Черный Принц. Наперекор судьбе (джен)

Пустота. Это ощущение никак не отпускало меня. День за днем. День за днем. Иногда, утром, только открыв глаза и глядя на первые лучи солнца, проникшие сквозь неплотно закрытые шторы, я мог улыбаться: как будто ничего не изменилось и мой привычный мир не рухнул. Но уже через мгновение реальность выплескивалась ушатом холодной воды и пустота наваливалась всей своей невесомой, неподъемной тяжестью.

Я один. Совершенно. Снова — против всех. Ушел тот, кто всегда стоял рядом, укрывая от невзгод и даря ощущение защищенности. И даже здесь, в стенах, пропитанных родной магией, все равно мне нет покоя. Здесь поселилась пустота...

Пустой кабинет, заваленный фолиантами и свитками, оставшимися после нашего последнего совещания. Пустое место Главы рода за обеденным столом. Пустая веранда... лаборатория... библиотека... его спальня... дорожки парка и всё, всё вокруг. Пустой мэнор...

Потому что его — нет.

Как странно. Я никогда не думал, что отец занимает сколько места в моей жизни. Это происходило так медленно, ненавязчиво... с того самого первого дня нашего знакомства... Лишь потеряв, можно осознать всю глубину привязанности, всю глубину любви. О которой я так и не сказал ему.

Слишком поздно. Ну почему все происходит для меня слишком поздно?! Неужели так сложно было сказать хоть один раз: "Папа, я люблю тебя". Просто сказать. Но даже с этим я безнадежно опоздал.

Или еще не все потеряно?

Старый гоблин оставил мне надежду. Пусть слабая, почти нереальная, но она была. Через несколько дней после страшных событий он исполнил свое обещание и принес два свитка — единственное свидетельство о возвращении из Арки Смерти. Я с жадностью выхватил выхватил пергаменты, но уже через минуту застонал от разочарования — ни способа прохождения, ни даже имени счастливца там не упоминалось. Просто сухая конторская запись банка о приходе клиента, пожелавшего сохранить инкогнито и числящегося мертвым более полугода, а также перечисление средств, которые он забрал. Единственное, что оставил этот мистер Х, начальные буквы имени К.М. — подпись на чеке. И еще, самое главное: он приходил не один. Сопровождавший его маг фактически вытащил его из-за Грани. Об этом свидетельствовал второй пергамент, вытребованный гоблином в качестве доказательства факта воскрешения. Наверное, для отчетности. Все-таки дотошность этого народа иногда приходится очень кстати!

Затаив дыхание, я развернул свиток. Пергамент был до того истертым, что уголки рассыпались в прах. Должно быть, многие до меня вот так же пытались проникнуть в его тайну. Чтобы лучше рассмотреть, я вскочил из кресла и подлетел к окну. Но свет пасмурного дня мало помогал, так что я рванул к столу и, разложив лист, осветил его Люмосом.

Понаблюдав пару минут за моими метаниями, Бодриг грустно покачал головой и ушел, явно решив, что новый лорд Принц окончательно рехнулся от горя. Я же продолжал скрупулёзно вчитываться в выцветшие от времени буквы.

Как оказалось — старик напрасно скептически отнесся ко всем стараниям: спустя полчаса на самом краю листка стала проявляться подпись, хотя разобрать ее было практически невозможно: Дэвид или Дэниэл. Это точно было имя мага, который, судя по тексту, вытащил К.М. из Арки. Кстати, сам текст пострадал гораздо меньше, чем имя, так что я без труда разобрал: "Клянусь магией и свидетельствую: друг мой побывал за Гранью, но я смог вернуть его живым и не подверженным тлению. Многих сил и терзаний стоило мне спасение. Но я не мог оставить дорогого человека в час скорби. И вырвал его из цепких оков. Ибо место это зыбкое, держит свою жертву крепкими путами, и смертный может побороть их, лишь приняв в дар Силу". И это все. На этом надпись обрывалась. Скорее всего, неизвестный мне маг просто не хотел открывать свою тайну гоблинам до конца. Сволочь!

Мерлин, ну что ему стоило написать хоть немного больше! Хотя бы еще немного про эту самую Силу! И где ее искать заодно.

Информации было слишком мало, старый Бодриг был прав, но все же вполне достаточно, что бы жить дальше. В конце концов, если этот маг смог вытащить дорогого ему человека, то и я смогу! Тем более теперь точно известно, что способ есть! Надо только найти его. Несмотря ни на что.

* * *

Свитки заставили скинуть вязкую пелену апатии — появилась реальная цель. А значит, тратить время на жалость к себе и уныние — слишком большая роскошь. Нужно запереть боль глубоко в сердце и идти дальше.

Выстояв полчаса под холодным душем, я окончательно пришел в себя и смог, наконец, думать более-менее связно. А подумать было о чем.

До возвращения в Хогвартс оставалась всего пара недель. Дамблдор ждал меня до возвращения учеников. Мерлин, более неподходящего времени для начала педагогической деятельности трудно было себе представить — все мои мысли были очень далеко от Хогвартса, да и вообще я слабо себе представлял, что же буду делать в качестве преподавателя зельеварения. И главное: на кой черт все это нужно? Конечно, еще месяц назад я всерьез готовился к новой должности, даже планы какие-то составлял. Отец скептически относился к самой затее в принципе, но не вмешивался. Я же был преисполнен решимости столкнуться нос к носу с Дамблдором, выведать его намерения, а заодно и начать поиски крестража, спрятанного в замке. Был прямо полон энтузиазма. Легко ведь быть сильным, когда за спиной стоит человек, готовый в любой момент вырвать тебя из-под огня. Даже ценой своей жизни... Впрочем, умом я уже тогда прекрасно осознавал всю тщетность затеи директора сделать меня учителем. В конце концов, одно дело составлять планы, другое — остаться один на один с неконтролируемой толпой детворы. Я же с одной Азарикой толком справиться никогда не мог, маленькая вредина буквально вила из меня веревки! Да я опозорился бы на первом же уроке! Но сейчас именно некомпетентность вдруг показалась очень изящным, а главное, простым выходом из сложившейся ситуации. Показав свою непригодность в выбранной Дамблдором профессии, я хоть на время обрел бы относительную свободу от него и получил массу времени для собственных дел, волновавших меня неизмеримо больше, чем предстоящие контрольные у третьего курса Равенкло или Гриффиндора. Идея была прекрасной, оставалось только найти достаточно весомые причины, чтобы убедить Дамблдора уволить меня, и дело с концом.

Но для начала был необходим план действий, хотя бы на первый период. Надо быть реалистом — увольнение в первый месяц работы мне вряд ли светило.

И прежде всего — Азарика. Что делать с девочкой, я не имел никакого представления. Оставить ее одну в мэноре на попечение домашних эльфов было немыслимо, отдать учиться в интернат — исключено. Оставалось только одно: мотаться каждый день из мэнора в Хогвартс, подключив для этой цели камин в моем кабинете. Сделать такое перемещение втайне от директора было сложно, но если постараться, не так уж нереально. Особенно если учитывать, что намерения задерживаться в стенах alma mater не было в моих планах. В конце концов, даже если директор узнает о частых визитах в Принц-мэнор — ничего криминального здесь нет, главное — не впускать его самого на порог мэнора. Ему-то уж точно там нечего делать. И не допустить, чтобы он прознал про Азарику. Это больше напоминало балансирование на лезвии ножа, но другого выхода я просто не видел.

Затем — и это было краеугольным камнем моего дерзкого плана — необходимо настроить против себя учителей и учеников Хогвартса. В этом особых проблем я не видел: я никогда не вызывал у окружающих нежных чувств, даже не прилагая к этому никаких усилий. Если же постараюсь — через пару недель меня просто возненавидят, а еще через месяц — выдворят из Хогвартса за милую душу. Здесь главное — не перестараться. Еще одна отсидка в Азкабане меня не прельщала.

Более-менее определившись с планами, я, плюнув на в учебные пособия, все оставшееся до встречи с Дамблдором время потратил на поиски нужных книг в библиотеке мэнора. Меня интересовало буквально все, так или иначе связанное с Аркой Смерти, Гранью и Смертью вообще. Изучать что-либо более детально времени не было, в этом я вполне отдавал себе отчет. Оставалось только собирать бесчисленные потрепанные фолианты и сортировать по мере надобности. И надеяться, что в них я смогу найти то, что было важнее всего.

Азарика, казалось, повзрослела на несколько лет. И это, по понятным причинам, ничуть не радовало. Я не сказал ей, что именно случилось с лордом Эвардом, для нее он просто уехал по делам, далеко-далеко. Но, боюсь, она поняла все сама. Слезы наших слуг, мрачная атмосфера мэнора, где сама магия скорбела о покинувшем нас Главе, мое настроение... все это не могло обмануть ее. Однажды утром, едва проснувшись, я нашел ее сидящей в моей постели.

— Что случилось, маленькая моя? Плохой сон? — как можно мягче спросил я, привлекая ее к груди. Азарика всхлипнула и спросила:

— Северус, а ты не уедешь? Далеко-далеко, как дедушка?

— Нет, моя хорошая. Я буду с тобой.

Она вздохнула, теснее прижимаясь мокрым личиком к моей щеке, а потом прошептала:

— Я тоже никогда не уеду от тебя. Но мы же не будем ругать дедушку, когда он вернется? Он же не хотел, правда? Просто так получилось.

— Да, малыш, так получилось...

Мерлин, когда он вернется, я и слова ему не скажу! Пусть хоть десять раз на дню бросает в меня Обездвиживающее! Только бы вернуть его...

— У тебя все получится, Северус!

Слова Азарики, настолько созвучные моим мыслям, заставили вздрогнуть от неожиданности. И в тот момент я тоже поверил — всё, обязательно всё получится!

— Ну наконец-то, мой мальчик. Я уже перестал надеяться, что ты когда-нибудь вернешься под этот кров, — с неизменной добродушной улыбкой Дамблдор приветствовал меня в своем кабинете.

— Надеюсь, тебе понравились комнаты декана Слизерина? Если нет, не стесняйся — ты можешь менять в них все на свой вкус. Боюсь, у Горация было своеобразное представление об уюте. Но это пустяки. Главное — ты наконец свободен.

От последнего утверждения глухая боль, поселившаяся в моем сердце, вдруг обернулась вспышкой холодной ярости. Мерлин, я же знал, что он обязательно скажет что-то подобное, и был готов к этому. Почему так больно?! Усилием воли подавив в себе все эмоции, я холодно ответил:

— Все хорошо, господин директор. Интерьер в кабинете меня мало занимает. Я пришел узнать, какие у вас будут распоряжения на ближайшие дни. А также примерный распорядок уроков на сентябрь.

— Похвально, Северус, весьма похвально. Твое стремление сразу войти в курс дела разумно. Но не стоит так торопиться. Никаких особых распоряжений у меня нет. Обустраивайся. Завтра будет первый педсовет, там и обсудим распорядок уроков и прочие дела, связанные с предстоящим учебным годом. А сейчас присядь. Мне надо поговорить с тобой.

Он сделал приглашающий жест, и я был вынужден устроиться в кресле около стола. После непродолжительного молчания директор поинтересовался:

— Я слышал, что лорд Принц таинственным образом исчез. Слухи разнятся: одни говорят, что он умер, другие — что покинул пределы Британии. Но никто не знает наверняка. Конечно, твой Наставник всегда отличался непредсказуемостью и нелюдимым характером. И все же это внезапное исчезновение выглядит очень странно. Быть может, ты что-то знаешь об этом или заметил что-то подозрительное в его поведении в последнее время?

Он выжидательно посмотрел на меня, я же не спешил с ответом. То, что Дамблдор сразу спросил об исчезновении отца, выглядело очень подозрительным — лорд Эвард не слишком часто общался с высшим обществом, а с момента исчезновения прошло три недели, даже меньше. Слишком малый срок, чтобы его отсутствие могло кого-то удивить. На гобеленах чужих Родов его имени быть не могло — нет у нас в Британии кровной родни. Значит, либо он собирался с кем-то встретиться, но по понятной причине не пришел, и это показалось подозрительным, или, что скорее всего, директор что-то выяснил из другого источника. По его лицу нельзя было определить — знает он что-либо точно и ловит меня на живца или же только подозревает неладное.

Молчание затягивалось, и надо было что-то отвечать, я же продолжал теряться в догадках. Дело осложнялось тем, что мне до сих пор не было известно, кто прятался за колонной Артериума и в конце концов убил старика Мальсибера, о смерти которого я узнал через несколько дней из газет. Очень возможно, что это был человек, связанный с Дамблдором. Если это было так — лгать ему в глаза было бы верхом идиотизма. Хотя что мне, собственно, оставалось? Промолчать на прямой вопрос я не мог.

— Мне неизвестно о месте пребывания лорда Эварда, — произнес я и сам удивился, как бесстрастно прозвучал мой голос; что ж, это было почти правдой — я не видел его около месяца. — Это не первое исчезновение за годы, что я провел в качестве ученика в его доме, так что ничего странного в этом нет. Он никогда не отчитывается о своих перемещениях и своих делах, так что ничего более конкретного я не скажу.

— Да, лорд Принц довольно скрытный человек, — как бы про себя отметил директор. Он на секунду задумался и продолжил, резко меняя тему разговора: — Ты вернулся в родительский дом, Северус? Может быть, прислать тебе домовиков, чтобы навести там порядок?

— Нет. Лорд Эвард после окончания ученичества позволил мне жить в мэноре, — сухо ответил я и, видя, как жадно блеснули глаза Дамблдора, добавил: — Я могу пользоваться лабораторией и библиотекой, при условии, что ни одна книга не покинет пределы особняка. Неприкосновенность собственности защищена магически. Мой Наставник не настолько мне доверял.

Я постарался добавить горечи в свой голос. И мне это вполне удалось — чего-чего, а горькой тоски во мне было хоть отбавляй. О да, отец настолько мне не доверял, что просто обездвижил, а сам отправился на смерть...

— Это неудивительно, мой мальчик. Темные маги не верят никому, даже своим наследникам. А ты был для него лишь родственником-полукровкой. То, что он позволил пользоваться лабораторией, уже свидетельствует о высшей степени доверия, на которую он был способен. Ты можешь гордиться собой. Твоя порядочность не вызывает сомнений, — с ноткой разочарования промолвил директор.

Его сожаления были вполне понятны — добраться до хранилищ мэнора, при магической защите, — просто нереально. Уж это он прекрасно понимал.

— И все же ты очень разумно поступил, оставшись в Принц-мэноре. Библиотека Принцев весьма обширна, не правда ли? И она может тебе пригодиться в дальнейшем. К тому же сам факт твоего проживания в родовом гнезде чистокровных лордов существенно поднимет твой авторитет среди слизеринцев, а это уже немало. Можно даже... намекнуть, пожалуй, что ты возможный наследник. Ведь у лорда Принца больше нет родственников, насколько мне известно.

Дамблдор пересел на любимого конька. Правда, умолчания и откровенный вымысел причудливо сплетались — я даже восхитился: мастер! — мгновенно образуя новый узор. Стало даже интересно, что бы он сказал, если бы мог видеть перстень Главы на моем пальце. Но, слава Мерлину, все мои регалии были надёжно укрыты от чужих глаз, так что я спокойно внимал рассуждениям дорогого патрона о туманных перспективах влиться в чистокровное общество при помощи столь невинного преувеличения. Наконец он замолчал, и наш разговор подошёл к концу.

— Все это мы еще обязательно обсудим чуть позже — время терпит. Не стану тебя задерживать, устраивайся на новом месте, мой мальчик. Я уверен, ты станешь замечательным учителем и сможешь передать все свои знания детям.

На этой патетической ноте Дамблдор дал понять, что аудиенция закончена.

Прекрасным учителем! А еще прекрасным цепным псом и очередной шахматной фигурой в этой затянувшейся на десятилетия партии. Ага, всю жизнь мечтал! Коротко кивнув, я поспешил откланяться и действительно осмотреть свои временные, как я искренне надеялся, владения.

* * *

Кабинет декана ничуть не изменился со времен моей учебы. Все та же мебель красного дерева: стол, кресла, пара книжных шкафов. Довольно уютно, несмотря на сырость и некоторое запустение. Но вот спальня, где мне еще не приходилось бывать, производила неоднозначное впечатление. Если бы я не был близко знаком с Слагхорном, то, глядя на широкую перину, кисейные кружева, заменявшие обычный полог, и огромное трюмо у стены, мог бы подумать, что это спальня изнеженной барышни, а уж никак не престарелого зельевара. Правда, при ближайшем рассмотрении я с облегчением убедился, что полки трюмо занимали отнюдь не флаконы с косметикой, а несколько бутылей с вином. Судя по пыльным отпечаткам, первоначально их здесь было гораздо больше. Но вся основная коллекция последовала вслед за своим хозяином. Что ж, это объясняло мутноватый взгляд старого учителя, который мы часто имели сомнительное удовольствие наблюдать по утрам. Особенно по понедельникам. Я усмехнулся: было забавно представить, как Гораций пьет свое драгоценное вино и смотрит на собственное отражение. Что ж, прекрасный собутыльник, ничего не скажешь.

Вызвав хлопком домашнего эльфа, я распорядился убрать все это безобразие, поменять белье и занавеси на постели, выбросить к черту трюмо, а сам занялся настройкой камина. После всех моих манипуляций он становился своеобразной дверью между Хогвартсом и Принц-мэнором, хотя номинально был отключен от общей сети. Защитные чары школы, конечно, обмануть вряд ли удастся, но учитывая, что я был профессором, не думаю, что мои перемещения будут восприняты как незаконное проникновение.

На все ушло более полутора часов. За это время шустрые домовики буквально вылизали спальню с кабинетом и благополучно испарились. Убедившись, что комната приобрела более-менее человеческий вид, я снял мантию и прямо в одежде повалился на кровать. Плетение чар существенно вымотало меня, но вроде бы все получилось. Ясно станет только через несколько дней — по реакции директора, но уже сегодня я вполне мог вернуться домой и переночевать в собственной постели. А также морально подготовиться к завтрашнему педсовету.

Но не судьба. Стоило мне на миг расслабиться, как мое внимание привлек слабый стук во входную дверь. Чертыхаясь про себя, я резко распахнул ее. На пороге стоял старик Филч, а у его ног застыла неизменная миссис Норрис.

— Профессор Снейп! — прошамкал завхоз и изобразил на морщинистой физиономии самую радушную улыбку, на какую был способен. — Неужели вы вернулись? И как возмужали! Я же совсем мальчиком вас помню!

Конечно, помнил. Нельзя сказать, что я часто нарывался на отработки, но несколько раз туалеты чистил. Что было, то было.

— А мне директор только час назад сказал, кто к нам пришел! И я сразу к вам! Надо же было поздороваться.

— Я весьма рад, мистер Филч, но сейчас несколько... — я развел руками, лихорадочно придумывая, как побыстрее отделаться от его назойливого присутствия.

— Конечно, конечно, вы только приехали! Я все понимаю! Я только поздороваться и сказать, как я рад! — он замахал руками и отступил во тьму коридора. — Если что — обращайтесь!

Я пробормотал слова благодарности и прикрыл дверь. Отдых он мне все равно перебил, так что я со вздохом стал расставлять книги по полкам. Увлекшись, я только спустя час обнаружил, что нахожусь в комнате не один. У камина сидела миссис Норрис и внимательно изучала медную решетку. Должно быть, за это время она успела детально изучить все мои апартаменты. Не особо церемонясь, я взял ее за шкирку и выставил за дверь. Подобное внимание к моей персоне со стороны Филча и особенно его странной компаньонки мне совсем не понравилось.

* * *

— Прежде всего позвольте поздравить вас, дорогие коллеги, с началом нового учебного года. Ученики приедут только через неделю, но наша с вами работа уже началась, — произнес Дамблдор с отеческой улыбкой, осматривая собравшихся в его кабинете преподавателей Хогвартса. Все расселись полукругом вокруг массивного стола, я же скромно занял место с самого края.

— Для начала я хочу поприветствовать от лица всех присутствующих нового преподавателя Зельеварения, профессора Северуса Снейпа. Я думаю, представлять вам его не надо. Он так же займет пост декана факультета Слизерин. Добро пожаловать, Северус.

Я привстал и сдержанно поклонился, коллеги сопроводили мои действия пристальными взглядами и несколько недоуменными улыбками и перешептыванием. Судя по удивлённым лицам, в курсе моего назначения была только замдиректора профессор Макгонагалл. И Флитвик. Который, по-моему, единственный из присутствующих искренне радовался моему назначению. Помона Спраут была изумлена наравне с другими, а сама Макгонагалл не скрывала возмущения, вызванного моим появлением. Похоже, она до конца надеялась, что директор передумает и не совершит столь опрометчивого шага. Но промолчала, только тонкие губы недовольно поджались.

— Но как же, Альбус! Северус, конечно, очень талантливый мальчик, но вешать на него сразу целый факультет... Не слишком ли это большая нагрузка? Он совсем не имеет опыта и так молод...

Профессор Спраут бросила на меня виноватый взгляд, как будто извинилась за свое недоверие. Совершенно напрасно. Я, например, был абсолютно уверен, что не справлюсь. И надеялся доказать это на деле в кратчайшие сроки.

— Не стоит волноваться, Помона. К моему глубокому сожалению, на Слизерине сейчас числится не слишком много учеников. Вы же знаете, что большинство чистокровных семейств, чьи дети из поколения в поколение учились на этом факультете, предпочло отправить своих детей в Дурмстранг. Да и в этом году, не думаю, что нас ждёт особый наплыв. Возможно, появление нового декана повлияет на родителей будущих учеников, и в дальнейшем количество их увеличится. Именно с этим соображением и связано назначение на эту должность молодого и энергичного преподавателя. К тому же совсем недавно окончившего именно этот факультет. Блестяще закончившего. Я возлагаю на Северуса большие надежды и уверен, он вполне справится.

— О да! Профессор из Азкабана привлечет в школу детей Пожирателей, в этом я тоже не сомневаюсь. Вот только нужно ли нам это осиное гнездо?

Макгонагалл сменила меня презрительным взглядом, на который я ответил своей самой ослепительной улыбкой. Больше напоминающей волчий оскал.

— Вы что-то имеете против детей, профессор? — поинтересовался я, продолжая улыбаться.

— Детей Пожирателей! — припечатала декан Гриффиндора.

Остальные преподаватели притихли, наблюдая за нашим ассо.

— Это отменяет их право на обучение? — даже легчайшей тени сарказма не было в моих словах. Только интерес, научный интерес... — И оттого, что рождены в неугодных вам семьях, они не перестают быть детьми. Такими же детьми, как и невинные малыши — гриффиндорцы.

Макгонагалл фыркнула и отвернулась. Она никогда не питала ко мне симпатии, и своё "Превосходно" я выдрал у нее в свое время чуть ли не зубами. Но дело даже не в старых счетах, не настолько она мелочна, чтобы вспоминать мои детские проступки. В конце концов, я был не самым плохим учеником за годы ее преподавания. Причина ее гнева крылась совсем в другом: так уж случилось, что большинство бравых авроров, павших от рук Пожирателей, были выпускниками ее факультета. Это ее храбрые до безрассудства львята наполнили кладбища Годриковой долины и других магических городков и поселков. Слишком много крови пролилось. Я понимал ее боль, но ничего не мог изменить. Бесспорно, декан Гриффиндора имела все основания для ненависти к последователям Волдеморта — да и ко мне лично, чего уж, — так что не было ничего удивительного в ее реакции на это назначение. Оставалось надеяться, что она не опустилась до мести детям за грехи родителей. Но не думаю. Минерва Макгонагалл никогда не была жестокой.

Как бы там ни было, отношение замдиректора лило воду на мою мельницу. Дай ей волю, она меня бы и на порог не пустила. А значит, легко станет моей невольной помощницей.

— Не стоит ссориться, коллеги.

Дамблдор похлопал ладонью по столу и укоризненно посмотрел на свою заместительницу.

— В Хогвартсе всегда были рады всем детям, невзирая на их происхождение. Это наш общий дом. И не стоит забывать об этом. Потеря целого поколения чистокровных волшебников — настоящая трагедия, и ее надо во что бы то ни стало предотвратить.

Директор помолчал с минуту и продолжил уже своим обычным тоном:

— Итак, на повестке дня расписание уроков и учебные планы. Профессор Макгонагалл, вам слово.

* * *

Двухчасовое пребывание в обществе будущих коллег подарило мне стойкую мигрень и изжогу. Последняя — от мерзопакостных сладостей, которые я решился попробовать. Редкостная гадость липла на зубах и утяжеляла желудок почище цемента. Дёрнул меня чёрт прикоснуться к этой так называемой пастиле! Правда, остальные учителя съели гораздо больше меня и остались живы. Мистика.

То, что Помона Спраут была права и нагрузка мне предстоит неподъемная, стало ясно уже в первые полчаса совещания.

Они что, действительно считали, что у меня не может быть других дел, кроме непосредственных обязанностей декана Слизерина? Семь дней в неделю, двадцать четыре часа в сутки! Даже сон при таком расписании — непозволительная роскошь. Оказывается, я должен был не только вести зельеварение у всех семи курсов, патрулировать по ночам коридоры в поисках малолетних нарушителей и вытирать сопли своим змеенышам. Нет. Я ещё обязан был варить все зелья для Больничного крыла, следить за закупкой ингредиентов и составлять финансовые отчёты для Попечительского совета. А на досуге наводить контакты с чистокровными семействами. Об этом директор, конечно, не говорил, но это само собой подразумевалось. Нет, надо было валить из этой клоаки, и как можно быстрее!

Эта мысль, пожалуй, единственная разумная, которую я почерпнул за время педсовета, несколько примирила меня со всем остальным. К чему нервничать, если все очень скоро закончится?

Выйдя наконец из кабинета директора, я остановился. Нет, идти сразу в подземелья совсем не тянуло. Было душно. Душно от косых взглядов, многозначительно приподнятых бровей, поджатых губ. Сидя на педсовете, я старался игнорировать все это, и у мня неплохо получалось, но оставшись в одиночестве — почувствовал опустошение. И самое скверное: мне придется провести с этими людьми еще Мерлин знает сколько времени. Где взять сил? Оказывается, за годы, проведенные в Принц-мэноре, я отвык. Отвык от ненависти, от холодного презрения... от всей этой мышиной возни. Наверное, пора смириться — Хогвартс никогда не будет для меня настоящим домом. Не был в детстве, не станет и теперь. Жаль. Ведь магия самого замка не отвергала меня. Я это чувствовал. Дело было в людях, населяющих его.

Постояв пару минут, я взял себя в руки и, чтобы хоть немного проверить голову, поднялся на Астрономическую башню.

Преодолев бесчисленное количество ступенек, я рывком отворил массивную дверь и на минуту замер на пороге. После тесного коридора башни от открывшегося простора слегка закружилась голова.

Вечерело. Багряно-красный диск солнца почти коснулся кромки Запретного леса, окрашивая пушистые облака в королевский пурпур. В воздухе уже чувствовалась осенняя свежесть, хотя уходящее лето не спешило уступать свои позиции. Я пересек смотровую площадку, подошел к широкой арке и с наслаждением потянулся, вдыхая аромат хвои, доносившийся от сосен, росших у самого подножья башни. Оказывается, все это время я был напряжен, как тетива лука, готового в любой момент выпустить ядовитую стрелу. Но здесь можно было хоть немного расслабиться. Великолепный вид на Чёрное озеро и Запретный лес всегда действовал на меня успокаивающее. Здесь хорошо было отрешиться от проблем и просто дышать, впитывая звуки и запахи приближающегося вечера. Меня посетила крамольная мысль: а что, если плюнуть на все, раскинуть руки и улететь отсюда прочь? Ведь вот оно — небо. Бескрайнее и безграничное. На мне не было оков, никаких. Отец позаботился об этом. И Дамблдор не в силах меня удержать, хотя сам и не подозревал об этом. Я выглянул наружу и осмотрел двор — ни души. Оставалось встать на широкий уступ и отдать себя на волю ветру. Так просто.

Еще раз окинув взглядом горизонт, я вздохнул. Хватит мечтать, никуда я не полечу. Это означало бы оставить Гарри наедине с его судьбой, а такая цена свободы была слишком высокой. Я не позволю директору превратить ребенка в послушную марионетку. И дело даже не в том, что он сын Лили. Ни один человек не заслуживал подобной судьбы. И значит, я должен был остаться здесь, хотел я этого или нет. Усмехнувшись, я погладил ладонью серый камень своей новой тюрьмы. Он показался чуть теплым — то ли от солнца, то ли магия струилась и в этих стенах. Вот только раньше я почему-то ее совсем не чувствовал.

Сев на вырубленную в стене скамью в неглубокой нише, я откинул голову и прикрыл глаза. Тишина. Одиночество. Покой.

Но медитировать в безмолвии мне пришлось совсем недолго. Спустя минут десять на лестнице послышались шаги.

К счастью, на площадку вышел не директор, чего я подспудно ждал, а профессор Флитвик:

— Я знал, что найду тебя здесь, Северус. Некоторые привычки не меняются, — удовлетворённо произнес он, заметив меня, и подошёл поближе. — Прости мою назойливость, но нам необходимо поговорить. И лучше — без свидетелей.

Я слегка подвинулся, освобождая ему место на каменной скамье.

— К вашим услугам, профессор.

— Филиус, с твоего позволения, — он ловко забрался на довольно высокое для его роста сиденье, — можешь звать меня просто по имени, Северус, так будет намного проще. Мы же теперь коллеги.

— Не уверен, что смогу сразу перестроиться, сэр.

Я невольно улыбнулся. Маленький профессор Чар всегда вызывал искреннее уважение. Он был прекрасным преподавателем и просто добрым человеком. И его тепла хватало на всех: и воронят, и учеников других факультетов. В отличие от той же Макгонагалл, он никогда не делал различий. И был всегда справедлив.

— А ты постарайся. Мне будет приятно, — он мягко улыбнулся мне в ответ и продолжил уже серьезным тоном: — Я очень рад, что именно ты получил должность декана, Северус. Положение крайне серьезное. Слизерин умирает.

— Что вы хотите этим сказать? — я не мог скрыть своего удивления; на педсовете об этом не упоминалось, разве что директор сетовал на небольшое количество учеников. Да и наедине Дамблдор даже не намекнул на проблемы факультета.

— То, что сказал. Благородный Дом Слизерин на грани исчезновения, — отчеканил Флитвик. — Как ты уже слышал, с каждым годом на этом факультете становится все меньше учеников. На сегодняшний день их осталось всего двадцать восемь. Горькая ирония — точно по числу чистокровных семейств. Да и это количество осталось за счёт старшеклассников, не пожелавших покидать родной факультет. За последние пять лет только треть волшебных семейств, считающихся темными, отдали своих детей в Хогвартс. Из них половина истинных слизеринцев поступили на Рейвенкло, часть ушла к Помоне, в основном девочки, и лишь самые стойкие выбрали факультет змей. Не удивлюсь, если в этом году у тебя вообще не будет первокурсников. В прошлом их было только двое.

Да уж. Действительно, ничего хорошего; когда директор упомянул о недоборе, я и предположить не мог, что детей так мало. В год моего поступления Дом Слизерин насчитывал восемьдесят пять человек. В иные годы эта цифра доходила до ста. Больше десяти на каждом курсе.

— Это печально. Но чем я могу помочь? Вряд ли мое присутствие станет достойным стимулом для выбора.

Флитвик покачал головой.

— Ты сможешь их защитить. Или, если тебе угодно, научить защищаться. Я всегда восхищался твоей стойкостью, способностью противостоять обстоятельствам. Сейчас им нужен именно такой декан: способный сплотить детей вокруг себя и дать достойный отпор окружающим.

Я просто не верил своим ушам: всегда мягкий и добродушный профессор призывает меня чуть ли не к военным действиям? Прямо в Хогвартсе?

— Но это же школа, профессор! А не действующая армия. Вы предлагаете воевать с детьми других факультетов?!

Флитвик вздохнул и грустно посмотрел на меня.

— Дети жестоки, Северус. А дети победителей — особенно. Они чувствуют моральное превосходство над отпрысками побежденных. Их не сдерживает ни жалость, ни милосердие. Какое может быть милосердие к врагу? К воплощению зла? К темным волшебникам? Для них не существует оттенков: темное всегда темное, а светлое — светлое. Никаких исключений. Мы с Помоной по мере сил удерживаем своих подопечных от конфликтов. Правда, это не всегда удается. Но они хотя бы знают нашу позицию в этом вопросе. Так что с Рейвенкло и Хаффлпаффом, думаю, у тебя будет не слишком много проблем. А вот Гриффиндор...

Флитвик покачал головой и, помолчав с минуту, как будто подбирая слова, продолжил:

— Минерва и Альбус считают, что я преувеличиваю. Храбрые гриффиндорцы в их глазах не могут быть жестокими. Они же просто милые дети. Шалуны. Отвага и дерзость в их крови. Впрочем, не мне тебе рассказывать. А Слагхорн никогда не был опорой для своего факультета.

Это было истинной правдой. Мои столкновения с Мародерами часто заканчивались в Больничном крыле, но ни Слагхорн, ни Макгонагалл не придавали этому большого значения. Только когда я оказался перед смертельной опасностью, столкнувшись с оборотнем, директор посчитал инцидент достаточно серьезным, чтобы вмешаться самому. Да и то лишь потому, что если бы информация о пребывании оборотня в Хогвартсе стала известна, пострадала бы его репутация. Дело спустили на тормозах, а Джеймс Поттер стал практически героем, спасшим своего одноклассника. Мне же рекомендовали молчать и не шляться по ночам. А мой собственный декан и вовсе закрыл на это глаза.

Учитывая же теперешние обстоятельства, уверен, он и пальцем не шевельнул бы в защиту своего Дома. Семьи в опале... а Слагги всегда питал слабость к власть имущим. Возможно, он оберегал самых родовитых — будущее так изменчиво, — но не думаю, что очень усердствовал.

Учеников просто некому было защитить. Они оказались никому не нужны и противостояли врагам как могли, каждый сам за себя. Холодный нейтралитет. "Живи сам и не вмешивайся в дела других, пока тебя не попросят". Одно из негласных правил Дома Слизерин. Но при нынешних обстоятельствах оно едва ли оправдано.

Жаль, вот только спасать этих несчастных детей у меня сейчас не было времени. И сил. Слишком много проблем навалилось разом, и ввязываться в Хогвартские междоусобицы я просто не имел морального права. В конце концов, я ничего не должен чистокровным. Мне никто никогда не помогал, разве что в знак особой милости забывали ткнуть мордой в статус, и относились соответственно. Но Флитвику было незачем знать о моих планах. Жаль было его разочаровывать, но оставалось только надеяться, что после меня на это место придёт более достойный.

— Приложу все усилия, профессор, но ничего не могу обещать. Я довольно плохо схожусь с людьми, а уж с детьми... — я развел руками.

— Дети ценят правду, Северус. Если они увидят твою искренность, проблем не будет. Скорее всего, это произойдет не сразу, но я верю в тебя. Вот уж не думал, что Альбус сделает такой великолепный выбор. Он, между нами говоря, никогда не разбирался в людях. И вдруг... — Флитвик покачал головой. — Нет, это лучшее его решение за последние годы. И своевременное. Ты — истинный слизеринец, магия этого Дома поддержит тебя. В этом у меня нет сомнений.

— Но не лучше ли было бы для всех, если бы в Хогвартсе осталось только три факультета? — задал я давно волновавший меня вопрос. — Поймите меня правильно, профессор, — противостояние между Слизерином и другими Домами было всегда. Пусть и не в таких масштабах. Не проще ли было жить без этой вечной войны?

— Ты не понимаешь, о чем говоришь! — маленький профессор горячо схватил меня за руку. — Если умрет Слизерин, магия Хогвартса постепенно иссякнет. Пусть не сразу, но через пару поколений этот замок обречен на запустение. Это же элементарно, Северус, как ты можешь этого не знать? Впрочем, это не твоя вина. Вот как можно было исключить из программы обучения Основы магии?!

А вот это было уже интересно. Я всегда подозревал, что распределение на факультеты связано не только с храбростью гриффиндорцев или добродушием хаффлпаффцев. Вот только ни о чем конкретном нам не рассказывали. Странно, но об истоках самой Магии нам не рассказывали, лишь вскользь упоминали на ЗОТИ и трансфигурации, да и то лишь когда это было связано с определенным заклинанием. Возможно, в прошлом такие предметы были, но во время моего обучения все свелось к заучиванию заклинаний и пассов волшебной палочкой. Отец в самом начале моего ученичества просто схватился за голову, обнаружив, насколько скудны мои знания в теории магии. И это притом, что Хогвартс я закончил, как уже упомянул сегодня Дамблдор — блестяще!

— То есть вы хотите сказать, что четыре факультета как-то связаны с четырьмя стихиями, на которых основана гармония Магии? Я вас правильно понял? Я всегда считал, что это деление чисто номинальное...

— Нет!

Флитвик резко ударил кулаком по камню скамьи. Никогда прежде мне не приходилось видеть его таким взволнованным. Судя по бурлившим в нем эмоциям, этот вопрос очень его беспокоил:

— Основатели заложили в эту школу магию четырех стихий, четыре стороны света. С единственной целью — сконцентрировать Магию в этих стенах. Лишь в этом случае любой волшебник сможет учиться здесь наиболее плодотворно. Это основа основ! И отрицание хотя бы одной из них приведет к разрушению всего здания. Я не понимаю, почему Альбуса так мало занимает эта проблема! Я не раз говорил ему об этом, но он лишь уверял, что все исправится само собой!

"Хм. Я как раз понимаю, что Дамблдора меньше всего волнует, что случится лет через сто-двести. У него сегодняшних проблем и забот более чем достаточно. Да и вряд ли он рассчитывает прожить до разрушения магии Хогвартса. Как говорится: после меня — хоть потоп".

— Так что я очень надеюсь, что у тебя все получится, Северус, — заметно успокоившись, продолжил Флитвик. — Если тебе понадобится помощь — можешь на меня полностью рассчитывать.

Профессор поднялся и на прощание пожал мне руку.

"Жаль, что мне не суждено оправдать его надежды".

* * *

Временно я здесь или нет, но тем же вечером я решил обойти подземелье, принадлежащее моему Дому. Надо же было посмотреть, все ли готово к приезду детей? Флитвик был прав — следы запустения четко просматривались в этих коридорах. Большая часть спален факультета была запечатана. Да и те, что были открыты, представляли собой малопривлекательное зрелище. Неужели Дамблдору настолько все равно, как будут жить ученики? Столько грязи накопилось за лето, а тусклые решетки каминов говорили о том, что их не чистили с холодов. Призвав эльфа, я велел ему немедленно начинать генеральную уборку, чтобы к приходу учеников все было готово. Особенно меня беспокоила сырость в спальнях. Не хватало еще морозить детей, честное слово! Эльф бросил на меня удивленный взгляд, как будто в моих распоряжениях было что-то необычное, и с поклоном исчез.

Осмотрев ванные комнаты на женской половине — здесь, к счастью, всё оказалось стерильно чистым, — я направился в гостиную.

И тут в памяти всплыла давняя история из моей юности, да так ярко, что я невольно остановился и внимательно посмотрел на стену между дверями спален девочек.

"Нет, ну надо же такое вспомнить! В детство я впадаю, что ли?"

Как и во всяком уважающем себя Доме, на Слизерине существовало множество легенд и мифов. От невероятных, страшных и таинственных до вполне правдоподобных. Например, о том, что Кровавый барон ходит на свидание к Серой даме один раз в год, в годовщину её смерти. И каждый раз ее душит, режет или вешает — в зависимости от фантазии рассказчика. Или об осколке первой волшебной палочки Мерлина, который, по твердому убеждению слизеринцев, заканчивал именно наш факультет. Этот самый осколок, по поверьям, торчал в потолке одного из коридоров, как он туда попал, версий тоже было множество, но все они сходились к тому, что тот, кто найдет эту щепку, обретет могущество.

Но особенно ярко почему-то запомнилась ходившая среди мальчишек легенда: якобы в женской половине, между комнатами старшекурсниц, находится проход в спальню самой Морганы, ни больше ни меньше, а там... Что там — история умалчивала, но, судя по всему, немыслимые сокровища. Или скелет самой Морганы. Или портал, ведущий прямиком в ад. Девчонки на настойчивые просьбы провести в святая святых для детального поиска лишь таинственно улыбались и отвечали категорическим отказом, что только подогревало наш интерес. Глупая, в общем-то, легенда: откуда было взяться спальне древней ведьмы в Хогвартсе? Но этот, вполне логичный, вопрос нас интересовал мало, гораздо интереснее было строить предположения о том, что там находится. Жаль, что прорваться к спальням наших красавиц по обычной лестнице никто из нас не рисковал, — идиотов среди слизеринцев не водилось. Наши милые гадюки знали толк в запирающих чарах. По-моему, к ним никогда не заходил даже сам декан, впрочем, он-то как раз туда меньше всего и стремился.

И вот сегодня появилась уникальная возможность развенчать этот миф.

"Видимо, что-то в воздухе подземелий: начинаю впадать в детство. А почему нет? Чем я рискую, если поищу немного? К тому же, пока ученицы не появились, сделать это гораздо удобнее. Нет, я практически уверен, что никаких тайн здесь нет и никогда не было, но все-таки..."

Все-таки я стал медленно, дюйм за дюймом, рассматривать стену между девичьими спальнями. Более глупое занятие трудно было вообразить, но, когда я уже практически решил бросить эту затею, странная щель в кладке привлекла мое внимание.

Еще пять минут ушло на то, чтобы разобраться, как открыть эту дверь. В том, что это была именно дверь, я уже не сомневался. Обычные заклятия ничего не дали, но сложность задачи только подхлестнула азарт. И усилия вскоре увенчались успехом: стоило провести палочкой по едва заметному контуру, как я услышал слабый звон и стена расступилась.

Затаив дыхание, я сделал шаг. Это действительно была когда-то спальня. Морганы или нет, теперь было невозможно судить, но явно женская. Кровать, тумбочка, шкаф, трюмо с зеркалом — все под многолетним слоем пыли. Судя по всему — наши девчонки не открыли секрета своим младшим подругам. А может, и сами не знали — по пыли было сложно определить, сколько лет сюда никто не входил. Скелета на постели не было, как и сокровищ — я на всякий случай все же заглянул в шкаф — спальня как спальня. Таких брошенных помещений в этом замке было полно. Осмотрев для очистки совести тумбочку, я развернулся, чтобы уйти. Тайна оказалась до обидного неинтересной.

Но вдруг тусклый блеск зеркала отчего-то привлек мое внимание. Подойдя чуть ближе, я рассмотрел литую чугунную раму, покрытую полустертыми рунами. Почти ничего нельзя было различить, до того оно было запыленным, но что-то в туманной поверхности настораживало. Уроки моего отца не прошли даром, предчувствия меня не обманули: смахнув бахрому паутины, я от удивления присвистнул — сквозное зеркало! Ни больше ни меньше. Так вот что скрывали вредные девчонки! При более детальном осмотре оказалось, что оно настроено на помещения Хогвартса. Осторожно проведя палочкой по рунам на раме, я стал вглядываться в мелькавшие передо мной картинки: большинство помещений я просто не узнал, да и темно было, но вот показался Большой зал, оранжерея, класс трансфигурации. Вот повезло! Похоже, оно показывало любую комнату, лишь бы в ней была отражающая поверхность. Но детально можно было изучить и чуть попозже. Ясно одно — это сокровище нельзя было здесь оставлять. Грех не воспользоваться таким подарком судьбы. Осторожно сняв зеркало со стены, я подхватил его под мышку и направился к выходу.

Но это оказался не последний сюрприз дня. Едва я, все еще прижимая добычу к груди, зажег факелы под потолком, меня привлекла довольно большая тень, зависшая перед окном в дальнем углу комнаты. Надо сказать, все окна подземелья Слизерин выходили на Черное озеро. В детстве я часто представлял себе, что нахожусь на борту потопленного судна, а вокруг безмятежная гладь океана. Конечно, живности, обосновавшейся в озере, было далеко до морских обитателей. Здесь не водились ни акулы, ни пестрые коралловые рыбки, ни скаты с медузами. Но зато были огромный кальмар и гриндилоу. И их хозяева: уродливые русалки с весьма скверным характером. Они, правда, практически никогда не появлялись под нашими окнами и не шли на контакт, предпочитая глубину подальше от глаз людей. Так что я был очень удивлен, когда, подойдя поближе, убедился, что одна из наяд сейчас буквально висит передо мной в зеленоватой воде. Худая, даже скорее костлявая, фигура была облачена в какие-то лохмотья, а черные волосы змеились вокруг сморщенного личика. Только огромные темные глаза оказались удивительно красивыми. Как две сияющие звезды. Она коснулась ладонью стекла и заглянула мне в глаза.

"Водный народ приветствует Хранителя Андо Истар, главу Дома Слизерин!" — раздался тихий шепот прямо у меня в голове.

"Приветствую, леди, да будет с вами свет даже в зимний день!" — с трудом вспомнил я формулу приветствия речных наяд.

"И тебе легкой воды в лунную ночь, Хранитель! Помни о нас в день радости и час скорби. И мы не забудем тебя!"

Вильнув хвостом, она исчезла в глубине. Мне оставалось только гадать: меня приветствовали как Хранителя, сделав исключение для моей эльфийской крови, или русалки общались со всеми деканами водного факультета? Что-то мне подсказывало, что первый вариант более близок к истине.

Последнюю неделю перед началом учебного года я провел большей частью в Принц-мэноре. Побыть в собственном доме хотя бы несколько часов в день было значительной передышкой для основательно расшатанной нервной системы. Да и Азарика... Она не отходила от меня ни на шаг, как будто я мог в любой момент раствориться в воздухе. Бедная девочка. Она даже спала теперь в моей постели, несмотря на явное нарушение этикета. На который я, впрочем, плевал с высокой горы. С собой она неизменно брала и котенка, так что по утрам я просыпался со спящей Азарикой на груди и Принцессой в волосах. Если правду говорят, что кошки ложатся на больное место, то то, что у меня было не все в порядке с головой, становилось очевидным. К такому неутешительному выводу я пришел спустя неделю: Принцесса неизменно зарывалась в волосы и по утрам никак не хотела покидать уютное гнездо, в которое они превращались за ночь. Приходилось буквально выдирать ее силой. Все это очень веселило Азарику, а за ее улыбку я готов был пожертвовать не только парой клоков волос. Мерлин, да я был готов налысо подстричься, лишь бы ее хоть чуть-чуть развеселить. Только это вряд ли бы надолго помогло.

По-хорошему, ребенка надо было показать детскому психологу — пребывание в магловской гимназии не прошло даром не только для Азарики, но и для меня, вон какие идеи стали в голову приходить! — но вряд ли она стала бы откровенничать с чужим человеком. А впереди еще было столько дней разлуки! Если она и рядом со мной таяла на глазах, почти не ела и плохо спала, то что будет, когда она останется в одиночестве, страшно даже представить. Нам предстояли нелегкие дни. Как разорваться между ней и Хогвартсом, я совершенно не представлял. Все было сложно в теории, на практике же оказалось и вовсе невозможно.

Помощь пришла как всегда неожиданно, и от тех, от кого я никак не ожидал ее получить.

Чтобы иметь возможность спокойно проводить большую часть суток в Принц-мэноре, я оплел свои покои мощной сетью чар. Они исправно оповещали меня обо всех посетителях, пересекавших контур. Правда, за неделю непрошеных гостей было только двое: один раз приходил Флитвик, чтобы обсудить проблемы факультета более подробно. Второй — сам директор. Внимательно осмотрев перестановку, он поспешил откланяться. Разумеется, от него не укрылась новая охранная система, да я и не ставил себе целью особо маскировать ее. Это было бы по меньшей мере глупо, да и весьма подозрительно. Напротив, гораздо умнее — в открытую продемонстрировать нежелание видеть незваных гостей. Впрочем, я был не одинок в подобных предосторожностях: после тщательного осмотра обнаружилось, что в лаборатории установлено по меньшей мере десять маячков. Эти крохотные артефакты позволяли следить за любым действием каждого входящего. Они были искусно спрятаны и, судя по всему, — довольно давно, из чего можно было предположить, что Дамблдор не слишком доверял даже старику Слагхорну, хотя в чем последнего можно подозревать, понять было довольно сложно.

Я не стал избавляться от этого сомнительного знака внимания, здраво рассудив, что для тайных зелий у меня есть собственная лаборатория, так почему же не дать полюбоваться дорогому патрону на то, как я варю Бодроперцовое? Пусть думает, что я просто не заметил. Судя по благодушному настроению Дамблдора в последующие дни — это было верное решение. Кстати, о моих постоянных перемещениях домой он так и не упомянул, и я немного расслабился. Хотя не верилось, что он не смог их отследить. Слишком все просто — а значит, неправдоподобно. Странно только, что он молчал. Подозрительно как-то.

Но ответ на этот вопрос я совершенно неожиданно получил уже на пятый день пребывания в стенах Альма-матер. Ранним утром, стоило мне переступить каминную решетку, чтобы попасть в кабинет, перед глазами предстала знакомая картина, такая знакомая, что я испытал своеобразное дежавю: прямо напротив камина стояла делегация из трех домашних эльфов, облаченных в ливреи с гербом Хогвартса.

— Мы рады приветствовать Хранителя Андо Истар в Хогвартсе! — прошамкал самый старший из них и почтительно склонил голову. Слава Мерлину, они еще не видели Азарику, так что подметать пыль ушами, по-моему, не собирались. Серый эльф для них, конечно, авторитет, и авторитет немалый, но до дитя Ледяных эльфов, их истинных хозяев, мне далеко.

— Меня зовут Ларс, я глава общины домашних эльфов. Со мной Олаф, он занимается магической защитой, и Дэмьен — мой будущий преемник.

— Здравствуйте, — я сдержанно кивнул и сел в кресло. — Чем обязан столь раннему визиту? — на долгие разговоры у меня не было ни времени, ни желания.

— Профессор, мы сочли своим долгом поприветствовать вас и заверить, что готовы служить вам по мере своих сил. В этом замке не часто появляются представители вашего рода, и мы счастливы, что нам довелось стать свидетелями такого невероятного события: Хранитель стал деканом одного из Домов Хогвартса! Такого еще не было с момента Основания! Мы рады служить вам, профессор.

— Я очень надеюсь на неукоснительное соблюдение тайны! — выслушав до конца пафосную речь, сухо ответил я. — Единственное требование — никто, включая директора Хогвартса, не должен знать о моем статусе. И желательно о моих перемещениях, если последнее от вас зависит, — добавил я, чуть поразмыслив. Все-таки магия домовиков очень сильна, и они вполне могли помочь в сохранении некоторых тайн.

Домовики переглянулись, и в диалог вступил более молодой домовик, Дэмьен, стоявший по правое плечо от главы:

— Директор Дамблдор не является хозяином Хогвартса. Он директор школы только по приказу Министерства волшебников, но сам Хогвартс его не признал.

Это заявление заставило меня встрепенуться и внимательнее посмотреть на своих посетителей. Дамблдор не хозяин Хогвартса? Вот это сюрприз! Никогда бы не подумал, что такое вообще возможно! Чтобы такой сильный волшебник не получил магической власти над школой? Это открывало массу перспектив, над которыми стоило поразмыслить.

— Как такое возможно? — спросил я уже вслух. — Он же директор Мерлин знает сколько лет!

— Альбус Дамблдор не прошел магической проверки в тысяча девятьсот пятьдесят шестом году и с тех про предпринимал пять попыток получить магический статус. Все — безрезультатно. И он далеко не первый директор, не имеющий магической власти над Хогвартсом, — спокойно произнес старейшина, а его спутники печально закивали. — С тех пор, как на эту должность стали назначать прямым приказом министерства Магии, чуть ли не треть назначенных директоров не смогли получить статус Хозяина Хогвартса. Поймите, профессор, не случайно в древние времена это звание получал человек не только прослуживший в этих стенах верой и правдой много лет, но и получивший благословение самого замка. Все решал магический жребий, а не интриги чиновников. И вот результат.

Ларс развел руками. И продолжил сухим, надтреснутым голосом:

— Вначале чаще всего назначенные министерством директора отказывались от должности после того, как Хогвартс отказывался подтвердить их статус. Но в последнее время на это перестали обращать внимание. Директор Диппет и вовсе не стал проходить через магический жребий, посчитав это пережитком прошлого. Однако Дамблдор был значительно более сведущим в этом вопросе. Он очень хотел получить поддержку Замка. И был настойчивее других. Но увы. Чтобы занять место Основателей, надо иметь душевную доброту, светлые помыслы, изворотливый ум и храброе сердце. Видимо, чего-то из этих качеств ему не хватило. Магию Хогвартса невозможно обмануть.

Я даже примерно представлял, чего не хватало дорогому патрону: совести, прежде всего. Но это замечание я оставил при себе. Домовикам вовсе не обязательно знать о наших теплых взаимоотношениях с Альбусом.

— Нынешний директор очень сильный маг, наделенный многими достоинствами, но этого оказалось недостаточно для статуса Хозяина Хогвартса. Уверен, Дамблдор прекрасно понимает, что это место не может ему принадлежать, но почему-то не спешит уступать свой пост более достойному. Напротив, старается по возможности скрывать факт своей несостоятельности.

"Конечно, не спешит! Чтобы Альбус Дамблдор уступил свой трон кому-то другому? Не в этой жизни!"

— Это положение вещей очень печально для Школы, — вступил в разговор Дэмьен. — В замке уже много лет царит настоящий хаос. Неконтролируемые лестницы, боггарты, часто селящиеся в укромных углах, дети, за которыми практически невозможно уследить, да и многое другое. Это большая проблема, сэр. Апогеем стала гибель девочки в самом конце управления Диппета. Этот печальный случай, в общем, и послужил причиной и его безвременной кончины. Он не смог смириться с грузом вины.

Домовики грустно опустили уши и завздыхали. После своеобразной минуты молчания Дэмьен продолжил:

— Но вам абсолютно не о чем беспокоиться, сэр. Все ваши тайны останутся при вас: домовики подчиняются только Хозяину Хогвартса, а в его отсутствие — главе общины.

Он почтительно склонил голову, обернувшись к Ларсу.

— Значит, вы — настоящий хозяин этого замка? — я не мог скрыть своего изумления.

Тщедушная фигурка сморщенного домашнего эльфа смотрелась довольно жалкой, но глядя в его глаза, я легко поверил каждому его слову. Вообще эти эльфы больше всего походили на наших слуг из Принц-мэнора, но никак не на забитых домовиков из мэноров моих знакомых чистокровных лордов. Хотя, возможно, они все просто носили маски, под которыми легче спрятать свою сущность. Кто знает, какие они на самом деле? По-моему, они — самые загадочные магические существа этого мира, которых волшебники легкомысленно подпустили так близко к себе, что перестали замечать. А напрасно. Магически эльфы намного превосходили магов, не нуждались в волшебных палочках. Для них не существовало барьеров. Их удерживал только долг.

— Мы служим Хогвартсу и его обитателям, — спокойно ответил старик, как будто отвечая на мои мысли. — Это наша миссия. Не важно, кто считается директором школы, главное в ней — дети. Именно для них он был создан. И пока действия Дамблдора не несут непосредственной угрозы ученикам — Замок позволит ему управлять обучением.

— Хорошо. Но даже у номинального директора множество обязанностей. Как же ему удается защищать школу, следить за перемещением детей, не допускать на территорию посторонних? Да еще и так искусно скрывать шаткость своего положения? — если директор не имел фактической власти над замком, удивительно, как Хогвартс еще не стал проходным двором.

— Дамблдор укрепил охрану замка артефактами. Над этим трудился еще его предшественник, — прошамкал последний, хранящий до сих пор молчание, домовик. — За учениками и учителями он наблюдает при помощи карты. Сеть следящих чар, довольно искусная, оберегает Хогвартс от вторжения. Все это плод его кропотливых трудов на протяжении многих лет. Он сильный волшебник. Умный, хитрый. И вполне справляется со своими обязанностями, насколько это возможно без власти над основной магией школы. Детей же оберегает сам Замок. Без вмешательства директора. Это ведь не просто груда кирпичей, как вы, конечно, и сами понимаете, сэр; у Хогвартса есть душа, и он сам может позаботиться о детях. Хотя без мага-Хозяина все очень сильно усложняется.

Разговор был достаточно интересным, и при случае я собирался обязательно его продолжить, но сейчас главное было — обеспечить свою безопасность. И заручиться в этом поддержкой домовиков.

— Итак, вы уверены, что я могу беспрепятственно покидать школу через этот камин?

— Да, сэр. Мы уже укрыли ваш след, и директор не сможет отследить ваши перемещения по замку. Это его несколько удивит, но вы далеко не первый человек, за которым он не смог проследить таким образом. Он знает, кто вас обучал, и догадывается об уровне вашей магии, так что это обстоятельство не должно вызвать больших подозрений. Так что приходить и уходить вы будете когда захотите, Хогвартс уже признал вас. И пока в вашем сердце не будет угрозы детям, находящимся под защитой магии этих стен, это не изменится.

— А другие учителя знают о положении директора? — задал я не дававший мне покоя вопрос.

— Этим интересовался только профессор Флитвик, сэр. Остальные у нас не спрашивали. А мы не вступаем в беседы с магами без их инициативы.

— Значит, Флитвик в курсе? — продолжал настаивать я.

— Не совсем, — туманно ответил Ларс. — Мы не можем выдать тайну директора ни одному магу, Дамблдор позаботился об этом, — старейшина поморщился, как от зубной боли. Зная характер дорогого учителя, я представлял, что он мог предпринять, чтобы этого добиться. — Но профессор Флитвик наверняка о чем-то догадывается.

— То есть для меня вы сделали исключение, рассказав обо всем? Я правильно понял? Почему? Из уважения к статусу Хранителя?

— Но ведь вы не маг! — удивленно развел руками Старейшина. — Вы Серый странник. На вас это правило не распространяется. Директор никогда не упоминал, что мы не можем говорить об этом с Высшими эльфами!

"Хм. А вот об этом я всегда почему-то забываю. Действительно. Я не человек, мне можно".

И тут мне в голову пришла гениальная идея. Она настолько захватила меня, что я буквально сорвался с места и, бросившись к камину, приказал оторопевшим от моей прыти эльфам:

— Ждите меня здесь, через пару минут вернусь! — и отправился в Принц-мэнор.

Вихрем пролетев по лестнице, я ворвался в свою спальню. Азарика еще спала, уткнувшись носиком в мою подушку. Когда я погладил ее по волосам, она сонно открыла глаза и улыбнулась.

— Северус, ты сегодня не уходишь, да?

— Нет. Я просто решил взять тебя с собой! Пойдешь со мной в Хогвартс?

Она как на пружине подскочила вверх и повисла на моей шее.

— Да, да, да, да!!! — прокричала она прямо мне в ухо, и я на короткое время полностью потерял слух. Наскоро натянув на ребенка первое попавшееся платье, я подхватил ее на руки и направился к камину.

— Значит, так, — когда я вышел из камина, мои утренние гости все так же стояли посреди кабинета. Я поставил напротив них свое сокровище и провозгласил: — Это — моя крестница. Я не могу надолго оставлять ее одну. И директору Дамблдору знать о ее существовании ни в коем случае нельзя. У вас есть какие-нибудь предложения, чтобы решить эту маленькую проблему?

Старейшина Ларс осторожно подошел к счастливо улыбающейся Азарике и вдруг ущипнул себя за ухо.

— Только давайте без этих ваших самоистязаний! — прошипел я, опасаясь, что эльф сейчас начнет биться головой об пол или выкинет какой-нибудь другой фортель.

Азарика не привыкла ни к чему подобному, эльфы мэнора всегда себя вели адекватно и не страдали приступами мазохизма.

— Сэр, это дитя сидов?! — почти прошептал старик, видимо, даже не расслышав моего предупреждения.

Впрочем, биться в конвульсиях он, слава Мерлину, похоже, не собирался.

— Да. Полукровка. Только не делайте из этого особого события, я вас очень прошу. Так как вы думаете, ее можно будет спрятать от внимания директора? Хотя бы только в этих комнатах?

Эльф непонимающе посмотрел на меня, потом встряхнул головой, как будто стараясь избавиться от наваждения, и прошептал:

— Все что хотите, профессор. Мы проведем ее дорогами домашних эльфов. Если прикажете, она сможет беспрепятственно бродить по всему замку, ее никто не увидит.

— Нет, только в подземельях! — поспешно вставил я, увидев, как загорелись глаза маленькой плутовки. Домовики могли говорить все что угодно, но пустить ребенка гулять по замку под носом у Альбуса было бы верхом легкомыслия с моей стороны. Хозяин он здесь или нет, неважно. В том, что Хогвартс напичкан охранными заклятиями под завязку, я уже убедился.

Я с беспокойством посмотрел на Азарику. Сидеть взаперти — это совсем не то же самое, что не бегать по замку, но, к моему изумлению, она внимательно посмотрела мне в глаза и серьезно кивнула.

— Я смогу гулять и дома, а жить буду с Северусом, хорошо?! — она порывисто обняла Ларса и чмокнула его в щеку. — Спасибо!

Вот этого он, как оказалось, уже выдержать не смог. Усевшись прямо на пол, глава разразился потоком слез.

* * *

Это походило на какой-то фарс, честное слово. По школе Чародейства и Волшебства, оснащенной дракл его знает каким количеством следящих чар, охранных артефактов и магических ловушек, ходила маленькая девочка, и никто, включая величайшего мага современности, ее не замечал! Конечно, она не бродила по коридорам в открытую и не заявлялась в Большой зал во время завтрака. Но сам факт ее присутствия в замке сводил на нет всю мою веру в охранную систему Дамблдора. Вообще, по-моему, маги были слишком высокого мнения о своей исключительности. За последние годы я имел возможность много раз убедиться, что так называемые магические существа, на которых волшебники привыкли смотреть сверху вниз, обладают гораздо большей силой, чем принято считать. Гоблины, домашние эльфы, да даже книзлы, если на то пошло, легко обводили "хозяев жизни" вокруг пальца, практически не прилагая к этому особых усилий. Так что, находясь в подземельях, моя девочка не слишком рисковала. Для охранных чар она была просто домовиком. Одним из многих.

Главное, чтобы она не нарушала моего приказа и не выходила из подземелий Слизерина. Соблазн велик, я это понимал, но ребенок клятвенно обещал сидеть тихо как мышка, и я почему-то верил ей. Пережитое горе заставило Азарику повзрослеть разом на несколько лет. Бедная моя девочка. Теперь все чаще я видел ее за очередной книгой, хотя лучше бы она бегала по зеленым лужайкам мэнора и шалила. Что ж, я надеялся, что скоро именно так и будет, а пока — главное, она теперь постоянно была рядом. При помощи домовиков мне удалось пристроить к своей еще одну спальню, надежно укрытую от посторонних глаз. Все последние дни перед началом учебного года мы провели за благоустройством детской, транспортировкой мебели и игрушек. Азарика буквально ожила. Вся эти суета и хлопоты не давали времени для грусти. Только в последний день, когда мы вернулись, чтобы попрощаться с нашими домовиками и закрыть мэнор, я нашел ее в кабинете отца в слезах. Я сам не мог не прийти сюда: неизвестно, сколько времени мне понадобится, чтобы добиться увольнения, так что хотелось попрощаться. Как будто отец все еще был там.

— Ну что ты, не плачь! — я сел на диван рядом с Азарикой и прижал ее к себе.

— Он же вернется, правда, Северус? — сквозь слезы прошептала она. — Давай оставим ему записку, вдруг он придет, когда нас не будет?

— Не волнуйся, ему эльфы сразу скажут.

Она кивнула и залезла мне на колени. Мы просидели так еще довольно долго. Я не мог отвести глаз от кресла у стола, чуть отодвинутого в сторону, как будто лорд Эвард только что встал и ненадолго вышел. И вот-вот вернется.

Они входили в зал. Не входили — ворвались, хлынули лавиной, мигом наполняя пространство смехом, звонкими голосами и грохотом сдвигаемых скамеек. Неудержимый поток, от которого я невольно откинулся на спинку стула, словно вместе с ними в помещение ударил и яростный порыв ветра, готовый смести всё на своем пути. Неужели и во время моей учебы все было именно так? Вот так же в один момент огромный зал, всего секунду назад наполненный ленивой тишиной, мгновенно преображался? Наверное, да. Я просто никогда не смотрел на этот человеческий муравейник с высоты учительского стола.

Когда большая часть этой шумной оравы уже расселась, я заметил то, что повергло меня в изумление: три стола — Гриффиндора, Равенкло и Хаффлпаффа — быстро наполнились студентами. Стол же Слизерина оставался пустым. Неужели никто из них не приехал? Ни один ученик?! Здраво размышляя, я должен был бы радоваться такому повороту событий, ведь отсутствие учеников автоматически снимало с меня все обязанности декана, но на сердце почему-то стало тяжело. Как бы там ни было, но Слизерин всегда был моим факультетом, и смотреть на пустой стол стало больно. Я невольно бросил взгляд на Флитвика, он вздохнул и кивнул на дверь. Они пришли.

Слизеринцы вошли последними, сопровождаемые косыми взглядами и язвительными репликами. Все двадцать восемь. Холодные, сдержанные. С безупречными осанками и презрительно поджатыми губами. Это самые старшие. Готовые к отпору в любую минуту. Горстка младшекурсников более открыта: они робко улыбались и даже обменивались приветствиями с соседним столом. Равенкло. Что ж, вполне ожидаемо: изо всех факультетов вороны были самыми близкими по духу, если можно так выразиться. Они не торопясь занимали свои места и как по команде поворачивали головы к учительскому столу. Удивление на лицах мне было вполне понятно, ведь на обычном месте декана сидел я. Неужели Слагхорн их не предупредил их о своём увольнении? Странно. Хотя с него станется уйти вот так, не попрощавшись.

С тщательно скрываемым любопытством я быстро оглядел каждого из них. Мерлин, как же они похожи на многих моих сокурсников! Как будто ученик гениального художника старательно делал их портреты и чуть смазал лишь в конце, не доведя сходство до совершенства. И все же я без труда мог бы назвать фамилии чуть ли не половины будущих учеников. Однако от размышлений о семейном сходстве меня отвлек голос директора:

— Дорогие друзья! Позвольте поздравить вас с началом нового учебного года! — Дамблдор поднялся со своего трона и приступил к своей традиционной речи.

Что-что, а это не менялось. После довольно банальных фраз о всеобщей дружбе, усердии и тому подобном он бросил на меня добродушный взгляд, и я напрягся — вот терпеть не могу публичные представления. Но в этот раз отвертеться не получится.

— От души надеюсь, что вы сможете многому научиться, и мы, профессора Хогвартса, поможем вам в этом нелегком труде. А теперь позвольте представить новых преподавателей, присоединившихся к нашей дружной семье в этом году. Это профессор Северус Снейп — он откроет вам тайны сложной науки зельеварения. А также займет место декана факультета Слизерин. Прошу поприветствовать его.

Пришлось встать под внимательными взглядами присмиревших учеников. Бурными аплодисменты в мою честь назвать было нельзя даже с натяжкой, но пару хлопков я все же заслужил. То ли еще будет, дорогие мои! Скоро вы зубами начнете скрипеть при упоминании моего имени. Бросив взгляд на будущих подопечных, я слегка кивнул. Слизеринцы ответили вежливыми улыбками, сопровождаемыми настороженными взглядами. Незаметно, чтобы они были особенно разочарованы уходом Слагхорна, да в этом не было ничего удивительного. Но и я не произвел на них особенного впечатления. Что ж, это как раз очень хорошо. Все же не слишком хотелось подавать кому-то бесплодные надежды. Одного Флитвика за глаза хватит. К счастью, я был не единственным новичком в этой "дружной семье" — преподаватели ЗОТИ менялись стабильно каждый год, еще со времени моего обучения. Так что профессор Аргус, которого Дамблдор представил сразу после меня, пришелся как нельзя кстати, и долго страдать от излишнего внимания к моей скромной персоне не пришлось.

Когда он, наконец, тоже уселся на свое место, началось распределение. Под заунывные завывания Шляпы и ее же глупые прибаутки, которыми она сопровождала каждого усевшегося на табурет первокурсника. Простодушный Хаффлпафф, умный Равенкло, храбрый, честный, сильный и еще бог весть какой — Гриффиндор. На последний из перечисленных факультетов она посылала почему-то с просто щенячьим восторгом. Как и предсказывал Флитвик, мой Дом не пользовался успехом у первокурсников. Так что Шляпе не пришлось распинаться на этот счет. Слава Мерлину. К концу этой канители я уже перестал следить за происходящим, погрузившись в собственные мысли. Честно говоря, я думал, что останусь и вовсе без пополнения, и даже вздрогнул от неожиданности, когда Шляпа после довольно продолжительной паузы буквально выплюнула:

— Слизерин!

На табурете сидела маленькая белокурая девочка и с вызовом — во всяком случае, мне так показалось с моего места — смотрела в зал. Повисла тишина, нарушаемая лишь невнятным бормотанием древнего артефакта, явно недовольного таким распределением. Но тотчас всеобщее безмолвие было разорвано громкими слаженными аплодисментами, раздавшимися от стола Слизерина. С глубоким удовлетворением я присоединился к ним.

— Однако факультет храбрецов теперь вовсе не Гриффиндор, — глубокомысленно изрек Флитвик, также присоединяясь к рукоплесканиям. Макгонагалл сдержанно фыркнула, а я вдруг понял, что даже не расслышал фамилии единственной первокурсницы, поступившей на змеиный факультет.

* * *

Войдя в общую гостиную, слизеринцы выстроились ровным полукругом и молча уставились на меня. Мерлин, я же должен что-то сказать им, еще раз представиться, что ли? Честно говоря, об обязательном приветствии в начале учебного года я совсем позабыл и никакой речи не приготовил. Что ж. Придется импровизировать. В конце концов, не все ли равно, что я сейчас скажу? Через пару месяцев, надеюсь, здесь будет распинаться уже кто-то другой.

— Садитесь, где кому удобно, мы не на параде, и официальная часть закончилась, — бросил я и первым уселся в кресло у камина, повернув его в сторону детей. Они переглянулись и расселись на ближайшие диваны и кресла. Несколько мальчишек помладше устроились прямо на ковре. Опять повисла тишина, нарушаемая только потрескиванием дров в очаге.

— Как вы уже слышали, меня зовут Северус Снейп, с сегодняшнего дня я ваш декан. Я не собираюсь тут говорить долгих речей, это лишнее, скажу лишь, что надеюсь на разумное сотрудничество с вашей стороны и дисциплину. Появятся проблемы — в учебе или личного плана — можете обращаться, будем как-то решать. В остальном разберемся в процессе. Вопросы есть?

Дети переглянулись.

— Вы же сидели в Азкабане, сэр, как вам удалось выбраться? — высокий темноволосый мальчишка, кажется, пятикурсник, дерзко смотрел на меня. На его мантии я заметил значок старосты. Феликс Розье. Что ж, это все объясняло. С его старшим братом Эваном я когда-то учился, а потом встретился в ставке Темного Лорда. Сейчас, насколько мне было известно, он продолжал сидеть в Азкабане, так что осведомленность ученика о моей далеко не безупречной биографии не удивительна.

— Я слизеринец, — усмехнувшись, ответил я. — Надеюсь, тебе не надо объяснять значение этого слова?

Он удивленно моргнул, затем с гневом сузил глаза.

— Значит, те, кто сейчас еще сидит, по-вашему, не слизеринцы, так, что ли? Сэр, — добавил он после короткой паузы.

Напряженные взгляды остальных дали понять, что он затронул весьма болезненную тему. Вот знал же, что у меня будут здесь проблемы. Но чтобы буквально с первой минуты? Впрочем, это было даже кстати, надо было сразу расставить все точки над "i".

— Не слишком удачливые слизеринцы, я бы сказал. Или не слишком умные, если тебе угодно. Попасть в тюрьму, следуя своим убеждениям, может и болван-гриффиндорец, а вот выскользнуть оттуда — только слизеринец. Удачливый слизеринец, — нарочно растягивая слова, произнес я.

— Или предатель! — выпалил сидевший рядом со старостой мальчишка помладше.

Что-то в его белобрысой физиономии было знакомым. Кстати, надо выяснить все же их имена; можно, конечно, и самому узнать, но лучше пусть представятся сами. А для начала пресечь эти нападки на корню. Этого еще не хватало: выслушивать подобное в собственной гостиной.

— А вот так нагло дерзить человеку, от которого зависит твоя жизнь в этих стенах, — верх тупости, — холодно процедил я, глядя прямо в глаза малолетнему обличителю. — Встать! Твое имя?

— Бернаби Ли, — вздрогнув от неожиданности, пробормотал он и поднялся.

— Так, значит, ты сын Этьена Ли? Твой отец, если мне память не изменяет, не отличался подобной глупостью. Я разочарован. Прежде чем бросать обвинения, надо хоть немного думать головой, а не задницей, — под пристальным взглядом мальчишка совсем сник, так что мне стало его даже немного жаль. Подержав томительную паузу, я поинтересовался: — Ничего не хочешь сказать?

— Простите, сэр, — опустив голову, пробормотал он.

— Не слышу! Говори четко, ты не первокурсница с Хаффлпаффа, чтобы бормотать себе под нос! И в какой позе ты стоишь? Ты забыл, какому Дому принадлежишь? Изволь соответствовать!

