Голем (джен)

— Подожди, — Минерва подняла голову от свитков и оторопело посмотрела на Северуса, — что ты хочешь сделать?

— Привлечь Поттера к варке зелий для больничного крыла, — повторил он. — Только на время рождественских каникул, конечно.

Северус долго обдумывал эту идею. Поттер остался на каникулы в школе, что требовало дополнительных действий по его защите. Северус по опыту знал, что, когда у детей появляется много свободного времени, количество шалостей сразу же возрастает. Поэтому оставшихся на каникулы учеников нужно было чем-то занимать, чтобы избежать неприятных происшествий. Со своим факультетом Северус разобрался довольно просто: он ввел обязательные часы зельеварения для всех слизеринцев. Многие воспринимали это как наказание, поэтому с каждым годом количество студентов, решивших не ехать домой, становилось все меньше. Кто мог, уезжал к родителям, а нескольких учившихся на Слизерине сирот обычно приглашали погостить к себе друзья.

Другие деканы этого не одобряли.

— Северус, — качал головой Флитвик, — дай детям расслабиться хотя бы на Рождество.

— Да, — поддерживала Помона, — они и так огорчены, что не могут провести праздник со своей семьей. А ты хочешь добавить им по четыре часа занятий ежедневно. Бедняжки.

— Ты сам создаешь ситуацию, когда ученики изначально находятся в неравных условиях. Уверена, многие захотели бы ходить к тебе на дополнительные занятия. Это должно быть наградой за старание, а не привилегией сирот, — приводила главный аргумент Минерва. — На своем факультете ты, конечно, можешь делать все, что хочешь, но вводить это во всей школе неразумно. Даже не предлагай.

Северус никогда и не пытался предлагать подобное. Просто, как предписывали школьные правила, сообщал о своих намерениях директору. И все же такой подход работал лучше всего: за каникулы Слизерин терял гораздо меньше баллов, чем остальные факультеты. Поэтому главная задача Северуса была выполнена: он обеспечивал безопасность своих студентов и вполне справлялся с обязанностями декана. Большего от Северуса и не требовалось.

Но с появлением в школе Гарри Поттера ситуация изменилась. Северус должен был присмотреть за мальчиком. Конечно, Поттер редко нарушал правила и предпочитал проводить свободное время в библиотеке, но Северус опасался, что этого будет недостаточно. Те эссе, которые обычно задавали на каникулы, старательный ученик мог написать за пару дней. А Поттер однозначно был старательным учеником.

Отсутствие в школе шебутной Тернер снижало риск вовлечения Поттера в неприятности, но в то же время без друзей мальчик мог заскучать и полезть куда не следует. В общем, Северус был уверен, что Поттера требуется дополнительно чем-нибудь занять. Поэтому и пришел к Минерве.

— Практика показывает, что занятия зельеварением на каникулах удерживают детей от шалостей, — добавил Северус.

Все же было бы гораздо удобнее, если бы Поттер учился на Слизерине. Тогда Северусу не требовалось бы получать разрешение Минервы на каждую мелочь. Но для Слизерина Поттер не подходил: не было в нем тех амбициозности и готовности добиваться своей цели любыми средствами, которые отличали подопечных Северуса. Поттер был типичным гриффиндорцем. Преданным, прямолинейным, готовым рисковать собой ради других. Разве что не таким открытым и общительным, как его однокурсники, но это было несущественно. На Гриффиндоре Поттеру было самое место.

— Северус, — тяжело вздохнула Минерва, — на своем факультете я изо всех сил стараюсь не выделять никого из учеников. Для любого декана крайне важно не заводить любимчиков и относиться ко всем детям одинаково. Понимаешь? Если Поттер будет ходить на твои дополнительные занятия, то в глазах других студентов станет особенным. Еще более особенным. И так... — она замялась, подбирая слово, — ситуация Поттера... то, что его считают избранным, негативно сказывается на детях. Я против твоей затеи. Поттер, конечно, крайне проблемный ученик, и я бы предпочла, чтобы он доставлял мне меньше неприятностей, но...

