздно вернулась.

После пира Сули ещё долго бродила по городу, сначала в компании гондорца, а потом в одиночестве. Ей не спалось. Это странное, гложущее душу предчувствие не давало покоя, так что в своей спальне она оказалась только перед самым рассветом. Сейчас девушка понимала, что решить полежать немного, прежде чем начать собираться к Совету, было самым глупым решением в её жизни. Впрочем, оно не стало первым, и не будет последним.

Служанку девушка отправила за водой, чтобы умыться, а сама принялась возиться с волосами — расчесала их, но собирать не стала, слишком мало оставалось времени. Сегодня она надела простое парчовое платье цвета осеней листвы. С ним не было больших хлопот. Как-никак без этой шнуровки — явно сотворенной Морготом в угоду его желанию причинять страдания — было куда проще. Девушка уже закончила с приготовлениями, когда служанка принесла воду. Умывалась Сули наскоро и в спешке немного помочила рукава платья. Высохнет по дороге — махнула рукой, выбежав в коридор. В тот самый момент раздался звон колокола, созывающий всех на Совет.

Добежать до зала совещаний темноволосая успела за пару минут и остановилась недалеко от входа, чтобы перевести дух, поправить платье и заправить выбившиеся пряди за уши. Негоже появляться в неподобающем растрепанном виде на таком важном мероприятии. Она провела рукой по лицу. Это не страшнее чем битва с орками или встреча с семьёй.

К собравшимся Сули вышла, гордо расправив плечи и держа голову прямо. Владыка всегда уделял должное внимание воспитанию своих детей и воспитанницы.

- Пусть ты и не моя дочь, — говорил он, — но ты выросла в моём доме. Для меня ты воспитанница, для моих детей — сестра. С близкими ты можешь быть самой собой, но с остальными тебе должно научиться быть той, кого они ждут увидеть — леди Сулмендис.

Проходя мимо Элронда, девушка едва заметно кивнула ему.

В небольшом зале совещаний собирались представители всех свободных народов Средиземья. Собирались они на Великий Совет, чтобы решить судьбу Кольца Всевластия. Присутствующие молчали, будто боясь сказать что-либо. Занимая место во главе Совета, Элронд сидел такой же хмурый и серьезный, под стать всеобщему настроению.

Свободных мест было всего лишь четыре — по правую руку от эльфов.

Почти всех присутствующих Сули — кого-то смутно — но знала. Из людей был Боромир, ещё три седовласых гондорца и Арагорн, сидящий сбоку. Гномов было лишь двое: Глоин и, наверное, его сын Гимли, о котором седовласый гном вчера ни один раз упомянул. Проходя мимо них, девушка кивнула со сдержанной улыбкой, и Глоин ответил тем же. Больше всего в зале было эльфов: Элронд и его советники, Глорфиндейл — эльфы Ривенделла, которых воспитанница владыки знала с детства; ещё был гость из Серых гаваней — эльф Гэлдор (девушка и его знала, но друзьями они никогда не были), а рядом со свободными местами сидел Леголас, облаченный в светлые одежды — единственный лихолесец из присутствующих.

Темноволосая села с краю, подальше от царевича, и сложила руки на коленях. Она сидела ровно, не касаясь спиной спинки кресла, так же как сидела бы на её месте Арвен или Келебриан. Только сейчас девушка поняла, что она единственная женщина среди собравшихся. Гондорцы видимо тоже заметили. Они бросали на неё быстрые (кто удивленные, кто раздраженные) взгляды и тихо перешёптывались. Боромир молчал. Сули знала, что в Гондоре увидеть женщину на военном, или любом другом совете, было сродни явлению Валар в Средиземье.

Один из мужчин повернулся к Боромиру и сказал что-то, что сыну наместника явно не понравилось. Брови гондорца сошлись на переносице, он повернулся к говорившему и сказал лишь пару слов. Седовласый замолчал и сел ровно, смотря куда-то в сторону. Девушка, не сдержавшись, усмехнулась, и, будто бы услышав это, Боромир обратил свой взгляд на неё и коротко кивнул. Теперь он не был так суров — человек улыбался уголками губ, и девушка не смогла сдержать ответной улыбки. Гномы так же перешептывались, но почти сразу перестали. Эльфы молчали. На площадь вышли два хоббита в сопровождении Гэндальфа.

С Фродо (тем, что моложе) воспитанница эльфов познакомилась вчера вечером на пиру — благодаря Глоину — тогда же она и запомнила имя полурослика, казавшееся прежде непосильно сложным. Рядом с Бэггинсом шёл другой, постарше. Девушке он смутно напоминал того растерянного хоббита, который заявился сюда с гномами почти восемьдесят лет назад. Вряд ли это тот самый, — рассудила она, — может просто родич.

Все трое заняли свободные места: Гэндальф рядом с девушкой, старый хоббит рядом с Леголасом, а Фродо между ними, растерянно озираясь вокруг.

Сули бросала невольные и, как ей казалось, незаметные взгляды на гондорца, и в какой-то момент он заметил это. Мужчина откинулся на спинку кресла, и теперь уже девушка ощущала его взгляд на себе; сама же смотрела куда угодно, но не на человека, боясь увидеть в его глазах один из тех вопросов, которыми задавались остальные: «Что здесь делает женщина?», «Кто она такая?». Но ощущение чьего-то взгляда на себе пропало в тот момент, когда Фродо явил Кольцо присутствующим.

Тишина вдруг ушла на второй план, затишье уступило место буре, а мирные обсуждение мало помалу сменялись криками и ссорами. Сули хотела вмешаться в спор, хотела сказать что-то. Но кто будет её слушать? Да и что ей сказать? Её народу последнему предоставят участь уничтожить, а уж тем более хранить, Кольцо, и девушка решила, что лучшего варианта, чем сидеть в сторонке молча, для неё просто нет.

Она молчала, разглядывая присутствующих в зале — от одного спорящего к другому, до тех самых пор пока взгляд не замер на творении Саурона. Сули смотрела, задумавшись о чём-то своём, и вдруг со страхом поняла, что не может и не хочет отводить взгляда от Кольца.

Нервно облизнула губы, явно ощутив что-то. Будто холод. Или же наоборот жар. Голова вдруг пошла кругом, как от самого крепкого вина и неописуемо сильно захотелось коснуться блестящей глади. Слишком сильно. Темноволосая поддалась вперёд. Привстала. И села обратно, зажмурившись.

Подобного она никогда прежде не ощущала. Будто и не Сули это сейчас была, а кто-то другой вытеснил её из её же собственного тела. Ещё чуть-чуть и… девушка оглянулась вокруг.

Тихий уголок мира — её эльфийский город — всегда спокойный и умиротворённый вдруг показался центром урагана. Бури, сметающей всё на своем пути. Люди, эльфы, гномы — все суетились и кричали что-то. Одни на родном языке, другие на общем. Воспитанница эльфов сидела, держась за подлокотники, как за якорь в бушующем море. Пальцы побледнели, а взгляд снова вернулся к нему. К Кольцу. Девушка зарычала. И с первым изданным ею звуком она и сама стала частью этой бури. По левому подлокотнику пробежала первая трещина.

Поднялась (подскочила) на ноги, но лишь для того чтобы отойти в сторону и отвернуться от царящего на площади хаоса. Ох, не здесь ей хотелось быть (Сули закусила губу) вот бы сейчас оказаться в какой-нибудь степи и нестись вслед за ветром, да так чтобы на несколько лиг никого вокруг.

Если бы можно было исполнить эту её мечту.

- Эй, Йору?н*! — прокричал рыжеволосый.

— Сам ты Йорун! — Сули подхватила лежащую рядом ветку и швырнула в него, но парень играючи увернулся. — Космы бы свои лучше подстриг. На эльфийскую принцессу похож.

— Из нас двоих только ты принцесса, — рыжий показал язык и бросился со смехом наутёк, когда девушка побежала следом.

Они носились по поляне, поочередно догоняя друг друга, смеясь и дразня. Сули нагнала парня и запрыгнула тому на спину, обхватив шею руками. Рыжий не растерялся и, подхватив девушку под колени, помчался вприпрыжку по зелёной траве.

— Ты точно Йорун.

— Тогда ты мой конь, Ра?лис! — Сули хлопнула его пятками по бокам, и парень ускорился, но теперь ещё и фыркал подобно лошади, тряс волосами, как гривой, а девушка смеялась, неловко пытаясь отмахнуться от волос, щекотящих лицо.

— Ради тебя кто угодно, — сказал рыжий. — Ты ведь моя пара.

Крик полурослика разрушил приятное воспоминание. Фродо не стал частью бури, он разрушил её, лишь одной фразой:

— Я возьму его!

Крики стихли. Маленький хоббит взял на себя это бремя, разом прервав все споры, а девушка не верила в происходящее. Бросив взгляд на Элронда, она сразу поняла, что тот вовсе не собирается останавливать полурослика; Сули нахмурилась внезапной догадке. Это ведь безумие! Он лишь хоббит и не справиться с подобным. Саурон поймает его и заберёт Кольцо. Элронд! — хотелось ей закричать. — Что ты делаешь? Ты лишь обречешь его на смерть. Его и весь наш мир!

— Я помогу тебе нести это бремя, — Гэндальф. Он, опираясь на посох, подошёл к хоббиту, мягко положив ладонь тому на плечо, — Фродо Бэггинс, столько, сколько потребуется нести.

Волшебник чуть заметно улыбался, не скрывая, что желал именно такой исход Совета. Сули кивнула сама себе, будто соглашаясь с неизвестным ей планом. Девушка верила истари, пусть и побаивалась. Фродо вздохнул.

— Если моя жизнь понадобится, чтобы защитить тебя, я отдам её. — Арагорн подошёл к полурослику и стал перед ним на колено. — Мой меч с тобой.

Сули сделала шаг.

— И мой лук тоже, — её обогнал Леголас, за что удостоился возмущенного взгляда, но и после него девушка ничего не успела сказать.

— И моя секира! — тут же воскликнул сын Глоина, горячо тряхнув оружием, что держал в руках. Этого стоило ожидать, ведь если уж эльф пошёл в бой, то гном пойдёт тоже, ещё и обгонит по дороге. И всё это только на чистом упрямстве!

Теперь же Сулмендис нельзя было так просто взять и остаться в стороне.

— У меня нет оружия, Фродо, — воспитанница эльфов обошла собравшихся, чтобы оказаться напротив хоббита, — но я буду защищать тебя до последнего вздоха, если это понадобится, — она улыбнулась Бэггинсу и встала рядом с Гэндальфом. Истари что-то пробормотал, но его голос потерялся в густой седой бороде. Темноволосая не совсем поняла рад он или наоборот, но ей хотелось думать, что рад или хотя бы не против.

В этот момент странная гордость наполнила сердце. Она решилась! Сделала это и теперь станет одним из героев спасших Средиземье, а Элронд будет гордиться ею. И Хелтай тоже.

— Наши судьбы в твои руках, — почти шёпотом говорил Боромир, но этот шёпот показался эльфийской воспитаннице громче всех криков звучавших здесь сегодня.

Она подняла взгляд на мужчину и почти не узнала его. Тот гондорец, которого Сули видела вчера на пиру и с которым позже гуляла по саду, был приветлив, от него веяло силой и уверенностью, а этот незнакомый мужчина совсем не он.

Человек подходил к хоббиту, а темноволосая боролась с желанием броситься на него. Не дать подойти к полурослику. Она сжала руки в кулаки и почувствовала, как кости начали перестраиваться в её теле, как начали расти чёрные острые когти, как...

— Мистер Фродо никуда не пойдет без меня! 

Как из неоткуда выскочил ещё один кучерявый хоббит и поравнялся с Бэггинсом. Сули успокоилась. Метаморфозы прекратились, вернув телу прежнюю форму. Следом выбежали ещё два полурослика. Да сколько же их здесь?

— В любом случае, вам ведь нужны толковые парни для такого задания… Похода… дела! — сказал один из них.

Девушка усмехнулась и положила руку на его плечо, на что хоббит ответил улыбкой. Владыка сдержанно кивнул.

* * *

Задумавшись, воспитанница владыки покидала Совет. Зачем вообще в это ввязалась? Нет мне покоя. Не сидится на месте.

Вся эйфория от внезапного смелого поступка улетучилась, когда темноволосая оставила за спиной зал совещаний. Брат бы подошел на это место лучше, чем она. Отец бы подошел на это место лучше, чем она. Пара брата бы подошла на это место лучше, чем она. Кто угодно из стаи стал бы лучшим Хранителем, нежели Сули. Да что там говорить? Она вскрикнула, когда кто-то коснулся её плеча.

— Я вновь напугал, извини, — Боромир опустил голову. Сейчас он не был таким весёлым как вчера, но и не таким пугающим как на площади. — Хотел лишь сказать, что это очень храбро вызваться в такой поход, особенно для юной девушки. С каждым днём ты не устаешь удивлять меня.

— О чём это ты?

— Сегодня — твой смелый поступок, а вчера я, благодаря тебе, познакомился с человеком воспитанным эльфами, — гондорец улыбнулся. — Надо признаться, я очарован.

Сули фыркнула от смеха и махнула рукой, но тут же осеклась, поняв что вокруг них слишком много глаз, чтобы она могла позволять себе такие вольности. Она обхватила одну ладонь другой, выпрямила спину и размеренным шагом направилась дальше. Леди. Главное не забывать об этом.

Резкое изменение, сопровождавшееся широко распахнутыми испуганными глазами, не ускользнуло от человека; он быстро окинул взглядом идущих рядом людей, эльфов и гномов, тихо кашлянул в кулак, чтобы замаскировать смешок, и поравнялся с новой знакомой.

— Я не человек, Боромир, — официально продолжила воспитанница Элронда, — но ты прав, я воспитана эльфами.

— Но кто же ты тогда? — мужчина удерживал на лице маску серьезности.

Он шёл рядом с темноволосой, привычно расправив плечи и держась с подчеркнутой официальностью, чуть хмурился, из-за того что уж больно сильно хотелось улыбнуться. Гондорец понятия не имел, куда именно они идут, но лишних глаз вокруг них становилось меньше.

— Не думаю, что о таком можно рассказывать. Это надо увидеть, — их взгляды пересеклись, и в её глазах он увидел не просто огоньки — там танцевали самые настоящие балроги, хотя сама девушка всё так же была серьезна и холодна.

Сули вдруг пожалела, что надела именно это платье. Мысль пришла в голову сама собой, внезапно и без какой-либо причины. Она вспомнила, что в покоях есть красивое серебристого цвета платье с рукавами-лилиями, подчеркивающее её серые глаза. Или то индиговое, с которым девушка всегда носила легкий тёмно-синий шарф, чтобы прикрывать (как ей казалось) неуместно глубокий вырез. Сегодня темноволосая могла бы надеть даже то красное, открывающее плечи (и немножко метку), а волосы бы украсила рубиновым обручем. Тогда бы гондорец точно решил бы, что она настоящая принцесса, а не просто девушка, которую вырастили эльфы. Но вместо этого воспитанница Элронда надела это «осеннего цвета» платье — оно вовсе не подчеркивало фигуру, не было под цвет глаз, да и вряд ли какая принцесса наденет подобное. Ведь оно даже не эльфийское — Сули привезла его, кажется из того же Гондора, уже много лет назад. Свободные рукава доходили лишь до локтя, простая юбка едва прикрывала щиколотки и открывала взору стопы в мягких тёмных туфлях. Из всех её платьев это было самым любимым.

— Вчера я принял тебя за эльфийку, — человек не лукавил. Увидев темноволосую среди эльфов, мужчина посчитал её одной из их племени. То как девушка улыбалась в ответ на его улыбки и не умело пыталась флиртовать с ним, понравилось гондорцу. Наверное, потому он и последовал за ней в сад, когда остальные направились в Каминную залу.

— А сегодня я уже не так прекрасна, чтобы счесть меня за эльфийку? — в её голосе проскочили озорные нотки, и даже напускное равнодушие не смогло их скрыть.

— Напрашиваешься на комплимент?

Они завернули в очередной коридор и Сули вдруг ухватила человека за руку, сорвалась с места.

— Бежим скорее! — бросила она через плечо, и Боромир не стал задавать лишних вопросов. Они бежали по коридорам, иногда останавливаясь, чтобы девушка могла заглянуть за очередной поворот и убедиться, что там никого нет. Бежали и бежали, пока не оказались на крыше. Сули давно нашла место, где один из балконов почти вплотную примыкал к крыше здания; она часто — как в детстве, так и в более поздние годы — забиралась сюда в поисках тишины и одиночества. Зачем сегодня решила притащить сюда едва знакомого гондорца, оставалось неизвестно даже для неё самой.

— И что это за место? Мне уже можно задавать вопросы?

— Пожалуй, это я тебе разрешу, — бросила воспитанница Элронда, раскинув юбку на ещё не прогретой солнцем черепице. Гондорец сел рядом с ней, уперевшись руками в крышу под ними. — С этого места вид открывается почти на весь город. Мы могли бы забраться на другую крышу — оттуда Ривенделл как на ладони, но это уже в другой раз, когда вместо юбки на мне будут штаны.

— Не забудь меня позвать, — Сули вновь фыркнула и играючи толкнула человека в плечо. — Здесь действительно красиво.

Целый город раскинулся под их ногами. Туда-сюда сновали эльфы. Они не знали, что с этой самой крыши за ними наблюдают две зоркие пары глаз, да и никогда не узнают об этом. Где-то недалеко запели птицы. Девушка пересела чуть ближе к мужчине и положила голову ему на плечо — ей было не совсем удобно, но сделать так уж очень хотелось. Впервые за последние несколько дней ей наконец-то было спокойно.

— Как там в Гондоре?

Рыжеволосый помрачнел и, пусть Сули не видела его лица, но чувствовала, как тот напрягся. Разница была столь велика, что воспитанница Элронда буквально кожей её ощутила и неспешно отстранилась.

— С каждым днём всё хуже, — признался Боромир. Девушка положила ладонь поверх его руки и чуть сжала. — Вчера ты сказала, что бывала в Гондоре. Когда?

— Да, бывала, — она спешно убрала руку и вновь села прямо. — Я не была частым гостем, но иногда появлялась в Минас Тирите.

Сули рассказала о своём последнем визите в Белый город, стараясь не упоминать ничего, что могло помочь мужчине понять, когда именно это было. Ей пока не хотелось пугать нового знакомца своим возрастом. Неожиданно налетел холодный ветер и дернул девушку за волосы, бросив их ей в глаза.

— Погода меняется, — она смахнула упрямые пряди с лица и быстрым движением заправила их за ухо.

— Что тут скажешь, — протянул гондорец, — зима близко.

Птица запела где-то совсем рядом и Сули оглянулась по сторонам, надеясь её увидеть. Та — светло-синяя — сидела через две крыши от них и щебетала, а замолкнув, начинала прыгать с места на место на тонких длинных лапках.

— Хотела спросить, — заговорила девушка, обернувшись к человеку. — Там на Совете один из людей, что-то говорил тебе, — Боромир посмотрел на небо, позволив улыбке расцвести на его лице.

— Он возмутился, что на столь важный для всего мира Совет пустили женщину, — пояснил человек. — Я сказал, что если ему это не нравится, то пусть сам выскажет всё Элронду.

— А делать подобное он не рискнул, — гондорец кивнул и повернулся к Сули.

— Это советник моего отца. Когда один — собственной тени боится. Но если бы высказался я, то он бы стал поддакивать, а так, — мужчина небрежно махнул рукой.

— А ты бы стал говорить подобное?

Сули вглядывалась в лицо Боромира. Ей был важен его ответ. Даже как-то слишком важен.

— Не стал бы, — подумав, выдал гондорский витязь. — Глупо лезть в чужую страну со своими законами. Ты воспитанница Элронда и если он решил, что ты должна присутствовать, я не буду его разубеждать.

Сули улыбнулась.

Они вновь замолчали, а в душе у темноволосой образовался неприятный осадок. Боромир сказал ровно то, что она хотела услышать, но то, КАК он это сказал… Девушка вновь повернулась к мужчине.

— А если бы Совет был в Гондоре, ты бы не пустил меня на него. Верно? — к концу голос её стал совсем тихим. Она наклонила голову в бок, рыжеволосый вздохнул, подтянул колени к груди и сложил на них руки.

— Да. Потому что, как я уже сказал, в чужую страну со своими законами… сама понимаешь. У нас женщинам не позволено присутствовать на таких мероприятиях.

Сули глубоко вздохнула, сдерживая рвущееся наружу негодование.

Боромир вздохнул следом и вдруг повернулся к новой знакомой, заглянул в глаза.

— Не думаю, что стоит ссорится из-за подобных мелочей, — он осекся, поняв что подобрал совсем не то слово. Подтверждением тому служили собравшиеся у переносицы брови воспитанницы эльфов. А ещё в довесок морщинка, образовавшаяся на лбу. — Я хотел сказать, что стоит отложить всё это до лучших дней. Ссоры — это прихоти мирной жизни.

Девушка хмыкнула, не соглашаясь со сказанным прежде, но признавая его правоту в последнем.

Она отвернулась, уставившись на небо. Солнце было уже в зените, но благодаря пышной кроне дерева они были в тени. В детстве Сули пыталась на него залезть. Всё ходила вокруг да около, присматривалась как это лучше сделать и в один прекрасный день решилась, но до верхушки не добралась — упала, когда оставалось всего ничего. Тогда девочка впервые сломала руку и больше на это дерево не полезла.

— И сколько же тебе лет? — вдруг спросил мужчина.

— Думаю такие цифры неприлично озвучивать.

__________

* Йорун — любящая лошадей.

Год 2476 Третьей эпохи

Сули тринадцать лет. Она ещё совсем ребёнок и окружает любящая семья, родной город.

Девочка, перебросив длинную косу через плечо, выбежала на площадь. Сегодня был хмурый и пасмурный день и свинцовые тучи медленно и лениво проплывали над эльфийским городом. Удивительно быстро испортилась погода, ведь вчера ещё во всю светило яркое летнее солнце, но ни дождь, грозившийся вот-вот пойти, ни по-осеннему прохладный ветерок никогда бы не помещали настроению ребенка.

На ней были серого цвета штаны и чёрная куртка, а на поясе бережно закреплён небольшой кинжал в эльфийских ножнах, украшенных алой росписью и яблоком в форме четырехконечной звезды — подарок братьев. Сули бежала без оглядки, смеясь и махая руками. Тут её и поймал темноволосый, как и сама девочка, эльф, мимо которого она пробегала.

— Куда это ты так спешишь? — спросил он, крепко держа воспитанницу эльфов за плечо. — За тобой будто орки гонятся, — усмехнулся остроухий, а Сули нетерпеливо переступала с ноги на ногу.

— Келебриан ждёт меня, — выпалила она скороговоркой, — и Арвен тоже. Пусти Элладан!

Девочка подбоченилась и уставилась на сына Элронда, своего старшего брата, ожидая, когда её уже, наконец, отпустят.

— Я Элрохир, — отозвался эльф, но руку не убрал. — Всё равно это не повод носиться по городу. Помнишь, что случилось на прошлой неделе? — и как спрашивается девочка должна была понять, что это именно Элладан, а не Элрохир? Они же как две капли воды. Надо бы придумать, какой-нибудь способ! Да только вот как? — Сули! Ты меня слушаешь?

— Слушаю! — воскликнула девочка и перекинула косу за спину. — Не буду больше, только отпусти, брат! Мама меня уже заждалась.

Сули очень переживала и всю ночь не могла сомкнуть глаз — это была её первая поездка за пределы города. Она трижды проверила всё ли взяла, готова ли одежда, а посреди ночи и вовсе порывалась сходить в конюшню, чтобы проверить не захворал ли её конь. Конь был здоров, всё собрано и одежда готова, вот только Сули не уследила за временем и сейчас ужасно опаздывала, а тут ещё и Элладан на её пути. Элрохир, то есть.

— Ладно, иди, — эльф бережно потрепал сестру по волосам, — но обещай больше не бегать.

Темноволосая фыркнула, деловито поправила волосы, кивнула и пошла дальше по дороге. Но стоило сыну Элронда только отвернуться, как она вновь сорвалась и побежала, а звонкий детский смех зазвенел вокруг.

* * *

Девушка стояла оперевшись о перила и смотрела на город; вспоминала детство. Как бежала босоногая по той самой улице, что раскинулась внизу, а вслед за ней гнались эльфы — мальчишки-ровесники с деревянными мечами наперевес. Но Сули тоже не была безоружна, длинная палка подобранная в саду был наспех заправлена за пояс (свой собственный деревянные меч, подаренный эльфами-близнецами, как и всегда забыт в покоях), удерживающий на себе слишком широкие, взятые из вещей брата, штаны. Она неслась вперёд и смеялась, звонко-звонко. Ривенделльцы кричали ей вдогонку «Не убежишь!», «Не скроешься!», а она знай себе бежала. Мальчишки, рано или поздно, догоняли девочку, и тогда начинался бой.

Эльфы, уже учившееся тогда владеть мечом, худо бедно, но старались фехтовать по правилам. Сули же била со всей силы и куда придется. С годами тактика не изменилась, - усмехнулась про себя девушка. Чаще она проигрывала, и кто-то из эльфов выбивал её «меч».

— Ты проиграла!

Но воспитанница Элронда не сдавалась, она знала что помощь уже близко — в этих битвах девочка никогда не оставалась одна.

В перемазанных грязью и смолой штанах её подруга-эльфийка — Ана̒риэль — спрыгивала на одного из «врагов» с дерева или атаковала сзади, давая Сулмендис время вернуть назад своё утерянное оружие. Волосы той девчонки были собраны в вечно растрепанную косу. Сули и Ани с утра и до самого вечера резвились на улицах: целом городе не найдется крыши, на которую они не залезли; дерева, на ветвях которого не посидели. Келебриан никогда не ругала воспитанницу за подобное поведение. Чего нельзя сказать об Элронде.

— Здравствуй, Владыка.

Расставшись с Боромиром у своих покоев, девушка осталась в одиночестве. Прошлась по комнате: сначала вдоль, потом поперёк и повторила всё в обратном порядке. Перелистала старые книги, пересмотрела свои рисунки, переоделась в 4 разных платья. В общем, заняться было здесь, определенно, нечем. Потому она и пошла гулять. Может случайно, а может намеренно, но воспитанница эльфов пришла к покоям своей сестры — Арвен.

— Арвен, — Сули вновь, упрямо, постучала в запертую дверь. — Я приехала! Поехали кататься на лошадях?

Она стукнула ещё раз и, пожав плечами, решила, что ошиблась и сестра ещё не вернулась с прогулки. Темноволосая побежала в сад.

Девушка поравнялась с дверью.

— Арвен, — она перебросила непослушные волосы на одну сторону, те от долгого бега спутались. — Эй? Ты ведь здесь, я знаю. Я хочу тебе кое-что показать. Собирайся и приходи на площадь, мы ждём тебя.

Но в тот день новые навыки, которым научил подругу Ралис, Сули демонстрировала лишь братьям и заглянувшему ненадолго Элронду.

Сулмендис оглядела пустой коридор и прикусила губу. Она колебалась.

— Сестра, — робкий стук пронесся по пустому коридору, — У меня есть одна новость и я хочу, чтобы ты узнала это вместе со всеми, — девушка неосознанно положила руку на уже заметно округлившийся живот. — Пойдём, Арвен!

Ундомиэль узнала новость лишь от Элронда.

Сули сделала неуверенный шаг. Шершавая поверхность деревянной двери оказалась под её раскрытой, влажной от волнения, ладонью.

Остановившись у двери некогда самой близкой подруги на свете, воспитанница Элронда трижды стукнула в дверь. Сегодня (прямо сейчас) она покинет город, и ждать случайной встречи в трапезной или в саду у неё просто не будет времени.

— Прости меня, Арвен, — темноволосая облокотилась о запертую дверь. — Пожалуйста, прости.

Элронд стоял рядом с воспитанницей.

— Йорун, — произнесла она своё же имя, не без доли презрения. — Не имя, а оскорбление, какое-то.

— Йорун — прекрасное имя, — возразил владыка, положив ладонь на плечо воспитанницы.

— Не для таких как я. Почему они не могут называть меня как остальные? Сулмендис — подруга ветра! Как звучит, — своим эльфийским именем, подаренным названной матерью Келебриан, девушка всегда гордилась и даже среди своих всегда просила, чтобы её называли именно так взамен ненавистного Йорун, придуманного Ралисом в насмешку. — Неужели я многого прошу?

— Пока ты будешь просить этого, они не будут любить тебя и уважать как твоего отца, брата или мать. Пока ты Сулмендис, — говорил Элронд, — ты для них чужая. Когда ты станешь Йорун, станешь частью их мира.

Сули смотрела в глаза владыки, такие по-эльфийски красивые и светлые. Многие века девушка считала этого мужчину почти что отцом, не зная другого. Она выросла под его крышей, играя с его детьми, вкушая его еду и учась у учителей, которых эльф к ней приставил. В своё время темноволосая даже свыклась с мыслью, что у неё нет родных, а есть лишь Элронд и Келебриан. Представляла, как владыка назовет её дочерью перед всем городом и она, наконец, обретёт семью. Перестанет быть лишь воспитанницей. С самого детства и до сего дня, Сули мысленно называла Элронда не иначе как «папа». Отец. Ада.

— Ты всегда говорил верно, — сказала девушка, положив руку поверх ладони эльфа, — и всегда желал мне только добра, — Элронд кивнул, подтверждая и без того очевидное. — Тогда скажи мне: стоит ли мне это делать? Идти в этот поход? Дай мне родительский совет.

Элронд кивнул ещё раз, но молчал. Обдумывал ответ.

— Я скажу тебе лишь одно: я не хочу, чтобы ты уходила. Я не хочу, чтобы Арвен переживала из-за Арагорна. И так же не хочу, чтобы Элладан и Элрохир подвергали свои жизни опасности, обороняя наши границы. Моё сердце желает лишь того чтобы вы все — все четверо — снова стали детьми и ваш смех звенел в этих стенах. Хочу, чтобы Келебриан, как прежде укладывала вас всех спать, а поутру мы все собирались в трапезной за завтраком. Но всё это, как бы ни было тяжело признавать, ушло и больше не вернется. Жизнь наша не стоит на месте, и каждый новый шаг определяет последующие. Там на Совете — повинуюсь осознанному решению или минутной слабости — ты сделала шаг и ступила на эту тропу. Так не сходи с неё до тех пор, пока не дойдёшь до конца.

Девушка порывисто обняла Элронда. Никто не увидел этого, а даже если бы и видели, темноволосой сейчас было всё равно.

— Спасибо, владыка, — прошептала она, уткнувшись носом в его плечо. Руки эльфа легли на её плечи. Отец.

Они простояли так с минуту, может больше. Непозволительно долго. Но сейчас все эти правила приличия и прочая ерунда стали такими незначительными. Девушка обнимала отца, а он обнимал в ответ.

— Я слышал, что Элладан и Элрохир искали тебя, — невзначай произнес эльф, стоило воспитаннице отстраниться. Сули заметно оживилась.

— Где они сейчас? — а в глазах снова прежний огонь.Владыка слегка улыбнулся и рассказал, где видел сыновей в последний раз.

Прощание много времени не заняло, и вот темноволосая уже бежит по коридорам на поиски названных братьев. Надо сказать, что искать их пришлось долго. В указанном Элрондом месте их уже и след простыл, в их покоях искать тоже было глупо, потому девушка обошла часть сада и две улицы рядом, прежде чем выбрела к конюшням. Там и нашлась пропажа.

Сыновья Элронда были при полном боевом облачении, только вот шлемы ещё были в руках. Вокруг собралось немало других эльфов: как ривенделльских, так и пришлых — лихолесцев.

Сули поравнялась с братьями.

— И? Куда это вы собрались? — спросила она возмущенным шепотом, сохранив при этом сдержанную улыбку на лице, тем самым убивая двух зайцев одним камнем: с одной стороны девушка всё так же сохраняла образ леди для окружающих, а с другой, эта улыбка, вкупе с почти устрашающим шепотом, должна была донести до эльфов одну единственную мысль — Сули зла.

— Отряд орков, — только и смог сказать один из близнецов. Для удобства про себя девушка назвала его Элладаном. Его брат тут же прибавил:

— На границе…

— Отряд орков видели на границе и вы, умники, решили меня не звать? — всё та же милая улыбка, всё тот же шепот. Эльфы переглянулись.

— Мы искали тебя.

— Но не нашли.

— И решили поехать без меня? — она изящным движением выгнула левую бровь. — Так и быть, прощу вас на первый раз. Но только, чур, я впереди.

— Сули! — Элладан поймал девушку за локоть, когда та уже собиралась уходить. — Не только мы ведь едем. Эльфы из Лихолесья тоже захотели.

— Значит, вы предпочтете их своей почти родной сестре? — она высвободила руку из цепких пальцев и развернулась к эльфам лицом. Темноволосая понимала, что обида безосновательна, братья просто хотят уберечь её секрет, но уже не могла заставить себя перестать злиться. Одно упоминание о Лихолесье будто выбило из равновесия, и Сули оказалась готова раскрыть тайну, которую веками хранили эльфы Ривенделла.

— Ты ведь понимаешь, — начал Элрохир и поджал губы, — мы-то привыкли.

— А они… — по обыкновению продолжил его брат. — Да и кто знает, как они отнесутся…

Сули, не сдерживаясь, зарычала и, отвернулась от сыновей владыки. Может она бы и не сделала бы того, что сделала, но злость взяла своё. Метаморфозы вновь начались: девушка чувствовала как кости под кожей и мышцами начали двигаться и расти, а сами мышцы увеличивались в размерах, кожа покрывалась плотным покровом белой жёсткой шерсти. На месте девушки теперь стоял волк, размером с лошадь невысокой породы. Охотница скалила такие же белые, как сама она, клыки, шаркая подушечками на лапах по гладким камням.

Первыми, учуяв запах хищника, заржали лошади. Некоторые встали на дыбы, другие пытались бежать -это были лошади лихолеских эльфов. В Ривенделле кони давно привыкли к такой Сули, оборотни для них давно не в новинку. Чего не скажешь о лихолеских гостях. Некоторые из них — большинство — похватали луки, мечи, кинжалы, готовые в любой момент атаковать неведомого зверя.

Сули тряхнула головой, торопливо закрыла пасть — вокруг неё валялись лоскуты её порванного серого платья — обошла Элладана и Элрохира со спины и протиснулась между ними, опустив хвост, но слегка приподняв его кончик. Безмолвная в этом обличье (для всех кроме собратьев), сейчас она просила помощи от названных братьев.

— Просим вас убрать оружие! — громким командным голосом произнес один из сыновей владыки Элронда.

— Она не опасна! — продолжил второй. — Это воспитанница нашего отца -Сулмендис. Одна из последних оборотней, живущих в Средиземье!

— Она не тронет вас. Будьте спокойны!

Их слова, пусть не сразу, но возымели эффект. Эльфы Лихолесья мало-помалу стали прятать оружие и успокаивать своих лошадей.

— Это был глупый поступок, сестра, — сказал Элладан, скривившись. Его рука все ещё лежала на рукояти меча, а взгляд не отрывался от собратьев из Лихолесья. Элрохир вёл себя так же.

Сули толкнула боком сначала одного, а потом другого. Она и сама понимала, что поступила неразумно, но эмоции взяли верх, и сейчас вдруг стало даже как-то стыдно. Откуда-то справа раздался цокот копыт — с ними, верхом на белом коне, поравнялся принц Леголас. Если бы волчица могла говорить, то сказала бы, что эльф идиот раз подъехал к ней верхом — конь испугается и скинет его или понесёт. Но ни того, ни другого не случилось. Конь не боялся.

— Принц Леголас, — поприветствовал его Элладан. — Не разумно подъезжать к волку на коне, который его не знает.

Лихолесец усмехнулся.

— Я не так глуп, — он заметно запнулся, не зная, какое имя ему следует назвать, — сын Элронда. Этот конь из ваших конюшен. Я так думаю, он уже знаком с Сулмендис.

Тут его взгляд, безмерно заинтересованный — замер на Сули. Оборотень, раздраженно рыкнув, отвела сторону свои жёлтые волчьи глаза. Такое внимание раздражало, казалось странным и неуместным.

— Никогда не видел ничего чудесней. Удивительно, — Леголас и не пытался скрывать ни в голосе, ни во взгляде своего интереса и восхищения. — Ты ведь поедешь охотиться с нами?

Сули мотнула головой, упрямо не поворачиваясь к принцу.

— Она не говорит, — пояснил один из эльфов, чтобы Леголас не посчитал себя оскорбленным отсутствием ответа. Волчица снова толкнула брата, но теперь уже лапой, чтобы тот понял — она бы хотела, чтобы лихолесец оскорбился.

— У меня столько вопросов, — продолжал восхищенно принц. — Но думаю, их придется оставить на потом. Нас ждут орки.

Элрохир кивнул и надел свой шлем. Элладан поступил так же, а Сули только зарычала. Эльфийский царевич, верхом на белом коне, развернулся к своим подданным и дал им приказ — седлать ривенделльских коней вместо своих. Хитрый гад. А ведь оборотень в глубине души лелеяла мечту, что из-за её выходки лихолесцы с ними не поедут. Жаль не удалось.

* * *

Охота долго не продлилась, отряд орков, забредших на земли эльфов, оказался совсем небольшим, а точнее сказать — очень маленьким. Зато в город возвращались без спешки. Сули даже позволила себе завернуть чуть севернее и поохотиться уже не на орков. Ей нужно было хоть чем-то перебить мерзкий вкус их крови. В тот день — большая удача — она загнала оленя. По своему опыту охотница смело могла сказать, что оленье мясо куда вкуснее орочьего. Всю тушу волчица не осилила, а остатки бросила на съедение падальщикам.

Оборотень была довольна сегодняшней охотой. В стае она никогда не была среди лучших в этом деле. Хищница, воспитанная эльфами; разочарование отца. Сули была слабой волчицей и плохой охотницей. Она часто отбивалась от остальных, не выдерживая ритма жизни стаи или просто желая навестить вырастивших её эльфов.

Элладан и Элрохир ждали сестру там, где и обычно, на подступах к городу. Остальной отряд уже, наверное, был в Ривенделле, когда белая волчица выбрела к костру.

— Ты быстро, — улыбнулся ей один из сыновей Элронда; оружие было сложено рядом с сёдлами, лежащими на земле, лошади паслись тут же.

Сули приняла человеческий вид и накинула на плечи поданный Элладаном плащ — одежды на ней не было, ведь та испортилась, когда девушка стала волчицей — и села рядом с братом. Элрохир протянул оборотню бурдюк с водой, а после платок, и девушка вытерла им лицо от крови.

— Давно ждёте?

— В прошлый раз ждали дольше.

Ещё раз смочив испачканный платок, Сули отжала его и обтёрла напоследок лицо и руки влажной тканью.

— Тогда предлагаю пока не возвращаться.

Эльфы согласно кивнули. Воспитанница владыки вернулась в город впервые за последние два года и сказать, что близнецы были рады возвращению блудной названной сестры — ничего не сказать. Они обсудили последние события, случившиеся в Раздоле пока Сули не было, а после один из ривенделльцев спросил:

— Как там наш племянник?

Сули тихо кашлянула в раскрытую ладонь, а другой рукой взяла ветку и поворошила дрова в костре.

— Хорошо.

Другой брат задумчиво хмыкнул.

— И?

— Что и? — темноволосая безразлично бросила ветку поверх горящего хвороста и шаркнула босой ногой.

— Такой вид у тебя только когда ты хочешь, что-то рассказать, — пояснил эльф.

— Но не знаешь, как начать, — подхватил его близнец. — Мы слушаем.

— Нечего рассказывать, — Сули сильнее укуталась в плащ. Увидел бы её сейчас кто чужой, подумал бы, что девушка замерзла. Как бы ни так. Мало кто знает, что оборотням холод неведом.

— Хочешь, чтобы мы начали тебя упрашивать? — усмехнулся Элладан, а его названная сестра намеренно громко цыкнула, тряхнув головой, а спутавшиеся волосы разлетелись по плечам.

— Не знаю я как там он. Ничего о стае не знаю.

Произнеся эту фразу Сули замолчала, уставившись в огонь. Ветка, брошенная ею, громко хрустнула.

— Ждёшь вопроса или сама продолжишь? — не выдержал один из сыновей владыки Раздола. На этот раз оборотень глубоко и раздраженно вздохнула.

— Я не хочу об этом, — произнесла она. — Скажу одно — в стае мне больше не рады, а последние полгода я провела на границах Лориэна с эльфами. Среди, — темноволосая кашлянула, — своих я не была уже двадцать лет как.

— То есть, — Элладан замешкался, подбирая слово, — тебя…?

— Молчи! — испуганно прикрикнула на него девушка. Она моргнула и тут же отвернулась. — Я не рассказывала никому прежде, и вы молчите. Я уже достаточно секретов сегодня открыла. Хватит с меня.

Все трое молчали какое-то время, слушая приглушенный хруст веток в костре. Та, которую бросила Сули, перегорела по середине. Одна часть упала на землю, другая — осталась догорать в костре.

— Что будешь делать?

Оборотень нервно усмехнулась.

— Отправлюсь в Мордор. Попрошу помощи у ученика моего создателя, — она немного отсела от костра. Несмотря на то, что дул прохладный ветерок, девушке стало вдруг нестерпимо душно.

— Могла бы остаться здесь — предложил Элладан.

— Да! — прибавил Элрохир уже с большим энтузиазмом. Где-то позади одиноко стрекотал кузнечик. — Чем тебе тут не живется? Или можешь отправиться с нами на север.

Сули медленно и задумчиво кивнула. Вот уже много лет братья-близнецы покидали Ривенделл раз за разом, чтобы уйти на север и там присоединиться к охоте дунэдайн на орков.

— Нет, — покачала головой оборотень с печально улыбкой на сухих губах. — Возможно, я бы и осталась, сложись иначе обстоятельства, но теперь дорога мне в Мордор.

— Кто мешает тебе передумать? Я слышал, отец и Гэндальф задумывали отправить в поход лишь девять Хранителей.

— А я значит десятая? — Сули передала бурдюк обратно.

— Наш брат хочет сказать, — дипломатично пояснил Элладан, — что тебя никто не принудит идти в этот поход, ты могла бы остаться с нами, — и прибавил: — Дома.

Воспитанница Келебриан и Элронда печально покачала головой.

— И кем же я стану, когда откажусь от своего слова? — тихо спросила она. Хелтай всегда учили дочь, что нужно уметь держать слово. Вообще-то за всё время их знакомства оборотень дал девушке только два урока: держи слово и не забывай обиду.

Хелтай никогда не забывал своих старых обид. Он был злопамятен, а порой и мстителен, и месть его была подчас куда страшнее нанесенной обиды. Сули никогда никому не мстила. Наверное, так было из-за того что никто не наносил ей таких обид, за которые стоило бы мстить. А может она по своему простодушию просто пропускала тот момент, когда стоило бы затаить обиду, а после нанести ответный удар. Наверное, дело именно в простодушии. Хелтай как-то сказал ей, что она слишком доверчива и бесхитростна, для волка. Видимо в этом и дело.

* * *

Оборотень проснулась рано. Даже слишком рано для неё. Вчера с братьями Сули вернулась в город ближе к рассвету этого дня, чем к закату прошлого. Она улеглась спать, сбросив с себя плащ Элладана, и закуталась в воздушные и мягкие одеяла, а утром обнаружила себя прижимающей к груди куклу в зелёном платье — подарок Келебриан сделанный давным-давно. В прошлой жизни.

Ладонь девушки боязливо легла на правое плечо и сползла чуть ниже, к лопатке, там где на светлой коже рассыпались тёмные и светлые точки — её звездное небо. Прикосновение к метке всегда успокаивало, но только если прикасалась сама оборотень, остальным (кто бы то ни был) это было запрещено, но дело тут не просто в прихоти Сули. Всё потому, что чужие прикосновения вызывали лишь боль.

Вставать, как и всегда, не хотелось, но воспитанница эльфов, собрав волю в кулак, поднялась, умылась, оделась и запнулась за выставленную вчера на центр комнаты сумку. Это было напоминание от Сули вчерашней Сули сегодняшней. И сообщение это гласило: «собери вещи к походу!». Сегодняшняя Сули подумала, подсчитала и отставила сумку за шкаф. Завтра или послезавтра соберу, — решила она. Начало похода было ещё не близко, а всё из-за того что придется ждать разведчиков, отправленных Элрондом. Что ж она собраться за это время не успеет?

Девушка надела мягкие тёмно-зелёные штаны из шерсти и такого же цвета куртку поверх простой широкой рубахи. В таком виде она и спустилась вниз, чтобы позавтракать.

День проходил скучно — оборотень маялась, расхаживая из угла в угол. Прошлась по улицам, возвращалась в дом, обходила его сверху донизу и уходила обратно в город. Сули уж надеялась на спокойный и безрадостный день, но судьба решила иначе и завела девушку в беседку, которая когда-то была одним из самых любимых её мест во всем Ривенделле. Здесь, маленькой девочкой, она играла под чутким присмотром Келебриан. Эльфийка проводила с воспитанницей свои уроки — обучала маленькую Сули языкам: письму и чтению.

Беседка уже была занята. Там сидела Арвен. Одна. Ундомиэль читала книгу, а оборотень так и замерла у входа. Эльфийка была на расстоянии вытянутой руки, а лицо её выражало лишь спокойную радость — видимо происходящее на страницах книги пришлось ей по вкусу. Воспитанница Элронда решила уйти и оставить названную сестру одну, но глупая ветка лозы, оплетавшей беседку, попалась под ногу оборотню и со звоном лопнула подобно струне в лютне. Арвен вздрогнула и отвлеклась от книги, взгляд её серых, как и у Сули, глаз, быстро нашёл девушку, растерянную и до безумия напуганную. Было ясно, что Ундомиэль и сама растерялась на несколько мгновений, но тут же взяла себя в руки и сдержано улыбнулась, поднимаясь и закрывая книгу.

— Доброе утро, Сулмендис, — поприветствовала она темноволосую, а той хватило лишь на медленный кивок. Эльфийка обхватила книгу двумя руками, прижав её к груди, и вышла из беседки. Упорхнула словно птица, напуганная шорохом в ветках. Оборотень осталась одна.

Опять.

Она нахмурилась, пытаясь сдержать не пойми откуда взявшиеся злые слёзы и упрямо пошла дальше, так и не зайдя в беседку. Сейчас ей хотелось одного — оказаться в своих покоях.

— Сулмендис!

Этого только не хватало! Сули ускорилась, но не по-эльфийски громкие шаги раздавались всё ближе и ближе.

— Сулмендис, я рад тебя встретить, — с оборотнем поравнялся Леголас, и девушке пришлось отвернуться от принца, лишь бы тот не увидел её слёз. — Ждал вчера вашего возвращения, но видимо вернулись вы поздно. Я хотел спросить…

— Не сейчас, — пресекла его темноволосая. И голос почти не дрогнул, а шаг ускорился.

Лихолесец не отставал.

— Я не займу много времени. Поймите меня, Сули, — продолжал он, — могу я называть тебя Сули? — царевич слышал, что именно так её все и называли.

— Нет! — резко оборотень свернула вправо, сама не зная зачем — её покои в другой стороне. Хотелось, чтобы Леголас отстал. Но воспитанница владыки Раздола опять недооценила гостя.

— Хорошо, тогда Сулмендис, — раздалось за правым плечом. Девушка быстро смахнула слёзы со щёк тыльной стороной ладони. — Пойми, я и представить не мог что когда-нибудь встречу настоящего оборотня! Я считал твой народ легендами, думал вы есть лишь на страницах книг, но вы… вы действительно есть!

— Остроухий, чего ты ко мне привязался? — сейчас хищнице было не до манер и правил этикета. Она была зла, рассержена… подавлена. Оборотню никого не хотелось видеть, а тем более лихолеского принца. Но Леголас будто и не замечал, что его присутствие девушку вовсе не радует. Чего ж пристал?

Ответ был прост и Сули, для того чтобы узнать его, достаточно было обернуться и увидеть неподдельное восхищение во взгляде светлых глаз царевича — восторг от встречи с оборотнем горел в них ярким пламенем. Если бы девушка только знала, как много книг тот прочитал, вылавливая из каждой крупицы информации об оборотнях. Как давно Леголас задавался вопросом, куда делся этот удивительный народ и были ли они вообще эти пугающие и чудесные оборотни. Как мечтал однажды встретить хоть одного. В Лихолесье на его любопытство махали рукой — пройдёт время и он забудет об этой своей бредовой идее. Но времени прошло уже не мало, а Леголас так и не забыл.

— У тебя ведь есть стая?

Сули подняла глаза к небу (точнее к потолку), вопрошая за что ей все это.

— Да, я — оборотень. Да, стая. Да, — темноволосая запнулась, — она есть, — и неопределенно взмахнула рукой, а после вновь повернула.

Леголас незаметно улыбнулся. Было бы неплохо если бы ему удалось уговорить девушку познакомить его с этой самой стаей. Встретить хоть одного оборотня было когда-то пределом мечтаний, но увидеть всех! Странно, что Ламари (советник Трандуила, а прежде и Орофера) так настаивал на нашем скором отъезде, — рассуждал про себя принц. Старый эльф не раз повторил, что Леголас должен отказаться от безумной идеи путешествия в Мордор, да ещё и бок о бок с оборотнем.

— Никто не знает, чего можно ждать от этих… — эльф замолчал, скривившись, и фразу не закончил.

Но сколько бы Ламари и многие другие лихолесцы не убеждали Леголаса вернуться в родной лес, царевич был непреклонен.

— Как бы я хотел увидеть её, — принц замолчал, когда оборотень скрылась за поворотом, но тут же повернул за ней, — стаю.

Охотница остановилась и развернулась, а эльф ожидаемо врезался в неё, но не сшиб, как можно было подумать, а сам отшатнулся. Вся эйфория, которой светилось его лицо ещё секунду назад, слетела как и не было. Он увидел красные глаза девушки и дорожки слёз на щеках.

— Что-то случилось? — царевич поддался вперёд, подняв раскрытую ладонь, желая то ли взять оборотня за руку, то ли положить свою на её плечо. Но Сули сделала твердый шаг назад.

— Случилось. И тебя, принц, это не касается. Ни мое состояние, ни стая. Так что прошу, оставь меня в покое. Об оборотнях я расскажу в следующий раз. Обещаю.

Каждое слово — громко, чётко, уверенно, ровно так как учили её в юности. Но твёрдый голос никак не сочетался со слезами, которые всё так же срывались и убегали вниз по её щекам. Темноволосая развернулась на каблуках и пошла дальше.

На этот раз эльф не последовал за ней.

— Сулмендис это ведь эльфийское имя? — спросил гондорец, спустя почти три недели знакомства.

Они с Сули сидели на окраине тренировочной площадки для сражений на мечах. В руках девушки был короткий одноручный тренировочный меч, такой же, только полуторный, был в руках гондорца.

— Да, — она положила оружие себе на колени и поймала солнечный зайчик, бесцельно гоняя его по деревьям вокруг. Тренировка их началась, когда солнце только встало, сейчас же оно было почти в зените. — Может на сегодня хватит?

Не так давно Сули в разговоре с гондорцем обмолвилась, что давно не практиковалась в сражениях на мечах и Боромир, по доброте душевной, предложил помочь — потренироваться. С тех пор начались её мучения.

— Мы только начали.

Мужчина резво поднялся на ноги, подхватил меч, играючи взвесил его в руке и протянул свободную руку Сули, а в ответ получил протяжное протестующее мычание.

— Пожалуйста, пощади, — девушка сложила ладонь к ладони и готова была даже пустить слезу, лишь бы разжалобить Боромира, но человек был неумолим. Он подхватил Сули под руку и поднял,поставив на ноги, словно та и не весила ничего вовсе.

С самого Совета прошло уже достаточно времени, чтобы эти двое успели хорошо познакомиться и даже подружиться. Девушка была этому несказанно рада: человек на поверку оказался очень интересным собеседником и не раз рассказывал воспитаннице эльфов истории от которых у бывалой путешественницы дух захватывало. Особенно проникновенны и наполнены счастливой тоской были рассказы о родном крае, охваченном сейчас войной. То как мужчина кистью слов рисовал в воображении подруги свой родной город… темноволосая заслушивалась. Представляя теперь те самые белые стены Крепости Солнца, которые не раз видела ещё задолго до рождения самого Боромира, она видела их поистине завораживающими, почти волшебными. Пустынные и людные улочки, дома — деревянные или же высеченные из белого камня — и люди, что снуют то тут, то там. Они не казались Сули угрюмыми, как прежде; они смеялись и радостно улыбались друг другу. И Белое Древо — символ Гондора, раскинувшее тяжёлые ветви в стороны или протягивающее их к небу, такому голубому сейчас. Безоблачному.

— Продолжим. Вставай в стойку, — скомандовал Боромир, обходя Сули по кругу. По задумке девушка должна была делать то же самое, но слишком устала. Все мышцы её тела ныли и умоляли безжалостного человека пощадить. Медноволосый сделал первый выпад; воспитанница эльфов неловко парировала.

— Я не могу, — она опустила руку с мечом вниз и, дождавшись, когда гондорец, завершая круг, окажется за спиной, стала падать. Рукоять выскользнула из расслабленных пальцев.

— Ты устала не настолько сильно! — Боромир подхватил подругу под руки в метре от земли, и та повисла, словно тряпичная кукла. Вставать на ноги Сули упорно отказывалась, и гондорцу не осталось ничего кроме как вот таким вот незатейливым образом удерживать её от падения.

Дыхание мужчины неожиданно обожгло кожу девушки даже сквозь куртку. Она громко и рвано вздохнула, чуть поддавшись вперёд, но потом, передумав, прикрыла глаза и расслабленно откинулась назад, опираясь на широкую грудь человека.

— Не хочу больше драться, — она помотала головой из стороны в сторону, от чего волосы разлетались по сторонам, щекоча лицо гондорца. — Давай продолжим завтра, а лучше вообще не будем.

— Вот что с тобой делать? Лентяйка! — пусть Боромиру и удалось состроить возмущение в голосе, Сули-то знала, что он и сам развеселился.

За своей шуточной перепалкой новые знакомцы и не заметили, когда на тренировочном поле появились ещё двое.

Арагорн неспешным шагом пересекал поляну, а рядом с ним шла улыбающаяся Арвен. Она почти не отрывала взгляда от человека, а тот вёл эльфийку под руку, гордо расправив плечи. Дочь Элронда держалась, как и обычно, подобно принцессе: неизменно прямая спина, легкая улыбка — не вежливая и сдержанная как обычно, а святящаяся — уложенные аккуратно волосы и струящееся легкое платье цвета молодой зелени; Сули невольно залюбовалась ею. Сама-то она выглядела не так царственно. Вся мокрая от пота и покрытая пылью, с застрявшими в торчащих во все стороны волосах травинками (те, кстати, возникли после неловкого падения девушки при попытке увернуться от удара), красная после долгой тренировки, да ещё и повисшая на руках у гондорца — тот к слову так же выглядел не очень.

Заметив Сули в руках Боромира, дунэдайн сначала остановился, нахмурился, но тут же рассмеялся.

— Думаю, эта история достойна того, чтобы быть услышанной, — Арагорн и Арвен оказались рядом. Человек едва уловимо коснулся тонких пальчиков эльфийки, которыми та держалась за его предплечье.

Ундомиэль кивнула сестре, рассеяно улыбаясь; девушка неловко поздоровалась в ответ.

— Сулмендис устала, — спокойно ответил Боромир, будто бы и не было всей этой глупой ситуации, хотя от девушки и не ускользнула усмешка, проскочившая в его голосе. — Мы сражались на мечах.

Арагорн улыбнулся, и маленькие морщинки вдруг сбежались в уголки его глаз. Он посмотрел на Арвен, которая тут же ответила на взгляд мягкой улыбкой, а пальцы на его предплечье сжались чуть сильнее.

— Ей стоило бы передохнуть, — произнес дунэдайн, переведя взгляд на гондорского воина, а потом снова глянув на эльфийку. — А что ты думаешь, Арвен?

— Думаю, моя названная сестра действительно устала, — кивнула она. — Может быть наш друг из Гондора согласиться проводить Сулмендис в её покои?

Сули, как ей казалось, незаметно толкнула друга затылком в грудь и усмехнулась: её веселила напускная серьезность такой глупой ситуации. А вот Боромир, надо сказать, держался достойно. Сейчас он немного напоминал не очень строгого родителя, наблюдающего как его чадо делает всё, что душе угодно. Арагорн и Арвен подыгрывали, а темноволосая наслаждалась происходящим, нежась в руках мужчины. Благо что рядом никого больше не было и Сули могла спокойно продолжать развлекаться.

— Здесь вы правы, — хмыкнул гондорский витязь, окинув взглядом девушку в своих руках. Та тяжело вздохнула для вида и повернула голову в другую сторону, отвернувшись от Арагорна и Арвен. — Сегодня я и вправду вымотал Сулмендис тренировкой. Но как же я её проведу если она и на ногах не стоит? — этот вопрос (скорее риторический) был адресован больше воспитаннице владыки Элронда, чем остальным.

— Даже не знаю, как здесь помочь, — с напускной серьезностью произнесла Ундомиэль. — Быть может её стоит отнести?

Девушка протестующее замычала и принялась усердно, пусть и с усталостью, мотать головой.

— Прекрасная мысль, — энтузиазму Боромира можно было только позавидовать. Он враз подхватил подругу на руки. Та замычала активней, но вырываться не стала. — Тогда мы пойдём. До скорой встречи.

Быстрым шагом человек направился с тренировочной площадки, а Сули всё так же молчала. Молчала она и когда они пересекли улицу под пристальными взглядами эльфов (потом темноволосая сможет сказать, что ей сделалось плохо, а Боромир, оказавшись вовремя рядом, помог, опять же, по доброте душевной). Сейчас девушка, ни о чём не волнуясь, спокойно лежала на руках друга, сонно прикрыв глаза.

— Ну всё, поставь меня, — пробурчала воспитанница владыки, как только они скрылись от любопытных глаз вблизи дома Элронда.

— Ох! Кто-то проснулся! Как же я тебя поставлю, ведь ты так устала? — шутливо, с нескрываемым озорством в голосе, спорил гондорец. Он говорил что-то ещё, но девушка не слушала, лишь положила ладонь на его грудь, в которой, где-то там, под слоями одежды, размеренно билось сердце. Было так спокойно — у него на руках — так тихо.

— Поставь, сказала! — ей почти удалось изобразить негодование, но для верности она ещё и несильно хлопнула друга по груди.

— Как пожелаете, миледи, — он поставил Сули и поклонился вычурно взмахнув рукой. — Дойдёте сами или проводить?

— Пожалуй, я дойду сама, — темноволосая поправила немного задравшуюся куртку, заправила локон за ухо и быстро клюнула Боромира в щёку. — Спасибо, что донёс.

Убегала воспитанница эльфов так быстро, как только могла, ещё посмеиваясь, сама не зная от чего, а оказавшись в своих покоях — тут же отправила служанку принести воды, ведь ей хотелось побыстрее смыть с себя пот и пыль. Ещё, хорошо бы, вычесать из волос травинки.

* * *

Когда Сули проснулась солнце висело над горизонтом, вот-вот собираясь скрыться и оставить мир под светом звёзд. Сквозь открытую настежь балконную дверь в покои врывался прохладный, но такой приятный ветерок. Оборотень лениво потянулась и простонала от боли в мышцах. Что ж когда-нибудь настанет час и она отомстит за эти мучения гондорцу, а пока девушка неспешно поднялась с кровати и направилась к гардеробной, чтобы выбрать подходящий для прогулки наряд.

Облачилась воспитанница Элронда в синее платье — когда-то оно принадлежало Келебриан — и собрала волосы на затылке в низкий хвост. Окинув комнату взглядом, она приметила свою походную сумку у шкафа. Тогда же оборотень вынесла и вновь поставила её на центр комнаты.

Пусть пока постоит, — рассудила она, — прогуляюсь, а как вернусь, обязательно начну собираться.

— Неплохой сегодня денёк, — донеслось до оборотня, когда та проходила мимо пруда. Она обернулась по сторонам и увидела в паре метрах от себя седовласого гнома.

— Глоин, — Сули улыбнулась недавнему знакомцу и подошла к нему спешным шагом. — Рада снова встретить тебя.

— И я рад. Хотя это скорее прощание, чем новая встреча, — он провёл рукой по густой белой бороде. Сегодня гномы уходят (все за исключением Гимли), и девушка слышала об этом от Боромира.

— Я уверена, что это не последняя наша встреча, — кивнула она. Разговор завязался быстро.

— Стало быть ты, как и мой сын, член Братства Кольца. Похвально, — гном сосредоточено хмыкнул и неспешно, по-старчески, кивнул.

— Жаль, что мне пока так и не удалось познакомиться с Гимли лично, — вздохнула темноволосая; Глоин проговорил себе что-то под нос, кажется на гномьем. Сули не разобрала.

— Он спрашивал меня о тебе. Отец, сказал он, почему эта женщина, человек, села не со своими собратьями из Гондора, а с эльфами? И почему на пиру она сидела на помосте с владыкой Элрондом и тобой?

— И что же ты ответил? — с интересом поинтересовалась оборотень.

— Я ответил, что на этот вопрос ответа у меня нет, но что самое странное, ответа на него нет и у неё самой, — и девушка улыбнулась, памятуя о своих шутливых загадках тогда на пиру. — Что же ты — девочка-не-знающая-кто-она — нашла ответы на свои вопросы?

— Найти ответы на эти вопросы оказалось не так уж и просто, — Сули бегло рассматривала деревья вокруг, избегая пытливого взгляда гнома. — Так что пока мой ответ «нет».

Глоин довольно хмыкнул. В тишине они обошли небольшой пруд, отражающий свет первых звезд, спустились к аллее и прошли почти до половины, прежде чем повернуть назад. Уже на площади возле дома Элронда их встретили Фродо и рыжеволосый гном, сын Глоина — Гимли. Сули улыбнулась им, а после скривилась от пронзившей голову боли. Спустя мгновение всё прошло, а девушка окинула беглым взглядом собравшихся. Седовласый не замедлил представить их друг другу (называя имена, достопочтенный сын Гроина вспомнил, что Сули уже и без того знакома с Бэггинсом — как-никак за одним столом на пиру сидели).

— Совсем уж память не та, — посмеивался гном. — Ну а это мой сын Гимли.

— К вашим услугам, — произнес рыжебородый и поклонился. Девушка сделала то же.

— Рада знакомству.

— Хех, молодежь, — старый гном несильно хлопнул себя по животу, — скоро вам двоих отправляться в путь, а вы даже не соизволили познакомиться.

— Прошу меня простить, — улыбнулась оборотень. Уж очень её повеселило замечание про «молодежь». — Последние дни моей жизни выдались через чур загруженными, — и не удержалась чтобы не пожаловаться: — Один гондорец решил измотать меня бесконечными сражениями на мечах.

— Меч, — протянул Глоин. — То ещё оружие. То ли дело секира?! Вот это я понимаю.

— Уж секиру я и вовсе в руках не держала, — призналась Сули, а Гимли оскорблено крякнул.

— Ничего, ещё узнаешь, что это такое, — со знанием дела сказал старый гном. — Что ж, пора мне. Нужно забрать вещи и в путь. Проводи меня Гимли, нам есть ещё что обсудить.

Гномы ушли, хоббит распрощался следом, и Сули снова осталась в одиночестве, но не стала печалиться и продолжила свой путь. Она вернулась обратно к пруду и уже от него повернула в другую сторону, направившись к одному из ручьёв, бегущих с гор. Там она встретила того, кого видеть не очень хотела.

Леголас шёл навстречу вместе с каким-то светловолосым эльфом и пока ещё не заметил оборотня. Бежать и прятаться было бы глупо, и потому воспитанница Элронда и Келебриан продолжила спокойно идти дальше, в глубине души молясь остаться незамеченной.

— Добрый вечер, Сулмендис, — поравнявшись, поздоровался принц, а Сули церемонно кивнула ему и прошла дальше. Оборотень слышала, как за её спиной лихолесец сказал что-то своему спутнику и пошёл следом за ней. Эльфы ходят почти бесшумно, но её слух достаточно острый, чтобы уловить то, что услышать нельзя. — Ты не будешь против моей компании?

Сердце умоляло высказать всё начистоту, но воспитание велело сдержанно кивнуть, тем самым давая понять, что она не будет (очень даже будет!) против присутствия царевича рядом.

— Сегодня отменная погода для этого времени года, не находишь? Надеюсь так же тепло будет и когда мы покинем Ривенделл, — начал рассуждать эльф, но Сули поняла: воспитанию не победить сердце. Она украдкой глянула на спутника.

Эти по-эльфийски правильные черты лица, острые ушки, красивые голубые глаза и блестящие в свете молодой луны волосы — всё это странным образом бесило. Хотя это не то чувство которое девушка хотела испытывать к светлоокому принцу. В её сердце не было должной ненависти. Ну же! Это ведь не должно быть так сложно, — повторяя она про себя. — Я не должна разочаровать Хелтая хотя бы в этом. Леголас почти сразу почувствовал её взгляд на себе, но не подал виду.

— Я хотел узнать всё ли у тебя хорошо?

Голос его прозвучал тихо и даже как-то сочувственно что ли. Сули вдруг, неожиданно даже для самой себя, смягчилась и стыдливо прикусила нижнюю губу. Леголас задал свой вопрос с такой неподдельной заботой, всё ещё помня ту их прошлую встречу, а ведь прошло уже немало времени. Она обернулась к эльфу — снова пришлось приподнять голову.

— Всё хорошо, спасибо, что спросил, — легкая улыбка пробежалась по её губам и замерла в уголке. — Прости меня за то, что я тогда повела себя несдержанно. Это было неправильно с моей стороны.

— Что бы ни случилось в тот день, я уверен, что мне не стоило весть себя так назойливо, — лихолесец располагающе улыбнулся. — Моё любопытство порой не знает границ.

Сули усмехнулась и взяла Леголаса под руку. Вместе они прошлись вдоль неширокого ручья, через который был перекинут мост. Недалеко, чуть отставая, шёл светловолосый эльф (это был тот самый Симрад).

— Пойми моё любопытство правильно, Сулмендис, раньше я только читал об оборотнях, но и мечтать не смел, что когда-нибудь встречу представителя твоего народа в живую.

Он не лгал. Впервые об оборотнях принц услышал ещё в глубоком детстве, от своих друзей, когда они рассказывали друг другу истории (чаще всего всякие сказки и легенды, переиначенные на новый лад). Леголас прекрасно помнил, как впервые услышал об этих странных и завораживающих созданиях. Они захватили все его мысли, и маленький эльф часами сиживал в отцовской библиотеке, изучая книги и свитки, разыскивая хоть что-нибудь, что прольёт свет на то, где сейчас обитает этот народ, да и был ли он вообще. Но всю информацию об оборотнях будто специально — назло ему — убрали из книг, а то что удавалось найти, было скудным или вовсе неправдоподобным. Как-то Леголас даже начал упрашивать отца отпустить его в Ривенделл, чтобы он мог изучать книги там, но Трандуил не одобрил эту идею.

Лишь в одном старом, пыльном и рассыпающемся в руках фолианте царевич нашёл более подробное упоминание об этих существах. Их создал Моргот после восхода на небо Солнце и Луны — так гласили витиеватые руны. Существа эти были ужасны и кровожадны. Слуги Тьмы. Приспешники Чёрного Властелина. Принц помнил, как напугал его тогда рисунок, выведенный рядом уверенной рукой художника. Чёрный волк со вздыбленной на загривке шерстью и горящими пламенем глазами. Он помнил ярко алую кровь, капающую с клыков и лежащего воина, на груди которого стояла огромная лапа с длинными когтями. Те впивались в тело поверженного, без особого труда пробивая кованый доспех.

Воспоминание всплыло в голове, когда Леголас впервые увидел белую волчицу в Ривенделле. Оборотень! — будто молнией прошибла мысль. — Они всё же существуют. Но Сули не была похожа на того волка с картинки. И дело было даже не в цвете шерсти или глаз, она совсем иная. Такую не назовешь слугой Тьмы. По крайней мере, Леголас хотел верить, что под её улыбкой не кроется волчий оскал.

Оборотень и эльф завели более-менее нейтральную беседу, в которую изредка и с осторожностью принц вплетал вопросы о собратьях девушки, уж больно было любопытно. Сули отвечала на них, но сухо и по существу, не вдаваясь в подробности, но в остальном была даже приветлива: пару раз улыбнулась лихолесцу и даже пошутила. Темноволосая перестала пытаться разбудить в себе ненависть к знакомцу (попусту не получалось), а все попытки нагрубить царевичу обрывала на корню — эльфийское воспитание удерживало.

— Мне ведь не избежать вопросов об оборотнях? — улыбнулась девушка. — Так задавай их, мой принц, напрямую.

Леголас немного смутился, оказавшись пойманным на такой маленькой хитрости, но вопрос всё-таки задал. Главный вопрос:

— Тот город в Лихолесье принадлежал оборотням? — лишь догадка, пришедшая в его голову парой дней ранее.

На секунду ему показалась, что даже птицы на ветках притихли, ровно как и сверчки в траве. Сули молчала, а глазах её забегали жёлтые блики, так похожие на пламя в глазах того нарисованного оборотня из книги. Долгожданная ярость зажглась в ней. Она утробно зарычала. Рука эльфа (скорее рефлекторно, чем осознанно) дернулась туда, где обычно он носил свой кинжал, сегодня благополучно оставленный в покоях. Оборотень оторопела.

— Ты хотел…?!

— Нет, — Леголас осекся, подняв руки ладонями вверх. — Про… — хотел он извиниться или оправдаться Сули не знала.

Удар пришёлся по скуле, и эльф пошатнулся от его силы, столкнувшись спиной с деревом. Симрад, увидев случившееся, поспешил на помощь принцу, за что сразу же был сброшен разъяренным оборотнем в ручей. Темноволосая, с пылающими жёлтыми глазами подошла к Леголасу, приблизилась к самому лицу принца. Она ещё никогда не была так близка к тому, чтобы пролить эльфийскую кровь. Металлический запах ударил по носу девушки — видимо всё же пролила.

— Все говорят, что Хранителей должно быть девять. Ещё раз начнёшь этот разговор, и, видит Эру, это станет правдой.

* * *

Сули сидела одна в своей комнате. После случившегося сегодня у ручья оборотень заперлась тут — сама не выходила и не впускала никого. За окном уже во всю властвовала ночь, а она никак не могла забыть случившееся. Ярость прошла, стало стыдно.

В дверь балкона что-то стукнуло.

Ветер, — решила девушка и пошла новый круг по комнате. Она вновь запнулась за сумку, разозлилась и пнула её куда-то за кровать. Не до этого сейчас.

Сын Трандуила. Всего два слова слетевшие с уст Арагорна и Сули похолодела. Он. Его. Сын!

Не редко рассказы оборотней в стае затрагивали эльфийского короля и каждый такой рассказ был наполнен глубочайшей ненавистью, животной яростью. Смотря на собратьев, девушка понимала, что должна испытывать то же, и со временем ей это удалось. Она возненавидела эльфа, которого прежде никогда не встречала; скалилась, едва заслышав его имя. И вот теперь здесь его сын. Как относиться к нему, оборотень вовсе не знала — о Леголасе в стае никогда разговора не было.

Поддавшись минутной слабости и желанию насолить эльфу, девушка рассказала, что знает о городе в лесу. Сама виновата в том, что он пристал. Ещё и показала, что оборотень. Дурья моя голова.

И вновь стук по двери балкона. Темноволосая зарычала. Даже этот звук приводил сейчас в ярость; он тут же повторился вновь. Сули бросилась к двери, а за ней, как ни странно, обнаружился Боромир.

Мужчина улыбнулся, как ни в чем не бывало, и протянул подруге небольшой букетик горноцвета — эти маленькие цветочки пару дней назад начали расцветать небольшими кустиками то тут, то там по всему Ривенделлу.

— Через дверь мог зайти, — воспитанница Элронда невольно улыбнулась, растеряв всю свою злость.

— Мог. Но по своему опыту знаю, что лучше заходить через балкон, — мужчина по-дружески аккуратно щёлкнул девушку по носу и прошёл вглубь комнаты. Сули оставалась у двери балкона, разглядывая букет. Такие маленький голубые цветочки. Придя в себя и согнав с лица глупую улыбку, она закрыла дверь и повернулась к человеку.

— Я не ждала гостей, — девушка усилием воли придала своему голосу суровый тон, старательно изображая, что рассержена (или хотя бы не так сильно довольна) его появлением.

Боромир махнул рукой и указал взглядом на кровать, как бы спрашивая можно ли присесть. Сули кивнула. На кресле неподалёку лежала целая куча платьев хозяйки комнаты и туда гондорец, даже при всем желании, так просто бы не сел.

— Так всё-таки, почему у тебя эльфийское имя? — вернулся к старой теме мужчина. Кровать ему показалась через чур мягкой. Он нахмурился, пытаясь усесться поудобнее.

— Меня так Келебриан назвала, жена Элронда, — помолчав, ответила темноволосая и села рядом. Снова спрашивать про это внезапное появления она не стала, просто приняв и порадовавшись, что теперь не одна. — Я была ребенком, когда меня сюда подбросили, — пожала плечами. — Келебриан решила оставить меня, а Элронд не стал спорить. Их дети к тому времени были уже совсем взрослыми. Даже Арвен и той тогда уже было больше двух тысяч лет.

— А настоящие родители? Ты искала их после? — девушка нехотя кивнула. Боромир сложил руки на груди.

— Нашла. Только отца. Моя мать умерла, я ещё младенцем была. Кое-что очень плохое случилось с моей, - стаей, чуть не сказала она, — семьёй. Бодиль погибла, как и мои братья: один, сын матери, а остальные двое — отца.

Мужчина был удивлен,узнав, что у братьев девушки были разные предки. Сули усмехнулась.

— Так уж сложилось. Я единственный общий ребенок моих родителей — Бодиль и Хелтая. Но ещё у меня есть старший брат Те̒йран- родной по отцу, — воспитанница эльфов отчего-то снова пожала плечами.

Человек видимо решил оставить вопросы о братьях подруги на потом и спросил о другом.

— Но почему же тебя отправили именно в Ривенделл?

— Этого я точно не знаю. Хелтай как-то говорил, что Бодиль дружила то ли с Элрондом, то с каким-то других эльфом Ривенделла. Вот он и решил оставить меня здесь, — девушка не слишком-то горестно вздохнула и тут же зевнула, прикрыв рот рукой. Насыщенный сегодня у неё выдался день. — Но потом я всё равно вернулась в семью, — на этот раз она не запнулась. — Мой брат, да и другие, многому научили меня. А вот Хелтая я разочаровала.

— И чем же это?

Боромир пересел к изголовью кровати, оперевшись спиной на него; ноги он так и оставил стоять на полу. Сули улеглась рядом, положив голову другу на плечо, равно так же как тогда на крыше, после Совета. К слову сказать, они ещё не раз любовались городом расположившись на том самом доме.

— Тем, что переняла слишком много от эльфов, воспитавших меня, — уголки рта её заметно опустились, но Боромир не видел этого. — Видя меня, Хелтай иногда даже не пытается скрыть своё разочарование, ни во взглядах, ни в делах. Мой брат — его гордость, а я… эльфийка, — человек положил ладонь поверх руки подруги. Сули улыбнулась.

Ладонь Боромира была настолько большой по сравнению с её, что маленькая ручка девушки невольно затерялась.

В голове темноволосой из раза в раз проносилась одна и та же реплика — та самая, которую она никак не решилась озвучить за все три недели знакомства с гондорским витязем: Боромир, я оборотень. Всего лишь три слова. Восемь слогов. Семнадцать букв. Непосильная ноша.

Боромир, я оборотень.

Я оборотень, Боромир.

Оборотень!.

Оглушительный стук разнесся по комнате. На этот раз стучали не в балконную дверь.

— Сестра! — раздалось из коридора. — Если решила притворяться, что спишь — потуши свечи в комнате.

Без сомнения это были Элладан и Элрохир, от чего Сули немного растерялась, ведь эти двое отправились в качестве разведчиков на восточный берег Андуина и не должны были вернутся так скоро. Она подскочила с кровати и подняла следом гондорца, дернув за руку.

— Быстрее, прячься! — шепотом кричала девушка. Человеку ничего не оставалось кроме как зайти в её гардеробную — отдельную комнату — и закрыться там.

В покои воспитанницы владыки Раздола, словно ураган, влетели два эльфа, стоило только двери открыться.

— Не рано ли ты спать собралась сегодня? — усмехнулся один из пришедших. Другой увидел букетик на прикроватной тумбочке и не замедлил спросить:

— Нашла занятие себе в наше отсутствие?

— Отца на вас нет, — нахмурилась Сули, сжав губы в тонкую линию. — Не могли утра дождаться?

Эльфы переглянулись, от удивления, широко распахнув глаза. Прежде названная сестра в любой ситуации была только рада их появлению — сейчас она казалась недовольной.

— Ты не рада нас видеть?

— Элладан! — девушка подбоченилась, наклонив голову в бок.

— Я Элрохир, — почти оскорбился эльф и сложил руки на груди. Второй последовал его примеру.

Сули устало вздохнула.

— Элладан, Элрохир, — начала она тихо, — я очень люблю вас и рада тому, что вы вернулись, но сейчас, — она как-то очень устало нахмурила брови и отвела взгляд в сторону. — Сегодня многое случилось и я очень устала, — посмотрела на братьев. — Я хочу побыть одна, а завтра… Завтра я всё расскажу вам, и мы проведём целый день вместе, если вы того захотите.

Эльфы не стали спорить. Они уже успели услышать историю о том, что случилось между Сули и лихолескими эльфами, так что решили уйти, и как только дверь за ними закрылась, девушка мигом оказалась у запертой двери ведущей в гардеробную.

— Милорд, — она четыре раза стукнула в дверь, — прошу Вас освободить обитель моих платьев.

Дважды звать не пришлось. Боромир успел высказать пару нелестных замечаний в сторону эльфов, прежде чем вернуться в спальню. Сули закрыла за ним дверь и, смеясь, прислонилась к ней лбом.

— О, Эру. Как же это было глупо!

Год 2510 Третьей эпохи

В этот год Сули исполнилось тридцать восемь лет.

Девушка узнала кое-то очень важное о себе, то, что смогло дать ответы на многие вопросы — она оборотень. Создание, способное совмещать в себе человека и зверя; девушка увидела своё другое лицо — белую волчицу с острыми как лезвия клыками.

Но радость от обретения такого удивительного, пусть и странного, дара, была недолгой.

В этот же год Сули потеряла самое важное, что было в её жизни — Келебриан. Девушка потеряла маму.

Последние месяцы эльфийка, не вставая, лежала в своих покоях, на мягкой воздушной перине и всё смотрела на город. Чаще она молчала, заговаривая изредка и сразу же умолкая. Сули всегда была рядом.

Она сидела чуть сгорбившись у изголовья кровати, совсем рядом с подушкой на которой покоилась светловолосая голова эльфийки. Иногда девушка позволяла себе касаться волос Келебриан. Раньше она часто так делала — обнимая маму, неизменно зарывалась носом в её светлые, словно расплавленное золото, волосы. Такие мягкие и сияющие. Нежные.

Сейчас они померкли и кололись — будто жёсткое старое сено.

Воспитанница эльфов плакала и спешно стирала слёзы, когда Келебриан вдруг открывала померкшие глаза.

Плен изменил эльфийку.

У Сули ещё свежи были воспоминания — в тот раз Келебриан почему-то не позволила ни воспитаннице, ни дочери поехать с ней. Темноволосая обиделась и, назло, не вышла проводить супругу Элронда. Если бы она только знала…

Келебриан начала ходить. Не много. Не часто. Эльфийка неспешно поднималась с кровати, обходила комнату, а после долго стояла, опираясь на перила, и смотрела куда-то вдаль. На запад. Спустя пару дней она объявила, что именно туда и направится. На запад. За Море, в Валинор.

Воспитанница пыталась спорить, хотела убедить мать остаться.

— Что тебе этот Валинор? — вопрошала она, прижимая к лицу холодную сухую (некогда живую) ладонь Келебриан. — Ты ведь и не была там ни разу. Откуда тебе знать, что там будет лучше? Да как тебе там может быть лучше?! Там ведь нет нас!

Она умоляла, кричала и плакала, но мать в ответ лишь улыбалась своей усталой — пустой — улыбкой.

— Хочешь уезжать, — в порыве закричала Сули, — так езжай. Если для тебя мы не важны, то давай. Проваливай за своё Море.

Темноволосая размазала злые слёзы по лицу и убежала из покоев эльфийки. Келебриан её не любит.

Келебриан она не нужна.

Сули разрушала комнату, созданную для неё матерью. Рвала сшитые эльфийкой платья — бросала их на пол и топтала, ругалась. Сбросила книги с полок. Мяла и рвала листы бумаги с цветастыми рисунками. Те, на которых неловкой детской рукой был выведен смутно узнаваемый белокурый силуэт, были лишь смяты и брошены на пол, но не порваны.

Закричав — зарычав — девушка оглядела воцарившийся вокруг хаос и остановила свой взгляд на кровати. На тряпичной кукле в зелёном платье. В два шага Сули подбежала к ней и схватила — одной рукой за туловище, ближе к голове, другой — за ноги и рванула в разные стороны.

Треск отрезвил. Девушка зажмурилась, прижимая к груди сломанную игрушку. Уничтоженный подарок.

* * *

Уже который день всё её тело ноет из-за постоянных тренировок (пусть и оборотень, но бесчисленное множество синяков и ушибов, кого угодно доконают). Кажется Боромиру было нечем занять себя и он решил всё своё время посвящать издевательствам над подругой, заставляя тренироваться чуть ли не весь день напролёт. Так что сейчас видеться с гондорцем не было никакого желания. Вчера насмотрелась.

Оборотень с самого утра была с владыкой; она заглянула в его покои с первыми лучам солнца — Элронд уже не спал. Вдвоём эльф и его воспитанница сходили в трапезную, прошлись по аллее, что тянулась от дома и до самой главной площади города, огибая многочисленные неглубокие ручейки. Сейчас они добрались до беседки, которую когда-то в детстве так любила Сули. Находилась та на небольшом возвышении и потому отсюда была видна вся восточная половина города. Девушка в зелёных штанах из крашенной шерсти стояла облокотившись о перила спиной. Смотреть на город сейчас не хотелось, уж слишком больно солнце светило в глаза.

Вчера поздно ночью Элладан и Элрохир покинули город, долго прощаясь с названной сестрой. Сули бы и сама с радостью присоединилась к ним — отправилась на север истреблять орков бок о бок с братьями и следопытами, но Братство покинуть она уже не могла — через шесть дней ей придётся оставить город и уйти с этой странной компанией.

Элронд стоял рядом, а Сули, активно жестикулируя, рассказывала о своей тяжёлой судьбе.

— Вот так и получается, что мой новый друг, при каждой встрече издевается надо мной, заставляя махать мечом.

Благо вокруг не было ни души и темноволосая смогла во всех красках расписать своё недовольство сложившейся ситуацией. Эльф улыбался, но почти всё время молчал, внимательно слушая воспитанницу, до тех самых пор пока та не выдохлась. Оборотень глубоко вздохнула, сложила руки на груди и, успокоившись, снова облокотилась спиной о перила беседки.

— Боромир ведь ещё не знает, — промолвил владыка, спустя пару минут тишины, — кто ты.

Это не прозвучало как вопрос. Элронд знал это совершенно точно: Сули не рассказала гондорцу о том, что она оборотень.

— Он спрашивал несколько раз, но я так и не решилась рассказать, — голос, совсем тихий, был ни капли не похож на тот озорной и весёлый, звучавший здесь несколько минут назад.

Да, Боромир спрашивал: о том кто она, о том, как оказалась здесь в Ривенделле и о многом другом; Сули всегда отвечала вскользь.

— Боишься напугать его этим? — нахмурился эльф. Он стоял, смотря на город, но теперь отстранился от перил и сделал шаг к темноволосой девушке. Та нервно сжимала и разжимала челюсть, скрипя зубами. Этот противный звук её странным образом успокаивал.

Всё было верно — она боялась. До дрожи в коленях! Когда-то из-за этого страха оборотень стала скрывать свою природу и от семьи — Элронд и его дети узнали правду о Сули только спустя почти полвека. Хотя тогда уже никто и не верил, что девушка просто человек — не старела она совсем, в свои-то сто лет.

