Их секрет (гет)

Королевский лес Дин стоял безмолвный и спокойный. Тишина лишь изредка нарушалась криком птиц или шумом, исходящим от речки. Уже вечерело, и на деревья постепенно опускались сумерки.

Могло показаться, что это место абсолютно пустынно, но это было не так. В лесу, скрытая от чужих глаз заклинанием, стояла палатка. По окрестностям леса бродили отряды егерей. Они периодически делали обходы в надежде поймать Гарри Поттера, ну или, на худой конец, скрывающихся грязнокровок.

Гарри, Гермиона и Рон сидели в палатке за столом, на котором стоял радиоприемник. Палатка была освещена лишь маленьким светильником, и оттого внутри было полутемно. Стоило поднять голову вверх, и можно было увидеть потёртости и комья грязи, приставшие к бежевой ткани шатра. Эта палатка служила им укрытием уже полгода, и за это время успела поизноситься.

— Сейчас, сейчас, — бормотал Рон, крутя ручки радиоприемника. Он пытался настроиться на программу под названием «Поттеровский дозор», которая, в отличии от других угодных Волан-де-Морту каналов, рассказывала правду о том, что делается в мире. — Обычно они выбирают пароль, связанный с Орденом. Как думаете, что это может быть? — Рон уставился на них.

— Грозный глаз Грюм, — нерешительно предположил Гарри.

Гермиона, растирая руки с огрубевшей от мороза кожей, чуть подалась вперед:

— Может, площадь Гриммо 12?

— Нет… — Рон покачал головой, не отрывая напряженного взгляда от радиоприемника.

Именно так проходил каждый их вечер. За эти полгода им удалось найти и уничтожить всего один крестраж — медальон. Сейчас они только и занимались тем, что обсуждали, где могут находиться остальные крестражи, и проверяли эти места, но пока безрезультатно. А вечера проводили вот так — пытаясь подобрать пароль к передаче, которую вел Ли Джордан вместе с близнецами Уизли. Они рассказывали о том, что происходит в Хогвартсе, и благодаря этому Гарри, Гермиона и Рон уже не чувствовали себя так безвозвратно отрезанными от мира.

— Может, пароль: Дамблдор? — снова предположила Гермиона. — Альбус…

— Да, да! — Рон даже привстал от радостного возбуждения. — Пароль: Альбус. — Из радиоприемника тут же донеслись приглушенные голоса. Рон поспешно сел обратно. — Всё, тише!

Гарри с Гермионой тоже невольно подались к радиоприемнику.

— Просим прощения за столь длительное отсутствие, — раздался оттуда знакомый голос Ли Джордана. — Это было связано с участившимися визитами в наши края очаровательных Пожирателей смерти. Но теперь мы нашли для себя укрытие, и прямо сейчас я хочу обратиться к постоянному участнику нашей передачи за последними новостями о том, как новый порядок в волшебном мире отражается на жизни магглов.

— Да, спасибо, — произнес голос, который невозможно было не узнать: низкий, неторопливый, от него сразу становилось спокойнее.

— Кингсли! — вскрикнул Рон и тут же зажал себе рот ладонью под строгим взглядом Гермионы. Несмотря на все защитные заклинания, они все равно опасались говорить громко.

— Маглы по-прежнему не понимают, в чем причина их несчастий, — проговорил Кингсли. — Количество пострадавших, увы, не становится меньше. Однако внушают надежду нередкие случаи, когда волшебники, рискуя собственной жизнью, защищают своих друзей-маглов. Я хотел бы призвать наших слушателей следовать их примеру.

Гермиона невольно вспомнила о родителях. Как они там? Наладилась ли их жизнь? Сейчас она только утвердилась в правильности своего решения — в Австралии им ничто не грозило.

— Хорошо, а что ты скажешь тем радиослушателям, которые придерживаются принципа: «Волшебники — прежде всего»? — спросил Ли Джордан.

— Скажу, что от принципа «Волшебники — прежде всего» один шаг до принципа «Чистокровные — прежде всего», а там и просто «Пожиратели смерти», — ответил Кингсли. — Все мы люди, верно? Каждая человеческая жизнь бесценна. И мы не должны притеснять одних в угоду другим.

— Согласен, — отозвался Ли Джордан. — Но, похоже, не все придерживаются такого мнения. Новый директор Хогвартса — Северус Снейп, по-моему, выпросил себе это место у Сами-Знаете-Кого только затем, чтобы еще больше притеснять маглорожденных. Он даже запретил им возвращаться в школу в этом году!

Гермиона уткнулась взглядом в стол. Учитывая то, что Хогвартс теперь был под контролем Волан-де-Морта, решение Снейпа не пускать туда магглорожденных детей казалось здравым. В конце концов, лучше быть живым неучем, чем мертвым учеником. А то, что в школе грязнокровки будут подвергаться смертельной опасности, было ясно с самого начала.

— Да, Хогвартс уже не тот, — печально заметил Ли Джордан. — Но наши ребята не утрачивают веры и бунтуют. Джинни, Полумна и Невилл даже пытались возродить Отряд Дамблдора!

— Но, насколько мне известно, безуспешно…

— Им помешал Снейп, — вздохнул Ли Джордан.

Рон, задохнувшись о возмущения, произнес, не обращая внимания на диктора:

— Как же я ненавижу Снейпа! Он только и делает, что…

— Рон, ну я не слышу ничего из-за тебя! — Гермиона перегнулась через стол и стукнула его по плечу, вдруг сделавшись очень нервной.

