Тёмная сторона луны (джен)

Как же он их всех ненавидел!

Ночами, бродя по улицам едва ли не до рассвета, он подходил к домам и заглядывал в тёмные, беспечно открытые даже на первых этажах окна, и принюхивался, втягивая в себя плотный запах человеческих тел, еды и, иногда, домашних животных — впрочем, последние его не интересовали. И чем дольше он вдыхал этот запах, тем сильнее росла в нём его ненависть. Ненависть к этим слабым, рыхлым, тёплым существам, до того уверенным в своей неуязвимости, что даже не помышлявшим о том, что кто-то может просто войти и перекусить их нежные шеи — ненависти к существам, от которых он сам почему-то должен был прятаться. А ведь ему даже не обязательно было перегрызать их глотки — довольно было просто небольшого укуса, и через несколько часов или, может быть, дней они всё равно умерли бы.

Потому что даже лёгкий укус оборотня смертелен для маггла.

Но он всё равно был вынужден прятаться — и так было и должно было быть всегда. Должно было — но сегодня для него и для них всё изменится. Он больше не будет рабом этих трусливых и жалких правил — сегодня он, наконец, поохотится под июльской полной луной. Потому что эта луна — долгая, и она — луна урожая, и сегодня он соберёт, наконец, свою кровавую жатву.

Крупный волк с узкими вертикальными зрачками и кисточкой на кончике длинного мощного хвоста повёл ушами, принюхался — и, оскалившись, потрусил в сторону ярко освещённого здания, на парковке перед которым стояло десятка два-три машин, освещённых не только яркими фонарями, но и серебряным светом полной луны.

— Да, — уверенно сказала Сандра Фоссет, отпивая через соломинку ярко-красный сладкий коктейль, — это, определённо, хорошо.

— А ты не хотела! — тут же шутливо упрекнула её Лорен, тоже делая глоток пронзительно-оранжевого коктейля и поправляя тоненькую лямку бело-голубого бикини. — Я сюда стараюсь выбраться каждый месяц — это лучший спа-салон в мире!

— Ну, не знаю насчёт лучшего, — возразила больше для проформы Сандра, — но здесь отлично. И было бы ещё лучше, если бы в меню было что-нибудь, кроме травы.

— Это не трава! — тут же завелась Лорен, вызвав своим возмущением у подруги лишь насмешливо-ласковую усмешку. — Я тебе уже говорила — вегетарианство это…

— …еда для ослов и овец, да, я помню, — Фоссет явно нравилось дразнить Лорен.

— Это нормальная еда! — горячо возразила та. — Ты вот знаешь, что в Индии, к примеру, вообще мяса не едят? А это одна шестая всего человечества — может быть, уже даже больше!

— Они коров не едят, — возразила Сандра, — а не мясо как таковое. Да и то потому, что дорого. Ешь, что хочешь — но я местное сено есть не буду. Едем куда-нибудь, где можно найти приличную еду нам обеим.

Лорен скорчила гримаску, показала Фоссет язык, залпом допила коктейль и легко вскочила.

— Ну поедем, что с тобой поделать, — сказала она — и в этот момент из кустов на площадку у бассейна, где сидели подруги и ещё с десяток человек, выпрыгнул волк.

То, что случилось дальше, Фоссет позже тщательно разглядывала в Омуте Памяти, потому что в считанные секунды вместилось столько всего, что даже её тренированный взгляд просто не смог зафиксировать даже половину происходившего. Она словно попала в ночной кошмар — правда, до сей поры в её страшных снах не встречались оборотни, но в остальном ощущение было настолько близким, что ей даже пришлось сказать себе, что это реальность — а если и нет, то лучше уж она ошибётся в эту сторону.

Зубы выпрыгнувшего из темноты оборотня сомкнулись на шее лежавшей на одном из самых дальних от воды шезлонгов женщины — в память Фоссет врезались алые струи, неестественно быстро впитывавшиеся и на глазах перекрашивавшие белый махровый халат в ярко-красный цвет. Тварь почти мгновенно выпустила свою ещё дёргавшуюся жертву и, даже не разворачиваясь, прыгнула в сторону, к следующей — и Фоссет прокляла себя за то, что оставила палочку вместе с остальными своими вещами в шкафчике. А без неё ей с оборотнем не справиться — даже и пытаться не стоит.

— Беги! — заорала она, вскакивая и хватая замершую Лорен за что смогла — пальцы соскользнули с плеча, и в горсти оказались зажаты лишь длинные светлые пряди, но этого было вполне достаточно. И побежала сама, намертво вцепившись в эти волосы — с такой силой, что, пожалуй, если бы Лорен упала или засопротивлялась, Сандра вполне смогла бы утащить её за собой. Но та, по счастью, оказалась вполне послушна и тоже припустила со всех ног — а оборотень, тем временем, уже оставил свою вторую жертву и прыгнул за третьей, к общему везению подруг, в противоположную от них сторону. Над бассейном зазвучали запоздавшие крики ужаса, но даже если сейчас сюда прибежит охрана — что они сделают? Без оружия? Полицию вызовут? Так те приедут хорошо если минут через пять — спа-центр располагался в тихом пригороде Лондона, и Фоссет не помнила там поблизости полицейского отделения — но обезумевшей твари этого времени хватит, чтобы поубивать вообще всех.

И скрыться.

Как же далеко эта мордредова раздевалка! И какие скользкие у них тут полы! Фоссет, поскользнувшись на очередном повороте, едва не упала, но всё-таки удержала равновесие, правда, выпустив волосы Лорен. И немедленно схватила её за руку и потащила за собой дальше, не слушая всхлипываний и попыток задать какой-то вопрос. Наконец, они влетели в раздевалку, где Фоссет, подрагивающими руками набрав код, распахнула дверцу своего шкафчика и, схватив палочку, превратила подругу, наплевав на все правила — всё равно потом им всем сотрут память — в шарф и закинула его на шкафчики. Если у неё ничего не выйдет, по крайней мере, Лорен будет в безопасности: даже если тварь сюда доберётся, эта тряпка её не заинтересует.

Эта мысль отвлекла её не более чем на полсекунды. Фоссет бросилась назад — и хотя понимала, что уже безнадёжно опоздала, всё равно спешила, как могла. Кажется, с такой скоростью она бегала только когда в первый раз училась в Академии — у неё даже в горле горело, словно у нетренированной первокурсницы. Каждая секунда могла обернуться ещё одной жертвой… сколько там людей было у бассейна? И почему, почему она не закрыла за собой дверь в здание?!

Впрочем, посокрушаться о собственной тупости она ещё успеет — сейчас для этого ни времени, ни ресурсов у неё не было. Свернув в последний раз, она выбежала, наконец, на порог — и, выхватив взглядом на залитой алым площадке у бассейна жрущую кого-то серую тварь, швырнула в неё один из самых мощных Петрификусов в своей жизни.

А потом, связав рухнувшего на пол зверя — превращать во что-то оборотня в зверином облике Фоссет побоялась: Мордред знает, как на них работает трансфигурация — вцепилась в когтистую окровавленную лапу и аппарировала прямо в переулок у министерства, во второй раз наплевав на все правила.

Несмотря на середину рабочей недели, коридоры министерства пустовали: время было позднее, и большинство сотрудников давно уже разошлись. В аврорате тоже обнаружился лишь дежурный, ошарашенно воззрившийся на полуголую, в одном маггловском бикини, крайне мало что прикрывавшим, да ещё и с окровавленными ногами Фоссет.

— Камеру открой, — рявкнула она — и от звука собственного голоса словно проснулась. Усмехнулась, представив, как она сейчас выглядит, сказала уже нормально: — Обливиэйторов вызывать надо — и срочно. Там бойня была. У магглов. Место я покажу. А это, — она, оскалившись, глянула на своего пленника, — оборотень. Не знаю, скольких он успел убить, но на то, чтобы сдохнуть в Азкабане, там точно хватит. Я пойду его оформлю в камеру пока — а ты обливиэйторов вызови, — распорядилась она. — И… Мордред, Поттера-то нет! — выдохнула она с досадой, вспомнив, что Главный Аврор ещё третьего дня отбыл в служебную командировку куда-то в Южную Америку. — Тогда зови Причарда, — велела Фоссет. — Это явно по его ведомству.

— Может быть, лучше сразу Кута? — осторожно поинтересовался дежурный, и Фоссет скривилась. Да, конечно же, Кут. Разумеется.

По крайней мере, пока.

— Ты прав. Зови обоих, — согласилась она без особой охоты.

Нет, против Ричи Кута Фоссет ничего не имела и совершенно искренне желала ему и удачи, и хорошей интересной работы, и высокой должности и даже, буде ему того захочется, кресла министра. Но место начальника Отдела Особо Тяжких преступлений, на её взгляд, должно было принадлежать Причарду — и хотя Сандра старалась быть подчёркнуто лояльной Куту, весь аврорат был об этой её позиции прекрасно осведомлён.

Трансфигурировав купальник в форменную мантию, но так и не озаботившись обувью, хотя и убрав с ног кровь, Фоссет отправилась оформлять своего пленника в камеру предварительного заключения. Заперев решётку, она мстительно сняла сначала Петрификус, и только потом — верёвки и, несколько секунд с мрачным удовлетворением понаблюдав за тем, как зверь в ярости кидается на решётку и кусает её, сказала:

— Надеюсь, если ты сломаешь себе зубы сейчас, в человечьем обличье они не вырастут. И очень надеюсь, что тебе сейчас больно.

И ушла.

На выходе из отделения предварительного заключения Фоссет столкнулась с Причардом, встретившим её отрывистым:

— Ты цела?

— Я-то да, — она тяжело и устало вздохнула. — Но ты увидишь, какая там бойня. Не представляю, скольких он убил… а я, идиотка, сидела там без палочки! — выдохнула она в ярости. — Если бы она у меня была, я бы это сразу прекратила!

— Идём, расскажешь и покажешь всё на месте, — сказал Причард. — Ричи это дело мне отдал, — пояснил он и добавил: — А тебе надо обуться.

— Да мне и одеться б не помешало, — заметила Фоссет. — У меня в кабинете есть, во что — подожди минуту. Я быстро. Обливиэйторов вызвали уже? Там работы — море, и я не представляю, как они вообще всё это будут объяснять. Как некстати уехал Гарри! — не сдержалась она.

— Полагаешь, Поттер выдумал бы достоверное объяснение? — усмехнулся Причард. Они шли по коридору к её кабинету, и Сандра заметила, что он, хотя и держит в руке трость, уже совсем не хромает.

— Нападение оборотня на магглов — это то, что его близко касается, полагаю, — отозвалась Сандра — и с досадой едва не хлопнула себя по лбу. — Надо же в отдел по защите сообщить. Пошлю сову Спраут — пусть присылают кого-нибудь с утра.

— Обойдётся, — отрезал Причард. — Утром им и сообщим — нечего людей из кровати выдёргивать ради этого урода. Всё равно сейчас они тут низачем — только под ногами будут путаться.

— Ну почему, — хмыкнула Фоссет, открывая дверь своего кабинета. — Они бы его обездвижили, пожалуй — чтоб не мучился и о стены не бился. А я Петрификус сняла, — сказала она, заходя к себе и махнув рукой Причарду, чтобы тот её подождал.

…Площадка у бассейна напоминала то ли поле боя, то ли бойню пьяного мясника: растёкшаяся и размазанная по полу кровь кое-где блестела тёмными лужами и сгустками, а вода в бассейне стала ярко-розовой. Маггловская полиция, к сожалению, уже прибыла — и пока обливиэйторы работали и с ними, и с врачами, и с уцелевшими свидетелями, Сандра насчитала пять мёртвых тел. Странно — ей казалось, что народу у бассейна было больше… может, остальные сумели убежать? И, кстати, Лорен!

— Надо посмотреть, что там внутри, — сказала она, с тоской понимая, что сделать это сама просто не имеет права: она ведь сейчас свидетель, а не следователь. Её вообще уже не должно бы было быть здесь: показала место — и довольно.

— Просто посмотреть? — уточнил Причард. Его ноздри слегка трепетали от напряжения, а взгляд приобрёл хорошо знакомое Сандре хищное выражение.

— У меня там подруга в раздевалке на шкафу, — шепнула она. — В виде шарфа. Найдёшь?

— Найду, — хмыкнул Причард — и, выслушав инструкцию, отправился на поиски женской раздевалки спа-центра.

…В аврорат вернулись глубоко за полночь. Сели в кабинете Фоссет — где она, достав из стола бутылку огневиски, заморозила стаканы и, от души их наполнив, залпом выпила почти половину.

— Я сперва подумала его заавадить, — сказала она, откидываясь на спинку своего кресла.

— А потом решила, что это слишком гуманное решение? — понимающе сказал Причард, делая крупный глоток.

— Решила, — подтвердила Фоссет. — Пускай разбивает себе голову о стены.

— Так теперь же в Азкабане аконитовое выдают, — скривился Причард.

— А ещё там снова есть дементоры, — сощурилась Фоссет. — Вот пусть и гниёт там с ними. Даже лучше, если долго. Тварь. Но как жаль, что Гарри нет…

— Да не сделается ничего его фонду, — Причард сморщился. Оборотней он недолюбливал, и увлечение своего начальника не понимал. — Ну попался один псих — мало ли. Не на Хогсмид же напал. Обойдётся.

— Шума будет много, и вообще всё это… и Уизли в отпуске, — Фоссет допила огневиски. — Так некстати всё.

— Так июль месяц, — пожал плечами Причард. — Что ты хочешь? Я бы тоже ушёл в отпуск, если б мог. Жара такая.

— Жара будет в августе, — возразила Фоссет и подчёркнуто заботливо поинтересовалась: — Охлаждающие наложить?

— Обойдусь, — Причард дёрнул углом рта. — Ладно — давай побеседуем под протокол. Ты ж у нас свидетель. И воспоминания дать надо.

— Я сама хотела посмотреть, — кивнула Фоссет. — Слишком быстро всё случилось — я уверена, что увидела не всё. Но давай начнём.

Закончили они почти к рассвету — благо, летом солнце встаёт рано.

— Расходиться смысла нет, — сказала Фоссет, — всё равно через пару часов вставать. Хотя я сходила бы домой помыться и переодеться.

— И позавтракать, — поддержал её Причард. — Приходи ко мне — я тебя накормлю. И Поттер обрадуется.

— Надо как-то сообщить ему, — сказала Фоссет.

Причард покивал:

— Вот как раз придёшь — и сообщишь. Я уверен, он тебя внимательно выслушает.

— Я серьёзно, Грэм, — вздохнула Фоссет, против воли улыбнувшись. — Гарри нужно сообщить.

— Да зачем? — в голосе Причарда прозвучало раздражение. — Тут расследовать-то нечего — ты взяла его на месте. Зачем портить человеку полуотпуск? Вернётся — и узнает.

— И нас упрекнёт, — укоризненно сказала Фоссет.

— Я переживу, — пожал плечами Причард. — Нечего его так просто дёргать — да и как ты себе это представляешь? Сову туда отправить?

— Зачем сову? — Фоссет всё же рассмеялась. — Телеграмму можно.

— Ну пока они его найдут, пока он оттуда выберется — они же в дебри какие-то там полезли — мы выиграем разве что пару дней. Чего ради? — Причард раздражался всё сильнее. Фоссет понимала, почему, и, на самом деле, не так уж и хотела настаивать. В конце концов, Гарри всё равно не так уж много сможет сделать, а напоминать Грэхему лишний раз его положение ей не хотелось. Кут же в курсе — и формально это именно ему принимать решение о вызове главы аврората, в котором, честно говоря, с формальной точки зрения никакого смысла не было. Дело да, скандальное, но оно уже раскрыто, если можно так сказать — потому что раскрывать там, в общем, нечего.

А учитывать личные интересы господина главного аврора тут никто, вообще-то, не обязан. Если, конечно, отбросить дружеские чувства. Но тут Фоссет оказалась на распутье — и, вынужденная, по сути, выбирать между чувствами двух своих товарищей, определённо склонялась к Причарду.

— Да я тут вообще свидетель, — улыбнулась она весело. — Ты же следователь — тебе решать. Идём лучше правда по домам — и я хочу вернуться к восходу и увидеть превращение этой твари.

— Тогда у нас не так много времени, — сказал повеселевший и успокоившийся Причард. — Я тебя жду через полчаса с яичницей и кофе. Опоздаешь — будешь есть холодную.

Сандра, разумеется, не опоздала, и за несколько минут до восхода солнца они с Причардом, освежившиеся и сытые, стояли напротив камеры, в которой в ярости метался уже разбивший, к мстительному удовольствию Фоссет, морду о решётку оборотень. Вид людей, которых отделяло от него всего несколько футов, ввёл его в неистовство — Причард даже поднял палочку, высказав некоторое сомнение в крепости решётки — но очень скоро зверь остановился, завыл низко и протяжно, а потом, пятясь, отступил к стене и вытянулся на полу.

— Вот сейчас будет самое интересное, — шепнула Фоссет, тоже почему-то вынимая палочку.

— Я не видел прежде трансформацию, — сказал Причард, и она шепнула:

— Я вот тоже.

Тело зверя будто бы пошло волной, потом выгнулось немного — и превращение началось. Шерсть бледнела и будто втягивалась под кожу, лапы превращались в руки-ноги, хвост и уши исчезали, а на месте морды быстро возникало человеческое лицо. И чем больше оно проявлялось, тем сильнее вытягивались лица Причарда и Фоссет — а когда трансформация завершилась, и на полу камеры теперь лежал голый человек, они переглянулись, и Грэхем хрипло прошептал:

— Это даже хорошо, что Поттера нет в Лондоне.

Приходил в себя он медленно. Тело мучительно болело, словно бы его избили, во рту был металлический вкус крови, а сознание то возвращалось, то снова уплывало — словно его оглушили или опоили чем-то. Первым, что он чётко осознал, был каменный пол, на котором он лежал. Это было странно — откуда бы ему тут взяться? Пусть бы камни, да — но настоящие, живые… а вообще-то тут должна бы быть земля с травой и, может, вереск. Так откуда взялся пол, и почему ему так плохо?

Он пошевелился — и услышал жёсткий мужской голос, холодно проговоривший:

— Встать. Или я тебя сам подниму. Одевайся.

На него упали какие-то тряпки. Кто же… что… и почему? Почему он здесь… и где именно?

С трудом разлепив глаза, он сощурился — картинка расплывалась, и веки щипало, словно от песка — и увидел в нескольких футах от себя решётку, за которой стоял человек… аврор. Да, аврор — и он знал этого аврора, только не мог сейчас вспомнить имя. Как же ему плохо…

Он сплюнул густую тянущуюся слюну — плевок неожиданно звонко шлёпнулся на пол, оказавшись розово-коричневым. Значит, вкус крови ему не почудился? Он что, что-то сильно повредил себе во рту — настолько, что и трансформация не помогла?

— Я сказал одеться, — громко произнёс аврор. — Быстро.

Аврор… камера… что он тут вообще делает? Что он… сделал? Он что, сделал что-то… ночью?! Он сосредоточился, попытавшись вспомнить то, что происходило накануне — и то, что подсказала ему память, заставило его похолодеть и замотать головой. Да нет… нет, это бред, чушь, морок — так же не могло быть! Да, он был не в настроении последние недели, его всё бесило — но ведь он же… Да нет, он не мог…

— Встать! — почти крикнул аврор.

Его кожу ожёг удар — не слишком сильный, но весьма чувствительный, словно от хлыста. Что он сделал? Почему… нет, как раз понятно, почему — потому что он, наверно, что-то сделал. Знать бы ещё, что…

Он поднялся — встать не вышло, но он, по крайней мере, сел. Натянул на себя мантию, незнакомую и старую, повисшую на нём как на вешалке. Плевать, это лучше, чем ползать голышом.

Кое-как встав на ноги, он пошёл к решётке — та открылась, но едва он переступил порог, как его руки и ноги сковали кандалы.

— Пошёл, — подтолкнул его аврор. — Вперёд иди. Медленно.

Он пошёл, конечно… На душе было тяжело и муторно, и становилось с каждым шагом только хуже: от предположений, что он мог такого натворить, было холодно и тошно. Он спросил бы — но зачем? Ему наверняка сейчас всё и так расскажут. Дойти бы только… Голова кружилось, в глазах всё плыло, а ещё его мутило — ему бы спать сейчас, а не на допрос идти. Только вот, похоже, это самая маленькая из его проблем…

В допросной он смог сесть — и то, что аврор тут же приковал его к тяжёлой и не особенно удобной скамье, было не так важно. Он сглотнул вязкую то ли слюну, то ли кровь, но воды просить не стал: всё равно ведь не дадут. Зачем унижаться?

— Собственно, допрашивать вас незачем, — сказал аврор, усаживаясь напротив. — Взяли вас на месте, обратились вы уже в камере, показания и воспоминания свидетелей у нас есть… но я всё-таки не удержусь и спрошу: зачем?

— Я не помню, что случилось, — хрипло проскрипел он — в горле совершенно пересохло, и звук выходил с трудом.

— Да, я в курсе — оборотни не помнят то, что делают в зверином виде, — кивнул аврор. — Но вот то, что было до того… или у тебя случилась амнезия? — спросил он насмешливо.

— Возможно, — прохрипел он, проводя сухим языком по растрескавшимся губам и ощущая им запёкшуюся на них кровь. — Я не помню.

— Это плохо, — озабоченно вздохнул аврор. — Амнезия — это беда… но! — он с радостной улыбкой поднял вверх вытянутый указательный палец. — У нас есть специалисты, которые могут вам помочь. Ты не возражаешь же против работы с легиллиментом? — в его голосе вновь послышалась насмешка.

— Нет, — ответил он, вновь облизывая губы. Пить хотелось почти до истерики, но он молчал, понимая, что просить нет смысла. Хотя, может быть, ещё немного — и он сломается.

— Нет? — аврор, кажется, удивился искренне. — Ну так отлично… тогда жди, — он пружинисто поднялся и ушёл.

А он остался мучиться — и вовсе не от врезавшихся в кожу кандалов. Он не помнил ничего из событий этой ночи — но он помнил, смутно, рвано, но, однако, помнил свои мысли накануне. Но не мог же он… да нет — ерунда и бред, он не мог такого сделать! Невозможно. Мало ли, на что он злился — что ж теперь, всех убивать? Да и не убить их всех, хоть всю жизнь на это положи — магглов слишком много и…

Сердце ухнуло куда-то вниз — и замерло. Воздух быстро кончился, но он, кажется, вовсе не заметил этого. Он вспомнил. Вспомнил, как выбирал тот загородный клуб, как высматривал удобное для трансформации место, как…

Он и вправду это сделал. Почему, зачем, как, для чего?! Что стряслось, зачем он вдруг разрушил всё, что строил столько лет? Чем, о чём он думал, да и думал ли вообще? Как же…

— Не передумал? — весело и бодро спросил пинком распахнувший дверь аврор. Причард. Его зовут Грэхем Причард, вспомнил он. Мерлин, почему же его просто не убили там, на месте? — Если нет — то я доставил помощь, — улыбнувшись широко и радостно, он широким жестом указал на неприметного худощавого мужчину лет пятидесяти, вошедшего следом за ним в допросную.

— Нет, — тихо, но вполне чётко ответил он. И сам, первым поймал взгляд легиллимента — уже зная, что сейчас увидит.

Впрочем, всё-таки такого он не ожидал. Его собственные чувства, мысли, планы вмиг вернулись, оглушив его и не оставив ни малейшего сомнения… и шанса, и надежды на то, что всё это было, например, каким-нибудь заклятьем. Нет таких заклятий, чтобы захотеть подобное. А он именно хотел — вот сейчас он это вспомнил.

— Я не вижу никаких следов ментального воздействия, — сказал легиллимент, отводя, наконец, свой взгляд и опуская палочку. — Но, возможно, стоит попросить второе мнение.

— Ясно, — вежливо ответил Причард. — Я благодарю вас и жду официального заключения и воспоминание.

— Через час всё сделаю, — легиллимент поднялся и ушёл, и они снова оказались наедине друг с другом.

— Вы всё слышали, — будничным официальным тоном сказал Причард. — И вспомнили, я полагаю. Следов ментального воздействия не выявлено. Вас ждёт Азкабан — и я…

— Сколько там погибло? — тускло спросил он.

— Поглядеть хотите? — спросил Причард.

— Нет! — он вздрогнул и судорожно мотнул головой, вызвав этим у Причарда лишь недобрую ухмылку.

— Отчего же? — поинтересовался тот. — Я вам покажу — как я говорил, амнезия — это плохо… и нечестно. Думаю, вам стоит это… помнить.

Спорить смысла не имело — если Причард так решил, он всё равно заставит его это увидеть.

— Сколько? — спросил он опять с тоской.

— Пока пятеро, — ответил Причард. — Но будет ещё трое — вы их только ранили, но это магглы, так что они вскорости умрут в больницах. Было бы в четыре раза больше, если бы там волей случая не оказался аврор.

Аврор… вот кто это прекратил. Это хорошо… наверное — да нет, это хорошо, восемь трупов лучше тридцати, хотя на приговор это уже не повлияет. Что же он наделал? Почему? Зачем?

И что будет теперь с…

— Аврор, — повторил он медленно.

— Это, в общем-то, уже не важно, — сказал Причард, — но меня мучает один вопрос. Я его уже один раз задавал, но повторюсь: зачем?

— Я не знаю, — ответил он абсолютно честно. И добавил: — Да какая разница.

— Чаще всего действия несут какой-то смысл, — заметил Причард. — Преступления — особенно. В вашем случае я его не вижу, мистер Винд.

— Я не знаю, — повторил он. — Я не помню, — он зачем-то поглядел на Причарда — и наткнулся на холодный волчий взгляд. У него и раньше порой возникало ощущение, что в том есть что-то от оборотня, а теперь же оно иррационально переросло в уверенность.

— Лжёте, — сказал Причард. — Но я всё равно найду ответ. Для суда это не важно — но я сам знать хочу.

— Я тоже, — очень тихо отозвался Скабиор.

Он и сам не понимал, зачем продолжает этот разговор и зачем вообще ещё живёт. Всё, чего ему хотелось — это умереть, сейчас, немедленно, на месте. Говорят, что некоторые индийцы умеют собственным усилием останавливать своё сердцебиение — жаль, что ему это неподвластно. Умереть, не быть — и лучше б не сейчас, а раньше. Например, вчера. Лучше бы его вчера убили — потому что даже если бы он умер прямо тут, сейчас, это ничего уже бы не исправило. Всё, что он создал за несколько последних лет — этот фонд, «Лес», дом, семья — он всё уничтожил этой ночью, и пусть Хель скормит его своим псам, если он знал ответ на вопрос Причарда.

— Значит, я ответа не услышу, — констатировал последний и скомандовал: — Встать! Возвращайтесь в камеру. Кстати, — он осклабился. — Вас там ждут, — Причард подвёл его к двери и, распахнув её перед Скабиором, сказал стоящим за нею Долишам: — Мы идём в камеру — но по дороге можете задать свои вопросы.

Это было уже слишком — Скабиор прикрыл глаза и отвернулся, низко опустив голову, однако продолжал затылком ощущать взгляд Арвида, в котором смешались сожаление, недоумение, недоверие и надежда.

Та, которой никогда не суждено было сбыться.

— Я не верю, — сказал Арвид наконец.

Они обедали втроём — он сам подошёл в столовой к сидящим за одним из дальних столиков Причарду и Фоссет и спросил позволения подсесть к ним, и они не отказали. Некоторое время ели молча — а потом Долиш не выдержал.

— Во что именно? — буркнул Причард.

— Я была там, Арвид, — очень мягко проговорила Фоссет. — Это я его взяла. И не выпускала ни на миг. Никто не смог бы осуществить подмену.

— Ну что ты несёшь? — разозлился Причард. — С ним работали легиллименты — трижды! И вердикт один: он к этому готовился. Тщательно и много дней. Он хотел этого и всё спланировал — всё, кроме того, что ты там окажешься, — он мотнул головой в сторону Фоссет.

— Но это глупо, — упрямо сказал Арвид. — В этом смысла нет!

— Крышу сорвало — какой тут смысл? — отрезал Причард. — Он же оборотень — может, с ними подобное случается!

— Грэм! — Фоссет с силой пнула его под столом, но он и сам уже сообразил, насколько неуместной вышла реплика, и добавил: — По крайней мере, с некоторыми. Мы не так уж много о них знаем. Ты живёшь с ним — и что, ничего не замечал? — с напором спросил он Долиша.

— Замечал, — помолчав, неохотно признал тот. — Но это… Нам казалось, что он просто устал, вот и злится из-за всяких мелочей — но что, если…

— …это был симптом болезни, — перебил его Причард. — Я велел взять его кровь — её изучили тоже. Нет там ничего — даже алкоголя.

— Алкоголя быть не может, — тихо сказал Арвид. — Оборотни никогда не пьют перед трансформацией. И вообще ничего подобного не употребляют.

— Значит, лучшим вариантом было бы безумие — пусть временное, — подытожил Причард.

— Ну, — вздохнув, сказала Фоссет, — ещё его могли, к примеру, шантажировать. Внуком или дочерью…

— Я сказал же: мы проверили его память на много дней назад! — сказал с досадой Причард. — Не было там никакого шантажа — но даже если так, боюсь, что приговор бы это вряд ли изменило.

— Шантаж… — негромко повторил Арвид — и задумался.

— Грэм, — негромко проговорила Фоссет. — Может быть, проверить ещё дальше?

— Мы до предыдущего полнолуния дошли, — Причард дёрнул углом рта. — В целом, кажется, я понимаю, что случилось. Его просто все достали — и в особенности отдел по контролю за соблюдением Статута: их четыре раза вызывали за последний месяц в этот «Яблоневый лес», Винд с ними объяснялся. Вот и надоело.

— Но ведь это же не объяснение! — горячо и быстро сказал Арвид. — Надоело — это же не значит, что нужно идти и убивать людей! А вот шантажировать его могли и раньше — просто…

— Долиш, — Причард бесшумно, но весомо опустил ладони на стол. — Я тебя прекрасно понимаю — и даже, где-то, восхищаюсь такой преданностью. Но не стоит изобретать сложности там, где их нет и не было. Всё, на самом деле, просто: человек сорвался. Всё — тут нет двойного дна. Мне и вправду жаль, что он твой родственник, и мне жаль твою жену — но что случилось, то случилось. Если ты попросишь, думаю, что Кут тебя на пару дней отпустит: я не слишком в этом разбираюсь, но мне кажется, что твоей беременной жене потребуется чья-нибудь поддержка.

— Ей потребуется разобраться, что случилось, — сжал губы Долиш. — Ты не станешь разбираться — ты ведь всё уже решил, я верно понимаю?

— Слушай, — Причард глубоко вздохнул и заговорил сочувственно и мягко. — Ты мне не поверишь, но вот в данном случае я бы рад был отыскать какое-нибудь оправдание. Тут не только в тебе дело или в Поттере — просто я прикидываю, сколько и каких проблем нам теперь прибудет. К Винду я не чувствую симпатии — но я признаю, что он полезен. Был. И на нём — опять же, признаю — многое держалось. Поэтому у меня три легиллимента работали полдня — и ни один не нашёл ни-че-го. И твой Винд сам признаёт, что он да, хотел всё это сделать, он об этом помнит. Это называется «сорвался», понимаешь? Умопомрачение такое. Я бы даже не настаивал на пожизненном — но там восемь трупов.

— Трупов пока пять, — зачем-то уточнила Фоссет.

— Будет ещё три, — отмахнулся Причард, — этим магглам не помочь. Впрочем, и пяти хватило бы. Так что всех нас ждут горячие не то что дни — недели, — подытожил он и вдруг предложил Долишу: — Может, тебе уйти в отпуск? Я уверен, что тебя отпустят. Вам уехать бы сейчас куда-нибудь с женой… хотя бы до суда.

— Извини, — очень тихо сказал Арвид, поднимаясь. — Но ты пока мне не начальник. Благодарю за разговор и приятного аппетита, — пожелал он им обоим и, забрав поднос с почти нетронутой едой, отлевитировал его к мойке и вышел из столовой.

Причард лишь вздохнул, а Фоссет у него спросила:

— Ты точно всё проверил?

— Вот хоть ты мне нервы не трепли! — разозлился тот. — Нет, я всё придумал и подделал протоколы!

— Да я не про то, — она отмахнулась с таким равнодушным видом, что он фыркнул. — Согласись, что это странно. Всё равно как если бы, не знаю, Снейп вдруг вышел на урок в розовой ночнушке.

— Ты преувеличиваешь, — возразил Причард. — Скорее, Слагхорн в, к примеру, алой мантии. И вот это я уже могу представить. Сандра, — он сплёл пальцы. — Не стоит множить сущности. Иногда убийство — это просто убийство, а не сложный многомудрый план. Хочешь — сама с ним поговори.

— Просто это странно, — упрямо повторила Фоссет. — Ну да ладно — я не буду больше злить тебя пока, — она улыбнулась и подцепила вилкой последний кусок отбивной.

* * *

— Мистер Поттер тоже в это верит? — после очень долгого молчания спросила Гвеннит.

Её беременность уже перевалила за полугодовую отметку, и живот хотя и не особенно пока мешал ей двигаться, как прежде, всё же был уже весьма заметен, и сейчас она машинально гладила его одной рукой и беззвучно постукивала пальцами второй по оконной раме, вглядываясь в давно сгустившуюся тьму.

— Его нет сейчас в Британии, — напомнил Арвид. — И с ним не связаться — но он должен вернуться через две недели.

— Это очень долго, — твёрдо возразила Гвеннит. Как ни странно, она не плакала — только губы поджимала так, что они сливались в одну тонкую бескровную линию, да барабанила пальцами то по подлокотнику, то по каминной доске, то по раме. — Через две недели его уже успеют осудить. Нужно отыскать его. Ты знаешь, как?

— Я спросил об этом Ричи Кута, — подал голос Джон. — Не думаю, что он солгал. Он говорит, что, возможно, у министра есть какой-то способ — и, возможно, у семьи. Но мы сделать этого не можем — а требовать этого официально нет повода.

— Семьи, — повторила Гвеннит. — Я не знаю никого из них — но, наверное, мадам Уизли тоже помочь сможет.

— Она в отпуске, — горько сказал Арвид. — И вернётся только в августе.

— То есть через те же две недели, — в отчаянии проговорила Гвеннит.

— Совпадение и вправду странное, — сказал Джон. — Хотя здесь всё странно.

— Причард слушать ничего не хочет, — Арвид подошёл к жене и положил руки ей на плечи. — Я пытался говорить с ним — он твердит, что всё проверил, что легиллименты не обнаружили никакого воздействия, но нашли воспоминания о том, как Кристиан всё это подготавливал.

— Но так быть не может! — голос Гвеннит зазвенел. — Ари, ты же его знаешь — он не мог!

— Не мог, — твёрдо подтвердил тот, прижимая её к себе. — Я знаю, что не мог, Гвен. Я ничего не понимаю.

— Ты с ним говорил? — спросила она с жадностью, ищуще вглядываясь в его глаза.

— Он не хочет говорить ни с кем, — качнул головой Арвид. — Но я его видел… он — физически — в порядке. Но он сам не понимает, как так вышло. Хотя помнит, что, действительно…

Он умолк и крепко обнял Гвеннит — и она уткнулась лицом ему в плечо и замерла так на несколько секунд.

— Значит, нужно отыскать его жену, — сказала она, вдруг резко поднимая голову. — Не может она не иметь возможности связаться с ним. Я ей напишу, — сказала она решительно.

— А если она не станет помогать? — спросил Джон.

— Вот тогда и будем думать, — Гвеннит стёрла слёзы с глаз тыльной стороной ладони, высвободилась из объятий и отправилась писать письмо. Лето, будто знавший, что с его хозяином стряслась беда, и весь день беспокойно бегавший по дому, отправился за ней — и мужчины остались наедине.

— Спасибо, что ты сейчас с нами, — сказал отцу Арвид.

— Есть причины, — Джон поднялся и подошёл к сыну. — Я не слишком знаю Винда — но того, что мне известно, более чем достаточно. Причард молод и горяч — и с тех пор, как он вернулся, рвётся в бой. Я его не осуждаю, но, по-моему, он спешит.

— Спешит, — повторил Арвид со вздохом. — И он слушать никого не станет.

— Если не заставить, — возразил Джон. — Это не твоя забота, — добавил он. — Вы с ним связаны — я понимаю. Гвен права — тут нужен Поттер. То, что его нет, лишь подчёркивает странность этого дела. Когда в последний раз он уезжал надолго? Никогда, — сам же и ответил он. — Дня на два, на три — случалось. Плюс какие-нибудь операции. Но чтобы так надолго — разве только в отпуск. Но я помню, что его оттуда вызывали.

— Да конечно же, связь есть, — без малейшего сомнения сказал Джон. — Только нам с тобою недоступна.

— Я не знаю, с кем ещё поговорить, — вздохнул Арвид. — Робардс, как я понимаю, на стороне Причарда, к Джонс у меня подхода нет…

— Даже если суд пройдёт до возвращения Поттера, — успокаивающе проговорил Джон, — его можно повторить.

— Там дементоры, — нахмурился Арвид. — А главное — ты же его видел, — он покачал головой. — Я вообще его таким не помню… что, если он там что-то сделает с собой? В наших камерах на подобный случай стоят сигнальные чары — но ведь там их нет.

— Мне не показалось, что он склонен к суициду, — возразил Джон.

— Даже тот, кто к этому не склонен, может сделать это от отчаяния, — возразил Арвид — и мужчины вздрогнули, услышав громко сказанное Гвеннит:

— Он не бросит нас. И с собой кончать не будет!

— Гвен, я… — начал было Арвид, но вместо продолжения просто подошёл к жене и обнял.

— Он не будет, — повторила она упрямо. Лето ткнулся головой ей в ноги, Арвид наклонился и, подняв его, взял было книззла на руки, но тот тут же спрыгнул на пол и снова уткнулся в ноги Гвеннит. — Я ей написала, — проговорила она. — Мадам Поттер. Думаешь, она ответит?

— Мы узнаем это уже завтра, — ответил Арвид, гладя её по длинным тёмным волосам.

Но они узнали это даже раньше: сова вернулась около полуночи, принеся короткое письмо от Джинни Поттер с предложением о встрече завтра утром.

— Честно говоря, у меня есть способ с ним связаться, — говорила Джинни Поттер Нарциссе Малфой, объясняя ей свою просьбу. — Но я не хочу его пугать: Гарри ведь наверняка решит, что раз я воспользовалась амулетом, значит, с нами что-нибудь случилось. Ринется сюда, к нам, сломя голову — мало ли, что будет?

Они сидели в маленькой гостиной. На столе был накрыт чай, но ни одна из них к нему не притронулась. Изначально Джинни пришла к Люциусу, но того не оказалось дома — так же как и Драко.

— Думаю, мы вот что сделаем, — сказала, выслушав её, Нарцисса. — Я дам вам зеркало, и вы поговорите с Люциусом. Я не знаю никого в Латинской Америке — но, возможно, он найдёт кого-нибудь. В любом случае, можно попросить Ойгена Мальсибера отправить Гарри птицу — думаю, из Сан-Диего это будет намного быстрее, чем отсюда. Как всё это неприятно, — она едва слышно вздохнула.

— Гарри очень много сил вложил и в этот фонд, и в их приют, и в самого Винда, — сказала Джинни без особой радости. — Ему сейчас и так непросто — а теперь вот ещё это…

— Я хотела бы помочь, — Нарцисса невесомо коснулась её руки. — Но увы, Сириус не хочет даже говорить со мной.

— Он ни с кем не хочет говорить, — Джинни помрачнела. — Честно говоря, я могу его понять — только мне от этого не легче, а наоборот. Потому что я вообще не вижу выхода.

— Выход есть всегда, — в голосе Нарциссы прозвучала печаль. — Только он нас не всегда устраивает.

Джинни лишь вздохнула в ответ.

Ей казалось, что ситуация с Сириусом Блэком решения не имеет. Праздничная эйфория, охватившая их всех после его чудесного возвращения из Арки, очень быстро выветрилась и сменилась буднями, в которых было очень мало радости.

Потому что Сириус Блэк не проживал ту почти что четверть века, что все остальные, и его война закончилась не двадцать лет назад, а вместе с возвращением из Арки. И он и не мог, и не хотел понять, как возможно принимать Малфоев в своём доме — и это было меньшим из испытанных им потрясений.

Известие о браке Андромеды и Родольфуса Лестрейнджа его ошарашило. Он даже не сказал тогда ни слова — просто встал, и вышел, и закрылся в своей комнате, а после наотрез отказался не то что встречаться с Андромедой, но вообще возвращаться к этой теме. Когда Гарри всё же попытался убедить его хотя бы просто с Андромедой встретиться, Сириус поинтересовался мрачно:

— Хочешь, чтобы я спросил её, почему она решила выйти замуж за убийцу дочери?

— Тонкс убила Беллатрикс, — возразил Гарри, но Сириус лишь дёрнул плечом и спросил:

— И что? Есть разница?

А недели через две Сириус ушёл из дома на Гриммо, переселившись в пустующий и, сказать по правде, позабытый Гарри «домик дяди Альфарда». Возвращаться он, как Гарри не упрашивал, отказался наотрез — так же, как и отказался забрать назад деньги.

— Всё, что я тебе отдал — твоё, — твёрдо сказал он упрашивающему его Гарри. — Я дарёное обратно не возьму и тебя по-прежнему люблю — но я жить так не могу. Может быть, ты прав, и Малфои вправду изменились… с кем ты дружишь — твоё дело. Но меня уволь.

— Но на что ты будешь жить? — спросил Гарри почти в отчаянии. — Сириус, пожалуйста — хотя бы часть, если…

— Как-нибудь да выживу, — отрезал тот. — Зарабатывать пойду, в конце концов. Гарри, всё, довольно!

— Но поставь себя на моё место! — Гарри и не думал отступать. — Как бы ты себя чувствовал, если б…

— Извини, — оборвал его Блэк, — но не могу. Не получается. Я бы ни за что не выпустил убийц из Азкабана. И, тем более, не стал бы дружить с ними.

Будь бы Гарри тем подростком, которого помнил Сириус, он бы сдался — но теперь они, по сути, были ровесниками, и у Гарри за плечами был немалый опыт споров. Так что отступать он и не думал — и при следующей встрече снова начал тот же разговор.

— Сириус, пожалуйста, поставь себя на моё место, — мягко и настойчиво говорил он. — Как бы ты себя почувствовал, если бы я умер и оставил тебе в наследство деньги — а потом воскрес? Разве ты бы не вернул мне всё? Да так даже по закону полагается.

— Да плевать мне на закон! — ухватился Блэк за что сумел. — Что я отдал — то отдал! И я ни кната не возьму…

— …от меня? — перебил его Гарри. — После того, каким я стал?

Блэк молчал, тяжело дыша и глядя на него так яростно, словно бы хотел прошить насквозь взглядом. Потом с размаху хлопнул по столу ладонью и сказал упрямо:

— Всё равно я не возьму.

— Хочешь — ну, ударь меня, — устало сказал Гарри. — Хочешь, даже подерёмся. Но я не отстану всё равно. Ты бы тоже не отстал ведь, — он едва заметно улыбнулся.

— Я — не ты! — отрезал Блэк.

— Нет, не я, — послушно кивнул Гарри. — Но я тоже научился на своём настаивать.

— Так я просто прекращу тебя сюда пускать, — без улыбки сказал Блэк.

— Ну, я ведь аврор, — пожал плечами Гарри. — Этот дом не скрыт так тщательно, как наш — значит, я его найду. Ну а раз найду — войду. Сириус, я понимаю, как тебе всё это дико…

— Да ты ничего не понимаешь, — раздражённо перебил его Блэк. — Если б понимал — никогда бы не…

— И ты так бы и сидел там, в арке, — перебил и его Гарри.

— Да вот лучше бы сидел! — крикнул Блэк запальчиво — и вышел, громко хлопнув дверью.

Их обоих донельзя выматывали эти разговоры, каждый раз заканчивавшиеся ссорой — но на следующий вечер Гарри снова приходил к крыльцу особнячка в одном из лондонских предместий, спрятанных от магглов, видевших на его месте лишь оканчивающийся глухой стеной тупик, но вполне обнаружимый для волшебника. Несмотря на все угрозы, Сириус его впускал — так же как впускал обычно Молли и Артура Уизли, с которыми, впрочем, тоже рьяно ссорился. Молли приносила для него еду — и, возможно, это и заставило его, в итоге, сдаться на уговоры крестника и согласиться принять некоторую часть денег, примерно равную той сумме, что, по его расчётам, должна была остаться от наследства дяди Альфарда. Впрочем, Гарри рано радовался — эта долгожданная победа ничего не изменила в их общении, и, хотя страдали от подобной ситуации оба, Блэк сдаваться не желал, так же, впрочем, как и Гарри.

Как-то вечером в субботу, заглянув к давно уже звавшим их Малфоям на скорее ужин, чем обед, Гарри для чего-то рассказал об этом Люциусу, когда они с ним остались за столом вдвоём, когда остальные разошлись по саду и по парку — стол в честь хорошей погоды накрыли на лужайке.

— Я бы дал совет — да вы им не воспользуетесь, — сказал Малфой.

— Дайте всё равно, — попросил Гарри. — Вдруг меня это наведёт на какую-нибудь мысль.

— Вы ему соврите, — тут же предложил Малфой. И пояснил: — Расскажите, как вы были одиноки, как вам было тяжело — но если он готов вам дать шанс, вы прекратите с нами всякое общение.

— Знаете, я даже верю, что вы сами не обиделись бы, даже если бы я так и вправду сделал, — вздохнул Гарри.

— Я бы понял вас, — кивнул Малфой. — Хотя, сказать по правде, мне бы было грустно.

— Я об этом думал, — помолчав, признался Гарри. — Беда в том, что я всегда недолюбливал предателей и не готов вступать в их ряды даже ради благой цели.

— Что вы, Гарри, — улыбнулся Люциус, подливая ему чая. — Это вовсе не предательство. Я назвал бы это так, если б вы использовали то, что знаете, против нас — а так… Блэк — ваш крёстный и всегда любил вас. Да и вы его любили — и кому же, как не мне, знать, как вы искали способ воскресить его. С моей стороны, пожалуй, было бы самонадеянно считать, что, выбирая между нами, вы остановитесь на мне.

— Это всё равно не помогло бы, — Гарри тоже улыбнулся. — Я ведь прошлое не изменю — мы уже дружны, и это не отменишь. И потом, он знает, как его искали — и, боюсь, что это тоже не слишком его радует.

— Ну зачем вы рассказали? — удивлённо упрекнул его Малфой. — Это же невыносимо — знать, что ты обязан жизнью тем, кого всю жизнь ненавидел и с кем вот только сейчас бился. Хорошо, конечно, что секрет раскрыл Уолли, а не я, и уж тем более не Руди — но, я думаю, для Блэка много даже этого.

— Не хочу я ему лгать, — тихо сказал Гарри. — Даже если мы с ним не помиримся, Сириус не заслужил такого.

— Вы умеете любить, — мягко улыбнулся Люциус.

— Он тоже, — резковато сказал Гарри.

— Он… — Малфой задумался. — Несомненно, — чуть встряхнувшись, через несколько секунд сказал он. — Но я не могу отделаться от мысли, что он делает это так… по-детски, — он вздохнул и улыбнулся. — Он напоминает мне немного Драко лет в четырнадцать — когда всё ещё было превосходно и казалось, что так будет вечно. С ним в то время тоже сложно было договариваться — он ведь тоже Блэк, пусть и наполовину.

— Сириусу не четырнадцать, — прохладно возразил Гарри. — И мне не нравятся подобные сравнения.

— Я не провожу параллелей, — ни капли не обиделся Малфой. — Всё, что я хотел сказать — что я могу представить ваше положение. С той лишь разницей, что я прекрасно понимал, что это просто подростковые капризы и на самом деле Драко вправду любит нас.

— Дело не в любви, а в непринятии, — сказал Гарри. — Знаете, я же ведь об этом думал — о том, что будет, если всё получится, и как Сириус воспримет нынешнюю жизнь. И я понимал, что ему будет сложно. Но от этого не легче. Потому что, честно говоря, я не вижу, как из этой ситуации выходить.

Появление Главного Аврора в аврорате в понедельник утром вызвало весьма неоднозначную реакцию. Большинство авроров поглядывали на Арвида Долиша со смесью удивления и уважения, однако некоторые хмурились, а кое-кто и позволял себе бросать ему в спину не самые приятные комментарии. Причард же почти взбесился — впрочем, он как раз ни слова не сказал ни одному из Долишей, высказав всё лично Поттеру.

— Я так понимаю, дело у меня ты забираешь? — спросил он с порога, едва закрыв за собой дверь кабинета главного аврора и не дав себе труд даже поздороваться.

— Сядь, пожалуйста, — попросил тот. — Для начала я хочу его увидеть, это дело.

— Прошу вас, господин главный аврор, — Причард с подчёркнутой аккуратностью положил ему на стол папку. — Я могу идти работать?

— Да сядь ты! — рявкнул Гарри. — Грэм, в чём дело? Ничего я у тебя не забираю — но прочесть хочу. Позволишь?

— А могу не дать? — Причард, глядя так же возмущённо, всё же сел.

— Слушай, — Поттер положил ладони на папку. — Ты же знал, что меня вызовут. Найдут — так или иначе. И знал, что я мимо не пройду — кто бы дело ни расследовал. И то, что Кут отдал его тебе, я могу только приветствовать.

— Я тебе не барышня — обойдусь без комплиментов, — скривился Причард. — Да я просто понимаю, что сейчас начнётся: ты же носом землю будешь рыть, чтобы доказать, что Винд не виноват.

— А так может быть? — спокойно спросил Поттер.

— Да не может! — снова взвился Причард. — Его взяла Фоссет — прямо там, на месте. И не выпускала, так сказать, из рук. Обратился он в камере у нас с ней на глазах. Я к нему отправил трёх легиллиментов — разных школ. Он виновен, понимаешь? Да он и сам же помнит, как планировал всё это!

— Я хочу поговорить с ним, — сказал Поттер. — И всё это прочитать, — он легонько постучал пальцами по папке.

— То есть мне ты всё-таки не веришь, — констатировал Причард.

— Верю, — вздохнул Поттер. — Грэм, послушай. Ты прекрасный следователь — один из самых лучших, что я знаю. Более того — я понимаю, что ради младшего из Долишей ты проверил всё раз десять. Но ещё я знаю Винда — и я знаю, что так быть не может.

— Если я ещё раз это от кого-нибудь услышу — наложу Силенцио, — буркнул Причард. — Такое, что ни в каком Мунго не снимут. Навсегда. Тебя что, люди никогда не удивляли?

— Тут другое, — терпеливо сказал Поттер. — Понимаешь, это то же самое, как если бы тебя обвинили в изнасиловании школьницы. Со всеми доказательствами и свидетельствами. Ну или Фоссет, например, во взяточничестве.

Причард глубоко вздохнул и на некоторое время замолчал. Потом сказал:

— Я всё проверил. Действительно проверил. Отдельно просил легиллиментов искать любые следы ментального воздействия. На Империо его несколько раз проверяли. Нет там ничего, ты понимаешь?

— Должно быть, — твёрдо сказал Поттер. — Я поговорю с невыразимцами — пусть они посмотрят.

— Пусть, — пожал плечами Причард. — Твоё дело — ты и…

— Оно твоё, — возразил Поттер. — Я не собираюсь забирать его. Читать буду — и попрошу тебя держать меня в курсе. И попрошу о помощи.

— Какой? — обречённо спросил Причард.

— Нужно время потянуть — отсрочить суд, насколько можно. Чтобы разобраться, что случилось, нужно…

— …время, — Причард поморщился, словно раскусил случайно горошину перца. — Гарри, я тебе серьёзно говорю — не в чем разбираться. Я всё сделал, что возможно.

— А давай поспорим, — предложил вдруг Поттер. — Выигравший исполняет просьбу проигравшего. Любую.

— В смысле, проигравший, — с усмешкой поправил его Причард.

— Нет, выигравший, — Поттер хитро и задорно улыбнулся. — Чтоб обидно не было. Ну, законную, конечно, и не приносящую вреда кому-нибудь разумному.

— Это бред какой-то, — проговорил Причард озадаченно. — Смысл выигрывать?

— Я не хочу ссориться с тобой, — сказал Гарри. — Потому что знаю — ты один из лучших. Просто в этом случае ты обвиняемого не знаешь — а я знаю. И я понимаю, что преступление противоречит личности. Понимаешь, если бы он, скажем, скрылся, забрав деньги фонда — я, пожалуй бы, поверил. Или если бы пришиб кого-то в драке — пусть бы и не пьяной — тоже. Или прятал бы в «Лесу» каких-нибудь бандитов. Но он никогда никого не обращал и не убивал подобным образом нарочно. А тут даже нету повода. Да и к магглам он относится нормально — лучше многих. Школьница и ты, ты понимаешь?

— Да что ты уговариваешь-то меня? — фыркнул Причард. — Ты начальник — всё равно же сделаешь, как хочешь. Я распоряжусь, чтоб его доставили в допросную.

— Не стоит, — Гарри качнул головой. — Я позже к нему в камеру зайду.

Он и вправду сделал это — вечером. Скабиор лежал на койке, уткнувшись лицом в стену, и не шевельнулся ни в ответ на лязг открываемой решётки, ни не голос Поттера. Тот подошёл ближе и, наколдовав себе стул, сел. Помолчал немного, а потом сказал:

— Да, всё против вас. Но я не верю, что всё так, как выглядит.

Скабиор молчал, и Поттер, подождав его ответа, заговорил снова:

— Я смотрел воспоминания и прочёл все протоколы. Расскажите, что вы помните. Подробно.

— Не хочу, — глухо отозвался Скабиор.

— Вы подумайте о том, что если с вами всё же что-то сделали — то же самое ведь могут сделать и с другим. Или, — Поттер сделал паузу, — с другой.

Он опять умолк — на сей раз надолго. Скабиор не шевелился и тоже не говорил ни слова, но Поттер видел, как постепенно его тело становится всё более напряжённым и слышал, как меняется его дыхание.

И ждал.

— Да не делали со мною ничего! — вдруг взорвался Скабиор, резко разворачиваясь и садясь на койке. Его бледное, заросшее щетиной лицо искажалось яростью и болью. — Я всё помню, — отчеканил он с нешуточной ненавистью. — Абсолютно всё! Как они меня бесили, эти магглы, как я всё это придумал и спланировал. Я всё это сделал сам! Вам ясно?

— Да, — спокойно кивнул Поттер. — И нет. Мы же ведь не магглы, Кристиан. То, что легиллименты ничего не обнаружили, не обязательно значит, что ничего и не было. Они могли просто не найти — если, например, не знали, что искать.

— Что, у вас вдруг разучились находить следы Империо? — горько и язвительно спросил Скабиор.

— Это ведь могло быть не Империо. И не Конфундус, — Поттер так по-прежнему и глядел куда-то в сторону, словно рассуждая сам с собой. — Заклинаний много — и не все из них известны даже нам. Завтра с вами поработают люди из Отдела Тайн — может быть, они увидят что-то. Вы не против?

— Да там нечего искать! — с упрямой тоской ответил Скабиор.

— Ну пусть нечего, — не стал спорить Поттер. — Значит, ничего и не найдут. Вы согласитесь?

— Как хотите, — Скабиор махнул рукой и устало откинулся на стену. — Зачем только.

— У вас есть враги, — ответил Поттер. — И их много. Те же гоблины — вы не думаете же, что они про вас забыли? А у них ведь своя магия — и мы о ней почти что ничего не знаем.

— Гоблины? — переспросил Скабиор, и впервые в его голосе прозвучало что-то вроде интереса.

— Гоблины, — повторил Поттер. — А ещё есть люди, что наверняка не рады что деятельности фонда, что «Лесу», что вообще тому, вы всё ещё живы и свободны.

— Но я правда помню это, — тяжело проговорил Скабиор.

— А с чего всё началось? — спросил Поттер ненавязчиво.

— Да достали ваши министерские проверками, — скривился Скабиор. — Раз пять, наверное, в «Лес» являлись — видите ли, мы внимание магглов привлекаем. Потом одного из ребят за колдовство при магглах задержали — я и психанул. И всё, — он мрачно усмехнулся и умолк, болезненно скривившись.

— Но ведь это же не повод, — мягко возразил Поттер. — Кристиан, я ведь знаю вас. Не сомневаюсь, что всё это вас бесило — и что это могло вылиться в какую-нибудь драку с магглами, к примеру. Но убийство, да ещё такое бессмысленное — это слишком на вас непохоже.

— Да не так уж вы меня и знаете, — ноздри Скабиора задрожали. — Я и есть убийца — вы забыли? А тут просто магглы… я был зол.

— Допустим, — не стал спорить Поттер. — Однако вы не стали бы так рисковать всем, что у вас есть. Драка в кабаке или на улице — да, в это я поверил бы. Но такая бойня… Вы простите, Кристиан, но нет.

— Ну да, — Скабиор сощурился. — Вы меня, конечно, лучше знаете.

— Некоторые вещи со стороны действительно виднее, — ни капли не смутился Поттер. — Вы не стали бы так делать — тем более сейчас, когда Гвен беременна.

— Это тут вообще причём? — внезапно вызверился Скабиор.

— Это просто факт, который вы учитывали бы, — ответил Поттер. — Разве нет?

— Но я помню! — почти в отчаянии воскликнул Скабиор.

— Понимаю, — кивнул Поттер, поднимаясь и уничтожая стул. — Завтра утром к вам придут невыразимцы — позвольте им поработать с вами, хорошо?

— Да зачем?! — Скабиор опять болезненно скривился. — Вы не понимаете, что всё это уже неважно? Там восемь мертвецов — и это Азкабан! Навечно, — произнёс он очень тихо.

— Даже если так, — ответил Поттер, — есть ещё другие. Тот, кто сделал это с вами — а я головой ручаюсь, что с вами что-то сделали — сможет это повторить.

— Зачем? — Скабиор потёр лицо ладонями. — Мне он отомстил — зачем ещё раз рисковать?

— Во-первых, — сказал Поттер, — месть бывает разной. Одно дело вас отправить в Азкабан — и совсем другое устроить по соседству вашу дочь. Именно тогда, когда вы уже ничего не сможете для неё сделать. Во-вторых, — продолжал он, не обращая внимания на сжатые Скабиором кулаки, — это может быть не месть, а, например, какой-то долгосрочный план дискредитации оборотней в целом. Слишком резко за последние годы изменилось отношение к ним — не всем это нравится. В-третьих, это может быть вообще эксперимент, для которого просто взяли яркую, приметную фигуру. Я не знаю, в чём тут дело — но узнаю. Помогите мне, — попросил он. — Даже если это не поможет вам.

— Да пусть приходят, — тихо и устало сказал Скабиор. — Только я не верю, что из этого хоть что-то выйдет. И что тут есть, что искать.

— Знаете, а я к вам с просьбой, — сказал Гарри, без приглашения заявившись к Малфоям вечером во вторник.

— Чем смогу, — охотно откликнулся Люциус — и Гарри подумал, что впервые видит его в маггловской одежде и что выглядит это… странно. Тёмно-синий костюм сидел на Малфое, конечно, идеально, но Поттера не отпускало ощущение какой-то ряженности.

— Честно говоря, не думал, что когда-нибудь придётся это делать — но, сказать по правде, больше я не вижу выхода. Вы читали же про Винда? — спросил он полуутвердительно.

— И не только, — кивнул Малфой. — Но я, честно говоря, не представляю, чем помочь… хотя и хотел бы. Его взяли ведь на месте?

— Да, — Гарри поморщился. — И ни легиллименты, ни специалисты из Отдела Тайн не нашли следов ментального воздействия. Но так быть не может! — сказал он уверенно. — Кристиан бы никогда подобного не сделал. Что бы ни было. Я довольно его знаю — он не ангел и не слишком-то хороший человек, но он не сделал бы такого. Это всё равно, что взять меня с поличным на коррупции.

— Убедительно, — заулыбался Малфой. — Хорошо, я вам поверю: раз вы говорите, что так быть не может — значит, нет. Но что вы от меня хотите? Я легиллимент не самый сильный — и…

— Я имел в виду не вас, а Снейпа, — возразил Поттер. — Раз он даже Волдеморта смог так долго водить за нос — я уверен, он увидит то, что не нашли другие.

— Северус, — протянул задумчиво Малфой — а потом его глаза блеснули, и он улыбнулся: — Нет, вы знаете, я думаю, тут нужен кое-кто другой.

— Я надеялся, что вы поможете мне связаться со Снейпом, — несколько разочарованно сказал Поттер. — А кто другой?

— О, я помогу вам, разумеется, — ответил Малфой, глядя на часы. — Там сейчас около полудня — вполне приличное время. Можем сделать это хоть сейчас — и всё же я настаивал бы на том, чтобы вы хотя бы выслушали моё предложение.

— Говорите, — не стал спорить Поттер.

— Мне представляется более… результативным попросить о помощи Ойгена Мальсибера. Говоря по правде, он сильнее Северуса в менталистике… да вообще сильней кого угодно — из тех, кого я знаю. Помните дементоров?

— Помню, разумеется, — Поттер глубоко задумался. Да, определённо, в словах Малфоя был смысл — к тому же, обосновать обращение к помощи мистера Мальсибера будет просто, учитывая их недавнее, хоть и строго засекреченное сотрудничество. Да и человек он, прямо скажем, поприятней Снейпа… хоть и лжец. В этом-то и было дело: отдавая должное его умениям, Гарри всё равно не мог до конца избавиться от неприятного осадка: этот человек не так давно обвёл его вокруг пальца и водил бы за нос дальше, если бы сам не решил открыться. То, что Поттер понимал его мотивы, как и то, что эта ложь не причинила никому вреда, мало что меняло. К тому же, кроме личной, если можно так сказать, обиды, у Поттера был к Мальсиберу ещё один счёт: тот был единственным, кто, по его мнению, не заплатил за прошлое. Даже Люциус и Драко расплатились — да, конечно, избежав тюрьмы, но хотя бы по крупицам восстанавливая и общественное положение, и дом, и отношения друг с другом. А этот просто убежал за океан — и прекрасно жил там, строя собственный достаток и семью. Да, конечно, он, как говорили, делал там немало и хорошего, да и им действительно помог тогда с дементорами — это примиряло Гарри с ним отчасти, но особенной симпатии не добавляло. — Да, пожалуй, что вы правы, — согласился он. — Тогда нужно попросить его — но сейчас у них там полдень, и мистер Мальсибер, вероятно, занят?

— Мы попробуем его сейчас найти, — сказал Малфой. — Пойдёмте ко мне в кабинет — здесь техника работает ужасно. Вы, кстати, ужинали?

— Нет — но на сей раз откажусь, — ответил Гарри, идя следом. — Джинни дома ждёт.

— Приходите к нам поужинать на выходных? — тут же предложил Малфой. — Всей семьёй, с детьми.

— Мне немного жалко Скорпиуса, — улыбнулся Гарри. — Кажется, ему Поттеров хватает в школе.

— Ничего, пусть привыкает, — тоже улыбнулся Люциус. — Они связаны с Альбусом — и кто знает, как надолго.

— Это всё-таки несправедливо, — заметил Поттер. — Это Скорпиус спас Ала — и за это же страдает. Ладно бы наоборот.

— Да ну что вы — всё не так уж плохо, — засмеялся Люциус. — Не могу сказать, что они сдружились — но по крайней мере жалоб я от Кори на Поттеров в этом году не слышал.

— Мне не показалось, что он склонен жаловаться, — возразил Поттер, входя следом за Малфоем в его кабинет.

— Нет, конечно. Но, по-моему, они все крайне увлеклись спасением Слизерина — и на этом если и не подружились, то сошлись.

Гарри тихо фыркнул. Да уж, Джеймс своё обещание выполнял с усердием, порой вгонявшим в оторопь его родителей и учителей: чего стоило только его явление на первый в сезоне квиддичный матч Слизерин-Рейвенкло в зелёном свитере и белом шарфе! Гарри попытался объяснить ему тогда, что подобные демарши скорей вредят делу, но по-человечески вполне сына понимал. И очень надеялся на то, что в грядущем учебном году тому станет чуть полегче: говорили, что мадам Хуч всё-таки ушла, и на её место довольно неожиданно для всех попросился Маркус Флинт: полученная им в предыдущем сезоне травма оказалась фатальной для его карьеры игрока. Он подумывал о тренерской карьере, но когда Гарри ещё прошлым летом готовил свою речь на празднование двадцатилетия победы, он рассказал, в том числе, и Флинту о происходящем в школе. И теперь это неожиданно сработало — оставалось лишь чтобы МакГонагалл дала добро.

— Я боюсь, что Джейми не оставил Скорпиусу выбора, — улыбнулся Гарри. — Я знаю далеко не всё, но того, что знаю, более чем достаточно, чтобы посочувствовать ему.

— Не стоит, — возразил Малфой, который, открыв большой серебристый ноутбук, что-то там писал. — Кори чувствовал себя весь этот год намного лучше — и за это я отдельно вам и вашим сыновьям признателен. Подождём, — сказал он, подняв голову от экрана. — Если через несколько минут ответа не будет — позвоним.

— Если бы вы знали, как всё это странно выглядит, — признался Гарри, указывая на ноутбук. — Вы и маггловская техника… тем более, здесь.

— Это было сложно, — с довольным видом признал Малфой. — Я, как правило, работаю в Лондоне — здесь уж очень много чар, и они мешают. Хоть и позволяют обходиться без электричества, — он рассмеялся.

— Я всё думаю, что было бы удобно приспособить всё это для наших нужд, — сказал Гарри. — Или сделать что-то наподобие…

— И не вы один, — Малфой похлопал ладонью по ноутбуку. — Я хотел об этом с вами побеседовать… но позже. Я пока что не совсем готов. А вот и ответ, — сказал он в ответ на негромкий звонок. — Прошу вас, — он протянул Гарри телефон и вышел.

Помочь Мальсибер согласился с лёгкостью и пообещал быть у Малфоев следующим утром в восемь.

— У нас будет уже полночь — я привык ложиться поздно, — сказал он, — и у меня останется ещё два-три часа вполне нормального рабочего состояния. Полагаю, мы успеем.

— Если вам так будет удобнее, можем встретиться и в семь, — вежливо предложил Поттер.

— Это было бы прекрасно, — в трубке было слышно, что Мальсибер улыбнулся.

Так, пожалуй, было даже лучше: по крайней мере, в аврорате в это время пусто.

Так что следующим утром без десяти семь Поттер уже был у Малфоев — и тому, что встретила его Нарцисса, ничуть не удивился: солнце давно встало, а её день начинался вместе с ним. Она предложила кофе — и Гарри как раз успел его допить, когда ровно в семь часов в холле раздался звук сработавшего портала, и через несколько секунд в столовую вошёл Мальсибер в джинсах, кожаных сандалиях и светлой рубашке. Поздоровавшись, он сказал:

— Я сразу не сообразил вчера, а позже понял. Должен вас предупредить, что, возможно, мистер Винд не захочет со мной работать.

— Вы знакомы? — подавил вздох Поттер.

— В некотором роде, да — и, возможно, мистер Винд сохранил не самые приятные воспоминания об этом знакомстве. Обмануть его, пожалуй, что не выйдет — оборотни лучше нас запоминают запахи.

— Вы боитесь, он вас выдаст? — прямо спросил Поттер.

— Нет, — Мальсибер не обиделся и не удивился. — Он меня не выдаст, полагаю — но вот отказаться от работы может. Вряд ли он захочет пускать меня к себе в голову.

— Объясните? — полувопросительно проговорил Поттер.

— Я когда-то сделал это — и не думаю, что результат ему понравился. Но я попытаюсь убедить его, — пообещал он. — Просто нужно будет время. Где мы встретимся?

— В аврорате, разумеется, — Поттер даже удивился. Где, он полагает, может быть обвиняемый в подобном? Дома? — Если вы готовы, можем отправляться.

Получив на входе маленькую табличку с надписью «Консультант», Мальсибер тихо фыркнул и, прикрепив её на карман рубашки, огляделся.

— Здесь так тихо и просторно, — сказал он. — Странное ощущение.

— Похоже на то, что вы уже испытывали? — не удержался Поттер, смягчив эту реплику улыбкой.

— Есть немного, — кивнул Мальсибер. — Я не думал, что когда-нибудь ещё вернусь сюда.

— Жизнь преподносит нам сюрпризы, — сказал Поттер, про себя подумав: «Только почему-то чем дальше — тем неприятнее». То ли год такой тяжёлый… хотя почему «год»? Когда было проще? В общем-то, работа давно приучила Гарри недолюбливать любые неожиданности, но случившееся с Виндом даже его выбило из колеи. И не только потому, что он действительно неплохо Винда знал, но и в том, каковы были последствия случившегося, уже начавшие проявляться. Поттер, разумеется, сразу же расставил по границе «Яблоневого леса» и сигнальные, и охранные чары, но ведь их же не навесишь на всех его обитателей — да и, случись что, ничему они особенно не смогут помешать, лишь предупредят и позволят быстрей на месте оказаться.

А скандал тем временем быстро набирал силу: аврорат с понедельника был завален заявлениями о том, что где-то ночью видели подозрительного вида зверя, что сосед по полнолуниям ведёт себя чрезвычайно подозрительно и странно и что это ведь не просто так соседка перед полнолунием всегда покупает целого цыплёнка! Заявления все регистрировали и переправляли в ДМП с набившей уже всем оскомину формулировкой «проверить подлинность фактов и в случае необходимости провести профилактическую беседу». Хорошо хоть Скитер, разумеется, не преминувшая воспользоваться поводом и куснуть аврорат, неожиданно решила сделать это в русле «наш доблестный аврорат прекрасен неизменно: сперва арестовывает и лишь потом начинает выяснять, того ли и за то ли».

— А давайте её арестуем? — предложил Причард.

— Основание? — посмеялся тогда Поттер.

— Она явно что-то знает — раз её версия внезапно совпала с твоей, — бодро отозвался тот. — Ну или вы в сговоре, — добавил он скептически, — но я скорей поверю в то, что это она всё и организовала.

Поттер отпер решётку камеры Скабиора и, сделав знак Мальсиберу подождать пока что за порогом, вошёл внутрь. Подойдя к лежащему на узкой койке узнику, он коснулся его плеча и позвал:

— Кристиан.

Тот не вздрогнул — то ли не спал, то ли даже во сне ждал, когда за ним придут. Скабиор просто повернул голову и, поглядев на Поттера тяжёлым мрачным взглядом, спросил:

— Уже пора?

— О суде речь не идёт пока — но вставать действительно пора, — ответил Поттер. — Я привёл кое-кого, кто, возможно, сможет разобраться, что же всё-таки случилось.

— Без толку, — Скабиор вздохнул, но не стал спорить и сел, спустив ноги на пол. — Я ведь говорил уже — я сам прекрасно помню, как готовился. Никто не помнит потом то, что делал под Империо или даже под Конфундусом — а я помню всё в деталях.

— Он прекрасный менталист, — сказал Поттер. — И я верю — у него получится. Обещайте мне, что будете работать с ним.

— Ладно, — Скабиор равнодушно пожал плечами, и Поттер, обернувшись, махнул Мальсиберу, приглашая его войти. Скабиор тоже повернулся…

Такой реакции Поттер, несмотря на предупреждение Мальсибера, не ожидал. Скабиор вскочил вдруг на ноги и попятился — а когда упёрся спиной в стену, выставил вперёд руки, то ли защищаясь, то ли готовясь к нападению, и почти крикнул:

— Вы же… Но… Нет! Убирайтесь! Я… Я не стану даже говорить с ним, — сказал он уже чуть-чуть спокойнее, но зато с заметной злостью, поглядев на Поттера.

— Вы мне обещали, — сказал тот невозмутимо, отмечая про себя, что Мальсибер остановился почти на пороге и стоял, не двигаясь и смотря куда-то в сторону.

— Я не знал, что это… кого вы приведёте! — Скабиор почти паниковал — Поттер видел, что тот действительно боится, и дорого бы дал за то, чтобы узнать причину. Что же сделал с ним Мальсибер? Он, конечно, спросит — позже — но получит ли ответ?

— Мистер Винд, — подал голос Мальсибер, впрочем, не двигаясь с места и явно демонстрируя свои пустые руки, — выслушайте.

— Вы ко мне не подойдёте! — Скабиор сжал кулаки, но в его глазах металась паника.

— Как скажете, — кивнул Мальсибер. — Я прошу вас — просто выслушайте. Мы же с вами в аврорате — я не стану делать что-то противозаконное. Да ещё в присутствии главного аврора.

— Убирайтесь! — почти прошипел Скабиор — и Мальсибер вдруг попросил у Поттера:

— Дайте нам поговорить наедине пару минут.

— Нет уж! — Скабиор дёрнулся, и Поттер тут же предложил:

— Я останусь здесь — но поставлю заглушающее. Или, — усмехнулся он, — если вы не верите, можете поставить сами, — предложил он Мальсиберу, но тот возразил:

— Верю, разумеется. Пускай так — давайте.

— Он не причинит вреда вам, Кристиан, — как мог мягко проговорил Поттер, обращаясь к Скабиору.

— Вы не знаете, о чём говорите, — Скабиор нервно облизнул губы.

— Даже если так — я ведь всё равно здесь, — успокаивающе сказал Поттер — и, достав палочку, наложил заглушающее заклинание. Хотя, видит Мерлин, соблазн сделать его не таким уж заглушающим был велик…

Некоторое время Скабиор с Мальсибером молча смотрели друг на друга, а потом последний заговорил:

— Это даже к лучшему, пожалуй, что вы меня узнали.

— Я узнал, — ноздри Скабиора трепетали. — А он знает, кто вы? — спросил он, кивнув на отошедшего к противоположной стене Поттера. — Не боитесь, что я поделюсь с ним? Вас же ведь похоронили… вроде бы, — сказал он с саркастической издёвкой.

— Не боюсь, — Мальсибер стоял на месте, словно бы приклеенный, и смотрел серьёзно. — Мне найдётся, чем ответить — и вы это знаете.

— Да ну? — Скабиор сощурился. — Это чем же? Меня так и так ждёт Азкабан — пожизненный — так что я теряю? Почему бы мне не организовать его и вам?

— Потому что вы не захотите, чтобы ваша дочь узнала вас ещё и как насильника, — спокойно ответил Мальсибер.

Они снова замолчали — а потом Скабиор твёрдо сказал:

— Я не подпущу вас. Не надейтесь.

— Лучше вечный Азкабан? — вежливо и почти любезно осведомился у него Мальсибер.

— Тут уже без вариантов, — пожал Скабиор плечами. — Но без вас, по крайней мере.

— Почему вы так решили? — спросил Мальсибер. Ему явно было непривычно стоять так недвижно, и он начал незаметно переминаться с ноги на ногу, но пока терпел. — Про Азкабан.

— Потому что заслужил, — Скабиор тут же словно бы потух. — И сам знаю это. Не было там ничего.

— Почему вы так уверены? — голос Мальсибера стал мягче, и он, кажется, и сам слегка расслабился.

— Потому что я всё помню, — Скабиор облокотился о стену, словно от усталости. — Помню, как планировал всё это и как хотел крови. И как аконитовое пил, чтоб напасть точнее. Какое уж тут Империо…

— Заклинания бывают разными, — ещё мягче и слегка задумчиво проговорил Мальсибер. — Вы ведь помните, что я с вами тогда сделал — разве это на Империо похоже?

— Не знаю я, на что это похоже, — буркнул Скабиор. — Только я их слышу до сих пор.

— Мне жаль, — в голосе Мальсибера и вправду прозвучало сожаление. — Сцена была гадкой — но я был неправ. Я могу исправить это — если вы позволите — но, мистер Винд. Подумайте. Вы имеете представление о моих умениях — так дайте мне шанс. Прошу вас. Может быть, я смогу увидеть то, что пропустили остальные.

— Да там нечего глядеть, — Скабиор нахмурился. — И вам — тем более.

— Мистер Винд, — голос Мальсибера звучал просяще и настойчиво. — Я не враг сейчас вам — да и прежде, в общем, не был. Но сейчас я вам хочу помочь.

— С чего бы вдруг? — Скабиор неприязненно его оглядел.

— Хочу отобрать у Азкабана хотя бы одну жертву, — улыбнулся вдруг Мальсибер.

И это был, наверное, единственный ответ, в который Скабиор поверил — сразу.

— Да не выйдет ничего, — сказал он, махнув рукой, и, оторвавшись от стены, устало сел на койку. — Я действительно хотел убить их. Много дней… даже недель.

— Вы позволите? — спросил Мальсибер, указывая на другой конец его койки — Скабиор кивнул, и он с видимым облегчением опустился на него и потёр затёкшие колени. — Видите ли, мистер Винд, желания ведь тоже можно внушить.

— Угу, — хмыкнул тот. — Например, амортенцию подлить.

— Это самое известное, — Мальсибер улыбнулся. — Как вы думаете, возможно, мистер Поттер уже может к нам вернуться?

— У вас ничего не выйдет, — сказал Скабиор упрямо. — Да пускай вернётся, — добавил он и сам помахал рукой внимательно глядящему на них Поттеру — и, когда тот снял заклятье, повторил: — Я не думаю, что в этом есть какой-то смысл.

— Но раз я всё равно здесь — давайте хоть попробуем! — попросил Мальсибер. — Я не наврежу вам, обещаю — хотите, поклянусь?

— А смысл? — помолчав, ответил Скабиор. — Всё равно вы это сделаете, если захотите — клятву можно обойти. Любую.

— Вовсе нет, — возразил Поттер. — Непреложный обет…

— Да можно, — раздражённо перебил его Скабиор. — Всё можно, если мозгов хватит. У него вот хватит, — усмехнулся он и вдруг решился: — Ладно. Пробуйте. Даже если вы и сделаете что-то — в общем-то, я заслужил.

— Посмотрите мне в глаза, — попросил Мальсибер, придвигаясь ближе и усаживаясь теперь футах в трёх от Скабиора. — Я надеюсь, что вы не почувствуете ничего, кроме, может быть, лёгкой головной боли.

— Он не навредит вам, — негромко сказал Поттер.

Скабиор что-то буркнул — и, повернувшись, уставился в чёрные глаза Мальсибера.

И… всё. Ничего не происходило больше: они сидели и сидели, глядя друг другу в глаза, а Поттер ловил себя на том, что не смог бы определить их выражение. Внимание? Отрешённость? Пустота? Всё вместе? Чувствовал он себя лишним, но уйти не мог, да и не хотел. Вот сейчас всё и решится — если уж Мальсибер не сумеет ничего найти, значит… значит, он всё же обратится к Снейпу. В конце концов, в аврорат его можно провести под оборотным — и точно так же вывести на суд. Кто там будет проверять прицельно? Да никто! Главное его уговорить — но он постарается. И Малфоя попросит. И…

— У меня две новости, — Мальсибер отвернулся наконец от Скабиора и, закрыв глаза, запрокинул голову и поводил ей несколько раз из стороны в сторону, разминая сперва затылок, а затем виски. — Плохая и хорошая. С какой начать?

— У меня сейчас голова лопнет, — пробормотал Скабиор, сжимая её ладонями.

— Наложите обезболивающее, пожалуйста, — попросил Мальсибер Поттера, продолжая растирать свои виски.

— На вас тоже? — спросил тот, выполняя его просьбу. Скабиор с шумом выдохнул, а Мальсибер отозвался:

— Не поможет… не страшно, я перетерплю. Так с какой начать?

— Дайте угадаю, — попросил Скабиор. — У вас всё получилось, но никакого ментального воздействия не было?

— Всё как раз наоборот, — Мальсибер улыбнулся и открыл глаза с покрасневшими белками. — Воздействие было — но больше я пока что ничего не вижу. Не могу его поймать. Но след есть.

— Я не понимаю, — сказал Поттер, пока Скабиор молча пожирал Мальсибера глазами, ртом глотая воздух. — Вы увидели то, чего не видите?

— Примерно так, да, — Мальсибер теперь с силой массировал свой лоб. — Как бы объяснить… это как Гоменум Ревелио: даёт вам знать, что здесь где-то есть человек, но какой именно и где — вы не знаете. И воздействие было интересное, — он запустил пальцы в волосы, продолжая свой массаж. — Будь бы мне лет двадцать, я сказал бы, что это кто-нибудь из моих родственников — но я понимаю, что на самом деле очень мало существует тайн, действительно известных лишь одной семье. Однако чары редкие, и их, строго говоря, даже нельзя назвать ментальными — потому, наверное, ваши специалисты ничего и не увидели. Я найду их — но мне нужно время.

— Оно есть у вас, — сказал Поттер. — Столько, сколько нужно.

— Но проблема в том, что я не могу работать здесь, — Мальсибер огляделся. — И не могу остаться в Лондоне и вообще в Британии на неделю или две. А ещё, — он улыбнулся, — не могу работать слишком долго за раз — а то кто-нибудь из нас рехнётся, если не мы оба.

— Вы уверены? — спросил Скабиор резко.

— В том, что мы рехнёмся, если поторопимся? Абсолютно, — весело сказал Мальсибер.

— Нет, что что-то было. Что со мною что-то сделали.

— О да, — Мальсибер опустил руки и поглядел на Скабиора. — И я даже знаю, что — примерно. Вопрос в том, как найти следы — и как доказать наличие воздействия в суде. Но я это сделаю — если вы, — он перевёл взгляд теперь на Поттера, — сможете устроить так, чтобы мистер Винд отправился со мною в Сан-Диего.

— Да вы издеваетесь! — с отчаянием воскликнул Скабиор. — Вы…

— Погодите, — оборвал его Поттер таким тоном, что тот умолк. — И вы можете пообещать, что в этом случае докажете, что он действовал не по своей воле? — спросил он Мальсибера.

— Нет, — вздохнул тот. — К сожалению, воля здесь была свободна… условно свободна, я сказал бы. Тут другое — и всё же, надеюсь, этого для оправдания хватит.

— Объяснитесь, — потребовал Поттер.

— Его воля была вполне свободна — повлияли на желания, — пояснил Мальсибер.

— В смысле, кто-то внушил мне ненависть к магглам? — недоверчиво спросил Скабиор. — А так разве можно?

— Ну, если можно внушить любовь — или её иллюзию — то почему же нельзя ненависть? — спросил в ответ Мальсибер. — Но здесь было тоньше… намного тоньше. Столь серьёзные и грубые воздействия увидеть просто — с этим справится любой хороший легиллимент, а главное — в этом, в данном случае, не было бы смысла. Ну возненавидели бы вы магглов — разве это привело бы вот к такому нападению? Нет, господа, тут другое… а вот что другое — надо посмотреть. Я вижу несколько путей — и не знаю, какой был использован.

— Но раз воля была свободна, — медленно проговорил Скабиор, — во всём этом смысла нет. Мало ли, кто чего хочет. Это меня не оправдывает.

— Смотря как хотеть, — возразил Мальсибер. — Некоторые желания в буквальном смысле могут и с ума свести — особенно если они чужды вашей природе. Полагаю, тут произошло что-то подобное… но всё это лишь предположения. Мне нужно время. И при этом я вам не могу дать никаких гарантий в исходе дела.

— Я подумаю, — твёрдо сказал Поттер. — А пока что провожу вас — или, может быть, позвать целителя? — спросил он, внимательно оглядывая бледного даже под своим густым загаром Мальсибера.

— Нет, мне просто нужно отлежаться, — возразил тот, поднимаясь. — Это отнимает много сил — и я всё же никогда не занимался этим профессионально. Мистер Винд, — настойчиво проговорил он, — я уверен: в том, что вы сделали, вашей вины нет. Свободная воля — это далеко не панацея и вовсе не гарантия чего-либо. Поверьте человеку, который много лет работает с человеческими страстями и желаниями.

— Я так не считаю, — резко возразил Скабиор. — Я осознавал, что делаю. Этого достаточно.

— Да нет же, — в голосе Мальсибера прозвучало нетерпение. — Любого человека можно вынудить сделать нечто против его принципов — если знать, как именно.

— Особенно полуживотное вроде меня? — как ни странно, в голосе Скабиора не было обычной при таких его словах ярости или издёвки.

— Нет, не думаю, что это важно. Я сказал бы, здесь важнее темперамент: чем он горячее, тем больше возможностей. Но это вещь врождённая, и винить за неё нельзя. Я вам объясню всё — если вы сумеете… — Мальсибер обернулся к Поттеру.

— Я подумаю, — повторил он. — А теперь идёмте — а вас, Кристиан, я очень прошу: не делайте, пожалуйста, непоправимого, — добавил он негромко.

— Я хотел, — признал вдруг тот. — Но потом подумал, что, пожалуй, не имею права делать это до суда. Потом, — он сделал неопределённый жест рукой. — В Азкабане.

— Договорились, — Поттер протянул ему руку, но Скабиор никак не среагировал.

…Проводив Мальсибера, Поттер вернулся в аврорат — и как раз успел к началу рабочего дня. Решение, пришедшее ему в голову ещё в камере, чем дальше, тем больше казалось ему, с одной стороны, безумным и опасным, а с другой — единственно возможным. Нет, не выйдет по-другому — но и шанс он упустить не мог. Да, Мальсибер дал подсказку, где и что искать — но поди найди ещё одного специалиста в такой сфере, как желания. Нет, нельзя так рисковать. Этот шанс — единственный.

Но вот только…

— Арвид, — Поттер подошёл к что-то пишущему за столом Долишу, — зайдите ко мне с Джоном, когда сможете.

— Что-нибудь ещё случилось? — тихо спросил тот.

— Плохого ничего, — постарался успокоить его Поттер. — Просто загляните ко мне в кабинет. Грэм! — окликнул он вошедшего в комнату Причарда. — Загляни ко мне сейчас.

Тот молча развернулся и исчез за дверью. Поттер последовал за ним — и, едва они оказались в кабинете главного аврора, Причард развернулся и спросил:

— Я так понимаю, ты что-то всё-таки придумал?

— В некотором роде да, — задумчиво проговорил Гарри. — Тебе не понравится то, что я скажу — но я знаю, что Винд не виновен. Теперь действительно знаю.

— Объективно это хорошо, — сказал Причард. — Всем нам проблем меньше. Хотя субъективно жаль — я бы с радостью всё же засадил его, — добавил он шутливо. — Но скажи мне — с каких пор меня расстраивало оправдание невиновных? — спросил удивлённо он. — Ты мне объяснишь сейчас, или я всё узнаю на суде? Вместе с остальными?

— Объясню, — Гарри сел на диван и сделал Причарду знак располагаться, где захочется, и тот немедленно оседлал один из стульев, опустив подбородок на сцепленные пальцы. — Утром я сюда привёл одного специалиста — иностранца. Он помог когда-то нам договориться с дементорами — с тех пор связь с ним и осталась. Он прекрасный менталист — но он не просто менталист. Он работает… иначе.

