Их секрет (гет)

Поместье Лестрейнджей возвышалось над рекой, уходя шпилями вверх — так, что их окончания невозможно было разглядеть в темноте. В нескольких окнах горел свет. Снег со свистом кружил вокруг дома и бился о него, как море о скалы, но тот продолжал стоять — безмолвный и нечувствительный ко всему, что происходит снаружи.

Гермиона трансгрессировала сюда вместе с остальными Пожирателями. Сначала с хлопком появились они с Беллатрисой, затем Долохов с Рудольфусом Лестрейнджем — тем самым Пожирателем, которого ей удалось на время оглушить в Хогсмиде. И, наконец, последним прибыл Снейп.

Убедившись, что все на месте, Беллатриса открыла черную железную калитку, и, прежде чем войти самой, подтолкнула Гермиону. Палочки с нее она не сводила ни на секунду. Гермиона повиновалась и сделала шаг вперед, хотя все внутри нее сопротивлялось этому. Но выбора не было — ее собственная палочка осталась у Снейпа.

Дорога до поместья, припорошенная снегом, казалась бесконечной. Гермиона шла по ней, все еще чувствуя отголоски боли в теле, но это почти не занимало ее сейчас. Это не шло ни в какое сравнение с тем, что она испытала, когда поняла, что ее просьбу о помощи Снейп обернул для себя в еще один способ выслужиться перед Темным лордом. Впрочем, сейчас она уже не знала, на что рассчитывала, когда думала, что человек, обманывающий самого Темного лорда, рано или поздно не обманет и ее. Как оказалось, это был просто вопрос времени.

Уже у самой двери она остановилась, не решаясь войти. Беллатриса догнала ее в два шага и вцепилась рукой в ее плечо.

— Так уж и быть, взгляни на небо в последний раз, — предложила она насмешливо. — Ты его еще долго не увидишь.

Гермиона услышала по шагам, как приближаются остальные Пожиратели, и, больше не колеблясь, шагнула внутрь, сбросив с себя руку Беллатрисы.

— Насмотрелась уже.

Обстановка внутри напоминала гудящий улей. Если в прошлый раз поместье казалось вымершим из-за гнетущей тишины, то теперь превратилось в прямую этому противоположность — всюду сновали какие-то люди, звуки голосов смешивались с топотом, казалось, сотни ног. Гермиона поняла, что Волан-де-Морт не терял времени даром и значительно расширил круг приспешников. Более того, он освободил из Азкабана тех Пожирателей, которые попали туда после неудачи в Министерстве магии.

Наконец они вошли через арку в длинный зал. В нос ударил резкий запах пота и крови — он был настолько плотным, что практически чувствовался на языке. Каменный пол был сплошь в грязных, кровавых разводах. Несколько тел лежало без движения — то ли они обессилели от пыток, то ли были мертвы.

Волан-де-Морт в дальнем конце зала склонился над очередной жертвой. Гермиона слышала, как она что-то бессвязно лепетала в свое оправдание, но слов разобрать не могла. Тем не менее наблюдать это было невыносимо. Гермиона отвернулась от них, вперив взгляд в каменные ступени впереди, ведущие к трону, как будто это могло отгородить ее от всего, что здесь происходит. И действительно — все, что она увидела через пару секунд, это зеленую вспышку, осветившую зал, а потом раздался звук падающего тела.

Внутри было пугающе пусто. Гермиона ничего не почувствовала, хотя на ее глазах только что убили человека. Она не хотела думать об этом — о том, кем он был, и почему все закончилось для него именно так. Она думала только о том, как скрыть от Волан-де-Морта свои воспоминания. Для окклюменции нужен холодный ум, а если она позволит себе хоть на секунду осознать всю глубину ужаса, который здесь творится, — о хладнокровии можно забыть.

Волан-де-Морт тем временем медленно направился к ним. Беллатриса тут же надавила на ее плечи, вынуждая опуститься на колени. Но мышцы словно задеревенели, и удалось это не сразу.

Снейп заговорил первым. Гермиона слушала, как он отчитывается перед Темным лордом, и каждое его слово вонзалось внутрь, как пуля. Она уже не могла воспринимать его слова — или просто так отчаянно не хотела этого, что в определенный момент действительно перестала их слышать. Она так и продолжала стоять на коленях, глядя в пол. Речь Снейпа доносилась до нее лишь бессвязными обрывками.

— Очень хорошо, Северус, — наконец обронил Темный лорд. — А теперь оставьте меня.

Гермиона услышала, как кто-то тут же бросился к двери, но, очевидно, не все последовали его примеру.

— Я сказал: вон! — рявкнул Волан-де-Морт.

Гермиона ощутила спиной холод. Пожиратели один за другим покидали зал, пока наконец они не остались один на один с Волан-де-Мортом.

Он не снизошел до разговоров с ней, посчитав это, очевидно, пустой тратой времени. Вместо этого он просто вскинул палочку и произнес заклинание. Гермиона дернулась. Голова ее в ту же секунду забилась так болезненно, как будто внутрь вогнали огромную иглу. Бесконечная растущая боль заполонила собой все тело.