Рон, обидевшись, замолчал, так и не договорив.

— Градус ненависти учеников к Снейпу просто зашкаливает, — продолжил Ли Джордан с усмешкой в голосе.

Рон выразительно посмотрел на Гермиону и беззвучно произнес: «А, что я говорил?».

— … и даже может конкурировать с Долорес Амбридж. Ведь он вернул правило, которое было при ней, а именно, регистрацию всех организаций и запрет регулярно собираться более чем по три человека.

— Значит, ОД уже не возродить…

— Более того, Невилл, Джинни и Полумна подверглись множеству наказаний со стороны Снейпа.

— Они хотя бы в порядке? — обеспокоенно спросил Кингсли.

— Ну, убирают лаборатории уже вторую неделю. Приятного мало…

Не так уж и плохо, подумала Гермиона. Если бы наказание назначали Алекто и Амикус Кэрроу — Пожиратели смерти, преподающие с этого года защиту от темных искусств в Хогвартсе, то всё не ограничилось бы чисткой котлов в лабораториях. Ведь если Амикус и Алекто разрешили использование непростительных заклятий на уроке, то о чем вообще речь!

— Конечно, Снейп боится возрождения ОД, — убежденно проговорил Кингсли. — Боится, что студенты взбунтуются, и он больше не сможет контролировать школу.

— Ага, вот и издевается над учениками, — подхватил Ли Джордан.

— Уборка — не самое страшное наказание! — не выдержала наконец Гермиона и посмотрела на Гарри и Рона поочередно, ища поддержки, но они, видимо, придерживались другого мнения.

Она подавила вздох. Во всех действиях Снейпа она видела лишь попытку защитить учеников — настолько, насколько это возможно в таких условиях. Да, он запретил создание организаций, но в этом был и положительный момент. Это предотвращало формирование группировок, которые могли бы нападать на учеников, ведь, если непростительные заклятия разрешены на уроке, у кого-то мог возникнуть соблазн использовать их и во внеурочное время.

Ли Джордан тем временем сменил тему. В разговор вступили близнецы Уизли, и напряженная атмосфера тут же прошла. Они начали отпускать какие-то шутки о Пожирателях и Волан-де-Морте, и тем самым значительно уменьшили страх перед ними. Ведь когда то, что внушало ужас, теперь кажется смешным, страх если и не исчезает навсегда, то хотя бы притупляется.

К концу эфира настроение Гарри, Рона и Гермионы заметно улучшилось. Чувство единства пронзило их. Благодаря таким эфирам они понимали, что не одни, и что другие волшебники тоже противостоят режиму Волан-де-Морта, как могут, и тоже терпят лишения. Всем сейчас непросто. Но все они сражаются ради общей цели.

Гермиона вышла из-за стола и направилась на кухню, чтобы приготовить чай.

Гарри и Рон тоже поднялись. В палатке вечно гулял ветер, и, если долго сидеть на одном месте, можно было сильно промерзнуть.

— Нет, ты слышал, что Фред сказал про Волан-…

— Гарри, — предостерегающе начал Рон, повысив голос. — Не произноси его имя!

— … де-Морте, — машинально договорил Гарри.

Гермиона так и замерла с ложкой заварки в руках.

— На его имени табу! — заорал Рон. — Гарри, ну я же тебе говорил! Нельзя произносить его имя! Давайте… — он беспомощно обернулся, — поменяем защитные заклинания на всякий случай…

Но было поздно.

За дверью палатки уже раздавались громкие, грубые голоса.

— Мы знаем, что вы там! — выкрикнул один из них. — Выходите по одному!

Гарри оглянулся. Гермиона быстро достала палочку, но направила ее не на дверь, а на него.

Раздался тихий хлопок, полыхнул свет, и он упал на пол, корчась от боли. Его лицо обожгло и раздуло, как от сильной аллергии. Гарри не мог отнять ладони от лица, задыхаясь короткими, неглубокими вдохами. И вдруг над головой раздались тяжелые шаги.

— Встать! — скомандовал кто-то.

Чьи-то руки грубо подняли Гарри. Разжали его кулак. Палочка с тихим стуком упала на пол.

— Так, сейчас узнаем, кто нам попался, — злорадно произнес другой голос, который Гарри хорошо знал — он принадлежал оборотню Фенриру Сивому. Все внутри Гарри заледенело. Одного его укуса будет достаточно, чтобы превратить их жизни в ад и сделать себе подобными. Уж лучше смерть.

Егеря принялись обшаривать палатку, раскидывая стулья. Они не заботились о сохранности вещей, которые не представляли для них интереса.

Потом они стали спрашивать их имена, и Фенрир, подслеповато щурясь, проверял, есть ли они в списке. Конечно, Гарри, Гермиона и Рон не назвали своих настоящих имен, и все равно это не спасло их от разоблачения.

— А ну, глянь вот сюда, Сивый, — обратился к нему Струпьяр, тоже один из егерей. В руках он держал выпуск «Ежедневного пророка».

Оборотень склонился над газетой. В глазах — мучительная попытка сосредоточиться на тексте: уже темнело, и сделать это было не так-то просто. Но потом его лицо медленно расплылось в улыбке.

— Гермиона Грейнджер, — прочитал он, не отрываясь от газеты, — грязнокровка, путешествующая с Гарри Поттером, — он опустился на корточки перед замершей Гермионой. — А ведь эта фотография и вправду похожа на тебя…

Он всматривался в ее лицо несколько секунд.

