Их секрет (гет)

На следующий день магия вернулась к Снейпу. Еще вчера он чувствовал себя неуверенно, даже растерянно из-за поступка Гермионы. Но теперь все прошло. Странные мысли и мечты развеялись, как только наступило утро.

Почти все обитатели поместья любили подольше поспать. И хоть какое-то движение начиналось только после двенадцати часов дня. Но для Снейпа было принципиально спуститься утром в гостиную — даже если не было аппетита, просто чтобы осознать: начался новый день.

Он спустился в гостиную, чтобы позавтракать, и столкнулся в дверях с Люциусом. Тот церемонно с ним поздоровался. За время пребывания в Азкабане он заметно постарел и заболел ревматизмом. Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы Волан-де-Морт затянул с организацией побега еще хотя бы на месяц.

В гостиной было просторно и светло. Посередине стоял круглый стол, накрытый белоснежной скатертью и заставленный приборами, тарелками с фруктами и другой едой. На стенах висели портреты Лестрейнджей. Снейп не очень понимал, какое удовольствие можно получать от еды, когда на тебя во все глаза смотрят, а то и вмешиваются в разговор давно умершие обитатели картин, но Беллатриса сказала, что ему этого и не понять.

— Вам, полукровкам, гордиться нечем, а вот нам, чистокровным, наоборот. Мы гордимся своей родословной и чтим своих славных предков!

На это, в общем-то, ответить было нечего. Но сейчас Беллатрисы не было в гостиной. За столом сидел только Драко и лениво ковырял ложкой овсяную кашу. Нарцисса с Люциусом заставляли Драко питаться правильно, и им было совершенно плевать, нравится ему овсянка или нет.

Однако, приглядевшись, Снейп заметил еще кое-что. Бледное лицо Малфоя было сплошь в кровоподтеках и ссадинах. Он вопросительно покосился на Люциуса. Тот нетерпеливо вздохнул.

— Драко ни в чем не признается...

Снейп устремил взгляд на его фигуру, ссутулившуюся за столом.

— Странно. Как ты думаешь, кто это может быть? — спросил он.

Люциус хотел что-то ответить, но ему помешал приступ сухого кашля. Оправившись через пару секунд, он произнес глухим голосом:

— Ты и сам знаешь, за все шесть лет учебы источник неприятности один — гриффиндорцы. И, в особенности, самый яркий их представитель — в очках и со шрамом на лбу.

Снейп криво усмехнулся. Значит, снова что-то не поделили с Поттером.

И вдруг его лицо застыло. Он вспомнил слова Гермионы в тот день, когда она прибежала, прячась от Пожирателей.

— Я не помню, что произошло вчера. Всё… обрывается на том моменте, когда мы с вами спустились с Астрономической башни, и я пошла искать Гарри. Дальше — чистый лист…

Теперь он вспомнил. Кто-то помешал ей выполнить задание и стер память. А Драко, судя по всему, подрался с Поттером. Возможно, между этими событиями есть связь.

Люциус между тем сказал, что пойдет отдыхать. Снейп не стал его останавливать. Мысль о том, что Драко виновен в потери памяти Гермионы, полностью захватила его.

Он перевел на него взгляд.

— Приятного аппетита, Драко.

Тот поднял голову и быстро проглотил кашу, чтобы ответить:

— И вам.

Снейп заметил, что Драко нервничает. Ему явно хотелось убраться отсюда как можно скорее. Запихнув остатки каши в рот, он поднялся из-за стола, на ходу пережевывая.

— Драко, подожди, — быстро сказал Снейп.

Тот нехотя обернулся.

— Профессор Снейп, я должен идти.

— Это не займет много времени, — ответил Снейп, поднимая на него взгляд. Но Драко смотрел то вниз, то в сторону. Боялся, что при прямом контакте глаз Снейп прочитает его мысли.

— Что, опять будете спрашивать, что случилось, и с кем я подрался? — спросил Малфой насмешливо. — Это вас отец попросил?

Снейп промолчал. В гостиную тем временем вошла пожилая эльфийка Лестрейнджей — Питси. Она принесла новые блюда и, щелкнув пальцами, отправила грязные тарелки на кухню.

Снейп невозмутимо наблюдал за ее движениями, чувствуя пронзительный взгляд Драко на себе.

