Голем (джен)

— Слизерин! — Пухленькая девочка сползла со слишком высокого для нее табурета и, гордо вздернув нос, направилась к своему столу. Северус всмотрелся в ее лицо, старясь найти какие-нибудь черты, которые отличили бы эту девочку от десятков других, но не преуспел. Что ж, будет, как и всегда, определять своих подопечных по гербу на мантии. Он уже давно не различал их. Дети и дети. Какая разница?

В зале стоял обычный для распределения легкий гул: студенты вполголоса делились друг с другом произошедшим за каникулы, обсуждали результаты распределения, косились на преподавательский стол и толкали локтями первокурсников, что-то зловеще им нашептывая. Минерва объявляла фамилии, дети один за другим отправлялись к столам своих факультетов, толпа малышей в проходе постепенно уменьшалась. Северус пересчитал оставшихся: еще пятнадцать человек. Потом праздничный пир, приветственная речь перед слизеринцами, традиционное чаепитие у Минервы, и этот день наконец-то закончится. Как и это лето.

Зимой было немного легче: преподавание и обязанности декана выматывали, занимая все свободное время, а если Северус справлялся с проверкой эссе и подготовкой к занятиям слишком быстро, всегда можно было взять дополнительное ночное дежурство. Хотя все они и так давно и прочно перешли к Северусу: остальные преподаватели предпочитали по ночам спать, а не ловить по коридорам нарушителей.

Летом же… Подготовка учебных планов отнимала от силы пару недель, а потом приходилось придумывать, чем занять себя в оставшееся до сентября время. Обычно Северус просто открывал июньский «Вестник зельевара» на первой странице и запирался в лаборатории, методично усовершенствуя все описанные в журнале зелья. Еще сколько-то времени уходило на оформление результатов исследований и отправку материалов в печать. Итогом этого становилось еще одно прошедшее лето и полностью посвященный заметкам Северуса сентябрьский выпуск «Вестника зельевара», что возмущало многих читателей. Северусу было все равно: главное, зельеварение занимало время, и не приходилось постоянно напоминать себе о мальчике.

Мальчик был единственной причиной, по которой Северус еще был здесь. Он думал о мальчике, когда во время патрулирования замка ноги заносили Северуса на астрономическую башню или в совятню, а темнота внизу начинала неудержимо манить. Или когда вместо нужного зелья получался смертельный яд, и склянку безумно хотелось не уничтожить, а поднести к губам. Северус должен был присмотреть за мальчиком. Поэтому нельзя было умирать, нельзя было покидать Хогвартс, нельзя было подрывать доверие остальных преподавателей.

Иногда вечерами, с трудом отогнав себя от края пропасти, Северус думал сходить к мальчику. Увидеть, что он не выдумка, не просто имя в газетах, а реально существующая причина, по которой Северус до сих пор жив. Но интересоваться жизнью мальчика было нельзя: за Северусом могли следить Пожиратели, да и Дамблдор настаивал на том, чтобы присмотр за мальчиком был как можно менее заметным. Перечить директору тоже было нельзя, да Северус и не хотел.

— Поттер, Гарри! — объявила Минерва, и зал затих. Северус впился взглядом в ребенка, идущего к табурету.

Гарри Поттер. Он должен был быть необычным, отличаться от других. Гарри Поттер был Избранным, тем, кто привязал Северуса к этому миру. Он должен был быть… другим. Северус смотрел, пытаясь найти хоть что-то, но… Гарри Поттер был просто ребенком. Абсолютно таким же, как и сотни других детей. Отведи взгляд и не сможешь сказать, кто именно в этой толпе первокурсников тот самый особенный мальчик. Слабая надежда, шевельнувшаяся в душе, так же быстро угасла. Нет, мальчик не волшебное создание, не спаситель, он просто Гарри Поттер. Еще один ученик, за которым Северус должен следить. Следить с особой тщательностью. Что ж, Северус будет. Больше ночных дежурств: Дамблдор притащил в школу цербера, и дети толпами полезут в Запретный коридор просто потому, что ходить туда запрещено. Больше внимания на зельеварении: стоит наложить на класс несколько дополнительных защитных заклинаний.

— Гриффиндор! — Мальчик поспешил к своему столу, а Северус сделал себе еще одну пометку: обсудить Поттера с Минервой. Было бы проще, если бы мальчик попал на Слизерин, тогда Северус мог бы следить за ним и в общежитии. Но ожидать от Шляпы другого решения было бы поистине глупо.

Распределение продолжилось, но гул в зале стал более отчетливым: дети обсуждали Избранного. Тихонько звякали монеты и передавались под столами карточки от Шоколадных лягушек — проигрыши и выигрыши в ставках. Со всех сторон неслись шепотки: «Гарри Поттер. Тот самый…», «Гриффиндор. Никто и не сомневался…», «Я думала, он будет выше…», «Такой красивый…», «Не похож на героя…». Мальчик, казалось, не замечал всего этого: он спокойно сидел, чуть ссутулившись, и внимательно следил за распределением. Не ерзал, не болтал с соседями. Обычный тихий первокурсник. Такие не доставляют проблем.

Нужно будет посадить мальчика куда-нибудь поближе, около преподавательского стола, чтобы всегда был на виду. И как можно дальше от части класса, которую занимают слизеринцы. По непонятной Северусу причине занятия Слизерина и Гриффиндора обычно ставили вместе, что почти всегда означало стычки между студентами. Пусть мальчик будет меньше участвовать в межфакультетских дрязгах, так безопаснее.

Северус заметил, что сосед начал что-то быстро нашептывать мальчику на ухо, периодически кивая на преподавательский стол, и отвел взгляд. Присматривать за Поттером нужно незаметно. Дамблдор будет недоволен.

* * *

— Эй, Гарри, на тебя Голем смотрит, — шепнул ему один из братьев Рона, представившийся как Фред.

— Кто? — Гарри настороженно заозирался.

— Вот тот черноволосый мужик за преподавательским столом. Видишь?

— Вижу, — кивнул Гарри, поразившись про себя странному имени преподавателя. Хотя, наверное, для магов это было вполне обычно: встретил же он сегодня, подумать только, Драко Малфоя. Да у нормальных людей, то есть у маглов, и имен-то таких не бывает. Подумаешь, профессор Голем.

— Ты теперь проклят, Гарри, — торжественно сообщил другой брат Рона, видимо, Джордж. — Если на тебя Голем посмотрит, то можешь прощаться с жизнью. Чем ты его только так разозлить успел?

Гарри вздрогнул. И здесь то же самое. Он с этим профессором даже не знаком. Или их всех уже известили о Гарри? В таком случае о нормальной жизни в школе можно и не мечтать. Гарри по опыту знал, как это работает: сначала тетя Петуния пьет чай с кем-нибудь из учителей, потом на Гарри начинают подозрительно смотреть в школе, оценки становятся все ниже, хотя он все так же старательно делает всю домашнюю работу, а через месяц оказывается, что, если Гарри лежит на земле, а Дадли с дружками стоят над ним, то это однозначно указывает на то, что Гарри обижает кузена. Конечно, с чего бы в новой школе должно было быть иначе? Только потому, что это школа для волшебников? Размечтался. Все преподаватели заранее считают его вруном и хулиганом. Не зря эта строгая дама, которая к ним приходила, беседовала с тетей и даже сделала Гарри замечание о неподобающем внешнем виде. Они всегда только и могли, что делать замечания. Это же гораздо проще, чем пытаться на самом деле разобраться в ситуации.

Гарри опустил взгляд: взрослые ненавидят, когда на них смотрят. Лучше не раздражать этого профессора лишний раз, и так на занятиях проблем будет выше крыши. Мало того, что Гарри ничего не знает о магии, когда тот же Рон волшебством окружен с рождения, так еще и учителя придираться будут. Ну, может быть, удастся хотя бы друзей завести? Дадли же здесь нет, а с тем заносчивым Драко Малфоем они попали на разные факультеты, так что здесь может найтись кто-то, кто захочет с Гарри дружить. Пока все ребята были очень дружелюбны, но они всегда сначала такие. Это Гарри тоже прекрасно знал.

— Не пугайте первокурсников, — вдруг вмешался третий мальчик. Он был постарше, но такой же рыжий, как Фред и Джордж. Гарри решил, что это Перси, про которого рассказывал Рон. По крайней мере, говорил этот мальчик очень важно и по-взрослому. Рон называл это «зануда» и «совсем зазнался». — Профессор Снейп строгий, но справедливый преподаватель.

Гарри порадовался, что не ляпнул это свое «профессор Голем» вслух. Вот бы его подняли на смех: принять прозвище за фамилию — это умудриться нужно.

— А почему вы зовете его «Голем»? — тихонько уточнил он у Фреда. У прозвища наверняка есть какое-то обоснование, не может это быть просто случайный набор букв, пусть так и кажется на первый взгляд.

— А ты хоть знаешь, кто такой голем? — вместо ответа спросил Фред, и Гарри вынужден был отрицательно помотать головой. Засмеют, не засмеют?

— Это такой вроде как человек, — начал объяснять почему-то Джордж, — но сделанный из глины. Его магией оживили и вложили в голову одну-единственную идею.

— В нашем случае — стремление впихнуть в наши головы побольше зелий. И все, — подхватил Фред. — Серьезно, он даже не узнает учеников вне класса.

— Он даже нас не узнает, представляешь, Гарри? А как, скажи мне, как можно не узнать нас? Он вообще никогда вне класса ни к кому не обращается по фамилии. Только баллы с факультета снимает, если за нарушением правил поймал.

— А так просто внимания не обращает. И уж точно никогда на учеников не смотрит.

— Так что тебе, Гарри, точно конец, — подвел итог Джордж. — Чем-то ты Голема разозлил. Уж не знаю, чем. На моей памяти он вообще ни разу не злился и не орал.

Гарри успел только подумать, что, может быть, этот профессор и не такой уж ужасный, как его описывают ребята, но тут Фред добавил:

— Ты только не подумай, что он какой-то добряк. Снейп просто не умеет радоваться. Не орет, это да. Просто баллы снимает да отработки назначает. Говорят, что не все с тех отработок возвращаются, — продолжил он зловещим голосом. — В общем, как есть голем. Что в него вложили при создании, то и умеет. А быть человеком — это не к нему.

— Ага, что Голем не человек, это точно, — кивнул Джордж. — Вот задумали мы как-то с Фредом шутку: местами на зельеварении поменяться. Мы так часто делаем, никогда не ловят. Ну, пришли сели, а он нас моментально раскусил. Уж не знаю как, но обман почуял сразу же. «Мистер Уизли, — голос Джорджа стал каким-то неживым, будто механическим. — немедленно вернитесь на свое место».

— Похож, — хохотнул еще один незнакомый мальчик. И обратился к Гарри: — А ты, получается, Тот Самый, да?

— Кто «тот самый»? — не понял Гарри.

— Ну, Избранный. Герой и все такое.

— Не думаю. — Рон, конечно, много всякого в поезде рассказывал, но это все равно звучало ужасно глупо. Ну какой из Гарри герой? Та дама, профессор МакГонагалл, кажется, тоже упоминала что-то такое, но чувствовалось, что восторга у нее известность Гарри не вызывала.

— Так, стоп, — не поверил мальчик. — Ты же Гарри Поттер, верно?

— Да, — кивнул Гарри, — но я никакой не герой.

— Как не герой? Не ври. У тебя же, этот, шрам вот тут, — мальчик ткнул пальцем куда-то в район своего лба. Гарри насупился и старательно пригладил челку: он терпеть не мог свой шрам. Это была мерзкая и уродливая отметина, а еще она почему-то казалась другим детям очень смешной, даже смешнее тех обносков, в которые Гарри был обычно одет.

— В аварию попал, — буркнул он. И охота им это обсуждать.

— Да нет же, — вмешалась та девочка, которая в поезде помогала искать жабу. Гермиона, да? — Это шрам от смертельного проклятья, я читала. Тебя, наверное, тоже растили маглы? Ты поэтому ничего о себе не знаешь?

Гарри это надоело. Шепотки за спиной он уже привык не замечать: все равно ничего хорошего не скажут, но вот такое обсуждение нервировало. Гарри вообще предпочитал не привлекать к себе внимания, но сегодня ему никак не удавалось отделаться от любопытствующих. Надежда с кем-нибудь подружиться тоже таяла на глазах. Уж точно не с этими навязчивыми и бесцеремонными детьми.

— Я прекрасно все о себе знаю, — отрезал он. И вспомнил, что обычно говорил дядя Вернон, читая свежий номер «Таймс»: — Доверять газетам будет только дурак.

— Это не в газетах, это в книгах, — с благоговейным придыханием произнесла Гермиона. Она вообще очень уважала книги. — Например…

— Так что же, — оборвал ее Гарри, — эти авторы книг не спасли моих родителей? Они все так хорошо знают, потому что, наверное, были там, да? Когда этот самый всех убивал? Были и молчали? Лично я не верю трусам.

Девочка замолчала и быстро отвернулась, но Гарри успел заметить, что у нее дрожат губы. Ну, молодец. Обидел девчонку. Прямо перед всеми, потрясающе. А еще возмущался, что его хулиганом считают. Вот уж что Гарри прекрасно знал, так это то, что не обязательно махать кулаками, чтобы делать людям больно. Но извиняться перед этой… Гермионой тоже не хотелось. Ладно, переживет.

— Ей, ты чего на нее вызверился? — толкнул его локтем Рон, подсевший за гриффиндорский стол где-то в середине разговора. — Она, конечно, та еще зануда, но в этот раз же правду сказала.

Гарри просто молча пожал плечами. Разговаривать ни с кем не хотелось. Ну их. Одному быть легче и гораздо уютнее. К счастью, распределение закончилось, смешной старик-директор произнес очень странную, но короткую речь, и на столах появилась еда. Гарри столько блюд не видел, наверное, никогда. Даже к приезду тетушки Мардж стол собирали более скудный. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что все остальные ребята принялись есть, Гарри осторожно положил себе на тарелку немного мяса и картошки. Он не был уверен, что может все это брать. Вдруг еда как-то разделена в зависимости от положения ученика? Например, сладкое только для старших учеников, а ростбиф только для тех, у кого родители маги. Так вполне могло быть, кто их знает, этих волшебников. Но Гермиона говорила, что ее родители дантисты, значит, они с Гарри в равных условиях. А еще она вроде как вызубрила все книги наизусть, так что должна была знать обо всех правилах и запретах. Гарри скосил глаза на девочку: она уже успокоилась и с удовольствием уплетала сосиски, попутно что-то втолковывая сидящему рядом мальчику. Значит, есть маглорожденным первокурсникам было можно. Хорошо.

Гарри очень не хотел ненароком, по незнанию, угодить в неприятности. Профессор МакГонагалл сказала, что при нарушении студентом правил его родителям обязательно отправляют совой письмо с подробным описанием проступка, а Гарри точно знал, что именно с ним будет, если на Тисовую улицу прилетит хотя бы одна сова. Дядя Вернон все очень доходчиво ему объяснил перед отъездом. И повторения Гарри не хотел ну никак.

Еда была очень вкусной, настолько, что приходилось сдерживаться, чтобы не наброситься на картошку как дикарь. В старой школе над Гарри долго из-за этого смеялись, так что позориться сейчас он не собирался. Завязалась беседа: обсуждали семьи и магию. Гарри предпочитал молчать, отделываясь односложными ответами, когда Рон начинал слишком настойчиво что-то выспрашивать. Такая тактика принесла свои плоды, и вскоре от Гарри отстали. Ему очень давно не приходилось столько общаться с другими детьми, наверное, с того момента, как Гарри пошел в начальную школу. Там сначала тоже ничего про него не знали и хотели дружить, только не приставали так активно с этой мнимой знаменитостью. Гарри подумал, что надо бы этим воспользоваться, но он не особо представлял, как. Да и не хотелось. В школе самыми противными были как раз так называемые «звезды». Ну, и Дадли, конечно. Малфой тоже что-то такое задвигал про известность и «особое» положение семьи. Так что вливаться в эту компанию Гарри не желал. Он и один прекрасно проживет. Тем более, что скоро учителя, тот же профессор Снейп или профессор МакГонагалл, начнут на занятиях изо всех сил намекать на то, что Гарри не является подходящим знакомством ни для одного нормального ребенка, и толпа приятелей значительно поредеет. Лучше уж и не надеяться особо. Гарри, наверное, мог бы подружиться с тем растяпой, Невиллом, но он-то точно станет в школе изгоем. А Гарри еще не растерял последние мозги, чтобы общаться с изгоями. Такие как они не дружат и не пересекаются: кому хочется в довесок к куче своих проблем получить еще и чужие? Нет, спасибо.

Хотя ума как раз у Гарри было не так чтобы много. Иначе бы он просто тихо проходил мимо, а не пытался с завидным упорством отбить у Дадли с компанией щенков и котят. Стоит отметить, что к одиннадцати годам на счету у Гарри был довольно приличный список спасенных жизней. Думать о них было тепло. Особенно это помогало, когда в чулане было совсем холодно, а еды Гарри в очередной раз не заслужил. Жалко только, что подкармливать зверей не было возможности: самому бы поесть. Иногда Гарри мечтал, что приручит целую стаю бродячих собак, и они будут его защищать от Дадли, но пока рассчитывать на таких телохранителей не приходилось.

Наконец ужин закончился, и старик-директор стал оглашать правила поведения в школе. Гарри очень старался все запомнить и радовался, что правила не очень сложные. Следовать им будет легко. Только с Запретным коридором тяжелее, ведь карты замка им не выдали. Гарри решил, что будет ходить очень аккуратно и стараться вообще не подниматься на третий этаж. Просто на всякий случай.

Потом все стали петь гимн школы, и это было ужасно. Как, впрочем, и любой другой гимн. В старой школе Гарри тоже иногда устраивали всякие собрания с гимном. Особой разницы он не увидел. Затем их отпустили спать, и Перси, который оказался старостой, повел их в общежитие. Гарри постоянно крутил головой, запоминая ориентиры, которых, к счастью, было предостаточно, и считал ступени лестниц, чтобы потом проще было найти те, которые исчезают.

Путь в гриффиндорскую башню оказался неблизким — нужно будет встать пораньше, чтобы не опоздать на завтрак. Или их только сейчас покормили, а потом придется готовить самим? В старой школе такого не было, но они там и не жили. Здесь, наверное, и стирать-убирать самим придется. Интересно, а кто моет коридоры? Ученики по очереди? Или это наказание такое? Рон вроде говорил про какие-то отработки, на которых приходится драить котлы и кубки. В итоге Гарри решил спросить у Перси: раз он староста, то должен отвечать на вопросы, даже самые глупые. Главное, чтобы потом не начал другим ребятам рассказывать, какой Гарри идиот, раз простых вещей не знает.

Но проблема решилась сама собой: когда они вошли в гостиную факультета, Перси устроил маленькое собрание для первокурсников, где сказал, в какое время приходить в Большой зал на завтрак, обед и ужин. Опоздаешь — еды не получишь. Но Гарри было к такому не привыкать, зато их точно будут кормить три раза в день, он о такой стабильности не мог даже мечтать. Даже если схватишь отработку, то на ужин все равно прийти можно: Гарри все-таки набрался смелости и уточнил. Поразительно, но никто даже не хихикнул, наоборот, ребята начали встревоженно переглядываться и кивать, будто Гарри задал очень умный вопрос. Наверное, они тоже боялись спрашивать. Но Перси всех успокоил и даже сказал, что стирать одежду и убирать комнату не нужно. Этим занимаются какие-то таинственные домовые эльфы. Это Гарри не понравилось. Он предпочел бы, чтобы никто не видел, какие тряпки он носит вместо белья и пижамы, но с этим ничего нельзя было поделать. Гарри только понадеялся, что эти эльфы не из болтливых. Может, они вообще неразумные. Ну, вроде тех големов, про которых рассказывали Фред и Джордж. Это же школа магии, наверное, здесь почти вся грязная работа делается волшебством.

Когда все правила были разъяснены и все вопросы заданы, Перси показал им спальни и разрешил отдыхать, сказав только, что будить их никто специально не будет, нужно заводить волшебный будильник, который стоит на тумбочке у кровати. У Гарри проблем с подъемом не было: он уже автоматически просыпался в половину шестого, чтобы успеть прибрать гостиную после вечернего просмотра телевизора и приготовить завтрак до того, как дядя Вернон начнет собираться на работу. Но другим ребятам, наверное, будет тяжело. Чего проще отключить будильник неприятному однокурснику? Гарри готов был поспорить, что Невилл будет постоянно опаздывать на занятия. Такие наивные рохли как он в школе редко выживают. Хорошо хоть ребята с других факультетов в гриффиндорскую гостиную попасть не могут, а то пришлось бы и здесь быть постоянно настороже, ожидая пакости от Малфоя. Пока Гарри был уверен только насчет него. К остальным ребятам предстояло еще присмотреться.

В спальне их было пятеро: Гарри, Рон, Невилл и два мальчика, с которыми Гарри не был знаком. Один представился как Дин, другого звали Симус. Явной угрозы от них пока не исходило, но и особой симпатии они у Гарри не вызвали: слишком шумные. Поэтому он не стал общаться с однокурсниками, выбрал себе кровать поближе к двери и лег спать, торопливо переодевшись за задернутым пологом. Сегодня было слишком много впечатлений, к сожалению, не особо приятных. С новой жизнью и волшебной сказкой Гарри однозначно пролетел. Ну и ладно. Ему не привыкать.

— Северус, я ждала тебя, — Минерва тепло улыбнулась, делая рукой приглашающий жест в сторону кресла. — Проходи, садись. Чаю?

Северус кивнул. Отказываться было бесполезно: Минерва, так же как и Поппи, никогда не отпускала его, не напоив чаем с печеньем. Но это был еще один способ провести время, пусть и не такой действенный, как варка зелий.

— Мерлин, ты такой худой, — всплеснула руками Минерва и поставила на стол еще одну тарелку с кексами. — Я каждый раз боюсь, что с каникул вернется просто твой скелет. Ты помнишь, что обещал мне?

Северус снова кивнул и взял чашку, чтобы чем-то занять руки. На самом деле он не помнил никаких обещаний, но Минерва очень любила называть так любые свои слова, сказанные в присутствии Северуса.

— И что именно ты мне обещал? — подозрительно уточнила она. Северус пожал плечами. — Ты обещал мне не запираться на все лето в лаборатории и следить за своим питанием. И что я вижу, вернувшись в Хогвартс? Северус, — Минерва аккуратно дотронулась до его руки, — так нельзя, ты же знаешь. Мы все очень о тебе беспокоимся. Не мучай себя, прошу.

Он снова пожал плечами и высвободил руку. Она говорила все это каждый год. Каждый год после распределения Северус приходил сюда и выслушивал нотации о правильном питании и режиме, постепенно перетекающие в пространные рассуждения о смысле жизни. Иногда Минерве даже удавалось добиться какого-то эффекта, и после таких разговоров Северуса несколько дней не покидало странное чувство, будто где-то внутри вибрирует натянутая струна, неприятно стукаясь о грудину. В последние годы он просто перестал вслушиваться, а зачастую просто поднимался и молча уходил. Но сегодня нужно было обсудить мальчика, поэтому Северус дождался паузы и произнес:

— Поттер.

Минерва помрачнела.

— Да, Гарри Поттер. Боюсь, намучаемся мы с ним.

Молчание начинало затягиваться, и Северус спросил:

— Почему?

— Он слишком похож на своего отца, — тяжело вздохнула Минерва. — Ох, Джеймс в годы своей учебы все нервы мне истрепал… Я беседовала с родственниками Гарри Поттера. Такая милая интеллигентная семья, даже не скажешь, что маглы. Дяди мальчика, правда, не было дома, поэтому я общалась с его тетушкой. Прелестная женщина. Очень вежливая и тактичная. Но чувствовалось, как она устала от вечных проблем с племянником. Миссис Дурсль, нужно заметить, не из тех, кто вываливает все свои жалобы на первого встречного. Она высказывалась предельно осторожно, но ее вопросы говорили сами за себя. «Как в школе с питанием? Гарри ужасно переборчив в еде, часто вообще наотрез отказывается обедать или ужинать», «Как в школе с починкой одежды? Гарри моментально превращает в тряпье любую». Северус, ты бы видел, как выглядел этот мальчик. Весь в траве и земле. У его родственников элементарно не хватает денег, чтобы покупать ему столько одежды, чтобы он хотя бы выглядел прилично. Я читала его характеристику из магловской школы. Ужасные оценки и постоянные драки. Его комната буквально завалена игрушками, но они все уже сломаны. Признаться, я ожидала совсем иного. Милого доброго мальчика, похожего на… — Минерва осеклась и не стала продолжать. — Но, видимо, он бунтует против родственников, что ж, так бывает с детьми-сиротами. А миссис Дурсль слишком мягка, чтобы поставить мальчика на место. Ах, Северус, надеюсь, еще не все потеряно. Нам нужно сделать все возможное, чтобы юный Гарри вырос достойным членом общества.

Северус только неопределенно мотнул головой. Если мальчик такой хулиган, то за ним придется тщательнее следить, только и всего. Остальное Северуса не касается.

— Уведомляйте меня, — наконец сказал он, — когда Поттер будет покидать общежитие. Буду следить, чтобы мальчик не ввязывался в передряги.

* * *

Гарри привычно проснулся в половину шестого, быстро вскочил и побежал в ванную умываться и одеваться, пока все спят. Он изо всех сил хотел оттянуть момент, когда над ним начнут смеяться из-за одежды и шрамов. С Гарри хватит и этой уродливой отметины на лбу, нечего давать однокурсникам еще поводы. Как хорошо, что школьная форма для всех одинаковая, и ее нужно было специально покупать. Теперь Гарри сможет нормально выглядеть хотя бы на занятиях, тем более что профессор МакГонагалл велела портнихе наложить на мантии чары, защищающие от пятен и укрепляющие ткань. В сочетании с отсутствием Дадли это должно было дать потрясающий эффект. Раньше школьная форма выдавалась Гарри раз в год, и в первый же день на ней стараниями кузена появлялись пятна и дыры. Гарри старательно все отстирывал и зашивал, но все равно форма вскоре окончательно превращалась в обноски. Кто будет воспринимать всерьез одетого так мальчика? Нет, Гарри позаботится о том, чтобы в Хогвартсе выглядеть прилично.

Как все-таки хорошо, что в Косой переулок его водила профессор МакГонагалл, а не тетя с дядей. Она, конечно, тоже читала нотации о бережном отношении к вещам, но зато не заставляла благодарить за каждую купленную мелочь. Наоборот, когда Гарри попытался, профессор МакГонагалл резко велела ему не давить на жалость, потому что она знает, что у Гарри достаточно всего, только он это не ценит. Гарри уже давно перестал возражать, когда взрослые говорили что-то подобное: все равно не поверят. Зато все школьные принадлежности были новехонькие, купленные специально для Гарри. И это было просто потрясающе.

Уже стоя на пороге, он обернулся и заметил лежащий на тумбочке листок. Гарри готов был поклясться, что раньше его там не было. Магия, что еще сказать. Листок оказался расписанием, из которого Гарри узнал, что сегодня первым занятием значится трансфигурация, а после обеда должна быть история магии. С первого же взгляда стало понятно, что ориентироваться в замке будет еще сложнее, чем Гарри предполагал: классы не имели номеров, а носили вычурные названия на каком-то непонятном языке, нисколько не помогающие в поисках. Только иногда рядом значилось что-то отдаленно похожее на указание местоположения: «западное крыло», «восточное крыло», «астрономическая башня», «подземелья».

В подземелья Гарри идти боялся больше всего. Во-первых, он вообще не любил темные и сырые подвалы. Как-то Гарри на пустыре провалился в один такой, убегая от Дадли. Пришлось несколько часов постоянно падать в холодную грязную воду, пытаясь выбраться наружу. С тех пор Гарри старался избегать подобных мест. А во-вторых, именно в подземельях должны были проходить занятия зельеварением, которые вел тот неприятный профессор Снейп. Гарри только надеялся, что к нему не будут так уж сильно придираться. Из того, что он услышал вчера за ужином, можно было сделать вывод, что маги не особо уважают нормальных людей. Так, может быть, и тетю Петунию они не будут слушать?

Гарри нашел в сундуке нужные книги, положил в специальную сумку для школьных принадлежностей и, подумав, прибавил к этому еще несколько пергаментов, поскольку нормальных тетрадей у него не было. После долгих поисков Гарри откопал-таки где-то на дне сундука ручку, которая осталась у него еще с прошлого учебного года. Ничего для письма в Косом переулке они не купили, поэтому Гарри решил, что карандаши и ручки ученики должны доставать сами. Потом к ручке добавилась еще и волшебная палочка. Это вроде как была очень важная и дорогая вещь. Гарри вообще предпочел бы засунуть ее на самое дно сундука и оставить там на веки вечные, чтобы не сломать ненароком, но, наверное, палочка была нужна на занятиях, иначе бы зачем ее покупать. В итоге Гарри решил, что будет брать ее с собой первую неделю, а потом уже станет ясно, на каких уроках нужно ей пользоваться, а в какие дни лучше оставить в сундуке. Старательно закрыв сумку, чтобы из нее ничего не выпало, если Гарри споткнется или его толкнут, он решил, что готов.

Гарри быстро сбежал по ступеням лестницы, ведущей в спальни, и выскочил из гостиной. До начала завтрака оставалось еще пятнадцать минут, но Гарри боялся заблудиться и опоздать. У других ребят, видимо, таких проблем не было, потому что, когда он уходил, они все еще сладко спали. Будить их Гарри не собирался. Пусть спят, если хочется, ему больше еды достанется. А то неизвестно еще, что должны есть те, кто пришел на завтрак позже всех. Гарри рисковать не будет.

С этими мыслями он завернул за угол и чуть было не врезался в чью-то спину. Профессор Снейп, а это был именно он, медленно обернулся, и у Гарри сердце ушло в пятки. Он поспешно опустил взгляд и пробормотал: «Доброе утро, сэр». Как же неудачно получилось. Теперь этот профессор ему точно житья не даст. Учителя терпеть не могут невоспитанных детей, а дети, бегающие по коридорам, воспитанными быть не могут. В этом твердо уверены все взрослые.

Но профессор Снейп почему-то не спешил читать морали и пугать наказанием, он просто сверлил Гарри взглядом и молчал, а потом наконец спросил:

— Вы идете на завтрак?

— Да, сэр, — пробормотал Гарри. Зачем ему это знать? Запретит завтракать в наказание на бег в коридорах?

Профессор кивнул и, разворачиваясь, бросил:

— Следуйте за мной.

Гарри ничего не оставалось, кроме как послушно идти за Снейпом. В голове проносились идеи одна страшнее другой. Куда они идут? В кабинет профессора, потому что ругать ученика в коридоре непедагогично? Или Гарри ждет наказание посерьезнее? В той школе, куда отправили Дадли, учеников лупили розгами. Ну, так говорил дядя Вернон. Он весь август то и дело принимался вспоминать годы своей учебы и, похохатывая, рассуждал о тех наказаниях, которые применяли преподаватели. По его словам, без хорошей порки ни один мальчик не смог бы вырасти настоящим мужчиной. Тогда уж Гарри был мужчиной похлеще дяди Вернона, но никакой радости по этому поводу не испытывал. Хоть бы профессор ограничился простым выговором. К такому Гарри давным-давно привык и уже практически наизусть знал, что и в какой ситуации говорят взрослые. Но это же школа магии, здесь все должно быть не как у людей.

Перепуганный Гарри уже почти набрался смелости спросить, куда профессор его ведет, как вдруг тот остановился. Гарри снова почти в него врезался и поспешно отскочил, молясь, чтобы Снейп ничего не заметил. И, кажется, в этот раз ему повезло. Профессор сделал шаг в сторону и кивнул на большие двери:

— Идите.

Гарри с удивлением понял, что находится в том самом зале, где вчера проходило распределение. Только сейчас там было пусто: всего несколько студентов сидели за столами и завтракали. Гарри ужасно смутился от того, что напридумывал себе столько ужасов, и невнятно пробормотал:

— Спасибо, сэр.

Но профессора уже не было рядом, он направлялся к преподавательскому столу. Гарри проводил его взглядом и решил, что совсем потерял сноровку. Раньше он легко отличал, в каком настроении находятся взрослые, это был залог выживания. Бывало, что и дядя Вернон после удачной сделки покупал Гарри коробку карандашей. А уж учителя, если их с утра еще никто не успел разозлить, частенько смягчались и могли ответить на вопрос по домашнему заданию или одолжить скотча, чтобы замотать сломанные очки. Вот и профессор Снейп решил помочь не знающему замка первокурснику. И чего Гарри так перепугался? Или это потому, что по Голему ничего не понять? Близнецы вчера говорили, что он не умеет злиться или радоваться. Гарри на всякий случай решил держаться от профессора подальше. Неизвестно еще, как долго у него продержится это благодушное настроение. А учитывая то, что определить это самое настроение у Гарри не получается, все может плохо кончиться.

Гарри сел за гриффиндорский стол и положил себе омлета. Очень хотелось взять еще и каши, а потом сосисок, но объедаться было рискованно. Во-первых, Гарри хорошо знал, что от еды бывает так же плохо, как и от ее отсутствия, а во-вторых, кто-нибудь мог заметить и начать смеяться или стыдить за излишний аппетит. Но и омлета Гарри было более чем достаточно, тем более что он смухлевал и положил себе порцию в два раза больше того, что обычно полагалось ему на Тисовой. Если их будут так кормить каждый день, то к лету Гарри превратится в Дадли.

— Привет, — к нему подсела какая-то незнакомая девочка. — А ты, случайно, не…

— Нет, — раздраженно отрезал Гарри. — Я не он. Ты ошиблась, иди отсюда. — И только потом спохватился, что в новой школе он пока еще не изгой, но обязательно им станет, если будет вот так хамить людям.

Но девочка почему-то совсем не обиделась и не стала плакать, как вчера Гермиона. Наоборот, она внезапно захихикала.

— Ну и достали же тебя, я погляжу. Я так и думала, что ты либо ужасно самовлюбленный тип, либо несчастный человек. Видимо, второе.

— Никакой я не несчастный, — прошипел Гарри. Он был готов многое стерпеть, но жалость в этот список не входила. Он никому не позволит себя жалеть. Это мерзко.

— Да не дергайся ты так, — девочка поерзала на жесткой лавке, устраиваясь поудобнее. — Я вообще не о твоей тяжелой доле спросить хотела. Ты случайно не знаешь, как добраться до кабинета трансфигурации? Я вот вообще без понятия.

Гарри покраснел. И чего он на девчонку набросился? Возомнил себя знаменитостью, ага. Вот человек просто хотел дорогу спросить, не нужен ей Гарри с его заскоками. Нет, с однокурсниками нормальных отношений у него никак не выйдет.

— Я тоже не в курсе, — буркнул он.

— Ага, я так и подумала. Но вдруг. — Девочка деловито огляделась. — Слушай, ты доел уже? Давай вот к тем старшекурсницам подойдем? Они вроде выглядят нормальными, должны помочь.

— А я тебе зачем? — недовольно осведомился Гарри. Вообще-то он планировал упасть на хвост какому-нибудь однокурснику, из тех, что выглядят поувереннее. А там уж дело техники. Гарри не сомневался, что его не заметят. Быть невидимкой Гарри умел. Он даже иногда думал, что это одна из его ненормальных странностей — быть незаметным. Ну, или просто отточенный годами тренировок навык. А тут эта девчонка зачем-то тащит его спрашивать у старших. Чтобы выставить на посмешище? Нет уж, Гарри на это не поведется.

— Для моральной поддержки, — нисколько не смутившись ответила девочка. — Мне жуть как страшно к ним подходить. А вдвоем вроде как смелее себя чувствуешь. Ты не парься, я сама с ними разговаривать буду, ты только рядом постой, ладно? Типа прикрыть спину боевому товарищу. Договорились?

Этого Гарри не понимал. Одно дело, когда у тебя за спиной стоит кто-то из твоей шайки. Типа как Пирс у Дадли. Тогда реально не так страшно. Вон, Дадли без своей охраны сразу же начинал вести себя гораздо тише. Знал, что Гарри, если его загнать в угол, будет драться насмерть, и плевать на то, что ему вечером за нападение на кузена устроит дядя Вернон. А тут ситуация была абсолютно другая. Ведь эта девочка Гарри видит в лучшем случае второй раз в жизни. Откуда она знает, что он будет действительно прикрывать ей спину, а не подставит? Ужасно странно.

— Эй, — девочка помахала рукой у Гарри перед лицом. — Так ты согласен? Давай быстрее решай, а то наши жертвы уже собираются уходить.

Гарри медленно кивнул и был тут же схвачен за руку и отбуксирован к двум девушкам, сидящим на другом конце стола. Как только его спутница немного притормозила, Гарри поспешно выдернул руку из ее захвата. Он ненавидел, когда его хватали. Тем более одноклассники: не всегда удавалось сдержаться и не вздрогнуть, что всегда вызывало волну насмешек.

Тем временем девочка уже бодрым голосом жаловалась старшекурсницам на ужасно запутанные коридоры, не иначе как чудом найденный этим утром путь в Большой зал и неизвестное местоположение кабинета трансфигурации. Через каких-то пару минут им подробно объяснили, куда идти и какими лестницами пользоваться. Девочка все порывалась записать, но было нечем. Гарри предлагать свою ручку не стал: это была его единственная ручка на весь учебный год, ее следовало хранить как величайшую драгоценность. Сам Гарри ничего записывать и не думал. Он предпочитал запоминать информацию, так надежнее. Тетрадь или блокнот могут отобрать, да еще и на весь класс озвучить личные заметки, а из головы вытряхнуть на всеобщее обозрение мысли гораздо сложнее. Так что на память Гарри не жаловался.

В конце концов ему надоело слушать, как девочка в десятый раз переспрашивает дорогу, и Гарри дернул ее за рукав:

— Не нужно. Я запомнил.

— Правда? Отлично. Большое спасибо за помощь. Вы нас просто спасли, — ослепительно улыбнулась она старшекурсницам. И снова схватила Гарри за руку. — Пойдем.

Освободиться удалось только в коридоре, когда девочка резко остановилась, покрутила головой и обернулась к Гарри:

— И куда теперь? Вот зря все-таки я карту не нарисовала.

Гарри мотнул головой направо и на всякий случай спрятал левую руку за спину, чтобы за нее было сложнее ухватиться. Девочка кивнула, снова потянулась к нему, но схватила только воздух. Она несколько секунд удивленно пялилась на Гарри, а потом звонко хлопнула себя по лбу:

— Голова дырявая. Мы же так и не познакомились. Я Эмили. Ты можешь не представляться. Гарри Поттера здесь все знают. Полночи не спала из-за тебя. Девчонки все обсуждали, какой ты красивый и героический. Ну, ты чего столбом застыл? Будешь так зависать, опоздаем.

После этого запоздалого знакомства они продолжили кружить по коридорам под нескончаемую болтовню Эмили. Когда они добрались до дверей кабинета трансфигурации, Гарри чувствовал себя так, будто весь день работал в саду. А первый урок еще даже не начался. Раньше Гарри не замечал, насколько утомительными могут быть другие дети. Наверное, потому что раньше он нечасто с ними общался. От Эмили, так же как и от болтовни Рона в поезде, очень быстро начинала болеть голова, и Гарри хотел только спрятаться куда-нибудь в тихое место, чтобы его никто не трогал. Но Рон хотя бы рассказывал что-то полезное: любая информация о магическом мире была на вес золота. Эмили же трещала о самых неинтересных вещах. Жаловалась на отсутствие карты, фантазировала на тему того, что они будут изучать, сбивалась на восторги по поводу хорошей погоды, если они проходили мимо окна, начинала рассказывать о летней поездке к морю, отвлекалась и снова начинала ругать лабиринты коридоров, и так по кругу.

Терпеть ее трескотню пришлось еще минут двадцать, пока у кабинета не начали собираться другие ребята. Уставшая от односложных ответов и постоянного пожимания плечами Эмили быстро переключилась на более разговорчивых собеседников, дав Гарри возможность сбежать. Он не пошел далеко: урок должен был скоро начаться. Просто завернул за угол и, найдя какой-то закуток с доспехами, присел на пол и сжал руками гудящую голову. Интересно, если бы он пошел в обычную школу, не магическую, было бы так же тяжело? Вряд ли. Это была бы школа в Литтл Уингинге, больше половины ребят уже знали бы Гарри по начальной школе, и отношение к нему было бы соответствующее с первого дня. А здесь придется терпеть толпу желающих познакомиться. Нет, не так он представлял себе дружбу. Наверное, Гарри думал, что дружить — это как иметь кошку или собаку. Когда можно рассказать ей все-все, только следить внимательно, чтобы не подслушал никто чужой. И когда вы друг друга защищаете. Когда тебе кто-то рад, просто потому что ты есть. Как-то так.

Как жаль, что Гарри не мог позволить себе питомца. Он бы обязательно завел кошку, если бы мог. У их соседки, миссис Фигг, было очень много кошек. Именно ей Гарри притаскивал очередного спасенного котенка, чтобы не пропал на улице. Миссис Фигг была, пожалуй, самым приятным взрослым из всех встреченных Гарри. Она, конечно, тоже читала ему морали и журила за очередную порванную рубашку, но никогда не жаловалась тете. А еще миссис Фигг могла часами рассказывать о кошках. У нее были просто миллионы историй. Особенно Гарри нравилось слушать о поисках дома и счастливом финале для его подопечных. Миссис Фигг показывала фотографии пушистых, холеных котов и кошек, которых радостно прижимали к себе дети или с улыбкой гладили очень милые взрослые, а Гарри вспоминал, как держал в руках маленький дрожащий комочек, и ему казалось, будто это его обнимают на тех фотографиях.

Вдруг Гарри почувствовал, как что-то коснулось его ноги, и подскочил.

— Мр-р-р? — удивленно отозвалась темно-серая кошка. Мол, ты чего дергаешься?

— Привет, — улыбнулся Гарри, снова опускаясь на пол. Остальные ребята все еще бурно общались: до Гарри доносился оживленный гул и смех. Поэтому можно было не бояться пропустить начало урока. — Ты чья?

Кошка независимо встряхнулась и уселась рядом с Гарри, поглядывая на него желтыми глазами.

— Так ты сама по себе? — Гарри осторожно погладил кошку по мягкой шерстке. Нет, эта ухоженная, явно домашняя. И от людей не шарахается. Бездомные так себя не ведут. Да и не пустили бы уличную кошку в школу. Вот пару лет назад к ним в класс каким-то таинственным образом забрел уличный пес, так было столько визгу и беготни, пока собаку выгоняли на улицу. Учительница потом еще звонила куда-то, чтобы «избавиться от этой ужасной твари», Гарри только надеялся, что пес успел сбежать и не пострадал.

Кошка замурчала и вытянула шею, чтобы Гарри было удобнее ее почесывать. Так они и сидели вместе, наслаждаясь обществом друг друга, пока шум в коридоре внезапно не стих. Гарри тихонько извинился перед успевшей залезть ему на колени кошкой, аккуратно поставил ее на пол и побежал к кабинету на первый в своей жизни урок магии.

Учиться в магической школе оказалось ничуть не лучше, чем в обычной. Взрослые оставались такими же раздражающими, а дети так же были готовы поднять на смех любого, кто хоть немного отличается от них. Так на трансфигурации весь класс дружно потешался над Гарри из-за того, что он принес ручку, когда все должны были писать перьями. Профессор МакГонагалл даже сняла баллы с его факультета за то, что Гарри будто бы «издевался» над преподавателем. Гарри старательно не обращал внимания на насмешки остальных ребят и просто стоял, уставившись в пол и периодически бормоча: «Простите, мэм. Больше не повторится, мэм». Он по опыту знал, что такое поведение быстрее всего успокаивает учителей.

Ситуацию чуть было не усугубила Гермиона, которая сказала, что Гарри воспитывали маглы, поэтому он может не уметь писать пером. Драко Малфой так от этого развеселился, что со Слизерина тоже сняли баллы. Если бы не присутствие профессора МакГонагалл, Гарри бы наорал на Грейнджер, и плевать, что она девочка и хотела как лучше. Ничего в жизни не понимает, так пусть молчит, а не лезет к людям. Взрослые ненавидят, когда за хулиганов заступаются. Это обычно только отягощает список преступлений такими пунктами как «морочит другим детям головы» и «оказывает дурное влияние». Гарри это было совсем не нужно, поэтому он выждал момент, когда профессор отвлеклась на Малфоя, и свирепо зыркнул на Гермиону. Кажется, она опять обиделась, но запасное перо по просьбе профессора МакГонагалл Гарри одолжила.

Дальше урок пошел своим чередом. Только Гарри почти ничего не записал, потому что перо с непривычки выводило на пергаменте не буквы, а какие-то непонятные закорючки, щедро сдабривая написанное кляксами. Но из-за этого Гарри не волновался: лекцию он запомнил, да и в учебнике этот материал был, а потренироваться писать пером можно будет вечером. Главное, пережить еще историю магии, где тоже наверняка придется много писать.

Потом им выдали спички и велели превратить их в иголки. У Гарри не вышло совсем ничего, как он ни старался. Утешало только то, что остальные тоже весь урок промучались безрезультатно, так что над неумехой-Гарри никто не смеялся. Наконец им выдали домашнее задание, и этот отвратительный урок закончился. Гарри решил, что трансфигурация ему не очень нравится, хотя это полезно. Можно же, например, превратить лист дерева в камень или даже нож, если на тебя внезапно напали. А еще было бы хорошо уметь превращать несъедобные вещи в съедобные.

Но все придуманные варианты полезного применения трансфигурации перечеркнула за обедом Гермиона, громко объясняющая всем желающим и не желающим слушать, что существуют какие-то там законы, не позволяющие превращать в еду всякие разные вещи. А потом кто-то, как и Гарри, начал фантазировать, как можно использовать превращения летом среди маглов, и внезапно выяснилось, что вне школы студентам использовать магию запрещено, а перед маглами колдовать нельзя вообще. Иначе у тебя навсегда отберут волшебную палочку, а самого посадят в тюрьму. Так что никакая магия не поможет Гарри защититься от Дадли или дяди Вернона. А зачем она тогда вообще нужна, эта магия?

В общем, волшебная школа начала разочаровывать с первого дня, и Гарри подозревал, что дальше будет только хуже. Зато он не на Тисовой и до лета туда не вернется. Ну, разве что на рождественские каникулы, но это недолго. И кормят здесь хорошо, так что если Гарри все-таки сможет не стать вечной жертвой розыгрышей, то жизнь будет вполне нормальной.

История магии оказалась гораздо лучше трансфигурации. Вел ее, страшно представить, призрак, которому было откровенно наплевать на то, чем занимаются ученики. Кто-то пытался записывать, кто-то спал, остальные активно общались. Гарри решил примкнуть к конспектирующим, тем более что всегда оставалась небольшая вероятность, что профессор Бинс их всех просто проверяет, а потом устроит жесткий опрос по материалу. Но вместо конспекта лекции у Гарри опять получились малочитаемые каракули, поэтому урок был не столько занятием по истории, сколько тренировкой письма.

Вообще Гарри скоро понял, что занятия в Хогвартсе, как и в обычной школе, можно было разделить на три категории: ужасные, терпимые и приятные. К ужасным относились трансфигурация и чары, которые вел профессор Флитвик. Он, конечно, не придирался, как профессор МакГонагалл, но зато был так отвратительно дружелюбен, что Гарри не знал, куда деваться.

Он вообще терпеть не мог взрослых, которые лезут в чужие дела. Вечно им все нужно знать. «Гарри, почему ты не общаешься с другими ребятами?», «Гарри, почему у тебя порвана форма?», «Гарри, расскажи, как прошел твой день». Бесят. Не будет он им жаловаться на жизнь. Они только вид делают, что хотят помочь, а на самом деле им всем плевать. Когда Гарри был совсем маленьким, он наивно верил, что можно рассказать о своих проблемах: о Дадли с дружками, о том, что ему всегда очень хочется есть, даже о дяде Верноне — и все сразу станет замечательно. Но это было совсем не так, потому что Гарри никто не верил просто на слово. Они всегда шли к Дурслям, где тетя Петуния любезно объясняла и про вечно рваную одежду, и про синяки, и про ужасный характер племянника. Взрослые всегда охотнее верят взрослым, чем детям. Поэтому очень скоро Гарри научился держать язык за зубами, все равно ничего кроме проблем его откровенность не принесет.

Так что профессора Флитвика Гарри не любил. Хотя преподавателем тот был неплохим: не кричал, не строжил и объяснял понятно. В итоге Гарри приноровился приходить в класс в последнюю секунду, а уходить первым, чтобы его не поймали и не начали расспрашивать об успехах в учебе и отношениях с однокурсниками. Но Гарри все равно регулярно попадался, когда вынужден был подходить к профессору, чтобы сдать эссе.

Большинство остальных предметов были вполне терпимыми. На гербологии нужно было возиться в земле с разными странными растениями. Работать в саду Гарри привык и, хоть и не обожал это дело, находил в нем свою прелесть. Например, Гарри нравилось поливать цветы в жаркий день и смотреть, как они оживают буквально на глазах. С волшебными растениями было еще интереснее: они жадно тянулись к рукам за едой и лаской или капризничали, не желая переезжать в новый горшок. Почти как животные. Минусом этих занятий ожидаемо оказалась профессор Спраут, тоже слишком громкая и дружелюбная. Но она была не настолько навязчивой, как профессор Флитвик, так что Гарри почти не обращал на нее внимания.

История магии у профессора Бинса не имела никаких плюсов: ничего интересного, ничего полезного, только имена и даты, неприменимые в реальной жизни. Зато и минусов тоже не было, поскольку профессор вообще не интересовался учениками и ничего от них не требовал, да и внезапных контрольных не устраивал.

С астрономией ситуация была похожей. Гарри никогда не привлекали звезды или какие-то мифические другие миры, он предпочитал реальные вещи, которые можно потрогать. Кошек и собак можно было погладить, еду приготовить и съесть, к растениям прикоснуться, а как ты ощутишь звезды? Просто светящиеся точки, и все. Что в них хорошего? Поэтому Гарри не разделял восторга тех же Гермионы или Лаванды, которые без умолку болтали о красоте ночного неба и легендах, со звездами связанных. Может быть, если бы Гарри мог «по ночам поднять голову к небу и задохнуться от ощущения необъятности мира», он тоже бы любил астрономию. Но в чулане, где он обычно спал, окон не было и любоваться ночным небом не получалось. Так что астрономия была обычным предметом. Что она есть, что ее нет, без разницы. Разве что ложиться приходилось гораздо позже обычного: занятия проходили по ночам. Это Гарри не нравилось, потому что в такие дни выспаться не удавалось ну никак. Утром он все равно просыпался в половину шестого. Да и спал Гарри не особо хорошо. Попробуйте-ка из тихого маленького чулана попасть в спальню к еще четырем мальчишкам, которые ворочаются, сопят и иногда тихонько хнычут во сне. Заснуть в такой обстановке было невероятно трудно, но Гарри постепенно привыкал к такому соседству. Что поделать, выбора у него все равно не было.

К какой категории отнести защиту от темных искусств, Гарри не знал. Он долго колебался между «ужасной» и «терпимой», но в конце концов решил, что это было скорее терпимо. Если бы еще не профессор Квиррелл, от одного присутствия которого у Гарри начинала ужасно болеть голова, а потом всю ночь мучали кошмары. Иногда ему снился сам профессор, убивающий какую-то женщину, иногда — просто зеленая вспышка и крик, но чаще это была ужасная мешанина образов: дядя Вернон, пьющий у Гарри кровь, Дадли, душащий профессора Квиррелла его же тюрбаном, собаки тети Мардж, гоняющиеся за Гарри по коридорам Хогвартса. Утром от таких снов оставался противный осадок и ощущение грядущих неприятностей.

На самом деле, предмет был очень полезным. Умение защитить себя никогда не бывает лишним. И в учебнике все было расписано полно и понятно. От Дадли эти приемы и заклинания, конечно, не помогут, но раз Гарри теперь живет в магическом мире, он должен знать, какие гадости там таятся. А гадостей было хоть отбавляй: вампиры, оборотни, зомби, которых здесь звали инферналами, боггарты — самые настоящие монстры из шкафа — и уйма других опасных магических тварей. А еще проклятые вещи, убивающие заклинания, тысяча способов связать, обездвижить, пытать человека… Магический мир точно не был сказкой. Вскоре у Гарри вошло в привычку после приготовления домашних заданий читать учебник по ЗОТИ, опережая школьную программу, и брать дополнительную литературу по теме. Опасности не будут ждать, когда профессор Квиррелл, заикаясь, соизволит рассказать детям, как защититься именно от этой пакости. В итоге Гарри не раз удостаивался пылкой похвалы профессора на занятиях, что тоже делало этот урок чуточку лучше.

Применить свои знания в драке Гарри пока не доводилось, чему он был ужасно рад. Но надеяться, что удача и дальше будет благосклонна к нему, не приходилось. Война между факультетами никогда не прекращалась. Постоянно кто-нибудь, недостаточно внимательно глядевший по сторонам, бежал в больничное крыло, чтобы избавиться от шерсти или убрать лишнюю пару рук. Преподаватели смотрели на это сквозь пальцы, считая «безобидными детскими шалостями». Гарри попадать к медсестре не хотел, поэтому в рамках своих дополнительных занятий по ЗОТИ откопал книгу с описанием разных щитовых чар и отрабатывал заклинания во время самоподготовки. Пока ничего не получалось, но он не отчаивался: чары были очень сложные, из учебника за четвертый курс, так что на их освоение могло уйти много времени. Пока Гарри спасала ловкость и умение чувствовать противника, так что Драко Малфой уже четыре раза, ругаясь на «труса Поттера» и своих безмозглых приятелей, уходил ни с чем. Но долго так продолжаться не могло, так что нужно было учиться защищать себя.

Избегать проблем Гарри помогала еще и кошка, которая подошла к нему в первый день. Кошку звали миссис Норрис, и она была самым умным существом, которое Гарри когда-либо встречал. Когда он узнал, что кошка принадлежит школьному смотрителю, мистеру Филчу, то подумал, что она, должно быть, ловит в школе мышей. Но оказалось, что ловила миссис Норрис добычу покрупнее. Говорили, что невозможно выйти из гостиной после отбоя и не попасться бдительной помощнице мистера Филча. Весь Гриффиндор ее дружно ненавидел и не упускал возможности пнуть или дернуть за хвост, если представлялся случай. К большой радости Гарри, миссис Норрис с поразительной ловкостью уворачивалась и одаривала шутника таким выразительным взглядом, что тот еще долго боялся покидать общежитие по ночам.

Гарри вообще не понимал, почему все так стараются нарушить школьные правила. Ночные коридоры ничем не отличались от дневных, даже галдящие студенты, идущие на астрономию, были в наличии. Так почему нельзя погулять по школе до отбоя? Ладно бы их не кормили, тогда бы Гарри понял. Он сам раньше частенько пробирался по ночам на кухню — стащить чего-нибудь съестного. Только нужно было действовать очень осторожно, чтобы тетя Петуния утром не заметила пропажу еды. Но Гарри давно приноровился: пара виноградин с разных сторон грозди, крошки от печенья (главное, не шуршать пакетом), полглотка молока или сока, несколько капель кетчупа, а лучше мясной подливы — не богато, но самый острый голод заглушить сойдет.

Сам Гарри после отбоя по коридорам не бродил. Только один раз не уследил за временем, и пришлось сломя голову бежать из библиотеки, когда мадам Пинс сказала, что ему нужно быть в гостиной через десять минут. Тогда повезло не попасться ни мистеру Филчу, ни миссис Норрис, ни профессору Снейпу. Они, за исключением миссис Норрис, конечно, снимали с провинившегося баллы и назначали отработки. Что происходит на этих самых отработках, Гарри не знал, и подозревал, что знать не хочет. Наказания вообще не бывают приятными, но если за несделанную домашнюю работу обычно просто заставляют писать строчки, то за такое грубое нарушение школьных правил должны наказывать очень серьезно. Ребята говорили, что нужно чистить котлы и кубки руками, а еще мыть полы и всякое такое, но Гарри не верил этим россказням. Сначала он, конечно, решил, что это правда, ведь нужно же как-то убирать такой большой замок. Но потом выяснилось, что за уборку отвечают эльфы, а на отработках нужно вычистить только один стеллаж с наградами или вымыть один зал. Разве это наказание? Это каждый ребенок делает. Ну, Дадли, конечно, и того не умеет, но он вообще отдельный случай. Вот если бы нужно было руками отмыть весь огромный второй этаж, например, тогда Гарри бы поверил, что это настоящее наказание. А так к уборке явно прилагалось что-то, о чем все молчали. И Гарри изо всех сил старался не делать ничего запрещенного. Он прекрасно знал, о каких наказаниях говорить не принято.

По какой таинственной причине миссис Норрис сразу прониклась к Гарри симпатией, он не знал, но очень ценил ее доброе отношение. Почему-то миссис Норрис решила защищать Гарри и при любом намеке на назревающий конфликт появлялась в коридоре, спугивая хулиганов. С кошкой было приятно просто поговорить, осторожно поглаживая ее по голове и почесывая доверчиво подставленную шею, а иногда, после особо утомительного урока по защите, и прижать миссис Норрис к груди, чувствуя, как отпускает гудящую голову. Поэтому после занятий Гарри частенько сбегал и прятался в какой-нибудь нише, а затем выстукивал по полу незамысловатый мотивчик. Миссис Норрис возникала будто из ниоткуда и ложилась Гарри на колени, сворачиваясь клубочком и басовито мурча. Пожалуй, ради нее он готов был считать школу магии более чем терпимой, что бы дурное там ни происходило. Правда, с мистером Филчем отношения у Гарри никак не складывались. К сожалению, школьный смотритель был вполне обычным взрослым. Может быть, немного более противным и честным, чем остальные. Гарри даже нравилось, как откровенно мистер Филч ненавидит всех учеников без исключения. Во-первых, было понятно, что от него ожидать, а во-вторых, наконец-то кто-то не считал Гарри единственным источником всех бед. Но хорошо относиться из-за этого к мистеру Филчу Гарри не стал.

Если бы его попросили назвать самого приятного взрослого в Хогвартсе, Гарри, пусть и немного неуверенно, выбрал бы профессора Снейпа. Наверное, это был единственный учитель, который смог сделать свой довольно скучный предмет приятным. Все остальные преподаватели уроки только портили. Взять хотя бы потрясающе полезную защиту от темных искусств или интересные чары, идти на которые из-за профессора Флитвика ну никак не хотелось. С зельями все было иначе. Профессор Снейп никогда не лез к ученикам с личными вопросами. Он вообще не позволял себе комментариев на посторонние темы. Но, в отличие от занятий по истории магии, в классе никто не болтал. Профессор строго следил за тем, чтобы никто не отвлекался от лекции или варки зелья. Он буквально кожей чувствовал намерения учеников и часто делал замечание еще до того, как Малфой успевал подбросить в котел соседа лишний ингредиент, или перехватывал руку Невилла, тянущегося прибавить огонь вопреки инструкции.

Сначала Гарри подумал, что зелья — это очередной скучный и бесполезный предмет, ужасно похожий на готовку, только съесть результат своих трудов нельзя. Но профессор Снейп каждое занятие начинал с описания ситуации, в которой можно применить то или иное зелье, и подробно объяснял, почему использование магии будет менее удобным. Так Гарри с восторгом узнал, что существуют зелья от ушибов и шрамов и даже для залечивания переломов. И вообще зелья у магов используют вместо лекарств. А еще бывают взрывающиеся зелья, которые можно метнуть в противника вместо гранаты или дымовой шашки. Зелья можно использовать для маскировки и вместо детектора лжи. Но самое главное, что существует универсальное противоядие, которое лучше всегда носить с собой. От совсем уж страшных ядов оно все-таки не поможет, но от «безобидных» детских шуток, вроде слабительного в соке, лучше защиты не придумать. И все это профессор Снейп рассказывал прямо на занятиях, Гарри даже не приходилось закапываться в дополнительную литературу. Это было замечательно, потому что ЗОТИ отнимало кучу времени. Но Гарри все равно заглянул в раздел с книгами по зельеварению в библиотеке и с удивлением обнаружил, что там есть толстая подшивка журналов, в которых опубликованы исключительно статьи профессора Снейпа. Страшно представить, сколько времени нужно было, чтобы все это написать. В общем, профессор Снейп был, наверное, единственным взрослым, которого Гарри почти уважал. Если бы от него еще не разило такой морозной жутью, было бы вообще прекрасно.

Гарри давно заметил, что люди ощущаются по-разному. Например, тетя Петуния была склизкая и противная. Рядом с ней стоишь, и постоянно будто щупальце какого-нибудь монстра до руки дотрагивается. Гарри видел такое по телевизору в фильмах, которые смотрел Дадли. Сам Дадли был похож на желе. Гарри иногда даже слышал этот чавкающий и хлюпающий звук, когда кузен, расплываясь в мерзкой улыбочке, медленно приближался к Гарри. Дядя Вернон был разным. После удачной сделки он был мягким и почти безопасным. У этого настроения не было звука или запаха, только тепло. Как будто сидишь у раскаленного котла, тебе слишком жарко и можно обжечься, но отодвинуться ты не можешь. Но это все равно было гораздо лучше, чем та черная туча, полная дыма и тумана, которая окутывала дядю Вернона после нескольких стаканов бренди. Гарри чувствовал ее, как только заходил в дом. Иногда он успевал спрятаться или убежать, иногда нет.

