Мой факультет и другие фрики (джен)

Похоже, единственным, кто сориентировался в ситуации, был Рон — знай себе отступал по шажочку, без лишних движений и громких воплей. Как посмотреть, так просто образчик спокойствия.

Это вам не Гермиона, свистящим шепотом проклинающая замок. Алохомора, кажется, не сработала. Оставалось надеяться, что учебнике было еще хоть что-то полезное.

Малфой попросту дрожал мелкой дрожью. Ну, он хотя бы молчал.

На Гарри снизошло какое-то одуряющее спокойствие. Собака, по крайней мере, не бешеная — просто злобная. На цепи — значит, если повезет, до двери не дотянется. Да и не мог тот, кто запер здесь этого демонического питомца, не оставить себе пространства для действий — не самоубийца же он, в конце концов. Точно не самоубийца — собаку же нужно кормить, убирать за ней — будь ты хоть десять раз волшебник, палочкой не помашешь, когда тебе руку откусить собираются. И потом, Дамблдор знал о псе — он же предупредил учеников еще в начале года! А директорами безалаберных не назначают...

Неизвестно, до чего бы еще додумался Гарри, если бы Рон не оступился снова. И на этот раз рыжий плюхнулся на пятую точку. Палочка улетела в сторону, и огонек на ее острие погас.

Шесть красных огней полыхнули рубинами, и пес прыгнул. Где-то справа вскрикнула Гермиона.

— Бомбарда! — завопил срывающийся в фальцет голос.

Впереди что-то рухнуло, кажется, осыпалась одна из мусорных куч. В бок Гарри вдруг врезалось нечто мягкое, теплое и дрожащее. Он покачнулся, не удержал равновесия и тут же оказался на полу. Над ухом что-то хрустнуло.

— Бомбарда Максима!

Короткая вспышка — и дверь взорвалась, рассыпавшись в мелкую щепу. Вместе с ней раскрошилась и часть стены, так что в полосе лунного света, проникавшего из высоких окон смежного коридора, взметнулся столб серой пыли.

Пес оглушительно залаял.

Сквозь дымчатую завесу наружу метнулась ссутулившаяся тень — и Гарри последовал ее примеру. Пришлось, правда, едва не ползком добираться до спасительного проема, да и лишний груз (кажется, на пол его свалила Гермиона — такую копну волос и в темноте ни с чем не спутаешь) скорости не прибавлял. Уже на пороге — или что там осталось от этого порога — они оба кое-как выпрямились и вывалились в коридор.

Малфой — взъерошенный, потный, тяжело дышащий — уставился на них.

— Уизел... Там? — прохрипел он.

Взгляд у него был шальной. Неужели вернется?

К счастью, проверять не пришлось — Рон кубарем выкатился из проема, на полфута разминувшись с лязгнувшими вхолостую фосфоресцирующими челюстями.

— У-у, псина драная... — погрозил он расцарапанным кулаком. Выглядел Уизли неважно — припорошенные пылью ссадины, порез во всю щеку, живописно повисший на одной нитке рукав — но боевого духа это не уменьшило.

Пес захлебывался лаем, но достать уже никого не мог — и одна голова не могла пролезть в пролом, что уж говорить о трех, которые увлеченно грызлись между собой, не желая уступить пальму первенства соперницам.

Малфой кое-как отряхнулся и, махнув рукой, произнес:

— Я, Драко Абраксас Малфой, свидетельствую об окончании ордалии.

На мгновение его окутало прозрачно-золотистое сияние, а потом Малфой устало добавил:

— Пошли уже отсюда, пока Филч и преподаватели не сбежались.

Гарри, да и Гермиона тоже, всецело поддерживали эту идею. Но тут Рон выдал:

— Погодите, мне еще палочку вытащить надо.

Лицо Малфоя надо было видеть: глаза выпучились, рот беззвучно открывался и закрывался, хватая воздух — ни дать ни взять рыбка гуппи. И наконец Малфой не выдержал:

— Сбрендил, Уизел?! А твой труп потом вытащить не надо? Без палочки перебьешься!

— Сам сбрендил! — возмутился Рон. — Думаешь, никто из профессоров этот бардак не заметит? Найдут мою палочку — мигом из школы вышибут!

