Острие лезвия, ветер и любовь (гет)

Год 3004 Третьей эпохи

Одинокий силуэт стоял перед ним, мерцая во тьме горящими пламенем глазами.

— Пусть ты о том и не ведал, — произнес владыка Мордора, — но я был знаком с твоим прадедом, ещё в те годы, когда он был в услужении Морготу, а ты не родился.

Ралис усмехнулся.

— Мой прадед так и не смог покинуть своего хозяина, — бросил он презрительно и, окинув взглядом залу крепости Барад Дур, сквозь прорубленные в стенах окна, увидел столб дыма, идущий из жерла вулкана; он заслонял собой солнце. Ралис был уверен, что на дворе самый разгар дня, но здесь было тёмно как безлунной ночью. Лишь несколько одиноко горящих факелов бросали блики на каменные стены. — Он отказался убежать из Чёрной страны со своим сыном навстречу свободе. Глупое решение.

Переминаясь с ноги на ногу, оборотень смотрел куда угодно, только не в глаза Саурону.

Несколько недель назад, покинув свои земли за горным хребтом Эред Луин, Ралис, на развалинах королевства Арнор, нашёл неприметный — поначалу — гладкий круглый камень идеальной формы. Быть может, он прошёл бы мимо, не блесни в глубине этого камня что-то ярко-алое. Не в силах совладать с любопытством, оборотень легко подхватил находку, но тут же пожалел об этом, увидев взгляд багрового ока. То был Саурон и он, не медля, призвал рыжего в Мордор. Вот так изгнанник и оказался здесь в мрачной тёмной крепости. В глубине души оборотню было любопытно, что предложит ему Тёмный властелин, но была и другая причина, по которой Ралис тот час же прибыл в Барад Дур.

— От чего же? — хмыкнул Саурон. — Он выбрал сторону своего создателя и остался верен ему до самого конца.

— Пытаешься воззвать к моей верности тому, кто создал мой народ? — парень коротко засмеялся. — Во мне нет верности Тьме. Я оборотень свободный.

— Даже от стаи? — Саурон позволил себе искривить губы в короткой ухмылке, когда рыжий нахмурился, растеряв всё веселье. — Они изгнали тебя, и теперь ты никто, пусть когда-то и был первым после королевы. Но что сказала бы твоя верная подруга, будь жива? Была бы Бодиль разочарована, оставшись не отомщенной, когда её королевство впало в забытье?

— Какое дело тебе до нашего королевства? — вскинув голову кверху, вопрошал Ралис. — Оборотни ушли из Средиземья и твоя власть — власть Тьмы — больше не падёт на них.

— Я не собираюсь склонять их ко тьме, — небрежно, Саурон махнул рукой. — Всё чего я желаю это помочь победить эльфов, разрушивших твою жизнь. Представь, что на месте Трандуила в Лихолесье сидел бы другой король. Более достойный. Оборотни испокон веков правили этим лесом, так почему теперь скрываетесь на краю света, молясь, чтобы о вас не вспомнили?

— Ты ловко сплетаешь паутину, — хмыкнул Ралис, — да только я не попадусь в эти силки. Оставь свои пустые посулы королям людей.

Оборотень развернулся и направился прочь. Голос остановил его:

— Мои посулы никогда не бывают пусты. Я позвал тебя, чтобы предложить сделку, а раз ты откликнулся на мой зов, то, верно, готов выслушать, — помолчав, Саурон продолжил: — Воспоминания о прошедших в Тихом лесу днях утешают тебя и согревают сердце, но они — прошлое. И ты, Ралис, понимаешь это, а потому печаль становится всё больше. Ты явился сюда в надежде, что отказом своим прогневаешь меня, а наказанием станет смерть, — усмешка пробежала по губам повелителя Мордора; голос лился словно мёд, — ведь сам ты не можешь решиться. Пусть и пытался. Я говорю верно? — оборотень зарычал. — Но разве стоит губить свою жизнь понапрасну, когда есть лучший выбор? Я могу дать надежду и шанс вернуть всё то, что ты любишь, чем дорожишь. В моей власти помочь тебе стать королём, каких ещё не было на этом свете. Дать силу способную победить любого оборотня. Взамен я попрошу лишь ответную услугу, но не сейчас. После.

— И что это за услуга? — низко опустив голову, не обернувшись, спросил Ралис. Он не увидел улыбку, расцветшую на губах Тёмного властелина.