— Я спрашиваю это не как друг твоего отца, а как твой декан, — произнес он наконец. — Неважно, где мы сейчас находимся: в доме твоей тети или в школе. Я все равно должен выяснить, что случилось. Лучше расскажи всё сам.

Малфой нервно выдохнул и закатил глаза.

— Хорошо, мы с Поттером подрались, — ответил он с вызовом. — Достаточно рассказал?

Снейп поднялся. Он устал тратить время на этот бессмысленный разговор.

— Легилименс!

Малфой не успел что-либо предпринять. Это было слишком неожиданно. Снейп знал, что не должен получать информацию таким способом, но ему нужно было выяснить, причастен ли Драко к тому, что Гермиона потеряла память, любой ценой.

Выручай-комната. Драко пытается починить исчезательный шкаф.

Хогсмид. Паб «Три метлы». Малфой накладывает «Империо» на мадам Розмерту — хозяйку заведения.

Так вот кто предупредил Пожирателей о том, что Гермиона в Хогсмиде, подумал Снейп. Он отбросил это воспоминание и обратился к следующему.

Туалет Плаксы Миртл. «Ничего не получается, — стонет Малфой. — У меня не получается выполнить то, что он хочет…»

Кабинет истории магии. Малфой смотрит на Гермиону с ненавистью. Его губы складываются в одно-единственное слово: «Империо».

Снейп увидел сцену, последующую за этим. Если до этого он еще испытывал какую-то жалость к Малфою, то теперь злость полностью её вытеснила. Снейп был в шаге от бешенства.

Малфой затравленно смотрел на него, тяжело дыша.

— Как вы смеете, — процедил он. — Мой отец…

— Ты сорвал задание, Драко, — перебил его Снейп. Малфой умолк. — Ты помешал мисс Грейнджер выполнить то, что ей приказал Темный лорд. Ты это понимаешь?

— А Поттер мешал все это время мне! — заявил Малфой. В его тоне чувствовался страх и желание оправдаться. — Он постоянно следил за мной, караулил возле Выручай-комнаты!

— И ты решил достать его таким образом?

Малфой вскинул голову.

— Ну, хотя бы на какое-то время он займется Грейнджер и отвяжется от меня!

Снейп перевел дыхание. Он смотрел холодно и раздраженно.

— В общем так, Драко, — произнес он. — Хочешь ты того или нет, но мисс Грейнджер выполняет работу для Темного лорда точно так же, как и ты. Пока она нужна ему, ты не имеешь права причинять ей вред. Так что, если я узнаю, что ты снова угрожал ей, я расскажу директору, что ты применяешь запрещенные заклинания в школе!

Малфой фыркнул, но его лицо, тем не менее, стало еще бледнее.

— Вы этого не сделаете, — бросил он, прежде чем покинуть гостиную.

Снейп опустился на стул и, отпив уже остывший кофе, произнес, пожав плечами:

— Сделаю.

* * *

В конце недели Гермиона вернулась в Хогвартс. Волан-де-Морт предоставил ей последний шанс: либо она даст пыльцу Гарри сегодня же, либо металлические кольца сомкнутся на ее теле с такой силой, что она умрет в мучениях. Все предельно просто.

Две недели в поместье не прошли бесследно. Гермиона больше не могла смотреть на себя в зеркало. Раньше ей это нравилось, но теперь она чувствовала отвращение к своему телу. Оно было искалечено. Шрамы, вперемешку с желто-синими кровоподтеками, казалось, были просто нескончаемы. Ни одного живого места не осталось.

Узнав, что во всем этом виноват Малфой, Гермиона не удивилась.

Он наложил «Империо» на Розмерту и при этом остался безнаказанным после происшествия с Кэти. Теперь вот добрался и до нее.

Гораздо больше ее беспокоил Гарри. Ведь они собирались остаться в Хогвартсе и праздновать вместе Рождество, а вместо этого Гарри уехал с Уизли, даже не посчитав нужным поговорить с ней. Она понимала, что, скорее всего, Гарри действовал сгоряча, но это не меняло сути — он купился на провокации Малфоя. Хотя это был тот случай, когда поверить в увиденное означало признать себя сумасшедшим. Она и Малфой. Это же невозможно!

Но Гарри поверил. И Гермиона понимала, что у него были на то причины. Она вынуждена была скрывать от него правду из-за заклятия, но он истолковал это по-своему.

Часы показывали шесть вечера. Ужин в Большом зале уже начался, но Гермиона не могла заставить себя пойти. Она боялась увидеть Гарри и подсознательно оттягивала разговор с ним. Более того, они не виделись две недели, но она не чувствовала желания вновь увидеться с ним. Все, что она чувствовала, когда вспоминала о нем, — лишь разочарование и боль.

Но, в конце концов, надо было преодолеть себя. И пойти.

У выхода из Большого зала было полно народу — кто-то заходил внутрь, кто-то, наоборот, выходил. Среди всей этой толпы Гермиона увидела рыжую макушку Рона.

— Рон, — позвала она.

Он дернулся и обернулся, пробегая глазами по остальным ученикам. Наконец, он увидел ее. На его лице сначала зародилась улыбка, но потом сменилась сдержанным выражением, крайне ему несвойственным. Он настороженно подошел к ней.

— О, Гермиона… ты на ужин?

— Да нет, я не голодна, — Гермиона мягко улыбнулась. — Просто хотела увидеть Гарри.

Рон вскинул брови и выдохнул, чувствуя себя неловко.

— Ээ… боюсь, тебе это не удастся, — заметил он. — Гарри тоже сказал, что не хочет есть, и остался в комнате.

— Тогда… передай ему, что я хочу поговорить с ним, — сказала Гермиона, волнуясь. — Нам многое надо обсудить.

Рон кивнул.

— Хорошо. Я ему передам.

Гермиона поблагодарила его и вернулась в комнату. Она не знала, придет Гарри или нет, но, тем не менее, не могла заниматься ничем другим, и просто ждала. Ее тяжелое, сбившееся от боли дыхание гулко разносилось по комнате. Она услышала какие-то звуки и, посмотрев в окно, поняла, что пошел дождь.

Через полчаса пришел Гарри. Она обернулась и тут же почувствовала усилившееся волнение. Лицо Гарри было еще бледнее, чем обычно, да и в целом он выглядел измученно. Его взгляд скользнул по ней. Вниз и снова вверх.

— Тебя не было на ужине, — произнес он без всякого выражения.

— Да, — пробормотала Гермиона. — И я знаю, что ты тоже не пошел. Поэтому попросила Добби принести нам что-то с кухни.

Гарри равнодушно перевел взгляд на стол. Он не скрывал обиды: каждый его взгляд, каждое движение было призвано сообщить об этом.

— Гарри, если бы ты не уехал тогда, мы бы все обсудили намного раньше, — быстро проговорила Гермиона. Ей надоело ломать эту комедию и притворяться, будто бы ничего не случилось.

Гарри холодно взглянул на нее.

— Что именно? — спросил он, подходя к ней. — То, что ты сидела у него на коленях, пока я не пришел? Или то, что было до этого? Знаешь, честно говоря, я не сильно удивился, когда увидел вас.

Лицо Гермионы дрогнуло. Она почувствовала нервный спазм, отдавшийся болью в желудке.

— Что? — произнесла она. Волнение было настолько сильным, что вытесняло из головы все мысли. — Что ты такое говоришь, Гарри? Малфой заставил меня это сделать. Он применил Империо!

Выражение лица Гарри не поменялось. Он смотрел все так же обвинительно.

Гермиона замерла на секунду, прежде чем до нее дошло: он не верит ей.

— Гарри, — настойчиво произнесла она, чувствуя острую потребность переубедить его. — Ты что… как ты только мог подумать, что я была с Малфоем!

При упоминании о Малфое лицо Гарри еще больше ожесточилось. Гермиона отвернулась, вдруг почувствовав, что ей физически тяжело выносить этот взгляд.

— Ты не веришь мне? — спросила она слабым голосом. Все вдруг показалось абсолютно бессмысленным. Ощущение было такое, будто песочный замок, который они вместе возводили все это время, рухнул и распластался под ногами.

Гарри вздохнул.

— Я бы очень хотел, но у меня не получается. Потому что… это началось намного раньше, Гермиона. Ты стала другой. Отдалилась от всех нас. Рон говорил, что я просто себя накручиваю, но я чувствовал, что что-то не так, — он, видимо, наконец решился сказать то, что уже давно хотел. В его голосе чувствовалось пронзительное напряжение.

Гермиона молчала. Она понимала, что его упреки заслужены, и ей хотелось лезть на стенку от невозможности сказать ему правду. Из-за спазма, сковавшего горло, было трудно дышать.

— Гарри, это не имеет отношения к Малфою, — снова произнесла она. — Он применил Империо, понимаешь?

— И зачем? — выкрикнул Гарри, теряя контроль. — Зачем Малфою понадобилось делать всё это?

— Ты правда спрашиваешь это у меня, Гарри? — в голосе Гермионы чувствовались истерические нотки. — Может быть сколько угодно причин! Очевидно, он хотел отомстить мне за то, что я рассказала тебе про метку, а заодно достать тебя! Его бесило, что ты все время следишь за ним и пытаешься попасть в Выручай-комнату. Поэтому он поступил так со мной, зная, что это заденет тебя больше всего! И, как видно, не ошибся! Ты уехал, даже не попытавшись ни в чем разобраться, даже не поговорив со мной! Ты сделал все так, как того и хотел Малфой!

Гарри в бешенстве смотрел на нее. Его огромные глаза сверкали, а руки слегка подрагивали. Очевидно, он разрывался между тем, чтобы поверить ей, и тем, чтобы придерживаться своей теории. И вдруг он дернулся и подошел к ней почти вплотную.

— Гарри, — пробормотала Гермиона, инстинктивно отодвинувшись. Она была сбита с толку.

Он ничего не ответил, просто, как завороженный, неотрывно смотрел ей в глаза.

И вдруг что-то произошло. Гермиона даже не сразу поняла, что именно. Просто почувствовала невыносимую боль в голове и запоздало поняла, что Гарри применил легилименцию. Видимо, только так он теперь мог поверить ей. Но Гарри никогда не уделял тренировкам достаточно времени — из-за этого ей стало так больно.

Но уже через мгновение она пришла в себя и, не обращая внимание на боль, окружила свой разум стеной. В сознании не было ничего, за что можно было бы зацепиться, ни единой трещины, в которую можно было бы проскочить. Она чувствовала, как Гарри мечется в ее голове, пытается пробить стену, но безуспешно.

И вдруг все прекратилось. Снова комната, наполненная серым светом, и звуки дождя за окном.

Гарри в ужасе отшатнулся от нее, а Гермиона прислонилась к стене, жмурясь от боли, просверливающей виски. В совокупности с той болью, которая исходила от металлических колец, это уже находилось за гранью того, что может выдержать человек.

Гермиона сползла вниз по стене и села на пол, подтянув колени к животу и обхватив пальцами пылающий лоб. Ее накрыло отвратительное дежавю — именно так она чувствовала себя после пыток Волан-де-Морта. И от осознания этого все внутри нее заледенело.

Гарри тоже наконец понял, что сделал. Понял, что перешел грань — из-за ревности он не только попытался вторгнуться в сознание Гермионы, но и причинил ей боль. Впрочем, раскаяние настигло его моментально. Он опустился перед ней на колени и зашептал:

— Прости меня… прости меня, — он отнял ее руки от лица. — Ты права, мне нужно было разобраться во всем… не нужно было уезжать. Я такой идиот… Я был так… я был не в себе. Я ничего не соображал… Я тебе верю…

Его слова почти не доходили до Гермионы. В голове все еще звенело, и все тело отдавалось болью. Гарри продолжал шептать извинения, и Гермиона чувствовала, как он целует ее лоб, нос, сомкнутые веки, но внутри уже ничто не отзывалось на эти прикосновения.

Она попыталась отстраниться. Почувствовав это, Гарри стал еще нежнее. Его поцелуи стали более глубокими, дыхание более сбитым. И, наконец, он коснулся ее губ.

Гермиона вдруг почувствовала, что не хочет этого, и резко отстранилась.

— Я… сейчас, Гарри, — пробормотала она, поднимаясь с пола. — Подожди немного, я скоро вернусь, — не дожидаясь его ответа, она ушла в ванную.

Гермиона закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной. Все было разрушено, и этого уже не исправить. Ей не хотелось это признавать, но это была правда.

Их отношения начали портиться оттого, что она не могла сказать ему правду. И, так или иначе, ложь уничтожила все. Чувствуя, что она что-то скрывает, Гарри начал беспокоиться и придумывать неизвестно что в попытках объяснить себе такую перемену в ее поведении. В итоге, это вылилось в неконтролируемую ревность и то, что он перестал ей доверять. А для Гермионы это было важнее всего. То, что Гарри не поверил ей и применил силу, ужасно поразило ее.

Она подошла к раковине и открыла кран. Ей не хотелось возвращаться в комнату. Все вдруг стало казаться бессмысленным и пустым.

* * *

Гарри стоял возле окна и слышал шум воды из ванной. Он чувствовал себя измотанным. Он подошел к столу, на котором стояли какие-то фрукты и сладости, принесенные Добби, и взял стакан воды.

Стоило признать, что каникулы, которых он всегда так ждал, обернулись для него в этот раз сущим кошмаром. Он перестал различать время — дни словно смешались между собой, и, если бы его спросили, что он делал, к примеру, два дня назад, он не смог бы ответить. Все это время его мысли так или иначе возвращались к Гермионе. И даже если он занимался какими-то делами или думал о чем-то совершенно постороннем, любая незначительная деталь могла напомнить о ней.

Сначала он злился. И так сильно...

С того самого момента, как он увидел Гермиону с Малфоем, злость затопила его сознание, и никаким другим чувствам попросту не осталось места. Он ненавидел Малфоя и, как ему казалось, Гермиону тоже. Он был уверен, что никогда больше не захочет ее видеть.

Но потом… Когда первые эмоции утихли, он понял, что все равно скучает по ней. И, вопреки каким-либо логическим доводам, не хочет прекращать все то, что было между ними. Это ощущалось как болезнь, как слабость, и он презирал себя за это. Потому что несмотря на то, что его по-прежнему трясло от одних только воспоминаний об увиденном, глубоко внутри он чувствовал, что готов простить ее за это.

Он знал, конечно, что это неправильно — стремиться к человеку, который может причинить тебе такую боль. Но вместе с тем Гермиона была единственной, кто мог избавить его от этой боли.

И теперь все наконец вернулось на свои места. Осознание того, что Гермиона ни в чем не виновата, рождало в Гарри невероятное облегчение, сравнимое с чувством полёта. Как будто бы с груди сняли огромную каменную плиту.

Он вернул стакан на стол и присел на кровать. Его вдруг посетило странное чувство. Еще секунду назад все было хорошо, а теперь он едва мог вздохнуть от сковавшей его боли. Что происходит? Он упал на спину.

Его тело вдруг перестало его слушаться. Ног он не чувствовал. Гарри попытался встать, но вместо этого смог лишь слегка шевельнуть левой рукой. Его накрыл ужас.

Так вот каково это — терять себя. Вот что чувствовал Сириус, когда падал в арку. Вот оно — это чувство. Когда силы просто медленно вытекают из тебя, а ты лежишь и ничего уже не можешь сделать. Только наблюдаешь за всем словно бы со стороны.

Внезапно дверь в ванную открылась. Гермиона выбежала к нему. Склонилась над ним. Гарри ничего не мог сказать — просто смотрел в эти испуганные карие глаза над собой. Гермиона что-то ему сказала и потом замерла, словно ожидая ответа. Он не услышал. Ему вдруг стало очень грустно, что он даже не может ответить ей. Он попытался снова шевельнуть левой рукой, чтобы хоть как-то отреагировать, но теперь уже и ее не чувствовал.

Все то, что происходило здесь до этого момента, вдруг показалось ему абсолютно неважным. Ревность. Злость. Обида. Он поверить не мог, что еще буквально полчаса назад был полностью захвачен этими чувствами. А то, была Гермиона с Малфоем или нет, казалось просто вопросом жизни и смерти. Он ведь все равно ее любит. Так какая тогда разница?

Он видел, что Гермиона сжимает его безвольную руку, но не чувствовал ее пальцев. Собственное тело как будто утратило всякий вес — Гарри казалось странным, что Гермиона все еще может прикасаться к нему, что он не бесплотный призрак, а все еще реален.

Ее губы быстро шевелились, но Гарри не слышал ни звука.

Только спустя время он понял, что она произносит одно-единственное слово: прости.