Тем не менее нужно было сосредоточиться. Гермиона понимала одно: если Волан-де-Морт узнает об антидоте, с помощью которого она собиралась нейтрализовать действие пыльцы, ей конец. Поэтому нужно собрать все силы и вспомнить, чему ее учил Снейп.

Сначала она еще попыталась держать защиту, но потом все-таки впустила Волан-де-Морта в свое сознание. Она понимала, что все равно не сможет сопротивляться ему бесконечно, но если он и в самом деле решит, что она слаба, то охотно в это поверит и утратит бдительность. Таким образом ей удастся сохранить информацию об антидоте в тайне.

— Легилименс, — повторил Волан-де-Морт.

Перед глазами тут же возникло бесконечное множество воспоминаний.

Урок трансфигурации. Рон подходит со своими смешными усами и склоняется над партой.

Выходные в Хогсмиде. Гермиона бросает в Гарри снежок, а потом пытается убежать от него, смеясь. Они оба падают в снег.

Гермиона всем телом чувствовала, как Волан-де-Морт мечется в ее сознании, отшвыривает одно воспоминание за другим, сочтя их ненужными и не заслуживающими внимания. Чувствовала, как его злость все растет и, вместе с тем, ее боль тоже.

Грудь сковал страх. Гермиона поняла, что Волан-де-Морт совсем близко: еще чуть-чуть, и он наткнется на воспоминание о ритуале. Первым ее импульсом было спрятать это воспоминание вглубь сознания, но она заставила себя сдержаться. Вместо этого она ухватилась за воспоминание о том, как варила зелье у себя в ванной, и начала задвигать его все дальше и дальше, будто пряча. В первую секунду ей показалось, что Волан-де-Морт ни за что не клюнет на эту удочку, но, к ее удивлению, он последовал за ней.

Гермиона продолжала прятать выбранное воспоминание. Она понимала, что нужно быть убедительной и стараться изо всех сил, чтобы Волан-де-Морт поверил, что это действительно важное воспоминание. Наконец, после мучительных усилий, прилагаемых, чтобы сохранить блок, Гермиона дала ему прорваться к этому воспоминанию.

Ванная комната. Приглушенный свет. На кафельном полу стоит котел с варящимися ингредиентами. Гермиону буквально трясет от боли. Потом она встает, переливает зелье и, едва обхватив чашу дрожащими пальцами, выпивает. Как только оно попадает в ее организм, на лице появляется облегчение. Она садится на пол и утыкается головой в колени. Постепенно ее тело перестает дрожать.

Гермиона почувствовала, что Волан-де-Морт удовлетворился увиденным. По крайней мере, это дало ему ответ на вопрос, как именно она переносила его пытки столь длительное время. Он на секунду ослабил заклятие.

— Изобретательно, — произнес он. — Вместо того, чтобы выполнить мой приказ, и тем самым освободить себя от мучений, ты решила измучить себя другим способом, — он холодно улыбнулся.

Гермиона, дрожа, подняла на него взгляд исподлобья. Пара прядей, опустившихся на лицо, несколько заслоняла видимость, но она все равно видела это пожелтевшее лицо, напоминающее восковую маску. Смотреть на него дольше пары секунд было тяжело.

— Легилименс, — повторил он.

Гермиона едва подавила вздох боли.

Они с Джинни сидят в саду и наблюдают за тем, как Гарри с Роном играют в квиддич.

Коридор. Ночь. Гарри смотрит на нее в недоумении и спрашивает: «Где ты была?»

Волан-де-Морт молниеносно отбросил эти воспоминания и понесся дальше. Гермиона поняла, что нельзя позволить ему самостоятельно копаться в ее голове и выхватывать из ее разума все подряд. Поэтому она проделала этот маневр снова.

Сквозь адскую боль она все же попыталась выделить какое-то одно воспоминание и снова начала прятать его. Волан-де-Морт, удовлетворенный прошлым опытом, последовал за ней. На этот раз Гермиона не смогла долго держать блок — силы ее подвели, и она сдалась.

Воспоминание перенесло их в ее дом. Бывший дом. Словно сторонний наблюдатель, она смотрела на своих родителей за столом, и на себя, безжалостно направляющую на них палочку.

— Обливиэйт.

Сердце тут же болезненно забилось. Слишком свежо еще было это воспоминание — боль ожила в Гермионе с новой силой. Она скучала по ним. Она так любила родителей, но была вынуждена отпустить их, чтобы спасти.

И вдруг действие заклятия прекратилось. Гермиона снова оказалась в огромном зале, и ее руки, вцепившиеся в камень, были липкими от крови. Она дышала коротко и поверхностно — казалось, что глубокий вдох попросту разорвет легкие.

Гермиона так и не поняла, что заставило Волан-де-Морта остановить заклятие. Но с ним явно было что-то не так — он стоял, обхватив голову руками, и тяжело дышал — практически так же, как и она.

— Белла! — крикнул он.

Дверь распахнулась, словно пожирательница все это время только и ждала, когда он ее позовет.

— Да, мой лорд.

Он махнул рукой в сторону Гермионы и просипел:

— Уведи ее.