— Смерть Трандуила и всех эльфов Лихолесья.

* * *

Поутру Сули проснулась совершенно одна. Открыв глаза, пробежалась взглядом по высокому потолку, мельком заглянула в вырубленное в стене окно, сквозь которое в комнату проникал невесёлый, будто чувствующий виснувшую над миром беду, свет.

Ей снился страшный сон: будто она — большая белая волчица — гналась за одинокой девочкой, совсем ещё ребёнком. В Сули клокотала ярость, злость и ненависть; она жаждала крови, но лишь нагнав девчонку и сбив её с ног, поняла, что всё это время не гналась, а убегала. Бежала, что есть мочи от громадного зверя с распахнутой окровавленной пастью.

Опустив ноги на прохладный пол, девушка провела ладонями по лицу, облачилась в свою зачарованную одежду — куртку и штаны — и покинула покои.

Этой ночью, они с Леголасом проговорили почти до самого рассвета, прежде чем лихолесец покинул оборотня. Говорили о днях давно минувших и забытых; спорили, кто был прав, а кто виноват. Известие о том, как погибла его мать, подкосила принца и, пусть эльф не показал этого, Сули поняла, как тяжело ему было осознание сокрытой прежде правды.

— Твои слова разбередили так и не зажившую рану, — признался царевич, уходя. — Мне нужно подумать. Прости, но остаться я не могу.

И Сули не стала удерживать его. Закрыв за эльфом дверь, она сползла по стенке и расплакалась. Оборотень всегда знала, что правда, открывшись, принесёт немало боли, однако не могла и представить, что боль будет так сильна.

* * *

Идя по одному из коридоров Золотого чертога, Эклесс никак не ожидал этой встречи. Столкнувшись с хоббитом он замер, приглядываясь и пристально рассматривая незнакомца, которого уже прежде видел на развалинах некогда чарующего Изенгарда.

Хоббит всматривался так же пристально.

— Никогда не видал таких громил, — выдал он спустя время. Эклесс фыркнул, будто удивляясь, что такая кроха умеет говорить.

— Видал я хоббитов, — оборотень наклонился в половину собственного роста, но всё равно возвышался над полуросликом. — В последний раз, когда они жили недалеко от нашего леса у реки.

— И я видал оборотней, — произнес хоббит (это был Мерри) и упёр руки в боки, гордо расправив плечи. — Сули! Да и всю стаю тоже, пусть и мельком.

— У тебя будет время приглядеться повнимательнее. Нынче все оборотни здесь. Йорун! Здравствуй, — Эклесс вмиг выпрямился и кивнул остановившейся рядом девушке.

— Можешь ты, хоть сейчас, называть меня Сули?

Оборотень раздраженно фыркнул.

— Имя Йорун дано тебе стаей и оно твоё, — бросив взгляд на дочь вождя, а после на полурослика, воин сказал: — Будьте осторожны, хоббиты, — и ушёл дальше по коридору.

Сули всплеснула руками.

— Слышал Мерри как он меня обзывать вздумал?

— Обозвать? — не замедлил возмутиться Брендибак. — Да он тебе комплимент сделал. Тебе до хоббита ещё далеко!

Нахмурившись и, пропустив мимо ушей сказанное, девушка внимательней взглянула на друга.

— Прежде думала, мне только показалось, но сейчас смотрю и вижу — ты и вправду стал выше. Или мне всё же кажется?

— Не кажется, — не без гордости признался Мерри. — Это все Древень со своей волшебной водицей. Мы с Пином в раз вымахали. Гляди, какой теперь высокий. Да я среди хоббитов теперь почти что великан!

— И Пин тоже?

— И Пин. Пусть не так высок как я, но тоже выше всякого другого хоббита, — улыбка вдруг погасла и Мерри задумчиво почесал затылок. — Он уехал на рассвете с Гэндальфом. Ты знала? Что-то там опять набедокурил — не удержал любопытство при себе и заглянул в этот… как его…? В палантир! Вот Гэндальф и увёз его в Гондор.

Сули тяжело вздохнула и крепко обняла друга.

— Вы встретитесь ещё. Все мы когда-нибудь соберёмся вместе.

Хоббит неуверенно кивнул.

