Голем (джен)

Гарри посмотрел в старинное зеркало, стоявшее прямо перед ним. Оно почему-то не отражало ни Гарри, ни освещенный факелами зал. Только камень. Большой, темно-красный, похожий на человеческое сердце, нарисованное в учебнике по зельеварению за четвертый курс, куда Гарри заглянул из любопытства. Наверное, это был тот самый камень, который прятали на третьем этаже. Гарри вдруг подумалось, что Эмили расстроится: она до сих пор считала, что цербер охраняет Алмаз Раджи. Но алмазы не бывают красными, это все знают. 

Гарри перевел взгляд с зеркала на мужчину, стоящего перед ним на коленях. 

— Что ты видишь, Северус? — Голос был чужим: взрослым и холодным, но при этом Гарри чувствовал, как шевелятся его губы. Было в этом еще что-то неправильное, кроме голоса, но Гарри не мог понять что. Обращение! Этот человек не был «Северусом», он был «профессором Снейпом».

Гарри попытался вспомнить, как оказался здесь, но не смог. Как будто он просто открыл глаза в этом полутемном зале. Может, его похитили? Тогда почему он разговаривает таким странным голосом?

— Я ничего не вижу, мой лорд, — спокойно ответил профессор Снейп. 

— Врешь. — Гарри искривил губы в улыбке. — Ты врешь мне, Северус. Ты ведь знаешь, что полагается за вранье?

Это было действительно страшно: пусть тон был совсем другим, но дядя Вернон тоже часто начинал именно с этой фразы. Только ведь профессор Снейп был взрослым. Он легко мог справиться с ребенком, но почему-то ничего не делал. Просто смотрел, как Гарри медленно, будто издеваясь, поднимает волшебную палочку и произносит заклинание. А потом упал на пол, извиваясь от боли. 

Гарри не хотел на это смотреть. Не хотел этого делать. Но не мог отвернуться, будто бы тело ему не принадлежало. Не мог закричать. И заплакать тоже.

Наконец все закончилось. Профессор Снейп лежал на полу, тяжело дыша, а Гарри присел рядом с ним, заглянул в глаза и велел:

— Покажи мне, о чем ты думаешь. — Потом повторил настойчивее: — Не закрывай от меня свои мысли, Северус!

— Я бы... не посмел, мой лорд, — с трудом выдохнул тот.

— Ты снова мне врешь, — с фальшивым сожалением вздохнул Гарри. — Неужели думаешь, что я не способен распознать окклюменцию? Видимо, ты недостаточно усвоил урок, Северус.

Гарри встал и снова направил на профессора Снейпа волшебную палочку. Похоже, тот, кто управлял его телом, наслаждался всем этим: Гарри чувствовал, как его губы растягиваются в довольной улыбке. Наверное, со стороны он выглядел точь-в-точь как дядя Вернон. 

Больше всего на свете Гарри хотел, чтобы это все прекратилось. Чтобы профессору Снейпу не было больно. Гарри пытался что-то сделать: бросить палочку, опустить руку или хотя бы просто отвернуться. Он кричал, называл себя «дрянным мальчишкой», вспоминал, как дядя Вернон говорил: «Ты заслужил хорошую трепку», — в надежде, что тело привычно замрет в ожидании удара, но ничего не происходило. Гарри мог только стоять и смотреть, пока тому, кто это делал, не наскучило. 

Тогда он оставил профессора Снейпа корчиться на полу и перевел взгляд на зеркало, завороженно наблюдая, как красный камень медленно пульсирует за стеклом. Вдруг зеркало потемнело, и вместо камня там отразился Гарри. Такой, каким был до школы, у Дурслей. В старой одежде Дадли, тощий и встрепанный. Гарри в зеркале всхлипнул и вытер лицо, только еще больше испачкав и без того грязный рукав кровью из разбитого носа. Но, похоже, зеркало хотело показать не только жизнь на Тисовой: чернота за спиной Гарри медленно сгустилась в человеческую фигуру в темной мантии, и профессор Снейп положил руку на его плечо, а зеркальный Гарри даже не вздрогнул и не попытался отстраниться. Наоборот, поднял голову и улыбнулся.