В Хогвартсе люди тоже были очень разные. Профессор Флитвик был мягким. Слишком мягким. Гарри будто тонул в куче перьев, которые лезли в нос и глаза. Малфой по ощущению напоминал тетю Петунию, а Эмили и Рон, которые почему-то упорно продолжали дружить с Гарри, — маленькие горячие смерчи. Профессор Квиррелл за запахом чеснока скрывал вонь болотной жижи. Профессор МакГонагалл ощущалась как высохшее дерево. А вот рядом с профессором Снейпом было холодно. И жутко. Гарри все казалось, что он где-то уже чувствовал такое, но он никак не мог вспомнить. Хорошо хоть в классе эта жуть ощущалась не так ярко. Будто жар от котлов согревал профессора, прогоняя холод. А может быть, Гарри это все просто придумал. Но именно эти странные ощущения много лет помогали ему выживать, подсказывая, когда стоит убежать, когда спрятаться и за каким поворотом поджидает Дадли. Так Гарри узнавал о приближении профессора Снейпа еще до того, как тот выворачивал из-за угла, и у Гарри была возможность собраться и, опустив взгляд, пробормотать приветствие.

Почему-то они с профессором Снейпом всегда сталкивались по дороге на завтрак. Гарри изо всех сил старался этого избежать, предпочитая держаться подальше от взрослых, но с профессором это не работало. Когда бы Гарри ни вышел из гостиной, хоть на час раньше, через пару поворотов противный холод начинал колоть кончики пальцев. Профессор обычно ничего не говорил, даже не отвечал на приветствие, просто проходил мимо, но Гарри все равно чувствовал себя неуютно. А потом привык. В конце концов, профессор Снейп не доставлял ему неприятностей и был даже почти хорошим. Если взрослые вообще такими бывают.

Но самым замечательным в Хогвартсе оставались уроки полетов. Когда Гарри впервые сел на метлу и взлетел в воздух, он практически задохнулся от восторга: настолько потрясающим было ощущение скорости и абсолютной свободы. Подниматься высоко им запретили, да и Невилл до этого наглядно продемонстрировал, что полеты на метле — мероприятие опасное, но воздух вокруг дрожал и пел, когда Гарри разворачивал метлу, и будто бы звал подняться выше. Возможно, это было какое-то заклинание, которое заставляло учеников так сходить с ума, но остальные ребята явно не были настолько очарованы небом, как Гарри. Та же Гермиона с трудом убедила свою метлу взлететь и постоянно бурчала о технике безопасности, страховке и подобных глупостях. А Гарри почему-то хотелось от этого рассмеяться в голос. А еще направить свою метлу вертикально вверх, раскинуть руки и буквально впитать в себя ветер. Раньше Гарри никогда ничего такого не испытывал. Да, он любил забираться повыше, прячась от Дадли. Так и обзор был лучше, и неповоротливый кузен на дерево забраться просто не мог. Но чтобы вот так… Гарри однажды увидел по телевизору кусочек передачи про людей, которые специально выпрыгивают из самолетов, чтобы насладиться ощущением падения. Это тоже было очень опасно, но не смертельно: ближе к земле их подхватывал парашют. Тетя Петуния тогда долго обсуждала с соседками, что эти люди просто сумасшедшие, раз рискуют своими жизнями ради такой ерунды. Гарри с ней даже согласился, но теперь начал сомневаться. Получается, он тоже был вот таким вот психом? Или это все из-за того, что Гарри ненормальный? Волшебник, в смысле. Зачем-то же они придумали летающие метлы.

Если бы у Гарри была своя метла и он мог бы летать на ней, когда захочется, то Гарри просто улетел бы куда-нибудь очень далеко. Чтобы никто не нашел. Может быть, на какой-нибудь необитаемый остров. Ведь когда Гарри выучится и станет настоящим магом, то сможет легко прожить один. Он будет знать кучу разных полезных заклинаний, и жизнь станет гораздо лучше. Можно будет ускорить рост всяких фруктов и ягод, чтобы не умереть с голода. И превратить груду песка в крепкий деревянный дом. А если Гарри заболеет, то сможет сварить себе зелье от любой напасти. Да и защитить себя от диких животных с волшебством будет проще простого. Еще можно приручить кого-нибудь, чтобы на острове не было одиноко. Или даже взять котенка или щенка с собой.

Чем больше Гарри узнавал о магии, тем более реальным казался такой побег. Нужно только старательно учиться и ждать. Такая мечта была даже лучше, чем все то, что Гарри фантазировал себе раньше. Зачем ему становиться очень богатым, если все равно вокруг будет куча людей, которые хотят причинить Гарри вред? Он видел такое по телевизору: богатых всегда убивают их дети, чтобы получить наследство. А до этого нужно пережить еще и деловых партнеров, мечтающих забрать все деньги себе. Да и внезапно оказаться сыном богатых родителей тоже невесело. У них обязательно обнаруживается еще куча других детей, которые начинают травлю. В идее стать неуловимым преступником, который убивает всех, кто его обидел, Гарри тоже быстро разочаровался. Во-первых, он не особо-то хотел кого-то убивать, даже дядю Вернона. Пусть живет, только подальше от Гарри. А во-вторых, даже самых неуловимых преступников рано или поздно ловят. Вот, например, крутой детектив Эркюль Пуаро. А в тюрьму Гарри не хотел никак. Это так же ужасно, как попасть в приют. Гораздо хуже, чем жизнь на Тисовой. Так что все его планы и фантазии имели кучу изъянов. А вот необитаемый остров — это дело совсем иное. И Гарри твердо решил следовать своей первой настоящей, правильной мечте.

Мальчик пропал. Он не пришел в библиотеку после занятий, его не было в большом зале. В гостиную факультета он тоже не заходил, а на квиддичном поле Гарри Поттер не появлялся с пятницы. Северус, быстрым шагом обходя коридор за коридором, перебирал в голове все возможные места, где еще можно поискать. Охранные заклинания на третьем этаже молчали, так что к церберу мальчик не полез. Пределы замка Поттер не покидал, тем не менее Северус не мог его найти.

Гарри Поттер не доставлял проблем. Тихий ученик, старательный и послушный. По всем предметам успевает, учителям не перечит. Северус внимательно наблюдал за мальчиком весь месяц, но в его поведении не было ничего необычного и тревожащего. За обедом и ужином Северус уже автоматически искал взглядом темную макушку за гриффиндорским столом, убеждаясь, что в учебное время Поттер не попал в неприятности. Обычно мальчик ел один, иногда к нему подсаживались другие дети и начинали что-то воодушевленно рассказывать. Обычная картина.

Постепенно у Северуса выработался своеобразный распорядок дня в соответствии с задачей присмотра за мальчиком. В шесть тридцать он проходил мимо гриффиндорской башни, чтобы проследить, что Гарри Поттер без проблем добрался на завтрак. Затем Северус вел занятия, сталкиваясь с мальчиком только на зельеварении у первого курса. На уроках мальчик всегда очень внимательно слушал и записывал лекцию, потом так же аккуратно варил зелье, неизменно получая отличные отметки как за работу в классе, так и за точные и подробные эссе. А вот руку он никогда не поднимал и отвечал только в том случае, если к нему обращались напрямую. В этом тоже не было ничего странного: так вело себя большинство учеников.

После своих занятий, которые заканчивались значительно позже, чем уроки первокурсников, Северус шел в библиотеку. Мальчик обычно уже был там или приходил через десять-пятнадцать минут. Северус проверял, что Поттер занят выполнением домашних заданий, уточнял рабочие вопросы у мадам Пинс или брал себе нужную для исследований книгу и уходил, чтобы заняться делами своего факультета, а затем проверкой эссе.

Последние пару недель мальчик стал по пятницам приходить на квиддичное поле. Мадам Хуч с восторгом отзывалась о его способностях к полетам и прочила Гарри Поттеру спортивную карьеру. Северусу это новое увлечение мальчика доставляло некоторое неудобство. Квиддич был опасным видом спорта, и Северус бы предпочел держать Поттера подальше от метел, но мадам Хуч была непреклонна. Она размахивала руками, привставала на носочки, чтобы заглянуть Северусу в глаза, и рассуждала о светлом будущем «талантливого мальчика». Потом приводила примеры волшебников, чьи жизни были сломаны из-за абсолютно необоснованного запрета заниматься любимым делом. Ссылалась на наследственность, говорила, что полеты у мальчика буквально в крови. Перечисляла квиддичные победы Джеймса Поттера. Жаловалась на то, что Минерва категорически запретила сделать для Поттера исключение и взять первокурсника в квиддичную команду. В итоге Северусу пришлось удовлетвориться этим. Мальчик не будет участвовать в соревнованиях в этом году, а также летать ему разрешалось только под присмотром мадам Хуч или капитана команды. Большего добиться не удалось, но Северус старался во время таких тренировок быть где-нибудь неподалеку от квиддичного поля.

Под ноги Северусу с пронзительным мяуканьем бросилась кошка мистера Филча. Хозяин кошку обожал, ученики ненавидели. Северусу же было все равно. Кошка и кошка. Главное, что помогает ловить нарушителей. Кошка знала все тайные ходы и обходные пути, перемещаясь по замку с невообразимой быстротой, из-за чего по школе ходили слухи о ее демонической природе. За годы совместного патрулирования Северус выучил, что означает та или иная интонация кошачьего мяуканья, и привык беспрекословно следовать за миссис Норрис, когда она желала показать ему нарушителя.

Сейчас кошка была очень сильно взволнована. Она вообще была гораздо более ранимой и эмоциональной, чем Северус, но его обычно не волновало состояние кошки, разве что в качестве индикатора серьезности проблемы, о которой она сообщала. Северус кивнул миссис Норрис и ускорил шаг. Явно произошло что-то, требующее незамедлительного вмешательства, раз она так себя ведет. И действительно, вскоре до Северуса донеслись звуки драки.

Поттер лежал на полу, отчаянно брыкаясь и пытаясь вырваться, но два крупных мальчика держали крепко. Третий методично наносил удары, выплевывая оскорбления. Северус выхватил волшебную палочку и обездвижил всех троих. Поттер, почувствовавший, что его перестали удерживать, тут же вывернулся и набросился на застывших противников. Пришлось обездвижить и его.

— Немедленно прекратить, — велел Северус и, убедившись, что все четверо его услышали, снял заклинание. Дети, постанывая, поднялись на ноги.

Трое слизеринцев тут же наперебой начали жаловаться Северусу на Поттера. По их словам, именно он напал первым, да еще и сломал их волшебные палочки. Северус оглядел пол и действительно заметил обломки у одной из стен. Поттер молчал. Он стоял прямо, чуть покачиваясь, и упорно смотрел в пол, ни разу не подняв взгляд. Северусу это показалось смутно знакомым, но он не помнил почему. Видимо, какие-то воспоминания из прошлого. Они всегда были неясными, размытыми, просто обрывками газетных статей. Зачастую Северусу удавалось восстановить в памяти факты, но чувств и эмоций не было, хотя Дамблдор говорил, что в то время у Северуса был взрывной характер, а Минерва, грустно улыбаясь, это подтверждала.

Северус еще раз оглядел драчунов. Один синяк под глазом, одна довольно глубокая царапина на скуле. Блондин в своих жалобах упоминал сломанную руку, но он слишком активно ей размахивал, скорее всего, простой ушиб. У Поттера разбиты нос и губа.

— Двадцать баллов с каждого за драку, — подвел итог он. — Ученики Слизерина должны прибыть в мой кабинет сегодня в восемь вечера. До этого рекомендую посетить больничное крыло. Мистер Поттер, следуйте за мной.

Слизеринцы мгновенно испарились, а Поттер сделал шаг в сторону стены, наклонился и поднял лежавшие на полу очки. Одно стекло треснуло, а оправа погнулась.

— Репаро, — махнул палочкой Северус. Очки снова стали целыми. И вот тут мальчик наконец поднял голову, удивленно глядя на Северуса. Видимо, не знал о таком заклинании. — Наденьте очки, мистер Поттер. Следуйте за мной.

Северус развернулся и направился к подземельям. Поттер послушно, чуть прихрамывая, шел следом. Северус немного замедлил шаг, чтобы мальчик не перетруждал травмированную ногу. Иначе могут возникнуть проблемы с лечением. Лучше, конечно, было бы отвести Поттера в больничное крыло, но до кабинета Северуса идти ближе. Если у мальчика обнаружится что-то серьезное, можно будет отправить его к Поппи камином.

Северус толкнул рукой дверь, магическая защита на мгновение вспыхнула, признавая хозяина кабинета, и пропала.

— Входите, мистер Поттер. Садитесь, — указал Северус на стул для посетителей.

Мальчик замер на несколько секунд, раздумывая, потом все же нехотя повиновался. Северус провел быструю диагностику. Ничего серьезного. Только синяки и довольно сильный ушиб на ноге. Северус отвернулся к шкафчику с зельями, выбирая нужные, мальчик за его спиной, кажется, перестал дышать. Так боится?

— Мистер Поттер, — спросил Северус, повернувшись, — по какой причине вы сломали волшебные палочки других учеников?

Поттер сглотнул и пробормотал:

— Простите, сэр.

Северус только мотнул головой, наклоняясь к мальчику и начиная смазывать его нос зельем.

— Сидите смирно, мистер Поттер. Я спросил о причине вашего поступка.

— Я... — Он прекратил выворачиваться и все-таки невнятно ответил: — Я их обезоружил, сэр.

— У волшебников не принято ломать палочки в драке, — сказал Северус, беря мальчика за подбородок и поворачивая его голову так, чтобы удобнее было обработать мелкие царапины на щеке. — Вам следовало просто отбросить их подальше.

— Я понял, сэр. Простите, сэр. — Поттер резко втянул носом воздух: зелье жглось. — Мне... Мне нужно будет заплатить?

— Нет, мистер Поттер, пока этого не требуется. Но если подобное повторится, то родители учеников могут обратиться к вашим опекунам. Закатайте штанину.

Мальчик вдруг побледнел и отчаянно замотал головой:

— Сэр, я... я могу сам все сделать. Вам не следует...

— Ушиб на ноге помешает вам дойти до гостиной, мистер Поттер. Закатайте штанину. Остальные синяки можете обработать самостоятельно.

— Сэр, я...

Тогда Северус просто присел, поставил пузырек с зельем на пол и, схватив Поттера за щиколотку, принялся осматривать ногу мальчика. Тот замер, не шевелясь, только часто дышал и слегка вздрагивал от прикосновений Северуса. Помимо большого кровоподтека, на икре Поттера обнаружился глубокий рваный шрам. Видимо, мальчик стеснялся и пытался его скрыть.

— Как вы получили этот шрам, мистер Поттер? — уточнил Северус, закончив обрабатывать ушиб.

— С-собака укусила, сэр, — выдавил Поттер.

Да, выглядело похоже. Северус кивнул и поднялся, чтобы найти зелье от шрамов. Мальчик завозился, пытаясь встать.

— Сидите, мистер Поттер. Я еще не закончил. — Тот с едва слышным вздохом опустился обратно на стул. — Вам следовало обратиться в больничное крыло, чтобы убрать шрам. И вы должны посетить мадам Помфри, если нога будет беспокоить. Вы поняли?

— Да, сэр, — практически прошептал Поттер.

— Хорошо.

Северус нанес мазь и внимательно проследил, чтобы вся кожа разгладилась.

— Все, мистер Поттер. Можете идти, — наконец сказал он. — Возьмите зелье. Нанесете его на синяки тонким слоем, дадите впитаться. Не есть, не смывать. Вы поняли?

— Да, сэр, — уже немного увереннее кивнул мальчик. Потом встал, осторожно взял протянутое зелье и направился к двери. У самого выхода Поттер обернулся и неловко произнес: — Спасибо, сэр.

* * *

Гарри выскочил из кабинета и понесся по коридору. Он сам не знал, куда и от кого бежит, просто ужасно хотелось оказаться где-нибудь в тихом месте, без людей. В конце концов Гарри споткнулся и растянулся на полу. Боль от падения помогла прийти в себя, Гарри нервно заозирался, ожидая увидеть тычущих в него пальцем детей, но в коридоре никого не было. А то, что Гарри сначала принял за смех, оказалось просто звоном в ушах. Повезло. Он, не вставая с пола, отполз к ближайшей нише и спрятался за пыльные доспехи. Похоже, в этот закуток не заглядывали даже эльфы, это было именно то, что нужно. Сейчас Гарри жизненно необходимо было побыть одному и немного успокоиться.

Тут Гарри вспомнил про драгоценную бутылочку с зельем от синяков и судорожно захлопал себя по карманам. Пузырек был цел, и даже пробка не вылетела. Гарри медленно выдохнул, пытаясь унять колотящееся где-то в горле сердце, и очень аккуратно убрал зелье обратно в карман. Какой же он идиот. А если бы разбилось? Да это зелье — самое ценное, что когда-либо было у Гарри. Если он будет очень-очень экономить, то сможет оставить запас на лето. Это было бы просто замечательно. Гарри решил, что будет обрабатывать только самые болючие ушибы и не тратить зелье попусту, а сегодня вообще обойдется. Не так уж и сильно ему досталось от Малфоя. Тот вообще не умел бить как следует, но Гарри это было только на руку.

Но надо же было так глупо попасться. Гарри уже месяц здесь учится, пора бы и выучить все коридоры, чтобы, как сегодня, не свернуть в тупик. И ладно бы просто заблудился, так Гарри специально решил пойти другим путем, потому что впереди его поджидал Малфой. В итоге все закончилось дракой, но когда-нибудь это должно было произойти. Гарри еще в поезде понял, что Малфой не оставит его в покое. Таким людям и причины особой не нужно. «Ты сам нарываешься на драку», «слишком дерзко на меня пялишься» или просто «потому что ты существуешь». Тут уже ничего не поможет. Разве что изо всех сил подлизываться. Так делал в начальной школе Том, буквально бегавший за Дадли хвостиком. Не то чтобы ему это сильно помогало, но били его немного реже. Гарри так вести себя не хотел. Он не до конца понимал, почему, но это было мерзко. Наверное, дело в том, что от Тома оставалось отвратительное ощущение маслянистой пленки на коже, которую хотелось немедленно смыть. Гарри противно было думать, что он станет таким же. Да и не особо верилось, что Дадли действительно будет лучше к нему из-за этого относиться.

Драко Малфой был таким же, как Дадли. Гарри даже слова ему не сказал, только молча сидел и смотрел, как Малфой сначала препирался, а потом и полез в драку с Роном. Тогда на шум вовремя пришел староста и велел разойтись по разным купе, так что все обошлось. Но даже если бы Малфой после этого не начал играть в «охоту на Гарри», общаться с ним не хотелось. Слишком заносчивый, слишком самоуверенный, слишком Дадли. Только более избалованный, хотя Гарри с трудом мог себе это представить, и более... нежный, что ли. Малфой вел себя как хулиган, выразительно поглядывал на своих дружков-громил, намекал на ждущие Гарри проблемы, но не знал самых элементарных вещей. Например, что противника сначала нужно обездвижить, а только потом начинать издеваться. А так, пока Малфой, угрожающе наступая на Гарри, тыкал ему в лицо волшебной палочкой и цедил какие-то оскорбления, у Гарри было время подготовиться. Кажется, Малфой вообще не ожидал, что кто-то может просто выхватить у него палочку и сломать ее о колено. Пока все трое ошарашенно пялились на валяющиеся на полу обломки, Гарри таким же образом обезоружил и Крэбба с Гойлом. Потом они, конечно, опомнились и бросились в драку. Против троих Гарри долго бы не продержался, но обычно ему удавалось вырваться и убежать. А там уж пусть ищут. Все равно не найдут. План был не то чтобы очень хорошим, но вполне рабочим. Если бы миссис Норрис не привела профессора Снейпа.

Вот тогда Гарри испугался по-настоящему. Он изо всех сил старался не влипать в неприятности, чтобы не получить отработку, а теперь все пошло прахом из-за какого-то противного Малфоя. Тот еще сразу же начал жаловаться на Гарри и рассказывать про сломанные палочки. И ведь самое обидное, что Гарри в этот раз действительно был виноват. Раньше он старательно ждал, чтобы первым ударил именно Дадли или кто-нибудь из его дружков, а потом понял, что все равно окажется в глазах учителей зачинщиком драки, поэтому перестал маяться дурью и предпочитал нападать первым. Вообще Гарри повел себя ужасно глупо. Ведь мог бы сообразить, что волшебные палочки очень дорогие, значит, просто так их портить нельзя. Свою палочку Гарри так и держал в сундуке, когда она не была нужна на занятиях. Щиты ему все еще не давались, так что пользы от палочки в драке никакой, а просто так таскать такую ценную вещь с собой было слишком рискованно.

Ему ужасно повезло, что профессор Снейп в этот раз не стал настаивать на вызове Дурслей в Хогвартс. Хотя как бы они пришли? Обычно мисс Стивенсон звонила Гарри домой и говорила тете Петунии зайти в школу. Ладно, вместо телефонов волшебники используют сов, а добираться как? Телепортация? Или все наказания копятся до каникул, а потом уже дома тебе влетает за весь учебный год?

Гарри потряс головой. О чем он вообще думает? Обошлось и хорошо. Потому что любое сообщение от волшебников, полученное Дурслями, принесло бы Гарри кучу проблем. Так что он еще легко отделался. Хотя профессор Снейп еще может передумать. Гарри вдруг понял, что не знает, нужно ли ему приходить на отработку. С одной стороны, профессор ничего про это не сказал, с другой стороны, велел же он слизеринцам зайти к нему вечером. Наверное, на отработку. А Гарри? Должен ли он прийти? Он же тоже участвовал в драке, с него даже баллы сняли. Ну не может же профессор Снейп действительно считать, что Гарри не виноват и драку затеял Малфой. Так не бывает. Тем более, что Гарри сирота и хулиган, а Малфой богатенький благополучный мальчик. Тогда получается, что профессор Снейп просто забыл назначить Гарри время. Он очень разозлится, если Гарри так и не напомнит? Дядя Вернон всегда злился, да и мисс Стивенсон тоже обычно была недовольна. Или рискнуть? Вдруг повезет?

— Ладно, — пробормотал Гарри себе под нос, — обойдется.

Не будет он ничего говорить. Профессор Снейп сам виноват, раз забыл. Гарри тут вообще ни при чем.

— Мр-р? — поинтересовалась подошедшая миссис Норрис. Мол, ты с кем разговариваешь?

— Предательница, — буркнул Гарри и отвернулся. Ну зачем она привела профессора? Без этого все было бы гораздо проще.

— Мр-р-м? — удивилась кошка.

— Да-да, тебе говорю. Предательница ты, — повторил Гарри. Миссис Норрис подошла ближе и потерлась о его бок. Гарри машинально провел рукой по кошачьей спине и пояснил: — Ты зачем профессоров в мои дела вмешиваешь? Я думал, мы с тобой друзья. А друзья друг другу проблем не доставляют, понимаешь?

Миссис Норрис высокомерно фыркнула и поскребла лапой по мантии, намекая, что Гарри следует распрямить ноги, а то на согнутых коленях лежать неудобно.

— Ладно, забирайся, чего уж там, — все еще немного обиженно пробурчал Гарри, меняя позу. — Но ты все равно поступила плохо. Я серьезно. И не нужно на меня так удивленно смотреть. Будто сама не понимаешь, что только хуже сделала? И чего ты так всполошилась? Подрались бы и разошлись по-тихому. А ты профессора... Хотя он тоже странный такой. Не ругался совсем. Ну, предположим, что он не умеет. Голем же. Но лечить-то меня почему взялся? Странно, да? Вот и я так думаю. И про шрам сильно расспрашивать не стал. Это хорошо. И даже ничего не сказал о джинсах Дадли, которые я под мантию надеваю. В смысле, зачем? Ну не привык я без штанов ходить. И не фыркай так, бесит. Или ты хочешь сказать, что у остальных под мантией только труселя, и все? Нет, правда?

Гарри даже перестал поглаживать кошку, осененный внезапной идеей. Ведь действительно, дрыгал Малфой в драке голыми ногами. Теперь осталось только заклинание какое-нибудь подходящее разучить. Тогда, пока блондинчик будет от однокурсников прятаться, чтобы никто дырку на заднице не заметил, Гарри успеет сбежать. Даже драться не придется. Здорово как. Или, еще лучше, не дырку прожечь, а совсем на лоскутки мантию распустить. Тогда совсем не Гарри по нишам отсиживаться будет. Шикарный план.

— Эй, — спросил он миссис Норрис, — как думаешь? Получится? А то я в чарах не особо хорош. Зелья как-то проще, правда? Наверное, это потому, что я готовить умею. Может, зелье какое-нибудь использовать? Хотя нет. Его только в классе сварить можно. Не пойдет. Буду чары учить.

Миссис Норрис покосилась на Гарри очень неодобрительно, и он поспешил ее заверить:

— Я только для самообороны. Знаю я, что в коридорах колдовать нельзя, но все же колдуют. Вон, Малфой сегодня ведь не для красоты палочкой махал. А успел бы наколдовать чего? Не, я буду учиться защищать себя. Тут же как? Либо ты, либо тебя. Вот так.

Кошка тяжело вздохнула и опустила голову Гарри на колени. Кажется, не поверила. Или просто не понимает, как устроен мир.

— Ну и не нужно мне твое одобрение, — снова обиделся Гарри. — Я все равно по-своему делать буду. А ты, между прочим, очень похожа сейчас на какую-нибудь взрослую учительницу. И это не комплимент, если что.

Они немного посидели в тишине, потом Гарри снова заговорил:

— Как думаешь, профессор Снейп расскажет остальным? Ну, учителям. Потому что профессор МакГонагалл вроде как мой декан, и ей нужно знать обо всех проступках ее учеников. Хоть бы профессор Снейп не стал докладывать. Я не готов к еще одной беседе, понимаешь? И так все время у профессора в кабинете сидел дергался. Думал, что он меня будет розгами... Накажет, в общем. А уж когда он зелье достал, я и вовсе решил, что сейчас пытать будет. Понимаешь, — Гарри почесал миссис Норрис за ухом, — я тут не удержался и в журнал по зельеварению залез. А там статья. Я в ней почти ничего не понял. Только вначале чуть-чуть. Так там как раз про всякие мучительные яды было. Ну и про противоядия немножко тоже, но самое главное, что это профессор Снейп писал. А вдруг ему подопытные нужны? Фред и Джордж же говорили, что с отработок не все возвращаются. Я, конечно, в это все не верю, но, когда профессор идет к тебе с подозрительным пузырьком, поневоле засомневаешься, да? — Тут Гарри опомнился и огляделся: — Слушай, а сколько вообще времени? Мы на ужин не опоздаем? Ой, а у меня еще эссе по трансфигурации не дописано. Киса, мне идти нужно. А то меня завтра профессор МакГонагалл убьет. Прям совсем, даже если про драку не узнает.

Кошка лениво потянулась, мурлыкнула что-то на прощание и ушла. А Гарри встал и оглядел мантию. На ужин в таком виде идти было нельзя: сначала Гарри возил по полу Малфой, потом он сам собрал на себя всю пыль и паутину, а теперь еще и миссис Норрис добавила шерсти. Кошачья шерсть вообще была огромной проблемой. Гарри все боялся, что кто-нибудь заметит и спросит про питомца. Вряд ли мистер Филч будет в восторге, узнав, что с его кошкой дружит какой-то ученик. Хорошо, что мантия была зачарована, и грязь довольно легко стряхивалась, но часть пыли и шерсти все равно оставалась. А в этот раз он извозюкался так, что никакие чары не справлялись. Хорошо, что у Гарри было целых три мантии, не придется пропускать ужин из-за неподобающего внешнего вида. А к утру эльфы все почистят, и форма будет как новая. Все-таки иногда магия — ужасно удобная штука.

Он вдруг подумал, что миссис Норрис пришла очень вовремя. Не тогда, с профессором, а сейчас. Гарри сам не заметил, как куда-то исчезла паника и прекратился звон в ушах. И чего он вообще так перепугался? Подумаешь, драка и разборки с учителем. Как будто первый раз. Было бы из-за чего переживать. Гарри сделал еще одну безуспешную попытку отряхнуть мантию и отправился в сторону гостиной. Ну, по крайней мере, он очень надеялся, что башня Гриффиндора была именно в той стороне.

В гостиной было непривычно шумно и людно. Обычно Гарри возвращался из библиотеки незадолго до отбоя, когда многие уже расходились по спальням, но сегодня из-за испачканной мантии пришлось прийти в самый разгар вечерних посиделок. Увлеченные общением и выполнением домашнего задания ученики не заметили появления Гарри, и он даже начал надеяться, что сможет тихо проскользнуть в спальню и переодеться, но тут слева раздалось строгое:

— Гарри Поттер! Почему ты не пришел в библиотеку? Неужели ты думаешь, что можешь не выполнять задание профессора МакГонагалл? Я в тебе разочарована.

Гарри страдальчески вздохнул и продолжил старательно лавировать между вытянутыми ногами и валяющимися на полу сумками, сделав вид, что ничего не услышал. Он уже знал, что заткнуть Грейнджер можно только откровенной грубостью, и то ненадолго. Гермиона не выносила резких слов в свой адрес. Она обычно несколько мгновений осмысливала сказанное, потом ее глаза наполнялись слезами, а дальше все зависело от ситуации. Чаще всего Гермиона просто убегала и пряталась где-нибудь до вечера, а потом возвращалась уже спокойной и по-прежнему ужасно надоедливой и читала Гарри лекцию о манерах и воспитании. Иногда особенно не везло, и рядом оказывался кто-то из старших. Тогда Гарри выслушивал лекцию сразу же, да еще и лишался баллов. Поэтому он старался как можно реже ссориться с Гермионой, чтобы однажды его не поймала профессор МакГонагалл. Тогда Гарри снятием баллов точно не отделался бы.

Как избавиться от Грейнджер, Гарри не знал. Разве что найти себе другое место для вечерних занятий, чтобы как можно реже появляться в библиотеке, но Гарри этого не хотелось. Учиться, разложив книги на полу в коридоре, было бы неудобно — попробуй-ка не разлей чернила и правильно удержи перо, чтобы не посадить кляксу, — да и миссис Норрис наверняка стала бы лезть на колени и отвлекать. Учебные классы после уроков запирали. Гостиная была для Гарри слишком шумной, у него никак не получилось бы сосредоточиться на эссе в таком гаме. Последним вариантом была спальня и стоявший у окна стол, но там тоже постоянно кто-нибудь отвлекал. То Невилл возвращался за забытым учебником, то Дин и Симус, хохоча, начинали внезапный бой подушками, непременно задевая чернильницу, из-за чего Гарри приходилось все переписывать, то плюхался на кровать болтливый Рон, которому очень хотелось поговорить об уроках или о квиддиче. Поэтому, чтобы нормально подготовить домашнее задание, приходилось отсиживаться в библиотеке на виду у строгой мадам Пинс, которая внимательно следила за соблюдением тишины. Сначала Гарри выбирал стол в самом дальнем углу, подальше от стойки библиотекаря, но вскоре понял, что там кипела бурная жизнь: шуршали обертки от шоколадных лягушек, хрустело печенье, свистящим, буквально ввинчивающимся в уши, шепотом рассказывались неприличные анекдоты и планировались пакости. И Гарри никак не мог сосредоточиться на своем задании.

На Тисовой все было совсем иначе. Да, уроки приходилось делать под бормотание телевизора или разговоры Дурслей на кухне, а света, пробивающегося через щель в приоткрытой двери чулана, едва хватало, чтобы различать буквы, но там было спокойно и привычно. Если дядя Вернон был зол, то Гарри даже не пытался учиться: все внимание уходило на отслеживание темы разговора и своих ощущений, чтобы не пропустить появление той самой черной тучи, означающей неминуемые неприятности. Но злился дядя не так уж часто, обычно не чаще одного раза за неделю, хотя бывали, конечно, и неудачные периоды, когда плохое настроение не покидало его три-четыре дня подряд. А бывало и так, что после особо удачной сделки дядя Вернон целый месяц ходил веселый и довольный. Так что у Гарри почти всегда получалось выполнить домашнее задание. А еще в магловской школе не требовали писать пером, и не было никаких баночек с чернилами, которые Гарри постоянно переворачивал, заливая почти дописанное эссе.

В Хогвартсе же Гарри постоянно был настороже, не зная, с какой стороны ожидать удара. Любой разговор, даже самый тихий, моментально привлекал внимание, потому что там могла обсуждаться какая-нибудь подлянка для Гарри, а обилие людей вокруг сбивало чутье, мешая выделить действительно опасных. Так что нормально учиться можно было только там, где мадам Пинс одним своим видом отпугивала неприятности. А главное, что к самому Гарри она была абсолютно равнодушна. Книги он не портил, с другими детьми не болтал. Ничто другое ее не интересовало, и это было просто замечательно.

Но еще в библиотеке была Грейнджер. Она, как и Гарри, проводила там большую часть свободного времени и, видимо, решила, что нашла себе друга, разделяющего ее интересы. Никаких интересов Гарри, конечно, не разделял, но Гермиону было не переубедить. Дружила она, кстати, тоже очень странно. Гарри не особенно разбирался в дружбе, но даже он понимал, что Грейнджер абсолютно не умеет нормально общаться. Она почему-то взялась следить за успеваемостью Гарри, делая ему строгие выговоры, если оценка за эссе была недостаточно высокой. Или если с Гарри снимали баллы. Или он задерживался с миссис Норрис и приходил в библиотеку позже обычного. Молчала Гермиона, только пока Гарри читал или писал эссе, так что позаниматься в библиотеке удавалось относительно спокойно. А в остальное время Гарри прятался от Грейнджер, как от профессора Флитвика. Получалось не всегда.

Гарри с облегчением захлопнул дверь в спальню прямо перед носом у неотступно следовавшей за ним по гостиной Гермионы и метнулся к своему сундуку. Нужно было не только взять оттуда запасную мантию, но и спрятать флакончик с зельем так, чтобы никто ничего не заметил.

— Привет, Гарри, — раздалось с соседней кровати. Невилл. И чего ему в гостиной не сидится?

Гарри невнятно угукнул и сдвинулся так, чтобы Невиллу не было видно содержимое сундука. Еще один. Приставучий. Но тут уж Гарри был сам виноват. Ведь не собирался же водиться с неудачниками. Так почему вернул эту дурацкую напоминалку?

Игрушку Невиллу прислала бабушка, и он таскался с напоминалкой целый день. Всем показывал. Берег очень. А потом свалился с метлы и попал в больничное крыло до вечера. Гарри тогда заметил, как блеснул на солнце маленький шарик, выпавший у Невилла из кармана. Блеснул, упал в траву и покатился к Гарри. Там даже делать ничего особо не надо было, только чуть толкнуть напоминалку ногой, подгребая поближе к себе, а потом, когда Малфой с Роном затеяли очередную перепалку, быстро наклониться и засунуть игрушку в карман. Гарри сам не знал, зачем это сделал. Ему эта ерундовина была не нужна: с памятью у него было все в порядке, а присматривать за Невиллом он уж тем более не собирался. Чужие вещи Гарри особенно не ценил. Если, конечно, его не обвиняли в том, что он что-то сломал или украл. Поэтому держать напоминалку у себя было попросту глупо: игрушку видела половина первокурсников, Гарри ни за что бы не смог доказать, что не воровал. Но напоминалка так и болталась у него в кармане до конца занятий. И вместо того, чтобы просто выкинуть, Гарри вечером зачем-то незаметно положил ее на кровать Невилла. А самым странным во всем этом было то, что недалекий Невилл каким-то таинственным образом вычислил, кто именно вернул ему напоминалку. И тоже начал с Гарри дружить.

К счастью, Невилл не был особенно навязчив. Так, здоровался, спрашивал иногда что-то по домашнему заданию, делился печеньем. Гарри все боялся, что однажды Невилл попросит защиты. Становиться телохранителем у изгоя Гарри не хотел. Тем более за еду. Он, в конце концов, уже не голодает. Вот на Тисовой он бы еще, может быть, подумал, но в Хогвартсе точно нет. Невилла же на факультете откровенно травили. Как Гарри и предполагал, Дин и Симус, науськанные кем-то из старших, отключали будильник, Фред и Джордж под видом безобидных розыгрышей тренировали на Невилле всякие гадкие заклинания. Вещи у него тоже регулярно исчезали, но это прекратилось, когда Гарри решил подстраховаться и вложил в свою грязную мантию записку для эльфов с просьбой заколдовать сундук так, чтобы никто посторонний не залез. Заступаться за Невилла Гарри и не думал, ему лишние проблемы были не нужны, но старательные эльфы выполнили просьбу с размахом: на следующий же день какой-то второкурсник выскочил из их спальни, ругаясь и прижимая к себе покрасневшую руку. А вечером на кровати Гарри появилась большая коробка шоколадных лягушек, которую за завтраком принесла Невиллу сова. В общем, получилось как-то по-дурацки. Гарри даже думал вернуть подарок, но просто не смог. Не привык он едой разбрасываться. Так что лягушки отправились в специальный тайник в сундуке, где Гарри потихонечку собирал себе продукты на каникулы. Там были в основном сладости: хранятся долго, да и мальчик, таскающий со стола конфеты, подозрений не вызывает. Хотелось бы запасти чего посытнее, но и сладости были очень неплохи. Тем более, что раньше доставались они Гарри очень редко, разве что миссис Фигг подкармливала.

Гарри старательно спрятал зелье среди шоколадных лягушек и закидал тайник сверху одеждой, делая вид, что никак не может найти мантию. Потом тщательно закрыл сундук на все замки и направился в сторону ванной, надеясь, что ему повезет и там никого не окажется.

— Гарри, — внезапно окликнул его Невилл, — ты на ужин пойдешь?

— А тебе зачем знать? — вместо ответа подозрительно спросил Гарри. Мало ли, вдруг Невилл теперь Малфою стучит, чтобы покровительство получить. Ничего такого от него не чувствовалось: Гарри по-прежнему ощущал Невилла как мягкую пуховую подушку. Но вдруг именно в этот раз чутье подвело?

Невилл, как обычно, смутился и начал мямлить:

— Я ничего, просто так спросил. Ты, это, если не хочешь идти, я бы тебе чего-нибудь принес.

— С чего ты взял, что я не хочу идти? — удивился Гарри. Невилл иногда ставил его в тупик.

Тот покраснел и начал нервно теребить рукав мантии.

— Ну... эм... тебя же это... побили. Я думал, ты теперь будешь... того... прятаться. Ну, чтобы не поймали больше. И не смеялись.

Это было плохо. Если вся школа уже знала про драку... Но Невилл поспешно добавил:

— Ты не беспокойся, я никому не скажу. Может, и не заметил никто. Мне просто это... ну, показалось. Извини.

Гарри в очередной раз поразился наблюдательности Невилла. Вот ведь дурак же, а мелочи всякие замечает. Было бы хорошо, чтобы не разболтал. На всякий случай Гарри пригрозил:

— Будешь слухи обо мне распускать, пожалеешь. Никто меня не бил, ты понял?

Невилл быстро закивал. А Гарри зачем-то добавил:

— Малфоя и его дружков можешь сегодня не бояться. Им пока новые палочки не купят, дряни всякой в коридорах меньше будет.

И под благоговейный вздох Невилла скрылся в ванной. Нужно было быстрее переодеться, а то действительно на ужин опоздает. А Гарри потом еще эссе по трансфигурации писать. Он поскорее, пока никто не вошел, разделся и оглядел себя в зеркало, оценивая последствия драки. Не так уж и страшно: несколько синяков на руках и неприятный ушиб на плече. Ногу вылечил профессор Снейп, лицо тоже в порядке. Нормально. Одеваясь в чистое, Гарри думал, как бы ему раздобыть еще той мази от шрамов, которой мазал его ногу профессор. Было бы здорово убрать шрам на лбу. Или он не убирается? Профессор Снейп ничего про него не сказал. Это значит, что шрам останется у Гарри на всю жизнь, или профессору просто не захотелось возиться? Но он мог и ногу не лечить. Шрам от зубов Злыдня выглядел, конечно, жутко, но проблем не доставлял. Только напоминал о неприятном. Да и летом было не надеть шорты, приходилось париться в длинных штанах. Интересно, заметят ли Дурсли, что шрама нет? А если заметят, то будут ли у Гарри проблемы? Он сердито тряхнул головой, запихивая грязную одежду в корзину для белья. До Рождества не стоит об этом думать. А там видно будет. Может, еще удастся остаться в школе на каникулы, тогда вообще до лета можно не вспоминать о Тисовой. Хорошо бы.

Гарри поплескал на лицо холодной водой, чтобы окончательно прийти в себя, и отправился на ужин, старательно игнорируя караулившую его под дверью Грейнджер. Она упорно продолжала преследовать Гарри, недовольно бормоча что-то про безответственность и наплевательское отношение к домашним заданиям. Наконец Гарри это надоело, и он, развернувшись к Гермионе, резко сказал:

— Отстань уже, Грейнджер. Достала за мной ходить.

Она остановилась и удивленно посмотрела на Гарри:

— Почему ты так говоришь?

Видимо, это было недостаточно обидно, чтобы избавиться от Гермионы на время ужина.

— Потому, — буркнул Гарри, внезапно подумав, что если Грейнджер сейчас уйдет плакать, то останется голодной. Он раздраженно махнул рукой и пошел дальше. Ну ее, пусть болтает. Можно просто не слушать. А то еще преподавателям нажалуется. Профессор МакГонагалл, вон, Гермиону обожает. И ответственная она, и воспитанная, и умная, и вообще замечательная. Аж противно. А Грейнджер только радуется, что ее на уроках хвалят. Не понимает как будто, что такие любимчики всех бесят. Вот и не общается с ней никто.

Гарри вообще-то очень не нравилось, что вокруг него вьются неудачники вроде Гермионы и Невилла. От них лучше держаться подальше, а то зазеваешься немножко и сам не заметишь, как взялся решать чужие проблемы. Гарри этого не нужно. Совсем не нужно. Хорошо еще, что с ним и нормальные ребята общаются. Рон с Эмили, например. Они, конечно, были слишком шумными и постоянно пытались подбить Гарри на нарушение школьных правил, зато были на факультете на хорошем счету. Не изгои, то есть. А еще это было почти похоже на настоящую дружбу. Гарри примерно так ее себе и представлял.

Он, конечно, был не в восторге от того, что дружба предполагает обязательное влипание в неприятности, но что уж тут поделать. Иначе дружить можно только с животными, а все дети, которых Гарри знал, как только обзаводились приятелями, сразу же начинали делать что-нибудь этакое. Лазили по деревьям и подвалам, пробирались в брошенные дома, подшучивали над учителями. Дружили, в общем. Даже девочки, если собирались в стайку, то начинали шпионить за другими ребятами или даже драться с мальчишками. Поэтому ничего удивительного в том, что Рон и Эмили все время звали Гарри пойти исследовать замок после отбоя, заглянуть в тот самый Запретный коридор или прогуляться по опушке Запретного же леса, не было. Но Гарри ничем таким заниматься не хотел. Даже ради дружбы. Он лучше с миссис Норрис пообщается, чем получит отработку и проблемы с Дурслями из-за нарушения правил.

И как-то так получилось, что Рон с Эмили общались больше между собой, а Гарри просто стоял рядом и молча слушал. В этом была своя прелесть, например, можно было просто тихо уйти, когда от болтовни начинала гудеть голова, а еще Рон много рассказывал о братьях, так что Гарри частенько успевал предупредить миссис Норрис о грозящих неприятностях. Ему ужасно везло, что близнецы еще не вычислили, кто их сдает. Гарри никогда бы не стал докладывать учителям о проделках других ребят, особенно тех, кто с ним нормально разговаривал, но и позволить Фреду с Джорджем издеваться над миссис Норрис Гарри не мог. Пожалуй, кошка была его единственным самым настоящим другом. Без всяких «но» и странных обязанностей. Так что, если Гарри приходилось выбирать между людьми и миссис Норрис, люди всегда проигрывали.

— Гарри! — звонко разнеслось по коридору. — Ты не поверишь, что мы тебе сейчас расскажем!

Рон и Эмили были встрепанными, немного пыльными и очень взволнованными. Они моментально оттеснили в сторону бубнящую Гермиону и, подхватив Гарри под руки, потащили его в ближайший тихий закуток. Это было еще одним минусом дружбы: нужно было каждый раз следить за собой, чтобы не дернуться ненароком от прикосновения. А сегодня Рон еще и схватил очень неудачно, именно за то место, где под конец драки поставил синяк Малфой. Наконец Гарри отпустили, и он отошел на полшага назад, чтобы было труднее внезапно схватить.

— У нас наконец-то получилось, — тем временем возбужденно зашептала Эмили. — Мы пробрались на третий этаж. В тот самый коридор.

— Да, — Рон горделиво задрал нос, намекая, что это исключительно его заслуга.

— Мы заметили, — не дала ему договорить Эмили, — что Хагрид часто ходит на третий этаж. И подумали...

— Я подумал, — с нажимом произнес Рон, — зачем бы Хагриду ходить по школе? Он же за лесом смотрит. А тут...

— Наверняка в Запретном коридоре какой-то зверь. Вот Хагрид за ним и присматривает. Что скажешь, Гарри? Здорово мы все поняли, да?

Гарри неопределенно пожал плечами. Хагрида, местного лесника, гордо называющего себя «Хранителем ключей», он почти не знал. Говорили, что тот был ужасно глуп и директор держал его в школе из жалости. С учениками Хагрид почти не пересекался, появляясь в замке только для того, чтобы выполнить какую-нибудь тяжелую работу. Гарри часто вообще не понимал, зачем звать Хагрида, если нужно, например, передвинуть стол в Большом зале, когда существует магия. В конце концов Гарри решил, что это делают специально, чтобы лесничий чувствовал себя полезным. Что вообще-то подтверждало слухи о его глупости. Гарри так рассердился бы: он не слабак какой-то, чтобы его жалеть. А Хагрид, кажется, был только рад помочь. Сначала Гарри его опасался. Большой, нет, огромный, сильный мужик. Такой одним ударом убить может. А потом стал скорее презирать: Гарри вообще не уважал дураков. Но необходимости держаться от Хагрида подальше это не отменяло. Мало ли, что ему в голову взбредет.

— Так вот, — Эмили уже привыкла к тому, что Гарри отмалчивается, и почти не ждала ответа, — мы проследили за Хагридом. Он тащил большой такой мешок.

— С мясом, — авторитетно заявил Рон. И добавил для пущей убедительности: — С сырым.

— Ага, — кивнула Эмили, — вот мы и решили, что он идет зверюгу эту кормить. И пошли за ним. Хагрид отпер ту самую дверь. На третий этаж которая.

— Он ключ на поясе носит, представляешь? Зачарованный, наверное. Ключ, в смысле. Фред и Джордж говорили, что эту дверь ну никак не открыть. Они всякие отпирающие заклинания пробовали — ничего не работает. А тут ключ. Явно не такой уж простой, каким кажется.

— Мы спрятались быстренько, чтобы нас Хагрид не увидел, — снова перебила Рона Эмили. Гарри подумал, что они пытаются копировать близнецов, но получалось не очень. Джордж всегда подхватывал фразу, начатую Фредом, а Рон и Эмили только что не дрались за право самому рассказать о невероятном приключении. Смешно. — А за дверью кто-то громадный. Больше Хагрида.

— И рычит, — добавил Рон. — Как собака.

— Да какая собака, дурак? Дракон. Говорю тебе, дракон там. Гарри, скажи?

Гарри снова пожал плечами. Даже если и дракон, ему-то какое дело? Запрещено на третий этаж ходить, значит, запрещено. Вот и зверюга какая-то опасная там сидит, оказывается. А если ученики, вроде неугомонных близнецов, откроют-таки комнату и выпустят чудовище? Эмили сказала, что зверь больше Хагрида, значит точно монстр какой-то. Если такого в коридоре встретишь внезапно, живым не уйти. Гарри понял, что магический мир времени на подготовку решил не давать. Пусть катятся в Запретный лес профессор Квиррелл со своими заикающимися лекциями и курс о магических существах, начинающийся только с третьего года обучения. Не зря Гарри изучал литературу самостоятельно. Нужно было только узнать, с каким животным придется иметь дело.

— Жаром из двери повеяло? — уточнил Гарри.

Эмили задумалась, потом помотала головой:

— Нет. Воняло только.

— Ага, — подтвердил Рон, — воняло премерзки.

— Тогда не дракон, — решил Гарри. — Драконы горячие очень, их пламя изнутри греет. Другой кто-то. Вспоминайте еще подробности.

— А чего вспоминать? Надо у Хагрида ключ утащить и посмотреть внимательно, — внес предложение Рон.

— Если хочешь, чтобы тебя съели, вперед, — Гарри знал, что кто-нибудь эту идею выскажет, и надеялся навсегда отбить у ребят желание выпускать опасных животных, которые потом будут шататься по школе. — Оно сначала тобой пообедает, потом пойдет дальше, закусывать учениками. Дверь-то тебе будет уже не закрыть. Я бы не хотел быть съеденным из-за тебя. А так, гениальная идея, Рон. Нет, — сказал он резко, — никто не пойдет ни на кого смотреть. Вспоминайте лучше детали. Зверь наверняка не только рычал и вонял.

Ребята сникли и задумались. Рон при этом еще старательно морщил лоб, а Эмили дергала себя за тонкую косичку.

— Вспомнила! — наконец воскликнула она. — Хагрид его «Пушком» называл!

Гарри медленно кивнул:

— Значит, зверюга умеет рычать и у нее есть шерсть. Больше ничего? Ладно, я посмотрю в книгах. И не вздумайте больше соваться к тому коридору. Это понятно?

— Чего это ты раскомандовался? — недовольно пробурчал Рон, но потом все же нехотя кивнул: — Ладно, узнаем сначала, что за зверь, потом пойдем.

Большего Гарри добиться бы не смог при всем желании: тяга к приключениям у ребят была непреодолима. Хорошо хоть несколько дней отсрочки получил. Только вот о ключе, открывающем Запретный коридор, близнецы узнают уже вечером. Рон проболтается. Так что нужно было как можно быстрее узнать, как защититься от монстра. Хотя у Гарри-то и щиты не получаются... Ну, зато он бегает быстро.

— Я иду на ужин, и так опаздываю ужасно. А вам бы, — Гарри с сомнением оглядел пыльные мантии Рона и Эмили, — почиститься перед тем, как в Большом зале появляться. Сразу понятно, что где-то лазали.

Гарри развернулся и поспешил в столовую, надеясь, что ужин он все-таки еще не пропустил.

Монстров оказалось слишком много. Гарри понимал, что рычание и кличка «Пушок» не особо хорошие приметы. Это позволяло разве что исключить из списка птиц, змей и тварей, на них похожих. Гигантский размер животного позволил отсеять еще часть волшебных существ. Гарри только очень надеялся, что Рон и Эмили не преувеличивают, потому что иначе на третьем этаже мог сидеть буквально кто угодно, включая оборотня, который вообще в остальные дни притворялся бы преподавателем или студентом. В итоге Гарри после изучения кучи книг по всяким тварям выделил пять главных подозреваемых. И только один из них не представлял большой опасности. Гарри очень хотелось надеяться, что на третьем этаже заперт зуву — гигантский кот, даже скорее лев, с воспламеняющейся гривой. В книгах было сказано, что зуву не нападает на людей, хотя, разозлившись, может сильно обжечь. Злить монстра Гарри не собирался, поэтому зуву был наилучшим вариантом.

Но Гарри давно не считал себя удачливым, да и в благоразумие взрослых не верил: в любом случае не стоило запихивать гигантского зверя в школу. Поэтому более вероятным обитателем третьего этажа был нунду — громадный леопард с ядовитым дыханием. Что, кстати, очень хорошо вписывалось в слова Рона о премерзкой вони от зверя. Гарри перерыл половину библиотеки в поисках хоть какого-нибудь способа защититься от нунду, но ничего не нашел. Во всех книгах говорилось только, что это самое опасное из магических существ и идти против него, не имея по крайней мере сотню сильных магов за спиной, чистое безумие. В Хогвартсе не набралось бы и двадцати взрослых, дети же были нунду на один зуб. Было абсолютно непонятно, как преподавателям вообще удалось справиться с таким опасным созданием. Это немного утешало: возможно, на третьем этаже сидит кто-то не настолько опасный. Хотя остальные претенденты тоже не радовали.

Химеры были огромными и кровожадными. Существо имело голову льва, значит, химера умела рычать, и шерсть у нее была. А тело козла наводило Гарри на мысли о том, что пах этот монстр явно не цветами. Гарри никогда не видел живых козлов — может быть, они и были в зоопарке, но туда брали только Дадли, — но по телевизору иногда показывали передачи о животных, да и дядя Вернон упоминал, что на ферме обычно отвратительно пахнет. Справиться с химерой у Гарри тоже не было никаких шансов. Только надеяться, что цокот копыт по каменным плитам замка заранее предупредит его о приближении чудовища, и Гарри успеет убежать.

Еще в Запретном коридоре мог сидеть цербер — собака с тремя головами. Это было уже не так страшно, как химера или нунду: с агрессивными собаками Гарри дело имел и примерно представлял, чего ожидать. Да еще и в одной из книг — правда, Гарри считал сборник мифов довольно сомнительным источником — было написано, что цербер засыпает, когда слышит музыку. Никаких музыкальных инструментов Гарри достать не удалось, вырезать дудочку из подобранной во дворе ветки тоже не получилось: она издавала лишь сиплый свист, вообще не похожий на мелодию. Но Гарри надеялся, что сможет спеть что-нибудь усыпляющее. Он знал несколько колыбельных — подслушал, когда тетя Петуния пела их болевшему Дадли — и иногда напевал их себе под нос после очередного кошмара. Помогало. Так, может, и собаку усыпит?

И последним подходящим по описанию чудовищем был йети. Громадный, очень пушистый и вечно голодный монстр. Хорошо хоть, что его можно было отпугнуть огнем. Только было непонятно, подойдет ли для защиты факел из тех, что висели на стенах замка, потому что пламя в них совсем не обжигало. А заклинание, вызывающее огонь, у Гарри пока почти не получалось. Вряд ли йети испугается крохотной искорки. Он с высоты своего роста ее и не заметит даже.

Вообще Гарри всегда считал снежных людей выдумками, хотя про них иногда рассказывали по телевизору. Но с тех пор, как в дом к Дурслям постучалась профессор МакГонагалл, Гарри пришлось изменить свое мнение о существовании очень многих вещей. Ведь на Тисовой и разговоры о магии были под запретом, а когда кто-то из соседок начинал рассуждать на эту тему или просто упоминал ведьм и колдунов, тетя Петуния резко отвечала: «Я в эти бредни не верю. Никакой магии не существует». Но потом выяснилось, что ее сестра — мама Гарри — была волшебницей. Гарри никак не мог этого понять. Почему тетя так пугалась его странностей, если знала о магии? Ведь когда знаешь, чего ожидать, то уже совсем не так страшно. Гарри поначалу даже думал, что профессор МакГонагалл наврала о его родителях, чтобы Гарри охотнее поверил в магию, но в Зале наград действительно был кубок с именем Джеймса Поттера. Значит, отец Гарри тоже когда-то здесь учился. Тогда, может быть, тетя Петуния не знала о способностях сестры? Тоже вряд ли, ведь они жили в одном доме и из Хогвартса наверняка прилетали совы. Или маме тоже запрещено было привлекать внимание к своей ненормальности? Может быть, она жила в родной семье так же, как Гарри живет у тети и дяди? Он слышал, что так бывает довольно часто. Или его мама была «трудным ребенком» и поэтому связалась с таким человеком как Джеймс Поттер? А может быть, Дурсли и про отца врали? Жаль, что спросить не у кого. Гарри не удержался и прочел книги, в которых упоминалось его имя. Ничего особенно интересного. Так, пара абзацев о его «подвиге». А о родителях вообще почти ничего. «Отважные», «талантливые», «подающие надежды». Но так ведь всегда пишут. Гарри надеялся узнать хоть немного, например, кем работал отец, но этого нигде не было написано. Видимо, тетя говорила правду: его родители были безработными. Тогда, наверное, и все остальное было правдой.

Раньше Гарри не особенно интересовался родителями. Они его бросили, зачем ему еще что-то знать? Потом Гарри стал старше и сообразил, что «умереть» и «бросить» — это не одно и то же. Он даже попытался расспрашивать тетю Петунию, но в ответ получил только традиционное: «Не задавай лишних вопросов». Несколько месяцев Гарри наслаждался мыслью о том, что мама и папа его любили, пока приехавшая погостить тетушка Мардж не раскрыла ему глаза: родителям было на него абсолютно плевать, они умерли, потому что отец пьяным сел за руль. Если бы они заботились о Гарри, то никогда бы так не поступили. Тогда он перестал мечтать о том, чтобы жить с родителями. Какой смысл, если его там ждало бы то же самое, что и на Тисовой? Если отец выпивал, то абсолютно ничем не отличался от дяди Вернона. Хотя дядя Вернон никогда бы не поднял руку на Дадли и не повез бы семью на машине, если был пьян. Гарри было неприятно думать, что дядя Вернон лучше, чем его папа, но это была реальность. А она вообще редко бывает приятной.

Но теперь, когда оказалось, что Гарри волшебник, а его родители не разбились в автокатастрофе, все перепуталось. Что из того, что говорили Дурсли, было правдой? Пил ли Джеймс Поттер? Любили ли родители Гарри? В книгах было написано, что злой колдун убил сначала Джеймса и Лили, а потом попытался убить Гарри, но не смог. Значило ли это, что родители пытались его защитить и поэтому умерли первыми? Или они, наоборот, хотели сбежать, бросив Гарри, и колдуну пришлось возвращаться, чтобы добить ребенка? Гарри подозревал, что никогда не узнает правду. Раньше было гораздо проще. Он точно знал, что ему не стоит расстраиваться из-за смерти родителей, потому что ничего хорошего Гарри с ними бы не ждало. А теперь? Нужно по ним скучать? А потом окажется, что они никакие не герои, и Гарри опять разочаруется, как тогда, в семь лет. Нет уж. Лучше вообще о родителях не думать. Будет он страдать из-за своего сиротства или нет, все равно ничего в жизни не изменится. Так зачем мучиться?

Гарри захлопнул книгу и посмотрел в окно. Ветрено. Летать сегодня будет сложно, но так даже интереснее: снитч будет более юрким. Гарри сам не до конца понимал, как так получилось, что он тренируется вместе с квиддичной командой. Ему просто нравилось летать. Настолько, что Гарри даже рискнул подойти к мадам Хуч и попросить разрешения приходить на поле после занятий. И, что самое странное, он его получил. Гарри было велено подойти в пятницу после тренировки команды, за которой должна была наблюдать профессор Хуч. Студентам вообще не разрешалось находиться на поле без присмотра, все-таки полеты на метле были гораздо опаснее того же футбола. Гарри сначала расстроился — одно дело полетать в свое удовольствие, а совсем другое — постоянно маячить перед глазами учителя, — но все же пришел, чтобы мадам Хуч не задавала вопросов на следующем уроке.

Гарри не особо любил командный спорт. Во-первых, участвовать в игре было ужасно: все время делаешь что-нибудь не так и получаешь оскорбления от одноклассников. Хорошо еще, если только во время игры ругаться будут, а могут и после урока подкараулить. А во-вторых, спорт всегда казался Гарри слишком жестоким. Ему и по жизни хватает синяков и ссадин, так зачем получать еще и удары мячом? Нет, спортсменом Гарри быть не хотел. Но нужно было признать, что тренировка впечатляла. Игроки выделывали в воздухе такие замысловатые фигуры, что Гарри не всегда мог понять, как они умудряются не падать с метел. Да и скорость там была приличная. В такой игре действительно не обойтись без присутствия взрослых.

Правила игры Гарри знал смутно, только то, что рассказывал Рон, но происходящее более-менее понимал. Вот игрок ловит мяч и летит к кольцам, а потом внезапно разворачивается и делает пас. Несколько стремительных передач, и зазевавшийся вратарь пропускает гол. Эта часть игры была очень похожа на футбол. Нужно просто попасть мячом в ворота соперника. Но были и дополнительные сложности. В воздухе кроме игроков летали еще два мяча, которые могли ударить или даже сбить с метлы. Это Гарри в квиддиче и не нравилось: в футболе, например, никто не калечит игроков специально, только если сам споткнулся или врезался в кого-то. А здесь в команде даже были специальные телохранители, которые битами отгоняли опасные мячи. Но самым интересным был ловец. Если бы на уроках полетов их заставляли играть в квиддич, то Гарри хотел бы быть именно ловцом. Ему не нужно толкаться и отбирать мяч у других, задача ловца — поймать снитч. Рон даже показывал Гарри картинку в журнале. Маленький золотой мячик с крылышками был немного похож на насекомое: так же беспорядочно носился по странице, иногда замирая и будто бы изучающе глядя на Гарри: «Сможешь догнать?» Гарри казалось, что смог бы. Но Рон говорил, что это очень трудно. Настолько, что когда снитч ловят, игра заканчивается. Да и очков этот мячик приносит столько, что забитые голы уже не имеют значения. То есть на результат игры уже не влияют, но это все учитывается в турнирной таблице, поэтому остальные игроки тоже важны. Рон долго все это объяснял, но Гарри слушал вполуха. Его игра не особенно интересовала, хотя, как оказалось, он все равно разбирался в ней гораздо лучше, чем думал.

Наконец тренировка закончилась, и мадам Хуч подозвала Гарри. Она, кажется, тоже пожалела, что разрешила ему прийти, поэтому говорила немного насмешливо:

— Ну, чего ты застыл? Без метлы не полетишь. Давай-давай, никто тебя весь вечер ждать не будет. Бери метлу и в воздух. Покажи нам, на что способен. А мы посмотрим. Поймаем, если свалишься. Вперед.

Гарри это все очень не понравилось. Мало того, что ему придется летать под присмотром, так еще и команда не спешила расходиться, а Фред и Джордж тут же начали пафосно вещать про «великого Гарри Поттера, который взлетит в небеса как птица». Гарри тысячу раз пожалел, что вообще подошел к мадам Хуч с этой дурацкой просьбой. Жил же он одиннадцать лет без полетов, так и дальше бы прожил. Нет, надо было обязательно выставить себя на посмешище. Но отступать было уже поздно — это выглядело бы еще глупее, — так что Гарри подошел к лежащей на траве метле и, изо всех сил желая не слышать эти противные смешки, велел: «Вверх».