* * *

Темноволосая сидела за столом в Золотом чертоге, наблюдая за людьми. Вернее, если бы кто спросил чем она занята, то Сули ответила бы, что от скуки наблюдает за роханцами, снующими туда сюда по чертогу. На самом же деле внимание девушки было приковано к светловолосому эльфу, разговаривавшему о чём-то с Арагорном.

— Дорогая, быть скрытной и осторожной это не про тебя, — засмеялась севшая напротив девушка-оборотень.

— Здравствуй, Дейкил, — улыбнулась Сули подруге. Та кивнула и нашла взглядом эльфийского царевича.

— А вкус-то у тебя есть, — оборотень одобрительно хмыкнула. — Красив, высок и всё остальное. Хотя то, что он остроухий играет не в его пользу. А я-то думала, что тебе по душе только рыжие грубияны, вроде моего дяди Ралиса, но ты умеешь удивлять.

Темноволосая вздохнула, покачав головой, но спорить со словами подруги не стала.

— Чего это вы сегодня только переглядываетесь? Помнится, в Хельмовой пади вы были чуть менее сдержаны.

— Ты видела? — удивленно воскликнула Сули, припоминая поцелуй. Дейкил кивнула. — А кто-нибудь ещё…?

— Не уверена, но возможно Рейсо, хотя у него теперь уже не спросишь, — девушка пожала плечами. — Что случилось между вами?

— Хелтай рассказал ему о том, что сделал Трандуил.

Протянув долгое «о», сигнальщик стаи хлопнула ладонью по столу.

— Уверена, что это неспроста. Вождь ничего не делает просто так, особенно когда дело касается Тихого леса. Лихолесья, стало быть, — она обернулась и глянула на Леголаса вновь. — И что же, всё кончилось, не успев начаться?

Сули пожала плечами.

— Это мне не ведомо. Вчера мы проговорили до самого рассвета, но после он ушёл, сказав, что ему нужно время. Я же не хочу торопить его: пусть думает столько, сколько посчитает нужным.

— Пусть тогда думает, — повторила оборотень-сигнальщик, — но теперь вопрос в другом, — перегнувшись через стол, Дейкил тихо-тихо, будто боясь, что кто-то может подслушать, спросила: — Не боишься, что если Хелтай узнает, то ваша любовь не проживёт долго и оборвётся вскоре вместе с вашими жизнями?

— Думаешь Хелтай убьет нас, если узнает…?

Вновь сев ровно, Дейкил пожала плечами.

— Мне-то почём знать. Просто хочу предупредить тебя, что что-то назревает. Тейран в последние дни ходит сам не свой. Будто бы гложет его что-то, а что — не сознается, — прошедший мимо роханец поздоровался с девушками кивком головы. Оборотни ответили тем же. Дейкил вдруг тепло и радостно улыбнулась. — Будет нам переживать без причины. Я так счастлива здесь, вновь увидев свою кроху-дочь. Ты ведь уже познакомилась с Тейни? — Сули кивнула, чувствуя как на губах расцветает улыбка. — И Тейран так рад. Он готов дни и ночи проводить с дочерью, — приглядевшись к дочери вождя, Дейкил хмыкнула и, потянувшись, провела рукой по коротко обрезанным прядям тёмных волос подруги. — А братец твой в этот раз тебя, гляжу совсем не пожалел. Да ещё и ухо потеряла. Наверное, это интересная история?

Сули хмыкнула и покачала головой.

— Совсем не интересная.

Дейкил накрыла рукой ладонь погрустневшей подруги и ободряюще улыбнулась.

— Скажи мне, — начала темноволосая, — а правда ли то, что оборотни собираются покинуть Средиземье?

Будто опалив руку пламенем, Дейкил резко отстранилась, упрямо храня молчание.

— Тебе лучше спросить об этом у вождя, — облизав губы, она прибавила: — он искал тебя на рассвете, хотел поговорить и, думаю, до сих пор хочет.

— Я поговорю с ним, но позже, — протянула темноволосая и нашла взглядом царевича. Дейкил смотрела на неё долгим, печальным взглядом, но улыбнулась, как только подруга заметила взгляд.

* * *

Арагорн, закуривая, стоял под лучами утреннего солнца у самого подножья лестницы ведущей к Золотому чертогу. Последние дни выдались тяжёлыми, но самое сложное ещё впереди. Подле дунэдайнца остановился знакомый парень с коротко остриженными рыжими волосами. В его ярких, серых с голубым, глазах горела озорная мудрость молодости. Это был Кайи; Арагорн заговорил первым:

— За годы что мы не виделись, ты порядком изменился, — проговорил он, окинув беглым, но от того не менее внимательным взглядом оборотня. — Последний раз мы виделись с тобой, кажется в Ривенделле, во время празднования эльфийского Нового года.

Кайи кивнул:

— Не так давно это было, но ты и сам измениться успел. Обзавелся мечом, способным распугать всех моих родичей, — Арагорн усмехнулся, удерживая в зубах трубку. — Тот самый меч, да? — дунэдайн кивнул. — Элронд рассказывал легенды о нём и о том, кому он предназначен. Стало быть, ты и есть тот самый король из рода Исильдура. Куда же ты ведёшь нас?

— На войну, каких давно не было, — ответил человек. — Не боишься ли ты грядущего? Хотел бы оказаться подальше отсюда, в другом, безопасном, месте?

— Разве найдется такое теперь в Средиземье? — неуверенно, оборотень усмехнулся. — Видать судьба моя оказаться здесь и спорить тут я уж бессилен. Так повелел мой вождь, — и вдруг засмеялся. — Подумать только, я, дитя двух изгнанников, чту приказы вождя дороже своих собственных желаний. Повздорить бы с Хелтаем ради того, чтобы соблюсти семейную традицию. Будь бы на моём месте отец, из чистого упрямства, он бы оспорил каждое из слов произнесённых Хелтаем. А мама… — повесив голову, Кайи нерадостно усмехнулся. — Кажется что нынче два полурослика ей дороже родного сына.

— Пин и Мерри стали близкими друзьями для Сули во время похода, — кивнул Арагорн. — Но и думать не смей, что есть хоть кто-то дороже для твоей матери, чем ты.

Похлопав оборотня по плечу, дунэдайн замер не в силах пошевелиться. Перед взором его предстала волчица — единственная из стаи, что не могла больше обернуться человеком. Глаза её блеснули хищным блеском.

— Лендин! — воскликнул Кайи. Сделав лишь два коротких и неспешных шага, он оказался вплотную к озверевшему оборотню. Та лишь миролюбиво ткнулась холодным носом в плечо парня. — Чего же ты одна ходишь? Люди ещё не совсем привыкли к нам. Лучше тебе не гулять одной по городу, мы ведь не хотим навлечь беду, — приговаривал Кайи. — Арагорн? Ты уже знаком с Лендин?

Кайи не знал — да и откуда ему было знать? — о той встрече, что случилось у Амон Сул. Той самой, которая едва не стоила страннику жизни.

— Мы виделись прежде, — сознался человек, но подходить ближе не стал, положив ладонь на эфес меча. Волчица оскалилась.

— Я бы не советовал этого делать, друг мой, — пожурил оборотень мужчину. — Лучше подойди сюда. Лендин хорошая и не сделает ничего дурного. Это лишь говорят, что озверевшие оборотни не способны ни на что кроме как убивать и сеять ужас. На деле, в сердце каждого можно найти место для света. Ну же, подойди!

И Арагорн сдался. Сделав долгий, тяжёлый, шаг, он остановился рядом с волчицей, встретившись взглядом с её глазами. Хищница фыркнула, вильнула хвостом и сделала шаг навстречу, лизнув выставленную человеком руку.

— Лендин, — позвал он озверевшего оборотня по имени, и та завиляла хвостом с новой силой.

— А я тебе говорил, — улыбнулся Кайи. — Всякому нужно дать новый шанс. Порой, даже самые пропащие, могут удивить.

Арагорн почесал волчицу за ухом.

* * *

Сули, Мерри, Кайи и Дейкил шли по одной из нешироких улочек города, рассказывая друг другу о не так давно пережитых приключениях.

— А я ему и говорю, что поджигать-то надо было на улице! — широко взмахнув рукой, продолжал рассказ Брендибак. — А он мне «это была твоя идея!» Ох, Пин.

— И что же было дальше? — Дейкил, само собой, не удержалась от вопроса. Уж больно интересно ей было, чем закончилась история с, как сказал хоббит, «позаимствованным» у Гэндальфа фейерверком.

— Да, а чего могло быть дальше? Взлетела палатка, со всем что в ней было, в небо! Бух! Ба-бах! И небо осветили огни, — Дейкил восхищенно воскликнула. Сули лишь улыбнулась, придерживая сына за руку. Кайи и вовсе не слушал. — А потом — раз! — и как возникнет, будто из неоткуда, дракон. Летит по небу, распахнув свою пасть. Как осветит всё небо. Помяните моё слово, это представление даже из Бри видно было. Ох и влетело же нам потом от Гэндальфа.