— Нет уж, послушай меня, г-герой недобитый, — заклокотал Малфой. — Твою деревяшку еще нескоро из-под завалов вытащат, а на шум, который мы тут учинили, сбегутся уже через пару минут, — он схватил Рона за грудки и тряхнул пару раз в запале. — Тогда точно не избежать наказания. Так что слушай меня, балда, и идем отсюда!

Пес продолжал брехать, не оставляя сомнений в том, что вскоре подтянутся и другие действующие лица.

Рон кое-как отцепил Малфоя от своей рубашки — и тут оба озадаченно уставились на ткань. Потом Малфой поднял руки, пригляделся, пытаясь что-то рассмотреть — и вдруг осел на пол. Рон едва успел его подхватить.

— Что такое? — подала голос Гермиона.

Лицо у повернувшегося к ней Рона было растерянно-несчастное. А ответил бессильно повисший на нем Малфой:

— Тут кровь... К-кажется...

Гермиона сейчас же попыталась отодрать от мантии что-нибудь, хоть отдаленно похожее на перевязочный материал, но Гарри остановил ее, выудив из кармана носовой платок. Хорошие платки были в запасах у дяди Вернона — клетчатые, застиранные до мягкости квадраты, которые тетушка с неизменным презрением именовала "простынями" и при первой же возможности закидывала в мешок с тряпьем. Гарри такого транжирства не понимал и регулярно утаскивал платки к себе — на всякий случай. Вот и пригодились.

Гермиона принялась сосредоточенно заматывать левую ладонь Малфоя, попутно шикая на него — он, выражаясь языком Гермионы, "слишком много ныл".

— Хватит ругать меня, Грейнджер. Я, может, крови боюсь, — прошептал он, отворачиваясь.

Гарри, заметивший торчащую из его ладони длинную щепку, тоже был бы не прочь отвернуться.

Вдруг Гарри почувствовал, что что-то изменилось. Интуиция, шестое чувство или предвидение — что-то подсказывало ему, что приближаются неприятности. Как будто в воздухе разлилась тревога или...

Он осознал, что было не так. Лай прекратился, пес больше не рвался с цепи. Гарри обернулся проверить — и его взгляд выцепил из темноты мертвенно-бледное лицо:

— Вы переходите все границы, Поттер.

* * *

Только и оставалось, что уныло плестись в конце процессии. Снейп даже разбираться не стал — не снял десяток баллов, как МакГонагалл, не начал читать нотации, как Флитвик, и даже не стал грозить всеми мыслимыми и немыслимыми пытками, как это сделал бы Филч — он лишь отправил всех в больничное крыло.

Больше всех, похоже, слизеринского декана испугался Малфой: он начал бормотать что-то сбивчивое и невнятное, сводившееся к единственной мысли: "Пожалуйста, не говорите отцу." Он успел покаяться во всем: и в хождении после отбоя, и в нарушении границ запретного коридора, и в порче волшебной палочки (она взорвалась, когда Драко заколдовывал дверь)... Единственное, о чем он умолчал, так это о дуэли. И то, кажется, готов был нарушить "принципы благородства" и рассказать об ордалии, лишь бы Снейп сжалился и не пообещал, что не будет писать старшему Малфою. Но Снейп молчал, будто и не слушая излияния Драко, и только черная мантия шуршала впереди.

Гермиона шептала под нос что-то об убийствах и исключении из школы. Рон вышагивал с видом арестованного революционера. Гарри мысленно настраивался на порку. Или что там Филч говорил — за большие пальцы подвешивать? Да что угодно, только не выгоняйте из Хогвартса.

А вдруг их все же исключат? На сердце от одной мысли об этом похолодело. Тисовая улица и Дурсли. Да и в середине года его даже в "Хай Камеронс" не примут. Круглые сутки в чулане под лестницей...

— Помфри, — прокаркал Снейп, остановившись у двери с красивой витражной вставкой. — Поппи Помфри, принимай пациентов!

За дверью зашаркали тапочки, и вскоре колдоведьма в наспех накинутом халате осматривала пострадавших. Один взгляд на Рона — и тот с виноватым видом поплелся умываться, фыркая над раковиной, как Дадли на физкультуре, и потом без лишних напоминаний взял большой флакон из синего стекла. Страдальчески морщась, он начал замазывать свои ссадины, стоя перед зеркалом. После краткой инспекции Гарри и Гермиона присоединились к нему — ватных палочек хватало, а зелье во флаконе не убыло и на половину.

Осмотр малфоевской руки заставил колдоведьму неодобрительно зацокать. Она вполголоса посовещалась со Снейпом, и тот отправился к пузатому шкафчику без ручек на застекленных дверцах. Рука профессора зельеварения потянулась к полке — и стекло послушно, как по волшебству, пропустило ее. Снейп набрал с пяток разных пузырьков и расставил их на ближайшей прикроватной тумбочке. Снял со стены пучок каких-то трав, похожих на зверобой и немного на пижму, Гарри не знал верного названия. Снейп сходил в кабинет Помфри и принес керамическую чашку, в которой немедленно начал что-то творить. Пять ложек из одного пузырька, пара капель из другого, раскрошить траву, перемешать, встряхнуть...

Профессор не варил зелье; он священнодействовал. Ему не требовались ни зачарованный огонь, ни помощь волшебной палочки. Отточенные движения — ничего лишнего — и безупречный расчет. Гарри уже сбился, не в состоянии даже уследить за порядком действий, а Снейп продолжал приготовление, не останавливаясь, чтобы припомнить что-то или задуматься над следующим шагом. Просто и естественно, как дыхание.

Он больше не походил на вампира из голливудских ужастиков; и демонический ореол как-то рассеялся. Теперь профессор представлял собой образец увлеченного своим делом человека. Когда в чашку упала последняя капля, и зелье отчетливо запахло мятой, Гарри готов был поклясться, что заметил на лице Снейпа улыбку...

Но волшебство кончилось, и профессор снова стал Ужасом Подземелий. Бледным, невыспавшимся и крайне раздраженным Ужасом. Он вручил Помфри чашку с густеющим на глазах зельем и, проигнорировав очередное умоляющее: "Пожалуйста, не надо..." от Драко, развернулся к ребятам.

Взгляд профессора блуждал от одного нарушителя к другому, как будто Снейп выбирал, кого же он допросит первым... Но Гарри-то знал, что это все только для виду. Так и оказалось.

— Поттер, за мной, — скомандовал он сухо.

Гарри приблизился, не поднимая глаз. Пола мантии Снейпа взметнулась, профессор вышел из лазарета — и Гарри не оставалось ничего, кроме как последовать за ним.

К Филчу, на цепь? В какие-нибудь подземные темницы? Хогвартс же замок, в любом уважающем себя замке должна быть темница. А может, Снейп уведет Гарри сразу за ворота и вышвырнет с напутствием: "Чтоб духу вашего здесь не было, Поттер!"?

Нет, кажется, из школы могут исключить только с согласия директора. Значит, к Дамблдору? Переходов, которыми вел его Снейп, Гарри не узнавал. Вполне логично: в кабинете директора он ни разу не был. Прежде не был.

Однако он ошибся: вышли они точно к слизеринскому общежитию. Две колонны, увенчанные змеями, и ложная дверь дальше по коридору. Получается, просто с другой стороны подошли, а не от Большого Зала.

— Скажете мисс Паркинсон, что мистер Малфой останется в больничном крыле на выходные. Утром жду вас, мистер Поттер, в своем кабинете.

Снейп открыл проход в гостиную — без пароля, одним нетерпеливым щелчком пальцев — и убедился, что Гарри зашел внутрь. От того, что декан и словом не обмолвился ни о тяжести проступка, ни о грядущем наказании, Гарри было не по себе.

— Профессор, я...

— Мой кабинет, девять утра. Не опаздывайте.

Он взмахнул полой мантии и торопливо ушел, не глядя на Гарри.

* * *

Гарри пережил и расспросы Пэнси Паркинсон, и утренний нагоняй от старосты Трэверс, не нашедшей его в спальне после отбоя. Хиггс втихую ухмылялся, видимо, откуда-то знал, что его роль в событиях прошлой ночи осталась тайной. За завтраком Гарри кусок в горло не лез, пока он не убедился, что Рон и Гермиона целые и невредимые спустились в Большой зал. Рон еще и отсалютовал волшебной палочкой (не иначе как благополучно воссоединился со своей старой, другого такого замотанного изолентой монстра во всем Хогвартсе не сыщешь). Тот факт, что Снейп не пустил его друзей на ингредиенты, вселял некоторую надежду, что все обойдется.

Ночью Гарри пролистал "Историю Хогвартса". В правилах говорилось, что за прогулки после отбоя наказывают отработками "на благо школы" и, с момента введения балльной системы и создания волшебных песочных часов, еще и штрафными баллами, "от пяти до пятидесяти на усмотрение преподавателя". А исключить могли только за систематическое воровство и черномагические ритуалы с жертвоприношениями. Ни в том, ни в другом Гарри и его друзей обвинить, к счастью, не могли.

Снейп на завтрак не явился, баллов — даже у Гриффиндора — не снял, и Гарри немного успокоился. Намазывая на тост апельсиновый джем, он успел подумать, что жизнь не так уж плоха, и прикинуть, закончит ли Снейп с его наказанием до начала квиддичной тренировки (суббота, десять утра, стадион зарезервирован), как к нему подошел Флинт — физиономия до того печальная, что плакать хочется.

— Декан снимает тебя с сегодняшней тренировки, — сообщил он тоном владельца похоронного бюро. — Вот когда двойной обгон отрабатывать будешь, а, Поттер?

Гарри, конечно, не знал. И волнение накатило снова, поднимаясь от желудка к горлу вымораживающей волной.

Пока он шел к кабинету Снейпа, сценарии всевозможных наказаний всплывали в памяти, как раскисшие утопленники. Цепи, показательная порка, исключение. Дурсли. Тисовая, дом четыре. Цепи...

Он наступил на лапу миссис Норрис и едва не сбил спешащего куда-то Квиррела.

Когда башенные часы начали отбивать девять, Гарри уже замер под дверью. Он неловко постучал и, не дождавшись отклика, вошел.

Профессор Снейп застегивал зимнюю мантию. Едва скользнув взглядом по Гарри, он махнул рукой в сторону стола:

— Возьмите сверток, Поттер.

На столе и впрямь лежал тючок из коричневой почтовой бумаги, вся посылка размером не больше совы, да и весила она немного.

— Куда-то уходите, профессор?

— Ухожу, Поттер, — желчно подтвердил Снейп. — Вместе с вами.

Он был занят тем, что сосредоточенно вел раскопки в выдвижном ящике.

— А... куда? — робко спросил Гарри.

— В Хогсмидское отделение Аврората, — ответил Снейп, не отвлекаясь от поисков.

У Гарри сердце ушло в пятки.

Аврорат.

Волшебная полиция.

Снейп что, его в тюрьму решил отправить?!

— Профессор, подождите...

Снейп выудил-таки из ящика перчатки и развернулся наконец к Гарри:

— Пора идти, Поттер.

* * *

Гарри едва ноги переставлял, до того ему было паршиво. Хорошо еще Снейп не рассекал по привычке со скоростью метеора, а шел в обычном для простых смертных темпе. Сугробы, которые намело за ночь, хоть немного сдерживали его спешку.

Как бы хорошо было сейчас полетать на "Нимбусе" над укрытым снегом стадионом! Или выпить горячего чаю у Хагрида. Да хоть в библиотеке бы посидеть за "Жизнью растений", что угодно, только бы не было этого жуткого похода в полицию!

— Поттер, шарф поправьте. И, ради Мерлина, прибавьте уже шагу.

Гарри с тоской оглянулся на башни Хогвартса. Отсюда замок казался пряничным шедевром в сахарной глазури. Прекрасная рождественская сказка, в которой Гарри, как всегда, нет места.

Аврорат, значит. Гарри несовершеннолетний, и в законах не разбирается. Наверное, даже волшебники должны в таком случае обратиться к опекунам. М-да, Дурсли будут просто счастливы услышать, что Гарри грозит тюрьма. Они не то что залог не внесут — еще и приплатят, чтобы племянника заслали куда подальше.

Профессор знай себе шагал вперед. А Гарри понуро плелся, теряясь в догадках: какие обвинения ему предъявят? Что же его ждет? Узнать бы у Снейпа, но профессор явно был не в настроении разговаривать.

Четверть часа спустя они вошли в деревню. Не будь Гарри так расстроен, то заметил бы, что она чудесна: домишки не выше двух этажей, но с рвущимися в небеса вытянутыми черепичными крышами, мощеные булыжником улицы, паутинками разбегающиеся от центральной площади, да и сама площадь, расцвеченная торговыми палатками всех форм и размеров, на которые у волшебников хватало фантазии. Он бы заметил разлапистую ель, перевитую алыми, золотыми и серебряными лентами, с перепархивающими с ветки на ветку крошками-феями, за которыми тянулся искрящийся шлейф пыльцы, и украшенные гирляндами из остролиста витрины, и букетики омелы, привязанные к резным фонарям, будто вышедшим из сказки Андерсена. Он заметил бы и радостно-взволнованные лица жителей: тут были и местные волшебники, и туристы, и компания гоблинов на каникулах, и проезжие шаманы, и веганствующий вампир, и даже пара искусно маскирующихся сидхе...

Впрочем, Гарри был слишком обеспокоен будущим, чтобы удивляться настоящему.

Снейп уверенно пересек площадь — то ли народу было еще немного, то ли к бравым служителям порядка никто не спешил, но на ступенях местного отделения аврората было пусто и скользко. Гарри совсем пал духом, и упал бы еще и вполне физически, если бы Снейп, помянув Мордреда сквозь зубы, не поймал ученика у самой земли.

— Бога ради, Поттер! Вы что, без метлы передвигаться не в состоянии?

Гарри молча стерпел и это.

Внутри аврорат ничем не отличался от любого административного здания в канун праздника: те же гирлянды, те же благодушно-бездельничающие лица, те же объявления, намекающие, что работать с каждым днем собираются все меньше и меньше.

Снейп в одно мгновение сориентировался в пестром от бумажек-поправок расписании и без малейших сомнений направился к последнему в коридоре кабинету. Гарри, стараясь казаться как можно незаметнее, шмыгнул за ним.

* * *

Коридор становился все темнее. Освещенные волшебными огоньками гирлянды сменились сначала рядами портретов суровых, недвижимых почти начальников, вереницей уходивших все глубще в пыльные недра истории; потом и они исчезли, оставив только низкий потолок и щерящиеся заусенцами деревянные панели. Чем дальше, тем реже попадались двери; надписи на табличках соревновались между собой: кто страшнее? "Отдел по связям с общественностью" и "Секретариат" остались далеко позади, теперь выгравированные буквы складывались в слова вроде "Учет опасных магических существ", "Отдел криминальной артефакторики" и "Экспертиза необратимых проклятий". Коридор сделал поворот и уперся в двустворчатую дверь безо всякой таблички. Снейп стянул перчатку и постучал.

"Пожалуйста, не надо..." — промелькнуло в голове у Гарри. Ни к кому обратить свою просьбу, ни даже от чего защитить — он не знал. От боли ли, от изгнания из полюбившейся школы или от Дурслей — все равно. Дверь, в скудном свете магического шара отливавшая смоляной чернотой, казалась входом в ад. Снейп, все еще не опустивший воротник мантии, так и вовсе представлялся вестником смерти.

За дверью раздался короткий окрик — и не разберешь, что кричали. Гарри бы с радостью признал его сигналом убираться вон и, собственно, последовал этому приказу. Но Снейп, видимо, имел по этому поводу другое мнение. Он мягко повернул ручку двери и вошел.

С мыслью: "Вот так и арестуют!" Гарри переступил порог.

Помещение напоминало странную помесь кабинета сумасшедшего ученого и заброшенного музея. На массивных столах, какие встретишь разве что в старой химической лаборатории, вперемешку лежали папки с распущенными завязками и мензурки, наполненные самыми причудливыми жидкостями; подпирающие потолок шкафы ломились от книг — и некоторые из них были закованы в цепи; собачий череп соседствовал с набором отмычек, а венчало все это безобразие подвешенное к потолку чучело крокодила. Свет, проникавший через огромное, во всю стену, окно (откуда виднелось, кстати, не что-нибудь, а печально известный Запретный лес), бликовал на стеклах шкафов и безжалостно высвечивал оставленную в углах паутину.

— Кто посмел вломиться... — пророкотал некто, поднимаясь из-за дальнего стола. Стул скрипнул и покачнулся, ударив по приоткрытой дверце шкафа; створка с обиженным: "Дзеннь!" распахнулась, столкнув картонные папки; волшебник махнул рукой, пытаясь их удержать — и каким-то чудом успел схватить эту стопку. Его героический рывок остановил падение десятка распухших от документации папок. Правда, это не помешало вершине стопки — а она возвышалась не много ни мало в человеческий рост — рухнуть на пол.

Маленький волшебник — юный, лопоухий и растрепанно-кудрявый — зажмурился, сморщив веснушчатый нос. Когда грохот стих, он осторожно приоткрыл один глаз:

— Вот кого принесло... П-профессор? — глаза в изумлении распахнулись, и кудрявый запунцовел от шеи до корней волос.

Снейп нахмурился, напряженно подался вперед... И тут же остановился. Левая бровь поползла кверху, и профессор поинтересовался:

— Мисс Тонкс?

Кудряшки маленького волшебника вдруг покраснели. Расплывчатое, как язычок пламени, движение — и на его месте стояла Нимфадора Тонкс. Волосы выпрямились и потихоньку возвращали привычный цвет розовой жвачки, но щеки еще пылали румянцем:

— Э-э-э, доброе утро, профессор. В такую рань — уже по делам Хогвартса? — в конкурсе на самую виноватую улыбку она заняла бы первое место. — И как это вы меня узнали?

— Странно, что о моей должности известно мистеру... — он шагнул к Тонкс и, прищурившись, прочитал имя на бейджике. — ... И.К.Алику. Не припомню такого среди моих студентов. Более того, впервые вижу это имя.

— Итан хороший, — бросилась на защиту коллеги Тонкс. — По результатам экзаменов он первый, хоть и учился в Шармбатоне!

Брови Снейпа изогнулись еще круче.

— Стажер, значит. А где же мастер-артефактор отдела по особо тяжким?

"Мне конец," — обреченно выдохнул Гарри.

— Мастер Потатор в... отпуске, — отвела глаза Тонкс. — Итан его подменяет.

— А вы, значит, подменяете мистера Алика, — резюмировал Снейп. — Что ж, пусть так. Вы можете принять заявление... Или в вашем амплуа выступает кто-то еще?

Волосы у Тонкс снова стали отливать малиновым.

— Давайте ваше заявление. Только мой кабинет не здесь, и придется вернуться за печатью, — махнула рукой в сторону двери Тонкс.

Снейп не тронулся с места.

— Собственно говоря, ради того, чтобы обосновать это заявление, мне и нужен артефактор.

Тонкс скрестила руки на груди:

— Собственно говоря, я тоже могу провести первичную экспертизу, — острый подбородок задрался вверх. Взгляд ее был полон решимости. — А за результатами придете через три дня.

Снейп склонил голову набок:

— И образцы магии снимете?

— Да хоть бешеную мантикору освидетельствую! — запальчиво откликнулась Тонкс. — Давайте ваш материал!

Профессор чуть отодвинулся.

— О... Привет, Гарри.

Едва слышное "Здрас-сте" в ответ. Гарри прикидывал, как именно его пустят на образцы.

— Мисс Тонкс...

— Офицер.

— Простите. Привычка — вероятно, как ваше неистребимое "профессор". Я хотел бы подать заявление о злонамеренном нападении на мистера Поттера.

"Отрежут что-нибудь... Распилят волшебную палочку... Что?"

— Что побудило вас к этому? — в голосе Тонкс сталью зазвенели деловые нотки.

— Вчера, во время матча между Слизерином и Когтевраном, на метлу Поттера было наложено неопознанное заклинание, едва не приведшее к падению вышеупомянутого студента. Предполагаю, что на метле — и не исключено, что и на самом мистере Поттере — остались следы магии, по которым можно опознать преступника.

— Какого рода заклинание? — спросила Тонкс. Она извлекла из-под завалов блокнот и что-то в нем отмечала: перо так и перелетало со строчки на строчку.

— Что-то из категории торквентных чар, возможно, Iacta ascensorem или Еversione... Не смог определить точнее.

Чтобы Снейп — и не смог чего-то? То, что солнце взойдет на западе, казалось Гарри более вероятным. Это же... Снейп. Ужас подземелий. Гений зельеварения. Самый дотошный и въедливый из хогвартских преподавателей.

— Какие-то контрмеры принять удалось? — осведомилась Тонкс, бросив косой взгляд на Гарри.

— Non timebo mala, — неохотно признался профессор. — Ничего более конкретного не получилось.

Перо зависло в воздухе.

— А что я должен был делать? — огрызнулся Снейп. — Я понятия не имею, кто колдовал. А для подбора контрзаклинания времени как-то не было.