— Это точно она, — заключил Сивый, поднимаясь.

Дело приобретало интересный оборот. Если вначале егеря рассчитывали просто сдать их под суд в министерство как грязнокровок и получить пару десятков галеонов, то теперь поняли, что поймали самого Гарри Поттера, и могут рассчитывать на гораздо большую сумму.

— Отведем их в поместье Малфоев, — заявил Фенрир Сивый. — Там теперь штаб-квартира Сами-Знаете-Кого. Выдадим их ему!

Гарри взглянул на Гермиону. В ее больших карих глазах — отблеск тревоги. Но не тревоги, вызванной плохим предчувствием, а тревоги уже вполне определенной, предшествующей панике. Они оба знают, что их ждет в поместье, и не видят пути к спасению.

Гарри отвел от нее взгляд. Господи, что он наделал? Зачем ему только понадобилось произносить имя Волан-де-Морта? Рон предупреждал его неоднократно, но ему казалось, что если они станут называть его Сами-Знаете-Кем, то лишь усилят его значимость и страх перед ним.

Егеря тем временем подтолкнули их друг к другу и, окружив, трансгрессировали. Они оказались у входа в поместье Малфоев.

— Это я, Фенрир Сивый, — пробасил оборотень возле калитки.

Вокруг уже совсем стемнело. Гарри видел лишь очертания фигур друзей, которых егеря держали под локти с обеих сторон.

Калитка открылась, издав щелчок. Фенрир как предводитель группы шел первым. Сзади плелись егеря с пленниками, образуя нестройную колонну.

У двери их встретила Нарцисса Малфой. Стройная, с прямой спиной и бледная, она совершенно не походила на свою сестру Беллатрису.

— Кого ты там привел, Фенрир? — спросила она, чуть приподнимая белокурую голову.

— Госпожа, мы поймали самого Гарри Поттера! — победоносно изрек Сивый.

Нарцисса, нахмурившись, наклонилась к Гарри. Ее холодные глаза какое-то время вглядывались в его распухшее, покрасневшее лицо. Наконец, она выпрямилась.

— Даже не знаю, — произнесла она с сомнением. — Так-то непохож… Нужно посоветоваться с Люциусом. Идемте.

Гарри почувствовал, как чьи-то руки тут же снова схватили его и подтолкнули к ступеням. Гермиона шла сзади него. И вдруг она рванулась вперед и быстро прошептала ему на ухо:

— Помни, Гарри: я всегда за тебя.

Кто-то из егерей тут же оттащил ее назад. Гарри почувствовал, как тревога, заползшая в сердце, усиливается. Зачем Гермиона сказала то, что он и так всегда знал?

Они поднялись в зал. Даже сквозь щелочки, в которые теперь превратились его глаза, Гарри видел, что помещение было огромным. Сверху висела массивная хрустальная люстра. По бокам, словно подпирая потолок, стояли мраморные колонны.

Люциус беседовал с Беллатрисой, когда они вошли.

— Они говорят, что поймали Поттера, — произнесла Нарцисса резким тоном.

Беллатриса вместе с Люциусом замерли, а потом медленно подошли к ним. Гарри благословил заклинание Гермионы — оно исказило каждую, каждую черту его лица.

— Шрам вроде есть, — пробормотал Люциус.

Но Беллатриса, казалось, его не слышала. Ее взгляд остановился на Гермионе — уж ее-то она узнала.

— Это Поттер, — коротко произнесла она.

— Думаешь? — не унимался Люциус. — Если мы вызовем Темного лорда, и потом окажется, что зря…

— Заткнись, — прервала его Беллатриса, не сводя глаз с Гермионы. Потом она резко подлетела к ней и, схватив за волосы, оттащила в сторону.

Гарри инстинктивно дернулся и тут же заметил, как оборотень сделал то же самое.

— Постойте-ка, мадам, эта грязнокровка — моя добыча, — проговорил он в замешательстве.

— Еще наиграешься с ней, не беспокойся, — с придыханием произнесла Беллатриса. Гермиона вырывалась из ее рук, и Беллатриса приставила палочку к ее горлу, чтобы усмирить.

— Ти.. ше… тише, — произнесла она почти ласково у ее уха. — Я так и думала, что мы еще встретимся, грязнокровка.

Гарри в отчаянии наблюдал за всем этим. Теперь Гермиона стояла в другом конце зала. Беллатриса крепко обхватила ее за шею и поочередно смотрела на каждого из присутствующих блуждающим взглядом.

— Я вызываю Темного лорда, — проговорил Люциус и закатил рукав рубашки.

«Нет, — застонало у Гарри в голове. — Все не может закончиться вот так».

Беллатриса тем временем сильнее натянула волосы Гермионы на кулак, и она застонала.

— Не трогайте ее, — не выдержал Гарри. — Отпустите!

— Что-что? Почему я должна ее отпустить? — Беллатриса и не подумала ослабить хватку. — После того, как она нарушила сделку, Темный лорд разрешил мне делать с ней все что угодно!

Гарри нахмурился. Сердце сжалось от нехорошего предчувствия.

— Какая сделка? — пробормотал он, запинаясь. — О чем вы говорите?

— Ну как же… — Беллатриса, похоже, наслаждалась всей этой ситуацией, — её жизнь в обмен на выполнение задания. Темный лорд проявил великодушие. Он позволил бы ей жить после выполнения его воли, но, увы, воспользовавшись тем, что проклятие спало, грязнокровка вздумала играть против него. А этого уже простить нельзя. Предателей никто не любит!

