Свет в окне напротив (гет)

— Северус, ты уверен? Если преподаватели Хогвартса выступят с совместным заявлением…

— Абсолютно уверен, Минерва! И буду признателен, если ты не будешь проявлять ненужную инициативу.

Для посещения Хогвартса я выбрал раннее утро, но госпожа директор была собрана, полна энергии и фонтанировала инициативами по поводу спасения моей репутации.

— Невыносимый упрямец, — она посмотрела на меня со знакомой смесью раздражения, неодобрения и тревоги, после чего, наконец, решила сменить тему. — Итак, ты завершил своё исследование?

— Возможно. Я жду новостей от… добровольца. В любом случае, этот этап пройден.

— Я буду рада видеть тебя здесь и впредь, — Минерва Макгонагалл улыбнулась уголками губ, отчего стала походить на хищную птицу. — Но через десять минут у меня урок, так что…

— Ты успеешь. А завтрак всё равно уже пропущен. Удели мне ещё немного времени. Это касается мисс Грейнджер.

— Да? — голос Минервы изменился, а лицо будто постарело.

Неужели испугалась?

— С ней всё в порядке. Просто хотел тебя предупредить. Возможно, мисс Грейнджер попросит включить её в список экзаменационных испытаний на ТРИТОН.

— Тогда это прекрасная новость! Гермиона покинула школу в марте. Если она вернётся к концу зимы…

— Она захочет сдать экзамены экстерном. Не препятствуй ей в этом, хорошо?

— Кто с ней занимается? Я должна буду приложить рекомендацию для комиссии.

— Надеюсь, моего поручительства достаточно?

Наверное, вид раскаявшегося Волдеморта не произвел бы на Минерву такого впечатления, как бумага, которую я ей протянул.

— Зельеварение, чары и руны? Северус?!

Сотня вопросов была готова сорваться у Минервы с языка, но я только покачал головой.

— Сохрани это у себя на случай, если Грейнджер решится. А теперь тебе действительно пора. Да и мне — тоже.

— Воспользуешься камином?

— Нет. Пожалуй, прогуляюсь.

Минерва крепко ухватила меня за запястье.

— Северус, я надеюсь, что ты ещё очень долго будешь зельеваром Хогвартса.

— Непременно. Всего наилучшего!

Странно было вновь идти по коридорам замка, видеть восстановленные статуи и доспехи, слышать перешёптывания портретов за спиной. Свернув к лестнице, я сразу попал во встречный поток первокурсников. При моем появлении шум смолк, а толпа расступилась, освобождая проход.

— Доброе утро, профессор Снейп, — решительно пискнула какая-то первокурсница.

Я кивнул, и она просияла. Гриффиндор. Без вариантов.

Звук колокола известил о начале уроков, гул из коридоров переместился в аудитории и постепенно затих вовсе.

Спустившись по мраморной лестнице, я остановился и огляделся. Здесь ничего не изменилось. Не осталось и следов недавних разрушений. Хогвартс пережил на своем долгом веку столько потрясений, что Вторая Магическая для него — всего лишь очередная война.

Двери Большого зала были ещё распахнуты после общего завтрака. Я зашёл внутрь. Со столов уже убрали. Зачарованный потолок демонстрировал редкие облака на ярко-голубом небе, обещая солнечный день. Солнечный день. Когда вам последний раз было дело до солнца, профессор? Я снял барьер окклюменции и позволил воспоминаниям течь свободно. Директор Снейп. Профессор Снейп. Полукровка Принц. Сначала я не чувствовал ничего, кроме горечи. Но потом горечь растаяла…

«...мы едем! Едем в Хогвартс!»

На мгновение мне показалось, что воспоминания вернулись…

— Вам стоит побывать в подземельях, сэр, — раздался сзади запыхавшийся голос.

Я резко обернулся и увидел уже знакомую первокурсницу.

— Что вам угодно, мисс?

Она не смутилась, а повторила уже спокойно:

— Я хотела сказать, что вы бы могли навестить и гостиную своего факультета.

— Почему вы не на уроке?

— Я объясню профессору Лонгботтому, что хотела поговорить с вами. Он поймёт.

— На каком факультете вы учитесь?

Она посмотрела на меня с вызовом.

— Слизерин, сэр!

— Странно. Я бы диагностировал Гриффиндор.

— Шляпа — тоже. Но я решила, что на Слизерине буду нужнее.

— Тогда — дважды Гриффиндор!

— Шляпа сказала именно так. А я настояла на своём.

— С удовольствием ознакомился бы со странным ходом ваших мыслей, мисс, но мне пора.

Я направился к выходу. Назойливое существо посторонилось, но двинулось следом и продолжило:

— Со мной на курсе учатся только два мальчика. В прошлом году на Слизерин не поступил никто. Старшие — кучка изгоев. Побеждённые, наказанные, униженные. По-вашему, это нормально?

Определённо, время, когда я мог сослаться на больное горло, чтобы не отвечать на глупые вопросы, было не таким уж плохим.

Не оборачиваясь, я бросил через плечо.

— Вы обратились не по адресу, мисс. У вас есть декан.

— Профессор Слизнорт не может изменить ситуацию. А вы — сможете. И уже доказали это после Первой Магической. Вы должны помочь!

Должен? Студентка не успела понять, что я остановился, и едва не врезалась в меня.

— Ваше имя?

— Элли Райт, сэр.

— Запомните, мисс Элли Райт. Никто и ничего вам не должен. Вы сказали, что сами выбрали Слизерин? Так и боритесь до конца. Покажите, каким может стать студент вашего факультета. И для начала — не прогуливайте занятия. Это всё, что я могу вам посоветовать. Доброго дня.

Ответа я дожидаться не стал. Если уж это странное явление смогло пробиться на опальный ныне факультет, то сделать выводы как-нибудь сумеет.

Некстати вспомнилась Грейнджер. Она бы точно устроила революцию на Слизерине. Нелепые фантазии о мисс Спасём-Домовых-Эльфов в зеленых декорациях заставили меня усмехнуться.

Дубовые двери распахнулись, и я вышел из замка. День был холодный и снежный. От озера поднимался туман, оседал инеем на прибрежных камнях, ветках деревьев, скамейках. Последние были нововведением Минервы и раздражали своей неуместностью в хорошо знакомом пейзаже.

Дорога обогнула холм, и я невольно замедлил шаг, рассматривая открывшийся вид. Основатели Хогвартса знали толк в красоте. Сдержанной, лаконичной, мощной.

Последние два десятка лет вытравили любое светлое воспоминание об этом месте, но торжественная тишина сегодняшнего утра вдохновила бы поэта. Солнце всходило над Запретным лесом, окрашивая небо и горы на горизонте. Его отблески отражались в темной воде озера и стрельчатых окнах замка. Синие тени деревьев расчертили долину неизвестными письменами.

Я помнил, как горел Хогвартс… Небо в ту ночь отражало цвет битвы, ветер доносил её звуки, а я доигрывал последнее действие чужой пьесы в своей несостоявшейся усыпальнице. Это событие память сохранила безукоризненно. К сожалению.

«Тёмного Лорда больше нет! От кого вы закрываетесь?»

От себя, мисс Грейнджер, также как и вы.

Дорога подошла к воротам. Здесь можно было аппарировать, но я направился к Хогсмиду. Посетившая меня идея была странной и не слишком сочеталась с понятием здравого смысла. За пределами замковой территории лёгкость утра растворилась. Дойдя до станции, я почувствовал себя вымотанным, будто шёл несколько часов подряд по бездорожью. Впереди, рядом с железнодорожным полотном темнело покосившееся здание с заколоченными окнами. Визжащая хижина. Место, где меня дважды пытались убить, но в последний момент появлялся какой-нибудь Поттер. Сомнительным бонусом последней попытки была двойная память об этом событии. Разумеется, Поттер-младший не подумал о такой мелочи, когда делился со мной своими воспоминаниями, но результат оказался настолько устойчивым, что почти не поддавался окклюменции.

Не глядя больше на хижину, я проследовал дальше. Уже через несколько шагов идти стало легче, а навязчивые образы скрылись на задворках сознания.

Мысли незаметно вернулись к зелью Люциуса. Если Нарцисса уже приступила к лечению, то сегодня должны появиться первые результаты. Ожидание совы с известиями представлялось мне делом довольно утомительным, и я предпочёл просто уйти из дома.

«Какая из полученных жидкостей была целью сегодняшней работы?»

Грейнджер сумела меня удивить. Она задала вопрос, на который у меня не было ответа. Девочка не видела теоретических выкладок, не представляла, для кого и для чего предназначено зелье, но отметила «…своеобразный запах, не связанный с сырьевой базой». Интуиция? Простая педантичность? Хотел бы я знать, каким был для неё этот «своеобразный запах». И почему меня это интересует?.. Это я тоже хотел бы знать.

Хогсмид только начинал просыпаться. Владельцы лавок ворчали на выпавший снег, орудуя мётлами и лопатами; ранние посетители «Сладкого королевства» и «Зонко» нетерпеливо топтались у еще закрытых дверей. Свернув с главной улицы, я подошёл к грязной двери под покосившейся вывеской и взялся за ручку.

— Закрыто, — буркнул недовольный голос откуда-то со двора. Заскрипела дверь хлева, и оттуда появился хозяин заведения — Аберфорт Дамблдор с вилами в руках.

— А, это ты? Ну заходи, раз пришёл, — он с неудовольствием оглядел меня сверху донизу, вытер руки о грязный фартук и открыл дверь «Кабаньей головы». — Огневиски? Сливочное пиво? Безоары? Укрытие? Что на этот раз?

Я последовал за радушным хозяином в тёмную комнату и ответил:

— Огневиски.

Старик пожал плечами, достал плоскую бутылку из-под барной стойки и пару стаканов, наполнил каждый до половины и пододвинул мне один.

— Неужто с утра больше негде выпить?

— В Лондоне скверная погода.

— Снова пользуешься голосом?

— Бывает.

Аберфорт залпом осушил свою порцию, с размаху поставил стакан на стойку и спросил уже не так воинственно:

— Что нужно-то?

— Думаю купить Визжащую хижину. К кому бы обратиться?

— Лучше к владельцу.

Огневиски был хорош. Выдержанный, но мягкий вкус с оттенками перца, мёда и дыма. Я сделал глоток, кивнул и ответил:

— Я пришёл.

Аберфорт снова наполнил свой стакан.

— Жить там собрался? Или думаешь разбогатеть на экскурсиях?

— Хм. Эта мысль не приходила мне в голову.

— Ну да. В твою голову мысли просто так не приходят. Только по особому распоряжению, а?

Я пропустил последний комментарий, посмотрел янтарную жидкость на свет, отпил ещё и сообщил:

— Я бы ее сжёг, пожалуй… Не голову — хижину.

Аберфорт неожиданно остро глянул на меня, отчего сразу стал похож на своего брата, и философски заметил:

— Много чего палить придётся, парень. Одна сожжённая хижина от памяти не избавит.

Он резко выдохнул и опрокинул в себя второй стакан огневиски. Меня передёрнуло, а старик даже не поморщился.

Аберфорт мог говорить в моём присутствии о событиях тех лет, не рискуя заработать проклятие. Чем-то мы с ним были похожи. Трактирщик, занимающийся тёмными делишками, и тёмный маг-пожиратель. Два орудия на службе пресветлого Альбуса. Я сделал ещё глоток и поинтересовался:

— К слову о памяти. Как тебе такая идея — зелье, возвращающее яркость старым воспоминаниям?

— Любым? Нет. Такое — не для меня. И тебе не пригодится.

Аберфорт прикрыл глаза и замер. На секунду мне показалось, что он уснул. Но он снова заговорил, не открывая глаз.

— Самое паршивое — что? Было же хорошее. Почему здесь, — он постучал себя пальцем по лбу, — одна дрянь остаётся?

Я пожал плечами. Вряд ли Аберфорт рассчитывал на ответ. Мой вопрос, впрочем, тоже был риторическим. Но идея Грейнджер никак не давала мне покоя.

— Закуску принести? Надираешься тут с утра, — в ворчании Аберфорта появились первые пьяные ноты, и я понял, что пора переходить к делу.

— Заберёшь у меня портрет?

— Его портрет?

— Чей бы ещё я стал тебе предлагать?

— Нет, не возьму, — Аберфорт резко поднялся и отошел к окну. — Он когда помер… А ты не кривись, Снейп. Помер, я сказал!

Аберфорт был тем, кого Альбус уведомил о своей предстоящей кончине и о необходимом способе её осуществления. Он помогал мне скрываться от Министерства, пока Волдеморт не захватил власть. Он же вытащил меня из Мунго летом девяносто восьмого и снова предоставил убежище, теперь уже от журналистов. Странная ирония судьбы…

Аберфорт тем временем продолжал говорить:

— …так я с ним разговаривать начал. Ну, мысленно, конечно. И, вроде как, понимать его стал. А уж когда завертелось всё… Детишки толпами через трактир сигают, твари эти по Хогсмиду шастают. Битва. Поттер опять же… Никогда, говорит, ваш брат не знал покоя. Всю жизнь каялся за тот день. И проняло меня. Вот тут проняло, — Аберфорт с силой постучал себя в мохнатый жилет. — А потом портрет этот — и снова-здорово. Как, мол, я рад, дорогой братец, что наш Северус выжил. Передай-ка ему вот это и это, он поймёт… Снова воду мутить взялся. Ежели его сюда повесить, я опять с ним в прах разругаюсь. Подари его лучше Поттеру. Найдут о чём поговорить.

Я посмотрел на огневиски и допил содержимое своего стакана. В голове зашумело.

— Хочешь, расскажу, что было в том пакете?

Аберфорт вернулся за стойку. Опять сверкнул глазами. Разлил остатки огневиски.

— Не надо. Лучше ответь — ты был рад получить это?

Я пожал плечами.

— Это было подарком. Я не слишком люблю подарки. Особенно от людей, которые умерли после того, как я сказал «Авада Кедавра».

— Но мой мудрый брат устроил так, что тебе пришлось его принять?

Я кивнул и отсалютовал своему собеседнику стаканом. Выпили. Помолчали.

— Значит, хижину не продашь?

— Враг я себе, что ли? — буркнул Аберфорт, вновь превращаясь в нелюдимого трактирщика.

— Тогда, пожалуй, куплю у тебя несколько безоаров и вернусь к скверной погоде.

Аберфорт порылся в кармане фартука и выложил на стойку несколько камней, большей частью совершенно негодных и отвратительного вида. Я все же выбрал среди них один гладкий плотный с сизым отливом и пару рыхлых стандартных, расплатился и собрался уходить.

— Снейп? — окликнул меня Аберфорт у двери. — Шагай-ка ты через камин. Нечего тебе аппарировать после трех стаканов.

Я не стал спорить о количестве выпитого и через несколько секунд был дома. Часы показывали начало одиннадцатого. А на подоконнике кухни сидела знакомая сова.