Круги по воде (джен)

ВЕНДЕЛЛ И МОНИКА

Венделл Грейнджер уже в третий раз дочитал адресованное ему письмо, которое принесла сова вчера поздно вечером. Вздохнул. Прошептал через зубы:

— Да чтоб тебе пусто было, Дамблдор!

Потом ругнулся уже покрепче и стал перечитывать снова.

Принять такое решение, какое от него требовало письмо, он не мог без жены и дочери, но жена, как назло, была на ночном дежурстве в клинике и должна была приехать только через несколько часов — в любом случае позже, чем проклятый дедушка-директор. А дочь укатила к Уизли, и понятное дело, дозвониться в их магический дом он не мог никоим образом. В итоге Венделл остался с письмом и Дамблдором один на один. Сидел и ждал, пока засветится зеленым пламенем камин, и не мог понять, что ему делать со всем этим.

Венделл знал, что до этого может дойти. Как знала и Моника, и даже Гермиона знала. Когда-то они обговорили, что по плану Альбуса Дамблдора такое возможно. Но тогда такой вариант развития событий казался какой-то далекой перспективой, тем, что может случиться, а может и нет, и в любом случае произойдет спустя несколько лет, на последних курсах обучения дочери. Тем не менее, День Икс, видимо, настал, и настал он слишком рано. Венделл перевернул письмо, будто надеясь найти ответы на обратной стороне, но там лишь просвечивал сквозь бумагу голубоватым водяным знаком вензель Дамблдора, убивая робкую надежду на то, что письмо окажется фальшивым.

Венделл снова вздохнул. Он любил свою семью, любил свой дом, любил свою жизнь, которую построил сам. И отказаться от всего вот так… И что же случилось, что Альбус уже сейчас принимает такие крайние меры?

Он встал, нервно прошёлся по комнате, цепляя ступнями ворсинки ковра, и тут гостиная озарилась изумрудным огнем камина.

«Началось», — мрачно подумал Венделл и упал в кресло.

АЛЬБУС

День Альбуса Дамблдора начался очень рано. А точнее говоря, он и не начинался — просто предыдущие сутки плавно перетекли в новые.

Сначала он разговаривал с Дадли. Или Гарри? Или — кто он там? Внешне мысли мальчика выглядели чистыми и правдивыми, но ведь такими же они были и у Гарри, который находился в Норе! И кто из них врет? А может, оба?

Сам по себе разговор много света на историю не пролил. Дадли, а точнее Гарри, говорил, что ощущал себя вторым в теле Дадли с момента своего попадания на Остров. Что с того момента его контроль за телом то усиливался, то ослабевал, а все воспоминания были как в тумане. Да и вообще все, что происходило после событий в Тайной Комнате, он помнил плохо и урывками. В Бирмингеме случился очередной провал, а уже здесь, в доме Нотта, он пришел в себя и осознал себя как Гарри. Причины, по которым оказался тут, назвать не смог. Ничего не помню, ничего не знаю.

С другой стороны, на несколько контрольных вопросов Альбуса Дадли-Гарри ответить смог. Об их разговоре в конце первого курса, а также встрече в директорском кабинете на курсе втором вряд ли могло знать много людей. И Альбус склонялся к тому, что это действительно Гарри. Что поднимало новый ряд вопросов.

Основной, конечно, звучал так: кто находится в теле Гарри? В подобной ситуации уже казалось логичным предположить, что его захватил крестраж Тома. Но если так, то каким образом сам Гарри перенесся в тело Дадли? Что за странные обмены душами? И в конце концов, как тогда объяснить трагедию в Бирмингеме? Разве не должен был бы иметь к ней отношение Гарри-Том, а не Дадли-Гарри?

Последовавший разговор с Ноттом был, напротив, прост как пареная репа. Шел по Лютному переулку по делам рода. Увидел мальчика, сидящего у стены. Понял, что это тот мальчик, которого разыскивают. Забрал к себе. Потратил несколько дней, чтобы привести в чувство. Потом решил сообщить не в ДМП, а лично Альбусу.

Говорил Нотт складно, но говорил неправду. Альбус видел это в его глазах, вот только никак не мог прочитать подробности. Подловить его на несоответствиях тоже не вышло. В конце концов Альбус утвердился в версии, что лорд Теодор просто выкрал мальчика из Мунго, возможно, пытаясь таким образом проверить теорию Люциуса о Гарри-Томе, а когда понял, что ничего узнать не сможет, а то и вовсе, узнав в мальчике самого Поттера, запаниковал и предпочел передать его Альбусу, а не в ДМП, которое задало бы слишком много вопросов. Конечно, оставалось загадкой, раскусил ли Нотт, что перед ним уже не маггл Дадли... Но Альбус счел это не столь важным. Нотт все равно бы не смог никому доказать такую сомнительную теорию, да и пробовать бы не стал, опасаясь за свою шкуру.

В итоге Альбус забрал Дадли-Гарри в Хогвартс, договорившись с Ноттом, что его участие в этой истории не всплывет нигде и никогда. А потом поднялся в кабинет, запер дверь, закрыл камин и начал прорабатывать варианты.

Он сидел долго, и солнце уже начало опускаться за острые вершины деревьев Запретного Леса. Одна за другой переписывались, а то и вовсе отправлялись в корзину старые стратегии. Какие-то жертвы теперь казались бессмысленными, какие-то действия — слишком поспешными…

«Будем исходить из самого худшего расклада, — думал Альбус, — все еще слишком много неизвестных, и все варианты я все равно не учту. Если Том теперь — это Гарри, то это конец всему».

Если Том занял тело национального героя, репутацию которого Альбус взращивал больше десятилетия, готовя себе на замену… Если Том получил все его воспоминания, мысли и прочее…

«Так, — думал Альбус, — без паники. Безвыходных ситуаций не бывает. Во-первых, пока не стоит особо делиться такими мыслями ни с кем. По крайней мере, пока не будет уверенности. Разве что переговорить с Северусом… Но это тоже пока подождет. Во-вторых, продумать тактику действий на ближайшее время».

Итак. Гарри-Том. Худшая из возможных угроз, к которой он вовсе не готов. Следует ли притвориться, что он ни о чем не догадывается и пронаблюдать за ним? Нет! Том импульсивен, но хитер, скрытен, но не любит прямых разговоров. Следует уже завтра, продумав список вопросов, поговорить с ним со всей откровенностью. Если спросить то, что нужно спросить, он проколется, не сможет не проколоться. К тому же ему приходится пока играть роль Гарри, что он и делает этим летом. Значит, так или иначе, будет разговор или нет, в конце августа отправится в Хогвартс. Там он будет под колпаком и почти безвреден... Хорошо, здесь более-менее определились.

Теперь Дадли-Гарри. В Хогвартсе его не оставишь. Никому из ближайших сторонников-магов не отдашь. Вернуть Нотту? Смешно и стыдно! К тому же, есть маленькая вероятность, что он все же не Гарри, крошечная, но есть. Значит, его надо спрятать. Хорошо спрятать. Временно убрать из страны — до полного прояснения обстоятельств. Под ложными воспоминаниями, фамилией — под всем. Но каким образом это провернуть?

И тут у Альбуса в голове сложился паззл. Разве у него буквально под рукой нет семьи магглов, с которыми уже прорабатывался на будущее вариант изменения воспоминаний с тремя возможными легендами? И разве они не дали на него предварительное согласие?

Он дернул себя за бороду, поморщившись, и, достав чистый лист бумаги с вензелем, стал быстро писать письмо. Письмо Венделлу Грейнджеру.

ВЕНДЕЛЛ И МОНИКА

— Итак, План «Си», — мрачно сказал Венделл.

— С некоторыми изменениями, но в целом, да, — ответил Альбус. Он сидел в кресле и не отрываясь смотрел на черный, погасший камин. В гостиной Грейнджеров стояла полутьма, горела лишь небольшая настольная лампа, окна были зашторены, и лица собеседников скрывали тени. На часах было около пяти утра. Альбус только что изложил Венделлу все, что знал или хотя бы подозревал на сегодняшний день. И теперь ждал от него ответа.

— И мы забудем, что у нас есть дочь, и решим, что у нас есть сын.

— Это временно, — сказал Альбус, — пока что на год, возможно — на два. Память восстановлю вам я или Гермиона.

— А если что-то случится с вами… и с Гермионой тоже?

— Если так, — жестко сказал Альбус, — то лучше вам и не вспоминать ничего.

Венделл поджал губы.

— Мальчик тоже все забудет, — сказал Альбус, — это часть плана. Вы будете искренне считать друг друга семьей. Вы ведь хотели сына, Венделл?

«Нет, нет, нет, — думал Венделл, — это не должно происходить… вот так, это неправильно!»

— Мне нужно поговорить с женой, — сказал Венделл, — и с дочерью.

— Мои люди уже связались с Моникой, — Альбус первый раз за разговор посмотрел мистеру Грейнджеру в глаза, — она скоро будет здесь. Что до Гермионы, то это невозможно.

— Послушайте, директор! — вскочил Венделл. — Вы требуете… сами знаете, насколько много! И говорите, что я не смогу даже попрощаться с дочерью?! Про существование которой буду вынужден забыть?! От которой у меня ничего не останется?!

— Именно этого я и требую, — тяжело уронил Дамблдор, более не отворачиваясь. — Она сейчас в одном доме с тем, кто потенциально является настоящим Чудовищем в человеческом обличье. Я постарался за этот месяц укрепить ее разум, но этого недостаточно. Чем меньше она знает, тем лучше. Ваша встреча уже невозможна. Одиссея вашей семьи начнется сегодня, Венделл. Вы сможете написать ей письмо. Я передам его лично, а также обсужу ситуацию с ней, сообщив все, что необходимо. Это максимум, что мы можем сейчас сделать. Иначе вся эта затея теряет смысл.

— Нет, — пробормотал Вендел, сжимая кулаки. Он посмотрел Альбусу прямо в глаза, ожидая увидеть там насмешку, безразличие — что угодно. Но увидел только слезы и бесконечную усталость.

— Простите, — прошептал Альбус. И замолчал.

Венделл медленно опустился в кресло. Его ощутимо трясло.

— Франция? — глухо спросил он.

Дамблдор кивнул:

— Вы Альфред и Тереза Уайтстоун. Твоя жена — магглорожденная, ты — племянник лорда Константина МакКиннона; внебрачный, но признанный сын его брата, уехавшего в Австралию еще после войны с Гриндевальдом. Вы стали сквибами после несчастного случая, после чего вам стало некомфортно жить на прежнем месте, и вы перебрались в Европу, к старым друзьям семьи. А точнее — на Лазурный берег Франции. Ваш сын Гарольд, соответственно, переводится на третий курс Шармбатона. Остальные подробности в конвертах. Прочитайте, но можете не запоминать — всю соответствующую информацию я сам внесу в ваш мозг. У вас будет младшее родовое кольцо МакКиннонов в качестве подтверждения родовых правомочий.

Альбус посмотрел на часы, висящие на стене, а потом положил два пухлых конверта на стол.

— Я отлучусь в Хогвартс и пообщаюсь с мальчиком. Плюс свяжусь с Францией. А вы поговорите с женой, Венделл. Она будет через пять минут. Буду у вас к обеду.

Венделл закусил губы и кивнул. Альбус взглянул на него сочувственно и исчез в вспышке пламени феникса. А Грейнджер схватил со столика чашку и запустил ее прямо в камин, смотря, как она, будто его прежняя жизнь, разлетается на тысячи осколков.

АЛЬБУС

А Альбус в тот момент уже был возле входа в больничное крыло. Времени он терять не хотел, а впереди было еще как минимум два важнейших разговора. У дверей погруженный в себя директор неожиданно столкнулся с человеком, которого точно не ожидал увидеть здесь в такую рань. С Северусом.

— Директор, — кивнул зельевар, — доброе утро.

— Доброе утро, — на автомате ответил Альбус, посмотрев на своего бывшего ученика, когда-то — врага, а теперь — одного из самых доверенных людей. Красные глаза Северуса и круги под ними говорили о не менее бессонной, чем у самого Альбуса, ночи. Он выглядел измученным и рано постаревшим, напомнив почему-то Альбусу Ремуса Люпина.

— Вы когда-нибудь задумывались, директор, — сказал Северус задумчиво, — сколько лжи на самом деле вокруг нас? За всей этой легиллименцией даже не замечаешь… Сколько обмана на самом деле вокруг?

Альбус нахмурился:

— Северус, ты о чем?

— Да так, — махнул рукой Снейп, — пойду посплю. Вам бы тоже не помешало, директор.

Он скрылся за поворотом коридора, а озадаченный Альбус еще какое-то время смотрел ему вслед, но раздумывать над странным поведением зельевара времени сейчас не было, и он, собравшись с мыслями, шагнул в Больничное Крыло.

— С днем рождения, Гарри, — сказал он.

— Спасибо, директор, — поднялся на постели Дадли, поморщившись, — знаете, не очень приятно, когда твой день рождения отмечает самозванец, а ты валяешься в больничном крыле… Вы придумали, что мы будем делать? — спросил он с надеждой.

— План есть, — вздохнул Альбус, — но он непростой и вряд ли тебе понравится. И я прошу тебя прежде всего выслушать его до конца…

Когда он закончил, мальчик откинулся на подушку, задумавшись:

— А почему бы нам просто не разоблачить самозванца? — спросил он.

Вопрос был вполне ожидаемым, но Альбус все равно призадумался. У него было несколько причин поступать именно так, и некоторые из них он сейчас озвучить не мог. Например то, что окончательная уверенность в подлинности того или иного Гарри у него отсутствовала и возможности проверить эту подлинность не было. А ведь нельзя было и окончательно исключить кошмарный расклад, по которому они оба поддельные! В конце концов он ответил самое очевидное:

— Все считают настоящим Гарри того, который находится в «Норе». Переубедить всех будет крайне сложно, учитывая, что у него есть, судя по его поведению, все необходимые воспоминания. Одна маленькая ошибка — и самозванцем, со всеми вытекающими, будешь выглядеть уже ты. Поэтому я буду постепенно, в течение года, выводить его на чистую воду, а ты это время побудешь в безопасности.

Мальчик помолчал, затем кивнул:

— Ладно, профессор. Мне это не нравится, но… Что поделать? Мне ведь не дадут ни с кем попрощаться или хотя бы поговорить? Из друзей?

Альбус покачал головой.

— Мне очень жаль. Твои новые приемные родители идут на такой же поступок, и мы не можем обесценить их вклад.

— А кто они?

— Мои хорошие друзья. Да это и не важно. Скоро они станут другими людьми — временно.

— Ладно, — медленно повторил Гарри, сжав зубы, — Что требуется от меня?

— Пока ничего, — Альбус встал. Разговор прошел неожиданно легко. — Ближе к обеду я тебя заберу. А пока, чтобы все организовать, мне нужно провести еще пару важных встреч. До встречи… Гарри.

Он обернулся, запирая дверь в Больничное крыло. Дадли-Гарри лежал, подложив руки под голову и смотрел в потолок.

«Это необходимо, — напомнил себе Альбус, — мне надо сократить число неизвестных и уменьшить риски. Это необходимо».

Следующей остановкой на его пути был директорский кабинет. Связь с другими частями магического мира, в данном случае, с континентом, была вечной головной болью с момента появления МКМ. Каминная сеть на такие расстояния не работала, путешествия магическими порталами требовали незаурядной мощи создающего их мага и согласований на уровне министерств. Полеты маггловским транспортом занимали много времени и, безусловно, тоже отслеживались министерствами. То же самое можно было сказать и о метлах, коврах-самолетах и прочих подобных средствах. Все это привело к тому, что международные встречи оформлялись и согласовывались за несколько недель как минимум и требовали тщательной подготовки. В этом магическое сообщество недалеко ушло от маггловского.

Но у некоторых магов, которые, разумеется, не особо это афишировали, были в наличии так называемые зеркала обратной связи, изобретенные каким-то гением прошлого на основе рунной магии. И, разумеется, у Альбуса Дамблдора и у основных его контрагентов в Европе — на большем расстоянии зеркало уже не работало — подобные зеркала были. Если можно получить преимущество практически перед любым потенциальным противником — его следовало обязательно получить.

Вот и сейчас Альбус открыл один из неприметных шкафчиков в своем кабинете, и пробежавшись глазами по ряду абсолютно одинаковых маленьких зеркал с бирками, достал одно из них, подписанное «Ж.П. Д.». Он сел в кресло и ткнул пальцем в центр зеркала. По стеклу от места его прикосновения пошла рябь, будто круги по воде. Альбус устроился поудобнее и начал ждать.

Время для вызова было как раз самое удачное — Жан-Поль вставал рано, такую роскошь как выходные дни позволить себе не мог, но в первой половине дня занимался только теми делами, которые не требовали от него покидать дом.

Экс- первый заместитель Министра Магии Франции, а ныне глава Департамента Международного Сотрудничества ответил через минуты четыре. Когда-то бывшие пусть и чистокровной семьей, но просто кондитерами, никогда не лезшими в политику, Делакуры поднялись после войны с Гриндевальдом как одни из самых последовательных его противников. Отец Жан-Поля Виктор потерял во время конфликта двух братьев и родителей, но сам прошел его от начала до конца, занял видный пост в сформированной после войны МКМ и, в конце концов, пропал без вести в Юго-Восточной Азии в семидесятых, отправившись в качестве спецпредставителя Конфедерации в индонезийские джунгли. Он оставил сыну не только родовой бизнес, но и изрядное политическое влияние — а в таком же клановом, хоть и более открытом и разношерстном, чем в Британии, магическом сообществе Франции, родственные связи по-прежнему значили если не все, то очень много. И хотя в последние годы политическое влияние Делакуров начало проседать — слишком уж многие чистокровные в штыки восприняли брак главы рода с полувейлой — тем не менее они оставались лицом прогрессистского блока, и высокие посты Жан-Поля в правительстве были тому подтверждением.

— Доброе утро, Альбус, — Жан-Поль потер слегка припухшие глаза. Он был невысок и немного полноват, но при этом напоминал сжатую, готовую выстрелить пружину. Сразу было видно, что это человек недюжинной энергии и незаурядных способностей. — К чему такая срочность? Я только встал…

— У нас проблема, — сказал Дамблдор, даже не здороваясь, — нужно задействовать один из резервных планов.

— Та-а-ак, — француз подобрался, его лицо посерьезнело, — я слушаю.

На этот раз объяснение не заняло у Альбуса много времени — в конце концов, он рассказывал эту историю третий раз за утро. Впрочем, именно сейчас, пожалуй, он был наиболее откровенен. Когда он закончил, собеседник, во время разговора ходивший туда-сюда по комнате, облокотился на стену, теребя рукой небольшую темную бородку.

— Дела-а-а, — сказал он, — нам только не хватало очередного очага нестабильности под боком. Особенно учитывая финал Чемпионата Мира по квиддичу в следующем году. А еще то, что Фадж хочет возродить Турнир Трех Волшебников на базе Хогвартса, знаешь ли…

— Он действительно это продвигает? — удивился Дамблдор.

— Тебе стоит ответственней относиться к своим обязанностям, Альбус, — усмехнулся Жан-Поль, но его глаза остались серьезными, — сомневаюсь, что тебе не подсовывали соответствующих документов. Ну да ладно, это мы еще обсудим. Если кратко: ты хочешь, чтобы я в течение дня подготовил прием твоих людей, которые будут отправлены без сознания и с помощью нелегального портключа, в Монако. Подготовил им документы…

— Документы готовы, — возразил Альбус, — план был вполне проработан заранее. Разве что на мальчика…

— Ну, мальчик не проблема, — Жан-Поль прищурился, — прием осуществим. Дом в порядок приведем, мы за ним следили. МакКинноны и до войны им почти не пользовались. Документы об обучении в австралийской школе?

— Есть.

— Отлично, я его устрою в Шармбатон. Будет лучше, если они не станут заниматься этим сами сразу после получения новой памяти. Возможно, придется сдать экзамены... Род деятельности родителей?

— Целители в прошлом, теперь — маггловская врачебная практика. Фирма уже куплена от их имени и функционирует. Ждет только переезда новых владельцев. Да, и малое кольцо рода тоже будет.

— Даже не знаю, как ты это провернул, — скривился Делакур, — и, если честно, знать не хочу. Учитывая, что живых МакКиннонов не осталось. Ладно, с моей стороны вроде вопрос решаемый. Надеюсь, нигде не проколемся.

Альбус кивнул:

— Чары сложные, поэтому очень хрупкие. Им нельзя в Британию до того момента, как не придет время их снять. И никаких нелогичностей в их жизни быть не должно…

— …поэтому только Монако и Шармбатон, — подхватил Жан-Поль, — harmant! Подкинул ты мне работы, Альбус.

— Стабильность в Британии — наша общая цель, — махнул рукой Альбус. — Как там твоя семья, Жан?

— Ой, — Делакур потер лоб, — давай без лишних любезностей. Я прекрасно знаю, что тебя это нисколько не волнует. А стало бы волновать — спросил бы в начале разговора. Все в порядке с семьей. Бывай, Альбус. Я сообщу, как все будет готово к приемке. Иди уже, спасай старую добрую Англию. Конец связи.

— Да я вполне искренне интересовался, — пробормотал Альбус, глядя на погасшее зеркало. Ладно, что там дальше…

Он встал, отгоняя усталость. Со сном еще успеется. Слишком много дел. Так… Следующая остановка, конечно, камеры предварительного заключения при аврорате. Следующая остановка — Сириус Блэк.

ВЕНДЕЛЛ И МОНИКА

— Наверное, мы сами виноваты, — Моника Грейнджер уткнулась лицом в грудь мужа, обняв его за плечи, и поэтому ее голос звучал неразборчиво, — мы сами приняли его условия и теперь не можем ему отказать.

— Возможно, — ответил Венделл.

Они стояли так, кажется, уже целую вечность, не отпуская друг друга, посреди их уютной, обклеенной нежно-бежевыми обоями спальни. Волей темного случая, судьбы и великого светлого мага, причем светлого без всяких кавычек и сарказма, им предстояло забыть, пусть и на время, свою жизнь, дом, работу… Правда, они все равно останутся вместе, но вот дочери с ними не будет.

— Знаешь, — сказала Венделлу его жена, — когда-то давно, когда Герми была еще совсем маленькая, когда было особенно тяжело… Ты же помнишь, какой капризной она была?

Он кивнул.

— Так вот, тогда я иногда думала, как было бы это здорово, проснуться с утра и начать все с чистого листа. Забыть все, что было, чтобы не мучиться — и жить с нуля, по новой. Представляешь?

— Я никогда о таком не думал, — покачал головой Венделл.

— Забавно, — хихикнула Моника, — кажется, такие мысли могут чаще приходить в голову мужчинам? Дрянная идея, на самом деле… Всегда гнала ее подальше. А теперь — вот он, тот самый шанс…

— Мы вернемся, — твердо сказал Венделл.

— А Гермиона? Как наша девочка без нас?

— Дамблдор позаботится о ней. Лично — он так сказал.

— Его заботы, — прерывисто вздохнула Моника, — иногда кажется, что лучше бы он о нас не переживал. Подумать только, даже не попрощаться…

— Как только Дамблдор ушел, — сказал Венделл, — я кое-что сделал. Наши старые семейные записи: фото, видео… Они будут лежать в банке. На наши новые имена, — он махнул рукой в сторону вскрытых конвертов на столе. Дата востребования — через год. Дамблдор пообещал мне, что дольше года это не продлится. Если он соврет — мы сами вернем память и решим, что нам с этим делать.

Моника отстранилась от него и заглянула в его темные глаза.

— Я тебя обожаю, — сказала она хрипло — и поцеловала в губы.

— И я тебя тоже, — тихо прошептал он в перерывах между поцелуями, — миссис Уайтстоун.

— Не называй меня пока так, — попросила она, — пока — не называй. Пожалуйста.

Он пожал плечами.

— Сколько у нас еще времени? — спросила пока еще миссис Грейнжер, повиснув на шее у мужа, — Достаточно?

— Не знаю, — ответил он, — точно не меньше часа. Он сказал: «К обеду».

— Достаточно, — улыбнулась сквозь слезы Моника, откидывая со лба каштановую прядь.

АЛЬБУС

Скучная и мрачная камера особого подотдела ДМП ничуть не изменилась с момента последнего визита Альбуса. Те же серые стены с разводами, та же железная кровать, умывальник… Все тот же Сириус Блэк, развалившийся на койке. На кровати лежала уже порядком исписанная тетрадь, над ней нетерпеливо плясало перо.

Сириус выглядел все лучше. Его наконец коротко постригли. Обноски он сменил на старую сероватую, но все же чистую робу. Никакой бороды у него больше не было. Седина в темном ежике волос мелькала лишь изредка. Он выглядел изможденным, но не больным, осунувшимся, но не постаревшим. Его взгляд, тяжелый и цепкий, но без сумасшедшинки, был устремлен прямо на Альбуса.

— Вы хотите — что? — нахмурившись переспросил он.

— Кольцо, — повторил Альбус, — кольцо Марлин.

— Зачем… — начал Сириус, но затем прервался. — Откуда вы знаете, что у меня оно есть?

— Вы были помолвлены, тайно, полагаю, — тихо сказал Альбус, — я видел фотографию.

— Какую… — Сириус напрягся, потом вскочил, — в доме Мардж? Она у вас?

— У меня, — Альбус достал маггловскую фотокарточку, повертел в руках, потом протянул ее Блэку, — она твоя по праву.

Блэк схватил фотографию двумя руками как спасательный круг и начал всматриваться в нее, жадно и нежно. Альбусу вдруг стало внезапно горько, точно желчь поднялась из желудка.

— Все, что у меня осталось, — прошептал Блэк, — вот это и кольцо. Зачем оно вам?

Он слегка прикрыл глаза, сосредоточился, — и простое золотистое кольцо возникло на его безымянном пальце, соткавшись из воздуха.

— Лорд Константин был резко против. Но я был тогда настойчив. А Поттеры согласились нам помочь. Это было как раз перед тем, как началась череда смертей, — Сириус поднял взгляд на Альбуса, — в этом действительно есть нужда? Достаточно сильная, чтобы просить меня.

— Я не могу тебе рассказать, — сказал Альбус, — потому что об этом должно знать как можно меньше людей, а ты можешь быть приведен к даче показаний под сывороткой, на которую дал согласие. Но это касается жизни и смерти, причем и Дадли, и Гарри. Я же могу поклясться тебе, что кольцо на твой палец обязательно вернется. Через год, может, через два — но вернется.

Блэк задумался, облизнул сухие губы, а потом решительно стянул кольцо с пальца и протянул его Альбусу.

— Клятв не надо. Ее это не воскресит. Думаю, нам стоит в первую очередь думать о живых.

— Спасибо, — склонился Альбус, — это очень правильное и трезвое суждение.

— У меня тут полно времени наедине с самим собой, — ухмыльнулся Сириус, возвращаясь на кровать. Похоже, он был не способен как долго радоваться, так и долго грустить, и этот его темперамент способствовал его быстрому выздоровлению от влияния дементоров. — Это дает возможность поразмыслить над всем. Плюс, здесь нисколько не отвлекаешься ни на дождь, ни на этих демонов в плащах, ни на другие прелести Азкабана.

— И все равно, — сказал Альбус, — думаю, я бы сходил с ума и в такой изоляции. Слишком уж я привык действовать сам.

«Именно поэтому для несчастного Геллерта собственный замок стал куда худшим наказанием, чем милосердная смерть», — подумал он про себя.

Сириус неопределенно всплеснул руками.

— Ну, тут заходят Боунс, Сэвидж, Крауч, вы… Ни дня без посетителей, если честно. И, кажется, сюда рвутся журналисты, но охрана их не пускает… и слава Мерлину за это.

— Крауч? — удивился Альбус.

— Заходит, говорим про старые дни, — кивнул Сириус, — он тяжело переживает свое падение, слишком много отдал за власть.

— Да, — Альбус задумался было, но тут же его и без того уставший мозг заполнили более актуальные проблемы, — ладно, Сириус, я спешу. Приятно было увидеть, что ты приходишь в себя.

— Это потому, что я никуда не спешу, директор, — улыбнулся Сириус, — между нами, вы уже выглядите хуже, чем я. А это достижение, надо сказать.

Альбус только махнул рукой и постучал в дверь. Когда та уже захлопывалась у него за спиной, до его ушей донесся голос Сириуса:

— Только не делайте с его помощью то, чего бы она не одобрила!

Уже идя по коридору, Альбус задумался — а согласилась бы с тем, что он делает, Марлин? Дала бы сама для этого свое кольцо? Прямая, красивая, солнечная, мечтательная, склонная к самопожертвованию. Она чем-то неуловимо напоминала Джинни Уизли. И, конечно, Ариану, его сестру, которой нет уже, кажется, целую вечность.

Он десятилетиями растил детей в Хогвартсе, и в каждом поколении ему виделась девочка, подобная Ариане, чью жизнь он пытался устроить наилучшим образом. И почти все они закончили плохо. Сама Ариана, Миртл, Марлин… Он находил им место в историях Героев, а заканчивалось все трагедиями, трагедиями… Альбус был весьма хорош, когда речь шла об общественном, о судьбах империй, а то и мира в целом. Но когда история касалась отдельных людей… раз за разом все валилось у него из рук.

Хорошая девочка Марлин МакКиннон, Принцесса, предназначенная Джеймсу Поттеру, невеста Сириуса Блэка… Что бы ты сказала про то, что твое кольцо используют для подлога, чтобы выдать магла за сквиба из древнего рода? Пожалуй, ты одобрила бы план, но осудила бы недомолвки. Вот только как без них?

Проходя Атриум, Альбус почувствовал, как вибрирует у него в кармане артефакт. Эту штучку, напоминавшую простой металлический кренделек из проволоки, он собрал сам.

Его вызывают по зеркалу. Скорее всего, уже закончил свою подготовку Жан-Поль. Да, этого типа, конечно, за бороду тянуть не стоит.

Альбус собрался с мыслями, призывая Фоукса. Значит, сейчас в Хогвартс. Потом к Грейнджерам. Наложить необходимые чары, отправить по месту назначения. И только после всего этого — Гермиона. По-другому нельзя.

И пусть простит его Марлин.

ПИТЕР

Питер Петтигрю снова был Хвостом. Крошечной облезлой крысой он свернулся на подушке выделенной ему кровати. Кровать была окружена плотной пленкой защитного барьера, который установили Альбус Дамблдор и Северус Снейп. Пробраться за этот барьер было бы крайне не просто, да он пока и не прорывался за него силой. Пока он принюхивался.

Хвостом Питеру было быть и проще, и легче. Плюс в таком состоянии приказы Хозяина не доставляли ему дискомфорта, а повиноваться им было куда приятнее.

Месяц назад в мозгу Питера поселился Хозяин. Этот день стал его Днем Озарения. До этого Питер был слаб, глуп, он путался и много ошибался. Теперь у него не было сомнений в своей цели. Хозяин сказал ему втереться в доверие к Альбусу Дамблдору. Хозяин сказал ему проникнуть в Хогвартс. Хозяин сказал ему добыть Вещь у Альбуса Дамблдора.

«Добудь ее, — звучало у него в голове, — и награда будет велика, а новое задание — почетно». И Хвост очень хотел порадовать Хозяина. Ведь это так просто — всего лишь принести ему Вещь.

Возможно, Альбус Дамблдор поверит Хвосту и выпустит его. Возможно, Северус Снейп поддастся на уговоры Хозяина. Но все это лишь теоретическая возможность. Значит, и просто лежать сложа лапы тоже не стоит.

Хвост приподнялся на своих четырех и начал своим тонким крысиным нюхом вдыхать магические потоки, исходящие от барьера.

Ища в них изъян, слабость, трещину. Вынюхивая в них гнильцу.

АЛЬБУС

— А дом будет сдан в аренду, — договорил Альбус, опускаясь в кресло, — надежным людям. Их фамилия — Смит, они тоже имеют медицинскую практику.

Гостиная дома Грейнджеров словно бы поблекла. За окном солнце спряталось за тучи, и в предгрозовой тиши этот уютный мирный дом напоминал Альбусу камеру Сириуса в ДМП.

Мужчина, женщина и мальчик, сидящие перед ним на диване, молчали. Перед каждым из них на столике стоял флакон с переливающимся мглой зельем — Напитком Живой Смерти.

— Когда вы проснетесь, — нарушил тишину Альбус, не дождавшись вопросов, — вы будете в новом доме на Лазурном Берегу. Это будет пятое августа — до этого момента наши друзья будут заканчивать оформление документов. Вы будете помнить себя Уайтстоунами. Вы позавчера прилетели из Австралии. У вас в собственности медицинская фирма. Ваш сын переводится в Шармбатон на третий курс. Вся необходимая информация. О том, кто вы на самом деле, буду знать только я и мой доверенный друг из Франции...

— Год, — сказал, перебив его, Венделл.

— Надеюсь… — начал Альбус.

— Год, — сказал Венделл, — вы обещали, Альбус.

— Я сдержу слово, — кивнул директор.

— Тогда покончим с этим, — Венделл поднял со стола флакон и поднес к губам, — передайте Гермионе наше письмо. И что мы ее любим. Очень сильно.

— Обязательно, — прошептал Альбус, — я передам, что вы герои. И что вы вернетесь.

— Но знайте — я ненавижу вас, Альбус. И ваши гениальные планы. — Венделл глубоко вздохнул. — Ну что… семья? Одновременно, что ли?

Под взглядом директора он осушил флакон залпом, и все его волнения ушли, сменившись сном, темным как смерть.