Тонкс постаралась выглядеть чуть менее изумленной. Получалось плохо.

Она задумчиво пожевала кончик пера и вытащила волшебную палочку.

— Хорошо. Я попробую снять отпечатки магии с Гарри. Но, по-хорошему, мне бы лучше метлу...

Снейп опустил сверток на стол и сорвал упаковочную бумагу.

— Уменьшающий порошок. Сами расколдовывайте.

Тонкс кивнула и отодвинула "Нимбус" — сейчас он был не длиннее руки Гарри. Вздохнула, взъерошила волосы. Шагнула на середину комнаты:

— Кхм... По протоколу я должна взять образцы магии у всех участников.

— Хватит вам и нас с Поттером. Дамблдор не позволит исследовать каждого, кто был тогда на стадионе, — сухо возразил Снейп.

— Что же вам мешало попросить Дамблдора о внутреннем расследовании? — пробурчала Тонкс. В присутствии Снейпа она казалась неразумной школьницей — точнее, Снейп одним своим тоном заставлял ее так думать. Она взрослая волшебница, бывалый аврор... И это никак не поднимало ее акции в глазах ее же бывшего преподавателя.

— Исключительно неверие господина директора в необходимости подобных мер, — отчеканил Снейп. — Мистер Поттер, достаньте волшебную палочку и воспроизведите что-нибудь пристойное.

Гарри покраснел и подчинился. Под снейповым пронизывающим взглядом еще станется перепутать все заклинания... Но нет, Люмос зажегся как положено.

Тонкс прошептала какое-то заклинание, и от палочки Гарри отделилась белесоватая тень, которую аврор поймала в подставленную пробирку.

— Интересно, — сказала она, взболтав содержимое пробирки и осторожно принюхавшись. — Рябина. От рябины да красной нити черти не так резвы, а?

— Еще какие приметы вспомните? — едко осведомился Снейп.

Тонкс вспыхнула — снова — и протянула зельевару пустую пробирку. Тот поморщился и пробормотал что-то себе под нос. Его левая ладонь слабо засветилась: Тонкс еле успела снять отпечаток.

Хоть тень этого волшебства была почти незаметной, Гарри и на расстоянии почувствовал запах — свежий и смолистый. И без комментариев смущенно молчащей Тонкс он узнал можжевельник.

Аврор продемонстрировала отпечаток своей магии (розоватый дымок, пахнущий акацией) и повернулась к метле. С хрустом размяла пальцы, взмахнула палочкой — и вот "Нимбус" вернул свой прежний размер.

— Приори инкантатем!

Легкий флер акации. Мелкие искорки, похожие на споры гриба.

— Приори инкантатем! Визио маледицис! — уже тверже повторяет Тонкс.

Запах можжевельника усиливается. Смолистые ноты становятся все отчетливей; можжевеловый дух заполняет помещение, будто подавляя невесть откуда взявшейся волей.

Но стойте! В нем постепенно проявляется какой-то чужеродный оттенок. Снейп подбирается, как перед атакой; Тонкс раскупоривает новую пробирку. Можжевельник исчез, и Гарри почувствовал запах горелого тряпья и еще чего-то сладковатого, удушливо-противного... Эти неопределенные оттенки тревожили обоняние, заставляли опасливо озираться, будто этот запах был сам по себе опасен, и его щупальца сплетались вокруг все теснее. Что-то неоформленное, глубинное поднималось в памяти, как взбаламученный ил, как далекий раскат грома.

Вдруг Гарри понял: несло компостной кучей, и затхлой рвотой, и гниющими лилиями; и если только знать, как пахнет дохлая кошка, — а он, спасибо Дадли, был в курсе — то, по впечатлениям, здесь их разлагалось не меньше десятка. Нос отказывался воспринимать эту дрянь; открытый рот тоже не спасал положения. Из-под всего этого смрада пробивался еще один запах: прогорклый, сальный...

Тут лоб Гарри — как раз в том месте, где был шрам, — пронзила острая боль. Ему показалось, что голова его сейчас разлетится надвое.

Комната подернулась кровавой дымкой, а потом и вовсе исчезла.

ПРИМЕЧАНИЯ:

Перевод со снейповского:

Iacta ascensorem = сбросить наездника

Еversione = низвержение

torquent = твист, крутящий момент

Non timebo mala = не убоюсь зла. Знаменитое выражение. "Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной."