Тёмная сторона луны (джен)

— Доигрался? — спросил Снейп насмешливо.

— Кто мог знать?! — воскликнул Ойген пылко и слегка растерянно, нервно меряя шагами его спальню.

— В самом деле, — кивнул Снейп, откидываясь на спинку кресла и откладывая книгу. — Кто мог знать, что твоя супруга произведёт впечатление на твоего гостя?

— Но ведь не такое же! — горячо возразил Мальсибер. — Не так!

— Я тебя предупреждал, что это так себе идея? — спросил Снейп.

— А что было делать? — спросил в ответ Мальсибер. — Ему не хотелось жить — и ты знаешь, я прекрасно понимаю, почему! Надо было так оставить?

— Тебе это мешало? — Снейп покачал головой.

— То есть, если нет — то и помогать не надо?

— Помог? — вкрадчиво осведомился Снейп.

— Если что-то было сделано неаккуратно — это не означает, что этого не следовало делать вовсе, — назидательно проговорил Мальсибер и добавил: — И потом, мне было очень неприятно. Я себя как будто снова в Азкабане ощутил. Или после — когда Лорд нас вытащил.

— Я не спрашивал, понравилось ли тебе это. Я спросил, мешало ли тебе его состояние работать, — без малейшего сочувствия напомнил Снейп.

— Да, мешало! Я работаю с эмоциями и чувствами — а они у него все были об одном. Вина — чувство сильное, она глушит остальное. А желание смерти — и того сильнее. Да и просто — нельзя так! — снова вспыхнул Ойген. — Он не виноват в случившемся. Нельзя так себя винить!

— Ну давай будем честны, — неожиданно мирно проговорил Снейп. — Что значит «он не виноват»? Империо не было — и вообще воздействие и на волю, и на сознание отсутствовало. Он прекрасно понимал, что делает. Да, не спорю — его подтолкнули к этому. И признаю необходимость оправдать его в суде — хотя бы с точки зрения общественной пользы. Но объективно он виновен.

— Северус, — Мальсибер вздохнул. — Не суди всех по себе. Да, с тобой бы это не сработало: если бы ты понял, что теряешь над собой контроль, ты бы запер себя или превратил во что-нибудь, но на поводу у своих желаний не пошёл. Но таких, как ты, немного… да их просто почти нет. Большинство бы не сдержалось — тем более если человек в принципе эмоционален. Винд — такой. Его поймали очень тонко — на старых, чуть забытых вроде, но ещё вполне живых стереотипах. Он ведь бунтовать привык — и привык кого-то ненавидеть. Прежде это были, как я понимаю, все волшебники — оставалось просто заменить их магглами, и всё. Тонкая работа, но вполне возможная. Но мы отвлеклись, — напомнил он.

— Отнюдь, — возразил Снейп. — Мы обсуждаем твоего очередного подопечного, и ты сам себе противоречишь. Раз он так эмоционален — следовало ожидать такой реакции на Эсу. Зачем вообще было их знакомить? Признаю, — неохотно продолжал он, — идея прямой физической угрозой жизни вернуть ему вкус к ней была удачной — но зачем всё остальное? Выплыли бы — и вернулись. Посидели бы за ужином — и вовсе не обязательно в этом доме — этого вполне хватило бы. Эса тебе там зачем понадобилась?

— Мне хотелось напомнить ему, что такое дом, — объяснил Мальсибер. — Не будь его дочь беременной, я бы пригласил её сюда — но сейчас ей может навредить такое путешествие. Мне хотелось дать ему передохнуть, что непонятного?

— Ты не понимал, как он на Эсу среагирует? — продолжал всё ту же тему Снейп.

— Понимал, — признал Мальсибер терпеливо. — Но не думал, что… вот так. Я, конечно, понимал, что она ему понравится — мы все понимали. Но компания красивой женщины, как правило, просто взбадривает людей вроде него…

— Взбодрил? — ласково поинтересовался Снейп. — Я не спорю: цели ты добился, — продолжал он тем же тоном. — Полагаю, жить теперь твой гость снова хочет. Знаешь, я когда-то интересовался оборотнями, — в его глазах мелькнула ирония, — так вот: они абсолютно моногамны. Если вообще составляют пару — это на всю жизнь.

— Хорошо — я идиот, — мирно признал Мальсибер. — И что делать?

— Для начала утром увести его из дома и запереть там, где ты поселил его, — предложил Снейп. — В конце концов, он вообще должен сейчас быть в Азкабане — ничего, потерпит.

— Может, проще сразу же домой отправить? — предложил Мальсибер. — И не делать ничего. И тогда его запрут навечно в Азкабане.

— Это было бы разумнее всего, — согласился Снейп невозмутимо. — Но на это ты не пойдёшь — я даже не предлагаю. Но хотя бы избавь их от дальнейших встреч. Не провоцируй беду, Ойген.

— Ладно, — Мальсибер поглядел на часы. — Ты, наверно, прав — а я боюсь, не сделал ли я хуже. Спать пора, я думаю.

— Я прав, — кивнул Снейп. — Хуже вряд ли, — добавил он с сомнением. — По тому, что ты описывал, хуже сделать сложно. Но вот спать действительно пора. Доброй ночи, — он распахнул дверь и, закрыв её за Ойгеном, пробормотал: — Но ты ведь всё равно сделаешь по-своему.

Сам же Скабиор не спал. Довольно долго он лежал в кровати, честно пытаясь всё-таки уснуть, но потом не выдержал, и, одевшись, тихо выбрался сперва из комнаты, а затем — из дома, и пошёл бродить по пляжу. Буря несколько утихла, но ветер всё равно почти что сбивал с ног, и волны поднимались куда выше человеческого роста. К тому же, полил дождь, сильный и холодный — впрочем, по сравнению с тем, что творилось сейчас в душе Скабиора, это всё казалось ерундой. Он ощущал себя разом и юнцом, и стариком. Бродя вдоль бушующего океана, он пытался разобраться, что он думает о том, что с ним случилось этим вечером. И чем дольше думал — тем больше понимал, что предпочёл бы ничего такого не испытывать. Жил же он прекрасно столько лет без всей этой любви! Какого драккла это с ним случилось именно сейчас? Да ещё подобным образом — безо всякого шанса. Потому что даже если, например, убить Мальсибера, даже если сделать это, например, не самому, а нанять кого-то, а потом убить уже убийцу, чтоб не проболтался — то что делать дальше? Допустим, его даже оправдают и, допустим, он переберётся сюда, в Штаты. Дальше что?! Она, Эса, может, даже примет как-нибудь его в этом доме — но разве же она к себе подпустит? Они были с ней похожи, с этой женщиной, он чуял это — и хотя бы потому был убеждён, что она, даже потеряв того, кого выбрала себе в мужья, заменять его никем не будет. А если даже будет — то какие у него шансы? Что он может предложить ей? Дело даже не в деньгах — она ведь останется наследницей — но по-человечески что он может дать? Они разные — совершенно разные, это он тоже понял в тот самый миг, что её увидел, а проведённый вместе вечер только подтвердил это. Ничего не выйдет — и потом, даже если бы и вышло… Жить с ней в постоянном страхе, что однажды всё раскроется? Знать, что это ты разрушил жизнь женщины, за которую готов и глотку перегрызть, и сдохнуть — и спокойно жить с ней? Кому как — а он не сможет. И не хочет. Он подонок и убийца, но ведь не настолько…

Но пусть даже всё произойдёт само собой — мало ли. Допустим, этот человек, Мальсибер, сдохнет сам. И допустим… нет, не получалось у него представить себя рядом с Эсой. Что он будет делать с этой женщиной? Серьёзно — что он ей предложит? А с детьми её что будет делать? И что будет с Гвен и с Кристи?

Нет, куда ни посмотри — всё выходит скверно, а вернее, не выходит вовсе. Так зачем тогда всё это?! Для чего ему вдобавок ко всему ещё и эта хелева любовь?!

Скабиор заорал и, схватив с берега горсть мокрого песка, швырнул его в сторону океана. Почему всё это происходит с ним?! За что?!!

«Ну уж будто не за что», — сказал он сам себе — и вновь в отчаянии вгрызся пальцами в песок и, упав на колени, всё швырял и швырял его в океан. Да уж, за что — было. И всё равно, всё равно всё это было чудовищно несправедливо! Что он, хуже этого Мальсибера? А ведь тот живёт отлично и ничем не заплатил за то, что делал — и теперь уж не заплатит. Такие, как он, вообще не платят никогда и ни за что, выходя сухими из воды и выбираясь чистенькими из того дерьма, где такие, как он, Скабиор, тонут, сколько ни барахтаются. Почему? С ним?! Всё это?!! Случилось?!!!

Он вдруг понял, что устал, когда очередная горсть песка плюхнулась буквально ему под ноги. Некоторое время он просто стоял на четвереньках, а потом улёгся на песок и бессмысленно и истерично разрыдался. Даже если его действительно заколдовали, он ведь понимал, что делал. Он всё понимал! Но сделал то, что сделал — и ведь ничего его не остановило, ни мысли о Гвен, ни о Кристи, ни об остальных. Значит, ему всё равно на самом деле? Почему бы он иначе повёл себя как избалованный мальчишка, который тащит сладости с витрины, когда мать ему их не купила?

Почему-то от этой мысли слёзы кончились, и Скабиор теперь просто лежал под проливным дождём, прижимаясь щекою к мелкому холодному песку, и думал. О том, что, по-хорошему, следовало бы прямо сейчас пойти в те волны, что ревели совсем рядом — и закончить это всё. И пусть выкручиваются, как хотят. Что-нибудь придумают… Раз сумели отправить его аж сюда — наверняка придумают, как вывернуться. А он уже подставил стольких, что одним больше, одним меньше…

Эта мысль вызвала у него глухой протест. Да, конечно, предают все — но ведь это ложь. От осознания сего простого факта Скабиор даже поднялся и сел, стирая с щёк песок. Не все. Грейбек никогда не предавал их — и не предал до конца. Поттер тоже никого не предавал — и вряд ли это сделает. Гвен… да даже Джон — и тот ведь удержался, хотя уж кому-кому, а ему бы это было просто. Да что там не предавал — он пошёл в тюрьму за… за него. За Скабиора. Да, пускай на две недели — но ведь это Азкабан. С дементорами. И пошёл он туда вовсе не за собственного сына, а за человека, которого вряд ли так уж сильно любит. Дикость, если так подумать, но куда более дико то, что они так ему доверяют. На него же даже простейших следящих чар не наложили! То есть Мальсибер этот наложил, конечно — но не Поттер. Почему?! Он ведь главный аврор — он не понимал, насколько просто Скабиору было бы сейчас исчезнуть? Раствориться в чужой стране — и никто бы не нашёл его или, по крайней мере, не смог бы сделать это достаточно быстро для суда. И ведь самое дурацкое, что Поттер прав! Он и вправду не сбежит — ни по-настоящему, ни в смерть — именно потому, что не хочет подставлять его! И Джона. И Гвен… нет — с Гвен он так точно не поступит. Хотя, может, ей бы было даже легче просто потерять его — и надеяться, что он где-то есть, живой и невредимый. Пусть даже и трус…

Скабиор подумал, что теперь он понимает, что ощущает попавший в капкан зверь. Вот, наверно, это самое и чувствует — и винит себя за то, что наступил в него. Только зверь-то может отгрызть лапу или хвост, а ему отгрызать нечего. Но как странно понимать, что кто-то верит в тебя больше, чем ты сам… и кто? Главный аврор Британии!

Знать бы ещё, почему…

Он почувствовал вдруг, что устал, промок до нитки и замёрз. И одежду перепачкал — между прочим, не свою. Чужую. Скабиор поднялся на ноги, и медленно побрёл к дому — и, только подойдя довольно близко, увидел сидящего на ступенях веранды Мальсибера. Дождевые струи на него не попадали — то ли крыша помогала, то ли он себя зачаровал — но он всё равно выглядел так, будто тоже вымок и продрог.