Dream team часть 2 (джен)

Виктор Покатов

Утро выдалось тяжёлым. Однако воспоминание об альтернативе резко придало сил, и я отправился к наставнице. Та встретила меня в комнате, возле монструозного чертежа на полу, в центре которого стояла кровать.

Я рассказал ей об идее отца. Женщина долго на меня смотрела и нехотя сказала:

— Мастерства мне хватит. И идея имеет здравое зерно. Вот только... Если в моих вариантах слияние провожу я, то тут тебе нужно будет найти «точку равновесия» со своим вторым сознанием. Не уничтожить, не проиграть в борьбе за тело, а именно заставить подчиняться неким правилам, которые ты установишь. Но и палку перегибать нельзя: как и любая личность, разум будет сопротивляться огромному количеству запретов. Ты понимаешь это? — Я кивнул. — Хорошо. Остальные опасности твой отец тебе уже описал. А теперь иди прогуляйся, мне нужно будет добавить пару деталей в чертеж. Мы же не хотим, чтобы ты оказался заперт в своем теле в виде голоса в голове? — не очень забавно отшутилась женщина. Но спорить я не стал.

Бродя по городу, я внезапно зашёл на рынок. Как-то сама вспомнилась история, рассказанная отцом: один гильдейский испытатель боевой части защиты, уходя на особо сложный заказ, перед началом работы открывал маленькую бутылочку вина, надпивал и оставлял на столе со словами «вернусь — допью». В итоге он спился, но сама традиция мне понравилась. Вино брать не стал, но купил пакет яблок.

Когда я вернулся, женщина уже закончила, и я с криками и спорами отправил её спать на шесть часов. Даже с аргументом, что от ясности её ума зависит моё выживание, не получилось уложить её надольше. В назначенное время я разбудил Марианну Дорн, надкусил яблоко и оставил на столе. Та лишь хмыкнула, но ничего не сказала. Я улегся на кровать.

— Запомни, Виктор. Сон разума рождает чудовищ. И каких породит твой — я не знаю. Но там ты можешь многое, если не всё, ведь это твой мир. Удачи!

И свет потух. Открыл я глаза в длинном коридоре с белыми стенами и несимметричным красно-оранжевым ковром с орнаментом из шестиугольников. По обе стороны было множество разных дверей: большие и маленькие, вызывающе-красного цвета и почти слившиеся со стеной, в странных потёках и абсолютно чистые, не имеющие ручек и замков... Я шел мимо них и получал смутное представление о содержимом комнаты. Вот скромная дверь, так похожая на ту, что закрывает мою спальню. От неё тянет таким знакомым уютом и теплом, которого я не ощущал уже лет восемнадцать. Ощущения первых лет жизни. Вот стальная сейфовая дверь с множеством замков. Мое хранилище секретов.

О, а эта совсем новая, с но с уже облупившейся зелёной краской — от неё тянет тем самым зноем и запахом пустыни и степи... Я всё шёл и шёл. Наконец я остановился перед двустворчатой дверью, что за ней — понять я не смог. И меня одолело любопытство. За ней оказалась библиотека и одновременно не она. Стеллажи парили в воздухе, а пространство причудливо изгибалось, и там, где в одном месте был пол, с другой стороны он также был, только для другого стеллажа. И к каждому такому островку вели лестницы. Где-то хлипкие, где-то прочные, каменные ступени создавали иллюзию нерушимости, а местами эти пути были вывернуты так, что непонятно было, куда и как они в итоге приведут. Я оглянулся, но двери за моей спиной уже не было. Там стоял пыльный стеллаж с маленькой книжкой с шестерёнкой на обложке. Я коснулся её и провалился внутрь, оказавшись в отцовской мастерской. И тут же увидел себя пятилетнего, залезшего к отцу на колени:

— Па-а-ап! А что это?

— Простой контур управления защитой. — Видно, что мне ничего не понятно, но я стараюсь этого не показать.

— А что с ним? Он сломался?

— Да, сынок, и папе нужно его починить.

— Это сложно?

— Нет, — отец усмехнулся, а потом ткнул щупом в деталь, — видишь пятнышко?

«Я» пригляделся, поморщился и чуть не плача сказал:

— Нет!..

— И я не вижу... А оно есть, — с тяжёлым вздохом произнес отец, — потому мы сейчас оденем вот это, — «Мне» на голову водрузили шлем с кучей линз, — и будем его искать...

Пару минут ничего не происходит, а потом...

— Нашёл, папа, я нашёл!

— Молодец! А теперь запомни: такие контуры очень простые, и если выполняют больше одной задачи — с ними происходит вот такое...

Я вынырнул из воспоминания. Теперь становилось понятно, почему я не смог определить назначение комнаты — собрание всех воспоминаний ощущалось слишком объёмно. Для подтверждения своей теории я прошёл по ближайшей лестнице и коснулся ещё одной книги.

На этот раз я был в академии на третьем курсе. Понял я это просто: именно тогда у нас закончилась артефакторика. Лектор за кафедрой вещал: «Простейшие контуры управления, используемые для создания низкоуровневой защиты, имеют предел производимых операций разного спектра. В плане только защитных или только атакующих моментов возможен больший простор для работы, однако...»

Я не стал дослушивать и вынырнул из воспоминания. Судя по всему, эти лестницы показывают связи между воспоминаниями: логические, эмоциональные, любые. А вот как выйти отсюда...

Не успела эта мысль промелькнуть, как передо мной снова появилась двустворчатая дверь в коридор. Мой путь продолжился. Почему-то сам коридор вызывал иррациональный страх, ощущение одиночества и подступающего безумия.

Странная дверь привлекла мое внимание: я такой раньше никогда не видел. За ней оказалась комнатка, обставленная мягкой мебелью, столик с чаем, на дальней стене доска с чёрточками, ведущими непонятный отсчёт. В углу на подставке стоял странный ящик с трубой, из которой доносилась тихая песня. А ещё в комнате я был не один. В креслах у камина сидели двое: женщина и мужчина. Они были похожи внешне, видимо являясь близнецами, одежда была похожего покроя, высокие, худые, уже немолодые, но явно знающие привычки друг друга...

— Я вижу безумца, — сказала женщина.

— А я — гения, — не согласился с ней брат, — Все зависит от точки зрения... — и он бросил мне монету с изображёнными птицей и клеткой на разных сторонах. Когда я поднял глаза, собираясь задать вопрос, они уже исчезли. Я вышел из комнаты, весьма озадаченный встречей.

И вот я добрался до нее. Дверь висела на одной петле, замок был вырван, а толстая стальная цепь, обвившая ручку, разорвана. В комнате был дичайший погром: стол лишился пары ножек и сейчас валялся перевернутый, гардины на окнах сорваны, а мягкие стулья во все стороны рассыпали свою набивку и пружины. А в дальнем конце комнаты стоял я. Те же волосы, но спутанные и с колтунами, тот же рост, но сгорбленная спина делала визуально ниже, те же руки, но с короткой черной шерстью, начинающейся от кисти, и длинными когтями, способными рвать плоть как бумагу... И глаза. Полные ненависти и безумия зелёный и жёлтый, в которых все же горел разум.

— Ты вожак, но ты слаб... — прохрипел он, — значит, ты не должен быть вожаком!

И он бросился на меня. Я от такого поворота опешил, и мы вылетели в коридор, впечатывая меня спиной в стену и выбивая воздух из лёгких. Тут же мне в бок вонзились когти, а вторая рука метнулась к лицу. Я наконец пришел в себя и отбросил врага, выигрывая время на придумывание плана. Но я не успел. Ещё более яростный удар протащил меня по коридору, а вдогонку за мной летел человеческий силуэт, готовый меня добить.

— Мне нельзя тебя убивать? — я пробормотал, приподнимаясь, — значит, без рук и ног ты будешь жить...

