Свет в окне напротив (гет)

Газетный разворот с кричащим заголовком вызывал отвращение. Записка миссис Поттер — тоже.

«Вы должны это увидеть!»

Опять должен? Кому на этот раз?

В довершение всего, сова, доставившая почту, не собиралась улетать. Она по-хозяйски обосновалась на столе и гипнотизировала меня взглядом. Я указал рукой на открытое окно. Никакой реакции.

— Пошла вон, — уточнил я. — Ответа не будет. Печенья — тем более.

Птица неохотно подчинилась. Усилием воли я подавил порыв вышвырнуть газету вслед за совой и начал читать.

«Публикация последней статьи Риты Скитер вызвала оживлённые споры наших читателей. Первым своё негодование выразил главный герой Второй магической войны — мистер Гарри Поттер. Особенно его возмутил источник информации нашего корреспондента. Он даже утверждал, что «Пророк» совершил противоправные действия. Однако заметим, что Игорь Каркаров был объявлен в розыск уже после публикации в нашей газете его интервью (очередной отчёт о поисках беглого Пожирателя вы можете прочитать на шестой странице — прим. редактора), и мисс Скитер никоим образом не нарушила закон. Чуть позже на нашу редакцию было совершено нападение. Неизвестные использовали опасных магических существ. Лишь по счастливой случайности никто не пострадал, но редакция понесла существенные материальные потери.

Мы получили и продолжаем получать от наших читателей множество писем, связанных с этой публикацией. А на прошлой неделе в офис «Пророка» пришли недавние выпускники Хогвартса и пожелали не просто высказаться, но и быть услышанными. По неясной причине они отказались от привычной читателям формы интервью и настояли на публикации своих воспоминаний без редакторской правки, купюр и других изменений. Таким образом, сегодня мы предлагаем вашему вниманию взгляд представителей всех факультетов Хогвартса на время недолгого директорства Северуса Снейпа».

«Всех факультетов»? На мой беглый взгляд, рассказов на развороте было три. За авторством мисс Аббот, мисс Лавгуд и мистера Лонгботтома. С каких пор три стало равняться четырём? Похоже, Слизерин больше в расчёт не берут. Как там выразилась мисс Элли Райт? «Побеждённые, наказанные, униженные».

Общий заголовок патетично гласил: «Самый надёжный враг». Первым делился воспоминаниями профессор Защиты.

«Похищение меча Гриффиндора.

Седьмой год в Хогвартсе начался хуже некуда. Гарри исчез, а вместе с ним — Рон и Гермиона. Больше трети учеников не приехали учиться, а директором стал человек, который вызывал всеобщую ненависть…»

Хуже некуда. В этом я с Лонгботтомом был солидарен. А впрочем, пока ненавистный господин директор успевал оперативно назначать наказания и обезвреживать примитивные яды в собственной тарелке с овсянкой, причин для беспокойства не было. Но однажды ночью сработали сигнальные чары кабинета директора.

«…В кабинет мы проникли довольно легко. Луна сумела быстро подобрать пароль. Джинни — заклинание, разбившее витрину. Но на этом везение закончилось…»

Я встретил взломщиков на лестнице. Экспеллиармус избавил их от палочек, но мистер Лонгботтом с пылом средневекового рыцаря успел сделать пару выпадов мечом. Вероятно, именно так должна выглядеть иллюстрация к энциклопедической статье, посвящённой героической глупости: Лонгботтом с мечом наперевес против мастера магических дуэлей с волшебной палочкой. Я остановил этот фарс просто из гуманных побуждений. Но пламенную речь о моих моральных качествах, длинный список пожеланий и даже парочку пророчеств — одно из которых имело все шансы сбыться, если бы не неуместное милосердие Поттера, — выслушал до конца.

Кража меча Гриффиндора, нападение на директора — всё это не оставляло мне выбора. Виновные должны были понести наказание. Жестокое наказание. Иначе, легенда о злодее-директоре перестала бы работать. Но в Хогвартсе присутствовали Кэрроу. Тёмный Лорд мог заинтересоваться причиной экзекуции и пожелать лично допросить виновных, в числе которых была Джинни Уизли. Подруга Гарри Поттера.

