Некромант Белого Альянса (джен)

Он опустил взгляд на беснующихся возле городской стены собак. Животные явно были голодны, но найти в чистом поле хоть какую-то еду для стаи в дюжину голов — задача практически невозможная.

«Теперь вы такие же изгои», — легкой ухмылкой проступила на лице мысль, потянув уголки тонких губ в стороны. Но затем губы сжались в едва заметную полоску, и парень недовольно хмыкнул, произнеся слышимым лишь ему шепотом: «Что вообще могло выгнать псов с границы болота и леса, где они обычно обитали?» Отмахнувшись от этого вопроса, парень провел длинными тонкими пальцами по густым коротким волосам, вспомнив свое детство.

С двенадцати лет детей Белого Альянса готовят получить класс — важнейшую свою особенность, которая даст им будущее. Три года они постигают теорию магии и азы боя, тактики и логики, изучают историю и готовятся к тому, что предначертано для них самой судьбой.

До пятнадцати лет дети, может показаться, совершенно не взрослеют. Их разум подобно губке поглощает всю окружающую информацию, но социальные навыки и какие-либо способности к самостоятельному и осознанному существованию не развиваются вовсе, замирая на уровне пяти, иногда семи, лет.

В пятнадцать лет начинается спровоцированная адаптацией к магии быстрая трансформация сознания, за которой следует скорое взросление. И все же после трех лет обучения многие дети покидают городскую школу и возвращаются к своим родителям в окрестные деревни. Они не получают никакого класса и остаются крестьянами, способными лишь возделывать землю и прославлять своих покровителей. Кроме того, следующие двадцать лет за не получивших класс детей семьи обязаны ежемесячно платить налог, который покроет расходы на обучение бесклассового ребенка. Те же счастливчики, которые к своему пятнадцатому дню рождения заполучили класс, распределялись на курсы. Воины и лучники тренировали тело и оттачивали владение оружием. Целители и маги стихий изучали тонкости мироздания и учились манипулировать своей маной. Но и среди счастливчиков находились проблемные представители. Два класса считались недопустимы — [некроманты] и [клинки тени].

Причин тому было много: некроманты по глупости могли уничтожить посевы, клинки тени — случайно убить, осквернение могил и опыты с трупами для обоих классов были важны, а общество не могло принять такой подход. Но главная причина — недавняя война с племенем некромантов. Она принесла много смертей землям, заставила пять королевств объединиться в Белый Альянс. Но даже после тяжелой, давшейся неимоверными жертвами, войны, когда Альянс истребил всех некромантов, остались места навсегда проклятые и несущие даже спустя три поколения разрушения и гибель. Стать некромантом или клинком тени в Белом Альянсе равносильно признанию в убийстве десятков тысяч воинов и разрушению сотен тысяч семей.

— Наверное, у тебя будет самый сильный класс! Эсон-повелитель! — в голове всплыли слова матери шестилетней давности.

— Да, Эс, не дрейфь ты так, чем позднее получишь класс, тем больше вероятность, что он будет очень сильным, — подбадривал его отец.

Напряженный день пятнадцатилетия уже заканчивался, но Эсон так и не получил своего класса. Вместо этого он получил новость, от которой сердце на мгновение замерло, а в голове воцарилась пустота.

— Ваш пес! — в окно прокричала соседка. — Быстрее, лекаря!

Эсон с родителями выбежал во двор, за ними проследовала комиссия, пришедшая удостовериться в получении класса. Сразу за домом в невысокой густой траве лежал пес, в пасти он сжимал огромную змею, которая впилась в шею защитника.

— Лекаря! — проревел во все горло отец Эсона и кинулся к верному псу.

Острые крошки каменно твердой чешуи змеи и мелкие белые осколки клыков собаки были разбросаны по всему заднему двору, словно отмечая небольшую круглую арену, на которой в смертельном поединке сошлись два животных. Содрав лапы в кровь и обломав все зубы, сторожевой пес все же одолел каменную змею, но и сам уже был при смерти. Один из ядовитых клыков ползучей твари торчал из его шеи, по которой вперемешку с кровью стекал густой бесцветный секрет змеи.

Отец попытался разжать пасть рептилии, но та была уже мертва, и магия в ее теле превратили мышцы в камень, который не поддавался человеческим рукам. Мать пыталась помочь своему супругу. Но даже вдвоем они лишь исцарапали себе руки и не смогли оторвать вцепившуюся в собаку змею.

Эсон же стоял и не понимал, что происходит. Сегодня его день рождения, важный день, когда он должен получить свой класс. Почему именно сегодня все идет не так? Когда пришел лекарь, собака уже не дышала.

Расстроенный, обиженный и подавленный, Эсон вернулся в дом, где с самого утра за ним наблюдала комиссия. Сегодня, в свой пятнадцатый день рождения, он, даже без обучения в городской школе, мог получить класс. Но ни до нападения змеи, ни после смерти пса ничего не произошло. Комиссия решила, что раз уж до самого вечера Эсон так и не получил класс, то и нет смысла тратить время, они пообещали заглянуть на следующий день и поспешно удалились.

Эсон прорыдал всю ночь и следующий день. Боль из-за смерти пса, с которым он играл все свое детство, обида из-за отсутствия класса и разочарование в родителях, которые, казалось бы и вовсе забыли о нем на этот день — все давило на пятнадцатилетнего ребенка, заставляя чувствовать себя бессильным и брошенным. Он даже не запомнил, кто именно приходил к нему, удостовериться в отсутствии класса.

К ночи мальчик успокоился и даже сумел уснуть, когда его разбудили громкие шаги отца и тихий бас лекаря.

— Послушайте, я действительно ничем не могу помочь, я перепробовал все лекарства, но со вчерашнего дня вашей жене становится только хуже, — говорил коренастый старик, целитель деревни. — Везите ее в городскую больницу, там, наверняка, смогут помочь.

Когда Эсон вылез из кровати и выглянул в окно, его отец аккуратно укладывал маму на уже запряженную телегу. Мужчина что-то бурно обсуждал с лекарем, когда заметил выглядывающего сына.

— Все будет хорошо, малыш, — прокричал он Эсону, сел в телегу и уехал.

— Нет! Вернись! — Эсон со слезами на глазах кинулся к двери, споткнулся, разбив губу о порожек, вылетел на улицу с воплем. — Не оставляйте меня! Вернитесь!

Но его крик уже не мог достичь укатившей в сторону столицы телеги.

— Вернитесь, вернитесь, — продолжал шептать мальчик.

— Тише, тише, — лекарь подошел к Эсону и завел его в дом, — утром твои мама с папой вернутся, не переживай.

После этих слов и он ушел, оставив пятнадцатилетнего ребенка наедине с одиночеством.

Звонкий, хлесткий щелчок разбудил утомившегося после бесчисленных часов слез Эсона.

— Мама? Папа! — мальчик открыл глаза и спрыгнул с кровати.

Но в доме была тишина. Он обошел комнаты, заглянул в хлев, вернулся домой и еще раз осмотрел комнаты, прошел в кухню — никого. С каждым новым шагом по пустому дому в голове всплывали воспоминания прошедшего дня, смерть пса и срочный отъезд родителей. На глазах вновь появились слезы. Чувство тоски и одиночества начало захлестывать сознание, унося мысли вдаль от реальности. Перед глазами появилась картина темного густого леса, усыпанного колючими тонкими деревцами с почерневшими полусгнившими тающими в тумане голыми веточками. Посреди этого леса стоял Эсон, а вокруг него на километры вокруг было лишь грязное мертвое болото без единого живого звука.

Яркий щелчок повторился, вытащив мальчика из наваждения. Эсон моргнул и только сейчас обратил внимание на появившуюся в самом центре его поля зрения табличку: [Получен класс]. Эсон в недоумении опустил взгляд ниже, чтобы рассмотреть все содержимое оповещения: [Получен класс: Некромант].

Его прошиб пот, ноги затряслись и тело безвольно рухнуло вниз. В голове одно за другим поползли воспоминания из книг отца и рассказов об ужасах некромантии, о том, какие они монстры, и как много из-за них бед. Ужасные мысли сменялись отвратительными образами полуразложившихся тел и бесчеловечных кровавых ритуалов. Им на смену приходили описания жестоких казней над известными некромантами прошедшей войны и цитаты законов, запрещающие под угрозой смертной казни даже находиться рядом с некромантом. «Нет, этого не может быть! Такого просто не могло случиться за один раз! Почему со мной? Мама! Папа! Помогите! Хоть кто-нибудь!» — громче всех остальных в сознании звенело отчаяние.

— Пожалуйста, вернитесь! — Эсон свернулся в клубочек, пытаясь хоть как-то заглушить раздирающую на части боль. — Так нельзя, так не может быть, — стонал он.

Мальчик попытался встать, схватился за край стол, пытаясь опереться, но тут же с криком отпустил руку и повалился на пол, больно ударившись затылком о ножку табурета. Жгучая боль раздирала ладонь, а по центру быстро набухал алый валик крови, вытекающей из глубокого пореза.

— Это должно прекратиться! — проревел Эсон. — Пожалуйста, пусть это закончится!

Звонкий щелчок повторился трижды, перетягивая на себя внимание мальчика. Эсон без особого желания переключил внимание на появившиеся оповещения.

[Получен навык: кровавая жертва. Ритуал. Позволяет повысить эффективность навыков. Не имеет других эффектов. Уровень 1.] [Получен навык: восстановление плоти. Заклинание. Исцеляет мелкие порезы. Уровень 1.] [Получен навык: восстановление разума. Заклинание. Снимает эффекты страха. Уровень 1.]

Эсон отмахнул воспоминания шестилетней давности и посмотрел на беснующихся у городской стены диких собак.

— Восстановление разума, — произнес он в мыслях.

[Восстановление разума. Получен уровень 16.] — отобразилось оповещение. Вместе с этим пропало чувство жалости и тоски. Эсон уверенным шагом двинулся к воротам в столицу.

Голодная стая осталась по правую руку, а массивный деревянный мост надо рвом неминуемо приближался. Сочная зеленая трава отдыхающего поля послушно ложилась под легкими кожаными сапогами с тонкой костяной подошвой. В сознании не осталось ничего, кроме цели, с которой Эсон отправился в столицу — выяснить, что произошло с его родителями в ту ночь шесть лет назад. И сейчас старые воспоминания не имели никакого смысла.

Мысли одна за другой прокручивали варианты проникновения в столицу, на случай, если придуманная легенда не сработает. Долгосрочные перспективы, способы решения возможных проблем — в мозгу была вся необходимая информация о столице и ее нравах. Оставалось только войти в город и забрать нужные данные. Долгий путь поисков из сотен мелких шажков уже начался, и первые три уже сделаны. Пройти через ворота — следующий.

Когда до моста осталось около сотни метров, решетка из белого камня, усиленная магией, поползла вверх. «Что-то они рано открывают ворота, если это для меня», — заметил Эсон. И, как подтверждение его мысли, с другой стороны на мост выбежал мальчишка лет двенадцати. Парень насторожился, мышцы рефлекторно напряглись и резко вытолкнули тело вперед, заставляя со всех сил бежать к мосту. Только спустя пару мгновений до сознания Эсона дошло понимание причины такой реакции. Его испугал не маленький тощий мальчуган с копной черных сухих волос, небрежно раскиданных на круглой голове с огромными торчащими в сторону ушами. Уже давно он заметил, хотя не придал этому значения, как затих лай собак. И сейчас он увидел движение возле самого рва — последние десять минут голодная стая подбиралась к воротам. Мальчуган же обернулся, помахал выходящим людям рукой и побежал по мосту, прямиком к вышедшим на охоту собакам.

«Ребенок не важен, главное не выдать себя, главное не выдать себя, главное…» — Эсон в мыслях повторял эти слова снова и снова, а ноги несли его все быстрее и быстрее, к ничего не подозревающему ребенку. Мальчуган сошел с моста, обернулся еще раз и только сейчас заметил двенадцать разинувших пасти голов, молчаливо бегущих к нему. Ребенок замер, словно завороженный блестящими налитыми яростью глазами зверей, спустя пару секунд сообразил, что происходит, закричал, сделал неуклюжий шаг в сторону, запнулся и полетел на землю.

Время словно замедлилось, секунды медленно сменяли друг друга, как если бы это были томительные минуты ожидания, тело почти не двигалось, и только в мозгу бешено носились мысли и образы, вычерчивая по холсту сознания траектории движения собак и людей.

Первая секунда. «Ускорение!» — проревел Эсон в мыслях.

[Ускорение активировано. Уровень 3. Увеличивает скорость движений и реакцию.]

Тело парня наполнилось легкостью, движения стали быстрее. Молодой некромант вцепился глазами в ребенка, он видел, как мальчишка приближается к краю моста, еще не осознавая, какая ему грозит опасность.

Вторая секунда. Ребенок сделал пару шагов и расплылся в улыбке, думая о чем-то своем. Малыш даже не подозревал, что совсем скоро с ним может произойти непоправимое несчастье.

Третья секунда. До сознания Эсона дошло понимание, откуда накатило чувство опасности. И вместе с этим глаза заметили движение собак возле рва.

Четвертая. Мальчишка подошел к краю моста.

Пятая. Он обернулся и заметил оскалившихся собак.

Шестая. Словно завороженный, ребенок смотрел на хищников, которые уже неслись к нему со всех ног совершенно беззвучно, как и полагается настоящим охотникам.

Седьмая. Эсон уже прекрасно понял, что даже под ускорением ему не успеть. Но все равно молодой некромант не снижал скорости, стараясь подобраться к оголодавшим животным как можно ближе.

Восьмая. Первая псина прыгнула, преодолев небольшой вал возле самых ворот. Мальчишка только сейчас сообразил, что на него несутся дикие собаки, закричал от страха, сделал неуверенный шаг назад и, продолжая орать, упал на спину.

Девятая. Эсон вытянул вперед руку, широко растопырив пальцы и направив их вверх, создал в голове простое заклинание.

— Огненная стрела! — прокричал он.

Из центра кисти в сторону упавшего ребенка вылетела тонкая короткая струя густого бордового пламени. В этот момент из рва выпрыгнули еще три собаки. Одна последовала за вожаком, кинувшимся к своей жертве первым, и оказалась на мелком гладком камне, покрывающем человеческую переправу. Две других твари обошли мост, не позволяя ребенку убежать в поле. Вожак же кинулся к мальчишке, оттолкнулся мощными лапами, взмыл в воздух, устремившись к своей добыче. Не долетев полуметра, он, будто врезался в невидимую стену, замер на долю секунды в воздухе и с удивленным писком, невольно вырвавшемся из пасти, отлетел к воротам.

Десятая. Стая недоуменно посмотрела на неуверенно поднимающегося на лапы вожака, затем, как по команде, перевела взгляд на Эсона. Ребенок больше не интересовал их, ведь появился враг, способный украсть их добычу, навредить им. С лаем псы кинулись в сторону молодого некроманта.

Первой добралась пара, выбравшаяся на землю следом за вожаком. Один пес прыгнул, целясь в горло обидчика. Но Эсон был, пусть и ненамного, быстрее. Он сдвинулся влево, пропуская животное, правой рукой поймал собаку за горло. И одним ловким, едва уловимым взгляду движением левая рука выхватила нож на правом бедре, рассекла шею хищника, не оставляя ему шанса выжить. Но некромант не спешил отпускать умирающее животное.

[Кровавая жертва. Уровень 4. Два следующих навыка имеют усиленный эффект.] [Ускорение. Уровень 3. Усилено кровавой жертвой. Значительно повышает скорость движений и реакцию. Незначительно повышает скорость мышления.]

Только теперь пальцы на правой руке разжались, отпустили обессилившего, почти мертвого пса и тут же вцепились в голову второго, уже разинувшего пасть, чтобы вцепиться в бедро человека.

— Бушующее пламя! — прокричал Эсон.

Волна огня охватила морду животного, повергнув его в ужас от вида пламени и ужасающей боли. Пес заскулил, попятился. Но левая кисть уже перехватила нож и неминуемой карой направила лезвие точно в шею хищника, единственным уколом обрывая его жизнь.

[Кровавая жертва. Уровень 4.] [Поглощение жизни. Уровень 5. Заклинатель вытягивает жизненную силу противника. Чем ближе цель, тем сильнее эффект. Усилено кровавой жертвой — можно вытянуть на 10% больше жизненной энергии.] [Кристаллизация жизни. Уровень 9. Заклинание превращает жизненную силу в магические кристаллы. Усилено кровавой жертвой — кристаллизация происходит мгновенно.]

Произносить заклинания некроманту не было никакой необходимости, они прекрасно срабатывали от мысленного усилия. Все сказанные фразы были лишь для отвлечения внимания от грязной удушливой магии смерти, которую было непросто спрятать даже в такой суматохе.

Охваченный пламенем, обессиленный, истекающий кровью пес рухнул у ног парня. Бушующее пламя охватило все тело, быстро выжигая кожу и мясо, стирая все следы заклинаний некромантии. Десять оставшихся собак обступили человека полукругом, они лаяли, скалились, стараясь напугать обидчика своим видом. Но Эсона было не пронять. Он прекрасно понимал, что сейчас стая уже не уверена в своих силах, некроманту осталось только показать свое превосходство. Перехватив нож в правую руку, он выставил левую ладонь в сторону вожака, на боку которого все еще дымилось черное пятно опаленной шерсти.

— Огненная стрела! — со змеиным оскалом на лице произнес парень.

Тонкая струя пламени хлестко ударила вожака по морде, спалив его усы и задев левый глаз. Пес заскулил и побежал параллельно стене куда-то вправо. Стая незамедлительно последовала за ним туда, откуда прибежала. Эсон же нагнулся к умирающему псу, тому, что первый кинулся на него. Животное было на последнем издыхании, но, что удивительно, все еще живо.

«Поглощение жизни, кристаллизация жизни», — произнес в мыслях парень, радуясь своей удаче. Кровь собаки послушно потекла на ладонь некроманта, сворачиваясь аккуратными продолговатыми кристалликами.

— Теперь отдыхай, — прошептал парень уже мертвому псу. Затем добавил чуть громче, — бушующее пламя.

Огонь испепелил хищника, оставив на его месте лишь горстку пепла, да ровный овал выжженной травы. Потеряв двух бойцов, голодная стая была вынуждена отступить. Ее лидер оказался недостаточно силен и не слишком умен, чтобы накормить своих сородичей. И теперь у него был лишь один путь — стать кормом для нового вожака, возможно, более сильного или хитрого. Но у изголодавшихся животных, выгнанных с собственной территории вряд ли получится совершить хоть одно успешное нападение. В лучшем случае через неделю из-за попыток определить нового лидера и нехватки пищи от десятка голов останется половина, а то и треть. Но гораздо более вероятно, ослабевшая стая попытается вернуться в свои прежние земли и исчезнет там навсегда.

Налетевший ветер поднял пепел и унес его вслед за убежавшей стаей. Эсон поднялся и осмотрел свои руки, ноги, похлопал себя по телу в поисках ран — очень часто в моменты опасности организм перестает замечать боль, и можно легко не заметить глубокий порез от когтей. Но некромант оказался цел, собаки так и не сумели добраться до него. Шумный выдох облегчения непроизвольно вырвался изо рта. Включилось обоняние. До носа дотянулась вонь горящего мяса и шерсти, противный вяжущий, с металлическим привкусом, запах вскипевшей от пламени крови. Слуха достиг плач ребенка и женский испуганный голос, доносящийся со стороны ворот.

Новый порыв ветра унес запахи, и Эсон сделал глубокий вдох — теперь ничто не должно было помешать ему попасть в столицу. Парень прошел мимо рыдающего мальчишки, сделал еще пару шагов, когда мимо него пронеслась девушка. Она упала на колени возле ребенка, обхватила его руками и прижала к себе. Ее прямая длинная юбка оказалась в пыли, рукава рубахи из толстой грубой ткани тут же покрылись зелеными полосами от травы, в которую упал мальчишка. Но все это было не важно — Эсон подошел к воротам, когда оттуда вышел низкого роста толстяк, за которым стояло еще четверо детишек.

— Задержитесь, пожалуйста, — низким хрипловатым голосом произнес он.

— Чем могу вам помочь? — Эсон выдавил из себя улыбку, стараясь не выдать накатившее раздражение. Но в мыслях он уже ненавидел этого беспомощного толстяка с короткими ногами в вычурных черных брюках и дорогом пиджаке, который все это время лишь наблюдал за происходящим и не предпринял ровным счетом ничего.

— Нет, нет, — замахал непропорционально длинными руками он, — вы очень помогли, уже. Я хотел сказать спасибо...

— Да, пожалуйста, — отмахнулся Эсон и направился к воротам.

— Пожалуйста, не спешите, — толстяк схватил предплечье парня своими мерзкими пухлыми пальцами, — послушайте...

— Так вам что-то от меня нужно? — с нескрываемым разочарованием в голосе спросил некромант.

— Позвольте для начала представиться, — мужчина отпустил руку и сделал шаг назад, чтобы Эсону не приходилось наклонять голову. — Я Кармел, управляющий по вопросам беспризорных и член ректорского совета Белой Академии. В первую очередь я благодарю вас от лица академии и ее учеников. А во вторую, — Кармел замялся, — хочу предложить вам работу. Видите ли, в числе прочего наша академия готовит исследователей, что подразумевает постоянный выход за пределы столицы. Но у нас не хватает, кхм, специалистов, способных научить детей базовым вещам в вопросах, м-м, самообороны...

— У вас же есть учителя боя и магии, они не способны научить детей пользоваться своими навыками? — прервал рассказ толстяка Эсон.

— Дело в том, что исследователи... — управляющий замолчал, испытующе смотря в глаза парня. — Они не имеют классов. Понимаю, — затараторил Кармел, — вы маг, и я пойму, если вы не захотите возиться с бессильными, но предлагаю вам стать профессором в академии, несмотря на наш, как бы сказать, экспериментальный класс и незначительные сложности с персоналом, это все равно довольно почетная должность, и неплохая зарплата.

— Настолько незначительные, что вы готовы предложить работу первому попавшемуся магу? К тому же, вы не подумали, что у меня уже может быть почетная должность и неплохая зарплата? — Эсон скривил губы.

Парня определенно раздражал этот нелепый толстый коротышка, одного вида которого было достаточно, чтобы понять, что этот Кармел может только тратить деньги. Но вместе с этим предложение мерзкого толстяка с залысинами на висках и редкими каштановыми нитями сальных волос обещало легкий доступ в столицу и удобный статус.

— По тому, как вы одеты, можно судить, что вы не богаты. А всех почетных жителей столицы я знаю в лицо, — надменно ухмыльнулся толстяк, заставив Эсона ненавидеть его еще больше, — но вы правы, предлагать первому встреченному путешественнику такую должность не слишком разумно. Мы вас обязательно проверим, не переживайте. Но сейчас я готов нанять даже случайного мага. Это вопрос жизни и смерти для сотен детей... — Кармел осекся, понимая, что наговорил лишнего. — В любом случае, вы могли бы мне помочь.

— А если окажется, что я и сам не имею класса, что если я бессильный? Или еще хуже? — Эсон уже вполне серьезно посмотрел на толстяка.

— Помилуйте! В конце концов, вы же не некромант, — управляющий дождался отрицательного ответа от парня и продолжил, — а если вы действительно бессильный, то это будет даже лучше, ведь я абсолютно уверен, что видел, как вы пользовались магией. Профессор без класса, освоивший магию — вы будете легендой. Таких за всю историю Академии было лишь двое.

— Тогда, — Эсон сделал демонстративную паузу, притворяясь, что обдумывает предложение, — когда приступать?

Довольная улыбка растеклась по лицу толстяка, что заставило Эсона вновь пережить приступ отвращения и на мгновение пожалеть о принятом решении. Но статус профессора академии даст молодому некроманту больше свободы в поиске информации, чем положение обычного путешественника. И Эсон прекрасно это понимал.

— Банья, дорогуша, — позвал управляющий девушку, — знакомься, это наш новый профессор исследовательской деятельности за пределами безопасных зон, эм, — толстяк замялся, осознав, что до сих пор не спросил имя нового профессора.

— Эсон, приятно познакомиться, — представился парень, коротко кивнув.

— Какая неожиданная встреча! — девушка все еще прижимала к себе заплаканного мальчишку, — Я не была уверена, что ректор Кармел был серьезен, когда сказал, что нашел подходящего кандидата. Меня зовут Банья, я профессор алхимии и ответственная за этот класс, — она обвела взглядом стоящих позади толстяка детей и с упреком посмотрела на зажатого в ее объятиях мальчишку.

— Куда направляемся? — решил поторопить события парень.

— Думаю, в город, надо показать вам Академию, подготовить комнату, а еще...— Банья начала перечислять дела связанные с организацией рабочего места.

— У вас же вроде как урок, давайте продолжим? — перебил ее Эсон.

— А вы полны энтузиазма, хорошо, пусть это будет своего рода испытательной частью, — вмешался в разговор толстяк, — заодно проникнитесь обязанностями. А у меня будет время подготовить для вас все необходимое.

— Но я не хочу! — подал голос мальчишка с копной черных соломенных волос. — Мне страшно!

— Всем страшно, — Эсон опустился на корточки, чтобы посмотреть ребенку в глаза, — это нормально. Но если ты сейчас справишься с этим страхом, то сможешь добраться до самых прекрасных мест. Где бы ты хотел оказаться?

— На озере, — неуверенно промямлил мальчишка.

— Значит, отправляемся на озеро? — Эсон вопросительно посмотрел на Банью.

— Это не совсем по пути, — начала она, но тут же поменяла решение, — да, значит сегодня на озеро!

Дорога на озеро вела группу из двух профессоров и пяти их подопечных от городских ворот на север, через редкий подлесок с тощими стволами молодых деревьев. Тянущееся к зениту солнце приятно грело своими нежными лучами, рассеянными частыми тонкими облаками, лениво тянущимися по бездонному синему небу. После недавней стычки с дикими собаками, природа радовала размеренным убаюкивающим шумом листвы и теплыми нежными потоками ветра. Дети словно забыли о недавних событиях и с интересом разглядывали окружение.

— Похоже, теперь я учитель, — Эсон не знал, с чего начать разговор.

— Да, вам теперь придется много трудиться, — кивнула Банья.

— Расскажешь, что вы планировали сделать здесь за стенами?

— Ничего особенного, сходить к старой шахте и понаблюдать за поселившимися там гигантскими муравьями.

— Это же чистой воды самоубийство! — не сдержал удивление парень. — Какому идиоту только пришла в голову такая идея? Муравьи чувствуют животных на расстоянии в километр, а то и два, от входа. Не говорю уже о том, что они могли прорыть новые тоннели с выходами. Там уже полгода как даже самые безумные твари не водятся!

— Я... Я не знала, — тихо ответила Банья и опустила голову.

Повисло неловкое молчание, длившееся, казалось, целую вечность.

— Послушайте, — решилась сказать девушка, — я рада, что ректор позвал вас, нам сильно не хватает людей, которые могли бы помочь с реальной практикой. Остальные профессора слишком надменны, чтобы даже прочитать лекцию.

— Но ты ведь одаренная и согласилась, — подбодрил девушку Эсон.

— Я алхимик, — Банья грустно улыбнулась, — что можно приравнять к отсутствию класса.

— Класс — не самое важное в жизни, — приободрил ее парень. — К тому же, как много ты знаешь людей, которые стали алхимиками без класса?

— Никого, — девушка задумалась, — наверное...

— Профессор! — позади раздался тонкий детский голосок. — А когда вы будете нас учить?

— Елима! — повысила голос девушка, но тут же замолчала — от ребенка ее заслонил Эсон.

— Мы уже на уроке, — улыбнулся он.

— И чему мы учимся? — требовательно спросила девчушка с длинными золотистыми волосами и алыми глазами.

— Подойдите сюда, — Эсон позвал всех детей, вспоминая речь своего учителя и перекладывая ее на текущие условия. — Наша жизнь временна, в ней много невзгод, опасностей и трудностей. Каждый раз, когда мы выходим за границы города, даже когда отправляемся в ближайшую деревушку или просто хотим отдохнуть, нас ждет опасность. Псы у ворот — самая мелкая неприятность из тех, с которыми мы можем столкнуться. А потому самый важный навык, которым вы обязаны овладеть — умение наслаждаться каждым моментом, будь то приятный отдых или кропотливая работа. Именно этому мы сейчас и учимся — отдыхать.

— Ничего не поняла, — помотала головой девчушка, — но я согласна, отдыхать здорово!

— Профессор Эсон знает, как общаться с детьми? — с едва уловимой издевкой спросила, выглянувшая из-за плеча парня, Банья.

— Нет, я всего лишь повторил слова моего учителя. Хотя абсолютно согласен с ними, — пожал плечами Эсон, и быстро выкрикнул, выставив руку куда-то в сторону. — Огненная стрела!

Дети, не ожидавшие такого поворота, дернулись, попытались сделать шаг назад, но увидели довольное лицо профессора и, почти сразу же, успокоились.

— Что это было?! — прокричала над ухом испуганная Банья и тут же повторила еще громче. — Что это было! У меня чуть сердце не выпрыгнуло!

— А вот и второй урок, — Эсон с неизменной улыбкой подошел к кусту, в котором виднелось черное обуглившееся отверстие, оставленное заклинанием. Наклонился к нему, что-то вытаскивая, и продолжил, — всегда, абсолютно всегда, используйте каждую подвернувшуюся возможность.

Парень потащил на себя что-то довольно тяжелое, и из куста показались черные короткие ноги с массивными копытами. Следом за ними из зелени показалась туша молодого кабанчика.

— А вот и наш обед, — довольно потер руками Эсон. — Не знаю, как вы, но я не был готов к походу куда-либо, так что давайте разведем костер и перекусим.

— Или дойдем до берега? — предложил мальчишка, которого спас Эсон возле ворот. — Здесь уже озеро.

Пока дети собирали ветки, Банья и Эсон дотащили немаленькую тушу к берегу и развели костер.

— На самом деле, — с упреком в голосе начала девушка, — в этом не было никакой необходимости. Ректор Кармел собирался идти с нами, так что припасов предостаточно.

— На самом деле, — Эсон повторил ее тон, — если бы этот кабанчик решил кинуться нам в спину, без пары переломов не обошлось бы даже в самом хорошем случае.

— Так ты, — Банья опустила голову, покраснев и мысленно обвиняя себя в неосмотрительности и грубости, — спас нас снова?

— Как знать, — парень пожал плечами, — может да, а может этот кабан не рискнул бы показаться людям. Но в любом случае у нас есть еда, которой хватит до завтра.

Кабанчик был разделан, зажарен и закопчен, а дети беззаботно плескались в воде. До самого вечера Эсон и Банья провели у костра, девушка рассказывала новому профессору об устройстве академии, его обязанностях и задачах, которые стоят перед классом детишек без единой способности. Парень же делился своими соображениями и отговаривал спутницу от безрассудных и бесполезных планов.

— Главное, — подытожила Банья, — чтобы через два года эти пять детей смогли хотя бы на половину обеспечивать приют, из которого их забрали. И это обязательно должно быть исследование и изучение монстров для помощи Академии.

— Не переживай, — успокоил ее Эсон, — Это вполне возможно.

Парень поднял глаза к темнеющему небу. Он не собирался устраиваться в академию, ему не нужны были долгосрочные перспективы. Сейчас молодого некроманта интересовала только судьба его родителей и причина, по которой шесть лет назад они бросили своего ребенка наедине с ужасающей новостью о получении класса.

Вот только вид плескающихся на берегу детей и их наставницы, спокойно жующей дымящееся мясо возле костра заставлял отвлечься от мыслей о цели посещения столицы. Сию минуту Эсон не мог ничего сделать, ему оставалось только ждать возвращения к городским воротам. Под негромкие всплески воды и равномерный шум ветра, гуляющего где-то в вершинах деревьев, парень расслаблялся, отвлекаясь на бессмысленные размышления обо всем сразу и ни о чем конкретно. Он думал, как легко живется детям в академии, что они могут себе позволить весело плескаться в озере, как глупы и случайны могут быть самые значимые события, вроде этого нелепого приглашения в академию в качестве профессора.

Парень даже не заметил, как его мысли плавно сменили русло, превратились в фантазии и потекли в сторону счастливой семейной жизни, мирной и спокойной старости. В голове один за другим рождались образы, как Эсон обучает детей, совершает открытия и уже будучи уважаемым профессором открывает всей академии свой истинный класс.

— Так странно, — задумчиво протянула Банья, доедая кусок жареного мяса, — мне показалось, что тех собак коснулась магия некромантов.

— Да... — не то спросил, не то ответил Эсон, пытаясь понять, что сказала его собеседница.

Когда же молодой некромант осознал смысл сказанного, его руки мгновенно похолодели, а сердце невольно замерло на мгновение. Грудь словно обвили тысячи невидимых, но все равно широких и плотных лент, не дающих вздохнуть.

— Так именно поэтому ты сжег ты псину? Она была неживой? — взволнованно спросила девушка.

— Нет, она была обычной, — зачем-то ляпнул Эсон.

— Странно это, — Банья подняла свои огромные каштановые глаза вверх и укусила мясо.

— Мне тоже так показалось, — продолжил парень, стараясь отвести от себя подозрение. — Может, просто съели чего по пути?

— Вообще, логично, — не прожевав кусок, согласилась собеседница. — Они были ужасно худыми, может, правда, загрызли какого кролика с [Проклятой земли].

К озеру тянулся пологий песчаный спуск, желтым серпом опоясывающий ближнюю половину берега. Дальняя же часть поросла густой высокой травой, за которой было сложно понять, где заканчивался водоем и начиналась земля. Закатное солнце еще не успело окрасить облака рыжим пламенем, но неминуемо тянулось к макушкам густого леса на западе, пылающим алым диском отражаясь на ровной озерной глади.

Дальше на север за освещенной песчаной дугой и ярким солнечным блюдцем начинался густой лес. Толстые стволы деревьев поднимались из воды непроглядной черной стеной. Валежник перегородил речушку, из которой вытекало озеро, превратив все вокруг в непроходимое болото. Разглядеть что-то дальше было попросту невозможно — слишком густым и темным становился лес. Мрачным частоколом, он делил озеро на две противоположности, обозначая, где заканчиваются доступные простому человеку земли. Дальше начиналось царство чудовищных тварей, куда постоянно организовывались экспедиции из выдающихся учеников Белой Академии. Несмотря на серьезный подход к обучению и статус учеников, многие из экспедиций заканчивались провалом. Потому перед классом Баньи и Эсона стояла непростая задача — найти способ, как превратить опасные, проклятые некромантами пространства в обитаемые и полезные для Альянса земли. Но то были глобальные планы. Сейчас, с приближением сумрака, им предстояло вернуться в город.

Дети уже выбрались из воды и, не без помощи простых заклинаний огня и воздуха, сотворенных Эсоном, успели обсохнуть. Они стояли на сочной траве возле обложенной камнями ямы с догорающим костерком и медленно укладывали свои вещи в одинаковые невзрачные сумки, неудобно болтающиеся за их спинами всю дорогу.

Возвращение к воротам столицы заняло около полутора часов. Эсон не был уверен, сколько точно группа добиралась до города. Молодой профессор несколько увлекся сдиранием шкуры с убитого кабанчика, чтобы из нее изготовить замену отвратным заплечным мешкам. Парень обратил внимание на свой внутренний таймер, поддерживаемый магией, только на середине пути, когда тонкая тропинка вышла к неширокой, но куда более ровной дороге, идущей от основного тракта к ближайшей деревне.

Когда дети подошли к мосту, они опасливо переглянулись и начали вертеть головами в поисках собак.

— Не переживайте, — успокоил их Эсон, — они не вернутся сюда минимум несколько дней.

— А вот и вы! — из-за поднимающейся решетки ворот прокричал толстяк. — Я уж было подумал, что придется ждать вас до самой ночи. Но, спасибо, что вернулись невредимыми.

Ректор Белой Академии подозвал Банью, и они о чем-то поговорили. Из их диалога Эсон сумел расслышать несколько слов: некромант, заклинания, аура. Ректор академии и его подчиненная за время общения несколько раз посмотрели на молодого некроманта, заставляя парня нервничать. Эсон несколько десятков раз прокрутил в голове все события с момента своей стычки с собаками утром, но вспомнил лишь один момент, который мог выдать его класс.

Тяжело вздохнув, Кармел подошел к Эсону.

— Что же, — в голосе упитанного ректора прозвучало некоторое разочарование, но следующая его реплика прозвучала куда более оптимистично. — Наверное, мне стоит поблагодарить вас за второе спасение этого класса.

— Вы сейчас про муравьиные пещеры?

— Тогда, — Кармел провел своими короткими толстыми пальцами по нижней челюсти, изображая задумчивость, — еще и в третий. Второй за кабана, которого вы не подпустили к ученикам. Кстати, его шкуру, — ректор посмотрел за спину парня, откуда торчала свернутая в рулон кожа, — вы в праве оставить себе, либо, как профессор Белой Академии, можете сдать нашим ремесленникам. Разумеется, за вознаграждение. Если только вы не передумали, поработать у нас? — спросил он.

— Не передумал, — кивнул молодой некромант.

— Ну и замечательно, добро пожаловать, профессор Эсон, — улыбнулся Кармел и протянул парню толстый конверт с небольшим кошельком.

Внутри конверта оказалось удостоверение профессора — небольшая деревянная дощечка с вырезанными рунами и надписью:

«Белая Академия. Эсон. Профессор исследовательского корпуса 3.0».

В конверте также лежали бумаги с графиком работы, учебным планом, списком учеников, карта города и самой академии. В кошелек парень предпочел не заглядывать, но по тому, как горсть монет давила на ладонь, было несложно предположить, что в небольшом кожаном мешочке находится около двухсот медных монет.

— Вроде бы я ничего не забыл, — довольно сказал ректор, когда Эсон посмотрел содержимое конверта, — но если что-то понадобится, можете смело обращаться ко мне или спросить Банью. Пойдемте, я провожу вас до Академии. А завтра вам нужно будет поправить гардероб.

Простая рубаха с длинным рукавом из серой грубой ткани под плотным разгрузочным жилетом, усиленным тонкими хитиновыми чешуйками, неприметные прямые штаны и доходящие до щиколоток кожаные ботинки с гибкой деревянной подошвой идеально подходили для путешествий и остановок в лесу, — Эсон решительно не понимал, что не так с его гардеробом.

— Понимаю, вам может быть непривычно, — толстяк заметил растерянность во взгляде парня, — но в Академии к персоналу существует ряд требований, одежда в их числе. Не переживайте, Банья поможет вам, а во время особых тренировок, вы сможете использовать любую удобную экипировку.

Пройдя через ворота, ректор повел нового профессора по широким улицам столицы к Академии. Идти до нее оказалось неблизко — здание учебного заведения для одаренных было спрятано за белоснежными стенами кольца знати. А даже до него по прямой пришлось идти не один десяток минут.

Несмотря на поздний вечер, столица буквально кипела жизнью. Особенно это было заметно, когда Эсон прошел внешнее кольцо, представляющее собой широкий пустырь с тонкой полосой деревьев и редкими покосившимися избушками. В районе торговцев по улицам ходили сотни, а то и тысячи людей. Каждый шаг был освещен выточенными из белого камня фонарями, внутри которых ярко светили небольшие зачарованные кристаллы, разливающие яркий теплый свет.

Участок прямой дороги, идущей от ворот к замку, в кольце торговцев ничем не отличался от того, что был перед ним. Но теперь вместо поросших травой куч земли и мусора, между которыми ютились хибары бедняков по краям дороги тянулись обжитые дома.

Некоторые домики были совсем маленькими. Построенные из серого камня и дерева, они не всегда имели второй этаж, и совсем редкие могли похвастаться наличием стекол в окнах. Другие же целиком и полностью состояли из светлого камня, поднимались в высоту на два, а то и три этажа, тянулись вдоль дороги или уходили перпендикулярно ей на полторы сотни метров. В таких домах явно жила не одна семья.

Чем ближе к кольцу знати подходил Эсон, тем богаче и выше становились строения. Все чаще встречались дома из светлого, а иногда почти белого камня. У многих имелся подвал с небольшими окна, расположенными возле самой земли. На пути попадались рынки с десятками палаток, парень также отметил несколько ресторанов, пару гостиниц и около дюжины ночлежек.

И теперь, спустя почти два часа пешей прогулки, вокруг Эсона были роскошные дома, аккуратно сложенные из белого каменного кирпича, с высокими окнами закрытыми разноцветным стеклом. Они не были хаотично разбросаны, как лачуги бедняков, напротив, дома аккуратно обозначали улочки и внутренние территории, Эсон даже представил, какой сверху должен открываться вид на лабиринт с прямыми линиями улиц, аккуратно собранных в замысловатую картину.

Кольцо торговцев завершилось высокой белоснежной стеной, которая больше напоминала гигантский дом, опоясывающий самое сердце столицы. В стене виднелись окна и двери, местами из белоснежного камня вырастали такие же белоснежные пристройки, над которыми красовались вывески с названиями лавок и ресторанов.

За этой стеной начиналось кольцо знати — там обитали самые богатые люди, свободные граждане Белого Альянса, на фоне которых остальных можно считать лишь рабами. Впереди по главной дороге виднелся основательно обустроенный замок, высотой около шести этажей. Обитель правителей столицы была окружена еще одним кольцом белоснежных стен. Не доходя до замка, Кармел свернул с главной улицы на чуть менее широкую, но такую же ровную и светлую. Она шла дугой совсем рядом со стеной, отделяющей кольца торговцев и знати. По другую сторону дороги на расстоянии в сотню метров друг от друга располагались особняки местных богачей, отделенных друг от друга невысоким забором, над которым легко угадывались барьеры из защитных заклинаний.

Спустя еще час Эсон стоял возле вычурных металлических ворот Белой Академии. При свете фонарей на воротах угадывались кованые завитушки из металлических прутьев, но ничего конкретного кроме огромного размера ворот молодой профессор разглядеть не мог. Ректор легким движением руки открыл ворота, не касаясь их, и, пожелав профессорам и их классу доброй ночи, словно растаял в воздухе. Первой на территорию Академии зашла Банья, она попросила детей самостоятельно добраться до учебного корпуса и без промедления отправляться спать, затем обратилась к Эсону:

— Ваша комната уже готова, нам в главный корпус.

Девушка указала рукой на роскошное шестиэтажное здание с поднимающейся возле правой стены башней.

Сдержав желание обойти всю территорию Белой Академии и изучить каждое строение, Эсон, придав лицу максимально равнодушное выражение, неспешно последовал за своей провожатой в главный корпус.

За высокими деревянным дверями, ведущими в здание, оказался просторный зал, в котором сейчас было совершенно безлюдно и довольно темно. В серых сумерках, пробивающихся со стороны улицы в помещение через огромные витражные окна, было сложно разглядеть детали. Но даже так было понятно, насколько роскошным было это помещение. Здесь, по левую руку от входа, расположилась небольшая стойка, сейчас пустующая, дальше за которой висела огромная доска. По правую — расположились ряды скамеек и столов, тянущиеся от одного окна к другому, оставляя широкий проход ровно по середине зала. В углах виднелись черные проемы, ведущие куда-то вглубь здания. Выше нашлось место для балкона, а над ним, на два роста выше начинался деревянный потолок, опирающийся на частые каменные арки. Массивные арки без единого стыка, казалось, были отлиты из жидкого камня или выточены из огромной скалы. Они покоились на колоннах, выступающих из стен, белоснежных при дневном свете, но равномерно серых сейчас, в сумерках.

— Это, — Эсон, сделав небольшую паузу, закончил мысль, — впечатляет.

— Согласна, — почти шепотом ответила Банья. — Нам сюда.

Она повела нового профессора к дальнему проему у правой стены. Там оказалась неширокая лестница, плавно поднимающаяся на второй этаж. Банья повернула направо. Здесь начинался балкон с перилами, по бокам от которого угадывались очередные проемы ведущие на лестницу. Влево же уходил длинный коридор, ведущий сквозь главный корпус к башне.

Банья провела Эсона на последний этаж. Лестница закончилась узким коридором, идущим перпендикулярно подъему.

— Слева комнаты профессоров по магии, дальше направо — мастеров боя, — не дожидаясь вопроса пояснила Банья.

— А мы, стало быть, ровно по центру? — догадался Эсон.

— Да, — согласилась девушка, — хотя здесь потолки немного ниже, вид ничуть не хуже.

Она подошла к первой после поворота с лестницы двери и показала парню свое удостоверение, тот понял ее и достал свое. Банья быстрым аккуратным движением схватила молодого некроманта за запястье и потянула руку профессора к аккуратной выемке над ручкой двери. Что-то позади деревянной преграды щелкнуло.

— Так открываются комнаты. Соответственно войти можешь только ты и ректоры Академии, — прокомментировала девушка.

— Ого! — искренне удивился парень. — А расплачиваться так тоже можно?

— Вряд ли это возможно хоть где-то, — улыбнулась Банья. — До завтра.

Удостоверение девушки легло на двери напротив, и его владелица растворилась за дверью своей комнаты. Эсон вошел к себе и осмотрелся.

Небольшая каморка с низким, спускающимся к противоположной от двери стене, потолком, была темной и напоминала пещеру. Единственным светлым пятном здесь было широкое, от стены до стены, окно, через которое проникал тусклый свет с улицы. Парень провел взглядом по стенам и обнаружил рядом с дверью небольшое выступающее блюдце, предназначение которого было слишком очевидно. Он подошел к лампе и коснулся кристалла. На блюдце проступил едва заметный желтый ободок, затем, лежащий на нем кристалл взмыл в воздух, оторвавшись на пару миллиметров от подставки, вытянулся вверх и озарил комнату мягким желтоватым светом.

Теперь, в приглушенном свете, можно было разглядеть больше, чем простые очертания предметов. Широкая кровать у стены из светло-серого мореного дерева была аккуратно заправлена темного кофейного цвета покрывалом, поверх которого аккуратной стопочкой лежало белоснежное постельное белье и подушка. Ближе к окну, справа от кровати у самого изголовья, стоял небольшой ящик, переходящий в широкий подоконник. Ящик выполнял роль стола, о чем говорил стоящий рядом стул из темного дерева. Напротив кровати, ровно по центру левой стены, расположился высокий шкаф с двумя дверцами. Он, также как и кровать, был выполнен из белого мореного дерева и украшен витиеватым орнаментом.

Эсон осмотрел шкаф и ящик, убедившись, что они сейчас пусты, заглянул под кровать и поднял стул. Парень хотел подпереть им дверь, но заставил себя отказаться от этой абсурдной в данной ситуации затеи, но от того не менее привычной. Потушив свет, он прощупал мягкий, словно наполненный невесомой пеной, матрас. Спать на нем у Эсона пропало всякое желание, — слишком непривычными оказались ощущения. Парень недовольно фыркнул, вытаскивая из рюкзака плотный валик грубой ткани, лег на пол, подложив рулон под голову, и закрыл глаза.

Теперь, когда зрение не отвлекало внимание на ненужные детали, Эсон смог прислушаться к происходящему. Массивный пол и толстые стены почти не пропускали звук. Как парень ни старался, он не сумел услышать ничего полезного, словно его комната была отрезана от реальности непроницаемым для звука барьером. Расслабившийся разум ощутил твердый холодный пол, привычный валик под головой и с удовольствием подкинул картинку шестилетней давности.

Эсон еще пятнадцатилетний ребенок. День за днем он ждет своих родителей, то бесцельно вышагивая по опустевшему дому, то упираясь щекой в холодный шершавый подоконник из мягкого, рыхлого от времени дерева и тихо плача от одиночества и отчаяния повторяя: «Вернитесь, вернитесь, вернитесь». Шли дни, но его родители так и не возвращались. Поначалу сердце щемило от боли — в один момент он потерял всех, кем дорожил, — а когда та отступала, накатывал ужас, — класс некроманта и появившиеся способности не обещали ничего хорошего, особенно если подумать, что кто-то придет проверить, действительно ли не ошиблась комиссия, решив, что он бессильный. Что будет, когда кто-нибудь захочет перепроверить их решение? Но никто не приходил. И это вместе с болью приносило облегчение, отчего в душе разгоралось чувство отвращения к себе.

В первый день Эсон не обращал внимание ни на голод, ни на жажду, он не мог делать ничего, только ждать. Но у природы не выиграть — нехватка воды и еды сделали свое дело, отправив мальчишку в погреб и к колодцу. Потом пришло осознание, что теперь некому заботиться о хозяйстве, а еда постепенно заканчивалась. Так начались серые будни, направленные лишь на получение самого необходимого минимума. Прошла неделя, вторая, месяц. Боль и ужас притихли, хотя все еще заставляли тело нервно вздрагивать, когда приходил лекарь справиться о состоянии ребенка и сообщить, что новостей о его родителях нет.

На второй месяц любопытство побороло страхи, и Эсон взялся изучать полученные навыки. Он не хотел их использовать, но сильно сосредоточился, пытаясь понять, что дает [Восстановление разума], и невольно активировал его. Сознание сразу прояснилось, боль стала тише, мир вокруг словно приобрел краски. В голове сложилась простая и понятная картина, какие дела нужно успеть за сегодня, и что именно следует сделать, чтобы расправиться со ставшей невыносимой рутиной как можно скорее. Окрыленный этим осознанием Эсон за час справился с поставленными самим собой задачами и ощутил, что ему невыносимо сильно хочется сделать еще хоть что-нибудь.

Впервые за полтора месяца он выбрался дальше собственного двора и направился в лес, окружающий деревню со всех сторон. Вековые сосны обступали его со всех сторон, за ними уже не была видна деревня, вокруг царил лишь мрак, липкий, ужасный, пугающий. Действие заклинания сошло на нет, оставив ребенка в темноте вечернего леса. Откуда-то из-за спины раздался тихий удар, за ним еще один и еще. Каждый новый был все ближе и ближе. Эсон в ужасе обернулся, но за ним был лишь мрак, удар вновь раздался за спиной, на этот раз совсем рядом, некромант дернулся, пытаясь обернуться снова, но вместо этого почувствовал, словно кто-то стучит по его уху, мотнул головой и потерял равновесие, заорал, ощущая, как падает куда-то в лишенную дна бесконечную бездну.

Примечания:

Между новой 4й частью и старой 5й пока пропали несколько сцен, с обновлением 5й главы они вернутся)

Удар о землю заставил Эсона проснуться. Парень чуть было не вскочил в ужасе, осознавая свое, казавшееся бесконечным, падение. Но выработанные за годы жизни в лесу рефлексы не позволили молодому некроманту опрометчиво дернуться. Медленно выдохнув, Эсон заставил себя расслабиться. Как и ночью, он лежал на твердом деревянном полу, едва теплом, шершавом, с легким, почти неуловимым, запахом сухой пыли, которую не слишком тщательно убрали перед вселением нового профессора.

Неяркое утреннее солнце с трудом пробивалось через щетину тонких, но все же плотных облаков, медленно текущих по небу. Светило лишь редкими лучами скользило по потолку и стенам комнаты, расползаясь золотыми полосками. Одна такая полоса коснулась магического светильника. Камень на небольшом блюдце пожелтел, впитывая солнечный свет, и через мгновение осыпал комнату тысячами янтарных осколков. Совсем небольшие, они, подобно снежинкам в безветренную погоду, застыли в воздухе, застилая все пространство нестерпимо ярким светом.

Закрыв предплечьем глаза, Эсон на ощупь добрался до светильника и нашел плотную белую шторку, которой магический камень можно было защитить от света, тут же подвинул ее. Молодой профессор медленно втянул в легкие тяжелый горячий воздух, успокаиваясь после внезапного пробуждения и не слишком приятной реакции камня на свет.

Негромкий, но настойчивый стук повторился. Только сейчас Эсон осознал, что именно этот стук разбудил его несколькими секундами раньше. Парень выдохнул, подходя к двери и повторяя про себя: «Это всего лишь сон».

В коридоре стояла Банья, на ее лице отчетливо читалось недовольство, а в жестах, взгляде и тоне чувствовалось раздражение.

— Просыпайтесь, профессор, нам пора идти, — быстро проговорила она, как только Эсон выглянул из комнаты.

— Доброе, — начал говорить парень.

— Собирайтесь, скоро начнется церемония приветствия, — так же быстро, но уже без резких ноток протараторила девушка.

Вернувшись в комнату, Эсон осмотрелся, вспоминая, не оставлял ли он каких вещей, и схватил свой рюкзак. Пролежавший всю ночь под подоконником, тот легко взмыл в воздух, подхваченный жилистой рукой своего владельца, и глухо ударился о шкаф. Парень в мыслях обругал себя за невнимательность и, подхватив с пола забытый валик для головы, вышел в коридор и на мгновение растерялся.

Вчера его новая коллега была одета в невзрачную рубаху, пусть и не самую дешевую, но все же лишенную всяких изысков. Образ нищей горожанки дополняла длинная прямая юбка, испачканная в пыли и усеянная разноцветными пятнами от пролитых зелий. Сейчас же на девушке красовался подчеркивающий стройную фигуру корсет темного фиолетового цвета с горящими белым вставками. Без рукав, он заканчивался аккуратными воланами, больше напоминающими миниатюрные наплечники от какого-нибудь доспеха. Дальше начинались рукава рубахи, сшитые из тонкой легкой ткани чуть менее яркого цвета. А вместо длинной грязной юбки ее ноги закрывали узкие темно-фиолетовые брюки с тремя плотными выкрашенными в цвет ткани накладками.

Разглядеть детали обуви Эсон не успел. Девушка повернулась к нему спиной и направилась к лестнице. Но тихий мягкий звук шагов с едва различимым весьма специфичным шорохом выдавал материал подошвы. Молодой некромант прекрасно знал, что именно так звучит один из лучших материалов для защиты ступней — размягченная зельями, вспененная и мгновенно высушенная магией чешуя монстра, встречающегося в глубинах [Проклятой земли] и самых сложных подземельях. Эту чешую чаще используют для создания экипировки для отличившихся солдат или особо опытных исследователей.

Банья повела своего спутника по знакомой змее лестниц вниз, на первый этаж. В утренних лучах главный корпус Белой Академии выглядел совершенно иначе, чем вчера, в полумраке. Одна только резная мебель из дерева пепельного цвета могла заставить обитателей внешнего кольца застыть в изумлении.

Но куда более удивительными были колонны. Белоснежные столбы без единого блика и отражения разрывали золотые полосы солнечных лучей, словно впитывали их в себя. Но свет не исчезал. Он равномерно растекался по колоннам и аркам, превращая их в тусклые белые светила, которые оставляли внутри помещения лишь редкие бледные тени. Колонны напомнили молодому профессору [светящийся камень] из светильника в его комнате, только куда мощнее и лучше.

Смесь недовольства, зависти и восхищения едва уловимой тенью проползла по лицу Эсона. Парень хотел бы иметь светильник, работающий подобным образом, вместо ослепляющего при малейшей оплошности артефакта-издевки.

Спустившись на первый этаж, Банья сделала несколько шагов вдоль стены и коснулась ее рукой. Казавшийся монолитным камень послушно сдвинулся, превратившись в дверь, и открыл путь во внутренний двор Академии.

Из главного корпуса Академии молодой некромант вышел на большую, около четверти километра в диаметре, зеленую лужайку. Слева она заканчивалась тремя двухэтажными зданиями. Два ближайших к главному корпусу уходили куда-то вглубь территории Академии, и оценить их размер Эсон не смог. Третье же, оно находилось почти напротив главного корпуса, имело куда более скромные габариты, и при ширине метров пятьдесят уходило вглубь метров на семьдесят.

— Здесь учатся и живут маги и воины Академии, — Банья показала на первые два строения.

— А в том? — Эсон посмотрел на дом поменьше.

— Там живет мой, — девушка замолчала на секунду, обдумывая сказанное, и поправилась, — наш класс.

Все три здания несмотря на разницу в размерах выглядели похожими на дома из кольца торговцев — ровные белые стены из аккуратно выложенных почти белых камней, да большие окна, в половину человеческого роста, закрытые стеклом.

Чуть правее расположилось еще одно строение. Несмотря на свои размеры, лишь немногим уступающим корпусам воинов и магов, оно поднималось вверх на пять этажей и имело подвал. Необычным здание делали идеально ровные стены с крупными окнами. Здесь, в отличие от предыдущих строений, стекла буквально сливались со стеной, никак не нарушая ее ровную поверхность. Сама же стена гладким светло-серым полотном тянулась по прямой, описывала крутую дугу, заворачивая прочь от поляны и где-то дальше замыкая периметр строения.

Единственной неровностью в этой стене было небольшое крыльцо. Оно выглядело чужеродным, неестественным, словно создатель здания и не хотел оставлять вход в монолитном полотне своего творения, но кто-то другой, будто назло, грубо и цинично врезал угловатый белый осколок из едва шершавых белых кирпичей.

Несмотря на сдержанное оформление и нелепый вид крыльца, Эсон не мог не отметить, насколько богаче здесь была жизнь. В памяти парня сразу всплыла его родная деревня, где у всех окна представляли собой небольшие отверстия в стене, не всегда закрытые тонкой конопляной сеткой. В холодные дни они наглухо закрывались массивными ставнями, и в домах приходилось зажигать масляные лампы, от которых становилось тяжело дышать.

Следуя за своей провожатой, Эсон поднялся на белое грубо сложенное крыльцо и через вполне обычные двери вошел в холл. Не слишком широкая, но весьма длинная зала больше напоминала огромный коридор с десятком дверей. Девушка провела парня через одну из них, и молодой некромант оказался в огромной столовой, где завтракало несколько сотен детей самого разного возраста.

— Нам сюда, — Банья повела профессора к небольшому столику в углу столовой.

Рассчитанный на восемь человек стол был сделан, как и большая часть мебели здесь и в главном корпусе, из мореного дерева и украшен тонкой витиеватой резьбой. На длинных лавочках возле стола сидели уже знакомые Эсону дети, все пятеро молча ели суп из рыжих глиняных чашек.

— Доброго утра, — поздоровался парень, когда подошел ближе.

— Здравствуйте, профессор Эсон, — хором отозвались дети.

— Как тут заведено? — парень посмотрел на Банью.

— Садись, сейчас все принесут, — ответила девушка.

Через несколько минут к столу подошел слуга. Он выставил перед пришедшими профессорами такие же глиняные миски, что были у учеников, и положил рядом деревянные ложки. «Суп на завтрак?» — удивился Эсон, но промолчал и принялся неспешно поглощать принесенную порцию.

На вкус похлебка оказалась приятной, хоть и была сварена без мяса. Большое количество зеленого лука разбавляло густой приторный вкус размолотой в пюре тыквы, а ароматные специи и небольшое количество молока прекрасно дополняли его. Густой обволакивающий запах с пряными нотками и мягкий сливочный вкус удивительным образом сочетались в этом блюде. Парень старался не есть слишком быстро, наслаждаясь каждой ложкой, и регулярно осматривался, чтобы успеть понять, как все устроено в этом месте.

Учащиеся и преподаватели неспешно ели свои порции, негромко переговаривались друг с другом, заполняя столовую равномерным негромким шумом, сотен голосов, которые сливались в один общий фон, из которого сложно было выделить отдельные реплики. Большинство учащихся, как заканчивали завтракать, оставляли миски прямо на столах и уходили из столовой. Другие шли с пустой тарой к западной стороне, где располагалась длинная стойка. Там они сдавали миски и в обмен получали стаканы с каким-то напитком. Профессора же ждали, когда все их подопечные разойдутся и звали прислугу, чтобы та убрала со стола.

За наблюдениями, Эсон упустил момент, когда прикончил похлебку и начал бесцельно жевать ложку. Банья быстро, но при этом удивительно аккуратно, вытащила ложку из зубов парня, выхватила из рук опустевшую миску и направилась к стойке с напитками. Через минуту она вернулась с двумя бокалами.

— Большинство профессоров считают зазорным лично идти сдавать посуду, — девушка протянула напиток Эсону, — они отговариваются, что для этого есть слуги. Но мне кажется, они ведут себя как свиньи.

— Спасибо, — с искренней благодарностью кивнул парень, ликуя, что Банья помогла ему определиться с моделью поведения.

После завтрака пять детей и два профессора направились в соседнее двухэтажное здание, отведенное специально для класса бессильных. Как вчера объяснил ректор Кармел, для большинства одаренных неприятна даже мысль находиться рядом с детьми, не получившими способностей. Учиться рядом с ними они бы точно не стали. Потому для класса в пять человек был наспех возведен отдельный корпус, который они не имели права покидать, кроме случаев, когда нужно выйти за ворота академии или добраться до столовой. Разумеется, тренировочное поле воинов и полигон магов были для бессильного класса недоступны. Кроме того, даже совет Академии не видел причин, почему неспособным к магии детям следует дать к ним доступ. Не было доступа у учащихся из класса Эсона и к большей части своего корпуса — двери блокировали магические печати, а в помещениях за ними регулярно слышались глухие звуки.

— Пять спален, два класса и небольшой зал, — Банья провела нового профессора по доступным комнатам, — остальные части корпуса закрыты, пока дети сами не смогут туда пройти. Но без способностей, — девушка решила не заканчивать фразу и вернулась в ближайший к выходу из корпуса класс.

Эсон молча опустил голову, сжав кулаки. Молодой некромант прекрасно понимал, что без класса эти дети навсегда останутся в глазах окружающих беспомощными и бесполезными. Парень прекрасно помнил, как его оставили на произвол судьбы. Никто не пришел помочь, потому что для всего Альянса он был такой же бессильный, как и эти дети. Никто не волновался, выживет ли он, сумеет ли справиться после исчезновения родителей. Но у Эсона тогда был класс.

Этим же детям не оставили ни одного шанса на выживание. Обучение одаренных не подразумевает развитие возможностей бессильных. А после окончания обучения и выпускников с навыками, и бессильных отправят в проклятые земли, что для последних означает смерть.

Хуже лишь то, что единственным профессором у этих ребят оказалась хрупкая девушка, получившая редкий, но вместе с тем не рассчитанный на сражения класс [алхимика]. Она была одаренной, но практически бесполезна для специализирующейся на постоянных битвах Белой Академии. По сути ее можно считать таким же брошенным изгоем, как и любого ребенка в бессильном классе. Отвечая на пронесшуюся в голове мысль, на лице парня невольно проступила улыбка.

— Ладно, — девушка взяла себя в руки, — скоро церемония приветствия, ректор Кармел успел рассказать тебе о ней?

— Нет, — Эсон растеряно помотал головой.

— Если совсем коротко, это проверка твоих способностей для текущей работы, — профессор алхимии замялась, — в твоем случае, даже не знаю, что это будет, может даже поединок, — Банья на мгновение замолчала и поспешила добавить, — но ты можешь отказаться, если тебя это сильно беспокоит.

— Поединок? — недовольно цокнул Эсон. — Ладно, веди.

Тренировочные поля Академии находились в стороне от зданий, где жили и учились дети. Сразу за столовой начинался невысокий деревянный ангар. Его стены были собраны из толстой светлой древесины, и на каждой отдельной доске была вырезана защитная руна. Колоссальный труд для обычного ангара! Но в нем хранился инвентарь Академии, учебное оружие, доспехи и множество различных материалов, а совсем рядом находилось стрельбище для лучников, так что подобная предосторожность была вполне оправдана. Кроме этого в ангаре располагались ряды защитных пластин, которые блокировали магию учеников, не позволяя той добраться до стен корпуса и инвентаря.

Следом за полем с ангаром располагалась круглая арена, где сейчас столпилось множество учеников, среди которых легко угадывались костюмы профессоров. Эсон подметил эту деталь еще во время завтрака, — одежда каждого профессора была уникальной, хотя и выполнена в единой фиолетово-белой палитре. Одни предпочитали носить робу и платья, другие брюки или даже шорты. Рубахи, жилеты, куртки — одинаковой одежды молодой некромант не заметил ни на ком из присутствующих, даже когда прошел через всю толпу к круглой арене.

Как и все остальные поля для тренировок, арена была окружена невысоким деревянным забором, состоящим из редких вертикальных опор, на которых висели два ряда тонких бревен.

— Дамы и господа! Ученики и профессора! — над ареной прогремел голос Кармела. — Сегодня я представляю вам нового профессора нашей Белой Академии! Профессора Эсона! Как вы все знаете, некоторый из моих учеников требовали специального преподавателя, который будет в состоянии обучить детей не получивших [класс]. И вряд ли нашелся бы более подходящий кандидат, чем профессор лишенный [класса].

По арене разнесся недовольный гомон сотен голосов.

— Вы действительно притащили сюда бессильного? — выкрикнул кто-то из толпы. — Не верю!

— Сегодня мы здесь собрались, чтобы вы сами убедились в компетентности вашего нового коллеги! — радостно ответил Кармел, который, казалось, только и ждал этого вопроса.

Толстый ректор нашел в толпе Эсона и вместе с новым профессором вышел на арену. За Кармелом проследовал еще один мужчина, высокий худой в длинной серой робе он держал в руках небольшой белесый шар, внутри которого медленно пульсировали сотни желтых искр.

— Профессор Эсон, — вежливо обратился к некроманту Кармел, — будьте добры подтвердить ваш класс при всех.

Растерявшийся на мгновение парень недовольно вздохнул и положил руку на белесый шар.

Когда на деревню опустились холода, прошло уже четыре месяца со дня пропажи родителей Эсона. Мальчик все еще горевал, но уже отчетливо осознавал, что до момента встречи с ними, ему предстоит следить за домом, а впереди предстояла длинная зима, которую он, как и некоторые обитатели деревни в прошлые годы, мог не пережить.

Даже если надеяться, что запасов еды хватит на зиму, без дров Эсон попросту замерзнет насмерть. Благо, деревню со всех сторон окружали вековые деревья, а в глубине густого хвойного леса всегда можно найти валежник. В лес вело лишь две дороги, одна шла к главному пути и позволяла добраться до столицы. Именно по ней, казалось, вечность назад, уехали родители Эсона. Даже смотреть в сторону главного пути мальчик не мог, — боль и ужас захлестывали его волной всякий раз, когда Эсон даже случайно смотрел в ту сторону.

С противоположной стороны прямо посреди густого мрачного леса, куда даже зимой не попадал ни один лучик света, начинались невысокие горы, а возле них располагалась заброшенная угольная шахта. Поколения назад первые рабочие предпочли поселиться немного дальше от шахты, на случай, если в ней появятся монстры, потому им потребовалась узкая петляющая в темноте леса дорожка. Сейчас в шахте не было угля, и дорога к ней заросла высокими травами и молодыми деревцами. Поговаривали, что в один момент там появились ужасные монстры. Эсон никогда не слышал от своего отца о работе на шахте, а деда и вовсе не знал — сколько он себя помнил, мама и папа были его единственными родственниками. Потому все, что он знал о шахте, строилось на слухах и историях его знакомых. Единственное, на чем сходились все — сейчас шахта была мертва, и туда никто не ходил.

Путь к шахте шел через действительно густые дебри, пройдя всего сотню шагов, Эсон понял, что едва в состоянии определить направление, по которому ему нужно возвращаться в деревню. Пройдя около часа и лениво собирая некрупные сухие ветки, Эсон оказался в самой глубине мрачного темного лесу, где было сложно разглядеть даже силуэты деревьев дальше вытянутой руки. Дальше идти было нельзя — даже просто разобрать, где находишься, было сложно. Смирившись, что ни одного поваленного дерева он так и не встретил, мальчик развернулся и побрел ровно той же дорогой, которой оказался здесь. Но светлее не стало ни спустя пятнадцать минут, ни через тридцать, ни даже через час. Холодок пробежал по спине — паника медленно поднималась из глубин сознания, окутывая разум чувством одиночества и безысходности. Эсон обернулся, пытаясь увидеть хоть одно светлое пятнышко, повернулся снова, но перед глазами стояла густая, почти осязаемая серая мгла, в которой растворился весь мир. Чувство ужаса росло, неизбежно приближая момент отчаяния, за которым последует истерика. «Восстановление разума», — прошептал Эсон.

[Восстановление разума. Уровень 2. Ближайшие 15 минут вы способны трезво мыслить.] Оповещение отобразилось в сознании, отвоевывая разум ребенка у страха.

«Остается лишь иди вперед, лес небольшой, закончится», — появилась в голове мысль. Сопротивляться здравому решению не было смысла, и мальчик сделал шаг вперед. На уровне земли нога не нашла опоры, и Эсон кубарем полетел вниз. Мозг требовал от тела сгруппироваться, но без подготовки, оно лишь махало руками, раскидывая собранные палки и стараясь уцепиться хоть за что-нибудь, но пальцы раз за разом натыкались все на те же сухие, обламывающиеся острыми щепками сухие ветви. Сильный удар, и потерявшее понимание, где верх, а где низ, тело подлетело в воздух. Вместе с этим тьма начала редеть, пошла огромными седыми, хлопьями, а в глаза ударил нестерпимо яркий свет. Перед тем, как в глазах появилась ослепляющая вспышка, Эсон увидел, что сжимает в руке острый обломок ветки и летит куда вниз к пяти странным вытянутым овалам. Через мгновение с глаз слетели последние хлопья тьмы, и от яркого солнечного света в глазах появились слезы — увидеть, что происходило дальше он не мог. Зато почувствовал, как врезался во что-то твердое, и по руке и лицу потекла теплая густая жидкость.

[Кровавая жертва. Уровень 1.]

Высветилось сообщение.

«Это моя кровь?» — Эсон хотел запаниковать, но [восстановление разума] еще действовало. Под его руководством, теряющий сознание и почти лишенный чувств, мальчик нащупал рукой рану и прошептал: «Восстановление плоти».

[Восстановление плоти. Уровень 2. Восстановление невозможно.]

Оповестило сообщение.

«Нет, нет, нет! Я не могу умереть сейчас!» — накатившая паника оказалась сильнее заклинания, — «Живи!» — проорал Эсон.

[Получен новый навык...]

Дочитать сообщение мальчик уже не мог, сознание потухло, отправив Эсона в темную пустую комнату, где не было ничего кроме холодного твердого пола, да и тот угадывался в кромешной тьме лишь из-за того, что босые ноги упирались в его твердую поверхность, отдавая свое тепло. Хотя, какое тепло здесь может быть, когда образ комнаты и темноты существует лишь в голове потерявшего сознание ребенка? Шли минуты, медленно превращаясь в часы, но холодный твердый пол в кромешной тьме оставался единственным местом, доступным для осознания мыслью. Потеряв счет времени, Эсон заскучал и, вместе с этим, осознал, что может не только бесцельно ходить по этому непонятному пространству, но и думать, и даже... «Неужели?» — мальчик постарался подавить накатывающее чувство восторга, чтобы не разочароваться, если его предположение окажется ошибкой, и медленно проговорил: «Навыки».

Перед ним открылось стандартное для каждого имеющего класс человека окно с навыками. Но если обычно оно всплывает в сознании, не мешая смотреть, и скорее напоминает нос, который люди всегда видят, но старательно игнорируют его, то сейчас окно появилось в четкой рамке, до него можно было дотянуться и даже потрогать — не замечать его было невозможно. Эсон с любопытством потянулся рукой к окошку. Под заголовком «Навыки» расположились четыре навыка. Три из них Эсон получил практически одновременно с проклятым классом некроманта. А четвертый вызвал у мальчика недоумение. Когда он упал, то был уверен, что несколько раз использовал «восстановление плоти». Но почему тогда появилось оповещение о новом навыке? И что вообще делает [Передача жизни]? Эсон нажал на плашку с названием нового навыка:

[Передача жизни. Уровень 1. Передает жизненные силы некроманта. Получатель жизненной силы становится немертвым, и не может умереть от потери жизненной силы следующие 5 минут.]

Эсон прочитал описание навыка, перечитал его несколько раз, но так и не нашел объяснения тому, как могла появиться эта способность. Но сейчас у мальчика был более серьезный вопрос, почему он никак не может прийти в сознание, хотя, вроде бы, вполне способен думать.

«Навыки», — без какого особого смысла подумал Эсон. Окно навыков тут же скрылось, испугав мальчика резким щелчком. «Эй, где вы?» — удивился ребенок, пытаясь понять, куда пропал единственный ориентир в этом темном пустом месте. «Особенности, способности, заклинания?» — Эсон попытался вызвать окно с навыками, но оно не появлялось. Мальчик пытался вспомнить название окна, но оно постоянно ускользало. Вокруг не осталось никого. Тьма, непроглядная и бесконечная тьма. Прекратив попытки, мальчик лег на холодный пол своей тюрьмы — чувство одиночества и отчаяния, ослабевшие не так давно, вновь накрывали его с каждым мгновением все сильнее и сильнее, не оставляя ни сил, ни желаний что-либо делать. Эсон закрыл глаза, он старался не думать о том, что вновь оказался один на один со своими несчастьями, гнал прочь мысли о том, что он вновь остался один. Перед тем, как тьма выдуманной и бесконечной комнаты превратилась в сон, в голове ребенка проскользнула едва ощутимая нестройная мысль: «В темноте неважно, закрыты ли глаза, ты все равно ничего не видишь, но почему я вижу эту тьму?»

Треск костра и запах жареного мяса коснулся носа мальчика. Следом он почувствовал мягкую теплую ладонь, которая гладила его по волосам.

— Ты вернулась, мама, — Эсон улыбнулся, наслаждаясь нежными приятными прикосновениями и, спустя мгновение, заорал.

Как бы сильно ему не хотелось возвращения родителей, как бы ярко он не представлял день, когда увидит их снова, Эсон понимал, что последнее его воспоминание — полет в пропасть, после того, как он потерялся в лесу: в лесу, где водятся жуткие монстры и неведомые твари, в лесу, в который не возвращаются даже старожилы деревни, в лесу, где черная мгла сбивает с пути и рассыпается неестественными огромными хлопьями, словно перьями птиц. Что могло схватить его, пока он беспомощно лежал не способный даже двинуться?

Ведомое ужасом неизвестного, тело сжалось, согнулось пополам, стараясь понять, где верх, где низ, дрожащие от страха ноги едва нашли опору. Махая руками и ногами, Эсон с воплем вскочил, побежал вперед, совершенно не глядя, куда именно, но ноги предательски подкосились, не сделав и пару шагов, уронив мальчика на сухую пыльную землю. Эсон попытался подняться на руках, но и они тряслись от страха, не позволяя надежно опереться. Только теперь Эсон увидел небольшой тлеющий костерок, высокого мужчину, который, словно и не заметив криков, сидел к Эсону спиной и ел что-то откусывая с палки кусок за куском, хрупкую невысокую женщину, стоящую возле толстого поваленного ствола и с испугом смотрящую то на мальчика, то на своего равнодушного спутника. Никто не гнался за ребенком, вокруг не было чудовищ, монстры не пытались съесть его.

[Восстановление разума. Уровень 2]

Паника испарилась, оставив после себя следы легкого испуга и непонимание происходящего.

Увидев, что мальчик перестал кричать, женщина сделала шаг в его сторону и тихо сказала:

— Не бойся, мы тебя не обидим.

Эсон все еще упирался локтями в землю, он не мог заставить себя выдавить хоть слово, сердце бешено колотилось, а в голове была пустота.

— Не бойся, все хорошо, — вновь тихо проговорила женщина, делая медленный плавный шаг вперед и повторяя, — теперь все хорошо, не бойся.

Она присела, протянув тонкую изящную руку к замолчавшему мальчику, легко улыбнулась:

— Ну же, все хорошо.

Эсон неуверенно протянул ей свою руку и, неожиданно для себя, чуть покачиваясь, оказался на ногах. Он даже не заметил, как легко и быстро она подняла его и крепко обняла, прижимая к себе, повторяя:

— Теперь все хорошо.

В нежном тепле объятий, так напоминавших материнские, Эсон почувствовал облегчение, словно до этого на нем лежала скала, но сейчас она становилась легче, таяла и пропадала. Слезы сами выступили на глазах, и спустя мгновение он рыдал. Печаль из-за родителей и чувство облегчения, что он не один, смешались в единую эмоцию, которая вырывалась из глаз крупными слезами и криком боли разносилась по пещере. Он так и стоял, рыдая, не в силах заставить себя успокоиться. Но тепло объятий и нежно гладящая по волосам рука отгоняли печаль, принося успокоение.

— Отпусти уже ребенка, задушишь его, — низким, чуть хриплым голосом сказал мужчина.

— Да, прости, — женщина отпустила Эсона и нежно, но настойчиво потянула его на поваленное дерево, куда уселась сама, — я просто рада, что он наконец очнулся.

— Какая неожиданность, он выжил, — с неприкрытым сарказмом ответил ей спутник.

— Что произошло? — сквозь слезы спросил Эсон.

— У тебя была истерика, — недовольно отрезал мужчина.

— Он же не в курсе! — возмутилась женщина, жестом заставив своего спутника замолчать и начала рассказывать Эсону.

Она, Ферса, и ее напарник, Ригал, искали в этих местах преступников, и наткнулись на шайку бандитов, которая скрывалась в этих лесах под защитой сильного заклинания «Покрывало тьмы». Они не ожидали, что мальчишка случайно пройдет сквозь это заклинание и свалится, словно снег на голову, так что сильно растерялись. Эсон же потерял сознание, когда Ригал поймал его.

— И что вы теперь будете делать? — мальчика беспокоило, может ли он рассчитывать на помощь в возвращении домой.

— Останемся тут ненадолго, — пожала плечами Ферса и подмигнула своему спутнику. — Нам еще надо кое с чем закончить.

Воспоминание первой встречи с Ригалом и Ферсой пролетело в голове молодого профессора за считанные мгновения, пока он подносил руку к белесому шару, артефакту, определяющему класс.

«Ложь все равно остается ложью», — подумал Эсон смотря на короткое оповещение в красной рамке, медленно пульсирующее внутри шара-артефакта: «Класс отсутствует».

Ученики и профессора начали перешептываться, удивляясь, гомон их голосов рос, переходя в неразборчивый оглушающий шум.

— Тишина! — проорал ректор, явно используя заклинание ветра для усиления голоса и продолжил. — Это определенно нестандартная ситуация. Но профессор Эсон блестяще прошел испытание по защите учеников. А потому я от лица всего совета ректоров признаю этого юношу профессором нашего особого класса.

Среди наблюдавших вновь начался говор.

— Немыслимо! — с криком негодования через забор перепрыгнул мужчина. — Чтобы бессильный стал профессором? Академия не примет этого без более весомых доказательств.

— Да! Да! — завопила толпа. — Докажи боем!

Крики негодующих учеников и профессоров становились все громче, превращаясь в одновременное повторение всего одного слова.

— Профессор Эсон, — хитро улыбнулся Кармел, который явно знал, чем закончится представление нового профессора, — не могли бы вы продемонстрировать свои навыки в небольшом спарринге?

Получив согласие Эсона, толстяк Кармел вместе с мужчиной в серой робе покинули арену. На круг плотной земли, ставшей почти каменной от бесчисленных боев, проведенных здесь, вышел один из недовольных профессоров. Высокий и мускулистый он был одет в рваный, обгоревший на краях жилет и такие же опаленные брюки с десятком дыр на штанинах. Оскалившись, он ударил кулаком по ладони, активируя свое умение, и направился к Эсону.

— Ну, покажи, что можешь, бессильный, — последнее слово воин надменно выделил, обозначая свою отношение к новому профессору.

— Правила просты, — оповестил усиленный магией голос, — побеждает тот, кто уронит противника на землю. Профессор Хамир против новичка Эсона.

Молодой профессор не стал дожидаться, когда его массивный противник приблизиться на расстояние атаки. Вместо этого Эсон закрыл ладони пальцами и, скрыв от воина заклинание, побежал навстречу Хамиру. Когда до того осталось чуть больше двух метров, молодой профессор сжал левую руку в кулак, выставил ее вперед и тут же раскрыл ладонь, запуская в Хамира небольшой плотный комок снега, ускоренный мощным порывом ветра. Эсон целился в правое ухо бугая, но тот, похоже, распознал трюк некроманта и сдвинулся в сторону, позволяя снежку врезаться в раскаленный магией огня кулак. Игнорируя густое облако, возникшее от столкновения кома с рукой, Хамир замахнулся кулаком и со всей силы врезал Эсону в левое плечо, отталкивая молодого профессора назад. Продолжая атаку, бугай поднял левую ногу, чтобы через мгновение отправить новичка в полет.

Хамир дрался очень хорошо, даже слишком хорошо, чтобы Эсон мог хотя бы надеяться на победу в реальном сражении лоб в лоб. И все же на арене, когда профессор воинского корпуса не старался убить своего противника и не защищал свою жизнь, он был слишком беспечным. Стоило ему занести руку для удара, как молодой профессор кинул ему в ноги собранное в правой руке заклинание. Очень простое, можно сказать базовое, заклинание представляло собой всего лишь сжатую и охлажденную воду, которая застывала лишь при соприкосновении с поверхностью. Заклинание слабое, и его силы не достаточно, чтобы остановить хотя бы волка. И все же на несколько секунд, пока образовавшийся лед еще достаточно холодный, оно требует некоторого усилия, чтобы разломать образовавшуюся толстую корку.

Удар воина в усиленное маной плечо откинул Эсона назад, но именно это и требовалось молодому профессору. Он поднял правую руку выше, целясь в собравшееся возле лица Хамира облако пыли, ставшей уже совершенно сухой от жара пылающих пламенем кулаков. Некроманту даже не пришлось самостоятельно поджигать ману, он лишь направил пальцами тонкую струйку магии через кулаки воина к его лицу, поджигая пыль.

Громкий взрыв раздался, когда Хамир уже оторвал левую ногу от земли, еще не осознавая, что его правая примерзла к земле. Возможно, он бы сумел устоять, но взрыв пыли возле лица оглушил воина на мгновение, заставив потерять равновесие и упасть на землю.

Над ареной повисла тишина, особенно оглушительная после затихшего взрыва.

— Профессор Эсон победил! — спустя несколько секунд замешательства разнесся по арене голос.

Тишина. Наблюдавшие за поединком никак не могли принять, что бесклассовый новичок смог уложить на лопатки ветерана корпуса воинов. Каждый ожидал увидеть долгое сражение, в котором бессильному Эсону пришлось бы постоянно уворачиваться от атак Хамира и тщетно пытаться пробить усиленную магией защиту воина.

— Эти воины только и могут, что кулаками махать. Да, профессор Эсон? — на арену вышел еще один мужчина.

Низкий худой он был одет в короткий халат, под которым угадывалась тонкая рубашка.

— Второй поединок, — прокомментировал голос, — уже доказавший свое право на работу в Академии профессор Эсон против профессора Асмы.

— [Ледяная тюрьма], — проговорил худой обладатель профессорского халата, целясь в Эсона.

Парень отпрыгнул назад, наблюдая, как в том месте, где он только что стоял, вырос гигантский ледяной кристалл, в котором реально заморозить человека.

— [Ледяные иглы], — профессор Асма мгновенно продолжил атаку.

Десятки небольших ледяных дротиков сорвались с ладони мага и устремились в сторону Эсона. Каждая пролетала совсем рядом с молодым профессором, проносясь в считанных миллиметрах за его спиной. Эсон кинул в мага собранную маной пыль, окутывая Асму густым облаком.

— [Водяной щит], — надменно произнес маг, и выкрикнул — со мной этот трюк не прой...

Договорить он не успел. Пыль лишала Асму обзора, а будучи мгновенно затянутой водяным заклинанием, она и вовсе превратилась в непреодолимую для взгляда преграду. Воспользовавшись этим, Эсон направил ману в ноги, заставляя себя ускориться, чтобы как можно быстрее преодолеть расстояние в десяток метров до мага. Добравшись до помутневшей водной стены, молодой профессор направил поток маны в руку и ударил сквозь водяной щит. Ускоренный движением тела и усиленный маной кулак врезался в грудь Асмы, отправив самонадеянного мага в полет.

— Достаточно! Безоговорочная победа профессора Эсона, — довольно констатировал ректор Кармел, не позволив очередному желающему испытать новичка выйти на арену. — Теперь, я верю, вы получили ответы на все вопросы о компетентности моего нового профессора. С сегодняшнего дня профессор Эсон будет преподавать в стенах нашей академии.

Победа бесклассового новичка, который к тому же не выглядел ни опытным исследователем подземелий, ни хорошим магом, стала предметом обсуждений всех обитателей Академии. Расходясь по корпусам ученики и преподаватели бурно переговаривались, не находя никаких разумных объяснений произошедшему.

Молодой профессор же покинул арену, когда возле нее остались лишь ученики его класса, профессор алхимии Банья и ректор Кармел. Толстяк поблагодарил Эсона за впечатляющее представление и, пожелав новому профессору удачи, ушел в сторону главного здания. Банья попрощалась с ректором и повела учеников в отведенный для них корпус.

Класс встретил Эсона свежим воздухом, витающим среди пустых стен, в одной из которых были прорезаны четыре крупных окна, высотой в половину человеческого роста и шириной в человеческий рост каждый, закрытых прозрачным стеклом. Рассчитанный на тридцать человек, класс был практически пуст, если не считать пяти одиноких столов, собранных полукругом в дальнем конце помещения. За них сели дети. Перед столами на стене слева от окон висел плакат, рассказывающий историю Белого Альянса. Справа от столов разместился высокий, почти до потолка, шкаф, на полках которого сейчас угадывались книги из курса подготовки к получению класса. Было легко понять, что дети просто проходили уроки подготовки по второму кругу — какого-то плана по их становлению исследователями у Академии не было.

— Дети, — начала Банья, — вы уже знаете, что профессор Эсон теперь будет учить вас. Потому представьтесь по очереди.

К этому моменту профессора уже обошли столы и встали перед плакатом с историей Альянса.

— Елима, пятнадцать лет, без класса, — поднялась девчонка с алыми глазами и длинными золотистыми волосами.

— Нат, пятнадцать лет, без класса, — мальчишка едва ли выглядел на тринадцать, неряшливые разбросанные по голове черные волосы и крупные торчащие в стороны уши делали его совсем ребенком.

— Сумле, пятнадцать лет, без класса, — строгие черты лица, небольшие глаза и серьезный взгляд добавляли ему пару лет.

— Аспир, шестнадцать лет, без класса, — он оказался самым высоким учеником, на голову обгоняя Сумле.

— Терна, пятнадцать лет, бессильная, — последней поднялась невысокая девочка с темными, отливающими синим, волосами, спускающимися до плеч, и огромными черными глазами.

— Эсон, двадцать один, тоже без класса, — профессор решил представиться формально и тут же продолжил, — но знаете, отсутствие класса еще ни о чем не говорит.

Дети переглянулись и закивали в знак согласия.

— Уверен, вы сейчас этого не понимаете, — улыбнулся Эсон. — Но я хочу вам кое-что рассказать. Наверняка, вы знаете, что каких-то пятьсот лет назад демоны свободно разгуливали по нашему миру. И всего лишь два века назад люди сумели одолеть их, загнав в проклятые земли.

— Но и это не помогло, — перебила профессора Елима, — они подослали некромантов!

— Ели... — начали возмущаться Банья, но Эсон жестом остановил ее, обошел класс и, принеся два стула, предложил профессору сесть, уселся сам.

— Именно, несмотря на все наши усилия демоны иногда прорываются в наш мир и смеют бесчинствовать. На землях моего учителя было практически так же. Только никто из его сородичей не имел класса. Когда пришли демоны, народ учителя не дрогнул и отстоял свои земли. И это было лишь началом. Не имея классов и магии они не только прогнали демонов, но и вторглись на их территорию. А затем, когда поняли, как много там сокровищ, народ моего учителя начал внутреннюю войну прямо на землях демонов. Они воевали настолько свирепо и безжалостно, что бывшие захватчики бежали со своей родины, оставив половину своих владений.

— Да не может быть! — возмутилась Елима.

— В это действительно сложно поверить, — подтвердила ее слова Терна.

— Это же демоны! — воскликнул Нат.

— Скажите, а может бессильный вот так? — Эсон выставил руку ладонью вверх, и на ней тут же засиял небольшой шарик пламени.

Дети молча смотрели на огонь в руках своего профессора, тот начал расти, превращаясь в огненный столб, затем закрутился вихрем, расслоился через секунды и исчезающими кругами растекся в стороны, пропав с ладони.

— Вы могли это понять еще на арене, [класс] не имеет большого значения, — проговорил Эсон и, после короткой паузы, продолжил, — пока всему этому можно научиться. Академия хочет, чтобы вы стали исследователями, и вы ими станете. Но куда более серьезный вопрос в том, чего хотите вы?

— Разве это имеет значение? — понуро спросил Аспир.

— От этого зависит то, чему вы будете учиться. Так что, кем бы вы хотели быть?

— Лучником, — несмело первым ответил черноволосый Нат.

— Огненным магом, — с вызовом отозвалась Елима.

— Лекарем, — совсем тихо проговорила Терна.

— Воином, — почти одновременно сказали Сумле и Аспир.

— Супер, вот и определились, кого чем занять, — улыбнулся Эсон, — тогда давайте начнем с организационного вопроса: что за шум за закрытыми дверями дальше по коридору, и почему там печать?

— Это издевка корпуса магов, — недовольно хмыкнул Аспир.

— Да, да, — поддержал его Нат, — они наставили там големов и заперли их печатями, чтобы у нас не было шанса пробраться в другие комнаты.

— А на втором этаже нам обещали спортивный зал, — грустно вздохнула Терна.

— Хорошо, — довольно потер руками Эсон, — тогда нам не придется даже покидать стены корпуса, чтобы тренироваться. И еще пара вопросов.

Из общения с детьми Эсон узнал, что они здесь всего два месяца, и за это время лишь занимались повторением общего курса. В остальном какого-либо четкого плана перед ними не ставилось, и они не имели ни малейшего представления, зачем тут находятся. За пределы Академии они выбирались лишь дважды, и в первый раз их не выпустила из ворот стража, о втором выходе молодой профессор знал и так. Через час Эсон предложил детям отдохнуть, а сам схватил под локоть Банью и вывел в коридор.

— Насколько проблемно будет организовать выход детей за город каждый день? — шепотом спросил парень.

— Невозможно, это привилегия, которую я выбивала с самого первого дня. Я даже не уверена, что нас каждый день могли бы выпускать за пределы Академии хотя бы просто в город без какой-либо важной причины.

— Тогда, — Эсон задумался, — у меня есть идея, займи детей и пригласи вечером толстяка.

— Подожди, — девушка схватила за плечо направившегося к выходу профессора и недоуменно спросила, — какого толстяка?

— Кисел, Карел, как там его, — Эсон пытался вспомнить имя ректора, — Кармел, точно. Скажи Кармелу, что у меня есть безотлагательное дело к нему.

Шокированная спонтанным требованием и не понимающая происходящего Банья молча наблюдала, как ее новый коллега беззаботно прошелся по неширокому коридору и вышел из здания. У Эсона же был готов план, по которому его класс мог получить неплохое поле для тренировок. «Но так ли мне это нужно?» — прозвенела в голове холодная мысль. «Я мог бы за пару месяцев втереться в доверие без лишних заморочек и не привлекая внимание, все узнать и уйти», — продолжил внутренний голос. «С другой стороны, я и сейчас втираюсь в доверие, а заслужив уважение и заставив всех следить за моим классом, смогу отвлечь внимание от своего расследования», — закончил идею Эсон, стараясь заставить себя перестать копаться в причинах своих поступков.

Когда некромант только готовился посетить столицу, он узнал, что ближе к стене города можно найти заброшенные, или практически заброшенные, заведения, которым пригодится помощь, хотя бы в поддержании их состояния в обмен на кров и еду. Именно с таких утопающих в нищете и неспособных нанимать рабочих ночлежек или конюшен парень собирался начать осваивать столицу. И сейчас они могли стать ключом к обучению его класса.

Добравшись по вымощенным камнем улиц до кольца бедняков, Эсон поначалу растерялся. Перед ним возвышались двух и трехэтажные здания, которые в первый раз казались дорогими и прекрасными, но сейчас, при детальном осмотре, в них чувствовался упадок. Закрытые стеклами окна сменялись заколоченными ставнями, за которыми угадывалась пустота. Некоторые двери были закрыты на проржавевшие замки, которые давно никто не открывал, другие и вовсе оказались открытыми. Найдя незапертый вход, Эсон проскользнул в холодное темное помещение. Свет снаружи практически не попадал сюда — стекла казались красивыми лишь снаружи, внутри же они были покрыты толстым слоем грязи и пыли. В дверных проемах, углах полов и потолков угадывалась густая паутина, тоже покрывшаяся пылью. Осмотрев пустые комнаты, в которых осталась лишь гнилая мебель, парень вышел на улицу.

До самого вечера Эсон обходил заброшенные строения в надежде найти хоть одно, готовое принять помощь семи человек. Когда солнце уже спустилось к крышам домов, укрыв столицу еще прозрачными, но уже длинными тенями, а в фонарях начали разгораться светящиеся камни, обозначая приход вечера, парень наткнулся на двухэтажную хибару, собранную из обломков белого камня и дешевых сучковатых досок. Эсон поднялся по скрипучим ступеням и постучал в дверь.

— «Конюшни Мирлена»! — раздался из-за двери хриплый голос.

— Добрый вечер, — Эсон вошел в темную комнату с низким потолком.

Единственным светлым пятном была тусклая масляная лампа, неровным крохотным огоньком трепещущая на невысокой стойке, за которой угадывалась человеческая фигура. В остальном же эта конюшня ничем не отличалась от других заброшенных зданий: все та же паутина в углах, те же пыльные окна, половина из которых закрыта ставнями, разваливающаяся мебель и грязь повсюду.

— За чем пожаловали, молодой человек? — недовольным произнесла фигура за стойкой.

— Я ищу место, — начал Эсон, но не сумел закончить.

— Попрошайкам кров не даем, коней за спасибо не кормим, проваливай, — резким низким голосом прохрипел человек.

— На самом деле, я хочу помочь вам, — Эсон был готов к такой реакции, потому не стал затягивать с предложением. — Я профессор Белой Академии.

— Я вам ничего не должна! — взбеленилась фигура.

— Я предлагаю вам помощь, — спокойно повторил Эсон.

— И что же ты хочешь предложить? — фигура из-за стола поднялась, обошла стойки и подошла к парню.

Из конюшни Эсон вышел, когда солнце оставило небо тонкой полоске растущей луны. Он не без удовольствия покинул эту гниющую затхлую хибару и вдохнул свежий ночной воздух. Парень еще раз обернулся на низкий покосившийся домик и ухмыльнулся, радуясь в мыслях, что свое расследование он будет начинать как профессор Академии, а не безымянный странник, остановившийся в полуразрушенной таверне. После разговоров с хозяйкой «Конюшен Мирлена» он осознал, как велика пропасть между людьми столицы. Сразу за воротами расположились те, кто может себе позволить содержать дом в самом богатом районе столицы. Несмотря на обветшалые и заброшенные строения, большинство домов здесь сделаны из белого камня и принадлежат семьям, которые так или иначе связаны с королевским двором. У кого-то матери работают прислугой в замке, у кого-то отцы числятся воинами и разведчиками столицы. Именно таким семьям принадлежат первые дома в каменных кварталах. Дальше идут особняки городской элиты — аристократов, торговцев и разного рода начальников. Именно эта лицевая сторона столицы встречает всех гостей города, именно здесь проводятся самые шумные праздники и совершаются значимые события. Но удержаться в этом ритме тяжело. К примеру, чтобы содержать конюшню необходимы путешественники и торговцы, которые останавливались бы на ночь, кормили коней и ели сами. Таверна «Конюшни Мирлена», спрятанная от главной дороги красивыми фасадами домов более успешных обитателей, сейчас не способна принимать постояльцев, и причин тому оказалось много. Эсон тяжело вздохнул, — ему предстояло решить, как поступить лучшим образом, чтобы добиться цели.

— Вот вы где! — перепутать голос Кармела было сложно.

— Что вы тут делаете? — удивился парень.

— Банья передала, что вы горите желанием со мной встретиться, — объяснил толстяк. — Расскажете, что задумали?

По дороге в Академию Эсон в общих чертах описал ректору свой план.

— Интересно, — задумчиво проговорил Кармел, — хорошо, завтра утром вы отправитесь в «Конюшни Мирлена», я решу вопрос с этим.

Весь путь от внешнего кольца до Белой Академии Эсон рассказывал ректору, как именно он собирается тренировать бессильных детей. Разумеется, молодой некромант опускал некоторые нюансы, поскольку и сам не был уверен, насколько хорошо сработает известный ему способ. Но ректор Кармел, казалось, нисколько не сомневался в способностях нового профессора. Толстяк довольно улыбался и кивал головой, лишь изредка задавая вопросы и уточняя детали.

— Знаете, Эсон? — не доходя сотни метров до ворот академии обратился к парню Кармел. — Сегодня неплохая погода, так что я, пожалуй, загляну в ресторан «Заоблачный вид». Там подают... Хотя, если хотите узнать, насколько великолепны их блюда, можете составить мне компанию.

— Прошу прощения, ректор Кармел, — улыбнулся Эсон, — но вынужден отказаться. Поскольку теперь я профессор, у меня появилась масса дел.

— Интересно, — пожал плечами толстяк, развернулся и направился куда-то в сторону замка, добавив напоследок, — хорошо, завтра утром вы отправитесь в «Конюшни Мирлена», я решу вопрос с этим.

Приглашение ректора несколько удивило молодого некроманта. Но это удивление быстро уступило место радости. Сейчас, когда уже стемнело, но до полуночи еще было далеко, у Эсона появилась возможность, ради которой он направлялся в столицу. И упускать такой шанс парень не имел никакого права.

Чуть ускорившись, молодой некромант вошел на территорию академии и добрался до своей комнаты. Внимательно осмотрев комнату и потратив десяток минут на сканирование помещения магией, профессор переоделся и, насколько позволяли его навыки, незаметно покинул главный корпус. Уже добравшись до стены, отделяющей кольцо аристократов от торговой зоны, некромант накинул плащ с капюшоном и активировал [Ускорение.].

Использовать навыки [некроманта] на территории Белой Академии он не мог. Любой намек на запрещенную магию мог стать причиной самых непредвиденных и ужасных последствий. Но в городе шанс встретить мага, который сумеет ощутить в воздухе следы магии и осознать, какому именно классу она принадлежит, крайне низок, тем более, что [Ускорение.] не оставляет ярко выраженного следа некромантии.

Едва различимым силуэтом Эсон мчался по улицам столицы, выбирая темные закоулки и безлюдные улочки. С чего начать парень знал. Пока он выискивал подходящее для тренировок класса место, молодой некромант наткнулся на полуразрушенный дом, где, почти наверняка, жил лекарь или алхимик. В двухэтажном доме с упавшей стеной и огромными дырами в полу была комната со столами и шкафами, где помимо всяких склянок и инструментов стояли книги и хранились записи.

По толстому слою пыли на полу и полках было очевидно, что домом никто не интересовался долгое время, а потому был шанс найти там записи владельца дома. Не могло и речи идти о том, что в этих записях найдется хоть какая-то информация о родителях Эсона. Но если там остались хоть какие-то упоминания о событиях шестилетней давности, то у молодого некроманта появится хотя бы примерное понимание, куда можно отправиться на поиски.

За несколько минут Эсон добежал до внешнего кольца и нашел примеченный ранее двухэтажный дом с разрушенной стеной. В тусклом свете луны, медленно продирающейся сквозь редкие облака, заброшенное здание выглядело похожим на выросшую посреди города каменную скалу, скрывающую в себе черный провал в неизведанные людьми глубины. Обломанные деревянные балки острыми клыками пронзали пространство, превращая разрушенную часть стены в подобие пасти, образ которой довершали невысокие зубья острых обломков камня, расположившиеся между двумя балками.

Поправив капюшон и немного сгорбившись, чтобы наверняка скрыть лицо и фигуру, Эсон вытянул вперед руку, формируя в ней тусклую искру пламени. Конечно, блуждающий по заброшенному дому огонек может привлечь внимание, и парень это понимал, но лучшего источника освещения у него сейчас не было. А без света молодой некромант не сможет прочитать или даже найти записи прежнего обитателя заброшенного дома.

Аккуратно выбирая коридоры и комнаты, в которые нельзя было бы заглянуть с улицы, парень уверенно продвигался по дому. Он запомнил, где располагается комната с книгами, и шел именно туда. Найдя нужный поворот в запутанных узких коридорах Эсон обнаружил на полу собственные следы, оставленные на толстом слое пыли в первое посещение, и немного расслабился — не похоже, что кто-либо интересовался этим строением.

Комната начиналась сразу за поворотом коридора, уходя куда-то вглубь дома. Здесь не было окон, и частично по этой причине Эсон решился на позднюю вылазку. Окутав искру в руке потоками воздуха, чтобы они сдерживали жар пламени, парень усилил огонь и осмотрелся. Не слишком большая комната, не более четырех метров в длину и ширину, была заставлена шкафами, а в дальней ее части располагался широкий стол, за которым находился обращенный к двери стул. Бывший владелец дома определенно хотел видеть входящих к нему в кабинет.

Бегло осмотрев книги в шкафах, молодой профессор убедился, что многие из них были научными трудами, посвященными магии исцеления и алхимии. Сейчас эти работы его не интересовали. Эсон обошел стол, проверил на прочность потемневший от времени стул и сел на него.

За широким столом, определенно, часто работал владелец этого дома. На толстой плотной столешнице даже под слоем пыли угадывались следы неудачных экспериментов с едкими зельями, капли которых оставили неглубокие воронки в деревянном массиве. Отблески пламени выдавали места, отполированные до блеска руками владельца кабинета, по которым стекал жир, необходимый для приготовления восстанавливающих эликсиров. Тонкие круглые углубления по центру стола выдавали места расположения алхимических инструментов, которые со временем пропитывались отдельными составляющими снадобий и буквально вплавлялись в столешницу.

Интереснее было содержимое ящиков. В каждом из шести, три слева и столько же справа от стула, Эсон нашел записи. Научные исследования прежнего владельца мало волновали парня, хотя молодой профессор не удержался и забрал с собой его труды, чтобы прочитать их чуть позже, но, подумав, решил, что стоит вернуть бумаги обратно.

Больше любопытства он проявил к найденному дневнику. Последняя запись в нем была четырехлетней давности, первая — сделана семь лет назад. Аккуратно спрятав бумаги, в небольшой рюкзак под плащом, Эсон уменьшил яркость пламени и направился по запутанным коридорам прочь из дома.

Когда до разрушенной стены, над которой угадывалось ночное небо, оставалось не больше десятка метров, на матовых камнях появился желтый с оранжевыми полосками отблеск, чуть мерцающий от легких порывов ветра.

Мгновенно потушив собственное пламя, некромант нырнул в первый попавшийся дверной проем, прижался к стене и замер, вслушиваясь в каждый звук. Отблеска факела он больше не мог видеть, но неуверенные шаги кого-то легкого и медлительного выдавали присутствие человека.

— Ну хватит уже! — недовольный хриплый голос, какой бывает у стариков, разнесся по заброшенным руинам, заставив Эсона напрячься. — Нет здесь ничего, не придумывай лишнего.

— Но я видела здесь какой-то свет, — второй голос был заметно моложе, а его источник — ближе.

— Тебе вечно мерещатся призраки, — в хриплом голосе угадывалось раздражение, — стража уже сегодня нас отчитала, что ты гоняешься за призраками. Прекращай уже!

— Да нет же! Я видела!

— Возвращайся, немедленно!

Голоса начали удаляться, что-то обсуждая, шаги становились тише, а затем вновь наступила тишина. Выждав четверть часа, Эсон неспешно выбрался из разрушенного дома, постоянно осматриваясь, и, сделав крюк по кольцу бедняков, вернулся в свою комнату в главном корпусе академии.

До полуночи было еще далеко. Найдя утром цель своей вылазки, молодой некромант потратил не больше двух часов, чтобы забрать записи и вернуться. Убедившись, что в комнате никого нет, профессор позволил себе не откладывать изучение найденного дневника. Закрыв окно покрывалом кофейного цвета, Эсон активировал светящийся камень на полную мощность. В ярких лучах магического светильника найденный парнем дневник выглядел жалко. Кожаная обложка была разодрана в десятках мест, а толстые бумажные страницы кое-где оказались прожжены или вовсе превратились в тонкие полоски с обуглившимися краями.

«Этот дневник повидал многое!» — отметил в мыслях Эсон, разглядывая страницы. Первые несколько десятков листов содержали подробный график своего владельца. С рассветом солнца он поднимался с кровати и выпивал приготовленное вечером зелье. Чаще всего зелье повышало его тонус, но иногда напиток приносил сонливость, тошноту или головную боль. Затем владелец дневника завтракал. Самые частые продукты утреннего рациона — сухари с вяленым мясом и пивом. Пару раз ему готовила знакомая, и тогда утренний прием пищи содержал вареные яйца и кашу на воде. Следом автор дневника отправлялся в свой рабочий кабинет и проводил исследования. Многие записи в дневнике ссылались на книги или говорили, где лежит отчет по очередному эксперименту. После работы шел обед и вновь эксперименты в кабинете, подготовка зелья к следующему пробуждению и сон. Раз в неделю мужчина уходил на рынок купить продукты и продать свои зелья.

Он не был лекарем или алхимиком, из записей оказалось сложно понять, но Эсон предположил, что у этого человека вовсе не было класса. Однако владелец дневника довольно хорошо разбирался в лечении и часто исследовал зелья. Пролистав примерно год жизни автора, молодой профессор наткнулся на несколько записей, выбивающихся из размеренного существования этого чудаковатого затворника.

Первым событием семь лет назад стало регулярное обращение его знакомой. Из описаний в дневнике Эсон составил примерную картину.

Знакомая владельца дневника была лекарем с соответствующим классом, но имела слабый запас магических сил и не могла справиться с некоторыми болезнями. Семь лет назад, перед началом сезона сбора урожая, к ней стали часто обращаться крестьяне. Большая часть бедняков жаловалась на укусы каменных змей, и женщина просила владельца дневника изготовить подходящее зелье, чтобы не извлекать яд рептилий собственной магией. Следом за змеями появились больные редкой и смертельно опасной болезнью, которая практически перестала встречаться, после победы Альянса над некромантами. В дневнике мужчина довольно подробно описал, как можно приготовить зелье исцеления и несколько раз отметил, что два десятка больных за три недели — слишком большое число заболевших, чтобы считать простым совпадением.

Это событие завершилось спустя пять недель размышлениями автора. В ней владелец дневника удивлялся, что созданная некромантами болезнь, [Болотная сыпь.], исчезла также внезапно, как и появилась.

Второе происшествие уместилось в единственной записи и датировалось серединой холодного сезона. По слухам на рынке заметно снизилось число краж. И причиной стало заметное снижение числа беспризорных детей. Мужчина радовался, что стражи столицы наконец стали больше внимания уделять малолетним ворам.

Третья деталь появилась в дневнике за пару недель до того, как Эсон шесть лет назад потерял свою семью. История вновь была рассказана знакомой автора дневника. Она переживала, что не сумела вылечить мужчину, на котором каменные змеи не оставили живого места. До самой своей смерти бедняга мямлил что-то про нападение некромантов и поиски героя-некроманта.

Эсон закрыл дневник и медленно провел по разорванной шершавой обложке из грубой кожи. Он пытался понять, могут ли эти события хоть как-то помочь ему в поисках семьи. Все прочитанные записи не имели никакого отношения к родителям Эсона. Да и доверия отдельные истории не вызывали. Они больше походили на страшилки для маленьких детей. «Массовое нападение змей? Внезапное возвращение болотной сыпи?» — размышлял Эсон, убирая дневник в свой рюкзак.

Отключив магический светильник и сняв с окна покрывало, молодой профессор лег на кровать, укрывшись теплой тяжелой подстилкой и раскинув руки в стороны. В голове вертелись воспоминания смерти любимого пса, которого убила каменная змея. «Ну и как это может быть связано? Совпадение, и только! А что за некромант-герой?» — мелькнули в сознании последние осознанные мысли, за которой длинной несвязной вереницей потянулись мучительно длинные образы бесчисленных кошмаров.

Утренние лучи аккуратно заглянули в окно, медленными тонкими струйками вливаясь в темное помещение через широкие стекла, идущие от одной стены к другой лишь дважды прерываясь тонкими деревянными рамами. Неяркий свет отражался от светлой древесины мебели и бежевых стен комнаты Эсона, легко заполняя ее равномерным мягким светом. Молодой профессор заворочался и открыл глаза. Он лежал на мягком упругом матрасе, набитом соломой и обтянутом толстой плотной тканью, поверх которой был расстелен теплый шерстяной ковер, укрытый белоснежной простыней.

Спать в таких условиях парень не привык, первые мгновения тело пыталось понять, где оно находится, и чем грозит пробуждение среди чего-то обволакивающего и мягкого. Спустя мгновение проснулось сознание, отдав команду расслабиться, и возродив в памяти чувство уюта и комфорта постели в выделенной профессору комнате. Но волнение уже начало зарождаться, оно быстро растеклось по телу, заставило сердце биться быстрее и требовало немедленных действий. Утренняя сонливость исчезла.

Легко поднявшись с теплой кровати, профессор поежился — воздух в комнате был свежим, можно сказать холодным, что особенно ярко чувствовалось после уюта мягкой, нагревшейся за ночь постели. Одевшись, Эсон с трудом мог вспомнить, как он разделся, когда вернулся после ночной вылазки, он прихватил свой рюкзак и вышел из главного корпуса, направившись к столовой.

Двери на несуразном крыльце из шершавого камня были открыты, но в здании царила тишина, лишь изредка слышались глухие звуки шагов, да ощущался запах готовящихся блюд. Похоже, для завтрака было еще слишком рано. Эсон заглянув в обеденный зал и, не обнаружив там никого, вышел на улицу.

Не зная, чем занять себя, молодой профессор решил осмотреть окрестности. Стрельбище для лучников, расположенное сразу за столовой, тоже сейчас пустовало. На нем до сих пор виднелись следы вчерашней тренировки: мишени тут и там были опалены или разбиты в щепки, на сухой земле виднелись неглубокие воронки, одна стрела торчала из мешка с землей, прислоненного к деревянному ангару, имеющему общую стену со зданием столовой. На круглой арене тоже никого не было, она была точно такой же, как и до сражения Эсона, словно кто-то стер все следы прошедших на ней битв.

Пройдя чуть дальше от зданий Академии, молодой профессор обнаружил еще одно поле. Прямоугольная площадка, длиной порядка двухсот метров и шириной не меньше ста была, к удивлению некроманта, занята. Ряды тренировочных манекенов, набитые соломой и защищенные деревянными щитами, закрывали обзор, но до слуха отчетливо долетали звуки ударов дерева о камень.

Потворствуя собственному любопытству, Эсон перебрался через невысокий забор, обозначающий границы тренировочного поля, и прошелся мимо длинных строк манекенов, чередующихся широкими полосами утоптанной земли. За набитыми соломой деревянными чучелами обнаружилась еще одна площадка. Небольшая, она ничем не отличалась от арены, где бился Эсон. Именно оттуда и раздавались звуки ударов. В центре ровного земляного диска, огороженного деревянным забором, стоял юноша лет восемнадцати. В руках он держал деревянный тренировочный меч и пытался пробить голема. Вот только сделать это было крайне сложно — пропитанный магией манекен держал в одной руке каменный щит, который поднимался каждый раз, когда юноша пытался достать соломенное чучело в деревянных доспехах. Голем двигался быстро и ловко, а парень бил лишь парой простых приемов, отчего Эсону быстро наскучило наблюдать за однообразной тренировкой. Понаблюдав за учеником около десяти минут, молодой профессор покинул тренировочное поле и направился к расположенным напротив них, чуть глубже не территории Академии, невысоким одноэтажным ангарам, где тренировались маги. Но помещения были закрыты, и парню не осталось ничего, кроме как вернуться назад. Поначалу Эсон хотел осмотреть небольшой сад, расположившийся между забором Академии и тренировочными полями, но, когда заметил медленно собирающихся у столовой учеников, решил отправиться завтракать.

Подготовка к утреннему приему пищи шла полным ходом, по столовой с подносами ходила прислуга, со стороны рабочих помещений доносились характерные для приготовления блюд звуки: удары ложек о посуду, шипение чего-то кинутого на раскаленную сковороду с маслом, струя воды, разбивающаяся о посуду в раковине, перезвон ударяющихся стаканов. Все это дополнялось яркими ароматами пряных трав, жаренного мяса, вареных овощей, от которых невольно просыпался голод.

Чтобы не мешаться, Эсон сел на то же место, что и вчера, и молча наблюдал за происходящим. Мимо него прошли две служанки, одна несла в руках стопку плоских тарелок, другая — плетеную корзину, в которой лежало что-то тяжелое. Они достаточно медленно шли по столовой и что-то бурно обсуждали.

— Говорят, под Академией какой-то неудачник создал проклятую комнату, — услышал Эсон голос одной.

— Да, я слышала, но даже профессора-маги не могут закрыть ее, а обратиться за помощью к воинам им гордость не позволяет, — кивнула вторая.

— Опять год в подвалы спуститься не сможем, пропадет и хлеб, и овощи.

— Ну хоть соленья останутся, да и сыру с вином только польза, а провинившихся будут туда силой загонять, — злобно хихикнула вторая.

Служанки прошли мимо, и Эсон уже не мог расслышать их. «Интересно тут устроено», — заметил про себя парень и тут же переключился на более насущные мысли. Он восстанавливал в голове схему конюшни, вспоминая, что именно необходимо для подобного заведения, и где возможно получить место для тренировок. Пока ученики не смогут самостоятельно вскрыть печати и побороть големов в отведенном для них корпусе, им придется тренироваться за пределами Белой Академии. Изначально Эсон планировал поселиться в месте, похожем на «конюшни Мирлена» и оплачивать свое пребывание там ремонтом помещения, а вечерами тренироваться на ближайшем пустыре. Но выводить пятерых детей даже ради тренировки будет проблемно, — Кармел уже предупредил Эсона, что на время обучения покидать конюшню детям запретят. Потому требовалось придумать, не только как, но и где тренировать детей, чтобы они могли хотя бы как-то развивать базовые навыки вроде силы, выносливости и ловкости. Но на самом деле этого будет мало. Необходимо развить у каждого индивидуальные способности, которые помогут в реальном сражении, так еще и умудриться не разрушить помещение во время тренировок. Но при этом придется выделять время для работ в конюшне. Ограничений и условий получалось слишком много. «Сложно!» — некромант опустил голову на ладонь, упершись локтем в стол.

За размышлениями Эсон потерял счет времени. В реальность его вернуло легкое касание Баньи, после которого молодой некромант услышал голоса севших рядом детей.

— Доброе утро, профессор, — улыбнулась девушка.

— А? — парень не сразу понял, что происходит, — да, да, доброе.

— Вы сегодня рано.

— Не спалось, — пожал плечами Эсон и после секундной паузы решился задать вопрос, — мне вот интересно, к чему эта формальность между нами?

— Это норма для обращения между профессорами, — Банья села за стол напротив собеседника, — тебе неуютно из-за этого?

— Непривычно немного, — согласился парень.

— Признаться, мне тоже. Ах да! Я хотела ва... — девушка на мгновение замолчала, заставляя себя отказаться от уже въевшейся привычки и поправилась, — тебя спросить, что ты собираешься сегодня делать?

— Ах это, мы ждем ответа Кармела по моей задумке. Кстати, не стоило его заставлять встречать меня, хотя и спасибо за это. Он обещал все подготовить сегодня.

Постепенно столовая наполнилась людьми, слуги разносили еду и забирали пустую посуду, затем учащиеся и профессора разошлись по своим корпусам, завтрак закончился за каких-то тридцать минут. Подождав еще с десяток минут, Банья и Эсон отправились в класс. В коридоре корпуса их ждал Кармел.

— А вот и вы! — радостно поприветствовал их ректор. — Ученики, отправляйтесь пока в класс, ваши профессора подойдут позже, — дождавшись, когда дети покинут здание столовой, толстяк продолжил. — Совет несказанно рад вашему предложению, профессор Эсон. Признаться, я уверен, что большинство надеется на то, что вы уведете детей навсегда из Академии, и на вас можно будет спустить всех собак. И все же, это не столь важно, ведь так?

— Какая обескураживающая прямолинейность, ректор Кармел, — недовольно надула губы Банья.

— И все же, это действительно хорошая новость, — сдержанно кивнул Эсон, — когда нам дадут право на выход, и как вообще это будет происходить?

— Вот ваши билеты на право свободно перемешаться по первой зоне столицы, — Кармел протянул семь небольших листков. Просто держите их при себе, и если стража будет задавать вопросы, покажите им. В остальном вы вольны перемещаться от замка до самых ворот из города.

— Но выходить из города мы все еще не можем? — уточнил парень.

— Пока да, но в свете текущих событий, думаю, не будет слишком сложно убедить совет дать вам право рисковать своими жизнями снаружи.

— Восхитительно! Тогда выдвигаемся, — довольно хлопнул в ладоши Эсон, замер на секунду и обратился к ректору. — Вот только, как быть с обедом?

— Через час вам в корпус принесут восемь порций.

— Спасибо, Кармел, — привычное отвращение к толстяку уступило место чувству благодарности.

— Возвращайтесь до заката, — ректор махнул рукой профессорам и вышел из корпуса.

Когда Банья и Эсон вошли в класс, дети уже ждали их за своими столами.

— С этого дня мы будем много работать, — хитро улыбнулся парень, — так что собирайтесь, нам предстоит посмотреть на ваше новое место для тренировок.

Пока дети собирались, из столовой пришел слуга, который, как и обещал толстяк-ректор, принес упакованные в кувшины обеды. Упаковав небольшие заплечные мешки, класс бессильных отправился в город. Дорога к конюшне не заняла и получаса.

Утреннее солнце хотя и ярко светило, ослепляя людей с левой стороны, но еще не набрало полной силы, и не обжигало своими лучами, медленно прогревая остывший ночью влажный от росы воздух. Дети радостно шли за своими учителями, и переговаривались между собой. Банья с довольной улыбкой следовала за Эсоном, она не знала, что именно задумал ее новый коллега, внезапно появившийся два дня назад перед воротами города, и уже успевший наделать шума в академии. Парень же продумывал детали предстоящего дня. Он прекрасно понимал, что сразу же достичь каких-то значимых результатов не выйдет, и будет не просто привести конюшню в порядок для приема посетителей и проведения тренировок.

— Вот мы и пришли, — констатировал Эсон, когда увидел знакомые очертания конюшни.

— Мы будем тренироваться в этой лачуге? — не сдержал своего удивления Аспир.

— Аспир! — воскликнула Банья, стараясь не выдать собственное разочарование.

— Вроде того, — Эсон понимал негодование детей.

Сейчас при ярком дневном свете конюшня выглядела совершенно иначе, чем вчера в полумраке. Стены двухэтажного дома оказались из сгнивших досок, фундамент небрежно сложен из острых обломков серого камня, дырявая крыша норовила уронить на голову сползающую черепицу, — здание казалось заброшенным, способным рассыпаться в пыль от каждого порыва ветра. При свете дня мало кто решился бы прийти сюда. Но сейчас отступать уже было поздно.

— Давайте покажем всем, что самые невзрачные вещи могут сиять, — излишне радостно выдавил из себя парень.

— А, все же пришли, — из двери конюшни показалась женщина в бесформенной грязной накидке и недовольно проговорила, — то-то, думаю, на улице столько шума. Ну заходите. Ваш богатей-аристократ все уже порешал за меня, так что делайте что хотите.

Эсон первым вошел в здание, за ним последовали Банья и дети. Ученики боязливо оглядывались, даже не стараясь скрыть свой ужас и отвращение. Внутреннее пространство «Конюшен Мирлена», как и внешний облик здания, оставляло желать лучшего. Вся мебель прогнила, два низких трухлявых столика с единственным трехногим стулом были сдвинуты в угол, где угадывалось заколоченное черными деревяшками окно. Дверь из некогда светлой мореной древесины изнутри была такой же черной от копоти и сажи. Труба печи, поднимающаяся по стене в зале, практически развалилась, ее удерживала лишь пара каменных осколков. Стойка так и вовсе держалась на честном слове. Пыль и паутина были на каждом шагу, люстра со светящимися камнями так и вовсе была покрыта сантиметровым слоем серой грязи.

— Буду у себя, — проскрипела женщина, — наверху.

В каждом ее голосе, в каждом движении чувствовалось недовольство и раздражение. Но стоило ли обращать на это внимание, если теперь у класса бессильных появилась весьма просторная конюшня для тренировок. За гостевым домом, куда заходили путники, желающие отдохнуть и накормить своего коня, и где они спали до наступления утра, расположилось вытянутое поле, шириной не меньше двадцати метров, и длинной около ста. С правой стороны поля разместились смотрящие на восток стойла, с левой же был ровный забор. По крайней мере так должно быть при хорошем положении конюшни. Сейчас же «конюшни Мирлена» напоминали поросший бурьяном пустырь с редкими вкривь и вкось воткнутыми деревянными стенами, местами лишенными потолка.

— Начнем с командной работы, — Эсон громко хлопнул в ладоши, привлекая к себе внимание класса, — Терна, Сумле, осмотрите кухню, надо понять, что с печкой и мебелью. Нат, открой все окна, Сумле, Елима, вы за мной, надо разобраться со стойлами. Банья, проследишь?

Через полчаса осмотр конюшни был закончен и вывод напрашивался печальный: проще с нуля перестроить абсолютно все, чем пытаться спасти хоть что-нибудь. Все, кроме камня, либо сгнило, либо обветшало настолько, что пользоваться этим практически невозможно, даже печные кирпичи, которые еще не были выбиты, превратились местами в труху.

— Ну, и что мы с этим сможем сделать? — выразила всеобщее сомнение Банья.

— Мы уже много сделали, — за последние тридцать минут Эсон сумел взять себя в руки и настроиться на нужный лад. — В первую очередь у нас появилось место для тренировок. Во вторую — сюда вряд ли сунется кто-то из Академии, так что они не помешают, даже если захотят, а это важно, учитывая отношение большинства к бессильным. Ну и в третью — это место идеально, чтобы отточить навыки в магии.

На складе Елима нашла старый, покрывшийся слоем ржавчины, инструмент и небольшую полуразрушенную кузню, где, по всей видимости, ковали подковы для лошадей. Оттуда дети достали косы и вилы, с помощью которых до обеда удалось расчистить половину поля от особенно крупных сорняков и молодой поросли деревьев. Тогда же в семь пар рук была перебрана трава — колючая и слишком твердая отправлялась в кучу, мягкая и гибкая раскладывалась на утоптанной земле тонким слоем. Обедать классу пришлось на земле, используя в качестве подстилки недавно скошенную траву.

— На сегодня есть еще один урок, или даже эксперимент, — сказал Эсон, когда дети закончили обедать. — Сядьте в круг, и возьмитесь за руки.

Дети и Банья без особого энтузиазма выполнили команду молодого профессора. Под его руководством девушка начала сначала очень осторожно, затем увереннее и увереннее выпускать свою ману из правой руки и пытаться втянуть ее по всей цепочке через левую. Первые минуты прошли в безуспешных попытках, но потом магия тонкой струйкой полилась по не привыкшим к ней детским телам. А спустя четверть часа Банья смогла уверенно пропустить тонкий, но непрерывный поток по всему кругу, давая своим ученикам возможность ощутить течение маны.

— Что же, можно сказать, что все получилось, — довольный своей задумкой радовался Эсон.

— И зачем это? — недовольно спросила Елима, — мы же все равно не можем пользоваться магией.

— Все верно, — кивнул профессор. — Люди с классом рождаются способными производить ману, они ее создают, накапливают и направляют, создавая из нее способности. Те, кто лишен класса, вместе с этим и лишены возможности создавать ману. Но вот направлять и накапливать ее они могут. Сейчас, когда вы все почувствовали поток маны, попробуйте сконцентрироваться на этом ощущении и постарайтесь усилить его.

— А как же [пресыщение]? — забеспокоилась Банья.

Возникновение [пресыщения] почти всегда связано с резким увеличением запасов маны. Маги страдают от этого особенно часто, но вместе с этим именно маги легче остальных справляются с преодолением этого эффекта. А если насильно влить магию в бессильного, то огромный поток маны попросту разорвет человека, не оставив и шанса исцелить его даже с помощью сильной магии. Но была здесь и небольшая уловка, которой обучили Эсона его наставники Ферса и Ригал. Если не давать мане накапливаться, а позволять ей течь, медленно наращивая объем, то даже человек без класса оказывается способным запасти огромное количество магии.

—Не переживайте, оно ученикам не грозит, — хитро улыбнулся молодой некромант.

Первые минуты у детей ничего не получалось, они тужились, кривлялись, пытались расслабиться, но как-то взаимодействовать с потоком у них не получалось.

— Сделайте медленный вдох, словно вдыхаете густой-густой дым, — посоветовал Эсон, просто представьте, что он течет внутри вас, на каждом вдохе вы втягиваете его через одну руку и выпускаете через другую.

— Получается, — первым довольно вскрикнул Нат.

— И у меня! — радостно завопил Аспир.

— А если ее направить? — опьяненная успехом Елима попыталась сформировать из маны небольшой шарик, за что тут же получила безболезненный, но от того не менее обидный, удар по рукам.

— Не увлекайтесь, если вы сейчас попробуете собрать ману в заклинание, то, скорее всего, мы здесь все умрем, — серьезным тоном сделал замечание Эсон.

— Ого! — воскликнула сидевшая до этого тихо Терна, — пассивный навык [Управление маной]!

— Так быстро? — удивился Эсон, стараясь вспомнить, сколько недель у него ушло на то, чтобы получить эту способность. — Хорошо, тогда расскажу сейчас. [Управление маной] позволит вам легче управлять маной и больше накапливать ее. Те, кто обладает классом, практически никак не могут освоить эту способность. Но, главное, она очень сильная. У обладателей классов обычные способности имеют тридцать уровней, продвинутые — шестьдесят. А [Управление маной] можно развивать до сотого уровня, и это только для перехода на следующую стадию. Всего стадий пять, что дает пятьсот уровней одной способности. Как только вы все получите хотя бы пятый, мы попробуем простейшие заклинания, а до тех пор вы будете разгребать завалы и чинить конюшню, постоянно развивая ваш первый навык.

Как и последние четыре года, Банья проснулась от легкого изменения освещения в комнате. Повернув голову на подушке, девушка наблюдала, как золотое свечение медленно растекается по светло-серым рамам и устремляется в комнату. Окна ее спальни выходили на запад, отчего прямые солнечные лучи заглядывали в помещение лишь после полудня. Но о наступлении утра Банья узнавала также, как и половина преподавателей Белой Академии. Сложная и непонятная девушке-алхимику система зеркал и линз совершенно незаметно для стороннего наблюдателя тянулась от одного края здания к другому, позволяя солнцу одновременно попадать на оконные рамы всех комнат. И уже там, касаясь светло-серой зачарованной древесины, солнечные лучи создавали небольшие тусклые светила, которые оповещали обитателей главного корпуса об окончании ночи.

Девушка коротко зевнула и раздосадованно вздохнула. Она никогда не позволяла себе признаться, что давно потеряла надежду на светлое будущее и сейчас лишь безвольно дрейфует по реке случайных событий.

Четыре года назад Банья окончила обучение в Южном Регионе. Она не была особенно хорошей ученицей, нередко прогуливала занятия и часто доставляла проблемы своим преподавателям. Главной же ее проблемой было неконтролируемое желание помочь всем и каждому. Оттого редкие и дорогие травы и порошки, которые академия Южного Региона закупала у Белого Альянса, в руках девушки быстро превращались в целебные зелья, которые затем оказывались у бездомных, а то и вовсе использовались для лечения всяких животных.

Сразу после выпуска, один из преподавателей отправил Банью вместе с торговым караваном на север, в столицу Белого Альянса. Разумеется, свою ученицу-алхимика он уговорил сказками о легком доступе к травам и их огромному разнообразию в столице. В реальности же академия хотела попросту избавиться от столь проблемной личности.

Оказавшись в столице Банья в первые же дни потратила большую часть своих денег на помощь местным беднякам, а спустя неделю не смогла себе позволить даже остановиться на ночь в самом дешевом трактире. Несмотря на навыки, никто не хотел брать проблемную девушку к себе даже в подмастерья, так она оказалась на пороге приюта для беспризорных детей.

Несмотря на проблемы, приют согласился дать Банье кров в обмен на способности алхимика. Но ничего больше здесь ее не ждало. В пристанище для брошенных детей царил хаос. Городских денег не хватало даже на покупку еды, про ремонт здания или покупку одежды для сирот не шло и речи. Но это не было главной проблемой. Наибольшую опасность представляла болезнь, поселившаяся в стенах похожего на руины здания. Ее проявления не были особенно страшными, всего лишь повышалась температура, и больной мучился от ужасной слабости. И все же без лечения симптомы нарастали, приводя к неминуемой смерти. А лечение стоило денег, которых у приюта попросту не было.

За две недели Банья собрала нужные травы и вылечила всех детей приюта. Но это оказалось лишь временной помощью. Без денег дети так и оставались голодными и лишенными не только прочной крыши над головой, но и даже одежды, которая были им так необходима на время приближавшихся холодов.

Повезло ли девушке-алхимику? Банья не жаловалась, в приюте она чувствовала, что помогает другим. Девушка варила зелья, продавала их, помогала ремонтировать здание приюта. И так длилось месяцами, пока приют не посетил местный аристократ. Ему-то Банья и не постеснялась высказать все, что думает о показательной заботе этого надменного толстяка.

— А-а-а! — прошипела Банья, вырвав подушку из-под своей головы и прижав ее к глазам, стараясь избавиться от накатившего чувства стыда, которое пришло вместе с воспоминанием того диалога.

Кармел, помогающий приюту пережить уже восьмую зиму, не без усмешки выслушал претензии приехавшей из Южного Региона девушки, но вступать с ней в перепалку не стал. Вместо этого он предложил Банье помочь своими силами детям из этого приюта. Условия были простыми. Первый год она должна была помогать профессорам Академии на их лекциях, наблюдать и набираться опыта, а после сама взяла бы детей из приюта и воспитала их. После обучения класс Баньи должен был отправиться изучать проклятые земли, оплатив тем самым содержание приюта.

Вот только за предложением толстяка-аристократа, а вместе с тем и ректором Белой Академии, Кармела крылось одна деталь, о которой молодая профессор-алхимик узнала слишком поздно.

В двенадцать лет все дети оказываются равны друг перед другом, они поступают в подготовительные классы и обучаются базовым вещам. Именно с такими детьми, далекими от классовых разногласий, встретилась Банья после года стажировки в роли профессора академии. И поначалу все шло действительно замечательно, — послушные милые дети как губки впитывали в себя теоретические знания и легко осваивали учебный материал. Но спустя три года все изменилось.

Из двадцати детей, которых обучала девушка, трое получили [класс]. Осознав свои перспективы дети сразу же отказались от идеи помогать приюту и перевелись в корпуса магов и воинов. Остальные семнадцать же оказались бессильными, и возложить на них роль исследователей проклятых земель было откровенным безумием. Но дети не осознавали этого. Шестеро бессильных учеников выбрались тайком из города, чтобы доказать своему преподавателю, что еще не все потеряно, а вместе с этим принести немного мяса и трав из ближайшего леса.

Судьба редко бывает добра к безрассудным людям, особенно когда за этим безрассудством не стоит огромная сила или колоссальный опыт. Банья не знала всех подробностей, девушке-алхимику рассказали стражи, что во время охоты дети столкнулись с каким-то хищником. Спастись не удалось никому.

Эта трагедия подкосила уверенность Баньи, но еще больнее ударила по бессильным ученикам. Многие из ее класса покинули стены академии, предпочтя отрабатывать долг перед столицей работой в поле. В новом учебном году с профессором-алхимиком осталось лишь пять детей. Банья не имела никакого представления, что ей делать в сложившейся ситуации, она была лишь уверена, что не имеет права бросить своих учеников.

Ректор Кармел же в свою очередь почти никак не участвовал в жизни класса, лишь регулярно обещал помочь девушке выбраться из сложившейся ситуации. Но дальше обещаний дело никуда не сдвинулось. За три года преподавания Банья узнала, что не в меру упитанный аристократ представлял из себя ленивого увальня, безответственного нарцисса, забывающего о собственных обещаниях спустя пару мгновений после разговора. И несмотря на это, проблемы Баньи со временем действительно решались, правда заслугой в этом были либо старания профессора-алхимика и ее учеников, либо чистая случайность.

Как относиться к появлению Эсона, Банья не знала. Свою несостоятельность Кармел доказывал бесчисленное количество раз, потому девушка не могла поверить, что в этот раз ректор действительно потрудился найти преподавателя, способного спасти класс бессильных. Встреча с молодым парнем возле ворот выглядела совершенно случайной, даже абсурдной.

Но девушка не могла не отметить, что для совпадения появление Эсона выглядело слишком неестественным. Парень возник словно из ниоткуда, придя на помощь именно тогда, когда бессильные дети оказались в опасности. Кроме того, шар проверки класса не мог соврать, Эсон действительно не обладал классом, и вместе с тем без проблем пользовался магией.

— Не знаю! — проорала Банья, швырнув подушку в стену.

Девушка сорвала с себя покрывало и резко поднялась с кровати, в одно движение подхватив вжавшуюся в угол подушку.

— Не! Зна-ю! — яростно повторила она, выделяя каждый слог.

В голове алхимика боролись два чувства. Одно говорило, что ректор Кармел в очередной раз не сделал ничего полезного для ее класса, и лишь уговорил случайного незнакомца помочь с обучением детей. Другое же восхищалось Эсоном, который выглядел спасителем в глазах девушки.

Недовольно бросив подушку на кровать, Банья вышла из комнаты и направилась в корпус, чтобы отвести детей в столовую. Она еще не решила, как ей следовало бы относиться к сложившейся ситуации, но приняла решение помочь своему неожиданно появившемуся коллеге всеми возможными способами. «В конце концов, — пришла к согласию со своими мыслями алхимик, — я не имею права упустить шанс помочь этим детям выжить».

Когда Эсон предложил Банье влить в учеников ману, девушка-алхимик послушно выполнила просьбу своего нового коллеги и только спустя мгновение осознала, что она наделала. Она уже видела, что делает появившаяся в теле бессильного человека магия, и эти образы невольно возникли перед ее глазами.

Наиболее ярким был недавний случай. Профессор вышла за пределы Академии и отправилась в кольцо торговцев, чтобы найти там замену испорченной ступке, испорченной случайно пролитым в нее зельем. Там, как и всегда, было довольно оживленно. Гости из Южного Региона покупали еду и лекарства, обитатели столицы отдыхали в ресторанах, наемники и не занятые работой стражники оккупировали кузни. Немало народа было и возле лавок алхимиков и портных — жизнь шла своим чередом, равномерным гомоном окружая Банью со все сторон.

Монотонный гул толпы разрезали крики откуда-то со стороны. Девушка не раздумывая рванула туда, в надежде узнать, что произошло, и помочь при необходимости. Но было уже поздно. Бедняк из внешнего кольца столицы не заметил аристократа и врезался в него, разбив дорогую статуэтку, которая сейчас грудой мелких осколков валялась у него в ногах. Казалось бы, глупость, за которую в худшем случае бедняка могли отправить на рудник добывать камни. Но аристократ взбеленился, схватил несчастного за шею и, пока никто из толпы не позвал стражников, влил в него ману.

Смерть лишенного класса бедняка была ужасной. Его бессильное тело скрутило от ужаснейшей боли, бедняк истошно заорал, вцепился в грудь, словно пытался вытащить рвущуюся наружу магию. Издав предсмертный вопль, он превратился в высокий алый фонтан и замер, покрытый собственной кровью.

За четыре года в столице Белого Альянса девушка успела привыкнуть к отношению большинства владельцев классов к бессильным жителям, но этот случай профессор-алхимик не могла оставить без внимания. Дождавшись появления стражей, Банья рассказала им о произошедшем и, пользуясь влиянием Академии, заставила полноценно наказать аристократа-убийцу.

Разумеется, в Белом Альянсе, особенно в столице, богатые владельцы классов практически неприкосновенны, и все же этому аристократу пришлось оплатить все долги бедняка, выплатить половину от этой суммы его семье, а кроме этого заплатить штраф за убийство. Деньгами жизнь не вернуть, и Банья это понимала, но большего сделать не могла.

«Что я наделала?» — ужаснулась профессор, когда осознала произошедшее. В ужасе осмотрелась, но дети сидели рядом, и все выглядели вполне нормально.

Заметив замешательство коллеги, парень успокоил ее, объяснив, что [пресыщение] возникает лишь тогда, когда мана накапливается в теле бесконтрольно и в достаточно больших количествах. Если же пускать ее по длинной цепочке, да еще и в очень малых количествах, организм достаточно быстро привыкает к наличию маны в теле и быстро учится усваивать ее.

Действительно быстро! Банья сильно удивилась, когда Терна, самая спокойная и вместе с тем довольно заторможенная девчушка, первой получила навык. Не меньше удивления выказал и сам Эсон. Учитывая, что о тренировках бесклассовых Эсон знал куда больше Баньи, его реакция лишь усилила восторг профессора-алхимика. Правда, вместе с восторгом Банью посетил и страх. Она хорошо знала способности магических классов, все же о большей их части рассказывали на обучении еще в ее детстве. Но вот об [Управлении маной] она слышала впервые. И этот страх только усилился, когда Эсон рассказал, что это за навык. Из его слов получалось, что [Управление маной] давало бесклассовым детям огромные преимущества над остальными магами, что могло лишь усилить ненависть остальных обитателей Белой Академии к классу. «Если он появился только у Терны, может, получится скрыть от остальных этот навык?» — робко подумала профессор.

Но с каждым днем ужас Баньи подпитывался все новыми и новыми открытиями. Дети один за другим получали [Управление маной] и быстро развивали его. Девушка несколько раз пыталась поговорить об этом с Кармелом, но тот лишь довольно улыбался и говорил, что все идет именно так, как и должно быть.

— Тебе не кажется, что уж как-то слишком быстро все в классе получили способности? — Банье наконец удалось подловить Эсона, до того, как парень в очередной раз исчез.

Вообще, застать Эсона было сложно. Всякий раз после короткого инструктажа и ответов на вопросы учеников, молодой профессор словно растворялся. Профессор-алхимик не один десяток раз пыталась найти своего коллегу, но тот словно телепортировался из «Конюшен Мирлена» в неизвестном направлении.

О том, что Эсон не пропадал из реальности, а уходил заниматься своими делами, алхимик узнала лишь спустя неделю тренировок в таверне. Пока дети развивали свое [Управление маной] и учились поддерживать поток магии в повседневных делах, попутно помогая прибраться в основном здании «Конюшен Мирлена», молодой профессор занимался какими-то своими делами. Высказывать свое недовольство Эсону в лицо Банья не решилась, все же благодаря ему дети сумели развить, хоть и не боевой, но все же первый реальный навык. Когда же она попыталась поднять этот вопрос в разговоре с ректором Кармелом, толстяк лишь отмахнулся, сказав, что сейчас молодой профессор имеет на подобное полное право, да и занят весьма важными вещами. Какими именно вещами занят Эсон, ректор объяснить не потрудился, что всколыхнуло недавние сомнения Баньи.

До появления Эсона профессор-алхимик не была уверена, прислушался ли ректор Кармел к ее просьбе о помощи с обучением бессильного класса. Когда же толстяк представил нового преподавателя, девушка сильно сомневалась в том, не является ли встреча с Эсоном чистой случайностью. Но теперь, когда Кармел намекнул, что Эсон занят чем-то важным, о чем они оба знают, но не рассказывают Банье, девушка решила, что ректор знает нового профессора достаточно давно. Как иначе объяснить, что в первый же месяц у них уже появился какой-то совместный проект, о котором ни тот, ни другой стараются особо не распространяться.

Даже если допустить, что Эсон увел детей подальше от ненавистников из Академии, появившаяся у него свобода хорошо помогает и в реализации другой цели, можно сказать два зайца одной стрелой. Но узнать каких-либо подробностей этой цели Банья не могла, потому после разговора с ректором ей оставалось лишь недовольно вздохнуть и уйти к себе в комнату, перебирая в голове возможные занятия для показывающего успехи класса.

Неожиданно быстрое получение классом навыка контроля маны поставило Эсона в тупик. Молодой некромант, конечно, знал, что многократное пропускание маны, да еще и через длинную цепочку, позволяет значительно ускорить процесс получения навыка, но все же парень не мог даже предположить, что хоть кому-то из учеников удастся освоить [Управление маной] в первую же неделю занятий. Терна получила способность сразу же! Следом за ней все дети на третий день уже имели самый важный для их дальнейшего обучения навык. И это заставило Эсона почувствовать неслабую зависть. Некромант прекрасно понимал, что его случай заметно отличается, но все же не мог отделаться от чувства досады, ведь ему потребовалось почти два месяца на такой же результат.

Однако не радоваться Эсон тоже не мог. Появившиеся у детей навыки позволили ему заняться собственным расследованием, ведь пока он никак не мог помочь детям. Профессор поставил перед классом простую задачу: развить навык до десятого уровня. Это не слишком сложная цель, но добиться ее могут дети только самостоятельно, постоянно поддерживая циркуляцию магии в собственных телах. И пока они не доберутся до десятого уровня, у Эсона появилось время, чтобы поискать зацепки и разузнать, что могло случиться с его родителями.

В свободное время некромант обходил таверны и общался со стражей, выспрашивая о событиях четырехлетней давности. И все же, прошло четыре года. Какие-то записи могли сохраниться в городском архиве, но для большинства людей это слишком большой срок, чтобы помнить о вещах, которые их не касаются.

Обеды в тавернах, долгие разговоры с продавцами зелий и других припасов, попытки сдружиться со стражей и добраться до их отчетов не дали парню никакой значимой информации. Эсон узнал, что четыре года назад один особо умный крестьянин попытался сбежать от уплаты налога под предлогом гибели всего поля ржи. Разумеется, ему никто не поверил, и крестьянин отправился на рудники. Примерно тогда же появился еще один дурак, который пытался сбежать с рудника, притворившись путешественником, якобы вошедшим в подземелье рудника со стороны непроходимых гор.

Последнее событие так и вовсе поставило на уши всю столицу. Но длительное расследование показало, что история этого путешественника оказалась ложью, и его даже приговорили к тридцати годам работы на руднике. Вот только исполнить приговор у стражей не вышло, лжец растворился также внезапно, как и появился со своей историей. Странность была лишь в том, что никто так и не выяснил личность этого поддельного путешественника. Хотя, это скорее была лишь городская легенда. А их за полторы недели Эсон наслушался множество.

Некоторые были совершенно абсурдными, другие так и вовсе напоминали детские страшилки. Один молодой страж, парень лишь недавно выпустился из академии, рассказывал, что его младшего брата утащил в колодец скелет гигантской змеи. Единственным сколько-то надежным источником информации оставался дневник алхимика. Некромант перечитывал его десятки раз и даже пытался найти упомянутых в нем людей, но пока поиски не давали никаких плодов.

Сложнее задачу делала Банья. Профессор-алхимик регулярно пыталась остановить Эсона, выведывая, куда именно он направляется и почему отказывается заниматься с детьми. Объяснить своей коллеге все детали парень не мог, потому пытался избежать разговоров с ней. Похоже, в один момент девушка поняла, что пытаться выведать что-либо бесполезно и забросила эту идею.

Жизнь прибывшего в столицу некроманта и внезапно появившихся у него учеников постепенно вошла в колею. Парень не давил на детей, давая им освоиться с навыком, но при этом давал им множество мелких рутинных задач, которые тренировали концентрацию и развивали [Управление маной]. В «Конюшнях Мирлена» класс послушно выполнял свои задачи под присмотром Баньи, а постоянное и, к удивлению Эсона, быстрое развитие способности лишь доказывало, что ученики не халтурят на уроках, несмотря на отсутствие молодого профессора.

В размеренном спокойствии прошло две недели. Эсону так и не удалось добыть необходимой информации, но он не отчаивался. Статус профессора Белой Академии и наличие показывающего успехи класса открывало перед ним множество возможностей, к которым достаточно лишь идти вперед. Но одно событие заставило некроманта пересмотреть свои приоритеты.

Тонкая полупрозрачная граница, едва видимая глазом, но не способная ускользнуть от внимания опытного солдата, тянулась с севера на юг, лишь слабо изгибаясь серпом, уходя чуть восточнее в той стороне, где располагалась Белая Столица. Перехватив поудобнее топор, Ферир осмотрелся и переступил через нее, ступая на проклятую землю.

Нет, здесь не начиналось ужасное проклятие, оставленное племенем некромантов полтора века назад, все же Белый Альянс победил бесчисленную армию нежити, возглавляемую сотнями [некромантов] и [клинков тени]. Но как бы столица не кичилась своим превосходством, как бы не отгораживалась стенами из белоснежного камня, способного поглощать магию, оставленная обезумевшим племенем коса проклятой земли никуда не пропадала.

Это место с выжженной травой и голыми, но все еще живыми деревьями появилось во время войны, именно тут армия нежити сражалась с последними оставшимися в живых героями. И с тех пор, как последний поднятый некромантами мертвец был уничтожен, здесь ничего не изменилось. На сухой пыльной земле темного, почти графитового, цвета не было следов животных, для них в этих местах было слишком мало корма, а потому и монстры тут встречались крайне редко, им тоже не на кого было охотиться.

И все же Ферир не терял бдительности. Неважно, насколько редко здесь встречаются проклятые твари, даже единственного столкновения с одним из их представителей может хватить для неподготовленного человека. Однако Ферир не был обычным жителем деревни. Да, прошло почти десять лет, как он покинул ряды Белой Армии из-за проклятия, которое отняло его силы и не позволило больше использовать навык класса, и пускай Ферир за прошедшие годы располнел от мирной жизни в деревне, да и годы давали знать, он все же оставался солдатом, который прошел дюжины битв. Привычка следить за окружением и вслушиваться вкупе с низким ростом и умением двигаться практически бесшумно, но вместе с тем быстро, делали его неуловимым для тех редких обитателей мертвой земли, которым все же пришлось задержаться на этой выжженной магией пустоши.

Опасность всегда таилась рядом, и Ферир лучше остальных знал, что дело совершенно не в проклятии некромантов. Оно было на темно-серой земле с голыми деревьями, существующими среди легкого тумана в густой обволакивающей тишине повсюду. Из-за каждого дерева на желающего прогуляться здесь всегда могло выскочить чудовище. Но и в обычном лесу водились ужасающие твари и опасные звери. Волки, медведи и комары — лишь вершина огромного айсберга флоры и фауны, которая в живом лесу способна убить зазевавшегося человека.

Мужчина видел лишь одну причину, почему другие жители деревни не запасались древесиной на проклятых землях, — страх перед некогда отгремевшей войной. Этот страх жил в каждом обитателе Белого Альянса. С самого рождения его всем вбивали в голову ужасающими историями и всевозможными небылицами. Когда же дети взрослели и уходили на обучение, академии взращивали этот страх и превращали его в единственный образ мышления, на котором позже воспитывались преданные Альянсу воины и маги.

Но Ферир был уже стар, он видел слишком много смертей, чтобы наверняка сказать, что обычные люди ничем не лучше некромантов. Они предают, обманывают, воюют за ресурсы и земли, а о том, какой арсенал грязных трюков используют власть имущие, он и вовсе хотел бы забыть. У бывшего солдата давно выветрился страх перед проклятой землей, а логика и лень лишь довершили преобразование отношений. Три раза в неделю Ферир ходил на проклятую землю, чтобы срубить там дерево.

Путь к тому самому единственному дереву он знал настолько хорошо, что мог бы дойти до него с закрытыми глазами. Дорога никогда не менялась, как и лес вокруг. Даже дерево, которое он рубил раз за разом появлялось снова спустя день. Бывшего солдата здесь всегда встречала успокаивающая тишина, в которой звуки тонули на расстоянии всего десятка шагов, и прохладный свежий воздух, чуть отдающий сыростью тумана. Махать топором в приятной прохладе было легко, и Ферир наслаждался этим.

Срубив небольшое деревце с ломанным сучковатым стволом и напрочь лишенное листьев, мужчина связал темного цвета бревнышки вместе так, чтобы получившуюся вязанку можно было легко закинуть на спину, и отправился домой. Небыстрый бег с тяжелой вязанкой дров давался ему легко, все же солдат, пусть даже в отставке, старался поддерживать тело в форме, хотя и получалось это у него не лучшим образом.

Всего за час он добрался до своей кузни. Его одноэтажный дом с толстыми бревенчатыми стенами выделялся на фоне других деревенских построек своим размером. Большинство соседей ютились в небольших лачугах, около шести метров в длину и ширину, где они нередко жили семьями по пять или даже восемь человек. Кузня Ферира, несмотря на то, что он жил только со своей внучкой, была намного больше. Только выходящий в сторону леса склад угля и дров на первом этаже занимал площадь в половину от обычного дома. За ним шла просторная кухня, из которой две двери вели в комнаты, и еще одна начинала длинный коридор, в конце которого располагалась обращенная к дороге лавка. Туда приходили деревенские, чтобы купить инструменты или заказать ремонт.

Из комнаты Ферира вниз вела лестница; туда же, в подвал, вел узкий пологий спуск, начинающийся на улице возле склада угля, и именно там находилась главная гордость бывшего военного — его кузница. Будучи солдатом по призванию и классу, Ферир сумел освоить кузнечное дело. И хотя его навыки не могли сравниться с таковыми у обладателей класса [кузнец], солдат в отставке прекрасно управлялся с молотом и превращал металлолом в инструменты и оружие, которыми не стыдно было пользоваться.

Скинув дерево в подготовленную заранее угольную яму, мужчина забрал стоявшее возле двери ведро полное воды и с удовольствием ополоснул руки, а следом лицо. Сегодня у него был хороший день, и Ферир был бесконечно рад этому. Заметив движение возле спуска в подвал, мужчина замер, но тут же с облечением выдохнул и провел мощными пальцами по короткому ежику седых волос.

— Ну чем тебе так кузня понравилась? — обратился он к высунувшей на поверхность кобыле.

Та в ответ лишь фыркнула и спустилась обратно в подвал.

К моменту возвращения кузнеца, его внучка закончила готовить обед из оставшихся запасов копченого мяса и первых созревших корнеплодов, и тот наполнил своим густым ароматом кухню. Черпнув суп большой деревянной ложкой, Ферир отправил суп в рот и расплылся в довольной улыбке. Мягкая разваренная в бульоне с молоком тыква обволакивала рот своей сливочной сладостью, за которой тут же шли едва острые, слегка терпкие нотки редьки. Но и они не долго задерживались на языке, уступая место густому насыщенному вкусу копченого кабана, подчеркнутого кислинкой базилика.

— Что, старик, понравилось? — вызывающе спросила Стота своим звонким голосом.

— Я тебе не старик, мелкая! — прикрикнул Ферир на свою внучку.

— Ага, ага, — с нескрываемым сарказмом отозвалась девушка, поставив на стол еще одну деревянную миску, в которой дымился суп.

— Будешь дерзить, оставлю без обеда, — кузнец нахмурился, сведя вместе густые черные брови.

— Скорее ты сам останешься без обеда, если я перестану его готовить, — парировала Стота, поправляя свои длинные золотые волосы.

— Ух я тебе сегодня всыплю! — пообещал Ферир. — Ничего, не доходит словами, что надо уважать старших, донесу мечом.

— Ага, если найдешь его, — хихикнула внучка.

— Ты опять убиралась в моей кузне! — в ужасе воскликнул мужчина.

— Зачем мне это, ты все тренировочное оружие вчера разбросал по складу.

— Не разбросал, а приготовил ремонтировать, — попытался оправдаться кузнец.

— Ты лучше отремонтируй Сайне ножи и тяпку, — ехидно улыбнулась Стота, — бедняжка уже неделю ждет, и сегодня опять зайти обещала. Или ты специально тянешь, чтобы почаще ее видеть?

— Да что ты себе напридумывала? — возмутился Ферир.

— Ой да ладно тебе, старик, — продолжила давить девушка, — только слепой не заметит, как вы друг на друга смотрите. Или ты уже настолько стар, что даже таких очевидных вещей не замечаешь? Она же одинокая, соскучившаяся по вниманию и заботе...

— Напрашиваешься, мелкая! — мужчина с силой опустил миску на стол. — Без тебя разберусь, на кого и как смотреть.

— Конечно, конечно, лет через пятнадцать или перед смертью? — Стота выделила первую часть фразы, демонстрируя уверенность в несостоятельности своего деда на личном фронте.

— Ах ты! — начал было Ферир, но внучка его перебила.

— Ладно, ладно, справишься сам, так справишься сам, — примирительно протянула девушка, добавив шепотом, но так, чтобы старик услышал, — все равно придется тебе помочь, — и уже обычным голосом без каких-либо издевок продолжила. — Сегодня заходил старейшина, ему нужны гвозди, вилы и пара топоров. А насчет лома, его должны привезти со следующим патрулем.

— Ох уж этот пустозвон, — недовольно вздохнул Ферир, — каждый раз ему должны привезти со следующим патрулем, а за очередной бутылкой выдаст, что забыл подать запрос или заплатить ему нечем. Чтоб на него ядро из белого камня свалилось!

Снаружи раздался оглушающий грохот, словно небеса действительно услышали возмущение бывшего солдата и отправили на голову старейшины огромный валун. От испуга Стота подпрыгнула, едва не разлив оставшийся в миске суп.

— Во! — довольно протянул мужчина, но через секунду осознал, что произошло нечто совершенно неправильное, и тут же выскочил из-за стола.

В мгновение ока преодолев расстояние от кухни до выхода из лавки, Ферир быстро распахнул дверь и замер в тот же момент, когда очередной оглушающий грохот тяжелой волной раскатился по деревне. Огромная тварь высотой не меньше двух метров и длиной ближе к пяти лежала на спине среди каменных и деревянных обломков там, где когда-то находился дом старейшины. Вонзая свои изогнутые массивные когти в землю и извиваясь, она пыталась встать на длинные тонкие лапы, когда еще одно такое же существо с вытянутой тонкой мордой и таким же змеиным телом с короткой серой шерстью, покрытой темно-бордовым слоем крови, разинуло свою гигантскую пасть и в одно движение перекусило первую тварь пополам.

— Стота, в подвал, живо! — завопил перепуганный Ферир, кинувшись обратно к кухне.

Вбежав в комнату кузнеца, девушка остановилась, услышав скрежет и хруст ломающихся бревен совсем рядом, словно чудовище ломало стены дома. Солдат в отставке среагировал быстрее. Он прыгнул на остолбеневшую внучку и повалил ее на землю ровно в тот момент, когда крыша кузни исчезла. Тварь со змеиным телом в одно движение снесла соломенное покрытие и деревянные балки, выискивая свою добычу. Монстр заметил лежащих на полу людей, разинул бордовую пасть чуть выгибая длинную толстую шею вверх и назад, готовясь к молниеносному броску. Ферир же не стал медлить, со всей силы он толкнул внучку к ведущей в подвал лестнице, и тут же кинул в монстра упавший рядом осколок доски.

Монстр растерялся. Он видел, как одна из жертв пролетела несколько метров и, врезавшись в перила, скатилась по лестнице вниз, ее еще можно было достать, но тварь тут же отвлек прилетевший в морду кусок дерева, и инстинкты подсказывали, что в первую очередь необходимо расправиться с той добычей, которая пытается оказать сопротивление.

Воспользовавшись замешательством чудовища, Ферир успел подняться на ноги с делать шаг назад, уходя под уцелевшую над кухней крышу. На большее у него не хватило времени. Не издав ни звука, монстр сделал короткий рывок к кузнецу, готовясь проглотить мужчину. Длинные ряды белоснежных острых клыков сомкнулись вместе.

Прошла секунда. Ферир стоял в ступоре, не понимая что произошло. Перед ним, в считанных сантиметрах от лица, зависла покрытая кровью, жутко воняющая гнилью и железом морда твари. А он все еще был жив. Мужчина сделал шаг в сторону, но монстр не отреагировал. Борясь со страхом, Ферир сделал пару осторожных движений, медленно пробираясь между тварью и остатками стены своей комнаты, и, почувствовав, что монстр не собирается атаковать, уже быстрее направился в подвал.

Стота лежала на лестнице в самом начале, но тварь не смогла задеть ее. Осторожно подняв внучку, Ферир взглянул вверх, пытаясь понять, что могло остановить атаку твари. Кузнец коротко выругался — увиденное его совершенно не радовало.

Бросившись в атаку, монстр не заметил обломанного куска балки и насадил себя на острый край толстой доски, да настолько удачно, что убил себя. И этот факт не мог не радовать Ферира. Сложно было огорчаться тому, что твари из проклятых земель не понимают, какая опасность им грозит в человеческом доме. Вот только сейчас куда большая опасность грозила обитателям этого дома. Кровь проклятого хищника быстро разъедала древесину, и ослабленная балка уже трещала под весом огромной туши.

В подвал Ферир буквально втолкнул внучку, которая еще не пришла в сознание, и тут же за его спиной раздался треск ломающегося дерева и глухой удар. Мужчина зашипел, но не остановился. Подхватив Стоту за талию и подняв ее на руки, благо пространство в подвале позволяло, кузнец направился к ведущему на улицу пологому подъему.

Он не смотрел по сторонам и не оглядывался. Покрытое шрамами тело не чувствовало, не думало, оно знало, что нужно делать: схватить обезумевшую лошадь, силой заставить ее подчиниться, положить ей на спину внучку, сесть самому и заставить животное бежать прочь отсюда.

К концу второй недели полуразрушенный и практически заброшенный трактир, называвшийся «Конюшни Мирлена», потерял львиную долю своей обветшалости. И заслуга в этом целиком лежала на плечах детей и их профессора.

Будучи [алхимиком] Банья редко занималась приготовлением зелий. В Академии у нее не было собственной лаборатории и даже минимального набора инвентаря, который бы позволял наполнять склянки полезным варевом. А если бы и был, то спрос на ее зелья все равно отсутствовал, поскольку Белая Академия закупала все необходимое у одного единственного поставщика — известной на всю столицу семьи, которая прославилась созданием [зелья бессмертия]. Правда, до сих пор никто так и не сумел отыскать выпившего это самое зелье, но такая мелочь не могла заглушить громкий титул, о котором кричали даже дворовые собаки этой великой семейки. Несмотря на довольно посредственное качество их варева, Банья была уверена, что создавала куда более эффективные смеси еще во времена своей учебы, Академия не могла отказаться от поставок. И дело было вовсе не в титулах производителя, заключенный во время войны с некромантами договор обязывал учебное заведение полностью отказаться от производства зелий на своей территории.

Последняя часть контракта доставляла наибольшее количество проблем для профессора-алхимика. И сейчас она была счастлива. В сравнении с возможностью варить зелья, регулярное отсутствие Эсона выглядело незаметной мелочью. Так еще и молодой профессор подсказал, что дети могут развивать свои навыки, направляя ману в какие-нибудь настои или соединяющий раствор. Это добавило Банье помощников, а вместе с этим обеспечило детей практическими занятиями. Конечно, мальчишки и Терна предпочитали тренироваться, напитывая свое тело магией, но вот Елима, когда узнала, что может научиться варить зелья, чуть не испепелила свою наставницу прожигающим от нетерпения взглядом своих алых глаз.

Конечно, Банья не могла передать своей златовласой ученице сами навыки, но ей не составило труда объяснить, как именно движется мана в компонентах, и как происходит реакция. В качестве обучающего материала был выбран скрепляющий состав, который обычно использовали при возведении стен. Сам состав был до ужаса прост, в нем смешивался крахмал с известью, которые разводились водой и перемешивались с глиной. Такой раствор неплохо показывал себя даже без воздействия магией, а потому его получится использовать даже в том случае, если Елима не сможет правильно вливать ману.

После нескольких дней проб и ошибок, златовласая девчонка получила повод ходить с высоко поднятой головой. Через три дня после того, как все ученики получили навык управления маной, Эсон выдал новое задание, суть которого заключалась в самостоятельном направлении потока магии и собиранием этой магии из окружающего пространства. Вторая часть была легкой, для этого было достаточно глубоко дышать и вместе с воздухом втягивать в себя окружающую энергию. А вот первая доставила хлопот. Дети быстро поняли, что даже если просто заставить ману циркулировать по телу, организм получает заметное усиление, что хотя бы немного повышает навык контроля, но справиться с направлением этой энергии в одну точку получалось только у девчонок. Мальчишки же сколько ни пытались, за две недели так и не смогли даже сосредоточить ману в руках или ногах, та беспрепятственно растекалась по телу, совершенно игнорируя волю своих носителей. Елима же, потренировавшись в наполнении магией раствора, сумела не только выпустить магию из организма, но и научилась управлять простейшими реакциями. Вливая ману в котел с ингредиентами, она добилась быстрого сплавления компонентов в единую густую массу, заставив смесь стать гораздо более податливой и прочной.

С появлением надежного строительного раствора дети начали возвращать выпавшие из основания трактира камни, залили расползшиеся по старой кладке трещины. Гордая своими достижениями подруга стала Терне соперницей. Не сумевшая даже немного освоить работу с магией вне собственного тела девушка старалась не выказывать своей зависти, но все свободное время посвящала развитию своей единственной способности. А когда была возможность, она наблюдала за пылающей восторгом Елимой.

Страх остаться позади подруги и упустить шанс обрести настоящую способность гнал Терну вперед, заставлял тренироваться во время приемов пищи и даже вместо сна. Девчонка тратила каждое свободное мгновение на тренировки, пытаясь направить ману за границы тела, но безуспешно.

— Я приготовила еще раствора, — задорно прокричала Елима.

Ее веселый звонкий голосок больно резанул по ушам Терны. Не сумевшая ничему толком научиться девочка с разочарованием посмотрела на ведро с раствором, зачерпнула его рукой и безразлично кинула на стену, вжимая раскрытую ладонь в камень. В кожу уперся десяток небольших кругляшек.

— Ай! — воскликнула Терна от неожиданности.

Она оторвала руку от каменной кладки и с удивлением посмотрела на ладонь. Страх был первым, что испытала девочка. Она никак не могла поверить в происходящее и боялась, что стоит ей хоть на мгновение отвести глаза от руки, как выросшие из строительного раствора небольшие конусы исчезнут с ее ладони. Так она и замерла, разглядывая небольшие острые наросты, поднимающиеся от кожи вверх.

— У тебя все в порядке? — подошедшая первой Елима не сразу обратила внимание на то, что разглядывала ее подруга. — Эй! Терна, очнись! Ого! — только сейчас она заметила неестественные выступы на руке Терны. — У тебя получилось!

— Что получилось? — с любопытством спросила, вышедшая на крики детей, Банья.

— Профессор, посмотрите! — радостно подпрыгнула Елима. — Теперь Терна тоже сможет изучать алхимию!

Огнеглазая девчонка искренне радовалась за свою подругу. Как бы сильно ей не нравилось быть первой, готовить строительную смесь одной под присмотром профессора Елиму расстраивало гораздо сильнее.

— Терна, — как можно более спокойно обратилась к ученице Банья, — сможешь повторить?

— Что? — только сейчас девочка оторвала взгляд от ладони и пришла в себя.

Стоило ей потерять концентрацию, как строительный раствор начал терять форму, растекся, превращаясь в лужу. Терна с ужасом наблюдала за этим. Все, чего она смогла добиться усердными тренировками, в один момент было разрушено. И виной тому была ее назойливая, вечно лезущая куда не просят, подруга! Кто вообще просил ее подходить и звать профессора? Почему она не оставила Терну в покое, не дала самой разобраться в происходящем! Эта Елима только и делает, что все портит! Но за что именно ей?

— Нет! — вскрикнула она и, расплакавшись, убежала в таверну.

Очередная попытка Эсона выяснить что-нибудь о своей семье закончилась неудачей. Он обошел четыре таверны и едва не подрался со стражами города, пытаясь добиться от них хоть какой-то информации.

Все истории больше походили на выдумки или сильно искаженные слухи. «Пора бросать эту идею», — решил парень. И буквально через мгновение наткнулся на патруль. В первые минуты стражи хотели схватить молодого профессора, но увидев его удостоверение тут же извинились и спросили, чем могут помочь. К подобным ситуациям Эсон был готов, и не без удовольствия рассказал патрулирующим воинам, что готовит важное задание для своих подопечных, для которого важно исследовать недавнюю историю города.

Причастность к Белой Академии, а именно там в свое время учились все стражи столицы, и высказанная забота о подопечных профессора развеяли все сомнения патруля и мгновенно расположили к нему воинов.

Возвращаясь в «Конюшни Мирлена», Эсон обдумывал полученную от патруля информацию. По словам стражей ему требовалось каким-то образом получить доступ к архивам столицы. Вот только попасть туда можно было лишь при определенных условиях. И об этих условиях Эсон не знал. Был еще один источник информации, но использовать его некромант не хотел.

Из глубин мыслей его вытащил крик Терны. Уже через мгновение девчонка едва не врезалась в него, раскидывая во все стороны капли застывшего строительного раствора. Одна такая капля, а вернее сказать, каменная игла, врезалась в куртку профессора и, столкнувшись с защитой из маны, разлетелась на мелкие осколки.

Эсон проводил взглядом забежавшую в трактир ученицу и с вопросительным выражением посмотрел на растерянных Банью и Елиму. По их лицам было понятно, что они сами не совсем понимают причины происходящего. Глубоко вздохнув, Эсон последовал за расстроенной ученицей.

— Расскажешь? — мягко спросил он, присаживаясь рядом со вжавшейся в угол плачущей девчонкой.

— Что рассказать? — сквозь всхлипы пробубнила Терна.

— Что сейчас произошло, — пояснил Эсон.

— Ничего! — резко ответила девочка. — Ничего не произошло! Никогда ничего не происходит!

— А что должно было произойти? — уточнил профессор.

— Ничего не должно было произойти! — ученица разрыдалась еще сильнее.

Она замолчала и, закрыв лицо руками, продолжила громко плакать.

Эсон не знал, как ему следует поступить, потому просто сидел рядом и ждал, когда его ученица устанет. Спустя всего минуту девочка замолчала. Заплаканными глазами она посмотрела на сидящего рядом профессора и тихо пожаловалась:

— У меня ничего не получается.

— Ошибаешься, — удивительно резко ответил Эсон, разрушая хрупкую тишину, которая воцарилась в пустом зале трактира, а затем продолжил уже смягчив голос, — ты пока единственная, кто сумела кинуться в профессора боевым заклинанием.

— Простите профессор Эсон, я, — начала было извиняться Терна, но замолчала на середине фразы.

Смысл сказанного медленно пробирался к ее сознанию, не оставляя после себя ничего кроме удивление.

— Профессор? — спросила ученица, не желая верить в услышанное.

— Ага, ты смогла, — уверенно ответил Эсон.

— Но это была случайность! — настаивала девчонка.

— А какое это имеет значение? — удивился молодой профессор.

Терна не знала что ответить. Она была уверена, что случайность нельзя считать успехом, но ее наставник утверждал сейчас совершенно обратное.

— Но я же не смогу повторить это еще хотя бы раз! — возмутилась ученица.

— Уверена? — хитро улыбнулся Эсон, протягивая девочке кружку с водой.

— Я не знаю, — Терна взяла в руки кружку и посмотрела на медленно покачивающуюся в ней жидкость, — что мне с ней сделать?

— Вспомни свои ощущения, почувствуй поток маны и просто дай ему направить тебя.

— Звучит слишком просто, — засомневалась девочка.

В ответ молодой профессор лишь улыбнулся. Терна с недоверием поднесла кружку к лицу, схватив ее двумя руками, и, закрыв глаза, попыталась сосредоточиться на недавних событиях. Она злилась на себя, боялась, что у нее не получится, завидовала Елиме, винила всех вокруг, ведь прикладывала столько усилий, но никак не могла заставить свою ману вырваться наружу.

— Попробуй сконцентрироваться только на одной эмоции, — Эсон словно видел ее мысли.

Злость? Поток циркулирующей маны вспенился, превратился в неконтролируемую лавину, которая сбивалась в огромный ком и буквально застревала в теле. Страх? Магия замерла, сжалась, превратилась из пенящейся лавины в тонкую струйку. Зависть? Тоже не то, на нее мана никак не отреагировала.

«Я хочу быть лучше нее!» — отчаянно завопила Терна в своих мыслях. Словно отвечая ее желанию, мана стройным потоком сорвалась с пальцев девочки, устремилась к воде, поднялась выше.

После секундного замешательства ученица с трепетом открыла глаза. В кружке она увидела не привычную едва колеблющуюся поверхность, а длинные тонкие пики и цилиндры, словно выросшие из тонкой пленки на самом дне. Как бы девочка не поворачивала кружку, они не желали падать или вытекать, а крепко держались, словно были вклеены в дерево.

— П-получилось?! — Терна не могла поверить в происходящее.

— Видишь, это не случайность, — довольно отозвался Эсон.

— Но что мне с этим делать? — ученица перебирала в голове случаи, когда бы такая способность могла пригодиться.

— Смотри, — Эсон выхватил кружку из рук девочки, и влил в нее немного маны.

Водяные выступы мгновенно рассыпались, превращаясь в капли, образовали ровный гладкий диск, в котором Терна легко смогла разглядеть свои опухшие от слез глаза, которые казались еще более красными из-за густых черных ресниц.

Через секунду вода, как показалось девочке, пошла рябью, но она тут же увидела, что на самом деле это из воды поднимались десятки тонких вращающихся спиралей, которые, прижавшись к деревянным стенкам быстро поднимались вверх. Костувшись края кружки, тончайшие нити поползли вниз, к руке Эсона, пока не собрались под кружкой в идеальный шар.

Молодой профессор вернул кружку на стол, удерживая в руке водяную сферу, и взял испачканные строительным раствором руки Терны. Вода послушно обволокла их, вспенилась, стала мутной и, когда Эсон отпустил ученицу, вновь собралась в шар.

— Профессор? — девочка с удивлением смотрела на своего наставника.

— Дай угадаю, — перебил ее некромант, — это не боевая магия, и с этим нельзя выжить в [проклятых землях].

— Я не хотела спрашивать так резко, — смутилась Терна.

— Это простой контроль воды, — ответил Эсон, — им можно как стирать одежду или мыть руки, так и утопить врага, направив поток в его легкие. Или наоборот, можно собрать всю жидкость из тела противника. А добыть чистую воду в [проклятых землях] вообще сложная задача. Уверен, ты понимаешь, что без воды ни одна экспедиция долго не протянет. Ты же сможешь ее собирать и переносить, если немного потренируешься. Даже сейчас твой навык необычайно полезен. А когда ты научишься очищать воду, Банья сможет готовить зелья гораздо лучшего качества, чем сейчас. И это я не говорю о том, что у тебя уже сейчас получается создавать очень аккуратные и тонкие структуры. Такими можно лечить людей.

— Профессор, вы меня перехваливаете, — лицо Терны стало красным от смущения.

— Тебе еще много что нужно сделать, просто продолжай тренироваться, — приободрил ее Эсон. — А теперь, хватит отдыхать, стены сами себя не починят.

— Да профессор! — бодро ответила ученица и выбежала из здания.

До конца дня молодой некромант наблюдал за учениками, ему нравилось видеть, как бывшие совсем недавно никому ненужными дети сейчас веселились и вовсю использовали магию. Елима и, особенно, Терна, удивляли его больше остальных. Девочки развивали способности заметно быстрее мальчиков, и делали это так, словно не шли наугад в темноте, а строго следовали полученным классам. «Будь у них класс, их жизнь сложилась бы куда лучше», — пожалел Эсон.

На ужине Терна сияла от радости и то и дело пыталась активировать свою новую способность во время еды, чтобы удержать в ложке похлебку или не наклонять слишком сильно кружку с отваром трав. Елима вела себя чуть сдержаннее, постоянно наблюдая за подругой. Мальчишки же, казалось, даже не замечали происходящего, они обсуждали, кто и как будет крошить монстров со своими крутыми способностями, когда те появятся.

Идиллию вечерней трапезы разрушил хриплый крик на улице.

Выбежавший первым на крик Эсон увидел растерянную женщину, перед которой замерла лошадь. Животное тяжело дышало, а в глазах угадывался страх. Несмотря на это лошадь была хорошо выучена и, это вполне очевидно, успела остановиться перед женщиной, которая отделалась лишь легким испугом.

А вот наездникам повезло меньше. Девушка лежала без сознания позади лошади, и многие решили бы, что она мертва. Некромант же прекрасно чувствовал, что пострадавшая жива, хотя ей требуется срочная помощь.

Лежащий слева от лошади старик был ранен куда серьезнее. Профессор искренне удивился, как человеку в таком состоянии еще удается бороться за свое существование. Вся его спина была покрыта кровавыми пятнами, которые шипели и пенились. Местами угадывались выступившие из-под плоти кости.

— Что здесь..? — выбежавшая следом Банья не успела закончить вопрос.

Увидев обезображенное тело старика, она коротко охнула и прикрыла рот ладонями.

— Девчонка за конем, — быстро проговорил Эсон, но, поняв, что его коллега все еще находится в шоке от увиденного, прокричал. — Быстро! За конем!

Громкий окрик заставил алхимика вздрогнуть и привел девушку в чувство.

—Н-но, — начала было возражать Банья.

— Живо! — отрезал молодой профессор, поднимая старика.

[Ускорение. Уровень 3.]

Использовав способность, некромант осмотрел тело мужчины и в общих чертах понял происходящее.

— Елима, Терна, — позвал он вышедших из «Конюшен Мирлена» детей, — помогите Банье. Сумле, Аспир срочно за стражей! Нат, через два перекрестка дом алхимика, нужна проверка на магию некромантов.

Проверять жертв различных нападений на следы запрещенных заклинаний стали сразу после войны с племенем некромантов. Несмотря на победу Белого Альянса, тут и там на землях возникали вспышки болезней или появлялись люди, поддерживающие побежденное племя, а то и вовсе объявлялся уцелевший [некромант] или [клинок тени], который пытался развязать очередную войну.

Болезни и проклятия некромантов настолько сильны и опасны, что в отдельных случаях Альянсу приходилось изолировать целые деревни, чтобы хоть как-то сдержать распространение заразы. И даже сейчас усиленные меры безопасности были вполне оправданы — в лесах и болотах еще оставались места, где можно было стать жертвой смертельных и крайне хитрых ловушек некромантов. Один крестьянин, зараженный [болотной болезнью], запросто мог стать причиной гибели всей столицы.

Главной проблемой Эсона сейчас был старик. Профессор уже заметил, что его рана появилась из-за очень едкой жидкости — проклятой крови. Она течет лишь в тварях, обитающих на [проклятой земле], а потому сама по себе несет следы магии некромантов. Вот только любая проверка сможет отличить этот след от энергии запрещенных заклинаний, если Эсон использует [восстановление плоти].

Ну или почти любая. Способов проверить использование запрещенных заклинаний превеликое множество. Почти любой маг достаточно высокого уровня в состоянии буквально почувствовать энергию некромантии. Но вот отобразить это чувство визуально, чтобы можно было обвинить человека в использовании незаконной магии, способны лишь алхимики да маги, использующие иллюзии или свет.

Алхимические зелья проверки признаны более точными, и считаются наиболее верным способом определить заклинание некромантии. Вот только они — лишь жидкость в банке.

Прижав старика к себе ближе, Эсон демонстративно зашипел. Ему было действительно больно — проклятая кровь, покрывавшая спину мужчины разъедала кожу, вгрызалась в плоть, чувствуя новую порцию. Молодой некромант мог бы заблокировать эти ощущения или прямо сейчас исцелить себя и старика. Но делать этого было нельзя.

[Восстановление плоти. Уровень 0.]

Парень многократно ослабил действие своей способности ради того. Минимальный поддерживающий эффект заклинание некромантии все же оказало, продлив жизнь старика. Но главной целью профессора было создание ауры вокруг раны.

Втащив бессознательное, но все еще дышащее тело в трактир, Эсон аккуратно положил его на пол и внимательно осмотрел себя. Проклятая кровь быстро дожигала кожу, подбираясь к мясу на руках и возле ребер. Одежда в этих местах испарилась, а вокруг уже начали расплываться кровавые пятна.

Старика парень осмотрел, пока тащил к «Конюшням Мирлена». Несмотря на возраст, мужчина был крепко сложен, его мощные руки были покрыты слоем жира, под которым легко угадывались мощный мышцы. Возможно, именно его хорошее физическое состояние и полнота стали причиной выживания.

За профессором в здание вошли Банья и ученицы. Втроем они несли девушку. Та тоже была без сознания, но судя по внешнему виду на нее разъедающая все проклятая кровь не попала.

Через какое-то мгновение в трактир ворвались двое стражей. В доспехах, и с обнаженными мечами они замерли у входа, увидев окровавленное тело, со спины которого срывался едкий густой дым.

— Что тут произошло? — рявкнул старший охранник.

— Ему досталось от проклятой крови, — тут же ответил Эсон, показывая свои руки, на которых уже тоже не осталось живого места.

— А с тобой? — неуверенно спросил его младший напарник.

— Пока нес, тоже задел, — пожал плечами молодой профессор.

— Стажер, сбегай к алхимику, — скомандовал возглавляющий патруль страж, — нужны зелья лечения и проверки на некромантию.

— Понял, — кивнул младший и вышел из трактира.

— Чем помочь? — старший подошел к Эсону.

— Банья, — молодой профессор проигнорировал вопрос стража, — как там у вас?

— Она жива, — отозвалась алхимик, — без сознания, но поправится.

— Достань из моей сумки банку с красной лентой.

— Помогите влить в него лекарство, — некромант наконец ответил стражу. — Я подержу его.

Страж состроил недовольное лицо, ему не хотелось иметь дело с пораженным проклятой кровью, но все же кивнул и подошел к Банье, чтобы забрать глиняную баночку с обвязанной вокруг пробки красной лентой.

Влить зелье в старика оказалось непросто. Начавшими растворяться в проклятой крови пальцами Эсон с трудом сумел раскрыть широкую челюсть мужчины, лишив при этом большей части его густой короткой белой бороды. Стражник открыл крышку и тонкой струйкой влил в умирающего зелье.

Перед активацией заклинания некромант выждал несколько секунд, подгадав момент, когда последняя капля красноватой жидкости вытечет из глиняного сосуда.

[Восстановление плоти. Уровень 12.]

Для посторонних это выглядело так, словно профессор использовал мощное зелье исцеления. Торчащие из спины кости начали быстро затягиваться плотью. Та шипела, пенилась из-за оставшейся на теле проклятой крови, но все равно нарастала, покрывалась кожей.

Эсон осторожно оплетал маной едкую жижу, стягивал ее в одно место, позволяя своему заклинанию полноценно работать.

— Банку, — прошипел некромант, протягивая то, что осталось от руки, в сторону стража.

Стражник осторожно поставил глиняную емкость на белые кости парня и дернулся, когда те резким движением сжали сосуд.

— Управление маной крайне полезно в таких ситуациях, — выдавил улыбку профессор.

Удерживаемая магией черная вязкая жижа, способная растворять плоть, гигантской каплей опустилась в банку. Эсон старался как можно больше двигать руками и корчить лицо, демонстрируя, как ему тяжело. Больших усилий для этого не требовалось. Боль от разъеденных проклятой кровью рук и тела бесконечной чередой вспышек проносилась по телу.

— Банья, есть зелья? — сквозь зубы спросил некромант, выпустив короткий жалобный стон.

— П-простите, я, я все сейчас сделаю! — затараторила испуганная девушка-алхимик.

— Я подожду, — грустно улыбнулся молодой профессор, делая вид, что падает в обморок.

Закрыв глаза, Эсон прислонился к стене. Он слышал, как к нему кинулся стоявший все время поодаль Сумле, как Аспир остановил одноклассника, а затем долго объяснял, почему его действия лишь помешают в сложившейся ситуации. Больше никто не пытался подойти к нему.

Через четверть часа в зал трактира вошел Нат и еще двое. Первым был молодой парень, похоже, младший напарник стража, и второй оказалась девушка, было вполне логичным решить, что это именно тот алхимик, что живет тут неподалеку.

— Что у вас произошло? — вежливо поинтересовалась она, с каждым словом приближаясь к некроманту.

— Попали под проклятую кровь, — отчеканил помогавший Эсону стражник. — Старик вроде пошел на поправку, но у этого, больше не осталось зелий.

Совсем рядом с некромантом девушка остановилась. Следом раздались звуки стукающихся друг о друга стеклянных пузырьков и скоро затихли.

— Вы алхимик? — голос Баньи раздался откуда-то издалека.

— Да, — коротко ответила девушка.

— Хорошо, что вы так быстро пришли! — обрадовалась профессор, подходя ближе. — Нужно три зелья определения некромантии. Только я подлечу нашего профессора.

Почти сразу же на голову Эсона вылился едва теплый водопад. С воздухом жидкость попала в нос парня, заставила закашляться.

— Ты меня утопить пытаешься? — грозно спросил некромант.

— Как я могла! — обиженно возразила Банья, — А вот вы, похоже, пытались закончить свою карьеру и жизнь вместе с ней.

Парень посмотрел на профессора-алхимика. Он хотел было возразить ей, но тут же передумал, заметив на лице испуг.

— Зря переживаете, профессор Банья, — как можно более жизнерадостно улыбнулся он, — у меня есть коллега, которая способна вылечить и не такие мелочи.

— Кхм, — подала голос стоявшая рядом девушка. — Вам еще нужны зелья определения?

Если бы Эсон встретил ее в другом месте, то принял бы за ученицу Академии. Девушка, скорее даже девочка, вряд ли она была намного старше учеников бессильного класса. Даже ее серьезное с примесью недовольства выражение лица выглядело детским. «Получи все наши ученики класс, они бы тоже быстро повзрослели», — пронеслась мысль в голове профессора.

— Здравствуйте, — кивнул Эсон, — да, конечно, подтвердите, пожалуйста, что нападавшие были с проклятых земель.

— Почему вы в этом так уверены? — в разговор влез молодой стражник.

— Проклятой кровью можно испачкаться только если ранить тварь с проклятой земли. Можете забрать доказательство, — профессор протянул старшему стражнику банку с собранной жидкостью. — Полагаю, этого хватит?

— Да, — согласился тот.

В куда более спокойной атмосфере алхимики вдвоем осмотрели старика и его спутницу, а затем под надзором стражей полили особым зельем места, куда могла попасть проклятая кровь. Находившаяся все это время без сознания девушка была в полном порядке, никаких следов некромантии на ней не оказалось. Попав на спину старика зелье начало источать заметное зеленоватое сияние, сигнализируя о наличии следов запрещенной магии.

— Достаточно сильная реакция, — констатировал страж.

— Да, — согласилась девушка-алхимик, — мое зелье говорит, что здесь действительно могли постараться твари из проклятых земель. Теперь проверим ваши руки, — обратилась она к Эсону.

Некромант протянул руки, на которые тут же потекла прохладная прозрачная жидкость. Тонкая струйка устремилась вниз, ударилась о пол и разбилась на десятки мелких капелек, часть из которых тут же попали на брюки Эсона и начали светиться даже там, куда проклятая кровь никогда не попадала.

Заметив это, молодой профессор продолжил улыбаться, словно ничего не произошло.

— Полагаю, мы все выяснили, — сказал он, и добавил — агрх, а оно холодное!

Быстро схватив ладонями свои предплечья, некромант небрежно стряхнул отреагировавшее зелье, забрызгав под собой пол. Светящиеся капли разлетелись во все стороны, щедро забрызгав ноги алхимика и стража.

— Да, оба пораженных места отреагировали, — согласилась приглашенная девушка-алхимик, — единственное, я бы хотела еще кое-что проверить.

— И что бы вы хотели проверить? — недовольно спросила Банья.

— Вы же тоже профессор Белой Академии и были здесь, когда это произошло? — подошла к ней девушка, бесцеремонно обливая зельем.

— Да что ты..! — начала было она, но почувствовав прохладное зелье замолчала, стараясь справиться с раздражением. — Это было вовсе не обязательно!

— Вы же должны лучше остальных знать правила. Зелье необходимо проверить на любом доверенном лице, чтобы убедиться, что оно не дает ложных срабатываний, — парировала гостья. — Полагаю, теперь я больше не нужна. Стражи уже знают, где я живу, так что жду от Академии компенсацию за проверку и зелья.

Сказав это, девушка недоверчиво осмотрела Эсона, задержавшись взглядом на светящихся каплях на его брюках, и стремительно покинула «Конюшни Мирлена».

Еще до наступления утра детали произошедшей в деревне шахтеров катастрофы были известны всей столице. Но ни это, ни наличие неожиданных посетителей не сказалось на распорядке учеников и профессоров. Правда в этот раз им пришлось заниматься под взглядом десятков пар любопытствующих глаз. Сначала к конюшням приходила стража, чтобы еще раз опросить всех о произошедшем, дольше всех с ними разговаривал Ферир. Но блюстителей порядка заинтересовали и учащиеся Академии, которые забрались слишком далеко от главного корпуса, благо, выданные ректором пропуска стали универсальным ответом на все вопросы касательно места учебы. Затем вновь заглянул вчерашний лекарь, он принес небольшой флакон с зельем, которое приглушило следы запрещенной магии. Кроме этого вокруг конюшен собралась толпа зевак, которые шумно обсуждали расползшиеся по столице сплетни, заходили в гостевой дом и расспрашивали хозяйку. Вопреки привычному своему поведению, после ночного происшествия владелица конюшен начала регулярно появляться на первом этаже и проявляла не угасающий интерес к происходящему.

— Ну и денек выдался, да? — Ферир подошел к осматривающему кузню Эсону.

— Лишнее внимание к конюшне, конечно, хорошо, но не тогда, когда она вот-вот развалится, — высказал свое отношение к происходящему парень.

— Послушай, я не знаю, как сказать тебе об этом, — старик серьезно посмотрел Эсону в глаза, — но я помню, что произошло в темнице сознания, и я видел, кто ты на самом деле.

— О чем... — начал было оправдываться Эсон, но старик жестом велел ему замолчать.

— И еще, я прекрасно понимаю, что это произошло лишь потому, что ты спас мне жизнь. Когда я еще был нужен своему королевству, во времена службы, я видел много людей и научился неплохо их понимать. Так что сейчас я знаю, что если бы ты хотел кому-то навредить, то не стал бы раскрываться ради спасения незнакомца. Поэтому если есть что-то, чем я могу помочь, то я с удовольствием отплачу тебе за спасение.

— Ты не знаешь, кто мог бы восстановить это? — парень кивнул в сторону полуразрушенного горна.

Ферир посмотрел на покрытую ржавчиной наковальню, поднял порванные меха, потянул ремни, пытаясь понять, какая часть механизма заклинила и недовольно хмыкнул.

— Даже если и знаю, — нахмурился Ферир, — работать там кто будет?

— Придется кого-нибудь нанять, — профессор уже понял, к чему клонит его собеседник, — скажем, за крышу над головой для него и его внучки.

— Звучит не слишком заманчиво, — старик почесал гладко выбритый подбородок, — нам действительно пока некуда податься, но и совсем без денег жить не получится.

— Тогда я обсужу это с хозяйкой.

— Я думал, эта хибара принадлежит Академии.

— Увы, мы здесь лишь временные гости, которые помогают восстановить здание и пытаются хотя бы не забраться в долги.

— Ладно оставлю это на тебя, — подытожил Ферир и отправился осматривать то, что некогда было кузней.

Обговорить все детали и договориться с владелицей конюшен Эсону удалось лишь на следующий день. Зато по итогу обсуждений получалась весьма неплохая картина — Ферир и его внучка, Стота, могли остаться в конюшнях на все время работы кузни. С прибавлением рабочих рук в «конюшнях Мирлена» начали происходить заметные и пугающе быстрые изменения. За следующие три недели дети тренировали не только [Управление маной], но и начали заниматься с мечом. И хотя Ферир не владел мечом на уровне лучших клинков Альянса, он стал неплохим учителем для детей, которые никогда не сражались даже в рамках тренировок. Несмотря на нехватку инструмента и весьма посредственное качество материалов, вместе с мальчишками Ферир положил новый пол, заменил несколько опорных балок, восстановил вкривь и вкось висящие ставни, изготовил пару столов с десятком стульев. Все это время Эсон искал способ попасть в библиотеку столицы, читал газеты и собирал старые объявления, постепенно перекладывая обучение на Банью и Ферира.

Заканчивалась четвертая неделя пребывая учеников Академии в «конюшнях Мирлена». Все десять обитателей конюшен сидели за столом, уминая ужин. Приносить с собой готовую еду из Академии было уже не удобно, поскольку столовая под давлением ректоров отказывалась готовить десять порций. Потому Кармел предложил выделять небольшую сумму для класса вне стен академии. С этими деньгами Банья и Стота закупали продукты и сами готовили в восстановленной печи. Как оказалось, Стота не только превосходно владела мечом, но и очень хорошо готовила, кстати пришлась и алхимия Баньи, которая упрощала процесс и помогала раскрывать вкус блюд. Появление на местном рынке новых лиц, да еще и в форме Белой Академии, а не редко закупать продукты помогали и ученики, вызывало поначалу недоумение, а затем и интерес, который принес первых клиентов. Правда, не самой конюшне, а кузне, куда уже обратилось два местных жителя с разными мелкими просьбами. И хотя расплатились они не деньгами, дополнительные продукты стали весомым дополнением к ежедневному рациону.

— Эсон, Банья, — обратился кузнец к профессорам, — наши дела, конечно, полегоньку идут, но то, что осталось здесь даже горном сложно назвать, да и угля не хватает. Можем ли мы как-то вернуться в мою деревню и забрать от туда то, что уцелело?

— Расследование уже закончилось, думаю, вас выпустят без лишних проблем, — уверенно ответила Банья.

— Мне бы не помешали дополнительные руки, — пояснил Ферир.

— С этим сложнее, — девушка задумалась.

— А если это будет частью обучения? Скажем, через неделю будет кстати выбраться за стены, — вмешался Эсон. — Кроме того, из шахты можно будет достать камни и их не придется покупать дороже здесь.

— Так они же не обработаны, толку с них? — удивилась Стота.

— Ты умеешь пользоваться магией? — вместо ответа спросил Эсон.

— Нет, я так и не получила класс, — недовольно ответила девушка.

— Наши ученики тоже без класса, да и я сам, — улыбнулся парень и просящим снисхождение взглядом посмотрел на нахмурившегося Ферира. — И тем не менее.

Эсон встал из-за стола и подошел к рюкзаку, в котором рука мгновенно нашла светящийся камень. Пальцы сжали необработанные инструментами, но отполированные бесчисленными касаниями плавные изгибы и направили в камень ману. Камень засиял тусклым красно-оранжевым светом, а из его верхушки вырвалась тонкая струя желтого пламени.

— Ну, — Ферир провел по подбородку пальцами и с сомнением продолжил, — впечатляет, наверное.

— Не могу же я устроить взрыв здесь, — парировал Эсон, — Светящиеся камни могут создавать яркие вспышки, пламенные лезвия, поджигать и взрывать, главное, хорошо контролировать ману. Но, что важнее остального, этому научиться может любой человек без класса.

— Даже если у тебя класс отняли проклятием? — в голосе Ферира промелькнула надежда.

— Думаю, да, — согласился парень, вспоминая состояние кузнеца при лечении.

— Тогда научи меня и мою внучку, — потребовал старик.

— А тебе то зачем? — удивился Эсон, искренне не понимая, зачем на старости лет Фериру потребовалось использование магии.

— Да ты что! — воскликнул кузнец. — Ты только представь, что можно будет делать в кузне с такими камнями!

— Ладно, ладно, уговорил, — парень уже представил в голове с десяток вариантов, как можно использовать огненную и ледяную магию в кузнице, даже без использования светящегося камня.

Уже в академии класс бессильных обсудил с ректором Кармелом детали предстоящей поездки, в свою очередь Кармел предупредил о возможных опасностях и необходимости привезти из поездки что-нибудь значимое для самой Академии. Кроме этого ректор рассказал, какую территорию уже осмотрел отряд дознавателей, и где все еще может быть слишком опасно. Единственной возникшей проблемой стала невозможность отправиться к деревне в ближайшие дни, но ректор пообещал, что через неделю все будет решено.

Томительное ожидание — не та проблема, с которой хотелось мириться, но все понимали, что такой вариант сильно лучше однозначного отказа. Да и ждать особо было некогда. Эсон воспользовался вынужденной отсрочкой и за оставшуюся неделю попросил Банью обучить детей базовым знаниям алхимика, дети же должны были записывать свойства и приметы трав, особенности их взаимодействий и комбинаций. Ферир и Стота тем временем активно осваивали «управление маной». Им не было так же легко, как и детям, но там, где не хватало детской фантазии и гибкости они брали упорством и длительными тренировками. Всю вторую половину недели Эсон посвятил обучению вливать ману в предметы. Ученики пытались перенаправлять магию в деревянные мечи, наспех оструганные Фериром еще в первые дни его появления. Особенно плохо дело шло у Елимы и Терны, которым были не по душе орудия воинов. Но немного хитрости и замена мечей на посохи легко исправили их отставание.

Кроме этого Ферир с детьми поработали над повозкой, заметно укрепив оси, и восстановили второй загон. Последнее пришлось особенно кстати. Выросшее внимание к конюшне и постоянное появление возле нее коня с повозкой, того, на котором кузнец добрался до столицы, прибавили посетителей. Один даже остановился на два дня. Комнаты с кроватью ему, разумеется, не нашлось, и путник ночевал в загоне, но и стоило ему это всего лишь пять медных монет и еще в десять обошлись два завтрака и два обеда. Еще трое бедняков попросили выковать им гвозди и несколько кастрюль.

Когда Кармел пришел с одобрением совета ректоров, пять учеников класса бессильных уже с легкостью могли вливать магию как в оружие, так и в растения, изучая их магическую структуру. Стота подняла «управление маной» до третьего уровня, а Ферир — до второго. Им все еще не хватало опыта, чтобы перенаправлять ману, но этого было вполне достаточно, чтобы убедить старика в возможности овладения магией даже без класса.

С поддержкой одобрившей экспедицию Академии и первым, пусть и копеечным, заработком конюшни, класс бессильных и кузнец с внучкой подготовили все необходимое для десятидневной поездки в разрушенную деревню. Каждый получил оружие по своему предпочтению, небольшой походный рюкзак и комплект не очень надежной, но все же не бесполезной брони из обработанной алхимическими составами кожи. Все вещи были аккуратно уложены в повозке, запасы и инструменты проверены, наступило утро первой экспедиции класса бессильных.

Повозка, недовольно прыгая по редким неровностям на дороге, ведущей от столицы к родной деревне Ферира, тонула в неприятном давящем молчании. Все понимали, что кузнецу и его внучке тяжело возвращаться в то место, которое они называли своим домом, но которое сейчас превратилось в поле битвы монстров, пришедших с проклятых земель. Сковывающее волнение держало учеников в напряжении, Ферир и Стота изредка переглядывались, в их глазах читалось сомнение и страх, Банья неуверенно хлопала глазами, не зная, куда себя деть, Эсон же был погружен в мысли. Парень прекрасно понимал, что сейчас один из тех случаев, когда действовать придется по ситуации. И именно это понимание приводило его в ужас. Проведя шесть лет с Ферсой и Ригалом, молодой профессор привык заранее готовить пути отступления и планировать все возможные нюансы предстоящего путешествия. Сейчас же Эсон не мог наверняка сказать, где группе придется остановиться, где они смогут охотиться, если экспедиция затянется, и какими способностями придется воспользоваться, в случае неожиданной схватки. Но одно он не переставал говорить себе: «Это всего лишь прикрытие для моей настоящей цели, лишь легенда для достижения цели».

В молчании группа выехала к деревне.

— Мамочки! — закричала Стота.

— Боги, — с отчаянием в голосе проговорил себе под нос Ферир.

Дети обернулись на крик и замерли с открытыми ртами. Банья коротко ахнула и прикрыла лицо руками. Эсон вспомнил отчет стражи, в котором говорилось о пяти выживших семьях. Увидев своими глазами, во что превратилась территория вокруг, профессор понял, что это было настоящее чудо. В том месте, где некогда была деревня камня на камне не осталось, в буквальном смысле этого выражения. Все здания были снесены до основания, земля изрыта, словно взрывами огненной магии, деревья, поваленные заборы, тела людей и животных — все было оплавлено едкой кровью тварей из проклятых земель и растеклось ровными лужицами по темно-зеленой поверхности, некогда бывшей землей. Не так давно деревенские обитатели выращивали на своих огородах пищу для пропитания, но после произошедшего здесь не будет расти ни одно растение еще долгие десятилетия. Пока Эсон рассматривал руины, Ферир подъехал к небольшому серому холмику, заваленному землей.

— Подождите минуту, — скомандовал старик и слез с повозки.

Он направился к холмику, обошел его, аккуратно заглянув куда-то под его верхний слой и, вернувшись к повозке, рассказал.

— Как я и думал, та тварь, что свалилась на наш дом, выбралась. Так что до подвала ее дрянная кровь не дотекла. Можем остановиться тут.

— А это нормально? Вы будете в порядке? — с недоверием и беспокойством поинтересовалась Банья.

— Нет, дедушка прав, — ответила Стота, — это наш дом, пусть и только то, что от него осталось, но подвал довольно прочный, да и коня можно туда спустить. Это всяко лучше, чем ночевать под открытым небом. Да и собирать уцелевшее будет проще.

Эсон вопросительно посмотрел на старика, тот молча кивнул, подтверждая слова внучки.

— Тогда разгружаемся, — пожал плечами молодой профессор.

Как и говорила Стота, в подвал вел пологий спуск, по которому оказалось довольно удобно провести коня. Повозку же все равно пришлось оставить наверху. Несмотря на то, что у дома была снесена крыша и три стены, а внутри разбилось все, что могло разбиться, в подвале царил относительный порядок.

— У них железные нервы, — Банья подошла к Эсону, когда группа уже разложила вещи.

— Тяжело, наверное, видеть свой дом в таком состоянии, — кивнул молодой профессор.

Но как бы тяжело не было Стоте и Фериру, они старались не показывать этого, отвлекаясь от тяжелых мыслей работой. Печь в доме оказалась относительно целой, и в ней Стота не без помощи учеников готовила обед. Ферир тем временем собирал инструменты и старался привести кузню в рабочее состояние. Давалось это не просто — горн был разрушен, труба развалилась, большинство механизмов и узлов были повреждены. Однако уже к обеду кузнец довольно потирал руки, Фериру удалось заставить горн работать, хотя он все еще не понимал, зачем Эсону понадобилось что-либо ковать в подобных условиях.

— Впереди у нас десять дней, — начал молодой профессор, когда все пообедали, — за которые нам надо доказать Белой Академии, что от нас есть польза. Поэтому перед нами стоит длинный список задач, которые мы обсудили с профессором Баньей.

— Давай без вот этого всего, — недовольно перебила его смущенная столь формальным обращением девушка и продолжила. — Нам нужно потренироваться в алхимии, заклинаниях, собрать образцы и забрать отсюда все, что пригодится в столице.

Начинать пришлось с самого начала. После сражения монстров в оставшихся на месте деревни руинах не осталось никакой стеклянной или глиняной посуды. Первым делом Нат и Аспир отправились собирать песок. Возле шахты был глубокий ров, защищающий от дождя спуск к тоннелям, чтобы он хорошо задерживал влагу, но не сильно мешал работе, его когда-то давно наполнили песком. И пускай сейчас там было немало грязи, большую часть все еще можно было использовать. За три часа мальчишки прикатили две полные бочки важнейшего компонента.

Под руководством Баньи Елима и Стота отправились собирать ингредиенты. Сначала они также отправились к шахте, но уже ради мела, которого оказалось достаточно много запасено в бытовке шахтеров. Затем направились прямиком к границе с проклятой землей. Там Банью интересовали относительно молодые деревья, выросшие уже после войны с некромантами. С двумя помощницами она смогла дотащить до деревни десяток небольших стволов.

Пока все вокруг были заняты делами, Ферир не бездельничал. До самого вечера он рыл огромную яму. Куда меньше физических сил тратила Терна, которую сразу после обеда позвал за собой Эсон.

— Магия хороша тем, что с ней не нужна медицина, — начал молодой профессор, когда Терна села напротив него. — Но вместе с этим необходимо очень осторожно ей воздействовать, иначе вместо лекаря ты станешь убийцей.

После короткой лекции Эсон заставил Терну вспомнить все, что говорила ее учительница-алхимик про травы и то, как этими травами можно пользоваться. А после вытащил из кармана вырванный ранее корень и попросил заставить его расти.

Терна сосредоточенно взяла в руки корень и направила в него поток своей магии. Толстой струей мана окутала фрагмент растения, но ничего не произошло. Ученица попробовала усилить поток, но вовремя остановилась — корень под натиском ее маны начал сохнуть, и самые тонкие нити отвалились не в состоянии выдержать вмешательство.

— Осторожнее и тоньше, — посоветовал Эсон.

Уменьшение потока сделало свое дело, и Терна смогла почувствовать, даже увидеть, что у растения есть собственная мана, тусклая, едва заметная, готовая угаснуть от самого слабого вмешательства. Ученица попробовала коснуться структуры корня, но ее мана словно натянутая леска впилась в магическую структуру растения, продавила ее, словно мякоть гриба, прошла насквозь, разрезая корень на десятки быстро испаряющихся кусочков.

— Не могу, — тяжело выдохнув, простонала Терна.

— Все в порядке, — успокоил ее профессор, — отдохни пока. Пойми, мана — не только инструмент, но и ресурс, которым можно поделиться или направить в нужное русло.

После короткого перерыва Терна нашла выкорчеванный из земли крупный корень, раздробленный на десятки частей. Сначала она пыталась приблизиться к структуре корня и отпустить ману прямо возле него, но корень раз за разом сгорал или, еще хуже, ученица не сдерживалась и вновь разрубала растение. Затем она пыталась придать своей магии форму иглы, и это даже дало результат — теперь ее мана вгрызалась в корень и буквально разрывала его на части. Когда стемнело, на счету Терны была дюжина попыток, но все они не дали никакого эффекта. Совершенно измотанная, она кое-как добралась до стола, поужинала, совершенно не участвуя в разговорах, и провалилась в глубокий сон.

— Замучил ты ее, — отметил Банья, помогая Эсону донести Терну до кровати.

— Она упорная, скоро у нее все получится, — похвалил ученицу молодой профессор. — Вы, наверное, тоже устали, так что я подежурю до утра, а на завтра надо распланировать вахты, чтобы наш лагерь не оставался без присмотра. Может здесь когда-то и была деревня, но нет никаких гарантий, что сюда снова не придут монстры или кто хуже.

Вопреки опасениям Эсона, ночь прошла тихо, лишь однажды пробежало некрупное животное, продемонстрировав свой силуэт вдалеке, на дороге. Мягкий свет двух лун, пробивающийся через тонкие почти прозрачные облака, стачивал острые грани разрушенных домов, размывал торчащие осколки камней и бревен, оставшиеся от стен и крыш, скрывал в тенях изъеденные кровью монстров воронки на земле, заставляя забыть, что от деревни не осталось ничего кроме хаоса и разрушений. Легкая прохлада раннего лета приятно освежала, успокаивая мысли и притупляя бдительность. Обволакивающая тишина, не нарушаемая даже звуками животных, нагоняла приятное чувство одиночества, расслабляла тело и дарила покой.

Молодой профессор находился на той тонкой грани сна и бодрствования, когда человек все еще слышит и даже видит происходящее, но уже не способен ни двигаться, ни мыслить, но может наблюдать и, при необходимости, разбудить себя лишь от одного смутно различимого движения. Вопреки своим убеждениям, он позволил себе отдохнуть. За несколько часов до рассвета его сменил Ферир, и парень уснул, не двигаясь с места, прямо на тонкой, опирающейся одним концом на уцелевшую стену доске, некогда бывшей частью чердака.

С восходом солнца все уже были на ногах. Терна и Стота приготовили завтрак, а Банья объясняла Елиме основы очистки песка и получения стекла. А после утренней пищи закипела работа. Банья учила Стоту и своих учеников создавать стекло, объясняя принципы алхимии и исправляя неизбежные ошибки. Ферир также участвовал в выплавке стекла, но большую часть времени тратил на формирование колб и пробирок. Перед ними Эсон поставил непростую задачу — изготовить сотню различных приборов.

Сам же молодой профессор обучал Елиму контролировать огонь. Они сидели вместе с остальными возле горна, но занимались тем, что поддерживали жар, используя ману. Поначалу, как и Терна, Елима с трудом контролировала пламя, оно то затухало, то взрывалось снопами раскаленных искр, норовя ожечь людей. Но спустя час и два перерыва Елима обуздала огненную стихию и сумела потоком маны удерживать пламя даже когда угли выгорели. К середине дня Эсон признал, что теперь его ученица вполне может самостоятельно осваивать управление пламенем. Также он объяснил, на какие нюансы ей стоит обратить внимание, чтобы управление огнем было похоже на полноценные заклинания магов огня.

Вопреки сомнениям Ферира и протестам Стоты, полторы сотни склянок были готовы еще до обеда. В девять пар рук процесс не занял много времени, а ученики белой академии схватывали все на лету и уже после первых попыток активно помогали Фериру.

— А теперь потренируемся в бою, — ошарашил всех Эсон после обеда.

Первой вызвалась Елима. Ученица сосредоточилась, покрывая руки пламенем, и быстро рванула к своему учителю. За полметра до Эсона она коротко замахнулась и ударила воздух, выпуская из руки струю пламени. Вращающийся вихрь огня уверенно вытянулся в сторону молодого профессора, разнося по округе обжигающий жар.

— Неплохо, — Эсон вытянул перед собой руку, создавая едва ощутимый барьер из маны, — очень неплохо.

Следующими на поединок вышли Аспир и Сумле. Два воина, делающие упор на владение мечом и щитом рассчитывали, что пропитав валявшиеся рядом палки своей маной, они сумеют достать профессора. Аспир выбыл после первого выпада, — он потерял равновесие, подставил корпус под удар и упал, выронив свое оружие. Эсон без раздумий схватил палку и ударил Сумле рассекающим ударом сверху вниз. Сумле выставил блок, будучи в полной уверенности, что учитель не сумеет достать до него. Но оружие Эсона, столкнувшись с блоком, переломилось в месте удара и больно стукнуло ученика по затылку.

— Да как так?! — мальчишка был ошарашен произошедшим.

— В реальном бою ни один воин не захочет лишиться своего оружия без весомой причины. Но если удерживать ману лишь в половине лезвия, то на границе, где она исчезает, даже самую прочную сталь может разрезать противник с классом. Так что, если он без шлема, то можно поразить его таким варварским способом, — пояснил Эсон.

Нат не продержался на ногах и минуты. Используя лук, он рассчитывал поразить своего учителя тремя быстрыми выстрелами и ловкой подсечкой, в момент, когда тот будет уворачиваться. Но молодой профессор поднял облако пыли, в котором было невозможно что-либо увидеть. Нат не растерялся, он выпустил вокруг себя одну за другой три тонких быстро расширяющихся сферы, которые сталкивались с телом учителя и пропадали, давая знать, где он находится. Выстрелы по этому ориентиру даже принесли результат, — Эсон подпрыгнул, уворачиваясь от стрел, но Нат не продолжил атаку. Вместо этого он замер, совершенно не реагируя на оказавшегося рядом профессора.

— Что случилось? — удивился Эсон, помогая своему ученику подняться.

— Простите, профессор, — Нат все еще не мог придти в себя, — когда вы подняли пыль и я захотел вас найти, у меня появился навык, «Слабый радар».

— Не может быть! — вразнобой закричали ученики.

— Молодец, — улыбнулся Эсон, — теперь тренируй его, пока есть такая возможность.

— А у меня так получится? — Елима отошла назад, создавая в руке столб пламени.

Секунду у нее ничего не получалось. Она создала столб пламени выше и горячее, подпитывая его своей маной, стараясь слить магию со стихией. А затем пламя резко потухло. Елима опустилась на колени с разочарованным взглядом.

— Не отчаивайся, — подошла к ней Банья, стараясь приободрить, — у тебя все получится.

— У меня уже получилось, — недовольно прошипела Елима и прочитала описание навыка, — [Огненное зачарование. Уровень 1. Позволяет наделять огненной стихией небольшие объекты.] Почему не огненные копья или что-нибудь, чем владеют настоящие маги огня?!

Эсон подошел к разочарованной ученице и поднял ее на ноги, наклонился к уху и прошептал слова, от которых глаза Елимы сначала расширились от удивления, а затем на лице появилась довольная улыбка.

— Но сначала учись зачаровывать камни, — строго приказал профессор.

Сражение со Стотой для Эсона оказалось сложнее остальных. Внучка Ферира ловко владела мечом, своевременно наполняя его маной или опустошая ее, чтобы эффективно блокировать атаки профессора и не тратить слишком много сил на них. Кроме того она пропускала ману через свое тело, повышая свою скорость и выносливость, не позволяя оппоненту закончить все одним ударом. Обменявшись со Стотой дюжиной ударов, Эсон разорвал дистанцию. Палка в его руках загорелась тусклым бордовым пламенем, и профессор пошел на сближение. В метре от Стоты палка вспыхнула яркой ослепительной вспышкой, и внучка кузнеца тут же оказалась на земле, пропустив подсечку.

— Это не честно! — возмутилась она.

— Запомните, — вполне серьезно обратился Эсон ко всем, — честность, равные условия, договоренности и прочие условности никогда не помогут вам выжить в бою. Используйте каждую возможность, чтобы победить. Для таких, как мы, это единственный способ выжить. Пусть приемы и кажутся грязными или бесчестными, в бою есть только две стороны — те, кто погиб, и те, кто остался жив.

Молодой профессор протянул руку Стоте, помогая подняться. Та схватилась правой рукой за предплечье Эсона, а левой быстрым движением кинула ему в глаза пыль, резким движением поднялась, утягивая парня вниз, и со всей силы ударила ему промеж ног, заставляя опуститься на землю.

— Как-то так, учитель? — ехидно спросила она.

— Только менее очевидно, — согласился Эсон, удерживая Стоту за тонкую изящную голень.

Внучка Ферира недовольно хмыкнула, растроенная своей неудачей, и, поднявшись на ноги, отправилась в подвал, — приближающийся закат однозначно говорил, что пришло время ужина.

Далекая от роскошной, но вместе с тем весьма питательная вечерняя трапеза была быстро сметена изголодавшимися учениками, все же обучение требовало от них много сил. Но вместе с этим позволить себе пировать экспедиция Академии не могла, поскольку запасы были строго распределены на каждый день.

Сразу после ужина Ферир распределил караул. С равными промежутками по очереди за обстановкой вокруг следили Елима, Сумле, Банья и Аспир. Большую часть времени получалось, что охранять лагерь будут сразу двое. Бывший солдат заверил, что такая мера позволит не изматывать учеников перед тренировками.

Вторую ночь экспедиции полноценно отдохнуть ни у кого не получилось. После полуночи, когда Банья сменила Сумле, недалеко от деревни раздался гулкий вой, за которым по руинам прокатилось протяжное низкое мычание.

Первыми из спальных мешков выбрались Ферир и Эсон. В мгновение ока они не сговариваясь забрались на крышу полуразрушенного дома, уже держа в руках оружие, и осмотрели окрестности. Вторая волна воя, перемежающегося с лаем, раздалась почти сразу же, выдавая место, где охотилась стая.

Следом на крышу, держа в руках лук и колчан со стрелами, поднялся Нат. Он запоздал всего на несколько секунд и даже успел понять, откуда идет звук.

— Волки или собаки, — высказал ученик и без того очевидное замечание.

— Ферир, останься тут, — скомандовал Эсон и пояснил, — если они доберутся до сюда, рассчитываю на тебя.

Последнюю часть фразы молодой профессор закончил спрыгивая с крыши, он со всех ног бросился в сторону скопившихся животных, — если не разобраться с ними сейчас, то неизвестно, какую опасность они принесут в лагерь. Эсону не хотелось доводить ситуацию до того момента, когда без способностей некроманта будет невозможно обойтись, кроме того он хотел опробовать навык, который идеально подойдет для людей без класса.

Пробежав триста метров и окунувшись в редкую рощу, профессор резко остановился и развернулся, выкидывая вперед руку со сжатым кулаком. Тощая тень с чем-то торчащим из-за спины с коротким испуганным возгласом резко ушла вниз, пропуская внезапный удар выше.

— Ты зачем пошел? — Эсон уже признал в этой тени Ната.

— Вы сказали остаться Фериру, — испуганно ответил ученик, — я подумал мне нужно идти с вами.

— Что? Нет! — профессор негодовал, осознавая, что ситуация стала заметно серьезнее.

— Мне вернуться? — Нат, похоже, осознал, что своим рвением мог создать лишние проблемы учителю.

— Поздно, — отрицательно покачал головой Эсон, и указал на тонкое невысокое деревце, — забирайся туда и отстреливай собак.

Нат сделал всего семь шагов в сторону дерева, когда из ночной темноты на него выскочило огромное животное. Огромная темная туша, вся покрытая липкой кровью, бьющей едким соленым запахом по носу, не заметила человека, пробежав на длинных тонких ногах в считанных сантиметрах от ребенка, запнулась, роняя на землю массивное тело с длинной толстой шеей, заканчивающейся небольшой головой с парой ветвистых длинных рогов. Нат от неожиданности прыгнул назад, споткнулся и больно шлепнулся на землю, выронив лук. Олень издал глухой булькающий хрип, попытался подняться, но упал едва приподнявшись. Из груди истощенного животного вырвался протяжный жалобный вопль, переполненный болью и отчаянием, обессиленное существо беспомощно рухнуло тяжело дыша.

— Вставай, — закричал Эсон, но было уже поздно.

Из глубины леса за своей израненной и обессилившей добычей уже спешила голодная стая собак. «Ну почему снова собаки?!» — безмолвно, но от того не менее раздраженно прошипел Эсон. Вожак остановился, заметив людей, и, предполагая что пара двуногих станет прекрасным дополнением к основному блюду для его сородичей, кинулся на них.

Несущихся на полной скорости ночных охотников Нат заметил слишком поздно. Мальчишка беспомощно ойкнул, скрестив перед лицом руки, и зажмурился, словно это хоть как-то могло помочь ему защититься. Страх диких псов, появившийся после столкновения с голодными четвероногими возле самой столицы, не давал Нату мыслить, лишал самообладания, сковывая невидимыми цепями ужаса тело, которое могло лишь беспомощно трепыхаться и в истерике бить по земле ногами.

Эсон же не раз оказывался в подобных ситуациях, но, что важнее, ему не было необходимости выкрикивать заклинания, изображая из себя мага с соответствующим классом. И все же, даже он испытал короткий приступ негодования и сомнений, — нельзя рассчитывать на легкую победу со стаей, которая уже вкусила сладкий аромат победы над своей жертвой и сейчас готова пойти на все, лишь бы добраться до добычи. Кроме того в ночном подлеске, куда лишь изредка пробивается тусклый приглушенный тонкими облаками свет бледных лун, крайне сложно оценить даже количество собак, а понять, где именно находится каждая из них — задача невозможная.

Едва собрав остатки решительности, Нат заставил себя приподняться, и тут же заметил летящую в длинном прыжке псину, разинувшую свою мощную, разящую свежей кровью пасть, усыпанную частыми отражениями лунного света от белых клыков. Ноги мальчишки, трясущиеся от накрывшей волной паники, не удержали ребенка, и он с воплем ужаса вновь упал на землю.

В ту же секунду из ладони профессора вырвался тонкий мощный поток воздуха в сторону его ученика. Сжатый, туго свернутый, закрученный в спираль ветряной шип, скорее напоминающий крохотный ураган, несущийся параллельно земле, врезался в морду бросившегося на Ната пса, срубив ему половину верхней челюсти с носом, оставив лишь белые, медленно покрывающиеся густой черной в ночном мраке кровью. Под давлением еще бешено бьющегося сердца, кровь ночного охотника фонтаном брызнула на Ната, заставив ученика зажмуриться и отвернуться. Второй удар из огня и воздуха ударил как только воздушный бур коснулся шерсти. Он подпалил бок твари, разнеся по застывшему в подлеске воздуху запах характерной гари, и откинул пса от ученика.

Но потраченные на защиту Ната мгновения дали возможность другим собакам кинуться на Эсона. Огромный черный хищник прыгнул на профессора, целясь в поднятую параллельно земле руку. Но тот сделал шаг назад, и собака не смогла укусить Эсона за плечо. Но вот нога была куда ближе и доступнее, потому тварь разинула челюсти и обхватила податливую человеческую плоть гребенками своих острых зубов, накрепко впившись в голень и стараясь уронить свою добычу.

Первым до сознания дошло обжигающее легкие гнилое зловоние, исходящее из пасти твари. Следом обжигающей лавой по телу профессора пронеслась боль. Эсон издал короткий, похожий на рев животного, крик, и одним движением выхватил из-за пояса кинжал, вонзив его в глаз собаке.

[Кровавая жертва. Уровень 4.]

[Поглощение жизни. Уровень 5.]

[Восстановление плоти. Уровень 5.]

[Ускорение. Уровень 3.]

Эсон надеялся, что ему не придется применять навыки некроманта хотя бы во время экспедиции. Но сейчас ситуация этого требовала — на него уже бежало три охотника, еще четыре со всех ног неслись к Нату. Кое-как разжав пасть собаки, профессор высвободил ногу, и тут же сработал эффект восстановления плоти. Пропитанная ядом проклятых земель слюна твари, начавшая расходиться по телу Эсона, тонкой струйкой вместе с кровью вылилась наружу. Отверстия от клыков тут же затянулись, оставляя за собой быстро истончающийся под натиском новой кожи рубец.

Профессор сделал шаг навстречу бегущим к нему собакам и одновременно ударил двух из них в открытые пасти. Обе пары челюстей сначала сжались, радуясь, что жертва сама спешит к ним в зубы. Быстро покрывшиеся кровавыми потеками возле запястий руки уцепились пальцами за языки опьяненных охотой хищников.

[Поглощение жизни. Уровень 5.]

[Кристаллизация жизни. Уровень 9.]

Собаки, мгновение назад пылавшие желанием убить так, что их налитые яростью глаза буквально светились в ночной темноте, сначала рефлекторно отпрянули назад, стараясь выплюнуть из себя кисти человека, а затем мертвыми, иссыхающими до состояния обтянутых кожей мумифицированных скелетов, рухнули на землю. Одно тело Эсон поднял вверх, прикрываясь от третьей собаки. Хищник уже был в воздухе, когда его клыки наткнулись на сухое жилистое мясо собрата. Зубы собаки легко пробили высушенную, истончившуюся кожу, прошли глубже, разрезая мертвые мышцы, и прочно застряли в ребрах.

Выиграв драгоценные секунды, профессор со всех ног кинулся к Нату. «Это всего лишь часть прикрытия, — твердил себе Эсон, — если станет действительно опасно, я смогу отступить».

На всей скорости он врезался в медленно и неуверенно поднимающегося мальчишку, вновь сбивая его с ног и подставляясь под удар. В то же мгновение три голодные пасти совершенно беззвучно схватили Эсона за руки и левую лодыжку, потянули вниз и назад, кидая на спину. Правой ногой профессор ударил в глаз одной из собак, заставляя ее отпустить лодыжку. Но та лишь недовольно зарычала, сильнее сжимая свою добычу. Эсон ударил еще раз и еще — его правая нога оставалась последней свободной конечностью. Псина слева отпустила прокусанное до кости практически неспособное двигаться предплечье Эсона, разинула пасть, сделало шаг, чтобы вгрызться человеку в шею, навсегда разобравшись с неугомонной жертвой. Пальцы левой руки не сгибались, кисть не двигалась, опереться на руку или ударить ей сумел бы только лишенный всяких чувств воин. И все же мгновений свободы оказалось достаточно, чтобы профессор приподнял туловище, поворачивая его вправо и подставляя левому охотнику свою спину, и быстрым движением уцелевшего плеча кинул левую руку на последнюю держащую его тварь. Боль от движения и внезапного удара ослепляющей вспышкой взорвалась в сознании профессора, в глазах потемнело.

[Кровавая жертва. Уровень 4.]

[Восстановление плоти. Уровень 5.]

Тело зажило быстрее, чем левая собака вцепилась в шею Эсона. Профессор довернул туловище, уворачиваясь от цепких клыков твари и прижимая к земле последнего удерживающего его хищника. «Их же было четыре», — пронеслась в голове пугающая мысль.

[Поглощение жизни. Уровень 5.]

Тварь обмякла, придавливая руку, левая же кинулась Эсону на спину, впившись длинными острыми когтями в торс и неистово щелкая пастью, стараясь попасть зубами в шею.

— Беги, — проорал профессор своему ученику.

Эсон перевернулся на живот, стараясь скинуть собаку и высвободить правую руку, попутно пнув отошедшую от предыдущего удара псину возле ног. Он поднял голову, стараясь понять, убегает ли Нат, и осознал всю тщетность своих попыток спасти Ната. До сих пор Эсона выручал навык ускорения, многократно усиленный кровавой жертвой. Но это было до того, как он увидел своего учениа. Мальчишка сидел на земле, застыв от ужаса, не в состоянии двинуться, а вокруг него рыча и скалясь замерли готовые к прыжку пять собак.

Наспех собрав из воздуха две спирали, Эсон метнул их в ближайших тварей, кое-как дотянулся хищника на спине и, поглотив его жизнь, кинулся к Нату. На бегу осторожным, но быстрым движением маны профессор поднял в воздух пыль. И без того темный ночной подлесок погрузился в непроглядный мрак. Пыль заслонила даже те крохотные проблески звезд и лун, которые доходили сюда, скрыла силуэты и запахи, лишая ориентиров всех, кто оказался в облаке пыли.

«А ведь действительно хороший ход», — похвалил Ната про себя профессор.

Ориентируясь только на свои воспоминания и то, как разбиваются подсвеченные искрами струи испускаемого из ладоней воздуха, Эсон рванул к Нату, схватил его, повалил на землю, прикрывая собой, окружил быстрым плотным потоком воздуха, в котором вихрем запестрели яркие огненные полоски. Сначала тонкие блеклые, едва различимые даже в ясную ночь, вращаясь в быстром вихре вокруг лежащих людей, они быстро набирали силу, разгорались, становились ярче, освещая все вокруг даже через густую завесу мелкой сухой пыли.

Эсон безмолвно сотворил два заклинания подряд.

[Восстановление плоти. Уровень 5.]

[Восстановление плоти. Уровень 5.]

Будь он один, то без особых проблем мог бы использовать ветер и пламя вокруг себя, методично выжигая псин и подпитывая заклинания кровавой жертвой. Будь он один, дважды сотворенное восстановление не оставило бы и крохотной царапины после задуманного шага даже в отсутствии воздушного щита. Будь он один... Эсон потратил последние свои силы, заставляя искры мгновенно вспыхнуть. За белым ослепительным шаром раздался оглушающий грохот объемного взрыва.

Тусклое мерцание звезд и два медленно плывущих блеклых диска лун, разбавляющих ночное небо, скудным, едва уловимым светом, поливали молодой подлесок. На бескрайнем темном полотне, изрисованным белыми точками недостижимых далеких светил, царила тишина. Сюда не долетали ни лай собак, ни стоны умирающего оленя, ни крики людей далеко внизу. Но даже эта монолитная тишина бескрайнего небесного простора содрогнулась от ужасающего своей силой взрыва. Еще мгновение назад темный, укрытый облаком пыли, подлесок утонул в огромной белой вспышке. Миг, и все закончилось, — редкие молодые дубы исчезли из подлеска, словно их никогда и не было, деревца чуть старше и крупнее обуглились, трава превратилась в пепел, на котором полыхали останки некогда опасных хищников. Лишь в самом центре ровного черного диска, подсвеченного языками пламени, поднимающимися в безветренную высь, теплилась жизнь.

Оглушенный, едва осознающий произошедшее Нат кое-как выбрался из-под застывшего над ним тела. Некогда оно определенно было человеком, но сейчас под тлеющими лохмотьями униформы профессоров Белой Академии виднелась лишь обуглившаяся кожа, рассыпающаяся от малейшего касания тонкими черными пластинами. Упираясь руками и отталкиваясь ногами, мальчишка отполз от пугающей угольной мумии и робко, с сомнением повертел головой. Он уже знал, что только один человек — профессор Эсон — был рядом с ним, и только он мог спасти нерадивого самонадеянного ученика, и больше некому было замереть над ним, спасая от напавших со всех сторон собак. Но он не мог признать, что молодой, часто угрюмый, задумчивый, скупой на слова и вечно отстраненный профессор превратился в кусок угля. Он бы никогда не стал таким! Нат снова и снова осматривал освещенную пламенем выжженную поляну, в поисках профессора, но его не было. Тогда мальчишка, сдерживая приступ тошноты взглянул в застывшее, устремленное куда-то вперед лицо мумии. Волосы сгорели, губы и щеки истлели, открыв два ряда ровных покрытых серым пеплом зубов. Набравшись смелости, мальчишка уставился в лишенные век глаза. Красные от потрескавшихся сосудов, с тонкой серой радужкой, обрамляющей огромные черные провалы зрачков, они неестественно сияли мрачным ледяным светом. Глубочайшее отчаяние, пробирающий до костей холод непомерной тоски, разрушающая волю к жизни апатия ворвались в сознание Ната уничтожающей разум вспышкой, такой же оглушающей и болезненной, как и та, которая секунды назад выжгла всякую жизнь в подлеске. В груди словно взорвалось сердце от пронизывающего чувства безысходности и болезненного ощущения страха. К горлу подступил рвущийся наружу вопль, захлебнувшийся в горькой каше почти переваренного ужина и желудочного сока. Ната вырвало. Не зная зачем, он попытался подняться, и тут же рухнул на землю с пустыми, смотрящими в никуда глаза.

Скрыться от ощущений не удалось даже в самых глубинах сознания. Эсон лежал на холодном полу черной комнаты своего сознания, корчась от боли. Там, в реальности, все произошедшее заняло доли секунды, но внутри его разума тело горело медленно, сантиметр за сантиметром, кожа и мышцы выгорали все глубже и глубже, приближая момент неминуемой смерти. Сейчас Эсон желал ее, как никогда раньше. Медленно испепеляющее тело пламя несло безграничную не утихающую агонию, которая вновь и вновь вспыхивала на уже сгоревших, но восстанавливающихся под действием навыка, участках тела. Секунды внутри собственного сознания мучительной пыткой стекались в невыносимо болезненные минуты немощного ожидания. Но те не заканчивались, сливаясь в бездонную реку страданий, несущую теряющую рассудок агонизирующую субстанцию в пучины безумия.

Спустя время Эсон осознал, что перестал реагировать на боль. Он все еще валялся на темной холодной поверхности в комнате собственного сознания. Тело больше не откликалось на пламя, не реагировало на воздух вокруг, не показывало происходящего, не двигалось. Его не существовало. «Похоже, это конец», — Эсон сел, заставляя появиться окно с навыками и бесцельно провел глазами по списку. «Интересно, как там Нат?», — профессор поймал себя на мысли, что беспокоиться об ученике, и усмехнулся. «Вот же, даже имея цель, не смог удержаться от глупости, и зачем?» — поругал он себя, вновь бесцельно пролистав список способностей. «Однако, если я умер, как долго мне тут сидеть, вечность? Или еще можно побарахтаться?» — мысль ледяным шаром врезалась в сознание.

[Восстановление плоти. Использовать навык невозможно, недостаточно маны.]

— В смысле недостаточно маны? — раздраженно проорал Эсон, — покажи мне эту ману!

Перед его глазами послушно выскочило небольшое окошко. Над условным обозначением человеческого тела красовались две серые пустые полоски, лишь в их самом углу тускло мерцали две едва заметные точки — красная и синяя.

— И что с этим теперь делать? — профессор быстро осознал, что они отображают состояние здоровья и запас маны. — Толку мне от этого?!

Сейчас у Эсона не было ни сил, чтобы восстановить тело, ни возможности пожертвовать своим телом, чтобы собрать немного маны. Оба показателя были практически равны нулю, и воспользоваться классовыми навыками в таких условиях невозможно. «А если не пользоваться?» — профессор задумался.

Вся магия в этом мире так или иначе одинаковая. Она создается маной, которую создают маги, животные и даже некоторые растения. Мана повсюду, именно по этой причине, даже не имея класса, можно научиться управлять потоками магии и создавать заклинания. Отмахнувшись от всплывшего окошка, Эсон сконцентрировался, пытаясь почувствовать ману. Внутри сознания ее не было. Безграничная темная комната его разума не была наполнена маной. Да и откуда бы ей здесь взяться? Сознание условно, как и это пространство, — лишь способ удобно посмотреть на свои навыки, да спрятаться при необходимости. Но снаружи то она есть!

Эсон потянулся за границы комнаты, и та послушно выпустила человека наружу. Бушующие потоки маны буквально обрушились на профессора. Сначала медленно и осторожно, затем все увереннее и быстрее он тянул за тонкие едва ощутимые нити, сотканные из магии, направлял их к себе, сворачивая вокруг своего сознания коконом и впитывая, словно сухая земля первые капли дождя. Тьма вокруг расступилась, уступила место гладкому синему полотну. Огромных размеров холст глубокого, но вместе с тем яркого синего цвета простирался во все стороны, теряясь тончайшими нитями где-то далеко за пределами восприятия обычного человека. Миллиарды голубых, синих и почти черных нитей самых разных оттенков тянулись вокруг замершего сознания, обрисовывали формы и выводили очертания окружающего мира. Нити светились и трепыхались от самых крохотных изменений вокруг. Вот разогретый затихающим пламенем воздух чуть приподнялся вверх, пройдясь мелкой едва ощутимой рябью по вертикальным нитям где-то в десятке метров от сознания Эсона. Вот он тонким звонким ударом, словно по натянутой струне, прошелся по горизонтальным нитям, огибающим череп лежащей собаки. А затем каскад перезвонов быстро сменяющихся глухими и звонкими звуками обозначил падение обгоревшего черепа вместе с телом на землю. А здесь, совсем близко к сознанию профессора появились очертания человеческой головы. Вместо кожи и глаз лицо было покрыто полотном, состоящем из тех синих нитей, но в этот раз густо переплетенных, словно кому-то пришло в голову связать огромную куклу из тонкой пряжи. Кукла посмотрела на Эсона, и из того места, где у нее должны быть глаза, в сторону некроманта поползла рябь. Затем крохотные вибрации стали сильнее и чаще, — по сознанию профессора ударили волны, которые отражались, меняли свою направление и частоту, возвращались обратно к синей кукле. А затем все стихло. Эсон моргнул, возвращая себя в темную комнату собственного сознания.

— А ведь неплохо быть некромантом? — перед профессором стоял укутанный в рваное тряпье скелет со светящимися синими глазницами.

— Да, иногда это помогает, — без малейшего удивления согласился Эсон.

Он вытянул левую руку вперед, и скелет поднял свою правую. Эсон смотрел в светящиеся глазницы своего собеседника, касаясь пальцем холодного стекла. Там, по ту сторону зеркала на него смотрело его собственное отражение, искаженное извращенной проклятой силой некромага, существа, способного безнаказанно прикоснуться к смерти и отдать ей приказ.

— Но сейчас пора возвращаться, — Эсон взглянул на полоску маны, та была заполнена до половины.

[Восстановление плоти. Уровень 4.]

[Восстановление разума. Уровень 16.]

Оглушающей вспышкой боль пронеслась по мозгу, заставляя закричать. Эсон попытался открыть рот, но у него еще не было рта — тело сгорело.

[Восстановление разума. Уровень 16.]

Медленно растекаясь по оставшимся от тела углям, заклинание восстановления плоти без разбора восстанавливало клетку за клеткой, возвращая организму органы, кости, нервы. Тело еще не успело восстановиться, но внутри черепа уже вовсю обрабатывались поступающие сигналы, вернее их отсутствие. Словно организм в мгновение ока лишился всех конечностей, отрубив их одно за одним, начиная от фаланг пальцев, заканчивая всем туловищем. За мозгом последовали глаза. Лишенные век и покрытые пылью они болели и чесались. Затем начал восстанавливаться позвоночник, увеличивая количество нервных окончаний, которые дождем бесконечных обжигающих игл пронзали мозг, крича об отсутствии конечностей, органов, кожи.

[Восстановление разума. Уровень 16.]

Позвоночник начал обрастать мышцами, появились артерии, вены, тянущиеся из головы вниз к отсутствующему телу, из них мгновенно хлынула кровь. Мешаясь с оставшимися от старого тела кусками угля, она царапала не защищенные кожей ткани и появляющиеся органы, захватывалась обратно, восстановившимся сердцем, раздирая изнутри сосуды и забивая мотор человеческого тела густой черной массой. Через не останавливающийся поток боли Эсон почувствовал, как его сердце словно пронзает острый кинжал, а затем оно взрывается пылающими осколками в еще не существующей груди.

[Восстановление разума. Уровень 16. Уровень повышен. Уровень 17.]

Миллиметр за миллиметром через твердый уголь замершей мумии от позвоночника тянулись кости. Они вгрызались в неподатливые колючие останки, крошились, изгибались, каждое мгновение донося эти ощущения до мозга. За ними неохотно тянулись мышцы, раздвигая черный царапающий бесчисленными шипами уголь, спекшийся с униформой профессора Белой Академии. Словно ползучие лианы они обвивали кости, сдавливали их, помогая обретающему вес телу держать положение.

[Восстановление разума. Уровень 17.]

Агонизирующее сознание Эсона на мгновение погрузилось в темноту беспамятства, но заклинание тут же вернуло ему все те ощущения нескончаемых пыток, через которые проходило тело. Теперь наступила очередь кожи. Слой за слоем она нарастала, подобно той, что нарастает на ранах. Вот только раной было все тело, охваченное огненным вихрем страданий, сплетенным из обжигающих нитей боли, плотным коконом обвивших Эсона.

[Восстановление разума. Уровень 17. Уровень повышен. Уровень 18.]

Теперь, когда тело приобрело свою форму, заклинание восстановления плоти принялось очищать организм от застрявших в нем осколков и пыли. Смешанная с кровью и лимфой угольная грязь выступила через кожу крупными каплями густой черной слизи, которая медленно стекала вниз. Более крупные осколки ломали кости, разрывали мышцы и продирались наружу цельными фрагментами, оставляя за собой глубокие раны.

[Восстановление плоти. Уровень 4.]

Последний рубец послушно затянулся, — созданное на оставшиеся крупицы маны заклинание полностью восстановило тело Эсона. Но профессор не спешил подниматься. Первую секунду он наблюдал за своим телом, стараясь убедить себя, что больше на него не обрушатся те ужасные, размалывающие сознание в пыль ощущения, через которые он прошел. Но боль не возвращалась.

Тогда профессор позволил себе подтянуть ногу, упершись босой ступней в горячую от взрыва и мокрую от стекшей с кожи крови землю, толкнулся руками, смещая центр тяжести, и поднялся, открывая глаза. Мир вокруг завертелся бешеной юлой, унося профессора вниз к обожженной траве. Эсон выставил вторую ногу, чтобы удержать равновесие, и закрыл глаза. Открыть их снова он решился спустя пять секунд, когда головокружение прошло, а вновь созданное тело сумело адаптироваться к окружающему миру.

Вокруг царил хаос. На освещенной редкими догорающими костерками поляне здесь и там валялись раскиданные трупы собак. А всего в метре от Эсона с широко открытыми глазами, уставившись куда-то вверх лежал Нат.

«Неужели я не справился?» — ужаснулся профессор. Осмотрев своего ученика чуть ближе, он вспомнил возникшую перед его сознанием синюю куклу, направившую к нему волны внимания. «Всего лишь шокирован», — с облегчением выдохнул Эсон.

[Восстановление разума. Уровень 18.]

Заклинание быстро вернуло Ната в сознание. Черноволосый мальчишка изумленно хлопнул своими большими карими глазами и с воплем начал ползти прочь от профессора.

— Угомонись ты, — недовольно буркнул Эсон.

— Профессор? — Нат еще раз окинул взглядом размытую черную фигуру, стощую перед ним.

— Поднимайся, и.. — профессор не закончил.

— Профессор! — раздался недалеко голос Стоты.

Внучка кузнеца легко заметила две фигуры в центре поляны и быстро подошла к ним.

— Что здесь произошло? — сходу начала она, не давая Эсону говорить.

— Проваливайте оба, это был лишь молодняк, — рявкнул профессор.

Девушка молча схватила Ната за руку и потащила в сторону лагеря. Но сделав десяток шагов констатировала:

— Уже не получится.

Тьма ровным кругом обступила выжженную поляну, словно отделив ее от остального мира гротескной черной стеной по которой ползли витиеватые струи светлого дыма, вычерчивающие уродливые фигуры ужасных огромных монстров, оскалившихся над оказавшимися в западне людьми. Черная мгла волнами накатывала на поляну освещенную редкими догорающими костерками недавней битвы, разбивалась о тонкие струи еще не утихнувшего пламени, разрезалась на острые грани искрами, выстреливающими с сухим жалобным треском из глубин покрытых серым пеплом углей. Мрак двигался к людям, но проходя невидимую границу, очерченную победой над четвероногими хищниками, разбивался на густые клубы, которые словно хищник после затяжного прыжка приземлялись на землю и отступали назад, растворялись под непроглядной защитой ночи.

Но вот, упавшая на землю тьма не отступила назад, не растворилась вместе с другими сгустками. Она медленно стекла на землю, очерчивая вытянутую, длиной в половину человеческой руки, морду с блестящими от стекающей по ним слюне клыками. Следом за клыками из тьмы показались тускло светящиеся красные глаза, пристально следящие за осторожно шагающими к центру поляны людьми. Застыв на мгновение, морда плавно повернулась влево, затем вправо, жадно втягивая в ноздри запах жженой плоти. Задержавшись возле черной горячей земли она оскалилась, демонстрируя три десятка своих белоснежных клыков и поползла вверх. Поравнявшись с головами людей, морда разинула пасть, словно прямо оттуда, с расстояния в полсотни метров, могла проглотить всех троих сразу, и, издав громкий низкий рев, плавным движением подалась вперед.

Из плотного кольца мрака на землю опустилась лапа, уверенно продавив под собой плотную неподатливую почву. За ней, чуть ближе к людям опустилась вторая, оставляя глубокий след и поднимая вокруг себя пыль. Над головой показалась толстая короткая шея, переходящая в горб. Чтобы оценить его размер, Эсону пришлось задрать голову.

— Повезло, так повезло, — прошипел профессор, оглядываясь в поисках своего кинжала, тот лежал ровно на середине пути до монстра.

Тварь сделала еще шаг, показывая свое огромное жилистое тело, состоящее из пульсирующих и перекатывающихся мышц, проглядывающих через толстый слой кожи. Следом из ночной темноты на поляну вышел еще один такой же монстр, а за ним свою морду показали еще два. Три таких же твари показались с противоположной стороны поляны. Монстры обступили людей со всех сторон, лишая их пути к отступлению, вжались в землю, готовясь броситься, но все еще не решаясь напасть. Стоило вышедшей из темноты твари закрыть пасть, как в троице напротив нее левый монстр заревел и сделал короткий рывок вперед. Но его попытка кинуться вперед вожака была тут же пресечена двумя другими сородичами.

— Попробуем ранить этого, слева, и сбежать, — Эсон старался придумать план побега из этой ловушки, — оба поняли?

— Д-да, — неуверенно подала голос Стота, пытаясь удержать в трясущихся руках меч.

— Нат? — профессор обернулся, чтобы растормошить замершего в уже мальчишку, но того не оказалось рядом.

«Они лишь животные», — Нат не был уверен, почему его внезапный страх перед животными превратился в холодную оценку происходящего. «Пять метров в высоту, не меньше восьми в длинну, снаружи шкуру не пробить, пасть длинной полтора метров, хищники не умеют пережевывать пищу, только рвут и глотают, в стае всегда есть вожак, но эту роль надо удерживать силой», — в голове мальчишки одна за другой возникали мысли. А ноги уже несли в сторону огромного монстра его тонкое невысокое тельце, согнувшееся почти в двое так, что руки могли коснуться земли. На середине пути пальцы словно сами разжались, заскользили по сухой царапающей земле и сдавили твердую обуглившуюся рукоять кинжала. В это же мгновение руки плотно сдавили грудь, поднимающуюся на вздохе.

Вышедший первым на поляну вожак стаи заревел вновь, открывая свою пасть, и Нат закрыл глаза, прыгнул, стараясь держать тело вытянутым в одну ровную тонкую линию. Легкие обожгло смрадом, исходящим из пасти твари, в ушах застыл разрывающий сознание оглушительный звук. Но стоило Нату коснуться теплого шершавого языка, как рев мгновенно затих, а в голове раздался оглушающий звон тишины. Для столько огромного хищника небольшой мальчишка был даже не на зубок, монстр проглотил бы его не раздумывая. И сейчас Нат уверенно опускался по мягкому теплому цилиндру к желудку твари. А как только достиг его, свободной рукой поднял тело, давая себе пространство для замаха и, подпитывая лезвие магией, всадил кинжал в монстра, затем еще раз и еще, стараясь прорубить себе путь наружу.

Пронзившая вожака боль свалила огромное животное на бок, вырвала из пасти жалобный стон, на который мгновенно отреагировали его сородичи. Мелкая добыча в виде пары тощих двуногих уже не интересовала их, ведь перед оголодавшей стаей появилась куда более весомая добыча. Острые клыки хищников пронзали тушу тщетно пытающегося огрызаться вожака, разрывали кожу, вырывая из немощного создания куски плоти. Вместе с одним из таких кусков на морду пирующего монстра приземлилась мелкая пятиконечная звезда, перепачканная черной из-за темноты кровью. Два ее луча легли аккурат на ноздри хищника, отчего тот чихнул и недовольно помотал головой. В полете звезда сжалась в небольшой комок и, приземлившись, быстро поднялась на ноги.

«Ужасающая сила некромантов в том, — продолжал лекцию Ригал, — что они могут избавиться от страха, сомнений, ошибок. При должном умении манипуляции с собственной волей и мозгом они могут не только забраться в чужую голову и подчинить себе человека, но и сотворить то, что будет невозможно даже самому гениальному тактику». Воспоминание всплыло в голове Эсона, когда он увидел бегущего к огромным монстрам Ната. А всего через несколько секунд произошло то, что для любого другого было бы чудом, — ловушка монстров рассыпалась. Их вожак, тот, что вел свою стаю и обязан был напасть на добычу первым, сам превратился в жалобно скулящую добычу, которая только и может, что судорожно дергать своими лапами и извиваться, бессмысленно пытаясь избежать клыков своих же сородичей.

Когда со стороны вожака, все еще живого, но уже переставшего сопротивляться неизбежной и мучительной смерти, полетели его внутренности, Эсон осторожно приблизился к хищникам, ожидая высмотреть Ната. Заклинание [Восстановление разума] все еще работало на них обоих, и профессор точно знал, что с таким усилением мальчишка сумеет выбраться из кровавого пира монстров. Так что Эсон не удивился, когда один из отлетевших кусков внезапно поднялся на ноги и завертел головой. Измазанный кровью, побывавший в чреве монстра, мальчишка не спешил срываться с места и куда-то бежать. Здравый смысл, подпитываемый заклинанием, указывал, что любое неосторожное движение может привлечь внимание хищников.

Медленно переступая с ноги на ногу Нат старался двигаться так, чтобы видеть и застывшую в изумлении Стоту, и своего учителя, и жадно дерущихся за каждый кусок мяса тварей. Может быть, сейчас монстры и были заняты пожиранием своего бывшего вожака, но за тот десяток секунд, когда Нат предоставил стае добычу, от хищника уже оторвали лапы и голову. Совсем скоро голодные монстры переключатся на спину и ребра, а за ними останутся лишь голые кости. И вот тогда все вернется в прежнее русло.

Спустя пятнадцать секунд Эсон и Нат встретились и направились к Стоте.

— За мной, — шепотом скомандовал Эсон, забирая в сторону от разрушенной деревни.

Втроем они обошли поляну и наткнулись на пару мертвых собак и загнанного ими оленя. Потратив драгоценные секунды на осмотр собак Эсон скомандовал:

— Пыль.

Лишних пояснений не требовалось, Нат поднял в воздух успевшую осесть пыль. Перемешанная с кровью и углями сухая от недавнего взрыва земля взмыла к небу плотной стеной, укутав половину поляны непроницаемым куполом, в котором самый сильный нюх будет путаться и водить по ложному следу.

Оставив за собой пылевую завесу, троица не сговариваясь, рванула вперед. Не обращая внимания на звуки и осторожность, не смотря под ноги и совершенно игнорируя мелкие обдирающие кожу и рвущие одежду сучки и ветки, они бежали вглубь проклятых земель. Спустя десять минут Эсон круто повернул и по крутой дуге направился в сторону лагеря, приказывая еще раз поднять пылевое облако. И хотя действие заклинания уже сошло на нет, Нат мгновенно отреагировал на указание профессора, — сейчас в голове мальчишки не было ни мыслей, ни эмоций, все его существо требовало слепо следовать приказам Эсона.

Еще через десять минут все трое запыхавшиеся в грязи и царапинах ворвались в разрушенный дом кузнеца. Стота и Нат сразу же забежали в подвал. Эсон задержался наверху и, убедившись, что никого не осталось, также спустился вниз.

— Закрой все двери, — проорал Фериру профессор, — тут варги.

Что-либо объяснять старому солдату не потребовалось, Ферир рванул к двери, через которую спустился Эсон, и опустил мощный железный засов. Следом он закрыл люк, ведущий на первый этаж. В считанные секунды все было сделано, и, когда старик уже отошел от люка, совсем рядом раздался рев варга.

— Нет, здесь они не достанут, — ответил старик на немой вопрос, застывший на лицах учеников и Баньи. — Этот подвал мне помогли сделать чертовски прочным. Вот уж не думал, что когда-нибудь снова он пригодится именно для этих целей. Но что там произошло?

— И... и, — вмешалась в разговор Банья, краснея и протягивая Эсону покрывало, — накинь на себя это.

— Молодняк гнал оленя, — начал объяснение профессор, забирая из рук раскрасневшейся Баньи ткань. — В темноте было непонятно, кто это. Да и нельзя встретить молодняк варгов на охоте возле самой границы проклятых земель. А когда я их прибил...

— Тот взрыв? — уточнил Ферир.

— Да, тогда и пришли их родители. Нат пустил их вожака им же на корм, и мы сбежали, немного попетляв по проклятой территории. До этого места стая может и не доберется.

— Значит я не зря загнал всех в подвал. Твои ученики чуть было не сорвались бежать на помощь, а внучку свою глупую я даже остановить не успел, — злобно зыркнув на Стоту сказал кузнец. — И что теперь?

— Спать, — последние звуки Эсон уже не договорил.

Прислонившись к теплой деревянной колонне профессор заснул.

Легкий дым, переплетенный с тонкими пряными нитями специй и ароматом свежевыпеченного хлеба, разбудил Эсона, заставив сердце профессора в приступе паники биться об ребра. В его голове сразу же возникла картина пришедших на запах пищи варгов, быстро разобравшихся с не ожидающими нападения хищников детьми. Следом появилась мысль о захвативших лагерь бандитах, которые даже не догадывались о ночной стычке с плотоядными монстрами. Поборов накативший ужас, Эсон поднялся с пола. Ступни профессора коснулись теплой гладкой древесины, грязь на голенях и бедрах неприятно потянула кожу, стараясь сжать ее, удержать от движения, но не выдержала, покрылась частыми глубокими трещинами и пылью опала на лежащее под ногами покрывало.

— Вот же, — тихо воскликнул Эсон, вспоминая недавнее выражение на лице Баньи, и осмотрелся.

В подвале было светло. На полу тут и там валялись спальные мешки, уже свернутые в аккуратные рулоны. По едва заметным следам пыли на темном деревянном полу было заметно, где именно в них спали. Дым вместе с яркими лучами солнца проникал внутрь через открытую дверь, за которой начинался пологий подъем, достаточно широкий, чтобы провести там лошадь, но слишком узкий для мощных тел варгов. Сверху доносились редкие приглушенные голоса. Разобрать, что именно говорили спутники, Эсон не мог, хотя легко угадывал, кому принадлежит тот или иной голос.

Одежда профессора лежала рядом с тем местом, где вчера ночью он уснул. Эсон мысленно поблагодарил Банью за то, что девушка взяла сменный костюм. Профессор отряхнулся, стараясь всю грязь оставить на одеяле, и быстро переоделся, стараясь при этом не издавать лишних звуков. Завернув осыпавшуюся сухую землю в ткань, и прихватив сверток с собой, Эсон аккуратно выглянул наружу, медленно поднялся, постоянно осматриваясь. Он прекрасно понимал, что слишком мал шанс наткнуться на разбойников или лишившихся своего молодняка варгов, чтобы беспокоиться об этом, и все же побороть привычку действовать осторожно молодой некромант не мог.

Наверху профессора ждал небольшой накрытый стол, за которым сидели дети и взрослые. Они весело общались и шутили. Здесь были все, с кем Эсон отправился в экспедицию, а это означало, что никто не следит за их лагерем, и, в случае опасности, некому будет предупредить обедающую группу о приближении врага. Аккуратно проскользнув за стены полуразрушенного дома, благо это позволил сделать бардак из упавших стропил, опрокинутых шкафов и не убранного мусора, профессор выбрался из здания. Изначально он хотел как следует встряхнуть отдыхающих и наглядно показать, насколько опасно оставлять лагерь без караула. Но, убедившись, что вокруг нет никакой угрозы, вернулся к пирующим друзьям.

— Когда ты..? — Банья заметила вошедшего в дом профессора.

На ее вопрос Эсон лишь пожал плечами и растерянно улыбнулся. Профессор окинул взглядом стол, сидящих за ним и встретил хитрую ухмылку кузнеца, — старый солдат определенно заметил, когда юный некромант вышел из лагеря. За это Эсон наградил его немым порицанием, выступившим недовольной гримасой на лице. Но устраивать спектакль и наглядно демонстрировать, к чему может привести столь халатное отношение, профессор не стал. Он до сих пор чувствовал себя уставшим и измотанным, а еще его беспокоило состояние Ната. Но, несмотря на произошедшее, мальчишка вел себя довольно легко, словно и не помнил вовсе кошмара, который ему пришлось пережить. Эсон постарался не слишком навязчиво узнать его состояние, попутно рассказав остальным события прошлой ночи. Разумеется, он упустил момент с воскрешением, сославшись на то, что в последнюю секунду успел защитить маной свое тело.

За время обеда профессор узнал, что Банья и Ферир не без помощи учеников сумели подготовить полторы сотни склянок. Стекло получилось не слишком чистым, но имело достаточные характеристики, чтобы сохранить образцы почвы и жидкостей. По словам девушки в стенах академии эти образцы помогут пролить свет на произошедшее с деревней и, вполне возможно, подскажут, откуда появилась стая варгов с детенышами.

После трапезы Эсон собрал всех и попросил учеников продемонстрировать навыки. У всех без исключения подросло умение управлять маной. Особенно выделилась Терна, которой удалось, хоть и с трудом, осторожно влить энергию в засохший лист, временно восстановив его зеленый вид. На проверку способностей ушло больше часа времени, так что сразу за оценкой навыков Эсон попросил Ферира позаниматься с детьми и Баньей фехтованием, несмотря на протесты девочек и Ната, которые уверяли, что мечом им не придется пользоваться. Банья же согласилась без каких-либо вопросов, чем сильно удивила детей, лишив их любых аргументов против тренировки.

Следующие три часа профессор провел на остатках крыши, наблюдая за окружением. Он все еще не мог придти в себя. Раз за разом в его памяти всплывали мгновения восстановления тела и память о боли пронизывала тело жгучими нитями, обвивающими каждую мышцу, каждый орган молодого некроманта. Несколько приглушив болезненные воспоминания длинным списком необходимых дел, Эсон обошел лагерь, расставив простые магические ловушки, осмотрел оставшиеся запасы провизии и приготовил простой полдник из легкого овощного салата, хлеба и порезанных кусков закопченного еще в городе мяса.

До самого ужина в лагере кипела непрекращающаяся работа, дети были заняты изучением навыков, пытаясь направлять ману в разные части тела, выпускать ее, создавая пламя и ветер и усиливая себя. С усиленными телами, пусть и без получения навыка, дети приводили в порядок прежний дом Ферира и Стоты. Мана охотно восполняла усталость и увеличивала физические возможности. Правда, эффект нельзя было назвать сильным, и даже его проявление не всегда можно было заметить, но это не мешало юным обитателям лагеря приводить свое временное жилище в порядок. Банья и Эсон также не сидели без дела. Девушка разбирала записи и составляла списки необходимых компонентов для приготовления зелий, профессор же наблюдал за своими подопечными и помогал в их нелегком труде.

Лагерь уснул до наступления ночи — все измотались настолько, что Едва смогли добраться до своих спальных мешков. Первой следить за лагерем осталась Банья, которая до полуночи не отрывалась от своих записей. Её сменил Ферир, а под утро место караульного занял Эсон. Благодаря ловушкам он был уверен, что никаких особых проблем, по крайней мере от местной фауны, ожидать не стоит. И все же, с наступлением рассвета парень выбрался из лагеря и осмотрел оставленные им ловушки, чтобы убедиться, что ни одна из них не была разрушена. Так и оказалось, лишь глубже в лесу профессор обнаружил следы мелких животных. В целом же прошедшая ночь была спокойной и безмятежной.

— Ферир, — обратился парень к старику во время завтрака, — покажи всем, как наносить основные удары мечом для охоты на монстров.

— Охоты? — растянул кузнец, — И когда же?

— Будет хорошо выйти завтра, — так что самые основы, пусть практикуют их на живых мишенях. Получится?

— Думаю, это вполне реально, хотя, конечно, рискованно отправлять детей махать мечами.

— Не переживай, у нас есть два профессора и солдат, — приободрил Ферира парень, — уж как-нибудь не дадим нашим ученикам слишком сильно порезаться.

— Я больше не про порезы беспокоюсь, — покачал головой кузнец, — местная живность съедобна, но далеко не вся, с ней надо быть аккуратнее. Хорошо, я покажу, как можно отличить ядовитое мясо от нормального, если удастся хоть что-нибудь поймать.

Ошарашенные столь внезапным поворотом в обучении дети молча слушали разговор не решаясь вмешаться.

— А можно, я тоже? — робко спросила Банья.

— Да, это будет замечательно, — согласился Эсон.

В перерывах между тренировками Ферира, даже во время обеда, дети тренировались в использовании маны, а Банья готовила зелья и склянки, которые пригодятся в предстоящей вылазке. До самого вечера все были заняты делами, и лишь перед ужином профессор дал команду на отдых.

Однако терять время на пустую болтовню Эсон не позволил. Давая возможность отдохнуть телу и разуму от тренировок, профессор узнал у всех о состоянии их способностей, раздал указания, что собирать в дорогу и отдельно поговорил с Натом. Мальчишка не выглядел испуганным, и хотя он утверждал, что совершенно не помнит, что именно произошло в ночь стычки с варгами, что-то в нем однозначно изменилось. Его детская беззаботная улыбка словно растворилась. Непоседливый, неугомонный пацан, вечно перебивающий своих учителей стал собраннее и серьезнее настолько внезапно, что эта перемена сильно беспокоила Эсона и Банью. И хотя Нат все так же искренне смеялся над шутками и веселился с друзьями, его взгляд стал сосредоточенным и цепким, вылавливающим отдельные детали где-то на границе лагеря, словно мальчишка постоянно ждал нападения.

Убедившись, что хотя бы сейчас Нат в состоянии контролировать себя, Эсон немного успокоился. Профессор обошел лагерь и, когда вернулся, попросил всех как можно раньше лечь спать. Он планировал выйти еще до рассвета, а первую остановку назначил на послеполуденное время, так что группе требовался хороший отдых.

Раннее утро группа встретила среди толстых деревьев с густыми кронами, едва пропускающими сквозь себя свет. Первые солнечные лучи скользили по макушкам высоких деревьев, аккуратно пробирались между листьями и лишь иногда по прихоти судьбы тонкими блеклыми струйками падали на землю, отражаясь в миллионах крохотных капель росы, покрывшей верхушки зеленых великанов. Внизу же предрассветный туман еще не рассеялся, не успел собраться в холодные капли и висел плотной стеной, по которой тут и там струились тонкие желтые полосы первых солнечных лучей. Стволы деревьев уже покрылись тонкой пленкой из собирающейся воды, зеленые великаны жадно впитывали в себя те крохи влаги, которые подарила им ночь, готовясь к очередному сухому жаркому дню. Но уже на расстоянии пальца от коры туман собирался молочно-белой пленкой, и между деревьями на узких извилистых тропках, где едва помещался один человек, он был все еще достаточно густым, чтобы не давать даже самому острому глазу увидеть дальше вытянутой руки.

Двигаться в таких условиях было действительно сложно. Тут и там под ногами мешались тонкие сухие ветки, которые с громким треском взрывались под ногами, выскакивали из-под ступней и разлетались в разные стороны, порой открывая под собой неглубокие ямы, провалившись в которые, можно получить неприятные травмы от растяжения и вывиха до полноценного перелома. Крутые склоны были покрыты тонким слоем воды, образовавшей скользкую пленку, под которой лежали сухие, скользящие друг по другу листья. Каждый шаг в таких условиях грозил превратиться в неконтролируемое падение. А частые деревья, похожие друг на друга как две капли воды могли превратиться в непроходимый лабиринт, стоило кому-нибудь только оторваться хоть на десяток шагов от группы.

И хотя сейчас, после ночного перехода, все уже привыкли наступать осторожно и плавно переносить вес, группа двигалась медленно, делая частые короткие остановки. Эсон старался вести учеников так, чтобы те не уставали, и постоянно менял порядок колонны, не давая долго оставаться в середине, где было легко расслабиться и перестать обращать внимание на важные детали. Большую часть времени группа двигалась молча, лишь иногда Эсон обращал внимание учеников и Баньи на особенности формирования столбов тумана вокруг деревьев, на особенности поведения отдельных деревьев, чьи корни жадно впитывали влагу и мелких животных, следы которых несколько раз попадались на пути.

С восходом солнца густой туман потерял плотность, и тонкие струи солнца превратили темные бесцветные силуэты ночного леса в осязаемые образы, просвечивающие через толстое белесое полотно мягкими едва уловимыми цветами. С каждым новым шагом лес позади терялся в клубах парящей в воздухе влаги иссеченных вертикальными золотыми струями, скрывающими за собой детали. Лес впереди надвигался на людей быстрыми рывками, выкидывая из белого тумана, словно стрелы, зеленые влажные листья на редких упругих ветках. Одна из веток зацепилась за одежду Ната, изогнулась крутой дугой и на следующем шаге мальчишки, быстро распрямившись, словно хлыст, ударила Терну. Она вскрикнула от неожиданной жгучей боли, тут же закрыв рот руками, чтобы не дать себе закричать еще громче.

— Прости, — пошептал Нат.

Терна недовольно зашипела растирая руку, поперек которой уже виднелась тонкая алая полоска, поверх которой выступили крохотные капли крови.

Эсон дал команду на очередной привал и за несколько минут отдыха рассказал, как подобные оплошности могут погубить группу, выдав ее местоположение или даже убив одного из участников. Сразу после поучительной лекции группа принялась собирать образцы земли и листьев, — они довольно далеко углубились в проклятые территории и сейчас было важно отслеживать состояние всех окружающих вещей. Банья рассчитывала, что пройдя по полосе проклятой некромантами земли удастся понять, расширились ли зараженные территории, и причину, по которой на деревню напали монстры. По всем описаниям, что услышала алхимик, монстрами были подвергшиеся проклятью варги, которые напали на кого-то заметно крупнее. Но за часы похода группа не нашла ни намеков на причину, по которой изменились варги, ни даже следов недавней стычки. Лес, куда ни глянь, представлял собой однообразное зелено-коричневое полотно, покрытое молочной дымкой. А земля и растения вокруг ничем не отличались от тех, что росли вне проклятых территорий. Этот факт настораживал профессоров и старого солдата, заставляя их постоянно держаться в напряжении. Дети же, хотя и осознавали серьезность ситуации в меньшей степени, расценивали происходящее как часть тренировок, где от них требовалась максимальная сосредоточенность на деталях.

— Щипет, — Терна подергала Эсона за рукав и указала на место удара веткой.

Профессор остановил группу и приказал ждать его, стараясь по мере сил отслеживать движение вокруг с помощью маны. Он сделал полсотни шагов вперед, повернул направо, пройдя еще несколько десятков метров, вернулся обратно и прошел в другую сторону. Туман вокруг почти рассеялся, он уступил место полумраку. Под ставшие густыми кроны деревьев лишь местами пробился солнечный свет. Смена белесого тумана на серые силуэты произошла неожиданно. Эсон вернулся к группе и обнаружил, что здесь все еще царил редкий молочный туман, а лес вокруг пылал яркими красками.

— Дальше будет сложнее, — констатировал профессор и продолжил. — Вспомните, как вы накапливали ману внутри себя и постарайтесь собрать ее вокруг себя. Без этого двигаться будет опасно.

Почти час ушел у детей на попытки окружить тела маной, за это время они порядком измотались и было решено устроить привал, отдохнуть и перекусить. Оставив детей под присмотром Баньи, Эсон и Ферир дошли до места, где дневной свет внезапно обрывался, а мир дальше погружался в серый бесцветный мрак.

— Твоих сил хватит, чтобы всех защитить? — с нескрываемым сомнением в голосе спросил старик.

— Вряд ли, но только тут мы сможем собрать нужные образцы. Без этого возвращаться в город нельзя.

— У нас есть еще несколько дней, мы вдвоем вполне могли бы дойти сюда и сделать все сами. Нехорошо подставлять под удар детей, да и Банья не сможет помочь, если что-то пойдет не так... Когда все пойдет не так.

— Мы дойдем до второго барьера, возьмем на самой границе образцы земли и повернем обратно. Сомневаюсь, что мы столкнемся хоть с кем-то из местной фауны.

— Как скажешь, — пожал плечами Ферир, — но мне не нравится эта идея.

Набрав земли и сорвав несколько листьев в темной области, они вернулись к группе. Еще через час, когда ученики отдохнули, а Эсон убедился, что все могут поддерживать покрытие маной, группа двинулась вперед.

Залитый дневным светом лес пестрил всевозможными оттенками зеленого, бил в глаза пышущей жизнью листвой и пробивающейся через перегной травой. Солнце приятно грело после ночной прохлады, а легкий спокойный ветерок обдавал пьянящей лесной свежестью, окутывал густыми пряными запахами коры, обдавал тонкими бодрящими нотками цветов. Озорные шарики недавнего тумана собирались на листьях в стаи, сливались в крупные капли воды и быстрыми змейками стекали по веткам, напитывая толстую грубую кору влагой. В один миг все закончилось.

Стоило группе переступить через невидимый и неощутимый даже маной барьер проклятия, как все буйство жизни пропало. Сам воздух словно стал тяжелее, пропитался густой липкой тьмой. Она противной слизью вливалась в ноздри, драла горло и застревала в легких, мешала дышать, заставляла паниковать на каждом вдохе, от нехватки кислорода и накатывающего чувства удушья. Свет закончился. Пробивающиеся совсем рядом, в паре шагов позади, лучи солнца словно боялись пройти в это залитое тьмой место, обходили его стороной, оставляя лес в сером лишенном всяких цветов полумраке. Сочный, пышущий жизнью лес сменился мрачным давящим частоколом из практически черных стволов с сухими ломкими ветвями, которые с хрустом падали на землю при каждом неосторожном шаге. Здесь не было ни следа солнца или влаги, жизнь покинула это место.

Убедившись, что каждый защитил себя маной, Эсон повел группу вперед. Двигаться стало сложнее, чем ночью или ранним утром в густом тумане. Сразу возле деревни лес не был достаточно плотным, да и живность там была не опаснее пары лисиц. Здесь же деревья буквально старались врасти друг в друга, борясь за крохи питательных веществ, еще оставшихся в сухой пыльной земле. Лишенные листьев деревья кололи глаза ранами на хрупких сухих стволах, — нехватка влаги и пищи иссушала вековых гигантов, отнимала у возможность роста, не позволяла набраться сил и закрыть смолой вырванные голодными животными куски ломкой тонкой коры. Здесь и там деревья были обглоданы до самой сердцевины, поверх которой можно было различить лишь тонкие потеки жидкой кашицы, так и не ставшей смолой.

Повстречать в этом иссушенном безжизненном лесу можно было как голодную стаю волков, так и кого-нибудь заметно крупнее и опаснее. Кроме того существование на проклятой территории накладывало неизгладимый отпечаток на все живое, делало хищников более свирепыми и опасными, чем их сородичи в обычных лесах. Каждый неосторожный шаг, каждый лишний звук мог привлечь ненужное внимание местных обитателей. И для детей, впервые выбравшихся в столь опасное место, находиться здесь, даже под присмотром прожившего в проклятом лесу несколько лет Эсона, было равносильно самоубийству. Профессор порадовался про себя, что его ученики не осознают всей опасности. Через час неспешного продвижения вглубь мрачных земель Эсон дал команду на привал. В этот раз группа отдыхала почти сорок минут, трижды сменив караульных. За это время дети под присмотром Баньи собрали образцы местной почвы, упаковали в недавно изготовленные склянки ветки, листья. Елима даже нашла небольшой цветок, но ей хватило смекалки не прикасаться к нему и позвать Эсона.

Крохотный цветок с длинным стеблем, украшенным сложенными высокой чашей лепестками и тонкими серо-фиолетовыми листьями неспроста вызвал опасения у ученицы. Пурпурный аковит — красивое многолетнее растение, которое способно парализовать человека от простого прикосновения к хрупкому бутону. Его пурпурные лепестки легко рассыпаются в пыль от слабого давления пальцев, пыль же мгновенно впитывается кожей и разносится с кровью по всему организму, сковывая его за считанные минуты. Листья аковита не менее опасны. Тонкие серые с фиолетовыми прожилками листы подобны острой бритве, легко разрезающей плоть и оставляющей в ней миллионы крохотных игл, наполненных ядом. Невзрачный цветок украшает себя единственным бутоном лишь раз в несколько лет всего на пару недель. За время цветения аковит собирает вокруг себя множество мелких и не слишком разумных травоядных, которые с удовольствием кидаются на единственные сочные листья в этой безжизненной земле и тут же умирают, отдавая свою жизнь цветку. Но несмотря на всю опасность, пурпурный аковит высоко ценится алхимиками и лекарями. При правильном использовании единственный ядовитый бутон в умелых руках превращается в сотни и сотни зелий, одни останавливают кровотечения, другие избавляют от болей, третьи лечат от редких и опасных недугов. Листья же обладают наркотическим эффектом и используются как для получения удовольствия, так и в изощренных пытках.

Радости Баньи не было предела, особенно когда она увидела рядом со взрослым цветком еще три совсем молодых растения. Недавно выросшие аковиты не выдержали конкуренции с уже взрослым сородичем, им не хватило сил впитать в себя достаточно питательной массы, чтобы вырасти, и все три цветка едва успели отрастить еще не раскрывшиеся бутоны, истратив на них все свои силы.

Немного посовещавшись, девушка подготовила десяток склянок, и созданные в кузне лагеря щипцы со стеклянными насадками для губок. Сорвать раскрывшийся хрупкий бутон с длинного сильного стебля было сложно. Руки Баньи тряслись от волнения, и чем сильнее она пыталась заставить себя успокоиться, тем меньше тело ее слушалось. Толстые стеклянные губки коснулись стебля, и девушка попыталась сжать щипцы. Но пальцы предательски дрогнули, роняя на землю инструмент. Выдохнув, алхимик вновь взяла в руки щипцы и потянулась к дорогому цветку. Она вновь не рассчитала силы и сжала стебель слишком слабо, и когда стеклянные губки поползли вверх к бутону, они не оборвали цветок, вместо этого грубый инструмент смял нижние лепестки, грозя превратить их в опасную пыль, которая в лучшем случае осядет на землю, а в худшем поднимется ветром и полетит в столпившихся вокруг девушки ученикам.

Банья закрыла глаза и медленно глубоко вдохнула. Покрытая холодным потом влажная рука тряслась, стараясь удержать ставшие скользкими металлические щипцы. Выдох. Мышцы напряглись, стараясь погасить дрожь. Пальцы неуверенно надавили на тонкие полоски железа, вдавливая стеклянные губки щипцов в стебель под самым бутоном — опустить их ниже Банья побоялась, ведь второй неудачи бутон бы не выдержал. В повисшей тишине раздался тихий едва уловимый слухом щелчок. Пурпурные лепестки закачались на стеклянных насадках, уверенно падая куда-то влево. Быстрым движением девушка схватила колбу и, стараясь не двигать щипцами, поднесла емкость к цветку. Стекло недовольно звякнуло, столкнувшись с бритвенно-острыми листьями, и приняло цельный бутон, надежно защитив его прозрачными стенками. Банья сделала быстрый вдох и довольно улыбнулась, поспешив закупорить склянку.

Собирать упавшие на землю бутоны оказалось проще — они еще не успели раскрыться, потому были защищены толстыми листьями, которые не позволяли ценным лепесткам повредиться. Еще меньшей проблемой оказались листья — алхимик перебивала их попавшейся под руку палкой и затем аккуратно собирала в склянки. Самый крупный бутон и три листа было решено отдать Акадении, как результат экспедиции. Денег, которые можно выручить с продажи одного лишь цветка должно хватить, чтобы оплатить все затраты на обучение бессильных детей. Остальное же по всем правилам и законам считается добычей экспедиции, и только ее участники могут распоряжаться добытым богатством.

После сбора, Банья рассказала, какие растения еще могут быть опасны, а какие необычайно полезны. С энтузиазмом дети принялись обыскивать землю вокруг стоянки, но так ничего и не нашли. Несмотря на давящую мрачную атмосферу ситуация с аковитом прибавила ученикам уверенности в собственных силах, и следующие полчаса группа двигалась достаточно быстро.

— Стоп! — прошипел Эсон и скомандовал стоящему в конце колонны Фериру. — Возвращай их, немедленно.

Тьма вокруг профессора мгновенно сгустилась превратившись в непроглядный мрак, сдавила грудь, не давая вздохнуть. Пространство вокруг превратилось в черную смолу, в которой застывали движения и звуки. Эсон скомандовал отходить, но сам едва мог расслышать собственные слова. Тело онемело, отказалось двигаться. Верх и низ сначала поменялись местами, а уже через секунду профессор не мог с уверенностью сказать, стоит ли он сейчас на ногах или висит в воздухе — все чувства в мгновение отказали, оставив сознание наедине с мраком. «Мы не могли подойти к третьему барьеру», — мелькнула у него в голове мысль. Эсон попытался вдохнуть воздух, но не почувствовал его движения. Он задержал дыхание. Секунды без единого ориентира медленно перетекали одна в другую, неохотно, с тяжелым скрипом мыслей складываясь в десятки. Десять секунд раз, десять секунд два, десять секунд три, десять секунд... Минута прошла мучительно долго. Но вот в легких появилось легкое теплое покалывание, сигнализирующее о нехватке воздуха. Эсон выдохнул и снова вдохнул. Легкие вновь наполнились кислородом, давая понять профессору, что вокруг него все еще обычный воздух. Эсон медленно отвел ногу назад, стараясь не поднимать ступню, приставил к ней вторую. И в этот момент тьма растаяла так же внезапно, как и окутала профессора, а сам он осознал, что летит куда-то назад.

— Поймала! — голос Баньи возле самого уха оглушил Эсона.

— Вытащили, — с облегчением пробубнил Ферир, — а я говорил.

Эсону потребовалась секунда, чтобы понять, что его держит Банья, не давая упасть. Он посмотрел вниз, обнаружив, что его руки прижаты к телу петлей, за которую его только что вытащили. Найдя глазами ноги, профессор качнулся и уверенно встал, схватил алхимика за плечо, не давая девушке упасть от небольшого, но все же ощутимого, толчка.

— Профессор, что это было? — Елима без тени страха остановилась в шаге от того места, где Эсона окутал мрак.

— Четвертый барьер проклятия, — ответил Эсон.

— После победы над некромантами, — начала объяснять Банья, — здесь осталось их проклятие, которое бесконтрольно расползалось по землям Белого Альянса. И чтобы его хоть как-то удержать, в самый центр проклятых земель отправили трех великих героев, которые ценой своей жизни поставили пятый барьер, запечатавший проклятие. Но сила некромантов была настолько велика, что она просачивалась даже через барьер. На проклятые земли отправили еще четыре экспедиции, каждая из которых ставила защитные барьеры, которые до сих пор сдерживают распространение проклятия некромантов.

— Разве мы прошли первые три барьера? — удивился Аспир.

— Ну, первый, наверное, был, когда профессор Эсон научил нас защищать тело маной, — предположила Стота.

— Тогда пройти барьер было довольно неприятно, — заметил Сумле, — но больше подобные ощущения не возникали.

— И это приводит к выводу, — вмешался в размышления учеников Эсон, — либо второй и третий барьеры уничтожены, либо мы нашли какую-то аномалию. В любом случае надо взять образцы оттуда, хотя бы почву.

— И как ты предлагаешь это сделать? — Ферир недовольно сжал губы в полоску.

— Я зайду туда еще раз, — уверенно ответил Эсон.

Он не дал группе времени на возражения и быстро обвязал веревку вокруг талии, обернулся один раз, осматривая окружение и стараясь запомнить детали, опустился на четвереньки и быстро пополз к границе, где начиналась тьма. Увидеть эту границу даже на расстоянии вытянутой руки было невозможно, — мрачный однообразный лес выглядел одинаково во все стороны. Потому профессор полагался только на свою память. Он вытянул руку вперед и быстрым плавным движение подтянул к ней корпус. Когда тьма вновь собралась вокруг него, Эсон двинулся назад, выискивая точно место, где он терял свои чувства и не мог ориентироваться. Найдя его, профессор уверенно вытянул руку и ножом выкопал небольшой кусок земли, который тут же отправился в склянку. Повторив это еще несколько раз, Эсон решился заползти чуть глубже. Стараясь действовать по памяти он вонзал нож в землю снова и снова, уходят вглубь зоны абсолютной тьмы. После шестого удара он отполз назад и осмотрел места, где его инструмент взрыл землю, — расстояния между ударами оказались совсем крохотными. С третьей попытки профессор собрал вырытую землю в склянки, сумев наполнить емкости за границей мрака.

— Профессор, — Нат обратился к Эсону, когда тот запаковывал образцы, — а можно мне войти туда?

— Думаю, — Эсон продумал, как можно будет вытащить Ната, — если совсем ненадолго, то можно. Только тебе придется собрать вокруг тела заметно больше маны.

Четверть часа понадобилась Нату и Сумле, чтобы собрать вокруг себя более плотный слой маны. Первым через границу переступил Сумле. Он сделал всего один шаг и замер. Отсчитав десять секунд, Эсон вытащил ученика, тот стоял не в состоянии сказать ни слова с широко раскрытыми от ужаса глазами.

[Восстановление разума.] — некромант помог мальчишке прийти в себя.

— Нат, ты все еще хочешь пойти? — выразила беспокойство Банья.

— Да, — уверенно кивнул ученик, затягивая петлю на поясе.

Нат подошел вплотную к границе мрака, закрыл глаза, собираясь с мыслями и сделал шаг. Пугающая тьма давящим покрывалом укутала тело мальчика, сжала легкие, парализовала мышцы. Теперь он понимал, почему его друг, Сумле, замер после первого же шага — накатившее чувство ужаса не давало мыслить, не позволяло двигаться. А непроглядный вездесущий черный туман блокировал зрение, сбивал все ориентиры, не позволяя понять, где верх, где низ. Тьма окутывала вся тело липкой тяжелой слизью, в которой невозможно было почувствовать движения собственного тела, даже дыхание, казалось, остановилось. Свыкнувшись с этими ощущениями Нат активировал [Слабый радар].

Тьма в негодовании отступила, подернулась рябью, открывая взгляду крохотный, в полметра диаметром, пятачок серой земли под ногами. [Слабый радар.] — Нат активировал способность еще раз, и еще, стараясь расширить область действия. Но с каждым отвоеванным сантиметром тьма становилась все плотнее и уже на третьей активации превратилась в непробиваемую каменную стену, которая, тем не менее, послушно отодвигалась с каждым движением Ната. Мальчишка сделал уверенный шаг вперед, и видимое пятно послушно подвинулось за ним, открывая под ногами сухие стебли травы. Вытащив из рюкзака склянку, Нат собрал образец и довольно легко сориентировался, как ему нужно выйти. Сделав шаг он вышел из мрака, одновременно отключая радар. В ногах Нат почувствовал слабость, а тело начало покалывать из-за ослабевшего покрытия из маны.

— Молодец, Нат, — подхватил мальчишку Эсон, — а теперь срочно уходим отсюда.

Быстрый марш по проклятой земле с теряющим силы Натом дался всем с большим трудом, последний час Эсон тащил мальчишку на себе, поскольку он был не в состоянии даже удержать равновесие. Потому сразу после выхода из первого барьера было решено устроить длительный привал. Граница проклятых земель, где заканчивалось действие барьера, встретила группу ночной прохладой. Серое небо не освещало поредевший лес даже тусклым сиянием россыпи звезд — через кроны деревьев проглядывали только густые дождевые облака, подсвеченные сверху далеким иссиня-белым светом луны.

— Что с ним произошло? — обеспокоенно спросила Банья, смотря на теряющего сознание Ната.

— Ничего особенного, — успокоил девушку Эсон, — такое случается, когда тратишь всю свою ману. Даже человек без класса использует ману в своем теле, без нее организм не выживет. Хотя потратить совсем все невозможно собственными силами.

— А как же навык [Управление маной]?

— Особенность [Управления маной] в том, что хотя бы какие-то крупицы маны нужны человеку, чтобы было, чем управлять. Можно, конечно, научиться притягивать потоки к себе без использования маны, но сейчас, если она закончится, то восстановиться будет невозможно, по крайней мере, самостоятельно. Не переживай, все с ним будет хорошо. По крайней мере, если дать ему зелье восстановления маны.

— Зелье получится достать только в столице, — отрицательно помотала головой алхимик. — Но сейчас я могла бы сделать отвар, он слабый, но это лучше, чем ничего.

Разжигать костер и готовить пищу вблизи проклятых некромантами территорий опасно, поскольку на свет и запах могли прийти незваные гости, а сражаться с ними в полную силу сейчас некому. И все же пламя было необходимо, чтобы Банья смогла приготовить простенький отвар, восстанавливающий ману. Для обычного мага он не дал бы никакого эффекта, — магические классы своими способностями восстанавливают ману в несколько раз быстрее, чем низкоуровневый отвар. Но лишенному класса ребенку, который может восстановить ману лишь набрав ее из окружающего пространства, отвар был необходим, чтобы дать возможность использовать [Управление маной].

Поскольку костер уже горел, Ферир, Аспир и Стота отправились охотиться, оставив защиту стоянки на Эсона. За три часа, пока алхимик готовила отвар для Ната, охотники сумели поймать небольшого кролика. Совсем еще маленький, без следов проклятия на шкуре он доставил массу хлопот, ловко уворачиваясь от своих преследователей. Но удача сегодня была не на его стороне, после получасовой погони Стота сумела схватить добычу за огромные уши перед самой границей проклятой земли.

К моменту, когда Ферир показал ученикам, как определять, не заражен ли проклятием добытый зверь, и как правильно разделывать мелкую живность, чтобы сохранить шкуру и полезные для алхимии компоненты, Банья закончила с отваром.

Тусклый костер недовольно потрескивал мелкими веточками, обволакивая их серой золой, обрастающей мягкой толстой губкой поверх сухого дерева, из-под которой проглядывали горячие алые пятна. Пламя не разбивало тьму и лишь иногда выбиралось из глубокой ямы, танцуя тонкими оранжевыми языками на недавно подброшенных щепках. Особо длинные и толстые ветки, горели дольше. Пламя медленно съедало их посередине, с глухим тихим звуком удара роняло древесину на мягкую золу, раздвигая ее и открывая доступ воздуху к горячим углям. Огонь вспыхивал на почерневшем высушенном жаром дереве, но быстро затухал, оставляя ветки тлеть и медленно сползать к центу костра под собственным весом. Крохотная яркая точка от углей и пламени была видна лишь рядом с костром, дальше, уже в паре шагов от ямы, земля надежно скрывала огонь от посторонних глаз, лишь тусклый свет едва уловимым столбом поднимался вверх, терялся среди темных листьев и черных стволов. И все же вокруг стоянки было немного светлее, чем в глубине леса. Да и разносящийся по округе запах дыма было невозможно спрятать.

Когда Стота с Терной поставили на огонь котелок с разделанным кроликом, по округе разнесся приятный носу и опасно-притягательный аромат вареного мяса. Пока ученицы следили за супом, Банья остудила отвар и принесла его лежащему на спальнике Нату. Мальчишка практически не двинулся с момента остановки, впав в глубокий сон. Лишь изредка он пытался ворочаться, елозил, издавая тихие стоны, и вновь затихал. Заверения Эсона не успокоили Банью, и она с ужасом наблюдала, как её ученик после очередного вялого движения затихал на долгие десятки минут. Девушка приподняла голову Ната и поднесла к его губам деревянную кружку, в которой плескалась темная, неразличимого в ночном мраке цвета жидкость. Отвар почти ничем не пах, лишь оставлял после вдоха едва уловимую терпкую горечь. Банья наклонила кружку и тонкой струйкой влила в рот мальчишке треть содержимого кружки.

Вопреки ожиданиям алхимика, отвар подействовал почти мгновенно. Девушка не решилась вливать в Ната всю кружку и уложила его обратно на спальник. А через минуту мальчишка сам проснулся и неуверенно сел. Оставшийся напиток Банья отдала выпить ему самостоятельно. Нат с некоторым недоверием понюхал жидкость, зажмурился и залпом выпил остатки практически безвкусного отвара. Восстанавливающее действие приготовленного напитка оказалось достаточно мощным для бессильного ребенка. Уже через десяток минут Нат самостоятельно поднялся на ноги и, покачиваясь, сделал пару неуверенных шагов. К моменту, когда Терна разлила по мискам приготовленное из кролика блюдо, он уже чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы самостоятельно есть и двигаться.

Не слишком наваристый, но горячий бульон пришелся как нельзя кстати. Подкрепившись, дети повеселели, даже Нат, казалось, полностью восстановился, а постоянно следившая за ним Банья успокоилась и позволила себе немного расслабиться. В сложившихся условиях Эсон не позволил группе полноценно отдохнуть, — спали по трое не дольше двух часов, остальные постоянно следили за стоянкой, регулярно сменяя друг друга. Как только в небе начали угадываться первые всполохи рассвета, профессор засыпал костер и разбудил спящих.

К лагерю группа подошла после полудня. Выбранный Эсоном путь был чуть длиннее того, по которому они выходили к проклятым землям, но на пути людей не повстречалось никаких животных или даже их следов. Достаточно восстановившийся Нат уже самостоятельно двигался, дважды вставая в начало колонны и помогая Фериру выискивать дорогу. Когда же лес поредел, и за стволами деревьев показались руины деревни, все вздохнули с облегчением.

— Не думала, что скажу такое, — измученным голосом произнесла Стота, — но как же я рада видеть наш разрушенный дом.

Добравшись до подвала кузни, дети раскидали на полу свои спальные мешки и как один мгновенно уснули на них. Ферир отправился кормить оставленную лошадь, Банья занялась сортировкой образцов, а Эсон отправился проверять расставленные перед выходом ловушки. Когда он вернулся, девушка уже спала, поддавшись усталости прямо за столом. Ферир же сидел на крыше и осматривал окрестности.

— Теперь можно и отдохнуть, — заключил профессор, — все ловушки на местах, так просто к нам не подобраться.

— Ага, — кивнул кузнец, но не сдвинулся с места.

— Отдохни, я разбужу через пару часов, — настойчиво пояснил свою предыдущую фразу Эсон.

— Ладно, — недовольно буркнул Ферир и спустился в подвал.

Будучи уверенным в оставленных ловушках, Эсон расслабился и прикрыл глаза, позволяя сознанию уйти в то приятное пограничное состояние, когда глаза все видят, уши прекрасно слышат, но сознание погружается в сон.

Спустя пять часов, когда предзакатное солнце уже залило серое небо грязным бордовым цветом, Эсон очнулся и осмотрелся, — никаких следов возможных противников он не заметил. Вместе с Фериром профессор проверил ловушки, а после отправился ужинать. Вечер и последующая ночь прошли без каких-либо происшествий. Набравшиеся опыта и привыкшие постоянно оставаться внимательными дети оставались следить за лагерем без присмотра старших. Да и следить особо было не за чем — с момента выхода в проклятые земли к полуразрушенной кузнице не приближались животные крупнее кошки. В свободное время ученики практиковались в наборе маны и развитии способности [Управление маной].

Утром же Ферир и Банья настояли на возвращении в столицу. Сразу после завтрака началась спешная погрузка вещей в повозку и подготовка провизии на недолгую поездку.

— Профессор, я... — Нат обратился к Эсону и замолчал.

— С тобой все хорошо, — успокоил его тот.

— Спасибо вам большое, что позволили войти. Я все хотел сказать, что, — мальчишка замолчал подбирая слова, — спасибо за такую тренировку.

— Поясни, — слова ученика не удивили Эсона, но все же они требовали уточнений.

— Там, за барьером, когда меня окружила темнота, я активировал «Слабый радар», и он сработал! — радостно заявил Нат. —Теперь он 7 уровня и может искать враждебные цели в радиусе ста метров.

— А я все не мог понять, как ты сумел истощить все запасы маны. Это все объясняет. Ну и, есть вокруг нас враждебные цели?

Закрыв глаза, Нат активировал способность и побледнел.

— Северо-северо-восток, на самом краю, одна, но я клянусь, мы никого не видели с крыши.

Последнюю часть фразы Эсон услышал уже в движении.

[Ускорение. Уровень 3. Уровень повышен. Уровень 4.]

Отдохнувшее тело послушно откликалось на каждую мысль некроманта, ноги легко несли его вперед, ловко преодолевая препятствия. Эсон же лихорадочно перебирал варианты, при которых ни одна из его ловушек в этой стороне не сработала. Небольшая полянка сменилась невысоким густым кустарником, и профессор без труда признал все места, где он устанавливал ловушки. Через мгновение он уже сумел различить оставленные заклинания, — ни одно не сработало. Через несколько секунд бега парень остановился, здесь заканчивалось действие [Слабого радара] Ната, и где-то здесь притаился враг. Эсон не сомневался, что ему удастся одолеть единственного противника, но проблема оказалась куда интереснее — одолевать было некого.

Профессор стоял среди невысоких кустов, между которыми поднимались молодые деревца. Ветер качал ветви с зелеными листочками, а под ногами мягко пружинил тонкий слой опавшей листвы. Со стороны лагеря доносились тихие звуки кипящей работы и редкий говор готовящихся к поездке обитателей. Из леса ветер нес ночную влажную прохладу, впитавшую в себя терпкий пряный запах коры. Эсон внимательно обошел участок, осмотрел кусты, подстилку из начавших гнить листьев, но не обнаружил нигде даже следов возможного противника. Побродив по округе еще час, он не сумел найти ничего хоть сколько-то подозрительного и вернулся в лагерь. Здесь все было готово к отправлению в столицу.

— Профессор, — обеспокоенно спросил Нат— кто там был?

— Никого, — задумчиво ответил Эсон и добавил, — либо ты еще не знаешь, как именно работает твоя способность, либо за нами следил кто-то действительно умелый. Может кто из Академии беспокоится? В любом случае, тебе остается только тренировать навык, и пока на нас не напали, все хорошо.

После небольшой заминки с не появившимся противником сборы продолжились. Только теперь все невольно осматривались, стараясь найти невидимого врага, который никак больше себя не проявил. Повозка была загружена и запряжена, группа двинулась в путь.

Дорога в столицу заняла больше времени, чем поездка к разрушенной деревне. Из дома кузнеца удалось забрать много всевозможных вещей, так что для пассажиров не осталось места, и всем пришлось идти пешком. Однако, группе везло. День выдался прохладным, обычно жаркое солнце постоянно пряталось за тяжелыми низкими тучами, не доставая своим обжигающим взором до бредущих по дороге людей. От темных, почти черных дождевых туч не стоило ждать ничего хорошего, — буря могла начаться в любое мгновение. Но она терпеливо ждала, не решаясь обрушиться на маленькую группу, медленно плетущуюся по утоптанной, но неровной дороге. Дремучий лес, разросшийся из проклятых земель, быстро уходил влево от дороги, открывая обзор на просторные поля, где сейчас поднимались молодые стебли круп.

Справа же поле через километр прерывалось стеной из высоких серых деревьев. Там начинались фермы по выращиванию различных продуктов. Серые великаны в своих массивных корнях создавали идеальные условия для выращивания вкусных грибов яркого красного цвета с широкими вогнутыми шляпками, упирающимися в корни и чуть кисловатой мясистой мякотью. С этих же деревьев собирают сладковатый прозрачный сок, без которого не обходится ни один обед в столице. Когда обессиленные от постоянного сбора сока и изъеденные грибами деревья начинают погибать, с них собирают тонкую ровную кору, из которой получается бумага для свитков и книг. Истощенное и ободранное дерево, как правило, падает само, или с минимальной помощью. В еще плотном, но уже безжизненном стволе разводятся личинки, которые выедают древесину, оставляя в ней свои выделения. Наевшись, личинки оборачиваются коконами из тончайших нитей, которые затем идут на пошив одежды для королевской семьи, знати и обитателей Академии. После всего этого серый ствол больше напоминает трухлявую губку, которую пропитывают водой и оставляют гнить. Часть гниющей массы остается на месте, превращаясь в корм для еще молодых деревьев, другую же используют для удобрения полей и выращивания растений для алхимиков. Об этом Банья рассказала, когда группа уже подходила к воротам столицы. Через час хмурый стражник у ворот проверил удостоверение Эсона и пропустил группу в столицу.

Примечания:

Не забывайте оставлять комментарии и жать "жду продолжения"

Широкий белоснежный мост, ведущий в столицу, удерживался двумя мощными каменными цепями. Зачарованные звенья тянулись вниз, к середине моста, из невысоких овальных башен, разрезанными тремя уровнями узких бойниц. Где-то в темноте за верхними отверстиями начиналась цепь, приводимая в движение сложным механизмом из шестеренок, который мог удерживать мост в подвешенном состоянии, а при необходимости позволял поднять его даже с грузом, превышающим массу моста в сотни раз. Пугающе черные на фоне белоснежного камня разрезы бойниц спускались вниз со смещением. Средние уходили в стороны от ворот, позволяя увидеть, кто приближается к мосту с боков, из ближних к стене виднелись идеально подогнанные камни разных размеров, поднимающиеся непреодолимым барьером вверх на 20 метров. Нижние же бойницы, напротив, были смещены к единственной дороге через ров и располагались почти напротив друг друга. Оставалось лишь гадать, насколько мощная магия потребовалась, чтобы превратить некогда огромную белоснежную гору в чудовищно длинную стену, выровняв местность для столицы.

За идеально гладким каменным мостом начиналась небольшая площадка, хорошо просматриваемая из башен. Там, на плотно уложенных белых камнях ровной прямоугольной формы, обычно собирались торговцы и странники, которые ожидали проверки перед входом в столицу. В случае нападения и захвата моста эта площадка позволит довольно долго защищать проход, не позволяя врагу пробиться через массивные деревянные ворота и тяжелую каменную герсу, стоящую перед ней. В мирное время деревянные ворота не закрывались даже на ночь, только решетку держали опущенной, поднимая ее только при необходимости.

Несмотря на то, что большая часть столицы была построена из белого камня, ворота оставались деревянными, поскольку их ставили в условиях войны, и они были зачарованы мощной магией, так что мало уступали по прочности каменной решетке. Кроме того, создавший их зачарователь погиб, а второго такого же искусного мага у Альянса не было. За воротами начинался длинный проход, образованный овальными башнями, уходящими вглубь столицы на полсотни метров. Сверху, в пяти метрах от пола, башни были соединены толстой деревянной решеткой, способной выдержать отряд лучников.

От самого моста начиналась дорога мощеная шлифованным, чуть желтоватым от пыли и грязи, камнем. Имея ширину три метра, она позволяла без особого труда разойтись идущим навстречу телегам. Сразу за стеной, справа и слева от каменного пути, начинались заброшенные пустыри с уже подросшими и окрепшими деревьями, пустившими новые молодые побеги. Здесь бедняки пытались выращивать урожай, но глиняная почва, за которой почти сразу начинался камень, практически уничтожала урожай. Через километр на неосвоенной территории начинали появляться редкие деревянные домики. Покосившиеся от времени и почерневшие от гнили, они были оставлены крестьянами, которые перебрались из столицы за стену на поля. Еще во время войны был принят закон, запретивший жителям столицы строить дома за пределами стен, он действовал до сих пор. Потому, перебравшись на поля вне города, крестьяне были обязаны иметь собственный дом в столице, хотя и проводили все время в поле, в небольших лагерях. И все же зимой оставаться за стенами было опасно, потому в холодное время года даже эти прогнившие и разваливающиеся лачуги оживали — в них возвращались обитатели. Многим не хватало денег, чтобы восстанавливать дома, потому рядом с умирающими избушками появлялись землянки.

И только спустя три километра по желтоватой каменной дороге начинались первые настоящие дома. Это все еще были хибары бедняков, но куда более основательные и целые. Большинство домов здесь имели прочный фундамент из дешевого серого камня, недостаточно очищенного и не зачарованного, но все же прочного и надежного. Поверх плохо обработанных валунов, часто с острыми гранями и сотнями неровных сколов на каждом, громоздились потертые временем бревна и доски, образуя прочный каркас с теплыми стенами. Большинство таких домов были одноэтажными с острой соломенной крышей, с парой небольших окон и невысокой дверью. Стекла в окнах — редкость для кольца бедняков, но и здесь находились умельцы среди ремесленников и алхимиков, которые могли себе позволить создать мутное и не слишком ровное, но все же стекло. Здесь жила прислуга, подмастерья, уборщики и смотрители фонарей, чернорабочие и все те, кому хватало зарабатываемых средств на пропитание.

Пустырь обходил стены толстой полосой где-то расширяясь, где-то сужаясь, он образовывал внутри себя почти идеальный круг, в котором начиналось внешнее кольцо — оставленные хибары крестьян. За внешним кольцом начиналось кольцо бедняков, уходящее внутрь на километр и заканчивающееся кольцом торговцем. На территории торговцев можно было найти как бедные домики, так и длинные многоэтажные гостиницы, сложенные из аккуратно обработанного белого камня с широкими окнами и высокими дверями. Разнообразие поражало воображение. Скромные деревянные лавки с каменным основанием перемежались с роскошными белоснежными хоромами, стены которых были отделаны выравнивающей пастой и покрашены белой краской. Особенно сильно в глаза бросалась частая смена уровня достатка в этом кольце. Здесь рядом могли сосуществовать крохотные прилавки из необработанных бревен с грязными ставнями, сколоченными ровным щитом из тонких досок, и гигантские, высотой в три-пять этажей, квадратные магазины с огромными окнами, закрытыми тончайшим стеклом, перед которым смыкались белоснежные крашенные ставни, украшенные яркими желтыми и красными завитками и сложными витиеватыми узорами или искусной резьбой с плавными мягкими линиями разной глубины, переплетающимися друг с другом. А напротив контрастирующих зданий могли располагаться палатки торговцев, заглянувших в столицу на время. Живописный и рябящий район собирал бедняков и богатых, жителей и гостей столицы, одним давая пищу, другим — кров.

За кольцом торговцев начиналась дорога внутреннего кольца. Она описывала полукруг по городу и упиралась с одной стороны в небольшой форт, где жили солдаты, а с другой — в ворота Академии. Между ними расположились дома местной знати и наиболее богатых и влиятельных людей города. Каждое их строение было больше похоже на замок: снизу начинался ровный толстый забор, за которым в небольшом внутреннем дворике поднимались хоромы в несколько этажей с большими балконами, украшенными цветущими клумбами, с высокими разноцветными витражами, с гладкими идеально белыми скульптурами героев древности и опасных тварей. И уже дальше, в окружении знати, над городом гордо возвышался королевский замок. Белоснежный, с башнями и мощными воротами, он постоянно оставался в неприятной глазу дымке защитного заклинания, сквозь которое можно было разглядеть лишь общие черты, но не детали.

Оказавшись второй раз в столице Эсон удивился, как сильно изменилось его восприятие. Раньше он не обращал внимание ни на дома, ни на их обитателей. Его мысли были заняты лишь поиском информации о его родителях. Но после случайного и откровенно абсурдного получения должности профессора, этому молодой некромант до сих пор удивлялся, Эсон обнаружил, что серая масса вокруг него полна красок и жизни, и мир не вертится вокруг лишь одного события — каждый здесь существует или наслаждается, следует своей судьбе, вплетаясь уникальным звеном в общую картину. «Неужели, я привязался к этому месту?» —кольнула сознание профессора болезненная мысль. Перед глазами побежали воспоминания последних недель: первая встреча с Натом, маленьким беззащитным мальчишкой, едва не ставшим обедом для собак; становление профессором и прогулка к озеру; утомительные уроки с небольшим классом, где никто не верил даже в возможность освоить магию не имея класса; длинные ночи в библиотеке и напряженные посиделки в тавернах, в попытках узнать хоть какую-то информацию о происшествиях в столице; пугающее столкновение в Фериром и Стотой, когда он чуть было не раскрыл свой класс некроманта. Профессор окинул взглядом своих учеников и не без удовольствия отметил, что еще совсем недавно бывшие маленькими и беззащитными детьми они стали куда взрослее и серьезнее. Даже Нат, которому Эсон едва дал бы двенадцать лет при первой встрече, сейчас выглядел куда старше и собраннее. На его хрупком теле начали появляться первые мышцы, а в движениях проглядывалась уверенность и сила. «Все же я привязался к ним», — обреченно согласился со своими мыслями Эсон.

За раздумьями молодой профессор не заметил, как попрощался с кузнецом и его внучкой, оставив их и телегу в конюшне, и с Баньей и учениками оказался возле Академии. У кованых металлических створок, которые вдвоем едва ли уступали по ширине городским воротам, вернувшуюся экспедицию никто не встречал. Это было не удивительно — они не предупредили о своем возвращении. Солнце еще не село, и со стороны корпуса воинов раздавались звуки тренировок: лязг мечей, крики учителей и грохот взрывающихся заклинаний. Что и следовало ожидать — железными были лишь ворота, остальной забор имел узкий каменный фундамент, из которого поднималась каменная решетка, вроде той, из которой была сделана герса городских ворот, с тем лишь отличием, что зачарование здесь было куда слабее. Ровная прямоугольная сетка заканчивалась острыми пиками на высоте двух метров, источая вверх слабый поток магии.

Когда класс бессильных преодолел половину пути до своего двухэтажного корпуса, из главного здания к ним выбежал слуга. Отправив Эсона и учеников в здание, Банья направилась к бегущему человеку. Слуга не сбавлял скорости, он несся на алхимика, словно хотел сообщить что-то важное, но до сих пор он не окликнул девушку, не просил класс остановиться, он не издал ни единого звука.

[Ускорение. Уровень 4.]

Что-то неладное Эсон заподозрил, когда человек пробежал половину пути, но даже не махнул рукой, чтобы привлечь к себе внимание. Профессор никак не мог понять причину такого поведения, но в общих чертах понимал суть текущего события. Активировав заклинание, он пронесся мимо Баньи и приблизился к слуге. Обычный человек без использования заклинаний смог бы только заметить расплывающийся силуэт, внезапно оказавшийся рядом. Но слуга ловко обогнул Эсона справа, одновременно доставая что-то из левого кармана. И все же молодой некромант не просто так провел шесть лет своей жизни в нескончаемых битвах за собственное существование, — его рефлексы и скорость анализа, усиленные действием заклинания превосходили возможности рядового наемника, а опыт сражений с сильными и маневренными монстрами делали из бегущего человека довольно легкого противника. Предугадав прыжок через подножку, которую Эсон вставил в тот же момент, профессор сдвинулся в бок, толкая бегущего человека. Тот потерял равновесие в воздухе и полетел на землю, приземляясь на левый бок. Что-то в его руке со звонким стеклянным хрустом разбилось при приземлении. Только сейчас Банья осознала происходящее и остановилась, широко раскрыв рот и невольно вскрикнув. Алхимик попыталась что-то сказать Эсону, но ее голос перебил истошный вопль слуги.

Лежащий на земле человек схватился за руку и начал ворочаться на земле, крича и шипя от боли. Трава под ним покрылась тонкой синей пленкой, которая быстро испарялась, превращаясь в густой фиолетовый дым. Испарения поднимались вверх, тянулись к бьющемуся в агонии человеку, впитывались в его кожу, мгновенно превращая ее в синеватое желе, густой слизью стекающее с костей. Банья кинулась к слуге, но Эсон схватил ее и оттащил назад, не позволяя подойти к едкому дыму. Жидкость же продолжала вытекать и испаряться, окутывая убийственным фиолетовым облаком неудачливого наемника.

— Отведи детей в класс, — скомандовал Эсон.

Сейчас было бы уместно использовать «Восстановление разума», но этот навык оставлял легкую, едва уловимую ауру некроманта, что на территории Академии, где собрались десятки мощных магов, могло сразу же выдать профессора. Потому он положился на громкий крик и приказной тон. Это сработало. Ошарашенная произошедшим, и не до конца осознавшая ситуацию, Банья подавлено кивнула и направилась к детям. Тем временем на крики убийцы уже стягивались профессора.

В числе первых вышли бывшие неподалеку учителя воинов, один из них видел, как Эсон толкнул слугу, так что, когда его товарищ начал истерично кричать об убийстве слуги, жестом велел ему замолчать. Подоспевшая следующими тройка профессоров магии также воздержалась от преждевременных обвинений, они смекнули, что все не так очевидно, как кажется. Спустя десять минут к месту подошли два ректора, одним из них, к счастью Эсона, оказался Кармел. Рассказав о произошедшем, Эсон выслушал лекцию, что убийцу надо было захватить живьем, и требование завтра же утром предоставить отчет об экспедиции и покушении. Вопреки ожиданиям, никто не стал требовать от молодого профессора пересказать произошедшее десяток раз или прождать возле голых костей несколько часов, пока не придет кто-нибудь из стражи. Пришедший вместе с Кармелом ректор потребовал разойтись и пообещал все уладить, так что через полчаса после происшествия вокруг не оказалось никого, а оставшийся лежать на земле скелет уже был накрыт плотной серой тканью, прижатой крупными камнями.

В классе бессильных царила тишина, дети следили за происходящим через окна, а Банья молча сидела на стуле, уставившись в стену.

— Ну же, все закончилось, — Эсон подошел к Банье и прижал ее голову к своему телу. — Теперь все закончилось.

Голову девушки обвили тонкие, но сильные пальцы, потянули вбок, прижав к мягкой теплой рубашке. Ужас от увиденного, ледяными цепями сковал ее тело, превратив еще живого человека в холодную куклу. Мороз потянулся к пальцам, остудил рубашку, стараясь передать Эсону ощущения девушки. Спустя минуту холод сдался, и от пальцев по голове начало растекаться успокаивающее тепло, приносящее с собой спокойствие и умиротворение. Просидев так четверть часа, Банья решилась поднять голову и посмотреть на Эсона.

— Он... — девушка запнулась, всхлипнула, — он...

— Теперь все будет хорошо, — повторил Эсон, прижимая Банью к себе.

Тяжелые тучи за окном озарились яркой ослепляющей вспышкой, за которой тут же раздался колючий треск грома. Об стекло класса ударились первые крупные капли дождя, за которыми последовал шипящий гул извергаемых небом плотных струй дождя.

Тяжелые струи холодного дождя падали на сухую землю, разбивались на сотни небольших капель, покрытых поднятой ударом воды пылью. Грязные брызги взмывали вверх, словно хотели устремиться обратно в небо, с которого они спустились, но, ставшие тяжелыми от земной пыли, они лишь разочарованно падали вниз, вновь поднимая крохотные облачка пыли.

Воды становилось все больше. Она собиралась в лужи, текла по мощеным камнем дорожкам, сливаясь в узкие глубокие каналы по бокам, заполняла их собой и выплескивалась наружу, образуя на улицах широкие мутные диски луж, пенящиеся от все новых капель. Их поверхность вздувалась миллионами пузырей, которые мгновенно лопались. Громкий шум бьющих о землю струй заглушал звуки, оставляя лишь равномерное шипение. Воздух наполнился прохладой и характерным запахом дождя, свежим и влажным.

Белоснежный мир вокруг академии мгновенно растворился за непроницаемыми для взгляда струями воды, бесконечно падающими с неба. Дождь бил по крыше, неустанно щелкая черепицей, но та держалась, не пуская капли внутрь корпуса, заставляя их стекать вниз по крыше и сливаться в мощный водопад, закрывающий своим потоком даже крупные силуэты за окном. Ливень словно отсек корпус бессильных и всех его обитателей от внешнего мира. Лишь иногда на сером фоне шипящего потока вспыхивали яркие пятна молнии, но они лишь превращали мрачное полотно в белоснежную ткань из воды, за которой невозможно было даже угадать времени суток. А следом приходили тихие, едва уловимые раскаты грома, из-за чего казалось, что все пространство за стенами корпуса превратилось в плотную вату, не пропускающую звуки.

Банья отправила детей в кровати, а сама, уставшая и обессилевшая, заснула за учительским столом. Несмотря на то, что она была неплохим алхимиком, и могла без особого труда приготовить себе восстанавливающее зелье, профессор предпочла забыться сном, чтобы он унес ужасные воспоминания о недавнем событии. Перед глазами алхимика все еще стоял образ корчащегося на земле человека, которого поедал густой фиолетовый дым.

Эсон же сидел на широком подоконнике у окна, в руках он держал блокнот и карандаш, пытаясь записать основные детали произошедшего. Его взгляд устремился куда-то далеко вперед, словно молодой профессор мог разглядеть, что сейчас происходит за стеной ливня. Но некромант ничего не видел. Звук дождя и чувство отрезанности от мира унесли его в воспоминания пятилетней давности.

Такой же ливень был и в тот раз. Природа равномерно шипела, заглушая все звуки вокруг, кроме голосов двух людей в глубине пещеры.

— Ферса, Ферса! — Ригал тряс свою спутницу.

Ее тонкие, всегда аккуратные и ухоженные руки были покрыты кровью и грязью, одежда разорвана, а на открывшихся участках тела тут и там виднелись ушибы и порезы. Плотные кожаные доспехи превратились в бахрому из сотен тонких кожаных полосок. А на лице застыла гримаса отчаяния. Она словно застыла, бесцельно уставившись на черный от грязи и копоти перстень на ее руке.

— Ты уже ничего не исправишь, — Ригал стягивал с нее одежду, медленно и аккуратно, стараясь не задеть раны, и продолжал говорить, — мы сделали все, что могли, ты продержалась целый год, и сейчас все кончено. Мы не справились. Но теперь мы обязаны выполнить свое последнее обещание. Послушай! Ферса! С этим мы обязаны справиться любой ценой! Мы сделаем все, чтобы он...

— Заткнись! — заорала Ферса. — Заткнись! Я была слишком слаба, чтобы... — она хотела продолжить, но не могла остановить вырывающиеся из груди рыдания.

— Тише, тише, — Ригал прижал спутницу к груди и начал медленно гладить по голове. — Нам остается лишь скорбеть. Больше шансов уже не будет.

Всхлипывания Ферсы становились все тише и тише.

Эсон никогда не понимал эту пару. Они всегда жили с ним в лесу, в небольшой пещере, куда не смели заходить жители деревни, несмотря на то, что добраться до этого места можно было за час. Ни Ригал, ни Ферса никогда не оставляли его одного, лишь иногда они уходили вглубь пещеры, забирая с собой оружие, но уже через несколько минут они возвращались, словно ничего и не было. Иногда они приходили расстроенные и сосредоточенные, но подобное случилось впервые. Впервые Эсон увидел, как Ферса и ее спутник буквально растворились в темноте пещеры. А через пять минут оба уже лежали на полу, грязные и измученные, словно прошли через настоящую войну. Никогда после он не осмеливался обсудить произошедшее, и сейчас винил себя за свою трусость и нежелание понять чувства людей, которые заменили ему пропавшую семью. Через несколько дней Ригал и Ферса вновь стали обычными. Они вновь улыбались и шутили, хотя во взглядах читались чувства сожаления и тоски. Была еще одна деталь, которую Эсон подметил после этого события. До этого момента Ферса всегда носила на среднем пальце поверх перчатки перстень с крупным тускло светящимся камнем. Его бледное холодное свечение особенно отчетливо выдавало себя ночью. Сейчас же женщина перестала носить украшение, хотя любила рассматривать камень и тратила немало времени на поддержание его чистоты.

Едва слышимый за шумом ливня щелчок и быстро поехавшая куда-то вниз рука вывели Эсона из оцепенения. Некромант моргнул, внимательно осмотрел окно, пытаясь понять, что именно напугало его, затем опустил взгляд к блокноту и грустно улыбнулся.

Пока его сознание вытаскивало из памяти непонятную и непостижимую трагедию, рука двигала острием карандаша по странице блокнота, оставляя тонкие легкие штрихи, собирающиеся в непонятное темное пятно. Но в какой-то момент стержень не выдержал и надломился, заставив руку резко опуститься вниз.

Эсон достал из кармана брюк небольшой ножик и быстро заточил карандаш. Вернувшись к блокноту, он задумался на пару секунд, и принялся обрисовывать темное пятно, превращая его в камень Ферсы и обрамляя тонкими полосками перстня. Через час молодой профессор закончил с рисунком и, вырвав из блокнота страницу, принялся за отчет.

Наступило утро. Дождь не заканчивался. С неба на землю спускались тяжелые струи воды, которые, казалось, давно должны были затопить столицу. И все же только в редких местах появлялись лужи глубиной немногим больше толщины пальца. Не зря проектированием столицы занимались герои войны — гении, словно пришедшие из иного мира, в корне изменившие не только поля сражений, но и экономику, и архитектуру, и даже культуру.

Вся вода, проливающаяся на столицу, стекала с улиц в узкие отверстия тянущихся по бокам каналов. Она попадала в широкие трубы, спрятанные от взгляда под землей, лишь немногим ниже каменной кладки на дорогах. Из самого центра столицы, от королевского замка, вода собиралась с каждого отдельного кольца в толстые трубы, пропитанные магией, и текла вниз, прочь от замка, через кольца знати, торговцев и бедняков, к белоснежной каменной стене. Там, возле самой вершины рва трубы заканчивались, выпуская наружу мощный поток. Все силы ливня собирались вокруг столицы, образуя глубокое озеро.

На этом путешествие дождя не заканчивалось. Дно рва было выложено из зачарованной глины, неведомым образом вспененной и перемешанной с древесным углем. Через него вода просачивалась вниз, оставляя на поверхности липкий слой грязи. Грязь эту смывал дождь со всей столицы, вода уносила в ров помет животных, отходы обывателей, пыль и все, что только могли смыть плотные струи. Но дальше обработанной глины на дне рва вся эта зловонная смесь не проходила. Вниз спускалась только чистая прозрачная жидкость, лишенная всяких примесей. Она скапливалась в огромной сети пещер под замком и неспешно растекалась по бесчисленным лабиринтам коридоров и тоннелей далеко за границы города, наполняя колодцы чистой водой даже в самые засушливые месяцы, когда лишенные столичной влаги регионы гибли от засухи.

Столь хитрым распределением воды и сложной системе ее очистки Белый Альянс обязан героям войны, которые не оставили людей в одиночестве, а начали отстраивать столицу альянса, шаг за шагом превращая гордо возвышавшуюся гору в оплот надежды на спокойное будущее.

Эсон вспомнил историю о создании города, взглянув на затянувшийся ливень. Ливень за окном класса бессильных стал первым, что профессор увидел, когда проснулся. Погода не ослабила напора за все время, пока некромант спал, и сейчас определить время можно было лишь по оттенку сплошной стены из воды, которая стала чуть светлее, от редких пробивающихся сквозь тучи солнечных отблесков.

— Похоже, обед принесут сюда, — Банья подошла к окну, возле которого сидел Эсон.

— Можем и прогуляться до столовой, — промычал Эсон пытаясь перестать зевать.

— В такой ливень? — усомнилась девушка-алхимик.

— Идеальное время для тренировки, — хитро улыбнулся молодой профессор.

— А это что? — Банья обратила внимание на вырванный листок блокнота, лежащий на подоконнике, и схватила его не дожидаясь ответа. — Ух ты! Это же перстень Авроры! По легенде этот перстень подарил Авроре ее брат, и пока камень остается белым, Аврора могла знать, что с ее семьей все хорошо. Говорят, этот артефакт был создан алхимией настолько мощной и искусной, что по ценности он превосходит даже эликсир бессмертия. Если бы только кто-то мог создать такой эликсир.

— Ты ошиблась, — отрезал Эсон. — Этот перстень принадлежал женщине, которая спасла мне жизнь.

— Уверен? А они очень похожи! — Банью уже было не остановить. — Артефакты героев, конечно, очень популярны, и многие аристократы с удовольствием отдадут бешеные деньги даже за слабые имитации этих артефактов. Вот только я не слышала, чтобы кто-то старался сделать простые украшения, которые бы выглядели точно как...

— Профессор Эсон? — заспанный голос Елимы заставил алхимика подпрыгнуть от неожиданности, прервав рассказ. — Пожалуйста, остановите профессора Банью, иначе мы еще дней десять будем слушать, как великолепны артефакты героев.

— Елима! — возмутилась профессор. — Это было довольно грубо.

Ученица не ответила, лишь недовольно фыркнула и направилась из класса.

— Елима, постой, — окликнул девчушку Эсон. — Собери всех, выходим через пятнадцать минут.

— Куда выходим? — удивилась она.

Но дожидаться ответа Елима не стала, задав вопрос, она выскочила из класса, чтобы через минуту привести остальных учеников. Было похоже, что ученики уже проснулись и лишь дожидались приглашения войти в класс.

— Итак, дети, — Эсон хотел продолжить, но замолчал.

После завершения экспедиции назвать своих учеников детьми он мог с трудом. За те несколько дней, что они провели в руинах, выживали среди расхаживающих монстров и пробирались через проклятые земли, каждый, казалось, повзрослел на пару лет. А после поступка Ната, когда их окружили варги, Эсон и вовсе стал иначе смотреть на своих подопечных.

— В любом случае, — некромант вернул мысли в нужное русло, — на проклятых землях вы все неплохо продержались, окружая себя маной. Теперь задача сложнее. Вы должны окружить себя настолько плотным щитом маны, чтобы вас не замочил дождик.

— А если не получится? — неуверенно спросила Терна.

— То мы просто намокнем, — высказал очевидный результат Аспир.

— Именно, — подтвердил Эсон и добавил, — а еще будете тренироваться, пока не справитесь.

Ученики не горели желанием вымокнуть под проливным дождем, потому принялись тренироваться. Эсон же воспользовался свободным временем и подошел к шкафу, где, среди прочих книг, стояли толстые справочники, сказки и учебники истории, где рассказывались события войны с некромантами. Отметив для себя, на какие книги стоит взглянуть, Эсон задумался.

В качестве учителя бессильных он провел почти два месяца, успел завести новые знакомства, начал приводить в порядок конюшню и даже помог детям обрести первые навыки. При всем этом он не приблизился к разгадке исчезновения родителей.

При каждом удобном случае, иногда ночами, иногда во время обедов и перерывов, некромант отправлялся в столицу и расспрашивал лекарей и стражей о событиях шестилетней давности, пытаясь понять, к кому именно обратился его отец. Но никто так и не сумел дать хоть сколько-то полезной информации. Не помогли и записи того времени, и даже подробные архивы столицы, хранящиеся в городской библиотеке, куда Эсон сумел попасть только предъявив карточку профессора Академии.

Хоть о какой-то связи с прошлым брошенного ребенка напоминал перстень Ферсы. Но и здесь было очевидно, что есть лишь простая причина, по которой он похож на перстень героя Авроры. Более того, было бы сплошным безумием предположить, что Ферса может быть связана с родителями Эсона. Так что если даже найти причину схожести украшения, это никак не поможет молодому профессору в поисках родителей. И все же, сопротивляться собственному любопытству Эсон не мог. Длинная череда неудач в поисках требовала переключиться на менее сложные загадки, чтобы позволить разуму отдохнуть.

— Мы готовы! — бодро отчитался Сумле, прервав размышления своего учителя.

— Хорошо, пойдем, — кивнул Эсон.

— Но у меня нет навыка управления маной, — Банья остановилась возле выхода из корпуса бессильных.

— И ты только сейчас об этом вспомнила? — с долей осуждения спросил Эсон. — Не страшно. Я могу держать щит и над тобой.

Первыми под дождь вышли профессора. Девушка-алхимик неуверенно следовала за Эсоном, постоянно поднимая голову вверх, чтобы убедиться в надежности щита из маны. Барьер прекрасно работал: вода ударялась о плотный вибрирующий слой маны и разлеталась на миллионы крошечных капель, огибая защитное поле. Следом вышли ученики. Первые шаги они делали также осторожно как и Банья, но осознав, что их навыков хватает, они осмелели и уверенно направились к столовой.

Добраться сухими до столовой смогли лишь Банья и Эсон. Молодой профессор не рассчитывал, что его ученики в первый же день тренировки сумеют создать действительно сильный щит из маны, но результаты его удивили.

За время тренировок Елима настолько хорошо освоилась с пропитыванием вещей магией, что сумела зачаровать собственные золотистые волосы, покрыв их алым, как ее глаза, пламенем. Расходящееся от ее волос тепло поднималось маревом над головой, в котором вязли капли дождя. Струи воды падали на голову курносой большеглазой девчонки, застревали в горячем мареве, шипели и в считанных миллиметрах от головы испарялись, поднимаясь облачком пара. И все же защита Елимы была далека от идеала. Самонадеянная ученица забыла, что порывы ветра уносят капли, и дождь бьет не только сверху, но и сбоку. Так что туда, где расходившееся от волос тепло не закрывало тело, с легкостью попадала вода. Особенно сильно досталось хрупким плечам девчонки, которые намокли в первые же секунды. А когда класс добрался до столовой, тонкие руки Елимы покрылись мурашками.

Нат и Терна не стали экспериментировать и в точности выполнили требование учителя, окружив себя плотным барьером маны. Но все же недостаточно плотным, чтобы сдержать натиск природы. Редкие капли все же добирались до них, заставляя вздрагивать от каждого внезапного прикосновения холодной воды. Они шли рядом, два невысоких ученика с одинаково черными волосами весело переговаривались, подшучивая над неудачами друг друга.

Куда больший интерес у Эсона вызвала последняя пара. Всегда сосредоточенный и серьезный Сумле сейчас выглядел так, словно его отправили решать судьбу всего Альянса, не меньше. Его небольшие карие глаза буквально светились от количества собираемой маны. Движения были осторожными, медленными. Перед каждым новым шагом он словно задумывался, собирался с силами, затем плавно вытягивал ногу вперед и плавно перекатывался, стараясь не делать резких движений. Эсон был уверен, что если сейчас вручить Сумле до краев наполненный кувшин и заставить нести на голове, ученик не прольет ни капли. Следом шел Аспир с таким же сосредоточенным взглядом. Он двигался настолько близко к Сумле, что между ними едва бы пролетела небольшая птица. Но при этом Аспир не мешал своему однокласснику, своевременно переставляя ноги. Парни держались рядом, окутывая друг друга сразу двумя слоями своих щитов. Каждая сфера из маны получалась слабее, чем у Ната или Терны. Но вдвоем они сумели создать барьер сразу из четырех слоев, который прекрасно сдерживал ливень.

И все же перед самой столовой Сумле сделал слишком короткий шаг, и Аспир не успел среагировать, врезался в парня. Выстроенный барьер тут же пропал, оставив обоих учеников без защиты от ливня. С криками они прыгнули к двери, хватаясь друг за друга и стараясь не пропустить другого вперед. На первой же ступеньке вырвавшийся вперед Сумле поскользнулся, схватился за Аспира, пытаясь удержаться. Но и Аспир в этот момент прыгнул на крыльцо. Находясь в воздухе, он не мог ни на что опереться, ни за что схватиться, и полетел в грязь вместе со своим другом.

Первые несколько секунд они ошарашенные лежали в неглубокой луже под дождем, пытаясь осознать, что с ними произошло.

— Кажется, промокнуть им было мало для наказания, — надменно заметила Елима, обращаясь к Терне.

— Ага, — не сдержала смешок та.

— Я приму эту кару с достоинством! — прокричал Аспир, вытянув вверх руку.

— Ты в лужу сел, какое достоинство? — недовольно прошипел Сумле.

— Вообще-то, с гордостью лег, — ответил Аспир, стараясь сдержать смех.

— Поднимайтесь, оба, — скомандовал Эсон с улыбкой на лице.

Десяток простых заклинаний воды, огня и ветра довольно быстро привели парней в порядок, очистив от прилипшей грязи. Молодой профессор позаботился и об остальных учениках, высушив их одежду. В столовую класс бессильных вошел так, словно только что прогуливался под жарким солнцем, но никак не под проливным дождем.

За время отсутствия класса здесь ничего не изменилось. Десятки прямоугольных столов стояли группами. Девять столов на восемь человек образовывали зону для обеда семидесяти двух учеников, и таких зон в столовой размещалось шестнадцать. Каждая девятка огорожена невысокими перилами из той же белоснежной древесины, которая использовалась для создания самих столов и скамеек рядом с ними.

Однако, когда Эсон оказался здесь в прошлый раз, учеников завтракало гораздо больше. Сейчас же в столовой едва можно было насчитать полторы дюжины детей и несколько преподавателей. Среди находившихся в столовой молодой профессор заметил знакомое лицо — невысокого юношу, своей худобой и острым подбородком напоминающего Аспира. Первые мгновения Эсон не мог вспомнить, где уже видел его. Но память быстро напомнила учащегося с деревянным мечом на поле для воинов. Именно этот юноша упорно пытался пробить защиту тренировочного манекена, когда молодой профессор осматривал территорию Академии в первые дни. «И здесь он сидит один, неужели даже внутри классов есть изгои?» — догадался Эсон, но предпочел не озвучивать свое предположение.

В дальнем углу сидели три профессора, которые тихо что-то обсуждали. Они повернулись к вошедшим в столовую людям, кивнули головами в знак приветствия и вернулись к обсуждению.

Ученики и Эсон уселись за стол, стоящий в отдалении от остальных возле самых окон у одной из стен столовой. Банья же направилась на кухню, чтобы предупредить слуг о приходе класса. Через несколько минут профессор-алхимик вернулась раздраженная.

— В корпусе магов совсем из ума выжили! — несдержанно воскликнула она.

— Что-то случилось, профессор Банья? — осторожно поинтересовался Терна.

— Это какой-то ужас! Вы даже не представляете!

— Успокойся, — ровным тоном потребовал Эсон и положил руку на плечо взволнованной девушки. — Что случилось?

— Это просто кошма... — начала опять возмущаться Банья, но столкнулась с тяжелым взглядом своего коллеги и замолчала, сделала глубокий вдох, собираясь с мыслями, и продолжила. — Еще перед тем, как тебя приняли, кто-то из учеников магов решил потренироваться в создании тренировочного подземелья. Обычно такие подземелья создаются профессорами, и держатся от силы пару дней, затем артефакт схлопывает созданную локацию. Но если взять несколько очень мощных артефактов, то можно создать подземелье, которое будет расширяться. Такое иногда происходит, но тогда профессора вмешиваются и закрывают подземелье.

— Надо полагать, — в голове Эсона всплыл подслушанный разговор, когда он сидел в столовой в прошлый раз, — подземелье так и не закрыли.

— Да, — согласилась Банья. — Сначала думали, что оно быстро истратит силы и закроется само. Месяц назад стало понятно, что подземелье стабильно. Но сейчас оно стало медленно расширяться, а никто из профессоров-магов не может выделить время, чтобы посмотреть, в чем дело.

— Говоришь, тренировочное подземелье? И для закрытия нужен профессор? — глаза некроманта засияли от восторга.

— Д-да... — неуверенно ответила Банья.

— Мы же можем позвать Стоту и отправиться тренироваться в это подземелье? Заодно закроем его.

— Это надо обсудить с ректором Кармелом, — тихо пробубнила алхимик. — Но разве это не слишком опасно?

— Опаснее, чем лезть на проклятые земли, откуда приходят твари, способные уничтожить целое поселение? — парировал Эсон.

— Тоже верно, — сдалась профессор.

— Подождите! — вмешалась в разговор Елима. — Вы на полном серьезе хотите отправить нас в подземелье? Там же постоянно кто-нибудь умирает!

— Нет, вовсе нет, — отчаянно замотала головой Банья.

— Да, абсолютно и точно да, — отрезал Эсон.

— Вы же наш учитель! Неужели вы хотите от нас так избавиться? — запаниковала Терна.

— Напротив, — твердо и громко ответил молодой профессор. — Моя цель — сделать все, чтобы вы не просто выжили, а стали лучшими. Но есть очевидные вещи, о которых вы даже не задумывались.

— Например? — требовательно спросила Елима.

— Например, вы знали, что бессильных недолюбливают и считают откровенным мусором? На вас никто не возлагает надежд, и никто в академии не верит, что вы сможете стать исследователями проклятых земель. В лучшем случае вас всех убьют в первую же неделю. Выжить вы сможете только если научитесь сражаться с тем, что у вас есть. Для начала хоты бы в тренировочных подземельях.

— А есть ли еще причина? — с сомнением в голосе спросил Нат.

— Есть, — недовольно согласился Эсон. — Я не хотел обращать на это ваше внимание, но задумайтесь. Вас без какой-либо подготовки отпустили с алхимиком в логово гигантских муравьев. Даже если бы вам повезло добраться до туда живыми, муравьи заметили бы вас раньше, чем вы поняли, что зашли на их территорию. Та вылазка была чистым самоубийством. И слишком сомнительно, чтобы ректор Кармел не знал об этом. Но одобрение ваш класс все равно получил. А вот хоть какое-то подобие охраны — нет. Как думаете, почему?

— Неужели... — Терна уже догадалась о причине.

— От нас хотели избавиться? — подавленно спросила Елима.

— Не может быть, — прошептал Аспир, сжимая кулаки.

— Может, — заключил Эсон. — Я уверен, по этой же причине меня так легко взяли профессором в ваш класс без какой-либо проверки.

— Эсон, — обеспокоенно перебила профессора Банья. — Ты перегибаешь палку! Ректор Кармел никогда бы...

— Никогда бы не отправил беззащитную группу на исследование проклятых земель, куда отправляют только после трех лет обучения?

Ответить на это Банья не могла. Она стала преподавать в Академии недавно, но все же прекрасно знала, как именно устроено обучение. Первый год все одаренные ученики изучают свой класс, тренируются использовать открытые навыки, развивают тело, оттачивают владение оружием, в теории познают опасности окружающего мира. Только на второй год, когда учащиеся прекрасно разбираются в животных и монстрах, им разрешают сражаться на тренировочных полях и в специально созданных подземельях.

И лишь затем, в самом конце третьего года обучения, в качестве экзамена, студентов посылают в проклятые земли в составе большой экспедиции. Спустя неделю экспедиция возвращается. Как правило, из сотни новичков в живых остается не больше семидесяти. Но несмотря на все нормы и устоявшиеся традиции, Кармел одобрил экспедицию сроком на десять дней. Находиться в самом опасном месте Альянса класс бессильных должен был на три дня дольше, чем крупная подготовленная экспедиция с уже матерыми воинами и магами. Даже для сильного наемника каждый день после пятого в разы повышал шансы погибнуть, что уж говорить о пяти бессильных детях.

С момента своего назначения девушка-алхимик старалась не задумываться над смыслом происходящего. И все же она прекрасно знала обо всем этом. Даже без грубого безапелляционного замечания Эсона, она понимала, что бессильный класс как бельмо на прекрасном глазу самой сильной академии Альянса. Столичная академия в принципе не может стерпеть в своих стенах немощных детишек, на которых уже повесили ярлык ни на что не годного мусора, который только и должен, что приносить еду и деньги в казну Альянса. Но и выгнать уже собранный класс было бы для Академии огромной проблемой. Это стало бы прямым признанием, что самая лучшая, самая знающая Академия Белого Альянса не способна ничего дать тем, кто на нее надеется, кто верит, что здесь сбудутся их мечты, что здесь они станут сильнее и лучше, чем где бы то ни было.

Совершенно иное дело, если неподготовленные дети случайно погибнут. Останется лишь свалить вину на преподавателя, который не обучил их должным образом, и с позором выгнать его. А лучше, если преподавателем окажется молодой алхимик, слабая девушка, которая никогда не изучала даже простейшие навыки самообороны просто потому, что обучалась в сельской школе, возле самой границы Альянса. Почти наверняка она тоже погибнет, и останется свалить вину на плохое обучение в провинции. От этого Академия только выиграет, получив наглядное сравнение способностей профессоров из столицы и жалкого подобия учителя из глубинки.

Повисло тяжелое молчание, — ученики тоже прекрасно понимали суть происходящего. Единственной непонятной деталью была лишь причина, по которой в Академию вообще приняли бессильных. Но Банья не могла отрицать, что это мог быть простой шаг для повышения репутации столичного образования.

— Да, Елима, — медленно, словно заставляя себя, прервала молчание Банья, — нам необходимо закрыть это тренировочное подземелье. У нас не будет другого шанса.

Вместе с этим профессор достала идентификационную карточку и влила в нее ману. Такой карточкой владел каждый профессор, она выступала в роли пропуска в личную комнату в главном корпусе, а также позволяла сделать запрос ректору, ответственному за конкретного профессора.

Через каких-то несколько секунд в столовую вошел довольный Кармел. Он поднял руку, поприветствовав сидевших в дальнем углу профессоров, и направился к столу, где сидел класс бессильных.

— Ректор Кармел, — демонстративно по-деловому обратилась к нему девушка, — мы бы хотели исправить ошибку магов. Запрашиваю у вас разрешение на очистку тренировочного подземелья.

— Да, конечно, — улыбнулся толстяк. — Что-нибудь еще?

— Нет, — холодно отрезала Банья.

Кармел обвел глазами сидевших за столом детей, которые молча смотрели на стол, опустив головы, с любопытством взглянул на не выражающего эмоций Эсона и вновь обратился к Банье:

— Дорогуша, возможно, у вас всех есть что мне сказать. Но я бы не советовал тебе злиться так сильно. Вполне возможно, что в твоей картине упущена единственная деталь, которая может повернуть отношение к происходящему в противоположную сторону. Даже если нет, слепая ярость часто доводила до смерти даже самых искусных мастеров сражений.

— Ректор, — хитро улыбнулся Эсон, — неужели вы что-то скрываете?

— Мы все что-то скрываем, разве нет? — ответил Кармел, пристально взглянув на некроманта, но не стал дожидаться ответа и продолжил. — Я отправил стражника привести наемницу Стоту, она так же принесет ваше оружие. Можете приступать к очистке сразу после завтрака. Кстати, если наемник защищает класс во время экспедиции, он имеет право защищать вас в случае угрозы даже в стенах академии. Хотя, конечно, оплачивать ее услуги будете сами. Ах да, отчет сгодится, но, в следующий раз, возьмите его с собой, если собираетесь вызвать меня.

Слова ректора ввели всех за столом в ступор, и пока профессора обдумывали их смысл, Кармел успел уйти из столовой.

Завтрак классу бессильных подали через четверть часа, как ушел ректор. Парой минут раньше за стол села Стота. Прикинув расстояние от конюшен до Академии, Эсон удивился, когда Кармел успел узнать о планах класса посетить подземелье, и еще раз прокрутил в голове последний разговор с ректором, убедившись, что Кармел не просто забавный толстяк с высоким статусом.

Молодой профессор опустил наиболее яркие детали ситуации и предложил внучке Ферира спуститься с ними в подземелье в качестве наемника. Стота без тени сомнений согласилась на участие в очистке тренировочной локации. Так что после завтрака пять учеников, два профессора и наемник отправились на кухню, откуда слуга проводил их к подвалу, где начинается подземелье.

Тонкая паутинка разломов тускло мерцала бледным холодным светом, перекрывая собой спуск вниз. Отдельные трещины в пространстве расширялись, пропуская через себя тусклое белое свечение, затем вновь сужались, скрываясь от взгляда. Подземелье словно дышало, вдыхая магию из окружающего пространства и выдыхая нечто неуловимое и непонятное. Где-то внутри себя оно преобразовывало растворенную в воздухе ману, смешивало ее с энергией из другого измерения и порождало внутри себя чуждых обоим мирам тварей.

Когда люди впервые встретились с разломами, ведущими в подземелья, они испугались. Из разрастающегося подземелья наружу вырывались ужасные смертоносные твари, лишь отдаленно похожие на местную флору и фауну. Но шли века, магия развивалась, появлялись одаренные люди, способные очищать и даже захватывать подземелья.

Но нападение на мир демонов и следом некромантов откинуло развитие на сотни лет назад. Лучшие маги и воины отдали жизнь за победу в этих двух чудовищных войнах. Города были разрушены, ученые и исследователи убиты, и у выжившей горстки счастливчиков остались лишь воспоминания и сказки о том, какой может быть магия.

И все же одно знание не было утеряно. Маги Академии активно практиковали и развивали навык создания собственных подземелий. Используя огромное количество маны и артефакты, разрывающие пространство, они создавали разломы, ведущие в места, где можно смело использовать самую разрушительную, самую ужасающую магию без риска уничтожить академию.

При должном обращении такие подземелья существовали всего несколько часов, реже — дней. Они быстро истощали магию в своем ядре и схлопывались. Бывали случаи, когда они схлопывались вместе с учениками, и пропавших находили в других подземельях. Но если вливать в разлом энергию, он будет впитывать ее подобно губке, расти и учиться черпать магию из мира самостоятельно, разрастаясь все больше и больше. Постепенно энергии в разломе становится настолько много, что она разрывает пространство и соединяет реальный мир и подземелье. И тогда начинаются основные проблемы — из разлома наружу вырываются толпы монстров, сметающих все на своем пути.

В случае со столовой ситуация долгое время казалась не требующей вмешательства. Появившееся три месяца назад подземелье было настолько крошечным, что ни у кого не было сомнений в скором исчезновении разлома. Но оно оказалось стабильным и медленно расширяло свои владения. До определенного момента сил подземелья не хватало для создания монстров, и даже слуги не поднимали особого шума из-за такой мелочи — подземелья слишком часто создавались для тренировок в самых разных частях Академии.

— Буквально неделю назад казавшееся безвредным подземелье начало стремительный рост. Первыми забили тревогу работники кухни, затем новость дошла и до корпусов магов и воинов. Но вместо того, чтобы поскорее закрыть подземелье, они начали выяснять, кто же ответственен за его появление. И до сих пор не пришли к решению, кто же должен справиться с проблемой, — с разочарованием рассказал управляющий кухней. — Мы, конечно, успели поднять часть продуктов наверх, но внутри еще осталось достаточно много запасов.

Эсон еще раз взглянул на ветвящиеся трещины возле лестницы, уходящие вниз, в подвал. К счастью молодого профессора подземелье не успело разрастись и сменить цвет на зеленый. В зависимости от количества впитанной энергии подземелье может пульсировать пятью разными цветами, и белый означает минимальное количество магии и, как следствие, низкий уровень опасности.

— Ладно, заходим, — скомандовал Эсон и первый шагнул на ведущую в подвал лестницу.

В столовой свет проходил через широкие окна с тонким стеклом. Даже в коридоре, где начинался спуск в подвал, был витраж, через которое в помещение проникало солнце. Пол из белого мореного дерева и такая же перегородка, разделяющая столовую и кухню, всегда были освещены. В подвал же света проникало меньше, там всюду были расставлены лампы со светящимися камнями, укутывающими каменные стены нежным теплом своего тусклого желтоватого сияния.

Интерьер, образовавшегося подземелья, заметно отличался. Каменные стены-границы были покрыты оранжевыми с красноватым отливом трещинами, через которые в помещение разлома прорывался густой тяжелый свет демонического мира. Потолок же размывался в густой темноте из-за которой было сложно разглядеть опорные балки и перекрытия. Местами из темноты вниз свисали густые пряди едко-зеленого мха. Неизменным остался каменный пол, твердый и холодный, на котором валялись мелкие камни.

Осмотрев длинный прямой коридор, Эсон убедился, что в нем нет никаких опасных тварей, и обернулся к вошедшим следом ученикам:

— Аспир, ты первый, создай перед собой щит из маны в два, а лучше, в три слоя и поддерживай его, чтобы не случилось. Сумле, ты идешь следом, если что поможешь со щитом, но тебе придется отбиваться от местных обитателей. Елима и Нат, на вас дальние атаки. Терна, ты будешь осматривать убитых и практиковать на них лечение. Банья, ты пойдешь рядом со мной. И, Стота, на тебе защита со спины.

В проходе легко помещалось три человека, но Эсон настоял, чтобы все двигались друг за другом с небольшим смещением в стороны. Так у каждого будет возможность отступить или выйти вперед.

Широкий коридор закончился дверью, за которой группу ждала крыса. В отличие от обычных крыс, этот обитатель подземелья оказался в высоту около метра и больше двух в длину, если не считать хвоста. Монстр заметил вторгшихся людей сразу, как только Аспир открыл дверь.

Парень не запаниковал, выставил вперед щит и влил в него ману, сразу же собирая перед собой четыре слоя защитного барьера. Крыса врезалась в деревянный овал щита и ошеломленная замерла на мгновение. Этого хватило, чтобы Сумле зашел сбоку и рубанул мечом. Удар оказался недостаточно сильным, но все же задел монстра. С другой стороны в крысу прилетела стрела от Ната, который подловил момент и выстрелил, когда тварь отшатнулась от удара Сумле.

Все это время Аспир пытался прийти в себя после того, как в него врезалась крыса. Высокий и худощавый, он меньше всего подходил под образ закованного в латы воина со щитом, который несся бы впереди армии и защищал ее от вражеских ударов. И все же за время тренировок его тонкие руки, в которых, казалось, не было ничего кроме костей и кожи, обросли мышцами. Аспир уверенно держал щит и крепко стоял на ногах. Эсон не мог не отметить, что тяжеленная крыса заставила юношу присесть и напрячь ноги, чтобы не упасть. Но Аспир выдержал столкновение, растерявшись лишь на мгновение.

Как только тварь получила стрелу в лапу, юноша оттолкнулся ногой, словно хотел побежать вперед, и наотмашь ударил крысу щитом.

— С дороги! — прокричала со спины Елима, заставляя парней расступиться.

Девушка со всей силы кинула в обитателя подземелья горсть камней, зачарованных магией огня. Пролетев по прямой, снаряды врезались в морду крысы и один за другим взорвались, подпалив шерсть и заставив монстра отпрыгнуть назад.

Сумле вырвался вперед, замахнулся мечом, пропитывая его маной, и ударил по лбу твари. Лезвие в руках неопытного бойца не имело возможности пробить толстый череп, но заставило крысу завизжать и подняться на задние лапы. В ее мягкое, беззащитное пузо тут же прилела стрела Ната и очередная картечь от Елимы.

Аспир сделал еще один рывок, уперся в монстра щитом, стараясь не позволить твари опуститься. И в этот момент Сумле и Стота пронзили обитателя подземелья своими клинками. Втроем они опрокинули уже мертвую крысу на спину.

— Терна, попробуй подлатать дыры на шкуре и аккуратно срезать ее, — скомандовал Эсон.

— А это обязательно? — робко спросила девушка.

— Понимаю, тебе не очень хочется прикасаться к этой твари, — мягко ответил Эсон. — Но если ты хочешь стать хорошим лекарем, тебе придется лечить серьезные раны. И это почти никогда не бывает приятно. Но чтобы правильно соединить кости или мясо на живом человеке, тебе придется сначала в совершенстве овладеть этим навыком, работая с мертвецами. И монстры — лучший вариант для обучения, хотя и неприятный. Я верю, что у тебя все получится.

Терна робко подошла к неподвижному телу огромной крысы и медленно положила на еще теплую шкуру ладони. Девушка закрыла глаза. На ее чуть пухлом овальном лице читалось отвращение. Крохотный, словно игрушечный, носик чуть поднялся вверх, собирая кожу в морщинки, веки плотно сжались, а всегда крупные яркие губы превратились в тонкую бледную полоску.

Побороть отвращение и сосредоточиться на своей задаче Терна смогла не сразу. Когда мана из ее рук коснулась кожи убитого монстра, девушка дернулась, словно хотела отпрыгнуть назад, но сдержалась. Первые мгновения она с трудом заставляла себя вливать магию в чудовище. Но постепенно делать это становилось все проще, и когда мана добралась до первого разреза на коже, Терна уже неплохо ощущала структуру покрова. Ниточка за ниточкой, она соединяла края, словно сшивала их нитью из маны, начиная от самых узких мест и постепенно продвигаясь к середине разреза, делая его все меньше.

Когда с первой раной было покончено, Тенра все еще брезгливо, но куда более уверенно положила руки возле второго отверстия и за считанные секунды соединила края кожи. После третьей раны дело пошло медленнее — гигантская крыса лежала на поврежденных участках, и переворачивать ее раньше времени не стоило. Справившись с задачей, Терна недовольно отряхнула руки:

— Это ужасно.

— Теперь тебе еще предстоит отделить шкуру от мяса, — напомнил Эсон.

— Нет, пожалуйста, профессор, — взмолилась девушка, протестующе замотав головой так, что ее черные длинные волосы закрыли лицо.

— При одном условии, — согласился профессор, — до конца подземелья будешь латать все шкуры.

— Л-ладно, — через полминуты раздумий согласилась бессильная целительница.

Эсон обратился к Банье и несколько минут они тихо обсуждали возможности использования имеющейся туши. Они слили кровь монстра, и девушка-алхимик превратила растекшуюся по полу лужу в горсть кровавых кристаллов. Ужать же шкуру до состояния, когда она сможет поместиться в карман формы, не получилось. Потому Эсон аккуратно свернул ее, устроив у себя на спине. На все профессорам потребовалось почти два часа времени, так что ученики успели отдохнуть, и группа продолжила изучать подземелье.

Комната с крысой вела в три коридора. Правый оказался совсем коротким, он заканчивался небольшой и относительно светлой комнатой, внутри которой размещались ящики и бочки с продовольствием. Все они оказались нетронуты. Центральный коридор имел десяток дверей, но все они оказались лишь границами подземелья. За левой дверью оказалась еще одна небольшая комната со шкафами и полками, на которых лежали мешки. Пол склада был заставлен огромными вазами, между которыми с трудом мог пройти один человек.

Протискиваясь по заставленной комнате, группа наткнулась на мелких крыс, которые были мгновенно истреблены. Для Терны кучка обожженных, разрезанных и проткнутых насквозь животных обернулась получасовой тренировкой по восстановлению тонких мелких шкурок. Но девушка не жаловалась, лишь недовольно фыркала, когда брала в руки очередную тушку, и брезгливо выкидывала тела с восстановленными шкурами в угол.

Склад закончился очередной дверью, за которой оказалась очередная комната. Небольшое тусклое помещение с пульсирующими красно-оранжевыми прожилками на стенах было практически пустым. Лишь в его центре стоял небольшой столик, на котором лежали кинжал и книга. Кинжал источал едва уловимую зеленоватую ауру, которая в десятке сантиметров от лезвия растворялась в окружающем пространстве. Книга же не представляла никакого интереса. Это была обычная книжка, вроде тех, которые стоят на полках в классе бессильных. Именно эта называлась «Аврора. Рассвет и надежда Альянса» и представляла собой популярную историю об одном из героев войны с некромантами.

— Итак, — заключил Эсон, — кто скажет, как закрыть это подземелье?

— Заблокировать магию кинжала, — одновременно ответили Елима и Нат.

— Кто хочет это сделать? — спросил довольный предыдущим ответом профессор.

— Можно я? — подала голос Терна.

Запечатать кинжал оказалось несложно. Привыкшая к тонкой работе, девушка в считанные секунды обернула кинжал плотным слоем маны.

На этапе формирования всякое подземелье собирает энергию в артефактах. Они одновременно являются источником энергии и главной причиной, из-за которой разлом впитывает в себя окружающую магию. После определенного момента артефакт начинает производить ману самостоятельно и подпитывать подземелье, насыщая его изнутри. Но и подземелье не перестает поглощать магию, что порождает новых монстров и заставляет разлом расширяться.

Как только артефакт оказывается изолирован от подземелья, разлом начинает пытаться создать новый, пуская туда все свои силы. Крупные подземелья сами превращаются в артефакт и становятся постоянными источниками все новых предметов. Небольшие же разрушаются, не сразу, но постепенно.

Выбравшись наружу с продуктами, Эсон позвал управляющего кухней и потребовал помочь достать все припасы из разлома. Поскольку подземелье находится не в реальном мире, а создается по его подобию, все предметы из погреба столовой остались там же, где и стояли. Но внутри разлома появилась их копия, которую также можно использовать.

Сразу после открытия этого эффекта маги решили, что смогут бесконечно копировать свои самые ценные вещи или хотя бы расходные материалы. Изучение этого вопроса показало, что для полноценного копирования даже самых простых предметов требуется целый ряд условий, на создание которых уходит слишком много сил и времени. С тех пор появление заполненного подземелья стало считаться редкой удачей.

Не меньшей удаче можно считать и то, что разлом в подвале столовой даже после исчезновения питающего его артефакта сумел продержаться до самого вечера. За это время ученики и слуги сумели вытащить оттуда все, что могло представлять интерес. Ценного оказалось немного — большая часть сундуков, ваз и мешков была заполнена песком, грязью или мутной водой. И все же из подземелья удалось вытащить запас продуктов, которого хватит на неделю для всей Академии. Кроме того, глиняные вазы и ящики даже в отсутствии полезного содержимого представляли собой емкости, от которых не стал отказываться управляющий столовой.

Примечания:

С этой главы было решено поменять оформление системных оповещений, постепенно изменения затронут и предыдущие главы.

Шумиха вокруг подземелья, в которое осмелились спуститься бессильные, быстро разнеслась по академии. Любопытствующие профессора ожидали в столовой появления учеников, и многие были уверены, а то и надеялись, что вошедшие дети больше не вернутся из разлома.

Когда же класс в полном составе вышел, одаренные обитатели Белой Академии начали искать причину, по которой бессильные дети сумели выжить. Основная версия была в отсутствии противников в этом подземелье, но наличие освежеванной крысы быстро поставило все на места. Хотя сложность подземелья и была минимальной, а монстр не сильно сопротивлялся, сам факт его наличия поубавил пыл недовольных бессильным классом.

Остались злые языки, которые утверждали, что всю работу за них сделала либо наемница, о способностях которой в Академии никто не знал, либо новый профессор, который вполне мог бы потягаться не с одним десятком таких крыс. Но никто не мог закрыть глаза на благодарность управляющего столовой и его отчет о закрытии подземелья, с которым за три месяца не разобрались ни маги, ни воины Академии. Последний факт особенно злил отдельных профессоров, в то время как остальные стали куда более лояльно относиться к Эсону и Банье.

Запечатанный кинжал-артефакт, оказавшийся центральным ядром подземелья, по всем правилам Академии принадлежал теперь классу бессильных. Терна передала его ректору Кармелу, и тот пообещал предоставить классу отчет о природе артефакта и его возможностях. Кроме того, артефакт был основной зацепкой, способной пролить свет на личность создавшего необычное подземелье.

Книгу «Аврора. Рассвет и надежда Альянса», которая лежала на столе вместе с кинжалом, Эсон также показал ректору, но толстяк лишь отмахнулся от нее:

— Подземелья, конечно, иногда создают интересные вещи, но это просто книга. Да и магии в ней нет никакой. Если хочешь, можешь сравнить с любой другой в Академии, но, я уверен, ты не найдешь никаких отличий. Так что ее ценность разве что память о первом подземелье твоего класса.

Главной же наградой для класса бессильных стал навык, который получила Терна. Пережитые девушкой испытания дали свои плоды, наградив способностью, которая действительно может использоваться для лечения других.

[Закрытие ран. Уровень 1. Позволяет закрывать небольшие раны, останавливает кровотечение.]

Небольшой боевой опыт, который получили ученики, тоже сложно игнорировать. Это подземелье показало на практике результат двух месяцев тренировок и научило класс лучше использовать [Управление маной]. Куда-либо идти на обед и ужин классу не пришлось, потому в корпус бессильных ученики вернулись уже вечером, после того, как увидели схлопывание разлома.

Лишившись магической подпитки и большей части своего наполнения, подземелье попыталось восстановиться, начало создавать и наполнять новые емкости, восстанавливать крыс и собирать энергию на одиноко стоящем в небольшой комнатке столе, превращая ее в новый артефакт. Но запасов энергии оказалось слишком мало, чтобы выполнить даже простое восстановление, а поступающей снаружи энергии не хватало даже на поддержание структуры самого подземелья.

Белые трещины разлома словно втягивались внутрь самих себя, медленно съеживаясь и тускнея. Границы подземелья медленно отступали в подвал, позволяя пробраться в настоящее хранилище продуктов. И так продолжалось, пока в коридоре подвала не начали со всех сторон собираться крохотные полоски трещин, которые жались друг к другу, собирались в крохотный клубочек, стараясь сжаться до минимальных размеров и удержать последние крохи оставшейся магии. Тщетно. Трещины расширились, стараясь втянуть как можно больше маны из окружающего пространства, и тут же сжались в точку и исчезли — поддерживающая подземелье энергия закончилась.

В класс дети вернулись уставшие, но довольные. Поездка в разрушенную деревню и выход в проклятые земли, конечно, были опасной затеей, но именно спуск в подземелье позволил им осознать, что даже бессильные в состоянии сражаться и побеждать. Разумеется, все прекрасно понимали, что тренировочное подземелье несло минимум возможной угрозы. И все же сам факт закрытия разлома был достаточной причиной для гордости — не каждый бессильный может похвастаться подобным. Довольные своим успехом ученики отправились спать. Для Стоты тоже нашлось место в комнате Елимы.

— Послушай, Эсон, — обратилась профессор-алхимик к своем коллеге, — я не хотела сомневаться в твоих намерениях, просто... Обычно подземелья несут огромную опасность.

— Та крыса была довольно опасной, — утешил девушку некромант.

— Не ожидала, что наши ученики справятся самостоятельно.

— Разве не для этого мы их учим? — удивился Эсон.

— Конечно! — воскликнула алхимик. — Просто, в это действительно сложно поверить.

— А мне сложно поверить, что кто-то оставил в корпусе тренировочных големов.

— Големов? — молодому профессору показалось удивление в голосе девушки.

— А ты не слышала по ночам их скрипение?

— Нет, нет, я знаю про них, просто никогда не обращала внимание, они вроде как защищают корпус.

— Думается мне, — хитро улыбнулся Эсон, — с завтрашнего дня нас ждет постоянная тренировка в стенах корпуса. Но надо что-то придумать с конюшней. Бросать там Ферира не очень хорошо.

— Завтра ректор Кармел, — девушка скривила лицо, когда произносила имя, — принесет награду за закрытие подземелья и добытые ресурсы. Надеяться на многое не стоит, но, наверняка, этого хватит для ремонта «конюшен Мирлена». Хотя бы какого-нибудь. Ну и мы можем туда ходить раз в пару дней.

— Тогда подождем до завтра. Еще было бы хорошо найти несколько серых подземелий. Как думаешь, нас пустят в городские подземелья?

— Городские подземелья? — подняла брови Банья. — Но туда пускают только второгодок для подтверждения их навыков. Если нас туда пустят сейчас, то, в случае успеха, мы перебьем всех монстров и этим лишим других студентов возможности пройти экзамен.

— Хотелось бы что-то придумать. Подземелья не редкость, так что мы могли бы быстро поднимать в них навыки, но дальше серых мы не пройдем. Пока.

— Можно, — ответила Банья после минуты раздумий, — попытать счастья в «Пещере гоблинов».

— Гоблины? Где гоблины?

— Подземелье нашли не так давно за стеной, — зевая пояснила девушка, — его уже взяли под контроль, но не сумели зачистить. Сложность серая, но сам разлом очень глубоко уходит под землю и представляет собой сеть пещер.

— К такому надо основательно подготовиться. Для начала тогда разберемся с конюшней и тренировочными големами.

— А еще в пещерах можно будет поискать компоненты для зелий, — Банья словно не услышала предыдущей фразы.

Уставшая алхимик зевнула еще раз, сложила руки на столе и положила на них голову. Эсон хотел было окликнуть девушку и продолжить разговор, но остановился, решив не беспокоить измотанную сегодняшним приключением Банью.

Возвращаться в свою комнату в центральном корпусе молодой профессор не хотел. Ему куда приятнее было находиться в одном здании с людьми, к которым за прошедшие дни он привык и даже привязался. Остававшиеся безликими и безынтересными ученики и их наивная профессор-алхимик долгое время воспринимались Эсоном как обуза, необходимый балласт, для получения доступа в столичную библиотеку и право спокойно разгуливать по городу. Последние события заставили некроманта иначе взглянуть на происходящее, и теперь он был совершено уверен, что не сможет просто так покинуть своих учеников.

Улыбнувшись своим наблюдениям, Эсон отметил, что не первый раз задумывается над этим. Парень подошел к шкафу с книгами и взял добытую в подземелье книгу и открыл ее.

«Аврора. Рассвет и надежда Альянса»

… Когда война закончилась, на земле будущей столицы собрались все выжившие участники сражений... Поле долгих пререканий Аврора согласилась стать голосом Альянса. Единственным ее условием было отсутствие единоличной власти в созданном союзе пяти королевств. Каждое владение должно было быть представлено своим правителем. С тех пор пять королей-героев поселились в замке Белой Столицы... Брат Авроры отказался участвовать в восстановлении земель альянса и после посещения столицы пропал без вести. По слухам Аврора сама убила брата, а ее фамильное украшение — перстень с огромным камнем — потемнело от пролитой на него крови. Сама Аврора утверждала, что ее брат отправился в путешествие, и когда он вновь вернется на земли Белого Альянса, камень посветлеет... Брат Авроры изучал некромантию, некоторые источники утверждают, что он был бессильным, но мог в полной мере использовать магию некромантов... При загадочных обстоятельствах пропал муж Авроры — Пламенная Длань Альянса Ригал. Считается последним героем войны с некромантами... На свой сто тридцатый день рождения Аврора пропала прямо из зала на глазах своих гостей... До сих пор точно не известно, была ли эта женщина настоящей Авророй. После исчезновения много женщин пытались выдать себя за пропавшего героя войны, но ни одна не смогла предоставить в качестве доказательства перстень... Фамильное украшение Авроры так и не было найдено... Настоящее имя Авроры не известно, в документах Белого Альянса вместо имени она всегда ставила только инициал «Ф».

На одной из страниц книги Эсон обнаружил иллюстрацию, где было в деталях изображено кольцо Авроры. Оно в точности повторяло то, которое некромант нарисовал прошлым вечером. «А Ф вполне может быть началом имени Ферса, и Ригал», — улыбнулся совпадению Эсон. «Или она хотела выдать себя за Аврору?» — вспыхнула в сознании догадка. Вернув книгу на полку, Эсон устроился на сложенной шкуре гигантской крысы и погрузился в воспоминания.

Когда он только встретил Ригала и Ферсу, эта пара без каких-либо приспособлений поняла, что Эсон некромант. Но вместо того, чтобы мгновенно убить его, они обучали неопытного ребенка обращаться с магией, использовать оружие, пока не настал тот день.

— Ты неплохой парень, Эсон, — начал Ригал, — но некроманту нельзя жить в Белом Альянсе.

— Что ты имеешь ввиду? — перепугался мальчишка.

— Некромант должен исчезнуть, — Ригал словно специально наводил еще больше ужаса на своего ученика.

— Прекрати пугать мальчишку! — вмешалась Ферса и пояснила. — В этом мире класс получить не так-то и просто. Но ты не обязан принимать его. Есть вариант отказаться от класса и стать бессильным.

— Это возможно? — засиял Эсон.

В тот день впервые за последний год в жизни некроманта появился лучик надежды на обычную спокойную жизнь.

— Возможно, — холодно ответил Ригал, — но ты останешься без сил, как ты сможешь найти своих родителей без этого?

— Без этого я смогу выжить, — рассудительно ответил Эсон. — Некроманта убьют еще до входа в столицу.

— А ты думаешь, они добра... — начал ехидно Ригал, но прервал себя на полуслове, сменил тему. — Да, прекрасная Белая Столица, попасть туда еще надо суметь. Потому с сегодняшнего дня некромант Эсон исчезнет.

После короткого обучения и помощи Ферсы, Эсон сумел запечатать силу некроманта, отрезать ее от своей сущности, спрятав в самом дальнем уголке своего сознания. Тогда он впервые сумел самостоятельно оказаться в лишенной света комнате — мысленное пространство или, как Ферса называла ее, тюрьма сознания. Именно здесь среди мрака, в котором невозможно увидеть ни стены, ни потолок, ни даже пол, находился главный секрет настоящей силы. В тюрьме сознания Эсон смог увидеть свои навыки, а позже нашел, как можно переключаться между классом некроманта и бессильного.

Тренируясь с Ферсой и Ригалом, мальчишка делал все, чтобы получать все новые и новые навыки, которые словно по волшебству возникали у бессильного класса. Но когда выдавалась возможность, Эсон не забывал учиться переключаться на класс некроманта и развивать его способности.

Когда Ригал заметил, что его ученик ловко меняет свои способности во время боя, Эсон уже получил навык [Смена класса]. Наставнику не оставалось ничего, кроме как принять это. Да и Ферса особо не возражала, лишь посоветовав быть осторожнее с использованием навыков.

Следующие несколько лет Эсон посвятил изучению возможностей класса [Бессильный], целиком и полностью отдаваясь развитию способности управления маной. А затем, два месяца назад Ферса попрощалась с Эсоном и вместе с Ригалом ушла вглубь пещеры, бесследно растворившись в темноте. Несколько дней молодой некромант искал своего наставника и его спутницу, но их нигде не оказалось. Тогда он отправился на восток, к столице.

В этом воспоминании, Эсону не давала покоя лишь одна деталь. «А ты думаешь, они добра...» — тогда Ригал точно говорил о родителях некроманта. Но почему он больше никогда не поднимал эту тему? Почему он что-то знал, но не рассказал? Почему всякий раз, когда речь заходила о родителях Эсона, Ферса куда-то уходила, а Ригал старался перевести разговор в другое русло? Но главное, почему в этой глупой книге так много совпадений между героями войны, прошедшей полтора века назад, и людьми, которые приютили растерянного и испуганного мальчишку шесть лет назад?

Мысли Эсона постепенно расплывались, по телу растекалось тепло, идущее от жесткой, но все равно уютной шкуры. Усталость постепенно брала свое, унося сознание молодого некроманта в глубокий яркий сон.

«Встречать утро в классе становится привычкой», — подумал Эсон, открыв глаза. Молодой некромант лежал на теплой шкуре гигантской крысы, уставившись в потолок светло-серый комнаты. Вчерашние мысли и вопросы крутились у него в голове, возникали друг за другом, не давая сосредоточиться. Профессор закрыл глаза, сделал глубокий вдох, концентрируясь на темноте опущенных век и заставляя сознание замолчать, быстро выдохнул. Ему хотелось использовать [Восстановление разума], чтобы быстро успокоиться и легко разобраться в накопившихся деталях, которые упорно не хотели собираться в единый пазл. Эсон сдержался. Рассудив, что даже крошечные следы магии некромантов могут выдать его секрет двойного класса, профессор сделал еще один глубокий вдох, успокаивая сознание, и поднялся с пышущей теплом шкуры.

От недавнего дождя не осталось никаких следов. Солнце тепло грело сочную зеленую траву за окном, на которой блестели редкие капли еще не испарившейся росы. На дорожках, идущих между корпусами, белели сухие с легким налетом пыли камни. К столовой медленно плелись редкие группы заспанных учеников и профессора.

В классе бессильных, положив голову на предплечья за столом спала Банья. Профессор-алхимик не издавала ни звука, лишь по легкому движению листков на стопке из книг рядом с ней можно было понять, что девушка жива. Эсон прошелся по классу, негромко хлопнул ребром книги о полку, тихо подвинул скрипящий стул за одним из ученических столов. «Спит, как убитая», — улыбнулся про себя парень и подошел к Банье. Эсон положил руку на ее плечо, выпуская из пальцев поток магии. Тонкие нити маны мелкой сеткой окутали пространство вокруг руки некроманта, охлаждая воздух вокруг и посылая его к предплечью Баньи.

Девушка недовольно фыркнула, медленно моргнула и подняла голову.

— С добрым утром, профессор Банья, — улыбнулся Эсон.

— С до-обрым, — зевая ответила алхимик.

Обсудив перспективы тренировок в подземелье за городом и текущие возможности учеников, профессора сошлись на том, что их подопечным пока слишком рано туда идти. Зато тренировочные големы сейчас должны стать сложным, но посильным снарядом для обучения.

Спустя четверть часа все ученики и Стота проснулись, и класс отправился в столовую. Там, за столом возле окна, их уже ждал довольный, вызывающий у Эсона отвращение своей неизменно широкой улыбкой, Кармел. Коротко поздоровавшись с классом, ректор сразу предоставил отчет по закрытому в подвале подземелью.

Установить, кто именно был ответственным за его создание и расширение так и не удалось. Появившийся в разломе артефакт оказался слабым и практически бесполезным. Кинжал имел свойство поглощать ману из окружающего пространства или врагов и передавать ее своему владельцу. Но количество передаваемой маны оказалось настолько мало, что определить это свойство удалось лишь после тщательного анализа. В остальном же артефакт скорее похож на обычный кинжал, пусть и выполненный из довольно прочной стали. Вполне вероятно, что он начал появляться сразу же после возникновения подземелья, и именно особенность артефакта стала решающей при расширении разлома. Но определить заклинание, создавшее подземелье оказалось невозможным — за три недели его следы поглотил все тот же артефакт-кинжал, ставший ядром разлома.

Несмотря на простоту подземелья, в качестве награды класс бессильных получил сразу восемь золотых монет. Две полагались за само закрытие разлома и еще по две были начислены за каждый из трех месяцев, которые просуществовал разлом. Отдельно Кармел отметил, что управляющий столовой оценил в пять серебряных монет стоимость продуктов и вещей, которые удалось вынести из подземелья. Но эти деньги были удержаны на расходы класса.

По единогласному решению семь из восьми золотых класс передал в счет оплаты содержания приюта для бездомных, где некогда жили ученики класса. А на последний золотой было решено купить материалы для восстановления «Конюшен Мирлена».

Всю следующую неделю класс провел за забором Академии, помогая Фериру ремонтировать таверну и стойла. Девять пар рук быстро превращали запущенное здание в чистую и гостеприимную гавань для бедных путешественников и желающих отдохнуть крестьян. День за днем в «Конюшни Мирлена» приходили все новые лица. Одни проводили тут пару часов за выпивкой и сытным ужином, другие за пару медяков оставались на ночь, третьим же нужны были услуги кузнеца. Хозяйка конюшен все реже выходила из своей комнаты, пока в один из дней Эсон не заметил ее на лестнице.

Сгорбившаяся, в грязной мешковатой накидке, со слипшимися в комок сальными волосами она едва поднимала ноги, пытаясь вернуться в свою комнату.

— С вами все в порядке? — Эсон подошел ближе, протягивая руку, чтобы помочь хозяйке конюшен подняться.

— Не трогай! — с ужасом в голосе прокричала женщина, отмахнулась рукой и из-за резкого движения потеряла равновесие.

Профессор ускорился, подставил руку, чтобы не позволить владелице конюшен упасть, и тут же окутал свое тело щитом из маны. Под грубой тканью что-то мягкое уперлось в руку, послушно отступило, собираясь вокруг, едва слышно щелкнуло, и на накидке проступило темное пятно.

— Сказала же, не трогай, — злобно прошипела женщина. — Теперь молись, чтобы твоя смерть была быстрее и легче моей.

— Не переживайте, вам тоже теперь ничего не грозит, — через силу улыбнулся Эсон, поддерживая хозяйку таверны.

— Мечтай, — раздраженно ответила она.

Отвести хозяйку наверх к ее комнате заняло с десяток минут. Все это время некромант обдумывал, как лучше ему стоит поступить. Теперь замкнутость хозяйки таверны и ее нежелание с кем-либо общаться обрели смысл. Кроме того стало очевидно, почему ей не была особо интересна судьба конюшен. Перед самой дверью в комнату хозяйки Эсон снял щит маны, позволяя зараженной крови коснуться его руки. Спустившись вниз, профессор собрал весь класс в кузнице:

— Важный вопрос, кто знает, что такое [Болотная сыпь]?

Ученики переглянулись, а Ферир недовольно хмыкнул. [Болотная сыпь] была одной из тех болезней, которую принесли в Альянс некроманты. Медленно, но неотвратимо, она сжирала плоть зараженного и отравляла все, чего тот касался. Свое название сыпь получила из-за того, что заразиться ей можно было преимущественно на болотах, где в вязкой трясине даже сейчас оставалась зараженная нежить, похороненная под слоем грязи и воды. Чтобы подхватить ее было достаточно лишь коснуться даже самой мелкой царапиной зараженной жижи. На теле появлялась сыпь, которая медленно росла и распространялась по всему телу, превращалась в открытые гноящиеся раны, которые со временем лишь становились глубже. И спустя три года, реже через пять лет, заболевший умирал, нередко в одиночестве, поскольку даже просто подойти к нему было опасно. Лечить эту заразу магией оказалось невозможно — целитель сам заражался, а заклинания лишь уменьшали отведенный больному срок. В Белом Альянсе не было никого, кто бы не знал про эту отвратную заразу.

Но способ избавиться от болезни был. И единственной его сложностью была лишь нехватка единственного компонента — недавно зараженного. Когда болезнь только начинает разъедать кожу, она быстро вытягивает из организма магию, но та сопротивляется, превращаясь в светлую, чуть желтоватую жидкость. Сама по себе эта жидкость оказывает очень слабое действие, но при наличии алхимика, способного сварить основу, которая усилит эффект, она способна исцелять даже самые тяжелые случаи.

После объяснения Баньи Нат и Терна отправились на пустырь возле городской стены собирать травы. [Усиливающее зелье] не требовало особо редких компонентов, вопрос был исключительно в его концентрации. Елима осталась в кузне помогать Фериру выдувать склянки для зелий. Аспир, Сумле и Стота отправились в таверну, чтобы не оставлять отдыхающих без присмотра.

Вечером отправившиеся за травами ученики вернулись с двумя заполненными корзинами. А под утро Ферир и Елима закончили работать со стеклом. Следующей задачей стало приготовление мощного [Усиливающего зелья]. Парни таскали уголь и бревна, Елима, после короткого сна, вновь помогала поддерживать температуру пламени, а Банья и Трерна во всю занялись приготовлением зелья. Алхимик и бессильный лекарь должны были сварить огромный чан с отваром, затем правильно выпарить из него лишние примеси и лишь после добавить оставшиеся компоненты, которые и превратят отвар в [Усиливающее зелье]. Малейшая ошибка, любая неточность в пропорциях могли превратить отвар в уже усиленное зелье с эффектом одной из использованных трав. Потому, несмотря на доступность ингредиентов, получить чистое [Усиливающее зелье] — задача недоступная для новичка. Лишь имея класс алхимика или огромный опыт и запас времени можно добиться необходимого результата.

Все это время Эсон сидел над глиняной вазой, позволяя стекать мане, сконденсировавшейся возле зараженного участка. Имея развитый навык [Управление маной], профессор медленно отдавал свою энергию и тут же собирал ее из окружающего пространства, чтобы ключевого компонента для зелья получилось как можно больше.

В тот момент, когда Эсон догадался, от чего может страдать хозяйка таверны, в его голове одна за одной проносились мысли, как можно помочь страдающей женщине. [Болотная сыпь] была создана некромантами настолько искусно, что пожирала даже мертвую плоть, позволяя разносить заразу вместе с мертвецами. Но действительно опасной особенностью болезни была ее невосприимчивость к лечению. И когда силы тогда еще разрозненных королевств столкнулись с ней, множество воинов погибло от рук собственных лекарей, которые выливали на зараженные участки безумное количество маны, позволяя заразе быстро распространяться. Сами лекари тоже страдали, поскольку болезнь часто передавалась и им через поток магии. Целебные зелья оказывали лишь временный результат, восстанавливая поврежденные части, но не искореняя болезнь. Лишь многим позже герой-алхимик сумел найти действенный способ лечения.

Сейчас же этот способ знали все лекари. Но создать лекарство все еще было сложно. Когда война отгремела, все запасы зелий, способных противостоять [Болотной сыпи] разошлись среди заболевших воинов. Спустя полтора века необходимость в производстве лекарства отпала, поскольку никто не заходил в болота без должной защиты. Оставались лишь редкие случаи, когда кто-то из экспедиции подхватывал [Болотную сыпь]. Но для таких ситуаций рядом всегда был алхимик, который на месте готовил зелье, а затем вся экспедиционная группа очищала болото.

Угроза оставалась лишь для крестьян, которые могли подхватить заразу, но никогда не обращались вовремя за лечением. Часто они не придавали значения легкому зуду и покраснению в первые дни заражения. А потом, когда сыпь расходилась язвами, в организме уже не оставалось маны, которую можно было бы собрать для лечебного зелья.

Но в этот раз все было иначе. Под рукой у Эсона был классовый алхимик — Банья, — кроме этого ей помогала настойчивая и внимательная к деталям Терна, которая несмотря на свою робость целеустремленно двигалась к своей мечте стать лекарем. Потому, хоть и с долей сомнения, он позволил заразить себя. На самом деле у Эсона была и вторая причина — его личный интерес. Молодому некроманту хотелось проверить, будет ли [Болотная сыпь] заражать некроманта, или же исчезнет. Болезнь не исчезла. Вместо этого парень обнаружил, что при регулярной и равномерной подпитке магией сыпь не расползается, а замирает, оставаясь на одном месте. Ему лишь оставалось продержаться до того момента, пока будет готово зелье.

У Баньи и Терны дела шли не слишком хорошо. Первую порцию они не планировали варить идеальной, а хотели посмотреть, какого результата можно добиться с их текущими навыками. Вполне ожидаемо, что получить чистое [Усиливающее зелье] у них не получилось. Из котла в склянки полилось чуть желтоватый [Тонизирующий отвар], пусть и выше среднего качеством, но все же совершенно бесполезный в текущих целях. Учтя ошибки и скорректировав пропорции, профессор и ее ученица взялись готовить вторую порцию. Но и здесь судьба им не улыбнулась — результатом стал мощный отвар, способный восстанавливать ману. Для третьей порции Терна предложила скорректировать процесс, уменьшить температуру и обработать ингредиенты. Но и здесь девушек ждал провал. Вместо ожидаемого зелья они приготовили густую жижу, единственной особенность которой был мощный неприятный запах. Случайно вдохнув его, в момент наполнения склянок, Терна на несколько секунд потеряла сознание.

На четвертую порцию все еще оставались запасы травы, и было решено по максимуму их использовать, а при необходимости утром восполнить недостающие компоненты. Аккуратно отобрав и перепроверив все пропорции, Терна отправила первую часть трав в котел с еще холодной водой. После закипания и вываривания Банья помогла ученице отфильтровать получившийся отвар и загрузила оставшиеся листья в котел. Спустя час содержимое кипяшей на углях железной емкости потемнело, грозя превратиться в вонючую жижу, затем начало светлеть, приобретая бледно-красный оттенок, а после стало прозрачным.

Не теряя драгоценных секунд, девушки начали переливать бесцветное зелье в склянки. Когда почти вся жидкость была вычерпана из котла, остатки приобрели красноватый оттенок. Их хватило, чтобы заполнить две подготовленные баночки. Закупорив пробковой крышкой, пропитанной маслом и глиной, Банья подпрыгнула от неожиданности — в стенах Академии ей очень редко доводилось готовить зелья, а потому она отвыкла от оповещений своего класса.

[Совместный алхимический эксперимент завершен.]

[Тонизирующий отвар. Качество: Редкий. 12шт.

Ускоряет восстановление выносливости на 24ч. Незначительно повышает болевой порог на 24ч.]

[Мана-отвар. Качество: Магический. 28шт.

Ускоряет восстановление маны на 1ч. После замедляет восстановление маны на 4ч.]

[Усиливающее зелье. Качество: Обычный. 23шт.

Не имеет собственного эффекта.]

[Исцеляющее плоть зелье. Качество: Магический. 2шт.

Медленно восстанавливает плоть 1ч. После снижает естественную регенерацию организма на 4ч.]

Просмотрев готовый результат, девушка-алхимик перевела взгляд на довольную Терну. Та не могла скрыть удовольствия, ее лицо сияло от счастья, а с лица не сходила довольная улыбка.

— Кажется, я действительно могу стать лекарем! — с восторгом прокричала Терна, заметив взгляд своей наставницы. — У меня теперь есть [Приготовление простых зелий. Уровень 1.]

[Усиливающее зелье использовано. Не имеет эффекта.]

Эсон улыбнулся, увидев оповещение. Чего-то другого он и не ожидал увидеть, ведь [Усиливающее зелье.] само по себе не может оказать никакого лечебного действия. Но только стоило ему коснуться зараженного участка, как в сознании молодого профессора всплыло новое оповещение.

[Болотная сыпь излечена.]

— Замечательно, — констатировал Эсон, искренне радуясь, что его не слишком дальновидный поступок принес результат. — Теперь можно соединить с моей маной и сходить потревожить хозяйку конюшен.

Банья и Эсон, прихватив с собой зелья, поднялись на второй этаж таверны, восстановленный вплоть до самой дальней комнаты, где большую часть времени пряталась законная владелица «Конюшен Мирлена». Там, в глубине здания, где заканчивался темный коридор с единственным всегда закрытым окном, находилась единственная дверь, где еще не был никто из класса бессильных. Именно там за тонкими гнилыми досками все месяцы с момента первого знакомства медленно умирала женщина, подарившая детям без способностей шанс стать полноценными членами экспедиции.

— Разрешите войти? — Эсон осторожно постучал в дверь.

Прогнившие доски едва не проломились от легкого удара костяшками пальцев.

— Проваливайте! — довольно грубо ответила женщина.

— Даже если у нас есть лекарство? — поинтересовалась Банья.

В комнате послышалось недовольное бормотание, разобрать которое было невозможно. Через минуту дверь открылась, и в проеме показался укутанный в тряпки силуэт.

— Чего вам? — буркнула хозяйка таверны.

— Мы можем вас вылечить, — как можно более вежливо постаралась сказать девушка-алхимик.

— Вы опоздали, — все также злобно прошипел укутанный в тряпье силуэт. — Он обещал, что вы справитесь вовремя, но вы опоздали.

— Оп... — Эсон с трудом заставил себя замолчать, чтобы избежать ненужного сейчас вопроса, — отнюдь, мы все еще можем успеть.

— Ну идем, — холодно ответила хозяйка таверны.

Ее комната напоминала хлев со сгнившей соломой. В то время как остальные помещения конюшен были в запустении, они обветшали лишь из-за отсутствия рабочих рук, то здесь прогнило буквально все. Темные, почти черные, стены буквально сочились гнилью, которая стекала на пол, собиралась в мерзкие густые лужицы, которые медленно впитывались такими же темными досками, источая удушающий смрад. Находиться здесь было невыносимо, даже просто дышать было нечем. От зловония в комнате начинала кружиться голова. Казалось, еще немного, и тусклые желтоватые отсверки медленно пульсирующих светящихся камней померкнут, оставив комнату во тьме, липкой, вязкой, текущей по телу своими обжигающими струями гнили.

— Вы живете в разломе? — Банья прижалась к молодому профессору.

— Он сказал, что здесь будет лучше.

— Он? — уточнила алхимик.

— Неважно, — перебил ее Эсон, жестом попросив молчать. — Покажите, о чем речь.

Женщина ушла в дальний конец комнаты к куче черной, почти превратившейся в жижу, соломе, на которой валялась куча каких-то тряпок.

— Вот он, — прохрипела хозяйка конюшен, едва сдерживая слезы.

Влив немного маны в ближайшие светящиеся камни, чтобы заставить их светить ярче, Эсон подошел к куче соломы. Первые секунды он не мог понять, о чем говорит владелица конюшен, и почему ей так больно подходить сюда. Но глаза быстро привыкли к ставшему ярким свету.

[Восстановление разума. Уровень 18.]

Молодой некромант сделал шаг назад и оттолкнул Банью, не позволяя ей увидеть, что именно находилось среди кучи тряпок.

— Уходи отсюда, — потребовал он, забирая сумку с зельями.

— Но... — начала девушка.

— Немедленно.

Дождавшись, когда алхимик покинет подземелье, Эсон вновь подошел к гниющей куче соломы. Там на мокрых от гнили и крови тряпках лежал скелет маленького ребенка. Плоть с рук и ног давно превратилась в черную слизь и пропитала солому. От головы остался лишь покрытый тонкой сеткой волос череп, у которого лишь чудом сохранился язык. Кожа на теле уже почернела и начала медленно стекать вниз, оголяя ребра. Но, несмотря на это, ребенок все еще был жив.

Его грудь медленно поднималась раз в несколько секунд, когда тело делало неглубокий короткий вдох. От каждого такого движения кожа на груди разрывалась все сильнее, расходясь глубокими трещинами, под некоторыми из которых уже можно было разглядеть легкие.

Именно за [Болотную сыпь.] некромантов ненавидели больше всего. Не только из-за того, что она убивала зараженного, и не только за то, что некроманты умело скрыли лекарство от нее. Главный ужас [Болотной сыпи.] заключался в том, что она поддерживала жизнь больного даже тогда, когда от его тела не оставалось практически ничего. И все это время умирающий находился в сознании.

Смотреть на эту ужасную картину Эсону было трудно даже с заклинанием, поддерживающим разум. «Неужели кому-то действительно нужно было создавать столь омерзительное и чудовищное оружие?» — ужаснулся молодой некромант. Использовать свои способности в столице он хотел бы меньшего всего. Но сейчас не было ни одного другого варианта, как можно помочь чудом остающемуся в живых ребенку. Да и обстановка максимально располагала, как бы странно это ни было. Отложив вопросы, Эсон активировал навыки, попутно разрезая себе ладонь кинжалом и используя зелья.

[Передача жизни. Уровень 1. Передает жизненные силы некроманта. Получатель жизненной силы становится немертвым, и не может умереть от потери жизненной силы следующие 5 минут.]

[Усиливающее зелье использовано. Не имеет эффекта.]

[Болотная сыпь излечена.]

[Исцеляющее плоть зелье использовано. Качество: Магический.]

[Восстановление плоти. Уровень 4.] [Восстановление плоти. Уровень 4.] [Восстановление плоти. Уровень 4.][Восстановление плоти. Уровень 4.][Восстановление плоти. Уровень 4.]

[Кровавая жертва. Уровень 4.]

[Восстановление плоти. Уровень 4. Усилено кровавой жертвой.]

[Восстановление разума. Уровень 18. Усилено кровавой жертвой. Восстанавливает сознание цели, позволяет проникнуть в ее разум и отыскать там поврежденные участки для точечного восстановления или удаления памяти.]

Краем глаза молодой некромант заметил, как хозяйка таверны отшатнулась назад от мощной ауры некроманта, окружившей ребенка. Сознание оказалось в темноте, в холодной лишенной света комнате, темнице сознания.

Здесь нельзя было ничего увидеть привычным зрением, но разуму этого и не требовалось. Считанные мгновения ушли у молодого профессора на поиск владельца этой небольшой низенькой комнаты, потолок который неприятно давил, словно стараясь расплющить незваного гостя.

Испуганный ребенок сидел на холодном полу, свернувшись в клубок и постанывая. Его состоянию нечего было удивляться, Эсон прекрасно понимал, что сознание ребенка едва ли могло перенести весь ужас болезни. Потому молодой некромант подошел ближе к малышу и положил свою руку на его голову. Темница сознания тут же наполнилась шумом и криками, жгущими разум образами, передающими боль от медленно пожирающей тело болезни.

Сконцентрировавшись на образах, Эсон начал медленно собирать их. Хотя он и делал это впервые, навык сам подсказывал, что можно сделать с воспоминаниями ребенка. Молодой некромант собирал их вместе, сдавливал, заставляя их становиться короче, покрывал мутными белесыми полотнами маны, закрашивая яркие картины ужаса, делая их бледнее, лишая деталей.

Образ за образом, профессор переживал болезнь вместе с ребенком, блокируя своим навыком наиболее пугающие вещи, медленно продвигаясь от самого момента заражения пять лет назад в далекое, полное боли и отчаяния настоящее.

В памяти всплыло первое воспоминание. В нем еще совсем маленький ребенок спускается по каменной лестнице, освещенной горящими факелами. Он доходит до огромного коридора с высокой изогнутой дугой крышей, и открывает тяжелую дверь. За этой дверью комната, на стенах которой висят люди вперемешку со скелетами. Кто-то хватает ребенка за плечо и тащит назад.

В следующем образе малыша куда-то тянут по такому же каменному коридору. Впереди, схватив ребенка за руку, бежит его мать. Она постоянно оглядывается, смотрит назад. В какой-то момент она резко дергает малыша вперед и тот оказывается неспособен увидеть, что произошло дальше. Но стороннему наблюдателю очевидно, что как только малыш упал, мать накрыла его, стараясь защитить.

Третий образ гораздо спокойнее. Малыш чешет руку, за которую его тянула вперед мама. Еще незаметная легкая сыпь появилась на запястье.

Следующий эпизод — он с мамой где-то под стеной столицы, в кольце трущоб. Перед ними стоит скелет, замахивающийся мечом. Дальше образы начинают путаться, но в них угадывается смерть матери ребенка, незнакомый силуэт, теплый нежный свет и деревянные стены.

Теплый свет постепенно тускнеет, образы все больше и больше превращаются в жгучие болезненные пятна. Пока в один момент в воспоминаниях не появляется невысокое округлое пятно. Оно подходит к ребенку ближе и выливает на голову какую-то жидкость. Образ становится четче, превращается в человека, который о чем-то довольно говорит. И вновь боль.

Вырвав наиболее конкретные образы, Эсон заглушил оставшиеся, влил ману в съежившееся от ужаса сознание ребенка и вернулся в реальность.

— Он сказал, что будет ядром подземелья? — профессор повернулся к хозяйке таверны.

— Вот это, — женщина протянула молодому некроманту книгу.

«Кто бы сомневался», — Эсон взял в руки почерневший прямоугольник, на котором все еще читалось название: «Аврора. Рассвет и надежда Альянса».

— Вам придется о многом рассказать, — произнес некромант, вонзая кинжал в книгу, — но сейчас, давайте, просто уйдем отсюда.

Подняв ребенка на руки, Эсон еще раз поблагодарил создателя этого разлома. Только из-за него некромант сумел вновь скрыть свои способности. И хотя он до сих пор не понимал, какие цели преследует этот человек, одно было очевидно — сегодня благодаря его подземелью от [Болотной сыпи] излечился ребенок, обреченный на смерть долгих пять лет назад.

Таверна при «Конюшнях Мирлена» закрылась в этот раз раньше обычного. Уложив быстро восстанавливающегося ребенка в кровать, хозяйка разогнала постояльцев по комнатам и села к уже собравшемуся вокруг трех сдвинутых вместе столов классу бессильных.

Еще несколько месяцев назад все здесь было готово обвалиться, и держалось лишь силой неведомого чуда. Сейчас же небольшой зал для трапезы выглядел чистым и светлым, пол не скрипел, а мебель местами даже приобрела следы постоянного использования. Все сгнившее дерево было заменено на светлые чистые доски, щедро обработанные алхимическим отваром, предотвращающим гниение. Столы и стулья, хотя и уступали по элегантности исполнения тем, что были здесь раньше, выглядели надежными и не стремились рассыпаться на почерневшие от времени щепки.

Обведя взглядом помещение, хозяйка конюшни горько улыбнулась, стараясь смириться с потраченным на отчаяние временем, и начала рассказ.

Ее звали Кашима. Вместе со своим мужем Мирленом она долгое время следила за доставшейся по наследству конюшней. Большую часть времени хозяйка конюшен занималась готовкой и уборкой, следила за гостями и вела учет. Отсутствие собственных детей и низкие в кольце бедняков налоги позволяли сводить концы с концами.

Проблемы начались шесть лет назад. Тогда на карету кого-то важного напали возле самой столицы. Почти год стража расследовала это нападение и пришла к выводу, что муж Кашимы замешан в нападении. Все это время они постоянно околачивались возле конюшни, отпугивая посетителей.

Примерно в это же время в конюшне стала регулярно появляться младшая сестра Мирлена со своим ребенком. В один из дней Мирлен куда-то отправился с сестрой. Ребенок же должен был остаться в гостевой комнате. Но любопытный малыш забрался в повозку к своей матери и ее брату. Ни Мирлен, ни его сестра не заметили ребенка, и уехали с ним. Целую неделю их не было. А затем в конюшне появился Мирлен. Мужчина был ранен, едва двигал руками, но все же сумел привезти назад ребенка, испачканного и потрепанного, но живого. Мирлен уверил свою жену, что скоро вернется со своей сестрой и все-все раскажет, оставил ребенка и уехал вновь.

С тех пор ни Мирлен, ни его сестра так и не вернулись. Поначалу Кашима ждала их возвращения, затем рыдала ночами напролет, постепенно осознавая, что вряд ли увидит своего мужа. А чуть позже женщина смирилась. Тем более, что ребенок все больше и больше требовал внимания и заботы. Спустя три месяца [Болотная сыпь] стала очевидна, но ни один лекарь в кольце бедняков не брался лечить ее, а на более дорогих у Кашимы не было денег.

Когда же денег стало достаточно, лечить болезнь оказалось слишком поздно. Спрятав больного ребенка, женщина пыталась дальше заниматься конюшней, но с каждым годом та становилась все хуже и хуже. Имея на руках два золотых, скопленных на лечение ребенка, Кашима держалась какое-то время, но и такие запасы не вечны. Большая часть средств уходила на покупку лечебных зелий, которые не могли исцелить ребенка, но продлевали его жизнь — оставить малыша умирать Кашима не могла.

В безумной лихорадке между попытками удержать на плаву заведение и хоть как-то помочь больному ребенку хозяйка конюшни провела четыре года, пока год назад не допустила оплошность. Она была уставшей и измученной, а ребенок хотел пить. Поднеся влажную тряпку к его рту, Кашима на мгновение отключилась, а когда пришла в себя, увидела первые следы болезни на своей руке. Деньги к тому времени уже закончились, и достать еще на лекарство у нее не было никакой возможности. Потому она просто заперлась в своей комнате, надеясь на скорую смерть.

Но пару месяцев назад на пороге появился Эсон. С ним диалог не заладился, женщине не было дела до чужих проблем. На следующее утро в «Конюшни Мирлена» пришел ректор Кармел. Упитанный и жизнерадостный мужчина пообещал помочь владелице, хуже того, он уверил, что еще возможно исцелить ребенка. Плата же была до абсурда мала — всего лишь полусгнившая, почти разрушившаяся конюшня для его подопечных, даже без передачи прав на конюшню. Так же Кармел создал подземелье, которое впитывало [Болотную сыпь.], замедляя ее распространение на ребенке. Но тогда это уже не имело смысла. Зараза не оставила никаких шансов малышу.

Кашима была зла. Бездушная надменная знать пришла издеваться над ней и ее горем, рассказывала нелепые сказки и делала все, лишь бы урвать кусок от жизни умирающего бедняка. Спасти ребенка было невозможно — от него остался лишь скелет, который уже несколько месяцев даже не приходил в сознание. Но она все еще могла проучить ректора Кармела и тех, ради кого он так старается. Достаточно было лишь прятаться как можно дольше, чтобы не выдать свою болезнь, заразить их всех [Болотной сыпью], дождаться, когда ее станет поздно лечить, и умереть с осознанием, что хотя бы так ее боль будет услышана. Все вышло иначе.

Сдерживать слезы женщина не могла. Воспоминания резали по еще свежим ранам, заставляя вновь переживать ужасы последних пяти лет. Хуже делало осознание всей низости и жестокости поступка, который Кашима хотела совершить.

— Но как Кармел узнал о том, что вы прячете больного ребенка? — спросил Эсон, когда хозяйка конюшен успокоилась.

— Я не знаю, — она отрицательно покачала головой, — когда появились явные признаки болезни, Мирлен-младший не выходил из комнаты, а потом и вовсе не мог двигаться.

— Странно это, — озвучил свою мысль молодой профессор.

Эсон обвел взглядом сидящих рядом, ни ученики, ни Банья, ни даже бывший солдат Ферир не могли произнести ни слова, их слишком шокировал рассказ Кашимы.

— У меня есть одна просьба, — обратилась женщина к некроманту. — Я понимаю, что поступила с вами слишком ужасно, чтобы просить прощения. Но я бы хотела избежать участи больного [Болотной сыпью] и уйти до того, как потеряю рассудок, а лучше прямо сегодня.

— Уйти? — уточнил Эсон, протягивая женщине склянку с лекарством. — Извините, но вы и так слишком долго избегали своих обязанностей.

С еще действующей способностью [Восстановление разума.] понять мысли хозяйки конюшни молодому некроманту было не сложно. Женщина действительно хотела убить класс бессильных, да еще и таким жестоким способом. Прознай об этом городская стража, ее бы кинули гнить на рудник, на самые глубокие этажи, где еще водятся монстры. Все же попытка убийства двух профессоров и их учеников является слишком серьезным преступлением в стране, которая опирается на силу навыков и классов. Вот только Эсон прекрасно понимал, что не желание убить двигало женщиной, а чувство беспомощности и разочарование местной знатью. Ее поступок был криком о помощи, попыткой обратить внимание на бедняков, которые не могут себе позволить даже самое просто лечение.

Боль и отчаяние, которые она испытала, многократно превосходили те, что пережил некромант, но именно поэтому Эсон прекрасно понимал, какого это, потерять дорогих людей и желать сделать хоть что-то.

— Никто и никогда не расскажет о том, что вы собирались сделать, — твердо сказал профессор. — Все же никто не может судить человека за то, что он не сделал того, о чем думал.

— Но я же заразила вас... — начала Кашима, сжимая в руках склянку с лекарством.

— Да, и это необходимая часть для получения лекарства. Если кого здесь и можно винить, то только этого толс... Ректора Кармела за то, что доверил варить зелье лечения ученику без класса. Хотя, конечно, хотелось бы услышать от него хотя бы объяснение, почему он так поступил.

— Когда ректор уходил тем утром, — хозяйка задумалась, — он сказал, что не мог оставить в стороне друзей своей семьи.

— Вы или ваш муж дружите со знатью? — удивился Эсон.

— Нет, нет, что вы! — запротестовала женщина. — Будь у нас такие знакомства, я бы нашла способ достать лекарство.

— И нет никаких идей?

— «Конюшни Мирлена» появились еще во время войны с некромантами, их здесь построила молодая пара — бывший воин, потерявший руку, и его спутница, занимавшаяся кухней в полевых лагерях, она лишилась ноги во время одного из нападений нежити. Пока шла война, а столица строилась, конюшня процветала. Но с самого первого дня она создавалась для воинов и странников, чтобы те могли дешево остановиться в столице. Так что здесь всегда ели и спали те, у кого было мало денег. Знать же никогда не захаживала в подобные места. Могли появиться разве что герои, но вряд ли им было бы это интересно. Ведь нет никакого смысла останавливаться в конюшне, когда до замка около часа пешком. Я же лишь дочь крестьян, которые перебрались в столицу после войны, так что никаких знатных друзей, да даже самых скромных связей, у меня нет.

— Теперь у меня еще больше причин требовать, чтобы вы выпили лекарство, — лукаво улыбнулся Эсон. — Если уж сам ректор считает вас друзьями семьи, будет плохо, если мы вас не вылечим.

Когда Кашима приняла целебное зелье, обстановка за столом постепенно начала оживать. Банья рассказывала ученикам, как и когда начинают действовать разные зелья, и на что влияет время их приготовления. Ферир выспрашивал у хозяйки конюшни, как и когда здесь появилась кузня. Эсон же разглядывал уничтоженное ядро подземелья. Хотя книга и была проткнута кинжалом, ее содержимое не сильно пострадало — основной удар взяла на себя верхняя деревянная пластинка переплета. Первые страницы вступления тоже обзавелись небольшим отверстием, но глубже страницы сохранились в целости. Сама же книга не представляла никакого интереса.

Все те же главы, с тем же содержанием. Несмотря на то, что профессор не помнил содержимое с точностью до слова, отметить, что главы и абзацы заканчиваются на одних и тех же местах ему было не сложно. Пролистав страницы несколько раз, Эсон недовольно сжал губы в полоску. «Ну какой смысл в этой бестолковой книге?» — подумал он и захлопнул книгу. Когда же профессор отпустил пальцы, обложка прилипла к вспотевшим подушечкам и потянулась за рукой, открывая предисловие к книге. Ценность таких предисловий велика разве что для автора книги, который надеется, что его личность заинтересует читателя.

«Эта книга увидела свет», — начал читать Эсон, осознавая, что его догадка о предисловии была верна. На середине строки он остановился, перечитал еще раз и еще, пытаясь понять, что именно он упускает.

«Эта книга увидела свет благодаря тесной дружбе умелых ремесленников и героев войны. Напечатать ее стало возможным благодаря созданию первого печатного оттиска, появившегося благодаря усердию и находчивости героя войны Ф. и её личному кузнецу.»

— Кашима, — медленно произнес Эсон, не веря в собственную догадку, — неужели в вашей кузне создали первый печатный оттиск?

— Д-да, но, — неуверенно ответила женщина и, помолчав несколько секунд, решилась рассказать историю.

Из того, что она узнала от мужа, первый Мирлен был весьма искусным кузнецом, настолько искусным, что сумел сделать протез, который полностью заменил ему руку. Мирлен никогда не рассказывал, кто именно помогает ему в создании оригинальных вещей, но за свою жизнь он сделал около дюжины артефактов, аналогов которому не было во всем Альянсе. Печатный же оттиск должен был стать его последней работой, но Мирлен никогда не рассказывал, что закончил его. Когда же в столице появились печатные книги, поползли слухи, что кто-то опередил гения Мирлена. Но и сам кузнец не спешил их развеивать. С распространением слухов начали появляться самозванцы, выдававшие себя за создателей оттиска. На «Конюшни Мирлена» тоже стали смотреть с подозрением, и многие даже брезговали ее посещать. Когда же столица была отстроена, а война осталась позади, в кольце бедняков остались лишь те, кто о войне лишь слышал, но не имел к ней никакого отношения, так что гордая конюшня для воинов превратилась в забегаловку для нищих. Никто не мог всерьез воспринимать ее заявления на право считаться создателем оттиска. В семье мы передаем историю о гении Первом Мирлене, но подтвердить это невозможно без его работы. Но именно его оттиск сейчас не найти.

На замену работе Мирлена пришли более функциональные оттиски, так что творение Мирлена имело ценность лишь как фрагмент истории. А поскольку оригинал не был выставлен в музее столицы, можно полагать, что он оказался утерян.

— Но почему ты решил, что оттиск был создан здесь? — спросила в конце истории Кашима.

— Я подумал, что Кармел может быть связан с героем Ф., скажем, быть ее потомком, — ответил Эсон. — Если это так, то ректор намекает, что ваша связь со знатью гораздо сильнее, чем вам кажется.

— Подожди, — вмешалась в разговор Стота, — но зачем тогда он оставил эту книгу в разломе подвала столовой?

— Чтобы показать, что он беспокоится о своем классе? — вопросом ответил профессор и продолжил. — Честно говоря, это может быть связано со мной. Я пока ни в чем не уверен, но, возможно ответы есть у стражей города.

За хлопотами и заботами в конюшне прошла неделя. Ребенок, которого оберегала Кашима, за это время так и не пришел в сознание. Использовать еще раз [Восстановление разума.] Эсон не решался, потому оставалось лишь ждать, когда малыш придет в себя. Большую часть дня класс бессильных мастерил мебель, помогал Фериру в кузне, и собирал материалы на пустыре. Но каждое утро перед завтраком и вечерами после ужина дети тренировали свои навыки.

Особенно увлеченно занималась Терна. Её навык, [Приготовление простых зелий.], оказался полезным не только в алхимии, но и в приготовлении повседневных блюд. Все, созданное ей на кухне, приобретало легкие восстанавливающие эффекты, которые, хотя и имели слабо выраженное действие, были напрочь лишены отрицательных эффектов. Помогая Кашиме в таверне, Терна за какую-то неделю подняла навык до пятого уровня. Она также не забывала про [Управление маной.], и ловко научилась чистить и резать продукты с помощью собственной магии.

Елима, Сумле и Аспир немало времени проводили в кузне. Пока парни постигали основы ковки, девушка совершенствовала [Огненное зачарование.]. Нат же занялся выделкой шкур и тренировками с луком. Его [Слабый радар.] позволял отслеживать надоедающих крыс, и отстреливать их из лука стало хорошей тренировкой. Хотя парень далеко не всегда попадал по вредителям, его навыки стрельбы и выслеживания росли с каждым днем. Пробитых стрелами крыс он отдавал Терне. Она была в ужасе от подобных подарков первые дни, но быстро свыклась с необходимостью использовать максимум имеющихся возможностей. Целительница заращивала шкуры и собирала кристаллизованную кровь, а юный охотник разделывал тушки и тренировался выделывать кожу. Последней его задачей перед возвращением в Академию стала обработка шкуры гигантской крысы из подземелья столовой.

Вернувшись в стены академии, Эсон рассчитывал расспросить обо всем ректора Кармела, но тот, похоже, не собирался давать простые ответы. Вместо него на пороге корпуса появился невысокий плотно сбитый мужчина с короткими светлыми волосами.

— Я замещаю ректора Кармела, — представился он, — зовите меня Ромель. Ректор просил передать, что экспедиция засчитывается третьему классу в качестве полугодового экзамена. Для закрытия годового вам необходимо будет освободить первый этаж корпуса от тренировочных големов. После этого класс будет направлен на стажировку в архив. Разумеется, — мужчина брезгливо скривил лицо, — если вы справитесь до конца года. Но я, как и совет ректоров, считаю, что с экспедицией вам повезло. Здесь же в зачет пойдут только те големы, которых разрушили ученики, без каких-либо хитростей.

Внезапно появившийся в дверях заместитель Кармела выпалил свою тираду на одном дыхании, развернулся и в спешке ушел. Было очевидно, что класс бессильных он ненавидел. Но к такому отношению и дети, и Эсон уже привыкли. Ненависть к ученикам без классов проявлялась всякий раз, когда кто-нибудь из бессильных оказывался рядом с другими учениками или профессорами Академии. Одаренные ученики и их учителя не упускали возможности высказать свое пренебрежение. Особенно сильно это стало заметно после возвращения класса из экспедиции. Многие профессора даже не скрывали своего разочарования, что бессильные дети сумели выжить на проклятых территориях.

Но недовольство окружающих почти не затрагивало повседневную жизнь класса Эсона и Баньи. Занятия проходили в отдельном корпусе, куда брезговали соваться даже самые ярые противники идеи обучения бессильных. В столовой же дети всегда были в сопровождении Эсона и Баньи, при которых редко кто решался высказывать свое недовольство.

Разобравшись с накопившимися за неделю делами в корпусе, класс собрался в учебной комнате, готовясь к очередной неделе практики. Поскольку доступ к тренировочным полигонам был закрыт для бессильных, когда ученики оказывались на территории Белой Академии, они изучали теорию. Имея большой опыт жизни в лесу, Эсон рассказывал о монстрах, их поведении и способах выживания вне городских стен. Банья, будучи алхимиком, делилась своими знаниями в вопросах сбора и обработки ресурсов. Иногда девушка проводила опыты, показывая как без использования навыков класса можно создавать разные зелья и настои. Но в этот раз молодой профессор начал не с теории.

— Всего за два месяца обучения, — воодушевленно начал Эсон, — мы сумели закрыть полугодовой экзамен. Но уже к концу этой недели мы закончим обучение этого года, и вы отправитесь на стажировку в архив.

— Но, профессор, — подняла руку Елима, — мы не сможем за неделю перебить всех големов. Да и эта стажировка выглядит весьма сомнительной перспективой.

— И правда, — согласился Аспир. — В архив, обычно, отправляют самых бесперспективных учеников, которые способны только бумажки перебирать.

— Вы оба ошибаетесь, — помотал головой профессор.

— Разве? — недоверчиво спросила Елима.

— Насколько я помню, в других корпусах редко кто способен закончить курс обучения раньше времени.

— Это, конечно, правда, — смутилась светловолосая ученица.

— Кроме того, турнир с манекенами обычно устраивают для второгодников, — добавил факт Эсон.

— Но все же, — не сдавалась огнеглазая девушка, — архив?

— Тоже максимально удачный выбор, — довольно кивнул профессор, не оставляя Елиме пространства для возражений. — Только там достаточно безопасно для учеников первого года, там платят достаточно, чтобы покрыть расходы на содержание еще пары человек в приюте. Кроме того, в архиве можно узнать, с чем приходится сталкиваться стражам и участникам экспедиций.

— На самом деле, — вмешалась в разговор Банья, — вполне возможно, что вы все сможете остаться работать в архиве и после выпуска. Разумеется, если хорошо себя покажете.

— Ладно, ладно, я поняла, — сдалась ученица и добавила без особого энтузиазма, — вперед к стажировке в архиве.

— Наша цель, — обратился Эсон ко всему классу, — зачистить первый этаж. Но перед этим важный вопрос. Кто расскажет, какие бывают подземелья?

— Заблокированные и открытые, — выпалил вперед остальных Нат.

— И в чем между ними отличие? — хитро улыбнулась Банья.

— Заблокированные занимают какое-то пространство в реальном мире, но внутри могут иметь практически любой размер, в зависимости от того, как и сколько разлом поглотил маны, — ответила Терна.

— Заблокированные, — её перебил Аспир, — способны расти, кроме того, в них можно войти только со стороны входа. Открытые же можно посещать из любой точки, и они представляют собой точную копию того пространства, которое занимают. Но открытые подземелья не умеет расти или даже восстанавливаться, после расхода всей магии внутри они исчезают.

— Открытые подземелья, — начал Сумле, когда его друг замолчал, — очень полезны для создания арены, внутри которой можно разрушить практически все, но снаружи за этой ареной можно будет наблюдать.

— Есть и третий тип подземелий, — довольно улыбаясь похвасталась своими знаниями Елима, — вложенные. К примеру, проклятые территории некромантов являются именно таким подземельем. Внешний барьер — открытое подземелье. Внутри него находится закрытое, внутри которого еще одно, и так далее. Сложность вложенных подземелий в том, что их почти невозможно уничтожить. Так, проклятые земли самоподдерживаются и даже могут начать расти. И для этого им даже не нужен приток магии извне.

— Верно, — согласилась с учениками Банья.

— Тогда, уверен, — продолжил Эсон, — всем очевидно, что все этажи здесь являются открытыми подземельями. Чтобы получить доступ к комнатам вам будет достаточно разрушить тренировочных големов. Но обычным оружием это будет слишком просто сделать.

— Что?! — хором спросили ученики и Банья.

— Именно, потому будете пользоваться деревянными мечами.

— Невозможно! — заявила Елима.

— Вот завтра и проверим, — хитро улыбнулся профессор, — а сейчас надо поработать над вашими навыками.

Когда Эсон только пришел в Академию, он видел, как мечник сражается с тренировочным манекеном, потому молодому профессору не составило труда подобрать наиболее оптимальный способ зачистки комнат корпуса бессильных. Если говорить в общем, то тренировочный голем, или, как его чаще называют, боевой манекен, представляет из себя куклу в человеческий рост, которая умеет делать простейшие движения, имеет неплохую защиту и способна приспосабливаться к атакам противника. Использовать лук или магию манекен не способен. Но имея в руках щит и меч такой голем может по силе и навыкам сравниться с двумя первогодками. А десяток манекенов, напавших внезапно, может представлять опасность даже для выпускников Академии.

Но есть у тренировочных големов слабость, — они не способны противостоять магии, хотя и имеют от нее защиту. И все же Эсон не спешил говорить об этом своим ученикам. Вместо этого молодой профессор вручил каждому тренировочные щит и меч и предложил им самостоятельно придумать, как направить в экипировку ману, чтобы справиться с боевым манекеном.

Поначалу ученики пытались протестовать, доказывая, что и мечом они владеют не слишком хорошо, и манекену удары деревяшкой будут нипочем. Но профессор был непреклонен, даже возражения алхимика Баньи не смогли повлиять на его решение. Потому ученики смирились и до самого ужина пытались придумать, как при помощи деревянного меча и легкого щита можно справиться с задачей.

И хотя здесь не обошлось без проблем, Эсон с удовлетворением отметил, что класс сумел найти решение. Первой зачаровать меч огнем догадалась Елима. Светловолосая девушка уже не раз показывала свое любопытство и умение решать возникающие проблемы. Когда у нее только получилось заставить меч полыхать, Елима решила опробовать оружие на щите, повесив тот на стойку во втором классе.

Поскольку в корпусе бессильных училось всего пять человек, второй класс практически всегда пустовал. Здесь были свалены материалы и заготовки, алхимические приспособления Баньи, стойки для оружия и прочие вещи, которые не были нужны слишком часто. И именно здесь Елима решила опробовать свой новый прием. Влив ману в деревянное лезвие, девушка со всей силы ударила по щиту. Когда тот разлетелся на мелкие щепки, и без того огненные глаза Елимы запылали, словно в них, как и на мече, ожило магическое пламя.

— Получилось! — закричала она от удовольствия.

— Ха! Смотри, как нужно! — Сумле уверенно повесил свой щит и ударил по нему.

В момент удара меч юноши на мгновение покрылся тонкой голубоватой пленкой, которая разлетелась сотней рваных лоскутов вместе с осколками рассыпавшегося щита.

Оценить способности других учеников молодому профессору не составило труда. Только когда Терна показывала свой навык, Эсон усилил щит маной, чтобы расколоть его было сложнее.

Похвалив каждого за находчивость, профессор искренне порадовался, что его ученики сумели не только прийти к одному выводу, но и с определенной долей индивидуальности справились с воплощением однотипного решения. Разумеется, он понимал, что реальный результат будет виден лишь завтра, когда под градом ударов начнут разрушаться големы. Но уже сейчас Эсон мог оценить силу своих подопечных, и она давала молодому профессору повод гордиться.

— После зачистки комнат, — Эсон подвел итог демонстрации навыков, — вряд ли кто-то решит сказать, что у вас нет никакой силы. Но есть одна вещь, о которой я считаю себя обязанным вам напомнить.

— И какая же? — с нетерпением в голосе спросил Нат.

— Помните, чтобы получить первый уровень [Управление маной.], вам помогла профессор Банья? — дождавшись утвердительного кивка от каждого, Эсон продолжил. — На самом деле это было не обязательно. Научиться этому можно самостоятельно, с помощью техники дыхания. Я позже расскажу об этом. Просто помните, что каждый человек без класса может научиться всему тому же, что и вы. Другое дело, что развитие [Управления маной.] требует довольно много времени, а вас пришлось протащить по ускоренному пути.

— Получается, мы теперь можем сами научить кого-нибудь [Управлению маной.]? — задала вполне логичный вопрос Елима.

— Скорее да, чем нет, — немного подумав, ответил профессор. — Чем большее количество потоков в организме сумеет задействовать обучающий, тем больше вероятность. Но для этого каждому из вас надо сначала научиться чувствовать и использовать эти потоки в своем теле. Хотя о них тоже пока рано. Ну а сейчас, идем ужинать.

Во время вчерашнего ужина Эсон договорился с управляющим столовой, что завтрак принесут на рассвете сразу в корпус. Молодой профессор надеялся начать зачистку комнат как можно раньше. Несмотря на то, что он был уверен в силах своих подопечных, Эсон предполагал, что местные големы могли быть усилены, дабы создать больше трудностей для всеми ненавистных бессильных.

Восемь комнат, которые сейчас были открыты в корпусе, располагались слева и справа по коридору. Три двери слева вели в учебные классы и зал. В ближайшем к выходу классе подопечные Эсона и Баньи проводили большую часть времени, занимаясь там. Следующая дверь вела в такую же комнату, которая использовалась как склад. И за третьей дверью был просторный зал, где ученики отдыхали, играли и тренировали свои навыки в свободное время. Пять дверей по правую руку от входа вели в небольшие спальни. В каждой крохотной комнатке находилась узкая кровать и комод. На большие удобства обучающимся без класса рассчитывать не приходилось.

Также по правой стене был еще один проход, закрытый магической печатью, он вел на второй этаж корпуса. Завершался коридор двустворчатой дверью, заблокированной несложным заклинанием.

Вооружившиеся тренировочными мечами и щитами ученики столпились возле этой двери и тихо переговаривались. Они были взволнованы, возбуждены и в определенной степени напуганы, — им впервые предстояло сразиться с боевыми манекенами.

— Терна, — обратился к темноволосой девушке Эсон, — попробуй разрушить заклинание так, чтобы не повредить камень, который его питает.

Целительница кивнула и подошла к двери. Даже для владеющего своей маной мага это заклинание могло бы показаться хрупким пульсирующим полем. Разрушить его можно, приложив совсем немного магии и хорошенько ударив по двери. Но при таком подходе разрушится и крохотный огненный камень, зачарованный так, чтобы превратить тусклое свечение в барьер. Но навык [Управление маной.] позволял не только накапливать и использовать магию, но и понимать ее природу. Так что для Терны пульсирующее поле выглядело тонкой хрупкой паутинкой, растянутой по периметру двери.

Внимательно осмотрев структуру заклинания, девушка направила свою ману тонким жгутом к стенам, протянула ее по потолку и полу, нарисовав магический прямоугольник. Затем опа попробовала сжать его, но, почувствовав, что хрупкая структура защитного заклинания вот-вот развалится, остановилась. Целительница влила немного магии в сердце заклинания, в огненный камень, заставляя паутинку разрастись и прилипнуть не к границам дверей, а ее прямоугольнику. Когда хрупкий барьер прилип к новому периметру, Терна начала медленно сжимать прямоугольник, вместе с этим вытягивая ману из огненного камня.

Через минуту она довольно выдохнула, коротко ойкнула и, соединив ладони вместе, потянулась к двери. Камень, некогда бывший сердцем заклинания, все это время удерживался в воздухе собственной магией. Когда Терна сжала барьер, ничто больше не удерживало огненный камень, и он полетел вниз. Девушке удалось подставить руки перед тем, как сердце барьера упало на пол. Терна радостно сжала его и обернулась.

— Готово? — с улыбкой на округлом лице спросила она.

— Ага, — Банья порадовалась за успех ученицы.

— Есть идеи, что делать дальше? — спросил Эсон.

— [Слабый радар.] — уверенно произнес Нат, активируя способность.

Довольно грубый и вместе с тем плотный поток магии разлетелся во все стороны, отразился от стен, прошел через них, подсвечивая в сознании парня детали интерьера, окружающих его людей и полторы дюжины големов, медленно ползущих внутри просторного помещения за дверью.

— Пятнадцать или двадцать големов внутри, —заключил Нат. — Вроде бы они не двигаются вместе.

— Тогда пришло время зачистить ваш спортивный зал, — Эсон подошел к двери. — Кто хочет первым?

— Мы! — Аспир и Сумле подошли к своему учителю.

— Хорошо, следом Елима, Терна, Нат последний. А теперь вперед, — молодой профессор открыл дверь и вошел первым.

Последнее помещение первого этажа представляло собой огромный зал, занимающий всю ширину корпуса: от подоконника учебного класса, до окон спален. В длину же зал был раза в полтора больше, создавая огромную площадку для тренировок. Единственными препятствиями здесь были четыре колонны, расставленные на равном расстоянии друг от друга и от противоположных стен. Они делили пространство на девять почти равных прямоугольников, в каждом из которых находилось по два голема. Только в центре находилась одна, чуть более крупная и, сейчас, неподвижная кукла.

Боевые манекены действительно не обращали на учеников внимания, медленно вышагивая громоздкими деревянными ногами внутри своих прямоугольников. Деревянные куклы своей анатомией были очень похожи на обычного человека. Объемные короткие ноги, расширяющиеся к низу, двигались при помощи двух суставов. Один находился возле туловища, и был аналогом тазобедренного сустава, второй заменял колено. Чтобы сохранять устойчивость, ноги заканчивались подвижной полусферой, заменяющей манекену ступню. И хотя двигался он медленно, свалить с ног такого голема было сложно.

Корпус куклы состоял из двух частей, соединенных огромным шаром. Это позволяло голему свободно вращать телом и быстро реагировать на удары с разных сторон. Голова также крепилась на массивный шар, давая возможность легко осматриваться и быстро находить цель. Что до рук, они имели схожее строение с ногами, разве что имели чуть большую длину и меньший диаметр, а кисти были заменены деревянным креплением для меча на правой руке, и щита на левой. Именно так и был вооружен каждый манекен, что было вполне стандартно для обычных тренировочных големов.

Недовольно сжав губы в тонкую полоску, Эсон покачал головой. Его ученики еще не заметили этого, но щиты манекенов сильно отличались от тренировочных экземпляров. Обычный тренировочный щит, любой из тех, что держали сейчас ученики, представлял собой соединенные вместе доски, которые крепились к широкой раме с ручкой. Но големы носили с собой совершенно другие модели. Их щиты были сколочены из двух слоев досок, идущих перпендикулярно друг другу, и на внутреннем слое отчетливо чувствовалась магия.

— Мне кажется, — шепотом начала Елима, — что они будут нападать по двое.

— Давайте проверим! — не боясь привлечь внимание выкрикнул Аспир.

— Ну, вперед, — разрешил Эсон.

Аспир сделал шаг вперед, и вытянул вперед меч, указывая на ближайшего голема. Магия сорвалась с его руки словно вспышка молнии, прочертила ломаную серую черту по лезвию меча, превратилась в тонкую нить и, чуть изогнувшись, словно имела вес, впилась в голову деревянной куклы.

— Иди сюда! — прокричал Аспир, скорее для того, чтобы выплеснуть эмоции, а не усилить заклинание.

Боевой манекен медленно повернул голову к юноше и все той же заторможенной походкой направился к нему. Второй голем стоял заметно дальше и среагировал не сразу, потому, когда первый уже занес деревянный меч для удара, он лишь успел развернуться к ученикам.

Аспир выставил вперед щит, немного приподняв, чтобы не дать манекену полностью опустить оружие, усилил щит маной, надеясь заблокировать весь урон и тут же отлетел к стене, врезавшись в нее спиной. Тренировочные големы тут же потеряли к своей цели интерес и начали медленно разворачиваться, чтобы продолжить патрулирование своего квадрата.

— Я еще не закончил! — прошипел Аспир, выстреливая серой нитью, чтобы вновь привлечь внимание куклы.

Голем вновь занес меч для удара. Юноша же, как и прежде, выставил вперед щит, вспоминая, чему его учил Ферир. Аспир широко расставил ноги, чуть согнул левую в колене, и собрал ману в щите, одновременно усилив ноги, чтобы не потерять равновесие. Голем ударил. Несмотря на то, что боевой манекен дрался лишь деревянным мечом, его сила заметно превосходила силы обычного человека, позволив вновь отправить Аспира в полет.

— Давай я попробую, — Сумле протянул своему другу руку, помогая подняться.

Сосредоточившись, Сумле направил меч в сторону голема. По дереву скользнула короткая красная вспышка, которая мгновенно врезалась в куклу, привлекая ее внимание. Вместо того, чтобы ждать удара, юноша сам подошел к голему и ударил его. Тренировочный манекен закрылся щитом, замер на секунду, и начал поднимать руку с мечом.

— Давай! — скомандовал Сумле, поднимая щит.

Аспир ловко вынырнул из-за спины своего товарища и быстрым движением сверху вниз ударил по локтевому суставу куклы. Та словно и не заметила это, обрушив свой меч на щит Сумле. Но юноша выстоял. Он не только усилил свой щит маной, но и укрепил все тело, разумно предположив, что именно так можно погасить всю силу удара.

— Еще раз! — скомандовал он, ударяя по щиту голема.

Боевой манекен вновь занес меч, но опустить его не успел. Аспир уже понял, как его друг сумел выстоять под ударом голема, и тоже перенаправил часть маны, чтобы усилить тело. Его лезвие покрылось тонкой серой пленкой, которая позволила мечу войти между плечом и локтевым суставом, отсекая предплечье.

— Надо достать камень из головы, — подсказал Эсон.

— Тогда целься в голову! — крикнул Сумле, ненадолго опуская щит, чтобы вновь заставить манекен защищаться.

Очередной успешный удар Аспира пришелся в шарообразный сустав, заменяющий голему шею, совсем рядом с головой. Кукла остановилась.

— Получило... — выглянул из-за щита Сумле, но договорить не успел, улетев к стене зала.

Сражаясь с первым големом юноша забыл, что все это время вторая кукла медленно, но неотвратимо приближалась к нему.

— Я задержу его! — выкрикнул Аспир, выпуская из кончика меча магическую нить и поднимая щит.

Второй раз объяснять Сумле не потребовалось. Заставив себя побороть боль от удара, он направил ману в ноги, заставляя себя как можно быстрее добежать до голема. Один удар манекен успел сделать, но в этот раз Аспир устоял. Тем временем его друг зашел со спины и вонзил пропитанный маной меч в голема, стараясь попасть в тонкую щель между шейным шаром-суставом и туловищем. Голова второго голема послушно упала на пол. Сумле и Аспир победоносно подняли мечи вверх, эти пятнадцать секунд оказались для них настоящим испытанием.

— Эй! Какого?! — выкрикнул Нат, отпрыгивая назад.

Големы из двух боковых секторов направились к опустевшей зоне. Один, из левого угла, оказался слишком близко и почти успел задеть темноволосого юношу. Нату повезло, он вовремя заметил приближающуюся куклу и сумел отреагировать. Выставив щит, и смещаясь к центру комнаты, он старался обойти голема справа. Манекен ударил еще раз, в этот раз Нату не удалось увернуться, удар задел щит, пускай и вскользь, но юноша едва сумел удержать равновесие. Сделав лишний шаг, он попытался ударить голема, но тот успел повернуться и выставить щит.

Почти не вкладывая силу в удар, Нат быстро стукнул по щиту манекена, заставляя того ненадолго замереть, и вновь попытался зайти со спины. Вторая попытка оказалась удачнее, и юноша уже замахнулся для удара, когда совсем рядом заметил второго голема и поспешил поднять щит, стараясь защититься от атаки. Тяжелое деревянное лезвие заскользило по деревяшкам в руке Ната, раскалывая их в щепки и кидая парня на пол к колоннам. Секунда, и голем уже начал заносить руку для второго удара по не успевшему прийти в себя юноше.

— Я помогу! — Терна уже бежала к нему.

Девушка кинула щит Нату, наложив на него тонкую сетку, сотканную из собственной маны. Учебный щит врезался в ногу парня ручкой вверх, когда голем уже поднял меч над головой. Нащупав деревянный прямоугольник, Нат перевернулся, попытался подняться, закрываясь щитом. Мощный удар голема отбросил юношу к ногам другой куклы.

И в этот момент Терна отвлекла внимание этой куклы на себя, кинув в нее меч. Разумеется, голем, который еще не успел повернуться к прилетевшему к ногам парню, без проблем заблокировал прилетевший в него кусок дерева. Но именно этого девушка и добивалась. Она без колебаний поднырнула под руку медлительной куклы и положила руку на ее туловище, выпуская заранее подготовленную сеть из маны. Тонкие синие нити мгновенно впились в корпус манекена, прорезая его, словно масло. Миг, и разрезающая сеть прошла куклу насквозь, разрезав ее туловище на десятки квадратных частей.

В это время Нат перекатился в сторону, стараясь не подпустить ближайшего голема к своей спасительнице, ударил по щиту голема, который уже не раз откидывал его и на мгновение замер от удивления. Боевой манекен больше не пытался ударить Ната, вместо этого он обеими руками схватился за щит и блокировал выпады юноши. Понять, что произошло, парню помогла случайность. Неудачно ударив мечом, он задел щитом по предплечью голема, и на гладкой деревянной оболочке куклы появился прямоугольный узор. Отпрыгнув назад Нат осмотрел свой щит и, обнаружив на нем магическую сеть, мысленно поблагодарил Терну за помощь. Хотя это заклинание и не могло нанести серьезный урон голему в качестве основного оружия, деревянный меч куклы рассыпался на куски, когда задел эту разрезающую сеть из маны.

Получив небольшую передышку, Нат вновь приблизился к голему, заставляя его поднять щит. Парень замахнулся и со всей силы ударил под колено куклы, выбивая сустав и лишая манекен равновесия. Нанести последний удар по лежащему противнику не составило никакой сложности.

Но радоваться было еще рано. Он с Терной оказался перед очередной парой големов, добравшихся из дальнего угла помещения. Сделав шаг назад, Нат взглянул на поверженного девушкой манекена и улыбнулся, осознавая силу ее заклинаний.

— Терна, сможешь разрезать и этих двоих? — спросил он.

— Д-да, наверное, — неуверенно ответила она.

Пока Нет и Терна сражались с големами, а Аспир и Сумле приходили в себя, осматривая поверженных ими противников, Елима закипала от злости.

— Если вы их всех перебьете, я не пройду экзамен! — закричала она, направившись к подходящим големам справа.

— Ненавижу эти тупые мечи! — выкрикнула она, без какой-либо магии ударяя по блоку манекена.

— Ненавижу эти бессмысленные щиты! — прошипела Елима, обходя голема сбоку и кидая ему в голову щит.

За секунду до этого щит девушки буквально загорелся. Пламя быстро покрывало тонкие деревяшки, но не сжирало их, лишь оставляло тонкий слой черных углей.

— На тебе я сдам этот чертов экзамен! — не успокаивалась девушка, поправляя падающие на лицо светлые пряди.

Охваченный пламенем щит врезался в голову голема, отскочил от него, осыпая куклу черной мелкой пылью.

— Сдохни! — в огненных глазах Елимы сверкнула ярость.

Упавшие на голема угли взорвались с оглушительным грохотом, разнеся в щепки голову и верхнюю половину туловища манекена, откинув руки в разные стороны.

— Теперь ты, — девушка злобно посмотрела на второго голема в правом углу.

Горсть пылающих пламенем щепок словно арбалетные болты вылетела из руки Елимы, осыпая руки боевого манекена взрывающейся пылью. Секунда, и его конечности совершили короткий полет по крутой дуге.

— Надо же добить мечом?

Казалось, растущая с каждым новым движением злость девушки заставляла бояться не только наблюдавших за ней Аспира и Сумле, но и бездушных кукол. Лишившийся рук голем просто стоял и покорно ждал, пока Елима поднимет меч и с пылающим лезвием разнесет на осколки его голову. Было похоже, что даже идущие из центра манекены на несколько секунд замерли, не желая приближаться к разъяренной девушке.

Пока с правой стороны зала раздавались один за другим все новые и новые взрывы, знаменующие победу над очередным големом, темноволосый дуэт действовал куда тише и изящнее. Нат ловко подставлял щит под удары мечей, заставляя оружие кукол рассыпаться, разрушал им колени, а когда манекены падали на пол, Терна разрезала их головы своей сетью.

Не похвалить Аспира и Сумле молодой профессор тоже не мог. Они не имели такого разрушительного потенциала как аккуратная Терна или бушующая Елима, не двигались так же ловко и быстро, как Нат. Но их слаженность и умение подстраиваться под ситуацию радовало Эсона. Оба ученика быстро поняли, что если помочь Елиме добраться до головы голема, зачистка пойдет куда быстрее. Потому они заставляли кукол повернуться в сторону, подставляя свои щиты под атаку и давая девушке возможность ударить сбоку. Кроме этого они сразу сообразили, что щиты големов куда лучше тренировочных, и сразу же сменили свою слабую экипировку.

За каких-то десять минут периметр зала был зачищен. Весь пол был завален кусками шестнадцати големов, буквально сметенных учениками без классов.

— Это все? — устало спросил Нат.

— Не-а, — разочаровано ответила Елима, и показала на стоящего в центре голема, — еще этот.

Тренировочные големы, или боевые манекены, отлично подходят для учебных сражений по той причине, что имеют настраиваемый порог сложности, но вместе с этим могут самостоятельно подстраиваться, если тренирующийся слишком силен. Выиграть у такого противника довольно сложно, для этого надо уметь анализировать собственные ошибки и быстро менять подход к сражению. Это позволяет максимально эффективно тренироваться в почти боевых условиях. Но главной особенностью големов, из-за которой их так любят использовать на экзаменационных битвах, является управляющее заклинание. Эта магия впечатывается в ядро голема и записывает весь полученный големом урон, каждое движение куклы и ее противника.

Серьезным минусом была необходимость выискивать камни с управляющим заклинанием среди обломков. А обломков было много. Вся тренировочная комната была усеяна щепками и осколками, части големов были разрезаны, разбиты и взорваны, они почти полностью покрывали пол темным слоем, на котором тут и там виднелись следы пламени. Но копаться в этой куче мусора Эсону было в какой-то мере даже приятно. С глупой улыбкой на лице он раз за разом прокручивал в голове реакцию своих подопечных на голема в центре комнаты.

Финальный босс сильно отличался от мелких големов, он был крупнее, быстрее и создавался силой трех, или даже четырех, магов, так что обладал силой, в несколько раз превосходящей обычных големов. В продолжительной схватке этот монстр выиграл бы вне зависимости от количества противников. Кроме того, он начал активироваться раньше, чем Елима вспомнила об этой махине в центре комнаты. Но стоило только девушке указать на голема, как отреагировал весь класс.

Аспир и Сумле мгновенно заблокировали руки голема, не позволяя им подняться для удара. Их сил не хватило, чтобы удержать огромную куклу, и та медленно поднимала учеников вверх. Но два точных удара от Ната по плечевым суставам исправили положение. В этот же момент Терна раскрошила ноги голема, полностью обездвижив его. А следом в голову куклы прилетел меч Елимы, который буквально разорвал голову и туловище манекена на части. За какие-то мгновения впятером они справились с тем, на чем обычно проверяется работа уже слаженных групп.

Случившееся Эсон считал достижением. Справиться даже с одним варгом его подопечные еще не смогли бы, но с такими темпами роста, это был лишь вопрос времени, когда ученики догонят и, скорее всего, превзойдут по силам обычных выпускников Академии. Конечно, над совместными действиями классу еще надо было много работать. Осколки от взрыва Елимы задели всех, оставив как мелкие царапины, так и глубокие порезы. Благо, Терна уже достаточно натренировалась на крысах и могла, пусть и весьма болезненно, зашивать своей магией даже серьезные раны. А в купе с оставшимися после обучения в конюшнях целебными зельями каких-либо серьезных проблем удалось избежать.

— Нашла! — довольно прокричала Терна, поднимая над головой округлый камушек с вырезанными на нем рунами. — Это семнадцатый!

Голос ученицы заставил профессора отвлечься от своих мыслей. Пересчитав камни, Эсон убедился, что класс собрал все ядра големов.

— Ну а теперь осталась уборка, — с ехидной улыбкой констатировал Эсон.

— Нет! — почти хором завопили ученики. — Хватит на сегодня.

— Ну, значит, хватит, — вмешалась Банья, которая большую часть времени лишь наблюдала за происходящим.

— Да! — нестройным хором голосов завопили счастливые дети.

— Ладно, отдыхайте, — с улыбкой подтвердил молодой профессор, — все равно скоро обед.

Назвать сражение долгим было бы сложно. На уничтожение манекенов у класса не ушло и получаса времени. Самой изматывающей частью стал сбор камней-ядер, которые хоть и имели управляющее заклинание, но никак не выделялись на фоне обломков. Сейчас даже привыкший к постоянным и изматывающим тренировкам Эсон чувствовал себя измотанным.

И если у его подопечных было время для отдыха, молодому профессору вместе со своей коллегой-алхимиком предстояло отправиться в главный корпус и предоставить доказательство зачистки тренировочного зала, а также решить, как именно будет использоваться эта комната. Поскольку все практические тренировки велись в «Конюшнях Мирлена», потребности в дополнительном помещении у класса не было. «Если только, мы не будем здесь регулярно практиковаться», — посетила Эсона мысль, когда профессор осматривал поле битвы.

— Нет, нет, и еще раз нет! — протестовал ректор Белой Академии. — Невозможно каждый день создавать тренировочное подземелье! Это слишком затратно даже для полноценного корпуса! Хотите с кем-то сражаться постоянно, идите в естественное подземелье.

— Говорят, возле города было найдено одно, но нам понадобится постоянный допуск, — вежливо ответила Банья, специально акцентировав интонацией предпоследнее слово.

— Чтоб вас! — недовольно фыркнул сидящий в кабинете заместитель Кармела.

Эсон ожидал, что успехи класса бессильных не будут восприняты с восторгом. Но сейчас, когда в приемном кабинете с кислыми лицами сидели три ректора и заместитель Кармела, молодой профессор был расстроен и разочарован. Как бы сильно его подопечные не старались и не развивали свои способности, на них все равно смотрят как на мусор, бесполезных отбросов, до которым нет никакого дела.

Но, к счастью, оспаривать их достижения тоже никто не решался. Вся записанная на камнях-ядрах големов информация была проверена, и ни у кого не осталось сомнений, что с тренировочными куклами ученики справились своими силами. Но вместе с этим, молодой профессор отметил, что победа его класса вызвала недоумение и раздражение среди присутствующих. И сейчас, когда Банья так своевременно протолкнула идею о допуске в подземелье, ректоры откровенно испугались. Отказывать было поздно, это было их предложение, спонтанное, непродуманное и неуместное, сказанное сгоряча, но все же предложение. Кроме того, девушка-алхимик взяла инициативу, потребовав постоянный пропуск. В других условиях бессильные могли бы рассчитывать на временное, а то и просто разовое разрешение посетить подземелье. Постоянный пропуск же давал возможность тренироваться когда угодно.

— Л-ладно, вот ваше разрешение, — буркнул один из ректоров и протянул Банье две тонкие пластинки.

Одну Банья прислонила к своей карточке профессора, другую отдала Эсону. Крупная печать постоянного пропуска без промедлений переползла на карточку с информацией о профессоре, сжавшись в небольшой круг и устроившись в нижнем правом углу.

— Ах да, — словно только что вспомнил, сказал Эсон, хитро улыбаясь, — заместитель Ромель, помнится, вы говорили про стажировку и годовой экзамен.

— Да, все сделаю к следующей неделе, — демонстративно отвернул голову Ромель, — можете быть свободны.

Вежливо поклонившись, Банья и Эсон вышли из кабинета-приемной и отправились на улицу.

— Фуф! — облегченно выдохнула профессор-алхимик. — Я думала, они будут орать и пытаться выгнать нас.

— Да уж, напряженная атмосфера там была, — согласился парень. — Как думаешь, они действительно настолько сильно злятся?

— Думаю, гораздо сильнее, просто пытаются не показывать это, — улыбнулась Банья.

— Им надо лучше учиться это делать, — засмеялся молодой профессор.

— Ага, — весело хихикнула девушка.

— Зато теперь мы можем отправиться в подземелье.

— Думаешь, это хорошая идея, сунуться в логово гоблинов?

— Гоблинов, говоришь? Они слабые, глупые, далеко не все умеют использовать даже примитивные инструменты и берут исключительно численностью. Думаю, у нас есть все шансы там тренироваться.

— Говорят, в подземельях они умеют разводить мелкую живность, — обеспокоенно заметила Банья.

— Тогда, мы всегда сможем приносить в столовую или в конюшни свежее мясо, — заключил Эсон.

— Ты слишком самонадеян, — недовольно фыркнула алхимик.

— Если мы не справимся с гоблинами, то об экспедициях придется забыть, — покачал головой парень. — Каждый в классе должен научиться справляться как минимум со стаей варгов.

— Варгов? — побледнела девушка. — Ты понимаешь о чем говоришь?

— Даже лучше, чем ты можешь представить, — грустно ответил молодой профессор.

— Расскажи, — потребовала Банья.

— Ты же знаешь, что последние несколько лет я провел в лесу.

— Да, ты как-то упоминал об этом.

— Все это время мои спасители тренировали меня. Скажем так, варгов можно назвать одной из самых легких частей тренировок. Начальных тренировок.

— Ты сейчас шутишь? — не поверила девушка.

— Если бы, — вздохнул Эсон, вспоминая, через что ему пришлось пройти. — Но к этим ребятам я не буду настолько суров.

Обсуждать планы тренировок в подземелье и практики в архиве профессора продолжили пока шли к столовой. За обедом же было решено не беспокоить учеников и позволить им насладиться победой, но победа лишь раззадорила их.

— А мы теперь будем постоянно сражаться? — робко спросила Терна.

— Да! Нас же теперь пустят в подземелье? — бодро поддержал девушку Аспир.

— Согласна, хотелось бы попробовать себя в реальном бою, — кивнула Елима.

— Эй, эй, подождите! Кто вам сказал про подземелье? — растерялся молодой профессор.

— Вы же и говорили, — отозвался Нат.

— Да? — Эсон попытался вспомнить, когда успел рассказать о подземелье подопечным, но безуспешно.

Не сумев перевести разговор в другое русло, молодой профессор решил, что сейчас вполне удачное время, чтобы обсудить детали посещения разлома. Случайно появляющиеся подземелья чаще называют естественными. Они возникают спонтанно, но не бессистемно. Условий для возникновения довольно много, но в числе важных — минимальное количество людей и животных вокруг, так что естественные подземелья почти всегда появляются в безлюдных укромных местах. В связи с этим и находить такие подземелья довольно сложно, что приводит к главной их проблеме — быстрому разрастанию. Несмотря на то, что почти все естественные разломы возникают заблокированными, они быстро становятся вложенными, образуя несколько уровней.

«Пещера гоблинов» не стала исключением. За время своего существования она не изменила свой цвет, оставшись на сером уровне сложности, но получила не меньше четырех уровней, три из которых успели исследовать. К четвертому уже был найден проход, но пока каких-либо деталей о нем известно не было.

Зато было известно, что подземелье развилось до стабильного состояния и легко себя поддерживает, создавая человекоподобных монстров. Вся избыточная магия, создаваемая внутри разлома, превращалась в гоблинов, но те успевали размножаться и естественным путем, из-за скорость роста их количества лишь увеличивалась со временем. Потому «Пещера гоблинов» пользовалась большой популярностью у местных стражей и учеников Академии.

Каждый день в разлом отправлялось до восьми групп, каждая из которых убивала по десять, иногда даже пятнадцать монстров, за тела которых в замке платили по серебряной монете. Это подземелье стало великолепным полигоном для тренировок в реальном бою и способом заработать немного денег. Было, конечно, еще и городское подземелье, но там за неделю не всегда появлялась хотя бы одна крыса, что делало пещеру с гоблинами еще более заманчивым местом.

Не обходилось и без проблем. Хотя гоблины были глупы и слабы, иногда в их рядах появлялись более опытные экземпляры. И когда такие монстры сталкивались с излишне самоуверенными и потерявшими бдительность группами, люди получали травмы. Даже были случаи, когда не все участники группы возвращались из очередного похода в эти пещеры. А о количестве отчаявшихся бесклассовых бедняков, которые хотели поживиться, но сгинули в глубинах разлом, можно лишь догадываться.

Разобрав за время обеда ключевые особенности подземелья, класс отправился в свой корпус, где Эсон продолжил рассказывать о битвах внутри разлома. «Пещера гоблинов» действительно представляла из себя пещеру, запутанную, низкую, с десятками ответвлений и сотнями мест, где можно потеряться, или откуда может появиться враг. Но главной сложностью оставалось непривычное место для сражений, где не всегда можно увернуться или замахнуться для удара.

Чтобы ученики привыкли сражаться в узких пространствах, он, пока подопечные убирали мусор в тренировочном зале, подготовил в заваленном классе небольшой лабиринт. Перегородив большую часть пространства, Эсон создал узкие невысокие проходы, которые образовали имитацию пещер. Именно здесь дети до самого вечера тренировались двигаться и атаковать, привыкая к ограниченному пространству.

Имея постоянный пропуск в подземелье, класс мог отправиться в «Пещеру гоблинов» сразу после обеда, но, после получаса тренировки, молодой профессор порадовался, что не стал торопить своих учеников. Им было сложно сражаться в условиях, когда вокруг потолок и стены с постоянными перепадами высот. Нормально пользоваться мечами и щитами здесь было практически невозможно. Даже магия Елимы и Терны оказалась не эффективна. Ученицы лишь создавали друг другу помехи, загораживая обзор и поднимая пыль.

Отказаться от тренировок в разломе Эсон хотел больше всего. Его куда сильнее интересовал доступ к архиву, где хранились записи всех расследований за последние десять лет. Именно там он мог найти упоминания о своей семье. Но и бросать учеников из-за собственной цели молодой профессор не мог.

Пока заместитель ректора Кармела готовил документы для стажировки в архиве, Эсон выкладывался по полной, помогая своим подопечным и Банье приспособиться под сражения в пещерах. О других аспектах подготовки он тоже не забыл, и в первый же день отправился в «Конюшни Мирлена», чтобы предупредить о своих планах Стоту и Ферира. Когда же недовольный Ромель появился в корпусе бессильных, профессорам осталось лишь распланировать время тренировок в подземелье и работы в архиве.

Рассчитывать на то, что заместитель Кармела сделает все вовремя Эсон не мог, потому был морально готов в первый же день новой недели отправиться выбивать для своего класса приглашение на стажировку. Но Ромель удивил молодого профессора. Еще до завтрака он встретил обоих Эсона и Банью перед входом в корпус и отдал пять бессрочных приглашений в архив, по одному для каждого из бессильных учеников, а также выдал график посещений подземелья и стажировки. И хотя ничего особенного в предоставленных документах не было, к удивлению профессоров, упрекнуть заместителя Ромеля было не за что.

Завтракать класс бессильных отправился в приподнятом настроении. Теперь у каждого был повод гордиться своими достижениями. За три неполных месяца, с момента появления в Академии Эсона, неспособные даже постоять за себя дети сумели сделать то, что до них удавалось лишь единицам. О получении способностей, даже самых простых, мечтает каждый житель Альянса, которого судьба обделила классом. Но для пятерых учеников эти мечты стали повседневностью и даже обязанностью. А вместе с этим они получили признание ректоров Белой Академии, и сумели сделать то, что для обычных детей с классами считалось непозволительной роскошью, — еще не прошла даже середина первого года обучения, а класс бессильных уже отправился на стажировку и тренировки в подземельях, что было доступно лишь после второго года в академии.

Для Баньи такое стремительное продвижение было и удивительно, и приятно. Хотя она и не знала, на что рассчитывает ее коллега, профессор Эсон, девушка была уверена, что сейчас лучшее время для того, чтобы создать методику обучения детей без классов. Профессор-алхимик рассчитывала, что рядом с всегда молчаливым и показательно равнодушным Эсоном ей удастся получить достаточно знаний для обучения класса самостоятельно, на случай, если молодой профессор вскоре покинет академию. Именно к такому исходу она старалась подготовиться, ведь даже ректор Кармел предостерег ее об этом.

Найти себе места не мог только Эсон. Ему не хотелось тратить еще больше времени. За время в столице он не сумел выяснить ничего стоящего о пропаже своих родителей. Нигде не было ни намека на то, что они сумели добраться до столицы. Ни один лекарь не мог вспомнить пару, приехавшую под ночь шесть лет назад. Стражи так и вовсе отказались помогать ему в поисках, несмотря на статус профессора Академии. Долгие вечера и ночи, проведенные за исследованием каждой мелкой зацепки, которую Эсону удалось достать, ни к чему не привели. В библиотеке тоже не оказалось ничего стоящего.

Единственной оставшейся возможностью оставался архив, но профессор не мог заставлять своих учеников искать что-то для него в ущерб их развитию. Ему хотелось дать своим подопечным как можно больше реального боевого опыта на случай, если некроманту придется раскрыть свои способности и исчезнуть из столицы. Но больше всего его настораживало слишком удачное совпадение во всем, начиная от появления ректора Кармела у ворот города.

— ...профессор Эсон? — вопрос заставил молодого некроманта отвлечься от мыслей.

— А, что? — переспросил он.

— Что нам нужно перед походом в подземелье? — повторила вопрос Терна.

— Именно на этот вопрос вы попробуете мне ответить до сегодняшнего вечера, — хитро улыбнулся профессор. Хотя, после экспедиции на проклятые земли это не должно составить сложностей.

До вечера ученики паковали сумки, подбирали оружие, проверяя его в тренировочной комнате, заставленной вещами, и запасались едой и водой. Перед сном Эсон проверил сумку каждого и похвалил своих подопечных за разумный подход. Несмотря на то, что до самых выходных группе было позволено тренироваться в подземелье, Банья предупредила, что первое время спускаться в разлом класс будет лишь на несколько часов, самое долгое — на день. Потому запасы воды и еды ученикам особо не требовались, лишь по одной порции обеда на каждого. Вместо пищи они упаковали различные лекарства и зелья, которые помогут при возникновении сложной ситуации. Возникнет ли она — будет видно завтра.

Спать все ушли рано. Эсон и Банья остались спать в классе, чтобы не покидать корпус и отправиться к разлому как можно раньше. Завтрак и обед для них уже был подготовлен, оставалось лишь проснуться и идти к подземелью. Профессора все еще ожидали подвох, но класс бессильных никто не остановил ни на выходе из Академии, ни возле городских ворот, ни даже патруль у «пещеры гоблинов». Стражи разлома лишь предупредили, что монстры начинают появляться сразу возле входа в подземелье, потому следует быть предельно осторожными.

Первым в разлом вошел Эсон. Некромант был готов с первых секунд начать сражаться, но это не потребовалось. Первая комната разлома представляла собой довольно большую, около сотни квадратных метров площадью, комнату, огороженную по периметру стеной из деревьев. Толстые нерушимые стволы представляли собой границу подземелья. Разлом начинался возле небольшого холмика, поросшего тонкими молодыми деревцами, именно им и подражало подземелье, обозначая свои размеры. Вверху же не было границ, там можно было увидеть чистое голубое небо, — именно так подумал бы любой, кто впервые оказался внутри подобного разлома. Но Эсон уже не раз видел эту обманчивую картину. На самом деле потолок был, твердый и непроницаемый он начинался где-то на расстоянии трех метров от пола, но отличить его от настоящего неба было практически невозможно. Лишь равномерное свечение со всего потолка сразу могло навести на подобную мысль.

Земля под ногами была покрыта невысокой, по щиколотку, травой, в которой гоблины могли спрятаться лишь лежа и без единого движения, на что эти небольшие всегда подвижные твари были не способны. Выпустив немного маны вокруг себя, Эсон убедился, что никакой опасности нет. И в этот момент рядом с ним появился Нат.

— Все в порядке, профессор Эсон? — спросил парень.

— Ты мне скажи, — с некоторым недовольством ответил профессор.

Эсон понимал, что опыта в подземельях у его подопечных еще не было, но все же рассчитывал на чуть большую сообразительность Ната, так что его вопрос разочаровал молодого профессора.

— Точно! — догадался Нат, возвращая веру своему учителю.

[Слабый радар.]

Способность черноволосого юноши определять, кто находится рядом, прекрасно подходит для разведки, позволяя быстро оценивать угрозу возле себя.

— Молодец, — похвалил его Эсон, — постарайся поддерживать его постоянно.

Следом за Натом у входа в подземелье появился весь класс. Последней через разлом прошла Банья, убедившись, что никто не остался снаружи.

— И что? — изображая злость начал молодой профессор. — Все собрались руками драться? Или слова патрульных вы плохо расслышали, что тут может быть опасно?

На вопросы Эсона быстрее всех среагировал Аспир, который тут же вытащил из ножен меч и взял в руку щит. За ним повторили и остальные ученики.

— А если бы меня здесь убили до вашего появления, чтобы вы смогли сделать будучи безоружными? — спросил профессор.

— Да ладно вам, профессор Эсон, — начал было Сумле.

— Нет, он прав, — перебила его Елима, — мы не сможем всегда полагаться на силу своих учителей.

— Рада, что вы это понимаете, — кивнула Банья, — а теперь, давайте осмотримся?

— Это подземелье, как и большая часть других, разделено на комнаты, — начал объяснять Эсон. — Если осмотрите эту комнату, и убедитесь, что тут безопасно, останется лишь сторожить коридор.

Пока молодой профессор объяснял своим подопечным, на что и как обращать внимание при проверке комнаты подземелья, Банья собирала травы, которые здесь росли в огромных количествах. Пока Эсон занимался обучением, профессор-алхимик выискивала и аккуратно срезала сочные мягкие зеленые стебли, которые не пользуются большой популярностью у зельеваров, но отлично подходят для создания настоев с длительным эффектом.

Ученикам хватило десятка минут, чтобы тщательно осмотреть местность и убедиться, что здесь не было ни одного врага. Единственной интересной деталью, которая была в стартовой комнате, оказался скелет огромного монстра. Один только позвоночник этого чудовища был длиной более двух метров. Но кожа и плоть этого существа уже давно сгнили, а кости пожелтели, каким бы сильным монстр ни являлся при жизни, он был уже давно мертв.

Во второй комнате класс встретил трех невысоких, меньше полутора метров ростом, существ, которые лишь отдаленно напоминали тощих низких людей с непропорционально длинными руками и грязной серо-зеленой кожей. Их вытянутые вперед овалы голов с трудом держались на слабой тонкой шее, и казалось удивительным, как такие создания вообще могут двигаться. Но, на удивление, гоблины двигались также ловко и быстро, как и многие крестьяне. Для учеников Эсона и Баньи эти монстры не представляли никакой опасности. Одному Аспир сломал шею легким ударом щита, второго пополам разрубил Сумле, а третьего взрывом Елимы разнесло на куски.

Здесь, как и возле входа в разлом, не оказалось ничего примечательного. Тела гоблинов и их вещи не представляли никакой ценности, а кроме этого на огромной зеленой поляне больше не было ничего. Третья комната подземелья вновь оказалась огромным зеленым диском, на котором не было ни одного противника. Пока остальные скучали, Банья и Терна собирали травы для создания зелий. Правда, в этот раз комната заканчивалась не стеной деревьев, а отвесной скалой, откуда начинался спуск вниз.

Войдя в пещеру, класс бессильных тут же наткнулся на группу из десяти гоблинов. В узком пространстве с низким потолком эти мелкие твари чувствовали себя достаточно комфортно, но и ученики за время тренировок привыкли к сражениям в подобных местах. Аспир и Сумле выставили щиты, усилив их маной, а Елима и Нат из-за спин своих товарищей поливали монстров огнем и стрелами. Терна же следила за тем, чтобы никто не зашел классу за спину, и вместе с этим усиливала своей магией щиты идущих впереди парней. Ни этот десяток гоблинов, ни подоспевшие следом пятнадцать тварей не смогли ничего противопоставить идущим вперед ученикам.

Пятая, шестая и седьмая комнаты подземелья оставались пещерами с тем лишь отличием, что все они были соединены друг с другом и расходились еще на пять однотипных коридоров. Зачистив дюжину комнат, класс оказался в очередной пещере, которая, правда, отличалась от остальных своими размерами. И если в остальных переходах ученики использовали светящиеся камни, то здесь источниками света были десятки фонарей, идущие вдоль созданных гоблинами улиц.

Тринадцатая пещера оказалась настоящей деревней гоблинов. Она оказалась практически пустой, Нат обнаружил [Слабым радаром.] лишь пять монстров, которые так и не показались группе. И все же, было очевидно, что над ее строительством поработали тысячами рук. Здесь были и извилистые улицы, вдоль которых стояли палатки, и какое-то подобие площади, с ритуальным алтарем в центре, и даже нечто похожее на полноценный дом, где, по всей видимости, должен был жить вождь гоблинов. Но сейчас здесь не было никого. Лишь на площади возле алтаря лежали три огромных пожелтевших от времени скелета.

— Странно это, — удивилась Банья. — Я слышала, что тут иногда возникают деревни гоблинов, но эта довольно свежая, откуда здесь старые скелеты?

— Может принесли откуда? — предположил Аспир.

— Вряд ли, — отозвалась Елима. — Гоблины слабые и глупые, но даже они не стали бы перегораживать площадь без необходимости. Так что или эти скелеты принес сюда кто-то из людей, либо они не такие уж и старые.

— А почему тут нет гоблинов? — спросила Терна. — Они же появляются десятками ежедневно, а тут никого.

— Штук пять, может семь, удастся найти, — возразил Нат.

— Все равно, — покачал головой Сумле, — их слишком мало, словно кто-то зачистил тут все буквально прошедшей ночью.

Слушая рассуждение учеников, Эсон дошел до площади и осмотрел скелеты. Не было никаких сомнений, что этим костям несколько лет. Они, как и те, что лежали возле входа, принадлежали одному и тому же типу монстров, которые водятся только в проклятых некромантами землях. Но здесь они не могли появиться самостоятельно никаким образом, а незаметно протащить такие туши можно было лишь до того, как этот разлом стал известен в столице. Но тогда бы об этих скелетах знали другие группы, которые здесь были не один раз.

Решив, что нет смысла гадать, а проще узнать в Академии, знает ли кто-нибудь про гигантские скелеты в подземелье, молодой профессор еще раз осмотрел алтарь и замер от изумления. Он подошел чуть ближе к алтарю и поднял с него крохотный красный кристаллик с блестящими на свету гранями.

[Кровавая жертва. Уровень 4. Вы поглотили крошечный фрагмент кристаллизованной жизни. Одно следующее заклинание будет усилено.]

— Ладно, — стараясь скрыть свое удивление, произнес Эсон, — думаю, на сегодня хватит. Возвращаемся.

— Профессор, а что за уровень? — спросил Нат. — Тут не сказано, к какому навыку он принадлежит.

На обратном пути выяснилось, что не только Нат, но и все остальные ученики получили второй уровень. Кроме этого ученики получили и новые способности. Но перед тем, как разбираться со способностями, молодой профессор рассказал, что знал про уровни.

Вне зависимости от собственных навыков владельцы классов и бессильные обитатели получают опыт за все то, что делают в своей повседневной жизни. Когда этого опыта становится достаточно, у них повышается общий уровень. А вместе с общим уровнем повышаются и физические возможности тела, вроде скорости, выносливости, силы или умения принимать взвешенные решения.

Для обычных учеников Академии нормальным считается получение второго уровня на второй год обучения. За третий год они получают еще два, реже три, уровня, и к моменту экспедиции самый слабый участник достигает шестого уровня. До десятого поднимаются особо отличившиеся ученики, которым было позволено участвовать в операциях стражи во время стажировок. Ветераны экспедиции, поднявшие двадцатый уровень имеют право уйти в отставку вне зависимости от возраста, но большая часть из них достигает желанной отметки лишь после пятидесяти лет.

Бесклассовые же обитатели Белого Альянса редко добираются до третьего уровня к концу своей жизни. Большая часть из них видит оповещение о получении уровня единственный раз в возрасте около тридцати лет.

Исключения, разумеется, бывают. Все герои войны за пятнадцать лет непрекращающихся сражений развивались до сорокового и даже сорок пятого уровней. А лучший королевский страж поднялся до рекордного пятидесятого уровня, что сейчас считалось недостижимой высотой даже для самых амбициозных воинов.

Эсон надеялся, что его подопечные без классов смогут повышать уровни, как и другие ученики Академии, но начал в этом сомневаться, когда этого не произошло во время экспедиции к проклятым землям. И сейчас новость о том, что все ученики достигли повышения, радовала его. Банья также не скрывала своего удовольствия, достижения ее подопечных были важны для нее.

Возле выхода из разлома, когда вокруг не осталось странных и опасных вещей, Эсон попросил учеников продемонстрировать свои новые способности.

Аспир усердно тренировался со щитом, и во время сражений в пещере постоянно поддерживал свою защиту маной, за что получил [Заслон щитом.] и [Владение щитом.]

[Заслон щитом. Уровень 1. Создает барьер из маны, который является продолжением щита. Увеличение щита на 1 сантиметр.]

[Владение щитом. Уровень 1. Позволяет легче переносить атаки и незначительно повышает прочность щита.]

Сумле хотя и шел с поднятым щитом, старался не упускать возможности ударить, подобравшихся слишком близко гоблинов, своим мечом, благодаря чему развил [Блокирование.] и [Владение мечом.]

[Блокирование. Уровень 1. Незначительно повышает реакцию владельца при использовании щита.]

[Владение мечом. Уровень 1. Незначительно повышает силу атаки мечом.]

Находясь за защитой своих одноклассников Нат постоянно поддерживал [Слабый радар.], который, вполне закономерно, поднялся до восьмого уровня. Но также он получил и [Меткость лучника.].

[Меткость лучника. Уровень 1. Незначительно облегчает прицеливание при использовании лука.]

Находившаяся рядом с ним Елима поначалу использовала для атак гоблинов мелкие зачарованные камни, но [Слабая стрела пламени.] несколько изменила ее стиль сражения.

[Слабая стрела пламени. Уровень 1. Создает стрелу из не слишком горячего пламени и запускает ее в указанном направлении.]

Идущая позади остальных Терна тоже не осталась без навыков, получив [Путы.] и [Анализ.]

[Путы. Уровень 1. Создает нити. На поддержание требуется мана.]

[Анализ. Уровень 1. Позволяет получить базовую информацию об объекте.]

Суммарно класс получил сразу десять новых навыков, которые хоть и были сейчас новыми как самостоятельные способности, но на деле лишь стали развитием тех приемов, которыми каждый из бессильных использовал во время тренировок. Таким образом способности не вызвали ни у кого удивления, хотя и искренне порадовали каждого. Эсон не мог не отметить, что столь бурное развитие способностей открывает большие возможности для каждого.

— И, если так пойдет и дальше, — заключил молодой профессор, — в следующем году вы сможете участвовать в школьных соревнованиях.

— Профессор Эсон! — возмутилась Банья, но замолчала на несколько секунд, обдумывая свои эмоции и радостно добавила. — Хотя, знаете, в следующем году вы выиграете у них!

В приподнятом настроении класс вышел из разлома. До вечера было еще далеко, но сумки класса были до отказа забиты травой, и спускаться в подземелье снова не было никакого смысла. Выбрав место в тени, Банья разложила приготовленную заранее еду, Елима помогла быстро разогреть ее силой своего пламени, и класс сел отдыхать.

Легкий ветерок изредка обдувал их, принося с собой запах деревьев и цветов, солнце изредка проглядывало через листья редких деревьев, выстилая мозаикой сложные золотые узоры на прохладной мягкой траве. Мир вокруг был тих и спокоен. Патруль ушел от разлома, и лишь тусклое бледно-серое мерцание трещин в пространстве напоминало о том, что совсем недавно ученики сражались с магическими тварями.

Четыре дня подряд класс бессильных снова и снова спускался в [Пещеры гоблинов], раз за разом проходя все глубже по запутанному лабиринту пещер с бесконечными монстрами. Десяток раз на их пути встречались элитные воины гоблинов и их предводители. Но, приноровившись в первый день сражаться в узких пещерах, ученики без проблем одерживали победу за победой. Хотя профессорам тоже не пришлось скучать.

На одном из привалов в третий день гоблины появились, когда класс остановился на отдых, и за лагерем следила Банья. Профессор-алхимик сначала испугалась появившихся тварей, но быстро взяла себя в руки и разделалась с пришедшими гоблинами. Ее навык владения мечом, безусловно, уступал таковому у постоянно практикующихся учеников, даже способностям Терны, которая редко брала в руки оружие. Тем не менее, Банья оказалась в состоянии справиться с полудюжиной гоблинов без посторонней помощи, что однозначно порадовало Эсона.

Помимо постоянных сражений, ученики собирали в разломе травы и охотились на часто встречающихся здесь птиц. За четыре спуска растений набралось настолько много, что до конца недели класс обосновался в «Конюшнях Мирлена», разбирая полученные материалы, и подготавливая их к хранению. Удаление мусора, сбор листьев, ферментирование и сушка — с собранными травами оказалось довольно много хлопот. Но когда большая часть сырого материала была переработана, встала другая проблема.

Слишком мелкие листья, еще не распустившиеся цветы и неспособные правильно высохнуть стебли не были бесполезными. Все эти остатки нельзя было сохранить или использовать для приготовления качественных зелий, но и просто выбрасывать их было расточительcтвом.

Непригодные для хранения растения были еще раз перебраны и разделены на восемь частей. Семь из них были отправлены в бочки с водой, где непригодная для зелий трава будет настаиваться несколько месяцев. Последнюю же часть Терна забрала на кухню.

Главной особенностью зелий является их долговечность. При правильном производстве, упаковке и хранении, склянки с эликсирами могут храниться тысячами лет без каких-либо изменений. Большую роль в достижении такого эффекта играет магия класса [алхимик], но даже в его отсутствии простые настои на целебных травах сохраняют свою свежесть неделями.

— Что ты задумала? — полюбопытствовала у своей ученицы Банья.

— Ничего особенного, — хитро улыбнулась Терна. — Эти травы способны восстанавливать усталость и заживлять раны, зелья из них практически никогда не портятся.

— Да, да, именно, — согласилась алхимик.

— А какой эффект будет у супа?

— Супа? — Банья не сразу поняла, что собирается делать ученица. — Подожди, ты хочешь сварить на них суп?

— Ну не только на них, это будет обычный бульон с птицей и овощами, но вместо воды я хочу использовать отвар из целебных трав.

— Какое расточительство, — фыркнула профессор, но тут же добавила, — никогда не слышала, чтобы кто-то такое делал. Мне даже интересно, какой у тебя получится результат.

А результат заставил удивиться и профессора-алхимика, и повидавшего множество необычных вещей Эсона. Чтобы добиться нужного эффекта и вкуса Терна, не без помощи Баньи и остального класса, раз за разом добавляла в суп ингредиенты, постоянно следя за возникающими реакциями. В итоге к концу третьего дня за «Конюшнями Мирлена» стоял гигантский чан с насыщенным, хотя и не слишком густым, супом.

В трущобах города к концу лета остались лишь те, кто не мог приносить пользы в поле. Старики и калеки, которые с трудом передвигались и не могли себя обеспечить, кое-как выживали на редкие подачки своей семьи и друзей, которые изредка находили время заглядывать в город, оставляя каждодневную работу в поле.

В приюте, откуда забрали бессильных учеников Баньи, также все было не слишком гладко. Ежегодные пособия едва позволяли сводить концы с концами, и их не хватало на целый год. Потому к началу сбора урожая, в последние несколько недель перед очередным пособием, большинство приютов голодало. Сколько-то держались лишь те, что имели спонсора из числа знати, но таких приютов было всего два. В том же, откуда пришли ученики Баньи и Эсона, ситуация была катастрофической — регулярные вспышки тяжелых болезней и регулярные смерти обитателей от голода давно стали нормой в этом приюте. Но и сбежать из этого проклятого места было невозможно — бездомных детей клеймили особой магией, которая убивала их при попытке бегства от своих надзирателей. Таким образом приют стал своеобразной тюрьмой, попасть в которую боялись не только дети.

Особую привилегию класс бессильных получил как временное решение для обучения — вместо клейма подопечных ученики получили статус надзирателей, так что другие дети вполне безопасно могли находиться рядом с ними. И этой уловкой предложил воспользоваться Эсон.

Когда стало очевидно, что эксперимент Терны выходит из-под контроля, и объем супа вырос до абсурдных значений, молодой профессор со своими учениками отправился в приют, чтобы забрать оттуда детей.

Зная, как сильно знать ненавидит сирот и бессильных, Эсон не мог позволить себе дать обитателям приюта даже минимальные для выживания знания, но вот обратиться к ним за помощью он имел и желание, и разрешение ректора Кармела.

За те дни, что Терна готовила блюдо, дети из приюта лепили из глины кувшины и помогали обжигать их. Именно в эти грубые, не всегда симметричные, но все равно прочные и вместительные кувшины, был разлит суп. Еды оказалось настолько много, что Банья настояла раздать ее оставшимся в кольце бедняков людям, которые были не способны самостоятельно добывать себе пропитание.

В полсотни рук пятью группами ученики с детьми за один вечер раздали больше половины приготовленного супа. С оставшейся частью еды приют сможет комфортно прожить больше недели. Кроме этого класс решил отдать детям и мясо птицы, львиная доля которого не использовалась в супе, а была завялена и подкопчена. Чтобы отправить все за один раз, Эсон попросил Ферира подготовить повозку, и уже на ней дети вернулись в приют.

— Нас можно поздравить, — с улыбкой на лице сказала Банья, смотря на отъезжающую от конюшен повозку с детьми из приюта и бессильными учениками.

— С чем же? — не сразу понял Эсон.

— Этот класс создавался как помощь приюту, — пояснила профессор-алхимик, — и в самое тяжелое для него время мы сумели накормить этих бедных детей.

— Не думаю, что этого достаточно, — отрицательно помотал головой парень. — Через неделю, может полторы, эта еда закончится, а мы только освободимся от практики в архиве. Пока опять спустимся в разлом, пока вновь сможем приготовить еду... — Эсон не закончил мысль, задумался.

— Все же, это лучше, чем ничего, — приободрила его Банья. — Даже если детям придется голодать половину недели, это значительно лучше, чем обычно. Ведь без нашей помощи дети остаются без еды на целый сезон.

— И как они выживают? — не сдержал удивления молодой профессор.

— Никак, — горестно ответила Банья, прикрыла глаза и сжала губы, сделала глубокий вдох и продолжила. — В сезон сбора урожая из сотни детей в приюте выживают в лучшем случае шестьдесят.

— Но... — начал было Эсон.

— Нет, — перебила его девушка, зная следующий вопрос. — Знать кидает жалкие подачки, которых не хватает даже на выживание. Постоянные болезни и голод стали вечными спутниками этого места, которое для многих детей превратилось в чудовищное по своей жестокости место казни. А поскольку за последние пять лет в приюте не появился ни один ребенок с классом, то и о спонсоре говорить не приходится. Это проклятое место.

— Неужели все настолько плохо? — профессор был шокирован рассказом Баньи.

— Гораздо хуже, — ответила она и тут же улыбнулась. — Но твое появление много что изменило за один только сезон роста. Вполне возможно, что многие из детей приюта переживут и сезон сбора урожая, и даже сезон холодов.

— Ладно, идем, — махнул рукой Эсон, — завтра нам еще в архив.

Молодой профессор не хотел продолжать диалог, да и не знал, что можно сказать. С одной стороны ему было жаль брошенных на произвол судьбы детей, которые не всегда имели возможность даже выжить. Но с другой он прекрасно понимал, что судьба приюта — не его проблема. И в столицу Эсон попал лишь с одной целью, продвижение к которой, казалось, застряло на одном месте. Сколько бы некромант не обращался к стражам города, сколько бы не обходил лекарей и таверн, нигде не могли рассказать Эсону ничего о его родителях. Последней надеждой был городской архив, где молодой профессор надеялся найти записи патрулей и отчеты из соседних деревень.

Здание архива было возведено в числе первых сооружений столицы. Еще на этапе строительства здесь собирались все наиболее важные документы, которые позже сортировались, подписывались и превращались в историю города. Изначально это белоснежное трехэтажное здание было неким подобием штаба, где герои войны и генералы разрабатывали стратегии и обсуждали распределение сил и ресурсов. Все ключевые события происходили на первом этаже. Здесь, в огромном зале с десятками толстых колонн и идущими от потолка до пола окнами, легко размещались полтысячи человек. Далеко не все участвовали в военном совете, но практически каждый оставлял донесения или результаты эксперимента, или еще какие важные записи, которые складировались в шкафах по периметру зала.

Позже, когда война с некромантами закончилась, а вокруг столицы начали появляться деревни, в это же здание, уже по привычке, приносили свои отчеты стражи города, охранники деревень и старейшины, патрульные и владельцы лавок. Шкафов с каждым новым сезоном становилось все больше, а свободного места — меньше. Не менялось только количество работников архива. Две пожилые женщины едва-едва успевали принимать нескончаемый поток бумаг. Разбирать же каждый отчет было некому.

Во время войны с племенем некромантов отчеты обрабатывал один из героев, способный в мгновение ока понять содержимое очередного документа. Но ни у кого после просто не нашлось подходящих способностей. Вместе с этим никто не видел особой необходимости в этом — важные и срочные вещи всегда решались на месте, а прошения подавались напрямую тем, к кому были обращены.

И теперь некогда значимое сооружение, в стенах которого была выиграна война с некромантами, превратилось в пыльный заставленный высокими массивными шкафами склад с горами бумаг.

Несмотря на нехватку рабочих рук, останавливать работу архива никто не собирался — таково было требование последнего ушедшего героя. А потому сюда ссылали на практику всех слабых учеников академии, которые не могли принести большой пользы в реальном бою и были скорее обузой. И ничего удивительного не было в том, что класс бессильных также отправили разбирать бумаги.

Вопреки мнению большинства преподавателей и учеников, что архив подобен каторге, Эсон видел в подобной стажировке лишь преимущества. Самое важное — возможность найти отчеты патрулей шестилетней давности, которые должны будут пролить свет на исчезновение его родителей. Для учеников же это был хороший шанс узнать, что происходит в столице и за ее пределами. Но было и еще кое-что.

Далеко не все записи в архиве рассказывали о завершенных событиях. Многие из них были лишь обобщением информации или временном решении той или иной ситуации. Особенно часто в архиве навсегда хоронились нерешенные проблемы бедняков, до которых знати не было никакого дела. Такие проблемы считались открытыми прошениями, за выполнение которых была положена награда. Таким образом Эсон намеревался добиться сразу трех целей: узнать о своих родителях, обучить учеников и заработать немного денег для класса.

Собравшись перед самым рассветом, дети в сопровождении профессоров Эсона и Баньи отправились к зданию Архива. Дорога от ворот Академии шла по внутреннему кольцу столицы, где жили самые богатые и влиятельные люди всего Белого Альянса. Роскошные фасады их вилл поднимались вверх на три, иногда даже на пять этажей вверх. Здания словно смотрели на учеников с пренебрежением своими огромными витражными окнами, закрытыми тончайшим стеклом, насмехались над их бедностью и беспомощностью, кричали о величии своих владельцев. Чтобы пройти мимо каждой отдельной виллы требовалось не меньше пятисот шагов, и за каждым шагом, казалось, следил невидимый надзиратель, наслаждающийся своим превосходством и одновременно испытывающий отвращение, что по идеально ровному белоснежному камню ступают ноги бессильных детей.

— Ненавижу ходить здесь, — поежилась Елима.

— Привыкай, — равнодушно ответил Эсон.

— С чего бы это? — огрызнулась ученица, поправляя густую прядь светлых волос.

— Елима, нам же постоянно ходить на практику, — попробовала успокоить ее Терна.

— И это тоже правда, — подтвердил объяснение юной целительницы профессор.

Владения знати сменяли друг друга, роскошной стеной выстроившись слева от идущего класса. Справа же на огромном расстоянии друг от друга располагались рестораны и магазины, которые будто вросли в стену, отгораживающую внутреннее кольцо от остального города.

Ранним утром, когда солнце только успело окрасить яркими оранжевыми тонами небо с редкими рваными облаками, на дороге почти никого не было. За час ходьбы класс не встретил ни одного обитателя внутреннего кольца. Лишь однажды Нат заметил, как возле одного из магазинов слуга разгружал телегу.

Когда впереди показался мост столичного замка, Банья свернула влево и констатировала:

— Добрались.

Здание столичного архива располагалось совсем рядом с замком, круглое трехэтажное здание с высоким фундаментом смотрело на дорогу двумя высокими массивными дверями, созданными алхимией из непонятного матового материала. Двери словно были сделаны из дерева, на них легко угадывался рисунок древесных колец, но при ближайшем рассмотрении этот рисунок распадался на крохотные поры, словно камень изъели крошечные насекомые, а рисунок создала забившаяся в тоннели насекомых пыль. Но в действительности бежевый материал был чистым и, что удивило Эсона больше всего, гладким. Молодой профессор хотел рассмотреть двери чуть детальнее, может даже напитать их немного магией, чтобы понять, что за неведомый материал использовался при создании этих дверей. Но правая створка внезапно распахнулась, и за ней показалась невысокая женщина средних лет.

— О, очередные изгнанники появились? — недовольным высоким голосом заверещала она.

— Здравствуйте, — вежливо улыбнулась Банья, не позволяя своему ошарашенному подобной встречей коллеге взять инициативу. — Третий класс Белой Академии, мы здесь на стажировку на всю эту неделю.

— Третий! — едва не срываясь на визг воскликнула женщина, замолчала на пару секунд, накручивая на палец локон длинных каштановых волос, затем спросила. — Не маги и не воители?

— Именно так, —кивнула профессор-алхимик.

— Ха! — воскликнула работница архива, растянула губы в надменной змеиной улыбке, осознавая свое превосходство, затем недовольно махнула рукой и скомандовала. — За мной.

Архив внутри был заставлен шкафами, на которых валялись книги вперемешку с отдельными листами бумаги, тут и там без какой-либо системы стояли столы, заваленные кипами бумаг и горами свитков. В некоторых местах отчетливо виднелся толстый слой пыли, и было очевидно, что за архивом никто не следит.

— Сегодня я собираю тут мусор, — провизжала женщина, — а вы, — она задумалась, — да можете делать что хотите. На втором этаже есть несколько коек. Главное, не лезьте ко мне с тупыми вопросами.

Сказав это, работница архива обошла массивный стол, стоящий напротив дверей, и села на большой стул. С овечьей шкурой сверху он был больше похож на лежак с высокой спинкой. Женщина укрылась куском тонкой ткани, некогда бывшей шторой, и закрыла глаза.

— Не так я себе это представляла, — разочарованно вздохнула Банья.

— Да тут не лучше, чем было в «Конюшнях Мирлена», — заметил Аспир.

— Может просто все сожжем? — предложила Елима.

— Год девяносто седьмой, неделя тридцатая, — прочитал Эсон дату на первой попавшейся в руки бумаге, сделал паузу и обвел глазами учеников, убедившись, что сумел привлечь их внимание. — Давайте посмотрим, какие тут еще есть года, и начнем сортировать все это по времени.

— Профессор! — возмутилась Елима. — Вы видели, сколько тут бумаг?

— Конечно видел, — кивнул молодой профессор. — Именно по этой причине нам стоит начать прямо сейчас.

Пока ученики сортировали по времени бумаги на первом заваленном столе и в ближайшем к нему шкафу, Эсон и Банья осмотрел первый этаж архива и нашли каменные обложки, в которые можно было бы складывать отдельные листы. А после небольшой манипуляции маной такие обложки сохраняли ключевые данные размещенных в них листов, вроде даты и типа обращения.

Работа шла медленно. На каждом столе и в каждом шкафу вперемешку лежали прошения и отчеты за последние десять лет. Даже в семь пар глаз и рук разбирать копившиеся годами завалы было сложно. Но создатель архива был не просто Героем войны, он определенно знал, как организовать архив, и оставил после себя систему, в которой реально разобраться даже столкнувшись с ней впервые.

Каменные обложки легко впитывали ману и позволяли узнать их содержимое, просто посмотрев на торец. При этом хранились они в ящиках на втором этаже. Шкафы отличались друг от друга высотой полок, подразумевая хранение обычных и больших листов. По ширине же каждый шкаф вмещал ровно двадцать три обложки, и под каждой из них, ровно по центру, оказывалось небольшое углубление для удобного извлечения каменного хранилища. Кроме этого каждая полка и шкаф были пронумерованы, что, как легко догадался Эсон, задумывалось для легкого ведения каталога.

К обеду класс бессильных окончательно разобрался, как пользоваться шкафами и каменными обложками. Но дети успели обработать лишь один шкаф и два стола. Зато теперь стало понятно, что в действительности в архиве не так много бумаг, как казалось с первого взгляда. Разглаженные и аккуратно разложенные по соответствующим обложкам отчеты и прошения стали занимать гораздо меньше места. Настолько меньше, что содержимое двух столов и одного шкафа легко поместилось на полках последнего, оставив свободными два яруса из семи.

— Вот видите, — приободрила учеников Банья во время обеденного перерыва, — а вы боялись.

— Здесь пара сотен шкафов, — недовольно пробурчал Сумле, с привычным серьезным выражением лица, окинув лабиринт из шкафов, — за пару лет, быть может, и отсортируем.

— Вообще ужас, — грустно вздохнула Терна перед тем, как отправить в рот очередную ложку с супом.

— Не переживайте, — поспешил успокоить учеников Эсон. — Дальше все пойдет быстрее.

Молодой профессор оказался прав. Приноровившись пользоваться системой и научившись быстро искать даты, дети к вечеру успели разобрать и систематизировать содержимое еще трех шкафов. А впереди было еще четыре дня.

Возвращаться в Академию никто не спешил. Слуги приносили к зданию архива еду на целый день, так что класс бессильных с утра до вечера занимался тем, что сортировал бумаги, заполняя полку за полкой, шкаф за шкафом. К концу недели дети не без помощи своих наставников сумели заполнить более двух дюжин шкафов. Бумаг накопилось настолько много, что пришлось складировать отчеты отдельно от прошений, а в последние несколько дней и вовсе Эсон принялся разбирать прошения на удовлетворенные и оставленные без внимания.

Большую их часть составляли мольбы бедняков о снижении налогов или отсрочки оплаты за обучение их детей, оставшихся без класса и способностей. Нередко попадались и просьбы проверить соседа, который, якобы, проводит ритуалы некромантов в своем доме. Самыми редкими среди прошений были пропажи людей.

За последние два года такие прошения почти не встречались, но чем раньше были бумаги, тем чаще мелькали запросы на поиск людей. У кого-то пропадали пожилые родственники, у кого-то из дома уходил муж или жена. А в прошениях пятилетней давности начали попадаться случаи пропажи детей.