Как лягут кости (редакция 2019 г) (джен)

Программист в полиции — дело довольно необычное. По штату он нам положен, но обычно такой человек недолго у нас задерживается. Зарплата маленькая, а обязанностей и ответственности — иной раз побольше, чем у какого-нибудь генерала. Это даже если на работу программиста смотреть хотя бы в нашем отделении. Компьютерной техники здесь довольно много, но она уже пережила динозавров и их метеорит. Посему работы у программиста всегда навалом. Нравится ли ему это или нет.

В нашем отделении все-таки программист был. Вася. Фамилии не помню, но парень он был немного странноватый, необщительный. Придет, сделает и сразу же уходит. Ни “здрасте”, ни “досвидания”. Но наши его терпели, потому что умел парень работать. Еще и энтузиастом был своей профессии. Потому что я бы, как он, не смог.

Именно Вася сейчас пытался понять, как и что произошло с базой данных, где кто-то умудрился подшаманить информацию об Авоськине. Мимо серверной, где совершалось священнодействие, иной раз страшно было проходить. Не потому, что из приоткрытой двери постоянно извергались потоки отборной ругани, от которой или смущенно краснели, или хлопали по карманам, чтобы записать впервые услышанное ими заковыристое изречение все мимо проходящие. А потому, что там стояла тишина. Мертвая, компьютерная тишина. Я даже пару раз заглянул внутрь, проверить, не умер ли там Вася на своем боевом посту.

Вася был жив, но не замечал ничего вокруг. На трех экранах его компьютеров постоянно открывались и закрывались окошки консолей, сопровождаемые тихим клацаньем клавиш клавиатуры. Судя по виду Васи, битва была в самом разгаре. И противник совершенно не уступал Васе в профессионализме. Пирожок, сердобольно оставленный кем-то из наших девочек, медленно, но верно покрывался слоем пыли.

Саня, которого Ира попросила немного добавить прыти нашему программисту, ушел от Васи ни с чем. Попытавшись поговорить с Васей, он столкнулся с непонимающим взглядом, в котором злость перемешивалась со страхом вылететь с работы из-за такой промашки. Саня не смог даже вымолвить и словечка. Просто зашел, взглянул на Васю, открыл было рот, чтобы обругать того за нерасторопность, и, махнув рукой, вышел.

— Лучше его не трогать. Пусть парень работает. Для него это личная обида, — так объяснил свою неудачу Саня Ире.

— Хорошо, — неожиданно легко согласилась с ним Ирина.

Легко это получилось только благодаря мне. Ирина просто не поняла, о чем с ней говорит Саня. За то время, пока Саня ходил поговорить с Васей, я натаскал из архива материалов по Выропаеву и Алиеву. И мы с Ириной с головой в них закопались.

Одновременно с материалами по Алиеву и Выропаеву я смог взять из архива личное дело Авоськина. Обычно архив всегда тормозит в этом вопросе. Чтобы дождаться у них по официальному запросу каких-либо материалов, нужно… Многое нужно. Их правило: “обещанного три года ждут”. Конечно, у них не затягивается это настолько долго, но все же как минимум пару-тройку дней придется подождать. Чтобы хоть как-то ускорить этих “Блицей”, требовалось едва ли не сидеть под их дверью и напоминать о себе. Но благодаря распоряжению Сани и Ирины мне выдали документы, едва я переступил порог и заявил о своих намерениях.

Только ближе к вечеру того же дня мы с Ириной нашли подтверждение тому, что и Алиев, и Выропаев некогда работали с Федотычем. Но лет пять назад между ними пробежала черная кошка. Какая именно — черт их знает. Территорию не поделили, товар или что-то совсем другое… Это было не важно. Главное — были у них контакты, были. Потому версия Ирины о мести одного из Разинских приобретала хоть какой-то смысл. Правда, какой именно — этого мы пока еще не узнали.

Личное дело Авоськина я читал сам. Интересное оно было… В целом законопослушный гражданин, Авоськин Пантелеймон Зурабович некогда работал в ЗАТО. В этом ничего удивительного, по сути, не было. Многие из нашего городка там работали когда-то. Там даже собственное отделение милиции было. Правда, руководство этого отделения сидело не в нашем городе, а в райцентре, но все же.

Интересно было то, кем Авоськин работал в ЗАТО. Инженером-проектировщиком. Не знаю, что можно проектировать в нашем ЗАТО. Он ведь только для хранения радиоактивных отходов и был создан. Так я думаю. Может быть, это не так. Документов по ЗАТО нам никто никогда, наверное, не предоставит. Да и не надо. Не в ЗАТО тут дело. Хотя и в нем тоже. Статья двести двадцатая УК РФ не просто так появилась в личном деле Авоськина. Судя по протоколам, которые, к слову, составлял лично сам Федотыч — он тогда только-только стал следователем, — Пантелеймон Зурабович вынес столько, что я крепко задумался. Зачем инженеру-проектировщику бочка радиоактивных отходов? У меня такое в голове не укладывается. Но Авоськину дали немного — всего три года и большой штраф, который он оплатил едва ли не на месте, чем заставил меня еще больше задуматься: а не было ли там двух бочек…

Выйдя из тюрьмы по УДО, Авоськин пропал из виду. А у нашего отделения началась эра раскрываемости старых дел из ЗАТО. Семь глухарей закрыли за месяц. Так что я более чем был уверен, что Авоськин сливал информацию Федотычу. Ну, стукачи-информаторы у каждого из нас есть, но по большей части они не такие деятельные. Что означало только то, что у Федотыча нашлось, куда надавить на старичка-инженера. Надеюсь, Федотыч все же не бочкой с радиоактивными отходами его давил…

— Знаешь, Паш, а ведь Алиев и Выропаев были знакомы с Авоськиным, — неожиданно отвлеклась от бумаг Ирина.

— Город маленький, немудрено.

— Это да, но вот тут вот какая фиговина вырисовывается. Ладно, Выропаев, он насильник, а Алиев-то сел за сбыт документов.

— Документы были по ЗАТО? — спросил я, уже догадываясь, о чем дальше скажет Ирина.

— Именно. И Алиев утверждал следователю, что ему поставлял документы бывший сотрудник ЗАТО.

— Подожди, подожди. А имя Авоськина в протоколах вообще есть?

— Нет, но ты знаешь, кто был следователем по делу Алиева?

— Неужели Федотыч?

— Он самый, — улыбнулась Ирина.

— Схема простая, Авоськин был засланным казачком от Федотыча. Он передал Алиеву некие документы, его взяли при перепродаже. Только зачем Алиеву были нужны эти документы?

— Для перепродажи, сам сказал. Алиев в то время держал рынок.

— Понятно, почему Федотыч решил его убрать. За время, проведенное в тюрьме, Алиев лишился каким-либо образом авторитета, но в первую очередь доходной точки — рынка. Который прибрал к рукам Федотыч. Знаешь, в свете всего этого мне кажется, Выропаев не просто так за изнасилование сел…

— И ты прав, — усмехнулась Ирина.

— Что, тоже Авоськин постарался на пару с Федотычем? — удивился я.

— А кого из них Выропаев насиловал?

— Эм-м-м. Наверное, Авоськина…

— Хах, бедный старичок. А вы жестоки, товарищ следователь Томин.

— Какой есть, — буркнул я, поняв, что сморозил очевидную глупость. — Давай, не тяни кота за яйца, рассказывай, что там у тебя за пазл сложился с Выропаевым.

— С Выропаевым у меня бы ничего не сложилось, он не в моем вкусе… Ладно, ладно, — поймав мой сердитый взгляд, подняла руки вверх Ирина. — Выропаев, как ты знаешь, был осужден по сто тридцать первой статье нашим самым гуманным судом. Но вот как обычный некогда сантехник дошел до такой жизни, что стал кидаться на девок и их насиловать?

— Все очень просто. Недотрах. Или на работе мало заебали.

— Не-е-ет.

— Слушай, если сейчас скажешь, что немцы совместно с Федотычем открыли у нас на районе подпольную порностудию, в которую пригласили Выропаева как актера, а он не вкурил и разобрал им унитаз, я поверю.

— Смелая версия, — с уважительной усмешкой покачала головой вверх-вниз Ирина. — Но тоже нет. Выропаев и сам, наверное, не знал, кого он там изнасиловал. Заявление поступило в дежурную часть вместе с медосвидетельством от некой гражданки Орловой. Врачи подтвердили, что их справка подлинная, но заметили, что справка принадлежит гражданке Соколовой. Я не знаю, как, но обеих этих гражданок нашли, и они обе подтвердили факт изнасилования. Указали одно и то же время, описали очень похоже насильника, а позже — указали на Выропаева. Не понимаю, но почему-то делу дали ход. Для меня это слишком как-то сомнительно…

— Чем же Выропаев, простой сантехник, как-то помешал Федотычу, и что у них за совместные дела были, как думаешь?

— Чем помешал? Может, гавном залил любимую уборную Федотыча… — засмеялась Ирина. — Насчет совместных дел… Выропаев, да, был обычным сантехником, но кое-что он все-таки мог. К примеру, мошенничал, выдавая найденную на свалке сантехнику за импортную. Барыш он с этого дела имел не очень большой…

— Да таким макаром каждый второй сантехник промышляет, — отмахнулся я.

— Возможно, — пожала плечами Ирина. — Дело еще вот в чем… Выропаев, как это ни странно, был старшим сантехником всего вашего округа.

— Это как? Ему что, каждый сантехник долю отстегивал?

— Именно. Не знаю, почему, но это было так. Выропаев, кстати, одного года рождения с Федотычем…

— Может, они кентами по школе были?

— А вот это скорее всего. Только что же случилось…

— Наверное, Выропаев отстегивал Федотычу и в какой-то момент ему это надоело. Дружба дружбой, а табачок врозь.

— Очень может быть. Слушай, меня вот что интригует. Сколько комбинаций на двух игральных костях?

— Двенадцать.

— А трупов — три.

— Четыре, — упрямо повторил я, а потом до меня дошло. — Стоп, ты хочешь сказать, что по нашей “земле” сейчас ходят восемь потенциальных “кровников” Федотыча”.

— Ага. А у нас фигня полная…

Наш разговор прервал вежливый стук в дверь. Я удивленно посмотрел в ее сторону — никто никогда у нас в отделении не стучался — и произнес:

— Войдите.

Дверь открылась, и через порог переступил Вася-программист.

— Есть что-то интересное? — спросил я.

— Ага, — устало улыбнулся он. — Я таки восстановил базу. Там еще восемь человек также без фотографии и дактилоскопии оказалось…

Мы переглянулись с Ириной. Восемь!

— Но я все восстановил, — продолжил говорить Вася. — И, кажется, нашел этого гада. Хотел в “К” звонить, но решил сначала вас предупредить.

— Не звони в “К”. Мы сами. Адрес говори этого гаврика, — улыбнулся я.