Это выглядело, как одна из тех фантазий, которыми Гарри развлекал себя в детстве. Вдруг появляется взрослый, который спасает его от Дурслей. Наверное, это было самой большой его мечтой. И сейчас он рад был увидеть эту мечту в зеркале. Она позволяла не думать обо всем остальном: что Гарри заперт в собственном теле, что он почти убил профессора Снейпа, не знает, что происходит и как ему отсюда выбраться. Можно было просто смотреть в зеркало и мечтать, что его кто-нибудь спасет.

Но вот тот второй, который пытал профессора Снейпа, совсем не ожидал увидеть в зеркале что-то кроме камня. Он заозирался и резко спросил:

— Кто здесь? Кто это сделал? — Гарри подумал, что не ответил бы, даже если бы мог. Пусть боится. Заслужил. — Это твоих рук дело, Северус?

Но профессор Снейп лежал на полу без сознания и не мог ответить.

Гарри еще раз огляделся, но, конечно же, никого не увидел. Потом он снова уставился в зеркало, в котором опять отражался камень, будто ничего и не было. Но стоило вглядеться внимательнее, как зеркало снова показало их с профессором Снейпом. Только тот Гарри уже не был одет в обноски Дадли — на нем была новая мантия, а на руках сидела кошка. Не миссис Норрис, а другая, как будто ему позволили завести питомца. 

— Кто здесь?! — Это уже был даже не вопрос, а истерический визг, как у тети Петунии. Гарри тихонечко захихикал про себя: так ему и надо, этому... злому. Будет знать, как издеваться над людьми. 

А тот в панике заметался по залу, совершенно забыв о профессоре Снейпе. А когда вспомнил и снова повернулся к нему с криком: «Я знаю, что это ты! Не смей мне лгать!» — профессор уже не лежал без сознания, а сидел, сжимая в руке волшебную палочку. 

На мгновение Гарри ослепила яркая белая вспышка, которая будто выбила его из тела, а потом наступила темнота. 

Гарри всхлипнул и понял, что снова может двигаться. Он моргнул раз, другой, привыкая к яркому свету, и увидел перед собой полог кровати. Только почему-то тот был не темно-красным, как обычно, а слегка голубоватым. 

— Гарри, — тихонько прошептали откуда-то сбоку, — Гарри, ты в порядке?

Наконец Гарри понял, почему цвет полога был таким странным: справа на кровати сидел Невилл, державший в руке волшебную палочку с голубым огоньком на конце. Гарри поспешно отвернулся и пробормотал:

— Свет убери, глаза режет. 

Не хватало еще, чтобы Невилл заметил, что он плачет.

— А, да, извини. Нокс.

Стало темно, и Гарри рискнул повернуть голову к Невиллу. Тот неясным силуэтом выделялся на фоне отдернутого полога. В спальне было темно и тихо. Даже тише, чем обычно.

— Что-то случилось? — спросил Гарри, пытаясь сообразить, что от него могло потребоваться посреди ночи. — Ты почему не спишь?

— Я... Ничего не случилось, — неуверенно пробормотал Невилл. Он помолчал, а потом прошептал: — Рон ушел. Снова.

Гарри вздохнул: Рон с Эмили продержались без ночных прогулок по школе чуть больше недели. И жизнь в гриффиндорской спальне сразу стала гораздо спокойнее. Никто не пробирался к выходу в темноте, стукаясь о кровати. И не возвращался посреди ночи, недовольно бурча себе под нос что-то о надоедливых кошках, которые суют свой нос куда не просят. А еще по утрам не нужно было выслушивать восторженные рассказы о подземельях, тайных ходах и сокровищах, в этих ходах спрятанных. Поэтому Гарри очень надеялся, что его друзья, раз уж они теперь решили вставать рано и провожать Гарри на завтрак, наконец-то перестанут бродить по школе после отбоя. 

— И давно он ушел?

— Не знаю. — Невилл завозился, оглядываясь в поисках будильника, вспыхнул огонек люмоса, подсветив циферблат. Стрелки показывали половину пятого. — Час назад. Примерно. Сказал, к завтраку вернутся.

— Понятно. — Смотреть на Невилла снизу вверх было ужасно неудобно, и Гарри сел, подтянув коленки к груди. Заодно постарался незаметно вытереть глаза. Надо же, разревелся от плохого сна, как двухлетка какой-то.

— Рон говорил, что они опять пойдут на третий этаж. Как думаешь... это ведь не опасно?

Гарри невольно вздрогнул, вспомнив о мрачном подземелье из своего сна. И с чего он решил, что это то самое подземелье, вход в которое охраняет цербер? Но избавиться от этих мыслей не удавалось. 

— Подождем еще час, — решил Гарри. — Если не вернутся до утра, скажем Перси, что их нет в спальне.

— Хорошо, — Невилл облегченно кивнул. — Только... Рон тогда нас возненавидит. Ну... за то, что рассказали. 

— Угу, — мрачно согласился Гарри. Вот он бы друзей за такое точно не простил бы. Никогда. — А что делать? Я бы мог миссис Норрис попросить проверить, но выходить нельзя. Там же этот... бродит. — Упоминать вслух имя Квиррелла почему-то не хотелось. Нет, Гарри не боялся. Просто не хотелось. — А если не выходить из гостиной, то только к Перси идти. Это не потому что я хочу взрослым нажаловаться, — поспешно добавил он. — Просто Перси ведь брат Рона. А в семье обычно друг друга защищают. Ну, в его семье вроде именно так. — Невилл сдавленно пискнул, как будто хотел что-то сказать, но передумал. Гарри сразу же пожалел, что начал рассуждать о том, какие отношения должны быть в нормальных семьях. Как будто бы он что-то в этом понимает. У Дадли ведь братьев не было, а отношение родных детей с родителями — это совсем другое, чем между братьями. — Но не думаю, что что-то случится, — попытался сменить тему Гарри. — Миссис Норрис все равно за ними присмотрит. Я и раньше всегда просил ее приглядывать. Она знает, что Рон с Эмили все время куда-нибудь лезут.

— Миссис Норрис очень хорошая, — улыбнулся Невилл. — Жалко, что ее не любят. 

— Дураки, поэтому и не любят, — буркнул Гарри. Все-таки он очень скучал по миссис Норрис, а видеться с ней больше не получалось: не тащить же Рона и Эмили разговаривать с кошкой, из-за которой они постоянно получают отработки. А одного Гарри больше никуда не отпускали. — Ладно, хватит об этом, — сказал он Невиллу. — Ты спать будешь? Я тебя разбужу, если Рон не вернется.

— А если вернется? — зачем-то спросил Невилл, но тут же ответил сам себе: — Тогда проснутся все в спальне. Обычно его возвращение пропустить трудно.

— Ага, — кивнул Гарри. — Это точно. Иди спать.

— А ты? 

— Не хочется. — Гарри поежился, вспомнив свой сон. — Я так посижу. Подожду Рона.

— Тебе... кошмар приснился?

Гарри в ответ неопределенно пожал плечами, а потом подумал, что Невилл, наверное, этого не увидел, и ответил вслух:

— Вроде того.

— Но сейчас ведь все в порядке?

— Угу. — Гарри очень не нравилось такое внимание. Приснилось и приснилось. Подумаешь. Ему вообще часто снилась всякая гадость, ничего нового. Это никогда никого не волновало. Конечно, если Гарри не будил криком Дурслей, но от этого дядя Вернон его давно отучил. — Иди спать, — повторил Гарри. 

— Хорошо. — Невилл слез с кровати и прошлепал к себе, судя по звуку и тихому шипению, все-таки ударившись босой ногой о тумбочку.

Гарри поправил полог, чтобы снаружи точно ничего не было видно, и яростно стал вытирать лицо рукавом. Слезы уже давно высохли, но в глаза все равно щипало. Почему-то вспомнился тот раз, когда Дадли решил поиграть в археолога и откопать на берегу реки мумию. Только вот, чтобы что-то откопать, нужно сначала это зарыть. В роли мумии, как обычно, выступал Гарри. Пирс держал, а Дадли небольшой лопаткой набрасывал песок. Если Гарри не успевал зажмуриться, попадало и в глаза. А потом целый день глаза жгло, и весь мир был каким-то мутным. Гораздо более мутным, чем обычно, даже очки не помогали. Отвратительное ощущение. Но там-то был настоящий песок. Гарри даже не знал, что от слез бывает так же. Еще и голова болела. Сильно.

Конечно, ему часто снились кошмары, но этот был самым жутким из всех. Даже тот, где Гарри пил кровь, был не таким ужасным. Перед глазами все время стояли мрачный зал и тело на полу, окутанное темно-фиолетовой дымкой боли. Это ведь Гарри виноват, что профессору Снейпу было так больно. Это из-за него...

Снова захотелось плакать, и Гарри сердито отругал себя. Размазня. Нытик. Это был просто сон, и ничего не случилось. Утром профессор Снейп будет ждать у входа в гостиную, чтобы проводить Гарри на завтрак. И все с ним будет в порядке. Надо будет только сказать ему... Что? Ну, чтобы не лез никуда в опасные места.

Нет. Гарри даже почти произнес это вслух, удивляясь, как ему в голову вообще могла прийти такая дурацкая мысль. Как будто ребенок может указывать взрослому, что делать, а что нет. Это же не Рон, которому Гермиона утром обязательно прочтет целую лекцию о правилах поведения, а Гарри с Невиллом, наверное, присоединятся.

Но с профессором Снейпом так нельзя. Он взрослый и может делать, что захочет. И ходить по ночам на третий этаж. И драться может. А Гарри не должен ничего говорить. 

Может быть, все-таки сказать? Не указывать, а попросить быть осторожным? Потому что Гарри волнуется, что профессор Снейп может из-за него пострадать. За такую просьбу наказать не должны. Только что-то подсказывало Гарри, что его не послушают. С чего он вообще взял, что есть какая-то опасность? Только малыши всерьез воспринимают плохие сны. Малыши и еще девчонки, но им можно, они вообще глупые. Хотя вот Эмили не глупая, и Гермиона тоже, но они и в сны не верят. А Лаванду Браун, например, никто и слушать не станет.

Еще Гарри знал, что нельзя все время просить людей о чем-то. Один раз могут согласиться, даже если им это и не нравится. Но потом просьбы начнут раздражать. А Гарри уже просил профессора Снейпа не подниматься на башню. И помочь с Квирреллом просил. Слишком много получилось просьб. Профессор и так постоянно что-то делал для Гарри: провожал, защищал, лечил.

А если ни о чем не просить, а просто задать вопрос? Гарри же может спросить, не опасно ли все это... ну... с Квирреллом. Профессор Снейп, конечно же, скажет, что не опасно, но Гарри сможет понять, правда это или нет. И если неправда, то тогда уже попросит быть осторожнее. Нужно только слова подобрать.

Наверное, можно будет извиниться и сказать, что Гарри перепутал. Что Квиррелл вовсе не хочет его убить. Что все уже в порядке. А может быть, так и есть. С чего Гарри вообще решил, что профессор Снейп будет еще что-то с Квирреллом делать? Из-за того, что провожает на завтрак? Так он и раньше провожал, только не так явно. Наверное, это потому, что Гарри чуть не заблудился в первый день, и профессор все еще считал его идиотом, неспособным запомнить дорогу до Большого зала. 

А так профессор Снейп ведь уже подрался в Квирреллом. Ну, или поругался, или что там видели неделю назад Рон с Эмили. И вчера на ЗОТИ Квиррелл был почти нормальным. То есть Гарри все еще чувствовал что-то мерзкое и немного жуткое, но хотя бы темной тучи ненависти больше не было. Так что, наверное, профессор Снейп уже выполнил свое обещание защитить Гарри и ничего другого делать не будет. 

На самом деле, если не считать сегодняшнего кошмара, все действительно было в порядке. Не только с Квирреллом, но и вообще. Даже с Гермионой они почти помирились. Точнее, сделали вид, что той истории с ошейником миссис Норрис просто не было. И с другими ребятами все тоже было нормально. 

Вообще, после происшествия на квиддичной тренировке Гарри боялся, что теперь над ним будет смеяться вся школа. Почему-то другим кажется очень забавным, когда кто-нибудь падает или пугается. А Гарри сделал и то, и другое: сначала с трудом сладил с метлой и неуклюже плюхнулся на землю, а потом еще и показал всем, что был ужасно испуган. И, конечно, ребята из команды сразу же разболтали о случившемся всей школе. Хорошо еще, что Гарри привык молчать, когда страшно. Хорош бы он был, если бы завизжал как девчонка, стоило метле немного взбрыкнуть.

Гарри был готов еще долго выслушивать насмешки, но их почему-то не было. Да, все обсуждали происшествие на квиддиче, но почти никто не смеялся и не обвинял Гарри. Наоборот, им восхищались, подходили и говорили, что он молодец. Что не каждый смог бы удержаться в воздухе. Ребята постарше, видимо, пытались успокоить и уверяли, что шутника, заколдовавшего метлу, скоро найдут, и тот не вылезет с отработок до конца года. Это все было невероятно странно.

Нормально вел себя только Малфой, громко рассуждавший о неуклюжих гриффиндорцах, которые настолько отвратительно играют в квиддич, что нужно считать подвигом, если хотя бы один из них сумеет подняться в воздух. Но тут за Гарри вступались Стивен и Вуд. Как-то раз они даже в драку полезли, чтобы доказать, что гриффиндорцы летают куда лучше слизеринцев. Хотя в этом как раз не было ничего необычного: Малфой задел честь команды, а Гарри оказался как бы и ни при чем.

Действительно странным было другое: некоторые слизеринцы тоже поддерживали Гарри. Например, Тим, с которым они почти не общались с рождественских занятий у профессора Снейпа, подошел узнать, все ли в порядке. 

— Я, — сказал он, внимательно разглядывая Гарри, — узнавал у наших, какой придурок это сделал. Похоже, в этот раз Слизерин ни причем. Не то чтобы им можно особо доверять, но все-таки, я думаю, что это кто-то другой. В общем, — Тим как-то неловко хмыкнул, — если вдруг помощь понадобится, обращайся. Несколько человек найдем. Или лучше к профессору Снейпу иди. Он если прикажет, даже Малфой тебя защищать будет. Ты, конечно, и сам обидчикам настучать можешь, я знаю. Но, говорят, проклятие на метле очень темное было. У нас в этом получше Гриффиндора разбираются.

Сказав это, Тим развернулся и, не дожидаясь ответа, ушел, оставив Гарри объясняться с Роном и Эмили, которые ничего не знали о том, что происходило на рождественских каникулах. Невилл его знакомство со слизеринцами воспринял спокойно, а Гермиона, на удивление, поддержала Тима. Сказала, что часто видит его в библиотеке, а человеку, который так любит книги, точно можно доверять. В конце концов Рон с Эмили тоже признали, что нормальные слизеринцы могут существовать, и даже согласились считать таким Тима. Так что с этим тоже все было хорошо.

Говорили в школе не только про Гарри. Еще активно обсуждали профессора Снейпа. Но уже не удивленно-презрительно, как в тот раз, когда он спас Фреда и Джорджа от цербера, а почти с восторгом. Наверное, это было из-за того, что вся квиддичная команда рассказывала о подвигах профессора. Как он появился в самый подходящий момент, сразу понял, что метлу кто-то проклинает, так еще и придумал такой здоровский способ избавиться от проклятия. Ни в одном учебнике про это не написано, а ведь так просто окружить человека темной тучей, и все. Никакой колдун, даже самый сильный, ничего с этим сделать не сможет. Гениально. Вот остальные и прониклись. Даже начали на зельеварении вопросы задавать: почему тому, что сделал профессор, не учат в школе, и может ли он еще чего-нибудь такого же интересного рассказать.

Профессор Снейп на это спокойно ответил, что в учебнике все подробно написано и любой желающий может это выучить. Даже назвал главу, в которой указываются необходимые условия для наложения разных типов проклятий и рекомендации по их нейтрализации. А еще сказал, что такое сработает не для всех заклинаний, так что заклятие мгновенной тьмы, которое он применил на Гарри, не идеальное решение. 

После этого профессора Снейпа зауважали еще больше: оказалось, что он не просто знает пару заклятий, а очень хорошо разбирается в защите от темных искусств. Гарри это все вроде бы не касалось, но почему-то ему все равно было очень приятно слышать, как Симус шептал Дину за завтраком: «Эх, не хочу к Квирреллу на урок тащиться. Опять будет полчаса блеять про зомби. Скукота. Вот если бы ЗОТИ вел Голем, было бы здорово». 

Наверное, Гарри просто нравилось чувство, что он принес профессору Снейпу не только проблемы. Ведь если бы Гарри не пытались убить, другие ученики так и не узнали бы, сколько всего профессор умеет. 

Или... может быть, профессор Снейп не хотел, чтобы другие знали, какой он умный? Ведь работа под прикрытием требует не привлекать к себе внимания. Вдруг Гарри, наоборот, все испортил? Вдруг то, что ему приснилось, все-таки было правдой? Злодей — наверняка Квиррелл — раскрыл профессора Снейпа и пытал, чтобы узнать у него тайные сведения. А если бы Гарри не свалился с метлы и его не пришлось спасать, то ничего бы этого не случилось, потому что все так и считали бы профессора безобидным. 

Но ведь профессор Снейп не первый год работает под прикрытием. Если ему было важно оставаться неузнанным, он бы что-нибудь обязательно придумал. Да и ничего плохого пока не произошло. Гарри старательно напомнил себе, что это все было просто сном, и немного успокоился. 

Все уже в порядке. Утром он скажет об этом профессору Снейпу и обязательно извинится за то, что доставляет проблемы. Взрослые любят, когда дети понимают, как тяжело их воспитывать. Это не только тетю Петунию радовало, но и профессора МакГонагалл, например. Гарри скажет профессору Снейпу, и все будет хорошо. Никто не пострадает и не умрет.

Только бы еще Рон с Эмили не вляпались в неприятности со своими расследованием тайны третьего этажа. По школе бродит убийца, а они все играются. Как маленькие. Пусть Гарри и считал, что каждый должен решать за себя сам, но иногда он очень хорошо понимал Гермиону с ее лекциями и занудством. Жаль только, что они нисколечко не работали. 

Гарри еще немного посидел, злясь на себя, Рона, Эмили и заодно на Гермиону, а потом вздохнул, зажег свет и полез в тумбочку за учебником по трансфигурации. От того, что он будет тут сидеть и придумывать ужасы, ничего не изменится. А так хоть домашнее задание поделает. Уже какая-то польза от его кошмаров. Потом вернется Рон, Гарри поговорит с профессором Снейпом, и все будет хорошо. Обязательно.