— Я думаю, Боромир не сможет прождать полвека, чтобы от тебя это услышать, — продолжал Элронд, воспитанница медленно кивнула.

— Знаю. Я расскажу ему. Обещаю. К началу похода он уже будет обо всём знать, — и кивнула уже быстрее и уверенней, а потом ещё раз, но уже посмотрев в глаза владыке. — Скажу.

И в тот момент она и вправду верила, что сможет подойти к другу и сказать ему прямо, смотря в глаза, о том, что она оборотень — потомок монстров созданных Морготом в Первую эпоху. Сули зажмурилась и опустила голову. Она почти что видела как после этих слов в глазах Боромира разгорается ненависть, презрение или даже страх. Она не хотела терять друга, потому, наверное, и тянула с признанием. Всё было точно так же как тогда…

Келебриан пропала и девушка — ещё считавшая себя человеком — бросилась искать потерянную мать, а найдя… темноволосая была в ярости. Первее всех она бросилась в погоню за орками. Гнала коня вперёд и без оглядки, да так что тот стал валиться с ног, запинаться за каждую кочку. И вдруг Сули будто осознала что ей нужно сделать: она спрыгнула со своего скакуна на полном ходу, но на землю приземлилась не девушка, а белая волчица. Всё произошло так быстро — случайно — неожиданно и пугающе. В тот день воспитанница эльфов узнала кто она. Узнала правду, а после старалась скрыть её, ожидая, что родные отвергнут. Боясь быть не принятой.

— Ты виделась с Арвен? — спросил вдруг владыка.

Оборотень молчала. Она виделись с сестрой лишь мельком и изредка перебрасывались двумя/тремя фразами. Эльфийка не стремилась начать диалог, Сули тоже делала вид, что ей это не интересно.

— Она, — воспитанница запнулась и фраза «вряд ли хочет меня видеть», не успела сорваться с её губ, — наверное, с Арагорном. А может и нет, — Сулмендис помотала головой отгоняя мысли и бодрым голосом спросила: — Владыка, если Совет для всех народов Средиземья, то почему не было энтов? Роханцев? Кто-нибудь из Бри?

Элронд улыбнулся ей, точно так же как тогда когда Сули, ребенком, спросила его про балконы. Отвечать на этот вопрос эльф не стал, а оборотень поняла, что сменить тему не получится.

— Может быть, она рассказывала тебе о чём-нибудь, — с неприкрытой надеждой в голосе спросил владыка Ривенделла. Он считал, что дочь в последнее время стала слишком печальной и замкнутой. Девушка глянула мельком на эльфа, что вырастил её; брови мужчины были слегка приподняты и сведены к переносице. Он дожидался ответа.

— Нет, — твердо сказала Сули. — Мы не разговаривали с ней по душам, — а про себя добавила: уже пару столетий. — Возможно, она волнуется из-за Арагорна.

Уголок губ Элронда слегка дернулся, а взгляд померк. Он отвернулся от темноволосой, вновь обернувшись к саду лицом. Оборотню было жаль расстраивать отца, но помочь она ничем не могла.

— Хорошо, — протянул эльф. Голос его стал чуть тише, а слова звучали медленнее. — Как там стая?

Хороший вопрос. Так уж сложилось, что Сули знать не знала, как они. В Средиземье ли. Живы ли. Однако говорить об этом Элронду оборотень не собиралась.

— Как и прежде, — девушка улыбнулась и взяла отца под руку. — Всё, как и всегда. Хелтай так же вождь, а брат, Эклесс и Кайи его воины, — договорив, Сули взволновано стянула губы в тонкую полоску, сдерживая рвущуюся наружу до неприличия широкую улыбку, и задрала голову вверх. Элронд искренне улыбнулся и положил руку на плечо воспитанницы. — Кайи уже стал таким взрослым.

Воины — одни из самых почётных членов стаи (после вождя, разумеется), они занимаются охотой и защищают стаю. Сейчас воинами являются единокровный брат девушки — Тейран, а так же самый старый и самый молодой оборотни Средиземья: Э̒клесс и Кайи. Последний стал воином ещё будучи подростком (по меркам оборотней, разумеется) и Сули до ужаса гордилась им. Только с Кайи воспитанница эльфов продолжала видеться — парень, как и сама Сули прежде, иногда сбегал от собратьев, чтобы повидаться с темноволосой.

— Гордишься им, — Элронд ни сколько спрашивал, сколько утверждал. Гордость девушки была буквально написана на её лице и горела в этих серых глазах с жёлтыми (как недавно подметил Боромир) крапинками. — Наверняка и он будет гордиться тобой, когда узнает, в какой важной миссии ты участвуешь.

— Он-то может быть, а вот Хелтай. Вот он точно не обрадуется, — Сули хмыкнула и отвернулась от отца, отпустив его руку. — Для него я всегда буду позором семьи. Владыка, — она изобразила малоубедительную улыбку, — я уже привыкла к этому. И это не удивительно. Думаю, такой дочери даже моя мать не обрадовалась бы.

Сули помотала головой, а эльф успокаивающе взял её ладонь в свою.

— Я не знаю твоего отца, но зато я хорошо знал твою мать, — оборотень никогда прежде не слышала об этом и подняла на эльфа ошеломленный и жаждущий ответов взгляд. Владыка рассматривал тыльную сторону ладони своей воспитанницы, будто намеренно избегая пытливых глаз таким вот незатейливым образом. Элронд как-то грустно улыбнулся, глянув на Сули; девушка смотрела с растерянным любопытством.

— Вы знали Бодиль? Знали мою мать? — исправилась она и получила в ответ короткий кивок.

— Мы познакомились с ней во время Войны Последнего Союза. Я не видел воина свирепей и бесстрашней чем твоя мать, — У Сули где-то на краю сознания мелькнула мысль, что она стоит и смотрит на Элронда с открытым ртом. Девушка осеклась и прикрыла его. — В бою ей не было равных. Бодиль вела за собой небольшую группу оборотней, тех немногих кто решился пойти за ней на юг — крупицу в общем количестве эльфов, людей и орков, но им не было равных на поле боя. Ты очень похожа на неё.

Сули скривилась от этих слов. По рассказам Хелтая девушка могла судить, что походила на Бодиль разве что цветом волчьего меха — обе они белые волчицы — а всё остальное в ней от отца. Нет ни пламенно-рыжих волос, ни чёрных глаз, ни притягивающей взгляды красоты.

— Я вижу у тебя много вопросов, — подметил Элронд и оказался прав. Те, словно дикие пчелы, роились и не могли найти себе места. Знал ли Элронд изначально, что ребенок, которого он взял в свой дом, дитя оборотней? Чья она дочь? А если знал, то почему не рассказал обо всём? — Я отвечу на твои вопросы, но позже. Сейчас меня ждут дела.

Эльф обошёл воспитанницу, но остановился, сказав напоследок:

— Арвен скучает по тебе, так же как и мы. Может даже сильнее. Ей не хватает сестры.

И ушёл.

С того дня как Келебриан оставила семью, всё изменилось. Сули стала чаще покидать Ривенделл; волчицей она убегала на 30-40 лиг от Бруинен, но неизменно возвращалась обратно. Оборотень чувствовала стаю пусть и не понимала ещё, что это такое, а в глубине души всегда надеялась встретиться с другими, такими же как она. Пятьдесят лет воспитанница эльфов боялась, что её изгонят, узнав правду, и потому молчала. Лишь один только Саруман, старый друг, знал всё — в те годы Сули была частым гостем в Изенгарде, а после и вовсе начала уходить дальше на юг, в Гондор. Однажды даже добралась до Харада.

Но как бы далеко волчица не забиралась, она неизменно возвращалась домой, и каждый раз её встречали Элладан и Элрохир. Братья всегда были рады ей. Чего нельзя было сказать об Арвен.

Темноволосая вновь остановилась у запертой двери. Ноги сами принесли её сюда. Вспоминая прошлые разы, Сули думала, что всё это не такая уж хорошая идея.

— Арвен, — позвала она, так же как когда-то в детстве. Звук собственного голоса в звенящей тишине будто бы напугал оборотня. Стук-стук. — О, Эру, какая глупость.

Простояв несколько минут у двери Сули это надоело, и она села, на каменный пол коридора. Положив голову на колени, девушка стала ждать не пойми чего. Арвен сейчас наверняка с Арагорном. Ведь его эльфийка любит. О влюбленности сестры оборотень узнала, как ни странно, от братьев и посчитала это лишь очередной их шуткой, громко смеясь. В тот день она порадовалась, что эту новость не Арвен сообщила ей.

Сули крепко зажмурила глаза, желая избавиться от назойливых воспоминаний, всплывших в памяти. В те годы она только-только научилась обращаться волчицей и не совсем ещё владела этим навыком. Как-то раз, вернувшись обратно в Ривенделл, оборотень заглянула в покои к сестре, зная, что та её разыскивала.

— Арвен? — темноволосая с улыбкой вошла в комнату, прикрыв за собой дверь. — Как вернулась сразу к тебе. Братья сказали, что ты меня искала.

Эльфийка встретила девушку, стоя возле стола, на котором лежало несколько книг. Не сразу, но Ундомиэль задала волновавший её последние несколько месяцев вопрос:

— Куда ты уходишь? Почему постоянно покидаешь Ривенделл?

Сули помнила как растерялась тогда, не зная что нужно ответить. Лгать не хотелось, но это было единственным для неё вариантом. Сейчас оборотень уже и не вспомнит свои слова, но лицо разочарованной обманом сестры до сих пор стоит перед глазами.

- Лжи хуже этой я не слышала, — покачала головой Арвен. — Ты нашла свою семью? Нашла своих родных мать и отца? В этом проблема верно. Ты боишься расстроить нас этой новостью и потому тайком к ним уезжаешь?

Она всё говорила и говорила, предлагая новые ответы на вопрос «почему Сули уходит из Ривенделла?». Оборотень молчала, лишь смотрела на сестру в надежде, что та сжалится над ней и оставит эту тему.

— Это как-то связано с мамой?

Девушка поджала губы, глубоко вдохнув. Одно упоминание о Келебриан и теперь, спустя столько лет, причиняло жгучую боль.

— Она была мамой не только тебе, — грубее, чем следовало, но изменить своих слов темноволосая уже не могла да и, наверное, не хотела.

— Я знаю это, — кивнула Ундомиэль и подошла к названной сестре, положив руку той на плечо. Сули сжала зубы — это было правое плечо и прикосновение к метке обожгло огнём. Эльфийка тогда не знала даже о том, что растрёпанная от долгой дороги девушка перед ней оборотень, что уж говорить о соулметке.

Сули резко (грубо) столкнула руку со своего плеча и отошла от Арвен, но та упрямо последовала за старой подругой.

— Если Келебриан и вправду была тебе матерью, то подумай, как она бы отнеслась к происходящему. Тебя месяцами не бывает дома, а на все вопросы — мои, отца, братьев — ты лжешь и потом снова уходишь.

— Не смей говорить мне о Келебриан, — вскипела девушка. — Она вообще бросила нас ради своего Валинора. Так, что она не лучший пример.

— Ты сама знаешь, что она пережила. Ей это было…

— Нужно? — закричала, не сдерживаясь, оборотень. — Нужно было бросить свою семью! О, да, это очень нужно.

— Она умирала. Душевные страдания изводили её. Тебе не понимаешь, ведь ты не эльф.

Это прозвучало как пощечина и Сули, пошатнувшись, отступила. Арвен начала извиняться и, не умолкая, говорить что-то, но темноволосая не слышала слов сестры. Она не эльфийка. Не такая. Чужая.

Зарычала от досады, а вместо горьких слез, её обида вылилась в белую волчицу, опасно скалившуюся на эльфийку.

Темноволосая потрясла головой. Сейчас, вспоминая тот день, она и сама не понимает, что повела себя глупо и несдержанно; позволила своей звериной сути взять над собой верх. Побелевшая от страха Арвен… Сулмендис долго умоляла сестру никому не говорить о произошедшем. Умоляла простить.

Ундомиэль пообещала никому не рассказывать и слово своё сдержала, но с того самого дня между двумя сестрами пролегла невиданная доселе пропасть.

— Сули? — оборотень вздрогнула и подняла голову, встретившись с удивленным взглядом дочери Элронда. В этот раз эльфийки и вправду не было в покоях. — Что-то случилось?

Девушка поднялась на ноги.

— Я… — руки её машинально потянулись к платью: когда оборотень нервничала, она всегда перебирала пальцами юбку, а потом пыталась привести всё в надлежащий вид. Сейчас же вместо юбки пальцы нашли лишь ткань штанов. — Я хотела позвать тебя покататься на лошадях?

Она была готова получить отказ, попрощаться и уйти. Или даже просто уйти, без прощаний, если Арвен вдруг просто зайдёт в свои покои и закроет за собой дверь.

— Это прекрасная идея. Я только переоденусь.

Нужно признать, что к такому оборотень не была готова. Глупо кивнув, она отступила от двери, пропуская эльфийку в покои. Она уснула? Это единственное разумное объяснение. Но нет, темноволосая не спала и уже через час бок о бок с сестрой объезжала окрестности города. Ундомиэль собрала волосы в такую же косу, какая была у Сули в детстве. Эльфийку было непривычно видеть в штанах и походной куртке, но даже так она выглядела как настоящая принцесса. Девушки покинули город, проехались по горной тропе, спустились в долину, обогнули рощу и направились обратно. Подобные прогулки для обеих были не в новинку, другое дело, что вдвоём они уже давно не ездили. Сули рассказывала истории из своих путешествий, эльфийка больше делилась с ней историями которые почерпнула из книг, ведь все новости Ривенделла и Лотлориэна оборотень и так прекрасно знала.

— Арвен, — вдруг прервала подругу девушка. Эльфийка замолчала на полуслове, а Сули закусила губу. Не вежливо как-то получилось. — Я хотела спросить у тебя кое-что.

— Спрашивай, конечно, — улыбнулась дочь владыки Элронда. Её конь наступил на ветку и та оглушительно громко хрустнула, да так, что оборотень невольно зажмурилась.

— Ты так и не простила меня?

Искреннюю улыбку на лице эльфийки заменила натянутая — едва ли её можно было назвать естественной — а после и та исчезла. Тишина окутала названных сестёр. Даже птицы замерли, ожидая ответа Арвен.

— Много времени уже прошло, — произнесла та, смотря куда-то в сторону. Темноволосая вздохнула.

— Я напугала тебя тогда, — голос Сули прозвучал едва слышно, но эльфийка уловила произнесённые слова.

— Напугала и очень сильно, — а что сказать дальше не знала.- Когда мама покинула нас, — тихо и неспешно продолжила Арвен, помолчав, — следом ушла и ты. Потерять сразу вас обеих оказалось непосильно для меня. Я считала, что вы предали нас, раз ушли, — она опустила голову, и коса, съехав по плечу, упала на грудь. — Считала, что вы не любите ни меня, ни отца с братьями. Так что каждый раз, когда ты возвращалась, я не хотела тебя видеть, я обижалась. Пыталась понять, почему ты уходишь. Найти ответ, — эльфийка виновато улыбнулась оборотню и снова отвела взгляд. — Но потом я увидела того волка и пришла в ужас от осознания того кто ты такая. Я сберегла твой секрет в память о нашей дружбе.

— Тогда всё вышло случайно, — воскликнула воспитанница Элронда. — Не хотела пугать тебя. Всё это было мне тогда не подконтрольно!

Арвен кивнула этим словам. Гнедой конь под ней, будто чувствуя настроение всадницы начал нервно переминаться с ноги на ногу.

— Я скучаю по тебе, когда тебя нет в городе, — прибавила Ундомиэль, остановив, наконец, коня на тропе меж золотых деревьев. Сули последовала этому примеру. — Рада видеть тебя, после разлуки. Не скрою, в первые годы я боялась тебя. Боялась и после.

— А теперь?

Эльфийка улыбнулась. Не ответила.

Её конь неспешно побрел дальше, оставляя оборотня позади. Та была растеряна. Хотя чего ещё она ожидала? Сули не могла требовать от Арвен принять её такой. Кто знает, как она сама бы поступила, окажись на месте дочери Элронда. Эльфийка спешилась, и девушка удивленно уставилась на неё.

— Я хочу знать, — ответила та на прозвучавший прежде вопрос, — боюсь я или нет.

— Не понимаю, — Темноволосая легко спрыгнула на землю и подошла к Ундомиэль. Та поджала губы и глубоко вдохнула через нос.

— Покажи мне волка.

Слова эти эхом звучали в голове. Такая странная просьба, дикая и пугающая, что оборотень не сразу её поняла, а поняв, отступила назад. Один из коней тряхнул гривой и громко заржал.

— Не могу.

— Почему же, — дочь Элронда и Келебриан развела руками в тёмных перчатках. — Я больше не закричу так громко, — и улыбнулась скомканной и неуверенной улыбкой. — У меня было время, чтобы принять то, кто ты. Теперь я лишь хочу убедиться, что мой страх ушёл.

Сули кивнула, отступив ещё дальше. Ей было странно и даже как-то жутко делать это сейчас. Девушка ощущала, как кожа грубеет, обрастая белым жёстким мехом, а зубы растут, меняя форму, становятся длинными и поразительно острыми клыками. На руках и ногах — лапах — появляются чёрные когти. Волчица стояла перед эльфийкой, опустив стыдливо голову к земле. Сули не могла смотреть на Арвен. Вновь увидеть в глазах сестры страх она хотела меньше всего на свете.

Под ногами эльфийки зашуршали листья.

— Кажется, ты стала даже больше, — дрогнувший голос, раздался совсем рядом. Оборотень подняла голову.

Вот она, Арвен, стоит в шаге от неё, разглядывая лапы волчицы, левый бок, опущенный хвост. Сули тряхнула головой. Эльфийка не боялась — в глазах её была лишь спокойная уверенность и решимость. Она протянула руку к волчьей морде.

— Можно?

Волчица не могла ответить, вместо этого она сделала шаг и сама коснулась холодным влажным носом эльфийской ладошки, на которой теперь не оказалось перчатки. Арвен вдруг улыбнулась, кажется, счастливо. Оборотень не стала улыбаться в ответ, плотно сжимая челюсть дабы названная сестра не увидела клыков.

Ладонь Ундомиэль прошлась дальше от носа к ушам, потрепала неуверенно по загривку и зарылась пальцами в длинный мех на шее.

— Он мягче чем я представляла, — Сули дернула ушами услышав её мелодичный голос. Сердце заполошно билось в груди.

Тут слева от дочери и воспитанницы Элронда из-за деревьев выскочил всадник. Увидя волка он не замедлил обнажить меч, направил коня прямо на хищницу, и той пришлось отскочить из-под копыт.

— В сторону! — это был Боромир, который тоже решил сегодня прогулять за пределами города, ведь Сули он так и не нашёл. Он заслонил собой Арвен. Таких больших волков мужчина в жизни не видел.Эльфийка не сразу осознала, что произошло, а поняв, бросилась защищать сестру.

— Стойте! — воскликнула дочь владыки. — Она не навредит. Это Сули.

— Сули? — Боромир недоверчиво и удивленно уставился на отступившую белую волчицу. Вступать с ним в бой та явно не собиралась — так и замерла на месте, когда перед ней возник всадник. Оборотень испугалась. За Арвен — ведь они могли и не Боромира здесь встретить, а кого похуже. — Вы назвали волка в честь сестры?

— Это и есть моя сестра, — уверяла Ундомиэль. Волчица сделала шаг, и гондорец тут же поднял меч, но делать, что либо ещё не стал, и охотница успела спрятаться за стоящими рядом, странно спокойными, лошадьми.

— Ты хочешь сказать, что…?

— Сули оборотень, — продолжила за него эльфийка. — Она выросла здесь среди эльфов и не опасна. Убери меч, Боромир.

Гондорец послушал слова Ундомиэль и убрал оружие в ножны, не сводя растерянного взгляда с белой волчицы, выглядывающей из-за гнедой лошади. Сейчас в голове мужчины всё будто складывалось воедино. Рассказы девушки и слова о том, что семья не принимает её из-за воспитания эльфов (показавшиеся ему сначала дикостью, теперь они стали важной частью картины). Эти постоянные фразы, принимаемые человеком за шутку: «я куда старше, чем кажется» и «меч я в руки брала лет сто назад». Всё наводило на один лишь вопрос: как гондорец сам не догадался, что что-то во всей этой истории не так, чего-то не хватает? А не хватало лишь одного — белой громадной волчицы.

— Почему же ты не рассказала мне? — вопрошал мужчина у оборотня, но та, ожидаемо не ответила, прижав уши к голове. Гондорец чувствовал себя немного глупо, отчасти потому, что говорил с волком. — Почему?

Сули сжалась, под гнётом слов друга.

— Она не ответит. Не может говорить пока не человек, — пояснила эльфийка.

— Так пусть станет им! — в голове медноволосого воина никак не укладывалось происходящее. Оборотней не существует, а всё это похоже на странную глупую шутку. Сейчас из-за тех деревьев выйдет настоящая Сули и смех её зазвенит разлетаясь по лесу. Отсмеявшись, девушка скажет, что так решила отомстить человеку за изнуряющие тренировки. Боромир не станет злиться, он посмеётся следом. Гондорец готов смеяться от любой шутки, пусть только всё происходящее сейчас окажется неправдой. Не может его подруга оказаться огромным зверем.

— Она не может, — тихий голос Арвен успокаивал, но лишь немного. — Её одежда испортилась, когда сестра становилась волком. Нам лучше отправиться в город и выяснить всё там.

Боромир внял её словам. Настоящая Сули всё не появлялась.

Волчицу мужчина не оставил ни на секунду. Он шёл за ней от конюшен до самых её покоев и даже там не оставил одну, войдя следом, а оборотень не могла объяснить человеку, что когда оставит форму волка то окажется обнаженной. Но это ничуть не смутило разозленного Боромира.

— Почему ты не рассказала мне? — повторял он вновь и вновь, расхаживая перед кроватью, на которой, закутавшись в одеяло, сидела темноволосая, стыдливо опустив голову. — Неужели я настолько не важен для тебя, что ты не посчитала нужным мне знать об… — он замешкался, а потом указал рукой на подругу, — этом?!

— Прости.

— Прости? Всё? Хотя о чём это я, — гондорец остановился напротив девушки и шутливо поклонился, приложив руку к груди. — Спасибо и на этом леди Сулмендис.

— Боромир, прошу тебя, успокойся, — тихонько, подражая скорее мышке, чем огромной волчице пролепетала виновато в ответ воспитанница эльфов.

— А ты бы успокоилась на моём месте? — прокричал человек, и голос был настолько громим, что заглушил и шум города, и щебетание птиц за окном. Сули вжала голову в плечи. — Сколько мы знакомы? Без малого месяц. Я считал тебя другом, а ты скрыла от меня такое. Что я ещё о тебе не знаю? Может быть ты дочь Саурона? Тогда не удивительно, что он тобой не гордится.

— Замолчи! — девушка подскочила на ноги и теперь возвышалась над мужчиной, стоя на кровати. На глаза навернулись слёзы. — Я не говорила тебе, потому что боялась, — она, подражая мужчине, указала на него, — этого. Боялась, что ты так отреагируешь и что больше не захочешь быть мне другом. Это было бы не удивительно. Кто захочет быть другом такому монстру как я? Морготова тварь! Монстр! Называй как хочешь. Мой народ ненавидели и потому почти все покинули Средиземье. Я и немногие другие остались, прячась в тени от эльфов, людей, гномов. Мой народ ненавидели, потому что помнили — мы пришли из Тьмы. Нас создал Моргот — отец зла в этом мире. Ты хоть представляешь, что это такое, знать, что твоих предков создавали лишь для убийства и запугивания. Эру, да в глазах других народов мы те же орки. Узнав о том, что я оборотень, я почти полвека скрывала от всех в Ривенделле правду. Скрывала всё от своей семьи. Боромир! Пятьдесят лет! — прокричала она, прижимая одеяло к груди. Села обратно, утирая слёзы. — И после этого ты удивляешься, что я не сказала тебе. Ты мне дорог. Я не хотела, чтобы ты проклинал меня и ненавидел.

Сули уронила лицо на мягкое одеяло, сложенное на коленях. Рядом прогнулась кровать, а на её обнаженное левое плечо — немного погодя — легла рука.

— Прости.

Человек молча сидел рядом с ней, а оборотень уже перестала плакать. Ей вдруг стало так спокойно.

С Гэндальфом она была знакома уже давно, с самого раннего детства.

Сули была ещё совсем ребёнком, когда впервые столкнулась с волшебником в сером одеянии и синей конусовидной шляпе. Из-под кустистых седых бровей на неё смотрели два внимательных, пытливых глаза. Маг глядел пристально, жуя трубку и иногда выпуская изо рта легкое облако едкого дыма (от него девочке ужасно сильно хотелось чихнуть).

Всякий раз, стоило Гэндальфу только отвернуться, Сули со всех ног бежала к Келебриан. Эльфийка успокаивающе улыбалась воспитаннице, взяв крохотную ладошку девочки в свою, длинную и изящную.

— Я всегда буду защищать тебя, — говорила она.

Где же ты сейчас мама, когда так нужна? — думала девушка, замерев, как и в детстве, под строгим взглядом Гэндальфа. Она бы с радостью бросилась бежать, но ей уже не 5 лет, а 555; страх был всё тот же.

Их разделял заваленный старыми пыльными картами дубовый стол; Сули глубоко вздохнула, стоило магу отвести от неё взгляд, и тут же закашлялась — уж больно много пыли парило в воздухе. Однако и кашель пришлось прекратить, ведь шум мог заставить Гэндальфа вновь обратить на неё своё внимание.

— Не трясись ты как лист на ветру, лучше скажи, как думаешь будет лучше здесь пройти, — истари ткнул в одну из карт и Сули встала на мысочки, чтобы лучше разглядеть куда угодил палец мага. Видно было плохо, но приблизительно девушка поняла, чего волшебник от неё хочет и уже была готова начать рассказывать, но тут случилось то, чего темноволосая так боялась: — Подойди!

Сули нервно сглотнула. Подойти? К Гэндальфу! Нет. Нет, нет, нет! Она бросила беспомощный взгляд на Арагорна, но человек лишь развёл руками. Элронд и вовсе не заметил (или сделал вид, что не заметил) метаний воспитанницы. А больше просить помощи было не у кого. Её позвали сюда, чтобы продумать возможные маршруты, ведь оборотень бегала по Средиземью с тех самых пор, как узнала, что она может превращаться в белую волчицу. Иногда ещё в библиотеку робко заглядывал Фродо, но каждый раз очень быстро уходил.

Пару минут тишины и Гэндальф, кажется, забыл о своих словах. Во всяком случае, Сули надеялась на это.

— Ну?

Темноволосая прикусила губу и сделала первый шаг. Она же волк! Оборотень. Одна из самых страшных хищников во всем Средиземье — после драконов само собой.

Подбадривая себя этими словами, девушка делала шаг за шагом, пока не осознала страшную истину: из всех страшных хищников Средиземья она определенно самая трусливая. Воспитанница эльфов остановилась, не дойдя метра, и вновь заглянула в карту.

— Там можно пройти, но я бы не стала рисковать, — сказала и сделала четыре быстрых шага назад. Гэндальф хмыкнул.

Карт было много: от старых, готовых рассыпаться от одного касания, и до тех на которых едва-едва успела высохнуть краска. Сули, пока никто не видит, села в кресло в углу комнаты, аккурат за книжным шкафом. Гэндальф стоял, склонившись над столом, и говорил что-то тихо, зло и, кажется, на гномьем. Девушка слабо знала кхуздул, но ей казалось, что это был именно он. Арагорн проверял оставшиеся карты-свитки бережно разложенные по полкам. Напротив волшебника стоял Элронд, задумчиво приложив ладонь к подбородку. Они всё рассуждали и спорили, а оборотень сидела в уголочке и надеялась, что больше о ней не вспомнят, по крайней мере волшебник. Слушая тихие речи и шорох бумаги Сули потихоньку начала засыпать и даже пыль, упорно пытающаяся залететь в нос, уже не казалась такой уж мешающей.

В былые годы, перестав быть ребенком, но ещё не став взрослой женщиной, темноволосая именно здесь — в библиотеке — пряталась ото всех, желая побыть в одиночестве. Она была не самым лучшим подростком: ссорилась со всеми с кем только могла, сбегала и пряталась. Даже Келебриан не справлялась с дочерью. Лишь Арвен удалось подобрать к ней ключик.

В тот день девушка объявила Элронду, что покинет Ривенделл, раз эльф запрещает что-то очень важное на тот момент для Сули (сейчас уже и не вспомнить, что это было). После этих слов воспитанница убежала и оказалась здесь.

Оборотень улыбнулась, задержав сонный взгляд на тёмном дубовом стеллаже с книгами. Не приглядываясь, никогда не скажешь, что за ним есть потайной уголок. Там и нашла названную сестру Арвен. Там же эльфийка находила её после каждой ссоры, ведь Сули и не думала искать новое место. Ей нравилось, пусть девушка и не призналась бы, что сестра была рядом в такие моменты.

Гэндальф поставил точку в споре, расправился и вышел, так быстро, что листы пергамента, лежащие поверх книг, разлетелись по полу. Арагорн совсем тихо распрощался с владыкой, кивнул Сули и покинул библиотеку. В комнате остались только Элронд и его воспитанница. Эльф, будто и вовсе забыв о девушке, бережно поднял упавший на пол лист и пристально вчитывался в написанное.

Покидать такую безопасную библиотеку и отправляться в город, где в любой момент можно столкнуться с Боромиром, темноволосая не решалась. Вместо этого она подошла к Элронду и, не дойдя пары шагов, потянулась к лежащему возле самой ножки стола листу. На выцветшем от времени пергаменте был изображен едва узнаваемый Ривенделл — художник изобразил горы слишком близко, отчего одна неизменно сливалась с другой. Деревья редки, а ручьи бегут не туда, но Сули аккуратно свернула листок и спрятала его под куртку.

Элронд как-то задумчиво улыбнулся оборотню и снова обратил свой взгляд к пергаменту в руках. Не говоря ни слова, он отошёл обратно к дубовому столу.

Помимо волшебника в Братстве так же был и Арагорн. История их с оборотнем знакомства была не такой «страшной», как с Гэндальфом. Они познакомились, когда Эллесару было два десятка лет, не больше (его детство прошедшее в Ривенделле Сули пропустила, путешествуя со стаей). В те годы дунэдайн уже получил от Элронда кольцо Барахира и обломки Нарсила, а вместе с ними и сердце прекрасной Арвен.

Человек всегда был приветлив и вежлив с воспитанницей владыки Имладриса и был одним из первых кто держал на руках новорожденного Кайи.

Их дружба имела долгую историю…

— Элронд всё ещё сомневается? — на выходе из библиотеки Сули столкнулась с Арагорном. Мужчина ждал её и хотел поговорить.

— Да, — оборотень обернулась к дверям, будто ожидая, что отец услышит, что они заговорили о нём и тут же явится. — Но Гэндальфа разве ж переспоришь? Как там Арвен. Когда мы виделись в последний раз, она показалась мне немного странной.

Арагорн поджал губы и отвёл взгляд. Эльфийка переживала из-за грядущей разлуки с избранником, тут и гадать нечего было. И, видимо, то же случилось и с самим мужчиной.

— Она волнуется, — эти слова дались дунэдайну тяжело, он постучал пальцами по рукояти меча. — Пойдём. Есть разговор.

— И ты туда же? — скорее ради шутки, чем вправду возмутилась темноволосая. Мужчина быстро и натянуто усмехнулся.

Вдвоём они спустились по лестнице, пересекли аллею и свернули в один из переулков навстречу толпе эльфов и всё это в молчании. Арагорн медленно, иногда ускоряясь, неизменно постукивал по рукояти меча. Это был перекованный легендарный меч Нарсил, который теперь именовался Андрилом. Суля боязливо время от времени поглядывала на него.

— Я знаю, что для тебя этот разговор может быть не в радость, но всё же, ответь, — начал внезапно человек, когда вокруг стало меньше лишних ушей. — Леголас…

— Опять Леголас, — воскликнула оборотень, подняв голову к небу, и закатила глаза. Они остановились у одного из домов. — Тоже будешь говорить, что он такой хороший, честный, добрый? Все они такие пока не настанет момент, когда нужно будет разрушить чей-нибудь город, — бросила, скривив гримасу. — Пусть отцу своему пожалуется, если его что-то не устраивает. Носятся все с ним как курица с яйцом.

После инцидента у ручья, Сули так и не поговорила с царевичем. Она избегала его, как и всех разговоров затрагивающих произошедшее и самого эльфа. История о случившемся переходила из уст в уста, обрастая всё новыми подробностями, и девушке начало казаться, что каждый житель города счёл своим долгом обсудить это с ней. На днях о Леголасе с воспитанницей заговорил Элронд. После — в тот же самый день — вернувшиеся в город близнецы. Даже Боромир и тот туда же! Последней каплей стал вопрос Пина, о том почему Сули так не любит лихолесца. Теперь ещё и Арагорн!

— Я устала от этого Леголаса. В последние дни он всюду! Все норовят поговорить со мной о нём. Это уже просто невыносимо. Я…!

— Да послушай ты! — прервал девушку Арагорн. Он громко крикнул, чем привлёк внимание собеседницы, но тут же замолчал, тяжело вздохнув и приложив ладонь к лицу. Дунэдайн потёр глаза большим и указательным пальцами и продолжил, но уже спокойно: — На всех нас навалилось сейчас многое. Я не знаю, что с тобой происходит и почему ты так взъелась на Леголаса, но пойми и его. Он столько лет мечтал узнать хоть, что-то об оборотнях, а первый которого он встретил, необоснованно ненавидит его.

— Я не ненавижу его, — произнесла спокойно девушка, чуть насупившись и сложив руки на груди.

— Разве? — Арагорн негромко хмыкнул от её слов. — Вспомни, что случилось там у ручья. Как ты столкнула Симрада и ударила Леголаса.

Сули хотела бы рассказать, что всё это было не просто так. Причина была. Но как объяснить это мужчине, да ещё так, чтобы это не привело к нежеланным последствиям. Она отвела взгляд в сторону.

— Признай, Сулмендис, ты и раньше поддавалась своей звериной сущности, но теперь она выходит из под контроля, — Эллесар покачал головой, а оборотень встрепенулась.

— Хочешь сказать, что я зверею? Это твоё оправдание моих поступков. Я не зверь, Арагорн. Я держу равновесие.

— Сейчас мне так не кажется, — его слова будто пригвоздили девушку к месту. Она беспомощно открывала и закрывала рот, словно выброшенная из воды на сухой берег рыба, не зная, что сказать в ответ. Жгучая обида обжигала изнутри. — Я говорил с Элрондом сегодня. Возможно, тебе придется остаться здесь.

Мужчина ушёл, но Сули не заметила этого. Она стояла и смотрела куда-то вперёд, тяжело дыша. Глаза защипало от обиды. Из-под её ног выдернули землю?

Арагорн и вправду сказал это? Он ведь не считает так. Просто не может. Это всё Леголас с его вечными попытками разозлить меня одним своим существованием. Сули утробно зарычала и сжала кулаки. Что ж Ривенделл не так велик. Найти одного эльфа не составит труда.

В Братстве, помимо темноволосой, девять хранителей и если с семью из них у оборотня есть хоть какие-то отношения, то с двумя их нет вовсе. То есть совсем. Они даже знакомыми назвать друг друга не могут, да и виделись лишь несколько раз. Фродо и Сэм.

Её перевоплощение в волка на глазах у дюжины эльфов породило массу историй, гуляющих теперь по городу. Да ещё и случившееся с Леголасом… И если эльфы Ривенделла могли лишь посмеяться над обросшими небывалыми подробностями слухами, то пришлые, через одного, воспринимали всё как чистую монету. Посчитали ли эти слова правдивыми Сэм и Фродо (Сули больше никому кроме Боромира не рассказала, что она оборотень) или же они просто опасались её из принципа «а вдруг», воспитанница эльфов не знала.

Искать ответ на этот вопрос она пыталась, но, шла окольными путями — расспрашивала у Мерри и Пина, интересовалась у Арагорна. У Боромира спрашивать было бессмысленно, он и сам с Сэмом и Фродо не особо ладил. Одно выяснить удалось точно: слишком подозрительный Сэм, не слишком радовался, когда вокруг Фродо оказывалось много чужаков. Бэггинс же, на все попытки девушки завести разговор, отвечал сдержанно и учтиво, он говорил обо всём и в, то же время, ничего не рассказывал (так же как и на пиру). Темноволосая и сама не рвалась продолжать с ним общение, из-за того что чувствовала себя в обществе полурослика немного не так, и после встреч с хоббитом у неё неизменно болела голова и снились кошмары.

Девушка быстро помахала хоббитам. Те — четверо — сидели на полу, опираясь спинами о прутья перил. Мерри и Пин с готовностью помахали в ответ, а Фродо даже чуть улыбнулся.

С Туком и Брендибаком у оборотня дружба наладилась сразу. Как-то раз они взяли с собой осла и пчелиные соты и направились прямиком… впрочем, эту историю не стоит рассказывать.

Мерри и Пин что-то быстро сказали друзьям-хоббитам и уже спустя несколько мгновений шли по обе стороны от оборотня.

— Привет, Сули, — раздалось справа. Это был Пин. Он едва поспевал за быстрыми шагами длинных (по сравнению с хоббичьими) ног девушки, и был недалёк от того чтобы перейти на бег. — Чем сегодня займемся?

— Будем охотиться на куролиска? — Мерри.

— Или пойдем искать М'айка Лжеца? — Пин.

— Нет и нет, — не сбавляя скорости, ответила темноволосая и чуть заметно повернула голову к Мерри. — Не хочу обзавестись ещё одним шрамом, тем более на лице, — перевела взгляд на Пина, — да и так много времени у нас нет.

— Тогда что?! — воскликнул Тук и остановился, чтобы отдышаться немного. Брендибак встал рядом с другом. Сулмендис останавливаться не стала, даже идти медленней не начала, лишь повернулась к друзьям лицом, шагая вперёд спиной.

— Мне нужно найти Леголаса. Видели его?

Пин задумался, а Мерри сразу признался:

— Да. Около часа назад, недалеко от конюшен, — хоббиты возобновили шаг, но догнать подругу сейчас было тяжелее, чем раньше, — сегодня эльфы собираются возвращаться в Лихолесье. Ты знала?

— Нет, но спасибо за информацию. Вы со мной?

— А ты будешь так же бежать? — спросил с нескрываемым возмущением в голосе Тук.

— Именно так, — кивнула Сули.

— Тогда нет, — Мерри махнул рукой, и хоббиты вновь остановились. Оборотень улыбнулась и развернулась, чтобы вновь идти вперёд лицом. Она свернула на одну из нешироких аллеек, припоминая короткий путь к таким нужным сейчас конюшням. Цель была лишь одна — найти там Леголаса, а что делать дальше воспитанница эльфов пока не придумала.

Наверное самым близким другой сейчас из всего Братства для Сули был Боромир.

Гондорец и оборотень нашли общий язык с первой встречи. Не всё шло гладко, конечно, были и споры, ссоры, замятые в самом начале, и всякого другого хватало. Но главным оставалось то, что охотнице и медноволосому воину было комфортно в обществе друг друга.

Путь девушки проходил через поле для тренировки на мечах — её нелюбимое в последние дни место. Встретить там гондорца было ожидаемо: мужчина сражался сразу с двумя эльфами. В одной руке был короткий полуторный меч, а в другой — щит. Он ловко атаковал поочередно то одного, то другого остроухого, в нужным момент всегда успевая подставить щит под летящий на него меч. Сули мужчина заметил не сразу, та прошла большую часть поля, когда он прервал бой, бросил на траву подбитый щит и тренировочный меч в два счета нагнал подругу.

— Куда это ты? — спросил Боромир стоило оказаться достаточно близко к темноволосой, чтобы та могла услышать эти слова. Гондорец ещё не мог привыкнуть что девушка — оборотень, а значит, слышит куда острее, чем любой человек.

— К конюшням. Ищу эльфа, — быстро бросила та, даже не замедлившись.

— Какого-то конкретного или тебя любой устроит? — и за свою шутку Боромир получил незамедлительный несильный удар по плечу. Он приглушенно крякнул, скорее от неожиданности, чем от боли и засмеялся. — Кто-то настроен враждебно. Ты полегче с ним. Или давай я с тобой пойду. Так, — он пожал плечами, — на всякий случай.

Сули остановилась и одарила друга одним из самых устрашающих взглядов из своего арсенала. Ожидаемо на Боромира он не подействовал.

— Думаешь, я начну очередной скандал? — прямо спросила темноволосая. — Считаешь, что я не контролирую себя? — она наступала на гондорца, а тому не оставалось ничего кроме как отступать. Мужчина хмурился, не понимая, что сказал не так.

— Сули? Я ведь пошутил.

— Пошутил? Уверен? А может меня стоит лучше запереть где-нибудь, вдруг я не справлюсь со зверем и убью вас всех, пока мы будем в походе? Не плохая ведь идея, — оборотень остановилась, когда Боромир перестал отступать, и тяжело вздохнула, стоило тому коснуться её щеки.

— Я не очень понимаю, что нашло на тебя, но если ты расстроилась из-за моих слов — прости. Я не хочу обидеть тебя, волчонок, — он говорил так искренне и с такой не скрываемой дружеской любовью, что девушка невольно поддалась вперёд и обняла человека, ощущая под щекой биение чужого сердца — чуть ускоренное, взволнованное.

— Хочешь я, правда, пойду с тобой? — предложил с небольшой опаской гондорец.

— Нет, — нехотя оборотень отстранилась и провела рукой по лицу. — Я сама дойду, Боромир. Тебя там ждут, — слабая улыбка и вот воспитанница владыки эльфов уже уходит. Мужчина не пошёл следом. Спасибо ему за это.

Девушка вышла на площадь на другой стороне от конюшни, там она и увидела Леголаса — единственного пешего эльфа среди всадников. Лихолесцы прощались.

Ещё одним другом для оборотня стал гном. Гимли. С ним темноволосая не была знакома до Ривенделла, но отца его пару раз видела мельком здесь же — именно старый гном и познакомил Хранителей Кольца друг с другом. День да через день, вдвоём, Гимли и Сули, прогуливался по городу, и рыжебородый рассказывал, что девушка произвела неизгладимое впечатление на его отца.

Как-то неожиданно гном возник рядом.

— Следишь за эльфом? — хмыкнул он в густые рыжие усы. — Хорошее время выбрала, царевич как раз один из своих останется в городе. Пропадёт — не сразу хватятся.

— Только не говори, что и ты считаешь, что я хочу его убить, — очередная шутка, которая почему-то уколола слишком больно. Гимли пожал плечами.

— Немудрено, что все так считают. Видела бы ты, как ты на него смотришь. Если бы взглядом можно было убивать, Хранителей было бы девять, — и, договорив, засунул большие пальцы за широкий пояс и стал покачиваться от нечего делать с пятки на носок. — Я уж лучше тут постою, посмотрю.

Сули фыркнула и затихла.

— Я сильно ненавижу его, Гимли?

Сейчас события минувших дней будто враз сложились в единую картинку, всё то, что темноволосая не замечала прежде, вмиг нашло своё место в общей истории. Она злилась, срывалась по пустякам, избегала и, как сказал Гимли, прожигала взглядом — но это было неосознанно. И от этого было не легче.

— Мне кажется, ты ненавидишь, но не его, — проговорил гном и неспешным движением огладил бороду. — Он напоминает тебе о чём-то. Хм. Или о ком-то.

Медленно, девушка кивнула.

— Один из его родичей причинил большой вред моей семье, — созналась она и прикрыла глаза. Прежде Сули ещё никому этого не говорила.

Принц не виноват во всём случившемся, он ведь и не знает ничего. Удивление Леголаса и восторг от первой встречи с оборотнем были неподдельными — он не лгал темноволосой, а Трандуил действительно скрыл всё от сына.

— Значит кровная месть, да? Опасное это дело. Опасное и не имеющее конца, — приговаривал рыжебородый.

— Но я не хочу ему мстить. Мне не зачем, — воспитанница Элронда открыла глаза и вдруг произнесла, ясно поняв, что: — Принц не виновен в том, что случилось. И я не должна ненавидеть его.

Гном вздохнул и вытащил длинную деревянную трубку, а следом кисет. Последний всадник-эльф скрылся за воротами, и оборотень сорвалась с места.

— Не должна… хм, — проворчал гном оставшись один. — Правильно говорят: «любовь и ненависть — две стороны одного», и оба этих чувства нам неподвластны.

Самые сложные отношения из Братства у Сули были с принцем из Лихолесья.

Под пристальным взглядом рыжебородого гнома, что уже успел раскурить трубку, девушка целенаправленно шла к Леголасу. Эльф стоял спиной к ней и смотрел в след своим родичам. Те возвращались домой, в родное Лихолесье. Родное Лихолесье. Сули остановилась. Родное, чтоб его, Лихолесье! — и обхватила ладонью ладонь, опустила голову, часто дыша. Глаза её пожелтели.

Зарычав, она бросилась бежать.

Рассвет наступил слишком рано; Сули уже не спала. Она стояла на балконе и смотрела на город. Почти весь. Как на ладони. Первые солнечные лучи разливались по улочкам, заглядывали в окна, рассказывая жителям города, что настал новый день. Если бы оборотень только могла, она остановила бы время на этой самой секунде, чтобы запомнить каждый лучик, каждую улицу и каждое окно.

Сули вдруг стало страшно, а предчувствие горчило на языке.

— Надеюсь, я всё же не в последний раз смотрю на тебя, Ривенделл, — прошептала она, отступила назад, но двери, ведущие на балкон, закрывать не стала.

У кровати лежала распухшая от одежды (на случай если придется в спешке обернуться волчицей) сумка, которую девушка собрала вчера поздним вечером. Сули легко подхватила её и направилась к двери, ведь солнце поднялось уже высоко, чтобы оборотень и дальше могла оставаться в комнате — не хотелось заставлять ждать остальных.

Девушка непроизвольно вздрогнула, когда дверь в покои за ней неслышно закрылась. Будто отрезала Сули от чего-то родного. Стены тёмного и пустого коридора окружили её, неумолимо давили со всех сторон. Что же это? Помнится раньше здесь было не так безрадостно.

Оборотень, будто стыдясь, брела, низко опустив голову. Волосы упали на лицо, и стало ещё темнее.

— Сули?

Девочка и не заметила, как чуть не врезалась в эльфийку. Она брела по коридору, склонив голову и с каждым шагом всё сильнее пиная подол платья.

— Мама, — темноволосая подняла взгляд и легонько улыбнулась, наспех заправляя растрепанные волосы, закрывавшие прежде лицо, за уши.

— Что-то случилось? — участливо поинтересовалась Келебриан, взяв воспитанницу за руку. — У тебя очень расстроенный вид.

— Нет, — Сули хмыкнула и быстро выпалила, отвернувшись от эльфийки. — А можно я не поеду в Лориэн? — голос её чуть дрогнул.

Келебриан едва заметно нахмурилась и две тонкие, но по-эльфийски изящные линии пролегли между бровями.

— Тебе ведь всегда нравились наши поездки? — аккуратно начала владычица Раздола.

Девочка молчала, переминаясь с ноги на ногу и перебирая серую ткань юбки, но стоило эльфийке только коснуться ладонью её длинных мягких волос, Сули тут же порывисто обняла Келебриан и та негромко вздохнула от неожиданности.

— Не хочу больше уезжать, — проговорила девочка неразборчиво, ощущая под щекой приятную на ощупь ткань платья. — В прошлый раз мы вернулись домой почти на месяц позже, чем хотели, вдруг в этот вообще не вернёмся?

Келебриан улыбнулась, медленно гладя воспитанницу по волосам. В прошлую их поездку в Лотлориэн в обратный путь пришлось тронуться куда позднее, нежели планировалось, а всё из-за отряда орков. Галадриэль убедила дочь остаться в городе до тех пор, пока лориэнские эльфы не решат эту проблему.

— Сули, — позвала Келебриан воспитанницу, — Ривенделл — твой дом и ты всегда сможешь вернуться сюда, когда того пожелаешь, — темноволосая подняла голову и взглянула в чистые голубые глаза эльфийки. — Никакие орки не помешают тебе это сделать.

Оборотень поправила волосы и взяла сумку в другую руку. Пусть этот коридор и располагался на западной стороне, но солнечные лучи добирались и сюда.

— Если захочу, то вернусь, — повторила она давно произнесенные слова матери. — Кто ж меня остановит? — и вдруг воскликнула: — Ой! Что же это я.

Развернулась, взмахнув короткими волосами, и побежала обратно. В своих покоях девушка забыла мечи — подарок старого друга. Вздохнула, сетуя на свою забывчивость, закрепила их на поясе (зря она, что ли, с Боромиром столько тренировалась?) и в последний раз окинула комнату взглядом. Всё те же рисунки, те же книги, куча одежды на кресле и неизменная кукла в зелёном платье.

Сули села на кровать и взяла игрушку в руки. Кукла улыбалась, и девушка не смогла не улыбнуться в ответ, провела рукой по мягким волосам-ниткам, зарываясь в них пальцами, пробежалась указательным пальцем по толстому шву — оборотень сама, неумело, сшила её заново.

Она оставила куклу лежать на кровати, переборов желание засунуть ту на дно сумки (так чтобы никто не нашёл), а игрушка лишь безвольно раскинула руки.

Легкий, сонный ветерок дернул тёмно-зелёный плащ воспитанницы Элронда, когда та появилась на веранде. На улице оказалось прохладней, чем девушка ожидала. Пусть холод ей и неведом, оборотень поежилась и посильнее укуталась в плащ. Пара птиц, прилетевших проводить хранителей, сидели на ветке и встревожено переговаривались, то и дело взлетая, чтобы снова усесться на прежнее место.

На веранде первыми Сули встретили Фродо и Сэм. Второй, завидев девушку, замер, не отводя настороженного взгляда; вчера оборотень решилась рассказать всем Хранителям — тем, кто не знал — о своём втором лице. Гимли раскатисто засмеялся, увидев волчицу, и хлопнул ладонью о ладонь.

— А отец-то всё голову ломал. Вот посмеётся он, когда я ему расскажу!

Хоббиты отнеслись настороженней к этой новости. Хватило им старых баек о замёрзшем Берендуине и о белых волках, пришедших по льду в Шир. Так что к Сули в обличье снежно-белой хищницы они отнеслись с опаской, даже Мерри и Пин.

Проходя мимо навьюченного пони, воспитанница эльфов не удержалась и провела рукой по его гладкой гриве. Животное радостно тряхнуло головой в ответ и цокнуло копытом о мощённую камнем площадь. Билл тоже видел белую охотницу — Сули решила, что стоит сделать это до похода, чтобы пони не испугался, если вдруг придется обернуться при нём — но храбрый Билл не испугался, будто и так знал обо всём.

— Привет, мой милый, — поздоровалась девушка, разглаживая пальцами и без того идеально вычесанную гриву. По словам Арагорна пони был уже стар и повидал всякое в руках у прежнего хозяина. Сули слабо верила в это, уж слишком молодо и резво выглядел Билл.

Мерри и Пин сидели и о чём-то перешептывались. К ним подсел Фродо, а Сэм, уже забыв об оборотне, рылся в своей сумке и, качая головой, повторял:

— Веревка. Ну как я мог забыть? Кто ж без веревки-то...? — дальше девушка не вслушивалась.

Она прошла мимо Леголаса и Гимли (гном весело поприветствовал её, эльф лишь сдержанно кивнул) и направилась прямиком к Боромиру, что стоял у колонны — выходя на веранду, Сули не сразу заметила друга. На поясе у него висел полуторный нуменорский меч, за спиной легкий округлый щит. В руке человек крепко сжимал рог.

Недоставало только Арагорна и Гэндальфа.

Наверное, Арагорн с Арвен, рассудила Сули. Так и было, ведь вскоре человек вышел на веранду вместе с эльфийкой. Где же запропастился волшебник, девушка и думать боялась.

— Не слишком радостное утро, — произнес вдруг гондорец, смотря куда-то в сторону.

— От чего же? — оборотень нахмурилась, сложила руки на груди и, так же как Боромир, облокотилась спиной о стену дома.

— Не знаю. Не доброе предчувствие у меня, — признался человек, лениво шаркнул ногой по земле и тоже сложил руки на груди. — Я тут вспомнил кое-что. Перед моим отъездом, Фарамир сказал, что на восточном берегу Андуина видели невозможных размеров волка — да такого, что в холке с меня ростом или того больше. Я тогда не поверил, думал, примерещилось солдату, а он и рад посудачить. Но теперь, хм, — он почесал бороду и повернулся к подруге, — это ведь кто-то из ваших?

— Возможно, — Сули дернула плечом, — хотя некоторые оборотни остались в услужении Врага. Быть может такого и видел ваш солдат, — она отстранилась от стены, лишь для того чтобы вновь опереться на неё плечом, но уже повернувшись лицом к человеку. Небольшой ветерок трепал его рыжие волосы и девушке вдруг до боли захотелось пригладить их, заправить за ухо, чтобы они не мешали мужчине.- А как он выглядел-то?

Боромир повернул голову и теперь смотрел куда-то за спину оборотня.

— Вроде как шерсть у него серая, даже почти белая, была, а глаза, — он махнул рукой, — ну это уж часовому точно привиделось. Говорил он, что глаза красные словно огонь.

— А уши? — прищурилась. — Оба уха у него были?

— Нет, только одно, — его серые глаза встретились с такими же серыми глазами Сули. Человек заинтересованно нахмурился с легкой улыбкой на губах. — Всё-таки ваш?

— И да, и нет, — девушка развела руками. — Это Ралис. Он был в стае раньше, но его уже давно изгнали, — виновато опустив голову, сказала оборотень, — Хотя это очень странно увидеть его так далеко на юге. Он был изгнан с земель стаи и теперь живёт у самого берега моря, за Синими горами, — и тихо прибавила, — наверное, просто похожий на него волк. Надеюсь…

— За что его изгнали? Он сделал что-то…?

— Нет! — воскликнула Сули. — Что ты. Нет, конечно. Ралис хороший, но так сложилось, что ему пришлось уйти. С Хелтаем у него всегда были отношения не очень дружеские, так что, — она сжала губы в тонкую полоску и отвернулась. — Теперь Ралису путь закрыт на земли стаи. А иначе, — она вздохнула и почти неслышно прибавила, порывисто обняв саму себя за плечи: — иначе его убьют.

Гондорец снова хмыкнул, задумавшись. Тут на веранду вышел Гэндальф в сопровождении Элронда.

Эльфийскую обитель огласил рог Гондора. Звук его был так громок, что на мгновение даже заглушил рокот водопада.

— Не могу я начинать поход крадучись как вор, — оправдался мужчина, а Сули вдруг улыбнулась впервые за день искренней и светлой улыбкой.

* * *

Ей нравились земли стаи — бескрайние поля, горы, что верхушками подпирают небо — такие знакомые и изведанные. Много лет она бегала здесь волчицей, следуя за своей стаей, от одной мысли о встрече с которой теперь по коже бежали мурашки.

Решая, какой путь будет безопасней, Сули — боязливо — предложила пересечь хребет Мглистых гор и идти вдоль реки с его восточной стороны. Гэндальфу эта идея не понравилась — мол, слишком очевидный выбор, там их и будут поджидать слуги Врага. Идти же с западной стороны девушка откровенно боялась, но уже по своим причинам.

Не к месту вдруг вспомнился взгляд золотых волчьих глаз Хелтая, что будто бы смотрели в самую душу, читая страшные тайны её владельца. Оборотень и с детьми оставался вождём — собранным и строгим — их он наказывал за провинности в разы суровей, чем остальных волков. Помнится Тейран как-то раз, за то, что по его вине стая осталась голодной, перестал считаться воином и стал щенком (так называют лишь молодых оборотней, которые ещё ни разу не обращались в волка — такие обычно живут вместе с ринд в людских городах и к стае отношения почти не имеют). То время далось брату Сули тяжело, и ценой больших усилий ему пришлось восстанавливать веру вождя в себя — веру отца в сына. Оборотень вновь стал воином.

Сули Хелтай обычно наказывал своим молчанием.

Каждый день волчица/девушка брела позади Братства, но на этот раз, вместо Арагорна — как это было вчера — перед ней шёл Гимли.

— И что же значит это всё земли твоей стаи? — спросил гном, стараясь развлечься беседой.

Воспитанница Элронда и Келебриан поправила ремень на поясе и не сразу ответила.

— Да, — прозвучало вымучено. — Почти все земли к западу от Мглистых гор — охотничьи угодья оборотней средиземской стаи, — ладонь, неосознанно, оплела рукоять левого меча. — Хотя иногда они забираются дальше на юг, в Рохан.

— Выходит, что у нас есть все шансы встретить твою семью, — то ли радостно, а то ли не очень произнес гном. Надеюсь, не встретим, чуть не обронила девушка. — А большая стая-то?

— Четырнадцать оборотней, не считая меня, — глубоко вздохнула. — Вождём в стае Хелтай, отец мой. Есть двое воинов — это защитники и охотники стаи. Среди них мой брат Тейран, а ещё Эклесс. Говорят он самый старый из живущих сейчас оборотней. Но силы ему не занимать. Ещё есть сигнальщик — кто-то вроде разведчика. Эту роль выполняет Дейкил, она пара моего брата.

— Как это пара? — не понял сразу гном. — Жена?

— У нас нет ни жен, ни мужей. Оборотни создают пару, — пояснила девушка. — Иногда она одна на всю жизнь, а иногда и нет, — и мельком глянула на широкую спину гондорца, боясь, что это кто-нибудь заметит, но шла Сули позади и никто на неё не смотрел. — Ой! — негромко воскликнула темноволосая. — Обманула я тебя, друг. Воинов не два, а три. Кайи третий воин! Он самый молодой в стае оборотень.

— Тоже, небось, кто-то из твоей родни? — усмехнулся шутливо Гимли. Воспитанница Элронда не замедлила с ответом, а в голосе её заиграли весёлые нотки.

— Само собой, — произнесла она, почувствовав, как сердце забилось от волнения чуть сильнее, — Кайи мой родственник. Причем очень близкий. Он мой сын.

Гном бросил на подругу взгляд и что-то сказал, но девушка не заметила этого, как и всего другого. Её внимание привлек удивленный гондорец. Мужчина обернулся через плечо, сбавив шаг, но он был удивлён не сколько ребёнку Сули — взрослому сыну — а тому, что темноволосая не рассказала о нём ему! Оборотень и сама не знала, почему так получилось. Она не раз рассказывала Боромиру о своей семье, да и о Кайи упоминала, вот только ни разу не сказала, что тот приходится ей сыном.

— Вот уж новость, — отозвался Гимли. — Выходит, не так уж ты и юна как кажешься.

— Мне уже больше пяти веков, — кивнула Сули, пусть этого и никто не увидел, — а сыну моему уже с полсотни. Но отец Кайи и того старше — он родился ещё в середине Второй эпохи, — девушка решила умолчать о том, что тот ещё и Хелтая — её отца — старше.

— А ты что ж только в Ривенделле бываешь? — спросил девушку Мерри. Он шёл ближе к середине отряда с остальными хоббитами, но и ему прекрасно был слышен весь разговор. — Или это только в Шире об оборотнях не знают ничего?

Сули усмехнулась.

— До недавнего времени обо мне, как об оборотне знали только эльфы из Ривенделла и Лориэна, ну и, само собой, некоторые из гостей, — она кивнула на Гэндальфа и Арагорна. — Всё это было большим секретом, которых посвященные в него хранили от посторонних.

— Потому я и не рассказал тебе об оборотнях, Леголас, — признался Арагорн. — Так уж сложилось, что меня связали клятвой, и я не мог утолить твоё любопытство.

— Что же, теперь мне это понятно, — отозвался эльф. Они с Сули переглянулись и тут же отвернулись друг от друга. — Я рад, что узнал правду.

* * *

Сули нравились хоббиты. Они оказались забавными и весёлыми (по большей части Мерри и Пин), но в то же время ещё находчивыми и храбрыми. В пути даже натянутые отношения оборотня с Сэмом чуть сгладились и темноволосая странно сильно этому радовалась.

Как-то она даже помогала хоббиту с готовкой — случилось это через пару дней после начала похода. Двое разговорились за разведением огня. Сэм рассказал, что попал сюда совершенно случайно, но признался, что и до этого — разве что, совсем чуть-чуть — думал о путешествии.

— А уж как сильно я мечтал встретить эльфов, — протянул он. — Да из-за этой мечты я сюда и угодил. Я ведь садовник. Стриг куст под окном, да тут и слышу, как Гэндальф, что-то об эльфах стал говорить начал, ну я возьми да и подслушай, — хоббит с опаской глянул на волшебника. — А Гэндальф-то заметил, — и покачал головой. — Я так обрадовался, когда он сказал, что я пойду с мистером Фродо. Думал приключения, эльфы, а оно вот — готовка, — возмутился Сэм, взмахнув рукой. — Таким я и дома заняться мог.

Сули улыбнулась, прикрыв улыбку раскрытой ладонью.

— Но эльфов ты всё же встретил, так что поход удался, — она подняла взгляд и увидела Леголаса; лихолесец стоял на камне и задумчиво смотрел куда-то вдаль. В руке его был лук эльфийской работы, а за спиной полный колчан стрел. Ни дать ни взять картинка из книги. Белег Куталион. Сули усмехнулась сама себе, но Сэм не услышал этого, дочищая картофелину. Рядом с ними остановился кто-то, и девушка заинтересованно подняла голову кверху.

— Он будто иллюстратору позирует, — усмехнулся Боромир, смотря на принца.

— Садись, — оборотень хлопнула ладонью по камню, на котором сидела и гондорец без споров уселся рядом. Сейчас при нём не было ни привычного щита, ни меча, но рог всё равно висел на поясе.

В Ривенделле девушка ни разу не видела мужчину в его полном боевом облачении, но теперь этот его образ стал казаться чем-то неотъемлемым — обязательным. Для Сули было странно увидеть Боромира без меча или щита (а уж с рогом он за последние дни и вовсе ни разу не расстался).

Оба — оборотень и человек — получили свои порции, состоящие из поджаренной сосиски, несколько картофелин и ломтя хлеба. Сули отломила немного от ломтя, а остальное отдала Пину, который в миг умял свою порцию и теперь грустно смотрел на остальных.

— Спасибо, — улыбнулся хоббит и вновь принялся за еду, поделившись перед этим картошкой с Мерри, на тарелке которого тоже осталось всего ничего.

Девушка с улыбкой наблюдала за хоббитами. С теплотой в сердце она вдруг поняла, как сильно ей хочется пригладить растрепанные кучерявые волосы Пина, точно так же как когда-то она это делала с волосами Кайи. Сын в такие моменты немного смущенно и неловко отстранялся или же возмущенно восклицал «мам!», стараясь показать своё напускное недовольство. Тук, заметив взгляд Сули кивнул ей с набитым ртом, но и слова не сказал — уж слишком занят завтраком. Девушка есть не сильно хотелось, ведь, как и всякий оборотень, она могла обходиться без еды долгое время. Боромир позвал девушку, легонько стукнув коленом по её ноге.

— Бери, — протянул тарелку темноволосой, но та покачала головой, — не упрямься. Оборотень или нет, но силы тебе понадобятся, а дичи, сама сказала, на всю округу нет.

Сули смущенно поджала губы и взяла с тарелки ещё горячую картофелину. Гондорец был прав — охотиться здесь нечего и пытаться. Вчера, например, волчице встретились только два тощих зайца. Одного она кое-как поймала, другой убежал. За день до этого было и того хуже — нашёлся один единственный сонный ёж, уколовший хищницу в нос острыми иголками.

Девушка вздохнула. На всю округу вся дичь будто повывелась.

* * *

Обычно Братство передвигалось под покровом ночи, а днём останавливалось перевести дух. Ночевали, вернее сказать дневали, под ветвями падуба или прятались в каком-нибудь овраге, но всегда оставался кто-то дежурить, чтоб никто из слуг Врага не подкрался незамеченным.

В этот раз Сули не сомкнула глаз.

Она лежала под кустистыми ветвями и смотрела на небо; день был в самом разгаре, несколько пушистых облаков проплывали прямо над ними. Рядом спал Боромир. Так повелось у них с самого первого привала — человек и оборотень всегда держались вместе. Не потому что боялись чего-то, а просто так хотелось. Им было спокойней что ли, когда один был рядом с другим. Дружба, завязавшаяся в Ривенделле, день ото дня становилась всё крепче.

Девушка глянула на гондорца. Спящий воин мирно лежал на спине, а голова его была чуть наклонена в сторону. На подбородке и щеках виднелась заметно отросшая рыжеватая щетина, одна рука лежала на груди, а вторая, даже во сне, сжимала рог. Боромир не желал с ним расставаться. В уголках глаз виднелся всё тот же веер неглубоких смешливых морщинок, которые Сули смогла углядеть в их самую первую встречу.

Наверняка Боромир видел сон. Мирный и тихий сон, который дарил ему покой. Девушка поджала губы; её сны такими не были.

Аккуратно, чтобы не разбудить гондорца, она выбралась из-под падуба и поднялась на ноги, попутно разминая спину. Как же та затекла от долгого неподвижного лежания. С губ сорвался приглушённый довольный стон, когда девушка, будто струна, вытянулась и чуть прогнулась назад.

— Ох! — весь воздух будто выгнали из легких и Сули пришлось глубоко вздохнуть. Приободрившись, она огляделась по сторонам.

Солнце уже клонилось к закату — час или два и весь мир вновь погрузится во тьму, а значит придёт пора продолжить путь. Скорей бы уж его пройти — успела подумать оборотень. Чем дольше они пробудут здесь, тем больше шанс, встретиться со стаей. Такая встреча добра им не сулит (хотя бы одному из членов Братства).

— Мой принц, — шепотом поздоровалась девушка, усаживаясь на прогретый солнцем камень. Леголас оказался по правую руку от неё и приветственно кивнул.

— Сулмендис.

Девушка кивнула в сторону откуда пришла.

— Иди поспи, а я подежурю. Мне всё равно не спится.

— Не думаю, что теперь есть смысл засыпать. Солнце почти село, — ответил эльф и отвёл взгляд в сторону. Он смотрел на горы. Высокие и недосягаемые, они тянулись всюду, куда хватало взгляда. У Сули вдруг созрел вопрос.

— Ты видишь где заканчивается горный хребет? — задала она его без промедлений. Леголас хмыкнул.

— Мой взор видит не так далеко, — лихолесец повернулся к девушке, и та пожала плечами.

— Просто я слышала, что эльфы видят куда дальше, чем люди или гномы. Да даже мы, оборотни, не сравнимся с вами в этом, — и тише прибавила: — но зато мы лучше слышим.

Принц улыбнулся, переведя взгляд на свои руки.

— И всё же я слышу достаточно хорошо, чтобы разобрать твои слова, — сказал и посмотрел на Сули.

Какие же у него все-таки красивые глаза, — подметила девушка, - такие голубые-голубые.

— Что ж, значит, толк с тебя всё же будет.

После случившегося в Ривенделле они так и не поговорили, да и не хотелось Сули начинать этот разговор. Что в нём толку? Леголас вряд ли простит её, а даже если и так, то напряженность в их отношениях никуда не денется. К тому же оборотень не была уверенна, что принц в будущем так же, пусть и не нарочно (словом или делом) не заставит её совершить тот же поступок что и в эльфийском городе. Тогда уж точно Арагорн разуверится в ней, и кто знает к чему это приведёт. Пусть уж лучше всё останется как есть.

— Пойду разбужу остальных, — эльф поднялся на ноги, но Сули остановила его.

— Я сама, — получилось чуть громче, чем стоило, — а ты иди пока набери хворост для костра.

Леголас кивнул, приладил к поясу свой кинжал, от вида которого оборотень неприятно поежилась, и ушёл. Сухие ветки для костра здесь было найти не сложно — кругом виднелись небольшие рощицы, к одной из таких принц и направился, оставляя за спиной лагерь Братства. Он ни разу не обернулся, а Сули и не смотрела ему в след.

Проснулся Мерри, что спал ближе всех к говорящим эльфу и оборотню. Поднявшись на ноги, хоббит так же потянулся, покачал головой из стороны в сторону — в последнее время шея начала побаливать — и направился прямиком к девушке, прихватив своё одеяло.

— Доброго утра, — хмыкнул он, — или скорее вечера. Эх, никак не привыкну.

— Не жалеешь, что ввязался во всё это? — спросила Сули у друга, усевшегося на место эльфа. Мерри пожал плечами и протяжно зевнул, да так, что и оборотень невольно зевнула следом.

— Я не мог поступить иначе, — начал Брендибак, немного помолчав. — Ни я, ни Пип. Мы с Фродо и Сэмом провели много дней в пути вместе, многое пережили, и там, в Ривенделле, оставлять их одних на пути в Мордор было как-то, — он задумался, почесав кучерявую голову, — не правильно что ли. Мы начали этот путь вместе и вместе должны его закончить. Да и какими я и Пип были бы друзьями, оставь мы Фродо одного в таком деле?

Сули задумчиво хмыкнула.

— А ты жалеешь? — спросил Мерри следом. Девушка поджала губы.

— Не знаю. Хотя, скажу честно, я сомневалась, — она мельком посмотрела на хоббита. Тот внимательно слушал, сидя на камне, накрытый одеялом — вечера нынче стали холоднее. — Думаю, если бы всё это вновь повторилось, Совет, то есть, я бы не стала так поспешно вызываться добровольцем. Обдумала бы всё трижды, а потом ещё столько же.

— Так почему же не осталась в Ривенделле?

— Я дала обещание. Его теперь нужно выполнить, — она провела рукой по волосам, из-за ветра те всё время выбивались и лезли в глаза, но были слишком коротки, чтобы их можно было собрать во что-то кроме низкого хвоста; тот постоянно растрёпывался от ветра. — Так что теперь идти мне до самого Мордора. Хотя выбранная дорога мне совсем не нравится.

Год 2527 Третьей эпохи

Сули вот-вот исполнится шестьдесят четыре и она почти всё своё время проводит, бегая волчицей по бескрайним степям и лесам Средиземье. И, если в первые годы оборотень боязливо отходила на 10 лиг от Бруинен, теперь же она без труда добиралась до Изенгарда. Здесь живет её друг, единственный посвященный в страшную тайну воспитанницы эльфов — истари Саруман. Высокий седоволосый старец в белом одеянии стоял, склонившись над книгой. Он был первым, и пока единственным, кому девушка рассказала правду о себе.

Впервые обернувшись волчицей, оборотень прибежала к нему, не зная, что делать и как снова стать человеком. Саруман помог: прежде, перестать быть волком, теперь — разобраться в том, кто же такие оборотни (да и кто сама Сули).

Книга в его руках, старая, пыльная, ветхая, хранила знания далёких лет, которые старый маг так боялся потерять; рядом с ним стояла девушка, она опустила голову и быстро перебирала пальцами края светлой туники. Тёмные волосы почти полностью закрывали лицо, отделяя их обладательницу от всего остального мира. Так было спокойней.

Саруман громко хмыкнул, и Сули вздрогнула, за что тут же мысленно выругала себя. Хватит пугаться каждого шороха! Ты — оборотень!

— Как я уже и говорил прежде, твой народ был создан Морготом, — продолжил оборванный несколько минут назад рассказ волшебник, будто и не было той звенящей тишины, прерываемой лишь тихим шелестом бумаги, — но часть бежала из-под его власти, — Саруман задумчиво и протяжно хмыкнул, провёл тонким сухим пальцем по пожелтевшей странице, шепча что-то под нос, и повернулся к другой книге, лежащей рядом. — Вот оно! — прозвучало это почти радостно и белый маг, подхватив толстый том в тёмном, потёртом от времени, переплёте, с удивительной лёгкостью, словно тот ничего не весил, развернулся к Сули. Истари указал на выцветший и поблекший рисунок, изображающий озлобленного Драуглуина с окровавленной пастью, девушка знала его лишь по легендам. — Он тоже из твоих сородичей.

Сули поджала губы.

— Я знал нескольких оборотней до тебя, — продолжал волшебник. Солнце за окном — маленьким и вытянутым — уже давно село и теперь пыльная библиотека освещалась лишь четырьмя толстыми свечами, горящими ярким желтоватым огнём. — То были вожди и короли, но были и другие. Дай только вспомнить, — Саруман положил книгу обратно на стол и чуть нахмурился, дёрнув кустистыми белыми бровями. — Ра̒гнар и Эклесс — они были из первых сбежавших. Рагнар стал вождём свободных оборотней. Сейчас, наверное, оба уже мертвы. Ещё был один, но имя я его совсем забыл, да и он уже умер — совершенно точно. Последней моей знакомой была Бодиль, королева, но и она уже сгинула.

— Стало быть, оборотней в Средиземье больше нет? — Сули напугала только одна эта мысль — быть единственной в своём роде на весь мир. Она обхватила одну ладонь другой, вспотевшей и холодной.

— Нет, есть и другие. Другое дело, что я с ними не знаком. Оборотни никогда не интересовали меня, а записи о них я вёл краткие, — он вдруг нахмурился сильнее прежнего и повернулся к воспитаннице Элронда, вспомнив нечто очень важное, но совсем забытое. — Я должен рассказать тебе кой о чем, — по-стариковски вздохнув, Саруман сел на стул из тёмного дерева, стоящий около стола, и поглядел на девушку, протяжно и внимательно. Взгляд его тёмных глаз пробирал оборотня до костей, да так, что Сули не смогла выдержать его — сгорбилась и отвернулась.

— Не все оборотни из сбежавших оставили зло позади себя. Были и другие, те, что остались, чтобы служить Тьме. Служить Морготу — своему хозяину.

— Почему же они остались? — девушка подошла поближе к магу и облокотилась о стол, неуверенно сложив руки на груди. Саруман горестно усмехнулся.

— Дело было в Первую эпоху. Меня тогда не было в этих краях и потому знаю я о тех событиях мало, по большей части из рассказов эльфов. Оборотни были последними, кого создал Моргот, прежде чем потерять свой дар творить. Но они стали одними из самых свирепых воинов его армии, а если драконы и балроги являли себя редко, то оборотни, обретая вид кровожадных зверей — и не всегда волков — держали в страхе людей, живших недалеко от южных границ Ангбанда. В этих краях они охотились.

Сули отшатнулась от белого мага как от огня, ударяясь бедром об угол стола.

— Они не могли…

— Так и было, — кивнул волшебник. — Эти оборотни не охотились на животных. Они питались людьми.

Девушка отрицательно кивнула головой.

— Это какая-то чушь, — почти уверенно воскликнула Сули, странно высоким и писклявым голосом. — Оборотни не могли… так делать. Они… Мы! Мы наполовину люди.

— Те оборотни не были людьми даже наполовину. Они были зверьми. Настоящими кровожадными монстрами, которые не имели ничего общего с человеческой расой, — по коже темноволосой побежал холодок. Она обняла себя за плечи. — Тут мы и подошли к самому главному. К тому, о чем я обязан предупредить тебя, — Саруман негромко прочистил горло, глубоко вздохнул и начал: — Моргот создавал оборотней как своё идеальное оружие, а оружие его должно было быть безжалостным. Непобедимым, но в то же время скрытным. Таким, чтобы никто из людей или эльфов не заподозрил, что враг прямо среди них. Каждого из детей своих — оборотней — Чёрный Враг Мира сотворил похожим на младших детей Илуватара, по обыкновению своему, в насмешку, извратив каждую идею Отца. Потому оборотни могут становиться похожими на людей, хотя даже в таком виде они куда сильнее и выносливее.

— Но ты сказал, что те оборотни были не похожи на людей. Как же тогда…? — нетерпеливо спрашивала Сули. Волшебник прервал её.

— Дело было в другой половине — в части зверя, заложенной Морготом в этих существ. Дикое и необузданное животное, жаждущее крови и смерти. Эта часть есть в каждом из вас. Даже в тебе. От него тебе не убежать, Сулмендис, ведь этот зверь и есть ты.

— Но я ведь могу… — девушка запнулась, пытаясь совладать со ставшим вдруг неподвластным ей голосом, — могу сдержать его или вовсе избавиться?

— Избавиться не сможешь, а вот сдержать, — Саруман поднял на неё взгляд и чуть заметно ободряюще улыбнулся. — Думаю, это сделать тебе под силу. У многих оборотней выходило. Так ведь они и смогли сбежать из-под власти Моргота. Твои предки смогли победить в себе зверя и выбрать человеческую половину.

Однако Сули его слова не успокоили.

— А что если я не справлюсь? Если вдруг зверь победит человека. Что меня ждёт тогда? — спрашивала она, наклонив голову вбок. Белый маг вновь нахмурился, но потом тяжело вздохнул.

— Бодиль рассказывала мне, что выпустив зверя однажды, приняв его и дав полную волю, оборотень перестает быть человеком. В её правление такая участь постигла многих ваших собратьев. Близость Саурона с их страной, зло, которое распростерлось во все стороны от его владений в Дол Гулдуре, пробралось и в души оборотней. Они становились зверьми, неудержимыми, яростными. Никто из них больше не знал покоя и не мог больше стать человеком, — произнес истари. Сули ощутила как мелко трясутся руки. — Не только телом, но и душой.

— И как этого можно избежать? — надежда, страх и доля любопытства сочились из её голоса. Саруман ответил не сразу. Одна из свеч потухла от дуновения ветра, ворвавшегося в окно.

— К подобному оборотня может подтолкнуть случившаяся беда. Что-то большое и непостижимое, — бескомпромиссно объявил волшебник. — Что-то что может пробить брешь в непробиваемой броне. Не забывай о том кто ты, и кто создал твоих предков. Зло было заложено в оборотней изначально и победить его будет не просто.

Сули поникла и замолчала. Спрашивать дальше что-либо она не решилась.

* * *

К Остранне, как показалось оборотню, подошли быстро. Именно здесь она, впервые за весь поход, со страхом, пробирающим до костей, ощутила запах стаи. След, уже старый, уходил дальше на юг и это вселило в Сули надежду, что собратья ушли куда-то в Рохан или даже в Глухоманье и скоро их тут ждать не придётся.

Но отделаться от тревожного предчувствия не получалось.

Девушка привычно брела позади Братства, озираясь по сторонам и встревожено ловя каждый порыв ветра. Иногда, не в силах найти покой — волчицей — она оставляла Хранителей и подолгу бродила, держась достаточно близко, чтобы её могли видеть остальные. Сули шла, опустив голову низко, к самой земле, принюхивалась, боясь в один миг поднять голову и встретиться взглядом с золотыми глазами.

Золотые. Разделённые шрамом, бегущим по переносице куда-то вниз, к шее. Белые клыки и тёмно-бурая, будто грозовая туча, вздыбленная шерсть. Чёрные когти-кинжалы.

Но страшней всего глаза.

Они смотрят, не скрывая разочарования. Золотые глаза будут смотреть, как Сули растерзают за нарушение границ стаи. Они не пропустят ни секунды.

— Не очень-то это удобно, — проворчал Гимли; девушка вздрогнула, очнувшись от мыслей, — таскать с собой ворох одежды, на случай если вдруг решишь побегать в волчьей шкуре.

На привале хищница вернулась к Братству. Теперь она сидела напротив гнома, глядя на того поверх разгорающегося пламени.

— И не говори, друг мой. Но так не у всех оборотней. Мы ведь существа магические и многие из нас обладают магией — пусть и не такой как Гэндальф. И близко нет. Но большинство моих собратьев могут — как бы это лучше назвать? — наколдовать себе одежду, ну или оружие.

— Это как так? — воскликнул Пин. Видано ли дело одежду наколдовывать. Сули улыбнулась, предвосхищая всеобщее удивление, и, не медля, закатила рукав.

— Гляди.

На её правом предплечье виднелся чёрный рисунок, изображающий короткий кинжал, что указывал остриём на запястье. Он был прорисован так четко и уверенно, что казалось, только коснись и обязательно порежешь палец. Контуры были выведены тонкой линией, обрисовывающей силуэт клинка. По его глади бежал узор, огибая эльфийские символы, и замирал, пройдясь по рукояти у самого яблока в виде четырехконечной звезды.

— Один из моих друзей оборотней — Ралис — заколдовал его для меня. Я-то сама магией не владею, но такое сокровище у меня всё же есть.

Она провела рукой по глади рисунка, касаясь его одними кончиками пальцев, и остановилась на выведенной рукоятке. Произнесла что-то, едва заметно шевельнув губами, и Пин удивленно воскликнул, а Боромир поддался вперёд, чтобы лучше разглядеть — в руках темноволосой был тот самый кинжал. На предплечье рисунок тоже остался, но он был уже не таким ярким и живым, а блёклым и будто выцветшим.

— Да это же эльфийская работа, — подметил Гимли.

Девушка покрутила кинжал привычным движением и, насладившись сполна удивленными восклицаниями, вновь приложила его к руке. По волшебству, тот слился с рисунком и исчез, как и не было. Сидящие в стороне Арагорн и Гэндальф уже не раз видели этот её трюк и потому ничуть не удивились — человек лишь улыбнулся, приложив трубку к губам. Остальные спрашивали что-то, а Мерри даже попросил дать подержать кинжал. Сули с радостью выполнила просьбу, протянув оружие рукоятью вперёд.

— Нам пора двигаться дальше, — прозвучал, будто тихий гром, голос Гэндальфа, от звука которого девушка, незаметно для остальных сжалась и потупила взгляд. — Солнце скоро поднимется, а мы и без того мало прошли за этот день. Нужно ускориться.

Возражать волшебнику никто не стал, ведь слова его были верны — сегодня они прошли почти вполовину меньше, чем вчера.

— Не передохнули толком, да ещё и ускоряться, — покачал головой Пин и украдкой глянул на Гэндальфа, надеясь, что тот не услышал его слов. Мерри сочувственно похлопал друга по плечу и пошёл за остальными. — Эх.

Сули, ставшая свидетелем этой сцены, невольно — по-доброму — улыбнулась, направляясь к Пину. Она пыталась помогать хоббитам в походе, памятуя о том, как самой, только примкнувшей к стае, поначалу тяжело было привыкнуть к такому ритму жизни. Её-то оборотни не сильно щадили, да и большой любви к белой волчице среди сородичей никогда не было. Одни (Хелтай, например) держались отстранено, другие же не упускали возможности поддеть. Чаще всего выделялся Ралис. Он подшучивал над Сули, но вот если кто другой начинал шутить над девушкой, то берегись — рыжеволосый оборотень без внимания такое не оставлял.

— Эй, Пип, — воспитанница эльфов шутливо хлопнула хоббита по плечу и оставила руку лежать там же. — Совсем устал? — Тук вздохнул, ведь и без слов всё было ясно. — Вот бы сейчас на лошадях поехать вместо пешего похода, — мечтательно протянула оборотень.

— По Ширу мы так и путешествовали, а вот потом наши пони сбежали, — хоббит ещё сильнее погрустнел. Сули не удержалась и потрепала друга по кучерявым волосам.

— У меня есть идея, которая придется тебе по душе.

— Да? И какая?

Пиппин никогда не стоял так близко к Сули во время обращения; испугавшись, он отступил назад. Оборотень знала, что превращение девушки в волчицу сопровождалось многими жуткими изменениями — она и сама, увидев впервые как это делает Ралис, закричала от ужаса: голова рыжеволосого мужчины быстро увеличивалась и вытягивалась, меняя свою форму, уши перемещались на макушку, а нос, чернея, тянулся вперёд. Тело оборотня становилось больше, руки и ноги раздувались от жгутов стальных мышц и обрастали — как и всё остальное — светлой шерстью. Тук испугался не так сильно как сама Сули в тот раз.

Фыркнув, волчица медленными лёгкими шагами подошла к хоббиту и улеглась на землю прямо перед ним.

— Ты хочешь меня повезти? — спросил растерянно Пин; хищница кивнула, в ожидании смотря на друга жёлтыми глазами. — Как же я… Тебе ведь будет тяжело, — Сули вновь фыркнула, а хоббит, поджав губы, решился.

Подойдя вплотную к лежащей на земле волчице, он замешкался, но перекинул ногу через её туловище, усаживаясь на крепкую спину. Было немного непривычно — прежде он ни разу не ездил на пони без седла, а тут сразу волчица.

— А за что держаться-то?

Тук ухватился за прядь жёсткой белой шерсти, когда оборотень начала подниматься на лапы. Прежде она никогда такого не делала и было тяжеловато привыкнуть к попутчику, сидящему на спине. Но Сули старалась. С каждым шагом у неё выходило всё лучше, и Пин уже не дергал её за шерсть, боясь упасть. Они нагнали Братство.