Дейкил рассмеялась и принялась расспрашивать о Шире. Хоббит охотно отвечал, с печальной радостью в сердце, вспоминая родной край. Никто из этой странной компании и не догадывался, как пристально следит за ними взгляд серых с золотом глаз.

Стоя на пороге Золотого чертога, Хелтай видел всё, что происходило в городе — каждый оборотень был как на ладони, но больше всего внимания притягивала к себе дочь. Счастливо улыбаясь и изредка посмеиваясь, она крепко сжимала руку сына в своей, а Кайи был тому только рад. Вождь знал, как скучает внук по своей матери. Он никогда не противился их встречам с Сули, пусть даже те и случались, по большей части, в эльфийском городе.

Хелтай приметил эльфийского царевича; оборотни докладывали, что после той ночи, которую лихолесец провёл в покоях Йорун, он больше и словом не обмолвился с дочерью вождя. Пора было брать дело в свои руки.

— Действуй, — едва слышно произнёс мужчина, но оборотень, стоявший подле, расслышал и тут же сорвался с места.

* * *

— И вот значит, уминаем мы с Пином эти лепёшки. Вкусные, — протянул Мерри, — страшно вспомнить. А тут Леголас нам и говорит… ой, а вот и он! Здравствуй, Леголас!

Хоббит помахал раскрытой ладошкой эльфу, шедшему им навстречу. Царевич ответил тем же, следом, кивнул оборотням, но тут же отвернулся в сторону. Сули нахмурилась, что не могло укрыться от глаз её сына.

— Мама? Всё в порядке?

Но только девушка хотела ответить, как совсем рядом раздался рык оборотня — ощетинившись, огромный волк, скалясь и рыча, шёл прямо на лихолесца. Леголас отступал назад, уже схватившись за клинки, прежде покоившиеся рядом с колчаном, закрепленным за спиной. Эльф был готов к чему угодно, даже вступить в смертельную схватку с хищником, превосходящим его по силе.

Сули — белая волчица — выскочила перед ним, принявшись скакать и задорно прыгать вокруг собрата. Несколько раз она, играючи, цапнула того за ухо, виляя хвостом. Всё это напоминало детские дурашливые игры.

— Ты водишь! — вдруг воскликнула она, но только оборотень смог расслышать эти слова. — Ну же, или ты всю прыть свою уже подрастерял, бегая за Хелтаем по степям и лесам? — она резко бросилась вперёд, проскочив под брюхом волка, и толкнула его задней лапой. — Догоняй! А вы что стоите? — бросила она сыну и подруге.

Волк погнался за волчицей, а Дейкил и Кайи, обернувшись волками, следом, воя и — играя — сталкивая друг друга с дороги.

Леголас проводил взглядом белую волчицу. Добежав до самый ворот, та обернулась и протяжно завыла.

* * *

Сули явилась к отцу лишь на закате. Хелтай ждал дочь в доме ринд, сидя на старом, скрипящем стуле, за пустым столом.

— Здравствуй Йорун, — произнёс вождь, указав широким жестом на стул напротив. — Садись.

— О чем ты хотел поговорить? — с порога спросила воспитанница эльфов, не решаясь подойти. Дверь за собой она закрыла, но ступить дальше не решалась. Двух оборотней окутала тьма пустой комнаты.

— Садись — повторил мужчина — В ногах правды нет.

Нервно переступив с ноги на ногу, девушка сделала первый шаг. Стул под ней жалобно скрипнул, но тут же затих, будто сам испугался того, как громко прозвучал этот звук в тишине тёмной комнаты.

— Пусть я и не давал тебе полную волю, — начал Хелтай, — но мне всегда было всё равно с кем ты спишь, так же как и то, кто твой соулмейт, — Сули вжала голову в плечи, будто надеясь, что это поможет ей исчезнуть. — После Ралиса тебе уже нечем меня напугать. А говоря о Леголасе, то царевича глупо винить за грехи его отца. Он не так уж плох.

Хелтай начал долгий рассказ, поведав девушке, что стая давно уже собиралась покинуть Средиземье, а если бы не Белый маг, то так и поступила бы.

