Черный Принц. Наперекор судьбе (джен)

Дом Блэков оказался мрачным, темным и практически мертвым. Я прислушался: нет, магия этого места не умерла, как мне вначале показалось, ее как будто усыпили. Наверное, так домовики консервируют мэноры, покинутые хозяевами. Ощущение было гнетущим.

Пройдя по темному коридору, мы подошли к лестнице, ведущей в подвал.

— Держись за моей спиной, хорошо? — не поворачивая головы, произнес Сириус. Он был непривычно сосредоточен. — Я не знаю, что за ловушки приготовили тут мои чистокровные предки. Для тебя они могут быть опасными. Так что — поосторожнее.

— Как скажешь, Сириус. Я всегда осторожен, — не стал спорить я.

Разумеется, он считал меня полукровкой и был абсолютно прав: для магов в этом статусе мэнор Темного клана действительно представлял опасность. Впрочем, как и для всех непрошеных гостей. Чары, заговоры веками пропитывали эти стены, и даже присутствие лорда Блэк не могло служить полной гарантией безопасности.

— Там, внизу — лаборатория, ритуальный зал и эта самая дверь. Я только один раз — случайно — видел, как отец выходит из нее. Но я уверен — это то самое место. Ты поймешь...

Да. Понять, что за узкой низкой дверью скрывается что-то темное, не представляло труда. Уже в коридоре, едва она показалась в тусклом свете свечей, я понял, что Сириус снова прав. Странно, но многие вещи мы чувствовали с ним одинаково. Впервые я это понял еще на заснеженной поляне оборотней в ночь Йоля. Так почему же мы враждовали все детство? Ответ на этот вопрос напрашивался сам собой — именно потому, что при всей разности были так похожи.

К нашему общему изумлению, дверь отворилась сразу. Никаких дополнительных чар на ней, по-видимому, не было. Или, что более вероятно, она была настроена на лорда Блэка, а после смерти Рега этот титул бесспорно принадлежал Сириусу. Несмотря на то, что его выжгли с гобелена — права последнего из Рода никто не отменял. За дверью простиралась кромешная темнота. Невозможно было определить даже размеров комнаты. Когда же Бродяга зажег огонек Люмоса, оказалось, что в каморке мы едва поместимся вдвоем — настолько крохотной она была. Но главное — зеркало, занимавшее целый простенок, было на месте. Приглядевшись, я заметил, что зеркалом этот артефакт можно было назвать с большой натяжкой: скорее, это была просто отполированная базальтовая плита в обрамлении каменной кладки. Темная и абсолютно непрозрачная.

— Наверное, надо как-то включить эту хрень, — пробормотал себе под нос Сириус, осматривая артефакт, — знать бы еще, как это делается.

Я постарался протиснуться и встал с ним рядом. Никаких надписей или других указаний видно не было: просто плита, в которой смутно отражались наши силуэты. Помнится, в воспоминаниях Рег нажимал что-то на каменной раме, но как мы ни старались, ни один из камней не помог активировать этот артефакт.

— Наверное, слишком долго не открывали. Такое бывает, — предположил я, когда стало ясно, что все наши попытки не увенчаются успехом. Мы расширили круг поисков на все пространство комнаты. После более детального осмотра мое внимание привлекла небольшая плоская чашу в углу. Это была даже не чаша, а просто камень с небольшим углублением.

— Мой папаша как всегда в своем репертуаре, ничего не скажешь, — Блэк заметил камушек одновременно со мной, — обязательно кровавые ритуалы надо проводить! Вот никак без этого!

Продолжая ворчать, он рассек заклинанием свою ладонь, и несколько капель крови упало в неглубокую выемку. Сначала ничего не происходило. Но спустя примерно минуту по гладкой поверхности пошла еле заметная рябь, и перед нами показались комната и сгорбленная фигура человека, сидящего на низком деревянном ложе.

— Кто здесь? — надтреснутым, но все еще властным голосом спросил он и с трудом поднялся.

На его ноге глухо звякнули массивные кандалы, от которых уходила толстая магическая нить. Пленника, несмотря на его более чем почтенный возраст, тщательно стерегли.

На нем была длинная обтрепанная мантия, судя по всему, та же самая, что и в воспоминаниях Рега, но на этот раз капюшон был отброшен с головы, и мы смогли рассмотреть бледное, иссеченное глубокими морщинами лицо. Абсолютно белые волосы редкими прядями свисали до самых плеч. Но с осунувшегося лица смотрели удивительно ясные глаза. Только их почему-то пощадило время. Они были разного цвета — один черный, другой бледно-голубой. Это смотрелось до того жутко, что я невольно отвел взгляд.

— Кто здесь? — повторил старик и сделал шаг в нашу сторону. — Это ты, Блэк?

— Да. Я лорд Блэк, — чуть поколебавшись, произнес Сириус и вышел чуть вперед, оттеснив меня плечом.

Гриндевальд сделал еще шаг и пытливо вгляделся в его лицо, как будто старался вспомнить.

— Нет. Это не ты приходил в прошлый раз. Тот был совсем другим. Кто ты? И что тебе нужно?

— Я лорд Блэк. Последний из Рода. Ты прав, в прошлый раз здесь был мой брат. Он... — Сириус вдруг замолчал и закашлялся, будто у него запершило горло.

— Мальчишка погиб, — закончил за него старик и покачал головой, — я знал, что так и будет. Нельзя лезть в некоторые тайны. Жаль.

Он помолчал, затем вновь поднял голову и поинтересовался:

— Так что же привело тебя сюда, последний из Рода? Судя по тону, особого уважения к моей персоне ты не испытываешь. Заблудился в собственном доме? Или любопытство привело?

— Ни то, ни другое. Мне нужно кое-что узнать у тебя. И, думаю, ты мне не откажешь.

— Да ну? — старик хрипло рассмеялся и посмотрел на Сириуса как на забавную зверушку, не иначе. — Твоя наглость не имеет границ! И с какой это стати я должен тебе отвечать?

Мне вот тоже стало интересно: действительно, с какой это стати Сириус так нахально себя ведет с единственным человеком, способным ответить на интересовавшие меня вопросы?

— Долг жизни, Гриндевальд! Мой отец рассказывал, что ты должен нашему Роду. Если ты откроешь эту тайну, он будет исполнен, — с некоторым пафосом произнес Бродяга и, не удержавшись, бросил на меня самодовольный взгляд.

— Долг жизни? — переспросил узник и усмехнулся. — Теперь я верю, что ты действительно брат того несчастного юноши, что приходил в прошлый раз. Он назвал ту же цену за маленькую тайну этого вашего паяца, Темного Лорда. И я расплатился с ним в полной мере. Так что ваши претензии, юноша, лишены смысла: я не должен вашему славному Роду решительно ничего. А вот вы, напротив, связаны вассальной клятвой до седьмого колена, так что смените тон! — последнюю фразу Гриндевальд произнес гораздо тише, но от звука его голоса у меня мурашки побежали по спине. Это был действительно человек, обладающей колоссальной магической силой. Даже сейчас, сквозь магический портал, я ощущал его мощь.

— На колени! — вдруг рявкнул он, и Сириус рухнул на пол как подкошенный. — Так-то лучше. Я не люблю, когда на меня тявкают щенки, пусть и Великих темных родов. Немного смирения вам точно не повредит, лорд Блэк.

Удостоверившись, что Бродяга полностью деморализован, он посмотрел на меня.

— А кто ты такой? Тоже один из щенков бывших соратников? Группа поддержки? — он усмехнулся и скрестил руки на груди. С каждой секундой Гриндевальд все меньше и меньше напоминал развалину, как мне показалось на первый взгляд. Должно быть, привычка не выдавать свои слабости посторонним придавала ему сил.

— Нет, сэр, мои предки не ввязывались в чужие войны. Мы сами по себе. Мое имя Этьен Трэверс, если вам это о чем-то говорит.

С самого начала я решил не называть настоящего имени, но меня ждал первый сюрприз.

— Трэверс? Вы не умеете лгать, юноша. Да это и бесполезно. Видите ли, я не забываю людей. Никогда. А ваша физиономия слишком характерна, я точно видел кого-то из вашей родни. Тут ошибки быть не может. Но его фамилия была вовсе не Трэверс. — Гриндевальд наморщил лоб и через секунду кивнул. — Да, конечно. Когда-то я встречался с неким лордом Принцем. Кажется, его звали Сайрус, и, по мнению моих советников, он мог быть полезен. Однако он не проявил заинтересованности. Это был твой отец?

— Дед, — обескураженно кивнул я. Отпираться не имело смысла.

— Да, время бежит слишком быстро, — Гриндевальд подвинул к зеркалу тяжелый стул и уселся с видом монарха, принимающего иностранных послов. — Итак, что же привело тебя сюда, лорд Принц?

Я стал лихорадочно соображать: что же мне сказать? Бродяга был настолько уверен, что у него есть безотказный способ заставить Гриндевальда открыть мне тайну Арки, что я совершенно не подготовился. Идиот! В свое оправдание могу сказать только одно — я слишком спешил. Время работало против нас — отец был за Гранью уже больше полугода, и я подспудно был уверен, что чем дольше он находится там, тем меньше шансов вытащить его.

— Ну же, смелее, юноша, — явно заметив мое колебание, усмехнулся Гриндевальд, — вы, в отличие от Блэка, не мой прямой вассал, и я не имею над вами власти, так что вам вовсе нечего опасаться. К тому же ваше посещение какое-никакое, а развлечение. А место, в котором я нахожусь, научило меня ценить все, что развлекает. Так что можете приступать. Уверен, вы шли в этот подвал вовсе не затем, чтобы полюбоваться моими прелестями.

— Сэр, — я прочистил горло и посмотрел прямо в невозможные, страшные глаза старика, — мне нужно знать, как ваш предок вызволил своего друга из Арки Смерти.

Внешне старик ничем не выдал своего удивления, но его зрачки сузились, и он буквально пронзил меня яростным взглядом:

— Тебя послал Альбус? — очень спокойно переспросил он.

— Нет, сэр. Я очень надеюсь, что он не в курсе моей осведомленности.

— Но ты не отрицаешь, что близко знаком с ним?

— Нет, — лгать и отрицать очевидное действительно было глупо. — Я преподаю в Хогвартсе, так что он мой непосредственный руководитель. К тому же именно он вытащил меня из Азкабана.

— Покажи руки, — вдруг приказал Гриндевальд, и я послушно обнажил предплечья до локтя, продемонстрировав то, что осталось от темной метки. Вернее, ее иллюзию. Мне пришлось восстановить контуры, чтобы не выдать своего положения прямо перед возвращением в Хогвартс. Однако Гриндевальда явно интересовала не она. Он бросил взгляд на мои запястья и удивленно хмыкнул:

— Он не взял с тебя ни одного Непреложного обета? Или ты их снял? Как такое возможно? — глядя, как удивленно вытянулось мое лицо, он тихо рассмеялся. — Да, молодой человек, я умею отличать липовые магические путы от настоящих. Хотя надо признать, сделали вы их мастерски. Но раз вам понадобилось имитировать их, значит, они были. И тут явно прослеживается почерк Ала. Надеюсь, у вас хватило ума не демонстрировать ему эту подделку в открытую, я прав?

Мне оставалось только кивнуть — действительно, Дамблдор никогда не смотрел на мои руки, а длинные рукава глухой учительской мантии позволяли не демонстрировать их направо и налево.

— Вам повезло. Но все же — мой вам совет — усильте третью линию, она бледновата. И будет лучше надеть поверх браслет-оберег или что-то в этом роде. Ведь вы же вполне можете стесняться своего зависимого положения. Это так естественно.

— Спасибо, сэр, обязательно воспользуюсь вашим советом.

— Ты слышал, Блэк, как разговаривают воспитанные люди? Надеюсь, ты уже сделал выводы. Можешь встать, — обратился наконец Гриндевальд к Сириусу, и тот поспешно вскочил на ноги и благоразумно отошел подальше от своего сюзерена, оказавшись за моей спиной. Но Геллерт уже не обращал на него внимания, целиком сосредоточившись на мне.

— Итак, тайна Арки нужна лично тебе. Не буду спрашивать, как ты узнал о моих предках, это не важно, но зачем тебе это? Кто-то был настолько неосторожен, что упал за Завесу? Этот человек дорог тебе?

— Да. Это мой дядя. Он...

— Не надо лгать, юноша. Я умею отличать ложь с первых слов, — жестом остановил меня Геллерт и отчеканил: — Кто был этот человек?

В горле пересохло. Я вовсе не рассчитывал вот так открывать кому бы то ни было свое родство. Причем безо всяких гарантий. Конечно, круг общения узника Нурменгарда был весьма ограничен, но все же...

— Это правда, — как можно спокойнее ответил я. — Это лорд Эвард. Брат моей матери. Мой Наставник и сюзерен.

— Хм, — задумчиво протянул Гриндевальд, — а вот это — правда. Странно. Но об этом я поразмышляю на досуге. Итак, вы собираетесь вытащить своего любимого дядюшку и просите меня о помощи? А какая для меня будет польза от этого сомнительного предприятия?

— Моя искренняя благодарность вас устроит? — нагло поинтересовался я, и Гриндевальд зашелся в безудержном смехе, перешедшем в глухой кашель. Наконец, вытерев выступившие слезы, он покачал головой.

— А ты действительно забавный. Благодарность! Такую награду мне еще не предлагали.

— А что еще я могу предложить? Свободу? Но это не в моей власти. Голову Дамблдора? Боюсь, победить его у меня пока недостаточно сил. Могу организовать поставку экзотических фруктов в вашу крепость. Но это едва ли достойная плата за подобную тайну. Так что мне нечего предложить вам. Только моя благодарность может быть соразмерной этой услуге.

— Умный мальчик, — Гелларт внимательно посмотрел мне в глаза, — и все же ты что-то от меня скрываешь. Ты слишком умен, чтобы идти ко мне с такой просьбой с пустыми руками, полностью положившись на Блэка, верно? И что же это? Признаться, мне просто любопытно, что именно сейчас считается достойным внимания? Приволок что-то из кладовых дедушки? Если мне не изменяет память — он коллекционировал разные побрякушки. Но у него точно не было того, что могло заинтересовать лично меня. Или я ошибаюсь?

Я в очередной раз убедился, что слава Гриндевальда как одного из самых умных и коварных мага нисколько не преувеличена. Он читал меня как раскрытую книгу, несмотря на все ментальные щиты. Сквозь зеркало. Находясь за тысячи километров. Это не было связано с его магической силой, скорее всего, он просто слишком хорошо изучил природу людей. И это не могло не внушать уважения. А каким же он был в период рассвета?

Он был прав, я, разумеется, взял с собой портрет Арианы Дамблдор, вот только был вовсе не уверен, что эта картина имеет для Геллерта действительно большую ценность. Предположить его пламенную любовь к девушке, умершей более полувека назад, было слишком наивным. Да и особой сентиментальности за ним никогда, насколько мне было известно, не водилось. И все же это был мой единственный козырь. А туз это или шестерка, решать было только Фортуне.

— Вы очень проницательны, сэр. У меня действительно есть что предложить вам. Надеюсь, это вас заинтересует.

С этими словами я осторожно извлек спрятанный за отворотом мантии портрет, завернутый в шелковую ткань. Гриндевальд впился в него взглядом. Впервые на его лице промелькнуло что-то наподобие волнения.

— Что это? — с деланным равнодушием переспросил он.

— Эта вещь когда-то принадлежала вам, сэр. Один из ваших последователей спрятал ее, и мне случайно удалось узнать о ее местонахождении. Надеюсь, она вас заинтересует.

С этими словами я развернул рамку и приблизил портрет поближе к поверхности плиты.

С минуту Геллерт сохранял молчание. Он смотрел на Ариану, не отводя глаз. Я, правда, не заметил особой нежности в его взгляде, но откуда мне знать, как выражают любовь массовые убийцы?

— Какая ирония судьбы! — наконец прервал молчание узник. — Это действительно очень занятная штучка. И она стоит тайны моих предков. Вы не прогадали, юноша. Но мне мало посмотреть на нее. Я хочу ее получить.

— Ваше право. Я найду способ передать вам портрет.

— Нет. Я хочу получить его прямо сейчас, — упрямо покачал головой старик.

— Но как это возможно? Этот артефакт не портал, он передает только изображение и звук.

— Это не ваше дело! От вас мне нужно только обещание помочь мне по мере своих сил.

Я насторожился. Что-то было не так. Но в чем подвох? Возможно, портрет — сверхмощный портал, способный вытащить его из тюрьмы. Но детальное исследование ничего подобного не показало. В нем действительно было запечатано что-то темное, но с перемещением это не было связано. В этом я был полностью уверен. Все же брать на свою совесть освобождение кровавого тирана в мои планы не входило. Хотя положа руку на сердце ради освобождения отца я был готов и на это. И гори оно все синим пламенем!

— Хорошо, — глухо ответил я, — но вы ответите на все мои вопросы. Правду.

Я услышал, как за моей спиной встрепенулся Бродяга. Он схватил меня за руку, но в ответ я только двинул его локтем. Я и сам прекрасно осознавал, что согласие — безумие с моей стороны, но был готов идти до конца.