Метла послушно прыгнула в руку, Гарри взлетел, и весь остальной мир исчез. Так всегда бывало, стоило Гарри оторваться от земли. Только ветер и потрясающее ощущение полной свободы, от которого перехватывало дыхание. Хотелось смеяться в голос, шалить и делать самые безрассудные вещи. Что там сказала мадам Хуч? «Покажи, на что ты способен»? Так пусть смотрят. Гарри не волновало, что будет, когда он приземлится, будут ли над ним смеяться и снимет ли мадам Хуч баллы. Был важен только ветер, который звал подняться все выше. И Гарри впервые подчинился этому зову. На занятиях он боялся выделяться, боялся сделать что-то не так, поэтому старательно игнорировал все странные идеи, которые возникали у него в голове во время полета. Но сейчас это все не имело значения. Гарри направил метлу вертикально вверх, прижавшись всем телом к древку, чтобы не упасть. Ветер слепил глаза, и Гарри порадовался, что снял перед полетом очки: они бы точно слетели и разбились. Когда Гарри поднялся достаточно высоко, он резко развернулся и описал большой круг вокруг поля. Справа маячила башня Гриффиндора, очень хотелось подлететь к ней поближе, возможно, даже зацепиться рукой за шпиль и передохнуть на крыше, но Гарри не решился. Вместо этого он, повторяя подсмотренный только что на тренировке трюк, направил метлу вниз, а потом вильнул в сторону, уклоняясь от воображаемого мяча. Снова взмыл вверх, закрутил метлу так, что земля и небо несколько раз поменялись местами, и, устав, просто начал нарезать круги по стадиону, то разгоняясь, то почти останавливаясь и зависая в воздухе. Такого чистого восторга Гарри не испытывал, наверное, никогда. Он раскинул руки, пытаясь поймать ветер, и издал победный клич. Все небо принадлежало ему. Только ему, и никому больше.

Около уха застрекотало. Гарри повернул голову и увидел снитч, зависший совсем рядом с лицом. Неужели мячик забыли убрать после тренировки? Гарри решил, что ничего страшного не случится, если он попробует его поймать. Если это запрещено, то нечего было оставлять снитч на поле. Гарри протянул руку, но снитч словно почувствовал это, отлетел подальше и снова завис в воздухе, дразнясь и зовя за собой. И Гарри ринулся в погоню. Он уже не обращал внимания на то, куда летит, просто направлял метлу за мелькающими впереди золотыми всполохами. Вверх, выше, еще выше, разворот, уйти влево, теперь вниз, правее, еще, еще, вверх, крутануться, и снитч оказывается у самой ладони. Но это значило бы окончание гонки. Гарри затормозил, давая мячику фору, и снова рванулся вперед.

Он отпускал снитч еще два раза, потом окончательно выдохся и, как только золотая искорка вспыхнула рядом, Гарри вытянул руку и крепко сжал мячик в ладони. Волшебство рассеялось, и Гарри с удивлением обнаружил, что уже начинает темнеть. Нужно было возвращаться. Он нехотя направил метлу вниз, к смутно видневшимся на поле фигуркам. Внезапно стало страшно. Будут ли его ругать за погоню за снитчем? Наверное, не стоило этого делать. Близнецы еще смеяться будут над неуклюжим летуном. И чего он мотался в воздухе, как... да никто так не летает. Один Гарри то вверх, то вниз скачет. Точно засмеют.

Гарри приземлился и подошел к мадам Хуч, протягивая ей снитч:

— Вот, мэм, нашел.

Она очень странно на него посмотрела, и Гарри уже приготовился выслушивать нотацию, но мадам Хуч просто кивнула в сторону стоявшего на траве деревянного ящика:

— Молодец. Убери, пожалуйста, снитч на место.

Капитан команды, кажется, его звали Вуд, открыл ящик и помог Гарри закрепить мячик в специальном углублении. Снитч сердито жужжал и трепетал крылышками, пытаясь вырваться. Гарри не удержался и провел пальцами по золотому боку. Жаль, что все так быстро закончилось. Вряд ли ему разрешат еще раз погоняться за снитчем. Хорошо, если мадам Хуч вообще разрешит еще раз полетать после занятий.

Вуд тщательно проверил ремни, удерживающие остальные мячи, и закрыл крышку. Внимательно оглядел сначала Гарри, потом свою команду. Помолчал и наконец сказал, ни к кому конкретно не обращаясь:

— А у нас, похоже, новый ловец.

Остальные ребята активно закивали, а Фред и Джордж начали скандировать что-то очень глупое. Гарри даже не сразу понял, о чем они говорят, только почувствовал, как в толпе всколыхнулось что-то темное и потянулось к нему черными щупальцами. Это могло значить только одно: Гарри нажил себе проблем. Он отступил на шаг и замотал головой:

— Нет.

Команда взорвалась криками:

— Ты чего?

— Как это нет?

— Да мы с таким ловцом кубок возьмем, вообще не напрягаясь!

— Соглашайся!

Но Гарри стоял на своем:

— Нет. Я не хочу.

То злое немного утихло, затаилось, но не исчезло совсем. Гарри судорожно соображал, кому он успел перейти дорогу. Потом понял: в команде наверняка уже был ловец. А теперь его просто выкидывают из-за какого-то первокурсника. От Гарри тут уже ничего не зависит. Вуду просто следовало промолчать. Но ему-то что? Сказал и забыл, а Гарри теперь для этого ловца станет врагом. Напоминанием об обиде. Паршиво.

— Зря отказываешься, — к Гарри подошла мадам Хуч. — У тебя врожденный талант. Нет, не талант даже, талантище. То, что ты сейчас в воздухе вытворял, достигается годами упорных тренировок, и то не у каждого получается. Тебе, Поттер, в профессиональный квиддич прямая дорога. Подумай над этим.

Гарри только и мог, что ошеломленно моргать. Неужели он в чем-то настолько хорош? Мадам Хуч была вроде не из тех, кто находит добрые слова для каждого ученика. Гарри вообще не слышал на уроках, чтобы она кого-то действительно хвалила. «Неплохо, Малфой», «Ты можешь лучше, Уизли», «Грейнджер, это урок полетов, на нем нужно летать. Поднимись выше немедленно». Поэтому то, что она сказала про Гарри, было неожиданным. И очень-очень приятным. Гарри не сразу нашел в себе силы снова отказаться.

— Первокурсникам запрещено быть в команде, мэм, — фальшиво пробормотал он, опустив взгляд. А потом не удержался и уточнил: — Можно я буду иногда приходить? Просто полетать?

Так Гарри стал приходить на поле каждую пятницу. Сначала после тренировки сборной, а потом как-то незаметно получилось, что они тренируются вместе. И все было почти нормально, только Вуд и слышать не желал ничего о том, что Гарри не хочет быть в команде. Закончилось все тем, что однажды утром Гарри вызвала профессор МакГонагалл и долго отчитывала за то, что он подговаривает других учеников нарушать школьные правила. Только к середине лекции Гарри сообразил, что Вуд просил профессора, как их декана, сделать исключение и позволить первокурснику участвовать в квиддичных соревнованиях. Виноват в этом, конечно же, оказался Гарри. Профессор МакГонагалл особенно подчеркнула, что никаких поблажек он не получит. И в следующем году будет проходить отбор в команду на общих основаниях. Не имеет значения, что по этому поводу думает Вуд.

Гарри место в команде было абсолютно не нужно, как и проблемы с профессором МакГонагалл. Он тогда сорвался и на тренировке наорал на Вуда. Кричал, чтобы тот не лез в его жизнь, что Вуд не видит дальше собственного носа, и это не проблемы Гарри. И еще много всякой ерунды. Даже Стивена зачем-то приплел. Назвал Вуда хреновым капитаном, раз тот не ценит своего ловца, а все норовит запихнуть на его место первокурсника, который в квиддиче не смыслит почти ничего. Закончилось все тем, что мадам Хуч сняла с Гарри баллы за отвратительное поведение и мимоходом бросила Вуду: «Ты бы подумал над словами мальчишки. Он вообще-то дело говорит».

Эта ссора неожиданно решила все проблемы со Стивеном. Он просто подошел к Гарри после тренировки и долго допытывался, как тот почувствовал снитч и почему направил метлу именно так, а не иначе. А в конце нехотя признал:

— Бесишь ты, Поттер, ужасно. Но мне за тобой не угнаться никогда. Обидно, конечно, что ловцом мне быть только один год. Не на это я рассчитывал, когда отбор проходил, но ты команде нужен, Поттер. Очень нужен.

Гарри тогда не нашел что ответить. Только неловко пожал плечами. Но больше ни разу не чувствовал от Стивена той злобы, что ударила по нервам в первый раз. Друзьями они, конечно, не стали, но и врага Гарри не приобрел. Это было удивительно. Так же удивительно, как и полеты.

— Гарри, — легонько толкнула его в плечо Гермиона, — в библиотеке нужно заниматься, а не пялиться в окно.

Гарри тяжело вздохнул, встал и начал собирать книги. Действительно, замечтался он что-то. Так и на тренировку опоздать можно.

Но он пришел вовремя. Поздоровался с командой, коротко обсудил сегодняшнюю стратегию со Стивеном — тот предложил лететь рядом, чтобы попытаться понять, как находит снитч Гарри. Сам Гарри никогда не мог внятно объяснить. Сколько ни пытался сформулировать, получалось только невнятное: «Ветер. Знал, что снитч туда свернет».

Гарри оседлал метлу и взмыл в воздух, привычно отметив краем сознания знакомый холод: профессор Снейп оказался фанатом квиддича и не пропускал ни одной тренировки. В ближайшие несколько часов Гарри ждали только ветер и скорость. И никаких монстров. Даже нунду не достанет его в небе.

Хэллоуин был плохим днем. Северус не мог назвать точную причину, возможно, это было связано с мальчиком. Почему-то же Северус десять лет назад поклялся защищать Гарри Поттера ценой собственной жизни. Почему-то эта клятва была очень важна. Но попытки разобраться только снова и снова приводили Северуса на Астрономическую башню. Там, в его прошлом, было что-то настолько темное, что лучшим решением оказалось все забыть, но темнота все равно прорывалась, напоминая о себе.

Северус знал, что не заслуживает жизни. Не помнил почему, но это не имело значения. Знания было достаточно. Если бы не мальчик, то Северус давно бы принял решение. Единственно верное, как подсказывала дремлющая память. Но клятва была важна. Важнее Северуса.

Мальчик был причиной. В этот Хэллоуин помнить об этом было проще: Гарри Поттер однозначно нуждался в защите. Дамблдор особенно подчеркнул это во время последнего разговора. Он всегда вызывал Северуса пить чай тридцатого октября. Это было так же неизменно, как чаепитие у Минервы после распределения и кексы у Поппи в больничном крыле на Хэллоуин.

Дамблдор отметил проблемы, возникшие у Поттера со слизеринцами, уточнив, что у многих родители были Пожирателями смерти. Северус и сам размышлял об этом, но поведение Люциуса Малфоя пока не вызывало подозрений. Конечно же, доверять ему было нельзя, и Северус был предельно осторожен. По крайней мере, инцидент со сломанными палочками никак не отразился на мальчике. Родители учеников не требовали наказать Поттера и без возражений приняли намек Северуса на то, кто именно являлся зачинщиком драки.

Отношения с бывшими Пожирателями были довольно сложными. Северус знал, что раньше был шпионом, а его руку до сих пор уродовала Темная метка, но подробностей он не помнил. Принял ли он Метку по собственному желанию или изначально внедрился в ряды Пожирателей, потому что был предан Дамблдору? Ему об этом не рассказывали. А спрашивать другую сторону было слишком рискованно: вероятнее всего, Люциус Малфой не знал о двойной игре, которую вел Северус. Иначе бы не приглашал каждый год на рождественский ужин. Северус отказывался. Слишком тесное общение с Пожирателями могло подвергнуть опасности мальчика, поэтому Северус старался держать дистанцию, оставаясь просто деканом Слизерина. Никаких личных разговоров. Так было безопаснее. Пожиратели игру поддерживали, хотя наверняка знали о Северусе гораздо больше, чем он сам. С ним были вежливы, на него не давили, хотя Дамблдор все время опасался обратного. Из этого Северус сделал вывод, что до падения Темного лорда к нему относились совсем иначе.

Когда Северус кратко изложил Дамблдору содержание разговора с Люциусом Малфоем и свои соображения о том, что Слизерин пока не представляет для мальчика реальной угрозы, особенно после внушения, сделанного детям, директор покивал, напомнил о бдительности и заметил, что не только слизеринцы и их родители представляют угрозу для Гарри Поттера.

— Юный Гарри увлекся опасным спортом, — Дамблдор поднес к губам чашку, сделал глоток и прикрыл глаза, наслаждаясь вкусом. — Квиддич достаточно травматичен. Тебе не кажется?

— Я присутствую на тренировках, — ответил Северус. — Мадам Хуч также следит за происходящим на поле.

— Хорошо, очень хорошо, — директор бросил на Северуса короткий взгляд. — Я рад, что ты держишь ситуацию под контролем. Роланда... ты же знаешь, она не всегда может вовремя среагировать. Ее подопечные нередко попадают к Поппи. Хорошо, что ты следишь. Очень хорошо.

Северус кивнул. Он должен быть уверен, что мальчик будет в безопасности. Нельзя полагаться на других людей.

— Северус, я хотел обсудить с тобой еще одну проблему, — Дамблдор отставил чашку и выпрямился в кресле. — Я склонен считать, что он в школе. Под видом кого-то из учеников или преподавателей. Нам всем следует быть предельно осторожными.

— Это соответствует вашему плану, — заметил Северус.

— Да, и план начал работать. Теперь нам нельзя ошибиться. Слишком легко все испортить. Прошу тебя, Северус, не спугни его.

— Я понял, — Северусу не нравилась задумка директора. Нахождение в школе темного мага представляло опасность для мальчика. И для других учеников, что мешало выполнять обязанности декана. Но с Дамблдором спорить было нельзя. Только делать все возможное, чтобы минимизировать риски. — Мальчик может пострадать.

— Но ведь у него есть ты, — директор улыбнулся уголками губ. — Ты ведь присмотришь за Гарри, да, Северус?

Северус думал об этом разговоре весь день. Мальчику нужна защита. Нельзя отвлекаться. Он обвел взглядом Большой зал и наклонился к Минерве:

— Поттера нет.

Она рассеяно кивнула:

— Правда? Что ж, если ему не хватает дисциплины, чтобы не опаздывать, будет ходить голодным. Правила едины для всех.

Минерва была права. Никаких причин для волнения не было. Мальчик редко пропускал ужин, но это уже случалось раз или два. И Северус всегда находил его в библиотеке, старательно дописывающим эссе. Все слизеринцы — Северус пересчитал детей по головам — были здесь, следовательно мальчик вряд ли подрался с кем-то. У Гарри Поттера не было врагов на других факультетах.

Однако дурное предчувствие не отпускало. Хэллоуин был плохим днем. И мальчик отсутствовал не просто так. Уйти с пира Северус не мог: он, как декан, был обязан присутствовать. Но если с Поттером что-нибудь случится... Северус на минуту позволил себе представить, как поднимается на Астрономическую башню и подходит к самому краю. Клятва больше не связывает его, не дергает назад, будто короткий поводок. И впервые за десять лет Северус может сделать шаг. Еще один шаг.

«Думаешь, что смерть может искупить то, что ты сделал? — зло усмехнулся женский голос в его голове. — Ты действительно так думаешь? Напомнить, что именно ты сделал?»

«Напомни», — хотел ответить Северус, но какая-то его часть — та, которая помнила больше, — заверещала, забилась в истерике: «Нет. Нет. Нет! Не нужно. Нельзя. Молчи. Молчи. Не вспоминай!» Северус до боли сжал кулаки, пытаясь подавить внезапную дрожь.

«Ты не можешь умереть. Ты должен присмотреть за мальчиком. Ты обязан. Ты не можешь умереть просто так. Если ты недоглядишь за ним... Нет, и не надейся, я не позволю тебе уйти. Ты должен страдать», — шипела Тьма.

Северус не знал, почему у его прошлого был женский голос. Возможно... У мальчика ведь должна была быть мать...

«Нет!» — Северусу пришлось на секунду прикрыть глаза и подождать, пока стихнет звон в ушах. Он не должен думать об этом. Нужно сосредоточиться. Мальчик. Важен только мальчик и его безопасность. Ничего больше.

В этот момент двери в зал распахнулись и вбежал Квиррелл, крича о тролле в подземелье. А Северус ощутил, как сработали охранные заклинания на третьем этаже. Мальчик.

— Поттер. Цербер, — отрывисто бросил он Минерве.

Она побледнела:

— Иди. Я проконтролирую Слизерин. Ты справишься один?

Северус кивнул и быстрым шагом направился к дверям. Минерва хотела сказать что-то еще, но он уже не слушал.

Северус практически бежал по коридорам, чутко прислушиваясь, чтобы не вылететь прямо на тролля. К счастью, охранные заклинания срабатывали, как только кто-то делал попытку открыть дверь или просто брался за ручку, так что немного времени у Северуса было. Но, как оказалось, недостаточно.

Когда до Запретного коридора остался только один поворот, Северус услышал голоса. Дети возбужденно переговаривались и бряцали связкой ключей. Северус перешел на бег, но опоздал. Раздался панический шепот: «Кто-то идет!» Замок щелкнул, а Северуса встретил пустой коридор и медленно закрывающаяся дверь.

Он рванулся вперед и оказался в совсем ином месте. Мелькали вспышки заклинаний, кричали люди. Палочка привычно скользнула в руку, и Северус включился в битву, как делал сотни или тысячи раз. Снова и снова. Крики, рычание, вспыхнувшая на краю сознания боль. Уклониться, атаковать, снова уклониться. Лорд всегда нападал ночью. Шаг, заклинание, щит, схватить цель, дернуть к себе. Один есть. Щит, отступить, уйти влево. Человек за спиной мешает, дергает за мантию. Атака, еще, следить за головами. В темноте вспышки заклинаний выглядят более устрашающими. Поэтому всегда ночь. Выйти наружу должны трое. Там тоже опасность. Всюду опасность. Щит, рывок, два человека цепляются за мантию. Можно уходить. Атака, отвлечь внимание, сместиться к двери. Все.

Северус привалился к стене, тяжело дыша. Перед ним на полу дрожали двое мальчишек. Северус смутно помнил, что буквально вытолкнул их из комнаты с цербером. Мир почти перестал вращаться перед глазами, позволяя лучше разглядеть детей. Два рыжих гриффиндорца. Не Поттер, но тоже важные. Северусу потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить: Уизли, квиддичная команда. Он отличал их, потому что загонщики отвечают за безопасность игроков на поле, то есть их обязанность — следить за Поттером во время игры.

— Пострадавшие есть? — хрипло спросил Северус.

Мальчики неуверенно замотали головами и проблеяли:

— Нет, сэр.

— Минус сто баллов... — он остановился на мгновение, пытаясь выровнять дыхание. На это нет времени. Нужно еще найти Поттера. — С каждого. Позже подойдете к своему декану за наказанием. А сейчас... — послышались шаги, и в коридор завернул еще один человек, — профессор Квиррелл проводит вас в гостиную Гриффиндора.

— Н-но, к-коллега, — запинаясь пробормотал тот, — м-мне в-велели п-проверить...

— Я проверил, — оборвал его Северус, накладывая несколько дополнительных заклинаний на дверь. — Сопроводите студентов к гриффиндорской башне. Тролля обезвредили?

— Н-нет, н-но...

— Я должен идти, — не стал выслушивать его возражения Северус. Нужно найти Поттера.

Заклятие поиска уверенно повело вперед, и Северус прибавил шаг. Если бы он воспользовался им в прошлый раз, то смог бы предотвратить драку. Не следовало бегать по всему замку, словно заблудившийся первокурсник.

Северус стремительно шел по коридорам, прислушиваясь, чтобы не пропустить появление тролля. Квиррелл говорил, что тот в подземелье, поэтому наверху безопаснее, но ситуация могла измениться. Стоит ли рассчитывать на то, что в случае опасности в бой снова вступит та часть Северуса, которая все помнит? Он был уверен, что, когда отбивался от цербера, помнил. Помнил свою службу Темному лорду, помнил, что именно сделал. Но, как только зверь оказался по ту сторону двери, воспоминания исчезли. Северус не знал, стоило ли возвращать их. Сможет ли он присматривать за мальчиком, если все вспомнит? Северус не был в этом уверен. Если память заставит его нарушить клятву, то лучше не пытаться что-то узнать. Так будет правильно.

Мальчик сидел на подоконнике, подтянув колени к груди, и смотрел во двор. При виде Северуса Поттер поспешно вскочил и пробормотал приветствие. А Северусу пришлось опереться о стену, потому что ноги вдруг перестали держать. Мальчик жив. Мальчик в безопасности. Ничего не произошло.

— Мистер Поттер, — как можно спокойнее произнес Северус, — вам следует немедленно вернуться в гостиную вашего факультета.

— Сэр? — неуверенно уточнил мальчик.

— В замке сейчас небезопасно. Я провожу вас.

Но Поттер почему-то замялся, а потом спросил:

— А может быть, лучше в больничное крыло, сэр?

* * *

Хэллоуин был отвратительным днем. Именно в Хэллоуин с Гарри обязательно происходила какая-нибудь гадость. Каждый раз разная. У дяди Вернона срывалась сделка, приезжала тетя Мардж со своими бульдогами, Гарри разбивал что-нибудь во время уборки или умудрялся сжечь ужин, мисс Стивенсон звонила Дурслям по поводу очередной драки, приятели показывали Дадли новый прием... Список был длинным. Поэтому в Хэллоуин Гарри тщательнее обычного старался не попадаться никому на глаза.

Хогвартс ничего не изменил. День начался даже раньше обычного: Гарри разбудил очередной кошмар. Это тоже было практически традицией. Гарри и в другие дни снились кошмары, но этот повторялся каждый год. Женский крик, зеленая вспышка и ледяной смех. Гарри казалось, что это были даже не совсем сны. Разве может один и тот же сон повторяться раз за разом? Наверное, нет. Поэтому Гарри давно решил, что это были воспоминания. Только о чем? Раньше он думал, что ему снится авария, в которой погибли родители, но тогда было абсолютно непонятно, почему кто-то смеялся. Теперь же Гарри думал, что зеленая вспышка была не отсветом фар, а заклинанием. Тот волшебник хохотал, убивая маму Гарри. Не самые лучшие воспоминания. Гарри не был уверен, что вообще хочет это помнить.

Он полежал немного, пытаясь унять колотящееся сердце и думая о том, какая пакость с ним произойдет на этот раз. В голову упорно лезло чудовище на третьем этаже. Но тогда это будет проблема всей школы. Раньше все хэллоуинские неприятности затрагивали только Гарри, не представляя опасности для других людей. А в этот раз? Гарри не очень хотелось, чтобы кто-то пострадал, но, с другой стороны, тогда и ловить монстра будут преподаватели. Хорошо, когда можно просто спрятаться и наблюдать, как кто-то решает твои проблемы. Потому что далеко не всегда можно было переждать в укромном месте. Это работало с Дадли или дядей Верноном — они остывали и отвлекались на другое, — но тетя Петуния помнила все. Сколько бы Гарри ни отсиживался в чулане или вообще на дереве в парке у школы, скандала было не избежать. Тетя ловила Гарри, как только он выбирался из своего убежища, хватала за ухо и начинала визгливо отчитывать. Частенько на ее крик прибегал дядя Вернон, которого выводило из себя даже упоминание о любом проступке Гарри, и тогда отделаться всего лишь парой-тройкой дней без ужина не получалось.

В детстве Гарри часто представлял, как прямо из воздуха перед ним появится какой-нибудь герой и спасет. Может, не от дяди Вернона, потому что он очень большой и сильный, с таким попробуй справься, но хотя бы от тети Петунии. Герой должен был быть обязательно очень высоким, выше тети, чтобы она смотрела на него снизу вверх, трясясь от страха. А еще он должен был быть одет в черное: так страшнее. Потому что сам Гарри всегда очень боялся, когда над ним нависала темная фигура, значит и на тетю должно было произвести впечатление. Герой бы загородил Гарри спиной и сказал тете: «Замолчи немедленно». И она бы очень испугалась и не стала кричать, а значит и дядя Вернон бы тоже не пришел. Потом Гарри вырос и понял, что это все очень глупые придумки. В жизни такого не бывает.

Гарри вздохнул и встал. Не было смысла разлеживаться. Он умылся, переоделся в школьную мантию и успел, пока остальные еще спали, дописать эссе на завтра. Неприятности на Хэллоуин начинались обычно вечером, поэтому Гарри не был уверен, сможет ли спокойно позаниматься в библиотеке. Он решил, что на всякий случай пропустит ужин. Тем более, что Рон говорил про какой-то праздничный пир, а это означало шум, гам и толпу народа в Большом зале. Идти вроде как было необязательно, а в сундуке лежало достаточно еды, чтобы спокойно пережить один вечер. Гарри тихонько фыркнул и помахал ладонью над домашней работой, пытаясь подсушить чернила. Разбаловали его в Хогвартсе, раз мысль о пропущенном ужине кажется чем-то ненормальным. И как он собрался на каникулах выживать? На Тисовой Гарри никто три раза в день кормить не будет. Приедет такой нежный цветочек, будет тете и дяде требования предъявлять. То не хочу, это не буду, подавай ему еду, как у Дадли. Смешно.

Гарри собрал сумку и взглянул на будильник. Пора идти на завтрак. Потом уроки, на которых нужно быть более внимательным, чем обычно. Не хватало еще получить отработку.

В другой день у Гарри, возможно, и получилось бы избежать проблем, но не в Хэллоуин. Хотя Гарри был сам виноват. Хотел же не привлекать внимания, так зачем начал спорить с Грейнджер? Да еще и повод был такой глупый. Ну какая разница, что она о нем думает? Да, в Хэллоуин Гарри остался сиротой. Да, так написано в этих ее дурацких книжках. И что? Нужно было просто игнорировать.

Гермиона подловила его после занятий, когда Гарри вместе с Роном и Эмили выходил из класса.

— Гарри, — строго спросила она, поудобнее перехватывая книги, — почему ты сегодня здесь?

За Гарри ответил Рон, который как раз поцапался с Гермионой на занятии по чарам:

— А почему Гарри не должен был приходить на уроки, а, Грейнджер? Неужели перестала о баллах волноваться?

Гермиона окинула Рона очень выразительным взглядом и пояснила, по-прежнему обращаясь к Гарри:

— Я ожидала, что ты отпросишься у декана на весь день, поскольку Годрикова лощина достаточно далеко от Хогвартса. Или ты отправишься сразу после занятий? Где тебя ждет профессор МакГонагалл?

— Зачем мне отпрашиваться? — мрачно уточнил Гарри, который начал подозревать, что нарушил какое-то негласное правило или традицию.

— Как же! — Гермиона всплеснула руками. Слишком наигранно, на взгляд Гарри. Как в тех сериалах, которые смотрела тетя Петуния. — Ты что, забыл, какой сегодня день? Ты не договорился со своими опекунами? Они же, наверное, ждут тебя. Это ужасно невоспитанно, Гарри Поттер.

— Да что такого-то? — не выдержал Гарри. — Ты можешь сказать нормально, Грейнджер?

Гермиона тяжело вздохнула и начала объяснять:

— Не знаю, как ты мог об этом забыть, но именно в этот день умерли твои родители. Теперь ты понимаешь? Еще не поздно найти профессора МакГонагалл.

Гарри мрачно посмотрел на нее, но тут вмешалась Эмили:

— Э, а ведь и правда. Гарри, тебе же на кладбище нужно сходить, да?

— А отпустят? — засомневался Рон. — Профессор МакГонагалл Гарри как-то не особо любит, вам не кажется?

— Профессор МакГонагалл абсолютно беспристрастна, — отрезала Гермиона. — Только Гарри следовало подойти к ней заранее и показать письмо от опекунов. Тогда, я уверена, не возникло бы никаких проблем. А теперь, конечно, Гарри ждет выговор. Я всегда ему говорила, что нужно быть дисциплинированным, — она произнесла это медленно, почти по слогам. То ли чтобы подчеркнуть важность своих слов, то ли боясь ошибиться в таком сложном слове.

— Сама ты, — буркнул Рон, — как оно там... диспли...

— Да, — Гермиона вздернула нос, — я дисциплинированная. А некоторым не помешало бы...

— Хватит, — оборвал намечающуюся ссору Гарри. — Не пойду я ни к какому профессору, Грейнджер. Отстань.

— Как не пойдешь? Это обязательно. Ты должен выказать уважение твоим родителям, которые отдали жизни ради тебя. Как ты не понимаешь, Гарри?

— Я понимаю только одно, — взорвался Гарри, — тебе всюду нужно сунуть свой нос, Грейнджер. Если тебе так хочется, можешь ходить на кладбище хоть каждый день, все равно тебе делать больше нечего. А от меня отстань. Хватит лезть в мою жизнь, ты поняла? Мы не друзья, я бы вообще лучше никогда тебя не видел. Твои нотации меня уже задолбали. Выбери себе другую жертву.

В этот раз Гермиона заплакала сразу. Даже не стала убегать, только закрыла лицо руками и разрыдалась.

— Гарри, ты это... — укоризненно произнес Рон.

— Не слушай его, Гермиона, — вмешалась Эмили. — Гарри глупость сказал.

Но Грейнджер резко развернулась и побежала куда-то в сторону лестницы. Эмили бросилась за ней, а Рон немного замешкался, а потом крикнул: «Эй, вы куда?» — и тоже убежал.

Гарри пожал плечами и поплелся в сторону библиотеки. Было противно. Вся ситуация получилась очень гадкой. Гарри чувствовал себя глупо: похоже, он один не знал, что нужно было каждый год ходить на кладбище к родителям. Да он только в Хогвартсе и узнал, когда именно они умерли. Конечно, тетя и дядя никогда бы не позволили ему куда-то там поехать. Гермиона же сказала, что думала, будто Гарри уже в «Годриковой лощине». Это точно не в Литтл Уингинге. А Гарри до Хогвартса вообще ни разу не покидал их городок. Теперь все будут над ним смеяться? Или презирать, потому что он повел себя как хулиган? Гарри не очень понимал, что такого совсем ужасного он сказал. Гермиона должна была сама видеть, что Гарри не нравится с ней общаться. Чего, спрашивается, рыдает? Дура.

Идти в библиотеку не хотелось. Гарри забрался на ближайший подоконник и позвал миссис Норрис, но она не пришла. Видимо, была занята, но от этого стало еще противнее. Дружбу Рона и Эмили он, похоже, потерял. Бросит ли его миссис Норрис, когда узнает? Гарри очень надеялся, что не бросит. Без нее стало бы совсем отвратительно.

Гарри подумал, что стоит извиниться перед Грейнджер. Потом. Когда Хэллоуин закончится. Ну, он вроде как должен был лучше подбирать слова. Гарри вообще не любил слезы. Плачущие люди злили и расстраивали. А если они плакали из-за Гарри, то это еще и сулило неприятности. Вот как в этот раз.

За окном начинало темнеть. Хорошо, что Гарри решил пропустить ужин, а то еще с кем-нибудь поругался бы. Просто Хэллоуин был плохим днем. Просто ужасным. Гарри еще сколько-то посидел, прикидывая, не станут ли его теперь травить из-за этой дурацкой стычки с Грейнджер, и уже совсем было собрался идти, как послышались шаги. Тут Гарри понял, что пронизывающий холод, который ощущался уже некоторое время, шел совсем не от камней. Сегодня профессора Снейпа можно было засечь через пару этажей. Гарри заметил это еще утром, когда, как обычно, столкнулся с профессором по дороге на завтрак. Он тогда еще подумал, что что-то случилось. Даже решил, что хэллоуинские неприятности в этот раз начнутся с самого утра, но профессор Снейп ничего не сказал, просто прошел мимо. И все-таки что-то с ним было не так. Холод был такой, что буквально приковывал Гарри к месту.

Вот и сейчас, вместо того чтобы слезть с подоконника, как только услышал шаги, Гарри просидел до самого появления профессора. Пришлось поспешно вскакивать и здороваться, надеясь, что обойдется и профессор Снейп не будет указывать Гарри на его невоспитанность. Грейнджер было более чем достаточно.

Но профессор не стал читать морали, он вообще никогда не делал ничего такого, только сказал, что в Хогвартсе небезопасно и всем нужно идти в гостиную. Гарри опустил глаза, собираясь пробормотать: «Да сэр», но тут увидел на полу кровь. В этот момент Гарри окончательно уверился, что был прав, и ссора с Грейнджер не была основной неприятностью. В этот раз Хэллоуин решил подгадить появлением монстра. И профессор Снейп с этим монстром уже столкнулся. Иначе кто бы так разодрал ему ногу?

Гарри знал, что не должен был этого говорить, что нужно было просто пойти в башню Гриффиндора, что профессор Снейп наверняка сам знает, что делать, и Гарри только попадет за дерзость, но почему-то все-таки спросил:

— А может быть, лучше в больничное крыло, сэр?

— Вы ранены? — резко спросил профессор Снейп, подавшись вперед.

— Н-нет, сэр, — растерялся Гарри. Потом сообразил: — Ваша нога, сэр. Наверное, вам лучше пойти в больничное крыло.

Профессор еще раз внимательно осмотрел Гарри и медленно опустил взгляд на свою рану. Взмахнул волшебной палочкой, произнеся какое-то сложное заклинание, и кровь перестала идти. Гарри решил, что обязательно должен этому научиться. Ужасно полезная ведь штука: раз, и не кровит. Жаль только, что летом нельзя будет колдовать.

— В замке небезопасно, — повторил профессор Снейп. — Мистер Поттер, я провожу вас в гостиную вашего факультета.

Гарри сильно сомневался, что профессор сейчас вообще сможет куда-нибудь пойти, с такой-то ногой. Хотя сюда же он как-то дошел. Да и заклинание это... Может быть, магам такие раны вообще не страшны. Кто знает. Но если профессора цапнул монстр с третьего этажа, то там явно одним заклинанием не обойдешься. Гарри читал про это: укусы магических тварей очень опасны и плохо заживают даже на волшебниках. Так что профессору Снейпу определенно нужно было как можно скорее идти к медику, а не заниматься всякой ерундой. Гарри сам быстрее до гостиной добрался бы, безо всякой помощи. Не смог же профессор с монстром справиться, хотя и дрался с ним — иначе в замке сразу стало бы вполне безопасно, — так чем такое сопровождение поможет Гарри? Абсолютно ничем. Разве что времени убежать будет немного больше.

Но спорить со взрослыми было себе дороже, поэтому Гарри только кивнул:

— Да, сэр. Спасибо, сэр.

Профессор Снейп отлепился от стены, на которую до этого опирался, покачнулся, и Гарри автоматически шагнул вперед, подставляя плечо, хотя тут же обругал себя за это. Ну вот зачем он лезет? Дурная привычка. Будто бы Гарри нравилось таскать на себе тушу дяди Вернона. Но там хотя бы тетя Петуния помогала, а тут... Никто Гарри не просил, так зачем? Правда, профессор Снейп вообще какой-то странный. И взбрело же ему в голову провожать Гарри до гостиной. Глупость ужасная.

Гарри замер, раздумывая, не предложить ли еще раз профессору пойти в больничное крыло, потому что оно было гораздо ближе, да и лестниц по пути встретилось бы меньше. Так было бы проще, но Гарри и так уже слишком много своевольничал. Вот лопнет у профессора Снейпа терпение, и Гарри огребет проблем за свою непрошеную заботу. Но сначала тащиться в гостиную, а потом бегать искать кого-нибудь из взрослых, чтобы помогли профессору добраться до больничного крыла, очень не хотелось. Вот ведь, действительно, Хэллоуин — отвратительный день.

Принимать решение так и не пришлось. Внезапно перед профессором Снейпом из воздуха появилась серебристая птица и деловито доложила: «Тролля обезвредили. Северус, твое присутствие требуется в больничном крыле». Гарри даже среагировать толком не успел, только шарахнулся назад, судорожно вспоминая, что это за тварь и насколько она опасна. Птица закончила говорить, пару раз взмахнула крыльями и исчезла. А Гарри так и остался стоять, поддерживая профессора и постепенно приходя в себя. Ну и напугала же его эта штука. Он и в обычный день бы испугался, а уж сегодня, когда по коридорам ходит неведомый монстр, так вообще. Жуть. Тем более, что Гарри никогда раньше не слышал про такой способ передачи сообщений. Он думал, что волшебники только обычных живых сов друг другу посылают. А эта птица была явно не живая, а прозрачная какая-то. Как школьные привидения. И разговаривала. Гарри не знал, что волшебные звери умеют разговаривать. Так ведь только в сказках бывает, да? Вот миссис Норрис, например, ни разу Гарри ничего не сказала, хотя была явно умнее обычной кошки.

Тут Гарри спохватился: миссис Норрис не пришла, когда он позвал. Неужели тоже пострадала от чудовища? Нужно было обязательно ее найти. Птица сказала, что монстра убили, так что в замке теперь безопасно. Гарри должен был как можно скорее отделаться от профессора Снейпа и отправиться на поиски. Наверное, было бы неплохо сначала посмотреть, как ведет себя мистер Филч. Он тоже не будет спокойно сидеть, если с миссис Норрис что-нибудь случится. Только профессора Снейпа все-таки придется вести в больничное крыло, раз его туда позвали.

Гарри решил не дожидаться, пока профессор сообразит отдать приказ, а то он такой тормозной, что можно было тут и до ночи простоять. А может быть, профессор Снейп ждал, что Гарри сам предложит помощь. Взрослые любили так делать: ничего не говорят, а потом ругаются, что Гарри должен был сам сообразить. Потому что просить помощи невежливо. Даже взрослым. А вот если ты сам вызвался, то это совсем уже другое дело получается. Поэтому Гарри решил разделаться с этим всем побыстрее и настойчиво произнес:

— Пойдемте, сэр. Я провожу вас.

А потом медленно, чтобы профессор мог на него опираться, побрел в сторону больничного крыла. К счастью, профессор Снейп не стал больше спорить, потому что Гарри уже не знал, что и как говорить, чтобы наконец убраться отсюда и поискать миссис Норрис.

Тащить профессора Снейпа было гораздо легче, чем дядю Вернона, который, несмотря на то что с другой стороны его поддерживала тетя Петуния, всегда наваливался на Гарри всем весом, грозя раздавить. Профессор Снейп шел сам, только слегка придерживая Гарри за плечо, чтобы сохранить равновесие. А на лестнице так и вообще убрал руку и вцепился в перила. Гарри никак не мог понять, это из-за того, что профессор ранен, а не пьян, или он просто очень отличается от дяди Вернона?

Гарри как-то привык считать всех мужчин этакими мистерами Дурслями, но не особо-то он с ними и сталкивался. В начальной школе были в основном женщины, а вне школы Гарри со взрослыми старался не связываться. На всякий случай. В Хогвартсе все было иначе. Вот профессор Флитвик, например, на дядю Вернона был вообще не похож. Скорее уж на миссис Джонс, которая жила через два дома от Дурслей. Она была такая же приторная и насквозь фальшивая. Гарри не сразу это понял, сообразил только после того, как подслушал их разговоры с тетей Петунией. Ух, сколько гадостей они говорили про соседей. Гарри от этого всегда становилось противно. Он вообще не любил, когда кого-то обсуждали за спиной, потому что у этого «кого-то» слух был обычно гораздо лучше, чем все думали.

Мог ли профессор Снейп тоже быть другим? Не как дядя Вернон? Ну, бывают же где-то хорошие взрослые. К таким пристраивала котят миссис Фигг, а Гарри иногда представлял, что вместе с котенком она пристроит и его. Да только бездомное животное очень сильно отличается от сироты. Ведь Дурсли для Дадли тоже были хорошими. И к бульдогам тетушки Мардж относились по-доброму, а вот Гарри на Тисовой жилось не особо хорошо. Так что, наверное, дело было совсем не во взрослых, а очень даже в Гарри.

Он решительно одернул себя. Какие же глупости в голову лезут. Что-то там решать насчет профессора Снейпа пока рано. То, что он не вел себя как придурок и пару раз помог Гарри, еще ничего не значит. Может, у профессора просто хорошее настроение было, а Гарри уже готов ему на шею кидаться и плакаться о своей нелегкой жизни. Глупости все это. Глупости.

Гарри попытался отвлечься на что-нибудь другое, но в голову упорно продолжала лезть всякая ерунда. Вот почему от профессора Снейпа веет таким холодом? Что это значит? Гарри почти всегда мог понять свои ощущения, уж очень хорошо они совпадали с характером людей. Навязчивые типы и воспринимались как-то душно, будто мешая дышать. Опасность была темной, а доброта — как солнечный день. И это всегда работало, но только не с профессором Снейпом. Если бы у Гарри отключилось все его чутье, он бы, глядя на профессора, сказал, что тот похож на дерево. Такой же спокойный, невозмутимый, собранный. Никаких неожиданностей и неприятностей. Просто человек, которому нет и не будет дела до Гарри. А когда профессор Снейп лечил Гарри ссадины после драки, то должен был быть похож на шерстяное одеяло: колючее и неуютное, но очень теплое. Так Гарри потом себе представлял. Наверное, если бы он действительно чувствовал все это, то жизнь в Хогвартсе стала бы гораздо лучше. Спокойнее уж точно.

Но от профессора постоянно исходил этот непонятный холод. Гарри честно пытался вспомнить, где уже чувствовал подобное, но на ум приходили только смутные ассоциации. Солнечный день. Школа. Дорога. Плохое настроение. Ничего определенного, и это ужасно раздражало. Хотелось уже побыстрее вспомнить, чтобы вот это противное ощущение узнавания перестало свербеть где-то в голове. Но вспомнить не получалось. Может быть, он уже сталкивался с профессором Снейпом раньше, просто не запомнил? Хотя что волшебник мог забыть в Литтл Уингинге? В их городке единственным ненормальным был Гарри, а всех чужаков обсуждали по нескольку дней. Так что вряд ли Гарри мог где-то встретить профессора Снейпа до школы. Да и похожие люди ему еще не попадались. Уж больно все это было странно. Странно и непонятно. От этой непонятности хотелось держаться подальше, но в то же время Гарри было немного любопытно. Действительно ли бывают такие взрослые или это только притворство? Решил же профессор проводить Гарри в гостиную, вместо того чтобы заботиться о себе. А может быть, это было просто совпадением. Или Гарри был нужен профессору, чтобы помочь добраться до других преподавателей. Сейчас же Гарри ему помогает идти, так почему бы Снейпу не задумать это с самого начала?

Интересно все-таки, кто ему так ногу разодрал? Птица сказала, что тролль. Но про троллей Гарри читал: они были совсем без шерсти, да и вообще очень похожи на людей. На обитателя третьего этажа явно не тянуло. Да и вряд ли в драке с гигантским человеком можно так повредить ногу. Там уж скорее по голове прилетит. Странно как-то. А если... Гарри похолодел от ужаса. А если монстр в школе не один? Нужно было это обязательно выяснить. Гарри скосил глаза на профессора Снейпа. Спросить? Или лучше не лезть к нему больше? Гарри и так сегодня совсем обнаглел. Или все-таки спросить? Если что, всегда можно сбежать. Профессор сейчас ни за что его не догонит. Потом, правда, расплачиваться придется. Отработку назначат или еще чего похуже. Но если где-то здесь бродит еще одно чудовище, это гораздо опаснее, чем недовольство взрослых.

— Сэр... — наконец несмело начал Гарри.

— Мистер Поттер?

— Сэр, а это тролль вас так... поранил?

— Нет, мистер Поттер. Не тролль.

Это было плохо. Очень плохо. Но профессор вроде бы не злился, поэтому Гарри решил наглеть дальше:

— А кто?

Профессор не ответил. Гарри уж было пожалел, что спросил, и приготовился выслушивать ругань, но, когда они подошли к очередной лестнице, профессор Снейп негромко произнес:

— Цербер, мистер Поттер.

— Вы его убили, сэр?

— Нет, мистер Поттер. Но зверь надежно заперт и не представляет угрозы.

Гарри не поверил. Ага, заперт цербер, как же. Если бы не представлял опасности, то и профессор Снейп бы сейчас не был ранен. Видимо, что-то такое отразилось у Гарри на лице, потому что профессор добавил:

— С сегодняшнего дня будут предприняты дополнительные меры безопасности. У учеников не будет возможности открыть дверь.

— Сэр, цербер же заперт на третьем этаже, да? — уточнил Гарри. Раз профессор Снейп был сегодня так разговорчив и благодушен, этим нужно было пользоваться. Кто еще сможет нормально рассказать об опасностях, таящихся в замке?

Профессор помолчал, сосредоточившись на подъеме. Преодолев последнюю ступеньку, он снова оперся на Гарри и ответил:

— Да, мистер Поттер. Однако студентам запрещено там находиться.

— Конечно, сэр, — поспешно кивнул Гарри. — Я и не собирался, сэр.

Профессор Снейп кивнул, и дальше они шли молча. До больничного крыла оставалось всего ничего, два поворота, и Гарри уже прикидывал, куда потом пойдет в первую очередь. Каморка мистера Филча была на первом этаже, довольно далеко от больничного крыла. Разумнее было по пути проверить несколько коридоров, вдруг миссис Норрис найдется в одном из них. Или хотя бы отзовется. Может быть, ничего с ней не случилось, и Гарри зря запаниковал. Только что-то подсказывало: это не так. Не в Хэллоуин.

А еще можно было... Гарри снова покосился на Снейпа. Ой, доиграется он со всеми этими вопросами. Это, наверное, из-за Хэллоуина. В этот день у Гарри всегда напрочь отключались мозги, что и было причиной большей части неприятностей. Мало было Гарри ссоры с Гермионой, он старательно пытается нажить себе проблем с профессором Снейпом. Но идея была уж очень заманчивой. Настолько, что Гарри все-таки не удержался:

— Сэр... а вы не видели миссис Норрис? — и, видя, что профессор не понял, о ком речь, пояснил: — Кошку мистера Филча.

— Нет, мистер Поттер, — качнул головой профессор Снейп, — не видел. У вас есть причина ее искать?

От такого вопроса Гарри откровенно растерялся. И что ему ответить? Не рассказывать же о том, что они с миссис Норрис дружат. Лучше бы взрослым вообще об этом не знать. Запретят еще.

— Эм... я просто... просто подумал, что она могла пострадать от тролля. Мистер Филч бы очень расстроился.

Пусть лучше профессор думает, что Гарри волнуется о школьном смотрителе. Так будет проще. Мистер Филч одинокий, старый, и его никто не любит. Взрослых почему-то всегда очень трогает, когда дети беспокоятся о таких людях. Гарри много раз наблюдал, как соседки расплывались в умиленных улыбках, стоило Дадли сказать что-то подобное, и начинали ворковать: «Какой хороший мальчик. Такой добрый и отзывчивый». Правда, сам Гарри ни разу не пробовал так делать, потому что ему бы просто не поверили. Но в Хогвартсе у Гарри пока была не такая ужасная репутация, так что должно было сработать. Но профессор Снейп, кажется, не проникся. Он слегка нахмурился и спросил:

— Вы привязаны к мистеру Филчу, мистер Поттер?

— Нет, сэр. То есть, да, сэр. То есть, он же вроде как человек. То есть, ну... плохо, если он расстроится, — ляпнул Гарри. И тут же очень на себя разозлился. Он не должен так робеть, взрослые этого не любят. Вот почему, стоит профессору Снейпу спросить что-нибудь неожиданное, как у Гарри напрочь отключается соображалка?

Но профессор снова не разозлился. Он, наверное, действительно вообще не умел злиться. Это Гарри нравилось. Только вопросы у профессора Снейпа были уж слишком странные. Гарри не привык, чтобы им интересовались... вот так. Обычно взрослые либо пытались Гарри в чем-то обвинить, либо фальшиво изображали заботу. А профессор Снейп почему-то спрашивал иначе. Просто уточнял разные факты, будто у него было на Гарри досье, но не совсем полное. Гарри видел такое по телевизору. Такие штуки есть у полиции на преступников. Ну и в школе тоже, кажется, что-то такое было, но там в «личное дело» записывали исключительно проступки. Учителя только и знали, что постоянно кричать: «И запись об этой драке появится в твоем личном деле». Но в школе никому не было интересно, с кем Гарри дружит и что шрам у него на ноге остался из-за бульдога тетушки Мардж. А вот в досье у сыщиков все это было. Потом еще обязательно оказывалось, что преступник из-за детской травмы боялся собак, и это помогало его поймать.

Может быть, профессор Снейп тоже полицейский? Как-то это даже называлось... под прикрытием, да. Только что ему расследовать в школе? Не сходится. А может быть, профессор не детектив, а телохранитель. Он охраняет кого-то из учеников. Только тайно, чтобы у того не было проблем с однокурсниками. Наверное, это кто-то со старших курсов, потому что профессор Снейп в Хогвартсе вроде как очень давно.

Это была очень правдоподобная версия. Хотя у Гарри складывалось впечатление, что охраняет Снейп не какого-то неизвестного ученика, а именно его, Гарри. Но этого быть никак не могло. Ну вот совсем. Наверное, профессор просто привык по работе всех защищать, вот и Гарри спас от Малфоя. Ну и сегодня тоже провожать до гостиной решил, когда в школе было опасно.

Думать об этом было так интересно, что Гарри чуть было не пропустил ответ профессора Снейпа:

— Кошка мистера Филча хорошо знает замок и достаточно умна, чтобы не попасться троллю. Но вы можете пойти и спросить его об этом прямо сейчас. В замке достаточно безопасно.

И тут Гарри совершил очередную глупость. Вместо того, чтобы сразу же побежать искать миссис Норрис, он зачем-то решил все-таки довести профессора Снейпа до больничного крыла. И, что было совсем уж неразумно, проследить, чтобы мадам Помфри — школьный медик — его осмотрела.

Гарри понял свою ошибку сразу же, как только потянул за ручку двери и чуть было не оглох от стоящего в больничном крыле гама. Все кровати были заняты бледными испуганными детьми. Гарри напряженно вглядывался в лица, ища Рона и Эмили. Неужели от тролля пострадало так много людей? А все из-за дурацкого Хэллоуина.

— Северус! — кинулась к ним мадам Помфри. — Ты-то мне и нужен. Успокоительных зелий совсем не осталось, а бальзама от синяков хватит еще только на пару человек. У тебя ведь есть какие-то запасы? Видишь же, что тут творится. Это какой-то кошмар!

— Тролль пробрался в одну из гостиных? — напряженно спросил профессор Снейп, крепче сжимая плечо Гарри. — Нужны ли еще какие-то зелья?

— Ах, нет, все не так, — всплеснула руками она. — С троллем столкнулись только трое учеников, но обошлось без серьезных травм. Дети запаниковали, в Большом зале началась давка. Поэтому у нас тут в основном синяки, ссадины и перепуганные студенты.

— Понял, — кивнул профессор. — Я немедленно принесу нужные зелья из лаборатории. Разрешите воспользоваться вашим камином, Поппи?

— Да, конечно, Северус. Быстрее, прошу тебя, — мадам Помфри нервно огляделась. — Поможешь мне потом с синяками? Преподаватели наводят порядок среди студентов, а одна я не справляюсь.

Профессор Снейп снова кивнул, отпустил Гарри и, хромая, подошел к большому, в человеческий рост, камину. Зачерпнул из стоящего на каминной полке горшка какой-то порошок, бросил его в огонь, шагнул следом и исчез.

Гарри даже рот открыл от удивления. Он и не знал, что так можно. Это же настоящая телепортация получается. Интересно, почему тогда до школы пришлось добираться на поезде? Разве не проще было бы переправить всех через камины? Или так можно только внутри замка перемещаться? Да и в поезд влезает куча народа, а если бы все у камина столпились, то это же какая длиннющая очередь бы вышла. Да, все правильно. Камины — это если одному человеку куда-то добраться нужно.

Гарри снова огляделся, высматривая рыжую макушку Рона. Мадам Помфри сказала, что серьезных травм нет, но вдруг. Рон и Эмили обязательно бы отправились посмотреть на тролля. Они всегда лезут в самую гущу событий. Вот и на третий этаж все время бегали, а там цербер. Очень опасный цербер, судя по ноге профессора Снейпа. Хорошо, что никто не умер.

— Мальчик, — обратилась к нему мадам Помфри, — ты тоже пострадал?

— Нет, мэм, — замотал головой Гарри. — Я только проводил профессора Снейпа, мэм. Я пойду, мэм. Профессор Снейп сказал, что теперь в замке безопасно, — потом немного подумал и добавил: — Мэм, вы профессора Снейпа тоже осмотрите. У него нога сильно ранена.

А то профессор уже кинулся другим помогать, а о себе забыл. Все-таки, наверное, Гарри правильно сделал, что зашел в больничное крыло. Иначе бы профессор Снейп свалился без сознания где-нибудь в коридоре или вообще умер бы.

Гарри посмотрел под ноги и увидел, что пол снова заляпан кровью. Пока еще совсем небольшими пятнышками. Видимо, заклинание, которое применил профессор Снейп, чтобы остановить кровь, перестало работать. Да, Гарри все правильно сделал.

Мадам Помфри проследила за его взглядом и побледнела:

— Что же ты раньше не сказал? Конечно, я осмотрю профессора Снейпа, как только он вернется. Спасибо, что привел его. Я передам профессору МакГонагалл, чтобы она начислила тебе баллы. Как, говоришь, тебя зовут?

Это было неожиданно. Раньше имя у Гарри спрашивали, только чтобы нажаловаться Дурслям, а тут его обещали похвалить. Странно. Гарри не очень-то хотелось привлекать к себе внимание профессора МакГонагалл, но вдруг это ее задобрит? Это ведь как будто и ее тоже похвалят. Гарри где-то слышал, что все успехи ученика — это заслуга учителя. Значит, если Гарри ведет себя хорошо, то профессор МакГонагалл будет считать, что это она хорошо его обучила. На самом деле Гарри всему научился сам, а взрослые только и знали, что ругаться, но спорить с ними было бы очень глупо. Тем более, что такие заблуждения были Гарри только на пользу.

— Гарри Поттер, мэм.

— О, — удивилась мадам Помфри. И спросила тем самым, жутко раздражающим Гарри, тоном: — Тот самый Гарри Поттер?

Когда такое спрашивали его однокурсники, Гарри обязательно говорил какую-нибудь грубость, и от него отставали. Но со взрослыми надо было говорить вежливо. Только подтверждать, что он «тот самый», Гарри ужасно не хотелось. Поэтому он неопределенно пожал плечами, надеясь, что мадам Помфри это не слишком оскорбит, и уточнил:

— Я могу идти, мэм?

Но она уже отвлеклась на какого-то рыдающего рейвенкловца и только рассеяно бросила:

— Да-да, иди.

Гарри мысленно скривился, глядя, как она вытирает слезы взрослому парню — второкурснику, а может, и старше. Бывают же такие нюни. Всего-то пара синяков, а он истерику закатил, будто умирает. Хотя Дадли вел себя точно так же, когда Гарри давал сдачи: бежал к родителям и устраивал спектакль. Так что и этот парень вполне мог травить малышню, пока взрослые не видят. Хорошо, что Гарри это все совершенно не касалось. Ему еще нужно было найти миссис Норрис, а не стоять столбом посередине больничного крыла.

Но просто так уйти не получилось. Стоило Гарри сделать несколько шагов к выходу, как дверь распахнулась, и на пороге возникла профессор МакГонагалл, за которой прятались два первокурсника.

— Мадам Помфри, — громко объявила она, — я привела вам еще пациентов, — и подтолкнула детей вперед. А затем профессор МакГонагалл заметила Гарри, и взгляд у нее сразу стал очень колючим. Она поджала губы, прямо как тетя Петуния, и строго приказала: — Мистер Поттер, немедленно объяснитесь.

— Простите, мэм, но что я должен объяснить? — Гарри действительно не понимал, что он успел сделать не так. Может быть, идти на праздничный пир было обязательно? Или Гермиона нажаловалась на него профессору МакГонагалл? Гарри всегда старался узнать, в чем его обвиняют, прежде чем извиняться или оправдываться. Не то чтобы это ему как-то помогало, но так было честнее, что ли.

— Мистер Поттер, не пытайтесь увильнуть от ответа. Вы нарушили школьные правила, заставили преподавателей отвлечься на ваши поиски, подвергая опасности жизни других студентов. Травмы этих детей, — она обвела рукой больничное крыло, — на вашей совести. Вы это понимаете?

Но Гарри все еще казалось странным, что из-за него подняли такой шум. Хорошо, на ужине нужно было присутствовать. Таковы правила. Это Гарри мог понять, хотя взрослым точно стоило прямо сказать, что совсем не идти на пир нельзя. Но неужели Гарри был единственным, кто вот так вот шатался по коридорам? Или остальных тоже будут наказывать? Дурацкая ситуация. Но радовало уже то, что профессор МакГонагалл не знала про ссору с Грейнджер, а то Гарри влетело бы еще сильнее. А так он просто должен был сделать вид, что раскаивается. Тогда, может быть, обойдется одной нотацией. Поэтому Гарри потупился и принял виноватый вид.

— Извините, мэм. Я не знал, что это запрещено. Мне очень жаль, мэм.

— Вы не знали? — Гарри подумал, что даже у тети Петунии не получалось так сжимать губы, чтобы только совсем тоненькая черточка оставалась. Наверное, профессор МакГонагалл часто тренировалась. Гораздо чаще тети Петунии. Ведь у тети был только проблемный Гарри, а у профессора — целый факультет учеников, которых нужно постоянно отчитывать. — Мистер Поттер, директор в первый же день вполне четко огласил правила поведения в школе, а также то, что коридор на третьем этаже является запретным для всех учеников. Не пытайтесь притвориться, что вам это неизвестно.

— Но, мэм, я не...

Договорить Гарри не успел: в камине взметнулось пламя, и появился профессор Снейп с целым ящиком зелий в руках.

— Минерва, — бросил он через плечо, отдавая ящик мадам Помфри, — студенты вашего факультета нарушили правила и проникли в Запретный коридор. Пострадавших нет. Баллы я снял. Ожидайте Фреда и Джорджа Уизли у себя в кабинете, я велел им подойти к вам за наказанием.

Гарри даже не знал, что показалось ему более странным: то, что профессор Снейп за него заступился — хотя тот, конечно же, ни о чем таком не думал, просто так совпало, что Снейп вернулся, когда ругали Гарри, — или то, что профессор МакГонагалл этому явно обрадовалась. Было абсолютно непонятно, чему тут радоваться, но она почти улыбнулась, услышав имена Фреда и Джорджа. Ладно бы Гарри был ее любимым учеником, но ведь профессор МакГонагалл сама все время подозревала его в разных шалостях. Абсолютно непонятно.

Профессор МакГонагалл еще немного постояла, глядя на профессора Снейпа, а потом повернулась к Гарри:

— Что же, мистер Поттер, кажется, мои выводы были слегка... поспешными. Мне следует извиниться перед вами.

— А... эм... ничего страшного, мэм, — Гарри понятия не имел, как реагировать в таких случаях, но, видимо, опять ляпнул что-то не то, потому что профессор МакГонагалл скривилась, но промолчала.

— Минерва, — вмешалась мадам Помфри, — Гарри такой замечательный мальчик! Он помог Северусу дойти сюда, потому что... Северус! Почему ты просто молча стоишь тут? — спохватилась она. — Ты должен был сам сказать, что ранен. Садись на кушетку, я сейчас осмотрю тебя. Минерва, подожди тут несколько минут, заберешь часть своих студентов в гостиную.

Профессор МакГонагалл встревоженно воскликнула:

— Сев... Профессор Снейп, — поправилась она, покосившись на жадно подслушивающих учеников, — вы ранены?

Тот не ответил, только, хромая, подошел к мадам Помфри:

— Была нужна моя помощь.

— Северус Снейп! Немедленно сядь! — Гарри, да и половина больничного крыла вместе с ним, аж подскочил от неожиданности. Он даже подумать не мог, что маленькая, похожая на сдобную булочку мадам Помфри может так рявкнуть. — Сядь, пожалуйста, — уже спокойнее повторила она. — Твою рану нужно обработать. Я сейчас закончу с гриффиндорцами и подойду к тебе.

— Нет необходимости, — невыразительно ответил профессор Снейп, но все же отошел и тяжело опустился на ближайшую кровать, не обращая внимания на сидящую там зареванную девчонку.

— Молодец, — улыбнулась ему мадам Помфри, — посиди там немножечко, я скоро освобожусь.

Гарри не хихикнул только потому, что прекрасно понимал, какую бурю вызовет такое поведение. Но мадам Помфри вела себя так... ну, будто профессор Снейп был сопливым пятилеткой, разбившим коленку. Интересно, медсестры так со всеми общаются? В начальной школе Гарри изо всех сил избегал походов к медику, чтобы не вызывать ненужных вопросов, поэтому не мог точно сказать, было ли в поведении мадам Помфри что-то необычное. Вообще она казалась довольно доброй, но Гарри все равно решил не лезть к ней без крайней необходимости. На всякий случай.

Он осторожно огляделся и начал потихоньку пробираться к выходу. Профессор МакГонагалл, конечно, его не отпускала, но и наказывать, кажется, раздумала. В таких случаях лучше всего просто исчезнуть и какое-то время не попадаться взрослым на глаза. Пусть профессор разберется с другими учениками, успокоится, тогда, может быть, вообще забудет, что Гарри вызвал ее недовольство.