И я ударил «Плетью». Результат — рваная рана посреди груди, обиженный вой и сбитый прыжок. Дальше полетело «водяное лезвие», от которого Зверь увернулся, опять прорываясь ко мне на расстояние удара. Всё, что я успел, — толкнуть его магией в спину, сбивая замах и роняя нас обоих на двери у меня за спиной. Мы снова оказались в библиотеке, сбили стеллаж и разлетелись в разные стороны. Падая, я успел заметить на одном из островков странного седого старика в очках и со странной конструкцией, закрывающей уши. Грохот, учинённый нами, он попросту не услышал, продолжив перебирать книги. А потом моё падение завершилось у подножия одной из лестниц, и я потерял его из виду. Мне повезло, я оказался на «этаж» выше, и тут до меня дошло: бой надо заканчивать. Раны, нанесенные когтями, уже затягивались, а значит, и он скоро придет в норму.

Я вспомнил, как появлялась дверь в коридор и слова наставницы: «ты можешь практически всё что угодно». И тут меня осенила мысль! Идея была безумной, но что ещё оставалось? Я нашел взглядом Зверя и просто пошёл на него. Он же, как и раньше, атаковал рывком, даже не пытаясь зайти со стороны. И когда между нами оставалась пара метров, он резко остановился, будто завяз в воздухе. Отчасти так и было: раз уж это мое сознание, то и управляю им я! А значит, остановить его я мог сразу, как увидел, а не бить лица и рушить собственную память... Я идиот.

— Догадался-таки... — прорычал Зверь. — вот только один момент: я — это ты! И я такой же хозяин этого места!

И он начал продавливать «реальность», прорываясь ко мне, как тут, к его собственному удивлению, снова застыл, не в силах пошевелиться.

— Ты. Здесь. Гость! Причем гость не особо званый, — отрезал я.

— И что дальше? — усмехнулся он, — пусть так, но уничтожить ты меня не можешь, мы оба знаем это. А вечно держать меня так у тебя не выйдет, нет... — и захохотал. Отсмеявшись, он продолжил: — Пока ты в сознании — никаких проблем. Но стоит тебе уснуть... И глаза открою уже я.

И он снова засмеялся. Я же стоял и думал. Даже если он и преувеличил, то ненамного: даже сейчас, без попыток вырваться, держать его довольно трудно, а дальше? Вечно поддерживать ритуал мы не можем... И я принял решение.

— Я предлагаю договор.

Хохот стих. Такие знакомые глаза внимательно уставились на меня, ожидая продолжения и выискивая на лице малейшую фальшь.

— Излагай. А я подумаю.

— Ты останешься здесь. Без цепей, без удержания. Я буду выпускать тебя в ближнем бою или по отдельной договоренности. Но! Ты не будешь пытаться захватить сознание. Ты — это я, и знаешь, что со мной всегда можно договориться.

Зверь молчал долго. Видно было, что он разрывается между желанием «встать у руля» и пониманием, что долго в таком случае не проживет.

— Хорошо... Давай попробуем так... Но у меня есть условие, точнее два. Первое и самое главное: меня не игнорировать! Я тебя знаю как облупленного, а тут дико скучно. Поэтому со мной ты будешь разговаривать. И второе: я буду смотреть «нашими» глазами, слышать ушами и чуять носом. Причина та же, плюс рефлексы у меня всё же лучше, а я заинтересован в выживании этой тушки.

Я задумался. Вроде ничего такого в его условиях не было, они были неплохо обоснованы. Меня смущало только одно:

— Идёт, но общение либо мысленно, либо, если не выйдет, то не при посторонних. Мне ещё своим объяснять, почему я вдруг сам с собой спорить начинаю...

— Резонно. Не стоит казаться большим психом, чем ты есть, — оскалился тот, — но учти! Нарушишь договор — и ты позавидуешь мертвым...

Я кивнул и аккуратно опустил Зверя на пол. Кидаться на меня тот больше не пытался, но менее опасным не стал. Он махнул мне рукой, развернулся и скрылся за появившейся из воздуха дверью. Я выдохнул и напрягся, прерывая ритуал.