* * *

Снейп предупреждал Гермиону, что процесс борьбы антидота и пыльцы в организме будет тяжелым, но она и предположить не могла, что настолько. Ей было очень страшно. Гарри никак не реагировал и ничего не отвечал.

Минуты тянулись мучительно долго. Гермиона не знала, как еще облегчить его страдания, и потому просто растирала его холодную руку массажными движениями. Ей очень хотелось, чтобы он наконец сжал ее руку в ответ, но этого не происходило.

Наконец, время вышло. Гермиона взяла с полки флакон с антидотом и, придерживая Гарри за шею, помогла ему сделать пару глотков.

— Все будет хорошо, — прошептала она.

Будет ли?

С тех пор, как у нее на руке появилась метка, «все хорошо» так ни разу и не наступило. Что-то похожее ощущалось лишь временами, но даже тогда это чувство омрачала уродливая правда. Гермиона пыталась вспомнить, когда в последний раз радовалась чему-то или была счастлива, но так и не смогла.

— Гарри, — прошептала она.

И вдруг его голова на белой подушке слабо шевельнулась.

— Ты меня слышишь? — живо спросила Гермиона, подавшись вперед к нему. — Как ты себя чувствуешь?

— Вроде… нормально… — ответил он после некоторой паузы.

И эти два слова показались Гермионе настоящим чудом. Она просияла.

Гарри снова прикрыл глаза. Через несколько минут он уже крепко спал.

Гермиона встала с кровати. За время, проведенное в неподвижной позе, ее ноги затекли, и теперь она ощущала легкое покалывание. Она обернулась к Гарри, все еще чувствуя беспокойство. Наутро он уже ничего не вспомнит. Но это к лучшему. Главное, что все обошлось, и его магия, как и он сам, не пострадает.

И вдруг Гермиона почувствовала, как с ее меткой начинает что-то происходить. Она мгновенно увеличилась в размерах. Гермиона перехватила ее другой рукой, но была вынуждена тут же отдернуть руку. Из метки вдруг вырвалась огромная черная субстанция, и Гермиона застонала от боли. Темное облако опустилось на пол и медленно растворилось. Гермиона снова посмотрела на метку — та вернула себе прежний облик. А железные прутья, сдавливающие ее тело все это время, наконец растворились.

Гермиона без сил опустилась на колени. Проклятие было разрушено. Гарри спасен.

Она свободна.

* * *

На следующий день занятия начались по новому расписанию. Гермиона убедилась, что с Гарри все в порядке — за завтраком они с Роном уже вовсю обсуждали стратегию на будущую игру в квиддич. Гермиона тоже чувствовала себя непривычно хорошо. За эти месяцы она почти привыкла жить с вечной болью, и теперь жизнь без нее казалось совершенно фантастической.

Еще ночью она предупредила Снейпа через галеон о том, что все прошло успешно. Он ответил односложно. Тем не менее Гермиону не покидало чувство незавершенности — ей хотелось лично поблагодарить его, ведь без его помощи у нее ничего бы не получилось.

Урок защиты от темных искусств значился первым в колонке предметов на понедельник.

— Хорошее начало дня, ничего не скажешь, — прокомментировал Рон, пока они шли к кабинету.

Оказавшись там, Гермиона привычно заняла вторую парту вместе с Гарри. Другие ученики, переговариваясь, тоже начали рассаживаться по местам. Все ещё мысленно находились дома и не утратили расслабленное настроение после каникул. Ребятам хотелось обсуждать произошедшее за эти две недели вне школы, а не заниматься изучением предмета, еще и такого мрачного.

Но, когда Снейп вошел в кабинет, все голоса тут же стихли. В левой руке у него были какие-то свитки. Положив их на стол, он поздоровался со всеми и принялся писать тему. Все это он делал быстро и как-то безучастно.

— Сегодня мы поговорим о методах борьбы с дементорами, — произнес он, разворачиваясь к классу. — Вы уже знаете, насколько опасными могут быть эти существа, и как важно для любого волшебника уметь противостоять им.

Гермиона опустила взгляд в конспект, приготовившись записывать. Все шло как обычно. Снейп, помня о кубке школы, оставил Гриффиндор без баллов, зато слизеринцы получили их сполна. Но этого, очевидно, ему показалось мало, и он задал такое количество домашней работы, которое осилить было просто невозможно!

Гарри, конечно, не мог промолчать.

— Но мы же не успеем выполнить это к четвергу!

Снейп устремил на него тяжелый взгляд.

— На вас, Поттер, я не сильно-то и рассчитываю. Но, я слышал, вы собираетесь быть мракоборцем, а для этого вам понадобится высокий балл по моему предмету. Так что уж постарайтесь и выкроите чуточку времени.

Гарри ничего не ответил и, не дожидаясь Гермиону, вылетел из класса. Гермиона подавила вздох. Снейп всегда вел себя так, как будто других предметов не существует, и был глубоко убежден, что его предмет — будь то зелья или защита от темных искусств, — самый главный.

Собрав вещи в сумку, Гермиона подошла к столу Снейпа. Он, коротко на нее посмотрев, продолжил складывать свитки в стопку.

— Мы можем поговорить? — спросила она тихо.

Снейп устремил взгляд за ее спину. В классе уже не осталось никого, кроме Невилла, который плелся к выходу.

Дождавшись, пока и он покинет кабинет, Снейп взмахнул палочкой и произнес:

— Оглохни.

— Вы тоже знаете это заклинание? — удивилась Гермиона.

Снейп устремил на нее резкий взгляд темных глаз.

— Что значит «тоже»?

— Ну, — Гермиона вдруг почувствовала неловкость, — Гарри вычитал его в книге некоего «Принца-полукровки», — она снисходительно усмехнулась. — Я, конечно, просила его не использовать это заклинание. Ведь оно не зарегистрировано, и мало ли что…

Снейп хмыкнул.

— Рассуждая таким образом, вы, мисс Грейнджер, ограничиваете себя только тем, что предлагает вам учебник, и никогда не сможете создать нечто новое.

Гермиона передернула плечами. Она была убеждена, что рассуждает правильно.

На какое-то время воцарилась тишина. Гермиона подумала, что это, возможно, их последний разговор наедине. Ведь раньше им нужно было встречаться, чтобы готовить антидот, а теперь это как будто стало необязательно. И в то же время Гермионе теперь тяжело было представить свою жизнь без этих встреч.

— Значит, все прошло хорошо? — спросил Снейп. Гермиона поняла, что он сделал это, просто чтобы не молчать.

— Да, — ответила она. — Сначала Гарри было плохо, и я запаниковала, но потом все нормализовалось. Сейчас он в порядке.

— Прекрасно, — произнес Снейп, чуть поджав губы. Потом добавил, словно бы спохватившись: — Что касается вас, мисс Грейнджер, можете не беспокоиться — Волан-де-Морт больше не причинит вам боль. Проклятие исчезло в тот момент, когда вы завершили задание. На то, чтобы поддерживать его, у Темного лорда и так уходило очень много энергии. Он все равно не смог бы делать это вечно.

— Значит, он не сможет возобновить проклятие?

— Нет, если только вы не попадетесь ему снова. Так что будьте осторожнее, — Снейп умолк и опустил взгляд вниз.

Гермиона выждала еще пару секунд и вдруг поняла с разочарованием, что ему больше нечего ей сказать.

— Спасибо вам, — произнесла она тихо. Снейп кивнул. — Мне пора идти. До свидания, — вопреки этим словам Гермиона замерла и тут же поняла со стыдом, как жалко выглядит это промедление — будто она тем самым дает Снейпу шанс сказать что-то, что удержало бы ее. Но нет, нужно идти. В конце концов, он никогда не говорил, что проводил бы с ней время, если бы его не вынудили обстоятельства.

Гермиона развернулась и шагнула вперед; ее сердце ныло все сильнее. И вдруг все эти мысли, которыми она старалась себя успокоить, запнулись и разбились о звук ее собственного имени.

— Гермиона.

Она дёрнулась и быстро развернулась. Сердце больше не болело — теперь оно билось быстро-быстро. В горле не осталось воздуха.

Резкие черты лица Снейпа вдруг смягчились, утратили невозмутимость.

— Если вам что-то понадобится, или вы просто… — Снейп недоговорил и снова опустил взгляд на бумаги. Потом, овладев собой, поднял взгляд на нее. Только сейчас она заметила, что он держит в руках ее галеон. — В общем, я сохраню его, — улыбка мелькнула и тут же снова исчезла с его лица. — Сохраню, чтобы… ты всегда могла меня найти.