— Приношу свои извинения, сэр! Я не подумал, — он выпрямился и посмотрел мне в глаза.

— Так лучше. Можешь сесть. На первый раз прощаю, но впредь прежде, чем распускать язык, советую хорошо подумать о последствиях. Они тебе точно не понравятся. Это всех касается. Хотите что-то спросить — спрашивайте, но свои умозаключения оставьте при себе, как и бредовые обвинения.

Я обвел взглядом притихших учеников. Больше желающих вступить в дискуссию не было.

— Так, с этим закончили. Сейчас по очереди называете свои имена. Я постараюсь запомнить. Начнем со старост.

Когда за последним слизеринцем закрылась дверь и гостиная погрузилась в тишину, я наконец смог расслабленно откинуться в кресле. Оказывается, все это время я был напряжен как струна. Встреча с прошлым не могла быть легкой. Прошлым, которое смотрело прямо в душу детскими глазами.

Как и следовало ожидать, почти половина моих подопечных принадлежали семьям, так или иначе связанным с Лордом. Все эти Розье, Яксли, Берки, Трэверсы. У многих из них отцы и старшие братья продолжали сидеть в Азкабане. Было и несколько сирот. После того как я пресек выпад Ли, обвинительных реплик больше не прозвучало, слизеринцы все же не настолько глупы, чтобы так подставляться. Но во взглядах, бросаемых на меня, я отчетливо мог прочесть подозрительность, граничащую с ненавистью. В самом деле, Пожиратель Смерти, освобожденный из Азкабана по приказу Дамблдора, едва ли мог рассчитывать на их доверие. Все-таки было жаль их. При таком отношении окружающих единственной дорогой, открытой для этих детей, оставалась проторенная родными тропа в ставку Темного Лорда. Оставалось только дождаться его воскрешения, чтобы влиться в стройные ряды Пожирателей. Самое страшное, что последователей Темного Лорда, по существу, готовил сам Дамблдор. Как пешек в этой кровавой шахматной партии.

А, плевать. В конце концов, проблемы этих детей меня мало касались. У них были родственники, которые и должны вправить им мозги. И если представителей древних чистокровных фамилий устраивало подобное будущее для их отпрысков — кто я такой, чтобы им мешать? Своих проблем выше крыши. Кстати, я хоть между делом выяснил фамилию единственной первокурсницы. Ее звали Лианой Селеван, и, судя по блеску в ее синих глазах, от нее можно было ожидать весьма решительных поступков.

Я уже поднялся, чтобы отправиться в личные покои, как туманная фигура преградила мне путь. Кровавый Барон решил почтить меня своим присутствием. Странно, но все время, пока я обживался в покоях декана, он ни разу не попался мне на глаза. Должно быть, предпочитал сначала понаблюдать за моими мытарствами со стороны. Впрочем, это было сугубо его личное дело.

— Добрый вечер, мессир Барон, — я склонил голову в приветствии.

Призрак Слизерина, несмотря на свою зловещую репутацию, не мог не вызывать уважения.

— И вам доброго вечера, господин декан. Рад, что Слизерин обрел наконец Главу, достойного носить это звание.

— Вы так думаете? Не уверен, что полностью отвечаю столь высокой оценке. Боюсь, вы будете разочарованы, мессир.

Получить одобрение сурового призрака, которое я ничем еще не заслужил, было довольно странно. Насколько я помнил из прошлых лет, он вовсе не был склонен раздавать подобные авансы. Но следующая фраза удивила меня намного больше:

— О, я никогда не говорю того, в чем не уверен, сэр. Поэтому у меня нет причин для разочарований, — с достоинством ответил он. — А вот у вас впереди довольно много неожиданностей, профессор. К счастью для этого Дома, не всем планам, даже самым хитроумным, суждено сбыться. Впрочем, вы скоро сами в этом убедитесь. И еще...

Он с минуту поколебался и наконец спросил:

— Простите мою назойливость, профессор Снейп, но это вы забрали зеркало из заброшенной спальни?

— Оно ваше? Простите, мессир, я не знал.

— Что вы, господин декан, разве призраку могут принадлежать материальные вещи? Да и при жизни я не часто пользовался зеркалами

— Но вы наверняка знаете, кому принадлежал этот артефакт, не правда ли?

— Уж не Моргане, конечно, — усмехнулся Барон, явно осведомленный о местных легендах, — вам ничего не скажет имя его создательницы, но можете мне поверить: девушка была выдающихся способностей и безграничного любопытства. Вы сами понимаете — очень редко дети создают подобные шедевры. Это было одно из многих ее творений. К сожалению, она умерла рано и не успела прославить свое имя, увы.

Барон вздохнул, и мне показалось, что неведомая мне девушка была по-настоящему дорога ему. Продолжил он уже своим обычным суховатым тоном:

— Она оставила сквозное зеркало своим младшим подругам. И маленькие слизеринки могли видеть многое, сокрытое от других. К сожалению, за последние лет пятьдесят эта традиция, как и многие другие, была забыта, и я остался последним хранителем этой тайны. Хотя от всего сердца надеялся, что найдется человек, способный найти вход. И им оказались вы. Теперь зеркало ваше по праву.

Он помолчал, не спуская с меня пытливых глаз, и добавил, как будто прочел мои мысли:

— Вы можете не опасаться — то, что прошло через сотни детских рук, не может таить в себе угрозы. Особенно для ребенка.

Я внимательно посмотрел на полупрозрачного собеседника. Как можно было быть таким идиотом и не подумать о вездесущих призраках! Никакие эльфы не смогут укрыть мою девочку от них. Нужно немедленно...

— Это безопасное место, — совершенно верно понял мое замешательство Барон, — сюда не приходит ни одно привидение: все знают, как я ценю одиночество. Пары дней в году более чем достаточно для общения с нежитью, можете мне поверить.

— А вы... — я не смог продолжить, но он понимающе кивнул.

— А я буду молчать и беречь ваше уединение. В мои владения не сунется даже Пивз, можете мне поверить. Сам же я не слишком люблю детей, так что не побеспокою вашу воспитанницу, можете не переживать.

— Странное признание для призрака, обитающего в школе.

Я просто не мог удержаться от иронии.

— А кто сказал, что все после смерти попадают в рай? Я же великий грешник. А это — мое персональное чистилище. Добро пожаловать, профессор! — с этими словами Барон бесшумно исчез, пройдя сквозь стену гостиной.

Очень гостеприимно, ничего не скажешь. Одно хорошо — призраки Хогвартса совершенно не умели лгать. Распространялось это на всех привидений или здесь поселились какие-то особенные — я понятия не имел. Но факт оставался фактом. Значит, с этой стороны проблем быть не должно. Однако забавный получился разговор, ничего не скажешь. Усмехнувшись, я поспешил в свои покои.

Сбросив мантию и облачившись наконец в халат, я сладко потянулся. Длинный суматошный день подошел к концу. Можно было наконец заняться хоть чем-то приятным. Например, увидеть кое-кого, кто неизменно поднимал мне настроение.

С этой мыслью я направился в комнату Азарики. Моя малышка что-то рисовала, сидя за столом, а на ковре, возле ее стула, я с изумлением обнаружил насупленного Кричера, который, собственно, должен был находиться сейчас в Принц-мэноре.

— И как это понимать? — вместо приветствия поинтересовался я.

— Кричер не оставит маленькую хозяйку, — тоном, не терпящим возражений, проскрипел старый домовик. — Кричер будет ухаживать за маленькой хозяйкой!

— По-твоему, здесь так мало домашних эльфов, что без тебя никак не обойтись? — язвительно поинтересовался я.

— Никчемные эльфы Хогвартса не смогут правильно служить маленькой госпоже! — презрительно припечатал старый слуга. — Они даже сырость в детской не смогли убрать! И пыль! А в углу был паук! Нет, Кричер не оставит госпожу!

— Пусть он останется, Северус! Он такой смешной, — Азарика отложила карандаш, взяла листок и показала мне. — Нравится?

Осмотрев запечатлённое на рисунке распределение первокурсников, я с удивлением спросил:

— Ты что, была в зале? Где?

Я внутренне похолодел — неужели, несмотря на мой строжайший запрет, она все же пробралась туда? И это в первый же день! Я уже набрал в грудь воздуха, чтобы как следует отчитать крестницу и тут же отвести в Принц-мэнор. Но ее ответ заставил меня выдохнуть с облегчением.

— Я все в зеркало видела! Это как телевизор, только все по-настоящему, да? Почему ты мне его раньше не показал?

Разумеется, она его нашла! Иначе и быть не могло. Несмотря на уверения Барона, следовало все же детально изучить этот артефакт, но это можно было отложить не завтра.

Подхватив Азарику на руки, я поцеловал ее в лоб.

— Детка, так нельзя! Нельзя трогать незнакомые вещи, это может быть опасно. Я же говорил тебе много раз. Не делай так больше, хорошо? Лучше сначала спроси у меня. Если с тобой что-то случится... — я не смог закончить фразу, только покрепче прижал ее к себе.

— Я знаю, Сев, прости. Зеркало сначала Кричер посмотрел, а потом дал мне. Так что не волнуйся. Я всегда буду тебя слушаться, и со мной ничего не случится! Честно-честно, — она уткнулась носиком в мою шею и добавила: — Тебя, кстати, в школу просили зайти, когда сможешь. Там немножко окно разбилось, — вздохнула она. — Вдребезги.

Да уж, учебный год определенно начался. Ничего не поделаешь.

Ночь пролетела как одно мгновение. Казалось, только моя голова коснулась подушки, и вот уже мелодичный звон будильника напомнил, что надо выбираться из теплой постели и отправляться на занятия.

Так. Что там у меня сегодня? Спаренный урок, Гриффиндор и Слизерин. Четвертый курс. Бурное начало педагогической деятельности, ничего не скажешь. Это, наверное, чтобы жизнь медом не казалась. Затем первый курс, Равенкло и Слизерин, это ладно, как-нибудь переживу, и на сладкое — высшие зелья, седьмой курс. Все вместе, это девять человек.

Напялив на себя сюртук и черную мантию, я с отвращением посмотрел в зеркало. Как ни крути, но жизнь в мэноре значительно расслабила меня. Я, конечно, не стал сибаритом, но мои предпочтения в одежде все-таки поменялись. Нет, черный я по-прежнему любил, но вот покрой... Наверное, я просто отвык от этой грубой материи. Хотя надо признать, эти мрачные тряпки лили воду на мельницу моего нового имиджа — видок у меня в них был ещё тот. Вампир на прогулке. Осталось только покрыть волосы составом, защищающим от испарений, и образ готов к употреблению. Кушайте, не обляпайтесь, дорогие ученики. Только боюсь, скорее подавитесь.

Выпроводил Азарику на занятия; моя девочка теперь ходила туда самостоятельно — ну почти, присутствие незримого Кричера не в счёт, — чем ужасно гордилась. Это ее слегка примирило с необходимостью посещать гимназию. Благо здание школы находилось как раз напротив нашего дома в Лондоне. Перед выходом я снабдил ее запиской для учительницы, в которой клялся в ближайшее время посетить гимназию, а заодно приложил чек за разбитое окно. За эти деньги можно было остеклить полшколы, но до конца года, боюсь, это и придется сделать. И не раз.

С чувством выполненного долга я направился в Большой зал на завтрак. Столы учеников были заполнены чуть больше чем наполовину, должно быть, основная часть из них уже справилась с завтраком и поспешила по своим делам. До первого урока оставалось чуть больше сорока минут. Сев на свое место, я окинул взглядом стол своего факультета. Змеи собрались почти полным составом. Судя по всему, вчерашнее знакомство произвело на них противоречивое впечатление, так как мое появление было встречено настороженными взглядами и невнятным перешептыванием, однако открытой ненависти я не увидел. Разве что Ли сверкнул на меня прозрачно-серыми глазами и тут же отвернулся. Как ко мне относиться, остальные, похоже, еще не решили. Допивая кофе, я жестом подозвал к столу старосту, косившегося в мою сторону на протяжении всего завтрака. Поколебавшись секунду, он подошёл и молча уставился на меня в ожидании распоряжений

— Надеюсь, ты уже решил, кто будет сопровождать Лиану Селеван на первый урок? — холодно поинтересовался я.

Феликс неопределенно покачал головой. Должно быть, мысль проводить нашу единственную первокурсницу даже не пришла ему в голову.

— Соберись и подумай: она у нас одна, надо сразу дать понять, что обижать слизеринку — очень плохая идея. Так мы сможем избежать многих проблем в дальнейшем. Она должна быть неприкосновенной для всех первогодок, да и остальных — тоже. Как ты это сделаешь — твои проблемы, но если в ближайшие дни кто-то обидит Лиану — пеняй на себя. Отвечать будешь ты.

— Но что я могу сделать? Я же не могу сидеть с ней на уроках! — моментально взвился староста.

— Дисциплина на занятиях — дело учителей, твоя задача — перемены и свободное время. Надеюсь, ты меня понял. Можешь идти.

Феликс смерил меня недоуменным взглядом и отошёл. Допивая кофе, я с удовольствием наблюдал, как он совещается о чем-то с двумя однокурсниками. Надеюсь, у них хватит ума решить эту проблему. Глядишь, в дальнейшем обойдутся и без моих советов и начнут хоть немного защищать малышей. Мои надежды вполне оправдались: из зала Лиана уже выходила в сопровождении Бернаби Ли. Прекрасно. Его энергию — да в мирное русло. Значит, одной проблемой меньше. Я не торопясь встал и направился в подземелья. Надо было приступать к своим непосредственным обязанностям, не зря же господин директор возлагал на меня такие надежды.

Подойдя к двери аудитории, на секунду закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Вовсе незачем показывать этим мелким спиногрызам, что я тоже могу нервничать. Лучше всего хорошенько напугать их, чтобы они сразу после урока рванули в кабинет директора. Альбус же любил общаться с маленькими гриффиндорцами, вот я и предоставлю ему эту возможность.

Резко открыв дверь, я с оглушительным грохотом захлопнул ее и буквально пронесся по проходу, едва не сметая полами мантии пергаменты на крайних партах. О да, мое эффектное появление произвело неизгладимое впечатление на четверокурсников: половина класса подскочила на месте от неожиданности. Что ж, примерно на это я и рассчитывал. Заняв место за кафедрой, я окинул взглядом притихший класс. Мои змеи, которых было всего четверо, уже имели хоть какое-то представление о характере своего нового декана, так что сохранили полное хладнокровие, а вот гриффы смотрели с открытыми ртами.

— Повторим пройденный за последнюю четверть прошлого года материал, — не тратя время на приветствия, я открыл учебник. — Параграф один дробь четыре: свойства корня мандрагоры и его использование. Желающие есть?

Слизеринцы немедленно зашуршали страницами, а гриффы с изумлением уставились на меня. Наконец один из них поднял руку.

— Хотите ответить?

Я отложил учебник и с преувеличенным вниманием воззрился на мальчишку.

— Нет, сэр. Я хотел бы... Вы же даже не представились...

Он замялся и выжидательно посмотрел на меня.

— Вы страдаете глухотой? Мистер Миллиган?

Узнать имя человека — простейший фокус. Это даже не легилименция, просто легкая телепатия. Но производит весьма сильное впечатление.

— Нет, сэр, — пробормотал мальчишка. — Вы правда не представились.

Остальные одобрительно загудели

— Мистер Миллиган, я повторяю свой вопрос: вы страдаете глухотой? Как и все ваши одноклассники? По-моему, не далее как вчера директор Дамблдор представил меня. Этого вполне достаточно. Или даже такая простая информация не смогла задержаться в вашем крохотном мозгу и вы ее смыли в унитаз сегодня утром? Печально. Надо что-то решать с вашей кратковременной памятью. Должен вас огорчить: я не попугай, чтобы для вашего удовольствия десять раз повторять одно и то же. Садитесь. Пять очков с Гриффиндора.

— За что?! — вскинулся Миллиган.

— За невнимательное отношение к словам директора. И ещё пять за то, что попусту тратите мое время. Оно слишком дорого. Так что привыкайте выполнять все мои распоряжения с первого раза, иначе, боюсь, ваш факультет лишится на моих уроках массы очков. Надеюсь, это понятно? — я обвел притихших учеников ледяным взглядом.

Гриффиндорцы смотрели с нескрываемым возмущением, зато мои змеи остались явно довольными таким положением вещей. Что ж, пока я здесь, у них еще будет возможность позлорадствовать. Мелочь, а приятно.

— Итак, кто-нибудь может ответить на заданный вопрос?

Бернаби Ли уверенно поднял руку, и я с удовольствием добавил в копилку собственного факультета пять очков. Все-таки я отвратительный преподаватель — глядя на светившиеся праведным гневом лица львят, я испытывал ни с чем не сравнимое удовольствие. То ли ещё будет, дети мои!

В общем, к концу урока гриффы лишились ещё двадцати очков, а за обедом я слушал яростное шипение их декана. Музыка для моих ушей. То ли поступление детей заставило меня вспомнить собственные школьные дни, то ли по какой другой причине, но только всеобщее неодобрение перестало тревожить меня. Напротив, я испытывал ни с чем не сравнимое удовольствие, дразня этих гусей. А укоризненный взгляд дорогого директора, пока сохранявшего молчание, поднял мне настроение на невиданную высоту. Первая половина дня прошла просто чудесно.

На уроке Равенкло — Слизерин можно было расслабиться и с чистой совестью поберечь свой яд. Во-первых — пугать первогодок слишком даже для меня, а во-вторых — подопечные Флитвика всегда были лояльны к слизеринцам. Черт, даже став преподавателем, я продолжал мерить учеников по критерию отношений к моему собственному Дому. Если бы я собирался задержаться в стенах Хогвартса, с этим надо было что-то решать. Но поскольку у меня были прямо противоположные планы — такое отношение становилось вполне приемлемым.

В самом благодушном — насколько это возможно при моем характере — настроении я отправился на урок. Однако эффектное появление я все же продемонстрировал. Прежде всего отыскав в классе единственную слизеринку — она сидела в самом дальнем углу, — я приказал:

— Мисс Селеван, пересаживайтесь за первую парту. Это место ваше на всех моих занятиях. Запомните.

Подождав, когда мой приказ будет выполнен, я продолжил:

— Итак, прежде всего я хотел бы проверить, знает ли кто-нибудь из вас что-то о зельях? Хотя бы в общих чертах. Начнем с первых пар. Мисс Райан, — кудрявая пухленькая девочка, сидевшая рядом с Лианой, вздрогнула и поднялась, — вы можете рассказать, для чего варят зелья? Все, что знаете.

Урок прошел достаточно мирно. Возможно, потому, что дети подобрались довольно подготовленные. Нет, они, конечно, почти ничего не умели, но хотя бы были в курсе, для чего варят зелья, а некоторые даже описали состав самых простых. И главное: им действительно было это интересно. В основном это были отпрыски из чистокровных семейств, разумеется, хотя и присутствующий маглорожденный, несмотря на полное отсутствие знаний, слушал очень внимательно. Где-то посередине урока я уже безошибочно определил среди общей массы человек пять моих несостоявшихся змеенышей. Флитвик был прав — отличить их не составляло никакого труда. Что ж, как говорится: самые умные слизеринцы в плохие времена выбирали другие факультеты. И они в чем-то были правы.

К концу занятий Равенкло заработал десять очков, а Слизерин — пять. И мы расстались вполне довольные друг другом. Во всяком случае, я получил передышку перед встречей с седьмым курсом. Вот где настанет самое веселье.

Едва за последним первогодкой закрылась дверь, в класс потянулись будущие выпускники. Три слизеринца, двое равенкловцев, двое с Хаффлпафа и один гриффиндорец. Молча расположившись на ближайших партах, они уставились на меня. Я их игнорировал, занятый разбором последних записей. Затем так же молча скрылся в кладовой и вернулся нагруженный котлом и десятком свертков с ингредиентами. Дождавшись удара колокола, возвещавшего о начале урока, я наконец удостоил зельеваров своим вниманием.

— Начну с прописных истин: на моих уроках не допускается никаких дурацких махов волшебной палочкой. Забудьте о ней. Все действия только вручную: от нарезки ингредиентов до транспортировки котлов. За любое нарушение — выгоню вон. Это первое. Второе — при варке зелий никакого шума и суеты. Хотите что-то спросить — поднимите руку и дождитесь, пока я подойду. Не надо бегать по классу и мешать остальным. И последнее — то, что я показываю и рассказываю, нужно только вам. Мне вообще плевать, запомните вы что-либо из моих уроков или нет. Так что если вы рассчитываете, что я буду разжевывать все до состояния каши, да еще и помогать проглотить, спешу разочаровать. Показываю один раз. Если есть вопросы — повторяю индивидуально. Но только действительно сложные моменты. Со всякой ерундой прошу не приставать. Все понятно? Вопросы?

— То есть как это — плевать? Сэр, — в изумлении протянул высокий равенкловец, сидящий за первой партой. — Разве вы не хотите научить нас? Вы же за этим пришли...

— Зачем я пришел — не вашего ума дело, мистер Фоули. Для вас вообще огромная удача получить несколько уроков от мастера моего уровня. Надеюсь, со временем это до вас дойдет. А научитесь вы или нет — личное дело каждого. Как говорят на Востоке: "Можно подвести осла к ручью, но и шайтан не заставит его пить". Я приведу ваше стадо к ручью, так уж и быть. А уж сколько знаний "выпьет" каждый из вас, меня не касается. Я ответил на ваш вопрос?

— Да, сэр, — равенкловец выглядел растерянным, но мои слова явно заставили его задуматься.

— А директор знает о вашем отношении к урокам? — реплика гриффиндорца не заставила себя ждать.

Я плотоядно усмехнулся:

— Разумеется, он об этом узнает сразу после этого урока, не правда ли, мистер Вуд? Вам подсказать пароль для входа в его кабинет? Нет? Прекрасно! Скажу больше, чтобы информация была полной и вам не пришлось ходить два раза: мне вообще выгодно, чтобы вы остались такими же тупицами, как в данный момент. Чем меньше в этой стране хороших зельеваров, тем выше моя цена. Простая конкуренция. Запомните это. В жизни никто не будет гладить вас по голове и делать ценные подарки. Детство кончилось, господа зельевары. Чтобы что-то получить — надо приложить к этому определенные усилия. То, что я вообще собираюсь делиться своим бесценным опытом, — верх расточительности с моей стороны. Но так уж и быть. Пользуйтесь.

— Спасибо, сэр, — не потрудившись скрыть свой сарказм, произнес второй равенкловец и получил тычок в бок от своей соседки, миниатюрной блондинки с Хаффлпаффа. Она-то как раз сохраняла полную серьезность. Здесь мои слова упали на благотворную почву.

— Всегда пожалуйста. — слегка поклонился я в ответ и продолжил уже деловым тоном: — Тема сегодняшнего урока: Зеленое зелье. Кто может ответить: как оно используется и основные характеристики?

Руку подняли сразу трое.

* * *

Вечером, спустившись наконец в подземелья, я, несмотря на зверскую усталость и начинающуюся мигрень, решил посмотреть, как разместились мои подопечные. И в первую очередь — первокурсница. Все-таки когда имеешь на руках маленькую девочку, начинаешь с сочувствием относиться к детям, а девочкам, внезапно оторванным от дома, в особенности. А учитывая, что Лиана оказалась одна, и вовсе следовало проверить, как ее дела, еще вчера.

Тихо постучав, я вошел в спальню. Комната была рассчитана на трех девочек. На Слизерине дети не жили в спальнях больше чем по три человека, даже когда количество учащихся достигало ста человек. Так им было легче пережить разлуку с домом. Старшие курсы, начиная с пятого, традиционно занимали отдельные спальни. Подземелья довольно просторные, так что комнат вполне хватало. Надо сказать, что женская половина располагались в самом верхнем ярусе, с окнами, обращенными на восток. Утром первые же лучи солнца сразу проникали сюда сквозь тонкую гладь воды, и комнаты наполнялись зелеными бликами. Но сейчас был поздний вечер, так что за окном царила непроглядная мгла.

Повернувшись на звук открываемой двери, Лиана увидела меня и поспешно вскочила с кровати.

— Сэр... Что-то случилось?

— Все хорошо, мисс Селеван. Просто решил посмотреть, как вы здесь обживаетесь. Вам не страшно одной?

Она отвела глаза и покачала головой.

— Все хорошо, сэр. Я привыкла.

— А вот обманывать своего декана нехорошо, — я подошел к ней поближе и сел на стул возле постели. С этого места большая пустая комната, тонувшая в вечернем сумраке, и вовсе казалась зловещей. — Нет ничего предосудительного в том, чтобы признаться, что вам страшно. Или одиноко. Страшно бывает всем, можете мне поверить. Даже очень храбрым людям. Укладывайтесь, нечего стоять здесь босиком. Пол холодный.

Лиана послушно уселась в постели, натянув одеяло до самого подбородка, и подняла на меня наполненные слезами глаза.

— Но что вы можете сделать, сэр? Я ведь на курсе совсем одна.

— Открою вам страшную тайну, мисс Селеван: на Слизерине я самый главный и могу очень многое. К тому же, — добавил я, снизив голос до шепота, — и это страшная тайна, я волшебник. Вы мне верите?

— Да, сэр, — она серьезно кивнула.

— Вот и прекрасно. Устраивайтесь поудобнее и ничего не бойтесь, я подумаю, как решить нашу небольшую проблему.

Подождав, пока Лиана уляжется на подушку, я осторожно поправил одеяло и взмахнул волшебной палочкой. Комната мгновенно наполнилась целым роем светлячков, напоминавших цветочных эльфов, живших в парке Принц-мэнора. Когда-то этому фокусу меня научил отец, это маленькое волшебство помогало ему уложить Азарику — она очень быстро засыпала, наблюдая за беспорядочным полетом маленьких огоньков. Правда, когда ее укладывал я, она все равно предпочитала сказки про драконов, но читать сейчас сказку мисс Селеван мне показалось несколько странным.

— Смотрите — это маленькие светлячки, волшебные звездочки. Они отгонят все плохие сны. Так вам будет не слишком страшно?

Лиана покачала головой и робко улыбнулась.

— В таком случае спокойной ночи. Завтра мы найдем вам спальню получше. Если вас что-то побеспокоит сегодня — не стесняйтесь, хлопните в ладоши, и я немедленно приду. Хорошо? — охранные чары, которые я незаметно наложил на постель ребенка, должны были оповестить меня.

— Да, сэр. Спасибо. Спокойной ночи, сэр!

Я поднялся и направился к двери, но у самого порога меня нагнал робкий голосок Лианы:

— Сэр, вы же совсем не страшный, почему вы притворяетесь?

Если бы я мог так просто ответить на этот вопрос... Однако мой имидж рушился прямо на глазах! Но не пугать же ребенка среди ночи! Повернувшись, я заговорщически прижал палец к губам и прошептал:

— Пусть это будет нашей второй маленькой тайной, мисс Селеван. Спокойной ночи!

Пройдя несколько метров по коридору, я остановился у дверей старосты Деборы Флинт. Деликатно постучал и подождал, пока девушка не выйдет в коридор. Все-таки врываться в спальню восемнадцатилетней студентки — это совсем не то же самое, что уложить в постель первокурсницу.

— Сэр? — Дебора, похоже, была удивлена моему визиту не меньше, чем Лиана.

— Мисс Флинт. Я хотел с вами обсудить небольшую проблему.

— Слушаю вас, сэр.

— Как вы помните, у нас всего одна первокурсница, и она по вполне понятным причинам боится жить в слишком большой для нее спальне. К тому же расположенной в отдалении от других. Ведь на втором курсе нет девочек. Я думаю: надо либо перевести ее в одну из пустующих спален выпускников, либо подселить к кому-нибудь из девочек постарше. Последнее было бы лучше всего. Но это на ваше усмотрение.

— Да, сэр, — староста во все глаза смотрела на меня, как будто я предложил что-то из ряда вон выходящее. — Простите, сэр. Мне надо было самой об этом подумать. Я сегодня переночую вместе с ней, а завтра мы с девочками решим, с кем она будет жить. Возможно, и со мной.

— Прекрасное решение, мисс Флинт. Я не сомневался, что вы пойдете мне навстречу. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, сэр.

Я развернулся и направился к своим покоям. Обход остальных спален можно было провести в другой раз, не думаю, что два хулигана со второго или девочки с третьего курсов очень нуждались в моем визите. Азарика же совсем заждалась меня сегодня.

На удивление, сентябрь пролетел очень быстро. Дни проходили незаметно, наполненные бесконечной рутиной уроков, обедами, шипением Макгонагалл и молчанием Дамблдора. Вопли гриффиндорцев и довольные физиономии змей служили своеобразным дополнением к общему фону жизни. В школу к Азарике меня, к счастью, уже не вызывали. То ли она в самом деле повзрослела, то ли, что скорее всего, ее энергия была направлена на изучение замка. Не знаю. Но выглядела она очень довольной, хотя и встречались мы только по вечерам, после всех уроков.

Забавно, но моим первым достижением за это время была целая коллекция прозвищ, самые приличные из которых — Сальноволосый Ублюдок и Летучая Мышь подземелий. А также Вампир, Вурдалак и тому подобное. Ничего оригинального. Но, по-моему, такого количества эпитетов не заслуживал ни один профессор за многие годы преподавания. Мне же хватило одного месяца. Своеобразный рекорд. Жаль только, что у этих детей довольно слабенькое воображение, я бы мог придумать более красочные псевдонимы. Самое смешное: мои ученики действительно считали, что могут этим хоть как-то досадить мне. Вывести из себя. Наивные. Честно говоря, своими дурацкими выходками гриффиндорцы меня почти не раздражали, а только давали повод для новых отработок, отчего шипели еще больше. Не хуже своего декана.

К моему собственному удивлению, понемногу мне даже начинало нравиться подобное времяпровождение. Малыши были забавны, подростки — смешны, старшекурсники — интересны. А Высшие зелья вообще позволяли забыться хоть ненадолго. Пятеро из семикурсников, один из которых, к моему изумлению, был гриффиндорцем, оказались весьма толковыми зельеварами. С ними было приятно работать. Уже после первых уроков я плюнул на учебные планы Слагхорна, и мы стали заниматься действительно интересными зельями. Под конец месяца ученики совершенно освоились с моим стилем преподавания и даже вступали в жаркие споры о некоторых экспериментах. Вспоминали же о субординации только с ударом колокола. Что делать, как ни крути — я был старше их только на семь лет.

Словом, в сравнении с отчаянием последних недель в мэноре это даже чем-то напоминало жизнь. Если не прежнюю, счастливую, то хоть какую-то. Возможно, дело было в том, что у меня просто не оставалось времени на сожаление. Но как ни прискорбно, на поиски тоже. Конечно, можно было получать удовольствие — слушать шипение Миневры, смотреть, как все увереннее чувствуют себя в общем зале и на уроках, во всяком случае, моих, слизеринцы, раздавать щелчки по носу слишком зарвавшимся гриффиндорцам и варить зелья с выпускниками, — но я не мог слишком затягивать свое пребывание здесь. За редкие выходные мне удавалось просмотреть всего несколько фолиантов, захваченных из мэнора, и я ни на шаг не приблизился к разгадке.

К концу сентября, судя по кислым выражениям остальных учителей и директора, — я был на верном пути к увольнению. Насколько мне было известно, Дамблдор не успевал отбиваться от гневных писем родителей учеников. Но окончательно я смог убедиться в том, что двигаюсь в правильном направлении, когда, вернувшись в свой кабинет, с порога был атакован ожидавшей меня крестницей.

— Северус, ты такой злой! — звенящий от восторга голосок Азарики заставил меня вздрогнуть. — Просто ужасно злой!

Дождавшись, пока я усядусь на диване, она проворно забралась ко мне на колени и поцеловала в нос.

— Как у тебя получается так притворяться? Научишь?

— Почему притворяться? Я действительно злой.

Она рассмеялась, как будто я рассказал забавную шутку, и уверенно произнесла:

— Нет. Ты не злой. И некоторые твои ученики об этом уже догадались, ну, самые умные. Хотя у тебя хорошо получается, ты не думай! — она успокаивающее погладила меня по щеке. — Просто по глазам все равно видно, что ты не злой. Они у тебя очень грустные. Раньше такими не были...

Она вздохнула и обняла меня за шею. Чтобы не расстраивать ребенка, я поспешил сменить тему разговора.

— Ну, как дела в гимназии? Стоит еще?

Азарика прыснула в кулачок и сморщила носик.

— Да что ей сделается? Я сейчас другим занята. Ты знаешь, что это зеркало все кабинеты показывает, не только коридоры? Мне старейшина объяснил, как переключать можно, я сегодня два часа смотрела! Кстати, а ты не знаешь, зачем такая высокая тетенька в шляпе учит зверушек в чашки превращать? Им же, наверное, неприятно, они живые!

— Это трансфигурация, там учатся разным превращениям. Это очень полезная наука,— неопределенно ответил я, внутренне содрогнувшись, в красках представляя себе, что было бы, если бы Маккошка смогла увидеть наблюдавшую за уроком Азарику. — Надеюсь, тебе не пришло в голову посмотреть кабинет директора?

— Не бойся, Сев, я же обещала, что не буду! Я уже совсем взрослая и все понимаю!

Я покрепче прижал к себе мою "взрослую" и поцеловал в макушку. Мой кабинет казался маленьким островком безопасности среди этого огромного каменного лабиринта. А драгоценная ноша в моих руках — тем самым золотым руном.

Домашние эльфы могли сколько угодно клясться, что их магия не позволит обнаружить мою принцессу. Я не намерен был рисковать. Достаточно с меня того, что она вообще переступала решетку камина в этом царстве Альбуса. Честно говоря, будь у меня хоть какой-то другой вариант, я бы не позволил даже этого. Хозяин Хогвартса или нет, неважно: Дамблдор не тот человек, которого можно так просто списать со счетов. Но выбора все равно не было. Так что оставалось надеяться на благоразумие Азарики, зоркий глаз Кричера, магию Барона и счастливую звезду. Молиться всем богам и ежесекундно дрожать от страха. Имея в воспитанницах такую непоседу, пора бы уже и привыкнуть к нему, все же Хогвартс — не Принц-мэнор.

Надо сказать, что моя девочка, несмотря на юный возраст, оказалась удивительно прозорливой: она умудрилась рассмотреть через толщу волшебного стекла то, что до меня дошло далеко не сразу. Но вскоре даже для меня стало очевидным, что ужас я внушаю далеко не всем ученикам. Непонятно, в чем было дело: то ли я далеко не так блестяще играл свою роль, как мне казалось, то ли дети оказались удивительно наблюдательными, но только мое появление в аудитории или Большом зале стало вызывать не только гримасы отвращения. Даже въедливые замечания, так обескураживающие детишек вначале, больше не производили подобного эффекта. Некоторые старшекурсники, по-моему, стали даже конспектировать мои самые заковыристые ругательства. И несколько раз в коридорах школы я имел удовольствие отметить, что они ими вовсю пользуются. Сомнительное педагогическое достижение, надо сказать. И все же несмотря на растущую популярность и мои грустные глаза, гневные письма родителей продолжали донимать директора. Еще немного, и моей деятельностью мог заинтересоваться Попечительский совет.

К концу сентября единственным из коллег, кто был полностью удовлетворен моими действиями, был Флитвик. Что очень странно. Ведь пара его выпускников не вошла в вышеупомянутую пятерку зельеваров. Я вообще не понимал, что они забыли на моих уроках. Хотя почему не понимал? Все объяснялось просто — у четверых неучей были весьма влиятельные родители, и мой предшественник просто не мог не включить столь перспективных учеников в клуб Слизней. Ну и на Высшие зелья, соответственно. Он подложил несчастным жирную свинью, покинув свой пост; в моих намерениях не значилось тянуть их во чтобы то ни стало. Кстати, на пятом и шестом курсах дела обстояли примерно так же, но у младших было больше времени наверстать упущенное, при желании, конечно. Но Флитвику все это по неведомой мне причине нравилось. И, несмотря ни на что, мой стиль преподавания почему-то казался ему довольно своеобразным, но допустимым, о чем он и заявил на первом же педсовете.

Конечно, после Высших зелий его ученики донесли до него все высказывания, и, встретив меня в коридоре, он буквально хохотал, описывая их возмущение.

— Это было гениально, Северус! Хоть кто-то объяснил этим оболтусам, что никто не собирается всю жизнь подтирать им задницу и тыкать в нужную сторону. Я, наверное, слишком стар для таких новаторских идей. Помона — слишком добра, а Минерва — зациклена на своих дорогих львятах. Ты — просто находка.

— А ничего, что я топчу нежные чувства детей, не особенно выбирая выражения?

Восторг Флитвика привел меня в изумление. Значит, где-то мой коварный план давал сбой.

— Нежные чувства? Они не тепличные растения, а будущие маги. Пусть привыкают. Я сто раз говорил Фоули, что зелья — это не его, несмотря на все дифирамбы, которые расточал Слагхорн, но нет, он упёрся словно мул. Лёгкой жизни захотел, лодырь! Пусть теперь покрутится как уж на сковороде!

Он усмехнулся, и на его лице промелькнула выражение жестокого удовлетворения, столь мало свойственное старому учителю. Должно быть, неучи умели достать не только меня, просто у Флитвика было не в пример больше терпения.

— Мне, конечно, хорошо говорить, я же загребаю жар чужими руками, — виновато улыбнувшись, продолжил он, — а сам остаюсь добрым профессором, но, Северус, в твоем исполнении это выглядит просто невероятно. Признаюсь тебе: парочка моих особенно возмущенных стервецов слили мне свои воспоминания. Ты не представляешь, какое удовольствие я получил, наблюдая за тобой. Только должен предупредить: будь готов к волне возмущений от родителей, не все смогут так запросто принять твой стиль преподавания. Но я за тебя! Помни об этом.

Значит, не все потеряно. Воодушевленный разговором с маленьким профессором, я направился в подземелье пугать детей и творить свое черное дело.

Полностью воплотить в жизнь все мои сокровенные мечты удалось на ближайшем ночном дежурстве. Глупейшее, между прочим, занятие! Вот какого драккла я должен среди ночи шляться по коридорам, если на свете существует множество охранных чар? Нет, я должен, как вампир, заглядывать в темные углы, до смерти пугать влюбленные парочки, для которых сигнал отбоя звучал как команда " На старт". Они потом забавно выглядели со щетками в руках, когда ползали по Большому залу под бдительным надзором Филча. В одну ночь мне удалось собрать по две пары с каждого факультета. Причем своих я благополучно отправил к себе в кабинет, а остальных препроводил к Филчу. Все почему-то решили, что змейкам ничего не будет. Я не стал развенчивать этот миф, хотя, положа руку на сердце, — драить котлы ничуть не легче, чем мыть туалеты. Хотя и более романтично, тут я согласен. Я благосклонно позволил юным кавалерам самим справиться с общим заданием и, сделав внушение о нравственности этого Дома, отправил всех спать. По-моему, они не слишком обиделись: мальчишки продемонстрировали свои рыцарские качества, а девочки получили возможность залечить их раны. То есть трудовые мозоли. И все остались довольны.

Впрочем, иногда приходилось ловить не просто целующиеся по углам парочки. Примерно в начале октября, бродя по пустынным коридорам, я уже собирался плюнуть на все это дежурство и отправиться спать, как вдруг сдавленный шепот привлек мое внимание.

— Я точно видел их, Фред! Точно видел! Сейчас должны с Астрономической башни возвращаться. Этот мерзавец и его кикимора.

— Они только вдвоем, ты уверен? — второй голос звучал несколько неуверенно.

— Да. Не трусь. Здоровяка с ними нет. На подобные мероприятия сопровождающих не берут. Тепленькими возьмем!

— А может, не надо?

Кто это? Третий? Стараясь не дышать, я укрылся в темной нише у лестницы и стал ждать продолжения. Похоже, гриффиндорцы устроили засаду на кого-то из моих змеенышей. Оставалось выяснить только, на кого именно. Ждать долго не пришлось. Минут десять спустя раздались шаги, и в коридоре показались Мэтью Трэверс и Хестер Гамп. Вот не сиделось им в гостиной, честное слово! Голубки. Вообще непонятно, зачем им эти ночные прогулки! Насколько мне было известно, они были помолвлены чуть ли не с пеленок и вполне могли открыто встречаться. Нет, на романтику потянуло. Пока я перебирал более-менее приемлемые кары за столь дерзкое нарушение режима, из-за угла раздалось резкое:

— Экспеллиармус!

И палочки Мэтью и Хестер отлетели в угол.

— Так, так, так, что я вижу, гуляем одни, ночью! Ай-яй-яй! — противным голосом пропел прячущийся до этого нападающий и вышел на открытое место.

Следом за ним отделились еще две тени и заняли места справа и слева. Все палочки были направлены на Мэтью, который успел спрятать за свою спину Хестер.

— Что вам надо? — холодно поинтересовался он.

Надо отдать ему должное, его голос звучал вполне твердо.

— Нам угодно надрать тебе задницу, мерзкий выродок!

Дэниел Вуд, младший кузен моего зельевара, оскалился и кивнул стоявшему возле него Джону Вайзу. Третий, Фред Макмиллан, занял место чуть позади них.

— Ну-ка, Джо, свяжи его! — ткнул пальцем в Трэверса Вуд, бывший явным лидером этой теплой компании.

— Эскудио! — послышался шорох веревок. Выглянув из своего укрытия, я смог рассмотреть, что Трэверс уже так плотно опутан веревками, что с трудом держался на ногах.

— Отпустите его, немедленно! — дрожащий голос Хестер звенел яростью. — Сволочи! Трое на одного!

— А сколько дружков было вместе с его братом, когда они напали на моего отца, ты не знаешь? Их было четверо! Четверо подлых Пожирателей напали и убили его! — голос Вуда срывался от праведного гнева — Так что не тебе, пожирательское отродье, нас судить! Скажи спасибо, если сама целой останешься! Джон, убери ее и заткни!

Вайз грубо схватил Хестер и попытался закрыть ее рот ладонью. Но тут же с воплем убрал руку.

— Она кусается! — с невероятным удивлением в голосе сообщил он.

— Остолбеней! — Вуд не стал особо церемониться, и Хестер ничком упала на пол.

— Ты за это ответишь, мерзавец! — прошипел Трэверс, безуспешно пытаясь вырваться из веревок. — Я тебя голыми руками порву!

— Голыми? А давай! — мерзко рассмеялся Вуд. — Сейчас мы тебя разденем и привяжем здесь. А утром вся школа полюбуется на твою задницу! Как тебе?

— А может, и эту рядом привяжем? Голенькую! — предложил молчавший до сих пор Макмиллан. — А что? Красивая пара будет!

— Ну ты шутник! — идея друга явно пришлась по вкусу Вуду. — Но это, пожалуй, чересчур. Директору может не понравиться.

— Ой, да ладно тебе. Не замерзнут, в Хогвартсе хорошо топят, — фыркнул Макмиллан. — И что нам будет? Ну поедим лимонных долек, раскаявшимися прикинемся, и всех делов. Зато как весело будет!

— Только посмей, сволочь! — Трэверс еще раз рванулся, но не смог удержаться на ногах и рухнул на пол.

— Смотри, он уже лег! Сам готовится! — заржал Вайз и подошел к Мэтью вплотную. — Займемся делом, гад скользкий.

— Вы абсолютно правы, мистер Вуд. Займемся делом! — мне надоело сидеть в засаде, всё, что хотел, я уже услышал, преступные намерения были налицо. — Экспеллиармус.

Я вышел из укрытия и встал у входа в нишу, в которой расположились участники ночных похождений.

— Ни с места! — заметив попытку гриффиндорцев смыться, я направил на них волшебную палочку и покачал головой. — Не советую испытывать мое терпение!

Удостоверившись, что гриффы прижались к стене и больше не делают попыток покинуть поле боя, я обернулся к поверженным змеям:

— Фините инкантатем! — едва с Трэверса бесшумно слетели веревки, он сразу бросился к Хестер. Перевернул и помог сесть. Лицо девочки оказалось перепачканным в крови. Похоже, при падении она ударилась носом. Больше видимых повреждений я не заметил. Молча протянув ей платок, я обернулся к сбившимся в кучу гриффиндорцам.

— Мы ничего не делали! Они сами на нас напали! — промямлил Макмиллан. Но не нашел поддержки у своих храбрых друзей.

— Прекрати, Фред! Что он может сделать? Это была благородная месть подлым Пожирателям! Ведите нас к директору, профессор Снейп. Или к нашему декану.

— Конечно, мистер Вуд. Это очень благородно — напасть втроём на одного. Как раз в духе вашего прославленного факультета, — усмехнулся я.

— Это Пожиратели всегда так нападают, — начал было Вуд, но я прервал поток его красноречия:

— А вам, видимо, не даёт покоя их сомнительная слава. Идёте по их стопам, я правильно понял? Впрочем, это не моё дело. С вашего позволения, приступим к вашему наказанию. Только для начала позвольте позаботиться о вашем гардеробе.

Сделав легкий жест волшебной палочкой, я лишил храбрецов штанов и мантий.

— Думаю, так будет в самый раз! Вы так не думаете?

— Вы не имеете права! — трогательно пытаясь натянуть рубашку на красные в горошек боксеры, пискнул Вайз. — Вы же учитель.

— Именно поэтому — имею право. Колдовать в коридорах, во всяком случае. Ничего страшного, в Хогвартсе, как вы совершенно правильно заметили, тепло, не замерзнете.

— Вы не имеете права! Вас завтра же уволят! — выкрикнул в свою очередь Вуд, гневно сверкая глазами.

"Ох, мальчик, твои слова да богу в уши, только вряд ли", — мысленно вздохнул я, а вслух строго припечатал:

— Мой карьерный рост — не вашего ума дело! Предупреждаю: еще одно слово, и вы лишитесь и нижнего белья. Хотите?

— Нет, сэр, — завсхлипывал Макмиллиан. — Вы нас тут привяжете, да?

Однако моя репутация среди гриффиндорцев даже хуже, чем я предполагал. Как лестно!

— А вы хотите, чтобы я исполнил ваш план? Очень заманчиво, — я сделал вид, что задумался. А потом рявкнул: — К директору. Бегом!

Повернувшись к слизеринцам, я добавил:

— А вы оба — в мой кабинет. Живо!

Разумеется, гриффиндорцы были абсолютно правы: в кабинете директора ничего страшнее лимонных долек их не ожидало. Правда, я повел их по самой длинной дороге, что само по себе было достаточным наказанием. А парочка целующихся хаффлпаффцев, притаившихся за колонной, позволила надеяться, что завтра новость о нашем торжественном шествии разнесется по всей школе. Так что определенный педагогический эффект всё-таки имел место. И то хлеб.

Сдав бесштанных Львов в отеческие руки Дамблдора, я направился в кабинет, где меня ожидали провинившиеся Змеёныши. Открыв дверь, я успел заметить, что они сидели на диване, трогательно взявшись за руки. Но при моем появлении испуганно вскочили и замерли, как два пушистых кролика перед удавом.

— Итак, мистер Трэверс, вы согласны подвергать честь своей невесты риску ради сомнительного удовольствия созерцать звёзды на Астрономической башне? Я правильно вас понял? — расположившись за своим письменным столом, буднично поинтересовался я.

Майлз мучительно покраснел и опустил голову.

— Это я предложила, сэр. Он не виноват. Мне надо реферат про созвездия осени писать, вот я и попросила меня проводить, — Хезер взяла жениха за руку и храбро посмотрела мне в глаза.

— В таком случае вы должны были оповестить об этом старосту и захватить побольше сопровождающих. На вашего жениха положиться нельзя. Он и себя защитить не может, не то что вас, — сухо ответил я.

Трэверс вскинулся и сквозь злые слезы выкрикнул:

— Они напали из-за спины! Их было трое! Что я должен был делать?!

— Прежде всего не шляться по школе после отбоя, — отрезал я. — А если уж вышел, то быть готовым к любым неожиданностям! К любым! А не попадаться, как слепому щенку!

— Они выбили мою палочку! Что мне было делать? — повторил Трэверс и постарался испепелить меня взглядом. Впрочем, безуспешно.

— Что? Да хотя бы вот это! — положив свою палочку на стол, я взмахнул рукой, и Майлз вновь оказался обвитым веревками. — Магия в вас, мистер Трэверс, а не в этом куске дерева. Все в ваших руках.

Майлз в изумлении уставился на меня.

— Как вы это делаете, сэр? — с трудом прошептал он.

По-моему, я слишком туго его спеленал, ну ничего, переживет.

— Я маг, мистер Трэверс. Вы находитесь в школе Чародейства и Волшебства. Вы не знали? Подумайте об этом. Мой вам совет.

Выдержав продолжительную паузу, я убрал веревки и указал им на дверь.

— А теперь — немедленно по спальням! Завтра и всю неделю у вас отработки в моей лаборатории. Это понятно? Вон!

Переглянувшись, они быстро ретировались в коридор. На этом инцидент можно было считать исчерпанным, но как оказалось — не с моим счастьем. Минут десять спустя, когда я уже собирался отправиться наконец на боковую, раздался робкий стук в дверь. Подавив душераздирающий зевок, я распахнул дверь.

— Простите, сэр. Я хотел...

Трэверс нерешительно мялся на пороге. Я не стал ему помогать, молча ожидая продолжения.

— Научите меня защищаться, как вы! Пожалуйста, сэр! — наконец выпалил он.

Что ж, некоторые выводы он сделал абсолютно верно. Вот только работы мне прибавится, как пить дать.

Надо отметить, что по прошествии времени мои отношения с подопечными незаметно вышли на новый уровень. Нет, особой любовью я, Мерлин упаси, не пользовался, разве что маленькая Лиана начинала улыбаться при каждом моем появлении, но все же и ненависть пошла на убыль. Во всяком случае, врагом номер два, сразу вслед за директором, я точно перестал быть. Больше всего на позицию моих подопечных повлиял, как ни странно, Трэверс. После первого же пробного занятия по боевой магии — хотя те несколько заклинаний, что я ему продемонстрировал, боевыми можно было назвать с большой натяжкой — он пришел в щенячий восторг и, разумеется, разнес новость о моих талантах. На следующий урок пришла компания из четырех мальчишек. А к концу месяца у меня занимались все старшекурсники, включая девочек. Малыши так же настойчиво уговаривали позволить и им присутствовать на факультативах. Но в этом вопросе я был тверд как гранит — никакой боевой магии до пятнадцати лет!

Детальная проверка уже на первых дополнительных занятиях показала, что уровень знаний моих аристократов оставляет желать лучшего. Нет, на фоне Хогвартса они были не хуже остальных. А скорее даже лучше, ведь в распоряжении слизеринцев были тайные знания их Родов. Беда только в том, что в большинстве случаев некому было передать эти самые знания. Отцы и старшие братья были либо убиты, либо сидели в Азкабане. Правда, Розье и, как ни странно, Трэверс, несмотря на те же проблемы, продемонстрировали весьма интересные заклинания. Некоторые были мне незнакомы. Это объяснялось просто: пусть их отцы и не могли участвовать в воспитании и обучении мальчишек, дома оставались дедушки. Что ж, это было невероятным везением. Правда, беспалочковой магией не владел никто. Именно с этого пробела в знаниях я и начал свои уроки.

Несмотря на воодушевление слизеринцев, готовых без устали твердить заклинания и утюжить спинами полы при падении, я ясно понимал, что нескольких проведенных занятий совсем недостаточно для их безопасности. Нужно по меньшей мере полгода упорного труда, чтобы они смогли отражать хотя бы самые простые боевые проклятия. А пока... Я нашел выход — не слишком этичный, но действенный. И, плюнув на нормы морали, незаметно прикрепил магические метки к ауре всех моих подопечных. Теперь я мог в любой момент почувствовать, если им грозила опасность. Зачем я это сделал? Ведь у меня не было в планах тратить много времени на воспитание этих детей. На этот вопрос я не мог ответить даже сам себе.

Со всеми этими внезапно навалившимися делами я почти не покидал замок. Даже в Принц-мэнор. К концу месяца я уже чувствовал, как давят на меня стены подземелий. Я все-таки не крот, а живой человек, хотя в последнем утверждении сомневалось большинство моих учеников. Так что подвернувшаяся возможность выбраться в Запретный лес и пополнить запасы ингредиентов пришлась как раз кстати.

Оказалось, что пока я возился со своими змеями, наступила настоящая осень. Да не просто наступила — перевалила за середину. Деревья почти полностью оголили свои ветви. Лишь на вековых дубах трепетали на ветру яркие рыжие листья. Было довольно холодно, но хотя бы дождь, ливший последние два дня, наконец прекратился, небо очистилось. Порадовавшись, как мне повезло со столь редким в это время года погожим деньком, я углубился в заросли, пополнить запасы можжевельника. Середина октября — самое лучшее время для сбора этих универсальных ягод, необходимых в доброй половине лечебных зелий. В это время они достигали полной зрелости. Конечно, можно было купить все в аптеке Лютного, но нельзя поручиться, что ягоды были сорваны по всем правилам, а от этого слишком много зависело. Особенно в лечебных зельях.

К обеду заплечная сумка была полна. Не без некоторого сожаления я закинул свой "улов" на плечо и направился назад к замку. Уменьшать ингредиенты было нежелательно, так что двигался я не торопясь, волоча на себе довольно увесистый груз и вовсю наслаждаясь запахом прелой листвы. Когда до ближайшей опушки оставалось не больше трехсот метров, внезапное ощущение, что за мной кто-то наблюдает из-за ближайших деревьев, заставило меня остановиться и оглядеться. Ошибки быть не могло: ледяные иглы буквально впились в мой затылок, предупреждая о близкой опасности.

Сбросив свою поклажу на землю, я выхватил палочку и огляделся. Тишина. Ничто не нарушало ее в этом оголенном осеннем лесу. Только легкий шорох ветра в мокрых зарослях. Вдруг от ствола исполинского дуба, росшего в паре метров от тропинки, отделилась массивная фигура.

— А ты чуткий, ведьмак! Уважаю.

Высокий, где-то на полголовы выше меня, широкоплечий мужчина сделал пару шагов и застыл, лениво прислонившись плечом к осине. Его лицо, заросшее жёсткой щетиной, светлые с рыжиной волосы и особенно холодные прозрачно-голубые глаза были смутно знакомы. Где-то я видел его, скорее всего, мельком, потому что среди моих знакомых точно не было никого похожего. Он был опасен. По-настоящему опасен. В этом у меня не было никаких сомнений.

— Не узнаешь? Немудрено. Ты же меня человеком всего раз и видел.

— Фенрир Грейбек? — осторожно спросил я

— Собственной персоной, — насмешливо оскалился он. — Вот решил посмотреть на тебя.

— И чем я обязан подобной чести? — нападать он, похоже, не собирался, но расслабляться тоже было бы верхом легкомыслия. Оборотни, подобные моему собеседнику, опасны в людском обличье не меньше, чем в волчьей шкуре.

— Любопытство, ведьмак. Ты неведомым мне способом умудрился выбить дурь из головы моего волчонка. А я ведь пытался добиться этого не один год. А тут — раз, и он с поджатым хвостом у моего порога.

Значит, Люпин внял совету моего отца и решил обосноваться в стае? Что ж, этого следовало ожидать.

— Я ничего не делал. Наверное, он сам так решил, — стараясь казаться равнодушным, ответил я.

Палочку с видимой небрежностью вернул в карман, но руку убирать не стал, готовый в любой момент выхватить ее, если мой собеседник сделает хоть одно резкое движение. Интуиция подсказывала, что с таким противником без палочки было бы справиться очень трудно. Он никак не отреагировал на мои действия, только еще шире улыбнулся и склонил голову набок.

— Думаешь, сам решил? Верится с трудом. Насколько я понял из его скулежа, именно ты посоветовал ему проведать друга в Азкабане? Не отрицаешь? А ваш любимый Дамблдор не захотел ему помочь вытащить этого анимага, и у Люпина наконец слетели розовые очки. Или ты опять макнул его мордой во все это дерьмо? Вижу, что макнул. Правильно сделал. Этого, похоже, было достаточно, что бы окончательно разрушить его иллюзии.

— Значит, сам решать свои проблемы он не стал? Вылез из-под мантии Дамблдора и к тебе рванул? Вполне в его духе. Можешь не благодарить, я не задавался целью возвращения блудного сына в стаю. Мне, честно говоря, вообще наплевать, где обитает этот слизняк.

— Самостоятельно решать проблемы? — Фенрир фыркнул. — Ты это серьезно? Он не умеет, ведьмак. И это не его вина. Римус — омега, его дело идти за стаей. Он — ведомый. В этом нет ничего постыдного, поверь мне. В его природе — всегда искать того, кто его поддержит, и быть с ним рядом, что бы ни случилось. Иначе он не выстоит. Разве ты не замечал? Эти его дружки, потом Дамблдор. К слову, ваш директор чудесно сыграл на его чувствах, когда Римус остался один. Сделал из него комнатную собачку. Не учел только, что при всей слабости омеги очень преданные. До конца. Отказав вызволить последнего друга, Альбус порвал нить, связующую Римуса с ним. Ошибся, наверное, стареет, раньше он не допускал таких промахов. А теперь — поздно, волк в стае.

Что ж, это обстоятельство не могло не порадовать. Значит, одним преданным соратником у Пресветлого интригана меньше. Уже неплохо.

— Значит, теперь тебе придется вытаскивать Блэка из Азкабана? Неужели пойдешь на это, лишь бы Люпин преисполнился благодарности?

— А что делать? Он с ума сходит, а у меня есть кое-какие связи. Может, получится, — пожал плечами оборотень, как будто освобождение заключённого на пожизненный срок ради удовольствия Римуса было самым обычным делом в этом мире.

Да уж. Неожиданный поворот. Особенно меня удивил план Фенрира. Я скорее мог представить попытку штурма Азкабана стаей оборотней — безумие, конечно, но вполне в их стиле. Но какие-то связи? В Министерстве, что ли? Очень разумно с его стороны, ничего не скажешь. Но уточнять я не стал. В конце концов, это не мое дело, как Шавка получит свободу. Гораздо интереснее было другое.

— Знаешь, меня немного удивляет твое трепетное отношение к Римусу, — выдержав паузу, произнес я. — Насколько я помню, ты сам использовал его для кровной мести отцу. А теперь возмущаешься педагогическими методами директора? Не находишь это слегка непоследовательным? Если верить слухам, ты тогда чуть не загрыз ребенка. И точно уж не удосужился спросить Люпина, хочет ли он прожить жизнь оборотня. Может, у него другие планы были?

Грейбек смерил меня долгим взглядом и спокойно ответил:

— Никто не властен выбирать судьбу. Разве у детей спрашивают, хотят ли они появится на свет? А насчёт "чуть не загрыз", — Фенрир оскалил чуть желтоватые клыки, внушительные даже в человеческом обличье. — Поверь, если бы я это планировал, малыш Римус давно был бы на небесах.

Что ж, с этим утверждением не поспоришь.

— А насчёт мести... — продолжил оборотень. — Я подарил мальчишке Силу, чтобы его отец понял всю свою ничтожность. Чтобы он увидел, как его сын становится "злобной бездушной тварью". Я хотел именно так отомстить Лайеллу, но никак не его сыну. Подумай сам: разве высший дар природы может быть наказанием? Он получил свободу. Мощь, какая и не снилась плюгавым фокусникам, мнящим себя волшебниками. Кровавый зов Луны, в конце концов. Ты не поймёшь меня, ведьмак: чтобы понять сладость ночи, надо быть оборотнем. Так что совесть меня не мучает, можешь не стараться, в несчастьях Римуса виноват только он сам. Слишком долго он пытался быть тем, кем быть перестал. Нельзя идти против своей природы.

Что ж, в чем-то он был, безусловно, прав. Хотя и не во всем. Все-таки на некоторые вещи оборотни смотрели совсем под другим углом. То, что среди магов считалось болезнью, они воспринимали как Дар. Но углубляться в философские дебри, стоя в мокром лесу, было неуместно. Поэтому я решил все-таки уточнить цель его визита:

— Что ты хочешь от меня? Не верю, что ты пришел из чистого любопытства.

— Ну почему же? Ты довольно занятный. Никак не могу понять, что с тобой не так. Твой запах отличается от запаха твоих сородичей, — он шумно принюхался и покачал головой. — Занятно, честное слово, — затем продолжил уже совсем другим тоном, не сводя с меня пронизывающе холодный взгляд: — Ты прав, я хотел убедиться, что ты не несешь угрозу. Люпин верит тебе, а это многое значит. Его симпатии не поддаются контролю, он слишком уязвим сейчас. Я должен защитить его. Поэтому и хотел убедиться, что мне не надо уничтожать эту привязанность, пока она ещё не окрепла. Я не допущу больше ошибок, как было с Дамблдором.

Я напрягся. Значит, он мог убить меня при малейшем сомнении? Откровенно, ничего не скажешь.

— Убедился? — я старался говорить спокойно, но руку осторожно опустил поглубже в карман и нащупал палочку. — Мне на хрен не нужен твой щенок вместе с его привязанностью. И верностью. Своих проблем выше крыши.

— Вижу, — оскалился Фенрир. — Не трепыхайся, ведьмак, я тебя не трону. Более того, будет нужда — обращайся. Ты сильный. Сильным лучше иметь друга, а не врага.

— Спасибо. Очень лестное предложение. Но я пока сам справляюсь.

— Сам? От тебя пахнет одиночеством и болью. Ты недавно потерял вожака, волчонок? — вкрадчиво поинтересовался Фенрир.

Я вздрогнул от неожиданности. Неужели все так очевидно, несмотря на все мои ментальные щиты?

— Это не твое дело. Займись своим Люпином. Не хочу тебе грубить, но я не из твоей стаи и вообще не нуждаюсь в опеке.

— Гордый. Боль пройдет. Сила останется. Удачи, ведьмак. Захочешь — найдешь меня. Это не сложно.

Он повернулся ко мне спиной и неожиданно легкой для его массивной фигуры бесшумной походкой направился в глубь леса.

— Почему "ведьмак"? — спросил я, когда он почти скрылся за деревьями.

Он обернулся и смерил меня взглядом.

— Ты не комнатный волшебник. Ты лесной маг. Свободный, как мой народ. Раньше так называли подобных тебе лесных воинов. Их давно нет. Они были нашими врагами, но мне все равно жаль, что их больше нет.

И, не попрощавшись, скрылся за деревьями.

Да уж, мне не хватало только близкого знакомства с оборотнями. К моей коллекции друзей, состоявшей из речных русалок, горных троллей, гоблинов и домашних эльфов! Кто там из магических разумных существ остался? Кентавры, гномы? Лиха беда начало. Будут и среди них.

* * *

С начала учебного года прошло почти два месяца, а меня ни разу не вызвали в гимназию к Азарике. Эта невероятная ситуация, конечно, должна была меня радовать, но я вместо этого испытывал смутное беспокойство. К сожалению, провести телефон в Хогвартс было невозможно. Вернее, чисто технически, наверное, могло получиться, но, по-моему, это было бы уже верхом легкомыслия с моей стороны: провернуть такой финт прямо под носом у Дамблдора. Так что пришлось перевести все звонки в дом Петунии. Она великодушно согласилась отвечать на все вопросы учителей. Вообще, после исчезновения лорда Эварда она была готова выполнить любой мой каприз, как будто я был осиротевшим ребенком. Дурсли, пожалуй, были единственными людьми, с которыми я мог говорить о своей утрате, не скрываясь за холодной стеной равнодушия, но, к сожалению, посещение их уютного дома пришлось отложить на неопределенный период. Кроме моей тотальной занятости, существовала более весомая причина не показываться там. Гарри не должен был меня запомнить. Нельзя вечно морочить ребенку голову при помощи очков-артефакта. При всей безопасности их постоянное ношение не могло быть особенно полезным для него, так что я принял решение не попадаться на глаза мальчику. А если этого нельзя будет избежать — предупреждать о своем визите заранее. Средством сообщения для этих целей стала неприметная сова, которую я преподнес Петунии в нашу последнюю встречу. И Лакомка быстро стала всеобщей любимицей. Она прекрасно справлялась со своими обязанностями, легко преодолевая немаленькое расстояние между домом на Тисовой улице и Хогвартсом, несмотря на то, что семейство Дурслей ее просто безбожно закармливало деликатесами и птица уже через пару недель стала чем-то внешне напоминать Вернона.

В общем, вне стен Хогвартса все было более-менее тихо и мирно. Но за пару дней до конца октября затишье подошло к концу.

Вечером, после занятий, Азарика пришла ко мне в кабинет, где я корпел над проверкой эссе пятого курса, и молча забралась ко мне на колени. Вздохнув, она уткнулась носиком мне в грудь и затихла.

— Что-то случилось, зайчонок? — осторожно переспросил я.

— Тебя в школу вызывают. Завтра. К директору, — прошептала она и подняла наполненные слезами глаза. — Северус, разве помогать влюбленным — это плохо?

— Что?! Каким влюбленным? Ты в кого-то влюбилась? — глядя на эту насупленную кроху, я не мог сдержать улыбки. Влюбиться в неполные семь лет — это было уже что-то сверх моего понимания.

— Да не я! Я только тебя люблю! — сердито прервала мои неуместные фантазии малышка. — Это Лиззи. Ей уже почти десять лет. Она взрослая.

— Ну, если почти десять, тогда конечно, — я прижал Азарику к себе поближе и поцеловал в кудрявую макушку. Слава богу, выходить замуж она пока не собиралась. — И в кого эта самая Лиззи влюбилась?

— В учителя ботаники. Он ничего так, красивый, — совсем взрослым голосом, явно подражая кому-то из взрослых девочек, добавила моя малышка.

— И зачем меня к директору вызывают? Вы его силком к венцу тащили? — не выдержав, рассмеялся я.

— Нет, — совершенно серьезно ответила Азарика. — Мы решили ему романтический сюрприз устроить. А ему почему-то не понравилось. А на стоянке, оказывается, камера была, и нас засекли. И этот мистер Роджерс нас директору сдал. А еще красивый, называется!

Она презрительно фыркнула и неуверенно посмотрела на меня.

— Ты ведь не сердишься, Северус? Я помню, что обещала хорошо себя вести! Я же не виновата, что он совсем не романтичный!

— Я не сержусь, — заверил я непоседу. Действительно, ребенок почти два месяца продержался — окна можно не считать — это при ее характере практически подвиг. — Ты только мне подробно расскажи про этот сюрприз, а то я ничего не понял.

История оказалась короткой, но очень смешной. Честное слово, я ржал как ненормальный, хотя это, конечно, очень непедагогично. Итак, Лиззи, с которой, несмотря на довольно значительную разницу в возрасте, Азарика подружилась еще в прошлом году, влюбилась в этого самого довольно красивого мистера Роджерса. Она страдала почти месяц. Рисовала ему сердечки, лучше всех отвечала на его уроках, даже один раз подбросила ему ромашку в портфель. Но он никак не реагировал на столь пылкие проявления чувств. А ромашку даже выбросил. Тогда в голову моей гениальной воспитанницы пришел дерзкий план, как поразить преподавателя прямо в сердце. Нужно было ни много ни мало подбросить в новенькую машину несчастного учителя стаю белых голубей. Должно было получиться очень красиво: он открывает дверцу, а ему навстречу вылетает стая белоснежных птиц.

Основным препятствием на пути осуществления этого грандиозного плана было почти полное отсутствие белых голубей. Вот серые были. И коричневые. И черные с белым. А вот белых — всего пара штук. Но выход был, разумеется, найден. Простой и очень эффективный. Пока Азарика приманивала и ловила птиц, — а голуби, как и многие животные, беспрекословно шли на ее зов — Лиззи и их третья подружка, Бетан, посыпали несчастных пернатых мелом и помещали в большую спортивную сумку. Когда пташек набралось около тридцати штук, девчонки решили, что этого вполне достаточно, и направились на автостоянку. К счастью, или на беду, тут уж как рассуждать, переднее окно машины оказалось слегка открыто. Вполне достаточно, чтобы беспрепятственно пропихнуть слабо трепыхающегося голубя. Когда последняя пташка была водворена в салон машины, щель предусмотрительно заклеили скотчем, чтобы птички не улетели раньше времени. И засели в ближайших кустах в ожидании мистера Роджерса.

Учитель пришел через полтора часа...

Что сделали голуби с салоном его новенькой машины за это время, остается лишь гадать. Когда он открыл дверцу и ему в лицо полетели перепачканные мелом голуби, девочки услышали много новых слов. Очень много новых слов. Так много, что решили из своего укрытия не выходить. И теперь мне, а также родителям Лиззи и Бетан предстояло уплатить за чистку машины и за моральный ущерб. А Лиззи мистера Роджерса больше не любила.

Что ж, девочку вполне можно было понять. Романтики в этом человеке не было и следа.

Охранные чары сработали, как всегда, неожиданно. Да и как это можно было ожидать? Ведь прошла всего неделя, как я озаботился оплести ими все выходы из подземелий. Своеобразный подарок тому, кто именно поставил меня на этот пост. С их помощью можно легко было проследить за всеми, кто входит и выходит из владений Дома Слизерин. На практике же оказалось, что они пригодятся мне самому. Хотя, дракл подери, это было совсем некстати: со дня на день должно было состояться общее собрание Попечительского совета, на котором решалась и моя судьба. В смысле — мое увольнение. Дамблдор в последнее время ходил мрачнее тучи, так что мои надежды были более чем обоснованными. Я же был полон предвкушения.

Еле слышный звон из дальнего коридора заставил меня вскочить с постели, а было уже около двенадцати ночи, и броситься к месту тревоги. Кто бы ни был нарушителем магических границ, уже сам выбор выхода из Хогвартса выглядел очень подозрительно — коридор вел к давно закрытому проходу, через который можно было попасть прямиком в Запретный лес.

Едва добежав, я сразу понял, что нарушителей и след простыл. Вот же засранцы! Но в находчивости им было не отказать. Дверь была заперта прочным магическим замком, надёжным во всех отношениях. Еще в свой первый обход я тщательно проверил его и не нашел никаких изъянов. Но моя предосторожность оказалась напрасной: злоумышленники и не покушались на этот мощный артефакт. Они просто сняли дверь с петель, и теперь она слегка покачивалась, повиснув всей массой на нетронутом замке.

Вот паршивцы! То, что их было двое и это были слизеринцы, у меня не было сомнений, для этого не требовалось даже активировать метки — ведь никто из посторонних в наши подземелья не входил. Оставалось выяснить, зачем им понадобилось на ночь глядя тащиться в Запретный лес, да еще и в новолуние, когда вокруг стояла беспросветная тьма. Впрочем, учитывая сегодняшнюю дату, предположения у меня были. Вот только они совсем не радовали.

Выйдя наружу, я огляделся. Как и следовало ожидать, беглецов в пределах видимости не наблюдалось. Что ж, голубчики, сейчас вас ждет сюрприз — от меня не так легко убежать. Активировав метки, я тут же увидел две пульсирующие нити. Трэверс и Розье. Кто бы сомневался! Неразлучная пара. Разве что на свидания они бегали по отдельности. Хотя лучше бы вчетвером ходили, все безопаснее. Я бросился по следу, но когда был уже примерно в ста метрах от мальчишек, почувствовал рывок, и нити напряглись до предела. Это могло означать лишь одно: они аппарировали. Драккл меня подери, медлить было нельзя, диапазон действия моих так называемых "жучков" невелик, в любой момент нити могли оборваться, и тогда на поиски моих неслухов уйдет не один час. Одному Мерлину известно что они могли натворить за это время.

За пару минут я достиг места, откуда они аппарировали, и переместился вслед за ними. Магическая воронка, образовавшаяся от их прыжка, была совсем свежей, так что двигаться было легко, несмотря на то, что я понятия не имел о пункте назначения.

К счастью, переместился я вполне благополучно и уже через секунду стоял среди деревьев. Слава богу, это хотя бы не кладбище. Хэллоуин очень вдохновлял заняться вызыванием духов и оживлением мертвецов, так что я всерьез предполагал, что поймаю своих обормотов за разрыванием чьей-то могилы.

При ближайшем рассмотрении стало ясно, что это не лес, как мне вначале показалось, а скорее небольшой парк. Чуть в стороне виднелась скамейка, а дальше — узкая мощеная улица. Нити слежения указывали, что мальчишки направились именно в ту сторону. Набросив на себя на всякий случай чары Отвлечения, я пошел в том же направлении.

Местность показалась мне смутно знакомой, но только поравнявшись с первым домом, я понял, где оказался, и похолодел: Годрикова впадина! На мгновение мне показалось, что я вновь стою, окруженный вязким плотным туманом, тянущим ко мне свои белые щупальца. Видение было таким ярким, что я буквально ощутил, как он заползает мне за воротник, наполняя душу отчаянием. Усилием воли отогнав морок, я быстро направился вдоль улицы. Где мне искать пропавших учеников, сомнений не оставалось.

Дом почти превратился в руины. Странно, но я совсем не помнил, что он потерпел такие повреждения: почти полностью отсутствовала крыша, выбиты все окна, дверь валялась на крыльце, занесенная ворохом опавших листьев. Стараясь двигаться бесшумно, я прошел в холл и, остановившись, прислушался: казалось, ничто не нарушало гробовую тишину этого дома. Но вот где-то наверху раздались шорох и едва слышные голоса. Нужно было подняться и посмотреть, что, собственно, затеяли эти мелкие придурки. Это место меньше всего подходило для забав, а в эту ночь — ночь гибели семьи Поттер — было кощунством проникать сюда, нарушая покой этих стен. Может, это было эгоистично с моей стороны, но лучше бы они и правда на кладбище копались, честное слово!