Дверь в больничное крыло была слегка приоткрыта, оставалось только с независимым видом встать рядом, будто бы случайно подцепить створку носком ботинка и выскользнуть в темную тишину коридора. Оставшись один, Гарри облегченно выдохнул: все-таки вокруг было слишком много шумных людей, он такое терпеть не мог. Хорошо, что этот дурацкий день почти закончился. Нужно было только найти миссис Норрис и пробраться в гостиную, не наткнувшись на профессора МакГонагалл.

Далеко идти не пришлось: миссис Норрис нашлась в соседнем коридоре. К сожалению, вместе с ней нашелся и мистер Филч, спешивший в больничное крыло, бережно прижимая к себе застывшее тельце кошки.

Гарри на секунду замер, не зная, убегать ему или поспешить на помощь, потом плюнул на осторожность и подскочил к мистеру Филчу:

— Сэр, что случилось? Миссис Норрис... что произошло?

— Маленький паршивец, — взревел Филч вместо ответа, — тебе хватает наглости насмехаться? Или это ты сделал? Это ты своим мерзким колдовством сотворил такое с ней? Да я тебя...

В какой-то момент его голос изменился, стал ниже, глуше: «Маленький паршивец! Неблагодарная тварь! Иди сюда, отродье!» Гарри отшатнулся, и наваждение растаяло. Мистер Филч все так же прижимал к себе миссис Норрис, а вовсе не занес руку для удара. Показалось. Просто показалось. И все же Гарри отступил еще на несколько шагов и только потом развернулся и бросился обратно к больничному крылу, на ходу крикнув:

— Сюда, сэр. Мадам Помфри сейчас там.

Гарри распахнул дверь и посторонился, пропуская мистера Филча, а потом, немного подумав, тихо вошел следом. Все-таки нужно было убедиться, что с миссис Норрис все в порядке. Но, как оказалось, Гарри рановато посчитал мадам Помфри хорошим человеком. Мистеру Филчу в больничном крыле явно не были рады.

— Аргус, сколько раз я тебе говорила, что не занимаюсь лечением животных? — лишь раздраженно бросила мадам Помфри. — Отнеси ее к Сильванусу или к Рубеусу, если хочешь. Я занята.

Гарри только тяжело вздохнул, глядя на растерянного мистера Филча, застывшего посреди больничного крыла. Все-таки взрослые не умеют быть хорошими для всех. Почему-то всегда есть пара неважных и ненужных неудачников, им помогать вроде как и смысла нет. Противно. Гарри попытался сообразить, кто такие эти Сильванус и Рубеус и где их можно найти. Наверное, кто-то из них — это профессор Кеттлберн, который ведет у старших курсов уход за магическими существами. Но Гарри понятия не имел, где его искать. А еще очень тревожило, что миссис Норрис могла не пережить этих поисков. Ведь абсолютно не ясно, что именно с ней случилось и как давно. Может быть, ее отравили, тогда каждая минута на счету. Но ждать помощи от взрослых было бесполезно, поэтому Гарри решил действовать сам. Пусть потом накажут за дерзость, пусть даже побьют, но миссис Норрис нужно было спасти.

— Мистер Филч, — он легонько дернул смотрителя за рукав, — вы знаете, где кабинет профессора Кеттлберна? Давайте поспешим к нему.

Но тут с одной из кроватей раздался голос профессора Снейпа:

— Мистер Филч, покажите мне кошку.

Все-таки профессор явно привык спасать всех на свете. Интересно, а есть ли для него кто-нибудь неважный? Гарри пришлось слегка подтолкнуть мистера Филча в спину, только тогда он наконец-то отмер и подошел к профессору Снейпу. А тот только мельком взглянул на миссис Норрис, достал волшебную палочку и все так же спокойно произнес:

— Фините. — Миссис Норрис гибко извернулась в руках мистера Филча, в панике прошлась когтями по его груди, соскочила пол и исчезла в темноте коридора. Профессор Снейп проводил ее взглядом и пояснил: — Обездвижили. Последствий не будет.

После чего абсолютно перестал обращать внимание на происходящее вокруг.

Гарри посмотрел на мистера Филча, не перестающего благодарить, и тоже пробормотал:

— Спасибо, сэр.

А затем выскочил из больничного крыла и побежал в сторону гостиной. Очень хотелось найти миссис Норрис и убедиться, что она действительно в порядке, но Гарри прекрасно понимал, что лучше ее сейчас не тревожить. Пусть немного придет в себя. Гарри после такой переделки точно предпочел бы где-нибудь спрятаться и побыть в одиночестве.

Поэтому, вместо того чтобы приставать к миссис Норрис с непрошенной заботой, Гарри решил побыстрее вернуться в башню, пока туда не пришла профессор МакГонагалл. Пусть видит, что Гарри не шатается по замку, влипая в неприятности. Он не был уверен, заметила ли профессор, что Гарри возвращался с мистером Филчем, так она была занята подсчетом своих студентов. В любом случае лучше было постараться больше не вызывать ее недовольства.

В гостиной было шумно. Гвалт стоял такой, что Гарри с тоской вспомнил больничное крыло, которое внезапно оказалось очень даже тихим и спокойным местом. Хорошо, что в спальнях редко собирались шумные компании, поэтому Гарри надеялся спрятаться на своей кровати за задернутым пологом и сделать вид, что этого дня просто не было. Но, конечно же, так быстро закончиться Хэллоуин не мог. Гарри даже не заметил, когда к нему успела подобраться Эмили. Опомнился только, когда его за руку оттащили к маленькому диванчику в углу гостиной, поставили напротив Гермионы и велели:

— Миритесь.

Гарри внимательно оглядел Грейнджер: вроде не зареванная. Наоборот, глаза горят так, будто она только что совершила какую-то шалость. Рядом с точно таким же выражением лица стоял Рон. Эмили Гарри не видел, потому что она, видимо боясь, что он сбежит, маячила сзади, но вряд ли шалость обошлась без ее участия. И, если вспомнить, что говорила мадам Помфри в больничном крыле, то и о самой шалости догадаться нетрудно.

Гарри сел на диван и немного расслабился: все-таки он не любил, чтобы кто-то стоял прямо за спиной.

— Вы ходили сражаться с троллем?

Все трое расплылись в улыбках. Точно ходили. Рон уже было открыл рот, явно намереваясь вывалить на Гарри все подробности их приключения, но Эмили напомнила:

— Помиритесь с Гермионой, тогда расскажем.

Гарри еще раз внимательно оглядел всю компанию, вспомнил, как мерзко было на душе от мысли, что Рон и Эмили будут его избегать. После той стычки с Грейнджер столько всего произошло, что казалось, будто это все случилось очень давно. Но тогда Гарри было действительно неприятно. Может быть, и стоило помириться. Просто чтобы не ругаться больше. Да только вместе с друзьями Гарри в нагрузку получит и постоянные нравоучения Грейнджер. Будто ему преподавателей мало. А с другой стороны... Ругаться с ребятами — а если Гарри откажется мириться, то они обязательно поругаются, — не хотелось. День был длинный и тяжелый, каким обычно и бывает Хэллоуин. Гарри вздохнул и принял решение:

— Ладно, Грейнджер. Я не буду тебе грубить, если ты прекратишь ко мне лезть. Идет?

— Гарри!

Похоже, остальных такое предложение не устроило. Но Гарри ведь не сказал ничего такого. Все честно: Гермиона не трогает его, а он не обижает ее. Хорошие же условия.

— А я д-думаю, что Гермиона тоже должна извиниться, — вмешался внезапно подошедший Невилл. Он немного заикался, но настроен был очень решительно. — Если вы друзья, то тогда нужно извиниться. Потому что друзья ведь... ну, поддерживают друг друга, а не ругают, да?

— Это не твое дело, — остановил его Гарри.

— Д-да. Конечно, — сразу же сдулся Невилл. — Извини. Я тут... это... сэндвичи с ужина захватил. Будешь? Ты же... это... не ел, да?

Гарри хотел было отказаться. Не нуждается он в подачках. Еду ему Невилл таскает. Придумал тоже. Да и вообще, Невилл лезет, куда не надо. Гарри и сам за себя постоять может, не нужно за него заступаться. И извинений ему тоже не нужно. Ни от кого. Просто пусть нотациями не надоедают, и все. Но так, кажется, думал только он. Эмили раздраженно нахмурилась:

— Да знаем мы. Обсудили уже. Гермиона как раз собиралась извиниться, да ведь? Только Гарри как-то сразу ругаться начал, мы и растерялись.

Рон плюхнулся на диван рядом с Гарри и прошептал:

— Эмили Невилл нравится, заметил? Вон какая она с ним дружелюбная.

Гарри только пожал плечами. Даже если и нравится, что с того? Потом вспомнил, что его опять обвинили непонятно в чем:

— Я не ругался, я мирился. Если Грейнджер не будет ко мне лезть, то будет мир.

Гермиона скривилась, прямо как профессор МакГонагалл, но все-таки тоже села рядом с Гарри.

— Хорошо, я постараюсь реже указывать тебе на твои промахи, если это так тебя раздражает, но... — Невилл очень выразительно на нее посмотрел, и Гермиона поспешно продолжила: — Но вообще, я должна извиниться. Это твоя жизнь и твои родители. Мне не стоило так на тебя давить. Извини. Мне действительно жаль.

Гарри от этого всего стало ужасно неловко. Он же даже не обиделся на Гермиону, так устал от нее только. А тут такая речь.

— Забыли, — пробормотал Гарри и, не зная, что еще сказать, повернулся к Рону: — Так вы полезли к троллю?

— Полезли, — охотно подтвердил тот, стянув у Невилла сэндвич. — Ух, спасибо, а то на ужине толком и поесть не успели.

— Ага, — кивнула Эмили, дожевывая ветчину. Она почему-то всегда начинала есть сэндвич с ветчины. — Невилл, спасибо. В следующий раз бери больше. Всего один остался, а нас пятеро получается. Гарри, не сиди как истукан, бери еду, кончится же. Невилл, ты чего стоишь? Садись давай. Рон, подвинься, видишь же, сесть человеку некуда. Надо будет другой диван приглядеть, на этом впятером не уместиться.

Рон послушно придвинулся еще ближе к Гарри и недовольно пробухтел:

— Закончила командовать? А то без тебя бы не разобрались. Так могу я уже рассказывать? Ну, вот...

Оказалось, что специально к троллю никто не лез. Сначала ребята дружно утешали рыдающую Гермиону, потом почти поссорились, выясняя, кому, перед кем и за что нужно извиняться. Точнее, Рон не желал принимать Гермиону в компанию, а Эмили была согласна дружить, но только если дружить они будут все вместе. И Гарри с ними. А для этого нужно было научить Гермиону держать свои мысли при себе. У Рона и Эмили это получалось как-то само собой, они просто не расспрашивали Гарри особо, хотя иногда все-таки не могли удержаться.

— Вот я Гермионе так и объяснила: что у тебя что-то выяснять бесполезно. Захочешь — сам расскажешь, я права?

Гарри сделал вид, что не слышал последних слов Эмили. Ему вообще не нравилось, что его обсуждают за спиной... так. Одно дело ругать или сплетничать, а учить кого-то, что можно говорить, а что нельзя — совсем другое. Ну, неправильно это было. Гарри не мог объяснить, почему, но точно неправильно.

Гермионе эта тема тоже не нравилась:

— Да поняла я уже все, давайте больше не будем. Лучше про тролля расскажите. Я, конечно, считаю, что это было ужасно опасно, и нам очень повезло, что нас не исключили...

— Так не исключили же, — отмахнулся Рон. — В общем, вся эта ерунда продолжалась до ужина, представляете? Я думал, помру там, пока девчонки отношения выясняют. Но тут мимо проходил Невилл и напомнил, что пир вот-вот начнется. Спасибо, кстати, дружище.

Невилл почему-то покраснел и отвел взгляд. Гарри решил, что ничего тот не проходил мимо, а очень даже подслушивал, но говорить остальным об этом не стал. В конце концов, нет ничего ужасного в том, чтобы слушать, о чем говорят другие. Сами виноваты, раз устроили сцену прямо в коридоре.

А во время ужина в Большой зал неожиданно ворвался профессор Квиррелл и стал кричать, что в подземелье ходит тролль.

— И в обморок хлопнулся. Прямо там, посреди зала. Такая паника началась, кошмар. Все орут, а Перси громче всех. Он потом говорил, что пытался призвать всех к порядку, но я-то знаю, что он сам ужасно перетрусил. Перси вообще всего боится. Вот как-то раз Фред и Джордж...

— Рональд, — очень строго посмотрела на него Гермиона, и Гарри приготовился к очередной лекции, — ты не должен так говорить о своем брате. Во-первых, он старше, во-вторых, он староста.

— А в-третьих, он ужасный зануда, — закончила Эмили. — Но ты, Рон, все-таки лучше не отвлекайся. Или давай я расскажу.

— Не, ты и не видела ничего почти. Просидела все время за доспехами, глаза от страха зажмурила, а теперь рассказывать собираешься. Еще скажи, что в одиночку тролля победила.

— Ни за какими доспехами я не сидела. Сам-то тоже не особо смелым был, а?

— Да если бы не я, вас бы этот тролль сразу и прибил. Вот. Или забыла, что это я ему дубинку на голову уронил?

— А если бы Гермиона не подсказала, то ты бы так и стоял перед ним и глазами лупал. А я, между прочим, тролля отвлекала.

— Ага, визгом, что ли?

— Так как вы все-таки с троллем столкнулись? — вмешался Гарри в назревающую ссору.

И тут же пожалел об этом. Потому что Рон, Эмили и Гермиона удивленно на него посмотрели и хором ответили:

— Так тебя же искали.

— И я уже не раз говорила, что это было ужасно глупым решением, — добавила Гермиона. — Нужно было пойти к старосте или к преподавателям.

— Ничего не глупым, — возмутился Рон. — Перси от страха чуть в... — он покосился на девочек, — кхм, в общем, не соображал ничего. К нему за помощью вообще бесполезно идти было. А МакГонагалл вообще Гарри терпеть не может. Да и занята она была этими придурками, слизеринцами то есть. Снейп куда-то умчался и факультет свой бросил, вот так. Ну мы и решили, что быстрее будет самим тебя найти. Все равно тролль в подземелье, а ты туда не ходишь обычно. Ну, вот. А оказалось, что тролль из подземелья выбрался и на нас наткнулся. Или мы на него, тут как посмотреть. Девчонки за какими-то доспехами спрятались, а я достал волшебную палочку и как колданул, ух! Он уже почти до Гермионы добрался, но я у тролля дубинку из лап вырвал и приложил его прямо по тупой башке. А потом преподаватели набежали, такое началось, но мы тебя не сдали, не переживай. Сказали, что любопытно было на настоящего тролля посмотреть. И даже Гермиона подтвердила. Я вообще не думал, что она врать умеет, а так лихо получилось, мы прямо заслушались.

— Я категорически против любого вранья, — поспешно пояснила Гермиона, — но все-таки Гарри был в опасности из-за меня, поэтому я сочла неверным добавлять ему неприятностей.

— Не был я в опасности, — решил сразу прояснить Гарри. — И вообще, Грейнджер, ты тут совсем ни при чем. Больно надо из-за тебя переживать.

Гермиона, кажется, собралась снова обидеться, но потом передумала и кивнула:

— Ладно, как скажешь. Но я убеждена, что ты бы тоже пошел меня спасать после ссоры.

Она ошибалась, но Гарри решил ее не разубеждать. Пусть думает, что хочет. Наверное, если Гермиона будет вести себя так, как сейчас, то ее можно будет потерпеть. Просто не обращать внимания, как раньше. Все равно Гермиона постоянно таскалась за Гарри и читала морали. Пусть лучше лезет к Эмили. Девчонки вообще должны лучше друг друга понимать. Так что было не так уж и плохо, что Гермиона теперь с ними.

Насчет Невилла Гарри тоже не особо переживал: этот гораздо менее навязчивый, чем Гермиона, так что проблем не доставит. Только бы не начал требовать от Гарри чего-нибудь «по дружбе». Но Гарри на такое давно не велся.

А вообще иметь друзей было очень приятно. Гарри чувствовал себя немного неуютно от того, что они полезли к троллю из-за него. Все-таки это было опасно, не хотелось быть виноватым в чьей-то гибели. Да и не нуждался Гарри в защите. Вот уж глупость. Но все равно было приятно. Наверное, поэтому люди и дружат. Чтобы чувствовать себя важными. Ведь если бы Гарри был просто «маленьким уродцем», никто бы не стал ради него рисковать жизнью.

Гарри вполуха продолжал слушать Рона, который уже третий раз в красках пересказывал битву с троллем, и лениво перебирал в голове итоги этого Хэллоуина. Из плохого была ссора с друзьями, тролль, встреча с профессором Снейпом, ругань профессора МакГонагалл и происшествие с миссис Норрис. Но с Эмили и Роном он помирился и теперь уже вполне уверенно мог сказать, что они именно дружат, а не просто общаются. С троллем Гарри так и не столкнулся, да и никто серьезно не пострадал. Профессор МакГонагалл — вот уж что было неожиданно — перед Гарри извинилась, а профессор Снейп не лез с вопросами, не ругался и даже помог миссис Норрис. И как-то так получилось, что хорошего в этот Хэллоуин случилось ничуть не меньше, чем плохого.

Наверное, это был первый почти нормальный Хэллоуин за все одиннадцать лет.

— Ох, ну и денек, — устало выдохнула Поппи, обводя взглядом опустевшее больничное крыло. — Думала, он никогда не закончится.

— Да, — согласилась Минерва и положила Северусу на тарелку еще один кекс, — всем сегодня пришлось нелегко.

— Всем ли? — Поппи наклонилась к столу и прошептала: — Мне кажется, что кое-кто мог бы трудиться немного больше.

— Хватит, Поппи. Я знаю, ты крайне недовольна тем, что осталась без помощи, но директор проделал колоссальную работу, чтобы разгрести весь этот беспорядок. Я уверена, он до сих пор отвечает на гневные письма.

— Так я и не говорю, что он совсем ничего не делал, Минерва. Но, согласись, вся эта ситуация произошла именно по его вине. Если бы наш дорогой Альбус не притащил в школу тролля, ничего бы не было. Думать нужно было. Желательно, головой.

— Ой, Поппи, — поморщилась Минерва, — выбирай выражения, пожалуйста.

— А что я такого сказала? Только чистую правду, — Поппи лукаво улыбнулась и, задумчиво посмотрев на Северуса, вложила ему в руку печенье: — Кушай-кушай, это твое любимое.

— Ладно, Поппи, рассказывай, чем Альбус тебя сегодня обидел. Только не нужно тут рассуждать про опасности и «он сам притащил в школу тролля». Наш директор каждый год придумывает что-нибудь, от чего все преподаватели приходят в ужас. А ты всегда его защищаешь. Так что произошло?

— Просто и моему терпению может прийти конец, — вздохнула она. — Я прощала Альбусу очень многое, но он имел наглость, ты представляешь, издеваться надо мной! И это когда все больничное крыло забито рыдающими детьми, а я кручусь здесь одна. Неужели я так много просила? Хотя бы одного помощника. Хоть кого-нибудь. Даже пара ответственных семикурсников подошла бы. Например, есть на Хаффлпаффе замечательная девочка Ханна. Она собирается стать колдомедиком и частенько помогает мне управляться со всем. И что ты думаешь? — Поппи эмоционально всплеснула руками, чуть не сбив со стола свою чашку. — Он сказал, что все заняты. А Ханна вообще староста и никак не может отвлекаться от своих обязанностей. И ладно бы только это. Я, в конце концов, все понимаю. Но! Догадайся, кого Альбус предложил мне в помощники.

— Даже не представляю, — с каменным лицом ответила Минерва.

— Сибиллу! Сибиллу Трелони!

— Кхм, это действительно не самый лучший вариант.

— Минерва!

— Хорошо, Сибилла — это ужасный вариант. Довольна? Хотя она могла бы отвлечь напуганных детей... — широко улыбнулась она.

— Предсказанием смерти? Это не смешно, — возмутилась Поппи, но не выдержала и тоже захихикала.

Минерва и Поппи удивительным образом умели находить что-то смешное в любых ситуациях. Каждый Хэллоуин заканчивался именно так, под их веселый смех. Северусу это почти нравилось. Успокаивало. Именно Поппи и Минерва обычно заставляли его примириться с этим днем. Чай, кексы и веселье на пустом месте помогали отвлечься и не думать ни о чем.

В этот раз Северусу было не совсем понятно, почему предложение Дамблдора вызвало такое возмущение. Сибилла Трелони мало общалась с другими преподавателями, только изредка появляясь в Большом зале и на собраниях, которые устраивал директор. Неприятностей Северусу Трелони не доставляла, предсказания делала редко и настолько нереалистичные, что он давно перестал вслушиваться. Обычно в ее речах фигурировали свет, счастье, успех, признание и прочие вещи, абсолютно неприменимые к жизни Северуса. Чем эта женщина могла навредить детям, было неясно.

Северус еще раз перебрал в уме все его встречи с Трелони, пытаясь понять, представляет ли она опасность для мальчика, и пришел к выводу, что беспокоиться не следует. Возможно, позже, когда у Поттера начнутся занятия по прорицаниям. А сейчас делать что-то бессмысленно. Поэтому Северус выкинул Трелони из головы и прислушался к разговору.

— Но как же все-таки хорошо, что никто серьезно не пострадал. Практически чудо, что тролль никого не убил.

— Да, — согласилась Поппи, — на тех студентах, которые с ним столкнулись, всего лишь пара царапин. Не представляю, что мы делали бы, если...

— Ох, я даже думать об этом не хочу, — Минерва зябко передернула плечами. — Не каждый год в Хогвартс поступают такие безголовые первокурсники. Даже на моем факультете наглеть начинают обычно со второго года обучения. А тут... Подумать только, они пошли смотреть на тролля! Да еще и Грейнджер как-то уговорили, вот уж не ожидала. Такая воспитанная и старательная девочка. Никогда бы не подумала, что она способна на такое.

— Ой, такие тихие и правильные дети иногда делают поистине невообразимые вещи.

— Дело не в девочке, а в компании, Поппи. Рон Уизли и Эмили Тернер занимают на моем факультете почетное второе место по шалостям. А через годик-два вполне могут превзойти близнецов Уизли. Ума не приложу, что с ними делать. Всюду лезут, мистер Филч постоянно ловит их после отбоя. Десять раз — ты можешь себе это представить, Поппи? — эта парочка попадалась мне около Запретного коридора. Еще и Поттер с ними, — вздохнула она. — Хотя ничего другого я и не ожидала. Удивительно, что на тролля они пошли смотреть не в полном составе.

— А Гарри Поттер действительно такой непоседа? — позволила себе усомниться Поппи. — Он показался мне очень тихим мальчиком.

— Как же ты ошибаешься, Поппи, — Минерва покачала головой. — Вот такие тихие мальчики и вырастают потом в такое... Я довольно долго наблюдала за Гарри Поттером. В это довольно трудно поверить, но он в этой компании главный. Уж не знаю, как они планируют все эти свои вылазки, но на занятиях очень заметно, кого Уизли и Тернер слушаются. Вот знаешь, Поттер вроде бы такой одиночка, за партой сидит всегда один, а друзья его — сзади. Болтают, шепчутся, записками перекидываются. Я сначала думала, что намаюсь с ними: таких к порядку призвать всегда сложно. Тем более, что у Уизли старшие братья вообще неконтролируемые. Но тут... Я пару раз сделала замечание, и больше это не моя забота. Да Поттеру достаточно слегка головой качнуть, и они замолкают. Меня это даже пугает, Поппи.

— Ты не преувеличиваешь? У тебя не мальчик, а юный Сама-Знаешь-Кто получается. Прости, Минерва, но, мне кажется, ты пристрастна.

На этих словах Северус насторожился. Он действительно что-то упустил? Возможно, следовало внимательнее приглядеться к мальчику. Северус еще раз тщательно обдумал поведение Поттера, но склонности к насилию и манипулированию не обнаружил. Хотя мысль, что клятва защитить мальчика подразумевала не только физическую безопасность, но и соответствующее моральное состояние, неприятно царапнула. Получается, Северус все же плохо выполнял свои обязанности. Хотя, возможно, сегодня он сделал достаточно: не только убедился, что с Поттером все в порядке, но и расколдовал кошку, которая почему-то была очень важна для мальчика. Северус сам не знал, зачем это сделал. Просто тогда это показалось правильным.

И все же нужно будет следить за мальчиком лучше. Обязательно обратить внимание на его окружение, раз Минерва находит компанию Поттера подозрительной. Северус присмотрится к детям, сделает выводы. Потом, при необходимости, будет действовать. Нельзя допустить, чтобы мальчик вырос вторым Темным Лордом.

— Ну, может быть, я немного преувеличила, — тем временем неохотно согласилась Минерва. — Но Поттер абсолютно не умеет себя вести. Ты слышала, как он сегодня со мной разговаривал? Воспитанные дети никогда не позволяют себе такого неуважительного тона.

— Ладно-ладно, не будем об этом. Давай что-нибудь хорошее обсудим, а то что это мы все о проблемах. Северус, — Поппи дернула его за рукав, — скажи-ка мне, чем тебя так допекли близнецы Уизли?

— Допекли? — уточнил Северус, не совсем понимая, о чем идет речь.

— Я тоже заметила, — лицо Минервы озарила радостная улыбка. — Как хорошо, что ты стал внимательнее к ученикам. Ведь гораздо удобнее называть их по именам, не так ли?

Северус промолчал, но Поппи снова подергала его за мантию, и пришлось пояснить:

— Их просто запомнить. Я стараюсь отслеживать значимых игроков гриффиндорской квиддичной команды.

— А при чем здесь вообще квиддич? — в один голос осведомились дамы.

— В следующем году Поттер будет в команде, — ответил Северус. — Тренировки проходят уже сейчас. От загонщиков напрямую зависит безопасность остальных игроков. Мне необходимо контролировать ситуацию.

— О, вот как, — неловко кашлянула Минерва. — Что же, это тоже неплохо. Я, признаться, думала, что ты стал интересоваться происходящим в замке...

— Если это касается безопасности мальчика, — подтвердил Северус. Конечно же, он обязан быть в курсе событий.

— Но, Северус, — теплая ладонь Поппи легонько сжала его руку, — мир не вращается только вокруг Гарри Поттера. Не нужно так на нем зацикливаться. Ну же, разве проделки близнецов Уизли не сделали этих пакостников самыми проблемными учениками за последние годы? Им совсем не обязательно иметь отношение к Гарри Поттеру, чтобы ты их запомнил, правда же? Или, например, Джейсон Сэмюэлс. Вот уж неугомонный ребенок. Иногда мне кажется, что он бывает в больничном крыле чаще, чем на занятиях. Наверняка ты не раз ловил его после отбоя. А вот на твоем факультете есть Джемма Фарли. Она ведь очень неплоха в зельях, разве это не повод ее запомнить?

Северус неопределенно пожал плечами. Запоминать нарушителей не было никакого смысла: гуляющие после отбоя дети были похожи как две капли воды. Они исследовали одни и те же «таинственные» места, год за годом готовили одни и те же шалости. Как только один проблемный ученик выпускался, на его место тут же приходил не в меру любопытный первокурсник. Это были просто дети. Какая разница, с какого они факультета и на каком курсе учатся?

Что же насчет талантливых учеников... Северус ответственно подходил к своим обязанностям, значит, все дети получали необходимую для обучения информацию. Также в приемные часы Северус давал консультации отстающим или особо заинтересованным. В этом году даже было несколько интересных проектов. Имена авторов были записаны в журнале, если бы Северусу зачем-то потребовалось связаться с этими учениками. В остальном не имело ни малейшего значения, кто именно выполняет эти исследования. Достаточно было того, что в классе Северус не путался, точно определяя отсутствующих и правильно выставляя баллы.

— Ничего страшного, — после продолжительного молчания произнесла Минерва. — Причина не так уж важна. Главное, ты теперь стал принимать участие в жизни школы. Роланда говорит, что ты часто приходишь посмотреть на тренировки. Это замечательно. И учеников ты постепенно запомнишь, я уверена. Помнится, — она повернулась к Поппи, — целитель Оукман говорил, что Северусу очень важно иметь стимул двигаться дальше. Что же, если таким стимулом для него является Гарри Поттер, то нам нужно только радоваться, что Северусу постепенно становится лучше.

Дальше Северус слушать не стал. Слова Минервы неприятно напоминали о том времени, что он провел в больнице Святого Мунго. Тогда все было словно в тумане. Северус то погружался во тьму, то выныривал на поверхность, задыхаясь от боли и чувства вины, пока снова не приходила спасительная темнота. Он действительно смутно помнил каких-то людей, толпившихся около его кровати. Они заставляли пить зелья, тормошили, дергали и говорили, говорили, говорили. То с ним, то между собой. О стимулах, защитной реакции, о том, что на Северусе не работает легилименция... Потом он научился не слушать. Так было легче.

Вот и сейчас Северус просто отключился от разговора и стал думать, что требуется сделать, чтобы разобраться в окружении мальчика. Похоже, Поппи была права: ему следовало начать запоминать учеников. Так будет гораздо проще выявить, с кем именно общается Поттер и насколько эти дети опасны. Нужно было... нужно было... Тут Северуса осенило: нужно было делать все то же самое, что и на занятиях. Поднять списки учеников, которые он готовил для каждого курса, еще раз внимательно изучить сделанные заметки о внешности и поведении. Потом постараться сопоставить их с детьми в Большом зале. Конечно, это будет сделать труднее, ведь он не может просто рассадить их, как в классе. Но остальные учителя же справляются. Начать следует с Гриффиндора, потом уже заняться остальными. Если пока ограничиться первокурсниками, то это почти не будет отличаться от его обычных занятий. В начале года все равно приходится приноравливаться и сверяться с бумагами, пока класс, наполненный первокурсниками, не начнет казаться чем-то привычным и естественным, когда малейшее изменение обычного порядка режет глаз. Да, Северус просто будет брать с собой списки и делать пометки. Если все получится, то это значительно облегчит присмотр за мальчиком. Однозначно.

Часы, которые Поппи зачем-то держала в своем кабинете, пробили полночь. Северус сделал глоток чая и почувствовал, как становится легче дышать. Этот Хэллоуин закончился.

* * *

— Гарри, — начал Невилл, нервно теребя в руках какую-то нитку, — а можно я с тобой на трансфигурации сяду?

Все-таки чем больше у Гарри становилось друзей, тем больше проблем они приносили. Раньше Эмили всегда садилась с Роном, а Гарри наслаждался одиночеством, но теперь Невилл тоже был в их компании, а Гермиона ни за что не стала бы пересаживаться с первой парты. Так что Гарри было никак не отвертеться от нового соседа. Он вздохнул и предупредил:

— Списывать не дам. Разговаривать не буду. Если хочешь здесь сидеть, мне все равно.

Невилл робко улыбнулся:

— Спасибо. Я тебе мешать не буду, ты не думай. Я просто...

Договорить он так и не успел: дверь распахнулась, и в класс влетели запыхавшиеся Рон, Эмили и Гермиона.

— Уф, успели! Еще даже куча времени до начала осталась. — Рон плюхнулся на свое место и стал рыться в сумке в поисках учебника. — А ты говорила, что опоздаем.

— И все еще считаю, что нужно было выходить раньше, — недовольно фыркнула Гермиона. — Эмили, я же знаю, что ты можешь встать по будильнику. В начале года ты всегда приходила вовремя.

— Могу, — легко согласилась Эмили, — но не хочу. Какой смысл в том, чтобы два часа сидеть в классе, ожидая преподавателя? Я лучше просплю.

Гермиона еще раз фыркнула, задрала нос и ушла готовиться к уроку. Видимо, она до последнего пыталась разбудить Эмили, потом ждала Рона, потом они вместе неслись на завтрак и на занятия. Это повторялось раз за разом, и Гарри всегда предпочитал проводить утро в одиночестве. Лучше встать пораньше и прийти в Большой зал, пока там еще мало людей, чем вот так вот бежать, рискуя получить наказание. Тем более что злить профессора МакГонагалл было себе дороже.

Эмили проводила Гермиону взглядом и пожала плечами:

— Отличница, что с нее взять. Ну опоздали бы немного. Тоже мне, трагедия. О, привет, Невилл. Ты с Гарри решил сесть?

— Ага, — смутился тот. — Вы не против?

— Не, не против, — Рон хлопнул Невилла по плечу. — Только у нас здесь не все так просто.

— Да, Невилл, тут настоящая зона боевых действий. Ты, — Эмили указала на него кончиком пера, — должен соблюдать правила, чтобы нас не раскрыли. Иначе нашей тайной организации придет конец. Это все очень серьезно. Понимаешь?

— Не совсем, — признался Невилл.

Он выглядел таким потерянным, что Гарри сжалился:

— Не обращай внимания. Они играют. Просто не мешай слушать профессора МакГонагалл, и все.

— Это не игра! — с жаром возразила Эмили. — Ну, не совсем игра. В общем, слушай. Мы трое, — она на секунду замялась и бросила взгляд в сторону Гермионы, — то есть уже пятеро — тайные союзники. А профессор МакГонагалл наш злейший враг. Она хочет уничтожить нашего предводителя, — Эмили показала на Гарри, — но он ужасно хитер, поэтому так просто его не взять. Но Гарри можно шантажировать жизнями друзей. То есть нашими. Понимаешь? Мы тоже должны быть хитрыми и не давать врагу возможности нас поймать. Поэтому все переговоры должны вестись тайно. Никаких разговоров, только шифрованные записки. Ты понял?

— Звучит ужасно по-детски, — заметил Гарри и успокоил Невилла: — Она это все только что выдумала. Не обращай внимания. Просто если Рон и Эмили болтают, то баллы снимают с меня.

— Ничего не по-детски, — обиделась Эмили. — А твое объяснение ужасно скучное. И вообще, здесь явно что-то нечисто. С чего бы профессору МакГонагалл так к тебе придираться? Ты точно уверен, что нет никакой ужасно таинственной причины? Например... Ну, не знаю даже... Ты мешаешь ей проворачивать какие-нибудь темные делишки?

— Уверен, — отрезал Гарри. — На прошлой неделе ты, кажется, утверждала, что мой прадед увел у деда профессора МакГонагалл жену. А на позапрошлой — что она прибыла в Хогвартс с другой планеты, чтобы захватить мир. Какую книжку тебе прислали на этот раз?

В том, что профессор МакГонагалл к нему придиралась, на самом деле не было ничего особенного: любой, кто пообщался с тетей Петунией, относился бы к Гарри точно так же. Еще очень повезло, что другие преподаватели вели себя иначе. То ли профессор МакГонагалл им ничего не рассказала, то ли они ей не поверили. Оба варианта были очень нереалистичными, но ничего другого Гарри в голову не шло.

— Мне не прислали, — ничуть не смутилась Эмили, — мне Гермиона рассказала о масонах. Она считает, что на самом деле они маги. Я не уверена, потом у папы спрошу. Он-то точно знает. Но если эти масоны действительно волшебники, то профессор МакГонагалл там наверняка самая главная. А Гарри — какой-нибудь ее враг. Ну, ты же Избранный, в конце концов.

Гарри насупился: он терпеть не мог, когда его так называли. Вроде бы за два месяца учебы люди к нему попривыкли и отстали с этой ерундой, но все равно иногда кто-нибудь да говорил: «Ты же тот самый, да?» Это ужасно бесило.

— А кто такие эти масоны? — вмешался Рон.

— Это тайное общество, — объяснила Эмили. — Я еще не очень разобралась, но похоже, что они хотят управлять всем миром, поэтому изучают всякие законы, как этот мир устроен. И наверняка выяснили много всяких страшных тайн. Поэтому и общество такое тайное. Это жуть как интересно, скажите?

— Я не думаю, что они на самом деле волшебники, — задумчиво сказал Невилл. — Я тоже про них никогда не слышал, а если бы такое тайное общество у нас было, то самой главной там точно была бы моя бабушка. Я бы об этом точно знал.

— Думаешь? А почему именно твоя бабушка? Мне кажется, что на эту роль больше профессор МакГонагалл подходит.

— Вы, ребята, просто мою бабушку не видели, — со вздохом ответил он. — Иначе бы у вас и вопросов таких не возникло.

— Это да, — Рон вздрогнул. — Я лично с ней не знаком, но мама много про миссис Лонгботтом рассказывала. Думаю, профессору МакГонагалл до нее далеко.

— Ладно, хорошо, — сдалась Эмили. — Тогда не масоны. Но что-то точно должно быть.

— А я понял, — вдруг прошептал Рон. — Вы знаете, что мне Фред и Джордж рассказали?

— Вся школа знает, что они рассказали, — буркнул Гарри.

Сцену схватки с цербером Фред и Джордж разыграли в лицах раза четыре. Даже о профессоре Снейпе не забыли. Только говорили как-то непонятно. Вроде бы хвалили, но от их описания — «А Голем-то драться умеет! Заклинаниями так и сыпал. Одно, другое, и все ужасно темные. Не прост, оказывается, наш профессор!» — у Гарри осталось неприятное ощущение надвигающихся проблем.

А еще он был очень зол на близнецов, потому что посреди рассказа внезапно всплыло, что миссис Норрис заколдовали именно они. Чтобы «под ногами не путалась». Этого Гарри им простить никак не мог. Он даже подумывал отомстить, но потом решил, что миссис Норрис это не понравится. Она же в замке за порядком следит, неправильно будет устраивать драку, нарушая дисциплину. Тем более, что Фред и Джордж за свою выходку получили два месяца отработок у профессора МакГонагалл. А это было пострашнее всего, что только мог придумать Гарри.

— Да я не о цербере, — нетерпеливо отмахнулся Рон. — Точнее, о цербере, но не совсем. Это они только мне рассказали. Ну, может быть, еще Ли Джордану, но они ему вообще все рассказывают. В общем, цербер что-то охраняет. В той комнате, где он заперт, в полу люк. А в люке, наверное, сокровища. Вот.

— О-о-о, — у Эмили загорелись глаза, — тогда все понятно. Цербер охраняет клад, а профессор МакГонагалл хочет его украсть. А мы ей мешаем, потому что сами очень этим запретным коридором интересовались. Ты помнишь, она нас еще постоянно там ловила? Я ведь даже не подумала тогда, что профессору МакГонагалл там делать? Наверняка пыталась сама дверь открыть.

— Точно, — подхватил Рон, — а баллы с Гарри она снимает, чтобы мы с тобой ничего не заподозрили.

— Да! Ой, а ведь кроме нас никто об этом и не знает? И только мы сможем ее остановить.

— Я думаю, — робко вставил Невилл, — нужно сначала узнать, что там такое спрятано. Вдруг оно совсем неважное? Да и не верю я, что профессор МакГонагалл что-то плохое задумала. Бабушка всегда о ней очень хорошо отзывается.

— Так они все-таки вместе в этой самой... масонской лежанке? — прищурилась Эмили. — Нет, не лежанке... в ложе! В масонской ложе.

— Не знаю, — совсем растерялся Невилл. — Может быть, спросить кого-нибудь из преподавателей?

— Кого ты тут спрашивать собрался? — вскинулся Рон. — Мы пока не знаем, кому вообще можем доверять. Может быть, у нее есть сообщники. А ты хочешь все им рассказать? Не пойдет.

Гарри очень внимательно слушал их перепалку и впервые не считал ее глупой. Конечно, вряд ли в этом замешаны масоны, но кое-что действительно начинало сходиться. Если в школе спрятано что-то очень ценное, а один из преподавателей хочет это украсть... Цербер, конечно, появился только в этом году, но клад могли спрятать давно, а сейчас только укрепить защиту. Тогда выслеживание и поимка преступника заняли бы кучу времени. А это значит, что...

— Никто ничего делать не будет, — отрезал Гарри. — Вы своим расследованием можете сорвать многолетнюю операцию. Это не наше дело.

— Операцию? Какую? — набросились на него друзья. И хором закончили: — А чье это тогда дело?

Гарри понизил голос и серьезно сказал:

— Это дело профессора Снейпа.

Стоило признать, что профессор Снейп был прекрасным шпионом. Если бы не его ненормальная страсть всех спасать, Гарри ни за что на свете не заподозрил бы в профессоре полицейского под прикрытием. Они наблюдали за ним целый месяц, но так и не смогли понять, подозревает ли он кого-нибудь из преподавателей и что планирует делать дальше.

Удалось выяснить только, что профессор Снейп довольно близко общается с профессором МакГонагалл, из-за чего Эмили тут же попыталась записать Снейпа в преступники. Но Гарри твердо заявил, что это полнейшая ерунда. Профессор Снейп мог быть кем угодно, но не злодеем. Нет, он вполне мог оказаться обычным взрослым, но вот злодеем — ни за что. Потому что злодеи так себя не ведут. Не провожают заблудившихся учеников на завтрак, не разнимают драки, не сводят потом драчунам синяки и ссадины, не расколдовывают кошек, на которых наплевать всем остальным взрослым, и не забывают о своих ранах, бросаясь за зельями для других пострадавших. А еще не спасают идиотов, которые сами лезут в пасть церберу.

Последний довод Гарри даже высказал вслух. И тут его неожиданно поддержал Рон, лучше всех понимавший, что в тот Хэллоуин у него могло стать на двух братьев меньше. Ведь никто не был обязан вытаскивать близнецов с третьего этажа. Об опасности всех учеников предупредили, дальше — уже их проблемы. Гарри был уверен, что преподавателям ничего бы за это не было. Нет, за Малфоя, например, могли бы и уволить, но родители Рона, по его рассказам, были мало похожи на влиятельных личностей, перед которыми дрожит все руководство школы.

Тетя Петуния в таких случаях обычно говорила, что дети сами виноваты и их вообще следует исключить из школы, чтобы хорошие мальчики не общались с хулиганами. Но стоило кому-нибудь обидеть Дадли, весь Литтл Уингинг содрогался от ужаса. Потому что тетя Петуния не успокаивалась, пока виновные не были наказаны, а допустившие это безобразие учителя уволены. Гарри почему-то казалось, что у Малфоя родители очень похожи на Дурслей. А вот у Рона была совсем иная ситуация. Так что без профессора Снейпа близнецов бы ничего хорошего не ждало.

Если бы злодеи были такими, то все люди хотели бы быть на них похожими. Нет, мир устроен совсем не так. Злодеи они на то и злодеи, чтобы быть плохими и отвратительными. Поэтому Рон тоже сказал, что профессор Снейп не преступник, а с МакГонагалл может общаться, потому что подозревает ее. Тут они чуть не поссорились с Гермионой, которая не хотела допускать даже мысли, что хоть кто-то из профессоров может быть плохим. Гермиона вообще была слишком хорошего мнения о взрослых.

Хотя Гарри тоже не считал, что во всем виновата МакГонагалл. Слишком уж она была обычной. Если и выбирать из преподавателей, то самым подозрительным был профессор Квиррелл: Гарри очень настораживала чувствовавшаяся в профессоре гниль. Это было уже гораздо ближе к тому, каким должен быть злодей, но, во-первых, это были лишь его смутные ощущения, а во-вторых, Гарри не собирался лезть в расследование профессора Снейпа. А вот понаблюдать со стороны было ужасно интересно: раньше Гарри видел такие тайны только по телевизору. Поэтому он держал догадки при себе и изо всех сил старался сдерживать друзей от безрассудных поступков. Очень не хотелось, чтобы кто-то из них пострадал. И чтобы профессор МакГонагалл потом обвинила во всем Гарри.

А вообще преступником мог оказаться и кто-то из старших учеников. Гарри даже казалось, что и профессор Снейп склоняется к этому варианту: не зря же он после Хэллоуина постоянно приходил в Большой зал с кучей каких-то свитков и внимательно наблюдал за студентами, делая пометки в бумагах. Об этом Гарри тоже решил не говорить ребятам, иначе Эмили тут же стала бы устраивать самые настоящие допросы и точно влипла бы в неприятности. Нет, пусть лучше подозревает профессора МакГонагалл. Так безопаснее.

Гарри шмыгнул носом и поерзал, пытаясь устроиться поудобнее, но учебник трансфигурации от этого мягче не сделался. В замке с каждым днем становилось все холоднее, и сидеть на каменном полу было уже невозможно. Встречи с миссис Норрис тоже стали реже и короче, а Гарри все больше времени проводил в гостиной факультета у горящего камина.

Не то чтобы его можно было напугать холодом: у Дурслей теплой зимней одежды Гарри не полагалось, но там хотя бы в доме, а значит и в его чулане, было тепло. В Хогвартсе же хоть немного согреться можно было только сидя у огня. Старшекурсники еще пользовались всякими заклинаниями, а младшие могли рассчитывать разве что на родителей, которые озаботились тем, чтобы утеплить школьные мантии магией. Такое колдовство у Гарри пока не получалось, заботливых родителей тоже не наблюдалось, поэтому он, как и большинство маглорожденных, просто поддевал под школьную форму как можно больше теплых вещей. Да только старые штаны и рубашки Дадли, даже если надеть все три штуки разом, не особенно грели.

Гарри зарылся пальцами в шерсть мурчащей у него на коленях восхитительно теплой миссис Норрис, мрачно прикидывая, что он будет делать, когда окончательно простудится. Ладно пока только из носа течет, а вот если начнется кашель, то соседи по комнате Гарри просто возненавидят. Даже Рон с Невиллом. Кому понравится, когда кто-то постоянно кхекает над ухом?

Болеть Гарри не любил: мало того, что чувствуешь себя отвратительно, так еще и от Дурслей постоянно влетает. Дядю Вернона ужасно раздражало, когда кашель отвлекал его от просмотра телевизора или, что еще хуже, будил по ночам. А Гарри обычно не успевал вовремя среагировать, и к и так паршивому самочувствию добавлялись болючие синяки. В общем, простуда была вещью неприятной для всех, и Гарри сильно сомневался, что его друзья отнесутся к ней как-то иначе, чем Дурсли. Но идти в больничное крыло за лекарством тоже было слишком рискованно. Неизвестно, какие обследования стала бы проводить мадам Помфри и что могло во время этих обследований всплыть. А выставлять себя на посмешище Гарри хотел меньше всего. Он мог с ходу назвать с десяток ребят, которые нашли бы ситуацию с Дурслями ужасно смешной и сделали бы жизнь в Хогвартсе просто невыносимой.

— Ладно, — буркнул он и почесал миссис Норрис за ухом, — сам разберусь. Не первый раз, да? Не так уж тут и холодно. Надо просто привыкнуть и не думать об этом. В замке куча студентов, и пока никто от простуды не умер, правда? Ну, вот. А с Роном и Невиллом тоже договориться можно будет. Или буду на ночь тихонько в гостиную уходить. Там диван и камин, так вообще замечательно будет. А в спальни шум из гостиной не проникает, там как-то двери хитро заколдованы. Замечательная идея, да, киса? Тогда никто никому не помешает. Скажи, я здорово придумал? — Гарри даже дышать стало легче. Нашел проблему. Выкрутится как-нибудь. — А ты-то не мерзнешь? У мистера Филча тепло? Я у него ни разу не был и, знаешь, надеюсь никогда не побывать, но как-то тревожно. Или у тебя такая шуба, что никакие морозы не страшны, а?

Миссис Норрис успокаивающе муркнула и боднула Гарри головой, намекая, чтобы он не отвлекался. Гарри улыбнулся и продолжил почесывать кошку за ухом.

— Вот бы Рождество никогда не наступало, — мечтательно вздохнул он и пояснил удивленной миссис Норрис: — К Дурслям ехать не хочу. Отвык от них.

В гостиной все только и говорили о рождественских каникулах. Строили планы, мечтали о встрече с родителями или друзьями-маглами. Притворно сетовали на скучных родственников, которые надарят кучу всякой ненужной ерунды, а гоночную метлу так и не купят. Обсуждали рождественские традиции, старшие девочки делились рецептами, мечтая поразить всех своими кулинарными способностями. Гарри казалось, что Рождество окружает его повсюду. И хорошего настроения это не прибавляло.

Он очень не хотел возвращаться на Тисовую. Даже на несколько дней. Тем более, что Рождество всегда было ужасным, потому что приходилось сначала целый день отмывать дом, пытаясь не попасться скучающему Дадли, потом помогать тете с готовкой разных вкусностей и весь вечер сидеть запертым в чулане, стараясь отвлечься от витающего в воздухе запаха еды. А еще на стол обычно выставляли бутыль бренди, к которой дядя Вернон активно прикладывался. Нет, в Рождество где угодно было лучше, чем на Тисовой. А уж возвращаться туда после Хогвартса, с его ставшей почти привычной безопасностью, было и вовсе мучительно.

Если бы только можно было остаться на каникулы в школе... Но никто из ребят об этом даже не упоминал, а расспрашивать Гарри боялся. Мало ли, какие мысли могут возникнуть, если он будет ко всем приставать с такими вопросами. Вообще-то Гарри следовало подойти с этим к профессору МакГонагалл, но он все оттягивал. Конечно же, тетя Петуния в августе наплела МакГонагалл, как они ждут Гарри домой на каникулы, и профессор обязательно прочтет ему лекцию о неблагодарности и о том, как много Дурсли для него делают. Поэтому Гарри уже неделю пытался придумать уважительную причину не ехать. Ну, что-то кроме «они меня ненавидят» и «они были бы рады, если бы я исчез навсегда». Взрослые никогда в такое не верят.

— Как ты думаешь, профессор МакГонагалл вообще будет меня слушать? — поинтересовался Гарри. Миссис Норрис неопределенно фыркнула и прикрыла нос хвостом. Видимо, ей тоже было холодно. — Знаешь, я вот прямо сейчас пойду к ней и спрошу, можно ли остаться на Рождество здесь. Не убьет же она меня за вопрос, да? И вообще, сколько можно откладывать. Нужно уже спросить и успокоиться.

Кошка, кажется, поняла, что Гарри собирается уходить, потянулась и спрыгнула с его колен. Гарри тоже встал, отряхнул мантию от пыли, убрал в сумку учебник трансфигурации и как можно решительнее зашагал в сторону кабинета профессора МакГонагалл.

Как он и думал, профессор от его вопроса в восторг не пришла.

— По какой же причине вы, мистер Поттер, не желаете провести Рождество со своей семьей? — холодно спросила она.

Гарри с трудом проглотил глупейшее заявление: «Они мне не семья» — и постарался изобразить смущение.

— Тетя с дядей собираются в поездку. Понимаете, мэм, я... со мной обычно много проблем. Я не хочу, чтобы это происходило, но все равно почему-то попадаю в неприятности. Мои дядя и тетя... я не хочу портить им праздник.

Ничего лучше Гарри придумать так и не смог. Взрослые любят, когда дети знают о том, что они обуза, и пытаются сделать жизнь родителей немного проще. Кажется, сработало и в этот раз. Взгляд профессора МакГонагалл немного потеплел, она указала Гарри на стул:

— Садитесь, мистер Поттер. Давайте обсудим ситуацию. Ваше желание позаботиться о родственниках похвально, но вы уверены, что это лучший выход? Они расстроятся из-за вашего отсутствия, и поездка все равно будет испорчена.

Гарри даже не представлял, что МакГонагалл умеет говорить так спокойно и мягко. Наверное, если бы он разыграл этот спектакль еще перед Хогвартсом, жизнь была бы гораздо проще, но сейчас думать об этом было уже поздно. Да и не любил Гарри притворяться. Только ради выживания. Ну, и сегодня. Потому что каникулы на Тисовой действительно грозили ему крупными неприятностями.

— Нет, мэм, это не испортит им поездку, — замотал головой он. — Мы обсуждали это с тетей перед отъездом. Я не был уверен, смогу ли приехать из-за учебы. Ну, вы знаете, нам задают довольно много... Тетя сказала, что если я останусь в школе, то они отправятся в поездку. То есть мой приезд сорвет все их планы. Я этого не хочу.

— Тогда, — голос профессора МакГонагалл снова стал строгим, — получится, что вы обманываете родственников.

— Но у меня действительно много домашнего задания, — пробормотал Гарри, сбившись с уверенного тона. Обвинения во вранье никогда не заканчивались ничем хорошим.

— Что же, — задумалась она, — вам в любом случае потребуется подписанное опекунами разрешение остаться в школе на каникулы. Держите бланк, — профессор достала из ящика стола пергамент и протянула его Гарри. — Но я настаиваю, чтобы в своем письме вы подробно изложили ситуацию. Не будем допускать вранья и недомолвок. Честность очень важна. Особенно в общении с семьей. Вы поняли меня, мистер Поттер?

А вот это уже было плохо. Очень плохо. Гарри даже представить не мог, как Дурсли отреагируют на сову с письмом. То есть они прекрасно знали о совах, и дядя Вернон специально провел с Гарри беседу на эту тему, основной смысл которой заключался как раз в «никаких сов на Тисовой». Поэтому отправлять им письмо было не просто рискованной, а откровенно самоубийственной затеей.

— Мистер Поттер, вам что-то неясно? — начала раздражаться профессор МакГонагалл.

Тут Гарри с ужасом понял, что письмо Дурслям придет в любом случае. Потому что школа должна будет как-то сообщить родителям учеников, когда и во сколько они приедут в Лондон. Мисс Стивенсон в таком случае всегда звонила, но у магов нет телефонов. Значит, они пошлют тете и дяде сову.

— Нет, мэм, — Гарри решительно притянул к себе бланк, — я понял. Я все объясню тете в письме. Уверен, она подпишет разрешение. Спасибо, мэм.

Если письма избежать не удастся, то лучше уж Гарри проведет Рождество в школе, а с последствиями своего поступка будет разбираться летом. Он попрощался, закрыл за собой дверь кабинета и поплелся в гостиную, прикидывая, как сделать так, чтобы тетя письмо хотя бы прочла.

Проблема была еще и в том, что Гарри довольно смутно представлял, как пользоваться совиной почтой. Ну, он знал, что нужно пойти в совятню, а дальше? Ловить сову? А если она улетит? Да и если Гарри все-таки сможет отправить письмо, как тете его получать? Можно ли сделать так, чтобы сова прилетела в определенное время? Приносят же совы ученикам почту за завтраком. Было бы здорово, если бы дядя Вернон был на работе и ни о чем не узнал. А что, если сова как-нибудь навредит Дурслям? Ну, укусит или еще чего? Гарри же тогда точно выгонят из дома. Можно не сомневаться. Хотя вообще-то, раз волшебники не придумали других способов доставки писем, совиная почта должна быть довольно удобной. Вряд ли совы кусают всех подряд.

В общем, это все нужно было как-то выяснять, но Гарри не знал, откуда начать. Ну не будет же он лезть к однокурсникам с такой глупостью. Это еще могло сработать в сентябре, но сейчас никто просто не поверит, что Гарри за три месяца учебы ни разу не писал домой. Он представил, что на это скажет Гермиона, и невольно вздрогнул. Нет уж, недели, а может быть, и месяцы нотаций ему не нужны. Лучше Гарри попробует поискать информацию в библиотеке. Наверняка в книгах есть какая-нибудь инструкция для маглорожденных. Подпись опекунов ему нужна до Рождества, а совы вроде бы быстро летают, так что время еще есть.

С этими мыслями Гарри добрался до гостиной, махнул рукой Рону с Невиллом, устроившимся на диване, и плюхнулся рядом.

— Гарри, — Невилл выглядел так, будто очень долго репетировал эту речь, — я хочу обсудить кое-что.

Гарри кивнул, но Невилл больше ничего не сказал. Рон фыркнул и объяснил:

— Это общий сбор. Мы ждем девчонок. Они придут, и Невилл будет что-то очень важное рассказывать.

— Хорошо, подождем. — Гарри шмыгнул носом и достал из сумки учебник. Как раз успеет прочитать главу по истории магии, пока девочки где-то ходят.

Рон почему-то долго сверлил Гарри взглядом, а потом ушел в спальню. Гарри сделал вид, что полностью погружен в чтение, хотя Невилл так нервничал, что сбивал весь учебный настрой. Наконец Гарри не выдержал:

— Не трясись. У нас вампиров нет, оборотней тоже. Никто тебя не съест.

Невилл тихонько хихикнул и немного расслабился:

— Прости. Я просто... не знаю, как вы отреагируете на то, что я хочу сказать.

— А ты причинил кому-то вред?

— Нет.

— Из-за тебя нас накажут?

— Нет.

— Тогда нормально отреагируем, — пожал плечами Гарри. — Успокойся уже. Читать мешаешь.

— Но... — растерялся Невилл, — я же молчу.

— Ты, — Гарри неопределенно махнул рукой, — ну, щекочешься, в общем. Как будто много перьев летают по воздуху и дрожат. Щекотно и дышать сложно.

— Дышать тебе сложно, — недовольно буркнул вернувшийся Рон, протягивая Гарри плащ, — потому что у тебя нос заложен. Сходи уже к мадам Помфри, а?

— Верхнюю одежду можно носить только на улице, — Гарри с сожалением вернул плащ Рону. — Староста выговор влепит.

— Поэтому я и притащил свой плащ, — уперся Рон. — Вещь моя — вся вина на мне. Это вы с Гермионой отличники, трясетесь из-за каждого замечания. Надевай давай. А то замерзнешь насмерть, а мне у тебя еще зельеварение списывать.

Гарри не стал спорить: хочется Рону выслушивать нотации от Перси, пусть. А плащ действительно был очень теплым, гораздо теплее, чем у Гарри. Наверное, мама Рона наложила согревающие чары.

— Списывать не дам. Могу только твое посмотреть.

— Так я об этом и говорю, — расплылся в улыбке Рон. — Вот, гляди. Сильно бред написал?

Гарри взял пергамент и начал читать, с трудом разбирая каракули Рона. Потом ткнул пальцем в четвертый абзац:

— Вот тут ерунда. Если ты будешь использовать шкурку тритона, то от класса ничего не останется. Взрыв будет.

— О, спасибо. А что там должно быть? Я точно помню, что Снейп на прошлом занятии тритона на доске рисовал.

— Должна быть саламандра, — подсказал Гарри. Художественные способности профессора Снейпа и правда оставляли желать лучшего, но Рон мог бы и в учебнике посмотреть. — И перепиши все поаккуратнее. Ничего же не понятно, что ты там пишешь. Вот здесь, например, это «котел» или «козел»?

— Да ладно тебе, и так ясно же, — отмахнулся Рон. — По этому, как его... по контексту, во!

— Эссе все равно должно быть написано понятно, Рональд, — вмешалась подошедшая Гермиона. — Тем более, что маги нередко проверяют зелья на животных. Я, конечно, считаю, что это бесчеловечно, но...

— Но мы не будем сейчас это обсуждать, — пресекла намечающийся спор Эмили. — Чего сидим, кого ждем?

— Вас ждем. — Рон пододвинулся, чтобы девочки могли сесть. — Гарри, делись плащом. Гермиона у нас тоже из замерзающих.

— Но в гостиной нельзя сидеть в верхней одежде, — возмутилась она. Гарри же просто молча передал ей плащ. Погрелся и хватит. Тем более, вещь не его.

— А что, пледов уже нет? — Эмили стала внимательно оглядывать соседние кресла.

— Ты их где-то видишь? — скривился Рон. — Вот однажды Браун научится не заворачиваться во все имеющиеся пледы сразу, но пока выживаем так.

— Понятно, потом попробую выкрасть из нашей спальни хоть один, — кивнула она. — Так чего вам от нас надо было?

— Эм, — Невилл замялся, — я хотел обсудить...

— Ну, — поторопила его Эмили.

Невилл глубоко вдохнул и скороговоркой выпалил:

— Я хотел поговорить о подарках на Рождество.

— А чего о них говорить? — удивился Рон. — Просто подарим, и все.

На этом моменте Гарри насторожился: он как-то не подумал, что друзья будут ждать от него подарков. И что им дарить? Тетя Петуния всегда перед Рождеством вела Дадли в магазин, где они выбирали подарки всем его приятелям. Но у Гарри нет денег, чтобы что-то купить. Плохо.

— Понимаете, — совсем разнервничался Невилл, — я... я хотел предложить, чтобы мы подарки делали своими руками. То есть не покупали. Вот. Просто... ну... у нас разные семьи и разные обстоятельства. Зачем деньгами мериться?

Рон от гнева начал медленно заливаться краской:

— Это ты на меня намекаешь, Лонгботтом?

— Нет! Нет, Рон! — Невилл в ужасе замахал руками. — Я и не думал о чем-то таком. Извини, пожалуйста. Я... я... про себя говорил.

— И с каких это пор ты сделался таким бедным? — все еще подозрительно уточнил Рон.

— Я... — проблеял Невилл, потом, видимо, решился: — Понимаете, ребята, моя бабушка дружит с профессором МакГонагалл... И... и... вот.

Гарри понятливо кивнул, а остальные удивленно уставились на Невилла.

— Что «вот»? — спросила Эмили.

Ответа не последовало, и Гарри пояснил:

— Я хулиган, а хорошим мальчикам дружить с хулиганами нельзя. Бабушка просто не даст ему денег на подарки.

Невилл отчего-то еще больше смутился и начал бормотать:

— Не только ты, Гарри. Эмили тоже. И Рон... наверное... Вот я и подумал, что сделать подарки самим будет интереснее. И... ну... как-то так.

И все же Гарри казалось, что Невилл чего-то недоговаривает. Вроде бы ситуация была вполне понятная и обычная. Честно признаться, Гарри чего-то подобного и ожидал, но... Невилл вел себя странно. Гарри не мог объяснить внятно, но чувствовал, что тот врет. Вот как раз про бабушку и врет. Только зачем ему это? Не хочет тратить деньги на подарки? На него не похоже. Или... Тут Гарри наконец-то сообразил: Невилл не хотел, чтобы Рон тратил деньги. Уизли действительно жили небогато.

Гарри задумался, хотел бы он, чтобы его друг сделал что-то такое для него? Наверное, нет. Все-таки жалость — это отвратительно. Почти так же отвратительно как насмешки. Но рассказывать о замысле Невилла Рону тоже не стоило. Только расстроится. Да и Гарри эта затея с самодельными подарками была на руку. Потому что если Рон мог купить хоть что-то, хотя бы конфеты, то Гарри бы опозорился по полной.

