Мой факультет и другие фрики (джен)

Северус Снейп пребывал не в лучшем расположении духа — если вы вообще можете предположить, что ему доступно такое состояние, которое можно назвать "хорошим расположением духа". Честно сказать — промокший, замерзший, издерганный профессор, спешащий по ночным подземельям с метлой на плече, был далек от того, чтобы лучиться счастьем.

Больше всего ему хотелось рухнуть на ровную поверхность, закрыть глаза и забыться.

И чем дальше, тем менее принципиальным казался ему порядок действий.

Философский камень — все так же — покоился в самом глубоком подвале, под "надежной" охраной практически шутейных заклинаний. Хоть какую-то надежду вселяло присутствие хагридова питомца, чей вид внушал достаточно почтительного страха, чтобы отвадить любопытных. Однако... Близнецов Уизли уже дважды пришлось выгонять оттуда: талантливые бездельники нашли проход под теплицами (должна же была Стебль как-то ухаживать за своими Дьявольскими силками!) и в обход цербера добирались до подземных уровней. Лезут ли они туда по наущению каких-либо темных сил, по поручению старшего брата или по собственной бесстрашной глупости — оставалось загадкой. Видимо, стоило сказать им спасибо уже за то, что они никого другого сюда не водили. Стебль пришлось попросить замуровать удобный проход.

Люциус Малфой прислал приглашение на очередной свой прием — мероприятие помпезное, пафосное и бессмысленное, не считая закрытых собраний в библиотеке — в сущности, встреч старой пожирательской гвардии, достаточно осторожной, чтобы выжить, и достаточно богатой, чтобы избежать Азкабана. В связи с появлением в Хогвартсе Поттера появилась тема для приватного разговора... Но Северус благополучно профукал едва не единственный в году шанс собраться вместе, не возбуждая подозрений Аврората — и все благодаря Дамблдору.

Видите ли, Фламелю понадобилось передать "дорогому другу Альбусу" какую-то рукопись, столь ценную, что никак нельзя доверить совиной почте. И, разумеется, не было другого подходящего курьера, кроме Северуса.

Мерлин свидетель, иногда Северус склонялся к мысли, что Дамблдор получает наслаждение от исполнения планов самым извращенным образом из всех возможных. И, пожалуй, невозможных.

Потом ведь начнет допытываться, что думают Люциус со товарищи по поводу Гарри Поттера.

Да, Северус, скривившись, аппарировал на Рю Монморанси. Да, он стоически терпел разглагольствования желчного старика. Да, он молча кивал на реплики в стиле: "До чего ж измельчали нынешние зельевары!" и снова и снова раскаивался в том, что послушал в свое время совета Люциуса и выучил французский.

Да, он аппарировал с приказчиком Фламеля, гоблином, кривобоким, старым и морщинистым — под стать работодателю. Да, подписал все положенные бумаги и заверил их печатью Дамблдора. Под конец Северус почти мечтал о том, чтобы зеленые ловкачи подсунули что-нибудь сверх оговоренного списка. О, с каким бы наслаждением он поставил имя директора под договором о, скажем, кредите под залог, допустим... Додумать эту, без сомнения, приятную мысль не дали — подошло время взаимных раскланиваний и прочей бессмысленной, но столь любимой гоблинами ерунды.

Рукопись перекочевала в потайной карман мантии — подальше от влажного снега, которым вдруг решила порадовать зима, и Северус аппарировал в Хогсмид — но вместо того, чтобы спокойно направиться в школу, он был перехвачен аврором Тонкс. "Постойте, профессор... Профессор Снейп, заберите же метлу Гарри!"

О женщины, вам имя — вероломство!

Разумеется, в дальнем кабинете местного отделения Северуса ждал драгоценный наставник этой девицы! Чтобы Аластор Грюм — и не проверил самолично, не исходит ли какой угрозы от меченного знаком Темного Лорда...

Когда его отпустили, стрелки часов близились к полуночи.

Сугробы по дороге в Хогвартс насыпало уже почти по пояс. Природа вошла во вкус, и на достигнутом останавливаться не собиралась.

Так вот, замерзший и раздраженный Северус Снейп, которому метла, кажется, натерла с непривычки плечо — совсем не тот человек, который обрадуется, обнаружив: кто-то потревожил сигнальные чары на шкафах с реактивами.

Разумеется, оставить это без внимания было нельзя.

Северус вытащил палочку, одними губами прошептал защитное заклинание и пинком распахнул дверь класса:

— Люминос Тоталис!

Все светильники, от самых мелких вдоль стен до огромных люстр-линеек сверху, зажглись. Кто бы ни прятался в темноте класса, был бы в этот момент ослеплен.

