Круги по воде (джен)

СИРИУС

Сириус перевернул ещё одну страницу, перечитывая текст. Только вчера он закончил писать, а уже сегодня рано утром неожиданно молчаливый аврор Энтони Праудфут в присутствии мрачных Скримджера и Боунс снял копию с его пухлой тетради. Та, в свою очередь, теперь будет размножена и передана членам Визенгамота для ознакомления. А через три месяца он предстанет перед судом. Впервые предстанет перед адекватным судом. Так или иначе, но его дело будет пересмотрено. А там — как пойдет, да? Сириус грустно улыбнулся собственным воспоминаниям.

Тетрадь так и не стала его показаниями. Она стала частично исповедью, частично — мемуарами.

Сэвидж и Скримджер вышли с копией, Боунс замешкалась — будто случайно.

— Завтра равноденствие, — сказала она, — но это формальность, не думай, Блэк. Завтра точно не за что переживать.

Сириус скривился.

— Нам давно стоит перенять опыт магглов в том, что касается больших судебных процессов. Дамблдор говорил об этом ещё лет десять назад.

Она замерла.

— Камера без дементоров пошла на пользу вашей рассудительности, Блэк? Дамблдор говорил об этом лет сто двадцать назад. Но процесс, подобный вашему, и у магглов бы был политическим.

— Не настолько, — упрямо сказал он.

Боунс прищурилась:

— Но в данном случае это вам на пользу, не так ли? В тот раз было в минус, но не в этот?

Повисла тишина.

— Я бы вообще обошёлся без политики в процессах, — сказал он наконец.

Она покачала головой и грубо сказала:

— Не обойдешься…обойдетесь. Я сделала на вас ставку, Блэк. Не подведите.

— Гарантии есть гарантии, — пожал плечами он, — тем более магические. Лазейки я искать не собираюсь, поверьте. Я умею быть благодарным. Вывести одно дело на пересмотр в Визенгамот…

Он замолчал. Что-то в выражении её глаз ему не понравилось.

— Что такое?

— Ничего, — сказала она, снова надевая маску невозмутимости на лицо. И вышла из камеры, пожалуй, слишком быстро.

Что-то в ее поведении было такое… Словно она обманула его в чём-то. Сириус не мог понять, в чём, и это ему очень не нравилось.

А ещё, Мерлин их всех возьми, он переживал за равноденствие. Как он мог за него не переживать?

То есть, очевидно, на его стороне внезапно оказалось много влиятельных людей, а большинство в Визенгамоте явно будет не против оправдать брата-аристократа. Тут сработает цепная реакция: никто не захочет быть тем, кто проголосует против освобождения человека, который завтра может так или иначе выйти на свободу все равно, тоже занять место в Визенгамоте и голосовать уже самостоятельно.

И все равно тревожно.

Сириус растянулся на кушетке — и в этот момент скрипнула, лязгнула дверь камеры. Он резко обернулся — на пороге стоял Альбус Дамблдор.

— Директор! — вскинулся Сириус.

— Лежи, мой мальчик, отдыхай, — махнул рукой Дамблдор, заходя в камеру и оглядываясь по сторонам, — я, наверное, не надолго.

Сириус мало что знал о том, что происходит за пределами его тюрьмы, разве что те отрывочные сведения, что приносили авроры, Боунс — и сам Дамблдор. Однако он с тревогой для себя отмечал, что ситуация, видимо сложная. Дамблдор был с каждым разом всё более хмурым и мрачным. Искорки в его глазах чуть горели. Смотрел он прямо и часто поджимал губы. Таким он выглядел в самые тяжёлые военные годы — но ведь сейчас война не идёт?

— У меня новости, — сказал Дамблдор, прохаживаясь по камере, — важные для тебя, пусть и запоздавшие на день. Впрочем, министерство тоже только узнало — от меня.

— Ну? — нетерпеливо сказал Сириус, садясь.

Дамблдор остановился, посмотрел Сириусу в глаза и сказал четко и внятно:

— Питер Петтигрю мертв.

Сириус застыл.

Перед его глазами пробежали детство и юность: нервный полноватый мальчишка за соседней партой, друг, товарищ, брат. Годы они провели бок о бок, сначала учась, а потом — сражаясь.

Питер мертв.

Сотни шуток и розыгрышей, в которых этот мелкий анимаг играл важнейшую роль. В какой-то момент школьные шутки с девочками, заклинаниями, постельным бельем переросли в секретные операции Ордена, и все это он выполнял одинаково блестяще. Нет, они выполняли, все вместе!

Хвост мертв.

«Это ты убил Джеймса и Лили, » —визжал кто-то в голове у Сириуса, — «это ты виноват, понял меня?!»

И потом взрыв. Грязь, пыль, кровь. Боль. Ненависть.

Крыса мертва.

Сириус откинулся назад. На его губах расцвела плотоядная улыбка.

— Я хочу знать, как это было, — сказал он, закрыв глаза, — он просил о пощаде?

— Нет, — сказал Дамблдор, — не просил. Я понимаю твои чувства, но нам не стоит ликовать по поводу его смерти. Он был бы полезен нам живым. Да и не стоит радоваться смерти. Никакой и ничьей.

— Вряд ли вы поймете, директор, — сказал Сириус, облизывая губы, — это слишком личное.

Дамблдор нахмурился и отвернулся. Сириус уже успел подумать, что тот сейчас так и уйдет, ни слова больше не сказав, как вдруг директор Хогвартса произнес, будто через силу:

— Да нет, я правда понимаю. Просто тебе повезло, что тебе осталось ради чего жить.

Сириус попытался переварить эту загадочную фразу, но собеседник не дал ему опомниться.

— Завтра равноденствие, — сказал Дамблдор, — а это значит…

— Предварительные слушания, повестка на зимнюю сессию Визенгамота. Боунс говорила, — кивнул Сириус, внезапно понимая, что с радостью воспринял возможность сменить тему. А ведь ещё пару минут назад ему хотелось вечность смаковать кончину Петтигрю!

— Именно! — воскликнул Дамблдор, внезапно вновь становясь самим собой. Он подмигнул Сириусу из-под очков. — Основным блюдом дня в кулуарах, конечно, должны были стать очередные выборы Министра — что ещё может расшевелить это бескрайнее благообразное болото. Но что-то мне подсказывает, что на этот раз у них будет более интересная тема для сплетен!

— Ладно, — не то что бы Сириусу хотелось становится темой для сплетен, — я буду там нужен?

— Очевидно, нет, — пожал плечами Дамблдор, — они утвердят повестку, только и всего. Формальность. Тебя будут допрашивать перед Визенгамотом на солнцестояние, в декабре, на основной сессии. В рамках основного заседания. Если конечно они завтра не решат передать дело на судебную коллегию, в чем я сильно сомневаюсь. Слишком уж вкусное блюдо.

— Я не сильно разбираюсь в том, как конкретно работает Визенгамот, — признался Сириус.

— Придется разобраться, — пробормотал Альбус, и добавил уже громче: — но это потом, полагаю. Пока что тебе не стоит ни о чем волноваться. Завтра вечером тебе сообщат, что решил Визенгамот, официально. И кстати, на выходных к тебе обещал заглянуть кое-кто… Возможно, они даже вдвоем заглянут. Боятся, чтобы ты их не порвал, наверное.

Сириус призадумался, затем улыбнулся.

— Пожалуй, я даже буду рад их видеть. Если, конечно, я правильно понял, о ком речь.

— Уверен, что правильно, — улыбнулся в ответ Дамблдор, — хорошего дня, Сириус! Рад, что тебе лучше. Загляну к тебе в уже только в ноябре, наверное, но постараюсь вырваться пораньше или вместо себя кого подослать. Был счастлив повидаться.

— И вам хорошего дня, директор, — кивнул Сириус, снова закрывая глаза.

Дамблдор улыбнулся ещё шире, поправил очки и пошел к двери.

— Одну минуту.

Дамблдор замер с рукой на дверной щеколде.

— Что насчёт моей просьбы? Насчёт Гарри?

— Ничего нового, — качнул головой Дамблдор.

— Насчёт Дадли?

Дамблдор поднял руки и медленно коснулся левой рукой безымянного пальца на правой.

Сириус вздохнул.

— До свидания, директор.

Дверь за Дамблдором с шумом захлопнулась, а Сириус вытянулся на койке и глубоко задумался.

Похоже изменения в характере не идут ему на пользу. Все с ним благожелательны, но никто не искренен. Или он просто только сейчас стал достаточно рассудительным, чтобы начать обращать на это внимание?

Ладно Дамблдор, в его мотивах копаться сейчас бесполезно, да и он всегда такой был… А что не так с Боунс?

Он вспомнил их первый разговор. «Единственный без метки, осуждённый особым порядком», — как-то так она сказала тогда. И предложила помощь в обмен на клятву. А потом…

Мерлин ты мой…

Его глаза округлились…

Крауч! Вот кто все ему сказал. Ни Боунс, ни Скримджер, ни Праудфут, ни Сэвидж… Крауч был на нервах и выложил все карты на стол! А он, Сириус, за столько времени не заметил подвоха!

— Мерзкая лживая потаскуха! — прорычал он, представляя, как его пальцы сжимаются на шее Амелии Боунс.

Ни один, значит, человек не осуждён без метки специальным трибуналом? Ничье дело не будут пересматривать? Даже ее старый друг Августус?

Или с Руквуда она стрясла точно такую же клятву? В конце концов, его имя прозвучало в их самом первом разговоре… Правда, про пересмотр ЕГО дела не было ни слова! Что-то подсказывает, что Руквуд оказался умнее. Это он, Сириус, дурак. Повелся на ее, Боунс, эмоциональные речи…

— Вот значит как, — прошипел сам себе Сириус, — хочешь выпустить, кого надо, и держать на коротком поводке? Не выйдет, подруга, не выйдет!

Но камера была пуста, и никто ему на эти слова не ответил. Не было больше даже пера и тетради, чтобы записать слова Сириуса.

АЛЬБУС

В это самое время Альбус, выйдя за дверь камеры Сириуса, ни сколько не удивился, увидев возле монументального стола дежурного в самом конце унылого обшарпанного коридора главу Департамента магических происшествий собственной персоной.

—Амелия, — вымученно улыбнулся ей он, — кажется, у вас не слишком напряжённый график. Вы словно в плохом маггловском сериале про копов — целый день у одной камеры дежурить.

Она смотрела на него без выражения, её лицо было словно вытесано из камня.

Неприятное ощущение уже не в первый раз за последние дни шевельнулось у Альбуса в горле — его словно свело холодом, и одновременно защекотало где-то на уровне гортани. О, он хорошо знал это уже подзабытое чувство — ощущение… нет, не сомнения в правильности своих действий. Скорее, чувство того, что слишком многое поставлено на кон. После истории с Невиллом… Нет, больше нельзя давать себе послаблений. Никаких необдуманных действий, никаких сожалений. Очередная война. Хотелось бы избежать ее, но…

— А вы, значит, беседуете с арестантом накануне слушаний, Лорд Верховный Чародей? Определяетесь с официальной позицией Визенгамота?

«Вот как, значит? Ну, в эту игру можно играть вдвоем».

— Разумеется, — слегка склонил голову Альбус, — таковы мои обязанности. Возможно, нам стоит побеседовать и со вторым… арестантом? Мы бы могли сделать это вместе? Готов в любое время дня и ночи.

Судорога пробежала по лицу Амелии Боунс. Похоже, он попал в точку.

—Не сомневаюсь,

— резко сказала она, — сделаем это, раз вы так хотите. В начале ноября. Я, вы, Скримджер. Никого больше брать не будем.

—То есть вы абсолютно уверены в завтрашнем решении, — легонько пожал плечами Альбус, демонстрируя удивление, — интересно… И да, я бы предпочел сразу после солнцестояния. Раз уж вы настолько свободны.

— Расскажу вам небольшой секрет, — доверительно сказала Боунс. Она уже окончательно восстановила самообладание, взяла Альбуса под руку, и они двинулись прочь из убогой тюремной зоны, в сторону административных помещений Департамента. «Должно быть, это выглядит умилительно», — подумал Альбус, — «два старых ветерана, а ныне — высокопоставленных чиновника, мило беседуют, идя по тюремному коридору». По крайней мере попадавшиеся им по пути немногочисленные сотрудники ДМП и впрямь улыбались, опуская глаза.

— Сам Барти Крауч планирует завтра выступить за пересмотр, — тихо сказала Боунс, — он попросит у вас слова, Альбус, если вы не будете против. И да, хотите сразу, давайте сразу.

Альбус дернулся и посмотрел на Амелию, не в силах скрыть удивление. И удивился ещё больше — Железная Леди улыбалась. Ладно, здесь она смогла его удивить!

— Что ж, я с удовольствием предоставлю слово старине Барти, — Альбус подёргал себя за бороду свободной рукой, — не скрою, я удивлен… Я не думал, что он пойдет на такое… Даже если он согласился с невиновностью несчастного Сириуса, я полагал, его отношение к Руквуду помешает ему найти, гм-м, внутренний компромисс.

Боунс промолчала. Они уже понемногу подходили к ее кабинету — кабинету директора департамента.

— Я думаю, — продолжил Альбус, чуть повременив, — что для Барти это было нелегко. Скажите, Амелия… Вы по той же причине не сказали Сириусу про Руквуда? Пощадили его чувства?

Они дошли до дверей ее кабинета. Боунс молча отцепилась от его руки и шагнула туда, к своему спасительному убежищу.

— Не для этого, — покачал головой Альбус, с облегчением оставляя политес, — скажите, Амелия, зачем все это? Сириус, Артур Уизли, все эти игры с ними — кто вас надоумил? Вы же не политик. Никогда им не были. Мне казалось, я понимаю вас…

Она замерла, уже зайдя на полшага в кабинет.

— Да, Дамблдор, —она не оборачивалась, но ее голос дрожал от уже не скрываемого раздражения, — я тоже не политик. Но не все выстроили такой уютный маленький мирок как вы. Я делаю, то, что должна делать в этом змеином гнезде. Я служу обществу. А вы, давно уже, только сами себе.

Несчастная дверь с душераздирающим скрежетом захлопнулась за ней. Альбус смотрел ей вслед, понурившись, ещё какое-то время. Как же он ненавидел разыгрывать эти сценки… С каким удовольствием сейчас оказался бы на месте Аластора Грюма…

«А вы, давно уже, только сами себе».

Он посмотрел на свою левую руку. Мало кто смог бы сквозь наведенную иллюзию рассмотреть страшное увечье. История с Невиллом и Гарри стоила ему пальца. Зато теперь по Хогвартсу ходил живой и здоровый Гарри Поттер. Настоящий Поттер, в отличие от одной хогвартсовской и одной заграничной подделок.

«Если бы ты знала, Амелия…», — горько подумал он. — «Служил бы я только сам себе — ничего бы не вышло. Вот оно — лучшее доказательство».

Он развернулся и пошел прочь, машинально отвечая на робкие приветствия встречных. Старый сон с Геллертом и Министерством снился ему в последнее время все чаще… Но все же он понимал, что никогда не поступит в жизни так, как в этом сне. Вопрос о том, кто же стоит за странными манипуляциями мадам Боунс, он пока задвинул на переферию сознания. У него хватало проблем и без министерских дрязг.

Впрочем, от этого разговора с Амелией, кроме отвратительного чувства на языке, он все же получил ещё кое-что. А именно: знание того, кого всё-таки надо обязательно навестить перед возвращением в Хогвартс. Одного новоявленного лорда, с которым он за эту неделю так и не успел пообщаться лично. Заодно и обсудит сроки возвращения его детей в школу… Джинни была нужна в Хогвартсе, особенно теперь. Ну а после… после его ждёт рандеву с настоящим Гарри Поттером.

Но для удобства и как постоянное напоминание о собственных ошибках надо научиться называть его Невилл. И, чёрт побери, магия рода заставит, заставит его встретится сегодня ещё и с Августой Лонгботтом!

Если чего Альбус и боялся, то именно этого.

АЛЬФРЕД

Альфред Эйвери обычно не был радостен и благодушен в те дни, когда его подрывали с постели ни свет ни заря. Особенно если в роли подобного раздражителя выступал отец. Сегодня ему стукнуло в голову поднять Альфреда до рассвета просто чтобы загрузить голову какими-то очередными делами семьи. Альфред внимательно послушал, сидя по струнке, и тут же благополучно все забыл. Отец унесся в Министерство, а его сын и наследник остался сидеть в гостиной своей половины дома, морщась и потягивая виски. Стал ли он в последнее время снова слишком много пить? Пожалуй, что и стал. Ну и Мерлин с ним. Не в первый раз.

Альфред понял, что он встал так рано все же не зря в тот момент, когда в чуть тлеющем черном камине среди древесных остовов, взмыли в вверх жадные изумрудные лучи и среди них вылепилась с любопытством оглядывающаяся по сторонам голова Гарри Поттера. Она была коротко стрижена и почему-то без очков, а потому напоминала большое вытянутое яйцо феникса с вычерченными чернилами контурами глаз. Отсутствие очков Поттеру явно не шло на пользу: он подслеповато щурился, пытаясь разглядеть интерьер гостиной.

Альфред вскочил на ноги.

— Э-э-э, — замялся он, — г… В смысле Гар…

— О, — Поттер просиял, — отлично, не нужно формальностей. Боялся, что вы ещё спите. Чудо, что я смог выйти на связь, просто фантастика. Уловил наконец, на что завязан контроль каминов. Там весьма оригинально, ну да ладно, некогда сейчас. Как успехи? Что там с нашим квестом?

Альфред потух. Этого вопроса он и ждал.

— Я проник в дом Готов, — начал он, — это было весьма сложно.

— Ну? — поторопил его Гарри, но Альфреда было не сбить с ритма. Годы в услужении у Темного Лорда прекрасно научили его тому, как строить отчёт о миссиях сомнительной степени успешности.