Гермиона порывисто вскочила, хотя поняла в ту же секунду, что зря: ее ноги затекли от долгого сидения на полу, и она едва не упала. Беллатриса с силой вывернула ее руки и произнесла:

— Инкарцеро.

Запястья Гермионы опутали веревки.

* * *

В комнате, куда ее привели, было темно и тесно. Небольшая койка и окно, запыленное до такой степени, что через него практически ничего нельзя было разобрать. Здесь также находилась куча старых, ненужных вещей — они заполонили собой все пространство. Эта обстановка действовала удручающе на Гермиону. Хотелось вырваться отсюда хотя бы ненадолго.

И в то же время эта комната была единственным местом в замке, где она чувствовала себя более-менее безопасно. Только дверь в ее комнату отделяла ее от ужаса, происходящего по ту сторону. Если днем все было относительно спокойно, то ночью поместье словно пробуждалось ото сна. Каждую ночь до нее доносились чьи-то крики вперемешку с невнятными возгласами егерей. Пару раз в ее дверь прилетело несколько оглушительных ударов.

Ей было очень страшно. Если раньше она знала, что Снейп на ее стороне и сможет помочь ей, то теперь это было не так. Она была совсем одна.

И также все усугубляла ломка из-за зелья. Организм требовал новую дозу, но она нигде не могла ее достать. Из-за этого все тело превратилось в один сплошной источник боли. Гермиона чувствовала такую усталость, что едва могла передвигаться по комнате, и в то же время сон не шел. Реальность воспринималась спутанно и казалась ненастоящей. Мир утратил четкость, наполнившись бессвязными, ускользающими фрагментами. Единственное, что ей было ясно — она очень, очень больна.

Один раз, проснувшись из-за очередного удара в дверь, Гермиона обнаружила Гарри, сидевшего на краю кровати. Она резко села и попыталась дотянуться до него, но у нее не получилось. Сколько бы она ни тянулась, он оставался на прежнем расстоянии.

— Гарри, — хрипло прошептала она, опустив руку.

Внезапно на его лице появилось выражение, совсем ему несвойственное. Он презрительно поджал губы.

— Тебе самой от себя не противно? — сказал он, поднимаясь. — Сколько можно врать? Я чувствую, что с тобой что-то происходит, и оттого, что я не знаю причины, мне только хуже! Скажи мне правду, — вдруг его голос изменился, стал тише. — Скажи… что ты скрываешь от меня?

Гермиона забормотала что-то в ответ, пытаясь оправдаться. Она все говорила и говорила, пока вдруг не поняла, что комната пуста. Гарри не было. Гермиона тут же оборвалась на полуслове, вслушиваясь в звенящую тишину. И, просидев так еще минуту, медленно опустилась на кровать.

Время от времени галлюцинации приходили снова. То она видела своих родителей, умоляющих ее не стирать воспоминания, то Гарри, обвиняющего ее во лжи. Ей было дико страшно.

И единственный, кто не приходил к ней ни в галлюцинациях, ни наяву, был Снейп. Гермиона понятия не имела, где он и чем занимается. С одной стороны, она все еще чувствовала обиду из-за того, как он с ней обошелся, но с другой стороны, ей все равно хотелось, чтобы он пришел к ней.

Та женщина, которую она увидела в его доме, была красива. Стоило Гермионе вспомнить о ней, и внутри все снова вспыхивало от злости. Гермиона совсем не знала ее, и все равно чувствовала сильнейшую неприязнь. И доказывать себе, что Снейп имеет полное право встречаться с кем пожелает, было бессмысленно. Из-за ломки ее психика была крайне возбудима.

В один из таких дней, когда Гермиона едва смогла слезть с кровати, чтобы выпить воды, к ней вошла Беллатриса. Этого не случалось раньше, и сперва Гермиона решила, что это просто очередная галлюцинация, но нет, боль от Круцио оказалась вполне реальной. Это заклятие было у пожирательницы вместо приветствия.

Гермиона отползла к стене, обхватив колени дрожащими руками. Ее лицо было бледным и полностью мокрым от пота, а волосы спутались так, что теперь напоминали прическу Беллатрисы.

Мысли метались в ее голове, и она, как ни старалась, не могла сосредоточиться. Зачем Беллатриса пришла сюда?

И вдруг пожирательница склонилась над ней, достав из-под полы своей мантии стеклянный сосуд.

— Кажется, я знаю, что тебе нужно, — она ухмыльнулась.

Гермиона как завороженная смотрела на темную жидкость, переливающуюся во флаконе. Она узнала в ней то самое зелье.

Беллатриса, внимательно наблюдавшая за ней, улыбнулась еще шире, обнажив пробелы в тех местах, где раньше были зубы.

— Да, ты все правильно поняла, грязнокровка. Темный лорд рассказал мне о твоем весьма оригинальном способе убирать боль. Но сейчас ты, по-моему, уже и сама не рада, что воспользовалась зельем, не так ли?

Гермиона молча смотрела на нее. Она постоянно ощущала холод, и сейчас он особенно усилился. У нее стучали зубы и едва заметно подрагивали губы. Значит, ничего нового. Беллатриса просто решила поиздеваться.