Исключительно на случай, если вломившийся идиот — кое-кто поопаснее школьника.

Но нет. Не в этот раз. Ни ответных заклинаний, ни заковыристых чар. Северус позволил себе чуть опустить палочку и оглядеть шкафы с ингредиентами.

Никого.

Палочка взметнулась на исходную позицию. Метлу Северус перехватил на манер биты — раз уж иного оружия не оказалось.

Ряды пустых лабораторных столов. Стеллаж с котлами у дальней стены. Запертая кладовка, чары на дверях которой, он знал, никто не потревожил...

И открытый шкаф с расходниками для занятий.

— Гоменум Ревелио!

С волшебной палочки слетело облачко сизой дымки, скользнуло по классу — так и есть: невысокая фигурка у раскрытого шкафа. Совершенно обездвиженная, как и положено после срабатывания защитного контура чар.

Что ж, ни одно дезиллюминационное заклинание нельзя поддерживать, когда ты парализован. Так что на роль ночного вора остается всего одна кандидатура.

Северус вздохнул, отложил метлу — прямо на первый стол — и подошел ближе, вслепую шаря в воздухе.

Наконец ему удалось найти край капюшона:

— Добрый вечер, мистер Поттер. Должен вас огорчить: пытаться ограбить меня — плохая затея.

Зеленые глаза — единственное, что сохраняло подвижность — ярко сверкнули, а потом взгляд почему-то устремился на стол. Северус не сразу сообразил, что мальчишка потупился — вернее, попытался это сделать, но фиксирующее заклинание не позволило.

Отчитывать висящую в воздухе голову было непривычно, так что Северус снял заклинание — пусть мальчишка сам снимает мантию-невидимку. Если совести хватит. А не хватит ее и Поттер сбежит, накинув капюшон — невелика потеря: можно назначить наказание и утром.

Едва чары спали, мальчишка с оглушительным щелчком (не иначе как слишком большие тапочки) опустился на пятки и... затараторил:

— Профессор Снейп... Там...

Взгляд у него был совершенно дикий.

— Что. Вы. Забыли. В моем. Классе?

— Профессор... — мальчишка как-то дернулся, рукав мантии взметнулся, и мелькнула, став на миг видимой, сжимающая круглобокий флакон рука. — Малфой...

* * *

Честно признаться, Северус особым терпением не отличался. Никогда. И безголовость студентов сохранению спокойствия не помогала. Порой Северусу хотелось заорать громче банши, шарахнуть об пол что-нибудь тяжелое и стеклянное, чтобы смачно раскололось о холодный камень подземелий, и выйти, хлопнув дверью. А потом идти, идти не останавливаясь — куда глаза глядят, куда угодно, лишь бы никто его не трогал...

Однако ему — благодаря чистейшему упрямству — обычно удавалось сдерживаться. На самый край едва выносимого, клокочущего гневом вулкана эмоций Северуса загонял Гарри-невозможная заноза в заднице-Поттер.

Так будто этого было мало...

Теперь этим достижением мог похвастаться и Малфой.

Северус, как последний дурак, примчался в слизеринские спальни — не просто так же Поттер рискнул сунуться во владения декана! (Северус еще тешил себя мыслью, что после всех его отповедей мальчишка если и полезет нарушать правила, то постарается не привлекать к этому его внимания)...

...чтобы лично полюбоваться на исполосованную "Флагелло" спину Драко Малфоя. Спору нет, выглядит впечатляюще, особенно если не обрабатывать каждые три часа настойкой растопырника — но ничего смертельного в этом нет. И чтобы хоть сколько-нибудь опасно истечь кровью после этого — долгонько ждать придется.

Поттера извиняет лишь то, что он с традиционными наказаниями магов не был знаком.

А вот демонстративно уткнувшийся носом в подушку Драко Малфой...

— Мистер Малфой, — ледяным тоном начал Северус. — Вероятно, вы находите забавным вынуждать своего однокурсника обокрасть кабинет зельеварения?

Драко передернул плечами — порезы на мгновение раскрылись шире, но Северуса это не впечатлило.

— Вашего актерского мастерства, возможно, хватит, чтобы убедить Поттера, — но никак не меня. Или рискнете утверждать, что пара царапин от "Флагелло" причиняет невыносимые муки?

Попал. Грубо приуменьшил, но попал в точку — Драко повернул голову и поднял на декана заплаканные злющие глаза:

— Нет, — буркнул он. — Меня всего лишь смертельно унизили, а в остальном все прекрасно, спасибо, что спросили.

— Вы забываетесь, мистер Малфой.

— А он — нет? — выкрикнул, подскочив на месте, мальчишка. — Он обещал... Обещал, что больше никогда... — судорожный всхлип. — Он же не может требовать, чтобы я так рисковал...

Тут он осекся и уставился на декана остекленевшими глазами.

Бледное узкое лицо. Острый, дерзко вздернутый подбородок. Серые глаза. Драко до последней черточки походил на Люциуса — и все же неуловимо от него отличался.

Люциус был искренне убежден, что опуститься до проявления эмоций недостойно для волшебника благородных кровей. Для него существовали лишь честь рода и долг аристократа — так, как он его понимал.

Драко довольно часто огорчал отца.

Северус — мысленно проклиная тот день, когда согласился стать деканом — сел на кровать рядом с мальчиком.

— Мистер Малфой... Драко... — видит Мерлин, он старался говорить мягче, но слова застревали в горле. — Может быть, вы расскажете, что произошло?

Драко покачал головой.

— Послушайте... — тут он увидел в углу комнаты Поттера, который и без мантии умудрялся быть незаметным. Он усиленно делал вид, будто происходящее его не интересует и вообще он не прислушивается к разговору, прямо-таки "нет, что вы, профессор, сэр"... Может, дело в нем? — Поттер... — мальчишка вздрогнул, точно его ударили, и испуганно уставился на профессора исподлобья. — Поттер, идите в гостиную и трижды стукните волшебной палочкой по каминной решетке. Попросите, чтобы из больничного крыла доставили Летейский эликсир.

Поттер послушно вышел, хотя взгляд у него стал уж совсем подозрительным.

— Так что произошло?

Драко сел, обхватив подушку, будто трехлетка — любимого медвежонка. Светлые брови сошлись на переносице, прорезанной вертикальной морщинкой. Эта складка отчего-то пугала сильнее, чем все те раны на спине.

От них, по крайней мере, существовало лекарство.

— Он пригласил всех, собрал так же, как и каждый год... И этих старых развалин, Мальсибера и Роули, и всех Селвинов, и Уилкисов, и Макнейра-старшего... А Джоскин Пиритс — помните, он еще в Отделе международных связей работал — притащил какого-то французишку. Сначала его все приняли за обычного гостя, но Пиритс провел его в библиотеку. Он за него поручился...

Северус кивнул. Без магического поручительства никто, кроме Пожирателей из Внутреннего Круга, не мог войти в потайную комнату в библиотеке Малфоев. Раньше, помнится, нарушителей переносило в глубокий освинцованный колодец, спрятанный в подвалах поместья. Когда у сиятельного лорда Малфоя гостил его Темный господин, жить нарушителю оставалось считанные часы. Сам Люциус пленниками не занимался.

— После беседы отец вышел радостный, он отозвал меня в сторону и сказал, что мне дарован шанс обессмертить имя Малфоев, — Драко говорил, глядя в одну точку, чеканя манерные обороты, будто перед ним лежала книга — но скорее это были прямые слова лорда Малфоя, намертво врезавшиеся ему в память. — Этот француз рассказал, что Никола Фламель, якобы его учитель, передал свое величайшее изобретение, философский камень, Дамблдору. Мол, сила философского камня слишком велика, чтобы кто-то из ныне живущих раскрыл тайну его изготовления. В общем, камень не достался ученику, а был отдан Дамблдору. И никто бы не смог обращать свинец в золото, а умирающих — в живых, если бы Дамблдор уничтожил камень. Но он этого не сделал.

Именно так. Уничтожь Дамблдор камень, проблемы его хранения не возникло бы. Северус видел это алхимическое чудо: серый порошок, определенно нестойкий — до того, что его приходится хранить в герметично запечатанном сосуде, которому Фламель по прихоти придал форму кроваво-красного неограненого рубина размером с голубиное яйцо. Разбей это вместилище — и субстанция сама собой разрушится, прекратив и споры о неисчислимых богатствах, и о вечной жизни.

Но — нет.

— Ученику нужно только золото; он заявил, что насмотрелся на прелести фламелева бессмертия и предпочитает провести полторы сотни отпущенных волшебнику лет со вкусом, только и всего. Но отец... Отец решил, что камень поможет вернуть его... — голос Драко внезапно осип. — Того-Кого-Нельзя-Называть.

Мальчик замолчал.

То, что он боится Темного Лорда, Северуса не удивило. Люциус в открытую называл сына трусом. Северус, правда, предпочитал считать это проблеском здравого смысла.

— Он признался, что попытка ограбления Гринготтса — его рук дело. Но Хогвартс — не Гринготтс, туда ему хода нет. Поэтому он и вышел на Пиритса, чтобы тот свел его с отцом — как будто у попечительского совета больше возможностей. А отец... — Драко рвано выдохнул. — Он предложил меня.

Хороший сын с готовностью выполнит приказ. Драко же...

— Я не могу, — всхлипнул он. — Просто не могу. Хогвартс — самое защищенное место в Британии, а самое защищенное место в Хогвартсе — комната с трехголовым псом. Я не пойду туда снова... Не пойду...

Он еще крепче сжал подушку, окончательно загородившись ей.

— Отец обещал, что больше никогда... никогда... Но он выволок меня в серую гостиную... И созвал Ближний круг, всех, кто был... И их детей... Он позвал слизеринцев, всех, кто был... Он выпорол меня при всем факультете!

Он больше не хныкал; слезы высохли, и Драко трясло крупной дрожью.

— Мистер Малфой...

— Он! Прилюдно! Унизил! Меня! При всех! При все-е-ех... — последнее он почти провыл. — Лучше бы сразу уби-и-ил...

* * *

Северус обработал раны Драко Летейским эликсиром, отчего те стянулись и стали походить на белесоватые линии, испещрившие спину мальчика годы тому назад — следы вечного непонимания между Люциусом и его наследником.

Он назначил Поттеру отработки — вымещая и бессмысленный свой гнев, и свое бессилие, и, пожалуй, даже обиду — где-то в глубине души Северус осмелился надеяться, что Поттер прислушается к его словам! И, возможно, свою роль сыграло желание держать мальчишку в поле зрения — известия о проснувшейся в Люциусе активности заставила сердце тревожно сжаться. В предчувствия Северус не верил — как хотел бы не верить в пророчества — но даже он не мог отрицать, что обстоятельства сплетаются вокруг Гарри Поттера в тугую пружину.

И когда и как все рванет — и Мерлину неизвестно...

Надо вернуться в кабинет, привести все в порядок и обновить чары; надо вызвать домовика и поблагодарить за вовремя доставленный эликсир. И, возможно, черкнуть пару строк Поппи Помфри, очередной раз пообещав не совершать налетов на сваренные им же самим запасы зелий для больничного крыла.

Надо найти эту дракклову метлу, проверенную и перепроверенную и благополучно уроненную где-то по пути из кабинета в общежитие.

Надо конфисковать у Поттера эту, вне всяких сомнений, опасную мантию — опасную прежде всего иллюзией неуловимости и, соответственно, вседозволенности, которую она создает.

Надо написать Люциусу, извиниться за свое отсутствие и как бы невзначай осведомиться о происшествии. Вероятно, придется просить его о личной встрече.

Надо отчитаться перед директором, чей приказ — простите, просьба — считай, выступила в роли той костяшки домино, что, упав, увлекла за собой всю тщательно выстроенную систему.

Но прежде всего нужно разобраться с камнем.

Цербер по-прежнему доставлял больше всего проблем, но Северус уже наловчился накладывать на псину замедляющие чары. Пока цербер полусонный, выходило неплохо.

Дьявольские Силки привычно отползли от бледного огонька Люмоса. Комнату летающих ключей он прошел насквозь (нужный ключ призывался банальным Акцио). МакГонагалл свои шахматы еще не доработала — тем лучше для Северуса, а она пускай совершенствует свое творение хоть до бесконечности. Тролль Квиррела боялся солнечного света точно так же, как и все горные тролли, и потому успешно изгонялся одним заклинанием.

Необходимое зелье Северус нашел по запаху. Дамблдор, помнится, просил запаять флаконы и изложить в форме простенькой задачи, как найти среди них правильный... Ну уж нет.

Вот и она, комната с камнем. Дамблдор спрятал философский камень в одном из воспоминаний, что роятся в защищенном хитрыми чарами Омуте Памяти, но теперь Северус полон решимости подобрать контрзаклинание и найти камень, пусть даже придется сутками пересматривать эти воспоминания...

Каменный зал был пуст. Исчез Омут Памяти в виде огромной чаши, исчез массивный стол, на котором он стоял, исчез и коврик, который, хоть и был наполнен магией джиннов, казался лишь линялой тряпкой из запасов Трелони...

То, что в углу появилось зеркало, Северус заметил не сразу. Но когда заметил, приближаться к нему расхотелось: не узнать Еиналеж было невозможно.

Он прекрасно понимал, что, стоя здесь, он не отражается в зеркале, — и все же отступил. Еще на шаг. И отвернулся.

— Не думал, что в такой час ты придешь сюда, Северус.

И этот голос не узнать было нельзя.

— Не думал застать вас тут, директор.