Причард слушал, не перебивая — а когда Поттер замолчал, сказал:

— Не уверен, что Визенгамот проникнется. Но, бесспорно, это всё меняет.

— Ему нужно время подготовиться к процессу, — сказал Поттер. — И потом, у него сейчас свои дела, которые он не может просто взять — и бросить. Две недели. Как ты полагаешь, сможем оттянуть?

— Это ты скажи мне, — Причард, кажется, о чём-то напряжённо думал.

— Меня дёргают, — признался Поттер. — Торопят — сегодня речь вообще зашла о ближайшем понедельнике как дне суда. И вот что я подумал, — он подался к Причарду. — Я пообещаю им зрелищный процесс — но скажу, что для этого обвиняемого следует сломить, чему поможет подержать его немного в Азкабане. Как ты думаешь, поверят?

— Добрый ты, я посмотрю, — хмыкнул Причард. — Нет, такая практика всегда была, конечно — опасных обвиняемых там держали до суда. Но вот от тебя — не ожидал.

— Я надеюсь, он там проведёт только две недели, — сказал Поттер. — И потом, неосуждённых держат наверху — там нет дементоров.

— Почти нет, — поправил его Причард — и вдруг его глаза вспыхнули: — Слушай, а когда там следующее полнолуние? — они синхронно уставились на висящий на стене календарь. — Пятнадцатого августа, — продолжил Причард. — В четверг. А ты сообщи им, — он широко заулыбался, — что суд имеет смысл проводить как можно к нему ближе. Скажем, в понедельник — или, может быть, во вторник. В среду будет уже слишком — а вот эта пара дней вполне подходит. Скажешь что-нибудь про нестабильное эмоциональное состояние — выдумаешь что-нибудь. Будет, считай, три недели.

— Не получится, — подумав, с сожалением сказал Поттер. — Пресса нас сожрёт.

— Чего это? — Причард вскинул бровь. — Помнится, там Скитер что-то бормотала про то, что мы хватаем всех, кого ни попадя, и не разбираем, виноват ли — вот, пожалуйста! Сидим и разбираем. Месяц.

— А ты знаешь — это аргумент хороший, — одобрительно кивнул Поттер. — Министр может и послушаться… давай попробуем. Может быть, всё вместе и сработает. А я думал, ты меня сейчас обзовёшь как-нибудь прегадко, — улыбнулся он. — Так, как ты умеешь. Скажешь, что я развалил всё дело — и так далее.

— Ну, ты развалил, конечно, — хмыкнул Причард. — Но по делу же. Меня Винд, конечно, бесит — и всегда бесил, и будет — но если всё так, как ты сказал, надо искать тех, кто это сделал. Мало ли, кто мне не нравится, — он фыркнул. — Вот опять же Азкабаном ты меня порадовал, — добавил он. — Пускай посидит — есть, за что, уж если честно.

— Да пускай, конечно, — улыбнулся Гарри. — Окажешь мне услугу?

— Ну? — лицо Причарда мгновенно стало подчёркнуто настороженным.

— Отправь Долишей его сопровождать. Пусть немного пообщаются.

— А им никакой идиотизм в голову не стукнет? — спросил Причард с сомнением.

— Не стукнет, — пообещал Поттер. — Я ручаюсь.

— Ну, вообще, по протоколу это не положено, — протянул Причард. — Но как скажешь. Хотя при чём тут я? Ты бумаги все подписываешь — ты и отправляй.

— Я уже сказал — это твоё дело, — сказал Поттер. — Я, конечно, подпишу — но бумаги подготовь. Если что-нибудь случится — я отвечу, разумеется.

— Обойдусь, — фыркнул Причард, легко вставая. — Сейчас всё оформлю — сегодня отправляем?

— Я боюсь, сегодня поздно, — Поттер глянул на часы. — Пока они долетят туда, ночь опустится — зачем так рисковать? Завтра утром и отправятся — пораньше.

— Ты начальник, — хмыкнул Причард. — Скажи Куту, что ли, пусть идут домой пораньше.

— Да, пожалуй, — кивнул Поттер.

Вот и славно. Причард всё отлично сделает — скажет, разумеется, какую-нибудь гадость Винду, да ещё и не одну, но будет носом землю рыть, чтобы отыскать истинных виновников. И в суде отстаивать он невиновность Винда тоже будет… если они с ним решат, что дело будет представлять он, Причард, а не Гарри. Так бы было лучше — но вот как тогда ему с Мальсибером работать… ладно, это позже. Провернуть бы пока всё придуманное — а там видно будет.

— Звали? — в дверях появились Долиши, и Поттер сделал приглашающий жест.

— У меня есть новости — и они, — он сделал крохотную паузу, — я бы сказал, потенциально хорошие, — он внимательно вгляделся в их напряжённые лица — и заговорил. — …может быть, моё решение не лучшее — и я буду рад, если мы сейчас найдём другое. Всё, что я придумал — это подменить Кристиана… кем-нибудь из вас, наверное, — закончил Поттер виновато. — Я бы рад найти ещё кого-нибудь — но не знаю, кто бы согласился и в чьей скромности в дальнейшем можно быть уверенным так же, как и в вашей.

— Никого искать не нужно, — сказал Джон прежде, чем Арвид успел открыть рот. — Я пойду.

— Отец, — прошептал ошеломлённо Арвид.

— Ты понадобишься Гвеннит, — сказал Джон спокойно. — Тебя мне не заменить — но его я смогу изобразить, пожалуй. Только нужно много оборотного.

— Не слишком, — возразил Поттер. — Делать всё это здесь слишком опасно: камера тут на виду, кто-то что-то да увидит — и случится катастрофа. Посему разумно сделать это в Азкабане.

— Тогда пойду я! — сказал Арвид горячо. — Я моложе — и я…

— Нет, — отрезал Джон. — У тебя жена — и ты ей нужен. Арвид, — он пристально посмотрел на сына. — Дай мне сделать это. И так искупить, наконец, свою вину — хотя бы отчасти.

Арвид нехотя кивнул, и Поттер резюмировал:

— Тогда действуем вот как: завтра утром вы сопроводите Кристиана в Азкабан — а сегодня я поговорю с Кутом и попрошу для тебя отпуск.

— Я сам, — возразил Джон Долиш.

— Нет, не сам, — не согласился Поттер. — Это будет слишком странно — и слишком нарочито, особенно учитывая то, что именно вы должны сопровождать Кристиана. А я знаю, что ему сказать — так, что он тебя отправит в отпуск сам.

— Никогда бы в жизни не поверил, что приму участие в подобном, — сказал Джон, вставая.

— Никогда бы не подумал, что придумаю подобное, — ответил ему Поттер.

— Почему, скажи пожалуйста, ты меня не вызвал?

Гермиона появилась на пороге кабинета Гарри ближе к вечеру — и, войдя без стука, остановилась там, сложив руки на груди.

— Потому что у тебя короткий отпуск, — сказал Гарри, поднимаясь ей навстречу. — Но я собирался, честно говоря.

— Врёшь ведь, — сказала Гермиона — и, вздохнув, пошла ему навстречу. Они обнялись и сели на диван, и она сказала: — Ну, рассказывай. Я когда «Пророк» увидела — дар речи потеряла. Что произошло? И как?

— Да вот кто бы знал, — вздохнул Поттер. — С формальной точки зрения…

Гермиона слушала внимательно, иногда кивая, а когда Гарри закончил, сказала:

— Ты рискуешь.

— А что делать? — развёл тот руками. — Я же не могу Мальсибера заставить поселиться тут. Да и даже если бы и мог — опасно это, в аврорат его таскать.

— Думаешь, его узнают? — с некоторым сомнением спросила Гермиона.

— А что, если вдруг? Ты только представь, что будет.

— Ну что будет, — проговорила она задумчиво. — Будет прецедент — я могу, конечно, ошибаться, но, по-моему, с момента учреждения ордена Мерлина его кавалеров не судили.

— Ну да, — невесело кивнул Гарри. — Будет шум, скандал, а в результате его не просто оправдают, но ещё и сделают героем.

— Что-то я сомневаюсь, что возвращение дементоров даже Скитер сможет к героизму приравнять, — возразила Гермиона. — Вот с тем, что его оправдают, я согласна — но герой… ты преувеличиваешь. С чего бы?

— А с того, — вздохнул Гарри, — что есть свидетель, который из него героя сделает, — он внезапно рассмеялся. — Ты меня убьёшь сейчас совсем.

— Очень даже может быть, — согласилась Гермиона. — Ну, давай, рассказывай.

— Обещай, что никому не скажешь, — попросил он.

— Про Мальсибера ты меня об этом не просил, — заметила она.

— Не просил, — подтвердил Гарри. — А вот тут прошу. Обещаешь?

— Ладно, — поколебавшись, сказала Гермиона. — Не скажу. Так что за свидетель?

— Снейп, — просто сказал Гарри.

Гермиона ахнула беззвучно и несколько секунд молча на него глядела — а потом сказала с чувством:

— Да. Ты абсолютно прав. Я тебя сейчас убью.

— Я не мог сказать, — оправдываясь, проговорил Гарри. — Я пообещал. Он не хочет возвращаться — и не хочет, чтобы кто-то знал. Но я уверен — если будет нужно вытащить Мальсибера, он это сделает. Да ещё и ордена Мерлина для него добьётся.

— Да, Снейп сможет, — подтвердила Гермиона — и, размахнувшись, с силой ударила Гарри кулаком в плечо. — У тебя совсем нет совести, — сказала она возмущённо.

— Нету, — подтвердил Поттер. — Так что видишь, в процессе смысла нет. Только детям его жизнь испортим.

— Какая же ты всё-таки скотина, Гарри Поттер! — почти с восхищением сказала Гермиона. — И ведь даже рассердиться толком на тебя не получается!

— Ничего, я в тебя верю, — улыбнулся Гарри. — Ты всегда умела делать невозможное.

— А куда деваться, — она тоже улыбнулась. — А что с фондом?

— Ну формально Винд — его распорядитель и лицо, — без особой радости сказал Гарри. — Если его всё-таки осудят, я боюсь, у нас будут огромные проблемы. И так уже… — он махнул рукой и добавил: — Одна радость: Скитер по-прежнему верна себе и кусает нас за поспешность и предвзятость. В кои-то веки это на руку. Но в остальном всё скверно.

— Погоди пока расстраиваться, — сказала Гермиона. — Суда не было пока. Говоришь, Мальсибер что-то там нашёл — значит, шанс есть. А если нет… Слушай, — глаза Гермионы вдруг сверкнули. — Фонду это, может быть, и не поможет — а вот Винду… я знаю, какое обвинение мы ему предъявим! — заявила она торжествующе.

— Что, есть варианты? — изумился Гарри.

— Вот ты в чём собрался обвинять его? — спросила она с азартом.

— В нападении и в восьми убийствах, — выжидающе проговорил он.

— А неправильно! — Гермиона подняла вверх вытянутый указательный палец. — Вот смотри. Кто напал и кто убил?

— Винд, — ответил Гарри недоумённо.

— Ответ неверный, — весело сказала Гермиона. — Попробуй ещё раз.

— Я не понимаю, — помотал он головой. — Его взяла Фоссет — это Винд.

— Это оборотень, — сказала Гермиона с упрёком. — Волк. А не человек. Ну, понимаешь?

— Не совсем… — Гарри теперь пожирал её глазами.

— Мы предъявим ему обвинение в нарушении правил содержания оборотня как существа пятого класса опасности, которое привело к гибели магглов, — сказала Гермиона с торжеством. — А это штраф — большой — и максимум в данном случае восемь лет, а не пожизненное.

— Погоди, — Гарри помотал головой. — Это… Герми, это гениально, — произнёс он медленно. Хотя он аконитовое пил и…

— Ну и что, что пил? — пожала она плечами. — Это даже хорошо — значит, меньше будет срок. Возможно. Но ведь он не обеспечил изоляцию? Не обеспечил. Вот и виноват. Тут главное доказать это воздействие — иначе, как ты понимаешь, прибегать к такой формулировке нельзя. А то мы всем оборотням дадим такой козырь… а вот если выйдет доказать, что воздействие всё же было — она отлично подойдёт.

— Причард ни за что не согласится, — сказал Гарри. — Значит, дело представлять придётся мне. Что не очень хорошо для результата, ибо я лицо заинтересованное.

— Есть ведь ещё Кут, — напомнила ему Гермиона. — Он же всё равно собирался уходить — так что ему терять?

— Он ведь не сейчас уйдёт, — возразил Гарри. — Да и некуда пока.

Место секретаря маггловского премьер-министра, которое должно было освободиться ещё в начале года, было неожиданно для всех волевым решением министра магии отдано совсем другому человеку — а подписанный прежде приказ аннулирован. Поттер и министр разругались тогда в пух и прах, однако Ричи Кут до сих пор оставался на своём месте — хотя убедить его в этом Гарри было очень сложно. Причард тогда повёл себя на удивление по-человечески — выслушав новость, он пожал плечами и сказал, что уже практически привык к отсутствию ответственности и его это, пожалуй, что, устраивает.

— Это как сказать, — загадочно проговорила Гермиона.

— Появилось что-то стоящее? — обрадовался Гарри.

— Место секретаря маггловского премьер-министра подойдёт? — весело спросила Гермиона.

— Идеально! — Гарри просиял. — Герм, это лучшее, что могло быть вообще… а что с нынешним? Я думал, он там лет на десять…

— Он переезжает в Новую Зеландию, — ответила она. — Получил там три недели назад дом и состояние — но с условием, что будет проводить там не меньше половины времени за год. Я слышала, он уже получил приглашение в их аврорат.

— Это уже решено? — спросил Гарри. — Я могу поговорить об этом с Ричи — или рано?

— Можешь, — улыбнулась Гермиона. — Я сама хотела — ты пришли его потом ко мне. Честно говоря, я отчасти поэтому вернулась — Гестия мне написала и просила.

— Пришлю. Надо было тебя раньше вызвать, — радостно сказал Гарри. — Ты приехала — и всё стало налаживаться!

— Надо было меня просто вызвать, — ехидно поправила его она. — А то так бы и сидел. Пойду я, — она встала. — Дел полно.

— Каких дел? — Гарри тоже встал. — Ты вроде в отпуске?

— Да нет — мы совсем вернулись, — ответила она. — Догуляю в сентябре. Или, может, в конце августа — посмотрим.

— Бедный Рон! — вздохнул Гарри. — Он так ждал…

— Ему там совершенно не понравилось, — сказала Гермиона. — Так что он, по-моему, даже рад и призывает меня больше не экспериментировать. Приходите ужинать? — предложила она.

— Давай лучше завтра, — попросил он. — Или даже послезавтра. Вот отправим Винда — и поужинаем.

— Ах, так мы его уже «отправим»? — саркастически спросила Гермиона — они рассмеялись, и она ушла — а Поттер вызвал к себе Кута.

Тот пришёл не сразу — вошёл замотанный и, сев, спросил с некоторой обречённостью:

— Что ещё у нас случилось?

— Скажи мне, — ответил Поттер, — ты не передумал уходить?

— Вот как никогда хотел бы, — искренне признался тот. — И не потому, что трудно — ты же знаешь, я работы не боюсь — а потому что место не моё. И я чем дальше — тем сильнее это чувствую. Не хочу я быть начальством. Не моё.

— Тогда у меня для тебя есть новость, — сказал Гарри. — Нужен новый секретарь для маггловского премьер-министра. Тебе это интересно?

— Снова? — Кут скептически поднял брови.

— На сей раз наверняка. Мне Уизли рассказала — и просила, чтоб ты к ней зашёл сегодня. Она из отпуска вернулась. И если ты согласен — у меня будет к тебе просьба.

— Давай, — кивнул Кут, даже лицом светлея.

— У нас тут возникла одна мысль, — медленно поговорил Поттер. — Скажи мне, что ты думаешь об этом.

…Среагировал на необычную идею Кут ёмким:

— Аферисты.

— В некотором роде да, — согласился Поттер. — Так что ты скажешь? Если ты действительно уходишь — согласишься выступать за аврорат в суде?

— Почему бы нет, — ответил Кут. — Не тебе же выступать — ну и не Грэму, если прочить его на моё нынешнее место. Но скажи — ты настолько веришь этому американцу? Наши не нашли же ничего.

— Верю — но посмотрим, — сказал Поттер. — В конце концов, формулировку мы всегда изменим, если что. А ещё у меня к тебе есть просьба — только между нами.

— Давай просьбу, — согласился Кут.

— Думаю, держать здесь Винда — только провоцировать народ на беспорядки, — сказал Поттер. — Завтра я хочу отправить его в Азкабан — а тебя прошу поставить Долишей в сопровождающие.

— Ну мне уже терять нечего — пускай проводят, — согласился Кут. — Ещё что-то, я смотрю?

— Ещё, — кивнул Поттер. — Отправь Джона в отпуск, а? — попросил он и признался: — Я боюсь за Гвеннит. Кто-то должен быть сейчас с ней — но Арвид не усидит на месте, и от него с его способностями аналитика, я полагаю, толку больше будет здесь — а вот Джон бы поддержал её пока. Сам он не попросит ни за что — но с тобой не станет спорить.

— Да, пожалуй, — согласился Кут. — Пусть с послезавтра и уходит. Я поговорю.

— Спасибо, — он протянул Куту руку, и тот ответил крепким пожатием.

Когда Кут ушёл, Поттер вызвал к себе Причарда, заранее готовясь к бою.

— Это кто такое выдумал? — спросил Причард, выслушав начальника и глядя на него почти что с восхищением, в котором, впрочем, не читалось никакой особой радости.

— Гермиона Уизли, — признался Поттер. — И, по-моему, это отличная идея.

— И конец карьере — даже если выгорит, — сказал Причард. — Ты уж извини — но тут я пас. Я так позориться не буду. Ты уверен, что твой Винд такого стоит?

— То есть ты отказываешься, — констатировал Поттер.

Причард не ответил. Некоторое время они молчали, разглядывая друг друга, а потом Причард сказал:

— Нет.

— Представлять дело на процессе будет Кут, — сказал Поттер. — Но готовить материалы будешь ты.

— Почему вдруг Кут? — спросил Причард недовольно.

— Потому что, как ты правильно сказал, это конец карьере, — ответил Поттер.

— Я не понял, — Причард нахмурился. — Нет, не то чтоб я был против — но с чего бы вдруг?

— С того, — Поттер тему развивать не стал. — Я с ним говорил — осталось получить твоё согласие.

— Слушай, — Причард побарабанил пальцами по краю столешницы, — что-то мне чем дальше — тем меньше это нравится. Нет, идея до того оригинальная, что даже может выгореть — но ты понимаешь, какой это будет прецедент?

— Мы воспользуемся ей, только если выйдет доказать ментальное воздействие, — с некоторым упрёком сказал Гарри. — Если нет — посмотрим, — добавил он уклончиво.

— Мне-то зачем врать? — поморщился Причард. — Это нужно как раз если доказать воздействие не выйдет — или если мы не отыщем истинных виновников. Я тут список набросал — посмотришь? — Причард вытащил блокнот и, пролистав несколько листов, протянул Поттеру.

На листке крупным чётким почерком был составлен список:

«Винд:

— егерство

— иное прошлое

— фонд

— «Лес»

— случай с Г.Д.

Поттер & Уизли:

— Билле Мёдба

— фонд

— «Лес»

— карьера в целом

— прошлое (П. — дела, У. — общая деятельность + законы)».

— Гоблинов забыл, — сказал Поттер, возвращая ему блокнот.

— Гоблинов? — переспросил Причард.

— У них зуб на Винда — они полагают, и не без оснований, что в смерти одного из них есть его вина. Сам он, правда, не убивал — но стоял рядом. Я тебе дам почитать нашу переписку с ними на сей счёт — очень познавательно. С остальным — да, я согласен. В том числе и с тем, что удар мог быть вообще не по нему. А расположение случайное или же в порядке вероятности?

— Пока случайное, — сказал Причард, вписывая в столбик под фамилией Скабиора «гоблины». — Ещё могут быть любые комбинации — мне он представляется наиболее вероятным.

— Да, одним ударом решить несколько проблем — я бы тоже сделал так, — согласился Поттер. — Вопрос в том, кто тоже до этого додумался.

— Я поговорил бы с теми фениями, что живут в «Лесу», — сказал Причард, — только, я подозреваю, толку будет мало. Можем мы проверить их хотя бы веритасерумом?

— Вопрос сложный, — Поттер почесал висок. — Без согласия опекуна не можем — но сейчас их опекун сидит у нас, и я не уверен, что в подобном случае оно действительно.

— Может, пусть подпишет Спраут? — предложил Причард. — Вместе с Виндом. Две подписи лучше, чем одна. Ну и на беседе поприсутствует.

— Можно, — согласился Поттер. — Только я не очень верю, что из этого хоть что-нибудь получится. Ты же помнишь, какие вещи они делали — и что им Веритасерум?

— Вот поэтому и предлагаю начать с них, — сказал Причард. — Эти бы смогли и не такое со своими фокусами.

— Это всё-таки подростки, — напомнил ему Поттер. — Знаешь, я бы предложил обойтись пока что без допроса — дай мне пару дней подумать, как лучше сделать. Покопай пока в другую сторону.

— Было бы куда и чем, — буркнул Причард. — К гоблинам у нас подходов нет, к этим чокнутым ирландцам — тоже… в воспоминаниях у Винда случайных и чужих людей — десятки, с твоим кругом общения ещё хуже… а главное, тех воспоминаний же — ошмётки.

— Как так? — удивился Поттер. — Почему?

— А Мордред знает, — пожал плечами Причард. — Будто кто-то изорвал их…

-…или, может быть, испортил, — мрачно сказал Поттер. — Прямо здесь, у нас.

— Выглядит идиотизмом, — сказал Причард. — К ним же доступ-то имело полдесятка человек. Впрочем, я проверю — но это как-то очень просто.

— А ты теперь будешь принципиально искать только сложные решения? — шутливо спросил Поттер. — Не ты ли чуть ли не вчера тут убеждал меня не множить сущности, уверяя, что иногда всё и вправду так же просто, как и выглядит?

— Был неправ, — ответил Причард. — В этом деле, куда ни ткнись — всё кажется таким простым, что я скоро самого себя начну подозревать.

— В чём? — с любопытством спросил Поттер, и Причард в ответ буркнул:

— В тупости. Ладно — я сейчас проверю, кто работал с этими воспоминаниями, и ещё раз их пересмотрю. Там, по-моему, мелькнуло раз одно знакомое лицо… но я пока не поручусь.

— Проверь, — кивнул Поттер. — Но воспоминания надо взять ещё раз, и лучше лично.

— Ты умеешь? — язвительно поинтересовался Причард. — Я вот тоже нет. А сам он тоже, кажется, не… стоп. Вот я… Извини, — он вскочил. — Я пойду — как узнаю что-нибудь, скажу, — быстро выговорил он — и исчез за дверью.

Поттер глянул на часы. Можно было уходить — но сперва следовало зайти к Скабиору. Потом — к Малфоям, поговорить с Мальсибером — и, наконец, домой. Почему он вечно ввязывается в какие-то безумные авантюры? И всегда ведь — только с благой целью. Впрочем, что ему ещё остаётся делать?

— Ничего, — проговорил он вслух — и начал собираться.

Скабиора он нашёл всё в той же позе — лежащим на койке, развернувшимся лицом к стене. Оглядевшись и тщательно укрыв сначала камеру, а затем и себя самого вместе с узником заглушающими чарами, Гарри тронул его за плечо:

— Кристиан. Надо поговорить.

Тот сел. Выглядел он скверно: бледный, с воспалёнными глазами и обкусанными в кровь губами, с густой щетиной и спутанными и несвежими волосами. Вид, обычный, в общем, для задержанного.

— Я всё думаю о том, что он сказал, — Скабиор облизнул сухие губы. — О желаниях. Не могу понять, почему я, даже если кто-то что-то мне внушил, не думал о последствиях. О Гвен не думал и о фонде… ни о чём вообще. Не то чтоб я забыл — просто это потеряло важность. Лучше бы забыл, — сказал он тихо.

— Я вас понимаю, — сказал Гарри, чувствуя свою беспомощность. Потому что он и вправду понимал — и знал, что, чем бы ни закончилось всё это, Скабиору до конца дней жить с осознанием того, что с ним всё это было. — Но нам нужно выяснить, что с вами сделали. Это важно, Кристиан.

— Да я понимаю, — отозвался тот. — Но это, кажется, не выйдет? Или мистер, — он запнулся на мгновенье на фамилии, — Мальсибер передумал?

— Нет, он не передумал, зато, — Гарри присел рядом, — я знаю, как выполнить его условия.

— Вы шутите? — спросил Скабиор недоверчиво.

— Нет, — Гарри улыбнулся. — Авантюра та ещё — но я верю, что всё выйдет. Завтра вас отправят в Азкабан, — начал он рассказывать. — Сопровождать туда вас будут Долиши — и по дороге вы с Джоном поменяетесь обличьем.

— В каком смысле? — Скабиор нахмурился.

— Оборотное зелье выпьете, — пояснил Поттер. — В Азкабан вы уже прибудете как Джон — все бумаги будут у Арвида, вам нужно просто молчать и следовать за ним. Джон останется в камере — зачарованные фляги будут спрятаны в каблуках ботинок — а вы вернётесь к вечеру и сразу же отправитесь в Америку. А Джон пока что будет в отпуске. А когда вернётесь — поменяетесь обратно.

— Это вы придумали? — хмуро спросил Скабиор.

— Я, — признался Поттер. — Кому ещё придёт такое в голову?

— А его заставили своим авторитетом? — жёстко спросил Скабиор.

— Сказать по правде, я скорее видел в этой роли Арвида, — признался Поттер, — хотя Джон по всем параметрам подходит лучше. Они оба бы пошли на это — но Джон первым предложил и настоял. И так действительно разумнее.

— Да с чего бы? — Скабиор глянул на Поттера с непонятной тому нервностью и тут же отвёл взгляд. — Зачем ему?

— Ну… вас любят, — сказал Поттер. — Или же, что вероятнее, Джон любит сына и обоих внуков — даже нерождённого — и делает для них, что может.

— Это… странно, — медленно проговорил Скабиор.

— Что поделать, — Поттер в этом странности не видел, так что продолжать всё это обсуждать не собирался. — Вы готовы?

— Не боитесь, что я попросту сбегу? — спросил Скабиор.

— Нет, — Поттер даже удивился.

— Верите, что ваш Мальсибер со мной справится? — усмехнулся Скабиор.

— Верю, что вы не подставите так ни меня, ни Джона, ни кого-либо ещё, — ответил Поттер. — А сейчас у меня есть несколько вопросов и просьба. Можно?

— Да, давайте, — Скабиор с видимым трудом отвлёкся от каких-то мыслей. — Что за просьба?

— Можете отдать воспоминания ещё раз? — попросил Поттер. — Те, что у вас взяли, взяли, кажется, не слишком качественно — если бы вы сделали это сами, с ними проще было бы работать.

— Вы и палочку дадите? — вскинул брови Скабиор.

— Палочку вы завтра ведь и так получите — правда, не свою, но всё же. Но она вам не понадобится — слишком долго… и это первый мой вопрос. Кристиан, где ваша палочка?

— Дома где-то, — безразлично отозвался Скабиор. — Не помню точно. В комнате моей, наверное.

— Её не нашли при обыске, — возразил Поттер. — И Арвид с Гвеннит не нашли. Вряд ли она дома. Вокруг того спа-салона тоже обыскали всё — нашли то место, где вы, вероятно, превращались и где прятались, готовясь к нападению, но палочки там нет.

— Тогда не знаю, — сказал Скабиор растерянно. — Что, вторую тоже не нашли?

— Нашли — но требуется основная. На той ничего нет — нам это, может быть, пригодится, но хорошо бы всё-таки найти другую.

— Я подумаю и попытаюсь вспомнить, — пообещал Скабиор. — Но пока ничем помочь вам не могу.

— Палочка сейчас вам не понадобится, — вернулся к прежнему вопросу Поттер, — а воспоминания у вас возьмёт Мальсибер завтра вечером, если вы не против.

— Что, не доверяете своим? — против воли усмехнулся Скабиор.

— Ну, не то чтобы, — улыбнулся Поттер. — Но я не уверен, что им стоит знать об этом нашем разговоре — как вам кажется?

Скабиор почти что улыбнулся, но погас прежде, чем улыбка стала явью, и спросил:

— Это была просьба?

— Именно она, — подтвердил Поттер. — Теперь второй вопрос. Подскажите, кому и как лучше поговорить с Кайлой, Дэгланом и Дейдре?

— Эбигейл, — ответил снова помрачневший Скабиор. — Если они станут всерьёз говорить с кем-то — только с ней. Но вообще они не станут.

— Эбигейл, — задумчиво повторил Поттер. — Я свяжусь с ней.

— А зачем? — Скабиор вдруг словно бы проснулся. — Они что-то натворили?

— Я надеюсь, нет, — ответил Поттер, поднимаясь. — Доброй ночи — и прошу, — сказал он с нажимом, — поешьте. У вас завтра долгий, сложный день — силы вам понадобятся.

— Вы в нём так уверены? — скептически спросил Люциус Малфой. — Гарри, если он сбежит…

— Да куда он в Штатах денется? — возразил Мальсибер. — Я следящее поставлю — и…

— Никуда он не сбежит, — отрезал Гарри. — У него здесь дочь — и вообще, он не подонок.

— Ну, — возразил Люциус осторожно, — вам, конечно, лучше знать, но его прошлое скорее говорит обратное.

— Ваше тоже, — усмехнулся Поттер.

Мальсибер рассмеялся:

— Справедливо. Да нет, честно говоря, мистер Винд не выглядел как человек, мечтающий сбежать. Я, конечно, чары всё равно поставлю, но не думаю, что они понадобятся.

— Вы, друзья мои, оба судите по себе, — сказал Малфой. — Как и я — но я подозреваю, что я похож на господина Винда куда больше.

— Ты бы не сбежал, — уверенно сказал Мальсибер. — Если бы здесь оставались Цисси с Драко — ни за что.

— Я не уверен, — качнул головой Малфой. — Разве его дочери будет легче знать, что он гниёт в тюрьме? Мне кажется, она только рада будет знать, что он где-то на свободе.

— Да не сядет он в тюрьму, — сказал Мальсибер так уверенно, что Гарри без особенной охоты возразил:

— Я боюсь, что сядет в любом случае. Даже если вы докажете воздействие — воля-то была свободна, вы сами так сказали. Так что тут вопрос, во-первых, срока, а во-вторых, общей репутации.

— Не сядет, — упрямо повторил Мальсибер. В глазах Малфоя вспыхнул интерес, а Поттер с удивлением спросил:

— Почему вы так уверены?

— Потому что я им покажу, что свобода воли — не всегда свобода, — ответил Мальсибер. — Иногда желания бывают такой силы, что с ними невозможно справиться. Сойти с ума — да, можно, а сопротивляться не выходит.

— Покажете? — с сомнением спросил Поттер. — Я хотел бы для начала испытать это на себе.

— Сейчас? — любезно предложил Мальсибер.

— Если вы не против, — не менее любезно отозвался Поттер.

— Что желаете желать? — Мальсибер улыбнулся.

— Нужно что-то неприемлемое для меня, — разумно предложил Поттер.

— Неприемлемое, — задумчиво повторил Мальсибер — и улыбнулся. — Договорились. Я не стану вас предупреждать о том, что это будет, просто напишу записку и отдам Люциусу. Потом посмотрим результат. Ничего опасного или позорного не будет, — пообещал он и предложил: — Пойдёмте в парк?

— Может быть, поужинаем лучше? — возразил Малфой. — Гарри голоден, наверное — вы ведь со службы?

— Да нет, я пройтись не против, — ответил Поттер. — Но ужинать пойду домой — я и так семью почти не вижу в связи с последними событиями.

— Мы недолго, — Мальсибер с лёгкостью поднялся и вышел первым.

Вечер был хотя и пасмурным, но тёплым и сухим. Они неспешно шли по парку. Гарри, то и дело отодвигая со своей дороги или просто обходя крутящихся под ногами книззлов, сбежавшихся к ним, кажется, в ожидании какого-нибудь угощения, ловил себя на медленно растущем у него внутри раздражении. И когда очередной крупный и весьма упитанный серо-крапчатый зверь, мурлыча, ткнулся его в ноги, он не сдержался и с силой оттолкнул его — так, что тот, отлетев в сторону, недовольно и протяжно замяукал и отбежал подальше.

— Стоп, — сказал Мальсибер, разворачиваясь и буквально на одну секунду ловя взгляд Поттера. — Довольно, полагаю. Вам достаточно?

Раздражение прошло, как не было — Гарри ощутил укол стыда за несправедливо обиженное животное, но куда сильнее было удивление, смешанное с уважением… и неприязнью.

— Да, вполне, — сказал он суховато. — Не уверен, правда, что подобное сработает в Визенгамоте.

— Там я что-нибудь ещё придумаю, — пообещал ему Мальсибер. И спросил: — Что-нибудь не так?

— Я, пожалуй, понимаю Винда, — сказал Поттер. — Вы и вправду страшный человек. Но зато теперь я верю, что вы разберётесь в этом деле.

— Разберусь, — пообещал Мальсибер. — Постараюсь побыстрее.

— Постарайтесь, — сказал Поттер. И добавил: — У меня к вам ещё просьба есть: вы могли бы завтра перед отправлением взять у мистера Винда все воспоминания за последний месяц?

— Да, я сделаю, — пообещал Мальсибер. — А почему только месяц?

— В самом деле, — объясняться Гарри не хотелось. — Если вам не слишком сложно, то за два.

— Несложно, — Мальсибер улыбнулся, но висящее в воздухе напряжение никуда не делось. — В таком случае, до завтра, — попрощался он, протягивая руку Гарри. — Если ты не против, я бы лёг пораньше, — сказал он Малфою — и ушёл, оставив их наедине.

— В первый раз такое вижу, — признался Люциус, провожая его взглядом.

— Что именно? — Гарри, наклонившись, погладил вьющегося у его ног светло-рыжего полосатого книззла.

— Ойген очень обаятелен и, как правило, легко находит общий язык с кем угодно, — сказал Малфой. — И ведь вы давно знакомы — а будто бы едва его выносите.

— Едва выношу я нашего министра, — улыбнулся Гарри. — И тушёную капусту с луком. Что до мистера Мальсибера — да, он обаятелен, но сути дела это не меняет: он опасный человек и он, — Поттер усмехнулся, — вывернулся лучше всех вас.

— Ойген заплатил, — сказал Малфой. — Может быть, побольше нашего.

— Да, я помню — в Азкабане он сидел, — кивнул Поттер. — Но Лестрейнджи тоже там были — а потом ещё раз сели. И вот это было справедливо. А не так. Не бойтесь, — он вздохнул. — С моей стороны ему ничего не угрожает — я не вижу никакого смысла начинать процесс, результатом которого будет лишь испорченная жизнь его детей и Снейпа. Потому что кончится всё это… а, — он махнул рукой и замолчал.

— Спросите его, — помолчав, сказал Люциус, — почему он решил сесть тогда в тюрьму.

— В каком смысле «он решил»? — Гарри, шедший рядом с ним, остановился. — Его посадили за применение Империо — это непохоже на решение.

— Разве то, что вы сейчас почувствовали, на Империо похоже? — вкрадчиво спросил Малфой.

— Сейчас нет — но это не отменяет его умения накладывать Империо, — возразил Поттер. — И не говорите мне, что он не умеет.

— Он умеет, разумеется, — согласился Люциус. — Но подумайте, что было бы, если бы он предложил свои умения Краучу или Визенгамоту в обмен на свободу?

— Очень благородно, — прохладно сказал Поттер. — Я спрошу, если вы настаиваете — но мне кажется, что ответ я представляю: что-нибудь об ощущении ответственности и готовности собой пожертвовать. Люциус, — он чуть улыбнулся, — я знаю, вы дружны, и ваше желание обелить его в моих глазах понятно — только в этом нет нужды. Я уже сказал, что не собираюсь его арестовывать. А теперь мне, думаю, пора, — он протянул Малфою руку. — Не могу сказать наверняка, когда приведу к вам завтра вечером мистера Винда — я надеюсь быть здесь около восьми, но не поручусь.

— Ойген здесь и ждёт вас, — ответил Люциус, пожимая его руку. — Я завтра вернусь после обеда — так что приходите, как получится.

Проводив Гарри, он вернулся в дом — и пошёл к Мальсиберу. Тот лежал одетым на кровати в своей комнате, в полной темноте, но не спал — Люциус вошёл и, тихо прикрыв дверь, сел в кресло у окна.

— Меня это поражает до сих пор, — сказал он.

— Что конкретно? — спросил Мальсибер.

— Гарри даже с Руди общается вполне нормально — я не говорю уже про нас или про Уолли. Из всех нас он не выносит почему-то именно тебя. Это так дико.

— Почему же? — улыбнулся в темноту Мальсибер.

— Потому что объективно ты куда лучше нас, — ответил Люциус.

— Что ты, — тихо рассмеялся Ойген. — Я всего лишь обаятельнее и удачливее — но ничем не лучше. Просто ты пристрастен — а он аврор и как аврор чует мою настоящую натуру. А они таких не любят.

— Каких именно? — тоже засмеялся Люциус.

— Удачливых и вёртких, — Ойген продолжал улыбаться. — С его точки зрения я избежал возмездия — и, вообще-то, он ведь прав. И избежал, и не раскаиваюсь в этом, и всё повторил бы снова — по крайней мере то, что было после смерти Лорда.

— Ну а до? — усмехнулся Малфой.

— Если б мне сейчас вернуться в мои восемнадцать, я бы, разумеется, всё сделал по-другому — как, я полагаю, и все мы. Но ты знаешь — даже если бы меня тогда предупредили, чем всё кончится… не знаю. Нас же ведь никто не заставлял насильно метку принимать — у всех были причины. И они не изменились бы… так что мистер Поттер, в общем, прав, не поддаваясь моим чарам, — он снова рассмеялся.

— Надо Северусу рассказать об этой странности и спросить, как он может объяснить её, — задумчиво проговорил Люциус.

— Думаю, он просто скажет, как обычно, что-то вроде «я всегда говорил, что Поттер — идиот», — предположил Мальсибер. — Северус пристрастен тоже — причём в обе стороны. Не надо.

— Кстати, а он про Винда знает? — поинтересовался Люциус. — А Эса?

— Знают, разумеется, — даже удивился Ойген. — Мы по некотором размышлении решили с ними поселить его отдельно — в одном из строящихся домов в нашем районе. У меня там несколько уже готовы для продажи — вот в одном из них пусть и живёт. Нет, я знаю, что он неопасен — но дома всё же дети. И не то что я боюсь…

— Слава Мерлину, — пробормотал Малфой. — Головой ручаюсь, что идея — Северуса. Ты бы притащил его домой, не сомневаюсь.

— Это было бы удобно, — не стал спорить с ним Мальсибер. — Можно было бы, в конце концов, взять с него обет не навредить нам… но решили, как решили.

— Но тебе это не нравится, — констатировал Малфой. — А раз тебе не нравится — ты рано или поздно всё равно сделаешь так, как хочешь.

— Да нет — это действительно разумно, — вздохнул Ойген. — Там пешком дойти минут за десять можно — я не говорю об аппарации. Хотя… понимаешь, — он закинул за голову сцепленные руки, — я всё время думаю — а что он будет делать в этом доме? Я не буду с ним работать круглосуточно — пару часов утром, пару — вечером, и всё. Сколько-то он будет отдыхать, есть, спать — но всё равно ещё остаётся минимум треть суток. Там же нету ничего — я, конечно, могу книги принести какие-нибудь, но он не похож на книжника.

— Ойген, — ласково и терпеливо проговорил Люциус, — мне кажется, он просто поскучает. Если вспомнить, что было бы альтернативой, я очень удивлюсь, если он предъявит тебе какие-то претензии.

— Он-то не предъявит, — сказал Ойген задумчиво. — Но ведь ты же тоже менталист — и прекрасно знаешь, что ему нужно отвлекаться от сеансов и приходить в себя. Как он это сделает, сидя в одиночестве в четырёх стенах?

— Бедный Северус, — пробормотал Малфой.

— Почему? — засмеялся Ойген.

— Потому что ты этого Винда через день точно приведёшь домой, — вздохнул Люциус. — Что бы ты сейчас ни говорил.

— Детей можно в племя отвезти, — сказал Ойген, словно отвечая на незаданный вопрос. — Они будут счастливы — да и им обрадуются там.

— Вот-вот, — Люциус вздохнул. — Только ты учти — он оборотень, и, если они с Северусом встречались раньше, он его учует.

— Полагаю, Северус подумает об этом, — отозвался Ойген. — Ты мне что, и шанса не оставишь, сделав вид хотя бы, что поверил?

— Никакого, — подтвердил Малфой.

Скабиор и Гарри Поттер стояли в холле Малфой-мэнора напротив Люциуса Малфоя и Ойгена Мальсибера и молчали. Время близилось к полуночи, флакон с воспоминаниями уже лежал в кармане Поттера, и оставалось лишь проститься — но Гарри почему-то тянул время.

— У нас всё получится, — сказал наконец Мальсибер.

— Я надеюсь, — кивнул Поттер.

Его отчаянно смущало то, что Мальсибер, в отличие от штатных легиллиментов министерства, не был связан никаким обетом хранить тайну. Но потребовать от него такого он возможным не считал: тот и так делал им любезность, а какой же человек из любезности к не самым, судя по всему, симпатичным ему людям согласится на такой обет? Клятва — вещь опасная: мало ли, как обернётся жизнь — всегда есть шанс попасть в такую ситуацию, когда сохранение тайны станет вдруг опасным, и что тогда? Погибнуть непонятно по какой причине? Можно было бы, конечно, и оговорить подобное — но теперь поздно было уже об этом думать. И потом, ведь будет суд — и Мальсиберу придётся выступать там. Как в таких условиях потребовать конфиденциальности?

— Нам пора, — Мальсибер вынул из кармана фигурку чайки и протянул руку Скабиору. — Времени немного — я приложу все силы, чтобы уложиться в две недели.

Скабиор, не поглядев ни на кого, молча взялся за руку Мальсибера, портал сработал, громко хлопнув — и они исчезли.

И в следующую секунду Скабиора ослепило солнце. Прямо перед ним шумело море, в небе наверху кричали чайки, а вокруг был пляж из светлого и мелкого песка.

— Добро пожаловать, — сказал Мальсибер. — Я вас провожу в ваш временный дом — здесь недалеко, и дорогу вы легко запомните.

— Зачем? — равнодушно спросил Скабиор. — Вы меня там разве не запрёте?

— Я об этом думал, — признал Мальсибер, — но решил, что запирать вас в только что построенном доме, где нет ни книг, ни телевизора, ни даже радио, ни интернета, не просто жестоко — а неправильно, исходя из наших с вами целей. Книг я вам, конечно, принесу, так же как и радио — но вы не выглядите домоседом.

— Не боитесь, что сбегу? — так же равнодушно поинтересовался Скабиор.

— Я дам вам браслет со следящими чарами, — невозмутимо ответил Мальсибер. — Да, конечно, его тоже можно снять — но вы здесь никого не знаете, а мне здесь всё родное. У вас даже палочки нет. Так что не боюсь — и запирать вас не хочу. К тому же, зачем вам сбегать? Разве что в самом конце, если выяснится, что у меня ничего не вышло — но этого не будет. Всё получится.

— Да нет, — Скабиору неприятно было присутствие Мальсибера, и он бы откровенно предпочёл оказаться запертым пусть даже в пустом доме, нежели общаться с ним вот так, ни для чего. — Я не убегу. Могу дать обет.

— Не стоит, — легко сказал Мальсибер. Они уже вышли с пляжа и теперь шли по довольно широкой асфальтированной улице, по обеим сторонам которой строились — на весьма приличном расстоянии друг от друга — дома. Некоторое время они шли молча, затем свернули — и через четыре дома Мальсибер свернул к пятому и, достав из кармана ключ, отпер дверь, толкнул её и сделал приглашающий жест: — Прошу вас.

Дом действительно был новым и пах камнем, деревом и краской. Светлый, небольшой, он показался Скабиору ненастоящим — может, потому что был почти пустым или из-за отсутствия того запаха, что бывает только там, где живут люди.

— Здесь почти ничего нет — я слегка обставил его к вашему приходу, но тут пустовато, — сказал Мальсибер. — Колдовать без палочки вам будет тяжело, и поэтому я вам оставлю эльфа, если вы не против, — он хлопнул в ладоши, и, когда перед ними возникло маленькое лопоухое создание в нарядной бело-голубой наволочке, надетой на манер коротенького платья, Скабиор не удержался и негромко фыркнул. Эльф. Ну, дожил. Надо было оказаться на пороге Азкабана, чтоб прочувствовать, как живут аристократы.

— Заодно и проследит за мной, — сказал Скабиор, насмешливо разглядывая эльфа.

— Он здесь не для этого, — возразил Мальсибер. — Эрри — просто ваша палочка. И всё.

— Костыль, — снова фыркнул Скабиор.

— Я не настаиваю, — мягко проговорил Мальсибер. — Если вы…

— Да мне всё равно, — пожал плечами Скабиор. — Эльф так эльф.

— Он же будет приносить еду, — сказал Мальсибер, — и позвать его можно или по имени — Эрри — или простым хлопком в ладоши. Камин, думаю, вам не понадобится — сейчас лето и тепло. Скорее уж вам пригодятся охлаждающие чары… да, чуть не забыл, — он взял палочку. — Вы, конечно, можете гулять — и я даже попросил бы вас не пренебрегать этим, так же как, к примеру, и купаниями — но вот загореть вам было бы некстати. Так что, если вы позволите, я на вас наложу защищающие чары.

Скабиор кивнул, и на мгновенье в его глазах мелькнуло нетерпение. Ему хотелось или сразу же начать — или уж остаться одному, и если бы его спросили, он бы, без сомнения, выбрал второе. Он устал — так сильно, что едва держался на ногах: полёт до Азкабана и обратно отнял у него все силы. Прав был, вероятно, Поттер, требуя поесть хотя бы накануне — Скабиор тогда даже честно попытался, но не смог проглотить ни куска. А сейчас валился с ног — но не просить же милости у этого Мальсибера!

Тот же, наложив на него чары, повёл Скабиора за собой наверх — в спальню.

— Здесь довольно пусто, но кровать удобная, — сказал он, открывая первую же дверь, за которой обнаружилась довольно просторная и светлая комната, посреди которой стояла большая кровать. Слева от неё располагалась тумбочка, в ногах скамья, а у стены напротив — небольшой, но, кажется, вместительный комод. У окна стояло кресло — и больше в комнате не было ничего, кроме разве что светильника на потолке. — Мне для вас передали одежду — вы разложите её, или Эрри попросить? — спросил Мальсибер, ставя у комода уменьшенный чемодан и возвращая ему нормальный вид. — Я не знаю, что там — собирала ваша дочь, а я не открывал — но если вдруг чего-нибудь не хватит, не стесняйтесь и скажите.

— Здесь всего достаточно, спасибо, — с нетерпением ответил Скабиор.

— Ванная там, — Мальсибер снова вывел его в коридор и открыл последнюю дверь. — Я сегодня вас оставлю, если вы не против — Эрри принесёт сейчас вам ужин… хотя здесь всего четыре часа дня. Я приду завтра в десять, вам удобно?

— Может быть, не стоит делать вид, что я ваш гость? — сумрачно поинтересовался Скабиор. — Приходите, как сочтёте нужным. Главное — закончить с этим побыстрее.

— Тогда до завтра, — попрощался с ним Мальсибер, проигнорировав вопрос — и аппарировал, забрав с собою эльфа.

Оставшись, наконец, один, Скабиор сначала пошёл мыться. Он застрял в большой удобной ванне — вода в которой, правда, остывала, но это легко исправлялось постоянным добавлением горячей — кажется, едва ли не на час, а может, даже больше. Потом включил душ — и сидел под ним, потому что сил стоять у него не было, ещё чуть ли не столько же. Стало — нет, не легче, но, по крайней мере, ему впервые с полнолуния захотелось есть. Выбравшись из ванной, он даже не стал вытираться — жарко, да и нет тут никого — и пошёл как был, оставляя за собою мокрые следы на натёртых воском досках. В кухне тоже было пусто — даже плита отсутствовала — но на небольшом столе стояло три накрытых этими серебряными полусферами, название которых Скабиор всё время забывал, блюда и дымился чайник, а заиндевевший кувшин был полон ледяной воды. Стол был накрыт на одного, но раскладывать всё на тарелку Скабиору не хотелось — он просто открыл блюда и довольно беспорядочно поужинал, почти не ощущая вкуса ни цыплёнка, ни говядины, ни овощей. Эта трапеза забрала у него остатки сил, и он, накрыв блюда полусферами, взял кувшин, стакан и поднялся наверх, где, поставив их на тумбочку, рухнул на кровать, даже не закрыв ставен, чтобы затемнить комнату.

Он заснул мгновенно, едва смежив веки — а проснулся среди ночи. Комнату заливал яркий лунный свет, от вида которого Скабиора замутило. Хелева луна! Если б не она, ничего бы не было! Ничего бы не случилось, будь он просто человеком — или… Почему же, почему он поддался пусть даже и внушённым, но желаниям! Это не Империо — он ведь понимал, что делает. Понимал — но уступил себе. Но почему?! Он же ведь всегда умел сдержаться и вполне сознательно решать, стоит ли идти у себя на поводу — а тут… Может, дело всё-таки не только в тех желаниях? Может, его воля не была свободна до конца? Ну не может же так быть, чтобы было всё так просто! Он же понимал, чем это кончится — прекрасно понимал! Вернее, понял бы, если бы вообще задумался. Вот, вот, вот оно — почему же он не думал о последствиях? Словно будущего нет и всё закончится той ночью. Почему? И как там оказалась та аврор? Нет, конечно, хорошо, что оказалась — но как так могло совпасть? Неужели ему просто снова повезло — или же не повезло, как посмотреть, конечно, но неужто это просто совпадение?

Скабиор сел на кровати, а затем поднялся и заходил вперёд и взад по комнате, нервно меряя её шагами. Почему же он поддался? Он, конечно, оборотень — но ведь он тогда был человеком, а не зверем! Как он вообще мог забыть о Гвенит, о стае, о фонде, наконец — да просто о себе самом? Осознание того, что он просто взял — и позволил самому себе похоронить всё то, что строил десять лет, изводило Скабиора и не отпускало, не давая ему покоя ни на миг. Он сам, сам, САМ вполне осознанно всё уничтожил — хотя ведь никто не заставлял его идти у самого себя на поводу. Почему же, Хель, зачем?! Его мало интересовало почему-то, кто и за что сделал это с ним — какая разница? Ему был оставлен выбор — и он его сделал. И пенять на то, что кто-то, видите ли, что-то там ему внушил, не стоило — выбор был свободным.

А ведь он же даже при Грейбеке этого не делал! Никогда не убивал так просто — даже магглов. Нет, в бою, конечно, всякое бывало — да и те погромы… но тут всё-таки другое. Магглов он вообще не трогал никогда — ни разу. То есть, может, было как-то раз — когда он очнулся поле полнолуния, проведённого в лесу, с характерным привкусом во рту, но, во-первых, он был вовсе не уверен, что напал тогда на человека, ну а во-вторых, это всё-таки другое. Он тогда напал случайно и себя не помня — а тут… Хель и Мордред, он ведь даже помнил их — помнил лица, крики, помнил вкус их крови…

Его резко замутило, а потом и вырвало — он едва успел добежать до ванной комнаты. Некоторое время он сидел на плиточном полу, обессиленно облокотившись о край унитаза. Потом медленно поднялся и умылся, прополоскав рот. Больше всего ему сейчас хотелось просто сдохнуть, и он в сотый раз пообещал себе, что непременно так и сделает — но не сейчас. Чуть после. Жить он с этим не хотел — но он обязан дожить до суда. А потом, когда он, наконец, вернётся в Азкабан — вот тогда-то он это и сделает. Но не сейчас, нет — он и так навредил Гвен и остальным так, что дальше некуда. Если этот суд и вправду может что-то изменить — он до него дойдёт.

Остаток ночи он провёл без сна, просто лёжа на кровати, завернувшись в простыню и свернувшись клубком — и лишь на рассвете задремал, забывшись неглубоким и тревожным сном.

— Я бы не сказала, что твой вид соответствует пятничному вечеру, — сказала Фоссет, столкнувшись в коридоре с Причардом.

— Потому что у меня сегодня понедельник, — отозвался тот.

— Надолго? — поинтересовалась она понимающе.

— Пока дело не раскрою, — Причард вдруг сощурился и, оглядев её с ног до головы, сказал: — У тебя пока что тоже, если ты не против. Ненадолго.

— Чем помочь? — спросила та в ответ.

— Да вот думаю, как это лучше сделать, — Причард двинулся к своему рабочему столу, но потом, остановившись, обернулся к Фоссет и спросил: — Пойдём к тебе?

— Идём, конечно, — тут же согласилась Фоссет, и они направились в другую сторону. — Рассказывай, — сказала она, садясь на диван, а не на своё рабочее место. — Чем тебе помочь?

— Ты понимаешь — я не верю в совпадения такого рода, — сказал Причард. — Ну как часто ты бываешь… бывала в этом спа?

— Да в первый раз пошли, — сказала Фоссет, и в её взгляде отразилось понимание пополам с досадой. — Думаешь, что мы столкнулись не случайно?

— А ты думаешь, я ошибаюсь? — хмыкнул он, раскуривая трубку. — Нет, такое тоже может быть — но пусть я лучше ошибусь в другую сторону и предположу лишнее, чем наоборот. Я хотел бы посмотреть воспоминания — твои. Только вот определить, какие именно, непросто — и тебе моя просьба не понравится.

— Ну я, если что, всегда могу тебя послать, — сказала Фоссет.

— Можешь, — Причард затянулся и выпустил струю густого, чуть голубоватого дыма. — Как ты вообще оказалась в этом спа? Почему именно там? Ты помнишь?

— Это Лорен предложила, — без раздумий ответила Фоссет. — Кто-то сунул ей рекламу, что ли… или, может, в интернете прочитала. Я не помню, но это точно была её идея.

— И чтобы прийти туда посреди недели — тоже? — уточнил Причард.

— Да-а, — протянула Фоссет — и ругнулась. От души. — Вот я дура, Грэм! — воскликнула она.

— Да нет — я сам только сейчас додумался, — заметил Причард. — Прошла неделя — а до меня вот только что дошло, как это было сделано. По-моему, Ричи рано уходить.

— Считай это уроком — и давай думать дальше, — отмахнулась Фоссет. — Я паршивый менталист — но нужно взять воспоминания у Лорен. Можно этим вечером — или, может, завтра, я не знаю её планов на сегодня. Привести её сюда?

— Да ты знаешь — нет, я сам к тебе зайду, — Причард снова затянулся — и поморщился. — Я, конечно, так себе специалист, но уж с магглой справлюсь… потому что у нас тут проблема. Те воспоминания, что взяли в первый раз у Винда, оказались несколько… обрывочны. Их испортили, — не стал он интриговать. — Поттер получил их заново — но уже самостоятельно, и он хранит их у себя, а я пока не понимаю, кто из менталистов это сделал. Или, может быть, не менталистов… я не знаю. Но найду.

— Час от часу не легче, — пробормотала Сандра. — Может быть, пускай лучше посмотрит Гарри? И пока что не вносить это в дело официально…

— Может быть, и лучше, — признал он. — Я спрошу его… а вот идея не вносить это официально в дело мне определённо нравится. Но твои воспоминания я бы тоже посмотрел — или тебя так просто уговорить угробить вечер посреди недели Мордред знает, на что?

— Непросто, — согласилась Фоссет. — Я тогда подумала, я точно помню — почему бы нет? Сколько можно жить по расписанию? Ох, Мерлин, — она потёрла лоб. — Грэм, а это ведь похоже на…

— Похоже, — оборвал он. — Ещё как. Я всегда считал, что мы не всех тогда переловили — там ведь были те, кто ушёл, как говорится, в мир. И Мордред знает, где они и как их отыскать. А им есть, за что мстить Поттеру.

— Таким странным образом? — с сомнением спросила Фоссет. — Нет, конечно, по нему это ударило — но…

— А я не сказал, что это только их рук дело, — перебил её Причард. — Думаю, тут не одно звено — и я даже не уверен, что это именно они. Но как версию рабочую я это приму. А там посмотрим. Так вот — мне нужны твои воспоминания за тот день, когда ты согласилась пойти в спа, и за… ну давай, допустим, за неделю до. Не все, конечно — только те, где ты, например, идёшь по улице или покупаешь что-то в магазине. Есть шанс, конечно, что тебе внушили это здесь — но пока что я хочу попробовать сравнить тех людей, кто «мимо проходил» — тебя, Лорен и Винда. Вдруг будет совпадение.

— Разумно, — согласилась Фоссет. — Я сейчас и сделаю — я помню, когда это было.

— Пойду Поттера ловить, — сказал Причард, выбивая трубку.

Главного аврора он действительно поймал — уже на выходе, практически у лифтов.

— Есть планы на вечер? — спросил он, и Поттер, глубоко вздохнув, ответил предсказуемо:

— Уже нет, похоже. Что у тебя?

— Да нет — это не слишком срочно и недолго, — успокоил его Причард. — Хотел попросить тебя легиллиментом поработать — посмотреть воспоминания у одной магглы.

— Рассказывай, — велел Поттер, уводя его в свой кабинет.

Некоторое время после рассказа Причарда они молчали: Грэхем курил трубку, заклинанием заставляя дым стелиться по потолку и висеть там, не мешая Поттеру, а тот, сидя за столом, рисовал карандашом в блокноте какие-то фигурки.

— Версия с ирландцами мне категорически не нравится, — сказал Поттер наконец. — Потому что кажется правдоподобной. Ты не представляешь, как я не хочу снова возвращаться к этому. Но ты прав, мне кажется, копая в эту сторону.

— Я, как понимаешь, тоже не в восторге, — буркнул Причард. — Но уж лучше отработать вхолостую, чем что-то упустить. Надо говорить с теми тремя, что под опекой фонда.

— Это я сам сделаю, — пообещал Поттер. — Тебе точно к ним идти не надо — ты для них предатель.

— Вот откуда они это взяли, а? — скривился Причард. — Преломил, мол, с ними хлеб — и всё. Какое-то средневековье.

— Строго говоря, подобное отношение к предательству свойственно более ранним временам, — процитировал Поттер Гермиону — Причард глянул изумлённо, и Гарри едва удержал улыбку. — Но сейчас это неважно. Вы все для них — предатели, а я, по крайней мере, честный враг, пришедший за своими. Мне и говорить.

— Давай, — не стал спорить Причард. — Я пока тут разбирал воспоминания Винда — и наткнулся там на нечто странное. Посмотришь? Там лица толком не видно — но… хочу проверить, в общем, не почудилось ли мне.

— Что именно, не скажешь? — с острым любопытством, но и с пониманием спросил Поттер.

— Не скажу пока — для чистоты эксперимента, — кивнул Причард. — Что, нести?

— Неси, — вздохнул Поттер, глянув на часы — и, вызвав эльфа, потребовал какой-нибудь еды: вечер явно обещал быть долгим.

Появление ужина Причард воспринял с энтузиазмом — и, водрузив на стол служебный Омут памяти, накинулся на отбивные.

— Я смотрю, ты мне поверил, — сказал Поттер, когда они почти добрались до кофе.

— Но мотива-то и вправду нет, — ответил Причард. — Я, конечно, разозлился на него отчаянно — за Сандру — но на деле меня это самого смущало. Я ж не просто так «забыл» включить это в еженедельный пятничный отчёт министру — тебе, кстати, не влетело?

— Так я на тебя ответственность спихнул, — пожал плечами Поттер. — Мол, ну да, забыли — Причард заработался. Бывает. Но к грядущему понедельнику основная версия должна быть сформулирована.

— Так готово же уже, — фыркнул Причард. — Как ты там сказал? Ненадлежащее содержание оборотня?

— Эту формулировку пока стоит приберечь, — возразил Поттер. — Лучше бы и вовсе обойтись, как понимаешь… или, может быть, её добавить к основной. Так что думай… или, если хочешь, можем вместе.

— Давай вместе, — легко согласился Причард. — Я бы предложил что-нибудь очень заумное — с намёком на дискредитацию репутации министерства в целом. Фонд же, хоть и частный, в принципе, при министерстве? Во-от, — протянул он.

— Да, пожалуй, — сказал Поттер с интересом. — Министр на такие вещи нервно реагирует — может выгореть. Всё равно это формальность — но, возможно, это нам поможет отсрочить суд. И вот, кстати, тебе тоже к размышлению: Визенгамот меня торопит. Они неожиданно согласны собраться прямо среди лета — вот буквально в следующий… нет, уже ближайший же четверг.

— Первого августа? Визенгамот? Как интересно, — Причард вынул трубку и начал набивать её. — Кто-то очень хочет сделать всё так быстро, как возможно… а кто именно, неведомо?

— Они давят на министра, а министр — на меня, — предсказуемо ответил Поттер. — Но я попробую узнать — есть у меня одна идея, — пообещал он. — Ну, давай смотреть воспоминания, — он снова вызвал эльфа и, когда тот исчез с остатками их ужина, придвинул к себе Омут памяти. Вылив туда воспоминание из поданной Причардом пробирки, он погрузил своё лицо в клубящийся в чаше туман — и, довольно быстро вынырнув, изумлённо и немного недоверчиво уставился на Причарда, на лице которого при виде этого мелькнуло мрачное торжество.

— Оч-чень интересно, — медленно проговорил Поттер.

— Тебе тоже, значит, показалось? — спросил Причард.

— Показалось, — сумрачно сказал Поттер. — Нужно Робардса ещё позвать — и, возможно, Фоссет. И Кута. Зови всех, кто ещё на месте.

— Сандра тут, — поднялся Причард, — а Кута с Робардсом я сейчас поищу, — пообещал он — и стремглав вышел.

Через полчаса пятеро собравшихся в кабинете главного аврора молча переглядывались, переводя взгляд с Омута Памяти друг на друга и обратно.

— У меня есть версия, — сказал Причард наконец. — Но проверить бы в архиве.

— Проверим завтра, — кивнул Поттер. — Но не мы.

— А кто? — спросил Робардс. — Я согласен с тем, что делать это нужно очень осторожно — но если ты подумал о миссис Долиш, то, по-моему, это не лучшее решение.

— Нет, конечно, не о ней, — возразил Поттер. — Если мы тут все не ошибаемся, за ней тоже будут наблюдать. И пристально. Нужен кто-то посторонний и незаинтересованный. Бэддок, например, — он поглядел на Причарда. — Поговоришь с ним? А обоснование сейчас придумаем.

— Про Малькольма же известно, что мы с ним друзья, — покачал головой Причард. — Я поговорю, конечно, и он не откажет и тайну сохранит — но…

— Разумно, — вздохнул Поттер.

— Слушайте, мы так вообще ничего не сделаем, — сказала Фоссет. — Я пойду в архив сейчас — там, конечно, пусто, и найти, что нужно, будет трудно, зато никто не помешает.

— Нет — в архив разумно идти, — Поттер на секунду задумался, — да вон хоть Ричи. Или тебе, Гавейн. А мы с тобой, — сказал он Фоссет, — сейчас пойдём к твоей подруге, пока — и если — ей не стёрли память. Времени у нас немного — то, что сейчас вечер пятницы, нам на руку, но я поторопился бы.

— Я схожу, — пообещал Робардс. — И ты со мной, — позвал он Кута. — Быстрее будет.

— Это надо спрятать, — сказал Причард, выуживая из Омута воспоминания и кладя их назад в пробирку.

— Можно здесь оставить, — Поттер отпер сейф. — И боюсь, что тебе предстоит теперь двойная бюрократия, — добавил он, глянув на Причарда.

— Я уже об этом думал, — кивнул тот. — И, в целом, даже сделал. Это подлинные материалы, — он вытащил из принесённой с собой папки другую, тоньше, и положил на стол. — А это — то, что будет лежать в моём сейфе. Здесь пока всё более-менее похоже — но есть детали.

— Как же я всё это ненавижу, — пробормотал Поттер себе под нос, пряча папку и пробирку с воспоминанием в сейф. — Хуже нет — подозревать своих.

— Но кто-то ведь испортил первые воспоминания Винда, — напомнил ему Робардс. — Я уже не говорю о том, что мы все сейчас увидели.

— Да, — Поттер запер сейф. — Но ненавидеть-то я всё это могу? — спросил он кротко, вызвав этим дружный смех собравшихся. — Жду Патронус, — сказал он Робардсу и Куту. — Даже среди ночи — то, что вы найдёте, тоже лучше спрятать здесь. Будите, не стесняйтесь.

…Когда Поттер, попрощавшись, ушёл вместе с воспоминаниями Лорен, Фоссет, поглядев на часы, предложила:

— Пошли в бар? Спать не хочется, свиданий — тоже… выпьем, что ли, вместе для начала.

— Я завтра собирался в гости — но пойдём, — согласился Причард. — Всё равно я не усну так сразу.

— К кому в гости? — Фоссет трансфигурировала свою одежду в легкомысленное платье на бретельках.

— К Лео, — Причард хмыкнул, окинув её жилистую худощавую фигуру длинным взглядом, и трансфигурировал себе джинсы и футболку с каким-то диким принтом. — Я обычно у них обедаю. По субботам.

— До сих пор? — удивилась Сандра — и, помедлив чуть, спросила: — Как он?

— Ну физически — нормально, — ровно отозвался Причард. — В какой бар пойдём?

— Грэм, хорош! — Сандра рассерженно нахмурилась. — Я ему не враг. И в том, что с ним случилось, виноват исключительно он сам!

— Бесспорно, — согласился Причард.

— Грэм, серьёзно, — она загородила ему дорогу. — Расскажи по-человечески.

— Я сказал же: всё в порядке, — Причард встал, не делая попыток обойти её. — Физически он полностью восстановился. И нашёл работу. Всё отлично.

— Грэхем Причард! — раздражённо воскликнула Фоссет — и он сдался.

— Да паршиво всё, сама не понимаешь? — спросил он с заметным раздражением и досадой. — Чем вообще нормально можно заниматься после аврората? Он нашёл какую-то работу, да — но представь, каково это после того, как был на твоём месте?

— Но вернуться он не может! — с нажимом проговорила Фоссет. — Ты же понимаешь, что не может? Гарри близко не подпустит его к аврорату — и, по-честному, он будет прав.

— Вот это в нём меня и бесит! — не сдержался Причард. — Оборотней мы спасаем, бывших Пожирателей — пожалуйста, даже фениев этих драккловых святой Поттер опекает! Но зато для своих он просто воплощение суровой, беспристрастной справедливости — скажи, вот как так можно?!

— Ну… — Фоссет даже растерялась от подобного напора, а Причард продолжал в запале:

— Я понять вот не могу — Лео хуже Лестрейнджа какого-нибудь? Или Винда этого, из-за которого мы тут на ушах стоим? Нет, стоим, конечно, верно — но речь-то не о том! Поттер, кажется, способен понять и оправдать любого — если он чужак. Что, Лео сильно навредил кому-то? Я раз пять смотрел тот бой — никаких ошибок не нашёл, по крайней мере, тех, что можно было бы списать на зелье. Все его решения тогда были вполне обоснованы! Да, можно было сделать по-другому — но ты сама прекрасно знаешь, в таких случаях всегда все ошибаются.

— Грэм, но ведь Гарри Лео тоже понял, — попыталась заступиться за отсутствующего Гарри Сандра. — И позволил уйти просто по здоровью — это не позорно и не стыдно. Правда, не даёт каких-то выплат, ибо там отмечено, что пострадал он не на службе — но ведь это правда. Да и он не принял бы такого, полагаю.

— Да не принял бы, конечно! — согласился Причард, требовательно беря её под руку и ведя по улице к одному из баров. — Я не о деньгах — я о принципе. Я не понимаю — почему такой подход?

— Спросить Поттера не пробовал? — поинтересовалась Фоссет. — Если нет — попробуй, вдруг узнаешь что-то новое. Только вот зачем тебе? — она сощурилась. — Какая тебе разница, как он относится к Лео? Ты же понимаешь, что вернуться он не может. Ты бы сам-то взял его к себе?

— Я — взял бы, — отрезал Причард. — А ты — нет, как понимаю?

— Я? — она задумалась. — Ты знаешь — я не знаю, — ответила она серьёзно. — В принципе, я понимаю, что такие вот ошибки могут послужить гарантией от любых иных проколов: оступившись раз, люди иногда всю жизнь всем доказывают, что они именно ошиблись. С другой стороны… да ты сам всё понимаешь. Я бы очень много думала — и, конечно, с Лео говорила. Но всё это неважно: Лео не вернуться в аврорат.

— Да знаю я, — сказал Причард неожиданно негромко. — Ты понимаешь… Не ко времени всё это — но другого-то не будет, и что делать, я не знаю.

— Расскажи мне, — Сандра взяла его под руку и толкнула дверь бара. — Может, вместе что-нибудь придумаем. Но сначала просто расскажи мне про него.

— Да там нечего рассказывать — я, по сути, всё сказал, — Причард сел и вынул было трубку — а затем скривился и убрал её обратно.

— Чары наложи, — предложила Фоссет со смешком. — И кури спокойно.

— Вот посмотришь — магглы скоро мясо запретят, — сказал он, следуя её совету. — А потом и алкоголь. Ну или в другом порядке.

— Это вряд ли, — Фоссет улыбнулась подошедшему официанту. — Два виски безо льда… лучше сразу же двойных, отбивную и какой-нибудь гарнир — всё равно, какой, — сделала она заказ. — Ну так что там Лео? Или, если хочешь, что не вовремя?

— Я поддерживаю связь с Уильямсоном, — сообщил ей Причард. — Так — заходим в бар раз в пару месяцев, новостями делимся… У них с нового учебного года кое-кто уходит, — он вытащил салфетку и начал аккуратно чистить трубку. — Выяснилось это вот буквально на предыдущих выходных — и с тех пор я всё хожу и думаю…

— Что за предмет? — Фоссет поставила локти на край стола, сплела пальцы и упёрлась подбородком в них.

— А предмет — как по заказу, — Причард тихо хмыкнул. — Работа с материальными уликами. Лео в этом был вполне хорош.

— Н-да, — Фоссет почему-то вздохнула. — Но Грэм… Какой из него преподаватель?

— Уж не хуже, чем из Сэвиджа, — ответил тот. — Или Амбридж, спаси Мерлин. Я шучу, — он отложил свою трубку, — но я действительно считаю, что он заслужил этот шанс. И у него вполне получится. Он отлично знает дело! И тут даже если он сорвётся — хотя я в это и не верю ни секунды — то кому он навредит? Курсантам? Каким образом?

— Ты-то сам бы взял его на месте Уильямсона? — ушла Фоссет от ответа.

— Взял бы! Правда, я не Уильямсон — а он пойдёт сперва к тебе, а потом и к Поттеру, — горячо проговорил Причард. — И я представляю, что последний ему скажет!

— А что я скажу, ты тоже представляешь? — язвительно поинтересовалась Фоссет.

— А что ты скажешь? — спросил Причард с напором.

— Правду, — ответила она. — Так что я бы посоветовала Лео самому всё рассказать Уильямсону — это всегда лучше выглядит. И если его это не смутит — что ж, моя характеристика, пожалуй, будет в его пользу.

— Я в тебе не сомневался, — благодарно улыбнулся Причард. — Но ведь Поттер тоже скажет правду — только вот в его интерпретации Лео ничего не светит. Я уверен.

— Да, пожалуй, — согласилась Сандра. — Гарри был тогда обижен и задет — я помню всю эту историю. Вряд ли он порекомендует Лео на подобную работу. И, сказать по правде, я могу его понять. Извини, но… — она развела руками.

— Но ведь ты же понимаешь, что он справится! — воскликнул Причард.

— Понимаю, — неохотно признала Фоссет. В этот момент принесли виски и хлебную корзинку — она взяла стакан и, сделав глоток, сказала всё-таки: — Но я, в отличие от Гарри, лучше знаю Лео. И чувствую некоторую свою вину за то, что с ним случилось — я неверно выбрала его, назначая себе зама. Слишком был большой соблазн. Если бы я остановила выбор не на нём, он сейчас бы до сих пор работал с нами — и всё было бы прекрасно, я уверена. Так что я была бы склонна дать ему шанс. Но вот Гарри это делать не с чего.

— Вот именно, — безрадостно согласился с нею Причард. — Понимаешь теперь, почему меня так бесит это дело? Мы спасаем голову не просто оборотня — наплевать бы — мы спасаем егеря, который двадцать лет назад без малейших колебаний нас убил бы, если б мы ему попались на дороге! Если б смог, конечно. Но его вот Поттер понимает — верит в то, что он переменился, и что он заслуживает шанса, и так далее. Пусть бы это было даже так — но, Мордред подери, почему он не даёт такого же шанса Лео?!

— Слушай — а поговори с ним, — предложила Фоссет. — Прямо так же, как со мной сейчас. Вот теми же словами — можно с тем же выражением, — она улыбнулась и сделала ещё один глоток. — Мне кажется, что вот именно сейчас, с этим делом, у тебя есть шанс.

— Полагаешь? — Причард тоже взял стакан.

— Вот за это мы и выпьем, — решительно сказала Фоссет, салютуя ему своим.

— Ты желаешь мне удачи? — спросил он со скепсисом.

— Желаю — и тебе, и Лео, — подтвердила Фоссет. — Может, мне тогда не будет совестно перед самой собой.

— Как вы? Выспались? — спросил Мальсибер вежливо. Сам он выглядел отлично — отдохнувший, свежий и до отвращения живой. Скабиору доводилось уже встречать таких людей, от которых едва ли не за милю несло жизнью, и обычно они вызывали у него симпатию — но сейчас это ощущение показалось ему избыточным и давящим.

— Я в порядке, — сухо сказал он. — Давайте начинать.

— Давайте, — поддержал его Мальсибер. — Там в гостиной есть диван и пара кресел — вы не против там устроиться?

Надо же, оказывается, тут есть ещё и гостиная. А он даже дом не обошёл — хотя какая разница? Есть и есть. В принципе, довольно ожидаемо — не в спальне же работать.

Кроме кресел и дивана в гостиной был ещё небольшой столик — и больше ничего. Разве что камин — большой, удобный и явно рассчитанный на то, чтобы в него мог войти человек грузный и широкий. На каминной доске стояла простая прозрачная ваза с незнакомыми Скабиору цветами — это показалось ему нарочитым, и он сел в то кресло, что стояло к ней спиной. Мальсибер устроился напротив и сказал:

— Вам сейчас будет непросто. Я ищу желания и в целом чувства — и, к сожалению, я не могу по окончании сеанса всё «сложить на место». Я постараюсь успокоить их, но сделать это полностью означает каждый раз начинать сначала. Вам придётся потерпеть.

— Справлюсь, — отрезал Скабиор.

— Это может оказаться не так просто, — предупредил Мальсибер. — Вы не выглядите человеком истеричным или неуравновешенным — значит, такие перепады чувств и настроений будут непривычны. Это всё пройдёт, когда мы с вами закончим — но в процессе будет сложно.

— Я сказал — я справлюсь, — повторил Скабиор.

— Просто не пугайтесь и не старайтесь сдерживаться, когда будет совсем трудно, — сказал Мальсибер и мягко попросил: — Посмотрите мне в глаза, пожалуйста. Если голова будет болеть слишком сильно — обязательно скажите.

— Потерплю, — отрезал Скабиор.

— Не стоит, — возразил Мальсибер. — Боль — плохой симптом. Я бы не хотел лишить вас рассудка или память повредить. Мы прервёмся в этом случае, а потом продолжим. Обещайте мне, — попросил он настойчиво. Скабиор кивнул, хотя и неохотно, и Мальсибер, наконец, взглянул ему в глаза.

Это оказалось… скучно. Скабиор предполагал, что он будет снова вспоминать всё, что с ним происходило — так, как это было с ним во время предыдущих сеансов легиллименции. Но сейчас никаких воспоминаний не было — они просто сидели друг напротив друга. Скабиор в какой-то момент, устав пялиться в одну точку, отвёл взгляд, и Мальсибер мягко и слегка отстранённо попросил:

— Посмотрите на меня.

И всё. От этой скуки Скабиор начал вспоминать последний месяц и все те ощущения, что испытывал тогда, вновь, так, как делал много раз до этого, пытаясь отловить момент, с которого всё пошло не так. Но их было слишком много, тех моментов — Скабиор хватался то за один, то за другой, и в какой-то миг совсем запутался — а потом вдруг всё закончилось.

— Пока достаточно, — услышал он негромкий голос Мальсибера. — Я зайду к вам вечером — и мы продолжим.

— Зачем вечером? — раздражённо спросил Скабиор. — Я в полном порядке — можно продолжать!

— Вы — да, — Мальсибер слабо улыбнулся. — А мне нужна пауза.

— У меня нет времени, вы что, не понимаете? За меня там в Азкабане сидит человек — и суд назначить могут в любой день! Может быть, вы после отдохнёте? — резко и настойчиво спросил Скабиор.

— Это и опасно, и бессмысленно, — возразил Мальсибер — и вдруг, наклонившись вперёд, слегка коснулся кончиками пальцев его запястья. Скабиор отдёрнул руку — и сказал уже спокойнее, обратив внимание, наконец, на бледность и на появившиеся тени вокруг глаз Мальсибера:

— Да, конечно.

Раздражение ушло, оставив уже ставшее ему привычным ощущение обречённости и бесполезности любых действий. Ничего у них не выйдет — а даже если что-то и получится, всё равно его осудят. Да и правильно.

— Я зайду к вам вечером, — сказал… нет — повторил Мальсибер, поднимаясь. — Тяжело?

— Нормально, — пожал плечами Скабиор.

Оставшись один, он медленно поднялся в спальню и лёг на кровать, завернувшись в простыню и закрыв глаза. Яркий солнечный свет, наполнявший в комнату, раздражал его, но сил встать и закрыть ставни у Скабиора не было. После. Надо будет сделать это вечером, когда опять придёт Мальсибер — всё равно вставать, вот он заодно их и закроет. В доме было тихо, лишь снаружи раздавались непривычные, чужие звуки — но это было даже хорошо. Они отвлекали и не то что вызывали интерес, нет — но, по крайней мере, занимали ту крохотную часть сознания Скабиора, что не была поглощена отчаянием. Скорей бы всё это закончилось! Скорей бы прошёл суд и он смог бы, наконец, уйти — потому что жить так, вспоминая каждую секунду то, что было у него до этой ночи и чего не будет больше никогда, было совершенно невозможно.

Даже на свободе — которой, впрочем, у него не будет тоже.

Мальсибер появился вечером — солнце ещё не село, но его свет стал золотым и мягким, обещая приближение заката.

— Как вы? — Мальсибер внимательно вгляделся в лицо Скабиора, но тот отвёл взгляд, коротко ответив:

— Превосходно.

Они молча прошли в гостиную и, садясь, Скабиор вдруг сообразил, что даже не умылся. Да и наплевать — он же просто спал… или лежал — он не помнил толком. Спал, наверное — невозможно же лежать весь день. Наверное…

Они вновь уставились в глаза друг другу — и Скабиор снова начал вспоминать, как росло день ото дня в нём раздражение и желание восстать. Да, восстать — против Статута, против глупых и нелепых правил, которые когда-то выдумали слабые трусливые волшебники. А теперь он — и они все — должны…

— Вот на чём поймали вас.

Скабиор вздрогнул и непонимающе уставился на уставшего, но весьма довольного Мальсибера.

— В смысле?

— Невозможно просто так внушить какое-то желание, — пояснил тот. — Его нужно прицепить к чему-то — и чем это что-то более привычно и естественно, тем сильней и незаметней будет связка. Лично вас поймали на нелюбви ко всяким правилам и желании жить так, как хочется. Я пока не знаю, правда, как продемонстрировать это Визенгамоту — но то место я нашёл. И нашёл того, кто это сделал.

— Нашли? — Скабиор проговорил это так тихо, что едва услышал себя сам.

— Нашёл, да. Но это далеко не всё… это лишь начало. Но дальше будет легче, — пообещал Мальсибер.

— То есть, — хрипло спросил Скабиор, — это было… не моё желание?

— Нет, конечно, — Мальсибер улыбнулся. — Вернее… не совсем, — поправил он себя. — Вот такого вы, конечно, не хотели — но Статут вы справедливым не считаете. Плюс ваша многолетняя борьба с установленными правилами — и всё, что нужно было сделать, это лишь слегка разбудить все эти чувства и задать им направление.

— Вот так просто, — медленно проговорил Скабиор.

— О, это совсем не просто, — возразил ему Мальсибер. — Это очень тонкая и непростая магия — и, сказать по правде, очень долго я считал, что никто, кроме меня, такого не умеет. Очень глупо, разумеется — но я в это верил.

— Почему?

— Потому что полагал, что это — секрет нашей семьи. Забывая, например, что даже если бы и так, то в семье ведь были ветви и побочные — девочки и братья младшие… не говоря уже о том, что вообще предполагать, что обладаешь неким уникальным знанием, передающимся из поколения в поколение, довольно глупо, вам не кажется?

— Не знаю, — Скабиор на миг зажмурился и обтёр лицо ладонью. — Я вообще… не понимаю, как это происходит.

— Хотите, расскажу? — спросил Мальсибер — и вдруг предложил: — Может быть, пройдёмся? Я устал смертельно и хочу проветриться — если вы не против.

— Нет, — Скабиор пожал плечами. Честно говоря, идти куда-то ему совершенно не хотелось — но и отпускать Мальсибера, не получив ответов, не хотелось тоже. Ничего, он не развалится — дойдёт. Не в горы же они пойдут сейчас — так, по улице пройдутся. — Расскажите, — попросил он.

— Расскажу. Идёмте, — Мальсибер встал и первым пошёл к двери. — Проще всего будет, вероятно, на примере, — сказал он, когда они вышли на улицу. Снаружи оказалось неожиданно ветрено — и ветер был прохладным, свежим и сырым. — Ночью будет буря, вероятно, — заметил Мальсибер. — Итак — представим, что вам нужно убедить кого-нибудь убить, допустим, кролика. Верней, не убедить, а сделать так, чтобы ему захотелось это сделать. Если это будет человек вроде вас — умелый и без предрассудков — вполне хватит для начала вызвать у вас чувство голода, затем — привязать его к крольчатине, а потом — подсунуть вам животное. Схема грубая, конечно — но примерный принцип вам понятен?

— Не очень, — думать было почему-то тяжело: Скабиор то и дело терял нить рассказа, но не переспрашивал, чтоб не выглядеть совсем уж идиотом. Вероятно, это следствие «сеансов»… надо бы спросить Мальсибера об этом.

— Не следует сразу же внушать то самое желание, что вам требуется, — пояснил Мальсибер. — Это очень просто обнаружить — раз, и человека такие вещи обычно настораживают — два. Отталкиваться следует от чего-нибудь естественного и привычного — идеально, если это вообще инстинкт. Как голод, жажда, секс, сон — самые простые вещи. Иногда так не выходит — тогда, как это было сделано в вашем случае, нужно отыскать просто некую привычную эмоцию или же желание и выводить всё остальное от неё. Это несколько сложнее — а главное, это невозможно сделать за один раз. Я свяжусь с мистером Поттером и передам ему, что знаю — и скажу, что в ваших воспоминаниях следует искать того, кто там мелькает не однажды. Я пока не вижу, кто это — но я найду.

— Вы говорили, — Скабиор облизнул обветренные и обкусанные губы и глубоко втянул в себя пахнущий морем воздух, — что дело в моём отношении к Статуту.

— Не только — да и не совсем. Дело в правилах — и в вашей нелюбви к ним. Вам не нравится жить по чьей-либо указке — и вы очень много лет боролись с этим. В стае. И привыкли. А привычные нам действия намного проще повторить, чем сделать что-то новое. С желаниями или чувствами всё точно так же.

Они вышли к пляжу, и Мальсибер, сбросив с ног лёгкие сандалии, взмахом палочки уменьшил их, сунул в карман брюк… и только тут Скабиор обратил внимание на то, как тот одет. Он был в лёгких светлых брюках и белой рубашке с коротким рукавом — совершенно маггловский наряд. Это настолько не вязалось с тем обликом, что Скабиор носил в памяти все эти двадцать лет, что он даже остановился — и Мальсибер объяснил это по-своему.

— Разувайтесь, — предложил он. — Песок тёплый… да почти горячий — да и неудобно же в ботинках.

Скабиору остро захотелось ощутить песок ступнями — это было настолько неожиданно, что он неприязненно сказал:

— Только вот не надо всего этого со мной. Хотите, чтобы я разулся — просто прикажите. Я не стану спорить.

— Мерлин упаси! — Мальсибер в первый миг поглядел недоумённо, а потом вдруг рассмеялся: — Что вы… чем хотите поклянусь, что я ничего не делал. И не буду: для начала потому, что сейчас снова путать ваши чувства магией — это усложнять себе работу. А потом, я действительно устал. В самом деле, мистер Винд, хотите, поклянусь? — предложил он весело и вроде искренне. Хотя Мордред его знает — поди разбери их, менталистов.

— Да неважно всё это, — отмахнулся Скабиор — и решительно разулся, а затем, связав шнурки ботинок, привычно повесил их на пояс.

Песок действительно оказался почти горячим, и идти и чувствовать его было восхитительно. Здесь, на пляже, вообще было хорошо — и хотелось… нет, не жить, но просто видеть всё это. И чувствовать.

А ещё хотелось есть. Скабиор уже забыл, когда чувствовал голод — но теперь он вспомнил, что в последний раз ел, кажется, ещё вчера, да и то вся та еда оказалась в унитазе. У него даже заныл желудок, а во рту стало горько и кисло — он сглотнул и облизнул губы. Ничего — он поест, когда вернётся. А пока потерпит — тем более что здесь и вправду было хорошо.

— Но от нелюбви к правилам до убийства магглов далеко, — сказал он.

— Далеко, конечно, — согласился с ним Мальсибер. — Однако первым шагом нужно было вытащить наверх эту неприязнь — а потом дать вам несколько дней привыкнуть к ней. Что последовало дальше — я пока не знаю, но должно было быть что-то, что связало эту неприязнь со Статутом. Завтра я надеюсь отыскать, что именно. Не хотите искупаться? — он вдруг улыбнулся. — Вода здесь, правда, довольно холодная — хоть сейчас и лето, но это всё же океан. Но если не боитесь…

— Воды холодной? — усмехнулся Скабиор. — Мне когда-то доводилось плавать в океане и зимой. И не так давно.

— Тогда идёмте? — предложил Мальсибер, в чьих глазах мелькнул азарт.

— Как скажете, — снова усмехнулся Скабиор — и одним движением стянул с себя рубашку.

Может быть, это его последнее купание в настоящем, живом море — и раз его тюремщик предлагает, почему не согласиться?