Гарри смотрел на Беллатрису, отчаянно пытаясь понять, врет она или нет. В этот момент он забыл обо всем на свете. Он не обращал внимания на Нарциссу с Люциусом, застывших у двери, не слышал егерей, которые переговаривались между собой. Все его внимание сосредоточилось на тонкой фигуре Гермионы в другом конце зала. Ее лицо из бледного превратилось в серое.

— Замолчи, — сдавленно произнесла Гермиона, обращаясь к Беллатрисе. Ее губы подрагивали. — Пожалуйста, замолчи…

— Ты все еще не поняла? — хмыкнула она. — Ты больше не нужна Темному лорду. Он мог бы убить тебя, как только ты стала бесполезна, но он позволил тебе жить. Это редкий подарок. А ты отказалась… — она притворно вздохнула. — Но теперь это все неважно, — ее лицо снова расплылось в улыбке. — Тебе, Поттер, удалось ускользнуть от нас в прошлый раз, но сейчас тебя уже ничто не спасет. Темный лорд будет здесь с минуты на минуту. Он произнесет заклинание, которое активирует проклятие пыльцы, и тебе конец!

С каждым ее словом Гарри понимал все меньше и меньше. Какое проклятие пыльцы… какая сделка с Волан-де-Мортом… Он в ужасе смотрел на Гермиону, пытаясь прочитать на ее лице хоть что-нибудь, что опровергло бы жуткие слова Беллатрисы, но безрезультатно.

Гермиона выглядела так, как будто была в шаге от обморока. Из носа тонкой струйкой текла кровь.

— Ладно, — неожиданно произнесла Беллатриса, уловив сомнения Гарри. — Я докажу, что это правда. Хотя бы перед смертью ты имеешь право знать. Струпьяр, держи ее!

Группа егерей, уже успевших заскучать, заметно оживилась. Струпьяр с готовностью подскочил к Гермионе и, встав сзади, схватил ее за плечи. Беллатриса нацелила на нее палочку.

Гарри невольно опустил взгляд — он больше не мог на это смотреть. Гермионе, очевидно, было очень плохо. Кровь, не прекращаясь, стекала по ее подбородку. Гермиона даже особо не протестовала — вернее, Гарри видел, как шевелится ее рот, но звук был слишком слабым, чтобы достигнуть его ушей.

— Легилименс! — выкрикнула Беллатриса.

Гермиона зажмурилась, пытаясь образовать ментальный блок. Это длилось какое-то время, но противостоять Беллатрисе было не так просто. Чувствуя сопротивление, она только усилила напор. И, наконец, ей удалось прорваться.

В комнате стало темно. Из палочки Беллатрисы повалил дым. Он медленно поднялся с пола и преобразился в тени на стене.

Гарри увидел зал поместья, но другой, не этот. Гермиона стояла на коленях перед Волан-де-Мортом.

— А я, признаюсь, ожидал, что ты станешь молить меня о смерти, — произнес он. — Но теперь вижу, что твоя преданность Поттеру ничего не стоит. Беллатриса провела в Азкабане четырнадцать лет, так она заплатила за свою преданность мне и за верность своим убеждениям. А ты сломалась спустя пару недель.

Он нетерпеливо обхватил руку Гермионы и начал произносить длинное заклинание. Спустя какое-то время на ее руке проступила темная метка.

После этого тени исчезли. Гарри, запрокинув голову, в ужасе наблюдал за всем этим. Как это возможно? Он не видел никакой метки на ее руке…

Беллатриса снова взмахнула палочкой.

Вечер. Гермиона сидит в кабинете Снейпа.

— Темный лорд хочет, чтобы вы дали кое-что Поттеру. Он раздобыл одно средство, — туманно начал Снейп. — Это средство… напоминает пыльцу. У меня пока ее нет, и я не могу ее изучить и выяснить, как именно она влияет на организм. Но, насколько мне известно в целом, эта пыльца негативно воздействует на магические способности волшебника. Тот, кто окажется под ее влиянием, лишится магии навсегда.

Картина снова сменилась.

Большой зал. Почти все ученики надели символику Гриффиндора или Слизерина. Гарри хорошо помнил это утро — в тот день должен был состояться матч, но его отменили из-за нападения Нотта.

Он был увлечен разговором с Роном. Гермиона тем временем наложила отвлекающие чары и, достав флакончик с пыльцой, быстро высыпала содержимое в его стакан с тыквенным соком.

Рон протянул руку, взял этот злосчастный стакан и поднес ко рту.

— Ммм Рон, а ты… — быстро проговорила она, — ты… как себя чувствуешь? Надеюсь, ты не обращаешь внимания на все эти значки?

Рон возмущенно выдохнул и с силой вернул стакан на место. Гермиона подавила вздох облегчения.

— Да плевать я хотел на этих придурков! Еще посмотрим, кто кого!

— Молодец, Рон! Ну ладно, нам пора, — Гарри поднялся. И вдруг взял со стола тот самый стакан и сделал пару глотков. — Увидимся, — добавил он и направился к выходу вместе с Роном.

Гарри перевел пораженный взгляд на Рона. Если до этого еще можно было предположить, что Беллатриса подделала воспоминания, то теперь это не представлялось возможным. Они оба прекрасно помнили то утро.