— Неплохая идея, — ободряюще кивнул Невиллу Гарри. — Так даже интереснее будет.

— Ну вот, — расстроилась Гермиона, — а я планировала заказать несколько книг...

— Ой, тебе что, библиотеки мало? — не проникся Рон. — А идея действительно забавная. Только я, это, не особо руками умею что-то делать. Моими рождественскими открытками можно призраков отпугивать. Честно. Фред с Джорджем в прошлом году показали одну такую Почти Безголовому Нику, он чуть не развоплотился от ужаса.

— Вот она, сила искусства, — пафосно произнесла Эмили. — А вообще, Рон, включи голову. Мы же маги. Наколдуй чего-нибудь. Молодец, Невилл. Шикарно придумал. Надо только сообразить, что бы такого интересненького сделать. Ладно, я пойду тогда отбирать у Лаванды плед. Скоро вернусь. Без меня подарки не обсуждайте.

Эмили убежала, Рон, ворча, принялся переписывать свое эссе под нравоучительные комментарии Гермионы. Невилл наконец перестал трястись от страха, и Гарри смог вернуться к чтению. Кажется, это Рождество могло стать даже вполне сносным.

«Здравствуйте, тетя Петуния!

Как вы поживаете? Простите, что пришлось прислать вам письмо совой, надеюсь, она не сильно вас потревожила. Я хотел бы остаться в школе на рождественские каникулы, но для этого потребуется разрешение опекунов. Бланк я вложил в письмо.

Не волнуйтесь, это не выставит вас с дядей в дурном свете. Я сказал декану, что у меня много домашних заданий, а еще я не хочу доставлять вам проблемы, потому что вы собирались в поездку, но отменили бы ее ради меня.

Заранее извиняюсь за то, что мне, возможно, придется написать вам еще раз. Если вы не подпишете разрешение, мне нужно будет как-то сообщить вам время моего приезда в Лондон.

С наилучшими пожеланиями ваш племянник Гарри Поттер.

P.S. Ответ вы можете отправить с этой совой, она будет ждать. Напишите на конверте «Хогвартс, Гарри Поттеру», этого будет достаточно».

Гарри еще раз перечитал написанное и, решившись, запечатал письмо. Он все-таки смог найти в библиотеке книги о совиной почте, где было подробно описано почти все. Даже что можно сказать сове, в какое время доставить письмо. Только примеров не было. Может ли Гарри просто сказать «после обеда»? Или нужно указывать точный час? И как сова вообще определяет время, у нее же нет часов? А еще в книгах не было ни слова о взаимодействии с маглами. Гарри знал, что маглы не могут видеть магию и пользоваться волшебными предметами, но как тогда быть с почтой? В общем, в затее с письмом оставалось еще слишком много неясного.

— Если за горой литературы не видно ученика, то это либо Гарри, либо Гермиона, — философски изрек Рон, беря в руки верхнюю книгу из стопки. — Что это? «Совиная почта. Пособие для маглорожденных»? А это? — Он повертел в руках следующий том. — Зачем тебе «Правила деловой переписки»?

— Надо. — Гарри раздраженно отобрал у Рона книги и принялся прибирать беспорядок на столе. И чего Рон к учебникам прицепился? Ну не умеет Гарри писать письма. Он ни разу в жизни ни одного не отправил. Это волшебники только и делают, что сов туда-сюда гоняют, а Гарри это все в новинку.

— Эй, не злись, — Рон примирительно поднял руки, — просто, если у тебя проблемы, лучше сначала у друзей спрашивать, а потом уже в книжки закапываться. Давай рассказывай, что у тебя там с письмами не ладится.

Гарри задумался. Наверное, действительно лучше всего было спросить Рона. Он из семьи волшебников, поэтому совиная почта для него привычная штука. Да и старшие братья наверняка иногда писали домой что-то не предназначенное для родителей. Да, нужно было спросить именно Рона. Может, он даже про маглов что-нибудь знает.

— Письмо родственникам хочу отправить, — решился Гарри. Немного помолчал, потом добавил: — Первое с начала учебы.

Рон присвистнул:

— Ничего себе! И тебе за это не влетит? Меня бы мама прибила, если бы письма приходили реже, чем раз в неделю.

— Не уверен, — пожал плечами Гарри, собирая книги, чтобы потом убрать их на место. — У меня просто... тетя боится птиц. Не хотел без необходимости ее пугать. Мы это обсуждали перед школой... они вроде не против были.

— Завидую я тебе. — Рон взял у Гарри часть книг и пошел вместе с ним к стеллажам. — Мне бы таких родичей понимающих. Знал бы ты, как я ненавижу всю эту писанину.

— Знаю, — не удержался Гарри, — я твои эссе постоянно читаю, а от них так и веет ненавистью.

— Ну, там еще и просто ненависть к учебе. Но, вот честно, письма домой — это ужас. О чем там вообще писать? Про оценки лучше маме не знать, про расследование наше тоже. Пишу обычно, какой Перси идиот. Ну и про Фреда с Джорджем немножко, чтобы мама на них злилась, а не на меня, когда ей Перси наши табели пришлет. А ты чего написал?

— Да так, — Гарри изо всех сил старался, чтобы ответ прозвучал естественно, — насчет каникул кое-что уточнить хочу.

— А, — тут же потерял интерес Рон, — тогда понятно. Меня мама тоже этим третирует. «Когда ты приедешь?», «Что приготовить?», «Ты будешь приглашать на Рождество друзей?» и так далее. Кстати, не хочешь к нам на Рождество?

Гарри представил себе каникулы в шумной семье Уизли — семеро детей, и наверняка постоянная суматоха, а еще неизвестно, как родители Рона отнесутся к присутствию посторонних в доме, — и содрогнулся.

— Нет, спасибо. У меня свои планы.

— Как хочешь, — легко согласился Рон. — Так чего ты в книжках вычитать хотел?

— Хотел узнать, могу ли я послать письмо конкретному человеку. Ну, чтобы сова тетю не пугала, например.

— А, это легко. Просто скажи сове, и все.

— Да как именно сказать? — чуть не взвыл Гарри. — Вот в книгах тоже «просто скажите», а мне нужен пример. Вдруг я что-то не так сформулирую и все испорчу?

Рон посмотрел на Гарри с таким удивлением, что тот тут же почувствовал себя полнейшим идиотом.

— Ты чего завелся? Там действительно ничего сложного. Сова поймет любую формулировку, не переживай. Я обычно говорю что-то вроде: «Передай папе, когда он будет один». Все. Ни разу осечек не было.

— Ладно, — немного успокоился Гарри. — Понял, спасибо. А к маглам совы нормально относятся?

— Должны, наверное, — пропыхтел Рон, старательно запихивая толстый том на полку. — Но я не знаю точно. Что, боишься, сова с родственниками твоими вредничать будет? — Гарри только кивнул. И так он сегодня слишком много болтал, нечего выставлять себя еще большим дураком. — Тут надо девчонок спрашивать. Они маглам постоянно пишут.

— Не хочу, — отрезал Гарри.

— Почему?

— А ты представляешь себе реакцию Гермионы?

Рон задумчиво почесал нос:

— Действительно. Ладно, тогда давай так: говорить буду я. У меня опыт общения с Перси есть, слова подбирать умею. Ты только кивай и поддакивай. Вот все-таки непонятно мне, что Эмили в Грейнджер нашла. Хотя, — он внимательно оглядел Гарри, — если бы вы с Невиллом были девчонками, я бы тоже с Дином и Симусом дружить начал. Эмили, наверное, хочется что-то там девчачье обсудить. И вообще, Гермиона занудная, конечно, ужасно, но не зануднее Перси. Я сначала думал, что она нас тут же МакГонагалл сдаст, но нет. Даже иногда с нами ходит на ночные вылазки. Нотации только всю дорогу бубнит.

— А где остальные? — перебил его Гарри. От Гермионы он тоже был не в восторге, но сплетничать не любил. Неправильно это.

— Остальные, — Рон понизил голос, — обсуждают подарки.

— А ты?

— А я за тобой слежу. Ну, чтобы ты не подслушал случайно, что мы тебе дарить собираемся. Я в этом ничего не понимаю, вот и вызвался на роль охранника. Вот ты уже придумал, что дарить будешь?

— Придумал, — кивнул Гарри. Хотя он еще не был уверен, что сможет воплотить свою идею в жизнь: нужно было перечитать некоторые разделы в учебнике трансфигурации.

— Везет. Я тоже почти придумал, только Гермиона осталась. Ну, и с твоим подарком я просто к ребятам примкну. Там у Невилла какой-то гениальный план есть. А вот с Гермионой что делать, я не представляю. Есть идеи?

— А ты у Перси выпроси учебные записи какие-нибудь, оформи в книжку и подари. Только сам перепиши, а не просто чужое отдай. Вот и подарок будет. — Сначала Гарри думал сам что-нибудь такое сделать для Гермионы, но потом ему пришла в голову идея с трансфигурацией, и эта задумка не пригодилась.

— Это же сколько писать придется, — простонал Рон. — Но ей понравится, это да. Ладно, подумаю еще. Спасибо за идею.

Честно говоря, Гарри ни разу в жизни не дарил никому подарков, ведь чтобы что-то подарить, надо это что-то иметь. Но все вещи, которыми Гарри мог пользоваться, были очень старыми, да к тому же все равно принадлежали Дурслям. Такое не подаришь. А так Гарри хотел бы поздравить с Рождеством миссис Фигг. До этого он ей только пару рисунков из школы принес.

С магией же делать подарки было гораздо проще. Вряд ли Дурсли хватятся старого ремня Дадли, а с помощью трансфигурации из него могли получиться вполне приличные вещи. Жаль только, что маглам ничего заколдованного дарить нельзя. Так что придется Гарри летом опять привезти миссис Фигг рисунок. Только краски одолжит у ребят, чтобы покрасивее было.

Гарри огляделся и достал с полки книгу по трансфигурации. Домашнее задание сделано, в совятню до разговора с Гермионой идти нет смысла, можно как раз и подарками заняться.

— Еще книги? — Рон в ужасе округлил глаза. — Мне страшно представить, на что похожа твоя комната дома. Там, наверное, книжек больше, чем свободного места.

— Да нет, — смутился Гарри. У Дурслей книг почти не было, а сколько обычно читают нормальные люди, он не знал. — Просто здесь большая библиотека, а прочитать всегда легче, чем спросить.

Рон почему-то раздраженно фыркнул:

— Придумал тоже. Всегда проще сначала у людей узнать. Тебе бы, — слегка запнулся он, — общаться побольше. Хотя бы с нами, а? А то у нас какая-то странная дружба получается. Ты все о нас знаешь, а сам такой ужасно таинственный. Смотри, Эмили вокруг твоего молчания скоро пару заговоров накрутит.

— Она уже, — пожал плечами Гарри. — И вообще, мне просто нечего рассказывать, вот и молчу.

— Ладно, как хочешь, — сдался Рон. — Эй, я, кажется, слышу наших. Хватит за стеллажами прятаться. Пойдем. Вообще-то, — он перешел на шепот, — у нас есть новости по расследованию.

Но, когда они устроились за «их» столом — в самой дальней части библиотеки, — начал Рон не с расследования.

— А скажи-ка мне, Гермиона, как совы относятся к маглам? Слушаются? Не кусаются?

Гермиона и обычно говорила так, словно читала лекцию, а уж когда ее спрашивали о чем-то, никак не могла удержаться от представления. Поэтому она села прямо, откинула с лица волосы, подняла голову, набрала в грудь побольше воздуха и начала говорить:

— Совы, Рональд, которых маги используют для доставки писем, значительно отличаются от обычных птиц. Они обладают невероятным умом, который позволяет им понимать приказы хозяина, чтобы письмо было доставлено нужному человеку в нужное время. Также следует отметить потрясающее чутье, недоступное даже магам. С помощью него совы находят адресата, зная лишь его имя. Хотя, конечно, наличие адреса значительно облегчает птицам задачу...

— «Совиная почта. Пособие для маглорожденных», первая глава, — прокомментировал Гарри. — Почти дословно.

— А ты его читал? — сбилась с поучительного тона Гермиона. — Тогда я не понимаю, почему у вас еще возникают вопросы. Если есть инструкция для маглорожденных, значит, письма маглам вполне доходят. Будто ты сам, Гарри, ни разу не писал домой.

Ситуация становилась опасной. Гарри напрягся, но тут вмешался Рон:

— Мне не справка из учебника нужна, Гермиона. Я как раз про твое общение с маглами спрашивал. Вот у Гарри тетя птиц боится, и к ней совы тоже не очень-то дружелюбны. Не сталкивалась с таким?

— Это вам какая-то странная сова попалась, — подала голос Эмили. — Моя мама тоже от птиц в ужасе. Это даже как-то по-научному называется... не помню. Так вот, я, конечно, стараюсь письма в основном папе присылать — он постоянно по работе так переписывается, — но и маме совы ни разу пакостей не делали. Ты, — она повернулась к Гарри, — попробуй с письмом отправить какую-нибудь спокойную сову, хотя я думала, что все школьные совы такие. Мне нравится такая маленькая, серая. У нее еще вид, будто она всему на свете удивляется. Ты ее сразу узнаешь. Эту сову даже моя мама не боится.

— Попробую, — благодарно кивнул Гарри. Рон бросил на него выразительный взгляд: «Я же говорил, что спросить проще», — но никак комментировать не стал. — Обсудили подарки?

— Обсудили. — Невилл почему-то покраснел.

— Так, стоп, — насторожилась Эмили. — А ты откуда знаешь, что мы обсуждали? Рон проболтался?

— Ничего я не проболтался! Гарри не знает, что вы дарить собираетесь.

— Потому что ты тоже не знаешь. Это был секрет! — Эмили вскочила и топнула ногой. — Тебе ясно сказали, что никто не должен знать. Друзья так не поступают. Я больше никогда ничего тебе не расскажу!

Было немного странно видеть Эмили такой расстроенной, обычно она вела себя спокойнее. Хотя всякие тайные планы, секреты и заговоры всегда приводили ее в бешеный восторг. Теперь Гарри узнал, что будет с Эмили, если нарушить ее задумку, и это ему не понравилось. Ссору нужно было срочно прекращать, пока не завелся и обидчивый Рон.

— Эмили, Рон не сказал ничего такого, — успокаивающе произнес Гарри. — Только что вы обсуждали подарки. Все. Мы с ним тоже думали, что вам дарить.

— Ага, — поддакнул Рон, — сюрприз от этого никуда не делся.

— Ну... ладно, — все еще немного обиженно согласилась Эмили. — Но ты, Рон, в будущем держи язык за зубами. А то так разболтаешь все наши тайны.

— Не разболтаю. Мозги-то у меня есть.

— Не уверена.

— Стоп, — снова влез Гарри. — Если хотите ссориться, то не здесь. Нас сейчас из библиотеки выгонят за шум.

Возможно, его слова и прозвучали бы внушительно, но в конце Гарри не удержался и оглушительно чихнул. Рон с Эмили тут же перестали спорить и в один голос раздраженно рявкнули:

— Сходи уже к мадам Помфри!

— Да, Гарри, — подключилась Гермиона. — В походе к медсестре нет ничего страшного. Я сама была там недавно.

— Ага, — буркнул Гарри. Дурацкая простуда. Но хоть ребята ссориться прекратили.

— Гарри, — Невилл, как обычно, говорил почти шепотом, — тебе действительно нужно сходить к мадам Помфри. Хочешь, мы с тобой пойдем, если боишься?

— Не боюсь я. Сам схожу. Потом.

Они какое-то время помолчали. Гарри чувствовал себя ужасно неловко. Пусть ребята над ним ни разу не смеялись, Гарри все еще очень не любил привлекать к себе внимание. Обычно ничем хорошим это не заканчивалось. А поход к мадам Помфри... это все еще было ужасной идеей.

— Эмили, возможно, посчитает меня слишком болтливым, — не выдержал Рон, — но мы вообще-то хотели обсудить расследование.

— Хватит уже дуться, — скривилась Эмили. — Сам виноват. Ладно, давайте действительно про расследование расскажем. Мы узнали, что охраняет цербер!

— Тише ты, — прошипел ей Рон. — Еще меня болтуном обзывает, а сама орет на всю библиотеку. Но да, мы выяснили, что спрятано на третьем этаже.

— Хагрид проговорился. Тоже, наверное, как некоторые, думал, что ничего такого не сказал...

— В общем, мы втерлись в доверие к Хагриду и стали расспрашивать. А он и сказал: «Камень надежно охраняется. Не лезьте в это дело».

— Теперь мы знаем, что в школе спрятан не просто какой-то клад, а именно камень. Видимо, очень ценный. И мы даже догадались, что это за камень.

— Философский камень!

— Алмаз Раджи!

Эмили с Роном удивленно переглянулись:

— Что за философский камень?

— Что за алмаз?

— Ты же говорил, что думаешь о том же, о чем и я!

— Да, но я думал, что ты думаешь о философском камне!

Гарри оба варианта ни о чем не говорили, поэтому он поспешил вмешаться, пока ребята снова не поссорились:

— Объясните, что за камни. Рон, ты первый.

— Философский камень, — важно начал Рон, — это такая магическая штука, которая может превратить что угодно в золото. А еще владелец этого камня становится бессмертным. Вот.

— Никогда о таком не слышала, — покачала головой Эмили.

— Мне папа рассказывал. Я, когда мелкий был, собирал карточки от шоколадных лягушек, а папа про каждую карточку какую-нибудь историю рассказывал. Вот про камень, я точно помню, была история для карточки с Дамблдором.

— Так может быть, он все это выдумал?

— Вряд ли, — задумчиво пробормотала Гермиона. — Мне где-то этот философский камень попадался. Я потом проверю. Вообще, звучит правдоподобнее, чем версия про алмаз.

— Про алмаз тоже расскажите, — попросил Невилл. — Интересно.

— О, — глаза у Эмили загорелись, — я недавно про него в книжке прочитала. Гермиона тоже, кстати, почитать попросила. Там у одного генерала был алмаз. Громадный и очень дорогой. И за этим камнем тянулся кровавый след: каждый его владелец умирал или терял все состояние. И вообще, алмаз приносил страдания всем, кто хотел им обладать. Там вокруг этого камня всякие интриги крутятся. А в конце герой выбрасывает алмаз в реку, чтобы больше никто не пострадал. То есть камень утерян. И вполне мог оказаться в Хогвартсе. По-моему, логично: этот алмаз проклят, поэтому спрятать его в мире магии — самое правильное решение.

— Но это же художественная книга, — заметила Гермиона. — Там все выдумка.

— Так философский камень тоже просто легенда.

— Я не была бы так в этом уверена. Я точно про него недавно читала. А ты знаешь, что я предпочитаю реальные факты, а не выдумки.

— А кто эту книгу про алмаз написал? — спросил Гарри. Почему-то этот рассказ очень сильно напоминал ему фильмы о Шерлоке Холмсе.

— Стивенсон.

— Никогда о таком не слышал, — нахмурился Рон.

— Это магл, дубина. Конечно, ты о нем не слышал.

— Не обзывайся! Тем более, что какой-то магл может знать о проклятых камнях? Говорю тебе, на третьем этаже спрятан философский камень!

Гарри не было никакой разницы, что за камень защищает профессор Снейп, но ребят нужно было как-то удержать. Того и гляди Эмили лично полезет проверять.

— Нам действительно лучше не лезть в это дело, — сказал он. — Алмаз Раджи или нет, но там может оказаться какая-то опасная вещь. Давайте просто не будем с этим связываться. Не хотелось бы, чтобы кто-то пострадал.

— Эй, так какое же это приключение, если нет опасностей? — возмутилась Эмили. — Но вообще ты прав. Надо все хорошенько изучить и только потом действовать. Как действовать, я еще не придумала, но это обязательно будет что-нибудь захватывающее. Может быть, мы даже преступника поймаем. Но пока надо еще Хагрида расспросить. Думаю, он много интересного рассказать может.

— Да, так и решили, — подвел итог Рон. — Ну что, расходимся?

— А который час? — заозиралась Гермиона. — Смотрите, никого нет. Мы отбой не пропустили?

— Сейчас спрошу у мадам Пинс. — Эмили убежала за стеллажи. Вернувшись, она сообщила: — Час до отбоя. Еще немного времени есть.

Гарри подумал, что дальше откладывать отправку письма глупо, и решился:

— Я в совятню забегу. Не ждите меня.

— Ладно, — махнул рукой Рон. И крикнул Гарри вслед: — А завтра обязательно сходи к мадам Помфри, пока мы тебя силой туда не притащили.

Последнюю фразу Гарри решил проигнорировать. Рон наверняка завтра и не вспомнит об этом. Ну, или Гарри придется что-нибудь выдумывать. Не хочется, но что поделать.

Гарри бежал по пустым коридорам, раз за разом прокручивая в голове приказ для совы: «Тисовая улица, четвертый дом. Отдать письмо тете Петунии, когда она будет одна». Очень удачно, что он решил отправить письмо поздно вечером. Сова точно доберется до Тисовой к утру, да и то, что никто не увидит Гарри в совятне, тоже хорошо. А то он наврал Рону, что его тетя боится сов, а сам отправляет письмо лично ей, чтобы дядя не узнал. Именно поэтому Гарри и ненавидел обманывать: ложь может раскрыться из-за любой мелочи, потом замаешься оправдываться.

Как он и предполагал, в совятне в такой час никого не было. Нужная сова тоже нашлась сразу. Гарри действительно моментально ее узнал: маленькая, встрепанная, выглядит будто птенец. Он привязал письмо, дважды повторил инструкцию и внимательно проследил, как сова улетает. Правда, на улице было настолько темно, что птица просто растворилась в ночи.

Но, конечно же, все складывалось слишком удачно, чтобы так легко закончиться. Гарри сразу должен был сообразить, что в конце его будет ждать какая-нибудь подлянка. Он сделал шаг к выходу и понял, что не может сдвинуться с места: ноги намертво прилипли к полу под действием какого-то заклинания. Очевидно, Гарри все-таки не удалось избежать очередного «веселого» розыгрыша. Расслабился, перестал ждать неприятностей и поплатился за это.

Гарри раздраженно фыркнул и полез за волшебной палочкой. Не зря же он после Хэллоуина постоянно отрабатывал «Фините», которым профессор Снейп расколдовал миссис Норрис. Гарри не такой дурак, чтобы не выучить простейшее отменяющее заклинание.

— Фините.

Ничего не произошло.

— Фините!

И снова ничего. Гарри сосредоточился.

— Фините! Фините! Фините!

Но заклинание не работало. В конце концов Гарри пришлось признать, что волшебник из него получился никудышный и эту ночь придется провести на холодном ветру в совятне. Гарри поежился и спрятал ладони в рукава. Вот теперь он точно простудится и начнет кашлять. Было уже, когда Дадли показалось забавным выставить Гарри вечером на улицу и запереть дверь. Тогда он проторчал на заднем дворе пару часов, пока тетя Петуния не начала готовить ужин и не обнаружила отсутствие помощника.

Так. Не время раскисать. Гарри шмыгнул носом — противный насморк — и попытался попрыгать на месте, чтобы согреться. Но приклеенные ноги прыгать не давали, хотя ощущение получилось забавное. Гарри еще какое-то время развлекался, приседая и резко выпрыгивая вверх, потом ему надоело, и он начал просто махать руками, распугивая сов. И, как обычно, пропустил момент, когда к обычному зимнему холоду прибавился еще один, темный и жуткий. Куда-то уйти или спрятаться у Гарри возможности не было, поэтому он сделал глубокий вдох, набираясь храбрости, привычно опустил взгляд и поздоровался:

— Добрый вечер, профессор Снейп.

— Вот, — Дамблдор указал на большое зеркало в старинной раме, — именно с этим мне и нужна твоя помощь, Северус.

— Что нужно сделать?

— Спрятать внутри этот камешек. — Северус взял протянутый директором полупрозрачный камень и покрутил его в пальцах: обычная стекляшка, ни следа магических свойств. — Слухи о философском камне уже разошлись по школе, теперь нужно подготовить ловушку. Иллюзию того, что камень надежно охраняется. Цербер и тролль, конечно, хороши, но не остановят достаточно сильного мага. Нет, защита должна быть правдоподобной. А что может быть лучше мощного артефакта? Да еще такого, что сам Альбус Дамблдор не может устоять перед его чарами? Пусть Том помучается, пытаясь достать камень из зеркала. Это даст нам необходимое время.

Северусу никогда не нравились планы Дамблдора. Слишком хитроумные, готовые рухнуть из-за любой мелочи, а еще затрагивающие слишком много посторонних людей. Но все это не было ответственностью Северуса. Он только позволил себе в который раз напомнить директору:

— Из-за слухов число студентов, пытающихся пробраться на третий этаж, значительно увеличилось. Это небезопасно.

— Не волнуйся, — привычно отмахнулся Дамблдор, — мы усилили защиту на двери. Теперь ученики, если, конечно, ими не управляет Том, не смогут пробраться внутрь. Не о чем беспокоиться. Зато с каким восторгом дети взялись за разгадку тайны третьего этажа. Навевает воспоминания о днях беззаботной юности, правда? Поиск сокровищ был нашей с братом любимой игрой. Как приятно видеть, что молодежь и сейчас совсем не прочь отыскать пару кладов. Особенно стараются мисс Тернер с мистером Уизли. С младшим, конечно. Хотя, думаю, и неугомонные близнецы Уизли взяли бы эту отважную исследовательницу в компанию. Ах, молодость, — ностальгически вздохнул он.

Обычно Северус не перечил Дамблдору, но в этот раз что-то не позволило ему просто молча кивнуть.

— Это небезопасно, — повторил Северус. — Дети не должны быть замешаны. Развлечь учеников можно и другими способами, не вовлекая их в поимку Темного Лорда.

— Какая хорошая мысль, Северус! — обрадовался директор. — Мы обязательно придумаем для них какое-нибудь приключение с поиском сокровищ. Например, в следующем году. Как думаешь?

Северус не дал сбить себя с мысли:

— Следует еще усилить защиту. В школе немало способных учеников. Они, при должной подготовке и умении работать с источниками, могут обойти охранные заклинания.

— Заклинания, наложенные взрослыми магами? И кто же из студентов способен на это?

— Среди друзей Поттера особенно выделяется мисс Грейнджер, — ответил Северус. — На данный момент она лучшая студентка на своем курсе. Поттер отстает от нее лишь немного. Оба усидчивые, прилежные ученики. Также опасения вызывает их близкое общение с упомянутой вами мисс Тернер. Она вполне может сподвигнуть Поттера и Грейнджер на такую авантюру. Это небезопасно.

— Северус, Северус, — покачал головой Дамблдор, — только послушай себя. Ты говоришь об одиннадцатилетних детях. Даже таким способным ученикам, как Грейнджер, не хватит сил снять наложенные мной заклинания. Не переживай из-за таких пустяков.

— Но...

Взгляд Дамблдора заледенел, мгновенно превращая чудаковатого старика в опасного, прекрасно умеющего пользоваться своей силой мага.

— Северус, — с нажимом произнес он, — ты должен всего лишь поместить камень в зеркало. Остальное тебя не касается. Ты понял меня?

— Да, директор, — сдался Северус. Он просто будет лучше следить за мальчиком. И наложит еще пару защитных заклинаний на дверь.

— Прекрасно, прекрасно, — Дамблдор снова расплылся в добродушной улыбке. — Но для начала скажи мне, что ты видишь в этом зеркале?

Северус вгляделся в мутно-серую, будто наполненную туманом поверхность.

— Ничего.

— Как я и предполагал. Только такой человек, как ты, Северус, смог бы осуществить мою задумку. Видишь ли, это зеркало показывает самые сокровенные желания. Настолько сильные, что попавший в плен этих грез не может самостоятельно выбраться. Даже я, признаться, не всегда могу устоять. Старею, старею... Поэтому мне нужен был кто-то с невероятно сильной волей или же человек без желаний. Меня невероятно печалит тот факт, что я оказался прав, выбрав тебя. Да... — Дамблдор покачал головой. Колокольчики в его бороде едва слышно звякнули. — Хотел бы я ошибиться. Но даже самое печальное в этой жизни может принести пользу, не так ли?

Директор продолжил пространные рассуждения о пользе трагедий, и Северус быстро перестал его слушать. Вместо этого он начал опутывать зеркало заклинаниями, подготавливая место для камня. Артефакт оказался действительно сильным, к тому же зеркало, похоже, имело строптивый нрав: стоило Северусу отвлечься хоть на секунду, наложенные заклинания или спадали, или видоизменялись настолько, что становились опасными.

Серый туман угрожающе потемнел, в нем начали проступать смутные образы, но Северус не обращал на них внимания. Он не в первый раз работал с такими вещами. Обезвреживание темномагических артефактов было сродни варке зелий: точно так же требовало тщательнейшего контроля и сосредоточенности. Но все же зелья были более доступным времяпровождением: редко удавалось получить в руки артефакт, подобный этому зеркалу. Да и задача в этот раз была сложнее, чем обычно.

Это было хорошим занятием. Северус полностью погрузился в работу, напрочь забыв о времени. Зеркало сопротивлялось, пыталось угрожать и запугивать, но Северус спокойно отражал атаки и только накладывал все новые заклинания. Наконец камень был помещен внутрь, и зеркальная поверхность покорно сомкнулась над ним. Лишь красный отблеск на несколько секунд мелькнул в глубине.

Северус удовлетворенно кивнул и внимательно вгляделся в зеркало, проверяя плетение заклинаний. Все в порядке. Работа сделана.

Тут его взгляд зацепился за одну из размытых фигур. Возможно, это был лишь отсвет от камня, но Северусу показалось, что у нее были рыжие волосы. Он сделал шаг вперед, пытаясь рассмотреть лучше. Да, действительно. Рыжеволосая девушка улыбнулась и помахала Северусу рукой, но ближе подходить не спешила.

Что-то в ней было таким знакомым и родным, что Северус, забыв обо всем, сделал еще шаг и протянул руку к стеклу. Девушка в задумчивости наклонила голову и наконец медленно приблизилась. Северус взглянул в ее яркие, будто наполненные солнечным светом, зеленые глаза и пошатнулся. Видеть ее такой: радостной, беззаботной, живой — было подобно пытке.

— Лили, — едва слышно позвал Северус. — Лили...

Она не ответила. Только улыбнулась немного печально.

— Лили... — Живая. Живая. Живая. Не злится, не проклинает, не ненавидит. Живая. Его Лили.

— Северус! — явно не в первый раз окликнул его Дамблдор. — Северус!

Какая-то сила оттащила Северуса от зеркала, сковала, не позволяя вырваться, и Лили исчезла. Растворилась в мутно-сером тумане. Наваждение спало, оставив после себя головную боль и уже привычную горькую вину.

Северус мотнул головой, пытаясь прийти в себя. Дамблдор был прав. Опасный артефакт.

— Северус, если ты закончил, можешь вернуться к своим обязанностям. Уверен, коридоры так и кишат юными искателями приключений.

Северус только вяло удивился: оказывается, отбой уже был. Работа с зеркалом заняла значительно больше времени, чем ему показалось.

— Да, директор.

Но сосредоточиться на обходе коридоров не получалось. Из головы никак не шла та девушка из зеркала. Северус изо всех сил старался вспомнить, кто она, но тщетно. У него было только имя. Лили.

Кем она была Северусу? Он не знал. Рыжие волосы, зеленые глаза... Одна из Уизли? Вряд ли. Если бы он хотя бы вспомнил ее фамилию, было бы проще. Лили... Если Северус звал ее по имени, они должны были быть довольно близки. Стоит ли расспросить коллег? Минерва может знать. Хотя почему-то никто в окружении Северуса раньше не упоминал этого имени.

С другой стороны, в том зеркале отображались самые сокровенные желания. Значит, эта девушка была для Северуса действительно важна. Это уже было похоже на зацепку. Северус остановился и постарался вспомнить, о чем он думал, глядя на Лили, чего желал. Ответ пришел быстро, заставив Северуса пошатнуться, а затем сорваться с места, почти переходя на бег. Он хотел, чтобы она была жива. Больше всего на свете Северус мечтал о том, чтобы Лили была жива. Но это невозможно. Ее больше нет. Больше нет.

Возможно ли... Северус снова замер. Да. Это перед ней он виноват. Ее голосом говорит его Тьма. Лили умерла. Умерла из-за Северуса.

Он сделал шаг, другой, слепо зашарил руками в поисках опоры. Наконец Северусу удалось ухватиться за что-то. Перила. Да, это правильный путь. Нужно подняться выше. Еще выше, чтобы уж точно... Лили нет. Она не вернется. Тогда какой смысл продолжать жить? Выше, нужно просто подняться выше.

Но, когда Северус был уже в нескольких шагах от цели, ему помешали. Снова. Ему каждый раз мешали. Заставляли жить. Жить в мире без Лили. Только в этот раз никто не оттаскивал Северуса от края, не сковывал заклинаниями, просто... В обязанности Северуса входила забота об учениках. Чья-то смерть у них на глазах негативно сказалась бы на детской психике.

— Добрый вечер, профессор Снейп, — повторил тихий голос.

Северус медленно обернулся, мысленно напоминая себе о долге. Он виноват. Виноват настолько, что смертью это не искупить. Нельзя добавлять к этой вине еще и пренебрежение своими обязанностями.

В темноте совятни стоял Гарри Поттер. Это помогло окончательно взять себя в руки. Северусу нельзя было забывать о мальчике. Тот нуждался в постоянном присмотре и защите. Особенно учитывая план Дамблдора, подразумевающий присутствие в школе Темного Лорда.

— Мистер Поттер, — наконец спросил Северус, — что вы делаете в совятне после отбоя?

Мальчик опустил взгляд и зябко передернул плечами.

— Простите, сэр. Я пришел еще до отбоя. Я знаю, что не должен быть здесь, но...

Он замолчал, и Северус подошел ближе, уточнив:

— Но?

— Я прилип, сэр, — смущенно пробормотал Поттер.

Северус пригляделся внимательнее. Действительно, «липучка». Одна из тех, что пачками тащат студенты из лавки Зонко. Северусу нередко приходилось вызволять попавших в эти простенькие ловушки учеников. У младшекурсников обычно не хватало навыков, чтобы освободиться самостоятельно.

— Я пробовал «Фините», — вдруг быстро заговорил Поттер, — но у меня не сработало. Я тренировался, раньше это заклинание получалось хорошо. Простите, сэр, я не понимаю, почему в этот раз не вышло. — Он снова замолк, нервно облизывая губы. Боится, что упрекнут в лености?

Северус достал палочку:

— Фините Инкантатем. — И объяснил разминающему ноги Поттеру: — Для обезвреживания этой ловушки требуется вложить строго определенное количество сил. Слишком сильное или слабое заклинание не даст эффекта. Достаточно трудно сразу рассчитать нужный импульс, а испуганные дети обычно стараются создать заклинание посильнее, чтобы точно сработало.

— Я понял, — задумчиво кивнул мальчик. — Спасибо, сэр.

— Я провожу вас в гостиную, — сказал Северус.

Поттер поежился и неуверенно спросил:

— Сэр... меня накажут?

— За что, мистер Поттер?

— Ну... я был вне спальни после отбоя...

— Нет, мистер Поттер. Так как вашей вины в произошедшем не было, баллы снимать я не стану. Но вам следует как можно скорее вернуться в свою гостиную.

Поттер заметно повеселел, но дрожать не перестал. Только сейчас Северус заметил, что в совятне достаточно холодно. Он поспешил наложить на мальчика согревающие чары. Нельзя допустить, чтобы тот заболел.

— Спасибо, сэр, — пробормотал Поттер, поплотнее закутываясь в мантию.

— Если почувствуете, что простудились, сходите в больничное крыло. В будущем старайтесь не находиться так долго на холодном ветру.

— Да, сэр.

Они начали медленно спускаться. Поттер, долго простоявший неподвижно, шел с трудом, постоянно спотыкаясь, и Северусу приходилось то и дело придерживать его за плечо, чтобы мальчик не полетел с лестницы вниз. Каждый раз Поттер замирал и сжимался, вызывая у Северуса смутное беспокойство. Но понять, что именно в поведении Поттера было неправильным, ему пока не удавалось. Поэтому Северус лишь отметил, что Поттер не любит чужие прикосновения, и старался держать его только за одежду.

Вдруг мальчик резко остановился, снова чуть не упав. Северус едва успел ухватить его за край мантии и уже в который раз напомнил:

— Мистер Поттер, смотрите под ноги.

Поттер посмотрел на него абсолютно дикими глазами и нервно облизнул губы. Северус огляделся: что-то произошло? Но вокруг по-прежнему было тихо. Никого.

— Эм... сэр... — Поттер потеребил рукав, судорожно подыскивая тему для разговора. — А... вот вы сказали, что «Фините» не сработает на той ловушке, если вложить слишком много силы. Но... это же универсальное заклинание. Отменяет буквально все. Как так получается, что оно не работает?

— Не стойте на месте, мистер Поттер, — поторопил Северус. — Вам следует скорее вернуться в гостиную.

— Да, сэр.

— Впрочем, вы правы. «Фините» действительно является универсальным контрзаклинанием. Однако ловушка это учитывает. Она оснащена механизмом самовоспроизводства. Таким образом, как только приклеивающее заклинание снимается, активируются чары, накладывающие приклеивание вновь. Идея простая, но изящная. Я ответил на ваш вопрос?

— Да, сэр. Спасибо. — Поттер замолчал, не прекращая нервно дергать свою мантию. — Сэр...

— Что, мистер Поттер?

— Сэр... а вот вы на прошлом занятии не дали Невиллу... эм... то есть Лонгботтому добавить в котел полынь. А что было бы, если бы он все-таки ее добавил?

Северус задумался, вспоминая. Да, точно. Первокурсники варили Зелье ясного взгляда. Простой рецепт, предотвращающий запотевание стеклянных поверхностей, обычно используется для обработки стекол очков. Каждый год это зелье вызывает ажиотаж среди маглорожденных с плохим зрением. А Лонгботтом, как обычно, взял с полки лишние ингредиенты, потому что полынь в рецепте не фигурировала ни в каком виде.

— В данном случае катастрофических последствий не было бы. На начальном этапе варки полынь только испортит зелье, но взрыва не будет. Испорченное зелье также не станет ядовитым или опасным для окружающих. Но и действовать будет не эффективнее обычной воды.

— Но, сэр, — нахмурился Поттер, — в рецепте же есть водоросли. Разве они сочетаются с полынью?

— Интересуетесь зельеварением, мистер Поттер? — спросил Северус. Возможно, следует, как советовала Минерва, обращать больше внимания на талантливых учеников.

Поттер замялся, потом неуверенно кивнул:

— Да, сэр. Это... полезно.

— Вы правы, полынь плохо сочетается с водорослями. Поэтому после их добавления, а именно на втором этапе варки, полынь даст негативный эффект. Но опять же ничего опасного. Только густой белый дым, безвредный для человека.

— А если добавить полынь раньше, чем водоросли, этого не случится?

— Именно. Полынь при тепловой обработке изменяет свои свойства и становится нейтральной к водорослям.

— Я понял. Спасибо, сэр.

Они некоторое время шли молча. Северус снова вернулся мыслями к Лили. Это было странное ощущение: при каждом, даже мысленном, упоминании ее имени сердце сжималось от боли, и приходилось напоминать себе об идущем рядом Поттере. Северус должен о нем позаботиться. Он поклялся.

И все же странно было, что такие чувства — возможно, самые сильные чувства, что он испытывал за десять лет, — в нем вызывала абсолютно незнакомая девушка. Что он знал о ней? Имя, внешность и ощущение, что раньше они были близки. Ни единого воспоминания о ней. Ни привычек, ни увлечений. Даже фамилии он не помнит.

— Сэр, — окликнул Северуса Поттер.

— Мистер Поттер?

— Сэр, а тот дым, который получится, если добавить полынь к водорослям, его можно использовать для самозащиты? Ну, например, бросить зелье в нападающих и сбежать, пока они ничего не видят?

— Теоретически это возможно, — кивнул Северус. — Но сложновыполнимо. Зелье должно быть горячим, в идеале — кипящим. Добавить полынь во время боя тоже достаточно проблематично. Существуют более простые в применении аналоги. Например, чары тумана. Или же зелье, выделяющее дым при контакте с воздухом.

— А его сложно приготовить?

— Мистер Поттер, преподаватели не должны рассказывать ученикам о применении магии для различных проделок.

— Да, сэр. Простите, сэр.

И тут Северус внезапно вспомнил. Вспомнил не просто факт, а эмоцию. Удовлетворение, азарт, радость победы.

— Я придумал это зелье на четвертом курсе, — медленно проговорил он. — Прекрасно работало против Поттера и его дружков.

— Поттера, сэр? — удивленно переспросил мальчик. Северус тут же пришел в себя. Нужно было следить за словами. Такие истории неуместны в разговоре преподавателя со студентом. Но оставить вопрос без ответа Северус уже не мог.

— Я имел в виду Джеймса Поттера.

— О. — Поттер надолго замолчал, но потом все же решился спросить: — Вы были знакомы с моим отцом?

Северус кивнул, не желая развивать тему. Все, что он знал и помнил о Джеймсе Поттере, мало подходило для рассказа.

— Вы... не ладили?

Но мальчику, похоже, хотелось знать больше. Что же, нормальное желание для сироты.

— Можно и так сказать, мистер Поттер. Мы вместе учились и не могли избежать конфликтов.

— Да, — Поттер с силой дернул за торчащую из рукава нитку, — я понимаю. Он был тем еще ублюдком.

— Вам не следует так говорить о своем отце, мистер Поттер, — заметил Северус. Поведение мальчика было странным. Дети обычно склонны защищать родителей, даже если те совершают поистине непростительные вещи.

— Да, сэр. Простите, сэр.

— Тем более что, несмотря на некоторые его спорные поступки, многие люди помнят вашего отца как благородного и отважного человека. Мадам Хуч также наверняка рассказывала вам об успехах Джеймса Поттера в квиддиче.

Поттер посмотрел на Северуса и очень серьезно сказал:

— Спасибо, сэр.

А Северус внезапно отметил, что у мальчика зеленые глаза. Не такие яркие, как у Лили, но...

— Мистер Поттер, как звали вашу мать?

— Что? — Казалось, Поттер не сразу понял, о чем идет речь. — А... Лили Поттер, сэр.

— Вот как.

Что же, пазл сложился. Теперь Северус знал причину, по которой должен защищать мальчика ценой собственной жизни. Это сын Лили. Лили, которая умерла из-за Северуса.

А еще он узнал ее фамилию. С фамилией можно разыскать больше информации. Возможно, Северусу даже удастся найти пару фотографий. Он не знал, зачем они ему, но отчего-то иметь возможность в любой момент взглянуть на Лили было очень важно. Только до замужества она, конечно же, была не Лили Поттер.

— Вы знаете девичью фамилию вашей матери?

— Девичью, сэр?

— Как ее звали до того, как она вышла замуж за вашего отца.

— А, — Поттер задумался, потом смущенно признался: — Простите, сэр. Я не знаю. В газетах ее всегда называли Лили Поттер.

— В газетах?

— Да, сэр. Про моих родителей писали, ну, тогда. Я нашел в библиотеке.

Северус отметил, что ему тоже следует поискать информацию в старых газетах. Это было хорошей идеей. Но один момент остался неясен.

— Мистер Поттер, вы живете у родственников?

— Да, сэр.

— Они не рассказывали вам о родителях?

Поттер опустил голову и снова начал теребить нитку.

— Немного, сэр. Не думаю, что они знали об их жизни. Маглов же не пускают в магический мир.

— Разумно, — кивнул Северус. Но такая ситуация все равно была достаточно необычной. Хотя не Северусу об этом судить: он и о себе почти ничего не знает, что уж говорить о семье и друзьях.

— А я считаю, что нам нужно немедленно пойти к профессору МакГонагалл, — раздался возмущенный девичий голос за поворотом.

— Тише ты! — зашипели на нее. — Поймают! И ни к какому профессору мы не пойдем. Может, МакГонагалл Гарри и схватила. Хочешь еще хуже сделать?

Северус ускорил шаг и обнаружил в следующем коридоре группку первокурсников. Они бурно обсуждали что-то, размахивая руками.

— Находиться вне спальни после отбоя запрещено, — заметил он, внимательно разглядывая учеников. Уизли и Грейнджер он узнал сразу: единственный рыжий и единственная обладательница таких буйных кудрей среди первокурсников-гриффиндорцев. С двумя другими пришлось подумать. Высокая для своего возраста смуглая девочка с косичками была, скорее всего, Эмили Тернер, а неловкий полноватый мальчик рядом с ней — Невилл Лонгботтом. Северусу все еще было непросто различать студентов вне класса, но составление подробных описаний их внешности и привычек очень помогало.

— Добрый вечер, профессор Снейп, — обреченно поздоровалась компания.

— По какой причине вы нарушаете школьные правила? — спросил Северус.

— Мы заблудились, — хлопнула глазами Тернер.

— Понятно. Десять баллов с каждого. Мисс Тернер, мистер Уизли, это уже не первое ваше нарушение, подойдите к своему декану, пусть она назначит вам отработки. Мистер Лонгботтом, мисс Грейнджер, если вы еще раз покинете спальни после отбоя, вас также будет ждать отработка. Вы меня поняли?

— Да, сэр, — вздохнули они.

А потом Тернер заметила Поттера, который все это время тихо стоял в тени.

— Гарри! Куда ты пропал? Все в порядке? Мы все ужасно волновались.

Тот кивнул:

— В порядке.

Северус отметил, что ученики, очевидно, не заблудились, а отправились спасать Поттера. Все четверо были из его компании: Северус все чаще видел их вместе в Большом зале и в библиотеке.

В коридоре было достаточно холодно: на ночную вылазку дети нацепили зимние плащи. Северус подумал и накинул на всех четверых согревающие чары.

— Следуйте за мной, — сказал он. — Я прослежу, чтобы вы без проблем добрались до гостиной.

— Профессор Снейп, — вперед внезапно выступила Грейнджер, украдкой смахивая слезы. Видимо, расстроилась из-за наказания. Она шмыгнула носом и решительно повторила: — Профессор Снейп, а вы можете сначала отвести Гарри в больничное крыло? Он уже давно простужен, но идти к мадам Помфри отказывается. Было бы очень хорошо, если бы вы его заставили. Нас Гарри не слушается.

И в подтверждение ее слов Поттер метнул на Грейнджер очень мрачный взгляд. Она фыркнула и отвернулась.

— Мистер Поттер, вы больны? — уточнил Северус, хотя и сам видел, что это так. Но он списывал симптомы на переохлаждение и собирался потом напомнить Поттеру зайти в больничное крыло. Однако, раз мальчик сознательно этого избегает, придется лично все проконтролировать.

— Да, профессор Снейп, — хором ответили вместо Поттера его друзья. — Сделайте что-нибудь, пожалуйста.

— Мы уже почти решили его связать и притащить к мадам Помфри силой, — добавила Тернер.

— Что же, — Северус внимательно оглядел надувшегося Поттера, — сейчас уже поздно. Я провожу вас в больничное крыло после завтрака. Будьте добры подождать меня в Большом зале. Если вы не придете, я вынужден буду назначить взыскание. Вы поняли?

— Да, сэр, — буркнул мальчик.

— Тогда следуйте за мной, я провожу вас до гостиной.

Больше возражений не последовало, и дети послушно поплелись за Северусом. Он сначала вслушивался в их разговоры, поскольку там могло промелькнуть что-то полезное, но вскоре убедился, что они обсуждают исключительно занятия и домашние задания, и перестал слушать. Поттер же явно был зол на друзей и держался от них на расстоянии, продолжая идти рядом с Северусом. Детские ссоры мимолетны, но что-то все равно не давало Северусу покоя. Ощущение какой-то горькой неотвратимости, которое раньше появлялось, лишь когда он думал о Лили.

— Мистер Поттер, — нарушил молчание Северус.

— Да, сэр?

— Ваши друзья беспокоятся о вас. Это похвально.

Мальчик явно был с ним не согласен, но спорить не стал.

— Да, сэр.

— Вам не следует разрывать отношения с ними из-за этого инцидента. Также, — Северус наконец понял, что его так беспокоило, — я рекомендую вам тщательно подбирать слова при разговоре с друзьями. В пылу ссоры легко высказаться резче, чем это допустимо приличиями.

Возможно ли, что Северус и сам когда-то потерял друга из-за необдуманных слов? Были ли у него вообще друзья? Мог ли он назвать своим другом Лили? Северус не ожидал, что какое-то зеркало сможет пробить брешь в стене, за которой скрывается его память. Если Северус вспомнил хоть немного, значит ли это, что он сможет вернуть свою прошлую жизнь? И стоит ли ее возвращать?

Поттер тем временем глубоко задумался, потом медленно произнес:

— Я понял, сэр. Вы правы.

Северус кивнул и зачем-то добавил:

— Берегите друзей, мистер Поттер. Вам повезло с ними.

— Да, сэр. — Губы мальчика впервые за вечер дрогнули в намеке на улыбку. — Очень повезло.

Северус еще раз кивнул. Поттер немного приотстал и подошел к друзьям. У них завязался тихий разговор, который, к счастью, не был похож на ссору. Северуса это успокоило. Дети должны дружить и заботиться друг о друге. Это правильно.

Когда они дошли до портрета, закрывавшего вход в гостиную Гриффиндора, Северус еще раз напомнил Уизли и Тернер об отработках, а Поттеру о визите в больничное крыло, и проследил, как дети скрываются в дверном проеме. Он еще немного постоял в раздумьях и вернулся к патрулированию замка. Подниматься в совятню больше не хотелось.

Гарри собирался нарушить школьные правила. Это абсолютно точно не могло закончиться ничем хорошим, но иначе было нельзя: Гарри думал об этом всю ночь и весь следующий день, других вариантов не находилось. Ему нужно было проследить за профессором Снейпом.

Гарри и сам понимал, что его рассуждения звучат абсолютно нелепо и никто не поверит в то, что профессор Снейп может поступить подобным образом, но... в прошлый раз все было точно так же. Гарри вспомнил об этом абсолютно внезапно, на лестнице, когда они спускались из совятни. Наверное, потому что ситуация была в чем-то похожей: так же высоко, Гарри так же, как в начальной школе, стал жертвой розыгрыша, а холод, исходивший от профессора Снейпа, в этот раз мог заморозить насмерть.

Гарри никак не мог понять, почему не вспомнил раньше. Ведь казалось же ему, что где-то он уже чувствовал такой холод. Хотя прошло целых три года: немало времени.

Это был первый год, когда Гарри начал ходить домой сам. До этого тетя Петуния каждый день встречала их с Дадли у школы. Она говорила, что лучше бы Гарри не путался у нее под ногами и позволил нормально пообщаться с Дадли, но в Литтл Уингинге не одобрялось, когда маленькие дети шатаются по улицам без присмотра. Поэтому Гарри компенсировал свое присутствие тем, что тащил на себе сразу два рюкзака, «помогая» вечно раненному Дадли. Тот почти всегда строил из себя пострадавшего: то коленку разобьет, упав с велосипеда, то палец дверью прищемит, то получит синяк от слишком бойкой жертвы. Сначала нести сумку Дадли было ужасно тяжело, а потом Гарри приноровился еще у самой школы вытаскивать подкинутый кузеном кирпич, и стало легче.

Но той весной Дадли внезапно захотел заниматься карате. На самом деле, он умудрился посмотреть боевик с шикарными драками, когда был в гостях у Пирса. Если бы тетя Петуния об этом узнала, был бы грандиозный скандал, но Дадли держал все в тайне, старательно отрабатывая подсмотренные приемы только на Гарри. Так или иначе, после школы Дадлика начали возить на занятия, а Гарри приходилось добираться из школы самостоятельно, а потом ждать тетю у миссис Фигг.

Честно признаться, ему было не на что жаловаться: те две с половиной недели, пока Дадли не разочаровался в спорте, оказались очень даже приятными. Миссис Фигг считала своим долгом накормить Гарри после школы и абсолютно не желала слушать вялые возражения тети Петунии. Тогда Гарри попробовал уйму всяких вкусностей и наслушался самых разных историй о кошках. Ему нравилось. А еще было здорово идти одному, не боясь, что откуда-нибудь выскочит Дадли с дружками.

Самым его любимым местом был мост, пересекавший железнодорожные пути. Когда Гарри проходил его с тетей Петунией, всегда очень хотелось остановиться и постоять подольше, чтобы увидеть, как внизу проходит поезд. Конечно же, тетя ничего подобного Гарри не позволяла. Поэтому в первый же день своей самостоятельной жизни он минут пятнадцать провел на этом мосту, выглядывая поезда. А на следующий день обнаружил, что не он один любит так развлекаться: когда Гарри пришел, у перил уже стояла незнакомая ему женщина. От нее явственно ощущался сильный и довольно жуткий холод. Сначала Гарри это напугало, и он только ускорил шаг, стараясь побыстрее пройти мост. Но женщина была там и на следующий день. И еще на следующий.

Она не пыталась заговорить с Гарри, не читала нотаций. Казалось, ей вообще нет до него никакого дела. И Гарри постепенно привык. Начал останавливаться рядом на несколько минут, надеясь все-таки поймать появление поезда, а холод, поначалу показавшийся страшным, стал восприниматься как что-то обычное. Тем более, что весна выдалась на удивление жаркой, так что немного охладиться было приятно. Гарри тогда ужасно запарился в школьной форме, но не мог даже закатать рукава: дядя Вернон перестарался, заталкивая его в чулан, и на руке остались характерные синяки. Гарри очень сильно влетело бы, если бы кто-то их увидел.

А в один из дней, когда Гарри тащился из школы, прикидывая, можно ли будет отстирать с брюк пятно зеленой краски, которой запулил в него Дадли, женщины на мосту не оказалось. Вместо нее там была полиция, машины с мигалками и что-то, накрытое белой тканью, на железнодорожных путях.

Об этом происшествии в Литтл Уингинге говорили еще целый месяц. Перемывали косточки этой женщине, возмущались, что дети могли увидеть тело, сетовали на нерасторопность полиции и дружно сходились на том, что, к счастью, все остальные жители города абсолютно нормальные люди.

Из разговоров Гарри узнал, что ту женщину бросил муж, и она осталась совсем одна. Тетя Петуния считала, что муж не может бросить просто так: в этом всегда есть вина женщины. А раз сама виновата, то нечего и страдать. Дальше обсуждение обычно превращалось в восхваление семейного счастья самих Дурслей. Соседки наперебой восторгались тем, как дядя Вернон любит тетю Петунию, раз даже терпит у себя в доме чужого ребенка.

Сам Гарри в таких тонкостях не разбирался, но ту женщину ему было жаль. Он не был уверен, но в голову то и дело закрадывались мысли о том, что Гарри мог ее спасти. Конечно, это было бы гораздо сложнее, чем отбить у Дадли котенка, но вдруг ей просто хотелось с кем-то поговорить? Может быть, если бы Гарри не стоял молча, а хотя бы поздоровался, все было бы иначе. С другой стороны, она могла сама начать разговор, если так хотела пообщаться. Гарри старался никогда не грубить взрослым, поэтому отвечал бы вежливо. Он долго об этом всем думал и наконец твердо решил, что если еще раз встретит такого человека, то сделает все возможное, чтобы тот не умер. Вообще-то Гарри не сильно интересовали другие люди, но все же он считал, что смерти не заслуживает никто. Ну, разве что какой-нибудь совсем злодей-злодей.

Потом говорить о той женщине стали все реже и вскоре совсем про нее забыли. Дадли бросил карате, но Гарри так и продолжил ходить домой один, потому что тетя Петуния убедилась, что никто из соседей ее за это не осуждает. Гарри был совсем не против провести побольше времени вдали от Дурслей, только останавливаться на мосту и выглядывать поезд ему больше не хотелось.

И сейчас, глядя на профессора Снейпа, Гарри постоянно вспоминал ту историю. От мысли, что не угоди он в эту дурацкую ловушку в совятне, профессор Снейп мог быть уже мертв, по спине пробегали мурашки. Вот уж чего, а смерти профессора Гарри хотел меньше всего на свете. Встретить хорошего учителя и, возможно, единственного нормального взрослого, которому не плевать на других, было слишком большой удачей.

Поэтому Гарри изо всех сил старался как-то отвлечь профессора Снейпа от плохих мыслей. Гарри сам так много раз делал: когда в голову лезло всякое страшное, он сразу начинал шепотом болтать сам с собой о разной чепухе. О том, как рады были цветы, когда Гарри их полил в этот жаркий день, о том, какую чудесную семью нашла миссис Фигг спасенному котенку, и что иметь свою комнату очень здорово, пусть даже это чулан. Жить вместе с Дадли было бы в тысячу раз хуже. Это всегда помогало. Нужно было только говорить поувереннее и улыбаться. Тогда настроение сразу улучшалось.

Вот и сейчас сработало: Гарри чувствовал, как ослабевает холод, когда профессор Снейп начинал отвечать на вопросы о магии и зельях. Сложнее всего было решиться задать самый первый вопрос, потому что профессор мог среагировать абсолютно непредсказуемо. Хотя Гарри все-таки не слишком рисковал. За эти месяцы он успел убедиться, что профессор Снейп всегда терпелив, не кричит на учеников и не стыдит их за глупые вопросы.

В итоге у них вышел даже вполне приличный разговор о зельеварении. Гарри было немного странно вот так разговаривать со взрослым, как будто они почти друзья, но главное, что это отвлекало профессора Снейпа от проблем. Наверное, его тоже бросила жена, которая не смогла смириться с опасностями работы под прикрытием. В кино у полицейских всегда были сложности с семьей. Или всех родных профессора убили бандиты, чтобы отомстить. Такое тоже случалось с детективами довольно часто.

Потом с зельеварения они неожиданно переключились на родителей Гарри. Оказалось, что его отец был школьным хулиганом, или что-то типа того. Ну, Гарри особо и не надеялся, что его родители окажутся хорошими людьми. Но он был искренне благодарен профессору Снейпу за то, что тот попытался как-то смягчить эту новость и даже сказал несколько добрых слов о Джеймсе Поттере.

Профессор вообще часто так делал. Например, когда сказал Гарри не обижаться на друзей. Гарри, конечно, все равно обижался, но уже не так сильно. Они не должны были вот так лезть к профессору, рассказывая, как Гарри не соблюдает дисциплину и мешает своей простудой другим ученикам. И говорить, что собирались напасть на него со спины, чтобы притащить к мадам Помфри, тоже не должны были. Поэтому, оказавшись в гостиной, Гарри первым делом развернулся к друзьям и очень серьезно предупредил:

— Еще раз ляпнете что-то такое обо мне перед взрослыми, и я больше никогда не буду с вами разговаривать.

Ребята, конечно, и не думали извиняться, кинувшись наперебой объяснять, что сделали это ради Гарри и ему от этого станет только лучше. Они даже немного поссорились, но Гарри, помня совет профессора Снейпа, очень тщательно следил за словами, поэтому катастрофы не случилось.

— Не делайте так больше, — наверное, в сотый раз повторил он.

Рон тяжело вздохнул и дернул за рукав Гермиону, которая уже было открыла рот, чтобы снова рассказать Гарри, как он не прав. Невилл промолчал, продолжив мрачно сверлить взглядом пол, а Эмили буркнула:

— Тоже мне, друг называется. Мы, между прочим, за тебя уже отомстили, а ты только и знаешь, что ругаться.

— Что значит «отомстили»? — подозрительно поинтересовался Гарри. Не хватало ему еще каких-то проблем нажить.

Эмили с Роном тут же забыли о ссоре и с горящими глазами начали в красках рассказывать, как бились аж с двумя третьекурсниками, с которыми столкнулись по пути в совятню.

— И тут я слышу, как один другому говорит: «А пойдем ловушку проверим?» А тот отвечает: «Поздно уже. Это дурачье утром пойдет письма отправлять, тогда и влипнет».

— А я вышел из-за угла, — подхватил Рон, — и спрашиваю: «Вы совсем придурки или прикидываетесь?» А они как палочки выхватят!

— Но тут Гермиона подоспела и приложила их таким интересным заклинанием, что они сразу танцевать начали!

— Да это ее заклинание и минуты не продержалось, — скривился Рон. — Вот я...

— А тебя, Рональд, они сразу обезоружили, — обиделась Гермиона. — Если бы Невилл не подобрал твою палочку, ее просто раздавили бы. Ты бы, кстати, и раздавил, когда с кулаками в драку полез.

— А закончилось-то чем? — спросил Гарри, глядя, как Невилл стремительно краснеет и пытается смущенно спрятаться где-нибудь в тени.

— А, — отмахнулась Эмили, — неинтересно закончилось. Мы почти победили, но тут появилась эта кошка. Ну, которая с Филчем везде ходит. Пришлось сматываться. Мы как от нее сбежали, хотели в совятню подняться, но тут и вы с профессором Снейпом появились.

— Эх, — Рон демонстративно потряс рукой, — опять МакГонагалл заставит строчки писать. Вот если бы кое-кто не вопил на весь коридор, мы бы обошлись без отработки.

Гермиона хотела было возмутиться, но тут в гостиную спустился Перси и загнал их спать, попутно сняв с каждого по три балла за шум после отбоя.

Гарри честно пытался заснуть под бухтение Рона о том, как ему не повезло со старшим братом, но в голове было слишком много мыслей. И о профессоре Снейпе, который мог умереть, и о том, что Гарри делать с этим дальше. Ну не пойдет же он к преподавателям. Во-первых, ему никто не поверит. Накажут еще за то, что наговаривает на учителя. Во-вторых, такие вещи посторонним вообще говорить нельзя. Профессор Снейп точно возненавидит Гарри, если с его подачи по школе поползут всякие неприятные слухи. А еще, кто знает, может, профессора за такое вообще уволить могут. Тетя Петуния, например, говорила, что учителя должны быть примером для детей, поэтому нужно следить, чтобы в школе работали только нормальные люди. Хотя она вряд ли назвала бы кого-нибудь из магов нормальным человеком.