— Кто из вас сегодня спал? — спросил Поттер, обводя взглядом сидящих за его столом Причарда, Фоссет, Робардса и Кута.

— Да все спали — просто мало, — ответил за всех Кут. И добавил, поглядев на Причарда внимательней: — Ну или почти все.

— Я работал, — отозвался тот. — И нашёл кое-что интересное.

— Когда закончим — отправляйся спать, — безапелляционно приказал Поттер. — Времени, конечно, мало, но пока что не настолько.

— Вечером пораньше лягу, — отмахнулся Причард. — Итак, — он разложил на столе несколько пробирок и, открыв одну из них, вылил серебристое воспоминание в Омут памяти. Затем сделал сложное движение палочкой и пробормотал заклятье — и над чашей поднялась призрачная, но вполне узнаваемая всеми присутствующими фигура. — Во-первых, перед Лорен он почти не прятался, — начал Причард, позволив себе буквально полторы секунды насладиться выражением лиц сидящих за столом коллег. — Если мы его найдём, у мистера Винда будет неплохой шанс покинуть зал суда без кандалов — и я бы предложил попытаться подловить его, как говорится, на живца. Но для этого, — он снова тронул чашу палочкой — призрак сразу же растаял, и Причард заменил воспоминание другим. — Посмотрите и запомните, — сказал он, демонстрируя им новую фигуру — на сей раз с незнакомыми чертами. — Это он же — если я, конечно, не ошибся. Я хочу вас попросить потом посмотреть на него в этом обличье повнимательней — я всё собрал в одном флаконе — потому что я вполне мог принять желаемое за действительное. Но, по-моему, некоторые характерные жесты совпадают — а главное, на мой взгляд, у него одна и та же палочка. Есть ещё два человека, которые появлялись рядом с Виндом, Лорен и тобой, — кивнул он Фоссет, — но этих я не знаю. Можно посмотреть чуть позже, — Причард вновь развеял призрака и убрал воспоминание в пробирку, — а сейчас скажите, нашли вы что-нибудь в архиве? — спросил он Робардса и Кута.

— Нашли, — кивнул последний. — Всё вполне подходит: он сдавал экзамены экстерном и сдал их блестяще. Жил с родителями на далёкой ферме, но после ТРИТОНов решил не продолжать семейное дело, а заняться чем-нибудь другим.

— И занялся, — добавил Робардс.

— Да так успешно, — усмехнулся Поттер.

— В общем, мы все идиоты, — подытожил Причард. — И скажи спасибо, что ты вообще выжил, — добавил он.

— Спасибо, — кивнул Поттер, но никто не засмеялся.

— Что характерно, — заметил Кут, — его, конечно, проверяли. Веритасерумом.

— Да их проверяй-не проверяй, — буркнул Причард. И добавил мрачно: — Я его найду.

— Хорошо бы, — сказал Поттер, — но не делай это целью жизни.

— Можно попытаться поймать его, как говорится, на живца, — предложила Фоссет. — На меня, к примеру.

— С чего вдруг сейчас-то? — возразил ей Причард. — Это надо было делать сразу — а теперь-то что? Если б мы хотели взять твои воспоминания — мы бы это уже сделали, и он отлично это понимает. Но в них он встречается только во втором обличье — так что, полагаю, он не беспокоится.

— Говоришь, с чего бы? — переспросила Фоссет. — Например, с того, что ты до этого додумался только вчера.

— А ему откуда знать об этом? — безо всякой злобы и обиды спросил Причард.

— А мы ему расскажем, — Фоссет хищно улыбнулась.

— Каким образом? — поинтересовался Поттер. — Объявление дадим в газете?

— Именно! — Фоссет довольно усмехнулась. — Кто-нибудь из нас — решим, кто именно — даст Скитер интервью. Где проболтается об этом… как — подумать надо.

— Проболтаться может только идиот, — заметил Причард. — Кто его изобразит?

— Ну дело-то твоё, — Поттер выглядел до отвращения невинно. — Странно было бы кому-нибудь другому рассуждать о нём, ты не находишь?

— Я могу, — посмеиваясь, предложил Кут.

— Да нет, — немедленно возразил Причард, — шеф прав. Дело веду я — мне и проговариваться.

— Я не уверен, — не стал сдаваться Кут. — Дело в суд представлю я — было бы куда логичнее мне и интервью давать. К тому же, сам факт твоего согласия на это вызовет вопросы — ты вообще хоть раз общался с Ритой?

— Надо же когда-то начинать, — парировал Причард. — Да общался, разумеется. Давно и редко — но бывало.

— Потом решим, — прервал их перепалку Поттер. — Может быть, разумнее всего это сделать мне — посмотрим. А сейчас мне тоже, как ни странно, есть, что рассказать.

Сказать по правде, отправляясь этим утром в «Яблоневый лес», Поттер мало верил в то, что сумеет что-то разузнать у МакМоахиров. Однако попытаться стоило — что он потеряет? Только время — которого, конечно, было не так много, но всё же лишним часом Поттер располагал. Вдруг да выйдет что-нибудь?

Эбигейл Коттон, которой он написал накануне вечером и которая сразу же ему ответила, встретила его у самого камина и, не дожидаясь никаких вопросов, сама спросила:

— Чем могу помочь? — и эти дежурные слова не прозвучали в её устах формально.

— Лично вы — ничем, — ответил Поттер. — Но вот если бы вы уговорили МакМоахиров ответить на мои вопросы, это помогло бы.

— Вы считаете, они имеют отношение к случившемуся? — спросила Эбигейл.

— Я не знаю этого, — честно сказал Поттер. — Но даже если это и не так, они всё равно могли бы нам помочь. Если б захотели.

— Пойдёмте, — она развернулась и пошла к лестнице. Поттер двинулся за ней, кожей ощущая чей-то взгляд или даже взгляды — но как он ни приглядывался, так и не увидел никого.

Эбигейл привела его в маленькую комнатку на втором этаже — и, впустив, закрыла за ним дверь. Обстановка здесь была совсем простой: у окна напротив двери располагались узкая кровать и стол, у стены — небольшой шкаф и рядом с ним комод. Кроме них у стола стоял ещё простой деревянный стул — и больше в комнате ничего не было. Даже занавесок или ставен — и единственной нарядной, яркой вещью здесь было разноцветное вязаное покрывало, которым была аккуратно застлана постель. На неё-то Эбигейл и села, любезно предложив стул гостю.

— Они не могли бы причинить вреда Кристиану, — сказала Эбигейл. — Они связаны контрактом.

— Мадам Коттон, — слово «миссис», на его взгляд, подходило этой женщине не больше, чем МакГонагалл, — мы с вами оба знаем, что любой контракт можно обойти. Тем более такой — да, он составлен аккуратно, но ведь он не может помешать, к примеру, рассказать кому-то, где бывает мистер Винд. Так же, как и не мешает, например, дать кому-нибудь прядь своих волос — на память или же в знак дружбы. Ну какой здесь вред?

— Я пока не понимаю, как такие вещи связаны с произошедшим, — её светлые глаза глядели на него прямо и спокойно.

— Не могу пока сказать, простите, — вздохнул Поттер. — Но поверьте мне — так может быть. Они могли и не понимать, что навредят — просто не подумать, — добавил он. Так могло быть — и, поверьте, я бы только рад был этому.

— Они не станут с вами откровенничать, — сказала Эбигейл. — Хотя от разговора не откажутся.

— Дело не в формальном разговоре, — возразил Поттер и попросил: — Помогите мне. Пожалуйста. Я не верю в то, что Кристиан всё это сделал просто потому, что захотел. Я полагаю, его заколдовали — и я пытаюсь это доказать.

— Это бессмысленно, — возразила Эбигейл. — Если бы это случилось с вами, или с мистером Долишем-младшим, или даже с Гвеннит — в этом был бы смысл. Но мстить Кристиану им не за что — и потом, они не причинили бы ему вреда.

— Вы в этом так уверены? — спросил Поттер. — Почему?

— Я боюсь, что не смогу вам объяснить, — ответила она. — И тем более доказать это.

— Хорошо, пусть так, — не стал он спорить. — Я верю, что вы так считаете — но тем более, помогите мне тогда отмести эту версию. Вы ведь знаете, что я в любом случае обязан её проверить, — сказал он, внимательно глядя ей в глаза — и невольно восхищаясь её выдержкой. — Попросите их поговорить со мной. Если нужно, я могу прислать сюда кого-нибудь, кто в штурме не участвовал — но их нужно допросить.

— Не думаю, что это важно, — сказала Эбигейл. — Вы для них, конечно, враг — но враг честный. С вами можно иметь дело. Я попробую помочь — но не обещаю, что смогу. Вы подождёте?

— Да, конечно. Если можно, — Поттер даже улыбнулся, но ответом ему был по-прежнему спокойный — и совершенно нечитаемый взгляд.

Она вышла, а он остался сидеть у небольшого идеально чистого стола, на котором не было даже чернильницы или карандаша. Ничего — просто чистая и ровная поверхность. А ведь его хозяйка, вероятно, здесь работала… Впрочем, Поттер знал таких аккуратистов — или, может, дело было в отсутствии привычки? Эта женщина, которая, сложись её судьба иначе, сейчас вполне могла бы быть его начальницей, провела в скитаньях по лесам большую часть жизни и наверняка привыкла хранить вещи в одном месте: вдруг придётся срочно собираться?

Гарри вспомнил её дело — тоненькую, пожелтевшую от времени папку со старой колдографией, с которой глядела девушка, кажущаяся, несмотря на свои серьёзные двадцать лет, совсем ребёнком. Да, ей было двадцать, и она всего два месяца как окончила Академию аврората и была принята стажёром в аврорат — а потом во время задержания какой-то банды попалась в лапы (а, вернее, зубы) оборотню и, хотя смогла спастись, избежать укуса не сумела. И всё — информация о ней на этом обрывалась, завершаясь краткой фразой об увольнении. Как она попала к Фенриру Грейбеку, Гарри, разумеется, не знал, но сейчас это уже было неважно. Он тогда долго сидел в архиве над этой папкой, и читал, и перечитывал скупые строчки «…была ранена… заражена… уволена», и думал, а что было бы, случись подобное с кем-то из его людей сейчас. Что бы он, вот лично он, главный аврор Поттер, делал? Как отстаивал бы своего сотрудника? Оборотень в аврорате — да его сначала на смех бы подняли, а потом… потом он или вынужден бы был смириться — или должен был бы уходить. Тогда он дал себе слово, что изменит эту ситуацию и сделает возможным службу оборотней хоть в Аврорате, хоть в любом другом отделе министерства — но пока, сказать по правде, до этого было далеко. А теперь, когда с Виндом произошло то, что произошло, это стало ещё менее возможно.

— Они будут с вами говорить.

Поттер обернулся на голос стоящей в дверях Эбигейл и, поднявшись, с облегчением и признательностью сказал:

— Спасибо.

— Будьте с ними искренни, — предупредила она и повела его за собой.

Кайла, Дэглан и Дейдре сидели за столом в небольшой комнате, вероятно, предназначенной для официальных встреч: в ней не было ничего, кроме этого стола и стоящих вокруг стульев. МакМоахиры сидели рядом, то ли взявшись за руки, то ли просто положив их на колени — Поттер этого не видел — и смотрели очень… вежливо. Гарри вспомнил «будьте с ними искренни» — и, поздоровавшись и сев напротив, сказал:

— Я не стану лгать и говорить, что я вас ни в чём не подозреваю. Нет — я допускаю, что вы можете иметь к случившемуся с мистером Виндом самое прямое отношение. Так же, как и то, что вы ни в чём не виноваты и ничего не знаете. Прежде, чем продолжить, я прошу пообещать сохранить нашу беседу в тайне ото всех — кроме, если пожелаете, мадам Коттон. Хотя бы до окончания процесса над мистером Виндом.

— Что произойдёт, если мы откажемся? — спросила Кайла.

— Я с вами попрощаюсь и уйду, — ответил Поттер. — Вам это, конечно, не грозит ничем — но осложнит для нас расследование.

МакМоахиры переглянулись, и Кайла сказала:

— Мы обещаем.

— Благодарю, — слегка опустил голову Поттер. — Вы кому-нибудь из посторонних что-нибудь рассказывали о мистере Винде?

Они вновь переглянулись — и опять заговорила Кайла. Старшая.

— Да.

— Я так понимаю, бессмысленно просить вас сказать, кому именно? — всё же спросил Поттер — и, не получив ответа, продолжал: — Тогда я задам другой вопрос. Почему? Что вам сделал мистер Винд? Я бы понял, если бы вы мстили мне или же кому-то из ваших бывших пленников — но что вам сделал он?

— А я скажу! — вдруг выдохнула Дейдре и ожгла брата и сестру яростным взглядом. — Мы на самом деле мстили вам, — она и на Поттера теперь глядела почти с ненавистью — и он очень бы хотел знать величину этого «почти». — И не думали, что произойдёт такое.

— Нам солгали, — глуховато сказал Дэглан.

— Вовсе нет, — возразила Кайла. — Нам никто не обещал, что Винду ничего не будет — мы это вообще не обсуждали. Это всё должно было ударить по вам, — сказала она Поттеру.

— Но, как видите, ударило по Винду, — констатировал очевидное Поттер. — Мне досталось тоже, — продолжал он, — и ещё достанется, конечно: всем известно, что я активно участвовал в создании и Фонда, и «Яблоневого леса». Так же, как и то, что я один из тех, кто отстаивает равенство волшебников и оборотней. Но последствия всё равно несопоставимы: я в самом худшем случае просто лишусь должности, но всё равно останусь аврором, а он сядет в Азкабан. Навечно. К тому же, — продолжал он, — теперь я не возьмусь предположить будущее «Леса» да и фонда в целом. Кто же станет жертвовать после такого? Волшебники только начали привыкать к мысли о том, что оборотни, в сущности, ничем от них не отличаются — и получили доказательство обратного. Так что тот, кто сделал это, мне, конечно, навредил — но сделал куда хуже Винду да и оборотням в целом, отобрав у них шанс стать, наконец, равными волшебникам. Всё, что мы несколько лет строили, разрушено одним ударом.

Он умолк, давая время им подумать. МакМоахиры переглядывались, но молчали, а потом Кайла сказала:

— Нам нужно подумать. И поговорить.

— Я не в силах вас заставить — да и не хочу, — ответил Поттер. — Думайте — но времени немного. Честно говоря, его почти нет: меня торопят. Если не найти причин отсрочить суд, он будет очень скоро, и Винд отправится в тюрьму. А причин пока что нет, — он встал.

— Подождите полчаса — мы решим и вам ответим, — попросила Кайла.

Поттер кивнул и вышел — и увидел Эбигейл, стоящую в нескольких шагах от двери.

— Меня просили подождать, — сообщил он ей.

— Я мешаю вам подслушать? — спросила она прямо — и он, не став врать, кивнул, а она сказала: — Я должна защищать их — дайте слово, что не станете использовать против них то, что сейчас услышите.

— Я могу соврать, — предупредил он.

— Конечно, — кивнула Эбигейл, и Поттер предложил:

— Обещать я это не могу — вам придётся выбрать: Винд или ваши подопечные. Но я обещаю, что, если это будет в моих силах, обвинение я выдвигать не буду.

Эбигейл на сей раз не сказала ничего — просто кивнула, и Поттер тут же сделал стену прозрачной, а затем провёл по ней волшебной палочкой. Зазвучали голоса — вот только МакМоахиры говорили по-ирландски. Губы Эбигейл тронула улыбка, в ответ на которую Поттер несколько картинно вынул из кармана старую невзрачную ракушку и поднёс её к своему уху.

— …нельзя сравнивать! — горячо говорил Дэглан. — Они нам чужие — все!

Эбигейл подошла поближе — и Поттер слегка отодвинул раковину от уха, давая и ей возможность слушать. Потому что видел в ней союзницу, которая знала эту троицу куда лучше него.

— Но они солгали нам! — возразила Дейдре.

— Винд не делал нам дурного, — поддержала сестру Кайла, — и нас и вправду обманули. С другой стороны, иногда для достижения цели приходится чем-то жертвовать.

— В конце концов, мы ему ничем не обязаны! — воскликнул Дэглан. — Он просто исполнял свою работу — и на нашем месте сделал бы то же самое!

— Я вот не уверена, — Дейдре возмущённо скрестила руки на груди.

— В чём? — насмешливо спросил Дэглан.

— Ни в чём! — вспыхнула она. — Он вполне мог нас не брать!

— И что теперь? — тоже вспылил Дэглан. — Мы должны предать своих и спасать его?

Эбигейл вдруг негромко проговорила:

— Я поговорю с ними. Но отдайте это мне, — она протянула руку. — Этот разговор к делу отношения иметь не будет — и он не для вас.

— Я не стану слушать, — Поттер чуть заметно качнул головой. — Даю слово.

— Хорошо, — она помедлила с секунду — а потом открыла дверь и вошла к МакМоахирам.

Поттер же на мгновение задумался, а потом вернул стене её обычный вид и убрал ракушку. В некоторых случаях играть стоит только честно — это он давно усвоил. Потому что порой ложь позже оборачивалась совершенно неожиданной и непредсказуемой бедой — и интуиция ему шептала, что это как раз тот самый случай.

Эбигейл не было довольно долго — Поттер походил немного, а затем наколдовал себе стул и, достав блокнот, погрузился в размышления. Даже если МакМоахиры и откажутся сотрудничать, того, что он услышал, уже хватит для подтверждения их версии. Надо будет последить за ними — может быть, конечно, они будут осторожны и слежка ничего не даст, но вдруг повезёт?

— Заходите, — Эбигейл распахнула дверь, приглашая Поттера. — Я останусь, — сообщила она, впуская его в комнату.

На сей раз МакМоахиры не молчали, однако же узнал Поттер немного: только то, что некоторое количество воспитанников Билле Мёдба до сих пор живут в Британии, никем не узнанные, и они вовсе не забыли о разгроме их дома. И что вместе с ними с МакМоахирами беседовал ещё один волшебник — вернее, не совсем волшебник.

Оборотень.

Больше ничего особо нового они не рассказали — о том, что они помогли кому-то подобраться к Винду, Поттер знал и так. Просьба же помочь ему найти того, кто это сделал, вызвала у них глухой отказ — вполне ожидаемый, конечно, но всё-таки досадный.

— Вам сейчас непросто, — сказал Поттер. — Ощущать себя предателем никто не любит — к несчастью для вас, так сложилось, что кого-нибудь вы предаёте всё равно. Вопрос в том, кого: или тех, с кем выросли в одном и том же месте, или человека, давшего вам шанс не потерять друг друга навсегда и остаться в Британии. Сохраняя тайну первых, вы губите второго — или же наоборот. Страшный выбор, — закончил он, пристально разглядывая их. — Я не стану вас просить помочь мистеру Винду — но хочу, чтобы вы чётко понимали, что вы делаете при любой из выбранных стратегий поведения.

— То есть мы предатели в любом случае? — усмехнулся Дэглан.

— В некотором смысле да, — ответил Поттер. — Если это называть предательством, конечно. Те, кто к вам пришёл за помощью, точно знали, перед каким выбором вас ставят — но их это не смутило, — медленно проговорил он. — Если вы решите помочь Винду — напишите мне, — он встал, — сами или через мадам Коттон. Я приду — в любое время. Теперь мне пора. Спасибо за разговор. Мадам, — он коротко склонил голову в сторону тоже поднявшейся со своего места Эбигейл.

— Я вас провожу, — она кивнула МакМоахирам и вышла вслед за Поттером.

По пути к камину они не разговаривали — и лишь когда Поттер уже потянулся за чашей с порохом, Эбигейл сказала:

— Если я смогу помочь Кристиану чем-нибудь — я это сделаю.

— Спасибо, — искренне поблагодарил он — и швырнул горсть пороха в камин.

…Рассказ об этой встрече занял у Поттера всего несколько минут.

— Исходя из узнанного, всех их можно допросить, — жёстко сказал Причард. — Без всякого опекунского согласия — хотя я удивлюсь, если та же Спраут нам откажет. И не думаю, что они смогут долго сопротивляться нашим менталистам.

— Кто их знает, — возразил Робардс. — Хотя я согласен — попытаться стоит.

— Я бы подождал немного, — сказал Поттер. — А пока что последил за ними.

— Ты следящие поставил? — понимающе спросила Фоссет.

— Поставил — хотя это и было непросто, — кивнул Поттер. — Я почти уверен, что они попытаются вновь связаться со своими — и, возможно, тогда нам повезёт успеть.

— А они там не повесятся? — спросил Кут.

— Все скопом? — хмыкнул Причард. — Ни за что! Вот кому другому глотку перегрызть — это пожалуйста. А вешаться… с чего бы?

— Я так понимаю, что для них предательство неприемлемо, — пояснил Кут. — А ты, — он глянул на Поттера, — им объяснил, что они уже предатели — неважно, станут они помогать нам или нет. Плюс они подростки… в общем, я бы не был так уверен.

— Мадам Коттон это слышала, — напомнил Поттер. — Она знает МакМоахиров намного лучше нас — если ты и прав, я думаю, она такого не допустит.

— Я бы даже пожалел их, — неожиданно заявил Причард, — если б не был так пристрастен. Я не верю, что они помогут — но как знать, чего не знаешь. Мне вот интересно, что там был ещё за оборотень.

— Мне вот тоже, — поддержала его Фоссет. — Странно это.

— Как раз нет, — возразил Поттер. — Это вполне мог быть кто-то ещё из сторонников Грейбека — их не всех же уничтожили. Вот как раз им вполне логично мстить Винду: полагаю, что с их точки зрения он предатель. И это только один вариант — ещё это может быть кто-то, кому в Фонде отказали в помощи.

— Или тот, кому вообще не нравится сама идея фонда, — заметил Робардс.

— Да с чего бы оборотню возмущаться фондом? — скептически поинтересовалась Фоссет. — Тут скорее был бы кто-нибудь из тех, кто оборотней ненавидит.

— Может, ему нравится считать себя особенным, — предположил Робардс. — Чего только ни бывает. Хотя версия с бывшим приверженцем Грейбека кажется мне состоятельнее. Зря ты всё же Винда в Азкабан отправил, — упрекнул он Поттера. — Вызвали бы сейчас да спросили — а теперь десять раз подумаешь, прежде чем задать вопрос.

— Надо будет — я туда слетаю, — сказал Гарри. — Хотя что он может нам сказать? "Да, такое вероятно?"

— Интереснее другое, — Причард вынул из кармана серебряный тампер в виде гончей и начал крутить его в пальцах. — Два вопроса. Каким образом этот грейбековский последыш отыскал ирландцев? И с какой стати они стали с ним работать?

Ветер вдруг усилился, и очередная волна плеснула Скабиору в лицо — и он, от души хлебнув терпко-солёной жидкости, решил, что, пожалуй, пора возвращаться. Тем более что они с Мальсибером отплыли довольно далеко — что, пожалуй, было неразумно по такой погоде.

Скабиор развернулся и поплыл к берегу, но довольно быстро понял, что все его усилия не дают никакого результата: океан тянул его назад, ветер всё крепчал, и Скабиор занервничал. Глупо будет утонуть здесь — нет, конечно, это лучше смерти в Азкабане, но…

— Мы попали в отбойное течение, — услышал он Мальсибера и, обернувшись, увидел его футах в семи позади и справа от себя.

Это было странно: местность вроде не располагала к появлению подобного явления. Впрочем, мало ли — может, он чего-нибудь не видит.

— Куда лучше плыть? — Скабиор отлично знал, что это такое, и тут же успокоился. Выберутся — если только буря не начнётся. Он с тревогой поглядел на небо и прислушался к ветру. Хель знает, как он должен тут звучать, конечно, но вот на Оркнеях при подобных запахах и звуках он бы постарался выбраться на сушу поскорее.

— Налево, — Мальсибер — видимо, для убедительности — махнул рукой в ту сторону и, повернувшись, поплыл. Скабиор двинулся за ним — параллельно берегу. Ветер, между тем, крепчал, а волны становились всё сильнее — и Скабиор отчётливо почувствовал, что начал уставать. Он подумал, что ещё сегодня утром только бы обрадовался перспективе утонуть — в конце концов, когда-то он не один год жил с мыслью о том, что это было бы далеко не самой скверной смертью — однако же сейчас умирать ему определённо не хотелось.

Очередная волна вновь накрыла его с головой, Скабиор привычно задержал дыхание, проплыл немного, вынырнул… вернее, попытался было сделать это, но вокруг была вода, которая почему-то не кончалась. Воздух в лёгких подходил к концу, Скабиор держался из последних сил и заметался, пытаясь добраться до кажущегося таким близким воздуха, и когда, наконец, ощутил его на коже, вдохнул глубоко и жадно — и отчаянно закашлялся, втянув вместе с ним в себя морскую воду. Стало больно, нос, грудь, горло жгло и, возможно, это стало бы последним, что Скабиор почувствовал, когда его мечущиеся руки наткнулись вдруг на что-то твёрдое, и он смог, наконец-то, нормально вынырнуть и, отчаянно отплёвываясь и кашляя так, словно бы хотел избавиться от лёгких, отдышаться. Мальсибер — это за его плечо схватился Скабиор, — хвала Хель и всем другим богам, молчал, просто помогая ему удержаться на воде.

— Давайте держаться ближе, — предложил Мальсибер. — Я тут пару раз едва не захлебнулся.

Скабиор кивнул, и они поплыли дальше, время от времени пробуя свернуть к берегу, но по-прежнему ощущая, как течение относит их назад. В какой-то момент Мальсибер вдруг ушёл под воду, а потом, с заметным трудом вынырнув, судорожно вцепился Скабиору в плечо. Они чуть передохнули — и снова двинулись вперёд, и когда очередная попытка свернуть к берегу вдруг увенчалась успехом, Скабиор едва не заорал от радости, разом ощутив прилив тепла и сил. Кажется, Мальсибер почувствовал то же самое — они радостно переглянулись и поплыли, наконец, к земле.

Когда они добрались до берега, волны были высотою футов в пять и сбивали с ног — им пришлось поддерживать друг друга, и всё равно они упали раз, наверно, двадцать, покуда, наконец, не вышли из воды и не рухнули без сил на мокрый песок.

— Мы почти у моего дома, — сказал Мальсибер, поднимаясь через несколько секунд и садясь. — Пойдёмте хоть поужинаем и согреемся, если вы не против.

— Вы хозяин — вам решать, — и не подумал отказаться Скабиор, медленно вставая. Его шатало, мышцы рук и ног дрожали, но таким счастливым и живым он себя давно не чувствовал.

Между тем, Мальсибер вытащил из ножен — единственного, что было на нём надето — палочку и наколдовал для них обоих мантии.

— Дома я вам дам нормальную одежду, — пообещал он, — но дойти сойдёт. А то, я боюсь, моя жена смутится, если познакомится с вами, так сказать, в натуральном виде.

— Вы женаты? — спросил Скабиор больше просто для того, чтобы что-нибудь сказать.

— Я вас познакомлю, — пообещал Мальсибер — и, встав на ноги, пошёл вперёд, к холму, за которым обнаружился стоящий в кедровой, если Скабиор ничего не перепутал, роще большой красивый дом с большой верандой.

Они ещё даже не добрались до неё, когда дверь открылась и оттуда почти выбежала черноволосая босая женщина в светлых шортах и зелёно-коричневой футболке.

— Ойген! — она подбежала к ним и обняла Мальсибера — а затем, обернувшись к Скабиору, протянула ему руку и сказала: — Эса. Вы в порядке, мистер…?

Он хотел ответить — но не смог. Все слова, которые он знал, застряли в горле и смешались там, сбившись в плотный ком. Мир вокруг не то чтобы исчез — напротив, он стал ярче и живее, просто отодвинулся куда-то, а освободившееся место заполнила она. Скабиору прежде доводилось видеть, как это бывает, но он сам ни разу не испытывал подобного. Это не было похоже на влюблённость или на банальное желание — он, наверно, испугался бы того, что чувствовал, если бы сейчас способен был пугаться.

— Мистер Кристиан Винд, — представил его между тем Мальсибер. — Эса, моя жена. Я рассказывал тебе о нём… прости, что мы без предупреждения — но мы купались и нас сюда снесло.

— Идёмте в дом, — её чёрные глаза укоризненно сверкнули, но она не произнесла ни слова упрёка и, взяв Мальсибера за руку, пошла с ним к дому. Скабиор последовал за ними, отчаянно пытаясь унять бешено колотящееся сердце и восстановить дыхание. Никогда прежде он не видел таких женщин! В Эсе было что-то от волчицы — и хотя Скабиор прекрасно знал, что она человек, не оборотень, но отделаться от ощущения скрытого в ней зверя не мог. Хотя и это ничего не объясняло — нет, он не смог бы сформулировать, чем она была особой. Всем — от длинных чёрно-смоляных волос, тяжёлых и прямых, до смуглой кожи и высоких скул под раскосыми миндалевидными глазами и до запаха. Она пахла чистой кожей, солнцем, городом, бумагами, кедрами, сухим песком и ещё сотней других запахов, сливавшихся в один, от которого у Скабиора кружилась голова и сжималось горло.

— Полагаю, нам обоим стоит принять душ, — сказал Мальсибер, когда они вошли в дом. — Эрри вас проводит — а после приходите ужинать.

Скабиор кивнул — и, совсем не видя ничего вокруг, пошёл за эльфом, и более-менее пришёл в себя лишь в ванной комнате. Встав под душ, он сделал его погорячее и долго-долго стоял так, почти не шевелясь и глядя в стену. Вот чего-чего, а подобного он никогда не хотел, а сейчас ещё и никак не ожидал. В юности и молодости ему доводилось несколько раз влюбляться — но всё это, как оказалось, даже близко не было похоже на то чувство, которое так неожиданно обрушилось на него сейчас и которому Скабиор совсем не радовался. Потому что знал: подобное случается с оборотнями только один раз — и знал, что в данном случае у него шансов нет. Дело было даже не в Мальсибере — соревнование с которым, это Скабиор отлично понимал, он бы проиграл, — дело было в самой Эсе, которая любила мужа. Это Скабиор увидел тоже — а он знал такой тип людей и иллюзий не испытывал. Да и что бы он мог предложить ей? А ещё у них, наверно, дети…

Выключив воду и вытеревшись, он оделся, натянув чистые штаны с рубашкой, потом тщательно и долго брился и причёсывался — и, выйдя, наконец с интересом огляделся. На полу слегка мерцали стрелки — Скабиор, усмехнувшись, последовал за ними и очень скоро вышел к распахнутым дверям в столовую с окнами на океан, над которым бесновалась буря.

Его уже ждали: стол был накрыт, и хозяева сидели и о чём-то разговаривали. Мальсибер увидел его первым — и, заулыбавшись, помахал ему рукой:

— Я надеюсь, вы проголодались, — сказал он, хлопая в ладоши.

— Я задумался, — Скабиор сел туда, где стояла третья тарелка — напротив Эсы. — Простите, что заставил ждать.

— Нестрашно, — она улыбнулась и подхватила принесённое эльфом блюдо с кусками жареного мяса, обрамлёнными овощами. — Вы замёрзли?

— Всё уже в порядке, — он сбросил себе на тарелку несколько кусков цуккини, лука, перца и, конечно же, говядины и втянул в себя их запах. И усмехнулся: надо же, любовь любовью, а голод никуда не делся — есть хотелось зверски.

Они принялись за ужин — Мальсибер с Эсой что-то говорили, рассказывая какие-то истории, и в какой-то момент Скабиор включился в этот лёгкий разговор и уже за чаем с ореховым пирогом поймал себя на ощущении, что он… дома. И что знает этих двоих много-много лет, и просто зашёл в гости, и они засиделись за столом, потому что мало что на свете есть уютнее, чем сидеть в уютной, залитой тёплым светом комнате и смотреть на бурю за окном — в особенности если эта буря чуть тебя не погубила.

Разошлись они глубоко за полночь. Мальсибер сам проводил Скабиора в спальню — и, прощаясь, внезапно посерьёзнел и сказал:

— Я должен попросить у вас прощения.

— За что? — искренне изумился Скабиор — а потом, похолодев, спросил: — Вы… передумали?

— Нет, разумеется, — Мальсибер тряхнул головой. — Я не отступлюсь — и я вас вытащу. Я теперь уверен в этом — главное успеть. Но сейчас я о другом, — он нахмурился на миг, а потом глянул в лицо Скабиору. — Я о нашей первой встрече. Это было слишком — я не должен был так с вами поступать. Напугать, прогнать — конечно, но впускать в ваше сознание дементоров было и жестоко, и нечестно. Да попросту по-свински. Я перед вами виноват — и, если вы позволите и захотите, я исправлю то, что сделал.

Скабиор с шумом втянул воздух. Потом выдохнул, отступил на шаг и коротко мотнул головой в сторону комнаты, приглашая внутрь Мальсибера.

— Я их слышу иногда, — сказал он, отходя к кровати и присаживаясь на стоящую в изножье мягкую скамью. — Ничего страшнее в жизни не встречал.

— Слышите? — Мальсибер болезненно поморщился и сморгнул. — На самом деле, это невозможно, — сказал он, проходя к окну и садясь на самый кончик кресла. — Они не могут издавать звуки — им просто нечем. То, что вы, — он сделал паузу, — слышите — это не совсем их голос. И за это я прошу у вас прощения отдельно. Это то, как их слышу я. На самом деле этих звуков нет — но моё сознание так шутит, и я «слышу» этот шёпот, которого на самом деле нет. Мне тогда хотелось наказать вас — если бы я мог, я бы вас убил, наверно.

— Что вам помешало? — спросил Скабиор отрывисто.

— Я так близко видел смерть, что её возненавидел, — сказал Мальсибер. — Я не стану утверждать, что никогда ни у кого не смогу отнять жизнь — смогу, наверное. Но для этого понадобится куда более весомый повод. А тогда я был отчаянно несчастен и невероятно зол — и, когда вдруг в своей комнате увидел вас над этой девушкой, я… Мне хотелось напугать вас так же сильно, как была испугана она — но я, мягко говоря, перестарался. Я не знаю, можно ли простить такое — но исправить можно.

— Ну не в моём положении капризничать, вы не находите? — усмехнулся Скабиор. — Так что…

— Нет, не нужно так, — перебил его Мальсибер и поднялся. — Я поторопился — это следовало сделать не сейчас. Простите — и даю вам слово, что…

— Да бросьте! — Скабиор тоже вскочил. — С вами и не пошутить теперь… всё — давайте говорить серьёзно. Вы и вправду можете заставить этот шёпот замолчать?

— Могу, — Мальсибер послушно остановился и кивнул. — Хоть сейчас.

— Сделайте, — Скабиор шагнул к нему. — В общем-то, всё было справедливо — то, что я тогда собрался сделать, было мерзко. Я, пожалуй, даже должен бы сказать «спасибо», — неожиданно сказал он. — Некоторые вещи лучше никогда себе не позволять. Так что мне, как видите, нечего прощать — да я и не злился никогда на вас. Хотя боялся до трясучки.

— Да, я понимаю, — Мальсибер чуть заметно улыбнулся — осторожно, будто пробовал на ощупь раскалённую сковороду.

— Сказать по правде, этот случай вправил мне мозги — не до конца, но довольно для того, чтобы начать ими пользоваться, — вдруг признался Скабиор. — Я, возможно, и не выжил бы, если б вы со мною этого не сделали — по крайней мере, пить я стал тогда намного меньше. А в бою это бывает важно.

— Да я просто благодетель, — не выдержал Мальсибер и тут же сменил тон на серьёзный. — Как бы ни было — простите.

— Хорошо, — усмехнулся Скабиор. — Прощаю, — он протянул ему руку и даже почти не вздрогнул, когда тот её пожал.

— Спасибо, — серьёзно сказал Мальсибер — и попросил: — Посмотрите мне в глаза, пожалуйста.

Скабиор исполнил просьбу и на сей раз не ощутил ничего вообще: они просто постояли так, глядя друг другу в глаза, а затем Мальсибер отвёл взгляд.

— И это всё? — недоверчиво и едва ли не с разочарованием спросил Скабиор.

— Всё, — кивнул Мальсибер. — Обещаю — больше вы их не услышите. Помнить будете, конечно — но больше в вашей жизни их шёпота не будет.

— Ну, — Скабиор потёр лоб, — спасибо.

— Спокойной ночи, — Мальсибер мягко улыбнулся — и ушёл.

— Вопрос можно? — спросил Причард Поттера, когда остальные разошлись, да и Поттер уже запер сейф.

— Можно, — отозвался Поттер удивлённо.

— Скажи, чем Лео Вейси хуже Винда?

— Вейси? — изумился Поттер. Он не слышал ничего о нём уже, пожалуй, больше года — и никак не ожидал услышать. — А при чём тут Вейси?

Неужели он имеет к этому какое-то отношение? Да нет, бред — как бы Поттер ни относился к Леопольду Вейси, представить это он не мог. Хотя…

— Или Лестрейнджа, — не стал отвечать Причард. — Или ещё сотен, даже не десятков тех, в кого ты веришь и кому помог и помогаешь. Мне интересно, почему ты всем даёшь шансы — только не ему?

— Ты о каком шансе говоришь? — Поттер даже сел назад, за стол. — Грэм, я был бы весьма признателен, если бы ты сказал прямо, что ты хочешь.

— Хочу получить ответ на свой вопрос, — сказал упрямо Причард. — Почему ты готов понять любого, кроме Вейси?

— Да нет, почему же — я прекрасно Вейси понимаю, — холодно ответил Поттер. — О каком таком шансе идёт речь? Ты мне предлагаешь взять его обратно и простить?

— А ты взял бы? — сощурился Причард.

— Нет, не взял — даже если бы и мог, — отрезал Поттер. — Тебе объяснить причину?

— Объяснить, — Причард глядел мрачно и упрямо. В чём же дело? Почему вдруг всплыло это имя? Причём именно сейчас? И вообще, какое дело Причарду до Вейси? Они вроде бы и не общались близко…

— Потому что человеку, позволившему себе такое, доверять нельзя. Тебе это не очевидно?

— Вот об этом я и спрашивал, — Причард дёрнул углом рта. — Винду ты шанс даёшь — даже сейчас! Восемь трупов — это ведь не аргумент… и нет — я не к тому, что ты неправ. Прав — в конкретном данном случае. Но давай возьмём тех же Пожирателей — они чем этот шанс заслужили? Лео Вейси никого не убивал — он вообще навредил, по сути, исключительно себе. Сколько дел было раскрыто за то время, что он Феликс пил? И сколько из них — благодаря простой удаче? Да — это играло ему на руку, но ведь пострадавших нет? Не так ли?

— Что ты хочешь? — спросил Поттер, с неподдельным интересом разглядывая Причарда. Надо же… а он и не подозревал, что они с Вейси были… и, по-видимому, остались дружны. А дружить Причард умеет — это Поттер знал отлично. Вот в чём-в чём, а в предательстве его заподозрить было невозможно. — Он не может вернуться в аврорат — и дело не в моём желании. Даже если я хотел бы, я бы просто права не имел доверять ему, как прежде.

— Но ты не хочешь, — добавил Причард.

— Не хочу. Грэм, если ты не скажешь то, что собираешься, немедленно, я пойду — суббота, вторая половина дня… у меня есть план, чем заняться.

— Дай ему шанс, — попросил Причард. — Не вернуться к нам, конечно — я прекрасно понимаю, это невозможно. Но представь, как это — заниматься всякой ерундой после нашей службы. Он же жил всем этим. Потому и вляпался же! Слушай, — он подался к Поттеру. — В Академии ушёл преподаватель курсов по работе с уликами. Лео нужно это место! Но ведь Уильямсон придёт к тебе и…

— Сдурел? — изумлённо перебил его Поттер. — Грэм, ты наркомана хочешь подпустить к вчерашним детям?

— Он не наркоман, — Причард с шумом выдохнул. — Был им, да — но это всё же не совсем наркотик. Не в привычном смысле. Вейси больше никогда к этому дерьму не прикоснётся!

— Даже говорить об этом не хочу, — отрезал Поттер. — Что за дикая идея?

— Тогда объясни мне, почему, — настойчиво потребовал Причард. — И ответь на мой первый вопрос: чем Вейси хуже Винда или Лестрейнджа?

— Ни один из них не… — начал было Поттер — но запнулся. Однако Причард догадался, что тот хотел сказать, и подхватил:

— …не работает с детьми? Да что ты? Я, конечно, в дела фонда не влезал, но слышал краем уха что-то там об опекунстве. Ну так чем он хуже? Уж не говоря о том, что какие, к дракклам, дети? Всем по восемнадцать!

— Почему меня об этом просишь ты? — спросил Поттер.

— Потому что знаю об освобождающемся месте, — Причард сжал кулак и отогнул мизинец. — Потому что мне не всё равно, — он отогнул второй. — Потому что меня бесят невесть откуда взявшиеся у тебя двойные стандарты, — он отогнул третий. — Потому что я хочу понять хотя бы, что произошло с тобой, пока меня не было, — он отогнул четвёртый, — и как мне теперь с тобой общаться, — Причард растопырил пальцы и поднял руку.

А ведь в самом деле. Почему он, Гарри, так злится на Вейси? Почему даже мысль о том, чтобы ему помочь, вызывает у него такое возмущение? Причард прав сто раз: Вейси даже сравнивать нельзя с тем же Виндом, не говоря уж о Лестрейнджах. И это он ещё не знает про Мальсибера…

— Я тебе отвечу завтра, — негромко проговорил Поттер. — На все пять вопросов разом. Подойдёт?

— Вполне, — Причард тут же сбавил тон.

— Я не знал, что вы дружны, — признался Поттер.

— Да мы, знаешь, не были до моего возвращения, — признался Причард. — Но сейчас сошлись, да.

— Ты бываешь у него? — так вот почему Причард так резко реагировал на дело Винда. Но как странно… почему сошлись и именно сейчас? С чего вдруг? Причард никогда не страдал избыточной эмпатией, так что принцип «найди того, кому хуже, чем тебе, и помоги», в его случае навряд ли бы сработал… хотя, как любит говорить сам Грэм, как знать, чего не знаешь.

— По субботам я, как правило, у них обедаю, — ответил Причард. — Сейчас тоже собираюсь.

— Он вернулся к родителям? — да, со стороны Вейси это было самое разумное. В конце концов, Гарри вовсе не желал ему ни зла, ни бед — просто не хотел иметь с ним дела. Если он не перепутал, Вейси разводили книззлов — значит, и занятие нашлось.

— Он женился, — в глазах Причарда мелькнул непонятный Гарри вызов, а по губам скользнула странная усмешка.

— Женился? — удивился Поттер. — Это здорово. Я рад, — искренне сказал он и спросил шутливо: — Красивая?

— О да, — Причард сделал восхищённое лицо. — У него совершенно изумительная жена — и хотя бы ради неё он к Феликсу больше не притронется.

— Я сказал — отвечу завтра, — напомнил Поттер.

— Может, ты с ним встретишься? — спросил Причард.

— Может быть, — ответил Поттер и поднялся. — И на это тоже я тебе отвечу завтра. А теперь пойдём — тем более, тебя, оказывается, ждут.

— Дай ему шанс, — с нажимом попросил вставший следом Причард. — Ты знаешь — я редко за кого-нибудь ручаюсь. За него — готов.

— Это аргумент, — серьёзно сказал Поттер. — Обещаю, завтра мы поговорим. Не дави, — попросил он, и Причард сделал короткий жест ладонями, будто бы сдаваясь.

— Завтра воскресенье, — напомнил он.

— Мордред, — Гарри рассмеялся. — Впрочем, времени так мало, что я завтра всё равно приду к полудню — заходи, как сможешь.

— Я с утра сяду за Омут — там работы непочатый край, — ответил Причард. — В полдень загляну.

— Договорились, — они вместе вышли из кабинета и пошли к лифтам, вновь заговорив о деле Скабиора.

Распрощавшись с Причардом, Гарри аппарировал домой — и там на несколько часов забыл и об этом разговоре, и о работе в целом. Когда-то, когда он был ещё стажёром, а затем и младшим аврором, он не умел вот так переключаться и даже дома продолжал думать о расследуемом деле. Научиться этому ему помог Тедди Люпин — малышам ведь всё равно, к чему вы там привыкли, они требуют внимания, и крестник Гарри умел делать это лучше многих.

Но это было давно — а теперь Гарри научился просто запрещать себе обдумывать дела, возвращаясь домой. Изменял он этому правилу крайне редко, лишь когда обстоятельства вынуждали его к этому, и сейчас всё же был не тот случай. А вечером, когда они с Джинни легли и когда она уже уснула, он вернулся в мыслях к разговору с Причардом. Его самого очень занимал вопрос, почему он так категорично судит Вейси. В самом деле, ведь обычно он был склонен верить в лучшее и действительно предпочитал давать второй шанс. Здесь же даже мысль об этом ему была неприятна — и Гарри собирался разобраться сам в себе.

В сущности, ведь Причард сказал вещи совершенно справедливые: если сравнивать того же Винда с Вейси, первый, безусловно, проиграет. Однако же по-человечески Винд был Гарри и понятнее, и ближе — и намного симпатичнее.

Вопрос в том — почему.

Объективно говоря, сравнивать пусть бывшего, но егеря с пусть и бывшим, но аврором было попросту смешно. И ведь Вейси в самом деле никому, кроме себя, не навредил — хотя после того, как Гарри узнал про Феликс Фелицис, вопрос с действиями Лео во время штурма Билле Мёдба оказался для Поттера открыт, и он так его и не закрыл. И всё же…

Просто он воспринял всю эту историю как личное предательство — осознал вдруг Гарри. И этот факт… или это ощущение до сих пор стояло между ними — и теперь Гарри предстояло или отказаться от него, или же принять и решить, имеет ли он право принимать решение о чужой судьбе, исходя из собственной обиды.

— Доигрался? — спросил Снейп насмешливо.

— Кто мог знать?! — воскликнул Ойген пылко и слегка растерянно, нервно меряя шагами его спальню.

— В самом деле, — кивнул Снейп, откидываясь на спинку кресла и откладывая книгу. — Кто мог знать, что твоя супруга произведёт впечатление на твоего гостя?

— Но ведь не такое же! — горячо возразил Мальсибер. — Не так!

— Я тебя предупреждал, что это так себе идея? — спросил Снейп.

— А что было делать? — спросил в ответ Мальсибер. — Ему не хотелось жить — и ты знаешь, я прекрасно понимаю, почему! Надо было так оставить?

— Тебе это мешало? — Снейп покачал головой.

— То есть, если нет — то и помогать не надо?

— Помог? — вкрадчиво осведомился Снейп.

— Если что-то было сделано неаккуратно — это не означает, что этого не следовало делать вовсе, — назидательно проговорил Мальсибер и добавил: — И потом, мне было очень неприятно. Я себя как будто снова в Азкабане ощутил. Или после — когда Лорд нас вытащил.

— Я не спрашивал, понравилось ли тебе это. Я спросил, мешало ли тебе его состояние работать, — без малейшего сочувствия напомнил Снейп.

— Да, мешало! Я работаю с эмоциями и чувствами — а они у него все были об одном. Вина — чувство сильное, она глушит остальное. А желание смерти — и того сильнее. Да и просто — нельзя так! — снова вспыхнул Ойген. — Он не виноват в случившемся. Нельзя так себя винить!

— Ну давай будем честны, — неожиданно мирно проговорил Снейп. — Что значит «он не виноват»? Империо не было — и вообще воздействие и на волю, и на сознание отсутствовало. Он прекрасно понимал, что делает. Да, не спорю — его подтолкнули к этому. И признаю необходимость оправдать его в суде — хотя бы с точки зрения общественной пользы. Но объективно он виновен.

— Северус, — Мальсибер вздохнул. — Не суди всех по себе. Да, с тобой бы это не сработало: если бы ты понял, что теряешь над собой контроль, ты бы запер себя или превратил во что-нибудь, но на поводу у своих желаний не пошёл. Но таких, как ты, немного… да их просто почти нет. Большинство бы не сдержалось — тем более если человек в принципе эмоционален. Винд — такой. Его поймали очень тонко — на старых, чуть забытых вроде, но ещё вполне живых стереотипах. Он ведь бунтовать привык — и привык кого-то ненавидеть. Прежде это были, как я понимаю, все волшебники — оставалось просто заменить их магглами, и всё. Тонкая работа, но вполне возможная. Но мы отвлеклись, — напомнил он.

— Отнюдь, — возразил Снейп. — Мы обсуждаем твоего очередного подопечного, и ты сам себе противоречишь. Раз он так эмоционален — следовало ожидать такой реакции на Эсу. Зачем вообще было их знакомить? Признаю, — неохотно продолжал он, — идея прямой физической угрозой жизни вернуть ему вкус к ней была удачной — но зачем всё остальное? Выплыли бы — и вернулись. Посидели бы за ужином — и вовсе не обязательно в этом доме — этого вполне хватило бы. Эса тебе там зачем понадобилась?

— Мне хотелось напомнить ему, что такое дом, — объяснил Мальсибер. — Не будь его дочь беременной, я бы пригласил её сюда — но сейчас ей может навредить такое путешествие. Мне хотелось дать ему передохнуть, что непонятного?

— Ты не понимал, как он на Эсу среагирует? — продолжал всё ту же тему Снейп.

— Понимал, — признал Мальсибер терпеливо. — Но не думал, что… вот так. Я, конечно, понимал, что она ему понравится — мы все понимали. Но компания красивой женщины, как правило, просто взбадривает людей вроде него…

— Взбодрил? — ласково поинтересовался Снейп. — Я не спорю: цели ты добился, — продолжал он тем же тоном. — Полагаю, жить теперь твой гость снова хочет. Знаешь, я когда-то интересовался оборотнями, — в его глазах мелькнула ирония, — так вот: они абсолютно моногамны. Если вообще составляют пару — это на всю жизнь.

— Хорошо — я идиот, — мирно признал Мальсибер. — И что делать?

— Для начала утром увести его из дома и запереть там, где ты поселил его, — предложил Снейп. — В конце концов, он вообще должен сейчас быть в Азкабане — ничего, потерпит.

— Может, проще сразу же домой отправить? — предложил Мальсибер. — И не делать ничего. И тогда его запрут навечно в Азкабане.

— Это было бы разумнее всего, — согласился Снейп невозмутимо. — Но на это ты не пойдёшь — я даже не предлагаю. Но хотя бы избавь их от дальнейших встреч. Не провоцируй беду, Ойген.

— Ладно, — Мальсибер поглядел на часы. — Ты, наверно, прав — а я боюсь, не сделал ли я хуже. Спать пора, я думаю.

— Я прав, — кивнул Снейп. — Хуже вряд ли, — добавил он с сомнением. — По тому, что ты описывал, хуже сделать сложно. Но вот спать действительно пора. Доброй ночи, — он распахнул дверь и, закрыв её за Ойгеном, пробормотал: — Но ты ведь всё равно сделаешь по-своему.

Сам же Скабиор не спал. Довольно долго он лежал в кровати, честно пытаясь всё-таки уснуть, но потом не выдержал, и, одевшись, тихо выбрался сперва из комнаты, а затем — из дома, и пошёл бродить по пляжу. Буря несколько утихла, но ветер всё равно почти что сбивал с ног, и волны поднимались куда выше человеческого роста. К тому же, полил дождь, сильный и холодный — впрочем, по сравнению с тем, что творилось сейчас в душе Скабиора, это всё казалось ерундой. Он ощущал себя разом и юнцом, и стариком. Бродя вдоль бушующего океана, он пытался разобраться, что он думает о том, что с ним случилось этим вечером. И чем дольше думал — тем больше понимал, что предпочёл бы ничего такого не испытывать. Жил же он прекрасно столько лет без всей этой любви! Какого драккла это с ним случилось именно сейчас? Да ещё подобным образом — безо всякого шанса. Потому что даже если, например, убить Мальсибера, даже если сделать это, например, не самому, а нанять кого-то, а потом убить уже убийцу, чтоб не проболтался — то что делать дальше? Допустим, его даже оправдают и, допустим, он переберётся сюда, в Штаты. Дальше что?! Она, Эса, может, даже примет как-нибудь его в этом доме — но разве же она к себе подпустит? Они были с ней похожи, с этой женщиной, он чуял это — и хотя бы потому был убеждён, что она, даже потеряв того, кого выбрала себе в мужья, заменять его никем не будет. А если даже будет — то какие у него шансы? Что он может предложить ей? Дело даже не в деньгах — она ведь останется наследницей — но по-человечески что он может дать? Они разные — совершенно разные, это он тоже понял в тот самый миг, что её увидел, а проведённый вместе вечер только подтвердил это. Ничего не выйдет — и потом, даже если бы и вышло… Жить с ней в постоянном страхе, что однажды всё раскроется? Знать, что это ты разрушил жизнь женщины, за которую готов и глотку перегрызть, и сдохнуть — и спокойно жить с ней? Кому как — а он не сможет. И не хочет. Он подонок и убийца, но ведь не настолько…

Но пусть даже всё произойдёт само собой — мало ли. Допустим, этот человек, Мальсибер, сдохнет сам. И допустим… нет, не получалось у него представить себя рядом с Эсой. Что он будет делать с этой женщиной? Серьёзно — что он ей предложит? А с детьми её что будет делать? И что будет с Гвен и с Кристи?

Нет, куда ни посмотри — всё выходит скверно, а вернее, не выходит вовсе. Так зачем тогда всё это?! Для чего ему вдобавок ко всему ещё и эта хелева любовь?!

Скабиор заорал и, схватив с берега горсть мокрого песка, швырнул его в сторону океана. Почему всё это происходит с ним?! За что?!!

«Ну уж будто не за что», — сказал он сам себе — и вновь в отчаянии вгрызся пальцами в песок и, упав на колени, всё швырял и швырял его в океан. Да уж, за что — было. И всё равно, всё равно всё это было чудовищно несправедливо! Что он, хуже этого Мальсибера? А ведь тот живёт отлично и ничем не заплатил за то, что делал — и теперь уж не заплатит. Такие, как он, вообще не платят никогда и ни за что, выходя сухими из воды и выбираясь чистенькими из того дерьма, где такие, как он, Скабиор, тонут, сколько ни барахтаются. Почему? С ним?! Всё это?!! Случилось?!!!

Он вдруг понял, что устал, когда очередная горсть песка плюхнулась буквально ему под ноги. Некоторое время он просто стоял на четвереньках, а потом улёгся на песок и бессмысленно и истерично разрыдался. Даже если его действительно заколдовали, он ведь понимал, что делал. Он всё понимал! Но сделал то, что сделал — и ведь ничего его не остановило, ни мысли о Гвен, ни о Кристи, ни об остальных. Значит, ему всё равно на самом деле? Почему бы он иначе повёл себя как избалованный мальчишка, который тащит сладости с витрины, когда мать ему их не купила?

Почему-то от этой мысли слёзы кончились, и Скабиор теперь просто лежал под проливным дождём, прижимаясь щекою к мелкому холодному песку, и думал. О том, что, по-хорошему, следовало бы прямо сейчас пойти в те волны, что ревели совсем рядом — и закончить это всё. И пусть выкручиваются, как хотят. Что-нибудь придумают… Раз сумели отправить его аж сюда — наверняка придумают, как вывернуться. А он уже подставил стольких, что одним больше, одним меньше…

Эта мысль вызвала у него глухой протест. Да, конечно, предают все — но ведь это ложь. От осознания сего простого факта Скабиор даже поднялся и сел, стирая с щёк песок. Не все. Грейбек никогда не предавал их — и не предал до конца. Поттер тоже никого не предавал — и вряд ли это сделает. Гвен… да даже Джон — и тот ведь удержался, хотя уж кому-кому, а ему бы это было просто. Да что там не предавал — он пошёл в тюрьму за… за него. За Скабиора. Да, пускай на две недели — но ведь это Азкабан. С дементорами. И пошёл он туда вовсе не за собственного сына, а за человека, которого вряд ли так уж сильно любит. Дикость, если так подумать, но куда более дико то, что они так ему доверяют. На него же даже простейших следящих чар не наложили! То есть Мальсибер этот наложил, конечно — но не Поттер. Почему?! Он ведь главный аврор — он не понимал, насколько просто Скабиору было бы сейчас исчезнуть? Раствориться в чужой стране — и никто бы не нашёл его или, по крайней мере, не смог бы сделать это достаточно быстро для суда. И ведь самое дурацкое, что Поттер прав! Он и вправду не сбежит — ни по-настоящему, ни в смерть — именно потому, что не хочет подставлять его! И Джона. И Гвен… нет — с Гвен он так точно не поступит. Хотя, может, ей бы было даже легче просто потерять его — и надеяться, что он где-то есть, живой и невредимый. Пусть даже и трус…

Скабиор подумал, что теперь он понимает, что ощущает попавший в капкан зверь. Вот, наверно, это самое и чувствует — и винит себя за то, что наступил в него. Только зверь-то может отгрызть лапу или хвост, а ему отгрызать нечего. Но как странно понимать, что кто-то верит в тебя больше, чем ты сам… и кто? Главный аврор Британии!

Знать бы ещё, почему…

Он почувствовал вдруг, что устал, промок до нитки и замёрз. И одежду перепачкал — между прочим, не свою. Чужую. Скабиор поднялся на ноги, и медленно побрёл к дому — и, только подойдя довольно близко, увидел сидящего на ступенях веранды Мальсибера. Дождевые струи на него не попадали — то ли крыша помогала, то ли он себя зачаровал — но он всё равно выглядел так, будто тоже вымок и продрог.

— Мне вот тоже не спалось, — сказал Мальсибер. — Ночь такая, что ли…

— Буря, — Скабиор сел поодаль на ступеньку выше. Не то чтобы ему хотелось разговаривать с Мальсибером — скорее не хотелось оставаться вновь наедине с собственными мыслями.

— Когда ветер воет так, я вспоминаю Азкабан, — Мальсибер продолжал смотреть на море.

Точно. Он же там сидел! Они тогда сбежали всей толпой — шума было… Скабиор покосился на Мальсибера и некоторое время разглядывал его, пытаясь отыскать на тонком загорелом лице какие-нибудь следы Азкабана. Сколько он там просидел? С дементорами?

— Долго вы там были?

— Лет четырнадцать, я полагаю, — сказал Мальсибер равнодушно. — Можно посчитать точнее.

— Что ж вы не сослались на Империо, как Малфои? — усмехнулся Скабиор. — Не сообразили? — смягчил он в последний момент готовое сорваться «мозгов не хватило?».

— Тех, кто говорил такое, проверяли, — Мальсибер повёл плечами. — Я не мог впустить их в свою голову.

— Что вы там храните, что стоило заключения в Азкабане? — Скабиору стало вправду интересно.

— То, что я умею, — Мальсибер обернулся, наконец. — И что до недавнего времени считал нашей семейной тайной. Не согласись я с обвинением, попытайся списать всё, что делал, на Империо Тёмного Лорда, я бы вынужден был позволить им проверить — и они увидели бы то, что у нас для простоты всегда называли семейным Империо — но что на самом деле мало отношения к нему имеет. Пусть я и не пользовался им, как правило, чтобы выполнять приказы Лорда — они всё равно увидели бы. А я этого допустить не мог. Это стоило, на мой взгляд, даже Азкабана… так я тогда думал, — добавил он негромко.

— А теперь не думаете?

— Теперь… — он вздохнул. — Честно? Нет. Не думаю. Потому что понимаю, что ни драккла бы они не поняли — во-первых, да и не увидели бы толком — во-вторых. Ну и в-третьих — даже если и увидели бы, то не поняли, как это сделать. А на все вопросы я бы мог ссылаться на того же Лорда, отвечая, что не понимаю сам, как это сделано… глупо, в общем. А страшнее всего то, что я этим погубил своих родителей, — с горечью и болью продолжил он, — и вместе с ними своего так и не родившегося брата. Хотя, может, его всё равно бы не было, если б я остался на свободе — я не знаю, — признал он. — Но мои родители бы выжили — и, вполне возможно, были живы до сих пор. Но я сел — а они не сумели это пережить. Сел просто потому, что я тогда считал, что уникален — и способен погубить весь мир, не меньше, — он усмехнулся и пробормотал: — Мерлин, каким я был кретином… Знаете, потом, в тюрьме, я чуть не сошёл с ума от понимания, что, не прими я эту метку, ничего бы не было. Вообще. Я спокойно жил бы… вот чего мне не хватало? Зачем я вообще во всё это влез? Я ведь даже и магглорождённых-то почти не знал… а потом, когда узнал о смерти родителей, к этому добавилась навязчивая мысль о том, что надо было плюнуть и попытаться выбраться, свалив всё на Империо. Или же вообще им рассказать, что я пользовался совсем не Непростительным — не уточняя, что так было не всегда — и к Мордреду все тайны. Это ощущение собственной ошибки было самым страшным… ошибки и вины. И осознание того, что с этим ничего нельзя поделать.

— Вы не выглядите особенно несчастным, — напряжённо проговорил Скабиор. — Что, к такому тоже привыкаешь?

— Привыкаешь ко всему, — ответил Мальсибер. — Легче, правда, не становится — просто научаешься не думать о подобном каждую секунду. Так же как и приучаешься не видеть тех, кого убил. Они всё равно приходят, разумеется — но уже не постоянно стоят перед глазами.

— И как именно вы этого добились? — Скабиор и сам не знал, хочет ли узнать ответ. И тем более — станет ли его использовать.

Нет, наверное.

— По-разному, — сказал Мальсибер. — Все это делают по-разному. Я пытаюсь отогнать их теми, кому смог помочь. Выходит не всегда, — он горько улыбнулся. — Жизнь спасённая не искупает жизнь погубленную — мёртвых не вернуть. С этим просто нужно жить — мне помогает ещё напоминать себе, что, если б это был не я, а кто-то из моих друзей, смог бы я простить? Себя прощать сложнее — но, как правило, на время это тоже помогает. А ещё я видел смерть, — добавил он задумчиво. — Так долго и так близко, что и привык к ней, и бояться перестал — и возненавидел. Прошлое не изменить — и никому не станет лучше, если я всю жизнь буду страдать и каяться. И вы тоже, — закончил он негромко.

— Вряд ли вы поймёте, — тут же ощерился Скабиор. — Я разрушил всё, что строил столько лет! И не только для себя — вам не понять, что значат для оборотней фонд и «Лес»!

— Не пойму, наверное, — Мальсибер не стал спорить. — Но кому-то разве станет лучше, если вас не станет? Репутацию оборотней это не спасёт, и семье вашей легче от этого не будет.

— А я, как всегда, не в счёт, — усмехнулся Скабиор, и Мальсибер, поглядев ему в глаза, кивнул:

— Не в счёт, я полагаю.

Как ни странно, от его спокойного согласия Скабиору стало… нет, не легче, но, во всяком случае, не хуже.

— Пусть не в счёт, — не стал он спорить. — Я не представляю, как я с этим буду жить — и зачем. Может, показательная казнь помогла бы… я не знаю.

— Думаю, не помогла бы, — возразил Мальсибер. — Только хуже стало бы. Знаете — я совсем не специалист в таких вопросах, но мне кажется, что единственное, что тут действительно могло бы исправить ситуацию — ваше оправдание.

— Угу, — издевательски согласился Скабиор. — И орден Мерлина в придачу.

— Ордена вам не дадут, — улыбнулся Мальсибер. — А вот оправдать вас могут, полагаю.

— Да с чего бы? — вдруг сорвался Скабиор. — Вы же сами говорили, что я был волен сам решать, делать, что мне захотелось, или нет! Какая разница, внушили мне это желание или оно было моим собственным, если я это сделал?! — он с размаха стукнул кулаками по ступеньке.

— Разница большая, — возразил Мальсибер до отвращения спокойно. — Люди сильно недооценивают силу желаний. Мало кто бы удержался — и не с вашим темпераментом. Это лишь…

— А вы говорите — оправдание поможет! — перебил, воскликнув, Скабиор. — Мы же звери — как сдержаться?!

— Я сказал о темпераменте, — переждав этот взрыв, сказал Мальсибер. — Зверь или не зверь — в данном случае неважно. Темперамент — вещь врождённая. На вашем месте не поддался б только человек, приучивший себя никогда не идти на поводу у собственных желаний — много ли таких? Да, мы все умеем сдерживаться — но мы все привыкли уступать самим себе. Исключения, конечно, есть, но они — редкость. Остальным же — вроде вас или меня — те, кто с вами сделал это, в сущности, шанса не оставили. Вас сначала разозлили — а потом подкинули мысль о том, кто виноват и как со всем этим покончить разом. А ещё… я не уверен, я пока что не залез так далеко — но, по-моему, ментальное воздействие всё же было. Не Империо, но некоторые мысли вам… вплели. Очень аккуратно — так, что вы их не опознали как чужие. Не поддаться этому коктейлю мог бы только подлинный аскет — много вы их видели?

— Я же понимал, что делаю, — упрямо проговорил Скабиор. — Я прекрасно всё осознавал — я помню! И…

— А вы уверены, что помните именно то, что было? — вкрадчиво проговорил Мальсибер.

Скабиор поперхнулся собственными словами и несколько секунд молча глядел на него, дыша тяжело и быстро. А потом потребовал:

— Объясните!

— С вами очень тонко поработали — и сделали куда больше, чем видится на первый взгляд, — заговорил Мальсибер. — У меня пока что нет полного ответа — я вам не скажу сейчас, что и как было сделано. Но я не думаю, что вы мыслили вполне независимо и ясно — потому что я пока что не встретил в вашей памяти ни одного сомнения. А это странно и, по-моему, не слишком достоверно. Не казните себя так — да, вы тоже виноваты, но, возможно, не так сильно, как вам кажется.

— Почему тогда другие менталисты ничего не обнаружили? — упрямо спросил Скабиор.

— Возможно, потому, что не туда смотрели… или потому, что воздействие было очень слабым. Или, может быть… возможно, тот, кто это сделал, сумел снова обойтись желаниями. Говорю же вам — я пока не знаю. Это сложно.

— Даже для такого гения, как вы? — зачем-то съязвил Скабиор.

— Даже для такого, — улыбнулся Мальсибер. — Я встретил более чем достойного противника — или, может быть, противников — но я постараюсь обыграть их. И вас вытащить.

— Вот за то, что вы не притворяетесь, что делаете это из сочувствия — спасибо, — Скабиор поёжился — мокрая одежда совсем не согревала, и холодный ветер пронизывал его до костей.

— Ох, простите, — Мальсибер вынул палочку и первым заклинанием высушил на нём одежду, а вторым наложил согревающие чары. — Да зачем мне лгать? Я обязан Гарри Поттеру — и должен вам за то, что с вами сделал. И потом, я действительно считаю несправедливым и неправильным такое отношение к оборотням — и порой мне кажется, что единственные нормальные люди в этом смысле собрались в Канаде.

— Почему? — почти против воли заинтересовался Скабиор.

— О, там очень интересные законы на сей счёт, — Мальсибер оживился. — В результате там для оборотней почти традиция сложилась идти в авроры и в целители — ну, не только, разумеется, но их там много.

— В авроры? — недоверчиво переспросил Скабиор.

— Да, в авроры, — Мальсибер улыбнулся и вдруг предложил: — А хотите, съездим на денёк? Посмотрим, как они живут — вы поговорите с главами общин… думаю, что я могу это устроить. Всё равно нам нужно прерываться — я не в состоянии работать с вами день и ночь, да и вы не выдержите. Чем вам просто так сидеть в пустом доме, поедем? А пока я дам вам почитать сборник их законов. Хотите?

— Да, хочу! — оживился было Скабиор — но потом его глаза потухли, и он сдал назад: — Хотя зачем… даже если вдруг меня и оправдают, вряд ли я смогу теперь хоть что-то изменить.

— Смотря как вас оправдают, — возразил Мальсибер. — И потом, кто же помешает вам стать кем-то вроде консультанта? А ещё, вы знаете, — добавил он, — люди куда больше любят тех, кто оступился и раскаялся, чем безупречных. Если мы додумаемся, как правильно всё это повернуть, это даже может послужить на пользу — может быть, не лично вам, но оборотням в целом.

— Ну да, — усмехнулся Скабиор. — Смотрите, как мы можем!

— Нет, не так, — возразил Мальсибер. — Смотрите, к чему приводят травля и стереотипы. Если б не они, внушить всё это вам было бы куда труднее — если вообще возможно.

— Вы ещё скажите, что я вообще жертва, — неприязненно скривился Скабиор.

— Непременно, — пообещал Мальсибер весело — и встал. — Что сказать Визенгамоту, мы подумаем — мне есть, с кем посоветоваться.

— Только вот не надо этого! — Скабиор тоже вскочил. — Себя можете жалеть, сколько вам захочется, а я отвечу за то, что сделал!

— Иногда ответить по закону проще, чем от этого уйти, — серьёзно и почти сурово сказал в ответ Мальсибер. — Ваше оправдание может спасти дело, которому вы отдали немало сил и времени — полагаете, оно того не стоит? Пойдёмте спать? — предложил он уже совершенно другим тоном. — Рассвет скоро… да и шторм утихает.

— Я хочу вернуться в тот, отдельный дом, — понимая, что нарушает все законы и все правила гостеприимства, почти потребовал Скабиор. — Это можно?

— Да, конечно, — неожиданно легко согласился с ним Мальсибер. — Я вас провожу, пойдёмте. Здесь недалеко.

— Я пообещал тебе ответ, — Поттер отодвинул стул и сел напротив Причарда. На разделяющем их столе стоял Омут Памяти, и по виду Причарда легко можно было предположить, что он работал с ним всю ночь. На это же прозрачно намекали и несколько исписанных пергаментов, исчёрканных разноцветными стрелками.

— Пообещал, — Причард потёр покрасневшие глаза. — Я слушаю.

— Ты сегодня спал вообще? — спросил Поттер.

Причард отмахнулся:

— Спал я, спал. Так что там с Вейси?

— Я поговорю с Уильямсоном. Расскажу всё так, как есть, — ответил Поттер. — Пусть решает сам.

— Рассказывать можно по-разному, — напряжённо возразил Причард. — Ты дашь шанс Лео или нет? Имей совесть — хоть предупреди! Если нет — не стоит даже затеваться.

— Дам, конечно, — вздохнул Поттер. — Грэм, мне казалось, что ты меня знаешь. Я не стал бы добивать того, кто и так лежит — зачем? Но скажу я всё как есть — в том числе и то, что аврором Лео был хорошим. И что мне жаль, что он так сорвался.

— Спасибо, — Причард просиял и протянул ему руку.

— Тебе тоже, — Поттер крепко пожал её. — Ты меня заставил кое-что обдумать, до чего я сам бы не дошёл. Но прежде, чем я стану говорить с Уильямсоном, я хотел бы с Вейси встретиться. И поскольку ты с ним дружишь — устрой это? — попросил он. — Я могу, конечно, просто написать ему — но, по-моему, с посредником выйдет удобнее для всех. Пусть решает, где и как — если он вообще захочет.

— А если нет?

— Нет так нет, — пожал плечами Поттер. — Не стану же я мстить. Но я очень хочу верить в то, что ты мне рассказал — и для этого я бы хотел сам его увидеть.

— Я поговорю, — пообещал Причард. — Сегодня вечером. Всё равно я до ночи не досижу, — он кивнул на Омут. — У меня уже мозг плавится… но зато я кое-что нашёл. Итак — отчёт, — он потёр руки, а Поттер хмыкнул. — На данный момент я обработал около трети всех воспоминаний — и с уверенностью могу пока указать на двух подозреваемых. Одного мы видели — и он тёрся возле Винда и той магглы Лорен довольно часто, и ещё два раза я его увидел возле Сандры, причём не в своём обличье. Но это точно он — я покажу потом, по некоторым жестам видно. Есть ещё один… вернее, — он сделал паузу, — одна. И я, — он снова сделал паузу, — её узнал. И теперь наверняка могу сказать, что наши ирландские друзья имеют к этому делу самое прямое отношение.

— Значит, дело всё-таки не в Винде — или же не только в нём, — резюмировал Поттер.

— Там ещё был оборотень, — напомнил Причард. — И у меня есть некоторые сомнения в том, что это кто-то из этих двоих. Взять бы показания у МакМоахиров, — вздохнул он. — Почему ты против?

— Я не против — я просто не уверен, что у нас получится сделать это против воли, — сказал Поттер, вызвав этим у Причарда усмешку:

— Ну конечно, три подростка смогут противостоять нашим спецам, — скептически протянул Причард. — Шеф, ты извини, конечно, но, по-моему, это глупость. Нет, я понимаю: доверие, свобода воли, но ты вроде хотел Винда вытащить? Эти т… МакМоахиры могут вывести нас на тех, кто это сделал! О чём тут вообще думать?! Тем более что я говорю тебе: я её узнал. Я видел её в Билле Мёдба — она была правой рукой Моахейр! Ты бы знал, что она с нами вытворяла!

— Тогда тем более нельзя просто так их допрашивать, — Поттер нахмурился. — Наверняка эта женщина позаботилась о том, чтобы они, даже если бы и захотели — не смогли нам рассказать. Должна же она была понимать, что их могут допросить. Нужно для начала отыскать хорошего специалиста…

— …причём не из наших, — твёрдо сказал Причард. — Кто-то же испортил те воспоминания.

— Испортил, — кивнул Поттер. — Завтра я этим и займусь — но ты прав, лучше взять кого-нибудь со стороны. Я подумаю, кого. Допросить их надо, я согласен — но пока что я надеюсь, что они хотя бы сами согласятся. Наверняка так будет проще.

— Ну смотри, — Причард дёрнул углом рта и сглотнул, подавляя зевок. — Время поджимает.

— Поджимает, — согласился Поттер. — Но я подожду ещё дня два — а там посмотрим. Что ещё нашёл?

— Да по мелочи, — Причард отмахнулся. — И пока не знаю, стоит это хоть чего-то или нет. Знать бы хоть, как этот оборотень выглядит! Но да, да — надо подождать, вдруг у них проснётся совесть.

— Они тоже люди, — твёрдо сказал Поттер.

— Да пожалуйста, — Причард безнадёжно пожал плечами. — Твою креатуру же посадят — мне-то что?

— Да я знаю, что ты прав, — признался Поттер. — Подождём до завтра. А сегодня, — он заулыбался, — у меня со Скитер интервью. Где я проболтаюсь ей про Фоссет — но ты должен мне помочь.

— Всё же идиотом будешь ты, — хмыкнул Причард. — Благородно. Помогу, конечно! — пообещал он с большим энтузиазмом. — Как не выставить начальство идиотом? Это же святое дело!

— Вот и славно, — добродушно усмехнулся Поттер. — Значит, план такой…

…В кабинет Поттера Причард ворвался, распахнув наотмашь дверь и почти прокричав с порога:

— Ты был прав — надо вызвать Фоссет, срочно! И легиллимен… о-о-о, — протянул он, останавливаясь и «замечая», наконец-то, Скитер. — Мисс Скитер. Какой сюрприз. Я не вовремя?

— Немного, — Поттер досадливо нахмурился и приказал: — Зайди попозже — у нас важный разговор.

— Прошу прощения, — виновато сказал Причард, даже умудрившись покраснеть, и вышел, аккуратно притворяя за собою дверь.

* * *

Выхода «Пророка» в понедельник Поттер ждал с огромным нетерпением, и, едва сова принесла газету, он жадно развернул его, пробежал глазами начинающееся на первой странице интервью, потом, помотав головой, сделал это ещё раз и недоумённо отложил газету в сторону.

— Что такое? — спросила Джинни, потянувшись за газетой. — Что там Скитер снова написала?

— Да вот в том-то и дело, что ничего, — удивлённо и расстроенно ответил Гарри. — Просто интервью — почти без комментариев. А те, что есть — вообще ни о чём. Я не понимаю, почему! — вздохнул он с досадой и поднялся. — Мне пора. До вечера, — он даже не посмотрел на недоеденный завтрак и, залпом выпив кофе, вышел, оставив детей и Джинни изучать газету.

Причард с «Пророком» в руках встретил его в приёмной — и, по выражению лица поняв, что Поттер уже видел интервью, просто молча вошёл следом в кабинет.

— У меня есть только два объяснения такой странной деликатности, — сказал Поттер, едва дверь за Причардом закрылась. — Скитер не считает Винда виноватым — или же ей это безразлично, или у неё есть причина для молчания.

— Да такого быть не может, — сказал тот уверенно. — Безразлично? Скитер? А вот знать она и вправду что-то может, — протянул он задумчиво. — И вот тут вопрос: на чьей она стороне. Потому что молчать Скитер может по двум причинам.

— Да, пожалуй, — согласился Поттер. — И не допросить же, — сказал он с досадой. Знать бы, с кем она… и почему.

— Ну если с этими — то тут ничего странного, — Причард хмыкнул. — Уж кого-кого, а тебя ей есть, за что не любить.

— И меня, и Гермиону… да, пожалуй, — Поттер с Причардом переглянулись и сказали в унисон: — С чего бы ей быть на стороне Винда?

— Знаешь, в этом деле всё идёт не так, — продолжил Причард. — И всё очевидное оборачивается своей противоположностью. Отправить бы кого поднять все её статьи про Винда и про фонд, а? Вдруг они… не знаю, например, любовники?

— Винд и Скитер? — скептически переспросил Поттер. — Нет, конечно, всякое бывает… но ты представляешь себе это? — они рассмеялись, и он продолжил: — Впрочем, ты, конечно, прав — статьи проверить надо. Кафф, опять же — вот уж кто со Скитер был знаком… довольно тесно. А ведь он весьма активно поддержал идею Фонда — я ещё тогда подумал, что это такой способ развлечься и вернуться, хоть немного, в политику, но откуда он узнал? И почему его позвали? Нет, я помню, были какие-то формальные причины — но тогда мне было не до этого. Найди кого-нибудь — дело-то простое, только муторное.

— Если б знать наверняка, что она на стороне Винда… — мечтательно протянул Причард. — Представляешь, как нам повезло бы? Может, ей веритасерума подлить? Вот в который раз жалею, что легиллимент из меня не так чтобы отличный, — с сожалением вздохнул он.

— Легиллимент, говоришь? — Поттер глубоко задумался.

— Слушай, а тот твой американец не поможет нам ещё раз? — спросил Причард. — Нет, я понимаю, что тащить его опять сюда непросто — но представь, как бы это помогло!

— Это незаконно, — с откровенным сожалением вздохнул Поттер. — Но я подумаю — вдруг найду лазейку.

— Пойду поработаю, — сказал Причард, поднимаясь.

Гарри же задумался. Скитер он терпеть не мог ещё со школы — но при этом отдавал ей должное как профессионалу. Он был полностью согласен с Причардом: не услышать его реплику и не сделать вывода она просто не могла — собственно, на это ведь и был расчёт. Но в своём интервью Скитер опустила эту сцену, да и в комментариях о ней не обмолвилась ни словом. Более того, сам тон комментария вышел неожиданно не то что дружелюбным, но, по крайней мере, совсем не агрессивным. Более того — там даже был намёк на… стоп.

Поттер развернул оставленную Причардом газету и ещё раз внимательно перечитал текст. Да, определённо Скитер намекала на то, что кто-то мог таким вот сложным образом нанести удар по министерству, которое в последние годы, наконец-то, занялось тем, чем должно бы было заниматься изначально: улучшением жизни некоторых социальных групп. Поттер даже дважды перечёл этот пассаж — нет, всё верно, ему не почудилось. Но тогда…

Тогда выходило, что Скитер, как выразился Причард, «на стороне Винда». Однако он не мог так рисковать — это следовало выяснить наверняка, и он понятия не имел, как можно это сделать, основательно не преступив закон.

Больше всего Леопольд Вейси любил вечера. Любил смотреть, сидя за столом, как Лорелей готовит ужин — просто на плите и безо всякой магии: бытовые чары по-прежнему давались ей с большим трудом, и она нечасто пользовалась ими. Любил смотреть, как она накрывает на стол, любил неспешно ужинать, любил после убирать — уже самостоятельно и, конечно же, колдуя — грязную посуду, мыть её и расставлять на место. Ему нравилось потом сидеть — а чаще лежать, устроив голову на коленях у жены — в гостиной у камина и что-нибудь читать вслух по очереди. Нравился даже устраивавшийся у него в ногах подобранный Лорелей пару месяцев назад трёхлапый и безухий кот, сбитый маггловской машиной — он же сам его и выходил, к собственному удивлению, легко вспомнив всё, что знал когда-то о кошачьих и об их лечении. Правда, к матери он всё же поначалу обратился — и с тех пор Мерибет Вейси хотя и редко, но всё же стала появляться в их домике. Жизнь вроде бы наладилась: работа приносила денег даже больше, чем служба в аврорате, и её, пожалуй, нельзя было назвать скучной, чувствовал он себя уже нормально — а ещё рядом с ним была самая прекрасная и удивительная женщина на свете.

Он бы должен был быть счастлив — и он был, действительно был счастлив… вот такими вечерами, особенно когда ему удавалось отключиться от всех мыслей и просто ощущать рядом с собою Лорелей. Всё же остальное время…

Да, он понимал, что должен быть благодарен судьбе и Причарду за то, что у него вообще была работа и за то, что она действительно была и нужной, и полезной, и даже позволяла использовать его профессиональные умения. Он и был — и вообще был искренне признателен ему за то, что тот так неожиданно возник в их с Лорелей жизни, — но по-настоящему порадоваться этому не мог. Каждую секунду Вейси помнил, кем он был — и кем больше никогда не будет, и помнил, почему. Часто ему снилось, что он по-прежнему работает там, в аврорате, и в такие ночи пробуждение бывало горьким, а утро вслед за ним — тяжёлым. Если бы не Лорелей, он не выдержал бы этого — но она была, и когда он прижимался к ней, зарываясь лицом в её мягкую грудь или густые волосы и вдыхая её запах, ему становилось легче. Словно бы в ней был таинственный источник света, дающего ему возможность протянуть до вечера. Он надеялся, что всё-таки со временем привыкнет — и сам не верил в это. Как привыкнуть к пониманию, что ты сам разрушил всё, к чему всегда стремился? Тем более когда то, что ты строишь заново, нельзя даже сравнить с потерянным.

Но он всё-таки старался. И жил от вечера до вечера — и до ночи, когда засыпал, обнимая Лорелей, и всю ночь не выпускал её ни на секунду. Как-то он спросил её, не тяжело ли ей так спать — спросил, замирая внутренне от страха обнаружить на её лице смущение, — и когда она ответила тепло и удивлённо «Нет!», облегчённо выдохнул.

И продолжал жить — так, как получалось.

Этот вечер последнего июльского понедельника ничем не отличался от других: Лорелей уже закончила смешивать нарубленный Леопольдом фарш для фрикаделек и теперь умело и легко лепила их, складывая на тарелку. Сковородка раскалялась, вода для спагетти уже закипала — и вдруг в дверь постучали.

— Я открою, — Леопольд встал из-за стола и, держа палочку наготове, подошёл к двери и заглянул в маленькое смотровое окошко. — Грэм? — спросил он удивлённо и тревожно, впуская неожиданного гостя.

— Сюрприз, — осклабился тот, вручая ему коробку пирожных. Спиртное здесь не жаловали, и, хотя для Причарда держали хороший виски, та бутылка уже долго оставалась чуть початой: не желая провоцировать товарища, Грэхем неизменно обходился крепким кофе или чаем с чабрецом, который в этом доме, по его мнению, заваривали лучше, чем где бы то ни было в Британии. — Извини, что прямо к ужину — есть разговор.

— Входи, — Леопольд закрыл за ним дверь и крикнул Лорелей: — Это Грэхем! Мы ещё не сели — ты пришёл удачно, у нас сегодня спагетти с фрикадельками. Так что еды хватит.

— Врать не буду: голоден, — признался Причард, проходя вслед за Вейси в кухню и привычно целуя Лорелей руку, спешно вытертую ей о полотенце. — Одно из самых уютных зрелищ на земле — готовящая твой ужин женщина, — сказал он, улыбнувшись тепло и ласково, и спросил: — Мы пока поговорим в гостиной?

— Да, конечно, — она тоже улыбнулась. — Я не буду слишком торопиться.

— Мы недолго, — Причард махнул рукой Леопольду, проходя в гостиную, а потом закрыл дверь и, усевшись на диван, попросил: — Сядь, пожалуйста, и внимательно меня послушай.

— Слушаю, — Вейси опустился в кресло, впрочем, нервно сев на самый краешек. — Что случилось?

— Много всякого — и мало разом. Но пришёл я, чтобы организовать вашу встречу с Поттером, — почти весело сказал Причард.

— Зачем? — помертвев, непослушными губами выговорил Вейси.

— Не гляди так, — подмигнул Причард. — Первое — Уильямсон ищет преподавателя на курс по работе с материальными уликами. Второе. Я считаю, ты отлично подошёл бы. Третье. Когда Уильямсон спросит Фоссет, она будет за тебя. И четвёртое и главное — после этого он пойдёт к Поттеру, и, как я понимаю, то, что скажет он, зависит от того, как пройдёт ваша встреча — и пройдёт ли. Так что возвращусь к тому, с чего и начал: тебе нужно поговорить с Поттером.

— Ты что несёшь? — недоверчиво спросил Вейси. — Какое место? Кто меня туда допустит?

— Ты попробуй! — сказал с напором Причард. — Что ты потеряешь? Лео, это шанс — может быть, единственный!

— Кроме самоуважения? — горько усмехнулся Вейси и добавил: — Хотя какое самоуважение… да нет — не выйдет ничего. Поттер всё ему расскажет… да и я не стану лгать — он меня и близко не подпустит к Академии. И будет прав.

— Слушай, не дури, — Причард резко подался вперёд. — Мы же оба с тобой знаем, что ты не сорвёшься — в чём та правота? Лео, я серьёзен, как Бинс на лекциях — попробуй.

— Ты бы взял меня на его месте? — спросил Вейси, помолчав.

— Я бы взял тебя и на своём, — не задумавшись, ответил Причард. — Только не могу. А он может. И возьмёт. Встреться с Поттером!

— Не хочу, — Вейси встал порывисто и отошёл сперва к камину, а затем к окну.

— Понимаю, — сказал Причард. — Но ведь не всегда же делать только то, что хочется. Вот что — пошли ужинать? — предложил он. — И подумай, например, до завтра. Я зайду ещё раз — тоже к ужину, и да, я, безусловно, хам — и ты мне дашь ответ.

За ужином Причард развлекал хозяев байками и прочей лёгкой болтовнёй и откланялся довольно быстро, выспросив у Лорелей, каких пирожных завтра принести. Когда он ушёл, Леопольд притянул жену к себе, усадил её на колени, как наездницу, верхом, и надолго замер так, обняв и пряча лицо на её груди. Лорелей молчала и, обняв его за шею, тихо гладила по волосам, иногда мягко и беззвучно прижимаясь к ним губами.

— Не могу я с ним встречаться, — прошептал он наконец. — Не могу.

— Почему? — спросила она тихо.

— Стыдно, — он зажмурился, произнося вслух это слово. — Да и не заслуживаю я шанса. Я бы сам себя не взял.

— Куда? — Лорелей провела ладонями по его вискам, отодвигая волосы назад.