— Предательство Сарумана уверило меня в том, что оборотням пора отправиться в Рангар. Знаю, дочь моя, выбор этот труден. Мне известно, как тебе дорого Средиземье. Почти так же как сын, — повременив, продолжил. — Кайи отправится со стаей, поставив тебя на распутье. С моей стороны было бы жестоко лишать выбора, — он откинулся на спинку стула. — Итак, ты вошла в эту комнату, но чтобы выйти из неё придётся решить каким из трех путей, которые я покажу, тебе отправляться дальше. Если выберешь первый путь, я прощу твой уход из стаи и позволю вновь стать одной из нас, — начал Хелтай, постукивая пальцами по шершавой поверхности деревянного стола. — Ты отправишься вместе со стай на восток и будешь жить в Рангаре как и все остальные оборотни, среди своих сородичей в покое и мире. Никто из живущих там не посмотрит на тебя косо, никто не назовёт слугой Тьмы или монстром. Для тебя этот путь будет самым лучшим, ведь я люблю тебя и желаю лишь добра.

— А какой второй?

Хелтай хмыкнул, но продолжил говорить.

— Второй путь не так светел и радужен, но если ты выберешь его, то сможешь остаться в Средиземье. Хотя я бы предпочел остановиться на первом варианте. К чему другие когда самые благоприятный путь уже есть?

— Что за второй путь? — настаивала Сули.

Глаза вождя блеснули во тьме, но лицо не выразило ни одной эмоции.

— Ты останешься здесь, стая останется здесь и даже оборотни Рангара смогут вернуться домой. Наш народ вновь воссоединиться в Средиземье, — старый оборотень хмыкнул снова, — и ты сможешь видеться со своими эльфами.

— И почему же этот путь не лучший?

— Потому что, ради того, чтобы на него ступить, тебе придется сделать кое-что — облизав губы, оборотень поднялся на ноги и повернулся спиной к дочери, сложив на груди руки. — Но я не могу просить тебя о таком. Ни один отец не должен просить подобное у своей дочери.

— Прекращай свои уловки и скажи мне всё прямо, — настояла темноволосая.

В уголках глаз вождя оборотней собрались морщинки, выдающие улыбку, которую не могли показать губы.

— Чтобы помочь тебе пройти вторым путём, мне нужен Леголас, — сказал Хелтай. — Не бойся, убивать его я не намерен. Мне нужен его отец, а ты лишь приведёшь мне эльфийского царевича. Он доверяет своему соулмейту и легко пойдёт следом если ты позовешь. За его безопасность я ручаюсь.

— Хочешь отомстить Трандуилу с помощью его сына? Нет. На такое я не подпишусь.

Хелтай обернулся, обходя стол по кругу.

— А я думал, ты на всё готова ради того, чтобы остаться в Средиземье.

— Это сверх того, что я могу.

Вождь медленно кивнул, оказавшись за спиной дочери.

— Тогда я покажу тебе третий путь, — он наклонился к самому уху темноволосой и заговорил, да так тихо, что голос был едва ли отличим от ночной тишины, властвующей в доме. — Стая уйдёт на восток, а Сули сбежит, не в силах проститься с родным сердцу краем. Останется совсем одна — последняя из оборотней Средиземья. И не важно победит Саурон в войне или проиграет, счастья для неё здесь уже не будет. Все, кого она любит, покинут её. Время эльфов ушло, и они отправятся за море в свой благословенный край, а люди, те, которых она знает сейчас или узнает после, один за одним умрут. Сули будет уверена, что дорогой сердцу принц останется с ней, отринет свой народ и выберет её. Но так ли это? Останется ли он в Средиземье, когда его братья уйдут? В одиночестве, Сули не найдет покоя в этом мире. Она потеряет себя не в силах больше противиться зверю в своей душе. Она поддастся. Станет монстром, — Хелтай отстранился, но лишь для того, чтобы наклониться к другому — обрубленному — уху и прошептать: — Сули убьет, безвинного или виноватого — этого она будет не в состоянии понять, ведь перестанет быть собой. Кто знает, как долго белая волчица будет бегать по Средиземью, убивая всех и потеряв саму себя, пока ловкий воин или охотник не оборвёт её жизнь.

Хелтай отошёл на шаг от дочери.

— Вот три пути, что открылись перед тобой. Сделай выбор, дочь моя.

Одинокая слезинка сорвалась и побежала по щеке девушки.