В общем, идти к взрослым было нельзя. Оставалось только как-то проследить, чтобы профессор больше не ходил на башню. Гарри думал попросить об этом миссис Норрис, но не был уверен, что она поймет. Ну, или послушает. Все-таки Гарри не ее хозяин, да и других обязанностей у нее полно. Тем более что Гарри и так был должен миссис Норрис за спасение его друзей. Ну не справились бы они с третьекурсниками. Даже вчетвером.

А еще, кроме проблемы профессора Снейпа, оставался визит в больничное крыло. И чем ближе он был, тем больше Гарри нервничал. Настолько, что это заметили даже его друзья.

В итоге утром, когда невыспавшийся Гарри поплелся на завтрак, вся компания, даже постоянно зевающая Эмили, ждала его в гостиной.

— Будем следить, чтобы ты не сбежал по дороге на завтрак, — решительно заявил Рон. — А потом и к мадам Помфри проводим. Боюсь, что профессор Снейп бегает медленнее одного бояки — Гарри Поттера. Хоть впятером догоним.

Гарри их проигнорировал, только печально вздохнул про себя: он бы и сбежал, но профессор Снейп ясно сказал, что отвертеться от похода в больничное крыло не получится. Схлопотать отработку тоже ужасно не хотелось.

Поэтому, чуть ли не впервые за эти месяцы, Гарри завтракал вместе с друзьями. Обычно он вставал гораздо раньше них и не видел смысла ждать, пока все проснутся. И, конечно же, именно сегодня сова принесла ответ от тети Петунии. Вообще-то Гарри ждал письмо завтра, но, видимо, сова прилетела еще до завтрака, а не в середине дня, как планировалось.

Пришлось открывать письмо при всех, потому что ждать целый день до момента, когда он останется один, Гарри бы не смог. Лучше уж сразу узнать, поедет он к Дурслям на каникулы или нет.

Первым из конверта вывалился подписанный бланк с разрешением остаться в школе на Рождество. Гарри не смог сдержать довольную улыбку: никаких Дурслей до самого лета. Сказка.

— Что-то хорошее пишут? — поинтересовался Рон, с аппетитом уплетая омлет.

Гарри пожал плечами, стараясь незаметно убрать в сумку прилагавшуюся к разрешению истеричную записку от тети Петунии. Записка почти полностью состояла из восклицательных знаков и сводилась к повторению уже известного Гарри правила: «Никаких сов на Тисовой».

— Ничего такого. Тетя с дядей уезжают, поэтому я остаюсь на каникулы в Хогвартсе.

— Ты это у них хотел уточнить? — Рон как будто даже обиделся.

Гарри недоуменно нахмурился, не понимая, что в его словах было не так.

— Да.

— Тогда почему ко мне ехать отказался? Я же вчера спрашивал, а ты сказал, что у тебя планы. И какие же это планы? Просидеть тут все каникулы в одиночестве?

— Совсем у тебя, Рон, фантазии нет, — вмешалась Эмили. — План был провести Рождество в самом волшебном замке на свете. И спокойно, пока народу почти нет, исследовать все его тайны. Я, между прочим, тоже собиралась остаться, но родители не разрешили. Обидно ужасно, конечно. Гарри, — Эмили с торжественным видом положила руку ему на плечо, — я тебе завидую.

— Ну, если так, — с сомнением протянул Рон, — тогда ладно. А я уж подумал, что Гарри тут страдать из-за всякой ерунды собрался. Тебе точно не будет плохо одному?

— Я похож на общительного весельчака? — Гарри заметил, что профессор Снейп закончил завтракать и направляется в их сторону. От волнения стало трудно дышать.

— Не похож, — улыбнулся Рон. — Ну, ты пиши нам хотя бы.

— Рональд, — напомнила Гермиона, — каникулы длятся всего две недели.

— Целых две недели, — поправил Рон.

— Ладно, — Гарри сглотнул и встал, — мне пора. Профессор Снейп уже пришел.

Ему с некоторым трудом удалось отделаться от друзей, заверив их, что он не собирается сбегать. Гарри не знал, будет ли мадам Помфри как-то его осматривать, но все же лучше бы там было поменьше народу.

Гарри так нервничал, что почти не замечал ничего вокруг. Только после того, как мадам Помфри улыбнулась ему и со словами: «Вижу-вижу, еще один простуженный. Выпей это, дорогой», — протянула бутылочку со сладковатым зельем, Гарри немного успокоился. Зря он напридумывал себе всякого. Никаких осмотров и неудобных вопросов не предвиделось.

Но насчет вопросов Гарри был не прав.

— Боитесь врачей, мистер Поттер? — вдруг спросил профессор Снейп.

Гарри прислушался к своим ощущениям: сегодня вроде бы от профессора шел не такой сильный холод. Хотя, возможно, Гарри просто перестало знобить, вот и весь мир вместе с профессором Снейпом казался теплее.

— Немного, сэр, — Гарри неуверенно кивнул. В этом ведь не было ничего плохого?

— Не ты один, дорогой, — мадам Помфри снова тепло улыбнулась. — Никто не хочет пить противные лекарства, хотя мы стараемся сделать их повкуснее. Как тебе? Было совсем не горько, да?

— Было очень вкусно, — вежливо ответил Гарри, — спасибо, мэм.

Она почему-то рассмеялась:

— Ну, я рада. Все, милый, можешь идти. Не болей.

— Спасибо, мэм, — повторил Гарри и побежал на занятия. После письма от тети Петунии и зелья мадам Помфри жить стало гораздо лучше. Гарри даже не замечал, насколько мешают ему вечно заложенный нос и переживания по поводу неясного будущего.

А после уроков он снова вернулся мыслями к проблеме профессора Снейпа. Гарри старательно обдумал все, что ему было известно, и пришел к выводу, что к вечеру холод, исходящий от профессора, всегда усиливался. Это значило, что если и была необходимость его спасать, то делать это нужно было ночью. В конце концов Гарри решил, что после отбоя быстро пробежится по башням, чтобы проверить, не пришел ли на одну из них профессор Снейп, а с завтрашнего дня начнет изучать сигнальные чары. Потом их можно будет поставить во всяких опасных местах, чтобы Гарри смог вовремя проснуться и спасти профессора Снейпа.

Огромным минусом этой затеи был риск получить отработку, но Гарри после долгих размышлений решил, что ему все равно. Человеческая жизнь всяко стоит гораздо дороже. Тем более, что профессор Снейп не назначал наказания тем, кто нарушал правила впервые. Вот если Гарри поймает профессор МакГонагалл, то отработки точно не избежать, но Рон уверял, что там только заставляют писать строчки, и ничего больше.

Гарри на всякий случай уточнил трижды, подгадав момент, когда девчонок не было рядом. Рон даже, кажется, насторожился, но терпеливо несколько раз повторил, что не обманывает и ничего не скрывает, и что на отработках нужно либо много писать, либо что-нибудь чистить без магии. Никаких других наказаний не предполагалось.

— Ты, главное, Филча не слушай, — добавил он в конце. — Этот вечно бухтит, как нужно нас всех в подземельях на цепях подвесить. Так вот, вранье это все. Никто ему не разрешит такое делать. В Хогвартсе уже тыщу лет запрещены телесные наказания.

На самом деле Рон был не совсем прав: их отменили всего двадцать два года назад — Гарри успел перед отбоем заскочить в библиотеку. Но это все равно было чудесно. Теперь выходить из спальни после отбоя стало совсем не так страшно.

Гарри дождался, пока все уснут, и тихонечко выскользнул из кровати. Он специально не стал переодеваться, чтобы потом не гулять по коридорам в обносках Дадли. В школьной мантии все-таки было теплее. Еще, по примеру ребят, которые делали такие вылазки по нескольку раз в неделю, Гарри взял с собой уличный плащ. Снова заболеть очень не хотелось, пусть даже теперь Гарри знал, что вылечить простуду очень просто и вполне безопасно.

Ночной Хогвартс действительно очень сильно отличался от дневного. И не то чтобы в нем что-то кардинально изменилось: многие коридоры круглые сутки освещались только факелами, да и безлюдных мест в школе хватало. Но было что-то такое в атмосфере. Будто днем весь замок наполнял едва различимый постоянный гул, а теперь полнейшая тишина била по ушам. Вчера Гарри был слишком занят своими мыслями, чтобы это заметить. А ведь профессор Снейп очень часто патрулирует коридоры, ловя нарушителей. В такой тревожной гулкой тишине в голову однозначно полезет какая-нибудь гадость.

Гарри сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь придать себе храбрости, и начал разговаривать сам с собой, чтобы отвлечься. Шуметь в пустом коридоре было бы очень плохой идеей, поэтому Гарри только беззвучно шевелил губами.

— Интересно, на Рождество Хогвартс и днем будет таким тихим? Было бы здорово. Хотелось бы походить по коридорам, не боясь попасться преподавателям. Вот и будем гулять, сколько захочется. Всякие противные богатые детишки вроде Малфоя точно разъедутся на каникулы, можно будет о них не переживать. Целых две недели, представляешь? Ух, мы с тобой отдохнем. Надеюсь, библиотеку не закроют. А еще... — Тут Гарри резко замолчал и прислушался к себе. Точно, профессор Снейп был где-то недалеко.

Хоть Гарри и шел, чтобы в случае чего спасти профессора, попадаться на ночных прогулках в его планы не входило. Он быстро огляделся и нырнул в ближайшую нишу, скрывшись в тени доспехов. Но появившийся вскоре профессор Снейп будто точно знал, где именно прячется Гарри, и остановился прямо напротив ниши, спокойно спросив:

— Мистер Поттер, по какой причине вы находитесь вне спальни после отбоя?

Гарри нехотя вылез из своего укрытия и подошел к профессору.

— Добрый вечер, профессор Снейп. Простите, я... — придумывать оправдания было бесполезно, — я не должен был этого делать.

— Минус десять баллов с Гриффиндора, — постановил профессор Снейп. — При повторном нарушении вам будет назначена отработка.

— Да, сэр, — пробормотал Гарри и поплелся за профессором, всем видом старательно демонстрируя раскаяние.

У самого входа, когда Гарри уже готов был назвать Полной Даме пароль, его догнал внезапный вопрос:

— Мистер Поттер, вы ранее не нарушали школьных правил. Какая причина побудила вас покинуть спальню сегодня?

Этого Гарри не ожидал. Он растерялся, начал мямлить и нервно мять в руках мантию.

— Я... понимаете, сэр... я... я знаю, что не должен был этого делать... но... — Гарри абсолютно не знал, что сказать. Почему-то казалось, что профессор Снейп слишком хорошо его знает, чтобы поверить в оправдания по типу «ходил искать сокровища», «поспорил» или «хотел доказать всем, что не трус». Тут Гарри в голову пришла невероятно дурацкая идея. Она была настолько абсурдной, что Гарри сначала чуть не расхохотался, но потом задумался. А что он теряет? Ответить-то как-то нужно. Ну, разве что накажут или отругают, так Гарри был к этому готов, еще когда только решил нарушить правила. Он собрал всю-всю свою наглость, зачем-то зажмурился и выпалил: — Но я хотел убедиться, что вы больше не пойдете на башню, сэр.

Профессор Снейп молчал очень долго. Гарри осторожно приоткрыл глаза и взглянул на профессора. Тот стоял неподвижно, слегка нахмурив брови, будто от удивления. Но, кажется, не злился. Хотя сам Гарри обязательно бы разозлился, если бы посторонние люди стали бы вот так лезть в его жизнь. Все-таки профессор Снейп был очень странным взрослым.

— Что же, — наконец медленно произнес профессор, — нахождение учеников вне спален после отбоя недопустимо. Вам не следует более нарушать школьные правила.

— Да, сэр, — ответил Гарри.

А профессор Снейп вдруг продолжил:

— Если это удержит вас от безрассудных поступков, подобных сегодняшнему, думаю, я могу пообещать вам больше не подниматься на башню.

— Да, сэр, спасибо, сэр, — невольно улыбнулся Гарри, — спокойной ночи, сэр.

Он назвал пароль и скрылся в гостиной. На душе было легко и спокойно. Кажется, спасать профессора Снейпа было больше не нужно.

— Подожди, — Минерва подняла голову от свитков и оторопело посмотрела на Северуса, — что ты хочешь сделать?

— Привлечь Поттера к варке зелий для больничного крыла, — повторил он. — Только на время рождественских каникул, конечно.

Северус долго обдумывал эту идею. Поттер остался на каникулы в школе, что требовало дополнительных действий по его защите. Северус по опыту знал, что, когда у детей появляется много свободного времени, количество шалостей сразу же возрастает. Поэтому оставшихся на каникулы учеников нужно было чем-то занимать, чтобы избежать неприятных происшествий. Со своим факультетом Северус разобрался довольно просто: он ввел обязательные часы зельеварения для всех слизеринцев. Многие воспринимали это как наказание, поэтому с каждым годом количество студентов, решивших не ехать домой, становилось все меньше. Кто мог, уезжал к родителям, а нескольких учившихся на Слизерине сирот обычно приглашали погостить к себе друзья.

Другие деканы этого не одобряли.

— Северус, — качал головой Флитвик, — дай детям расслабиться хотя бы на Рождество.

— Да, — поддерживала Помона, — они и так огорчены, что не могут провести праздник со своей семьей. А ты хочешь добавить им по четыре часа занятий ежедневно. Бедняжки.

— Ты сам создаешь ситуацию, когда ученики изначально находятся в неравных условиях. Уверена, многие захотели бы ходить к тебе на дополнительные занятия. Это должно быть наградой за старание, а не привилегией сирот, — приводила главный аргумент Минерва. — На своем факультете ты, конечно, можешь делать все, что хочешь, но вводить это во всей школе неразумно. Даже не предлагай.

Северус никогда и не пытался предлагать подобное. Просто, как предписывали школьные правила, сообщал о своих намерениях директору. И все же такой подход работал лучше всего: за каникулы Слизерин терял гораздо меньше баллов, чем остальные факультеты. Поэтому главная задача Северуса была выполнена: он обеспечивал безопасность своих студентов и вполне справлялся с обязанностями декана. Большего от Северуса и не требовалось.

Но с появлением в школе Гарри Поттера ситуация изменилась. Северус должен был присмотреть за мальчиком. Конечно, Поттер редко нарушал правила и предпочитал проводить свободное время в библиотеке, но Северус опасался, что этого будет недостаточно. Те эссе, которые обычно задавали на каникулы, старательный ученик мог написать за пару дней. А Поттер однозначно был старательным учеником.

Отсутствие в школе шебутной Тернер снижало риск вовлечения Поттера в неприятности, но в то же время без друзей мальчик мог заскучать и полезть куда не следует. В общем, Северус был уверен, что Поттера требуется дополнительно чем-нибудь занять. Поэтому и пришел к Минерве.

— Практика показывает, что занятия зельеварением на каникулах удерживают детей от шалостей, — добавил Северус.

Все же было бы гораздо удобнее, если бы Поттер учился на Слизерине. Тогда Северусу не требовалось бы получать разрешение Минервы на каждую мелочь. Но для Слизерина Поттер не подходил: не было в нем тех амбициозности и готовности добиваться своей цели любыми средствами, которые отличали подопечных Северуса. Поттер был типичным гриффиндорцем. Преданным, прямолинейным, готовым рисковать собой ради других. Разве что не таким открытым и общительным, как его однокурсники, но это было несущественно. На Гриффиндоре Поттеру было самое место.

— Северус, — тяжело вздохнула Минерва, — на своем факультете я изо всех сил стараюсь не выделять никого из учеников. Для любого декана крайне важно не заводить любимчиков и относиться ко всем детям одинаково. Понимаешь? Если Поттер будет ходить на твои дополнительные занятия, то в глазах других студентов станет особенным. Еще более особенным. И так... — она замялась, подбирая слово, — ситуация Поттера... то, что его считают избранным, негативно сказывается на детях. Я против твоей затеи. Поттер, конечно, крайне проблемный ученик, и я бы предпочла, чтобы он доставлял мне меньше неприятностей, но...

— Поттер не проблемный, — зачем-то возразил Северус. — Он практически не нарушает школьных правил. Что же касается зельеварения, то это не дополнительные занятия. Студенты помогают варить зелья, которые потом Поппи использует в больничном крыле. Такой вариант предложил Дамблдор. Дети не обгоняют школьную программу и не получают преимущества перед теми, кто уехал на каникулы домой. Проблемы в этом нет.

— Северус... — замялась Минерва.

— Так ты дашь разрешение?

— Северус, — снова вздохнула она, — мне все это очень не нравится. Но если ты считаешь, что сможешь удержать Поттера от шалостей...

— Это можно считать положительным ответом? — уточнил Северус.

— Ладно, уговорил. Да, я разрешаю, — сдалась Минерва. — Но тогда я должна уведомить остальных учеников о возможности принести пользу школе. И если кто-то изъявит желание помочь тебе с зельями, ты должен согласиться. Это мое окончательное условие.

— Согласен, — Северус кивнул. В Хогвартсе осталось не так много учеников: с трудом наберется на два полных класса. Даже если все они захотят посещать занятия, Северус сможет нормально организовать работу. Зато Поттер будет под присмотром.

— Только... Северус, ты столько внимания уделяешь Гарри Поттеру, что я начинаю волноваться. Возможно, Поппи была права, и тебе стоит больше интересоваться и другими детьми?

На столе появился поднос с чаем, и Минерва тут же придвинула чашку к Северусу. Она всегда так делала, когда начинала говорить на неприятные темы. Северус подумал, что никогда не будет предлагать чай своим собеседникам. Разговор от этого не становится легче. И печенье тоже не помогает. Только вызывает глухое раздражение.

— Я поклялся защищать Поттера ценой своей жизни. — Северус отрицательно мотнул головой и поставил чашку обратно на поднос. — Конечно же, в первую очередь следует обращать внимание именно на него.

Минерва задумчиво кивнула и зашла с другой стороны:

— А ты не думаешь, что твоя опека может навредить?

— Каким образом? — насторожился Северус.

— Во-первых, повторюсь, я считаю, что нельзя никак подчеркивать «избранность» Поттера. Это для его же блага. Мальчик безмерно избалован, и мы должны показать, что он ничем не отличается от других детей. Вообще, я довольна тем, что начала видеть в нем пусть и неуклюжие, но попытки позаботиться о родственниках. Кажется, он искренне переживал, что испортит им праздник. Очень надеюсь, что он не притворялся и не хитрил. Потому что если это так... Не уверена, что мне под силу перевоспитать Гарри Поттера.

— Не замечал, чтобы статус избранного как-то влиял на отношения Поттера с другими учениками, — заметил Северус.

— Это же чудесно! — воодушевилась Минерва. — Значит, мне удалось создать на факультете нужную атмосферу. Гриффиндорцы судят о человеке не по слухам и домыслам, а по поступкам. Я рада. Очень рада.

— А во-вторых? — вернул ее Северус к обсуждению Поттера. — Как еще я могу навредить мальчику?

— Понимаешь, — Минерва снова придвинула к нему чашку, — дети очень легко привязываются. Иногда достаточно просто улыбнуться, а они уже будут думать, что вы лучшие друзья. Это свойственно всем детям. Поверь моему опыту. Нет, я совсем не против, чтобы Поттер стал бы считать кого-то из преподавателей своим наставником и равняться на него. Например, меня или Филиуса. Но...

— Но я не подхожу на эту роль, — кивнул Северус.

Он и сам знал, что был слишком нестабилен. Да и туманное прошлое Северуса делало его сомнительным кандидатом на роль наставника. Если Поттеру и требовался пример для подражания, то лучшим вариантом действительно был Флитвик: сильный волшебник, который не совершал дурных поступков, а также прекрасно ладил с детьми. Северус же мог обеспечить только физическую безопасность мальчика. Но любые моральные аспекты... Северус абсолютно в этом не разбирался.

Последние дни он много думал об этом. Раньше все казалось очень простым: нужно было всего лишь не дать Поттеру ввязаться в неприятности и пострадать. Но, хотя Минерва этого и не знала, мальчик уже каким-то невероятным образом начал привязываться к Северусу. Чего стоит хотя бы его выходка с прогулками после отбоя. Северус допускал, что объяснение Поттера было лишь ложью, способом подольститься к учителю и получить менее суровое наказание. И первые пару дней Северус старательно в это верил. Но Поттер больше ни разу не покидал гостиную по ночам. Как не делал этого до их разговора в совятне.

Скорее всего, Северус все-таки испугал мальчика своим поведением. Сделал именно то, от чего должен был Поттера оградить. Нельзя совершать эту ошибку снова.

Но оставалась еще Лили. И это тревожило Северуса больше всего. Лили умерла из-за него. Было бы неправильным, если бы Гарри Поттер начал считать Северуса кем-то вроде наставника. Мальчик должен ненавидеть всех, кто был повинен в смерти его родителей. То, что Северус скрыл это, могло стать как раз тем серьезным вредом, о котором беспокоилась Минерва. И Северус пока не знал, что ему с этим делать.

— Северус. Северус, — Минерва настойчиво потрясла его за плечо. — Ты меня слушаешь? Я говорю, что ты все неправильно понял. Речь шла вовсе не о тебе, а о... разнице в опыте. Мы с Филиусом работаем в школе гораздо дольше и лучше знаем детей. Только и всего. Не принимай мои слова близко к сердцу. Хорошо?

— Лили Поттер, — вместо ответа сказал Северус. — У тебя есть ее колдография?

Минерва побледнела.

— О, — она нервно откашлялась, — о чем ты говоришь?

— Я говорю о матери Гарри Поттера. Мне хотелось бы иметь ее колдографию. Я пролистал подшивки газет, но там лишь изображения Темной метки над домом Поттеров.

— Северус, — прервала его Минерва, — почему ты вдруг заговорил о ней?

— Я не знаю, стоит ли рассказывать Поттеру, что я убил его мать, — честно ответил Северус. В конце концов, у Минервы действительно было больше опыта в таких вещах.

— О чем ты говоришь? Ты не убивал Лили Поттер! — Минерва крепко схватила Северуса за плечи и заглянула ему в глаза. — Выкинь из головы эту дурацкую идею.

— Я пообещал ей защищать Гарри Поттера. У этого должна быть причина. И еще я помню, что ужасно виноват перед Лили. Это логично. Она умерла из-за меня.

— Я... я не знаю всей ситуации, Северус, — Минерва отвела взгляд. — Действительно не знаю. Но ты не такой человек. В этом я уверена.

— Я сам не знаю, какой я человек, — Северус передернул плечами, сбрасывая руки Минервы. — Так следует ли мне рассказать о ситуации Поттеру? Ты права, если он привяжется ко мне, потом эта информация может нанести мальчику серьезный вред. А я должен защищать его.

— Нет, — она категорично замотала головой. — Ни в коем случае. Не нужно ничего никому рассказывать. Тем более, что ты сам не уверен. А с Поттером просто держи дистанцию. Ты строгий учитель, дети таких обычно боятся. Не думаю, что эта проблема вообще возникнет. Но тебе нужно постоянно помнить об этом. Никаких привилегий для Поттера. Договорились? Не выделяй его. И ничего не случится.

Северус медленно кивнул, но все же уточнил:

— Занятий на рождественских каникулах это не касается. За мальчиком нужно присмотреть.

Минерва вздохнула:

— Да. Хорошо. Ты меня убедил. Просто помни о дистанции. И рассказывай мне, если поведение Поттера вызовет у тебя опасения.

— Тогда я сообщу ему.

Северус попрощался и отправился в библиотеку, где в это время должен был находиться Поттер. Разговор с Минервой оставил неприятный осадок: колдографию Лили Северус так и не получил, а мысли о том, что он своими действиями может навредить мальчику, крутились в голове, не давая сосредоточиться.

Нельзя, чтобы Гарри Поттер к нему привязался. Нельзя. Минерва правильно сказала: она куда лучший кандидат. Но Северус действительно не мог понять, какие его действия заставили Поттера волноваться. Дети... Раньше Северусу казалось, что он обладал всей информацией, необходимой для выполнения обязанностей преподавателя. Теперь же он понял, что не знает абсолютно ничего.

Мир вокруг внезапно стал очень сложным. Будто разбилось толстое матовое стекло, которое скрывало от Северуса все проблемы. Он даже мог точно назвать момент, когда это случилось. «Я хотел убедиться, что вы больше не пойдете на башню», — сказал мальчик. И в голову Северуса внезапно хлынул поток мыслей. Среди них особенно ярко выделялась одна: «Лили бы этого не одобрила». Она бы точно не захотела, чтобы ее сын беспокоился о таком человеке, как Северус. Он тогда усилием воли смог сконцентрироваться на своей основной задаче: защите Поттера. Но эти мысли так и продолжали крутиться в голове, а после разговора с Минервой стали отвлекать еще больше.

Нужно было принять решение. Наметить дальнейшие действия. Но идей не было. Разве что... Северус удовлетворенно кивнул: правильно, нужно будет просто сообщать Минерве обо всех неприятностях, в которые попадает Поттер. Если будет такая возможность, пусть именно она занимается спасением мальчика. А Северус будет просто приглядывать.

Но это после рождественских каникул. А пока он просто сделает так, чтобы Поттер, как и все другие ученики, посчитал дополнительные занятия неприятной обязанностью. Вряд ли тот станет волноваться о преподавателе, который заставляет учиться в каникулы. Может быть, Северус плохо понимал детей, но на такие простые выводы его знаний хватало.

* * *

Гарри старательно завернул последний подарок в яркую оберточную бумагу и еще раз оглядел все пять свертков. Он надеялся, что получилось нормально. Все-таки во всем этом у Гарри опыта почти не было, пришлось опять лезть в книги и даже пару раз очень осторожно уточнять детали у старшекурсников. Зато и бумага, которую одолжил ему Перси, и поздравительные карточки были, как у всех. Больше всего на свете Гарри не хотелось, чтобы его подарки показались друзьям странными.

Он специально выбрал то, о чем много раз говорила Эмили: символ дружбы. Она все мечтала, чтобы у них пятерых были какие-нибудь опознавательные знаки. Значки, ленточки или браслеты. «Чтобы все видели, что мы одна команда. Верно я говорю?» — на этом моменте Эмили обычно обводила всех строгим взглядом и удовлетворенно кивала только после того, как каждый соглашался с ней вслух.

Поэтому Гарри решил сделать четыре браслета, а если друзьям понравится, то и себе пятый. По задумке на каждом браслете должно было быть имя владельца, но у Гарри так и не получилось наколдовать аккуратные надписи. Удалось добиться только того, что обрезки старого ремня Дадли стали выглядеть заметно новее и поменяли цвет. А выцарапывать буквы ножом для заточки перьев Гарри не рискнул: запасного ремня у него не было, поэтому он очень боялся испортить свои заготовки.

С заклинаниями все было гораздо проще: один раз выучил, и можно не беспокоиться. Каждый раз срабатывает одинаково. Ну, почти. Например, когда Невилл пытался колдовать, у него от пяти повторений одного и того же заклинания получалось пять разных эффектов. Но Гарри подозревал, что Невилл вообще видел магию как-то совсем иначе, чем остальные.

А вот работу руками контролировать было гораздо сложнее. Уж сколько посуды Гарри за свою жизнь перемыл и все равно иногда разбивал тарелки. Что уж говорить о выцарапывании букв. Тут одним кусочком кожи для тренировки не обойдешься, а любое неловкое движение может испортить всю красоту. Так что браслеты остались без подписей, но взамен Гарри решил сделать их разноцветными: чтобы показать характер каждого из своих друзей.

Самым сложным оказалось соотнести свои ощущения с определенным цветом. Если с огнем или деревом все было более-менее понятно, то каким цветом передать, например, запах пыли, Гарри представлял смутно. В итоге огненным и непоседливым Эмили и Рону достались оранжевые браслеты, Гермионе, которая ощущалась как кружащие по воздуху пылинки от разломанной сухой деревяшки, Гарри сделал бежевый браслет, а Невиллу — серо-зеленый.

Именно такого цвета были подушка и одеяло в чулане. Может быть, это и было неправильно, но Гарри очень хотелось выразить именно это странное чувство безопасности, которое возникает, когда укрываешься одеялом с головой. И сразу почему-то кажется, что все хорошо и даже дядя Вернон не тронет в таком надежном укрытии, хотя умом прекрасно понимаешь, что защиты от этой тряпки почти никакой.

С Невиллом в последнее время Гарри чувствовал что-то похожее. Рохля и мямля, которого Гарри вначале почти презирал, внезапно стал казаться хорошим другом. Он не мог, как Рон, влезть в драку и защитить Гарри, говорил очень тихо и постоянно запинался, но был удивительно надежным. Как то дурацкое одеяло. Гарри от этого чувствовал смутное беспокойство: он не любил чего-то не понимать, а вся эта ситуация с Невиллом была ужасно непонятной. Но в то же время разбираться в происходящем абсолютно не хотелось. Просто Невилл был хорошим другом. Гарри вообще очень повезло с друзьями. И ему очень хотелось, чтобы подарки им понравились.

Самому Гарри казалось, что браслеты получились вполне аккуратными. Такой и надеть не стыдно. Ну, ему бы точно не было стыдно. А еще к каждому свертку Гарри привязал бирку с поздравлением, написанным светящимися чернилами. Такого даже у Дадли никогда не было, хотя он всегда получал самые-самые волшебные подарки. Чернила Гарри, конечно же, взял не свои: их одолжила улыбчивая старшекурсница, к которой всегда бегала за советами Эмили.

Гарри еще раз проверил, что карточки подписаны без ошибок, а оберточная бумага не помялась, взял подарки и аккуратно опустил их в большую коробку, стоявшую в углу гостиной. Над ней уже неделю висело объявление о том, что в Рождество эльфы заберут из этой коробки все подарки и положат прямо под елку адресатам. Это было очень удобно, но Гарри еще раз порадовался, что остался на каникулы в школе. Он боялся даже представить, как среагировали бы Дурсли, увидев утром в своей гостиной волшебные вещи. Сам Гарри на всякий случай уточнил у друзей, удобно ли им будет получить подарки именно так. Особенно его беспокоила ситуация с Гермионой: все-таки ее родители тоже были маглами и вполне могли ненавидеть колдовство. Но, видимо, на родных детей эта ненависть не распространялась.

Гарри вернулся к столу, на котором остался лежать последний сверток, пока еще без карточки. Над этим подарком Гарри думал дольше всего. Он еще ни разу не дарил ничего животным. Но и обойти вниманием миссис Норрис Гарри тоже не мог. В конце концов он решил сделать ей ошейник. Почти такой же, как и браслеты друзьям, только немного шире. А цвет выбрать такой, чтобы хорошо сочетался с ее шерстью. Темно-серый. Вышло тоже вполне неплохо.

Но теперь нужно было придумать, как именно передать миссис Норрис подарок. Все-таки у нее был хозяин, который мог быть против дружбы своей кошки со студентами. Честно говоря, Гарри был точно уверен, что мистер Филч этого не одобрит, но попытаться стоило. Только на всякий случай лучше было не говорить, от кого именно подарок, чтобы не попасть в очередные неприятности.

Гарри пододвинул к себе пергамент, взял перо в левую руку, чтобы мистер Филч не смог вычислить отправителя по почерку, и старательно вывел:

«Мистер Филч!

Хочу передать подарок для миссис Норрис. Надеюсь, вы позволите ей носить этот ошейник.

С Рождеством!»

Потом Гарри вспомнил, как другие ученики обычно относились к миссис Норрис, немного подумал и дописал: «P.S. Это не розыгрыш, ошейник никому не навредит. Можете спросить преподавателей».

Надпись получилась чуть кривоватой, а буквы были разного размера и наклонялись то вправо, то влево, но зато это совсем не походило на эссе, которые сдавал преподавателям Гарри. Он улыбнулся и тихонько пробормотал подхваченную Эмили из очередной книжки фразу: «Риск минимален».

Ошейник тоже отправился в коробку для подарков, а Гарри задумался, чем бы ему заняться. В конце концов он решил провести остаток вечера в спальне. Ложиться спать было еще рано, но сидеть внизу не хотелось, несмотря на то что там поставили красивую рождественскую ель и развесили яркие украшения. В гостиной было непривычно тихо и пусто: почти все ученики разъехались по домам. Даже спальня была в полном распоряжении Гарри. Целых две недели ему не придется подстраиваться под других ребят, утром спешить в ванную, боясь, что кто-нибудь заметит его обноски или шрамы. Две недели полной свободы, и наконец-то крепкий сон, без раздражающего сопения Рона и Симуса над ухом. Гарри мечтал об этом с осени, но сейчас начал сомневаться, что каникулы в школе будут именно такими. В пустом замке было жутко. Казалось, что каждый вздох и шаг прокатывается по коридору гулким эхом.

Спальня тоже внезапно оказалась слишком большой и полной темных мрачных углов. Все-таки, когда Гарри мечтал об одиночестве, он каждый раз представлял свой чулан. Маленький и знакомый. Пусть там совсем рядом был дядя Вернон, а от топота Дадли по лестнице Гарри на голову летела пыль и иногда падали пауки. Но это все было привычно, а громадные пустые комнаты, как выяснилось, пугали Гарри не на шутку. Какой тут спокойный сон, когда каждую секунду ждешь, что из-под соседней кровати вот-вот выползет какой-нибудь монстр.

И ведь это даже не было детскими страшилками: попытки выяснить, кто же заперт на третьем этаже, заставили Гарри выучить повадки целой кучи опасных тварей. Под кроватью Рона, например, вполне мог завестись боггарт. Ну, не сразу, конечно, но через неделю так точно. Гарри прекрасно знал, чего боится больше всего на свете, и абсолютно не хотел однажды ночью увидеть выползающего из-под кровати дядю Вернона.

И если бы проблема была только в спальне, Гарри бы смирился. Но неуютно было вообще всюду. С тех пор как утром его друзья, тысячу раз велев чаще писать, сели в поезд, Гарри успел обойти почти весь замок. Потом позанимался в пустой библиотеке, поболтал с миссис Норрис, пока совсем не замерз, и сбежал греться у камина в гостиной. Возня с подарками ненадолго отвлекла, но к вечеру ощущение затаившейся поблизости опасности только усилилось.

Гарри даже предположить не мог, что за эти месяцы настолько привык к постоянно окружающим его людям. Казалось, еще вчера он мечтал, чтобы все они куда-нибудь делись, а сейчас готов чуть ли не сам идти искать себе компанию. Странно.

Гарри недовольно сморщился и попрыгал на кровати, пытаясь разогнать тишину. Матрас заскрипел особенно зловеще, а полог над кроватью Невилла вдруг начал сам по себе покачиваться. Подавив в себе глупое желание тут же юркнуть с головой под одеяло, Гарри встал и медленно, сжимая в руке волшебную палочку, подошел к слишком самостоятельному пологу. Осторожно заглянул за него, потом проверил под кроватью. Монстров не было. Да и неоткуда бы им сейчас было взяться. Вот когда кровати недельку постоят неиспользуемые, тогда там и начнет заводиться всякая гадость.

Гарри быстро переоделся и, наплевав на то, что было еще слишком рано, решительно забрался в кровать. Тщательно задернул полог, чтобы почувствовать себя хоть немного спокойнее, и подтянул одеяло повыше.

Теперь он был даже рад, что придется на каникулах заниматься зельеварением. Хотя, конечно, когда профессор Снейп впервые упомянул об этом, Гарри немного расстроился: он уже нафантазировал себе чудесные две недели вообще без всякой работы. Но было вполне логичным, что никто не даст Гарри так просто остаться в школе на каникулах. И варка зелий под руководством профессора Снейпа была очень неплохим способом отработать еду и проживание. У Дурслей Гарри бы тратил почти все свое время на работу по дому и совсем не обязательно получал бы за это возможность нормально поесть.

В Хогвартсе же Гарри точно будут кормить и, он был в этом почти уверен, не будут «выбивать дурь», как это делал дядя Вернон. А варить зелья Гарри даже нравилось. Может быть, даже удастся припрятать пару пузырьков для себя. Профессор Снейп же говорил, что они будут помогать пополнять запасы для больничного крыла, значит, там должны быть всякие полезные зелья от ушибов или простуды. Даже если Гарри не удастся сделать запасы, то он хотя бы будет уметь варить эти зелья.

Гарри еще немного полежал, изо всех сил стараясь не прислушиваться к зловещим шорохам, потом представил, что ребята никуда не уехали, а просто задержались в гостиной, играя в шахматы, и наконец-то смог успокоиться и заснуть.

Рождественские каникулы все равно обещали быть приятными. Возможно, даже самыми лучшими за всю его жизнь.

Это были потрясающие две недели. Конечно, замок все еще пугал непривычной тишиной и странными шорохами, а ночью Гарри долго не мог уснуть, постоянно ожидая появления монстров, но зато это было первое нормальное Рождество за десять лет. Гарри объедался вкусностями на рождественском пиру, любовался на переливающиеся огнями ели, а еще получил самый настоящий подарок.

Гарри был даже немножко рад, что праздновал Рождество в одиночестве, без друзей, потому что иначе пришлось бы очень многое им объяснять. Например, почему он целый час сидел под елкой, крепко прижимая к себе нераспакованный подарок, так еще и чуть не разревелся самым позорным образом. Правда, Гарри все-таки застукала спустившаяся утром в гостиную парочка старшекурсников, но они, кажется, так ничего и не поняли. Наверное, подумали, что Гарри скучает по дому. Или, как это обычно делал Дадли, обижается, что получил слишком мало подарков.

Конечно же, Гарри никогда не стал бы делать ничего такого. Да, подарок у него был всего один, зато самый замечательный на свете. Друзья решили подарить Гарри шерстяной свитер. Он был бы, пожалуй, великоват даже Дадли, а один рукав оказался почему-то короче другого, но это была новая вещь, сделанная специально для Гарри. Не чьи-то обноски и не те несколько «приличных» вещей, купленных тетей в секонд-хенде для торжественных случаев, а абсолютно новый свитер. К свертку с подарком прилагалось длинное письмо, где Эмили подробно расписала, кто какой вклад внес в его создание.

Идея принадлежала Невиллу, хотя ниже корявым почерком Рона была сделана приписка о том, что на самом деле изначально эта мысль появилась из-за обсуждения традиционных рождественских свитеров миссис Уизли. Так или иначе, все ребята, ужасно страдавшие тогда из-за постоянного чихания простуженного Гарри, идею подарить ему что-нибудь теплое посчитали очень удачной. Но сразу возникла куча проблем: у них не было нужных материалов, а еще никто даже примерно не представлял, как вяжут свитера. Получением ниток занялся Рон, который точно помнил, что в Норе есть несколько громадных корзин с разноцветными клубками, а Гермиона зарылась в книги в поисках подходящего заклинания.

Миссис Уизли охотно, хоть и, как написала Эмили, «жуть как удивившись», прислала большую посылку с нитками. В этом месте письма Гарри нашел еще одну приписку, теперь уже аккуратным почерком Гермионы: «Не представляю, как до тебя не дошли слухи о трех школьных совах, сбросивших тяжеленный пакет прямо на головы учеников во время завтрака. Гарри, тебе точно следует обращать больше внимания на окружающих. То, что ты завтракаешь гораздо раньше нас, еще не повод не знать о школьных происшествиях». Нитки, кстати, были почему-то ярко-желтыми, из-за чего Гарри в новом свитере чувствовал себя похожим на цыпленка. Но под мантией все равно было ничего не видно, а со своей главной задачей — согревать Гарри — подарок справлялся отлично.

А вот с самим вязанием все оказалось не так просто. Хоть Гермиона и вызубрила всю книжку «Волшебные спицы: вяжем для всей семьи» наизусть, но ни одно описанное там заклинание не работало. Спицы отказывались подчиняться движениям волшебной палочки, то и дело замирали и теряли петли. Что такое «терять петли», Гарри не знал, но решил, что это что-то ужасное, раз Эмили писала об этом с таким трагизмом. В конце концов ребята решили, что даже если им немного помогут, подарок все равно будет считаться сделанным ими лично. Поэтому следующим их шагом был поход к старшекурсницам.

Гарри ярко представил себе, как Эмили за этот месяц задергала бедных девушек, и очень пожалел, что рискнул обратиться к Сьюзан за светящимися чернилами для своих подарков. Она, наверное, пострадала больше всех и к Рождеству начала Гарри тихо ненавидеть. Тогда он этого, конечно, не знал, но Гарри вообще стоило бы поменьше бегать к другим ученикам за помощью. Чтобы потом вот так не жалеть. Раньше Гарри прекрасно без этого обходился, поэтому и менять ничего не следовало.

Но спицы ребятам все-таки заколдовали, так что оставалось только выучить запускающее и останавливающее заклинания, а потом внимательно следить, чтобы не связалось чего-нибудь лишнего. Следили по очереди, а все остальные в это время отвлекали Гарри, чтобы он ничего не заподозрил. Иногда кто-нибудь отвлекался на книги или игру в плюй-камни, поэтому и свитер получился такой... Дальше шло несколько жирно зачерканных слов, клякса и дописанное округлым почерком Невилла аккуратное «неровный». Гарри это почему-то очень развеселило, хотя он сам обязательно сел бы переписывать письмо заново, если бы посадил такую большую кляксу. Он подумал, что за более длинный рукав свитера наверняка отвечал Рон. Или Гермиона, которая, несмотря на всю свою ответственность, могла настолько увлечься книгой, что не замечала ничего вокруг.

Завершало письмо описание финальной примерки уже готового подарка. Ориентировались на Рона: он был, конечно, выше Гарри, зато не такой пухлый, как Невилл. Свитер получился несколько больше, чем ожидали ребята, но они решили не волноваться. «Мама говорит, что такие вещи нужно обязательно покупать на вырост, — дописала в конце Гермиона. — Даже если не сможешь носить его в этом году, наденешь в следующем».

Но Гарри точно не собирался ждать следующего года. Во-первых, холодно ему было уже сейчас, а теплым вещам взяться было неоткуда. Во-вторых, Гарри не был уверен, переживет ли свитер летние каникулы. Дадли очень любил портить вещи Гарри, а как тетя с дядей отнесутся к волшебному подарку, было страшно даже представить. Нет, носить свитер нужно было этой зимой. Великоват, конечно, но не сильно больше старых рубашек Дадли. Поэтому Гарри надевал его и когда шел в Большой зал на завтрак, и на прогулки вокруг замка, и даже на занятия зельеварением.

Занятия, кстати, тоже оказались чудесными. Сначала Гарри переживал, что придется столкнуться с толпой старшекурсников со всех факультетов, но к профессору Снейпу ходили только он и еще двое слизеринцев. Для остальных студентов зельеварение почему-то было необязательным. Гарри решил, что, наверное, их родители оплатили школе проживание своих детей на каникулах. Поэтому и отрабатывать пришлось только сиротам. На самом деле и вечно недовольная пятикурсница со Слизерина — Джемма Фарли, — тоже каждый день приходившая на занятия, сиротой не была, но Тим, с которым Гарри поставили в пару, уже на третий день не выдержал и рассказал, что Фарли по уши влюблена в профессора Снейпа и специально осталась в школе ради этих отработок.

— Она-то надеялась, что будет тут две недели оставаться с профессором наедине, — шептал Тим Гарри в ухо, успевая одновременно нарезать корни мандрагоры ровными кружочками и зорко следить за тем, чтобы Гарри мешал бурлящее зелье с нужной скоростью. — А тут появились мы с тобой и сорвали все ее планы. Она та еще воображала: думает, что мир только вокруг нее и вращается, даже меня не заметила, хотя я уже второй год на Рождество остаюсь в школе. Ты на Фарли внимания не обращай, она теперь все каникулы на нас фыркать будет. Просто не слушай, договорились?

Гарри кивнул. Несмотря на разговорчивость Тима, работать с ним было легко. Все-таки Тим абсолютно не был похож на других знакомых Гарри слизеринцев, а именно Малфоя с дружками. Он был старше всего лишь на год, поэтому и общаться с Тимом было попроще, чем со старшекурсниками. А еще он не лез к Гарри после занятий, только дружелюбно кивая, когда они пересекались в Большом зале.

— Ты каждый год будешь тут оставаться? — осторожно шепнул Гарри, бросив взгляд в сторону профессора Снейпа, но тот все еще давал Фарли какие-то пояснения по поводу ее зелья. Конечно, Гарри ужасно не любил всю эту болтовню во время уроков, но ситуация оказалась очень подходящей для вопроса, над которым Гарри все время думал.

— Не беспокойся ты так, — Тим критически оглядел нарезанные корни, — мы не на уроке, тут другие правила. Главное за зельем следить и от работы не отвлекаться, а разговоры никто не запрещает. Профессор Снейп, — громко окликнул он, — я закончил с корнями. Что мне делать дальше?

Профессор тут же подошел к их столу, а Фарли так злобно зыркнула на Гарри и Тима, что сразу стало понятно: она действительно их ненавидит.

— Хорошая работа, мистер Стоун. Теперь возьмите в шкафу банку с лягушачьими лапками и разотрите их в порошок. — Потом профессор Снейп повернулся к Гарри: — А вам, мистер Поттер, следует держать черпак за ручку немного выше середины, так будет удобнее. Через шесть минут позовите меня, зелье можно будет снимать с огня.

— Да, сэр, — Гарри послушно перехватил черпак и с удивлением обнаружил, что мешать действительно стало гораздо легче.

— Видишь, — довольно улыбнулся вернувшийся Тим, прижимавший к себе большую банку с засушенными лапками, — вообще не похоже на обычные уроки. Я в прошлом году тоже дергался все время и обижался, что заставляют на каникулах работать, но все не так плохо. А, — он попытался хлопнуть себя по лбу и чуть не рассыпал по столу содержимое банки, — ты же спрашивал о чем-то?

— Мистер Стоун, будьте аккуратнее, — тут же отреагировал профессор Снейп, — не отвлекайтесь.

— Простите, сэр, — ничуть не смутившись, отозвался Тим. А Гарри подумал, что пусть разговоры и разрешены, нужно внимательно следить за каждым словом: профессор Снейп явно в курсе всего, о чем они говорят. — Так вот, — Тим понизил голос, — ты спросил, буду ли я тут еще оставаться. Да, буду. Куда же я денусь? А ты?

Гарри пожал плечами. Он надеялся проводить в Хогвартсе как можно больше времени, но говорить об этом было рискованно: у людей могли возникнуть вопросы, которых Гарри очень надеялся избежать.

— Как получится, — осторожно ответил он. И все-таки рискнул продолжить расспросы: — А ты почему...

— Да ладно тебе, — скривился Тим. — Думаешь, ты первый меня об этом спрашиваешь? Да, я сирота и живу в приюте. И мне не особо хочется возвращаться туда на Рождество. Дай угадаю, следующий вопрос будет: «И как там живется?» Я прав? — Гарри ужасно смутился, опустил взгляд и кивнул. — Как вы мне все надоели. — Тим зло растирал в ступке лягушачьи лапки. — Если так хочешь знать, сам попробуй там пожить. И все вопросы сразу отпадут.

— И-извини, — запнулся Гарри. — Прости, я...

Он уже очень жалел, что спросил. Просто... а вдруг в приюте все же будет лучше, чем у Дурслей? В конце концов, они о стольком врали, могли же и об ужасах сиротских приютов наврать. Гарри все думал и думал об этом. Раньше он привык быть благодарным за то, что тетя с дядей взяли его к себе, хотя могли просто выкинуть на улицу. Тогда Гарри пришлось бы жить в приюте или бродяжничать. Бояться того, что однажды он окончательно выведет из себя дядю Вернона и Гарри выгонят, стало уже привычкой. А может быть, ему не следовало так трястись? Просто наплевать разочек на все россказни тети Петунии и пойти, например, в полицию? Наверное, Гарри, если бы очень постарался, смог бы им доказать, что не все синяки и шрамы у него от падений. И что он совсем не так переборчив в еде, как утверждают Дурсли.

— Да ладно, — отмахнулся Тим. — Забудь.

— Я... — снова проблеял Гарри, а потом ужасно на себя разозлился. Ну что он мямлит, как Невилл? И, ведомый этой злостью, вдруг сказал: — Я понимаю, как все эти вопросы достают. Если хочешь, можешь спросить: «А ты тот самый Гарри Поттер?» Тогда будем квиты.

Тим улыбнулся, и Гарри сразу стало гораздо легче. Потому что он этими своими расспросами чуть не испортил себе все каникулы: целыми днями варить зелья рядом с сердитым Тимом было бы ужасно.

— Не, таких ужасов я у тебя спрашивать не буду. — Тим протянул руку, попытавшись потрепать Гарри по волосам, и это чуть было не привело к самой настоящей катастрофе. Гарри привычно шарахнулся, зацепил котел, и, если бы не профессор Снейп, моментально появившийся рядом, вся заготовка для заживляющего зелья оказалась бы на полу.

— Мистер Стоун, мистер Поттер, объяснитесь, — велел профессор Снейп, прерывая поток бессвязных извинений Гарри.

— Простите, сэр, — вдруг очень спокойно ответил Тим, — я неудачно пошутил, этого больше не повторится. Гарри, ты тоже меня прости. Мне не следовало толкаться.

Гарри замер от удивления: Тим за него заступается? Они же даже не друзья. И вообще с враждующих факультетов. А еще Тиму не было в этом никакой выгоды. Это все было ужасно странно.

— Ничего страшного, — неловко пробормотал Гарри, — все ведь обошлось.

— Пять баллов с каждого за баловство в классе, — постановил профессор Снейп, очень внимательно их оглядев. Гарри подумал, что профессор совсем не поверил Тиму, но выяснять правду почему-то не стал. — Мистер Стоун, мистер Поттер, будьте аккуратнее при выполнении заданий.

— Да, сэр, — хором ответили они.

— В таком случае, мистер Поттер, помогите мистеру Стоуну измельчать лягушачьи лапки. Заготовка для заживляющего зелья готова, следующий этап варки слишком сложен для младшекурсников. Дальше зельем займется мисс Фарли.

— Да, сэр, — повторил Гарри, немного успокоившись. Ситуация, конечно, получилась отвратительной. Он почему-то думал, что за эти месяцы привык к прикосновениям, тем более что Эмили постоянно норовила схватить Гарри за руку или пихнуть локтем в бок. Но, как оказалось, не дергался он, только когда к нему прикасались друзья. Да и привычка беречь голову от ударов засела очень глубоко.

Какое-то время они работали молча, потом Тим не выдержал и снова начал шепотом рассказывать обо всем на свете. Тему приютов больше не затрагивали. Тим явно не хотел об этом говорить, а Гарри боялся спрашивать. Видимо, хоть в этом Дурсли ему не соврали.

Зато каким-то необъяснимым образом за две недели каникул Тим умудрился вытянуть из Гарри кучу всякого о его жизни. Гарри даже сам не понял, как так получилось, что он рассказал о Дадли и его любимой «охоте на Гарри». Просто они говорили о магловской школе, и Тим начал возмущенно рассказывать о придурках, которые постоянно обижали малышей. Гарри вспомнил Дадли и понимающе кивнул.

— Что, тоже с такими сталкивался? — вдруг спросил Тим. — И как боролся? Мне обычно помогало побить их как следует, тогда пару недель не лезут, пока синяки не сойдут. Вот мелким совсем плохо: они даже сдачи дать не могут. А ты вон какой хилый, вряд ли хорошо дерешься. Может, и моим твой совет пригодится?

Гарри неловко пожал плечами:

— Бегать быстро надо. И прятаться уметь. А дерусь я хорошо, — зачем-то добавил он, — даже кузена побить могу, если он один. Но так редко бывает.

— Да, — невозмутимо кивнул Тим, — такие гады поодиночке не ходят. А родственникам пожаловаться на кузена никак? Или он типа у них любимчик?

— Вроде того. А улиток вот так нужно резать? — Гарри понял, что рассказал слишком много и изо всех сил пытался сменить тему. К счастью, Тим не стал настаивать.

— Ага, все правильно делаешь. Ты вообще с ножом хорошо управляешься. Готовить любишь?

Гарри снова пожал плечами:

— Это просто.

— Ну не скажи, — хмыкнул Тим. — Неужели у вас на Гриффиндоре все с первого курса мастера зельеварения, идеально строгающие любые ингредиенты? Или хочешь сказать, что у тебя врожденный талант?

— Так и я не идеально, — буркнул Гарри. Он чувствовал, что уже слишком много рассказал Тиму, поэтому говорить еще и о тете Петунии с ее любовью ко всяким кулинарным изыскам не следовало. За эти месяцы Гарри понял, что далеко не все дети помогают родителям по дому и еще меньше одиннадцатилеток каждое утро готовит завтраки на всю семью.

К счастью, разговор свернул на что-то нейтральное, вроде сравнения свойств улиток и слизняков, которые в учебнике были описаны просто ужасно. Тогда, еще раз доказав Гарри, что за словами нужно следить, в беседу внезапно вмешался профессор Снейп, быстро и понятно объяснивший и про улиток, и про слизней, и, раз уж зашел разговор, про использование в зельеварении разных видов раковин моллюсков. Все-таки профессор Снейп очень любил зельеварение, а еще был хорошим преподавателем.

Раньше Гарри даже не представлял, что такие люди существуют. Он как-то больше привык к тем, кто постоянно притворяется. Учителя притворялись, что любят детей, тетя Петуния притворялась, что уважает своих подруг, дядя Вернон притворялся, что в его семье нет никого ненормального, вроде Гарри. А профессор Снейп был просто профессором Снейпом.

Гарри все пытался понять, что же с ним не так, и наконец-то сформулировал: профессор не пытался показаться лучше, чем он есть на самом деле. Не спрашивал, если ему было неинтересно, не пытался подружиться. Просто делал то, что должен был хороший учитель, и все. Ну, иногда он, конечно, делал гораздо больше. Например, расколдовал миссис Норрис, спас близнецов от цербера или вылечил Гарри тот старый шрам. Но и тогда профессор Снейп не пытался сделать так, чтобы все заметили его хороший поступок. Даже после драки с Малфоем он не поймал Гарри в коридоре или в Большом зале и не стал заботливо расспрашивать, как тот себя чувствует. Это было странно, но очень хорошо. Может быть, все полицейские такие? Тогда Гарри точно зря их боялся. Но все-таки идти и проситься в приют он передумал.

Хотя в последний день каникул Тим все же неожиданно опять заговорил об этом.

— Знаешь, — сказал он, — я там как-то не прижился. Ну, до восьми лет я с папой жил, привык быть любимым ребенком. Мама моя, ну, ты знаешь, как это бывает, нас бросила: ее семья так и не смогла принять мужа-магла. Так что я не грязнокровка, маглорожденный то есть, а полукровка. Поэтому меня на Слизерине и терпят. Вот. Мы с папой вдвоем остались. А потом он умер. Ну и... — Тим внимательно посмотрел на Гарри: — Я просто сказать хотел, что в приюте не так уж ужасно. Смотря с чем сравнивать. Есть ребята, которым нравится, есть те, кто только и мечтает о побеге. У всех по-разному.

Гарри задумался, а потом уточнил:

— Но на Рождество ты возвращаться туда не хочешь?

— Не хочу, — согласился Тим. — Но мне вообще здесь нравится.

— Ага, — улыбнулся Гарри, — мне тоже.

— А вообще, — как-то неловко шепнул Тим, — было бы хорошо иметь место, куда хочется вернуться на каникулы, да?

Гарри кивнул, но подумал, что у него такое место вряд ли будет. Может быть, потом, когда он закончит школу и сможет жить самостоятельно. Наверное, сбегать на необитаемый остров Гарри уже передумал: как-то внезапно оказалось, что у него теперь есть слишком много тех, кого нужно брать туда с собой. Миссис Норрис, Рон, Эмили и Невилл. Эмили еще обязательно не захочет ехать без Гермионы. Рон будет скучать по семье, да и Невилл не расстанется со своей бабушкой. А еще Гарри было бы спокойнее, если бы он мог хоть немного приглядывать за профессором Снейпом. На всякий случай.

Так что Гарри мог бы просто жить где-нибудь в тихом месте, не слишком далеко от Хогвартса, чтобы иметь возможность часто навещать миссис Норрис. Работать спокойно и иногда встречаться с друзьями. Только работу нужно было поискать такую, чтобы с людьми поменьше пересекаться. Может быть, варить зелья для аптек? У Гарри вроде как неплохо это получалось.

Но это все будет очень нескоро. А пока ему придется все-таки жить с Дурслями. Тим был прав: наверняка есть куча детей, которым живется гораздо хуже. Просто Тисовая была местом, куда не хочется возвращаться на каникулы. Так же как и приют, в котором жил Тим. Не самое ужасное на свете место, но назвать его домом все же было нельзя.

— Слушай, — сказал ему на прощание Тим, — мы с тобой, конечно, не друзья, да и вообще гриффиндорцы со слизеринцами враждуют постоянно, но ты можешь, если что, меня найти. Ну, если приставать кто-то будет или типа того. Я с хулиганами объясняться умею. Только из-за каждой мелочи меня дергать не нужно, ладно?

— Да я и сам нормально справляюсь, — ответил Гарри. Вот, например, отстал же от него Малфой после той драки. Ну, почти отстал. По крайней мере, побить больше не пытался. Только обзывался, но на это Гарри просто не обращал внимания. — А вообще спасибо. Давай на следующее Рождество опять вместе работать? — Тут Гарри спохватился, что не должен был так уверенно говорить о следующих каникулах, и поспешно добавил: — Если вдруг тетя с дядей снова соберутся в поездку.

Тим улыбнулся и как-то странно дернул рукой, будто снова хотел потрепать Гарри по волосам, но потом передумал.

— Да, — ответил он. — Обязательно.

Все-таки Рождество в Хогвартсе получилось куда лучше, чем Гарри мог себе представить. И, благодаря Тиму и занятиям зельеварением, совсем не одиноким. Гарри еще не знал, будет ли рассказывать обо всем этом друзьям, но был твердо уверен, что сделает все возможное, чтобы остаться в школе на каникулы и в следующем году. Оказалось, что ему очень нравится такое спокойное и тихое Рождество.

— Профессор Снейп, могу я войти? — негромко спросил Стоун, приоткрыв дверь в кабинет Северуса.

— Да, мистер Стоун, заходите. У вас возник какой-то вопрос?

— Не совсем, сэр. Я, — он замялся, — я хотел поговорить о Гарри Поттере.

Северуса это встревожило: обычно, когда ученики приходили к нему, чтобы поговорить о ком-то, весь разговор сводился к жалобам и обвинениям. Неужели Поттер успел что-то натворить? На рождественских каникулах точно ничего произошло. Наоборот, Северусу казалось, что Поттер со Стоуном хорошо сработались на занятиях зельеварением. Уже успели поругаться? В этом возрасте дети легко ссорятся и мирятся, но ситуация, видимо, была серьезной, раз дело дошло до декана.

— У вас с ним какие-то проблемы, мистер Стоун? — спросил Северус.

— Не совсем, сэр, — снова повторил Стоун. Он крепко сжал ремень школьной сумки и, решившись, скороговоркой выпалил: — Сэр, это, конечно, не мое дело, но я думаю, что с Гарри очень плохо обращаются в семье. Вам что-то об этом известно?

Это было гораздо серьезнее детской ссоры. Северус усилием воли отогнал мысли о том, что это может быть правдой. Тогда это означало бы, что Северус не выполнил свое обещание Лили. Это означало бы, что он не заслуживает больше жить.

— Мистер Стоун, присядьте, — Северус указал на ближайший стул, — и расскажите подробно, почему вы пришли к такому выводу?

Так или иначе, сперва требовалось тщательно во всем разобраться.

Стоун, казалось, немного успокоился и, присев на краешек стула, серьезно посмотрел на Северуса:

— Профессор Снейп, вы не обращали внимания на то, что Гарри старается избегать любых прикосновений?

Северус вспомнил, как Поттер каждый раз замирал, стоило кому-нибудь до него дотронуться, и медленно кивнул. Но все же счел нужным возразить:

— Многие люди ведут себя так же. Не всем нравится, когда к ним прикасаются посторонние. Есть и те, кто предпочитает избегать физического контакта.

— Не так же, — замотал головой Стоун. — Они... ну, не знаю... морщатся, пытаются отстраниться, слегка дергают плечом, показывая, что им это неприятно. А Гарри... он так шарахнулся от моей руки, будто думал, что я его ударю. Обычно люди так себя не ведут. Понимаете, сэр... вы же знаете, я сирота и живу в приюте. У нас там дети очень разные. И есть одна девочка... вот она очень похоже реагирует. Раньше вообще страшно было: просто подходишь к ней, а она в комочек сжимается, голову руками прикрывает и только попискивает тихонечко. Я подробностей не знаю, но говорили, что... в общем, к ней отчим очень жесток был. Мне очень не нравится мысль, что у Гарри тоже может быть что-то такое. Он очень хороший парень. Честно.

Северус еще раз кивнул и уточнил:

— Что-то еще?

— Да, сэр. Я тут провел небольшое расследование и выяснил несколько интересных подробностей. — Стоун говорил все быстрее и быстрее. — Гарри очень мало рассказывает о себе. Он вообще мало говорит, а если о спросить о чем-то более личном, то тут же переводит тему. У него плохие отношения с кузеном: тот постоянно задирает Гарри, причем там, похоже, ситуация «трое на одного». Я подумал, что он из-за этого может быть таким дерганым. Ну, школьная травля, все такое. Но родственникам он жаловаться не хочет. Или не может. Я думаю, что его кузен в семье любимый ребенок. И Гарри либо не поверят, если он расскажет про проделки этого придурка, либо он просто старается не расстраивать... кто там у него? Тетушку, наверное. — Стоун ненадолго задумался и добавил: — А еще Гарри вообще не огорчился, что не поехал на Рождество домой. И, мне кажется, собирается каждый год на каникулы оставаться в школе. Вот. Теперь вроде бы все рассказал. Простите, сэр, что я к вам с этим пришел. Просто не знал, к кому еще обратиться. Вы не его декан, но я подумал, что сразу к профессору МакГонагалл идти будет немного странно. А вы ведь все сами видели, когда у нас занятия на каникулах вели.

— Вы правильно поступили, мистер Стоун, — сказал Северус. — Я займусь этим вопросом. Можете идти.

Ему было необходимо хорошенько обдумать услышанное.

— Да, сэр. — Стоун встал и направился к двери, но потом обернулся и неловко добавил: — Сэр... вы можете не говорить Гарри, что это я вам все рассказал? Понимаете... я бы на его месте почувствовал себя преданным. И очень сильно обиделся бы. Все-таки это его тайна, и он, наверное, не хотел бы, чтобы кто-то ее узнал.

— Хорошо, мистер Стоун, — Северус раздраженно поморщился: казалось, его голова была готова взорваться от обилия мыслей, к которым примешивался противный голосок чувства вины. Не уследил, не справился, не заслуживает жизни. Северус не слышал этот голос почти месяц, с тех пор как пообещал Поттеру не подниматься на башню. Больше всего сейчас ему хотелось остаться в одиночестве, чтобы хоть немного разобраться в происходящем. — Идите уже.

Стоун посмотрел на Северуса очень удивленно и, скомканно попрощавшись, выскочил в коридор.

Теперь можно было спокойно все обдумать.

Северус встал, зачем-то подошел к книжному шкафу и долго разглядывал сложенные там свитки с домашними заданиями студентов.

Поведение Поттера не было нормальным. По крайней мере, так считал Стоун. Можно ли было доверять его мнению? Возможно. У Стоуна действительно был весьма специфический жизненный опыт, который позволял увидеть в Поттере то, чего не заметили преподаватели и другие студенты. Благополучным детям и в голову не придут такие вещи. Но в то же время именно этот опыт мог заставить Стоуна неосознанно сгустить краски. Возможно, Гарри Поттер действительно просто не ладит со своим кузеном. Возможно, виноваты травля и насмешки в магловской школе.

У Северуса было много разных учеников. Попадались среди них и очень тихие, закрытые дети. Кто-то потом находил друзей, кто-то до конца школы предпочитал держаться в стороне от остальных, перебрасываясь при необходимости парой слов с однокурсниками. Северусу такое поведение никогда не казалось чем-то необычным: просто разные характеры. Но мог ли Северус судить о том, что было или не было странным? В конце концов, последние десять лет он и сам не был нормальным человеком.

Северус снова и снова прокручивал в голове все, что ему было известно о Гарри Поттере. Минерва характеризовала мальчика как хулигана. Это было неверно. За четыре месяца Поттер только один раз ввязался в драку и один раз нарушил школьные правила, покинув спальню после отбоя. Учился он тоже прилежно, гораздо лучше своих однокурсников.

Еще Минерва упоминала, что родственники Поттера жаловались на то, что он очень переборчив в еде и неряшлив. Это уже больше соответствовало истине. Школьная мантия Поттера частенько была вся в пыли и кошачьей шерсти. Но мантии его друзей, особенно Уизли и Тернер, обычно представляли собой еще более печальное зрелище. Также стоило отметить, что появлялась грязь только после занятий: на уроках Поттер всегда выглядел опрятно. Ел мальчик действительно немного по сравнению с теми же Уизли и Тернер, выбирая самые простые блюда и старательно набивая карманы сладостями. Но школьная еда была не по вкусу многим детям. Это тоже было нормально.

Отношения Поттера с однокурсниками также не вызывали опасений. Пусть он и был тихим и молчаливым, но почти всегда рядом с мальчиком крутился кто-то из шумной компании его друзей. В Хогвартсе Гарри Поттер точно не был изгоем.

И все же слова Стоуна не давали Северусу покоя.

Он вернулся к своему столу, взял перо и начал выписывать на пергамент все, что в поведении Поттера можно было бы назвать необычным.

Мальчик не любил прикосновения. Как правильно отметил Стоун, слишком не любил для нормального ребенка. Рядом с этим пунктом Северус дописал: «Возможно, школьная травля у маглов». Потом подумал и поставил рядом знак вопроса.

Гарри Поттер не любил своего родного отца. Северус вспомнил, что спокойная характеристика «он был тем еще ублюдком» еще тогда показалась ему странной. Дети не должны так говорить. Джеймс и Лили Поттеры были героями. Об этом писали все газеты. Разве не должен был мальчик гордиться своими родителями? «Возможная причина: рос в семье матери», — приписал Северус. Сестра Лили вполне могла винить во всем Джеймса Поттера. Звучало вполне логично, тем более что опекуны мальчика были маглами. Это тоже показалось Северусу важным, но он никак не мог понять почему. Что-то смутное из прошлого, связанное с маглами. Записывать это он не стал, решив потом постараться вспомнить.

Еще Гарри Поттер не знал девичью фамилию своей матери. Северус не мог сказать точно, странно ли это для одиннадцатилетнего мальчика, поэтому пометил, как «спросить у Минервы».

Он еще раз перечитал список, и, ненадолго задумавшись, дописал туда еще несколько пунктов.

Поттер не плакал. Даже когда провел неизвестно сколько времени на холоде ночью. Северусу казалось, что дети часто плачут от страха. Разве ситуация в совятне не была пугающей? Хотя бы для первокурсника. Но Поттер тогда больше боялся наказания за нарушение правил, будто подобные ситуации происходили с ним достаточно часто. Конечно, такое поведение не было чем-то совсем уж странным, но... Возможно, снова была виновата школьная травля.

Последней строчкой Северус вписал то, что, наверное, беспокоило его больше всего. Поттер не ждал помощи от взрослых. Он ни разу не обращался к преподавателям первым, не пытался настаивать на своем, если его в чем-то несправедливо обвиняли. Северус вспомнил, как сразу начинал громко возмущаться Драко Малфой, как пойманные в коридоре драчуны обычно тыкали друг в друга пальцами, заявляя: «Он первый начал». Гарри Поттер вел себя совсем иначе. И вот это Северус точно мог назвать странным.

Пожалуй, в списке было достаточно пунктов, чтобы предположения Стоуна перестали казаться преувеличением.

Северус потер лоб, пытаясь немного приглушить чувство вины. Не справился, не уследил, недостоин... Эти мысли отвлекали, не давая сосредоточиться и вызывая глухое раздражение. Северусу нужно было придумать, что делать с Поттером, а не корить себя за ошибки. Если у мальчика действительно серьезные проблемы, то смерть Северуса никак не могла этого исправить. Тем более что он обещал Поттеру больше не подниматься на башню.

Северусу пришлось еще пару раз напомнить себе об этом, пока шум в голове не прекратился. Наконец-то мысли перестали путаться, и Северус вспомнил, что решил сообщать обо всех проблемах с Поттером Минерве. Она его декан, лучше разбирается в детях и знает, что требуется делать в таких случаях. Нужно было сразу же пойти к ней, не тратя время на глупости. Этим делом должен был заниматься нормальный человек. Кто-то, кто хотя бы мог трезво оценить ситуацию.

Северус встал и решительно направился к двери, но на полпути остановился и после недолгих раздумий вернулся к столу за списком. На всякий случай. Он был уверен, что Минерва отнесется к ситуации Поттера с должным вниманием, но дополнительные доказательства точно не повредили бы. В конце концов, Северус и сам не сразу поверил Стоуну.

* * *

Профессор МакГонагалл вела себя странно, и Гарри это ужасно не нравилось. Он терпеть не мог, когда взрослые так пристально его рассматривали, потому что за странными взглядами обычно следовали неудобные вопросы. И пусть Гарри все чаще думал о том, чтобы попробовать рассказать кому-нибудь о Дурслях, откровенничать с профессором МакГонагалл он точно не стал бы. В лучшем случае его ждал выговор за вранье и неуважительное отношение к родственникам, а в худшем — куча проблем от Дурслей. Профессор даже не сразу поверила, что Гарри сам сделал ошейник для миссис Норрис, хотя сама спрашивала об этом на уроке. Что уж говорить о более серьезных вещах.

Вообще-то Гарри не собирался признаваться. Он даже не ожидал, что мистер Филч пойдет с этим ошейником к профессору МакГонагалл, а она решит искать того, кто его сделал. Гарри не ради баллов старался и точно не для того, чтобы ошейник все каникулы пролежал в столе у декана. Было почему-то ужасно обидно, что миссис Норрис так и не получила свой подарок. Она ведь, наверное, подумала, что Гарри про нее забыл или решил ничего не дарить. А он, когда увидел, что ошейника нет, не стал об этом упоминать, чтобы не расстраивать миссис Норрис еще больше. Раз мистер Филч был против, то сделать ничего было нельзя.

А тут профессор МакГонагалл показывает всем его работу и говорит, что засчитает ее как внеклассный проект по трансфигурации. Гарри тогда очень захотелось вскочить и громко сказать, чтобы ошейник наконец отдали миссис Норрис. Это ее подарок, и профессору МакГонагалл он не принадлежит.

Конечно же, ничего такого говорить Гарри не стал. Только шикнул на Рона, который тут же начал тыкать в Гарри пером и шептать: «На наши браслеты похож очень. Это ведь ты сделал? Давай, поднимай руку. За такое кучу баллов дадут. А мы еще скажем, что ты аж пять штук таких заколдовал. Тогда по баллам сразу слизеринцев обгоним. Ну, чего сидишь?»

Баллы за разговоры на уроке с них все равно сняли, но в этот раз досталось и другим студентам: почти все в классе тут же начали перешептываться и строить предположения. Так что Гриффиндор и Слизерин в один момент потеряли по десять баллов, но зато наступила относительная тишина. И Гарри впервые был даже благодарен профессору МакГонагалл за это. Потому что слушать, как все обсуждают его поделку, было ужасно неловко. Малфой вообще стал отпускать глупые шуточки и говорить, что только идиот с Гриффиндора может додуматься подарить что-то кошке. Тем более такой отвратительной, как миссис Норрис. Так что Гарри с особенным наслаждением наблюдал, как Малфой начал громко возмущаться несправедливому снятию баллов и тут же лишился еще пяти — за дерзость.

Сам Гарри уже давно привык, что профессор МакГонагалл не особенно разбирается, кто и что говорит. Стоило ему повернуться, чтобы попросить Рона и Эмили быть потише, как в классе раздавалось строгое: «Мистер Поттер, что за разговоры? Минус два балла с Гриффиндора». Наверное, если бы Гарри ничего не делал, она бы даже не услышала, как Эмили что-то обсуждает с Роном, но их болтовня ужасно отвлекала от урока. Если рядом с Гарри кто-то перешептывался, он никак не мог не слушать. Все время казалось, что говорят о нем, замышляя какую-то пакость. Не помогало даже то, что Гарри прекрасно знал своих друзей и не ждал от них подлости. Все равно вместо лекции по трансфигурации Гарри слушал пересказ очередной придумки Эмили и ничего не мог с этим сделать. Так что приходилось просить их замолчать и регулярно получать выговоры за болтовню. Гарри даже пришел к выводу, что профессор МакГонагалл поступает так со всеми студентами, а не только с ним. Хотя к нему она все-таки придиралась гораздо больше, чем к остальным.

Так что говорить ей про ошейник было очень глупо. И, возможно, профессор МакГонагалл так и не узнала бы никогда, что его сделал именно Гарри, если бы после урока к ней не подошла Гермиона.

Этого Гарри ей простить не мог. Тысячу раз же говорил, чтобы друзья не лезли в его дела. Еще можно было понять, когда Гермиона пожаловалась профессору Снейпу на то, что Гарри простужен. Ладно, он действительно всем мешал своим постоянным чиханием. И, наверное, за самого Гарри ребята тоже волновались. Но с ошейником было совершенно другое дело. Гермиона сделала это только ради баллов. Да кому они нужны, эти баллы?! Если Гарри не признался на уроке, значит, у него были причины. Ведь вполне могло быть и так, что этот ошейник ему помогал делать какой-нибудь старшекурсник. Ни о каких дополнительных баллах тогда не могло быть и речи. Профессор МакГонагалл, кстати, первым делом об этом и подумала.

Она попросила Гарри задержаться и, положив перед ним на стол ошейник, строго спросила:

— Мистер Поттер, его сделали вы? Мисс Грейнджер показала мне свой браслет и сказала, что это ваша работа. Это так?

Гарри очень не хотел признаваться, но выбора не было. Поэтому он кивнул и тихо ответил:

— Да, мэм.

— Почему в таком случае вы не сказали сразу? Или вы не заметили, что я спрашивала об этом на занятии?

— Я заметил, мэм, — поспешил возразить Гарри. Не хватало еще лишиться баллов за невнимательность на уроке. — Я... — Он замялся, не зная, как объяснить. А потом решил сказать правду. Ну, почти правду. Без рассуждений о том, что профессору вообще не следовало забирать себе этот ошейник. — Это был подарок. Не ради оценки.

— Это не причина, мистер Поттер, — оборвала его профессор МакГонагалл. Гарри тут же опустил взгляд, мысленно ругнувшись на так подставившую его Гермиону. Не зря он не хотел признаваться. Как будто взрослые могли поверить, что такой, как Гарри, способен подарить что-то миссис Норрис просто так. Тайно. — Вы ведь не сами его сделали? Ошейник заколдовал кто-то из старшекурсников?

Гарри хотел было кивнуть, но вовремя остановился. А если профессор МакГонагалл захочет узнать, кто именно ему помогал? Тогда ложь очень быстро всплывет, и у Гарри только прибавится проблем. Профессор и так считала его вруном, не стоило давать ей еще один повод для придирок.

А еще Гарри очень не хотелось, чтобы его друзья думали, будто подарки им он делал не сам. На мнение Гермионы ему уже было наплевать, но Рон, Невилл и Эмили, наверное, очень расстроились бы. Поэтому Гарри все-таки нашел в себе силы возразить:

— Нет, мэм. Мне никто не помогал.

Конечно же, профессор МакГонагалл ему не поверила и потребовала доказательств. Гарри только мысленно вздохнул: было видно, что все это затянется надолго и на обед времени уже не останется. А ведь Гарри даже не просил засчитать ошейник за внеклассный проект, так почему обязан теперь что-то доказывать? Все-таки не стоило ждать от взрослых ничего хорошего. От каждого разговора только проблемы прибавляются. Ну, разве что с профессором Снейпом было не совсем так. Но профессор Снейп вообще был очень странным взрослым.

В итоге все время до следующего урока Гарри рассказывал профессору МакГонагалл о том, как делал подарки друзьям. Какие заклинания использовал, откуда брал информацию, что получилось сразу, а над чем пришлось повозиться. Это было даже интересно, но Гарри все время боялся сказать что-то не так. Вдруг он неверно понял то, что было написано в учебнике? Вряд ли профессор МакГонагалл смогла бы просто спокойно указать на его ошибку, она же не профессор Снейп. А лишиться баллов или получить отработку было бы очень обидно. Еще Гарри нервничал из-за того, что ему пришлось лезть за одним заклинанием в учебник второго курса. В начальной школе у них была учительница, которая как-то целую неделю замещала мисс Стивенсон. Она всегда очень злилась, если кто-то читал учебник дальше, чем было задано. «Считаете себя умнее учителя? — фыркала она и резким движением заправляла за ухо выбившуюся из прически прядь. — Так и учились бы дома. Зачем сюда пришли, раз и так все знаете?» Потом мисс Стивенсон сказала, что читать учебник можно, а та тетка была неправа, но Гарри все равно опасался показывать, что знает больше, чем проходили в классе. Кто знает, чью сторону приняла бы профессор МакГонагалл?

Но она почему-то не стала придираться. Ни к тому, что Гарри сильно опередил программу, ни к не получившимся надписям, про которые он зачем-то рассказал. Профессор МакГонагалл даже ни разу его не перебила и не отругала за невоспитанность, хотя Гарри был готов поспорить, что не удержался и пару раз сказал что-то вроде «какая-то непонятная ерунда вышла» и «эти дурацкие буквы».

А за ошейник и браслеты Гарри действительно начислили целых пятьдесят баллов. Не то чтобы это стоило пропущенного обеда, но все равно было не так уж плохо. Если бы еще профессор МакГонагалл после всего этого не начала странно смотреть на Гарри. Он много думал об этом, но никак не мог понять причины. В начале разговора профессор, как обычно, придиралась к нему, а в конце совсем изменилась. Даже похвалила и напомнила, что Гарри всегда может обратиться к ней с любыми проблемами.

Наверное, в этом не было ничего необычного, ведь профессор МакГонагалл была его деканом, но Гарри слишком хорошо знал этот особый жалостливый тон. Если взрослые начинали разговаривать с ним таким тоном и предлагать рассказать о неприятностях и тревогах, то ничего хорошего ждать не приходилось. Все всегда заканчивалось разговором с тетей Петунией и трепкой от дяди Вернона.

Гарри абсолютно не понимал, где ошибся. Он ведь не сказал ничего такого. Точно ничего про Дурслей, Дадли, старую одежду или что-то такое. Даже про ремень сказал, что специально попросил тетю прислать из дома какой-нибудь старый, для поделок.

Гарри бы даже решил, что на него нажаловался Тим, который знал пусть и не все, но точно гораздо больше, чем нужно. Или даже подслушавший их с Тимом разговор профессор Снейп. Но тогда профессор МакГонагалл сразу бы начала жалеть Гарри, не дожидаясь его рассказа об ошейнике. Да и с чего бы тому же Тиму идти к ней из-за такой мелочи? И профессор Снейп вел себя как обычно. Никаких странных взглядов и намеков. Так что, похоже, Гарри был сам виноват.

В конце концов он решил просто привлекать к себе меньше внимания, пока профессор МакГонагалл не забудет того, что себе напридумывала. Гарри только надеялся, что все не слишком серьезно и дело не дойдет до Дурслей. В любом случае все проблемы у него должны были начаться только летом, а до этого оставалась еще куча времени. Волноваться сейчас было бы попросту глупо.

Это был ужасный день. Настолько плохой, как будто опять наступил Хэллоуин, хотя было всего лишь начало марта. Сначала Гарри всю ночь снились кошмары, в которых он почему-то бегал по лесам за каким-то зверем, а потом, стоя на коленях, жадно пил вязкую серебристую кровь. Проснувшись, Гарри еще долго лежал, разглядывая полог и пытаясь избавиться от ощущения липкой пленки на губах. Он даже несколько раз вытер рот ладонью, но, конечно же, никакой крови там не было. Правда, мерзкое ощущение от этого никуда не исчезло.

Начавшийся с такой гадости день просто не мог быть хорошим. Невыспавшийся Гарри не заметил исчезающую ступеньку, через которую успешно перепрыгивал все эти месяцы, и обязательно полетел бы с лестницы головой вперед, если бы профессор Снейп вовремя не поймал его. Гарри оставалось только порадоваться, что они с профессором продолжали ходить на завтрак в одно время, хотя это все еще было очень странно и ужасно неловко. Гарри выслушал привычное: «Мистер Поттер, будьте внимательнее». Пробормотал не менее привычное извинение и поспешил дальше. Хорошо еще, что профессор Снейп использовал магию. Гарри, конечно, очень испугался, когда почувствовал, как какая-то непонятная сила удерживает его от падения, но, если бы профессор, как раньше, схватил Гарри за плечо, было бы в сто раз хуже.

Все-таки нужно было что-то делать с боязнью прикосновений, но Гарри никак не мог придумать что именно. И так Тим чуть его не раскрыл из-за этого. А еще Рон стал реже дотрагиваться до Гарри, каждый раз отдергивая руку и вопросительно поглядывая на Невилла. Думать о том, что Невилл тоже что-то понял, было очень неприятно, но заговорить об этом Гарри не решался. Потому что, если он слишком много себе напридумывал, можно было парой неловких слов все разрушить, да еще и привлечь к проблеме с Дурслями лишнее внимание. Этого Гарри точно не хотел.

Конечно, было бы здорово не возвращаться летом на Тисовую, но не такой ценой. Чтобы все в школе начали шушукаться, обсуждая его, говорить, что он сам во всем виноват... Нет, лучше летом пару месяцев потерпеть дядю Вернона. И вообще, если уж и рассказывать кому-то, так только тому, кто умеет хранить секреты. Гарри пока не был уверен, что такие люди в принципе существуют. Наверное, даже профессор Снейп, всегда предпочитавший не лезть в чужие дела, не удержался бы и рассказал кому-нибудь. Поэтому Гарри нужно было как-то справляться самому.

Он думал над этим за завтраком и по дороге на занятие по защите от темных искусств, пока не услышал доносившийся из бокового коридора плач.

Гарри не собирался вмешиваться (чужие проблемы никак его не касались), если бы вдруг кто-то не произнес, манерно растягивая слова:

— Что разнюнился, Лонгботтом? Смотрите, он плачет. Обидели ребеночка, — а потом жестко добавил: — Будешь знать, как с нами связываться. Думаешь, спрятался за спину знаменитого Гарри Поттера и можешь что угодно делать?

На пару секунд все затихло, только Невилл тихонько всхлипывал, а потом дрожащим голосом ответил:

— Я... я все равно вам не позволю. Я... декану расскажу. Вас отчислят.

Гарри пытался убедить себя, что он не должен ничего с этим делать. Проблемы Невилла — это проблемы Невилла. Гарри тут вообще ни при чем. Тем более что драки запрещены, а до начала урока осталось совсем немного времени. Было бы гораздо правильнее просто пройти мимо. Ну, может быть, сказать миссис Норрис, что здесь хулиганят. Но тогда с Невилла наверняка тоже снимут баллы за нарушение дисциплины. Да и сам Гарри, например, был бы ужасно зол, если бы кто-то в такой ситуации привел взрослых.

Было бы правильно не вмешиваться... Но Гарри вообще редко поступал правильно. Потому что спасать котят от Дадли тогда тоже было не нужно. А еще Невилл был другом Гарри. И постоять за себя не мог. В конце концов, он не слишком отличался от тех котят.

Гарри решительно свернул в боковой коридор и, пока никто не успел опомниться, налетел на стоявшего ближе всего Малфоя. Они вместе повалились на пол, но Гарри тут же вскочил, отбрасывая подальше чужую волшебную палочку, и изо всех сил пнул развернувшегося на шум Крэбба по коленке.

Все-таки маги абсолютно не умели драться. Даже дружки Дадли были проворнее, а уж справляться с ними Гарри научился давно. Поэтому оставшийся к тому моменту на ногах Гойл получил локтем в живот, и к стене улетели еще две волшебные палочки. Снова ломать такие дорогие вещи Гарри не собирался. Профессор Снейп в прошлый раз ясно дал понять, что наказание за подобные выходки будет суровым.

Ждать, когда эти придурки очухаются и навалятся на него втроем, Гарри не стал. Схватил замершего у стены Невилла за руку, быстро наклонился за валявшейся рядом школьной сумкой и рванул дальше по коридору, чутко прислушиваясь к звукам погони за спиной.

Остановился Гарри, только когда убедился, что их не преследуют. Тяжело дыша, он прислонился к стене и на секунду прикрыл глаза, пытаясь понять, где они теперь оказались и как отсюда выбираться.

— Ты... — тихо пробормотали сзади, — ты можешь меня уже отпустить.

Гарри растерянно посмотрел на свои руки и обнаружил, что до сих пор крепко сжимает ладонь Невилла. Он резко развернулся и, отступив на пару шагов, поспешно спрятал руки в рукава мантии.

Честно говоря, Гарри не совсем представлял, что нужно делать дальше. Он раньше никогда не спасал людей от хулиганов. Только животных. Но там было просто: нужно было всего лишь не обращать внимания на укусы и царапины, говорить успокаивающим тоном, а потом найти безопасное место, где зверька больше никто не тронет. Вряд ли такое сработало бы с Невиллом. Тем более что времени было очень мало: Гарри даже не был уверен, что урок еще не начался.

— Не сильно побили? — все-таки решил уточнить он у Невилла. Не хотелось тратить на его синяки данное профессором Снейпом лекарство, но если там действительно серьезные раны, то без зелья непривыкшему к дракам Невиллу будет очень паршиво. Это Гарри прекрасно знал.

— Н-нет. Все в порядке. Гарри, я...

— Потом расскажешь. Надо спешить. На урок опоздаем, — оборвал его Гарри.

Он огляделся и, наконец-то сообразив, в какой стороне кабинет ЗОТИ, быстрым шагом направился туда.

— Гарри, подожди! — снова окликнул его Невилл. — Моя сумка, — он смущенно улыбнулся, — она все еще у тебя.

Гарри мысленно отругал себя. Давно не дрался, так теперь вообще ничего не соображает. И чего он перепугался? Из-за Малфоя? Тот вряд ли будет жаловаться взрослым. Засмеют же: трое волшебников не смогли защититься от одного Гарри, который до поступления в Хогвартс даже о магии не знал. Нет, о таком не рассказывают. Даже Дадли, когда жаловался Дурслям, всегда говорил, что был один. А тут еще и Невилл оказался свидетелем. Он, наверное, сможет подтвердить, что Малфой первым начал. Не настолько он слизеринцев боится, чтобы прикрывать их перед взрослыми.

Или все из-за Невилла? Ну, из-за того, что спасать другого человека как-то... странно. Но они с Невиллом друзья, так что проблем тоже быть не должно. Разве что... он ведь не решит, что Гарри теперь обязан всегда его защищать? Раньше вроде ничего такого не было, но...

— В следующий раз вмешиваться не буду, — на всякий случай сказал Гарри, возвращая Невиллу сумку. — Сам со своими проблемами разбирайся.

— Да, конечно, — тот часто закивал. — Гарри... спасибо тебе.

Гарри почему-то почувствовал себя очень неуютно. Он не ради благодарности это сделал. А потому что... ну, просто так. Потому что они друзья.

— Опаздываем, — вместо ответа буркнул Гарри и перешел на бег.

Они даже почти успели на урок, столкнувшись у самой двери с профессором Квирреллом. В любой другой день Гарри обязательно заранее бы его увидел или почувствовал, но не сегодня, когда нужно было одновременно внимательно смотреть под ноги, чтобы не вляпаться в какую-нибудь ловушку, и следить, как бы не потерять пыхтящего сзади Невилла. Все это привело к тому, что Гарри на полной скорости налетел на профессора, шарахнулся назад и упал, ссадив ладони о каменный пол.

Профессор Квиррелл ругаться не стал, наоборот, улыбнулся и заикаясь пробормотал:

— Осторожнее, м-мистер П-поттер. Н-не ушиблись?

Он помог Гарри подняться, цепко ухватив длинными пальцами за плечи. Гарри замер, боясь пошевелиться. Хотя со стороны все это и выглядело нормально, даже, наверное, мило, хватка была слишком крепкой, почти до синяков. Так обычно вела себя на людях тетя Петуния. Гарри прекрасно знал, что это означает: одно лишнее слово или неудачное движение, и он сильно об этом пожалеет.

От этого сходства с Дурслями, а еще от отвратительного гнилостного запаха, исходившего от профессора, у Гарри потемнело в глазах. Он знал, что не должен был бегать по коридорам и уж точно не должен был врезаться в преподавателя. Конечно, наказание за такое тоже наверняка полагалось очень серьезное. Вряд ли его будут наказывать прямо здесь. Такое обычно делается за закрытыми дверями, чтобы никто и не подумал, что робкий профессор Квиррелл или добропорядочные Дурсли могут быть совсем не такими милыми.

Гарри стоял, опустив взгляд, и молча ждал решения профессора. Просить прощения было бессмысленно. Любое слово могло сделать все в разы хуже. Сейчас Гарри назначат отработку, на которой... Хорошо, что у него в сундуке есть целый пузырек с зельем от синяков. Так будет проще скрывать от остальных. И почему Гарри решил, что в Хогвартсе безопасно? Даже если его за полгода ни разу не наказывали, это совсем не значило, что взрослые внезапно изменились. Волшебники они или маглы — без разницы.

Пальцы профессора Квиррелла сжались сильнее, и Гарри напрягся, изо всех сил пытаясь сохранить на лице раскаивающееся выражение. Показывать, что ему больно, было очень плохим вариантом. От этого всегда становилось только хуже.

Вдруг хватка ослабла, и профессор сказал с легким смешком:

— З-заходите, р-ребята. Б-больше н-не опаздывайте.

Гарри даже не сразу поверил, что все обошлось. Никакой отработки, никакого наказания. Может быть, потому что рядом стоял Невилл? Или профессор торопился на урок? Гарри не планировал в этом разбираться. Отпустили, и ладно.

Он как можно быстрее прошмыгнул в дверь и сел на свое место, проигнорировав ужасно удивленного Рона.

Рядом плюхнулся запыхавшийся Невилл и шепнул:

— Гарри, ты в порядке? Ты очень бледный.

Отвечать Гарри не стал, сделав вид, что слишком занят поиском в сумке своего эссе. Все-таки зря он не прошел мимо. Ничего такого с Невиллом не случилось бы, зато Гарри не вляпался бы так. Старался же не привлекать к себе внимания. Как раз чтобы как можно меньше пересекаться со взрослыми.

Сосредоточиться на уроке так и не получилось: при взгляде на профессора Квиррелла на Гарри накатывала паника, и приходилось долго убеждать себя, что ничего ужасного не случится. Даже если после урока тот вспомнит про наказание. Как будто Гарри никогда не наказывали. Отвык просто. Вряд ли профессор будет хуже дяди Вернона. Он вон какой хлюпик. Наверное, раза в два меньше дяди. Такой и ударить нормально не сможет. Если только...

Если только не будет использовать магию.

Гарри сглотнул и сгорбился за партой, стараясь стать совсем-совсем незаметным. Магией можно сделать очень много чего. Даже студенты вовсю пользовались ей, чтобы строить пакости однокурсникам, а уж взрослые маги точно знают тысячу способов сделать очень больно. И зачем Гарри только полез спасать Невилла? Если бы он только не опоздал на занятие, ничего бы не было. Ходил же Гарри на ЗОТИ с сентября, и все было в порядке. Но ему, конечно же, нужно было привлечь внимание профессора Квиррелла. Идиот. И ведь сам виноват. Невилл даже не просил его спасать. Может быть, он и не хотел, чтобы кто-то вмешивался. Может, у Невилла был план, как справиться с Малфоем. Говорил же он что-то про декана и отчисление. Гарри просто не нужно было лезть.

Эти мысли постоянно крутились в голове до самого конца урока. Гарри давно так не боялся. Будто он снова на Тисовой, и не было ни Хогвартса, ни друзей, ни профессора Снейпа, из-за которого Гарри даже почти поверил в то, что бывают по-настоящему хорошие взрослые. Но если профессор Квиррелл мог так резко, буквально за один день, измениться, то и другие могли. Ведь раньше Гарри не чувствовал от него никакой угрозы. Ну, профессор был не самым приятным человеком, похожим на тухлое болото, но все равно не таким опасным, как сегодня.

Может быть, он напился? Это бы все объяснило. Дядя Вернон тоже резко менялся, стоило ему глотнуть бренди. Но тогда Гарри почувствовал бы запах. Или у волшебников есть какие-то зелья вместо алкоголя? Наверное, должны быть. В любом случае лучше было не провоцировать профессора Квиррелла лишний раз.

Гарри надеялся побыстрее сбежать, как только урок закончится, но пришлось ждать, пока Рон ужасно медленно соберет сумку, потом Эмили перепишет домашнее задание, а Гермиона сделает Невиллу выговор за грязную мантию. Гарри с трудом сдержался, чтобы не нагрубить ей. Конечно, мантия была вся в пыли: после драки иначе и не бывает. У него самого вид был не лучше. Еще и какое-то липкое серебристое пятно на рукаве. Гарри поскреб его пальцем, но пятно только стало больше, неприятно напоминая ту странную кровь из ночного кошмара.

Рон все копался в сумке, и Гарри начал бояться, что они останутся в классе последними. Тогда профессор Квиррелл точно снова обратит внимание на Гарри. Ему и так все время чудился пристальный взгляд в спину, хотя, скорее всего, это было просто воображение.

— Буду ждать вас на трансфигурации, — наконец бросил Гарри и выскочил в коридор.

От мысли, что всего через несколько дней придется снова идти на ЗОТИ, становилось плохо. Но с этим ничего нельзя было сделать. Может быть, до следующего занятия профессор придет в себя? Если он стал таким жутким от какого-то зелья, то все еще могло наладиться. Но убедить себя в этом не получалось.

Гарри зашел в туалет и как мог застирал рукав. Конечно, профессор МакГонагалл могла заметить мокрое пятно, но за ту серебристую гадость Гарри точно влетело бы гораздо сильнее. Он старательно отряхнул мантию от пыли и побежал на урок. Опаздывать второй раз за день было бы ужасно глупо.

В классе на Гарри набросились Рон с Эмили, наперебой жалуясь, что с ума сходят от любопытства, а Невилл отказывается рассказывать, что случилось.

— Он говорит, — возмущалась Эмили, — что нужно подождать тебя. А ты опять куда-то пропал, хотя обещал ждать тут. И вообще, у нас уроки общие, мог бы и с нами пойти.

— Что случилось-то? — влез Рон. — Выглядите, будто вляпались в какие-то неприятности. Помощь нужна?

— Нет, — мотнул головой Гарри, косясь в сторону своего места. После того случая с ошейником миссис Норрис профессор МакГонагалл пересадила Гарри за первую парту, а Эмили, конечно же, об этом забыла и притащила его в самый конец класса. Лучше было бы сначала подготовиться к уроку, а потом уже болтать. Поэтому Гарри решился и твердо сказал: — Я занят.

— Чем? — удивился Рон. — А, ты об этом. Так мы и у твоей парты поговорить можем. Тоже мне, причина. Ты, главное, рассказывай, что у вас случилось.

— Ничего, — буркнул Гарри.

Но тут вдруг вмешался Невилл:

— Малфой... хотел испортить метлы гриффиндорской команды. Я... я сказал, что все расскажу декану. А Гарри их побил. Вот.

— Метлы? — переспросил Гарри.

— Угу, — Невилл кивнул. — У вас же тренировка сегодня. И матч скоро. Со Слизерином. Если кто-то из команды пострадает и не сможет играть...

— Вот гады, — выругался Рон. — Думают, что это поможет им выиграть кубок? Не дождутся! Обязательно нужно предупредить наших.

— И отомстить, — добавила Эмили. — Страшно.

— Что «страшно»?

— Страшно отомстить, Рон, — скривилась она. — Так всегда в книжках пишут. Не читал, что ли?

— Мстить никто не будет, — оборвал их Гарри. — И так проблем полно, нечего добавлять. А про метлы я скажу на тренировке.

Но его слова почему-то очень насторожили Рона.

— Каких это проблем у тебя полно? — подозрительно спросил он. — Что ты от нас скрываешь? — Гарри вместо ответа просто пожал плечами. Не рассказывать же им про профессора Квиррелла. Тогда Рон повернулся к Невиллу: — Рассказывай подробно, что случилось. Гарри побил Малфоя, а дальше? Кстати, не так уж сильно и побил. На защите этот придурок выглядел подозрительно целым.

— Вас поймали преподаватели? — предположила Эмили. — Много баллов сняли?

— Нет... — Невилл покосился на Гарри, а потом неуверенно продолжил: — Гарри их так ловко раскидал, я даже не понял ничего. Потом мы убежали. Эту драку и не видел никто. А дальше... — он задумался и внезапно спросил: — Гарри, это был профессор Квиррелл?

— Что? — Гарри испугано вскинул взгляд. Как Невилл понял? Это было так заметно?

— Профессор Квиррелл сделал что-то, что тебя испугало? — повторил Невилл. — Ты столкнулся с ним перед уроком и с тех пор сам на себя не похож.

— Вот! — подтвердил Рон. — Я тоже заметил. Ты и обычно не особо болтливый, но сегодня прямо совсем молчишь. И бледный.

— Может быть, профессор Квиррелл вампир? — предположила Эмили. — Этот... энергетический! Он же рассказывал, что столкнулся когда-то с вампиром. Может быть, тот его укусил, и теперь Квиррелл стал таким же. Прикоснулся к Гарри и всю энергию вытянул?

— Вампиры пьют кровь, вообще-то, — поправил ее Рон. — Невилл бы заметил, если бы у Гарри кто-то стал пить кровь.

— Так я же говорю, что он питается энергией! Такие тоже бывают, я уверена. Вот он присосался к Гарри и...

Гарри почему-то снова вспомнил свой сон и липкую пленку серебристой крови на губах. Захотелось выбежать из класса и спрятаться. Где-нибудь, где никто не найдет.

— Хватит, — резко сказал он. — Хватит. Я просто... не люблю драться. И опаздывать. Все. Идите. Урок скоро начнется.

— Ну... — разочарованно протянула Эмили. — Так не интересно. Вот если бы Квиррелл действительно был вампиром...

— Эмили, — тихо сказал Невилл. — Пойдем, а? Профессор МакГонагалл будет ругаться.

— Не будет, — замотал головой Рон. — Она теперь Гарри обожает. Пересадила поближе, хвалит постоянно. Не жизнь, а сказка. Вот раньше Гарри на нас плохо влиял, а сейчас — мы на него. Но я не против. Мне эти баллы... не нужны, в общем.

— Мне тоже, — согласно кивнула Эмили. — Но я считаю, что МакГонагалл ведет себя как-то подозрительно.

— А я нет, — Рон пожал плечами. — Слушай, Гарри, тебе раньше нужно было что-нибудь этакое сделать и после занятий ей показать. Тогда МакГонагалл бы сообразила, что ты хорошо учишься, и жить стало бы гораздо легче. Вон как она Гермиону обожает. И с тобой наконец-то все поняла и устыдилась. Как бы ей еще намекнуть, что она может загладить вину, например, разрешив тебе вступить в квиддичную команду, а?

— Не нужна мне эта команда, — буркнул Гарри.

Мысль о том, что профессор МакГонагалл стала лучше к нему относиться из-за чувства вины, была, конечно, заманчивой, но вряд ли это было правдой. Если взрослые понимают, что в чем-то неправы, они только злятся. Дело явно было в другом. Только Гарри никак не мог понять в чем. Потому что профессор так и не задавала вопросов о Дурслях. Только хвалила за хорошие эссе и напоминала, что Гарри всегда может обратиться к ней за советом. Возможно, она думала, что так Гарри начнет ей доверять и сам все расскажет. Глупости. Ему же не пять лет. Такие уловки только с малышами и работают. Хотя, наверное, профессор МакГонагалл действительно считала Гарри идиотом.

— Тебе, может быть, и не нужна, — возразил Рон. — А вот факультету очень даже. Хочешь, чтобы мы и в этом году слизням продули? Тем более если Малфой все-таки найдет способ испортить метлы. Вот если бы ты был ловцом...

— Без разницы. Соревнования — не мои проблемы. Про метлы предупрежу, а остальное не мое дело, — начал злиться Гарри. И на всякий случай предупредил: — Если пойдешь с этим к профессору МакГонагалл, ко мне можешь больше не подходить.

Рон сник. После истории с ошейником Гарри больше не разговаривал с Гермионой. Она с ним, впрочем, тоже. Но Гарри это не волновало: кому нужна такая дружба, когда все время ждешь предательства? Он кучу раз говорил, чтобы ребята не лезли в его жизнь. Простил, когда они разболтали профессору Снейпу о его простуде. Но больше Гарри этого делать не собирался. Пусть с Гермионой дружит, кто хочет, но не он. И если Рон тоже сделает что-нибудь такое, Гарри и с ним дружить больше не будет. И с Эмили. И даже с Невиллом. Лучше быть одному, чем вот так... Сказать что-нибудь, а потом жалеть.

Рон всегда жаловался, что Гарри ничего им не рассказывал, но на самом деле ребята знали о нем довольно много: какие предметы ему нравятся, где он проводит свободное время, какие книжки читает, что дважды дрался с Малфоем, что сломал его волшебную палочку... Да хотя бы за последние два пункта профессор МакГонагалл могла бы сильно наказать Гарри. И, может быть, даже исключить из школы. А уж сколько пакостей можно было сделать, зная, что ему нравится и не нравится, представить страшно. Поэтому Гарри твердо решил, что дружить будет только с теми, кому может доверять. Гермионе он больше не верил.

— Ладно-ладно, — прервал его мрачные размышления голос Рона. — Ты не хочешь быть в команде. Я понял. А на следующий год? Может, подумаешь?

— Подумаю, — нехотя согласился Гарри.

— Здорово, — улыбнулся Рон. — Но мы отвлеклись. Я все-таки хотел про Квиррелла спросить...

Но тут в класс зашла профессор МакГонагалл, и ребятам пришлось бежать на свои места. Честно говоря, Гарри был этому ужасно рад. Ему просто хотелось забыть сегодняшнее утро, как будто его не было. А расспросы Рона и Невилла и тем более рассуждения Эмили о вампирах этому нисколечко не помогали.

А профессор Квиррелл... Гарри всего лишь нужно было время, чтобы смириться с тем, что в Хогвартсе больше не безопасно.

После трансфигурации Гарри начало казаться, что все наладилось. Он спокойно досидел до конца занятий, даже не заснув на истории магии, не получил ни одного выговора и почти смог смириться с мыслями о том, что профессор Квиррелл теперь представляет опасность. Дальше Гарри ждала квиддичная тренировка и вместе с ней возможность выкинуть из головы все плохие мысли. Он все еще обожал летать. Подниматься высоко-высоко, разгоняться так, чтобы ветер, бьющий в лицо, почти не давал сделать вдох, резко разворачиваться или внезапно начинать крутиться на месте. Гарри все это приводило в восторг.

Невилл квиддич не любил, а вот Рон и Эмили часто приходили на тренировки. Обычно они просто сидели на трибуне, наблюдая за командой или обсуждая что-то свое, а иногда просились тоже полетать. Вуд не возражал, но присматривать за друзьями должен был Гарри, чтобы не отвлекать остальных от игры. Тогда полеты становились очень веселыми. Рон с Эмили умудрялись ругаться даже в воздухе, и Гарри это ужасно смешило. Он вообще много смеялся на тренировках. Как будто, стоило Гарри оторваться от земли, все проблемы сразу же исчезали. Не нужно было следить за собой, не нужно было думать о реакции окружающих. Наверное, потому, что все, кто любит летать, немного ненормальные. Значит, Гарри от них ничем не отличается. И можно, например, летать с Роном наперегонки и подшучивать над плетущейся где-то далеко позади Эмили. Можно громко смеяться и пугать друзей, внезапно зависая вниз головой. В такие дни Гарри любил полеты еще больше.

Все-таки хорошо, что закончились метели, не дававшие подняться в небо. Раньше Гарри не мог точно сказать, какое время года нравится ему больше всего, но теперь он решил, что это весна. В основном из-за квиддича. И потому что до летних каникул еще куча времени.

— Я смотрю, настроение у тебя исправилось, — идущий рядом Рон дернул рукой, будто собираясь пихнуть Гарри в бок, но вовремя остановился. — Ты прямо светишься весь. Вот никогда раньше не встречал такого фаната квиддича, как ты. Но это здорово, ты не думай. Только в команду...

— Да понял я, — оборвал его Гарри. Вот так обсуждать его страсть к полетам было неловко. — Насчет команды подумаю, раз обещал. — И, чтобы перевести тему, спросил: — Ты сегодня летать будешь?

— Не-а, — мотнул головой Рон. — Мне нужно к отработке готовиться. Вечером иду зелье пересдавать. У-у-у, Голем противный. Не мог просто балл снизить? Нет, надо еще поиздеваться.

— Сам виноват, — Гарри пожал плечами. Он не видел в этом ничего ужасного. Рону же просто нужно будет сварить несложное зелье. Никаких наказаний. Не у профессора Снейпа. — Ты чуть весь класс не взорвал из-за того, что учебник читать поленился.

— Ну да, кому я жалуюсь? — вздохнул Рон. — Но вообще, не все с первого взгляда могут рецепт запомнить. Это ты у нас гений.

Гарри снова неловко пожал плечами. Никакой он не гений. Просто привык, что помнить надежнее, чем записывать. Да и зелья были довольно интересными. По крайней мере, профессор Снейп умел сделать их интересными.

— Тогда почему ты со мной идешь, раз тебе готовиться надо? Библиотека в другой стороне.

— Не пойду я в библиотеку, — отмахнулся Рон. — Она на меня тоску нагоняет. Я у Гермионы конспекты выпросил, буду их на свежем воздухе учить. Так легче запоминается.

Гарри сильно сомневался, что Рон хоть что-нибудь выучит, если будет постоянно отвлекаться на квиддич, но спорить не стал. Не его проблемы.

На поле было оживленно: ребята обсуждали приближающийся матч. Стивен мрачно заявлял, что им пора менять ловца, потому что он точно не справится, Вуд хватался за голову и причитал, что с такой подготовкой они обязательно проиграют, Фред и Джордж передразнивали его, Стивена, пытающуюся всех успокоить Алисию и почему-то профессора МакГонагалл. При чем здесь она, Гарри совсем не понял, но получалось очень похоже. Он кое-как пробрался к Вуду и сообщил, что Малфой с компанией задумали испортить метлы. На удивление это никого не испугало.

— Каждый год кто-нибудь пытается, — ответил внезапно успокоившийся Вуд. — Не переживай, Гарри, метла — не та вещь, которую просто испортить. Это под силу только очень сильному волшебнику. Кстати, спасибо, что пришел. У нашего ловца истерика, объясни ему, что он не так плох, как ему кажется.

Гарри подумал, что минуту назад у Вуда тоже была истерика, а уж успокаивать команду так и вовсе задача капитана, но говорить ничего не стал. Только вопросительно посмотрел на Стивена.

— Мне велено не ловить снитч, пока мы не наберем хотя бы сто очков, — нехотя пояснил тот. — И отгонять слизеринского ловца. А я вам не загонщик! Моя задача — ловить мяч, а не драться с другими игроками.

— Никто и не говорит тебе драться, — вмешался Вуд. — Просто дай нам набрать очки.

— И как мне это сделать?! — взвился Стивен.

Перепалка явно заходила на второй круг, а по общению с Роном и Эмили Гарри знал, что это может затянуться надолго. Поэтому осторожно предложил:

— А если отгонять не ловца от снитча, а снитч от ловца?

— Как?

— Ну... — Гарри задумался, пытаясь сформулировать. — Он... чувствует. Препятствия чувствует, или когда его поймать пытаются. Думаю, это из-за ветра. Ну... ты близко подлетаешь, на мяч ветер дует сильнее, он это чувствует и улетает. Нужно поднять ветер, чтобы отпугнуть снитч от слизеринского ловца. Как-то так.

Объяснение вышло несвязным, и Гарри вообще не был уверен, что его хоть кто-то понял. Наверное, глупо говорить про заколдованный мячик «чувствует». Разве у него могут быть какие-то чувства? Но смеяться над словами Гарри не стали. Стивен часто закивал и взволнованно выпалил:

— Думаешь, будет достаточно просто резко развернуться рядом, чтобы спугнуть его? Надо проверить. Обязательно нужно проверить. И вычислить расстояние. И скорость. И...

Дальше Гарри слушать не стал. Он подошел к сундуку с мячами и выпустил снитч, а сам взлетел следом, крикнув стоявшему внизу Стивену: «Так давай проверим».

Гарри дал мячику немного форы и рванул за ним, потом затормозил и развернулся так, чтобы снитч обдало потоком воздуха. Это сработало даже лучше, чем рассчитывал Гарри: мелькнула золотая вспышка, и рука подлетевшего Стивена вместо снитча ухватила пустоту.

Они развлекались так целый час, пытаясь выяснить, как далеко нужно находиться и с какой силой разворачиваться. Потом Гарри старался объяснить, как направить воздух именно туда, куда тебе нужно. Он никогда не был хорош в объяснениях, но Стивен, кажется, понимал.

Это была действительно замечательная тренировка, заставлявшая забыть обо всех проблемах. Но потом все внезапно пошло наперекосяк.

Гарри поднялся повыше, пытаясь поймать снитч, и чуть не упал с метлы. Его как будто со всей силы ударили по голове. Только не кулаком, а ощущением. Меньше всего Гарри ожидал почувствовать здесь ту душную волну ненависти, которая всегда означала проблемы от дяди Вернона. Он думал, что это все осталось на Тисовой, а в Хогвартсе... ну, не то чтобы совсем безопасно, но не так, как там.

Гарри испуганно заметался, пытаясь понять, от кого идет эта ненависть, но она будто бы окружала его со всех сторон. Все вокруг, даже дружелюбное раньше небо, представляло опасность. Гарри попытался спуститься ниже, к людям, чтобы выиграть хоть немного времени. Дядя никогда не трогал его на людях. Может, и этот тоже не станет. Но метла отказалась подчиняться. Сначала она замерла на месте, мелко дрожа, а потом взбрыкнула раз, другой, и Гарри пришлось прижаться к древку, чтобы не упасть. Злоба сгущалась вокруг него, давила почти физически, не давая дышать.

«Маленький паршивец! Иди сюда немедленно!»

Гарри мог только изо всех сил цепляться за метлу, даже не пытаясь понять, откуда здесь вдруг взялся дядя Вернон.

«Я выбью из тебя эту дурь!»

Метлу швыряло из стороны в сторону, с каждой секундой держаться становилось все сложнее. Вокруг вдруг стало темно, но это не было безопасной темнотой чулана, означавшей, что все уже закончилось. Ненависть давила, забивала песком рот и нос. Гарри точно знал, что в этот раз не отделается парой синяков.

«Дрянной мальчишка! Спускайся немедленно!» — надрывалась тетушка Мардж, вокруг нее истошно лаяли собаки, а по ноге Гарри текла противно-теплая кровь.

— Поттер! Вниз, быстро! — этот голос не принадлежал никому из Дурслей. Он был... безопасным.

Метла внезапно прекратила брыкаться, и Гарри рванулся вниз, туда, где был тот голос. Там можно было спрятаться.

Чем ниже спускался Гарри, тем меньше давила темная туча. Ее как будто оттеснял идущий от земли холод. Холод тоже был безопасным.

Гарри все еще ничего не видел, хотя старательно распахивал глаза, не давая себе зажмуриться от страха. Просто вокруг было темно, даже темнее, чем ночью. Гарри неловко дернулся, когда его ноги вдруг коснулись земли, и кубарем покатился по полю. Почему-то подумалось, что теперь вся одежда испачкана в грязи, и тетя Петуния опять оставит за это без ужина.

Дверь в чулан распахнулась, по глазам ударил яркий свет, и над Гарри нависла темная фигура. Он слишком хорошо знал, что сейчас произойдет, поэтому сжался в комочек и прикрыл голову руками. Дядя Вернон схватил Гарри за плечи и поставил на ноги.

«Смотри на меня, паршивец!»

Гарри не выдержал и все-таки зажмурился, но удара не последовало. Чужие руки быстро ощупали его, проверяя, не сломаны ли кости, прикоснулись к лицу, смазывая чем-то прохладным царапину на лбу. Дядя Вернон никогда так не делал. Никто раньше так не делал, кроме одного человека. Но его не должно было здесь быть. Гарри попадет, если Дурсли узнают, что на Тисовой был кто-то из волшебников. Он открыл глаза и попытался сказать профессору Снейпу, что тому нужно уходить, но из горла вырвался лишь невнятный хрип. Может быть, потому, что Гарри ужасно не хотелось оставаться одному.

— Мистер Поттер, посмотрите на меня, — неизвестно в который раз повторил профессор Снейп. — Мистер Поттер.

Внезапно Гарри понял, что здесь нет ни дяди Вернона, ни тети Петунии, ни даже тетушки Мардж с ее бульдогами. Он в Хогвартсе, а кричат совсем не Дурсли, а ребята из команды. Громче всех вопил Рон, пробиравшийся сквозь толпу. За ним бежала Эмили.

Гарри посмотрел на профессора Снейпа и хрипло пробормотал:

— Извините. — Потом перевел взгляд на свои руки и обнаружил, что крепко вцепился в профессорскую мантию. Он быстро разжал пальцы, испуганно дернулся прикрыть голову, но успел остановиться. Только снова сказал: — Простите, сэр.

— Мистер Поттер, вы не пострадали?

Гарри неуверенно кивнул и огляделся в поисках метлы. К счастью, она лежала рядом и выглядела вполне целой. Страшно было представить, какое наказание полагалось за сломанную метлу. Может быть, даже исключение из школы.

— Я... — Гарри сглотнул, — меня накажут?

— Нет, мистер Поттер. — Профессор Снейп отступил на шаг и взмахом волшебной палочки очистил одежду Гарри от грязи. — В случившемся нет вашей вины. Но необходимо уведомить о происшествии вашего декана. Следуйте за мной. Мистер Вуд, вы тоже.

— Мы тоже пойдем с Гарри, — вмешалась Эмили. — Мы все видели с трибун.

— Будем свидетелями, — поддакнул Рон. И уточнил: — Можно, сэр?

— Хорошо, — ответил профессор Снейп и направился к замку. Гарри поплелся за ним, неуверенно оглянувшись на валяющуюся на земле метлу.

— Мы приберем, — сказал непривычно серьезный Джордж. — Не волнуйся.

— Ага, — шепнул Рон, — не переживай из-за этого. Ты вообще как? В порядке?

Гарри кивнул и тут же чуть не упал, запнувшись о камень.

— Осторожнее, мистер Поттер, — придержал его за мантию непонятно как оказавшийся рядом профессор.

Это было так похоже на профессора Снейпа, что Гарри вдруг захотелось рассмеяться. Всегда тот оказывается рядом, чтобы спасти его. Никто так не делает, только он. И ведь не обязан же совсем. За несчастный случай на квиддичном поле если бы и наказали кого, то только мадам Хуч. Но профессор Снейп все равно вмешался, спас, потом еще и царапину вылечил. И будет сейчас тратить свое время на разговор с профессором МакГонагалл. Интересно, а она поверит, что Гарри не виноват в том, что метла перестала слушаться?

— Спасибо, сэр, — сказал Гарри и попытался вежливо улыбнуться, но ничего не вышло. Наоборот, в носу вдруг защипало, а на глаза навернулись слезы, и пришлось часто-часто моргать, чтобы не расплакаться перед всеми. Гарри мысленно сердито обозвал себя нюней и опустил взгляд. Хватит доставлять другим людям проблемы.

Рон с Эмили шепотом расспрашивали о случившемся, но Гарри не хотелось отвечать. Он сам толком не понимал, что произошло. Знал только, что кто-то хотел его убить. Не подшутить, не напугать, не наказать, а именно убить. Потому что настолько сильную ненависть Гарри редко чувствовал даже от дяди Вернона. Да, там тоже была черная душная туча, но все-таки не такая... не такая опасная. А сегодня Гарри мог умереть. По крайней мере, кто-то очень этого хотел. И Гарри было по-настоящему страшно. Ему ужасно повезло, что профессор Снейп приходил на тренировки. А если бы его не было? А если его не будет рядом в следующий раз? В том, что следующий раз будет, Гарри не сомневался.

Но что он такого сделал, чтобы кто-то хотел его убить? Не просто желал смерти: «Чтоб ты сдох, паршивец». Не мечтал избавиться: «Всем было бы лучше, если бы тебя не было». А именно убить, своими руками. На ум Гарри приходил только профессор Квиррелл, но разве за такое убивают? Толкнуть учителя — преступление? Может быть, Гарри сделал еще что-то ужасное, но даже сам не понял этого?

И как теперь оправдываться перед профессором МакГонагалл? Она же спросит о причине, а может быть, вообще решит, что Гарри сам все подстроил, чтобы покрасоваться перед ребятами. Тетя Петуния часто так говорила. Ей верили. Профессор МакГонагалл тоже наверняка поверит. А профессор Снейп? Ему ведь будет очень обидно узнать, что он зря спас такую неблагодарную тварь.

Гарри все думал и думал об этом и, когда профессор МакГонагалл строго велела рассказать, что произошло, только и смог ответить:

— Простите, мэм.

— Простить за что? — уточнила она. И тут же сделала вполне ожидаемый от взрослого вывод: — Что вы натворили?

Гарри вздохнул, не зная, что говорить дальше. Он ведь ничего не сделал. Но все равно умудрился доставить всем неприятности, а значит виноват. Но объяснить все это было почти невозможно. Его просто не станут слушать.

— Простите, мэм, — повторил Гарри и замолчал. Может быть, она не будет ничего выяснять? Просто накажет, и все? Так было бы гораздо проще.

Но вперед внезапно выступил Вуд. Он встал так, что Гарри только наполовину выглядывал из-за его спины, и сказал:

— На квиддичной тренировке случилось кое-что странное. Метла Гарри вдруг перестала слушаться. Никто не пострадал, но было очень опасно. Нужно обязательно разобраться, почему так произошло.

Профессор МакГонагалл недовольно пробормотала:

— Вот поэтому первокурсникам и разрешается летать только на уроках. — А потом повернулась к Вуду: — Что по этому поводу сказала профессор Хуч? Метла была неисправна?

Гарри был абсолютно уверен, что с метлой все было в полном порядке: иначе как бы он смог летать на ней целый час. Но влезать в разговор было бы очень глупо. Хочет Вуд разобраться, пусть. Лишь бы Гарри это не затрагивало.

Только вот Вуд повел себя очень странно. Вместо того чтобы спокойно ответить на вопрос, он вдруг с жаром воскликнул:

— Профессор МакГонагалл! Если бы на месте Гарри был любой другой человек, то без травм бы не обошлось. Гарри летает прекрасно. Он будто рожден в воздухе! Только благодаря его способностям он смог удержаться на метле и даже спуститься вниз. Не говорите, что он хуже кого-то из команды. Да если бы вы позволили ему участвовать в матчах, Гриффиндор бы...

— Хватит, — раздраженно оборвала его профессор. — Мистер Вуд, будьте добры ответить на вопрос. Что по поводу произошедшего сказала мадам Хуч?

— Она... Ее... — Вуд запнулся. — Ее не было на поле. Вы же знаете, профессор Хуч не всегда присутствует на тренировках. Все в команде прекрасно летают, нет необходимости...

— Она обязана присутствовать. — Профессор МакГонагалл, кажется, действительно разозлилась. — Как вы позволили первокурснику подняться в воздух без присмотра взрослых? Мистер Вуд, как вам вообще такое в голову пришло?

— Да никакой он не первокурсник! — крикнул Вуд, и Гарри непроизвольно сжался. Вуд всегда был несдержан, но такого раньше себе не позволял. Орать на декана недопустимо. Как этого можно не понимать? Идиот. Теперь всю команду наверняка накажут. — Гарри летает лучше всех нас, вместе взятых. Профессор Хуч лично в этом убедилась. Говорю вам, если бы моя метла начала так брыкаться, я бы валялся в больничном крыле. Профессор Снейп, вы же все видели! Скажите, что я прав.

Но профессор Снейп ничего не ответил. Гарри сначала подумал, что профессор тоже считает его неумехой, неспособным справиться с метлой, но, похоже, тот вообще не слушал, о чем говорил Вуд. Профессору МакГонагалл пришлось дважды его окликнуть, и только тогда профессор Снейп спокойно произнес:

— Метла была проклята.

Все замолчали, и тут стоявший у двери Рон сказал:

— Это Малфой сделал. Точно. — А потом выругался. При декане.

Гарри молча уставился в пол, пытаясь сдержать желание накричать на всех. Вот кто их просил лезть? Только злят профессора МакГонагалл. Нет, наверное, хорошо, что на самого Гарри пока не обращают внимания, но все равно. Могли бы и промолчать. Вуд зачем-то старается доказать, что Гарри хорошо летает. Как будто это кому-то интересно. Теперь вот Рон приплел Малфоя. Этот придурок даже драться нормально не умеет, как можно думать, что он способен кого-то убить?

— Стойте, — профессор МакГонагалл выглядела уже не такой злой. Скорее сосредоточенной. — Похоже, дело серьезнее, чем мне показалось сначала. Расскажите все по порядку. Мистер Поттер, вы первый. Коротко и по делу. Что случилось?

— Метла перестала слушаться, — ответил Гарри, стараясь говорить спокойно, хотя его снова начало трясти, из-за чего фразы получались короткими и не особо вежливыми. — Пыталась сбросить. Потом стало темно. Профессор Снейп велел спускаться. Метла послушалась. Я спустился. Все. — И, чтобы профессор МакГонагалл не так злилась, добавил: — Простите, мэм.

— Да за что вы извиняетесь? — раздраженно спросила она. — Вы сами заколдовали свою метлу?

— Нет, мэм.

— Вы виноваты в случившемся? За что вы извиняетесь?

— Не знаю, мэм, — чуть помедлив, ответил Гарри.

Вообще-то он имел в виду, что не знает, виноват ли он. Если это сделал профессор Квиррелл, чтобы наказать за утреннее происшествие, то тогда, наверное, Гарри виноват. Не бегал бы по коридорам, ничего не было бы. Но профессор МакГонагалл, похоже, решила, что Гарри не знает, за что извиняется. Она скривилась и обратилась к профессору Снейпу:

— Почему вы решили, что метла проклята?

— Слишком осмысленное поведение для простой поломки, — спокойно ответил тот. — Она не давала снизить высоту, потом стала пытаться скинуть Поттера. Со стороны выглядело так, будто ей кто-то управляет. Я проверил, окружив метлу заклятьем мгновенной тьмы. Как и ожидалось, разрыв зрительного контакта подействовал, и мистер Поттер смог взять метлу под контроль.

Гарри наконец-то понял, что это была за странная темнота. Это сделал профессор Снейп, чтобы спасти Гарри. «Разрыв зрительного контакта», наверное, значил, что тот человек больше не видел, кого заколдовывать. Гарри тоже часто делал так раньше: прятался в каком-нибудь темном месте, где его сложно заметить. Это действительно помогало. Он только не знал, что с магией так тоже работает. Все-таки профессор Снейп кучу всего знает. И не только про зелья. Наверное, полицейские под прикрытием такими и должны быть.