— Ни-ку-да, — с непонятным облегчением ответил Леопольд и, подняв голову, устало улыбнулся ей. — Вообще. Как же хорошо, что ты не задаёшь вопросов, — он погладил её по щеке. — Я сам всё расскажу… попозже. Завтра — или вечером. Потом.

Она наклонилась и вместо ответа поцеловала его в лоб, потом в глаза, потом поймала его губы — и им стало не до разговоров.

И уже в постели, лёжа в темноте и слушая, как дышит рядом с ним его жена, Вейси рассказал ей всё — и повторил:

— Я не хочу встречаться с Поттером. Просто не могу.

— Я понимаю, — сочувственно и ласково прошептала Лорелей, а он в миллионный раз подумал, как же повезло ему — повезло совсем несправедливо, ни за что — её встретить. Вот такую…

— Лей, уговори меня, — прошептал он еле слышно — и зажмурился, понимая, что только что на самом деле отрезал себе дорогу к отступлению. — Для тебя я это сделаю… смогу.

— Разве преподаватель может быть женат на проститутке? — очень тихо проговорила Лорелей, помолчав немного.

Леопольд дёрнулся от этих её слов всем телом и проговорил горячо и быстро:

— Это не касается вообще никого! Никого, кроме тебя — и преподаватель Академии может быть женат на ком угодно! Лей, это последнее, о чём тут вообще нужно думать, — он приподнялся на локте, а затем и сел. — Я не верю ни секунды, что меня туда возьмут — но я попробую, — твёрдо сказал он. — Я всё сделаю для этого — в конце концов, Грэм прав, и такой шанс — единственный. Только ты не думай о таком, — попросил он, наклоняясь к ней и вглядываясь в кажущиеся тёмными сейчас глаза. — Лей, прошу тебя. Пообещай, пожалуйста!

— Я не буду, — ответила она, обвивая руками его шею. — Просто, Лео… если всё получится и если…

— Я скажу Уильямсону обо всём — и о тебе, — сказал он резковато. — Пусть решает. Я не стану прятаться. Только не думай больше так. Пожалуйста. Не надо.

В эту ночь он плохо спал, постоянно просыпаясь, и подолгу лежал без сна, глядя в тёмное окно, за которым качались ветки шиповника, и думая то о себе, то о Лорелей, то о предстоящей встрече… встречах. Он должен встретиться ещё и с Уильямсоном — если тот того захочет, разумеется. Потому что, если нет — у него даже не будет шанса попытаться убедить его. Леопольд был готов на что угодно — да хоть принести Непреложный Обет в том, что больше никогда не прикоснётся не то что к Феликс Фелицис, но вообще ни к чему подобному. Если Уильямсон захочет — даже к алкоголю: всё-таки зависимость есть зависимость, и он поймёт подобную предосторожность. Мерлин, если это выйдет… Академия — не аврорат, конечно, но, с другой стороны, в аврорат ему не вернуться никогда, а тут он сможет быть действительно полезен. Он ведь многое умеет — да почти вся работа их отдела и была работой с теми самыми материальными уликами! Он ведь помнит всё — или почти всё, но ведь вспомнить же недолго! Он сумеет — да он будет сутками сидеть над книгами и над конспектами, но он станет лучшим… нет. Не лучшим, оборвал он сам себя. Просто хорошим преподавателем — этого вполне достаточно. Лучшим он уже пытался стать однажды — и чем это кончилось? И вообще, он зря сейчас об этом думает: ничего ещё не то что не решено, но даже не предложено. Он даже с Поттером ещё не говорил — а ведь Мерлин знает, как этот разговор пройдёт… и, кстати, где. Где с ним разговаривать?

— Лей! — позвал он и спросил, когда она, проснувшись, посмотрела на него. — Я позвал бы Поттера сюда — если ты не против. Но мы можем посидеть и в баре, если хочешь, — возбуждённо сказал он.

— Что ты, нет, зачем? — она улыбнулась в предрассветном сумраке. — Позови его сюда, конечно… мне даже интересно, — она снова улыбнулась. — Я живьём его не видела ни разу.

— Ну посмотришь, — усмехнулся Леопольд, закрывая глаза и устраиваясь поудобнее. — Он тебе, возможно, даже и понравится… он обаятельный.

— Ты лучше, — ответила она — и он против воли улыбнулся, думая о том, что, пока он это слышит от неё, он вынесет всё, что угодно.

Она — его щит и его жизнь, и, пока она рядом, он неуязвим.

Гвеннит нервно мерила ногами гостиную, то и дело глядя на часы. Половина её обеденного перерыва уже прошла, и, хотя в архиве никто бы не сказал ей ни слова, опоздай она ещё на час, Гвеннит нервничала. Однако же, едва минутная стрелка коснулась вершины шестёрки, камин вспыхнул зеленью, выпуская в комнату известную всей Британии Риту Скитер, одетую сейчас в ярко-красный шёлковый костюм.

— Спасибо, что пришли, — сказала Гвеннит, подходя к ней и протягивая руку.

— Не за что, — отозвалась та, отвечая на рукопожатие. — Чем могу, как говорится?

— Я хотела… — Гвеннит запнулась, закусила нижнюю губу и мотнула головой. — Вы извините, — попросила она. Скитер отмахнулась, и Гвеннит продолжила: — Я волнуюсь просто… Я хотела поговорить с вами о Кристиане. О том, что с ним случилось. Я не верю, что он сделал это сам! — она заглянула в глаза Скитер, и та кивнула:

— Я не верю тоже. Но авроры так считают.

— Они… они тоже не уверены, что всё так просто, — решительно сказала Гвеннит. Сердце замерло от страха — она прекрасно понимала, что если ошиблась и переоценила крепость связывавшей эту женщину и её отца связи, то сейчас сама может уничтожить тот крохотный шанс, что дал тому Поттер.

— Вот как? — Скитер очень внимательно оглядела Гвеннит и протянула понимающе: — Так вот что это такое было… Мерлин мой, какие идиоты.

— Кто? — спросила Гвеннит с жадностью.

— Авроры, — Скитер покачала головой. — Но кто ж знал. Расскажите мне, что знаете, — попросила она, но Гвеннит покачала головой:

— Я больше ничего не знаю! Мне не говорят… знаю только, что мистер Поттер тоже думает, что Крис не мог такое сделать. Только доказать не может. Я подумала — вдруг вы что-то знаете и сможете помочь?

— Вы удивитесь, моя милая, сколько раз мне приходилось играть на стороне аврората, — сказала Скитер. — Правда, это было так давно, что я сама уже почти не помню… но, возможно, пришло время стряхнуть пыль с этих воспоминаний. Вот что, — она широко заулыбалась. — В мои добрые намерения Поттер не поверит — расскажите-ка ему, что у вас есть способ надавить на меня и заставить писать то, что надо.

— Он же спросит, какой именно, — неуверенно запротестовала Гвеннит.

— Спросит, — согласилась Скитер. — А вы скажете, что ни за что бы не решились на шантаж, если бы не ваш отец, и намереваетесь честно выполнить свою часть сделки — и поэтому не можете сказать. Это Поттер — он не станет принуждать и мучить вас.

— Ну, наверное, не станет, — согласилась Гвеннит. — И что дальше?

— А дальше мы с ним побеседуем и заключим временный союз, — Скитер подмигнула ей. — Я хотела бы, чтобы ваш отец вышел из этой дикой истории без потерь — и я сделаю всё, что могу. Но для этого придётся Поттеру соврать — вы сумеете?

— Сумею, — улыбнулась Гвеннит и снова протянула Скитер руку. — Спасибо вам.

— Это вам спасибо, — та её пожала и, накрыв второй рукой, сказала: — Постарайтесь так не нервничать, вам сейчас это не ко времени. Кое-что я всё-таки могу — что-нибудь придумаем.

— Я вам верю, — Гвеннит улыбнулась быстро и отчаянно, старательно удерживая набегающие на глаза слёзы. — Он не стал бы. Никогда!

— Это вправду очень на Кристиана непохоже, — Скитер погладила её по руке, а затем, выпустив тонкую ладонь, пошла к камину. — Пишите мне, если что-нибудь понадобится. Не стесняйтесь — даже если нужны просто деньги.

— Деньги у нас есть, — вздохнула Гвеннит. — У нас всё есть — помогите Крису!

— Я попробую, — пообещала Скитер и зачерпнула горстью пороха. — Вот что, — она обернулась и пристально посмотрела на Гвеннит. — Вы должны сказать, что говорили со мной дважды: в первый раз — сразу же, когда это случилось, и второй раз вот теперь, потребовав от меня прямого сотрудничества с авроратом. А в первый просто запретили мне писать про Кристиана гадости.

— Зачем? — удивилась Гвеннит.

— Затем, что одна статья уже была — и там… в общем, сделайте, как я сказала. Это важно! — подчеркнула Скитер, и Гвеннит пообещала:

— Хорошо.

Скитер снова взяла порох, бросила его в камин и исчезла в зелёном пламени.

А Гвеннит, наконец, расплакалась. Выплакавшись, она умылась, вытерла лицо, постояла несколько секунд, глядя на себя в зеркало, вытерлась, припудрила лицо — и отправилась в министерство: во-первых, на работу, а во-вторых, чтобы поговорить с Гарри Поттером.

В аврорат её пустили без проблем, так же как и к Поттеру. Правда, вид у того был весьма замученный, и Гвеннит извинилась:

— Я не отвлеку вас сильно — просто я подумала, может, это вам поможет, и вы придумаете, как это использовать.

Она нервничала: когда-то врать она умела хорошо, но это было ещё в старшей школе, да и ложь её бывала специфичной. Но она должна была солгать сейчас так, чтобы ей поверили — и даже хорошо, что она беременна. Может быть, какие-нибудь странности спишут на её состояние…

Поттер выслушал её очень внимательно — а когда она закончила, сказал очень тепло и мягко:

— Я не стану вас расспрашивать, не бойтесь. Вы ведь всё равно мне не расскажете, не так ли?

— Я не могу! — Гвеннит помотала головой.

— Я понимаю. Это благородно — и разумно, — он улыбнулся ей. — Вы уверены, что Скитер не обманет?

— Нет… в смысле я уверена, — сказала Гвеннит очень искренне.

— Вы с ней это обсуждали, — утвердительно сказал Поттер и, когда Гвеннит кивнула, попенял ей мягко: — Вы неосторожны. А если бы она рассердилась и обидела вас?

— Я… — Гвеннит растерялась. — Да, наверное, — сдалась она и пообещала: — Я буду осторожнее. Вам это поможет? То, что я сказала про Скитер? Вы с ней свяжетесь?

— Свяжусь, — пообещал Поттер. — И это нам действительно поможет, — заверил он её и вдруг спросил: — А когда вы с ней об этом говорили?

— Первый раз я ей сразу написала, а второй — сейчас, — сказала, как и обещала, Гвеннит — и увидела, как в глазах Поттера промелькнуло понимание.

— Пожалуйста, будьте в следующий раз поосторожнее! — повторил он.

А, проводив её, задумался.

На первый взгляд, всё складывалось чрезвычайно удачно: в кои-то веки острое перо Скитер можно было использовать в открытую. Опять же, то, что рассказала Гвеннит, объясняло столь несвойственную Скитер деликатность. Но что, если она всё же связана с теми, кто всё это устроил? Да, она, похоже, не готова рисковать и гадости про Винда сейчас писать не станет — но разве это говорит о том, что она не играет за другую сторону? Нет, не говорит — но упускать подобную возможность жалко и нерационально. И потом… в конце концов, они же хотели передать послание организаторам? Так, пожалуй, выйдет даже лучше… но статья не помешает в любом случае.

Поттер взял пергамент и, написав короткую записку, послал за совой.

…Ближе к вечеру сова принесла Поттеру письмо от Эбигейл Коттон. Верней, короткую записку — но её хватило, чтобы он, быстро завершив свои дела, собрался и ушёл, отправившись в «Яблоневый лес».

— Я надеялся, что вы сумеете их убедить, — сказал он встретившей его Коттон. — И вы смогли.

— Я сделала немного, — возразила та. — Они пришли к этому самостоятельно. Они ждут вас — и волнуются. Вы мне обещали, что, если они пойдут на сотрудничество, дело возбуждать не станут.

— Если это будет в моих силах, — напомнил Поттер. Её слова ему совершенно не понравились, но сейчас это значения не имело. Да и когда имело? Даже в детстве это важным не было — глупо начинать теперь.

МакМоахиры ждали его в той же комнате и сидели точно так же: Кайла, Дэнлан, Дэйдре.

— Мы решили, что расскажем вам, что знаем, — заговорила Кайла, едва он вошёл. — Каждый скажет за себя — за всех нас буду говорить я. Если вам нужно записать — пожалуйста.

— Я хотел бы взять у вас показания официально, — осторожно сказал Поттер. — Но заставить вас я не могу.

— Мы не возражаем, — спокойно ответила она. — Пожалуйста, делайте, как вам удобно.

Вот чего он в них не понимал — их вежливость, такая странная в подростках, которым не за что было его любить, но зато было, за что ненавидеть.

— В таком случае я позову мадам Коттон, — это был не идеальный вариант, конечно, но уж лучше, чем говорить с ними совсем наедине. Впрочем, старшей уже есть семнадцать — её показания примут в любом случае. Но он лучше подстрахуется.

— Да, пожалуйста, — Кайла, а за ней и брат с сестрой вежливо склонили головы, а Гарри подумал, что определённо предпочитает манеры Джеймса. Его старший сын бывал невыносим — но зато он понимал его. В отличие от этой троицы.

Эбигейл Коттон села рядом с ним, но не слишком близко — через стул, и слегка кивнула МакМоахирам, то ли в знак поддержки, то ли ещё чего, но они никак не среагировали. Поттер вынул из кармана припасённые на всякий случай чистые листы пергамента, Прытко Пишущее перо — неприметное, бело-бежевое — и, зачитав стандартную формулировку, кивнул Кайле:

— Начинайте.

— Как мы уже говорили, мы не знаем тех имён, под которыми наши братья здесь живут — а чужих не знаем вовсе. Наши же вам ничего не скажут — и мы их не назовём, — проговорила она совершенно невозмутимо. — Одного из них вы знаете: он несколько лет работал в вашем аврорате и остался там даже после гибели Билле Мёдба, — Кайла произнесла это абсолютно спокойно. Её брат с сестрою тоже выдержали лица — разве что у Дейдре чуть заметно дрогнули ресницы. Или показалось? — Речь была о том, чтобы выставить вас в неприглядном свете и лишить должности. И не только вас — все, кто так или иначе с вами связан, оказались бы под подозрением. Мы не знали, что они задумали — знали только, что это как-то будет связано с мистером Виндом. Но нам пообещали, что с ним лично ничего не будет. Мы не стали бы ему вредить.

— Я вам верю, — кивнул Поттер. — Кто ещё там был? На переговорах с вами?

— Трое, — ответила Кайла. — Тот человек, о котором я говорила. Оборотень. И ещё один человек.

— Которого вы мне не назовёте, — утвердительно сказал Гарри.

— Мы не можем, — лицо девушки вдруг исказила боль. — Не просите!

— Почему не можете? — спокойно спросил Поттер. — Вы связаны контрактом, или же вам стёрли память?

— Нет, но… мы не можем, — повторила Кайла, страдальчески сжимая зубы.

— Мисс МакМоахир, — прохладно проговорил Гарри. — Вы, возможно, не очень хорошо понимаете, что произошло. Погибло восемь человек. Мистеру Винду грозит пожизненное заключение в Азкабане — и позволю себе вам напомнить, что то, что вы сидите здесь втроём, сохранив свою семью, исключительно и только его выбор и заслуга. Если бы он не решился пригласить вас в «Лес», вас не просто разлучили бы — каждый из вас попал бы в крайне неприятные места, откуда, я боюсь, уже не выбрался. Однако он рискнул — и, на мой взгляд, вы довольно странно его благодарите.

— Это его работа, — отрезал Дэглан.

— Вовсе нет, — возразил Поттер. — Его работа — собственно сам выбор. Он мог отказаться — и никто и никогда его не упрекнул бы. Все бы его поняли — учитывая, что его зять пострадал от ваших рук. Он, однако же, отнёсся к вам по-человечески — но вы вместе только его волей и решением. Более того, — продолжал он, внимательно и подчёркнуто отстранённо на них глядя. — Как только мистер Винд будет осуждён, фонд получит другого главу — и я удивлюсь, если это будет мадам Коттон. На сей раз, я практически уверен, это будет человек, не оборотень — и я не поручусь, что, зная о вашей роли в судьбе мистера Винда, он рискнёт за вас ручаться. Очень вероятно, что он делать этого не станет — и тогда, я полагаю, Дэглана и Дейдре как несовершеннолетних всё-таки отправят подальше от Британии, причём поодиночке, а вопрос с вами, Кайла, будет решать суд. Возможно, вас на некоторое время даже отправят в Азкабан — вам это неважно, понимаю, но в любом случае ни сестру, ни брата вы больше не увидите. Я не закончил, — продолжил он, когда Дэглан открыл было рот, чтобы сказать что-то. — Полагаю, вам следует знать ещё кое-что. Те, кто это сделал, лишили оборотней шансов на получение помощи. Фонд — организация благотворительная, и кто теперь станет жертвовать ему? Значит, те, кто, например, будет осуждён на штраф, отправятся в тюрьму, потому что денег попросту не будет. Да и отношение к оборотням — вам ведь должны были объяснять, как дело обстоит — теперь какое будет? Мы за одну ночь потеряли всё, над чем работали несколько лет — возможно, только потому, что Винд когда-то принял решение дать вам шанс остаться вместе. И заплатит теперь за это собственной судьбой — и крахом других судеб, потому что теперь люди останутся без помощи. Вам, по сути, протянули руку — а вы в ответ, чтобы отомстить мне, её владельца уничтожили.

— А что будет с «Лесом»? — вдруг спросила Дейдре.

— Вопрос сложный, — ответил Поттер. — Если его обитатели сумеют зарабатывать достаточно, чтобы содержать его — возможно, они смогут здесь остаться. Если, разумеется, Визенгамот не наложит запрета на его деятельность.

— Но почему? — воскликнула, хмурясь и кусая губы, Дейдре. — Они же ни при чём!

— Они оборотни, — ответил Поттер. — Многим существование «Леса» как кость в горле. Сейчас у них появился отличный шанс сказать: «Смотрите! Сегодня их руководитель убил магглов — а завтра они станут нападать на нас!» И что отвечать на это? Если сам руководитель позволяет себе…

— Он не позволял! — резко сказала Кайла.

— Поясните? — Поттер постарался произнести это как можно спокойнее.

— Я не думаю, что он виноват, — сказала она, вцепившись в край стола с такой силой, что кончики пальцев побелели. — Я думаю, ему внушили эти мысли. И желания.

— Даже если так, — заметил Поттер, — это нужно доказать. А для этого — поймать тех, кто с ним это сделал. Иначе ничего не выйдет. Я вас не прошу помочь нам в этом, заманив виновников на встречу — я прошу лишь назвать имена и показать, как они выглядят.

— Тюрьмы я не боюсь, — сказала Кайла. — Мои брат с сестрой ни в чём не виноваты — я всё сделала одна. Их нельзя наказывать.

— Их и не накажут, — пожал плечами Поттер. — Просто увезут в другие страны — каждого в свою. К тем, кто согласится их принять.

— Хватит нас пугать! — воскликнула Дейдре, отдёргивая руку от рук брата.

— Я вовсе не пугаю вас, мисс МакМоахейр, — возразил Поттер. — Я рассказываю вам о будущем — не более. И даю вам шанс его изменить. В прошлый раз, — он снова обратился к Кайле, — вы мне рассказали о полученном вами обещании, что мистер Винд не пострадает. Но он пострадал — и не он один. В сущности, все те, кто здесь живёт, тоже могут лишиться дома — все, включая мадам Коттон, — он коротко кивнул в сторону Эбигейл, которая слегка склонила голову в ответ, а потом вдруг попросила:

— Можно вас на пару слов, мистер Поттер?

— Мы сейчас вернёмся, — сказал он МакМоахирам, поднимаясь и послушно идя вслед за Эбигейл.

Едва они вышли, Дэглан сказал хмуро:

— Она обманула нас. Солгала. Первой!

— Так нельзя! — отрезала Кайла. — Даже если она нас и обманула, это не даёт нам права предавать её!

— Она сама нас предала! — пылко воскликнула Дейдре. — Предала и обманула! Они оба!

— И я не хочу, чтобы ты попала из-за этого в тюрьму, — добавил Дэглан мрачно, — а Дейдре… помнишь, что нас могло ждать? — напряжённо спросил он.

— Но они нам верят! — Кайла замотала головой. — Они к нам пришли за помощью!

— И соврали! — выкрикнула Дейдре. — Они же знали, что делают! И что ты можешь попасть в тюрьму!

— Я не боюсь тюрьмы, — отрезала Кайла.

— А я боюсь! — воскликнула её сестра и схватила её за руки. — Я бы тоже не боялась — за себя, но я не хочу, чтоб ты там оказалась! А ещё это нечестно, — добавила она, отпуская Кайлу. — По отношению к Эбигейл нечестно.

— Они приняли нас в свою семью, — сказал Дэглан. — А мы навредили им.

Вот на это Кайла не нашлась с ответом, и какое-то время они все молчали.

— Поттер правильно сказал, — заговорил наконец Дэглан. — Мы и так и так предатели. Только Винд не предавал нас — а они предали.

— Предали, — обречённо отозвалась Кайла.

— Давайте ему скажем, — умоляюще проговорила Дейдре. — Я не хочу потерять и вас тоже…

— Моахейр бы так не сделала, — сказал Дэглан. — Она никогда нам не лгала.

— Но ведь мы не согласились бы, если б знали, — сказала Кайла в отчаянии.

— И поэтому они соврали, — с неприязнью сказал Дэглан. И добавил жёстко: — Билле Мёдба больше нет. И никогда не будет. Только мы остались.

— Они сами нам соврали! Первые! — Дейдре тронула сестру за плечо. — Если мы не скажем и всех выгонят из «Леса», чем мы будем лучше тех, кто привёл к нам в дом авроров?

— Ты права, — сказала Кайла очень тихо. — Ничем.

— Мы же всё равно не знаем, где искать их, — продолжала Дейдре торопливо. — Может быть, их не найдут, а…

— Нет, — отрезала Кайла. — Если делать — делать до конца. Если мы рассказываем — то потом делаем всё, о чём нас попросят в этом деле. Хуже нет, чем останавливаться посредине.

— Значит, до конца, — сказал Дэглан.

Кайла сжала зубы так, что они заскрипели, а на скулах заходили желваки.

А потом кивнула.

Дэйдре тут же вскочила, но Дэглан её одёрнул:

— Сами вернутся.

…А за дверью Поттер, едва выйдя, сказал Эбигейл:

— Спасибо.

— Думаю, им нужно обсудить всё то, что вы сказали, — она остановилась у стены.

— И за то, что вы вообще уговорили их, — продолжил он, вставая чуть поодаль. — Могу я вас спросить, как вам удалось?

— Мы устроили вечер воспоминаний, — ответила она. — В воскресенье у костра. Вспоминали, как мы жили до того, как оказались здесь.

— И всё? — уточнил Поттер, когда понял, что она не собирается продолжать.

— Этого хватило, — ответила Эбигейл. — Если бы понадобилось, я бы рассказала им что-нибудь ещё.

— Нам всем повезло, что вы здесь, — сказал Поттер, но она никак на это не среагировала.

Они простояли так довольно долго, и на сей раз первой голос подала она:

— Я думаю, пора.

Поттер не стал спорить и послушно открыл дверь — МакМоахиры по-прежнему сидели за столом и, как по команде, повернулись и посмотрели на него, когда он вошёл.

— Мы остановились на том, что, если мы не сможем доказать, что мистер Винд не виноват в случившемся и его каким-то неизвестным нам способом заколдовали, вероятность, что все обитатели «Леса» будут вынуждены искать другой дом, велика, — сказал он, садясь на своё прежнее место.

— Мы расскажем, — сказала Кайла. — О тех, кто с нами говорил. И расскажем, что им рассказали.

— Спасибо, — Поттер позволил себе добавить немного тепла в голос. — Вы умеете доставать нужные воспоминания?

— Умеем, — отрезала она. — Вы хотите, чтобы я сделала это прямо сейчас?

— Можно позже — когда мы закончим разговор, — ответил Поттер. — Так что именно вы им рассказали?

Слушая рассказ Кайлы — говорила лишь она, её брат с сестрой молчали и лишь глядели на него во все глаза — Поттер с некоторым разочарованием понимал, что, по сути, не узнал почти ничего полезного и нового. И не потому, что от него пытались что-то скрыть — просто всё он знал из анализа воспоминаний. Разве что стала понятна причина неожиданно многочисленных нарушений Статута за прошедший месяц — несерьёзных, мелочных, но всё же привлекающих внимание. Если бы МакМоахиры согласились им помочь деятельно… он попробует, конечно, убедить их — но, пожалуй, шансов на это не так много, если вообще есть.

— Благодарю, — сказал Поттер, когда Кайла замолчала. И подумал о том, как же это несправедливо: для неё всё это рассказать было, наверное, почти подвигом — только вот почти бессмысленным. — Вы готовы нам помочь арестовать их? — спросил он внешне совершенно невозмутимо, но без особенной надежды.

— Да, — резко сказал Дэглан. — Но мы сами не сможем их найти — мы не знаем, где и как.

Знать бы, лжёт он или нет!

— Как вы вообще встречались с ними? — спросил Поттер. — И где? Вы всё время под надзором.

— В школе, — ответила снова Кайла. — Там же много учеников. Иногда они приходили под видом некоторых из них.

— Кого именно? — вот это уже мог быть шанс. Да, скорее всего, те ничего не помнят — но кто знает. Если с ними поработает стоящий легиллимент…

Уходил из «Леса» Поттер и с разочарованием, и с радостью. Да, нового он узнал совсем мало — но, во-первых, «мало» лучше, чем «ничего», а во-вторых, похоже, что этих троих они у Моахейр отыграли. Вытащить бы Винда… и удержаться самому. Потому что вряд ли те, кто всё это затеял, от него отстанут, если на сей раз у них не выгорит.

Ночь почти не принесла прохлады — может, за городом было и иначе, но здесь, возле колонны Нельсона, некоторой свежестью веяло лишь от фонтана. Когда появилась Скитер, аппарировав прямо к одному из львов, Поттер был уже на месте и поднялся ей навстречу со всё ещё тёплого камня.

— Мистер Поттер, — она подошла ближе — на сей раз на ней было неожиданно простое тёмное платье, правда, не скрывавшее колен. — Какое неожиданное романтичное свидание.

— Я принёс вам весточку от Гвеннит Долиш, — сказал он вместо приветствия. — Доброй ночи, мисс Скитер.

По её лицу скользнуло раздражение.

— Ну пусть деловое, — она повела плечом — а он задумался. Слишком правильной и ожидаемой была её реакция. И слишком очевидной. — Ночь — лучшее время для подобных встреч.

— Я так понимаю, вы — по некоторым причинам — не возражаете против тесного сотрудничества с авроратом, — продолжил он невозмутимо.

— Я никогда не возражаю против подобного сотрудничества, — с откровенно наигранным удивлением проговорила Скитер. — Чем могу помочь?

— Перевёрсткой номера, — ответил он. — Нужно, чтобы завтра утром мы там прочитали вот что…

Скитер выслушала его со своим обычным внимательно-ироничным выражением лица — а когда он замолчал, спросила:

— В чём подвох?

— Ни в чём, — развёл руками Поттер. — Редкий случай, когда всё, что от вас требуется — просто быстро сделать вашу обычную работу. Правда, ночью — но я буду тешить себя мыслью, что вы отоспитесь днём.

— Как же это приятно — когда такой мужчина заботится о том, что ты будешь делать ночью! — протянула Скитер. — Я бы даже сказала, возбуждающе.

— Я могу на вас рассчитывать? — спросил он, широко ей улыбнувшись.

— Я могу спросить? — ответила она вопросом на вопрос.

— Кто ж вам помешает, — развёл он руками. — Разве на вас есть Силенцио?

— Что за спешка?

— Вы же всё равно узнаете, — деланно вздохнул Поттер. — Завтра утром должна быть назначена дата некоего суда, и мне бы хотелось иметь определённый запас времени — не люблю спешить. Но меня торопят.

— Так вы желаете использовать меня как ингибитор? — Скитер вскинула свои идеально очерченные брови. — Неожиданно, должна признаться.

— Нестандартное мышление — главный козырь сыщика и главного аврора, — любезно сообщил ей Поттер. — Я могу на вас рассчитывать, мисс Скитер?

— Разумеется, — она сладко улыбнулась и прижала правую ладонь к груди — и аппарировала.

Поттер же остался и, неторопливо прогуливаясь вокруг колонны, обдумывал то, что сейчас увидел. Скитер среагировала идеально — хоть сейчас в учебник по языку человеческого тела. Плечо пошло, словно сбрасывая что-то, губы чуть скривились, ноздри вздрогнули… Но ведь это Скитер, а не уличённая в неверности супруга добропорядочного фермера, пытающаяся изобразить невозмутимость. Она словно показала то, что он ожидал увидеть — но зачем? Гвеннит-Гвеннит, что же ты скрываешь? И зачем?

Посмотрев на часы и поколебавшись, Поттер всё же аппарировал к дому Долишей. Он решил, что, если окна будут тёмными, он не станет их тревожить и отыщет Гвеннит завтра утром в министерстве, однако же одно из них светилось, и он постучал в дверь. Открыл ему Арвид — и спросил, бледнея:

— Что-нибудь случилось?

— Ничего, — успокоил его Поттер. — Но мне нужно побеседовать с твоей женой. Сейчас.

— Я позову, — Арвид снова оглядел его с тревогой и, проводив в гостиную, ушёл наверх.

Вниз они спустились уже вдвоём, и Гарри первым делом сказал Гвеннит:

— У меня нет новостей о Кристиане — полагаю, с ним работают. Я пришёл поговорить немного о другом... и наедине. Извини, — сказал он Арвиду. Тот кивнул и молча вышел — Гвеннит проводила его долгим взглядом, а затем, обернувшись, спросила, нервно сжимая руки:

— Что случилось? Вы так поздно… вы же ведь пришли не просто так?

— Не просто, — согласился Поттер. — Гвеннит, — подошёл он к ней и встал почти вплотную. — Расскажите мне про Скитер правду. Это важно! — попросил он.

Она обхватила себя руками и, отведя глаза, произнесла:

— Но я не могу… не могу сказать, в чём дело — я пообещала и…

— Гвеннит, — перебил он. — Я пытаюсь спасти Кристиана от пожизненного заключения. И мне важно… мне критично важно знать позицию Скитер в этом деле. Она может нам помочь — или навредить, и исправить это не получится. Расскажите мне. Пожалуйста.

— Она вредить не будет, — прошептала Гвеннит, смаргивая слёзы.

— Почему? — терпеливо спросил Гарри.

— Просто… ну поверьте мне, — она сжала руки и просяще посмотрела на него. — Пожалуйста, просто поверьте!

— Не могу, — качнул головой Гарри. — Слишком высока цена. Я верю в то, что вы сами в это верите — но мне этого мало. Расскажите, почему вы так считаете!

— Вы мне не… для вас это не будет аргументом, — произнесла Гвеннит почти в отчаянии. — Но я точно это знаю!

— Гвеннит, — он осторожно взял её ладонь в свои. — Пожалуйста, позвольте мне самому решить, во что поверить. Дайте мне шанс.

— Она не станет вредить Крису, — сказала Гвеннит, ловя его взгляд. — Они работали же вместе, и она ему не враг. Я точно знаю! — добавила она, глядя на него умоляюще.

— А зачем вы мне соврали? — мягко спросил Гарри. Он не злился — жалел лишь потерянное время и, конечно, ощущал досаду. Но понять её он мог.

— Это Рита предложила, — призналась Гвеннит. — Сказала, что вы не поверите в её добрые намерения — а шантаж покажется достовернее.

— Ну в некотором роде она права, — улыбнулся Гарри. — Если бы я говорил не с вами, я бы, вероятно, не поверил так легко. Но вам верю. И прошу вас не рассказывать мисс Скитер об этом нашем разговоре.

— Я не стану, — пообещала Гвеннит. Она выглядела такой растерянной, встревоженной и несчастной, что Гарри сжал её плечи и сказал уверенно:

— У нас всё получится. Я не обещаю оправдания — но даже если Кристиан и сядет, то потом вернётся. Аконитовое есть… Азкабан теперь не приговор.

— Я понимаю, — прошептала Гвеннит, и по её щекам покатились слёзы. — Понимаю… но я не хочу, чтобы он сел в Азкабан, — еле слышно проговорила она — и совсем расплакалась.

— Я тоже, — Гарри обнял её и отвёл к дивану. Усадил, присел сам рядом, продолжая обнимать за плечи, и тепло и ласково проговорил: — Мы все тоже не хотим такого. Не плачьте так.

…Статья в утреннем «Пророке» заставила Гарри сперва чуть не подавиться кофе, а потом расхохотаться восхищённо:

— Что там? — с любопытством спросила Джинни.

— Отправить, что ли, экземпляр министру? — продолжая смеяться, спросил Гарри, протягивая ей газету.

— Зачем? — Джинни начала читать и недовольно скривила губы.

— Ну вдруг именно этот номер к нему не попадёт, — весело сказал Гарри, щедро намазывая тост маслом и укладывая сверху сыр и ветчину. — Обидно будет.

— Пап, а что там? — спросил Джеймс, потянувшись за «Пророком».

— Там разгромная статья о нас и министерстве в целом, — ответил Гарри, принимаясь за яичницу с колбасками. — Будет жалко, если она пройдёт мимо министра. Скитер снова превзошла саму себя. Можешь почитать, если тебе интересно, — предложил он.

— Интересно, — кивнул Джеймс.

— И мне тоже, — добавил Альбус.

— И мне! — подхватила Лили.

— Ну вот после завтрака прочтёте, — пообещал Гарри.

— Пап, я не понимаю, а чему ты радуешься? — спросил Джеймс. — Раз она разгромная — и про аврорат.

— Когда тебя ругают — это не всегда плохо, — ответил Гарри. — Иногда это бывает даже на руку.

— Это как? — спросил Джеймс с жадностью. — По-моему, ничего хорошего в том, что тебя ругают, быть не может.

— Может, — возразил Гарри. — Если тебе это интересно — запомни наш разговор, и в выходные мы обсудим это поподробнее. Я не обещаю, что именно в ближайшие — я, возможно, буду занят — но в первые же свободные.

— Мне интересно, — Джеймс сцапал газету, едва Джинни опустила её на стол, и, свернув в трубку, сунул её за спину за пояс. — Вообще, я уже привык к тому, что меня кто-нибудь ругает, но я же этому не радуюсь!

— Разве? — Гарри склонил голову набок, слегка насмешливо глядя на сына.

— Да, не радуюсь! — подтвердил тот.

— Разве когда те, с кем ты сейчас воюешь в школе, нападают на тебя, ты не чувствуешь кураж? — улыбаясь, спросил Гарри.

— Это же другое! — воскликнул Джеймс. — До них просто не доходит — но дойдёт! А что может дойти до этой дуры Скитер?

— Она вовсе не глупа, — возразил Гарри. — Никогда не следует считать неприятных тебе людей глупцами.

— Если б это было так — мы бы все были идиотами, — заметила Джинни. — И хотя порой, глядя на некоторых, кажется, что так и есть, в целом люди не дураки.

— Ну не знаю, — с сомнением протянул Джеймс. — По-моему, в большинстве своём они просто идиоты! Они вообще не слышат, что им говорят!

— Или кто-то не умеет говорить так, чтобы его слышали, — заметила Джинни, вызвав этим бурю негодования со стороны Джеймса.

— Я от этого тоже порой страдаю, — утешил его Гарри. — Но, если ты хочешь что-то до кого-то донести — приходится искать правильные способы. Собственно, всё просто: кому нужно — тот и ищет способ. Никто этого за него не сделает. А когда кто-то злится — это значит, что он тебя, по крайней мере, слышит. Может быть, не всё, и наверняка он с тобой не согласен — но это уже диалог. Всё, — он допил свой кофе. — Мне пора. А ты записывай вопросы, — посоветовал он Джеймсу. — Потом обсудим.

— Я же говорил, что они заговорят, — довольно сказал Поттер, закончив свой рассказ о посещении «Леса». Они впятером — сам Гарри, Робардс, Кут, Причард и Фоссет — встретились в его кабинете рано утром, все немного сонные и невыспавшиеся.

— Толку-то? — скептически заметил Причард. — Что мы, собственно, узнали? Даже от воспоминаний толку чуть. Эту ирландскую стерву и твоего бывшего секретаря мы и сами видели. А вот оборотня ни они, ни мы не знаем.

— Они смогут опознать его потом, — заметил Кут. — По запаху.

— Если мы его поймаем — да, — кивнул Причард.

— Должны, — твёрдо сказал Поттер. — Мы должны поймать их — и теперь дело уже не только в Винде.

— Должны — поймаем, — философски заметил Робардс. — Впрочем, кое-что нам это всё-таки даёт, — добавил он. — Во-первых…

— …школа, — подхватил Кут. — Может быть, у нас получится выудить что-нибудь из воспоминаний тех, чьей личиной они пользовались. Маловероятно, но проверить нужно.

— Займёшься этим? — попросил его Поттер. Кут кивнул, и Гарри спросил Причарда: — Ты закончил с остальными воспоминаниями?

— В целом да, — не слишком воодушевлённо ответил тот. — Но ничего нового я там не нашёл. Там есть ещё пара человек, о которых я пока что не могу сказать наверняка, то ли это те же под личиной, то ли новые — но это в целом всё. Но меня вот что занимает, — добавил он. — Зачем они привели с собой незнакомого человека?

— Оборотня, — поправил Поттер.

— Один драккл, — отмахнулся тот. — Вызывать доверие таким образом им смысла не было — так зачем?

— В самом деле непонятно, — согласился Поттер. — Будем думать… однако, негусто у нас с новостями, — добавил он без особой радости.

— Помните, была у нас идея поймать их на живца? — вдруг сказала Фоссет. Я верно поняла, что МакМоахиры согласны на деятельное сотрудничество?

— Вроде бы, — с некоторым сомнением сказал Поттер. — Но наживка из них так себе: связь у них односторонняя. На них могут не выйти ещё год или все десять.

— Могут, — кивнула Фоссет. — Если их не спровоцировать.

— Как именно? Есть идеи? — быстро спросил Поттер.

— Я уверена, им очень интересно знать, как идёт расследование, — заговорила Фоссет. — И у них есть кто-то здесь — кто-то же воспоминания испортил.

— Или нет, — пробормотал Робардс и махнул рукой: — Ты продолжай. Я после объясню.

— Так вот, — она кивнула. — Если эти фении готовы на сотрудничество, мы попросим их болтать в школе на переменах… кое о чём. И сами будем аккуратно делать это здесь — заодно и выясним, где утечка. Хотя бы приблизительно. А что значит «или нет»?

— Тот, кто изобрёл оборотное зелье, недаром скрыл своё имя, — усмехнулся Робардс. — Иначе бы проклятья тех, кому оно испортило жизнь, не давали ему покоя ни на этом свете, ни на том.

— Я кретин, — почти простонал Поттер. — Я же даже не подумал! Мордред!

— Молод ты ещё, — снова усмехнулся Робардс, на сей раз довольно. — К этому долго привыкаешь. Было время, я сам себя в зеркале подозревал — я? Не я? Впрочем, видишь — я и сам до этого додумался вот только что. Завтра нужно будет проверить всех, кто был здесь в тот вечер и в ту ночь. Кроме вас двоих, — добавил он.

— Троих, — поправил Кут.

— Двоих, — повторил Робардс. — Сандру с Грэмом я бы исключил — а вот тебя нет. Тебя вызвали — но ты дело передал и почти сразу же ушёл. Вопрос в том, что было дальше.

— А ведь верно, — медленно проговорил Кут. — Это было бы, пожалуй, наиболее разумно: с одной стороны, я ушёл и не было шанса «мне» случайно натолкнуться на меня же, а с другой — моё присутствие было в тот момент настолько естественно, что его бы просто никто не замечал. И потом, воспоминания ведь испортить можно было и позже.

— Я не говорю, что это так, — подчеркнул Робардс. — Но так может быть.

— Может, да, — согласился Поттер.

— А если выгорит — можно и тебя попробовать подставить, — сказал Куту Причард. — Особенно если они умеют вкладывать чужие воспоминания в голову достоверно. В нужный момент.

— Это уже сказки, — возразила Фоссет. — Если бы так было можно, не считались бы воспоминания таким серьёзным доказательством.

— Ложные воспоминания создать реально, — хмурясь, сказал Поттер, вспоминая свою первую встречу с Мальсибером. Он, конечно, не сказать чтобы большой профессионал — но ведь сколько он всего увидел! И так достоверно… Правда, там воспоминания подделывали с согласия владельца — но, если это в принципе возможно, может быть, можно и без этого? Придётся всё-таки ему поговорить с Мальсибером — или, может быть, со Снейпом. Эта перспектива нравилась ему куда сильнее — впрочем, он прекрасно понимал, что тот может отказаться. Он-то помощи не предлагал — и уж кто-кто, а Снейп ему, Гарри, не должен ничего. Не шантажировать же его, ей-Мерлин. — Правда, я не знаю, можно ли это сделать вопреки желанию субъекта — но в принципе подобное возможно.

— Хорошая новость, — добродушно заметил Робардс.

— Да что ни день — то веселее, — поддержал его Причард. — Как будем проверять?

— Я всё думал, — вздохнул Робардс. — Если б знать, что у них здесь нет глаз и ушей — это было бы нетрудно. Но… — он улыбнулся и кивнул Причарду, и тот закончил:

— …как знать, чего не знаешь. Будем исходить из того, что они есть.

— Тогда нужен хороший… я бы даже сказал, высококлассный легиллимент, которому мы безусловно сможем доверять. Есть у тебя такой? — спросил Робардс.

— Не знаю, — мрачновато вздохнул Поттер. — Я подумаю до завтра.

— По-моему, проще выдумать какой-нибудь благовидный предлог, — предложил Кут. — Если бы такая инициатива пришла сверху — от министра — думаю, никто не удивился бы. Мы и не такое видели.

— А пожалуй, — Гарри, кажется, чуть ли не впервые за это утро заулыбался. — Постараюсь это устроить. Жаль, что у нас нет на него выходов поближе.

— Ну как нет, — хихикнула Фоссет. — Он «Пророк» читает? — спросила она — и все рассмеялись.

…Расходились все в приподнятом настроении. Когда Причард подошёл к двери, Поттер попросил:

— Грэм, задержись на две секунды, — и спросил, когда все остальные вышли: — Ты вчера собирался в гости. Что там Вейси?

— Да, — Причард несколько картинно хлопнул себя ладонью по лбу. — Я же был у них. Поздравляю! — просиял он. — У тебя свидание!

— Здорово, — в тон ему захлопал в ладоши Поттер. — Свидание! Когда?

— Прямо сегодня вечером, — уже нормально сказал Причард. — В восемь. Они ждут тебя на ужин — если ты захочешь. Или просто на поговорить. Заодно и день рождения отметим, — добавил он очень серьёзно.

— Ужин? — говоря по правде, Поттер этого не ожидал. — Грэм, я не уверен, что…

— Ну обед, конечно, — засмеялся Причард. — Просто поздний. Я шучу. И подозреваю, что про твой день рождения Лео попросту забыл.

— Остроумец, — буркнул Поттер — и тоже рассмеялся. — Я надеюсь, что забыл. Ладно — пусть обед. Где?

— У них дома. Я тебя провожу — просто провожу, — подчеркнул он. — Меня не звали и…

— Да нет, пожалуй, я бы попросил, чтоб ты присутствовал, — сказал после секундной заминки Поттер. — Нам с Вейси, может быть, в какой-то момент понадобится поговорить наедине — ты вроде говорил, что он женат? Будет некрасиво оставлять его жену одну. Да и он, мне кажется, будет чувствовать себя спокойнее в твоём присутствии.

— По-моему, подобные беседы следует вести наедине, — нахмурился Причард.

— Вот именно поэтому я тебя зову, — мягко проговорил Поттер. — Но решать тебе.

— Решать Лео, — возразил Причард. — Я ему передам. Это не условие?

— Отпустить тебя поспать ещё? — спросил Поттер. — Раз ты начал задавать подобные вопросы — значит, тебе пора в отпуск или хотя бы выспаться.

— После, — отмахнулся тот. — Суд уже назначен?

— Через час-другой назначат, — Поттер глянул на часы. — Вероятно, девятое или двенадцатое.

— А не пятое? — скептически спросил Причард. — Если уж они торопятся.

— Дай-то Мерлин, нет, — вздохнул Поттер. — За шесть дней мы не успеем ничего. Но я возлагаю большие надежды на утреннюю статью.

— Как ты это сделал? — спросил Причард с жадностью, но Поттер только рассмеялся:

— Секрет. Скитер тоже человек — как бы она ни пыталась убедить нас в обратном. А к каждому человеку можно подобрать ключик… вот я и нашёл один. Жаль, что это ненадолго, — он вздохнул.

— И статья такая гадкая, — хмыкнул Причард с уважением. — Вывалять так всех в грязи — и получить желаемое. Сука дракклова!

— Ты знаешь, — задумчиво проговорил Поттер, — один из моих шуринов — драконолог, и порой он веселит нас разными историями. Так что я, конечно, не специалист, но могу сказать с уверенностью: Скитер на этих тварей непохожа. А статья… нам не привыкать — а сам подумай: что я должен был ей заказать? Трогательное послание про Винда? Или ещё лучше, про МакМоахиров? А так вышло вполне в её стиле: мерзкий аврорат давит на свидетелей, а не менее мерзкий министр, в свою очередь, на аврорат, и мы все стремимся поскорее отчитаться о закрытии дела и скорее провести суд, толком не собрав Визенгамот, чтобы не позволить ему увидеть наверняка имеющиеся в нашем деле дыры и преподнести главному аврору вот такой подарок к дню рождения.

— Хотя Визенгамоту и в полном составе это, вероятно, не по силам, — добавил Причард, и они хором закончили:

— Потому что кому интересна правда? — и расхохотались.

Совещание у министра затянулось почти до полудня, однако вышел оттуда Поттер в приподнятом настроении.

— Как ты это провернул? — спросила шедшая следом Гермиона, когда они отошли подальше.

— Со статьёй? — весело спросил Гарри. — Ты не поверишь.

— Ты заколдовал Скитер? Попросил Джинни сочинить статью и отнести её в «Пророк» под обороткой? — начала она перечислять варианты. — Подкупил Аберкромби?

— Хороший, кстати, вариант, — заметил Гарри. — Но нет — всё намного проще. Скитер просто симпатизирует нашему подследственному… хотя это большой секрет. Ну и нас не любит — так что в данном случае наши интересы с ней совпали.

— Надо же, — удивилась Гермиона. — Неожиданно… впрочем, почему бы нет. Ты узнал от Гвеннит?

— Да — но мы проверили. Она вообще на удивление лояльно пишет и о Винде, и о «Лесе» — в своём стиле, конечно, но тем не менее. Так что у нас есть союзник — а теперь и время.

— Не так много, — напомнила Гермиона.

— Ну двенадцать дней — не пять, — оптимистично заметил Гарри. — Это лучшее, на что я мог надеяться.

— Чем тебе помочь?

— Да сам пока не знаю, — он запустил пальцы в волосы. — Мне б инициировать проверку — сверху. Можешь поспособствовать?

— На предмет? — спросила она деловито.

— Идём к тебе, — попросил он.

И уже в кабинете рассказал об их вчерашней идее со всеобщей проверкой действий всех присутствовавших в аврорате в первые сутки после ареста Винда.

— М-м-м, — протянула Гермиона. — А какое основание?

— Паранойя, — пошутил Гарри. — Министр же велел нам расследовать это дело «со всем тщанием» — ну вот мы и постараемся.

— У кого конкретно паранойя? — уточнила Гермиона. — У Гестии?

— Ну что поделать, — засмеялся Гарри. — Подписи министра мне не получить — да ещё и так, чтоб не отчитываться перед ним потом обо всём этом. В конце концов, мало ли — может быть, он устно приказал, а она всего лишь подписала.

— Попробую, — Гермиона скептически скривила рот. — Гестия и так не в лучшем настроении — подойду к ней после обеда. Может быть, и выгорит.

— Если нет — я плохо представляю, что придумать, кроме как идти на поклон к Снейпу, — признался Гарри. — Ну не знаю я больше легиллиментов такого уровня! — воскликнул он в ответ на её изумлённый взгляд. — Тем более таких, кому можно безусловно доверять. А ты знаешь? Если исключить наших штатных?

— Нет, — признала она после недолгой паузы. — Но, Гарри… Как ты проведёшь его сюда?

— Под оборотным, — пошутил тот. Потому что попросту не представлял нужную кандидатуру. Нет — так или иначе, а проверять придётся в открытую — иначе он запутается в собственных интригах и нарушениях закона и однажды это плохо кончится.

— Чьим? — поддержала она шутку.

— Да Причарда, конечно, — Гермиона фыркнула, и Гарри рассмеялся. — Не могу сказать, что они совсем уж идентичны, но похожи иногда. Нет?

— Ну… — она задумалась — и тоже засмеялась. — Да, — признала Гермиона. — Порою. Хотя Грэхем определённо куда более социализирован. Нет, я постараюсь дожать Гестию, — пообещала она.

Однако выполнить это обещание у неё не вышло: Гестия Джонс наотрез отказалась участвовать в подобном.

— Даже если в этом есть необходимость, я считаю, что от создания такого прецедента будет куда больше вреда, чем пользы в данном деле.

Гермиона попыталась спорить, но в конце концов ушла ни с чем, сразу же отправившись портить Гарри настроение.

— Честно говоря, я не слишком и надеялся, — сказал он, впрочем, с откровенным разочарованием. — Но попытаться стоило.

— Что ты будешь делать, если Снейп тебе откажет? — Гермиона выглядела виноватой и расстроенной.

— Сфальсифицирую подпись нашего министра, — ответил Гарри. — Я шучу. Не знаю. С Монтегю поговорю, наверное… хотя очень не хотелось бы. А вообще, абсурд какой-то: второй раз выходит, что мне некого просить о помощи, кроме бывших Пожирателей.

— Снейп не просто Пожиратель, — возразила Гермиона.

— И всё-таки, — Гарри грустно усмехнулся. — Если есть в моей работе то, что вызывает у меня тоску и желание всё бросить — это ситуации, когда я не могу полностью доверять своим людям.

— Гарри, но, скорее всего, никто из них не виноват! — горячо проговорила Гермиона. — Кто-то мог действительно войти под оборотным.

— Мог, — Гарри кивнул. — Ты не представляешь, как сильно я на это надеюсь. Однако время, — он посмотрел на часы и встал. — Вечером у меня встреча — а сейчас я попробую добраться до нашего с тобой любимого профессора. И не напоминай мне про мой день рождения! — предупредил он неожиданно свирепо.

— Я вообще о нём забыла, — с невероятно честным видом проговорила Гермиона — и спросила понимающе: — Тебя замучили?

— Да не то слово, — Гарри тяжело вздохнул. — Счастье, что сейчас не выходной. Нет у меня времени на празднование. Но и отказаться от него я не могу, — он опять вздохнул. — Все же ждут… так что в субботу приходите, — напомнил он безрадостно.

— Это всего несколько часов, — утешающе напомнила ему Гермиона.

— Не вовремя просто, — Гарри усмехнулся и заметил: — Я так понимаю, вся эта история должна была стать мне своеобразным подарком. Остаётся приложить усилия, чтобы это не сбылось — и поэтому я, пожалуй, побегу, — он сжал её руку и пошёл в сторону аврората: у него там оставалось одно дело, сделать которое, честно говоря, следовало уже давно, но Гарри всё никак не мог решить, как лучше поступить.

Арвид Долиш, как обычно, обнаружился на месте. Поттер, поздоровавшись, присел и для начала осведомился о здоровье Гвеннит.

— С ней всё хорошо — настолько, насколько это возможно, — отозвался Арвид. И добавил: — Я хотел бы быть полезным вам в расследовании.

— Ты же понимаешь, — как можно мягче ответил Поттер, — ты пристрастен — и кто знает, придерётся ли к этому Визенгамот. Мы не можем рисковать. Но, впрочем, — проговорил он задумчиво, — ты, пожалуй, мог бы помочь Причарду с каким-нибудь другим делом. У него же в разработке не одно.

— Я возьму, — кивнул Долиш.

— Честно говоря, мне не хочется слишком нагружать тебя сейчас, — признался Гарри. — Гвен нужна поддержка — а ты будешь тут сидеть?

— Гвен нужен отец — рядом и свободным, — возразил Арвид. — Я справлюсь.

Честно говоря, Гарри понимал его прекрасно. Будь он на его месте, он бы лез на стену — а вернее, наверняка попытался бы так или иначе влезть в расследование. Им всем повезло, что Долиш так дисциплинирован — но не стоит всё же проверять границы его терпения. Если ещё и он во что-то ввяжется… нет — определённо стоит его загрузить работой так, чтобы он вздохнуть не мог. Гвеннит жалко, да, но так всем будет лучше.

— Сделай вот что, — сказал Поттер. — Вероятнее всего, здесь есть кто-то — или был — связанный с… — он сделал паузу, — Билле Мёдба. И удар был далеко не только по Винду. Как ты понимаешь, искать нужно очень тщательно — ты пристрастен. Дважды. Подними архивы, просмотри дела — все, начиная, скажем, со Второй магической. Вдруг ты что-то да увидишь. Только про жену не забывай, — улыбнулся он.

— Спасибо, — Арвид поглядел на него так серьёзно, что Поттер ощутил укол стыда. Надо было раньше это сделать — и плевать на правила. Долиш теперь будет вдвое осторожен, и если есть, что находить, он это отыщет.

Попрощавшись, Гарри отправился домой. Использовать министерскую сову для письма Малфою он полагал неосторожным — и потом, ему нужно было подумать. У них было меньше двух недель — и что на данный момент они имели? Если они не отыщут до суда хотя бы одного из тех, кто заколдовал Винда, его вряд ли выйдет не то что оправдать, а хотя бы ограничиться той выдуманной Гермионой формулировкой. Мало ли, кто как в воспоминаниях выглядит — а жесты к делу не подшить. Да и их ведь можно имитировать… А главное — если их не отыскать, рано или поздно они выдумают что-нибудь ещё — и не угадать, кто на сей раз попадёт под удар. Если бы в Билле Мёдба был архив! Но его не было — или они не нашли, хотя и обыскали, кажется, каждый дюйм трижды. Знать бы, сколько их — тех, кто вырос там, а потом ушёл в наш мир?

«В наш мир», — повторил он и невесело усмехнулся. Словно бы подумал о загробном… а ведь Билле Мёдба чем-то на него похожа. Или не на загробный, а на третий — тот, который магглы называют «под холмами». И, оказывается, не так и ошибаются… Вот как их искать? И как защититься — а главное, защитить детей? Они, эти невидимки, клятвы не давали — руки их ничем не связаны, а о совести, похоже, рассуждать смешно.

И как они упустили тогда эту женщину? Она, Гарри это помнил, была рядом с Моахир, она билась вместе с теми там, в пещере — а потом исчезла. Как так вышло? И сколько их, таких исчезнувших? И почему те, кто попался, не считают их предателями?

А ведь не считают, судя по МакМоахирам.

А ведь есть ещё и оборотень — причём посторонний или же под оборотным. Но скорее посторонний — потому что, если свой, зачем бы ему прятаться? Эти двое не скрывались, а ему с чего? Нет, скорее всего, оборотень был сторонний — но откуда? Из той стаи, что в «Лес» не пошла? Но почему теперь, и чем Винд так им насолил? Или уж тем более он, Поттер.

А ещё Гарри мучила мысль о гоблинах. И, хотя у него не было ни единого свидетельства того, что они имеют к этому какое-то отношение, мысль эта Поттера не отпускала — только вот подходов к ним у него не было. Даже с этими ирландцами было в некотором смысле проще: здесь, по крайней мере, у них были МакМоахиры. А тут — стена.

Хотя…

Мысль, пришедшая ему в голову, была до того простой и в то же время почти абсурдной, что Гарри тихо рассмеялся. Ну а что… Почему хотя бы не попробовать?

Написав ещё одно письмо, он отправился в спальню и, решительно раздевшись, лёг в постель — потому что шанс на то, что этой ночью у него получится поспать, был довольно призрачен.

...Люциус Малфой встретил Гарри прямо у камина.

— Я надеюсь, поводом для нашей с вами встречи стала не сегодняшняя статья мисс Скитер? — спросил он, приветственно пожимая ему руку. — С днём рождения вас.

— Спасибо, — отмахнулся Гарри. — Нет, статья тут ни при чём. У меня совсем иное дело… я ищу легиллимента.

— Ну, — сказал Малфой, — я не могу назвать себя блестящим специалистом, но кое-что умею… а что, у вас все в отпусках? — пошутил он.

— Если бы, — вздохнул Гарри. — У нас... я не помню, говорил ли вам — кто-то испортил воспоминания Винда. Поэтому я просил мистера Мальсибера взять их ещё раз.

— Помню, да, — кивнул Малфой и спросил с сомнением: — Полагаете, моё появление у вас ни у кого не вызовет вопросов?

— Я хотел просить о помощи не вас, — возразил Гарри и добавил с едва ощутимой полуулыбкой: — Не обижайтесь. Но я не могу позволить вам копаться в головах моих сотрудников.

— Ну какие тут обиды, — улыбнулся Малфой. — Я вполне вас понимаю — и, признаюсь, удивился бы, если б вы меня об этом попросили. Однако почему же вы пришли ко мне? У нас в доме больше никто легиллименцией не владеет… вам снова нужен Ойген?

— Мистер Мальсибер и так делает намного больше ожидаемого, — вежливо ответил Гарри. — Впрочем, вы почти что угадали. Я хотел вас попросить помочь мне поговорить со Снейпом, — сказал он, с трудом в самый последний момент прикусив язык, чтобы не назвать того профессором.

И давя в себе острое и горькое сожаление о том, что снова пришёл искать помощи именно сюда — а не к тому, к кому действительно хотел бы. Да, конечно, Сириус в данном деле был бесполезен — но ведь, даже если бы он мог помочь, как его просить теперь? Он, возможно, даже согласился бы — только ближе бы они от этого не стали всё равно.

К дракклам. Не сейчас.

— А хорошее решение, — покивал Малфой. — Я определённо хочу видеть, как вы станете его просить, да ещё и в такой день… шучу, — он улыбнулся. — Полагаю, проще всего это будет сделать лично — вы сейчас свободны?

— Нет, — признался Поттер. — У меня сегодня в восемь встреча — полагаю, что не слишком долгая. Часов в десять я наверняка освобожусь — вам это удобно?

— Да, вполне. Я пока что с ним свяжусь и предупрежу о том, что мы придём. Или нет… не знаю, — протянул он задумчиво. — Я подумаю, как будет лучше.

— Мне кажется, не слишком вежливо будет явиться вот так, без предупреждения, — полувопросительно сказал Гарри, однако спорить не стал. И в который раз подумал, действительно ли никак не может обойтись без Снейпа — или просто ухватился за эту ситуацию, чтобы наконец-то пообщаться. Зачем только? Что он скажет? Между ними давным-давно выяснено всё — однако почему-то же именно это имя всплыло у него в сознании, едва он задался вопросом, к кому обратиться. Да, бесспорно, Снейпу можно было доверять — но Гарри очень бы хотел понять, было ли это единственной причиной принятого им решения.

Дверь открыл сам Вейси, и секунды три они с Поттером молча изучали друг друга. Гарри для себя отметил, что тот выглядит вполне здоровым — и очень нервничает. Это было ожидаемо, конечно, просто непривычно — и, сказать по правде, не добавляло очков Вейси. Впрочем, Гарри всё прекрасно понимал — а его чувства к делу отношения не имели.

Стоящий рядом с Гарри Причард сказал что-то, разряжая атмосферу, и Вейси словно отмер: отступил назад и, пригласив войти, представил Поттеру свою жену. Вот она ему понравилась, и не красотой, а общим ощущением, располагающим и уютным. Что-то было в ней от Молли Уизли — может быть, фигура, может, цвет волос, а может, общая мягкость силуэта, бывшая, правда, в случае с миссис Уизли весьма обманчивой. Гарри пожалел, что не принёс с собой цветов — он не сделал этого умышленно, желая подчеркнуть исключительно деловой характер своего визита, но теперь подумал, что букет бы был сейчас уместен. Положение несколько спас Причард, вручивший Лорелей Вейси коробку с пирожными и тут же ненавязчиво поведший её вглубь дома, оставляя их с Леопольдом наедине.

— Ну, — Вейси неловко переступил с ноги на ногу, — пойдём поговорим?

Он провёл его в гостиную — небольшую и уютную, с накрытым на четверых столом, но сел не за него, а на диван, жестом предлагая Гарри сделать то же. Поттер подчинился, и некоторое время они сидели и молчали — пока Гарри не нарушил эту напряжённую тишину.

— Признаюсь, идея Грэма меня весьма удивила.

— Меня тоже, — Вейси сплёл пальцы и стиснул их — Гарри обратил внимание, что ногти у него обрезаны под корень, а безымянный палец украшает тонкий золотой ободок.

— Никогда не видел тебя преподавателем, — сказал Поттер. — Тебе это интересно? В самом деле?

Вейси не ответил, но Поттер, хоть и понимал причину этого, продолжал смотреть на него вопросительно, и тот нехотя проговорил:

— Интересно.

Они снова помолчали, а потом Поттер задал всё-таки вопрос, который не давал ему покоя с той поры, как Фоссет положила перед ним подтасованные протоколы:

— Лео, объясни — зачем? Ты ведь был прекрасным аврором. Действительно хорошим: умным, опытным... зачем?

— Да как-то… — Вейси расцепил пальцы и запустил их в волосы на макушке, с силой сжав их. — Когда меня назначили и.о. на место Фоссет, я себе казался узурпатором. Её все так ждали — а на меня смотрели со снисходительной досадой… или же мне так казалось, — он отпустил волосы, провёл рукою по губам и сплёл пальцы снова. — Я отчаянно хотел всем доказать, что я лучший — лучше даже Сандры. Хотя знал, что это не так. Но от этого было только хуже. И я решил… попробовать. По чуть-чуть — пока не закончится испытательный срок… или пока Сандра не вернётся.

— Ты надеялся, что этого не будет? — ровно спросил Поттер, но Вейси его тон не обманул:

— Наверно, — он неприязненно скривился. — Я не помню, да и не хочу. Я был рад, когда она вернулась — это правда. Но потом, конечно… в общем, я не самый лучший человек, — оборвал он сам себя с нервным горьким смешком. — Знаешь, я всё думал, как уговорить тебя — но, похоже, провалил задачу.

— Может быть, — задумчиво проговорил Поттер.

— Мне нужна эта работа, — напряжённо и отчаянно сказал Вейси. — Дело не в деньгах — их я зарабатываю… только это всё не то. Я б полжизни отдал, чтоб вернуться — но я знаю, это невозможно. Академия — это, — его голос дрогнул, Леопольд сглотнул и продолжал, — шанс быть рядом. Делать дело. Понимаешь?

— Понимаю, — кивнул Поттер. — Чем ты зарабатываешь?

— Всякой ерундой, — скривился Вейси. — Ставлю охранные заклинания, проверяю старые… что я ещё умею?

— Ты не думал заняться чем-нибудь другим? — спросил Поттер.

— Ты бы смог? — вопросом на вопрос ответил Вейси.

— Я бы не стал красть, — жёстко сказал Поттер. — И подделывать бумаги.

И сам пожалел о своих словах — потому что ничего подобного говорить не собирался. Что же он так резко реагирует на эту старую историю? Да и кто бы говорил: в конце концов, по сравнению с подменой арестованного то, что делал Вейси, детский лепет. Да, конечно, цель благая — но вот что он сам бы сделал с тем, кто провернул такое, как он с Виндом?

Леопольд тем временем молчал и глядел в пол, и Поттер вновь заговорил, всё же отвечая на вопрос:

— Не знаю. Я, наверно, постарался бы найти что-то абсолютно новое. Но я — не ты. Ты правда хочешь в Академию? Смотреть на тех, кто после обучения придёт туда, куда тебе нет хода? Ты уверен?

Вейси поднял на него взгляд, полный такой боли, что Поттеру стало несколько не по себе — и ответил:

— Да. Хочу.

— Я не стану лгать Уильямсону, — сказал Поттер. — Ни в чём — в том числе и в настоящей причине твоего ухода. Но мешать тебе не стану тоже, — добавил он помягче. — Я действительно считаю, что ты был отличным аврором. Врать не буду — сам бы я тебя не взял. Но характеристику тебе я дам честную — и почти комплиментарную. А он пусть решает.

Вейси поглядел на него тяжело и недоверчиво — на его щеках горели красные пятна, а на коже выступила мелкая испарина — а потом опять упёрся взглядом в пол.

— Спасибо, — выдавил он наконец.

Гарри вдруг стало неловко. В конце концов, он был здесь в гостях — и хозяйка этого дома уж точно ничего ему не сделала. Интересно, кстати, кто она? Тот взгляд Причарда намекал, что с ней всё не так просто, но вряд ли он об этом когда-нибудь узнает.

— Ты не представляешь, как я тогда разозлился на тебя, — сказал Поттер. — Да и, честно говоря, до сих пор злюсь. Понимаю, что необъективен — но спокойно вспоминать об этом не могу.

— Я бы тоже злился, — тихо отозвался Вейси. — Да и, веришь, злюсь — сам на себя. Если б можно было отыграть назад… — почти прошептал он.

— Боюсь себе представить, что бы было, если бы тебе в руки теперь попал хроноворот, — пошутил Поттер.

Вейси хмыкнул вдруг — и в этот момент в комнату заглянул Причард.

— Я прошу прощения, конечно — но очень жрать охота, — сказал он. — Всё равно у вас тут тихо, как в гробу — может, помолчите за столом? Эффект тот же — но хоть поедим.

На сей раз фыркнул уже Поттер — а потом и Вейси, и Гарри похвалил себя за идею привести с собою Причарда. В принципе, можно было бы уже и уходить — но стол был накрыт на четверых, его ждали… ничего — не первая это трапеза в его жизни, что пройдёт не в самой дружелюбной атмосфере. А уж если вспомнить все официальные обеды, на которых он присутствовал, здесь и вовсе весело и мило.

Собственно, обед прошёл, вопреки опасениям Гарри, не так уж тяжело — главным образом, конечно, благодаря стараниям Причарда, развлекавшего их целый вечер, и мягкому обаянию хозяйки дома. Поттер смотрел на неё — и не понимал, как и почему она выбрала такого мужа. Мягкая, красивая той очень женственной и мягкой красотой, которая иногда встречается лишь у полных женщин, она, казалось, была до краёв наполнена безмятежностью и светом — и что могло её связать с человеком резким и авторитарным, он не понимал. Жалость, может быть? Но почему? Чтобы пожалеть, нужно подойти поближе — как так вышло? Было, впрочем, в этой Лорелей ещё что-то — что-то смутно знакомое, но ускользающее от идентификации. Взгляд, наверное, понял ближе к чаю Гарри. Он бы мог поклясться, что её прозрачные зелёные глаза видели намного больше, чем можно было бы вообразить, глядя на то, как она раскладывает еду в тарелки, и слыша её мягкий голос. Или, может быть, любовь: для того, чтобы её увидеть между этими двумя, достаточно было просто иметь зрение.

Впрочем, это было всё равно: личная жизнь Вейси была его личным делом, и разузнавать что-либо о его супруге Гарри не собирался. Допив чай, он попрощался, поцеловав руку хозяйке и пожав — хозяину, и ушёл.

Пора было приниматься за куда более сложное и, сказать по правде, интересное и важное дело.

Когда он ушёл, маленькая гостиная Вейси словно стала больше. Причард наконец-то замолчал и, оглядевшись, позвал:

— Кис-кис-кис… а где Барни?

— Я его закрыла в спальне, — сказала Лорелей, и оба мужчины удивлённым хором спросили:

— Почему?

— Поттер — человек, конечно, сложный, — добавил Грэхем. — Но я не могу представить, чтобы он обидел кота, тем более такого.

— Я подумала, что это будет выглядеть… слишком, — слегка покраснела Лорелей. — Ну зачем ему об этом знать? Ты против? — встревоженно спросила она Леопольда.

— Да нет, — он сжал её ладонь. — Нет, конечно… ты права, возможно, — он взмахнул палочкой, открывая дверь их спальни, и через несколько секунд в комнату вбежал, забавно топая, белый с серо-пегими отметинами крупный кот, у которого не было левой задней лапы и обоих ушей.

— Иди сюда, — Грэхем похлопал себя по коленям и, когда кот с неожиданной лёгкостью на них запрыгнул, протянул ему крохотный кусочек пирожного, который тут же исчез в розовой зубастой пасти.

— Ему нельзя сладкое! — мягко упрекнула его Лорелей.

— Это компенсация за заточение, — авторитетно заявил Грэхем, почёсывая устроившегося на его коленях кота под подбородком. — Как поговорили? — спросил он, искоса поглядев на Леопольда.

— Я не думаю, что Уильямсон меня возьмёт, — ответил тот, отщипнув кусочек бисквита и скатывая из него шарик, который начал беспорядочно катать пальцем по столу. — Нет, не из-за Поттера, а просто.

— Давай поспорим? — предложил Грэхем.

Вейси усмехнулся и, потянувшись через край стола, сжал руку Лорелей. И спросил:

— На что?

— На поездку на континент на Рождество, — нахально отозвался тот. — Кто выигрывает — тот всех нас везёт в Вену.

— Почему именно в Вену? — удивился Леопольд.

— У меня приятель там живёт, — бессовестно рассмеялся Грэхем. — А ещё там один из самых крупных магических кварталов и зимой есть снег. Мы, конечно, остановимся в гостинице, но мой приятель нам с радостью там всё покажет.

— Так, если меня примут на работу, я же буду занят, — возразил Леопольд.

— Так каникулы же, — удивился Грэхем. — И я тоже пару дней возьму. Мы ненадолго — скажем, на уикенд плюс день-другой.

— Ну договорились, — Леопольд протянул ему руку и, пожимая ладонь Грэхема, предупредил:

— Готовь деньги.

— Сам готовь, — Грэхем подмигнул Лорелей и, отщипнув от остатков своего пирожного ещё кусочек, решительно отдал его громко заурчавшему коту.

Малфой Поттера уже ждал — в лёгких светлых брюках и без сюртука, в одной рубашке, он выглядел, на взгляд Поттера, немного… неодетым.

— Там жара, — предупредил он.

— Переодевайте, — махнул рукой Поттер, позволяя Малфою трансфигурировать его одежду. Он нервничал и волновался — и сам над собой смеялся из-за этого, потому что ощущал себя слегка мальчишкой, школьником, вызванным… нет — самостоятельно идущим напроситься на отработки у самого ужасного профессора. А вот интересно, как воспринимали Снейпа на нейтральных факультетах? Фоссет, что ли, расспросить? Только надо будет как-то объяснить столь странные вопросы.

— Отправляемся? — Люциус подбросил на ладони фигурку какой-то птицы.

Поттер кивнул — и через секунду на него обрушилось яркое горячее солнце, тёплый ветер, крики чаек и шум моря. Океана, поправил он себя. Это Тихий океан.

Они с Люциусом стояли у красивой резной двери. Малфой прикоснулся к ней ладонью, и она сразу отворилась, и стоящий на пороге эльф в аккуратной чистой наволочке радостно сказал:

— Хозяина с хозяйкой нету дома!

— Мы к мистеру Смиту, — возразил Малфой, входя. — Передай, что к нему пришли мистер Малфой и мистер Поттер.

Тот исчез, а Малфой повёл Поттера в гостиную. Гарри помнил этот дом и помнил его обитателей — интересно, где сейчас дети Мальсиберов? С эльфами, наверное? Или, может быть, в гостях?

— Чему обязан? — раздался позади него до дрожи знакомый голос, и Поттер, быстро обернувшись, на секунду онемел, увидев Снейпа в светло-серой, почти белой лёгкой мантии, кое-где прожжённой и заляпанной.

— Здравствуйте, профессор, — улыбнулся он, почти с восхищением обнаружив, что Малфой куда-то делся. — Простите за беспокойство.

— Вам прислать словарь? — вежливо поинтересовался Снейп вместо приветствия — и уточнил: — Толковый.

— Для меня вы навсегда профессор, — Гарри изо всех сил старался сдержать улыбку.

— Комплименты — это откровенно не ваше, Поттер, — сообщил ему Снейп. — Но спрошу ещё раз: чему обязан?

— Я пришёл к вам просить помощи, — посерьёзнев, сказал Поттер.

— Вы? Ко мне? — Снейп вскинул брови и медленно покачал головой. — Позвольте поинтересоваться, с какой стати?

— Больше не к кому, — уже совсем серьёзно сказал Поттер. — Разве что мне вновь просить об этом мистера Мальсибера — но я боюсь, что тогда он просто не успеет закончить с мистером Виндом.

— Зачем вам легиллимент такого уровня? — спросил Снейп.

Поттер проглотил неуместную шутку на тему скромности собеседника и вкратце описал ему сложившуюся в аврорате ситуацию.

— Я не знаю никого, кто мог бы справиться — и в ком я бы был полностью уверен, — закончил он. — Прошу вас, помогите мне! Всем нам.

— Пафос вам не идёт, — Снейп слегка поморщился. — А вот шантажист вы неплохой, — добавил он с такой интонацией, что спорить Поттер не стал. — Я так понимаю, если я вам откажу, вы пойдёте к мистеру Мальсиберу?

— У меня нет выбора, — ответил Поттер. — Мы должны понять, кто это сделал.

— И чем вам поможет в этом знание, под чьей личиной этот кто-то был? — скептически поинтересовался Снейп.

— Поможет, — просто констатировал Поттер. — Это долго объяснять. Вам это важно?

— Не особенно, — ответил Снейп. — Хорошо, — он посмотрел на красивые напольные часы. — Начнём завтра — у вас будет пять часов пополудни, у нас — девять утра. Вашим людям придётся задержаться на работе.

— Они задержатся, — пообещал Поттер.

— В таком случае до завтра, — сказал Снейп. — Ровно в пять я буду у министерства. В качестве кого я там буду?

— В качестве мистера Маузо, — Гарри подавил вздох — всё-таки идея с личиной Причарда была хороша. Но если он может своей властью приказать всем пообщаться с приглашённым специалистом, то отправлять их всех к Причарду не выйдет — и потом, кто знает, вдруг потом понадобится использовать полученную информацию в суде?

— Мистер Малфой вас проводит, — сказал Снейп тем временем. — Или вы хотите дождаться хозяина?

— Я бы подождал, — ответил Поттер. В конце концов, почему он должен быть вежлив, если от него здесь этого не ждут? — А ещё охотнее сделал бы это в компании мистера Винда, — добавил он.

— Эрри! — крикнул Снейп и велел появившемуся эльфу: — Проводи мистера Поттера к гостю твоего хозяина. Ойгену я передам, что вы его ждёте, — пообещал он Гарри — и ушёл.

Поттеру же никуда ходить не пришлось: эльф просто перенёс его в какой-то другой дом и, оставив там, с поклоном удалился. Ситуация была — глупее не придумаешь, и Гарри, постояв немного в светлом холле, позвал громко:

— Кристиан!

Почти сразу где-то наверху раздался шорох, быстро перешедший в торопливые шаги, приближающиеся к лестнице.

— Вы? — Скабиор — босой, в лёгких светлых брюках и рубашке, сбежал вниз по ступенькам и остановился перед Поттером, глядя на него тревожно и почти испуганно. — Что случилось? Что-то с Гвен?

— С ней всё хорошо, — успокоил его Поттер. — Как и с остальными. И, вообще, всё не могу сказать, что «хорошо», но, во всяком случае, не так плохо. Я был здесь по другому делу — и решил проведать вас. Как вы?

— А Джон? — спросил в ответ Скабиор.

— Судя по тому, что новостей от него нет, всё идёт так, как должно. Он справится, — пообещал Гарри. — А у вас тут хорошо, — добавил он с улыбкой и повторил: — Как вы?

— Что мне сделается? — Скабиор пожал плечами. — Мне, по-моему, вообще лучше всех: сижу тут на курорте вместо Азкабана, всех проблем — скука и жара.

— Вид у вас не слишком отдохнувший, — заметил Поттер и попросил: — Нальёте мне воды? Здесь и вправду жарко.

— Налью, — Скабиор пошёл на кухню, и Гарри двинулся за ним. Этот дом, похоже, был совсем новым — кажется, здесь прежде вообще никто не жил. Что это за место, интересно? Мебели здесь было совсем мало, и выглядела она непривычно современно — впрочем, после ноутбука у Малфоя Гарри этому почти не удивился. Другой мир — другие правила… хотя он до сих пор считал, что в Штатах к соблюдению Статута относятся куда жёстче, чем в Британии. Вероятно, он ошибся — или же Мальсибер попросту плюёт на правила. Или, может быть, это вообще обыкновенный маггловский коттедж, который он, к примеру, арендует и, возможно, даже под чужим именем.

— Спасибо, — Гарри жадно выпил разом полстакана ледяной воды и, поставив его на небольшой стол, снова оглядел Скабиора. Выглядел тот так, словно бы всю ночь работал, позабыв о сне и о еде — но, во всяком случае, из его взгляда ушло то мертвенное безразличие, что было в нём во время их последней встречи. — Знаете, а я ведь получаю письма в вашу поддержку, — сказал он весело. — Люди пишут, что не верят в то, что вы виновны — и порой довольно агрессивно.

— Я надеюсь, им за это ничего не будет, — буркнул Скабиор.

— Ну что вы, — успокаивающе сказал Гарри. — Пускай пишут что угодно.

— Им деваться некуда — вот и пишут, — Скабиор присел к столу. — Представляете, каково им снова потерять надежду?

— Рано им её терять, — Гарри сел напротив. — У меня к вам есть один вопрос, — начал он. Скабиор кивнул, и Поттер продолжил: — Мне критично важно, чтобы вы ответили мне правду — или уж хотя бы отказались от ответа.

— Ладно, — Скабиор кивнул. — Врать не буду.

— Что вас связывает с мисс Скитер? — спросил Поттер.

Скабиор дёрнулся. Рита… Он о ней вообще забыл и сейчас на мгновенье просто растерялся. А действительно, как назвать их отношения… бывшие уже, наверное? Не роман, не просто секс, не контракт — давно уже… сотрудничество? Нет, их отношения были куда больше… дружба? Глупость — так не дружат. Что это, вообще, такое? Всё же больше всего это напоминало помесь странного приятельства, секса, редких диких вылазок и делового сотрудничества — и как это назвать?

— Спор, — решил он всё-таки соврать — для простоты. — А что?

— Какой спор? — ничего не объясняя, спросил Поттер.

Скабиор поморщился:

— Какая разница? Спор о некоторых аспектах моей жизни и работы. Никакого отношения к случившемуся он не имеет.

— Вы уверены? — спросил Поттер так спокойно, что Скабиор почти признался:

— Абсолютно. Собственно, я уже выиграл — но мы решили продолжать сотрудничать. У нас много общего, — добавил он, — мы оба недолюбливаем вас, волшебников. Не лично вас, — всё-таки добавил он. — При чём здесь Рита?

— Мисс Скитер может нам помочь — или навредить, — пояснил Гарри. — Было бы удобно знать, что нам ожидать. Как вы полагаете, станет ли она сотрудничать?

— С вами? Ни за что! — с уверенностью сказал Скабиор.

— Даже ради вас? — уточнил Поттер. И добавил: — Как вы полагаете — считает она вас виновным?

— Полагаю, ей без разницы, — снова пожал он плечами, и от этой мысли ему стало легче. Да — в этом мире наверняка есть человек, которому глубоко плевать, насколько он виновен. И не потому, что она к нему привязана — а потому, что такие мелочи её не интересуют.

— Но и против вас она играть не станет? — спросил Гарри, и Скабиор, уловив в его голосе некоторое недоумение, через силу постарался объяснить:

— Нет, не станет. Я, во всяком случае, так не думаю. Полагаю, что ей нравится идея с фондом, и, вообще… она не станет. Я не знаю, что ещё сказать вам.

— Мерлин с ней, — неожиданно легко отступился Поттер. — Кристиан, скажите, вы добились с мистером Мальсибером чего-нибудь?

— Его спросите, — Скабиор нахмурился. — Он немного мне рассказывает — как я понял, что-то он нашёл, и даже, Хель знает, почему, говорит об оправдании. В это я не верю — но… да Мордред с ним, — оборвал он сам себя. — Расскажите мне о Гвеннит и о «Лесе»! — попросил он.

— С Гвеннит всё в порядке, — повторил Гарри то, что говорил уже. — Я был у них вчера — всё правда хорошо. Я вам обещаю, если что-нибудь случится, я вам сообщу.

— Спасибо, — Скабиор провёл ладонью по столешнице. — А что с «Лесом»?

— Вы знали, что Эбигейл Коттон была когда-то аврором? — вопросом на вопрос ответил Гарри.

Глаза Скабиора расширились от изумления, и он выдохнул:

— Нет… Нет. Не знал, — кажется, ему потребовалось несколько секунд, чтобы осознать услышанное. — Она вам рассказала?

— Нет — нашёл в архиве, — мирно сказал Гарри, отмечая, как исчезло при этих словах едва уловимое выражение… чего? Ревности? с лица Скабиора. Нет, пожалуй, что не стоит говорить, что узнал он это, ещё когда мадам Коттон оформляли на роль старшей в «Яблоневом лесу». — Полагаю, если бы она не стала оборотнем, то была бы замечательным аврором. В самом «Лесу» спокойно, словно ничего и не случилось — даже, может быть, ещё спокойнее. А ещё она сотворила небольшое чудо и разговорила МакМоахиров — и я хотел бы показать вам кое-что. Вернее, кое-кого — если вы не против. Правда, сделать это без Омута памяти непросто — придётся подождать, пока придёт его владелец. В целом, мы на данный момент знаем, что к случившемуся имеют отношение как минимум трое — и что главной целью были, судя по всему, не вы.

Поттер ожидал эмоций: недоумения, возмущения, может быть, даже обиды, но Скабиор просто спросил:

— А кто?

— У меня нет однозначного ответа, — честно признал Гарри. — Вполне может быть, что целей было несколько — и те, кто всё это придумал, просто нашли способ решить всё одним ударом. Двое из тех трёх, кого мы с большой степенью уверенностью опознали, имеют крупный счёт ко мне и к аврорату в целом — но вот третью мы не знаем. Знаем только, что она оборотень.

— Она? — переспросил Скабиор. — Оборотень? Опишите мне её, — попросил он.

— Ей лет сорок, по крайней мере, с виду, — принялся перечислять Гарри. — Волосы — тут сложно: или тёмно-русые, или просто тёмные, глаза — цвет не назову, но небольшие. Крупные черты, лицо — квадратное или даже трапециевидное, да и тело тоже крупное — но не полное, скорее мускулистое и такого квадратного сложения. Ростом выше среднего — я сказал бы, чуть меньше шести футов. Говорит о чём-нибудь?

— Пожалуй, — Скабиор сощурился и усмехнулся с хорошо знакомым Гарри хищным выражением. — Я не поручусь, пока не увижу лицо, но, кажется, я её знаю.

— А мисс Коттон может её знать? — осторожно спросил Поттер.

— Если она та, о ком я думаю — может, — губы Скабиора тронула неприятная улыбка. — Только я не стал бы сейчас её тревожить такой мелочью — я так понимаю, ей ведь есть, чем заниматься?

— Как скажете — не стоит так не стоит, — тонко улыбнулся Гарри, и они оба рассмеялись. — Ваших показаний хватит.

— Но она бы в жизни ничего подобного не наколдовала, — сказал Скабиор с плохо скрываемым презрением. — Она просто… просто боевик. Не больше. И колдует хорошо если на уровне СОВ — хотя не поручусь, что она сумела бы их сдать.

— Менталистов там хватает, — сказал Поттер задумчиво.

Это было странно. Зачем она им вообще понадобилась? Располагать к себе МакМоахиров тем, кто это сделал, нужды не было: они и так сделали бы всё, о чём их попросили. Менталистикой она, оказывается, не владеет… так зачем? Для чего было им её показывать?

Просто так подобное не делают — должна быть причина. Впрочем, это он ещё обдумает — но позже.

Мальсибер появился часа через два — в чёрном смокинге и с ярким, незнакомым Поттеру цветком в петлице.

— Рад вас видеть, — сказал он, протягивая руку сперва Гарри, а затем и Скабиору и подсаживаясь к ним за стол. — Мне потом на пару часов нужно будет в казино — а затем продолжим, если вы не против, — пояснил он свой наряд.

— В казино? — переспросил Скабиор.

— Буду рад, если вы составите мне компанию, — тут же предложил Мальсибер. — Мистер Поттер, вы хотели меня видеть?

— Просто хотел расспросить о новостях, — отозвался тот. — Мистер Винд мне всё в целом рассказал, так что я просто спрошу вас о прогнозе приговора. И назвать дату суда, — вспомнил он — и ведь чуть не забыл же едва ли не самое главное! — Суд назначен на двенадцатое, в полдень. Это понедельник — и до полнолуния останется три дня.

— Аконитовое начинают за неделю, — сумрачно сказал Скабиор. — Оно здесь вообще есть?

— Есть, конечно, — кажется, Мальсибер удивился. — Я вам принесу — восьмого августа, я верно понял?

— Да, восьмого. Я заплачу, — сказал Скабиор с нажимом.

— Как скажете, — не стал спорить с ним Мальсибер. — То есть у нас почти двенадцать дней ещё? — спросил он Поттера. — Это же отлично! Тогда, думаю, я всё успею — и у мистера Винда есть отличные шансы на оправдание.

— Да не оправдает меня никто! — почему-то очень зло возразил Скабиор. — Там восемь человек погибло — да пусть даже магглов!

— Оправдают, — возразил Мальсибер. — Если поймут то же, что и я.

— Это вряд ли, — буркнул Скабиор.

— Я думаю, — продолжал Мальсибер, говоря теперь скорее с Поттером, — что некоторое ментальное воздействие всё же было. Но искали ведь Империо — а здесь другое.

— Что именно? — а вот это уже вправду был шанс. Гарри даже подался вперёд.

— Эту мысль — убить тех магглов — ему «подбросили», — продолжал Мальсибер. — А мешающие мысли — о доме, обо всём, что могло бы помешать ему, заставив сомневаться… я хотел бы сказать «стёрли» — но нет. Тот, кто сделал это, умён и отлично знает, что и как видно при легиллименции — так что он их не стирал, а просто отодвинул, «выцвел», «выбелил» или «истончил»… не знаю. В общем, сделал малозначимыми и задвинул на задворки, спрятал среди остальных, низведя до обычных бытовых вопросов вроде «что поесть на ужин». Плюс сила внушённого желания — этого вполне может хватить для оправдания. А тот факт, что мистер Винд пил аконитовое, можно будет обернуть ему на пользу, — Мальсибер улыбнулся.