— Не расстраивайся, — проговорила она обманчиво-ласковым тоном. — Теперь тебе станет лучше, — она аккуратно вложила флакон в ее безвольную, горячую руку. — Всего пара глотков — и твои мучения прекратятся.

Гермиона отрицательно замотала головой. Флакон по-прежнему был в ее руке, но лицо выражало крайнюю решимость.

— Нет.

Улыбка резко исчезла с лица Беллатрисы.

— Что значит нет? — ее губы скривились. Это выражение Гермиона хорошо знала и, стоило признаться, оно подходило ей куда больше. — Ты же сама понимаешь, что не выживешь, если не примешь его! Твой организм просто не справится, и ты умрешь!

Гермиона, игнорируя сильнейшую дрожь, едва заметно кивнула и произнесла:

— Пошла… вон.

Беллатриса хмыкнула.

— Ты совсем дура? Такая смерть хуже всего. Будешь трястись и потеть, пока наконец не сдохнешь!

Гермиона с трудом сглотнула. Во рту у полностью пересохло, и язык распух.

— Я же сказала, — прошептала она прерывисто, — пошла вон отсюда.

Беллатриса, не раздумывая, залепила ей звонкую пощечину.

— Хорошо, — произнесла она тихо, но угрожающе, и выпрямилась. — Я-то уйду. Но после этой ночи, если ты ее переживешь, конечно, ко мне не приползай!

Беллатриса швырнула флакон на пол, и множество мелких осколков разлетелись по комнате.

* * *

Прошло еще пару дней, но состояние Гермионы не поменялось. Все происходящее быстро улетучивалось из памяти — о Беллатрисе, во всяком случае, она забыла почти сразу. Все, что имело для нее значение раньше, теперь утратило важность. Ей хотелось одного — чтобы эта пытка прекратилась. Хотелось не чувствовать ничего. Совсем.

Но когда на пороге ее комнаты неожиданно появился Снейп, что-то внутри Гермионы дрогнуло. Она стояла возле окна, когда он вошел, и, обернувшись на звук, почувствовала, как внутри нее поднимается злость и обида. Его появление мигом прогнало апатию. Она вгляделась в это холодное, непроницаемое лицо и как будто перенеслась в тот день, когда прибежала к нему, прося о помощи, а он отдал ее Пожирателям.

— Что вам нужно? — спросила она, сжимая губы.

— Пришел узнать, как вы себя чувствуете, — спокойно ответил Снейп.

Гермиона в первую секунду не нашлась, что ответить. Ее рот слегка приоткрылся от гнева.

— А сегодня что, день благотворительности? — спросила она, чувствуя спазм в горле. — Просто вас давно не было, и вдруг…

— К вам не так-то просто попасть. Егеря дежурят у вашей двери круглосуточно.

Гермиона медленно покачала головой. Ее все это не интересовало.

— Просто уйдите, — сказала она устало. — Мне ничего от вас не нужно.

Снейп скептически приподнял брови и сделал пару шагов к ней, но Гермиона дернулась, поспешно отступая назад.

— Нет, — глухо произнесла она, и неосознанно выставила руку вперед. — Нет. Не подходите.

Она понимала, что, учитывая её состояние, в этой угрозе смысла мало, но Снейп замер и больше не пытался приблизиться.

— Лучше скажите, — проговорила она дрожащим голосом, — вы хотя бы получили что-нибудь за то, что привели меня к нему?

Снейп молчал, глядя на нее.

Дрожь полностью охватила Гермиону. Будь она в нормальном состоянии — наверное, сдержалась бы. Но сейчас говорить правду было поразительно легко. Как никогда до этого.

— Я помню, что вы мне говорили, — пробормотала она, и тут же запнулась — ей не хватило дыхания, чтобы продолжить. Каждый вдох был слишком судорожным и рваным, но достаточным, чтобы им давиться. — Помню, что… нужно хорошо играть свою роль. И что самое главное для вас, чтобы Волан-де-Морт продолжал вам верить. Но… по-моему, теперь все изменилось. Вы не притворяетесь, что служите Ему, вы служите Ему на самом деле! Это не роль, — она нервно усмехнулась. — Это и есть вы. Предатель и слуга Волан-де-Морта!

Снейп тяжело перевел дыхание и снова сделал шаг к ней, но Гермиона резко вскинула руку.

— Значит, вы и сейчас пришли сюда ради этого? Он… снова приказал вам дать мне что-нибудь, чтобы я была в состоянии выполнить его задание?

Она заметила, как по лицу Снейпа пробежала тень, и поняла, что он разозлился.

— Нет, — процедил он. — Темный лорд не забивает себе голову такими мелочами, как ваше самочувствие, мисс Грейнджер. Это волнует только меня.

Из-за двери вдруг донеслись невнятные крики. Сегодняшняя попойка отчего-то была громче обычного. Гермиона мрачно усмехнулась и указала кивком на дверь.

— Надеюсь, они не заметят ваше отсутствие. Не хотелось бы, чтобы доверие Волан-де-Морта, завоеванное с таким трудом, пошатнулось.