Гарри стало физически больно. Он не хотел больше смотреть. Он не хотел больше ничего знать. Но Беллатриса снова взмахнула палочкой.

Кабинет истории магии. Малфой стоит напротив Гермионы. Гарри хорошо помнил ту картину, которая предстала его глазам, когда он туда ворвался.

Малфой, судя по всему, находился на последней стадии бешенства. Его бледная шея покрылась красными пятнами, а вены вздулись от напряжения.

— Как же это удобно, Грейнджер, когда мораль работает только в одну сторону. В отношении себя у тебя всегда припасена парочка оправданий, — он недобро усмехнулся. — И даже сейчас — будто я не знаю, что ты действуешь по приказу Темного лорда! Может, я и не знаю, как именно, но уверен, что твое задание связано с Поттером, — он подошел совсем близко. По его лицу блуждала ухмылка. — А признайся, каково это, Грейнджер? — он хмыкнул, улыбаясь еще шире. — Каково давать грёбанному очкарику?.. И врать ему о том, что ты любишь его, тогда как твоя единственная цель — сохранить свою жалкую жизнь? И подобраться к нему достаточно близко, чтобы провернуть это?

Гарри почти не мог дышать. Он лишь чувствовал, как жар затапливает щеки, перемещается на шею… Беллатриса тем временем снова взмахнула палочкой, со свистом рассекая воздух.

Комната Гермионы. За окном льет дождь. Она подходит к столу с фруктами, берет в руки стакан с водой и высыпает туда что-то, напоминающее… пыльцу. Взгляд ее при этом ничего не выражает. Потом она отходит к окну.

Дверь открывается. Гарри видит себя, входящего в комнату.

— Тебя не было на ужине, — произносит он.

— Да, — ответила Гермиона. — И я знаю, что ты тоже не пошел. Поэтому попросила Добби принести нам что-то с кухни.

Потом они стали выяснять отношения из-за Малфоя. Гарри хотелось провалиться сквозь землю. Это было даже хуже, чем публичная казнь. Там палач просто делает свое дело, и все, смерть принимает тебя в свои объятия. Тебе больше не больно и не страшно. Но то, что происходило сейчас, было куда безжалостнее. Гарри поочередно накрывало то стыдом, то страхом, то разочарованием, и никто не знал, когда это кончится.

Сцена, которую демонстрировала Беллатриса, между тем подходила к концу. Гермиона ушла в ванную комнату, и Гарри увидел себя, подносящего к губам тот самый стакан, куда Гермиона подсыпала что-то.

И вдруг его обожгла мысль: это правда. На следующий день он ничего не помнил, а Гермиона сказала, что у него разболелась голова, и он уснул. Так вот что было на самом деле…

Беллатриса сняла заклинание. Гарри, чуть наклонившись вперед и с трудом дыша, оглянулся по сторонам. У Рона на лице было такое же выражение глубокого шока, как, наверное, и у него самого. Его била крупная дрожь. Гарри медленно перевел взгляд на Гермиону. Она безвольно повисла в руках Струпьяра. И что-то в этой позе кольнуло Гарри — уж слишком она была неестественна.

Но вдруг откуда-то сверху раздался громкий скрежет. Все машинально подняли головы и обнаружили эльфа Добби, подпиливающего хрустальную люстру.

— Добби, что ты там делаешь? — обеспокоенно произнесла Нарцисса. — Спускайся, дорогой!

— Нет! — выкрикнул домовик. — Добби пришел спасти Гарри Поттера!

И в этот же момент хрустальная люстра обрушилась, дребезжа всеми подвесками. Беллатриса стояла прямо под ней и едва успела отскочить.

Тысячи осколков разлетелись по всему залу. Кому-то и вовсе попали в лицо. Пользуясь всеобщим замешательством, Добби схватил Гарри и Рона под руки, крутанулся на месте и трансгрессировал.

«Перенеси нас к Биллу и Флер… Коттедж “Ракушка”», — мысленно повторял Гарри. Он не был уверен до конца, что у них получится туда переместиться, но вдруг его ноги коснулись песка, и он почувствовал аромат соли в воздухе.

Рон приземлился рядом, но уже не так удачно. Вокруг смеркалось, и в такое время Гарри было особенно тяжело разбирать окружающие предметы — перед глазами всё смазывалось.

Он обернулся. Рон упал на колени, но тут же вскочил.

— Отлично, — выпалил он. — Просто прелесть! И что теперь, Гарри? Что мы будем делать теперь?

— Успокойся, — машинально ответил Гарри. Его голос звучал хрипло. — Добби… где он? Он не забрал Гермиону?..

Рон взглянул на него, как на сумасшедшего.

— Добби все видел, Гарри! И, в отличие от Гермионы, беспокоится о твоей безопасности!

— Нужно вернуться за ней, — пробормотал Гарри.

— Ага, — Рон покачал головой. — Сам-Знаешь-кто уже как раз поджидает тебя там, чтобы произнести заклинание, лишить магии и убить!

Гарри тяжело сглотнул. Во рту была страшная сухость.

Все постоянно полагались на него, требовали каких-то действий, и обычно, даже в самых безвыходных ситуациях, нужное решение приходило. Но сейчас, в эту самую секунду, он не осознавал ничего. Как будто бы мир, в котором он существовал до этого, сломался и рухнул, и возродить его невозможно!