— Вот он! — воскликнул Мерри. — Волчий всадник Перегрин из славного роде Туков, — Пин смущенно, но счастливо улыбнулся словам друга и махнул ему рукой. — Каков. Следующим я поеду.

— Это уж как Сули скажет, — ответил хоббит. Со спины волчицы он видел всю округу и восхищенно озирался по сторонам, забыв про страх. Зрелище завораживало.

Оборотень шла уверенно, стараясь сильно не переваливаться с лапы на лапу и обходить препятствие по ровной тропе. Она чувствовала, как маленькая хоббичья ладошка уверенно держалась за неё.

— Сули, — окликнул подругу Мерри; замялся, подбирая слова, — прокатишь и меня тоже?

Волчица кивнула. На деле она смогла бы везти и двух хоббитов разом, но боялась, что может не удержать их и кто-то один — или оба — упадут.

Боромир, что шёл рядом усмехнулся.

— А меня? Я тоже устал всё время идти. Неужто не поможешь другу?

Сули шутливо зарычала и несильно толкнула мужчину лапой по ноге, от чего зазевавшийся Пин чуть не упал. Испугавшись, он больно схватил волчицу, резко дернув за шерсть, и оборотень заметно оскалилась и даже зарычала (уже без доли смеха).

— Прости, — послышалось со спины.

Так они и продолжали путь до самого привала.

* * *

Сули чаще стала вызываться на дежурство; отказывалась будить следующего на очереди члена Братства и до самого заката, в одиночестве, сидела не смыкая глаз, а потом брела позади остальных до следующего привала, где всё повторялось заново.

Ей стали сниться сны. Странные сны. Огонь, кровь и смерть. И среди них она видела Келебриан. Светловолосая, эльфийка была в той орочьей пещере, где и нашли её когда-то. Но только в этот раз дети Келебриан не успели вовремя. Владычица умирала. Она беспомощно лежала на земле, раскинув руки, а тело её было исполосовано линиями порезов, ровных и длинных, рваных и кривых. Самый глубокий четкой прямой полосой пересекал шею. Женщина кашляла, и тёмная кровь выплескивалась изо рта и бежала вниз, к земле.

— Помогите! На помощь. Скорее! — воспитанница эльфов кричала, но никто не приходил. Она беспомощно держала Келебриан за окровавленную руку, плача и озираясь по сторонам в ожидании, что кто-то всё же придет. — Элладан и Элрохир рядом, мама, — повторяла она, склоняясь над эльфийкой, — они шли за мной и скоро будут здесь. Потерпи немного. Помощь уже близко.

Келебриан хрипела, силясь сказать что-то, из последних сил удерживала слабеющими цепкими пальцами руку воспитанницы. Каждый раз сон заканчивался одинаково — эльфийка умирала и её пустые стеклянные глаза устремляли взгляд куда-то вверх. Оборотень плакала и просыпалась в слезах. И вместе с ней просыпался зверь. Животное, дикое и бесконтрольное. Девушка чувствовала, как глаза застилает пелена, как вместо зубов возникают клыки. Как хочется крови.

Она сжала кулаки, да так сильно, что ногти, будто те же когти, вонзились в мягкую плоть. Прежде боль отрезвляла, но теперь и это перестало помогать. С самого начала похода Сули тяготило предчувствие беды. Что же, теперь можно со всей уверенностью сказать — девушка не ошиблась. Оборотень бросила быстрый взгляд на спящего неподалёку Фродо.

Ещё в Ривенделле темноволосая заметила эту поразительную закономерность — всякая встреча с молодым хоббитом сулила приступ гнева, зверя рвущегося наружу или всё те же беспокойные сны. Тогда она списывала всё на стечение обстоятельств или же просто на совпадение, но эти сны… вспоминались слова Сарумана.

Белый маг не раз упоминал, как оборотни дичали от близости к их городу владений Тёмного Властелина. Быть может его Кольцо… Сули тряхнула головой и разжала кулаки.

Её ладошки окрасились в тёмно-красный и блестели, ловя солнечные блики.

— Ох.

Будто очнувшись, воспитанница Элронда попыталась стряхнуть кровь, но та всё сочилась из крохотных ранок полумесяцев. Так много. Как в том сне. В том самом, где раз за разом умирала Келебриан. Потому что Сули не успела. Она не смогла спасти свою маму и та умерла захлебываясь вязкой от слюны кровью. Девушка — зверь — зарычала, хватаясь окровавленными ладонями за уши, лишь бы не слышать предсмертных хрипов.

Грозная белая волчица раскрыла полную острых клыков пасть, нависая над спящим хоббитом. Это он причина её бед. Он принес в её жизнь Кольцо, и оно пробудило спящего прежде зверя. Тот в любую секунду был готов вгрызться в лицо Фродо — Сули достаточно было лишь его отпустить, перестать контролировать. Позволить взять власть. Как же это хотелось сделать, просто перестать бороться за главенство и стать тем, кем была создана — зверем, монстром и убийцей.

За одно мгновение до непоправимого хищница отскочила в сторону.

Нет! Так просто она не сдастся. Келебриан не умерла в той пещере, она жива, пусть и теперь далеко на востоке, пусть Сули никогда больше её не увидит, но мать жива и она бы опечалилась узнав, что та девочка которую она вырастила оказалась такой слабой. Волчица пыталась отдышаться.

— Сули, — тихий голос, прозвучал непозволительно громко, эхом отдаваясь в сознании. Бэггинс стоял перед ней, сжимая в руках Жало. Он проснулся, когда клыки волчицы щёлкнули перед самым его лицом.

Оборотень обернулась человеком.

— Фродо, — прошептала она. Сули хотела всё объяснить, растолковать, оправдаться, но только слова не шли. Она молчала.

Волчица ведь чуть его не убила. Одно мгновение, ещё одно и хоббит был бы мертв. На глазах возникли слёзы.

— Прости, — голос дрожал. Зверь внутри скребся и рычал, вырываясь. — Я буду держать себя в руках, не буду давать ему волю. Прошу, только не говори никому об этом.

Бэггинс не сказал ни слова.

— Сули что-то давно нет. Когда она вернётся? — спросил Мерри, не адресуя этот вопрос кому-то конкретному; Гэндальф, стоящий рядом с ним, заворчал. — Может, случилось что?

— Она не только человек, но ещё и волк! Пошла на охоту и когда вернётся, мы уж её как-нибудь да увидим.

Отсутствие оборотня стало уже слишком заметным. Волчица и раньше уходила охотиться, но покидала Братство не больше чем на сутки. Нынче минул уже третий день с момента её ухода. Да и ушла Хранительница как-то странно — не сказав никому, во время своего же дежурства. Заменивший девушку в тот день Фродо позже рассказывал, что проснулся, а Сули уже не было.

На плечо полурослика легла широкая мозолистая ладонь гондорца.

— Вернётся, — он кивнул. — Само собой вернётся. Сули не так давно говорила, что вокруг нет дичи, вот ей и пришлось забраться дальше. Она найдёт нас по следу.

Хоббит неуверенно улыбнулся человеку и снова устремил свой взгляд назад: Братство было на подступах к Карадрасу и собиралось сделать привал, последний перед восхождением. Сейчас Мерри прекрасно видел степи раскинувшуюся перед ним, но нигде не виднелась уже ставшая знакомой белая волчица.

Она всегда возвращается, успокоил он себя.

— Может, пойдём поищем? — спросил хоббит несколькими часами позже у Арагорна. — Вдруг и правда в беду попала?

— Или заблудилась? — подметил Сэм.

Гэндальф не одобрил эту идею и после сытного перекуса объявил, что здесь же они останутся на ночлег.

— Но если Сулмендис не вернётся к ночи, мы отправимся на Карадрас без неё, — бескомпромиссно произнёс волшебник.

Дежурить остался Боромир. Впервые за долгое время он и правда остался один.

Горный хребет непроходимой стеной отгораживал Братство от всего остального мира. Кругом, куда ни глянь, каменные скалы — одни больше, другие меньше — неустанно тянулись к небу. Будто играли в догонялки, стараясь перегнать друг друга. Но ни одна из скал не могла сравниться с вершиной Карадраса; гондорцу приходилось высоко поднимать голову, чтобы разглядеть её. Покорить такую гору… да это уже само по себе подвиг.

Человек покачал головой, разминая затекшую шею, а после, рукой в мягкой перчатке, почесал глаза. Всё было белым бело от выпавшего снега.

Один их хоббитов негромко проговорил что-то во сне и перевернулся на другой бок, неловко задев гнома. Гимли этого и не заметил, продолжая — пока ещё не громко — похрапывать.

Снег вновь начал сыпаться с неба и аккуратные корохотные хлопья, медленно паря, неизменно падали на белую землю, сливаясь с другими — бесчисленными — снежинками. Всё казалось светлее, но мужчину это не успокаивало. Он прислуживался к каждому шороху, всматривался в каждый призрачный силуэт. Но мысли его были далеко отсюда. Как и все остальные в Братстве, он волновался о Сули. Да, человек неустанно повторял, что в отсутствии (пропаже) оборотня ничего странного нет и быть не могло; он ни раз пересказал рассказы подруги об охоте, об исчезнувшей дичи. И эти слова успокаивали остальных Хранителей, но не его самого. Оборотня не было уже слишком долго, чтобы можно было не беспокоится и списать всё на очередную охоту.

Человек почесал глаза и зевнул. Холод окутывал со всех сторон. Такой зыбкий, упрямый и цепкий, он пробирался под плащ, кольчугу, куртку из варенной кожи и даже сквозь наброшенное на плечи одеяло.

Может быть Сули нужна помощь, а мы сидим здесь и бездействуем, — мысленно возмутился мужчина и нетерпеливо провёл рукой по рукояти меча. Дай ему волю, гондорец давно бы сорвался на поиски новой подруги, но долг велел оставаться с Хранителем Кольца. И сейчас это стало тяжело как никогда.

Боромир бросил через плечо взгляд на мирно спящего полурослика: не хотел признавать этого, но Кольцо имело над ним власть, куда большую, чем над остальными. Каждая секунда нахождения рядом с творением Тёмного Властелина стояла нечеловеческий усилий. Не сорваться. Не сглупить.

Человек боялся.

Раздался приглушенных хруст снега; мужчина поднялся на ноги, уронив одеяло с плеч, и на половину вытащил меч, готовый встретить врага. Но взамен встретил друга.

Волчица успела подобраться довольно близко прежде чем оказалась замечена. Она брела по протоптанной Братством тропе, устало передвигая лапы, а из открытой пасти валил пар при каждом выдохе. Перемазанная грязью и кровью шерсть на лапах и морде свалялась и висела неопрятными тяжёлыми комьями, лишаясь привычного белого цвета. Услышав шорох закаленной стали о ножны, Сули дернула ушами и приподняла морду. Тогда она и увидела стоящего человека и неспешно дернула хвостом, а потом принялась вилять им, пусть устало, но всё же радостно.

Боромир сел на своё место; волчица сделала ещё несколько шагов и упала на снег рядом с ним, лениво положив голову на колени друга. Тот улыбнулся, положил ладонь на загривок оборотня, потрепал, привычным жестом, и попытался пальцами вычесать грязь. Выходило плохо.

— Где же ты была?

Ответом послужил возмущенный рык.

Волчица лениво фыркнула, устраивая голову поудобней, и закрыла глаза, почти проваливаясь в сон, такой желанный сейчас. Тихий и спокойный. Она до жути устала — пришлось бежать несколько часов к ряду, да ещё и есть охота.

Мужчина, не сдерживаясь, обнял оборотня за шею, уткнувшись носом в, такую мягкую теперь, жёсткую шерсть на загривке. Она пахла дорожной пылью и кровью. Сули раздосадовано фыркнула и выпуталась из его рук, обернувшись человеком — на плечи ей тут же упало поднятое одеяло.

— Мечом заколоть не получилось, так ты меня раздавить решил, — прошептала девушка, севшим от долгого молчания голосом.

Подобрав горсть снега, она умылась, стирая кровь, от чего кожа на лице покраснела и слегка пощипывала, обернулась к мужчине; тот всё ещё улыбался, а потом, не сдержавшись от радости встречи, снова обхватил подругу за плечи и прижал к себе, усадив на одно колено, словно Сули ничего и не весила. Боромир прислонился лбом к её лбу и произнёс, одновременно и счастливо, и взволнованно:

— Мы боялись, что не вернёшься.

Темноволосая не нашла что ответить. Она, чуть отстранившись, посмотрела на гондорца, но глаза его были теперь закрыты. Он был сейчас так же спокоен как в минуты сна. Расслабленный и умиротворенный. Милый. Девушка улыбнулась и поддалась вперёд, уткнувшись губами в щетинистую щёку. Отблеск улыбки пробежался по лицу человека, и Сули положила голову на его плечо.

— Рада тебя видеть.

Боромир не спрашивал где она была, а девушка не рвалась рассказывать. Сказать ей было нечего. Оборотень со страхом в сердце осознала, что не помнит прошедших трёх дней.

Она не знает, чья кровь на её лице и руках.

* * *

Волчица мотнула головой, отряхнув шерсть от выпавшего снега. Не так уж и много его скопилось за ночь, но тучи плывущие по небу говорили: "то ли ещё будет!".

Неловко — сонно — потянулась и вдруг почувствовала, как чья-то тяжёлая рука лежит поперёк её спины. Боромир встретил оборотня и с ней же провел всё оставшееся время: сначала двое вместе дежурили, а после — когда гондорца сменил Арагорн — Сули обернулась волком и легла спать бок о бок с другом. Воспоминание о том, как мужчина во сне, стремясь к теплу, обнимал её, зарываясь пальцами в густой мех, вызывало мурашки, бегущие по телу. Сейчас воин лежал рядом, укрытый тёплым одеялом, и совсем чуть-чуть припорошенный снегом. Растрёпанные рыжие волосы упали на лицо; волчица обернулась человеком, чтобы убрать их. Как же забавно он сморщил нос, когда оборотень невесомо коснулась кончиками пальцев его лица. Сули не сдержала улыбки.

Озорные солнечные лучики бегали по маленьким снежным сугробам, заставляя те мерцать, а темноволосую щуриться от такого яркого света. Оборотень оделась и решила перекусить. На дежурстве сидел Леголас, и она сдержанно кивнула ему, приветствуя. В одной из сумок хищница нашла чуть сморщенное и холодное яблоко и впилась зубами в его зелёный кислый бок. Сок наполнил рот, и девушка сморщилась; яблоко неприятно холодило зубы и почти полностью потеряло вкус.

— Доброе утро, — раздалось рядом. Это был Гимли. — Нашлась пропажа.

Сули кивнула ему и откусила ещё кусочек. Остальные члены Братства Кольца тоже начали просыпаться и кто кивать, а кто радостно приветствовать вернувшуюся подругу.

— Где же ты так долго пропадала? — спросил ещё не проснувшийся до конца Мерри, а оборотень закашлялась. Она боялась и ждала этого вопроса.

— Охотилась, — выдавила, почти равнодушно, — далеко ушла, — и махнула рукой.

Ложь уже не так искусна, как бывала прежде, но хоббит не стал спрашивать дальше. Кивнув, он направился к ещё сонному Сэму, разводившему костёр.

— Давай помогу!

К Сули подошёл проснувшийся, но ещё пребывающий в дрёме, Боромир. Он быстро зевнул, прикрыв рот тыльной стороной ладони, бросил взгляд на почти доеденное яблоко и кротко спросил:

— Ещё есть?

Девушка, вместо ответа, снова опустила руку в сумку и вытащила на этот раз красное яблоко, чуть поменьше. Гондорец съел его в три укуса и забросил в снег огрызок. Проследив за полётом оборотень ещё раз укусила своё яблоко и пересеклась взглядом с Фродо.

Она замерла; хоббит быстро глянул на Сэма, следом на Арагорна и вновь повернулся к девушке. Он быстро кивнул, темноволосая ответила тем же — неловко и порывисто.

— Сули? — рядом как-то неожиданно оказался Мерри. — Идём завтракать.

Оборотень кивнула, но не отвела глаз от Брендибака — уж очень страшно было вновь пересечься взглядом с Бэггинсом.

* * *

Переход через горы дался труднее: погода испортилась почти сразу, стоило им сняться с привала. Густая метель плотной белой стеной встала перед Братством, и даже волчице было сложно идти, чего уж говорить о хоббитах. Они увязли в снегу, почти по плечи. С каждым шагом продвигались всё медленнее и медленнее, в конце концов без посторонней помощи выбраться они уже не могли. Темноволосая предложила везти их, но Арагорн не одобрил идею.

— Без движения они и вовсе замёрзнут, — твердо сказал дунэдайн.

Теперь до волчицы стали доноситься какие-то голоса или же один голос. Тот был слишком слаб, чтобы даже её острый слух мог уловить. Охотница окинула взглядом остальных членов Братства, но никто из них, казалось, не услышал того, что слышала она.

Может почудилось, — рассудила оборотень и побрела дальше.

Она шла, вторая после Гэндальфа, а маг уверенно брёл пробираясь сквозь снежные сугробы и закрываясь от метели полями шляпы. Вся его борода и плащ были усеяны снегом. Гэндальф Серый, как же. Сейчас уже скорее Белый. И вдруг снова голос. Волшебник остановился; Сули пришлось сделать то же .

— Ты слышала? — спросил истари, и голос его почти утонул в шуме метели, но волчица смогла уловить прозвучавшие слова. Она громко зарычала. — Значит всё же не показалось.

Первый камень с грохотом свалился откуда-то с вершины. Небольшой, даже маленький, он упал в снег в нескольких метрах от Гэндальфа и бесследно скрылся в сугробе. Следом упал ещё один, а за ним два. Начался камнепад. Арагорн и Боромир первыми поняли, что происходит и остановили хоббитов — встали вместе с ними возле самой скалы, плотно прижимаясь к каменной глади. Волшебник и гном, чуть помедлив, поступили так же. Волчица же, как и была, осталась стоять на тропе, почти над самым обрывом. Голос раздавался будто бы совсем близко, такой знакомый, и оборотень вдруг поняла чей он.

Саруман.

— Сули! — услышала она крик позади. Боромир, кажется, кричал ещё что-то, но оборотень не слушала. Она вглядывалась в непроглядную белую метель, будто бы желая увидеть в ней мага. Своего старого друга.

Слова, звучащие эхом, были ей не понятны, но голос — всё тот же — знакомый с юных лет будто притягивал к себе. Саруман всегда помогал воспитаннице эльфов, защищал. Он просто не может обидеть.

Сверху раздался пронзительный скрежет, будто сама гора переломилась пополам. Оборотень пересилила наваждение, подняла голову и увидела, что огромная глыба сорвалась с вершины и теперь летит на неё. Ей бы бежать, но страх сковал покрепче стальных цепей, она могла лишь беспомощно заскулить.

— Сули! — кто-то ухватил её за шкирку и дернул на себя.

Ралис? - успела подумать волчица и обернулась человеком в тот самый момент, когда её вновь потянули.

Девушка ощутила холодную скалу голой спиной и как кто-то теплый её обнял, прижимая к горе крепче. Она слышала грохот, слышала крики остальных — голос, звучавший повсюду — а сама держалась за своего спасителя. Не открыла глаза. Приложила щеку к мягкой куртке. Испуганный кролик, а не грозная волчица. Рука наткнулась на колчан, прикреплённый к его спине.

— Всё хорошо, — вдруг раздалось над правым ухом. Ладонь легла на волосы Сули и успокаивающе погладила. Это был Леголас.

— Как она? — донесся откуда-то сбоку голос Арагорна. Ответа эльфа девушка не услышала, да его и не было. Принц молчал, а оборотень ощущала, как его длинные пальцы запутываются в её коротких тёмных волосах. Слышала биение сердца.

Оборотень приоткрыла правый глаз и подняла голову, посмотрев на царевича, он тоже смотрел на неё и по взгляду Сули поняла — Леголас напуган ни меньше чем она сама.

— Я обязана тебе жизнью, — севшим голосом произнесла темноволосая, а эльф вдруг слабо улыбнулся. Где-то на фоне, перебивая друг друга, раздавались голоса Арагорна, Боромира, Гэндальфа, да и всех остальных, но сейчас слушать их не хотелось. Ладонь лежала на груди принца, и оборотень чувствовала, как заполошно бьется в его груди сердце. Почти так же быстро как и её.

Леголас отстранился и Сули вновь обернулась волком, но на этот раз не отошла от скалы ведь камни ещё падали.

Было решено спускаться с гор, но для этого нужно было сначала переждать метель или хотя бы дождаться утра. Хоббитов начало заметать, да и остальные замерзли, так что, несмотря на запрет Гэндальфа, было решено разжечь костер. Взяв с собой растопку и дрова по настоянию Боромира, Братство не прогадало, и пока остальные возились с костром, волчица не отходила от хоббитов, стараясь согреть их в образе волка — тёплая кровь, текущая по её венам, ощущалась даже сквозь жёсткую шерсть — или хотя бы заслонить от летящего снега.

Когда наступило утро, закончилась и метель. Сули пошла первая, чтобы расчистить дорогу иногда меняясь с Боромиром и Арагорном, что шли за ней. Гондорцу снег доходил до самых плеч, следопыт был чуть выше, а вот волчицы было не видно вовсе, хоть её голова и возвышалась над сугробами. Причиной тому был снежно-белый мех, и лишь нос, да жёлтые глаза выдавали её. Леголас шёл по снегу вровень с остальными от чего оборотень волей неволей, но вновь начинала его ненавидеть.

Принц спас её от страшной (и странной) гибели, за что Сули не могла не быть благодарна.

Как можно было повести себя так глупо и безрассудно? — корила себя, утаптывая снег широкими лапами. — Ещё, чего лучше, прыгнула бы с этой скалы, да и спасла бы всех от своей глупости. И от зверя...

Хищница не была уверенна до конца в том, что случилось в те три дня её отсутствия, но в глубине души она, с леденящим душу страхом, допускала один единственный достоверный вариант — Сули перестала быть собой, а зверь, пусть только на время, но вырвался.

Но Саруман говорил, что став зверем однажды, обратно уже не стать прежним, — рассуждала воспитанница Элронда и Келебриан. — И что же это тогда было?

Сейчас, как никогда прежде ей нужен был совет. Белый маг был одним из немногих кто мог его дать, но теперь...

— Осторожно! — воскликнул принц и задумавшаяся волчица остановилась. Она вскинула голову и прорычала, будто спрашивая, что не так. — Там обрыв. Бери правее.

И то правда — в паре шагов, прямо перед оборотнем, земля обрывалась и начиналась небесная гладь.

И вновь спас, — произнесла она про себя. — Спасибо, — белая волчица кивнула, беззвучно благодаря лихолесца в очередной раз.

Они, все четверо, вернулись, чтобы забрать хоббитов. Сули несла Мэрри и Сэма. Пин уселся на спину Боромиру, а Фродо — Арагорну. Остальные шли позади, и только Леголас всё так же легкой поступью брёл по снегу, внимательно оглядываясь по сторонам.

* * *

Привал сейчас нужен был как никогда. Снег, налипший на шерсть волчицы, растаял полностью и ей, волей не волей, пришлось обернуться человеком, чтобы обсохнуть. Хоббиты сбились в кучу и сидели у самого костра. Боромир уснул, устроившись неподалеку. Остальные тоже спали, а Леголас остался на дежурстве.

Принц смотрел на звезды.

Эклесс рассказывал Сули, что в те времена когда он служил Морготу, свет звезд смог пробудить в нём хорошее. Оборотень верил, что именно это далекое и прекрасное свечение помогло ему перебороть зверя, которым его создали. Старый волк рассказывал девушке о них — звездах. Он не знал, какие имена дали им эльфы или люди и придумывал их сам. Имена те были слишком просты и, как казалось мужчине, не могли отразить всей красоты. Эклесс мечтал, что однажды узнает как звучат их имена на эльфийском, узнает, откуда они взялись. Мечтал. Тот самый монстр, сотворенный Морготом.

— Я совсем не хочу в Морию, — произнесла темноволосая, встав рядом с царевичем. Тот не взглянул на неё, продолжая задумчиво смотреть вверх, на небосвод.

— Как и я.

Они не сказали больше ни слова друг другу — так и стояли в тишине, пока оборотень не отправилась на ночлег, а утром её разбудил Боромир — девушке пришла очередь дежурить, но гондорец не лег спать, а остался с подругой.

— Чего же ты спать-то не идёшь? — спросила Сули, сидя рядом с человеком.

— Солнце скоро встанет. Я уснуть не успею, как надо будет уже вставать, — разъяснил медноволосый воин, а девушка возмущенно (играючи) толкнула его в плечо рукой.

— Тогда зачем меня-то разбудил?

— А чего мне одному сидеть? — усмехнулся гондорец. Он обнял нахмурившуюся Сули за плечи и прислонился щекой к её лбу. Темноволосая молчала. — Я бы хотел, чтобы рассвет не загорался сегодня, — призналась тихо мужчина. — Чтобы мы так и сидели здесь с тобой, вместо того чтобы идти в копи Мории. Пусть я никогда там и не бывал, мне этого и не хочется.

— И я тоже не бывала, — ответила оборотень и посмотрела на угасающие на небе последние звезды. — Хелтай говорил, что там теперь давно никто не живет кроме гоблинов да орков. Знал бы он, что я туда собираюсь…

— Мой отец тоже был бы не в восторге, — усмехнулся Боромир. Его подруга слабо улыбнулась и положила голову на плечо человека.

— Ты воин.

— А ты оборотень.

Сули фыркнула.

— Хелтай бы туда и брата моего побоялся отпускать, а тут я.

— Брат? — задумчиво повторил гондорец. — Ах, да. Помню, ты рассказывала о своих запутанных родственных связях.

Девушка глупо хихикнула, прикрыв улыбку ладонью.

— Его зовут Тейран. Он старше меня. Намного старше. Вот-вот и перевалит ему за три тысячи лет. Он мне приходятся единокровными братом, — мужчина задумчиво провёл пару раз большим пальцем по левому плечу подруги. — Были и ещё: у Бодиль (матери) сын, что родился на стыке двух эпох — Альв, а у Хелтая, то бишь у отца, двое сыновей-близнецов. Те чуть младше Альва. Но сейчас у него только мы с Тейраном и остались. Остальные погибли. И Бодиль вместе с ними.

Боромир и раньше слышал обо всех этих оборотнях: Сули, коснувшись кого-то из них в своих историях, неизменно поясняла, кем тот ей приходится, но вот так, разом обо всех, девушка ещё не рассказывала.

— У меня тоже есть брат, — воин тоже не раз рассказывал подруге о Фарамире, но всё равно посчитал важным упомянуть его теперь.

Сули кивнула.

— Боромир, — позвала она, совсем тихо. — Я хочу попросить тебя кой о чем. Это может показаться странным.

— Уже заинтригован, — усмехнулся человек, за что девушка ткнула его локтем в бок. Первые редкие лучики выглянули из-за горизонта, скрыв за своим светом блёклые звезды.

— Я серьезно, — она помолчала немного, собираясь с мыслями. Как такое лучше сказать? Да никак! — Если вдруг случится так, что я перестану быть собой. Если я сорвусь, ты можешь…

Раздался вой, и сердце девушки вдруг остановилось, а всё тело будто заковало в ледяные оковы — как тогда в Остранне, когда она впервые уловила едва заметный запах другого оборотня. Темноволосая со страху вцепилась чёрными волчьими когтями в землю, испугано уставившись в сторону звука. Как назло ветра не было, и охотница не могла ощутить запах, чтобы понять: стая это или заблудшие на чужих землях волки.

Бежать от греха подальше! — твердил Сули внутренний голос. - Бежать так далеко как только сможешь. Если они найдут меня на своих землях… О, Эру. Меня растерзают на месте.

На счастье девушки порыв ветра принес ей благую весть: на них надвигается не стая, и оборотень не смогла сдержать неуместно радостной улыбки. Боромир подскочил на ноги.

— Твои? — с надеждой в голове спросил мужчина. Девушка с трудом стёрла такую ненужную, но всё-таки счастливую улыбку с лица и мотнула головой.

— Буди всех!

Налетевшие как из неоткуда волколаки окружили лагерь. Прежде никогда их здесь не было; Хелтай трепетно следил за соблюдением границ чужаками. Всё это могло значить лишь одно — стаи давно не было дома и на их двор повадились наведываться враги.

Волчица бросилась в бой, но первый волколак к которому она бросилась, упал на землю, не добежав пары метров до врага, с торчащей из глаза эльфийской стрелой.

- Наша Йорун решила показать зубки? — улыбаясь во весь рот Ралис обходил белую волчицу по кругу. — Посмотрим, посмотрим.

Сули ударила следующего врага по морде, разодрав когтями шкуру. Кровь залила его глаз, но волколак и ухом не повёл. Клыки звонко клацнули совсем рядом; оборотень отшатнулась.

Светло-серый волк занял место рыжеволосого мужчины и ждал атаки. Он медленно обходил девушку с дразнящим надменным видом.

Волколак бросился вперёд, а волчица увернулась и вцепилась в незащищённую шею. Соленная кровь брызнула в стороны и наполнила волчью пасть.

Первая атака была отражена без особых усилий. Ралис увернулся от сомкнувшихся совсем рядом с его мордой челюстей, проскочил под головой молодой охотницы и обхватил клыками её шею.

Хруст сломанных позвонков и мягкое падение обмякшего тела на землю. Сули бросилась на следующего.

Волчица отбивалась. Точнее сказать она беспорядочно била лапами и иногда попадала. Тогда волк сжимал челюсти сильнее, заставляя выть от боли.

Один из напавших уверенно направлялся к оставшемуся без защиты Сэму. Хоббит вытащил меч и выставил его перед сверкающей клыками пастью, храбро защищая пони Билла за своей спиной.

Сули упала и закашлялась, когда серый собрат разжал челюсти. Ралис, не скрывая разочарования, хмыкнул, развернулся и пошёл прочь, а волчица нагнала его почти разу, прыгнула и повалила на землю.

Придавленный к земле волколак извивался и пытался столкнуть Сули. Два мощных удара по голове заставили его оставить попытки и уснуть на некоторое время. Ещё один напал сзади и свалил охотницу с ног.

На месте волка возник мужчина.

Девушка проскочила под нависшей над ней тушей.

Магический кинжал будто сам прыгнул в руку.

Сули замахнулась.

- Запомни, милая, — раздался шёпот над самым ухом, а холодный кинжал занял место у шеи. — Ты должна научиться не забывать про козырь в своем рукаве.

Заточенный острый кинжал вошёл метко в глаз волколака по самую рукоять, пробивая череп. Монстр упал на землю, а темноволосая успела спрыгнуть с его спины.

Раздался скрежет и треск — пламя охватило дуб, а с него перекинулось на другие деревья. Девушка глянула на Гэндальфа. Как бы им самим теперь не попасться в устроенную им ловушку. Нападавшие, те, что были на ногах, разбежались, оставив Хранителей одних, а когда солнце встало, в округе не было ни живых волколаков, ни тел убитых. Леголас собирал свои стрелы, а Сули пыталась понять куда делись тела. Это были не простые волки, это она поняла сразу.

— Это были оборотни, — воспитанница эльфов подняла с земли стрелу и задумчиво уставилась на окровавленный наконечник. Она знала этот запах. — Не мои сородичи. Не стая, а другие оборотни. Моя дальняя родня. Дети тех, кто остался в услужении Тьме.

* * *

Оборотень уже в образе человека шла во главе Братства, ведя остальных к вратам Мории. Она никогда не спускалась в подгорное королевство, но не раз бывала у самых ворот — это ведь земли стаи. Но возникла непредвиденная проблема:

— Гномьи двери невидимы, когда закрыты, — сказал Гимли, постукивая секирой о каменные стены, защищавшие город. Вот уже с полчаса они безрезультатно бродили вдоль того места где должны быть ворота в Морию, пытаясь найти хоть намёк на их присутствие. Гэндальф говорит, что бывал в гномьем городе, да вот только входил он через восточные врата.

— А может попробуем обойти? Подумаешь Саруман, с нами тоже истари, — предложила Сули; волшебник лишь раздраженно буркнул что-то в густую бороду.

Братство расположилось у стен и стало ждать; девушка сняла с пояса мечи — один положила на колени, другой поставила рядом, оперев рукоятью о гору. Сверкающая сталь вырвалась из ножен. Меч был ей в пору — для взрослого мужчины он был бы слишком мал, но для темноволосой и этого было достаточно. Она занималась фехтованием, но в далекой юности, ещё до встречи со стаей. Обучали её ривенделльские эльфы, в частности Элладан и Элрохир.

— Хороший меч, — одобрил Боромир. Все их учебные бои прежде проходили с тренировочными мечами, и потому мужчина даже не знал о существовании этих — парных эльфийских клинков. — Да только вот короткий.

— Тебе короткий, мне в самый раз. Для воина главное не меч, а ловкость, — процитировала она Элладана и бросила взгляд на Арагорна. Тот сидел, прислонившись спиной к стене, и задумчиво курил трубку.

Девушка хотела прибавить к своим словам ещё что-то, но все слова как-то разом вылетели из головы, когда мимо лица промелькнула серая сталь и звякнула, выбив клинок из руки.

— Ополоумел?! — воскликнула Сули, подскочив на ноги. Гондорец беззастенчиво улыбался в ответ.

— Решил проверить прошли ли наши тренировки даром, — говорил он. — Реакции тебе действительно не занимать, — он ещё раз ухмыльнулся и встал в боевую стойку. — Ну же, продолжим.

— Боромир, я…

— Продолжим, — повторил он и сделал выпад, чуть не зацепив руку оборотня. Она успела увернуться, а спорить больше не стала и, отыскав свой второй меч, блокировала удар. Выпад следовал за выпадом, лязг металла резал тишину вокруг Братство и убегал дальше по водной глади, а усмешки человека становились всё более и более явными. Сражалась девушка левой рукой, но для гондорца это не составило проблемы. Обычно соперники оборотня немного терялись, не зная как лучше к ней подступиться. Человек не растерялся.

— Мой конюх и тот ловчее сражается, а в нём весу как в кобыле моего брата.

Сули сделала резкий выпад, просчитавшись и меч оказался снова отброшен в сторону. Девушка вскрикнула и схватилась за руку, на которую пришёлся удар; ей было немного стыдно за такой постыдный просчет. Боромир ведь и прежде проделывал такое, пора бы уже запомнить. Пин подобрал упавшее оружие и бросил обратно, Хранительница поймала его на лету, кивнула хоббиту и снова повернулась к человеку.

— Стань полу боком, — подсказал Арагорн и она послушалась, а после почувствовала, как к щекам приливает кровь: сейчас на виду у Братства, да ещё вот так легко проигрывая, Сули хотела хоть бы и под землю провалиться, лишь бы не всё вот это.

— Не поможет, — прозвучало самоуверенно, и Боромир снова сделал резкий выпад вправо, тем самым его левый бок оказался открытым. Сули незамедлительно атаковала. — Попалась! — мужчина засмеялся, держа её за руку. Меч снова отлетел прочь, ведь воин лишь создал видимость незащищенности, чтобы заманить подругу в ловушку. Снова. — Продолжим? Этак я могу хоть до самого утр…а-а-а-а!

Белая волчица опрокинула человека на лопатки. Теперь и его меч отлетел в сторону. Сули скалилась над самым его лицом, и белые клыки торчали из раскрытой пасти. Не забывай о своём козыре! Этот урок она запомнила на всю жизнь. Зарычав, оборотень резко захлопнула пасть, щёлкнув клыками в миллиметрах от лица гондорца. Добившись нужного эффекта, она фыркнула и отошла в сторону. Боромир остался лежать на земле, а медленные волны касались его растрепанных волос.

— Когда сражаешься с оборотнем, не забывай о волке что сидит в нём, — запоздало предостерёг медноволосого мужчину Леголас.

Воин поднялся на ноги, поднял меч и вернул его в ножны. Усмешка снова пробежала по его лицу.

— Не понимаю я, зачем тебе меч.

Сули волком, улеглась рядом со стеной, недалеко от Арагорна. Она задумчиво смотрела на холодную водную гладь, а потом отвернулась к серой каменной стене. В груди клокотала обида на друга. Вот зачем он всё это устроил. Выставил Сули неумёхой. Но больше всего расстраивало осознание: она вовсе разучилась сражаться на мечах, а те тренировки с Боромиром прошли даром.

— Ты когда-нибудь пробовал орочье мясо? — с усмешкой спросил у гондорца Арагорн. Много лет назад следопыт и сам задавал воспитаннице Элронда подобный вопрос.

— Нет, — Боромир мотнул головой, успев удивиться нелепости вопроса. Он посмотрел на волчицу и вновь на Арагорна.

- А я вот пробовала, — ответила Сули дунэдайну, — и скажу тебе, что оно такое же на вкус как и на вид. Как будто съел полуразложившегося оленя, натёртого тухлыми яйцами. После такого, волей неволей, решишь начать заниматься фехтованием.

Эти слова, сказанные когда-то в шутку, и пересказал гондорцу следопыт.

Мужчина положил ладонь на рукоять, и Сули испугалась, что он снова затеет с ней учебный бой, но Гэндальф спас оборотня. Дорога в Морию была открыта, а Гимли принялся нахваливал «гномий дом». Рассказывал он об этом по большей части Леголасу, но эльфу здесь было так же интересно как самому гному в Ривенделле. Отстав от остальных, Сули обернулась человеком, в спешке оделась и вмиг догнала остальных.

Стоило ей сделать первый шаг, войдя в подгорное королевство, как она отшатнулась. Запах затхлости, разложившихся трупов. Запах смерти. Говорила же — надо было обойти это место! А в свете факелов темноволосая могла не только почувствовать, но и увидеть.

Люди и хоббиты обнажили мечи, Леголас приготовил лук. Боромир тут же начал говорить что-то, но оборотень не могла разобрать слов. Лишь слово «Рохан» коснулось ушей и перед глазами девушки пронеслись те счастливые моменты в бескрайних степях: мягкая земля под лапами, высокая трава, ослепительно яркое солнце и ветер. Свежий ветер. Воспоминания были так прекрасны и чарующи, но в сознании всплыло нечто иное.

Оборотень повернулась к Фродо и уставилась на него голодными волчьими глазами. Она ощущала, как зверь внутри неё вновь жаждет крови.

Сули и сама не поняла как перевоплотилась в волчицу, успела лишь отметить, что на этот раз, в отличие от всех прошлых, вокруг не валялись лохмотья, в которые превращалась её одежда во время обращения. Что-то изменилось.

Хищница бросилась к хоббиту, но тот ускользнул прямо из-под носа; она зарычала от досады и заметалась. Кольцо заволокло разум, будило в ней зверя, да так умело, что оборотень и не заметила водного стража. Всё что она видела — беззащитный Фродо на шее у которого висела самая прекрасная вещь во всем мире.

Самая прелестная.

Волчица бросилась к полурослику и почти настигла его, но земля ушла из-под ног. Водный страж схватил её и кинул об стену гномьего города. Сули слабо тявкнула и обмякла.

- Мама! Мам, — темноволосая девочка в красивом синем платье бежала по коридору эльфийского города. Она знала, что её не услышат, но уж очень велика была обида, чтобы молчать. — Мама!

Воспитанница владычицы Ривенделла выбежала к беседке, что располагалась недалеко от пруда, там и обнаружилась пропажа. Сегодня выдался жаркий денёк, но от воды шла приятная прохлада. Эльфийка тепло улыбнулась бежавшей к ней девочке, поправив свои светлые локоны и отложив в сторону книгу.

— Что случилось, Сулмендис? — спросила она, а девочка, вбежав в беседку, принесла с собой тот самый ветер, что разбросал вокруг опавшие с деревьев листья. Тяжело дыша и не теряя и секунды, она ловко забралась на колени к Келебриан.

— Анариэль, — темноволосая надула губы и сложила крохотные ручки на груди. — Она портит моё имя.

— Это как же это ей удается? — улыбалась Келебриан, а следом ласково пригладила взъерошенные от бега волосы воспитанницы и едва ощутимо коснулась губами лба девочки.

— Она называет меня Сули. Сули! Это что же за имя-то такое? Я Сулмендис. Неужели настолько сложно, что она решила его так испортить?

— Уверена, Анариэль не со зла тебя расстроила.

— Но ведь расстроила же! — упрямилась темноволосая. Ей хотелось для убедительности ещё и ножкой топнуть, жаль, что сидя на руках у матери она не доставала до земли. — Зачем ей спрашивается сокращать мое имя?

— Быть может, Анариэль думала, что тебе понравится, — предположила эльфийка.

— А если я буду называть её, скажем, Ани, ей понравится такое? — Сулмендис громко хмыкнула и отвернулась от владычицы, будто это та была виновата в случившемся.

— Спроси у неё, вдруг ей действительно понравится.

— Как испорченное имя может понравится? Ведь тебе бы не понравилось если бы тебя называли Кел!

— Если тебе так нравится меня называть, то почему нет? — Келебриан пожала плечами, а девочка удивлено уставилась на эльфийку, будто и вовсе забыв о своей проблеме.

— Но это ведь ужасно.

— Я люблю тебя и, если тебе так будет лучше, то я готова быть для тебя Кел, — малышка задумалась, нахмурив бровки и уставившись куда-то в сторону. — Анариэль ведь твоя подруга.

— Лучшая!

— Лучшая подруга, — исправилась супруга Элронда. — Так если она тебе так дорога, то почему бы не позволить ей такую маленькую радость? Тебе ведь это ничего не будет стоить, — темноволосая покачала головой. — А если так уж сильно не нравится это имя, то скажи Анариэль. Думаю, она прислушается к твоим словам и прекратит.

Девочка хмыкнула, поудобней усаживаясь на коленях названой матери.

— А что ты читаешь? — вдруг спросила она и потянула крохотные ручки к лежащей совсем рядом книге. — Как-то тут всё неправильно написано. Совсем ничего не понятно.

— Тут всё на квенья, — пояснила Келебриан. — Хочешь я тебе почитаю?

— Да! — нетерпеливо воскликнула Сулмендис и положила голову на плечо матери.

* * *

Сули очнулась, но глаз не открыла. Она чувствовала девять живых существ (или десять?) поблизости, затхлый воздух, холод… и покой. Слышала шепот Пина, и то, как задумчиво хмыкнул Гэндальф, сопение Гимли, шорох хоббичьих ног по камню. Нестерпимо сильно заболела голова; девушка не сдержала стона и обхватила её руками. Будто стальным обручем сдавило.

Кто-то сел рядом. Раздались голоса. Совсем близко, оглушительно громко. Они окружали и сдавливали не хуже того обруча на голове. Хотелось вырваться — убежать подальше, к тишине. Девушка хотела кричать, но голос не слушался; из открытого рта вырывался лишь обрывки каких-то звуков, слов. Сули стала вырываться. Не открывая глаз, отталкивала назойливые руки, пытающиеся схватить её, а голоса вдруг слились в один глухой, обступивший со всех сторон, шум.

Ладонь легла на правое плечо и чуть сжала. Чужая ладонь. Оборотень вздохнула, накрыв её своей и так спокойно стало вдруг. Легко.

Липкая тьма окутала девушку.

* * *

Постучав, но не дождавшись приглашения, она влетела в комнату Элладана. Благо тот уже не спал, и Элрохин тоже был здесь. Так сказать, погналась за одним эльфом, а поймала двух.

— Привет! — с улыбкой воскликнула воспитанница владыки Раздола.

— Ну, Сули была бы не Сули, если бы постучала перед тем как войти, — обратился Элладан к Элрохину.

— Я постучала! — возмутилась молодая девушка (ещё почти ребенок), подбоченившись и состроив недовольную гримасу. — И вообще, сегодня праздник, так что не нужно обид и споров, — наступал эльфийский Новый год. — На дворе прекрасная погода. Поехали кататься на лошадях!

Близнецы как-то странно переглянулись.

— Сули, — начал один из них, — сегодня не получится. Отец отправляет нас по важному делу.

— Прости, — подхватил второй.

Почти целый месяц воспитанница Элронда пробыла вместе с матерью в Лориэне, в гостях у Галадриэли, и вот, наконец, вернулась домой, аккурат к празднику.

— Я по вам там скучаю, жду, когда же мы вернёмся, а вы, чуть я на порог, уезжаете! Да ещё и отцом прикрываетесь, — девушка схватила подушку, что лежала на кресле, и швырнула её в одного из братьев. — И как вас после такого земля носит? Вот такие вы, значит, друзья? То «Сули не уезжай, мы пойдём с тобой на край света», то «прости, нам отец дал важное поручение». Как вам, остроухим, верить то можно, после такого? — она нахмурилась, но вдруг просветлела и радостно щелкнула пальцами. — Я пойду с вами!

— Нет, — синхронно ответили близнецы. — Плохая идея.

— Очень плохая идея, — уточнил один из них — Элрохир — и тяжело вздохнул, а Элладан хмыкнул. Они торопились.

Элронд несколько минут назад передал им послание. Он велел сыновья отправиться за Бруинен и разобраться с появившимися там, неизвестно откуда орками. Брать с собой младшую — названую — сестру идея не плохая, но только если владыка отправил бы её сам.

— Скоро праздник, а вы уезжаете! — воскликнула девушка, взмахнув в отчаянии руками. — Оставите меня одну? Вот возьму и тоже уйду. Вернусь обратно в Лориэн. Там Халдир, Румил, да Орофин. Вот они ждут меня и будут рады встрече, а не уедут тут же из города.

Зло тряхнув длинными волосами, воспитанница эльфов выбежала из покоев брата и помчалась по коридорам, вот только куда — неизвестно. Она действительно обиделась на эльфов-близнецов, ведь подобное в последнее время случалось всё чаще.

— Простите, — задумавшись, Сули врезалась в человека в белых одеждах, что стоял чуть ли не посередине коридора, преграждая путь. — Ждёте кого-то или заблудились?

Седовласый удивлено приподнял тёмные брови, услышав вопрос, но тут же усмехнулся.

— Жду, — ответил он, глубоким и звучным голосом. — Владыка Элронд несколько запаздывает. А ты куда так спешишь?

— Это всё мои братья, — пожаловалась темноволосая. — Я приехала домой на праздник, а они уезжают. Ой, простите, забыла представиться. Я Сулмендис, но все обычно зовут меня Сули. Я воспитанница Элронда и Келебриан.

Она улыбнулась, спешно проведя ладонью по белоснежной юбке нового платья, а старик кивнул ей. Только теперь, внимательней оглядев пришельца, девушка увидела в его руках длинный посох. Похожий был и у Гэндальфа; воспитанница Элронда удивлено открыла рот, поняв кто перед ней.

— Меня зовут Саруман Белый, — представился новый знакомый.

— Вы тот самый главный маг? — спросила девушка (девочка), и волшебник негромко рассмеялся.

— Так меня ещё не называли. Вернее будет сказать глава ордена Истари, — поправил он. — Стало быть ты тот самый ребенок, которого Элронд взял на воспитание. Хм, — и окинул Сули внимательным взглядом, а та вдруг поймала себя на мысли, что будь бы на месте Сарумана Гэндальф, она бы уже поседела от страха, но этот маг ей нравился куда больше. Он не пугал, а располагал к себе.

— Да, я тот самый ребенок, — гордо расправив плечи призналась Сули. — Вернее уже не то чтобы ребенок, — нахмурилась, — скорее я была тем самым ребенком. Но я всё ещё воспитанница владыки!

— Хорошо, — волшебник кивнул, оперевшись о посох.

— Вы, должно быть, устали вот так стоять? Пойдемте, я проведу вас в Каминную залу, она как раз рядом и там можно посидеть. Хотя порой там до ужаса душно.

— Спасибо, но я лучше тут подожду, — отказался Саруман. — Так, говоришь, братья…

* * *

Она не чувствовала ни рук, ни ног: просто лежала, не в силах пошевелиться, а перед глазами плыло; хотелось спать и в то же время тошнило. Сули вновь прислушалась к своему волчьему чутью, но ощутила рядом не девятерых, как должна была, а лишь одного — Фродо. Хотя вряд ли чувствовала она именно хоббита, а не Кольцо, мирно висящее у того шее и манящее зверя спрятанного в оборотне. Тот царапался и рвался, продирая когтями свой путь на волю. Дорогу к свободе.

Девушка беззвучно закричала, зажав руками уши, и подскочила на ноги, намереваясь бежать. Но куда убежать от самой себя?

— Сули, — Арагорн успел поймать Хранительницу и уберечь от падения, ведь оборотень и не заметила, как близко оказалась к обрыву. — Это просто сон.

Мужчина ещё никогда так не ошибался. Темноволосая вцепилась в его куртку, так сильно будто бы разжать пальцы означало распрощаться с жизнь, смотрела на Арагорна, большими дикими от страха жёлтыми глазами. Загнанная в угол. Напуганная. Она обняла старого друга и дала волю слезам. Стало вдруг так спокойно.

Кажется, девушка снова потеряла сознание.

* * *

Приближался праздник. День Рождения Сулмендис, вернее день в который её нашли на мосту и принесли в Ривенделл; девушка по праву считала именно этот день своим праздником. В этот год ещё и годовщина — ровно тридцать лет.

— Келебриан, — Сули села на скамейку в беседке рядом с эльфийкой, — а почему вы решили меня оставить? То есть я рада, но всё же почему? У вас с от… Элрондом уже было трое родных детей, зачем была я?

Владычица Раздола по своему обыкновению тепло улыбнулась.

— Мы не собирались этого делать, — призналась она. — Когда Глорфиндейл принёс тебя в город, ты была такой крошкой. Смотрела на всех, широко распахнув глаза, — владычица Раздола бережно заправила за ухо девушки выбившуюся тёмную прядь. — Элронд хотел найти для тебя семью, а до той поры оставить у нас, под присмотром эльфиек. Я же тогда была в Лориэне, а когда вернулась сюда, то не смогла удержаться от любопытства и пришла в комнату, которую тебе отвели, — Келебриан приобняла девушку за плечи. — Такая маленькая, куда меньше чем близнецы или Арвен в этом возрасте, ты спала, но когда я подошла, то открыла свои серые глазки и заулыбалась, стала тянуть ко мне крохотные ручки. В тот же день я сказала Элронду, что нашла для тебя семью.

— Хм.

— Что?

Неподалеку раздавался смех эльфиек, что сидели возле пруда. Только их голоса и рушили воцарившуюся вдруг тишину.

— А вы никогда не искали… ну, — Сули закашлялась, — моих родителей. Тех, кто мои… родные. То есть…

— Элронд хотел разыскать их, — кивнула Келебриан, но заметив как поникла девушка, услышав ответ, быстро прибавила, — но только для того чтобы, если ты однажды спросишь о них, нам было чем удовлетворить твоё любопытство.

— И он нашёл? — эльфийка покачала головой. — А может быть они вообще мертвы.

— Этого я не знаю.

Сули вдруг порывисто обняла владычицу.

— Ты ведь всегда будешь со мной?

— Всегда.

* * *

Очнувшись вновь, оборотень сразу открыла глаза и осмотрелась. Первое, что бросилось ей в глаза, это тьма. Непроглядная тьма.

Я ослепла? — мысль возникла в голове сама собой, но девушка сразу отмела её, ведь впереди увидела свет, который исходил от посоха Гэндальфа, хотя самого Гэндальфа на тот момент темноволосая не узнала.

Память будто стёрли. Кто она? Где? Кто окружает её и почему так темно? Растерявшись, оборотень силилась вспомнить хоть что-то. А внимание привлекал свет исходящий от посоха, который казался нестерпимо ярким пятном среди всей этой тьмы.

Она вспомнила волшебника, их первую встречу. Сули была тогда ребенком, не раскрывшим свои силы. Маленькая воспитанница в доме Элронда. Именно к владыке тогда и прибыл маг, а девочка, увязавшись за эльфом, никак не хотела оставлять того наедине с прибывшим гостем. Тогда Гэндальф создал огненных бабочек, чтобы отвлечь ребёнка, и Сули, веселясь, гонялась за ними по городу, а когда те пропадали, вновь спешила к волшебнику и просила сделать новых.

Нет, — она зажмурилась, — это была не я. Это был Кайи. Сын.

Воспитанница Элронда узнала Арагорна, идущего за Гэндальфом. С ним она тоже познакомилась в Ривенделле. Как и с хоббитами и громко шагающим Гимли.

Прямо перед ней маячил светловолосый мужчина с колчаном полным стрел. Сули не узнавала его, лишь чувствовала необъяснимую ярость и злость.

Трандуил. Имя прозвучало в голове голосом вождя стаи. Сколько в нём было ненависти. Сколько злобы. Обиды…

Хелтай ненавидит его — это оборотень явственно понимала.

Злость захлестнула её. Пусть Сули и не помнила за что именно, но уже была готова броситься и разорвать остроухого, а потом притащить его голову вождю. Она была уверенна, что мужчина порадуется такому подарку, хотя ещё и не вспомнила до конца кто же такой Хелтай.

Девушка дернулась, порываясь обернуться волком, и только сейчас осознала, что её несут. Сильные руки удерживали оборотня над землей; она лежала опираясь на широкую мужскую грудь. Ралис?

— Очнулась, — раздалось над ней, а Хранительница улыбнулась. Боромира она вспомнила тут же. — Наконец пришла в себя.

— Привет, — шепотом произнесла Сули. Громче не вышло. — Поставь меня. Я не ребенок чтобы меня на руках таскать, — наигранно возмущаясь, она легко стукнула мужчину кулаком по груди, и тот тихо, но всё так же задорно, рассмеялся, ставя подругу на землю.

— Где мы? — спросила девушка, но стоило вопросу лишь прозвучать, как она сама вспомнила — Братство в Мории, подгорном царстве гномов. — Сколько я проспала? Почему я человек? — воспоминания возвращались с невиданной скоростью, а вместе с ними появлялись всё новые и новые вопросы, требующие незамедлительных ответов. — Почему я одета?

— Да помолчи ты, — шикнул на неё гондорец, и оборотень оторопела настолько, что вовсе забыла возмутиться. — Мы в Мории уже третий день. Идём-идём, а изменений никаких.

Что он имел ввиду — состояние Сули или саму Морию — девушка не спросила. Голова вновь закружилась и она крепче сжала руку мужчины; тот, не переставая, тихо (едва слышно), говорил, кажется, о её падении. Темноволосая уже решила, что снова теряет сознание, но шум становился более четким. Понятным.

— Страж подхватил тебя, словно пушинку и бросил о скалу. Ты, видно, сильно ударилась и затихла.

Девушка, пропуская слова человека мимо ушей, принялась искать взглядом Фродо. Хоббит нашёлся, пусть и не сразу; он был жив, и эта мысль вызвала странный холодок по всему телу.

Все сильно волновались за пострадавшую Хранительницу. Оказавшись на земле, после удара, та перестала подавать признаки жизни. Арагорн и Боромир едва успели затащить оборотня в копи, прежде чем случился обвал, а во тьме подгорного царства волчица почти сразу стала человеком, но не очнулась, ни через час, ни через два, ни даже на другой день. Странным было ещё то, что в этот раз девушка, вернув себе человеческую форму, оказалась в одежде.

Её раны и переломы от удара зажили, чему гондорец завидовал белой завистью — регенерация оборотней ему бы и самому пригодилась.

Поочередно Леголас, Арагорн и Боромир несли Сули на руках от привала к привалу, но она не просыпалась. Лишь дважды темноволосая вскакивала и будто в бреду порывалась бежать. Не слушая слова друзей, она вырывалась, царапалась, толкалась, раскрывая рот в беззвучном крике, полном боли и страха. Хранители силой удерживали девушку, до тех самых пор пока та не засыпала вновь.

Леголас хотел помочь: прежде он немного изучал эльфийские методы врачевания (в том числе и то, что смертные зовут магией), но самому лечить никогда не приходилось. Принц прикладывал руки к голове оборотня и шептал давно выученные слова. Порой ему казалось, что Сули вот-вот откроет глаза — придёт в себя и всё станет как прежде — но как бы лихолесец не старался девушка оставалась "спящей". Царевич чувствовал странную ответственность за неё, с тех пор как спас на Карадрасе. Быть может, успей бы он и тут, у врат Мории, с оборотнем было бы всё в порядке. А может дело в другом, и как часто бы её не спасали, Сули суждено попасть в беду.

Оставаясь в одиночестве, следить чтобы никто не подобрался к спящему Братству, принц ни раз думал об этом. О судьбе. Есть ли она, а если есть, то кто её определяет. В детстве отец рассказывал ему о Валиноре и владыках Валар. Среди них была и Вайрэ, что ткала гобелены, отражающие все события Арды. Ребёнком, Леголас всё не мог понять, откуда владычица могла знать обо всём произошедшем. А вдруг она не просто записывает судьбы, а пишет их? Ведь если есть судьба, то кто-то же должен её предопределять.

Леголас улыбался, смотря на очнувшуюся девушку. На её растрепанные волосы, на улыбку, веснушки и крохотную родинку на шее. Смотрел и будто видел впервые. Боромир наклонился к уху Хранительницы и что-то прошептал, а та тихо рассмеялась, неловко стукнув гондорца в плечо. Эльф вдруг почувствовал приятное тепло в душе. Она жива. В порядке.

— Рад, что ты пришла в себя, — принц мягко улыбнулся, когда темноволосая в сопровождении гондорского витязя поравнялись с ним. Сули вдруг нахмурилась и отшатнулась в сторону, отпустив руку Боромира, которую так крепко держала; по глазам её пробежался жёлтый блик, а взгляд стал презрительным и злобным. Всё вдруг стало как тогда в Ривенделле. Эльф удивленно приподнял брови, а оборотень провела по лицу рукой, вздохнула и улыбнулась.

— Я тоже рада… Леголас, — со странным облегчением она произнесла это имя, а потом крепко обняла.

Эльф замер, будто стрелой пронзённый: воспитанница Элронда, Хранительница из Братства Кольца, одна из последних оборотней Средиземья обнимала его, уткнувшись носом в грудь. Её растрепанные волосы щекотали нос; он неуверенно приобнял в ответ.

* * *

Сули всё ещё чувствовала кого-то рядом. Лишнего. Десятого.

Прежде её чутье никогда не подводило — она ощущала рядом только девятерых Хранителей, или дичь, когда охотилась, но теперь волчьи инстинкты упрямо кричали о том, что в Мории их стало на одного больше. Сули боязливо подсела к Гэндальфу; волшебник сидел на каменной глыбе, вероятно когда-то бывшей частью разрушенной теперь колонны. Он курил, иногда пуская, скорее по привычке, чем намеренно, колечки из дыма. Те поразительно долго парили вокруг, сталкиваясь и пересекаясь, прежде чем развеяться в воздухе без следа. Истари мельком глянул на оборотня и выпустил ещё оно колечко — чуть больше всех остальных. Оно зависло в воздухе напротив, пролетело налево, а после, будто передумав, двинулось правее и исчезло, столкнувшись с новым.

— Гэндальф, — неуверенно позвала мага девушка.

— Да, Сулмендис?

Сули молчала, раз за разом нервно облизывая губы.

— Тебя что-то тревожит? — спросил следом волшебник и оборотень быстро, как в детстве, кивнула.

— Мне кажется, со мной что-то не так, — призналась она. — После падения, то есть, — и нервно прокашлялась. — Ты ведь знаешь о моём волчьем инстинкте, верно? — Гэндальф сосредоточенно кивнул, выпуская сразу два колечка подряд. — Саруман говорил, — она осеклась, не зная, стоит ли упоминать сейчас о Белом маге, но всё же решилась продолжить. — Он рассказывал мне, что этот инстинкт есть у каждого оборотня. Мол, это наше особое, можно сказать седьмое, чувство. С… он говорил, что инстинкт не может обмануть, но теперь мне кажется, что мой меня обманывает. Упрямо твердит, что помимо нас здесь в Мории — совсем рядом — есть ещё кто-то.

— Тебя не подводит твой инстинкт, — ответил волшебник. — Нас действительно сопровождают.

— Гоблинский лазутчик? — встрепенулась девушка.

— Нет. Лишь старый и израненный хоббит, носящий теперь имя Голлум.

— Тот самый, за которым ты и Арагорн так долго гонялись?! Тот самый, который сбежал от эльфов? Неужели он всё это время преследовал нас.

— Не всё, — Гэндальф задумчиво покрутил в руках длинную деревянную трубку. — Нагнал он нас только здесь, в Мории.

Сули пристально оглядела темноту, но не увидела того самого, заветного десятого, которого ощущала каждой клеточкой.

— Голлум прячется ловко, — продолжил волшебник. — Он всегда тих и незаметен. Так что не мудрено, что ты решила не поверить своему инстинкту.

— Нужно выследить его, — с неоспоримой решимостью произнесла девушка, поднимаясь на ноги. Она продолжала озираться по сторонам, надеясь, что с высоты своего роста ей удастся хоть что-то увидеть. — Кто знает, какие казни он замышляет. Будет лучше нам от него избавиться.

— Не нам решать о его смерти или жизни, — бросил маг, убирая трубку. — Так что сядь и забудь об этой идее. Час его в этой истории ещё придет.

Голос волшебника звучал тихо, но в тоже время поразительно громко и Сули повиновалась, опустившись вновь на обломок колонны.

* * *

Оборотень плохо спала. Она засыпала, но тут же просыпалась от головной боли или тошноты. Но больше всего ей мешали кошмары. Кровавые, жуткие и до ужаса реалистичные. Раз за разом Сули переживала смерть Келебриан, израненной пленившими её орками. Видела смерть сына: Кайи в том сне был убит — растерзан, другими оборотнями. Молодой рыжий волк лежал на согретой его горячей кровью земле, а назойливая большая и зелёная муха возвращалась и садилась на затянутый тонкой белой плёнкой глаз, сколько бы Сули её не отгоняла.

Видела девушка и смерть Хелтая — его бой с Ралисом и победу последнего.

Оборотень проснулась в холодном поту, подскочила на ноги — глаза она больше не сомкнёт, ни сегодня, ни завтра — и, успокоив сбившееся дыхание, направилась к дежурившему сегодня Мерри.

— Привет, — поздоровалась темноволосая, и хоббит кивнул. — Давай я сменю тебя.

— Да я сам только Гимли сменил, — махнул рукой Мерри. И как-то напряженно замолчал. — Как ты себя чувствуешь?

— Говоря честно — не очень, — призналась Сули и провела рукой по лбу. Во тьме Мории ей было тяжело освоиться, а тут ещё и голова раскалывается. — Тошнит, да и голова...

— Я так испугался за тебя. Да все мы испугались, — он снова замолчал. — Ты никак не просыпалась, — тихо прибавил хоббит. — Но постоянно шептала, что-то. Я сам слышал, как ты повторяла имена «Ралис», «Элронд», «Кайи» и имена тех эльфов-близнецов из Ривенделла, — Сули поджала губы, — но чаще других ты повторяла, — хоббит запнулся, почесав затылок, — то есть звала, наверное. Звала свою мать.

Оборотень нахмурилась, припоминая.

— Но ведь я не называла тебе её имени.

— Ты не по имени звала, а просто повторяла «мама», — прояснил Мерри и вновь затих. — Ты не против если я спрошу кое-то?

— Разумеется, спрашивай, — девушка кивнула, но тут же зажмурилась. Боль вернулась и с новой силой ударила в голову, подобно молоту, а после разбежалась по всему телу.

— Твоя мать… она… она где? — Мерри с опаской подбирал каждое слово, боясь невольно обидеть или расстроить подругу.

— Родной матери я не знала. Бодиль умерла, когда я была ещё младенцем. Но не её я звала.

— А кого же тогда?

— Эльфийку, что вырастила меня — Келебриан, жену Элронда, — Сули была уверена, что это именно так, ведь Бодиль мамой она никогда прежде не называла. — Эта эльфийка была прекрасной матерью, любила меня и заботилась. После её ухода, — темноволосая прокашлялась, — когда Келебриан ушла, Элронд пытался как-то заменить её. Хотел поддержать. Он тоже прекрасный отец, но Келебриан. Мама…

Сули отвернулась от хоббита и замолчала.

Мерри тоже молчал, а девушка и не ждала от него слов. Она смотрела в темноту перед собой, слыша как откуда-то сзади раздается размеренный храп Гимли. Оборотень ещё не знала, что не только Брендибак слышал произнесённые ею слова.

В тусклом свете посоха Гэндальфа оборотень не раз встречалась взглядом с Леголасом. Эльфийский принц, будто намеренно (самому же Леголасу казалось, что намеренно это делает именно Сули) появлялся перед девушкой, то тут, то там. Хранители могли идти во тьме Мории, как вдруг, шепотом, Хранительницу окликнет Боромир и она тут же обернётся, столкнувшись нос к носу с идущим за ней эльфом. Или же, наоборот, во время редких остановок, оборотень могла усесться рядом с лихолесцем, но не с какой-либо определенной целью, а так просто — потому, что больше некуда было. Леголас неизменно кивал ей, а Сули неуверенно улыбалась. Она хотела поговорить.

Воспитанница Элронда решилась, наконец, сделать это -извиниться за всё то, что произошло в Ривенделле — но всякий раз то духу ей не хватало начать разговор, то рядом появлялся кто-то лишний. Девушка прекрасно понимала, что все эти причины были надуманными и ничего не стоили: на самом деле ей попусту было стыдно.

— Леголас, — имя прозвучало неожиданно громко и незнакомо, и Сули поняла — она ещё ни разу не назвала эльфийского царевича по имени; глубоко вздохнула, смотря куда-то в сторону. — Я хотела, — начала, да вот только вместо того чтобы продолжить говорить, посмотрела в глаза лучника и замолчала. Его небесно голубые глаза, сейчас (здесь) казались тёмными — карими. — Хотела, — повторила оборотень, прикусила губу и отвернулась. — Я хотела попробовать стать волком. Как думаешь, получится? — недалеко от них стоял Арагорн и тоже услышал эти слова.

— Стоит ли? — отозвался человек. — Ты ещё совсем слаба.

Леголас нахмурился.

— Я думаю, что Арагорн прав. Времени ещё прошло слишком мало. Не стоит так рисковать.

— Мне нужно знать! — упрямилась девушка, будто бы и забыв, зачем завела этот разговор с эльфом. — В прошлый раз, там, у врат Мории, у меня получилось сделать так, что одежда не разорвалась. Я хочу понять, была ли это случайность или я теперь умею… так.

Спорить с темноволосой больше никто не стал, и она поднялась на ноги, обойдя остальных, выбрала наиболее ровный и чистый от обломков участок, перекинула волосы на другое плечо (скорее от волнения, нежели из надобности), огляделась и...

— Сули! — в ту же секунду закричал кто-то, а может быть кричавших было несколько, оборотень не разобрала. Следом раздался уже её вскрик — тонкий, обрывистый; голова разболелась сильнее, всё поплыло перед глазами. Кажется, она упала. Острый камень больно колол в бок, и девушка попыталась его убрать. Откуда он взялся? Ведь не было. — Твои… руки?

Она моргнула пару раз, тряхнула головой — неосознанно — о чём тут же пожалела. Подавив протяжный стон, оборотень мельком глянула на свои руки — мохнатые белые волчьи лапы. На этот раз удержать крик не удалось, благо Боромир был рядом и не позволил подруге разбудить всех орков Мории, зажав той рот рукой.

Сули почти не чувствовала ничего, кроме боли в голове. С трудом девушка села, не без помощи медноволосого мужчины, оперевшись спиной о каменную глыбу. Теперь всё её внимание занимали руки-лапы.

— Вот ведь… — проскрипел голос оборотня. — Кто же знал, что так можно.

Она, прокашлявшись, попыталась вернуть рукам прежний вид и, не сдерживаясь, выругалась, когда ничего не вышло.

— Леди Сулмендис! — не ожидал таких слов Боромир.

Но Сули было не до правил хорошего тона. Она чувствовала, как кожа на человеческих плечах будто горит и как ломит человеческие кости.

— Мне больно, — произнесла девушка, неловко обнимая саму себя за плечи волчьими лапами. — Они не подходят к этому телу. Мне очень больно.

Она вот-вот была готова разрыдаться, поджимая колени к груди, от боли, обиды и отчаяния. Как можно было угодить в такую переделку? А Арагорн ведь говорил! Предупреждал! От чего не послушалась? Сули тихо всхлипнула.

— Попробуй ещё раз, — посоветовал Гэндальф. Старый маг не мог ничего сделать — он попусту не знал, чем можно помочь в таких случаях. Его магия оказалась бессильна.

Саруман мог бы помочь, — вдруг подумалось темноволосой Хранительнице.

— Не выходит, — прорычала от отчаяния.

— Что теперь делать? — это был Пиппин. Хоббит перепугано смотрел на подругу, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу за её спиной. Рядом стоял Мерри.

— Что теперь делать! — повторил Гэндальф и сердито стукнул посохом о каменный пол. Гимли нахмурился.

— Что теперь делать… — эхом отозвалась Сули. Она откинулась на большой широкий и холодный камень и посмотрела вверх. Глыба приятно холодила затылок.

Невольно девушка задумалась, зачем гномам такие высокие потолки. Они ведь маленькие. Наверное, здесь было бы уместнее жить эльфам. Но те любят свет и звёзды. Тогда может быть люди? Они вообще не привередливы в вопросах жилья. Если есть лес — живут в лесу. Есть горы — в горах. Всё логично и без придирок. Наверно, люди бы здесь прижились. Сделали бы прорези в горе, чтобы солнечный свет попадал сюда. Хотя такие вроде бы есть где-то на верхних уровнях.

Сули поняла что её снова тошнит. Голова не переставала болеть, а перед глазами темнота. Теперь ещё и эти морготовы лапы! Вдруг она теперь не сможет становиться волком? Как это получилось? Никто из стаи никогда не рассказывал оборотню о подобном, вряд ли бы они посчитали это не достаточно важным, чтобы о таком упомянуть.

Как-то совсем неожиданно рядом с охотницей стало пусто. Все разошлись? Оставили её одну? Быть может, за своими размышлениями она умудрилась уснуть? Но волчьи инстинкты даже во сне не переставали служить ей верой и правдой. Тогда почему они сейчас упрямо твердят обладательнице, что рядом никого?

— Пойдем, Сули, — рядом возник Боромир, а оборотень уставилась на него диким взглядом, схватившись за локоть человека; холодные кольца кольчуги тихо звякнули. Она видела мужчину, но не чувствовала. — Позже разберёмся, — он кивнул на «руки» девушки и ободряюще (легко) улыбнулся, а после попытался поднять подругу, но та уперлась широкими белыми лапами в грудь Хранителя, не позволяя осуществить эту идею. — Не упрямься, кто-нибудь мог услышать твой крик, нужно уходить. Мы и так здесь задержались.

— Надеюсь, что меня услышали гоблины и уже бегут сюда, — в отчаянии прошептала Сули и снова толкнула человека в грудь, а тот, наконец, сдался, оставив подругу сидеть на каменном полу. Инстинкты оборотня молчали; она не чувствовала вокруг никого и ничего. До слуха донесся голос Гэндальфа: Братству пора двигаться дальше. Боромир что-то ответил; маг кивнул.

Девушка видела, как волшебник пошёл по тропе первым; за ним потянулись остальные. Она проводила взглядом Сэма — хоббит поправил наплечный мешок и сочувственно глянул на темноволосую, прежде чем пойти за Фродо. Они -Хранители — уходили куда-то в подгорную тьму, ведомые светом посоха мага. Одни за одним, шаг за шагом, члены Братства ступали по разбитым каменным ступеням, приближаясь всё ближе к неизвестности. Воспитанница Элронда была готова поспорить, что ни одни из присутствующих здесь год назад и помыслить не мог, что сегодня окажется в подгорном царстве гномов. Ни один здравомыслящий житель Средиземья не обозначает в своих планах цель забраться в копи Мории.

— Иди с ними, — протянула оборотень, провожая взглядом Хранителей, среди которых недосчиталась одного единственного.

— Сули?

Человек оставался рядом с подругой, упрямо не желая последовать за остальными. Девушка отвернулась от нестерпимо яркого света, которым маг освещал дорогу, и прикрыла глаза.

— Уходи… Так будет правильно.

Опустив голову, она вдруг позволила слезам, что так долго ждали своего часа, сорваться и побежать вниз, чтобы неминуемо разбиться о серые камни. Оборотень как никогда ощущала свою никчемность; здесь во мраке Кхазад Дума, она поняла, что всё это — весь этот поход — ей не по силам. Тяжелая ноша — Хранителей должно быть девять. Свет от посоха становился слабее.

— Не неси чушь, — рука Боромира попыталась обнять подругу за спину, но снова получила отпор.

— Мне нельзя идти с вами. Посмотри, посмотри на это! — Сули подняла перед собой волчьи лапы. От одного их вида хотелось остаться, сидеть здесь и плакать, пока кто-нибудь её не убьет. — Я не могу сделать из этого руки, и волком я стать тоже не могу. Мои волчьи инстинкты молчат. Я теперь почти что человек, только эти лапы от волка, да и остались, — голос, и без того тихий, дрогнул и превратился в едва различимый шепот. — Могу навсегда остаться такой. Уродом! Взгляни на меня — лишь обуза в этом походе, — краем глаза девушка видела потускневший белый свет. — В этом моя жизнь — жить среди эльфов. Куда я полезла? Ты был прав. Ты был так прав, я не умею сражаться. Сейчас я даже ходить и стоять не могу, — она уронила голову на свои лапы, и шероховатые подушечки неприятно оцарапали кожу. Что говорила оборотень дальше, Боромир слабо понимал из-за плача и волчьих лап, заглушающих голос.

— Сули, — он обнял подругу за плечи, ощутив под ладонями небывалый жар, исходящий от её кожи, а после прижал девушку к себе. — Всё наладиться. Мы выберемся из этих проклятых пещер, разберёмся с твоими лапами. Найдём выход.

— Нет, — охотница неловко, но торопливо отстранилась, и её короткие тёмные волосы упали на раскрасневшееся от плача лицо. Боромир поправил их, заправив за уши. — Мне нельзя иди с вами.

В ответ человек устало вздохнул и сел рядом на каменный пол, сложив руки на коленях. Он махнул остальным, когда Хранители остановились и стали ждать отставших. Гондорец и сам не знал, какой смысл вложил в этот жест: «идите, мы догоним» или «возвращайтесь, нужна ваша помощь». Сули плакала.

— Подумаешь проблема, — рыжеволосый беззаботно пожал плечами; девушка подняла голову и вперилась в него озлобленным взглядом заплаканных глаз. — Я, например, никогда и не был волком, но как-то ведь живу. Да и у тебя бывали ситуации похуже, уверен, что бывали. Мы справимся. Я в это верю.

Медленно и обреченно Сули помотала головой из стороны в сторону.

— Нет, не было, — бросила быстрый взгляд на свои лапы. — Такого не было. И ещё… — слова упрямо не хотели произноситься, и девушка, смирившись с этим, замолчала; прикрыв глаза. Всхлипнула.

— Что? — Боромиру надоело ждать, пока подруга решиться заговорить. Его раздражала сложившаяся ситуация, ведь гондорец не мог понять, что такого случилось. Подумаешь, не может обернуться волком, подумаешь лапы вместо рук. Это поправимо, как казалось ему.

— Я чуть не убила Фродо, — выпалила на одном дыхании, так и не решаясь посмотреть на человека. Наверное, это был один из тех немногих вариантов, которые гондорский витязь не ожидал услышать.

— Как? — тупо переспросил он.

— Кольцо. Оно взывает ко мне. Взывает к зверю внутри меня, — Сули зажмурила глаза, стерев со щёк слёзы лапой. — А тот рвётся наружу с небывалой прежде силой, и я боюсь, что не смогу его удержать. Не хочу становиться монстром. Пусть лучше мы со зверем — мы оба — умрём здесь, — она нетерпеливо и отчаянно толкнула человека лапой в плечо и снова отвернулась, пряча намокшие от новых слёз глаза. — Я не могу, Боромир. Оставь меня, так будет лучше. Иди.

Сдвинулась — торопливо, будто каждая секунда промедления покажет гондорцу, как сильно она напугана — повернувшись спиной к мужчине. Оборотень была готова (и в тоже время до ужаса боялась) услышать удаляющиеся шаги. Ждала, что друг обвинит или назовёт монстром. Но вместо этого она почувствовала руки, обнявшие поперёк груди.

— Я тоже чувствую власть Кольца, — шёпот раздался у самого уха.

Сули шумно втянула воздух через нос и положила лапу поверх ладони человека. Голова его лежала на плече девушки.

— Идём со мной, — вновь его голос. Тихий. Встревоженный. Обжигающий. — Я не прошу тебя помогать Фродо, помогать Братству, но прошу помочь мне, — руки сильнее прижали девушку к крепкому телу позади. Не желали отпускать. — Я не справлюсь в одиночку, поддамся, и никто меня уже не спасёт. Пойдём, Сули. Спаси меня от моей погибели.

Не дожидаясь ответа, гондорец поднял оборотня на руки и понёс туда, где ещё дожидались их остальные. Сули, стараясь не задеть мужчину когтями, положила лапу ему на плечо. Перед собой она видела свет, но вот только смотрела не в сторону Гэндальфа.

* * *

Шли они долго, по крайней мере так казалось Сули. Сейчас ей плохо удавалось ориентироваться во времени, но почему-то она была уверенна — прошло не меньше половины суток.

Боромир позволил девушке идти самостоятельно, и та, с трудом, но шла, охотно принимая помощь рыжеволосого друга. Гэндальф неизменно оставался впереди, в след за ним гном, после хоббиты: Фродо, Сэм, Мерри и Пин — а следом уже Леголас, Боромир, Сули и последним Арагорн. Идти в кромешной тьме освещаемой лишь приглушенным светом было нестерпимо для оборотня, потерявшей свои волчьи инстинкты. Тяжёлые каменные стены давили на неё. Но теперь не это было главной проблемой девушки, а две гигантские волчьи лапы на месте рук.

Рукава её куртки до самого плеча были разорваны в лоскуты, и Боромир аккуратно срезал их кинжалом, освободив покрасневшие и воспаленные плечи. Сули неизменно чесала их своими длинными чёрными, как тьма окружившая Братство, и поразительно острыми когтями. Не всегда ей удавалось сделать это аккуратно и потому на коже теперь алыми линиями горели ещё совсем свежие царапины. Едва те успевали покрыться корочкой запекшейся крови, как оборотень вновь расцарапывала плечи, оставляя новые порезы поверх старых.

Братство остановилось на привал. Есть Сули не хотела и потому, поначалу, просто сидела рядом с Боромиром, а после отошла в сторону. Ей нужно побыть одной. Плечи вновь зачесались, и девушка потянула было лапу, но одернула себя — на них уже и так живого места не осталось — и села на камень, повернувшись спиной к Хранителям. Она рассматривала «руки». Прежде оборотень никогда не приглядывалась к своим волчьим лапам так внимательно. Во тьме Мории белый мех буквально светился ярким пятном и неизменно притягивал взгляд, от чего темноволосая невольно начала стесняться своего же внимания. Бурая запекшаяся кровь — единственное, что могло скрыть эту белизну.

— Сулмендис.

— Леголас! — она поднялась на ноги и стыдливо спрятала за спину руки (вернее лапы). — Что-то случилось?

— Нет, но я хотел поговорить.

— Я тоже, — девушка кивнула головой на камень, на котором прежде сидела сама. — Присядешь?

Эльф так и сделал.

— Я хотел сказать…

— Прости, — прервала его Сули, — но можно начать мне? — лихолеский принц кивнул, уступая, и воспитанница владыки Раздола села рядом с ним, соприкасаясь плечами. От прикосновения чего-то к горящей жаром коже, Хранительница блаженно, пусть и тихо, вздохнула и, бездумно, двинула рукой пару раз вверх-вниз, почесав своё плечо о плечо Леголаса. — Ой! — воскликнула, осеклась, а после быстро протараторила: — Я хотела извиниться перед тобой, за то, что произошло в Ривенделле, — эльф скривил губы в ответ в подобии странной, вымученной улыбки. — Я не знаю, как объяснить тебе мой поступок, но я искренне жалею, что вела себя так. Леголас, — протянула она, но царевич не дал договорить, хотя говорить-то ей было больше нечего.

— Сулмендис, — лучник повернулся к девушке лицом, а взгляд его был таким же холодным как когда-то у самой Сули, — возможно я, действительно, словом или делом подтолкнул тебя к случившемуся, но то что я увидел в твоих глазах перед тем как ты напала, — он покачал головой. — Прежде я знал об оборотнях только по книгам и из тех крупиц информации, что смог собрать, узнал, что оборотни чистое зло, не способное ни на что кроме причинения боли и смерти. Но встретив тебя — хищницу воспитанного эльфами — я подумал, что всё это ерунда, и такие как ты не обязательно зло, — принц хмыкнул. — А после увидел то самое пламя, что разгорелось в твоих глазах тогда у ручья…

Сули растерянно опустила голову. Она не знала, что сказать. Видимо от природы и правда не убежишь - эта мысль обожгла как пощечина. Девушка зажмурилась.

— Но Элронд растолковал мне кое-что, — продолжал эльф. — Он рассказал мне об оборотнях куда больше чем я смог узнать за всю свою жизнь в Лихолесье. Рассказал о твоих сородичах, что бились наравне с Элрондом, Гил-Галадом и моим дедом — Орофером — там, далеко на юге, во время войны Последнего Союза. Рассказал и о стае, что нынче преследует орков по всему Средиземью и оберегает покой его жителей. А ещё, — ладонь царевича неспешно коснулась лапы Сули. Та вздрогнула, не ожидая этого прикосновения, а эльф, порывисто вздохнул (он впервые сам коснулся оборотня, ощутив, наконец, каков на ощупь этот белый мех), — Элронд рассказал о маленькой девочке, которая выросла в Ривенделле, не зная, кто она и откуда, — Леголас тепло улыбнулся названной, в ответ на её растерянный взгляд. — Не буду лукавить, говоря, что всё забыто, но я прощаю тебя, Сулмендис. — девушка открыла рот, чтобы поблагодарить принца, но тот заговорил снова. — Теперь моя очередь, — голос вновь стал тихим. Лихолесец прочистил горло и начал: — Так уж сложилось, что вчера я невольно подслушал твой разговор с Мерри, — брови девушки сошлись к переносице, а на лбу проступила длинная морщинка.

Она хотела бы разозлиться на принца, ведь разговор не предназначался для его острых ушей. Вместо этого Сули лишь вздохнула.

— И?

— Мне давно было интересно, как так сложилось, что ты оказалась у эльфов?

Оборотень усмехнулась, но не ответила сразу. Позади слышались негромкие разговоры, и девушка вдруг ясно ощутила запах табака, а следом сушенного мяса и зачерствевшего хлеба. Она облизала пересохшие губы и неловко обхватила одну лапу другой.

— В стае нет щенков, — произнесла вдруг Сули. — Как много ты знаешь о волках, Леголас?

— Не так уж и много, если подумать, — честно признался эльф. Темноволосая хмыкнула.

— В стаях волков волчат воспитывает так называемая мать — волчица, главной обязанностью которой является забота и воспитание нового поколения. У оборотней тоже есть такие, только у нас они называются ринд. Когда у кого-то из стаи рождается ребёнок, ринд, забрав его с собой, покидает собратьев, чтобы поселится в каком-нибудь городе (обычно людском) и вести осёдлую жизнь — ведь детьми мы не может обращаться в волков, а значит, не можем и странствовать со стаей. Ринд и ребенок возвращаются, лишь когда молодой оборотень впервые принимает обличье животного, — Сули прикусила губу. — В те годы, когда я была младенцем, в стае не было ринд.

Она не стала говорить, что когда родилась, ещё и стаи-то самой не было, ведь та появилась только после смерти королевы Бодиль. Упоминание об этом, как и полный пересказ событий тех лет вызовет лишь море новых вопросов. Но сейчас ещё не время ещё, да и не место.

— Я же была ревущим младенцем, требующим заботы и внимания. Хелтаю ничего не оставалось кроме как отдать меня кому-нибудь, надеясь, что я разберусь со всем сама и вернусь в стаю в положенный час. Как это было глупо с его стороны, — Хранительница грустно усмехнулась. — Он оставил меня на берегу Бруинен, памятуя о дружбе Бодиль с эльфами. Видимо решил, что так будет лучше; бессмертные не испугаются не стареющей девушки, как это сделали бы люди. И вот, меня вырастили эльфы: Элронд стал мне отцом, а его жена — матерью и других у меня, — никогда, — не было, — оборотень повернулась к лихолесцу и посмотрела в его (просветлевшие, голубые) глаза. Такие чистые и красивые.

— Они стали для меня — маленькой девочки — всем и слишком многое передали, — усмехнулась, — да так много, что Хелтаю и за сотни лет не удалось превратить меня в достойную представительницу нашего народа. Вот и вышло, что вырастили эльфы, а оборотни пытали перевоспитать, — Сули бесцельно пожала плечами, грустно прибавив: — и в итоге получилось ни тем, ни этим, — и замолчала, но вскоре продолжила, говоря странно тихим, смирившимся тоном: — Ты знаешь, что некоторых волков изгоняют из их стай? Так бывает, — она скрипнула зубами, и от этого звука Леголас невольно скривился, — и мало кто знает, почему именно это происходит. Одни волки могли причинить вред беззащитным сородичам или даже волчатам, другие покусились на неоспоримую власть вожака, а третьи… третьи уходят сами, потому что для них не находится места в стае. Оборотни во многом повторяют за волками.

— Ты… — царевич нахмурился от догадки, внезапно посетившей его голову, и посмотрел в серые глаза. — Тебя изгнали?

Сули поджала губы и отрывисто — нервно — кивнула.

— В стае нет щенков, мой принц. И никогда не было, — она отвела взгляд, но не отвернулась. — Оборотни никто меня не любили. Я была чужой для стаи. Потому и ушла двадцать лет тому назад, и потому теперь не хотела идти с запада от Мглистых гор — это земли стаи и за нарушение границ меня могли убить. Мои угодья там, на востоке, между хребтом гор и рекой, от Железных холмов и до Лориэна — всё кроме владений Гримбеорна.

— Но почему ты не сказала никому? Мы могли бы изменить маршрут.

Темноволосая, не стесняясь, усмехнулась.

— Ты ведь не понимаешь, что значит для оборотня лишиться стаи? Стал бы ты рассказывать всем и каждому если б тебя изгнали из Лихолесья? Вот и я бы в жизни не призналась в таком. Лучше смерть. Сейчас я не до конца понимаю, зачем тебе всё это рассказала, — она хотела прикрыть лицо рукой, но вместо этого чуть не оцарапалась когтями. — О, Эру.

— Мне очень жаль, — сказал эльф, помедлив. Он неловко положил ладонь на искалеченное плечо девушки, быстро отдернул руку, извинился и переложил её на спину. — Сулмендис.

Охотница улыбнулась. Почти весело и даже искренне.

— Можно просто Сули.

Она не отрываясь с печальной, усталой улыбкой смотрела на нахмурившегося принца, ликуя в душе. Наконец решилась! — радостно звучало в голове, но после звучало неизменное: — но рассказала-то лишь часть правды. Оборотень сомневалась в том, стоит ли рассказывать эльфу оставшееся (самое сложное), или же…

Рядом раздались тихие шаги. Девушка тряхнула головой, отвернулась от Леголаса, но руку его со спины не стала убирать. Рядом с затихшими эльфом и оборотнем остановился Арагорн. При себе у него были две длинные тканевые полоски пропитанные отваром из прибереженного Сэмом ацеласа.

— Нужно перевязать твои плечи, — объявил человек, а темноволосая невольно бросила взгляд на названные. Это была здравая мысль, ведь Сули не могла отказать себе в удовольствии почесать их. Кто бы знал, как сильно порой этого хотелось.

Леголас убрал ладонь, и девушка повернулась левым боком к Арагорну, позволяя перевязать одно плечо. Мужчина хмыкнул, проведя легонько пальцами вдоль сочащихся кровью ранок.

— Надо было сразу это сделать, — проворчал следопыт, и Сули пристыжено опустила голову, закрыв лицо волосами. Она сама и не заметила бы что наделала, если б не Боромир. Гондорец в меру своих сил пытался сдерживать подругу, но та всё равно неизменно тянула лапы к плечам. — Нужно ещё дальше разрезать куртку. Царапины уходят далеко, а если я перебинтую поверх, ткань что останется под повязкой прилипнет и потом её будет тяжело оторвать.

Сказав это, но не дожидаясь ответа, он вытащил небольшой кинжал и резанул по тёмной ткани. Сули вздрогнула от резкого звука, а Леголас вновь положил руку на её лапу, невольно зарываясь пальцами в белый мех; девушка затихла, а Арагорн начал бинтовать левое плечо. Прохладная ткань ложилась ровно — чуть внахлест — прикрывая собой исполосованную кожу. От холода становилось легче, а отвар ацеласа несильно начал пощипывать ранки. Пришла очередь правого плеча.

Резким, ловким и быстрым, движением дунэдайн распорол куртку на втором плече, открыв взору часть лопатки.

— Что это такое? — заинтересованно он провёл рукой по россыпи светлых и тёмных точек. Девушка поддалась вперёд, отстраняясь от его руки и неприятного телу прикосновения.

— Это метка. Когда-нибудь слышали о соулмейтах? — спросила она не без доли самодовольства. — Такие даже не у всех оборотней есть, но те кому повезло иметь такую, могут быть уверенны где-то на свете бродит кто-то кто предназначен ему судьбой. Родная душа. — Сули счастливо улыбнулась, хоть этого и никто не увидел, но вдруг улыбка скрылась, а взгляд стал напуганным. — О, Эру! — негромко воскликнула она. — Скажите мне, что я не расцарапала метку! Пожалуйста, скажите, что все точки на месте!

— Всё на месте, Сули, — произнес не свои голосом эльфийский царевиц, глубоко вздохнул и прибавил. — Все точки целы, ты не зацепила ни одну.

Девушка облегченно улыбнулась, так и не задавшись вопросом, почему Леголас так уверен, что метка цела. Она и взгляда его растерянного не видела, лишь слышала удаляющиеся деревянные шаги, не придавая тем никакого внимания.

Леголас точно знал, что метка цела, ведь точно такую же он носит на своём правом плече с самого рождения.

Год 2570 Третьей эпохи

Она жила спокойно и безмятежно, как жила бы на её месте любая другая молодая эльфийка оборотень.

Сказать семье правду Сулмендис так и не решилась, упрямо продолжая делать вид что неизменная молодость, сохранившаяся к 107 годам, это обстоятельство не требующее и капли внимания; Саруман помогал девушке в этом, выдавая раз за разом теории объясняющее такое удивительное явление: самой главной идеей, в которой он умудрился убедить почти всех ривенделльцев, стало то, что Сули обучалась магии, а потому продолжительность жизнь её увеличилась в разы. Как долго эльфы будут верить в эту историю оборотень не знала, но открывать свою тайну не спешила, продолжая полагаться на красноречие и дар убеждения белого колдуна.

Девушка-оборотень навещала своего мудрого друга в Изенгарде. Иногда тот был суров с ней, это верно, иногда резок, но темноволосая с радостью оказалась бы сейчас в Ортханке вместо всего этого…

Сулмендис, верхом на своей белой кобыле, брела позади колонны эльфов — грядущий праздник заставил их оставить ненадолго родной Ривенделл и направится в Лориэн, чему оборотень вовсе не была рада. Близилась свадьба красавицы Элениэль, младшей сестры Анариэль, и Румила, друга Сули. Во главе колонны, нетерпеливо подгоняя коня, ехала рыжеволосая невеста вместе с эльфийкой (сестрой), а рядом дочь владыки Элронда, разделявшая с подругами эту радость. Всадница на белой лошади упрямо отставала — уж больно сильно не хотелось ей появляться в нелюбимом теперь Лориэне.

Арвен и сестры-эльфийки будто и не замечали того как сильно отдалялась от них Сулмендис. Да и какая им теперь разница?

Сули горестно посмотрела вслед названной сестре, скрывшейся за деревьями и остановила лошадь. Эльфийка избегала воспитанницу отца после случившегося… Ох, её бы воля, оборотень бы бросила всё это и умчалась, куда глаза глядят, а с ней были бы только ветер, да мягкая, рыхлая приречная земля под лапами. Темноволосая вздохнула.

— О, Келебриан, — прошептала девушка, проведя устало рукой по лицу. — Если бы ты только знала, как сильно мне тебя недостаёт, — эльфы, один за одним, скрывались за стволами старых и невообразимо высоких деревьев, оставляя забытую всадницу в одиночестве. — Что ж, — она почесала глаза свободной от поводьев рукой, — наверное, пора, — и пришпорила лошадь, а та, повинуясь, неспешно побрела в сторону леса. Сули была хорошей наездницей, но не так хороша как эльфы и, пусть и ездила — как и остроухие — без седла, сбрую всегда оставляла.

Вдруг она ощутила что-то. Странное. Чужое, но в то же время такое знакомое. Оборотень дёрнула за поводья, вновь останавливая лошадь, и принюхалась. Ветер изменил своё направление; охотница глубоко втянула воздух через нос и пустила кобылу рысью, но не к лесу, а в сторону реки.

Рысь сменилась галопом.

Быстрее. Ещё!

Лошадь мчалась во всю прыть, но девушке хотелось быстрее. Из-под копыт вырывались комья грязи и разлетались, падая на влажную после недавнего дождя землю и приминая молодую весеннюю траву. Они вбежали в небольшую рощицу, что спускалась к самой реке. Белая кобыла ловко обходила дерево за деревом, как вдруг пейзаж резко сменился и вместо тонких и гибких стволов молодых деревьев, вокруг, куда ни глянь, река да песчаный берег. Лошадь встала, а её всадница едва слышно вскрикнула:

— Эру!

Их было больше дюжины. Некоторые стояли по пояс в воде, другие ходили по берегу. Угрюмыелюди(?!) смотрели на неё кто заинтересованно, а кто зло. Среди них бродили волки — бурые, серые, чёрные — и каждый из них на голову выше той волчицы, в которую могла превратиться сама девушка.

— Ой, — только и смогла произнести Сули. Ей вдруг нестерпимо захотелось броситься назад, а мужчины, женщины, волки (те, что стояли на берегу) начали обступать белую лошадь и, будто прочитав мысли пришелицы, не позволяли ей этого сделать. Люди были одеты в зелёные или тёмные штаны и рубахи — у троих мужчин рубах не было, а у нескольких женщин вместо штанов свободные юбки до щиколотки. — Простите я… я, кажется, не туда забрела.

Воспитаннице Элронда казалось, что она должна — просто обязана — испугаться, как испугалась лошадь под ней, но какой-то внутренний голос подсказывал — они не обидят. Свои. Волки стали превращаться в людей, а девушка нахмурилась. Сама она, принимая вновь вид человека, оказывалась нагой, ведь одежда неизменно рвалась во время её метаморфоз, но эти люди были одеты, так же как и остальные. Они молчали, пристально разглядывая Сулмендис.

— Ха-ха! — засмеялся вдруг рыжеволосый мужчина, стоящий по колено в воде. Вся его одежда намокла и липла к телу, но он не обращал на это никакого внимание, знай себе указывал на Сули пальцем. — Поглядите только. Волчица-всадница. Видали такое? Да ты Йорун! Ха! — смеялся он так громко искренне и заразительно, что все остальные, один за одним, начали сначала посмеиваться, а потом и вовсе хохотать. Другие чередовали смех с громким протяжным воем, который далеко разносился над водой. Воспитанница Элронда неловко улыбнулась. Она не понимала причину их смеха, как и то, что смеются как раз таки над ней.

Лишь один оборотень остался угрюм.

Он стоял по пояс в воде — мужчина со шрамом через всё лицо — на нём были только чёрные от воды штаны, а волосы его — короткие и тёмные как безлунная ночь — прилипли ко лбу и вискам. Он был без рубахи и Сули могла увидеть его исполосованную белыми старыми шрамами грудь и руки. Темноволосый, не отрываясь, смотрел на девушку глазами серыми с золотом и вдруг сделал первый шаг, подняв волны, разбежавшиеся по воде и неумолимо разбившиеся о берег.

Оборотни смеялись и выли, но Сули не могла отвести испуганного взгляда от надвигающегося на неё мужчины и была готова в любую секунду дать шпоры, умчаться отсюда под защиту Лотлориэна или вовсе броситься обратно домой в Ривенделл. Да хоть в сам Валинор, лишь бы подальше от него. От мужчины исходила первобытная сила и власть, уверенность, что проскальзывала в каждом его движении. Смотрел он прямо в серые глаза девушки, идя твердыми шагами, и остановился у самой морды коня, взяв того под узду, провёл широкой загорелой исполосованной шрамами рукой по белой гриве.

— Йорун, — голос его, тихий и спокойный, раздался подобно грому в безлунную весеннюю ночь. Оборотни вмиг смолкли. — Вот оно как.

Сули не успела заметить как тяжелая и сильная ладонь ухватила её за лодыжку и сдернула с коня, больно уронив на землю. Девушка ударилась головой о камень, что лежал на берегу, и прикрыла глаза от боли, но когда открыла, над водной гладью разнесся истошный крик, заглушивший собой вой каждого оборотня. Гигантский тёмно-серый, почти чёрный, волк со вздыбленной от злобы шерстью, распахнул пасть перед самым её лицом. Воспитанница эльфов закрыла лицо руками, продолжая кричать.

В голове прозвучал голос, принадлежащий мужчине. Слова эти до краев были наполненные разочарованием.

— И вот какой выросла моя дочь.

* * *

Свежий воздух ворвался в легкие. С каждым новым вдохом она будто чувствовала себя лучше, и даже боль из-за раненой ноги не тревожила так сильно как раньше.

Воспоминание само собой всплыло в голове и так же быстро пропало, стоило Сули бросить короткий взгляд на лес, что виднелся вдалеке. Вот он Лориэн, а пойдешь вверх по течению реки и найдёшь то самое место, где оборотень впервые встретилась со стаей. Встретилась с отцом.

Она помнила, как, спустя лишь пару минут, вместо крика из горла стал вырываться один только хрип — девушка сорвала тогда голос — как громко клацнули где-то совсем рядом клыки Хелтая. Но в памяти не осталось ни одного воспоминания о том, как Эклесс осторожно, чтобы не поранить, но спешно, обхватил её плечо клыками и выдернул из-под разъяренного хищника. Не помнила, как другие оборотни сдерживали своего вождя, как пытались оттащить его от так неожиданно объявившейся дочери. Не запомнилось всё это потому, что Сули этого попусту не видела — от страха она так и не смогла открыть глаза, прижимая ладони к лицу что есть силы.

Воспитанница эльфов нервно тряхнула головой. Сейчас вовсе не хотелось оборачиваться и видеть тех, кто сидел позади.

Сотни гоблинов, тролли, орки, пламя балрога и Гэндальф, что повис над пропастью. Мория. Прежде Сули не понимала сколько ужаса может быть в одном только слове. Мечи так и остались где-то там у западных врат, да даже если бы они сейчас у девушки и были, ей было бы проблематично их использовать, а сражаться одними неуклюжими лапами оказалось сложно, потому оборотень пряталась — за обрушенными колоннами, камнями (да где сможет) — и нападала на орков и гоблинов со спины, ломая им шеи. Один, другой, третий. Все они падали замертво, а следом к убежищу оборотня подходили следующие. Сули уж было решила, что так и пройдет её битва, как вдруг увидела гоблина с чёрным луком в коротких руках. Он уже приладил стрелу к тетиве и целился в хоббита, стоящего с мечом в руках аккурат под убежищем оборотня. Кто именно это был, охотница разглядеть не могла, да и времени на это у неё не было.

Она не собиралась ни раздумывать, ни просчитывать, лишь прыгнула вниз, прикрыв собой полурослика, и взвыла, когда чёрная стрела вонзилась в лапу. В заднюю правую лапу, окрашивая белый мех в такой привычный в последнее время алый.

Волчица обернулась к хоббиту — Фродо — без слов спрашивая всё ли в порядке. Бэггинс кивнул, и хищница бросилась в бой.

Она провела выпачканной в пыли и крови рукой по лицу, не заботясь о том, что может измазаться. Куда уж больше?

Крик Фродо, что ещё звенел в ушах, громогласное, пробирающее до костей Р-Р-Р-О-К, доносящееся ото всюду и рог Гондора в руках Боромира, заглушивший рёв разбуженного королевства — все эти звуки окружали девушку даже теперь, когда Мория осталась позади, за восточными вратами. Но больше всех врезался в память ужасающий своим величием шорох кожаных крыльев балрога, увидев которого, Сули от страха прижалась к земле на негнущихся лапах.

Расщепленный бесчисленное количество раз огненный хлыст, звонко щёлкнул, столкнувшись с камнем.

Голос Гэндальфа и то, как тихо и в то же время громко хрустнул его посох, переламываясь надвое.

Неужели это было наяву?

Мельком глянула на руки — те вновь стали нормальными, но оборотень почему-то не испытала от этого счастья. Было ни радостно, ни горестно. Ей было… никак.

— Сули, — Леголас возник рядом как-то слишком неожиданно; темноволосая предстала перед ним нагой (поле последнего обращения одежда всё же порвалась) и плачущей. — Нам нужно идти, — сказал эльф, но та лишь помотала головой из стороны в сторону. Руки Хранительницы прикрыли грудь, а голова неспешно опустилась, от чего сбившиеся и отросшие волосы закрыли часть лица. — Сули. Идём же. Орки нагрянут, стоит солнцу сесть.

— Леголас, — позвала, поймав его руку своей, девушка и подняла взгляд серых глаза на царевича.

— Пойдём, — прошептал тот, потянул руку к лицу девушки, заправляя выбившиеся пряди за ухо. Она была такой холодной. Почти что ледяной. — Ты замёрзла?

Оборотень вновь покачала головой и указала на чёрный обломок стрелы в ноге, чуть выше колена.

— Выдерни её, — отвернулась. — Я не смогу.

Принц кивнул, опустился на колено перед Сули и обхватил одной рукой стрелу, а другой саму ногу. Кожа девушки и вправду была будто покрыта льдом, обжигая от одного прикосновения. Эльф взглянул на Хранительницу: та жмурилась от ещё не причиненной боли, почти по-детски сморщив нос, обнимала себя за израненные когтями плечи и тяжело дышала, чуть приоткрытым ртом. Медленно. Громко. Так громко, что Леголас легко мог сосчитать каждый вдох. Кожа под рукой начала теплеть, и он впервые увидел шрамы на её теле: длинные, рваные, короткие — они рассыпались от груди и до самых ступней. Один — самый протяженный — побелевший от старости, загрубевший, тянулся от колена длинной корявой чертой и замирал у щиколотки, проходя под рукой эльфа. Он провёл по нему большим пальцем, крепче обхватил обломок и скомандовал: — На счет три, — а Сули вдруг вспомнились слова сказанные кем-то, а кем, она уже и не вспомнит: больнее стрелы входящей в тело - Леголас резко вырвал обломок — только стрела выходящая - и кровь хлынула из раны.

Сули не сдержала крик, но вышел он не громким, а каким-то сдавленным и тихим. Пустым. Царевич слышал позади крики Арагорна и Боромира — они спорили о чём-то, но о чём, сейчас совсем не хотелось знать. Девушка плакала, а эльф сидел рядом и не знал, что должен сделать.

— Леголас, если погиб майа, какие у нас шансы пережить этот поход?

Лучник сел на камень рядом с ней и поднял руку, чтобы обнять. Наверное, он сделал бы это, не упади взгляд на россыпь точек — светлых и тёмных — на её плече и лопатке. Такие знакомые. Царевич опустил руку на свой плащ, обрывая край.

— Нужно перевязать рану, — но Сули остановила его руку, сжимающую рваный лоскут, положила голову на плечо Леголаса и заплакала, прикрыв лицо рукой. — Боль от потери ещё слишком свежа в наших сердцах, — тихо произнес лихолесец. — Я понимаю, и скорблю по нему не меньше чем ты, но сейчас для слёз не время и не место.

Он без особого на то желания отстранился и помог оборотню подняться на ноги, та, соглашаясь с услышанным, смахнула слезы, обернулась волчицей и вмиг догнала Арагорна, но дальше не побежала — остановилась и обернулась к эльфу — ждала, пока тот догонит.

- Нет никого страшнее балрогов, — сказал Эклесс, а Сули поежилась. — Они — само пламя, — оборотень нахмурился. — Я часто видел их в подземельях Ангбанда, и даже первый дракон не наводил на меня такой ужас как эти существа.

Темноволосой так некстати вспомнились слова старого оборотня, произнесенные в те годы, когда она ещё была совсем юной волчицей. В своём воображении, Сули тогда вмиг нарисовала неведомое существо, как ей казалось, навевающее своим видом страх, но теперь она увидела, что такое страх на самом деле.

Пламя окружившее балрога, его огненный хлыст, гигантские когтистые лапы — всё это и в сравнение не шло с тем какой ужас навел на Сули эти огромные, объятые пламенем, кожаные крылья.

— Если эта тварь умеет летать, — подумала она тогда. — О, Эру! Да от него тогда нигде не спастись.

Лишь одна мысль о том, что балрог может с легкостью взмыть в небо и парить над землей, заставила хищницу сжаться от страха. Она неустанно повторяла про себя имя Единого, надеясь, что он услышит зов и спасёт.

Лишь Гэндальф отделял Братство от монстра. Сули — белая волчица — прялась за спиной Боромира; мужчина держал в руке меч, а рог висел на боку. Он схватил его свободной рукой и поднёс ко рту.

Громогласное: АААААААААААААААААААААААООООООООООООООО разнеслось по Мории до самых Западных её врат. Сули тяфкнула, опуская голову.

Боромир бежал впереди, а по левую руку от него бежала оборотень. Она запиналась и хромала, но не останавливалась и не принимала помощи. Минул ни один час, прежде чем Хранители добрались до Нимродели, да только лесная тишина и свежесть не принесли ни Сули, ни остальным никакой радости, но здесь они могли передохнуть.

Их встретил крутой берег изрезанный множеством небольших бухточек; Нимродель несла свои воды к Андуину. Белая охотница спустилась к реке, съехав по склону чуть выше по течению, и принялась пить. Вода оказалась тёплой, но в то же время волшебно вкусной и когда рябь, бегущая по водной глади успокоилась, она встретилась взглядом с жёлтыми глазами своего отражения. Большие, почти дикие, волчьи глаза. Они не казались знакомыми — такие похожие на глаза Хелтая в тот самый день их знакомства. Волчица отошла от реки.

Леголас первым спустился в воду.

— Идём! — махнул он рукой, оглянувшись на оставшихся на берегу Хранителей, и побрёл к другому берегу в брод. — Об этой реке сложено немало песен. Эта вода целебная. Она лечит печали и снимает усталость.

Члены Братства по очереди заходили в воду и перебирались на противоположный берег. Волчица и гондорец остались последними.

— Что ж, — хмыкнул Боромир, проследив за тем как Арагорн, помогая идущему рядом Сэму, вышел на сушу. — Пора и нам идти. Верно? — он с усталой улыбкой на лице повернулся к волчице и с особой нежностью провёл рукой по белой шерсти на загривке. — Если верить остроухому, эта вода исцелит нас, — усмехнулся. — Идём, волчонок, — мужчина убрал руку и Сули невольно потянулась следом, прося ласки. — Идём, — довольно засмеялся, снова проведя ладонью по загривку, — нас уже ждут, — и направился к реке, не оборачиваясь. Волчица последняя вошла в воду.

Как эльф сказал? Лечит печали и снимает усталость?

Сули нырнула в воду с головой, позволяя течению относить себя дальше, а после всплыла на поверхность и вернулась назад к броду. Так волчица повторял раз за разом, поднимая тучи брызг. Эльф не обманул, вода действительно принесла покой.

Таким нехитрым образом оборотень смыла с себя пыль, пот и кровь.

— Сули, — это был голос Арагорна. Человек стоял у самого берега, положив руку на эфес меча. Он улыбался с усталой радостью в глазах. — Выходи. Нужно перевязать твою рану.

Волчица обернулась, чтобы посмотреть на раненную лапу и увидела, что смытую кровь заменила новая, окрасившая белый мех и убегающая тёмно-красной полоской дальше по течению. Следом за дунэдайном к берегу подошёл и Боромир. Он, нахмурившись, смотрел на лапу волчицы.

— Что случилось?

— Её ранили орочьей стрелой в Мории, — пояснил Арагорн. Не удивительно, что гондорец не заметил этого прежде, ведь Сули всю дорогу к лесу держалась (намеренно) к нему другим боком. Не хотела она, чтобы человек зря волновался.

— Выходи быстрее, — крикнул рыжеволосый, махнув рукой. — В воде кровь не остановится.

И Сули послушалась. Она, чуть прихрамывая, выбралась на береги ткнула мокрым чёрным носом в выставленную вперёд ладонь Боромира. Мужчина провёл пальцами по мокрой шерсти, а волчица затряслась, стряхивая с себя воду, и промочила гондорца всего от головы до ног, но тот лишь легко засмеялся.

— Пора бы подумать куда нам двинуться дальше, — Гимли сидел недалеко от Сули и протирал масляной тряпицей секиру от крови убитых им орков и гоблинов. Девушка сидела укутанная в чей-то плащ, а рядом Арагорн — выйдя из воды, она обернулась человеком, но одеваться не стала, давая дунедайну осмотреть рану.

— Может стоит промыть отваром ацеласа? — предложил Сэм. Он как раз закончил его готовить и протирал свою рану (небольшую царапину оставленную пролетевшей мимо орочьей стрелой) смоченным платком.

— Не нужно, — мотнула головой Сули. — Рана не то чтобы серьёзная, — пусть и причиняла боль. — Да и кровь уже остановилась. Вечно молодой, вечно раненный, — она усмехнулась, а Арагорн перевязал рану потуже.

Закончив с этим, человек вернулся к главному:

— Думаю, мы все сойдёмся в одном — нам стоит отдохнуть. Переведём дух в Лориэне, а там, — он пожал плечами. — Как уж пойдёт.

Боромир покачал головой.

— Плохая это идея, — произнес он и тут же повторил, но уже громче, а следом прибавил: — В Гондоре говорят: «выбраться из Лориэнского Леса нелегко, а выбраться таким же, как был, невозможно». Думается мне, куда лучше будет его обойти.

— Говорят верно, — кивнул Арагорн, — да только вот смысл, видимо, давно забыт. Но, как бы там ни было, выйти к Андуину мы сможем только через лес, так что путь наш лежит через него. Либо вернутся обратно и стать мишенью для орков.

Сули не хотела идти в Лориэн, но не из-за молвы переходящей из уст в уста в людских поселениях. Пусть прошло уже много лет, но каждый раз направляясь сюда, Сули неизменно вспоминала, что именно в этот город держала путь Келебриан, когда попала в плен к оркам. Из-за того путешествия эльфийка — мама — покинул её. Девушка вздохнула.

— Что ж, значит идём через лес, — хмыкнул, соглашаясь, гондорец.

Хранители отправились дальше — Сули успела одеться во время спора Арагорна и Боромира. Повязка туго обхватывала ногу, но девушка продолжала прихрамывать, и тут на помощь пришел гондорец: он ненавязчиво придерживал подругу под руку, следуя за остальными; девушке было слегка неловко, а в голове шумело.

В самом эльфийском городе Сули появлялась редко, стараясь держаться ближе к окраине леса в компании лориэнских друзей-стражей (ради них она и приходила сюда, последние сотни лет). Здесь оборотню всегда были рады, особенно теперь, когда капитаном стражей стал её близкий друг — Халдир. Этот эльф сделал ей первый лук; тот и сейчас лежит где-то в комнате Сули в Ривенделле, рядом с деревянной лошадкой. Короткий, из белого дерева и с искусной резьбой. Девушке, с грустью, вспомнились и парные мечи. Те самые, которые она потеряла где-то там возле западных врат Мории. Их подарил как раз таки Халдир. Это было… так давно.

Первый урок по стрельбе прошёл ужасно. Второй и того хуже. Халдир учил девочку так же, как в своё время учили и его, но темноволосая была совершенно безнадежна. И что же сделал эльф? Он подарил ей парные клинки.

— Неужели всё так плохо? — спросила Сули, держа в руках подарок и растерянно подняв глаза на стража.

— О, моя дорогая, — Халдир положил руку ей на плечо и заглянул в серые с жёлтым глаза, — я верю в тебя. Верю в то, что ты будешь прекрасным фехтовальщиком.

Оборотень фыркнула, как будто рассмеялась. В последний раз она видела светловолосого стража чуть меньше трех месяцев назад, как раз тогда, когда отбыла из Лориэна, чтобы успеть в Ривенделл к Совету.

Братство прошло ещё немного вглубь леса прежде чем остановиться на привал. Леголас вдруг запел. Тихо и по-эльфийски прекрасно.

Ясна, лучиста, как листок

На ясене весной,

Свободна, словно ветерок

В бескрайности степной,

Над серебристою рекой

Бродила Нимродэль,

И смех её в тиши лесной

Звенел, как птичья трель.

Но засыпает серый прах

Следы её шагов.

Ушла — и сгинула в горах,

Когда у берегов

За цепью золотистых скал,

Где жарок небоскат,

Её корабль эльфийский ждал —

Ждал много дней подряд.

Девушка опустила голову на плечо гондорца, смотря из-под полу прикрытых век на лихолеского царевица. Его мелодичный голос убаюкивал, а веки становились всё тяжелее и тяжелее. Девушка слышала, как песня оборвалась, слышала голоса эльфа и гнома, но понимать о чём они говорят, ей так не хотелось. Она засыпала, ощущая проснувшимся волчьим инстинктом, как кто-то приближается к Братству Кольца.

Год 2571 Третьей эпохи

Сегодня Сули исполнилось сто восемь лет, и она впервые провела этот заветный день вне родного города: Ривенделл остался где-то там, далеко на севере, а темноволосая здесь — у самых границ Рохана. Над горизонтом висело усталое солнце.

Охота не задалась с самого начала, и табун диких лошадей скрылся от оборотней-воинов. Хелтай был зол. Пусть и зная отца всего ничего, Сули уже научилась различать скудные эмоции на его лице; старый вождь не имел привычки гримасничать и, как казалось девушке, был даже слишком суров.

— Хелтай, — названный едва заметно скривился, но лицом к дочери не повернулся, продолжая вглядываться в горизонт. — Я хотела…

— Не сейчас, — нетерпеливо, мужчина поднял руку вверх, призывая к тишине, и темноволосой ничего не оставалось кроме как стыдливо прикусить губу.

Тейран — брат — говорил ей, что вождя сейчас не стоит трогать, но откладывать разговор и дальше она уже не могла. Переминаясь с ноги на ногу, Сули продолжила стоять рядом с мужчиной и молчать.

Оборотень утробно зарычал.

— Чего тебе, дочь? Говори, только быстро, — голос прозвучал тихо, но пробрал до костей. Девушка невольно вздрогнула, когда оборотень обратил на неё взгляд серых с золотым глаз.

— Хелтай. Мой вождь, — она вдруг вспомнила, что не поприветствовала отца и потому нервно поклонилась ему одной головой. Мужчина фыркнул.

— Я сказал говорить быстро.

— Прости, — Сули пожала плечами. — Я хотела оставить стаю ненадолго.

— Зачем?

— В Ривенделле меня ждёт с… там мои друзья и, уверена, они скучают, как и я по ним. Я вернусь, не успеешь ты опомнится, — девушка заискивающе, пусть и немного неуверенно улыбнулась.

— Забудь, — бросил вождь и отошёл от дочери, повернулся по ветру, ловя порыв, принесший запах дичи. Сули тоже ощутила его — ещё один лошадиный табун.

— Но…!

Оборотень не обернулся на её слова.

— Дейкил, — подозвал он к себе девушку с короткими русыми волосами.

Её оливковая кожа не имела ни единого шрама — не в пример другим оборотням, покрытым, словно узором, сеткой застарившихся и побелевших или ещё свежих полос на теле. Изумрудные глаза оборотня блеснули, отразив солнечный свет. Она была сигнальщиком стаи — бежала дальше всех и возвращалась со сведениями для вождя: будь то стая волков, забредшая на их земли или дичь — Дейкил оповещала Хелтая обо всём, что увидит.

— Отправляйся за табуном, проследи, нет ли людей или волков, найди подходящий лошадей и узнай, с какой стороны нам будет удобнее подступить, — отдал приказ вождь.

Русая кивнула и, мельком улыбнувшись дочери вождя, обернулась бурой волчицей — она была не намного больше белой охотницы в которую превращалась Сули, но рядом с волком-Хелтаем, так же показалась бы волчонком.

Сигнальщик умчалась, да так быстро, что темноволосая могла только позавидовать. Вождь тут же подозвал к себе сына.

— Тейран! Разыщи Ралиса. Он и Эклесс пойдут со мной на охоту. Ты останешься за главного в моё отсутствие.

Высокий парень со светлыми, как песчаный берег, волосами кивнул, не без гордости в глазах: уже не в первый раз вождь оставляет ЕГО главным в своё отсутствие! Оборотень не мог не гордится отцовским доверием.

— Мой вождь! — Сули выскочила перед Хелтаем, да так шустро и неожиданно, что мужчина чуть не налетел на неё. — Так ты позволишь мне оставить стаю? К началу другого месяца я вернусь.

— Я уже сказал своё слово, Йорун, — повторил он; голос лился подобно медленной широкой реке. Той самой, которая славится подводными течениями и утащит на дно любого, кто посмеет попытать удачу и переплыть её. — Забудь.

— Но почему?

— Так будет лучше, как для тебя, так и для остальных, — пояснил нетерпеливо мужчина. — Оборотням лучше оставаться в тени, а если эльфы прознают, что мы ещё есть на этом свете… — он презрительно фыркнул. — Оставайся и жди нашего возвращения.

— Хелтай, прошу тебя, — взмолилась Сули. Мельком она увидела рыжеволосую голову Ралиса и старого Эклесса уже ждущих вождя. — Они не причинят нам вреда, если ты боишься. Элронд хороший, да и все остальные эльфы тоже.

Оборотень схватил дочь за предплечье наклонившись к самому её лицу. Будь воля Сули, она сейчас смогла бы в мельчайших деталях разглядеть старый, побелевший от времени шрам, что тянулся через всё лицо мужчины (от линии роста волос, через переносицу и до самого подбородка), уже отросшую короткую и наверняка очень жёсткую щетину, но вместо этого она, не отводя взгляда, смотрела в золотые глаза.

— Да, — произнес вождь, — не спорю. Эльфы — лучшее, из всего,что происходило с этим миром, — в искренность этих слов поверить было невозможно. — Но услышь мои слова, только узнав, кто ты, твои милые друзья отвернуться от тебя. Мы оборотни если ты вдруг забыла, а для них почти что те же орки. Мы не танцуем на пирах и не играем на арфе. Мы охотимся и пьём кровь наших врагов. Твои милые остроухие возненавидят тебя, а Элронд первым выставит за границы своей чудесной обители. В этом вся их эльфийская природа.

— Но…

— Ты останешься в стае, — медленно и по слогам, вонзая каждый звук словно кинжал в тело Сули. Оборотень разжал руку и направился к своим воинам.

* * *

Высокие величественные деревья закрывали своими кронами небо, плотной стеной отгораживали этот город от всего остального мира и делали его особенным в глазах чужеземцев, не только людей или гномов, но даже и эльфов. Тихий и прекрасный Лотлориэн. Леголас восхищался красотой этого места — не мог налюбоваться. Днями напролёт он бродил между могучими ясенями. Ночью же (в те дни, когда не оставался ночевать в шатре), ложась спать, принц вглядывался в кроны деревьев, и иногда ему казалось, что сквозь них он видит звёзды, но это были лишь светлячки, что летали между ветками.

Всю свою жизнь он думал, что нет ничего на свете прекрасней Лихолесья, особенно в осенние дни и во время поздней весны. Лориэн затмил его Родину своей манящей древней красотой. Но мысли молодого принца пленяла не только красота леса.

Воображение упрямо рисовало образ девушки-оборотня.

Лориэнские эльфы встретили Братство на границах леса — они возникли совсем неожиданно, когда путники начали присматривать место для ночлега. Тогда же лихолесец и видел оборотня в последний раз.

Вчетвером: Сули, Фродо, Сэм и сам Леголас поднялись на дэлонь по лестнице, сплетенной из поразительно прочного и легкого шпагата. Девушка резво вбежала первой, совсем забыв о больной ноге; следом за ней эльф. Когда лучник ступил на дэлонь, темноволосая по-детски радостно смеялась и обнимала одного из лориэнцев (как позже царевич узнал — это был Халдир, капитан стражей Лотлориэна), следом за ним Сули обняла ещё двух эльфов: Румила и Орофина. Последние не знали всеобщего языка, но девушка понимала их и легко отвечала на лориэнском наречии. Фродо и Сэм поднялись последними.

— Как-то ты слишком рано вернулась, — усмехнулся Орофин. Втроём они отошли в сторону, оставив Леголаса и Фродо с Сэмом наедине с капитаном стажей, но принц всё же урывками слышал их разговор.

— Это точно, — кивнул Румил.

— Пришла проведать того беднягу-гонца, — шутливо усмехнулась девушка, ненароком стыдливо коснувшись шеи. — Как он кстати?

— Долго переживал, — качнул головой Румил и улыбнулся. — Сетовал на несправедливость жизни. Вроде как приехал сообщить о Совете, а тут налетел оборотень и отнял у него коня.

— Ой, да а какой у меня ещё был выбор? — Сули опустила голову, удерживая на лице скромную улыбку. — Думаю, мне стоит извиниться.

— Что верно, то верно, — кивнул Орофин. — Да только не сейчас. Тебе бы послушать, что там брат говорит, — прибавил эльф, кивнув на Халдира. Воспитанница Элронда пожала плечами и, не сказав больше ничего, направилась к принцу и хоббитам. На полпути боль в ноге внезапно дала знать о себе, и оборотень запнулась, благо Леголас — он оказался ближе всех — успел подхватить её. Ладонь эльфа (лишь на миг), случайно — а может и намеренно — прошлась по спине оборотня в надежде ощутить сквозь не плотную одежду те самые точки, чёрно-белой россыпью разбежавшиеся по её мягкой коже.

— Спасибо, — девушка неловко улыбнулась и поправила волосы. Леголас лишь кивнул.

Халдир продолжал вести разговор — в отличие от своих братьев говорил он на всеобщем языке.

— Сколько воинов у вас в отряде? — спросил он твёрдым командным голосом.

— Девять, — не замедлил принц с ответом, — они, я, ещё два хоббита, да два человека; об одном из них вы должно быть слышали. Арагорн.

— Арагорн, сын Араторна, — эльф сосредоточенно кивнул. — Да. Он известен в Лориэне. Но, если я посчитал верно, ты назвал только восьмерых.

— Верно. Ещё с нами гном, — прибавил Леголас.

— Гном? — Халдир, не скрывая своего возмущения, нахмурился и перевёл взгляд на Сули. Та кивнула. — Мы не имеем с гномами дела. С незапамятных времен они не ступали в Лотлориэн, — говорил эльф, — и впредь этого не будет.

— Халдир! — вступила оборотень, сделав болезненный для себя шаг. Леголас сделал этот шаг вместе с ней, поддерживая девушку под руку. — Его назначил Хранителем мой названный отец, владыка Элронд. Гимли заслужил право увидеть Лориэн и быть здесь почётным гостем.

Страж вздохнул и отвернулся к братьям. Эльфы принялись негромко совещаться, оставив Хранителей на время одних.

— Нога ещё болит? — спросил лихолесец; Сули скривила губы в быстрой скомканной улыбке и кивнула.

— Не так сильно как там у врат, когда мы только вышли из Мории, — произнесла она. Леголас смотрел прямо на девушку, но та будто избегала его взгляда. Она подняла голову вверх, посмотрев на пышную крону дерева, пробежалась взглядом по веткам, посчитала дощечки под своими ногами, сбившись на 14, бросила быстрый взгляд куда-то влево и, наконец, посмотрела в глаза эльфа. — Спасибо, что спросил.

Халдир повернулся к ним.

— Гном будет пропущен в Лориэн,- сказал он. — Но только в том случае если Леголас, Сули и Арагорн дадут мне обещание следить за ним.

Девушка, не сдерживаясь, фыркнула.

— Коль ты так просишь, буду следить за ним изо всех сил, — протянула она, широко взмахнув рукой. — Всё ради тебя, друг мой эльф, и благополучия всего эльфийского народа.

— И ещё одно, — прибавил Халдир, проигнорировав упрёк оборотня. — Мы завяжем ему глаза, как только он переправится через реку, — на этот раз Сули, ценой больших усилий сдержалась от едкой фразочки и лениво цокнула языком. Царевич и сам отметил про себя, что рыжебородому такое не понравится. Однако и он промолчал. — Хватит разговоров.

Было решено отправляться в путь на ранней заре, а пока Хранители располагались на ночлег. Хоббиты расположились на этом дэлоне; Леголасу Халдиром было поручено следить за людьми и гномом, обосновавшимся на соседнем, а оборотень оставалась с полуросликами.

Сули остановилась у отверстия посредине дэлоня в которое была сброшена веревочная лестница, принц стоял рядом, собираясь спускаться. Халдир и Румил уже ушли, Орофин раздавал хоббитам одеяла.

— Мой принц, — девушка неловко коснулась предплечья царевича, но, будто обожглась и отдернула руку, тут же отвернулась, нахмурившись. — Ладно, ничего. Поговорим после.

И вновь подняла на него свои серые глаза. Несмело улыбнулась. Леголас тогда впервые увидел жёлтые крапинки у самого её зрачка. Такие маленькие. Едва заметные. Лихолесец улыбнулся в ответ.

— Доброй ночи, Сули, — попрощался он, и темноволосая сдержанно кивнула. Это была их последняя встреча. Поутру воспитанницы эльфов не было ни на одном дэлоне, ни поблизости, а Халдир объяснил это тем, что волчица вместе с лориэнскими стражами отправилась преследовать навестивший их ночью орочий отряд.

— Она присоединится к вам уже в городе, — заверил страж, — не успеете вы и соскучится.

Так сказал он Братству, стоя у мостика переброшенного через реку, но прошло уже немало дней, а оборотня всё не было.

Леголас сидел в шатре. Его специально приготовили для Хранителей; в нём было девять удобных постелей, одна из которых неизменно пустовала, да и сам принц не часто возвращался к Братству. Ему нравилось проводить время с лориэнскими собратьями и днями гулять по городу, но сегодня он почему-то остался здесь.

— Я видел сегодня Халдира, — как бы между прочим, сказал Арагорн, сидящий рядом. Эльф повернулся к другу. — Он передал привет от Сули. Она ушла куда-то к северным границам леса. Скоро должна вернуться.

Леголас усмехнулся.

— Все постоянно говорят, что она вернётся скоро, — произнес лучник, не заметив как устало прозвучал его голос.

— Вернётся, — заверил Арагорн. — Халдир сказал, что в сам город Сули редко заходит. Ей куда милее окраины леса. Потому, быть может, наша подруга и не торопится.

Полог шатра отодвинулся, и внутрь вошли Гимли и Боромир. Гном счастливо похлопал себя по животу.

— Ох и знатный сегодня обед выдался. Всё же умеют здешние эльфы готовить, — и уселся на свою постель, довольно крякнув. Гондорец, идущий следом, согласно кивнул и тоже сел.

Арагорн пересказал им слова Халдира.

— Зная Сули, — бросил медноволосый воин, — можно не ждать её скорого возвращения. Она говорила мне, что не любит этот город; не спокойно ей тут. Не удивлюсь, если волчица появится только тогда, когда мы покинем лес.

Гимли усмехнулся в густые усы.

— А я-то думал, что от тебя она и на шаг не отступит.

— Да, — кивнул Боромир, — мы друзья, но стражи тоже ей друзья. Так что не мудрено, что Сули решила побыть пока с ними. Любой из нас не стал бы терять такую возможность, — и тише прибавил: — выпадет ли эта возможность ещё раз.

— Да не о том же я, — гном прилёг на постель и заложил руку за голову. — Не про дружбу. Вон она как на тебя смотрит, — и лукаво посмотрел на человека, — да и сам ты.

Гондорец раскатисто рассмеялся, хлопнув себя по колену.

— Нет уж, друг мой гном, тут-то ты ошибся, — отвечал, ещё посмеиваясь. — Сули, что младшая сестрёнка, которой у меня никогда не было.

Гимли покачал головой, когда остальные заговорили о чём-то другом и произнёс, тихо, слышно только себе самому:

— А всё же взгляд её. Эх… — но слов его никто не услышал.

Леголас улыбнулся, подхватив тему, поднятую Арагорном, и принялся рассказывать свою историю. Следом подключился Боромир, Гимли, погодя, тоже вклинился в беседу, но уже лениво почти засыпая.

Оборвался их разговор лишь когда принц поднялся на ноги.

— Что же, — сказал он в ответ на вопросительные взгляды, — пройдусь, пожалуй. Погода так хороша. Не время сидеть в шатре, — но идею его не поддержали, и эльф отправился гулять в одиночестве, прихватив с собой кувшин, чтобы набрать воды и вышел.

Лес за это время стал лихолесцу таким привычным, но в то же время, каждый раз оказывался другим — открывал новые тайны, скрытые веками. Леголас провёл ладонью по коре ясеня. Странное чувство тоски с примесью тревоги разъедало грудь. Перед глазами снова образ: остриженные коротко, чуть ниже плеч, каштановые волосы, улыбка, которую девушка неизменно пытается прикрыть рукой. И светящиеся глаза цвета осеннего лихолеского неба затянутого дождевыми облаками, между которыми, то тут, то там, прорывались одинокие лучи солнца. Озорные жёлтые лучики. Эльф прежде никогда не замечал этих крапинок, но увидев, уже не мог забыть.

Так же как и о метке — именно так эти точки, кружащие в своём водовороте, окрестила девушка. Метка соулмейта. Леголас нахмурился. Никогда прежде он не слышал подобного слова и ни в одном писании об оборотнях о таком не упоминалось. Хотя он эльф, а значит у него не должно быть такой метки. Или все же соулмейтами могут быть не только оборотни? А если они с Сули эти самые соулмейты то это значит… что это значит? Какой вообще во всём этом смысл?

Леголас поставил кувшин на землю и медленно потёр виски. Голова разболелась от обилия вопросов, на которые он пока не сумел найти ответы.

Думаю, я бы мог спросить обо всём Сули, — рассудил эльф. — Да вот только под каким предлогом начать эту беседу?

Рассказывать девушке о том, что он обладает идентичной меткой, лихолесец не собирался. По крайней мере, не сейчас. Всё это казалось ему какой-то глупой шуткой. Быть может это и есть просто обычные родинки?

Отовсюду слышались голоса лориэнских эльфов, они пели о Гэндальфе, скорбели по нему. Печаль вновь вернулась в сердце принца.

— Красивый кувшин, — раздалось позади, и Леголас обернулся. Стук сердца перестал звучать в груди. — Мой принц отправился за водой?

Девушка озорно улыбнулась и наклонила голову в бок. Отросшие тёмные волосы упали на лицо, и она тут же заправила их за округлое ушко. На дороге прямо перед царевичем стояла Сули в лёгком белом эльфийском платье. На ней не было украшений, а в волосах не было обруча, но и без этого всего Леголасу она казалась сейчас эльфийской принцессой — прекрасной, нежной, невинной. Принц, наконец, улыбнулся в ответ и, обойдя кувшин, направился к оборотню. Он хотел обнять её, но не решился — замер, не дойдя до девушки всего ничего.

— Сули, — произнёс он. Эльф вдруг осознал, как несказанно рад вновь её увидеть. Такую счастливую, улыбающуюся. — Я боялся, что ты уж не вернёшься к нам.

— Не дождёшься, — оборотень потянулась и легонько коснулась его щеки губами, а после обняла. Леголас нахмурился от неожиданности, ощущая как сердце вновь будто бы остановилось, а потом помчалось в бешеном темпе. — Рада снова тебя увидеть, — произнесла девушка где-то совсем рядом с острым ухом. Принц, только теперь, приобнял её в ответ, и рука сама собой — невесомо — легла на правое плечо оборотня, а позже скатилась чуть ниже, прежде чем вовсе исчезнуть.

Сули рвано вздохнула. Что-то странное было в этом прикосновении: одновременно знакомое и привычное, но в то же время неожиданное, но от того ещё более приятное.

Она рассказала принцу, что ими — отрядом эльфов Лориэна и ею самой — была отбита атака орков; они преследовали слуг Тёмного Властелина, уходя всё дальше на север. Вернувшись в Лотлориэн, оборотень хотела, как и всегда, остаться на границах, и ей даже удалось провести там несколько дней, прежде чем Румил отправил девушку в город.

- Вот вернёшься, — говорил страж, — из вашего путешествия, с победой, само собой, и будешь сидеть с нами на дэлонях хоть до прихода Валар. Но сейчас твоё место не с нами, как бы грустно мне от этого не было.

Сули говорила и говорила, а Леголас внимательно смотрел на неё, слушая. Теперь принц заприметил перемену в девушке, случившуюся, стоило ему коснулся метки. Прежде, не зная о соулмейтах, он никогда бы не заметил этой секундной улыбки, не услышал бы тихого вздоха, сорвавшегося с губ Хранительницы.

— Я рад, что ты вернулась, — сказал лихолесец, когда темноволосая закончила рассказ.

Она кивнула; возникла неловкая пауза — Хранители в молчании продолжали путь. Сули смотрела куда угодно, но не на эльфа. Леголас поступал с точностью, да наоборот.

— Я уверен, другие тоже соскучились, — первым нашёл, чем нарушить тишину царевич.

— Так веди меня к ним, — воспитанница Элронда немного нервно всплеснула руками и весело засмеялась, хлопнув в ладоши. Она была не сильно рада тому, что оказалась в Лориэне (в самом городе Сули была в последний раз ещё до того как Келебриан покинула Средиземье), но в то же время девушку радовала грядущая встреча с Братством, а в особенности с одним из его членов — с Боромиром.

Оборотень заправила выбившуюся прядку за ухо и бодро пошла за эльфом — тот вёл прямиком к шатру, и между знакомцами снова повисла тишина, изредка прерываемая короткими ничего не значащими фразами.

— Сулмендис! — перед Хранителями появилась пара эльфиек, обе улыбались, а поравнявшись с оборотнем, поочередно обняли её и поприветствовали ещё раз. — Мы уж не чаяли тебя увидеть, — сказала одна из них — рыжеволосая — а вторая согласно кивнула. — Говорят, что ты пришла сюда со странной компанией. Давно говорят. Так давно, что всю компанию мы уже видели, а вот тебя всё нет. Где же ты пряталась? — сдержано улыбнулась эльфийка.

— Задержалась на границах, — ответила Сули, кивнув. Это были её старые знакомые — сестры Анариэль (бывшая когда-то в далёком детстве лучшей подругой оборотня) и Элениэль. — И слухи верны, я и впрямь прибыла сюда с чудной компанией, — девушка указала ладонью на светловолосого эльфа. — А вот её часть, принц Леголас из Лихолесья.

Эльфийки улыбнулись представленному и приветственно поклонились. Голубоглазый так же коротко поклонился, приложив ладонь к груди; Сули в свою очередь представила лориэнок.

— Ваше Высочество, а это мои добрые подруги: Анариэль и Элениэль, — поочередно оборотень назвала каждую.

Обе эльфийки раньше жили в Ривенделле, пока Элениэль (младшая из них) не вышла замуж за Румила. Тот вместе с Халдиром как-то прибыл к Элронду по какому-то важному делу, но вернулся куда позднее, чем собирался, да ещё и не один — с невестой. Анариэль тоже напросилась в Лориэн, не желая расставаться с сестрой. Так эльфийки и попали сюда, оставив позади Ривенделл и Сули с Арвен.

— Что ж, — темноволосая сделала шаг в сторону, потянув Леголаса следом, — уверенна, мы ещё встретимся.

— Обязательно, Сули, — Анариэль, пригладив тёмные волосы, бросила быстрый взгляд на лихолеского царевича и ушла вместе с сестрой.

Оборотень и эльф продолжили свой путь. Тот оказался не близким, слишком уж далеко Леголас забрёл сегодня.

— Мне показалось, — воспитанница Элронда подозрительно нахмурилась, повернувшись к лихолесцу лицом, — или вы уже знакомы?

Тот прекрасно понял, что именно имела ввиду Сули и потому немного смутился. Царевич неспешно поправил рукав своего светлого одеяния, прежде чем ответить.

— Да, мы познакомились не так давно, — глянул на девушку: та, уставившись себе под ноги лениво, от скуки, пинала подол своего платья, но каждый раз, когда вблизи появлялись лориэнцы, выпрямляла спину и гордо поднимала голову. Леголаса забавляли эти столь скорые и неожиданные перемены. — Новый город, новые знакомства.

Оборотень хмыкнула.

— Что-то я не помню, чтобы ты сдружился с кем-нибудь в Ривенделле, — протянула она. Анариэль девушка прекрасно знала. Все эти истории про кротость и застенчивость эльфийских дев — не про её подругу детства.

Леголас удивленно посмотрел на Сули своими светлыми, голубыми глазами.

— С чего ты это взяла? Я познакомился со многими эльфами в Ривенделле, — возразил принц. — Другое дело, что ты об этом не знала.

— Возможно, — хмыкнула оборотень. В его словах действительно была доля истины: она вовсе не помнит Леголаса в родном городе за исключением тех немногих встреч, которые обычно заканчивались плохо. — Когда я была маленькая, — начала свой рассказ девушка, — вернее, когда мы с Анариэль были маленькими, то дружили, а иногда, когда уже стали повзрослее, стали дружить вчетвером: я, Ани, её маленькая сестра Элениэль и Арвен. Помнится мне, однажды, эльфийки начали делиться друг с другом своими мечтами, — Сули нахмурилась и короткая морщинка пресекла её лоб, — Арвен говорила, что мечтает когда-нибудь увидеть Бессмертные земли, Элениэль о том, чтобы оказаться в Лориэне, а вот Анариэль хотела выйти замуж и не абы за кого, а за принца, — оборотень усмехнулась и посмотрела на Леголаса. — Так что осторожней с ней. Ани всегда добивалась того, чего хочет.

Сколько же эльфов пытались добиться расположения кареглазой эльфийки: и храбрые стражи, и менестрели, и писатели — всем она говорила своё упрямое «нет», но теперь на её пути нарисовался настоящий принц. Леголас засмеялся.

— Вот не нужно недооценивать мои слова, — покачала головой девушка.

— Прости, — лихолесец замолчал, но улыбаться не перестал. — Я не думаю, что Анариэль… — он хмыкнул. — Я имею ввиду, что мы с ней скорее друзья.

Сули пожала плечами, мол, как знаешь.

— Первый шаг она уже сделала.

Леголас с улыбкой покачал головой. Перед Хранителями, на широкой эльфийской тропе возник Гимли.

— Сули! — радостно засмеялся гном. — Долго же ты пропадала.

— Уж прости, — улыбнулась оборотень, положив руку на плечо друга. — Составишь нам компанию?

— От чего нет-то? И куда это вы идёте? — спросил рыжебородый, идя шаг в шаг рядом с Леголасом. К удивлению девушки Гимли вовсе не отставал, а упрямо шагал рядом, почти вровень.

— Пока что прямо, — ответил принц, — но потом, может быть, повернём.

— Ох, — буркнул гном, — стало быть нам по пути.

Теперь уж Леголас шёл молча в то время как девушка пересказывала сыну Глоина историю своих недавних приключений, а тот, в свою очередь, жаловался на гостеприимство местных эльфов. Видано ли дело! Ему, мало того что не сразу позволили войти в город, так ещё и глаза завязали. Хотя завязали их не только одному гному, но и всем остальным. Как сказал Арагорн, так будет честнее.

— Стало быть, все шли с закрытыми глазами? — удивилась девушка. — Что же это ты мне не рассказал, Леголас?

Эльф не ответил на её вопрос, вместо этого задал свой:

— Сули, — позвал он, чуть отставая от оборотня и гнома. Останавливаться девушка не стала, идя дальше с Гимли, лишь повернула к принцу темноволосую голову. Сейчас Леголас впервые заметил, как отросли её волосы, ведь теперь они были собраны в косу (прежде длинны для этого не хватало, хотя и теперь некоторые пряди выбивались и падали на лицо). — Ты расскажешь мне о той метке на твоей спине?

Оборотень на миг нахмурилась, но тут же морщинки на лбу разгладились и она кивнула.

— Что ещё заметка? — спросил Гимли, и Хранительница легко и открыто пересказала ему всё, о чём Леголас уже знал, а после продолжила рассказ, дополняя новыми подробностями:

— Это не просто метка, — говорила она. — Это знак того, что где-то на свете есть оборотень, который предназначен мне судьбой. Моя родственная душа, с которой я буду бесконечно счастлива. Мой соулмейт. Истинная пара, если хотите.

Гном усмехнулся.

— Легко вам, оборотням. Знай себе, ходи да и ищи того у кого такой же знак на коже. Нашёл? Радуйся — вот твоя любовь. Как-то это не честно, по отношении к другим народам.

— Завидуешь, Гимли? — улыбнулась девушка. — Не так уж-то это и просто, скажу я тебе, и не всем удается.

И Сули тут же вспомнился отец — тот самый Хелтай, который злился всякий раз, стоило дочери упомянуть о своей метке. Ралис всегда говорил, что быть чьим-то соулмейтом — великая честь и дано это не каждому, потому оборотень так гордилась своими тёмными и светлыми точками. Она надеялась, что хоть это сможет заставить сурового отца гордится ею, но взамен девушка не получила желаемого поощрения. Вождь ненавидел соулмейтов, ибо сам им не был… а мать Сули, прекрасная Бодиль, была.

— Ты, — протянул принц, в то время как охотница, внимательно смотря на него, перекинула короткую косу на левое плечо, — уже встречалась с ним? Это ведь отец твоего сына. Верно?

— Нет, — оборотень хмыкнула, почти раздосадовано. — Ралис, отец Кайи, тоже имеет метку, но совсем другую.

— То есть вы с ним не соулмейты? — он впервые произнес это слово вслух (прежде эльф повторял его лишь мысленно, и тогда оно звучало совсем иначе). — Как же тогда…? Ваш сын.

Сули засмеялась.

— Мой принц, метка это не приказ вождя, который нельзя ослушаться. Это лишь символ, который достается не так уж и многим. Не все соулмейты неизменно любят друг друга — бывает так, что истинные просто близкие друзья. И не всегда в паре у мужчины и женщины совпадают метки. Как, например, мы с Ралисом. Его соулмейт — прежняя пара — погибла, очень давно, — девушка скорбно склонила голову. Упоминание той женщины, которую она даже не знала, каждый раз отдавалось в сердце странной ноющей болью. Наверное это происходило из-за того, что Сули не раз видела как Ралис убивается скучает по ней. — Но Ралис встретил меня. А я-то своего соулмейта вовсе не встречала, — и беззаботно пожала плечами. — Метка не значит, что выбор у нас нет. Я любила Ралиса и даже до сих пор люблю, только теперь уже скорее как друга или брата. Хотя по возрасту он мне скорее дедушка.

— А это…? — нахмурился Гимли.

— Почти пять тысяч лет, — так же легко ответила Сули.

— Махал! — воскликнул гном. — Вот уж действительно долгую жизнь прожил.

— Уж и не говори, — темноволосая кивнула и взяла задумавшегося Леголаса под руку; тот стал отставать, а оборотень не хотелось замедлять шаг.

— А что если… — принц замолчал, помотав головой.

— Говори, коль начал, — произнес Гимли. Все трое остановились: оборотень и гном повернулись к замолчавшему эльфу и ждали его слов. Тот облизал пересохшие от волнения губы.

— Что если метка окажется не у оборотня?

Брови Сули дёрнулись, сначала вниз, опустившись почти на самые глаза, а после вверх. Смотрела она на принца, да так внимательно и неотрывно — глаза в глаза (серое и голубое) — так серьезно и вдруг засмеялась — громко, очень громко — согнувшись пополам.

— Да я скорее стану королевой Рангара, чем подобное случится, — сквозь смех, произнесла она. — Ох, насмешил. Жаль Ралис или кто ещё из стаи не слышал твоих слов, — утерла набежавшие слезы. — Уж поверь, в истории подобного не случалось, но если вдруг произойдёт — считай, что чудо свершилось.

Она дружески похлопала эльфа по плечу и пошла дальше вместе с Гимли, посмеиваясь и махая руками. Леголас замер. Он вдруг как нельзя четко уловил как по его спине, разбегаясь дальше, к шее, убегая в волосы и к груди, разлилось тепло. Прежде — кто бы ни касался метки — эльфу это причиняло лишь боль и отвращение, но теперь всё было иначе. Метка на его плече горела огнем, а улыбка невольно разгоралась на губах.

Сули обернулась.

— Идём же!

За двумя высокими ясенями уже виднелся их временный дом.

— Хм, — глубокомысленно протянула девушка, завидев их шатер, — а не плохо.

Братство, почти в полном составе (все кроме Сэма и Фродо), обнаружилось внутри. Они были рады возвращению оборотня. Мерри и Пин рассказывали ей об эльфах, которых видели здесь.

— Такие все огромные! — махал руками Пин.

— Да! — подхватил Мерри. — И смотрят сверху вниз, будто мы дети малые! Какие мы им дети?! Мне между прочим уже 42 года! Это вот Пин ещё ребенок!

— Эй! — не замедлил возмутиться Тук.

— А что? Тебе еще только 29. Вот будет 30, тогда зовись себе совершеннолетним и взрослым хоббитом сколько душе угодно.

Последним перед Сули предстал гондорец, но оборотень заметила его первым, пусть человек и стоял в стороне. Боромира она крепко и порывисто обняла за шею, а тот, в свою очередь, дважды прокрутился с подругой на руках вокруг своей оси. Оказавшись на земле, оборотень в ту же секунду приподнялась на носочки, чтобы коснуться губами щеки человека. Уколовшись щетиной, она счастливо засмеялась.

— Как ты? — спросил мужчина. — Лапы отдельно от волка больше не появлялись?

— Больше подобного не случалось! — воскликнула весело темноволосая. — Всё, что было нужно мне — это только время. Я быстро исцеляюсь.

Боромир с улыбкой хмыкнул и растрепал ей волосы рукой, как делал в детстве Фарамиру. Сули вскрикнула и отскочила.

* * *

— Эй, принцесса! — раздалось совсем рядом. Оборотень улыбнулась, но упрямо продолжала смотреть только вперёд; мужчина остановился рядом. — Охота сегодня удалась на славу. Как тебе по вкусу свежее лошадинное мясо?

— Жёстковато, — рыжий громко фыркнул и обнял девушку со спины, и та расслабленно уложила голову ему на грудь, не забыв перед этим повозмущаться (так, для порядка). Совсем недавно они стали парой, а Сули никак не могла к этому привыкнуть. Прежде она и не представляла, что подобное может когда-нибудь случится, но рыжеволосый шутник, причинивший ей немало хлопот (чего стоит только это дурацкое прозвище) стал теперь милее всех вокруг.

Он невесомо коснулся губами самого кончика её уха. Звёзды светили с неба, мерцали, отражаясь в реке.

— Беги отсюда к своим эльфам, — прошептал мужчина, Сули отстранилась и посмотрела в так хорошо знакомые голубые глаза.

— О чём ты?

— Слышал я твой разговор с Хелтаем, — оборотень покачал головой. — Он не отпустит тебя в Ривенделл. По своей воле — никогда.

— И что же мне делать тогда? — сердце больно сжалось. Девушка сложила руки на груди, делая неловкий шаг назад. Ралис шагнул следом.

— Я ведь уже сказал, — он взял лицо девушки в свои широкие и горячие ладони и подарил ей невесомый поцелуй, коснувшись губами (лишь на миг) покрытого мелкими, почти незаметными, веснушками, носика.

— Вождь такого не одобрит, — Сули отстранилась, уперевшись ладонями в грудь рыжеволосого, но тот и не думал отпускать её: поймал за талию и притянул к себе обратно. — Ралис!

— Ну вот что Ралис? Думаешь, я не прав? — он потянулся поцеловать пару вновь, но та отвернулась. Мужчина раздраженно закатил глаза. — Я знаю Хелтая с самого его рождения и он был упрям как баран ещё до того как научился стоять на своих двоих.

Рыжий уже не раз рассказывал девушке о своей юности прошедшей в Тихом лесу — старом королевстве свободных оборотней. В те годы Ралис был частью небольшой компании друзей в которую входила и мать Сули — Бодиль, и её тетка Далия. Ещё там был оборотень Ульв, а после родился и Хелтай, младший брат Далии, со временем став частью компании.

— Беги отсюда, принцесса, — повторил Ралис. — Могу пойти с тобой, если тебе так будет спокойней, — а когда темноволосая уже открыла рот чтобы ответить, продолжил: — и даже не думай снова говорить мне всё то, что уже было сказано. Пусть Хелтай и большой страшный бурый волк, но если мы убежим, за нами он не погонится.

— Уже мы?

— Как же принцесса может путешествовать одна? — девушка хотела привычно стукнуть рыжего за колкость, но тот успел перехватить её руку, вновь крепко накрепко прижав к себе пару. — Я вообще-то имею вес в стае. Почему ты думаешь, тебя всё ещё не выгнали?

— Ах ты…! — договорить ей не позволили.

Ралис давно понял одно — лучшее средство заставить Сули молчать это поцелуй.

— Странные всё-таки эти существа, оборотни! — произнес гном, почти заговорческим тоном. — В один день кажется ты уж всё о них узнал, а на другой день раз(!) и оказывается ещё узнавать и узнавать.

— И не говори, друг мой, — согласился принц. — То ли дело гномы — открытые к общению и обмену знаниями.

— Что уж сказать, — хмыкнул Гимли. — В этом вопросе до вас, эльфов, нам ещё далеко.

Подобные беззлобные стычки в последнее время стали на редкость часто звучать, так что никто не удивился этой очередной дружеской перепалке двух, таких непохожих друг на друга, Хранителей.

— А вот у нас, — подхватил Мерри, — у нас, всё куда проще. До хоббитов, дела нет никаким другим громадинам, а нам то и нужно — жить себе спокойно, да в гости ходить.

— Ох! — воскликнул Гимли. — Стало быть, наш старый добрый Бильбо был из ряда вон выходящим хоббитом, раз отважился на такой долгий поход в гости.

— Да и мы не промах! — не преминул упомянуть Пин. — Стало быть, и мы из ряда вон.

— Это уж точно, — кивнул согласно рыжебородый. — А что же, даже у вас в Шире неизвестно ничего об оборотнях?

— Нет, — пожал плечами Пин, а Мерри кивнул. — Всё что мы знаем, так это только то, что рассказывала нам сама Сули.

— Эх, мне бы такие силы как у неё, — замечтался Мерри. — Бегал бы я тогда по полям, да и пусть мне Мэггот хоть слово сказать попробует. Мне бы такому и собаки его были бы по плечу.

— Ну, — пожал плечами Бэггинс, — про собак бы я не зарекался, — Фродо вошёл в шатёр в гордом одиночестве и занял свою постель. Полог за ним, тихо щелкнув, закрылся. — О чём это вы говорите?

— О том, — ответил Пин. — Как хорошо было бы обладать такой же силой как Сули. Я бы, к примеру, добежал бы до самого моря, поглядеть, что там да как. Узнать, куда идут эльфы.

— А я бы, — Сэм кашлянул, прочищая горло. — Я бы легко с садом управлялся, ведь был бы куда сильнее. Да и старику моему помощь.

— Опять ты со своими огородами, — воскликнул Мерри. — Всё бы тебе сад, да сад. Даже помечтать нормально не можешь.

— А что мне, как ты грибы бегать воровать или за эльфами следить? Насмотрелся я уже на них, мне бы лучше сад.

Мерри махнул рукой с коротким «ай!» и повернулся к Гимли.

— А ты, друг гном, что сделал бы, будь оборотнем?

Рыжебородый, кажется, крепко задумался.

— Я бы, — начал и усмехнулся. — А я бы в путешествие пошёл. Обошёл бы все горы, в которых живут гномы. Волком было бы куда сподручнее и легче нести с собой мои секиры. А ты Леголас?

Эльф молчал.

— Я бы отправился на восток, — произнес он, когда все уже вроде бы и забыли о вопросе Гимли. — Отправился бы в страну, где живут оборотни, и узнал бы там о них всё.

Мерри хмыкнул.

— Пожалуй я бы от такого тоже не отказался. Разумеется если там есть Старый Тобби и сушёные грибы.

* * *

Девушка с каштановыми волосами, сидела на земле с книжкой в руках. На коленях у неё лежал мужчина, прикрыв глаза и вслушиваясь в тихий голос. Она читала вслух.

Это был достаточно старый том — история Берена и Лютиэн — Сули не понимала, почему из сотен книг выбрала именно эту. Ко всему прочему история была написана на квенья. Девушка в своё время выучила только синдарин (и свободно общалась на нескольких его наречиях) квенья же она только начала учить, да бросила почти сразу, ограничившись азами, как бы Келебриан не убеждала продолжить уроки. Нынче в Средиземье это мертвый язык, даже для самих эльфов.

Теперь оборотень с напускной серьезностью вчитывалась в выцветшие символы, пыталась складывать те в слова. Менять книгу она совсем не хотела, пусть и додумывала большую половину прочитанного сама. Не говорить же Боромиру что прожила полжизни у эльфов, а языка их не знает.

— Ужасный зверь, рыча и извиваясь, корчился от боли. Сильмарилл обжигал его изнутри, — говорила, старательно изображая, что читает, хотя на самом деле разобрала только «зверь» да «сильмарилл». Эту историю девушка и так знала — кто же не знает в этих краях о Берене и Лютиэн? А вот Боромир слышал о них лишь мельком. Сули захлопнула фолиант.

— Боромир, а вот будь бы ты Финродом, ты поступил бы так же как он?

Мужчина неспешно приоткрыл один глаз и тут же закрыл, вздохнув.

— Ты не дочитала, — констатировал он медленно и сонно.

— Я знаю. Берен и Лютиэн сбежали, вернулись в Менегрот. Тингол, несмотря на то, что сильмарилла не было, позволил им пожениться, а через какое-то время Кархарот появился у границ их города. Его убили сильмарилл достали, да только Берен умер, и Лютиэн пришлось выпрашивать его жизнь у Мандоса. Тот сжалился над ней и вернул их обоих смертными в Белерианд. Теперь ты знаешь, чем всё кончилось, так что отвечай на мой вопрос, — на одном дыхании проговорила оборотень.

Боромир почесал глаза, вновь, тяжелее прежнего, вздохнул и посмотрел на кроны деревьев, пытаясь уловить меж листвой проблески неба.

— Возможно да, возможно нет. Я не знаю.

— Так подумай, раз не знаешь, — возмутилась Сули. — Вот давай я буду Береном, — гондорец приглушенно, но весело захохотал. — Чего смешного?

Рыжеволосый сел полу боком к подруге.

— Ты сейчас серьезно это предложила или только для примера?

— Ты тоже не эльфийский король, знаешь ли, — фыркнула темноволосая, когда мужчина улыбнулся её растерянности.

— А тебе больше эльфы по вкусу? — оборотень беззлобно (по привычке) ударила его по предплечью и гондорский витязь рассмеялся.

— Человек, хватит ржать аки конь, — она раздраженно сложила руки на груди и гордо отвернулась в сторону. Боромир неслышно хмыкнул, переложил книгу, что лежала между ними, придвинулся вплотную к девушке и привычно обнял, а Сули в тот же миг положила голову ему на плечо, прощая все эти беззлобные насмешки и подтрунивания.

— Не дуйся, волчица, — проговорил медноволосый. Он редко теперь звал подругу по имени, всё чаще называя«волчицей» или «волчонком», а та и не была против.

— Ладно, на первый раз прощаю, но учти, — девушка стукнула по руке, которой гондорец её обнимал, и отстранилась, угрожающе выставив вперёд указательный палец. — Ещё раз и получишь у меня!

Боромир улыбался одной из самых счастливых улыбок которые темноволосая только видела, и потому она не смогла сдержаться и не обнять мужчину.

— Я с Фродо помирилась, — произнесла Сули не без доли гордости и капельки сомнения. Её беседа с хоббитом случился утром этого же дня. Пусть и недоверчиво поначалу, но Бэггинс согласился на этот разговор.

- Иди, Сэм, — сказал Хранитель Кольца другу, и махнул рукой на шатёр, что бы уже совсем рядом. — Иди, а я вернусь позже.

Полурослик и оборотень остались вдвоём, но разговор завязался не сразу.

— Я напугала тебя тогда, — произнесла темноволосая девушка, опустив голову и неизменно перебирая пальцами светлую юбку. — Спасибо тебе, что никому не рассказал. Это всё, — она прикрыла лицо руками. — Ах, Илуватар. Я так виновата перед тобой. Арагон говорил об этом ещё в Ривенделле. О том, что, быть может, мне не стоит идти в этот поход. Надо было его послушать.

— Сули, — окликнул оборотня хоббит и без тени страха положил крохотную, но взрослую ручку на её локоть, скрытый под лёгкой светлой тканью. — Расскажи мне всё. Я хочу знать, что тогда случилось.

Девушка неспешно отняла руки от лица, вздохнула и начала свой рассказ.

Говорила она, не замолкая, очень долго — рассказала Фродо о звере, что есть в каждом оборотне, о том, как Кольцо действует на этого зверя. Поведала, как вдруг потеряла контроль и бегала волчицей несколько дней к ряду, не имея возможности управлять своим же телом. Рассказала даже о своей стае, разнервничавшись, о Ралисе, о своём сыне и о том, как боится, что подобное может случится и с ними. Упомянула даже то, как боялась рассказать своей семье, что она оборотень и как Саруман наставлял её и обучал. Сули рассказала Фродо всё, о чём смогла упомнить и замолчала, оборвав свой дрожащий тонкий голос, поняв, что рассказывать-то больше и нечего.

Хоббит молчал сначала, молчал и после, что пугало оборотня сильнее и сильнее.

— Я уйду, — прибавила, наконец, она. — Оставлю, — замолчала, не зная уместно ли нынче это слово, но другого подобрать не смогла: — Братство. Отправлюсь куда-нибудь, где никому не смогу причинить вреда. Возможно на север. Кто знает…

— Подобного ведь больше не происходило? — голос хоббита прозвучал неожиданно и уверенно. Он поднял свои светлые, чистые, глаза на девушку и ждал ответа.

— Нет. Больше ни разу.

Фродо задумчиво, подобно Гэндальфу, хмыкнул и нахмурился и, только помолчав, заговорил.

— Я не волен заставить тебя следовать за ними, — произнес Бэггинс. — Ты можешь остаться если того хочешь, а можешь уйти. Но мне думается, что ты должна продолжить этот путь с нами. Что-то мне подсказывает, в это истории ты ещё сыграешь свою роль.

Фродо слукавил бы, сказав, что после случившегося возле Остранны, не пытался ничего узнать об оборотнях. Первым делом он поговорил с Гэндальфом, не упомянув (само собой) инцидент с Сули, и на вопрос, опасны ли оборотни, стоит ли им доверять, волшебник ответил:

— Оборотни загадочные существа. Немногие из них смогли сбежать из-под гнёта сотворившего их Врага, а потомки спасшихся сберегли в душе свет, свою человечность, отринув от себя Тьму — зверя — дарованного каждому из них Чёрным Врагом Мира, тем, кто создал их, дабы сеять зло и разрушения, — волшебник устало вздохнул, качнув длинной бородой. — Синие маги из моего ордена считают, что каждый оборотень неизменно вернётся ко Тьме, от власти которой сбежал. Саруман же говорит, что с оборотнем может подобного и не случиться, но лишь тогда, когда тот сможет обуздать своего зверя, не позволяя выбраться наружу. Единожды зверь, говорил он, зверь навсегда, — и вдруг Гэндальф улыбнулся с такой уверенностью и светлой печальной надеждой в глазах. — Но мне думается иначе. Существа эти обладают магией не меньшей чем эльфы, но другой по складу, более дикой, первородной, необузданной. Они едины с миром, который так ненавидел их создатель, но в ненависти своей забывший как сильно любил его когда-то, как мечтал совершенствовать и делать его лучше. Думается мне, что эти скрытые, даже от самого Врага, чувства и достались его творениям. Так что во многом оборотни похожи на него: оставленные они могут забыться в своей ненависти, но даже самый злобный оборотень в душе своей имеет лучик света.

Слова волшебника накрепко отпечатались в голове хоббита.

— Я верю в тебя, Сули, — сказал Фродо оборотню.

— А научи меня читать на квенья, — и девушка очнулась от своих воспоминаний, непонимающе уставившись на мужчину.

— Зачем тебе это? — в ответ гондорец пожал плечами.

— Буду в Гондоре читать прекрасным девам книги о любви, — он улыбнулся, Сули закатила глаза, но всё равно взяла книгу и раскрыла на первой попавшей странице.

— Вообще читать на квенья очень легко, — со знанием дела произнесла воспитанница эльфов, а мысленно прибавила:если умеешь, конечно.

— Да? А по мне так закорюки одни. Вот что это за слово? — человек ткнул в книгу.

— Это значит «эльф», — пояснила темноволосая, понадеявшись, что Боромир и дальше будет спрашивать только знакомые ей слова.

— А это? — здесь же её удача и кончилась, ведь палец человека опустился ниже и остановился на слове перевод которого Сули не знала.

— Это… — она безразлично дёрнула плечами. — Дерево… лук… поющая арфа, — и засмеялась, поняв, как глупо сдалась. — Я не знаю квенья. Но если хочешь покорить прекрасную гондорскую деву, просто запомни историю и рассказывай её, но при этом делай вид, что читаешь.

Боромир фыркнул, а потом громко засмеялся, упав обратно на траву.

— То есть ты сейчас так делала? Решила покорить прекрасного меня? — девушка засмеялась следом.

С оборотнем гондорцу было легко, как не было уже давно. Он смеялся, подшучивал над ней, говорил обо всём, что душе угодно и знал, что Сули всегда выслушает и поддержит. Она ведь его друг.

— Да, — темноволосая охотница улеглась на грудь Боромира, а тот привычно обнял её. Человек не изменил своего к девушке отношения: почти каждый день он проводил вместе с подругой, чему та была несказанно рада, но иногда гондорец пропадал на время. Куда и зачем Сули не спрашивала, пусть ей и было до жути любопытно.

Хранительница отстранилась, но лишь для того чтобы взять книгу, и вернулась на прежнее место.

— На вот. Тренируйся.

— Готовься к рассказам о поющих арфах, — усмехнулся Боромир, листая страницы. Но Сули было плевать о чём будет рассказ. Она прижималась к человеку, ощущая такое родное и желанное тепло.

Так девушка и лежала, слушая и почти засыпая от такого мелодичного и приятного слуху голоса Боромира. Кажется, она всё же уснула.

— Вот вечно ты так, — донеслось до оборотня сквозь дрёму. — Хотя так ты от вопроса ещё не уходила.

Сули фыркнула и почесала глаза тыльными сторонами ладоней, садясь рядом с лежащим на земле человеком. Боромир остался на прежнем месте, вот только закрытая книга лежала чуть в стороне, рядом с его рукой.

— Что? Ты уже дочитал? — спросонья спросила оборотень. Мужчина хмыкнул. — Не лги мне. Не мог ты так быстро дочитать.

— А я и не быстро читал, — пожал плечами гондорец.

— Тогда: не могла я так надолго уснуть, — Сули продолжала упрямо спорить, но тут Боромир указал пальцем куда-то вверх и девушка подняла голову. В листве на деревьях, как неоспоримое доказательство пролетевшего времени, по светящимся прежде ярким жёлтым светом солнца листьям, теперь бегали алые лучики заката. — Неужели всё-таки могла…

— Ещё как, — Боромир улыбнулся и вновь взлохматил волосы подруги.

— Эй!

Но гондорца её восклицание не остановило. Он свалил Сули на землю и принялся щекотать. Почти как тогда в Ривенделле, перед самым уходом. Мужчина только узнал о том, что Сули оборотень, а девушка старалась его всячески избегать, боясь увидеть в ставших такими родными глазах презрение, ненависть или даже страх. Но гондорец решил всё сам. Он привычно пробрался в покои девушки через балкон, подарил букетик тех самых горноцветов и обнял подругу.

— Сули, моя глупая маленькая Сули, — шептал он, прижимая её, плачущую, к своей груди. — Неужели ты вправду думала, что я могу возненавидеть тебя? Каким бы я был глупцом перестав быть твоим другом. Ты чудесна. Удивительна, — человек взял лицо оборотня в свои ладони и посмотрел в наполненные слезами глаза. — Чего же ты плачешь?

— Да я и сама не знаю, — всхлипнула девушка, и Боромир рассмеялся — так громко и заразительно, что темноволосая не смогла не улыбнуться следом.

— Сейчас мы это исправим! — объявил гондорец и, сколько бы Сули не убегала от него, как бы не старалась сбежать из покоев, подальше от человека, тот всё равно нагнал её и принялся щекотать. Темноволосая смеялась.

— Прекрати! — кричала она, отбиваясь. — Я сейчас всех эльфов перебужу. Они сбегутся и спасут меня от тебя. Изверг!

— Ах, так?! Изверг, значит, — человек дал ей лишь секундную передышку, прежде чем приняться щекотать с новой силой. Сули заливалась звонким смехом, да так, что слезы покатились из глаз.

— Хватит! — просила она, почти задыхаясь от бесконечного смеха. — Что… ха-ха-ха! Что люд… ха-ха(!) люди подумают. Эльфы то есть.

— Подумают, что я ужасный злодей, мучающий беззащитную леди, — сделав голос грубее и ниже, пробурчал Боромир, отстраняясь; Сули глупо хихикнула, прикрыв рот ладошкой, и гондорец улёгся рядом. Пальцы щекотала совсем не по-зимнему мягкая трава.

После долгого смеха, казалось, каждый мускул тела ныл, а живот устало тянуло. Они — оборотень и человек — смотрели на золотую и алую, под лучами заходящего солнца, листву. Молчали. Лишь стрекот кузнечиков где-то там вдалеке разрушал волшебную тишину вокруг. Сули стёрла слёзы со щёк и повернула голову влево — туда, где и улёгся Боромир. Тот закрыл глаза и едва слышно дышал, приоткрыв рот. Оборотень не ожидала увидеть его так близко и потому тихо ойкнула; мужчина открыл глаза и взглянул на подругу.

Смотрел он так же пристально и внимательно, что Сули откровенно смутилась.

— Что?

— У тебя необычные глаза, — хмыкнул человек. — Эти жёлтые крапинки.

— Ты уже говорил об этом, — девушка смущенно улыбнулась, отвела взгляд в сторону, чувствуя, как к щекам приливает тепло, — там в Ривенделле.

— Знаю, но они всё равно красивые.

— Это в отца, — зачем-то пояснила она и зажмурилась, осознав, что нужно было сказать не это. Например, что его глаза тоже не совсем серые, с едва различимым зелёным отливом (оборотень уже давно заметила это). В конце концов, можно было и поблагодарить за комплимент, но Сули, почему-то разволновавшись, бросила первое что пришло на ум. Приложив холодную ладонь к пылающей щеке, она отвернулась и вновь посмотрела на небо прикрытое листвой. — Какие же здесь высокие деревья, — произнесла девушка, а человек отвернулся, не забыв при этом усмехнуться.

Стволы ясеней тянулись так высоко — можно было решить, что именно они и держат небо над землёй. Листья же, заслоняли собой весь небосвод, и лишь изредка, шурша под сильным порывом ветра, они разбегались в стороны, открывая маленькие обрывки пожелтевшего закатного неба. Сули невольно сощурилась, когда назойливый усталый лучик пробежался по её лицу, медленно почесала переносицу и украдкой глянула на Боромира. Тот блаженно прикрыл глаза, заложил руку за голову, а другую оставил лежать на груди. Она и прежде бывала с человеком настолько близко (на тех же привалах в походе), но ещё никогда ей так сильно не хотелось разглядеть медноволосого гондорца по внимательнее. Пробежаться взглядом по его прикрытым векам, подрагивающим ресницам, носу, тонкой линии губ и отросшей бороде, которая так и просилась чтобы Сули её потрогала. Девушка не смогла отказать. Она приподнялась на локте и легонько, почти невесомо, коснулась жёстких тёмно-рыжих волос, сначала лишь одним пальцем, но потом, осмелев, приложила всю ладонь к щеке. Борода приятно колола нежную ладонь; Боромир глаз не открыл.

Будто почувствовал волю, Сули пробежалась рукой по другой щеке — борода всё такая же колючая и жёсткая. Пальцы, неподвластные девушке, прошлись от скулы к подбородку, опустились к шее. Она мимолетно коснулась ключицы гондорца и не сильно щелкнула его по носу. В этот самый момент Боромир и поймал её ладонь, чем снова вызвал звонкий девичий смех.

— Попалась! — воскликнул человек. Оборотень повалилась на спину продолжая смеяться, когда рыжеволосый навис над ней держа в своей руке её руку, а после легонько коснувшись запястья губами. Сделал он это скорее бездумно, чем осознанно, а борода его, задев кожу, вызвала щекотку, и девушка засмеялась вновь и несильно, скорее для виду, попыталась оттолкнуть мужчину.

Она улыбалась. Так счастливо и беззаботно, демонстрируя небольшой зазор между передними зубами. Боромир был рядом, и потому она просто не могла сдержать эту, пусть и не идеальную, но радостную улыбку. И всё вдруг забылось. Стало таким не важным и далёким, выброшенным куда-то за пределы этого леса, за пределы этой небольшой, залитой последними солнечными лучами поляны. Недовольный ею Хелтай, вместе с так и не принявшей оборотня стаей; Ралис — первая любовь, первый мужчина, а ныне близкий друг — где-то там, далеко на западе, у самого моря. Война с Тёмным Властелином, взывающее к зверю внутри Кольцо Всевластия, да и сам неподвластный зверь — всё это было таким не важным сейчас. Мир вдруг стал пуст.

Лишь Боромир остался в нём.

Год 2945 Третьей эпохи

Ей четыреста восемьдесят два года.

— Ты никогда не думала подстричься?

Сули фыркнула в ответ, продолжая как ни в чём не бывало точить меч. Теперь у неё был новый точильный камень, ведь тащить старый из Ривенделла с собой она не могла — мечи бы унести — потому здесь в Минас Тирите темноволосая купила новый. Он был чуть больше эльфийского и лежал в руке не так легко, но в целом девушку всё устраивало. Всё кроме Ралиса.

Рыжий мужчина-оборотень сидел за её спиной и упрямо перебирал тёмные пряди Сули, которые казались ему до неуместно длинными, но воспитаннице владыки Радола нравилось — они напоминали ей о маме, ведь у Келебриан, как и у всех эльфиек (да и некоторых эльфов тоже) волосы были почти бесконечно (по мнению оборотней) длинными. В народе охотников, странствующих по свету, куда уместней были короткие стрижки — у многих женщин волосы едва ли доходили до плеч, чего уж говорить о мужчинах. Хотя в какой-то момент и сам Ралис решил уподобится своей паре и попробовать отрастить пышную шевелюру, но вскоре состриг, когда волосы едва легли на плечи. Длинные волосы Сули мужчину всегда приводили в смятение.

— Ведь неудобно же! — он вновь провёл ладонью по мягким тёмным локонам, от самого затылка и до кончиков (сухих и немного потерявших цвет), зарываясь в них пальцами. — Я бы с ума сошёл.

— Ничего ты не понимаешь, — дёрнула плечом девушка.

— Всё-то я понимаю, — он нервно откинул волосы Сули в сторону, но те, не обратив на это внимание, упрямо легли на спину. — В тебе слишком много от эльфов. Ты уподобляешься им даже в таких мелочах как длина волос.

— Ралис! — вскрикнула раздражено оборотень. Она ненавидела, когда ей указывают на эльфийское воспитание. Мужчина дружелюбно поднял руки.

— Я не упрекаю. Прожил я достаточно, чтобы перестать судить по родственникам, — он усмехнулся. — Но всё же. Не говоря об остроухих, забудем о них вовсе! — а следом пренебрежительно махнул рукой, но скорее для шутки, чем вправду презирая эльфов. — С точки зрения удобства. Неужели тебе не надоедает вымывать их, а после расчесывать. Ах, — оборотень хлопнул в ладоши, — я и забыл. Ты ведь у нас принцесса, за тебя это слуги делают.

Сули развернулась к нему лицом и приставила меч к горлу мужчины. Тот замолчал, с довольной ухмылкой смотря на пару из полу прикрытых век.

— Неудобно так говорить? С железом-то у горла.

— Удобно, просто непривычно, — хмыкнул рыжий и открытой ладонью стукнул плашмя по мечу. Тот отскочил в сторону, но из руки девушки не выпал, а та и не собиралась его снова использовать.

Ралис целовал её, придерживая ладонью за голову, направляя, не давая отстраниться. Сули не спорила, ощущая как чужой язык, дразня, пробегает по кромке зубов. Она подалась вперёд, обнимая мужчину за шею, а другой рукой касаясь жёстких, как волчья шерсть, коротких рыжих волос. Тёмно-рыжая щетина царапала кожу.

— Мне нравится, то, что эльфийская скромность прошла мимо тебя.

Отстранившись, девушка прикрыла упавшими на лицо волосами горящие щёки. Она подобрала меч, точильный камень и вновь принялась за работу.

— Зачем ты опять схватилась за мечи? Я ведь тебе сделал кинжал.

— Его не ты сделал, — возразила оборотень, проведя по стальной глади точильным камнем, и бросила беглый взгляд на правое предплечье, где вот уже дня два как виднелся аккуратный рисунок, который бросался ей в глаза при всяком удобном случае. — Его выковали в Ривенделле, и мои братья подарили его мне на…

— На твой тринадцатый День Рождения, — громко и торжественно произнес Ралис, а после продолжил уже спокойно: — Я помню, но магическим его сделал я.

Мужчина улёгся на кровать, заложив руки за голову. Он разглядывал Сули. Свободная ладонь мужчины легла ей на правое плечо, и девушка выгнулась, простонав едва слышно, и замерла, тяжело и нервно дыша. Прикосновение приносило боль.

— Не волнуйся ты так, — послышалась усмешка. Ралис бережно стянул с пары свою же куртку, оставляя темноволосую почти полностью раздетой — та сидела теперь в одних лишь штанах из некрашеной шерсти. — Смущаешься как в первый раз, — прошептал, касаясь губами её правого плеча.

— Не нужно! — оборотень отстранилась и поднялась на ноги, поворачиваясь лицом к любовнику. — Я ведь… я.

— Да, знаю, — вновь махнул рукой оборотень и улегся на кровать, на которой только что сидела его возлюбленная; блаженно прикрыл глаза. — А ты знаешь, что у меня тоже есть метка, — и видна эта метка была всем — чёрный полумесяц с левой стороны шеи. — И то, что мы с тобой не соулмейты, мы оба понимаем. Не обязательно быть истинными, чтобы стать счастливыми.

— Но ведь ты рассказывал о своей…

Мужчина прервал Сули. Голос его, резкий и твердый, заполонил комнату без остатка.

— Да, рассказывал, — продолжил мягче: — Мы были счастливы, пока она не погибла, но как видишь, я живу и без неё. Что касается твоей истинной пары, то кто знает, быть может, он затерялся где-нибудь далеко на востоке, или вовсе ещё не родился, а ты здесь переживаешь. Расслабься, Йорун. — оборотень вмиг перевернулся на живот, встал на колени и протянул руки девушке. — Иди же ко мне.

И Сули пришла.

Ей четыреста восемьдесят два года. А ему… ему четыре тысячи семьсот восемьдесят шесть.

* * *

— А мне всё же интересно, — произнес гном. — Ты вот говорила, что у тебя есть сын. Стало быть, у тебя и эта… как её там? Пара есть.

— И зачем тебе? — засмеялась девушка. Боромир заинтересованно хмыкнул.

— А ведь действительно, — не замедлил человек, повернувшись в пол оборота к подруге. — Ты мне до похода ни о сыне не рассказывала, ни о муже. Что же это за дружба такая, Сулмендис?

Сули фыркнула от смеха.

— Не упомянула я о сыне. С кем не бывает? — засмеялась она. — Но мужа у меня нет. Да и пары теперь тоже.

— Внебрачный ребенок? — Боромир покачал головой с наигранным сочувствием — за что тут же получил болезненный тычок под ребро. — Ау!

— Кайи не внебрачный, — и Сули задумалась, — хотя по меркам людей всё же внебрачный. Но не в этом суть. Для оборотней это не столь важно.

— И всё же интересно как же отец твоего Кайи отпустил то тебя одну? — продолжал сын Глоина. Оборотень не тянула с ответом.

— А он не знает, — темноволосая довольно усмехнулась и сложила руки на груди. — У меня не было времени ему сообщить. Да даже если б знал, то вряд ли воспротивился бы, наоборот, держу пари, что он одобрил бы идею и попросился с нами. Ралис, так зовут отца Кайи, всегда был немного другого склада. Иначе говоря — спокойно ему не жилось. Он всё время затевал что-то: то устроит нам побег из стаи, после чего мы месяцами скитались вдвоём, опасаясь встречи с вождём; то проберётся вслед за мной в Ривенделл.

Девушка провела рукой по волосам.

- Леди Сулмендис? — позади раздался знакомый мужской голос, с едва заметной усмешкой. Воспитанница Элронда не обернулась, пусть и вздрогнула, не ожидая услышать его здесь, и, по привычке, принялась разглаживать юбку своего алого платья. Оно струилось ярким пламенем по телу, открывая взору тонкие светлые плечи и мелкую россыпь точек — светлых и тёмных — соулметку. В волосах девушки горел ярким светом рубин в тонком обруче выкованном эльфийскими ювелирами, а сами волосы, длинные и почти чёрные, свободно лежали на прямой спине и прикрытой платьем груди.

Праздник был в самом разгаре. Отовсюду слышались песни: весёлые или печальные — звенел смех. Мужчина провёл ладонью по волосам девушки, убирая их со спины и открывая своему взору плечи. Они стояли в самом углу каминной залы, скрытые от посторонних взглядов. Никто их не видел, никто на них и не смотрел.

По зале плыла медленная текучая песня менестреля. Звучала арфа.

— Милорд? — прошептала воспитанница эльфов и прикусила губу. Чужая ладонь пробежалась по её чистому левому плечу и остановилась на правом, покрытом точками — маленькими метками — которых у самого мужчины никогда не было. Он медленно, едва ощутимо, коснулся их губами. — Милорд! — прошептала Сули, отстраняясь и поворачиваясь лицом к нежданному гостю.

Рыжеволосый, высокий, улыбающийся светлой и озорной улыбкой, он протянул ей руку.

— Можно составить Вам компанию? — таким был вопрос.

— Буду рада, — и девушка вложила ладонь в его, широкую и тёплую, позволив увести себя подальше от празднующих эльфов. Быстро (украдкой) Сули оглядывалась по сторонам, надеясь, что её рыжеволосого спутника никто не успел разглядеть. Мужчина заметно отличался от собравшихся здесь: загорелая кожа, шрамы, покрывающие её и «не эльфийские» уши.

— Красиво тут у вас, — начал мужчина, проведя рукой по коротким волосам. — Пусть и непривычно для меня. Все эти ваши эльфийские праздники...

Они вышли из залы и направились дальше по коридору. Прежде рыжеволосый не раз бывал здесь, но пройтись по дому Элронда не прячась — это для него в новинку.

— Наши? — Сули чуть прищурилась, кинула быстрый взгляд назад через плечо и повернулась к собеседнику. — Я не эльфийка, если ты забыл.

— Ты не эльфийка?! — удивленно воскликнул мужчина и приложил раскрытую ладонь ко рту. — А я-то глупый думал… что же ты сразу не сказала?

— Ой, замолчи, — фыркнула девушка и обернулась снова. Коридор был пуст.

Рыжий усмехнулся, так просто и по-доброму, что Сули и не заметила, как легкая улыбка тронула и её губы. Они свернули налево, прошли ещё немного и остановились напротив покоев девушки.

— Но, здесь и вправду красиво, — прошептала темноволосая и отвернулась, а мужчина переложил ладонь ей на талию. — Не хотите ли вернуться на пир?

Мужчина фыркнул, не скрывая презрения.

— Эльфийские пирушки всегда оставляли желать лучшего. Одна скука и много вина.

Он наклонился к самому лицу девушки, а та затаила дыхание.

— Моя маленькая принцесса, — шепот, словно пламя от свечи, обжег ушко и шею. Сули не удержалась от короткого тихого стона, а ладонь, лежавшая прежде на её талии, опустилась ниже и замерла на бедре. — Вождь послал меня за тобой.

— Ты как всегда знаешь, что хочет услышать женщина, — усмехнулась сероглазая. Упоминание Хелтая не сильно отрезвило воспитанницу эльфов, и она подалась вперёд, неловко коснулась губами шеи мужчины (избежав прикосновения к метке). — Хорошо, что отец прислал тебя, а не Эклесса, — прикусила кожу на ключице и обвела языком проступившие тут же следы. Мужчина подхватил темноволосую под бедра и прижал к стене; обруч упал, скатившись по волосам и звонко упал на каменный пол. — Ралис…

Сули хмыкнула.

— Он самый эгоистичный и заносчивый оборотень, которого я когда либо знала. Но Ралис всегда защищал меня, — воспитанница Элронда улыбнулась и прикусила нижнюю губу, пытаясь скрыть улыбку. — Не могла я ему рассказать. Да и не пара мы с ним больше. А виделись в последний раз с ним так и вовсе лет этак много назад.

Эльф тогда промолчал, но после задал свой вопрос:

— Из-за того что тебя изгнали? — прозвучало несмело, а взгляд принца в этот момент будто бы извинялся за произнесенные им слова.

Сули и Леголас столкнулись на другой день у самого шатра: девушка возвращалась от Халдира, а откуда шёл эльф оборотень не спрашивала.

— Его изгнали раньше, чем меня, — пожала плечами темноволосая, после случайной встречи возвращаться в шатер оба передумали и изменили направление, отправившись прогуляться. — На полвека раньше. Если я не ошибаюсь в подсчётах.

— А его-то за что? Судя по твоим рассказам о нём, в стае он не был… — эльф замолчал, почти виновато отвернулся, — таким, — и быстро (нервно) облизнул губы.

— Таким как я? — хмыкнула девушка. — Да. Он был намного важнее и влиятельней. С ним жизнь в стае была куда проще: Ралис защищал меня и оберегал.

Погода портилась на глазах, и свинцово серое небо виднелось даже сквозь золотую листву.

— Как жаль, что сейчас не весна, — обронил Леголас как бы между прочим. — Говорят Лориэн прекрасен, как никогда в это время года.

Сули кивнула.

В последний раз девушка весной была в этом городе, ещё до встречи со стаей. Помнится это был её последний поход с Келебриан, прежде чем та… Сули нахмурилась. Прошло немало времени, перед тем как оборотень и эльф вышли на стрельбище, где практиковались в стрельбе из лука лориэнские эльфы.

— Хм, не помню его здесь, — удивилась оборотень. — Что же, раз пришли, постреляем? — она посмотрела на принца с почти нескрываемой мольбой в глазах. Хоть какое-то развлечение здесь, помимо разговоров, прогулок и чтения книг.

— Хорошо, — Леголас коротко улыбнулся и направился к стойке с оружием. Он выбрал длинный эльфийский лук из белого дерева и на пробу натянул тетиву. Удовлетворенный результатом, лихолесец подхватил колчан, в котором были стрелы с серым оперением и встал напротив мишени. Сули встала за ним.

Оттуда она и наблюдала как светлоокий царевич, одну за одной, выпускал стрелы и те неизменно летели прямо в цель. Девушка слушала, как звенит тетива, шуршит оперение, рассекая воздух. Она улыбалась, наблюдая, как ловко у принца выходило — он ведь почти и не целился, делал всё так легко, играючи. Лишь когда колчан опустел наполовину эльф повернулся к Сули и протянул ей лук.

— Попробуешь?

Царевич прекрасно помнил, как оборотень неумело стреляла там в Ривенделле. Лишь одна её стрела в тот день угодила в мишень, а остальные рассыпались вокруг.

— В этом я совершенно безнадежна, — девушка замахала руками. Жаль нельзя было сослаться на неподходящий для стрельбы вид: на оборотне были мягкие штаны из крашенной шерсти и такого же цвета куртка. На ноги были надеты невысокие сапоги.

— А я докажу тебе, что этому можно научиться, — эльф упрямо протягивал лук, ожидая когда оборотень уже решится и примет оружие. Он был уверен, что Сули это сделает и был прав. Темноволосая усмехнулась, подхватила лук, левой рукой и перекинула в правую.

— Ой, да признайся, что просто хочешь утереть нос Халдиру.

Сули стреляла, подойдя к мишени гораздо ближе положенного и почти все её стрелы летели в цель (хотя бы в самый край, но попадали). Это было странно для девушки, ведь ещё ни одна из стрел не упала в траву, хотя с такого расстояния грех не попасть. Леголас же тем временем, почти не переставая, давал советы по стрельбе, осторожно вплетая вопросы: об оборотнях, о стае, о детстве Сули среди эльфов, о её семье, о сыне — и девушка рассказывала обо всем, пусть сдержанно, но рассказывала. Слишком поздно она поняла, что позволять задавать вопросы об оборотнях, эльфу, который этими оборотнями грезил с самого детства, не очень хорошая идея.

— Мой принц, — взмолилась, наконец, она. Голова уже вовсю раскалывалась, а во рту пересохло. — Я устала уже говорить, так что задавай последний вопрос, и помолчим.

Принц задумался. Он не мог придумать последний — стоящий — вопрос. Вернее не мог выбрать один единственный из множества.

— Эльф, — протянула Сули, — я не собираюсь ждать до следующего утра, пока ты придумаешь, что спросить. Либо спрашивай, либо хватит уже на сегодня.

И ещё одна стрела со звоном сорвалась с тетивы. Она уверенно пролетела небольшое расстояние и вонзилась немного правее от «яблочка». Сули радостно вскрикнула, подкинув лук в руках. Поймать его не получилось, и оружие упало в траву. Оборотень усмехнулась.

— А я-то уж было подумала, что хоть сегодня мне не придется ничего искать в траве.

Лук нашелся быстро, и оборотень счастливо подхватила его и подняла кверху на вытянутой руке, победно засмеявшись. Эльф не разделял веселья. Сложив руки на груди, он смотрел на девушку и вдруг спросил:

— Расскажи мне о стае.

— О, Эру! Мой принц, — Сули подняла глаза к небу, — я ведь уже рассказала тебе всё, что только можно и нельзя.

— Да. Я помню, но почему-то мне кажется, что рассказала мне ты не всё, — темноволосая ощутимо вздрогнула, поджав губы, и Леголас почувствовал, как она напряглась, увидел, как задумчиво переложила лук из правой руки в левую.

— Ерунда какая-то, — пробурчала оборотень. — Я всё рассказала тебе. Всё, что тебе сейчас нужно знать. И…

— Тот город, — прервал её лихолесец, и девушка отшатнулась, смотря на него большими серыми глазами. — Ты так и не рассказала о нём.

— Я никогда и не обещала этого делать, — беззаботно (нервно) пожала плечами и отвернулась к мишени. Вот они стрелы, только руку протяни.

— Я хочу знать, — настаивал принц. — Что случилось в том городе. Он ведь принадлежал оборотням, я прав? — принц вовсе не спрашивал, он был уверен в своих словах. — Ты говорила, что твоя мать была королевой оборотней, но никогда не упоминала, что правила она оборотнями Рангара — вашей страны на востоке. Это верно, так ведь? — он сделал шаг навстречу. Плечи девушки были напряжены. — Было ещё одно королевство. Им и правила твоя мать, а после её смерти всё исчезло: появилась стая, на западе, и королевство, на востоке. Сули? Я говорю верно? — он остановился, не дойдя пары метров. — Скажи мне, то королевство, которым правила твоя мать, — принц нервно облизал губы, — оно располагалось в Лихолесье?

Сули зарычала, не скрывая своей ярости, обернулась, и глаза её стали наливаться жёлтым, не оставляя место привычному серебру.

— Неразумно заводить со мной этот разговор, когда в руках моих лук! — выплюнула она. Леголас стоял, возвышаясь над оборотнем, а та со злобой и ненавистью смотрел в глаза эльфа. — Забудь об этом, — произнесла девушка. — Мне нужно было заткнуться тогда в Ривенделле, вместо того чтобы тешить своё самолюбие, — моргнула, а затем ещё раз. Принц видел, как жёлтый исчезал, собираясь у самого зрачка. Она сделала шаг в сторону, отводя взгляд, и тихо прибавила: — Всё, что тебе надо знать, ты уже знаешь. Остальное оставь до лучших времен.

Начал накрапывать мелкий дождик. Тот самый маленький и едва заметный, который, и часа не пройдёт, как превратиться в настоящий безжалостный ливень.

* * *

Сегодня, как и в многие дни до этого, Сули сидела в шатре — выходить и гулять в одиночестве по Лориэну она вовсе не хотела, ей было куда приятней сидеть здесь, скрывшись (пусть и не так как хотелось бы того) от глаз владычицы Золотого леса. Видеться со своей названной прародительницей снова… Эру! Да она лучше сама в Мордор отправится. Ещё и Боромир как назло куда-то запропал. Странно это было, гондорцу так претила мысль прийти в этот лес и вот он уже днями в нём же и пропадает.

В последние дни в голове оборотня роились сотни мыслей и ещё больше догадок, и ни одна из них девушке не нравилась. Уже в который раз она подмечала, как реагирует её тело на, даже самое легкое, прикосновение эльфийского принца к метке. Это пугало.

— Быть того не может, — повторяла она из раза в раз, прохаживаясь по шатру из стороны в сторону. — Ерунда всё это.

Но слова эти не успокаивали, а наоборот, лишь больше и больше злили. Темноволосая понимала, что оправдания эти лживы. Она зарычала. На что злилась? И сама не понимала. Да и сделать с этим ничего не могла.

Оборотень решила выйти из своего укрытия и пройтись.

— Вот это скорость, — усмехнулся кто-то рядом.

— Халдир, — облегченно протянула Сули, глубоко вздохнув. — Ненавижу, когда меня пугают.

— Ты ведь наполовину волк, — нахмурился страж, подходя к подруге, — и вроде как должна чувствовать, что кто-то рядом есть.

— В том-то и проблема, — развела руками девушка. — Вас эльфов слишком много вокруг меня стало, и я вас чувствую, но узнавать каждого и где кто находится — это уже слишком, — она усмехнулась. — Будь бы на моём месте Хелтай, так он бы точно назвал, где и что делает каждый остроухий в городе. А я пока разве что могу почуять гнома, да хоббитов безошибочно определить.

— Пойдём, умелица, — покачал головой страж. — Хоть компанию мне составь, а то скучно одному.

— И не говори. В Лориэне одиночество ощущается особенно ясно, — так они и шли вдвоём ведомые лориэнским капитаном, болтая о всяком и делясь приключившимися с ними историями. — Халдир, — немного виновато произнесла девушка. — Тут случилось кое-что, — и задумчиво почесала голову. — Потеряла я мечи. Подарок твой. Прости уж, но так получилось.

Эльф не рассердился, но заметно расстроился. Не сказав и слова, он задумался о чём-то своём, пока Сули продолжала:

— На нас напало какое-то подводное существо. Бросило меня об стену, а я-то как раз до этого, возьми да и выставь мечи к стене Мории. Зачем сделала так уж и сама не знаю. Сохранней им было в одной из сумок. А там мы с Боромиром решили сразиться. Вернее уж сказать Боромир решил, а мне-то выбора не оставил. А я…

— Сули, — остановил подругу эльф, — всё хорошо, — он чуть улыбнулся. — Пусть мне и грустно, что мечи те утеряны, но я не держу на тебя зла. В конце концов, это был подарок, и ты была вольна делать с ним все, что тебе хотелось. Хоть даже и поставить их к стене Мории, — Халдир по-доброму улыбнулся чуть шире прежнего, повторяя её слова. — Это лишь мечи. Куда важнее, что ты жива. Вы живы. А когда война закончится, так и быть, подарю тебе новые. Только уж буду следить чтоб ты не сражалась с кем попало в неподходящих для того местах.

Сули пристыжено вжала голову в шею и прикусила губу.

— Прости, — повторила она сдавленным, высоким голосом. Эльф потрепал подругу по волосам.

— О, Эру! — воскликнул страж. — Да я тебя с такими длинными волосами не видел с тех пор как Кайи родился. Что же это ты? Снова решила отрастить длинные косы?

— Да ну тебя, — Сули махнула рукой и засмеялась, — на подобную глупость я больше не решусь, — они посмеялись, но оборотень вдруг посерьезнела. — Ты надолго вернулся? — спросила она, а Халдир покачал головой.

— Думается мне, ты другой вопрос задать хочешь.

Девушка закатила глаза, раздраженная эльфийской догадливостью, Страж улыбнулся.

— Можно я пойду к границам с тобой? — жалобно спросила темноволосая, хватившись, что есть силы, за светло-зелёный рукав одеяния друга. Тот покачал головой.

— Ты ведь знаешь, тебе должно оставаться здесь, с Братством, — произнёс он, терпеливо разжимая цепкие пальчики.

— А что проку мне здесь сидеть? Боромира постоянно нет, Арагорн ходит в раздумьях, просчитывает дальнейший маршрут. А я что? Круглые сутки, день за днём, сижу в шатре и по три раза на дню меняю наряды. Веду беседы с хоббитами. Мне нравится их компания, но хотелось бы побыть и с вами, пока есть такая возможность. Халдир!

— Владычица велела оставаться тебе здесь, — произнёс светловолосый страж и Сули замерла, даже не обратив внимание, на то как старый друг легко отцепил её руку от своего предплечья. — Ты должна поговорить с ней.

— Вот оно что, — фыркнула девушка. — В этом проблема. А если я не хочу? Что тогда? Я не хочу видеть её, Халдир! Не хочу находиться в этом лесу. Хочу с тобой уйти отсюда. Мне уже осточертели эти платья и светские беседы вместе с прогулками по «прекрасному и чудесному лесу».

Она, уже не так цепко, обхватила длинную эльфийскую ладонь обеими своими ладошками и прижала к груди, утыкаясь носом в куртку стража. Халдир обнял подругу, проведя рукой по её волосам.

Сули ненавидела Лориэн. Ненавидела Галадриэль. Ненавидела всё, что связано с ними! Она не хотела видеть владычицу — мать своей матери, той самой Келебриан, которая покинула Сули так рано. Девушка всхлипнула.

* * *

В шатре, в одиночестве, было странно спокойно. Только её мир.

Прохладный порыв ветра ворвался к темноволосой, прерывая воцарившуюся идиллию. Вместе с ветром явился и Боромир. Он без промедления двинулся к Сули, лучезарно улыбнулся и протянул букетик золотых цветов — маленьких хризантем.

— Извини, что вчера не получилось увидеться как задумывали, — мужчина виновато пожал плечами, усевшись рядом, а оборотень небрежно махнула рукой, будто тем самым говоря, что всё в порядке, и она не в обиде. Не волнуйся, Боромир, всё хорошо. Хотя сама прождала его до поздней ночи. — Знал, что ты будешь рада, — и кивнул на букет.

— Где же ты их взял? — она прокрутила цветы в руках — крохотные бутончики ещё не до конца распустились.

— Один, — гондорец хмыкнул, — эльф показал, где растут.

Сули улыбнулась и поднесла подарок к носу. Запах был сладким, но не приторным — первые в этом году, цветы поднимали кверху свои яркие головы, протягивая бархатистые золотые лепестки к солнечному свету. На улице стало прохладней, и девушка ощущала легкий холодок, которым веяло от мужчины. Он, убрав наперёд косу подруги, уселся на постель позади неё самой и положил голову Сули на левое плечо.

Оборотень и человек, по своему обычаю, молчали, но тишина не приносила неудобства, напротив, давала покой и какое-то странное спокойствие — уверенность в том, что они не одни: и сегодня, и завтра и много лет спустя. Медноволосый воин, глубоко вздохнув, тихо заговорил:

— Сули.

Слова обожгли нежную, открытую взору кожу шеи. Девушка, поддалась назад и расслабленно легла на грудь мужчины.

— Да? — тот хмыкнул в ответ; темноволосая повернулась к Хранителю, пересев.

Боромир возвышался над ней, но от того не казался сейчас высоким витязем. Он был напуганным и почти сломленным человеком, в глазах которого стояла неизгладимая печаль и страх. Он взял оборотня за руку.

— Боромир? — позвала Сули взволнованно и тихо, коснулась тёплыми пальцами его щеки. Мужчина посмотрел в глаза подруги и его губы, что едва заметно подрагивали, вдруг растянулись в неуверенной, но теплой улыбке. Он прижал ладонь темноволосой к губам, уколов привычно бородой.

— Ты пойдешь со мной в Гондор? — произнёс вдруг человек, бросив взгляд на дернувшийся от ветра полог и снова обратив взгляд на подругу. — Дойдём до Рэроса, — продолжал, — как того хочет Арагорн, а там… если удастся убедить его, то пойдём на запад вместе, а коли Братство решит идти на восток в Мордор, то в Минас Тирит отправимся вдвоём, — оборотень улыбнулась и положила руку поверх его, сжимавшей крохотную ладошку оборотня. — Познакомлю тебя с братом и отцом, — продолжал гондорец, — Денетору ты точно понравишься, да и Фарамир будет рад — он всегда мечтал о младшей сестрёнке.

Сули молчала. Со спокойной улыбкой она положила голову мужчине на плечо, тихо вздохнула, слушая его голос.

Боромир говорил и говорил — тихо, спокойно. Рассказывал о том, как они прибудут к стенам его родного города, и звук серебряных труб возвестит об их приходе, а люди на улицах будут встречать их с радостными улыбками.

— И отец выйдет встретить нас под тенью Белого древа.

Речь его лилась плавно, словно воды степной реки, что не торопятся прийти к морю. Он говорил, но сердце его разъедали другие слова.

Боромир так и не нашёл силы рассказать Сулмендис о том, какую большую власть возымело над ним Кольцо.

Сули сидела под раскидистым деревом, рядом с пристанищем Братства — погода на улице была столь прекрасна, что сидеть теперь в шатре было по меньшей мере преступлением. Вместе с ней сидел Сэм, в кои-то веки оставивший Фродо одного. С Бэггинсом у оборотня отношения, несомненно, налаживались и хоббит нынче часто заводил с девушкой беседы, как например, вчера он начал разговор о книгах:

— Бильбо говорил, что книги обязаны хорошо кончаться, а если же книга кончается плохо, значит это ещё не конец, - поделился Хранитель и об этих словах оборотень думала весь прошлый день и половину сегодняшнего.

— Сэм, — позвала она хоббита. Тот поспешил поднять голову и незамедлительно нахмуриться, ожидая последующего за его именем вопроса. — Как бы ты хотел, чтобы закончилась твоя книга? — Гэмджи моргнул пару раз подряд, но молчал. — Та книга, что была бы о тебе.

Хоббит почти безразлично пожал плечами и вернулся к своему занятию — чинил свой старый плащ. Эльфы обещали дать ему новый, но упрямый Сэм не отступился от своего, аккуратно приладив друг к другу края, разорванные стрелой.

— Вот и я не знаю, — продолжала Сули, лени откинувшись на землю и заложив руки за голову. — А Фродо, то есть Бильбо, говорит, что книга обязана хорошо кончаться. Вот я и задумалась, что для меня может быть счастливым концом.

— Было бы не плохо, — вдруг заговорил Гэмджи, стоило тишине вновь вступить в свои владения, и девушка нетерпеливо навострила уши, — если бы моя история закончилась там, где и началась. В Шире, — он мечтательно улыбнулся. — Я, моя жена и детки наши кругом. Тишь да благодать, — оборотень хмыкнула, то ли задумчиво, а то ли просто так. Бездумно. Хоббит глянул на неё. — А ты что же не знаешь что для тебя счастье? Неужели не хочешь, чтобы с тобой был твой сын, да муж, то есть пара твоя? Не это ли счастливый конец? — Сули хмыкнула ещё раз. На этот раз куда громче и сосредоточенней.

— Не знаю я, — призналась, наконец.

— Не знаешь, что любишь? — удивился хоббит. Да так удивился, что даже отложил в сторону своё занятие, перед этим аккуратно прикрепив к ткани иголку, чтобы не потерять.

— А что такое любовь, Сэм? — она приподнялась на локтях. Ветерок пробежал меж ясеней, потревожив и сбросив два жёлтых (золотых) листика на землю, в мягкую траву.

— Уж чего не знаю того не знаю, — развёл руками полурослик. — Спроси об этом лучше кого из эльфов, вот они разложат тебе всё по полочкам. Это им впору рассуждать о таких вещах.

— Не хочу у эльфов, — заупрямилась оборотень. Она резко подскочила и уселась на землю лицом к лицу с Сэмом, в ожидании сложив руки на коленях. — Расскажи ты. Как понять, что любишь что-то? Или кого-то.

— Наверное, любить значит дорожить, — чуть подумав, начал хоббит. — Вот я люблю свой Шир и буду бороться за него со всякими лиходеями. Теми вот кто деревья наши рубить вздумает, — пригрозил он кулаком, — ух я им задам, — и горестно вздохнул, да так что весь его боевой запал как рукой сняло. — Будь моя воля, книга моя закончилась бы скоро. Вернулся бы я домой, да только вот путь мой лежит через Мордор. Да и свернуть мне с него не дано. Так что, стало быть — любить, как по-моему, так это хотеть защищать и бороться.

Сули задумалась вновь, на этот раз даже крепче чем в прошлый. Что бы она хотела защитить? Сына, наверное. Он ведь её ребенок, её дитя, и как всякая мать оборотень обязана защищать его. Да.Верно, — рассудила темноволосая. - Стало быть я люблю Кайи. И вдруг вспомнилось девушке как её маленький сын бегал по Ривенделлу, как звенел его смех, когда играли с ним его дядюшки-близнецы. Мальчик любил играть в прятки, а особенно когда искал его Элронд. Рыжеволосый малыш перебирался из одного своего «убежища» к другому, пока, наконец, не находил мать. Сули каждый раз укрывала сына своим плащом, а следом приходил владыка и с неизменной трепетной улыбкой, поглядывая на хихикающий плащ воспитанницы, начинал, с присущей всякому взрослому играющему с ребенком серьезностью,расспрашивать не видела ли та Кайи.

- Так наловчился прятаться, что и не найдешь его, — прибавлял эльф каждый раз. -Скоро и сам Арагорн будет просить его поделиться своими секретами.

Сули решила что и Ривенделл она тоже любит.

Весь город, каждого его жителя, а в особенности свою семью: Элронда, Элладана, Элрохира и Арвен. Она любит тот день когда её братья впервые усадили Кайи на коня, и когда мальчик галопом — сходу — пустил того по площади. Любит тот вечер, когда владыка убаюкал Кайи (ещё малыша) у которого резались первые зубки. Сули плакала, не зная что делать и как успокоить вечно плачущего сына, пока не пришел отец и не помог. Она любит то, как Элронд держал на руках малютку, шепча что-то, едва понятное, на эльфийском, приглаживая уже заметный рыжий чуб на лбу мальчика.

Если книги и должны заканчиваться когда всё герои счастливы, — думала Сули, — то моя книга закончилась давным-давно.

— И верно всё же сказал старина Бильбо, — услышала она слова Сэма. — Всякая книга должна иметь хороший конец. Иначе и быть не может.

Оборотень почувствовала трёх подходящих к шатру хоббитов, прежде чем увидела — члены Братства Кольца шли по неширокой тропе ведущей прямо к ним, ещё не заметив Сули и Сэма и говоря о чём-то своём; девушка не вслушивалась. Она расстегнула застежку, скинула с плеч лёгких эльфийский плащ и побежала, заставляя мышцы и кости в её теле расти и меняться. Воспитанница эльфов снова стала волком, а вокруг теперь валялись лоскуты серого платья, и это её вовсе не расстроило — охотница принялась играючи бегать по поляне вокруг хоббитов. Пин засмеялся и побежал за ней следом, ну а волчица знай себе бежит, куда полурослику догнать её.

Не тут-то было! Тук смог удивить всех и, срезав путь, выпрыгнул прямо перед носом хищницы.

— Ага! — закричал он, схватил с земли лежащий тёмно-синий плащ и помахал им перед белым оборотнем. — Нагнал я тебя!

Но Сули не побежала вопреки ожиданиям хоббита, не бросилась в сторону и не отступила — она встала столбом, неотрывно смотря на болтающеюся перед мордой ткань.

— Пин, прекрати! — крикнул Фродо. Он и остальные хоббиты подбежали к волчице, а Тук опустил плащ. Охотница тряхнула головой, фыркнула и непонимающе уставилась на Бэггинса. — Сули?

Оборотень обернулась человеком, закутавшись в поданный Пином плащ и, молча, направилась к шатру. Идти за ней никто не стал — все остались снаружи — ожидая, когда девушка выйдет да сама всё расскажет.

— Было бы что рассказывать, — произнесла она, оказавшись снаружи облаченная в простое голубое платье с длинными рукавами. В руках у неё лежал тёмно-синий плащ, тот самый. — Я и сама не понимаю, что это было. Как-то я вдруг испугалась, а потом и пошевелиться не смогла, — Пин пристыжено опустил голову, а девушка задумчиво провела рукой по плащу. — Такого прежде не случалось.

— Прости, — протянул Тук. — Я не думал, что может быть так. Ты не рассказывала.

— Да я и сама не знала, — Сули хмыкнула задумавшись. — Надо будет у Ралиса спросить. Знала б я о подобном прежде.

Понять, что случилось никто так и не смог; все вернулись в шатер и расселись по своим местам, очень скоро завязалась беседа, лишь девушка молчала. Она тихо сидела в стороне и перебирала руками плащ. Ничего в нём особенного нет, плащ как плащ — у неё таких уже много было, но оборотень не оставляла его в покое, будто тот мог запросто дать ей ответ, но вместо этого упрямо молчал.

Такая глупость. Стоило Пину помахать им перед ней — волчицей — и Сули будто стала не властна над своим же телом. Мышцы заледенели, а кости обратились в камень. Странный дикий страх сковал в ту же секунду; голос пропал, а сердце забилось так быстро. Разумом она понимала, что это просто плащ, но двинуться была не в силах.

Девушка подняла тёмно-синюю ткань на вытянутой руке и медленно помахала перед собой. Помахала быстрее. И ничего. Совсем ничего не произошло. Быть может дело в самом Пине? Поймав себя на этой догадке, девушка задумчиво уставилась в спину друга. Быть может, Гэндальф действительно был прав и хоббиты не такой уж простой народец. Фродо вон умудряется противостоять действию Кольца, сила которого многих храбрых и сильных мужей сводила с ума, а сам Бэггинс вроде бы и ничего. Быть может и вправду у хоббитов есть какой-то секрет, который маленький народец бережёт от чужаков.

Сули хмыкнула и ещё раз потрясла перед носом плащом. Ничего.

— Всё это очень странно, — пробурчала она, и громче прибавила, обратившись к хоббитам. — Пойду пройдусь немного, — это был первый раз когда она не взяла с собой попутчика и отправилась бродить по лесу сама (если прежде она и выходила из шатра в одиночку, то неизменно держала вблизи временного пристанища Братства).

Сули впервые побывала в Лориэне когда ей, кажется было около 15 лет. Быть может даже меньше. Ребёнком она грезила увидеть этот лес, пройтись по его бесконечным тропинкам, коснуться коры старого ясеня, быть может, даже забраться на делонь.

Келебриан привезла её сюда, вместе с Арвен — близнецы тогда остались в Ривенделле с отцом, и как бы Сули не стыдно было это признавать, она была ничуть не опечалена их отсутствием. Днями напролёт темноволосая девочка веселилась, бегая по лесу и смеясь. И на делонь она, кстати, тоже взобралась, так и познакомилась с Халдиром. Светловолосый страж сопроводил воспитанницу Келебриан к Галадриэли.

Маленькая Сули тогда боялась, что владычица поругает или, чего хуже, заставит, такую непослушную и шумную, покинуть Лориэн, но ни того, ни другого не случилось — Галадриэль лишь улыбнулась, когда Халдир оставил их одних. А вот Келебриан напротив:

— Илуватар! — воскликнула супруга Элронда. — О чём же ты думала, когда взбиралась на ясень да ещё и по веткам? Ты ведь могла упасть, Сули.

— Я думала только о том, что эльфы не очень-то внимательны, — пожала плечами девочка и опустила голову. — Только Халдир меня да и заметил.

Галадриэль улыбалась.

— Что же, быть может стоит подумать над тем, чтобы назначить его капитаном? — сказала она и Сули подняла на эльфийку взгляд полный детской надежды.

— Он был этому очень обрадовался, — а потом тише прибавила: — И может быть пустил бы меня на делонь.

— Сули, — улыбнулась Келебриан и обняла воспитанницу. — Я попрошу Халдира, и он проведёт тебя туда, но только, пожалуйста, не делай так больше.

— Хорошо, мама, — девочка провела рукой по светлым волосам эльфийки. — Только ты не расстраивайся.

А после они целый день гуляли вместе: обошли каждый закуток леса — Келебриан показала даже пару её секретных мест где она в юности часто бывала, одна или с друзьями — поднялись на делонь и даже не на один, а на четыре, где Сули, довольная собой, объявила, что Халдир станет новым капитаном. Девушка улыбнулась, вспомнив с каким лицом эльф после прозвучавших слов глянул на тогдашнего капитана лориэнских стражей.

Как бы там ни было, она оказалась права, ведь и полвека не прошло, как её новый друг стал командовать стражами Лотлориэна. Только вот Келебриан об этом никогда не узнает.

— Ох! — Сули врезалась в рыжеволосую эльфийку, выскочившую из-за поворота. — Элениэль! Прости, я задумалась.

Лориэнка неловко и растерянно улыбнулась.

— Ничего. Это всё я. Бегу и не смотрю куда, — она беззаботно развела руками, а оборотень нахмурилась, уж очень это было не похоже на обычно спокойную и собранную Элениэль. — Прогуляемся?

— Пожалуй, — Сули натянуто улыбнулась и взяла старую знакомую под руку. Дальше они пошли вместе.

— Как там Арвен? — спросила рыжеволосая, погодя. — Мы не виделись с ней с самой моей свадьбы. Она ведь ещё не ушла за Море?

На эльфийке было легкое синее платье, да настолько длинное, что полы его тянулись следом за Элениэль по траве. Узорная серебряная вышивка тонкой лентой тянулась по её рукавам, прикрывающим руку до локтя. Несколько прядей были собраны в тонкие косички, бегущие к затылку и там же сплетающиеся в единую тяжелую косу; свободные медные локоны легли на плечи и спину огненной рекой. Сули окинула взглядом свой незатейливый наряд: голубое платье без изысков, да тёмные волосы собранные в небрежную косу. Что ж, не в первой ей оказываться в тени эльфийкой красоты — пора бы уже и привыкнуть.

— Нет, — оборотень хмыкнула, — куда там. Моя сестрица самая упрямая из всех эльфов.

Лориэнка звонко рассмеялась, будто бы услышала самую забавную шутку в своей жизни. Темноволосая, остановившись, дернула её за руку, ощутив под рукой приятный холод ткани.

— Элениэль! Ты ведешь себя странно. Что-то случилось? — спросила она, а эльфийка замолчала, отводя взгляд. — К чему всё это? Рассказывай что произошло.

— Нет, ты ошиблась, — рыжая пожала плечами, поправляя медные локоны. — С чего ты взяла, что что-то не так?

— Обычно ты не ведешь себя, — девушка задумалась, подбирая правильное слово. Не подобрала и потому указала на знакомую кивком головы, — вот так.

И это было правдой. Элениэль, младшая из сестер, всегда была сдержанна и даже слишком холодна, как казалось оборотню. Зато Анариэль обладала вздорным нравом. Вот она могла и громко смеяться и врезаться в Сули на полном ходу, но никак не Элениэль.

— За годы твоего отсутствия многое изменилось, — рыжеволосая нервно поправила и без того идеальный рукав идеального платья. — Так что к чему удивляться?

Воспитанница владыки Раздола не поверила этим словам, но спорить дальше не стала. Девушки пошли дальше по петляющей меж деревьев тропе.

— Я подумывала отправиться в Ривенделл, — призналась лориэнка, — вернее Румил этого хотел — отправить туда меня и сестру, то есть — но потом началось это всё, — она поджала губы. — А ещё лучше так и вовсе уйти нам за Море. Если бы не Румил, мы бы давно так и сделали, — покачала головой, будто и не с Сули разговаривая, а скорее рассказывая это самой себе. Оборотень шла рядом молча. — За Морем куда безопаснее, чем в Средиземье. Там нет зла. Нет орков и гоблинов, — и тише прибавила: — нет людей.

— А люди-то тебе чем не угодили?! — воскликнула оборотень. Элениэль вздрогнула, но тут же твердым голосом возразила:

— Люди не думают о других! Они самовлюбленные и эгоистичные. Ничем не лучше тех же орков.

— Да как ты можешь такое говорить? — Сули вскипела. Она обошла эльфийку и встала перед её лицом, пусть та и была чуть выше. — Люди сейчас самоотверженно сражаются со злом в одиночку, в то время как такие эльфы как ты сидят в своих городах и мечтают, как бы уплыть скорее за Море! Как бы бросить Средиземье в огне войны!

Губы Элениэль заметно задрожали, она быстрыми короткими шагами подбежала к девушке и крепко схватила её руку трясущимися холодными ладонями.

— Прости меня, за такие слова, Сули. Прости, — повторяла рыжеволосая. — Всё из-за сестры. Сулмендис! Мне нужно поговорить с тобой. Мне нужна твоя помощь.

— Хорошо. Расскажи мне всё, — оборотень освободила ладонь из плена цепких пальцев старой знакомой и уселась на землю, похлопав по траве рядом с собой. Она знала, что эльфийка не станет пачкать платье, но предложить всё равно решила. — Я слушаю.

— Это касается Анариэль. Она в последнее время… — Элениэль смутилась. — Она странно себя ведёт.

Сули удивленно уставилась на севшую рядом с ней лориэнку. Сколько оборотень помнила её (а это немного немало с самого рождения рыжей эльфийки), та всегда боялась замараться. Темноволосая (и вместе с ней Анариэль) в своё время не пропускала ни одной кучи листьев, ни одной лужи, облазила все деревья и все крыши. А в это время ещё совсем маленькая Элениэль названное за версту обходила, боясь, как бы какая-нибудь капля не коснулась драгоценного платья. Теперь же эта самая Элениэль сидела на траве рядом с Сули.

— Анариэль сдружилась с одним из людей, пришедших в Лориэн с тобой. И думается мне, что это не простая дружба, — эльфийка взволнованно дернула головой и вновь уставилась на воспитанницу Элронда, — она всё твердит, что уедет в Гондор и будет ждать его там. То ли король он, то ли сын короля. Будто бы он зовет её с собой, или она сама это придумала, я уж и не знаю, — на одном дыхании выпалила рыжая. — Я ничего не понимаю.

— Стой. Стой! — Сули прикрикнула на Элениэль, обхватив её трясущиеся руки своими. — Замолчи и успокойся, а потом расскажи по порядку.

Успокоится ей и самой не помешало бы. Что за ерунду сейчас сказала эта эльфийка? Один из людей… Арагорн? Боромир? Никто бы из них не стал звать Ани с собой в Гондор. Наверное, та напутала что-то. Ну, или сестра её — Элениэль — краем уха услышала и додумала остальное сама. Зачем Арагорну какая-то Анариэль, когда в Ривенделле его ждёт Арвен? Да и Боромиру бы такое в голову не пришло. Ерунда какая.

— Успокоилась? — оборотень, пересела, оказавшись напротив супруги Румила. — Рассказывай. Ну же!

Та ещё раз глубоко вздохнула, пригладила и без того идеально лежащие волосы и начала рассказ:

— Анариэль не так давно начала целыми сутками пропадать где-то. Как-то раз её с утра и до самой ночи не было. Я молчала, но вчера, наконец, решилась спросить. Сначала сестра пыталась уйти от разговора, но потом рассказала обо всём. Сказала, что влюбилась. В человека влюбилась. Мол, это с ним она всё время поводит и теперь, когда он с Братством покинет город, хочет отправиться в Гондор и дожидаться его там. Про Берена и Лютиэн что-то повторяла. Поговори с ним, прошу тебя, — взмолилась рыжеволосая, а в глазах её плескалось отчаяние и страх, — ты его друг, он тебя послушает. Людские жизни быстротечны и если он хоть немного любит мою сестру, то пусть вразумит её. Я не позволю Ани остаться здесь и провести целую вечность в одиночестве.

— Да с кем поговорить-то? Кто он? Кто? — Сули, не сдержавшись, потрясла не замолкающую эльфийку за плечи, надеясь добиться ответа, но та будто и не слышала оборотня, продолжая говорить своё. — Это Боромир? Или Арагорн? Элениэль, да приди же ты в себя!

Лориэнка замолчала, не отрывая глаз от Сули.

— Ну?

— Я не знаю имени, — призналась она. — Анариэль так и не сказала. Единственное что я знаю, так это то, что он человек и пришёл сюда с Братством, — оборотень, задумавшись, отвернулась от эльфийки. — Знаю, ты не любишь меня, — она невесело усмехнулась. — Я никогда не разделяла твоих с сестрой увлечений, а ты ревновала Ани ко мне, ведь она была твоей лучшей подругой, пока не стала уделять больше времени мне. Я не виню тебя, это лишь детские обиды, но всё же, прошу, поговори с этим человеком, — Элениэль грустно улыбнулась. — Убеди его оставить мою сестру. Пусть скажет Ани, что у него есть невеста или даже жена. Всё равно, лишь бы Анариэль его забыла. Лишь бы осталась здесь. Дома!

— Как по мне так ты раздула из мухи слона, — Сули почти непринужденно усмехнулась, небрежно махнув рукой. — Ты ведь знаешь Ани. Она всегда была мечтательной. Вот и сейчас, возомнила себя Тивуниэль. Мы уйдём, и всё это пройдёт, — оборотень перекинула косу через плечо и в этот самый момент её осенила другая мысль. — А как же мечта о принце? Леголас красив, умен и храбр. Им бы только познакомиться получше, и наша Ани мигом влюбится, но уже в него.

Элениэль усмехнулась и поднялась на ноги; к удивлению Сули, она не стала поправлять платье или волосы.

— Пожалуйста, Сулмендис.

— Поговорила бы с ним сама, — пробурчала девушка. — Поговорила бы с обоими для верности.

— Ты друг для каждого из них. Тебя послушают.

— Друг, — отозвалась Сули эхом. Элениэль сочувственно улыбнулась.

— Потому я и пришла к тебе, зная, что ты хочешь быть чем-то большим для одного из них, — оборотень в тот же миг подскочила на ноги. — Я никогда не была слепой, Сулмендис. Наступаешь на те же грабли что и твоя сестра. Но Анариэль я не позволю сделать, то же самое.

Эльфийка оставила оборотня одну.

* * *

Ночь спустилась на лес поразительно быстро. Вроде бы только что радостно светило солнце, но теперь лунный свет пробивался сквозь кроны деревьев к земле и бегал по светлым стенам шатра.

Сули до сих пор здесь не было, что казалось странным. Братство уже не первую неделю гостит в Лориэне и за всё это время оборотень покидала шатер редко и всегда в компании кого-нибудь из Хранителей или Халдира (но тот ещё пару дней назад вернулся на границы Лотлориэна). Сейчас же все Хранители были в шатре, даже Леголас, предпочитавший прежде даже на ночь оставаться где-то там с собратьями. Где тогда Сули?

Принц боролся со странным чувством тоски и тревоги. Его терзал один вопрос — почему вдруг девушка, которая с самого первого дня их знакомства казалась ему такой странной и грубой, теперь стала так важна. С чего это вдруг, узнав о метке, которой у него и быть то не должно, он так изменился?

Оборотень говорила, что соулмейты могут быть друзьями и они ими стали, проводя день ото дня всё больше времени вместе. Леголасу странно сильно нравилась эта мысль — Сули его друг. Даже после той перепалки на стрельбище, девушка не оборвала с ним неспешно зарождавшуюся дружбу. Нынче для них стало почти что традицией приходить на стрельбище, где Леголас учил темноволосую стрелять. С каждым разом у Сули получалось лучше, а принцу было всё сложнее… сложнее что? Быть рядом с ней или же без неё?

Эльф распахнул глаза, не в силах уснуть и резко сел, часто дыша, будто не лежал сейчас, а пробежал пару лиг без остановки. Да что же это происходит? Сердце снова забилось чаще, а перед глазами образ. Глаза. Улыбка. И эти губы. Леголас закрыл лицо руками, с неподдельным ужасом понимая, что случилось. До него донеслись слова Боромира, но лихолесец их не разобрал.

— О чём ты? — переспросил он через время, слыша, как дрогнул бесстрастный голос.

— Я о Сули, — Боромир уже собирался ложиться спать, но тут заметил как эльф подскочил. Ему уже приходилось видеть подобное выражение лица. Когда-то и у него оно таким было. — Я ведь не слепой.

Гондорец улёгся, отвернувшись от Леголаса, и не стал укрываться одеялом (ночь выдалась на удивление тёплой), а принц сидел, опустив руки. Боромир, искушенный в подобных делах, уже давно приметил, как эльфийский царевич стал смотреть на его подругу.

— Волчонок для меня как сестра и я хочу ей только добра. А ты вроде парень не плохой, — усмехнулся человек, — пусть и эльф.

Леголас помолчал немного, прежде чем спросить:

— Ты хорошо знаешь её. Как мне следует поступить? — принц не видел, как улыбнулся мужчина.

— Расскажи ей о своих чувствах.

Подобный совет Леголас не хотел услышать, наперёд зная, какой ответ получит от девушки. Эльф поднялся на ноги и решил пройтись, понимая, что уснуть уже не получится.

* * *

Ночь вступила в свои законные права, охватив старый лес плотным тёмный одеялом. Сули предстала перед эльфийкой в самом светлом из своих платьев — почти белоснежном, украшенном жемчужной вышивкой на груди и тонкими серебряными нитями на рукавах. Как никогда прежде она выделялась на фоне окружившей её ночи. Заложив руки за спину и нервно перебирая пальцы, оборотень выпрямила спину, подобно тому, как это всегда делала Арвен и смотрела прямо в глаза владычицы.

— Сулмендис, воспитанница Элронда, — произнесла Галадриэль, подойдя к девушке и остановившись в паре шагов. Владычица Лориэна едва заметно прищурилась. — Или же Йорун, дочь Бодиль. Дочь Хелтая?

Сули поджала губы. Она отвела взгляд в сторону, но не опустила его вниз, упрямо разглядывая крону ясеня за спиной эльфийки. Как же ей не хотелось здесь быть. Отвратна была лишь одна мысль, но вот оборотень тут. Стоит. Молчит и смотрит в сторону.

— Я позвала тебя, — продолжала Галадриэль и сделала небольшой шаг навстречу, — чтобы задать вопрос.

— А я буду, рада ответить, — ничем не скрываемая желчь сочилась из голоса оборотня. Она мельком взглянула на эльфийку и тут же повернулась обратно к ясеню. — Спрашивай.

Галадриэль встала рядом.

— Ты считаешь, что твой отец не прав, но ты действительно похожа на свою мать, — произнесла она и Сули вздрогнула.

— Ты не знала Бодиль и не знаешь Хелтая, — и пусть слова прозвучали не так резко как того хотела оборотень, она всё же осталась довольна тем как Галадриэль тяжело вздохнула. Эльфийка не стала спорить.

— Всё меняется, — продолжала владычица, обходя воспитанницу дочери стороной, — не только эльфы, не только люди и гномы. Оборотни тоже, — и с каждым сделанным шагом голос становился громче. Могущественнее. — Стая покинула свои земли. Но ты уже знаешь об этом. Но знаешь ли ты, куда именно они отправились?

Сули качнула головой из стороны в сторону.

— Быть может в Рохан, — предположила девушка. — Иногда они уходят туда.

Темноволосая невольно решила, что стая ушла на Восток, но потом поняла, что всё ещё чувствует связь с ними. Ту самую которая когда-то привела её к берегу Андуина. Нет. Оборотни ещё есть в Средиземье.

— В землях коневодов их тоже нет, — протяжно покачала головой Галадриэль.

— Мне нечего ответить на этот вопрос, — призналась девушка. — И если это всё, то я, пожалуй, пойду, — она коротко поклонилась и собралась покинуть эльфийку.

— Найди их, — донеслись до Хранительницы слова. — Среди оборотней ты найдешь то, что так долго искала.

— Я послушаю Ваш мудрый совет, моя госпожа, — Сули ещё раз поклонилась эльфийке, но теперь церемонней, широко взмахнув рукой. — Ведь вы всегда всё знаете наперёд. Разве могу я не верить этим мудрым речам?

Договорив, темноволосая развернулась, взметнув юбкой лежащие кругом листья и пошла своей дорогой, когда её догнал голос Галадриэли:

— Моя печаль ничуть не меньше твоей, Сулмендис. — голос этот был непривычно тих и сломлен. — Всё предвидеть мне не по силам.

Сули остановилась, чтобы развернуться и презрительно бросить.

— А я ожидала, как и в прошлые разы, услышать о неотвратимости судьбы и о том, что если это произошло, то значит не в наших силах было это предотвратить.

Оборотень развернулась на пятках и убежала, не желая больше и слова слышать из уст эльфийки, а Галадриэль медленно отвернулась.

— Если бы ты только знала, внучка, как сильно я корю себя за то, что не увидела судьбу Келебриан прежде.

______

*Волки теряются от вида тряпки, которая развивается перед их мордой — потому охотники часто используют привязанные к натянутым между деревьям веревкам флажки, чтобы дезориентировать животное.

Год 2952 Третьей эпохи

— Хей! Кто это тут у нас? — Тейран подскочил к девушке со спины, подхватил под руки и закружил.

Теперь Сули уже 489 лет, но она не может сейчас обернуться волком, чтобы в полной мере выразить возмущение, в силу своего весьма интересного положения. Парень не отходил от неё всю дорогу, постоянно шутил и смеялся. Да даже сам Ралис так не радовался грядущему рождению ребёнка, как светловолосый оборотень своему племяннику или племяннице.

— Поставь меня! А-а-а-а! — Сули пыталась прикрыть лицо руками. Светловолосый сын Хелтая со смехом поставил сестру на землю и одним резким движением повернул к себе. — Меня нельзя так крутить! — и со всей своей силы девушка врезала брату кулаком в живот. Оборотень скрутился пополам.

Невдалеке пасся конь на котором темноволосая ехала — где Тейран его раздобыл, она не хотела знать.

— Уф, — только и смог сказать воин стаи. — Помнится, тебе ещё физические нагрузки запрещёны, а ты брата бьешь! — Сули задрала нос кверху и сложила руки на округлившимся животике. — Уверена, что хочешь остаться в Ривенделле пока…? Пока это не закончится?

— Имеешь ввиду, пока малыш не родиться? — девушка хмыкнула, тряхнув своими длинными волосами. В последние недели они ужасно раздражали, и оборотню хотелось поскорее остричь их. — Да. Я хочу родить в Ривенделле. Я там выросла и моему ребёнку там тоже будет хорошо.

Тейран нахмурился, пока сестра не видела, но стоило Сули обернуться к нему, как улыбка вновь расцвела на лице парня.

— Когда же ты уже, к моей радости, сбреешь эту ужасную бороду? — фыркнула воспитанница эльфов. Парень оскорблено почесал щеку и подбородок, покрытые редкими светлыми волосами. Сыну Хелтая всегда казалось, что с бородой он выглядит взрослее и мужественней. Сули была иного мнения.

— Чем она тебе не угодила? — пробурчал светловолосый.

— Тем, что она тебе не идёт. Выглядишь как мальчишка, у которого впервые волосы на лице появились, и теперь он боится, что если сбреет, то новые не вырастут. Борода не показатель твоей мужественности, — девушка по-доброму усмехнулась, подошла к брату и неспешно коснулась его лица. — Хоть раз видел вождя с бородой?

Отец двух оборотней никогда не позволял появляться растительности на лице — он сбривал всё подчистую своим остро заточенным кинжалом. Тейран хмыкнул, расстроено и в то же время задумчиво.

— И, к тому же, Дейкил говорила, что ей не нравятся мужчины с бородой, — парень закатил глаза и тяжело вздохнул. Сули засмеялась. — Ну что? Она ведь тебе нравится.

— Нравится, — буркнул брат.

— Тогда сбрей этот ужас и беги скорее к ней.

В ответ на смех сестры Тейран сначала незаметно улыбнулся, потом хмыкнул и рассмеялся следом. Он с трепетом положил свою широкую ладонь на немаленький уже живот, накрыв разом обе ладошки девушки.

— Мне показалось или мой племянник толкнулся? — радостно воскликнул оборотень. Вроде взрослый а, узнав о скором пополнении в семье, стал вести себя как маленький. Страшно представить, что будет, когда ребёнок наконец родиться.

— Тебе показалось, — Сули вытащила руки из под его ладони и положила сверху. — И с чего ты взял, что это мальчик?

— Потому что я хочу племянника.

Девушка не знала, был ли Тейран в тайне ото всех провидцем или же это было просто совпадение, но на другой месяц у неё родился сын.

* * *

Дни тянулись один скучнее другого. Сули с превеликой радостью вернулась бы к границам, но какой этом смысл сейчас? Со дня на день Братство покинет город и двинется дальше. Оборотень ничего так не ждала в своей жизни как этого дня.

Девушка окинула взглядом просторный шатер из небесно голубого полотна. Легкий, едва заметный, ветерок неустанно трепал полог, то приоткрывая взгляду Сули неширокую тропинку, ведущую куда-то в лес, то снова закрывал Лориэн для её глаз.

— А оборотни бессмертны, как и эльфы? — спросил Пин.

Хоббит сидел ближе всех к девушке, за ним Мерри, а напротив — недалеко от самой Сули — Гимли. Тут же сидел и Арагорн; где были остальные темноволосая не знала — Леголас снова редко стал появляться в шатре и даже порой пропускал их тренировки по стрельбе.

Куда занесло Боромира, воспитанница эльфов предположить могла, но не хотела.

— Этого я не знаю, — пожала она плечами, расправив большую складку на тёмно-сером платье. — Самому старому из знакомых мне — Эклессу — сейчас около семи тысяч лет. Плюс-минус лет триста. И поверьте, в его возрасте триста лет это уже такие мелочи. Но, а если говорить обо всех оборотнях, то пока ни один от старости не умер, так что, — Сули хмыкнула, — не знаю.

— А что же их тогда так мало? — Гимли сидел рядом, но не увидел, как девушка нервно поджала губы и часто заморгала.

Она прочистила горло и заговорила, когда молчание её уже стало заметно.

— Оборотней на самом деле много, но в Средиземье их, правда, осталось мало: четырнадцать в стае, двое изгнанников, да я, — проведя рукой по лицу, неспешно продолжила. — Там, далеко на востоке, за хребтом гор, целое королевство и зовётся оно Рангар. Никто кроме оборотней не бывал там, да и не все были. Я, например, никогда не покидала Средиземья и не видела этой страны, — она странно нахмурилась, но продолжила рассказ. — Королевой там Далия, моя тетка по отцу.

Гимли громко засмеялся и хлопнул себя по ноге.

— Так вот о чём ты отцу говорила! «Принцесса и в тоже время нет», — вспомнил гном пересказанные Глоином слова девушки; полог шатра отодвинулся и внутрь вошёл Леголас. Эльф уже не раз слышал о Рангаре и вряд ли мог узнать для себя что-нибудь новое.

— Да, именно так, — улыбнулась оборотень, — в моём народе титулы не наследуются. Король или вождь избирается из сильнейших. Мою тетю Далию выбрали королевой из-за того что народ любит её, да и правитель она хороший, судя по тому что Хелтай рассказывал мне о ней. В былые годы, во времена правления Бодиль, Далия была всеобщей любимицей, так что не удивительно, что королевой стала именно она, — Сули притихла. — Но есть ещё один способ добиться власти. Когда короля или вождя оборотни не могут выбрать сами, желающие могут побороться за этот титул. Так вождём стал Хелтай, — девушка хмыкнула. — Почти каждый член моей семьи правил, а я вот такая вот белая ворона, — она весело усмехнулась, ничуть не печалясь по этому поводу.

Девушка никогда не пыталась доказывать стае — или, тем более, королевству — свою для них значимость. Она давно разуверилась в том, что сможет добиться уважения среди почти что чужого ей народа. Сули просто была: следовала за остальными, выполняла приказы Хелтая (если вдруг такие были). Тут и не удивительно, что отец ею не гордится. Сам он не раз доказывал, что достоин быть вождем, как и её мать, которая и вовсе была королевой, но другого королевства. Королевой Тихого леса.

Воспитанница эльфов продолжала рассказ.

— Об оборотнях знают не многие. Люди позабыли, оставив себе лишь странные и пугающие истории. С гномами мой народ не сильно дружил даже в светлые времена. Слишком уж вы, друг мой, — кивнула она Гимли, — недоверчивы к нам. Ну а эльфы, — Сули неопределенно пожала плечами, — каждый по-разному. О том, что оборотни действительно существуют, знают, как я уже и говорила, только эльфы в Ривенделле да в Лориэне. И все они хранят эту тайну.

— А Лихолесье? — спросил Пин, но оборотень не стала отвечать, нахмурилась и, бросив украдкой быстрый взгляд на эльфийского принца, отвернулась. Хоббит расстроился, посчитав, что сказал, что-то не так и тем самым опечалил подругу. Он подсел поближе к ней, когда остальные завели новую беседу и спросил: — Я обидел тебя?

— Ох, нет, — Сули чуть улыбнулась и взлохматила и без того торчащие волосы полурослика. — Просто… я вспомнила о стае. Давно не видела их. Сына, брата и подругу — хмыкнула. — Ты ведь верно тоже скучаешь по родне?

— Это уж само собой, — кивнул Пин. — Даже по моим сестрам. Но со мной Мерри, он мне ведь тоже почти что как брат. Элронд не хотел отправлять меня в поход, но Гэндальф, — имя волшебника далось ему с невиданной прежде тяжестью. Хоббит вздохнул и улыбнулся. — Гэндальф убедил его, что я должен продолжить путь.

— Выходит если бы не эти двое ни тебя, ни меня здесь и не было бы, — усмехнулась девушка.

— Тебя тоже пускать не хотели?

— Да нет, — она осеклась, — меня-то пускали, дело тут в другом. Элронд вырастил меня, благодаря этому я и оказалась на том Совете. Иначе кто знает, где бы я была.

— Наверное, со своей стаей, — предположил Пин.

— Ага, — кивнула девушка, — или в Рохане.

— А почему в Рохане-то? — не понял Тук, а Сули нахмурила и покачала головой.

— Да, не важно, — и глянула на Арагорна. Тот сидел на своей постели, задумчиво жуя трубку и выпуская дым изо рта. Сули невольно пригляделась к человеку, памятуя о словах Элениэль. Ведь Арагорн тоже не раз пропадал. Не мог же он…. Да нет, не мог.

С момента их с рыжеволосой эльфийкой разговора прошло уже два дня, но девушка так и не рискнула поговорить ни с одним человеком, ни с другим. Правда будет горька в обоих случаях.

* * *

Халдир вновь вернулся с границ.

— Знаешь, а я ведь, кажется, совершила ещё большую глупость, вступив в Братство. Не по мне это всё, да и приносить им я могла только беды, а пользы никакой. Как и предложил Боромир, я пойду с ним. Это будет лучший из всех вариантов. Как думаешь? — она подняла голову кверху, заглядывая в лицо стража. — Отправимся в Минас Тирит. Он пойдёт в бой со своей армией, а я буду его защищать. Там я куда больше пригожусь.

Эльф, кажется, задумался. Его белые одежды почти что светились, ловя на себе редкие солнечные лучи. Волосы страж собрал в привычную прическу — точно такую же сделала и Сули. Тёмные локоны девушки и вправду отрасли, ведь теперь они ложились на плечи и спускались даже ниже ключиц.

Сегодня оборотень, отличившись от всех прошедших дней, надела платье цвета золотой листвы, точно такой же как та, что горела в кронах деревьев. Когда-то это платье принадлежало Келебриан и от того было ещё дороже сердцу.

— Нет более благородного дела, чем спасение мира от зла, — такими были слова эльфа. — Но куда больший подвиг защищать тех, кого любишь.

Капитан стражей рассказывал подруге о недавней вылазке, а Сули внимательно (почти) слушала его, думая при этом о чём-то своём, пока знакомый звонкий смех не раздался где-то рядом. В последний раз девушка слышала его далеко отсюда — в Ривенделле — эльфийка тогда рассмеялась от радости, ведь её младшая сестра выходила замуж.

Анариэль!

Сули остановилась, остановив и Халдира. Совсем недалеко, по другой тропе им навстречу шли человек и эльфийка. Ани обхватила своими ладошками локоть мужчины и неизменно улыбалась. Так мило и влюблено. А человек говорил, что-то рисуя в воздухе свободной рукой, пока эльфийка вновь не рассмеялась. Оба поглощенные друг другом не замечали эльфа и оборотня, а Сули попятилась назад и, если бы не удерживающий её под руку Халдир, умчалась бы отсюда прочь.

Боромир и Анариэль?!

До девушки доносились обрывки их разговора, кажется гондорец рассказывал одну из тех историй о Белом городе, только теперь голос его звучал тихо, медленно, тягуче, а иногда быстро и смешливо.

— Сули? — окликнул оборотня, встав перед ней, Халдир. Девушка молчала, смотря вперёд с чуть приоткрытым от удивления ртом. Быть такого не может! Ерунда. Чушь. Бред! Но глаза её видели иное: темноволосая эльфийка в легком бирюзовом платье, идущая под руку с гондорцем. С её Боромиром! Тем самым, который не щадил её на тренировках, пронёс на руках почти через весь Ривенделл, и чья борода так нестерпимо, но в то же время так приятно колола руку. Тот самый Боромир, которому читала книги, а он пробирался в её покои через балкон, чтобы подарить цветы. — Что с тобой?

— Всё... — Сули часто заморгала, — хорошо? — отвернулась и пошла назад.

Она шла быстро. Так быстро, как только могла, но (будь проклят этот острый волчий слух!) всё равно слышала звонкий смех Анариэль. Сули злилась и инстинкты её от этого обострялись всё больше. Она слышала биение сердец — эльфийского и человеческого — чувствовала, как бежит кровь по их жилам. А ещё как клыки вырываются наружу. А сдерживать их вовсе не хотелось.

— Сули! — Халдир нагнал девушку, схватил за плечи и повернул к себе, столкнувшись взглядом с жёлтыми зрачками. Она зарычала, отталкивая друга. — Что происходит? — неподдельное волнение в голосе старого друга заставило оборотня смягчиться. Она порывисто обняла эльфа и, кажется, заплакала. Страж гладил оборотня по волосам, пока та не успокоилась и не отстранилась. Клыки исчезли, и своё законное место вновь занял серый цвет глаз. — Ты собираешься рассказать мне, что это было?

Оборотень раздраженно взмахнула рукой, не понимая, какой смысл вкладывала в этот жест. Да и зачем вообще смысл? Сделала и всё.

— Я же вижу, что тебя что-то злит, — как можно более миролюбиво начал эльф и прищурился. — А может кто-то?

— Халдир! — Сули хотела уйти, но лориэнец остановил, поймав за руку. Девушка цыкнула. — Ничего особого. Просто один из моих друзей людей удумал повторить судьбу Берена, видимо, — громко фыркнула она, отвернулась и прислонилась боком к ясеню. Жесткая кора оцарапала щёку, но девушка не отстранилась.

— А ты, стало быть, желала бы быть на месте Лютиэн? — Халдир беззлобно усмехнулся и положил руку на плечо темноволосой, вставая рядом. — Помнится мне, тоже самое мы проходили около двух веков назад, только тогда ты лила слезы по Ралису. Кто теперь? — он не видел, как подруга болезненно зажмурилась, впиваясь ногтями — пальцами, а не чёрными когтями — в кору дерева. — Я всегда готов выслушать.

— Нечего рассказывать, Халдир, — она стряхнула руку стража с плеча. — Я влюбилась в человека, но ему нет дела до меня… в таком смысле нет. Он мой друг и на этом конец.

— Тот самый гондорец, — ни сколько спрашивал, сколько утверждал страж. Он и прежде подмечал взгляды подруги, направленные на человека, но не подумал бы никогда, что всё зашло так далеко. — Ты говорила с ним?

— Я не хочу этого делать, — оборотень устало провела рукой по лицу. — Но зато со мной поговорила Элениэль. Она сказала, что её сестру — нашу милую Анариэль, которой никогда на месте не сиделось — человек позвал с собой в Гондор. Арагорну это всё не нужно, а вот Боромир… Ладно. Не важно.

Девушка посмотрела наверх и закусила губу.

Она ещё в Мории поняла, что это совсем не дружба горит в сердце всякий раз при взгляде на гондорца. Не дружба заставила оборотня вернуться к Братству, после случившегося у Остранны. И уж тем более не из-за дружбы она сейчас плачет. Ей хотелось рвать и метать. Прежде Сули не желала портить крепкую дружбу своими неуместными чувствами, но теперь хотелось испортить хоть что-нибудь. Дать себе волю. Отыграться. Отвести дух. Она утробно зарычала.

— Ралис влюбился в тебя сразу, — вдруг произнес капитан лориэнской стражи, на что оборотень не могла ответить ни чем иным кроме удивленного и не понимающего взгляда, брошенного через плечо. Глаза покраснели, а по щекам бежали блестящие дорожки слёз. Халдир подошёл к ней и встал рядом, не касаясь, но находясь очень близко. Он улыбнулся. Так тепло и мягко, как в её молодые годы, в детстве, когда темноволосая девочка пробралась на делонь. — Помню я как вы всё бегали по Кветлориэну, думая, что вас никто не видит. Вы полюбили друг друга сразу, но кто сказал, что каждый раз всё будет так же? Ты влюбилась в Боромира, а он пока в тебя нет. Но это пока. Неужели ты правда решила сдаться? Что же, тогда я удивлен.

Сули хмыкнула.

— А что мне ещё делать. Если он и Анариэль влю… — она снова зарычала подобно волку. — Я буду ему другом. Остальное не важно.

— Неужели?

— Мудрый эльф хочет дать совет? — бросила Сули. — Вы ведь так любите этим заниматься.

Но когда она обернулась, Халдира рядом уже не было. Он решил оставить подругу наедине со своими мыслями, давно убедившись, что порой это лучший вариант из всех возможных.

Сули глубоко вздохнула, досчитав по-эльфийски от 1 до 10 и обратно, стерла слёзы и побрела обратно к шатру. Что ей ещё оставалось делать? Преследовать Боромира и Анариэль? Глупее этого и придумать ничего нельзя было. Что ж, она вообразила бы себя шпионом Сарумана и выглядывала бы из-за каждого ясеня, преследуя человека и эльфийку. Сули усмехнулась, нарисовав в уме эту картину. Было бы забавно.

Зажмурилась. Она была такой дурой, что не рассказала Боромиру о своих чувствах. Темноволосая была просто обязана рассказать. Глядишь и сложилось бы всё иначе. Даже если бы гондорец так и не ответил взаимностью, сейчас он, скорей всего был бы рядом с ней, а не рядом с… Анариэль.

Сложив руки на груди девушка шла по тропе, пиная, от нечего делать, подол золотого платья. Другого дела, чтобы как-то занять себя, или может даже отвлечься от тревожных мыслей Сули не нашла. Да и этот способ особо не помогал. Всё о чём она могла думать это медноволосый воин. Воспитанница эльфов пыталась вспомнить всё, что происходило с ними: их разговоры, его жесты, улыбки — пыталась найти в них хоть какой-то намёк на ответные чувства. Некоторые воспоминания вызывали у неё невольную улыбку, другие даже наталкивали на мысли о том, что мужчина, быть может, в глубине души, но испытывает к ней то же самое.

Когда же девушка вспоминала свои слова, то начинала чувствовать себя глупой девчонкой. Может и Боромир думает, что она такая? Но почему же он тогда продолжает быть ей другом? Вдруг человеку что-то от неё нужно, и он собирается использовать оборотня в своих целях? От таких догадок у темноволосой глаза на лоб полезли.

— Сули, — девушка вскрикнула и непроизвольно взмахнула руками, ударив мужчину. — Напугал, прости, — она разглядела, что перед ней стоит гондорец. Тот, усмехнувшись неловкости и глупости произошедшего, неспешно почесал ушибленный подбородок. Это уже стало входить в привычку.

— Боромир ты меня используешь? — выпалила Сули, не дав себе и секунды обдумать вопрос.

Воцарилась звенящая тишина. Мужчина не знал что ответить; девушка пока не осознала, что сказала. Так и молчали. И вдруг догадка показалась оборотню настолько бредовой, что захотелось поскорее отправиться в Мандос или лучше — намного лучше — прямиком за Врата Ночи. Там ей и место.

— О чём это ты? — удивился человек.

— Да не важно, — Сули закусила губу. — Видела тебя с Анариэль? Как она тебе?

— Хороший собеседник? — и нахмурился, будто спрашивая, подойдёт ли подруге такой ответ. Та громко и зло цыкнула.

— А если правду?

— Ох, Сули, боюсь, ты ещё слишком молода для таких разговоров, — засмеялся мужчина, снова потрепав темноволосую по голове. Этот жест уже откровенно раздражал.

— Я тебе не младший братик! — воскликнула девушка и зло оттолкнула руку. Боромир растерялся.

— Прости, я не думал, что тебе не нравится. Больше не буду, — Сули поджала губы. — А Анариэль, раз тебе так интересно… она хорошая. Добрая. Милая, — человек легко улыбнулся. — Я рад, что познакомился с ней.

— И потому позвал её с собой? Я говорила, выучить историю и рассказывать, а не следовать ей!

Сули отвернулась смахнув новые слёзы. Не хватало ещё, чтобы Боромир их увидел, но гондорец был куда внимательней, чем оборотень надеялась. Вот только понял он всё немного иначе.

— Я помню, ты говорила, что Анариэль была твоей подругой в детстве. Ты так переживаешь за неё? — мужчина хмыкнул. — Но неужели ты подумала, что я такой эгоист? Я не собирался заставлять Ани отказываться от своего народа, — он коснулся правого плеча оборотня, вызывая неприятный зуд; Сули сделала шаг вперёд. — Волчонок, хватит. Неужели ты за меня не рада? В такое тёмное время мне удалось встретить, как ты там говорила, — он задумчиво поскреб бороду, — истинную! Влюбился. Всю жизнь я избегал этого, находя покой в битве. Никогда не думал, что после стольких лет, я полюблю бессмертную, — ей стоило лишь обернуться, чтобы увидеть улыбку на губах мужчины. Едва заметную, но такую настоящую. Счастливую. Он говорил тихо и спокойно и от того голос казался только слаще. Особенно когда он произносил имя эльфийки: — Анариэль сама захотела отправиться в Гондор. Я не просил её. Объявила мне об этом несколько дней назад. И, да, прости, что я не рассказывал тебе прежде обо всём сам, — он облизнул пересохшие губы, не увидев, как дрогнули плечи подруги. — Боялся, что именно так ты и отреагируешь, — усмехнулся. — Забавно, ведь почти такой же диалог у нас случился, когда я узнал, что ты оборотень. Что ж, признаю, ты была права — иногда лучше сладкая ложь, чем горькая правда, — Сули упрямо молчала, обняв саму себя за плечи, а гондорец ждал, что она вот-вот обернётся и скажет, что-нибудь вроде: «ты что же, сравнил лекантропию с горькой правдой?!» Но девушка упрямо молчала. — Я пытался убедить Ани остаться, и до сих пор пытаюсь. Её сестра хочет отправиться за Море, а я и говорю, чтобы она поплыла с ней. Там безопасно, — Боромир грустно засмеялся, — но в этой женщине упрямства даже больше чем в тебе. Сули, — девушка не ответила, и человек тяжело вздохнул, а после подошёл в подруге, — посмотри же ты на меня.

И оборотень обернулась. Заплаканная. Потерянная и злая.

Гори оно всё огнем Светильников, — пронеслось в голове.

Девушка обняла гондорца за широкие плечи, чуть приподнялась и прильнула своими губами к его, обветренным и в то же время нежным. Борода стала, кажется, ещё куда более колючей — она и раньше не была мягкой, но теперь, будто нарочно царапала лицо девушки, преследуя какой-то свой, тайный умысел. Сули не хотелось сейчас думать о мотивах чрезмерно колючей бороды, вместо этого она ловила этот миг, впитывала его в себя без остатка, наслаждалась тем, как громко бьётся сердце Боромира, как его горячая кожа ласкает руки, скользящие по шее мужчины, а жёсткие волосы рассыпаются сквозь пальцы. Этот миг замер для оборотня и превратился в целое тысячелетие.

Она не сдержала стон; Боромир схватил её за плечи и отстранил от себя.

— Ты… что ты творишь? — запнулся человек. Темноволосая и сама не знала ответа на этот вопрос и потому глупо повисла в руках гондорца. Ей вдруг стал так спокойно и — так глупо! — так легко.

Боромир смотрел на подругу растерянно и даже напугано. Смотрел на своего маленького волчонка. Почти что сестру. Поцелуй был приятен (очень приятен), но не вызвал должных чувств: он не ощутил и толики того, что почувствовал бы к возлюбленной или любовнице. Не то и не так. А Сули видела эти мысли пробегающие в его глазах, от чего на душе становилось горше.

— Прости, — она высвободилась из рук мужчины, отойдя от него на пару шагов. — Не знаю, что на меня нашло. Минутное помутнение. Извини. Я не должна была делать такое. О, Эру, — девушка прикрыла лицо руками не в силах больше смотреть на гондорца.

— Всё хорошо, — неуверенно кивнул тот, сократил расстояние что возникло между ними и неуверенно — неловко — обнял оборотня за плечи. — Сули, я…

— Ничего, Боромир, — остановила его девушка, — это был порыв. Я не прошу от тебя ничего. Просто порыв.

Задумавшись, человек снова кивнул и повёл подругу прямо по тропинке.

Просто порыв, — повторила она про себя. - Осталось только в это поверить.

Год 2953 Третьей эпохи

Ещё десять лет осталось ей до круглой даты. Всего лишь десять лет и Сули уже будет пол тысячелетия. Событие важное, никто и не спорит, но другое, ещё более важное, происходило прямо сейчас — ровно за десять лет до её пятисотлетия.

Эльфийский город огласил долгий звонкий и пронзительно громкий крик. Крик не ужаса, не страха и не отчаяния. Нет. То был крик новой жизни. Так поведал миру о своём рождении маленький мальчик-оборотень.

— Голосом он пошёл явно не в мать, — усмехнулся седобородый волшебник. Гэндальф поправил сползшую на глаза шляпу и посмотрел на Элронда. Владыка Раздола, напрочь забыв про окончившийся с час назад Белый Совет, прежде нервно мерил комнату шагами, но теперь, услышав огласивший долину детский вопль, замер. — Что ж, поздравляю с рождением внука.

— Благодарю, — растерянно пробормотал эльф.

— Чего же ты стоишь? — воскликнул маг и Элронд удивленно, будто и не понимая прозвучавших слов, уставился на него. — Иди же к дочери! А я пока тут посижу. Может, позже, тоже подойду, — и вытащил кисет с табаком. — Старый Тоби, лучше табака и не сыщешь, — но слова его некому было слушать.

В покои Сули Элронду едва удалось протолкнуться. Кроме присланных воспитаннице целителей здесь были Элладан и Элрохир, что сидели по одну сторону на кровати девушки, и Арвен — эльфийка неуверенно топталась в дверях. На руках у молодой мамы лежал крохотный свёрток. Рыжий пушок торчал на лысой голове, а глаза были крепко зажмурены. Малыш кричал, рассказывая всем о своём появлении на этом свете.

Удивительно, как такой кроха смог весь город поднять на уши, — подумал Элронд и подошёл к кровати с противоположной от сыновей стороны.

— Сули, — окликнул он воспитанницу. Та вздрогнула и подняла голову, будто только узнав владыку, улыбнулась.

— Папа, — прошептала она. — Это мой Кайи. Смотри, — и с той же лучезарной улыбкой поглядела на малыша. Тот был закутан в эльфийское одеяльце, личико только да и было видно. Такое крохотное, красное и не по-детски серьезное. Мальчик приоткрыл глазки и посмотрел на эльфа. Серо-голубые. Такие большие и светлые.

— Привет, Кайи, — улыбнулся мальчику Элрохир, и малыш теперь сосредоточенно глядел на него. — Я твой дядя, — улыбнулся эльф с какой-то доселе неизвестной ему гордостью. — Вот подрастешь, и я научу тебя, как обращаться с мечом.

— А я как сидеть на коне, — подхватил его брат-близнец. — Будешь лучшим ривенделльский всадником. Помчишься быстрее ветра.

— Хочешь подержать его? — вдруг спросила Сули, и Элронд не сразу осознал, что задала этот вопрос она именно ему, а поняв несмело — растерянно — кивнул и протянул руки к мальчику. Тот громко засопел и вскрикнул, покинув материнские руки, но не заплакал.

— Здравствуй, Кайи, — прошептал эльф. Он чуть покачал малыша, а на ум, как назло, не пришло ни одной песни, чтобы спеть. А так хотелось.

Элронд лихорадочно перебирал в голове слова, пытаясь уцепиться хоть за одно, вспомнить хоть строчку, хоть одну единственную строчку любой песни. Или просто мелодию. Но все они будто разбежались и попрятались по самым дальним уголкам памяти старого эльфа. Он нервно сглотнул, и вдруг зазвучала песня. То пела Арвен, шаг за шагом подступая к кровати названной сестры. Она пела, но владыка молчал: всё не мог вспомнить слова. Такая знакомая и некогда любимая песня вдруг напрочь вылетела из головы под внимательным взглядом этого малыша. Запел Элладан. Элрохир. Элронд молчал.

Голоса лились и сплетались в медленном текучем танце, то обгоняя друг друга, то замедляясь, чтобы позволить остальным нагнать себя. Владыка не проронил ни слова. Он медленно и бережно укачивал на руках своего внука.

* * *

Фродо не умолкая рассказывал свои, казалось, бесконечные истории о путешествии четырёх хоббитов от Шира к Ривенделлу. Он сидел, легко и лениво вытянув ноги. Девушка громко засмеялась, когда Бэггинс поведал о песне про корову и Луну, и хлопнула в ладоши.

Оборотень, подражая хоббиту, расслабленно вытянула ноги, облокотившись спиной о дерево, и внимательно слушала, иногда сонно прикрывая глаза. Сейчас Бэггинс рассказывал, как был напуган и засыпал Гэндальфа глупыми вопросами, получив Кольцо.

— Помню, я постоянно повторял: почему же оно досталось мне? Что же мне теперь делать? А Гэндальфу приходилось меня успокаивать, — хоббит грустно улыбнулся. — Я знал, что у меня есть Шир и мне есть куда отступать, но боялся ступать неведомыми тропами. Как говаривал старина Бильбо: стоит только ступить за порог, и, если дашь волю ногам, неизвестно куда тебя занесёт. Но кроме страха было и другое — желание скорее бежать куда-то. Навстречу приключениям.

А ещё, кроме всего прочего, Фродо пожаловался на вынужденную продажу Бэг-Энда. Как Сули поняла это был фамильный дом Бэггинсов.

— И кому?! — воскликнул хоббит, распалившись. Он поднялся на ноги и нервно расхаживал теперь перед Сули и Сэмом. — Саквилль-Бэггинсам! -и раздосадовано покачал головой, а девушка, не до конца понимала о ком он и почему так расстроился, но тоже сочувственно покачала головой. — Так что когда вернусь, — продолжил Фродо, — жить мне уже не в родной норке, а в Бэкланде. Если уж вернусь, — печально покачал он головой.

От этих мыслей Бэггинс совсем загрустил: повесил голову и тяжело вздохнул.

— А я вот, — подхватила Сули, намереваясь отвлечь погрустневшего Хранителя, — когда всё закончится, отправлюсь в новое путешествие! — подскочила на ноги, подобно хоббиту. — Раздобуду себе коня, да такого, какого прежде не видали, — махнула левой рукой. — Возьму себе эльфийский меч, взамен потерянных, — а теперь правой, — вскочу коню на спину да пущу его галопом, — и подбежала к невольно улыбнувшемуся Фродо. — Объеду всё Средиземье, даже те его закоулки, куда ходу мне нет. Увижу весь мир: заберусь в Могильники, искупаюсь в Великом море — пусть хоть сам Ульмо меня вытаскивает! Заберусь в Мордор и даже в Лихолесье!

Сэм хмыкнул.

— А я домой вернусь. Чего же этих путешествиях хорошего? Идёшь всю ночь, неведомо куда, а потом спишь на твердой земле, да под кустом. Нет уж, увольте, — и прибавил: — Я уж лучше дома, там всегда найдется работенка по мне.

— Уж как знаешь, друг мой, — улыбнулась Сули. — Как по мне так мир стоит увидеть всё и своими глазами, а дела домашние, они всегда будут.

* * *

Завтра на рассвете Братство должно будет оставить Лориэн и продолжить свой путь, достаточно они отдохнули в тени эльфийского леса, настало время решать каким путем им двинуться дальше. Поначалу выбор был лишь один — идти вдоль реки, но куда отправиться дальше? Свернуть ли на запад и направиться к Минас Тириту, где должно будет свершиться пророчество, или уйти на восток — прямиком в Мордор к Роковой горе, а дальше только до победного конца.

— Есть и хорошая новость для нас, — объявил Арагорн, — эльфы даруют нам лодки, а значит, идти пешком вдоль реки не придётся.

— Не плохая новость, — ответила на это Сули, пожав плечами.

Сидели они не в шатре, а возле. Уже смеркалось, но солнце ещё освещало последними лучами стволы деревьев, а озорные лучики бегали по листьям. Оборотень расположилась на земле, как и все остальные. Рядом был Боромир, но девушка так и не решилась привычно положить голову ему на плечо, потому просто сидела, внимательно смотря на Арагорна, и не отводя от него взгляда.

Дунэдайн продолжал рассказывать о дальнейших планах Братства, но, сколько бы он не говорил, вопрос оставался лишь один: куда идти после Рэроса?

— Нам понадобиться от силы неделя, чтобы добраться до него, — говорил человек. — Без лодок путь бы этот занял раза в два больше времени.

— Но теперь у нас в два раза меньше времени, на то, чтобы решить, куда отправимся дальше, — подхватил эльф.

— Не для всех, — Боромир неожиданно взял слово, и Сули вздрогнула, так громко прозвучал для неё голос человека. После того поцелуя оба упорно делали вид, что ничего не было, хотя и понимали, что всё изменилось безвозвратно. — Говоря о лодках — новость бесспорно прекрасная. Я ловко с ними управляюсь, не раз приходилось переплывать Андуин. Но если говорить о Рэросе, то для себя я уже решил, — кивнул, — и отправлюсь за запад, домой. Туда я держал путь от самого Ривенделла, значит туда мне и дорога, — громче прибавил, повернув голову, почти незаметно, в сторону Сули. — А если кто-то захочет идти со мной, я буду только рад.

Оборотень глянула на человека, робко улыбнулась, но ничего не сказала.

— Говорил я, но никто меня не слушал, — проворчал Гимли. — Разваливается наше Братство, а принесли бы клятвы (как я и говорил!) такого бы не случилось.

Арагорн же отнесся к словам Боромира спокойно.

— Пусть мне и жаль расставаться, но я не буду удерживать тебя, Боромир. Ты волен сделать свой выбор и идти туда, куда захочешь, спорить я не стану, — сказал он тогда, — но может и статься, что мы все вместе отправимся в Минас Тирит.

Боромир кивнул.

— Не скрою, что это станет радостной вестью для меня. В Гондоре все мы сможем отдохнуть после долгого пути и набраться сил перед последним боем. Мой отец с радостью примет вас всех, — выделил он последнее слово, — в своём чертоге.

Арагорн сдержанно улыбнулся, про себя рассудив, что если сам Тёмный Властелин прознает о том, что Хранитель Кольца навестил Минас Тирит, то вся мощь Мордора ударит в стены Белой крепости. Тогда уж не до отдыха им точно будет.

— Чтобы мы не выбрали, какой дорогой не пошли, — говорил дунэдайн. — После Рэроса оба пути опасны и непредсказуемы, — Сули поджала губы, отвернувшись. -Любой из них горазд на опасности, но у нас есть ещё время принять окончательное решение.

На том разговор был закрыт. Боромир, по привычке подняв руку, чтобы взлохматить волосы Сули, отдернул себя и коротко хлопнул подругу по плечу. Та скомкано улыбнулась и проводила взглядом человека, скрывшегося за пологом шатра. Остальные направились следом. Мерри и Пин забежали внутрь вторыми, окликнув зачем-то Боромира, следом прошли Гимли, Фродо и Сэм, оставив на улице человека, эльфа и оборотня.

Арагорн опечалено вздохнул, поднял взгляд в небо, проследив за последними лучами сегодняшнего солнца.

— Был бы с нами Гэндальф. Он бы наверняка знал ответ, — поднялся и ушёл.

Сули поднялась на ноги, но не для того чтобы идти в шатер и готовиться ко сну. Ей захотелось пройтись. Она повернулась к ещё сидящему на земле Леголасу.

— Составишь мне компанию?

Вдвоём с принцем они обошли широкий старый ясень, у корней которого и располагался их шатер, прошли по тропе, то и дело встречая эльфов в светлых одеждах — Сули мельком глянула на царевича, подмечая, что тот облачился в похожее одеяние и теперь ничем не отличается от лориэнцев — следом прошли под навесным мостом, переброшенным от одного ясеня к другому. Пересекли тропу и свернули к близко растущим друг к другу молодым деревьям. За ними — повернули правее к другой тропе, а там пошли дальше неширокой дорогой прямо к стрельбищу. Они не собирались приходить сюда, просто ноги сами принесли, по привычке. Всю дорогу Леголас и Сули проделали молча. Им было попусту не о чём говорить, да и не хотелось — каждый думал о своём.

— Постреляем? — спросил эльф, подхватив лук. — В последний-то раз.

— Да, — охотно кивнула Сули, — пожалуй, было бы не плохо.

Девушка неуверенно встала напротив мишеней — теперь она стояла дальше, нежели в прошлые разы — широко поставив ноги и взяв первую, с белым оперением, стрелу левой рукой. Та быстро легла на тетиву, будто сама хотела этого, и оборотень подняла лук на уровень глаз. Казалось бы, вот она — мишень, да только попасть в неё девушка прежде и не мечтала. Но только прежде! Стрела сорвалась с тетивы, пролетела положенное расстояние и легко вонзилась в правый нижний край мишени.

— Видел? — радостно спросила темноволосая, а Леголас улыбнулся её светлой улыбке. — Я уже даже отсюда попадаю. Всё же ты своего добился — утёр нос Халдиру, — она засмеялась.

В руке девушки возникла следующая стрела, и оборотень почти привычным движением натянула тетиву, да только палец вдруг свело, и стрела пролетела совсем недалеко, упав в траву. Темноволосая опустила лук.

— Может, лучше ты постреляешь? — обратилась она к Леголасу, обернувшись через плечо. Обычно у них так и бывало: лихолесец стреляет, оборотень наблюдает, за тем редким исключением, когда царевичу вдруг взбредало в голову обучать Хранительницу стрельбе. Сегодня был как раз такой случай. — А я посмотрю. У тебя это хорошо выходит.

Эльф едва заметно смутился, польщённый похвалой, но принимать лук не стал. Вместо этого он встал почти вплотную к Сули, позади неё и обхватил правой рукой руку девушки. Солнце из последних сил выглядывало из-за горизонта, грозясь вот-вот передать мир в цепкие руки ночи.

— Вот так, — щекотно произнес Леголас над самым ухом оборотня, подняв лук на нужную высоту. Сули удерживала оружие в своей руке, но руку её теперь держал лихолесец. — Бери стрелу.

Девушка так и сделала; оперение на той было немного темнее, чем на остальных, но ни оборотень, ни эльф не обратили на это внимание. Леголас обхватил левую руку девушки. Длинная по-эльфийски изящная ладонь легла поверх её, и маленькая ладошка темноволосой затерялась. Оборотень (эльф) приладила стрелу к тетиве и направила её чуть выше, чем обычно. Сули (Леголас) натянула лук, и тот упруго дернулся в руке, пустив стрелу в полёт. Та вонзилась в середину мишени, войдя по самое древко.

Девушка радостно засмеялась. Она впервые попала в самую серёдку и, желая повторить этот триумф, поспешила выхватить из колчана другую стрелу. Вновь, направляемая Леголасом, оборотень попала в центр.

— О, Эру! — воскликнула оборотень. — Дай-ка я сама теперь, — и столкнула чужие руки со своих. Отдавшись азарту Сули не обратила внимание, что Леголас так и остался стоять на месте, почти вплотную, за её спиной.

Девушка приладила стрелу, глубоко вздохнула, подняла лук и со всем силы натянула его, почти не целясь, лишь повторяя всё в точности, как минуту назад делал Леголас. Тетива звякнула, подобно струне, а стрела вонзилась почти рядом с серединкой мишени.

— Видел! — воскликнула она. Последний солнечный лучик скрылся за краем мира.

Сули потянулась за следующей стрелой и замерла. Левая рука эльфийского царевича лежала на её талии — уверенно, но и легко одновременно.

— Леголас, — протянула девушка.

Тяжелое дыхание колыхнуло её волосы; сердце громко билось в прижимающейся к спине груди. Оборотень слышала этот глухой и тяжелый стук, и здесь не нужен был даже волчий слух.

— Сули, — повторил лихолесец за Хранительницей, и его свободная рука обхватила ладонь, сжимавшую лук, поднялась выше, к запястью, погладив нежную, открытую взору кожу большим пальцем.

Девушка поддалась вперёд, намереваясь вырваться из объятий Леголаса. Ей даже почти это удалось — принц, не споря, убрал правую руку с запястья темноволосой, но лишь для того, чтобы переложить её на плечо оборотня и пробежаться вниз, к лопатке, по метке соулмейта.

Сули почти простонала, падая обратно в руки эльфа, выгибаясь в спине, от, ставшего таким приятным прикосновения. Тело будто охватило пламя, но оно не ранило, не сжигало, как прежде, а лишь согревало своим теплом и успокаивало. Какие ещё ей были нужны подтверждения? Будто очнувшись от этой мысли, оборотень оттолкнула от себя эльфа и, тяжело дыша, повернулась к нему лицом, выронив давно позабытый лук.

В темноте было не видно, как пылает её лицо, но страх ярко горел в широко распахнутых глазах.

— Леголас, — прошептала девушка, тряхнула головой, сбивая наваждение, и повторила тверже: — Леголас. Нам не стоит. Не стоит продолжать, уже поздно для стрельбы. Я плохо вижу в темноте, так что, — она дергано развела руками, — быть может, постреляем лучше завтра на рассвете? По-моему не плохая мысль. Аккурат успеем к отплытию, — Хранительница нервно хихикнула и убежала, почти сразу скрывшись за деревьями.

Эльф недолго смотрел ей вслед, поднял брошенный лук и выстрелил, первой же стрелой расщепив стрелу Сули пополам. Он знал, что оборотни превосходно видят в темноте.

* * *

Воспитанница Элронда куда-то бежала, куда-то сворачивала, забывая считать повороты. Ей нужно сейчас повернуть или идти дальше? Темноволосая обхватила голову руками. Какой ужас. Её соулмейт — морготов эльф! Это невозможно. Метки достаются только оборотням, а Леголас не оборотень. Совершенно точно не он.

— Да чтоб вас всех! — Сули со всей силы пнула ясень и взвыла от боли, хватаясь за пульсирующую болью ногу. — Позор семьи уж точно. Мало того что эльф, так ещё и сын этого…! Какого…м? — девушка не успела закончить мысль как её грубо прервали, зажав рот рукой и прижав к дереву. Она незамедлительно пнула поймавшего её мужчину под колено, а тот лишь прикусил губу от боли, но не отпрянул. Этот вообще был непробиваемый и Сули знала это не понаслышке.

— Йорун, — проворчал оборотень, согнув и разогнув поврежденную ногу, — прекрати.

— Сам ты Йорун, — фыркнула девушка, когда рука с её лица исчезла. — Меня зовут Сули.

— Вождь нарек тебя Йорун, — стоял на своем мужчина.

— Не вождь, а Ралис, — возразила Хранительница. — Но вернемся к главному: какого черта, Эклесс?

Сули была прижата спиной к дереву а перед ней, удерживая её за плечи, стоял мужчина двух метров ростом. Черные глаза, смуглая кожа и обритая наголо голова. Громила, что всегда таскался за Хелтаем. Оборотень, настолько старый, что лично видел Моргота, когда тот ещё не растерял своего величия.

— Твой отец прислал за тобой.

— Как ты сюда вообще пробрался?! — воскликнула девушка.

Мужчина хмыкнул, выгнув поседевшую бровь. Ему и не такое по плечу. В свои лучшие годы оборотень смог незаметно для всех покинуть Ангбанд и тайными тропами увести часть своего народа из-под власти Врага Мира.

— Неужто Хелтай соскучился по дочке? Сына ему мало под боком, так он и меня за собой таскать собирается, — Сули была возмущенна. — Я больше не в стае.

— Вождь велел доставить тебя любыми средствами.

— А я не пойду, — упрямилась девушка, топнув ножкой, и хотела даже показать собрату язык, как когда-то в юности, когда Хелтай посылал своего воина за дочерью в Ривенделл, если вдруг Сули там надолго задерживалась. — Я останусь в Лориэне. У меня тут дело.

Эклесс покачал головой, усмехаясь.

— Это не твоя война. Ты для такого ещё слишком мелкая.

— Там есть и мельче!

Темноволосая ударила мужчину в солнечное сплетение и проскочила под рукой.

— Не пойду!

Это были её последние слова, прежде чем девушка стала волчицей. Бежала хищница быстро — что было сил — но неизменно слышала позади топот огромных волчьих лап. Эклесс был большим в человеческом обличии. В облике волка он был поистине огромен.

Нагнал он Сули, почти сразу и, не замедлив, ударил по задним лапам. Белая охотница упала, проехавшись боком по земле, и тихонько заскулила, а гигантская чёрная лапа легла на шею, не позволяя и с места сдвинуться. Волчица могла лишь рычать и биться лапами — всё это имело малое значение для старого оборотня. Эклесс перехватил её за шкирку клыками и потащил как маленького волчонка, благо роста ему для этого хватало. А Сули просто смирилась с происходящим — спорить теперь смысла уже нет, ведь этот будет тащить хоть через всё Средиземье.

Об упертости Эклесса впору легенды слагать. Наверное, потому он и умудрился прожить так долго.

Солнце, вчера так быстро скрывшееся за горизонтом, уже светило над землёй. В тени деревьев Братству оно не казалось таким ярким, а от реки веяло прохладой.

Мерри и Пин уже сидели в своей лодке и о чём-то перешептывались над сложенным на дне лембасом, пока лориэнские эльфы укладывали оставшиеся провизию и вещи. Леголас помогал собратьям, гордо закрепив подаренный владычицей лук и колчан за спиной. Вещей было не то чтоб уж много, но их приходилось равномерно распределять между тремя белыми легкими эльфийскими лодками. Принц пробежался взглядом по реке, в одну и в другую сторону и вернулся к остальным Хранителям, стоящим на берегу рядом с владыками Лориэна. Сэм недоверчиво поглядывал на происходящее — уж очень он не доверял этим лодкам, сравнивая их про себя с дикими кобылицами, хотя и радовался обретённой веревке. Да ещё и какой — эльфийской!

Не хватало только Сули, которую никто не видел со вчерашнего вечера.

— Да где же эта несносная девчонка? — проворчал Гимли, бережно сживая в кармане подарок Галадриэли.

— Сулмендис не поплывёт с вами, — проговорила владычица Лотлориэна. — Вчера она покинула Золотой лес вместе со своим собратом. Волчица вернулась в стаю.

— И не сказала об этом нам? - мне! — чуть не сорвалось с языка Боромира. Мужчина нахмурился, перебирая в руках подаренный золотой пояс. Всем своим естеством он чувствовал взгляд карих глаз, устремлённый ему в спину.

- Я хочу попросить тебя об одном одолжении, — произнесла Анариэль. Боромир грустно улыбался, сжимая в руке её холодную, мягкую ладонь. Где-то совсем рядом река несла свои воды: сейчас к Андуину, а после — к самому Морю, в родной сердцу и любимый Гондор. По этой реке человек, вместе с Братством, отправится завтра в путь.

— Всё что ты захочешь, Астра, — ласковое прозвище, данное эльфийке человеком, заставило лориэнку невольно (печально) улыбнуться. Она крепче сжала пальцами его руку.

Волосы, тёмные как безлунная ночь, рассыпались по плечам и спине, будто стараясь укрыть девушку от тьмы, спустившейся на лес. Белое платье трепал легкий ветер, гуляющий в такой поздний час меж деревьев, а глаза — карие-карие — устремили свой взгляд только на него одного.

— Когда вы отправитесь в путь, — Анариэль сжала губы в тонкую полоску и сосредоточенно прибавила: — завтра, я хочу чтобы ты обернулся. Брось лишь один взгляд на берег. Один единственный, больше мне ничего не надо.

Гондорец, скрепя сердце, вздохнул и посмотрел в ставшие такими родными глаза лориэнки. Яркие. Светлые. Смеющиеся. Прекрасные. Чудесные. Волшебные. Он мог продолжать этот список бесконечно долго. Человек провёл большим пальцем по тыльной стороне её ладони.

— Ведь знаешь же, что если я сделаю это, то увижу на берегу тебя, — свободной рукой мужчина коснулся тёмных волос эльфийки, — а если я увижу тебя, то больше не смогу покинуть Лориэн.

— Боромир…!

Он покачал головой, и Анариэль оборвала саму себя. Гондорец коснулся губами её ладони. Белой, холодной. Родной.

— До скорой встречи, моя леди Астра, — произнёс он. — Мы свидимся вновь, обещаю тебе.

— Сули сама сказала это, — скрипнув зубами, продолжал Боромир, — или вы лишь видели её с каким-то волком и решили…

— Этот волк, — прервал Халдир, — приближенный отца Сулмендис. Хелтай всегда посылал его за дочерью в случае крайней важности. Уверен, наша подруга нагонит вас, когда отец даст ей такую возможность.

— Откуда нам знать, что сказанное вами — правда? — и хотел следом добавить: Сули никогда бы не оставила нас, но передумал, вспомнив сколько раз такое уже происходило. Человек нахмурился, отвернувшись к реке. Упрямый взгляд не переставал преследовать мужчину. Если бы хоть кто-то знал, как тяжело ему противиться.

Арагорн положил на плечо друга ладонь, но, нетерпеливо, тот её столкнул.

— Я волнуюсь за неё не меньше чем ты, гондорский витязь, — отозвался Халдир. — Мы не враги и нам незачем обманывать вас.

Гимли заворчал на кхуздуле.

— Не знал, что она не сообщила вам, — продолжал страж. — В назначенный час, я уверен, Сули вернётся. Она всегда возвращается.

— Так просто об этом говоришь, — бросил Боромир, — она может быть в беде. Может этот оборотень не друг вовсе.

Гондорца остановил Арагорн.

— Я уверяю тебя, Боромир сын Денетора, — заговорила Галадриэль, на этот раз голос её был странно уставшим, но не потерявшим от того своей царственной уверенности. — Сулмендис в безопасности. Коль увидите её вновь, предайте мои слова:

Лесная принцесса! У эльфов нашла

Ты свой дом и покой. Одного не учла! -

Вернуться назад — уже не дано.

Вой стаи зовет

Уйти суждено.

Дослушав слова владычицы, Боромир сник и мысли поглотили его. Тяжёлые, скверные мысли. Наскоро попрощавшись и ещё раз поблагодарив за щедрый дар, человек забрался в свою лодку — позади Мерри и Пина — и взял в руки весло. Отчалил.

Анариэль осталась стоять на берегу. Гондорец упрямо смотрел только на воду, разрезаемую носом лодки. В кармане его лежал одинокий цветок — анемон, что в народе людей назван ветреницей.

* * *

Белая волчица и поистине огромный чёрный волк стояли в высокой траве где-то недалеко от реки. Несильный ветер бежал от воды. Раннее утро. Сули иногда поглядывала на собрата своими жёлтыми волчьими глазами, но Эклесс ни разу к ней не повернулся. Он опустил голову, будто ища что-то в зелёной траве — волк учуял след другого оборотня и не мог понять, что тот здесь забыл. Неужели стая не дождалась и отправилась без них?

— Быть может здесь прошла Лендис? — предположила Сули, обойдя чёрного волка по кругу. Лендис стала первым изгнанным из стаи оборотнем. Она убила когда-то нескольких эльфов и собрата, пытавшегося её остановить. За это Хелтай и изгнал волчицу. Говорят, сейчас она обитает где-то далеко на севере.

Рядом с Эклессом, белая хищница была, что щенок подле взрослого матерого пса, и ровно так же как и этот самый щенок, она ластилась к оборотню, быстро виляя опущенным вниз хвостом. Кое-как она дотянулась до морды волка и лизнула дважды чёрный короткий мех на шеке. Собрат нетерпеливо зарычал, тряхнул головой и завыл. На вопрос Сули он не ответил. Пустился бежать.

Они вышли из Лориэна ночью с южных границ. Эклесс всегда умело прятался — вёл волчицу наиболее незаметными и почти неохраняемыми эльфами путями, но Сули же напротив, специально бросалась стражам в глаза. Как жаль, что те знали Эклесса и не увидели в нём угрозы.

Оборотень остановилась и обернулась. Никто не отправился за ней, чтобы помочь. Хотя сама виновата, - опустила голову. Если бы хоть кто-то в городе знал о том, что она покинула стаю... Леголас знает! - и тут же отмела эту мысль. Вспоминать о принце не хотелось.

Идей о том, как ей улизнуть от старого волка было не много, а все что имелись, казались невыполнимыми. Пока изгнанница думала, солнце село, а потом вновь поднялось. Роса, ещё не успевшая подсохнуть, неприятно стекала по шерсти лап и волчица то и дело зло и раздраженно отряхивалась от неё.

Эклесс опять поймал след и встал как вкопанный, оглядываясь по сторонам. Сули тоже ощущала запах собрата, так же как и тогда, возле Остранны, но в отличие от чёрного волка не придавала этому такого большого значения. Мало ли оборотней на свете? В конце концов, они сейчас не на землях стаи — здесь мог пройти кто угодно: хоть один из слуг Тьмы, хоть заплутавший собрат с востока.

— Ты ведь говоришь, что Хелтай решил собрать всех. Вряд ли он забыл про Лендис. Её путь как раз здесь бы и проходил.

— Не проходил бы, — заговорил волк и Сули тряхнула голой. Так непривычно было вновь слышать чей-то чужой голос в своей голове. — Она давно в стае.

— С чего вдруг?

— Лендис озверела, — произнес оборотень, своим бесстрастным низким голосом. Но охотница уловила ту, почти неразличимую, нотку страха в его словах. — От одиночества. Хелтай призвал её обратно. Мы охраняем зверя.

Сули вдруг стало горько на душе. Да, она не знала Лендис, ведь старую волчицу изгнали задолго до возвращения белого оборотня в стаю, но изгнанница всё равно сочувствовала. С Лендис случилось то самое страшное, что только могло случиться с такими как они. И теперь стая неустанно стережет зверя, который вырвался на волю, поборов человека. Оборотни охраняют старую волчицу от тех, кто способен убить её...

И всех тех, кого способна убить Лендис.

— Это ужасные вести, — промолвила белая. — А Ралис?

С кем, с кем, а с Ралисом оборотень уже действительно давно не виделась. Так уж сложилось, что волчица обитала к востоку от Мглистых гор, а вот серый волк к западу от Синих. Между ними в буквальном смысле было непреодолимое расстояние — леса, горы и поля с реками — земли стаи, за вторжение на которые любой из них мог лишиться головы.

Эклесс не ответил и на этот вопрос.

— И куда нам идти говоришь? — снова спросила Сули.

Оборотень упрямо молчал, осматривая своими волчьими глазами пространство вокруг. Солнце, наконец, высушило раздражающую росу, и от воды теперь не тянуло холодом — волки отошли далеко от реки. Сули взвыла, моля Илуватара о спасении. Но либо тот был слишком занят, либо помощь где-то задерживается.

Волчица выпрыгнула прямо перед носом старого оборотня.

— Эклесс, — протянула она. Долго. Нудно. Громко. Чёрный зарычал, сверкнув лиловыми глазами. Волчице они всегда казались просто непостижимо красивыми. Она любила заглядывать в них, ловить солнечный блик, похожий на одинокую звезду в предрассветном небе. А зрачок всегда представлялся ей чёрной точкой, которая закрыла собой солнце, но оказалась не в силах скрыть лучи, что вырывались из плена и бежали во все стороны по лиловому небу.

— Мы идём на юг к Рохану, — раздался в голове волчицы жёсткий голос оборотня. Сули опустила голову, поджимая хвост; чёрный прошёл мимо, опустил морду к самой земле, принюхиваясь; дважды втянул воздух, пока одна из травинок не попала ему в нос, чихнул и растерянно провёл широкой лапой по морде. — А дальше свернём на запад к Изенгарду.

— И зачем? Что мы забыли у Сарумана? — волк пошёл дальше, но белая не сдвинулась с места до тех самых пор пока собрат не повернулся к ней и не зарычал. — Да иду я. Иду.

Они побежали рысью, пока старый оборотень безуспешно пытался поймать нужный ему след. Всё было безуспешно.

— Хелтай и Саруман давно объединились, — как бы между прочим заговорил он. — Стая обосновалась в Изенгарде.

— Ты серьезно? — Сули обогнала Эклесса и преградила ему путь. — Примкнули к Саруману? Он ведь теперь ничем не лучше Саурона. Как Хелтай мог согласиться на подобное?

— Саруман и Саурон непохожи, — произнес волк, обходя волчицу.

— Ага. Точно так же как телери и синдар.

Чёрный бежал вперед, чуть обгоняя волчицу. Он молчал, молчала и Сули, ожидая пока оборотень сам не продолжит разговор. Тот был, совершенно точно, самым молчаливым в стае и самым несговорчивым. Хелтай всегда посылал именно Эклесса за дочерью (если та вдруг надолго задержится у эльфов). Вождь знал, что темноволосой не удастся переубедить чёрного волка и уговорить оставить её — тот пусть даже волоком, но притащит белую волчицу в стаю. Выполнит приказ своего вождя.

Они бежали в тишине, пока молодому оборотню это не надоело.

— Либо рассказывай мне всё, либо я дальше не пойду! — она замерла, вцепившись в твердую чёрную землю когтями. Эклесс, ожидаемо, на уступки не пошёл, и, в три прыжка оказавшись рядом, он ухватил волчицу за загривок. — Эй! Больно! — закричала та, но волк продолжал тащить её за собой, а белая пропахивала длинные борозды в земле своими когтями. Эклесс этого и не замечал. — Ладно. Ладно! — чёрный разжал клыки и изгнанница, безвольным мешком, свалилась на землю. — Ты можешь просто рассказать? В конце концов, я имею право знать, зачем Хелтаю вдруг понадобилось вернуть меня. Да и всех остальных созвать.

А ведь когда-то она радовалась компании старого оборотня. Ну, и что теперь делать? Как от него улизнуть? Эклесс ведь глаз с неё не спустит.

Оборотень фыркнул, нервно тряхнул головой и снова завыл.

— Вождь всё расскажет тебе сам, если посчитает нужным, — таков был его ответ. Чёрный волк развернулся и продолжил свой путь; всё что оставалось Сули — это следовать за ним.

* * *

Леголас сидел на берегу и вглядывался в ночную тьму.

Они причалили к берегу, когда солнце было на небе, нынче вовсю властвовала ночь. Эльф перевёл взгляд на чёрную водную гладь перед собой, на отражение ярких звезд. Те светились и мерцали, но стоило подуть ветру, как они пускались в пляс и начинали кружить по воде подобно тем светлячкам в кронах лориэнских ясеней. Сули вновь пропала — это стало входить в привычку — и в этот раз всё было так же как прежде, но в то же время совершенно иначе. Леголас, где-то глубоко в душе, допускал мысль, что ушла она из-за него.

Вздохнув принц, прикрыл лицо рукой. Что на него нашло там на стрельбище? Она была так близко, и вдруг так сильно захотелось коснуться… Леголас попусту не удержался. Мысль, что прикосновение к метке заставит Сули передумать уходить пришла сама собой и оказалась верной. Эльфу казалось, что тихий вздох (стон) девушки до сих пор витает где-то в воздухе рядом с ним, а сам он ещё ощущает тепло тела оборотня. Такая хрупкая и нежная. Тёмные волосы щекотали лицо, но их не хотелось убирать. Наоборот, хотелось зарыться в них носом и крепче прижать Сули к себе. Её так не хотелось отпускать.

Но ещё Леголас помнил напуганный и растерянный взгляд. В тот самый миг девушка и осознала, что принц — её истинная пара. Лихолесец уже успел свыкнуться с этой мыслью, пусть на это ему понадобилось много времени. Кто знает как долго будет принимать это сама Сули.

— Иди спать, царевич, — рядом с эльфом уселся Боромир, — пришла моя пора дежурить, — Леголас кивнул, но с места не сдвинулся. — Случилось что? — принц, молча, поднялся на ноги. — Сули? — и не сдвинулся с места. — Ты ведь ей так ничего и не рассказал верно? Или сказал?

— Нет, — Леголас пробежал взглядом по водной глади. Звезды снова бросились в пляс, а ветер трепал его волосы. — Думаю, она сама всё поняла.

Боромир кивнул.

— И что сказала? — Леголас нашёл в себе силы усмехнуться, но взгляда от воды он не отвёл. — И ты решил сдаться? — гондорец хмыкнул, бросив камень в воду; звезды возмущенно забегали. — Я был о тебе лучшего мнения. Сули взбалмошная. Ей бы всё за ветром гоняться, пусть у неё и сын есть и пять веков за плечами, но она ещё ребенок. Упрямый глупый ребенок, уж я-то знаю, — он усмехнулся. — С твоим народом и с твоим отцом у её семьи связана большая история. Большая и очень трагичная. Из-за неё наша волчица и невзлюбила тебя поначалу, но потом её ненависть ушла, пусть и не вся. Я это к чему. Ты дай ей время.

— История? — повторил эльф задумчиво, а Боромир хмыкнул, понимая, что сболтнул лишнего. Быть может оборотень так и не рассказала гондорцу о своём сыне, но поведала много других вещей. — О чём же она?

— Не думаю, что эту историю должно мне поведать, — человек поглядел на светловолосого эльфа. — Придёт время и Сули расскажет тебе всё, если посчитает нужным.

Леголас, чуть помедлив, задумчиво кивнул.

* * *

Они бежали по равнине, отойдя от реки уже достаточно далеко, а вскоре оказались рядом с небольшой рощицей. Солнце успело вновь опуститься за горизонт, а как только оно начало лениво подниматься обратно в холодное утреннее небо, волчица запнулась и кубарем покатилась по траве. Эклесс остановился.

— Ау, — болезненно протянула девушка. Она почти полностью скрылась в высокой тёмно-зелёной траве, обхватив обеими руками лодыжку и кривя лицо. Чёрный волк вернулся, остановился рядом, без слов (как и обычно) спрашивая, что произошло. — Я, кажется, подвернула ногу, — прошептала темноволосая сдавленным тихим голосом. — Как же больно, — Эклесс хмыкнул и обернулся человеком. На нём были лишь неизменные серые потёртые штаны; грудь его осталась открыта для глаз девушки, представляя взору старый шрам на загорелой груди — шириной не меньше чем запястье воспитанницы эльфов — оставленный в наказание самим Морготом. Своей наготы перед старым оборотнем Сули вовсе не стеснялась — между ними уже всякое бывало, чтобы подобное могло вогнать в краску.

Мужчина легко подхватил темноволосую на руки и донес до рощицы, которую они и хотели обогнуть, а там усадил на траву, облокотив спиной о высокое дерево. Волосы изгнанницы торчали в разные стороны: коса растрепалась, а среди тёмных локонов затерялись яркие зелёные травинки. Оборотень задумался. Глаза человека не были так же прекрасны как глаза волка. Они были блекло зелёными — будто выцветшими от времени прожитых веков и тысячелетий, лишь у самого зрачка ещё хранилась та красота и жизнь — маленькая капелька лилового. Кустистые поддернутые сединой брови спускались почти на самые глаза, обрамлённые редкими ресницами. Как же красив он, наверное, был в молодости.

— Спасибо. Ты не мог бы принести воды?

Эклесс кивнул и направился к реке. Та была не близко, но не достаточно далеко, чтобы Сули могла сбежать, а чёрный волк не нагнал бы её. Она осталась одна, и такой шанс упускать нельзя было. Хищница, стоило собрату скрыться из вида, ловко подскочила на ноги и бросилась в рощу на поиски чего-нибудь, что могло бы помочь. Конечно же она ничего не подворачивала — всё только для того чтобы получить хоть немного времени.

— Ау! — воскликнула она, стукнувшись большим пальцем ноги о камень. — Хм, — подняла его, покрутила в руках и взяла кинжал из запястья. Следом она нашла и сухую ветку, а рядом завалившееся сухое дерево, от которого эта ветка и отвалилась. — Вот так повезло, — усмехнулась Сули и принялась высекать искру.

Эклесса она встретила сидя у разожженного костра. Мужчина, лишь завидев огонь, замер как вкопанный. Его медная кожа будто запылала, отражая свет пламени.

— Зачем это? — прорычал старый оборотень. Сули грустно улыбнулась ему, виновато вжимая голову в плечи и продолжая держать раскрытые ладони над костром.

— Замерзла, — пролепетала она.

Эклесс зарычал, широкими шагами приближаясь к девушке, но не прямо, а по кругу, обходя огонь. Солнце уже было в зените.

— Мы не мёрзнем, — мужчина злился.

Сули давно знала о самом большом страхе старого оборотня. Догадалась, когда он рассказывал ей те свои истории о балрогах. То, с каким страхом в голосе бесстрашный волк рассказывал о пламени окружающем их, об огненных бичах, один удар которых способен был заставить землю под лапами затрястись и пойти мелкой паутинкой трещин. Огненный крылья и жар, исходящий от них. Эклесс боялся огня.

Девушка поднялась на ноги, когда мужчина зашёл ей за спину и обернулся. В руках была горящая ветка.

— Брось! — зарычал громадный чёрный волк, возникнув на месте человека. Сули поджала губы.

— Ты прости меня, Эклесс. Я люблю тебя, но сейчас иначе нельзя, — и бросила ветку на сваленное дерево. Сделала она это скорее для того чтобы обратить внимание оборотня на него, ведь бревно уже и без того разгоралось (девушка успела поджечь его с другого краю, аккурат перед возвращением собрата).

Сухая древесина заскрипела и треснула с оглушительным звуком. Старое дерево охватило пламя, а его яркие языки, один за одним тянулись вверх и разбегались в стороны. Несколько сухих веток лежащих рядом выложенным девушкой полукругом тоже охватил огонь и Эклесс попятился назад, скуля, и не в силах отвести взгляд в сторону. Лиловые глаза, отражая огонь, становились пурпурными. Дикими. Объятыми страхом. Отчаянными. Сули не хотела так поступать, но сейчас это было необходимо.

— Так было нужно, — повторяла она, убегая дальше и дальше от рощицы, слыша как позади рычит и воет Эклесс.

* * *

Прибрежные леса постепенно редели, а на третьи сутки исчезли совсем. Восточный берег взбугрился холмами, которые простирались до самого горизонта — бесформенные, бурые и совершенно безжизненные: ни птицы или зверя, ни деревца или кустика или хоть скалы, чтоб отдохнуть глазу.

— Ты скучаешь по ней не сильнее моего,- фыркнул гондорец.

И нуждаешься куда меньше. Боромир бросил быстрый взгляд в сторону Фродо, а точнее в сторону Кольца бесцельно болтающегося на шее полурослика. Покинув тень Лотлориэна, гондорец снова услышал зов. Ужасный, но от того не менее манящий. Он сулил славу и процветание родной страны и его рода. Мир без войны и смертей его солдат. Мечты, которые претворятся в жизнь. Вот они, только руку протяни. Но Боромир лишь отводил взгляд, скрепя зубами.

Сули — его Сули! — чувствовала почти то же и с ней гондорец находил покой. Намеренно или нет, но оборотень всегда оказывалась рядом, когда мужчина чувствовал власть Кольца особенно сильно. Теперь же подруги не было рядом. Снова ушла, и на этот раз надежды на возвращение не было вовсе. Страж сказал, волчица покинула город с другим оборотнем. Быть может, вернулась в стаю. Боромир вздохнул, проведя рукой по лицу. Человеку её не хватало.

Темноволосая была старше, гораздо старше, но этой разницы в возрасте гондорец никогда не чувствовал. Она его подруга, близкая и родная. Его маленький волчонок. Мужчина вдруг вспомнил тот поцелуй. Такой глупый и неуместный.

Он злился.

На эльфа, ведь тот не смог добиться любви Сули — она бы не ушла, если б полюбила Леголаса. На гнома. На хоббитов. На Арагорна. Злился оборотня. На самого себя, понимая, что поддался власти Кольца и позволил разъедать себя изнутри. Оно ломало его и заставляло каждую ночь просыпаться в холодном поту, а каждый день тянуться ближе и ближе к Нему.

Боромир и сам внимание не сразу обратил на то, как близко держит лодку к лодке Арагорна, а поняв уже не смог перебороть себя. А хотел ли? Когда-то прежде гондорец радовался битве, пиру, красивой деве, но, казалось, это было так давно. Будто и не он то был, а какой-то другой, незнакомый человек.

В раскрытой ладони оказался цветок — маленькая ветреница или анемон, как будет по-эльфийски.

Анариэль — Ани — смогла, пусть на этот краткий миг, вернуть ему ту жизнь. Эльфийская дева напомнила мужчине о былом, а после научила и новому — жизнь, не только битва, в ней есть место и покою. И она подарила Боромиру этот покой. Ворвавшись в его жизнь с мечом наперевес, Ани смогла убедить человека оставить свой бой ненадолго и насладиться быстротечными днями их знакомства.

Человек улыбнулся, вспомнив улыбку возлюбленной.

Боромир считал, что любовь это такое лишнее и почти даже жалкое чувство, которое не стоит внимания воина. Такие как он должны знать, как держать в руке меч да щит. Знать прелесть битвы, а мирная жизнь не для солдата, и уж тем более не для капитана. За ним его страна, армия и весь народ. Здесь нет место любви.

Такой и была жизнь гондорца — главнее сражения ничего нет. Но вот, во время своей главной битвы — битвы со злом — он встретил эту самую любовь, а та, смеясь и играя, ворвалась в сердце и не спросила, хочет Боромир этого или нет. Того же не спросила Анариэль, учинив то шутливое сражение в Золотом лесу в день их первой встречи.

Эльфийка не походила на других — не была холодна и спокойна, как те, которых гондорец видел прежде. В её карих глазах горело пламя подобное свету солнца. Она смеялась от души, как не смеялись даже гондорские девы, сражалась с эльфийским мечом в руках и знала язык цветов (ему Ани успела обучить и человека). Вдвоём они часами сидели в саду сестры эльфийки, и место это казалось Боромиру поистине волшебным. Хотя вряд ли дело здесь было в цветах.

— Эй! — мужчина вздрогнул и развернулся, обнажив меч. Перед ним стояла Сули, не стесняясь своей наготы. Руки и ноги её были измазаны в речном иле, а волосы растрепались, превратившись в неопрятный колтун. В глазах оборотня — серых с жёлтым — бегали алые блики от костра. Она, улыбаясь, играючи стукнула ладонью по плоской поверхности меча, оттолкнув его в сторону. — Может уже хватит так радушно меня встречать каждый раз?

Боромир отбросил оружие и обнял подругу, прижав к себе так крепко, что девушка приглушенно вскрикнула. Зажмурив глаза, мужчина прислушался к себе и разочарованно вздохнул. Ожидаемого спокойствия он не получил. Кольцо всё ещё взывало к нему…

Год 2956 Третьей эпохи

Теперь Сули было уже, ни много, ни мало, 493 года, а сыну её вот-вот исполнится три.

— Давай, Кайи, аккуратно, — донеслось до ушей оборотня. Она как раз проходила мимо Каминной залы, направляясь к своим покоям, где вместе с нянечкой остался маленький сын Сули. Но теперь, донесшийся до неё голос брата подсказывал — Кайи вовсе не в покоях.

Воспитанница Элронда прошла в Каминный зал. Почти в самом центре комнаты уверенно стоял рыжеволосый мальчик, в правой его ручке был небольшой лук, а возле левой ноги лежали семь стрел.

— Илуватар! — воскликнула Сули. — Вы что творите?

Её братья — эльфы-близнецы — почти испуганно и стыдливо вжали головы в плечи, переглядываясь между собой. — Дали Кайи в руки лук и стрелы? — и остановилась напротив сына. Мальчик растерянно смотрел на маму, не понимая, почему она вдруг так разозлилась на его дядей.

— Мы ведь обещали научить его стрелять, — пожал плечами Элладан. — Вот мы и держим обещания.

— Вы бы ему ещё меч дали, — девушка подняла рыжеволосого мальчика на руки. Волосы малыша отливали медью, ровно так же как и у его отца, а длинная отросшая чёлка падала на чистые серые с голубым глаза, — да не тренировочный, а сразу боевой.

— Сули, — возмутился Элрохир, — что же мы по-твоему совсем племянника не бережём? Стрелы ведь без наконечников, он бы не порезался, да и мы рядом.

— Да! Почему это вы рядом, а не его няня?

— Я попросил Иси принести мне поесть, — сознался Кайи, сидя на руках матери. Иси — так он называл свою няню Исилиэль.

— И только она ушла, и ты бросился к ним? — спросила девушка у сына, тот сосредоточенно кивнул, тряхнув рыжей чёлкой и улыбнулся, продемонстрировав зияющие пустоты, на месте выпавших уже молочных зубов. По словам Элронда у Сули они начали выпадать позднее, но эльф и сам точно не знал, как и когда этот процесс происходит у оборотней. У маленького Кайи не хватало теперь двух верхних зубов спереди и трех нижних по бокам, потому он слегка шепелявил, когда говорил.

— Я соскучился по дяде Элладану и дяде Элрохиру, — признался мальчик, а Сули увидела краем глаза как братья-эльфы лучезарно и даже горделиво улыбнулись.

— Но это вовсе не повод чтобы позволять им давать тебе в руки оружие.

— Знаю, мама, — малыш серьезно, будто взрослый, смотрел в глаза девушке. — Но я ведь уже взрослый. Я следил, чтобы всё было в порядке.

Оборотень улыбнулась и поцеловала сына в висок, прижимая к себе.

— Тогда я рада, что здесь был хоть один взрослый, — сказала она и повернулась к братьям. — А вы двое, — но Кайи аккуратно ткнул её крохотным пальчиков в плечо и покачал головой, — с вами я позже поговорю, — девушка покинула залу с сыном на руках.

— Зря ты их поругала, мама, — говорил сын. — Мне вот понравилось стрелять. Это интересно. А ты умеешь?

— Научишь меня, как подрастешь, — кивнула Сули. Она приметила, что тёмно-красные штанишки, надетые на мальчика, стали ему уже совсем малы — уж очень быстро Кайи рос, и ривенделльские портные только и успевали, что шить ему новые наряды.

До покоев оборотней — покоев Сули и Кайи — оставалось всего ничего, как вдруг позади раздалось тихое, но пробирающее до самых костей:

— Сулмендис!

То была Галадриэль. Темноволосая слышала, что владычица Золотого леса должна была прибыть в Ривенделл со дня на день и собиралась переждать это время в своих покоях вместе с сыном. Теперь уже, видимо, встречи избежать не получится.

— Здравствуй, — оборотень поклонилась одной головой, и мальчик повторил за матерью, приобняв ту за шею. Эльфийская владычица направлялась к ним.

— А это, стало быть, тот самый Кайи, о котором мне так много рассказывали? — спросила Галадриэль и протянула руку малышу. Тот улыбнулся протягивая крохотную ручку навстречу, но Сули отступила назад, не позволив им коснуться друг друга.

— Тот самый, — подтвердила она, а сын нахмурился. — Я слышала, что ты явишься, но так и не поняла почему.

— Дело привело меня к владыке Элронду, — эльфийка опустила руку, смотря на воспитанницу своей дочери своими небесно-голубыми глазами.

— Дело значит, — Сули хмыкнула. — Очередное очень важное и мудрое предсказание. Верно? Что-нибудь, что способно спасти кому-то жизнь? Хотя нет. О чём это я? Кому могут быть нужны такие предсказания? Скорее всего ты принесла весть о чём-то глобального масштаба, но без каких-либо подробностей, — девушка пересадила сына на другую руку. — Иначе говоря, пришла сказать нам «берегитесь», а от чего беречься мы узнаем, только когда всё случится.

Эльфийка устало вздохнула.

— Я виню себя в случившемся не меньше чем все остальные, — начала владычица.

— А должна больше!

Такими были последние слова Сули прежде чем она развернулась и пошла прочь от Галадриэли. Лишь маленький Кайи обернулся и помахал крохотной ручкой эльфийке. Та помахала в ответ с усталой улыбкой на губах.

— Это была бабушка? — спросил мальчик, после того как силуэт эльфийки скрылся за поворотом.

— Твоя бабушка уплыла за Море в Валинор, — поправила сына Сули, снова торопливо чмокнув того в висок и поправив растрепавшуюся чёлку. — Тебя надо постричь.

Кайи осторожно подхватил крохотными пальчиками локон тёмных материнских волос.

— Только не так коротко.

Оборотень засмеялась. Да, тут малыш прав — в этот раз она подстриглась так как прежде никогда не стриглась, и волосы едва ли теперь могли прикрыть округлые ушки, но иначе девушка уже не могла. Возиться с ними — длинными и тяжелыми — ей слишком сильно надоело.

Дверь в покои неспешно отворилась, пропуская внутрь Сули и её ребенка внутрь.

— Папа! — закричал малыш, чуть ли не выпрыгивая из рук матери.

— Сын! — подражая мальчику, закричал рыжеволосый оборотень, сидевший до этого на кровати. Теперь он подскочил на ноги и раскинул руки в стороны. Сули улыбнулась Ралису и поставила Кайи на пол. — Как же ты быстро научился бегать, пока меня не было. Оп! — оборотень подхватил сына под руки. — А теперь полетели!

Девушка закрыла дверь в покои, облокотившись на неё спиной. Ралису нельзя находиться здесь, но он раз за разом нарушает это неписанное правило, пробираясь тайком в эльфийский город, чтобы встретиться с их сыном. Если бы Хелтай только знал, где пропадает один из его воинов…

Но Хелтая здесь нет. В этих покоях оборотни могут оставить весь остальной мир за стенами. Здесь — они семья: папа, мама и их маленький сын Кайи.

* * *

Сули, обернувшись волком, бежала вдоль берега. Иногда она прыгала в воду, поднимая стену брызг, и переплывала Андуин. На другом берегу, волчица, отряхивалась от воды, и бежала дальше, перепрыгивая через торчащие из земли корни или поваленные деревья. Таким вот образом она надеялась сбить со следа упрямого Эклесса, который, к её удивлению, всё ещё не виднелся на горизонте.

Но чаще девушка плыла в лодке, как и все остальные члены Братства. Было решено, что человек и два хоббита весят столько же сколько эльф, гном и оборотень, потому девушку и усадили в одну лодку с Гимли и Леголасом, разделив часть вещей со дна их лодки между остальными. Немного тесно, но никто не жаловался. Править лодкой оборотень не умела и потому обычно сидела, подперев голову рукой, и рассматривала берег реки. Вид, надо сказать, был довольно однообразен, зато, если Эклесс вдруг покажется, она сразу его увидит.

Леголас почти всегда молчал, пусть Сули и ловила на себе его редкие взгляды. Хотя, чего уж там, девушка и сама поглядывала на принца. Мысль о том, что вот он, её соулмейт, пугала до чертиков.

В этот раз к берегу они причалили только затемно — управлять лодкой ночью, когда течение стало уж очень обманчивым, было тяжело даже ловкому эльфу и бывалому гондорцу. Теперь вот, как и в старые добрые времена, когда их поход только начался, Сули и Мерри, остались дежурить вместе.

— Вот куда нас занесло, — протянул хоббит, бросив ещё одну ветку в костер. Девушка, нахмурившись, отвела взгляд от огня. — Кто бы мне сказал, что просьба Фродо подыскать ему домик в Бэкланде, обернутся для меня таким вот путешествием, — он покачал головой.

— Путь наш ещё не закончен, друг мой, — улыбнулась Сули смотря на водную гладь.

Хоббит хмыкнул, нетерпеливо поворошив поленья в костре длинной, подобранной специально для этой цели, палкой. Та чуть обуглилась, а в небо взмыли горящие красные огоньки.

— Помнится мне, — начал Мерри, — ты говорила, что повторись Совет вновь, ты не пошла бы.

Сули улыбнулась воспоминанию и поглядела на спящее рядом Братство. Фродо, способный рассказать целую кучу историй — как своих, так и услышанных от дяди — а рядом с ним верный Сэм, который, пусть и был простоват, но от того не переставал быть прекрасным другом. Хоббит обладал какой-то своей, житейской мудростью, которую оборотню порой было сложно понять. Недалеко сопел Пин, накрывшись почти с головой эльфийским плащом — лишь одни золотистые кучерявые волосы, да и виднелись. Оборотень улыбнулась. Арагорн, неспокойно ворочался. Леголас. Ворчащий Гимли — самый добрый и замечательный гном из всех с которыми темноволосая была знакома. И Боромир. Лучший друг?

— Я рада, что познакомилась со всеми вами, — повернулась Сули к Мерри, — но мнение моё неизменно, — пожала плечами. — А может быть оно и изменилось. Я не могу дать ответа теперь. Случалось и плохое и хорошее.

Хоббит улыбнулся её словам и положил ладонь на гладь клинка из Могильников, лежащего у него на коленях. В свете костра оружие выглядело особенно устрашающе, и девушка с трудом отводила взгляд от алых бликов на потускневшем металле. Она из раза в раз вспоминала Эклесса. Где-то он теперь? Быть может, оборотень не догнал изгнанницу, только потому, что не смог спастись от огня? Может он пострадал или вовсе… Сули тряхнула головой. Дурные и недобрые мысли.

— Знаешь, как поговаривал мой старик? — взлохматив кучерявые волосы. — Он говорил: коль сомневаешься верно поступаешь или нет, представь себе, как в старости будешь покуривать трубку сидя в своём кресле после плотного завтрака и скажи, с печалью или радостью ты вспомнишь это своё дело, — и смолк, договорив.

— Мудрость его сродни эльфийской, — Сули улыбнулась. — Подобные слова мне отец говорил, Элронд то есть. Там, конечно, не было ни трубки, ни завтрака, но суть была в этом, — девушка прикрыла глаза. — С радостью или с печалью ты будешь вспоминать поход, друг мой?

Мерри подумал немного.

— Думается мне, это будет ни печаль и не радость, а то-то среднее, — хмыкнул, вновь ткнув палкой в полено. — Значит, мы всё делаем правильно, но где-то ошибаемся.

Раздался плеск; Сули резко повернула голову к воде и увидела, как над самой рекой будто проплывали две светящиеся точки — поутру хоббит и оборотень рассказали об увиденном остальным.

— Голлум, — произнес Арагорн, — и идёт он за нами от самой Мории.

Волчьи инстинкты и прежде подсказывали Сули, что рядом с ними кто-то есть, потому девушка неспокойно озиралась, вглядываясь в даль и боясь увидеть фигуру бегущего чёрного волка. За своим страхом, она и не подумала, что чувствует рядом кого-то намного меньше.

— Подстрелить бы его, пока он чего не сделал, — предложил Боромир.

Сули фыркнула.

— Не нам решать о его смерти или жизни, — сказала она, памятуя о словах, сказанных ей Гэндальфом в Мории. На том и решили: не убивать Голлума, а лишь изловить по возможности, тот же, будто прознав об их плане, больше не появлялся рядом, и Сули не чувствовала его.

Все забрались в лодки. Первыми от берега отошли Арагорн, Фродо и Сэм. Хоббиты уселись в лодку, а человек вытолкнул её в воду и только потом забрался сам, подхватив в руки весло. Следом двинулись Боромир с Мерри и Пином. Человек нетерпеливо грёб, будто боясь отстать от Арагорна. Последними на берегу остались эльф, гном и оборотень. Сули сомневалась: плыть ей самой или все же с Братством — и выбрала второе.

— Тебя что-то тревожит? — спросил рыжебородый. Он подметил это в тот же день, когда девушка вернулась, но спросить решил только сегодня. — Вид у тебя уж больно потерянный.

Гимли сидел посередине, между принцем, что правил лодкой, и оборотнем, сидевшей возле носа. Она чуть обернулась и ответила:

— Я обидела своего друга.

Вернувшись к Братству, поутру девушка первым делом пересказала Хранителям о том, что случилось. Как Эклесс пришёл за ней в Лориэн, а потом они бежали на юг, и как заманила оборотня в ловушку из его единственного страха. А вот о том, что стая объединилась с Саруманом, девушка предпочла промолчать.

— Это ты про того оборотня, что утащил тебя против воли? — хмыкнул Гимли.

— Эклесс хороший. Да, иногда он бывает груб, тут уж не спорю, но только тогда, когда это нужно. Обычно он добрый и заботливый старый оборотень, который часто меня оберегал. Один из немногих в стае, кто действительно меня любит. А я вот так с ним… Вдруг он пострадал?

— Думаешь, он мог не выбраться? — заговорил Леголас. — Ты ведь сказала, что тот костер был небольшим.

— Небольшим, — повторила девушка, — но, — она пожала плечами, — у страха глаза велики. Эклесс так перепугался. Я хочу вернуться туда и посмотреть.

— А вдруг он там? — Гимли. — Во второй раз ты так просто не сбежишь.

— И то верно, — согласилась Сули. — Но если бы Эклесс хотел, то давно догнал бы нас. Не так уж быстро мы и плывём.

Девушка вздохнула, прикрыв рукой лицо. Она больше не разговаривала, молча разглядывая то воду, то пустой берег, то синее небо — других вариантов и не было. Руки она сложила на коленях. Сегодня волосы не лезли ей в глаза, при каждом, даже самом легком дуновении ветерка, как это было, скажем, вчера. С этим, утром, помог ей Сэм.

— На вот, — хоббит протянул Сули раскрытую ладонь, на которой лежала длинная и тонкая серебристая лента. Он взял её у эльфов, так, на всякий случай. — Перевяжешь волосы, они и мешать не будут.

Для верности оборотень даже попросила Сэма собрать их в короткую косу и туго скрепить лентой. Хоббит так и сделал, и коса у него вышло на редкость удачная.

Девушка провела по ней рукой и устремила взгляд на берег. Ей вдруг почудился топот. Такой отчетливый и ясный. Если Эклесс всё же нагонит их, то единственным выходом будет бежать, ведь переубедить его невозможно. Оборотень, старый как сама смерть, был невообразимо упрям и верен своему вождю.

В юности, привыкшая к порядкам наследования сложившимся у всего остального мира, Сули думала, что является для стаи кем-то вроде Арвен для эльфов Ривенделла. Тогда она грозилась Эклессу изгнать его за былые обиды. Девушка долго не могла понять что среди оборотней, даже несмотря на родственную связь с вождём, она никем не является. Сули всё хвалилась и высоко задирала нос, за что собратья шутливо прозвали её принцессой, а девушка не понимала иронии в их словах.

В стае понимают силу, а она сильной не была.

* * *

Их ждёт последний привал. Леголас направил лодку к берегу, и оборотень легко спрыгнула на землю, потянулась — сегодня она весь день провела в обличии человека, отчего мышцы устали и ныли.

Если всё будет удачно, то завтра они доплывут до водопада, а потом… Сули не знала, что будет потом. Арагорн ещё не решил, куда им держать путь дальше: на восток или запад. Лишь Боромир точно знал, что его ждёт и всё упрямо повторял — в Гондор. За последние дни девушка уж наслушалась их с Арагорном споров, сама же ещё не до конца решив, чего хочет. Гондорец звал с собой, но пойдёт ли Сули за ним, если Братство двинется в иную сторону? В этих мыслях и рассуждениях прошел её ужин, но спать оборотень не легла. Хотелось решить всё сегодня.

На плечо легла ладонь. Боромир. Сероглазая вздрогнула и посмотрела на человека, который сел рядом с ней.

— Не можешь уснуть?

— Как видишь — протянул человек и улыбнулся немного не уверенно.

Гимли вдруг забурчал что-то позади и перевернулся на другой бок.

— Какие гномы, оказывается, чуткие создания, — усмехнулась девушка. — Я-то думала их сложно разбудить.

Боромир положил руку поверх её ладони, лежащей на колене, и чуть сжал, чем вызвал бурю мурашек по телу. Уже давно Сули не испытывала подобных чувств от одного лишь касания. Это было сравнимо разве что… девушка фыркнула. Разве, что с тем, как Леголас коснулся метки.

— Анариэль, — начала темноволосая и посмотрела на гондорца. Тот тепло улыбнулся, заслышав имя возлюбленной и, не отрываясь, смотрел на реку, — она хорошая. Мы были с ней почти что сестрами в детстве. Я хорошо её знаю и потому уверенна, вы будете счастливы вместе. Пусть Ани и эльфийка, но с ней ты точно не соскучишься, — и улыбнулась, положила голову ему на плечо, прикрыла глаза.

Он коснулся губами её лба и прошептал тихое: — Спасибо.

Так спокойно стало вдруг. Плеск воды, шорох листьев и они, вдвоём у самого берега реки. Первая звезда зажглась где-то на небосклоне, но ни Сули, ни Боромир не увидели её. Мужчина взял ладонь девушки и обхватил своей; оборотень затаила дыхание.

— А я ведь тебя на руках носила, — она усмехнулась, почувствовав как гондорец обратил на неё свой удивленный взгляд. Боромир не понял, шутит подруга или он сам чего-то не помнит. — Я вспомнила об это ещё в Мории, — очнувшись после удара о стену, девушка потеряла память, а вернув её, вспомнила даже то, что давно забыла. — Это случилось в мой последний визит в Гондор. Тебе тогда года три было, не больше. Не знаю уж от кого ты убегал, но спрятаться ты решил за мной, а потом назвал мне своё имя и велел отвести домой, — Сули подняла голову только ради того, чтобы увидеть выражение лица мужчины, которое менялось чуть ли не с каждым её словом. — Не хотела рассказывать тебе прежде. Да и повода не было. Сейчас его тоже нет, но почему-то захотелось рассказать.

Боромир молчал, а Сули смотрела на него, ожидая ответа. Тишина, кажется, затянулась.

— Кто бы знал… — протянул спустя достаточно времени гондорец. Оборотень не громко засмеялась, не сумев сдержаться, и прекратила лишь, когда и сам мужчина улыбнулся, не сводя с неё глаз. Сули смутилась и отвернулась к воде.

* * *

Им остался день пути до Рэроса.

По крайней мере, так сказал Арагорн.

— Эх, — опечалился Пин и грустно глянул в сторону берега, — выходит последний раз придется нам плыть по реке на лодках, а дальше снова, — покачал головой, — тащить всё на себе да и пешком идти. Эх.

— Быть может и не последний раз плывём, — отозвался Мерри, взяв ещё один кусок запеченной на костре рыбы. — Если решим пойти прямиком в Мордор, то ещё разок придется переплыть нам реку, а дальше уж точно пешком да с поклажею.

Сули улыбнулась, услышав разговор друзей — её утро началось не так безрадостно. В эту ночь, как и в предыдущие, оборотень не спала, и дело здесь было даже не в возможности появления Эклесса (страх от которой таял день ото дня). Девушка боялась, что вновь увидит те самые кошмары, что мучили её и будили зверя. Сны, навеянные близостью Кольца Всевластия.

В Лотлориэне она не чувствовала его влияния, но здесь, так далеко от эльфийского леса, Сули не хотела проверять вернуться кошмары или они ушли навсегда, потому каждую ночь девушка проводила заняв себя чем-то. В первую она стерегла Братство, прохаживаясь вокруг лагеря белой волчицей, выслеживала Голлума (кто знает на какие пакости он горазд). На другую — повторяла заученные ещё в детстве названия созвездий, показанных Келебриан. Сегодня перед самым рассветом оборотень нырнула в воду и одну за одной вытаскивала на берег рыб с чешуей сверкающей в лучах поднимающегося из-за горизонта солнца. Она поймала с дюжину, а Арагорн их разделал и приготовил на разведенном Сэмом костре.

— А ты чего не ешь? — не замедлил с вопросом гном, приметив что Сули так ни разу и не прикоснулась к своему улову.

— Прости, друг мой Гимли, но сегодня я не составлю вам компанию — не люблю рыбу, — пожала она плечами. — Как по мне так слишком уж она костлявая, а я постоянно этими самыми костями давлюсь.

Боромир усмехнулся и будто бы в подтверждение слов подруги, выплюнул совсем крохотную косточку. Сули отвернулась к реке. Эта ночь прошла иначе, чем все, что были до — она не бродила по округе и не смотрела упрямо на звезды припоминая забытые названия. В этот раз оборотень провела ночь не в одиночестве, а с гондорцем.

Они ещё долго сидели вместе на берегу. Молчали, наслаждаясь этим спокойствием: сонным плеском воды; шорохом крыльев одинокой, пролетевшей над рекой, птицы; стрекотом кузнечиков. Спать легли только за полночь, когда проснувшийся лохматый Сэм занял их место на дежурстве. Вернее сказать, что спать пошёл Боромир, а Сули… её он не стал отпускать. Так всю оставшуюся ночь, не сомкнув глаз, оборотень и пролежала рядом с гондорцем, чувствуя как его ладонь, даже во сне, крепко обхватывает её запястье. Рядом, на земле, лежал позабытый всеми рог Гондора.

— Душу готова продать за печёное яблоко, — воскликнула вдруг оборотень, нервно перекинув косу на другое плечо. — Да только яблонь на лиги вокруг не сыщешь.

— Ты же вроде хищник, — хмыкнул Боромир, — волк! Чтобы волки так сильно любили яблоки.

— Я наполовину волк! — поправила девушка, деловито подняв кверху указательный палец. — Да и обычные волки едят не только мясо. Сама видела как-то раз как волк (не оборотень) траву ей. А в Рангаре, говорят, мои собратья и вовсе не охотятся. Это здесь, в Средиземье, у нас жизнь кочевая, а там селения как у людей, где фермеры разводят животных и возделывают поля.

— А чего в Средиземье не так? — удивился Гимли. Он, начищая секиру промасленной тряпочкой, сидел аккурат напротив стоящей у берега девушки. — Вы по таким степям широким бегаете, что же, место для города так и не нашлось?

— Не так уж просто возвести город, когда горожан всего чуть больше дюжины, — Сули покачала головой.

— Праотцев гномов было всего семь! — воскликнул рыжебородый, горячо тряхнув секирой. — И вон, какие чудесные города в наших подгорных царствах.

— До мастерства ваших умельцев моему народу ещё далеко, — темноволосая добродушно улыбнулась, но тут улыбка слетела с её лица.

— Почему другие оборотни вообще ушли на восток? — спросил Пин, наконец дожевав последний кусок последней рыбы. Сули нервно поджала губы и переглянулась с Боромиром. Гондорец и без того смотрел на подругу, а поймав её взгляд криво улыбнулся.

— А чего им в этом Средиземье делать? — шутливо произнёс он, широко махнув рукой. — Там на востоке они сами себе короли. Я бы тоже не отказался от такого.

Оборотень рассмеялась (почти искренне), поймав на себе взгляд Леголаса. Немой вопрос, который зададут его глаза, Сули прекрасно знала и потому упрямо не смотрела на царевича, предпочитая бескрайнюю степь и реку.

— Здесь остались только те оборотни, которые любят Средиземье. Такие, как например Хелтай, наш вождь. За ним пошли и несколько других наших собратьев. Они не были готовы оставить свой дом. Отец даже сражался со своей сестрой за то чтобы остаться здесь. Далия — та самая сестра — хотела увести оборотней за собой на восток, а Хелтай желал остаться. Так и случился тот бой, после которого оборотни разделились на средиземских и рангарских.

— История эта интересная, — проговорил Арагорн, докуривая трубку; слабая струйка дыма теперь тянулась к небу, а попав в объятья ветра, рассеивалась, как и не было. — Пора нам отправляться дальше.

На этот раз первыми отчалили Леголас, Гимли и Сули. Эльф нетерпеливо запрыгнул в лодку самым первым, дожидаясь пока усядутся остальные его попутчики. Боромир помог им — вытолкнул лодку с берега, а уже после направился к своей.

Вот тебе ещё один долгий и мучительный день, — пробурчала про себя Сули, разглядывая пустынный берег.

Всё, ровным счётом, как и вчера — пустые поля, с редкими одинокими деревьями, опускавшими свои кривые ветки к воде или же, наоборот, тянущимися ввысь, к яркому солнцу. Оборотень провела рукой по борту лодки — приятная на ощупь поверхность, была немного влажной из-за разбивающихся о лодку небольших волн.

Девушка коснулась воды.

— За борт выпадешь, — сказал в ответ на это Гимли и Сули оставила это занятие, сев ровно.

Взгляд упал на походную сумку. Та самая, за которую темноволосая неизвестно сколько раз запнулась в Ривенделле, прежде чем начать собирать вещи в дорогу. Её сумка. Та уже порядком сдулась, лишившись доброй половины содержимого. Оборотень залезла внутрь.

Что ж, у неё четыре пары штанов, столько же курток, а вот рубах было на две больше, и одно старое платье, привезённое из Рохана. Под ворохом одежды обнаружилось кое-что неизмеримо ценное.

Аккуратно развернув сложенный дважды лист пергамента Сули увидела поблекшую от времени карту. Ривенделл. Рисунок, несомненно, искажал вид города: горы слишком близко, отчего одна неизменно сливалась с другой; деревья редки, а ручьи бегут не туда.

Она провела рукой по неверной карте, явственно представляя родной город наяву. Прикрыла глаза.

Небывалая прежде усталость охватила оборотня, и груз всех прошедших дней разом свалился непосильной ношей на плечи. Ей захотелось есть. Спать. Отдохнуть, в конце концов, от всего этого. Просто побыть в тишине и одиночестве несколько дней. Покой — вот чего вдруг стало до ужаса недоставать Сули.

Она нырнула в воду, заставив лодку устало качнуться.

Год 2993 Третьей эпохи

В этом году Сули исполнилось 494 года. Она улыбалась, гладя по волосам мальчика, крепко обнимающего её за ногу. Девушка была так счастлива. Беззаботна. Они одни — мать и сын — а позади, где-то там далеко, шумит Бруинен, унося свои воды. Оборотень и её дитя ждали стаю.

Первым, неизменно, шёл высокий тёмно-бурый волк Хелтай. Он неспешно ступал, навстречу со своим первым внуком, приминая тяжёлыми лапами пожухлую жёлтую траву, а та ломалась, рассыпаясь прахом по земле. Чуть позади, то нетерпеливо ускоряясь (уж очень хотелось вновь увидеть малыша), то замедляясь (злить вождя тоже не стоило) шёл светло-серый волк. Это и был молодой отец. Ралис. Несмотря на свой уже не малый возраст этот рыжеволосый мальчик, обнимающий Сули за ногу, был его первенцем, и воин стаи весь извелся, желая поскорее опять с ним свидеться.

Волк не выдержал. Обернувшись человеком он бросился к Сули со всех ног, обогнав неспешного Хелтая, и встал рядом со своей парой. Мальчик улыбнулся отцу, продемонстрировал крохотный зазор между передними зубами.

— Как же быстро ты растешь. Не вздумай становиться выше меня, — тревожно, но не скрывая улыбки, произнёс Ралис. Это была его шестая по счету встреча с сыном. Малыш Кайи родился почти пять лет назад, тогда же рыжеволосый оборотень и пробрался в Ривенделл в тайне ото всех желая встретиться с первенцем и молодой мамой. Он всю ночь просидел с малышом, когда Сули уснула. — Привет! — воскликнул мужчина, подхватив мальчика под руки, и привычно закружил того в воздухе. Кайи смеялся. Искренне. Заразительно. Так, как умеют только дети.

— Пап!

— Давай сюда! — и усадил сына себе на шею, но Кайи это не пришлось по вкусу, и молодой отец пересадил его на руки. Сули улыбнулась и быстро чмокнула обоих своих мальчиков (сына в щеку, а Ралиса в губы). Рядом, как-то неожиданно, прерывая воцарившуюся идиллию, оказалась позабытая стая и во главе её Хелтай с пересечённым шрамом лицом.

— Здравствуй, Йорун, — кивнул он дочери, даже на неё не глянув. За плечом мужчины стояли Тейран, его пара — Дейкил (племянница Ралиса) и остальные оборотни. — Ну-ка дай мне его, — вождь протянул руки к внуку и, пусть не сразу и неохотно, но Ралис передал ему Кайи. Малыш, по-детски серьезно нахмурившись, уставился на своего деда — незнакомого и чужого мужчину.

— Здравствуй, — поздоровался рыжеволосый мальчик. Хелтай ответил тем же, неспешно кивнув. Два оборотня: молодой, ещё ни разу не обернувшийся волком, и старый, закаленный в битвах, внимательно разглядывали друг друга. Едва ли можно сказать, что Кайи обратил хоть какое-то внимание на шрам мужчины. Куда более интересными мальчику показались серые с золотом глаза. Они показались знакомыми, ведь то же золото хранится и в его глазах — у самого зрачка и лишь капля. Хелтай же болезненно нахмурился, смотря на пламенно рыжие волосы мальчика. Такие же были и у Бодиль. Вождь хмыкнул.

— Что ж, — он окликнул одну из оборотней, ту самую, что отчего-то виновато поглядывала на Сули с самой первой минуты, и женщина подошла в два быстрых шага, — пора тебе, Кайи, отправляться со своей стаей в первое путешествие, — и передал внука. Оборотень приняла мальчика, поудобней усадив на руки. Кайи поздоровался и с ней, ведь Элронд учил быть вежливым.

— Отец! — воскликнула в ту же секунду темноволосая. — Что ты делаешь? — она потянулась за сыном, но Эклесс (тут как тут) преградил путь. — Кайи ещё ребенок. Он ни разу не обернулся волком, ему рано возвращаться в стаю.

— А кто сказал, что я беру его в стаю? — спокойно произнёс Хелтай, впервые за всё время, посмотрев прямо в глаза дочери. Сули разглядела в них золотые блики. — Я не позволю ещё одному оборотню расти у эльфов. Хватит с меня тебя. Кайи останется с ринд и вернётся в стаю в положенный ему час, — мужчина обернулся волком и, повернувшись спиной к дочери, стал уходить. Остальные последовали за ним, а выбранная вождем ринд, уселась верхом на одного из волков, прижимая к груди Кайи. Мальчик растерянно смотрел на женщину, бегущую за ними, протянул к ней ручку и позвал:

— Мама!

— Нет! Хелтай, стой, — кричала Сули, но вождь не останавливался. — Я не позволю тебе забрать сына. Я его мать и сама воспитаю его. Он вырастет здесь в Ривенделле! — воспитанница эльфов нагнала оборотня со шрамом и дернула того за ухо, со всей силы. Волк зарычал. — Ты слышишь меня?

— Как я сказал, так и будет, — услышала девушка ответ огромного тёмно-бурого (почти чёрного) волка. — Пока что в этой стае я вождь и мне…

Светло-серый хищник сбил бурого с ног, повалив на землю, и вцепился клыками в шею Хелтая. Он душил собрата, сжимая клыки, что есть силы. Но триумф был не долог. Вождь выкрутился, ударив задними лапами Ралиса в живот, а передней по морде. Серый взвыл от боли; из глубоких ран на боку полилась тёмная вязкая кровь, окрашивая светлую шерсть в неумолимый красный. Он отскочил от соперника.

Волки сходились и расходились, раз за разом раня друг друга что есть мочи, рыча и воя. Хелтай бросился вперёд, вцепившись в ухо Ралиса, да так крепко дернул, что вовсе оторвал. Сули оставалась в стороне — по закону она не могла помочь иначе быть беде. Эклесс стоял рядом, как живое напоминания этого закона, сжимая в железной хватке её левое предплечье.

— Вот уж удар так удар, — надсмехался светлый оборотень над вождём, которому так открыто бросил вызов. — Помнится мне, твоя сестрица дралась свирепей. Думается, в той драке Далия тебе поддавалась. Не хотелось ей убивать своего маленького глупенького братика.

Хелтай обходил кругом истекающего кровью Ралиса. Воин дерзил и пытался вывести вождя из равновесия, но бурый пропускал звучавшие слова мимо ушей. Много лет назад Бодиль преподала ему главный урок — нужно смотреть, а не слушать. В делах и скрыта правда. Хелтай смотрел, как Ралис хромал, стараясь не показывать этого, едва заметно заваливался на бок при каждом шаге. Всё тщетно — вождь заметил.

Бодиль учила, что нужно бить резко и наповал. А Хелтай всегда слушал её. Вождь запнулся, что для Ралиса стало сигналом. Серый неосторожно подставил больную лапу под удар. Бить резко и наповал.

Оборотень упал, и тяжёлая лапа легла на его голову. Ралис взвыл; Хелтай выбил ему сустав.

— Пощады, — попросил волк.

Воин проиграл и, поверженный, остался лежать на земле. Где-то на фоне плакал испуганный Кайи, и кричала Сули. Ралис смотрел на неё своими алыми волчьими глазами. Он тихо взвыл, когда Хелтай со всей силы надавил ему на голову лапой, будто желая расплющить её, но потом задрал голову кверху и протяжно завыл. Остальные — все до единого — вторили. Вождь так и оставил собрата лежать на земле, обходя стаю по кругу и разглядывая оборотней — людей и волков. Его стая. А он здесь вождь. Волк повернулся к сыну, и Тейран поклонился ему, как и другие, признавая главенство. Хелтай остановился только напротив дочери.

— Ещё кто-нибудь хочет бросить мне вызов? — Сули (человек) скалилась, глядя прямо в золотые глаза отца своими жёлтыми. Она хотела вцепиться клыками в его морду, дабы прибавить к имеющемуся ещё пару шрамов, и плевать, что она не победит. — Кто-нибудь ещё хочет быть побежденным и изгнанным? — вождь сделал шаг навстречу девушке и завыл. Остальные вторили, и лишь воспитанница эльфов молчала. — А я-то уж позабочусь, чтобы никто кроме стаи не знал, где живет ринд и щенок.

Бурый волк развернулся и побрёл (неспешно и гордо) прочь. Оборотни — его стая — шли следом, кто упрямо смотря вперёд, а кто с интересом поглядывая на стоящую Сули и истекающего кровью Ралиса что лежал рядом — первого изгнанника за многие века.

Девушка посмотрела на серого волка; он смотрел в ответ — не отводя взгляда, не мигая. Его алые глаза вдруг стали такими пустыми и безжизненными. Такими Сули их никогда не видела. Ралис смотрел на нее, но как будто сквозь.

— Прости, — коротко прошептала девушка

Она обернулась белой волчицей и побежала вслед за стаей.

Ралис отрывисто завыл.

* * *

Чем ближе становился Рэрос, тем чаще белую волчицу, плывущую за лодками утаскивало подводными течениями. На берег она выбралась обессиленная и тут же упала на прогретый солнцем берег. Амон Хэн. Они добрались.

На земле, чуть сырой, но тёплой, было на удивление хорошо лежать. Хищница вытянула лапы и широко зевнула, блеснув острыми белыми клыками. На загривок опустилась ладонь, и пальцы зарылись в мокрый мех. Сули фыркнула; ладонь поползла выше и остановилась за ухом, почесывая и приглаживая торчащую шерсть.

— Мрррррр, — раздалось в тишине. Волчица блаженно виляла хвостом.

Боромир — хотела окликнуть она мужчину. Хотелось засмеяться и позвать его. Погодите! Но ведь гондорец там! Сидит в стороне от всех и вырисовывает, задумавшись, что-то прямой и длинной веткой на мокрой земле. Совершенно один. Волчица в миг подскочила на ноги; рядом оказался Леголас. Эльф улыбнулся, немного виновато поджав губы.

Мышцы оборотня ныли, но она не легла обратно, и, ещё раз мельком глянув на эльфийского царевича, побрела к гондорцу: подошла к нему вплотную, оставив позади огонь и готовящуюся еду, и упала на землю. Её мокрая голова легла на колено человека, и стекающая с шерсти вода тут же намочила штанину, но Боромир не обратил внимание, ни на воду, ни на волчицу. Сули раздосадовано рыкнула и стукнула гондорца по бедру тыльной стороной лапы, оставив ещё один мокрый след.

Рыжеволосый продолжал бесцельно чертить что-то, но свободная рука легла на голову волка и потрепала мокрую шерсть.

Послышался голос Арагорна.

— Дальше тянуть с решением нельзя, — произнёс он. — Сегодня мы должны решить, куда свернём: на запад, чтобы открыто сразиться с врагом, или на восток, в страну страха и тьмы. Быть может, нам придётся вовсе разойтись, дабы каждый смог выполнить своё предназначение.

Единственным кто заговорил, стоило Арагорну умолкнуть, оказался гондорец.

— Как я и говорил прежде, мой выбор уже сделан и дорога моя пролегает прямиком в Гондор, — произнес это и отбросил в сторону палку. Сули обернулась человеком.

— Моя дорога ведёт туда же, куда и его, — укрывшись плащом, сказала она Арагорну и всем остальным Хранителям. -Я иду в Минас Тирит вместе с Боромиром.

— Но Братству необязательно делиться, — продолжил человек, коротко проведя рукой по порядком отросшей бороде и повернувшись к остальным. — Путь ещё долог, а на востоке нет мест, где можно перевести дух. Мы с новыми силами отправимся в Мордор прямиком из Белой крепости.

— Погоди, Боромир, — остановил говорящего Арагорн. — Не нам принимать столь важные решение, — и обратил свой взгляд к Фродо. — Зовёмся мы лишь Хранителями, ибо сопровождаем тебя, но за судьбу Кольца отвечаешь только ты. Пусть я и старался заменить Гэндальфа, но не ведомо мне, куда он собирался направиться после. Я не он и не мне давать тебе совет, — мужчина устало вздохнул. — Твоя слово станет последним, Фродо — главное и окончательное.

Бэггинс молчал, а после поднялся на ноги.

— Это очень тяжкое бремя, — сказал Хранитель. — Я хочу пройтись и подумать в тишине. Дайте мне час, — никто не стал спорить и хоббит скрылся за деревьями, оставив Братство у реки. Сули (да и никто другой) не заметила, как Боромир пристально следил за уходящим в лес полуросликом.

— А чего думать тут, когда всё и так ясно, — услышала девушка голос Сэма.

Сули нашла взглядом Леголаса. Лихолесец взволнованно смотрел в небо, будто ожидая беды идущей оттуда. Девушка хмыкнула и направилась к своим вещам, чтобы взять куртку да штаны и одеться.

— Ты ведь рассказывала, — заговорил с оборотнем Гимли, когда та оделась — что вы, оборотни, можете наколдовать одежду. Отчего так не поступишь? Или тебя не утомляет каждый раз всё это делать?

— Утомляет, — ответила оборотень уже без улыбки. — Знал бы ты как сильно. И я с радостью зачаровала одежду, лишь бы та не рвалась, когда я обращаюсь. Да только вот беда в том, что не обладаю я такой магией, — она пожала плечами и уселась у костра, рядом с Гимли и Мерри. Боромир будто бы и не заметил ухода подруги, украдкой поглядывая на лес. Человек крутился, озирался по сторонам, то и дело, останавливая взгляд на Леголасе и Арагорне. Сули нахмурилась.

— Но в Мории у тебя вышло, — припомнил хоббит, привлекая внимание девушки. Та и сама вспомнила об этом, и то, как удивилась тогда, что обернулась волком, а порванной в лоскуты одежды на земле не оказалось. Оборотень поджала губы. В тот раз она обернулась волчицей не по своему желанию, а по воле зверя. Он победил испуганную Морией девушку и, чувствуя зов Кольца, вырвался наружу.

— Да, — Сули беззаботно (почти) усмехнулась. Обернулась к Пину. — Но я и сама не знаю как.

Ей не хотелось врать друзьям, но другого выхода оборотень не видела, потому и сидела, разглаживая невидимые складки на серой куртке.

Девушка уверилась, что Эклесс решил оставить её и Братство в покое, в кои-то веки плюнув на задание вождя. Ему бы хватило дня (максимум двух) чтобы догнать изгнанницу, но чёрного волка всё не было. Оборотню было даже немного обидно, что её вечный оппонент в погонях по Средиземью вдруг отступил. Девушка бы никогда не признала, но в глубине души она хотела, чтобы Эклесс догнал её и забрал отсюда. И сейчас сидя на берегу реки и обнимая саму себя за плечи, Сули это как никогда прекрасно осознавала.

Кто она такая чтобы быть здесь? Вокруг неё видавшие виды воины, искусные лучники, хоббиты, которым просто нет равных во всем Средиземье. И она. Отщепенец среди своей стаи. Вот там все как на подбор смелые и храбрые, прекрасные охотники. Достойные оборотни. Такие как Хелтай. Вот он бы пригодился Братству. Да при желании вождь бы и сам Кольцо отнёс.

Если бы не поддался его власти. Как я, — пронеслось в голове.

Да. Сули до сих пор ощущала зов Кольца, слышала его сладкие речи, сулящие покой и бесконечное счастье. Обещание, что эльфы — её семья — никогда не покинут Ривенделл и не уйдут за Море вслед за Келебриан. Оно предлагало всё, о чём Сули только могла мечтать, а зверь в душе уже давно поддался посулам. Рвался на волю, окрашивая глаза девушки в яркий жёлтый.

— Ралис рассказывал, что для того чтобы заколдовать свою одежду и сделать её, как бы, единым целым с собой, нужно специальное заклинание и сильная магия, — темноволосая обнажила предплечье, продемонстрировав давно знакомый клинок на запястье. — Так же он связал его со мной, — и вытащила кинжал, поймав им солнечный лучик; тот отскочил от щита гондорца и замер, у самых ног эльфийского принца. — Этот кинжал мне ещё в детстве подарили Элладан и Элрохир. Помнится мне, я всегда носила его с собой в ножнах украшенных алой росписью. Как же давно это было, — улыбка загорелась на лице девушки подобно тому же светлому лучику. — После я пыталась повторить этот трюк с одеждой. Так ни разу и не вышло. С той поры уже много лет прошло.

— Так попробуй теперь, — предложил хоббит. Сули согласилась, всё равно заняться было нечем.

Она вернула на место кинжал, поправила рукав и начала шептать заклинание, выученное в далекой юности так старательно, что оно будто выгравировалось в памяти. Шепча, оборотень касалась кончиками пальцев то серой куртки, то тёмных штанов. Хоббит увлеченно вслушивался в непонятные ему слова, а в глазах горело любопытство. Ещё одно чудо, которое ему удалось увидеть. Как же он желал, чтобы у подруги всё вышло!

Боромир резко поднялся на ноги, а Сули распахнула глаза и замолчала. Она чувствовала что-то неладное, надвигающуюся беду. Чутье било набатом сигнал тревоги, но оборотень не понимала, откуда ждать опасности. Девушка окинула взглядом водную гладь, лес на другой стороне реки, в который нынче так упрямо вглядывался эльф, пробежалась взглядом по Хранителям и принюхалась. Всё было как прежде и даже вездесущего Голлума она не ощущала рядом.

— Пойду, соберу дров в дорогу, — ответил Боромир на не заданный вопрос. — Кто знает, когда нам удастся пополнить запас.

— Что ж мы их на спине потащим? — возмутился Мерри. Сули поднялась на ноги. — У нас и так есть что нести.

— Помнится, на Карадрасе моя предусмотрительность спасла нам жизнь и не позволила замёрзнуть в снегах, — гондорец нервно усмехнулся; девушка провожала его взглядом.

— Где же ты в Мордоре снег найти решил? — спросила она.

— Всякое может случится.

— Тогда я с тобой пойду.

Оборотень обошла костёр, отряхнула одежду и встала рядом с человеком.

— Пожалуй, с дровами я и сам управлюсь, — пусть и прозвучали его слова несколько грубо, но темноволосая не обратил внимания, упрямо следуя — шаг в шаг — за другом. Боромир обернулся к ней через плечо, но не успел ничего сказать.

— Сули, — прозвучал голос Леголаса. — Я хочу поговорить с тобой.

Девушка тяжело вздохнула, но не сбавила шаг, а вот сын Денетора остановился. Он развернулся к подруге лицом и указал рукой на принца позади.

— Тебя зовут, — откуда-то из лесу донесся щебет птицы, человек нервно провёл рукой по рукояти меча, нетерпеливо оглядываясь на деревья позади.

— А если я не хочу с ним говорить? — Сули не заботило, услышал ли её слова лихолесец. Она взяла руку гондорца в свою и чуть сжала, смотря в его серые, чуть зеленоватые, глаза. Улыбнулась. Неуверенно. Скромно вжав голову в плечи. — Я хочу пойти с тобой. Боромир, я…

— Но я этого не хочу, — оборвал человек и аккуратно, но в то же время решительно, освободив свою ладонь. Он отступил назад. — Я всё равно скоро вернусь.

С этими словами гондорецу ушёл, оставив оборотня одну. Сердце билось громко и тяжело. Ему бы впору вырваться из груди и броситься вслед за человеком. Но Сули лишь глубоко (тяжело, опечалено) вздохнула, бросила растерянный взгляд на уходящего мужчину.

— Боромир, — позвала, но тот не обернулся и вдруг скрылся за деревьями. Слишком быстро. Сули сморгнула слёзы обиды и, гордо — устало — подняв голову, развернулась и пошла обратно к Братству. Леголас преградил путь, и оборотень улыбнулась ему, скорее из вежливости, как полагается леди, чем искренне.

— Что случилось, мой принц?

Эльф не ответил. Бросив быстрый взгляд на Хранителей, он взял воспитанницу Элронда под руку и вдвоём они пошли вдоль берега, отходя от лагеря, но недалеко. Девушка не сопротивлялась и ничего не спрашивала. Просто шла, до тех пор, пока Леголас не остановился и не заговорил:

— Ты ведь… поняла?

— Я не глупая, эльф, — Сули прикусила губу, а после грустно улыбнулась. — Я твой соулмейт, — фыркнула. — Не могу поверить, что я так долго мечтала его встретить и вот он, — махнула рукой на Леголаса. — Весь такой… эльф.

— Почему же это проблема? — не понимал принц. Оборотень засмеялась, напугав птиц, сидящих на ветках. Те громко закричали и вспорхнули в небо, оставив дерево опустевшим.

— Да потому, что! — Сули воскликнула и тут же замолчала, проведя рукой по лицу. — Ты эльф! А я оборотень. Быть того не может, что мы соулмейты. Это всё какая-то ошибка, — но как только лихолесец попытался сказать что-то тут же воскликнула, подняв кверху палец. — Я не хочу об этом говорить, и ты молчи. Никто не должен об этом узнать. Ты понимаешь меня? Ни одна живая душа. Я уйду с Боромиром в Гондор и там останусь, а ты… иди, куда тебе вздумается.

Сули развернулась.

— Быть может, — Леголас остановил её, поймав за локоть, — ты и уйдешь с гондорцем, а я пойду дальше за Арагорном, но это не изменит равным счетом ничего. Как бы далеко ты не ушла, ничего не изменится.

Ладонь исчезла, и девушка, не найдя слов для ответа, ушла в молчании. Царевич не скоро вернулся к Братству.

* * *

Прошло уже куда больше часа, а они всё сидели у берега.

Сули не смотрела на Леголаса. Вернувшись в лагерь, она уселась на прежнее место, вот только теперь рядом с Мерри ещё сидел Пин — он разглядывал свою брошь, дарованную Галадриэлью.

— Эх, красивая, — повторял хоббит. — И сестры мои обзавидуются только завидев её. Ой! — воскликнул он вдруг и повернулся к подруге. — Мы ведь совсем забыли. Владычица Галадриэль попросила передать тебе то ли предсказание, то ли… не знаю я в общем, — он уже открыл рот, чтобы начать пересказ слов эльфийки, как Сули прервала его.

— Не нужны мне её слова и предсказания, — махнула отрывисто рукой. — Много у тебя сестер? — спросила тут же дружелюбней. Прежде хоббит уже рассказывал подруге о семье, но рассказ тот был короток и скуп на детали.

— Трое, да все старшие, — хмыкнул полурослик и тут же весело улыбнулся. -Перл, Пимпернель да Первинка. А я, стало быть, пусть и младший, но единственный их брат. Отец мой тан Шира.

— А его сестра, — подхватил Мерри, — приходится мне матерью.

— Стало быть, вы кузены, — подвела итог девушка. — Хотя я слышала, что у хоббитов все в каком-то родстве да и состоят.

И следом жители Шира наперебой начали рассказывать Сули истории об их родном крае и родичах. К такому разговору подтянулся и сам Сэм, поясняя друзьям, что те перепутали всё и на самом деле Коттоны никогда не были в родстве с Туками.

— А я тебе говорю, что Лили была теткой моему отцу! Дочь старика Горбадока Брендибака, — спорил Пин.

— Так это не та Лили! То была Лили Браун!

Истории сменяли одна другую, да так быстро, что Сули запуталась вовсе: вот только же рассказывали о том как в детстве Фродо поймал в реке рыбу с себя ростом, а теперь появился какой-то Мегот с огородами. Девушка смеялась, прикрывая ладошкой улыбку. Даже Арагорн не остался в стороне и с интересом слушал нескончаемые байки. Леголас тоже был здесь.

— Еду я значит по дороге, — рассказывал Мерри, — а навстречу мне старик Мэггот на своей телеге. «Стой где стоишь», кричит мне. Вот так и не признали меня сразу, а на телеге обнаружил я трех перепуганных господ, — и улыбнулся, — Пина, Сэма, да Фродо, что на дне телеги под ветошью прятался.

— Это я его спрятал, — признался Сэм. — От нас в то время Черные всадники и на шаг не отставали.

— А я-то уж на него так похож, — фыркнул Мерри.

— Где же Фродо? — вместе с ним воскликнул Пин. И действительно. Назначенное время уже давно миновало. — Не заплутал ли он?

— Тяжкий решение оказалось в его руках, — сказала Сули и Арагон согласился, кивнув.

— Да, верно. Путь на восток смертельно опасен, а на запад ещё опасней, ведь стоит врагу прознать, что мы там и он ударит по городу всей своей армией. Как же быть? Боюсь, лишь Гэндальф мог найти решение, но его с нами нет…

— А значит, искать ответ придётся нам, — закончил за человека Леголас. — Мы должны помочь хоббиту и принять решение вместе. Нечестно это возлагать на него одного такой груз.

— Тогда чего же мы ждём? — Пин, разгорячившись, нетерпеливо подскочил на ноги. — Давайте позовём его, да проголосуем, куда идти дальше.

Сули свой выбор уже сделала, и не важно, что решал остальные, она пойдет в Гондор с человеком, пусть даже только с ним одним. Девушка окинула взглядом берег, но не нашла Боромира. Странно, что он ещё не вернулся. Будто услышав её мысли из-за деревьев вышел, пошатываясь, гондорец, потерянный и угрюмый. Он неизменно смотрел себе под ноги, будто боясь встретиться с кем бы то ни было взглядом.

— Боромир? — Сули не замедлила подбежать к человеку. — Эй, Боромир, — приложила ладонь к его щеке, не обращая внимание на то, как больно её оцарапала борода.

— Тебе не встретился Фродо? — спросил Арагорн и мужчина ответил:

— Встретился, — тихо и пристыжено. Сули испуганно вздрогнула, когда человек поднял на неё свои пустые напуганные глаза. Столько в них было боли. — Я уговаривал его пойти в Минас Тирит и… погорячился.

— О, Илуватар, — оборотень обхватила его лицо ладонями, но Боромир лишь отвёл в сторону взгляд, — что же ты сделал?

— Ничего. Он исчез. Видимо Кольцо надел, — человек вздохнул, облизнул пересохшие губы и окинул Хранителей взглядом. — Мне не удалось его найти, но думал, что он уже вернулся.

Арагорн мрачно нахмурился, смотря на гондорского витязя.

— Да как же это! — воскликнул Сэм. — Кольцо же нельзя надевать. Гэндальф строго настрого запретил делать это, да и неспроста.

Хоббиты взволнованно, наперебой спрашивали, кто о чём. Остальные молчали.

— Как давно… — начала Сули и осеклась, — это случилось?

— Полчаса, — с усилием проговорил Боромир. — Я долго искал… Быть может час? Не знаю я, — обхватил голову руками. — Не знаю!

— Скорей! — воскликнул Сэм и бросился к лесу. — Нужно найти его. Быстрее, поспешим.

И как бы Арагорн не пытался образумить сорвавшихся на бег хоббитов, никто его не послушал. Они вместе бежали, звали Фродо, но в конце концов разделились: Сэм углубился в лес, а Мерри и Пин помчались вдоль реки. Гулкое эхо далеко разносилось над водой. Леголас и Гимли скрылись в лесу, а дунэдайн остановился и окликнул Боромира.

— Приди в себя! — крикнул он. — Позже разберёмся с тем, что ты учинил. Беги за Мерри и Пином и охраняй их, — а после и он скрылся за деревьями.

— Арагорн прав, — Боромир тяжело дышал, будто не стоял здесь, а пробежал несколько лиг самым быстрым бегом, на который был способен. — Нужно найти хоббитов, — отступил назад, отстраняясь от девушки. — А ты беги за остальными. Найди Фродо, уж с твоим-то нюхом это не станет проблемой, — человек нервно сглотнул и посмотрел в глаза подруге. — Скажи ему, что мне очень жаль.

Сули не побежала следом за гондорцем, она обернулась волчицей, ринувшись вверх по склону следом за Арагорном. Сейчас у неё не нашлось времени на то, чтобы обратить внимание — одежда её не осталась порванной лежать у берега.

* * *

Сули пыталась взять след. В подобных вещах опыта у неё было не то чтобы много, но она старалась. Меж сырых посеревших листьев, то тут, то там виднелись одинокие зелёные травинки, а запах распустившихся лестных цветов был слишком ярким и сбивал волчицу. Поймать след оказалось не так то уж и просто.

— Здесь прошёл хоббит, — объявил Арагорн, указывая на видимые одному ему следы на опавших листьях. Сули подбежала к тому месту и склонилась к самой земле. Есть! Вот он след — едва уловимый запах, зовущий волчицу вдаль. Она ответила на зов и побежала, пока след был ещё свежим, завыв от нетерпения, громко-громко. Оборотень обещала найти Фродо и она найдёт. Об этом попросил Боромир.

Сейчас, вспоминая прошедшие дни, Сули осознала что гондорец сильно изменился.

Он не поддался бы уговорам Кольца. Боромир сильный. Много сильнее меня, а я ведь ещё держусь, значит и он не поддался — успокаивала себя волчица, в душе уже поняв, что лжет сама себе. Иного объяснения случившемуся просто не было.

Хищница бежала так быстро, что и не заметила, как остальные остались где-то далеко позади. Она остановилась и огляделась по сторонам. Здесь след терялся, будто бы Фродо вовсе исчез.

Или же повернул назад, — подсказало чутье. Хищница поступила так же, побежав прямо к реке, забыв про след и про Фродо. Волчьи инстинкты — а может интуиция — подсказывали, что беда всё ближе.

Лязг стали о сталь застал оборотня врасплох. Она замерла, чуть не упав, ведь бежала по склону вниз, а, затормозив, потеряла на миг равновесие. Ох, зачем остановилась? — спросила сама себя и пустилась быстрее чем прежде. Белая волчица бежала на звук, горя ярким пятном на фоне потемневшего леса, и чувствовала впереди, совсем близко, Леголаса, Арагорна и Гимли, а с ними… нет, не орков. Этот запах был не знаком охотнице.

Боромира и Мерри с Пином там нет, — эта мысль странным образом успокоила её, но бежать медленней от этого оборотень не стала.

Арагорн сражался с целым отрядом этих существ сразу, эльф и гном помогали ему. Сули бросилась на выручку прыгнув на странного вида орка и (не сразу) переломив тому шею, сцепив на ней клыки. Горькая кровь жгла язык, и хищница почувствовала подступившую к горлу рвоту. Она разжала челюсть, проследив за падением безвольного тела.

Что это? — пронеслось в голове. — Почему эти существа отмечены белой дланью? Оборотень запрещала себе думать о том, что к появлению этих "орков" хоть даже и косвенно, но причастен её старый добрый друг Саруман. Он не мог! — повторяла из раза в раз, вгрызаясь в очередного противника. — На его стороне оборотни, Саруман послал бы их!

Враги падали наземь сраженные, кто стрелой, мечом или секирой, а кто когтями и клыками — всех их постигала одинаковая судьба. Один, особенно большой, упал, когда волчица ударила его, когтями распоров шею. Белую шерсть окропила чёрная вонючая жижа, бегущая по венам этих тварей.

Сули успела отскочить от пронесшегося рядом с мордой ятагана. Атаковавший орк был немногим выше остальных, но в уродливости превзошел всех разом. Противник занес громоздкое и тупое, как и сам его владелец, оружие над головой, готовясь нанести удар, но волчица отскочила вновь. Бросаться в бой она не решалась, уж слишком сильно мутило от невольно проглоченной мерзкой крови. Существо закричало, то ли разъярившись, то ли пытаясь запугать, и в этот момент, аккурат промеж глаз, ему вонзилась стрела. Обернувшись через плечо Сули кивнула Леголасу и бросилась на следующего врага.

— Аааааааааааааааааоооооооооооооо! — пронеслось по лесу звучание рога.

Боромир!

Сердце остановилось.

Четверо помчались на звук, а тварей, преграждавших им путь, становилось только больше. Лишь один Арагорн смог проскочить, оставив эльфа, гнома и оборотня сражаться с бесчисленными врагами. Сули злилась. Ей хотелось прийти на помощь гондорцу — другу — спасти его, если потребуется, но уродливые существа и на миг не отступали от белой — чёрной от крови — волчицы. Двоих подстрелил Леголас, а одного Сули толкнула под секиру гнома, а от других отбивалась сама. Шерсть испачкалась. А запах! О нём и упоминать не стоило.

Ещё один громила кинулся на оборотня, и ятаган просвистел пролетев, как охотнице показалось, над самым ухом. Толкнув его в ноги Сули свалила «орка» и уже после растерзала, вцепившись в шею клыками и разрывая артерию. Путь в кои-то веки оказался свободен, и волчица бросилась следом за Арагорном, оставляя последних врагов на Гимли и Леголаса.

Человека она нашла стоящим на коленях. Андрил лежал недалеко, так же как и тела поверженных существ: кто без головы, а кто израненный. Перед Арагорном у самого дерева лежал гондорец.

— Эру, — прошептала Сули. — Боромир! — в крови убитых врагов, она оттолкнула дунэдайна и упала на колени рядом с рыжеволосым мужчиной. С другом. Одежда на ней, как и волчья шкура прежде, была покрыта чёрными пятнами.

— Привет, волчонок, — кровавая улыбка растянулась на губах человека, а глаза Сули округлились от ужаса.

Из его тела торчало три стрелы…

По щекам бежали слёзы, смывая орочью кровь. Пахло смертью.

Девушка молчала не зная что, да и не в силах, говорить. Помотав головой, она отогнала дурные мысли, взяв себя в руки, обхватила ладонью одну из стрел. Всего-то и дел: вынуть стрелу, обработать и зашить рану. В голове звучали слова Халдира, учившего оборотня всё это делать. Вынуть стрелу, обработать и зашить рану. Вынуть стрелу... Боромир положил руку поверх дрожащей руки темноволосой.

— Нет, — произнес он и поднёс ладонь подруги к лицу, едва коснувшись её похолодевшими губами. Ровно так же, как в первую их встречу. — Не надо.

И этот шёпот раздался громче крика. Оборотень ощущала как гулко, тяжело и больно в груди человека бьётся сердце. Медленно. Оно будто бежало, тяжёлыми шагами, перепрыгивая через камни и ручьи. Но теперь устало и хотело передохнуть. Остановиться.

Мужчина, некрепкой рукой, протянул темноволосой засохший цветок, бережно им прежде хранимый.

— Астра, — прошептал человек. Сули не понимала. Что это? Зачем? Почему он называл цветок астрой, ведь это анемон. В саду Элениэль и Анариэль растут… Анариэль? — Ани.

Цветок безвольно упал в ладонь девушки. Гондорец усмехнулся и провёл ладонью по лицу подруги и волосам. Он смотрел на неё, не отрываясь, не отводя взгляд. Не дыша…

— Боромир, — оборотень коснулась его колючей бороды. — Гондорец!

— Сули, — рука Арагорна легла на её правое плечо, но даже боль от этого прикосновения сейчас была незаметной.

Дочь Келебриан смотрела в опустевшие глаза. Пустые. Мертвые...

— Его больше нет.

Шел 3018 год Третьей эпохи. 26 февраля.

Сейчас Сули было уже 556 лет от роду и сегодня она потеряла своего друга. Оборотень никогда не умела делить горе с другими. Как делить горе таких размеров она просто не знала.

* * *

Бывшие некогда частью Братства Кольца, эльф, человек и гном бежали по степи Рохана. Впереди, не сбавляя темп и перепрыгивая через редкие кусты и камни, бежала белая волчица. Она вела их по свежему следу. Орочья вонь ещё долго будет держаться в этих краях и Сули беспрепятственно находила дорогу. Остальные следовали за охотницей, а та бежала без оглядки, да так быстро, что к концу первого же дня превратилась для путников лишь в белый силуэт. Тогда Арагорну пришлось её окликнуть.

Сули не без удивления обнаружила, как сильно оторвалась от остальных и замерла, дожидаясь. Она нетерпеливо переминалась с лапы на лапу. Хотелось бежать дальше. Так долго как сможет это делать, лишь бы подальше от того страшного для неё места. Там где когда-то горели чувства и была жизнь — там, глубоко в душе — теперь было как никогда одиноко.

— Ох! — только и смог воскликнуть Гимли, перехватив в другую руку секиру. Рыжебородый устал, но из гномьей вредности не хотел признавать это и просить передохнуть. Наугрим бежал и бежал, не позволяя себе останавливаться или сбавлять скорость и мечтая о мягкой перине и свежем прохладном эле. Представлял, как обхватит обеими руками громадную кружку и будет пить, не отрываясь пока не доберется до дна, а потом утрёт оставшуюся на усах пену. — Ох-ох-ох, — пробурчал он, понимая, что мечтам в скором времени не сбыться.

Спутникам оставалось ещё немного до того места где стояла Сули, но волчица не смогла дождаться и побежала дальше.

Ей не хотелось говорить, спать, есть — ничего не хотелось. Горе оборотень переживала по своему, находя покой в облике животного; со дня смерти гондорца она так и не приняла вновь человеческое обличие.

Остановилась, встав будто вкопанная.

Боромир… друг и мужчина, которого темноволосая, после стольких лет одиночества, смогла полюбить. Он умер, сраженный стрелой. Погиб как воин. Герой. Охотница упала на землю. Хотелось исчезнуть. Скрыться, даже от самой себя. Перестать чувствовать эту боль. Стать бы сейчас зверем — безжалостным и бесчувственным, забыться в ярости и стереть печаль из сердца. Но зверь молчал, не порываясь вырваться через открытую к свободе дверь. Будто тоже скорбел.

— Вставай, Сули, — сказал Арагорн, пробегая рядом. Гимли ничего не сказал, а Леголас остановился.

Эльф сел на землю рядом с волчицей и провёл рукой по покрытому запёкшейся чёрной кровью загривку. Оборотень зло тряхнула головой, сталкивая ладонь — так гладил её только гондорец.

— Тебе незачем переживать всё это в одиночку, — произнёс принц, но больше не коснулся Сули. Она зарычала (долго и громко) стараясь устрашить нежеланного собеседника. — Сулмендис, — рука эльфа легла на то место, где, как он думал, и должна находиться метка на теле волчицы. Лихолесец угадал верно.

Рык оборотня затих.

Белая охотница прикрыла глаза, ощущая внезапно — из неоткуда — возникший покой. Тихими медленными волнами по телу разливалось тепло. Лапы приятно тяжелели, а всё вокруг стало вдруг таким далёким.

Волчица подскочила на ноги, зло ощетинившись на принца. Она — или зверь — рычала, обходя эльфа вокруг.

— Леголас!

Арагорн обернулся и бросился назад, заслышав волчий рык. Он как никто другой знал, что значит столкнуться с озверевшим оборотнем. Мужчина выставил перед собой меч. Гимли появился следом, не совсем понимая зачем, но всё же держа секиру наготове.

Оборотень окинула их взглядом — каждого, мельком, тряхнула головой, отступила назад и побежала, оставляя позади след орков унесших двух хоббитов. Она сама найдёт их и вырвет из лап тварей Сарумана. Помощь была не нужна.

Охотница бежала, и рыхлая чёрная земля скользила под лапами. Бежала. А слёзы, вдруг оказавшиеся а глазах, обжигали. Быстрее! Прочь!

Вдохнув полной грудью, белая волчица прибавила ходу. Вольный ветер — ветер свободы обдувал её, иссушая слёзы. Вспомнилось вдруг первое путешествие в обличии волка. Когда ветер ощущался каждой клеточкой тела. В тот день, а может быть и раньше, он навсегда стал с нею един. Сейчас, будто впервые, оборотень бежала по давно знакомым степям.

За ветром!

За ветром! Вперёд, быстрее!

Бежала, не обращая внимание на усталость, которая медленно овладевала телом. Сколько лиг она пронеслась пока ночь сменилась днём?

Позади, уже почти неразличимый, виднелся Андуин широкой синей лентой. Волчица почувствовала рядом волка. Стая! Их только не хватало. Сули остановилась — быстрее чем следовало — устало запнувшись за свои же лапы, повернула назад. Дыхание сбилось. Не прошло и пяти минут как светло-серый — даже почти белый, как и она сама — волк преградил дорогу. Хищница хотела, не останавливаясь, перепрыгнуть возникшую преграду, но от усталости запнувшись, врезалась.

— Не думал, что ты станешь меня так грубо таранить — послышался до боли знакомый голос.

— Ралис?!

— Наша Йорун, нашлась! — донесся до Сули радостный голос человека, спрятанного под волчьим обличием. — Ну и несёт же от тебя.

Одноухий светло-серый хищник громко чихнул — уж больно резкий запах орочьей крови витал в воздухе, окружая незримым шлейфом волчицу — фыркнул и расслабленным шагом обошёл перепачканую подругу. Ту не обрадовала нежданная встреча — она выгнулась в спине, зарычала, демонстрируя клыки и ощетинилась.

— О, Илуватар, — продолжал надсмехаться оборотень, — Да я весь трепещу. Не убивай меня, пожалуйста.

Серый подошёл вплотную к волчице и лизнул ту шершавым языком по носу. Сули не перестала скалиться, но и не отскочила, упрямо продолжая рычать — утробно и угрожающе. Изгнанный из стаи волк повторил всё снова, лизнув охотницу на этот раз по лбу, а после несильно, лишь играючи, укусил её за правое ухо. Фыркнул.

— Погляжу, не я один теперь одноухий отщепенец, — мужчина в шкуре зверя тихо усмехнулся. Белая перестала рычать. Сдавшись, она спрятала клыки и расслабленно ткнулась головой в шею собрата, привычно ластясь к нему. Как в старые добрые времена.

— О чем ты?

— Да о том, что у тебя доброй половины уха недостает.

Волчица лениво лизнула пересохшим языком щёку оборотня, неспешно цапнула того за оборваный кусок уха — всё что осталось после драки с Хелтаем; волк не противился происходящему, напротив, он довольно урчал, подставляя морду незатейливой ласке, и разочарованно проворчал, когда белая охотница отстранилась и обернулась человеком.

Сули торопливо нашла рукой правое ухо. Целое! Левое?

— Видимо ятаган прошелся нет так высоко, как я надеялась, — рассудила девушка, наткнувшись пальцами на обрубленный почти под корень, покрытый запёкшейся кровью хрящ. Вспомнился тот бой с орками и то как пару раз оружие пролетало непозволительно близко от головы волчицы. Неудивительно, что в пылу битвы она ничего не почувствовала.

Серый волк обернулся человеком, и перед Сули предстал всё такой же высокий и рыжеволосый мужчина, каким Ралис был прежде. На нём были штаны из некрашеной шерсти и такая же куртка.

Не изменился ни на день.

Темноволососую всегда поражало то, что над этим оборотнем время будто было и не властно, и в то время как другие их собратья старели — в волосах сами собой возникали проблески седины, а морщины усыпали усталое лицо (даже Хелтая постигла та же участь) — этот рыжий мужчина оставался таким же молодым. Не знай, сколько ему лет, можно решить что он ровесник Сули, если не младше, ведь у самой девушки уже, не так давно, начали появляться первые крохотные морщинки в уголках глаз и на лбу. О паре седых волос, обнаруженных во время последней стрижки, она не вспоминала сейчас. Ралис хмыкнул.

— Пресвятые Валар, да я тебя с такими длинными волосами не видел с того дня, когда мир освещали лишь два древа.

Сули устало усмехнулась.

Неспешным шагом оборотень обошёл девушку, задумчиво ощупывающую своё ополовиненное ухо, и придирчиво (с неизменной улыбкой) разглядывал темноволосую со всех сторон.

— Не перестаёшь меня удивлять. Помнится мне, прежде у тебя не выходило сохранять одежду в целости после обращения, — и действительно — штаны и куртка остались на ней. Значит вышло. — Но разит от тебя всё же слишком. Такое вынести выше моих сил. Побереги мой нюх! Тут недалеко есть речка, пойдём, смоешь с себя запах.

Вдвоём, девушка и мужчина, направились к той самой реке, на деле оказавшейся небольшим ручейком, бежавшим как Сули решила, прямиком к Андуину.

— Как же тебя сюда занесло, принцесса моя ненаглядная? — расспрашивал рыжевололосый. Он шёл шаг в шаг с воспитанницей эльфов, чья одежда была перемазана в чёрной, странного вида, жиже, успевшей уже благополучно засохнуть. Лицо тоже было измазано, а на щеках виднелись неровные дорожки.

Плакала, — понял Ралис. — И совсем недавно.

Мужчина и без этих петляющих полос заметил как грустна и печальна его старая подруга — слишком хорошо он знал темноволосую изгнанницу чтобы не заметить всех этих знаков, однако спрашивать не хотел — пусть сама всё расскажет, коль пожелает поделиться.

— У меня был долгий путь, — кивнула девушка. — Я расскажу тебе обо всём, но сначала ответь ты: почему ты не со стаей? Эклесс сказал, что Хелтай собирает всех оборотней в Изенгарде.

— Прям так и сказал? — мужчина улыбаясь, сложил руки на груди, наблюдая как девушка умывается, зачёрпывая воду ладонями.

— Ну, — Сули пожала плечами, — не то чтобы сказал. Скорее из того что он упомянул я сделала вывод, — и снова умылась.

— Отвечая на твой вопрос, скажу, что я как раз направлялся в Изенгард, но тут почувствовал оборотня рядом. Какая радость, что это оказалась ты, а не какой-нибудь сварливый старый волк.

Оборотень с размаху уселся на землю рядом с умывающейся девушкой, которой до его слов было такое же дело как орлам, до гоблинов в пещерах Мории. Закончив с лицом, Сули стянула сапоги, а после штаны и куртку. В этот раз рубахи не ней не было. Она принялась за стирку.

— Тебе бы целиком помыться, — махнул рукой мужчина. — Волком обернуться да искупаться. Так и ты и одежда отмоетесь.

Темноволосая не слушала. Она остервенело тёрла ткань, вымывая засохшие пятна. Руки тряслись, но боль от того как костяшки пальцев быстро и резко бились друг о друга постепенно отрезвляла. Злые слёзы возникли на глазах и девушка смахнула их рукой.

Изенгард! Проклятый Изенгард и морготов Саруман! Это он отправил тех существ. Из-за него погиб… Боромир. Сули заскрипела зубами сдерживая рвущийся наружу вой отчаяния и боли. Ненависти. На левое плечо упала рука.

— Эй? Сули, — Ралис встревоженно заглянув в лицо подруги, — случилось что? — задал вопрос, не став дожидаться, пока девушка сама решится всё поведать. Мужчина видел, что Сули нужно было выговориться и как можно скорее, а сама она не скоро решится начать рассказ. Она ведь упертая. Причём в самых бестолковых и глупых вещах.

— Потом, — прошептала оборотень, бросив в неглубокий ручей мокрую одежду. Та проплыла немного, держась на воде, а после зацепившись за выпивающий камень, остановилась и пошла на дно. Ралис обнял темноволосую за плечи, прижимая к груди; девушка заплакала, схватившись за его куртку.

— Он мёртв, — едва ли рыжий оборотень услышал эти слова, ведь голос девушки утонул в плаче. Объятья стали крепче, а слёзы побежали по щекам быстрее прежнего.

Девушка из раза в раз, захлёбываясь слезами, повторяла одни и те же слова: предатель, друг, орки, Боромир. Боромир…

Ралис обнимал её и гладил по спине, до тех пор пока слёзы не утихли, а плечи перестали подрагивать. Тишина прерывалась лишь шелестом воды, и шумом ветра бегающего по траве. Ладонь мужчины легла на голову девушки.

— Всё же волосы слишком длинные, — прошептал Ралис и зарылся в них носом. — Опять твои эльфы постарались.

Темноволосая засмеялась, но не весело и звонко, а как-то глухою. Безжизненно и устало.

— Саруман, — вдруг произнесла она, а в голосе не осталось и толики смеха. — Ты был прав на его счёт, — и девушка рассказала другу события произошедшие с ней и её друзьями-хранителями у Амон Хэн. Не забыла упомянуть и об огромных свирепых орках, отмеченных белой дланью Сарумана.

— А я всегда говорил, что он не так хорош, как тебе кажется, — бросил мужчина. Сули вдруг резко отстранилась и вернулась к стирке; Ралис оставил свою руку лежать на её плече.

— Я направляюсь в Рохан. Ты со мной? — спросила девушка.

— Накой тебе люди? — мужчина нахмурился, аристократично дёрнув тёмной бровью.

— Нужно попросить у них помощи. Два моих друга пропали, а трое других сейчас пытаются помочь, но думается им помощь тоже понадобится. Враг слишком силён, — заправила выпавший локон растрёпанных волос за ухо. — Так кто как не конники Рохана?

— А я смотрю ты за последние лета постаралась и расширила свой круг общения. Неужели теперь тебе друзья не только эльфы?

Сули оттолкнула руку Ралиса, ловко сделав вид что обиделась на произнесённые слова, и продолжила заниматься стиркой. В холодной воде засохшая кровь отходила не плохо, но и не то чтобы хорошо — на одежде оставались легко различимые тёмные пятна. Покрасить бы одежду в чёрный.

— Ты поможешь? — спорить и шутить не было сил. Сули чувствовала себя как никогда опустошенной и уставшей.

Рыжеволосый развёл руками настолько широко, насколько позволяло его сидячее положение.

— Я весь в твоем распоряжении. Как достираешь вещи, тут же сорвемся в путь. Хотя нет! Как только достираешь вещи и помоешься сама. Этот запах я больше не вынесу.

* * *

Царевич из Лихолесья! под сенью лесной

Жил ты себе на радость. Но потеряешь покой! —

Возгласы быстрых чаек

И рокот прибрежной волны

Станут тебе отрадней возлюбленной тишины.

Слова звучали в голове снова и снова. Странные слова, переданные старым другом — Гэндальф принес их, как предвестие неизбежного, странного и пугающего. Слова, произнесённые в далёком Лориэне, древней владычицей. Леголас нахмурился проговорив их в голове ещё раз.В последний, — пообещал он себе, загодя зная, что это ложь.

— Мы несказанно рады, друг мой, что ты вернулся, — раздался голос Арагорна, Гэндальф довольно хмыкнул. — Не знаешь ли ты куда делась другая наша подруга. Где же Сули?

Леголас и сам хотел задать этот вопрос, да только вместо того чтобы сказать хоть что-то он положил ладонь на карман куртки. Там лежала большая ценность переданная ему девушкой — старая карта и цветок: уже засохший, но не потерявший своей красы анемон.

— Сули вернётся, — прозвучал голос Гэндальфа, уверенно и твердо, — но в положенный час.

* * *

Вечерело.

— Здравствуй, прекрасный Эдорас, — бойко и громко воскликнул Ралис, уперев руки в боки. Все вокруг озирались на странного вида мужчину и идущую позади понурую девушку.

Сули выглядела не лучшим образом: на голове колтун из сбившихся, едва успевших высохнуть, волос, а одежда мокрая и вся в тёмных, неотстиравшихся, пятнах. Попытки отмыться в реке принесли свои плоды, и тело воспитанницы эльфов отчистилось от въевшейся в кожу грязи и крови, да и едкий запах пропал. С волосами попытался помочь Ралис — в то время пока Сули отмывалась, мужчина пальцами, словно гребнем пытался расплести спутавшиеся мокрые пряди. Вышло, что вышло.

Ралис выглядел на порядок лучше. Коротко стриженные рыжие волосы торчали пусть и беспорядочно, но в то же время выглядели опрятно и даже красиво. Нижнюю часть лица покрывала густая колючая борода (на порядок темнее волос), а уголок губ был приподнят в привычной ухмылке.

Мужчина прохаживался широкими шагами, расправив плечи, а руки заложил за спину. Шёл так быстро, что Сули приходилось чередовать быстрый шаг с бегом, чтобы совсем не отстать. Она брела низко опустив голову и, по привычке, закрывшись от толпы зевак отросшими грязными и мокрыми волосами. Ралис вдруг снова ускорился и Сули пришлось перейти на бег. Ещё чего не хватало, побегать по Эдорасу в таком виде. Она запнулась за яму на дороге и чуть не упала.

Рыжий резко остановился.

— Йорун! — нарочно громко воскликнул он, когда Сули с размаху врезалась в его спину.

Оборотень успел подхватить подругу за руку и, притянув к себе, обхватил одной рукой за плечи. Девушка скривилась — Ралис будто старался привлечь к ним побольше внимания — разозлившись, она, уже вовсе не шутливо, оттолкнула друга от себя и пошла дальше, нахмурившись. С радостью явилась бы сюда в обличье волчицы, на огромного белого волка никто бы не стал смотреть с таким пренебрежением. Хотя Ралис бы всё равно нашёл повод для шутки.

— Так это здесь рос наш сын? — раздалось позади, и широкая тёплая ладонь легла на левое плечо темноволосой.

— Не здесь, — неловко Сули толкнула рыжего под ребра, прибавив, чуть слышно: — Он рос в деревне, лигах в десяти отсюда.

— Туда мы тоже сходим, — мужчина крепче прижал к себе девушку, не заметив её возмущения, и, радостно вскрикнув, оторвал ту от земли, закружив. — Эх, Йорун! Как же я по тебе соскучился.

Вот сейчас Сули была на грани. Обернуться бы волком, да покусать его. Убить не убью, но хоть душу отведу. Мысленно воспитанница эльфов проиграла эту сцену у себя в голове и, успокоившись, вздохнула. Её поставили на место.

Зачем я пошла в этот поход? Сидела бы сейчас в Ривенделле. Ездила бы с Элладаном и Элрохином на север. Не было бы тогда всего этого. Сули вырвалась из крепких объятий мужчины, когда тот начал трепать её по волосам. Я была вольна делать что пожелаю, и я выбрала это?!

— Моя принцесса злится, — подметил Ралис, щелкнув названную по носу. — Как же мне это нравится.

Сули ударила друга по руке ладонью, когда тот вновь захотел подхватить её на руки, и улыбнулась, не желая больше доставлять удовольствие Ралису своим возмущением и недовольством — злить девушку всегда было одним из самых любимых занятий рыжего. А ведь в былые времена ей даже нравились эти постоянные шутки. Сейчас темноволосая сомневалась в наличии у себя в те годы рассудка.

Ралис был прекрасным и заботливым. Любящим. Он стал её первым мужчиной, но Сули слукавила бы, сказав, что так и остался единственным. От этого союза у них родился сын. Милый Кайи.

— Ралис, чтоб тебя, — прорычала Сули, — прекрати. На нас люди смотрят.

В ответ мужчина пожал плечами и махом закинул оборотня себе на плечо. Да что ж такое? Что за привычка? Сули стукнула мужчину по широкой спине, но рыжий — так же как и Эклесс прежде — даже не скривился. Нет, в отличии от старейшего из оборотней стаи, ему было больно, но из принципа Ралис этого не показал.

— И куда мы?

— Мы к ринд, — провозгласил мужчина.

С чего он взял, что ринд сейчас живет именно в Эдорасе, Сули понятия не имела, ведь Ралис — как и она сама — изгнанный, а значит от него эту тайну оборотни будут беречь как и от любого другого чужака.

— С чего такая уверенность что она здесь?

В ответ Ралис лишь фыркнул, а через пару минут остановился у небольшого, но и не маленького дома и дважды громко стукнул в дверь (перед этим он, само собой поставил воспитанницу эльфов на землю). Им открыла светловолосая женщина; Сули узнала её, стоило им только встретиться взглядами. Именно ей и передали Кайи тогда, у Бруинен, много-много лет назад. Она — ринд стаи оборотней Средиземья. Женщина удивленно открыла рот и попыталась захлопнуть перед нежданными гостями дверь, но Ралис успел подставить ногу.

— Хей! — воскликнул он не изменяя привычной улыбке. — Привет Стиина! Неужели не узнала? А я вот привёз тетку. Знакомиться с племянницей будем.

Стиина скривилась и зажмурилась. Дверь не открыла.

— О чем ты?

— О, — протянул оборотень, в ответ на удивление спутницы, — я-то о твоей племяннице. Нашей малышке Тейни. Идём-идём. Открывай Стиина. Я уже пришёл, теперь не выгонишь.

— Тебе сюда нельзя! — не очень уверенно возразила женщина.

Ралис взмахнул руками и хлопнул себя по бёдрам.

— Вот уж неожиданность. В прошлый раз было можно, теперь — нельзя. Это как так? — и громче, привлекая и без того излишнее внимание, воскликнул: — Люди добрые!

— Ох, заткнись! — Стиина распахнула дверь, пропуская двух пришельцев в дом. Ралис шутливо поклонился и широким шагом прошёл внутрь, протолкнув Сули вперёд и оставляя ринд позади. В небольшой комнате обнаружилась маленькая девочка, сидящая в колыбели.

— Это…?

— Да, — резво закивал Ралис, — это дочь Тейрана и моей племянницы Дейкил. А она-то на меня похожа, — мужчина взял девочку с коротким рыжим пушком на голове на руки и покачал. — Привет, милая. К тебе снова пришёл твой дедушка Ралис. Как же ты похожа на маленькую Далию, — с особой грустью прозвучали эти слова. Сули не решалась подойти к ребёнку.

Подумать только — она стала тетей, а её брат отцом. Как же много изменилось за последние годы. На длинном пальце мужчины блеснуло что-то. Кольцо Но Ралис, да и никто из оборотней, не носил украшений. Это попусту было не удобно — кольца да браслеты не разрывались во время перевоплощения с такой же легкостью как одежда (если разрывались вообще). Многие оборотни, пытавшиеся провернуть подобный трюк, ранили сами себя или же оказывались в ситуации когда им нужна была помощь других собратьев, чтобы отделаться от украшения.

Значит кольцо магическое — иного выбора здесь нет.

Все знали, что магические кольца, помимо основных своих качеств ещё и могли принимать форму соответствующую состоянию оборотня, надевшего его.

Где же только Ралис раздобыл такое кольцо?

Девушка подошла к мужчине с ребенком на руках и протянула руки к малышке, но вместо того чтобы взять её, как того ожидал Ралис, она провела пальцем по блестящей глади кольца.

— Ах это, — усмехнулся рыжий. — Подарок нового друга.

Сули не стала ничего спрашивать и взяла маленькую девочку — племянницу — на руки. Такая кроха — пара месяцев от роду — но, выглядит куда старше человеческого ребенка в том же возрасте; дети оборотней растут быстро. Голубые глаза внимательно вглядывались в лицо тети, будто ожидая от той каких-то слов.

— Какое, говоришь, дали ей имя? — спросила Сули, не в силах отвести взгляд от пытливых глаз.

— Тейни, — Ралис стоял за правым плечом темноволосой, положив, по привычке, широкую загорелую ладонь на её талию. — В честь моей матери. Бабушки Дейкил, стало быть. И племянницы Бодиль, а значит твоей…

— Седьмой воды на киселе, — дернула головой девушка. Не успей рыжий увернуться, удара избежать бы не удалось. — Мы уже давно выяснили, что приходимся друг другу роднёй. Прекрати напоминать.

— Ой, да ладно, — ладонь исчезла с талии и мужчина отошёл к небольшому окну в стене. — Мы оборотни, для нас такое в порядке вещей. Всё ещё боишься, что когда твои эльфы узнают о нашем родстве, то у них волосы дыбом встанут?

Сули промолчала, укачивая прикрывшую глазки девочку. Всё же у неё было слишком мало времени с Кайи…

— Кхм, — прозвучало позади. В дверном проёме по прежнему стояла ринд, о которой и Ралис, и сама Сули уже успели забыть.

Женщина смотрела в пол, иногда поглядывая на нежданных гостей.

— Вы надолго?

— О, милая Стиина! — воскликнул мужчина широко и добродушно распахнув руки. — Была бы моя воля, я бы остался здесь навсегда.

— Упаси меня Илуватар, — было ему ответом, однако слова будто и ничуть не обидели оборотня. Он продолжал улыбаться.

— Мы сегодня же покинем вас, — ответила Сули. — Сейчас.

— Как же так? Я думал мы здесь хотя бы заночуем.

— Мне нужно к королю Теодену или ты успел забыть зачем мы прибыли в город?

— Я-то помню, но надеялся…

— К королю вы не попадёте ни сегодня, ни завтра, — нервно облизав сухие губы, перебила Ралиса ринд. — Он никого не принимает. Говорят, болен, а может что другое случилось. Не знаю в общем, могу сказать только то, что даже если вы и пройдёте в Золотой чертог, вас будет ждать внутри одно разочарование. Никто слушать вас не станет, чтобы вы не сказали. А чего доброго Гнилоуст прикажет бросить в темницу. Вот такой и будет у вас счастливый конец — будете жить долго и умрёте в один день в сырой яме.

— Что же делать? — ребенок на руках Сули уснул, но девушка не стала укладывать племянницу в колыбель, вместо этого прижимая ту к груди. Когда-то такой же рыжий пушок был и на голове Кайи, сейчас же волосы сына были похожи на волосы Ралиса — такие же жёсткие и торчат в стороны, сколько не приглаживай. — Моим друзьям нужна помощь, а конники Рохана были для меня единственной надеждой.

Ринд ещё раз, не так громко как в первый, хмыкнула.

— Тогда помочь тебе только Эомер может. Но он уехал по утру со своими ребятами.

— А когда вернётся? — нетерпеливо спросила Сули.

— Этого мне уж не докладывали. Возможно завтра, а может и позднее. Так что, к беде моей, придётся вам обоим тут задержаться.

— Или мы можем броситься в погоню, — воскликнула темноволосая, но не громко, чтобы не разбудить уснувшую на груди Тейни, — нагоним конников в степи да и убедим помочь.

— Прекрасная идея, моя принцесса. Чудесная! А перед тем как мы успеем обернуться людьми, в нас всадят пару дюжин стрел, а может и копий. Кто станет подпускать к себе двух громадных волков? Уж точно не роханцы.

— И что ты предлагаешь?

— Останемся здесь, подождём до завтра, а коли Эомер не вернётся, попытаем счастья с хворым королём. В любом случае, сбежать от стражи Золотого чертога и броситься вдогонку за орками вдвоём мы всегда сможем.

— Эта идея ещё хуже. Ты с ними не сражался. Вдвоём мы не справимся.

Он не справился, куда нам даже пробовать…

— Тогда мы останемся здесь, — Ралис легко согласился со словами подруги, а ринд лишь тяжело вздохнула. — Накрывай на стол, хозяйка!

* * *

Рассказ Сули о путешествии Братства Кольца затянулся до поздней ночи.

Гуляя по улочкам города, после сытного ужина девушка рассказала другу обо всём, что происходило в её жизни с того самого дня как она приехала в Ривенделл поздней осенью. И о звере, что пытался прорваться на волю, и о тьме Мории, и встрече с водным стражем. Рассказала и о нежеланном разговоре с Галадриэлью, и о том как Эклесс бесцеремонно ворвался в Лориэн.

Умолчала лишь об одном эльфе с меткой её соулмейта. Говорить о Леголасе сыне Трандуила, по понятным причинам, пока не стоило.

— Никогда не думала осесть? Скажем здесь, — предложил Ралис, указывая раскрытой ладонью на город вокруг. — Поселились бы в одном из этих домиков. Ты, да я, да Кайи — милая роханская семья.

Сули шла чуть позади и потому Ралис не увидел, как она не сильно хлопнула себя по лицу раскрытой ладонью. С рыжим иногда такое происходила — приступы сентиментальности, и девушка знала об этом не понаслышке. Возраст, видимо, берёт свое. Это нужно просто переждать. Скоро он сам замолчит.

— Разводили бы лошадей, — продолжал рассуждать оборотень, — вспахивали поля. Кланялись бы королю при встрече. Тихая и спокойная жизнь.

Он резко свернул на уходящую вбок извилистую тропинку. Сули последовала за ним, отставая на шаг или два.

— Возможно завели бы домашнюю птицу или скот. Не всё же охотой жить, — у Ралиса был свой «мечтательный тон» как его называла Сули: голос мужчины то и дело срывался на слишком высокий тон, а иногда опускался до почти неразличимого шепота, с едва заметной дрожью. О, мечтатель… Всегда им был. Именно это Сули всегда и нравилось в этом мужчине: даже в самый тёмный час Ралис не терял своей привычки мечтать.

Мечты его всегда были чисты и полны света и радости. Но каждый раз они были несбыточны.

— Тебе бы первому надоело это, — прервала его рассуждения Сули. — И поля, и птицы. Убежал бы, сверкая пятками. Лапами.

— С чего бы? Меня бы с поля было не выгнать, — фыркнул мужчина уперев руки в боки. Он оценивающим взглядом прошёлся по окружающим их домикам, будто выбирал тот самый. — А если бы и надоело. Что ж и это не беда. Освоил бы тогда какое-нибудь ремесло.

Сули прыснула со смеху и взяла Ралиса под локоть.

— Идём уже, ремесленник.

Настойчивый плач младенца заставил Сули открыть глаза.

Дом ринд оказался не таким уж и маленьким, как показалось девушке на первый взгляд: две небольшие спальные комнаты расположенные по обе стороны от третьей — чуть побольше — в которой Сули и Ралис оказались, войдя внутрь. Девушке досталась та, что располагалась справа от двери, а мужчина остался ночевать в левой; ринд и Тейни, как и всегда, спали в большой комнате. Уже укладываясь спать темноволосая поняла, что ей досталась комната Хелтая — вождь, бывало, навещал ринд, но случалось такое крайне редко — это было небольшое помещение с кроватью и столом в углу и стулом без спинки рядом — больше ничего тут и не было.

Оборотни отошли ко сну довольно поздно — уж слишком долго старые друзья бродили по городу — тем не менее Сули была настроена проснуться с первыми петухами и направится к королю. Ждать она не собиралась, ведь где-то там, напуганные, были ее друзья-хоббиты Мерри и Пин, за которых Боромир отдал свою жизнь.

Девушка второпях, оставшись в одной длинной светлой рубахе, выбежала из комнаты. Тейни сидела в колыбели и плакала, зажмурив глаза. Лицо девочки покраснело, а кулачки были крепко сжаты; воспитанница эльфов подбежала к племяннице.

— Тихо, тихо, — повторяла она, укачивая ребенка. — Что? Зубки режутся, да?

То же было и с Кайи, когда у него начал резаться первый зуб. Слишком рано для человеческого ребенка. Сули стала напевать песню на эльфийском — отец пел её Кайи бессонными ночами, давая воспитаннице время поспать. Помнится мальчик тут же успокаивался и всякий раз (очень быстро) засыпал на руках у владыки Раздола. Была тому причиной какая-то эльфийская магия или же все дело было в опыте взрослого родителя, но та же самая песня в исполнении Сули ничуть не успокоила девочку. Тейни все так же плакала навзрыд и так сильно сжимала кулачки, что те начинали трястись.

— Пожалуйста, не плачь. Что у тебя болит, милая? — спрашивала девушка, беспокойно вышагивая с ребенком на руках по комнате. — Зубки режутся? Так это не беда. У моего сына они так же резались, но мой папа пел ему эту песенку и Кайи успокаивался. Чего же ты плачешь? — взгляд Сули упал на кувшин парного молока стоящий на столе возле печи; вчера они с Ралисом заприметили двух коз в загоне за домом ринд. — Может быть, ты кушать хочешь?

Замешкавшись, Сули налила молоко в кружку и протянула девочке, памятуя то, как кормила сына, когда он был в том же возрасте. Кайи очень быстро отлучился от груди — грудное молоко он пил от силы месяц — сын больше любил каши: молочные или на воде — все равно. Кайи был готов есть каши с утра и до самой ночи, до тех самых пор пока у него не выросли зубки, и он не полюбил мясо. Но даже когда малыш был ещё слишком мал, и у него даже зубов не было, он с легкостью пил из кружки.

Тейни обхватила кружку двумя крохотными ладошками и впилась беззубым ртом в бортик. Тонкая струйка молока потекла по подбородку ребенка и капала на её наряд.

Две широкие, покрытые старыми шрамами, загорелые ладони легли на талию темноволосой.

— Доброе утро, принцесса, — на правое плечо легла рыжая голова. Девушка невольно вздрогнула от болезненного прикосновения к метке. — Ох, прости, — нахмурился оборотень, перекладывая голову на левое плечо, — забыл совсем.

— Ралис, а то, что ты говорил о метках, мол, коснуться их и не принести боли могут только истинные. Быть может, есть исключение? Ну, знаешь, какое-нибудь глупое совпадение.

Ралис усмехнулся, фыркнул и вдруг нахмурился, просияв лицом.

— Пресвятой Зигур, да ты встретила своей соулмейта! — воскликнул он.

— Да тише ты, — шикнула Сули, Тейни на её руках неторопливо пила молоко, прикрыв голубые глазки.

— Я так за тебя рад, — продолжал восклицать оборотень, обнимая девушку. — И кто же он? Неужели ты наведалась в Рангар и встретила там своего истинного? — шутливо спрашивал он. — Если так, то я очень обижусь, что ты ходила без меня в королевство оборотней.

— Ох, забудь, — махнула свободной рукой темноволосая. — Никого я не встретила. Просто пытаюсь понять всё это.

Ралис хмыкнул, над самым её ухом, потом хмыкнул ещё раз и поудобней положил голову на плече подруги.

— Как же это прекрасно, видеть тебя с ребенком на руках. Знаешь, а ведь Кайи уже совсем большой, а мы молоды. Кто нам мешает завести ещё одного? Только на этот раз девочку, чтоб у неё были такие же, как у меня, рыжие волосы, — и вновь этот мечтательный тон. — Будет маленькая Бодиль. Хм. А я ведь прежде никогда и не задумывался, что Бодиль была одновременно и моей лучшей подругой и моей бабушкой.

— Бодиль была твоей ДВОЮРОДНОЙ бабушкой, — указала Сули.

— У нас была бы своя стая, — Ралис начал раскачиваться из стороны в сторону, будто танцуя и вовлекая в этот медленный и ленивый танец темноволосую. — Или отправились бы в Рангар. Жили бы там спокойно и тихо, вместо того чтобы здесь в Средиземье бегать из стороны в сторону, надеясь что удастся поймать дичь покрупнее и прокормить всю стаю. В Рангаре все цивилизованней. Там нет кочевников. Тебе там понравится.

— Думается мне, побывать там было бы неплохо, — Ралис улыбнулся словам подруги, уткнувшись носом в её отмытые волосы. — Да и с Далией познакомится тоже, — рыжий тяжело вздохнул и отстранился. — Хелтай многое рассказывал о своей сестре. Посмотрим, быть может хоть кому-то из моей семьи я придусь по вкусу.

— Ага. Неплохо, — безучастно бросил мужчина, отойдя к печи. Он забросил внутрь пару поленьев, хотя огонь того не требовал, вернулся к Сули и налил себе молока в другую кружку, залпом её осушив.

— Ралис? Я сказала что-то не то?

— Все хорошо, Сули, — мужчина улыбнулся пустой улыбкой и взял девочку на руки. Воспитанница эльфов не сопротивлялась этому. — Всё таки Тейни очень похожа на Далию в этом же возрасте.

— Ты был самым старшим из вашей компании? — Тейни отстранилась от кружки и рыжий поставил ту на стол.

— Да, — Ралис медленно кивнул, смотря в голубые глаза ребенка. — Потом родилась Бодиль, мне тогда лет пять было, но, как видишь, я всё помню прекрасно. На другой год родились Ульв и Далия, а уже потом, когда мы уже стали взрослыми и впервые обернулись волками, родился и Хелтай, — рыжий усмехнулся воспоминанию. — Он постоянно бегал за сестрой, а раз Далия была с нами, то и Хелтай постоянно увязывался. Знала бы ты, каким твой отец был прилипалой в детстве. Это теперь он суровый вождь, а тогда плакал и просил, чтобы Далия взяла его с собой.

Сули скрыла смех под кашлем — даже в отсутствии Хелтая она побаивалась над ним смеяться.

— Теперь, стало быть, мы с этим банным листом одни из нашей компании да и остались на этом свете.

— И Далия.

Ралис хмыкнул, вторя:

— И Далия

В свете пламени, горящего в печи, исполосованная старыми, загрубевшими шрамами кожа Ралиса казалась почти медной. Девушка обнаружила, что мужчина по пояс раздет — на нём были только светлые штаны из некрашеной шерсти. Яркие рыжие волосы, совсем не прикрывавшие оборванное ухо, были привычно растрёпаны, а борода теперь казалась почти чёрной, так же как и глаза, бывшее прежде голубыми, теперь, отражая пламя, приобретали совсем иной цвет. На шее, с левой стороны, будто светился изнутри чёрный полумесяц — его соулметка.

В дом вошла ринд, впуская следом за собой потоки ярких солнечных лучей.

— Ралис! Стало быть уже день в разгаре? — спросила Сули, забыв даже поздороваться со Стииной, принесшей воду в большом деревянном ведре.

— Стало быть. Солнце ведь неспроста так ярко… — и голос его стал совсем тих, — светит.

— Я просила разбудить меня с первыми петухами? — воскликнула девушка. — Если бы Тейни не заплакала, то я бы и сейчас спала?

— Тебе нужно было отоспаться!

— Тейни плакала? — ринд вмиг подскочила к спорящим оборотням и выхватила ребенка из рук рыжего. — Кушать хотела или что случилось?

— Я её покормила, — на секунду отвлеклась девушка и вновь повернулась лицом к другу, сменив тон на более громкий. — С чего бы тебе решать, что мне нужно? Я должна спасти моих друзей! Неужели ты, правда, не понимаешь! Они в смертельной опасности. Урук-хаи — толпа грозных, страшных и чертовски сильных тварей — тащат их к Саруману. У меня нет времени на «отоспаться». Я сейчас же иду к королю.

— Оденься хотя бы, — не смог промолчать мужчина, а Сули в ответ зло дернула подбородком и утробно — совсем по-волчьи — зарычала.

— Король вас сейчас не примет, — заговорила Стиина, прервав начавшуюся было перепалку. Она уже положила Тейни в колыбель и дотащила ведро воды до печи. — К нему пришла презабавная компания. Весь город на ушах после их появления.

— Что ещё за компания?

Сули обошла Ралиса чтобы оказаться лицом к лицу с ринд. Молодая женщина бросила виноватый взгляд на темноволосую и отвернулась.

— Сама я их не видела, но у колодца слышала истории. Поговаривают, с час назад заявились в город. Эльф, гном, человек да старец с ними. Говорили, мол, у эльфа при себе был лук дарованный эльфийской ведьмой, а у человека меч, будто бы тот самый из древних легенд. И прибыли они, что странно, верхом на роханских конях, да ещё и старец на самом Серогриве, неподвластном ни чьей руке.

Ралис в миг нахмурился и взглянул на Сули.

— Не с такой ли глупой компанией ты странствовала?

* * *

У ворот Золотого чертога, расправив плечи и глубоко вдыхая мягкий роханский воздух, стоял конунг. Просветлевшим взглядом он смотрел на свой народ, собравшийся на площади перед ним. Король Теоден стоял высоко и видел весь город будто на ладони: конюшни и лошадей, что нетерпеливо переступали с ноги на ногу, идущих по улицам людей, бегущего изгнанника Гриму. Подле стояли пришлые странники: человек, эльф, гном и волшебник в белом одеянии — были кругом и его верные солдаты.

Леголас стоял чуть позади, печальным взглядом светлых глаз всматриваясь в горизонт. Эльфийское сердце не покидала надежда увидеть знакомый силуэт белой волчицы. Принц ждал, что вот-вот до его слуха донесется вой. Жаль, что всё напрасно и горизонт оставался чист, а вокруг царил лишь шум людского города.

Вдруг, из толпы зевак, с переброшенной через плечо девушкой, вышел рыжеволосый мужчина. В плечах он был широк как воин да и ростом не уступал никому, кого Леголас знал на своём веку. Рыжий без усилий растолкал сбившуюся толпу и прошёл к королю со своей ношей. Несколько стражников предупредительно похватали мечи, не зная чего ожидать от пришельца. Гамлинг воскликнул:

— Стой! Кто таков?

Мужчина промолчал, не остановился, лишь на губах возникла задорная улыбка, а ноша на его плече возмущенно пробурчала что-то.

— Ничего не теряли? — спросил незнакомец, поставив перед Теоденом темноволосую девушку. Та громко вздохнула и хотела было поклониться королю, но вдруг (она и сама не поняла как) оказалась в объятьях Арагорна. Гимли, стоявший рядом, не громко и не то чтобы возмущенно заворчал — скорее так для порядка.

— Гэндальф сказал — ты вернешься, — произнес дунэдайн и отстранился с теплой улыбкой на губах. Поймав в ответ радостный взгляд подруги, он обернулся к королю Рохана. — Владыка, это Сулмендис, воспитанница эльфов Ривенделла. Она наш друг.

— Друг моих друзей и мой друг, — кивнул Теоден. Сули подметила про себя что не так уж он и стар как говорят и болезни в его крепком стане и светлом лице она не увидела. — Приветствую тебя, Сулмендис из Ривенделла.

Девушка поклонилась королю одной головой, приложив ладонь к груди.

— Моего спутника зовут Ралисом, — представила она друга собравшимся, — и из-за него теперь мне приходится просить прощение за наше неподобающее появление.

— Я лишь хотел быстрее пройти через толпу. Не моя вина, что ты вечно отставала и терялась среди людей, — сказал Ралис, сложил руки на груди, а перед этим лениво махнул ладонью. Теоден не сдержал смешок после этих слов.

— Что ж я принимаю твои извинения, — сказал король. — Будьте же гостями в моём доме.

— Благодарю, — Ралис поклонился ровно так же как и Сули до этого. Король ещё раз окинул взглядом новых знакомцев и, развернувшись, отправился в чертог; стражники за ним.

Сули радостно рассмеялась и обняла по очереди друзей: Гимли первым и изо всех сил, да так, что гном от удивления приглушенно крякнул, но не растерялся, и в следующий миг сама оборотень оказалась в стальной хватке; Леголаса едва коснулась и тут же отстранилась отвернувшись. Огляделась.

— Гэндальф? — прошептала она, встретившись взглядом с волшебником в белых одеждах. Истари тепло, пусть и едва заметно, улыбнулся. — Гэндальф! Как же…? Ты жив!

Не в силах сдержать эмоций девушка обняла друга, которого считала мертвым, а волшебник вдруг легко засмеялся, положив ладонь на её левое плечо.

* * *

Гном и два оборотня сидели вместе за столом в Золотом чертоге.

Ралис и Сули расположились по одну сторону стола, Гимли по другую. Гном был в привычном боевом обмундировании, даже секира была рядом — стояла опёртая о стол. Оборотни выглядели не так воинственно: Ралис в своей привычной зачарованной одежде — куртке и штанах из светлой шерсти; Сули в простом тёмном платье, взятом у ринд.

Гимли не уставая возмущался тому, что воспитанница эльфов оставила их — его, Арагорна и Леголаса — и отправилась спасать хоббитов в одиночку.

— Разве так поступают друзья? У! — и прибавил ещё пару строк на кхуздуле. Трубка в его руках пускала тоненькую ниточку дыма к потолку, но гному, казалось, не было дела до тлеющего табака.

Ралис, прежде хранивший молчание, что-то ответил рыжебородому на гномьем, и Гимли несказанно обрадовался, заслышав родную речь. Теперь пришла пора Сули молчать, когда оборотень и гном завели оживленную беседу на незнакомом ей языке.

— Прости за мой выговор, друг гном, я так давно не говорил на кхуздуле, — сказал вдруг рыжий на всеобщем.

— Как ты давно не говорил на кхуздуле? — удивилась Сули. — Ты столько лет живешь рядом с гномами.

— Гномы с Синих гор не очень то спешили говорить с чужаком, если и говорили, то придерживались общего языка.

— Стало быть Синие горы, хм, — проговорил Гимли на всеобщем прежде чем снова вернуться к своему родному языку.

Сули возмущенно цыкнула и стукнула Ралиса по руке.

— Ау! — наигранно скривился мужчина, поглаживая место куда пришёлся удар. — Ладно уж, друг мой, будет говорить на всеобщем, а на кхуздуле лишь когда этой нервной принцессы не будет рядом.

Гимли раскатисто засмеялся.

— И давно ты такой? — гном беззастенчиво обвел рукой рыжего; Сули не стала скрывать от друзей-хранителей, что Ралис, как и она сама, оборотень, но попросила их не говорить об этом роханцам.

— Всю жизнь, — легко развел руками Ралис, вольготно расположившись за столом напротив гнома. Одну руку он закинул на спинку кресла, а ногу уж собирался положить на стол, как Сули вовремя его столкнула. — А если быть более точным, то почти пять тысяч лет, — девушка фыркнула и закатила глаза. — Что такое, принцесса? — он переложил руку на спинку кресла темноволосой и наклонился к самому лицу, зная, как её это бесит. Девушка толкнула друга в грудь, и Ралис рассмеялся, громко и раскатисто, как весенний гром, огласив своим смехом весь чертог. — Я несравненный волк-одиночка!

— А эта штука на твоей шее? — гном указал на полумесяц мундштуком трубки, а Ралис задумчиво поскрёб тот пальцами.

— Моя соулметка, — сказал он с грустной улыбкой и отпил эль из кружки, стоящей на столе перед ним.

— Слышал, слышал, — кивнул Гимли, припоминая рассказы подруги. — И кто же эта счастливица? Знаешь? Что не наша Сули, это я уж понял, у неё другой рисунок и он на плече, а не на шее.

Ралис усмехнулся и вновь поглядел на девушку рядом.

— К сожалению, на этой светлой шейке нет ни единого пятна. Разве что кроме этой вот родинки, — рыжий оборотень ткнул пальцем в названную, а Сули зарычала. — Ладно, не начинай становиться зверем прямо здесь. Подожди до вечера.

— Значит, не встретил ещё свою суженую.

— Встретил, — кивнул рыжий. — Умерла она.

— Соболезную, — кивнул гном, а Ралис вдруг усмехнулся.

— Гимли. Хм. Подходящее имя для какого-нибудь эльфа.

Рыжебородый буквально задохнулся от возмущения.

— Да как…!

В чертог вошли Арагорн и Леголас. Оборотень поднялась, чтобы поприветствовать их, Ралис следом, оставляя восклицающего гнома сидеть за столом.

— Сули, — улыбнулся девушке Арагорн. Леголас кивнул.

— Ралис, — темноволосая обернулась к другу, ставшему рядом с ней, — твое имя я уже назвала во всеуслышание, а теперь осталось представить тебе всех кто это имя услышал. Это мой старый друг Арагорн сын Араторна, странник из дунэдайнов, — представила девушка мужчину. Её рыжий спутник широко (привычно) улыбнулся.

— Не раз слышал о тебе, странник с Севера. Как-то раз мы с тобой даже встречались, — Арагорн потемнел лицом, услышав эти слова, но промолчал.

— О чем это ты? — задала Сули вопрос, поглядывая то на человека, то на оборотня. Оба молчали.

— Лендин однажды, уже когда озверела и была изгнана, забрела на земли стаи и напала на странника, ищущего что-то у Амон Сул. Благо я был рядом, помог.

— И я благодарен тебе за это, — ответил Арагорн. — Без твоей помощь я, быть может, погиб бы там.

Ралис кивнул.

— Я и не знала об этом, — протянула Сули, хмыкнула и быстро глянула на Леголаса.

Поймав взгляд голубых эльфийских глаз, она спешно отвернулась и сглотнула. Что же Ралис сделает, когда узнает, чей он сын? Сули не знала что случится, быть может, потому и отсрочивала до последнего момент знакомства старого друга с царевичем из Лихолесья.

— А это кто у нас? — широко улыбаясь, спросил рыжий оборотень, смотря ни на кого иного как на эльфа перед ним. — Небось, кто-то из лориэнцев. За столько лет я не видел таких светловолосых в Ривенделле.

— Это Леголас, — боязливо девушка произнесла имя принца всем сердцем надеясь, что Ралису оно не знакомо, — из… — Сули замешкалась, — сын… Имя его на эльфийском языке звучит как Лайквалассэ, то есть зеленый лист. Не правда ли милое имя? Ралис?

Улыбка Ралиса исчезла с его лица, как будто и не было никогда, а воспитанница эльфов вздрогнула, почувствовав враждебность и злость, волнами исходящие от собрата. Мужчина сжал кулаки, а темноволосая принялась без умолку говорить — в основном бессвязные глупости, приходившие ей на ум в тот момент:

— Ралис, а вот ты помнишь тот случай в Гондоре, когда, — она обошла оборотня и встала аккурат между ним и Леголасом, миролюбиво положив ладонь на плечо собрата и чуть заметно подтолкнув того к выходу из чертога. — Когда мы с тобой чуть не увели чужого коня. Зачем нам, спрашивается, тогда вообще нужен был конь никак в толк не возьму. Почему нельзя было по старинке обернуться волками и бежать куда глаза глядят? Помнишь? — Сули говорила и говорила, но рыжий оборотень не слушал; Ралису уже не было дела до её слов.

Девушка вцепилась побелевшими от страха пальцами в предплечье друга, шагнувшего навстречу эльфийскому царевичу. Леголасу хватило ума отступить назад.

— Леголас, стало быть, — прозвучал тихий и устрашающий голос. — Не тот ли Леголас отец которого счастливо и беззаботно правит Тихим лесом? Лихолесьем по-вашему.

Суля дышала тяжело и через раз — нервно — и уже в открытую повисла на руке друга, силясь удержать того на месте. Арагорн, почувствовав неладное, предупредительно положил ладонь на эфес меча.

— Ралис, — сладкозвучно позвала девушка, ощущая под ладонью напряженные мышцы. — Может, пойдём? Пройдёмся?

— Мой отец Трандуил король Лихолесья, — сознался царевич и темноволосая чуть не хныча стала звать Ралиса, вновь начала свои бессвязные и бесконечные истории.

— Сын Трандуила, — Ралис и рад бы, но он не услышал и единого слова сорвавшегося с уст Сули. Темноволосая прикусила губу, цепляясь побледневшими пальцами за плечи собрата, в руке которого возник магический кинжал — почти такой же как у Сули, но только чуть длиннее и не эльфийской работы, а нуменорской.

— Ралис! — девушка обхватила лицо друга руками, насильно повернув к себе. — Успокойся!

— Успокоится? — вскипел мужчина, сделав шаг к лихолесцу. Удержать его для Сули не представлялось возможным. — Так же как был спокоен его отец?

— Ралис!

— О чем он? — не понимал произнесенных слов принц, отступая назад. Никто ему не ответил.

Сули упрямо закрывала собой безоружного эльфа, как вдруг рыжий оборотень схватил её за плечи и оттолкнул в сторону, едва ли почувствовав сопротивление.

— Посмотрим, каковы вы коронованные эльфы в бою, если не прячетесь за спинами своих солдат!

Перед Леголасом возник волк, возвышающийся над стоящим царевичем почти на голову. Он распахнул пасть, блеснув клыками, и упал, сваленный с ног белой волчицей. Некогда большая Сули сейчас казалась маленьким волчонком рядом с Ралисом. Тот поднялся на лапы, ощетинившись и зарычав. Волчица ответила тем же и нанесла первый удар — лапой с острыми чёрными когтями по рычащей морде. Волк пошатнулся, но устоял — ещё бы, такая туша. Пришла пора Ралиса наступать.

Волки не обращали внимание на людей вокруг. Стражники похватали оружие: кто мечи, кто луки — Арагорн пытался не допустить, чтобы те вмешались, но перепуганные невиданным зрелищем люди, мало слушали человека. Несколько стрел сорвались с тетивы, вонзившись в пол, рядом со сцепившимися в схватке волками.

— Решила защищать этого выродка? — рычал серый волк, бросившись на Сули. Клыки его клацнули над самым обрубленным ухом, почти оглушая. Волчица успела отскочить.

— Я обязана ему жизнью, — выкрикнула та, уходя от удара. Ещё две стрелы с разных сторон пролетели над ними. Третья попала в Ралиса — куда-то в бок. Волк зарычал. Один из стражников с мечом наперевес оказался рядом, замахиваясь и Сули оттолкнула его в сторону, спрятав когти.

— Спасение тебя не отмоет всю ту кровь, что пролил его отец!

— Её пролил Трандуил. Леголас о нас даже не знал!

— Мне теперь его пожалеть надо? — Сули, отступавшая всё это время, не успела увернуться от очередной атаки озлобленного оборотня. Она всегда догадывалась, что клыки Ралиса остры, но теперь удостоверилась в этом на себе.

Пытаясь отбить свою, попавшую в капкан клыков, лапу, волчица делала только хуже: с каждым ударом, что она наносила Ралису, оборотень лишь крепче впивался клыками и даже вонзающиеся в него (одна попала в Сули) стрелы не останавливали. Это что? Хруст? Волчица с ужасом осознала, что раздавшийся глухой треск издала её кость. Оборотень взвыла, задрав голову к потолку. От боли, пронзившей тело, она не сразу поняла что клыков больше нет, а сама она упала на пол уже будучи человеком. Прижимая сломанную руку к груди, темноволосая громко выла, зажмурившись. Пусть это все будет сном. Обычным кошмаром.

— Сули? Сули, прости, — умолял, вмиг потерявший всю браваду, напуганный Ралис.- Дай посмотреть.

Сули, нагая, лежала на полу, а на коленях рядом с ней стоял рыжий мужчина. Он не замечал торчащих из плеча, ноги и спины стрел. Раны его не заботили.

— Дай мне руку.

И Сули без опаски протянула ему руку. Оборотень потребовал какую-нибудь палку или доску; не важно, что лишь бы прямое. Закрепив поврежденную кость, он перевёл взгляд на стрелу угодившую девушке в живот.

Люди, вооруженные, но не решающиеся нападать, стояли, окружив оборотней плотным кольцом. Где-то за их спинами раздавался голос Арагорна, но что именно он говорил Сули не понимала. От боли в голове зашумело. Так сильно и так нестерпимо. По щекам бежали слёзы — раздробленная острыми клыками кость горела пламенем.

Ладонь — тёплая и жёсткая — легла на правое плечо, принеся с собой покой. Сули облегченно вздохнула.

Ралис знал, что виноват — слишком разошёлся в этот раз. Ярость, что горит в его сердце, подогреваемая жаждой мести за потерянную семью, застилала глаза. Он смотрел на принца, обнявшего Сули за плечи и огонь разгорался сильнее.

Оборотень поднялся на ноги и сделал шаг назад, едва не наткнувшись спиной на выставленный стражником меч. Он не стал нападать снова. Ралис может убить принца прямо сейчас, и никто из этих перепуганных людей ему не помещает. Но он не делает этого. Сули не простит.

Он не может потерять еще одну семью.

Год 2962 Третьей эпохи

Сули исполнилось четыреста девяносто девять лет, а на грядущий год ей будет уже пол тысячелетия. Взрослая уже, как ни посмотри.

— Ралис! — прокричала она, смотря на густой зимний лес перед собой. Где-то встрепенулся тетерев и бросился бежать подальше от собравшихся на опушке хищников.

Темноволосая с неделю назад наведалась к гномам в Эред Луин. Ждал её не слишком уж теплый прием, но не за ним оборотень мчалась сюда дни и ночи напролёт.

— Здравствуй, принцесса.

Навстречу девушке в бардовом платье гномьей работы вышел волк. Вальяжно он обошёл вековое дерево — корявое, но от того не менее могучее — и остановился напротив старой подруги, расслабленно покачиваясь на усталых лапах. Шкура его была светлая, почти что белая — лишь немного темнее снега лежащего вокруг — а глаза горели диким алым пламенем. Он кругом обошёл темноволосую девушку, принюхиваясь.

Эта встреча была первой за многие годы. Оборотни расстались недалеко от Бруинен, где Сули оставила поверженного возлюбленного. Она бы спросила про ухо, да только и сама видела — Хелтай отгрыз его подчистую, оставив лишь обрывки. Девушка боязливо попятилась, когда волк пошел прямо на неё, но нашла в себе силы остановиться. Ралис был не так велик как Эклесс, но Сули — и волчицей, и человеком — всё равно уступала ему в размерах.

— Как Кайи? — спросил изгнанник.

Их сыну было уже девять лет. Большой, не сравнить уже с тем, каким он был тогда… Сули отвернулась. Она слышала, как в лесу белка шустро перемахнула с одной ветки на другую, а та упруго выгнулась, смахнув на землю накопившийся за ночь снег.

— Он похож на тебя, — девушка неловко улыбнулась, украдкой глянув на оборотня; волк вильнул хвостом, — от меня в нём ничего и нет. Такой же рыжеволосый, а как заразительно смеётся. — Ралис обернулся человеком и на лице его Сули увидела счастливую улыбку. Она продолжила: — Хоть он ещё не обращался волком, но бегает, будучи человеком, так быстро, что ни одна лошадь не догонит. Тейран говорит, что у Дейкил появился соперник. Говорит, что пройдёт ещё несколько лет и наш Кайи легко сможет её заменить.

— Он не будет сигнальщиком, — покачал головой мужчина, — он станет воином, а после и вовсе вождём. Куда лучшим, чем тот, который у стаи сейчас. Где она, кстати, что-то к границам моим давно не подбирались оборотни. Небось, Хелтай засылает, проверить, не подох ли я ещё здесь.

— Оборотни сейчас в Изенгарде, — темноволосая знала, что говорить об этом не стоит. На словах Хелтай не признал этого, но земли за Синими горами стали идеальным местом для оборотня-изгнанника — здесь он под постоянным присмотром. Теперь же приглядывать за ним некому.

— Изенгард? — рыжий фыркнул. Он никогда не одобрял дружбу которую Сули водила с Белым магом, а уж то, что вся стая теперь гостит у истари… — Что они там забыли?

— Я познакомила их, — пожала плечами девушка. — Саруман давно хотел завести дружбу с другими оборотнями помимо меня. Знаешь, он ведь мне очень помог до того как я встретила стаю. Не знаю уж, где я была бы без него.

— Дома и в безопасности, небось, — махнул рукой Ралис. — Не закончится добром эта дружба.

Сули оставила его слова без внимания.

— Кайи легко освоил счёт, — продолжила она рассказ о сыне, и голубоглазый мужчина вмиг забыл и о других оборотнях, и о белых мага, устремив светящийся любопытством и светлой радостью взгляд на девушку, — Ринд сказала, что он сам разобрался в его устройстве.

— Где он сейчас? — Ралис был нетерпелив. Подражая волку, он переминался с ноги на ногу, будто готовый сорваться и бежать в любой миг. Мчаться за невидимой сейчас целью, которая вот-вот обещает появиться.

Рыжеволосый, высокий, статный и широкий в плечах. Как же Сули скучала по нему. Она бы обняла оборотня, поцеловала — так же как в прежние времена — но обида, скрытая на дне его глаз, заставляла одергивать сами собой тянущиеся к мужчине руки.

— Ты ведь знаешь, — Сули отвела взгляд, — я не могу сказать тебе где ринд и ребенок, — облизала губы. — Закон стаи.

Ралис усмехнулся, не скрывая презрения.

— Ах, точно. Тот самый закон, — и поднял взгляд к затянутому тучами небу. — Тот самый, из-за которого я пропускаю детство моего ребёнка. Что ж, справедливо, — мужчина принялся ходить из стороны в сторону. Отвернувшись от Сули он смотрел на лес.

— Я тоже не с ним, — громче положенного воскликнула девушка, крепко сжав кулаки от обиды. Голос отскочил от каменной горной стены позади и прокатился меж деревьев. — Была бы моя воля, Кайи рос в Ривенделле вместе со мной, — она шагнула к бывшему любовнику и коснулась, неуверенно, его плеча; он остановился. Не оттолкнул, — и с тобой.

Усмешка пробежала по губам оборотня.

— Я, как ты помнишь, за это и сражался. А за поражение заплатил сполна, — рука его прошлась по тому месту, где прежде было ухо. Ралис развернулся к гостье лицом. — Как думаешь, изгнание и мой сын были достаточной платой за жизнь здесь?

Сули беззвучно заплакала. Смотря куда-то в сторону, на горы, за спиной девушки, Ралис громко фыркнул.

— Не нужно было оставлять тебя одного тогда, — шептала оборотень. — Но иначе было бы нельзя. Ты ведь знаешь. Уйди бы мы оба, Хелтай сделал бы все возможное лишь бы мы никогда не узнали где Кайи. Отец упрям.

— А вот дочь не в него, — а когда девушка снова всхлипнула, взял обе её руки в свои, израненные и горячие, и прижал их к своей груди. — И это в ней мне всегда нравилось. А теперь расскажи мне о Кайи. Я хочу знать всё.

* * *

Сули открыла глаза и вперилась взглядом в высокий потолок и деревянные своды.

Королевские лекари были уверены, что девушка пролежит так не меньше недели, но вот, минул второй час, и оборотень пришла в себя. Боль в левой руке пульсировала неумолимым пламенем; темноволосая вздохнула. А ведь все могло закончится хуже… Победив меня он мог броситься на… Леголас!

Сули подскочила, сев на кровати и стараясь не обращать на жгучую боль от раны в животе и руке, схватила лежащее на кровати платье. Попытки надеть его выглядели жалко и беспомощно.

— Стой!

В покои вошла светловолосая девушка в коричневом платье с белой вышивкой; она принесла кубок, наполненный пахучим отваром.

— Что же ты делаешь? — воскликнула роханка, подскочив, и бесцеремонно выхватила платье из рук оборотня в ответ на что получила разозленный рык. — И не зачем скалиться. Ты ещё слишком слаба чтобы бежать куда-то. Укладывайся обратно и быстро.

Тон, почти приказной и не терпящий споров, заставил Сули лечь обратно на мягкую кровать. Одеяло оборотень упрямо откинула в сторону — уж слишком жарко; на ней была только длинная белая рубаха — через неё виднелась повязка, наложенная поперёк живота темноволосой. Левая рука была накрепко привязана к двум прямым деревяшкам, чтобы сломанная рука срасталась правильно.

— Так-то лучше, — кивнула роханка. — Тебе нужен покой и время на то чтобы восстановиться. К сожалению второго почти не осталось, ведь скоро все покинут город.

— Ты меня не боишься? — спросила оборотень. Памятуя о том, что они с Ралисом устроили в Золотом чертоге на глазах у роханцев, Сули была удивлена отсутствию страха незнакомки. Вряд ли эта девушка (если её вдруг не оказалось среди свидетелей драки двух волков) не слышала рассказов, наверняка кочующих теперь из уст в уста.

— Я никогда прежде не видела того, что увидела сегодня в Золотом чертоге. То, что было там… ты оборотень? Одна из тех созданий из старых легенд? — в глазах роханки горел неподдельный интерес. Она аккуратно присела на противоположный от Сули край кровати, поубавив свой пыл.

Воспитанница эльфов усмехнулась и скривилась от боли, не понимая, что болит сильнее — рана в животе или рука.

— Где Ралис?

Тонкие губы девушки вмиг поджались, превратившись в едва различимую линию.

— Волка заперли.

— Кому пришло такое в голову! — воскликнула Сули, но снова вставать не стала. — Его должны отпустить. Он не виноват в случившемся.

— Он чуть не убил тебя на глазах у всех.

— Не убил! Ралис не опасен. Отпустите его.

— Успокойся, дева-волчица. Я передам твои слова королю. Вот, — она протянула Сули принесённый кубок. — Ралис попросил приготовить это для тебя. Это отвар из трав. Он сказал, что тебе это нужно будет выпить, как только проснёшься.

Темноволосой был знаком этот отвар. Ралис и в былые годы готовил его, когда оборотень оказывалась ранена. Девушка приподнялась на локте правой руки и, с легким кивком, приняла питье у роханки. Та коротко улыбнулась.

— Спасибо, — Сули вернула опустевший кубок и с тихим стоном опустилась обратно на подушки. Её рука нещадно болела. Даже регенерация оборотня не могла восстановить тело так быстро. — А Леголас? Эльф?

— Он в порядке, — пожала плечами девушка. — Вместе с Арагорном у короля. Его позвать?

— Не нужно, — лениво покачала головой из стороны в сторону темноволосая. — Дева-волчица, — она усмехнулась. — Меня так в жизни никто не назвал. Зови меня Сули.

— Рада познакомиться, — кивнула роханка, — а меня зовут Эовин. Я племянница Теодена.

— Рада знакомству, — Сули вздохнула, глянув на раненную руку. — Давно я здесь лежу?

— Не больше пары часов, и гляди, почти все царапины уже затянулись, — и то верно. Во время драки Сули не раз поранилась: о когти Ралиса или же о мечи стражников, но теперь ни одной царапины на её теле не осталось, лишь старые шрамы от глубоких ран. — Даже на животе, я уверена, рана почти затянулась. Осталась лишь рука.

Не мудрено. Ралис перекусил кость, на сращивание уйдёт много времени. Много для оборотня, разумеется.

* * *

Рыжий оборотень сидел на деревянной лавке, тяжело опустив голову. Он отказался от лекаря, которого прислал Арагорн, и ни с кем не говорил, лишь с Эовин, когда роханка заглядывала чтобы передать как дела у Сули. В такие моменты мужчина поднимал свои усталые голубые глаза, внимательно выслушивал всё до последнего слова, коротко кивал и опускал голову вновь. Иногда он говорил племяннице короля несколько слов: просил приготовить отвар для раненой подруги и отказывался от еды, которую девушка приносила.

Но вскоре и Эовин перестала появляться — она была занята, как и все в городе, подготовкой к дороге. Путь к Хельмовой пади долог.

Оборотень сидел в тишине и одиночестве.

— Ралис, — прозвучало вдруг.

Это был Арагорн. На поясе человека висел тот самый меч о котором уже успела рассказать Сули. Меч, поднявшему который, суждено сесть на трон Гондора и избавить мир от Тьмы. Рыжий усмехнулся; трех стражников, приставленных к оборотню Теоденом рядом не было.

— Чего тебе, человек? — без особого интереса спросил Ралис.

— Я пришёл поговорить.

— Тишина мне милее.

— Нам предстоит долгий путь, все кто сейчас есть в городе отправляются в Хельмову падь, чтобы там принять бой с врагом, — оборотень хмыкнул.

— История интересна, только зачем её рассказывать мне?

— Хочешь остаться здесь, когда все остальные уйдут? — удивился дунэдайн. Ладонь его ненароком скользнула по рукояти меча. Даже здесь в холодной темнице он казался тёплым, согревая уставшие руки.

— Мне плевать.

— Но Сули не плевать, — Ралис поднялся на ноги и повернулся спиной к человеку. — Эовин сказала, что она постоянно спрашивает о тебе, просит, чтобы тебя освободили. Стоит ли мне передать Сулмендис, что тебя устраивает заточение? — оборотень тяжело вздохнул и облокотился о стену плечом. Камень приятно холодил висок.

Подземелье Золотого чертога. Когда-то — много-много лет назад — Ралис уже бывал здесь. Ему не понравилось.

— Считаешь, что наказав себя таким способом ты искупишь свою вину перед Сули? — Арагорн сделал шаг, остановившись вплотную к решетке. В тусклом свете факела, висевшего на стене, он видел тёмные пятна от крови на светлой куртке оборотня и дыры, оставленные на ней стрелами.

— Как это в стиле людей — рассуждать о том, о чем не имеешь ни малейшего понятия, — протянул нараспев рыжий.

— Имеешь ввиду то, что случилось в Лихолесье между оборотнями и Трандуилом?

Ралис зарычал, обернувшись к Арагорну. В глазах его загорелся дикий огонь, окрасив спокойный и весёлый голубой в необузданный алый. Дунэдайн не отступил ни на шаг, упрямо смотря в глаза волка.

— Я знаю, о чем говорю, — продолжал человек. — Меня вырастили эльфы.

— Воспитанник Трандуила?

— Нет. Я вырос доме Элронда, как и Сули.

— Думаешь, для меня это имеет значение? Я не в восторге от того где выросла Йорун. Возможно, я даже рад тому, что наш сын не повторил её судьбу и не провёл столько лет у остроухих.

— Но ты был частым гостем в Ривенделле.

Ралис был удивлен сказанным словам и даже улыбнулся, забыв о разговоре. Одобрительно хмыкнул.

— А ты внимательный. Либо я уже слишком стар чтобы скрыться от единственного человека в городе эльфов. Не упомяни бы ты все это, я бы тебя и не узнал. Ты теперь больше походишь на оборванца у Амон Сул, не мудрено, что я ни тогда, ни сейчас не признал в тебе мелкого парнишку разодетого на эльфийский лад, — Ралис окинул взглядом Арагорна и одобрительно хмыкнул. — Вырос.

— И сегодня пришёл к тебе с просьбой.

— Слушаю, — Ралис сел на узкую деревянную лавку, стоящую у самой стены. Рана от стрелы на его спине уже почти затянулась, и потому он, не боясь боли, облокотился на холодный камень.

— Люди в Рохане чтят легенды и помнят истории переданные предками. Оборотни не раз появлялись в них и представлялись не добрыми и светлыми существами, — Ралис не был удивлен этим словам. После случившегося в Лихолесье многие озверевшие оборотни остались без присмотра своих разумных собратьев и разбрелись по свету, запугивая и убивая любого кто попадется им на пути. -Встретив Сули здесь в Рохане, я надеялся что нам удастся скрыть ото всех её секрет, но сегодня вы оба показали людям кто вы такие. Не останови бы я стражников тогда в чертоге, вы бы оба сейчас были мертвы.

— Не в обиду, друг, но не очень-то тебя слушают здешние люди. Сули успела получить стрелу, — упоминать о стрелах, которые получил он сам Ралис почему-то не стал.

— Твои слова верны, но теперь, когда всё успокоились, я смогу убедить короля отпустить тебя, уверив, что в грядущей битве оборотень будет нужен нам.

— Хочешь втянуть меня в вашу войну?

— Хочу чтобы ты защищал Сули. Роханцы, зная правду, не станут относиться к ней хорошо. Уже сейчас некоторые из людей короля хотят вашей смерти. Не нависай бы над нами угроза Сарумана, сейчас бы решалась ваша судьба, — Арагорн сделал шаг в сторону, миролюбиво разведя руки. — Мы оба знаем Сули. Она не захочет уходить и пойдёт с нами в Хельмову падь. Я не смогу ручаться за её безопасность в окружении людей — мне не защитить её от каждого. А ты сможешь.

Ралис поднялся на ноги.

* * *

— Хотела бы увидеть Валинор? — спросил Леголас, глядя на девушку. Она повернулась к нему, а эльф смотрел, не отрываясь, ей в глаза.

Яркое солнце, едва начавшее клониться к закату, врывалось в покои оборотня через окно, освещая своими лучами всю комнату без остатка. Неширокая кровать с матрацом набитым свежим сеном стояла у стены напротив крепкой двери из светлого дерева. Рядом стоял стол из древесины чуть темнее (а может она просто потемнела от времени), два стула и сундук с вещами на котором Эовин разложила отстиранную и покрашенную в тёмно-зелёный цвет зачарованную одежду Сули.

— Нет, — ответила девушка, наморщив нос. — Там скучно, наверное. Хорошее место бессмертным краем не назовут. Мне больше нравится Средиземье.

— А я бы хотел увидеть земли Валар, — протянул, улыбнувшись, принц и снова отвернулся, бросив взгляд светлых глаз на прикрытую дверь.

— У тебя ещё всё впереди, мой принц. Ты — эльф, тебя пустят, а вот меня нет. Вряд ли светлым Валарам понравится, что на их землях будет одна из народа, созданного Морготом.

Сули фыркнула, а поймав задумчивый взгляд посерьезневшего вмиг эльфа, осеклась и скрыла улыбку.

— Неважно, кто наши предки, — произнёс, едва слышно, Леголас. — Важно, кто мы сами. Свой путь в жизни выбираешь только ты.

Ладонь царевича поймала маленькую ладошку Сули и осторожно сжала; девушка невольно вздрогнула, за что тут же упрекнула сама себя.

— Тебе-то легко говорить, остроухий, твой народ создал Илуватар, — лениво и непринужденно махнула свободной рукой. — В любом случае, для меня Средиземье лучше. Это мой дом, другого мне не нужно.

Царевич кивнул, задумавшись. Взгляд его будто был прикован к светлой ладони в его руке. Большим пальцем он провёл по тыльной стороне и вдруг устало улыбнулся.

— У меня есть для тебя кое-что, — принц вытащил аккуратно сложенный несколько раз лист старого, пожелтевшего пергамента. С улыбкой на лице Сули бережно взяла его в руки.

— Я уж забыла, что отдала её тебе, — прошептала воспитанница Элронда, надломившимся голосом, разворачивая пергамент, — думала, что навсегда потеряла.

Перед глазами та самая карта, взятая из библиотеки Ривенделла. Засмеявшись от радости, девушка провела по ней пальцем, одну за одной подмечая все ошибки допущенные эльфом-картографом. Вот тут ручей сворачивает в другую сторону, эти горы слишком близко друг к другу...

Улыбка исчезла, когда взгляд упал на засохший цветок. Ветреница. Анемон. Сердце пропустило удар.

Боромир.

Девушка сложила карту пополам, а потом ещё раз.

— Спасибо, что сберег, — оборотень нервно облизала губы. Леголас положил ладонь поверх её. Точно так же как, ещё совсем недавно, делал Боромир. Сули отняла руку и прижала к груди.

— Сулмендис, — вдруг серьезно произнёс эльф. — Я уже давно хочу сказать тебе…

— Прошу тебя, эльф, — устало прошептала оборотень, — не нужно. Не надо, — отвернулась.

Лихолесец хмыкнул и поднялся на ноги. Прикрыв глаза, Сули всё ждала, что вот-вот услышит как скрипнет плохо смазанная дверь, и эльф оставит её наедине с собой и горестными воспоминаниями. Но Леголас не уходил.

Он навис над темноволосой, наклонившись к самому её лицу. Одна рука принца уперлась в изголовье кровати, а вторая заправила выбившийся короткий локон волос за обрубленное ятаганом ухо. Сули, испугавшись, не смогла отвести взгляд и глядела в голубые глаза с широким тёмным зрачком; поджала сухие губы, когда эльф опустился непозволительно низко.

— Ты знаешь это, — произнёс обжигающим кожу шепотом царевич, — знаешь, что я твой соулмейт, — его длинные пальцы прошлись по щеке девушки и замерли на подбородке, не давая и шанса отвернуться. — Этого никто не сможет изменить. Ты моя истинная пара, — склонился к самому её лицу, — и я не собираюсь сдаваться.

Сули прикрыла глаза, чувствуя на своих губах его горячее дыхание. Так близко. Так опьяняюще близко.

Год 2993 Третьей эпохи

Пятьсот тридцать лет. Так много пережито, но впереди ещё больше.

Бодиль в эти годы уже была негласным вождём своей маленькой компании. Сули же брела позади стаи, низко опустив хвост и смотря на землю, покрытую редкой травой. Осень в этот год выдалась холодная; деревья уже сбросили пожелтевшие листья, пусть до зимы ещё не мало.

Оборотень — Рейсо — идущий перед волчицей обернулся и утробно — угрожающе — зарычал, когда белая подошла к нему слишком близко. Сули боязливо отскочила в сторону и не издала ни звука. Хищник отвернулся.

Хелтай шёл где-то там, далеко впереди. Он ведёт стаю на юг, к Остранне, возможно — с Сули такие вопросы никто и никогда не обсуждает, потому она просто идёт вслед за остальными, повинуясь воле более сильных собратьев. Рядом с отцом, гордо распушив хвост, будто зазноба-птица, вышагивал Тейран. Брат, что был почти в два раза старше сестры, всегда был в любимчиках у вождя.

Когда-нибудь он станет следующим вождём, — подумалось волчице. — А где я окажусь, кто знает.

Она вздохнула, наверное, слишком громко, чем вновь привлекла внимание Рейсо. Серый собрат рыкнул, явив взору белые клыки, а волчица увидела зияющий зазор — поговаривают, клык ему выбили в войне Последнего Союза, при осаде Барад-Дура. Волчица знала — этот волк сражался со злом бок о бок с её родной матерью Бодиль. В те годы Рейсо был свиреп и силен, но теперь он стар: пусть и не так как Эклесс, но и не моложе… Ралиса. Прихрамывая от былых, так и не заживших ран, он брёл устало, но по-стариковски упрямо; волчица за ним.

Странно всё это, — рассуждала белая. — Он ведь был когда-то равен Эклессу, а теперь здесь — в самом конце стаи, забытый, в то время как сам Эклесс всё ещё первый воин.

Ей вдруг стало жалко старика. Силы покидали его, а побороться с этим Рейсо был не в силах и годы его неизменно шли к закату.

Стая остановилась — так повелел вождь.

Оборотни разбрелись, не отходя далеко друг от друга. Одни обернулись людьми, другие остались волками. Рейсо обернулся человеком. Прихрамывая — тролль сломал ему ногу около года назад, но та так и не зажила до конца — он обошёл более молодого собрата и уселся прямо на землю. Седые короткие волосы спутались, и старик нервно провёл по ним руками (дважды) и хмыкнул, окинув взглядом молодняк, бегающий по поляне недалеко от остальных. Сули хотела подойти к старому оборотню — ей вдруг стало так нестерпимо жалко его, усталого и одинокого; захотелось ободрить и поддержать, но Рейсо лишь презрительно скривился завидев подошедшую к нему белую волчицу.

— Хорошо, что Бодиль умерла и не видит всего этого, — слова прозвучали тихо, едва различимо, но слух оборотня острый. Сули отошла в сторону.

Она не обернулась человеком.

Оставшись без защиты Ралиса, Сули вдруг оказалась совершенно одна. Прежде она и не догадывалась, как много значило влияние воина в стае, теперь без его покровительства волчица была беззащитна перед оборотнями. Никто больше не скрывал своего к ней отношения. Чужая. Воспитанная эльфами. Волки отходили в сторону, когда Сули приближалась, отворачивались; другие и вовсе отталкивали или нападали — ничего другого не оставалось кроме как постараться убежать. Оборотни не гнались, лишь запугивали.

Хелтай не защищал её. Сначала он надеялся, что дочь сможет противостоять трудностям, покажет волкам, что она одна из них, но вскоре понял — темноволосая сдалась. Тейран оставался в стороне (былая дружба между братом и сестрой давно угасла, едва разгоревшись), а Дейкил, ставшая парой для сына вождя, не была такой сильной, чтобы защитить подругу. Оставался лишь Кайи.

Молодой оборотень — ему ещё и полсотни не было — вернулся в стаю уже давно. Встретив пришедшего вместе с ринд внука, Хелтай сказал, что за всю свою жизнь не встречал собрата, который бы так рано обернулся волком. Сули гордилась сыном. Оставшись стоять в стороне, она с улыбкой смотрела, как на молодого рыжего парня с восхищением в глазах смотрят собратья. Волчица была счастлива.

Встретив взгляд чёрных глаз сына, белая хищница кивнула. Рыжий волк не резвился с молодыми, а стоял подле вождя, как и прочие воины. Завидев мать, он завилял хвостом и бросился к ней, оббежав Хелтая. Ловко проскальзывая между волков и людей, он шёл вперёд, гордо подняв голову, прямо к своей цели. Волчица попятилась назад, когда сын оказался рядом, а Кайи замер не понимая, зачем мать это сделала.

Сули опустила голову, ощущая себя до ничтожного маленькой рядом с возмужавшим сыном. Взгляды оборотней обратились к ним.

Ах, глупый милый Кайи, — волчица поднял виноватый взгляд на воина и чуть улыбнулась. - Не стоит тебе напоминать им из раза в раз чей ты сын. Не обернутся для тебя это ничем хорошим.

Волчица отвернулась от волка и бросилась бежать. Колючая сухая трава ломалась под тяжелыми лапами и оставалась лежать на земле, рассыпавшись на тысячи кусочков. Ветер подхватывал их и нёс неведомо куда, чтобы в один миг бросить на прогретую не по осеннему тёплым солнцем землю.

Пусть все забудут чей ты сын. Останься в памяти стаи внуком Хелтая.

Она ушла. Здесь больше нет ей места, да и не было никогда.

За белой волчицей никто не погнался.

* * *

В людском городе наступило неспокойное время: жители спешно готовились к долгому переходу и покидали родные дома. Так решил король и переспорить его мало кто мог — Гэндальфу во всяком случае не удалось; волшебник уехал как только Теоден огласил своё решение. Истари обещал привести помощь, да только где он эту помощь искать собрался, никто не представлял.

Когда отъезжали от Эдораса, солнце уже клонилось к закату, и ристанийскую равнину застелила золотистая дымка. Наезженная дорога вилась и бежала из стороны в сторону. Прижимая больную руку к груди Сули сидела верхом на волке. Ралис брёл чуть поодаль от колонны, чтобы не пугать лишний раз лошадей и не тревожить людей своим соседством. Большие волчьи следы ещё долго будут оставаться в этих степях. Рядом ехал Гимли, возле него Эовин.

— Вообще магическое оружие можно и через одежду достать, — сказала Сули. На ней была вновь надеты те самые зачарованные куртка и штаны, только теперь они были не серые, а (окрашенные) тёмно-зелёные. — Что очень кстати. У Эклесса вот, например, два коротких меча на ногах. Ему было бы сложно доставать их ведь прежде пришлось бы снять штаны.

Гимли захохотал; так ответила темноволосая на вопрос друга: гном приметил, что до драки волков в руках у рыжего оборотня как из неоткуда появился кинжал, теперь он решил полюбопытствовать об этом.

Ралис прорычал что-то, а Сули потрепала волка по загривку.

— Что он сказал? — спросил рыжебородый, нервно дёрнув своего коня на поводья. Верховая езда заставила сына Глоина понервничать.

— Сказал, что в магии много нюансов и тайн, и попытки понять каждую приведут к безумию.

Гном хмыкнул и переложил секиру на другое плечо. Даже взобравшись на коня Гимли отказался выпускать из рук так горячо любимое оружие. Рыжебородому достался самый спокойный конь из всех, как казалось Сули: он не испугался волка, да ещё и так спокойно и терпеливо нёс на своей спине гнома.

В Эдорасе Сули предложила Гимли ехать вместе с ней верхом на волке, но ни Ралис ни сам Гимли эту идею не одобрили.

- Я ещё не совсем свихнулся, чтобы ездить на волках! — воскликнул сын Глоина.

Слова Ралиса были похожими на сказанное Гимли — пусть рыжебородый и понравился старому оборотню, везти на себе гнома он отказался. Не согласился даже из чувства вины перед Сули.

- Тук, тук, тук, — рыжеволосый оборотень, с неуверенной улыбкой на лице, просунул голову в дверной проём. — Сули? Я войду?

— Ралис, — девушка счастливо улыбнулась, чуть ли не подпрыгнув на месте, а потом нахмурилась и бросила в него свои штаны, которые безуспешно пыталась натянуть на ногу одной рукой. — Из-за тебя даже одеться теперь не могу!

— Простите, моя принцесса, — мужчина шутливо поклонился в пол, поднял упавшие штаны и встал перед девушкой на одно колено. Взгляды и пересеклись лишь на миг, но Сули углядела в голубых глазах отчаяние и вину, прикрывшие собою страх оказаться не прощенным. Страх того, что девушка вот-вот прогонит и не захочет больше видеть. Куда легче было скрывать всё за шуткой — таков он Ралис. — Позволите помочь? — улыбка светилась на лице мужчины, и ножка девушки легла на его колено.

— Повелеваю, отныне и до тех пор, пока моя рука не восстановится, ты будешь одевать меня, мой верноподданный, — договорив, она сама же и рассмеялась, а улыбка Ралиса вдруг стала грустной. Он принялся натягивать штанину на тонкую ногу.

— Сули, — оборотень нервно облизал губы, покончив со штанами, — прости меня. Я не хотел, чтобы ты пострадала. Я…

— Ралис, — девушка положила здоровую руку на плечо друга и чуть сжала. — Я понимаю и не виню тебя, — рыжий оборотень молчал, опустив голову. Сули положила ладонь на его щёку и улыбнулась, стоило их взглядам встретиться. — Какая у тебя колючая борода.

Он ухмыльнулся.

— Раньше тебе нравилось.

— С каждым днём я всё больше убеждаюсь, что ты меня приворожил, — Сули убрала руку со щеки мужчины и провела по его волосам.

— Ой, — он скривился, — просто признай, что была без ума от меня.

— Разумеется, о прекраснейший из мужчин, — Сули всучила ему остальную одежду. — А теперь одевай меня.

Ралис поднялся сам и её на ноги поставил, следом ловко подцепил пальцами края длинной белой рубахи, надетой на девушку, и потянул наверх. Здоровую руку Сули высвободила легко, а вот что делать дальше оба не знали.

— Да ну, к балрогу, — Ралис, едва ли приложив силы, разорвал рубаху, и белая ткань безвольно опала к босым ногам темноволосой. В её серых глазах отразился солнечный блик.

— Давно ты так не делал, — не сдержалась девушка и прикусила губу, чтобы не рассмеяться в голос. Ралис закатил глаза и начал одевать её.

Стоять почти полностью обнаженной перед мужчиной, некогда бывшим её возлюбленным, Сули совсем не стеснялась — можно подумать, что он увидит что-то новое. Когда-то давно воспитанница эльфов была в ужасе от Ралиса: высокий, свирепый и бородатый, весь в шрамах — он ругался на чем свет стоит, рассказывал такие истории, что Сули краснела до самых кончиков ушей и постоянно шутил над девушкой. Порой шутки его были безобидны, но чаще оборотень ничем не ограничивал себя в выборе слов. Дочь вождя ненавидела его, злилась, дралась, не замечая сдержанной улыбки на губах мужчины. Она обижалась, избегала и скрывалась, пока Ралис однажды не сменил её гнев на милость.

Этот оборотень стал верным другом, защитником, а после и любовником. Её первый мужчина и отец Кайи. Пусть любовь сошла на нет уже давно, Ралис всё ещё её друг, один из самых близкий (если не самый). Разве она может ему не доверять?

— Ралис, — позвала Сули, когда мужчина надевал на её ногу левый сапог. Они встретились взглядами, и рыжий увидел в глазах подруги все её переживания, страхи, всю боль.

— Они не тронут тебя, — кивнул мужчина. Всё тот же уверенный Ралис. — Я не позволю обидеть мою принцессу.

Сули улыбнулась.

— Ты всегда будешь защищать меня?

— Да.

— И помогать всегда будешь?

— Разумеется.

— И все мои просьбы выполнять?

Почуяв неладное, Ралис нахмурился и не стал давать ответ так же быстро как на прежние два вопроса.

— Что же ты задумала?

— Давай поедем в Хельмову падь втроем? Ты, я и Гимли?

— Ох, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет. Нет!

Задумавшись, Сули не углядела как рядом с Эовин, идя шаг в шаг, оказался Леголас.

— Ну, наконец-то раскачались! — не мог нарадоваться Гимли. — Ох и народ эти люди — лишь бы разговоры вести. А у меня уж руки чешутся как охота секирой помахать. Ещё и добираться до места битвы сколько! Ладно бы пешком, а то сиди на этом диком животном, да и пытайся понять, как удержаться.

— Не волнуйся, — усмехнулся Леголас. — Ристанские кони — животные умные, чуть что, быстро на землю спустят.

— А гномы верхом и не воюют, — сказал Гимли, поглаживая топорище.

Сули было рассмеялась шутливой перепалке двух друзей, да пересеклась взглядом с принцем и отвернулась, уставившись взглядом в загривок оборотня.

Девушка нервно озиралась по сторонам, вслушивалась в каждый шорох, боясь ощутить или услышать поблизости стаю. Зная о том, что те теперь во власти Сарумана, она ждала и боялась того часа когда истари, бывший ей другом, отправит отца, брата и сына в бой. Девушка зарывалась пальцами в густой жёсткий мех на загривке волка; это успокаивало. Ралис чувствовал волнение девушки.

- Что же ты забыла в этой разношерстной компании? — спросил Ралис. Они только вышли из покоев где залечивала свои раны Сули и теперь направлялись к чертогу, в котором, как передала Эовин, собирались все.

— Да какая уж теперь разница? Всё развалилось, — девушка поправила волосы. Надо бы подстричь, а то уже совсем длинные. Тёмные пряди лежали на спине, перетянутые лентой — ту, которую подарил ей Сэм, девушка давно потеряла, эту же оборотню одолжила Эовин.

Эта девушка отличалась от остальных роханцев — она не смотрела на оборотней как на монстром, была добра, как к Сули, так и к Ралису. Вот и сейчас, из всех людей, собравшихся в Золотом чертоге, лишь она и Арагорн не глазели на оборотней как на прокаженных, остальные же — даже король — поглядывали настороженно. Рыжему мужчине было всё равно на эти взгляды (за прожитые им века он успел привыкнуть ко многому), но вот для Сули всё в новинку. Взгляды были неприятны и заставляли сжиматься, мечтая исчезнуть.

— Фэрту Теоден хал! — произнесла Эовин, протянув королю кубок. — Да окрылит тебя удача, возвращайся с победой! — Теоден улыбнулся своей племяннице и отпил вино.

Роханка обнесла кубком гостей, помедлив перед Арагорном. Дунэдайн коснулся дрожащей руки Эовин, которой та протянула вино.

— Привет тебе, Арагорн, сын Араторна, — произнесла она чуть слышно, но острый слух оборотня уловил, и слова, и дрожь что проскочила в них.

— Привет и тебе, Дева Ристании, — ответил мужчина. В тот миг улыбка покинула его лицо и больше он не улыбался.

Когда же Эовин подошла к Сули и Ралису, кубок был почти пуст и оборотни отпили из него по очереди. Ралис даже успел подмигнуть роханке, но та лишь нахмурилась и пошла дальше.

— Все-таки есть хорошие люди на этом свете, — сказал Ралис, провожая взглядом Эовин.

Воин, рядом с которым остановилась племянница короля, нахмурился и громко фыркнул, окинув взглядом оборотней.

— Нет уж, — сказал он, отступив назад. — Не пристало мне пить после собак.

От обиды сердце Сули пропустило удар, а потом тяжело застучало. Она смотрела в глаза человека и видела в них тоже самое, что и во взгляде эльфов или тех же людей, устремленном на орков. Прежде никто на неё так не смотрел. Презрение. Ненависть? Чем она обидела его? Что сделала? Сама Эовин опешила от произнесенных слов. Она оглядела других людей, но никто не хотел брать кубок из её рук.

Ралис усмехнулся.

— Будь бы я псом, откусил бы тебе нос, — сказал он, направившись к Эовин. — Хотя нет. Не пристало мне даже смотреть на таких людей, не то, что кусать.

Взяв кубок из ладоней растерянной роханки, он одним глотком осушил его до дна.

— Благодарю за вино, о прекраснейшая из дев рода людей, — поклонился Ралис Эовин, протянул ей кубок, а сам вернулся к Сули.

— Я рада видеть, что ты так быстро поправляешься, — сказала Эовин и бросила быстрый взгляд на поврежденную руку темноволосой. К удивлению роханки раны на теле оборотней затягивались в невообразимой скоростью: у Ралиса и шрамов не осталось от стрел, а Сули, будь бы она человеком, то лишилась бы конечности, но рука выглядит вполне хорошо.

Волк тяжело фыркнул, а девушка поджала губы.

— Благодарю за эти слова, Эовин, — кивнула воспитанница эльфов.

— Никогда прежде я и не думала о том, что встречу оборотня. Когда-то давно брат рассказывал мне истории о вашем народе. Легенды, пугающие и даже ужасные, — Сули вжала голову в плечи, боясь посмотреть по сторонам и вновь увидеть эти взгляды направленные на неё и Ралиса. Взгляды людей. — Я считала всё это выдумками. Кто бы нам тогда сказал, что вы и вправду существуете.

— Кто бы ей сказал, — фыркнул Ралис, — что почти все молодые оборотни с младенчества и до обращения жили в Рохане.

Гимли дёрнул поводья в сторону, обходя камень, расположившийся на пути. Сули скорее инстинктивно, чем намеренно сделала то же, дёрнув Ралиса за шерсть на загривке.

— Я, конечно, виноват перед тобой, — не замедлил возмутиться волк. — Но ещё раз так сделаешь или пришпоришь меня и пешком пойдёшь до Хельмовой Пади.

— Прости, — шепнула девушка.

Роханцы подозрительно поглядывали на них от чего Сули стало не по себе. Она старательно отворачивалась, закрывая лицо растрепанными на ветру волосами. С ними поравнялась ринд. Она ехала на сером в яблоках коне с малышкой Тейни на руках — ехать в конце колонны в телеге со стариками и детьми она не могла — никто не хотел видеть рядом с собой оборотня. Тайна ринд продержалась ровно столько, сколько и Ралис, прежде чем попытаться напасть на Леголаса.

— Дурно вы сделали, — повторяла она. — Плохо всё это закончится.

Будто подтверждая произнесенные слова Тейни заплакала, а Сули потянулась чтобы взять племянницу на руки.

— Нет, — тут же бросила ринд, дёрнув поводья своего коня и направив его чуть левее от Ралиса. — Незачем мне было давать вам приют. Пусть люди и не уверенны в том, что я оборотень, они теперь не рады мне. Ещё чего доброго…

— Они ничего не сделают, — прорычал Ралис. Ринд, как и всякий оборотень, могла слышать слова собрата даже когда тот в обличии волка.

— Но нам всё равно стоит держаться вместе, — прибавила Сули.

— Вот уж не думаю, — ринд пожала плечами. — То, что я говорю с вами, лишь подтверждает догадки людей.

— И что ты предлагаешь? — спросила Сули.

— Буду держаться подальше от вас, возмутители покоя.

— Глупо, — бросил Ралис, но ринд не ответила. Не хватало ей еще с волком поговорить. Вместо этого она пришпорила коня и вернулась в колонну людей. Эовин и Гимли проводили женщину взглядом.

— А младенец тоже оборотень? — спросил гном.

Сули поджала губы.

— Не говорите никому. Людям незачем знать. Мы и так навлекли проблем на них.

Леголас и Гимли отошли в сторону, без перерыва оживленно говоря о чём-то; на их место пришёл сам король. Верхом на белом коне, закованный в доспехи и в сияющем в лучах заходящего солнца шлеме, правитель Рохана выглядел подобно царям древности.

— Пусть я и справлялся о вашем здоровье, Сулмендис, у моей племянницы, навестить лично я вас так и не смог.

— Я не держу зла, владыка, — улыбнулась девушка. — Мы возмутили покой царивший в вашем городе, так что прошу вновь у вас прощения.

Солнце повисло над самым горизонтом, усыпав предзакатное небо прощальными — алыми — лучами.

— То был не покой, а застеливший глаза морок, — хмыкнул Теоден. — Я рад, что этот морок согнали, пусть теперь мне ясно видится опасность, в которую мы угодили. Надвигается война какой на нашем веку ещё не было.

— И мы поможем одержать в ней победу, — твердо произнесла девушка. Король довольно кивнул. В глазах его виднелась неприкрытая печаль, о причинах которой Сули могла только догадываться.

Девушка зарылась пальцами здоровой руки в густую жесткую шерсть волка, верхом на котором восседала. Ралис тряхнул головой и пошёл чуть быстрее, подстраиваясь под скорость королевского коня.

— Арагорн сказал мне, что оборотни хороши в бою. В легендах так и говорится: нет более смертоносного зверя на свете чем оборотень.

Ралис вдруг зарычал.

— Он сказал, — пояснила темноволосая в ответ на удивление короля людей, — что, пусть вы и не знаете, но оборотни всегда помогали людям. Мы защищаем народ людей не меньше, чем сами люди защищают себя. Стая истребила тысячи орков по всему Средиземью, но люди — роханцы или гондорцы — продолжают смотреть на нас как на злейших врагов.

Она замолчала так же неожиданно как начала говорить. Склонив голову, прибавила:

— Мы лишь хотим найти место в этом мире. Мы не монстры.

Ралис зарычал.

* * *

Ночь ожидаемо вступила в свои права.

Звезды и тусклый месяц светились в небе над ристанцамии путниками сопровождавшими их. Пять с лишним часов провели в пути, но и на половину не приблизились к Хельмовой пади, теперь же расположились на привал. На всякий случай костров не жгли.

Ночь тянулась медленно и тихо. Ралис и Сули улеглись спать вместе как в старые добрые времена проведённые в стае.

— Наверное, я должен тебе кое-что сказать, — проговорил лениво Ралис, перевернувшись на бок, чтобы видеть лицо лежащей рядом девушки. Та повернула голову в его сторону и замерла, ожидая дальнейших слов. — Я виноват перед тобой, Сули.

— Я уже давно простила тебя за руку, — удивилась темноволосая. — Всё в порядке. Жива я и почти здорова.

— Да я не о руке.

— А о чём? — но мужчина лишь вздохнул и не ответил. Он лёг на спину вновь сложил руки на груди. Длинный палец быстро нашёл отражающее тусклый свет звёзд кольцо и провёл по его прохладной глади.

— Ралис?

— М?

Сули задумчиво хмыкнула.

— Не нападай больше на Леголаса.

— Хорошо, — легко согласился мужчина, заложив руки за голову и устало прикрыв глаза. — Я убью его тихо и без драки, пусть это и не принесёт мне столько удовольствия как если бы я…

— Ралис! — Сули села, приподнявшись на здоровой руке. Она не боялась разбудить кого-нибудь своим голосом, ведь оборотни отошли далеко от людей, не желая смущать тех своим соседством. — Когда я с ним только познакомилась, то так же ненавидела. Хотела обидеть его, даже ударила.

— Какая же ты молодец, — улыбнулся рыжий.

Тяжкая духота повисла над степями; ветер будто бы покинул их.

— Но потом я поняла, что ненавижу его без причины. Леголас даже не знал об оборотнях до встречи со мной, и уж тем более не знал о случившемся в Лихолесье! То есть в Тихом лесу. Это Трандуил — он один! — виноват в случившемся. Не перекладывай вину отца на сына.

— Ловко ты его выгораживаешь, — усмехнулся мужчина. — Помнится мне, Трандуил легко переложил вину за смерть своей жены на весь наш народ. Это было такое справедливое решение достойное великого и мудрого правителя, — слова Ралиса мягко перекатывались на языке, сочась приторно сладким ядом.

— Не уподобляйся эльфийскому королю. Будь справедлив!

— Справедлив? — Ралис распахнул глаза и тоже сел. — О, я буду справедлив, когда отделю остроухую голову от тела и преподнесу её великому правителю Трандуилу.

— В который раз повторяю тебе — он не повинен. Откуда в тебе столько злости на Леголаса?

— Тебе не понять, что я чувствую. Из-за его отца погибла Она. Её смерть… — он нервно взмахнул рукой и громко цыкнул, — это так смерть души. Никогда не пожелаю тебе испытать такое. Без Неё внутри пустота и даже то, что было между мной и тобой, не смогло её заполнить. Ничего в этом мире не заполнит, — оборотень положил раскрытую ладонь себе на грудь и отвернулся от темноволосой.

— Ты не желаешь, чтобы я испытала подобное, спасибо тебе за это. Но в то же время ты желаешь смерти моему соулмейту.

Секунда. Две. Три. Ралис громко вздохнул, обернулся, пораженно глядя на подругу.

— Остроухий твой соулмейт? — девушка кивнула. Она слышала как заскрежетали зубы рыжего, и даже яростный вой рвущийся из его души уловил её слух. — Что ж, значит эльфу уготована долгая жизнь, — прорычал оборотень, — это я тебе гарантирую, — Ралис улегся обратно, на этот раз, повернувшись к девушке спиной. — Твой ненаглядный пусть живёт, но Трандуила я разорву на части.

Сули тоже легла на свой плащ, расстеленный на траве, а после, немного погодя, пододвинулась вплотную к рыжему и обняла.

— Ты ничего не скажешь?

— О чём?

— О том кто мой соулмейт.

Ралис пожал плечами.

— Подобное я уже встречал.

Сули нахмурилась, потом лицо её вытянулось, а рот открылся, готовый задать любой из тысяч возникших в голове вопросов: где? Кто это был? Когда это случилось? Почему? Что стало с ними?

— Тихо, принцесса, — Ралис вдруг усмехнулся. Даже не видя Сули, он знал какой была реакция на прозвучавшие слова, — я сам расскажу, А ты ведь действительно похожа на свою мать. Даже в таких мелочах как раса соулмета.

— Бодиль… она… у неё…?

— О да. Твоя мать родила сына от своего соулмейта-эльфа.

— И Бодиль тебе все это рассказала?

— Мы были с ней близкими друзьями. Самыми близкими и тайн между нами не было. О том кто отец Альва, твоего единоутробного брата, знали только мы — наша старая команда: я, Далия, Ульв и Хелтай.

— Хелтай тоже знал?

— Разумеется. А теперь помолчи, наконец, и я всё сам расскажу, — застрекотал кузнечик или цикада в небольшой рощице совсем рядом. — Мы бросились за Бодиль в войну Последнего Союза, это ты знаешь, но мы так же и сберегли её тайну. То что случилось во время этой войны, возможно, лишило бы поддержки твою мать и она бы вряд ли смогла стать королевой, потому мы, как верные друзья, вернувшись домой, представили маленького Альва сыном нашего друга Ульва. Никто из оборотней разбираться не стал, хотя то, что ребенок чертами лица да и чуть заостренными ушками походил на эльфа, было ясно и без слов. Далия, Хелтай и Ульв знали, что милая Бодиль родила первого в своем роде полукровку, а я единственный и неповторимый стал тем, кому Бодиль доверила главный секрет — родила ребенка она не от простого эльфа, а от своего соулмейта. Я сам видел на его руке такую же метку, что была у твоей матери: длинную алую черту от указательного пальца до локтя. Обычно он прятал её под длинной перчаткой, но на похоронах руки его были открыты.

— На чьих похоронах?

— На его, чьих же ещё? Думаешь если бы он был жив, то отпустил бы Бодиль в Тихий лес в объятья твоего ненаглядного отца? Ни за что. А так он умер, и у моей дорогой подруги не осталось выбора. Хотя есть плюс в смерти этого остроухого — ты вот, например, родилась.

— И зачем ты мне рассказал всё это? Столько лет хранить эту тайну, чтобы вдруг выболтать без всякой к тому причины?

— Всё ради того, чтобы ты не накручивала себя. Просто знай, что ты вся в свою мать.

Год 3004 Третьей эпохи

Яркий солнечный свет придавал рыжей шерсти золотой отлив. Почти такой же золотой как цвет глаз молодого волка. Мягкая поступь, тихое дыхание и шелест листвы на высоких деревьях; из травы вспорхнула испуганная хищником птица.

— Мама, — позвал волк. Никто не ответил. — Мам! — рыжий обходил высокие стройные деревья. Остановился. Ривенделл был совсем близко, но в прошлую их встречу Кайи и Сули условились встретиться именно здесь.

Матери всё не было, и волк уже решил, что она забыла о встрече, как вдруг, перескочив через поваленное дерево, верхом на чёрном коне к нему выехала девушка в тёмно-зелёном платье. На плечи был наброшен плащ эльфийской работы, а тонкую ножку обхватывали невысокие сапожки. Улыбаясь, девушка легко спрыгнула со спины коня, и короткие волосы её рассыпались по плечам.

— Кайи! — воскликнула она и обхватила волка за шею, крепко обнимая. Рыжий мех пах дорожной пылью, травой и кровью. — Прости что задержалась. Долго пришлось ждать?

— Нет, — покачал головой волк, ткнулся холодным мокрым носом в щёку матери и обернулся высоким (чуть ли не на голову выше темноволосой девушки) парнем с взлохмаченными тёмно-рыжими волосами. Он был худым и гибким что молодое дерево; быстрый и сильный, Кайи всегда бежал шаг в шаг с ветром в степях — молодой рыжий волк с золотыми, как и у деда, глазами.

— Как же ты вырос, — улыбнулась Сули, проведя ладонью в перчатке по его щеке (её усыпали редкие веснушки). В глазах — серых с голубым — горела радость и неподдельное счастье. Парень улыбался, обнимая маму за плечи.

На Кайи была надета широкая светлая рубаха, открывающая взору небольшой шрам на шее — олений рог, к большому счастью, прошёлся вскользь — а на ногах штаны, выкрашенные в чёрный. Сколько ему лет? Едва исполнилось полсотни — для оборотня эта цифра ничтожно мала, но Кайи успел стать воином, смог — САМ — зачаровать одежду и оружие (полуторный меч за спиной). Сули гордилась сыном и была счастлива что тот (хоть иногда) приходит навестить её.

— Быть может, отправимся в город? Элронд будет рад увидеть тебя. Он всякий раз спрашивает, когда же придёшь, а что ему ответить я не знаю.

— Не в этот раз, — парень на миг поджал губы, но в следующую секунду широко — в точности как его отец — улыбнулся. — Скажи деду, что я явлюсь на Новый год или чуть позже. Сама ведь знаешь, как Хелтай относится к этим моим походам в эльфийские города.

Сули кивнула.

— А у отца ты не был?

Молодой парень беззаботно пожал плечами.

— Вообще я пытался навестить его, да только не нашёл, как бы не искал. Прочесал почти все его земли, но и следа нет.

— Странно, — нахмурилась Сули, — Ралис никогда не покидал своих земель за Эред Луин.

— Видимо теперь, покинул. И стая, к слову, так и не вернулась в свои земли; вождь решил остаться в Изенгарде, пока не решит, что настало время его покинуть.

Ривенделльский конь от скуки заскреб копытом по рыхлой земле, усыпанной опавшими золотыми и алыми листьями. Из ноздрей его валил пар — осень выдалась холодной в этот год.

— А Саруман что? Не против стольких гостей?

— Как по мне так он даже рад, что оборотни обосновались в его башне, — пожал плечами парень.

Сули пятьсот сорок один год, и она не видела своего старого друга — Белого мага — уже больше десяти лет. Что бы сказал Ралис, узнав о решении вождя стаи?

* * *

— Вот она, эльфийская помощь, — проворчал гном. — Бросил меня одного с этим бешеным конем, который меня скинул.

Вот уже несколько минут Гимли распинался о «вероломном предательстве остроухого», который, во время сражения с варгами, оставил гнома одного верхом на коне.

— Гимли признайся, лошади это не твоё, — усмехнулась Сули. — Гномы намного опаснее, когда стоят на двух ногах.

— Что верно — то верно, — рыжебородый взял в руки свою секиру. — А ты нашла себе мечи или будешь по старинке?

Сули вздохнула и вытащила из ножен едва ли заточенный одноручный меч из второсортной стали. Гном взвесил его в руке, окинул придирчивым взглядом, чуть прищурившись, и с протяжным «О!» положил на стол.

— Может лучше тогда по старинке? — оборотень прыснула от его сочувствующего тона. — А ещё говорят, что люди не так плохи в кузнечном ремесле.

— Не так уж он плох.

— Не так плох? Да таким мечом и масло по хлебу не размажешь!

— А сам-то с кольчугой разобрался? — гном махнул рукой.

— Куда уж там. Так пойду, что делать?

Сули была готова просидеть тут с Гимли хоть до самого утра. Давно они так не болтали. Первым делом гном и оборотень рассказали друг другу, что произошло за те пару дней с момента их расставания и до воссоединения у порога Золотого чертога.

— Бегу я изо всех сил, и что ты думаешь? Остроухий оборачивается ко мне и кричит: «поднажми, Гимли!», — сын Глоина заурчал от возмущения. — Поднажми, Гимли. Ух!

Девушка же хвасталась тем, что кости на её руке окончательно срослись. Теперь ей одна дорога — в бой, плечом к плечу с людьми, другом-гномом, старым оборотнем и… соулмейтом-эльфом.

«Просто знай, что ты вся в свою мать» — так сказала Ралис. Да, Сули и прежде слышала эту фразу, но теперь она приобрела новый смысл. Соулмейтом Бодиль был эльф, так же как и у неё. Знать бы только кто это был. Быть может Элронд? Эта мысль закралась неожиданно, но так же быстро темноволосая отмела её: соулмейт королевы оборотней был мертв.

Решив, что при следующем удобном случае, она расспросит об этом Ралиса, оборотень откинулась на спинку стула и вернула меч обратно в ножны.

— А где твой оборотень ошивается? Давно его не видел, — Гимли сосредоточенно набивал трубку табаком из кисета.

— Не знаю. Может его уже и в крепости нет. Он не особенно любит такие масштабные битвы, — гнома такой ответ явно не устроил; Сули решила так из-за того, что бурчал рыжебородый теперь куда дольше обычного.

— И вот от него-то ты сына родила? — сын Глоина покачал головой; одинокая струйка дыма потянулась к потолку.

Сули засмеялась так звонко и искренне как не смеялась уже давно. Так смешил её только Боромир, но нём вспоминать сейчас Сули себе запретила.

— Не такой уж Ралис и плохой. Наш Кайи очень на него похож, — она провела рукой по металлической рукояти меча. — Если подумать, то от меня в нём почти ничего и нет.

— Это не слишком радует. Такой же хвастливый сноб?

— Ралис не сноб, — а потом пожала плечами. — А вот с хвастливым это ты точно попал. Поболтать, а особенно о себе, он любит.

— Гимли! — в комнату вошёл рыжеволосый оборотень, а Сули усмехнулась всплеснув руками. Вспомнили, называется. Ралис с широкой, радостной, улыбкой направлялся прямиком к гному, — великолепно выглядишь, — сын Глоина в кольчуге, волочащейся по полу, ответил мужчине подходящим для этой ситуации взглядом и гномьим выражением. К несчастью (а может и к счастью) Сули кхуздул не знала и потому не смогла разобрать дальнейший разговор друзей.

В руках у Ралиса был лук и колчан со стрелами. Из всех оборотней, наверное, он был самым лучшим лучником.

— Что с тобой спорить! — воскликнул Гимли уже на всеобщем.

— Не ты один по-гномьи упрям, — улыбнулся Ралис.

Сули покачала головой, знать о чём они спорили совершенно не хотелось.

— Завела судьба так завела, — гном покачал головой. — На другом краю света в людской крепости спорю с оборотнем. Ох.

— Жизнь полна сюрпризов, друг мой, — сказала Сули.

Ралис протянул девушке на вытянутой руке бурдюк.

— Пей.

— Опять, — темноволосая тяжело вздохнула.

— Не упрямься.

— И чем ты её поишь? — спросил Гимли, и когда Сули было хотела ответить Ралис прервал её.

— Пей, а я расскажу, — воспитанница эльфов ещё раз вздохнула и сделала первый глоток. — Это отвар из трав. Для людей и гномов, наверное, он тоже будет иметь целительные свойства, но оборотням он помогает куда лучше. Благодаря ему, раны наши заживают быстрее, чем можно себе это представить. Пей или я силой тебя запихну в пещеры к женщинам и детям! — пригрозил Ралис, когда Сули задумчиво уставилась на бурдюк в своих руках. — Твоя рука ещё не до конца зажила, а времени мало. Йорун!

— Да, пью я. Пью, — и сделала ещё глоток. — Я за сегодня столько этого отвара выпила, что вместо волос скоро цветы на голове расти будут.

* * *

Первый, тёмно-бурый как небо над ними, волк вёл за собой преданных и верных ему собратьев; оборотни бежали по степи один за одним, вытянувшись в длинную линию.

Ортханк — неприступная крепость белого мага — осталась далеко позади. Под покровом ночи стая покинула пристанище, в котором нашла свой временный дом, сокрытая ото всех народов Средиземья тёмной магией своего покровителя.

Вождь завыл, протяжно и громко, подняв голову к безлунному небу — за тучами не было видно звёзд. Ему вторили остальные: Кайи, Эклесс, Тейран, Дейкил — все как один и вой их слился воедино заполнив пустующую, спящую степь вокруг.

Впереди их ждала Хельмова падь.

* * *

Гимли ушёл, оставив оборотней одних.

— Ралис, — протянула девушка. На столе подле неё лежал пустой бурдюк. — Как давно ты виделся с Кайи?

Мужчина нахмурился, припоминая.

— Кажется в начале этого тысячелетия, может и позже. Уж и не помню, — мужчина засмеялся, — смилуйся над моим возрастом и прости дырявую память.

Снаружи крепости послышались шаги людей и их приглушенные перешептывания. Где-то внизу, в кузнице, одинокий кузнец стучал молотком по очередному мечу. Он знал, что довести работу до ума не хватит времени, ведь мечей нужно сделать ещё много. Так много, что страшно представить.

— Просто я вспомнила, как однажды Кайи приходил ко мне. Тогда он сказал, что пытался встретиться с тобой. Обыскал все твои земли, но и следа не нашёл.

— Ах, ты об этом, — хмыкнул рыжий. Он вольготно развалился на стуле напротив подруги (на том самом, где ещё недавно сидел гном).

— Ты сбежал, — Сули поджала губы. — Хоть представляешь, что будет, когда Хелтай узнает, что ты нарушил границы стаи?

— Ой, да ладно тебе, принцесса, — оборотень махнул рукой и поднялся на ноги, принявшись расхаживать из стороны в сторону. — Они сами за мной не уследили.

Внезапная догадка пронзила темноволосую. Она подскочила на ноги, обернувшись к другу лицом.

— Ты был на юге, — сказала она, ничуть не спрашивая, а утверждая. — Ты был у врат Мордора. Гондорцы видели там одинокого одноухого волка, размеров слишком больших, чтобы можно было не удивиться. Один из них рассказал всё мне. Они видели тебя! Что ты забыл у Черной страны?

Услышав слово «Мордор», Ралис замер, нахмурился, но в следующую секунду раскатисто рассмеялся.

— У тебя, гляжу, везде глаза и уши, — посмеиваясь, говорил мужчина. — Да, я был там. Меня Саурон призвал. Видать решил переманить на свою сторону изгнанников. А может у него выдался скучный день в окружении орков, и он решил поговорить с кем-то кто умнее сапога.

Сули не знала, что и сказать. Так и замерла на месте, смотря на улыбающегося невинной и беззаботной улыбкой друга.

— Йорун, ты смотришь на меня так, будто у меня выросли зелёные рога, — громко вскрикнув, оборотень потешно начал ощупывать голову, дабы удостоверится, что рогов на ней нет. — Да брось, всего лишь беседа.

— Хочешь сказать, вы встретились, чтобы обсудить погоду за окном Барад Дура? — вскипела от ребячества мужчины девушка.

— Конечно нет. Саурон предлагал мне стать его… — он задумался, подбирая слово, — ...сторонником? Помощником? Думаю «сторонником» здесь больше подойдёт…

— Ралис!

— Я отказался, — оборотень миролюбиво поднял руки с открытыми ладонями вверх, — всё хорошо, принцесса, я не сошёл с ума, чтобы принимать сторону существа желающего поработить весь мир. Ты мне веришь?

Сули, пусть и замешкалась вначале, обняла старого друга.

* * *

Воспитанница эльфов стояла, прислонясь к парапету, а Леголас уселся на зубце, потрагивая тетиву лука и вглядываясь во мглу.

— Не по себе мне здесь, — вдруг заговорил эльф, — что ночью, что днём. Гимли восхищён этой крепостью, но не по сердцу она мне и дурное предчувствие гложет, — усмехнулся. — Не помешала бы здесь сотня другая твоих собратьев. Но ещё бы лучше — сотня лучников из Лихолесья. Ристанийцы — они стрелки по-своему неплохие, но мало у них стрелков.

— Темновато для стрельбы, — возразила девушка. — В такие, время впору лечь спать и позабыть обо всем.

Время тянулось еле-еле.

— И где-то там Фродо и Сэм несут Кольцо. Одни, — покачал головой эльф. — Эх. Незачем было их отпускать.

— Я спокойна за Фродо ведь с ним Сэм.

Эльф согласно кивнул.

— Ты не знаешь где здесь можно найти хороший меч?

Царевич ответил сразу же, махнув рукой, пытаясь указать направление.

— Внизу в крепости есть кузница. Там сейчас вооружаются солдаты.

Именно там Сули и взяла тот самый меч, что сейчас болтался у неё на поясе, но надежда найти оружие получше не отпускала девушку.

— Солдатами их не назовёшь, если у них не было при себе меча или лука. Эти люди не воины, — темноволосая сложила руки на груди и тихо вздохнула. — Фермеры и конюхи. Кого ими напугать? Уж точно не армию свирепых урук-хаев.

— Арагорн верит в них, — а Леголас, кажется, нет. Они — люди никогда не видевшие войны. Сули тоже не видела и от того боялась ещё сильнее.

Она не обманывала себя — шансы катастрофически малы.

— Если ты вдруг переживешь эту ночь, то запомни одно, мой принц — избегай оборотней. А если уж встретишь, то не называй им своего имени, — посоветовала девушка.

Сулмендис бросила последний взгляд на небо и отвернулась. Она хотела спуститься вниз, заглянуть в кузницу, постараться найти там более сносный меч, а затем… она ещё сама не знала, как проведёт оставшееся в её распоряжении время и сделала первый шаг.

— Расскажи мне, почему Ралис повёл себя так.

Сули непроизвольно дёрнулась. Ей бы давно пора рассказать Леголасу обо всём, но его незнание было к лучшему. По крайней мере, так было прежде, но теперь девушка и вовсе не уверена, что сможет пережить эту ночь и поведать историю царевичу.

Темноволосая упрямо молчала не в силах найти начало длинной повести, которую стоит рассказать.

— Сулмендис, — принц коснулся её ладони и воспитанница Элронда тряхнула головой, делая невольный шаг назад. Эльф не позволил — упрямо удержал на месте. — Взгляни на меня.

Девушка нахмурилась, смотря в пол; Леголас спрыгнул с парапета, мягко приземлившись на каменную стену крепости. Их разделял лишь короткий шаг, а ладонь лихолесца, сжав на миг тонкие пальцы девушки, двинулась вверх к запястью, по предплечью к локтю и выше. Остановилась она на правом плече, едва касаясь метки скрытой под одеждой. Сули глубоко вздохнула, но не отстранилась. Глаз не подняла.

— Ты так упрямо избегала меня, — тихий шепот прозвучал подобно грому в ясном небе: громко, решительно и неумолимо. Царевич сделал шаг. — С самого Лориэна. С того самого момента как узнала правду.

— Как давно знал правду ты? — оборотень подняла серые глаза, вглядываясь в лицо своего соулмейта. Глаза его были прикрыты, а тёмные ресницы чуть подрагивали.

— Ещё с Мории, когда впервые увидел, — ладонь неспешно сместилась, накрывая собой тёмные и светлые точки, скрытые под серой курткой девушки. Та шумно вздохнула, прогнувшись в спине от мурашек пробежавших по телу. — Это было так естественно, будто бы я всегда это знал, — слова коснулись кожи на щеке девушки, — я твой, — её подбородка, уголка губ, -а ты моя.

Сули оттолкнула Леголаса, скрыв запылавшие щёки за растрепанными волосами. Она не любит его. Он ей не нужен. А эта метка лишь ошибка. Совпадение. Глупость! Лишь Боромир…! Боромир.

Серые глаза темноволосой сменили свой цвет став ярко жёлтыми — волчьими.

— Сули?

Но девушка не обращала внимание на принца беспокойно озираясь по сторонам. Она вглядывалась в ночную тьму, в горизонт.

— Ты слышал?

— Что?

Девушка фыркнула и, повернувшись по ветру, принюхалась, громко втянув носом воздух. Она попятилась от парапета, выставляя руки перед собой, будто защищаясь от незримой для эльфа беды.

— Сули? Что случилось? — царевич поймал лицо оборотня в свои ладони и взглянув в пугающие волчьи глаза. — Я рядом. Всё в порядке.

— О нет, мой принц, — голос девушки надломился и стих до нервного шепота, — никто не в порядке.

Протяжный вой дюжины волков разнесся над их головами, отскакивая от каменных стен и возвращаясь обратно.

* * *

— Балрог их побери! — воскликнул Ралис стоя у самого края стены над воротами в крепость. Рядом стоял Арагорн, Сули, Леголас и несколько роханцев. Внизу, нетерпеливо переступая с лапы на лапу, топтались оборотни в обличии громадных и свирепых волков с горящими в ночи глазами.

— Четырнадцать — насчитал Леголас.

Завидев Ралиса, оборотни зарычали.

— Здравствуйте, друзья! — крикнул в ответ рыжий. Волки принялись рычать громче. — Я и без ваших слов знаю, что вы мне не рады.

Серый волк, выйдя вперёд, громко и протяжно завыл, задрав голову кверху. Роханцы похватали луки грозясь обрушить на пришельцев град стрел.

— Не стрелять! — дал команду Арагорн. Рядом с ним, в окружении двух ристанцев, встал король Теоден. — Что они говорят? — спросил дунэдайн.

— Ох, друг мой, я не смею повторять таких слов, но пусть их впустят. Они пришли на помощь.

— Твоя стая? — спросил Арагорн.

— Да, — ответила вместо Ралиса девушка. — Там мои отец, брат и сын, среди прочих, — к краю стены она не подходила, но прекрасно различила голоса. — Тейран, мой брат, сказал, что они прибыли сюда для того чтобы помочь людям выстоять в войне против тьмы.

— Либо для того чтобы их хозяин пришёл сюда позже, найдя здесь наши растерзанные тела, — воскликнул незнакомый оборотню роханец, стоявший за плечом Теодена.

— Впустить сюда стаю волчьих отродий? — воскликнул другой мужчина. — Не лучше ли нам сразу сдаться врагу, чем так позорить себя, веря в то, что оборотни явились нам помочь. Давайте перестреляем их, пока они на виду.

— Нет! — закричала Сули. — Они пришли помочь, как и мы с Ралисом.

Король поднял руку, призывая к тишине и сам обратился к Сули.

— Я видел как ты вышла в бой с соперником превосходящим тебя, чтобы защитить друга. Такой поступок достоин уважения. Ты так же говорила, что оборотни сами взяли на себя долг защитников жителей этого мира от орков. Так скажи мне Сулмендис, воспитанница эльфов и дочь вождя, не пришли ли эти оборотни затем, чтобы пресечь на корню род людской?

Сули коротко поклонилась.

— Скажу вам всем что оборотни, эта стая, не служат тьме. Они прибыли сюда с единственной цель — помочь нам истребить орды Сарумана, что движутся к Хельмовой пади и скоро будут здесь. Помощь стаи таких как я и Ралис будет очень кстати если мы хотим пережить эту ночь.

Сули говорила уверенно, смотря прямо в глаза короля, но под конец своих слов отвернулась в сторону, прислушиваясь к нетерпеливому вою собратьев за спиной. Она отчетливо слышала голос сына, который вторил произнесённым только что словам. Девушка верила Кайи. Сын не мог солгать.

— Я клянусь вам, что оборотни не тронут никого из людей, — она поджала губы, а взгляд лишь на миг коснулся принца эльфов.

Рыжий оборотень вышел вперёд, встав напротив короля.

— В тот момент, когда я спас вас от варга сегодня, вы сказали, что выполните любую мою просьбу.

Сули оглянулась, смотря на старого друга. Сегодня днём, рыжий оборотень сцепился в схватке с огромным варгом, сбросившим короля с коня. Ралис вышел победителем, а Теоден объявил себя должным ему.

— Ты ручаешься за то, что оборотни не причинят время моему народу? — спросил король.

— Я готов поклясться за каждого из них, — не медля и секунды, ответил Ралис. Он тоже, как и Сули, слышал голос сына.

Теоден кивнул, а после отдал приказ:

— Открыть ворота!

— Открыть ворота! — подхватили где-то внизу и эти слова ещё не раз прозвучали в устах других людей, прежде чем в крепость вошла стая.

Четырнадцать огромных волков мягкой поступью бежали по узким улочкам Хельмовой пади. Люди отскакивали в стороны, давая им дорогу, но мечей из рук не выпускал никто. Волкам не было дело до мечей, копий и луков. Остановились они лишь на небольшой площади перед спустившимися к ним королем, Арагорном, Леголасом, подоспевшим Гимли и другими людьми. Сули и Ралиса рядом не было, чему эльфийский царевич не мог не удивиться.

Один за одним волки обернулись людьми, встав перед ристанцами и их гостями, гордо подняв головы. Вперёд вышел светловолосый, короткостриженный мужчина, поставив руки в боки. Щёки его были чисто выбриты не в пример многим его собратьям. Рядом с ним остановился молодой рыжий парень, бывший только что таким же рыжим волком. Этот оборотень бороды так же не имел.

— Мне нужен король Теоден, — провозгласил светловолосый, обращаясь к Арагорну.

Кто-то из людей крикнул из толпы, что здесь не рады отродьям тьмы. Другие поддержали говорящего, третьи пригрозили оружием.

— Это наши друзья, — воскликнул Арагорн, призывая роханцев успокоиться. — Они прибыли, чтобы помочь нам.

— Опасно называть друзьями тех, кого даже не знаешь, — тихим, но до дрожи пронзительным голосом произнёс темноволосый оборотень.

Лицо его, пересекаемое уродливым старым шрамом, было чисто выбрито и не выражало никаких эмоций, а брови поддернуты сединой. Он был больше чем на голову выше любого присутствующего здесь. Руки, оголенные по локоть, были покрыты длинными белыми шрамами; одежда старая, грязная и изношенная. Остальная стая выглядела не лучше. Оборотни, кочующие по Средиземью, за ненадобностью редко принимают обличие людей.

Леголас увидел в толпе оборотней Сули, проскочившую мимо всех воинов Рохана, что разделяли прежде её и стаю. Она счастливо обнимала рыжеволосого парня.

— В горестный час прибыли мы, — произнес Хелтай. — Большое войско нынче движется на Хельмову падь. И пусть я и моя стая прежде поддались посулам предателя Сарумана, теперь он враг нам. Он предал наше доверие и склонился ко Тьме. Потому мы и пришли сюда, чтобы в последний раз помочь людям и искупить тем самым свою вину перед ними. Хочу я поговорить с вашими вождями. Королями, — мужчина скривился. — Главными. Тейран, Кайи идём. Эклесс будешь за главного, пока меня нет.

Договорив, он обошёл Арагорна и направился на верхний уровень крепости. Он бывал здесь, во времена настолько далекие, что их помнил разве что сам Хельм, и прекрасно знал куда идти. Оборотни потянулись за ним, но в саму крепость не зашли, оставшись у входа. Внутрь зашёл только вождь, Тейран и Кайи — Хелтай и два его воина. Сули, Ралис остались в стороне, даже тогда, когда единственная из всей стаи, так и не принявшая обличье человека бурая волчица — первая изгнанница — Лендин, последовала за всеми и встала рядом с Эклессом.

Леголас кивнул Сули и вошёл в крепость за Арагорном.

* * *

— И что ты хотел сказать нам? — произнес Теоден.

Людей было не больше дюжины — по центру роханский король, а подле него Гамлинг, Арагорн, Гимли и Леголас — все они уместились в небольшом зале в крепости. Царевич эльфов пристально вглядывался в лица незнакомцев-оборотней о которых, по рассказам Сули, знал слишком много… и от каждого девушка велела держаться подальше. Столкнувшись с взглядом серых глаз вождя, Леголас нахмурился, но не отвернулся. Глаза, такие похожие на глаза Сулмендис, были холодны и отстранёны, а золотые блики мерцали где-то там, в глубине — Хелтай будто бы смотрел не на эльфийского принца, а сквозь него.

Оборотни стояли чуть поодаль от людей. Все трое, как на подбор, высокие, статные. Мужчина со шрамом стоял впереди, заложив руки за спину и выпрямившись, словно тетива в тугом луке. Позади него Кайи и Тейран.

— Мы покинули Изенгард сегодня днём, — тихо произнес Хелтай, но голос его услышал каждый в крепости, ибо все люди стояли затаив дыхание, — Саруман предал наше доверие, как я уже и сказал. В этом мы похожи, король, — оборотень твёрдо шагнул вперёд, не обратив внимание на обнажившиеся мечи роханцев, — Мы оба, — Хелтай остановился в двух шагах от Теодена, — Поверили посулам белого колдуна.

— Что он обещал вам? — спросил Арагорн. Взгляд Хелтая, пронзительный, будто читающий всё что скрыто, тут же нашёл мужчину и замер на мече дунэдайна.

— Саруман поклялся, что с его помощью мы сможем освободить мир от скверны. Что ни один народ больше не посмотрит на нас, как на монстров, пришедших из тьмы, — вождь поднял взгляд, смотря теперь в глаза Арагорна. Шёпот лился тихой рекой, спокойной и отчаянной, — Я подвёл мой народ, приведя его под тень крепости Ортханк, но теперь, поняв истинные мотивы её владельца, я хочу искупить вину. Я могу предложить помощь в битве, выиграть которую без нас вы не сможете.

— С чего это ты взял? — воскликнул один из ристанцев.

Тейран оскалился, зарычав — воина оскорбило неуважение к его вождю. Хелтай поднял руку.

— Пусть говорит, — молвил он, найдя в толпе крикнувшего мужчину, — Выйди вперёд, если не испугаешься говорить со мной лицом к лицу.

Толпа расступилась, и человек с нитками седины в пшеничных волосах вышел, встав подле короля.

— Эту крепость, — говорил он, — Не брала ни одна армия, так с чего ты взял, что в этот раз будет иначе и мой народ не сможет справиться без чьей-то помощи?

— Уважаю твою храбрость, — протянул вождь оборотней, встав напротив говорившего мужчины. В серых глазах Хелтая блеснуло золото, но ни один мускул на лице не дрогнул. Он стоял, вглядываясь в незнакомое немолодое лицо пока человек не отвернулся, — Ни одна армия из всех, что были прежде, не сравнится с той мощью, которую спустил с поводка Саруман. Легионы урук-хаев, что сильнее и крепче любого из живущих людей, идут сюда. Перебейте со своих крепостных стен сотню, тысячу, изведите на них все свои стрелы, но меньше их не станет. Оборотни с боем пробивались из Ортханка, и одному из моих собратьев это почти стоило жизни.

— Раз и вы справиться с ними не в силах, тогда какой будет смысл в вашей помощи?

Хелтай фыркнул подобно волку и отошёл обратно к своим воинам.

— Зря я привёл вас сюда, — обратился он к ним. — Помнится, в прежние годы люди были другими, и их не приходилось уговаривать принять помощь.

— Никто не отвергает твою помощь, вождь, — Теоден твёрдо шагнул навстречу оборотням и остановился, миролюбиво разведя руки в стороны, — В тяжёлый час вы пришли на помощь, и мы благодарны.

— Тогда к чему весь этот разговор?

Хелтай обернулся, оказавшись лицом к лицу с королем Рохана. Подле него встал Арагорн.

— Люди помнят легенды и старые сказания, — сказал он, — Они передавали их из поколения в поколение, как вековую мудрость, а теперь, будто ожившие герои тех легенд, на их пороге стая оборотней. Пойми и ты их, Хелтай. Забыть все предостережения предков о вашем народе и принять помощь получится не сразу.

Хелтай хмыкнул.

— За этим мы и пришли сюда. Давно пора развеять ваши сомнения и страхи.

Лязг металла, крики солдат, команды военачальников и Сули, запинающаяся за тела павших. Перевести дух времени нет. Удар, ещё один, и лязг ятагана о каменную стену крепости. Отрубленная ладонь крепко сжимает оружие, а её бывший обладатель лишается головы. Девушка устала.

О Эру, как она устала.

В тех книгах, что воспитанница эльфов читала в детстве, рассказывалось о подвигах героев далёких лет, но никто никогда не писал, как сильно эти герои уставали. Ни на одной странице Сули не находила упоминания о ноющих мышцах и крови на рукояти из-за которой меч упрямо норовит выскочить из рук. Ей не говорили о том, как пот течёт градом по спине и лицу, застилая глаза.

— Семь! — кричит где-то совсем недалеко Гимли. Что в ответ кричит ему эльф, оборотня мало волнует.

Она едва успевает выставить перед собой меч, когда урук-хай, на голову выше того, что упал к её ногам минуту назад, наносит первый удар. Жаль те эльфийские клинки, что остались у врат Мории. Этот меч совсем негодный.

Враг замахивается снова и Сули кричит от боли, когда ятаган разрезает её руку от плеча и почти до самого локтя. Не успей темноволосая увернутся — осталось бы и вовсе без руки. Она наносит удар и (чтоб его!) урук-хай отбивает. Раскат грома оглушил на мгновение, а молния осветила, изуродованное злобным оскалом, лицо существа.

Девушка чуть не упала поскользнувшись. На крови?! Да чтоб вас всех! Она отступала, отражая удар за ударом. Рука нещадно болела, заливая кровью куртку. Зря не послушалась Арагорна; кольчугу ятаган не прорубил бы так легко.

Сулмендис проследила за полётом выбитого из её рук меча — этого только не хватало!

Свободной рукой Сули подхватила щит, поборовшись за него с мертвецом, а ятаган увяз в мягком дереве. Девушка отступала.

— Вниз! — донеслось до её ушей. Сули села, закрыв голову потрепанным щитом, но удара не последовало. Лишь грохот тяжелого мертвого тела в доспехах, — Всегда пожалуйста, — светловолосый парень поднял сестру на ноги и протянул меч, подобранный подле — не тот с которым оборотень вышла на битву, но искать свой времени не было.

Оружие блеснуло холодной сталью в руках Тейрана. Его меч был на порядок (а то и на два) лучше того, которым темноволосую одарили в местной кузне. Гномья работа. Брат всегда хвастался своим мечом, полученным когда-то в дар, от какого-то гнома, то ли короля, то ли принца. Сули в те годы ещё не родилась.

— Сражаешься как человек? — удивилась дочь вождя.

— Не хочу пугать людей и грызть орочьи кости, — фыркнул в ответ Тейран и унесся дальше по стене, рубя на своем пути врагов.

Не только урук-хаи были здесь. На стороне Сарумана выступили и горные народы — люди — рознь между ними и роханцами удалось распалить с прежней силой белому магу. Горцы сражались свирепо и отчаянно. С воинственным кличем, они бросались на своих врагов, разя коротким и зазубренным оружием.

Сулмендис сражалась сразу с двумя людьми из горных кланов. Они набросились, мигом окружили и стали теснить девушку к краю стены. Сталь короткого, изогнутого меча встретилась со сталью роханского одноручного. Темноволосая ударом ноги оттолкнула одного горца (тот будто бы сразу позабыл о ней, сцепившись с ристанским солдатом), посвящая все силы на борьбу со вторым. Меч был выбит из его рук, и безоружный горец бросился на оборотня с голыми руками. Сули растерялась от пронзительного вопля мужчины и попятилась назад, когда вдруг горец свалился замертво. Стрела торчала из его уха.

— Ты хоть одного врага убила сама? —воскликнул Ралис, подбирая валявшиеся тут и там стрелы, — Я ведь не могу всё время вокруг тебя кружить и отбивать нападки тех, кто хочет твоей смерти. Стань уже, наконец, самостоятельной.

— Ралис, — протянула девушка, качая головой. Рядом остановился Леголас. Он тоже, как и рыжий оборотень, собирал стрелы, — Здравствуй, эльф.

Ралис утробно зарычал и отвернулся в сторону.

— Всё в порядке? — царевич собрал дюжину стрел и воткнул их в опустевший колчан.

— Да, — ответил вместо подруги изганник-оборотень, — Всё как нельзя… — в его руке возник магический кинжал и тут же взмыл вверх, над самой головой, эльфийского принца. Раздался лязг металла и, напавший на Леголаса урук-хай, был повержен оборотнем, — …лучше, если ты начнёшь смотреть по сторонам.

— Ты спас меня, — больше удивленно, чем признательно произнес эльф. Он окинул взглядом тушу двухметрового чудища, лишившегося головы, и страшный чёрный ятаган лежащий подле, — Я обязан тебе жизнью.

Фыркнув, оборотень не ответил. Он развернулся, повернувшись спиной к подруге и её соулмейту и стреляя во врагов, пошёл вперёд.

— Я думал, он хочет моей смерти, — Леголас выстрелил куда-то за спину темноволосой и взглянул в её побледневшее от страха происходящего вокруг лицо.

— Больше не хочет, — неуверенно девушка улыбнулась и положила ладонь на щеку царевича. В его голубых, как безоблачное небо глазах мерцал свет огней, освещавших Хельмову падь, а кожа под пальцами темноволосой будто пылала от жара.

— Ты ранена!

— Лишь царапина, — она неловко поддалась вперёд и оказалась заключена в крепких объятьях мужчины.

— Сули, я…

— И я.

Она поднялась на носочки и запечатлела на его губах поцелуй. Такой короткий и быстрый, для этих двоих он длился век или два. Это был поцелуй полный отчаяния, страха смерти и надежды. Отстранившись Сули улыбнулась.

— Эй, голубки! — раздался голос Гимли, — Нашли время. Либо сражайтесь, либо хоть со стены уйдите пока обоих не пришибли.

Леголас нехотя разжал объятья, напоследок коснувшись губами виска оборотня.

* * *

Темно. Страшно. Разруха. Кругом тела поверженных врагов и собратьев.

Рохан. Рохан… Хельмова Падь.

Сули была даже немного рада вернуться сюда, в страну коневодов, ведь многие значимые для неё события случились именно здесь — первый побег из стаи с Ралисом, их первый поцелуй и первая проведённая вместе ночь. Теперь, видимо, и последнее событие случится здесь же — тут оборотень и умрёт. Судя по всему, очень даже скоро. Она изнеможена. Вымотана. Как Арагорн только может так долго сражаться?

Собратья Сули бились, кто в облике человека, а кто волка, бок о бок с людьми. Хелтай был где-то там, среди прочих, но воспитанница эльфов не видела его. Лишь когда молния освещала своим светом крепость, девушка могла различить тёмно-бурый — чёрный — мех огромного старого волка.

Замешкавшись, она ударила по ногам нападавшего на брата урук-хая, а Тейран сам его добил, свалив на каменную гладь стены безжизненное тело, оставшееся без головы. Набросать бы их побольше, — подумалось Сули, — прежде чем упасть самой. Она перепрыгнула через тело и наотмашь ударила следующего по спине. Существо прокричало что-то и упало. Рядом с братом и сестрой сражался Арагорн; все оборотни, как один, невольно скалились и уходили подальше от человека. Причиной тому был легендарный меч — сияющий во тьме Андрил. Даже сама Сули кое-как справлялась с желанием зарычать и убежать подальше от старого друга. Тейран же был удивительно сдержан.

— Береги голову, — помахал он сестре. Сули быстро кивнула и окинула взглядом сражающихся на стене.

— Я, пожалуй, вниз, — девушка махнула рукой туда, где урук-хаи, пройдя через разрушенную стену, сражались с роханцами, — Этих оставляю тебе.

— Вот уж спасибо, — фыркнул парень и атаковал напавшего горца. Тейран всегда сражался одной рукой, держа в ней свой двуручный меч.

Сбежав по лестнице вниз, девушка присоединилась к обороняющим крепость людям.

— Они прорываются!

Через разрушенную стену некогда неприступной твердыни, неудержимой рекой, урук-хаи мчались вперёд, разя на своем пути роханских воинов. То тут, то там, Сули видела сражающихся волков — они вставали на дыбы, рассекая врагов острыми когтями, вписались клыками в их плоть, дробили кости.

Сын Глоина первым бросился на врагов, тряся над головой секирой.

— Кхазад! — кричал он, — Кхазад!

Роханцы бросились следом за гномом, — Хельм! Хельм! Хельм! — доносилось со всех сторон.

— Рагнар! — услышала Сули. Так кричал Ралис, рассекая орды Сарумана в личине серого волка.

Перехватив меч в левой руке и поправив изрубленный щит в правой, Сулмендис бросилась в бой крича что есть мочи:

— Раздол!

* * *

Один из урук-хаев, завидев девушку среди воинов-мужчин, посчитал её легкой мишенью и с мерзкой ухмылкой на лице, тяжелой поступью направился к темноволосой, держа корявый ятаган перед собой. В паре метрах от Сули он замахнулся; девушка мысленно прикинула, что удар такой силы будет сложно отбить. Если вообще возможно.

Увернувшись, оборотень проскочила под тяжёлой рукой существа и всадила магический кинжал в его живот. Урук-хай зарычал, вскинув голову от боли, но всё ещё стоял на ногах. Широкая и сильная ладонь обхватила воительницу за шею. Существо оторвало Сули от земли, и она, хватая воздух широко распахнутым ртом, увидела ухмылку на мерзком лице и смех плещущийся к крохотных глазках. Играючи покрутив в руке ятаган, урук-хай прислонил его острием к ноге девушки чуть выше колена и надавил — не сильно, играючи. Сули закричала, пинаясь и вырываясь, но это ничуть не помогло, корявый ятаган сильнее впивался в плоть, двигаясь выше по бедру.

Изловчившись, Сулмендис попала ногой в кинжал, оставленный в боку урук-хая, вогнав его до самой рукояти, и от боли существо на секунду разжало пальцы. Этого хватило, и девушка упала на землю. Нащупав во тьме лежащий на земле меч, она подскочила на ноги и пронзила голову слуги Сарумана. Наглая ухмылка не исчезла с мертвого лица.

— Да чтоб вас всех! — закричала Сули и зажала рукой рану. Урук-хай оставил глубокий рваный порез (не в пример той царапинена руке) от колена и по бедру, из которого, не переставая, хлестала алая, как пламя рассвета, кровь с примесью чёрного — яда, которым был покрыт ятаган.

Голова закружилась, а в глазах помутнело. Сулмендис чувствовала что падает, но она не упала. Крепкие руки подхватили оборотня у самой земли.

— Хелтай…

* * *

Порез оказался достаточно глубоким и протяженным, а кровь не останавливалась. Хелтай внёс дочь в Хормбург и усадил на скамью в глубине зала, подальше от дверей, в которые вбегали выжившие, перепуганные и раненные люди. Среди немногочисленных солдат были и оборотни, кто в обличии волка, а кто как человек. Хелтай сел перед дочерью, обхватив побледневшее лицо девушки ладонями. Такая холодная. Он вздохнул и убрал руки.

— Дай посмотреть, — Сули зажимала рану, и её пальцы накрепко вцепились в ногу; оборотню-вождю пришлось разжимать их насильно. — Доигралась в воина. Не твоё это.

— И я тоже рада нашей встрече. Первой за последние десятилети… А! — Сули вскрикнула, когда грубая ладонь мужчины коснулась края её раны. Хелтай скривился. Кровь стала чёрной. — Ятаган был отравлен, это я уже поняла.

— Эй! — вождь остановил пробегавшего мимо солдата-роханца. — Дай мне свой пояс. Не смотри будто не понял что говорю, меча у тебя всё равно нет.

Негнущимися пальцами незнакомец снял пояс с прикрепленными к нему ножнами и бросил на пол перед оборотнем со шрамом, а сам помчался дальше.

Вождь туго перетянул ногу дочери, аккурат над порезом; кровь стала замедляться, но под лавкой теперь зияло яркое чёрное пятно. Оборотень утробно зарычал и посмотрел на темноволосую, так похожую на него внешне, девушку взглядом своих серых с золотом глаз. Сули тяжело дыша смотрела в ответ, не пытаясь смахнуть с лица растрёпанные волосы. Она уже знала, что отец скажет, а потому опередила:

— Тебе не кажется, что сейчас не лучшее время, чтобы начинать нравоучать меня?

— Что в этом толку, если ты слушаешь только своих эльфов? — Хелтай тряхнул головой и отвернулся в сторону двери. Ворота были закрыты, и теперь солдаты пытались удержать их таковыми. Мужчина устало прикрыл глаза и провёл рукой по лицу, оставив на щеке чёрные полосы.

— Мне нужно идти. Стае нужен вождь…

— …Куда больше чем мне отец. Знаю я, — девушка нетерпеливо толкнула мужчину в плечо и облизала пересохшие губы. — Иди уже.

Её ладонь оказалась в цепком плену его жёстких и грубых пальцев.

— С каждым днём ты всё больше и больше становишься похожа на свою мать. Бодиль я тоже не мог удержать на месте, — Сули могла поклясться что увидела на лице отца отражение улыбки. — Не повторяй её ошибок.

Вождь отпустил руку дочери.

— Хочешь сказать, чтобы я не умирала, защищая, тех кого люблю? Ты это имел ввиду? — крикнула ему вслед девушка.

Хелтай ничего не сказал. Будто и не услышал слов дочери, прозвучавших позади. Сули вернула руку на рану и зажала её вновь, пусть кровь уже едва ли шла, она сделала это скорее не подумав, чем из надобности. Перед глазами было темно.

Рядом вдруг оказался Ралис. Он, кажется, говорил что-то, но Сули не слышала за шумом и звоном в ушах. Леголас, Гимли — она собрала всех вокруг себя.

— Здравствуй, эльф. Всё хорошо, я просто не так быстра, как думала, — она безразлично пожала плечами и уставилась на влажную от чёрной крови тряпицу, которой зажимала рану — откуда взялась эта тряпица девушка не понимала.

— Сули! — эльф дёрнулся, порываясь сделать что-то, но так и не решил, что именно стоит сейчас делать. Так и замер с выставленными перед собой руками. Девушка продолжила стирать кровь. А та, упрямая, продолжала капать на холодный каменный пол. Стекала по пальцам вниз, срываясь и падая.

— Леголас, этот поцелуй… — начала темноволосая, не смотря на эльфа, не обращая внимание на остальных. — Мы соулмейты, но это не значит ровным счетом ничего. Я… Мы… Мне так казалось… прежде. Теперь… хм…

Леголас не двинулся с места, лишь отвёл взгляд в сторону. Позади Гимли нетерпеливо переступал с ноги на ногу.

— Я уже, кажется, сказал, — произнес царевич, — что не отступлюсь от тебя.

— Не время сейчас начинать тут беседы о любви, — проворчал гном и обернулся к держащимся на одном честном слове воротам. — Хотя нет. Сейчас самое время.

— Ты всегда был оптимистом, Гимли, — сдавленно засмеялась Сули. Глупо будет вот так сейчас умереть. В первой же своей настоящей битве. Всё-таки надо было послушаться друга-гнома и сражаться «по старинке».

В толпе Сулмендис заметила знакомую рыжую голову, встретилась взглядом с серо-голубыми с золотом у зрачка глазами.

Напуганные и растерянные глаза.

— Тебя нужно отнести в безопасное место, — Ралис подхватил подругу под спину одной рукой, а другую потянул к ногам, когда Сули несильно (как могла) стукнула его в плечо.

— Нашёл время на руках меня таскать, — фыркнула она. — Ты нужен Арагорну. Вы трое нужны. Так чего вы тут стоите? — Сули положила руку на плечо оборотня и, собрав в кулак все силы, оттолкнула, как Хелтая минутой ранее. — Иди!

— А как же ты?

И вновь эта необъяснимая для Сули вина в его голосе.

— Уходи. Обо мне есть, кому позаботиться.

Рыжеволосый молодой оборотень уже был рядом, встав на колени возле сидящей на скамье девушки. Он был растерян и даже не пытался это скрыть.

— Йорун, что случилось? — спросил он. Сули закатила глаза.

— О Илуватар, — простонала она, — ну хоть перед смертью не называй меня так. Идите, — махнула рукой эльфу, оборотню и гному. Парень быстро кивнул Ралису и подхватил Сули на руки. Они остались вдвоём. — Кто же так с отцом здоровается? — запоздало возмутилась воспитанница Элронда.

Но рыжеволосому не было дело до остроумных ответов. Он крепко прижимал ослабевшую мать к себе, выискивая место более безопасное, чем это.

— Некуда бежать нам, сынок, — голос Сули дрожал. Ладонь девушки легла на щеку сына. Её маленький мальчик. Когда-то, давным-давно, она вот так держала его на руках, гуляя по светлому и прекрасному Ривенделлу. Они были вдвоём; такие счастливые и беззаботные. Весь мир был у них в кармане, а будущее сулило счастье и море радости. — Я люблю тебя.

— Не вздумай начинать со мной прощаться, — упрекнул парень и тряхнул головой, сталкивая руку матери со своей щеки. Темноволосая тепло улыбнулась.

— Я люблю тебя.

Сули потеряла сознание.