— Хватит, — оборвал ее Снейп. — Вы еле на ногах стоите, не говоря уже об остальном, и вместо того, чтобы дать мне вам помочь, тратите силы на пререкания? Очнитесь, вы умереть можете — как вы этого не понимаете?

К глазам Гермионы подступили слезы, и она прикусила губу. Разве ему неясно, что она не может и не хочет принимать от него помощь после того, что произошло. Что ей тошно от этого! Он воспользовался ее доверием и предал, а теперь приходит сюда и швыряет подачку в виде своей помощи. Но ей это не нужно. Это заставило бы ее снова поверить, что Снейп на ее стороне, и что он действительно беспокоится о ней, тогда как все это просто иллюзия.

— Если я умру, пусть так, — пробормотала она и добавила, подняв на него взгляд: — По-моему, для вас это только бы все упростило.

Ей вдруг стало больно. Она вспомнила, сколько раз Снейп пытался ей показать, как ему не хочется иметь с ней никаких дел, и что необходимость видеться ради приготовления антидота для него чуть ли не пытка.

— Хотел видеть вас? Я бы сказал, что это скорее вынужденная мера.

— Приступайте. Без вашей способности нарезать ингредиенты мне совершенно не обойтись…

Гермиона не отрываясь смотрела на него. Если бы все закончилось, ему больше не надо было бы ей помогать и, как следствие, тратить свое драгоценное время.

Но после этой фразы Снейп окончательно потерял терпение. Он быстро подошел к ней и, не обращая внимание на ее протест, сказал:

— Мне жаль, что так вышло, ясно? Моя бы воля — ты была бы в Хогвартсе. Я бы сразу отправил тебя туда, но ты даже на ногах не держалась! Нужно было убедиться, что лекарство подействует...

Он сжал плечо Гермионы, и она отвела взгляд, хотя все перед глазами расплывалось из-за слез.

— А кто предупредил Пожирателей? — сдавленно спросила она. — Ведь вы сами мне сказали, что никто не знает ваш адрес. Как тогда они оказались у вас, стоило мне только выйти из комнаты? Кто мог вызвать их, если только не вы сами?!

Вслух это прозвучало еще ужаснее, чем в мыслях. Гермиону буквально затрясло от нервов, и воздух в легких кончился. Она вдруг поняла, что не может это вынести. Не может! Снейп был единственным, кому она могла довериться здесь. И, как бы ни было сложно, она знала, что не одна, и может положиться на него. Но теперь оказалось, что это не так: Снейп готов пожертвовать ею, чтобы только укрепить доверие Темного лорда.

Гермиона прислонилась к стене спиной. Затуманенный взгляд устремился за спину Снейпа, и вдруг все внутри похолодело. Гермиона увидела множество черных насекомых, ползущих от двери по направлению к ней. Ее глаза расширились от страха. Стоило утратить душевное равновесие, и галлюцинации вернулись.

— Гермиона, — произнес Снейп, переместив руки на ее плечи и сжав. Он смотрел пронзительно и взволнованно, пытаясь перехватить ее пустой взгляд. — Гермиона, — он взял ее холодную руку в свою и слегка погладил большим пальцем.

Гермиона вздрогнула и наконец поддалась. Она заставила себя посмотреть в глаза Снейпу. Его высокая фигура как будто отрезала ее от дикой галлюцинации. Больше всего Гермиона боялась, что эти насекомые настигнут ее. Надо сконцентрироваться на его словах. Что он говорит?..

— Я никого не предупреждал. И сказал тебе правду. Из Пожирателей никто не знал мой адрес, но… знала Нарцисса. Беллатриса и Долохов трансгрессировали сюда, чтобы она помогла ему с ногой. Долохов упомянул Паучий тупик, и Нарцисса сказала, что знает это место, и что там живу я.

Гермиона нахмурилась, пытаясь осознать слова Снейпа и при этом игнорировать ползущие черные точки. Она вспомнила, что Снейп действительно спросил с самого начала, может ли она идти. Но она не могла даже встать, и пришлось ждать, пока подействует лекарство. Значит, если бы Пожиратели не узнали всё от Нарциссы, и, если бы у Гермионы не случился приступ, она бы успела перебраться через камин в школу.

— То, что ты пришла ко мне, чтобы спрятаться, и так подозрительно для них, — взволнованно проговорил Снейп. — Ведь это значит, что у тебя был повод думать, что я спрячу тебя, несмотря на приказ Темного лорда, — Снейп едва заметно перевел дыхание. — Они знали, что ты у меня. Если бы я стал отрицать это, то выдал бы нас обоих. Пусть лучше думают, что я каким-то образом заманил тебя в ловушку, чтобы потом доставить Темному лорду… Нужно, чтобы он и дальше верил мне…

Гермиона тяжело вздохнула. Да, она не могла с этим спорить. Если Темный лорд догадается о предательстве со стороны Снейпа, он убьет его, и тогда Орден Феникса лишится единственного источника информации из вражеского лагеря.

Нужно думать о том, как выиграть войну, а не о своих страданиях. Гермиона тяжело перевела дыхание. У нее больше не было сил.

Снейп стоял близко и она, чтобы не упасть, оперлась о его руку. Он помог ей добраться до кровати и лечь.

