Некромант Белого Альянса (джен)

Примечания:

Между новой 4й частью и старой 5й пока пропали несколько сцен, с обновлением 5й главы они вернутся)

Удар о землю заставил Эсона проснуться. Парень чуть было не вскочил в ужасе, осознавая свое, казавшееся бесконечным, падение. Но выработанные за годы жизни в лесу рефлексы не позволили молодому некроманту опрометчиво дернуться. Медленно выдохнув, Эсон заставил себя расслабиться. Как и ночью, он лежал на твердом деревянном полу, едва теплом, шершавом, с легким, почти неуловимым, запахом сухой пыли, которую не слишком тщательно убрали перед вселением нового профессора.

Неяркое утреннее солнце с трудом пробивалось через щетину тонких, но все же плотных облаков, медленно текущих по небу. Светило лишь редкими лучами скользило по потолку и стенам комнаты, расползаясь золотыми полосками. Одна такая полоса коснулась магического светильника. Камень на небольшом блюдце пожелтел, впитывая солнечный свет, и через мгновение осыпал комнату тысячами янтарных осколков. Совсем небольшие, они, подобно снежинкам в безветренную погоду, застыли в воздухе, застилая все пространство нестерпимо ярким светом.

Закрыв предплечьем глаза, Эсон на ощупь добрался до светильника и нашел плотную белую шторку, которой магический камень можно было защитить от света, тут же подвинул ее. Молодой профессор медленно втянул в легкие тяжелый горячий воздух, успокаиваясь после внезапного пробуждения и не слишком приятной реакции камня на свет.

Негромкий, но настойчивый стук повторился. Только сейчас Эсон осознал, что именно этот стук разбудил его несколькими секундами раньше. Парень выдохнул, подходя к двери и повторяя про себя: «Это всего лишь сон».

В коридоре стояла Банья, на ее лице отчетливо читалось недовольство, а в жестах, взгляде и тоне чувствовалось раздражение.

— Просыпайтесь, профессор, нам пора идти, — быстро проговорила она, как только Эсон выглянул из комнаты.

— Доброе, — начал говорить парень.

— Собирайтесь, скоро начнется церемония приветствия, — так же быстро, но уже без резких ноток протараторила девушка.

Вернувшись в комнату, Эсон осмотрелся, вспоминая, не оставлял ли он каких вещей, и схватил свой рюкзак. Пролежавший всю ночь под подоконником, тот легко взмыл в воздух, подхваченный жилистой рукой своего владельца, и глухо ударился о шкаф. Парень в мыслях обругал себя за невнимательность и, подхватив с пола забытый валик для головы, вышел в коридор и на мгновение растерялся.

Вчера его новая коллега была одета в невзрачную рубаху, пусть и не самую дешевую, но все же лишенную всяких изысков. Образ нищей горожанки дополняла длинная прямая юбка, испачканная в пыли и усеянная разноцветными пятнами от пролитых зелий. Сейчас же на девушке красовался подчеркивающий стройную фигуру корсет темного фиолетового цвета с горящими белым вставками. Без рукав, он заканчивался аккуратными воланами, больше напоминающими миниатюрные наплечники от какого-нибудь доспеха. Дальше начинались рукава рубахи, сшитые из тонкой легкой ткани чуть менее яркого цвета. А вместо длинной грязной юбки ее ноги закрывали узкие темно-фиолетовые брюки с тремя плотными выкрашенными в цвет ткани накладками.

Разглядеть детали обуви Эсон не успел. Девушка повернулась к нему спиной и направилась к лестнице. Но тихий мягкий звук шагов с едва различимым весьма специфичным шорохом выдавал материал подошвы. Молодой некромант прекрасно знал, что именно так звучит один из лучших материалов для защиты ступней — размягченная зельями, вспененная и мгновенно высушенная магией чешуя монстра, встречающегося в глубинах [Проклятой земли] и самых сложных подземельях. Эту чешую чаще используют для создания экипировки для отличившихся солдат или особо опытных исследователей.

Банья повела своего спутника по знакомой змее лестниц вниз, на первый этаж. В утренних лучах главный корпус Белой Академии выглядел совершенно иначе, чем вчера, в полумраке. Одна только резная мебель из дерева пепельного цвета могла заставить обитателей внешнего кольца застыть в изумлении.

Но куда более удивительными были колонны. Белоснежные столбы без единого блика и отражения разрывали золотые полосы солнечных лучей, словно впитывали их в себя. Но свет не исчезал. Он равномерно растекался по колоннам и аркам, превращая их в тусклые белые светила, которые оставляли внутри помещения лишь редкие бледные тени. Колонны напомнили молодому профессору [светящийся камень] из светильника в его комнате, только куда мощнее и лучше.

Смесь недовольства, зависти и восхищения едва уловимой тенью проползла по лицу Эсона. Парень хотел бы иметь светильник, работающий подобным образом, вместо ослепляющего при малейшей оплошности артефакта-издевки.

Спустившись на первый этаж, Банья сделала несколько шагов вдоль стены и коснулась ее рукой. Казавшийся монолитным камень послушно сдвинулся, превратившись в дверь, и открыл путь во внутренний двор Академии.

Из главного корпуса Академии молодой некромант вышел на большую, около четверти километра в диаметре, зеленую лужайку. Слева она заканчивалась тремя двухэтажными зданиями. Два ближайших к главному корпусу уходили куда-то вглубь территории Академии, и оценить их размер Эсон не смог. Третье же, оно находилось почти напротив главного корпуса, имело куда более скромные габариты, и при ширине метров пятьдесят уходило вглубь метров на семьдесят.

— Здесь учатся и живут маги и воины Академии, — Банья показала на первые два строения.

— А в том? — Эсон посмотрел на дом поменьше.

— Там живет мой, — девушка замолчала на секунду, обдумывая сказанное, и поправилась, — наш класс.

Все три здания несмотря на разницу в размерах выглядели похожими на дома из кольца торговцев — ровные белые стены из аккуратно выложенных почти белых камней, да большие окна, в половину человеческого роста, закрытые стеклом.

Чуть правее расположилось еще одно строение. Несмотря на свои размеры, лишь немногим уступающим корпусам воинов и магов, оно поднималось вверх на пять этажей и имело подвал. Необычным здание делали идеально ровные стены с крупными окнами. Здесь, в отличие от предыдущих строений, стекла буквально сливались со стеной, никак не нарушая ее ровную поверхность. Сама же стена гладким светло-серым полотном тянулась по прямой, описывала крутую дугу, заворачивая прочь от поляны и где-то дальше замыкая периметр строения.

Единственной неровностью в этой стене было небольшое крыльцо. Оно выглядело чужеродным, неестественным, словно создатель здания и не хотел оставлять вход в монолитном полотне своего творения, но кто-то другой, будто назло, грубо и цинично врезал угловатый белый осколок из едва шершавых белых кирпичей.

Несмотря на сдержанное оформление и нелепый вид крыльца, Эсон не мог не отметить, насколько богаче здесь была жизнь. В памяти парня сразу всплыла его родная деревня, где у всех окна представляли собой небольшие отверстия в стене, не всегда закрытые тонкой конопляной сеткой. В холодные дни они наглухо закрывались массивными ставнями, и в домах приходилось зажигать масляные лампы, от которых становилось тяжело дышать.

Следуя за своей провожатой, Эсон поднялся на белое грубо сложенное крыльцо и через вполне обычные двери вошел в холл. Не слишком широкая, но весьма длинная зала больше напоминала огромный коридор с десятком дверей. Девушка провела парня через одну из них, и молодой некромант оказался в огромной столовой, где завтракало несколько сотен детей самого разного возраста.

— Нам сюда, — Банья повела профессора к небольшому столику в углу столовой.

Рассчитанный на восемь человек стол был сделан, как и большая часть мебели здесь и в главном корпусе, из мореного дерева и украшен тонкой витиеватой резьбой. На длинных лавочках возле стола сидели уже знакомые Эсону дети, все пятеро молча ели суп из рыжих глиняных чашек.

— Доброго утра, — поздоровался парень, когда подошел ближе.

— Здравствуйте, профессор Эсон, — хором отозвались дети.

— Как тут заведено? — парень посмотрел на Банью.

— Садись, сейчас все принесут, — ответила девушка.

Через несколько минут к столу подошел слуга. Он выставил перед пришедшими профессорами такие же глиняные миски, что были у учеников, и положил рядом деревянные ложки. «Суп на завтрак?» — удивился Эсон, но промолчал и принялся неспешно поглощать принесенную порцию.

На вкус похлебка оказалась приятной, хоть и была сварена без мяса. Большое количество зеленого лука разбавляло густой приторный вкус размолотой в пюре тыквы, а ароматные специи и небольшое количество молока прекрасно дополняли его. Густой обволакивающий запах с пряными нотками и мягкий сливочный вкус удивительным образом сочетались в этом блюде. Парень старался не есть слишком быстро, наслаждаясь каждой ложкой, и регулярно осматривался, чтобы успеть понять, как все устроено в этом месте.

Учащиеся и преподаватели неспешно ели свои порции, негромко переговаривались друг с другом, заполняя столовую равномерным негромким шумом, сотен голосов, которые сливались в один общий фон, из которого сложно было выделить отдельные реплики. Большинство учащихся, как заканчивали завтракать, оставляли миски прямо на столах и уходили из столовой. Другие шли с пустой тарой к западной стороне, где располагалась длинная стойка. Там они сдавали миски и в обмен получали стаканы с каким-то напитком. Профессора же ждали, когда все их подопечные разойдутся и звали прислугу, чтобы та убрала со стола.

За наблюдениями, Эсон упустил момент, когда прикончил похлебку и начал бесцельно жевать ложку. Банья быстро, но при этом удивительно аккуратно, вытащила ложку из зубов парня, выхватила из рук опустевшую миску и направилась к стойке с напитками. Через минуту она вернулась с двумя бокалами.

— Большинство профессоров считают зазорным лично идти сдавать посуду, — девушка протянула напиток Эсону, — они отговариваются, что для этого есть слуги. Но мне кажется, они ведут себя как свиньи.

— Спасибо, — с искренней благодарностью кивнул парень, ликуя, что Банья помогла ему определиться с моделью поведения.

После завтрака пять детей и два профессора направились в соседнее двухэтажное здание, отведенное специально для класса бессильных. Как вчера объяснил ректор Кармел, для большинства одаренных неприятна даже мысль находиться рядом с детьми, не получившими способностей. Учиться рядом с ними они бы точно не стали. Потому для класса в пять человек был наспех возведен отдельный корпус, который они не имели права покидать, кроме случаев, когда нужно выйти за ворота академии или добраться до столовой. Разумеется, тренировочное поле воинов и полигон магов были для бессильного класса недоступны. Кроме того, даже совет Академии не видел причин, почему неспособным к магии детям следует дать к ним доступ. Не было доступа у учащихся из класса Эсона и к большей части своего корпуса — двери блокировали магические печати, а в помещениях за ними регулярно слышались глухие звуки.

— Пять спален, два класса и небольшой зал, — Банья провела нового профессора по доступным комнатам, — остальные части корпуса закрыты, пока дети сами не смогут туда пройти. Но без способностей, — девушка решила не заканчивать фразу и вернулась в ближайший к выходу из корпуса класс.

Эсон молча опустил голову, сжав кулаки. Молодой некромант прекрасно понимал, что без класса эти дети навсегда останутся в глазах окружающих беспомощными и бесполезными. Парень прекрасно помнил, как его оставили на произвол судьбы. Никто не пришел помочь, потому что для всего Альянса он был такой же бессильный, как и эти дети. Никто не волновался, выживет ли он, сумеет ли справиться после исчезновения родителей. Но у Эсона тогда был класс.

Этим же детям не оставили ни одного шанса на выживание. Обучение одаренных не подразумевает развитие возможностей бессильных. А после окончания обучения и выпускников с навыками, и бессильных отправят в проклятые земли, что для последних означает смерть.

Хуже лишь то, что единственным профессором у этих ребят оказалась хрупкая девушка, получившая редкий, но вместе с тем не рассчитанный на сражения класс [алхимика]. Она была одаренной, но практически бесполезна для специализирующейся на постоянных битвах Белой Академии. По сути ее можно считать таким же брошенным изгоем, как и любого ребенка в бессильном классе. Отвечая на пронесшуюся в голове мысль, на лице парня невольно проступила улыбка.

— Ладно, — девушка взяла себя в руки, — скоро церемония приветствия, ректор Кармел успел рассказать тебе о ней?

— Нет, — Эсон растеряно помотал головой.

— Если совсем коротко, это проверка твоих способностей для текущей работы, — профессор алхимии замялась, — в твоем случае, даже не знаю, что это будет, может даже поединок, — Банья на мгновение замолчала и поспешила добавить, — но ты можешь отказаться, если тебя это сильно беспокоит.

— Поединок? — недовольно цокнул Эсон. — Ладно, веди.