— По-моему, наоборот, — возразил Поттер. — Раз пил аконитовое — значит, собирался сознательно нанести как можно больший вред, а потом сбежать.

— Тут как повернуть, — возразил Мальсибер. — Можно так — а можно и наоборот. В том смысле, что вот видите — в тех сферах, на которые воздействия не происходило, подсудимый — человек вполне ответственный… если вы, конечно же, обычно его пьёте, — произнёс он полувопросительно, обратившись к Скабиору.

— Обычно нет, но сейчас пью — моя дочь беременна, — ответил тот. — Кто-нибудь один должен быть в сознании.

— Видите? — довольно спросил Мальсибер. — Это говорит в его пользу, а не против. По крайней мере, может говорить.

— Может, — кивнул Гарри.

Новости и вправду были хороши, но обнаруживать свою радость в присутствии Мальсибера ему не хотелось. Так что он просто сдержанно кивнул и, поблагодарив Мальсибера, поднялся.

— В общем-то, я только начал, — сказал тот, тоже вставая. — Времени достаточно — я уверен, я успею. Если я узнаю что-то важное, я тут же свяжусь с вами.

— Буду вам признателен, — вежливо ответил Гарри. — Последний вопрос: вы случайно не узнали, где может находиться палочка мистера Винда?

— Так я не искал, — слегка удивлённо сказал Мальсибер. — Обещаю посмотреть сегодня — и, как только что-нибудь найду, дам вам знать.

— Спасибо, — Поттер слегка склонил голову. — А теперь я хотел попросить у вас Омут Памяти — мне хотелось бы показать кое-кого мистеру Винду и обратить ваше внимание на некоторых персонажей.

Пока Мальсибер ходил за Омутом, Поттер со Скабиором молчали. Впрочем, тот вернулся быстро — и, когда Гарри положил туда воспоминание с тем самым оборотнем и её образ поднялся над чашей, лицо Скабиора стало мрачно-хищным.

— О да, — медленно проговорил он. — Я её очень хорошо знаю.

Больше он ничем помочь не смог — собственно, он даже не смог подсказать, где её найти, но, по крайней мере, стало ясно, что Хадрат, как он её назвал, не случайный персонаж.

Хотя, сказать по правде, вопросов это опознание породило больше, чем ответов.

Что же до Мальсибера, то тот, едва глянув на продемонстрированные ему образы, кивнул и подтвердил, что тоже именно их рассматривает в качестве главных подозреваемых. Впрочем, больше ничего толкового он пока что не сказал, пообещав, впрочем, сразу же связаться с Поттером, если вдруг отыщет что-нибудь, что помогло бы их поймать.

На этом и простились — и Мальсибер взялся проводить Поттера к ждавшему его Малфою, пообещав Скабиору вернуться через пару часов.

Когда они ушли, Скабиор так и остался сидеть за столом, на котором одиноко стоял пустой стакан из-под воды. Он взял его в руки, покатал в ладонях — и, поставив вновь на стол, уставился в окно, выходившее на свежую лужайку, покрытую яркой молодой травой. Через улицу был виден другой дом, по двору которого прыгали три небольшие птицы, напоминающие воробьёв.

Скабиор вздохнул и потёр виски. Так отчаянно, как прежде, умереть ему уже не хотелось — но и жить желания особенного не было. Ну, допустим, его даже оправдают — но ведь дальше нужно будет что-то делать. Вряд ли он по-прежнему останется распорядителем в фонде — вне зависимости от приговора он всё-таки убийца. Нет, конечно, фонду нужен кто-то чистый, это правильно. Но что будет делать он? Как минимум — чем зарабатывать на жизнь? Вернётся к старому? Почему-то эта мысль вызвала у него тоску. Надо же, как он, оказывается, привык уже и к фонду, и к своей роли в нём. Спасатель, тоже мне…

Он вдруг понял, что разочарован. До смерти разочарован сам в себе. Наплевать сто раз, что там ему внушали — он же был не под Империо. Значит, понимал, что делает — да конечно, понимал. Да пусть даже сто раз его мысли кто-то там куда-то спрятал, истончил, он же всё равно мог думать! Мог — но почему-то с лёгкостью поддался. Хорошо, конечно, что эти желания ему не принадлежали, но почему он просто не сел и не подумал головой? Мало ли, чего ему хотелось! Он же ведь умеет говорить себе «нет» — так, по крайней мере, он всегда о себе думал. Нет и всё — и ничего бы не было. Уж не говоря о том, что если б он подумал, то наверняка бы понял, что с ним что-то не так. Когда ему вообще было дело до магглов? Ладно бы волшебники — тех он ненавидел, но чем магглы помешали?

Он так глубоко погрузился в эти мысли, что даже не услышал шагов вошедшего Мальсибера и обратил на него внимание, лишь когда тот поздоровался.

— Знаете, что меня больше всего бесит в этом? — спросил у него Скабиор. И, когда Мальсибер качнул головой, ответил: — То, что это были магглы! А меня это ни на миг не удивило. Будто так и надо! Я всю жизнь ненавидел волшебников — но о них я даже не подумал!

— Вам внушили… — начал было говорить Мальсибер, но Скабиор отмахнулся:

— Но мозги-то у меня работали! Я же даже не спросил себя, почему на них зациклился! Да мне в жизни дело не было до этого Статута!

— Многие волшебники считают унизительной необходимость прятаться от магглов, — заметил Мальсибер.

— Так то волшебники! — воскликнул Скабиор в запале. — Я-то тут при чём?

— А вы кто? — Мальсибер улыбнулся.

— Оборотень, если вы не в курсе, — язвительно ответил Скабиор. — Вам не сообщили?

— Ну так оборотень — это же волшебник, — с откровенным удивлением проговорил Мальсибер и добавил: — Ну чуть больше, чем волшебник, но в данном случае это, на мой взгляд, не существенно — Статут-то вас и нас касается одинаково.

— Оборотень — это не волшебник, — отрезал Скабиор.

— Почему? А кто же? — удивление с лица Мальсибера так и не сходило, и Скабиора это только злило:

— Оборотень — это оборотень, — отрезал он. — Получеловек-полузверь.

— Магглы тоже люди, — возразил Мальсибер. — Послушайте — оборотнем может стать только волшебник, маггл от укуса погибает. И вы ведь не лишаетесь волшебной силы — я, правда, плохо разбираюсь в этом, но я думал, что в этом оборотни при обращении не меняются. Вы же ведь колдуете? Нет?

— Да, — неохотно согласился Скабиор. — Вы к чему ведёте? — спросил он довольно резко.

— К тому, что оборотень суть волшебник — но с особенностями, — сказал Мальсибер терпеливо. — В общем-то, в некотором смысле вы ведь сильнее — особенно теперь, когда есть аконитовое зелье, позволяющее сохранять сознание и в зверином облике — и уж точно здоровее нас.

— Что ж вы нас тогда не любите? — спросил Скабиор, ловя себя на том, что задаёт этот вопрос и в целом ведёт весь этот разговор, словно по привычке.

— Завидуем, наверное, — Мальсибер засмеялся. — И потом, ксенофобию никто не отменял: магглы нас боятся, а мы — вас… надо же кого-нибудь бояться. Ну и прежде страшно было стать таким, как вы — и однажды, потеряв себя, навредить родным, к примеру. Люди вообще боятся тех, кто чем-то резко отличается от них — особенно если этот кто-то может быть действительно опасен. Но всё это не отменяет того факта, что оборотни получаются из волшебников и на их волшебную силу оборотничество не влияет. Значит, вы волшебник, — резюмировал Мальсибер.

— И к чему всё это? — неожиданная тема почему-то безмерно раздражала Скабиора, сдерживавшегося уже с видимым трудом.

— К тому, что вы волшебник — и, как многие из нас, вряд ли любите Статут, — вернулся Мальсибер к тому, с чего они начали этот странный разговор. — Возможно, эта неприязнь не особенно сильна и обычно вы о нём не думаете — но она присутствует. Я видел. Её мало — но они за это зацепились, и им оставалось лишь усилить это чувство и вытолкнуть его наверх.

— То есть, — медленно проговорил Скабиор, — я на самом деле всё же виноват.

— Нет, — покачал головой Мальсибер. — Я проверю — например, как раз сегодня можно это сделать — но, насколько я понимаю, это чувство в вас никогда не было хоть сколько-нибудь сильным. Так… Что-то вроде неприязни к нудной болтовне редко видимого родственника, с которым вам приходится встречаться на торжественных обедах. Раздражает, да — но вряд ли в вашей голове даже во время самых длинных монологов рождаются серьёзные мысли об убийстве. В рамках этого сравнения эту вашу неприязнь увеличили до ненависти — а потом добавили идею решить проблему кардинально. Вы бы сами в жизни не дошли до этого — даже не подумали бы в эту сторону. Я не вижу здесь вины.

— Не знаю, — Скабиор глубоко вздохнул. От слов Мальсибера, как бы он к нему ни относился, дышать стало легче — а ещё внутри проснулась слабая надежда: вдруг он в самом деле невиновен? Вдруг действительно весь этот ужас — просто плод воздействия, и сам он ни при чём? — Но ведь я же понимал, что делаю, — повторил он то, что твердил уже не раз, жадно вглядываясь в лицо сидящего напротив человека.

— Не совсем, — сказал Мальсибер почти то, что Скабиор так жаждал от него услышать. — Вы, конечно, понимали, что вы делаете, но не думаю, что в тот момент были способны объективно оценить реальность. Если вы кого-то очень сильно ненавидите, эта ненависть однажды может заслонить весь мир — и тогда всё остальное будет вам казаться попросту неважным. Вам покажется, что всё это не стоит цели — уничтожить то, что вам мешает. Так становятся фанатиками — только в вашем случае это сделали извне. Понимаете, — продолжал он, на удивление спокойно позволяя Скабиору пристально себя разглядывать, — чем проще и привычней чувство — тем легче раздувать его. Сложно довести кого-то до того, чтобы он терпеливо объяснял, к примеру, всем желающим и нежелающим правила грамматики — но легко заставить человека, например, преследовать кого-то. А из ненависти или от любви — не так уж важно. В принципе, желание убить — достаточно простое и, насколько я могу понять, из древних наших чувств. Значит, его просто вызвать — мы все подсознательно такое допускаем. Вы ведь убивали? — просто спросил он.

— Убивал, — сам удивляясь, до чего легко ответил Скабиор.

— И при этом делали это сознательно, — утвердительно сказал Мальсибер. — А заставить человека повторить уже однажды сделанное в разы проще, чем принудить к новому. Вам же ведь и драться доводилось — чтоб до пелены в глазах?

— Доводилось, да, — Скабиор теперь смотрел на собеседника почти заворожённо.

— Значит, всё, что было нужно — просто вытащить воспоминание об этом и направить, куда нужно. Не осознанное, — добавил Мальсибер, — чувственное. И наверняка вам доводилось ненавидеть не просто человека, а определённую группу людей, объединённых каким-то общим признаком. Доводилось?

— Да, — Скабиор сжал край столешницы.

— В таком случае задача стала ещё проще: оставалось просто напомнить вам всё это, а потом направить в желаемую сторону. И всё. Правда, это только звучит просто, — добавил он. — На деле это может очень мало кто… это непростая магия — и очень тонкая. Тем более что сделано всё это идеально — настолько аккуратно, что мне приходится смотреть порой десяток раз, прежде чем я начинаю видеть.

— Вы тоже так умеете? — Скабиора передёрнуло.

— Умею, — спокойно кивнул Мальсибер. — Но давным-давно не делаю… если б делал — нам бы с вами было проще.

— Можете мне показать? — пересохшими от волнения губами спросил Скабиор. — Как это сделано?

— Надеюсь, — вздохнул Мальсибер. — Это тоже сложность: мне ведь нужно будет всё это продемонстрировать Визенгамоту. И я пока не очень понимаю, как. Так что я как раз хотел вас попросить выступить в роли условного члена Визенгамота. Вы не против?

— Нет, — Скабиор с удивлением понял, что у него уже ноют так всё и сжимающие несчастную столешницу пальцы.

— Спасибо, — Мальсибер улыбнулся и сказал: — А теперь, если вы не против, предлагаю поработать.

Домой Гарри вернулся поздней ночью. Вид сложенных на столе в гостиной подарков исторг из него глухой стон. Да, родные знали его нынешнюю ситуацию и не станут обижаться, если он никак не среагирует — но ведь это же не значит, что он может допустить подобное. Уж не говоря о том, чтобы не ответить людям менее близким. Да, определённо сон откладывался…

Широко зевнув, Гарри решил сначала сварить кофе и пошёл на кухню — и, когда возился там, не услышал шагов Джинни.

— С днём рождения, — она подошла и обняла его со спины, уткнувшись носом ему прямо в позвоночник.

— Угу, — отозвался он, накрывая руки Джинни своими, а потом оборачиваясь и обнимая жену. Она пахла сном и домом, и он глубоко втянул этот запах, позволяя себе на мгновение забыть о том, что его ночь ещё не кончилась.

— Помочь тебе с подарками? — спросила она, не поднимая головы и позволяя ему зарываться лицом в свои волосы.

— Помочь, — согласился Гарри. — Спасибо, Джин. Так сейчас всё это не вовремя…

— Такое никогда не вовремя, — ответила она, гладя его по спине ладонями. — Если я могу помочь — скажи.

— Да пока не можешь… я не знаю, — Гарри с неохотой оторвался от неё и поцеловал в макушку. — Давай кофе выпьем — и пойдём в гостиную. Хорошо бы было часа три поспать хотя бы…

— Успеешь, — уверенно сказала Джинни, поднимая голову и улыбаясь. — Сейчас не так уж поздно. У нас торт есть — хочешь? Даже два.

— Нет, два — определённо слишком, — улыбнулся он. — От кого второй? От Флёр?

— Ага, — Джинни отошла к холодному шкафу и, открыв его, продемонстрировала Гарри оба торта. — Какой хочешь?

— Какой поменьше, — не задумываясь, решил он. — Второй завтра отнесу своим.

— Тогда мамин, — Джинни улыбнулась и вытащила торт, украшенный клубникой, малиной и взбитыми сливками, оставив второй — нежно-сиреневый, большой, с ежевикой, фиалками и маленькими белыми цветками из сахарной мастики — нетронутым.

— Кто бы что ни говорил, Молли печёт лучше всех, — сказал Гарри вполне искренне.

Минут десять они пили кофе с тортом, перебрасываясь шутками, которые понятны были, вероятно, только им обоим. А закончив, встали с дружным и шутливым вздохом — и пошли в гостиную.

Разбирать подарки.

Первым делом они отобрали то, что называли «официальщиной», мельком просмотрев и сложив в стопку очередные яркие открытки и составив на комоде бутылки огневиски, которым можно было бы, как шутил Гарри, напоить всё министерство до полной невменяемости, причём не один раз.

— Интересно, почему никому не приходит в голову прислать хотя бы просто бутылку хорошего вина? — риторически поинтересовался Гарри. — Разве по мне кажется, что я пью виски вместо чая?

— Ну считается, что самый приличный подарок незнакомому официальному лицу мужского пола — огневиски, — сказала Джинни. — Вино дарят женщинам — Гермионе, например.

— Ей ещё цветы и сладости, — заметил Гарри. — Без цветов я обойдусь — а вот виски я бы обменял на хороший шоколад без колебаний.

— Не надейся, — засмеялась Джинни. — Даже если ты накануне дня рождения дашь большое интервью в «Пророке», где попросишь всех об этом, ты получишь шоколад… и виски. И, возможно, виски с шоколадом.

— Б-р-р, — Гарри передёрнул плечами. — Нет, пожалуй, это слишком.

— Виски можно продавать, — с преувеличенно хозяйственным видом предложила Джинни. — Анонимно. Или вот через магазинчик Рона — хочешь?

— Оставим это на крайний случай, — не менее хозяйственно решил Гарри. — Если вдруг нас с тобой обоих выгонят с работы… к чему, кажется, в моём случае идёт, — добавил он с иронией. — Но мы ещё поборемся и всех их обыграем… с этим всё, — он сунул открытки за пазуху и улыбнулся. — Теперь можно просто порадоваться и полюбопытствовать, — он потёр руки и придвинул к себе яркую коробку.

Открывая один за другим свёртки и коробки, он искал на самом деле карточку с одним-единственным именем. Ну ведь не могло быть так, чтобы Сириус забыл о нём! И, когда внутри очередной коробки обнаружилась наконец-то открытка, подписанная знакомым почерком, Гарри даже не слишком расстроило её содержание: в конце концов, он был почти уверен в том, что Сириус не захочет приходить на праздник в субботу, вероятно, опасаясь встретить там, например, Малфоев. Но, по крайней мере, он не разорвал всех отношений — и подарок был тому свидетельством. Ножны… Красивые, отделанные серебром… Гарри взял их в руки и держал так несколько секунд. Завтра он зайдёт к нему поблагодарить — и, может, его даже не прогонят.

Гарри глубоко вздохнул ещё раз — и придвинул к себе следующую коробку.

Он любил и праздники, и подарки — и дарить, и получать. И сейчас, срывая разноцветную бумагу и вытаскивая порой самые неожиданные вещи, он на секунду ощущал себя ребёнком и вспоминал своё первое хогвартсовское Рождество — и первые в жизни настоящие подарки.

Хотя нет. Не первые. Были ещё те, которых он не помнил — те, что подарили ему, наверное, родители на его первый день рождения и на его первое Рождество. А ведь он их видел — видел, но не помнит… а что, если он забыл их не совсем? Что, если хороший легиллимент сумеет отыскать их? У него ведь есть теперь, к кому обратиться с подобной просьбой, даже и на выбор. Мысль о том, чтобы позволить Мальсиберу увидеть это, была крайне неприятной — но ведь он начнёт со Снейпа. Вполне может быть, ему удастся…

Впрочем, стоп. А имеет ли он право требовать от Снейпа вспоминать всё это? Снова видеть его мать? Снова, может, бередить ту рану, что могла уже и зарасти? Просто потому, что ему так хочется вернуть себе те воспоминания?

Но просить Мальсибера… или кого-нибудь из министерских, или даже Люциуса — нет. Определённо, он не был готов делиться этим с ними.

— Гарри? — голос Джинни вернул его к реальности. — Что не так?

— Нет, ничего, — он встряхнулся и с некоторым удивлением обнаружил, что держит в руках бутылку сидра — вероятно… нет — точно от Лестрейнджей. — Вот ей-Мерлин, лучше б сидр присылали, — Гарри улыбнулся и поставил её на стол. — Хоть бери и меняй моду на… как ты сказала? Приличные подарки незнакомым людям?

— Ну попробуй, — с откровенным сомнением протянула Джинни. — Там ещё и кальвадос — и, кажется, картина.

— О, картина? — спросил Гарри с острым интересом. В груди болезненно кольнуло: год назад он так же получил портрет Сириуса...

Сириуса, которого он так мечтал найти — и которого нашёл. Вот только…

Нет. Он не будет сейчас об этом думать — потому что права провалиться в ту тоску и безнадёжность, что вызывали у него мысли о Сириусе, он пока что не имел. После. Ещё и этого он сейчас попросту не выдержит.

— Посмотрим? — предложила Джинни, касаясь его руки. — Или после?

— Нет, сейчас, конечно, — Гарри с некоторым усилием поставил крошечную картину, закрытую кусочком ткани, на диван и, сняв уменьшающее заклятье, откинул закрывающее изображение льняное полотно.

И забыл, как дышать.

С парного портрета на него смотрели те, чьи лица он так хорошо изучил на фотографиях, что, наверное, сам мог бы их нарисовать.

Лили.

Джеймс.

Поттеры…

Джинни тихо ахнула, но Гарри даже не услышал этого — потому что почти в тот же миг рыжеволосая зеленоглазая женщина на портрете ожила и, улыбнувшись, позвала его по имени.

* * *

— Ты, по-моему, не спал, — поприветствовал его наутро в аврорате Причард. — С прошедшим, — он сунул ему в руки небольшую коробку.

— Не спал, — согласился Гарри. — И ты знаешь — чтоб все поводы для бессонной ночи были именно такими, — счастливо заметил он, открывая подарок. — Кофе — это очень к месту, — одобрительно заметил он. — Про перо даже и не говорю… я принёс если и не новости, то, может быть, зацепку.

— Это славно, — обрадовался Причард. — Остальных позвать?

— Зови, — кивнул Гарри — и зевнул.

— Кто-то, кажется, не спал, — раздался с другого конца коридора бодрый голос Фоссет.

— Кто-то, может быть, надеется подремать сейчас, — с деланной печалью вздохнул Гарри, позволяя ей обнять его и обняв в ответ. — Если сегодняшний день будет хотя бы вполовину столь прекрасен, как прошедшая ночь, мы раскроем дело, — подмигнул он Фоссет и попросил: — Сходи за Ричи — я позову Гавейна, и поговорим.

Пока ждали Фоссет с Кутом, Гарри в шутку жаловался на традиционные бутылки с огневиски, вновь заполонившие его комод, и пикировался с Причардом, взявшемся дотошно выяснять, почему же Поттер отдал его для их хранения и чем комод в подобном деле лучше погреба. Впрочем, едва Сандра с Ричи появились, он отбросил шутовство и первым делом рассказал о той пока единственной зацепке, что у них была.

О женщине… об оборотне, которую Скабиор назвал Хадрат.

— А вот будь мы магглами, — заметил Кут, — мы назвали бы это заговором и угрозой национальной безопасности. Совсем другая вышла бы статья — и полномочий нам бы сразу же добавили, и ресурсов…

— Тебе каких ресурсов? — не удержался Причард. — Поттер говорит, у него опять переизбыток виски. Подойдёт?

— Пригодится, — кивнул Кут. — Искать эту Хадрат надо в Лютном — а там виски ценят.

— Не уверен, — покачал головой Робардс. — Я, конечно, этих недобитков знать не знаю — тебе, Грэм, видней — но я бы на их месте ни за что её там не оставил. Слишком просто.

— Я вообще пока не очень понимаю, что она делает во всей этой компании, — заметил Поттер. — Причём неважно, действительно ли это она или кто-нибудь в её обличье — я не вижу ни одной причины ей там быть.

— В самом деле, — Причард поддержал его. — Завоёвывать доверие этих… МакМоахиров им не нужно — зачем тащить с собой незнакомого, да ещё и бесполезного, судя по тому, что ты сказал, оборотня?

— Я могу придумать лишь одну причину, — продолжил Гарри. — Если она — просто козёл отпущения на случай, если мы не поверим в очевидное.

— И тогда после оправдания Винда нам её подсунут, — добавила Фоссет. — Может, мёртвой — может, нет… скорее нет, чем да — но с основательно промытыми мозгами.

— План, по-моему, бредовый, — с сомнением протянул Причард. — Винд же её знает — он же сам сказал, что она на такое не способна.

— Ну специалиста можно и нанять, — возразила Фоссет. — Или запугать, к примеру, чем-то шантажируя. Это каждому по силам.

— Так Винд же показал, что ей подобное не по уму, — упёрся Причард.

— Но откуда бы об этом знать ирландцам? — возразил Робардс. — Они с ним не знакомы — а она могла дать им иную информацию. В целом в этой версии есть смысл — хотя бы в качестве рабочей.

— Всё равно другой пока что нет, — поддержал его Поттер. — И, кстати — сегодня в пять я приведу специалиста, с помощью которого, я надеюсь, мы узнаем, как испортили воспоминания.

— Знаешь — а, пожалуй, пусть проверит всех, — предложил Причард. — И нас с Сандрой тоже. Мало ли.

— Пускай, конечно, — согласился Поттер. — Хотя, сказать по правде, я не слишком-то надеюсь узнать что-нибудь полезное.

Без пяти минут пять пополудни четверга Гарри был уже у министерства. Снейп — вернее, разумеется, Шимали Маузо — появился ровно в пять, и Гарри при виде его яркой разноцветной мантии закусил изнутри нижнюю губу. Да уж, даже если кто-то и заметит сходство с бывшим деканом Слизерина, эта роба убьёт их подозрения в зародыше.

— Спасибо, что согласились нам помочь, — сказал он, поздоровавшись.

— В некотором роде это даже символично, — ответил тот, коротко кивая в ответ на приветствие. — Бывший Пожиратель смерти роется в мозгах авроров. Лорд бы вас одобрил.

— Видите, как славно, — добродушно улыбнулся Поттер. — Прошу, — он распахнул перед Снейпом дверцу телефонной будки — ибо не вести же было его через служебный вход в общественном туалете.

В аврорате Поттер предоставил Снейпу для работы свой кабинет — и, покуда туда выстраивалась очередь из не слишком-то обрадованных этой неожиданной проверкой авроров, прошёл к Причарду.

— Сеанс начался, — сказал Поттер, присаживаясь у стола.

— Я схожу последним. Меня вот что занимает, — Причард отложил свой карандаш, который однозначно предпочитал перу везде, где это позволяли правила. — Вот смотри. Пока что выглядит всё это так, что всё затеяли ирландцы — чтобы отомстить тебе. Однако результат какой-то слишком бледный — основной удар пришёлся отнюдь не по тебе и даже не по аврорату. Более того: Фоссет получается почти героем, а ведь ей они по логике тоже мстить должны. У меня концы с концами не сходятся.

— Не сходятся, — согласился Поттер.

— Я уже который день пытаюсь выстроить хотя бы одну стройную и непротиворечивую теорию, — продолжил Причард, — и пока что всё, что получается, говорит о том, что здесь банально не хватает звеньев. Если всю эту историю считать началом, первым шаром — тогда всё выглядит намного более логичным.

— Я об этом тоже думал, — ответил Поттер. — А ещё о том, что организаторов может быть больше двух. Почему бы ирландцам не объединить усилия с теми, кто действительно не любит Винда? Это же разумно — использовать тех, чьи цели играют тебе на руку.

— А узнать о них они могли от твоего секретаря, — подхватил Причард. — Когда он исчез, фонд уже давно работал. Кстати, это тоже важно — когда он пропал. Выходит, он был как-то связан с Эйвери — а значит, тот, возможно, знал МакМоахейр.

— Ну что-что, а это мы уже не узнаем, — Поттер, впрочем, покивал. — Хотя масштаб проблемы впечатляет. Кого они ещё знают?

— А вот смотри, — с азартом продолжил Причард. — Кто не любит Винда до такой степени, что с готовностью в подобном поучаствует — и чья кандидатура при этом довольно очевидна? Если не считать, что всё это готовилось, ещё когда твой секретарь работал здесь — или что он на всякий случай всем этим интересовался, а теперь просто нашёл нужную информацию в своих воспоминаниях — искать нужно кого-то очевидного.

— Логично, — Поттер позволил себе заулыбаться, и Причард весело спросил:

— Ты ведь к этому уже пришёл и сам?

— Пришёл, — не стал интриговать Поттер. — Но давай сравним. О ком ты?

— Я о гоблинах, конечно, — лицо Причарда сейчас имело чрезвычайно хищное выражение. — Уж кто-кто, а твой-то секретарь должен помнить нашу переписку с ними.

— Да, согласен, — кивнул Поттер. — Я о них же. Искать персонально ненавидящих Винда куда сложнее — да и профит непонятен: допустим, найдут они таких — и зачем им лишние участники? Полагаю, если уж они решились на такое, ирландцы должны взамен получить что-то весьма существенное — и в случае с гоблинами вполне очевидно, что бы это могло быть. Я уверен, что они заплатят очень щедро тем, кто отомстит за них.

— Деньги — вещь полезная, — подытожил Причард со смешком. — Только толку нам от данной информации? — добавил он. — Доказать мы это вряд ли сможем — а уж подобраться к гоблинам у нас вообще шансов нет.

— Я об этом тоже думал, — осторожно признался Поттер. — Грэм, я ничего не обещаю — но я кое-что попробую. А пока напомню, что у гоблинов есть счёт и ко мне тоже.

— Ты-то им что сделал? — изумился Причард.

— Ну как «что»? — хмыкнул Поттер, и его глаза сверкнули. — Кто ограбил Гринготс и увёл дракона?

— А… Ах ты, драный драккл, — тихо проговорил Причард со смесью восхищения и досады. — Я забыл совсем! Если бы не битва, шума было бы намного больше — но тогда всем быстро стало не до вас.

— Кроме гоблинов, я полагаю, — довольно добавил Поттер. — Которые наверняка обижены ещё и на это.

— Ну отлично — значит, гоблины, — Причард хрустнул пальцами. — Если так, затея с Хадрат обретает больший смысл. Мол, вот вам заказчик, а искать исполнителей нет смысла, всё равно ведь не найдёте, а опасности они не представляют: делали, что заказали. Ничего, как говорится, личного. И следующий удар будет неожидан.

— Да, пожалуй, это выглядит логично, — признал Поттер.

— Только вот не помогает их поймать, — досадливо заметил Причард.

— Ну кто знает, — отозвался Поттер. — Всякое бывает… по крайней мере, у нас есть стройная и непротиворечивая версия, пока что объясняющая всё, что нам известно.

…К кабинету Поттера они с Причардом и присоединившейся к ним Фоссет подошли часам к восьми — когда очередь почти закончилась и на скамье в приёмной осталось всего трое. Судя по всему, Снейп работал быстро, и Гарри это даже несколько встревожило. Разве можно за такой короткий срок всё увидеть? Он профессионал, конечно, но…

И всё же он спросил об этом, зайдя в кабинет последним. Снейп в ответ пожал плечами и поинтересовался:

— Вам что важно — скорость или результат? У меня нет времени здесь сидеть часами.

— Результат, — мирно ответил Гарри.

— Прошу, — Снейп придвинул к нему коробку с пробирками, на каждой из которых была написана фамилия, и спросил вдруг: — Что произошло с О’Нил?

— С кем? — с изумлением переспросил Гарри.

— С Рионой О’Нил, — с терпеливым раздражением повторил Снейп. — Она училась на год младше вас на Гриффиндоре, если вы забыли.

— Нет, я помню, — Гарри даже не пытался сдержать удивления — и от того, что это имя вообще вдруг всплыло, и от того, что Снейп, оказывается, так хорошо помнит всех своих учеников. Или же не всех? — При чём тут она?

— Она ни при чём, — Снейп нахмурился. — Вы мне скажете, что произошло?

— Это долго, — вздохнул Гарри. — Как вы про неё узнали?

— От мисс Фоссет, — коротко и почти предсказуемо ответил Снейп. — Итак?

Поттер чуть вздохнул — и начал рассказывать. Говорил он долго — Снейп слушал, не перебивая и не задав ни одного вопроса. И, лишь когда Гарри закончил, вдруг сказал:

— Я бы посмотрел её. Возможно, я смогу что-нибудь сделать.

Гарри замер, буквально ощущая, как его сердце пропускает удар — а потом начинает быстро-быстро колотиться.

— Я вас провожу, — сказал он, старательно давя охватившую его надежду. — Вас ведь знают в Мунго — вряд ли они станут возражать… хотя, знаете — будет лучше, если это сделает Фоссет. Её знают — и она единственная, кого подпускает к себе Риона. Сандра наверняка сможет убедить её родителей.

— Так пойдёмте, — Снейп поднялся. — Полагаю, для осмотра довольно согласия ведущего её целителя или заведующего отделением.

— Спасибо вам, — искренне проговорил Гарри. — Если б вы смогли… они ничего не могут сделать, — тихо признал он. — Стараются — но мы же видим, что от этого нет толку.

— Я ничего не обещаю, — резковато напомнил Снейп. — Пока просто посмотрю.

— Подождите минуту — я сейчас приведу Сандру, — Поттер буквально вылетел за дверь — и увидел сидящих в приёмной Причарда и Фоссет, тут же с любопытством на него воззрившихся. — Забирай воспоминания, — велел Гарри Грэхему. — А мы с тобой сейчас пойдём в Мунго, — сказал он Сандре. — Мистер Маузо предложил посмотреть О’Нил.

— Но откуда… — начала было Фоссет, вскакивая, но махнула рукой, — а, неважно. Думаешь, он сможет?

— Он известный целитель, — ах, как же сейчас Гарри жалел, что не может сказать правду! Фоссет бы поверила — она-то знала Снейпа даже лучше, чем он сам, потому что дольше у него училась. — Я сам попросил его, — солгал он. — По крайней мере, хуже он не сделает.

— Спасибо, — она стиснула его руку и порывисто распахнула дверь кабинета.

В Мунго было пустовато и довольно тихо. Большинство как посетителей, так и врачей уже ушли, и Гарри, бессовестно используя собственное служебное положение, пришлось срочно добиваться вызова заведующего и ведущего О’Нил целителя. И, пока они их ждали, он отвёл Снейпа-Маузо в сторону и, наложив заглушающие чары, спросил:

— Как вы всё-таки узнали? Вы должны были смотреть один вечер и ту ночь — О’Нил там и близко не было.

— Это вы так полагаете, — после некоторой паузы ответил Снейп. — Она думала о ней — и делала это достаточно ярко для того, чтобы это отразилось в памяти. Пришлось поинтересоваться. Вы предъявите претензию?

— Нет, конечно, — вздохнул Гарри. — Фоссет я сказал, что сам вас попросил — я надеюсь, вы поддержите эту версию при случае.

К его удивлению, Снейп кивнул — но больше до появления целителей не проронил ни слова. Впрочем, он и с ними не был слишком разговорчив — хотя нужды в этом не было: никто и не подумал возражать против его кандидатуры. Удивились разве что немного неожиданному появлению — но, как решил Гарри, всё списали на его, поттеровскую, спонтанность и счастливый случай, приведший самого Маузо в Лондон.

Наконец Маузо-Снейп скрылся в палате О’Нил — предварительно остро глянув на Поттера и остальных и предупредив:

— Никаких прозрачных стен и прослушивающих чар. Не мешайте.

Когда он ушёл, Фоссет села на скамью возле двери и сказала Поттеру:

— Я подожду здесь.

— А если он всю ночь работать будет? — спросил Гарри почти безнадёжно, в общем-то, уже зная ответ — и не удивился, когда услышал повторное:

— Я подожду.

Дом, в котором поселился Сириус, стоял в тупике, куда никогда не заходили магглы или кошки, но где с недавних пор полюбили лежать бродячие собаки. Магглов и кошачьих они отпугивали не хуже специальных чар — впрочем, те тоже вполне работали, может быть, в свою очередь защищая псов от возможного отлова.

Подойдя к двери — тяжёлой, старой, с медной ручкой в виде головы козла с красивыми витыми рогами, образовывающими кольцо — Гарри тихо постучал. Было уже почти одиннадцать, но уж чего-чего, а официальности в их отношениях с Сириусом, к счастью, пока не появилось, и Гарри решил, что прийти так поздно лучше, чем вовсе не явиться. И, судя по тому, насколько быстро отворилась дверь, видимо, был прав.

На открывшем ему Сириусе была невозможно яркая, пёстрая рубашка — словно какой-то художник опрокинул на неё всю коробку с красками, а потом беспорядочно их перемешал.

— Привет, — сказал Гарри. — Можно войти?

— Я решил, ты не придёшь, — Сириус отступил назад, впуская его в дом. — Входи.

Внутри было так же пусто, как и прежде: в длинном и довольно узком холле была только вешалка для одежды да обитая вытертой тканью скамейка. Ничего не изменилось здесь с последнего посещения Гарри — когда это было? Месяц назад? Больше?

— Я бы пришёл вчера, — сказал Гарри, — но не вышло. Из-за службы. Спасибо, — он отодвинул край мантии, демонстрируя полученные вчера ножны.

— Я тебя совсем не знаю, — сказал Сириус. — Не знал, что выбрать.

Они замолчали. Оба явно чувствовали себя крайне неловко и не представляли, как и о чём говорить — но и расходиться не хотели. Гарри с грустью и тоской думал о том, что он даже не может рассказать о деле, которое ведёт сейчас — потому что там опять прозвучат те имена, слышать которые Сириусу будет больно. Но ведь так нельзя! Нельзя все болезненные темы обходить молчанием — потому что так однажды говорить станет вовсе не о чем. С другой стороны, и навязывать ему всё это невозможно…

— Мы теперь, считай, ровесники, — сказал Сириус. Он так и стоял, прислонившись спиной к стене у самой двери, и не предлагал Гарри войти — но тот знал, что это просто потому, что Сириус вообще не думал о таких деталях. — И я… не могу привыкнуть. Как и к тому, с кем ты теперь… дружишь.

— Я понимаю, — кивнул Гарри.

— А я нет, — Сириус сцепил руки. — У меня всё это так и не уложилось в голове. Я тебя люблю, но ты… это словно и не ты. Не знаю. Не могу представить, как тот Гарри, которого я знал, мог… вот так. И Меда… — он отвернулся.

— Я могу рассказать, как так вышло, — безнадёжно сказал Гарри. — Если хочешь.

— Ты рассказывал, — отозвался Сириус. — Только это всё равно ничего не объясняет. Гарри, эти люди убивали тех, с кем мы дружили — да они твоих родителей-то не убили только потому, что не нашли их, понимаешь?

— Понимаю, — тихо кивнул Гарри.

Они уже говорили об этом. И не один раз. Но каждый из них, видимо, в глубине души надеялся, что, возможно, повторение что-то сможет изменить…

Глупо.

— Я хочу понять, — сказал с нажимом Сириус. — Я кручу в голове всё, что ты мне говорил — но не понимаю. Я с твоим Малфоем дрался, когда Белла бросила меня туда! — его голос завибрировал. — И не говори мне, что он пожалел меня — и поэтому Авадой не воспользовался!

— Я не говорю, — кротко проговорил Гарри. — Сириус, я понимаю, что тогда могло случиться. Но я… — он развёл руками. — Люди изменились. Они тоже изменились — я это видел.

— Почему Малфой? — Сириус шагнул к нему и остановился чуть ли не вплотную. — Ладно, может, Лестрейнджи там, в Азкабане, и переменились — я там был, я знаю, каково это. Может быть. Но он там не был! Его — ты сам сказал — просто отпустили! Так с чего ему меняться?!

— Я не знаю, — сказал Гарри почти в отчаянии. — Я же не Малфой!

— Но ведь ты ему поверил, — Сириус не отступал. — И настолько, что теперь он тебе свой. Так почему?

— Потому что я его таким увидел, — сдерживая вздох, ответил — в который уже раз? — Гарри. — Сириус, не только тюрьма меняет человека. Малфои почти всё потеряли после войны — у них остались только деньги. С ними, кажется, никто даже не разговаривал — полагаю, это тоже повод. Сириус, я понимаю, ты считаешь всё это несправедливым — но я не могу… да и не хочу ничего менять. Двадцать лет прошло — сколько можно воевать?

— Ты знаешь, кто такие Лестрейнджи? — помолчав, спросил Сириус. — Знаешь, что они творили? Ладно, пусть Родольфус даже спрятал тогда Невилла — а других? Знаешь, сколько на них крови?

— Знаю, — Гарри сжал в кармане лежащую там картину. — Сириус, я принёс… я хочу тебе кое-что показать. Я оставлю это здесь на какое-то время — если ты захочешь.

— Показывай, — устало и почему-то разочарованно согласился Сириус.

— Давай в комнате, — попросил Гарри — и пошёл за поплётшимся в гостиную Сириусом, уже сам не зная, правильно ли поступает. Вдруг он сделает сейчас только больнее — или вообще начнёт сводить его с ума? Сириус и так порою, как ему казалось, видел в Гарри Джеймса — и что будет, когда у него окажется портрет? С другой стороны, не скрывать же от него такое! Да и Джеймс с Лили о нём спрашивали…

Портрет Гарри поставил на диван — старый и чуть-чуть нелепый, он и выглядел, и был на удивление уютным. Развернув платок, Гарри вынул палочку и, невольно задержав дыхание, вернул картине её истинный размер — и замер, не находя в себе сил посмотреть на Сириуса. Он вообще сейчас остро чувствовал себя здесь лишним — до того, что с трудом удерживался от того, чтоб аппарировать.

— Как? — услышал он хриплый низкий голос Блэка и заставил всё-таки себя глянуть на него. — Откуда?

— Подарили, — Гарри резковато отвернулся от портрета и пошёл к двери. — Я пока его оставлю — после заберу. В выходные. Ты же… ты придёшь? — спросил он безнадёжно — но ответа не услышал. Сириус смотрел на портрет — и, кажется, ничего вокруг уже не слышал, и Гарри, тихо помахав рукой взглянувшей на него матери, вышел — а затем и аппарировал прямо от входной двери.

Не домой, а на побережье — где, сев на голые и мокрые от прошедшего тут, видимо, не так давно дождя камни, уставился на чёрное, чуть поблёскивающее маяками, бакенами, и отблесками звёзд, и огнями кораблей море.

Он не видел выхода. Не представлял, что могло бы — нет, не примирить Сириуса с его жизнью, но хотя бы дать ему возможность принять это. Или даже ладно — Мерлин с ним. Гарри был готов удовлетвориться просто самим фактом того, что Сириус жив — пусть даже они так и не сумеют вновь общаться так, как прежде. Если б только Сириус сумел как-нибудь устроить свою жизнь — пусть не здесь, не в Англии, пусть на другом конце земли, но жить! А не прятаться от всех в полупустом и старом доме и не раздирать себе душу мыслями о том, что он, Гарри, его крестник, предал и его, и своих родителей, и других погибших. Гарри понимал, почему тот так считает — и от этого понимания становилось только хуже. Потому что как простить или принять такое, он не знал — сам же до сих пор бесился и, уж если быть совсем уж честным, мучился от того, что случилось с Вейси. А ведь это вещи несравнимые.

Кстати, Вейси. Надо поговорить с Причардом, чтобы тот поторопился со своей идеей: хорошо бы встретиться с Уильямсоном на этих выходных, к примеру. Гарри знал по опыту, что чем ближе любой громкий суд — тем в сутках меньше времени. Нынешний процесс же обещал быть едва ли менее заметным, нежели тот, что пресса окрестила «Пожирательским» — а значит, скоро ему будет некогда даже поспать, какие уж тут встречи. А две… ну пусть полторы недели Уильямсон тоже ждать не станет.

Гарри глянул на часы и с некоторым удивлением обнаружил, что ещё даже нет полуночи. Зайти, что ли, к Причарду? Если он вообще ушёл домой — с него станется ведь так и просидеть в отделе над воспоминаниями до утра.

Домой Гарри не хотелось — Джинни посочувствует ему, конечно, и поймёт, только вот сочувствия-то ему и не хотелось. И потом, всё равно он сейчас не уснёт — почему бы не потратить пару часов с пользой?

Поттер оказался прав: Причард в самом деле обнаружился на месте — сидел за своим столом, погрузив лицо в служебный Омут Памяти, однако же на появление Гарри тут же среагировал, резво выпрямившись и обернувшись.

— Сигналку выставил? — Поттер подошёл поближе.

— Нормальные люди тут сейчас не шастают, — ответил Причард. — А дежурный без нужды меня не будет дёргать. Что стряслось-то?

— Ничего, — почти честно ответил Поттер. — Решил вот поработать… тебе не помочь?

— Давай, — оживился Причард. — Я не знаю, как этот Маузо так быстро всё у всех собрал — но смотреть-то всё приходится почти в реальном времени. И пока безрезультатно.

— Вдвоём быстрее будет, — решил Поттер. — Я сейчас схожу за… а ты тут что делаешь? — спросил он, увидев возникший в дверях силуэт Сандры Фоссет.

— Это я тебя должна спросить, — возразила та, подходя к ним с Омутом в руках. — Ты начальство — тебе спать положено. А я решила помочь Грэму.

— Я начальство, — согласился Поттер. — И не сметь мне тут указывать, что мне делать! — пригрозил он ей шутливо и спросил: — Что сказал Маузо?

— Что ничего не обещает, — сказала она подозрительно обрадованно. — Но, пожалуй, поработает с ней. Не сейчас — чуть позже, у него какие-то дела пока. Говорит, что в любом случае если что-то и получится, то небыстро… но ведь это всё равно шанс.

— Да, — Гарри улыбнулся — кажется, впервые за весь вечер. — Я надеюсь, он сумеет что-то сделать.

— Хорошо бы, — подал голос Причард. — Если он сумеет её вылечить — в этом деле будет смысл.

— Ну знаешь, — хмыкнул Поттер. — Высока цена, ты не находишь?

— Я? Не нахожу, — дерзко отозвался тот. — Извини, я циник: этих магглов я не знаю, и их не вернуть, а Риона была с нами там. Однако же я всё равно продолжу искать тех, кто их убил — присоединяйтесь, — он сдвинул свой рабочий Омут и придвинул на середину стола ящичек с пробирками.

Просидели они до утра — и, когда за окнами забрезжил хотя и искусственный, но весьма натурально выглядящий рассвет, Фоссет вдруг воскликнула:

— Кажется, есть! — и тронула их обоих за плечи. — Я нашла, по-моему, — воодушевлённо сказала она, придвигая свой Омут Поттеру. — Иди сразу в середину воспоминания — в одиннадцать двенадцать дня и примерно до полудня.

Поттер опустил лицо в клубящийся туман. Пробежав — если это можно так назвать — по воспоминанию, он остановился за несколько минут до указанного времени и огляделся. Ничего особенного: Джимми Пикс, работавший за своим столом, потянулся, встал, повёл плечами, выгибая спину, и направился сперва в клозет, а затем в столовую. Выпил чаю, съел большой сэндвич с салатом и тунцом и, вернувшись, вновь уселся за работу.

— А теперь, — Фоссет явно еле дождалась, пока Гарри вынырнул, — посмотри сюда, — она вытащила только что просмотренное им воспоминание и опустила туда другое. Поттер послушно опустил лицо назад — и, добравшись до одиннадцати часов, остановился. На сей раз, судя по всему, Гарри наблюдал за всем глазами одного из стажёров — Смита. Так… опять же, вроде бы всё как обычно: вот и Причард, злой, замотанный, сосредоточенный… вот к его столу подходит один из легиллиментов, отдаёт ему флакон… Причард вносит его в опись — да, всё верно… Вот он вскакивает и выходит… Вот к его столу подходит Джимми Пикс, оглядывается, спрашивает, куда тот вышел, говорит, что оставит сейчас ему записку, и действительно что-то быстро пишет…

На часах одиннадцать двенадцать. Пять минут назад Джимми Пикс ушёл — и сейчас едет на лифте есть своего тунца.

Подняв голову, Поттер молча уступил место у Омута Причарду — и, дождавшись, покуда Фоссет дважды сменит там воспоминания, а Грэхем всё это увидит, сказал разочарованно и зло:

— Я кретин. Мы все кретины, если уж на то пошло. Чей материал для оборотного у них с большей вероятностью мог быть? Ваш, конечно! Но вы оба не подходите — слишком уж опасно — а из остальных здесь есть только Джим. Первое, что мы должны были сделать — это его проверить! Его — и все видимые его перемещения!

— Ну давай, наложи на нас взыскание, — раздражённо сказал Причард. — А себе… не знаю — пеплом голову посыпь и головой о стол побейся. Да, кретины. Впредь будем умнее. Только это значит, — продолжал он, — что у них есть и наши с Сандрой… я не знаю, что — волосы, наверное. И теперь понятно, как он добирался до моего сейфа. И как это предотвратить в дальнейшем, я пока не очень понимаю.

— Побрейся наголо, — вдруг засмеялась Фоссет. — А я просто перекрашусь. Вот что делать с Джимми — непонятно.

— Вариант, — без тени улыбки согласился Причард. — Хотя и слабенький — но вариант.

— Для начала, — сказал Поттер, — мы введём обязательный контроль волшебных палочек для всех, входящих в аврорат, включая нас самих — и не только поутру. Всегда. Не секрет, что дежурные у своих их проверяют только утром — а потом нередко опускают эту процедуру. Неудобно — но мы пока потерпим.

— Как ты это объяснишь? — спросила Фоссет.

— Скажу, что пропали некие улики, — отмахнулся Поттер и пошутил: — Видишь, как удобно быть начальником: никто не задаёт неудобные вопросы. Но, вообще, решение, конечно, временное. С Джимми я поговорю — ему стоит знать об этом.

— По идее и по логике, — мрачно сказал Причард, — твой секретарь вполне мог набрать здесь образцы на всех.

— И не только нас, — согласился Поттер.

Они замолчали, мрачно глядя друг на друга.

— Ну, — заговорила первой Фоссет, — по идее, есть одна универсальная защита. Только мы все будем мокрые с ног до головы. И я не знаю, как долго это делать.

— Да я в жизни не пробью хоть сколько-нибудь быстро Водопад воров, — скептически проговорил Гарри. — Это лет на пять затянется — даже если я сегодня пойду к министру и выложу ему всё, как есть. А потом дам интервью «Пророку». Но, вообще, идея хороша: поставить бы его у входа в министерство…

— …а министра дважды проверять: на входе в министерство и в его кабинет, — подхватила Фоссет. — Должность ключевая — надо быть уверенными в том, что это он.

Шутка слегка разрядила атмосферу, и Гарри постарался закрепить успех:

— Заодно, возможно, Скитер станет тут бывать пореже — это ж сколько ей потом укладывать причёску!

Они рассмеялись.

— Воспоминания надо всё равно досмотреть до конца — все, — сказал Причард. — Но, вообще-то, новость неплоха: похоже, что никто из наших в этом не замешан.

— Это плюс, согласен, — кивнул Гарри. — Да ещё какой! Однако уже почти утро — и, поскольку крайне маловероятно, что мы найдём в воспоминаниях кого-нибудь ещё, я приказываю вам обоим идти спать и не появляться здесь до полудня, а лучше до обеда. Это всё сейчас мы отправим ко мне в сейф — и я не позавидую тому, кто попробует его открыть, пусть даже в моём обличье. Спать! — оборвал он открывшего было рот Причарда. — Я уверен, что бессонные ночи у нас ещё будут — но попозже.

Спорить с ним никто не стал, а Причард даже душераздирающе зевнул и потёр глаза — на взгляд Поттера, несколько демонстративно. Из министерства они вышли на рассвете — и расстались, аппарировав с его ступеней, благо в такой час улица была пуста.

Дома Гарри встретила сова — незнакомая ему и крайне недовольная, она сидела на столе, и, едва завидев Гарри, захлопала крыльями, и, громко закричав, подлетела к нему, и, усевшись на протянутую руку, больно его клюнула.

— Ну извини, — сказал он примирительно, отвязывая послание от её лапы. — Ты вполне могла оставить это здесь — мне бы передали. Кто-то же тебя впустил!

Сова ухнула, и, недовольно потряся хвостом, оттолкнулась от его руки, и вылетела в открытое по случаю жары окно. Гарри развернул пергамент, и сон слетел с него, словно от ледяного душа. Писал Сириус — прося зайти к нему поговорить, когда Гарри сможет. Невесть почему, сердце у него сперва сжалось, а потом забилось, но совсем не радостно. Вряд ли Сириус решил вдруг так мириться — значит, что-то с ним случилось... или, может быть, он что-нибудь решил и считает необходимым поделиться этим с Гарри.

Поттер глянул на часы. Было около пяти утра — явно слишком рано, чтоб являться в гости. Будь бы между ними всё по-прежнему, он бы, разумеется, не стал стесняться, но сейчас явиться в такую рань Гарри счёл неправильным. Надо подождать хотя бы до восьми… а лучше бы до девяти утра — заодно поспать немного. Хотя разве он уснёт теперь? Можно… В принципе, можно прогуляться к дому Сириуса — и посмотреть на окна. Если он не спит, может, он его увидит? Или просто тихо постучать… да, пожалуй, можно тихо постучать — если его ждут, Сириус услышит, ну а если нет — он вернётся в девять. Вдруг действительно случилось что-то срочное — ведь сова-то прилетела явно за полночь. Что могло произойти за те пять… ну пусть шесть часов, что они не виделись? Мерлин, что могло случиться?

Мучить себя дальше Гарри не стал и аппарировал прямо в тупичок, где стоял нынешний дом Сириуса. Поднялся по ступенькам, постоял немного, а потом постучал — действительно негромко и всего-то дважды.

Дверь открылась сразу: его явно ждали. Гарри вошёл в дом и увидел Сириуса, выходящего в прихожую из гостиной — ещё более бледного, кажется, чем обычно, и с покрасневшими… Гарри очень надеялся, что просто после бессонной ночи, глазами.

— Кто их написал? Скажи! — спросил он, даже не здороваясь.

Гарри растерялся. Этого вопроса он почему-то совершенно не ожидал — вообще не подумал, что его об этом спросят.

— Да какая разница? — спросил он, оттягивая время и надеясь, что, возможно, Сириус на что-то отвлечётся — а он пока успеет придумать, как ему рассказать правду. — Разве это важно?

— Я хочу такой же, — отрывисто ответил Сириус. — Этот ведь ты не отдашь.

— Я не… — Гарри запнулся. Мерлин, Мордред и кто ещё там есть — какой же он дурак! Кретин, не подумавший о самой простой и естественной реакции! Да ему не в Авротате место, а в какой-нибудь зеленной лавке, с такими-то способностями к анализу!

— Я бы тоже не отдал, — перебил, неправильно поняв его заминку, Сириус. — Я же не прошу. Я просто закажу такой же. Скажи только, у кого? Сколько бы ни стоило — неважно!

— Это был подарок, — очень тихо сказал Гарри, лихорадочно соображая, что ему теперь делать. Назвать имя автора было попросту немыслимо — он не представлял, что будет с Сириусом, когда он узнает, кто в буквальном смысле приложил руку к только что случившемуся с ним чуду. Но и не называть было нельзя… — Я сведу вас, — сказал он решительно. — Дай мне пару дней. Я не думаю, что он просто так с тобою встретится — он живёт очень замкнуто. Подождёшь?

— Да, подожду, — Сириус нервно и почти болезненно улыбнулся. — Извини, что сдёрнул среди ночи.

— Я не спал, — Гарри тоже, только много мягче, улыбнулся. — Только что домой вернулся — а там твоя сова. Обругала меня, клюнула и улетела.

— Вся в меня, да? — усмехнулся Сириус.

— Совы всегда похожи на своих хозяев, — с полуулыбкой согласился Гарри.

— Да я только взял его, — Сириус пожал плечами, словно бы оправдываясь. — Не представляю, когда он мог набраться. А ты, значит, торчишь там по ночам? В своём аврорате?

— Иногда бывает, — у Гарри было ощущение, что он пробирается по заставленному смертельными ловушками коридору. — Дело сложное, а времени немного — вот и просидели до рассвета.

— Что за дело? — легко спросил Сириус.

— Я не помню, рассказал ли я тебе, — почти обречённо заговорил Гарри, понимая, чем закончится их разговор, — но несколько лет назад мы создали фонд поддержки оборотней — при отделе их защиты в министерстве…

…— Я уже боюсь спрашивать, почему ты выбрал именно его, — сказал после долгого молчания Сириус, когда Гарри закончил наконец рассказывать. — Мне кажется, в этом вашем нынешнем мире всё перевернулось с ног на голову.

— В данном случае мы выбрали Винда только потому, что больше некому было вытащить из леса тех, кто там прятался, — без малейшей надежды на понимание ответил Гарри. — За ним пошли те, кто не поверил бы больше никому — и потом, каждый заслуживает второго шанса. Да, я помню, кем он был — но, думаю, ты тоже помнишь, как тогда относились к оборотням. Сколько у него было шансов стать другим?

— Я знал одного, который стал, — резко сказал Сириус.

— Это было позже, — вздохнул Гарри. — И свой шанс он получил от Дамблдора. Винду же такого не дали — и потом, не стоит сравнивать родителей Ремуса и проститутку из даже не самого хорошего борделя.

— Это повод идти к Грейбеку? — сумрачно и напряжённо спросил Сириус.

— Я не знаю, — честно сказал Гарри. — Но ты знаешь — я могу его понять. Вот так вдруг, среди войны — тогда как раз шла первая — оказаться выброшенным за борт… Если ты при этом вырос в Лютном, найти свою собственную банду — решение естественное и вполне логичное. Впрочем, что бы ни было — егерей одиннадцать лет назад амнистировали, а за остальное, в некотором смысле, полагаю, он сейчас расплачивается. И кем бы он ни был прежде, я буду защищать того, кого подставили — даже если он на чей-то взгляд заслуживает Азкабана.

— Ты так смотришь на меня, — сказал Сириус, нервно дёрнув углом рта, — будто бы готовишься провалить экзамен. Мне.

— Да я не боюсь уже, — грустно улыбнулся Гарри. — Я уже всё провалил — и сейчас просто повторяю. Неприятно всё равно, хотя привычно.

— Да нет, — Сириус нервно заходил по комнате — а Гарри, следя за ним глазами, задался вопросом, где сейчас портрет. В спальне наверху, наверное? — Нет, это я могу понять. Наверное. По крайней мере, ты прав в том, что этому Винду было тяжело. Это не оправдывает его, но я это понимаю. Рем рассказывал мне… немного, но да, я могу понять, — повторил он, словно убеждая сам себя. — Мерзко, но я понимаю. Если б дело было только в этом… Гарри, я хочу понять тебя, я действительно хочу! — выкрикнул он. — Или как-нибудь привыкнуть… но… Ладно — я не собирался говорить об этом, — оборвал он сам себя. — Не сегодня, не сейчас. Надо было кофе тебе предложить, наверное?

— У тебя есть кофе? — почему-то очень удивился Гарри.

— Я даже варить его умею! — ответил Блэк насмешливо. — Показать?

— Давай, — кофе Гарри не хотелось, но сейчас он согласился бы даже на зелёный чай, вызывавший у него стойкую ассоциацию с настойкой сена.

— Хочешь, пойдём на кухню, — позвал Сириус — и Гарри показалось, что между ними что-то всё же изменилось. Он не знал, не выдумал ли он это, не показалось ли ему, и совсем не был уверен, что, если так произошло, это вскоре не изменится, но схватился за это ощущение и решил не думать пока больше ни о чём.

Хотя бы в это утро.

— Мистер Винд, — Мальсибер появился утром, когда Скабиор хмуро стоял на кухне, раздумывая, стоит ли ему, вообще, завтракать. Есть ни капли не хотелось, но у него вообще в последнее время вовсе не было аппетита — и в последний раз он что-то ел вчера.

Наверное.

Вероятно, следовало бы съесть хотя бы бутерброд… Мальсибер очень настойчиво просил его не забывать о пище — что ж, ему видней. Наверно, надо…

Появление Мальсибера Скабиора отвлекло — и в каком-то смысле даже обрадовало. Ему хотелось побыстрей закончить здесь и разобраться, что же с ним произошло и в чём он виноват. Эта неизвестность мучила его, не давая думать ни о чём другом — ему даже было не так важно, кто и почему с ним сделал это. Да и что тут удивляться? Уж кому-кому, а ему многим есть, за что мстить.

— Доброе утро, — Скабиор вежливо кивнул.

— Вы позавтракали? — спросил Мальсибер. На нём были синие джинсы и льняная бежевая рубашка. — Или не успели?

— Собирался — но я не голоден. Поем позже, — Скабиор почти обрадовался образовавшейся отсрочке.

— Помните, я вам рассказывал про Канаду? — спросил Мальсибер. — И про их общины оборотней?

— Помню, — в глазах Скабиора мелькнула искра интереса.

— Я предполагал сделать это немного позже, но сегодня мне внезапно сообщили, что нас ждут к полудню. Извините за поспешность, — он развёл руками, — но моего влияния недостаточно, чтобы выбрать время по своему желанию. Если вы хотите посмотреть, как там всё устроено — мы должны лететь сейчас.

— Лететь? — Скабиор поморщился. Настроение испортилось окончательно: на метле он держался плохо и пользоваться ей не слишком-то любил.

— Но не на метле, — добавил Мальсибер с подозрительно довольным выражением. — До Канады мы аппарируем — а оттуда полетим на самолёте. Я не возьмусь сейчас получать для вас разрешение для аппарации через границу — а рисковать и делать это нелегально, как мне кажется, не стоит.

— На самолёте? — озадаченно переспросил Скабиор.

Он, конечно, знал, что это такое. Но вот от чистокровного волшебника такого знания не ожидал. И потом, у магглов ведь есть документы — или же Мальсибер их подделал?

— Если вы не против, — кивнул Мальсибер. — Так что, если вы не против — собирайтесь. И учтите — там сейчас прохладно. А когда вернёмся — поработаем, у меня весь день свободен.

— Не против, — ответил Скабиор. — Только я пока что прочитал совсем не всё, что вы мне принесли.

— Но ведь основные принципы вы поняли? — спросил Мальсибер.

— Что там понимать? — усмехнулся Скабиор. — Кем выглядишь — тем и являешься. Зверем в полнолуние, человеком — в остальное время. Просто и логично…

— …но? — спросил Мальсибер, уловив незавершённость его фразы.

— Слишком просто, — Скабиор поморщился. — Полагаю, есть нюансы — но я их пока что не нашёл.

— Да вы знаете — почти что нет, — сказал Мальсибер. — Существенных, по крайней мере. Да, всё верно: оборотня в волчьем виде можно убить совершенно безнаказанно вне специально обозначенных мест и его собственной земли, если она имеет соответствующие знаки по периметру. Если нет, то тоже можно. За нахождение без разрешения в этих специально обозначенных местах человека, если он останется в живых, ждёт штраф в полторы-три тысячи галеонов и три-пять лет тюрьмы. В целом всё. По-моему, вполне разумно.

— Да, наверное, — не стал спорить Скабиор и пошёл наверх.

Собственно, собирать ему было особо нечего — свою британскую одежду он решил оставить тут, а палочки у него не было. Так что он просто обулся и спустился вниз — и Мальсибер, оглядев его, сказал:

— Я думаю, вам не стоит называться своим именем. Может быть, вы что-то выберете — проверять никто не станет, но мне лучше знать заранее.

— Да без разницы, — пожал плечами Скабиор. — Не знаю. Джон. Джон Смит.

— Это слишком, — возразил Мальсибер. — Нам сделали любезность, и не стоит так откровенно демонстрировать хозяевам наше недоверие.

— Ну пусть Джон… не знаю. Блэк, — предложил Скабиор.

— Блэк? — Мальсибер почему-то улыбнулся. — Почему бы нет… договорились. Ваша палочка, мистер Блэк, — сказал он, протягивая ему волшебную палочку — совсем простую, гладкую, с рукоятью в виде узкого листа, единственным украшением которой были похожие на следы когтей узкие продольные полоски, идущие по ней сверху донизу. — Ива, волос вампуса — попробуйте. Она новая.

— Зачем? — Скабиор медлил брать её. У него уже была своя — даже две. Вот только основную, кажется, пока что так и не нашли… Ему было жаль её до боли — его простенькую сосновую палочку, прошедшую с ним столько, что хватило бы на четверых. Где он умудрился потерять её? Когда? И почему? Лучше б у него тогда была с собой другая — та, трофейная, из дуба… Она тоже ему нравилась — но всё-таки была чужой.

— Вас попросят предъявить её — стоит ей поколдовать немного, чтобы было, что показывать, — сказал Мальсибер. — А без палочки вас попросту не впустят.

— А если она меня не станет слушаться? — Скабиор даже отступил на шаг.

— Я поэтому и принёс новую — но на крайний случай есть ещё одна, — Мальсибер похлопал себя по боку. — И всё-таки попробуйте. С чужими палочками всегда могут возникнуть неожиданные осложнения, если вы её не отобрали или вам не подарили.

Скабиор помедлил, а затем всё же взял палочку — пока что не за рукоять. Она была лёгкой, цвета чая, с хорошо заметным рисунком. Скабиор покрутил её в руках — дерево было гладким и тёплым — и, вздохнув, всё же вложил рукоять в ладонь и взмахнул. Из её кончика вылетело несколько алых искорок, и Мальсибер попросил:

— Попробуйте ещё раз! И вы на неё так смотрите, словно это дохлая лягушка. Ей обидно, полагаю.

— У меня уже есть палочка — даже две, — ответил Скабиор. Он поймал себя на мысли, что сейчас чувствует себя предателем перед той, потерянной — быть может, навсегда — волшебной палочкой и разозлился на себя. Что он вдруг раскис? Это просто инструмент! Сжав палочку покрепче, он решительно взмахнул ей — и она тут же окатила их обоих ало-золотым дождём.

— Будет третья, — сказал Мальсибер.

— Вы сказали, из чего она? — спросил Скабиор, разглядывая её пристальнее. — Ива — и… что?

— Волос вампуса, — повторил Мальсибер. — Вампус — это нечто вроде пумы, но волшебной. Они могут ходить на задних лапах и бежать быстрей стрелы… а ещё им не рекомендуется смотреть в глаза: они могут вас загипнотизировать и даже залегилементить, подчинить себе и превратить в раба. Будете заботиться об их помёте, пока те не вырастут.

— Славная зверюшка, — усмехнулся Скабиор. — Вы их видели?

— Да, видел — и, признаюсь, это было интересно… поколдуйте ей! — попросил он. — Что-нибудь простое и разнообразное.

— Не боитесь, что я разнесу вам дом? — спросил Скабиор, оглядываясь.

— Ну много Репаро тоже хорошо, — Мальсибер засмеялся. — Если я смущаю вас — я могу здесь подождать, пока…

— Да нет, — дёрнул Скабиор плечом — и начал с банальной левитации.

В какой-то момент, когда он издевательски выстраивал шаткую пирамиду из кофейных чашек, Мальсибер тоже волшебством подхватил одну из них и легонько потянул к себе. Скабиор не уступил, и с полминуты они перетягивали несчастную чашку друг от друга и в конце концов, конечно, уронили. Скабиор её восстановил — уж что-что, а Репаро он мог сотворить, наверное, не только невербально, но даже и без палочки — и, отправив чашки в шкафчик, извлёк из другого вилку, и, заставив её шевелить зубцами наподобие ножек, пустил её бегать по столу, как совсем недавно развлекал по утрам Кристи. Мальсибер тут же подхватил другую и отправил её следом — и они, неожиданно увлёкшись, устроили гонки, как мальчишки. Мальсибер в результате проиграл и, смеясь, сказал:

— Я думаю, достаточно. Да и время поджимает. Вы готовы?

— Как скажете, — уже без раздражения ответил Скабиор.

— Мистер Блэк, мы аппарируем, — Мальсибер взял его за руку — и мир сжался, а когда стал прежним, они стояли на обочине дороги, шедшей через лес. Было влажно и чуть сумрачно: похоже, только что здесь прошёл дождь, и в воздухе висели запахи мокрых деревьев, трав, цветов и листьев, а ещё какого-то дикого зверья. Скабиор почти что захлебнулся ими и замер, глубоко и жадно вдыхая этот влажный, плотный и невероятно живой воздух. К дракклам море — лес, вот по чему он тосковал и без чего чувствовал себя так неуютно. — Нам пора, — голос Мальсибера вернул его в реальность, и Скабиор обнаружил стоящий рядом с ними автомобиль, высокий, чёрный и, как ни удивительно, не слишком чистый. — Садитесь, — Мальсибер распахнул перед ним дверь, затем обошёл машину и сел на водительское сиденье. — Здесь недалеко — но работникам аэропорта вовсе незачем знать, что мы с вами немного сократили путь. Пристегнитесь — здесь следят за этим… хотя позвольте мне, — он потянулся, и руками, безо всякой магии просто вытянул из-за правого плеча Скабиора широкую чёрную ленту, и ловко сунул карабин в торчащий у его левого бедра замок, фактически привязав Скабиора таким образом к креслу. — Чтоб освободиться, нужно нажать здесь, — он показал на красную деталь замка, а затем, усевшись, сделал то же самое и для себя. — Поехали? — спросил он — и машина, тихо заурчав, мягко тронулась.

Скабиору доводилось пользоваться маггловским транспортом — правда, большей частью не машинами, а автобусами или поездами, так что в целом всё это его не слишком удивило. А вот то, насколько уверенно действовал Мальсибер, было странно. Может быть, конечно, в Штатах чистокровные волшебники живут иначе…

— Не обидно вам пользоваться маггловскими штучками? — спросил он.

— Почему мне должно быть обидно? — удивился Мальсибер. — Магглы делают потрясающие вещи — мы во многом безнадёжно от них отстали… мы, собственно, на месте, — сказал он, поворачивая и подъезжая к длинному одноэтажному зданию. — Это небольшой аэропорт — частный, ибо вы без документов. Я вам ненадолго изменю лицо, если вы не против, — сказал он, останавливаясь и доставая палочку.

— Трансфигурация? — поинтересовался Скабиор.

— Я тренировался, — заверил его Мальсибер, и Скабиор фыркнул: вышло и серьёзно, и забавно.

Ощущение от колдовства было странным: словно тёплая и плотная волна прокатилась по его лицу и волосам, и, когда она закончилась, Скабиор с любопытством заглянул в висящее над ветровым стеклом зеркало. И хмыкнул: на него из зеркала смотрел типичный азиат с круглой плоской физиономией и коротко подстриженными смоляно-чёрными волосами.

— Джек — начальник моей охраны, — сообщил ему Мальсибер. — Мы порой летаем вместе — здесь его хорошо знают. Просто держитесь рядом и молчите. Идёмте.

Они вышли из машины. Мальсибер забрал с заднего сиденья две куртки и протянул одну из них, из тёмной кожи, Скабиору со словами:

— Там сейчас дождливо и совсем не жарко.

Свою — замшевую, с длинной бахромой — он пока что надевать не стал, и Скабиор последовал его примеру. Они прошли через здание и, ненадолго задержавшись у какой-то будки, вышли с другой стороны и оказались на широком ровном поле, на котором стояло с полдюжины небольших самолётов. Тот, к которому его подвёл Мальсибер, был белым с изображённым на носу ярко-красным кадуцеем — Скабиор помнил такой же над дверями дома. Герб, наверное…

— Прошу, — Мальсибер сам откинул трап — Скабиор не успел понять, как он это сделал — и сделал приглашающий жест. — Самолётом проще и приятней, — сказал он. — Можно было бы границу пересечь и на машине — но я уже говорил вам, что недостаточно хорошо знаю Канаду, чтоб там аппарировать. А машиной ехать долго — самолёт быстрее. Часа через три мы будем на месте.

— А вы сами, что ли, будете вести? — спросил Скабиор, оглядываясь в поисках водителя.

— Если вы не против, — весело сказал Мальсибер, садясь в кресло впереди. — Хотите — присоединяйтесь! — позвал он. — Здесь, по-моему, лучше видно и вообще интересней.

Интересно Скабиору не было, но он всё-таки сел вперёд — и, когда они взлетели и Мальсибер стал рассказывать, как всё это работает и как он учился и получал лётные права (абсолютно честно — он же в самом деле хотел научиться!), не заметил, как увлёкся. Это было совершенно непохоже на метлу — и это было здорово. А Мальсибер рассказывал о дельтапланах, о ещё каких-то маггловских приспособлениях для полёта, и Скабиор в какой-то момент перестал всё время держать в голове, с кем он разговаривает и что вообще здесь делает. Ему стало, наконец, легко — так, как нередко бывало прежде, когда он обнаруживал любопытного собеседника или какое-то новое явление, всерьёз его заинтересовывавшее.

Когда они сели, Мальсибер, уже заглушив двигатели, напомнил:

— Вы — Джон Блэк. И вы просто мой гость из Великобритании — больше они не знают ничего. Будете рассказывать о фонде — постарайтесь, пожалуйста, делать это отстранённее, потому что, если выяснится вдруг, кто вы такой, я не поручусь, что местная кавалерия не сдаст вас британскому аврорату.

— Кавалерия? — переспросил Скабиор.

— Здесь довольно сложная система аврората, — пояснил Мальсибер. — Если коротко, то есть авроры, а есть помесь отрядов британского ДМП и авроров, которые имеют право заниматься только местными делами. В некоторых провинциях — в частности в той, куда мы с вами приглашены сегодня — все дела ведут исключительно кавалеры или, как их называют там, райдеры, а авроры присоединяются к ним только в исключительных случаях. И вот эти райдеры нас сейчас и встретят… я вам говорил уже, что здесь туда охотно берут оборотней. Я не думаю, что они станут проверять вас — и всё же будьте осторожнее, — попросил Мальсибер, поднимаясь.

Оборотни-авроры? О да, Скабиор хотел бы их увидеть!

Он и не подозревал, насколько скоро сбудется его желание: собственно, это произошло, едва они вышли из самолёта. Возле трапа их ждала женщина лет, наверное, сорока с резким и обветренным лицом и собранными на затылке тёмными волосами.

— Райдер Кларк, — представилась она. — Мистер Мальсибер, мистер…

— Блэк, — ответил Скабиор, совершенно неприлично вперившись в неё: всё же он впервые в жизни видел оборотня и аврора, так сказать, в одном лице. — Джон Блэк.

— …мистер Блэк — ваши палочки, пожалуйста.

— Пожалуйста, — Мальсибер с вежливой полуулыбкой протянул ей свою волшебную палочку — почти белую и очень изящную, и Скабиор едва сдержал удивление: он прекрасно помнил, что та ещё во время их дурацких гонок была красной. Впрочем, задавать вопросов он не стал и молча протянул этой Кларк свою. Проверка оказалась на удивление короткой, и, как только палочки вернулись к своим владельцам, райдер протянула им обоим руки и сказала:

— Я вас провожу на место. Аппарируем. Готовы? — и, не дожидаясь их ответа, крепко взяла их за предплечья — и мир снова схопнулся.

Развернулся он опять на берегу — тёмная вода белой пеной билась о большие валуны, а сырой холодный ветер сеял мелкий дождь. Всё это напоминало бы Оркнеи, если бы не густой лес, заканчивающийся почти что у воды, и совершенно другой запах. Это была пресная вода, мгновенно понял Скабиор — она пахла рыбой, водорослями, но не солью и не тем, названия чему он не знал, но что всегда встречал только в морском воздухе.

— Вам слегка не повезло с погодой, господа, — в голосе высокого крепкого мужчины лет шестидесяти в плотной брезентовой куртке не слышалось ни грана сожаления. — Майкл Уорд, — представился он. У него было загорелое, обветренное лицо с резковатыми чертами и глубоко посаженными тёмными глазами, и с его правого виска за ухо уходил широкий грубый шрам.

— Ойвен Мальсибер, — ответил тем же спутник Скабиора, надевая свою замшевую куртку с длинной бахромой. — Джон Блэк — мой британский гость. Мистер Уорд, я весьма признателен за то, что вы согласились нас принять.

— Предложение было уж больно соблазнительным, — усмехнулся иронично Уорд. — Начнём с экскурсии?

— Предложение? — тихо спросил Скабиор Мальсибера, когда они двинулись по выложенным в виде ступеней камням наверх. Куртка, данная ему Мальсибером, оказалась очень кстати — он поддёрнул ворот и наложил на себя защищающие от дождя чары. — Какого рода?

— Я давно хотел нанять таких сотрудников, — отозвался Мальсибер, с любопытством крутя головой и разглядывая окрестности.

— И в чём проблема? — спросил Скабиор с насмешкой. — Что, американские законы вам мешают?

— В некотором роде да, — Мальсибер наклонился и на миг коснулся ладонью пышного зелёного мха, в изобилии росшего вдоль тропинки. — Я имею право нанимать только людей с дипломом, аналогичным британским ТРИТОНам — а оборотням у нас по-прежнему сложно получить образование. Штаты — не Канада, там всё ещё хуже, чем в Британии… но, как правило, американцы отправляют своих детей учиться сюда — да и сами в большинстве своём переезжают. Что является причиной уже, я бы сказал, застаревшего конфликта. Но закон не запрещает мне нанимать иностранцев с соответствующими или аналогичными дипломами, — подмигнул он Скабиору.

— Здесь одно из самых крупных поселений оборотней во всей Канаде, — заговорил Уорд, едва они, наконец, одолели все ступеньки. — Нас здесь около двух тысяч — самих оборотней, конечно, меньше, мы здесь живём с семьями.

— Меньше — это сколько? — спросил Скабиор.

— Шестьсот двадцать восемь, — без запинки отозвался Уорд. — В обычное время территория острова целиком открыта как для жителей, так и для аппарации — и, конечно, у большинства здесь есть камины. Но за сутки до полнолуния и в течение суток после него аппарация и камины закрываются, и попасть сюда можно порталом, на метле или водой. Это первая ступень защиты, — они вышли на маленькую площадь, в центре которой стоял фонтан в виде чаши, в центре которой на высоком каменном восьмиграннике сидел бронзовый волк. Из пастей небольших бронзовых волчьих голов, прикреплённых к каждой грани восьмигранника, текли прозрачные водяные струйки, а на борту чаши кто-то забыл чашку.

— Красиво, — заметил Мальсибер, подходя к фонтану.

— Здесь есть водопровод, — сказал Уорд. — Это просто украшение — ну и дань традиции. Хотя в жаркий день дети любят тут играть — да и птицам пить удобно. Вторая ступень защиты активизируется за час до восхода луны — чары непростые, но весьма удобные, министерство ежегодно обновляет их, но мы всё равно их проверяем каждый месяц: случись им оказаться неисправными, может быть беда. Чары эти не пропустят на остров никого, имеющего разумное сознание — и не выпустят того, у кого оно отсутствует. Райдеры и авроры могут их снимать — у них есть амулеты — на свой страх и риск. Но пока такого не случалось. С этого момента находиться здесь легально могут только местные и те, у кого есть разрешение, подписанное всеми членами совета общины. Пойдёмте, — позвал он и первым пошёл по одной из мощёных разнокалиберной, но очень аккуратной круглой деревянной брусчаткой дорожек.

Скабиору казалось, что он попал в чью-то — может, даже свою собственную — мечту. Сбывшуюся сказку, пусть и страшноватую, но наверняка хорошо кончающуюся. Значит, можно всё-таки спокойно жить — и не бояться самим кого-то обратить случайно, и не вызывать у окружающих ни ненависти, ни страха. И как всё продумано! Если всё устроить так же — и узнать бы как-то эти чары — может, выйдет всё-таки нормально жить и в Англии?

— Я правильно понял, — спросил Мальсибер, слегка отставший было, разглядывая дома, мимо которых они шли, но теперь нагнавший их, — что, если аврор или райдер, по какой-то причине оказавшийся здесь в полнолуние, погибнет, его убийцу не накажут?

— Всё зависит от конкретной ситуации, — ответил Уорд, и в его голосе Скабиору почудилась сдержанная гордость. — Если они здесь найдут преступника, и он их убьёт, или это сделает кто-то из живущих здесь людей — накажут. Но если они просто сунутся, куда не надо, и попадутся на зуб тому, кто не пользуется аконитовым — то нет.

— Разве закон не требует обязательного приёма аконитового? — удивился Мальсибер.

— Отнюдь нет, — хмыкнул Уорд — и продолжил, кажется, с насмешкой. — Аконитовое обязательно для тех, кто, к примеру, остаётся в госпитале или же на службе. Его многие не любят — и, в конце концов, ведь это наше дело, не так ли? Закон ведь не различает тех из нас, кто окажется на обычной улице в зверином виде — пил ты аконитовое или нет, тебя можно убивать каким угодно способом. Хоть расчленить на части. Но зато здесь, у себя, мы вольны делать так, как мы хотим. В некоторых общинах аконитовое обязательно — мы здесь позволяем обходиться без него с условием, что те, кто это делает, обязаны носить дополнительный браслет.

— Что за браслет? — спросил Скабиор.

— Я покажу, — пообещал Уорд. Дома между тем закончились вместе с брусчаткой, и тропинку теперь засыпал мелкий тёмно-серый щебень. Вокруг был лес, дождь усилился, и Скабиор с Мальсибером наложили на себя отталкивающие воду чары. Наконец минут через пятнадцать весьма энергичной ходьбы тропинка упёрлась в высокие, футов в семь ворота в таком же высоком частоколе из толстых, заострённых наверху брёвен. — Третья ступень, — сказал Уорд. — Сейчас они открыты, — он толкнул правую створку, и она поддалась на удивление легко для двери, сделанной из дерева дюймов в десять толщиной и обитой толстым слоем металла, — и любой может здесь ходить свободно. Но за час до полнолуния ворота закрываются на засовы и на ключ — с двух сторон — и запечатываются чарами. Если вдруг внутри остался человек, сработают сигнальные чары и его выбросит за ограждение. Наконец, браслеты, — он остановился, и достал из кармана два простых металлических браслета, и протянул своим гостям. — Во-первых, они срабатывают как порталы и за час до полнолуния принудительно переносят обладателя сюда. Во-вторых, они не позволяют перебраться через стену — при том, что волку вообще сделать это физически невозможно. И, в-третьих, они не позволяют нам как волкам подойти к человеку ближе, чем на десять футов. Мы все носим их — но те, кто не пьёт аконитовое, надевают два. На всякий случай.

— Вы, по-моему, предусмотрели всё, — с восхищением сказал Мальсибер.

— Мы надеемся на это, — кивнул Уорд. — По крайней мере, инцидентов у нас пока не было. И надеюсь, что не будет.

— А что делать тем, кто живёт отдельно? — спросил Скабиор. — Это не запрещено же?

— В целом вариантов два, — ответил Уорд. Мальсибер соступил с дорожки и, наклонившись, разглядывал теперь что-то в траве. — У нас есть особый дом с комнатами, где оборотни со стороны могут отоспаться после полнолуния — я вам покажу его. Обычно они приходят сюда вечером — у всех них есть порталы, не считая вот таких браслетов — и остаются на сутки или двое. Это небесплатно, — добавил он с ухмылкой, — но единой платы нет — обычно оставляют сумму, как за пару суток в гостинице, но, если у кого-то денег нет, мы его не выгоним, конечно. Но я не припомню, чтобы кто-то, кроме эмигрантов в их первые два-три месяца, не заплатил. Те же, кто предпочитает проводить эту ночь дома, обычно ставят те же чары на какую-нибудь часть участка — правда, это стоит дорого. Ну и аконитовое пьют — с ним вообще всё стало просто. Можно и без чар — но тут уж на свой страх и риск. Что вы там высматриваете? — добродушно улыбнувшись, спросил он Мальсибера.

— Грюмошмели, — отозвался тот, выпрямляясь. — Я сто лет не видел их… в моём детстве они были повсюду, но с тех пор, как переехал в Сан-Диего, я их не встречал.

— Мы их тут разводим, — Уорд подошёл поближе и тоже наклонился над травой. — Осенью мёд будет — хотите, можем пару пинт зарезервировать за вами.

— О, хочу! — Мальсибер просиял. — У меня два компаньона — целитель и зельевар — и они за них передерутся.

— Если у нас сложится сотрудничество, сможете забрать самостоятельно, — пообещал Уорд. — Если нет — пишите в октябре. Я вам оставлю.

— Вы сказали, что покажете гостиницу, — нетерпеливо напомнил Скабиор.

— Покажу, — успокаивающе кивнул Уорд. — Это нужно возвращаться. Если вас интересуют грюмошмели, — обратился он к Мальсиберу, — я вас познакомлю с Эстер. Она ими занимается — и всё вам покажет с удовольствием… а мы пока что побеседуем подробнее с мистером Блэком.

Неожиданная встреча с Сириусом Гарри взбудоражила, полностью прогнав сон. Он был рад тому, что они поговорили, наконец, почти по-настоящему, и мучился от понимания того, что будет, когда Сириус узнает имя автора портрета. Впрочем, где-то в глубине души он уже смирился с тем, что они с Сириусом больше никогда не будут близки. Это было больно, но не в силах Гарри было это изменить, и боль эта ничего не значила рядом с тем, что Сириус вообще был жив. Жив, здоров и здесь — а остальное… В конце концов, любить его Гарри ничего не помешает — и лучше любить живого, пусть даже и на расстоянии, чем мёртвого.

Однако, чтобы познакомить его с Рабастаном, как Гарри и пообещал, нужно было получить согласие Лестрейнджей — причём для начала старшего. И Гарри подозревал, что сделать это будет совсем не просто. Впрочем, отступать ему было некуда, так что он написал Родольфусу письмо, прося о встрече — и, сходив домой переодеться, вернулся в аврорат, где сразу же столкнулся с Фоссет.

— Я отправил тебя спать, — посмеиваясь, сказал Поттер. — Приказал фактически. И что ты тут делаешь?

— Так ты тоже спать ушёл, — возразила она без тени смущения. — Тебя тут вообще не должно было быть до обеда. Ты и не узнал бы.

— Грэхем тоже здесь? — спросил Поттер безнадёжно.

— Грэхем в Азкабане, — улыбнулась Фоссет. — Ну, вернее, на пути туда пока что… или, может, долетел уже.

— Зачем? — онемевшими губами еле выговорил Поттер.

— Решил спросить Винда о чём-то важном, — пожала она плечами и добавила заботливо: — Знаешь, ты, по-моему, напрасно спать не лёг. Выглядишь паршиво.

— Да, наверное, — механически ответил Гарри, пытаясь лихорадочно сообразить, что теперь делать, и в отчаянии понимая, что сделать ничего уже не сможет. — Он давно отправился? — спросил он с отчаянной надеждой, которую Фоссет тут же и прикончила:

— Да сразу, как мы разошлись. Он уже, наверное, на месте.

— Да, пожалуй, — Поттер потёр лоб. — Ладно — ты иди работай… у меня дела, — он заставил себя улыбнуться, а затем ретировался в кабинет — где, заперев дверь, обессиленно упал на кресло и глухо застонал, а потом и выругался.

Нет, конечно, Причард их сознательно не выдаст — в этом Гарри был вполне уверен. Так же, как и в том, что, даже если Долиш успеет выпить оборотное, поняв, что к нему идут — чары же должны сработать! — Причард его запросто раскроет. И тогда… Тогда всё зависит от того, успеет он сообразить, что в этом может быть замешан Поттер — и тогда просто подождёт, пока действие зелья закончится само — или нет, и тогда потребует у коменданта антидот. И вот в этом случае они пропали… да, такого вот эпичного конца карьеры, вероятно, не было ещё ни у кого.

Но, даже если обойдётся — что он скажет Причарду? Нет, конечно, придётся сказать правду — но… ах, как же неудобно, что нельзя связаться с комендантом! Или с самим Причардом. Но лучше бы с обоими… ну вот что за глупость! Магглы уже могут делать это без труда — на любые расстояния в любой момент! А они… Нет, с этим срочно нужно что-то делать — так нельзя!

Мерлин, вот о чём он думает? Хотя, с другой стороны, что ему ещё осталось? Только ждать — и, наверное, молиться. Надо было всё-таки поставить Причарда в известность — но он не хотел впутывать в эту авантюру больше никого, кроме тех, без кого было не обойтись. Чтобы, если всё раскроется, не утянуть их за собой.

А в итоге сам себя подставил. И ладно бы себя — но чем это кончится для Долишей? А для самого Винда? Только бы Причард решил сам дождаться превращения — и только б Джон ему всё рассказал. Он ведь знает Причарда — он должен понимать, когда не стоит упираться. Пусть бы даже и соврал, что сам, один всё это задумал — главное, чтоб Причард потом сразу же пришёл к нему, к Гарри, а не сунулся ещё куда-то.