Сделав над собой титаническое усилие, я стал медленно подниматься по полуразрушенной лестнице. От перил осталось только несколько фрагментов, ступени зияли дырами, так что двигаться приходилось очень осторожно. Поднявшись на верхнюю площадку, я заметил целую охапку роз. Красных как кровь. Они лежали в том самом месте, где нашел свою смерть Джеймс Поттер. Кто-то приходил сюда сегодня, чтобы почтить память. Еще пара шагов, и я поравнялся с полуоткрытой дверью, из-за которой раздавался еле слышный сдавленный шепот. Оставалось только протянуть руку, чтобы войти в комнату, но я не мог заставить себя это сделать. Внезапно у меня потемнело в глазах, я покачнулся, почти теряя сознание, и только тогда понял, что не могу вдохнуть. Железный обруч сковал мое горло, полностью перекрывая дыхание.

"Нет. Нельзя так распускаться! Только обмороков мне здесь не хватало! Это просто дом. Просто дверь. ЕЕ там больше нет!"

Я до боли сжал кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Это немного помогло. Сделал мучительный глубокий вдох и на секунду закрыл глаза. Все прошло. Ничего не изменить. Надо жить дальше. А для начала вытащить глупых мальчишек, которые, скорее всего, не имели представления, в какую страшную комнату они вошли. Вытащить и всыпать им по первое число! Более-менее придя в себя, я подошел вплотную к двери и заглянул в комнату.

На первый взгляд, детская мало изменилась с моего последнего посещения. Здесь явно никто ничего не трогал. Все так же валялась лампа на полу, лежали игрушки в детской кроватке. Не было только тела Лили. И маленький Гарри давно уже перестал плакать, выглядывая сквозь деревянную решетку кроватки. Все было покрыто толстым слоем пыли и осенней листвой, залетевшей сквозь разбитые окна. Чуть в стороне, прямо на осколках стекла, я заметил букет белоснежных лилий и поспешно отвел глаза, постаравшись сосредоточиться на живых посетителях этой комнаты. Пока живых...

Трэверс и Розье сидели на полу, возле самой кроватки, и сосредоточенно чертили что-то прямо на грязных досках. Присмотревшись, я узнал пентаграмму. Еще не законченную, но довольно грамотно выписанную. По углам Розье, поминутно сверяясь с пергаментом, лежащим возле него, вырисовывал руны. А Трэверс, оторвавшись от законченных линий, стал перемешивать что-то в небольшом котле в паре метров от него. Это становилось любопытным. Постояв еще пару минут, я удостоверился, что это пентаграмма Призыва. Что-то я сильно сомневался, что они хотели вызвать дух прабабушки и выбрали для этого такое памятное место.

— Феликс, ты закончил? — увидев, что Розье поднялся на ноги, Трэверс на секунду прервал свое занятие и посмотрел на друга.

— По-моему, да. Надо только перепроверить, — задумчиво рассматривая дело рук своих, пробормотал староста.

— А по-моему, тут и проверять нечего, вы совсем страх потеряли! — решил наконец вмешаться я и рывком открыл дверь. — Позвольте уточнить, господа темные маги, какого лысого драккла вы здесь делаете?

Розье испуганно отшатнулся и отчетливо икнул, а Трэверс попытался спрятать котел у себя за спиной. С ответом они не торопились.

— Итак, я жду! Четко и конкретно: Что. Вы. Здесь. Делаете?

Мальчишки переглянулись.

— Мы хотели помочь ему вернуться в этот мир, — наконец выдавил из себя Мэтью.

— Кому помочь? — я примерно догадывался, о ком идет речь, но важно было услышать всю информацию от самих нарушителей.

— Темному Лорду, — подтвердил мою догадку Феликс. — Мы хотели его призвать. Я эту пентаграмму у деда в библиотеке нашел, сэр. Она очень древняя. Могло получиться.

Вот честное слово, я не знал, что мне делать: плакать или смеяться? Эти два раздолбая на полном серьезе решили, что Волдеморта можно вернуть при помощи примитивной руны Призыва, которая и на обычных магов-то не всегда действовала! Особенно в таком топорном исполнении. Я пристально посмотрел на взъерошенных пацанов. Вся моя злость на них таинственным образом улетучилась, уж слишком по-детски глупой была их выходка. Но проучить их все равно требовалось. Причем так, чтобы они навсегда забыли о темном ритуале Призыва, а в идеале и о Темном Лорде в придачу. Обойдя несколько раз вокруг их наскальной, вернее, напольной, живописи, я, изображая задумчивость, произнес:

— Чем вы это рисовали? Обычный мел?

— Нет, сэр. Магический. Я его в Лютном на каникулах купил, — ответил Розье и с плохо скрываемой надеждой спросил: — Вы нам поможете? Вы же тоже хотите, чтобы ОН вернулся?

"Да, прямо сплю и вижу это самое возвращение!"

Проигнорировав реплику Феликса, я склонился над котлом, который до этого тщетно прятал Мэтью. Кровь. И что-то еще. Судя по запаху, скорее всего, асфодель. Они собирались наполнить этой смесью середину пентаграммы. Что ж, вполне закономерно.

— Где брали кровь? — сухо поинтересовался я.

— Это моя, — смущенно пробормотал Мэтью. — В книге написано, что это должна быть кровь девственника.

— Отрадно слышать, что вы блюдете честь вашей невесты, особенно учитывая ваши ночные похождения, — усмехнулся я, а Трэверс мучительно покраснел. — Напомни мне, когда вернемся в Хогвартс, влить в тебя побольше Кроветворного. Грамм триста выцедил? Похвальное рвение, только должен тебя огорчить: эта жидкость в данном случае не подходит.

— Почему? — Феликс подошел ко мне и заглянул в котел, как будто надеялся найти ответ прямо на темной поверхности.

— Потому, что вы собирались призвать не простого мага, а Темного Лорда. Для его вызова нужна свежая кровь его врагов, кровь тех, кого он ненавидел. И желательно, чтобы получена она была непосредственно за минуту до смерти этих самых врагов. Это понятно? К тому же саму пентаграмму тоже лучше рисовать кровью, — взмахом палочки я уничтожил рисунок на полу, не хватало еще оставлять здесь подобную улику.

— Да, сэр, — мальчишки переглянулись и слегка попятились от меня.

На убийство они явно не рассчитывали. Что не могло не радовать. Презрительно ухмыльнувшись, я приказал:

— Живо за мной! Нельзя упускать такую возможность из-за подобной мелочи, следующая ночь Хэллоуина будет только через год. За мной!

И, не оборачиваясь, вышел из комнаты. План последующих действий сформировался практически мгновенно, он был жестокий. Пожалуй, даже противозаконный, но ничего другого в голову мне так и не пришло. Уговаривать и объяснять что-либо этим двум восторженным адептам Черной магии было бы лишней тратой времени. Гораздо проще показать то, во что они так жаждали вляпаться. Показать во всей красе.

Я шел по улице, не оглядываясь, оба слизеринца следовали за мной как приклеенные. Я затылком чувствовал их настороженные взгляды. Дойдя до парка, я остановился и протянул им руки.

— Идите за мной. Надеюсь, мы сейчас аппарируем. Держитесь за меня.

Нас вынесло прямо в холодный переулок Ливерпуля. Да уж, сегодня не ночь, а какое-то паломничество по памятным местам моей жизни. Я сам не понимал, почему выбрал именно этот город. Впрочем, это не имело значения. Для того, что я задумал, эта грязная рабочая окраина подходила лучше всего. Оглянувшись на озирающихся по сторонам мальчишек, я вполголоса приказал:

— Идите за мной. Надеюсь, мы быстро найдем кого-нибудь подходящего.

— Кого найдем?! — дрожащим голосом переспросил Феликс, а Мэтью побледнел и вытаращил на меня глаза.

— Вы хотите вернуть Повелителя? Или уже передумали? — сурово спросил я, глядя прямо в глаза малолетним придуркам.

— Н-н-не передумали, сэр, — сглотнув, ответил Феликс.

— Прекрасно! Тогда за мной! Только молча.

И быстро зашагал в сторону центра. Если мне не изменяла память, где-то здесь должна была быть пивная. Для моей цели должен был подойти любой маглл в достаточной степени опьянения. Все-таки пугать кого-то до полусмерти, а потом стирать память не входило в мои ближайшие планы.

Очень скоро мои поиски увенчались успехом. Еще издали по доносящимся звукам музыки и пьяным выкрикам я понял, что мы на верном пути. У ярко освещенного по случаю праздника бара толпилось несколько основательно проспиртованных маглов. Я остановился, жестом приказав моим спутникам затаиться за моей спиной. Спустя несколько минут мужчины попрощались, и один из них двинулся нетвердой походкой в сторону темного переулка. Я тенью последовал вслед за ним. Пьянчужка поминутно прикладывался губами к бутылке, которую в промежутках между возлияниями нежно прижимал к груди, качаясь, шел по мостовой. Свернув за угол, он поравнялся с обшарпанным домом и остановился, делая очередной глоток своего пойла. Судя по выбитым окнам и сорванной двери, жилище было давно брошено своими хозяевами. Место просто идеально подходило для моих дальнейших планов.

— Ты — слева, ты — справа. За мной, — шепнул я ученикам и быстро направился к маглу.

Взяв его за шиворот, я, не тратя слов даром, поволок его в брошенную хибару.

— Ты что, приятель? Ты что, за мной пришел, да? Мойра прислала? — забормотал он, покорно перебирая ногами.

Трэверс с Розье поспешили следом, стараясь держаться на некотором расстоянии от потенциальной жертвы. Все-таки амбре, исходившее от него, было чересчур интенсивным для их аристократических носов, да и чистотой куртка магла тоже не отличалась.

Войдя в захламленную комнату, бывшую, скорее всего, когда-то гостиной, я сгрузил свою ношу на продавленный диван, обнаруженный у самого входа.

— А я не здесь живу! — радостно сообщил мне пьянчужка и, трогательно сложив ладони под щекой, моментально закрыл глаза.

Вот и умница, даже усыплять его не пришлось, сам вполне справился.

Я демонстративно брезгливо вытер руки платком и достал из кармана серебряный нож, с которым по старой привычке практически никогда не расставался. Сегодня он пришелся как нельзя кстати.

— Для ритуала Призыва нужна свежая артериальная кровь, примерно грамм триста, и столько же венозной, — лекторским тоном произнес я, обернувшись к застывшим в дверях ученикам. — Надеюсь, вы в курсе, где у человека находятся вены, а где артерии? Я бы посоветовал начать со второго, и лучше использовать сонную, а рассечь ее вот здесь, под скулой.

Жестом подозвав учеников, я откинул сальные, давно не мытые волосы с шеи магла и прочертил место для будущего надреза, используя острие ножа как указку.

— Здесь проходит внутренняя сонная артерия, если вскрыть ниже, повредив общую, кровь польется слишком сильно, и есть риск, что вас по локоть забрызгает. К тому же надо помнить, что он совсем недавно употреблял алкоголь — значит, давление повышенное. На такие вещи стоит обращать внимание. Это понятно?

Трэверс машинально кивнул, а Розье шумно сглотнул и схватил приятеля за руку. Довольный произведенным эффектом, я не спеша продолжил:

— Собрав нужное количество артериальной, можно приниматься за венозную кровь. Ах да, тут есть один нюанс: постарайтесь успеть все проделать так, чтобы магл не испустил дух раньше, чем вы до нее доберетесь. После смерти венозная кровь течет достаточно медленно, не хочется долго сидеть в этой вонючей каморе. В идеале — он должен сдохнуть на последней капле. Тогда нам не понадобится добавлять асфодель. Жизнь и смерть будут присутствовать в этом составе в равной пропорции. Все поняли? Приступайте!

Я протянул нож бледному как смерть Трэверсу. Он сглотнул и затравленно посмотрел на Феликса. Розье тоже был белее смерти. Сделав шаг, он заслонил Мэтью, дрожащей рукой взял у меня нож и сделал шаг к дивану. Я несколько напрягся и нащупал в кармане палочку, готовый в любой момент отбросить слизеринца от тела безмятежно похрапывающего мужчины. К счастью, староста, сделав еще один шаг, нерешительно замер и обернулся ко мне.

— Что случилось, мистер Розье? Вы не запомнили, где находится сонная артерия? Я же показал: чуть правее гортани, под скулой. Воткните туда нож, не ошибетесь. Только станьте сбоку, так будет удобнее, вы свет совсем заслонили. А вы, Трэверс, что стоите? Доставайте котел! Вы что, в ладони будете кровь собирать?!

В этот момент пьянчужка заулыбался во сне и пробормотал:

— Ну что ты так кричишь, дорогая? Сейчас я немного посплю и найду твой котел, главное, не нервничай, рыбка моя.

Я едва удержался от смеха, но для бедняги Розье это стало последней каплей:

— Я не смогу, сэр! Правда не смогу! Может быть, не надо, а? Пусть живет! — роняя нож на пол, прошептал он.

— Это же магл, мистер Розье. Просто жалкий опустившийся магл! Его жизнь ничего не стоит. Убив его, вы воскресите величайшего мага мира.

Феликс зажмурил глаза и отрицательно покачал головой. За моей спиной всхлипнул Мэтью.

— Сэр, а сами вы не можете это сделать? Мы бы вас на улице подождали!

Я медленно обернулся к нему и переспросил:

— Вы хотите, чтобы я зарезал этого человека, мистер Трэверс? Я правильно вас понял?

Он с ужасом посмотрел на спящего магла и покачал головой

— Я не хочу, сэр! Совсем не хочу! Может быть, все же моя кровь подойдет? Или Феликса? Или у этого магла взять, но не убивать? Там же немного надо! Ну вдруг получится? Давайте попробуем, пожалуйста, сэр!

Парень был явно близок к истерике, пора было прекращать этот спектакль. Подобрав нож с пола, я жестом подозвал уже не скрывающих слез пацанов.

— Что ж, ваша позиция мне вполне ясна. Подберите сопли, убийство на сегодня отменяется. Вот только я хочу, чтобы вы запомнили: когда Темный Лорд вернется и вы примкнете к его доблестной армии Вальпургиевых рыцарей, такая мелочь, как убийство маглов, станет для вас самой обыденной вещью в мире. Вроде сморкания. А подобные рейды и устранение инакомыслящих — просто частью жизни. Не исключено, что среди этих отщепенцев окажутся ваши знакомые или даже родственники. Никого ведь не жалко ради нашей великой идеи. Правда? И это вовсе не теории и не выдумки злопыхателей, а, так сказать, информация из первых рук. Я провел в стане Темного Лорда не один год и знаю, что говорю. Так что советую морально готовиться, если вы так жаждете его возвращения. Давайте на выход. Прорыдаетесь по дороге!

Мальчишки пулей выскочили из комнаты, а я слегка задержался. Надо было накинуть на спящего беднягу согревающие чары, их вполне должно было хватить до утра. Становилось все холоднее, и я вовсе не хотел, чтобы он насмерть замерз в этой убогой халупе.

Выйдя из разрушенного дома, я нашел своих надменных аристократов в весьма плачевном виде. Розье стоял, прислонившись спиной к обшарпанной стене, с закрытыми глазами, а чуть в стороне склонился Трэверс. Его безудержно рвало. Да уж, похоже, я все-таки перестарался со своей педагогикой. Некоторых людей нельзя и на сто метров подпускать к детям, и я точно из их числа. Хотя если бы мне в школе показали нечто подобное, я бы и близко к Волдеморту не подошел! Но нет, нас сначала пичкали высокими принципами, соблазняли радужными перспективами, интересной работой и, что греха таить, неплохими деньгами. А это после моего нищего детства было очень заманчивой приманкой. И потом, варка ядов в тишине лаборатории несколько отличается от кровавой расправы. В первый раз я реально увидел смерть примерно через полгода после принятия метки, когда по уши увяз в этом дерьме. Нет, я совсем себя не оправдываю, но факт остается фактом — подобный урок вполне мог всё изменить в моей жизни.

Так что, оставив жалость, я молча сунул под нос Розье флакон с нашатырем. Работая в лаборатории с трепетными барышнями, можно в любой момент ожидать обморока от вида ингредиентов, запаха или просто чтобы произвести впечатление тонкой ранимой натуры. И магловское средство на поверку оказалось намного эффективнее, чем зелья: симулянтки стали лишаться чувств намного меньше, да и при настоящем обмороке аммиак прекрасно помогал. В итоге я заимел привычку держать его вместе с противоожоговой мазью во внутреннем кармане. Сейчас он пришелся как нельзя кстати. Феликс закашлялся и отпрянул, открыв глаза. Проделав тот же фокус с Трэверсом, я протянул ему платок.

— Вытри лицо и возьми себя в руки, — сухо порекомендовал я. — Нам надо возвращаться в Хогвартс.

Он кивнул и отвел глаза. По-моему, ему было стыдно. За что? За проявление слабости? Или за то, что не сумел зарезать человека? Вот это уж совсем лишнее, но выяснять причину душевных терзаний, стоя в грязном переулке, было совсем неуместно. Так что, взяв мальчишек за руки, я, не говоря больше ни слова, аппарировал.

Всю дорогу от Запретного леса до подземелий Слизерина никто из нас не проронил ни слова. Остановившись у дверей в гостиную, я окинул нарушителей взглядом и приказал:

— Немедленно принимайте душ — и по постелям. Чтобы завтра обоих я видел на завтраке. Это понятно?

— Да, сэр, — ответил за двоих староста и, помедлив минуту, неуверенно переспросил: — Как вы нас накажете, сэр?

— А вам что, событий сегодняшней ночи мало? — с деланным удивлением поинтересовался я. — По-моему, вы сами себя прекрасно наказали своей несусветной глупостью, большей кары мне все равно не придумать. Так что не морочьте мне голову, живо по постелям, бестолочи!

— Да, сэр. Спасибо, сэр, — пролепетали мальчишки и исчезли в дверном проеме.

А я направился наконец в спальню. Спать оставалось от силы три часа. Черт бы побрал этих неугомонных олухов.

* * *

Наконец, в самом начале ноября, долгожданный день настал. Я имею в виду день заседания Попечительского совета, на котором должны были поднять вопрос о моем увольнении. Мы сидели за завтраком и, судя по приподнятому настроению Макгоннагал и всех ее гриффиндорцев, можно было понять, что этот день с нетерпением ждал не только я. Что ж, всегда рад сделать людям что-то приятное, и хотя со стороны обо мне вряд ли такое можно было сказать, но это так. Особенно если это приносило удовлетворение и мне лично. Я невозмутимо пил кофе, бросая взгляды на столы учеников. Настроение в зале было удивительно противоречивым. От восторга у львов до уныния у змей. Вороны с барсуками, как всегда, держались где-то посередине. И если злорадство гриффов было вполне объяснимо — за пару месяцев большая половина из них на собственном опыте убедилась, как трудно отодрать копоть от стенок котла, сколько времени уходит на отмывание полов в Большом зале и как отвратительно воняют некоторые ингредиенты, — то уныние среди слизеринцев меня слегка удивило. Нельзя сказать, что весь мой факультет дружно лил слезы, оплакивая мою участь, но печаль даже половины из них, а это выглядело именно так, не могла меня не удивить. Нет, с Лианой и второкурсниками Алексом Гойлом и Роджером Лоури все было понятно — последний месяц я приложил немало усилий, чтобы они чувствовали себя защищенными. Правда, пришлось пару раз облить большую часть второго курса довольно холодной водой, когда изобретательные одноклассники вздумали затолкать моих змеенышей в шкаф с боггартом или испытывали на них не слишком приятные заклинания. Плохой, конечно, метод, зато очень действенный: двух раз оказалось вполне достаточно, чтобы шутники оставили моих подопечных в покое. Магические метки все-таки нужная вещь для учителя, особенно если была необходимость появляться неожиданно. Но я не думал, что после моего ухода жизнь малышей сильно изменится, зря я, что ли, буквально вбивал в голову старост, что безопасность младшекурсников — их прямая обязанность? Думаю, Феликс и Дебора усвоили мои уроки. А передать нити слежения в их руки не составит труда.

Но вот почему не было настроения у большей половины старшекурсников, было выше моего понимания. Я не жалел их, не сюсюкал, не дул в попу. Гонял как проклятых за все провинности: они не меньше гриффов скребли котлы и резали флоббер-червей, если на то пошло, правда, никто в школе об этом не знал. Все, что происходило на Слизерине, не покидало этих стен — незыблемое правило этого Дома. И я его неукоснительно придерживался. Так что, как ни крути, они должны были ликовать не меньше львов, если не больше. А если вспомнить, что им приходилось терпеть на дополнительных занятиях, то и вовсе удивительно, что пострадавшие слизеринцы сами не пошли жаловаться в Попечительский совет. Я же без зазрения совести припечатывал их такими заклинаниями, от упоминаний которых у родителей этих детей волосы дыбом бы встали. Нет, Непростительные я, конечно, на них не испытывал. Но от этого им вряд ли было намного легче. К концу занятий они почти ползли к своим постелям. Но никогда не жаловались и вновь приходили.

К ноябрю у меня уже было двенадцать учеников, в том числе три девочки. И все чаще они стали приходить в мой кабинет. Когда поодиночке, когда группами. Чтобы обсудить непонятную тему или спросить совета в сложной ситуации. Я старался отвечать им, хотя не всегда, конечно, мог решить все их проблемы.

"Странные все-таки дети, честное слово. Или Флитвик был прав, и честность они ценят больше слащавой опеки? Не знаю. И, наверное, не узнаю никогда. Хотя даже немного жаль, что я не увижу, как они закончат хотя бы этот курс. Сдадут ли Розье и Трэверс ЗОТИ на отлично? Я думаю, должны, хотя еще пара месяцев дополнительных занятий им бы явно не помешали. Сварит ли Дебора наконец Феликс Фелицис, она уже три котла у меня взорвала, у нее прямо талант пиротехника, честное слово, но и упорства не занимать! Получатся ли у Лианы золотистые огоньки — она мне все уши прожужжала, так хотела научиться. Но ей надо еще хоть немного позаниматься Чарами, руку набить, а то не все жесты выходят".

Но зачем мне было думать о том, что никогда не исполнится? У них все будет хорошо. Я уже написал для моего сменщика подробный отчет о каждом, так что ему или ей будет намного легче, было бы желание заниматься детьми. Только бы не попался кто-нибудь вроде Слагхорна! Надо будет поговорить об этом с директором перед уходом. Ему, возможно, и плевать на чувства детей, но вернуть в эти стены отпрысков чистокровных семейств он все-таки заинтересован.

На занятиях мое удивление не уменьшилось, а, наоборот, достигло своего апогея. Разумеется, на первом уроке — четвертый курс, Слизерин-Гриффиндор — все было вполне прогнозируемо: я с удовольствием содрал с огненных десяток баллов, чтобы жизнь медом не казалась, от души поупражнялся в остроумии и назначил отработку особенно веселым неучам, занимавшим последнюю парту. Эти идиоты не придумали ничего умнее, чем, уходя, крикнуть в дверь, что я вряд ли смогу проследить за выполнением взыскания. Странные дети. Филч-то никуда не уходил. А когда это он отказывался поиздеваться всласть над хулиганами? На моей памяти такого еще не было.

Сняв с Гриффиндора еще десять очков — за дерзость, — я стал поджидать семикурсников для урока по Высшим Зельям. Вот тут меня и ждал первый сюрприз этого дня.

Написав на доске список ингредиентов, я повернулся к занявшим свои обычные места ученикам.

— Практическая работа. Можете приступать.

К моему изумлению, никто не двинулся с места.

— Что-нибудь не понятно? Зелье Мопсуса, ничего запредельного! Что вы встали? За работу!

— Сэр, может быть, можно что-то сделать? — подал с места голос Роджер Вуд

— Конечно, можно. Можно, например, не сидеть как приклеенные, а начать работать. Да что с вами сегодня такое?

Ученики не тронулись с места, не сводя с меня глаз. Дебора Флинт украдкой смахнула с глаз слезу.

— Вы, наверное, не знаете, сэр. Профессор Макгонагалл сегодня в нашей гостиной сказала, что вас сегодня, скорее всего, уволят, — отводя глаза, пояснил Вуд, а Саша Райт с Хаффлпаффа откровенно разрыдалась.

— Представьте себе, я в курсе этого трагического события. Вот только не пойму, почему на вас это произвело такое впечатление? Вы, Вуд, должны бы радоваться вместе со своим факультетом, раз уж ваш декан взяла на себя труд сообщить вам столь приятную новость. Остальных же эти перемены мало заденут. Придет новый учитель, только и всего. Год только начался, вы вполне успеете с ним сработаться и должным образом подготовиться к экзаменам. Так что не вижу повода для слез и паники, — как можно более спокойным тоном пояснил я.

— Да за что они вас хотят уволить?! — Вуд вскочил на ноги, с грохотом роняя стул. — Что вы такого сделали? В задницу их всех не целовали? Котлы заставляли драить? Тоже мне — трагедия! Да я, если хотите знать, за эти два месяца больше узнал, чем за все годы обучения здесь! И мне было интересно, понимаете? Интересно варить с вами зелья, сэр! А то, что вы нас через раз кретинами и идиотами называете, так это делу не мешает! Я так отцу сегодня и написал...

— Что вы написали отцу? — такого поворота событий я никак не ожидал.

— Так и написал, что если вас уволят — хрен я настоящим зельеваром стану. Кстати, вам ученик не нужен, если все-таки уволят? Я летом к вам приеду, сразу после экзаменов!

— Нет, вы посмотрите, хитрый какой! Это наш декан! Мы к нему поедем! Ведь правда, профессор? — возмутилась Дебора и улыбнулась мне сквозь слезы, а Лерой и Гарольд согласно закивали.

Чувствуя, что начинаю паниковать — только персональных учеников мне в мэноре не хватало, — я поднял руку.

— Стоп! С чего вы взяли, что новый учитель будет хуже меня? По-моему, это надо еще очень постараться. Так что не порите горячку. А учеников я брать вообще не планировал, это так, для справки!

— Ну, планы всегда можно поменять, — здоровяк Лерой Эш добродушно улыбнулся. — Другой учитель вряд ли сможет вас заменить, это вы сами понимаете, профессор. Ни один практикующий зельевар вашего уровня преподавать не пойдет, ясно же как божий день. Нет, рассказывать первому курсу, как варить зелье от фурункулов, сможет каждый, а вот на ходу импровизировать на практических работах, рассказывать не просто состав зелий, но и причины, почему их сочетают именно в таком порядке, экспериментировать, в конце концов, можно только в академии, да и то — не факт. Я когда кузену написал, он в Лондоне учится, что мы здесь варим, он чуть от зависти не удавился, честное слово. Кстати, я тоже сову послал, дяде в Министерство.

— И я, — смущенно улыбнулась Саша, — у меня тетя в отделе Образования.

— И я, — добавил Фоули и покраснел.

— Ты-то зачем?! Балбес криворукий! Или наоборот, чтобы уволили? — с плохо скрываемой надеждой спросил я.

— Нет, я хочу, чтобы вы остались, — пожал плечами Фоули.

— Зачем?!

— А кто меня еще отучит быть балбесом? — простодушно спросил он. — Профессор Слагхорн только и делал, что оценки завышал, но от этого я лучше варить не стал. Кому нужен неуч, даже с красным дипломом?

Все. Я сел за кафедру и схватился за голову, все мои планы летели в тартарары. Оставалось только надеяться, что родственники этих юных зельеваров не такие уж влиятельные.

С горем пополам мне все же удалось унять этот стихийный митинг в поддержку опального учителя и занять учеников непосредственно темой сегодняшнего занятия. Зелья всегда меня успокаивали, их, похоже, тоже. Кстати, Фоули сварил вполне достойное варево, не идеальное, конечно, но прогресс был налицо. Испытать его на практике не представлялось возможным. Как известно, зелье Мопсуса призвано усилить дар предсказания, но не дарит его всем подряд. А среди учеников не оказалось ни одного предсказателя. Даже слабенького, бежать же в башню к профессору Трелони я посчитал излишним. Честно говоря, я был вовсе не уверен, что и она обладает даром предвидения. Так что пришлось ставить оценки, опираясь исключительно на внешний вид образцов. А по этим критериям почти все были на должном уровне. Торжественно переименовав напоследок Фоули из криворукого балбеса в балбеса обыкновенного, я отпустил всех на обед. Равенкловец ушел, не скрывая радости. Вот немного все же надо человеку для счастья!

А перед обедом ко мне подошёл озабоченный Дамблдор:

— Я ухожу в Министерство, Северус, приложу все усилия, чтобы тебя оставили, хотя бы на испытательный срок, но жалоб на тебя было слишком много. Даже не знаю, смогу ли что-то сделать. Но надежда есть всегда, так что не надо унывать раньше времени.

Я заверил его, что вешаться от отчаяния не входит пока в мои ближайшие планы, и, наскоро перекусив, направился на уроки.

У самого порога в кабинет зельеварения я натолкнулся на нескольких слизеринцев, которые поджидали меня, столпившись плотной кучкой, и оживленно что-то обсуждали.

— Сэр, вас не уволят! — радостно проорал Лерой и подскочил, буквально тыкая мне в лицо флаконом с лиловой жидкостью.

— Не понял?

Я перехватил его руку, не хватало ещё быть облитым непонятной гадостью. При ближайшем рассмотрении это оказалось Зелье Мопсуса, которое он сварил сегодня на уроке. Это наталкивало на определенные опасения, и я требовательно переспросил:

— Что вы имеете в виду?

— Аманда — медиум. Наследственный. Мы дали ей сегодняшнее зелье, и она увидела вас за кафедрой! — радостно протараторил Эш.

Третьекурсница Аманда Толкэлот стояла тут же и застенчиво улыбалась. Судя по довольному выражению лица, никакого дискомфорта от приема зелья она не испытывала. Слава Мерлину!

Я сгреб Эша за воротник и угрожающе прошипел:

— А она случайно не видела, как я размазываю тебя по стене?! Ты вообще в своем уме: испытывать зелье на ребенке?! А если бы она отравилась?!

— Но вы же мне "Выше Ожидаемого" поставили, сэр? — растерянно заморгал этот кретин.

Мысленно посчитав до десяти — сначала на английском, затем на латыни, — чтобы ненароком не прибить этого идиота, я выдохнул:

— Значит, так — после ужина жду тебя в своем кабинете. И на твоём месте я бы молился, чтобы меня сегодня же уволили. Хотя тебя это вряд ли спасет. А теперь вон с глаз моих!

Ученики испуганно попятились и скрылись за углом коридора.

В самом отвратительном настроении я вошёл в кабинет и начал урок. К концу занятия о моем увольнении мечтали, по-моему, не только гриффиндорцы, но и вполне лояльные ко мне хаффлпаффцы — к их несчастью, урок был именно у них. Когда последний пострадавший от моего зловредного характера ребенок покинул аудиторию, я наконец расслабился и откинулся на спинку стула.

По-моему, в этой школе все решили, что даже на минуту расслабиться для меня — слишком большая роскошь. Во всяком случае, стоило мне прикрыть глаза, как в дверь тут же постучали.

— Войдите, — обреченно выдохнул я.

— Сэр, там к вам пришли, — с порога выпалила Дебора Флинт. — Это лорд Розье. Он очень хочет вас видеть.

А вот это было уже интересно. После памятной ночи Хэллоуина Розье и Трэверс были, что называется, тише воды ниже травы. Наверное, стоило переговорить с ними, но моя загруженность не позволяла мне вырвать для этого достаточно времени. К тому же я хотел дать им побольше времени на раздумья, в конце концов, пусть сделают собственные выводы из ситуации. Судя по всему, они и сами не слишком жаждали обсуждать со мной события памятной ночи. Только изредка я ловил на себе настороженные взгляды. И вот теперь дед Феликса захотел со мной встретиться. Что-то подсказывало, что разговор будет очень познавательным как для него, так и для меня.

Решив не испытывать терпение такого достойного человека, я направился прямиком в гостиную своего факультета.

В гостиной Слизерина, вольготно развалившись в кресле, меня действительно ожидал гость. Это был пожилой мужчина довольно крупного телосложения. Грива густых, абсолютно белых волос красивой волной падала на плечи, на морщинистом бледном лице ярко выделялись прозрачные голубые глаза. На вид ему было далеко за семьдесят, но назвать его стариком просто язык не поворачивался, настолько мощной выглядела его фигура. Он был стар, но вовсе не дряхл. Мой гость был облачен в черную строгую мантию, а в руках сжимал крепкую трость с серебряной рукоятью в виде головы грифа. При моем появлении он, не поднимаясь с места, небрежно наклонил голову.

— Рад наконец познакомиться с вами, профессор Снейп. Позвольте представиться — лорд Флоренс Розье, к вашим услугам. Простите мою невежливость, но мои ноги не позволяют поприветствовать вас по всем правилам, — низким звучным голосом начал он. — Надеюсь, я не слишком настойчив в своём желании?

— Нисколько, лорд Розье. Для меня большая честь познакомиться с вами. Уроки на сегодня уже закончились, так что я в полном вашем распоряжении. Возможно, нам будет удобнее расположиться в более приватной обстановке? Скажем, в моем кабинете? — бросив взгляд на нескольких змеенышей, расположившихся в другом углу гостиной, предложил я.

Дети с преувеличенным усердием корпели над эссе, бросая время от времени любопытные взгляды в нашу сторону. То, что они не упускали ни единого слова из нашего разговора, сомнений не вызывало.

— Вы правы, там было бы удобнее, но я настолько хорошо устроился, что не особенно хочу двигаться с места. Подагра, драккл ее дери, ни одно средство надолго не помогает. В моем возрасте, должен вам доложить, все эти зелья, призванные излечить конечности, ударяют почему-то по голове. И волей-неволей приходится выбирать: ясный ум и калечные ноги или лошадиные конечности и туман в голове. Я выбрал голову, так что стараюсь поменьше нагружать мои старые кости. С вашего позволения, я бы остался здесь. Купол тишины меня вполне устроит.

Я кивнул и накрыл нас радужным пузырем, не позволявшим жадно прислушивающимся ученикам проследить за разговором.

Устроившись в кресле напротив, я внимательно посмотрел на гостя, предоставив ему самому начать разговор и пояснить причину своего визита. Он не заставил себя ждать.

— Я давно хотел познакомиться с вами, профессор Снейп. А недавние события лишь усилили мое давнее желание. Надо сказать, в дни моей юности я был довольно хорошо знаком с вашим дедом, лордом Сайрусом Принцем.

Он сделал паузу, как будто ожидал ответной реплики с моей стороны, но я ограничился легким кивком.

— Догадываюсь, что вы вряд ли были близки с Сайрусом. Ни для кого не секрет, что вы росли вдали от родового мэнора.

— Я не имел счастья быть знакомым с покойным лордом Принцем, сэр, — сухо ответил я. — С моим дядей, лордом Эвардом, я познакомился спустя несколько лет после его кончины.

— Жаль, — лорд Флоренс помолчал с минуту, — жаль, но этого уже не изменить. Тем отраднее видеть ваше фамильное сходство с дедом, да и с лордом Эвардом также. Кровь не вода, — глубокомысленно изрек он, не сводя с меня внимательных голубых глаз. — Вашего дядю я знаю гораздо меньше, чем его отца, лишь встречался несколько раз, — он усмехнулся, как будто вспомнил что-то забавное, но продолжил самым нейтральным тоном: — Весьма достойный человек. Он избегал общества, но всегда был желанным гостем в любом чистокровном собрании.

— Рад это слышать. Обязательно передам ему ваши лестные слова при первой же встрече.

Розье бросил на меня заинтересованный взгляд, но никак не прокомментировал это высказывание. Судя по всему, слухи о исчезновении лорда Принца дошли и до него.

— По правилам светской беседы мне сейчас надо было бы упомянуть всех наших общих родственников до пятого колена, — усмехнулся он, откидываясь на спинку кресла, — но, к сожалению, лишен этого удовольствия за неимением таковых. Принцы всегда держались особняком — ваш достопочтенный дядя был в этом далеко не единственным.

Меня немного позабавило желание этого старого фешенебля вести великосветскую беседу с жалким полукровкой. Все-таки грань между чистокровными семействами и такими отщепенцами, как я, была отмечена достаточно четко. Никогда прежде никто из окружения Темного Лорда не опускался до подобного, несмотря на мое довольно высокое положение в стане Пожирателей. Со мной всегда общались вежливо, но отстраненно, не упоминая о моей чистокровной родне, хотя о моем происхождении было известно практически всем, как будто само мое существование было чем-то постыдным и бросало тень на славный род. Хотя, с их точки зрения, все обстояло именно так.

Можно было подумать, что лорд Розье просто решил поиздеваться над жалким учителем, однако никакого пренебрежения к себе ни в его тоне, ни во взгляде я не заметил. Казалось, он получал удовольствие от непринужденного общения. Вот только тратить время на бесполезное сотрясение воздуха не входило в мои планы, я уже собирался плюнуть на условности и напрямую спросить своего гостя о цели его визита, но в этот момент он продолжил:

— Впрочем, я прекрасно понимаю, что у вас нет желания попусту болтать со стариком. Учитывая вашу занятость — это вполне понятно. Так что, с вашего позволения, я перейду к делу.

Я вежливо кивнул и весь обратился в слух.

— Как вы сами понимаете, я пришел сюда вовсе не с целью посетовать на отсутствие у нас с вами общих родственников. В конце концов, та веселая организация, в которой вы имели удовольствие состоять несколько лет и по вине которой мой сын погиб, а старший внук пребывает в стенах Азкабана, сплачивает покрепче кровных уз. Вы не находите?

Если он пытался застать меня врасплох резкой переменой темы разговора, то ему это не удалось. Я ожидал чего-либо подобного, учитывая, что ничего, кроме службы Темному Лорду, меня с этим семейством не связывало. Правда, был еще Феликс Розье. И я от души надеялся, что речь пойдет о его успеваемости. Увы.

— Я давно отошел от общества Вальпургиевых рыцарей, сэр. И стараюсь пореже вспоминать о том времени. Это не самые радостные воспоминания в моей жизни.

— Вас можно понять. Служба у одержимого — удовольствие, прямо скажем, ниже среднего, — кивнул лорд Флоренс. — Вам повезло, что вы смогли выбраться из этого дерьма, молодой человек. И почти без потерь. Нашему семейству повезло гораздо меньше. О, не стоит удивляться, — завидев мое изумление, добавил он. — В отличие от моего сына и внука, я никогда не питал никаких иллюзий насчет этого новоявленного Мессии чистокровных. Слишком свежа в моей памяти пламенная борьба Грин де Вальда. И крушение всех его идей. Должен вам сказать, что при всей своей колоссальной магической силе, — а я вовсе не склонен преуменьшать таланты Волдеморта, — ему далеко до неистового Геллерта. Какой размах, какая страсть! В огне этой страстной борьбы сгорели очень многие. И среди них мой отец и сестра Винда. Как видите, наше семейство сполна заплатило свой кровавый взнос, этого более чем достаточно. Я и мой внук Феликс — единственные Розье, избежавшие печальной участи наших родственников. Надежды на освобождение Эвана у меня почти не осталось. Бедный мальчик, за годы, проведенные в застенках, он почти лишился рассудка и вряд ли доживет до освобождения.

— Нет никакого способа освободить его?

Искренняя печаль этого сильного старика и его не свойственная для большинства чистокровных откровенность не могли оставить меня равнодушным. Эван Розье никогда не был моим другом. Он был фанатично предан Лорду и неимоверно жесток, но его деда мне было все же жаль. Лишиться сначала сына, погибшего в самом начале становления Темного Лорда в одном из рейдов, а затем и внука — непосильная ноша.

— Увы. Я сделал все что мог. На его руках слишком много крови. Мне удалось добиться отмены смертного приговора — даже это было совсем не просто, — но освободить его из заключения невозможно. Как ни прискорбно, но свой срок он получил вполне заслуженно, — лорд Розье постарался взять себя в руки и посмотрел мне прямо в глаза. — Я высоко ценю ваше сочувствие к нашим утратам, профессор Снейп, но пришел сюда вовсе не для того, чтобы перечислять все многочисленные беды нашей семьи. А чтобы поблагодарить вас.

— Поблагодарить? — я не скрывал своего изумления. — Но за что, сэр?

— А вы не знаете? — лорд Флоренс покачал головой. — Вы меня удивляете, молодой человек! Между тем все очевидно. Вот посудите сами: Феликс до конца октября этого года был буквально одержим идеями Тома Реддла. Страстно мечтал отомстить за отца, которого почти не помнит; за брата. Они для него были мучениками за идею, а сам Лорд — великим вождем. Ничто не могло поколебать его веры. Вы можете представить себе моё отношение ко всему этому? Феликс — последнее, что у меня осталось, и положить его на алтарь борьбы бесноватого полукровки вовсе не входило в мои планы. Но ничего изменить я не мог. Он предпочитал не слышать доводов разума. Я уже почти отчаялся достучаться до него. И вот, неделю назад, я получаю из Хогвартса очень странное письмо. Настолько странное, что я немедленно прибыл в Хогсмид, где и встретился со своим внуком. Ничего внятного он мне вначале не сказал, только повторял, что никогда не будет убивать. Никогда и никого. И спрашивал у меня то же, о чем писал в послании: можно ли служить Волдеморту и не убивать при этом? Вы представляете мое изумление? Я столько лет убеждал его выбросить из головы всю эту чушь. Все безрезультатно. И вдруг — такой прогресс!

Он замолчал, не сводя с меня насмешливого взгляда прищуренных глаз. Я попытался ничем не выдать свое отношение к чудесному преображению наследника рода Розье. Не дождавшись моей реакции, старик хмыкнул и продолжил:

— В конце концов мне удалось разговорить его. Это было гениально, профессор, я снимаю перед вами шляпу!

— А вы не находите мой метод несколько негуманным? — совершенно спокойно поинтересовался я. Если лорда Флоренса приводил в восторг мой ночной поход по улицам Ливерпуля, то это его личное дело.

— Негуманно?! Бросьте! Я обломал об этого мальчишку не один десяток розг. Все безрезультатно. Пытался говорить с ним, читал трактаты, орал, пугал Азкабаном, дементорами и ранней гибелью. Все тщетно! Ореол мучеников за идею — отца и брата — затмевал все мои доводы. Временами я приходил в отчаяние, мне хотелось взять его за ноги и трясти, пока вся дурь не высыплется из его глупой головы. Так о какой гуманности вы говорите?! Если бы вы добились того же эффекта при помощи кнута, я бы все равно назвал вас гением педагогики, можете мне поверить, — фыркнул старик. — Вы не представляете, как я вам благодарен! И уверен, что Рэф Трэверс скоро присоединится к моим словам. Поймите, эти мальчишки — все, что у нас осталось! Пока они были дома, мы еще могли как-то контролировать их стремления, с переменным успехом, но все же. Но после поступления в Хогвартс все стало намного хуже, в Феликса как будто бес вселился, честное слово. Он стал просто одержим местью и злобой. Не знаю, то ли нападки детей авроров довели его до такого состояния, то ли осознание своей принадлежности к Дому Слизерин, возможно, и то и другое. Несколько раз я беседовал с Дамблдором, но ничего, кроме туманных размышлений о любви и всепрощении, не услышал. Слагхорн и вовсе постарался побыстрее от меня отделаться. После этих встреч у меня даже возникала идея перевести внука в Дурмстранг, но Феликс был категорически против. И я не стал идти наперекор его желанию. Да и вряд ли это бы помогло. Атмосфера той школы не смягчила бы его характер, это уж точно. Так что ваше появление — настоящее чудо, спасение! И это не только мое мнение, можете мне поверить. Лорд Трэверс, мой старинный друг, полностью со мной согласен. Он непременно пришел бы сюда вместе со мной, но в данный момент находится на заседании Попечительского совета.

— Что?! — а вот это был действительно неожиданный удар.

— А как вы хотели, молодой человек? — усмехнулся лорд Розье. — Неужели вы думали, что мы позволим уволить человека, способного помочь нашим детям? Уволить на том лишь основании, что некоторым истеричным ублюдкам, уж простите мой французский, не нравится стиль его преподавания!

"Черт бы побрал тебя, старик".

Не выдержав, я застонал и схватился за голову. Мое поведение, весьма далекое от проявления горячей благодарности, почему-то совсем не удивило гостя. Он рассмеялся и продолжал мягким снисходительным тоном:

— Не надо так расстраиваться, профессор Снейп. Что делать, если это ваше призвание?

— Какое, к чертовой бабушке, призвание?! — рявкнул я, напрочь забыв все нормы этикета. — Неужели вы думаете, что я всю жизнь мечтал возиться с неадекватными детьми и учить их варить зелья от прыщей? Я — мастер зельеварения, драккл меня подери, мастер артефакторики и легилименции, в конце концов! По милости Дамблдора я сижу здесь как привязанный, и только появился призрачный шанс на освобождение, как приходите вы и уничтожаете в прах все мои надежды! Я не умею и не хочу учить детей! Неужели вы этого не понимаете? У меня есть неотложные дела, планы, а из-за этого проклятого преподавания абсолютно нет времени на их осуществление!

Я наконец выдохся и откинулся на спинку кресла. Напрасно я вот так все выложил совершенно незнакомому человеку, но в тот момент это меня совершенно не волновало.

— А теперь послушайте меня, — спустя довольно продолжительную паузу совершенно спокойно предложил лорд Флоренс. — Да, я прекрасно отдаю себе отчет, что молодому человеку, да еще и мастеру вашего уровня, совершенно нечего делать среди сопливых лоботрясов. Но я также понимаю, что для моего внука и других слизеринцев вы — невероятная удача, за которую надо хвататься обеими руками. Поэтому я, как слизеринец слизеринцу, предлагаю вам сделку. У всего в мире есть цена. Назовите ее.

— Вы хотите купить меня?! — от подобной наглости мне стало почти весело. За кого, интересно, этот чистокровный сноб меня принимал?

— Нет. Чтобы вас купить, у меня просто не хватит средств, — совершенно серьезно ответил лорд Розье. — Я хочу купить ваше время. И не за деньги, разумеется. Но у вас должно быть что-то, за что вы согласились бы расплатиться тремя годами преподавания в этой школе. О большем я вас не прошу, главное, чтобы мой внук закончил обучение здесь под вашим контролем. Назовите цену, а я буду думать, как ее уплатить.

— А если я попрошу о чем-то слишком ценном? О философском камне или чаше Грааля, например? — с любопытством поинтересовался я.

— Значит, буду думать, как выманить этот камушек у Фламеля. Он совсем выжил из ума, так что достать его вполне возможно. А что касается чаши Грааля — зачем вам то, что у вас и так уже есть?

Глядя, как вытянулось мое лицо, он искренне рассмеялся:

— Я же говорил, что дружил когда-то с вашим дедом. А в ранней юности он был несколько невоздержан на язык, особенно после нескольких бутылок эльфийского. Так что на одной такой попойке я приобщился к этой тайне. Правда, уже наутро мой легкомысленный собутыльник пришел в ужас и был вынужден немедленно сообщить о своей неосторожности отцу. Примерно через час, когда я только начал отходить от жестокого похмелья, к нам пожаловал лично лорд Гарольд, ваш прадед и отец бедняги Сайруса. Не тратя лишних слов, он взял сына за шиворот и тряхнул так, что у Сайруса зубы клацнули, а на меня направил палочку и потребовал дать Непреложный обет о молчании. Я, разумеется, его незамедлительно дал. Жить мне тогда очень хотелось, а спорить с грозным лордом Принцем себе дороже. В общем, с тех пор я молчал о секрете ваших хранилищ, а Сайрус и вовсе перестал болтать попусту. Лорд Гарольд умел убеждать. И магия здесь вовсе ни при чем. Сайрус боялся его гнева до дрожи в коленях.

Представив пьяного юного лорда Сайруса, которого я видел только на портрете в виде сурового старика, я невольно улыбнулся.

— Итак, я повторяю свой вопрос, профессор Снейп: есть ли на свете такая вещь, за которую вы были бы готовы расплатиться ценой трех лет своей жизни? Я не прошу вас ответить немедленно. Обдумайте все хорошо. Скажем, два-три дня. Этого будет достаточно?

Время. Мне оно вовсе не требовалось. Лорд Эвард. За его освобождение из Арки Смерти я готов был отдать полжизни, а не каких-то жалких три года. Вот только вряд ли лорд Розье мог помочь мне в этом. Хотя...

— А если мне понадобится открыть тайну? Найти ключ от древнего артефакта?

— Вы можете рассчитывать на мое полное содействие, профессор. Я приложу все силы, чтобы помочь вам.

— Это несерьезно, — поколебавшись, вздохнул я. — Наш договор не будет иметь смысла — я не могу гарантировать, что меня не уволят в любой момент. Это от меня не зависит. При моем характере такой исход более чем вероятен, да и Дамблдор может передумать и убрать меня из школы. Так что ваши инвестиции окажутся неоправданными. Да и вряд ли вы сможете найти нужную для меня информацию.

— Позвольте мне самому судить о прибыльности этого предприятия. Гарантии — это не ваша забота. Я не требую от вас менять свой характер или стиль преподавания, а также лебезить перед директором — вы вольны во всех своих поступках. Прошу лишь об одном: не увольняться самому и присматривать за детьми. Со своей стороны, обещаю, что совершу все возможное, чтобы выполнить ваше желание. Феликс — все, что у меня осталось. И для его благополучия я готов буквально рыть носом землю, если можно так выразиться. Какая тайна вас интересует? Я вижу, что вы вполне определились с ценой. Ну же, смелее!

— Я хочу знать, как освободить человека из Арки Смерти, — глухо прошептал я.

То ли лорд Розье безупречно владел собой, то ли мой вопрос действительно его нисколько не удивил, не знаю. Во всяком случае, на его лице не отразилось ровным счетом ничего. Помолчав с минуту, он удовлетворенно кивнул и задумчиво произнес:

— Прекрасно, профессор Снейп. Я очень рад, что вам даже не понадобилось время на раздумья. Должно быть, эта тайна действительно важна для вас. Скажу прямо — подобная заинтересованность полностью меня устраивает, это прекрасная мотивация для дальнейшего взаимовыгодного сотрудничества.

Он промолчал еще с минуту, как будто обдумывая дальнейшие действия, и поднялся на ноги, тяжело опираясь на свою массивную трость.

— Я должен хорошо обдумать, чем смогу вам помочь, вы задали совсем не легкую задачу, и я, разумеется, не могу гарантировать, что уже завтра принесу вам готовый ответ. У меня есть к вам только одна просьба — позвольте посвятить в наш разговор лорда Трэверса, он не менее меня заинтересован в успехе нашего договора и может внести дельное предложение.

— Хорошо, — поколебавшись с минуту, согласился я. — Только надеюсь, больше никто в это не будет посвящен.

— Клянусь хранить молчание, — протянув мне руку, произнес лорд Розье, и мы скрепили его обещание крепким рукопожатием. — Я жду вас у меня в мэноре в воскресенье. Для вас будет открыт камин. Так будет удобно?

— Вполне. Я приду.

— Прекрасно, профессор Снейп. За это время я постараюсь сообразить, чем смогу вам помочь, и по возможности найти хоть какую-нибудь зацепку. Но об этом позже. Подобные вещи нельзя решать наспех. В воскресенье мы сможем все обсудить. Еще раз примите мою искреннюю благодарность.

Он поспешил откланяться, и я проводил его к аппарационной площадке. А сам направился в Большой зал.

Стоило мне переступить порог этого гигантского помещения, как все голоса смолкли и десятки глаз обратились на меня, как будто впервые имели удовольствие лицезреть мою скромную персону. Добравшись до учительского стола, я сел на свое место и как ни в чем не бывало обвел взглядом всех присутствующих. Практически все были в полном сборе: и учителя, и ученики. И вновь как будто кто-то провел незримую черту среди них: так разнились эмоции на лицах учеников. От досады, смешанной с разочарованием и неприязнью, у Гриффиндора до сдерживаемого ликования у Слизерина. Причем мои змееныши радовались гораздо сильнее, чем грустили сегодня утром. Что было, впрочем, вполне объяснимо: фиаско, которое потерпели их непримиримые враги, радовало на порядок больше, чем грусть от потери декана, столь недавно занявшего свой пост. Что ж, злорадство, конечно, не самое светлое чувство в этом мире, но Слизерин есть Слизерин. Ничего не попишешь.

— Мальчик мой, я рад тебе сообщить, что Попечительский совет большинством голосов оставил тебя на занимаемой должности! — посверкивая линзами очков, поспешил просветить меня Дамблдор.

— Тремя голосами, — кисло уточнила Макгонагалл и отпила из своей чашки кофе с таким выражением, как будто он был разбавлен хорошей порцией уксуса. А Флитвик из-за ее спины дружески подмигнул мне.

— О да! Тремя голосами. Ты не представляешь, какими жаркими были дебаты! — Дамблдор буквально лучился от радости. — Но больше всего меня поразила позиция Джастина Вуда: он прямо-таки требовал не трогать тебя, а ведь все Вуды — потомственные гриффиндорцы. А уж когда лорд Роули целиком поддержал позицию Вуда и некоторых родителей и родственников слизеринцев, я понял, что надежда на победу у нас есть. И, как видишь, не ошибся. Ты сумел покорить сердца учеников, Северус. Признаться, я никак не ожидал, что это произойдет так быстро!

— Даниел Вуд — талантливый зельевар, — спокойно ответил я и в упор посмотрел на Миневру, — надеюсь, его склонность к этой тонкой науке и желание закончить Хогвартс со мной в качестве учителя зельеварения не станет проблемой, профессор? У гриффиндорцев хватит их хваленого благородства не усложнять жизнь мальчику, хотя он и не разделяет мнения большинства? Я вообще считаю, что детям вовсе не стоит знать, кто именно отстоял меня на Попечительском совете. Как вы думаете?

Миневра подняла на меня холодные серые глаза и процедила:

— Гриффиндорцы не устраивают травлю внутри факультета, вы ошиблись адресом, профессор Снейп! И я не оповещаю учеников о том, что их не касается.

— В последнее я искренне верю! — приложив ладонь к груди, улыбнулся я. — И именно поэтому полностью спокоен за Даниела. Ведь если на него будут давить, это станет заметно с первого взгляда.

— О да! Северус абсолютно прав: желание получить должное образование — очень похвальное стремление. Я настоятельно прошу тебя, Миневра, проследи, чтобы мистер Вуд ни на минуту не пожалел о своем благородном порыве, — вставил свои пять кнатов Альбус и со значением посмотрел на свою заместительницу.

— Обещаю, — практически прошипела она. — Но только и ты, со своей стороны, постарайся унять своего ручного Пожирателя. А то как бы не возгордился сверх меры! Возможно, ему следует лучше объяснять свои зелья, чтобы его бормотание могли понять все, а не кучка избранных!

Я мило улыбнулся на этот выпад, а Альбус закатил глаза.

— О чем ты говоришь, Миневра, Северус — образец сдержанности. И он умеет прекрасно объяснять свой предмет своим ученикам. Кстати, это мнение не только Вуда, но и остальных учеников выпускного курса, независимо от факультета. Я же говорил, мой мальчик, — обратился он ко мне, — что ты — настоящая находка для Хогвартса. А умение ладить с младшими детьми со временем приложится. В конце концов, строгость никогда еще не вредила обучению, — примирительно подняв ладонь, провозгласил Дамблдор и принялся наконец за свой наверняка остывший ужин.

Расправившись со своей порцией, я поднялся и решил окончательно испортить настроение декана Гриффиндора. Мальчишество, конечно, но должны же и у меня быть маленькие радости в этой жизни?

— Минерва, у нескольких ваших милых питомцев сегодня отработка у меня в подземельях. Не могли бы вы напомнить им об этом, а то как бы не запамятовали на радостях. В этот раз я не стану отправлять их к Филчу, туалеты на Слизерине ужасно грязные и требуют их пристального внимания. Предупредите их, чтобы захватили свои зубные щетки.

С этими словами я поднялся и, предоставив Дамблдору успокаивать свою яростно зашипевшую заместительницу, удалился из зала.

Уединившись наконец в своем кабинете, я наконец смог перевести дух и обдумать положение, в котором оказался.

С одной стороны, весь мой замечательный план летел псу под хвост. Ближайшие несколько лет я обречен провести в этих стенах. Казалось бы, это обстоятельство должно было приводить меня в уныние. Но, прислушавшись к себе, я с изумлением понял, что этот факт вовсе не повергает меня в отчаяние. Преподавать оказалось вовсе не так страшно, как мне казалось с самого начала. А дети... Дети оказались разными. Уже через пару недель после знакомства с ними стало понятно, что это не просто галдящая серая масса, а отдельные, зачастую весьма занятные, личности. Нет, некоторые из них были действительно наглыми, буйными и неадекватными. Причем это касалось не одного факультета, хотя гриффов среди них было большинство. Единственное, что мне откровенно не нравилось, — это многочисленные самостоятельные работы и эссе, будь они неладны. Но и против этого нудного труда я довольно быстро изобрел противоядие, изощряясь в едких комментариях. Совестно, конечно, ведь это все потом читали дети, но я тоже человек, и, в десятый раз читая, что корень мандрагоры — это большой корень с лопухообразными листьями, запросто можно сойти с ума.

Так что, подводя итоги, можно было признаться хотя бы самому себе, что уйти из Хогвартса я хотел главным образом из-за тотальной нехватки времени на поиски. Все, что мне удалось найти в Принц-мэноре и Багряном чертоге, было давно изучено и проверено несколько раз. В Хогвартсе я тоже обнаружил несколько фолиантов на эту тему, но и там не было описания спасения пропавших в Арке людей. Так что мне необходимо было расширять круг поисков. Главным образом за счет министерства. И вот теперь у меня появился реальный шанс попасть в нужные мне архивы. Все-таки лорд Трэверс был не последним человеком в кулуарах министерства Магии, и, опираясь на его поддержку, можно было гораздо быстрее найти нужные мне записи. Оставалось только дождаться первой встречи и расставить все точки над "i".

По всему выходило, что этот договор не тормозил моих поисков, а даже ускорял их в несколько раз. Это, опять же, при условии благоприятного исхода переговоров. Нельзя слишком радоваться прежде времени. Следовало хорошо продумать формулировки магических клятв, чтобы не попасть впросак. Старый лис наверняка будет прежде всего стараться обеспечить свою выгоду. Слизеринец просто не мог иначе, но и я не лыком шит, так что надеялся, что все пройдет на взаимовыгодных условиях.

Что же касалось Азарики, то пребывание в замке явно пошло ей на пользу. Она ожила. Несмотря на то, что я не мог уделять моей девочке много времени, я находил ее вечерами веселой и весьма довольной жизнью. Исследование этого каменного монстра явно пришлось ей по вкусу. Она, по-моему, уже облазила все закоулки подземелий, и оставалось только молить Мерлина, чтобы она послушалась моего строжайшего приказа и не совалась никуда больше. Впрочем, на ее послушание я уже не рассчитывал, я не такой наивный человек, но с ней был верный Кричер, способный в любой момент вытащить это маленькое чудовище из любой неприятности. И это обстоятельство несколько успокаивало мою нервную систему. Старый ворчливый эльф оказался просто на вес золота. К тому же был еще Кровавый Барон, способный призвать к порядку даже такую непоседу. Их встреча с Азарикой все же состоялась, и девочка целый вечер рассказывала мне о "самом настоящем призраке!". Барон же не жаловался на ее назойливость, и я решил оставить все как есть.

Мои размышления прервал робкий стук в дверь, и спустя минуту в комнату просочились два гриффиндорца, трогательно сжимавших в потных ладошках зубные щетки. За ними последовал и слизеринец. С постной невозмутимой физиономией.

Гриффов я не стал долго мучить и сдал на руки старосте Розье с приказом обеспечить чистоту уборной возле спален старшего курса. Чувствовало мое сердце: веселым зубоскалам предстоит выслушать немало комментариев в ближайшие полтора часа. Ничего, поучатся думать головой, прежде чем хамить декану Слизерина. Да и некоторое смирение им явно не повредит.

Выпроводив их, я сконцентрировал внимание на своем провинившемся змееныше. Нужно было навсегда отбить у него охоту испытывать зелья на окружающих, и я нашел, по-моему, прекрасный способ добиться этого эффекта.

— Итак, мистер Эш, вы позволили себе некоторую вольность в обращении с зельями. Я правильно припоминаю?

— Да, сэр, — не стал отрицать очевидное слизеринец и с опаской посмотрел на меня.

— Прекрасно. Прошу следовать за мной.

Я поднялся и направился в смежную с моим кабинетом маленькую лабораторию, в которой я предпочитал работать над зельями для Больничного крыла. Альбус наверняка захочет проследить за моими действиями, что ж, пусть своими глазами убедится, что я бываю суров и со своими подопечными.

На столе уже стояли заранее приготовленные пять флаконов с жидкостями разного цвета и разной консистенции. С удобством усевшись в кресло у стены, я сделал приглашающий жест рукой и приказал:

— Перед вами пять зелий, мистер Лерой. Мне необходимо описать весь спектр вкусов, которые они вызывают. Но желательно, чтобы это сделал человек, не подозревающий, какой именно вкус его ожидает, понимаете? Незамутненное предвкушением восприятие. Но предупреждаю, одного слова "гадость" мне будет недостаточно. И вы будете пробовать до тех пор, пока я не получу вразумительный ответ. Как можно более подробный. Приступайте!

Я взял в руки блокнот в твердом переплете и карандаш и выжидательно посмотрел на ученика. Лерой неуверенно потянулся за первым флаконом и с сомнением посмотрел на меня.

— А я не отравлюсь, профессор?

Я пожал плечами.

— В принципе, не должны. Я же с отличием закончил Хогвартс. Не понимаю, почему вы колеблетесь? Ведь сомнения в моей компетентности не остановили вас, когда вы напоили своим зельем ребенка. Но должен предупредить вас — зелья экспериментальные и неожиданности вполне возможны. Не волнуйтесь, вы внесете ощутимый вклад в науку, и в случае вашей гибели я обязательно упомяну об этом в вашем некрологе.

Мальчишка вытаращил глаза. Затем фыркнул — до него явно дошел мой сарказм — и смело сделал глоток из первого флакона. Это был Бодрящий бальзам. Совершенно безвредный, но ему об этом вовсе не обязательно было знать. Глядя, как сморщилось его лицо от невыносимой горечи, я почти испытал жалость. Почти. Стоило все же хорошо проучить стервеца. Тем более что комплекс витаминов, влитый во все образцы, был крайне полезен для растущего организма, хотя и делал зелье невыносимо горьким. Что делать? Польза важнее удовольствия. Будет ему наука! Правда, в остальных образцах я не был столь банален и приготовил кое-какие сюрпризы.

— Что вы чувствуете? — совершенно серьезно переспросил я.

— Горько, — тоненьким писклявым голоском выдавил из себя ученик и схватился за горло. — Сэр, так и должно быть? — с надеждой вглядываясь в мое лицо, переспросил он.

Очень хотелось заржать, но я скорчил задумчивую физиономию и пожал плечами.

— Откуда я знаю? Зелье же экспериментальное. Так вы сказали — горечь? Какая именно: полынь, горчица, перец?

— Все сразу, профессор, — отплевываясь, ответил несчастный Эш.

— Хорошо. А в какой пропорции? Какой вкус доминирует?

Слизеринец замычал что-то невразумительное и закашлялся. Промариновав несчастного ученика еще пару минут и выудив у него, что зелье очень, ну просто нестерпимо горькое, я сжалился и подвинул ему стакан воды.

— Продолжим, Лерой, следующий экземпляр.

Эш обреченно протянул руку и с опаской принюхался к ярко-красной субстанции. Запаха он точно не почувствовал. Зажмурил глаза и сделал глоток.

— Вкусно! — с облегчением улыбаясь, сообщил он. — Как карамелька. Нет, леденец. Нет, шоколадное мороженое и пирожное сразу. Я, когда был маленьким, один раз объелся и полдня из уборной не вылазил! — когда он понял, какую пикантную подробность мне сообщил, покраснел как рак, но говорить не прекратил: — А еще у меня сыпь была по всему телу, особенно на... На... На заднице, сэр. И внизу живота тоже. Почему я не могу замолчать? Я же не хочу вам это все рассказывать, оно само! Сэр, а еще в детстве я кровать мочил. До пяти лет, ничего не помогало, совсем, а сейчас, когда волнуюсь...

Он зажал руками рот и замотал головой. Из ушей его в тот же миг повалил оранжевый дым и красивой спиралью заструился к потолку.

Зелье откровенности вместе с перечным дало интересный эффект. Я, честно говоря, сам не ожидал такого густого дыма, вполне хватило бы и откровений. Он вовремя опомнился, и до описания юношеских поллюций дело не дошло. Или у него еще не было? Меня так и подмывало спросить: в подобном состоянии он бы точно не смог промолчать, но всему есть предел. Спустя пять минут дым рассеялся, и ученик наконец смог отпустить свой рот и отдышаться.

— Продолжим, мистер Эш, я очень доволен, на этот раз вы рассказали достаточно. Даже излишне. Приступайте!

Лерой нехотя взял третий флакон и сделал глоток. Затем вытаращил на меня глаза.

— Ничего, сэр, — удивленно прошептал он. — Вкуса нет вообще.

— Как у воды? — я сделал самый заинтересованный вид.

— Скорее как у воздуха. Без вкуса, и во рту стало сухо. Что это? — переспросил он и вдруг сел на пол. Его ноги, по моим расчетам, должны были полностью онеметь в течение минуты. Так и случилось. Это был универсальный наркоз местного назначения. Абсолютно безвредный. Моя гордость, которую только предстояло представить на суд Гильдии зельеваров. Но Эш, разумеется, до ужаса перепугался:

— Сэр! Я не чувствую ног! Сделайте что-нибудь!

— Сидите и не двигайтесь, — мне вовсе не понравились нотки паники в его голосе, с наказанием надо было заканчивать. Слабак. Мой дорогой отец в свое время куражился надо мной куда больше, правда, и я был постарше. Но Лероя буквально трясло, а это уже совсем не шутки.

— Без паники, мистер Лерой. Это просто анестезия. Через пять минут пройдет, — я сел возле него прямо на пол и сжал плечо.

От этого простого жеста мальчишка заметно успокоился и поднял на меня наполненные слезами глаза.

— Я понимаю, что это было жестоко, но я хочу, чтобы ты запомнил раз и навсегда — никогда не давай и не пей зелья, если полностью не уверен в них, — глядя ему прямо в глаза, внушительно произнес я, сам не замечая, как перехожу на "ты". — Зельеварение не прощает легкомысленного отношения! Сварив новое зелье, испытывай его на животных, в крайнем случае — на себе, но не давай людям, которые не могут знать, к чему это может привести. Ты меня понял?

— Да, сэр. Простите, сэр, — он вдруг доверчиво уткнулся головой мне в плечо и совсем по-детски всхлипнул: — Я больше не буду.

— Это ты меня прости, похоже, я перегнул палку.

Я осторожно приобнял его, и мы просидели так, пока действие зелья не прекратилось.

Если судить по единственной открывшейся передо мной комнате, фамильный дом рода Розье не создавал впечатления обширного особняка. Но обстановка была сдержанной и довольно дорогой. Как сказал бы Люциус Малфой — не замок вельможи, а усадьба джентльмена. Навскидку мэнору могло быть лет триста-четыреста. Мощное магическое поле я почувствовал, едва переступил решетку камина. Весьма солидно, надо сказать.

— Добро пожаловать, профессор Снейп, добро пожаловать! — лорд Розье приветствовал меня, стоя в паре метров от камина. Он выглядел значительно бодрее, чем в наше последнее свидание в Хогвартсе. Во всяком случае, никакой бледности не было и в помине: он уверенно стоял, опираясь на неизменную трость, и протягивал мне руку для рукопожатия. Должно быть, магия мэнора благотворно сказывалась на состоянии главы рода Розье.

— Позвольте вам представить моего друга, лорда Рэфа Трэверса, — сразу после первых же приветствий добавил он.

Я только в тот момент заметил высокого статного мужчину, стоявшего на некотором отдалении. Скорее всего, он был ровесником Розье, но в его коротко стриженных черных волосах лишь кое-где проблескивали нити седины. Он был не так массивен, как лорд Флоренс, сухопар и явно очень подвижен. Не сходя с места, он слегка поклонился.

— Рэф, это профессор Снейп, наш выдающийся педагог, — с некоторым сарказмом представил меня лорд Флоренс, однако это высказывание не вызвало и тени улыбки на лице его спутника.

Лишь после официального представления он подошел к нам вплотную и крепко пожал мою руку.

— Я не знаю, как вас благодарить, профессор Снейп, — звучным глубоким голосом проговорил он. — Мэтью так много рассказывал мне о вас. Эти ваши дополнительные занятия боевыми искусствами привели его в полный восторг. Я очень рад познакомиться с вами поближе.

— Очень приятно, сэр, — я сдержанно поклонился.

Когда после первых приветствий мы устроились в предложенных хозяином мэнора креслах, лорд Флоренс не стал, к моему огромному облегчению, тратить время на светские разговоры, как я втайне опасался, и сразу перешел к делу.

— Согласно нашей договоренности, лорд... о, простите, профессор Снейп, я сразу связался со своим другом и полностью передал ему содержание нашего разговора. Как я и предполагал, у него оказалось несколько дельных мыслей на интересующую вас тему. Однако, Рэф, может быть, ты сам все расскажешь?

Лорд Трэверс кивнул и, откинувшись в кресле, внимательно посмотрел мне в глаза. Что-то в его взгляде меня настораживало, да и сами глаза — серые, почти прозрачные — пронизывали меня не хуже магловских рентгеновских лучей. Лорд Трэверс был не прост, весьма не прост; я на всякий случай усилил свои ментальные щиты и весь обратился в слух.

— Должен признаться, я был немало озадачен предложенной вами ценой, профессор Снейп, — спокойным, суховатым тоном начал лорд Трэверс. — Мы перед вашей встречей с Флоренсом не могли не строить предположений о том, что именно может вас заинтересовать. У нас были разные версии, но до такого никак не могли додуматься. Что и не удивительно. На моей памяти достаточно долгое время никто и не пытался проникнуть в тайны Арки Смерти. Уже лет сто точно. Я даже специально просматривал списки из архивов, чтобы прояснить этот вопрос. И оказался прав: люди, как это ни печально, совершенно утратили надежду постичь этот таинственный артефакт, или портал, если вам угодно. Все давно смирились, что тот, кто входит под завесу Арки, исчезает бесследно. И вдруг такая заинтересованность, — он хмыкнул и покачал головой. — Я взвесил все и пришел к весьма интересному выводу — остановите меня, если я ошибаюсь. Что, если, сказал я себе, это может быть связанным с недавним возмущением периметра вокруг Арки? А ведь это событие имело место совсем недавно. Вы можете не знать, но если кто-то попадает в пасть этого монстра, моментально происходит значительный выброс магии. Есть даже несколько научных трудов на эту тему. Ученые мужи доказали, что чем сильнее магически жертва, тем больше магии выбрасывают врата. Как плату. В древние времена магов специально бросали туда, чтобы подпитать ауру министерства. К счастью, теперь в этом нет необходимости, мы нашли намного более гуманный способ зарядить магические кристаллы. Но это я отвлекся, простите. Так вот, этим летом был просто колоссальный выброс, самый мощный из всех зафиксированных ранее. При этом он удивительно быстро иссяк, как будто кто-то перенаправил энергию совсем в другое место. А утром возле Арки был обнаружен человек. Мертвый. Все это не могло не привлечь мое внимание, как вы понимаете. Слишком много совпадений.

Он замолчал, не сводя с меня гипнотизирующего взгляда. Что ж, примерно такого начала разговора я и ожидал. Ничего неожиданного.

— Разумеется, меня очень интересует все, что связано с Аркой, — осторожно начал я. — И я отдаю себе отчет, что для получения лучшего результата надо обмениваться информацией в полном объеме. Однако прежде, чем я выложу все карты на стол, я хотел бы иметь гарантии, что все это не повернется против меня. При всем моем глубоком уважении, я не настолько хорошо знаю вас, господа, чтобы доверять вам тайны, от которых зависит моя жизнь. И не только моя. Так что я вынужден настаивать на магической клятве. Иначе этот разговор не может продолжаться.

Я перевел взгляд с одного собеседника на другого.

— Это ваше право, профессор, — ничуть не обидевшись, ответил лорд Розье. — Я подготовил текст клятвы, вы можете ознакомиться с ним.

Он вынул из нагрудного кармана свиток и протянул его мне. На изучение всех идиоматических выражений у меня ушло около двадцати минут. Все было чисто, текст практически стандартный, моя опека над учениками в Хогвартсе — а это была именно магическая опека, ни больше ни меньше, ни на что другое старики не были согласны — оплачивалась сохранением полной тайны изысканий, связанных с Аркой Смерти. Вся информация принадлежала только мне, лорды не имели права передавать ее, использовать или утаивать от меня. Я добавил от себя только фразу: "До смерти всех участников ритуала или до моего личного разрешения". Это уточнение не слишком понравилось моим оппонентам, но, переглянувшись, они все же согласились, добавив со своей стороны право требовать отчеты о поступках своих отпрысков, связанных с непосредственным увлечением последних идеями Темного Лорда. Именно в таком ключе. Подумав, я согласился. Доносить обо всех шалостях детишек все же не входило в мои планы, а о главном лорды имели право знать. Некоторая свобода в воспитании детей у меня все равно оставалась. На том и порешили. Едва призрачные браслеты принесенной клятвы растаяли на наших запястьях, лорд Розье удовлетворенно вздохнул и хлопнул Рэфа по плечу.

— Ну что, старый олух, я же говорил, все получится! — он повернулся ко мне. — Он до конца сомневался, что вы все же согласитесь, профессор!

— Это слишком большая удача для нас, поэтому маловероятно, — проворчал лорд Трэверс, и я впервые увидел, как он улыбается. — Я умею видеть Магию, профессор Снейп, как вы, наверное, уже догадались, это один из Даров нашего рода, и, посмотрев воспоминания моего внука, понял, что вы — весьма загадочная личность. Впрочем, как все представители вашего рода, которых я имел счастье знать. А заполучить настоящего Принца в учителя, да еще и на длительный срок? — он развел руками. — У Дамблдора отменный аппетит, но не думаю, что он способен переварить подобную устрицу. Да еще и с раковиной.

Они переглянулись с лордом Розье, и последний, усмехнувшись, покачал головой.

— Я полукровка, сэр. Так что я не совсем Принц, — поспешил поправить я Трэверса, но он вдруг звонко рассмеялся.

— Ну да. А я в таком случае — гоблин. Вы чистокровный, лорд Принц, в этом у меня нет сомнений. Но не беспокойтесь об этом. Хотите скрывать свою кровь — ваше право, не буду вам мешать. В мире не так много настоящих Видящих, так что у вас может получиться. Я не могу читать ваших мыслей, но ваша аура для меня — открытая книга. Если хотите, я с удовольствием позже дам вам несколько дельных советов, как лучше скрывать настоящее положение вещей даже от таких проныр, как я. В данный момент, простите, ваш статус слишком очевиден. Но об этом, с вашего позволения, поговорим попозже. А сейчас давайте о деле.

Он уселся поудобнее и поинтересовался:

— Вы так уверенно говорили о спасении из Арки Смерти, профессор. Значит, были прецеденты? Вам что-то известно о них?

Я вкратце рассказал все, что мне было известно из гоблиновских источников. Повисла непродолжительная пауза. Розье задумчиво потер переносицу:

— Не густо, но кое-что. Значит, К.М. и Дэвид, уже кое-что. И триста лет — не такой большой срок, чтобы все следы этих событий оказались окончательно утерянными. Даже странно, что этот случай не стал достоянием гласности. Такое событие! Должно быть, кто-то очень постарался сохранить его в тайне. Но я уверен, что в родовых библиотеках наверняка остались записи. Этим я и займусь, с вашего позволения.

— Вы сможете сделать это, не раскрывая истинных мотивов поисков? — решил все-таки переспросить я.

— О, это совсем не проблема. Скажем, я ищу все подробности жизни некоего Дэвида, оказавшего неоценимую услугу нашему роду триста лет назад. Пришло время отсроченного магического обета по отношению к нему или его потомкам. Или что-то в этом роде. Вариантов может быть очень много, и весьма правдоподобных, поверьте.

— Хорошо, — чуть поразмыслив, я был склонен согласиться: за столетия чистокровные роды накопили такое количество взаимных обязательств, магических клятв, обетов и проклятий, что сам черт ногу сломит. Так что в поисках загадочного Дэвида не было ничего из ряда вон выходящего.

— Со своей стороны, беру на себя все архивы Министерства, — вступил в свою очередь в разговор лорд Трэверс. — Буду изучать случаи возмущения магического поля вокруг охранной системы с целью предотвращения проникновения извне. Так я не буду вызывать подозрений. В мои обязанности как заместителя главы Отдела происшествий и катастроф входит полное право затребовать эти данные за последние триста лет. Для статистики, скажем. Там может остаться какой-нибудь след. Дэвид или этот таинственный К. М. могли быть служащими министерства, в конце концов. Думаю, уже через три-четыре недели я смогу предоставить вам первый отчет. Это же будет как раз ближе к рождественским каникулам, не правда ли? Это нам как раз на руку, вам в любом случае не стоит торопить события и слишком часто покидать Хогвартс на длительный срок. Директор — очень подозрительный человек.

— Да, во время каникул мне будет гораздо удобнее встретиться с вами, — кивнул я, мысленно соглашаясь с доводами лорда Трэверса. О том, что я в принципе могу покидать школу в любое время, ему было знать не обязательно.

— Прекрасно, — лорд Розье поднялся на ноги, и я поспешил последовать его примеру, — если мне удастся нащупать что-то раньше, я найду способ тайно передать все вам. А сейчас прошу к столу, господа. Надо же хоть как-то отметить наш тройственный союз.

* * *

Я подошел к дому на Тисовой улице, четыре, когда уже начало смеркаться. Впрочем, было еще только пять часов и мой неожиданный визит не мог особенно обеспокоить мирное семейство. Никакого особого дела к Вернону и Петунии у меня не было, Укрепляющий бальзам я оставил им с большим запасом, его точно должно было хватить до весны, а от остальных зелий хозяин дома уже давно отказался. Он был практически здоров, последствия аварии никак не сказались на его здоровье. Что предпринял тогда отец, чтобы не привлекать внимания к этому чуду исцеления, я не знал, но все прошло удивительно гладко. Даже Дамблдор, по-моему, поверил, что никаких серьезных травм Дурсль тогда не получил. Впрочем, в последнем я не был полностью уверен. Старика не так-то просто было обвести вокруг пальца.

Сегодня мне хотелось просто отдохнуть. Отдохнуть душой от интриг, заговоров, подозрений. Мои союзники по поискам, при всей своей внешней безобидности, были все же очень себе на уме, и с ними нельзя было расслабляться ни на минуту. Возможно, мои подозрения беспочвенны, но жизнь приучила меня быть всегда начеку. В этом мире я мог верить лишь ничтожно малому количеству людей, и Дурсли были одни из них.

Осторожно постучав в дверь черного входа, я прислушался: тишина, только где-то в отдалении мяукнула кошка, но тут же умолкла, удалившись, скорее всего, по своим делам. Охранники отряда Арабеллы Фигг не оставляли свой пост. Через пару минут дверь открылась, и Петуния, оставив свою сдержанность, повисла у меня на шее.

— Северус! Господи, как давно я тебя не видела! Входи же поскорей, ты совсем продрог! — она буквально втащила меня в дом и отпустила мою руку, только усадив в кресло гостиной, как будто я мог сбежать, стоит ей ослабить бдительность. — Ты голоден? Я как раз накрывала стол к чаю, пирог испекла. Вернон обещал к пяти освободиться. Он будет так рад тебя видеть! — не переставала щебетать она, но в ее глазах стояли слезы.

Было одновременно больно и тепло от ее неприкрытой заботы, от того, что она понимала... Все понимала...

— Не стоит, Туни. Я только из-за стола, — улыбнувшись, прервал я ее, — И я совсем ненадолго, просто хотел посмотреть, как вы тут. Как Вернон, боли не возобновились?

— Все хорошо. Я едва сдерживаю его, чтобы не напрягался. Только он не слушает. Ворчит, что здоровый, — все-таки смахнув слезу, ответила миссис Дурсль. — Сейчас с мальчишками в гараже закрылся. Я ему говорила — холодно, можно же машину в сервис отвезти. Ну куда там. Возятся с ней с утра. В обед еле мальчишек отмыла, а теперь, наверное, по-новой придется.

— Как Гарри с Дадли?

— Хорошо. Старший на учебу налег, хочет самолеты строить, это он по секрету Гарри сказал, но тот проговорился Вернону. А Гарри математика с трудом дается, только Дадлик и может ему объяснить, у меня терпения не хватает, — улыбнулась Петуния. — Зато читать любит и рисует хорошо.

— Я рад. Жаль, не смогу его увидеть.

— Почему? Можно же ему эти очки надеть! Останься на ужин, прошу тебя! Мы же так давно не говорили. Ты же один совсем... — спохватившись, она прижала ладонь к губам и виновато посмотрела на меня. Дурсли всячески избегали упоминать при мне имя лорда Эварда, как будто это что-то могло изменить.

— У меня есть Азарика, — поправил я ее, и она энергично закивала, — а еще целая школа лоботрясов. Так что скучать особо не приходится. Ты знаешь, мне даже понравилось преподавать.

Минут десять я в красках описывал свои уроки, заставляя Туни звонко хохотать. Удостоверившись, что я не унываю, она воспрянула духом и деловито поднялась.

— Вот что, я сейчас позову своих мужчин, и мы сядем за стол, отказов я не принимаю!

— Можно с тобой? — я поднялся с кресла и предложил ей руку. — Очень любопытно посмотреть, как мужская половина семейства Дурсль ремонтирует железного монстра.

А посмотреть действительно было на что. В довольно просторном гараже стояла новая машина Вернона Дурсля. Вернее, новой она как раз не была, а скорее весьма подержанной, ни на что другое у них пока не было денег, а принять помощь от меня они категорически отказались. Капот машины был высоко поднят двумя домкратами, и из-под него торчали ноги главы семейства и его старшего сына. Судя по звуку голосов, Вернон что-то объяснял Дадли, но отдельных слов слышно не было. Младший сын, то есть непосредственно Гарри Поттер, сидел на большой потертой кожаной подушке на полу возле машины и с любопытством заглядывал под капот. Возле него громоздились разнообразные ключи, отвертки, болты и другие железяки неизвестного мне происхождения. Физиономия мальчишки, как и предсказывала Петуния, оказалась основательно измазана, он был облачен в растянутый свитер, явно принадлежавший когда-то отцу, так что рукава пришлось закатать чуть ли не наполовину, но, несмотря на свой замызганный вид, выглядел очень довольным жизнью.

— Ключ на двенадцать, Гарри, — крикнул Вернон из-под машины и протянул руку. Мальчишка немедленно вложил требуемое в открытую ладонь. — Спасибо. Приготовь отвертку, плоскую. Она скоро понадобится.

— Он сам захотел помогать, мы не заставляли, — услышал я шепот Петунии и удивленно обернулся.

"Неужели ей могло прийти в голову, что я могу обвинить ее в этом? Вот чудачка!"

— То-то я и вижу, несчастный забитый грязный сирота в обносках, — укоризненно покачал я головой и подмигнул, а Туни, не удержавшись, фыркнула.

— Не оттянуть от этой машины. Хорошо хоть согласился под нее не лезть. Они на настиле лежат, но все равно холодно. А он такой маленький, еще простудится.

— Эксплуататоры, пользуетесь детским трудом! — усмехнулся я и серьезно добавил: — Он счастлив, Туни, а это самое главное. У него есть то детство, о котором я мог только мечтать. Вы молодцы.

— Ты правда так думаешь? — Петуния обернулась на деловито копошащегося в железках племянника, — Слава богу! Не поверишь, как меня совесть все время мучила. У него же должна была быть совсем другая жизнь, понимаешь? В волшебном мире. Среди живых игрушек и других чудес, какие я и представить себе не могу. А я как будто украла ее у Гарри. Ведь могла же отдать его вам, с лордом Эвардом вы бы смогли его воспитать как мага. Но я не смогла. Я слишком люблю его и не представляю, как можно с ним расстаться. Это эгоизм, нужно было думать о его будущем, а не о своих чувствах, но я ничего не могу с собой поделать. Надеюсь, он меня поймет и простит, когда вырастет, — всхлипнула она.

— Такая умная женщина, и говоришь такие глупости! — я осторожно стер пальцем слезу с ее щеки и повернул в сторону племянника. — Посмотри, он счастлив. У него есть мама и папа, брат. Его любят, и он знает об этом. Магический мир — это не сказка, Туни. Он жесток, впрочем, как и мир маглов, Гарри еще успеет познакомиться с ним. А пока пусть у него будет дом. Семья. Детство. И пирог к чаю, который наверняка сгорел, пока ты тут глупости говоришь.

Петуния ойкнула и бросилась на кухню.

Дни проходили за днями. Ноябрь сменился декабрем, не за горами были и веселые рождественские праздники, а с ними и день рождения моей девочки. Я наивно предполагал, что это будет самым значимым событием декабря, как и все предыдущие годы. Конечно, та страшная ночь Йоля не была самым счастливым воспоминанием в моей жизни, да что там — она частенько посещала меня в кошмарных снах, особенно первое время. Но все же это она подарила мне Азарику. Так что все равно — этот день был праздником. Для всех в Принц-мэноре. Вот только этот декабрь мы должны были впервые встретить без лорда Эварда...

Честно говоря, все предыдущие именины организовывал именно он. И для меня, не в меньшей степени, чем для Азарики, было волшебным сюрпризом и неожиданное застолье на острове в Индийском океане, под теплым солнышком среди пышной тропической растительности, и веселые ледяные горки в Альпах. Он, казалось, получал не меньшее удовольствие от моего ошарашенного вида и восторженных визгов Азарики, чем мы от неожиданного сюрприза. И вот теперь в роли организатора должен был выступить я. И был совсем не готов к такому повороту событий, да и сомневался, что у меня хватит фантазии придумать что-либо достойное. Но выбора все равно не было. Впрочем, судьба иногда решала все без нашего непосредственного участия, ставя с ног на голову все планы. Во всяком случае, в моей жизни было достаточно крутых виражей, так что особо удивляться не приходилось.

Но обо всем по порядку. После Попечительского совета страсти бушевали еще где-то неделю. Дамблдор мужественно сопротивлялся и отвечал на множество вопиллеров от разгневанных родителей, Макгонагалл шипела, а я с удовольствием назначал отработки ее подопечным. Через неделю все поутихло, и количество хулиганских выходок на моих уроках пошло на убыль. До юных львов дошло, что единственными, кто пострадает от их праведного гнева, будут они сами. Но и мои змеи принесли мне пару неприятных сюрпризов. Они вовсе не были ангелами, на что я, впрочем, никогда и не рассчитывал. Так, на одном из ночных дежурств я с трудом успел предотвратить нападение трех гаденышей на первокурсника с Гриффиндора. К счастью, малыш даже не понял, что, собственно, ему грозило: я успел незаметно уничтожить довольно серьезную ловушку и скрутил хулиганов по рукам и ногам. Дело кончилось недельной отработкой в моих кладовых и длинным эссе по перечислению статей закона о Темном колдовстве, которые они нарушили. По совокупности их милая шалость тянула на пару месяцев отсидки в Азкабане и на весьма солидный штраф, что я не преминул донести до них при разборе полетов у себя в кабинете. В конце концов до них дошло, что это все вовсе не шутки и в этой школе никто, кроме меня, их проделки покрывать не будет, а я далеко не всесилен. Пригрозив под конец основательно перепуганным мальчишкам при повторении чего-либо подобного немедленно сообщить родителям и директору, я отпустил их восвояси.

Надо сказать, далеко не все родственники слизеринцев были в восторге от моего деканства. Бо́льшая часть осторожно присматривалась ко мне, но были и такие, в чьих глазах я однозначно был просто предателем, ставленником директора. А это никак не добавляло мне популярности. К счастью, фанатично преданных Волдеморту бывших Пожирателей, не оставивших надежд на возвращение Повелителя, было не так много. И они, за редким исключением, предпочитали не одобрять меня молча, привлекать к себе внимание было не в их интересах. Что, в принципе, меня вполне устраивало. Вот только дети под влиянием старшего поколения в любой момент могли натворить глупостей. Так что расслабляться мне было явно слишком рано. Оставалось балансировать и держать все под контролем. По мере сил.

Больше всего неприятностей доставлял Бернаби Ли. Его мать, по-моему, просто обезумела от горя после гибели супруга и не скрывала своего отношения к правящему режиму. Мальчишка целиком находился под ее влиянием, для него она была непререкаемым авторитетом. Обладая довольно обширными для своего возраста знаниями в Темной магии, он становился по-настоящему опасен для окружающих. Боюсь, мой блестящий опыт с пьянчужкой, столь восхитивший лорда Розье, в этом случае привел бы к смерти магла: мальчишка без колебаний мог перерезать горло, так что рисковать в любом случае не стоило. Ни уговоры, ни наказания на него не действовали. Он держался с вызовом и смотрел на меня как на главного врага. Я никак не мог найти к нему подход и уже почти потерял надежду пробить брешь в этой броне ненависти. Ребенка было откровенно жаль: семимильными шагами он шел по направлению к пропасти, где уже сгинули его отец и дядя, а мать настоятельно подталкивала его, не оставляя даже мизерного шанса на спасение. Увы, мне оставалось лишь не спускать с него глаз и быть готовым в любой момент нейтрализовать. Как будто и без него у меня было мало проблем. Единственным человеком, который вызывал в этом волчонке хоть какое-то теплое чувство, была Лиана. При виде его бледной улыбки, изредка появлявшейся, когда он занимался с нашей единственной первокурсницей, у меня появлялась хоть какая-то надежда, что и этого ребенка еще можно спасти.

Итак, дни шли за днями, я возился с детьми, играл с Азарикой, проверял горы самостоятельных работ и все время с нетерпением ждал рождественских каникул, надеясь, что моим союзникам удастся найти хоть что-то конкретное об Арке Смерти. Известий от лорда Розье не приходило, и мне оставалось только запастись терпением и ждать.

Однажды, ближе к середине декабря, меня разбудил знакомый голос, раздавшийся прямо под ухом.

— Северус! Ты мне очень нужен, мне не к кому больше обратиться!

Рывком сев в постели, я огляделся. Было глубоко за полночь, за окном стояла непроглядная тьма, впрочем, лед уже сковал поверхность Черного озера, и солнечные лучи редко проникали к окнам подземелий даже в полдень. Но все же, по моим ощущениям, до рассвета было еще далеко. Прямо передо мной завис призрачно-белый волк и проговорил голосом Люпина:

— Северус, пожалуйста! Я жду тебя в Запретном лесу, на опушке! — и растаял в воздухе.

Мерлиновы подштанники, ведь знал же, что моя доброта ни до чего хорошего не доведет! Теперь получи и распишись: поднимай свой зад и лети в Запретный лес. Ночью. На свидание с оборотнем! Потому что, видите ли, Люпину нужна помощь, а я, оказывается, теперь его единственный друг! Вот только я никак не мог припомнить, когда именно я им стал? Эти мысли занимали меня, пока я одевался и петлял по коридорам подземелья к тайному выходу из замка. Тому самому, который так ловко вскрыли Розье и Трэверс на Хэллоуин.

Я примерно догадывался, о какой опушке идет речь, это было памятное место еще со школьной поры, так что с определением местонахождения моего непоседливого одноклассника проблем не было. Вот только до нее пришлось бы брести по сугробам добрых полчаса, а морозить яйца не входило в мои намерения. Поэтому, оглядевшись, я взмыл над землей и полетел по лесу, старательно петляя между деревьями. Через пять минут я оказался на знакомой поляне и, опустившись на вытоптанную каким-то зверьем тропинку, огляделся. Почти сразу от дерева отделилась тень, и на мне буквально повис причитающий что-то невразумительное оборотень. Но это полбеды, от его тощего тельца я быстро избавился, слегка тряхнув его за шиворот, и тут же замер, не веря своим глазам. Ремус был не один: возле дуба, росшего с краю опушки, сидел огромный черный пес и внимательно рассматривал меня. Все. Занавес.

— Ремус, скажи мне, ради всех святых, что ты просто решил завести собаку! — почти прошептал я и еще раз тряхнул совершенно по-идиотски улыбающегося Люпина.

— Это Сириус, Сев. Я помог ему бежать! — развеял мои последние надежды этот недоволк. И, чуть подумав, добавил: — Случайно.

— Как можно случайно освободить узника Азкабана?! — поинтересовался я и на всякий случай направил палочку на все еще наблюдающего за нами анимага. Блэк и в человеческом обличье не отличался рассудительностью, что говорить про его животную натуру?

Люпин пожал плечами.

— Все так быстро произошло. Я пришел к нему на свидание, мы поговорили где-то полчаса. Кстати, Сириус выглядел гораздо лучше с нашей прошлой встречи. Я передал ему, что Фенрир по моей просьбе хлопочет над его досрочным освобождением, но это долгий процесс, в лучшем случае пересмотр его дела мог состояться не раньше весны.

— Это понятно, что было дальше? — прервал я его разглагольствования.

О том, как нелегко будет освободить Шавку по закону, я имел представление. Тем более что глава Визенгамота был точно настроен против. У Дамблдора были свои планы на Блэка. Знать бы еще какие.

— Мы попрощались. Я спустился к пирсу и стал ждать лодку. Сам знаешь, аппарировать оттуда невозможно, а портключа у меня не было. Я простоял где-то минут двадцать, как вдруг увидел черную собаку, метнувшуюся ко мне из прохода. Я сразу узнал Сириуса и тотчас набросил на него маскирующие чары. К счастью, лодка подошла через пару минут, и перевозчик не заметил, что взял на борт не одного, а двух пассажиров. Ну а потом мы подождали ночи в каких-то заброшенных доках и аппарировали сюда. Сириус, кстати, так ни разу и не обернулся из своей анимагической формы, не знаю, то ли в целях конспирации, то ли он в шоке. Вот, в общем, и все. Я не знаю, что теперь делать.

Да уж, чтобы вот так просто бежали из самой страшной тюрьмы магического мира, мне слышать не приходилось. Правда, дементоры, насколько мне известно, практически не воспринимали животных и попросту могли не заметить выскочившую из камеры собаку. Вот куда смотрели охранники-маги, непонятно. Должно быть, совсем расслабились, полагаясь на бдительность своих жутких коллег.

Все это прекрасно, вот только бегство Блэка наверняка уже обнаружено, а значит, очень скоро на его след выйдут, в этом нет сомнений. Поиск по крови очень легко поможет определить его местонахождение. А то, что накануне бегства у заключенного было свидание, подскажет Дамблдору, кто увяз в этом деле по самые мохнатые уши. Люпину не позавидуешь.

— Ты с Фенриром уже связывался? Что он думает по этому поводу?

Люпин с ужасом покачал головой.

— Нет, что ты, он мне приказал не соваться в это дело! Да он мне голову открутит, когда узнает! И потом, чем он может помочь? Если я приведу в селение Сириуса, его моментально учуют, а я не уверен, что оборотни будут терпеть чужака на своей территории. Может кончиться потасовкой. И Фенриру придется не только прятать преступника, но еще и наводить порядок среди оборотней. Нет, я не могу так подставлять своего альфу.

— Да, дела... — Ремус был прав, стая — не место для беглого преступника, будь он хоть трижды анимагом.

— Ты же поможешь нам? — Люпин с надеждой смотрел мне в глаза, а я был готов завыть от безвыходности этой ситуации. Вот мало мне своих проблем! Мало!

— Помогу, — буквально простонал я сквозь сжатые зубы, которые, кстати, как по команде заныли. Видеть пару Мародеров в доме отца мне хотелось меньше всего, но другого выбора, похоже, не было. Не оставлять же этих двоих в заснеженном лесу.

— Хватай своего блохастого за загривок и дай мне руку.

Люпин немедленно выполнил мой приказ, как будто опасался, что я передумаю, — правильно, между прочим, делал, — и мы аппарировали в Принц-мэнор.

Очутившись на лужайке перед верандой, я невольно посмотрел на окно кабинета лорда Эварда. Конечно, оно было темным, как и все окна особняка. Выпустив руку озирающегося Люпина, я кивком пригласил его идти за мной и поднялся по ступенькам крыльца.

— Где мы, Северус? — едва войдя в холл, шепотом спросил Ремус.

— Принц-мэнор, особняк моего дяди. Это ненаходимые земли, так что здесь Блэк в безопасности. На твоем месте я, кстати, тоже не высовывался бы пока отсюда. Чувствую — очень скоро тебя вызовут на допрос по поводу бегства преступника, ведь ты был последним, кто видел его. Так что необходимо укрепить твои ментальные щиты. А на это мне понадобится время.

— Да, конечно. Я не знаю, как тебя благодарить! — пылко воскликнул Люпин и, чуть поколебавшись, переспросил: — А лорд Эвард не будет против нашего присутствия?

— Лорд Принц в отъезде, — сухо ответил я. — Я ему все объясню, как только он появится. А сейчас я должен вернуться в Хогвартс, а вы отдыхайте. Винзор! — я хлопнул в ладоши, и заспанный дворецкий тотчас возник посреди холла.

— Эти господа поживут у нас. Покажи им гостевые комнаты в восточном крыле и проследи, чтобы у них было все необходимое. Я вернусь к вечеру.

Не тратя время на дальнейшие разговоры, я направился к камину. По моим расчетам, можно было поспать еще хотя бы пару часов. Следующий день обещал быть весьма насыщенным.

* * *

Мои предчувствия оправдались уже во время завтрака. Вместе с утренней корреспонденцией совы принесли свежий выпуск "Пророка", где на первой же странице красовался Сириус Блэк собственной персоной. В тюремной робе и с самым зверским выражением лица.

— Ужас! — впечатлительная Помона вытерла платочком глаза и прижала руку к груди. — А ведь какой красивый был мальчик! Как с ним такое могло случиться?

Минерва предпочла не комментировать бегство своего бывшего ученика и всеобщего любимца. Сославшись на подготовку к урокам, она поспешила покинуть Большой зал. А вот Дамблдор, напротив, остался дольше обычного. Он долго изучал статью, а затем, когда мы остались за учительским столом одни, повернувшись ко мне, произнес:

— Мне придется уехать на несколько дней, Северус. Необходимо усилить охрану Гарри. Мальчик может пострадать, мне говорили, Блэк почти обезумел в заключении; кто знает, что придет ему в голову.

— Вам помочь, профессор? Возможно, я мог бы быть вам полезным, у меня есть опыт в использовании охранных чар. К тому же я бы хотел увидеть ребенка, в Чевиот Хиллс я мог наблюдать за ним только издалека, — вытирая губы салфеткой, предложил я и получил ожидаемый мягкий отказ.

— Нет, мой мальчик. Оставайся здесь, я вполне справлюсь. Спасибо, что предложил. Кстати, ты мне напомнил, — уже поднявшись с места, обратился ко мне директор, — Люпин... Ты давно его не видел? Вот он как раз вполне может мне пригодиться, он же не обременен целым факультетом и вполне мог бы мне помочь. К тому же чутье оборотня было бы совсем не лишним в поисках следов Блэка.

— Люпина? — я сделал вид, что задумался, и покачал головой. — В последний раз еще в августе, случайно столкнулись в Хогсмиде.

— Жаль. Что ж, попробую его отыскать, — кивнул мне Дамблдор и удалился.

День тянулся как резиновый. Утром я успел посетить лондонскую квартиру и позвонить Петунии, предупредив о возможном визите директора. Не думаю, что он появится в открытую, но на всякий случай она должна быть готова к нежданным гостям. Подробно проинструктировав ее, как снять чары с зеркала — для этого надо было просто убрать с верхнего угла едва заметную паутинку, — я вернулся в Хогвартс. До занятий оставалось минут двадцать. Честно говоря, мне до смерти хотелось проверить, как устроились мои гости, все-таки знание, что они находятся на моей территории, слегка нервировало, но у меня совершенно не было времени. Как назло, я вспомнил, что не наложил запирающих чар на лабораторию и кабинет отца. Обычно в этом не было необходимости, я же никак не рассчитывал на подобный наплыв старых друзей. Но исправить эту оплошность до вечера уже не мог. Оставалось только надеяться, что домовики догадаются сделать это без моего прямого приказа, а у гостей хватит тактичности не ходить по всему мэнору. В последнее, вспоминая повадки Бродяги, верилось с трудом. Так что, едва прозвенел колокол, возвещающий об окончании уроков, я бросился к камину.

Картина, представшая передо мной, стоило мне переступить решетку, превосходила все ожидания. Посреди гостиной сидела наша Принцесса и невозмутимо вылизывала правую переднюю лапу. Вокруг нее с оглушительным лаем носился лорд Сириус Блэк, в обличье собаки, разумеется, и пытался ухватить кошку за блестящую черную шкурку. У стены в полуобморочном состоянии сидел дворецкий и с ужасом смотрел на нападение на священное животное. Направить свою магию на гостя хозяина он не мог, так что несчастному эльфу оставалось только заламывать тонкие руки и причитать. Люпин между тем с самым бестолковым видом бегал за лучшим другом и пытался его урезонить.

— Намордник на него надень! — вдоволь налюбовавшись комичной беготней оборотня, порекомендовал я.

За здоровье кошки я почему-то совершенно не волновался: судя по ее безмятежному виду, мохнатый монстр, бегающий вокруг нее, волновал ее высочество не больше, чем сквозняк в коридоре.

— Он никак не превращается, Северус, это ненормально, — наконец заметив мое присутствие, тут же пожаловался Люпин.

— А когда твой приятель был нормальным? — пожал плечами я. — В виде собаки он меня даже больше устраивает.

В этот самый момент пес все-таки перешел к более решительным действиям и клацнул зубами буквально в миллиметре от уха Принцессы. Такое хамство она проигнорировать уже не могла и, молниеносно развернувшись, ударила когтистой лапой прямо в нос зарвавшемуся пришельцу. Пес с визгом отскочил и, поскользнувшись на паркете, проехал пару метров и шмякнулся об стену. Раздался громкий хлопок, и через секунду мы имели удовольствие лицезреть заросшую черной щетиной физиономию Бродяги, облаченного в ту же тюремную робу, в которой он красовался на колдофото в "Пророке", правда, теперь она еще больше напоминала лохмотья. Он обвел ошарашенным взглядом гостиную и, издав непонятное бульканье, потерял сознание.

— Сириус! — Люпин подскочил к нему, приподнял голову приятеля и выхватил волшебную палочку. — Он в обмороке, наверное, от истощения, — сообщил он мне, наведя на Блэка диагностирующие чары.

— Кто бы сомневался, Азкабан не курорт, — фыркнул я, подхватывая на руки взъерошенную кошку. — Левитируй его в спальню. А лучше — сразу в ванну. Помыться ему точно не помешает.

Люпин кивнул и поднял в воздух безжизненное тело Блэка. Предоставив ему возможность самому возиться с лучшим другом, я сел в кресло. Принцесса с урчанием свернулась клубком у меня на коленях. Я стал неспешно поглаживать ее шелковистую шкурку, обдумывая про себя, что сделать в первую очередь: запереть лабораторию или наведаться сначала в кабинет отца. Лаборатория вполне могла понадобиться в ближайшее время, так что основательно ее запечатывать не имело смысла. Нужно было сварить антидот к Веритасеруму. У директора вполне могло хватить совести напоить им Люпина, а этого ни в коем случае нельзя было допустить. А в Хогвартской лаборатории точно недоставало компонентов этого сложного зелья. Обдумывая, какие ингредиенты мне понадобятся для антидота, я продолжал поглаживать разомлевшую на моих коленях Принцессу, как вдруг с изумлением заметил длинный черный локон, закрепленный за серебряный ошейник кошки. Он был в тон ее шерсти, поэтому я не мог его сразу рассмотреть. Не веря своим глазам, я извлек его из-под ошейника и поднес ближе к лицу, вдыхая едва уловимый запах. Я не мог ошибиться — это были волосы лорда Эварда.

Я моргнул несколько раз, пытаясь отогнать морок. Этого просто не могло быть. Не могло, и все. Но факт оставался фактом: локон волос никуда не исчезал, все так же невесомо лежал у меня в ладони. Я закрыл глаза, стараясь взять себя в руки и мыслить по возможности здраво. Так, что мы имеем? Локон никак не мог появиться на кошке до исчезновения отца. Серебряный ошейник Азарика надела на Принцессу в прошлое воскресенье. Значит, этот вариант надо исключить. Да и вообще, это же полный абсурд — отец исчез несколько месяцев назад! Что еще? Самое простое: возможно, я ошибаюсь, и это вовсе не его волосы, а, скажем, мои. Мы ведь так похожи.

Я вновь стал тщательно изучать свою находку. Волос за волосом. Наконец поднес его к лицу и вдохнул едва уловимый запах... Сомнений не было, это были именно волосы лорда Эварда. Значит, оставалось только одно: как бы фантастически это ни звучало, но Принцессе удалось сделать то, над чем я бился все эти месяцы: найти дорогу к своему хозяину. А он послал мне неоспоримый знак того, что все еще жив.

Осторожно приподняв кошку, я вгляделся в ее зрачки. Мне не приходилось использовать легилименцию на животных, но сейчас я был готов на что угодно, лишь бы понять, как ей удалось проникнуть за Врата. Медленно, очень медленно узкий зрачок стал расширяться, и передо мной возникло бескрайнее поле, заросшее серебристой травой. Больше ничего. Внезапно яростная головная боль пронзила мои виски, и на краткий миг я увидел лицо отца. Он улыбнулся и кивнул. Невероятная сила выбросила меня прочь из этого призрачного мира, и я оказался полулежащим на диване в гостиной. Кто-то настойчиво дергал меня за руку.

— Хозяин Северус! Очнитесь, сэр! — Винзор обеспокоенно теребил рукав моей мантии. — Вам нельзя идти по тропе детей Бастет! Это опасно, сэр! Очень опасно!

— Что ты знаешь об этом? Говори! — с трудом приподнявшись, я схватил его за руку.

— Дети Бастет могут видеть любовь, сэр, — не слишком связно начал он. — И если она настоящая, всегда помогут. Только это так редко бывает, сэр. Но хозяин Эвард очень любил вас и маленькую хозяйку, вот и сумел призвать Принцессу, чтобы передать вам знак того, что он жив и ждет вас. Он знает, как вам больно, и хочет немного утешить.

— Но как она попала к нему? Это ведь просто кошка!

— Что значит просто кошка? Не бывает просто кошек, сэр! — удивился Винзор. — Дети Бастет — совершенно особенные существа, не похожие на остальных обитателей этого мира. Они ходят своими тропами, сокрытыми от всех остальных. Люди думают, что они проводники Смерти, но это совсем не так. Они покровители жизни, семьи, любви. Я же говорил — если любовь сильна, они всегда найдут к ней дорогу. А Принцесса принадлежит лорду Эварду. Она сама выбрала его хозяином и, конечно, нашла его.

— Но он же за Гранью! Он практически умер! — выкрикнул я и схватился руками за голову.

Боль никак не хотела уходить.

— Я ничего не знаю про Грань, сэр. Но хозяин жив, — уверенно ответил Винзор. — Иначе Принцесса не смогла бы вернуться назад, а последовала за ним. Она не может общаться с мертвыми и возвращаться потом в мир живых. Она должна выбрать одну дорогу. Либо жизнь, либо смерть. Это все, что я знаю, сэр. Так говорят предания наших предков. Они всегда преклонялись перед детьми Бастет.

— Да. Спасибо тебе, Винзор. Ты очень помог. А сейчас принеси мне зелье от головной боли, пожалуйста. Я никак не могу собраться с мыслями.

— Да, сэр. Сейчас.

С сухим хлопком он исчез и уже через минуту появился вновь и протянул мне флакон. И, чуть поколебавшись, маленький сверток белого шелка.

— Сэр, я взял на себя смелость и принес вот это. Лорд Эвард всегда хранил это в своей комнате. Я думаю, он был бы рад получить от вас весточку так же, как передал свою. С вашего позволения, сэр.

Эльф смущенно замолчал и, не дожидаясь моего ответа, испарился.

Я осторожно развернул мягкую ткань. В ней, связанные серебряной нитью, лежали два локона. Угольно-черный и светлый, золотистый. Мой и Азарики. Сглотнув колючий ком в горле, я крепко привязал этот ответный дар к ошейнику Принцессы.

— Отнеси ему, — вглядываясь в таинственно мерцающие глаза кошки, попросил я. — И передай, чтобы еще немного подождал. Я все равно его вытащу.

В тот день возиться с охранной системой у меня уже не было ни сил, ни особого желания. Да это казалось теперь не таким уж и важным. Захватив с собой недостающие ингредиенты для антидота и просто закрыв кабинет на ключ, убедившись, что Люпин уложил все еще не пришедшего в себя Блэка в одной из гостевых спален, я протянул ему пергамент:

— Здесь подробное описание занятий по укреплению ментальных щитов. Это очень важно, Ремус. Прочитай и попробуй повторить все до моего возвращения. Если будет что-то непонятно — объясню, когда вернусь.

Люпин кивнул. Он выглядел не менее изможденным, чем Блэк, так что я решил дать ему возможность отдохнуть и не углубляться пока в тонкости ментальной магии. К тому же я и сам мало на что был способен в тот момент. Оставалось только попрощаться с оборотнем и вернуться в Хогвартс.

В следующий раз посетить мэнор я смог только на выходных. И первое, что сделал, это бросился на поиски кошки. Она сейчас волновала меня гораздо больше гостей. Но, к глубокому разочарованию, в мэноре ее не оказалось. По словам дворецкого, она не появлялась со вчерашнего дня. Что ж, Принцесса и раньше могла по несколько дней гулять неизвестно где, а в свете последних открытий я примерно представлял, где именно, и от всей души хотел, чтобы ей это удалось. Все-таки для запертого между мирами узника даже такой необычный посетитель дорогого стоил.

Приказав домовикам сообщить мне, как только она появится, в любое время дня и ночи, я направился в гостевые комнаты. Люпин встретил меня, сидя в кресле у постели Блэка. Сириус был в сознании, но, судя по мертвенной бледности, еще не до конца оправился после своего внезапного недомогания.

— Здравствуй, Северус, — оборотень поднялся на ноги и улыбнулся. — Как хорошо, что ты пришел. Я уже стал волноваться, хотел послать Патронуса, но потом передумал, это могло быть небезопасным. Неизвестно, с кем ты был в тот момент. Как там дела?

— Привет, Люпин. Очень умно с твоей стороны, — хмыкнул я, устраиваясь в соседнем кресле.

Блэк продолжал хранить молчание, не сводя с меня пристального взгляда. Что ж, его подозрения вполне можно было понять.

— Как ты себя чувствуешь, Блэк?

Я решил обратиться к нему первым, все же мое положение хозяина дома обязывало. Но Бродяга вполне ожидаемо не оценил этот благородный порыв.

— Зачем? — проигнорировав мой вопрос, глухо спросил он. — Зачем ты мне помогаешь?

— А что, много было желающих? — мне стало даже смешно. — Что-то я не увидел очереди твоих бывших друзей для выполнения этой благородной миссии, Блэк. Разве что Люпин. Только и ему теперь помощь нужна. Кое-кто вплотную занялся его поисками.

Это было правдой. Накануне я получил тайное послание от Фенрира: селение оборотней посетили странные люди и настоятельно выспрашивали о Люпине. Грейбек был уверен, что их послал сам Дамблдор. Он просил меня передать его непутевому волчонку, чтобы тот сидел, поджав хвост, и не высовывался.

— И ты им сказал? — зло сверкнул глазами Бродяга. — Признавайся, Снейп, сейчас за нами придут?

— Да, я решил тебя подлечить, чтобы не пришлось тащить волоком в Азкабан, — совершенно серьезно кивнул я. — Ты как, сам дойдешь? Тут недалеко.

— Северус, прекрати! Ты видишь, он еще не пришел в себя! — встрял в нашу занимательную беседу Ремус.

— Даже не надейся, Снейп, я не настолько слаб, чтобы не размазать тебя по стенке! — не обращая внимания на лучшего друга, процедил Блэк, выхватывая из-под подушки волшебную палочку, судя по всему, принадлежащую Люпину. Не знаю, на что там у него могло хватить сил, вот только он вряд ли смог бы предпринять хоть что-нибудь прямо у меня в мэноре. Так что я только устроился поудобней в ожидании представления, даже не потрудившись извлечь волшебную палочку. Вот только никакого нападения не произошло.

— Прекрати! — неожиданно резко выкрикнул оборотень, молниеносно выхватывая артефакт из рук Бродяги. — У тебя совесть есть? Он спрятал нас в своём доме, когда нам было просто некуда идти! Если бы не Северус, ты бы уже давно вернулся в свою камеру, а я занял бы соседнюю! Неужели у тебя совсем нет чувства благодарности?! Да если бы не он, я и на свидание к тебе вряд ли бы пошел, если уж на то пошло! Я же рассказывал тебе!

— Но зачем?! Зачем ему это?! Я не понимаю! Он же всегда был нашим врагом! Он ненавидел нас! И было, между прочим, за что! Ты забыл? Мы же чуть не убили его ещё в школе! И он ничего не делает просто так, это у него в крови! — проорал Блэк в лицо Люпина.

Что ж, судя по голосу, он, похоже, шёл на поправку.

— О да. Я надеюсь со временем получить миллионы семейства Блэк. Ах, твои счета заблокированы? Надо же, как я просчитался, — не преминул вставить реплику я. — Ты не находишь, что это просто глупо, блохастый?

— Зачем тебе это надо? Я не верю в твою благотворительность, Снейп. Меня предали все! Все, кроме Рема. И тут появляешься ты и неизвестно зачем прячешь нас в этом доме. Просто по доброте душевной? Так не бывает. Что тебе надо?!

Разговор становился все более забавным. Самое смешное, что я и сам себе не смог бы объяснить, почему без тени сомнений притащил эту парочку в родительский дом. Возможно, отчасти дело было в том, что Блэк пострадал от того же человека, что и я. И тоже по причине собственной глупости. Да, он стоял по другую сторону баррикад, но в итоге оказался там же, где и я — в Азкабане. Без суда и следствия. По мановению пальца Дамблдора. К тому же, и это тоже подтолкнуло меня к решению, оказывается, я давно перерос детскую неприязнь, не покидавшую меня все школьные годы. В какой-то момент от пылкой ненависти осталось лишь раздражение, а потом и оно сошло на нет. Нет, я не воспылал к Бродяге братской любовью, но и неприязни он тоже не вызывал. В мире было достаточно зла, и вражда с Мародерами казалась теперь слишком мелкой и незначительной по сравнению со всем, что мне довелось пережить за прошедшие годы.

Но как объяснить все эти туманные мотивы воинственно настроенному Блэку? У меня, честно говоря, не было никакого желания оправдываться перед ним. Да и с какой стати? Он находился в моем доме, под моей защитой, а я еще должен был доказывать, что я не верблюд! Идиотское положение. Правда, существовала одна вещь, которая когда-то заставила меня посмотреть на Бродягу с другой стороны. И которая не требовала никаких пояснений. Я хранил ее как память в своем кабинете в Хогвартсе и, предчувствуя нелегкий разговор, захватил с собой.

— Я ничего не хочу тебе доказывать, не хочешь верить — не верь, это твое право, — как можно спокойнее произнес я, глядя в глаза привставшему на постели Блэку. — Может быть, тебя это хоть немного утешит, но мне все же есть за что тебя благодарить. А я не люблю оставаться в долгу. Ни перед кем. Такое объяснение тебя устроит?

С этими словами я вынул из кармана маленькую записку, которую когда-то передала мне Петуния вместе со всеми моими письмами, хранившимися у Лили. Маленькая записка, переданная Блэком. Мое последнее письмо.

Бродяга недоверчиво взял клочок бумаги из моих рук и быстро прочел те несколько строк, что я доверил ему. По-моему, он не сразу понял, что за письмо я ему передал. Но через минуту до него все же дошло. Он покраснел и смущенно вернул мне послание.

— Но ведь это такая малость... — растерянно пробормотал он. — Я тогда подумал, что ты не стал бы просить меня по пустякам и вряд ли стал бы лгать Лили...

— Да, малость. И я не смог помочь. Но ты все же передал его. И возможно, она не презирала меня до конца своих дней, раз сохранила мое последнее письмо. Это дорогого стоит, Блэк. Для меня.

Воцарилось молчание. Больше мне особо нечего было сказать. Блэк явно колебался, сразу поверить мне он не мог, но мое признание все же смогло пробить брешь в его ненависти. Люпин выглядел задумчивым, подробностей тех событий он не мог знать, но, по-моему, сделал правильные выводы. Вообще, в последнее время он очень переменился, стал более рассудительным и осторожным. Повлияло ли на него разочарование в директоре или общение с Грейбеком — я не знал. Вероятно, все понемногу. Во всяком случае, он больше не вызывал брезгливой жалости, как тогда, на дороге. С ним вполне можно было общаться.

— Скоро полнолуние, Ремус, — я решил перевести разговор на другую тему, чтобы дать возможность Бродяге все хорошо обдумать. — Ты можешь остаться здесь, парк мэнора достаточно обширен, а периметр под надежной защитой. К тому же у меня есть аконитовое зелье. Ты будешь безопасен, не сможешь выбраться и навредить. Домовиков я предупрежу. Но если решишь вернуться на время в стаю — твое право, только захвати вот это, — я достал из внутреннего кармана флакон и протянул ему. — Если тебя вызовут и возникнет малейшее подозрение, что тебя могут напоить Сывороткой правды, немедленно прими пару капель. Да, и еще: ты делаешь упражнения, о которых я тебе говорил в прошлый раз?

— Да, Сев. Вот только сомневаюсь в успехе, у меня совсем нет в этом опыта.

— Я позже проверю. Нам повезло, что ты оборотень: в разум магических существ нелегко проникать. Даже без ментальных щитов. Но все же стоит перестраховаться, директор может быть очень настойчивым. Не прекращай занятий, это очень важно. Для всех нас.

— Конечно. Я понимаю, — он поднялся и подошел к окну; уже совсем стемнело, стоял ясный вечер, и Луна, почти достигшая всей полноты своего сияния, поднималась над горизонтом. — Я, пожалуй, вернусь в селение, Сев. Мое исчезновение уже заметили, как ты говорил. Долгое отсутствие породит еще больше подозрений.

— Как знаешь, — я поднялся вслед за ним.

Больше меня здесь сегодня ничего не держало, все, что хотел, я сказал, так что был уже готов отправиться в Хогвартс, как вдруг в комнате появился старик Лаэрт, левитирующий огромный поднос с закусками и пыльной бутылкой старого эльфийского. Водрузив свою ношу на прикроватную тумбочку, он повернулся ко мне.

— Нельзя покидать дом, не пригубив с дорогими гостями вина, хозяин Северус! Это нарушение закона гостеприимства. Лорд Эвард был бы очень недоволен вашим поведением, молодой хозяин! — прошамкало это древнее существо, погрозило мне пальцем и с громким хлопком исчезло.

Я от изумления открыл рот: наши домовики никогда еще не позволяли себе порицать мои действия, и вдруг такая проповедь. Видя мое недоумение, Блэк оглушительно расхохотался.

— А я думал, только старый Кричер умеет строить хозяев! Но, оказывается, он совсем не одинок, у тебя есть свой цербер. Вот же старый пройдоха! Хотя он абсолютно прав, ты что, хотел уйти и не налить всем по стаканчику? Жмот!

— А ты уверен, что в твоем состоянии вообще можно пить? — кисло поинтересовался я и принялся разливать драгоценную жидкость по бокалам. Вино в огнях свечей переливалось жидким рубином.

Блэк шумно принюхался и сглотнул.

— Эльфийское? Мне? Нельзя? Ты издеваешься, Снейп! Я пять лет в завязке, конечно, мне сейчас все можно!

— Это даже полезно. Для пищеварения, — вставил свои пять кнатов Люпин и потянулся за бокалом.

— Вот именно! Слышал? Наливай полнее, не жадничай!

Стояла глубокая ночь. Мы, не торопясь, допивали четвертую бутылку вина, сидя прямо на ковре в гостевой спальне. Почему-то перейти в столовую и сесть за стол никому из нас так и не пришло в голову. Как бы там ни было, но закон гостеприимства был соблюден в должной мере. Я внезапно задумался: а что бы сказал блистательный лорд Принц, если бы увидел меня сейчас пьющим столетнее вино из его запасов в компании беглого преступника и оборотня, прямо на полу, как нищий из подворотни. Скорее всего, съязвил бы, что всегда ужасался моим плебейским манерам, а потом уселся бы рядом и заказал эльфам следующую бутылку. Мерлин, как бы мне хотелось, чтобы так и было!

Усилием воли взяв себя в руки, я отогнал слезы, уже подступившие к глазам, и посмотрел на своих собутыльников. Люпин почти дремал, опершись спиной о кресло, а Блэк азартно живописал, как ему удалось пройти мимо охранников в Азкабане:

— Значит, ползу я вдоль стены и вдруг вижу — впереди решетка, толстая, в два пальца толщиной. Почти до пола, только внизу просвет, сантиметров двадцать, не больше. Ну, думаю, все! Вот почему я в волкодава оборачиваюсь? Был бы болонкой — мухой бы проскочил! Но делать нечего, лезу, сначала голову протиснул, потом весь бок о выступающий штырь ободрал, и вдруг...

В самый драматический момент рассказа дверь спальни с шумом отворилась. На пороге стояла Азарика, облаченная в длинную ночную рубашку. Она сердито сдвинула тонкие брови и всхлипнула:

— Я тебя жду, жду, а ты здесь! Ты меня даже на ночь не поцеловал! И сказку не прочитал! И без меня в мэнор вернулся! Так нечестно, Северус!

— Я не знал, что так задержусь, маленькая моя. Прости, — самым жалким образом пробормотал я. Было действительно стыдно.

"Сижу, как законченный алкоголик, на полу, а она там не спит, меня ждет. Свинья, честное слово".

— В следующий раз бери меня с собой! — тоном, не терпящим возражения, приказала моя маленькая принцесса и, обойдя поднос, плюхнулась ко мне на колени. — А завтра с тебя две сказки, хорошо?

— Кто это, Снейп?! — почему-то шепотом переспросил Блэк и, потянувшись, кончиками пальцев погладил растрепанные волосы Азарики, как будто хотел убедиться, что она настоящая. — Где ты взял эту фею?

И только в тот момент до меня наконец дошло, в каком положении мы оказались. Все эти годы я тщательно скрывал мою девочку от посторонних глаз. О ее существовании знали только Дурсли, но на них можно было полностью положиться. Слишком многое связывало нас: по существу, они были самыми близкими мне людьми. Но теперь все летело псу под хвост. Вернее, оборотню и анимагу. В буквальном смысле этого слова.

Оставив вопрос Сириуса без ответа, я незаметно нащупал в рукаве волшебную палочку. Единственным выходом из создавшейся ситуации было немедленно наложить Обливиэйт на ничего не подозревающих гостей. Головную боль, сопровождающую насильственное стирание памяти, легко можно было бы списать на банальное похмелье. Так что мой коварный план был вполне осуществим. Внутренне сжавшись, я приготовился к броску. Важно было застать обоих врасплох и не напугать ребенка.

Насильно стереть память безоружным людям, которые к тому же гости в твоем доме — не слишком благородный поступок. Да что там говорить — это просто преступление, за которое вполне можно было схлопотать неслабый магический откат. Все это так. Но Обливиэйт казался единственно верным решением. На свете не было ничего важнее безопасности Азарики. Так что — одним грехом больше, одним меньше... Пережил бы как-нибудь. Мне не хватило всего одной секунды, чтобы воплотить свой план в жизнь.

Стоило только коснуться палочки и приготовиться к атаке, как я услышал сдавленный стон и невольно повернулся к распахнутой двери. На самом пороге, комкая высохшими скрюченными пальцами край наволочки, стоял Кричер и не сводил глаз с сидящего на полу Сириуса.

— Хозяин... Хозяин Сириус... — прохрипел он и молнией метнулся к обескураженному Бродяге. Сметая на своем пути пустые бутыли, домовик одним прыжком преодолел расстояние от порога до кресла и, намертво вцепившись в ногу Блэка, разрыдался. Верный слуга дождался-таки возвращения последнего из Рода. Это был, конечно, очень трогательный момент, и я сам готов был разрыдаться. Вот только не от умиления, а от досады: последняя возможность оградить ребенка была безвозвратно упущена. Не мог же я на глазах у старого эльфа лишить памяти его долгожданного хозяина. Да, честно говоря, он бы и не позволил. Нужно было искать другое решение.

— Кричер?! Кричер, как ты здесь оказался? — Блэк наконец пришел в себя от изумления и попытался оторвать дрожащее от рыданий тельце домовика от штанины пижамы. Безуспешно. — Снейп, откуда он? Что здесь, дракл меня подери, происходит?

— Я нашел его в магловской больнице. Подробности я тебе расскажу чуть позже, мне надо уложить ребенка, — сухо ответил я, поднимаясь на ноги. — Пойдем спать, детка. Уже далеко за полночь.

— А кто эти господа, Северус? Ты даже не представил меня, это невежливо, — дернула меня за рукав Азарика, и я был вынужден поставить ее на пол. Почему-то той ночью буквально все пытались привить мне хорошие манеры, все — от домовика до собственной крестницы! Тоже мне, сливки общества — беглый преступник и оборотень!

— Леди Азарика Принц, моя крестница, — представил я свое сокровище несколько обескураженным собутыльникам.

— Лорд Сириус Блэк и мистер Ремус Люпин, мои школьные друзья.

— К вашим услугам, миледи. — Блэк проворно вскочил на ноги, не потрудившись стряхнуть с себя завывающего эльфа, впрочем, вряд ли это ему бы удалось. Он галантно поклонился и поцеловал руку зардевшейся Азарики. — Вот уж никак не ожидал познакомиться с вами.

— А как я не ожидал, — проворчал я, подхватывая девочку на руки. — Все, хватит реверансов. Спать пора. Обо всем поговорим завтра.

И поспешил удалиться, сопровождаемый задумчивым взглядом Люпина.

Положение было тупиковое. Я ни в коем случае не мог доверять этим двоим. Они могли разрушить мою жизнь в любой момент. Причем даже невольно. Достаточно будет Дамблдору покопаться в их пустых головах, и все выплывет наружу. Старому параноику достаточно будет просто увидеть девочку рядом со мной. Нетрудно сложить этот пазл, и он поймет, что дело тут нечисто. Если не сразу, то постепенно уж точно докопается до истины. Скорее всего, на это уйдет какое-то время, ведь внешне Азарика ничем не отличается от обычных детей. Ее магия надежно укрыта, над этим не один год работал отец. Но все равно нельзя давать директору ни малейшего повода для подозрений. В этом у меня не было сомнений.

Но если предположить худшее, предположить, что он узнает обо всем? Снежный эльф-полукровка, да еще и дочь Волдеморта. Невероятная магическая мощь, которая начинает просыпаться. Что он с ней сделает? Уничтожит? Попробует использовать в своих целях? Не знаю. И не собираюсь узнавать! Я готов запереть ее в мэноре и не выпускать до смерти старого интригана. Черт, да я даже с удовольствием приложил бы руку к этой самой смерти, если он сам не поторопится. А пока оставалось только думать, как выбраться из этой западни с минимальными потерями.

Я провел остаток ночи без сна, вглядываясь в призрачном свете луны в ангельски-невинное личико Азарики. Страшное магическое оружие спало, трогательно подложив ладошки под щеку. Конечно, она предпочла расположиться в моей постели. Да после всех событий я и сам не мог отпустить её от себя. В голове вместо реальных планов, о которых действительно стоило подумать, билась только одна мысль: «Мерлин, дай мне сил защитить её. Она — всё, что у меня осталось!»

Утром мое настроение нисколько не улучшилось. Вдобавок ко всему прочему прибавилась еще и стойкая головная боль, вызванная вчерашней спонтанной попойкой с бывшими заклятыми врагами. Антипохмельное я в спальне не держал, а звать эльфов или самому тащиться в лабораторию было откровенно лень. Ограничившись холодным душем, я оделся, поцеловал спящую Азарику и направился в столовую. Спустившись к завтраку, я с изумлением обнаружил своих гостей, ожидающих меня за столом. Оба были подавлены и явно не выспались.

— Северус, — на моей памяти Блэк впервые обратился ко мне по имени, — я, наверное, не знаю и половины всей истории, но из того, что мне рассказал Кричер, понял, как ошибался в тебе. Прости мои вчерашние слова, я не должен был ни в чем тебя обвинять. И еще. Я благодарен тебе. За себя и за Гарри. И за Рэга...

Имя покойного брата он произнес через силу и, поднявшись, протянул мне руку. Я пожал ее и покачал головой.

— Я ничем не мог помочь Регулусу. Я нашел его слишком поздно...

— Вы смогли похоронить его в семейном склепе. Я не самый ярый приверженец чистокровных обычаев, ты знаешь, но даже для меня важно знать, что прах моего брата лежит рядом с остальными, а не... — он смутился, как будто признался в чем-то постыдном, и с надеждой спросил: — Ты же уничтожил медальон? Он может быть опасен!

Все-таки у Кричера оказался слишком длинный язык. Хотя его-то как раз не в чем винить, он был обязан рассказать о гибели брата своему хозяину. Просто физически не смог бы утаить такие важные сведения. Да и про крестника тоже. Как будто услышав мои мысли, Блэк вдруг улыбнулся и переспросил:

— А у директора правда задница горела? Рем, почему ты мне раньше не рассказал? — да, какое счастье, что его мысли прыгают, как блохи на его же анимагической шкуре. Я мог не отвечать на последний вопрос. Лгать почему-то не хотелось. Но и возвращать Сириусу его собственность не входило в мои планы.

— И дымилась, — совершенно серьезно подтвердил Люпин, — я тогда не знал причины и очень удивился. Все-таки магия домовиков — это что-то.

Он улыбнулся и повернулся ко мне.

— Сев, я заметил, что тебя не обрадовало наше знакомство с твоей крестницей. Не знаю почему, но зная тебя, подозреваю, что для этого есть веские основания. Давай мы с Бродягой принесем тебе какой-нибудь обет или клятву. Что-нибудь, что может обезопасить ребенка. Не уверен, что Сири сможет удержать свой длинный язык.

— Эй! — возмущенно встрял Блэк, но потом задумчиво почесал нос и кивнул. — А вообще ты прав, точно разболтаю.

Что ж, это был не такой уж плохой выход из патовой ситуации, в которой я оказался. Об этом стоило поразмыслить.

— Да. Ты прав, Ремус, я не горю желанием, чтобы широкой общественности стало известно о том, что у меня есть ребенок. У меня слишком много врагов. И среди Пожирателей, считающих меня предателем, и среди поборников Светлых сил. Пока рискую я один. И я вполне могу себя защитить. Но если станет известно о маленькой девочке, боюсь, она станет слишком удобной мишенью для мести. С любой стороны. Я не хочу рисковать.

— А еще у директора появится дополнительный рычаг давления на тебя, — неожиданно глубокомысленно изрек Сириус. И усмехнулся: — Не надо делать таких удивленных глаз, Сев. Я не такой дурак, как ты думаешь. Да и годы, проведенные в Азкабане, сняли с меня розовые очки, а теперь и Рем разделяет мою точку зрения. Так что ты можешь говорить с нами в открытую.

— Что ж, оказывается, чтобы ты поумнел — надо было тебя заточить в тюрьму, — насмешливо протянул я. А Сириус хлопнул меня по плечу и расхохотался.

— Добавь к этому — без суда и следствия, приятель. Без передач и свиданий, — наверное, только он мог говорить такие вещи и при этом продолжать улыбаться. В этом был весь Блэк.

— Возможно, Дамблдор поверил уликам, ведь не может же быть, чтобы он сделал это специально. Это слишком подло... — неуверенно протянул Люпин, но Сириус закатил глаза и покачал головой.

— Я же говорил тебе: о том, что есть два хранителя дома Поттеров, знали я, Джеймс, Питер и он. Даже Лили была не в курсе. А директору мы должны были сказать, ведь это именно он ставил защиту. Когда я узнал, что Джеймс и Лилс погибли, я бросился за Петтигрю и перед этим хотел послать Патронуса Альбусу. Но, честно говоря, так и не смог. Не то, знаете ли, было настроение для светлых воспоминаний. И мне пришлось на всех парах нестись к нему и рассказывать о случившемся. Так что о моей невиновности он знал из первых рук. А если даже решил, что все пошло не так, как я ему рассказал тогда, — почему не пришел ни разу? И тебе, я так понимаю, не позволял это сделать.

— Да, если бы не связи Фенрира, я бы к тебе второй раз не пробился, — вынужден был признать очевидное Люпин.

— Вот! Значит, у меня больше оснований благодарить твоего оборотня — вот уж никогда не думал, что так получится, — чем господина директора.

— Но почему ты сразу молчал? Тебя ведь не могли не допрашивать при аресте, пускай суда и официального следствия не было, но перед заключением тебя должны были опросить? — меня всегда волновал этот вопрос. Я мало что помню о собственном аресте, но то, что вопросов мне задали не один десяток, прочно врезалось в мою память. Между тем я был известным приверженцем Темного Лорда. А значит, виновен априори. Тогда как Сириус — аврор, к тому же лучший друг Джеймса Поттера, крестный Гарри. И все вот так с ходу поверили в его виновность, едва взяв на месте преступления?! Как-то слабо верится. В любом случае его должны были допросить и только потом направить в Азкабан.

— Я не мог, — Блэк вдруг виновато посмотрел на Люпина и отвел глаза. — Тогда, при последней встрече с директором, он вскользь упомянул, но это врезалось мне в память: если не удастся поймать Петтигрю живым, а я докажу свою невиновность, все подозрения падут на Рема. А с ним никто церемониться не будет: он оборотень, и его немедленно казнят. Никому не будет интересно, что Рем не был хранителем дома Поттеров. Петтигрю, Джеймс или я вполне могли рассказать ему обо всем. А раз двое из нас мертвы, а один невиновен — значит, это мог сделать только он. Я не мог этого допустить. Вот и молчал.

Повисла тишина, прерываемая только тиканьем часов на камине. А я мысленно поаплодировал Альбусу. Какой точный ход! Очень умно, ничего не скажешь. Блэк, разумеется, никогда не подставит оборотня под топор, а значит, будет помалкивать. И его легко можно будет убрать до поры до времени в Азкабан, чтобы не путался под ногами и не вмешивался в воспитание крестника. Почему не убить? Не знаю, возможно, у нашего великого стратега были на Шавку еще какие-то планы. Недаром же он так рьяно принялся за его поиски. Да и убирать собственные пешки с шахматной доски — слишком расточительно. Гораздо разумнее загнать в угол поля, чтобы выдвинуть в нужный момент.

— Я ни на мгновение не поверил в то, что ты можешь быть предателем, — подтверждая мои догадки, продолжил Сириус и повернулся к побледневшему Люпину. — Не мог допустить, чтобы тебя казнили. И я молчал...

— А я смог... — помертвевшими губами прошептал оборотень. — Я верил все эти годы. Сам не знаю почему. Если бы Северус не заставил меня задуматься, верил бы до сих пор. Я предал тебя, Сириус...

Похоже, он готов был разрыдаться, а я вовсе не собирался лицезреть такое душещипательное зрелище, да еще и на больную голову, поэтому поспешил вмешаться.

— Давай ты займешься самобичеванием в другой раз, Люпин? Хорошо? Если тебя это утешит — опытный менталист умеет внушить любую мысль неподготовленному человеку, можешь поразмыслить над этим на досуге. Надеюсь, это даст тебе дополнительный стимул для упражнений.

— Нельзя все валить на директора, Северус, как бы ни хотелось, — покачал головой Ремус, — это было бы слишком легко.

— Еще как можно! — вскочил на ноги Блэк и подошел вплотную к Люпину. Рывком вытащив не ожидающего нападения приятеля из кресла, он до хруста сжал его в объятиях. — Я живой. Здоровый. Ты смог мне поверить и помог мне сбежать, в конце концов. Разве этого мало? Не кисни, дружище. Ты ни в чем не виноват! А директор вполне мог хорошо покопаться в твоей пустой башке, в этом Снейп прав. Он на многое способен, как оказалось. А уж после рассказа Кричера про этот чулан под лестницей... Это же уму непостижимо!

Вкратце описав бывшим одноклассникам историю семейства Дурсль, я не стал слушать нецензурную брань Блэка по этому поводу и направился в кабинет отца. Мое отсутствие в Хогвартсе слишком затянулось. Нельзя было оставлять змеенышей без присмотра даже в выходной день. Это было чревато самыми непредсказуемыми последствиями. Да и Дамблдор мог вернуться в любой момент. Так что надо было взять все же клятву о неразглашении с обоих моих гостей и отправляться по месту службы. Только вот все нужные для этого пергаменты хранились в кабинете лорда Эварда.

Переступив порог комнаты, я сделал пару шагов и замер посреди кабинета: в слегка отодвинутом от стола кресле отца лежала Принцесса и мирно спала. Должно быть, шум моих шагов потревожил ее, она открыла глаза и посмотрела на меня. Животное выглядело изможденным, путешествие за Грань и обратно явно далось ему с трудом. Я рванулся к кошке и, упав на колени перед креслом, стал лихорадочно осматривать ее ошейник. За серебряным ободком оказался полураскрытый цветок асфодели. Бесценный дар из-за Грани. Дрожащими пальцами я попытался достать подарок, но едва я коснулся почти прозрачных лепестков, как цветок рассыпался в прах. Лишь легкий пепел на моих пальцах доказывал, что это не было лишь виденьем.

* * *

В голове билась одна и та же мысль: как кошка попадает за Грань. Или Арка вовсе не ворота Смерти? Кто знает? Вдруг это заблуждение, а отец просто застрял где-то в этом мире и не может выбраться? Но как это узнать? Я снабдил кошку дюжиной следящих чар еще в прошлый раз, но, похоже, они слетели с нее как шелуха, так как уже через час я перестал чувствовать ее передвижения. Она не хотела выдавать свои тайны. Что же мне делать? Искать ответ в книгах? Но на это могло уйти слишком много времени, а узнать хотелось как можно быстрее.

Впрочем, на свете существовал человек, знающий о кошках если не все, то уж намного больше, чем я. Арабелла Фигг, соседка Дурслей. Именно к ней я и собирался направиться, едва закончились уроки. Приказав старостам не спускать глаз с малышни и особенно с Ли, я поспешил к аппарационной площадке.

На Тисовой улице стояла тишина. Шел снег. Крупные снежинки, кружась в медленном танце, все падали и падали с темного неба, и казалось, этому не будет конца. Поравнявшись с домом номер четыре, я невольно замедлил шаг и всмотрелся в ярко горевшие окна. Через минуту мне удалось рассмотреть через неплотно задернутые шторы крупную тень Вернона, только вошедшего в гостиную, следом за ним стремительно вбежали Дадли с Гарри и тут же исчезли из поля моего зрения. Должно быть, устроились на ковре возле дивана. Мне ужасно захотелось зайти к Дурслям хотя бы на несколько минут, но времени было ничтожно мало, в любой момент меня могли хватиться в Хогвартсе, да и проверку домашних заданий никто не отменял. Вздохнув, я направился в соседний коттедж, на пороге которого уже стояла миссис Фигг и как будто дожидалась меня.

— Северус! Как давно я тебя не видела! Входи поскорей. — Арабелла, улыбаясь, протянула мне руку.

— Здравствуйте, миссис Фигг. Простите, я так поздно...

— Ерунда! Я до двух часов ночи никогда не ложусь. Кошки, как ты сам, наверное, знаешь, предпочитают ночной образ жизни, если, конечно, люди им не навязывают свой. Так что не смущайся, ты как раз вовремя. Я только села пить чай.

Она провела меня в гостиную, где действительно все было накрыто к чаю. Кроме того, вокруг стола хозяйки дома были расставлены десяток мисочек, тарелочек и блюд. Возле каждой чинно восседала кошка, кот или котенок. Все с нетерпением ждали возвращения хозяйки. Это было так забавно, что я невольно улыбнулся.

— Присаживайся, Северус. — Арабелла усадила меня в кресло, сама устроилась на диване и коротким взмахом волшебной палочки наполнила все блюдца молоком. Трапеза началась.

— Ловко у вас получилось, — восхитился я. — Невербальное колдовство?

— Пустяки, — смутилась хозяйка дома и даже слегка покраснела. — Меня ведь все сквибом считали с детства. Даже в Хогвартс письмо мне так и не пришло. Только когда я стала присматривать за моими детками, все как-то само наладилось. Вот даже палочка мамина подошла. Жаль, она не дожила, вот бы за меня порадовалась.

Мы помолчали. Никогда не слышал о пробуждении магии в далеко не детском возрасте. Впрочем, как оказалось, я не знал еще и десятой части всех тайн этого мира.

— А директор вас так сквибом и считает? — поинтересовался я и сделал глоток. Чай был просто восхитителен.

— А зачем ему знать? — удивилась миссис Фигг. — Мало ли что ему в голову может прийти. Так спокойнее. Сквиб я, и точка.

В высшей степени разумная женщина, ничего не скажешь. Однако откладывать цель моего визита было нельзя, слишком мало времени было в моем распоряжении.

— Миссис Фигг, я хотел узнать у вас... Возможно, мой вопрос покажется вам странным, но все же: что вы знаете о путешествии кошек за Грань? Такое вообще возможно?

Если мудрая кошатница и удивилась моему вопросу, то ничем не показала вида. Внимательно посмотрев мне в глаза, она спокойно произнесла:

— Да. Кошки вполне могут пройти за Грань. Только это дорого им стоит. Он ведь там? Я правильно догадалась?

Мне оставалось лишь кивнуть. Скрывать просто не было смысла, слишком много тайн нас связывало, и добавление еще одной вряд ли бы что-то изменило.

— Он вошел в Арку. А потом Принцесса принесла мне вот это.

Я бережно достал из нагрудного кармана локон черных волос, с которым не расставался с тех пор, как впервые взял его в руки.

— Сегодня она принесла мне цветок асфодели, но он рассыпался, едва я к нему прикоснулся. Я подумал, если кошка нашла к нему дорогу, то, возможно, получится и у меня. Надо только понять, как ей это удалось.

— Нет! — Арабелла порывисто схватила меня за руку. — Не смей даже думать об этом! Ты не сможешь вернуться! Ты думаешь, это просто сказка, что у кошки девять жизней? Нет. Именно столько раз она может переступить порог Смерти. И девятый будет последним. А у тебя только одна жизнь, лорд Принц, последний из Рода. Ты хочешь вернуть Эварда? Так ищи свою дорогу. Иногда проторенный путь ведет в преисподнюю.

Она замолчала. Только в тот момент я заметил, что подопечные моей хозяйки прервали свою трапезу и не сводят с нас внимательных глаз. Они все понимали и, похоже, целиком поддерживали свою хозяйку.

— Вы думаете, этот путь есть? — почти шепотом спросил я.

— Уверена, Северус. И ты обязательно найдешь его. И лорд Эвард тоже верит в это. И ждет, — она мягко улыбнулась и покачала головой. — Впрочем, у него как раз и нет выбора. Уж он-то хорошо знает характер своего наследника и знает, что ты не отступишь, если есть хоть малейшая возможность вытащить его.

Я посидел еще немного под гостеприимным кровом мудрой женщины и стал прощаться. Уже стоя на пороге, она попросила:

— Не посылай больше Принцессу за Грань без крайней необходимости. Это нелегкое испытание для такой юной кошки. Удивительно, что она нашла дорогу к своему хозяину. Береги ее.

И вновь потянулось время. День за днем. Уроки, Азарика, редкие визиты в Принц-мэнор. А туда я ходил теперь не только для занятий с Люпином, но и с целью убедиться, что отчий кров цел и невредим, несмотря на то, что под ним пребывает не вполне адекватный Блэк. Впрочем, надо признать, он вел себя вполне пристойно. В первое время был слишком слаб, чтобы вытворять глупости и, по словам эльфов, больше спал. А потом пристрастился к чтению. Это меня немного удивило, но оказалось, я плохо знал своего давнего недруга. Он не был тупицей и неучем, как мне всегда казалось в Хогвартсе. Просто то, что его больше всего интересовало, в школе не преподавали. Артефакторика, ни больше ни меньше.

Впервые я застал его в гостиной с томом "Древнейших Артефактов", по которому меня обучал отец. Я сам оставил книгу там, когда пытался найти упоминания об Арке Смерти в самом начале своих поисков. Заметив мой удивленный взгляд, Блэк смутился, как будто я поймал его на чём-то постыдном, и поспешно отложил книгу.

— И давно тебя артефакты заинтересовали? — поинтересовался я, усаживаясь в соседнее кресло.

— Еще со школы, — Сириус усмехнулся, — не поверишь, на пятом курсе у нас получилась очень занятная штука. Карта. Она показывала всех в Хогвартсе. Даже кошку Филча.

— И как вам это удалось? — создание такого сложного артефакта школьниками... это, конечно, впечатляло. Тем более, как я уже упоминал, артефакторику нам не преподавали, из-за чего отец не переставал язвить и плеваться ядом.

Сириус пожал плечами:

— У нас дома была приличная библиотека. И мама многое мне показывала и давала дельные советы... Ей нравилось, что я занимаюсь серьезным делом. Она еще надеялась тогда, что из меня выйдет что-то путное. Потом к работе подключился Джеймс и помог мне. А в конце — Люпин с Петтигрю. Так что это был совместный труд. Основанный на знаниях темного рода Блэк и светлого Поттер.

Сириус совсем не весело рассмеялся и с какой-то затаенной нежностью погладил книгу по корешку чуть подрагивающими пальцами.

— Мы даже мечтали тогда с Джеймсом... после Хогвартса пойдём в Академию, станем артефакторами... Но потом, как-то незаметно, эта мечта стала казаться совсем несбыточной. А Аврорат и звание мракоборца — заветной целью. К выпускному мы уже не вспоминали об Академии. Карта осталась нашим единственным достижением.

Кто бы сомневался! Достойному директору просто позарез были нужны солдаты, да еще и анимаги в придачу. Артефакторы, конечно, хорошо, но неизвестно, смогли бы Блэк с Поттером достичь высот в этом ремесле? Да и ждать пришлось бы достаточно долго. А авроров выпускали через два года — и сразу в бой. Все правильно: мечты детей — это же такая мелочь, об этом и говорить не стоит.

— Понятно, — я поднялся из кресла и поманил Блэка за собой. — Пойдем. Мне надо кое-что тебе показать.

Заинтригованный, он послушно двинулся следом.

Идти было недалеко — восточное крыло, — так что очень скоро мы уже стояли у массивной двери библиотеки. Взяв Сириуса за руку, я прижал его ладонь к узорному рельефу, украшавшему створки. Через секунду дверь бесшумно отворилась. Перед нами открылось огромное помещение, заставленное многочисленными стеллажами с книгами. По углам располагались удобные кресла, столы и пуфики. В воздухе стоял едва уловимый запах чернил, кожи, пыли и тайны — неотъемлемый аромат любой магической библиотеки. Я вошел первым и подвел ошарашенного гостя к правому стеллажу.

— Теперь ты можешь входить сюда в любое время. Только книги отсюда выносить нельзя. Впрочем, об этом ты, наверное, знаешь. Вот здесь все про артефакты. Соседний — зелья. Дальше — астрономия и чары. Впрочем, разберешься. Да, на нижних полках практически везде — сказки, не пугайся, к колдовству они не имеют отношения, — усмехнулся я, заметив, как Блэк достает сочинения братьев Гримм. — Лорд Принц поставил для Азарики. Для безопасности.

Да уж. Это случилось после того, как мы застали наше сокровище на самой верхней полке, пытающейся извлечь том, весивший чуть ли не больше, чем она сама. Тогда-то мы и отказались от мысли выделить под сказки отдельный стеллаж и разместили любимые книги нашей принцессы на нижних полках.

— Ты настолько доверяешь мне? — Блэк озадаченно посмотрел на меня. — Это же библиотека Рода, а ты открываешь мне доступ! Почему?

— Не будь идиотом, Блэк! Ты видел Азарику! Я доверился тебе. Неужели ты думаешь, что все эти книги более ценные, чем моя девочка? Чушь! К тому же от безделья можно сойти с ума. Занимайся артефактами. Если хочешь, могу дать тебе мои записи, я же тоже учился здесь. Вот, правда, преподавать тебе будет некому. У меня просто нет на это времени.

Сириус кивнул и вновь обернулся к книгам.

— Тебя обучал лорд Принц? Жаль, что его нет. Я бы тоже не прочь получить у него пару уроков. Люпин говорил, он очень интересный человек.

— Когда он вернется — обязательно спроси. Вот только методы у него очень специфические, предупреждаю сразу, — усмехнулся я. Сердце тоскливо сжалось, и я незаметно нащупал сверток с локоном в нагрудном кармане.

— Обязательно попрошу. — Блэк обернулся ко мне и оскалился такой привычной для меня нахальной улыбкой. — Уверен, мы поладим, не может же он быть большей язвой, чем ты! А тебя ведь я теперь легко выношу! Вот что значит Азкабан! Баланда там была, наверное, такая волшебная, что после нее любой яд нипочем!

Я поймал себя на том, что рассмеялся вслед за ним. Тюремный юмор, видно, близок всем бывшим зэкам.

* * *

— А у нас для вас кое-что есть! — тоном змея-искусителя начал лорд Розье.

Он встретил меня все в той же гостиной, она практически не изменилась с моего последнего визита, разве что журнальный стол, стоявший между кресел, оказался завален свитками, пергаментами и потрепанными томами. У меня тоже были для них новости, но я предпочел промолчать. Успею поделиться своим открытием, в конце концов, они же не ожидают от меня вестей. Ну, кроме сведений об успеваемости внуков.

— Надеюсь, вы не будете против подождать Рэфа, профессор Снейп? — продолжал между тем мой радушный хозяин. — Мне бы не хотелось рассказывать о наших открытиях без него. Он обещал быть с минуты на минуту. Присаживайтесь. Может быть, бокал вина?

— Воды, если вас не затруднит, — я устроился в том же кресле, что и в прошлый раз, и с любопытством осмотрел букинистические сокровища, громоздившиеся под самым моим носом.

— Не подглядывайте, профессор! Имейте терпение! — рассмеялся лорд Розье и погрозил мне пальцем. — Вы очень скоро все узнаете.

Он хлопнул в ладоши, и в комнате возник домовик с подносом, на котором громоздились хрустальный графин с водой и несколько стаканов. Едва я пригубил ледяную жидкость, как сработал камин, и в гостиную вошел лорд Трэверс. Он выглядел удивительно бодрым, его лицо алело здоровым румянцем, а полы мантии припорошены снегом.

— Прошу прощения, господа. Еле вырвался. Выгнал обоих оболтусов в парк, нечего в комнате сидеть в такой денек, пусть хоть в снежки поиграют, что ли. Совсем обленилась современная молодежь, — потирая красные, видимо, с мороза, руки, пожаловался он.

— Да ты, я вижу, тоже тряхнул стариной? — Розье расхохотался и хлопнул его по плечу. — Показал молокососам наши зимние забавы?

— Что делать? Видите ли, они слишком взрослые для подобных игр! Ну, мне пришлось брать их за шиворот и пихать в снег, а потом изобразить пару фокусов: снежный смерч, канонаду, ледяных пехотинцев. Пусть тренируются, теперь, я думаю, до вечера домой не загонишь.

Он сбросил основательно промокшую зимнюю мантию, оставшись только в старомодном сюртуке и черных брюках.

— Прошу прощения, профессор Снейп, я даже не поздоровался. Надеюсь, вы не слишком долго меня ждали?

— Здравствуйте, лорд Трэверс, нет, я только что пришел. Значит, Феликс и Мэтью сейчас у вас?

— Да, я не хотел, чтобы они путались под ногами, и отправил их в Старый замок, к Рэфу, — махнул рукой лорд Розье, усаживаясь напротив меня.

Трэверс опустился в соседнее кресло.

— Итак, не будем больше испытывать ваше терпение, профессор, как я уже и говорил, мы не теряли времени зря. Начну по порядку: так как вы оставили нам такую чудесную зацепку, мы решили прежде всего заняться поисками таинственных Дэвида и К.М. Не буду вдаваться в подробности, скажу лишь, что под эти критерии, согласно архивным спискам тех лет, подходило около трех десятков магов. В возрасте от семи до ста двадцати лет. Малолеток и стариков мы отмели сразу, и осталось двадцать три мага. Поиски связей между ними могли занять не один месяц, как вы понимаете, к тому же у большинства из них эти связи имелись, как и у практически всех чистокровных родов, и доказать, какая из них привела к такому неординарному событию, как спасение из Арки, не представлялось возможным. Но тут нам, вернее, Рэфу, улыбнулась удача. Но расскажи лучше сам, Рэф, не скромничай!

— Вот уж чего за мной сроду не водилось, так излишней скромности, — проворчал лорд Трэверс. — Сразу скажу, что не могу полностью разделить оптимизм лорда Розье. Нужно смотреть правде в лицо, в ходе поисков мы натолкнулись на существенное затруднение. Но об этом чуть позже. Итак, пока я рылся в архивах, перебирая бесконечных Дэвидов, мне внезапно пришло в голову, что таинственный К. М. мог попасть в Арку не случайно. И как оказалось — моя догадка оказалась верной!

— То есть? — я не совсем понимал, к чему он ведет.

— Я же говорил вам, Северус, что раньше этот артефакт использовали для получения магической энергии. Триста лет назад подобное варварство почти сошло на нет. Но некоторым преступникам, приговоренным к смерти, предлагали альтернативу: Арка или Поцелуй дементора. Неизвестно, что лучше, но некоторые, не желая, чтобы их тела медленно умирали, лишенные души и мозгов, выбирали Арку. Мерлин знает что там за ней — может, геенна огненная, но может быть, и райские кущи, чем черт не шутит? Во всяком случае — это уж точно не так мерзко, как дементоры. Жаль, что сейчас эта практика прекратилась. Я бы, не дай Мерлин, конечно, тоже выбрал Арку.

— Конечно, старый интриган, чтобы я ломал голову, как тебя оттуда вытащить! — лорд Флоренс не преминул вставить свои пять кнатов. А я потрясенно переспросил:

— Вы хотите сказать, что этот К.М. был приговорен?

— Вот именно, молодой человек, стоило копнуть в этом направлении, как я тотчас наткнулся на то, что искал: подходящие инициалы значатся в списках казненных. А пролистав дело и увидев имя его сообщника, я удостоверился, что это именно наш клиент. Сомнений практически нет. К тому же мотив у Дэвида вытащить казненного из Арки был очень веский.

— И какой же?

— Любовь, Северус, запретная любовь, — вздохнув, пояснил лорд Флоренс.

Я с изумлением посмотрел на стариков. Они что, издевались надо мной? Какая любовь? Или таинственный К.М. оказался женщиной?

— Вас это удивляет? Между тем именно это чувство очень часто толкает на самые невероятные безрассудства. Особенно если его отказываются принять окружающие, — видя мое замешательство, усмехнулся лорд Розье. — Видите ли, профессор, иногда так получается, что мужчины влюбляются друг в друга. Это бывает не так уж часто в магическом мире, но такие случаи зафиксированы. Они всегда порицались, но от этого их не становилось меньше, можете мне поверить.

Я фыркнул. Вот никак не думал, что мне придется выслушать лекцию о гомосексуализме от двух престарелых чопорных лордов! Нет, я лично в принципе не видел в подобных взаимоотношениях ничего предосудительного, в конце концов, кого любить — это личное дело каждого. Лишь бы это не мешало окружающим и не несло с собой насилия. Вот только я никак не предполагал столкнуться с проявлением нетрадиционных отношений в наших поисках.

— Так вот, даже сейчас, несмотря на легкость нравов, такое извращение не слишком приветствуется в нашем обществе, как вы знаете. В основном все стараются скрыть свой порок, и правильно делают. Не стоит демонстрировать грязное белье направо и налево. Но даже если подобный конфуз и становится всеобщим достоянием, все ограничивается громким скандалом, на худой конец — изгнанием из Рода, не более того. А вот лет триста лет назад все было гораздо серьезнее: за такое преступление перед Природой и Магией зачастую приговаривали к смерти. Столь жестокий метод оправдывали тем, что магов на земле слишком мало, чтобы спускать нерожденных детей, пардон, в прямую кишку. К тому же считалось, что подобные отношения могут нести тлетворное влияние на неокрепшие умы молодежи и язву надо прижечь в корне.

— Гендерное преступление, — пробормотал я, вспоминая уроки истории незабвенного профессора-привидения. — Вы хотите сказать, что К.М. был казнен...

— Да, за мужеложство. Содомию. И сдала его собственная супруга, ведь он был женат на девице из почтенной семьи и даже имел дочь. Для отвода глаз, разумеется. Но кроме достойного семейства у него был и, так сказать, друг для души. Некий Дэвид. Тайный любовник. В один прекрасный день, а вернее, ночь, К.М. уединился с возлюбленным и в пылу страсти забыл обо всякой осторожности. За что и поплатился: его законная супруга, отличавшаяся довольно ревнивым нравом, накрыла голубков, что называется, с поличным. Самое пикантное в этой истории, что сама супруга при этом была беременна. Носила под сердцем наследника. Так что подобное пренебрежение, да еще и с мужчиной, очень расстроило ее. Несчастная женщина пришла в ярость и сдала супруга со всеми потрохами. В пылу семейного скандала сердечный друг главы семейства успел ретироваться, и авроры взяли только хозяина дома.

Да уж. Скандальная история. Теперь стало абсолютно понятно, почему освобождение из Арки держалось под таким секретом. Никто из чистокровных не станет хвастаться подобным пятном на репутации рода. Да и сами влюбленные точно не рассказывали о своем невероятном подвиге. Ведь, по сути, это было бегство из пожизненного заключения.

— И что же было потом?

— Потом? — Рэф пожал плечами, — К.М. судили и приговорили к смерти. К тому времени его жена, кстати, раскаялась в своем поспешном решении и умоляла вернуть ей супруга для перевоспитания в лоне семьи, только ей этого, разумеется, никто не позволил. Как назло, в тот момент властям позарез надо было поднять свой авторитет среди народа, а показав непримиримую борьбу против разложения в обществе и казнив аристократа, они достигали этой цели. Закон, суровый для всех. Слепое Правосудие. Dura lex. Так что без долгих проволочек К.М. был приговорен к смерти и выбрал Арку. Куда и был отправлен в точном соответствии с приговором. На этом история вроде бы и закончилась для всех участников этих печальных событий. Можно было бы и забыть, дело-то прошлое. Но вот приходите вы и заявляете, что кому-то по имени Дэвид удалось вытащить некоего К.М. из небытия. А у меня нет никаких оснований вам не верить. Тогда получается, что это было лишь начало истории.

— Но больше сведений в архивах вы не нашли? — переспросил я.

— Как же вы нетерпеливы, молодой человек, — раскуривая толстую сигару, продолжил за своим другом лорд Розье. — Не торопите события. Итак, спустя пять месяцев после казни случилось кое-что крайне интересное. Разумеется, никто не связывал это происшествие со смертью мужеложца, что и неудивительно. Где-то около полуночи двадцать пятого апреля был зафиксирован небывалый всплеск магии в Министерстве. По словам нескольких очевидцев — уборщиков, — он выглядел как белый шлейф, вырвавшийся из Арки. Их показания отражены в документах за тот период. Судя по записям, сперва раздался страшный гул, здание буквально затряслось, и из Арки повалили клубы густого тумана. Уборщики поспешили убраться подальше, но марево настигло их в коридоре, к счастью, оказавшись совершенно безвредным — просто очень плотный туман, который в считаные минуты вырвался из Министерства и заполонил весь Лондон. Кстати, продержался он более недели и был таким плотным, что не видно было на расстоянии вытянутой руки. "Саван смерти" — такое название это марево получило у магов, очень точное, вы не находите? Ученые умы долго ломали головы над причинами этого явления, но ни к чему конкретному так и не пришли.

Повисло молчание. То, что откопали старики за столь короткое время, впечатляло. Но и влекло определенные трудности, лорд Трэверс был прав. Во-первых, после бегства из Арки Смерти любовники, скорее всего, предпочли скрыться в неизвестном направлении. Ведь поимка наверняка была равносильна смерти. А во-вторых, вряд ли они оставили в библиотеке предавшего их Рода информацию, как именно им удалось это провернуть. Своими сомнениями я поспешил поделиться с достойными лордами. Выслушав меня, Флоренс хитро усмехнулся и покачал головой:

— Вы почти угадали, Северус. Но только почти. Мы, конечно, еще не нашли записей беглецов, но я, в отличие от Рэфа, почти уверен, что они сохранились. Такие вещи не выбрасывают, профессор. Тем более бежали они не совсем уж в неизвестные края.

— И откуда такая уверенность? Вы знаете, куда они направились?

— Конечно, я не могу утверждать наверняка, но упомянутый Дэвид был иностранцем. А на континенте всегда более лояльно смотрели на такие вещи, как любовь двух мужчин. И никогда не выдавали преступников, обвиненных по этой статье. Так что им не было необходимости бежать за тридевять земель. Достаточно попасть домой к Дэвиду.

— А в этом и состоит основная проблема, о которой я упоминал, — вмешался Рэф. — Нет никаких гарантий, что эти записи сохранились, учитывая все обстоятельства. Сними радужные очки, Флоренс! В той мясорубке мало что уцелело! И твои родственники нам мало помогут.

Но лорд Розье лишь фыркнул и махнул рукой. Должно быть, они спорили об этом уже не один день, но меня это в тот момент мало занимало.

— Это и правда меняет дело, — стараясь собраться с мыслями, протянул я, информации было слишком много, нужно было все хорошо обдумать. — И вы считаете, что сможете отыскать родовое гнездо этого Дэвида где-то в Европе, Флоренс? Кстати, как его фамилия?

Розье усмехнулся, а Трэверс укоризненно покачал головой:

— Ну наконец-то, профессор Снейп! Вы спросили о самом главном. Об именах этих гендерных преступников. Я уж думал, не дождусь этого элементарного вопроса.

— А что, это так важно? Как их звали?

Старики переглянулись, и, выдержав театральную паузу, лорд Розье произнес:

— К смерти был приговорен некто Корвин Мракс, вам никого не напоминает это имя?

Я сглотнул. Прадед или прапрадед Волдеморта. Ничего себе поворот событий!

— А кто был второй? — почти прошептал я.

— Да так, один бельгиец. Дэвид Гриндевальд.

— Этого просто не может быть... — практически прохрипел я. И потянулся за стаканом. Горло почему-то разом пересохло, как будто кто-то насыпал в него пригоршню песка. Сделав пару глотков ледяной воды, я обескураженно посмотрел на обоих стариков. — Это что, розыгрыш такой?

— Ничуть, Северус. Мы сами были ошеломлены, когда поняли, с чьими тайнами нам придется столкнуться, — усмехнулся в усы лорд Розье. — Честно говоря, до этих поисков мне и в голову не приходило, что Гридевальд и Волдеморт связаны, да еще и таким пикантным способом. Не думаю, что это простое совпадение.

— Вы правы, вряд ли, — кивнул я. Таких совпадений просто не бывает. Чтобы хоть как то сложить пазлы этой головоломки, я стал лихорадочно вспоминать общие черты обоих великих магов. Ведь подобное сплетение судеб, пусть и триста лет назад, да еще и замешанное на Высшей магии, не могло пройти для потомков бесследно.

Итак, что мы имеем? Чистокровный, но не слишком родовитый Гриндевальд и полукровка Волдеморт. Оба были безусловно Темными и тяготели к власти над миром. Ненавидели маглов, и Геллерт очень продвинулся в процессе их планомерного уничтожения. Волдеморт же просто не успел. Его злодеяния ограничивались несколькими десятками жертв. Так. Что там дальше? Оба хотели обрести бессмертие, что, впрочем, не удивительно. Этим грешат многие так называемые Великие Волшебники. Я когда-то слышал, что Гриндевальд всерьез был занят поисками Даров Смерти и даже нашел знаменитую Бузинную Палочку, но было это мифом или реальностью, доподлинно сказать нельзя. И все же Дары Смерти и Арка Смерти — созвучны. И это факт. Ведь если какие-либо записи о событиях трехсотлетней давности и сохранились, то искать их стоило только на родине Гриндевальда. А значит, он вполне мог читать их. Это ниточка. Пусть пока тоненькая, но она есть. Что еще? Армии последователей. Поражение от рук одного и того же врага. Дамблдор. Безусловно, он повлиял на судьбы обоих, это бесспорно. Дружил в юности с Гриндевальдом и знал с детства Волдеморта. Но его-то связать с Аркой пока нечем. Возможно, как раз в этом случае он и ни при чем. Хотя это вопрос открытый.

— Больше никаких упоминаний о Дэвиде Гриндевальде вы не нашли? — обратился я к Рэфу.

— Только биографические данные. Он женился через три года после печальных событий с Кормаком Мраксом, у него родился сын. Еще через год жена покинула его, сбежав с каким-то маглом, по вполне понятной теперь причине, но тогда об этом никто не расспостранялся, и он воспитывал наследника сам. Вот, в общем-то, и все. Умер он в весьма почтенном возрасте на руках у внуков. О пребывании у него в мэноре самого Мракса никаких сведений не сохранилось. Но это официальная биография. У него на родине, я уверен, подробностей можно узнать гораздо больше.

— Понятно.

— После Йоля я планировал навестить свою троюродную кузину. Она живет в Швейцарии, совсем недалеко от отчего дома прославленного Геллерта. Память о нем в тех местах еще очень свежа, и, возможно мне удастся раскопать какие-нибудь сохранившиеся архивы. — Флоренс не терял оптимизма и даже потирал от предвкушения руки. Похоже, в нем проснулся охотничий азарт, и поиски тайны Арки Смерти перестали в его глазах быть просто платой за воспитание внука. Что ж, это был многообещающий настрой, ничего не скажешь.

— Это все, что нам удалось узнать на сегодняшний день, Северус, — продолжил он, усмехаясь в усы, — надеюсь, вы не станете обвинять нас в халатном отношении к нашим обязательствам, профессор, от себя же могу сказать, что ваше деканство нас более чем устраивает, а успехи в учебе в этом году у мальчишек и вовсе выше всяких похвал. Скажите, вы все же ввели на факультете палочную дисциплину? Если да, то я целиком за возвращение к старинным традициям.

— Нет. Обхожусь пока чисткой котлов. Но идея хорошая, иногда прямо руки чешутся всыпать этим олухам, честное слово, — улыбнулся я в ответ. — Я очень благодарен вам, господа. То, что вы нашли за какой-то месяц-полтора, мне не удалось бы откопать и за год. Но у меня есть что добавить к вашим открытиям, — не без тайной гордости продолжил я, извлекая из нагрудного кармана шелковый платок с локоном отца.

— Это — послание из-за Грани, — пояснил я и положил свое сокровище в центр стола. Старики, едва не столкнувшись лбами, склонились над моим сюрпризом. Я вкратце рассказал им историю обретения столь необычной посылки, присовокупив рассуждения миссис Фигг, не называя ее имени, разумеется.

— Да, снимаю шляпу, профессор Снейп. Вы сумели удивить. Вот уж не думал, что подобное вообще возможно, — покачал головой лорд Розье, а Трэверс вперил в меня задумчивый взгляд. — Это воистину невероятно. И лишний раз доказывает, что наши усилия не будут бесплодными.

С чем-чем, а с этим я был полностью согласен. Невесомый локон на моей ладони придавал уверенность, что все обязательно получится. Я смогу разорвать эту завесу и вытащить отца.

— А сейчас к столу, господа. Надо же отметить первую удачу, — прервал мои размышления громкий голос хозяина дома, и мы направились в сторону столовой.

* * *

В самом приподнятом настроении я возвращался в Хогвартс. Стоило поторопиться: мои ученики в преддверии рождественских каникул вели себя достаточно буйно. К счастью, большинство уже отправилось по домам, родители специально прислали сов, чтобы получить разрешение забрать своих чад до Йоля, и Дамблдор традиционно пошел им навстречу. Этот праздник среди чистокровных почитался куда больше Рождества, многие родовые ритуалы были приурочены к нему, так что дома должны были находиться все члены семьи. И сейчас на факультете осталось семеро, но и их мне вполне хватало для волнений. Как назло, это были самые неуравновешенные змееныши, дракл их дери. Вот и сегодня, стоило мне зайти в общую комнату Дома Слизерин, как я наткнулся на яростную перепалку трех старшекурсников. Разумеется, зачинщиком был Ли. В отсутствие Розье совсем распоясался, паршивец, но я сумел быстро навести порядок в гостиной. Похоже, они уже интуитивно понимали, когда меня лучше не злить, и замолкали от одного взгляда. Удостоверившись, что все направились собирать вещи для отправки домой, я решил ненадолго смотаться в Принц-мэнор. Там у меня были кое-какие дела.

До дня рождения Азарики оставалась всего пара дней, и надо было срочно придумать что-то, вот только ничего подходящего не приходило мне в голову. Решил не мучиться понапрасну, а просто рвануть со своей принцессой в Диснейленд, как мне советовала Петуния. Насколько я понял из полученного у нее трактата, там был просто невероятный парк аттракционов. Ничего похожего моя малышка точно не видела. К тому же в Калифорнии сейчас было тепло, а это было существенным преимуществом перед европейскими парками, о которых я думал вначале. Так хочется погреться на солнышке хотя бы пару дней. Мне до смерти надоел промозглый холод Шотландии. Оставалось только сделать портключ до Анахайме, и дело с концом. А заодно придумать, как захватить с собой и семейство Дурслей. Совестно будет развлекаться без них. Да и Азарике нужна компания. Правда, им-то как раз придется добираться на самолете, но это не страшно. Мальчишкам понравится. Самое неприятное — надо опять надеть на Гарри зачарованные очки, но от одного раза с ним точно ничего не случится. А вот лишний раз показывать колдовство все же не стоит. Камина с троллем и так за глаза хватит. Все еще предаваясь этим довольно приятным размышлениям, я направился в Принц-мэнор.

И чуть не упал, стоило мне переступить решетку камина. В первый миг мне показалось, что я просто ошибся адресом. Все пространство занимали кусты и деревья, а вместо ковра стелилась веселая зеленая травка. Лишь огромный гобелен с семейным древом Принцев не давал ошибиться — это была действительно наша гостиная. Присмотревшись, я понял, что все деревья, заполнявшие пространство, растут в кадках и переместились сюда из оранжереи. Но это было еще не все. Посреди этого леса пылал настоящий костер, уже основательно закоптивший белоснежный потолок и хрустальную люстру в придачу. Возле костра на бархатной подушке сидела Азарика в красном плаще с капюшоном, возле нее расположился Блэк в виде огромной черной собаки, но самым забавным оказался Люпин. Он лежал на диване чуть в стороне. В плоеном чепце и длинной ночной рубашке. Просто картина маслом!

— Простите, а что здесь происходит? — очень вежливо поинтересовался я, осторожно обходя огромный кактус, гордость нашей оранжереи.

— Северус! Как хорошо, что ты пришел! Нам нужен дровосек! — вскочила на ноги Азарика и потянула Блэка за ухо. — Сириус, ты можешь начинать есть бабушку!

* * *

Довольно широкий пень был не самым удобным креслом на моем веку, но все же лучше, чем ничего. Сидеть же прямо в сугробах, бросив на них только шкуры, как предпочитало большинство оборотней, мне вовсе не хотелось. Не хватало еще и яйца себе отморозить, ко всем прочим радостям! Мерлин, вот кто, скажите мне, тянул Люпина за язык? Зачем было в красках описывать празднование Йоля среди леса? Хочется тебе поприсутствовать на этом мероприятии — на здоровье! И Бродягу мог с собой тащить, благо в эту ночь слепы любые чары. Ан нет! Надо, надо было рассказывать маленькой девочке о древних ритуалах и танцах у костра! Итог: этот день рождения Азарики мы не нежимся под теплым солнышком Калифорнии вместе с Дурслями, а сидим посреди темного леса в компании не одного десятка оборотней и морозим себе зады.

Люпин, конечно, не так уж и виноват, если быть до конца справедливым. После игры в Красную Шапочку — она мне сразу напомнила случай возле палатки в Чивиот Хиллс — разговор за ужином сам собой перешел на волчью тему. Ну и новый житель поселения не мог не похвастаться будущим праздником. Первым в его жизни. Азарика буквально загорелась. Отметить собственный день рождения среди волков — что может быть интереснее? Напрасно я соблазнял ее красочными трактатами с парком аттракционов — наша принцесса хотела в лес. А так как это был её праздник, отказаться я никак не мог. Хотя с трудом представлял, как нас встретят волки на своей территории.

— Все будет хорошо, Северус, — поспешил развеять мои опасения Римус, — я скажу, что она моя племянница, а тебя Фенрир давно хотел видеть, он не будет против. Что касается Бродяги...

— Я буду в анимагической форме, на всякий случай. Хотя в ночь Йоля волки не охотятся, так что не думаю, что это будет опасно, — на удивление разумно предложил Сириус, блеснув познаниями в обычаях оборотней.

Что ж, главное было не показывать, что Азарика — мой ребенок, а не Римуса. В том, что ни один оборотень не посмеет ей навредить, я был почти уверен. Магические существа и даже растения всегда были к ней более чем лояльны. Но на всякий случай я не собирался упускать ее из вида, к тому же там будут и Бродяга с Люпином. Я взял с маленькой непоседы страшную клятву, что она не отойдет от костра ни на шаг, и отправил в постель. А сам направился в библиотеку. Надо же было освежить в памяти, как именно оборотни отмечают Йоль. Вдруг они там жертвы приносят темным богам, а тут очень кстати заявимся мы. Как основной атрибут праздника!

Аппарировав в назначенное Фенриром место, я на всякий случай огляделся. Мы оказались в лесу — что вполне естественно — на краю довольно большой поляны. Было достаточно светло, несмотря на поздний час: луна хоть и не была полной, но светила ярко. И сама опушка была чем-то освещена, однако из-за деревьев я не мог еще определить источник света. Но это был явно не костер. Быстро наложив опознавательные чары, я присмотрелся: на первый взгляд, никаких приготовлений к кровавым ритуалам видно не было. Не то чтобы я их здесь ожидал увидеть — в трактатах, найденных в библиотеке, ничего страшного не было. Танцы, ритуальные бои — все вполне мирно. Но проверить все же стоило. Выдохнув с облегчением, я передал Азарику на руки Люпину — сугробы достигали моих колен, так что ей самой идти было трудновато, ухватил оскалившегося Сириуса за холку и вышел на открытое пространство.

Что ж, картина, открывшаяся нам, оказалась действительно красивой, Люпин не соврал. Посреди широкой поляны были сложены дрова для костра. Дрова... куски вековых сухостоин в человеческий рост, нагромождённые... Ну... Астрономическая башня всё ж повыше будет. На самом видном месте, на верху этой монументальной конструкции, возлежало полено, пышно украшенное листьями и ягодами падуба, а также нежными веточками можжевельника. Мягкое серебристое сияние фонариков на еловых лапах — такое же колдовское и холодное, как эта ночь, — тёмные силуэты, беззвучно скользящие меж дервьев... Здесь собралась вся община, от мала до велика, расположившись прямо на шкурах, брошенных прямо на снег, широким полукругом, на некотором расстоянии от будущего костра, оставляя довольно большую площадку свободной. Обычные люди, обычная деревня, обычный вечер... Кто-то обменивался шутками, смеялся, молодые парни приставали с шутливыми комплиментами к девушкам, а те не оставались в долгу, отвечая порой очень остроумно. К своему удивлению, я обнаружил не менее двух десятков детей и подростков. Честно говоря, в моем представлении оборотнями становились после укуса и заражения, как это было с Люпином. О таком явлении, как врожденный оборотень, я, конечно, знал, но чисто академически. И никак не ожидал, что оно настолько распространённое.

— Мы редко берем в свои семьи чужаков, Северус. Волшебники сильно преувеличивают нашу зависимость от "посвященных", — перехватив мой удивленный взгляд, пояснил Фенрир. Меня усадили рядом с ним, на почетном месте, как гостя стаи.

При встрече — а вожак ждал нас прямо на этой поляне — Фенрир сразу напялил мне на шею какую-то удавку, украшенную чьим-то пушистым хвостом (уж не Люпин ли расщедрился? — мелькнула ехидная мысль), и предупредил не снимать его до конца праздника. На Азарику только задумчиво посмотрел и мягко погладил по голове. А на жавшегося к моим ногам Сириуса махнул рукой и предупредил:

— Анимага далеко не отпускай, а то мало ли. Молодняк сейчас подопьёт — еще соблазнят его, не ровен час.

— В каком смысле? — самым идиотским образом переспросил я, а Сириус навострил уши.

— В прямом. Волчицы молодые, горячие. Не хочу в стае черных волчат потом лицезреть. Понятно? Да и порвать могут... — закончил он.

Уж куда яснее. Блэк с любопытством стал озираться в поисках этих самых горячих волчиц, но я молча трансфигурировал ветку в прочную веревку и обвязал ему вокруг шеи. Только ловить Блэка по всему лесу мне не хватало!

Тем временем приготовления, судя по всему, почти закончились. Несколько женщин принесли большие подносы, уставленные закусками (большая часть, естественно, мясо), и поспешили занять свои места. Воцарилась относительная тишина, прерываемая только сдержанными смешками и шепотком. Я поискал глазами Азарику и нашел ее белокурую головку среди кучи детворы, устроившейся на некотором отдалении от взрослых. К счастью, Люпин благоразумно примостился на соседней шкуре, так что выдергивать мою непоседу от новых друзей не было необходимости. Дети что-то активно обсуждали, то и дело срываясь на смех. Впрочем, они старались вести себя тихо. Ну... как получалось.

Наконец Фенрир встал с места, и все разговоры и смех мгновенно стихли.

— Братья и сестры, — начал он глубоким глуховатым голосом, — мы дождались. Пришла Священная Ночь Йоля. Первая ночь. Так пусть же жаркий костер разгонит холод зимы, как горячая кровь оборотня прогоняет холод смерти. Пусть зажжёт он наши души и горит в наших глазах весь следующий год.

— Хей! — громко выкрикнули оборотни, а Фенрир наклонил голову, и я с изумлением заметил, что его глаза действительно полыхнули золотым огнем. Вдруг он весь подобрался и прыгнул вперед, буквально в воздухе преображаясь в огромного серого волка с рыжеватыми подпалинами на боках. Легкой (это громадина-то такая!) рысью он трижды обежал кострище, а затем прыгнул в самую середину и, вскинув голову к небу, завыл. В тот же миг дерево охватило ярким синим пламенем, полностью скрывая оборотня. Но не успел я испугаться, как Фенрир выпрыгнул из сплошной стены огня, не подпалив и шерстинки.

— Хей! — радостно взревела община. Оборотни, по-моему, тоже с облегчением выдохнули. Должно быть, некоторый риск для вожака стаи все-таки был, но, слава Мерлину, все закончилось хорошо. Все враз заговорили, раздался смех, зазвенели поднятые кубки, праздник начался. Когда Фенрир принял человеческий вид и занял свое место, несколько мужчин достали невесть откуда круглые барабаны, и над поляной поплыл тягучий ритмичный грохот.

— Ешь, Северус, сейчас начнутся танцы, потом бои. Не настоящие, так, покусаются чуток, — рассмеялся Фенрир, видя, как я напрягся и невольно посмотрел на Азарику. Он передал мне кубок с темным элем и, подмигнув, добавил: — Ну а потом молодежь в лес убежит.

Зачем молодежь убежит в лес, я не стал уточнять. Такая ерунда, как сугробы и мороз, не могли послужить препятствием для горячих оборотней. Или они в волчьей ипостаси развлекаться будут? Нет, не хочу этого даже знать!

Действительно, вначале все увлеченно работали челюстями, отдавая должное кулинарным изыскам местных стряпух. А готовить оборотнихи умеют. Печенная в травах кабанятина с дымком, чуть прижаренное мясо с кровью (лучше любого ростбифа, честно!). Да они даже зайчатину умудрились сделать мягкой и без плёнок! Густой эль, коим полагалось запивать, тоже был выше всяких похвал. Но и крепость имел изрядную: очень скоро я окончательно согрелся и, похоже, слегка захмелел. Во всяком случае, в голове появилась замечательная легкость, а настроение значительно улучшилось. Но вот под глухие раскаты барабанов на открытую площадку вышли пятеро молодых парней. Из одежды на них оставались только кожаные штаны, а торс был полностью обнажен. Плечи и грудь юношей украшали искусно выведенные синей краской руны. Обувью они тоже пренебрегли, уминая босыми стопами неутрамбованный снег площадки. Под одобрительные выкрики сородичей оборотни стали в круг и, помедлив с минуту, закружились в ритмичном танце. Их тела то сгибались почти до земли, то резко взлетали вверх, следуя какому-то не доступному мне невероятному ритму. От них буквально невозможно было оторвать глаз. В какой то миг раздался особенно громкий возглас, и вместо полуголых юношей на поляне уже стояли пять могучих волков. Метаморфоза произошла настолько быстро, что я глазом не успел моргнуть. Волки беззвучно отступили в полумрак и замерли.

На смену юношам вышли три девушки. Как и юноши, они были босыми и полуодетыми. Короткие меховые юбки и полоска меха, прикрывавшая грудь, составляли весь их гардероб. На этот раз к бою барабана добавились нежные переливы свирели, и девушки поплыли по кругу, плавно изгибаясь и звеня браслетами, в изобилии украшавшими их тонкие руки. С каждой минутой танец становился все быстрее и быстрее, наконец свирель смолкла, оставалась только барабанная дробь. Яркая вспышка — и три волчицы застыли в сполохах костра. Две из них отступили, осталась одна, светло-серая. Она подняла голову к небу и звонко завыла, как будто призывала небо в свидетели своей неведомой клятве.

— А вот сейчас будет самое интересное. — заговорщически прошептал Фенрир.

Из-за деревьев вышли два волка и, приблизившись к волчице, склонили перед ней косматые головы. Она вскользь коснулась носом обоих и отошла. Без видимого сигнала волки вцепились в шерсть друг друга. С глухим ревом они катались в опасной близости от костра единым серым клубком. Зрители подбадривали бойцов одобрительными криками. Наконец одному из них удалось повалить соперника на спину и вцепиться в основание шеи. Но едва его зубы коснулись жизненно важной артерии, оба волка преобразились в молодых людей. Взъерошенных и основательно потрепанных. Победитель медленно поднялся и протянул руку поверженному сопернику. Тот несколько пристыженно принял его помощь и встал с ним рядом.

— Элиза, — Фенрир обратился к так же обернувшейся девушке, — кто будет твоей парой? Ты выбрала?

Красавица не торопясь подошла к ожидавшим ее решения соперникам и вдруг мягко погладила по щеке побежденного юношу.

— Лоренц, — она взяла его за руку, и они подошли к нашей шкуре, — он моя пара, вожак.

— Да будет так, — Фенрир ничуть не удивился и протянул молодоженам кубок с чем-то ярко-красным. Они по очереди пригубили его и слились в жарком поцелуе под одобрительные крики толпы.

— А почему не победитель? — спросил я, когда молодые волки отошли. — Разве девушка не должна достаться тому, кто выиграл бой?

— Выбирает всегда волчица, — качнул головой вожак. — А почему не победитель? Черт этих девок разберет. Как хотят — так и выбирают. Чаще, конечно, сильнейшего, но не всегда.

Вожак оказался прав. В последующих боях обе девушки выбрали победителя, одним из которых вновь стал первый юноша. Когда с выбором жен было закончено, начались танцы. И, надо сказать, довольно откровенные, я вовсе не был уверен, что Азарике стоило смотреть на это жаркое сплетение тел, в любой момент грозившее перейти из танцев в нечто большее. Но вытащить ребенка из этого... вертепа не представлялось возможным. Да, по-моему, она мало обращала внимания на все эти непотребства, увлеченная игрой в какие-то разноцветные камушки вместе с остальной детворой. К моему изумлению, всегда сдержанный Люпин тоже присоединился к танцам. Впрочем, у него не было возможности отказаться, две весьма бойкие девицы подхватили его под руки и затянули в круг.

— Может, и ты пойдешь? — лукаво спросил меня Фенрир. — Давай, не сиди как истукан, видишь, какие у нас девушки!

Они и вправду были красотками, ничего не скажешь, и, глядя на плавные изгибы их тел, завораживающие стремительные движения танца, я не мог не испытывать естественного влечения, но... Но участвовать в танце страсти на глазах у ребенка было бы верхом легкомыслия.

— Я, пожалуй, воздержусь, — с сожалением покосившись на светлую макушку, проронил я и сделал большой глоток эля.

— Как знаешь, — пожал плечами Фернир, — но я был бы рад твоему посвящению.

— Посвящению? — уж это было бы совсем лишним!

— Ну да, — вожак говорил об этом как о само собой разумеющемся, — ты что, думаешь, смог бы уйти оттуда без единой царапины, что ли? Волчицы весьма горячие, а сегодня — Ночь Йоля, праздник свободы, любви, возрождения. Можно творить безумства.

Да уж. Слава Мерлину, я не поддался искушению! Только ликантропии мне не хватало. Правда, отец говорил, что эльфам она не грозит, но проверять почему-то совсем не хотелось, мало ли какие изменения могли произойти в крови за века изоляции и жизни среди людей. Быть первым Серым странником-оборотнем мне вовсе не улыбалось.

— А почему вы оборачиваетесь, сейчас же не полнолуние? — спросил я, чтобы перевести разговор на другую тему.

— Чтобы обернуться, нам вовсе не надо ждать полной Луны, Северус, — пожал плечами Фенрир. —При необходимости или в сакральные праздники мы можем это сделать по своему желанию, как и анимаги. Пойми наконец — мы оборотни. И принимаем свою природу. Я могу быть как волком, так и человеком, и всегда остаюсь собой. Не превращаюсь в безумную тварь, как написано у вас в учебниках. Это происходит, только если подавлять свою сущность, считать это болезнью. Тогда действительно, к полнолунию происходит своеобразный магический выброс и неконтролируемое обращение. Ярость затуманивает разум, и животное вырывается на свободу. Так было и с Римусом. Это мучительно.

Фенрир задумчиво посмотрел на танцующего в кругу соплеменников Люпина.

— Но если жить в ладу со своей природой, не называть свою силу болезнью, то каждое полнолуние становится праздником. Это невозможно описать, Северус. Как будто по твоим венам вместо крови течет лунный свет, ты становишься легким и неистовым, хочется бежать вдаль и не останавливаться, впиться зубами в горячую плоть еще живой добычи и как нектар пить горячую кровь. Или любить. Жарко и страстно... Нет, это невозможно описать.

Он залпом выпил целый кубок и кивнул на стремительно пустеющую поляну:

— Что, уже убежали? Самое время.

Действительно, один за другим люди обращались в волков и исчезали за деревьями. Скоро возле костра остались только играющие дети и степенные семейные пары.

— А твой пес тоже все-таки решил присоединиться? Что ж, надеюсь, ему повезет, — философски заключил Фенрир, а я только в тот момент понял, что Сириус успел перегрызть веревку и скрылся вслед за убежавшими оборотнями. Целый вечер он вел себя довольно тихо, поедая мясо и отдавая должное элю, который предусмотрительные оборотни налили для него в плоский кубок, больше напоминающий миску на широкой ножке. Видя его благоразумие даже во время брачных боев, я почти перестал обращать на него внимание. И вот поплатился за свою доверчивость. И где же мне теперь отлавливать это лохматое недоразумение?

— Не переживай, живой останется. Ну, может, потреплют немного, если к чужой самке пристанет. Но загрызть — вряд ли. Сегодня Йоль, и зла нет на земле, — видя мой испуг, принялся утешать меня вожак.

— А если оборотнем станет? — такая перспектива для беспутного Блэка тоже не была особо радужной.

— Он же и так собака, на него не подействует, пока он в звериной шкуре. Да и так — вряд ли. Анимаги — они навроде сводных братьев. Не родня по крови, конечно, только по магии, но все же. Так что цел будет твой сиделец, не волнуйся. Может, и к лучшему — пар выпустит. Он же, бедняга, столько лет...

Но что Сириус не делал столько лет, Фенрир не успел договорить, к нашей шкуре тихонько подобрались дети — все, кто был на поляне, — и маленькая рыжеволосая девочка, улыбаясь, спросила:

— Дядя Фенрир, ты же расскажешь нам сегодня сказку? Ты обещал!

— В ночь Йоля никто не рассказывает сказок. Только правду, — очень серьезно ответил Сивый и погладил малышку по голове. — Тащите сюда шкуры и рассаживайтесь, я расскажу вам, как Фенрир, наш славный предок, обманул Ворона и сделал три подарка сестре Хелль.

Ребятишки с восторженным писком бросились за шкурами. Уже через пару минут напротив вожака устроились все малыши поселения. Азарика же без особых раздумий по привычке забралась ко мне на колени. К счастью, на это никто не обратил особого внимания. Все приготовились слушать историю про славного предка.

— В далекие времена у лукавого бога Локи и великанши Ангрбоды родилось трое детей. Старшего сына, волка, назвали Фенриром, второй сын носил имя Ёрмунганд, а третьей была дочь. Хелль её имя. Но древним богам было дано пророчество, что родились те дети на их погибель. И бросили они среднего сына в пучину вод, и стал он Мировым змеем, что лежит на самом краю моря и обвивает собою весь мир. И хвост его лежит в его пасти. А Хелль поселили в Нифльхейм — подземное царство мертвых, чтобы находили у нее приют души людей, умерших от старости или болезней. А старшего сына — Фенрира — боги оставили жить у себя, и лишь Тюр не боялся кормить его. Но видя, как быстро растет волк и какую силу набирает с каждым годом, вознамерились боги привязать его. И сковали прочную цепь, и дали ей имя Лединг. Принесли к волку и предложили ему испытать свою силу, Фенрир согласился и легко порвал ее, лишь тряхнув головой. Тогда сковали боги новую цепь, ещё крепче прежней. И назвали ее Дром. И вновь принесли к волку, чтобы испытать силу его. Уперся Фенрир лапами в скалу и порвал цепь.

И тогда лукавые боги решили схитрить. Послали они гонцов в мир подземных альвов, и карлики связали для них путы, названные Глейпнир. Шесть сутей было вплетено в те путы: шум кошачьих шагов, женская борода, корни гор, рыбье дыхание, медвежьи жилы и птичья слюна. Они были похожи на тонкую шелковую ленту, но не было на земле ничего прочнее тех пут. Принесли боги путы Фенриру, но он отказался надеть их, ибо разве велика слава порвать легкую ленту? А если это обман, то тем более он не настолько был глуп, чтобы поддаться ему. И только когда Тюр согласился положить руку в пасть волку, согласился Фернир испытать свои путы. Но не смог он порвать их и стал вечным пленником злых богов. А Тюр остался без руки. Ибо такова плата за предательство.

Фарнир рассказывал негромким глуховатым голосом, но дети слушали его рассказ затаив дыхание. Я когда-то уже читал скандинавские саги, однако в исполнении вожака стаи оборотней древняя легенда звучала совсем иначе, поневоле верилось каждому его слову, и где-то далеко в северных землях до сих пор сидел на привязи вечный Волк, обманутый лукавыми богами. Однако сказка имела продолжение, очень удивившее меня.

— Долго лежал Фенрир привязанным к скале. Так долго, что слюна, стекавшая из его пасти, превратилась в реку Вон. Но однажды пролетал мимо ворон Мунин. И сел он неподалеку от головы Фенрира.

— Что ты смотришь, птица вещая? Смеешься над моей бедой? — спросил Фенрир и подполз чуть ближе.

— Да вот не могу понять, как такая тонкая лента могла связать такого могучего волка. — Мунин подошел чуть ближе и стал рассматривать ленту. Волк к тому времени пролежал недвижимый уже много веков, и птица не опасалась его, решив, что он ослаб.

— Смотри, — ответил Фенрир и незаметно подполз к ворону еще ближе, — видишь, сколько сутей здесь переплетено, их можно даже пересчитать.

— Где? — удивился ворон и склонился к путам совсем близко. Волк же изловчился и обмотал крылья и шею ворону.

Забился Мунин, закричал, но не мог выбраться он из западни.

— Ты хочешь убить меня, сын Локи? Хочешь отомстить? — спросил он у волка, когда понял тщетность своих попыток вырваться.

— Зачем? — удивился Фенрир. — Какая мне польза от твоей смерти? Не ты посадил меня на привязь, так что мне незачем тебе мстить.

— Но что ты хочешь за мою свободу?

Волк задумался и ответил:

— Я освобожу тебя, но ты принесешь мне три дара и поклянешься, что в точности исполнишь свое обещание.

Делать было нечего, ворон принес страшную клятву, нарушить которую мог только ценой своей жизни.

— Хорошо, — кивнул Фенрир, выслушав слова нерушимой клятвы, и выпустил ворона из тисков.

— Завтра на рассвете ты принесешь мне ветку дерева, под которым уснет твой хозяин Один, осколок камня, на который он положит свою голову, и лоскут плаща, которым он укроется от непогоды. Тогда мы будем в расчете.

Плата была невелика, и ворон легко согласился, впрочем, он и не мог отказаться, даже если бы Фенрир потребовал принести единственный глаз Одина. Утром, едва солнце поднялось над горизонтом, Мунин принес узнику ветку бузины, осколок базальта и серый клок ткани из плаща Одина.

Фенрир связал дары ворона в ткань узлом и пустил по течению реки Вон, зачаровав его, чтобы никто не смел прикоснуться к свертку. Вода вынесла его в море и долго швыряла по волнам, пока наконец он не упал в самую пасть Мировому Змею, брату Фенрира, которому и предназначался. Семь раз обогнул землю Великий Змей, не выпуская даров из пасти, а потом еще семь раз по семь. Наконец в полнолуние, в первую ночь Йоля, точно такую же, как и сегодня, пришла Хелль навестить своего брата, и бросил он сверток прямо в руки сестре. Рассекла она руку свою острым ножом и окропила сверток кровью. От яда Змея, слюны Фенрира и крови Хелль наполнились три дара ворона великой Силой, и превратилась ветка в волшебную палочку, первую из палочек на этой земле, камень стал ключом в мир мертвых, возвращающим по желанию владельца ушедших за Грань, а лоскут плаща стал мантией, способной скрывать носящего её от глаз людей.

С тех пор каждое полнолуние сестра Хелль приходила к Ферниру и при помощи камня отпускала его с привязи, укрывала мантией, чтобы никто не мог видеть его, и с палочкой стояла на страже и ждала его. Ибо ни один бог не мог противостоять Бузинной палочке, так сильна была магия в ней. Обежав всю землю за три дня и три ночи, волк возвращался назад, чтобы вновь целый месяц сидеть на привязи, ибо время его свободы еще не пришло.

Так продолжалось много веков, пока хитрые маги не узнали о дарах ворона, они обманули Хелль и хитростью выманили у нее все три волшебных предмета. Но коварные волшебники старались напрасно, ведь то, что принадлежит богам, не может принести счастья смертным, недостойным такой высокой чести. Так что и могущество, украденное у Смерти, не принесло им счастья, ибо разгневанная Хелль прокляла всех, кто обретал Силу даров, страшным проклятием, чтобы только самые достойные могли избежать его. Кровью платили они за минуты власти над сущим. Но и сама она поплатилась за свою доверчивость, ибо не могла больше освобождать любимого брата.

С тех пор Фенрир вновь сидит на привязи и ждет, когда дары вернутся и он вновь обретет свободу."

Сказка закончилась, и на поляну опустилась тишина.

— А почему Фенрир сразу не убежал, когда Хелль освободила его? — спросила та самая девочка, которая просила вожака рассказать сказку. — Ведь он мог совсем исчезнуть, и никто бы его не нашел под Мантией.

— Сказано было, что когда освободится Первый Волк из заточения, наступит конец света. А время еще не пришло. Фернир не хотел погубить этот мир, даже если это принесло бы ему свободу. Он вовсе не был чудовищем, как считали боги, — серьезно пояснил вожак, а дети удовлетворенно закивали головами.

— Я обязательно найду все дары и отнесу их Хелль! — воскликнул маленький мальчик, а все наперебой подхватили его решение и стали строить планы, как лучше найти палочку и освободить древнего предка.

Но я почти не слушал спор детей. Дары... Где-то я уже слышал о них. Ну конечно! Дары Смерти барда Бидля. Эту историю мне читала когда-то мама. Одно из немногих светлых воспоминаний о ней. Похоже, эта детская сказка вполне может послужить продолжением древней саги, ведь там описывалось, как именно хитрые маги добыли Дары Смерти. Хотя если смотреть с точки зрения волшебников — именно смерть пыталась их обмануть и погубила двух братьев. Какая из сказок более правдива — остается только гадать. Скорее всего, истина где-то посередине.

Посмотрев на Азарику, я отметил, что непоседа мирно уснула, уткнувшись носиком в мою грудь. В отличие от волчат, она не привыкла не спать далеко за полночь, а сказка, которую она обычно слушала перед сном, еще быстрее убаюкала ее. Поплотнее укутав ее в меховой плащ, который я предусмотрительно надел для этой ночной эскапады, я огляделся.

Праздник, по-моему, подходил к концу: костер горел, но его пламя уже не вздымалось до верхушек сосен, он постепенно гас, бросая в темное небо стайки искорок. Оставшиеся на поляне мужчины скатывали шкуры, женщины собирали подносы и остатки еды, сзывали детей. Фенрир достал короткую трубку и предложил мне припасенную сигару. Вот уж никогда не думал, что оборотни могут еще и курить.

— Только очень старые и заслуженные, — ответил на мой немой вопрос Фенрир и оскалился, — если молодняк за этим делом поймаю, уши надеру. И хвост, — немного подумав, добавил он.

— Им нельзя, нюх могут испортить, а без него волку никуда.

— А скоро они вернутся? — устраиваясь поудобнее, спросил я.

— Да скоро придут, не переживай. Ты, может, племяшку Люпина нашим отдашь? Ее в хижине уложат, там ей гораздо удобнее будет, зачем на руках держать?

— Нет! — излишне поспешно отказался я, пусть думает что хочет, но Азарику неизвестно кому я точно не отдам.

Но Фенрир не высказал ни малейшего удивления, затянулся поглубже и откинулся на ствол дерева, возле которого сидел. Дым он предусмотрительно выпустил в сторону, стараясь, чтобы спящий ребенок не вдохнул его ненароком. Мы просидели в полном молчании еще минут десять, когда он, чуть приподнявшись, произнес:

— Ну, я же говорил, ползут! Слабаки. Я в свое время рассвет с подружками в сугробах встречал. Хилая пошла молодежь, — констатировал он вечную истину на все времена.

На поляну действительно стали возвращаться первые парочки. Взъерошенные и совершенно счастливые. Часть из них не поменяла волчьего облика, другие шли в человеческом виде. Причем последние не высказывали ни малейших признаков того, что хоть немного замерзли, хотя одежды с момента танцев на них вовсе не прибавилось, они все так же были босы и сверкали голыми торсами, от которых валил пар. Но ни Люпина, ни Сириуса среди них пока видно не было. Наконец из-за деревьев показался Римус в обнимку с маленькой симпатичной брюнеткой. Он казался слегка навеселе, дурацкая улыбка не сходила с его лица, светло-русые волосы торчали во все стороны, рубашка, которую он, в отличие от соплеменников, не снял во время танцев, висела на плечах разодранными полосами. Да уж, подобного Люпина мне, честно говоря, видеть еще не приходилось. Хотя нельзя сказать, что это было отталкивающее зрелище. Усмехнувшись, я посмотрел чуть в сторону и замер: следом за сладкой парочкой, прихрамывая на заднюю лапу, плелся беглый лорд Блэк.

Мерлин великий! В каком он был виде! От неожиданности я встал, продолжая прижимать к себе спящего ребенка: левое ухо горемыки превратилось в какие-то лохмотья, морду украшали три глубокие царапины, а половина шерсти на боку начисто отсутствовала. Создавалось впечатление, что он попал в руки человека, принявшего его за овцу во время стрижки и основательно поработавшего на этом поприще. Ко всему прочему, ему явно погрызли заднюю лапу, так как наступить на нее он не мог.

— А неплохо погуляли! Ничего, главное, до поляны дополз, — рассмеялся рядом со мной Фенрир. Ему было хорошо зубоскалить. Ведь лечить это недоразумение придется не ему.

* * *

— Ты не представляешь, Сев! Я к ней сбоку подкрадываюсь и носом по шерсти веду, а она морду повернула и так кокетливо хвостом повела, а я...

— Блэк! Хватит зоологии! Меня сейчас стошнит! Имей совесть, ляг ровно, кобель ободранный, мне тебе еще ногу обрабатывать! — прошипел я, еле удерживаясь, чтобы не заржать в голос. Слушать описание соблазнения огромной волчицы из уст чистокровного лорда было по меньшей мере забавно.

Сириус, несмотря на то, что в Принц-мэнор его пришлось буквально нести на руках, пребывал в великолепном расположении духа. Как и Римус, который отправился спать, едва мы зашли в особняк. Толку от него было все равно мало, так что я не стал его удерживать у одра лучшего друга. Герои-любовники, дракл их подери! Передав сонную Азарику няне Роззи и подхватив Блэка на руки, отволок до его спальни, благо что в анимагической форме он весил гораздо меньше.

Шутки шутками, но Блэк действительно оказался полностью изодранным. Это стало особенно заметно, когда он обернулся в человека: все тело в кровоподтеках и ссадинах, полуоторванное ухо и глубокие раны от зубов на ноге. Но его исцарапанная физиономия просто светилась от радости. Оценив навскидку фронт предстоящей работы, я приступил к оказанию первой помощи. К счастью, умные домовики уже доставили все нужные зелья. Дело осложнялось лишь тем, что сам пострадавший был вовсе не настроен на серьезный лад. Бродяга то и дело дергался, пытался вскочить и яростно жестикулировал, сводя на нет все мои тщетные попытки забинтовать его пострадавшую конечность, ведь гораздо важнее, чем лечение, было немедленно поделиться ну очень важными подробностями прошедшей ночи:

— Погоди ты со своими мазями, слушай дальше: и тут на меня сзади такой огромный серый как налетит, ну просто медведь, честное слово! Но я сгруппировался и нырнул ему под брюхо, он только зубами клацнул. Только намерился ему в яйца вцепиться, на меня еще один летит, почти белый, матерый, зараза. Я кувыркнулся и за хвост его цап. Он завыл, юлой закрутился и первого с ног сшиб. Пока они барахтались, я за самочку и в кусты! Представляешь?

— Ага. А ухо ты в кустах порвал, — с сарказмом добавил я и приступил к восстановлению этого самого уха.

— Ухо? — Блэк пощупал пострадавший орган и поморщился. — Нет, ухо мне чуть позже потрепали, когда я ее уже уговорил. Кто же знал, что громила — это ее бывший ухажер. А нечего было ворон ловить, когда у тебя такая девочка. Она же, как обернулась, просто красавица: волосы белые как снег, ниже пояса, груди... — он закрыл глаза и застонал, похоже, вовсе не от боли. Затем вынырнул из сладких воспоминаний и продолжил: — Ну да ладно. Потрепал он меня, конечно, знатно, но и я в долгу не остался, можешь мне поверить!

Сириус счастливо потянулся и закрыл глаза:

— Зато какой кайф, Сев! Я живой, представляешь? Небо, лес, драка, кровь на губах. Секс, в конце концов! Я же думал, этого больше никогда не будет!

Он замолчал, продолжая улыбаться, и вдруг уснул буквально на полуслове, как будто кто-то его отключил, как магловскую лампочку. Уже сонному я наконец обработал Заживляющим ногу, бок и смазливую, несмотря на увечья, физиономию. Мог ли я его понять? Конечно, да. После холодных стен Азкабана ветер жизни кажется великолепным нектаром. Его хочется пить не отрываясь. И даже жестокая драка с оборотнями не может уменьшить этой радости. Напротив, она придает остроту существованию, как жгучая приправа никогда не портит восточное блюдо. Черт, я даже на мгновение позавидовал Блэку, настолько счастливым он казался даже во сне.

Накрыв его наконец одеялом, я отправился в спальню. Спать оставалось всего пару часов. Утром я должен был направиться в Хогвартс, чтобы отправить на каникулы последних учеников. Не все же могут себе позволить полночи гоняться за соблазнительными волчицами, а потом с чистой совестью дрыхнуть целый день!

Распростившись с последним из моих змеенышей, а был это по иронии судьбы не кто иной, как Ли, я устало повалился в кресло в кабинете. Слава Мерлину, почти три недели относительной свободы!

Но не успел я в изнеможении — а поспать за прошедшую ночь мне пришлось всего полтора часа — прикрыть глаза, как раздался вкрадчивый стук в дверь:

— Профессор, вы у себя?

Филч! Опять принесло эту старую развалину! За последнее время он слишком часто стал мозолить мне глаза. Было это благодарностью за регулярно поступавших в его распоряжение гриффиндорцев или приказом директора — не имею представления. Но сам Филч никогда особенно мне не нравился. А его кошка и вовсе выглядела слишком подозрительно. Что-то было в ее взгляде и вообще в поведении, что очень отличало ее от остальных кошек. Хотя я и не большой специалист по этим животным и вполне могу ошибаться. Вот и сейчас, стоило мне приоткрыть дверь, как это вездесущее животное моментально просочилось в кабинет.

— Вы что-то хотели, мистер Филч? — не слишком любезно поинтересовался я, распахивая дверь.

— Да, профессор. Вы уезжаете, а у меня почти закончился тот чудесный бальзам от ревматизма, который вы мне дали в начале сентября. Если вас не затруднит...

— Да, конечно, — я не стал выслушивать до конца его излияния и направился к кладовой. На Филча как на сквиба действовали далеко не все зелья из Больничного крыла, но модернизированная для Дурсля мазь помогала исключительно хорошо. Что и неудивительно.

— Вы знаете, профессор, а в ваше отсутствие сюда пробирается кто-то из детей, — пока я рылся на полках, проговорил за моей спиной завхоз. От неожиданности я едва не уронил флакон с мазью. — Так что проверьте охранные чары — я пару раз проходил здесь, когда вы были на уроках, а из-за двери раздавался детский голос.

Это можно было услышать, только плотно прижав ухо к двери, не иначе, любопытный старик именно так и поступал. Дракл меня подери, ведь я поставил защиту, направленную на магов, напрочь забыв, что в Хогвартсе есть Филч! Вот надо же быть таким идиотом! Сделав вид, что меня несколько удивило заявление, я обернулся к завхозу:

— А вы уверены, что это не был голос домашнего эльфа? — поинтересовался я.

— Эльфа? Но зачем ему говорить, когда он убирает? Они же всегда молча это делают! — похоже, подобное предположение даже не приходило старику в голову.

— Это хогвартские эльфы, — махнул рукой я и даже усмехнулся. — У меня наводит порядок мой домашний. Из мэнора. Он обожает петь, когда остается один, или лопочет что попало. Но работает хорошо и при мне помалкивает.

— Что вы говорите, профессор. А я-то думал — как эти мелкие проныры смогли к вам пробраться? Ну, тогда все понятно! А вы знаете, я вспоминаю — он действительно что-то пел! Господи, вы буквально спасаете мне жизнь! — я протянул ему банку с зельем, Филч осторожно взял ее из моих рук, прижал к груди, как сокровище, и немедленно попятился к двери, бормоча себе под нос: — Не знаю, как вас благодарить, господин декан. Если что понадобится — проследить там, убрать или припугнуть — обращайтесь! Всегда готов помочь! Пойдем, миссис Норрис, профессору наверняка надо собираться. С наступающим Рождеством вас, профессор.

Он вышел за дверь, а вездесущая кошка, успевшая, по-моему, за эти пять минут обнюхать каждый угол в моих апартаментах, юркнула следом за ним. Все. Первым делом накладываю Следящие и Охранные по всем правилам. Еще не хватало так глупо погореть!

Несмотря на жгучее желание покинуть, наконец, стены Хогвартса, выбраться я смог только три часа спустя. И в самом отвратительном настроении.

Как я и предполагал, Дамблдор просто не мог отпустить меня без отеческого наставления и кучи поручений. Это было вполне ожидаемо, так что я приготовился к долгой и нудной беседе. Вначале все шло вполне обыденно: очень завуалированно Альбус посоветовал не терять контакт со слизеринцами. Обычно я старался с ним соглашаться, чтобы не портить себе лишний раз нервы, но не в этот раз. Во-первых, у меня были совсем другие планы на каникулы, а во-вторых — просто до смерти надоело прикидываться половой тряпкой, поэтому я позволил себе высказаться напрямую и, к явному неудовольствию патрона, наотрез отказался посетить семьи моих учеников во время каникул. Этого еще не хватало: слоняться по чужим домам в самый семейный праздник, который только можно представить. Хотя, надо сказать, я как раз собирался навестить лорда Розье сразу после Нового года. К тому времени он должен был вернутся из своей поездки в Европу. Но об этом Дамблдору вовсе не обязательно было знать.

— Но ты же должен проверить, в каких условиях живут твои ученики! — уже не скрывая своего раздражения, припечатал Дамблдор.

— Что-то я не припомню профессора Слагхорна в гостях у моей матери в годы обучения, господин директор, — сухо возразил я. — К тому же это излишне — я уже успел познакомиться со всеми семьями.

— Неужели? — Дамблдор, казалось, искренне удивился. — Но когда же ты успел, мой мальчик? Ты мне ничего не говорил об этом.

— Да? Просто не придал значения. Это было еще в начале учебного года. Про визит лорда Розье вы наверняка знаете. Посетить Хогвартс решил только он, но добрая половина родителей или опекунов явились в Хогсмит, чтобы посмотреть на нового декана. И я просто не мог отказать им во встрече. Остальные представились письменно. Парочка — через камин. В основном они не прыгали от восторга, но в целом с большинством мы сумели договориться. Так что в рождественском визите нет смысла.

— Напротив, Северус! Успех надо закрепить! Ты должен быть представленным высшему обществу! Ради общего блага!

Он еще около получаса объяснял мне стратегию внедрения в ряды чистокровных, и я скрепя сердце обещал ему посетить бал у Малфоев, на который получил приглашение пару дней назад. Все лучше, чем ходить по домам, как нищий за подаянием. Совсем ни с чем Альбус же меня и вовсе бы не отпустил. Однако при упоминании имени Малфоя директор мгновенно переменился в лице и заговорил уже совсем другим тоном. Напускная отеческая снисходительность растаяла без следа. Теперь это были сухие деловые приказы:

— Малфой пытается наладить с тобой связь? Я рассчитывал, что это произойдет только через несколько лет, перед поступлением его наследника в Хогвартс. Но тем лучше.

Он побарабанил пальцами по столу и холодно посмотрел на меня:

— Люциус вновь должен стать твоим лучшим другом. И не надо делать таких глаз и закатывать истерики, Снейп! Ты прекрасно знаешь, что я не просто так вытащил тебя из Азкабана. И ты вполне можешь в любой момент туда вернуться, не советую об этом забывать! Я дал тебе несколько лет на эту твою учебу, хотя толку от этого было — чуть, так что хватит прохлаждаться. То, как ты управился с чистокровными, заставив в Министерстве плясать под твою дудку, показывает, что я правильно сделал, что выбрал тебя. Хотя, признаться, вначале я думал, что дал маху и мне придется искать другого декана в ближайшее время. Но, к счастью, я ошибся. Ты правильно расставил приоритеты и очень скоро сможешь вновь стать своим в этом змеином логове.

Он замолчал и смерил меня внимательным взглядом. Должно быть, выражение моего лица не слишком понравилось директору, потому что он вдруг откинулся в кресле и устало потер виски:

— Не смотри на меня как на врага, Северус. Ты прекрасно знал с самого начала, что будешь нужен мне для определенных планов. Я никогда не скрывал, что борьба со злом еще не окончена. Волдеморт вернется. И нам надо как следует подготовиться к встрече с ним. Войну, как ты понимаешь, нельзя выиграть, надев белые перчатки. Так что будь готов основательно перемазаться в дерьме. Мы помолчали пару минут. За короткий промежуток времени директор успел сменить передо мной три маски, легко превращаясь из доброго дедушки в бездушного тирана, а затем в усталого главнокомандующего, готовящегося к финальной битве. А сколько всего у него личин? И какой он настоящий? Боюсь, мне этого никогда не узнать. Впрочем, я вполне обойдусь без этой информации.

— Я всегда готов помочь, профессор, — как можно спокойнее произнес я. — Вот только не могли бы вы и впредь не напускать тумана, а прямо говорить, что вы от меня хотите? Так будет гораздо проще. На решение ваших ребусов уходит слишком много времени. Так стоит ли быть таким расточительным? Что конкретно вас интересует в доме у Люциуса?

— Ты прав, — кивнул Дамблдор, отчего бубенчики на его бороде жалобно звякнули. — Наверное, стоило с самого начала оставить экивоки. Но я должен был присмотреться к тебе, сам понимаешь.

— Присмотрелись? — я криво усмехнулся. На смотрины ушла половина моей сознательной жизни, но старому стратегу виднее. — Не отвечая на мой вопрос, он продолжил:

— Я уверен, что Том не исчез окончательно. Он просто не мог не перестраховаться. А значит, его ближайшие соратники могут знать о его тайнах. К счастью, по-настоящему близких ему людей совсем немного, и Малфой один из них. Вполне вероятно, что он был посвящен в его планы.

— Почему вы так уверены? Люциус никогда не пользовался особым расположением Хозяина, — покачал головой я.

— А кто говорит про твоего дружка? Разумеется, этот молокосос не мог быть доверенным лицом. Нет, речь о его отце. Мне доподлинно известно, что Абрахсас вел финансовые дела вашей веселой организации. Он знал Тома с детства. Так что ничего удивительного, если именно ему Лорд мог оставить гарантию своего возвращения. В этом практически нет сомнений.

— Но ведь старый лорд Малфой умер в прошлом году, если мне не изменяет память. Рождественский прием — первый после окончания траура. Вы считаете, отец перед смертью посвятил Люциуса в свои тайны?

— Это вполне могло быть. У него просто не было другого выхода, как ты понимаешь. Драконья оспа убивает быстро. — Дамблдор усмехнулся, и я мгновенно заподозрил, что он неведомым образом мог приложить руку к этой скоропостижной смерти. И следующая фраза только убедила меня в этом: — К тому же, если бы старик Абрахсас был жив, не было бы не единого шанса проникнуть в мэнор и узнать подробности последних дней Волдеморта. Разговорить Люциуса будет не в пример проще, чем отца. Он не связан многолетней дружбой с Томом и вообще, по-моему, тяготится связью с Пожирателями. На это и надо делать ставку в дальнейшем. К тому же у него есть слабое место — сын. Очень болезненный, по слухам, ребенок. А ты у нас великолепный зельевар. Надеюсь, тебе не надо объяснять, как лучше войти в доверие?

Разумеется. Что может быть проще — вылечить больного ребенка и тем самым снискать вечную благодарность родителей! Что-то слишком часто Альбус стал использовать для своих планов детей. Издержки профессии? Полвека на посту директора школы не могли не наложить свой отпечаток. Хотя надо отдать ему должное — его логика, как всегда, была безупречной. Люциус Малфой, слишком утонченный и амбициозный, действительно плохо сочетался со сворой обиженных жизнью магов, толпившихся у престола Темного лорда. По большей части это были волшебники из обедневших родов, стремившиеся взять реванш у судьбы, или потомки действительно древних кланов, утративших свое влияние после падения Гриндевальда. За небольшим исключением, кроме чистой крови, никакими иными достоинствами они не обладали. Да и эта самая "чистота" у многих была под очень большим вопросом. Полукровок вроде меня там было пруд пруди. Малфой же за счет своего ума, богатства и положения в обществе мог добиться всего и без содействия Волдеморта. По моему мнению, лишь под влиянием отца он и вступил в ряды Пожирателей.

— Вы так и не ответили на мой вопрос: что конкретно я должен узнать в Малфой-мэноре, профессор?

Дамблдор с минуту помолчал, не сводя с меня пристального взгляда, как будто решал про себя, стоит ли продолжать. Видимо, я все же показался ему достойным доверия:

— Ко мне попала кое-какая информация, — пояснил он. — Обо всем я, к сожалению, рассказать не могу, но в общих чертах: мне нужно предельно точно узнать, остался ли у Малфоя какой-нибудь артефакт от Тома. И если да, ты должен любым способом постараться его добыть. От этого может зависеть будущее.

— И что это за предмет, вы знаете?

Дамблдор только покачал головой.

— Какая-то книга или свиток. Более подробно мне не известно. Я надеюсь на твою находчивость. Это действительно важно, Северус.

Я пожал плечами. Веселенькое задание, ничего не скажешь!

— Слишком неопределенно, профессор. Искать неизвестную книгу в доме, библиотека которого насчитывает не одну сотню томов? Да там половина из них напичканы темной магией под завязку!

— Попробуй настроиться на силу Реддла. Возможно, что-то получится. У тебя остались его вещи?

Это могла быть ловушка, поэтому я лишь покачал головой, одновременно максимально укрепляя свои ментальные щиты:

— У меня нет, но думаю, я смогу что-то найти. Вы правы, над этим стоит подумать.

— Я рад, что ты со мной согласен, Северус. И прости за резкость. Я слишком устал биться над всеми проблемами один.

— Ничего страшного, я тоже вел себя не слишком разумно. Но вам стоило поговорить со мной раньше. Я не ребенок, профессор. Не надо меня щадить.

Я поднялся с места.

— С вашего позволения, я направлюсь в Принц-мэнор. Необходимо обо всем хорошо поразмыслить.

— Конечно, мой мальчик, ступай. Если захочешь посоветоваться — мой камин всегда открыт для тебя.

— Хорошо. До свидания, господин директор. Я буду держать вас в курсе.

— До свидания, Северус. И с Рождеством тебя!

Поздравления директора настигли меня уже у самой двери, не успел я должным образом ответить на поздравления, как последовавшая реплика заставила похолодеть, как будто меня облили ушатом холодной воды:

— И еще у меня к тебе просьба: прекрати водить в свои покои посторонних. Это все-таки Хогвартс, а не проходной двор!

— О чем вы, профессор? — я обернулся и постарался изобразить на лице недоумение, но не уверен, что у меня это получилось достоверно.

Дамболдор лишь покачал головой и продолжил с насмешливой улыбкой:

— Я понимаю, что ты еще молод и у тебя есть потребности, но это школа! Девицам не место в апартаментах.

Я молча уставился на него. Похоже, вид моей ошарашенной физиономии значительно поднял ему настроение, Дамблдор вовсю упивался всей ситуацией:

— Блондинок предпочитаешь, мой мальчик? Вот уж не ожидал от тебя такой прыти! Что смотришь? Ты, конечно, искусный артефактор и чары накладываешь очень недурно — тут надо отдать должное твоему наставнику, — но неужели ты думал, что я не узнаю, что в подземельях ты не один в постели кувыркаешься? Или совсем меня за простофилю держишь?

Он рассмеялся и покачал головой:

— Ладно. Пошалил — и хватит. Больше никаких девиц. Ты меня понял? Хочешь развлечься — ступай в Лютный, выходные никто не отменял. Иди уже, герой-любовник!

Оставалось только кивнуть и поскорее ретироваться от греха подальше.

Только оказавшись в своей гостиной, я наконец перевел дух. Было полное ощущение, что кто-то ударил меня по голове: в ушах стоял звон, мысли путались, сердце билось где-то в горле, отчего трудно было дышать. Он все-таки узнал...

Сделав над собой титаническое усилие, я сел за письменный стол и сжал виски ладонями. Через пару минут мне удалось хоть немного взять себя в руки и постараться мыслить здраво.

Я всегда знал, что Хогвартс слишком опасен для моего ребенка. Держать ее здесь — все равно что отправить в кишащее акулами море на надувном плоту. Вот я и поплатился за собственную глупость! Пусть директор сделал неверные выводы, это не меняет дела — главное, пребывание здесь некой блондинки для него не тайна! Мерлин, какое счастье, что Азарика сейчас в мэноре! Будь она здесь, я бы инфаркт схватил прямо там, в кабинете. Мне повезло, сказочно повезло, что я заранее отправил ее домой. Все, больше она не переступит решетку камина, уж лучше я буду уходить к ней в любое время — директор же сказал, что я могу развлекаться, так что грех не воспользоваться его предложением!

К тому же... Никогда не думал, что это скажу, но Бродяга с Люпином свалились мне на голову как нельзя кстати. Теперь мне есть с кем ее оставить. С Сириусом моя крошка точно не заскучает, а Люпин и Кричер вполне смогут помешать этой парочке разрушить мэнор. Ну или вовремя позвать меня на помощь.

При всей абсурдности (Сириус Блэк в роли няньки!) — это было единственно правильное решение в этой ситуации. С этим все было ясно. Оставалось только одно: я встал и направился в спальню. Стоя на пороге, я не мог избавиться от ощущения, что это помещение перестало быть хотя бы отчасти моим. Как будто его стены были из картона или стекла, сквозь которое за мной наблюдали чужие глаза. Несмотря на все мои охранные системы. Мне еще предстояло обыскать все до миллиметра. Я вряд ли вообще смогу здесь спать, пока не пойму, как Альбус узнал о "посетителях". Но это могло подождать до конца каникул. Единственное — чуть поколебавшись, я взмахом палочки испепелил собственную кровать. Не думаю, что тайна осведомленности директора пряталась в ней, но он так тщательно намекал именно на постель, что лучше было показать, что я клюнул на эту приманку. После каникул заменю, а пока можно об этом не беспокоиться. Все равно появляться здесь раньше я не собирался. Вызвав домовиков из мэнора, я приказал им уничтожить всю мебель в комнате Азарики, забрать домой ее книги и игрушки (их мне тоже предстояло проверить) и убрать детскую. До одиннадцати лет она не переступит порог Хогвартса, к этому я был намерен приложить все усилия.

Лишь после этого мне удалось наконец уйти.

Спустя пару минут я уже переступал каминную решетку в Принц-мэноре. Сделал пару шагов, остановился и прислушался — тишина. В последнее время, а вернее сказать, с момента заселения моих бывших одноклассников ни одно мое возвращение домой не оставалось незамеченным. Всякий раз я натыкался на Сириуса или Люпина или на обоих сразу. А тут — ничего. Мэнор как будто вымер. Впрочем, возможно, это и было к лучшему, мне было просто необходимо обдумать положение вещей и понять, где я мог проколоться, чтобы не допустить ничего подобного в дальнейшем, а заодно придумать мало-мальски приемлемый план. И прежде всего постараться узнать — что конкретно известно Дамблдору: очень может быть, что про девочек легкого поведения он сказал для отвода глаз. В любом случае — все это время я был практически на волоске от провала...

Наскоро приняв душ, я облачился в халат, вновь плюхнулся в кресло и откинул голову на мягкую спинку. Больше всего хотелось улечься на постель и немного вздремнуть, но это была непозволительная роскошь: слишком много дел накопилось. Да и вряд ли после разговора с Дамблдором мне бы удалось так просто уснуть даже в безопасной постели мэнора. Оригинально он поздравил меня с наступающим Рождеством, ничего не скажешь...

Мерлин, Рождество! Как же я мог забыть? Надо же еще распорядиться насчет праздника! Елка, украшения, ужин. Оставалась всего пара дней, неприятности неприятностями, но нельзя же оставить ребенка без всего этого.

Как будто в ответ на мои мысли дверь тихонько отворилась и в спальню вошла Азарика с Принцессой на руках. Увидев меня, она деловито посадила кошку на пуфик, а сама забралась ко мне на колени.

— А меня все бросили! — без малейшего намека на обиду сообщила она. — Римус пошел за елкой, самой-самой высокой и пушистой, Кричер убирает дом Блэков, раз уж хозяин почти вернулся, а Сириус ушел поздравлять крестника с Рождеством и Йолем.

— Кого поздравлять?! — я от всей души понадеялся, что последняя фраза мне просто послышалась.

— Крестника. Ну, Гарри Поттера, сына тети Туни и дяди Вернона. Он, оказывается, его крестный, только они не виделись уже много лет, представляешь? Вот Сириус и пошел. Сначала за подарком, а потом к Гарри. Я ему сказала, чтобы он и Дадли подарок купил, а то это будет нечестно, они ведь братья. А ты куда?

Я не стал дослушивать подробный рассказ, быстро посадил её на постель и понесся в гостиную, на ходу трансфигурируя халат в магловскую куртку и брюки. Санта Клаус недоделанный! Вот только этого мне сегодня не хватало, честное слово! Я же его предупреждал — не соваться к Дурслям! Там же каждый дюйм охранными чарами напичкан! Идиот пустоголовый!

На Тисовой улице было удивительно тихо. Уже начинало смеркаться, и на очищенных от снега тротуарах не было видно ни единого прохожего. Да и неудивительно — мороз крепчал, и добропорядочные обыватели предпочитали сидеть в теплых домах, а не шляться по улицам. Я огляделся: одно из двух — либо Бродягу уже скрутили и отволокли в Азкабан, либо я успел вовремя, и он здесь еще не появлялся. Искренне надеясь на второй вариант, я подошел к витрине маленького магазина как раз напротив дома Дурслей и принялся изучать елочные игрушки, выставленные для всеобщего обозрения. Накладывать на себя чары Конфиденциальности было опасно: если авроры уже здесь — это только привлечет их внимание. Они-то как раз и ищут мага под скрывающими, так что я постарался прикинуться обычным маглом, возвращающимся домой. Игрушки за стеклом таинственно мерцали, притворяясь рождественскими сокровищами. Подарки крестной феи. Кстати, о подарках, их действительно стоило прикупить, за всей этой суматохой я так и не успел ничего придумать, а времени остается совсем чуть. Не дав своим мыслям уйти совсем в другую сторону, я занялся противоположной стороной улицы, изучая её в отражении витрины.

Спустя пару минут мое ожидание увенчалось успехом: вдоль по улице, то и дело останавливаясь и жадно принюхиваясь, трусила большая черная собака. Он. Понятное дело, Сириус пребывал в недоумении, как и я несколько лет назад — найти дом Дурслей для мага не представлялось возможным.

У меня отлегло от сердца — все-таки этот неугомонный кобель был на свободе и даже вон — метил все углы. Оставалось только взять Сириуса за загривок и аппарировать домой, где можно было всласть наорать на него за все мои волнения. Но не успел я сделать и шаг по направлению к зарвавшемуся мародеру, как прямо перед мордой попятившегося пса как из под земли выросла коренастая широкоплечая фигура и направила на него волшебную палочку:

— Ни с места, Блэк! Без глупостей. Все, голубчик, отбегал свое.

Аластор Грюм! Похоже, дело дрянь. Командир отряда мракоборцев — сильный противник, к тому же не факт, что он пришел один, вполне возможно, что вокруг прячется с десяток его подчиненных. Поэтому я постарался незаметно уйти за угол и уже из укрытия бегло осмотрел местность, пытаясь вычислить укрытия авроров, а заодно нанести неожиданный удар Грюму.

На первый взгляд все было тихо. Но лишь на первый взгляд. Беззвучно прошептав контрзаклятие Конфиденциальности, повел палочкой по открывшемуся периметру. Так и есть. Трое авроров затаились вокруг дома Дурслей. Они не слишком заморачивались с маскировкой, обойдясь только скрывающими чарами. Один сидел в палисаднике соседнего дома, второй сразу за углом магазина, с противоположной от меня стороны, а третий лежал в сугробе за спиной у Блэка. Теперь главным было действовать быстро и не выдать себя. Сидеть в соседней с Блэком камере мне вовсе не улыбалось, и что-то подсказывало, что на этот раз директор не станет очень уж торопиться, чтобы вызволить меня из Азкабана. Но и бросать Сириуса мне вовсе не хотелось. Проникся ли я к нему симпатией за эти дни или просто не хотел оставаться в стороне, понятия не имею. Не до высоких материй.

Прежде всего — устранить самые доступные цели. Для этого я, легко скользнув за магазин и взлетев на крышу, накинул на себя Шлейф Призрака. Он гораздо сложнее в применении, чем тот же Конфундус, держится меньше получаса, сил требует на порядок больше, поэтому им достаточно редко пользуются, а значит, и догадаться, что к чему, мои противники смогут далеко не сразу. Убедившись, что заклятие сработало, я встал во весь рост на козырек над входом в магазин и послал невербальный Ступефай в укрывшегося в палисаднике аврора. Тот беззвучно ткнулся лицом в снег. Его коллеги, похоже, не заметили неприятности, случившейся с их товарищем, слишком занятые наблюдением за Блэком и Грюмом. Дилетанты. Впрочем, это было вполне ожидаемо: скорее всего, никто не предполагал, что беглый преступник может действовать не один. Так что авроры с чистой совестью наблюдали за действиями своего начальника. Без команды они не вмешивались, получив, скорее всего, приказ не высовываться раньше времени. Грюм вряд ли рассчитывал на достойный отпор от многолетнего тюремного сидельца и собирался взять его в одиночку. Так что его подчиненные просто наслаждались открывшимся перед ними представлением. Впрочем, посмотреть действительно было на что. Аластор не стал затягивать с арестом и попытался сразу перехватить инициативу:

— Что, так и будешь передо мной на четвереньках стоять? — насмешливо поинтересовался он, глядя на оскалившего немаленькие клыки Бродягу. — Ты же когда-то был аврором, имей мужество стоя принять вызов.

Что ж, очень умный ход: брать анимага в его животной форме весьма несподручно, магия защищает его от большинства заклятий, а острые зубы и быстрые лапы вполне могут помочь беглецу избежать ареста. Хотя аврор действовал достаточно грубо, его слова достигли цели: вспыльчивый и весьма самолюбивый Блэк не заставил себя просить дважды. Идиот! Уже через секунду перед командиром мракоборцев стоял Сириус в своем человеческом обличье и палочкой наизготовку. Где он ее добыл, я, конечно, догадывался: верный Кричер не мог оставить хозяина с пустыми руками и, скорее всего, принес её с Гриммо. Наверное, палочка какого-то предка. Не самый лучший вариант, но хоть что-то.

— Что ты хочешь, Ал? Взять меня? — Блэк оскалился. — Так попробуй! Ступефай Дуо!

— Протего! — молниеносно среагировал Грюм, укрывшись прозрачным щитом. — Инкарцеро!

— Протего! — в свою очередь заорал Сириус, увернувшись от магических пут. — Секо! Секо!

— Сволочь, Орбис! — укрываясь от режущего, завопил Грюм — несмотря на солидный возраст и громоздкую фигуру, он двигался с грацией тигра на охоте: резкий жест палочкой — и Сириус почти по колено ушел в мерзлую землю под воздействием синего смерча. Чудом вырвавшись из западни, он перекатился по снегу и яростно проорал:

— Эскульпо! Или ты рассчитываешь, что я подниму лапки и сам в тюрягу направлюсь? Как бы не так!

Целая волна снега и осколков льда скрыла дуэлянтов.

Судя по всему, обоих мало заботило, что бой происходил прямо посреди магловской улицы. Блэку-то, понятно, на такие мелочи, как Статут, плевать, он и так вне закона, но почему Грюм так грубо нарушает инструкции, я не понимал. Улица-то была пуста, но никто не мог помешать маглам наблюдать за яростным боем из-за занавесок. Впрочем, если это не волновало командира отряда мракоборцев, то почему я должен об этом думать? Мне-то как раз это все было на руку. Воспользовавшись поднятым ими шумом, я приложил Ступефаем второго аврора, который как раз высунулся из-за угла магазина. Он дернулся, закатил глаза и безвольно сполз по стене на мостовую. В отличие от классического Обездвиживающего заклятия, мой невербальный Ступефай полностью лишал противника сознания минимум на полчаса, свидетели мне были точно ни к чему.

Оставался последний аврор, у самого забора Дурслей. Достать его с моего места было проблематично, можно было легко промахнуться и тем самым обнаружить свое присутствие.

Я мягко спрыгнул с козырька и укрылся за стволом дерева. Конечно, увидеть меня невозможно, но заклятия, которыми яростно швырялись друг в друга Сириус и Грюм, вполне могли попасть и по мне. До затаившегося в сугробе аврора было метров пять-шесть, я уже направил палочку и приготовился выпустить очередное Обездвиживаюющее, как вдруг неожиданный поворот событий заставил меня замереть: из-за забора Дурслей показалась массивная железная лопата и со смачным шлепком приземлилась на голову не ожидающего подобного нападения Грюма. Аврор крякнул и рухнул на тротуар как подкошенный. Сириус с недоумением посмотрел в сторону, откуда появился устранивший его противника предмет, и тут же в свою очередь получил по лбу. В тот же миг я выпустил Ступефай и уложил оставшегося мракоборца отдохнуть в сугробе, а из-за забора появилась сердитая физиономия Вернона Дурсля. В руках он продолжал воинственно сжимать свое очень эффективное оружие, явно доставшееся ему в наследство от славных предков.

Еще раз осмотрев улицу и убедившись, что авроров было только четверо, включая Грюма, я снял с себя Шлейф, припечатал Грюма очередным Ступефаем и, не удержавшись, расхохотался.

— Браво, приятель! С двух ударов — беглого преступника и командира авроров! Кому сказать — не поверят!

— Северус? — Вернон заметно расслабился и даже улыбнулся. — Слава Богу, ты здесь. Я как раз лед с крыльца сбивал, сейчас Петуния с мальчиками должна прийти, а тут такое побоище прямо под окнами. Совсем стыд потеряли, — он вышел из калитки и присел на корточки возле поверженных магов. — А что, это правда полицейский и преступник? А кто из них кто?

Действительно, разобрать с первого взгляда для неискушенного магла было проблематично. Оба были одеты, мягко говоря, странно и весьма непрезентабельно. А физиономия Грюма своим зверским выражением напоминала всех маньяков столетия скопом. Так что я лишь усмехнулся и перевернул лежащего ничком Бродягу.

— Это долгая история, потом тебе все расскажу. А сейчас мне надо забрать этого зэка, а то как бы подмога к аврору не подоспела, — предложил я и сунул под нос Блэку флакон с нашатырем. Он уже сослужил мне однажды неплохую службу, так что я с ним предпочитал не расставаться. От резкого запаха Сириус сморщился и, оглушительно чихнув, открыл глаза:

— Сев? Что случилось? — пробормотал он и попытался сесть.

— Неравный бой случился: ты, Грюм и лопата. Лопата на поверку оказалась намного прочнее, чем вы, великие волшебники. Вставай, несчастье, а то зад отморозишь. И познакомься, раз уж вы все равно встретились, — это Вернон Дурсль. Отец твоего крестника.

Блэк помотал головой, пытаясь прийти в себя, и с трудом сфокусировал взгляд на возвышавшемся прямо перед ним Дурсле.

— Сириус, — с трудом поднявшись на ноги, он протянул Вернону руку. — Очень приятно возобновить знакомство. Вы меня, наверное, не помните, столько лет прошло: я был другом Джеймса.

— Да, конечно. Вы были шафером на их свадьбе с Лили. Извините, не признал.

Дурсль пожал Бродяге руку и добродушно улыбнулся.

— Вам надо было с Северусом приходить, тогда бы все по-другому получилось.

— А он меня не пускал. — Сириус поморщился и ощупал голову.

— Правильно, нечего тебе здесь делать. И вообще пора сваливать подобру-поздорову, пока Грюм не очухался.

Блэк кивнул, но тут же от резкого движения покачнулся, и мне пришлось подхватить его под локоть.

— Может, давай его в дом проведем? Он же еле на ногах стоит, — виновато разглядывая побледневшее лицо Сириуса, предложил Вернон.

— К вам нельзя. Мгновенно Дамблдор примчится. С подкреплением. Не волнуйся, ничего с ним не станет, сейчас домой аппарирую и уложу его.

— Не стоит этого делать, Северус, — тонкий голос заставил нас синхронно вздрогнуть и обернуться.

В двух шагах от нас стояла миссис Фигг и укоризненно качала головой.

— Прошу за мной, молодые люди. Вы вполне можете воспользоваться моим камином, как только лорд Блэк немного придет в себя. Аппарировать в таком состоянии — верх легкомыслия.

Старушка была совершенно права. Уже через пять минут мы сидели в ее гостиной и слушали яростное шипение дюжины котов. Стоило миссис Фигг выйти, они тут же поспешили громко высказать свое возмущение. Проникновение Блэка в их обитель точно не доставило усатым никакого удовольствия.

— Что это с ними? — удивился Вернон, с опаской озираясь по сторонам. Мне даже показалось, что он с трудом удержался, чтобы не залезть на диван с ногами. — Никогда не слышал, чтобы кошки так людей встречали! Это что, сторожевая порода?

Я, не выдержав, фыркнул не хуже подопечных нашей хозяйки и посмотрел на вздыбивших шерсть хищников. Они действительно вполне могли служить охраной. Что, впрочем, и делали уже много лет, вот только Дурсль об этом никогда не догадывался.

— Людей они хорошо встречают, а вот некоторых собак, пусть даже и наполовину собак, не очень, — отсмеявшись, пояснил я. — Что, Бродяга, быстро тебя разоблачили?

Блэк обиженно покосился на меня и тут же отдернул ногу: один из питомцев Арабеллы не преминул пометить вечного врага.

— А ну, успокоились все! — в комнату вошла наша хозяйка с большим подносом, уставленным чашками, в руках. — Как вам не стыдно? К нам гости пришли, а вы хулиганите! Где ваши манеры, хотелось бы мне знать?

Коты мгновенно присмирели и разошлись по углам комнаты, продолжая сверлить Блэка горящими, как угли, глазами. Но хотя бы молча и с приличного расстояния. Конфликт был исчерпан.

Скорее всего, в чашку, предназначенную пострадавшему Сириусу, хозяйка добавила щедрую порцию Укрепляющего, так как уже через пять минут его лицо утратило мертвенную бледность и он вполне пришел в себя. Воспользовавшись моментом, он стал очень живо расспрашивать Дурсля о Гарри и его раннем детстве. Вернон с удовольствием отвечал. Он с гордостью рассказывал, как младший сын хорошо рисует и любит читать, вот только математика ему, в отличие от Дадли, никак не дается, но не могут же все дети быть одинаковыми. У всех свои таланты.

— И безобразник он страшный, — под конец улыбнулся Вернон, — на прошлой неделе все обои в комнате Дадли изрисовал, а мы ведь только летом ремонт сделали. Так что теперь по всем стенам самолеты летают.

— Может, я могу помочь? — вмешался я. — Это не сложно будет исправить.

— Зачем? — Вернон покачал головой. — Дадли нравится. Он же бредит самолетами. Хочет на конструктора поступить. А все вы со своими метлами. Вот не дает ему это покоя, хочет, чтобы все могли летать, не только чародеи.

Я кивнул. Значит, тот памятный случай произвел неизгладимое впечатление не только на меня.

— Жаль, что я не смогу увидеть Гарри, — вздохнул Сириус.

— Ну почему же не сможешь? — Дурсль похлопал его по плечу и вынул из кармана объемный бумажник. — Это, конечно, слабое утешение, но пока хоть так. — Он открыл одно из отделений и протянул Блэку. Там в прозрачное отделение были вставлены две фотографии. Обычные, магловские. Но, судя по загоревшимся глазам, они произвели на Бродягу впечатление настоящего чуда: на первой мягко улыбалась Петуния в нежно голубом летнем платье, а вот на второй стояли в обнимку Гарри и Дадли. Они весело смеялись и строили рожки над головами друг друга.

— Мерлин, — побелевшими губами прошептал Сириус, — как же он на Джеймса похож! Только глаза Лили! Спасибо! — он порывисто схватил Вернона за руку. — Спасибо! Вы не представляете, сколько лет я мечтал его увидеть. Хотя бы издали. И он так счастлив! Но вы же передадите ему мой подарок? Обоим мальчикам, — сразу поправился он и, вытащив из-за пазухи объемный сверток, протянул его Дурслю.

— Что это? — с некоторой опаской принимая дар, спросил Вернон.

— Книги. Сказки. Они не новые, я не мог пойти по магазинам, как ты понимаешь, — смущенно пояснил Блэк, — но они мои любимые. С детства. Как думаешь, им понравится?

Вернон осторожно достал первую книгу и пораженно замер — на первой же странице парил огромный черный дракон, то и дело выпуская огненные всполохи из пасти.

— Боже, какая красота! — с неподдельным восторгом прошептал он. — Я тоже почитаю, хорошо?

Сириус рассмеялся и кивнул.

— А это что? — из свертка выпала легкая переливающаяся материя — плащ или мантия, сразу рассмотреть мне не удалось.

— Это мантия-невидимка. Очень древний артефакт. Он принадлежал роду Поттеров много веков. Джеймс оставил его мне на хранение незадолго перед смертью. Я хотел отдать его Гарри.

— Мантия? — Вернон поднял струящуюся ткань и покрутил в руках. — И как она действует?

— Все очень просто, — Сириус поднялся на ноги и накинул на плечи артефакт. Мы не поверили своим глазам — в воздухе повисла только его голова. Никаких признаков туловища не было видно. — А если капюшон надеть... — Сириус сделал невидимое движение и полностью исчез.

Повисло молчание.

— Знаешь, Северус, — обращаясь почему-то ко мне, задумчиво произнес Вернон, — я и так этих сорванцов по всему дому по полдня ищу, а если им еще эту штуку преподнести... — он растерянно развел руками.

Дурсль, как всегда, был совершенно прав: подобный артефакт лучше было передать законному наследнику не раньше совершеннолетия. Полного. Английского. Во избежание, так сказать.

.

Аппарировав по указанным в приглашении координатам, я огляделся: как и следовало ожидать, ничто не изменилось здесь с момента моего последнего посещения, хотя с тех пор и прошло более семи лет. Белоснежный особняк Малфой-мэнор на фоне темного зимнего неба казался невесомой иллюзией. Он царил над зимним парком, гостеприимно раскрыв свои парадные двери и сияя ярко освещенными окнами. И был прекрасен и в то же время неприступен, как последний оплот чистокровных традиций. Ничего не изменилось...

Я тряхнул головой, стараясь стряхнуть снежинки с волос, а заодно избавиться от воспоминаний. О да, тогда тоже был званый ужин, правда, менее торжественный, и я был принят под этим кровом не по приглашению хозяина, а исключительно как один из сопровождающих Темного лорда. Да и разве могло быть иначе? Безродному мальчишке не стоило и мечтать ступить на порог этой колыбели древнего клана. Разве что в роли слуги...

Надо же, столько лет я не вспоминал об этом, но оказалось, что события и ощущения того вечера прочно врезались в память, как будто это было вчера. Странно, наверное, но меня, семнадцатилетнего нищего полукровку, поразила тогда не невиданная роскошь, которую я, по правде говоря, видел впервые в жизни, нет, главной была Магия, которую я ощутил в первую же минуту, едва ступив на этот порог. Это было настолько невероятным, что я соляным столбом застыл у крыльца, не в силах тронуться с места. И лишь настойчивый толчок в спину смог разрушить волшебство момента, и я поспешил вслед за Хозяином. Моя реакция не осталась незамеченной:

— Нравится, Северус? — усмехнулся тогда Лорд, небрежно сбрасывая дорожную мантию на руки подоспевшего домовика. — Служи мне, и очень скоро и у тебя будет подобный дом. Верность дорого стоит.

Разумеется, он лгал. Впрочем, как и всегда. Невозможно ни за какие деньги купить то, что надежно скрывалось за яркой оболочкой блистательного фасада, но было несравненно более важным в этом месте. Силу древнего Рода. Хотя сейчас я подозреваю, что Лорд даже не понял, что меня так поразило в Малфой-мэноре, ошибочно рассудив, что нищий мальчишка раскрыв рот рассматривает мраморные ступени недоступного ему дворца. Лишь много позже до меня дошло, что Повелитель вполне мог просто не заметить поразившую меня в самое сердце Магию мэнора. Чужую для меня, но от того не менее притягательную. Мощь самого Лорда была велика, что ни говори, но к Родовой Магии он оставался слеп и глух, как и большинство полукровок. Должно быть, милосердная природа просто не позволяет людям — неважно, магам или маглам, — видеть то, что никогда не будет им доступно. За редким исключением. Я разобрался в этом далеко не сразу и не знал, считать способность чувствовать Магию чистокровных счастливым даром или проклятием. Иногда мне становилось просто невыносимо видеть и ощущать чужую мощь. Теперь мне кажется, что это была своеобразная тоска по своему Дому. Со временем я смирился и долгое время считал себя просто вот таким досадным исключением из правил, не подозревая о правде. Но в тот день я не слишком задумывался о причинах и почти не замечал сияния богатства, слишком поглощенный своими ощущениями. Это было мое первое прикосновение к чужой Силе. Возможно, поэтому оно и запомнилось так ярко.

Как бы там ни было, но восторженность юности на этот раз сыграла мне на руку. Не будь этих воспоминаний, я вряд ли смог бы распознать признаки незримого присутствия Темной магии, еще стоя на пороге. Она была так надежно замаскирована, что чувствовать ее могли лишь законные владельцы мэнора, да и то приложив к этому значительные усилия, но никак не посторонние. Но я был абсолютно уверен, что не ошибся: несмотря на роскошь, выставленное напоказ благополучие и магию, по-прежнему струившуюся в каменной кладке белоснежного особняка, здесь поселилась беда. Что-то незримое, темное подтачивало мэнор изнутри. Черные нити глубоко проникли в плетение чар, как раковая опухоль. Нет, Малфой-мэнор был все еще прочной цитаделью, укрывающей Род, как и все столетия, что провели его представители за этими стенами, но уже не был прочным монолитом, так поразившим меня в юности. Сила из этих стен ускользала как песок сквозь пальцы. Медленно, но неотвратимо.

— Добро пожаловать, профессор Снейп! Я очень рад, что вы почтили нас своим присутствием!

Глубокий, чуть насмешливый голос отвлек меня от наблюдений. Посреди холла стоял Люциус Малфой и радушно улыбался. Блистательный лорд, воплощение всех чистокровных традиций, одетый в них, как в броню. Или кандалы...

— Здравствуйте, лорд Малфой, как я мог не ответить на ваше приглашение? Рад возобновить наше знакомство. — Отвесил я церемонный поклон и посмотрел Люцу прямо в глаза. На краткое мгновение в них блеснула искра веселья и скрылась под толщей непроницаемого льда.

— Можно просто Люциус, профессор Снейп. Мы ведь с вами не первый день знакомы.

— Тогда и вам прекрасно известно мое имя, достопочтенный лорд, — улыбнулся я в ответ и пожал протянутую руку.

— Рад тебя видеть, приятель, — окинув взглядом пустой холл и убедившись, что мы совершенно одни, Люциус слегка оттаял и панибратски хлопнул меня по плечу. — Что ты носа не кажешь? Окопался у Принца и зазнался?

Я лишь пожал плечами. Мы никогда не были особенно дружны с Люцем, да и сложно ожидать этого от людей столь разного происхождения, но и неприязни я к нему не испытывал. Так, приятель, с которым можно при случае перекинуться парой слов. А за прошедшие годы я и вовсе редко вспоминал о его существовании. В прошлом году, узнав о смерти лорда Абрахсакса Малфоя, мы с отцом ограничились письмом с соболезнованиями. Но судя по стилю приглашения и вообще по поведению Малфоя, он был настроен если не на дружбу, то хотя бы на более близкое общение. А это могло означать только одно — ему было что-то от меня нужно. Учитывая же, что его сыну исполнилось только шесть лет, это вряд ли было связано с моей должностью декана Слизерина.

— Честно говоря, не думал, что ты особенно нуждаешься в обществе моей скромной персоны, — предельно честно ответил я. Иногда напускная прямота гораздо эффективнее любых самых искусных манипуляций, особенно в общении с субъектом, подобным моему старому приятелю. — Что-то случилось, Малфой?

— Значит, в мою бескорыстную дружбу ты не веришь? — оскалился в приветливой улыбке хозяин мэнора. — Обидно, знаешь ли.

— Дай подумать, — я нахмурил брови и изобразил на лице напряженную работу мысли. — Точно! Я верю в этой жизни всего в несколько вещей, но твоей бескорыстной дружбы в этом списке, извини, не значится.

— Откровенно, ничего не скажешь, — рассмеялся Люц, он хотел уже продолжить, но тут домовик тоненьким писклявым голоском возвестил:

— Лорд Флоренс Розье с внуком!

— Поговорим позже, Сев. Ты прав — у меня есть к тебе кое-какое предложение, думаю, оно может тебя заинтересовать, — уже совсем другим тоном прошептал Малфой и обернулся к двери, в которой уже появился Флоренс с Феликсом.

Пройдя вглубь парадного зала, я взял с подноса фужер с шампанским и, слегка пригубив его, огляделся. Бал у Малфоев, как всегда, поражал своим великолепием. Освещенный огромными хрустальными люстрами в тысячи свечей, зал был буквально пронизан ярким золотистым светом, наполнен благоуханием сотен роз, в изобилии украшавших напольные вазы несмотря на зиму, царствующую за окнами. Хотя бал и имел статус рождественского торжества, никаких намеков на елку или другие атрибуты этого праздника я не заметил. Должно быть, они считались слишком плебейскими для изящного вкуса высшего света, или что-то в этом роде, я слабо разбирался в этом вопросе. По белому, сверкающему, как ледяная гладь, мрамору скользили вальсирующие пары. В соседнем зале, за увитой зеленью аркой, сидели за столами игроки в бридж, у стен вели неспешную беседу группы разряженных в пух и прах аристократов. Повсюду ловко скользили домовики с огромными подносами, заполненными фужерами.

Отойдя чуть в сторону от общества, я огляделся в поисках укрытия. Изящные колонны, украшенные тонким кружевом барельефов, образовывали уютные альковы, в одном из которых я и поспешил укрыться от всеобщего внимания. Излишнего внимания, я бы сказал.

То, что мое появление не останется не замеченным, я вполне предполагал, так что взгляды, бросаемые на меня со всех сторон, не были такой уж неожиданностью, но приятными от этого не стали. К тому же у меня появилась веская причина исчезнуть, хоть ненадолго, из-под прицела.

Почему он вернулся так рано? По договоренности, лорд Розье должен был покинуть Европу только в конце рождественских каникул. Сегодня же только двадцать третье декабря. Только вчера он прислал мне Патронус с приглашением встретиться на следующий день. Еле сдержав порыв броситься к нему немедленно, я согласился. Как назло, на этот вечер я и был приглашен в Малфой-мэнор и отменить встречу никак не мог — Дамблдор возлагал на него слишком большие надежды, не стоило злить его понапрасну — о чем и сообщил лорду Флоренсу. По-видимому, он тоже не смог утерпеть и решил воспользоваться приглашением Люциуса в свою очередь.

Окинув зал взглядом, я заметил, что лорд Розье беседует с несколькими пожилыми господами в противоположном от меня углу. Подойти прямо к нему не было никакой возможности, так что мне оставалось только ждать. Наконец он раскланялся со своими собеседниками и неспешным шагом направился к моему укрытию, то и дело останавливаясь, чтобы обменяться приветствиями с все прибывающими гостями. Только спустя десять минут он наконец поравнялся с моим альковом и непринужденно подошел ко мне и уселся в соседнее кресло.

— Как поживаете, профессор Снейп? Давно не виделись.

— Все прекрасно, достопочтенный лорд. А как прошло ваше путешествие?

Он неопределенно пожал плечами и устало откинулся на спинку кресла.

— Ужасно, профессор, просто ужасно. По правде говоря, я едва унес оттуда ноги.

— Проблемы с законом? — я никак не предполагал, что у почтенного пожилого джентльмена могут возникнуть неприятности с местными служителями правопорядка, но чем черт не шутит?

— Хуже, намного хуже. Меня чуть не женили там, можете себе представить, профессор? В мои-то годы! — с ходу отмел мои предположения вредный старик и расхохотался. Лорд Флоренс был в своем репертуаре.

— Кузина совершенно выжила из ума, это, к сожалению, часто бывает с чопорными блюстительницами нравов. Зачастую их бросает из крайности в крайность, уж простите меня за откровенность. Она, из жалости к моему одинокому положению, разумеется, стала навязывать мне всех своих престарелых подружек, а под конец дала понять, что и сама не прочь переехать в Англию в качестве моей законной супруги. Вот я и решил не затягивать свой визит и поспешил откланяться подобру-поздорову.

— А как прошли ваши поиски, сэр? — послушать про его любовные приключения было бы, конечно, забавно, но я буквально сгорал от нетерпения узнать о главной цели поездки.

Лорд Розье вздохнул и развел руками:

— К сожалению, ничем конкретным порадовать не могу. Мэнор Гелларта сгорел дотла, его главные сторонники — кто погиб, кто пребывает в местах не столь отдаленных. Рэф был во многом прав. Но все же я не напрасно съездил, — скорее всего, заметив печать разочарования на моем лице, добавил он и взял меня за руку. — Кое-что мне удалось раздобыть.

— И что это? Прошу вас, лорд Флоренс, не томите!

— Так не терпится? Что ж, могу вас понять. Это небольшой сундук. Все, что осталось от архивов Гриндевальда. Моя кузина, хоть и пребывает в некотором помрачении рассудка, все же смогла вспомнить про тайник своего давно почившего родителя. А он был почетным камердинером или кем-то в этом роде у самого Геллерта. Причем был настолько предан Гриндевальду, что скончался от сердечного приступа, узнав о заключении своего хозяина на пожизненный срок. По словам кузины, перед смертью ее папаша что-то бормотал про тайну заброшенного колодца в саду. Что именно он хотел сказать, она так и не поняла, но на всякий случай завалила его камнями, да еще и беседку сверху соорудила.

— И она вам просто так это рассказала, сэр? — с изумлением переспросил я. На моей памяти редко кто-то выбалтывал подобные тайны даже ближайшим родственникам.

— Ну почему просто так? — старый сатир плотоядно усмехнулся. — Страсть еще не такое с девушками творит. Даже семидесятилетними. К тому же я теперь жених, мне можно.

— Вы женитесь, лорд Флоренс?! Все-таки решились?

Лорд Розье посмотрел на меня с явным сожалением, как на умственно неполноценного:

— Я же сказал — жених, а не муж. Помолвка может длиться долго. Очень долго. В этом случае — пару десятков лет, не меньше. Надо же узнать друг друга получше.

О да, конечно. А семидесяти предшествующих помолвке лет им не хватило. К тому же "узнавать друг друга", находясь на расстоянии в тысячу километров, было, на мой взгляд, несколько проблематично. Но это было уж точно не мое дело.

— И что в сундуке, вы смогли его открыть? — этот вопрос меня интересовал куда больше, чем матримониальные планы лорда Розье.

— Да, открыть я смог, и даже бегло осмотрел содержимое. Сундук был наполнен массой свитков, поврежденных водой, к сожалению. При жизни дяди колодец был, скорее всего, пуст, но со временем наполнился водой, а сестрица не потрудилась проверить его сохранность. Но не в свитках дело, хотя и они не лишены интереса. Среди прочего там была шкатулка. С очень интригующей надписью — Ларец предков. Я почему-то уверен — там может лежать что-то проливающее свет на эту историю. Ларец запечатан. Очень сильными чарами. Но думаю, мы что-нибудь придумаем. Времени возиться с ним на месте у меня не было — кузина уже фату примеряла, так что я отложил это до лучших времен.

— Вы привезли сундук с собой, сэр? Я могу его увидеть?

— Нет. — Лорд Флоренс покачал головой. — К сожалению, я не самая благонадежная персона в этой стране, так что мой багаж после прибытия из-за границы подлежал строгой проверке. Я же, как вам известно, — невыездной, и путешествовал с разрешения Министерства на их условиях. Так что прихватить с собой реликвии Гриндевальда было бы верхом легкомыслия.

— Как же мы их получим? Ваша кузина привезет? — наивно поинтересовался я. На что лорд Флоренс закатил глаза и расхохотался:

— Я, по-вашему, полный идиот? Если она сюда приедет, то покинет меня, только когда отправится на свидание к ангелам. А я хочу пожить в тишине и покое те годы, что мне остались. Нет. Я отправил сундук багажом.

— Чем? Простите, сэр, я не совсем понял? — я не поверил собственным ушам.

— Багажом. Магловский способ транспортировки. Ты не знал? Медленно — зато надежно.

— Вот уж никак не предполагал, что вам о нем известно, достопочтенный лорд, — невольно улыбнулся я.

— Вот именно, профессор. В Министерстве вряд ли кому-то в голову придет, что я способен на подобный фортель. На это и расчет, — он достал из кармана толстую сигару, прикурил ее от палочки и выпустил колечко ароматного дыма. — Одно плохо — с этими праздниками ехать наш сундук будет не меньше недели, а то и больше. Но ничего. Время терпит. Главное — надежность.

Насчет полной надежности транспортных перевозок маглов у меня были сомнения, но я не стал их озвучивать. Зачем расстраивать старика раньше времени? Ведь все могло закончиться вполне благополучно.

Долго сидеть наедине было слишком подозрительно, и я с сожалением покинул уютный альков и добрых полчаса слонялся среди все прибывающих гостей. Наконец, посчитав, что я достаточно засветился в избранном обществе, я стал медленно пробираться к выходу. Торчать здесь до полуночи не входило в мои планы. Оставалось проститься с хозяевами и откланяться. К счастью, Малфой очень выделялся среди гостей, как павлин-альбинос среди рядовых собратьев, так что искать его не пришлось. Мне показалось, что он с трудом скрывает досаду от моего раннего ухода. Уже у самых дверей Люциус вполголоса попросил встретиться с ним в начале марта — чета Малфоев отправлялась до конца зимы во Францию, и раньше встретиться было невозможно. Я охотно согласился и, выйдя на площадку, аппарировал домой.

* * *

В отличие от великолепного приема блистательных Малфоев, мы отпраздновали Рождество тихо. По-семейному. Хотя моя семья теперь выглядела удивительно странно: беглый преступник, оборотень, Азарика и куча домашних эльфов. Мы традиционно разместились за одним столом и невольно посмотрели на пустующее место хозяина дома. Повисло молчание. Нужно было разжечь камин, в который было помещено Рождественское полено, но я просто не мог собраться с силами и взять эту обязанность на себя. Наши гости деликатно не задавали вопросов о причинах этой паузы. Наконец Азарика вскочила со своего места:

— Я сейчас приду, подождете?

И, не дождавшись ответа, убежала. Ее не было минут пять, наконец она появилась, бережно прижимая к груди какой-то сверток. Лишь когда она подошла к столу и стала развешивать темную ткань на спинке стула Главы Рода, я узнал парадную мантию отца. Аккуратно водрузив рукава по обеим сторонам тарелки, Азарика удовлетворенно вздохнула и повернулась ко мне:

— Дедушка с нами. Он разрешает.

Что ж, где бы он ни был, не думаю, чтобы отец был бы против, здесь Азарика была абсолютно права. Поднявшись с места, я направил палочку на камин, и секунду спустя там уже весело полыхал огонь.

— За благополучие этого дома и его обитателей! — Сириус поднялся с места и поднял свой бокал с пуншем.

— За исполнение всех желаний! — Люпин присоединился к нему.

— Аминь! — усмехнулся я и залпом выпил. Дай Бог, их пожелания исполнятся в полной мере.

Словом, Рождество прошло весело.

Нет, в моей жизни случались и более приятные пробуждения. От солнечных зайчиков, например, под пение птиц за окном. Или от прыжков Азарики на моей постели с приземлением аккурат на живот. Жаль только, что не всегда так везет. Еще не разодрав глаза, я взвыл во все горло и вскочил на ноги, бешено тряся правой рукой. Создавалось впечатление, что безымянный палец кто-то опустил по меньшей мере в бурлящий кипяток. Кое-как сфокусировав зрение, я наконец разобрал, что перстень Рода на моей руке раскалился буквально докрасна — это по ощущениям — и яростно вибрирует. Первой мыслью было хоть немного остудить этот древний артефакт, а потом уж разбираться в причинах его внезапного пробуждения. То, что это точно не к добру, я даже не сомневался. В сумраке спальни я стал шарить по тумбочке в поисках волшебной палочки. Нет, чудный будильник изобрели мои пращуры, ничего не скажешь, сна как не бывало! Хорошо еще, что стены в подземелье достаточно толстые и я не разбудил своими воплями половину слизеринцев и домовиков в придачу. Я уже третий день как перебрался из мэнора в Хогвартс, и мои ученики тоже были на месте в полном составе, а тут такие сюрпризы с этим перстнем!

Палочка никак не находилась. Проверив под кроватью, я наконец вспомнил, что с вечера оставил ее в гостиной. Шипя сквозь зубы, как заправская гадюка, я направился к двери. Но стоило мне сделать пару шагов, как яркая вспышка отделилась от камня на перстне и ослепила на несколько секунд. В очередной раз продрав глаза, я вгляделся в расплывчатое марево и замер, пораженный: передо мной медленно разворачивалась большая магическая карта. Все Андо Истар были обозначены на ней в виде крошечных пирамидок. Все сияли одинаковым бирюзовым цветом, говорившим о стабильности их магического поля. Только одна посылала ослепительные малиновые искры. Из самого сердца Индийского океана.

Мерлиновы подштанники, вот только этого мне не хватало! И как раз в самом начале занятий! Все это представление могло означать только одно — я в полной заднице. Ничем другим, как крупной неприятностью, подобную демонстрацию объяснить было нельзя. Судя по тому, как раскалился камень на перстне, — положение было действительно серьезным. И эта катастрофа, как назло, произошла у черта на куличках. Куда я и должен нестись сломя голову. Ну как объяснить Альбусу, что мне совершенно необходимо отправиться на другой конец мира для выполнения священного долга Хранителя?! Боюсь, он не поймет моих высоких целей. Во всяком случае, очень надеюсь, что не поймет...

Ринувшись к шкафу, я стал молниеносно одеваться, на ходу вспоминая, что говорил мне о подобных случаях отец. Если мне не изменяет память, подобным образом его вызывали всего один раз, и то до моего появления в Принц-меноре. Дело было, кажется, в слишком глубоком подкопе под главной пирамидой в Гизе. Нет, внешняя часть сооружения не имела особенного значения, ее ободрали уже пару тысячелетий назад, да и сами стены этого сооружения были возведены только с целью накопления энергии. А за прошедшее время силы скопилось достаточно, так что даже полное разрушение внешней части не принесло бы значительного ущерба. Другое дело фундамент, скрытый глубоко под землей. За каким драклом этим ученым понадобилось копать именно в этом месте, я не знаю, но отец, по его словам, приложил немало сил, чтобы убедить правительство Египта прекратить это безобразие. Действовал он, конечно, не напрямую, но все в конце концов устаканилось. Как альтернатива для въедливых ученых была брошена теория о камере под передними лапами сфинкса. Там действительно имелся тайник — старая библиотека рода... с древними свитками. Настоящее сокровище для магловских ученых, он вполне мог отвлечь их от камней фундамента, тем более что раскопки там теперь запрещены во избежание разрушения древнего памятника. Вот только до тайника им еще копать и копать. Впрочем, это нам как раз на руку.

Но что могло случиться в подводной Андо Истар? Землетрясение? Вулкан? Жак Ив Кусто со своей командой? Ответ я нашел все в той же проекции, которая продолжала мерцать перед глазами, пока я, пардон, на ощупь натягивал штаны. Карта увеличилась, и теперь я мог воочию осмотреть, с чем мне придется столкнуться в дальнейшем. Вулкан. Судя по всему, совсем небольшой, но извержение произошло всего в сотне метров от заросшей кораллами пирамиды. Вода вокруг громоздкого сооружения била ключом, подножье продолжало содрогаться, но, судя по всему, сооружение должно было выдержать. Хотя что толку? Внешняя часть меня, повторюсь, не слишком интересовала, да и не пострадала, а вот прямо под ней возник глубокий разлом, расширявшийся под расколотой плитой, образовывая что-то наподобие подземной пещеры. Сквозь мутноватую, полную газов воду я с ужасом различил в глубине обнажившийся монолит кристалла, который, в сущности, и был самой Андо Истар. Как повлияла эта встряска на сам проводник, я рассмотреть не смог, картинка внезапно погасла, и мне оставалось лишь гадать, какими катастрофами грозит мне, а вернее сказать, этому миру рождение нового вулкана в таком мало подходящем месте. Так: чума, казни Египетские, потоп? Что там еще было, связанное с этими милыми строениями? Кровавый культ Майя? Это помимо общей дестабилизации магического поля всего пояса пирамид. Предкам еще везло: при последнем и единственном в истории крушении пирамид было несколько семейств. Теперь же остался я один. Необходимо было мчаться туда, как только волнение, вызванное вулканом, немного уляжется, и найти способ залатать источник выброса. На все про все по самым приблизительным расчетам было около двух-трех недель. Что ж, за это время можно было что-то придумать. С этой несколько воодушевляющей мыслью я направился к камину, чтобы проверить записи отца. Возможно, там будет что-то о подобных случаях. До начала занятий было еще больше четырех часов, а сон — слишком большая роскошь в моем теперешнем положении.

* * *

Я вернулся за пару минут до колокола, возвещающего о начале занятий. Нет худа без добра — я хотя бы лишний раз увидел свою девочку и убедился, что у нее все в порядке. Отметив для себя, что надо поблагодарить Кричера, вот что бы я делал без этого ворчливого золота? Я стремглав бросился в аудиторию. Впереди был длинный день, а в голове — полная каша.

Ничего конкретного для себя в кабинете отца я, разумеется, не нашел. Вернее, почти ничего. Схема строения подводной пирамиды обнаружилась очень быстро, все расчеты и измерения прилагались, с этим проблем не было. Но вот судя по тому, что показала карта, мне предстоял просто колоссальный труд по возведению арки над кристаллом. Оказывается, то, что я принял за пещеру — необходимая полость, бывшая там изначально. Нет, земля, конечно, раскололась, и щель получилась основательная, вот только это была лишь плита, часть арки над Сердцем Андо Истар. Ее-то и следовало восстановить. Со всей осторожностью. Вопрос — как это сделать в одиночку? Ведь пользоваться заклинаниями вблизи подобного артефакта невозможно.

Мысленно представив, как я передвигаю под водой огромные валуны, я уже направился на уроки, как вдруг услышал слабый стук и обернулся: перед окном в темной непроглядной воде Черного озера застыла та самая русалка, с которой я беседовал в первый день моего деканства. Или не та самая... Во всяком случае, очень похожая.

— Беда пришла в твой дом, Хранитель...

Тихий, как шорох волн, голос в моей голове сразу вызвал легкую головную боль, и я поспешно ослабил ментальные щиты. Однако слухи о неприятностях распространяются очень быстро, ничего не скажешь, всего полночи прошло — и уже каждая рыба в курсе!

— Знаю. У меня нет времени на экивоки, говори сразу — чего ты хочешь? — не слишком любезно проворчал я в ответ.

— А может, это ты что-то захочешь от моего народа? Подумай.

Русалки. Мерлин! Точно! Когда-то мои предки уже использовали туземное население и при той же проблеме. Правда, закончилось это весьма плачевно. Но сейчас не об этом.

— Вы сможете помочь? Это правда?

— Да, Хранитель. Но все имеет свою цену...

Конечно! А чего же еще я ожидал от русалки, живущей под окнами Слизерина? Или вообще все скользкие существа похожи между собой? Но написать эссе на эту увлекательную тему можно было и чуть позже.

— Назовите свою плату, и я решу, соразмерна ли она услуге.

— Ты все узнаешь в свое время, Серый странник. Наш Повелитель будет ждать тебя у Андо Истар. Не торопись. Он просил передать, что вода над порталом будет кипеть еще семь дней. Ты не сможешь выполнить свою миссию, пока не успокоятся подземные духи. Я выполнила свой долг. Легких тебе вод.

— И тебе светлой воды в зимний день, — глядя на исчезающий во мраке силуэт, пробормотал я.

Уроки я вел крайне рассеяно. Даже чуть не прозевал взрыв в котле одного из хаффлпаффцев. В последнюю секунду уничтожив варево Эванеско, я снял с почти ревущего со страха мальчишки пять очков и отправил к декану. За наказанием. Вернее за утешением, зная добрый нрав профессора Стебль. Остальных тоже изгнал из аудитории, якобы из-за ядовитых испарений. На самом деле мне надо было просто подумать. В одиночестве.

Но о такой возможности оставалось только мечтать.

— Северус, я поеду с тобой!

Едва за последним учеником закрылась дверь, из-под кафедры вылезла Азарика, которой вообще-то полагалось быть в школе, и проворно залезла мне на колени.

— Куда поедешь? — я уже привык к внезапным появлениям моей неугомонной крестницы, но в этот раз невольно вздрогнул от неожиданности. И в тот же миг похолодел: ей нельзя появляться в Хогвартсе!

— На море! — как само собой разумеющееся, тем временем ответила она, — мне Неома рассказала, еще утром. Я специально в школу не пошла, мы с Кричером вещи собирали. Вот.

Неома — это та самая русалка. Почти рыба, а поди ж ты, язык как помело! В последнее время она с завидным постоянством появлялась в озере Принц-мэнора.

— Я же запретил тебе сюда приходить, Азарика! Это слишком опасно! Да еще и в класс!

Подхватив крестницу на руки, я стремглав кинулся в кабинет, на ходу соображая, как поступить в такой непростой ситуации. О том, каким образом директор узнал о ее пребывании в моих апартаментах я так и не узнал. И это не могло ни тревожить. Впрочем, времени на поиски у меня почти не было.

Ясно одно — девочку все равно надо брать с собой. Вот только как уговорить Альбуса дать мне отпуск на пару-тройку недель? Ничего подходящего в голову не приходило.

— А еще Кричер сказал, что тоже поедет, только у хозяина отпросится. Он и пошел. И представляешь, что дядя Сириус сказал? Он тоже поедет с нами! Правда, здорово будет? — продолжала лепетать Азарика. Похоже, мой гневный тон не произвел на нее никакого впечатления.

Очень весело! Лучше не придумаешь! Чтоб драклы этого Кричера разорвали. Вместе с болтливой русалкой! Теперь оставалось только Люпина для ровного счета захватить, Дурслей и миссис Фигг со всеми кошками! И семейство будет в сборе! Интересно, кто-нибудь из них работал каменщиком? Не с моим счастьем.

— Так, немедленно домой! Надо действительно вещи собирать, — рявкнул я, перепрыгивая решетку камина.

Проблему с неплановым отпуском можно было оставить пока на потом. А для начала продумать хотя бы первоначальный план действий, а заодно разъяснить Кричеру и всей теплой компании, что надо держать язык за зубами. Вообще-то под действием Магической клятвы они и не могут особо болтать, но все же к порядку призвать все равно не помешает. Урок, к счастью, был последним, так что в Хогвартсе меня в тот вечер больше ничего не держало.

— Как хорошо, что ты вернулся, приятель, мы же тут извелись от любопытства, что там у вас рвануло?

Не успел я перешагнуть каминную решетку, как был атакован взбудораженным Бродягой.

— Мне мой старый пройдоха ничего толком не объяснил. Но ты уже на месте расскажешь, договорились? Когда аппарируем?

Я осторожно поставил Азарику на пол и как можно спокойнее попросил:

— Ступай в детскую, малышка, посмотри, как там Роззи без тебя. А заодно подумай над своим поведением! Я чуть позже поднимусь.

Дождавшись, пока за воспитанницей закроется дверь, я повернулся к Блэку и раздельно произнес:

— А кто тебе сказал, что ты отправишься со мной? Это мое дело и тебя оно не касается! Понял? Тебя, кстати, тоже! — предупредил я сидящего на диване Римуса, хотя он как раз не высказывал желания сопровождать меня куда бы то ни было.

— Ага, твое дело! А ты подумал, что будешь делать там один? В незнакомом месте. Где это, кстати? В Индийском океане? Далековато. — Сириус вдруг совсем по собачьи почесал за ухом и присовокупил: — Тебе нужен дельный компаньон в любом случае. А я, так и быть, согласен тебе помочь.

— Дельный компаньон?! Ты?!

Не выдержав, я расхохотался. Вылилось, наверное, нервное напряжение этого дня. Удержаться было совершенно невозможно.

— Тебе действительно не стоит отправляться на такое дело одному, Северус. — Люпин прервал наконец молчание. — Я, честно говоря, мало что понял из рассказа эльфа, но подводный взрыв и возня с русалками — непростое дело. Надо, чтобы кто-то прикрывал тебя. Мы с Сириусом могли бы помочь. Знаю, от нас не так много толка, но лучше, чем ничего.

— Вот именно, — присовокупил Блэк и хлопнул Люпина по плечу. — Располагай нами. Мы же клятву о молчании дали, так что не все ли равно, о чем еще мы будем помалкивать?

При все комичности ситуации в чем-то они были правы: помощь действительно не помешала бы.

— Я сам не знаю, как мне выбраться, не то что вас взять. Я же профессор в Хогвартсе, если вы не забыли. Что мне наплести Альбусу, лучше посоветуйте.

Мародеры переглянулись и замолчали. Я практически слышал, как скрипят шестеренки в мозгах у Блэка от непривычного мысленного процесса.

За полчаса мы перебрали самые фантастические способы получить необходимый отпуск. От внезапной тяжелой болезни неизвестной троюродной бабки, требующей меня к смертному ложу под угрозой лишения наследства, до временного помешательства. Переломы разных конечностей, которые с ходу предлагал мне Блэк, я отмел сразу: все прекрасно лечилось в Больничном крыле за пару часов. Наконец исчерпав свою буйную фантазию, мародеры замолчали.

Первая здравая идея пришла, как ни странно, оборотню:

— А может, ему вовсе не обязательно знать, что ты уехал? — задумчиво произнес он.

— В смысле? Думаешь, он не заметит, что у него пару недель никто не преподает Зелья?

— Нет, — Римус покачал головой, — но я вполне мог бы тебя заменить на некоторое время. Оборотное еще никто не отменял.

В этом определенно что-то было... Я постарался быстро сопоставить все за и против. Конечно, Люпин всегда был неплох в этом предмете. Не мастер Зелий, конечно, но объяснить детям, как варить Бодроперцовое, вполне в состоянии. С Высшими зельями несколько сложнее, но там можно дать пару самостоятельных работ по пройденному материалу и контрольную. Выкрутимся. Самое главное — Дамблдор. Его-то обмануть будет крайне непросто.

— Не получится, — с сожалением покачал головой я, — директор нас вмиг раскусит.

Люпин подумал и кивнул. Спорить с очевидным он разумно не стал.

— Значит, надо сделать так, чтобы он как можно меньше в Хогвартсе появлялся. — Блэк, как всегда, кипел энергией, он поднялся с места и стал мерить шагами гостиную. — Надо ему неотложное дело придумать. Есть идеи? Зачем он рванет, не раздумывая?

— За Гарри! Или за тобой! — идея была действительно вполне логичная. В самом деле, если, скажем, директору станут докладывать, что в разных местах стал появляться Блэк, он непременно захочет проверить, как идут поиски. А если еще и миссис Фигг расскажет ему, что пару дней не видела Гарри, он точно всполошится. Тут главное было не перестараться и вернуть ребенка на место через пару дней под самым благовидным предлогом. Поездка к тете Мардж, например. Вот она-то и может заболеть внезапно.

Полночи мы обговаривали все детали. При всем безумии план был вполне приемлемым. Но прежде всего надо было обезопасить самого Блэка: мне вовсе не хотелось, что бы он рисковал собой, и заручиться поддержкой Дурслей. Ну и Фенрира, на его содействии мы и построили свой план. И не прогадали.

На следующий день Люпин направился к своему вожаку и вернулся только к вечеру с готовым и усовершенствованным планом. Грейбек подошел к нашему делу со всей основательностью. Надо сказать, что с Бродягой все решилось просто и даже изящно. Беглому преступнику вовсе не обязательно было носится по улицам и кусать за ноги прохожих, чтобы привлечь внимание. Достаточно было снабдить клоком его шерсти оборотней и уточнить, где именно и в какое время должен был появиться черный пес. Самыми правдоподобными нам показались Тисовая улица, Гриммо, двенадцать и Годрикова лощина. Там наверняка его ждали.

— А если оборотня поймают? — я до конца сомневался, и этот вопрос не давал мне покоя больше всего.

— Ну и что? — Люпин только пожал плечами, — оборотни могут появляться где угодно в любое время, кроме полнолуния. Так гласит закон.

— Даже в животном виде? — вот этого я, честно говоря, не знал.

— Врожденные и опытные оборотни могут оборачиваться и сохранять при этом разум, об этом известно в Министерстве. Да, это не слишком приветствуется, и пойманного могут доставить в Аврорат. Но без состава преступления им будет нечего предъявить. Так что больше, чем пару дней, не продержат.

— А ты поднаторел во всем этом, приятель. Прямо как адвокат! — восхитился Блэк и плюхнулся на диван рядом с Люпином.

— Фанрир решил, что раз уж я закончил Хогвартс, надо этим пользоваться. Я еще осенью начал изучать юриспруденцию. Это может пригодиться стае, — с деланным равнодушием пояснил Римус, но румянец смущения и блеск в глазах выдавал его с головой — мой бывший одноклассник был счастлив. Для этого ему, как оказалось, было достаточно ощущения нужности кому-то. Ну и тепло семьи. Меня же интересовал еще один вопрос, весьма щекотливый, надо сказать:

— Как ты объяснил Грейбеку причину всей этой суеты?

Люпин только пожал плечами:

— Он не спрашивал. Сказал только, что ты вполне можешь на него рассчитывать.

У меня отлегло от сердца. Вожак стаи оборотней — прекрасный союзник, здесь ничего не скажешь, но все же не стоит открывать свои тайны всем подряд. И так они стали достоянием слишком многих. За что я, скорее всего, получу по первое число, как только отец вернется домой.

Зеленоватые волны упруго бились о борт нашей яхты. Дул легкий бриз. Он пах... Мерлин, я даже не могу описать этот аромат. Солью, солнцем. Наверное, именно так пахнет свобода. Стыдно сказать, но, прожив всю сознательную жизнь на острове, я никогда не видел моря. Я даже подумать не мог, как это прекрасно: невообразимая, необъятная гладь океана, искрящаяся в лучах восходящего солнца, легкие, как тени, белоснежные чайки и пенные барашки волн. Вдохнув полной грудью, я наклонился через борт суденышка и посмотрел вниз: там под толщей воды таилась конечная цель нашего путешествия.

— Проснулся, Северус? — Вернон Дурсль вышел из рубки и стал со мной рядом; он тоже посмотрел на искрящуюся воду и мечтательно улыбнулся. Но уже через минуту задал вполне практичный вопрос: — Может, позавтракаешь? Не стоит так сразу туда лезть, неизвестно, что там творится. Может, вулкан еще не успокоился.

— Нет, уже все, я перед отъездом с Неомой разговаривал. Вода остыла. Там довольно сильное подводное течение, так что все быстро рассеялось. Но проверить, как обстоят дела, лучше своими глазами, к вечеру этот Нептун должен заявиться со своей свитой, надо же знать, как торговаться.

— Тут ты прав, — кивнул Дурсль, — с этими подрядчиками надо держать ухо востро, а то такую цену заломят, вовек не рассчитаешься.

Я усмехнулся. Со свойственной ему прагматичностью, Вернон был лучшим помощником в сложившейся ситуации. Несмотря на полное отсутствие магии. Именно он, спокойно выслушав мой сбивчивый рассказ, предложил арендовать небольшое судно и взялся отвезти нас в нужное место. Как оказалось, в юности он увлекался яхтами, мечтал о море и даже несколько раз плавал на легких судах, так что научился вполне сносно управлять катерами. Это было лучшим выходом. Конечно, можно было аппарировать в нужную точку океана, а после проделанной работы вернуться на ближайший островок, в пятнадцати милях от пирамиды. Но мне показалось более привлекательным находиться в непосредственной близости от места катастрофы. Сказывалось магловское воспитание или, наоборот, эльфийские корни, но мне надо было быть там. И Вернон со своей идеей пришелся как раз кстати. К тому же сюда можно было забрать и Гарри на несколько дней. Это было бы вполне правдоподобным объяснением. Конечно, жить на яхте дети не могли, но вот на острове — вполне. Эта идея понравилась даже скептически настроенной Петунии: все-таки оказаться среди зимы на тропическом острове — настоящее везение. Так что одним ударом мы убивали двух зайцев.

— Туни звонила, — как будто прочитав мои мысли, произнес Вернон, — у них там на улице какое-то столпотворение. Отлов собак приехал, что-ли. Соседка сразу позвонила в общество Зеленых, и там уже второй день настоящий митинг. В защиту животных.

Значит, началось. К моему удивлению, Фенрир воспринял идею поморочить голову директору с редким энтузиазмом. Кроме предложенного нами появления "неуловимого Блэка" — а в анимагическом образе Сириуса по Британии должны были бегать с десяток оборотней, — он предложил возобновить прения в суде об апелляции сидящих в Азкабане самых молодых Пожирателей. В этот список попал и Эван Розье. Не знаю, получится ли у адвокатов хоть немного сократить им срок, все-таки обвинения были слишком серьезными, но условия содержания точно могли улучшиться. А это уже немало. К тому же все эти заседания потребуют присутствия председателя Визенгамота, что, собственно, и было основной нашей целью. Я даже подумал, что не стоит утрировать и забирать Гарри, вполне достаточно и этой нервной встряски для старика, не ровен час, он мог что-то заподозрить, но у Туни промелькнуло такое разочарование на лице, что я тут же отказался от этой мысли. Вполне достаточно будет понервировать директора пару дней, а потом прислать миссис Фигг красивую открытку с видом на пляж. На том и порешили.

— Сев, я готов, не вздумай нырять без меня! — Сириус ворвался на палубу, как настоящий тайфун, на ходу натягивая драную тельняшку, которую он купил в яхтклубе. С размаха хлопнув Вернона по плечу, он провозгласил: — Ну что, капитан, свистать всех наверх? Даешь погружение!

— Клоун, — проворчал Дурсль и покачал головой, — вроде взрослый человек, вон в тюрьме сколько отсидел, маг и лорд чистокровный, а ведешь себя, как Гарри, а то и хуже. Как ты с ним под одной крышей выдерживаешь, Северус?

— С трудом, — вздохнул я.

— Он меня просто любит! Еще со школы! Тайно, — заговорщицки прошептал на ухо нашему капитану Блэк и заржал. — Без меня вы бы совсем протухли, парни. Море, романтика, ветер — а вы, как два сыча, в воду уставились.

Блэк получал невероятное удовольствие от всего происходящего. Его можно было понять — после серых стен Азкабана жизнь кажется невероятно ярким приключением. Я был искренне рад, что тюрьма не смогла погасить огонь в его сердце и он смог вернуться почти таким, каким был когда-то. Лишь иногда, чаще по вечерам, он вдруг замолкал и уходил к себе, для того чтобы утром опять носиться как ошпаренный.

— Погоди, вернется лорд Эвард и научит тебя хорошим манерам. Как шелковый будешь ходить, — пригрозил не в меру расходившемуся Бродяге Вернон и, спохватившись, бросил на меня виноватый взгляд.

— Мало не покажется, — поддержал я толстяка и усмехнулся, представив отца в роли воспитателя этого недоросля. Вполне возможно, дело закончилось бы гонками на мотоциклах.

— Ну что, пробное погружение? — Блэк молниеносно сорвал с себя тельняшку, которую, к слову, только минуту назад натянул, и шорты и предстал перед нами в облегающих плавках оливкового цвета.

— А задница не замерзнет? — поинтересовался Вернон. — Я в яхтклубе два гидрокостюма прихватил, лучше их надеть, а то мало ли. На глубине вода может быть холодной. — Он был, разумеется, прав, но когда это доводы разума привлекали Бродягу?

— Я маг, мистер предусмотрительность, согревающие чары — вот все, что мне надо. Так что оставь костюмы для себя. Ну все, я пошел! Догоняй, Сев! И-и эх!

Радостно взвизгнув, он прыгнул в воду и скрылся за целым водопадом брызг.

— Сев, наколдуй мне головной пузырь и мою палочку брось, я забыл! — вынырнув, прокричал он уже через минуту. — Вода, кстати, огонь. То есть тепленькая. Так что не бойся, Снейп, прыгай так. Я ... яй-яй-ай!! — вдруг заорал он не своим голосом и выпрыгнул из воды, как дельфин. Ухватившись за канаты, Сириус повис на борту яхты, продолжая орать дурным голосом:

— Жжется, как жжется! Что это за хрень?!

Переглянувшись, мы как можно быстрее вытащили горемыку и уложили на шезлонг:

— Что случилось, ты можешь объяснить? — Вернон склонился к Бродяге, но тот только закрыл глаза и утробно замычал, тыкая пальцем в левую ногу. При ближайшем рассмотрении левая голень страдальца оказалась покрытой странными ожогами. Создавалось впечатление, что кто-то стегнул его раскаленной плетью.

— Это медуза, Северус. Я в путеводителе читал. Противная вещь, боль, как от раскаленного масла, — оглядев пострадавшую конечность Сириуса, произнес Вернон. Похоже, он был прав. Я тоже читал о медузах, но только не представлял, что они настолько огромные. Медлить было нельзя; сбегав в нашу с Сириусом каюту, я принес флакон Обезболивающего и мазь от ожогов, которую, к счастью, прихватил с собой. Я правда думал, что она может пригодиться от солнечных ожогов, но так или иначе она пришлась как раз кстати.

— Нет, ну надо же так вляпаться! При первом же погружении! — приговаривал Вернон; не дожидаясь меня, он стал осторожно омывать пострадавшую конечность Бродяги пресной водой. Судя по стоявшей на полу бутылке уксуса, он успел сбегать в камбуз и приготовить раствор первой помощи. — Ты просто везунчик, Сириус, ничего не скажешь!

— Конечно! — сквозь сжатые зубы промычал Блэк — Мне повезло, что это не акула!

— И то верно. — Вернон поднялся на ноги, предоставив мне продолжить курс лечения.

В общем, погрузились мы спустя часа полтора. Мазь подействовала почти мгновенно, но я все же предпочел подождать и дать пострадавшему кожному покрову полностью восстановиться. А заодно мы успели позавтракать. Теперь против гидрокостюмов, припасенных запасливым Дурслем, Сириус совсем не возражал. На самом деле они слегка сковывали движения только на борту яхты, но стоило нам погрузиться, как это ощущение полностью прошло. Плотная прорезиненная ткань — уж не знаю, как она там называется, — хорошо предохраняла и от переохлаждения, и от медуз. Которых, кстати, оказалось довольно много. Из глубины они казались удивительно красивыми созданиями. Сиреневые, розоватые, перламутровые — их слабо колышущиеся шляпы иногда достигали полуметра в диаметре, а длинные тонкие щупальца были в разы длиннее.

— Мерзкие животные! — Бродяга, похоже, вовсе не разделял моего эстетического восхищения этими созданиями, впрочем, у него был для этого довольно веский повод. Его мысли читались так ясно, как будто он кричал мне на ухо.

В последний момент я уговорил его использовать жабросли вместо головного пузыря. Несмотря на некоторую болезненость вначале, они, по моему мнению, были гораздо удобнее. А также эликсир Сайруса Принца. Мой дед изобрел его еще в пору своей юности. Он значительно усиливал способности читать мысли человека, находящегося в пределах видимости, даже у мага, не имеющего никакой склонности к легилименции. И под водой это было как раз тем, что нужно.

— Куда дальше? — Бродяга подплыл ко мне вплотную и кивнул на гряду поросших водорослями и кораллами уступов, видневшихся в глубине. — Туда?

— Нет, чуть правее. — Я указал на темную массу в некотором отдалении. По моим данным, пострадавшая Андо Истар находилась именно там.

Я не ошибся. Хотя громада, высившаяся перед нами, давно утратила пирамидальную форму — настолько густо ее облепили кораллы, — ошибиться было невозможно. Сила. Или Магический фон ощущался здесь так ясно, что я чувствовал его вибрацию буквально каждым волоском на теле.

— Ни хрена ж себе! — судя по выражению, Блэк почувствовал то же, что и я. — Что это за штуковина, Сев?!

Со свойственным ему легкомыслием он как-то не догадался задать этот вопрос раньше, вполне удовлетворившись моим смутным объяснением о древнем артефакте на дне морском. Ему, скорее всего, было все равно, куда направляться, лишь бы навстречу приключениям, и только теперь, похоже, до него стал доходить масштаб силы этого "артефакта".

— Давай я тебе потом расскажу? Это слишком сложно. Надо осмотреть его со всех сторон. Разрушения должны быть где-то внизу, у самого основания.

Сириус кивнул, и мы поплыли вниз, в полумрак глубины. Мрак все сгущался, солнечные лучи, столь яркие на поверхности, не могли пробиться сквозь плотную толщу воды, и вскоре я был вынужден зажечь огонек Люмоса. Пирамида оказалась гораздо больше, чем я себе представлял, похоже, она почти в два раза превышала своих мексиканских сестер и даже Андо Истар в Гизе. Хотя, возможно, такое впечатление создавалось из-за огромного скопления кораллов, о которых я уже упоминал, на ее поверхности, не знаю. Когда мы почти достигли ее подножья, мне показалось, что я вижу мерцающий призрачный свет. Чтобы убедиться в правильности моей догадки, я погасил Люмос и пригляделся: зрение не обмануло меня, чуть левее от нас виднелась глубокая расщелина, уходившая вглубь и скрывавшаяся под громадой пирамиды. Именно из нее исходило голубоватое сияние. Должно быть, это и был разлом, вызванный недавним извержением. Я подплыл вплотную, заглянул в образовавшуюся щель — она была метров пять шириной, — и замер, пораженный: там, в глубине, сиял огромный матово-белый кристалл. С моего места можно было рассмотреть лишь кусочек, самый край этого монолита. Основная часть находилась под самой пирамидой. На первый взгляд, он не пострадал, во всяком случае, никаких трещин или разломов видно не было. Но нужно было исследовать его более детально. С места, на котором мы находились, было видно, что между кристаллом и подножьем Андо Истар было довольно большое расстояние, во всяком случае, я вполне мог там проплыть, не рискуя оказаться зажатым между камнями.

— Блэк, оставайся здесь! Я должен спуститься и посмотреть. Если я не вернусь через двадцать минут — всплывай. Ты все понял?

— Ты охренел?! Ты знаешь вообще, что это за ерунда такая?!

Я, конечно, понимал, вот только мои знания нисколько не успокаивали возбужденного Блэка и он продолжал орать, если так можно выразиться при мысленном общении:

— А если тебя раздавит или испепелит? У тебя ребенок, если ты еще помнишь об этом! Давай я спущусь, а ты жди меня здесь.

Мне оставалось только покачать головой.

— Нет, Сириус. Это артефакт моей семьи. Он не опасен для меня. Жди меня, я скоро.

— Нет, ты совсем с катушек съехал! Тебе перечислить, сколько артефактов моей семьи могут убить меня на месте? А они совсем не такие огромные, как этот! Не думай даже лезть туда! Эта хрень сожрет тебя и не подавится!

Не слушая больше его мысленные проклятия, я махнул рукой и решительно спустился в проем. Медленно, стараясь не делать резких движений, я подплыл вплотную к сияющему кристаллу и, чуть поколебавшись, коснулся его поверхности рукой. Вначале он показался мне холодным и гладким, как и положено хорошо отшлифованному кристаллу, более всего напоминавшему лунный камень, но спустя минуту поверхность под моей ладонью нагрелась и пошла рябью. Судя по тому, что я прочитал об основании Андо Истар, а на это я потратил всю неделю вынужденного ожидания, это говорило о том, что камень признал меня и готов к активации. А вот это как раз вовсе не входило в мои планы. Поэтому я резко отнял руку и постарался плыть так, чтобы не задевать его даже ластами. К счастью, зазор между самим кристаллом и каменной плитой внешней части Андо оказался достаточно велик. Насколько я мог понять из чертежей, так и должно было быть: ниша позволяла магическому фону беспрепятственно циркулировать. В этом и заключалось основное различие подводных и наземных пирамид: у последних кристалл был впаян непосредственно в фундамент. Слишком опасно было оставлять его незащищенным, маглы всегда были слишком любопытны. Но на морском дне угроза проникновения людей была минимальной. К тому же вода — лучший проводник для магии, и закупоривать кристалл было слишком опасно. Вроде бы так, если я правильно все запомнил.

Во всяком случае, мне была на руку доступность кристалла для обзора, оставалось только проверить, не пострадал ли он в самом центре, в так называемом сердце портала.

Я двигался довольно медленно, все же ниша, по которой приходилось плыть, была не слишком высокой и ближе к центру становилась все ниже и ниже. Кристалл же, напротив, уходил в глубину, по форме он напоминал что-то вроде плоской чаши с небольшим углублением посередине. Вот его-то я и хотел рассмотреть поближе. Наконец цель была достигнута: прямо подо мной оказалась спиралевидная воронка, уходившая вглубь монолита. Ни трещин, ни сколов видно не было: гладкая, ровная матовая поверхность и легкая дымка посередине. Значит, все в порядке. С облегчением выдохнув, я развернулся и хотел уже плыть обратно, как вдруг легкий звон заставил меня обернуться, и я замер, не в силах поверить своим глазам.

Легкие снежинки порхали в призрачном свете. Они вылетали из самого центра воронки и все кружились, кружились в завораживающем танце. Спустя несколько минут я уже смог различить стройную фигуру, белоснежные волосы и холодные как лед глаза. Спутать было невозможно: передо мной стояла, а вернее висела Азора, бабушка, если ее можно так назвать, моей маленькой Азарики. А точнее сказать, не она, а ее облик. Полупрозрачная фигура никак не могла быть самим снежным эльфом. Больше всего это напоминало телесный патронус магов, хотя и вызывался он совсем по-другому и был гораздо сложнее и многограннее.

— Светлого дня тебе, Хранитель. Я знала, что ты придешь. Я ждала тебя.

Ее голос звучал отстраненно, мне даже почудилось легкое эхо. Мне оставалось лишь изобразить поклон.

— Отрадно видеть, что и спустя тысячелетия вы продолжаете исполнять свой долг.

— И тебе лазурного неба. Что тебя удивляет, мой род никогда не изменял своему долгу, иначе вы бы точно об этом узнали, — не мог не съязвить я. Никаких теплых чувств она во мне не вызывала. Да, несколько лет назад она вытащила меня из могилы, но ее появление не могло нести за собой ничего хорошего. — Зачем ты пришла? Хочешь убедиться в незыблемости ваших границ? Портал будет закрыт, можешь передать всем. Вам ничего не грозит.

— Не сомневаюсь. И пришла я вовсе не за этим. Впрочем, ты знаешь зачем. Отдай мне ее!

— Сейчас, разбежался! А больше ты ничего не хочешь?!

От подобной наглости у меня просто пропали из памяти все правила эльфийского этикета, который вдалбливал в меня когда-то отец. Впрочем, без особого рвения. И успеха.

— А может быть, это я могу исполнить твое желание? Самое сокровенное? — Не обращая внимание на мой тон, прошептала она, и на холодном лице появилось некое подобие улыбки.

Мое сердце пропустило удар, но я нашел в себе силы удержать свои ментальные щиты и не подпустить глубже.

— Ты думаешь, есть на свете что-то ценнее жизни собственного ребенка? Мне жаль тебя.

— Собственного? — она слегка покачала головой. — Ты смешон, дорогой брат. Разве ты забыл, чья кровь течет в ее жилах? Ее душа черна. О да, сейчас это еще невозможно увидеть, но поверь мне, очень скоро ты поймешь — она вовсе не ангел. Отдай мне ее. Клянусь кровью моей дочери, мы не причиним ей вреда.

Я фыркнул и покачал головой.

— По-моему, при нашей последней встрече ты говорила совсем по-другому. Разве твой род не уничтожает всех полукровок, сестра моя? Разве не рождаются монстры, по вашему мнению, от родства Ледяных эльфов и людей?

Некоторое время моя собеседница молчала, как будто что-то решая для себя. Наконец я услышал ее голос, еще более холодный, чем был вначале:

— Все на свете меняется, Хранитель. Я дам тебе Клятву Эльфов. Ты знаешь, ее нельзя нарушить. И волос не упадет с головы ребенка. Но ты отдашь ее нам. Ее сила нужна ее народу. Взамен я верну твоего отца из-за Грани. Это достойный обмен, ты не можешь этого отрицать. Ты отдашь мне мою кровь, а в обмен получишь свою.

Лишь на мгновение, на краткое мгновение я представил себе, как передаю Азарику этой ледяной статуе, а вернувшись домой, нахожу там отца. И мороз пробежал по моей спине. Нет! Не такой ценой. Пусть они не убьют ее. В этом я был почти уверен. Эльфийские клятвы нельзя предать. Хотя почему не представить, что она готова пожертвовать своей жизнью ради цели? Но допустим, она не лжет. Разве будет моя девочка там счастлива? Разве ее будут любить, как люблю ее я? Нет. Они вовсе не способны на это. Отец никогда не простит меня, если его жизнь будет выкуплена такой ценой. В этом у меня не было сомнений.

— Нет, — глядя Азоре прямо в глаза, четко произнес я. — Ты не получишь ее ни сейчас, ни в свой следующий визит. Ни через сто лет. Она моя. По древнему закону. Убирайся!

— А ты не пожалеешь о своем предательстве? — вкрадчиво произнесла эльфийка. — Хотя ты же не впервые предаешь. Сначала ради Темного лорда, теперь ради его дочери. Ты все еще предан им, хотя сам не замечаешь этого. Стыдись, Серый странник. Ради отродья своего Хозяина ты обрекаешь на смерть того, кто подарил тебе жизнь! Разве мало ты терзался после первого предательства? Хочешь еще?

Ведьма! Я буквально чувствовал, как ледяные щупальца тянутся ко мне. Скользят по вискам, проникают прямо в мозг. С ней все будет хорошо! Новая земля, чудеса эльфов. Множество детей, от которых не надо скрывать свою сущность. Корона Тайных Земель — она будет принадлежать ей, когда она достигнет полной силы! Азарика — королева эльфов! Она и не вспомнит серые подземелья Хогвартса и темные тропы домовиков. Ей не придется прятаться. Отпусти ее! На волю в ЕЕ Мир! И отец вновь обнимет тебя. Ты снимешь со своих плеч груз долга. Ты будешь свободен.

— Ты. Не. Получишь. Ее. — через силу онемевшими губами выдавил я, и морок рассеялся. В следующий миг я почувствовал, как кто-то с силой трясет меня за плечо. Обернувшись, я увидел озабоченное лицо Бродяги.

— Ты уже час торчишь здесь, самоубийца хренов! Я весь извелся, к мордеровой бабушке! Поплыли отсюда!

Ничего не ответив, я вновь посмотрел перед собой: на месте, где всего секунду назад была Азора, слегка помутнела вода. Несколько мелких пузырьков — вот все, что осталось от моего видения

Делегация приплыла на закате. В тот момент мои нервы были уже совсем на пределе и все, что я мог делать, так это только мерить шагами палубу, поминутно вглядываясь в непроницаемую толщу воды то по правому борту, то по левому. Солнце уже почти утонуло в Индийском океане, когда я наконец услышал громкий всплеск и звонкий голосок Азарики оповестил:

— Сев! Там родственники Неомы приплыли! Много-много! Иди скорее.

Надо сказать, что на палубе мы были одни. Все остальные члены нашей небольшой команды — Вернон и Сириус — отправились в добровольное заточение в каюту. Ну, почти добровольное. Мне понадобилось все мое красноречие, чтобы уговорить Блэка на этот подвиг, но только железная хватка Дурсля, который буквально запихнул возмущенного до глубины души Бродягу в узкое помещение, окончательно убедила последнего, что переговоры мне будет проще провести один на один с этим таинственным водяным. Изолировать крестницу я даже не пытался. Впрочем, как представительница рода Принц она имела полное право присутствовать.

Быстро подойдя к поручню, я обнял непоседу за плечи — целый день я боялся выпустить девочку из вида, благо на маленькой яхте это был совсем не сложно — и заглянул за борт. Много не много, но около двадцати русалок действительно плескалось в паре метров от нашего судна. Вопреки стереотипам, бытующим среди маглов, представлявших наяд исключительно как грудастых дев в легкомысленных лифчиках, большая часть приплывших представителей морского народа были мужского пола. Лишь парочка красавиц плавало на некотором отдалении. Впрочем, я постарался поменьше глазеть в их сторону — свою грудь они предпочитали прикрывать исключительно морской водой, а я не железный, в конце концов. Как бы там ни было, преобладание мужского пола не могло не радовать. Я, признаться, с трудом представлял, как хрупкие девичьи руки наяд будут перетаскивать камни. Пользоваться магией в непосредственной близости от кристалла я бы точно не решился, так что оставалось надеяться на грубую силу. К счастью, русалы (или водяные?) выглядели весьма накачанными. Во всяком случае, их торсы, видневшиеся из воды, производили внушительное впечатление. Я обшарил глазами это экзотическое сборище: ни один из юношей не был похож на предводителя. Которого я, по своей наивности, представлял если не старцем с седой бородой и трезубцем, то хотя бы мужчиной в летах. Увы, лишь паре из них можно было дать лет тридцать, не больше, остальные же и вовсе казались желторотыми юнцами. Хотя, кто знает, может быть, их внешность никак не связана с возрастом? Я же не эксперт. Все может быть. Они были красивы (я даже сказал бы — смазливы, но это от зависти), обладали длинными густыми волосами и лицами без всяких признаков морщин. И еще: они ничем не напоминали жителей Черного озера, к которым я привык. Это были принцы в полном расцвете сил. А у нас обитали, похоже, нищие калеки.

— Светлой вам глубины, хозяева вод, — откашлявшись, громко произнес я положенную фразу, изрядно коверкая древнеэльфийский. Согласно этикету, находясь вне подводного царства, надо было говорить, а не обмениваться информацией телепатически. — Могу я узнать, кто из вас Элден, Владыка морей?

— Ну я. Чего орешь-то? — один из юношей, причем по виду самый молодой из всех, практически подросток, подплыл к самому борту. — Кидай веревку, эльф. Не стоит горло надрывать.

Слава Мэрлину, самому мне опять лезть в воду пока не придется. Бросив канат, я стал с восхищением наблюдать, с какой легкостью этот Морской царь поднимается вверх, пользуясь только руками. Мощный синевато-зеленый плавник никак не мог быть ему полезен. В считанные секунды подтянувшись до самых поручней, он ловким броском перекинул хвост через перила и со смачным шлепком плюхнулся на палубу.

— Могу я предложить вам кресло? — с возможной учтивостью произнес я, прикидывая про себя, какого размера седалище надо трансфигурировать для такой тушки — на первый взгляд в нем было килограммов сто пятьдесят, не меньше. Плюнув, я наскоро соорудил кожаный массивный диван и гостеприимно указал на него гостю.

— Прошу вас, сэр. Присаживайтесь.

— Круто! — он незамедлительно перебрался на мягкие подушки, с удобством расположив свой поблескивающий чешуей хвост. — Хватит язык ломать, Хранитель. Уши вянут, — на чистом английском продолжил он и неожиданно подмигнул Азарике, во все глаза рассматривавшей это морское чудо.

— Я пришел вам помочь, светлейшие эльфы. Но не даром. Вы тоже можете для меня кое-что сделать. Так что сотрудничество будет более чем взаимовыгодным, — не стал тянуть морского котика за хвост Владыка, но мне это даже понравилось. Приятно было иметь дело с существом, способным с первых слов поставить все точки над i. Да к тому же не требующим соблюдения всех этих заморочек с этикетом. Так что я с некоторым облегчением уселся рядом с ним и переспросил:

— Со мной понятно — мне надо дыру залатать. И как можно быстрее. А что надо тебе?

Элдан посмотрел мне в глаза и пожал плечами:

— Со мной тоже нет неясностей. Мне надо спасти мой народ.

— Весь? — на всякий случай уточнил я. — А я чем могу помочь в столь высокой миссии?

— А как может помочь стражник, держащий ключи от тюрьмы? Выпусти их.

С минуту я смотрел на своего гостя, пытаясь понять: он издевается или говорит серьезно? Но по выражению лица этого Владыки морского понять это было невозможно. Он безмятежно улыбался, глядя мне прямо в глаза. Похоже, сиятельный Элдей действительно считал исход русалок через Врата самой естественной и простой вещью в мире. Действительно, что здесь такого? Взял и открыл портал! Бред! На секунду я понадеялся, что, возможно, неправильно понял его, ну мало ли, ведь английский — не его родной язык. Но Элдей разрушил мою робкую надежду, продолжив с полной убежденностью в своей правоте:

— Нужно выпустить их в Волшебный мир! Там им будет точно лучше, чем здесь. Их время здесь истекло. Если тянуть дальше, они вымрут. Все. Я не могу допустить этого.

— Подожди! — я обрел наконец голос и поднял руку, во все глаза глядя на этого морского нахала. — Ты хочешь, чтобы я открыл врата и выпустил всех русалок этого мира?! Так, что ли? Ты в своем уме? Ты хоть представляешь, что случится, если я сам попробую воспользоваться Свитком? От этой земли мало что останется!

— А я, по-твоему, полный дурак? — надулся он, разом напомнив мне Бродягу. — Не надо никаких Ключей! И не всех русалок! Океан велик, нам хватает в нем места! Я говорю о речных наядах! Они вымирают! Маглы теснят их отовсюду! Их осталось всего чуть больше четырех сотен. Ты видел, во что они превратились за последние сто лет?! Я должен их спасти!

Спорить с этим я не мог. Действительно, все признаки вырождения были налицо. Но обречь землю на вселенскую катастрофу ради кучки русалок? Как-то я не готов на подобный риск. Но все же...

— А в море их забрать нельзя? — примирительно переспросил я, но он только покачал головой.

— Они не могут жить в соленой воде. И даже общие дети морских и речных родителей предпочитают пресную воду. Ты думаешь, мы не пытались?

В его глазах стояли такие боль и отчаяние, что я невольно проникся сочувствием. Но как ему помочь, совсем не представлял. Видя мои сомнения, он придвинулся поближе и зашептал:

— Пойми, я все продумал! Вернее, не я, конечно, а Совет, но я тоже участвовал! Мы все рассчитали: не надо ключей! Это же подводная пирамида, портал почти открыт с нашей стороны. Там уже есть небольшая щель! По одной они смогут протиснуться. Они же маленькие!

— Ну да, ты бы точно не пролез! — осторожно отодвигая край плавника, который он практически уложил мне на колени, процедил я.

Осведомленность целого полчища морских существ не только о предназначении, но и строении пирамиды несколько настораживала. Оставалось надеяться, что об этом знали только сам Элдан и его пресловутый Совет.

— А я и не собираюсь туда лезть! Мне и здесь хорошо! Ты только речников выпусти. А потом мы в момент тебе эту дыру заложим! Хочешь — еще одну стену выстроим! Но ты должен нам помочь, Хранитель!

— Сев, Неома очень хочет уплыть, — раздался голосок Азарики возле моего уха.

От неожиданности я вздрогнул и поднял глаза. Плутовка забралась на спинку дивана и умильно заглядывала мне в глаза.

— Она так хочет жить в большом озере, Сев!

— Вот, — подхватывая ребенка на руки, провозгласил морской владыка, явно обрадованный неожиданным союзником. — Устами младенца... Ты ж моя прелесть.

Он смачно чмокнул девочку в щеку и, играючи посадив на хвост, подбросил вверх. Да так мощно, что она взлетела вверх и чуть не вывалилась за борт. В последнюю секунду я едва успел подхватить ее.

— Ты что творишь?! — прошипел я, прижимая хохочущую воспитанницу к себе. — Угробишь, честное слово!

— Прости, не рассчитал! У вас все так быстро плавает! — покаянно прошептал он и потер нос.

От этого жеста смутные подозрения, посетившие меня, едва я познакомился с этим водяным, превратились в уверенность. Вначале я все же надеялся, что морские владыки просто сохраняют юность до преклонных лет, подобно вейлам. Но его поведение...

— Могу я поинтересоваться, сколько вам лет, достопочтенный Элден? — самым светским тоном вкрадчиво поинтересовался я.

От неожиданности он несколько стушевался, но потом гордо выпрямился и рявкнул:

— Ну, семнадцать! И что?! Самому не намного больше!

— Вообще-то, намного! — Вот же нахал! Да я почти на десять лет старше! — Быстро зови сюда своих советников. И посерьезнее!

Он фыркнул, но спорить не стал. Наклонившись через борт, заливисто свистнул и что-то прощебетал на каком-то диковинном наречии, более всего напоминавшем пение птиц или переливчатые звуки, издаваемые дельфинами.

Уже через минуту на палубу плюхнулся весьма внушительный русал. Он не выглядел старым, но, судя по пытливым серым глазам и глубокой морщине, пересекавшей его высокий лоб, был значительно старше своего юного повелителя.

— Вы звали, Владыка? — почтительно произнес он, обращаясь к Элдену на древнеэльфийском, должно быть, из уважения ко мне как хозяину.

— Хранитель хочет обсудить условия с тобой, Рейдар! — пожал плечами юноша и плюхнулся на палубу, уступая место своему советнику. — Ему, видишь ли, с кем-то серьезным поговорить надо! Возраст мой не устраивает! Пойдем, красавица моя, покажешь мне эту скорлупку, — улыбнулся он Азарике и заскользил в сторону рубки, более всего напоминая волосатого морского котика. Азарика спрыгнула с моих колен и резво побежала за ним.

Советник вздохнул и незаметно, как ему, наверное, показалось, закатил глаза.

— Наш Повелитель юн и легкомыслен, как теплое течение, но он сказал тебе правду, Хранитель. Наш речной народ умирает, и помочь можешь только ты, — забравшись на диван, спокойно произнес советник.

— Я верю вам. Вот только не знаю, смогу ли помочь. Любая попытка открыть Андо Истар до сих пор приводила к катастрофе.

— Мне это известно, — кивнул головой Рейдар, — но тебе не придется нарушать завет предков. Врата сами решат, достойно ли наше племя новой жизни. Ничего в этом мире не происходит просто так, Хранитель. Врата почти открыты и ждут только твоего решения. Тебе достаточно коснуться рукой сердца Андо, и портал будет открыт для морского народа. Когда они уйдут, мы поможем тебе закрыть его, и ничто больше не проникнет ни в этот мир, ни в Волшебный. Равновесие будет восстановлено. Только речные русалки смогут обрести новый дом.

Мы помолчали. Он был, конечно, прав, но я вовсе не был уверен, что все можно провернуть так просто. Никто до сих пор не делал ничего подобного. Ни один из Хранителей. А что если я, подобно прапрапрадеду, напущу на эту землю чуму? Нет, к такому повороту событий я был вовсе не готов.

— Я понимаю, что тебе надо подумать, — как будто прочитав мои мысли, произнес Рейдар, — у тебя есть время до следующего заката. Я не хочу давить на тебя, но у нас нет другого выхода. Если ты откажешь — русалки не станут тебе помогать. Каждый сам за себя. Прости, — сурово закончил он, не сводя с меня ставших в момент ледяными глаз. — Решать тебе, Серый странник.

— Я понял тебя. Завтра у вас будет ответ.

Я поднялся. Больше говорить было не о чем. В том, что русалки не отступят от своих требований, я практически не сомневался. Что ж, они были правы, грех было не воспользоваться подобным случаем. Особенно ради высокой цели. Кивнув не сводившему с меня глаз советнику, я направился к рубке, чтобы выпроводить морского царя восвояси. При всем благородстве замыслов откровенный шантаж, который использовали мои гости, не мог вызвать во мне теплых чувств. Так что хотелось избавиться от их присутствия как можно быстрее.

Но едва я открыл дверь рубки, как не мог сдержать невольную улыбку. Мне предстала забавная картина. Король, привстав на мощном хвосте, самозабвенно крутил рулевое колесо. На его плече, заменяя собой отсутствующего попугая, восседала Азарика и выкрикивала команды. Эти двое явно нашли друг друга.

* * *

К утру я готов был от нервного напряжения бегать по потолку. Ничего толкового или хотя бы разумного в голову не приходило. Справиться с проблемой без помощи русалок не представлялось возможным. Но и исполнить их желание... В тысячный раз проштудированный фолиант с описанием подводной Андо Истар подтверждал, что это вполне выполнимо. Но на практике... Нет. Это было немыслимо. Тупик.

Измаявшись вконец, я вышел на палубу и сел на самую корму яхты, свесив ноги вниз. В паре метров от меня чуть плескалось море. Небо на востоке уже окрасилось в розовый, а звезды постепенно тускнели и гасли в преддверии наступающего рассвета. Но ни радости, ни успокоения эта мирная картина не приносила.

Что мне делать? Господи, отец, ну почему ты сейчас не здесь?! Уж ты бы точно принял правильное решение!

— Ты чего мечешься, приятель? — сонный Бродяга душераздирающе зевнул и уселся возле меня. — Доконали тебя, смотрю, эти морские гады. Колись, что случилось?

— Ничего. Просто я, похоже, в полном дерьме, — не стал отпираться я и, рухнув спиной на палубу, закрыл глаза. — Или потоп, или пожар. Третьего не дано.

— Я лично — за потоп! — тут же выдал Блэк. — При всей моей любви к огненному факультету. По словам моей нежной матушки — такое, как я, не тонет.

Я усмехнулся. Шутник. Его бы на мое место. Впрочем, я был не прав и сам прекрасно понимал это. Даже годы Азкабана не смогли сломать Сириуса. Не уверен, что я выдержал бы все, что свалилось на его мохнатую голову.

— Мне надо выбрать, Блэк: или спасти один маленький, но гордый народ, хотя при этом велика вероятность, что на этот голубой шарик свалятся тридцать три несчастья. Либо не спасать и попробовать залатать брешь своими силами. Лет через пять должно получиться. Беда в том, что к этому времени этот мир разорвет на куски. Как тебе перспектива?

Блэк присвистнул.

— Весело. Ничего не скажешь. И что думаешь делать?

Я только пожал плечами. Помолчав немного, Блэк переспросил:

— То есть если спасешь — может, рванет, а может, нет, я правильно понял? А если нет — то наверняка?

— Вроде того.

— Тогда надо рисковать. Как бывший гриффиндорец тебе говорю, — авторитетно заявил он и улегся на палубу рядом со мной. — Смотри: не поможешь — помрут все. Поможешь — пятьдесят на пятьдесят. Да еще и эти точно выживут. Тебе потом зачтется.

— Где зачтется? — не понял я и приоткрыл один глаз.

Бродяга с умным видом смотрел в небо.

— Ну, когда черти тебя будут на сковороде поджаривать. А что? Нас мать Лилс всегда этим пугала. Безбожников.

Не выдержав, я расхохотался. Сказывалась издерганная нервная система.

— Бродяга прав, — спокойный голос Вернона заставил меня открыть второй глаз. Он стоял прямо над нами, скрестив руки на груди. — Из двух зол надо выбирать то, что поменьше. Прости, что я невольно подслушал. Выбора у тебя действительно нет. Не думаю, что эти русалки мечтают погибнуть здесь вместе со всеми. Так что торгуйся, требуй гарантий. Я почти уверен, они все просчитали не один раз. Это вообще реально — то, что они требуют?

Я кивнул. Теоретически — вполне. Так что мы там имеем? В тысячный раз я представил себе строение пирамиды. Она уже снилась мне по ночам, если, конечно, удавалось заснуть. Если бы речь шла о наземной Андо, шансов открыть ее, не применяя Ключи, не было бы никаких, а вот подводные... Сердце кристалла сейчас полностью доступно. Случайно или нет, — а учитывая количество заинтересованных лиц, я уже практически не сомневался, что повреждения появились вовсе не по воле случая, — но щель позволяет сделать это вполне свободно. Сам артефакт принял меня, в этом я убедился при первом посещении, да и "общение" с фантомом бабушки Азарики говорило о том, что граница тонка как никогда. К тому же она требовала отдать ей ребенка, это лишний раз подтверждало, что живое существо может преодолеть портал без последствий для целостности системы. Ледяные эльфы слишком прагматичны и не стали бы все рушить из-за одного ребенка, пусть и уникального. Но это все теоретически. На практике же нас могли подстерегать любые неожиданности. К тому же преодолеть грань должно около четырех сотен наяд. Чертовски много.

— Эй, ты не заснул? — вывел меня из задумчивости голос Блэка. — Перебирайся в постель, приятель, до вечера ты должен быть во всеоружии!

К вечеру они уже плескались возле самого борта яхты. Их было гораздо меньше на этот раз. Впрочем, для согласования взаимовыгодного договора нужны были только двое. Отыскав глазами советника Райдера, я бросил канат прямо перед ним. Без лишних слов. Он понял и так же молча стал подниматься на борт, а за ним с недовольным пыхтением забралось и их мокрейшее величество.

— Так. Прежде всего я хотел бы услышать, как именно вы видите претворение вашего плана в жизнь, — не тратя времени на светскую прелюдию, начал я, как только мы устроились на диване. В конце концов, они откровенно шантажировали меня, надо называть вещи своими именами, поэтому за каким дьяволом было расшаркиваться перед этими вымогателями? Смерив их ледяным взглядом, я припечатал: — Во всех подробностях. От этого и будет зависеть мое окончательное решение. Вы, я думаю, размышляли над этим проектом намного дольше меня, и у вас есть конструктивные предложения на этот счет.

— Да что там рассказывать... — начал было Элдей, но осекся под внимательным взглядом своего сурового советника.

— С вашего позволения, ваше величество, — внушительно начал последний, и царь послушно заткнулся. — Хранитель абсолютно прав, мы ломали голову не один день и даже не один год, если на то пошло. Тогда как у него была всего одна ночь. Итак, как нам известно из древних свитков, Андо Истар пропустят наш народ в последние дни. Когда-то русалки сами пожелали остаться в этом мире, вернее, согласились для поддержания магии. Это было просто необходимо и тогда, и теперь. Но наши предки поставили условие — они могут выбрать время и уйти из мира людей, когда пожелают, но при условии, что в этом действительно будет необходимость. Я не слишком издалека начал, сэр? — обратился Рейдар ко мне. Я покачал головой: кое-что из того, что он говорил, было мне известно из наших Хроник: действительно, русалки, как и домовые эльфы, а также кентавры, если мне не изменяла память, должны были поддерживать магический фон. Но хотелось узнать всю историю и из уст прямых потомков одного из магических народов.

— Нет, продолжайте, это полезная информация. Вот только мне интересно, многие ли из русалок владеют ей?

— Только Великий Совет. Вы можете не беспокоиться, Хранитель, ваша тайна будет сохранена. Так было на протяжении тысячелетий, будет и впредь.

— Даже я узнал только после коронации, — вставил свои пять кнатов король, а я мысленно поблагодарил за это всех богов этого мира. Рейдар, по-моему, тоже.

— Итак, наши предки не только согласились остаться здесь, но и помогли в возведении Врат на дне морском. По понятным причинам самим эльфам это было достаточно сложно сделать. Именно поэтому мы и знаем подробности строения Андо Истар, все чертежи хранятся в подводном схроне королевской семьи. На протяжении тысячелетий никаких причин вспоминать о данном нашему народу обещании не было. Моря и реки устраивали нас, и мы были вполне довольны жизнью в этом мире. Конечно, случались столкновения с людьми, но они скорее породили множество мифов и легенд, но не принесли нам никакого видимого урона. Но примерно двести лет назад стали проявляться первые признаки вырождения у речных наяд. Людей становилось слишком много, они отравляли наши реки и озера, и наяды стали просто задыхаться в собственном доме. К тому же они не смели показать носа из глубин. Это не могло не сказаться на новом поколении. Вымирание произошло слишком стремительно: двести лет — ничтожно малый срок, и за это время численность речных русалок сократилось в десять раз. Мы не могли оставить это без внимания. И на общем собрании было озвучено много предложений по спасению несчастных сестер. Но ни одно из них не могло их действительно спасти. Переселение в большие озера и ненаходимые земли лишь отсрочивало неминуемую гибель целого народа. Вулкан, проснувшийся возле пирамиды, стал настоящим спасением для нас, — на этом месте я скептически хмыкнул, но советник и бровью не повел и продолжал все так же воодушевленно вещать: — Идея возникла спонтанно, в тот же день, когда нам доложили о щели под пирамидами. Послав к вам гонца, мы совещались несколько дней. Поверьте, гибель этого мира или катаклизмы нас страшат не меньше вашего, ведь это и наш дом тоже! Но все расчеты подтвердили — опасность минимальна.

— Но она все же существует, не правда ли? — все же не удержавшись, переспросил я, хотя ответ и был очевиден.

— Было бы странно, если бы ее не было, — развел руками Рейдар. — Но поскольку сами подводные Андо Истар были построены морским народом, наши чертежи и расчеты не могут быть неверными, но на всякий случай мы готовы сверить их с вашими копиями. При любом раскладе мы можем быть почти уверены, что никакой катастрофы при пересечении портала не должно возникнуть. Посудите сами, все условия соблюдены: речным русалкам действительно грозит смертельная опасность; Врата почти открыты сами по себе, ничего рушить или насильно открывать не надо; Хранитель, то есть вы, находитесь здесь, и Андо вас уже признали. Так что остается лишь активировать портал и выпустить наших сестер и братьев. Вот и все. После этого мы полностью восстановим пирамиду. К тому же наша благодарность не будет иметь границ, — закончил он голосом змея-искусителя и опять со значением посмотрел на своего повелителя.

— Мой народ будет в неоплатном долгу перед вами! — наверняка повторяя заранее приготовленную фразу, провозгласил Элдей и гордо улыбнулся. Это был явно припрятанный на всякий случай последний козырь.

Нет, благодарность русалок, да еще и вечная, вещь хорошая. Это заявление никак нельзя было сбрасывать со счетов, вот только опасения все равно не покидали меня. И не только перед глобальными катастрофами. А вдруг, пока я буду переправлять русалок, с той стороны просочится какая-то зараза в виде воинственных ассов и устроит здесь маленький Армагеддон? Или еще хуже — бабушка Азарики придет за моим ребенком? Вот этого следовало избежать во что бы то ни стало. Нужно было изловчиться так, чтобы портал открылся только в одностороннем порядке. А для этого русалки должны были пересекать его по одной, в строгой последовательности и непрерывным потоком. Сколько на это уйдет времени и, главное, сил, я не знал, но выхода не было.

— Я согласен с вашими условиями. Со своей стороны требую только одного: Андо будет открыто только один раз. Во избежание риска. Сколько вам потребуется времени, чтобы собрать всех речных русалок для транспортировки?

Рейгард с нескрываемым облегчением улыбнулся, должно быть, он нервничал не меньше меня, только сумел все же скрыть это. И довольно искусно.

— Спасибо, Хранитель! — искренне проговорил он и протянул мне руку. — Вы не представляете, как мы надеялись на ваше согласие!

— Как будто у меня был выбор, — фыркнул я, но все же пожал протянутую ладонь советника, никакой обиды на него у меня не было, да и не могло быть. Он выполнял долг перед своим народом, как бы пафосно это ни звучало, а небольшой шантаж постороннего эльфа не мог быть большой виной в этом благородном деле. Во всяком случае, меня бы на его месте совесть точно не мучила.

— Мы уже оповестили наших речных жителей о возможном переселении. Они ждут только сигнала, — справившись с эмоциями, быстро перешел на деловой тон мой собеседник. — Я думаю, за три дня они соберутся все. Ну, за исключением тех, кто отказался оставлять свой дом.

— А что, есть и такие?

— Как не быть? — пожал плечами Рейдар. — В основном старики, которые хотят умереть на родине, ну и немного молодежи, слишком привязанной к родным рекам. Не просто оставить свою жизнь и уйти, не взяв с собой ничего. В полную неизвестность.

Да, покинуть свой мир не просто. Слишком больно рвать по живому, отрываясь от собственных корней. Русалка ты или человек — не имеет значения. Дом слишком важен для всех. И лишь угроза смерти заставила целый народ покинуть родину и кинуться в омут головой, причем в буквальном смысле этого слова. Ради спасения собственных детей.

* * *

Сквозь толщу воды смутно бледнело солнце. Столь яркое и обжигающее на поверхности, здесь, на глубине, оно казалось бледным пятном, едва мерцавшим в зеленоватой дымке. Я спустился в провал первым. Пускать кого-либо впереди себя было слишком опасно, реакция кристалла и так была непредсказуемой, так что не стоило рисковать больше необходимого. Сердце Андо слабо светилось мертвенно-молочным светом, так что видимость была вполне приличной, даже лучше, чем в первое погружение. Должно быть, в тот раз волнение по случаю извержения еще не до конца успокоилось. Спустившись к самому кристаллу, я очень осторожно погладил его ладонью. Слабая пульсация под моими пальцами слегка успокаивала — кристалл по-прежнему признавал меня, никаких признаков отторжения не было видно.

— Иди сюда! — я жестом подозвал к себе Элдея, плававшего чуть в стороне в компании своего неизменного советника, и он, сделав изящный разворот, приблизился ко мне вплотную. — Дай руку!

Секунду поколебавшись, морской владыка протянул свою пятерню. Как было заранее оговорено и отрепетировано несколько раз, я накрыл его кисть ладонью, переплетая пальцы, и медленно приблизил к поблескивающей поверхности. Когда до цели оставалась пара сантиметров, я вдруг ясно ощутил, что Повелитель дрожит, и посмотрел ему в глаза. Бедняга, он был бледен, это было заметно даже в тусклом свете; почти до крови прикусив губу, он с каким-то отчаянием смотрел на меня. Мерлин, при его массивности я постоянно забывал, что он просто мальчишка, на которого свалилось непосильное порой бремя власти и ответственности. Испуганный мальчишка, который хотел казаться храбрым, несмотря ни на что. Как и большинство моих бестолочей-слизеринцев.

— Все будет хорошо, Элдей, я же Хранитель. Андо меня послушает! — как можно спокойнее произнес я. И слегка улыбнулся. Ну вот, сами же все это придумали, морские шантажисты, а теперь еще и их главаря утешать приходится! Карма, иначе не скажешь! Но мои слова, похоже, возымели действие, Элдей заметно расслабился, и я смог наконец осторожно прижать его руку к поверхности кристалла. Это был самый ответственный момент. От того, как Врата примут моего помощника, зависел весь исход нашего рискованного предприятия. Сам я при всем желании не мог бы удержать портал приоткрытым несколько часов.

Сначала ничего не происходило. Кристалл слегка пульсировал, но не больше, чем обычно. Но затем я почувствовал легкую вибрацию. Она все нарастала, пока вся видимая площадь сердца Андо не покрылась волнами. Элдей смотрел на камень со все возрастающим ужасом, но никаких попыток освободиться не предпринимал. Я замер, готовый в любой момент отбросить его в сторону, приняв магический удар на себя. Это было вовсе не благородное самопожертвование, а лишь необходимость. Я — Хранитель, и магия Врат не могла убить меня. Теоретически. Хотя, если честно, проверять на практике эту аксиому мне вовсе не хотелось. Слава Мерлину, похоже, обошлось. Волнение длилось не более двух-трех минут, но мне показалось, что прошла вечность. Постепенно вибрация прекратилась, и кристалл вспыхнул ярко-бирюзовыми искрами.

— Все хорошо, Элдей, Андо Истар приняли тебя, — не скрывая облегчения, выдохнул я. — Мы можем открывать портал. Плыви за мной. Только постарайся не задевать кристалл хвостом. Лишние волнения нам ни к чему.

Он слабо кивнул, и я отпустил его руку. Не оборачиваясь, я поплыл в темный провал под пирамидой. Предстояло открыть проход в Волшебный мир точно в центре Андо Истар. В том самом месте, где мне явилась в прошлый раз бабушка Азарики. Странно, через несколько минут мне предстояло сделать то, что не совершал еще ни один Хранитель. Но страх и сомнения отступили куда-то в сторону. Волноваться можно было там, наверху, сейчас было уже слишком поздно взвешивать в сотый раз все за и против. Надо было просто открыть этот чертов портал и выпустить русалок.

На этот раз путь показался намного короче: я же двигался по уже знакомой дороге, а не наугад. Достигнув середины воронки, я сделал круг над внушительной чашей и расположился у ее края, лицом к выходу, жестом предложив Владыке морей занять свое место. Он послушно завис напротив меня.

— Давай, Элдей, когда я кивну, прикладывай ладони. Все как мы делали раньше, ты же помнишь?

Морской царь не обратил внимание на мое непочтительное "Элдей", мне даже показалось, что от этого обращения он слегка расслабился, и уверенно кивнул мне. Сделав глубокий вдох, я поднял руки над головой. Ритуал был до примитивного прост, но что последует после него, я представлял только в общих чертах.

— Эндо тиэ мар, хос нэн! Яара аксан!⁽¹⁾

Трижды выкрикнув слова этого короткого призыва, я приблизил руки к камню, жестом приказав Элдею последовать моему примеру. Едва наши ладони коснулись отполированной поверхности, раздался низкий гул. Он шел неведомо откуда, уже через пару минут у меня появилось ощущение, что у меня просто заложило уши и звук раздается исключительно в голове. Затем сдавило грудь, сердце забилось пойманной птицей, и казалось, вот-вот выпрыгнет из моей груди. Краем глаза я следил за Элдеем, скорее всего, он не испытывал особых неудобств: то ли сказывалась привычка к глубине, и он просто не замечал усиленного давления воды, то ли я просто взял основной удар на себя — не знаю. К счастью, это длилось недолго. Из середины чаши поднялся молочно-белый водоворот, и уже через минуту мы оказались в плотном облаке. Я с тревогой вновь посмотрел на Элдея: головной пузырь не пропускал ядовитых газов, а ему-то приходилось дышать безо всякой защиты. Но и в этот раз, похоже, обошлось, более того, мальчишка заметно оживился, как будто в воде растворили Бодрящий бальзам, и стал с любопытством заглядывать в середину чаши. А посмотреть и правда было на что: медленно, очень медленно едва заметное отверстие в глубине стало расходиться в стороны, образовывая темный колодец. Но чем шире он становился, тем яснее мы могли увидеть, что вода в нем не черная, а скорее темно-синяя. Она переливалась подобно искусно ограненному сапфиру. Когда ширина достигла около метра, я понял, что это пора прекращать.

— Фарэа. Ломэ кэл! Аута, хос нэн. Ханири тиэ йя!⁽²⁾

Несмотря на мои опасения, колодец перестал увеличиваться. Повинуясь безмолвному приказу своего повелителя, к порталу подплыла первая русалка. Не колеблясь ни минуты, она резко нырнула в таинственную глубину и исчезла. За ней последовала вторая, третья, четвертая. Маленькие тщедушные костлявые тела исчезали в темном провале с молниеносной быстротой. Затем портал покрывался радужной пленкой, чтобы через пару минут пропустить следующего мигранта. Русалки подплывали целыми семьями: сначала матери отпускали в портал дрожащих от страха детей, затем ныряли сами, последними уходили обросшие зеленоватыми бородами мужчины. Поток шел непрерывно. Где-то через час я стал ощущать слабость, как будто кто-то выкачивал из меня силы. Но надо было держаться до конца. К концу третьего часа я уже почти ничего не видел, только белую муть перед глазами в ярких искрах странных всполохов. Но нельзя было терять связь с реальностью. Предстояло еще закрыть Врата. Прошел еще час, или вечность по моим ощущениям, когда я услышал долгожданный шепот:

— Это последняя, закрывай их, Хранитель.

Ко мне подплыла худенькая фигурка, и маленькая ладонь погладила по щеке. Ниома.

— Спасибо, Хранитель. Если маленькой госпоже или тебе будет грозить опасность, я сумею вас предупредить!

С этими словами она подплыла к колодцу и исчезла. Должно быть, ее прикосновение неведомым образом придало мне сил. Я поднял голову и громко, так что мой голос многократно отразился от каменной глыбы над нами, выкрикнул:

— Унтупа тангва! Фаирэ Сандарин, тирно Андо.⁽³⁾

Когда стены кристалла окончательно сомкнулись, надежно укрывая своей неприступной твердыней проход, я наконец оторвал руки от матовой поверхности. Нужно было плыть на поверхность. Вот только сил на это почти не осталось.

1) Открой путь домой народу воды! По древнему закону!

Вернуться к тексту

2) Достаточно. Время идти! Уходи, водный народ. Нет пути назад!

Вернуться к тексту

3) Закрой засов. Приказ Серого эльфа, стража врат.

Вернуться к тексту

Два дня я провалялся на палубе яхты под натянутым заботливым Верноном тентом. Сил не было. Ни магических, ни физических. Никаких. Стены каюты давили, я задыхался в крохотном пространстве и успокоился, только когда меня вынесли наружу и уложили на полотняный шезлонг. Стало немного легче: я то проваливался в сон, где вновь и вновь открывал портал для наяд, кентавров, василисков и гномов. Все магические народы причудливо переплелись в моем воспаленном мозгу. Когда черед доходил до горных троллей, я просыпался, чувствуя себя как медуза, выброшенная на берег, не в силах различить, где кончается сон и начинается явь. В минуты пробуждения я первым делом звал Дурсля. Он появлялся. Спокойный, собранный, как будто находился у себя в офисе, а не среди Индийского океана в компании нескольких десятков русалок, предводитель которых сладко похрапывал прямо на палубе возле моего шезлонга. За каким драклом морского царя приволокли сюда, а не в какой-нибудь подводный чертог, я понятия не имел. Но, похоже, он вполне комфортно себя чувствовал на голых досках.

Склонившись надо мной, Вернон обеспокоенно трогал мой лоб, а затем на мой молчаливый вопрос слегка улыбался и качал головой.

Едва ступив на борт, я из последних сил попросил его следить за новостями, и он безропотно занял наблюдательный пункт у телевизора. Пока никаких катастроф и эпидемий не наблюдалось. Во всяком случае, ни о чем подобном известий не было. Неужели пронесло? Я боялся радоваться: слишком неправдоподобно гладко все прошло. Так не бывает. Не в моей жизни. Но проходил день за днем, и ничего не менялось. Постепенно горячечный бред сходил на нет, и я понемногу приходил в себя.

— А на морских конях можно кататься? — чуть слышный шепот под самым ухом заставил меня вынырнуть из очередной миссии по спасению и прислушаться:

— Нет, конечно, они же очень маленькие!

— Как цветочные эльфы, мне их дедушка показывал! Они тоже волшебные, да?

— Нет, просто живые. Хочешь, поплывем, я тебе их покажу. Тут недалеко, в подводной пещере! И цветы растут, и ракушек много. Я ими играл, когда маленький был. Хочешь...

— А Северус не рассердится?

— Так мы потихоньку. Он не узнает!

— Да?!

Азарика — а шепот принадлежал именно ей — по-моему, задумалась. Соблазн был слишком велик.

— Поплыли, пока он не проснулся!

Этот морской царь, похоже, совсем стыд потерял! Не открывая глаз, я резко сел в шезлонге и рявкнул:

— Я тебе сейчас уши надеру, провокатор мокрый, не смей ребенку голову морочить!

Разлепив наконец глаза, я увидел свою воспитанницу в компании этого обормота, сидящих на палубе у самого борта.

— Северус, ты проснулся! — Азарика одним прыжком очутилась у меня на руках и чмокнула в нос. — Дядя Вернон спит, дядя Сириус поплыл домик строить, а нас с Элдеем вдвоем оставили. Мы играли! Правда, здорово?

— Просто прекрасно, — я осторожно прижал ее к груди и посмотрел на слегка смутившегося морского царя.

— И куда вы плыть собирались? Не просветишь меня? Утопить ребенка хотел?!

— Я?! — казалось, он был оскорблен в лучших чувствах. — Я ей грот хотел показать! Там красиво! А то что она видела? Камни и песок? Это корыто?! Здесь скучно!

Он презрительно фыркнул и отвернулся.

— А ты почему здесь сидишь? Тебя кто за хвост держит? Ныряй и греби отсюда!

— Рейдар сказал, что мы в долгу перед тобой, — не поворачивая головы, сказал Владыка и шмыгнул носом. — Я боялся, вдруг я уйду, а ты умрешь? Вот и остался, чтобы силой поделиться. Ведь ты сам портал держал. Мне Рей так сказал.

— Сам? — от изумления я забыл про свой гнев. — С чего ты взял?

— Это не я. Это Рей так сказал. Ты сильный. Всю магию на себя перетянул, и эта воронка чуть тебя не выпила. Досуха.

Так вот почему я почти терял сознание, а Элдей оставался полон сил. Мне-то казалось, что это его выносливость, а на самом деле...

Да уж, странно, что я не отбросил копыта прямо там, под пирамидой. Хотя разве в первый раз? Выжил же!

Выбросив мрачные мысли из головы, я поцеловал притихшую крестницу в золотистую макушку и примирительно проронил:

— Ладно, ваше величество, не дуйся. Но никаких купаний без моего разрешения, уяснил? Тебя тоже касается. — Азарика энергично закивала. — Вот и славно. Что там у нас со стройкой?

Стройка, как оказалось, шла полным ходом. О чем и сообщил тем же вечером вымотанный до предела, но все такой же неунывающий Бродяга. Его волосы слиплись от соленой воды и торчали во все стороны, как у дикобраза; от загара, покрывавшего его лицо и обнаженный торс, он стал похож на мулата, а с потрескавшихся губ не сходила улыбка. Правда, присмотревшись, я обнаружил, что его правую щеку украшает огромный, от виска до скулы, синяк. На мой прямой вопрос он лишь отмахнулся и пожал плечами:

— Кокетничает ундина моя, чуть-чуть по груди погладил, она мне по физиономии и врезала. Злюка! Но красивая...

Он мечтательно улыбнулся и потрогал пострадавшую часть лица. Исходя из размера ранения, по морде русалка его смазала по меньшей мере хвостовым плавником. И поделом! Хорошо хоть жив этот горе-Ромео остался!

— Слушай, лорд Блэк, что-то тебя не туда несет: то оборотни, то русалки. Кончится тем, что кентавр тебя окрутит. Попомнишь мои слова.

Он заржал и поплелся в сторону душа: смыть с себя соль было просто необходимо.

— Рад, что ты пришел в себя, Хранитель.

Глубокий голос Рейдара заставил меня обернуться. Он выглядел не менее усталым, чем Бродяга, и не менее довольным. Хотя последнее трудно было определить по его спокойному лицу.

— Спасибо. Я уже в порядке. Завтра присоединюсь к вам.

— В этом нет необходимости, Хранитель. Мы знаем свое дело. Ты выполнил свое обещание, так позволь и нам исполнить нашу часть сделки.

— И все же я хотел бы поучаствовать в этой исторической стройке.

Он кивнул и удалился на корму в поисках своего юного повелителя.

На следующее утро я погрузился в море. Выпитые накануне зелья существенно прибавили мне сил, но для перетаскивания камней их было все равно маловато, так что я ограничился наблюдением за деловито снующими русалками. Надо сказать, за это время они сумели провернуть колоссальную работу. Большую часть камней приходилось откалывать от ближайшей скалы, вернее, вулкана, бывшего виновником моих морских приключений. К счастью, землетрясение, случившееся вследствие извержения, покрыло все близлежащие скальные породы довольно глубокими трещинами, так что морские строители довольно легко отделяли крупные обломки, пользуясь только внушительными ломами из какого-то светлого металла. На эту тяжелую работу приплыли самые мощные мужчины. Я с невольной завистью смотрел, как бугрятся мощные мышцы на их плечах, с какой легкостью поднимают они плиты и играючи перекидывают на носилки, которые тут же подхватывают их подручные.

Но самая интересная работа шла в непосредственной близости от Андо. Здесь трудились настоящие каменщики-виртуозы. Как мне рассказал еще прошлым вечером Рейдар, никакого цемента или бетона для соединения плит русалки не использовали. Да это было и невозможно под водой. Просто камни подгонялись так точно друг к другу, что между ними невозможно было просунуть и лезвие ножа. Точные расчеты позволяли сооружению веками прочно стоять под давлением толщи воды. Это был очень кропотливый труд, и мне оставалось только воздать хвалу всем богам, что подводный народ не утратил своих навыков за прошедшие века.

Щель уже была почти наполовину скрыта под восстановленной стеной .

— Я же говорил — мы в точности выполним нашу часть сделки, Хранитель. Тебе не о чем волноваться. — Вынырнувший откуда-то сбоку Рейдар указал рукой на видневшуюся у самой пирамиды щель. — Здесь мы положим нефрит, его должны доставить к завтрашнему утру. Сверху лучше закрыть базальтом — сам понимаешь, нефрит слишком ценный материал, не стоит оставлять его снаружи, — потом засадим все кораллами. Через пару месяцев от разлома не останется и следа, можешь мне поверить.

— Спасибо. Я и не думал сомневаться.

— У тебя были все основания, — пожал могучими плечами водяной. — Наше знакомство было не самым дружественным. И мне очень жаль, что так получилось. Если бы у нас был выбор...

Да, выбор у них был действительно невелик. И хотя с некоторых пор я весьма скептически относился к преступлениям "Во имя всеобщего блага", в этом случае я прекрасно понимал русалок. И не держал на их зла. В конце концов, все закончилось благополучно, так стоит ли строить из себя оскорбленную невинность?

— Это дело прошлое, Рейдар. Я все понимаю.

Он пытливо посмотрел мне в глаза и вдруг улыбнулся — это, по-моему, произошло впервые с нашего знакомства.

— Спасибо! Честное слово, я чувствовал себя недобитой морской коровой! Ведь это я настоял на Совете выдвинуть такие условия. Остальные хотели только просить у тебя позволения, не больше.

"Слизеринец. Самый настоящий!" — мысленно определил я и покачал головой.

— Ты правильно сделал. Едва ли я рисковал бы без твоего ультиматума. Так что все предельно честно.

Мы помолчали, думая каждый о своем. Вокруг споро работали водяные, и щель, казалось, затягивалась прямо у меня на глазах.

— К утру должны закончить. А на закате мы устраиваем праздник. Надеюсь, ты присоединишься, Хранитель? Это была бы великая честь для нашего народа.

— Я бы с удовольствием, но дела...

Мое пребывание на этом морском курорте действительно слишком затянулось. И хотя тревожных новостей из Хогвартса не было, все же не стоило откладывать возвращение.

— Иногда стоит отложить дела и просто порадоваться жизни. Всех проблем все равно не решишь, а радость может проплыть мимо, как косяк сельди. Останься, Странник. Один день ничего не решит.

Я посмотрел на громаду Андо Истар, мысленно подбирая слова для вежливого отказа, но тут из-за камней выплыла она... Белокурая нимфа с такими волнующими изгибами совершенного тела, что у меня пересохло во рту и напрочь пропало всякое желание возвращаться в промозглую Шотландию. Русалка кокетливо повела хвостом, и я прошептал, не отводя от нее глаз:

— На закате?..

* * *

Меня качало на волнах. Нежно, словно в колыбели. Голова покоилась на чем-то мягком и рыхлом, а тело окутывала теплая истома. Чуть приоткрыв глаза, я увидел, как над морем, окрашивая облака в нежно-розовый перламутр, восходит солнце. С трудом оторвав взгляд от этого в высшей степени волнующего зрелища, я огляделся: как оказалось, я лежал на песчаной отмели. Голова, слава Мерлину, пребывала на суше, а тело покрывала вода. И еще я был голым. Абсолютно. Последнее обстоятельство так удивило меня, что я резко сел и со стоном ухватился за голову — виски пронзила резкая боль.

— Что, приятель, похмелье? — возникший откуда-то сверху голос Бродяги молотом ударил по барабанным перепонкам. Вот зачем так орать?!

— У меня в первый раз тоже так было. Этот их морской эль — коварная штука. Непонятно, из чего его варят? Ты водички попей — попустит.

— Какой водички? — с трудом прохрипел я, стараясь справиться с внезапно накатившим приступом тошноты.

— Морской, конечно. Не поверишь — помогает.

Более идиотское предложение трудно было себе представить, но боль в голове была такая, что я готов был выпить не только соленую воду, а и что похуже, лишь бы она прошла. Отбросив сомнения, я зачерпнул ладонью немного и припал к ней губами. Жидкость была тепловатая, умеренно соленая и не слишком противная. Через пару минут мне действительно стало легче, и я смог наконец окончательно оглядеться.

Судя по всему, это был остров. И скорее всего, тот самый, на котором до идеи Дурсля о яхте я планировал остановиться для контроля над ремонтом Андо Истар. Прямо над нами высился утес, вдали зеленели макушки пальм: все как и положено на порядочном тропическом острове. Вот только, драклл меня подери, я не имел никакого представления о том, как здесь оказался. Вместо воспоминаний о прошедшей ночи в голове стояла какая-то рябь. Время от времени она уходила на второй план, и я смутно припоминал яркие кораллы, косяки рыбы и, наконец, хвосты русалок. Вернее, один хвост. Покрытый золотисто-перламутровой чешуей. Он плавно переходил в тонкую талию, затем появлялась округлая соблазнительная грудь и, наконец, самое прекрасное лицо, какое я когда-либо видел, в облаке зеленых, как весенняя трава, волос. Это воспоминание меня слегка успокоило: в конце концов, ничего страшного, я — живой человек, а она так красива! Но тут возле нее возникла еще одна фигура, не менее пленительная — наяда с черными как ночь глазами. Затем еще одна — блондинка, и еще... Мерлин, сколько же их было?!

— Хранитель... — журчали в моей голове нежные неземные голоса. — Отбрось печаль, дай теплому течению унести твои мысли. Есть только эта ночь. Что было вчера — не вернется, а завтра еще не наступило. Плыви с нами, Хранитель...

И, судя по всему, я поплыл... Гуляка. На деле оказалось, что я мало чем отличаюсь от Бродяги...

— Эй, ты чего задумался? — вышеупомянутый Бродяга бесцеремонно толкнул меня в бок, вызывая новый приступ дурноты. — Вставай. Вернон скоро пришвартоваться должен. Надо хоть листиками прикрыться, что ли.

Да, не хватало еще, чтобы Азарика увидела меня в таком виде. От души помолившись непонятно кому, чтобы она спала, я с трудом оторвался от песка и направился к пальмам.

— Ну вот. Музыка у них классная. А поют девчонки... — Сириус прикрыл глаза от переполнявших его чувств и расплылся в мечтательной улыбке. — В общем, я понимаю, почему к ним моряки в древности прыгали. Вон даже Северус не удержался, — поддел он меня, а я с ужасом отметил, что мучительно краснею.

Мы сидели за столом в кают-компании и ждали русалок. Похмелье окончательно покинуло меня после флакона зелья, так что я вполне был готов отправиться домой. Но перед отбытием в Хогвартс надо было попрощаться с морским царем и, главное, Реем. Но, слушая пламенные речи Блэка, я уже жалел, что не ушел тихо, по-английски. Все-таки некоторые подробности ночных похождений лучше было вспомнить самому, а не услышать из уст бывшего одноклассника. Увы, выбирать не приходилось: по мере того как Сириус описывал Дурслю праздник, вернее, оргию, в которой мы с ним приняли участие, воспоминания возвращались ко мне. Яркие и насыщенные. Как кадры магловского фильма. Эротического содержания...

Праздник проходил возле самого острова, на котором я очнулся, — на прибрежных рифах. Должно быть, русалки ради нас с Бродягой решили устроить его неподалеку от суши, за что я был им от всей души благодарен: целая ночь с жаброслями — то еще удовольствие. Вначале было все более-менее благопристойно — если не считать полуобнаженных красавиц. Мелодичные звуки, которые музыканты выдували из огромных перламутровых раковин, грациозные движения танцовщиц, улыбающийся Морской царь — он восседал на высоком выступе, как на троне, — ну и, конечно, украшенные жемчугом кубки, наполненные пенным прохладным напитком. Совсем легким, как мне показалось. Увы, судя по последствиям, насчет его крепости я в корне ошибался. Затем были какие-то акробатические этюды с дельфинами и постановочный бой с огромным осьминогом. Три мощных русала в конце концов одолели чудовище, завязав щупальца узлами. Садизм! Гринпис по ним плачет. Увлеченный таким необычным зрелищем, я не заметил, в какой момент Элдей таинственным образом исчез. Дальше по плану было празднество исключительно для тех, кто справил свое совершеннолетие... В котором я принял весьма деятельное участие.

Сглотнув, я пристыженно посмотрел на Вернона.

— А почему бы и нет? — к моему изумлению, толстяк лишь добродушно усмехнулся и подмигнул, не высказав ни слова упрека, а только одобрительно покачал головой. — Северус молодой, холостой. Когда еще гулять-то. Нет, правда, дружище, правильно сделал, что согласился. Запер же себя в школе этой — ни тепла, ни радости.

— Так а я о чем?! Ведь девчонки все вокруг него вились! Мне аж завидно стало, вот честно! Прямо на шаг не отпускали! М-м-м... Я бы точно из штанов выпрыгнул, если бы они на мне были, конечно.

Мы дружно расхохотались. Да уж, история из серии — есть что вспомнить (когда вспомнишь), нечего детям рассказать.

* * *

— Жаль, что ты уходишь. — Морской царь совсем по-мальчишески шмыгнул носом и вздохнул. — Вот всегда так — только познакомишься — и пора уплывать!

Мы сидели на берегу острова. Я уже успел попрощаться со всеми и решил аппарировать с твердой земли. Не думаю, что магия могла бы повредить яхте, но все же стоило перестраховаться. Его величество решил проводить меня до конца. На этот раз его не сопровождал даже Рейдар.

— Ну что ты. Может, летом с Азарикой на море выберемся, — улыбнулся я.

Несмотря на то, что я знал Элдея всего пару недель, расставаться все равно было грустно. Этот вредный мальчишка очень располагал к себе. Было в нем что-то настоящее. Искренность и поразительная честность. Я был практически уверен, что через несколько лет у морского народа будет прекрасный царь. И совершенно седой советник царя. У Рейдара впереди было немало трудных дней, пока его величество окончательно возьмется за ум и повзрослеет.

— Обещаешь? — Элдей схватил меня за руку. — Приходите, я буду ждать!

— А как тебе сообщить о нашем прибытии? — поинтересовался я. Все-таки бегать по берегу в поисках русалок было не слишком удобно.

— Ерунда! Только на берег выйдете — любая чайка мне сообщение передаст! Будет здорово! Постой... А у вас дома какая-то река или озеро есть? — вдруг со странной надеждой поинтересовался он.

— Да... — несколько неуверенно признался я.

— Тогда еще лучше! Я к вам сам приплыву! Когда тепло будет.

Представив себе нового гостя с многочисленной свитой в Принц-мэноре, я слегка похолодел, но лицо мальчишки сияло такой неподдельной радостью, что, сцепив зубы, я сдержанно кивнул.

— Мы будем рады.

— Вот здорово! Я никогда цветочных эльфов не видел, а Азарика обещала показать! — от полноты чувств он хлопнул меня по плечу, отчего я слегка поморщился — сила у этого недоросля была уже совсем не детская.

— Мне пора, Элдей, — я протянул ему руку для прощального рукопожатия, но он вдруг вложил мне в ладонь маленький шестигранный камень непроницаемо-черного цвета.

— Возьми. Это Неома просила передать, когда мы прощаться будем. Он очень древний и ценный. Пусть он будет у тебя. В знак нашей благодарности.

— Но мне не надо платы, Элдей! Вы с лихвой выполнили нашу договоренность, да и вообще... Я рад был помочь.

Я попытался вернуть ему драгоценность, но он лишь упрямо покачал головой.

— Это прощальный подарок речного народа. От чистого сердца! От него нельзя отказываться. Неома сказала, что много лет назад один волшебник бросил в воды Черного озера этот великий дар богов, и русалки берегли его, пока не появится достойный. А разве можно найти кого-то более достойного, чем ты? Он твой по праву.

Не найдя, что ответить на эту пламенную речь, я сжал в ладони тускло мерцающий камень и наконец простился с Морским царем.

Уже уносясь в воронку аппарации, я мучительно вспоминал — где я мог видеть этот камень? Как бы невероятно это ни выглядело, но я был практически уверен, что он уже попадался мне на глаза. Или какой-то очень похожий... Как назло, ничего определенного в голову не приходило. Да и место для размышлений было не слишком подходящим.

Переступив решетку камина в своем кабинете в Хогвартсе, я, стараясь не шуметь, направился в спальню. Но, несмотря на ранний час, Люпина там не оказалось. Постель была не только пуста, но и аккуратно заправлена. Странно... Куда же он мог запропаститься?

Передо мной стояла нелегкая дилемма: отправиться на его поиски я не мог, риск, что нас увидит кто-то посторонний, был слишком велик, но и сидеть здесь и дожидаться его возвращения было выше моих сил. Идею послать Люпину Патронуса я после некоторых раздумий тоже отмел: возможно, он сейчас не один, мало ли. Так что выхода не было: я удалился в детскую и занял пост возле приоткрытой двери в надежде, что мой двойник вот-вот вернется. В конце концов, уроки должны были начаться через три часа.

Волчара слонялся непонятно где еще около часа. Когда я начал уже терять терпение, дверь тихонько скрипнула, и в кабинет вошел... я. Очень странно видеть себя со стороны. Странно и нелепо. Но особенно рассуждать над тем, как ужасно выглядят мои волосы, не было времени. Когда он поравнялся с дверным проемом, я негромко произнес:

— Я вернулся, Римус, не пугайся.

— Было бы чего бояться, ведьмак. Твой запах я учуял еще на пороге. Ты вовремя, чертяка везучий, очень вовремя.

Когда он повернул голову — последние сомнения отпали. Фенрир. Это мог быть только он. Никогда в глазах Люпина я не видел столько... я даже не знаю, как это правильно выразить: волчьей сути, что ли. Внутренне похолодев, я спросил:

— Что ты здесь делаешь? Где Римус?

— Сядь, Северус, а то сейчас грохнешься ненароком. Не могу сказать, что все хорошо, но и не так плохо, как ты себе, судя по твоей физиономии, навоображал. Римус в Аврорате.

Я сел, вернее, свалился на диван, не сводя с Грейбека глаз. То, как он выглядит, меня уже совсем не волновало.

— Как это случилось? Дамблдор все узнал?

Вопрос был глупым. Если бы директор узнал о нашей авантюре, вряд ли бы он позволил вожаку оборотней слоняться по школе под моей личиной. Но ничего другого в голову мне не приходило.

— Спокойно. — Грейбек уселся со мной рядом и устало откинулся на спинку дивана. — Он ничего не знает о тебе. Хотя... Убей, не понимаю, что за интриги он плетет. Вот послушай...

История, переданная Фенриром, выглядела примерно так: сначала они действовали строго по плану. После нашего скоропалительного отъезда Люпин перебрался в Хогвартс, и все шло как по маслу. Во всяком случае, от него исправно приходили Патронусы, в которых он уверял, что вполне справляется со своей, вернее, моей ролью, и ему даже нравится возиться с детьми.

— Предложил мне для молодняка устроить что-то вроде твоих факультативов, представляешь? Зельям их обучать, приемам разным, — усмехнулся Фенрир и тут же помрачнел. Должно быть, положение Римуса его тревожило гораздо больше, чем он хотел показать.

Тем временем сам Грейбек с пятью родичами осуществляли вторую часть нашего плана, призванную отвлечь Альбуса от Хогвартса. "Бродяга" сначала появился в Годриковой лощине. Он сидел на пороге разрушенного дома Поттеров и выл. Дело было после полуночи, и перепуганные соседи немедленно вызвали группу захвата из Аврората. Стоит ли говорить, что к их появлению от беглого преступника не осталось и следа? Если не считать клок шерсти, застрявший в решетке ограды. В том, что это была именно шерсть Блэка, блюстители закона убедились при первом же осмотре. Да и как иначе? Перед отъездом у Бродяги половину спины ободрали, чтобы улики были настоящими.

Второе пришествие неуловимого беглеца было в Лютном. Среди бела дня. Торговцы в ужасе следили через окна магазинов, как драный черный пес что-то вынюхивает возле лавки с метлами. И вновь ему удалось скрыться из-под самого носа преследователей.

А вот возле дома Дурслей его уже ждали. Вычислить, где может еще появиться Сириус, было проще простого. Так что туда загодя прибыла тяжелая артиллерия в виде Грюма и его зама. Но и компания оборотней вполне представляла, на что идет.

Первую собаку — черную, лохматую, все чин по чину — мракоборцы поймали возле того самого магазинчика, на крыше которого я сам недавно прятался. Несчастный пес лаял, скулил и норовил укусить похитителей за ноги. Но его очень быстро успокоили Ступефаем. Но не успели отважные авроры отпраздновать победу, как их ждал небольшой сюрприз — из-за угла показался еще один пес... Точь-в-точь такой, как описывали анимагическую форму Блэка. Черный и лохматый. Переглянувшись, авроры бросились к нему. Второй оказался более шустрым, так что и его обезвредили почти у дома Дурслей. А дальше... Дальше на дорогу выскочила целая свора собак... Черных мохнатых кобелей. Делать было нечего, и доблестные блюстители порядка спешно переквалифицировались в ловцов бродячих животных. Впрочем, действовали они довольно ловко: третий пес пал у забора миссис Фигг. Четвертый — посреди дороги. Пятый в сугробе у столба, шестой... Но вот когда дело дошло до шестого, из ворот дома номер четыре вышла разгневанная Петуния, вооруженная шваброй, и провозгласила на всю улицу:

— Предупреждаю сразу — я все видела и уже позвонила в общество защиты животных! Сейчас они приедут — и мало вам не покажется! Живодеры несчастные! Как вы можете мучить собак? Какое варварство! И это в конце двадцатого века в цивилизованной стране! Садисты!

— Среди бела дня на глазах у детей на улице валяются трупы животных! — миссис Фигг не заставила себя ждать и встала у своей калитки, как у последнего бастиона. — Сегодня — собаки, а завтра что? Вы на моих кошек перейдете?!

— Безобразие! Хулиганство! Животных надо отправить в приют, стерилизовать, в конце концов, а не отстреливать посреди улицы!

Хор голосов все рос, и вскоре к ним присоединился гудок сирены: на Тисовую улицу прикатил фургон с гербом Гринписа на дверце водителя. И машина с корреспондентами местного телеканала. На сладкое. В общем, каша заварилась нешуточная. Аврорам оставалось лишь затравленно озираться и отступать к стенам магазина: аппарировать на глазах стольких свидетелей они явно не могли.

— А как вы освободили оборотней? Воспользовались суматохой?

Этот вопрос интересовал меня больше всего. О том, что было столкновение Аврората с обществом Зеленых, я знал от Вернона, правда, без подробностей.

— Каких оборотней? — Фенрир скорчил удивленную рожу, что на моем лице, как оказалось, смотрелось весьма комично.

— Ну тех, что были в образе собак.

— Ведьмак, неужели ты думаешь, что я буду отправлять моих волчат пачками на заклание? Я, конечно, люблю риск, но не до такой же степени! — он укоризненно покачал головой. — Это были обычные собаки. Черные. Мы их по всему Лондону отлавливали. Я под конец хотел черного пуделя выпустить, но не успел.

Он притворно вздохнул и тут же расхохотался.

— Да, весело получилось. Эта женщина, что первая из дома вышла, Грюма шваброй по голове отоварила. Да так, что любо-дорого. Я сам видел.

Вот этот момент я вполне мог себе представить. Петунья была способна на многое. Но меня интересовали менее веселые вещи:

— Но как Люпин в Аврорат загремел?

Фенрир мгновенно помрачнел и продолжил свое повествование.

После неудачного рейда наступило затишье. Не стоило слишком сильно утрировать, это могло показаться подозрительным. К тому же по плану в действие вступал третий пункт. Дело о запертых в Азкабане оборотнях лежало в Визенгамоте уже давно. Пару лет — точно. Его рассмотрение переносилось с месяца на месяц, и в конце концов о нем бы точно позабыли, если бы Грейбек время от времени не устраивал скандалы по этому поводу. На середину января и был назначен срок последнего рассмотрения. На этот раз была призвана тяжелая артиллерия, как я подозреваю, в виде определенных взяток, и заседание наконец состоялось.

— Все было так, как мы и рассчитывали. — Грейбек достал сигареты и, затянувшись, пустил к потолку сизую воронку дыма. — Дамблдор отбыл из Хогвартса еще накануне. Наверное, чтобы просмотреть материалы. Вообще он почти не показывался в Большом зале, по словам Люпина, они лишь пару раз столкнулись во время завтрака, но не разговаривали. Директор казался чем-то озабоченным. Но нам это было только на руку, как ты понимаешь. А вечером того же дня в стаю прилетела министерская сова. Римуса вызывали для дачи показаний.

— А он здесь при чем? — в изумлении спросил я. — Он же не участвовал в операциях, Альбусу об этом хорошо известно. Да и оборотней этих в глаза не видел!

— Ну, там было сказано, что он проходит как свидетель. Без уточнений — чего именно свидетель. В случае неявки — штрафные санкции, вплоть до задержания, — пожал плечами Фенрир. — Мы решили, что не стоит дразнить гусей, и утром Римус отправился на заседание. Я же должен был занять его место. Никому из наших это поручить было нельзя, да ты и сам это понимаешь. С заседания он не вернулся. Его арестовали прямо в зале суда.

— За что?

Это просто не укладывалось в голове: как бы там ни было, Дамблдор всегда опекал своих гриффиндорцев. И чтобы вот так арестовать... Но тут услужливая память преподнесла мне физиономию усмехающегося Бродяги. Мог. Да еще как.

— За пособничество в побеге лорда Блэка. Укрывательстве. Во время обыска при нем нашли флакон с Оборотным и клок шерсти Бродяги. Представляешь? Как будто он полный идиот и носил бы это добро с собой.

Да. Дела... Директору зачем-то понадобилось убрать со своей игровой доски еще одну пешку. Но зачем? Возможно, он надеется, что Блэк, услышав об аресте друга, сдастся сам? Это вполне в его духе, но все равно слишком уж наивно рассчитывать на это. Или он просто хочет изолировать Люпина от оборотней. Он не мог не знать о сближении Римуса со стаей. И это вряд ли ему понравилось.

— Дамблдора при аресте не было, — прервал мои мысли голос Фенрира, — задержался в архиве, задержание проводил Грюм. Он, скорее всего, и подложил "улики".

— Скорее всего, — протянул я. — Когда это произошло?

— Позавчера. Я же говорю — ты очень вовремя вернулся, ведьмак. С малышней я как-то справился, но вот эти твои Высшие зелья! — он развел руками и усмехнулся. — Да и недосуг мне здесь сидеть. Волчонка вытаскивать надо.

Он поднялся и сделал шаг в сторону двери.

— Постой, но как ты проводил уроки? Без палочки?

До меня только в этот момент дошло, насколько близок был наш план к полному провалу. Ведь Фенрир даже не был магом! Оборотни, как и большинство магических существ, обладали определенной силой, только она очень сильно отличалась от магии волшебников. Люпин как маг мог пользоваться и силой оборотней, и магией одновременно. Это делало его особенно опасным для противников. Вот только принимая долгие годы антиликантропное, он подавлял в себе волчью сущность, а заодно и магические способности. Я невольно задумался — только ли добротой директора можно было объяснить тайное обучение оборотня в Хогвартсе? Что он хотел? Вырастить очень сильного боевого мага или, напротив, уничтожить его способности на корню. Глядя на то, во что превратился Римус в последние годы, до прихода в стаю, я склонялся ко второму варианту. Хотя, как знать, возможно, это была мина замедленного действия.

— А зачем мне палочка? — пожал плечами волчара. — Чтобы пестики-тычинки нарезать, она не нужна. Я и у учеников их отобрал. И на уроках, и на твоих факультативах.

После последней фразы мне стало нехорошо.

— Ты и факультативы проводил? — простонал я. — Но как, во имя Мерлина? Я же их заклинаниям учил?

— Ну ты смешной, ведьмак, — Фенрир покачал головой и оскалился — очень надеюсь, что такой зверской физиономии у меня никогда не будет! — они же все хилые! Как боевой маг может быть в такой форме? Пару раз палочкой махнет и сдохнет! Я отобрал палочки и устроил показательный бой. Уверяю — им понравилось!

— Сомневаюсь, — представляю, что могли испытать слизеринцы на подобном занятии! Смотреть, как их декан скалится и всех по очереди бросает на пол — то еще удовольствие!

— Только вот что я тебе скажу, ведьмак, — негоже щенкам на альфу пасть раскрывать. Тут один попытался. Я дал ему, конечно, укорот, но и ты спуску не давай.

На этом он покинул мой кабинет. Куда он направлялся, я прекрасно понимал. С самого начала я дал Люпину ключ от двери в подземном ходе, ведущем в Запретный лес. На всякий случай. И он точно пригодился.

Сидя за завтраком, я пытался незаметно посмотреть, поменялось ли ко мне отношение за время моего отсутствия. Это была нелегкая задача — ведь и раньше ко мне мало кто питал теплые чувства, но все же. С первого взгляда мне показалось, что все как всегда. Только Миневра смотрела более благосклонно. Это точно было заслугой, а вернее, упущением Люпина: не мог нагрубить бывшему декану. Но этого вполне можно было ожидать. Стебль была как всегда добродушной, а вот задумчивый взгляд Флитвика заставил меня напрячься. Маленький профессор Чар был очень прозорливым человеком. Но, кажется, обошлось. Во всяком случае, он не задал мне ни одного вопроса. А вот по взглядам слизеринцев я понял, что легким мое возвращение точно не будет. И не ошибся.

После окончания уроков я направился в дуэльный зал нашего факультета для проведения очередных занятий. Змееныши встретили меня гробовым молчанием и настороженными взглядами.

— Нам опять палочки сдавать? — осторожно поинтересовался Трэверс, а остальные буквально обратились в слух.

— Да. В начале занятий они вам не понадобятся. Сначала физические упражнения, потом магия. Давайте все как на прошлом уроке — начали!

Слизеринцы издали тяжелый вздох и начали раздеваться. Я слегка обалдел, но не стал мешать, сетуя про себя, что не расспросил Фенрира во всех подробностях, как, собственно, он проводил свои занятия. К счастью, ученики сняли только мантии и пиджаки. Я только в тот момент заметил, что все пять девочек, пришедших на занятие, предусмотрительно пришли в брюках. Затем все зачем-то разулись и бодро побежали по периметру зала. Пробежав пару кругов, слизеринцы вдруг опустились на четвереньки и запрыгали на манер гигантских лягушек. Изо всех сил стараясь не рассмеяться, я отошел в дальний угол и стал любоваться, как Ли среди прочих бодро подскакивает, задорно выставляя зад. В общем, покуражился Фенрир над ними знатно: они бегали, прыгали, ползали, а под конец отжимались от пола. Кто как мог. Силы на этом этапе у многих уже иссякли.