Сквозь полуприкрытые веки Гермиона видела, что он сидит рядом с ней и не отпускает ее руки. Она тихо вздохнула. По телу снова начал расползаться сухой жар. Мысли стали вялыми и обрывистыми — она хотела что-то сказать и тут же забывала, что именно.

Гермиона сильнее сжала руку Снейпа. Ей было приятно ощущать что-то нормальной температуры, что-то теплое, но не обжигающее, как ее собственная кожа.

И вдруг она заметила черные линии, перемещающиеся с ее руки на его. Гермиона, нахмурившись, приподняла голову. Казалось, что вместе с этими линиями из ее тела постепенно вытекает боль, перемещаясь на его руку.

— Вы тоже это видите? — спросила она едва слышно. Ей дико хотелось пить — язык как будто распух. Горло резало при каждом глотке. — Что вы делаете?

Снейп невозмутимо взглянул на нее.

— Пытаюсь тебе помочь, — ответил он. — Легилимент может по-разному использовать свои способности. Некоторым удается развить в себе умение исцелять. Я… не могу ничего сделать с той болью, которую причиняет магия. Но у тебя другой случай.

Гермиона, не отрываясь, смотрела на движущиеся черные линии.

— Но для волшебника это же… не может… пройти бесследно, так?

Снейп неопределенно пожал плечами, но по его молчанию она поняла, что да, не может. Гермиона тут же почувствовала тревогу — ей не хотелось, чтобы Снейп страдал.

— Какое-то время я не смогу колдовать, — признался он.

Гермиона тут же попыталась выдернуть руку, но Снейп лишь сильнее её сжал.

— Лежи и не двигайся, ради Мерлина!

Гермиона подчинилась. Она дышала с трудом и очень быстро. Казалось, что она плавает в жарком, бурлящем море. Вот вода накрыла ее по грудь, подобралась к горлу… Она перевернулась на бок.

— Не отходите от меня, — прошептала Гермиона сухими губами.

Почему-то ей казалось, что, если Снейп уйдет, жаркое море поглотит ее полностью. Она дождалась, пока он кивнет, и только тогда прикрыла воспаленные веки. Пока он держит ее руку, ничего плохого не случится.

* * *

Пожирателям все не терпелось на деле доказать свою силу, и, наконец, им подвернулся повод — один журналист выступил с речью в поддержку магглорожденных в министерстве и тем самым навлек на себя их гнев. Гермиона его знала, хоть и не лично. Это был Джейкоб Уинстон — отец Чарли Уинстона из Когтеврана. В свое время его сын тоже подвергся издевательствам из-за статьи.

Узнав о готовящемся нападении, Снейп смог предупредить Орден и самого Джейкоба Уинстона. Они не покинули дом, но были готовы к встрече с Пожирателями и, когда те пришли, дали отпор. Пожиратели этого не ожидали. Они рассчитывали на эффект неожиданности, а в итоге столкнулись не только с Уинстонами во всеоружии, но и с Орденом.

Гермиона не принимала участия в операции. Вернее, она должна была, но за два дня до этого Волна-де-Морт решил пытать ее Круцио и немного увлекся. Несколько дней Гермиона провела в забытьи, жутко мучаясь при каждой попытке перевернуться на бок, а головная боль стала теперь ее постоянным спутником. Хотя после лечения Снейпа стало немного легче, организму все равно требовалось время, чтобы восстановиться.

После той ночи Снейп появился только раз и передал ей палочку. Это была не ее палочка, и, скорее всего, Снейп достал ее как-то незаконно, но она явно не была лишней. Видимо, Снейп опасался, что кто-то из Пожирателей или егерей может напасть на нее и позаботился, чтобы Гермиона смогла защититься.

— Но не вздумайте использовать ее направо и налево, — заметил он серьезно. — Только в крайнем случае. Иначе у нас будут большие проблемы.

Гермиона и сама это понимала. Беллатриса отобрала ее палочку еще в начале каникул, и, если бы кто-то увидел, что Гермиона вновь вооружена, Волан-де-Морт не успокоился бы, пока не нашел виновного.

Но Гермиону тронула забота Снейпа. Если бы он не поддерживал ее, не пытался всячески защитить, она бы просто не пережила весь этот ужас. Она бы, наверное, сдалась.

Осознание этого рождало в Гермионе нечто большее, чем благодарность. Ей хотелось тоже как-то отплатить ему. Хотелось быть для него не просто ученицей, с которой он связан общим делом. Хотелось… быть ему другом.

Была уже глубокая ночь, когда Гермиона вдруг услышала голоса в коридоре. В поместье она практически не спала. Невозможно было расслабиться, зная, что Пожиратели или егеря в любую минуту могут пожаловать к ней. Обычно она сидела на койке, обхватив руками колени, и держала палочку наготове. Сон сражал ее лишь под утро, и то лишь на пару часов.

Но в этот раз Гермиона отчетливо услышала голос Снейпа. Беспокойство прокатилось по ней волной, смыв сонливость. Она встала и подошла к двери, прислушиваясь. Но голоса стихли.