Как же глупо вышло!

Но что он мог сделать? Теперь — только ждать. Он и ждал, занимаясь текущими делами и стараясь никуда не выходить из кабинета. И, когда дверь распахнулась и на пороге возник Причард, первым чувством Гарри было облегчение.

— Закрой дверь, — сказал он. — И садись — поговорим.

— Да, хотелось бы, — Причард плотно прикрыл за собой дверь, а затем запечатал её ещё и заклинанием, а затем, подойдя к столу, опустил на него ладони, оперся на них и, нависнув так над Поттером, очень тихо и отчётливо сказал: — Я слушаю.

— Сядь, а? — попросил тот. — Самому противно. Грэм, пожалуйста.

Причард молча и по-прежнему бесшумно придвинул себе стул и опустился на него, продолжая пристально смотреть на Поттера — и тот со вздохом принялся за то, что с грустной иронией определил про себя как покаяние.

На сей раз он всё рассказал, как есть, и единственным, что Гарри утаил от Причарда, были настоящие имена Мальсибера и, конечно, Снейпа. В остальном же он признался — и закончил объяснением:

— Грэм, я представляю, как ты злишься. Но я не хотел вас подставлять — никого из вас. Если всё раскроется, я бы сам ответил — я и только я. Сказал бы, что отдал приказ Долишу, ничего не объясняя. Но с тобой бы это не прошло.

— Ну спасибо, — Причард зло сощурился. — За заботу. И за то, что выставил меня кретином, заодно продемонстрировав, как ты мне доверяешь.

— Грэм, дело вовсе не в доверии! — горячо воскликнул Поттер. — Я тебе верю, как себе — но сам бы ты на моём месте сделал что?

— Дать бы тебе в морду, — медленно проговорил Причард. — От души. По-маггловски.

— Ну если тебе это поможет, — усмехнулся Поттер, — то давай. Хочешь — даже подерёмся.

— Должен будешь, — буркнул Причард. — Ну какая же ты всё же сволочь, Поттер, а! — воскликнул он, и Гарри наконец расслабился. Раз Причард наконец ругается, значит, понял и простил. Хотя поминать, конечно, будет долго.

— А ты как хотел, — хмыкнул Гарри, доставая из стола бутылку огневиски и пару стаканов. — Не знал, что ли, с кем связался? Ты зачем к нему летал-то? — спросил он, замораживая стаканы и разливая виски — по чуть-чуть. В конце концов, они ещё собирались поработать.

— Поболтать хотел, — Причард взял стакан. — Но теперь иди и делай это сам, — он понюхал виски и, отставив стакан в сторону, предложил: — Пошли лучше обедать. Или ты меня представишь этому Мальсиберу?

— Лучше пусть поменьше народу будет в курсе, что ты тоже в курсе… тьфу, — Поттер отставил нетронутый стакан и встал. — Да, идём обедать. Я поговорю с Виндом — скажи, что ты хотел узнать.

— Может, хватит, а? — скривился Причард, поднимаясь. — Что это за допрос такой: спроси его то, не знаю, что. Всё уже, я вляпался — если что, пойдём под суд вдвоём. Втроём, — поправился он тут же. — Ну Джон даёт! — Причард потряс головой. — Вот от кого-кого, а от него я никак не ожидал. Только вот не надо мне тут говорить, что ты отдал приказ, а он просто подчинился, хорошо?

— Не буду, — вздохнул, вставая, Поттер.

…— Так ты что хотел от Винда? — спросил Поттер, когда они с Причардом уселись за столик небольшого маггловского кафе и заказали по бифштексу.

— Вот смотри, — ответил Причард. — В воспоминаниях мы видели и эту Хадрат, и секретаря, и эту бабу дракклову такими, как они есть — но ведь вряд ли это было в школе. Разве что они бы где-то спрятались и в процессе встречи выпили бы антидот — но это попросту опасно да и незачем.

— Ну, пожалуй, — согласился Гарри.

— Значит, вероятно, МакМоахиры выходили — так? — продолжил Причард.

— Так, — кивнул Гарри.

— Я поговорил с миссис Долиш и с парочкой других преподавателей, — продолжил Причард. — И они сказали, что МакМоахиры в последнее время сошлись с парочкой ребят из тех, кто готовится сдавать ТРИТОНы, потому что в своё время ушли из школы раньше. И я решил поискать в их окружении — вряд ли, разумеется, Хадрат прячут прямо там, но кто знает… и я полетел к Винду — он отлично знает Лютный, — он хмыкнул.

— Да, разумно, — согласился Поттер. — Джон-то тебе чем-нибудь помог?

— Ну… помог немного, — Причард засмеялся. — Когда мы с ним отошли от шока. Признаю: он сделал это первым. Как я обалдел — не передать словами. Но он толком в Лютном никого не знает — он же не работал там уже давно.

— А поговори с ребятами из контрабанды и из краж, — предложил Поттер. — Они многих знают.

— Да поговорю, конечно, — Причард придвинул к себе принесённую тарелку. — Но от Винда толку было бы побольше.

— Не уверен, — возразил Поттер, тоже принимаясь за еду. — Он уже давно не завсегдатай там. Но я спрошу, — повторил он и пообещал: — В выходные, — сам пока не зная, когда сможет выкроить на это время.

Потому что кроме праздничного обеда, который должен был занять всю вторую часть субботы, ему нужно было сделать в эти выходные очень много — а сегодня к запланированному должна была добавиться ещё одна встреча — если Лестрейнджи, конечно, согласятся. Родольфус на его письмо прислал ответ уже к полудню, приглашая его заходить «в любое удобное вам время» — и Гарри очень надеялся успеть к ним этим вечером.

Но сначала его ждало ещё одно дело — и на эту встречу Гарри собирался с трепетом, какого не испытывал уже давно.

Переодеваясь дома в штатское, он долго выбирал рубашку, сам же над собой смеясь: крутится у зеркала, словно пятикурсник перед первым свиданием. Но ему хотелось произвести определённое впечатление на собеседника — и, кто бы что ни говорил, Поттер знал, как важен в таких случаях внешний вид. Наконец он выбрал синюю рубашку и прицепил к карману крохотный значок с золотым снитчем.

— Ну, удачи, — сказал он собственному отражению — и, подмигнув ему, аппарировал.

— И какая же нужда заставила вас, молодой человек, вспомнить своего старого профессора? — спросил Филиус Флитвик, подходя к дальнему столику в «Кабаньей голове», где его уже дожидался Поттер.

— Здравствуйте, профессор, — улыбнулся Гарри. — А вы совсем не изменились. Словно я вчера ещё у вас учился.

— Не могу ответить тем же, — отозвался Флитвик, — и, признаюсь вам, просто сгораю от любопытства. И не говорите мне, что попросту соскучились и решили скоротать летний пятничный вечерок в моей компании.

— Не скажу, — ответил Гарри. — Хотя и хотел бы — но, — он машинально бросил взгляд на тыльную сторону своей левой руки, — врать нехорошо. Я пришёл просить вас о помощи, профессор.

— Я боюсь предположить, чем я мог бы быть полезен аврорату, — сказал Флитвик, придвигая к себе чайник с чаем, пахнущим смородиной и ещё какими-то травами.

— Я боюсь вам рассказать, чем бы вы могли помочь, — шутливо сказал Гарри, беря наполненную Флитвиком чашку.

— Вам придётся быть храбрее, — подбодрил его Флитвик. — Хотя, если вы желаете, можно просто чай попить. С клубничным пирогом — он тут дивный!

— Чаю можно, — кивнул Гарри. — С пирогом. А помочь чем… Я заранее прошу у вас прощения, — добавил он серьёзно.

— Что вы, Гарри, — Флитвик покачал головой. — Вы давным-давно уже не школьник, и я не отправлю вас на отработки.

— Нет, конечно, — согласился Гарри. — Но, вы знаете, иногда я жалею о том времени, когда всё было так легко и просто. А сейчас я попрошу вас подписать вот это, — Поттер положил на стол контракт. — Я вам верю абсолютно — но правила есть правила. До суда вы обещаете ничего не разглашать — ну и так далее.

Флитвик молча взял пергамент и некоторое время очень внимательно его читал. Потом хмыкнул тихо, и, достав перо прямо из воздуха, лихо расписался, и вернул пергамент Гарри со словами:

— Я уже немного ощущаю себя аврором, — в его руке сама собой возникла палочка, и он сделал ей лёгкое и хитрое движение, пояснив: — Чары не заглушающие, но создающие у подслушивающего иллюзию, что мы с вами обсуждаем исключительно последние квиддичные матчи.

— Я таких не знаю! — глаза Гарри, вероятно, так сверкнули, что Флитвик довольно рассмеялся:

— Конечно, вы не знаете: я не так давно их изобрёл. К сожалению, пока доступны только темы квиддича и садовых посадок — но я работаю над расширением их списка.

— Не поделитесь? — попросил Гарри, и Флитвик пообещал несколько туманно:

— Вполне может быть — чуть позже. Не люблю показывать незавершённую работу. Итак, с чем же вы ко мне пришли?

— Профессор, — Гарри положил руки на стол и чуть подался вперёд. — Скажите, у вас есть связи с гоблинами?

— Ну я никогда не отказывался бывать на семейных сборищах, — ответил Флитвик. — Есть кое-какие.

— Кроме вас, мне некого просить, — сказал Гарри. — Дело вот в чём…

Флитвик выслушал его очень внимательно — с тем самым выражением, с которым он когда-то принимал у Поттера экзамены. Почему-то это сходство успокаивало, и к концу рассказа Гарри уже практически не нервничал. По крайней мере, было непохоже, чтобы Флитвика задела его просьба — в остальном же худшее, что могло произойти — всё осталось бы, как есть.

— Не уверен, что смогу помочь, — сказал Флитвик, когда Гарри замолчал. — Я попробую — но ничего не обещаю. И я должен вам сказать, что у мистера Винда серьёзные проблемы. Даже если гоблины не имеют отношения к случившемуся — однажды они непременно что-то сделают.

— Да я понимаю, — вздохнул Гарри. — Но тут ничего не сделать: мёртвых не воскресить.

— Нет, не воскресить, — кивнул Флитвик. — Но можно обменять.

— На что? — быстро спросил Гарри — и сам первым рассмеялся. — А украденного дракона обменять нельзя?

— Всё можно обменять, — рассудительно ответил Флитвик. — Вопрос в том — на что именно.

— Профессор, — Гарри снова подался вперёд, как в начале разговора. — Если вы поможете…

— Я ведь вам сказал: я ничего не обещаю, — прервал его Флитвик. — Дайте время. Я вам напишу, если что-нибудь узнаю… что же до дракона, — он заулыбался, — спешки в этом нет. Но у гоблинов долгая память — было бы разумно разобраться с этим вам и не оставлять подобного наследства вашим детям.

— Спасибо вам, профессор, — Гарри протянул ему руку. — Даже если ничего не выйдет — всё равно спасибо за желание помочь.

— Был бы толк, — ответил Флитвик — и налил им обоим ещё чая.

Они просидели ещё почти час и проговорили обо всём, и прежде всего, конечно же, о школе, и о том, что там происходило. И Гарри в который раз убедился в том, что жизнь на Рейвенкло совсем другая — его воспитанники, так же как и, кажется, декан, мало интересовались тем, что происходило за его пределами, и в существующем в школе противостоянии почти что не участвовали.

— Я, конечно, тоже виноват, — говорил Флитвик с, как Гарри показалось, искренним сожалением. — Меня всегда мало интересовали неучебные дела, если они не касались моих воронят… И, конечно, хор ещё — но в остальном… Я скажу вам вот что — многие после войны недолюбливали слизеринцев. Полагаю, что меня эта неприязнь тоже не миновала — а потом, возможно, закрепилась незаметно. Ведь никто же, как вы понимаете, осознанно детей не травит — просто, знаете, как это происходит: если у тебя есть выбор, ты, конечно, выбираешь из желающих ответить тех, кто тебе приятнее. Ну а баллы капают — один-два, потом ещё, и вот Слизерин уже в вечно отстающих.

— Я вас не виню, — честно сказал Гарри. — Я понимаю, что никто из вас нарочно никого не обижает и не обижал.

— Нам пора на пенсию, — слегка покачал головой Флитвик. — Когда перестаёшь замечать такие вещи, тебе уже не место в школе.

— Я так не считаю, — возразил Поттер. — Все мы ошибаемся — важно уметь признать это и исправить. Если вы уйдёте — кто будет исправлять?

— Что вы, — серьёзно сказал Флитвик, — я, конечно, не сбегу. Но после, полагаю, мне всё же стоит поискать себе преемника.

— Я надеюсь, вы успеете выучить Лили, — улыбнулся Гарри.

— В любом случае я надеюсь познакомиться с юной леди этой осенью, — мгновенно сменил тему Флитвик — и свернуть обратно Гарри в этот раз уже не удалось. Впрочем, разговором он всё-таки остался доволен: по крайней мере, тот давал надежду.

Попрощавшись с Флитвиком, Гарри отправился гулять по Хогсмиду — и обдумывать свой грядущий визит к Лестрейнджам. Он прекрасно отдавал себе отчёт в том, что на месте старшего из них ни за что не отпустил бы брата одного на встречу с Сириусом — даже если это одиночество будет весьма условным и Рабастана будет сопровождать Гарри. Но и звать с собой Родольфуса на встречу было всё равно, что трясти перед голодным драконом сырым мясом. Если у него и есть шанс хоть как-то примирить Сириуса с мыслью о том, что портрет его друзей написал Лестрейндж, то это только встреча с Рабастаном с глаза на глаз — ну пускай даже и при Гарри.

Но как убедить Родольфуса в том, чего он сам бы ни за что не сделал?

Или сделал бы?

Гарри попытался представить на месте Рабастана, например, своего сына. Альбуса, наверное. Отпустил бы он его с таким, как он, к кому-то вроде Сириуса, зная, что тот ненавидит мальчика? Если бы забрать у Блэка палочку — может быть, и отпустил бы. Только это невозможно — он не может сказать Сириусу, мол, я вас познакомлю, только отдай, пожалуйста, мне палочку, потому что я боюсь, что ты его убьёшь прежде, чем он откроет рот.

Но он должен убедить Родольфуса. Если он не сможет это сделать, он отравит Сириусу даже эту радость — ту единственную, что сумел всё-таки ему подарить.

В Лестрейндж-холл Гарри отправился камином — так было приличнее. Да и не любил он аппарировать в подобные места: его ждали, разумеется, но Мордред знает, что там стоят за чары и не решат ли они вдруг как-то хитро среагировать. Он ведь Лестрейнджам не родственник и, в общем-то, не друг, да и не чистокровный.

Лучше уж камин.

Его ждали: эльф тут же кинулся за хозяевами, и Родольфус появился буквально через несколько секунд.

— Рад вас видеть, — сказал он, протягивая Гарри руку. — С прошедшим днём рождения.

— Я благодарю вас за подарок, — Поттер пожал его руку. — Рабастан уже, наверное, спит?

— Спит — я передам, что вы заходили. Чем могу помочь? — спросил Родольфус. — Чаю? Может быть, вина?

— Благодарю, не стоит — я поужинал… У меня к вам разговор, — сказал Гарри.

— Говорите, — кивнул Лестрейндж, жестом предлагая ему сесть.

— Я пришёл просить о помощи, — сказал Гарри, опускаясь на один из стульев, стоящих у большого стола, за которым с лёгкостью могла бы разместиться пара дюжин человек.

— Вы знаете — я считаю, что мы оба вам обязаны, — отозвался Лестрейндж. — И я буду рад хоть сколько-нибудь уменьшить этот долг.

— Вы ведь знаете про то, что Блэк вернулся, — начал Гарри. Родольфус кивнул, и он продолжил: — Но ему всё это сложно… сложно принять наш новый мир — он привык совсем к другому. Для него война была ещё вчера — и не было тех двадцати лет, что прожили мы.

— Я понимаю, — кивнул Лестрейндж, и в его глазах мелькнуло искреннее сожаление и сочувствие. — Когда я узнал о том, что он вернулся, первым, о чём я подумал, было то, что ему можно только посочувствовать. Я не представляю, каково ему, но полагаю, что непросто. Честно вам сказать, я бы отнюдь не удивился, приди он сюда нас убивать.

— Что вы сделали бы в этом случае? — с грустью спросил Гарри.

— Что тут можно сделать? — чуть пожал плечами Лестрейндж. — В дом так просто не попасть — и я активизировал некоторые защитные чары по периметру нашей земли. Они не причинили бы вреда вашему крёстному, но предупредили бы меня и Андромеду. Я не желаю ему зла и не хочу больше сражаться — я бы стал, конечно, если бы пришлось, но даю вам слово, что до самого конца постарался избежать фатального финала. В конце концов, Ступефай не менее точен, чем Авада.

— Что ж… спасибо, — вздохнул Поттер.

— Вы не рады? — мягко поинтересовался Лестрейндж.

— Я… теоретически я рад, — ответил Поттер. — А практически… Я показал подарок Рабастана Сириусу. Может, это было глупо — я не спорю, но я не мог скрыть от него такое. И он спросил меня, кто художник, — Гарри грустно улыбнулся.— Сказал, что тоже хочет заказать такой портрет… а я не нашёл в себе смелости назвать имя. Но пообещал взамен, что познакомлю их. Так что я не знаю, рад ли я тому, что вы так правильно всё понимаете.

Родольфус задумался. Он молчал так долго, что Поттер, не желавший ему мешать, незаметно стал оглядываться. Он был здесь в последний раз не так уж и давно, но ему казалось, что с тех пор прошёл уже не один год. Как же летит время, особенно когда его и так немного! В зале, где они сидели, как ему казалось, ничего не изменилось — впрочем, в таких местах перемены вообще происходили редко. Разве что оружие какое-нибудь могло добавиться к коллекции…

— Хорошо, — сказал Родольфус наконец. — Если вы мне поклянётесь, что с Асти не случится ничего дурного, я вас отпущу вдвоём.

— Обет хотите? — не до конца веря своим ушам, спросил Поттер.

— Что вы, — Лестрейндж, кажется, и вправду удивился. — Дайте слово — этого довольно. Вам я верю.

— Даю, — горячо проговорил Гарри, чувствуя, как его губы растягивает счастливая улыбка. — Спасибо вам. Я головой за Рабастана отвечаю.

— Я предупрежу его, — продолжал Родольфус, — но вы всё же обещайте мне, что поможете ему сразу же вернуться, если вы увидите, что происходящее для Асти слишком тяжело.

— Да, я обещаю, — растроганно проговорил Гарри. — Я вам благодарен и обязан — и я не забуду этого.

— Не стоит, — качнул головой Родольфус. — Я не стал бы рисковать, если бы не считал себя… обоих нас обязанными. И если бы это был кто-нибудь другой. Вам я верю. Когда вы хотите устроить эту встречу?

— Послезавтра? — предложил Гарри. — Будет воскресенье — хотя вам, наверное, это не так важно.

— Зато это важно вам, — сказал Родольфус. — В котором часу?

— Когда Рабастану было бы удобнее? — спросил Гарри.

— Часа в два, я полагаю, будет в самый раз, — предложил Родольфус. — Может, в три. Он обычно пишет утром — от рассвета и примерно до полудня. Если не работает над чем-то крупным — но сейчас, насколько мне известно, ничего такого нет.

— Договорились, — снова улыбнулся Гарри. — Послезавтра в два я к вам зайду.

— Я хотел бы знать, где будет встреча, — попросил Родольфус. — У вас дома?

— Я не знаю, — покачал головой Поттер. — Я пока не обсуждал это с Сириусом — и…

— Я просто хочу знать, где именно, — мягко, но очень настойчиво повторил Родольфус. — Я не собираюсь там бродить под дверью, но мне будет так спокойнее.

— Я скажу вам послезавтра, — пообещал Гарри. Он и сам бы предпочёл, пожалуй, привести всех на Гриммо: там, в конце концов, были ещё и эльфы, да и Джинни тоже, если что, могла бы оказаться кстати — но он не представлял, согласится ли на это Сириус.

Праздничный обед в субботу неожиданно для Гарри прошёл очень легко и весело — может быть, отчасти потому, что он дал себе слово не надеяться на появление Сириуса и не расстраиваться из-за его отсутствия. Тот и вправду не пришёл, но настроения Гарри это почти не испортило, и на эти несколько часов он позволил себе забыть обо всех делах. И старательно гнал от себя даже мысли о том, насколько же ему повезло с семьёй — потому что мало кто бы на их месте понял бы и принял некоторые его решения. Но сейчас он думать о подобном не хотел и просто наслаждался вечером, который позже продолжился уже на Гриммо и плавно перетёк в не менее приятную ночь.

А утром сказка кончилась, и Гарри, позавтракав, отправился к Сириусу.

— Я всё думал — приходить вчера, не приходить, — сказал тот. — Праздник удался?

— Надо было мне, наверное, сказать тебе, что Малфоев там не будет, — пошутил Гарри.

— Я бы всё равно их ждал, — возразил Блэк. — И сидел бы с кислой рожей. Даже вряд ли оценил бы твою жертву.

— Я не собирался приглашать их, — сказал Гарри.

— Почему? — язвительно спросил Блэк. — Я думал, вы все подружились.

— Вовсе нет, — Гарри подавил вздох. — Молли с Артуром бы были вовсе не в восторге. Да и остальные, полагаю. Это всё-таки семейный праздник.

— Ты же говорил, что Джинни там понравилось? И твоим детям тоже, — его губы дрогнули.

— Ну конечно, им понравилось, — усмехнулся Гарри. — Там огромный сад и парк — даже с озером. Где можно бегать, играть в прятки, плавать и так далее. Каким детям это не понравится? Даже в квиддич играть можно — у нас-то это дома невозможно, только у Молли с Артуром в Норе. Но там они уже всё знают — а тут место новое.

— И Малфои, — Блэк скривился.

— Скорпиус, кстати, совсем не похож на своего отца в таком же возрасте, — заметил Гарри. — Он бы мог тебе понравиться… и нет, я не предлагаю вас знакомить, — добавил он немедленно. — Просто вот уж кто-кто, а он совсем ни в чём не виноват.

— Я его и не виню, — Блэк, похоже, удивился. — Если непохож, за него можно только порадоваться — пример-то не ахти. А мать кто?

— Гринграсс, — ответил Гарри. — Астория.

— Гринграссы, по-моему, ни в чём поганом не участвовали, — сказал Сириус. — По крайней мере, на моей памяти, — добавил он с иронией. — Ты пришёл об этом рассказать? В воскресенье утром? После праздника?

— Я почти не пил, — засмеялся Гарри, и Сириус чуть заметно улыбнулся. — Но нет — не поэтому, конечно. Я же обещал тебя познакомить с тем художником — так вот, это можно сделать сегодня в два часа.

— Отлично! — глаза Блэка засверкали.

— Но я должен тебя кое о чём предупредить, — продолжил Гарри.

— Что опять? — мгновенно подобрался Сириус.

— Тот художник, — быстро сказал Гарри, не давая ему возможности высказать предположение. — С ним… кое-что случилось, — заговорил он, тщательно подбирая слова к не раз уже проговоренной в голове речи. — Он по-прежнему умеет делать вот такие вещи, как ты видел — но он сам… Он как ребёнок. Лет семи-восьми… возможно, десяти. Примерно. Он так видит сам себя — и так общается с другими.

— Он… безумен? — Сириус озадаченно нахмурился.

— Нет, — качнул головой Гарри. — Это не безумие в обычном смысле — он себя вполне осознаёт, но просто… как ребёнка. Очень обаятельного и послушного по большей части. И это поначалу выглядит довольно жутко — потому что он намного старше нас с тобой. Вернее, — спохватился он, — в принципе, вы с ним примерные ровесники — были бы, если бы не арка. То есть ему сейчас слегка за шестьдесят.

— Что с ним произошло? — хмуро спросил Сириус.

— Не знаю, — честно отозвался Поттер. — Я так понимаю, что он в некотором смысле сбежал в детство. В какой-то момент ему стало очень плохо — и он стал таким. Но при этом не забыл, как рисовать.

— Жуть какая, — Блэк повёл плечами и поёжился. — Как с ним тогда встречаться? И как объяснить, что я хочу?

— Он же не младенцем себя чувствует, — улыбнулся Гарри. — Поверь мне — с семилетними детьми можно вполне по-человечески общаться и они всё отлично понимают. И потом, он ведь всё же не дитя — он вполне тебя поймёт. Просто постарайся быть помягче, ладно?

— Что, ты думаешь, я могу причинить зло ребёнку? — удивлённо и обиженно спросил Сириус.

— Он отнюдь не выглядит ребёнком, — сказал Гарри примирительно.

— Мы к нему домой пойдём? — не стал развивать тему Сириус.

— Нет, ко мне, — воспользовался возможностью Гарри. И добавил всё же: — Если ты не против. Он уже бывал у нас и знает этот дом — ему так будет…

— Да как скажешь, — в голосе Блэка снова зазвучало раздражение. — Я порой не понимаю: ты меня считаешь психом, идиотом или просто тупой сволочью?

— Ты не любишь этот дом, — терпеливо сказал Гарри. — И…

— Послушай, — Сириус быстро подошёл к нему и резко остановился прямо напротив. — Я терпеть не могу тот дом — но не настолько, чтоб не быть в состоянии провести там час-другой. Я вообще способен делать вещи, которые мне не нравятся — странно, да?

— Прости, — с болью проговорил Гарри, и Сириус отступил. — Прости, — повторил он, и Блэк мотнул головой:

— Ты тоже.

Что ж — пока Гарри везло. Оставалось заглянуть к Лестрейнджам и успокоить старшего, которого наверняка обрадует такой выбор места встречи — а после подготовить дом. Потом, видимо, опять зайти к Лестрейнджам, забрать с собою Рабастана — и дождаться вместе Сириуса.

И молиться, чтоб этот призрачный шанс сработал.

…Пока Рабастан изучал гостиную, Гарри стоял рядом с дверью, обнимая Джинни, и шептал:

— Никогда не думал, что однажды попрошу тебя об этом.

— Прятаться за дверью? — она ласково погладила его по волосам. — Знаешь, это даже весело — напоминает школу или детство, когда я подглядывала за кем-нибудь из братьев.

— Только вот тогда ты не стояла с палочкой наперевес, — вздохнул Гарри. — Джин, я понимаю, что куда разумней и порядочней по отношению к тебе было бы позвать того же Грэма…

— Вот ещё! — перебила она. — Такое приключение! Когда ещё мне доведётся караулить с палочкой, как ты сказал, наперевес и чувствовать себя аврором? Конечно, вряд ли мне придётся вступить в дело — но, если что, щиты я ставлю здорово.

— Я знаю, — он прижал её к себе покрепче. — Джин, какая дикость, а — я прошу свою жену подстраховать меня, чтобы защитить Пожирателя смерти от моего крёстного… Если б мне сказали о подобном, когда я был на пятом курсе, я отправил бы этого предсказателя лечиться в Мунго.

— От побоев? — пошутила Джинни.

— И от побоев тоже, — согласился Гарри — и улыбнулся.

А потом поцеловал её и тихо прикрыл дверь, зная, что с той стороны сейчас Джинни сделала её прозрачной. Мерлин, до чего же он дошёл! Иногда его пугала мысль о том, что бы он-двадцатилетний сказал о нынешнем себе.

Но что есть — то есть…

Камин вспыхнул зеленью, и Гарри на мгновенье задержал дыхание. Там, за дверью, ждала Джинни, да и эльфы были предупреждены — оба — но он всё равно не мог не нервничать и не мог не злиться сам на себя за это. Он ведь вовсе не считал Сириуса сумасшедшим, что способен выхватить вдруг палочку и на месте заавадить Лестрейнджа — и всё же… Ему было тошно от подобных мыслей, но и не предусмотреть подобное развитие событий он просто права не имел — так что он предусмотрел.

Хоть и сам себя за это ненавидел.

Вышел из камина Сириус с улыбкой — и застыл, увидев вставшего ему навстречу Рабастана. Они оба замерли, глядя друг на друга, и Гарри показалось, что он кожей ощущает, как сгустился воздух в комнате и как свет померк — словно туча вдруг закрыла солнце.

— А я тебя помню, — Рабастан вдруг просиял улыбкой — той самой, детской и открытой, от которой у Гарри до сих пор иногда бежал мороз по коже. — Ты ведь Сириус? — он пошёл к словно бы окаменевшему у самого камина Блэку. — Я недавно узнал, что ты не умер — и я очень рад, — Рабастан наконец добрался до него и взял его за руку. Гарри видел, как от этого прикосновения Сириус побелел — разом, будто его кто-то перекрасил — и быстро пошёл к ним, незаметно сжимая в руке палочку. — А ты меня помнишь? — спросил Рабастан, снова улыбаясь и заглядывая в глаза Блэку.

Тот слегка приоткрыл губы, но не смог, похоже, ничего сказать — лишь кивнул, пристально и словно бы заворожённо глядя на улыбающегося Рабастана. Гарри тоже замер в шаге от них, не зная, что ему делать, и не очень понимая, что между ними происходит.

— Гарри мне сказал, ты тоже хочешь портрет Джеймса и Лили Поттер, — продолжал меж тем Рабастан, так всё и держа его за руку. — Вы ведь все дружили? Да?

— Д-да, — выдавил наконец из себя Сириус — вышло хрипло и немного рвано, но вполне понятно, а Гарри вдруг чётко понял, что Блэку больше всего на свете сейчас хочется сбежать.

— Я нарисую, — улыбнулся Рабастан. — Но не сразу, ладно? Это тяжело — писать подряд два одинаковых портрета. Я нарисую сперва что-то не совсем живое, потом — ещё кого-нибудь, а потом их снова… ты же подождёшь? — спросил он встревоженно и немного виновато.

— Да, — уже почти нормально сказал Сириус. — Да. Я подожду.

Он очень осторожно забрал свою руку — Рабастан не стал сопротивляться, только резко погрустнел и отступил на шаг. Сказал, опуская голову:

— Ты меня боишься? Но ведь я… я больше не такой! — его голос зазвенел, а на глазах блеснули слёзы. — Я не делаю больше ничего плохого! — Рабастан попятился, и прежде, чем Гарри успел шагнуть к нему и успокоить, вперёд рванулся Сириус — и, схватив Лестрейнджа за плечи, сказал резко:

— Нет! Нет, я не боюсь. Ты слышишь? Я не боюсь тебя!

Это напугало Рабастана ещё больше: он заплакал и начал молча выворачиваться из рук, кажется, совершенно ошарашенного Блэка.

— Отпусти его, — негромко сказал Гарри, подходя к ним и мягко разжимая руки Сириуса. Рабастан, едва оказавшись на свободе, прильнул к Гарри и, обняв его за шею, горько разрыдался, вздрагивая и заставляя Гарри холодеть. — Подожди минуту, — попросил он Блэка — и, тоже обняв Рабастана, ласково проговорил, гладя его по волосам: — Тише, Асти. Сириус вовсе не хотел тебя пугать — он просто очень быстрый и стремительный. И не рассчитал немного силу. Не плачь, не надо, — он отвёл его к дивану и сел вместе с ним, продолжая обнимать и успокаивающе гладить по плечам и голове. Потом посмотрел поверх на Блэка, глядящего на всё это растерянно и ошарашенно, и позвал его: — Иди к нам, пожалуйста. Ты же не хотел его пугать? Скажи?

— Не хотел, — Блэк медленно подошёл к ним и вдруг присел на корточки. — Извини, — он осторожно тронул Рабастана за руку, и тот, всхлипнув, сперва поглядел на него, а потом сжал его пальцы.

— Ты мне сделал больно, — снова всхлипнув, сказал Рабастан. — И я испугался — ты так на меня смотрел… только мы не скажем Руди, да? — спросил он, просяще поглядев на Гарри. — Он расстроится и больше никуда меня с тобой не пустит…

— Нет, не скажем, — улыбнулся ему Гарри, старательно скрывая облегчение. Вот уж о чём точно не стоит знать Родольфусу Лестрейнджу — так это о том, что Сириус первым делом напугал и довёл до слёз его брата.

— Извини меня, — повторил Блэк с новой, незнакомой прежде Гарри интонацией. — Я и вправду не хотел. Я не рассчитал — и больше так не буду.

— Обещаешь? — Рабастан заулыбался, стирая ладонью слёзы. — Просто ты… мы ведь прежде не дружили, — добавил он взволнованно. — Нет ведь?

— Нет, — согласился Блэк. — Но это неважно.

— Это здорово, — Рабастан улыбнулся ещё шире — и вдруг протянул руку, и коснулся кончиками пальцев щеки вновь окаменевшего от такого Блэка. — А я помню — я рисовал тебя, — сказал он, глядя на Сириуса широко раскрытыми глазами. — По воспоминаниям… это трудно — сложнее, чем вживую. Но ты получился.

— Ты меня нарисовал? — спросил Блэк растерянно — а Гарри чуть не застонал. Он совсем забыл рассказать ему об этом — слишком много было других тем для разговора, тут не до портрета. Как же скверно…

— Да — для Гарри, — Рабастан обернулся, и Гарри едва успел «надеть» на лицо улыбку. — Сразу же, как он вернул домой нас с Руди. Ты был первым, кого я написал за много-много лет! — сообщил он с гордостью.

— Я не знал, — тихо сказал Сириус.

— Гарри не сказал тебе? Ох, — Рабастан покраснел и зажал рот правой ладонью. — Гарри, это был секрет? — спросил он встревоженно.

— Нет, — покачал тот головой. — Не секрет. Я просто не успел Сириусу рассказать. Всё хорошо, — он снова улыбнулся.

— Хочешь посмотреть? — спросил Сириуса тут же успокоившийся Рабастан. — Он же здесь, да? — снова глянул он на Поттера. — Гарри, можно?

— Да, конечно, — Поттер встал. — Я принесу, — сказал он, но Сириус его остановил, почти что крикнув:

— Подожди! Потом, — торопливо сказал он, облизывая губы. — Чуть попозже.

— Почему? — спросил недоумённо Рабастан. — Тебе неинтересно?

— Я немного не готов к подобной встрече, — усмехнулся Сириус. — Портрет. Это же почти как встретить двойника. Мне надо привыкнуть к этой мысли.

— Но это совсем не страшно, — улыбнулся Рабастан и погладил его по плечу — Гарри увидел, как Сириус, так и сидящий всё ещё на корточках, вцепился пальцами в собственную лодыжку с такой силой, что его ногти побелели. — Это просто картина… и ты можешь не входить туда.

— Входить? — переспросил Сириус. — Как это?

— Я умею рисовать картины так, что туда можно войти, — с гордостью сообщил ему Рабастан. — И если там человек, то поговорить с ним изнутри. По-настоящему.

— Разве так бывает? — спросил Сириус растерянно.

— У тебя же есть картина с морем? — живо повернулся к Гарри Рабастан. — Ты покажешь?

— Да, конечно, — кивнул Гарри и, поймав паникующий взгляд Блэка, предложил: — Пойдёмте вместе? Она в спальне: нам она настолько нравится, что мы спрятали её туда и теперь смотрим на неё и засыпая, и просыпаясь.

— Идём, посмотрим? — Рабастан поднялся и протянул руку Сириусу — и тот взялся за неё, вставая, и на сей раз удержался, и позволил Лестрейнджу так и идти, не разжимая пальцев.

Они шли по дому — Рабастан болтал о чём-то, Сириус наглухо молчал, но руки своей, которую так и не отпустил Лестрейндж, не отнимал, а Гарри думал, что если он переживёт эту встречу до конца, то сможет… нет — он должен будет чем-нибудь себя вознаградить. Например, двенадцатичасовым сном.

В спальне Гарри снял со стены картину и, поставив на пол, сделал полушутливый пригласительный жест:

— Прошу — кто первый?

— Я покажу, как это делается! — воскликнул Рабастан — и, почти что подбежав к картине, с лёгкостью шагнул в неё — и через секунду, уже нарисованный, шёл по берегу к стоящей на нём лодке.

— Идёшь? — спросил Гарри медленно опустившегося на край кровати Блэка.

— Сейчас, — тот мотнул головой и потянул вниз ворот. — Это… жутко, — сказал он, глядя тяжело на Гарри. — Что с ним случилось?

— Я не знаю толком, — ответил тот. — Я его увидел уже вот таким — в Азкабане. Представь, как это было — когда он вдруг обнял меня в камере. Просто чтоб почувствовать хоть что-нибудь живое. Как я мог его оставить там?

— Никак, — очень тихо проговорил Блэк.

— И как было выпустить его на волю одного? — тоже тихо спросил Гарри. — А тут он ещё сказал — мол, меня не надо отпускать. Лучше Руди. Меня одного нельзя… если уж кого-то одного, то его, конечно. Пожалуйста. Я, ты знаешь, когда вышел из его камеры — сполз по стенке и сидел там в коридоре. Всё, идём, — он сделал шаг к картине. — Я боюсь оставлять его там одного. Идём.

— Почему боишься? — Блэку явно не хотелось никуда идти.

— Потому что там море — и в нём можно утонуть, — сказал Гарри. — Может быть, и нет, конечно — но я не хотел бы проверять. Идём. Нужно просто переступить через раму — как через порог. Это просто.

Блэк поднялся и, не споря больше и не оборачиваясь, решительно вошёл в картину. Гарри последовал за ним — и оказался там, где уже не раз бывал и один, и вместе с Джинни, и с детьми.

Рабастан сидел на краю лодки и болтал босыми ногами — его ботинки валялись рядом на песке.

— Туда можно сплавать, — сказал он Сириусу. — Хочешь?

— Можно, — подтвердил Гарри, подходя поближе.

— Тебе нравится здесь? — спросил Рабастан у Блэка, внимательно и почти жадно его разглядывая.

— Нравится, — ответил тот. — Красиво… Это юг?

— Дувр, — ответил Рабастан. — Это наше море! Хочешь — приходи к нам… я думаю, раз Руди отпустил меня с тобой встречаться, он не будет против, как ты думаешь? — спросил он у Гарри.

— Я не знаю, — улыбнулся тот и добавил: — Сириус не очень любит ходить по гостям.

— Не люблю, — сказал тот резковато. — Лучше приходи ко мне, — добавил он уже помягче.

Гарри спасло только то, что он в этот момент смотрел в сторону — потому что даже многолетний навык, что называется, держать лицо, наверное, сейчас ему бы не помог, настолько неожиданным и важным было столь легко и почти походя прозвучавшее приглашение.

— А ты где живёшь? — с любопытством спросил Рабастан.

— В Лондоне, — ответил Блэк, тоже забираясь в лодку. — Гарри знает — он тебе покажет.

— А камин у тебя есть? — Рабастан подвинулся, освобождая ему место рядом.

— Есть камин, — Сириус сел, и Рабастан немедленно взял его за руку. — И сова есть. Гарри говорит, что наглая.

— У нас тоже есть сова, — легко подхватил тему Рабастан. — Даже несколько…

…В Лестрейндж-холл Рабастана Гарри проводил сам, лично — и, что называется, сдавая его на руки Родольфусу, сказал:

— Спасибо вам.

— Всё хорошо прошло? — спросил тот негромко.

— Даже лучше, — Гарри улыбнулся счастливо. — Рабастан вам сам расскажет, вероятно, но я подтвержу: Сириус звал его в гости. Уже к себе. Вы отпустите? Он не навредит ему — я уверен. Абсолютно.

— Вам это важно? — после краткой паузы спросил Родольфус.

— Важно, — честно сказал Гарри.

— С вами — отпущу, — Родольфус посмотрел на Поттера внимательно и всё-таки добавил: — Одного… не знаю. Не уверен. Дайте мне подумать и послушать Асти.

— Думайте, конечно, — Гарри протянул ему руку. — Мне пора сейчас — я к вам могу зайти на днях?

— Всегда, когда угодно, — ответил Лестрейндж, пожимая руку Гарри, уже набирающего другой порох.

Сириуса Гарри нашёл там же, где оставил — и, похоже, в той же позе.

— Никогда не думал, что когда-то пожалею Лестрейнджа, — сказал он, когда Гарри сел с ним рядом.

— Я когда-то тоже, — сказал Гарри. Нервное напряжение, не оставлявшее его последний час, сейчас отступало, и усталость, кажется, становилась всё сильнее с каждой секундой. — А потом его увидел.

— Он ведь заслужил, — с непонятным Поттеру отчаянием проговорил Сириус. — Они оба заслужили даже не такое! Я это понимаю, знаю — но… Не знаю. Это жутко и так… Я не знал, что он рисует. Да ещё… вот так.

— Я тогда принёс ему мелки цветные, — сказал Гарри. — А когда вернулся — может быть, через неделю, я не помню — он разрисовал всю камеру. Траву, море это его вечное… деревья… у них там теперь специальная комната для отдыха, — он усмехнулся. — У охраны. Он рисует, словно дышит…

— Так какого драккла он творил то, что творил, у Волдеморта?! — почти крикнул Сириус. — Что его-то понесло туда? Зачем?!

— Я не знаю, — тихо отозвался Гарри. — Я не спрашивал — и, мне кажется, не надо.

— Да не у него же! — воскликнул Блэк с досадой. — Ты же ведь общаешься со старшим — так спроси! А ещё спроси, куда он смотрел — он же должен был приглядывать за братом? Или нет?

— Наверно, должен, — согласился Гарри. И добавил осторожно: — Ну ты можешь сам спросить. При случае.

— Да пошёл бы он, — буркнул Блэк. — Я сам не знаю, почему его позвал, — признался он. — Само сказалось… но нет — пусть приходит. А он что, так и сидит в своём поместье? — спросил он почему-то очень раздражённо.

— Большей частью да, — ответил Гарри. — Там довольно много места, и гулять есть, где… но сам подумай, что будет, если он столкнётся с кем-то, кто не будет с ним особо деликатен? Он бывает в гостях — здесь, к примеру, или у Малфоев… в общем, там, где его точно не обидят. Но гулять по улицам…

— Всё равно же клетка, — с неприязнью сказал Сириус. — Ну пусть даже несколько. Что, неужто его братец не сумеет защитить на улице?

— Он сумеет, разумеется, — тщательно скрывая удивление, отозвался Гарри. — Но я не уверен, что это хорошо закончится — а ему нельзя назад в тюрьму. Полагаю, он прекрасно это понимает и не хочет провоцировать судьбу.

— Ну не знаю, — недовольно сказал Сириус. — Всё равно это ужасно — так сидеть. Нет уж — пусть приходит. Всё разнообразие. Мне что, надо написать какое-то письмо Родольфусу?

— А ты мог бы? — осторожно спросил Гарри. — Какое-нибудь приглашение? Он его официальный опекун — и это было бы… прилично.

— Надо — значит, напишу, — пожал Блэк плечами. — Завтра.

— Напиши, — Гарри с трудом удержался от того, чтобы сказать «спасибо».

— Знаешь, в этом я могу тебя понять, — Сириус вдруг коротко сжал его запястье. — Сам злюсь на себя за это — но могу. Я бы лучше умер, чем вот так. Ладно, я пойду, — он поднялся. — Тебе надо отдохнуть, наверное — завтра понедельник, у тебя расследование…

— Я успею, — отмахнулся Гарри. — И я не устал.

— Я всё-таки пойду, — Сириус действительно пошёл к камину. — Ты заглядывай на кофе, — предложил он, беря порох. — Ну или так просто.

— Загляну, — Гарри встал — да нет, вскочил и, быстро подойдя, успел обнять Сириуса и прижать к себе — и тот ответил, а потом, высвободившись из объятий, швырнул порох в пламя и исчез в нём.

— До суда неделя, — поприветствовал собравшихся утром понедельника в кабинете Поттера самого его, Фоссет, Робардса и Кута Причард. — Я почти что опоздал — но у меня есть оправдание.

— Ты что-нибудь нашёл? — спросил Поттер, ощущая лёгкий укол совести: он-то все эти выходные отдыхал. Ну почти все. А Причард с Фоссет снова провели их на работе, заканчивая с анализом воспоминаний и занимаясь текущими делами, на которые им в будни не хватало времени.

— Что-нибудь нашёл, — кивнул тот. — Я провёл почти все выходные в Лютном — и это было почти прекрасно, только очень дорого, — он оседлал стул, усевшись на него верхом, и вытащил свою трубку. — И есть у меня сомнения, что мне эти траты компенсируют, — он вздохнул картинно и принялся набивать трубку.

— Я всё возмещу, — сказал Поттер. — Сколько?

— Обойдёшься, — состроил гримасу Причард. — С министерства бы я стряс эти расходы с огромным удовольствием, но вообще я в состоянии потратить пару-тройку золотых за выходные без особого ущерба для своей дальнейшей жизни. Зато, — он зажёг на конце палочки огонёк и с удовольствием затянулся, — я познакомился с прелестной женщиной…

— Кто бы сомневался, — тихо фыркнул Кут.

— У тебя невеста есть, — тут же парировал Причард, — не завидуй. Сия очаровательная дама сдаёт комнаты — почасово, посуточно и понедельно: в общем, такой маленький отель, где не задают вопросов. Правда, жутко грязный. Она вспомнила, — он отбросил шутовской тон и заговорил серьёзно, — что некоторое время назад у неё жила вот эта женщина, — он достал рисунок, изображавший Хадрат, и положил его на стол. — Место гнусное — но весьма недорогое. Она прожила там около трёх месяцев — и к ней приходили гости. Одного из них мы знаем — это секретарь, — а вот второго — нет. И не узнаем, — добавил он, пресекая возможные вопросы, — потому что мисс его лица не помнит и не видела — я проверил. Зато помнит запах дорогого незнакомого парфюма и сикли, которыми всегда расплачивалась с ней её жиличка после его визитов. Исходя из роста, этот господин не гоблин — и его плащ, перчатки и ботинки, со слов хозяйки, весьма сочетаются с парфюмом. Хотя просто чёрные — но материал и всё такое… В общем, — подвёл он итог, — всё ещё сложнее, чем мы думали. Здесь есть ещё кто-то — в добавление к ирландцам, гоблинам и личной ненавистнице мистера Винда.

— Необязательно, — возразил Робардс. — Мы понятия не имеем, сколько тех ирландцев среди нас и как они живут. Почему бы кому-нибудь из них не разбогатеть?

— И вот так подставиться? — возразил Причард. — Человек, который может сделать столь очевидную ошибку — появиться в Лютном в таком виде — должен быть богат с рождения и в принципе не представлять себе, насколько его вещи выдают его. Любой из выросших в пещере, сколько б денег у него ни стало, просто бы переоделся. Нет — этот высокий незнакомец в таких местах бывает редко. И волшебник он при этом сильный — настолько, что отребье это чует и, похоже, даже не суётся. Ну или суётся — но уже не может никому об этом рассказать, — он хмыкнул.

— Разумно, — согласился Робардс.

— Вот что значит нищее детство, — пошутил Поттер. — Из всех нас только ты ведь из богатых? — спросил он у Причарда.

— Да, — довольно подтвердил тот. — Был — пока не пришёл служить сюда. Теперь богатство вижу только на семейных посиделках — и вы знаете, — он затянулся и выпустил аккуратное колечко, — и Мордред с ним.

Все рассмеялись, и Причард выпустил ещё одно кольцо.

— Значит, кроме вероятных гоблинов, ирландцев и грейбековских последышей есть ещё четвёртая сторона, — сказала Фоссет.

— Вероятно, есть, — подтвердил Причард. — В принципе, это может быть, конечно, кто-то, сагитированный теми же ирландцами — деньги-то мозгов не прибавляют, особенно если приходят по наследству.

— Мало нам было остальных, — досадливо сказала Фоссет.

— Жалко, что нельзя допросить воспоминания, — с сожалением проговорил Причард. — Или колдографии — у нас есть одна в личном деле твоего секретаря. Или ту же Хадрат… разузнали бы сейчас, где они торчат… эх — и толку быть волшебником?

— Колдографию нельзя, — медленно повторил Поттер — и вскочил. — У кого-то ещё есть срочные новости? — спросил он, торопливо убирая всё со стола в сейф и пряча несколько пробирок с воспоминаниями в карман. — Гавейн, — попросил он, получив недоумённый отрицательный ответ, — молю — сходи за меня сейчас к министру! Времени настолько мало, что тут каждая минута на счету — а я кретин, да ещё и тугоумный, — он выскочил из-за стола, и, почти вытолкав всё сильнее и сильнее недоумевающих коллег из кабинета, запер дверь, и почти бегом пустился к лифтам.

Гарри проклинал себя за тупость. Очевидное решение хотя бы некоторых проблем давно уже лежало у него под носом, но он в упор не замечал его — и так и не заметил бы, возможно, если бы не реплика Причарда. Сколько времени он потерял уже! А ведь это же за полчаса не делается…

На сей раз ему было не до каминов, и, едва свернув за угол в безлюдный переулок, Гарри аппарировал в Лестрейндж-холл — и через несколько секунд уже стучал в высокую глухую дверь. Та открылась очень быстро — и стоящий на пороге Родольфус спросил с некоторой тревогой:

— Мистер Поттер? Что-нибудь случилось?

— Случилось — но не тревожьтесь, не у вас, — сказал, входя, Поттер. — Мне нужна помощь вашего брата — я, правда, не уверен, что из этого хоть что-нибудь получится, но попробовать я должен.

— Асти вам поможет, если сможет, — сказал, успокаиваясь, Родольфус. — Он сейчас работает — и будет очень расстроен, если оторвать его… может быть, вы мне расскажете пока, в чём дело?

— Как вы полагаете, — не стал спорить Поттер, — можно допросить портрет? Совсем не расположенный беседовать?

— Допросить портрет, конечно, можно, — по губам Родольфуса скользнула тонкая улыбка. — Это не всегда срабатывает — всё зависит от того, кто на нём изображён, конечно — но, как правило, они очень хотят быть. Существовать. Большинство из них невероятно боится уничтожения холста. Всякое бывает, разумеется — иногда, к примеру, желание защитить потомка перевешивает или по натуре изображённый мог быть человеком смелым — но в целом на них действуют подобные угрозы.

— Мне очень нужно найти хотя бы одного из подозреваемых, — сказал Гарри. — Я подумал, если бы нарисовать её портрет, может, можно было бы узнать, где она находится.

— Это самый остроумный способ расследования, о каком я когда-либо слышал, — с некоторым удивлением проговорил Родольфус. — И как скоро вам нужен портрет?

— Вчера, — честно, в общем-то, ответил Гарри. — До суда всего неделя — а у нас нет ни одной зацепки, где искать подозреваемых.

— Неделя, — повторил Родольфус. — Но это невозможно. Портрет пишется намного дольше.

— Всё же я хочу поговорить с Рабастаном, — сказал Гарри настойчиво. — Прошу вас.

— Да, конечно, — Родольфус, кажется, слегка поколебался, но всё же пошёл к лестнице. — Подождите здесь — я попробую сейчас привести его.

Он ушёл, а Гарри, будучи не в силах стоять на месте, начал обходить зал, разглядывая — или, по крайней мере, пытаясь — развешенное по стенам оружие. Зачем оно вообще волшебникам? Хотя ведь Статуту всего триста лет — в сущности, он принят по волшебным меркам совсем недавно. До него волшебники пользовались тем же, что и магглы — но ведь к концу семнадцатого века уже существовало огнестрельное оружие, а расцвет холодного пришёлся на куда более ранние века. И волшебники наверняка использовали его в битвах…

Он вдруг пожалел, что совсем не знает историю — ни волшебную, ни маггловскую. С возрастом он согласился с Гермионой, что Биннс — зло и никакая атмосферность, или что ещё там стало причиной того, что его по-прежнему держали в школе, не стоила того, что его уроки пропадали втуне, а уже которое поколение волшебников выходило из стен Хогвартса, фактически не зная собственной истории. Нет, конечно, что-то оставалось в головах — в конце концов, СОВы по истории были обязательны — но это был такой мизер! Что он помнил сам? Да только то, чему его учили в Академии — вот историю аврората там преподавала изумительная мисс МакКормак, начавшая первый свой урок словами: «Я надеюсь, что вы все заметили: я мало похожа на всем нам известного профессора Биннса. Мои уроки и мои наказания за посторонние занятия на них будут точно так же отличаться — и сон тоже относится к занятиям. Несомненно, посторонним. Отработки тоже будут — максимально похожие на эти самые занятия. То есть, — она кивнула сама себе, — уснувший на моём уроке будет вынужден выпить снотворное, которое вынудит его проспать… — она задумалась, — полагаю, на первый раз суток будет вполне достаточно. Как он будет объяснять своё отсутствие на других занятиях — его забота. Что ж, приступим». Впрочем, уже на том уроке они поняли, что чего-чего, а спать им не захочется: рассказывала мисс МакКормак изумительно, и именно она была первой, кто научил их анализировать и задавать вопросы, наглядно им продемонстрировав, что история — это вовсе не «что». Это «как» и «почему» — особенно последнее.

А уж когда выяснилось, что она же организовывает и судит квиддичные матчи — видимо, если ты родился в семье квиддичистов, невозможно не любить его, даже если ты выбираешь совсем другое дело — акции мисс МакКормак среди курсантов взлетели до небес. Её обожали — и Гарри до сих пор присылал ей на Рождество и на день рождения какую-нибудь любопытную, на его взгляд, книгу, и старался хотя бы раз в году, но выбраться и повидаться с ней. Вот бы кем заменить Биннса! Он даже заводил об этом разговор как с нею, так и с МакГонагалл, но МакКормак лишь отмахивалась:

— Только если в школу снова вернут розги — и это как минимум. Я не собираюсь тратить своё время на установление дисциплины среди этих маленьких засранцев.

— Я уверен, что у вас бы не было такой проблемы, — возражал ей Гарри, но она мотала головой, смеялась — и отказывалась, добавляя:

— И эти бесконечные эссе… нет, уволь. И дай детям лишний час поспать на лекциях.

А МакГонагалл вздыхала:

— Это очень сложно, Гарри. Для того, чтобы принять кого-нибудь на место Биннса, мы должны его уволить — но как это сделать с привидением? Он ведь не способен подписать соответствующие бумаги. И потом, куда ему идти? Он уже остался здесь — представь, какой станет его жизнь. И он вовсе не так плох: посмотри, все нормально сдают СОВы!

— А ТРИТОНы? — как-то раз, не выдержав, спросил Гарри. — Кто-нибудь вообще хоть раз сдавал ТРИТОНы по истории?

— Гарри, уж поверь, — расстроенно ответила МакГонагалл, — если бы был способ, мы его использовали бы. Даже Альбус ничего не сумел сделать.

Гарри так ничего от неё и не добился — и, конечно, отступил. Но чем старше становились его дети, тем больше он жалел об этом и даже попытался было дома подсовывать им соответствующие книги. Однако же у Джеймса, к примеру, они успеха не имели, а Лили почему-то интересовалась исключительно оружием, боями, войнами и всем, что с этим связано — и только Альбус всё-таки читал их, однако Гарри ни на миг не обольщался: его младший сын читал любые тексты, и порой казалось, что он с одинаковым интересом изучает как статью в «Пророке» о способах разведения красавки плотоядной, так и толстый том «Истории Хогвартса».

— Гарри!

— Мистер Поттер.

Голоса обоих Лестрейнджей прозвучали одновременно, и Гарри вмиг отбросил эти размышления. Не до них сейчас.

— Руди рассказал мне, что вам нужно нарисовать портрет — очень срочно, — сказал Рабастан. На нём не было мантии, а светлые льняные штаны и рубашка были заляпаны разноцветными красками и маслом.

— Нужно, — кивнул Гарри. — Чтобы допросить. Но у меня, к сожалению, очень мало воспоминаний — я принёс все, что есть. Но самое плохое — я не знаю, кого рисовать, — вздохнул он. — Там их трое — и, конечно, допросить бы всех, но… — он вздохнул. — Я всё понимаю.

— Трёх я точно не успею за неделю, — виновато проговорил Рабастан.

— За неделю поздно, — возразил Поттер. — Суд уже через неделю. Мы должны найти их раньше — хоть кого-нибудь! Я думаю, что рисовать нужно её, — он вытащил из-за пазухи сделанный с воспоминаний рисунок Хадрат, с которым Причард ходил в Лютный.

— Мне нужно посмотреть, — Рабастан неуверенно оглянулся на Родольфуса. — В Омуте. Хватит ли воспоминаний. А она жива?

— Надеюсь, — чуть развёл руками Гарри. — Должна быть — но я не поручусь.

— Я принесу, — Родольфус улыбнулся брату одобряюще и вышел — и, едва Рабастан с Гарри остались наедине, Лестрейндж подошёл поближе и шепнул:

— А когда мы пойдём в гости к Сириусу?

— Вот расследование закончу — и пойдём, — пообещал Гарри. — Ты так хочешь этого? — спросил он. — Почему?

— Он такой несчастный, — ответил Рабастан. — Ты не знаешь, почему?

— Знаю, — вздохнул Гарри. — Но не стану объяснять тебе, ладно?

— Секрет? — понимающе спросил Рабастан, и Гарри подтвердил:

— Секрет.

К счастью, тут вернулся старший Лестрейндж, и Рабастан отвлёкся — и, посмотрев последнее воспоминание, сказал расстроенно:

— Их тут слишком мало. Я просто не смогу нарисовать. А нельзя найти ещё?

— Можно, — уверенно ответил Гарри, с тоской думая о том, что сейчас ему опять придётся пересекать полмира, а потом срочно возвращаться обратно… и это не говоря уже о том, что в Сан-Диего сейчас глухая ночь.

А хотя… Что там Кристиан рассказывал об этой Хадрат? И про стаю? А ведь Эбигейл Коттон должна знать её. Почти наверняка знает! Значит, он попробует — а если не получится, тогда придётся снова прыгать в Сан-Диего. Гарри ощутил глухое раздражение: если бы не условие Мальсибера, насколько проще им бы сейчас было! Да, конечно, человек он занятой и помогать, бесспорно, не обязан — но неужто нельзя было найти несколько дней для того, чтобы пожить здесь и плотно поработать? Между прочим, вопрос с тем, насколько он Гарри «не обязан» — спорный. Потому что…

Стоп.

Гарри тряхнул головой и начал прощаться с Лестрейнджами. Вот такие мысли он в себе ненавидел истово и, поймав себя на них — что случалось, к счастью, крайне редко — старался выбрать время и найти их настоящую причину. И не позволять себе такого — потому что полагал их первым шагом к той печальной трансформации, что производила с человеком власть.

А он не желал однажды превратиться в одного из тех, кого сам презирал и… не ненавидел, нет, но недолюбливал и ещё чуть-чуть жалел.

С отчётливой брезгливостью.

Эбигейл Коттон выслушала Гарри с удивительным вниманием. Они сидели в её комнате, и на сей раз стульев было два: один, как прежде, у стола, второй — у стены в ногах кровати. На нём Гарри и сидел, Эбигейл же заняла оставшийся и сейчас сидела, задумчиво смотря в настежь открытое окно и бесшумно барабаня пальцами по столу. Наконец она сказала:

— Да, я её знала. Много лучше Кристиана, — она повернула голову и посмотрела на Поттера. — Вы играете в шахматы?

— Немного, — отозвался Поттер.

— Вам знакомо понятие цугцванга? — спросила Эбигейл.

— Когда любой ход только ухудшает ваше положение? — спросил Поттер.

Эбигейл кивнула.

— Видите ли, мистер Поттер, — проговорила она неторопливо, — если я вам откажу, вы вполне логично предположите, что в моих воспоминаниях будет нечто, чего я не хотела бы показывать аврору. Если нет — вы это увидите. Итог, в общем-то, один, поэтому, — она достала палочку, — я вам помогу. И посоветую найти кого-нибудь мне на замену здесь — если вы желаете, я подумаю над кандидатурами.

— Вот как, — Поттер даже не попытался подавить улыбку. — Вы считаете, я до этого момента верил в то, что вы просто жили все эти десятилетия в лесу с детишками и пробавлялись огородом, рыбалкой да охотой?

— Я не владею навыками легиллименции, — вежливо ответила она. — Нас, конечно, в Академии учили, но это было очень уж давно, и я с тех пор не практиковалась.

— Я их даже не увижу, — Поттер сам обрадовался пришедшему ему в голову решению. — Просто передам художнику, который постарается нарисовать портрет Хадрат.

Эбигейл несколько секунд пристально смотрела на него — и Гарри уже в который раз поймал себя на мысли, что прекрасно понимает, почему в «Лесу» не бывает инцидентов серьёзнее устроенных молодёжью каких-нибудь дурацких фейерверков или оживлённых прыгающих ёлок.

— У вас нет подходящей ёмкости? — спросила Эбигейл, поднося палочку к виску.

— Есть, конечно, — Поттер вынул из кармана хрустальный флакон и отлевитировал его на стол.

Эбигейл, сосредоточившись, начала тянуть из своего виска тонкую сияющую нитку, и Поттер деликатно отвернулся, не желая ей мешать: процедура эта явно не была для неё привычной. Наконец она закончила и отлевитировала флакон ему — а затем сказала:

— Если вы хотите, я могла бы с ней поговорить. С портретом.

— Вы бы согласились? — с радостным удивлением спросил Поттер.

— Разумеется, — спокойно ответила она. — Но мне нужно подумать, как это лучше сделать: может быть, под оборотным зельем. Или нет… не знаю. Она вряд ли мне обрадуется.

— Подумайте, — с искренней признательностью сказал Поттер и поднялся. — Спасибо вам.

— Хадрат к этому имеет отношение? — спросила в ответ Эбигейл.

— Полагаю, косвенное, — сам не зная, почему, солгал он. — Она может оказаться важным свидетелем, если мы её найдём.

Эбигейл кивнула в ответ, и он так и не понял, поверила ли она его словам — но сейчас ему было не до этого. Время шло, и он физически ощущал это, кажется, каждую минуту. Сколько их нужно Рабастану, чтоб нарисовать портрет? Хватит ли ему полученных воспоминаний? Смогут ли они добиться от портрета толку — и успеют ли найти оригинал?

И кто был тот высокий господин в дорогом наряде?

…Со всей этой беготнёй в аврорат Поттер вернулся лишь к обеду. Рабастан пообещал, что постарается сделать всё так быстро, как сумеет — может, даже дня за три. Если рисовать, останавливаясь только на еду и сон, у него, наверное, получится… а воспоминаний должно хватить — их много, и они разные. К некоторому удивлению Поттера, опасавшегося, что оберегавший брата и тщательно следивший в том числе и за его распорядком дня Родольфус будет против подобного режима, но тот не сказал ни слова — теперь оставалось лишь надеяться, что Рабастан действительно успеет, а у них получится удачно допросить портрет, а затем и отыскать саму Хадрат.

И тогда у них будет, что предъявить суду.

Наверное.

Отыскать бы остальных — возможно, Хадрат знает, где они? Поттер, честно говоря, очень надеялся на это, хоть и понимал, что шансов на такой успех немного — по крайней мере, до суда над Виндом. Но они найдут их — через месяц, через год или через десять лет, но найдут. Гарри повторял это себе — и прекрасно понимал, что ни капли в этом не уверен. Да, они будут искать, и он никогда не сочтёт это дело закрытым — и не только он: ни Причард и Фоссет, ни Долиши, ни Джимми Пикс, никто из них не успокоится, покуда не отыщет… но кого? Сколько их — тех, кто вырос в Билле Мёдба? И сколькие готовы мстить?

С другой стороны, что-то нужно делать с гоблинами. И не только Винду — ему нужно как-нибудь договориться с ними. Гарри был почти уверен, что его они навряд ли тронут: в конце концов, они тоже были благодарны за уничтожение Волдеморта и за окончание войны. Но ведь у него есть дети, а у гоблинов длинная память — и кто знает, что будет через пару сотен лет. Память у них длинная, а терпения — не занимать: если они до сих пор считают спор о правах собственности на меч Гриффиндора актуальным, что им пара сотен лет?

Может, Флитвик сможет поспособствовать в переговорах? И как хорошо всё же, что у Винда нет родных детей! Да и Гвеннит он не удочерял, и для гоблинов их с Арвидом дети не имеют к Винду отношения.

В размышлениях об этом Поттер и вошёл в аврорат — и столкнулся в дверях с Причардом, едва не сбившим его с ног.

— Что стряслось, куда летишь? — спросил Поттер.

— У меня обед, — Причард изобразил на лице выражение наивысшего упрямства. — Я тут проторчал все выходные — причём уже вторые. Я могу в обед сходить поесть, потрахаться, поспать, покормить твоего тёзку, наконец?!

— И всё это — за один час? — с уважением спросил Поттер. Причард фыркнул, и Гарри добавил: — Иди, конечно. Если у тебя нет срочных дел, можешь и не возвращаться.

— Размечтался, — хмыкнул Причард — и помчался к лифтам.

Поттер проводил его глазами, но Причард этот взгляд проигнорировал. Влетев в лифт, он поднялся наверх, выскочил на улицу — и, быстро оглянувшись, аппарировал к небольшому домику с очаровательно несимметричной крышей. Причард постучал, и через несколько секунд дверь распахнулась.

— Здравствуй, — сказала Лорелей, отступая, чтоб он мог войти. — Спасибо, что ты смог прийти — и прости, пожалуйста, что побеспокоила.

— Что стряслось? — он закрыл за собой дверь. — Лео здесь?

— Нет, — она сжала губы и сглотнула. — Я хотела сначала поговорить с тобой.

— Давай, — он подавил вспыхнувшее было удивление и постарался улыбнуться ей как можно ласковей. — Что стряслось?

— Я… Пойдём, пожалуйста, — позвала она и повела его в гостиную. Причард достал палочку и приготовился на всякий случай к неприятному сюрпризу, но внутри никого, кроме Лорелей, не оказалось. — Садись, пожалуйста! — попросила она.

Причард не стал спорить — хотя, сказать по правде, сидеть ему сейчас совершенно не хотелось — и присел на край дивана. А затем сказал шутливо:

— Ну давай. Я, кажется, готов.

— Я… Я не хочу ничего скрывать от Лео, — начала она, нервно тиская свои пальцы, — но я не знаю, как сказать ему, чтобы он не сделал бы… чего-нибудь. Вы ведь с ним друзья — и я решила посоветоваться и, быть может, попросить тебя о помощи. Я понимаю, что днём ты на работе — но Лео…

— Говори давай, — он махнул рукой. — У меня сейчас нет срочных дел — не переживай. Рассказывай.

— Ты ведь знаешь, кем я была раньше, — заговорила Лорелей, вцепляясь в спинку стоящего перед нею кресла и напряжённо глядя на Причарда.

— Знаю, — мягко сказал он. — Как и Лео. Просто расскажи, чем я могу помочь. И не волнуйся так, — попросил он. — Всё решаемо. Уж ты мне поверь.

— Наверное, — она постаралась улыбнуться. — Этим утром я была на рынке — здесь в деревне по утрам открывается очень милый рынок, я хожу туда всегда после того, как Лео уходит на работу — и там встретила… я не могу сказать, кого, — она прерывисто вздохнула.

— Контракт? — понимающе спросил Причард.

Она кивнула:

— Мы не можем узнавать своих клиентов вне… работы. Никогда — даже после увольнения.

— Я знаю, — тоже кивнул он.

— Он, — она опять прерывисто вздохнула. — Я думаю, он увидел меня сперва случайно, а затем следил. Если я… Он говорит, что он… соскучился, — она вновь вздохнула, и в этом вздохе Причарду послышались грядущие рыдания, — и что я просто не имела права уходить из Спинни. Но теперь он отыскал меня — и, если я не стану иногда встречаться с ним, он продаст нашу историю в газету. С колдофото. Я знаю, Лео много раз мне говорил, что он не собирается скрывать, кто я — но… Грэм, я не могу, — прошептала она. — И потом, сейчас, когда он вдруг получил шанс работать в Академии… или может получить… только не говори мне, что в этом ничего такого нет! — воскликнула она умоляюще.

— Не буду, — Причард встал и, подойдя к ней, привлёк её к себе и крепко обнял. — На самом деле, я не думаю, что Лео это бы серьёзно повредило, но тебя я понимаю. Ты умница, что написала мне, — он медленно провёл рукой по её тяжёлым рыжим волосам. — Я знаю, что тут можно сделать и как рассказать Лео.

— Знаешь? — она подняла голову и посмотрела на него с таким доверием и благодарностью, что он даже слегка смутился.

— О да, — он улыбнулся и повёл её к дивану. Усадил её, сел рядом, продолжая обнимать, и заговорил, гладя её по плечу: — Это просто. Контракт запрещает вам рассказывать что бы то ни было о том, что происходило в стенах Спинни — или же за ними, но в рамках ваших должностных обязанностей. Но не запрещает говорить о том, что никак с этим не связано. Иными словами, ты вполне можешь написать заявление о шантаже, не называя его имени, но отдав воспоминание о вашем разговоре.

— Ты уверен? — недоверчиво спросила Лорелей.

— Абсолютно. Твой случай отнюдь не уникален — подобное порой случается. И контракт тогда уже защищает вас. Поверь мне и ничего не бойся.

— Но я не хочу процесса! — Лорелей вздрогнула всем телом и схватила его за руки. — Грэм, пожалуйста, пойми — я просто не смогу!

— Он будет закрытым, — попытался успокоить он её. — Дела о шантаже всегда закрыты, и все участники обязуются сохранить детали в тайне.

— Всё равно, — она помотала головой. — Грэм, прошу тебя, — прошептала Лорелей. — Я не смогу… Стоять там… Может, видеть снова тех, кто… Грэм, пожалуйста! — она всё-таки заплакала. — Я ещё и этого боюсь, — заговорила она быстро, стирая с лица слёзы кончиками пальцев, — Лео ведь не остановится и если не убьёт его, то захочет довести дело до суда… Грэм, придумай что-нибудь!

— Так, — Причард вынул из кармана и протянул ей свой платок. — Что ж, не хочешь так не хочешь… не рыдай, — он улыбнулся и подмигнул ей, и она тоже улыбнулась, пока ещё сквозь слёзы. — Скажи мне, он уже успел получить то, что потребовал? — спросил он деловито.

— Нет, — она поёжилась. — Я сказала, что вот-вот должна прийти мама Лео — он поверил. Но назначил встречу завтра.

— Я же говорю: ты умница, — Причард взял её руку и поцеловал в ладонь. — Я всё улажу. Лео, вообще говоря, необязательно об этом говорить — этот человек тебя больше никогда не потревожит. Даю слово.

— Я не стану лгать ему, — она покачала головой. — Это будет ложью, Грэм, ты понимаешь же?

— Пожалуй, — он слегка вздохнул и улыбнулся. — Повезло ему, — он снова обнял Лорелей — и отпустил. — Предлагаю сделать так: когда Лео возвращается сегодня?

— Часов в пять, — Лорелей обтёрла мокрое лицо и осторожно промокнула глаза. — Приблизительно.

— Когда он придёт — ты ему скажешь, что позвала меня к обеду, потому что хочешь поговорить обязательно с нами обоими. Я приду в четверть шестого и…

— В шесть, — перебила она, розовея. — Мы… не сразу садимся к столу.

— В шесть, — не стал он спорить, сохраняя на лице совершенно невозмутимое выражение. — Скажи, что тебе очень важно поговорить сразу с нами обоими. Я приду, и ты всё это нам расскажешь — а я Лео удержу от глупостей. Я обещаю. Остальное я сам сделаю. Договорились?

— И не будет никакого процесса? — спросила Лорелей.

— Не будет, — улыбнулся Причард. — И он никогда больше не напомнит о себе.

— Но ты, — вдруг забеспокоилась она, — ты же… не…

— Я не сделаю ничего противозаконного, — засмеялся Причард. — Ну… почти, — признался он, подмигивая ей. — Но все останутся целы и здоровы. А теперь до вечера, — он легко вскочил и, коротко приобняв её, добавил: — Буду в шесть.

И аппарировал.

— Мистер Поттер, вы заняты? — спросил Арвид Долиш, заглядывая после вежливого стука в кабинет.

— Проходи, — Поттер привычно наложил на бумаги, с которыми работал, чары невидимости. — Рассказывай.

Долиш подошёл к столу и положил на него папку. Сел, открыл её, достал первый лист и положил перед Поттером:

— Я проанализировал все личные дела не только аврората, но и всего департамента, — начал он.

— Погоди, — попросил Поттер. — Я позову остальных.

Долиш кивнул, и, пока они ждали остальных, за которыми Поттер отправил Робардса, Гарри спросил Арвида:

— Как Гвен?

— Честно говоря, мне кажется, что она волнуется за моего отца сильнее, чем я сам, — признался Долиш. — Но в целом ничего… куда сложнее оказалось объяснить Кристи, куда делся его крёстный.

— И что вы сказали?

— Что ему пришлось уехать срочно по делам — у него очень важная работа, и иногда она требует внезапного отъезда. Но Кристи всё равно каждый вечер спрашивает, когда он вернётся.

— Он вернётся, — сказал Поттер, и Долиш спросил:

— Вы уверены?

— Я уверен, что он невиновен, — ответил Поттер. — И его заставили убить. Вынудили.

— Спасибо, — сказал без улыбки Долиш. — Но сумеете ли вы убедить в этом Визенгамот?

Ответить Поттер, к собственному облегчению, не успел: появился Робардс, а за ним и Фоссет с Причардом.

— Кута нет, — сказал Робардс. — У него во второй половине дня…

— …я помню — начались курсы подготовки к работе с маггловским премьер-министром. Понедельник и четверг. Начинай, — велел Поттер Долишу.

— Я проанализировал дела работников всего департамента, начиная со второй магической, — заговорил Арвид. — Не вдаваясь в детали — в нашем департаменте есть или были до недавнего времени восемь сотрудников, сдававших ТРИТОНы экстерном и никогда не посещавших Хогвартс. Это — копии их дел, — Долиш кивнул на папку. — Большинство из них к аврорату не имеют отношения — но двое здесь работали. До недавних пор. И, хотя на данный момент никого из них здесь нет — но, — он вытащил из папки другую, потоньше, — один из них перевёлся из аврората в отдел магического транспорта вскоре после того, как туда на стажировку пришёл ваш секретарь. Это вполне может быть и совпадением, — продолжал Долиш. — Так же как и то, что вскоре после штурма Билле Мёдба он взял недельный отпуск по состоянию здоровья. Так же как и то, что они оба каждый год брали внеочередные выходные в одни и те же дни. Я не знаю, чем они особенны — не нашёл ни одного праздника или, напротив, печального события — но они совпали. Список вот.

— Тот второй ещё работает? — спросил Поттер, открывая папку. — Ниалл Бирн, — прочёл он, вглядываясь в колдографию, с которой спокойно и открыто смотрел темноволосый мужчина лет тридцати с глубоко посаженными светлыми глазами, прямым носом и дружелюбной улыбкой. — Сейчас ему, — он перевёл взгляд на первый лист, — тридцать шесть.

— Он сейчас на месте, — спокойно сказал Долиш. — Был, по крайней мере, час назад — и не уходил из министерства, насколько мне известно.

— Ты поставил на него следящие? — спросил Поттер.

— И отправил двух стажёров дежурить возле лифтов на первом этаже, — ответил Долиш.

— Спокойно, — велел Поттер, прежде всего, Причарду. — У нас пока нет ни единого доказательства — и мы не имеем права ошибиться. Я не трогал бы его — но слегка бы подтолкнул к активным действиям. Если мы его спугнём, толку будет чуть: он не согласится на допрос с веритасерумом или с легиллименцией, а доказательств у нас нет — то, что ты нашёл, не доказательства. И потом, если он и вправду тот, о ком мы думаем, от ареста толку, полагаю, не будет: мы уже имели с ними дело. Он будет молчать — и, даже найди мы доказательства его причастности к чему-то криминальному, просто сядет в Азкабан. Что проблему не решит и оборвёт очередную нить — и не поможет никому. Наконец, мы можем ошибаться: совпадения действительно бывают. Поэтому мы проследим за ним — и спровоцируем.

— Каким образом? — спросил Причард, невероятно напоминающий сейчас гончую в охотничьей стойке.

— Дадим ему подслушать, что у нас есть информатор, готовый сообщить нам, где искать, — ответил Поттер. — Но сперва нужно подумать, что делать со следящими чарами: я больше чем уверен, что он знает всё, что мы используем.

— Новые поищем, — нетерпеливо сказал Причард.

— Поищем, — согласился Поттер и распорядился: — Стажёров и следящие пока сними. Спугнём его — второго шанса уже не будет.

— Я сниму, — пообещал Долиш.

— Ступай, — велел Поттер. — Грэм, сходи с ним. И Мерлина ради — осторожнее!

— Что ты, — почти ласково проговорил Причард. — Отнесусь к нему, как к собственной бабуле. Я уйду на пару часов около шести, — добавил он. — Если ты не против.

— Я уже сказал: у тебя свободный график, — отмахнулся Поттер. — Иди уже… поспи, — он хмыкнул.

— И лучше — с кем-нибудь, — добавила Фоссет.

— Вечером зайду, — радостно пообещал ей Причард и кивнул Долишу: — Идём.

Когда они вышли, Причард сказал Долишу:

— Я очень надеюсь, что ты не ошибся.

— Сам надеюсь, — отозвался тот. — Я проверил всё, что мог.

— Я хочу найти их. Этих тварей, — хищно сказал Причард. — Сейчас или через год — неважно. Поэтому пока будем милыми и смирными, — добавил он, когда они подходили к выходу из аврората. — Смотри, как это делается — и учись.

Следящие чары сняли просто: пока Причард заполнял заявление на создание международного портала, ворча на расплодившуюся бюрократию, Долиш аккуратно убрал заклинание. Единственными пострадавшими в этой истории стали ни в чём не повинные стажёры, которых Причард сперва подловил на болтовне и, отведя в аврорат, отчитал при всех так колко, что те до конца дня ходили красные и прятали глаза.

— Зачем ты так с ними? — спросил Долиш.

— Чтоб решили, что это была очередная дурацкая проверка и Бирн ни при чём — просто попался тебе под руку случайно.

— Ты думаешь, кто-нибудь из них, — начал было Арвид, но Причард перебил его:

— Нет, разумеется. Но они будут болтать о случившемся, например, в столовой — и Бирн вполне может их услышать. Можно было стереть память, но, по-моему, так лучше. Ничего, переживут, — ухмыльнулся он. — Жалеешь их?

— Я сам не так давно был на их месте, — сказал Долиш.

— Я тоже, — засмеялся Причард.

— Я не думаю, что кто-то рисковал с тобой так обращаться, — улыбнулся Арвид.

— В этот раз не рисковал, конечно, — согласился Причард. — А когда я только пришёл сюда, всякое бывало. Робардс нас гонял, я тебе не передам, как — а я ещё и слизеринец. Через пять лет после войны. Представь, что было.

— Тебя доставали из-за этого? — недоверчиво спросил Долиш.

— Да не то чтобы, на самом деле, — признал Причард. — Но подкалывали знатно — и я совру, если скажу, что добро. Пережил, как видишь — и эти справятся. Всё, пойду — пора. Я вернусь часам к восьми — буду нужен, заходи. Хотя лучше бы тебе в это время быть уже дома. Как жена?

— Спасибо, — Долиш улыбнулся.

— Обращайся, если что, — велел Причард. — И жене своей скажи.

…К дому Вейси Причард аппарировал ровно в шесть и едва успел постучать, как дверь открылась и на пороге возник Леопольд. Вид у него был такой, что Причард мигом подобрался и, старательно держа на лице слегка удивлённое и чуть-чуть встревоженное выражение, сказал:

— Мне твоя супруга написала — я пришёл и…

— Заходи, — Леопольд отступил назад. — Мы тебя ждём.

— Зашёл, — прокомментировал Причард свои действия, идя вслед за Леопольдом в гостиную, где бросил быстрый вопросительный взгляд на стоявшую у дивана Лорелей. — Ты мне написала — я пришёл, — сказал он ей. Что у вас стряслось?

— И почему ты не могла мне рассказать об этом сразу, — нервно добавил Леопольд, подходя к жене и прижимая её к себе.

— Потому что я боялась, что ты что-то сделаешь, — сказала она, сжимая его руки. — Что-нибудь непоправимое, — Лорелей стиснула его руки ещё сильнее и вдруг поглядела на Причарда. — Грэм, прости, пожалуйста — но я так не могу. Мы с ним уже виделись сегодня днём — я ему всё рассказала, — проговорила она скороговоркой — и замерла, глядя на Леопольда почти с ужасом.

— Зачем? — спросил он скорей недоумённо. — Что случилось, Лей? — он попытался высвободить руки, но она не отпускала, и он просто придвинулся к ней ближе. — Я не сержусь, — сказал Вейси, качая головой. — Но я совсем запутался. Почему ты меня так странно обманула? Для чего? В чём смысл?

— Смысл в том, — вмешался Причард, — что ты встретил уникальную, на мой взгляд, женщину, не желающую врать тебе даже тогда, когда, по-моему, стоило бы. Вкратце… может быть, я расскажу? — спросил он Лорелей, и, когда она с заметным облегчением кивнула, продолжил: — Лорелей боится, что ты сделаешь то, чего не стоит делать — и я в целом её понимаю. Хотя и надеюсь убедить тебя…

— Да в чём дело? — нервно воскликнул Вейси. — Хотя бы ты мне объясни, — попросил он Причарда, высвобождая, наконец-то, свои руки и тут же обнимая приникшую к нему жену. — Лей, не бойся, — прошептал он. — Ничего не будет.

— Сядьте-ка вы оба, — велел Причард. И, когда они опустились на диван, придвинул себе кресло, сел напротив них и очень коротко и сухо описал то, что услышал несколько часов назад от Лорелей.

— Лео, я не хочу процесса, — тихо, но настойчиво проговорила Лорелей. — Пожалуйста. Я не смогу. Я просто не смогу выйти туда и перед всеми выступить.

— Но ведь можно просто отдать им твои воспоминания о встрече, — хмурясь, сказал Вейси, продолжая прижимать её к себе так сильно, словно она вырывалась. — Я пойду с тобой — и…

— Я не хочу, — прошептала Лорелей, зажмурившись. — Пожалуйста. Я не хочу…

— Ну не хочешь — и не надо, — бодро сказал Причард. — Лео, в самом деле — Лорелей не заслужила ещё и этого. Но поставить эту мразь на место и так напугать, чтобы он её лицо забыл, конечно, надо.

— Я поговорю с ним, — медленно сказал Вейси. Лорелей испуганно и нервно вздрогнула и, вскрикнув:

— Нет! — замотала головой.

— Не бойся, — попытался он её успокоить. — Я действительно поговорю. И всё. Он оставит тебя в покое, когда поймёт, что я всё знаю.

— Не оставит! — всхлипнула она. — Он сказал, что отдаст эту историю в газеты — и что будет? Для тебя теперь?!

— Успокойтесь оба, — потребовал Причард таким тоном, что она перестала всхлипывать и замерла, прижимаясь к мужу и глядя на Грэхема с надеждой. — Я знаю, что мы сделаем.

— Я бы предпочёл, чтобы на него завели дело в ДМП, — мрачно сказал Леопольд.

— А толку? — возразил Причард. — Дело будет месяцы тянуться и закончится банальным штрафом. Ну ещё, если повезёт, общественными работами. Тут же ни насилия не было, ни нападения… он не Джонс же адюльтером шантажирует, подбивая на должностное преступление.

— Джонс вышла замуж? — слабо удивился Вейси.

— Это я к примеру, — отмахнулся Причард. — Нет, не вышла. Я к тому, что всё равно тут только штраф — не больше. А крови вся эта история вам попортит предостаточно. Я, пожалуй, знаю, что тут нужно сделать, — сказал он и обратился к Лорелей, улыбнувшись ей тепло и весело. — Мне нужны твои воспоминания — я мог бы посмотреть сейчас, если ты позволишь. Я осторожно, — заверил он её. — И точно не полезу никуда дальше сегодняшнего утра. Это просто.

Лорелей неуверенно посмотрела на мужа, и Леопольд кивнул ей ободряюще:

— Пусть посмотрит.

— Это точно не попадает под контракт? — нервно спросила Лорелей.

— Абсолютно, — хором заверили её и Леопольд, и Грэхем.

— Ты ведь даже не назовёшь мне его имя — если ты вообще его знаешь, — успокаивающе сказал Причард. — Ты мне просто покажешь, как сходила сегодня на рынок — ни к какому контракту это не имеет отношения. А завтра — он же ведь назначил тебе встречу завтра? — Лорелей кивнула, и Грэхем продолжал: — Завтра мы его поймаем и отвадим навсегда.

— Мы? — переспросила напряжённо Лорелей.

— Мы, — кивнул Причард весело. — Я расскажу — но покажи сначала мне свои воспоминания, пожалуйста. Просто посмотри мне в глаза и вспоминай эту встречу, — сказал Причард, доставая палочку. И произнёс: — Легиллименс.

А когда они закончили и Лорелей ушла умываться и накрывать на стол — поскольку оба Вейси заявили, что не отпустят Причарда голодным — Грэхем сказал Леопольду:

— Извини.

— Ты знаешь, — сказал тот. — Раньше я бы разозлился — на неё и на тебя. И, наверное, устроил бы скандал, и мы бы и с тобой, и с Лей поссорились. А сейчас я её понимаю. Да и тебя тоже. Спасибо, что откликнулся.

— Я смотрю на вас — и понимаю, что не женюсь, наверно, никогда, — заявил вдруг Причард. — Потому что второй Лорелей не существует — а на меньшее я теперь уже не соглашусь.

— Вы заняты? — спросил Мальсибер, когда Скабиор открыл наконец дверь. — Или спали?

— Я читал, — ответил Скабиор, впуская его в дом. — Зачем вы стучите? — спросил он. — Это ваш дом, и ключи у вас наверняка имеются.

— Сейчас он ваш, — возразил Мальсибер. — Вы же не в тюрьме.

— А должен был бы быть, я помню, — усмехнулся Скабиор.

— Я вовсе не к тому! — безнадёжно возразил Мальсибер.

Скабиор только кивнул:

— Как скажете.

— Давайте поработаем, — Мальсибер не стал развивать тему: толку в этом было всё равно немного. Впрочем, Скабиор, на его взгляд, теперь хотя и огрызался, но в его словах не было больше ни настоящей агрессии, ни той безнадёжности, с которой он здесь появился.

Они прошли в гостиную, и, когда Скабиор собирал с дивана книги — большей частью те, что ему подарили в Канаде — Мальсибер заметил среди них блокнот и карандаш, и похоже было, что некоторое количество страниц уже исписано.

— Должен вас предупредить, — сказал Мальсибер, привычно садясь в кресло, тогда как Скабиор уселся на диван, — сегодня будет тяжело.

— Кому именно? — поинтересовался Скабиор.

— Думаю, обоим, — ответил Мальсибер. — Если мне будет очень уж нехорошо, я активирую портал к себе домой — а если потеряю сознание, просто не трогайте меня и подождите.

— Даже так? — Скабиор, кажется, занервничал.

— Я надеюсь, обойдётся — но кто знает, — Мальсибер улыбнулся. — Вы готовы?