«Профессор Снейп сообщил, что мы отправимся отбывать наказание прямо сейчас. Он приказал идти впереди и следовал за нами. Всю дорогу мы ждали чего-то ужасного. У дверей замка нам встретился Амикус Кэрроу, и ожидание превратилось в уверенность. Профессор сообщил Кэрроу, что поймал нас после отбоя вне комнат и назначил ночную отработку в Запретном лесу с лесничим Хагридом. В тот момент я едва не засмеялся. Прихвостни Тома Реддла — Кэрроу применяли для наказания Круциатус и режущие заклятия. А отработка с Хагридом — нашим другом, знавшим лес как свои пять пальцев, была простой увеселительной прогулкой. К тому же он не сказал, где именно мы были пойманы. Уже тогда у меня мелькнула мысль, что профессор Снейп не тот, кем кажется...»

Для чистоты легенды профессор Снейп должен был наложить Круциатус на думающего Лонгботтома прямо в коридоре. Это позволило бы мыслям упомянутого ученика двигаться в верном направлении. Вместо этого профессор Снейп сдал нарушителей Хагриду и вернулся в кабинет за очередной порцией инструкций от седобородого интригана. Утром Лорд Волдеморт узнал о жалкой, неудачной попытке кражи, предпринятой глупым, бездарным, но чистокровным Лонгботтомом и его наивной командой. Меч отправили в Гринготтс, о чём я и сообщил за ужином в Большом зале. Оставалось ждать, пока новость дойдёт до Поттера и заставит его думать.

Вторая заметка была написана мисс Аббот.

«Как Северус Снейп помешал мне закончить Хогвартс в 1998 году.

После того, как маму убили Пожиратели, я не собиралась возвращаться в Хогвартс. Но обучение стало обязательным, и я подумала, что воевать можно будет и в школе. К счастью, друзья были со мной согласны...»

Мисс Аббот была настроена весьма решительно. На так называемых уроках магловедения её выходки составили серьёзную конкуренцию наглости Поттера и Лонгботтома вместе взятых. С первых дней она стала одной из основных мишеней Кэрроу. Ситуация осложнялась тем, что Алекто участвовала почти во всех «акциях устрашения маглов и маглорождённых» и не упускала случая поделиться воспоминаниями.

«Мы были уверены, что наше неповиновение поддержит в других учениках веру в победу и воодушевит их на борьбу».

Воодушевление шло полным ходом. После третьего попадания Ханны в больничное крыло, мадам Помфри уведомила меня, что резервные возможности организма девочки исчерпаны.

«Однажды, когда мадам Помфри куда-то вышла, директор подошел к ширме, закрывающей мою кровать, и заговорил так, будто читал статью из книги.

«Боль — это прежде всего работа, — сказал он, — сигнал разуму о необходимости действий. Но Круциатус лжёт: он сообщает телу о боли, которой нет. Если помнить об этом, можно вынести гораздо больше, не причинив себе вреда. Впрочем, умный человек попытается избежать ситуации, в которой можно применить такое знание».

Пару недель после моей выписки из больничного крыла Кэрроу даже не смотрели в мою сторону. Но на «уроке», посвящённом полукровкам, Алекто мерзко высказалась о моей матери, а я ответила, что единственная известная мне грязная свинья стоит сейчас перед нами...»

Крики из аудитории, где шли занятия Хаффлпаффа, трудно было не услышать. Я вошёл в момент, когда Макмиллан пытался заработать свою порцию пыточного проклятия. Мисс Аббот выглядела скверно, но была в сознании и держалась на ногах.

Суд был коротким. Барсуки потеряли пятьдесят баллов за срыв урока, Макмиллан получил неделю отработок у Филча, а Аббот — в моей лаборатории, где на неё, по странной случайности, в тот же вечер опрокинулся котёл с зельем.

«Ожоги были сильными. Даже просто держать палочку в руках было трудно. Через неделю ничего не изменилось. Директор Снейп вызвал моего дядю и сообщил, что я не смогу продолжить обучение в этом году...»

Перед отъездом мисс Аббот пришла в кабинет директора за необходимым письменным разрешением на освобождение от обучения.

— Почему? — она задала вопрос, не рассчитывая на ответ.

Я пожал плечами.

— Лучше быть больной и живой, чем здоровой и мёртвой.

Кто же знал, что Том Аббот поймет все правильно?

Третья заметка принадлежала своеобразному перу мисс Лавгуд.

«Выручай-комната и движение Сопротивления в Хогвартсе.

Не могу сказать, что профессор Снейп был моим любимым учителем. Науку зельеварения он ценил гораздо больше, чем науку преподавания. Но оказалось, что на самом деле профессор учил нас совсем другому. Слышать то, о чём не говорится вслух. Видеть то, что не выставляется напоказ. Жаль, что мне не удалось понять это раньше… Хотя, если бы удалось, то профессор Снейп не был бы профессором Снейпом — шпионом Альбуса Дамблдора и мнимым шпионом Волдеморта.

И всё же, странности некоторых поступков профессора иногда оказывались заметны. Вряд ли ему будет приятно об этом читать, поэтому заранее прошу у него прощения...».

Восхитительно. Мисс Лавгуд весьма тактично выразила свою мысль. Уже через пару строк я понял, что всю эту статью на развороте следовало озаглавить «Ошибки Северуса Снейпа». Даже удивительно, каким образом, совершив столько просчётов, я оставался вне подозрений.

«Начать стоит с того факта, что замок Хогвартс признал профессора директором. Полтора года назад попытка занять кресло директора обернулась для министерской ставленницы Долорес Амбридж позорным провалом. Кабинет остался для неё недосягаемым, портреты не желали с ней общаться, Большой зал не менял декорации по её приказу…»

То, что замок принял моё назначение, поразило не только мисс Лавгуд. Такого разочарования на лице Минервы я не видел со времен первого кубка школы, взятого Слизерином в конце восьмидесятых.

«…В Хогвартсе есть Выручай-комната. Хотя нет. Как это ни грустно, но Выручай-комната в Хогвартсе была. Она тоже сражалась в битве и погибла».

Я узнал о комнате в ту ночь, когда убил Альбуса. Мне нужно было понять, что произошло на башне до моего появления. Слишком многое пошло не по плану. Но Драко отвечать не желал. Пришлось его заставить. В итоге я узнал больше, чем рассчитывал.

«Так вот, профессор Снейп никогда не отправлял патруль к основному входу в Выручай-комнату. Благодаря этому…»

Благодаря этому, Лонгботтом и компания с упрямством, достойным лучшего применения, почти каждую ночь разрисовывали стены замка революционными призывами, а к маю организовали в комнате постоянную хогвартскую коммуну.

«Он почти наверняка знал о зачарованных галлеонах, которые использовал для связи Отряд Дамблдора, потому что о них знал Драко Малфой. Но профессор ни разу не попытался заполучить их...».

Также мисс Лавгуд заметила, что я не применял глубокую легилименцию или допрос с Веритасерумом на учениках, отбирал этих самых учеников у Кэрроу, чтобы заменить пытки «малоприятными, но безопасными отработками в лаборатории или у мистера Филча», а «сам никогда не использовал Круциатус, даже в случаях…»

Да. Даже в тех случаях, когда мне этого очень хотелось.

Милый, добрый старина Снейп, которого изо всех сил выгораживают его бывшие ученики.

Унизительное проявление непрошенного милосердия вызвало в памяти суд Визенгамота после Первой магической. Тогда Дамблдор приказал мне просто молчать. И я молчал. Слушал абсолютную ложь и сомнительную полуправду о себе и своей роли в Ордене Феникса. О спасённых жизнях и раскрытых преступлениях. А затем — вердикт:

«Признать Северуса Снейпа оправданным по сумме заслуг перед магическим сообществом при поручительстве Альбуса Дамблдора». Великому манипулятору был нужен ручной шпион, и он его получил.

Я перевернул страницу, чтобы убедиться, что ничего не упустил. И вздрогнул, увидев колдографию, предваряющую ещё один текст. Чувствуя отвратительную слабость, я продолжил чтение:

«По удивительному совпадению, в тот же день нашу редакцию посетил хорошо известный магическому сообществу мистер Драко Малфой, чья печальная история стала примером того, какие неожиданные повороты могут поджидать человека на его жизненном пути. В отличие от участников обороны Хогвартса, мистер Малфой был так любезен, что согласился рассказать нам о своей жизни после мая девяносто восьмого года и ответить на несколько вопросов.

Наши постоянные читатели, несомненно, помнят внезапную болезнь Малфоя-старшего и скандальное оправдание Малфоя-младшего. Тем интереснее им будет узнать, что ограничения, наложенные на палочку мистера Малфоя, а также репутация бывшего Пожирателя Смерти не позволили ему найти работу в магическом мире. Поэтому уже более полугода мистер Малфой осваивает для себя непривычную сферу деятельности — метрдотеля магловского ресторана. На этом новом поприще ему пришлось коренным образом изменить свои взгляды на неволшебников.

«Я просто сказал себе, что всё это больше не имеет значения», — ответил мистер Малфой на наш прямой вопрос.

Однако эти темы мистер Малфой затронул лишь походя. Он не скрывал, что пришёл для разговора о Северусе Снейпе. Как минимум трижды он прерывался, чтобы подчеркнуть, что его слова должны быть опубликованы абсолютно точно. Редакция «Пророка» выполнила это условие. И вот что мистер Малфой счел необходимым сообщить публике:

«Когда-то Северус Снейп был частым гостем в нашем доме. Можно сказать, что отец и Снейп дружили. Впрочем, Снейп предал эту дружбу, став шпионом Ордена Феникса.

Но я хотел сказать о другом. Игорь Каркаров заявил, что Снейпа нельзя было пускать преподавателем в Хогвартс. Отец как-то рассказывал мне, что тогда, в восемьдесят первом, решение Дамблдора пригласить Снейпа в школу тоже возмутило многих. Но Снейп находился все эти годы в Хогвартсе не для того, чтобы учить детей и носить звание профессора. Дамблдор взял его с другой целью. И это не только, вернее, не столько шпионаж — не так уж он был важен после исчезновения Тёмного Лорда. Прежде всего, Снейп был призван охранять жизни учеников.

Я помню много примеров, но о них пусть рассказывают другие. А мою шкуру Снейп спасал дважды. В первом случае он всего лишь не дал мне умереть после неудачной дуэли. Второй раз укрыл меня от гнева Темного Лорда и не позволил стать убийцей.

Теперь всем известно, что Дамблдор знал о своей скорой смерти и потребовал от Снейпа убить его на глазах у Пожирателей. Но мистер Поттер великодушно промолчал в своих показаниях о том, что изначально, по плану Лорда, убийцей директора должен был стать я…»

Я прочитал рассказ Драко до конца, но его смысл дошёл до моего сознания далеко не сразу. Безумие. Форменное безумие. Драко был оправдан Визенгамотом. Ему не грозил Азкабан, даже если бы он под Веритасерумом поклялся в своём участии в карательных операциях Кэрроу. Но публичное признание факта службы Тёмному Лорду закрывало для него надежду на восстановление репутации фамилии и полностью исключало возможность возвращения во власть. Это было настолько не по-малфоевски...

— Мистер Малфой, вы хотите сказать, что Северус Снейп искупил свою вину многолетней службой на стороне добра?

— Я не знаю, как выглядит сторона добра. И не разбираюсь в искуплении и покаянии. Но я презираю трусливую попытку Каркарова оправдаться за чужой счёт. Снейп предал моего отца и всех, кто считал его своим другом. Он был Пожирателем смерти, а от этого клейма избавиться невозможно. Но Снейп всегда оказывался там, где нужна помощь. И помогал. Даже если ненавидел. Странно, что оценил это только Поттер».

Судя по всему, Драко действительно дал это интервью. Зачем? Но много ли я знал о нём теперь? Все новости исходили от Нарциссы. «Здоров… Устаёт… Передаёт привет»... Впрочем, на этот счет я не обольщался. Во время первой и последней нашей встречи после победы Драко выразился предельно чётко:

— Вряд ли я смогу пригласить вас войти, профессор Снейп. В доме Пожирателей смерти не место герою войны.

Уходя, я услышал вопрос Нарциссы:

— Драко, кто это был?

— Никто…

Утренний огневиски выветрился без остатка. Пора было заняться делами. Определенно, размышления над газетной статьёй к таковым не относились. Сегодня стоило подготовить к отправке очередной заказ из Хогвартса, привести в порядок бумаги и решить вопрос с портретом.

Совершив необходимые приготовления, я сел в кресло и занялся документацией. Пара писем в Гринготтс, каталог Малпепперу… Но собеседник, на которого я рассчитывал, не появлялся.

Я не выдержал первым:

— Альбус, прекращайте играть в прятки. Я слышу, что вы за рамой.

— Если бы вы могли слышать всё, что говорит Минерва по ту сторону портрета, то извинили бы меня, — со вздохом отозвался Дамблдор, появляясь на картине. — Добрый день, Северус.

— Не могу с вами согласиться, — отозвался я, наблюдая, как Альбус с удобством устраивается в кресле в предвкушении долгой беседы.

— Напрасно… Но, знаете, Северус, вам стоит дозировать информацию, которой вы потчуете бедную Минерву. Она едва успела прийти в себя после ваших утренних заявлений, как появилась эта газета…

— Благодарите Лонгботтома, — прервал я его добродушные рассуждения. — Мне необходимо обсудить с вами одно дело, Альбус. Это касается Поттера.

Объяснение не заняло и пяти минут. Дамблдор выслушал меня, не перебивая, и кивнул в знак согласия. Это было настолько невероятно, что я не удержался:

— Вы согласны с моим планом? Или просто не собираетесь ему следовать?

— Я выполню вашу просьбу, Северус. Могу я поинтересоваться, почему вы не хотите лично закончить это дело?

— Простите за патетику, Альбус, но в ближайшее время я буду занят. Собираюсь навестить Азкабан.

— Вас настолько замучила совесть? — тон Альбуса был нейтрально-светским. Так можно было спросить об икоте или мозоли на пятке. Я изумлённо взглянул на него. Он увлечённо разглядывал свои ногти.

— Предположим.

— Чепуха! Вы — превосходный окклюмент и в состоянии управлять своими эмоциями. И чувством вины, в том числе.

— Возможно, причина в том, что я более не стремлюсь к полному контролю?

— Понимаю, — опять легко согласился Альбус. — Тотальная окклюменция — тяжелый опыт. Азкабан без дементоров — вариант куда более приемлемый. К тому же человек вы одинокий. Никто не расстроится, если не увидит вас несколько лет. Вам не о ком заботиться и некого защищать. Да… Я прекрасно вас понимаю.

Горло захлестнула невидимая проволока с шипами. Ярость выплеснулась наружу в хриплом шёпоте:

— Дамблдор, вы издеваетесь?

— Ну, что вы. Я всего лишь пытаюсь понять вашу точку зрения. Неужели публикация воспоминаний не слишком уважаемого вами человека могла вызвать такой эффект?

Приступ кашля не дал мне ответить. В этот момент я полностью осознал, о чём говорил утром Аберфорт. С трудом отдышавшись, я поднял глаза на Альбуса и встретил внимательный и сочувственный взгляд.

— Боюсь, я вас утомил. А о поручении не беспокойтесь. Всего доброго.

Он уже почти исчез с холста, но внезапно появился вновь и теперь выглядел смущённым.

— Да, Северус, могу я вас попросить не пересылать портрет совиной почтой? Меня ужасно укачивает. Когда мистер Филч последний раз менял раму…

Я развернул портрет к стене и вышел из библиотеки, чувствуя себя до крайности раздражённым и почти больным.

Дамблдор сегодня выбрал самую удачную из своих ролей — мудрого деревенского простачка. Вероятно, это короткое представление должно было пробудить во мне дремлющее чувство ответственности за всех выросших детей, за несгибаемую, но стареющую Минерву, странную Элли Райт, за Хогвартс… Но портретный Дамблдор утратил тонкость своего искусства манипуляции. «Вам не о ком заботиться и некого защищать». Слишком очевидно, дорогой Альбус. Не будет мук раскаяния и раздачи конфет первым встречным. Лучше заняться делом. Зельеварение отсекает лишние мысли не хуже окклюменции.

Я выбрал самый сложный заказ из немногих оставшихся, и уже через пару минут эмоции уступили место сосредоточенности. Мерный стук, раздавшийся внезапно, заставил меня вздрогнуть. Это был всего лишь метроном мисс Грейнджер. По неясной причине он вызвался мне ассистировать. Остановив маятник, я машинально посмотрел в окно. Моя соседка уже проводила подругу и сейчас навёрстывала за учебниками время, пропущенное утром. Надо будет вернуть ей прибор...

Забавно, но необходимость постоянно присматривать за Грейнджер меня почти не угнетала. Более того, она оказалась настолько толковым ассистентом, что я бы не отказался взять ее на работу на постоянной основе. Для неё это было бы неплохой практикой. Всё же в школе она относилась к зельям недостаточно серьёзно. Чушь, конечно. Даже при условии, что последний пункт плана останется невыполненным, моя палочка будет служить ей столько, сколько необходимо. И Грейнджер найдёт себе дело, более отвечающее её интересам. И прекрасно. Вот только, выполнив главное требование Поттера, я остался связан магией обета. А парень так старался: «...если это не будет связано с риском для его жизни, здоровья, тяжёлыми жертвами и поступками, которые он сочтёт для себя неприемлемыми»... Поттер добавил одно лишнее слово. Он просил вернуть «её магические способности».

А может, отправиться в Румынию, найти загостившегося Уизли Шестого и вызвать его на магическую дуэль? Палочка Лестрейндж вынужденно признает меня хозяином. Дальнейшее просто и понятно. А в Англию можно и не возвращаться. И гори всё огнём…

Зелье выстрелило снопом искр. Пламя под котлом полыхнуло зелёным. Я выругался, но снимать баллы, увы, было не с кого.

Никуда я не сбегу. И мифическая совесть здесь ни при чём. Разве что гордость. А Дамблдор сказал бы «гордыня». Зелье снова выстрелило, и я погасил огонь. Определённо, свободное время не идёт мне на пользу. Самокопание — самое бессмысленное из возможных дел. Скорее бы произошло хоть что-нибудь. Бездействие — невыносимо.

Я перелил ещё горячее зелье в бутыль, запечатал сургучом и осторожно перенёс на полку в кладовой. Если всё сделано верно, то через двенадцать дней на дне сосуда вырастут кристаллы с весьма полезными свойствами. «Терпение и аккуратность — непременная добродетель искусства зельеварения», — напомнил я себе.

Терпение…

И в ту же минуту услышал стук в стекло. Я бросился в библиотеку и распахнул окно сове Малфоев. Птица влетела в комнату и приземлилась на столе, разметав несобранные бумаги. Я развернул неожиданно непослушными пальцами письмо Нарциссы, но испытал лишь острое чувство дежа вю.

«Северус! Ты должен это увидеть! Приходи к нам, как только сможешь».

Они с Уизлеттой сговорились? Впрочем, к этой записке не прилагалось ни отчёта, ни колдографии, ни газетной статьи. Я перевернул лист в поисках дополнительной информации, но так ничего и не нашёл.

Звук хлопающих крыльев отвлёк мое внимание. Я перевёл взгляд — на подоконнике сидела ещё одна сова. За время недолгой, но интенсивной переписки с Поттером я безошибочно научился узнавать министерских птиц. Да. Печать аврората. И подпись Сэвиджа.

С. Т. Снейпу.

«На основании закона об обязательной идентификации лиц, имеющих «тёмную метку», вы приглашаетесь для опознания задержанного, именующего себя Игорем Каркаровым. Предлагаем прибыть в Министерство Магии в указанные сроки…»

На часах было без четверти три. Сделать предстояло много, а времени почти не осталось.