Постояв так еще немного, она отошла от двери, но только затем, чтобы накинуть мантию. Что-то было не так — она не могла этого объяснить, но чувствовала.

Гермиона осторожно приоткрыла дверь. Коридор, освещаемый факелами, был пуст, но голоса возобновились. Она тихо выскользнула из комнаты и направилась прямо по коридору, стараясь ступать так, чтобы не заглушать голоса.

Дойдя до поворота, она остановилась, прильнув к стене, и увидела Снейпа и Беллатрису. Отсюда они не могли заметить ее, и, кроме того, были слишком заняты друг другом, чтобы отвлекаться на посторонние звуки.

— Я сделал все, что мог, — произнес Снейп с таким видом, словно говорил это уже не впервые. — Рудольфусу станет лучше. Нужно просто немного потерпеть.

Гермиона перевела взгляд на Беллатрису. Та выглядела просто ужасно — сапоги грязные, платье порвано в нескольких местах, волосы всклокочены.

— Нет, Северус… — она протестующе замотала головой. — Зачем терпеть, если ты можешь облегчить его страдания полностью! Он и так намучился в Азкабане, ну что тебе стоит! — она схватила его за локоть, и Снейп с раздражением выдернул руку.

— Я не буду этого делать, — ответил он ледяным тоном. — Я использую это лечение только в крайних случаях. И случай с Рудольфусом не из таких.

Лицо Беллатрисы искривилось от презрения.

— Тебе самому не противно? — она поджала губы. — Пока все мы рискуем жизнями, выполняя поручения Темного лорда, ты просто отсиживаешься в безопасном месте! И, когда я прошу тебя облегчить страдания Руди, ты и от этого отказываешься!

— Теперь я вообще жалею, что помог ему, — ответил Снейп со злостью. — Надо было оставить его с треснутыми ребрами — посмотрим, что бы ты тогда сказала!

Беллатриса издала невнятный вздох и дернулась, прожигая его взглядом. Снейп невозмутимо продолжил:

— Каждый из нас, Белла, делает то, что должен. И то, что у него лучше получается, — он издевательски усмехнулся. — Если единственное, что ты можешь, это убивать всех без разбору, — что ж, этим и занимайся. А я приношу пользу Темному лорду другим путем.

Гермиону вдруг охватила паника, которую уже нельзя было контролировать. Она не знала, как поступил бы Снейп, если бы все еще обладал той силой, но сейчас ясно было одно: он не смог бы забрать боль Рудольфуса, даже если бы очень захотел, потому что еще не восстановился после ее лечения.

Но Беллатриса не собиралась отступать. Она была упрямой и вспыльчивой — еще пара фраз в таком духе, и она достанет палочку, чтобы силой заставить его сделать то, что ей нужно.

Гермиона вспомнила слова Снейпа о том, что какое-то время он не сможет колдовать. Но как тогда остановить Беллатрису?

Гермиона машинально дотронулась до палочки, лежащей в кармане. Она взяла ее с собой, хоть заранее знала, что ее нельзя использовать. Если Беллатриса узнает, что у нее есть палочка, это будет катастрофой.

Но вдруг в поведении Беллатрисы произошла перемена. Она неожиданно отступила от Снейпа на пару шагов назад. Ее тело как будто расслабилось.

— Ладно, сдаюсь, — буркнула она. — Вижу, что уговаривать тебя бесполезно, и мы просто оба тратим время.

Гермиона нахмурилась, удивленная тем, что Беллатриса все-таки отступилась, но Снейп, похоже, был рад от нее отделаться.

— Так бы сразу, — отрывисто произнес он, развернулся и направился прямо по коридору.

Беллатриса сделала несколько шагов в обратном направлении. Стеснение в груди Гермионы немного ослабло, и она уже собралась вернуться в комнату, как вдруг внутри все оборвалось — Беллатриса достала палочку из левого кармана. Губы пожирательницы шевельнулись. Из палочки образовался вязкий желтый дым. Он завис в воздухе на секунду. И устремился вслед за Снейпом.

«Империо», — догадалась Гермиона. И не раздумывая взмахнула палочкой. «Протего», — мысленно произнесла она.

Снейп резко обернулся, хлестнув мантией. Его горящие темные глаза сначала остановились на щите, отделившим его от Беллатрисы, а затем на Гермионе. Она в ужасе смотрела на него в ответ. Только сейчас на нее навалилось ошеломляющее сознание того, что все кончено. Она хотела его защитить, но сделала только хуже: выдала их обоих. Во взгляде Снейпа она прочитала ту же мысль.

Беллатриса, и не подозревавшая о присутствии Гермионы, в ярости обернулась, всматриваясь в темноту перед собой, ища глазами того, кто ей помешал. Но преимущество было на стороне Гермионы. Она снова взмахнула палочкой, и произнесла невербально:

— Конфундус.

Беллатриса неуверенно застыла на месте. Гермиона растерялась в первую секунду, не веря, что это сработало, но, видимо, Беллатриса была слишком вымотана после вылазки и оттого потеряла хватку.

Гермиона вышла из своего укрытия и приблизилась к ней.

— Все это тебе привиделось, — спокойно произнесла она, вглядываясь в ожесточенное лицо женщины. — Ты не видела меня. Профессор Снейп сам применил заклятие «Протего».

Беллатриса чуть нахмурилась. Гермиона видела, как мысли мечутся в ее глазах. Наконец, она едва заметно кивнула.

Гермиона снова отошла за угол и прислонилась к стене.

Беллатриса пару раз моргнула, избавляясь от наваждения. К тому времени туман и щит рассеялись. Она посмотрела на палочку в своей руке. Потом перевела ошеломленный взгляд на палочку в руке Снейпа.

Он выпрямился.

— Осторожно, Белла, — сказал он. — Лучше возвращайся к Рудольфусу и проверь, как он себя чувствует. А я навещу его утром.

Беллатриса вглядывалась в него, мучительно пытаясь что-то вспомнить, но потом развернулась и, ничего не ответив, ушла. Звуки ее удаляющихся шагов показались Гермионе музыкой.

Снейп медленно приблизился к ней. Он выглядел так, как будто еще не решил, — ругать ее или хвалить.

— Это было рискованно, — наконец сказал он.

Он не смотрел на нее и, судя по всему, чувствовал себя неуверенно. Снова его нежелание принимать помощь от других. Гермиона пожала плечами.

— Да, но все же обошлось…

Снейп вскинул голову.

— И все-таки, — произнес он с нажимом, — это лишь удачное стечение обстоятельств. Я же просил вас использовать палочку только в крайнем случае.

— Но это он и был, — быстро ответила Гермиона. — я испугалась за вас …

Снейп смотрел на нее, не отрываясь. Этот простой ответ его обезоружил.

— Она хотела применить Империо, — пояснила Гермиона, чтобы скрыть неловкость, и обхватила руками плечи. — Я не могла это допустить. Беллатриса и раньше применяла Империо ко мне, чтобы принудить к чему-то. Никому такого не пожелаю…

Снейп едва заметно вздохнул и отвел от нее взгляд.

— Допустим, — пробормотал он. — Но впредь будьте осторожнее.

На этом он ушел, оставив Гермиону одну.

* * *

Снейп не мог отделаться от мысли, что сбегает. Но и сбавить шаг не мог. Он прошел мимо семейного гобелена, на котором был изображен какой-то предок Лестрейнджей в пышных одеждах, и бросил на него взгляд, прежде чем ступить на лестницу. Тот надменно покосился на него в ответ.

Снейп поднялся на второй этаж. Внутри всё дрожало. Он не хотел думать о том, что только что произошло, но не мог выбросить это из головы. Его поразил поступок Гермионы. Выходит, она так рисковала собой только из страха, что Беллатриса причинит ему вред. Но почему ее это волнует?

Снейп вошел в комнату и запер дверь. Окна были зашторены, и вокруг растекся глубокий ночной мрак.

Подобное не часто случалось в его жизни. Снейп всегда любил только Лили, но реализовать эту любовь больше не мог. И все, что оставалось ему — это мимолетные, несерьезные отношения. Снейп встречался с женщинами, но не был с ними полностью откровенен. Он не хотел ни с кем сближаться по-настоящему. И получал то же самое в ответ. Никто и никогда не заботился о нем и не рассчитывал на что-то всерьез. До определенного момента его это устраивало, хоть Снейп и презирал себя втайне за подобные связи.

Но сегодня он вдруг почувствовал, что все может быть по-другому. Что может быть кто-то, кто искренне беспокоится о нем. Ведь это такие простые человеческие желания — хотеть, чтобы тебя любили и любить в ответ. Но из-за своего образа жизни Снейп не мог себе этого позволить. Для построения семьи нужна хоть какая-то стабильность, а в случае, когда над тобой властвует Волан-де-Морт, и ты каждый раз играешь со смертью, обманывая его, об этом не может быть и речи.

Снейп зажег светильник и подошел к столу, на котором стояла бутылка виски. Плеснул в стакан и сделал глоток. Он устал. Все чаще ему хотелось напиться до полной потери связи с реальностью. Наверное, это просто прекрасно — хоть на миг ни о чем не думать и не беспокоиться. Но он не мог позволить себе даже этого. Дамблдор или Волан-де-Морт могли вызвать его в любой момент.

Снейп вернулся мыслями к Гермионе. Вспомнил ее лицо, которое, несмотря на все перенесенные страдания, дышало жизнью. В последнее время он часто поступал рискованно лишь для того, чтобы ее защитить. Почему-то здравый смысл умолкал каждый раз, когда дело касалось ее безопасности.

Снейп хотел оберегать ее, но никогда не позволял себе думать о внешней привлекательности Гермионы. Эта мысль погибала в его мозгу прежде, чем успевала возникнуть. Какие бы смутные желания не терзали его, Снейп ни на секунду не забывал: им не суждено сбыться. Да и Гермиона не могла что-то чувствовать к нему. Она — просто девочка, которая не терпит несправедливости. И ее сегодняшний поступок легко этим объясняется.

Осознав это, Снейп почувствовал, что мечты, обступившие его, начинают понемногу рассеиваться.

Никому такого не пожелаю — она сама так сказала.