— Понятно, — профессор МакГонагалл помрачнела. Видимо, все еще думала, что это Гарри все сам подстроил. — Теперь вы, мистер Уизли. Почему вы считаете, что виноват мистер Малфой?

— Он сам так сказал, — ответила вместо Рона Эмили. — Невилл сегодня застукал их, когда они обсуждали, как метлы гриффиндорской команде испортят.

— Ага, — кивнул Рон. — А Гарри их... — он запнулся, сообразив, что не следует говорить про драку, и быстро исправился: — Гарри их прогнал. И спас Невилла. Так что Малфой точно решил отомстить.

Гарри молчал, хотя был уверен, что Малфой этого не делал. Мелкие пакостники, вроде него, ощущаются совсем иначе. Но влезать в разговор было бы очень глупо.

— А как вы считаете, мистер Поттер? У вас есть подозреваемые? — обернулась к Гарри профессор МакГонагалл.

— Я не думаю, что это Малфой, — осторожно ответил он. И, вспомнив, о чем говорил перед тренировкой Вуд, добавил: — Вряд ли первокурсник может так заколдовать метлу.

— Ты хоть знаешь, какая у него семья? — снова вмешался Рон. — Темная. И вообще, он со Слизерина. А все слизеринцы...

— Мистер Уизли, — прервала его профессор, — минус пять баллов с Гриффиндора за неподобающие разговоры о соучениках. Будьте добры думать перед тем, как говорить. А теперь вернемся к обсуждению. Профессор Снейп, как вы считаете?

Гарри показалось, что профессор опять почти не слушал. Наверное, думал о чем-то важном. Может быть, о своем расследовании, а может быть, о каких-то проблемах. Потому что холод, исходящий от профессора Снейпа, был гораздо сильнее, чем обычно. Почти такой же сильный, как в тот вечер в совятне.

— Метлу заколдовал не школьник, — наконец ответил профессор. — Слишком сложное проклятье для ученика. Полагаю...

Профессор МакГонагалл побледнела и резко сказала:

— Все могут идти. Мистер Вуд, проследите, чтобы метлу принесли сюда. Нам нужно ее осмотреть.

— Да, мэм, — Вуд тоже сильно встревожился. — Я попросил Фреда и Джорджа передать метлу профессору Хуч. Сейчас же пойду к ней.

— Хорошо. Мистер Поттер, возвращайтесь с друзьями в гостиную. Вы рассказали достаточно.

Это могло значить только одно: все было очень серьезно. Но Гарри знал это и раньше. Оставалась слабая надежда, что профессор Снейп сможет во всем разобраться.

— Гарри, как ты? — хором спросили Рон с Эмили, как только они вышли в коридор.

— Нормально.

Все действительно было почти в порядке. Сильный испуг прошел, осталось только привычное напряжение и ожидание удара. Раньше Гарри постоянно так жил, и ничего. Он быстро бегает и хорошо умеет прятаться. Выживет как-нибудь. А если на него нападут в коридоре, можно будет попробовать заманить убийцу на третий этаж к церберу. Это очень опасная тварь: даже профессора Снейпа сумела ранить.

Гарри выдохнул и немного расслабился. Может быть, профессор Снейп уже все понял и скоро поймает преступника. Может быть, это и есть его тайное задание. А цербер и камень — только отвлекают внимание. Такое иногда показывали в кино.

— Я думаю, — с горящими глазами прошептала Эмили, — что это все подстроила МакГонагалл. Она ненавидит Гарри. Вот и прокляла его метлу. Видели, как она занервничала, когда профессор Снейп сказал, что виноват кто-то из взрослых?

— Чушь, — отмахнулся Гарри. Это он точно бы почувствовал. Нет, профессор МакГонагалл вела себя как обычно.

— Почему? — не унималась Эмили. — Очень даже похоже на правду. Я вам давно говорю, что она очень подозрительная. Теперь убедились?

Гарри только пожал плечами: спорить было бесполезно. Когда Эмили начинала что-то придумывать, остановить ее не мог никто.

— Гарри! — подбежал к ним запыхавшийся Невилл. — Ты в порядке?

— А как ты узнал? — удивился Рон.

— Нам рассказали твои братья, — ответила подошедшая Гермиона. — Мы с Невиллом занимались в библиотеке, а они подняли такой шум, что мадам Пинс чуть нас не выгнала. Между прочим, я всегда говорила, что квиддич — слишком опасный спорт. Не зря первокурсникам запрещено играть. И если бы Гарри не нарушал постоянно правила, бегая на эти дурацкие тренировки, ничего бы не произошло.

Гарри подумал, что раньше, когда Гермиона его игнорировала, было гораздо легче. Но говорить ничего не стал. Он все еще был на нее обижен.

— Ничего ты не понимаешь, — возмутился Рон. — Гарри пытались убить, а ты все про правила.

— Убить? Кто?

— Профессор МакГонагалл, — прошептала Эмили.

— Ерунда!

— Никакая не ерунда!

Разгорелся спор, который Гарри слушать не стал. Он прекрасно знал все, что скажут и Эмили, и Гермиона.

Вдруг его снова накрыла та душная чернота. Весь воздух будто превратился в песок, вдохнуть никак не получалось. Но теперь ненависть была не такой сильной, и сквозь нее отчетливо угадывался знакомый гнилостный запах. Профессор Квиррелл.

— Идите, я потом догоню, — с трудом пробормотал Гарри и бросился бежать.

Он забился в самый дальний и темный угол и сжался в комочек. Гарри врал друзьям: на самом деле, ничего не было в порядке. Можно было сколько угодно убеждать себя, что опасности почти нет, но это не работало. Стоило появиться угрозе, как паника снова вернулась. Гарри даже опять начали чудиться крики дяди Вернона.

Он долго сидел, изо всех сил вжимаясь в стену и вздрагивая от каждого шороха, но профессор Квиррелл так и не пришел. Вместо него появилась миссис Норрис и настойчиво поскребла лапой, требуя, чтобы Гарри вытянул ноги. Потом устроилась у него на коленях и, кажется, заснула.

Гарри погладил ее, провел пальцами по подаренному им ошейнику. Стало немного легче. По крайней мере, звон в ушах больше не превращался в визгливые крики тети Петунии.

Все-таки Гарри слишком расслабился в Хогвартсе. Раньше Дурсли его так не пугали. Да и от присутствия кого-то вроде профессора Квиррелла он в панику не впадал. Расслабился и разнюнился. Нужно было с этим заканчивать. Все равно вечно бегать от преподавателя не получится. При мысли об уроке ЗОТИ Гарри вздрогнул. Миссис Норрис недовольно фыркнула и уткнулась носом в его колено.

Конечно, профессор мог и успокоиться к следующему занятию, но в это верилось с трудом. На уроке он легко назначит Гарри отработку, на которую придется идти. Если игнорировать учителя, то можно запросто вылететь из школы. А жизнь у Дурслей была ничем не лучше ненависти профессора Квиррелла. Нет, избежать отработки Гарри никак не мог. Друзья тоже ничем помочь не могли: что они сделают против сильного волшебника? Разве что пожалуются декану. Как будто профессор МакГонагалл поверит в то, что преподаватель хочет убить ученика.

Возможно, Гарри все-таки нужна была помощь какого-нибудь взрослого. Такого, который поверит и не будет говорить, что Гарри сам виноват.

— Мистер Поттер, не сидите на полу. Вы простудитесь.

Гарри подскочил, потревожив миссис Норрис. Он опять пропустил появление профессора Снейпа, приняв окружавший того холод за гуляющий по замку сквозняк.

— Простите, сэр.

— Мистер Поттер, вам следует быть в вашей гостиной. Я провожу вас.

— Спасибо, сэр, — ответил Гарри и сделал шаг в сторону более освещенной части коридора, но профессор Снейп почему-то не сдвинулся с места. Он взмахнул палочкой, зажигая ближайший факел, и протянул Гарри пузырек.

— Возьмите. Это успокоительное. Доза рассчитана, выпейте перед сном все полностью. — Профессор немного помолчал и добавил: — Полагаю, после сегодняшнего происшествия у вас могут возникнуть трудности со сном. Если зелье не поможет или вас будут беспокоить кошмары, обратитесь к мадам Помфри. Вы поняли меня?

Гарри кивнул, крепко сжав пузырек в руке. Почему-то снова захотелось плакать.

— Да, сэр.

— Также я слышал о драке с мистером Малфоем.

— Простите, сэр, — тихо прошептал Гарри. Получается, профессор знал, что была драка, но все равно дал зелье. А мог ведь сказать, что кошмары будут Гарри уроком. Сказать, что он заслужил.

— Вы не стали ломать их волшебные палочки. — Это звучало не как вопрос. Скорее утверждение.

— Да, сэр. Вы сказали, что так делать не нужно.

— Хорошо, — профессор Снейп кивнул. — Я осведомлен о причинах драки. Мистеру Малфою, мистеру Крэббу и мистеру Гойлу назначено соответствующее наказание. С вас же я сниму пять баллов за нарушение дисциплины. Вам следовало позвать преподавателей, а не лезть в драку самому. Насилие неприемлемо ни в каком виде. Вы меня понимаете? — Гарри замер. То, что только что сказал профессор... «Насилие неприемлемо». Это значило, что он был против того, чтобы кому-то причиняли боль. «Ни в каком виде». Тогда и взрослые не должны были наказывать детей? Действительно есть человек, который так считает? Профессор Снейп действительно не хочет, чтобы кому-то было больно? Или это относится только к Малфою? — Мистер Поттер, вы поняли? Если вас или ваших друзей обижают, то следует немедленно позвать преподавателей. Не нужно решать проблему дракой.

Это все было настолько удивительно, что Гарри выпалил раньше, чем успел осознать, о чем говорит:

— Профессор Снейп, помогите, пожалуйста. Профессор Квиррелл хочет меня убить.

— Северус, — Минерва с громким стуком поставила перед ним чашку, — скажи, ты сделал это специально? Ты хотя бы подумал, как я должна была себя чувствовать в этой ситуации? Передо мной стоят четверо учеников, ты застыл у двери, и никто даже не пытается объяснить, зачем вы все пришли в мой кабинет. Только дети на Поттера поглядывают. А когда я задаю ему обычный, заметь, вполне понятный вопрос, этот мальчишка только извиняется. И молчит.

— Он испугался, — сказал Северус. Ситуация действительно была опасной, и в реакции Поттера не было ничего необычного. Наоборот, он держался даже лучше, чем можно было ожидать.

— Теперь я это понимаю, — недовольно поджала губы Минерва. — Хотя выглядел он не слишком испуганным. Так себя обычно ведут хулиганы. Извиняются будто нехотя, лишь бы отстали. Думают, что профессора совсем идиоты и ничего не замечают. Это меня буквально выводит из себя. Я признаю, что в этот раз с Поттером все оказалось иначе, и я бы сразу это поняла, если бы мне хоть кто-нибудь рассказал, что произошло. Но нет. Даже Вуд, самый старший и ответственный, вместо того чтобы внятно объяснить, накинулся на меня с обвинениями. Я, видите ли, недостаточно ценю Поттера, раз не разрешаю первокурснику играть в команде. Он с осени за мной с этим ходит. Считает, что правила придуманы только для того, чтобы студентам жизнь усложнить. А то, что мы заботимся в первую очередь об их безопасности, никому в голову не приходит. — Она на секунду замолчала, потом встрепенулась и продолжила: — И все-таки от Вуда я такого не ожидала. Он даже на занятиях отвечает четко и по пунктам, не запинается и не мямлит. А тут вместо спокойного рассказа начал зачем-то восхвалять Поттера, хотя никто его об этом не спрашивал.

— Он испугался, — снова сказал Северус.

— Да-да, — отмахнулась Минерва. — Я уже поняла. Все дети испугались. Конечно, они же уверены в своей неуязвимости, поэтому постоянно лезут во всякие опасные места. Может быть, после этого случая Поттер и его друзья начнут понемногу осознавать, что они не бессмертны. Мне уже надоело вытаскивать Уизли и Тернер с третьего этажа. Только из-за них Гриффиндор потерял баллов в два раза больше, чем в прошлом году. И это я еще близнецов Уизли не считаю. Когда-нибудь эти дети сведут меня с ума. Если, — она строго взглянула на Северуса, — ты не сделаешь этого раньше. Ты-то почему молчал? До сегодняшнего дня ты всегда рассказывал, что произошло, когда приводил учеников в мой кабинет. Ты же прекрасно понимаешь, что я не провидица и прочитать твои мысли тоже не могу. Так ответь мне, почему ты молчал?

— Я испугался, — неохотно ответил Северус.

— Это ты уже говорил, — Минерва явно начинала злиться. — Поттер испугался, Вуд испугался, ты... Постой, — она осеклась и внимательно посмотрела на Северуса, — что ты сделал?

— Испугался.

Северус не мог найти другого объяснения. Он испугался. Именно поэтому и застыл на долгие три секунды, глядя, как метлу Поттера швыряет из стороны в сторону. Поэтому, вместо того чтобы хотя бы попытаться применить контрзаклятие, использовал заклинание мгновенной тьмы и, кажется, еще больше напугал этим мальчика. Да и себе задачу усложнил: если бы Поттер все-таки упал с метлы, Северус мог заметить это слишком поздно и не успеть среагировать.

Он испугался. Поэтому не воспользовался магией, а продолжал звать Поттера, чтобы привести того в чувство. Поэтому сразу пошел к Минерве, забыв дать указания остальным детям. Кажется, Северус вообще ничего не сделал правильно. И зачем-то, пока Минерва пыталась выяснить хоть что-нибудь, думал о своих ошибках, а не о том, как следует действовать дальше. И даже не том, кто же все-таки напал на Поттера.

В подозреваемых была вся школа. Хотя первые три курса, вероятно, следовало вычеркнуть. Темный лорд не стал бы брать под контроль такие слабые тела. Северус склонялся к тому, что искать нужно старшекурсника. Талантливого, сильного, амбициозного, но не слишком дальновидного мага. Управлять такими легко. Его собственный список подозреваемых возглавлял Перси Уизли. Но проверить не было возможности: Дамблдор слишком боялся, что пристальный интерес спугнет Лорда до того, как тот угодит в расставленную ловушку. Северус не одобрял этих игр. Не в школе, где могут пострадать дети. Не имеет значения, ради чего это все было сделано. Но если бы Дамблдор не заманил Темного лорда в Хогвартс, мальчику сегодня ничего бы не угрожало.

Северус слегка нахмурился, вспомнив об очередной своей ошибке: он не должен был позволять Поттеру одному идти в гостиную. Даже если так сказала Минерва, даже если с ним были другие дети. Северусу очень повезло, что, пока он обсуждал ситуацию с Минервой и Дамблдором, с Поттером ничего не случилось.

Но Северус почему-то был уверен, что мальчик благополучно добрался до гостиной. Ему и в голову не пришло проверить. Вместо этого Северус спокойно пошел к себе за зельями. Он всегда носил с собой несколько пузырьков, чтобы иметь возможность сразу обработать мелкие раны. Но Поттеру было нужно другое. Северус помнил, как крепко мальчик вцепился в его мантию, как дрожал и извинялся. И пусть Поттер практически не пострадал, отделавшись только ссадиной на лбу, он точно очень сильно испугался. А успокоительное Северус до этого дня с собой не брал.

Поэтому он пошел в кабинет, отмерил подходящую для ребенка дозу, подумал, убрал успокоительное обратно в шкаф, достал второй пузырек и налил в него зелье сна без сновидений. У Минервы Поттер, казалось, уже почти успокоился. Возможно, лекарство от ночных кошмаров пригодится ему больше.

О том, что Поттера требуется защищать не только от плохих снов, Северус вспомнил только на выходе, наткнувшись на стоявшего у двери Лонгботтома. В конце коридора маячили остальные: Уизли, Тернер и даже Грейнджер.

— Сэр, — немного неуверенно начал Лонгботтом, — извините за беспокойство. Вы не видели Гарри? Он убежал куда-то, как только мы вышли от профессора МакГонагалл, и теперь мы не можем его найти. С ним... с ним же ничего не случилось, правда?

И тогда Северус снова, как и тогда на поле, замер на несколько секунд, пытаясь справиться с приступом паники. Как он мог быть таким беспечным? Должен был... обязан был проконтролировать. Северус быстро активировал поисковое заклинание и выдохнул: Поттер был жив и находился в замке.

— Спасибо за информацию, мистер Лонгботтом, — кивнул он. — Я займусь этим. А вы все, — Северус указал на осторожно подбиравшихся ближе друзей Поттера, — идите в свою гостиную. Вам нужно сопровождение?

Тратить время на то, чтобы искать преподавателя, который мог бы проводить детей, очень не хотелось. Но и повторять свою ошибку Северус не собирался.

— Нет, сэр, — Лонгботтом помотал головой. — Мы сами дойдем, спасибо. — И, чуть запнувшись, добавил: — Это Гарри кто-то хочет... убить. Его и нужно защищать. Найдите его, сэр. Пожалуйста.

Северус еще раз кивнул и быстрым шагом направился по следу от заклинания. Даже если сейчас Поттер был в порядке, нужно было как можно скорее отвести его в безопасное место. Хотя бы туда, где он будет у всех на виду. Северусу очень не нравилась привычка Поттера прятаться в самых дальних уголках замка. Это было небезопасно. Особенно теперь.

Как и ожидалось, Поттер нашелся в пустынном коридоре недалеко от подземелий. Северус подумал, что все-таки зря взял только зелье от кошмаров. Похоже, спокойствие Поттера перед Минервой было напускным: тот снова дрожал и нервно теребил рукав мантии. Очень хотелось влить в ребенка успокоительное прямо сейчас, но пришлось просто передать ему пузырек и велеть выпить перед сном. Нужно было все-таки взять оба зелья. Еще одна ошибка.

Северус попытался отвлечь мальчика разговором на повседневные темы. Кажется, кто-то, наверное, Поппи, советовал ему так делать, чтобы справиться с плачущими детьми. С испугом такая тактика тоже должна была помочь.

Но разговор о произошедшей утром драке со слизеринцами, казалось, напугал Поттера еще больше. Северус в который раз за последнее время подумал, что абсолютно не знает, как обращаться с детьми. Как Дамблдору только пришло в голову назначить преподавателем кого-то вроде Северуса? И почему никто из родителей до сих пор не жаловался? Разве учить детей не должен нормальный человек? Раньше Северусу казалось, что он успешно справляется со всеми обязанностями, но в последнее время стало очевидно, что это было не так.

Но, пусть он и не подходил на роль преподавателя, ему нужно было оставаться в школе и защищать Поттера. Поэтому Северус просто сказал то, что говорил всем драчунам, и собрался проводить мальчика в гостиную, как тот вдруг выпалил:

— Профессор Снейп, помогите, пожалуйста. Профессор Квиррелл хочет меня убить.

А это уже было серьезно.

— Мистер Поттер, почему вы сделали такой вывод? — спросил Северус.

— Я... — тот замялся. Потом пробормотал: — Простите, сэр.

Северус подумал, что его ошибка с зельями была гораздо больше, чем ему казалось. А еще — что нужно будет проконсультироваться с Минервой и Поппи на тему того, как отучить Поттера извиняться без повода.

— Мистер Поттер, вам не нужно извиняться. Но этот разговор не следует вести в коридоре. Следуйте за мной, поговорим в кабинете.

— Да, сэр.

Первое, что сделал Северус, это достал из шкафа убранное туда успокоительное и велел мальчику выпить. И только после этого снова попросил:

— А теперь, пожалуйста, объясните мне, по какой причине вы решили, что убить вас хочет именно профессор Квиррелл. — И, видя, что Поттер опять занервничал, пояснил: — Эта информация необходима мне, чтобы иметь возможность проверить ваши подозрения.

Северус не знал, что ожидал услышать. Наверное, какую-нибудь детскую выдумку. Вроде того, что Квиррелла укусил вампир и теперь тот тайком пьет кровь студентов. А будущей жертве специально ставит низкий балл за эссе. Кажется, такие слухи по школе действительно ходили. То ли про Квиррелла, то ли про самого Северуса. Было бы совершенно нормально услышать что-то в этом духе от первокурсника. Но Северус почему-то сильно сомневался, что Поттер склонен к подобным выдумкам.

— Я... я... Простите, сэр, у меня нет причины, — наконец пробормотал Поттер. Северус ничего не стал на это говорить, и тот неуверенно продолжил: — Я... просто чувствую.

— Чувствуете? Что именно?

— Люди, они... разные. И я их по-разному чувствую. Когда они радуются или злятся, то это тоже ощущается иначе. А профессор Квиррелл, — Поттер сглотнул, — меня ненавидит. — И добавил: — Простите, сэр.

— Мистер Поттер, вы можете привести пример? — уточнил Северус. — Того, как вы ощущаете людей.

Мальчик вскинул на Северуса удивленный взгляд, но ответил:

— Например... Невилл. Он как подушка. Очень мягко. Даже слишком. А когда он волнуется, будто перья из этой подушки по комнате разлетаются. Очень щекотно и чихать хочется. Или профессор МакГонагалл. — Зелье наконец подействовало, и Поттер начал говорить увереннее. — Она такая... правильная и прямая. Как дерево. Сухое дерево. А Эмили ощущается, как горячий ветер. Даже не просто ветер, а торнадо. Потому что она... ну... такая.

Этого было достаточно. Северус никогда раньше не сталкивался с эмпатами, но то, о чем говорил Поттер, в точности совпадало с описаниями в книгах. Как минимум, это означало, что к Квирреллу нужно присмотреться. Он действительно может находиться под контролем Темного лорда.

Да, этого было достаточно. Но Северус зачем-то спросил:

— А я?

— Сэр?

— Как вы воспринимаете меня?

Поттер опустил взгляд, потеребил рукав и совсем тихо прошептал:

— Холодно. Холодно и страшно. Тогда, на башне... И на Хэллоуин... Тогда было совсем холодно. И сегодня на поле тоже. А на занятиях немного теплее. Простите, сэр.

— Вам не за что извиняться, — покачал головой Северус. «Холодно и страшно». Что ж, примерно так и было. Странно, что мальчик все равно пришел за помощью к нему. Почему не рассказал Минерве? Она ведь спрашивала. Разве не логично больше доверять «дереву», чем «холоду»? Северус читал, что эмпаты склонны в первую очередь полагаться именно на свои ощущения. Странный ребенок. — Мистер Поттер, попробуйте описать, как вы поняли, что профессор Квиррелл хочет вам зла.

Поттер облегченно выдохнул, будто боялся наказания за свои слова о Северусе. А может быть, так и было.

— Да, сэр. Профессор Квиррелл, он... Раньше он просто был... неприятным. Как болото. Вязкое и, — Поттер смутился, — пахнет противно. А сегодня там кроме болота была злоба. Она у всех одинаково ощущается. Такая пыльная туча. Темная пыльная туча. Даже если человек ничего не делает, она все равно очень давит. И, — голос Поттера снова упал до шепота, — дышать трудно становится.

Северусу очень не понравилось то, что он услышал. Нет, Квиррелла точно следовало проверить, но и то, что Поттер знает, как ощущается желание убить, было тревожным знаком. Могло ли это значить, что Минерва все-таки ошиблась?

Она всерьез восприняла просьбу Северуса проверить условия жизни мальчика и тут же написала его родственникам, а затем несколько раз встретилась с Петунией Дурсль.

Результат был однозначным: у Поттера прекрасная дружная семья. Но, к сожалению, у него действительно наблюдались проблемы с одноклассниками в начальной школе. Миссис Дурсль была очень огорчена тем, что все приняло такой оборот. Она не предполагала, что мелкие, по ее мнению, конфликты могут так сильно повлиять на Поттера. Минерва пообещала миссис Дурсль приглядывать за мальчиком и не допустить, чтобы ситуация повторилась и в Хогвартсе. Но что-то все равно не давало Северусу покоя. Возможно, то, что все эти рассуждения снова крутились вокруг того, что Поттер был хулиганом и провоцировал других детей на конфликт. Или то, с каким жаром говорила Минерва. Северус даже тайком проверил ее на следы заклятий, но ничего не нашел. Да и найти что-то подобное после разговора с маглами было бы действительно странно.

В конце концов, Минерва разбиралась в людях гораздо лучше Северуса. И больше понимала в конфликтах между детьми. Если она считала, что поведение Поттера является результатом школьной травли, Северусу следовало с ней согласиться. И все же он решил потом, летом, проверить семью Поттера еще раз. На всякий случай.

А сейчас нужно было все же сконцентрироваться на защите мальчика от Темного лорда. Поэтому Северус выкинул из головы лишние мысли и вернулся к проблеме с Квирреллом:

— Мистер Поттер, вы сказали, что до сегодняшнего дня не чувствовали от профессора Квиррелла ненависти. У вас есть предположения, что могло измениться? Возможно, вы заметили что-то необычное?

Поттер явно уже думал об этом. В этот раз он не стал мямлить и ответил сразу:

— Я думаю, что сам виноват, сэр. Утром я разозлил профессора Квиррелла. Даже дважды. Сначала я чуть не опоздал на урок, — он чуть запнулся, но все же добавил: — Из-за драки. А потом так торопился, что почти сбил профессора с ног.

Северус немного подождал, но продолжения не последовало. Он уточнил:

— Вы считаете, вас хотят убить из-за того, что вы врезались в профессора?

— Д-да, сэр.

— Это не причина. Возможно, вы заметили еще что-нибудь?

— Но профессор Квиррелл начал злиться именно тогда. Еще не так сильно, как на поле, но... больше никаких причин не было, — растерялся Поттер.

— Вспоминайте, — велел Северус. — В тот момент, когда вы в него врезались, произошло еще что-то. Думайте.

На самом деле, если Квиррелла контролировал Темный лорд, причина действительно могла быть такой незначительной. Но тогда половина учеников Хогвартса была бы уже мертва.

— Сэр, — после продолжительного молчания неуверенно пробормотал Поттер, — я правда не могу больше ничего вспомнить. Я врезался в профессора Квиррелла, упал. Он очень разозлился, но помог мне подняться и велел быть осторожнее. Я испугался тогда, что он... снимет баллы, — быстро закончил тот. — Поэтому на занятии сидел тихо. Больше ничего.

— А после занятия? — спросил Северус.

— Поскорее ушел. У нас потом была трансфигурация.

— Вы сразу пошли в класс?

— Почти. С профессором Квирреллом я больше не сталкивался.

— Что значит «почти»?

Расспрашивать Поттера было трудно. Тот как будто боялся сказать хоть одно лишнее слово. Северус даже почти подумал, что мальчик пытается умолчать о какой-то шалости, но тут Поттер ответил:

— Мантия испачкалась. На ней были какие-то странные серебристые пятна. Я зашел в туалет, чтобы застирать их.

Вот оно. Это была именно та странность, которую искал Северус. Он только утром разговаривал с директором о том, что в Запретном лесу кто-то стал убивать единорогов. Дамблдор почему-то считал, что это делает не просто какой-то безумец, а именно Темный лорд. Вероятно, потому, что наличие в Хогвартсе двух таких безумцев было крайне маловероятным.

У единорогов была серебристая кровь.

— Мистер Поттер, вы можете вспомнить, когда на вашей мантии появились эти пятна? До или после столкновения с профессором Квирреллом?

Мальчик задумался:

— Наверное, после. Но я не уверен, сэр.

— А он мог видеть пятна? Или то, что вы их заметили?

В этот раз Поттер кивнул уже увереннее:

— Да, сэр. Я еще в классе заметил, что мантия испачкалась. Профессор Квиррелл тоже часто на меня смотрел. Сэр, — спросил он осторожно, — с этими пятнами что-то не так?

— Вам нет необходимости это знать, — ответил Северус. — Более того, никому не говорите о произошедшем утром. Если вас спросят, сделайте вид, что ни про какие пятна не помните. Вы меня поняли?

Он ожидал, что Поттер продолжит задавать вопросы, но тот только кивнул:

— Да, сэр. Конечно.

На данный момент информации у Северуса было достаточно, чтобы считать, что Темный лорд был связан именно с Квирреллом. И что тот убивал единорогов, чтобы дать Лорду больше сил. И, конечно же, был готов избавиться от каждого, кто мог узнать его тайну. Это все следовало еще обсудить с Дамблдором, но Северус был почти уверен, что Поттер не ошибся.

— Хорошо, мистер Поттер. У вас есть еще что-то, что вы хотели бы мне рассказать? — Северус дождался, пока мальчик отрицательно мотнет головой, и продолжил: — В таком случае сейчас я провожу вас до гостиной. В ближайшие время попрошу вас не ходить по коридорам в одиночестве и не прятаться в замке или за его пределами. На завтрак я буду провожать вас лично. В остальное время не отставайте от ваших друзей. Вы меня поняли?

— Да, сэр, — кивнул Поттер. Чуть помолчал и твердо добавил: — Спасибо вам, сэр.

Северус не стал отвечать. В молчании они дошли до башни Гриффиндора, где Поттера уже ждали друзья. Северус проследил, чтобы мальчик точно зашел в гостиную, и отправился к директору. Он не был уверен, что ему удастся убедить Дамблдора, но попытаться стоило.

Но директор только задал несколько уточняющих вопросов, а потом вздохнул:

— Да, я давно подозревал его. Не хватало буквально последнего доказательства. Думаю, теперь мы можем уверенно считать Квиринуса тем, кого мы искали. Как жаль. Он был подающим надежды молодым специалистом. Но не всегда в этой жизни самый легкий путь — правильный. Жаль. Очень жаль. А вот юный Гарри действительно удивил меня. Надо же, эмпат. Если бы мы знали раньше, насколько проще было бы вычислить Тома. Но, может быть, оно и к лучшему: не следует детям так рано начинать сражаться с темными силами. Впрочем, этот мальчик уже давно ведет свою борьбу, — задумчиво добавил он. — То, что он столкнулся с Волдемортом в свой первый год в Хогвартсе, можно назвать судьбой. Мы, взрослые, изо всех сил стараемся оградить детей от опасностей, но всегда ли это правильно? Возможно, иногда следует дать им свободу, а самим остаться в стороне и просто приглядывать? И тогда дети нас удивят, я уверен. Как думаешь, Северус? Может быть, судьба хочет, чтобы Гарри Поттер еще раз удивил мир?

Северус мало знал о судьбе, но был уверен, что все это было неправильным. Взрослые волшебники должны решать свои проблемы сами, а не сваливать их на детей. То, что Лорд ненавидит Поттера, должно означать только то, что мальчику требуется усиленная охрана. Возможно, ему требуется кто-нибудь, кто выполнит свои обязанности лучше Северуса. Но чего это точно не должно значить, так это того, что из Поттера можно сделать приманку.

Северус почти никогда не спорил с директором, но в этот раз твердо сказал: «Нет». Он не станет просто приглядывать за Поттером, чтобы успеть вовремя схватить Лорда. Это слишком опасно. Северус согласен спровоцировать Квиррелла. Согласен проследить, чтобы никто не пострадал. Но вызывать гнев Лорда он всегда предпочитал на себя. Северус не помнил подробностей, но откуда-то твердо знал, что уже не раз это делал. И, судя по тому, как легко согласился на его план Дамблдор, делал именно по приказу директора.

Задача была простой: заманить Темного лорда в ловушку и отвлечь его внимание от Поттера. Северус был уверен, что справится. Это было странное ощущение: он не помнил, почему должен делать и говорить именно то, что делал и говорил, но чувствовал, как старая маска привычно скользнула на лицо и начала управлять им. Будто Северус был деревянной куклой, подчинявшейся чужой воле. Почему-то вспомнилось, как пару месяцев назад он заметил, что ученики называют его «Голем». Интересное прозвище. Точное.

А Квиррелл был трусом. Даже не сопротивлялся, когда Северус прижал его к стене. Только дрожал и заикаясь спрашивал, в чем дело.

— Слушай меня внимательно, — спокойно велел Северус, слегка сдавив горло Квиррелла. — Во-первых, передай повелителю, что я все еще безгранично ему предан. Печально осознавать, что он более не доверяет мне. Передай, что в качестве доказательства своей преданности я готов в любой момент предоставить ему безопасный путь к той вещи.

— С-северус, — прохрипел Квиррелл.

Северус ослабил хватку и продолжил:

— Во-вторых, в дальнейшем воздержись от необдуманных поступков. С Поттером я разобрался, он даже не понял, что именно видел утром, а сейчас вообще не помнит ничего из этого. Тебе тоже следовало так сделать, а не пытаться убить его на глазах у всей школы. А еще нормально почистить мантию. Хорошо, что это увидел только Поттер. А если бы Дамблдор? — Квиррелл задрожал сильнее, а Северус добавил, понизив голос: — Тебе очень повезет, если наш повелитель не узнает об этой выходке. Не думаю, что в противном случае ты доживешь до утра. Ты понимаешь меня?

Квиррелл часто закивал, и Северус отпустил его, сделав вид, что собирается уходить. Но, конечно же, его сразу окликнули:

— Северус.

— Хочешь еще что-то сказать?

— Ты... — Квиррелл брезгливо отряхнул мантию, — ведешь себя неподобающе.

— Действительно?

Да, Северусу удалось разозлить Лорда. Потому что тот больше всего ненавидел две вещи: когда кто-то указывал ему на ошибки и когда волшебники забывали про магию. Северус очень хорошо это усвоил.

— Профессор Хогвартса не должен вести себя... будто неотесанный магл.

И заикание у Квиррелла тоже куда-то пропало. Он все это время притворялся или Темный лорд взял контроль над телом? Северус сделал вид, что ничего не заметил.

— Ну так пожалуйся на меня, ничтожество. Уверен, повелитель будет рад продемонстрировать мне, как нужно правильно наказывать идиотов вроде тебя.

— Он также с радостью покажет тебе, что бывает с предателями. Как думаешь, Северус? — Нет, говорил однозначно не Квиррелл. Потому что его голос нисколько не изменился, хотя тело начала бить крупная дрожь на словах Северуса о наказании. Видимо, сил удерживать полный контроль Лорду пока не хватало. Это было хорошо.

— Ты в чем-то меня обвиняешь? — Северус ждал этого вопроса. Нужно было обязательно предоставить Темному лорду объяснения, чтобы тот поверил и попался в ловушку. Пока Северуса спасало только то, что все его обвинения в глупости были направлены на Квиррелла. Те, кто позволяли себе хоть как-то критиковать Лорда, долго не жили. Но Северус знал границы допустимого. Лорд предпочтет отыграться на нем позже, когда получит желаемое. Поэтому нужно было лишь подобрать нужные слова. Такие, которые всегда забавляли Лорда. И за которые Северуса раньше ненавидели остальные Пожиратели. — Хочешь оправданий? Думаешь, ты в праве требовать от меня оправданий? Скорее, я должен требовать их от тебя. Сколько еще я должен с тобой нянчиться? Весь год только и делаю, что предоставляю тебе возможности выслужиться перед повелителем. Вызываюсь по ночам патрулировать коридоры, чтобы ты мог беспрепятственно бродить, где вздумается. Беру на себя охрану третьего этажа, пока тролль громит замок. А ты даже не можешь пройти туда так, чтобы не попасться на глаза ученикам. Я убеждаю директора в своей надежности, добиваюсь того, что он доверяет мне защиту той вещи, подкидываю тебе подсказки, которые ты даже не пытаешься замечать. И после этого получаю обвинения в предательстве? Еще хоть слово об этом, и повелитель узнает все. Возможно, некоторые факты он действительно сочтет предательством... но не обязательно моим. Беги к нему, если хочешь. Больше я тебя не задерживаю.

Северус не стал дожидаться ответа. Он резко развернулся и ушел. Было сказано достаточно.

Если он правильно оценил текущее состояние Лорда, эти аргументы должны были показаться тому убедительными. Хотя сам Северус в такое ни за что не поверил бы. Но, по крайней мере, вряд ли после всего сказанного Лорд еще помнил о Поттере. Он умел злиться только на одного человека за раз. Раньше Пожиратели активно этим пользовались и тщательно собирали чужие прегрешения, чтобы в случае собственной ошибки успеть переключить гнев повелителя на другую жертву.

Северус был уверен, что сделал все правильно. Впервые за сегодняшний день.

Он успел отойти достаточно далеко, чтобы Квиррелл не наткнулся на него случайно, и только потом сбросил старую маску. Ноги тут же перестали держать, а в голове зазвенел рассерженный голос Лили. Северус даже не вслушивался в ее обвинения. Просто наслаждался тем, что тело снова принадлежит ему. Ему настоящему.

Только память не исчезла, как это всегда бывало раньше. У Северуса перед глазами все крутились собрания Пожирателей и мерзости, которые там происходили. Теперь он был уверен: не помнить было лучше.

Северус не был шпионом. Не с самого начала. Он был амбициозным юнцом, который возомнил о себе слишком много. Возомнил, что может быть равен чистокровным волшебникам. Что его таланта достаточно, чтобы изменить мир. Северус не был шпионом. Он был идиотом.

Очень скоро выяснилось, что полукровку были готовы терпеть на Слизерине, но не среди Пожирателей. Северус быстро научился приходить на собрания за минуту до появления Лорда, хоть и рисковал опоздать и получить выговор. Научился не аппарировать сразу домой, а делать несколько прыжков, чтобы его убежище было сложнее вычислить. Научился всегда держать под рукой противоядия и зелья, избавляющие от боли. Научился закрывать сознание, даже не задумываясь об этом. Быть Пожирателем смерти оказалось действительно неприятно.

Возможно, если бы Лорд относился к нему иначе, было бы немного легче. Но Северус, несмотря на свое происхождение, быстро пробивался наверх. Всего за год он превратился из пустого места в доверенное лицо Лорда. Забрался туда, куда стремились слишком многие.

Тогда Северус наивно верил, будто сможет доказать всем, что Лорд ценит его за талант. Что именно он, Северус, достоин этого места. Потом плюнул на одобрение остальных, смирился и пытался доказать свою полезность только Темному лорду. Единственному, кто понимал и принимал его. А потом Лорд сошел с ума.

Собрания Пожирателей из обсуждений политики и достижений магии превратились в нападения на маглов, пытки и разрушения. Наказания для провинившихся становились все более жестокими, иногда — смертельными. Северус какое-то время еще оставался наивным идиотом: варил для остальных зелья, терпел, пытался выслужиться, даже предположил, что Лорд попал под действие проклятия. Предложил помощь, ведь он хорошо разбирался в темных искусствах. Глупец. Северус тогда еще не понял простой истины: сомневаться в словах и действиях Лорда больше не дозволялось никому.

Это было больно. Очень больно. Северус тогда думал, что не выживет. Его спас Люциус. Спас, спрятал в поместье, выходил. Чтобы на следующем собрании рассказать всем, как Северус не смог убить магла. Это позволило Люциусу избежать наказания за опоздание: у него что-то случилось с женой, нельзя было оставлять ее одну.

Северус снова выжил. Стал сдержанней, спокойнее. Если раньше он ненавидел Пожирателей, то теперь стал таким же, как они: готовым в любой момент обменять жизни остальных на свою безопасность. Так было проще. Мерзко, отвратительно, но так было проще. Только убивать маглов Северус так и не научился. А потом...

Потом была темнота. И звенящий, полный ненависти крик Лили в голове. Северус все еще не мог вспомнить, что именно произошло тогда, но и того, что он уже знал, было достаточно. Его точно нельзя было назвать хорошим человеком. Вряд ли его после всего этого можно было вообще назвать человеком.

Северус с трудом поднялся на ноги. Раньше он без раздумий отправился бы на Астрономическую башню, но сейчас ситуация была иной. Во-первых, он обещал Поттеру больше этого не делать. Северус никогда не нарушал обещаний. А во-вторых, его жизнь в данный момент ему не принадлежала. Он только что оставил ее в залог безопасности мальчика. Было необходимо сначала разобраться с Темным лордом, а потом уже думать над всем остальным.

Идти к себе тоже не хотелось. В голове все еще звучали крики, заклинания, проклятья, которые отдавались приглушенными вспышками боли. Северус точно предпочел бы не помнить об этом.

Почему-то вспомнился Хэллоуин. В этот день голова тоже обычно гудела, переполненная мыслями и смутными обрывками воспоминаний. Еще вспомнились чаепития у Минервы и Поппи. Северусу не очень хотелось это признавать, но ему нравилось сидеть в кресле, пить чай с кексами и слушать бесконечные жалобы на учеников и коллег. Тогда его прошлое отступало, переставало напоминать о себе. Как будто самым ужасным в мире было то, что Флитвик тайком помогал близнецам Уизли в организации розыгрыша над Трелони. Как будто Северус был обычным преподавателем, обращающим внимание на мелкие неурядицы. От этого становилось легче.

Он еще немного постоял, опираясь на стену, потом принял решение и побрел к Минерве. Пить чай с кексами. И не думать о прошлом.

— А Квиррелл точно вампир, — заявила Эмили, плюхнувшись на диван рядом с Гарри. — Мы сами видели.

— Ага, — подтвердил немного запыхавшийся Рон. — И сильный очень. С ним даже профессор Снейп справиться не может.

— Профессор Снейп? — напряженно переспросил Гарри.

— Ну да. Мы за ним проследили и узнали кучу всего интересного, — глаза у Эмили горели. Она обожала такие приключения. — Сначала Снейп пошел в свой кабинет. И долго-долго оттуда не выходил.

— Мы даже подумали, что он лег спать или что-то вроде того, — добавил Рон. — И вообще хотели уже уйти, тем более что по подземельям постоянно слизеринцы шатаются.

— Но потом он все-таки появился. Мы, конечно, незаметно пошли следом. И такое увидели... — Эмили сделала эффектную паузу. — Ни за что не догадаешься.

— Снейп шел-шел, а потом как свернет в какой-то коридор. Резко так, будто увидел что-то.

— Или кого-то, — многозначительно добавила Эмили.

— Мы тоже за угол заглянули. Аккуратно, с помощью зеркала, чтобы не заметил никто.

— Я это в книжке вычитала. Здорово помогает от Филча прятаться.

— Это не ты вычитала, а Гермиона, — поправил ее Рон. — Вечно ты все заслуги себе приписываешь.

— Кто бы говорил! А ты вообще...

— Вы заглянули за угол, и... — напомнил им Гарри. Ему ужасно не хотелось слушать очередную перепалку, когда профессор Снейп мог пострадать. Пострадать из-за него, Гарри.

— И... — Эмили таинственно прошептала: — Ничего не увидели. А коридор, между прочим, заканчивался тупиком. И дверей там никаких не было. А это значит...

— Значит, что Снейп все еще был там. Только невидимый. Поэтому мы стали ждать.

— И дождались, — гордо добавила Эмили. Наверное, Рон хотел уйти, но она его отговорила. — Профессор Снейп оттуда вышел. Мы с трудом успели за доспехи спрятаться, чтобы нас не заметили. Спокойный такой вышел. Ну, обычное его выражение лица. Вообще непонятно, что такого секретного он там делал.

— А я сразу тебе сказал, что что-то в этом коридоре произошло, — вмешался Рон. — Потому что слишком Снейп был бледный.

— Он всегда бледный.

— Нет, в этот раз он был бледнее, чем обычно.

— Это ты так говоришь, потому что знаешь, что дальше произошло, — насупилась Эмили.

— И что произошло? — снова напомнил Гарри.

— Ну, мы не знали, стоит ли дальше оставаться у коридора, поэтому решили разделиться. Я пошел за Снейпом, а Эмили осталась.

— И не зря! Из этого же коридора — абсолютно пустого коридора — появился Квиррелл. Вот он вел себя очень подозрительно. Все бормотал что-то себе под нос, дергался и вообще. Но дальше ничего интересного не было: Квиррелл просто пошел к себе и все. Я долго-долго ждала, но ничего больше не произошло. Зато теперь мы точно знаем, с кем профессор Снейп там разговаривал. Вот.

— Ну и что нам с этого? — пробурчал Рон. — Я вот видел кое-что поинтереснее Квиррелла, идущего в свой кабинет. В общем, профессор Снейп шел куда-то очень долго. Сворачивал часто. Я даже потерял его на какое-то время. А когда нашел, он, — Рон понизил голос, — на полу сидел. И за голову держался. Я думаю, что ему от Квиррелла в том коридоре досталось сильно.

Гарри вдруг стало холодно. Не потому, что он что-то почувствовал, а просто так.

— А дальше? — спросил он.

— Да ничего, — пожал плечами Рон. — Снейп посидел, потом встал и ушел. Все.

— Куда ушел? — снова спросил Гарри.

Если профессор сильно пострадал, то ему нужно было в больничное крыло. Возможно, лучше было бы, если бы Рон его проводил. А то на Хэллоуин профессор Снейп даже не сообразил, что ранен, все время хотел сначала Гарри в гостиную проводить, а потом помогал других учеников лечить.

А если профессор сильно расстроился, что не смог победить профессора Квиррелла, и снова пошел на башню? Тогда нужно было быстро бежать туда, но Гарри не мог ходить по школе один, а рассказывать такое про профессора Снейпа друзьям он не собирался. Нужно было срочно что-то сделать, но Гарри не знал что. Он подергал рукав мантии, пытаясь заставить себя думать. Ничего не получалось.

— Он это... — неохотно пробормотал Рон после небольшой паузы, — к МакГонагалл он ушел. Я до двери ее кабинета проследил и вернулся.

Это было неплохо. По крайней мере, профессор Снейп точно не пошел на башню или еще в какое-нибудь опасное место. Конечно, Гарри и не надеялся, что профессор МакГонагалл заметит, что тот ранен, но хотя бы профессор Снейп будет под присмотром и не свалится без сознания в пустом коридоре.

— К МакГонагалл? — подозрительно прищурилась Эмили. — И ты мне ничего не сказал? Это же все меняет! Получается, они со Снейпом сообщники. И хотят убить Гарри. А мы все неправильно поняли: Квиррелл не нападал, а просто защищался.

— И зачем профессору Снейпу тогда было спасать Гарри? — спросил Невилл, до этого тихо сидевший рядом.

Гарри удивленно поднял голову: так странно это прозвучало. Невилл раньше никогда не говорил таким тоном. Он как будто даже злился. Рон тоже это заметил:

— Эй, ты чего?

— Ничего, — буркнул Невилл. Помолчал и все-таки сказал: — Просто надоели ваши детские игры. Гарри пытались убить. Вы понимаете, что это очень серьезно? Но вместо того, чтобы пытаться помочь, вы играете в расследование и лезете куда не просят. А если бы вас заметили? Тогда профессор Квиррелл мог вас убить. Или профессор Снейп отвлекся бы и пострадал еще сильнее.

— Так мы же вроде выяснили, что преступник на самом деле Снейп, — вмешалась Эмили. Гарри крепко сжал зубы, чтобы не высказать ей все, что думает. Профессор Снейп запретил рассказывать о том, что произошло. И про пятна, и про Квиррелла. А ребята абсолютно не умели хранить секреты.

— Хватит, — вместо Гарри резко прервал ее Невилл. — Сказал же: хватит играться. Профессор Снейп не преступник. Он всегда помогает Гарри. Да и Гарри ему доверяет. А уж он бы понял, что что-то не так. И не пытайтесь убедить его, что профессор Снейп плохой. Понятно?

— Да чего ты так завелся? — пробурчал Рон. — Нормально же все. Гарри тут сидит, в безопасности. Ты сам говорил, что нам с Эмили ничего не угрожает. Подумаешь, последили за Снейпом немножко. Ничего же не произошло.

— Ничего? — переспросил Невилл.

Он покосился на Гарри, схватил Рона за рукав мантии и потянул в сторону, но Гарри его остановил:

— Если хочешь говорить обо мне, то здесь.

Невилл немного смутился и нервно потер руки, снова став похожим на себя обычного.

— Ладно. Ты только не обижайся, пожалуйста. Гарри, я... не хотел лезть. Честно. Просто так получилось. Я... я нечаянно.

— Говори уже, — не выдержала Эмили, и Гарри почувствовал, что Невилл снова начинает злиться. Это было даже немного забавно: воздух вокруг него тоненько звенел, будто целая туча невидимых комаров. Такая злость была совсем нестрашной. Не как у дяди Вернона или профессора Квиррелла.

— А тебе бы, Эмили, как раз говорить поменьше, — развернулся к ней Невилл. — Вот ты так любишь придумывать Гарри врагов, но на самом деле ты хуже всех. Зачем постоянно пытаешься убедить Гарри, чтобы он никому не доверял? Это так весело? Или думаешь, что если он сможет общаться с другими, то больше не будет с тобой дружить? Тогда какой же ты ему друг?

— Я... — Эмили растеряно моргала, — я ничего такого не делала... Почему ты...

Невилл бросил на Гарри виноватый взгляд, но продолжил:

— Потому что Гарри и так никому не верит. Это ты, если возникнут проблемы, тут же забудешь все свои теории и побежишь за помощью к декану. А Гарри будет молчать. Даже нам не скажет. Так нельзя. Должен же быть хоть один человек, к которому можно обратиться, если что. Я... я так рад, что Гарри начал немного доверять профессору Снейпу, а ты тут дурацкие теории строишь.

— Так, может, мы это... наоборот, его от опасности защищаем, — смутился Рон.

— Гарри лучше тебя знает, кто в школе желает ему зла, — отрезал Невилл. — Будто не знаешь, как он людей чувствует. Какие же вы все-таки... — он замолчал, не находя слов.

Гарри даже не знал, как на это реагировать. Наверное, он должен был разозлиться на Невилла. Кто его просил лезть? Но злиться не получалось. День был такой длинный и абсолютно сумасшедший, что сил у Гарри ни на что не осталось. Даже на злость или обиду.

Он посмотрел на тяжело дышавшего раскрасневшегося Невилла, на растерянного Рона, на Эмили, изо всех сил старавшуюся не расплакаться, и подумал, что если она заплачет, то Рон обязательно полезет в драку. Шум разбудит старшекурсников, и с Гарри опять снимут баллы.

— Не говори ерунды, — сказал он Невиллу. — И вообще, моя жизнь вас не касается. Понятно? Я иду спать. Поздно уже. — Рон удивленно оглядел пустую гостиную, явно только что заметив, что они остались тут одни. Гарри еще раз подумал, что никакие секреты друзьям доверять не будет. Повезло, что они не начали кричать о профессоре Снейпе перед всем факультетом. — Отбой уже давно был, — пояснил Гарри, видя, что ребята окончательно запутались во времени. — Гермиона вас не дождалась и ушла в спальню. Вы бы еще до утра за преподавателями следили.

— Так мы же... — пробормотал Рон, посмотрел на Невилла и внезапно попросил: — Гарри, подожди немного. Расскажи хотя бы, что тебе Снейп сказал. Ну, он ведь что-то же говорил? Квиддич тебе не запретили?

— Не знаю, — честно ответил Гарри. Ему и в голову не пришло спрашивать про полеты. После сегодняшнего летать вообще не хотелось. Может быть, когда-нибудь потом, когда профессора Квиррелла не будет в школе, но точно не сейчас. — Сказал одному по коридорам не ходить.

— Понятно, — печально вздохнула Эмили.

— Да, — кивнул тоже погрустневший Рон. — От ночных прогулок по школе придется пока отказаться. Иначе я точно однажды засну на трансфигурации. Почему нельзя всегда начинать день с истории магии?

— Ну, в выходные же можно будет спать сколько угодно, — утешила его Эмили.

— Он и в выходные встает ужасно рано, — мрачно сказал Рон. — Так что о том, чтобы валяться в постели до обеда, можешь забыть.

— Вы о чем? — не понял Гарри.

— Как это? — развернулась к нему Эмили. — Сам же сказал, что один ходить не можешь. Мы будем тебя охранять.

— А... — Гарри даже немного растерялся. Он же не это имел в виду. Ребятам абсолютно не нужно было рано вставать, чтобы проводить его. Да и что бы они сделали, если бы вдруг столкнулись с профессором Квирреллом? — Не нужно. Профессор Снейп сказал, что утром я могу ходить на завтрак с ним.

— Это, конечно, хорошо, — Рон снова внимательно посмотрел на Невилла. — Но мы все-таки будем ходить с тобой. Просто на всякий случай. Поэтому сейчас мы с Эмили идем спать. А то ведь разбудишь нас в семь утра. И это в субботу. Ужас.

— В половину шестого, — поправил его Невилл.

— Тем более. Все. Мы спать. И вы не засиживайтесь.

Рон с Эмили убежали, громко топая по лестнице. Гарри подождал немного, не спустится ли староста ругаться, а потом тихо сказал Невиллу:

— Помирись с ними завтра. Не нужно из-за меня ссориться.

— Я не... мы... — смутился тот. — Хорошо. Извини. Я не должен был так говорить.

Гарри только махнул рукой: ругаться с Невиллом не хотелось. Вообще-то нужно было идти в спальню, но Гарри вдруг почувствовал себя очень уставшим. Настолько, что даже дойти до кровати было слишком сложно. Поэтому он решил еще чуть-чуть посидеть на диване в полутемной гостиной.

— Помирись с ними, — повторил он.

— Конечно, — Невилл кивнул. — Гарри...

— Что?

— Ты не злишься?

— Не знаю, — Гарри задумался. — Нет, наверное. Но больше так не делай.

— Я... постараюсь. — Они немного помолчали. — Гарри...

— Ну?

— У тебя все в порядке? Профессор Снейп помог?

— Не знаю, — снова повторил Гарри. Он не особо хотел рассказывать, тем более Невиллу, но почему-то продолжил: — Он... выслушал. Кажется, даже поверил. Зелье дал, чтобы не бояться. Сказал, что разберется. Это так странно. Не думал, что он поверит. Но я... — Этого не следовало говорить, но Гарри не мог остановиться. Как будто рядом сидел не Невилл, а миссис Норрис. Они даже ощущаться стали похоже. — Я не уверен, что он сможет что-то сделать.

— Конечно, сможет! — так убежденно ответил Невилл, что Гарри тоже почти перестал сомневаться. — А Рона не слушай. Они вечно ерунду всякую придумывают. Знаешь... я думаю...

— Что?

— Ты говорил, что профессор Снейп охраняет ту штуку на третьем этаже. Вот я и подумал, что преступник может быть один и тот же. Ну... в смысле, сегодня на поле это устроил тот, кто к церберу лезет. Вот.

Гарри задумался. Если профессор Снейп все это время выслеживал профессора Квиррелла, то получается, что Гарри не навесил на него свои проблемы, а наоборот, даже немного помог. Это было бы очень хорошо.

— Считаешь, что он это все не из-за меня делал? И то, что видели Рон с Эмили, тоже?

— Да, — Невилл часто закивал. — Ну, то есть я думаю, что он хороший человек и в любом случае помог бы тебе, но преступник в школе — большая проблема для всех преподавателей. Это не какая-то мелочь или детская выдумка. Ты не думай. — Он так сказал это «детская выдумка», что Гарри сразу вспомнил тетю Петунию. И учителей в начальной школе. Было очень похоже, что у Невилла была своя тетя Петуния. Может быть, поэтому он все так хорошо понимал. — А про то, что рассказал Рон... Тоже не волнуйся. Профессор Снейп очень-очень сильный волшебник. Мне бабушка говорила. Так что Рон все неправильно понял. Или... — продолжил Невилл неуверенно, — увидел то, что должен был увидеть. В смысле, что профессор хотел всех запутать. Я плохо объясняю, у Эмили бы вышло лучше. Она любит такие истории, — совсем смутился он.

— Я понял, — сказал Гарри. Он видел такое по телевизору. — Можно притвориться слабым, чтобы тебя не воспринимали всерьез. Тогда преступник расслабится, и его будет легче поймать.

— Именно, — Невилл улыбнулся. — Потому что бабушка говорила, что профессора Снейпа может победить только Сам-знаешь-кто. Я раньше не понимал, а сегодня... Рон рассказывал, как профессор тебя спас. И не растерялся совсем, хотя там все было очень серьезно. А еще... Эмили ведь говорила, что он не просто так по коридорам бродил, а искал кого-то. Ну, они думают, что профессора Квиррелла. Вряд ли профессор Снейп вот так глупо полез бы к слишком сильному противнику. Если бы его застали врасплох, то это другое дело. А так...

— Наверное, — совсем успокоился Гарри. Все-таки ему было ужасно стыдно за то, что он свалил на профессора Снейпа свои проблемы. Тот ему помогал, а Гарри вместо благодарности только еще больше неприятностей доставил. Но то, что говорил Невилл, звучало разумно.

— Вот я и говорю, что все в порядке, — улыбка Невилла стала шире. — Не переживай. Профессору Снейпу можно верить.

— Кстати, — вдруг вспомнил Гарри, — а почему ты вообще решил, что я ему доверяю?

Было немного странно спрашивать о таком, но Гарри почему-то совсем не волновало, что Невилл может узнать что-то лишнее, хотя тот и так догадался об очень многих вещах. Может быть, это было из-за того зелья, которое дал профессор Снейп: как только Гарри его выпил, все вокруг стало казаться каким-то незначительным. Мир даже как будто немного смазался и ощущался чуть приглушенным. Вроде бы и нужно было бояться и нервничать, но не хотелось. А еще было очень легко поверить в то, что все будет хорошо. Странное чувство.

— А? — удивленно переспросил Невилл. — О чем ты?

— Ты сказал Рону, что я доверяю профессору Снейпу. С чего ты это взял?

Невилл покраснел и пробормотал:

— Я думал... Это... это же видно, разве нет?

— Видно?

— Да. Тебе ведь нравится зельеварение. Мне казалось, что ты всегда очень ждешь занятий. А еще... ты не замечал?

— Не замечал чего? — вздохнул Гарри. Да, ему нравились зелья, и профессор Снейп всегда очень интересно рассказывал, но это ведь не повод считать, что Гарри кому-то там доверяет.

— Ты на уроках стал поднимать руку. Наверное, больше месяца уже. Я больше ни на одном занятии не видел, чтобы ты вызывался ответить. Поэтому профессор МакГонагалл и считала, что ты... не самый прилежный ученик.

Он действительно так делал? Гарри попытался вспомнить и с удивлением обнаружил, что Невилл говорил правду. Просто профессор Снейп, когда задавал вопросы, часто смотрел на Гарри. Наверное, потому, что собирался спросить именно его. Разумно же было в таком случае самому поднять руку? А если в рецепте было что-то непонятное, то лучше ведь уточнить, чтобы не взорвать случайно котел и не потерять баллы. Тем более что профессор Снейп никогда не ругался на глупые вопросы. Не то что профессор МакГонагалл. И вообще, к другим преподавателям лезть было опасно. Тот же профессор Флитвик сразу начинал приставать и расспрашивать, а профессор Снейп никогда ничего такого не делал. Вот и все.

Хотя Гарри, конечно, считал, что профессор Снейп гораздо лучше остальных взрослых. Даже рассказал ему сегодня... А ведь получается, что Гарри действительно ему доверял.

— Не знаю, — он пожал плечами. — Это как-то странно звучит.

— Что странно?

Гарри хотел ответить, но потом понял, что это будет звучать еще хуже. «Странно доверять кому-то». Такое точно не стоило говорить. Даже Невиллу. Поэтому он снова пожал плечами и вместо ответа спросил:

— Ты еще говорил, что я в людях разбираюсь. А это с чего?

— Ну, это даже Рон заметил, — хмыкнул Невилл. — Ты же постоянно про это говоришь.

— Я?

— Ты. «Не бойся, а то мне щекотно». «Думал, до следующего занятия из этих перьев не выберусь». «Эмили, успокойся, ты сейчас все сожжешь своим восторгом». И кучу всего еще.

— Не говори ерунды, — Гарри почувствовал, что краснеет. А думал, что умеет следить за словами. Болтун.

— Не обижайся, пожалуйста, — попросил Невилл. — Я не смеялся над тобой. Это очень здорово. На самом деле. Эмпаты вообще редко встречаются.

— Эмпаты?

— Да. Ты не знал, как это называется? Я, когда только заметил, у бабушки спросил, — он замолчал, а потом быстро добавил: — Я не говорил, что это именно ты. Сказал, что мне рассказывали про такого родственника. Вот бабушка мне и сказала, что это называется эмпатией. Когда человек чувствует эмоции других людей. Это очень-очень полезный дар. В любой профессии пригодится. И преподавателю, и аврору, и врачу тоже. Вообще всюду. Только такие люди редко встречаются. Про эмпатов целая книжка есть, мне бабушка прислала. Хочешь, я дам тебе почитать?

— Хочу, — кивнул Гарри. Он и не предполагал, что его ощущения — это вид магии. Было так странно думать, что где-то есть такие же люди. Что он не странный, не урод, а просто человек с редким даром. Нужно было обязательно узнать про это побольше. Хорошо, что Невилл может одолжить книгу. Оказывается, про таких, как он, даже в книгах написано. Внезапно Гарри понял еще кое-что. — Так вот почему, — пробормотал он.

— Что?

— Вот почему профессор Снейп поверил, — улыбнулся Гарри. — Я думал, он ругаться будет, а он поверил.

— А почему он должен был ругаться? — тихо спросил Невилл.

Гарри помолчал, раздумывая, стоит ли это говорить, и все-таки решился:

— Знаешь, «он плохой, потому что от него пахнет болотом» — очень глупое заявление. Звучит даже хуже, чем очередная история Эмили.

Невилл тихонько фыркнул:

— И правда. Но ты ведь не придумываешь. Мне кажется, все в школе... — он запнулся, — почти все в школе это понимают.

— Не думаю, — мотнул головой Гарри. Он подумал, что этот день был самым странным за все время в Хогвартсе. Столько всего произошло: и драка с Малфоем, и внезапная злость профессора Квиррелла, и нападение на поле. Но потом был самый странный на свете разговор с профессором Снейпом, а теперь вот не менее странный разговор с Невиллом. И из-за этого день уже не казался таким уж ужасным. Гарри повернулся к Невиллу и твердо сказал: — Но мне и не нужно, чтобы все понимали. Двух человек более чем достаточно.

Невилл опустил взгляд, потеребил в руках мантию, а потом, неловко улыбнувшись, ответил:

— Ты не прав. Не двух, а пятерых. Мы понимаем. Все. Даже Гермиона.