— Давайте, — ответил Скабиор и сам посмотрел ему в глаза.

Он уже немного адаптировался и привык к тому, что просто начинает вспоминать то, что уже, кажется, знал во всех деталях — и это было просто скучно. Но на сей раз он не просто вспоминал события — он ощущал всё то же, что тогда: глухое поначалу раздражение, постепенно нарастающее, и становящееся всё более открытым, и перерастающее в злость и даже ярость. Он вдруг вспомнил Малфой-мэнор, его коридоры, дверь — и комнату за ней, и голую девицу, вид которой почему-то невероятно его взбесил, и…

И вдруг всё это растворилось, оставив после себя только ноющую головную боль и сильную усталость.

— Дайте мне воды, — попросил Мальсибер, и Скабиор только сейчас обратил внимание на почти синюшную бледность его лица.

— Вам, похоже, лучше лечь, — сказал он, вставая, чтоб сходить на кухню.

— Просто дайте мне воды, — повторил Мальсибер. — Хотя… Эрри! — крикнул он — и попросил появившегося эльфа: — Сделай чаю — мне и нашему гостю.

— Как удобно, — усмехнулся Скабиор. — И при чём здесь Малфой-мэнор? — спросил он неприязненно. — Зачем вы снова вытащили ту историю?

— Я ищу, что они скопировали, — ответил Мальсибер. — Вызвать у человека какое-либо чувство — не мимолётно, а надолго — проще всего, взяв уже испытанное и направив, куда нужно. Вы отлично контролируете себя, и заставить вас сделать то, что вы сделали, было непростой задачей.

— И что же они скопировали? — поинтересовался Скабиор. — Нашу с вами первую встречу?

— Не уверен, — с некоторой досадой ответил тот. — Я сейчас передохну — и мы продолжим. Мне кажется, эта встреча — образец, итог, но не причина. Почему-то же вы тогда так сделали — хотя не могли не понимать, насколько это глупо и неосторожно. Да, конечно, вы не знали, чья это комната, но должны же были понимать, что вряд ли тут живёт кто-то безобидный.

— Да какая разница, почему я это сделал? — злиться не хотелось, и Скабиор просто пожал плечами. — Пьяный был. Дурной. И злой.

— Это всё понятно, — сказал Мальсибер с непонятной пока Скабиору досадой. — Но вы ведь не делали такого после или прежде — или делали?

— Да когда там было прежде? — возразил Скабиор. — Там недели три прошло от силы после того, как мы там поселились. Или даже меньше. А потом уже не делал — я не идиот же.

— И всё же мне кажется, был какой-то триггер, — упрямо проговорил Мальсибер. — Что-то, что сподвигло вас на это — или, может быть, настолько разозлило. Но я не могу найти… сами вы не помните? Может быть, вас кто-то оскорбил, или же, наоборот, показался слишком снисходительным, или ещё что-нибудь… Я почти уверен — что-то было, но не помню, что. Подумайте, пожалуйста! — попросил он. — Пока я отдыхаю минут десять.

Скабиор вдруг отвернулся и, поднявшись, отошёл к окну.

Он всё превосходно помнил и прекрасно понял сразу, о чём говорит Мальсибер. Только вот всё это вспоминать и тем более показывать ему абсолютно не хотелось.

Возможно, потому что тот тоже был там — правда, мельком и, возможно, даже не разглядел его лица… хотя это вряд ли. Скабиор был совершенно убеждён, что тот его видел — но не обратил внимания. Не счёл нужным попросту запомнить — в самом деле, кому интересен оборотень? Они даже егерями тогда ещё не стали — так, отребье.

Но сказать придётся — да Мальсибер же и сам найдёт. Вот сейчас же и найдёт… Ему стало мерзко, и невероятно захотелось отказаться от дальнейшей работы — и пусть даже заплатить за это вечным Азкабаном, наплевать. Это же невыносимо: его память, его жизнь, саму суть его потрошат, словно крольчонка, и рассматривают даже без особенного интереса — так, для дела. И кто? Человек, которому вся эта история — просто способ повыпендриваться да продемонстрировать свои уникальные умения. Ему даже деньги не нужны! Просто способ показать, как он удивительно прекрасен. Все они такие, хелевы волшебники, но вот этот просто квинтэссенция! Нет уж, с него хватит — да какого драккла?!

Скабиор резко развернулся на пятках — он ходил по дому босым, очень уж приятно было ощущать ступнями тёплое и чуть шершавое дерево, натёртое до блеска воском — и открыл было рот, чтобы сказать «всё, мол, с меня хватит!»

И остановился.

Что вдруг на него нашло? Раздражение росло, как снежный ком, но в нём было что-то… что-то чуждое. Наигранное. Он ведь не ребёнок так беситься — да какая разница, почему кто-то пытается вытащить его из той задницы, в которую он угодил? Глупо злиться — но если бы этот Мальсибер был не так самодоволен и не лез так далеко! Зачем он это делает? Как вся эта древность может относиться к тому, что с ним произошло? Никак! Это же младенцу очевидно — даже Кристи это понял бы! Ему просто нравится заставлять Скабиора вспоминать самые позорные страницы его жизни, вот и весь резон!

Он не понял, когда их с Мальсибером взгляды пересеклись, однако, обнаружив это, резко отвернулся и даже зажмурился. Ну уж нет! Он больше не пустит его в свою голову! Потому что не желает, чтобы кто-то узнал, как…

В голове вдруг словно что-то взорвалось. Боль была настолько неожиданной и оглушающе острой, что в первый момент Скабиор не почувствовал именно её — лишь перед глазами сверкнула ослепительно-яркая вспышка, а во рту стало горько, а потом и затошнило. Он сглотнул, и тогда боль обрушилась на него, оглушив и лишив способности что-либо соображать. Скабиор даже не понял, что упал на пол на колени, и не обратил внимания на то, как Мальсибер подскочил к нему и, подхватив, сел рядом, подставляя своё плечо ему под голову, а затем очень осторожно опуская орущего — и не слышащего собственного вопля — Скабиора на пол. И, хотя его глаза оставались широко открыты, он не видел, как Мальсибер наклоняется над ним и вглядывается в них, и не слышал его шёпота, и не чувствовал его рук на своих висках и лбу.

Сколько это продолжалось, он не знал и после никогда не мог вспомнить. Может быть, минуту, может — год. Но постепенно — очень медленно, как будто отступая перед чужой волей — боль начала слабеть, и в какой-то момент Скабиор, наконец, начал воспринимать что-либо, кроме неё. Сперва крик сменился стонами, затем он, наконец, смог замолчать и осознал, что лежит на полу в гостиной, потом увидел лицо шепчущего что-то непонятное Мальсибера и наконец ощутил его пальцы на своей коже. Боль всё истончалась — и в конце концов прошла совсем, оставив после себя тошноту, озноб, боль в содранном горле и нечеловеческую жажду.

— Пить, — почти беззвучно прошептал он, но Мальсибер понял и негромко попросил:

— Потерпите ещё немного. Я сейчас закончу.

— Пить, — измученно прошептал Скабиор, ощущая, как сухой язык трётся о сухое нёбо.

— Сейчас. Совсем скоро, — пообещал Мальсибер сочувственно. Он и сам был бледен — как говорится, краше в гроб кладут — и, казалось, чудом удерживал собственное равновесие, однако продолжал шептать и быстро-быстро перебирать пальцами, словно бы разыскивая что-то очень мелкое у Скабиора под кожей.

Наконец он замолчал и убрал руки. Потом позвал совсем тихо:

— Эрри! — и, когда эльф появился, попросил: — Гостя отнеси наверх, в его спальню, напои сперва водой и сделай чай, крепкий, тёплый, сладкий. Я домой, — сказал он Скабиору. — Спите — на сегодня всё. Позже я приду — как только буду в силах. Эльфа я оставлю с вами — будет нужно что-нибудь, скажите. И простите меня.

Он медленно дотянулся рукой до правого запястья и, сжав его, исчез с характерным хлопком портала — а эльф легко поднял Скабиора и отлевитировал его в спальню, где раздел его, совершенно неспособного сопротивляться, и уложил в кровать. А затем, наконец-то, поднёс к губам стакан с восхитительно холодной водой — такой вкусной, какой Скабиор, кажется, никогда не пробовал.

— Эрри сейчас сделает господину чай, — тоненько проговорил он. — Господин желает ещё что-нибудь?

— Нет, — вяло выговорил Скабиор, закрывая глаза. Ему и чая никакого не хотелось — только спать и, может быть, согреться. Но спать больше.

Эльф исчез — как показалось Скабиору, едва ли на секунду — и вернулся с чашкой тёплого и удивительно душистого чая, сладкого и терпкого. Сил открыть глаза у Скабиора не было — впрочем, это и не требовалось. В несколько глотков опустошив её, он пробормотал что-то, смутно напоминающее благодарность — и снова провалился в сон.

Причард явился к Вейси около десяти утра во вторник, на сей раз просто аппарировав сразу внутрь дома, и застал их обоих в гостиной взбудораженными.

— Ну что, готовы? — весело и хищно спросил Причард, выставляя на стол несколько флаконов и небольшой свёрток.

— Ты уверен, что получится? — спросила Лорелей взволнованно.

— Абсолютно, — он ей улыбнулся. — Он не так уж хорошо тебя и знает. Ну, давай, — он протянул им с Леопольдом по флакону.

— Кем мы будем? — спросил тот.

— Незнакомцами, — он вручил ему и Лорелей по волоску. — Я взял в нашей коллекции. Твоя очередь, — он протянул ей руку, и она, выдернув свой волосок, протянула его Причарду.

— Ну, за удачу! — Причард взял со стола три флакона, протянул два Вейси и бросил её волос в третий — оно забурлило и окрасилось в нежный голубой цвет, и он выпил его залпом, даже не поморщившись.

Привык.

Зелье Лорелей стало серо-жёлтым, Леопольда — тёмно-коричневым. Они тоже выпили их — и если она, тоже вполне привычная к подобному, перенесла это легко, то он схватился за горло и закашлялся, с большим трудом удержав зелье в себе. Впрочем, это быстро прошло, и через несколько секунд в гостиной на месте Причарда стояла Лорелей в катастрофически ей узкой мужской одежде и два худощавых невысоких мужчины неопределённых возраста и внешности, одежда обоих Вейси на которых висела, наоборот, мешком.

— Переодеваемся, — сказал Причард-Лорелей, торопливо трансфигурируя свой наряд в длинное зелёное платье, очень простое и достаточно закрытое. — Подойдёт? — спросил он.

Лорелей, которая сейчас от Леопольда отличалась лишь чуть меньшим ростом и немного более тёмным цветом волос — лица у обоих Вейси были совершенно невнятными и незапоминающимися — и во все глаза разглядывала саму себя, даже ответила не сразу:

— Да, — она подошла поближе. — Да, я бы могла носить такое платье…

— Странно видеть себя со стороны, да? — усмехнулся Причард.

— Очень, — она прижала ладонь к губам. — Я такая… Я думала, я выгляжу иначе.

— Очень красивая, — сказал Причард. — Теперь ты это можешь оценить почти что в полной мере.

— Почему почти? — спросил Леопольд.

— Потому что часть её красоты скрыта под одеждой, и сегодня оценить её Лорелей не сможет, полагаю, — ответил он. — Разве что немного, — Причард подмигнул им и трансфигурировал их одежды в какие-то серо-коричневые штаны и серовато-бежеватые рубашки. — Ну вот, — сказал он довольно. — Добавить отвлекающие внимание чары, и он вас не увидит, даже если вы будете стоять сразу за моей спиной.

Он наколдовал зеркало, и они все втроём некоторое время рассматривали свои отражения.

— Не увидит, — согласился наконец с ним Леопольд. — Я не помню эти личины.

— Да их там миллион, — сказал Причард. — Напоминаю: когда он со мною аппарирует — а он аппарирует, я полагаю, не совсем же он кретин — просто ждите. Я вернусь.

— Мы помним, — Леопольд обнял Лорелей за плечи, а она его — за талию, и они оба, увидев, как в зеркале два тощих незнакомца обнимаются, рассмеялись и друг друга отпустили.

— Да, пожалуй что не стоит, — сказал Причард. — А то понравится, привыкнете… всё, молчу! — смеясь, воскликнул он и указал на оставшиеся на столе свёрток и флаконы. — Не забудьте.

— Я возьму, — Леопольд собрал их и спрятал в карман.

— Всё, идём. Пора, — скомандовал Причард и первым двинулся к двери на удивление похожей на Лорелей походкой.

Домик Вейси стоял на отшибе — на самом краю деревни, и от него до соседних домов, из которых уже складывалась улица, неспешным шагом было минут семь. Эта улица вела на небольшую площадь, где раскинулся сейчас живописный деревенский рынок, кажется, служивший местом встреч всех местных домохозяек.

Они прошли по центральному ряду — с Лорелей здоровались, и Причард любезно и совсем немножко нервно отвечал всем, стараясь идти не слишком быстро, чтобы его явно нервничавшие спутники не потерялись. В какой-то момент те его обогнали и, пройдя рынок насквозь, направились к стоящей в тени старой липы скамье. Их — вернее, Лорелей, конечно — уже ждали: в самом тенистом месте на скамье сидел тот самый человек, которого Причард видел в воспоминании и чьи определённо породистые черты длинного лица кого-то так сильно ему напоминали.

Вейси прошли дальше и, остановившись у следующей скамейки, сели на неё. Леопольд закурил, и они с Лорелей заговорили, кажется, о ценах на местном рынке. Причард же подошёл к мужчине и остановился рядом с ним — пока что молча.

— Вот и умничка, — сказал мужчина, растягивая тонкогубый рот в улыбке, с одобрением разглядывая стоящую перед ним женщину. — Не смотри так хмуро, — он поманил её к себе, и, когда Причард-Лорелей остался на месте, поморщился, и встал. — Идём, — велел он — и, бесцеремонно взяв молодую женщину под локоть, повёл её за дерево, и сказал: — Приготовься: аппарируем.

Комната, в которой они оказались, была небольшой и обставленной хотя и скупо, но совсем небедно — в этом Причард разбирался. Собственно, всей мебели здесь было лишь кровать, скамья в изножье, комод с овальным зеркалом да пара тумбочек и кресло. Гостевая спальня?

— Ну, давай, — небольшие светлые глаза мужчины нетерпеливо сверкнули.

— Пожалуйста, не надо, — проговорил Причард-Лорелей испуганно, делая шаг назад. — Я не хочу.

— А зачем тогда пришла? — удивился мужчина. — Давай, не капризничай, — он начал расстёгивать рубашку, причём даже пиджака не сняв. Хорошего и дорогого пиджака. — Ты же знаешь, не обижу.

— Я пришла поговорить, — Причард-Лорелей сделал ещё шаг назад и обхватил себя руками. — Я не могу. Я замужем!

— Да что ты? — он, похоже, начал раздражаться. — Не строй из себя оскорблённую невинность — ты прекрасно понимала, что тут будет, когда шла. Не хочешь публикации — убеди меня этого не делать, — он наконец всё-таки стянул с себя пиджак и почти закончил расстёгивать рубашку, но потом остановился и взял в руки палочку.

— Но я правда не могу! — воскликнул Причард-Лорелей и затрепетал ресницами, сглотнув, имитируя подступающие слёзы. — Я хотела просто попросить вас… В Спинни есть же и другие девочки — вам многие обрадуются! Я ушла оттуда, и я замужем, и я…

— Вот же дрянь, — пробормотал мужчина — и вдруг резко выбросил вперёд руку с палочкой. Причард-Лорелей, всхлипнув, упал на колени и сосредоточился, сбрасывая с себя Конфундус, к счастью, не такой уж сильный — благо, этому их научили ещё в Академии. И когда мужчина, подойдя к нему, просто грубо рванул платье, и оно расползлось на половинки с громким треском, Причард-Лорелей не стал сопротивляться, а лишь только всхлипнул жалобно и бессильно вскинул руки, словно бы пытаясь защититься. Не сопротивлялся он и когда, разодрав на нём платье окончательно, его повалили на пол и задрали платье, и даже когда с него стянули нижнее бельё — лишь шептал:

— Пожалуйста! Не надо… ну пожалуйста…

Оглушил его он лишь когда тот раздвинул ему ноги и когда меж них недвусмысленно почувствовал то, что однозначно позволяло трактовать совершаемые действия как изнасилование. Встал, сбрасывая с себя окаменевшее тело, наложил на него инкарцеро, забрал палочку и сунул её под покрывало в изголовье кровати, затем снял с себя платье, трансфигурировал одну из декоративных подушек в другое — и аппарировал на рынок.

— Часть вторая, — осклабившись, сообщил он ждущим его Вейси — и, взяв обоих за руки, вернулся с ними в ту же комнату. Леопольд отдал ему и Лорелей антидоты — Причард, выпив свой, наколдовал ширму и, раздевшись, переправил разорванное платье Лорелей. Увеличив отданный ему Леопольдом свёрток, Причард переоделся, натянув теперь на себя тёмные штаны и чёрную рубашку, а поверх — полуфренч-полупиджак с потускневшими серебряными пуговицами.

— Ты готова? — спросил он.

— Да, — Лорелей сама отодвинула его ширму. Она стягивала друг с другом разорванные концы ткани надетого на ней разорванного платья, но теперь оно всё равно едва закрывало её тело. Причард деликатно отвернулся и попросил: — Волосы взлохмать.

— Вот так? — Леопольд подошёл к жене и несколькими резкими движениями полностью разворошил её причёску.

— Да, отлично. Всё — вставай туда, — он указал ей на угол у окна, — и стой тихо. Просто стой, — он улыбнулся ей подбадривающе. — Ты — к двери, — велел он Леопольду. Затем наложил на комнату антиаппарационные чары, проверил закрытое окно — и наконец, подойдя к небольшому зеркалу, стоящему на комоде, трансфигурировал себе лицо. Изменил он вроде не так много: полные губы истончились и побледнели, став едва заметными, нос же, наоборот, стал немного шире, и его кончик утолщился, глаза уменьшились, надбровные дуги подросли, а сами брови стали гуще и темнее. Наконец, он перекрасил волосы, сделав их чёрными с едва заметной проседью, и удовлетворённо кивнул сам себе. Последним он прикоснулся к собственному горлу, делая свой голос ниже.

И вовремя: связанный мужчина застонал, явно приходя в себя, и зашевелился.

Причард сел на стоящую в ногах кровати скамью, и, оперев локти о колени, соединил кончики пальцев, и изобразил на своём лице глумливую усмешку.

— Ай-ай-ай, — проговорил Причард, когда лежащий на полу со спущенными штанами мужчина наконец открыл глаза. — Как нехорошо и некрасиво.

Мужчина сморгнул, зажмурился и сморгнул снова — и тут вдруг наконец-то Причард понял, кого тот ему напоминает. Хамфри Визерс, младший и, насколько Причард слышал, бестолковый брат Арнольда Визерса, одного из самых суровых членов Визенгамота. Вот это да… Везёт так везёт — и никакого Феликса не надо!

— Вы кто? — прохрипел он.

— Я — друг мисс Идэссы, — дружелюбно отозвался Причард, продолжая пристально его разглядывать. — Вот сижу и думаю, что интереснее: оттащить вас в аврорат, чтоб вас обвинили уже не только в шантаже, а и во вполне реальной попытке изнасилования — а это уже Азкабан, да… или поделиться этим с политическими оппонентами вашего брата и посмотреть, что выйдет? И поделиться с вашим братом копией, конечно. Вам что больше нравится? — поинтересовался он, слегка наклоняя голову набок.

Давно Причард не видел, чтобы человек так быстро и ровно сперва бледнел, а затем краснел, становясь почти пугающего бордового цвета.

— В-вы… вы что?! — воскликнул Визерс — и задёргался, пытаясь выпутаться из верёвок с такой силой, словно у него был припадок. — Вы не посмеете! Какой арест?!

— Обычный, — Причард почесал над левой бровью. — Но я пока что не решил. Я вот думаю — кто заплатит больше: ваш брат или его… оппоненты? Вы как считаете? — спросил он с искренним любопытством.

— Вы… какой брат? — снова побелев, спросил Визерс. — Вы… Вы подождите, — торопливо заговорил он. — Ну не надо горячиться. Это же недоразумение. Мы просто с мисс Идэссой не поняли друг друга… развяжите же меня! — нервно попросил он.

— Зачем? — с интересом спросил Причард. — Вам разве неудобно?

— Да! — воскликнул Визерс. — Неудобно! Я хочу поговорить… да что ж такое?! — он в сотый раз дёрнулся, и Причард, хмыкнув, снял с него верёвки. Визерс первым делом схватился за штаны, натягивая их, и, лишь одевшись, спохватился, обнаружив пропажу своей волшебной палочки. — Где она? — спросил он, лихорадочно оглядываясь.

— Мисс Идэсса? — уточнил Причард. — Вон она стоит, — он указал на угол у окна, в котором молчаливым изваянием застыла Лорелей.

— Палочка! — зыркнув на неё, нервно воскликнул Визерс. — Где моя волшебная палочка?

— Я её пока припрятал, — честно сказал Причард. — Вот поговорим — скажу, куда… вы присели бы, — он демонстративно подвинулся. — Пока я думаю.

— Но как, — Визерс снова посмотрел на Лорелей, — как вы вообще узнали? — спросил он, переводя взгляд на Причарда. — Это невозможно! Невозможно! — повторил он с нажимом — и снова резко обернулся к Лорелей. — Контракт! Ты не имела права обо мне рассказывать!

— Типичная ошибка, — вздохнул Причард.

— Она не могла! — почти завизжал Визерс. — Контракт запрещает им!

— Я же говорю — типичная ошибка, — с дружелюбным сожалением проговорил Причард. — Контракт, бесспорно, запрещает девушкам рассказывать что-либо о своей работе и клиентах — но ведь ваш вчерашний разговор прошлой работы мисс Идэссы не касался. Взять её воспоминания о том, что происходило в Спинни Серпент… или же не в Спинни, но на работе, невозможно — но она уже давно ушла оттуда. А на её вчерашний поход на рынок действие контракта не распространяется. Так что мы возвращаемся к вопросу, что же с вами делать.

— Послушайте, — Визерс суетливо отыскал в кармане носовой платок и промокнул вспотевший лоб с заметными уже, несмотря на относительно небольшой возраст — если Причард ничего не перепутал, ему было около пятидесяти — залысины. — Это недоразумение. Я просто пригласил мисс Идэссу на чай — и всё! Если бы она не согласилась, я бы…

— Ещё раз, — картинно вздохнул Причард. — Только вот беда: я видел ваш вчерашний разговор — Идэсса показала мне.

— Я хочу уйти, — сказала Лорелей.

— Пожалуйста! — с преувеличенной радостью воскликнул мужчина. — Я вас провожу — здесь лес вокруг и лучше аппарировать, я…

— Подожди в соседней комнате, — велел ей Причард, и Лорелей молча вышла, пройдя мимо Леопольда и тем самым обратив на него внимание Визерса. — Мой приятель, — отрекомендовал его Причард. — Вы сделали ошибку, мистер шантажист, — добавил он дружелюбно. — Не все проститутки беззащитны и пугливы.

— Но я был уверен, что она не м… не против! — воскликнул он, кажется, входя в показавшуюся ему верной роль. — Я не стал бы принуждать её всерьёз — так, немного надавил, но только чтобы ей самой же было легче согласиться! Она замужем — вы же понимаете, она не может просто взять и согласиться, — проговорил он с наигранной уверенностью, заглядывая Причарду в глаза.

— Вам ещё повезло, что мадам сразу же пришла ко мне за помощью, — сказал Причард, — и до изнасилования дело не дошло. Всё же совершившееся изнасилование обычно наказывают тяжелее.

— Изнасилование? — почти взвизгнул мужчина. — Как можно проститутку изнасиловать?!

— Ну тут как посмотреть, — тонкие сейчас губы Причарда растянулись в гаденькой ухмылке. — Так сказать, технически — точно так же, как любого другого человека. Но Идэсса уже не проститутка. Вы действительно не понимаете, в какую задницу вы угодили, — покачал он головой и протянул: — Да, пожалуй, всё же оппоненты… Я, в конце концов, не подряжался пахать на аврорат.

— Ну послушайте, — Визерс снова промокнул свой лоб. — Это же абсурд! Какая разница, проститутка она сейчас или нет? Бывших проституток не бывает! Но я понял вас — да, я оступился, — он вздохнул. — Я был неправ. Но я… Вы ведь мужчина — вы же видите, какая это женщина. Роскошная! А уж какова она в постели, — протянул он, подмигивая Причарду, тут же изобразившему скрытый интерес и раздумывающего о том, что будет, если он сейчас по-маггловски начистит ему морду. — Хороша, поверьте мне! Но я понял, правда, — добавил он смиренно. — Я больше никогда её не потревожу — и даже предложу ей небольшую компенсацию… и вам, конечно, — его глаза блеснули алчно, масляно и заискивающе. — Вы потратили так много времени — и я… сейчас. Сейчас! Одну секунду! — торопливо проговорил он — и, развернувшись, почти подбежал к комоду. Торопливо открыв средний ящик, он начал в нём несколько суетливо рыться.

Дождавшись, покуда мужчина, наконец, отыщет то, что он разыскивал, и обернётся к нему радостно, потрясая какой-то коробочкой в руках, Причард позволил ему возбуждённо проговорить:

— У меня почти нет здесь наличных — но зато есть это, — он открыл коробку, и на чёрном бархате блеснул золотой браслет.

— Вы меня хотите купить этим? Да ваш брат, мне представляется, будет куда щедрей, — ласково проговорил Причард, и Визерс сник и суетливо сунул украшение себе в карман.

— Что вы! — он вгляделся в лицо Причарда, явно пытаясь отыскать на нём подсказку, как ему вести себя. — Я ведь говорю — это просто компенсация! Для Идэссы.

— Это благородно, — Причард склонил голову к правому плечу.

— Ну ведь я же вовсе не хотел причинять ей неудобство, — обрадованно подхватил Визерс, неуверенно вновь сунув руку в карман. — Мы с Идэссой просто не поняли друг друга!

— Понимаю, — кивнул Причард. — Печальная история какая…

— Но я больше никогда её не побеспокою! — воскликнул он. — Ну я же не знал, что конт… что она замужняя женщина! — он вновь вытащил браслет. — Ну ведь вы же понимаете меня?

— Ваше обещание продать историю в газету, — осуждающе покачал головой Причард. — Это так бесчестно!

— Да я просто пошутил! — воскликнул Визерс. — Да кому там это вообще интересно!

— Недолюбливаю я такие шутки, — нахмурился Причард.

— Ну, дурацки пошутил, — немедленно согласился Визерс. — Может быть, мы можем с вами это решить миром? — попросил он, умильно заглядывая Причарду в глаза. — Я вам, если вы позволите, компенсирую потраченное время и…

— Вы, конечно, поступили отвратительно, — задумчиво проговорил Причард. — Но ваш брат такой приличный человек… Суров, конечно — но, я слышал, неподкупен… а я это уважаю, — он снова почесал над левой бровью.

— Мой брат — честнейший человек! — торопливо воскликнул Визерс. — Он… он тут вовсе ни при чём — позвольте мне всё компенсировать вам и…

— За одну работу дважды денег не берут, — наставительно сообщил ему Причард. — Но вы можете сделать пожертвование, — добавил он.

— Ну конечно! — просиял Визерс. — Пожертвование! Разумеется! У меня сейчас нет наличных — но я сделаю! Всенепременно!

— Разумеется, — кивнул Причард. — Мадам тоже не заинтересована в скандале — иначе бы не обратилась к моей помощи — но, как вы понимаете… в общем, сделаем мы так, — сказал Причард, потерев ладони друг о друга. — Вы подпишете магический контракт о том, что никогда, никому, ни при каких обстоятельствах даже не заикнётесь о прошлом мисс Идэссы и о вашем с ней знакомстве.

— Я могу дать даже Непреложный обет! — воскликнул Визерс после крохотной паузы. — Это даже лучше и надёжнее!

— Контракт, — повторил Причард, усмехнувшись. — И, боюсь, все три экземпляра останутся у меня. Это первый пункт, — сказал он, медленно доставая из-за пазухи три листа пергамента. — Второй. Вы никак и никогда, ни прямо и ни косвенно, не будете вредить ей или её семье — и, прежде всего, мужу, так же как и его родным. Вы никак и никогда не попытаетесь узнать наши, — он кивнул в сторону замершего у двери Леопольда, — имена и вредить нам или нашим семьям. Наконец, — он снова усмехнулся, — вы никогда не будете спать ни с кем, кроме своей законной жены. Тем более, — его улыбка стала шире, — в Спинни-Серпент вы теперь, как понимаете, персона нон-грата, так как вы представляете опасность для его работниц. А мадам этого весьма не любит. Ну а деньги… — он пожал плечами. — Сделайте пожертвование в пользу бедствующих и попавших в беду волшебниц. Знаете такое общество? — спросил он, протягивая ему пергамент.

— Да, — упавшим голосом проговорил Визерс.

— Прекрасно! — Причард прямо просиял. — Но это должна быть ну очень солидная сумма. Возможно, тогда ваш брат не решит, что ему пора хоронить родственника. Ещё даже нет полудня — я надеюсь, бедняжки получат деньги сегодня же. Подписывайте, — он протянул ему пергаменты, перо и зачарованную чернильницу.

— Послушайте, — тоскливо проговорил Визерс. — Ну зачем нам все эти бумаги? Я вам лично…

— Подписывайте, — в голосе Причарда отчётливо прозвучало нетерпение. — Пока я не передумал и не отправился к оппонентам вашего брата. В конце концов, я не настолько терпелив, — он поднялся.

— Мерлин… — пробормотал Визерс, чуть подрагивающей рукой выводя на пергаменте свою подпись и протягивая его Причарду. — Ваша очередь, — быстро проговорил он, сглотнув.

— Успеется, — Причард сунул пергаменты за пазуху, затем отправил туда же перо с чернильницей и кивнул Леопольду. Тот мгновенно распахнул дверь и вышел, и через несколько секунд из коридора раздался хлопок аппарации. — Палочка под покрывалом, — сказал Причард — и тоже аппарировал.

Домой к Вейси.

Те стояли прямо на пороге гостиной, обнимаясь — и Причард, с наслаждением вернув своему лицу нормальный вид, позволил себе поинтересоваться громко:

— Я не помешал?

— Грэм, спасибо! — Лорелей порывисто повернулась к нему — платье, всё ещё разорванное, распахнулось, и она вспыхнула, а он успел зажмуриться.

— Я на кухне подожду, — сказал он решительно, развернулся и ушёл туда.

Вернулись Вейси уже переодевшиеся, а Леопольд ещё и в собственном обличье — и Лорелей, наконец, крепко обняла Причарда.

— Грэм, спасибо, — проговорила она, горячо целуя его в обе щёки.

— Ты не представляешь, как я рад, что ты позвала меня, — ответил он, тоже обнимая её и расцеловывая. — Я польщён и горд.

— Спасибо, — повторил и Леопольд, пожимая его руку, а затем и тоже обнимая.

— Обращайся. Всегда, — серьёзно сказал Причард. — Я подписал контракт — ваша очередь.

— А зачем нам целых три экземпляра? — спросила Лорелей, первой ставя свою подпись.

— Жизнь — штука сложная и непредсказуемая, — ответил Причард. — Один вам — два мне. Один я спрячу в сейф в Гринготтсе, второй — в одном надёжном месте. Его брат весьма влиятелен — и я понятия не имею, какие у них на самом деле отношения. Слухи ходят разные, но слухи — это слухи. Лучше лишний раз подстраховаться, — дождавшись, пока Леопольд подпишет все три экземпляра, он высушил чернила и, забрав два пергамента, снова спрятал их во внутренний карман пиджака, которому Грэхем уже успел вернуть нормальный вид. — Всё, пора, — он глянул на часы.

— Приходи к нам вечером! — попросила Лорелей. — Я приготовлю что-нибудь…

— Не могу, — с сожалением отказался Причард. — Дел по горло. Уильямсон не писал ещё тебе?

— Нет, — Вейси улыбнулся так отчаянно, что Причард коротко сжал его плечо:

— Напишет. У нас опять аврал — полагаю, времени у Поттера и Сандры на встречу просто нет. Сообщишь мне? — попросил он.

— Да, конечно, — Леопольд улыбнулся с преувеличенной бодростью. — Будет время — заходи. Мы тебе всегда рады.

— Непременно, — пообещал Причард — и аппарировал прямо с кухни.

Скабиор проснулся от солнца, бьющего ему в глаза, и не сразу понял, где и почему находится. Несколько минут он просто лежал, ощущая на лице тепло и свет, и с непривычным удовольствием прислушивался к собственному телу. Ему было хорошо — удобно, спокойно и тепло, как не было уже давно, а ещё хотелось есть и пить, и это желание тоже было очень приятным.

Наконец, он открыл глаза и осторожно приподнялся. Покрутил головой — вправо, влево, — затем запрокинул её и слегка помотал из стороны в сторону. Боли не было — он ощущал себя вполне здоровым и куда бодрей, чем прежде.

Скабиор откинул простыню — и расхохотался, нет, заржал в голос, обнаружив, что одет в шёлковую полосатую пижаму благородного коричневого цвета, который ещё называют шоколадным. Это было до того дико, что он захотел увидеть это в зеркале — и, дойдя до ванной, некоторое время любовался на собственное отражение и хохотал, как мальчишка. А затем сбросил её и, открыв кран, впервые за время своего здесь пребывания наполнил ванну.

Вышел он оттуда через полтора часа — голым — и, как был, спустился вниз и, обнаружив на столе знакомые уже серебряные полусферы… клоши, вспомнил он! Это называется клош! — на сей раз поднял их с удовольствием и любопытством и, сглотнув мгновенно наполнившую его рот слюну, буквально накинулся на ещё горячий омлет и поджаренные кусочки курицы.

Он едва доел, когда в дверь постучали. Пришлось бежать наверх и одеваться на ходу — и это было даже весело.

Стоявший на пороге за дверью, едва увидев Скабиора, заулыбался и заметил:

— Видимо, спрашивать вас о самочувствии нет смысла — вы прекрасно выглядите. Доброе утро.

— Доброе, — Скабиор отступил назад, впуская его в дом. — А вас спрашивать об этом следует?

— Благодарю вас, я в порядке, — Мальсибер снова улыбнулся. — И у меня для вас даже есть хорошая новость.

— Какая? — спросил с острым любопытством Скабиор. — Вы хотите чаю?

— Хочу, — немедленно сказал Мальсибер. — Я знаю, что и как показать Визенгамоту.

— Что? — Скабиор остановился и обернулся так стремительно, что они почти столкнулись.

— То, что я вчера увидел. Я вам расскажу, что это, если хотите.

— Хочу, — Скабиор посерьёзнел и собрался.

— Вы мне чаю обещали, — напомнил Мальсибер.

Они прошли в кухню, и пока Скабиор разливал чай в две чашки, Мальсибер задумчиво смотрел в окно. А, получив чашку и сделав глоток, заговорил:

— Я сначала объясню, что с вами вчера случилось. Есть такая вещь — у нас дома это называли миной. Это несложные, но тонкие и опасные чары — их ставят на какое-то воспоминание, блокируя его и не желая, чтобы или сам человек, или легиллимент до него добрался. Связывают воспоминание с болью или ужасом — или с чем-нибудь ещё. В принципе, связать можно с чем угодно — это самые практичные варианты. В некотором смысле, это надёжнее, чем простой обливиэйт: стёртые воспоминания всегда можно восстановить, если уметь. А тут порой проще убить или свести с ума — если не понять, с чем имеешь дело, и не остановиться вовремя. Я подозревал, что там может быть что-то подобное, поэтому успел.

— То есть, мне повезло? — кривовато усмехнулся Скабиор.

— Да нет — любой хороший легиллимент подумал бы о такой возможности, — возразил Мальсибер. — В этом я отнюдь не уникален. И это замечательно, что они поставили такую мину: будет, что продемонстрировать Визенгамоту. Причём это даже не обязательно делать лично мне — вполне подойдёт штатный легиллимент. В некотором смысле, это ваш билет на волю.

— Вы что, оставите эту дрянь во мне? — нахмурился Скабиор.

— Оставлю, — кивнул Мальсибер. — Уберу потом — на суде, к примеру. Или это сделает кто-то другой — не важно.

Скабиора передёрнуло. Некоторое время он смотрел в окно, ничего перед собой не видя, а потом спросил:

— Если это мина — что будет, если она взорвётся?

— В вашем случае, возможно, кровоизлияние в мозг, — ответил Мальсибер на удивление спокойно. — Но ей не с чего взрываться — без причины, то есть без попытки вспомнить то, что вы вчера пытались, ничего не будет. Однако на суде мину уберут — и вам придётся вспомнить и поделиться этим воспоминанием со всеми. Нашей с вами встречей — нет, а вот тем, что сейчас закрыто — да. Мне жаль, — произнёс он мягко.

— Зачем? — Скабиор стиснул пальцами край столешницы.

— Иначе мне не объяснить, за что им удалось зацепиться, — объяснил Мальсибер. — Я очень надеюсь, что там нет ничего такого, что приблизит вас к Азкабану, — добавил он тихо.

— Нет, — ответил Скабиор — и замер, ожидая взрыва боли. Однако его не последовало — а он понял, что не помнит, о чём речь. То, о чём он вчера думал, словно стёрли, однако же уверенность в том, что он там был не преступником, а жертвой, у него осталась.

— Я надеюсь, что вы правы, — сказал Мальсибер. — Потому что проверить это мы не сможем.

— Жаль, что вы не можете вынуть из меня эту дрянь сейчас, — Скабиор потёр правый висок.

— Вам осталось потерпеть шесть дней, — почему-то виновато проговорил Мальсибер. — Сегодня шестое августа — хотя у вас уже почти вечер, так что, по сути, даже меньше.

— Шесть дней, — тихо повторил Скабиор.

— Я обещал вам рассказать всё, что сумел вчера понять, — напомнил ему Мальсибер. Скабиор отвлёкся от своих мыслей и кивнул, и он начал рассказывать: — Если я всё понял верно, тогда ко мне в комнату вы пришли с желанием отомстить и отыграться, и доказать… кому — не знаю, может, мне, может, всем — что вы можете то, чего от вас не ждут — и чего вам хочется. И что вам плевать на установленные правила — они не для вас, и прятаться вы не желаете. Вот за это «не желаю прятаться» они и зацепились — а ещё за желание позволить себе то, чего вам хочется. Пусть это и против правил. Им осталось только воспроизвести ту ситуацию, что скрыта сейчас за миной — не буквально, разумеется, по сути, исказив её так, как это было нужно им.

— Я не понимаю, — оборвал его Скабиор. — Что исказив?

— Ту ситуацию, что спрятана за миной. Не буквально повторили — но сделали что-то аналогичное… или, вернее, сделали то, на что наложили те ваши ощущения. И так запустили ту же цепочку мыслей и реакций, что привела когда-то вас ко мне — но на сей раз вас целенаправленно натравили на магглов. Значит, то, что стало триггером, как-то с ними связано. Или с ними — или со Статутом. И я полагаю, это были те случаи нарушения Статута, что произошли в «Яблоневом лесу» — и ваши столкновения с комиссией по ликвидации последствий. Вас зачаровали раньше — и когда это происходило, это падало уже на подготовленную почву.

— Значит, кто-то есть в Лесу, кто на них работает, — тихо сказал Скабиор.

Это было неприятно. Нет — не просто неприятно. Почти больно.

— Совсем не обязательно, — мягко возразил Мальсибер. — Их, возможно, тоже спровоцировали — это же несложно. Молодых людей даже зачаровывать не обязательно особо — просто мысль подкинуть. Или желание. Или оба. И никто ведь не отменял оборотное зелье.

— Что-то у вас всех зачаровали, — безрадостно усмехнулся Скабиор. — Это слишком, вам не кажется?

— Нет, — Мальсибер покачал головой. — Речь ведь не идёт о всех обитателях — лишь о тех, кто нарушал Статут. Да и то, возможно, не о всех — возможно, есть зачинщик. Спровоцировать ведь на какую-нибудь глупость просто.

— Я ведь вчера вспомнил ту историю, — сказал Скабиор. — А сейчас как стёрли.

— На самом деле, нет — воспоминание на месте. Стереть воспоминание так, чтобы не оставить следа, невозможно. И невозможно это сделать так, чтобы никто и никогда его не смог восстановить. Можно крайне это затруднить и очень аккуратно подогнать стыки — но если знать, что искать и куда смотреть, это место всё равно находится.

— Эту мину тоже видно, — Скабиор скривился от отвращения.

— Если знать, где смотреть — да, — Мальсибер почему-то улыбнулся. — А если нет — то очень просто пройти мимо. Вы же ведь не просто забыли — оно спрятано от вас. Найти его можно — но только если знать что оно точно есть. А для этого нужно отследить, где родилось то желание, что проявилось в моей комнате тогда. Не ищи я его корни, я бы не нашёл и мину.

— Вы сказали, что вытащите её на суде, — Скабиор явно что-то обдумывал. — Это будет так же больно?

— Нет, — успокаивающе проговорил Мальсибер. — Вернее, в какой-то момент больно будет — но это один миг. В остальном, будет просто неприятно — и вам очень захочется сбежать. Но цепи вас не пустят. На самом деле, — он улыбнулся, — мина — это удивительный подарок. Без неё всё было бы в разы сложнее.

— Значит, я могу уже вернуться? — спросил Скабиор.

— Вы так спешите? — Мальсибер снова улыбнулся.

— За меня там человек сидит, — резко ответил Скабиор. — С дементорами в Азкабане. Так что да — спешу.

— Я глупец, простите, — улыбка сбежала с губ Мальсибера. — К сожалению, пока что нет, не можете — мне нужно, всё-таки, закончить. Но уже недолго. И, кстати, нужно будет оставить вам воспоминания об этом заключении, — добавил он, и Скабиор дёрнулся:

— Опять?!

— Нет, не так, — успокаивающе проговорил Мальсибер. — Нужно будет отдать вам воспоминания того человека, что сидит за вас — и для этого мне, для начала, понадобится получить их. А потом отдать вам. Это не так сложно, в общем-то — главное, чтобы никто не начал разбираться в их подлинности. Но ведь не должны, я думаю…

— Как вы это сделать собираетесь? — с сомнением спросил Скабиор. — Полетите в Азкабан?

— Не знаю, — признал Мальсибер. — Вот об этом я не думал. Полечу, если придётся… хотя очень не хотелось бы, — он слегка поёжился.

— Сколько вы там провели, вы говорили? — Скабиор вгляделся в его слегка побледневшее лицо.

— Лет четырнадцать, — Мальсибер глянул на него с любопытством. — Вы спросили второй раз… хотите посмотреть, как это было?

— А вы что, покажете? — недоверчиво спросил Скабиор.

— Покажу, — Мальсибер взял в руки чашку и, покрутив, поставил её обратно. — Только Омут принесу — не думаю, что стоит это делать с помощью легиллименции. Да и не научить мне вас за пару дней. Но это после, — сказал он, чуть повеселев. — Могу принести вечером. А сейчас давайте поработаем — а потом мне нужно в казино. Хотите составить мне компанию?

— В казино? — повторил Скабиор. — Я бывал в маггловских.

— А я вам покажу волшебное, — Мальсибер вновь заулыбался. — Вернее, волшебный зал — и то, как мы работаем с магглами. Здесь казино нередко нанимают волшебников ловить других волшебников, что приходят заработать не самым честным образом. Вам интересно?

— Интересно, — подумав, всё же решил Скабиор — и первым направился в гостиную.

Понедельник со вторником не принесли никаких новостей по делу — авроры, что называется, рыли носом землю, но толку было ноль. Поттер и сам не сидел на месте, подняв всю собственную сеть осведомителей и перетряхнув все связи — с тем же результатом. Время утекало через пальцы, словно сухой песок, а результатов не было. Подобное случается в любых расследованиях, но сейчас времени на это не было — но что ещё они могли сделать? Выше леса без метлы не прыгнешь — а мётел не было.

И настроение Гарри Поттеру это ничуть не улучшало.

Утром в среду Поттер увидел у себя в приёмной Уильямсона с его вечным и уже слегка седым хвостом и в яркой — на сей раз фиолетовой с тёмно-зелёным — мантии.

— Я тебе собирался написать, — сказал он, — но сегодня оказался здесь и подумал, вдруг у тебя найдётся четверть часа.

— Да, найдётся, — Поттер сам распахнул перед ним дверь. — Прошу.

— Я, во-первых, с предложением, — сказал он, устраиваясь на диване и с удовольствием соглашаясь на предложенный Поттером кофе. — Если я могу быть чем-нибудь полезен — буду рад. Судя по всему, у вас аврал — это из-за того оборотня?

— Да, — не стал врать Поттер. — Я рад уже любой помощи — но не представляю, в чём она может состоять.

— У меня остались кой-какие связи в Лютном, — сказал Уильямсон. — Может быть, тебе что-то пригодится? Я что мог, конечно, передал — но ты сам же понимаешь, не всё передаётся. У меня каникулы и условный отпуск — могу себе позволить сходить туда.

— Буду несказанно благодарен, — сказал Поттер, разливая принесённый эльфом кофе. — Я тебя тогда введу в курс дела — только давай закончим с «во-вторых».

— Полагаю, ты сам знаешь, — Уильямсон сделал глоток. — Вейси. Причард предложил его кандидатуру — и ты знаешь, я не против. Но хочу услышать твоё мнение.

— Ты с ним говорил уже? — спросил Поттер.

— Нет, — ответил Уильямсон. — Я ещё хочу сперва поговорить с Фоссет — он был её заместителем, она должна знать его, пожалуй, лучше всех. Возможно, исключая Причарда, но они друзья — и он пристрастен.

— Да я тоже — но в другую сторону, — честно признал Поттер. — Я, сказать по правде, сам не знаю, рекомендовал бы я его. Расскажу, как есть — решать тебе.

Уильямсон слушал Поттера весьма сочувственно: кивал, хмыкал в нужном месте, качал головой, поддакивал, задавал короткие вопросы — и, в конце концов, заставил его рассмеяться:

— Ты был, всё-таки, блестящим следователем! Какой допрос!

— Что ты, — скромно улыбнулся Уильямсон. — Просто привычка. Что ж — спасибо за рассказ.

— Мне до сих пор неприятно вспоминать эту историю, — признался Поттер. — И я бы — субъективно — не хотел видеть его среди учителей. Я вообще бы не хотел его видеть, — добавил он. — Но вот объективно — полагаю, он может подойти тебе. Если у него получится преподавать, конечно. Он отличный профессионал — и курс как по заказу.

— Каковой ты видишь вероятность срыва? — поинтересовался Уильямсон.

— Честно говоря, не знаю, — ответил Поттер. — «Нет» скорей, чем «да». Не думаю, что это произойдёт. Но даже если так, во-первых, ты теперь знаешь, на что смотреть, и, во-вторых — кому он сможет этим навредить там?

— Ну, пожалуй, — Уильямсон допил кофе и протянул чашку за следующей порцией. — А теперь рассказывай, что мне искать.

…Проводив Уильямсона, Поттер засел за бумаги, однако поработать ему не дали: его отвлекла заглянувшая к нему через полчаса Гермиона.

— Не мешать? — спросила она, и он безнадёжно махнул рукой:

— Мешай.

— Во-первых, Гестия крайне недовольна тем, что ты всё-таки проверил своих людей сторонним легиллиментом, — начала она, устраиваясь на стуле напротив Гарри. — Думаю, что на ближайшем совещании у министра тебя ждёт головомойка.

— Угу, — Гарри скорчил кислую гримасу, но Гермиона не поддалась и даже не улыбнулась, хотя взгляд её повеселел.

— Во-вторых, — продолжила она, — твои коллеги из Южной Америки настойчиво интересуются, когда ты сможешь вернуться и продолжит свой поспешно прерванный визит.

— А ты знаешь — и продолжу! — с неожиданно упрямым выражением сказал Гарри. — Вот переживём суд — и поеду. Вместо отпуска. Едем вместе? — предложил он вдруг.

— Нет уж, — отказалась Гермиона. — У меня, между прочим, ещё отпуск не догулян. И дел по горло. И в-третьих, я обдумала варианты формулировки обвинения Винда. Показать тебе?

— Давай, — оживился Гарри. — Почему различные? Мальсибер же сказал, что сможет суду продемонстрировать, что того зачаровали.

— Это ещё надо посмотреть, что он там сможет, — возразила Гермиона. — А ещё у нас нет ни единого свидетеля. Это плохо. Эти МакМоахиры не могут выступить?

— И что сказать? — пожал он плечами. — Что рассказывали о Винде? Может быть, и могут — но тогда мы их и сделаем мишенью. Как предателей. Охрану к ним потом приставлять?

— То есть свидетельствовать в суде они не будут? — недовольно уточнила Гермиона.

— Я оставлю это на самый крайний случай, — ответил Гарри. — Если выхода не будет. Но пока что я надеюсь хоть кого-нибудь поймать. Так что за варианты?

— Давай начнём с недобросовестного содержания существа пятого класса опасности, — начала она. — Из плюсов — по этому обвинению невозможно получить пожизненное. Даже если у мистера Мальсибера ничего не выйдет, и Винда осудят, больше восьми лет ему никто не даст — и плюс штраф, конечно. Более того: его могут оправдать по этому обвинению, но выдвинуть другое — и тогда у тебя будет время продолжать расследование. Из минусов — его могут оправдать за нападения, но всё же осудить по этой статье и приговорить, например, к штрафу. Очень большому штрафу.

— То есть мы его, фактически, таким образом подставим? — уточнил Гарри.

— В общем, да, — кивнула Гермиона. — Или же спасём — как выйдет. В общем, в этом случае обвинение, на мой взгляд, могло бы выглядеть вот так, — она положила перед ним пергамент. — Вариант второй: обвинение в нападении. Из плюсов: никакого штрафа быть не может, и если его оправдают — оправдают целиком и полностью. Из минусов — возможное пожизненное, если нам не удастся убедить Визенгамот, — она положила перед ним второй пергамент.

— Ты бы что выбрала? — спросил Поттер, придвигая оба листа к себе.

— Я бы послушала, что собирается говорить Мальсибер, и непременно привела всех свидетелей, кого могу, — ответила она. — МакМоахиров жаль, конечно, но иногда чем-то жертвовать приходится.

— Слушай… ты права, — его глаза вдруг блеснули. — И это прекрасная идея. Просто отличная! — воскликнул он, широко ей улыбнувшись. — Времени, правда, осталось мало — поэтому, если у тебя всё, давай потом поговорим, — он сунул оба пергамента в сейф и вскочил.

— Ты что-то придумал? — она тоже встала.

— Да — и ты знаешь, ты права, — он убрал в сейф остальные бумаги, запер, наложил заклятье и пошёл к двери. — Мне срочно пора в отпуск. Нельзя упускать из вида такие очевидные возможности.

Через несколько минут в кабинете Поттера уже сидели Робардс, Кут, Причард и Фоссет — а сам хозяин кабинета быстро говорил:

— Мне кажется, нам всем не пришло в голову одно из самых простых решений — но, возможно, я не вижу каких-то очевидных минусов. Мы гоняемся за нашими подозреваемыми по всей Британии — и можем так гоняться ещё год, а то и все десять. Вместо того чтобы просто выманить их — на МакМоахиров.

— А как ты собираешься сообщить об этом разыскиваемым? — поинтересовался Причард.

— Сейчас придумаем, — без тени сомнения ответил Поттер. — Я уверен, что у них должен быть какой-то способ приглядывать за ними.

— Только вот занятий в школе нет — каникулы, — напомнила всем Фоссет. — А контактировали с ними как раз там. И хотя, конечно, существует почта…

— Должен быть кто-то и в «Лесу», — уверенно сказал Поттер. — С точки зрения ирландцев должно быть опасно оставлять их без присмотра. Думаю, в «Лесу» должен кто-то быть, кто передаёт ирландцам информацию о МакМоахирах. Может быть, и не подозревая, что он, по сути, информатор: ведь вполне достаточно просто подружиться и болтать о школьных делах. Ты ведь собирался проследить за всеми их соучениками, — сказал он Куту, — получилось?

— В целом, да, — ответил тот. — Не могу похвастаться какими-то особенными результатами, но есть пара перспективных человек… только вот, боюсь, нам времени не хватит. Но если их и вправду спровоцировать, может, что и выйдет. Как только? Они вне школы не общаются, насколько я понимаю.

— Должно выйти, — уверенно сказал Поттер. — Думаю, нам нужно на несколько дней поселить кого-нибудь в «Лесу» — вроде как для охраны МакМоахиров и для того, чтобы за ними приглядывать. Кого только? Я там поселиться не могу — это будет дико, — Гавейн тоже… Вас с Сандрой туда нельзя тем более — уже по другой причине. Ричи как начальник отдела тоже будет странно там смотреться… так кого?

— Да какая разница, кого? — спросил Робардс. — Всё равно в подобной операции задействованы будут многие. Найдём кого-нибудь… я бы предложил, допустим, Рикетта.

— Энтони? — переспросили Кут и Причард разом и быстро переглянулись.

— По-моему, хорошая идея, — сказал Кут.

— Его, по крайней мере, невозможно не заметить, — хмыкнул Причард — и не согласиться с ним было сложно. Высокий, под семь футов⁽¹⁾ ростом, широкоплечий русоволосый уроженец Йоркшира был фигурой, действительно, заметной — не говоря уже о том, что своё место в отделе Особо тяжких он получил отнюдь не за свои выдающиеся габариты. — Да, отличная идея. Позвать?

— Ты же следователь, — ответил ему Поттер. — Ты его и отправляй. А хотя давай я его провожу туда и, пожалуй что, представлю. Провоцировать так провоцировать.

1) 7 футов = 2,1336 м.

Вернуться к тексту

Поттер с Рикеттом и Кутом аппарировали в «Яблоневый сад» ближе к обеду. Пока Поттер вводил Эбигейл Коттон в курс дела, Рикетт, подойдя к окну, осматривался.

— Я правильно понимаю, что вам лучше жить с ними в одной комнате? — спросила Эбигейл, наконец.

— Это было бы весьма красноречиво, — согласился Рикетт.

— Думаю, им нужно сказать правду, — продолжала Эбигейл. — В противном случае они действительно не выйдут из комнаты и не станут ни с кем общаться.

— Похвальное отношение к правилам, — заметил Рикетт.

— Но не то, что нужно нам, — возразил Поттер и спросил у Эбигейл: — Вы их позовёте?

— Разумеется, — она вышла.

Рикетт проводил её долгим взглядом, и Поттер пошутил:

— Смотри не влюбись.

— Почему? — спросил Рикетт.

— Потому, — Поттер усмехнулся. — Просто поверь на слово: не стоит.

— Ты сказал, она была аврором, — сказал Рикетт.

— Была когда-то — очень давно, — ответил Поттер. — Когда тебя ещё в проекте не было. Полагаю, она вполне могла бы быть твоей мамой — если не бабушкой.

— Сколько ей? — Рикетт так задумчиво глядел на дверь, что Поттер внутренне вздохнул. Да, чего-чего, а этого он никак не ожидал. Впрочем, глупости: из этого всё равно ничего не будет… а даже если вдруг случится, его это не касается.

— Почти шестьдесят, — с некоторым ехидством сообщил ему Поттер. — Выглядит она получше, правда?

— Правда, — Рикетт, кажется, слегка смешался, но Поттер сделал вид, что ничего не замечает.

Они замолчали и молчали до тех пор, покуда Эбигейл ни привела МакМоахиров.

— Вы сказали, — заговорил Гарри, поздоровавшись, — что готовы нам помочь. Вы не передумали?

— Нет, — ответила за всех Кайла. — Мы всё сделаем.

Она выглядела бледной и похудевшей — так же, впрочем, как и они все, и Поттер вдруг заволновался. Мало ли, что с ними могли сделать! И, пожалуй, это было бы логично — убрать МакМоахиров после того, что произошло. Зачем лишние свидетели?

— Вы здоровы? — спросил он, вставая и подходя поближе.

— Да, — коротко ответила она. — Что нужно делать?

— Мы сейчас отправимся все вместе в Мунго, — подумав несколько секунд, решил Поттер. — А затем, если выяснится, что вы все здоровы, мы вернёмся — и на несколько ближайших дней вы останетесь в «Лесу» безвыходно… почти безвыходно, — поправился он. — С вами в комнате поживёт пока мистер Рикетт. Он не станет вам мешать, но будет приглядывать за вами… вернее, охранять.

— Будете ловить на нас как на живца? — хмуро спросил Дэглан.

— Будем, — не стал ни врать, ни изображать что-то Поттер. — Если вы не против.

— Это разумно, — ответил ему тот. — Только нам тогда наоборот нужно выходить — пусть даже под охраной.

— Это будет слишком уж демонстративно, — возразил ему Поттер. — В это не поверят. Вам напишут, я надеюсь.

— А если нет? — спросила Дейдре.

— Если не напишут — будем думать, — сказал Поттер. — Или у вас есть какое-то предложение?

— Я… — она бросила быстрый взгляд на брата и сестру и, сглотнув и сжав кулаки, очень быстро проговорила: — Я иногда выхожу отсюда. Вечером. Одна.

Дэглан дёрнулся было к сестре, однако Кайла немедленно его одёрнула.

— Вы думаете, это может нам помочь? — спросил Поттер, сделав вид, что ничего не заметил.

— А вдруг может, — дёрнула она плечом, отводя глаза.

— От чего зависит, когда вы выходите? — спросил Поттер.

— Мы… договариваемся, — было видно, что ей сложно говорить, и Поттер подумал, что, возможно, стоило разговаривать с МакМоахирами с глазу на глаз — но ведь кто мог знать?

— Вы могли бы договориться, скажем, на этот вечер? — спросил он как можно нейтральнее, потому что Дэглан, а теперь и Кайла буквально прожигали взглядами затылок Дейдре.

— Могла бы, — сказала та, и Поттеру показалось, что он слышит, как скрипнули её стиснутые зубы.

— Пожалуйтесь на то, что вас почти что заперли, — продолжил Поттер, — и намекните, что всё дело в том, что вы будете свидетелями на суде. Очень может быть, — заметил он, стараясь хоть немного успокоить девушку, — что ваш друг или подруга не при чём, но мы должны проверить. Может быть, за ним следят, к примеру, или что-нибудь ещё.

— Или он при чём, — сказала она, вздёрнув подбородок.

— Или так, — не стал спорить Поттер. — Вы давно знакомы?

— Он не из Билле Мёдба, — ответила Дейдре, и Гарри остро захотелось увести её с собой или ещё каким-то образом не оставлять наедине с братом и сестрой, выраженье чьих лиц не обещало Дейдре ничего хорошего.

— Вы с ним свяжетесь? — спросил Поттер. Девушку ему было искренне жалко, но в семейные дела он лезть не собирался, да и толку бы от этого, конечно, не было бы.

— Свяжусь, — Дейдре сунула руки в карманы и уже там сжала кулаки.

— Спасибо, — сказал Поттер очень серьёзно. — А теперь в Мунго. Мадам Коттон, вы нас проводите?

— Да, конечно, — Эбигейл подошла к Дейдре и ненавязчиво встала между ней и Кайлой с Дэгланом.

…Пока целители тщательно осматривали МакМоахиров, Поттер молча сидел у самой двери палаты, никак не вмешиваясь в ни к чему не обязывающий разговор, что негромко вели Эбигейл и Рикетт. Почему-то его очень волновал тот незнакомец в дорогой одежде, которого высмотрел в воспоминаниях хозяйки комнат Причард. Гоблином он быть не мог: оборотное на них не действует, а изображать высокого человека… зачем? Проще как раз низенького — чары иллюзий на лицо и вперёд, никто и не узнает. А ещё эта одежда — стал бы гоблин тратиться там, где в этом вовсе нет нужды? И даже, в некотором роде, наоборот, потому что глупо привлекать к себе внимание в Лютном дорогой одеждой. Нет, наверняка это был какой-то человек — причём весьма богатый. Богачей в волшебном мире не так много — и всё-таки довольно для того, чтобы этого единственного признака было недостаточно. Что он мог хотеть от Хадрат? И откуда он вообще о ней узнал? Да, пожалуй, это ключевой вопрос. Откуда он узнал о Хадрат? Он имеет отношение к ирландцам? Если да… если да — то это скверно. Потому что состоятельный… нет — богатый их сторонник может принести им всем немало бед. Харпера проверить, что ли… конечно, вряд ли он имеет к ним какое-нибудь отношение — однако же кто знает…

Второй вопрос, который занимал его всё больше — как вообще оказались вместе Хадрат и ирландцы? Откуда они её взяли? Или она их, не важно. Их пути вообще не должны были пересечься, между ними общего столько же, сколько между ним, Гарри, и, к примеру, Белби. Или директором Илвермони. Оборотень из остатков стаи Грейбека — и воспитанники Билле Мёдба, дети той, кто должна была ненавидеть любых сторонников Волдеморта всей душой. Как они вообще встретились? Кто-то свёл их — для чего? И кто это был? Кто этот богатый незнакомец — и почему же молчит Флитвик?

Была и ещё одна вещь, которая не давала Поттеру покоя. Это был уже второй след, ведущий в департамент Транспорта одним концом, и к Винду — другим. Это, разумеется, могло быть простым совпадением — их за свою работу Поттер тоже навидался предостаточно — но поверить в это ему было сложно. Кто-то мог ведь и подтолкнуть тогда этого Райта — а уж если вспомнить, как вообще они когда-то вышли на ирландцев… Отдел транспорта — одно из лучших мест для контрабандистов. Вот уж где им стоит иметь связи! Вроде там осталась дочь… Видит Мерлин, насколько ему не хотелось её тревожить — но пришлось. И теперь он вспоминал их недавний разговор — и чем дальше вспоминал, тем больше мрачнел.

Молодая женщина держалась с ним довольно отстранённо и на вопросы отвечала неохотно. Нет, она после школы жила отдельно и с отцом виделась только раз в неделю. Нет, она не заметила ничего необычного — разве что он стал мрачней обычного, но, с другой стороны, это с ним случалось и прежде. Нет, она не знала никого из его друзей, кроме некоторых товарищей по работе. Нет, она не помнит их — и, по-моему, это были самые разные люди. Нет, он особенно близок он ни с кем не был. Да, она постаралась бы остановить его, если б знала, что он задумал. Как она сумела переехать в новый дом вскоре после смерти отца? Тот оставил ей наследство. В сейфе, да. Да, всё законно — она видела бумаги. Откладывал, наверное. Нет, она никогда не интересовалась его финансовыми делами, но они с ним никогда ни в чём не нуждались. В конце концов, он ведь всё время работал. Нет, она не сохранила те бумаги. Зачем бы ей нужно было это делать? Если б что-то было не так, аврорат тогда бы ведь заметил? Так в чём дело? Что им от неё нужно?

Поттер мог её понять, конечно — она не могла ощущать правоту отца, мстившего за её маму и за брата. И в который раз он задал себе вопрос, действительно ли она ничего не знала? Или, может быть… Хотя теперь это не узнать. Проследить за ней, конечно, стоит, но… но, сказать по правде, он очень надеялся, что эта слежка ничего не даст. Она не заслужила ещё и этого.

Впрочем, следящие чары он поставил — тройные, как в самых серьёзных случаях: первые найдут, если начнут искать, и снимут, так же как, возможно, и вторые. А до третьих доискиваются единицы.

С тех пор прошло уже почти три дня, но ничего интересного слежка не принесла — что Поттера лично очень радовало, но расследованию, конечно, не способствовало.

И всё-таки, откуда были деньги? Да ещё большие? Наследство… но откуда? Они тогда изучили все бумаги в доме — никакого завещания там не было. Но зачем его скрывать? Напротив — казалось бы, такую важную вещь следовало бы оставить на самом видном месте. Нет, не так всё просто с этим завещанием…

…Проводив МакМоахиров в «Лес», Поттер попросил старавшуюся держаться подальше от сестры и брата Дейдре:

— У нас очень мало времени. Пожалуйста, свяжитесь с вашим другом сегодня же.

— Я связалась, — ответила она. — Мы встречаемся в четыре.

— Я прослежу, — пообещал Рикетт.

Отводить их в комнату Поттер не пошёл, и когда они ушли, спросил у Эбигейл с тревогой:

— С девочкой ведь ничего не будет?

— Я не думаю, что брат с сестрой ей навредят, — ответила она и пообещала: — Я за ними пригляжу. И поговорю, если будет нужно.

— Это что, такая униформа? — спросил Скабиор, разглядывая чёрные туфли, брюки и смокинг с тончайшей тёмно-бордовой отделкой по краю отворотов и белоснежную рубашку, парящие в паре футов от него.

— Да, — вполне серьёзно ответил Мальсибер. — У крупье отделка синяя, у официантов — голубая. Охрана носит вот такие.

— То есть я буду изображать аврора? — Скабиор хмыкнул.

— Скорее, просто нашего охранника, — Мальсибер тоже улыбнулся. — Но если вы хотите быть официантом — можно перекрасить, — предложил он. — Крупье быть не предлагаю: вряд ли вы умеете, да и не ходят они просто так, без дела. А вот на охрану никто не обратит внимания.

— Вы единственный, кто ходит без отделки? — спросил Скабиор, беззастенчиво разглядывая идеально чёрный наряд Мальсибера и задерживая взгляд на маленькой алой розе в петлице.

— Да, — без малейшего стеснения ответил тот. — Переодевайтесь — и пойдёмте. Нам бы с вами ещё поработать вечером.

С этими словами Мальсибер вышел из комнаты — и переодевшийся Скабиор нашёл его уже в гостиной.

— Вам идёт, — заметил тот.

— Идёт, — не стал спорить Скабиор. — Одежда зачарована, или вы с размером просто идеально угадали?

— Пятьдесят на пятьдесят, — Мальсибер посмотрел на него очень задумчиво и достал палочку. — Нужно вам причёску поменять, — сказал он уверенно. — Слишком уж в глаза бросается.

— Предлагаете побриться? — Скабиор прекрасно понимал, что поводов особо радоваться у него нет, но настроение у него всё равно было приподнятым.

— Ну зачем так радикально, — возразил Мальсибер. — Я немного их укорочу и, пожалуй, сделаю темнее, если вы не против. Или можно сделать вас, наоборот, совсем блондином… вам как больше нравится?

— Блондином, — чуть подумав, решил Скабиор — и едва не рассмеялся. Как-то в юности, скрываясь от авроров, он перекрасился в блондина — и тогда показался сам себе фантастическим пижоном. С тех пор, конечно, много времени прошло, но будет очень забавно поглядеть на себя в этом наряде и со светлыми волосами.

— Хотите кудри? — шутливо спросил Мальсибер, поднимая палочку, и Скабиор, не удержавшись, махнул рукой:

— Давайте!

И почувствовал, как по волосам словно прошёлся тёплый ветер — а потом Мальсибер наколдовал перед ним зеркало, и Скабиор, едва глянув в него, расхохотался. Ничего более идиотского он не видел в жизни: крупные золотистые кудряшки, обрамлявшие его лицо, делали его невероятно похожим на работника Спинни Серпент — и вовсе не охранника.

— Можно сделать что-нибудь другое, если вы хотите, — дипломатично проговорил Мальсибер.

— Ну зачем же? — продолжал искренне веселиться Скабиор. — Если цель остаться неузнанным, то она достигнута — думаю, меня сейчас даже дочь родная не узнает.

— Тогда отправляемся, — Мальсибер спрятал палочку и, взяв Скабиора за предплечье, накрыл ладонью своё левое запястье.

Мир схлопнулся — и ещё до того, как Скабиор осознал, что сработал портал, они уже стояли в довольно просторной комнате, обставленной абсолютно по-маггловски. Мебели здесь было немного: большой стол чёрного дерева, пара таких же шкафов, несколько стеклянных полок с расставленными по ним необыкновенными раковинами и странными статуэтками разных форм и размеров. Стену напротив стола занимал широкий плоский прямоугольник со стеклянной чёрной поверхностью. Скабиор отлично знал, что это такое — но увидеть телевизор в кабинете чистокровного волшебника было странно.

— Начнём нашу экскурсию, — Мальсибер указал палочкой на экран, и на нём вспыхнуло изображение, состоящее из множества небольших прямоугольников, в каждом из которых виднелся или игровой стол, или автомат. — Сюда выведены камеры всех наших залов — в сущности, игрушка довольно бесполезная и служащая больше, так сказать, для антуража. Но посетителей обычно впечатляет… можно сделать так, — он снова указал на экран палочкой и один из прямоугольников увеличился на весь экран, демонстрируя игровой стол, за которым игроки играли, кажется, в очко. Крупье — кукольно-красивая девушка в чёрной форменной одежде и глухой, под горло, белой блузке как раз сдавала карты, буквально летающие по сукну. — Принцесс маггла, — прокомментировал Мальсибер. — У нас есть и крупье-волшебники… вот, к примеру, — он сделал лёгкое движение кистью, и картинка на экране изменилась, теперь показав яркую мулатку в точно такой же форме, которая сейчас тасовала карты. — Это обычный зал — для всех. Здесь волшебникам запрещено использовать магию в игре — за это полагается крупный штраф. Некоторые, конечно, всё равно пытаются — и не буду лгать, эти попытки приносят казино неплохой доход.

— А они вообще в курсе этого штрафа? — спросил Скабиор, сощурившись.

— Я вам покажу потом — на входе в казино висит табличка с правилами — вернее, две таблички. Вторую видят лишь волшебники — и там чёрным по белому и достаточно крупно это правило написано. Но не все его читают, — он слегка пожал плечами. — Что невероятно глупо, разумеется — но я не очень понимаю, что с этим можно сделать. Так же как и не все в них верят — многие решают всё-таки рискнуть. В конце концов, это ведь очень соблазнительно — заработать быстро и почти законно. И тут начинается игра: кто кого. Если моя служба безопасности их ловит — они платят. Если нет — что ж, значит, повезло.

— И случается подобное везение? — недоверчиво поинтересовался Скабиор.

— Думаю, должно, — без особенной уверенности сказал Мальсибер. — Вы же понимаете: если оно случается, мы об этом уже не узнаём.

— Думаете, вы в самом деле ловите их всех? — спросил Скабиор со сдержанным азартом.

— Хотите попробовать? — улыбнулся Мальсибер. — У нас есть зал для волшебников — где разрешено использовать любое волшебство и любые трюки, кроме непростительных и артефактов. Там вы никакого штрафа не заплатите. В других залах делать это не советую: правила казино гласят, что, начав играть, вы принимаете контракт, и даже я не в силах от него избавить. Разве что… — на его лице мелькнула хитрая улыбка. — Разве что мы оформим это как проверку работы нашей службы безопасности. Желаете попробовать?

— Желаю, — вкрадчиво проговорил Скабиор.

— Тогда придётся вас опять переодеть, — весело сказал Мальсибер, и Скабиор увидел в его глазах такой же азарт, как у него самого. — Я не стану вмешиваться — это не спортивно, — пообещал Мальсибер, несколькими точными движениями палочкой трансфигурируя одежду Скабиора в неброский, но весьма приличный костюм глубокого серого цвета. — И причёску я вам тоже изменю — слишком уж она в глаза бросается, — сказал он, и Скабиор вновь почувствовал прикосновение тёплого ветра к волосам. — Вот так, — Мальсибер распахнул дверцу одного из шкафов, демонстрируя Скабиору высокое, в рост, зеркало. — Подойдёт?

— Вполне, — Скабиор несколько секунд разглядывал себя в зеркало. Тёмные, почти чёрные волосы подчеркнули неожиданную худобу его лица. И это было хорошо, пожалуй: вряд ли бы он, сидя в Азкабане, смог поправиться. Эта мысль мгновенно испортила ему настроение, и Скабиор постарался задвинуть её подальше: в конце концов, кому бы стало легче от того, что он просто сидел сейчас в том доме? Раз Мальсибер готов работать только вечером, всё равно бы это время ушло в никуда.

— Тогда я вас провожу ко входу — но сперва давайте найму вас на этот вечер, — Мальсибер сел за стол и, вытащив из ящика папку в кожаной обложке, поискал там что-то и выложил на стол лист самой обычной маггловской бумаги. — Стандартный контракт для такой проверки — прочитайте и, если вы со всем согласны, подпишите.

Скабиор пробежал глазами текст и не нашёл подвоха. Да и что с него возьмёшь? Денег у него нет и никогда не будет… а кстати.

— А что делать тем, кто не может выплатить вам штраф? — спросил он, подписывая договор.

— Отрабатывать, конечно, — буднично сказал Мальсибер. — Здесь, у нас. Тут половина персонала из волшебников такие должники. Зарплаты здесь хорошие — и, конечно же, у них не забирают всё. Примерно половину. Остатка более-менее достаточно на пристойную жизнь.

— То есть, — мягко проговорил Скабиор, поигрывая тяжёлой перьевой ручкой, — вы, по сути, держите рабов?

— Почему? — не менее мягко возразил Мальсибер. — Они вольны уйти — их здесь никто не держит. И возвращать долг ежегодно. Просто здесь это быстрее… мало кому хочется оставаться должником десятилетьями.

— Вам не стыдно? — с любопытством спросил Скабиор.

— Нет, — Мальсибер улыбнулся. — Я же бывший Пожиратель Смерти, не забыли?

Они оба рассмеялись и поднялись из-за стола.

Вниз они спустились на роскошном лифте — с зеркалами и деревянными панелями, а также удобными, хотя и неширокими мягкими скамейками. Остановившись, лифт мягко звякнул, двери ушли в стороны, и Мальсибер указал Скабиору на застеленный мягким тёмно-коричневым ковром коридор, заканчивающийся большими стеклянными дверьми.

— Вам туда — я с вами не пойду, чтоб не портить чистоту эксперимента. Развлекайтесь — а это вам, — он вложил ему в руку небольшой мешочек. — Здесь фишки на пять тысяч долларов — и пусть вам повезёт.

Он подмигнул Скабиору — и, помахав ему рукой, уехал куда-то наверх. Скабиор же, оглядевшись, подошёл сперва к дверям — и действительно увидел пресловутые таблички. С некоторой неохотой признав, что не заметить их довольно сложно, Скабиор вернулся и, пройдя лифт, свернул налево — в первый зал.

Там играли в карты. Каких игр тут только ни было! Кажется, вообще все, что существовали — от простейшего очка до покера и даже бриджа. Скабиор медленно двинулся по залу, оглядываясь и внюхиваясь в незнакомые запахи. Всё здесь было новым для него — начиная от ароматов женских и мужских духов и заканчивая тем, чем здесь натирали деревянные части мебели. Язык тоже был другим — английский, но иной настолько, что порой даже не совсем понятый. Скабиор привык, конечно, разбираться с лёту в диалектах, и всё равно порой не сразу понимал, о чём говорили за столами. Впрочем, главное он понимал прекрасно — и, немного покружив по залу, сел за первый стол, похоже, с минимальными ставками.

Игра началась.

Часа через два, выиграв уже так много, что фишки едва помещались на выданной ему подставке, Скабиор сообразил вдруг, что они с Мальсибером не договорились о том, как он будет выяснять, когда его поймали на шулерстве и поймали ли вообще. Они даже не договорились, как он вообще вернётся обратно! Ждать, пока за ним зайдут? Нет — ему такая мысль совершенно не понравилась. Скабиор встал из-за стола — его едва ощутимо повело, и он понял, что ощущает себя совершенно пьяным. Сколько лет он уже не играл вот так, от души и ни о чём не думая? «Хмель», конечно, выветрился быстро, но возбуждение осталось, добавляя окружающей действительности привлекательности. Нет, конечно, он не стал бы так играть на свои — но раз это просто эксперимент, проверка, почему бы нет? Почему на несколько часов не окунуться в прошлое?

Тем более что это был только первый зал.

Домой Поттер в этот вечер собирался медленно. Среда уже почти закончилась — а расследованию не было видно ни конца, ни края. Одни зацепки! Это было хорошо, когда они начинали — но сейчас хорошо бы было получить уже хотя бы часть ответов. А их не было. Ни одного.

Зато вопросы множились как флоббер-черви по весне.

На часах было уже около десяти, когда в кабинет влетела очень недовольная сова. Впрочем, они все сюда влетали недовольные: никому из них не нравилось, когда их хватали дежурные авроры и обыскивали. Взъерошенная птица опустилась прямо на середину стола и возмущённо ухнула, а потом проклекотала какую-то длинную тираду.

— Давай уже сюда, — вздохнул Поттер — и в этот момент в только что закрывшуюся за совой дверь постучали. — Входите! — крикнул Поттер, отвязывая послание с птичьей лапы.

— Я, конечно, поздновато, — проговорил вошедший Рикетт, — но что-то мне подсказывало, что ты на месте.

— Погоди минуту, — попросил Поттер, кивнув ему на стул и разворачивая маленький пергамент, на котором ещё со школьных лет знакомым ему почерком было написано: «Дорогой мистер Поттер! Был бы счастлив с вами сегодня пополуночничать. Что бы вы сказали о чашке чая на грядущий сон за час до полуночи? Наш гостеприимный хозяин будет ждать нас. Ваш Ф. Флитвик.»

— Так, — Гарри посмотрел на часы и немного нервно рассмеялся. — У меня сегодня встреча — но давай начнём с тебя. Ты же ведь не просто так пришёл?

— Не просто, — согласился Рикетт. — Мисс Дейдре нас не подвела — и мы проследили за её приятелем.

— Её, вероятно, стоит пожалеть? — полуутвердительно спросил Поттер.

— Не уверен, — с таинственным видом проговори Рикетт. — А вот её приятеля — вполне. За ним, как выяснилось, следим не только мы — и… — он сделал эффектную паузу, — я кое на кого нацепил следилку.

— Обнаружат, — напряжённо возразил Поттер.

— Ну… — протянул Рикетт. — Ты понимаешь, — он почесал голову справа от макушки, — я же ведь женат на магглорождённой. Её папа — наш коллега…

— Он тебе передал какие-то маггловские устройства? — Поттер знал, конечно, об увлечении Рикетта маггловскими технологиями — и кое-что, правда, в заметно доработанном виде они даже уже использовали.

— Он мне посоветовал пару магазинчиков, — уклончиво ответил Рикетт. — Эта маггловская штука — маячок — размером, да и с виду с камешек. Я прилепил его к подошве ботинка — может быть, его, конечно, и заметят, но я бы не был в этом так уверен. Впрочем, наши, вроде бы, поймали аппарационный след.

— Так, — Поттер чувствовал себя как человек, которому позарез нужно срочно разделиться пополам, чтобы быть разом в двух местах — ощущение, в общем-то, уже почти привычное, но от этого не менее противное. — У меня в одиннадцать назначена встреча — идём поглядим, кто ещё тут.

«На месте» оказались все — и даже Кут, которого завтра с самого утра ждали занятия по подготовке к экзамену на должность секретаря маггловского премьер-министра, явно домой не торопился.

— Отдаю тебе командование, — сказал Поттер Робардсу. — И постараюсь присоединиться к вам так быстро, как смогу.

— Да мы справимся, — с издевательски-утешающей интонацией заверил его Причард. — Не волнуйся — отдыхай.

Поттер просто погрозил ему кулаком, но эффекта не достиг: глумливое выражение с физиономии Причарда никуда не делось.

— Не спешите брать их, — продолжил Поттер. — Осмотритесь и поставьте антиаппарационный купол — это может быть и вовсе ложный след. Расскажи, что вы обнаружили, — велел он Рикетту.

— За приятелем Дейдре МакМоахир следили, — доложил тот. — И, насколько я понимаю, его сразу отлегиллиментили. Он — по крайней мере, на первый взгляд — ничего не понял. Возможно, это было не впервые, но наверняка пока сложно сказать. Я оставил одного из наших приглядеть за ним, но не думаю, что это нужно: он отправился домой и, кажется, не склонен уходить оттуда.

— Если это шанс, и мы его упустим — нам всем можно увольняться, — твёрдо сказал Поттер. — Скопом.

— Не соблазняй, — погрозил ему пальцем Робардс. — Это невероятно притягательная перспектива.

— Да ты через неделю на стену полезешь, — фыркнул Причард.

— Возражаю! — Робардс встал. — Минимум через три! Отправляемся, — велел он и спросил Поттера: — Ты с нами?

— Пока да — но ты командуй, — повторил Поттер. Ну почему всё всегда случается одномоментно?!

…Они аппарировали поодаль от нужного места — чтобы не спугнуть подозреваемых хлопком — и оказались на окраине леса, за которым начинались распаханные магглами поля. Вечер был, как назло, ясным, и доросшая почти до половинки луна горела ярким фонарём.

— И вот никогда ведь не бывает времени договориться с департаментом погоды! — проворчал Робардс. — За всё время службы хорошо если пару раз смогли воспользоваться их услугами.

— Зато у нас есть дезилюминационные чары, — сказала Фоссет.

— При штурме — как раз то, что надо, — фыркнул Причард. Она тоже улыбнулась и, ни капли не смутившись, спросила:

— А что, снова будет штурм?

— Я надеюсь, нет, — буркнул Поттер, внимательно оглядываясь. В принципе, место здесь было уединённое — если что, никто из посторонних пострадать не должен. Во всяком случае, он на это надеялся.

Встретивший их аврор повёл их вглубь леса, и минут через десять они подошли к старому каменному домику, стены которого поросли мхом, а крыша — ещё и травой.

— Стены прозрачными не сделать, — сказал Рикетт. — Так что мы даже не знаем, сколько там внутри народу — и кто.

— Ждём, — почти хором сказали Поттер с Робардсом. — До утра, — добавил последний. — Ещё не так поздно — возможно, кто-нибудь ещё придёт. Если кто-то будет выходить — проследим. А попробуют аппарировать — заходим.

— План хороший, — сказал Поттер. — Однако не учитывает попытку аппарации извне. Купол нужно убирать до самого ареста.

— Мы рискуем, — возразил Робардс. — Аппарацию из дома мы не отследим.

— Нам нужно знать, кто там внутри, — Поттер обхватил пальцами подбородок. — Там может быть просто пешка — и тогда фигуры ускользнут.

— Окна есть, — заметил Причард.

— Но на них наверняка стоят сигналки, — возразил Поттер. — Однако посмотреть надо. Займись, — велел он Причарду. — Мне пора, — с сожалением добавил Гарри. — Я вернусь, как только смогу.

Аппарировал он отсюда прямо в Хогсмид и почти бегом направился к «Кабаньей голове». Флитвик уже ждал его — и первым делом налил Гарри чаю.

— Спасибо, — Поттер сделал глоток и признался: — Филиус, я чувствую себя невероятно неловко — потому что сам просил о помощи и ждал вашего письма как чуда. Но вот именно сейчас мне бы следовало быть совсем в другом месте — у нас важная операция. И откладывать наш с вами разговор я тоже не могу — время поджимает.

— Что ж — я буду краток, — с пониманием проговорил Флитвик, получив в ответ полный горячей признательности взгляд Гарри. — Раз. Гоблины не против ваш долг обменять — и тут несколько вариантов есть. Впрочем, это терпит, полагаю?

— Терпит, — подтвердил Поттер. — Если можно, я бы встретился с вами на следующей неделе, и мы бы всё это спокойно обсудили.

— Два, — кивнул Флитвик. — К мистеру Винду у них действительно серьёзные претензии — и большой счёт. Как с ним быть, мы, я полагаю, тоже обсудим позже — но у меня есть все основания считать, что к произошедшему с мистером Виндом они действительно имеют отношение.

— Однако, доказать это не выйдет? — полуутвердительно спросил Поттер.

— Боюсь, нет, — согласился с ним Флитвик. — Не знаю, что тебе это даёт, но в этом можешь быть уверен.

— То есть если в этот раз мы Винда всё же вытащим, надо ждать ещё сюрприз?

— Если не договориться с ними — безусловно, — подтвердил Флитвик.

— А они пойдут на переговоры? — недоверчиво спросил Гарри.

— Гоблины на переговоры всегда идут, — тонко улыбнулся Флитвик. — Однако, это вопрос будущего. Что тебе может пригодиться — это то, что у них есть влиятельный союзник в Визенгамоте.

— В Визенгамоте? — Поттер даже слегка растерялся. Так вот кем — возможно — был тот господин! Но кому из членов Визенгамота вообще может быть дело до Винда? И почему? Кому-то возглавляемый им фонд наступил на любимую мозоль? Или дело в егерстве?

— Они считают, дело в фонде, — ответил на незаданный вопрос Флитвик. — Но поручиться не готовы. Однако же они вполне уверены в исходе предстоящего процесса.

— Это хорошо, — сказал Гарри, ощущая разочарование. Да, его подозрения подтвердились, и он даже получил некоторую надежду на разрешение собственных проблем, однако разрешить нынешнюю ситуацию это вообще никак не помогало.

— Я тебе, похоже, не помог, — вздохнул Флитвик. — Я сам это понимаю, и так срочно тебя позвал не для того, чтобы всё это рассказать. Как ты понимаешь, у них есть подходы к любому волшебнику, хранящему деньги в Гринготсе. В том числе и к членам Визенгамота.

— Ещё одна хорошая новость, — мрачно пошутил Гарри.

— Если бы ты с ними смог договориться до суда, — сказал Флитвик, многозначительно понижая голос, — то ты мог бы в качестве условия выдвинуть и… скажем, невмешательство.

— Профессор, вы что мне предлагаете? — недоверчиво проговорил Поттер.

— Сделка, Гарри — это вершина дипломатии, — наставительно проговорил Флитвик. — А дипломатия — вершина человеческой коммуникации. Но я просто предложил.

— И они готовы встретиться со мной? — да уж, чего-чего, а сделок с гоблинами Поттеру ещё заключать не доводилось.

— Там приняты весьма поздние встречи, — сказал Флитвик. — Если ты желаешь, тебя ждут.

— Сейчас? — Гарри чётко понимал, что совершенно не готов к такому, но его, как обычно, никто не спрашивает.

— Сейчас, — ответил Флитвик. — Если хочешь, я пойду с тобой, — добавил он и положил на стол портал.

К полуночи общая стоимость скопившихся на руках у Скабиора фишек приблизилась к шестизначному числу. Отдавать подобное богатство подошедшему совершенно незаметно Мальсиберу было жалко, но, с другой стороны, это же был просто эксперимент, да и начинал играть он не на свои. И всё же, всё же…

— Не устали? — заботливо поинтересовался Мальсибер, но его смеющиеся глаза не оставляли ни малейшего сомнения в том, что вопрос это риторический.

— А должен был? — спросил Скабиор в ответ.

— Я сам не играю и не знаю, как оно по другую сторону, — хитро улыбнулся Мальсибер. — Ужинать хотите?

— Хочу! — уверенно ответил Скабиор.

— Заодно, если вам интересно, узнаем, поймали ли вас, и если да — на чём и где, — предложил Мальсибер.

— А вы сами что, не в курсе? — насмешливо поинтересовался Скабиор.

— Пока нет — я ещё не видел записи. Дела, — Мальсибер слегка развёл руками.