— Я снял две линии защиты, которые были выстроены Лордом на руинах замка Слизерина. Я прошел через ловушку «на дурака» в подземелье, — что этим дураком он и оказался, Альфред скромно умолчал,

— Я проник в дом, но там столкнулся с проблемой.

— Что? Замок Слизерина?.. Быстрее, Альфред, — мученически скривился Поттер, — вы молодец, но если мы не успеем, я вас прикончу.

— Хорошо. На вещи, которую вы ищете, неснимаемое черное проклятие, — сказал Альфред, — руна смерти.

Поттер кивнул:

— Плохо, но…

— Снять его может взрослый маг или магл, — продолжил Альфред, — сделать это он должен добровольно.

Повисла тишина.

— Так, а вот это уже правда плохо, — сказал Поттер. И замолчал.

— Пока ничего не предпринимайте, — произнес он наконец, — просто держите ухо востро. Думаю, на Хэллоуин взглянем вместе. Поставьте какие-нибудь сигналки — на случай, если туда кто-то полезет.

Эйвери кивнул.

— У меня тоже нет хороших новостей, — внезапно признался Поттер, — мой агент, который должен был отправиться вам на помощь к Хэллоуину… провалился. Он не выполнил миссию, и остаётся только надеяться, что Дамблдор не догадался о ее сути. И вам он теперь помочь тоже не сможет… а с учётом описанной системы защиты, его помощь бы ой как пригодилась. И знаете, кто виноват в этом провале?

Альфред вопросительно посмотрел в камин.

— Я, — горько сказал Поттер, — это все я. Я хорошо понимаю магические потоки, и я думал, что этого достаточно. Я также думал, что понимаю, какого черта тут творится, исходя из своих… знаний, но это было не так. Мне нужно образовываться, вот что я понял. Я вижу, как работает магия, но у меня нет теоретического багажа. И самое главное — как тут все устроено, — Поттер помолчал, но, видимо, очень уж ему хотелось выговориться, — я в школе первое, что стал делать — искать закладки Дамблдора в сознании учеников, искать следы обработки, магической манипуляции… То, что должно было обеспечить нужный ему ход событий. Знаете, сколько я нашел? Ни одной! Да и ещё и эта беда с Петтигрю… Сегодня эта история, скорее всего, будет во всех газетах. И мне опять подрежут крылья.

Он снова замолчал, закрутив головой.

— Черт, кто-то идёт. Короче, ближайший месяц не высовываемся. Будем менять тактику. Подумайте, кто ещё может быть нам полезен.

И он исчез, оставив после себя лишь облачко пепла и тревогу у Альфреда в сердце.

Найти себе места в доме в итоге Альфред так и не смог. Он послонялся, поделал какие-то малозначимые и малозначащие дела, и слился из дома уже к обеду.

«Великая вещь — аппарация», — думал он, оглядываясь. Осень над Британией явственно вступала в свои права, давая о себе знать промозглым ветерком и полуденным туманом, но здесь, на руинах Гонтов и самого Слизерина, все ещё было по-летнему зелено. Птички, пожухлое сентябрьское солнышко…

Альфреду нравилось работать на Поттера, он больше не боялся это признавать. Он снова чувствовал себя живым, как в юности, но при этом совесть не отбивала чечётку, как-то было на заданиях Лорда. Даже не вполне ясные цели, стоящие перед ним, его не смущали.

И так, что ставим? Защита Лорда, в принципе, им не уничтожена полностью. Даже опытный маг на денек завязнет на пороге. Значит… Пара простых сигналок «на дурака», собственное более сложное плетение и, пожалуй, пара тяжелых щитов на сам артефакт Лорда!

Альфред, увлеченный работой, не видел и не мог видеть летящий ему в спину красный луч. Но от банального Экспеллиармуса его спас именно его добротный профессионализм: то, что он знал свои слабые места, признавал их и всегда полагался на артефакты.

Амулетам-щитам, которые полагалось установить на кольцо в хижине Гонтов, было плевать, в спину хозяину летит красный луч или нет. А щитами Альфред был сейчас обвешан как рождественская елка.

Щиты даже не сработали — они сдетонировали. С гулом, поглощая энергию, взревела призрачная грозовая стена замка Слизерина. Неизвестный враг отлетел метра на два, но мягко перекатился и поднялся на четвереньки.

Впрочем, эффект неожиданности он уже потерял — Альфред стоял к нему лицом и с палочкой в руках.

— Экспульсо! — крикнул Альфред, резко поведя палочкой противнику под ноги.

Тот резко отпрыгнул, но на сей раз неудачно. Его нога, видимо, попала в какую-то яму, он оступился и с воем повалился на землю. Черный капюшон упал с его лица — и у Альфреда на минуту опустились руки.

— Ты? Ты же в Азкабане!

Лежащий на земле маг в черном ухмыльнулся через судорогу боли на лице и сжал рукой что-то в просторном кармане мантии. Альфред дернулся вперёд, но было уже поздно. Человек, столь неудачно на него напавший, исчез в синем пламени карманного портала.

АРТУР

Он стоял, дыша прохладным пыльным воздухом. Сердце колотилось, и он слегка жмурился, разглядывая носки своих туфель — дешёвых, но не слишком. Это были его лучшие туфли.

— Артур Уизли, — услышал он, — Визенгамот принял свое решение. Оно вам понятно?

— Да, — прохрипел он.

— Хорошо, — прожамкал Тиберий Огден, — помните о своем долге. Теперь вы член Визенгамота, это повинность, а не привелегия. Служите верно магической Британии! А теперь займите свое место, Лорд Уизли!

Он вздрогнул, сделал шаг — и проснулся. Вдохнул глубоко — воздух был пыльным и прохладным.

— Артур! — позвала его снизу Молли.

— Иду! — он вскочил и нашарил рукой очки, нацепил их на нос.

Постель была смята в беспорядке — сегодня Артур вставал и ложился уже несколько раз, такая возможность выпадала ему нечасто. На стуле рядом висела сливового цвета мантия — ее ещё часов в пять утра принесла сова вместе с несколькими официальными письмами. Восстановление статуса семьи, важнейшее событие столетия для Уизли — было произведено в спешке и обставлено скромно. Все произошло как бы между делом. Это смущало, но, с другой стороны, — и что теперь? Отказаться по причине, что, мол, не соблюдены красивые формальности? Писать оскорблённые письма Боунс и Гринграссу?

— Артур, — крикнула Молли, — тут Дамблдор!

— Ага! — слетая вниз по лестнице, Артур подумал, что ведёт себя явно не на свой новый статус, попытался притормозить, и в итоге кубарем покатился с лестницы.

— Артур! — взвизгнула Молли.

Он кое-как поднялся, морщась от боли и хватая ртом воздух.

— Все в порядке.

Он захромал к столу, за которым сидели жена и Дамблдор, и плюхнулся на выдвинутый стул.

— Ну ты даёшь, — прошептала Молли, успокаиваясь.

— Не надо так спешить, — покачал головой невозмутимый Дамблдор, — все же я у вас в гостях, а не наоборот. Я подожду, сколько нужно…

— Все в порядке, — упрямо повторил Артур, — я просто…отдыхал. Ничего страшного.

Колени и ребра саднили. Он поморщился и расправил плечи.

— Что-то случилось? У меня выходной, директор… У меня крайне редко выходные в будние дни. Чуть выбил даже сегодня.

— Я знаю… — Дамблдор встал на ноги, прошёлся по кухне. Поизучал семейные часы, — тяжёлые времена настают. Важно отдыхать, пока можем.

Он обернулся к хозяевам.

— Я, собственно, просто поздравить вас, Лорд и Леди. И… узнать дальнейшие планы.

— Ох, директор, — начала Молли, — я думаю…

— В смысле? — недоуменно перебил ее Артур.

Все посмотрели на него.

— То есть, — быстро поправился он, — есть конечно разные финансовые вопросы…можно будет теперь оценить состояние счетов, и так далее… Но разве я ошибусь, если скажу, что вопрос был задан не про эти дела?

Дамблдора, эта отповедь, казалось, поставила в тупик — но только на минуту. Он вздохнул и сел назад за стол.

— Нет. Финансовые дела — это исключительно ваши дела. Надо будет, скажете сами. Пока меня волнует только два вопроса, раз уж ты предпочитаешь говорить по деловому.

Артур внимал.

— Первое — чисто учительский вопрос. По поводу детей… Впрочем, Молли мне уже сказала, что вы с рассветом отправили их в Хогсмид, договорившись с Минервой. К сожалению, так вышло, что я сам ни свет ни заря отправился в Министерство, так что этот вопрос снимается, — Дамблдор кивнул своим мыслям, — надеюсь, к завтраку я уже буду снова в школе. Второе, разумеется, Визенгамот. И мне жаль, что мы не поговорили про это раньше. Правда. Я просто везде не успеваю.

— Вам и не обязательно везде успевать, директор. Мы и сами не успели нормально с вами всё обговорить. Голова кругом, столько дел… — Молли, говоря, бросила на Артура быстрый несколько недоуменный взгляд, и тот расслабился, будто напряжение и даже какая-то злость ушли из его головы вместе с частью боли из рёбер.

— Да, — кивнул он, — конечно.

И понял, что сказал это скорее в такт своим мыслям, чем разговору.

Дамблдор, глядя на него, слегка свёл брови.

— Вы получили программу завтрашнего заседания Визенгамота, лорд Уизли?

— Что… О, да!

— Ваше мнение?

— Ну-у-у…

— Понятно, — вздохнул Дамблдор, — мы сработаемся. Могу ли я рассчитывать на ваши голоса? — У меня есть обязательство в части голосования по Блэку, — будто кто-то другой заговорил голосом Артура Уизли, — а в остальном — да, в разумных пределах, — он закончил — и сам растерялся от произнесенного.

Дамблдор ухмыльнулся.

— Я…

Его лицо дернулось, и он вскочил из-за стола, выхватывая палочку.

И одновременно, синхронно с его действиями, где-то за кустарниками, на переферии сада, слабой сиреной взвыли охранные чары.

— Оставайтесь здесь, — отрывисто скомандовал Дамблдор и вылетел из кухни как реактивная метла.

Артур вскочил следом, пропустив мимо ушей какие-то слабые возражения жены. Он чувствовал какой-то странный прилив адреналина: «оставаться? — как бы не так!». С готовностью сокрушить всех врагов мира он вылетел на крыльцо.

На крыльце, возле самой двери, стоял Альбус Дамблдор — и больше никого. В правой руке он, делая какие-то неловкие пассы палочкой, осторожно держал маленький стеклянный шарик. Услышав звук распахнутой двери, он резко обернулся.

— Артур… Я же просил подождать.

Усталый и грустный тон старого мага сбил Артуру боевой настрой не хуже Круциатуса.

— Но… — запнулся он. — Мой дом… Я…

— Да, дорогой лорд, — продолжил Дамблдор все так же грустно, — я тоже могу быть не прав, но я прошу хотя бы слушать меня в подобных ситуациях, хорошо?

У Артура вдруг встал ком в горле. Он хотел помочь…точно не хотел никого расстроить…правда, ничего такого!

Он кивнул.

Дамблдор вздохнул и протянул ему стеклянный шарик.

— Тут больше никого нет. Успокой свои чары и зови министерских. Или не зови, решать тебе. Мне срочно надо в Хогвартс…бери же!

Артур, ничего не понимая, схватил шарик. Он приятно холодил руку — обычная стекляшка.

— Вы снова в большой игре, — сказал Дамблдор, — вы, Уизли. На меня вы, конечно, всегда можете рассчитывать.

Артур, все ещё не понимая, посмотрел на шарик. Внутри стеклянной игрушки, круглой, чуть сплюснутой снизу, красовалась маленькая моделька Норы.

— Встряхни, — посоветовал Дамблдор.

Артур послушно встряхнул — над моделькой Норы под аккомпанемент воющих чар поднялся крошечный, будто игрушечный черный ухмыляющийся череп со змеёй вместо языка.

Сжав пальцы на игрушке до хруста в костях, Артур наблюдал, как маленький череп внутри игрушки расплылся, и дымок, из которого он состоял, сложился в крошечные, но вполне четко различимые буквы: Р-У-К-В-У-Д.

«Сволочи», — подумал Артур, глядя на шарик, — «какие же вы все сволочи, сволочи, сволочи!».

Если забежать на день вперёд, эта же мысль пульсировала у него в голове, когда, день спустя, руки в Большом зале заседаний Визенгамота взмыли в воздух…много рук, больше половины, больше двух третей… Очень много рук. На самом деле, почти все руки. Он пробежал глазами по залу.

Дамблдор смотрел в окно, будто жизнь ему резко наскучила. Крауч скрестил руки на груди. Боунс сидела по струнке, ее губы были сжаты в узкую, белеющую у нее на лице полоску. В отчаянии Артур перевел взгляд на Джона Гринграсса. Тот, казалось бы, тоже оценивал зал, а потом кивнул Артуру и поднял руку. Артур медленно выдохнул, и, проклиная себя, тоже медленно поднял руку.

«Семья на первом месте», — думал он, — «семья… От меня ничего не зависит, но… Сволочи, сволочи, сволочи!».

Гринграсс успокаивающе улыбнулся Артуру. Боунс закатила глаза — это Артур чувствовал даже спиной. Магия, не иначе.

— Голосование окончено, — тишину прервал тусклый голос Тиберия Огдена, — если у кого-то есть замечания по поводу хода голосования, пусть скажет сейчас или молчит вовеки…да, Лорд Верховный Чародей?

— Сообщаю, — скучно сказал Дамблдор, — что в ходе подготовки к голосованию могли иметь место случаи давления на уважаемых членов Визенгамота.

— Известно ли уважаемым членам Визенгамота о таких случаях? — Огден махнул рукой залу.

Зал молчал. Артур молчал.

Гринграсс о чем-то начал перешептываться с Люциусом Малфоем. Люциус выглядел огорченным. Гринграсс ухмыльнулся.

— Замечание отклонено, — Огден пожевал губами, — голосование принято. Пересмотр дела лорда Сириуса Ориона Блэка будет произведен в рамках зимнего заседания Визенгамота. Пересмотр дела Августуса Руквуда будет произведен в рамках зимнего заседания Визенгамота. Переходим к следующему пункту повестки…слово предоставляется…

Крауч вскочил на ноги и чуть ли не бегом отправился к выходу из зала. Артур неуверенно посмотрел на Гринграсса — тот сидел на своем месте, чуть откинувшись, и ухмылялся. Внезапно Люциус Малфой вытянул откуда-то из мантии мешочек…мешочек с деньгами?.. и чуть ли не кинул его в Джона. Тот, все ещё не пряча улыбки, принял дал и спрятал где-то в складках своего одеяния.

Артур смотрел на это все и думал. Он думал: «Сволочи! Крауч даже речь сказал… Вроде… И вот итог! Где же Перкинс? Наш кабинет, наша работа? Эх, Перкинс… Перкинс — хороший мужик!»

ГАРРИ ПОТТЕР

Смотреть на самого себя со стороны — вернейший способ быстро и бесповоротно сойти с ума. А если этот кто-то ещё и ведёт себя нехарактерно… Ну, можно просто физически почувствовать, как у тебя едет крыша. Медленно, тихо шурша шифером…

Так накануне равноденствия думал Невилл Долгопупс, то есть Гарри Поттер, вставший сегодня ни свет ни заря, сидя в гриффиндорской гостиной и глядя на Гарри Поттера, то есть на какое-то чудо-чудо, похитившее у него самое личное, самое близкое — собственное тело. Все это было настолько сюрреалистично, что Гарри, а он твердо решил называть себя так хотя бы мысленно, не психовал, не кидался на самозванца с кулаками, ни орал во все горло: «Эй, придурок, верни мне моё тело!» Все это воспринималось как очередная дурацкая шутка из разряда развлечений близнецов Уизли. И так бы Гарри и думал, если бы не яркие воспоминания: Василиск, Тайная комната, молодой Том Реддл. Тьма, вокзал «Кингс-Кросс». Невилл на платформе. И, наконец, разговор с директором.

Директор Дамблдор был с Гарри предельно честен и откровенен. Он выслушал его и ответил на все его вопросы.

— Гарри, понимаю, что тебе сейчас наверняка очень тяжело, — сказал он, — но нам надо поговорить сразу.

Гарри молчал, разглядывая свои руки. Куда более пухлые, чем они были раньше. С более короткими пальцами. С небольшим шрамом на запястье.

А вот на лбу шрама не было. Это он проверил сразу, как только смог двигаться и понял, что что-то с ним не так. И вообще голова будто была… более лёгкой, что ли? Теперь, когда было с чем сравнить, он сразу заметил разницу — раньше будто что-то все время давило ему стальным обручем на лоб. Он глубоко вздохнул.

— Гарри, — мягко сказал директор, — я вынужден спросить у тебя… Что ты помнишь? Начиная с Тайной Комнаты.

Гарри задумался. А потом начал рассказывать. Ему некому было доверять, кроме как директору.

Он рассказал про голоса в стенах, про догадку Гермионы, про Джинни, Локонса и дневник — и так вплоть до спуска в Тайную Комнату.

— Что ж, — директор выглядел весьма обеспокоенным, — это все полностью совпадает с тем, что мне рассказал тот, кто ходит по Хогвартсу, представляясь Гарри Поттером. Рассказал, вернувшись из комнаты. Откуда он все это знал?

— Ему досталась моя память? — предположил Гарри.

— Возможно, — директор не выглядел убежденным, — ты помнишь что-то из жизни Невилла?

Гарри задумался:

— Нет. Ничего.

— Ладно, — директор потер лоб, — что случилось в Тайной Комнате?

Гарри продолжил свой рассказ: про спуск вниз, про Джинни, лежащую у ног колоссальной статуи, про чудовищного змея. Про то, как он победил его, но был ранен сам. Про дуэль с призраком Тома Реддла из дневника. И как после победы, он, раненый клыком василиска, сидел на полу Комнаты, и все расплывалось у него перед глазами. И на этом моменте он запнулся.

— Потом была темнота, и какие-то визги, — сказал Гарри неуверенно, — и такие… черные круги, они расходились перед глазами. Я не знаю, сколько так продолжалось. А потом, потом был… — он хотел сказать: «вокзал», но директор прервал его.

— Достаточно, — мягко сказал он, — дальше можешь не рассказывать. На этом моменте ваши рассказы расходятся.

Гарри послушно затих. Директор, казалось, что-то обдумывал.

— Фоукс, то есть мой феникс… Он плакал над твоей раной? Там, в комнате?

Гарри задумался, затем пожал плечами.

— Я не помню.

— После яда василиска долго не живут, — заметил директор, — а в комнате кроме вас троих никого не было видно? Не ощущалось никакого присутствия?

— Не знаю, — покачал головой Гарри, — извините.

— Нет, что ты, — грустно улыбнулся директор, — тут в пору извиняться мне. Думаю, я сильно перед тобой виноват, но постараюсь исправиться. К сожалению, в текущей ситуации нам придется действовать очень осмотрительно… — он задумался. — Вот первых, будь осторожен с Гарри Поттером. Я имею ввиду…

— Я понял, — кивнул Гарри.

— Я рад, — серьезно кивнул Дамблдор, — будь крайне осторожен с ним. Тебе предстоит сложная задача. Веди себя с ним так, как обычно ведет себя Невилл с Гарри Поттером. Никакого гнева или агрессии, никаких обвинений, он тут же заподозрит неладное. Так же избегай прямого зрительного контакта, к сожалению он обладает навыками… скажем так, считывать эмоции. Я принял решение обучать тебя окклюменции, защите разума, а также продолжить работу в этом направлении с Гермионой. К сожалению, мои обязанности не оставляют мне времени этим заниматься, поэтому пока придется это отложить. Возможно, я поручу данную задачу профессору Снейпу. Пока же, подчёркиваю, будь крайне осторожен! И ещё, нам надо будет попробовать прогуляться в Тайную Комнату, завтра после завтрака. Я дам тебе знать.

У Гарри голова заболела от всего этого потока информации.

— Я не знаю… — начал он.

— Мы справимся, — успокаивающе сказал директор, — на данный момент он, лже-Гарри, занят… своими вопросами. Я уж его постарался озаботить, поверь. У него не будет повода тебя в чем-то подозревать. Невилл тихий и незаметный мальчик. Таким и будь. Учись, живи. А остальное оставь мне.

Пока что Гарри справлялся. Уже почти день как.

Ненастоящий Гарри о чем-то шушукался возле камина с Симусом и Дином. До него доносились взрывы смеха и обрывки фраз, что-то вроде: «например, снять очки или покрасить волосы».

— Эй, Невилл, — махнул ему рукой Дин, — чего сидишь? Пойдем на завтрак?

Так, что бы ответил на такой вопрос Невилл? Скорее всего, так же, как и любой другой школьник.

— Пойдем, — сказал настоящий Гарри, поднимаясь…

…и вполне успешно оказался за столом Большого Зала. Ох, какой он молодец!

— Друзья, — сказал Альбус Дамблдор, вставая и разводя в стороны скрытые в широких рукавах руки. Он выглядел довольно усталым, несмотря на ранний час.

Зал настороженно замолчал.

— Я извиняюсь, — миролюбиво начал директор, — что беспокою вас всех во время завтрака, да ещё и в пятницу. Уверяю, в обычай это не войдёт.

Раздались нервные смешки.

— Тем не менее, я должен сообщить важные новости и пресечь таким образом некоторые слухи, — он посерьёзнел, — в окрестностях замка был выявлен и ликвидирован находящийся в розыске Питер Петтигрю.

Смешки прекратились, повисла звонкая тишина.

— Я говорю «ликвидирован», — неожиданно жёстко сказал Дамблдор, — чтобы вы все понимали: здесь нет места для шуток. И пусть министерство меня осудит, но я считаю, вы должны знать правду. Петтигрю, как я уже говорил, был таким же как вы — когда-то. Он совершил череду ошибок. Возможно, ему казалось, что он все делает правильно. Возможно, он думал, ему все сойдёт с рук. Не сошло, — он обвел пронзительным взглядом зал и уставился на лже-Гарри. Настоящий Гарри заметил, что тот уверенно принял этот взгляд и ответил на него своим.

— Когда вам в следующий раз покажется, что кривая дорожка в итоге выводит в райские кущи, когда вам начнут рассказывать непонятные откровения о событиях двенадцатилетней давности, вспомните историю Питера Петтигрю, историю того, как умел развратить человека Темный Лорд, — закончил Дамблдор, — а теперь ешьте и всем хорошего дня. Невилл, подойди ко мне после завтрака, мы обсудим твои занятия по зельеварению.

— Надеюсь, хоть вы с ним справитесь, директор, — громко сказал Снейп, слизеринцы рассмеялась и напряжение спало. Ну, почти спало. Эффект от отповеди директора был слишком велик.

— Что-то он перегнул палку, да? — прошептал Симус лже-Гарри, но тот лишь пожал плечами и отвернулся к тарелке.

— И про охрану ничего не сказал, — продолжал Симус, махая рукой куда-то в сторону по-прежнему сидящей за преподавательским столом яркой фигуры какой-то розововолосой девушки с короткой стрижкой, видимо, той самой Тонкс, про которую все говорили. Дальше Гарри его слушать не стал, наконец уделив внимание еде.

До конца завтрака шепотки не стихали, и после него ученики расходились по учебным кабинетам, обсуждая заявления директора. Гарри тоже доел и пошел к выходу из Большого Зала, стараясь не обращать внимания на устремлённые на него взгляды. Взаимоотношения Невилла с зельеварением были единственным, что могло отвлечь школьников от темы «ликвидации» Петтигрю. Гарри с отчаянием подумал, что, похоже, даже в теле Невилла обречён находиться в центре внимания.

Альбус Дамблдор ждал его у главной лестницы на второй этаж, и поток школьников обтекал его долговязую фигуру как нерушимую скалу. Он кивнул Гарри и двинулся наверх. Гарри поспешил следом. Они шли молча, пока не оказались в пустом коридоре третьего этажа.

— И как тебе моя речь, Гарри? —спросил директор.

— Не знаю, — честно признался Гарри.

— Дражайшие Корнелиус и Долорес с попечителями устроят мне головомойку, — улыбнулся Дамблдор, — пожалуй, уже сочиняют письмо с озабоченностями. Но мне надо было четко выразить позицию, понимаешь? Декларировать ее.

Гарри кивнул.

— Ладно, не забивай голову, — они дошли до двери женского туалета, и Дамблдор приглашающе открыл дверь, — это уже мои, стариковские проблемы. Заходи!

Гарри шагнул внутрь — и испытал сильнейшее чувство дежа вю.

Туалет был затоплен — но не сильно, грязно-белые потолок и стены отражались в небольших лужах. Булькала и капала где-то вода. Миртл нигде не было видно, но слабое хныканье доносилось до его ушей откуда-то со стороны закрытых кабинок. Все умывальники стояли на месте, как будто Гарри и не открывал прошлой весной в этом самом месте зияющий в бездну проход-туннель.

— Навести бы здесь порядок, — вздохнул Дамблдор, — но ни времени, ни бюджетов.

Он взмахнул палочкой в сторону двери и она с чмоканьем запечаталась.

— Я тебя попрошу, — сказал он серьезно, — открыть мне проход, и закрыть его за мной. Через тридцать секунд после этого дверь в туалет откроется. Иди на занятия. Если что, мы обсуждали план твоих уроков по зельеварению и слегка задержались. Если вдруг меня не будет на обеде, подойди к профессору Снейпу или к профессору Флитвику и скажи им: «Тени исчезают в полдень». Запомнил?

— Да, но есть мы не пойдем вместе? — спросил удивленный Гарри.

Директор вздохнул.

— Я бы с удовольствием, но тебе надо наверстывать упущенное на занятиях. Я же иду заниматься нудными и сложными научными изысканиями. Все интересное обещаю рассказать.

— Ладно, — кивнул Гарри, и подойдя к умывальнику, сосредоточился на змейке, выгравированной над краном.

Он ведь уже делал это, правда? Пусть и в прошлой жизни.

Змейка казалась ему просто мертвым изображением, а он себе — очень глупым.

— Кх-м… Откройся?

Ничего не произошло.

— Откройся… Откройся!

Проклятая раковина не поддавалась.

Директор, наблюдавший за ним мрачным взглядом, вздохнул.

— Понятно, — сказал он, — что ж, стоило проверить. Ты больше не сможешь разговаривать со змеями, Гарри. В таком случае, можешь ничего не передавать. Просто иди на занятия. Если меня на обеде все же не будет… Ну, значит я его просто прогулял.

Гарри даже не знал, радоваться ему таким новостям или огорчаться.

— А как нам теперь попасть в комнату?

Дамблдор пожал плечами.

— Буду думать. Скорее всего, есть и иной путь.

— А если просто разнести раковину?

Директор фыркнул.

— Сомневаюсь, что это поможет. Гарри, можешь идти.

Гарри понял, что его выгоняют и, кивнув, пошел к выходу в коридор, но перед выходом обернулся.

— Профессор Дамблдор?

Директор оторвал взгляд от изучаемого им краника со змейкой.

— Да-да?

— Вы говорили предупредить… Профессор Флитвик и… И Снейп. Они знают про… меня?

— Профессор Снейп, Гарри. Да, они знают. Я им полностью доверяю. Больше пока не знает никто. И, кстати, по этому поводу. Сегодня вечером, к семи, будь у моего кабинета. Нам предстоит…сцена. Жуткая, но неизбежная.

— Но… — Гарри хотел было что-то возразить, но не нашелся с мыслями и молча вышел из туалета.

Возвращаясь на уроки, он думал о том, как будет вести себя в его отношении Снейп, будет он относиться к нему как к Невиллу или как к Гарри Поттеру?

Какой вариант лучше, Гарри по дороге в кабинет трансфигурации так и не определился. Про обещанную же вечернюю «сцену» он просто старался не думать.

Впрочем, Гарри вовсе не был глупым, кто бы там что про него не говорил. Он прекрасно понимал: если хочешь чего-то избежать, не думать о чем-то, это событие наступает особенно быстро, будь то лето на Тисовой или зачет по зельеварения.

Тисовая… Директор сказал ему и про Тисовую. Про это Гарри тоже не знал, что думать, поэтому просто запретил себе любые мысли про дом Дурслей… И их самих.

Так или иначе, вечер наступил молниеносно. Казалось, Гарри моргнул — и вот он уже, называя пароль, поднимается по движущейся винтовой лестнице к директорской двери.

Уроки прошли скомкано — мысли были слишком далеко. Гарри пообещал себе включиться в учебный процесс…на следующей неделе. Главное, что выяснилось сегодня — у Невилла совсем не было друзей. Гарри было грустно до момента, пока он не узнал, что друзей теперь нет и у вернувшегося в школу Рона. Чудо-юдо с лицом Гарри не хотело общаться с Роном. Что ж… Настоящий Гарри — хотел! День с Роном прошел быстрее.

При мысли о Роне Гарри встряхнул головой. Уизли — лорды?! Впрочем, на Роне это все, казалось, совсем не отразилось.

Гарри постучал в директорскую дверь. Услышал: «Войдите!» — и вошёл.

Вошёл — и замер. Прямо на него смотрела страшная старуха с чучелом грифа верхом на заеденной молью шляпе.

— Ты — не Невилл, — сказала она утвердительно, — Альбус, ты хитрый, подлый, умный мерзавец. Тебе придется мне все рассказать. Так, чтобы я поверила.

Гарри-Невилл шумно сглотнул. Открыл рот, думая сказать что-то в защиту директора. Закрыл его. Нет, к такому его жизнь не готовила!