Перед глазами всё еще стояли картины, показанные Беллатрисой. Сердце отбивало бешеный ритм в ушах. Наверное, только эти толчки, которые он ощущал так четко, и заставляли его верить, что он всё еще жив. И что эти жуткие видения его не уничтожили.

Рон тем временем все продолжал что-то яростно выкрикивать. И Гарри прекрасно понимал его несдержанность — только что они узнали, что весь их путь был проделан напрасно. Теперь у них нет ни единого шанса победить Волан-де-Морта.

Все было зря.

— Рон, — начал Гарри. Он понимал: нужно что-то сказать, чтобы эти мысли не сожрали его. — Рон, успокойся! Эти воспоминания могут быть поддельными…

Он произнес это с сомнением и тут же за это поплатился. Рон подскочил к нему с таким видом, словно только и ждал, пока он скажет нечто подобное.

— Поддельные?! — переспросил он. — По-твоему, мы не в состоянии отличить подлинные воспоминания от поддельных? Это сразу видно, ты сам убедился на примере Слизнорта! И ты хочешь сказать… — его голос сорвался, и он начал снова: — Хочешь сказать, ты не помнишь то утро перед матчем со Слизерином?

Гарри молчал, упрямо глядя на него.

— Зато я все помню очень хорошо! Всё это на самом деле происходило, Гарри! Она действительно подсыпала эту пыльцу. И, — тут лицо Рона изменилось, — Мерлин, я чуть не выпил эту отраву!

Гарри выгнул бровь, и Рон спохватился:

— Ну, то есть… Но, в любом случае, ее выпил ты…

Гарри отвернулся. Он напряженно смотрел прямо перед собой и видел, как тьма поглощает деревья и маленький домик Билла и Флер. В голове роилось множество мыслей, но все они так или иначе устремлялись к одной, которую никак нельзя было игнорировать: Гермиона отравила его. Скоро он лишится магии. Волан-де-Морт убьет его и выиграет эту войну. Всё кончено.

Так и не придумав никакого аргумента, Гарри сказал то, чего не мог доказать, но во что верил до сих пор.

— Ты же знаешь Гермиону! Не может быть, чтобы она…

— Знаю Гермиону? — свирепо переспросил Рон. Он больше не кричал, страх окончательно вымотал его, и теперь он выглядел просто бесконечно усталым. — Да… возможно, я бы знал ее, если бы не ее бесконечная ложь!

Не добавив больше ничего, он устремился к дому. Гарри еще какое-то время следил за тем, как он удаляется, а потом отвернулся. Всё казалось ненастоящим, абсурдным и жутким: эта правда о Гермионе… проклятие… Гарри казалось, он и сам превратился во что-то иное. Будто бы внезапно часть его сознания, отвечающая за чувствительность, захлопнулась. Он был потерян и оглушен, но ничего не чувствовал.

И вдруг его пронзила новая мысль: Добби.

Он резко обернулся и попытался рассмотреть что-то в темноте, сощурив покрасневшие глаза. Это не помогло — тьма была просто кромешной, как вдруг Гарри услышал его голос возле себя.

— Гарри Поттер, сэр, — пропищал домовик. — Добби может как-то помочь Гарри Поттеру?

Гарри взглянул в его огромные, как блюдца, встревоженные глаза и опустился на колени рядом с домовиком. Что-то внутри него, копившееся весь день, наконец лопнуло. По его щекам потекли слезы. Слава Богу, что темнота это скрыла.

— Ты и так очень помог нам, Добби, — произнес он сдавленно. — Даже не знаю, что бы стало со мной без тебя.

Маленькое личико домовика просияло. Он порывисто обнял Гарри.

Гарри зажмурил глаза, и слезы потекли еще сильнее. Он чувствовал теплое, доверчиво прижавшееся к нему тело Добби под своими заледеневшими пальцами. В этом маленьком существе была заключена вся любовь мира.

Ему не нужны были причины, чтобы любить. Он не был способен на предательство или ложь. Гарри вдруг подумал, что человек никогда не сможет любить так, как он.

— Иди в дом, Добби, — проговорил Гарри, отпуская его. — Флёр тебя накормит. А я… я сейчас.

Добби послушно кивнул и устремился к дому. Гарри еще какое-то время наблюдал за его трясущийся фигуркой, бегущей вприпрыжку по пляжу, и тем, как его большие уши хлопают от ветра.

На самом деле, хоть Гарри и пытался спорить с Роном насчет Гермионы, глубоко внутри он сам не верил в свои слова. Все эти события действительно произошли. Гарри помнил и завтрак в Большом зале перед матчем, помнил и тот день, когда увидел Малфоя с Гермионой в кабинете истории магии. Мог ли он хоть на секунду предположить, что Гермиона пытается навредить ему при том, что он безоговорочно ей доверяет?

Гарри выдохнул и тоже направился к дому. Когда он зашел внутрь, то сразу же увидел Билла, его жену Флёр Делакур, Рона и Добби, пьющего что-то из огромной кружки, закрывающей его лицо почти полностью. Они все сидели за столом, и, судя по тому, как замолчали, стоило ему войти, наверняка его обсуждали.

— Гарри, — начал Билл, поднимаясь. Флёр и Рон застыли и, кажется, даже перестали дышать, глядя на Гарри.

Гарри подошел к Биллу и быстро пожал ему руку. Флёр тоже неслышно выскользнула из-за стола и, подойдя к нему, обняла.

— Слушайте, я… хочу немного пройтись, — сказал Гарри, высвободившись из объятий Флёр. Говоря это, он не обращался ни к кому конкретно. — Скоро вернусь.

Рон удивленно вздернул брови.

— Мерлин, куда ты собрался, Гарри? — произнес он устало и вымученно. — Ночь на дворе…

Рон, очевидно, собирался добавить что-то еще, но Флёр мягко накрыла его руку своей, и он запнулся.

— Если Гарри хочет побыть один, пусть побудет один, — сказала она примирительно. Потом, ослепительно улыбнувшись, она перевела взгляд на Гарри.

Гарри, радуясь, что она всё поняла, тут же развернулся и, ни говоря больше не слова, вышел за дверь.

Голоса за столом возобновились. Гарри знал, что Рон тяжело переносит стресс. В такие моменты ему всегда необходим кто-то, кому можно выговориться. Но сейчас Гарри было плевать. Флёр права — он никого не хотел видеть.

Гарри вернулся к морю. Ветер, доносившийся оттуда, усилился, и шипение волн стало громче. Но Гарри не чувствовал холода. Он думал лишь об одном.

Господи, что мне теперь делать?

Ему не хотелось признавать поражение. Но как победить Волан-де-Морта теперь, если при первой же их встрече он произнесет заклинание, активирующее проклятие, и все его магические способности исчезнут навсегда?

Он до сих пор не мог поверить, что это возможно. Слишком свежи еще были его мечты о том, как он выиграет эту войну, избавит мир от Волан-де-Морта и то, что, он знал, ему суждено было выполнить с самого рождения.

Отомстить за своих родителей. За всех магглорожденных волшебников, которых он уничтожил.

Но теперь оказалось, что Гермиона всё решила намного раньше.

Гарри мельком взглянул на черное небо. Полная луна отбрасывала серебристую дорожку на воду.

Он доверял ей больше всех. Почему она так с ним поступила?

Гарри понимал, что, скорее всего, её заставили это сделать. Наверное, Волан-де-Морт пытал ее, или же нашел еще какие-то рычаги воздействия. Он тут же вспомнил ее болезненный вид, странное поведение... Тогда он, ослепленный ревностью, искал причину совершенно в другом, а ведь она лежала на поверхности. Гарри вспомнил слова Гермионы о Малфое, и только теперь понял, что они на самом деле значат.

— Нет, Гарри, ты не понимаешь. Дело не в том, раскаивается Малфой или не раскаивается. А в том, что, скорее всего, Волан-де-Морт применил к нему физическое насилие, чтобы заставить его отдать ожерелье Кэти. Если Малфой действовал не по своей воле, он невиновен. Он всего лишь живое орудие Волан-де-Морта — настоящего преступника.

Теперь всё казалось так ясно, и Гарри пожалел, что не задумался об этом раньше. В тот день, когда они спасли Гермиону из плена, он был так счастлив, что даже на секунду не задумался о том, как все это странно. Он был дураком, наивно верящим в то, что ошибку, которую он совершил, можно исправить. Отсутствие серьезных защитных чар, охрана в виде нескольких неопытных егерей, которых они тут же раскидали без особого труда …

Он не обратил внимание на все эти странности, потому что не искал правды. Она была ему не нужна. Ему лишь хотелось верить, что его ошибка исправлена: Гермиона в порядке, и теперь всё будет хорошо.

Но это была ложь. А что еще было ложью?

Всё внутри свело от новой боли, которая за эту безумную ночь уже начала становиться привычной. Гарри вспомнил слова Малфоя о том, что Гермиона была с ним из-за задания. Он тут же их отогнал. Но потом вдруг подумал, что слизеринец в кои-то веки недалеко ушел от истины.

Разве можно любить человека и при этом причинить ему вред?

Гарри горько усмехнулся. Гермиона даже не пыталась сказать ему правду. Ни разу.

Гарри знал, что нужно возвращаться. Знал, чего от него ждут. У него уже не было сил говорить, но Гарри знал, что обязан это сделать.

Он вернулся в дом. Все, за исключением Добби, отправившегося спать, все еще сидели на кухне.

— Садись, Гарри, — тут же спохватилась Флёр. — Можешь не беспокоиться. Рон все нам рассказал.

Гарри отстраненно кивнул. В голове снова прозвучал голос Рона.

Что нам теперь делать, Гарри?

Билл и Флер знают лишь то, что он должен вступить в схватку с Волан-де-Мортом. Что он единственный, кому это под силу. И Гарри не собирался их в этом разубеждать.

— Я не знаю, правдивы ли те воспоминания, что нам показала Беллатриса, — произнес он, — потому что на самом деле… я чувствую себя как обычно. Моя магия ничуть не уменьшилась. Но, — он заметил, что Рон хочет перебить его, и заговорил громче, — но даже если эти воспоминания правдивы, то… — он глубоко вздохнул, — это ничего не меняет.

Все молча смотрели на него, не шевелясь.

— А как же проклятие? — наконец спросил Билл, нахмурив брови.

— Видимо, Волан-де-Морт все же предчувствует проигрыш, раз решил так перестраховаться, — Гарри равнодушно усмехнулся. — Ну, значит, мой единственный шанс выжить — это убить его первым.

— Но что, если у тебя не получится? Что, если ты не сможешь его победить? — встревоженно спросила Флёр.

Гарри перевел на нее взгляд.

— К тому времени, как мы с Роном завершим задание, порученное Дамблдором, Волан-де-Морт хоть и не утратит силу, но станет смертным волшебником. А значит, у меня все же есть шанс. И я его не упущу.

Договорив, он почувствовал, что атмосфера на кухне немного разрядилась. Он понимал, что из-за Пророчества, которое стало общеизвестным больше года назад, все полагались на него. Он был единственным, кому под силу победить Волан-де-Морта. И он понимал, что должен был сказать это, чтобы убить панику. Даже если сам он едва верил в то, что у него получится выжить. Но остальные должны продолжать верить в него.

И даже такие мизерные шансы на успех не означали, что он сдастся. Наоборот, он сделает все возможное, чтобы избавить мир от Волан-де-Морта, и, если у него не получится, он примет смерть, ни о чем не жалея.

Флёр отвела их с Роном в комнату на втором этаже и выдала все необходимое, а затем удалилась. Рон присел на свою кровать и коснулся пальцами переносицы, закрыв глаза. Гарри сел на противоположную кровать.

— Рон, — тихо сказал Гарри. — Все равно мы должны вернуться за ней.

По выражению лица Рона было понятно, что он не согласен. Гарри тут же заговорил быстрее, чтобы опередить его возражения:

— Ты же понимаешь, что она сделала это не по своей воле. Пожиратели никогда бы не стали относится к ней как к равной: это противоречит идее, за которую они сражаются. Она для них всего лишь грязнокровка, которую Волан-де-Морт использовал, чтобы навредить мне. И теперь, когда она выполнила задание, то стала бесполезной, понимаешь?

Рон напряженно молчал. Гарри продолжил:

— Помнишь, что сказала Беллатриса? Предателей никто не любит. Очевидно, что весь этот год Гермиона ничего не делала для Волан-де-Морта. Поэтому Беллатриса и раскрыла все карты — она знала, что меня заденет ее предательство. Да и перспектива превратиться в сквиба от одного лишь заклинания Волан-де-Морта, мягко говоря, не вдохновляет…

Рон вздохнул.

— Это все, конечно, очень увлекательно, Гарри. Но это не отменяет того, что Гермиона подсыпала тебе пыльцу. Ты жалеешь ее. Но она не пожалела тебя.

Гарри не знал, что ответить на это. Сложно возражать против правды.

— В конце концов, она могла рассказать нам, — продолжил Рон. — Мы бы придумали что-нибудь!

Разве можно любить человека и лгать ему в лицо?

Гарри вздохнул.

— Не забывай, что именно Гермиона догадалась, как уничтожить крестражи. Не забывай, что она была с нами в Министерстве магии и украла медальон Амбридж. Она спасла меня из Годриковой впадины, когда я потерял сознание из-за Сам-Знаешь-Кого и не мог идти. Она не раз спасала меня и тебя, рискуя жизнью.

— Да, как и мы своей, — ответил Рон ледяным тоном. — А потом она фактически подписала тебе смертный приговор. Хоть ты и говорил все это для Флёр с Биллом, что у тебя получится победить Сам-Знаешь-Кого до того, как он активирует проклятие… ты же сам знаешь, что это маловероятно. И думаешь, Гермиона не знала этого? Разве, лишая тебя способности колдовать, она не знала, что ваш поединок, мягко говоря, не продлится долго? Она знала, что ты погибнешь, что Сам-Знаешь-Кто захватит власть и истребит всех магглорожденных, но ей было плевать! Она думала только о том, как спасти себя!

— Ладно, — пробормотал Гарри, уже жалея, что начал весь этот разговор. — Как бы там ни было, сохраняй спокойствие, Рон, и, ради Мерлина, перестань смотреть на меня так, будто я уже мертв!

Гарри усмехнулся, словно желая подтвердить слова, которые на самом деле были неправдой.

На самом деле какая-то часть внутри него умерла навсегда.

* * *

На следующее утро Рон проснулся рано. На душе было тяжело. Он все еще не мог поверить в предательство Гермионы, но вместе с тем ему не хотелось оправдывать ее.

Они все жертвовали собой ради того, чтобы победить Волан-де-Морта. Билл после укуса Фенрира Сивого вынужден вести жизнь полумонстра, Джорджу в последней схватке отрезало заклинанием ухо, Грюма убили… Они все отдавали последнее ради этой победы, все страдали, и поэтому тот факт, что Гермиона выполнила волю Волан-де-Морта под пытками, не оправдывал ее в глазах Рона.

Рон сощурился от утреннего света и повернул голову вбок. Увиденное тут же прогнало остатки сна. Кровать Гарри была пуста.

Рон поспешно поднялся и начал одеваться. Возможно, Гарри уже спустился к завтраку? Рон принялся натягивать кофту, как вдруг замер, так и не закончив начатое. Его взгляд остановился на стуле — там лежала одежда Гарри и мантия-невидимка.

Все это было очень странно. Чувствуя нарастающую тревогу, Рон кое-как оделся и сбежал вниз по лестнице, едва касаясь ладонью перил. На кухне тоже никого не было.

Рон вышел во двор. Он обошел весь пляж, но так и не встретил Гарри.

Когда он вернулся в коттедж, Билли с Флер уже сидели на кухне и пили чай.

— Доброе утро, Рон, — любезно произнесла Флер. — А где Гарри? Он все еще спит?

Рон так и застыл в дверях. У него мелькнула мысль, что Гарри мог помешаться настолько, что отправился за Гермионой, но вряд ли он оставил бы тогда мантию-невидимку.

— Я не знаю, Флер, — тихо сказал Рон. — Гарри… исчез.