— Поттер не проблемный, — зачем-то возразил Северус. — Он практически не нарушает школьных правил. Что же касается зельеварения, то это не дополнительные занятия. Студенты помогают варить зелья, которые потом Поппи использует в больничном крыле. Такой вариант предложил Дамблдор. Дети не обгоняют школьную программу и не получают преимущества перед теми, кто уехал на каникулы домой. Проблемы в этом нет.

— Северус... — замялась Минерва.

— Так ты дашь разрешение?

— Северус, — снова вздохнула она, — мне все это очень не нравится. Но если ты считаешь, что сможешь удержать Поттера от шалостей...

— Это можно считать положительным ответом? — уточнил Северус.

— Ладно, уговорил. Да, я разрешаю, — сдалась Минерва. — Но тогда я должна уведомить остальных учеников о возможности принести пользу школе. И если кто-то изъявит желание помочь тебе с зельями, ты должен согласиться. Это мое окончательное условие.

— Согласен, — Северус кивнул. В Хогвартсе осталось не так много учеников: с трудом наберется на два полных класса. Даже если все они захотят посещать занятия, Северус сможет нормально организовать работу. Зато Поттер будет под присмотром.

— Только... Северус, ты столько внимания уделяешь Гарри Поттеру, что я начинаю волноваться. Возможно, Поппи была права, и тебе стоит больше интересоваться и другими детьми?

На столе появился поднос с чаем, и Минерва тут же придвинула чашку к Северусу. Она всегда так делала, когда начинала говорить на неприятные темы. Северус подумал, что никогда не будет предлагать чай своим собеседникам. Разговор от этого не становится легче. И печенье тоже не помогает. Только вызывает глухое раздражение.

— Я поклялся защищать Поттера ценой своей жизни. — Северус отрицательно мотнул головой и поставил чашку обратно на поднос. — Конечно же, в первую очередь следует обращать внимание именно на него.

Минерва задумчиво кивнула и зашла с другой стороны:

— А ты не думаешь, что твоя опека может навредить?

— Каким образом? — насторожился Северус.

— Во-первых, повторюсь, я считаю, что нельзя никак подчеркивать «избранность» Поттера. Это для его же блага. Мальчик безмерно избалован, и мы должны показать, что он ничем не отличается от других детей. Вообще, я довольна тем, что начала видеть в нем пусть и неуклюжие, но попытки позаботиться о родственниках. Кажется, он искренне переживал, что испортит им праздник. Очень надеюсь, что он не притворялся и не хитрил. Потому что если это так... Не уверена, что мне под силу перевоспитать Гарри Поттера.

— Не замечал, чтобы статус избранного как-то влиял на отношения Поттера с другими учениками, — заметил Северус.

— Это же чудесно! — воодушевилась Минерва. — Значит, мне удалось создать на факультете нужную атмосферу. Гриффиндорцы судят о человеке не по слухам и домыслам, а по поступкам. Я рада. Очень рада.

— А во-вторых? — вернул ее Северус к обсуждению Поттера. — Как еще я могу навредить мальчику?

— Понимаешь, — Минерва снова придвинула к нему чашку, — дети очень легко привязываются. Иногда достаточно просто улыбнуться, а они уже будут думать, что вы лучшие друзья. Это свойственно всем детям. Поверь моему опыту. Нет, я совсем не против, чтобы Поттер стал бы считать кого-то из преподавателей своим наставником и равняться на него. Например, меня или Филиуса. Но...

— Но я не подхожу на эту роль, — кивнул Северус.

Он и сам знал, что был слишком нестабилен. Да и туманное прошлое Северуса делало его сомнительным кандидатом на роль наставника. Если Поттеру и требовался пример для подражания, то лучшим вариантом действительно был Флитвик: сильный волшебник, который не совершал дурных поступков, а также прекрасно ладил с детьми. Северус же мог обеспечить только физическую безопасность мальчика. Но любые моральные аспекты... Северус абсолютно в этом не разбирался.

Последние дни он много думал об этом. Раньше все казалось очень простым: нужно было всего лишь не дать Поттеру ввязаться в неприятности и пострадать. Но, хотя Минерва этого и не знала, мальчик уже каким-то невероятным образом начал привязываться к Северусу. Чего стоит хотя бы его выходка с прогулками после отбоя. Северус допускал, что объяснение Поттера было лишь ложью, способом подольститься к учителю и получить менее суровое наказание. И первые пару дней Северус старательно в это верил. Но Поттер больше ни разу не покидал гостиную по ночам. Как не делал этого до их разговора в совятне.

Скорее всего, Северус все-таки испугал мальчика своим поведением. Сделал именно то, от чего должен был Поттера оградить. Нельзя совершать эту ошибку снова.

Но оставалась еще Лили. И это тревожило Северуса больше всего. Лили умерла из-за него. Было бы неправильным, если бы Гарри Поттер начал считать Северуса кем-то вроде наставника. Мальчик должен ненавидеть всех, кто был повинен в смерти его родителей. То, что Северус скрыл это, могло стать как раз тем серьезным вредом, о котором беспокоилась Минерва. И Северус пока не знал, что ему с этим делать.

— Северус. Северус, — Минерва настойчиво потрясла его за плечо. — Ты меня слушаешь? Я говорю, что ты все неправильно понял. Речь шла вовсе не о тебе, а о... разнице в опыте. Мы с Филиусом работаем в школе гораздо дольше и лучше знаем детей. Только и всего. Не принимай мои слова близко к сердцу. Хорошо?

— Лили Поттер, — вместо ответа сказал Северус. — У тебя есть ее колдография?

Минерва побледнела.

— О, — она нервно откашлялась, — о чем ты говоришь?

— Я говорю о матери Гарри Поттера. Мне хотелось бы иметь ее колдографию. Я пролистал подшивки газет, но там лишь изображения Темной метки над домом Поттеров.

— Северус, — прервала его Минерва, — почему ты вдруг заговорил о ней?

— Я не знаю, стоит ли рассказывать Поттеру, что я убил его мать, — честно ответил Северус. В конце концов, у Минервы действительно было больше опыта в таких вещах.

— О чем ты говоришь? Ты не убивал Лили Поттер! — Минерва крепко схватила Северуса за плечи и заглянула ему в глаза. — Выкинь из головы эту дурацкую идею.

— Я пообещал ей защищать Гарри Поттера. У этого должна быть причина. И еще я помню, что ужасно виноват перед Лили. Это логично. Она умерла из-за меня.

— Я... я не знаю всей ситуации, Северус, — Минерва отвела взгляд. — Действительно не знаю. Но ты не такой человек. В этом я уверена.

— Я сам не знаю, какой я человек, — Северус передернул плечами, сбрасывая руки Минервы. — Так следует ли мне рассказать о ситуации Поттеру? Ты права, если он привяжется ко мне, потом эта информация может нанести мальчику серьезный вред. А я должен защищать его.

— Нет, — она категорично замотала головой. — Ни в коем случае. Не нужно ничего никому рассказывать. Тем более, что ты сам не уверен. А с Поттером просто держи дистанцию. Ты строгий учитель, дети таких обычно боятся. Не думаю, что эта проблема вообще возникнет. Но тебе нужно постоянно помнить об этом. Никаких привилегий для Поттера. Договорились? Не выделяй его. И ничего не случится.

Северус медленно кивнул, но все же уточнил:

— Занятий на рождественских каникулах это не касается. За мальчиком нужно присмотреть.

Минерва вздохнула:

— Да. Хорошо. Ты меня убедил. Просто помни о дистанции. И рассказывай мне, если поведение Поттера вызовет у тебя опасения.

— Тогда я сообщу ему.

Северус попрощался и отправился в библиотеку, где в это время должен был находиться Поттер. Разговор с Минервой оставил неприятный осадок: колдографию Лили Северус так и не получил, а мысли о том, что он своими действиями может навредить мальчику, крутились в голове, не давая сосредоточиться.

Нельзя, чтобы Гарри Поттер к нему привязался. Нельзя. Минерва правильно сказала: она куда лучший кандидат. Но Северус действительно не мог понять, какие его действия заставили Поттера волноваться. Дети... Раньше Северусу казалось, что он обладал всей информацией, необходимой для выполнения обязанностей преподавателя. Теперь же он понял, что не знает абсолютно ничего.

