Большая ошибка Шерлока Холмса (джен)

Едва Джон вернулся домой, как всего внимание оказалось сосредоточено на Мориарти. Шерлока вызывали в суд главным свидетелем обвинения, и тот, кажется, нервничал.

— Пожалуйста, Шерлок… — Джон уже налил другу чай и даже попытался убедить поесть, разумеется, тщетно, — просто не дай суду повода тебя выгнать.

— Выгнать? — Шерлок фыркнул. — Я главный свидетель…

— Просто не зли их, хорошо?

Джон очень хотел, чтобы Мориарти провел за решеткой ближайшие лет двадцать. Парень, для которого взрывы — это милое хобби, просто должен сидеть в тюрьме. И когда речь шла о Мориарти, Джон в глубине души даже жалел, что Пентонвилль куда более приятное место, чем Азкабан.

В отличие от Джона, Шерлок, кажется, не слишком-то думал о том, как убедить присяжных дать Мориарти максимальный срок. Куда больше его волновал вопрос: зачем именно криминальный консультант сдался полиции.

— В этом должен быть смысл, Джон, — повторял Шерлок, расхаживая по комнате и не обращая внимания на холодный чай. — Он чего-то добивается, что-то хочет сказать…

— Он сумасшедший, — вздохнул Джон. — Может, в этом дело?

Шерлок его не услышал, зажмурившись, он перебирал в голове идею за идеей. Потом резко открыл глаза, посмотрел на Джона и сказал:

— В этом деле главный вопрос: зачем он это делает?

Джон мотнул головой. «Делает»? Не «сделал», то есть не «попал в тюрьму», а продолжает делать?

— Что ты…

Шерлок недовольно мотнул головой и выдохнул:

— Мотив, Джон! Подумай о мотиве. И о том, кому это нужно.

— Я не…

— Думай же, Джон!

— Шерлок, что вообще…

В гостиной повисла тишина. Шерлок смотрел Джону в глаза, как будто пытался передать какую-то мысль, которая от Джона решительно ускользала. Вздохнув, детектив сел на свое место, сложил пальцы домиком и проговорил медленно, раздельно, почти что по слогам:

— Пойми, Джон, никто, даже сумасшедший, ничего не делает просто так. Мотив есть всегда. Цель. И тот, кто ее преследует. Вместо того, чтобы подгонять факты под теорию, я всегда вывожу теорию из фактов… — откинув голову на спинку кресла, Шерлок взял в руки скрипку, ущипнул струны и продолжил обычным своим тоном: — Мориарти что-то хочет сказать этим всем. Не говори со мной больше, я должен подумать.

Джон поднялся к себе в спальню, запер дверь, как делал всегда в последнее время, лег на кровать и задумался. Слова Шерлока были действительно странными. Он говорил о Мориарти — или о чем-то другом? «Кому это нужно?» Кому нужно, чтобы… что?

«Вместо того, чтобы подгонять факты под теорию, я всегда вывожу теорию из фактов».

Если бы не совершенная нереалистичность такого предположения, Джон подумал бы, что Шерлок дает ему подсказку, но не в деле Мориарти, а в том, другом…

Ведь он и правда подгонял факты под теорию. Одна слежка за Малфоем чего стоит! Рассуждая логически, с холодной головой: Малфой не стал бы воскрешать Волдеморта. Он сам едва не погиб, когда Темный лорд жил в родовом поместье Малфоев. Но, боже правый, как же было бы хорошо, окажись преступником Малфой! Как же было бы просто!

Джон повернулся на бок и прикрыл глаза. Он чувствовал, что у него съезжает крыша. Волшебный мир сводил его с ума, заставлял совершать поступки, свойственные… Ну, по правде говоря, свойственные Гарри Поттеру, а не Джону Ватсону.

Джон не стал бы обвинять школьного врага просто из удобства. И он не стал бы подгонять факты под теорию — весь сам, без Шерлока, просто по своему военному опыту знал, как важен беспристрастный взгляд.

Снизу раздалась незнакомая мелодия — Шерлок сочинял, думая о своем деле, а у Джона в голове было мутно. Он пытается разгадать загадку уже слишком долго. Он устал. И он не Шерлок Холмс, черт возьми. Вот только отказаться, выйти из игры уже нельзя — потому что нельзя позволить убийце Криви и того парня из пруда остаться на безнаказанным. И тем более, нельзя ему позволить совершить новое преступление. О том, что следующей жертвой этого парня может стать сам Джон, думать не хотелось.

На левом боку лежалось не лучше, чем на правом.

«Этого парня». Почему он вообще решил, что преступник — мужчина? Ни один из фактов на это не указывал.

Гермиона проверила Рона — дала ему подслушать разговор об уликах и позволила письму с ними попасть в его руки. Он не прикоснулся к конверту, даже не заинтересовался им. Хорошо.

Но кто…

Черт! Джона тошнить начинало от таких версий, но кто, ради всего святого, проверил Гермиону?

Нет, это абсурдно. Зачем ей?

Пришла мысль, что как раз-таки у нее и может быть мотив. Она занимает видный пост в Министерстве, она честолюбива и умна. Возможно, она метит в министерское кресло, и ей просто необходима поддержка Гарри Поттера. Все это запутанное сложное преступление…

Что, если это просто ширма? Череда странных событий, цель которых — не провести ритуал шестисотлетней давности, а задержать Гарри Поттера в волшебном мире. Гермиона ведь знает: не будь этого преступления, и Джон снова скрылся бы в мире магглов. А так он вынужден постоянно быть в поле видимости, заходить в Министерство, бывать на Косой аллее. Эта версия объясняет и участие Криви: на первых порах Гермиона могла попросить его о помощи. Объяснить, как сильно волшебному миру не хватает национального героя. Криви в это поверил бы — да что там, он сам думал точно так же! Но потом дело зашло слишком далеко — и Криви раскаялся. Понял, во что его втянули. И решил объяснить Гарри все.

Записку он отдал Гермионе собственноручно. Она уже рассказала историю про Рона, но в первую очередь, записку прочла она. И ей не стоило труда задержать Криви, а потом разыграть постановку с долгим бесполезным ожиданием у Воющей хижины.

Видимо, страдания на тему: «Как можно подозревать лучших друзей», — Джон пережил с лихвой, когда под подозрением оказался Рон. Во всяком случае, сейчас мысль о Гермионе в роли автора этих безумных происшествий почти не вызывала отторжения.

Только вот Шерлок сказал, что нужно выводить теорию из фактов. И как раз этого Джон никак не мог сделать.

На следующее утро Шерлоку надлежало явиться в суд для дачи показаний по делу Мориарти. Джон, на время отбросив собственные мысли, еще раз попросил друга не злить суд и говорить только по делу, чтобы его ни в коем случае не отстранили. Шерлок, кажется, совет не услышал.

Ажиотаж вокруг ареста Мориарти и суда над ним был огромен: прямо возле дома Шерлока (ну, и Джона — за компанию) встречала толпа репортеров, через которую удалось пробиться к заранее нанятому кэбу с большим трудом.

У здания суда тоже было не протолкнуться: Шерлок поднял повыше воротник пальто, явно не желая светиться на камерах, Джон прикрыл лицо рукой, но все равно их добрую сотню раз сфотографировали и раз двадцать спросили, что они думают об исходе дела и о том «как Мориарти провернул это всё?».

— Сумасшедший дом, — выдохнул Джон, когда толпа осталась позади, за тяжелой дверью.

Шерлок хмыкнул, расправил воротник и ушел следом за секретаршей — готовиться. Другая секретарша проводила Джона в зал суда, где прокурор подробно и обстоятельно рассказывала присяжным о том, какое чудовище — Джим Мориарти. Он сам стоял на месте подсудимого и задумчиво улыбался, словно его не интересовало перечисление преступлений.

Джон сел с краю, у входа, чтобы, если что, быстро выйти сразу же после выступления Шерлока. И в какой-то момент его взгляд, бесцельно блуждающий, пересекся со взглядом Джима Мориарти. Джон вздрогнул — у криминального консультанта были темные, кажущиеся на таком расстоянии черными, глаза. И где-то в них, как показалось Джону плясал огонь. Конечно, это были просто отсветы — блики от ламп или что-то в этом роде. Но по спине Джона прошел холодок. Мориарти продолжал смотреть ему в глаза, как будто впервые заметил и впервые счел достойным своего интереса. Тогда, в бассейне, он смотрел только на Шерлока — Джон был не более чем инструментом давления, на его месте мог быть кто угодно. Но сейчас, сомнений не было, Мориарти изучал Джона как кого-то интересного.

Джон нахмурился, даже не думая отводить взгляд. Мориарти сядет за решетку. А он, Джон Ватсон, точно не боится таких как он.

Улыбка Мориарти стала чуть шире. Он показал зубы, облизнулся и отвернулся, полностью довольный собой и своими наблюдениями.

Речь Шерлока в суде была речью Шерлока. То есть, разумеется, друг пропустил мимо ушей все советы Джона и устроил выступление на любимую тему: «Вы — идиоты». Судья не оценил посыла, прокурор чуть не расплакалась, в зале поднялся невообразимый шум — и заседание прервали, не дав Шерлоку закончить речь.

Прокурор и свидетели обвинения, в том числе Шерлок, выступали всю первую половину дня.

Адвокат Мориарти управился за тридцать секунд, объявив:

— Защиты не будет.

Вернувшись домой, Шерлок устроился в любимом кресле, то и дело поглядывая на часы. Джон сел на диван, сам не понимая, чего ждать.

Но уж точно он не ждал того, что произошло: Мориарти признали невиновным и отпустили.

Немыслимо!

И теперь как-то по-новому Джон вспомнил его пристальный взгляд.