Они поднялись на лифте и вернулись в его кабинет, где на столе уже был сервирован ужин на двоих — роскошно и, на взгляд Скабиора, слишком выпендрёжно. У него всегда вызывала недоумение манера подавать столовую ложку салата и кусочек мяса в дюйм размером в центре огромной тарелки — и сейчас он, оглядев именно так сервированную закуску, хмыкнул и прокомментировал:

— Пожалели бы посудомойку — тут и блюдца бы хватило. Или они у вас тоже волшебницы?

— Они у нас машины, — ответил Мальсибер. — Так что их не жалко.

— Вы, похоже, магглов любите, — заметил Скабиор, продолжая разглядывать тарелку.

— Я их уважаю, — возразил Мальсибер. — А люблю людей — конкретных. Магглы не зверушки — невозможно любить их в целом. Если вас смущает подача, я предупрежу повара, — добавил он.

Скабиор, конечно, отмахнулся:

— Нет, зачем же? Пусть человек работает, как умеет… и хотя тут даже не распробовать, мне понравилось, — сказал он, буквально в два приёма опустошив свою тарелку. — Так что там с игрой? Поймали?

— Это мы узнаем сразу после ужина, — Мальсибер снял клоши со следующих тарелок и придвинул Скабиору ту их них, на которой лежал неожиданно большой говяжий медальон в хитроумном обрамлении запечённых на гриле овощей. Сам он ел цыплёнка, и порция была куда более скромной — впрочем, Скабиору было всё равно. Сам он был голодным, мясо — вкусным, а остальное его не касалось. Тем более что Скабиора дальше ждало нечто очень интересное — он уже предвкушал разбор его игры.

И он не разочаровался. Начальник охраны — тот невысокий коренастый китаец, которого Скабиор изображал во время путешествия в Канаду — с удивительной ловкостью словно бы жонглируя кадрами на экране продемонстрировал им с Мальсибером всё то, что охране удалось заметить.

— Ваш вердикт? — спросил Мальсибер, улыбаясь в ответ на торжествующую улыбку Скабиора:

— Неплохо, — бросил тот небрежно. — Кое-что вы, правда, не увидели — но совсем немного. Браво, — он картинно поаплодировал.

— А что именно, покажете? — попросил Мальсибер.

— Да я уже всего не помню, — туманно ответил Скабиор, но не стал выпендриваться и сразу же пообещал: — Да покажу, конечно. Мне не жалко… заодно и посчитаем, сколько бы я выиграл, — подмигнул он.

— Посчитаем, — кивнул Мальсибер.

Показ с подсчётами растянулись ещё часа на два, но Скабиор это время не почувствовал: он впервые в жизни ощущал себя экспертом, и чувство это оказалось невероятно волнующим и очень вдохновляющим. Джек — как отрекомендовался начальник охраны — слушал очень внимательно и задавал подробные и точные вопросы, сам Мальсибер от него не отставал, и разговор, в итоге, вышел деловым и профессиональным, и когда они закончили, Скабиор даже пожалел об этом. Ему хотелось продолжения, и когда Мальсибер предложил ему заглянуть уже в волшебный зал, с азартом принял это предложение.

— Всё, что выиграете — ваше, — сказал ему Мальсибер. — За вычетом первоначальной суммы — будем считать, что я вам одолжил её.

— А если проиграю? — спросил Скабиор.

— Тогда можете не возвращать, — Мальсибер рассмеялся.

Спорить Скабиор не стал. Проигрывать он не собирался. Неужели он не обыграет здешних мастеров? Ему приходилось играть с профессионалами — и выигрывал он чаще, чем проигрывал. Здесь же выигрыш стал делом чести: он не может ударить в грязь лицом!

Скабиор не помнил, когда в последний раз он играл так напряжённо. То, что казалось поначалу не таким уж сложным, оказалось настоящей битвой, ибо что крупье, что остальные игроки оказались ничуть не меньшими профессионалами, нежели он сам. Так что к тому моменту, когда Мальсибер вновь за ним пришёл, Скабиор, во-первых, взмок, во-вторых, давно уже забыл о том азарте, в котором купался ещё два часа назад. Теперь это была работа — хорошо ему знакомая когда-то, но теперь уже основательно забытая.

И он вовсе не был уверен, что хотел бы к ней вернуться.

Даже несмотря на то, что, в целом, оказался в плюсе.

Деньги — сверх того, что дал Скабиору изначально — брать Мальсибер отказался.

— Вы их честно выиграли, — твёрдо сказал он. — Если хотите, пусть будет взнос в ваш фонд.

— Четыре тысячи? — возразил Скабиор. — С чего такая щедрость?

— Вы их выиграли, — ответил Мальсибер. — И мы с вами заранее так договорились. А теперь, — сказал он без всякого перехода, — полагаю, нам пора заняться делом. Вы готовы?

— Я всегда готов, — с лёгкостью ответил Скабиор. — Будете выяснять, что там за этой миной?

— Нет, — серьёзно ответил Мальсибер. — Не сняв её, туда нельзя — а снимать её сейчас просто глупо и опасно. Сегодня я хочу порепетировать наше с вами выступление в Визенгамоте. Не до конца, конечно — потому что мину можно снять единожды, и делать это придётся только там. И тут главное — чтоб за ней не обнаружилось того, что повредит вам. К сожалению, проверить это невозможно — разве что найти свидетелей и отыскать это в их памяти.

— Свидетелей того, не знаю чего? — скептически переспросил Скабиор.

— Поэтому я и говорю, что ничего не выйдет, — согласился с ним Мальсибер. — Нам придётся рисковать. Хотя я почти уверен, что там что-то не страшное, а, скорей, позорное. И это как раз неплохо.

— Опозориться на всю Британию? — как ни странно, Скабиор не разозлился, так что вопрос прозвучал, скорее, иронично.

— В вашем случае — да, — ни капли не смутившись, сказал Мальсибер. — Такие вещи, как ни странно, в целом, вызывают сочувствие. Что нам и нужно.

— Вы-то тут причём? — хмыкнул Скабиор.

— Я же буду там, — ответил Мальсибер. — И я говорил уже: я хочу отвоевать у Азкабана хотя бы одну жертву.

— А вы не боитесь? — спросил Скабиор. — Что вас кто-нибудь узнает?

— Я рискну, — Мальсибер подмигнул ему. — Слегка подстраховавшись. Возвращаемся? И нам сегодня понадобится зритель — я попросил поприсутствовать одного старого товарища. Вы не против?

— Если я скажу, что против, что-нибудь изменится? — усмехнулся Скабиор, смутив этим Мальсибера.

А может быть, ему это показалось.

Они вернулись домой — вернее, в тот дом, который Скабиор временно называл своим. Пока Мальсибер ходил за «старым товарищем», Скабиор переоделся и, открыв окно, остановился, вслушиваясь в ставшие уже привычными звуки. Океан сегодня шумел громко, и прохладный ветер обдувал лицо Скабиора, напоминая об Оркнейских островах и той крохотной землянке, которую он много лет считал своим домом. Его вдруг накрыла острая тоска по Гвеннит, по Кристи, по их общему дому с башней — по всему тому, что стало его жизнью. А что, если он никогда больше туда не попадёт? Мало ли, что говорит Мальсибер — его вполне могут осудить. Что бы кто ни утверждал, как бы его там ни заколдовывали, он прекрасно понимал, что делает — и, по-честному, наказания вполне заслуживал.

«И давно ты стал так рассуждать?» — насмешливо спросил он сам себя. «По-честному»… Ишь ты. Да кому какое дело, что по-честному, а что — нет? И, главное, ему-то что до этого? Ему нужно выбраться — любым способом. Пускай даже ценой позора — помнить бы ещё, какого! Ну вот что, что там могло быть? Это явно не было связано со стаей — иначе бы ему такое постоянно припоминали. Его оскорбил кто-то из волшебников, а Скабиор не сумел найти достойного ответа? Что же это может быть?

Голова заныла, и в то же время в дверь громко постучали — и Скабиор, стряхивая с себя ненужные сейчас мысли, пошёл вниз.

Флитвик с Поттером стояли в углу небольшой комнаты, обставленной старинной и явно рассчитанной на гоблинов мебелью: столы и стулья были невысокими и, если можно так сказать, очень основательными — из тёмного дерева, украшенные сложной резьбой, они, прежде всего, создавали ощущение надёжности. В центре комнаты стоял прямоугольный стол, во главе которого сидел Бодрик Косой — уже пожилой гоблин весьма сурового вида. Его левый глаз действительно косил, но не от рождения, а из-за глубокого шрама, пересекавшего его висок и проходившего по веку и брови. Слухи о его происхождении ходили разные, и ни один из них не содержал ничего приятного для волшебников.

По правую руку от него сидел достопочтенный Рагнок Косолапый — директор Гринготса. Гарри был неплохо с ним знаком, но сейчас едва узнал: вместо привычного тёмного сюртука на нём была непривычного покроя то ли рубашка, то ли роба, светлая и украшенная вышитыми зелёным шёлком незнакомыми Гарри рунами. И ведь вроде бы Рагнок просто сменил одежду — но насколько же мы привыкаем к общему облику! Стоит сменить оболочку — и можно пройти мимо даже хорошего знакомого, не узнав его.

Гоблина слева от Бодрика Косого Гарри видел в первый раз — и тот ему сразу очень не понравился ни своим пронзительным взглядом исподлобья, ни насмешливо-презрительным выражением лица.

— Мистер Поттер, — проговорил Бодрик. — Добро пожаловать. Филиус, — он приложил к груди кулак.

— Бодрик, — Флитвик сделал тот же жест — и Поттер обратил внимание, что ни он, ни Бодрик при этом не наклонили головы. — Рагнок. Ходрод, — Флитвик ещё дважды слегка стукнул кулаком в грудь и опустил руку. — Мистер Поттер, представляю вам Ходрода Мозолистую Руку — вы, по-моему, незнакомы?

— Доброй ночи, — сказал Поттер, тоже прикладывая кулак к груди и всё-таки склоняя голову. Мордред знает — может, это выглядит смешно, конечно, но вполне возможно ведь, что для гоблинов это дополнение со стороны людей уже стало обязательным. Не тот сейчас момент, чтоб экспериментировать.

— Прошу садиться, господа, — проговорил Бодрик, внимательно разглядывая гостей и жестом указывая им на противоположный край стола, за которым стояло два стула. — Итак, мистер Поттер, мы, прежде всего, выражаем глубокое удовлетворение тем, что вы всё-таки решили обсудить с нами сложившуюся ситуацию.

— Воровство, — резко сказал Ходрод. — И причинённый вами ущерб.

— Достопочтенный Ходрод прав — хотя и несколько прямолинеен, — проговорил Бодрик. — Однако любое недоразумение можно решить — если приложить усилия. Мы готовы выслушать ваши предложения, — сказал он, медленно сплетая свои длинные узловатые пальцы.

— Если достопочтенное собрание позволит, я бы их озвучил, — скромно проговорил Флитвик.

— Мы слушаем, — серьёзно сказал Бродрик, тогда как два других гоблина просто кивнули. Гарри же вдруг остро вновь ощутил себя первоклассником, заворожённо наблюдающим за теми удивительными штуками, которые выделывал своей палочкой Филиус Флитвик: честно говоря, он не рассчитывал на его заступничество, и сейчас остро пожалел о том, что не обсудил с ним предстоящую беседу.

— Мы все понимаем, — деловито заговорил Флитвик, — что произойдёт, если однажды у международной ассоциации драконологов дойдут руки до иска к министерству магической Британии и непосредственно к руководству банка Гринготтс по поводу незаконного содержания драконов и жестокого обращения с ними. Так же, — продолжал он, и Гарри лишь оставалось сохранять невозмутимое выражение лица, хотя делать это становилось всё сложнее: так естественно, достоверно и глобально блефовать он сам, к примеру, так и не научился, — министерство магии, а конкретно бюро исследования и изолирования драконов как подразделение отдела регулирования магических популяций и контроля над ними, в свою очередь, давно намерены потребовать от Гринготтса предъявить лицензию на содержание волшебных существ пятого класса опасности — и в отсутствии таковой изъять оставшихся драконов и передать их в соответствующие их видовой принадлежности заповедники, а сам банк оштрафовать на соответствующую сумму.

Выдав эту тираду в своей обычной благодушной манере, Флитвик замолчал, с благожелательным вниманием глядя на гоблинов. Поттер молчал тоже, с приглушённым интересом наблюдая за гоблинами и раздумывая, откуда бы Флитвик мог узнать об этой инициативе. Потому что он её не выдумал: подобная идея давно уже бродила в умах руководства означенного бюро, вот только — и сам Поттер это знал прекрасно — никто не собирался давать ей ход. Ведь если из Гринготтса забрать драконов, он станет уязвимей для грабителей — а кто в здравом уме будет так рисковать собственными средствами? Так что высказанная руководителем бюро идея была отправлена, как это называлась, в разработку — то есть именно туда, где скончалось уже несчётное количество удачных и не слишком инициатив, намертво застряв в бюрократических тенётах.

— Мистер Поттер был так любезен, что нашёл время в своём плотном графике, дабы сообщить нам это? — поинтересовался у Флитвика, совершенно игнорируя Гарри, Бодрик.

— Мистер Поттер хотел бы предложить свои услуги как посредника в обмен на урегулирование того недопонимания, что имеет место между ним и уважаемыми им гоблинами, — ответил Флитвик. — Он надеется, что в случае успешного исхода переговоров имеющее между вами недоразумение будет разрешено ко всеобщему удовлетворению сторон.

— Это не невозможно, — подумав, ответил Бодрик. — Однако предлагаю выслушать досточтимого Рагнока. Насколько был велик материальный и репутационный ущерб, нанесённый банку в результате действий мистера Поттера, мистера Уизли и мисс Грейнджер, ныне — мадам Уизли?

Флитвик кашлянул.

— Я прошу прощения, — заметил он. — Ввиду позднего времени и некоторой спонтанности данного собрания мистер и мадам Уизли не смогли на нём присутствовать, доверив мне представлять их интересы так же, как и интересы мистера Поттера. И я должен сообщить уважаемому собранию, что мистер Поттер в данном случае выступает лишь одним из посредников, ибо без усилий мадам Уизли и мистера Уизли означенную проблему не решить.

— Мы можем понять, — заговорил после паузы Рагнок, — роль миссис Уизли. Но роль мистера Уизли ускользает от нашего внимания.

— Я позволю себе напомнить уважаемому собранию, — терпеливо и любезно заговорил Флитвик, — что у мистера Уизли есть старший брат Чарльз, который…

Он всё говорил и говорил, а Гарри, делая серьёзное лицо, в который раз думал о том, как легко порою разрешаются казавшиеся совершенно неразрешимыми проблемы, если есть правильный посредник. И что та, другая сторона прекрасно осознаёт некоторую эфемерность означенных проблем — а также то, что если соглашение вдруг всё-таки будет заключено, ему, возможно, однажды действительно придётся вмешаться в ситуацию. И хотя шансы на это приблизительно равнялись шансам на то, что однажды драконов разрешат держать дома всем желающим, они всё же были отнюдь не нулевыми. И о том, как будет договариваться с драконологами. Впрочем, если речь только о посредничестве — он, конечно, сделает, что сможет, если будет нужно. Хотя кто его послушает…

Разговор, тем временем, свернул в сторону необходимости личных извинений, и Гарри, представив лицо Рона, которому придётся тоже эти извинения приносить, с некоторым усилием удержался от улыбки. Рон, конечно, это сделает, хотя и будет ворчать и говорить, что как брать деньги за ежегодное обслуживание сейфа, так никаких претензий у гоблинов к нему нету, а как забывать о прошлом — так они обиделись. А драконы, между прочим, тоже вид разумный, хоть и условно — их вот кто-нибудь спросил? Может, им тоже обидно!

— Мы, конечно же, принесём свои извинения глубокоуважаемому Рагноку и банку в целом, — сказал Поттер. — Я хотел бы кое-что добавить к словам уважаемого профессора Флитвика, — продолжил он, стараясь говорить как можно вежливее и спокойнее. — Фактически похищение дракона было вынужденным — так же, как и кража, и оба этих действия серьёзно приблизили окончание войны. Более того — именно они сделали его вообще возможным. Я не имею права раскрывать вам все детали, да они уже и не существенны, но мне представляется возможным посмотреть на всё произошедшее иначе. Я, возможно, ошибаюсь, — продолжал он, глядя, большей частью, теперь на Ходрода, — но мне представляется неправильным, что вклад гоблинов в победу в последней войне остался недооценён. Полагаю, это следует исправить, — сказал он — и умолк.

— Безусловно, это так, — не дождавшись продолжения, сказал Бодрик — и тоже замолчал.

— Если достопочтенное собрание позволит мне высказать предположение… — начал Поттер — и снова смолк.

— Разумеется, — кивнул Бодрик.

— Возможно, я не прав, вмешиваясь в то, что составляет тайну и является, по сути, частным делом Гринготтса, — снова заговорил Поттер, — но мне кажется, что с тем похищенным драконом всё было не так просто. Полагаю, дело было так. Разумеется, нас с мадам и мистером Уизли сразу же узнали, но просто подыграли — понимая, что мы не банальные грабители и всецело сочувствуя подпольному сопротивлению. И, конечно же, нам не могли позволить просто так забрать из чужого сейфа то, что мы хотели — это стало бы фатальным ударом по репутации банка. Однако и мешать всерьёз нам руководство банка не считало нужным — и поэтому они избрали тактику невмешательства. Чем и помогли — пожертвовав частью собственной репутации и одним драконом. Разумеется, — продолжал он почти прочувственно, — признать это в открытую даже сейчас абсолютно невозможно — но, я полагаю, серия соответствующих заявлений в прессе со временем сможет исправить эту несправедливость.

— Возможно, — помолчав, сказал Бодрик, переглянувшись с товарищами. — Однако я вынужден напомнить мистеру Поттеру, что нам сложно верить его слову. Поскольку он уже однажды нарушал его.

Поттер внутренне вздохнул. Разговор этот повторялся уже не в первый раз — и ему, определённо, было нечего добавить к тому, что он уже прежде говорил.

Хотя…

— Я позволю себе напомнить уважаемому собранию, — вежливо заговорил он, — что в то время я ещё не достиг совершеннолетия и не осознавал, что даю обещание, которое при всём желании не в состоянии исполнить. Меч мне не принадлежал — невозможно отдать то, чем не владеешь.

— Однако, — возразил Рагнок, — позвольте мне напомнить, что мистер Поттер даже не предпринял попытки сдержать слово. Он так и не отдал его Крюкохвату — вопреки тому, что было обещано.

— Но меч понадобился в битве, — возразил Поттер. — Разве гоблины не были заинтересованы в победе? И, прежде всего, мистер Крокохват? — спросил он с чрезвычайной серьёзностью. — Он, насколько мне известно, пострадал больше других — и я позволю себе напомнить глубокоуважаемому собранию, что своим освобождением и, вероятно, жизнью мистер Крюкохват обязан, в том числе, и нам с мистером и мадам Уизли. И я был уверен тогда и убеждён сейчас, что он прекрасно понимает, что моё обещание не имеет силы. И если так, — добавил он серьёзно, — то встаёт вопрос об оценке его действий. Разумно ли было предлагать несовершеннолетнему заведомо неисполняемую сделку?

— Миссис и мистер Уизли к тому времени уже были совершеннолетними, — с неудовольствием заметил Ходрод.

— Это верно, — подтвердил Поттер, — однако сделка заключалась не с ними, а со мной. Однако если мистер Крюкохват готов подтвердить свои претензии, говорить о том, что гоблины действительно способствовали приближению победы всеми силами, становится затруднительно, — с некоторым сожалением проговорил он. — Ведь если он желал свержения Волдеморта, как можно было стремиться лишить меня такого артефакта? Это поступок сторонника Волдеморта, а не борца с ним. Однако, — добавил он, убедившись, что его слова поняты правильно, — я не в силах в подобное поверить. Невозможно, чтобы жертва защищала своего тюремщика.

«Стокгольмский синдром, Гарри», — произнёс в его голове голос Гермионы, и Поттер подавил улыбку. Да — но вряд ли Крюкохват в таком признается.

— В ваших словах есть зерно истины, — помолчав и вновь переглянувшись с остальными, сказал Бодрик. — Мы обсудим это. Что же — я рад, что мы, наконец-то, начали переговоры, — сказал он и выразительно поглядел на тёмный циферблат больших напольных часов. — Время уже позднее. Мы не…

— Время — это обычная условность, — позволил себе скупо улыбнуться Поттер. — Я бы попросил у достопочтенного собрания несколько минут, чтобы обсудить ещё одну проблему.

— Мы вас слушаем, — кивнул Бодрик после очередного переглядывания, которое чем дальше, тем отчётливее представлялось Гарри скорее ритуалом, нежели необходимостью.

— Я хотел бы обсудить дело мистера Винда.

— При всём уважении, — с расстановкой произнёс Бодрик, — мы не понимаем, какое отношение оно имеет к нам.

— У меня нет никаких сомнений, что совершенно никакого, — уверенно проговорил Поттер. — И я абсолютно убеждён, что допрос подозреваемых это докажет, — он сделал паузу, но, к некоторой своей досаде, никакой реакции от гоблинов не воспоследовало. — Однако же, поскольку мистер Винд в силу очевидных причин никак не может сейчас самостоятельно представлять собственные интересы, я обязан взять эту роль на себя. Я вполне уверен в том, что мистер Винд глубоко сожалеет о смерти вашего товарища и о том, что он, присутствуя при ней, ничего не предпринял для того, чтоб её предотвратить. И всем сердцем хотел бы донести своё раскаяние до всех, кто знал мистера Кровняка.

— Раскаяние, не подкреплённое действием — пустые слова, не стоящие того времени, что требуется на их произнесение, — мрачно сказал Ходрод.

— Мистер Винд вполне согласен с этим, — веско проговорил Гарри. — И хотел бы подтвердить их — разумеется, делами. Но для этого, — Поттер очень постарался, чтобы эта фраза прозвучала как можно более спокойно, — у него должна быть подобная возможность. Из Азкабана сделать это сложно.

— Азкабан представляется семье Кровняка вполне достойным наказанием, — сообщил Поттеру Ходрод.

— Разве мистер Винд способен предложить достойную виру? — осведомился Бодрик.

— Для того чтобы предлагать, нужно знать, что достопочтенное собрание и родные многоуважаемого Кровняка сочтут достойным, — заметил Поттер. — Мистер Винд не хочет по незнанию задеть и оскорбить кого-то недостойным предложением.

— Золото, — ответил Бодрик, и в его глазах Поттеру почудилась насмешка. — По весу. Мера по мере, — явно процитировал он что-то.

— Это, безусловно, был бы лучший выход, — согласился Поттер. — Если бы мы знали нужный вес. К сожалению, — он придал голосу соответствующую интонацию, — узнать его не представляется возможным. А ошибка будет или несправедливостью по отношению к мистеру Винду, или же обидой для семьи уважаемого Кровняка. Чего, я думаю, никто не хочет. Как же быть? — спросил он озабоченно.

— Полагаю, — помолчав, ответил Бодрик, и на сей раз в его глазах Поттер разглядел досаду, — семья Кровняка согласится на усреднённый вес.

— Я боюсь, что это не по правилам, — вздохнул Поттер. — И не по закону. Мистер Винд, определённо, не готов на нарушение закона.

— Давно ли, — не выдержал Ходрод, — мистер Винд стал настолько щепетилен?

— С тех пор, как стал трудиться на благо общества, — очень серьёзно проговорил Поттер.

— Мне кажется, — сказал Бодрик, — обсуждать подобное бессмысленно. Как вы правильно сказали, из Азкабана сложно платить виру.

— Безусловно, — подтвердил Поттер. — Однако он пока не осуждён.

— Мне казалось, что его взяли с поличным, — полуутвердительно сказал Бодрик.

— Безусловно, — повторил Поттер. — И всё же я не нахожу подобный разговор бессмысленным. Что могло бы удовлетворить семью покойного? Кроме золота по мере?

— Мы это обдумаем, — пообещал Рагнок, заслужив этим крайне неодобрительный взгляд Ходрода. — И если этот вопрос снова станет актуальным, мы дадим вам знать. Пока что обсуждать подобное — бросать слова на ветер. А время позднее, — он тоже поглядел на часы и встал. — Мы признательны вам, Филиус, и вам, мистер Поттер, за то, что вы его нашли для нас.

— Всегда приятно провести вечер в хорошей компании за полезной беседой, — сказал Флитвик, тоже поднимаясь. Встал и Гарри — ноги затекли, и теперь взорвались мириадами болезненных мурашек, но он не показал и вида. Но на фоне прошедших, наконец, определённо с толком переговоров это было мелочью, не стоящей внимания.

— Вы были великолепны, профессор, — сказал Гарри, когда они с Флитвиком аппарировали на окраину Хогсмида. — Мы вам, кажется, обязаны навсегда.

— Будете, если всё получится, — очень довольно кивнул Флитвик.

— Как вам кажется, — спросил Поттер, — повлиял ли этот разговор на их позицию в отношении мистера Винда?

— Вполне может быть, — ответил Флитвик. — Они не отказались от виры — значит, готовы обсуждать этот вопрос. Раз готовы обсуждать — значит, заинтересованы в том, чтобы было, с кем. Однако мы пока не знаем позицию семьи Кровняка — а решающее слово будет, всё-таки, за ними.

— И если они захотят крови, а не виру… — медленно проговорил Гарри.

— То их можно будет понять, — кажется, не удержался Флитвик. — Впрочем, гоблины в таких вопросах, чаще всего, весьма практичны. Конечно, скверно, что переговоры начались сейчас и идут через третье лицо — но вы можете быть уверены, что сделали всё, что было можно. И считайте, Гарри, что вам сегодня очень повезло.

Поттер лишь кивнул в ответ. Повезло, да… Если бы его везение задержалось ещё ненадолго и позволило арестовать хотя бы одного из подозреваемых!

Попрощавшись с Флитвиком, Поттер аппарировал на опушку того леса, где оставил час назад своих людей, и уже на подходе к тому домику, где предположительно могли находиться подозреваемые, понял, что Робардсу пришлось отойти от их плана. Здесь был бой — и Поттер ещё не успел оглядеться толком, когда к нему подошёл молоденький стажёр, из тех, кто стоял в оцеплении:

— Мистер Поттер!

— Докладывайте, — велел тот.

— Старший аврор Робардс велел дождаться вас и передать, что подозреваемые арестованы, а всё остальное он доложит лично.

— Что здесь было? — кивнув, спросил Поттер. Арестованы… Арестованы — это отлично! Но чутьё подсказывало ему, что не может всё быть так легко и гладко.

— Бой, — ответил стажёр с плохо скрытым возбуждением. — Старший аврор Робардс хотел всё лично доложить вам, — заученно повторил он, и Гарри, велев ему охранять пока что место происшествия, аппарировал к министерству. Гадать, что и как произошло, смысла не было, однако его мозг за то время, что Поттер шёл от входа в министерство к аврорату, всё равно успел сформулировать несколько гипотез.

В аврорате было шумно — и шум этот, в целом, был радостным. Значит, в самом деле взяли… всех ли? Нет?

— Ну рассказывай, — сказал Поттер с порога, заходя в кабинет к Робардсу. Там же обнаружились ещё и Фоссет с Причардом — весьма недовольные и даже злые.

— Ты будешь смеяться, — ответил тот, и Гарри показалось, что Причард тихо зарычал. — Двоих — твоего секретаря и ирландку — мы взяли, а вот оборотня упустили.

— Как так? — изумился Поттер.

Это было… дико. Прикрывали они её, что ли? Зачем, Мерлина ради? Или…

— А вот так, — с досадой сказал Робардс.

— С чего вы вообще на них накинулись? — спросил Поттер.

— А это не мы, — ядовито ответил Причард. — Это они. Нас обнаружили — и я буду не я, если не узнаю, каким образом!

— Мы пока оставили их посидеть-подумать, — сказал Робардс. — А бой можешь поглядеть, — он кивнул на Омут памяти, стоящий на углу стола. — Сам допросишь?

— Допрошу, — кивнул Поттер. — Хотя, опасаюсь, толку от этого не будет. Но попробуем… Завтра я попробую получить у Визенгамота разрешение на допрос с легилименцией — тогда, может, что-то выйдет. А вы оба к ним не суйтесь, — велел он Причарду и Фоссет. — Мы с Ричи сами с ними пообщаемся. Не хватает нам ещё обвинения в пристрастности.

— Полагаешь, я не удержусь и сверну этой бабе шею? — спросил Причард.

— А есть основания? — Поттер слегка приподнял брови.

— Есть, — у Причарда заиграли желваки. — Но я потерплю. Если эту тварь закроют в Азкабан до конца дней, меня это устроит.

— В этом и проблема, — негромко проговорил Поттер. — Они оба понимают, что терять им нечего. И договориться с ними не получится — им это просто незачем. Как бы они у нас в камере с собой чего не сделали, — сказал он озабоченно.

— Не сделают, — ответил Робардс. — Пока, по крайней мере.

— Ты их обездвижил? — нахмурился Поттер. Не любил он эту меру, и поэтому с того момента, как он возглавил аврорат, её почти перестали использовать, прибегая к ней лишь в крайних случаях.

— Пока да — а дальше сам решай, — сказал Робардс.

— До суда четыре дня, — Поттер придвинул к себе Омут. — Вполне можем поставить наблюдателей.

— Стену только сделать нужно, — требовательно сказал Причард.

— Так решётка же нейтрализует чары, — возразил Поттер. — Хотя… даже если ты преувеличиваешь — лучше перестраховаться. Да, пожалуй. Составь график, — велел он. — Ставь попарно старшего и младших.

— Да я сам готов участвовать, — сощурился Причард. — Хоть они и не узнают.

— Действуй, — сказал Поттер и опустил лицо в Омут.

…Вынырнув, Поттер некоторое время молча смотрел на Робардса.

— Глупо, да? — спросил, наконец, тот.

— Не то слово, — Поттер потёр левый висок.

— Развели, словно младенцев, — Робардс выглядел, скорей, расстроенным, чем виноватым.

— Да нет, — возразил Поттер. — В общем-то, всё верно ведь… что ещё вам было делать?

— Всё равно, — безжалостно сказал Робардс. — Будь они чуть пошустрее — все ушли бы.

— Мне так не показалось, — качнул головой Поттер. — Ты старался сохранить людей — и ты сохранил. Никого не потеряли же. Это главное.

— Вот послушал бы я, что ты сказал бы, упусти мы их, — ответил Робардс.

— Но вы их не упустили, — Поттер встал. — И это главное. Остальное — допущения. Я пойду поговорю с ними — по крайней мере, попытаюсь.

Впрочем, Поттер сам не очень верил в свой успех. Что он может предложить им? Ничего. Чем он может напугать их или подкупить? Разве что…

Первой он взял на допрос женщину и некоторое время пристально её разглядывал. Лет ей можно было дать и пятьдесят, и семьдесят… Высокая, темноволосая, худая, лицо неяркое и неприметное — увидишь и забудешь. Шрамы на руках... Усадил на стул, снял заклятье — и некоторое время молчал, глядя на неё. Потом представился по форме, как положено, и попросил:

— Назовите своё имя.

Женщина не шевельнулась, продолжая молча разглядывать его. Что ж, смотри… впрочем, на всякий случай в глаза ей Поттер не глядел. Допросные, конечно, блокировали чары — но…

— Я не стану вас пугать и не стану подкупать, — заговорил Поттер. — Я не вижу в этом смысла: вы наверняка отлично понимаете, что вас ждёт. И я понимаю, что вам нет никакого смысла разговаривать со мной. Ваше будущее, в сущности, известно — но всё-таки попробую вам предложить две вещи. Первое. На суде у вас будет последнее слово — и я могу пообещать, что если вы станете сотрудничать, я дам вам для него столько времени, сколько захотите. Уверен, что его опубликуют слово в слово — а значит, вас услышат, — он сделал паузу, вглядываясь в лицо женщины напротив, но оно осталось внимательно-бесстрастным. — И второе. Если вы откажетесь давать показания, мне придётся привести на суд тех фениев, что невольно помогли вам. Я знаю, что, помимо вас двоих, в нашем мире ещё много выпускников Билле Мёдба — и поэтому мне очень не хотелось бы привлекать к суду этих троих. Вы использовали их, и вы солгали им — но вы можете уберечь их от тяжёлого выбора. Если они выйдут и дадут показания — они навсегда станут в глазах своих бывших товарищей предателями. Если нет — мы, к сожалению, больше не сможем опекать их: их контракт подразумевает абсолютную лояльность. Их придётся разлучить и отправить в разные страны — и, боюсь, условия для принятия оборотней будут крайне… неприятными.

Он опять умолк. Молчала и женщина — и довольно долго они молча изучали друг друга. Напряжение в комнате росло — Поттер кожей чувствовал его, и в какой-то момент у него возникло ощущение, что если слишком резко шевельнуться, в воздухе защёлкают электрические разряды.

Женщина напротив продолжала молчать — а потом опустила глаза. Напряжение исчезло, а вместе с ним растаяла и надежда Поттера на разговор. Зря он понадеялся на её тщеславие или на порядочность — эти люди до сих пор жили по каким-то собственным законам, которых Поттер так и не сумел понять. У него, правда, был в запасе ещё один план, но, сказать по правде, больших надежд на него он не возлагал.

Может, секретарь окажется сговорчивей?

Впрочем, Поттер и сам не слишком в это верил. Однако не попробовать не мог — и, сопроводив так и оставшуюся безымянной женщину, привёл в допросную своего бывшего секретаря. Человека, с которым они вместе проработали почти четыре года.

На вопрос об имени секретарь растянул губы в вежливой, так хорошо знакомой Поттеру, улыбке, и проговорил:

— Майкл Спук.⁽¹⁾

Поттер усмехнулся. Да уж… Его ведь даже не обманули. Сказали всё как есть…

— Я могу понять тех, кто всю жизнь прожил в том холме, — задумчиво проговорил Поттер. — Они жили в построенном ими мире и некоторые, вероятно, даже не видели другого. Но ведь вы работали с нами. Вы нас знали. Меня знали. И так просто предали. Почему?

— Предают своих, — ответил тот, кто предпочёл оставить себе то имя, под которым его знали в аврорате.

— А мы чужие? — уточнил Поттер. Спук его ответом не удостоил, лишь слегка пожав плечами, и Поттер продолжал: — У вас ведь даже девушка была. Она до сих пор надеется, что вас найдут. Почему вы нас так ненавидите? Объясните мне — что я, лично я сделал вам дурного?

— Вы или другой — не важно, — неожиданно ответил тот. — Вы просто символ. Функция. И вы платите за тех, кто забрал у нас наших детей, нашу землю и наше волшебство. Мы не трогали вас — это вы пришли к нам и вы нам навязали всё, от языка до школы, в которой отныне должны были учиться наши дети. Думаете, мы забыли? — он поймал взгляд Поттера и уставился ему в глаза своими тёмно-серыми прозрачными глазами.

— Лично я никуда не приходил, — ответил Поттер, переводя свой взгляд на переносицу сидящего перед ним человека.

— Это не важно, — возразил Спук. — Приходили ваши предки. Дети платят за родителей — и это первые счета. Дальше будут и другие.

— Предают своих, вы говорите? — спросил Поттер, усмехнувшись. — Разве у вас есть свои?

— Все мы дети одной матери. Других своих у нас нет.

— Дети одной матери? — переспросил Поттер. — Вы — вот лично вы — ведь точно знали, что мы выйдем на Кайлу, Дэглана и Дейдре. И вряд ли вы успели позабыть законы настолько, чтоб не понимать, что обрекаете их на Азкабан — и это в лучшем случае. А в худшем — туда, откуда мистер Винд спас их, взяв под покровительство. Что это такое, если не предательство?

— Иногда приходится идти на жертвы, — равнодушно проговорил Спук. — Если цель достойна — это допустимо.

— И в чём цель? — поинтересовался Поттер. — Винд-то вам что сделал?

Спук усмехнулся и слегка пожал плечами. Не дождавшись от него ответа, Поттер заговорил снова:

— Он ведь просто средство, верно? Способ дискредитировать фонд и всех, кто связан с ним. Напомнить обществу, что оборотни — тёмные создания, что бы они из себя не изображали. Не так ли?

Спук снова усмехнулся.

— Мы все — средство.

Это были его последние слова: больше он не произнёс ни звука.

Когда Поттер отвёл его в камеру, было уже больше двух часов. Выставив дежурных и укрыв их за непрозрачной для обитателей камер стеной, он вернулся в кабинет к Робардсу, который на пару с Причардом и Кутом заканчивал оформление бумаг.

— Ну как? — поинтересовался Робардс.

— Да никак, — Поттер присел на один из свободных стульев. — Есть у меня ещё одна мысль — но… — он махнул рукой. — Скверно, что как раз оборотня и упустили — с ней договориться было бы, возможно, проще.

— Скверно, — хмуро сказал Причард. — Ещё как.

— Это не претензия, — возразил Поттер. — Просто сожаление. Так, — он демонстративно посмотрел на часы. — Завтра длинный день — а половины ночи уже нет. Всем спать. Завтра всё закончите.

— Вы идите, — махнул рукой Робардс. — Я тут подежурю до утра, заодно и допишу всё. Мало ли. Утром смените меня — я до обеда отосплюсь.

— Разумно, — согласился Поттер. — Остальным — спать. Немедленно и без возражений!

Практически отконвоировав недовольных Причарда и Фоссет к лифтам, он поднялся вместе с ними, однако, аппарировав домой, первым делом отправился в свой кабинет, а вовсе не в спальню. И лишь написав короткое письмо и выпустив сову в окно, очень тихо заглянул сначала в душ, а затем улёгся рядом с Джинни — и, наконец-то, провалился в сон.

1) Spook — призрак, привидение, фантом, шпион.

Вернуться к тексту

«Старинным товарищем» Мальсибера оказался Люциус Малфой, и это показалось Скабиору невероятно забавным. Судьба, видимо, такая у этого павлина, сталкиваться с оборотнями. Поразительно всё-таки, как некоторые люди не меняются! Как был выпендрёжным фатом, так им и остался. И ведь ничего же не берёт! Он ведь даже после войны не сел — вот как, как ему это удалось?

— Представь себя усреднённым членом Визенгамота, — сказал Малфою Мальсибер, когда они втроём расположились в гостиной. — Будем доводить до идеала мою речь.

— Усреднённых членов Визегнамота не бывает, — возразил Малфой. — Бывает правое и левое крыло, центр и те, кому, в целом, всё равно. Однако начинай — и я буду комментировать по ходу.

— Одну вещь я сейчас сделать не смогу, — предупредил Мальсибер. — У мистера Винда часть памяти спрятана за миной — как ты понимаешь, снимать её сейчас нельзя. А вот что за ней — знает только Мордред.

— При всём уважении, — заметил Малфой, — Мордреду навряд ли это интересно. К сожалению, в отличие от глубокоуважаемого Визенгамота, — иронично улыбнулся он. — Начинай.

Мальсибер выставил на невысокий столик красивый Омут памяти, вырезанный из какого-то полупрозрачного зеленоватого камня. Нефрит?

— Будет неприятно, — предупредил он Скабиора. — Но не больно.

Да, он не соврал — больно Скабиору не было. Хотя лучше было бы — потому что Скабиор уже слегка успел забыть о том, какое отвращение совсем недавно ощущал и к самому себе, и к магглам. Его чувства разворачивались в обратном порядке: сперва ужас, и отчаяние, и непонимание того, что он наделал, затем — сильная, глухая ярость, медленно сменившаяся неприязнью, а после — раздражением. Его словно быстро протащили через весь последний месяц, а потом Мальсибер вытащил из его памяти и историю их знакомства, правда, умудрившись обойтись только второй частью — той, где он вложил в сознание Скабиора дементоров.

— Первая часть никому не интересна, — сказал Мальсибер. — На суде вы скажете, что залезли в комнату что-нибудь украсть — это и достаточно неприятно и, в то же время, не вызывает обычно сильного отторжения.

— Обойтись без этого нельзя? — хмуро спросил Скабиор, у которого перед глазами всё ещё мелькали образы, выплывавшие только что над Омутом памяти.

— Нет — потому что именно эту цепочку и воспроизвели, просто заменив меня на магглов, — вроде бы даже с сожалением проговорил Мальсибер. — Я бы тоже предпочёл обойтись без данного эпизода, как вы понимаете — но не выйдет.

— Ну почему не выйдет, — задумчиво проговорил Малфой. — Я верно понимаю, что всё дело в ненависти к чистокровным и богатым волшебникам? — уточнил он примерно с тем же выражением, с которым торговцы вроде Горбина обговаривали условия сделки.

— В целом, верно, — Мальсибер вопросительно приподнял брови.

— Ну так быть не может, чтобы она не проявилась ярко ещё где-то, — сказал Малфой уверенно. — Я так понимаю, вы оба не желаете показывать, что у вас там было — так найди что-нибудь другое. Может, мистер Винд подскажет? — осведомился он любезно.

— Никогда вас, волшебников, не любил, — дерзко ответил он. — Даже и не знаю, что припомнить.

— Понимаешь, — сказал с досадой Мальсибер, обращаясь к Малфою, — штурм школы по понятным соображениям отпадает, егерство — тоже… а нужно что-то яркое и впечатляющее. Бастет знает, что там спрятано за миной — нужен эпизод, который, если что, сможет хоть отчасти сгладить впечатление.

— Я бы выбрал драку, — предложил Малфой, подумав. — Что-нибудь эпичное и броское. Но не связанное с егерством. Должно же что-то быть… или, может, в самом деле, кражу — слушайте, — он с азартом глянул на Скабиора, — а вы ничего у нас из дома не позаимствовали?

— Вам хотелось бы? — ухмыльнулся Скабиор.

— Это было бы невероятно к месту, — уклончиво сказал Малфой.

— А вы что, не в курсе, пропадало у вас что-то ценное или нет? — Скабиор склонил голову на бок, изучающе его разглядывая.

— Тогда много что пропало, — Малфой пожал плечами. — Если б что-нибудь из этого взяли вы, это было бы отлично. Кража у Малфоя будет вам, скорее, в плюс: меня не то чтобы не любят, но позлорадствуют охотно.

— Вроде нет, — пожал плечами Скабиор. И не удержался, чтобы не добавить: — Но вообще не помню. Может быть, и было что.

— Слушайте, — глаза Мальсибера сверкнули, — но ведь вы же были вором?

— Был, — подтвердил Скабиор. — Но если вы полагаете, что я крал исключительно у богатых чистокровных — то вы ошибаетесь: я не Робин Гуд.

— Это жаль, конечно — но не важно, — с азартом продолжал Мальсибер. — Ведь наверняка же вы крали у таких. Ну быть не может, чтобы нет!

— Конечно, крал, — осторожно подтвердил Скабиор. — И я совершенно не готов отправляться в Азкабан за это! — добавил он на всякий случай.

— Нам нужна история какой-нибудь опасной кражи у чистокровного… у очень чистокровного волшебника, — настойчиво сказал Мальсибер. — Я уверен, мистер Поттер сможет с ним договориться — вряд ли вы смогли бы украсть какой-нибудь по-настоящему ценный семейный артефакт. Вспоминайте!

— Да зачем?! — вспылил Скабиор.

— Чтобы показать, что та история, которую мы пока не знаем, повлияла на вас тогда настолько сильно, что вы утратили обычно свойственную вам осмотрительность, — пояснил Мальсибер. — И ведь так и было! Разве будь вы чуть спокойней, мы бы с вами встретились тогда?

— Ну нет, пожалуй, — вынужден был признать Скабиор. — Я тогда был очень зол. В принципе, — добавил он неохотно, раздражённо глянув на Малфоя и гадая, знает ли он, что тогда произошло, или же Мальсибер не поставил его, всё-таки, в известность, — я обычно не делаю таких вещей.

— Это-то и нужно показать, — сказал Мальсибер. — Они отыскали цепочку, которая привела вас к нетипичному и неосторожному поступку — и воспроизвели её, усилив и придав ей нужную направленность. Нужно найти что-нибудь похожее — и продемонстрировать. Кража в настоящем волшебном доме — глупость настолько очевидная, что сыграет в плюс вам. Станет очевидно, что вы сорвались тогда — и будет просто показать механизм, который запустили в вашей голове. Драка тоже подошла бы — но с таким же чистокровным.

— Да не обязательно, — возразил Малфой. — Довольно драки с кем-то заведомо превосходящим вас по силе. Причём спровоцированной вами. Идеально бы с Грейбеком — но я сомневаюсь, что такое было.

— Я б сейчас тут не сидел, — фыркнул Скабиор. — Если б было. Но вообще… мне нужно подумать. Драка быть могла…

— Подумайте, — кивнул Мальсибер. — А ты пока прокомментируй то, что слышал, — попросил он у Малфоя.

— Ты… — тот задумался, подбирая слова и предложил: — Давай выпьем чаю? А мистер Винд пока подумает. Не будем мешать ему вспоминать.

— Говори, как есть, — Мальсибер улыбнулся. — Его это касается больше, чем меня.

— Не буду вас смущать, — насмешливо проговорил Скабиор, вставая. — Пойду наверх — подумаю пока.

Ему было, конечно, любопытно услышать комментарии Малфоя — но и одолжения, сделанного только что Мальсибером, он не хотел. И потом, будет натуральнее, если он не будет знать речь досконально — должен же он будет удивиться или ещё как-нибудь естественно отреагировать? Нет, сыграть, конечно, можно, но его ведь буду там допрашивать отнюдь не идиоты. И учитывая, сколько вранья в принципе будет в его показаниях…

…Когда Скабиор ушёл, Малфой наложил на гостиную заглушающие чары, а затем сказал:

— Ты забыл, что такое Визенгамот.

— Да я никогда не знал, — возразил Мальсибер. — А что такое?

— Во-первых, членов Визенгамота не избирают, — сказал Малфой. — Ну, по крайней мере, не так, как у вас здесь. Состав Визенгамота уже давно не изменялся — сейчас это, по большей части, собрание весьма традиционно настроенных волшебников. Таковы не все, конечно — но их большинство.

— Традиционно — это консервативно? — уточнил Мальсибер.

— Нет, — возразил Малфой. — Это традиционно, — он заулыбался. — То есть там не так уж мало волшебников довольно либеральных взглядов, но почти для всех оборотень — это всё равно… человек, конечно, но не до конца. Отребье. Грязь. И многим, очень многим не нравится то, что мистера Винда вдруг ввели почти в их круг. Это следует учитывать. Потому что они, конечно же, проголосовали, например, за то, чтобы оборотни могли обучаться в Хогвартсе — но это же уже другие оборотни. А вот эта шваль… Поттер дёрнул тигра за усы — а ты взялся этого тигра успокоить. Поэтому я и сказал, что драка лучше кражи.

— Лучше, — согласился с ним Мальсибер. — Но уж что найдётся. Тигр, говоришь? — спросил он задумчиво.

— Говорю, — кивнул Малфой. — И тигр злой. Я, конечно, помогу вам, чем сумею — но, сказать по правде, у меня там нет влияния. Разве что с Гринграссом я могу поговорить — но с этим Причард лучше справится. А больше… — он покачал головой.

— А что может успокоить тигра, которого кто-то дёрнул за усы? — спросил Мальсибер, и его губы сложились в хитрую улыбку.

— Авада может, — очень серьёзно ответил Малфой. — И хорошее ружьё.

— Ну, ружья у меня нет, — засмеялся Мальсибер. — А Авад на всех не хватит. А ещё?

— Снотворное? — в глазах Малфоя промелькнуло любопытство.

— Котёнок же, — не выдержал Мальсибер. — Если тигр поймёт, что это был котёнок, он не будет его трогать.

— Так котёнок — это «кто»! — упрекнул его Малфой. — Ты неверно сформулировал вопрос.

— Это мелочи, — Мальсибер отмахнулся. — Главное — котёнок должен быть живым и, желательно, того же вида.

— Я не понял, — со вздохом признал Малфой. — Ты придумал что-то?

— Да, придумал, — кивнул Мальсибер. — Как там было в этой маггловской сказке? «Мы с тобою одной крови», — процитировал он — и подмигнул озадаченно глядящему на него Малфою. — Это я им и продемонстрирую.

В четверг Поттер появился в аврорате только около полудня, позволив себе, наконец-то, выспаться. Спешить, в общем, было некуда: просьбу санкционировать допрос с применением легиллиментов и веритасерума он оставил ещё ночью, но по опыту Поттер прекрасно знал, что надеяться на ответ может в лучшем случае в пятницу. Хотя, учитывая срочность дела, возможно, разрешение придёт к вечеру в четверг — в любом случае, утром его ещё не будет.

А если даже будет — ничего. Они успеют.

Разрешение, как ни удивительно, уже ждало его у секретаря — Поттер даже перевернул его, проверяя подлинность, и внимательно изучил не только лицевую сторону пергамента, но и оборотную. Убедившись в его подлинности, Поттер сам сходил за веритасерумом, а затем вызвал легиллимента.

И задумался.

Не могли они не подстраховаться разными обетами и контрактами! Он проверит это, разумеется, но если ничего подобного не будет, значит, он имеет дело с идиотами. На что было вовсе не похоже.

Первой на допрос он вызвал женщину. С собой Поттер взял Робардса и Кута — Причард всё равно был где-то занят, Фоссет третий час возилась с новыми уликами по совсем другим делам, да и не хотел Поттер дополнительно дразнить ирландку. Подождав, пока она усядется на стуле, он опять представился по форме, поставил перед ней стакан с водой и сказал:

— Мне бы не хотелось поить вас силой. Вы ведь знаете, что там?

Женщина спокойно взяла стакан и осушила его в несколько глотков — и, поставив его на место, принялась разглядывать Поттера.

— Назовите своё имя, — без особенной надежды на удачу сказал он.

— Я хочу поговорить с вами наедине, — вдруг заговорила женщина. — И без записей.

Что ж, веритасерум не сработал. Разговор без записей… что ж. Если он откажет — она, вероятно, вообще не станет говорить. И как привлекать легиллимента, не имея представления о том, куда тот может сунуться, а куда не стоит? Хуже, в общем-то, уже не будет. А вот лучше… вдруг?

Поттер кивнул Робардсу и Куту и убрал Прытко Пишущее перо. Хотя это глупо: ему-то самому никто не запрещает выступить свидетелем. Неужели она этого не понимает? Это странно…

— Я вас слушаю, — сказал он.

— На суде ведь будет пресса? — спросила она.

— Непременно, — подтвердил он.

— Я вам предлагаю сделку, — женщина оглядела его почти доброжелательно. — Вы дадите мне Непреложный обет в том, что у меня будет полчаса на то, чтобы высказать вашему суду и вашей прессе всё, что я считаю нужным — и я отвечу на ваши вопросы, связанные с мистером Виндом.

— Я не могу дать вам такой обет, — возразил Поттер. — Не имею права. Но у вас будет возможность выступить — каждому даётся последнее слово.

— Мне не интересны ваши правила, — равнодушно ответила она. — Вы хотите защитить детей — тех, кого вы называете МакМоахирами — я готова вам помочь. На моих условиях. В следующий раз мы продолжим с вами разговор с этого места.

Она снова замолчала, глядя мимо него. И Поттер задумался. Он встречал таких — и знал, что никакого разговора не получится. Она не боялась смерти, не боялась Азкабана — или же, по крайней мере, была в этом совершенно убеждена. Она не боялась боли — что-что, а это она наверняка умела переносить. Её не интересовала судьба МакМоахиров. Ей было всё равно, что о ней кто-то подумает. Как он мог бы повлиять на неё? Она была из тех, кто смеялся бы даже под Круциатусом — и единственное, что ей было важно, это возможность публично высказать свои взгляды.

Но у него не было соответствующих полномочий. Для такого обещания нужны гарантии Визенгамота — но он ни за что их не получит. И это была только одна часть проблемы. Другая состояла в том, что он вовсе не был уверен в том, что хочет, чтобы она это право получила. Это ведь наверняка будет манифест — продуманный монолог, в котором будет выверено каждое слово и каждое движение. И не принесёт ли он беду большую, чем пользу?

С третьей стороны, у него в запасе, всё же, оставался ещё один план — если его можно было так назвать, конечно. Но когда не за что хвататься, держатся и за соломинку — и сейчас он собирался это сделать.

— Бесполезно, — он махнул рукой, выйдя из допросной. — Попытайтесь, но… — Поттер покачал головой.

— В принципе, — сказал Кут, — воспоминаний Винда и МакМоахиров хватит, чтобы обвинить их. И молчание им будет не на пользу.

— Будет, — без особой радости согласился Поттер. — Я не думаю, что кто-нибудь из них заговорит. И не уверен, что имеет смысл использовать легиллименцию — нам тут только трупов не хватает.

— В чём-то это лучше, чем то, что ждёт их, — сказал Кут. — К их обвинениям добавятся другие — и мне представляется, что они вряд ли когда-нибудь покинут Азкабан.

— Хочешь пожалеть их? — жестковато спросил Поттер.

— Хочу чего-нибудь добиться, — ответил Кут. — Попробуем поработать с легиллиментом. Осторожно.

— Начни со Спута, — велел Поттер.

— Его меньше жалко? — не удержался Кут.

— Хочу попробовать кое-что ещё — но с ним это не сработает, я полагаю. А с ней может. Так что начни пока с него, — повторил Поттер и ушёл пока в свой кабинет.

Его ждала встреча, согласие на которую он получил сегодня утром и на которую возлагал серьёзные надежды.

…Замок Моран встретил его сумраком. За окном лил дождь, а небо было тёмно-серым и настолько низким, словно собиралось улечься отдохнуть на верхушки зелёных деревьев, видимых в высокое окно. Хозяйка замка встретила Поттера почти что у камина — и, здороваясь, он отметил, что её платье было в точности того же цвета, что и небо, но при этом почему-то вовсе не выглядело мрачным.

— Что за срочное дело у господина главного аврора? — поинтересовалась Моран, вежливо приглашая Поттера присесть на деревянный стул с высокой резной спинкой и сама опускаясь на соседний. И Гарри вновь увидел тот эффект, который уже видел однажды: как едва Моран опустилась на стул и коснулась ступнями устилающей пол медвежьей шкуры, тени, словно бы живые, сползлись к ней, укрывая будто бы полуневидимым плащом.

— Я пришёл к вам просить о помощи, — сказал Поттер.

Она слушала его молча и с тем самым выражением лица, которое Поттер очень хорошо знал по заседаниям Визенгамота — возможно, поэтому у него под конец рассказа возникло ощущение, что они там и находятся.

— Почему вы полагаете, что она станет меня слушать? — задала, наконец, Моран вполне ожидаемый вопрос.

— Я не полагаю, — честно сказал Поттер. — Я надеюсь. Я не знаю никого другого, к кому она могла бы прислушаться.

— Я не имею отношения к Билле Мёдба, — медленно проговорила Моран. — Хотя я и знала Мейв. Вы сказали, эта женщина была одной из самых близких её соратниц?

— Мы так полагаем, — кивнул Поттер. — Те, кто был в плену, её узнали.

— Почему вы не хотите дать ей слово? — спросила Моран, внимательно глядя на него.

— Прежде всего, это не в моей власти, — сказал Поттер. — Я не могу давать обещания за Визенгамот.

— Вы пришли ко мне не с тем, чтобы я вам в этом поспособствовала, — неторопливо проговорила Моран. — Почему же?

— Это будет манифест, — медленно вдохнув, ровно произнёс он.

— Полагаете, мы его не заслужили? — в голосе Моран прозвучало, вроде бы, искреннее любопытство.

— В любом случае, — помолчав, ответил Поттер, — я хотел бы видеть в Великобритании исключительно мирные процессы. Даже если речь зайдёт об отделении Ирландии.

— Даже если, — задумчиво повторила Моран. — Я поговорю с ней. Но наедине и сама закрою чарами ту комнату.

— Мадам, — осторожно начал было Поттер. Моран слегка приподняла брови, и Поттеру показалось, будто шкура под его ногами шевельнулась — словно задышала — а спинка стула стала чуть податливей, чем это обычно бывает с деревом.

— Если вы тревожитесь о формальной стороне вопроса, — благожелательно проговорила Моран, — я напомню вам, что, как член Визенгамота, смогу это уладить.

— Что же, если так — отлично, — заставил себя улыбнуться Поттер. — В таком случае, могу ли я вас проводить? Или вам удобнее будет какое-то другое время?

— Пойдёмте, — она встала, и Поттер, поднимаясь вслед за ней, не удержался от того, чтобы обернуться и посмотреть на спинку собственного стула, вполне ожидаемо оказавшуюся совершенно обыкновенной. — Мистер Поттер, — Моран обернулась к нему, и в комнате вдруг стало отчётливо светлее. — То, что сделала Мейв — ужасно. Но все великие вещи таковы — или кажутся такими.

— Так вы одобряете её? — вежливо поинтересовался Поттер.

— Она разбудила прошлое, — Моран поглядела ему вроде бы в глаза, но он так и не смог поймать её взгляд. — Не всё стоит возвращать — но она напомнила нам о том, кто мы.

— Нам стоит готовиться к войне? — вроде бы в шутку спросил Поттер.

— Зачем? — Моран слегка удивилась. — Воевать сейчас бессмысленно: слишком много времени прошло, слишком крепко мы проросли друг в друга, и слишком мало нас осталось по сравнению с магглами. Думаю, со временем мы вполне сможем договориться, оставаясь вместе, но… — она улыбнулась и сделала шаг к камину.

— Сколько она там уже? — спросил Причард, складывая руки на груди.

— Третий час пошёл, — ответил Поттер.

— Я бы на твоём месте… — пробурчал Причард, однако договаривать не стал.

— Постарался их подслушать, тебя поймали бы, договор бы аннулировали, и тебя оштрафовали и понизили в должности? — улыбнулся Поттер. — Честно говоря, последнее, как любит говорить Гавейн, крайне соблазнительно — особенно сейчас. Уйду в отставку — отдохну… высплюсь…

— …и подашься в наёмники, — усмехнулся Причард. — Со скуки. А я буду тебя ловить. Поймаю — поменяемся местами…

— Это-то с чего? — удивился Поттер.

— А я позавидую тебе, — Причард раздражённо глянул на часы. — Она там собирается ночевать? О чём они разговаривают?

— Заговор плетут, — серьёзно сказал Поттер. — И восстание готовят.

— Гоблинское, — фыркнул Причард. — Да нет, — сказал он тоже уже серьёзно. — Я не думаю, что всё так серьёзно. Кому выгодно восстание — Моранам? Старым кланам? Уж кто-кто, а они-то точно помнят, как во время войн семьи вырезали на корню. Думаешь, кому-то хочется повторения? В условиях Статута-то? Да на них же МКМ накинется и задушит всех — потому что гражданскую войну уже не скроешь.

— А учитывая, что со Статутом и так проблема на проблеме, — продолжил Поттер, — да, пожалуй, это никому не выгодно. С другой стороны, я хоть и смутно это помню, но после войны ведь были разговоры о расширении автономии.

— Знаешь, — Причард прижал руку к сердцу, — как по мне, и Мордред с ними. Контрабанды будет меньше — там же плюнуть некуда, попадёшь или в контрабандиста, или в сочувствующего. Вот пускай и мучаются сами.

— Финнигана жалко, — улыбнулся Поттер.

— Жалко, — кивнул Причард. — Но как там было? Кем-нибудь приходится жертвовать. Ладно, — он ещё раз посмотрел на часы. — Я пойду займусь делами — махнёшь, когда они закончат?

— Пришлю самолётик, — пообещал Поттер.

Однако делать это ему не пришлось: дверь допросной, наконец, открылась, выпуская Моран.

— Вас ждут, — сообщила она Поттеру.

— Благодарю вас за помощь, — он низко склонил голову.

— Я хотела бы увидеть вас непосредственно перед заседанием суда, — скорее, просто сообщила, нежели попросила Моран. — В понедельник в десять.

— Мадам, — нахмурился Поттер. — Я прошу…

— Я буду в Визенгамоте в десять, — повторила Моран. — Доброго дня, господа. Не провожайте — я найду дорогу, — добавила она — и ушла прежде, чем кто-либо из них нашёлся, что сказать.

— И вот их таких — половина Слизерина, — заметил Причард. — Тебе очень повезло, что ты не попал туда.

— Моран в школе не училась, — усмехнулся Поттер.

— А, не важно, — отмахнулся Причард и нетерпеливо кивнул на дверь. Его ноздри возбуждённо трепетали, и Поттер не удержался от комментария:

— Ты готов её сожрать?

— Или тебя, — Причард вновь с откровеннейшим намёком кивнул на дверь, и Поттер, чуть посмеиваясь, всё-таки её открыл.

Ирландка сидела на стуле, сложив руки на коленях, и встретила Поттера уже привычным ему спокойным взглядом, однако же ему почудилось в её глазах какое-то новое выражение.

— Что именно вы хотите узнать? — спросила она так, словно Поттер был робким первоклассником, а она — опытным учителем. Впрочем, возможно, со вторым он не так уж и ошибся…

— Я хотел бы допросить вас по делу Винда, — вежливо, хотя и сухо ответил Поттер.

— Спрашивайте, — разрешила она — а он вдруг разозлился. С ним случалось иногда подобное — в последнее время очень редко, но случалось, что внутри словно поднималась раскалённая бурлящая лава, и хотелось… Наверное, в таком состоянии убивают, уходят с работы и из семей, бросаются с обрыва — принимают фатальные и глобальные решения. Гарри давно научился справляться с этим состоянием — нужно было сконцентрироваться и действовать исключительно по правилам. Тогда через несколько минут бурление слабело, лава остывала и ярость исчезала, оставляя по себе усталость и некоторое раздражение. И теперь он, как положено, достал пергамент, установил над ним Прытко Пишущее перо, представился по всей форме, назвал время — и приступил к допросу.

На сей раз она отвечала — даже имя назвала, хотя Поттер и подозревал, что оно не было дано ей при рождении, а было выбрано уже в Билле Мёдба: Туали Данн. Впрочем, разыскивать её родню Поттер не собирался: во-первых, в «Пророке» будет её колдофото, а во-вторых, он совсем не был уверен, что это нужно прежде всего той родне. По возрасту она была близка к Мейв Харпер, и велик был шанс, что её никто не похищал. А раз так — у неё самой есть право решать, прятаться ли от своей родни. Да и нужно ли им самим после стольких лет обрести пропажу при таких вот обстоятельствах? Что лучше — похоронить свою сестру и дочь, или знать, что она стала чудовищем? У Гарри не было ответа — и, пожалуй, в глубине души он был рад, что искать его не нужно, да и не получится. Впрочем… Он отлично знал, что после, когда суд пройдёт и аврал закончится, он пойдёт в архив и посмотрит подходящие по срокам дела о розыске пропавших. Но попозже. Не сейчас.

Поттер слушал Данн и понимал, что верит хорошо если половине сказанного — и что у него нет никакого способа поймать её на лжи. Впрочем, того, что она рассказывала, было достаточно если не для оправдания Винда, то, по крайней мере, для того, чтобы речи не было о пожизненном заключении. Но ни слова не было произнесено ни о гоблинах, ни о том богатом незнакомце, что общался с Хадрат… и, кстати, так же, как о ней самой. Впрочем, когда Поттер сам заговорил об этом, Данн не стала отпираться, подтвердив, что да, была такая. Но сбежала, и она не представляет, где та может быть. А вот на ответ, как и где они со Спуком её отыскали, Данн с, как показалось Поттеру, затаённой насмешкой ответила, что не помнит — рыскали по Лютному, разыскивая тех, кто хорошо знал Винда, им и повезло.

Что мог Поттер предъявить ей? Воспоминания хозяйки той гостиницы? Так в них не было ни самой Данн, ни Спука. И тем более их не было вместе с незнакомцем. А анализ к делу не пришьёшь. Мало ли, кто в чём уверен! Впрочем, этот вопрос можно будет задать — но потом, когда станет понятно, что Данн рассказала всё, что собиралась.

— Можете дать Майклу прочесть мои показания, — сказала в какой-то момент Данн, и Поттер понял, что откровения закончились. — Он их подтвердит.

— Я не сомневаюсь, — кивнул он. — Однако так не делается. Мне нужны его собственные показания.

— Дайте мне с ним встретиться, — предложила она. — Обещаю — он заговорит.

— Зачем? — слегка пожал плечами Поттер. — Ваших показаний вполне достаточно.

— Вы не хотите узнать, что произошло с вами год назад? — спросила она всё с тем же благожелательным любопытством, от которого Поттера слегка мутило.

В общем-то, он не хотел. Не видел смысла задавать вопросы, на которые и так примерно знал ответы. Правды — настоящей, полной — ему всё равно не скажут, а частичную он знал и так.

— Расскажите, — кивнул он.

— Майкл знает больше, — возразила она.

— Вы с ним не увидитесь, — сообщил он ей.

— Чего вы боитесь? — спросила она, как ему показалось, с некоторым то ли пренебрежением, то ли упрёком. А может быть, всем сразу.

— Ничего, — ответил он спокойно. — Я не вижу необходимости в вашей встрече.

— Вы получите больше, чем имеете, — уже с откровенным упрёком проговорила Данн. — Сейчас у вас есть лишь предположения.

— Я подумаю, — пообещал Поттер.

И задал очередной вопрос.

…Когда Данн вернулась в камеру, Поттер некоторое время сидел в одиночестве в кабинете, обдумывая услышанное. В целом, этого было достаточно, чтобы помочь Винду, однако же вопросов у него всё равно было больше, чем ответов. Прежде всего, его тревожило это неожиданное сотрудничество. О чём Данн договорилась с Моран? Что такое та пообещала? И не заложил ли этот разговор основу для того, что аукнется им всем лет через десять или пятьдесят? Поттер покривил душой, конечно, обсуждая с Причардом невозможность подслушать этот разговор. Он и вправду попытался, однако чары Моран оказались слишком хороши, чтобы это оказалось реальным, и хотя это было ожидаемо, но всё равно досадно.

— Тук-тук-тук, — проговорил Причард, открывая дверь и заглядывая в кабинет. — Занят?

— Думаю, — Поттер махнул ему рукой — входи, мол. — Что у тебя?

— Анализ места задержания. Надо? — он продемонстрировал Поттеру пергамент.

— Входи, — позвал Поттер. У него ещё будет время обдумать возможные последствия — тем более что сейчас он уже ничего изменить не может. Но за Моран он теперь, конечно, приглядит. Насколько сможет. — Рассказывай.

— Есть немного хороших новостей, — сказал Причард, садясь к столу. — Хадрат, судя по всему, ранили: мы нашли на месте свежую человеческую кровь, и она не принадлежит никому из наших или арестованных. Судя по всему, выбралась она, так сказать, механически: через отдушину в погребе, возможно, по траве ползком — и аппарировала уже за куполом.

— Крупная отдушина была, — заметил Поттер.

— Ей повезло, — оскалился Причард. — Судя по всему, в отдушину угодило одно из заклятий, сбив защитные чары и заодно её расширив. Интереснее другое: дверь в подпол была заперта. Дважды — и магически, и механически.

— То есть, они держали её в плену? — уточнил Поттер.

— Выглядит так, — ответил Причард. — Но а что там было — Мордред знает.

— А потом ей повезло, и она сбежала… в принципе, такие случаи бывали, — задумчиво проговорил Поттер. — Судя по тому, что мы о ней знаем, у неё должен быть большой опыт в делах такого рода. И в боях. В отличие от наших арестантов.

Когда Хадрат поняла, что её опять просто использовали? Да быстро, на самом деле. Кто бы и что о ней ни думал, она дурой не была, пусть и не обладала необходимой для хорошего руководителя широтой мышления и умением быстро принимать решения, а также признавать свои ошибки и, не тратя время на рефлексию, исправлять их. Да и в людях Хадрат разбиралась плохо, в целом, не любя их и подозревая всех во всём. И всё равно попалась! Попалась, словно глупая капризная девчонка, которую поманили обещанием мести — и она кинулась на зов, позабыв об осторожности и гордости.

Как ни странно, мысль о том, что она, всё же, отомстила, не вызывала в ней даже злорадства. Отомстила, да… а теперь её саму или сдадут аврорам, тщательно подчистив память, или просто уничтожат да и распылят туманом над полями, или, может быть, в лесу зароют. И что, стоило оно того? Готова она была жизнью заплатить за то, чтоб отправить Скабиора в Азкабан? Да провались он пропадом! Только вот осознала Хадрат то, что её собственная жизнь слишком ценна для неё самой, чтоб распоряжаться ей вот так, слишком поздно, уже сидя в этом долбанном подвале. О, она пыталась выбраться, однако стены, пол и даже отдушины были явно зачарованы, а её собственную палочку у Хадрат отобрали. Она попыталась бы напасть, но не на кого было: даже еду ей доставляли чарами, а играющее роль отхожего места ведро в углу опорожнялось самостоятельно и сразу — это было здорово, конечно, ей хотя бы не приходилось задыхаться от вони собственных испражнений, но побегу не способствовало.

Хадрат не смирилась, нет. Она упрямо пыталась вытащить камни по краям отдушин и выбраться, расширив их, но ничего не выходило — до того момента, как она услышала хорошо знакомые ей звуки боя. Всё, что она могла сделать — попытаться привлечь внимание, швыряя через отдушины так кстати оставшиеся от ужина объедки, и надеяться, что кто-нибудь ударит туда каким-нибудь взрывающим заклятьем. И когда это случилось, Хадрат, не раздумывая, кинулась к расширившемуся проходу. Он был всё равно слишком узок для неё, но теперь защита спала, и Хадрат могла голыми руками расшатывать и выковыривать камни и раскапывать землю, пробираясь наружу.

И она выбралась, смогла под самый конец боя протиснуться в узкую дыру, обдирая одежду вместе с кожей, и попала сразу же под чьё-то режущее, но её это даже не замедлило. Она понимала, что другого шанса вернуть собственную жизнь в своё распоряжение у неё не будет — и побежала, даже не пытаясь поначалу аппарировать. Потому что здесь наверняка должен был быть купол — и она только потеряет время, да ещё и расшибётся о него. А потом, возможно, даже встать не сможет — нет, она не станет рисковать. Где-то же он кончается! И она найдёт. Она успеет!

И она действительно успела — и аппарировала, едва миновав упругую невидимую плёнку. А потом ещё раз, и ещё… Хадрат смутно представляла, куда бежать — понимала только, что должна уйти как можно дальше и найти как можно более глухое место. Где-нибудь в горах, к примеру. Где-нибудь, где они порой прятали краденое или контрабанду… хотя нет. Эти схроны Гельдерик может и сейчас использовать — и кто знает, что случится, если они встретятся. Вряд ли что-нибудь хорошее. Нет, ей надо… Надо… Надо отыскать что-нибудь отдельное, своё — и спрятаться. И отлежаться. Рана на боку болела — заклинание прошло по рёбрам и ушло куда-то вглубь, но пока что Хадрат не хотела даже смотреть, что там такое. Собственные раны деморализуют — так когда-то говорил Фенрир, а она запомнила. Потом. Рана точно никуда не денется — а сейчас Хадрат всё равно не сможет сделать.

Последней аппарацией стал прыжок в одно шотландское предгорье — выше, на вершине, был один из схронов, давно уже заброшенный и, как Хадрат надеялась, забытый. Однако до него она не добралась — не хватило сил. Рисковать она не стала — только вот расщепа ей и не хватало — и, отдышавшись, стала искать пещеру или хоть какое-нибудь укрытие. Ночь была кромешно тёмной: небо закрывали тучи, но Хадрат это даже радовало — её наверняка искали, и темнота была ей, скорей, другом. Ничего не находилось, и ближе к рассвету Хадрат начала потихоньку впадать в панику: она сильно замёрзла — одежда сильно пропиталась кровью и согревала плохо, — рана болела всё сильнее, а ещё в какой-то момент Хадрат наткнулась на весьма утопленную тропку, ясно говорящую о том, что место здесь не настолько безлюдное, как бы ей хотелось. Но должно же быть хоть что-то! Не бывает гор, в которых нет пещер! Может быть, рассвет поможет ей найти какую-нибудь?

Эта мысль оказалась верной: действительно, в неярком сероватом свете Хадрат разглядела совсем рядом с собой узкую расщелину, почти полностью закрытую густыми ветками растущих здесь буков сверху и пышными зарослями папоротника снизу. Пробравшись сквозь них, она оказалась в коротком и довольно узком коридоре, выведшим её в просторную пещеру неправильно-округлой формы, сухую и довольно ровную, по краю которой, судя по всему, в дождливую погоду тёк ручеёк.

Хадрат хватило ещё сил на то, чтобы выбраться наружу и, собрав веток и нарвав папоротника, вернуться и соорудить импровизированную лежанку, чтоб не спать на голом камне. И только тогда позволила себе, наконец, сесть и осмотреть рану. Кровь давно течь перестала, и одежда прилипла к коже. Хадрат, морщась и шипя, медленно и аккуратно отодрала её и, отчаянно ругаясь, тщательно оглядела повреждения. Большая часть пореза шла по рёбрам, глубоко рассекая кожу, но костей не повредив, однако его край уходил внутрь, куда-то в область селезёнки. Впрочем, если бы она была задета, Хадрат бы давным-давно просто истекла кровью — так что у неё был неплохой шанс постепенно залечить всё это и поправиться. Если бы у неё была палочка! Но её не было, и добыть её в подобном состоянии, да ещё без денег Хадрат не могла. Оставались травы — нож, когда её сажали в подпол, у неё забрали, но оставили и кремни, и иголку, и даже маленькую лупу. Значит, она сможет развести огонь, и даже зелье заживляющее сварить сумет, если только найдёт, из чего — и, кстати, в чём. И еды с водой надо добыть…

Хадрат мрачно задумалась. Выходило, что без визита в какое-нибудь маггловское поселение ей не обойтись: она не проживёт здесь без мелочей вроде котелка или кастрюли, ножа, верёвки и, кажется, бинтов или каких-то тряпок, что можно было бы на них порвать. Но для аппарации она слишком устала — да, пожалуй, она отдохнёт, поспит, а потом куда-нибудь смотается. Где то тут ведь есть маггловские городки — надо будет вспомнить и ночью заглянуть. Она возьмёт по минимуму — никто даже и не хватится, потому что ну кто заявляет в полицию о похищении кастрюли или кухонного ножа? Если одно взять в одном доме, другое — в следующем, ещё что-то — в третьем и в четвёртом, то наверняка всё это пройдёт незамеченным. Но не сегодня. Не сейчас.

Она разорвала рубашку на полоски и плотно перевязала ими тело. Мелькнула смутная мысль о том, что рану надо было бы хотя бы просто промыть, но сил не было, и Хадрат, кажется, уснула прежде, чем улеглась на покрывающий ветки папоротник.

Проснулась она ещё засветло от ноющей и дёргающей боли. Выругалась, села — с трудом, неловко — стянула с себя куртку, размотала импровизированные бинты и, нахмурившись, уставилась на нехорошо покрасневшую припухшую кожу вокруг раны. Надо было ей вчера хотя бы воды найти, что ли… и каких-то трав. И она же знала, знала — но опять позволила себе дать слабину… вот дура!

Хадрат злобно и бессильно выругалась. Если б только где-то найти палочку! Но где? Палочка — не котелок и не ведро, её не украдёшь так просто. Да и толку от чужой украденной палочки немного — вот если б получить её в бою… Но в бою она сейчас может получить разве что Петрификус. Почему, ну почему ей снова не везёт?!

Кое-как перевязав себя опять, она оделась и встала. Хныкать бесполезно — и пока есть силы, нужно раздобыть необходимое. Правда, засветло соваться в город Хадрат не рискнула, зато трав, а заодно и ягод и, к своей радости, грибов набрала достаточно. И воду нашла: совсем рядом обнаружился ручей, и она смогла, наконец, напиться. Рану промывать такой водой она, правда, не стала — не хватает дрянь ещё какую-нибудь занести в дополнении к той, что там уже есть.

Собрала она и хвороста — и, разведя у входа в пещеру маленький костёр, поджарила грибы, насадив их на ветки, и поела. Жаль, что соли не было, но и так было неплохо. Надо раздобыть верёвку и силки расставить — на грибах и ягодах долго не продержишься, особенно болея.

Дождавшись ночи, Хадрат, тщательно сосредоточившись, аппарировала в небольшой городок, который хорошо помнила. Кажется, он был не так уж далеко отсюда, однако сил эта аппарация отняла у неё много, и какое-то время Хадрат обессиленно сидела, прислонившись к пню на каком-то пустыре, и восстанавливала дыхание. Рана отчаянно болела и неприятно дёргала, но Хадрат, посидев немного и привыкнув к боли, встала и медленно пошла, держась ближе к зданиями. Палочка, конечно, очень помогла бы, но и без неё она умела очень тихо проникать в дома. Главное, чтобы там спали — или, ещё лучше, мылись. Или трахались. Она шла, останавливаясь у зачастую открытых по случаю тепла окон и прислушивалась. Наконец, около одного из домов она задержалась дольше, чем у прежних, а затем почти беззвучно обогнула его и, без особого труда открыв низенькую калитку, подошла к задней двери. Вытащила из кармана короткий кусок толстой проволоки, тяжело опустилась на колени, вгляделась в замочную скважину и аккуратно засунула в неё конец проволоки. Поднялась — и через пару минут терпеливых манипуляций дверь, почти неслышно щёлкнув, приоткрылась.

Хадрат очень тихо вошла в небольшую кухню и деловито огляделась. Она скверно себя чувствовала и устала — нет, пожалуй, она всё возьмёт здесь. Разом. Даже если здешние хозяева и пойдут в полицию, вряд ли та всерьёз будет искать вора, стащившего пару кастрюль и чашек. Впрочем, она выберет что-нибудь поплоше — глупо будет утащить какой-нибудь фарфор семейный. Так… где тут могут быть кастрюли?

Чутко прислушиваясь к тому, что происходило в доме, она осторожно и совсем бесшумно начала открывать дверцы кухонных шкафов и тумбочек. Взяла сковороду и кастрюлю, металлические, старые, тяжёлые, два ножа — побольше и поменьше, — миску, чашку, вилку, ложку, моток бечёвки… и остановилась. Надо бы всё это сложить во что-нибудь… Оглядевшись, она, однако, не нашла ничего подходящего — разве что заметила висящее у раковины полотенце. Слишком маленькое — но тряпки ей понадобятся. Если бы найти ещё! На сиденье одного из стульев обнаружился большой и измазанный в краске свитер — Хадрат с удовольствием прихватила и его. Постояв немного и прислушавшись, она очень медленно и тихо двинулась по коридору, радуясь своей способности неплохо видеть в темноте и надеясь наткнуться на кладовку — но попала в ванную.

Впрочем, это оказалось даже лучше, потому что в ванной обнаружились, во-первых, полотенца — правда, к сожалению, махровые, зато много. Махнув рукой на конспирацию — даже кража полотенец явно не тянула на то дело, что могло бы попасть в сферу интересов аврората, а тряпки ей были просто жизненно необходимы — Хадрат забрала из шкафчика всю стопку. Потом, осенённая неожиданной идеей, осторожно сняла с крючков занавеску для душа и, расстелив её на полу, сложила в неё полотенца, а заодно и коврик для душа и оба висящих на двери халата, таких же махровых, как и полотенца. В ящичке над раковиной обнаружилась аптечка, и Хадрат, не тратя времени на то, чтоб разобраться в незнакомых ей лекарствах, просто сунула её к другим вещам, а затем, собрав всё это в узел, так же тихо вернулась в кухню, где сложила в шторку остальное. Немного подумав, она взяла ещё продукты — прежде всего, соль и сахар, ещё рис и макароны, почти полную бутылку оливкового масла, пару банок джема, несколько шоколадных плиток и маленькую баночку с перцем. Затем открыла холодильник и забрала оттуда почти полную коробку яиц, упаковку ветчины и колбасы, по куску сыра и масла и несколько огурцов и яблок. Добавив к этому початую пачку булочек и по паре упаковок крекеров, печенья и орешков, а также найденную в последний момент в одном из дальних ящиков наполовину опустошённую бутылку виски, Хадрат уложила всё, связала занавеску в плотный узел и, закинув его на плечо, тихо выбралась из дома.

Отойдя подальше, к растущим вдоль дороги деревьям, Хадрат огляделась — и аппарировала прямо в пещеру.

Вечером, закончив все дела, Поттер снова вызвал Данн на допрос.

— Сожалею, что пришлось прервать наш разговор, — сказал он сразу после официального представления. — Я надеюсь, вы не передумали, и мы сможем его продолжить.

— Спрашивайте, — разрешила Данн, но на сей раз её манеры не произвели на Поттера никакого впечатления. Привык.

— Кто и каким образом испортил взятые нашим легиллиментом воспоминания мистера Винда? — задал первый вопрос Поттер.

— Я, — ответила она, и Поттер с досадой понял, что теперь она на все его вопросы будет отвечать именно так.

— Каким образом? — повторил Поттер вторую часть вопроса — и услышал ровно то, что они уже и сами отыскали, сравнив воспоминания. — Я имел в виду не только организационную сторону процесса. Как именно вы изменили сами воспоминания?

— Это очень просто, — улыбнулась Данн. — Достаточно просто добавить то, что разрушает память. Не слишком много, чтобы их не уничтожить.

— Таких вещей много, — заметил Поттер. — Что именно вы добавили?

— Я уже не помню, — Данн едва заметно улыбнулась, и Поттер подумал, что будь бы на его месте Причард, у того возник бы сильный соблазн разбить ей эту улыбку вдребезги.

— Где вы взяли органический материал аврора Пикса? — вопрос был формальностью, но задать его всё равно следовало.

— У нас сохранилось… кое-что, — улыбка Данн стала чуть заметнее.

— У вас — это у кого? — мягко спросил Поттер.

— У меня со Спуком, — ещё мягче проговорила Данн.

— Я правильно понимаю, — любезно осведомился Поттер, — что мистер Спук в бытность его работы здесь собрал коллекцию биологического материала своих коллег?

Она промедлила меньше четверти секунды, но ему и этого хватило — и её ответ уже, в общем, не имел значения:

— Джимми Пикс одно время был гостем Билле Мёдба, — напомнила она.

— Разумеется, — кивнул Поттер и, достав колдографию Ниалла Бирна, положил перед ней на стол. — Вам знаком этот человек?

— Я так не думаю, — ответила она, и Поттер с некоторой досадой отметил, что она и тут оказалась отвратительно осторожна.

— Посмотрите повнимательнее, — попросил он всё же. Данн придала своему лицу внимательное выражение, вглядываясь в колдографию, а затем покачала головой и повторила:

— Нет, не думаю. Не помню.

Поттер кивнул и, задав ещё несколько вопросов, отправил её обратно в камеру — а затем вызвал на допрос своего бывшего секретаря.

Начало допроса ничем не отличалось от всех предыдущих: тот молчал, отстранённо глядя в стену, однако когда Поттер сказал:

— Миссис Данн сообщила нам, что вы собрали целую коллекцию биологических образцов наших коллег, — безразличие в его глазах сменилось смесью недоверия и досады. — Предлагать вам отдать её мне представляется бессмысленным, — продолжал Поттер, старательно удерживая на лице равнодушно-отстранённое выражение, — однако я обязан вам это предложить.

— Зачем? — всё же не сдержался Спук. — Всё равно я не отдам — а вы не найдёте.

— Вдруг случится чудо? — усмехнулся Поттер. Что ж, он получил желаемое подтверждение — а бороться с ним, на самом деле, не так сложно: достаточно им всем переменить что-то в своей внешности. Например, причёску. Он представил грядущую летучку, на которой сообщил всем о таком решении, и развеселился. Хотя повода, на самом деле, не было: дело всем им предстояло очень муторное — нужно будет, для начала, вспомнить, кто из них как выглядел в то время, когда Спук собирал свою коллекцию… вероятно, он её регулярно обновлял, и за образец следует брать облик конца весны-начала прошлого лета. Хорошо Причарду и Фоссет — ему с его шрамами, ей — с радикально изменённой стрижкой. Что бы ему сделать самому? Можно, например, побриться налысо… хотя нет — это будет слишком уж в глаза бросаться, и пользователь оборотки должен быть совсем уж идиотом, чтобы это не учесть. Нет, надо будет что-нибудь придумать… какой-то признак отличительный, но не бросающийся в глаза посторонним.

Поттер продолжил задавать вопросы, ожидаемо не получая на них ответов, и, в конце концов, закончил меньше, чем через полчаса. В общем-то, всё, что собирался, он узнал, а надеяться на что-то большее было просто глупо.

Отправив Спука назад в камеру, он посидел немного, собираясь с мыслями, а затем пошёл к Робардсу, у которого по незаметно сложившейся традиции они все собирались вечерами. Его уже ждали, заодно и ужиная принесённым кем-то большим пирогом с печёнкой. В центре стола стоял большой кувшин с какой-то жидкостью светло-бежевого цвета, и Поттер, покосившись на неё, сказал шутливо:

— Боюсь даже предположить, что это такое.

— Кофе с молоком и льдом, — сообщила ему Фоссет. — Жарко же… попробуй — это вкусно.

— Кстати, в самом деле жарко, — Поттер покосился на окно, за которым, несмотря на позднее время, вовсю сияло солнце. — Что, погодники опять бастуют?

— Они ж давно грозили, — напомнил Причард. — Если им зарплату не поднимут. Вроде обещали — но, похоже, с этим твоим Виндом все и обо всём забыли, — сказал он очень укоризненно.

— Я ещё и в этом виноват? — засмеялся Поттер, садясь к столу и отрезая себе кусок пирога.

— Ну а кто? — изумился Причард.

— Действительно, — поддержала его Фоссет. — Если бы не ты, мы бы Винда тихо посадили, и сейчас бы всё работало нормально.

— Как я мог?! — посетовал Поттер, качая головой и откусывая большой кусок от пирога. — Вкусно, — с некоторым трудом выговорил он, жуя. — Всё же твоя супруга — мастер! — с искренним восхищением сказал он Робардсу.

— Она мастер, да, — кивнул с важным видом Робардс. Фоссет фыркнула, а он продолжил: — Только тут она не виновата. Это Сандра.

— Да, я гений и талант, — подтвердила Фоссет в ответ на изумлённый взгляд Поттера. — Мне порой так лучше думается. И пока я утром чистила печёнку, я вот о чём подумала, — продолжила она. — Мы, конечно же, следим за Бирном, но пока что без толку. И на слитую ему информацию об аресте он не среагировал…

— Я бы на его месте тоже сидел тихо, — заметил Кут. — Тут он ничем помочь не может — зачем рисковать?

— Незачем, — она кивнула. — Но вот если вернуть Винда… в конце концов, до суда осталось трое с половиной суток — пусть в себя придёт после тюрьмы. А мы Бирну намекнём, что с ним снова поработали и нашли кое-что очень интересное…

Поттер с Причардом невольно переглянулись, и по лицу Грэхема на миг промелькнуло на редкость глумливое выражение — впрочем, Фоссет он ответил возражением: