Некромант Белого Альянса (джен)

Тяжелые струи холодного дождя падали на сухую землю, разбивались на сотни небольших капель, покрытых поднятой ударом воды пылью. Грязные брызги взмывали вверх, словно хотели устремиться обратно в небо, с которого они спустились, но, ставшие тяжелыми от земной пыли, они лишь разочарованно падали вниз, вновь поднимая крохотные облачка пыли.

Воды становилось все больше. Она собиралась в лужи, текла по мощеным камнем дорожкам, сливаясь в узкие глубокие каналы по бокам, заполняла их собой и выплескивалась наружу, образуя на улицах широкие мутные диски луж, пенящиеся от все новых капель. Их поверхность вздувалась миллионами пузырей, которые мгновенно лопались. Громкий шум бьющих о землю струй заглушал звуки, оставляя лишь равномерное шипение. Воздух наполнился прохладой и характерным запахом дождя, свежим и влажным.

Белоснежный мир вокруг академии мгновенно растворился за непроницаемыми для взгляда струями воды, бесконечно падающими с неба. Дождь бил по крыше, неустанно щелкая черепицей, но та держалась, не пуская капли внутрь корпуса, заставляя их стекать вниз по крыше и сливаться в мощный водопад, закрывающий своим потоком даже крупные силуэты за окном. Ливень словно отсек корпус бессильных и всех его обитателей от внешнего мира. Лишь иногда на сером фоне шипящего потока вспыхивали яркие пятна молнии, но они лишь превращали мрачное полотно в белоснежную ткань из воды, за которой невозможно было даже угадать времени суток. А следом приходили тихие, едва уловимые раскаты грома, из-за чего казалось, что все пространство за стенами корпуса превратилось в плотную вату, не пропускающую звуки.

Банья отправила детей в кровати, а сама, уставшая и обессилевшая, заснула за учительским столом. Несмотря на то, что она была неплохим алхимиком, и могла без особого труда приготовить себе восстанавливающее зелье, профессор предпочла забыться сном, чтобы он унес ужасные воспоминания о недавнем событии. Перед глазами алхимика все еще стоял образ корчащегося на земле человека, которого поедал густой фиолетовый дым.

Эсон же сидел на широком подоконнике у окна, в руках он держал блокнот и карандаш, пытаясь записать основные детали произошедшего. Его взгляд устремился куда-то далеко вперед, словно молодой профессор мог разглядеть, что сейчас происходит за стеной ливня. Но некромант ничего не видел. Звук дождя и чувство отрезанности от мира унесли его в воспоминания пятилетней давности.

Такой же ливень был и в тот раз. Природа равномерно шипела, заглушая все звуки вокруг, кроме голосов двух людей в глубине пещеры.

— Ферса, Ферса! — Ригал тряс свою спутницу.

Ее тонкие, всегда аккуратные и ухоженные руки были покрыты кровью и грязью, одежда разорвана, а на открывшихся участках тела тут и там виднелись ушибы и порезы. Плотные кожаные доспехи превратились в бахрому из сотен тонких кожаных полосок. А на лице застыла гримаса отчаяния. Она словно застыла, бесцельно уставившись на черный от грязи и копоти перстень на ее руке.

— Ты уже ничего не исправишь, — Ригал стягивал с нее одежду, медленно и аккуратно, стараясь не задеть раны, и продолжал говорить, — мы сделали все, что могли, ты продержалась целый год, и сейчас все кончено. Мы не справились. Но теперь мы обязаны выполнить свое последнее обещание. Послушай! Ферса! С этим мы обязаны справиться любой ценой! Мы сделаем все, чтобы он...

— Заткнись! — заорала Ферса. — Заткнись! Я была слишком слаба, чтобы... — она хотела продолжить, но не могла остановить вырывающиеся из груди рыдания.

— Тише, тише, — Ригал прижал спутницу к груди и начал медленно гладить по голове. — Нам остается лишь скорбеть. Больше шансов уже не будет.

Всхлипывания Ферсы становились все тише и тише.

Эсон никогда не понимал эту пару. Они всегда жили с ним в лесу, в небольшой пещере, куда не смели заходить жители деревни, несмотря на то, что добраться до этого места можно было за час. Ни Ригал, ни Ферса никогда не оставляли его одного, лишь иногда они уходили вглубь пещеры, забирая с собой оружие, но уже через несколько минут они возвращались, словно ничего и не было. Иногда они приходили расстроенные и сосредоточенные, но подобное случилось впервые. Впервые Эсон увидел, как Ферса и ее спутник буквально растворились в темноте пещеры. А через пять минут оба уже лежали на полу, грязные и измученные, словно прошли через настоящую войну. Никогда после он не осмеливался обсудить произошедшее, и сейчас винил себя за свою трусость и нежелание понять чувства людей, которые заменили ему пропавшую семью. Через несколько дней Ригал и Ферса вновь стали обычными. Они вновь улыбались и шутили, хотя во взглядах читались чувства сожаления и тоски. Была еще одна деталь, которую Эсон подметил после этого события. До этого момента Ферса всегда носила на среднем пальце поверх перчатки перстень с крупным тускло светящимся камнем. Его бледное холодное свечение особенно отчетливо выдавало себя ночью. Сейчас же женщина перестала носить украшение, хотя любила рассматривать камень и тратила немало времени на поддержание его чистоты.

Едва слышимый за шумом ливня щелчок и быстро поехавшая куда-то вниз рука вывели Эсона из оцепенения. Некромант моргнул, внимательно осмотрел окно, пытаясь понять, что именно напугало его, затем опустил взгляд к блокноту и грустно улыбнулся.

Пока его сознание вытаскивало из памяти непонятную и непостижимую трагедию, рука двигала острием карандаша по странице блокнота, оставляя тонкие легкие штрихи, собирающиеся в непонятное темное пятно. Но в какой-то момент стержень не выдержал и надломился, заставив руку резко опуститься вниз.

Эсон достал из кармана брюк небольшой ножик и быстро заточил карандаш. Вернувшись к блокноту, он задумался на пару секунд, и принялся обрисовывать темное пятно, превращая его в камень Ферсы и обрамляя тонкими полосками перстня. Через час молодой профессор закончил с рисунком и, вырвав из блокнота страницу, принялся за отчет.

Наступило утро. Дождь не заканчивался. С неба на землю спускались тяжелые струи воды, которые, казалось, давно должны были затопить столицу. И все же только в редких местах появлялись лужи глубиной немногим больше толщины пальца. Не зря проектированием столицы занимались герои войны — гении, словно пришедшие из иного мира, в корне изменившие не только поля сражений, но и экономику, и архитектуру, и даже культуру.

Вся вода, проливающаяся на столицу, стекала с улиц в узкие отверстия тянущихся по бокам каналов. Она попадала в широкие трубы, спрятанные от взгляда под землей, лишь немногим ниже каменной кладки на дорогах. Из самого центра столицы, от королевского замка, вода собиралась с каждого отдельного кольца в толстые трубы, пропитанные магией, и текла вниз, прочь от замка, через кольца знати, торговцев и бедняков, к белоснежной каменной стене. Там, возле самой вершины рва трубы заканчивались, выпуская наружу мощный поток. Все силы ливня собирались вокруг столицы, образуя глубокое озеро.

На этом путешествие дождя не заканчивалось. Дно рва было выложено из зачарованной глины, неведомым образом вспененной и перемешанной с древесным углем. Через него вода просачивалась вниз, оставляя на поверхности липкий слой грязи. Грязь эту смывал дождь со всей столицы, вода уносила в ров помет животных, отходы обывателей, пыль и все, что только могли смыть плотные струи. Но дальше обработанной глины на дне рва вся эта зловонная смесь не проходила. Вниз спускалась только чистая прозрачная жидкость, лишенная всяких примесей. Она скапливалась в огромной сети пещер под замком и неспешно растекалась по бесчисленным лабиринтам коридоров и тоннелей далеко за границы города, наполняя колодцы чистой водой даже в самые засушливые месяцы, когда лишенные столичной влаги регионы гибли от засухи.

Столь хитрым распределением воды и сложной системе ее очистки Белый Альянс обязан героям войны, которые не оставили людей в одиночестве, а начали отстраивать столицу альянса, шаг за шагом превращая гордо возвышавшуюся гору в оплот надежды на спокойное будущее.

Эсон вспомнил историю о создании города, взглянув на затянувшийся ливень. Ливень за окном класса бессильных стал первым, что профессор увидел, когда проснулся. Погода не ослабила напора за все время, пока некромант спал, и сейчас определить время можно было лишь по оттенку сплошной стены из воды, которая стала чуть светлее, от редких пробивающихся сквозь тучи солнечных отблесков.

— Похоже, обед принесут сюда, — Банья подошла к окну, возле которого сидел Эсон.

— Можем и прогуляться до столовой, — промычал Эсон пытаясь перестать зевать.

— В такой ливень? — усомнилась девушка-алхимик.

— Идеальное время для тренировки, — хитро улыбнулся молодой профессор.

— А это что? — Банья обратила внимание на вырванный листок блокнота, лежащий на подоконнике, и схватила его не дожидаясь ответа. — Ух ты! Это же перстень Авроры! По легенде этот перстень подарил Авроре ее брат, и пока камень остается белым, Аврора могла знать, что с ее семьей все хорошо. Говорят, этот артефакт был создан алхимией настолько мощной и искусной, что по ценности он превосходит даже эликсир бессмертия. Если бы только кто-то мог создать такой эликсир.

— Ты ошиблась, — отрезал Эсон. — Этот перстень принадлежал женщине, которая спасла мне жизнь.

— Уверен? А они очень похожи! — Банью уже было не остановить. — Артефакты героев, конечно, очень популярны, и многие аристократы с удовольствием отдадут бешеные деньги даже за слабые имитации этих артефактов. Вот только я не слышала, чтобы кто-то старался сделать простые украшения, которые бы выглядели точно как...

— Профессор Эсон? — заспанный голос Елимы заставил алхимика подпрыгнуть от неожиданности, прервав рассказ. — Пожалуйста, остановите профессора Банью, иначе мы еще дней десять будем слушать, как великолепны артефакты героев.

— Елима! — возмутилась профессор. — Это было довольно грубо.

Ученица не ответила, лишь недовольно фыркнула и направилась из класса.

— Елима, постой, — окликнул девчушку Эсон. — Собери всех, выходим через пятнадцать минут.

— Куда выходим? — удивилась она.

Но дожидаться ответа Елима не стала, задав вопрос, она выскочила из класса, чтобы через минуту привести остальных учеников. Было похоже, что ученики уже проснулись и лишь дожидались приглашения войти в класс.

— Итак, дети, — Эсон хотел продолжить, но замолчал.

После завершения экспедиции назвать своих учеников детьми он мог с трудом. За те несколько дней, что они провели в руинах, выживали среди расхаживающих монстров и пробирались через проклятые земли, каждый, казалось, повзрослел на пару лет. А после поступка Ната, когда их окружили варги, Эсон и вовсе стал иначе смотреть на своих подопечных.

— В любом случае, — некромант вернул мысли в нужное русло, — на проклятых землях вы все неплохо продержались, окружая себя маной. Теперь задача сложнее. Вы должны окружить себя настолько плотным щитом маны, чтобы вас не замочил дождик.

— А если не получится? — неуверенно спросила Терна.

— То мы просто намокнем, — высказал очевидный результат Аспир.

— Именно, — подтвердил Эсон и добавил, — а еще будете тренироваться, пока не справитесь.

Ученики не горели желанием вымокнуть под проливным дождем, потому принялись тренироваться. Эсон же воспользовался свободным временем и подошел к шкафу, где, среди прочих книг, стояли толстые справочники, сказки и учебники истории, где рассказывались события войны с некромантами. Отметив для себя, на какие книги стоит взглянуть, Эсон задумался.

В качестве учителя бессильных он провел почти два месяца, успел завести новые знакомства, начал приводить в порядок конюшню и даже помог детям обрести первые навыки. При всем этом он не приблизился к разгадке исчезновения родителей.

При каждом удобном случае, иногда ночами, иногда во время обедов и перерывов, некромант отправлялся в столицу и расспрашивал лекарей и стражей о событиях шестилетней давности, пытаясь понять, к кому именно обратился его отец. Но никто так и не сумел дать хоть сколько-то полезной информации. Не помогли и записи того времени, и даже подробные архивы столицы, хранящиеся в городской библиотеке, куда Эсон сумел попасть только предъявив карточку профессора Академии.

Хоть о какой-то связи с прошлым брошенного ребенка напоминал перстень Ферсы. Но и здесь было очевидно, что есть лишь простая причина, по которой он похож на перстень героя Авроры. Более того, было бы сплошным безумием предположить, что Ферса может быть связана с родителями Эсона. Так что если даже найти причину схожести украшения, это никак не поможет молодому профессору в поисках родителей. И все же, сопротивляться собственному любопытству Эсон не мог. Длинная череда неудач в поисках требовала переключиться на менее сложные загадки, чтобы позволить разуму отдохнуть.

— Мы готовы! — бодро отчитался Сумле, прервав размышления своего учителя.

— Хорошо, пойдем, — кивнул Эсон.

— Но у меня нет навыка управления маной, — Банья остановилась возле выхода из корпуса бессильных.

— И ты только сейчас об этом вспомнила? — с долей осуждения спросил Эсон. — Не страшно. Я могу держать щит и над тобой.

Первыми под дождь вышли профессора. Девушка-алхимик неуверенно следовала за Эсоном, постоянно поднимая голову вверх, чтобы убедиться в надежности щита из маны. Барьер прекрасно работал: вода ударялась о плотный вибрирующий слой маны и разлеталась на миллионы крошечных капель, огибая защитное поле. Следом вышли ученики. Первые шаги они делали также осторожно как и Банья, но осознав, что их навыков хватает, они осмелели и уверенно направились к столовой.