Мир вокруг внезапно стал очень сложным. Будто разбилось толстое матовое стекло, которое скрывало от Северуса все проблемы. Он даже мог точно назвать момент, когда это случилось. «Я хотел убедиться, что вы больше не пойдете на башню», — сказал мальчик. И в голову Северуса внезапно хлынул поток мыслей. Среди них особенно ярко выделялась одна: «Лили бы этого не одобрила». Она бы точно не захотела, чтобы ее сын беспокоился о таком человеке, как Северус. Он тогда усилием воли смог сконцентрироваться на своей основной задаче: защите Поттера. Но эти мысли так и продолжали крутиться в голове, а после разговора с Минервой стали отвлекать еще больше.

Нужно было принять решение. Наметить дальнейшие действия. Но идей не было. Разве что... Северус удовлетворенно кивнул: правильно, нужно будет просто сообщать Минерве обо всех неприятностях, в которые попадает Поттер. Если будет такая возможность, пусть именно она занимается спасением мальчика. А Северус будет просто приглядывать.

Но это после рождественских каникул. А пока он просто сделает так, чтобы Поттер, как и все другие ученики, посчитал дополнительные занятия неприятной обязанностью. Вряд ли тот станет волноваться о преподавателе, который заставляет учиться в каникулы. Может быть, Северус плохо понимал детей, но на такие простые выводы его знаний хватало.

* * *

Гарри старательно завернул последний подарок в яркую оберточную бумагу и еще раз оглядел все пять свертков. Он надеялся, что получилось нормально. Все-таки во всем этом у Гарри опыта почти не было, пришлось опять лезть в книги и даже пару раз очень осторожно уточнять детали у старшекурсников. Зато и бумага, которую одолжил ему Перси, и поздравительные карточки были, как у всех. Больше всего на свете Гарри не хотелось, чтобы его подарки показались друзьям странными.

Он специально выбрал то, о чем много раз говорила Эмили: символ дружбы. Она все мечтала, чтобы у них пятерых были какие-нибудь опознавательные знаки. Значки, ленточки или браслеты. «Чтобы все видели, что мы одна команда. Верно я говорю?» — на этом моменте Эмили обычно обводила всех строгим взглядом и удовлетворенно кивала только после того, как каждый соглашался с ней вслух.

Поэтому Гарри решил сделать четыре браслета, а если друзьям понравится, то и себе пятый. По задумке на каждом браслете должно было быть имя владельца, но у Гарри так и не получилось наколдовать аккуратные надписи. Удалось добиться только того, что обрезки старого ремня Дадли стали выглядеть заметно новее и поменяли цвет. А выцарапывать буквы ножом для заточки перьев Гарри не рискнул: запасного ремня у него не было, поэтому он очень боялся испортить свои заготовки.

С заклинаниями все было гораздо проще: один раз выучил, и можно не беспокоиться. Каждый раз срабатывает одинаково. Ну, почти. Например, когда Невилл пытался колдовать, у него от пяти повторений одного и того же заклинания получалось пять разных эффектов. Но Гарри подозревал, что Невилл вообще видел магию как-то совсем иначе, чем остальные.

А вот работу руками контролировать было гораздо сложнее. Уж сколько посуды Гарри за свою жизнь перемыл и все равно иногда разбивал тарелки. Что уж говорить о выцарапывании букв. Тут одним кусочком кожи для тренировки не обойдешься, а любое неловкое движение может испортить всю красоту. Так что браслеты остались без подписей, но взамен Гарри решил сделать их разноцветными: чтобы показать характер каждого из своих друзей.

Самым сложным оказалось соотнести свои ощущения с определенным цветом. Если с огнем или деревом все было более-менее понятно, то каким цветом передать, например, запах пыли, Гарри представлял смутно. В итоге огненным и непоседливым Эмили и Рону достались оранжевые браслеты, Гермионе, которая ощущалась как кружащие по воздуху пылинки от разломанной сухой деревяшки, Гарри сделал бежевый браслет, а Невиллу — серо-зеленый.

Именно такого цвета были подушка и одеяло в чулане. Может быть, это и было неправильно, но Гарри очень хотелось выразить именно это странное чувство безопасности, которое возникает, когда укрываешься одеялом с головой. И сразу почему-то кажется, что все хорошо и даже дядя Вернон не тронет в таком надежном укрытии, хотя умом прекрасно понимаешь, что защиты от этой тряпки почти никакой.

С Невиллом в последнее время Гарри чувствовал что-то похожее. Рохля и мямля, которого Гарри вначале почти презирал, внезапно стал казаться хорошим другом. Он не мог, как Рон, влезть в драку и защитить Гарри, говорил очень тихо и постоянно запинался, но был удивительно надежным. Как то дурацкое одеяло. Гарри от этого чувствовал смутное беспокойство: он не любил чего-то не понимать, а вся эта ситуация с Невиллом была ужасно непонятной. Но в то же время разбираться в происходящем абсолютно не хотелось. Просто Невилл был хорошим другом. Гарри вообще очень повезло с друзьями. И ему очень хотелось, чтобы подарки им понравились.

Самому Гарри казалось, что браслеты получились вполне аккуратными. Такой и надеть не стыдно. Ну, ему бы точно не было стыдно. А еще к каждому свертку Гарри привязал бирку с поздравлением, написанным светящимися чернилами. Такого даже у Дадли никогда не было, хотя он всегда получал самые-самые волшебные подарки. Чернила Гарри, конечно же, взял не свои: их одолжила улыбчивая старшекурсница, к которой всегда бегала за советами Эмили.

Гарри еще раз проверил, что карточки подписаны без ошибок, а оберточная бумага не помялась, взял подарки и аккуратно опустил их в большую коробку, стоявшую в углу гостиной. Над ней уже неделю висело объявление о том, что в Рождество эльфы заберут из этой коробки все подарки и положат прямо под елку адресатам. Это было очень удобно, но Гарри еще раз порадовался, что остался на каникулы в школе. Он боялся даже представить, как среагировали бы Дурсли, увидев утром в своей гостиной волшебные вещи. Сам Гарри на всякий случай уточнил у друзей, удобно ли им будет получить подарки именно так. Особенно его беспокоила ситуация с Гермионой: все-таки ее родители тоже были маглами и вполне могли ненавидеть колдовство. Но, видимо, на родных детей эта ненависть не распространялась.

Гарри вернулся к столу, на котором остался лежать последний сверток, пока еще без карточки. Над этим подарком Гарри думал дольше всего. Он еще ни разу не дарил ничего животным. Но и обойти вниманием миссис Норрис Гарри тоже не мог. В конце концов он решил сделать ей ошейник. Почти такой же, как и браслеты друзьям, только немного шире. А цвет выбрать такой, чтобы хорошо сочетался с ее шерстью. Темно-серый. Вышло тоже вполне неплохо.

Но теперь нужно было придумать, как именно передать миссис Норрис подарок. Все-таки у нее был хозяин, который мог быть против дружбы своей кошки со студентами. Честно говоря, Гарри был точно уверен, что мистер Филч этого не одобрит, но попытаться стоило. Только на всякий случай лучше было не говорить, от кого именно подарок, чтобы не попасть в очередные неприятности.

Гарри пододвинул к себе пергамент, взял перо в левую руку, чтобы мистер Филч не смог вычислить отправителя по почерку, и старательно вывел:

«Мистер Филч!

Хочу передать подарок для миссис Норрис. Надеюсь, вы позволите ей носить этот ошейник.

С Рождеством!»

Потом Гарри вспомнил, как другие ученики обычно относились к миссис Норрис, немного подумал и дописал: «P.S. Это не розыгрыш, ошейник никому не навредит. Можете спросить преподавателей».

Надпись получилась чуть кривоватой, а буквы были разного размера и наклонялись то вправо, то влево, но зато это совсем не походило на эссе, которые сдавал преподавателям Гарри. Он улыбнулся и тихонько пробормотал подхваченную Эмили из очередной книжки фразу: «Риск минимален».

Ошейник тоже отправился в коробку для подарков, а Гарри задумался, чем бы ему заняться. В конце концов он решил провести остаток вечера в спальне. Ложиться спать было еще рано, но сидеть внизу не хотелось, несмотря на то что там поставили красивую рождественскую ель и развесили яркие украшения. В гостиной было непривычно тихо и пусто: почти все ученики разъехались по домам. Даже спальня была в полном распоряжении Гарри. Целых две недели ему не придется подстраиваться под других ребят, утром спешить в ванную, боясь, что кто-нибудь заметит его обноски или шрамы. Две недели полной свободы, и наконец-то крепкий сон, без раздражающего сопения Рона и Симуса над ухом. Гарри мечтал об этом с осени, но сейчас начал сомневаться, что каникулы в школе будут именно такими. В пустом замке было жутко. Казалось, что каждый вздох и шаг прокатывается по коридору гулким эхом.

Спальня тоже внезапно оказалась слишком большой и полной темных мрачных углов. Все-таки, когда Гарри мечтал об одиночестве, он каждый раз представлял свой чулан. Маленький и знакомый. Пусть там совсем рядом был дядя Вернон, а от топота Дадли по лестнице Гарри на голову летела пыль и иногда падали пауки. Но это все было привычно, а громадные пустые комнаты, как выяснилось, пугали Гарри не на шутку. Какой тут спокойный сон, когда каждую секунду ждешь, что из-под соседней кровати вот-вот выползет какой-нибудь монстр.

И ведь это даже не было детскими страшилками: попытки выяснить, кто же заперт на третьем этаже, заставили Гарри выучить повадки целой кучи опасных тварей. Под кроватью Рона, например, вполне мог завестись боггарт. Ну, не сразу, конечно, но через неделю так точно. Гарри прекрасно знал, чего боится больше всего на свете, и абсолютно не хотел однажды ночью увидеть выползающего из-под кровати дядю Вернона.

И если бы проблема была только в спальне, Гарри бы смирился. Но неуютно было вообще всюду. С тех пор как утром его друзья, тысячу раз велев чаще писать, сели в поезд, Гарри успел обойти почти весь замок. Потом позанимался в пустой библиотеке, поболтал с миссис Норрис, пока совсем не замерз, и сбежал греться у камина в гостиной. Возня с подарками ненадолго отвлекла, но к вечеру ощущение затаившейся поблизости опасности только усилилось.

Гарри даже предположить не мог, что за эти месяцы настолько привык к постоянно окружающим его людям. Казалось, еще вчера он мечтал, чтобы все они куда-нибудь делись, а сейчас готов чуть ли не сам идти искать себе компанию. Странно.

Гарри недовольно сморщился и попрыгал на кровати, пытаясь разогнать тишину. Матрас заскрипел особенно зловеще, а полог над кроватью Невилла вдруг начал сам по себе покачиваться. Подавив в себе глупое желание тут же юркнуть с головой под одеяло, Гарри встал и медленно, сжимая в руке волшебную палочку, подошел к слишком самостоятельному пологу. Осторожно заглянул за него, потом проверил под кроватью. Монстров не было. Да и неоткуда бы им сейчас было взяться. Вот когда кровати недельку постоят неиспользуемые, тогда там и начнет заводиться всякая гадость.

Гарри быстро переоделся и, наплевав на то, что было еще слишком рано, решительно забрался в кровать. Тщательно задернул полог, чтобы почувствовать себя хоть немного спокойнее, и подтянул одеяло повыше.

Теперь он был даже рад, что придется на каникулах заниматься зельеварением. Хотя, конечно, когда профессор Снейп впервые упомянул об этом, Гарри немного расстроился: он уже нафантазировал себе чудесные две недели вообще без всякой работы. Но было вполне логичным, что никто не даст Гарри так просто остаться в школе на каникулах. И варка зелий под руководством профессора Снейпа была очень неплохим способом отработать еду и проживание. У Дурслей Гарри бы тратил почти все свое время на работу по дому и совсем не обязательно получал бы за это возможность нормально поесть.

В Хогвартсе же Гарри точно будут кормить и, он был в этом почти уверен, не будут «выбивать дурь», как это делал дядя Вернон. А варить зелья Гарри даже нравилось. Может быть, даже удастся припрятать пару пузырьков для себя. Профессор Снейп же говорил, что они будут помогать пополнять запасы для больничного крыла, значит, там должны быть всякие полезные зелья от ушибов или простуды. Даже если Гарри не удастся сделать запасы, то он хотя бы будет уметь варить эти зелья.

Гарри еще немного полежал, изо всех сил стараясь не прислушиваться к зловещим шорохам, потом представил, что ребята никуда не уехали, а просто задержались в гостиной, играя в шахматы, и наконец-то смог успокоиться и заснуть.

Рождественские каникулы все равно обещали быть приятными. Возможно, даже самыми лучшими за всю его жизнь.