— Достаточно! — я решил наконец сжалиться над несчастными, хотя идея в общем-то была совсем не плохой. И далее занимался уже по собственному плану, получив в награду благодарные взгляды учеников. Нет, что касается обучения молодняка — мне у Фенрира еще учиться и учиться!

В этом я убедился, когда занятия закончились и все буквально поползли в сторону спален.

— Сэр, — голос Ли заставил меня обернуться, я уже направлялся к себе. — Можно спросить?

— Да, — в том, что это именно его Грейбек прессовал на прошлом занятии, я даже не сомневался, так что от мальчишки можно было ждать любых неожиданностей.

— А если во мне нет зверя, что мне делать тогда? — помявшись, спросил он и поднял на меня прозрачные глаза. — Вы вчера сказали, что если я хочу разбудить зверя, надо убедиться, что он во мне есть. Но я не уверен...

Что можно сказать? Вернее, что можно сказать, не зная, к чему Грейбек давал этот совет? Плюнув на этику, я осторожно проник в сознание мальчишки, благо он продолжал смотреть мне в глаза; картинки замелькали одна за другой, пока я не увидел его посреди зала, с ненавистью смотрящего на моего двойника. Он что-то выкрикнул, но я не успел услышать его слова, впрочем, в этом и не было особой необходимости — мне много раз приходилось пресекать его выпады. Но в следующий момент мальчишка оказался буквально распластанным на полу, над ним склонился Фенрир и крепко ухватил его за горло. В глазах оборотня отчетливо были видны желтые огни ярости.

— Щенок, — почти шепотом произнес он, — прежде чем скалить свои молочные зубки, подумай, на кого их скалишь! Я могу одним пальцем разорвать твое горло — и пискнуть не успеешь!

— Вы не имеете права! — задушенно прохрипел мальчишка, с ужасом глядя на нападавшего.

— Имею. Право сильного. Слыхал о таком? Ты бросил мне вызов, так будь готов к последствиям. — Он склонился еще ниже и вдохнул воздух у самого лица поверженного ученика. — От тебя пахнет страхом. И молоком. Ты жалкий теленок, оторванный от мамкиного вымени. Слишком жалкий. Ты недостоин, чтобы я испачкал свои зубы в твоей крови. Так что живи. И запомни — никогда не бросай вызов, пока зверь внутри тебя не проснется. Если он там есть.

Он поднялся и рывком поднял на ноги обескураженного Ли.

— Кто-то еще хочет что-то сказать? — обернувшись к прижавшимся к стенам слизеринцам, поинтересовался оборотень. — Нет? Тогда продолжаем занятия!

Вынырнув из памяти мальчика, я сглотнул и прикрыл глаза. Со всем этим мне еще предстояло разобраться.

— Сэр... — напомнил о себе Ли.

И вот что я должен был ему ответить?! Спасибо, Фенрир, педагог от Бога, ничего не скажешь!

— Это была одна из граней жизни, Бернаби. Я показал тебе право зверя, право сильного, ведь ты так явно это выпрашивал все это время. Ведь так?

Ли растерянно кивнул.

— В тебе есть стержень, есть сила — можешь даже не сомневаться. Но вот станет ли эта сила зверем, зависит только от тебя, понимаешь? Возможно, то, что в тебе таится, вовсе не такое темное, как тебе кажется. Подумай, чего ты хочешь от жизни. Не торопись. Темный путь не единственный, поверь мне.

Мальчишка задумчиво кивнул и направился к выходу.

Неужели и этот не пойдет по проторенному пути? Хочется верить. Вот только способы перевоспитания день ото дня становятся все экзотичнее и экзотичнее. Вздохнув, я отправился спать. Завтра предстояло рассмотрение дела Люпина, и я во что бы то ни стало хотел на нем присутствовать.

Я входил в этот зал со смутным ощущением. Кажется, это называется дежа-вю. Хотя какое там дежа-вю — я точно знал, что уже был здесь. Вот только практически ничего не помнил.

Именно здесь, в судебной палате Визенгамота, прозвучал когда-то мой приговор. Десять лет? По-моему, Дамблдор назвал мне именно этот срок, но слышал ли я его здесь — убейте, не помню. Кроме кучи надоедливых вопросов и тумана, наполнившего мою голову плотной пеленой, в памяти не осталось ровно ничего. Хотя не думаю, что стоит об этом особенно жалеть.

Сегодня зал казался полупустым. Никого из посторонних допущено не было. Да и вряд ли публика толпами валила на это заседание. Просто еще один неудачник на скамье подсудимых. А в том, что именно неудачник, глядя на понуро опустившего голову Люпина, сомневаться не приходилось.

Когда я вошел, он уже сидел в высоком кресле посреди зала. Его руки и ноги сковывали цепи, как будто он был диким животным или невменяемым. Этот воистину средневековый обычай всегда приводил меня в недоумение. Зачем? Зачем издеваться над человеком, вина которого еще даже не доказана?! Чтобы сломить его сопротивление? Слабый сломается от одного вида десятка холодных глаз, а сильному цепи придадут еще больше силы. И злости.

Оглядевшись, я занял место возле колонны, стараясь не слишком бросаться в глаза. Директор знал о моем намерении присутствовать и, по-моему, был доволен. Он-то и дал мне пропуск на это закрытое заседание. Но привлекать к себе внимание все же не стоило.

Оглядев еще раз зал, я увидел Фенрира. В отличие от меня он и не думал прятаться — напротив, занял место в среднем ряду и сидел там в гордом одиночестве, невольно приковывая взгляд. И не только мой.

— А что этот здесь делает? Как его пустили?!

Сидящий впереди меня сухонький старичок наклонился к уху соседа, такого же древнего, как и он сам.

— Он добился разрешения как ближайший родственник, — прошамкал второй старик и язвительно фыркнул. — Узнав об этом, бедняга Люпин отказался присутствовать на заседании: мало того, что сын на скамье подсудимых, да еще и вот это...

— Ну, насколько я знаю, он давно не поддерживает отношений со своим отпрыском, так что нет ничего удивительного...

Тут от пространственных рассуждений о семействе Люпинов меня отвлек голос председателя этого заседания. Это был не Дамблдор, похоже, глава этого учреждения не опускался до роли простого конферансье. Сложив руки перед собой, он величественно сидел на своем месте, не сводя с подсудимого задумчивого взгляда.

— Объявляю заседание Визенгамота открытым. Обвиняемый, встаньте!

С некоторым трудом Римус встал на ноги и поднял голову. Я сидел от него на достаточном отдалении, но даже с моего места можно было безошибочно определить, что к нему применили Сыворотку правды, об этом говорило все: и расфокусированный взгляд, и заторможенность движений. Положение становилось действительно опасным, оставалось только молить Мерлина, чтобы он успел принять антидот, которым я его когда-то снабдил.

— Вам предъявляются следующие обвинения: вы помогли совершить побег заключенному в Азкабан Сириусу Блэку, всячески укрывали его от правосудия, устроили беспорядки в Годриковой лощине и Косом переулке, нарушили Статут о неразглашении, устроив беспорядки на территории маглов, и тем самым поставили под удар не только блюстителей правопорядка, но и само существование Магического мира. Что вы можете сказать в свое оправдание?

— Сириус мой друг... — явно через силу проговорил Римус. — Мой лучший друг...

— Значит, вы признаете, что помогли ему с побегом?

— Нет, я не помогал ему в этом.

— Хорошо... — с явным сожалением протянул председательствующий. — Я лишь хочу напомнить, что чистосердечное признание смягчит вашу вину.

— Я не помогал ему с побегом. К сожалению, — повторил Римус и обернулся на Фенрира в поисках поддержки.

Тот удовлетворенно кивнул.

— В таком случае, раз вы так упорствуете, приступим к разбирательству этого дела. По требованию обвинения к вам будет применен допрос с Веритасерумом. Вы даете свое согласие?

— Да, я уже давал, — Люпин недоуменно посмотрел на судью, но тот уже отвернулся и жестом подозвал служителя с флаконом на подносе.

Судя по всему, я не ошибся и Сыворотку уже применили до начала суда, а теперь решили удвоить дозу.

Служитель подошел к закованному в наручники Римусу и профессиональным, отточенным движением влил в него весь флакон. Убедившись, что подсудимый выпил все до капли, он отошел, и заседание продолжилось.

— Итак, начнем: обвиняемый, вы помогли бежать из Азкабана Сириусу Блэку? Отвечайте.

— Нет, — глухо прошептал Люпин.

— Хорошо. Вы видели вышеупомянутого Блэка после его побега?

— Да.

— Вы помогали ему морально или материально?

— Да.

— Вы устраивали беспорядки в Годриковой лощине и Косом переулке?

— Нет. Меня там не было.

— Вы отвлекали внимание авроров на Тисовой улице?

— Нет.

— Вы помогли Блэку скрываться от преследователей?

Люпин прикрыл глаза, как будто боролся с собой, и чуть слышно выдавил:

— Да.

— Прекрасно. Вы знаете, где в этот момент находится Сириус Блэк?

— Знаю, что он покинул Англию.

— Кто-нибудь еще, кроме вас, помогал скрываться беглому преступнику?

— Нет, — неожиданно твердо произнес Римус и поднял голову, — мне об этом ничего не известно.

В зале раздался сдержанный шепот. Я посмотрел на Дамблдора: он сохранял спокойствие, лишь по плотно сжатым губам и глубокой морщине, пересекавшей его лоб, можно было определить, что он далек от благодушного настроения.

— С этим мы закончили, — судья вернулся на свое место и взял в руки пергамент. — Для дачи показаний вызывается свидетель обвинения: Мангус О"Тулл. Займите свое место.

С первого ряда поднялся довольно тучный мужчина в форме аврора и сел в кресло напротив Люпина.

— Поднимите палочку и поклянитесь Магией говорить правду и только правду.

— Клянусь!

— Вы были начальником караула в тот день, когда совершил побег Сириус Блэк?

— Да, сэр.

— Были ли у него в тот день или накануне посетители.

— Около двух часов дня к заключенному Блэку приехал Римус Люпин. У него было разрешение, оформленное по всей форме в Министерстве, и я его пропустил. Он пробыл в комнате свиданий около часа и, дождавшись лодки, покинул пределы крепости.

— Благодарю вас, весьма исчерпывающий ответ. А скажите, мистер О"Тулл, не мог Римус Люпин передать заключенному какой-нибудь магический артефакт или портал, чтобы помочь с побегом?

Тучный стражник растерянно посмотрел на судью и пожал плечами:

— Перед свиданием все посетители подвергаются тщательному обыску. Мистер Люпин тоже прошел эту процедуру. Ничего подозрительного при нем замечено не было. И во время свидания они находились в камере, разумеется, не одни. Так что не думаю, что он мог передать что-либо, сэр.

— Но полностью исключить вы все таки не можете?

Охранник вновь пожал плечами:

— После побега я вообще ни за что ручаться не могу. Чертовщина какая-то. Дементоры никогда никого не пропускали, а тут такое.

— Достаточно. Вы свободны, мистер О"Тулл. Для дачи показаний вызывается следующий свидетель...

Далее последовала длинная вереница охранников и надзирателей. Спасибо, что хотя бы дементоров они сюда не пригласили. Ничего нового эти свидетели показать не могли. Люпин приходил на свидание, но в том, что именно он способствовал побегу, никаких доказательств представлено не было. Когда был вызван лодочник, я слегка напрягся, но и тот не добавил ничего вразумительного. Единственное, что он отметил — его пассажир явно волновался, но было ли это переживание за заключенного в Азкабане друга или что другое, ответить он не смог. Признаться, я даже немного заскучал, когда имя следующего свидетеля заставило меня встрепенуться и обратится в слух.

— Аластор Грюм. Капитан отряда мракоборцев.

Грюм вошел в зал и прямо с порога окинул взглядом всех присутствующих. Я это понял только потому, что невольно столкнулся с ним взглядом. Заметив меня, он заметно помрачнел и тяжелой, шаркающей походкой подошел к креслу свидетелей. Пока он шел, я отметил, что Фенрир, был, пожалуй, прав — за прошедшее с нашей последней встречи время Грюм значительно сдал. Даже на первый взгляд было видно, что его подтачивает какая-то болезнь или искусно наведенная порча. Аластор казался бледным, его волосы сальными космами спадали на плечи, а из движений исчезла тяжеловесная грация тигра, так поразившая меня в нашу первую встречу.

— Мистер Грюм, поднимите палочку и поклянитесь Магией говорить правду и только правду, — заученно повторил председатель, но стоило Грюму поднять руку, как он вмешался: — Снимите перчатки, мистер Грюм, руки должны быть открытыми, как и ваши помыслы.

— Да какая разница? — поморщился аврор и попытался произнести клятву.

— Нет, таков порядок. Снимите перчатки, иначе я не допущу вас до присяге!

Бормоча про себя какие-то ругательства, Грюм стащил с правой руки кожаную перчатку и поднял палочку.

— Клянусь Магией, — хрипло прокаркал он.

А я не мог отвести глаз от его руки: на безымянном пальце тускло поблескивал перстень рода Мракс. Тот самый, из-за которого я отправился к Арке Смерти в ту роковую ночь.

Что говорил Грюм, какие показания давал — все это промелькнуло мимо меня. В голове кружился целый хоровод мыслей и предположений: это был он! Это он послал то заклинание, что толкнуло отца в Арку! Это он убил старика Мальсибера. И еще — он знал. Знал, при каких обстоятельствах исчез лорд Принц и что я был при этом! Это означало только одно — Дамблдор все это время следил за нами, знал каждый шаг. И нанес удар в нужный момент. Но почему же он до сих пор молчит? Почему не уличил меня во лжи, не требует отчета? Потянув за эту ниточку — да что там ниточку — целый канат, — для него легче легкого размотать этот клубок. Узнать все или почти все о моей жизни в мэноре. Как и о моем статусе. Хранилища Принц-мэнора — слишком заманчивый куш, чтобы он мог так просто от него отказаться. Так почему он молчит? Выжидает? Но чего он в таком случае ждет?! Если бы он следил за нами столько времени, то мог поймать за задницу и прижать к стене десятки раз! И он наверняка знает о ребенке!

От этой мысли я содрогнулся и постарался взять себя в руки. Что-то здесь не клеилось. Если он молчал в самом начале, чтобы я расслабился и наделал глупостей, это ему вполне удалось: Азарика почти два месяца провела в Хогвартсе. Буквально у него под носом. Почему же он не выкрал ее? Сколько раз она оставалась одна, под защитой только домовиков и призраков! Взять ее можно было в любой момент. Но он не сделал этого. Почему?! Почему он намекнул, что я вожу девиц легкого поведения, и тем самым выдал, что кто-то следит за моими апартаментами? Слишком много нестыковок. А что, если... Что, если Дамблдор ничего не знает и это — тайна Грюма? Тоже не сахар, но в создавшемся положении это наименьшее из зол. Слишком слабая надежда, но она помогла мне воспрянуть духом.

Все это стоило обдумать более детально и решить, как поступить дальше. Не зря у меня было ощущение, что я сижу на бочке с порохом и кто-то уже зажег фитиль. Пока я мучительно собирался с мыслями, Грюма уже допросили и отпустили восвояси. Ко всему прочему, как я мельком услышал, он добавил лишь тот факт, что при Люпине был обнаружен клок шерсти, принадлежавшей Сириусу Блэку — незарегистрированному анимагу. И именно такая шерсть была под ошейниками всех собак, отловленных на Тисовой улице. А так же застряла в решетке возле развалин дома Поттеров.

Грюм оказался последним свидетелем обвинения. Помедлив несколько минут, председательствующий прочистил горло и провозгласил:

— Переходим к свидетелям защиты. Где адвокат обвиняемого?

К нему подошел один из секретарей и что-то прошептал на ухо. Брайан удивленно приподнял бровь и, чуть замявшись, провозгласил:

— Адвокат защиты был отозван, как не прошедший аттестацию. Так как по закону каждый имеет право на защиту, я спрашиваю у собравшихся: есть ли среди вас маг, член палаты Визенгамота, желающий доказать невиновность присутствующего здесь Римуса Люпина?

Воцарилась тишина. Я видел, как резко вскочил Фенрир и попытался подойти к Римусу, но был остановлен стражниками.

— Вы не имеете права! Адвокат был утвержден и одобрен! — выкрикнул он, но его голос утонул в гуле возмущенных голосов.

— Тишина! Соблюдаем тишину! — Брайан постучал молотком по столу. — Оборотень Фенрир, если вы не прекратите безобразие и не успокоитесь, я буду вынужден вывеси вас из зала!

Сдавленно зарычав сквозь стиснутые зубы, Фенрир плюхнулся на скамью первого ряда и замолчал.

— Итак. Есть среди вас желающие выступить в защиту обвиняемого, господа? — голос председателя прозвучал в полной тишине. Казалось, здесь нет и не может оказаться никого, способного на теплые чувства по отношению к оборотню. Но я ошибался.

— Его буду защищать я.

Дамблдор медленно поднялся и стал величественно спускаться. Подойдя к креслу подсудимого, он посмотрел в глаза Римусу, слегка кивнул и, ни сказав тому не слова, повернулся к замершим в ожидании слушателям. Должно быть, Альбус не часто вмешивался в прения, во всяком случае, все члены палаты смотрели на него, буквально затаив дыхание. Впрочем, я тоже замер, не в силах оторвать взгляд. От директора можно было ожидать чего угодно. И то, что только от него зависело, какое приговор вынесет Визенгамот, не подлежало сомнению. Судьба Люпина была целиком в его руках.

— Дорогие коллеги, роль адвоката, которую я на себя взял, мне мало знакома, я, к сожалению, весьма далек от этой сферы. Поэтому я очень надеюсь на ваше терпение и снисхождение, если моя речь выйдет за рамки юриспруденции и затронет материи, которые обычно не обсуждают в этих стенах, но которые коренным образом повлияли на создавшуюся прискорбную ситуацию, — начал он глубоким звучным голосом. — Вы спросите меня, виновен ли мой подзащитный? Помогал ли он совершить побег заключенному Сириусу Блэку? И со всей откровенностью, с болью в сердце я отвечу — да. Виновен.

Среди повисшей мертвой тишины отчетливо раздалось сдавленное рычание Грейбека. Сжав кулаки, оборотень с ненавистью смотрел на стоявшего в паре метров от него Дамблдора. Мне показалось. что он готовится к прыжку, чтобы зубами впиться директору в шею. К счастью, ему хватило выдержки, и он остался на месте. Между тем директор продолжил:

— Виновен. Как же может быть иначе? Ведь вы сами слышали, что первыми словами его было — Сириус мой друг, мой единственный друг. Я знал этих мальчиков с детства. С того дня, когда они преступили порог Хогвартса. И мне лучше, чем кому бы то ни было, известно, что означают для Римуса эти слова. На моих глазах крепла их дружба. Их любовь. Чистая, верная, до конца. Любовь... все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не предает… Разве он мог предать своего друга? Единственного, последнего друга?! Пусть оступившегося, пусть преступника. Тем более, что в виновность Сириуса Римус не верил, о чем неоднократно мне говорил. Разве он мог оставить в беде, не помочь? Нет. И он помог ему.

Как, вы спросите? Единственным способом, доступным ему: просто приходил, поддерживал, воскрешал в мятежном сердце Сириуса надежду. Веру в то, что он не одинок в этом мире. Дал ему силу. Великую силу любви. И тем самым невольно помог совершить побег. Нет, он не приносил ему портал или артефакт, способный отвлечь дементоров. Римус даже не знал о готовящемся побеге. Но тепло, которое он подарил своему другу, стало тем чудом, что помогло тому совершить невозможное, покинуть стены тюрьмы.

Можно ли судить моего подзащитного за это? Можно ли судить за дружбу, за любовь? За веру в невиновность презираемого всеми преступника и убийцы? Пусть каждый ответит себе на этот вопрос сам. Я же от себя добавлю: всеми силами, всеми средствами я старался помешать этой встрече. Почему? Знал ли я о возможности побега? Нет, конечно. Я не провидец. Я просто боялся, что безумие Блэка окончательно сломит Римуса. Боялся, что встреча с павшим на самое дно Бродягой повергнет его в пучину отчаяния. Я ошибался. Римус оказался намного сильнее, чем я думал, он не только стойко выдержал новый удар судьбы, но и сумел дать луч надежды Блэку, вернуть ему разум.

Я ошибался в тебе, мой мальчик, — повернувшись к замершему Люпину, со слезами на глазах продолжил Дамблдор, — сможешь ли ты когда-нибудь простить меня? Мое неверие, мою слабость? Я был эгоистом. Я очень боялся потерять еще и тебя, последнего Мародера. Прости.

Справившись с собой, Дамблдор опять повернулся к залу:

— Но любовь и преданность — это все, что можно поставить в вину моему подзащитному. Здесь показаниями многих свидетелей было доказано, что никакой возможности передать что-либо и даже просто договориться у Римуса не было. Его тщательно обыскали, он не оставался с заключенным наедине ни на одну минуту и покинул остров в одиночестве. Так что по этому пункту обвинения он целиком оправдан.

Что же касается укрывательства, которое безусловно имело место: у меня сохранился пергамент датированный тысяча девятьсот... годом, — Дамблдор достал из рукава свиток и передал председателю. — В нем сказано, что в октябре этого года ученики пятого курса Сириус Блэк, Римус Люпин, Питер Петтигрю и Джеймс Поттер совершили ритуал кровного братства. Я много лет преподаю в школе. Подросткам, особенно романтического склада, свойственно клясться в вечной дружбе. Чаще всего эти кровные обеты с прокалыванием пальцев, просто детская шалость, не более того. Но с этими детьми вышло немного по-другому — среди них был Сириус, а в библиотеке Рода Блэк слишком много книг, не предназначенных для неопытных волшебников. Не буду вдаваться в подробности — но ритуал, который он раскопал в своей библиотеке, оказался не самым светлым и более чем действенным. Магия подтвердила кровное братство троих из них. У Питера Петтигрю просто не хватило магических сил, и его отбросило в самый ответственный момент. К слову — все участники потом неделю провалялись на больничных койках с сильнейшим истощением. Но речь не об этом. По законам Магической Британии кровные родственники не обязаны доносить на друг друга, и укрывательство не может быть поставлено им в вину, если это не было сопряжено с дальнейшими преступлениями. Исходя из этого, Римус Люпин, будучи магическим кровным братом, не был обязан доносить на Сириуса Блэка, когда последний обратился к нему с просьбой о помощи. Учитывая, что участие Римуса Люпина в беспорядках доказано не было, я считаю, что с него надо снять все обвинения, так как ни одно из них не было доказано. У меня все, господа.

Последовала пятиминутная пауза, заседатели сдержанно переговаривались, и по истечении этого времени председатель провозгласил.

— Всех, кто считает Римуса Люпина виновным в выдвинутых против него обвинениях, прошу поднять палочки.

Ожидаемо, свои руки подняло ничтожное меньшинство — семь волшебников. Стоило ли удивляться? Весь спектакль был задуман от начала до конца, для одного-единственного зрителя, который в тот момент смотрел на директора полными слез глазами.

— Кто за то, чтобы снять с подсудимого все обвинения и освободить из зала суда?

Лес рук. Цепи со звоном сползли на пол, и Римус, сделав пару шагов, упал в отеческие объятия директора. Занавес. Великий режиссер в очередной раз доказал мощь своего таланта.

Некоторые заседатели, что постарше, вытирали слезы умиления. Ничего не скажешь — возвращение блудного сына к любящему отцу. Не зря директор козырял цитатами из Библии, вот уж никак не ожидал обнаружить его познания в этой сфере. Меня волновал в тот момент не столько Люпин — его выбор был ясен, — столько Фенрир, поднявшийся со своего места с напускным спокойствием. Только вот надолго ли его хватит? Подойти к нему для поддержки я никак не мог, оставалось только надеяться на благоразумие. Устрой он скандал — упрятать его в застенки было легче легкого.

От тревожных размышлений меня отвлек голос Римуса:

— Спасибо, профессор! Я так рад, что вы меня поддержали, что поняли — я не мог поступить иначе!

— Не стоит, мой мальчик. Помни, я никогда не брошу тебя в беде. Ты чист сердцем, а это самое главное. Темные силы не могут завладеть светлой душой. Ты все выдержал, все преодолел...

— Спасибо! — Римус порывисто обнял Дамблдора, невольно прервав его пламенную речь, и наконец отстранился. — Я очень рад, что вы понимаете — в любой душе есть свет. Быть Сыном ночи еще не значит продать душу! Я смог осознать это, когда жил в стае. Нашел любовь, верность и доброту там, где никогда не стал бы искать. Я так рад, профессор, что вы понимаете и принимаете мой выбор! Я всегда знал, что вы как никто другой умеете видеть все в истинном свете! Спасибо!

В первый раз в жизни я увидел Дамблдора в такой растерянности. Люпин же просто лучился от радости. Повернувшись, он в два прыжка очутился возле стоявшего в проходе Грейбека.

— Пойдем домой, Фенрир, я не могу здесь больше находиться, — уже совсем другим тоном, далеким от патетики, тихо проговорил он, глядя в желтоватые глаза оборотня, и устало уткнулся лбом ему в плечо.

— Да, конечно.

Фенрир выглядел не менее озадаченным, чем директор, но его удивление очень быстро сменилось неприкрытой радостью. Приобняв Люпина, он буквально поволок его к выходу, явно опасаясь, что последний вот-вот передумает. Поравнявшись с Альбусом, оборотень, не удержавшись, оскалился в самой широкой ухмылке и пробасил:

— Спасибо за волчонка, профессор. Из вас получился превосходный адвокат.

— Римус, постой. Я должен с тобой поговорить... — начал было директор и даже протянул руку, в попытке удержать, но Люпин вновь прервал его с усталой улыбкой:

— Простите, профессор, но сейчас я никак не могу. Просто ноги не держат. Но я приду к вам. Обязательно. И еще раз — спасибо!

С этими словами он позволил Грейбеку увести себя, и уже через секунду они скрылись в дверном проеме.

Заседатели, ставшие свидетелями всей этой сцены, постепенно покидали зал. Похоже, никто не знал, что можно сказать в такой ситуации, и все старались как можно скорее распрощаться. Воспользовавшись этим, я подошел к Дамблдору.

— Добрый день, профессор. Примите мои поздравления — ваша речь была блестящей.

Альбус в раздражении обернулся, но, увидев меня, тут же смягчился.

— Здравствуй, Северус. Боюсь, что я напрасно вытащил Римуса: лучше ему сидеть в Азкабане, чем жить среди оборотней. Я надеялся, что мои слова образумят его, но — увы. Он сделал совсем не те выводы, на которые я рассчитывал.

— Да? — я постарался изобразить на своей физиономии удивление. — А мне показалось, что это часть вашего плана. Теперь среди оборотней — преданный вам человек. По-моему, очень удачный ход. Люпин благодарен вам — что-что, а это было сразу видно, лукавить этот простофиля не умеет. А Фенрир его тщательно опекает и держит при себе. Я не слишком разбираюсь в иерархии среди этих тварей, но слышал в ставке Лорда — он не последний. Так что в высшей степени разумно иметь свои уши и в самом центре этого гадюшника.

Дамблдор задумчиво смерил меня взглядом. Мне показалось, что мысль таким способом использовать Люпина не приходила ему в голову, но теперь вполне одобряет подобное решение. Зал почти опустел, так что мы могли говорить, не опасаясь лишних ушей. С минуту помолчав, директор задумчиво произнес:

— Ты, пожалуй, прав, Северус. Свой человек среди оборотней может пригодиться. Вот только захочет ли Люпин помогать нам? Он этому Грейбеку в рот смотрит.

— А зачем говорить о его миссии прямо? — пожал плечами я. — Он и сам все расскажет. Люпин же наивный как овца, даром что в волчьей шкуре. Просто беседа за чаем — и все тайны ваши. Со временем можно, конечно, рассказать, когда он разочаруется в этой своей стае. Это сначала все так романтично, но рано или поздно оборотни покажут свое черное нутро, вот тогда и можно будет поговорить с ним начистоту.

Дамблдор хмыкнул, не торопясь сложил свитки и только тогда проронил:

— В твоих словах есть смысл. Но все это необходимо хорошо обдумать, — он обернулся ко мне и усмехнулся безо всякой напускной отеческой снисходительности. — Я рад, что хоть в тебе не ошибся. Ты наконец начинаешь приносить пользу. Но сейчас не время и не место. Ступай. Поговорим в Хогвартсе.

— Всегда к вашим услугам, господин директор, — усмехнулся я в ответ и направился к выходу.

Что ж, по крайней мере пока Дамблдор оставит попытки засунуть мятежного оборотня в Азкабан. И то — хлеб.

* * *

Следующий день прошел для меня как в тумане. Я что-то объяснял на уроках, снимал баллы, принимал участие в общей беседе во время обеда и проверял контрольные работы, которые в мое отсутствие провел Люпин. А сам продолжал размышлять. Подумать и правда было о чем.

Разговор с Римусом я решил отложить на потом — не думаю, что он в ближайшие дни сунется к директору. Да и Альбус не должен спешить. Не в его правилах поступать наспех, не обдумав подробный план действий. В любом случае — я слишком долго решал чужие проблемы. Пора было заняться Аркой.

За всеми неурядицами, навалившимися на меня в последнее время, на самое главное совсем не было времени. Я был от души благодарен Трэверсу и Розье за их помощь. Видит Мерлин, без них я бы до сих пор топтался на месте. За время моего путешествия я получал пару раз от моих сподвижников Патронусов с сообщениями, что дело медленно — но движется. Большая часть свитков Гриндевальда была разобрана, и кое-что удалось прояснить. Сообщения были не самые радужные, но все же... Более конкретные сведения обещали сообщить при встрече.

Меня продолжал беспокоить Грюм. Его осведомленность в моих делах не могла не тревожить. Но сколько я ни размышлял об этом, легче от этого не становилось. Идею встретить его где-нибудь наедине и заавадить к Мордреду, я с сожалением отмел. Во-первых — я не убийца с большой дороги, нет подходящих навыков. Во-вторых — и самое главное — Грюм теперь знал, что я в курсе его тайны, и будет настороже. Старый лис вовсе не глуп и наверняка продумал все способы защиты. Не исключено, что в случае его смерти письмо с подробным пересказом событий той ночи ляжет на стол Дамблдора. А возможно — и не только ему.

Кстати, в том, что директор до сих пор не в курсе, я был теперь почти уверен. Почти... В сотый раз прокручивая в голове все события, произошедшие за время моего преподавания, я убеждался, что он ни разу ни словом, ни намеком не показал, что ему известна эта тайна. А учитывая, что Азарика была почти в его руках, и вовсе становилось понятно — о ней он ничего не знает. Как и о падении отца в Арку. Ну не мог он не попытаться забраться в наши хранилища! Не мог, и все! Так что это не был его тщательно продуманный план, а скорее роковая случайность.

Во всем этом туманном деле было мне совершенно ясно одно — необходимо встретиться с Грюмом. И желательно — в ближайшее время. Неизвестность плохо сказывалась на моей нервной системе. Хотя что-то мне подсказывало — он сам скоро будет искать встречи со мной. Перстень высасывал его силу, это очевидно. И намного быстрее, чем у прежнего хозяина. Скоро Аластар поймет, что у него только два пути — скорая смерть от магического истощения или сделка со мной. Так что оставалось только ждать и не торопить события. Тогда следующий тур пройдет на моих условиях. Но, Мерлин мой, как же мне хотелось просто задавить эту гниду своими руками! Если бы не он...

Но сожаления и кровожадные мечты не вернут отца из Арки, так что я поспешил к камину, чтобы навестить давно поджидавшего меня лорда Фрэнсиса.

* * *

— Что-то вы подзадержались, мой юный друг. Неужели так много дел, что выбраться некогда? — вместо приветствия попенял мне лорд Розье, протягивая руку для рукопожатия.

— Ничего не поделаешь, лорд Френсис, я человек подневольный, — улыбнулся я, оглядывая гостиную. Лорда Трэверса нигде не было видно.

— Этот старый маразматик отправился на службу. Какое-то у них там заседание неурочное. Через час обещал быть, — пояснил хозяин мэнора. — Но я и без него начать могу. Пойдемте в кабинет, профессор.

Кабинет был буквально весь завален свитками. Пресловутый сундук стоял возле камина, а посреди стола красовалась небольшая шкатулка черного дерева, сразу привлекшая мое внимание.

— Это он? Ларец предков?

— Да, будь он неладен. Его-то как раз открыть так и не удалось. Чего мы только ни пробовали, — проворчал лорд Розье, устраиваясь в кресле. — Присаживайтесь. Увы, сколько его не гипнотизируй, он не откроется. Но давайте я лучше все по порядку начну?

Как и следовало ожидать, большая часть архива Гриндевальда представляла собой кучу безнадежно испорченных свитков. Многолетнее пребывание под водой не могло пощадить даже магическую защиту. Со временем в щели попала влага, и бесценные наброски одного из самых выдающихся исследователей века канули в Лету.

— Нам удалось разобрать только несколько разработок новых заклятий на крови, весьма интересных, надо сказать. Гриндевальд был определенно гением в этой области, этого у него не отнимешь. Уцелели также планы на устройство будущего государства магов. Ну и личная переписка. Вот в ней-то и было самое интересное. По сути — единственная зацепка, которую нам удалось отыскать. Но судить тебе. Вот посмотри на это.

Я осторожно развернул протянутый мне пожелтевший пергамент и с жадностью впился глазами в побледневшие от времени чернила, во многих местах зачеркнутые жирными линиями и полустертые.

"...Разумеется я исчадие ада, а ты белоснежный ангел. Ты сам-то в это веришь, Ал? Веришь? Не будь смешным! Твоя жажда власти никогда не утихала, мне-то ты можешь не лгать. Мы всегда были связаны. И слишком похожи, даже ты не сможешь этого отрицать! Совсем как мой дед с его сердечным другом. Ты готов нырнуть за мной в преисподнюю, правда, старина? Так я тебе и поверил! Скорее, подтолкнешь. Пинком под зад. Или нет? Признайся, старая развалина, ты же привязан ко мне! Правда, не из-за пламенной любви, а совсем по другой, более прозаической причине. Или ты помнишь наши планы? Пройти туманным лабиринтом, как мы мечтали в юности. Открыть Тайну Смерти. Рука об руку, до конца. Пока наши сердца бьются в груди. Так, кажется?

Не морщи свой аристократический нос, я вовсе не претендую на твое сердце, равно как и на другие части тела. Хотя, думаю, за некоторые тайны ты мог бы и не на такое решиться. Ради Великой цели ты готов лизать раскаленное железо, мне ли это не знать! Вот только хрен тебе, Светлейший маг! Без этого знания ты как-нибудь обойдешься. И так все сливки достаются тебе. Даже если ты сам толкнешь меня в Арку, я не оставлю тебе не единой зацепки, чтобы ты мог вынуть меня оттуда! Да я скорее сдохну..."

На этом патетическом моменте письмо обрывалось. Я поднял глаза на лорда Розье.

— Это то, о чем я подумал? Письмо Дамблдору?

— Скорее всего — да, — кивнул Флоренс. — Он никогда не писал имени полностью, но по некоторым признаком можно догадаться, что писал Гриндевальд действительно Альбусу. Это черновик. Геллерт так его и не отправил. Их осталось довольно много, — он указал на сгрудившиеся на дне сундука свитки. — Я насчитал более пяти десятков, если быть точным, этих самых не отправленных заклятому другу-врагу писем. Думаю, в минуты ярости он успокаивал так свои расшатанные нервы. Вместо дневника писал. У него вообще было странное отношение к Альбусу. Любовь и ненависть. Презрение и восхищение. Его он считал равным себе, с ним вступал в единоборство, ему и письма писал. Спорил, пытался убедить. Не знаю. Я прочитал их все, но так и не смог понять их отношений. Он писал довольно сумбурно, как ты мог заметить. Обо всем на свете. Но об Арке упомянул только один раз.

— Вы уверены, что он их не отправлял? — если директор тоже жаждал проникнуть в тайну Арки — это было бы просто катастрофой!

Но, к моему великому облегчению, лорд Розье покачал головой.

— Мне точно известно, что они не общались. Переписку они вели только в самом начале. Вы можете не знать, но Гриндевальд едва не породнился с Дамблдором, женившись на его сестре. К сожалению, та скончалась, едва ей исполнилось семнадцать. Какое-то время они еще общались, но постепенно их взгляды на управление миром все больше расходились. Это привело к разрыву, а потом и к непримиримой вражде. Хотя надо сказать: Альбус пытался навестить Геллерта в Нурменгарде, сразу после заключения, но тот не пожелал выйти к нему. И вообще все последние годы перед арестом старался избегать. Скорее всего, он знал, что проиграет при открытом единоборстве. Что, собственно, и случилось. А эти письма — не сказанные слова. Всем нам нужна отдушина в жизни. Даже гениям зла.

— Хорошо, если это так, — вздохнул я.

— Вы абсолютно правы, профессор, наверняка знать это мы не можем, — старик Розье как всегда понял меня с полуслова, — а конкурент в виде Дамблдора — совсем лишнее в этом деле. Но, знаете ли, я не думаю, что тайны юности все еще его волнуют. Он не такой уж романтик, как тот же Гриндевальд. Он предпочитает реальную выгоду, а тайна Арки слишком туманна. Вряд ли шаг за Грань подарит ему земную власть или магическую силу. А больше его, пожалуй, ничего не интересует.

В чем-то он был прав, едва ли директор станет разбрасываться временем и силами, если это не принесет конкретной пользы. На данный момент у него другие цели. А какая польза от посещения Арки? Этого никто не знал. К тому же это риск, и риск громадный. Едва ли осторожный Дамблдор решился бы на него. Хотя... Подопытных кроликов у него хоть отбавляй, и пожертвовать парой-тройкой из них он мог бы не моргнув глазом. Да и вообще, разве тайну смерти можно недооценить? Не думаю. В любом случае надо держаться настороже.

— И что же вы теперь предлагаете делать? — после значительного молчания поинтересовался я.

Розье лишь пожал плечами.

— Поговорить с самим Геллертом, другого выхода я не вижу. Добиться свидания будет не легко, конечно, но вполне достижимо. Есть вероятность, что тайна хранится в этой шкатулке, ведь не зря же он назвал ее Ларцом предков. Но наверняка мы этого не знаем. Да и открыть ее не представляется возможным.

Я подошел к столу и присмотрелся к загадочному ларцу. На первый взгляд он выглядел как цельный кусок дерева. Ни щелей, ни замочной скважины. Ничего. Сплошной монолит. Положив на него ладонь, я попытался сосредоточиться, чтобы считать чары, запечатавшие его. И тут же был вынужден отдернуть руку. Шкатулка казалась сгустком черной магии. Магии Гриндевальда. Что-то в ней настораживало. На миг мне даже показалось, что там внутри прячется что-то живое. Но ощущение было столь мимолетным, что утверждать наверняка не представлялось возможным. Не знаю, что там, но в одном Розье был точно прав — шкатулка хранила очень важную для хозяина вещь.

— Я же говорил, — заметив мой жест, усмехнулся Френсис. — Жжется, зараза. И чем сильнее попытка взлома — тем большая отдача. Надо искать встречи с владельцем этого ящика, другого выхода я не вижу.

— Ну да, а он прямо с порога выдаст нам тайну своего Рода! — с сарказмом прокомментировал я его предложение. — Не смешите меня, лорд Френсис, он пошлет нас к дракклу лысому.

— А кто сказал, что это будет даром? Надо придумать приемлемую цену и предложить ему. В конце концов, для узника хранить тайну не так уж принципиально. Но вы правы, об этом надо хорошо подумать.

Да уж. Подумать действительно было о чем. Тем более, что для разговора с Гриндевальдом никакого разрешения властей мне не требовалось. Достаточно было открыть маленькую дверь в доме Блэка.

Наскоро попрощавшись и передав привет лорду Трэверсу, я подхватил шкатулку и направился к камину. Стоило попробовать открыть ее самому. Недаром же я учился работать с древними артефактами. Тащить ее в Хогвартс в любом случае не стоило — слишком темной магией она была запечатана, и, бросив горсть пороха, я назвал адрес Принц-мэнора.

— Северус! — маленький белокурый вихрь едва не сбил меня с ног. Азарика подпрыгнула и повисла у меня на шее, болтая в воздухе ногами. Опасаясь, как бы она, не удержавшись, не рухнула на пол, я не глядя положил ларец Гриндевальда на ближайшее кресло и подхватил ее на руки.

— Я соскучилась! Северус! Как хорошо, что ты пришел!

— Я тоже, маленькая моя, — только ощутив ее теплую тяжесть на руках, я осознал, как мне не хватало ее всю эту неделю. Несмотря на свалившиеся неприятности, отсутствие маленькой непоседы было самой большой проблемой. — Ну, как ты вела себя без меня? Хорошо?

— Не очень, — глядя на меня очень честными глазами, призналась Азарика и вздохнула. — Но дядя Вернон сказал, что уже не сердится.

— Так и сказал? И что же случилось? — я сел в кресло, не спуская ее с рук, и предложил: — Рассказывай. Яхта хоть целой осталась?

Азарика серьезно кивнула.

— Да ничего там страшного не было, — отозвался лежащий на диване Бродяга. До этого момента он тактично помалкивал, так что его присутствие я заметил только теперь. — Так, рыбу немного половили детишки. Вернон просто паникер. Да и царь этот морской поблизости ошивался, так что ничего страшного.

История с каждой минутой становилась все интереснее и интереснее. Не знаю, что можно было натворить, чтобы вывести Дурсля из себя, но явно не поймать пару рыбешек. В этом я был уверен.

Сириус легко поднялся с дивана и потянулся. Морские приключения ему явно пошли на пользу, он загорел дочерна и больше не выглядел насмерть уставшим существом, каким был сразу после освобождения. Это опять был все тот же Бродяга: яркий, язвительный, живой. Но он почему-то больше не вызывал во мне раздражения. Хотя... Подойдя к нам, он взъерошил Азарике волосы и покачал головой.

— Могла бы и не говорить. Дурсль же сказал, что вопрос исчерпан, значит, не сдаст. Зачем еще этого до инфаркта доводить?

От подобного заявления я просто потерял дар речи. И этому человеку я доверил приглядывать за моим ребенком? Уму непостижимо. Но не успел я возмутиться, как Азарика, серьезно посмотрев на лорда Блэка, произнесла:

— Северуса обманывать нельзя!

— Зануда. Сразу видно, чье воспитание, — не остался в долгу Сириус.

— А ты — легкомысленный! Вот! Дедушка вернется — тебе уши надерет. Правда, Северус? — обернулась за моей поддержкой Азарика.

— Конечно, — растерянно кивнул я, — напомните мне, пожалуйста, кто тут за кем присматривал?

— Кричер всегда поможет молодым хозяевам, Кричер всегда рядом, — надтреснутый голос из-под стола заставил меня вздрогнуть. Старый эльф как всегда расставил все точки над «i». Выбравшись из своего укрытия с половой щеткой в руках, он гордо выпрямился. И все сомнения о том, кто является нянькой в этом доме, отпали. Действительно, кто в доме главный — конечно, домовой эльф! Тут и вопросов быть не может!

Отсмеявшись, я поцеловал Азарику в лоб и предложил:

— Ну, рассказывай, как вы там над Верноном издевались?

— А ты обещаешь не сердиться?

— Обещаю.

История оказалось довольно забавной. До ужаса. Особенно если слушать ее, держа ребенка на руках и понимая, что все закончилось благополучно. Вот что бы я испытал, если бы в тот момент находился на яхте, даже не представляю. Во всяком случае, Вернону я точно не завидую. Рассказывали поочередно то Сириус, то Азарика. Иногда свои пять кнатов вставлял и Кричер, хотя его-то как раз на яхте и не было. Выглядело все примерно так:

На следующий день после моего отъезда на яхту наконец прибыло семейство Дурслей полным составом. Азарику мальчишки, разумеется, помнили, но вот Бродягу им пришлось представить. Как капитана яхты, по его категорическому требованию. Хотя в мореходстве он смыслил чуть больше, чем в вышивании крестиком. Но, в принципе, какая разница? Не знаю, как произошло его знакомство с Гарри, но уже через день мальчишки не отходили от него ни на шаг. Еще бы: веселый, взъерошенный Блэк, загорелый до черноты, да еще и в драной тельняшке и черной бандане, выглядел как настоящий пират Карибского моря. Для полного сходства ему не хватало только повязки на глазу и попугая на плече.

— Мерлин, Гарри такой любознательный, Сев! Мы с ним и Дадли и за устрицами ныряли, и парус ставили, и рыбу ловили. А как он на Джеймса похож, ты не представляешь! Даже больше, чем на фотографии!

— Вообще-то представляю. Что дальше-то было?

А дальше... Дальше во время очередного маневра неподалеку от острова, когда Дурсль и Бродяга были в капитанской рубке, а Петуния готовила ужин, вокруг яхты взлетел целый косяк летучей рыбы. Зрелище было настолько потрясающим, что дети буквально прилипли к носу судна. Рыбки, переливаясь на солнце, выскакивали из воды и, пролетев несколько метров, исчезали в глубине. Казалось, что они так близко, что можно поймать их рукой. Но, к сожалению, борта яхты были довольно высоки, и на палубу эта красота не падала. Кому из них пришла гениальная идея поймать рыбу при помощи сачка, история умалчивает. Но перед искушением не устоял даже благоразумный Дадли. Когда Вернон вышел на палубу, чтобы проверить, как там дети, его взору предстала ужасающая картина: свесившись по пояс за борт, Дадли и Гарри держали в руках сеть чуть более метра длиной. В сети, как золотая рыбка из сказки, висела Азарика. Сквозь наскоро проделанную дыру она просунула руки с подсаком и сосредоточенно пыталась поймать пролетавшую практически в паре сантиметров радужных рыбок.

— Чуть ниже опустите! Я не достану! — выкрикнула она, и мальчишки покорно наклонились еще дальше за борт. В следующий момент яхта качнулась, и перед Верноном мелькнули только ноги летящих в воду сыновей. Заорав, как гиппогриф во время гона — это по словам Бродяги, — он ринулся к ним и в последний момент ухватил Гарри за тонкую щиколотку и вытащил на палубу. Дадли и Азарика скрылись под водой. Дело усложнялось еще тем, что Азарика, а за ней и Дадли, запутались в сети. Так что угроза утонуть была нешуточной.

— Выскакиваю я на палубу, а Вернона уже нет, только брызги во все стороны, как будто с яхты кита выбросило, не меньше, — вступил в рассказ Сириус. — А Гарри сидит у борта и ревет. Смотрю я на воду, и знаешь, что там? Ни за что не поверишь! Наш бегемот умудрился прыгнуть аккурат на голову подплывавшего Элдея. Этому чуду морскому, видишь ли, скучно стало, и он решил с Азарикой поболтать, раз к другим детям его не пускают. К счастью, он не один был. Рей же с него глаз не спускает и правильно делает. Пока они с Верноном от удара отходили, Рей выловил детей и к яхте подплыл. Преподнес их выскочившей Петунии прямо как подарок, не вынимая из сети. Те даже испугаться, по-моему, не успели.

— Успели! — всхлипнула Азарика и прижалась к моей груди. — Я больше не буду, Северус, правда!

Я очень хотел в это верить, но не с нашим счастьем. В общем, история закончилась вполне благополучно. Не считая того, что Гарри с Дадли познакомились с русалками. Ведь нельзя же было не пригласить спасителей в гости. Так что пока виновники стояли по углам и думали над своим поведением, гости пили чай, Вернон с Петунией — валерьянку, а Сириус — ром. Он ему как-то больше от нервов помогал.

— Значит, Вернон ограничился углом? Повезло вам. За такие-то подвиги, — заключил я, а Азарика вздохнула:

— Он нас еще и шлепнул. Каждого. Один раз. А тетя Петуния плакала. Это еще хуже.

— Да. Это хуже.

Азарика еще раз вздохнула, но почти сразу же защебетала:

— А на следующий день Элдей нам грот показал. С кораллами и жемчужными раковинами. Ты не думай, дядя Вернон с нами плавал, мы в гидрокостюмах были, Сириус, правда, хотел головной пузырь наколдовать, но тетя запретила. Но так — даже лучше, — спохватившись, добавила она. — Я и тебе жемчужину привезла. Сейчас принесу.

Спрыгнув с моих колен, она стрелой умчалась в детскую. Воспользовавшись ее отсутствием, Бродяга спросил:

— А как тут дела? Как Люпин, Фенрир? Все по плану прошло?

— Не совсем. Но Ремуса уже выпустили.

Теперь настал черед Блэка бледнеть и выспрашивать подробности.

— Вот же падла! Учитель, мать его! Слава Мерлину, у Рема хватило ума не поддаться, а то все, амба нам всем. Покопался бы дедушка у него в черепушке, и накрыли бы всю нашу теплую компанию медным тазом.

— Не драматизируй. На нелегальное положение бы перешли. В Принц-мэноре он нас не достанет.

— Да? — Сириус скептически огляделся. — Насколько я знаю, Аврорат не один мэнор взял. Они защитные чары как орехи щелкают, можешь мне поверить.

Я не стал его разуверять, что мэнор моего рода несколько отличается от остальных. Зачем? Есть тайны, которые не стоит открывать без крайней необходимости.

— Северус, смотри! — вбежав в гостиную, Азарика положила на мою ладонь две довольно большие розовые жемчужины. — Правда, красивые? Одну я сама в ракушке нашла. Вот эту. А эту — мне Дадли подарил. Нам дядя Рей только чуть-чуть помог их найти.

— Удивительно красивые! — не стал отвергать очевидное я. — Давай чуть позже из них заколку тебе сделаем?

— Нет! Это будет булавка на галстук. Для тебя. И для дедушки. Он же скоро вернется?

— Хорошая идея. Думаю, что скоро.

Или никогда... так и хотелось добавить мне, но я, разумеется, промолчал.

— У меня тут еще ракушки. Я сейчас их по видам разложу, и ты посмотришь, ладно? Перонидия, мактра, корбикула и розовые гребешки. Я о них читала.

Она высыпала свои сокровища на журнальный столик. Воспользовавшись ее занятостью, Бродяга склонился ко мне и очень тихо переспросил:

— Я понимаю, это не мое дело. Но он умер, да? Может быть, лучше сказать ей правду? Зачем давать ребенку напрасные надежды? Потом будет еще больнее.

— Нет.

Я поднял голову и посмотрел ему в глаза. Он был абсолютно серьезным и непривычно задумчивым. Вертикальная морщина пересекла его лоб, делая лицо еще более сосредоточенным.

— Я знаю, детям это тяжело говорить. Но она все равно узнает. Когда умер отец, я уже покинул дом, разругавшись с ним и матерью, но все равно это было очень больно. А мама... — он помолчал и посмотрел на потолок, как будто пытаясь помешать подступившим слезам. — Она умерла, когда я был в Азкабане. И Рэг...

— Ты не понял, — я взял его за руку и сжал запястье, — он не умер. Не совсем умер...

— Как это? — с изумлением переспросил Бродяга.

По всему, сегодня был самый подходящий день для разговора с ним. Да и к чему откладывать? В любом случае попасть в Блэк Хаус без согласия хозяина было невозможно. Так что я уже открыл рот, чтобы сказать заготовленную фразу, как голос Азарики заставил меня обернуться и застыть от ужаса:

— А кто эта девушка, Северус? Смотри, она как живая!

Ракушки лежали на столе, а моя девочка, стоя на коленях перед креслом, с интересом рассматривала портрет молоденькой девушки, который она только что достала из шкатулки Гриндевальда.

* * *

Как? Ну как ей это удалось?!

Только уложив Азарику в постель, я наконец смог собраться с мыслями. Слава Мерлину, хоть Бродяга не задавал лишних вопросов. Вообще я заметил в нем редкую и от того еще более ценную черту: он всегда четко понимал, когда можно балагурить и валять дурака, а когда лучше помолчать. Вот и сегодня он спокойно проглотил мою наспех придуманную историю для Азарики про сестру ученика, портрет которой мне надо передать, затем мы покорно выслушали лекцию о видах подводных моллюсков, поужинали, и я отправился в детскую. Сириус же стал терпеливо ждать в гостиной моего возвращения.

— И что это было? Ты бы лицо свое видел — побелел как полотно, — с порога задал он явно не дававший ему покоя вопрос.

Я упал в кресло рядом и потер вески. По-хорошему, мне самому следовало отправляться в постель — время уже около полночи, а завтра занятия, но обсудить все с Бродягой было просто необходимо.

— Эта шкатулка — ларец Гриндевальда. Ее полтора месяца не могли открыть два не самых слабых мага Британии. Можешь представить мое состояние, когда она его открыла? Там же могло быть что угодно!

Сириус присвистнул и осторожно заглянул во все еще открытый ларец.

— Там больше ничего нет. Я сразу проверил, — заметив его жест, пояснил я. — Он хранил там только портрет. Знать бы еще зачем? Да и кто это такая.

Я взял в руки небольшую рамку и пригляделся. Девушка на портрете слегка отклонилась в сторону, но продолжала хранить молчание. Что-то мне подсказывало, что подобно многим зачарованным картинам она вполне умеет говорить, вот только не хочет почему-то. Или на нее наведены чары? Последнее можно было легко проверить. Подняв палочку, я наложил контрзаклятие. Ничего. Девушка просто не хотела с нами общаться.

Но кто же она? Никаких надписей на картине не было. Я постарался повнимательнее рассмотреть ее лицо. Она была совсем юной. Лет шестнадцати-семнадцати, не больше. Ее нельзя было назвать классической красавицей, но она была очень миловидной. Чуть выпуклый лоб, ясные голубые глаза, пухлые губы. Волосы темно-русые, чуть волнистые. Я определенно никогда ее не видел, но что-то в ее чертах было странно знакомым. Но что?

— Мордред меня подери! — вдруг воскликнул Сириус и вскочил на ноги. — Сев, ты знаешь, кто это?

Мне оставалось только покачать головой.

— Это же сестра Альбуса. Как же ее звали? Ну, та, что умерла совсем девочкой! Я видел ее изображение в кабинете, когда мы еще на третьем курсе были, директор хранил его в столе.

— Ариана Дамблдор, ты уверен?

— Да. Декан нас тогда отволокла к директору, уж и не помню, за что, а его не было. На столе лежал этот портрет. Минут через пять Дамблдор вышел из спальни и сразу спрятал в стол. А Джеймс возьми и ляпни: "А кто это, профессор?" Ну, он помялся и нехотя сказал, что сестра. Мне тогда показалось, что он не хочет о ней говорить. Знаешь, когда он портрет прятал, он еще по портрету пальцами провел и что-то прошептал, "солнышко" или что-то в этом роде, а потом нахмурился еще больше, как будто машинально это сделал и не хотел, чтобы кто-то это видел. Мне тогда показалось, что он вообще не доволен, что мы ее увидели. Это было так странно: ну, сестра, и что? Зачем ее скрывать? Много позже я узнал, что она умерла совсем юной.

Я кивнул. Это было похоже на директора: он не любил, когда кто-то подбирался слишком близко к нему. К его личным делам.

Значит, сомнений быть не могло, это была именно она. Несостоявшаяся невеста Гриндевальда. Глядя на портрет, я подумал, что Розье, судя по всему, не прав: брак был вовсе не по расчету. Но возможно ли предположить, что Геллерт действительно любил ее? Ведь не стал бы он так тщательно охранять портрет сестры своего врага, если бы она ничего для него не значила? Или здесь другая причина? Что-то я слабо верю в сентиментальность серийных убийц. Хотя кто я такой, чтобы судить?

— Но зачем ты с этим психом связался? Тебе своих проблем мало? — прерывая мои размышления, задал вполне логичный вопрос Бродяга.

Что ж. Он имел право знать.

— У меня нет другого выхода, Сириус. Все очень сложно. Мне нужна твоя помощь.

Дом Блэков оказался мрачным, темным и практически мертвым. Я прислушался: нет, магия этого места не умерла, как мне вначале показалось, ее как будто усыпили. Наверное, так домовики консервируют мэноры, покинутые хозяевами. Ощущение было гнетущим.

Пройдя по темному коридору, мы подошли к лестнице, ведущей в подвал.

— Держись за моей спиной, хорошо? — не поворачивая головы, произнес Сириус. Он был непривычно сосредоточен. — Я не знаю, что за ловушки приготовили тут мои чистокровные предки. Для тебя они могут быть опасными. Так что — поосторожнее.

— Как скажешь, Сириус. Я всегда осторожен, — не стал спорить я.

Разумеется, он считал меня полукровкой и был абсолютно прав: для магов в этом статусе мэнор Темного клана действительно представлял опасность. Впрочем, как и для всех непрошеных гостей. Чары, заговоры веками пропитывали эти стены, и даже присутствие лорда Блэк не могло служить полной гарантией безопасности.

— Там, внизу — лаборатория, ритуальный зал и эта самая дверь. Я только один раз — случайно — видел, как отец выходит из нее. Но я уверен — это то самое место. Ты поймешь...

Да. Понять, что за узкой низкой дверью скрывается что-то темное, не представляло труда. Уже в коридоре, едва она показалась в тусклом свете свечей, я понял, что Сириус снова прав. Странно, но многие вещи мы чувствовали с ним одинаково. Впервые я это понял еще на заснеженной поляне оборотней в ночь Йоля. Так почему же мы враждовали все детство? Ответ на этот вопрос напрашивался сам собой — именно потому, что при всей разности были так похожи.

К нашему общему изумлению, дверь отворилась сразу. Никаких дополнительных чар на ней, по-видимому, не было. Или, что более вероятно, она была настроена на лорда Блэка, а после смерти Рега этот титул бесспорно принадлежал Сириусу. Несмотря на то, что его выжгли с гобелена — права последнего из Рода никто не отменял. За дверью простиралась кромешная темнота. Невозможно было определить даже размеров комнаты. Когда же Бродяга зажег огонек Люмоса, оказалось, что в каморке мы едва поместимся вдвоем — настолько крохотной она была. Но главное — зеркало, занимавшее целый простенок, было на месте. Приглядевшись, я заметил, что зеркалом этот артефакт можно было назвать с большой натяжкой: скорее, это была просто отполированная базальтовая плита в обрамлении каменной кладки. Темная и абсолютно непрозрачная.

— Наверное, надо как-то включить эту хрень, — пробормотал себе под нос Сириус, осматривая артефакт, — знать бы еще, как это делается.

Я постарался протиснуться и встал с ним рядом. Никаких надписей или других указаний видно не было: просто плита, в которой смутно отражались наши силуэты. Помнится, в воспоминаниях Рег нажимал что-то на каменной раме, но как мы ни старались, ни один из камней не помог активировать этот артефакт.

— Наверное, слишком долго не открывали. Такое бывает, — предположил я, когда стало ясно, что все наши попытки не увенчаются успехом. Мы расширили круг поисков на все пространство комнаты. После более детального осмотра мое внимание привлекла небольшая плоская чашу в углу. Это была даже не чаша, а просто камень с небольшим углублением.

— Мой папаша как всегда в своем репертуаре, ничего не скажешь, — Блэк заметил камушек одновременно со мной, — обязательно кровавые ритуалы надо проводить! Вот никак без этого!

Продолжая ворчать, он рассек заклинанием свою ладонь, и несколько капель крови упало в неглубокую выемку. Сначала ничего не происходило. Но спустя примерно минуту по гладкой поверхности пошла еле заметная рябь, и перед нами показались комната и сгорбленная фигура человека, сидящего на низком деревянном ложе.

— Кто здесь? — надтреснутым, но все еще властным голосом спросил он и с трудом поднялся.

На его ноге глухо звякнули массивные кандалы, от которых уходила толстая магическая нить. Пленника, несмотря на его более чем почтенный возраст, тщательно стерегли.

На нем была длинная обтрепанная мантия, судя по всему, та же самая, что и в воспоминаниях Рега, но на этот раз капюшон был отброшен с головы, и мы смогли рассмотреть бледное, иссеченное глубокими морщинами лицо. Абсолютно белые волосы редкими прядями свисали до самых плеч. Но с осунувшегося лица смотрели удивительно ясные глаза. Только их почему-то пощадило время. Они были разного цвета — один черный, другой бледно-голубой. Это смотрелось до того жутко, что я невольно отвел взгляд.

— Кто здесь? — повторил старик и сделал шаг в нашу сторону. — Это ты, Блэк?

— Да. Я лорд Блэк, — чуть поколебавшись, произнес Сириус и вышел чуть вперед, оттеснив меня плечом.

Гриндевальд сделал еще шаг и пытливо вгляделся в его лицо, как будто старался вспомнить.

— Нет. Это не ты приходил в прошлый раз. Тот был совсем другим. Кто ты? И что тебе нужно?

— Я лорд Блэк. Последний из Рода. Ты прав, в прошлый раз здесь был мой брат. Он... — Сириус вдруг замолчал и закашлялся, будто у него запершило горло.

— Мальчишка погиб, — закончил за него старик и покачал головой, — я знал, что так и будет. Нельзя лезть в некоторые тайны. Жаль.

Он помолчал, затем вновь поднял голову и поинтересовался:

— Так что же привело тебя сюда, последний из Рода? Судя по тону, особого уважения к моей персоне ты не испытываешь. Заблудился в собственном доме? Или любопытство привело?

— Ни то, ни другое. Мне нужно кое-что узнать у тебя. И, думаю, ты мне не откажешь.

— Да ну? — старик хрипло рассмеялся и посмотрел на Сириуса как на забавную зверушку, не иначе. — Твоя наглость не имеет границ! И с какой это стати я должен тебе отвечать?

Мне вот тоже стало интересно: действительно, с какой это стати Сириус так нахально себя ведет с единственным человеком, способным ответить на интересовавшие меня вопросы?

— Долг жизни, Гриндевальд! Мой отец рассказывал, что ты должен нашему Роду. Если ты откроешь эту тайну, он будет исполнен, — с некоторым пафосом произнес Бродяга и, не удержавшись, бросил на меня самодовольный взгляд.

— Долг жизни? — переспросил узник и усмехнулся. — Теперь я верю, что ты действительно брат того несчастного юноши, что приходил в прошлый раз. Он назвал ту же цену за маленькую тайну этого вашего паяца, Темного Лорда. И я расплатился с ним в полной мере. Так что ваши претензии, юноша, лишены смысла: я не должен вашему славному Роду решительно ничего. А вот вы, напротив, связаны вассальной клятвой до седьмого колена, так что смените тон! — последнюю фразу Гриндевальд произнес гораздо тише, но от звука его голоса у меня мурашки побежали по спине. Это был действительно человек, обладающей колоссальной магической силой. Даже сейчас, сквозь магический портал, я ощущал его мощь.

— На колени! — вдруг рявкнул он, и Сириус рухнул на пол как подкошенный. — Так-то лучше. Я не люблю, когда на меня тявкают щенки, пусть и Великих темных родов. Немного смирения вам точно не повредит, лорд Блэк.

Удостоверившись, что Бродяга полностью деморализован, он посмотрел на меня.

— А кто ты такой? Тоже один из щенков бывших соратников? Группа поддержки? — он усмехнулся и скрестил руки на груди. С каждой секундой Гриндевальд все меньше и меньше напоминал развалину, как мне показалось на первый взгляд. Должно быть, привычка не выдавать свои слабости посторонним придавала ему сил.

— Нет, сэр, мои предки не ввязывались в чужие войны. Мы сами по себе. Мое имя Этьен Трэверс, если вам это о чем-то говорит.

С самого начала я решил не называть настоящего имени, но меня ждал первый сюрприз.

— Трэверс? Вы не умеете лгать, юноша. Да это и бесполезно. Видите ли, я не забываю людей. Никогда. А ваша физиономия слишком характерна, я точно видел кого-то из вашей родни. Тут ошибки быть не может. Но его фамилия была вовсе не Трэверс. — Гриндевальд наморщил лоб и через секунду кивнул. — Да, конечно. Когда-то я встречался с неким лордом Принцем. Кажется, его звали Сайрус, и, по мнению моих советников, он мог быть полезен. Однако он не проявил заинтересованности. Это был твой отец?

— Дед, — обескураженно кивнул я. Отпираться не имело смысла.

— Да, время бежит слишком быстро, — Гриндевальд подвинул к зеркалу тяжелый стул и уселся с видом монарха, принимающего иностранных послов. — Итак, что же привело тебя сюда, лорд Принц?

Я стал лихорадочно соображать: что же мне сказать? Бродяга был настолько уверен, что у него есть безотказный способ заставить Гриндевальда открыть мне тайну Арки, что я совершенно не подготовился. Идиот! В свое оправдание могу сказать только одно — я слишком спешил. Время работало против нас — отец был за Гранью уже больше полугода, и я подспудно был уверен, что чем дольше он находится там, тем меньше шансов вытащить его.

— Ну же, смелее, юноша, — явно заметив мое колебание, усмехнулся Гриндевальд, — вы, в отличие от Блэка, не мой прямой вассал, и я не имею над вами власти, так что вам вовсе нечего опасаться. К тому же ваше посещение какое-никакое, а развлечение. А место, в котором я нахожусь, научило меня ценить все, что развлекает. Так что можете приступать. Уверен, вы шли в этот подвал вовсе не затем, чтобы полюбоваться моими прелестями.

— Сэр, — я прочистил горло и посмотрел прямо в невозможные, страшные глаза старика, — мне нужно знать, как ваш предок вызволил своего друга из Арки Смерти.

Внешне старик ничем не выдал своего удивления, но его зрачки сузились, и он буквально пронзил меня яростным взглядом:

— Тебя послал Альбус? — очень спокойно переспросил он.

— Нет, сэр. Я очень надеюсь, что он не в курсе моей осведомленности.

— Но ты не отрицаешь, что близко знаком с ним?

— Нет, — лгать и отрицать очевидное действительно было глупо. — Я преподаю в Хогвартсе, так что он мой непосредственный руководитель. К тому же именно он вытащил меня из Азкабана.

— Покажи руки, — вдруг приказал Гриндевальд, и я послушно обнажил предплечья до локтя, продемонстрировав то, что осталось от темной метки. Вернее, ее иллюзию. Мне пришлось восстановить контуры, чтобы не выдать своего положения прямо перед возвращением в Хогвартс. Однако Гриндевальда явно интересовала не она. Он бросил взгляд на мои запястья и удивленно хмыкнул:

— Он не взял с тебя ни одного Непреложного обета? Или ты их снял? Как такое возможно? — глядя, как удивленно вытянулось мое лицо, он тихо рассмеялся. — Да, молодой человек, я умею отличать липовые магические путы от настоящих. Хотя надо признать, сделали вы их мастерски. Но раз вам понадобилось имитировать их, значит, они были. И тут явно прослеживается почерк Ала. Надеюсь, у вас хватило ума не демонстрировать ему эту подделку в открытую, я прав?

Мне оставалось только кивнуть — действительно, Дамблдор никогда не смотрел на мои руки, а длинные рукава глухой учительской мантии позволяли не демонстрировать их направо и налево.

— Вам повезло. Но все же — мой вам совет — усильте третью линию, она бледновата. И будет лучше надеть поверх браслет-оберег или что-то в этом роде. Ведь вы же вполне можете стесняться своего зависимого положения. Это так естественно.

— Спасибо, сэр, обязательно воспользуюсь вашим советом.

— Ты слышал, Блэк, как разговаривают воспитанные люди? Надеюсь, ты уже сделал выводы. Можешь встать, — обратился наконец Гриндевальд к Сириусу, и тот поспешно вскочил на ноги и благоразумно отошел подальше от своего сюзерена, оказавшись за моей спиной. Но Геллерт уже не обращал на него внимания, целиком сосредоточившись на мне.

— Итак, тайна Арки нужна лично тебе. Не буду спрашивать, как ты узнал о моих предках, это не важно, но зачем тебе это? Кто-то был настолько неосторожен, что упал за Завесу? Этот человек дорог тебе?

— Да. Это мой дядя. Он...

— Не надо лгать, юноша. Я умею отличать ложь с первых слов, — жестом остановил меня Геллерт и отчеканил: — Кто был этот человек?

В горле пересохло. Я вовсе не рассчитывал вот так открывать кому бы то ни было свое родство. Причем безо всяких гарантий. Конечно, круг общения узника Нурменгарда был весьма ограничен, но все же...

— Это правда, — как можно спокойнее ответил я. — Это лорд Эвард. Брат моей матери. Мой Наставник и сюзерен.

— Хм, — задумчиво протянул Гриндевальд, — а вот это — правда. Странно. Но об этом я поразмышляю на досуге. Итак, вы собираетесь вытащить своего любимого дядюшку и просите меня о помощи? А какая для меня будет польза от этого сомнительного предприятия?

— Моя искренняя благодарность вас устроит? — нагло поинтересовался я, и Гриндевальд зашелся в безудержном смехе, перешедшем в глухой кашель. Наконец, вытерев выступившие слезы, он покачал головой.

— А ты действительно забавный. Благодарность! Такую награду мне еще не предлагали.

— А что еще я могу предложить? Свободу? Но это не в моей власти. Голову Дамблдора? Боюсь, победить его у меня пока недостаточно сил. Могу организовать поставку экзотических фруктов в вашу крепость. Но это едва ли достойная плата за подобную тайну. Так что мне нечего предложить вам. Только моя благодарность может быть соразмерной этой услуге.

— Умный мальчик, — Гелларт внимательно посмотрел мне в глаза, — и все же ты что-то от меня скрываешь. Ты слишком умен, чтобы идти ко мне с такой просьбой с пустыми руками, полностью положившись на Блэка, верно? И что же это? Признаться, мне просто любопытно, что именно сейчас считается достойным внимания? Приволок что-то из кладовых дедушки? Если мне не изменяет память — он коллекционировал разные побрякушки. Но у него точно не было того, что могло заинтересовать лично меня. Или я ошибаюсь?

Я в очередной раз убедился, что слава Гриндевальда как одного из самых умных и коварных мага нисколько не преувеличена. Он читал меня как раскрытую книгу, несмотря на все ментальные щиты. Сквозь зеркало. Находясь за тысячи километров. Это не было связано с его магической силой, скорее всего, он просто слишком хорошо изучил природу людей. И это не могло не внушать уважения. А каким же он был в период рассвета?

Он был прав, я, разумеется, взял с собой портрет Арианы Дамблдор, вот только был вовсе не уверен, что эта картина имеет для Геллерта действительно большую ценность. Предположить его пламенную любовь к девушке, умершей более полувека назад, было слишком наивным. Да и особой сентиментальности за ним никогда, насколько мне было известно, не водилось. И все же это был мой единственный козырь. А туз это или шестерка, решать было только Фортуне.

— Вы очень проницательны, сэр. У меня действительно есть что предложить вам. Надеюсь, это вас заинтересует.

С этими словами я осторожно извлек спрятанный за отворотом мантии портрет, завернутый в шелковую ткань. Гриндевальд впился в него взглядом. Впервые на его лице промелькнуло что-то наподобие волнения.

— Что это? — с деланным равнодушием переспросил он.

— Эта вещь когда-то принадлежала вам, сэр. Один из ваших последователей спрятал ее, и мне случайно удалось узнать о ее местонахождении. Надеюсь, она вас заинтересует.

С этими словами я развернул рамку и приблизил портрет поближе к поверхности плиты.

С минуту Геллерт сохранял молчание. Он смотрел на Ариану, не отводя глаз. Я, правда, не заметил особой нежности в его взгляде, но откуда мне знать, как выражают любовь массовые убийцы?

— Какая ирония судьбы! — наконец прервал молчание узник. — Это действительно очень занятная штучка. И она стоит тайны моих предков. Вы не прогадали, юноша. Но мне мало посмотреть на нее. Я хочу ее получить.

— Ваше право. Я найду способ передать вам портрет.

— Нет. Я хочу получить его прямо сейчас, — упрямо покачал головой старик.

— Но как это возможно? Этот артефакт не портал, он передает только изображение и звук.

— Это не ваше дело! От вас мне нужно только обещание помочь мне по мере своих сил.

Я насторожился. Что-то было не так. Но в чем подвох? Возможно, портрет — сверхмощный портал, способный вытащить его из тюрьмы. Но детальное исследование ничего подобного не показало. В нем действительно было запечатано что-то темное, но с перемещением это не было связано. В этом я был полностью уверен. Все же брать на свою совесть освобождение кровавого тирана в мои планы не входило. Хотя положа руку на сердце ради освобождения отца я был готов и на это. И гори оно все синим пламенем!

— Хорошо, — глухо ответил я, — но вы ответите на все мои вопросы. Правду.

Я услышал, как за моей спиной встрепенулся Бродяга. Он схватил меня за руку, но в ответ я только двинул его локтем. Я и сам прекрасно осознавал, что согласие — безумие с моей стороны, но был готов идти до конца.

— Что ж. Не думаю, что мой рассказ особенно порадует вас, лорд Принц. Но я полностью исполню свою часть нашей сделки и расскажу все, что мне известно. А как вы будете действовать дальше — ваше дело. Хотя я надеюсь, что у вас все получится. Слушайте.

Вы правы, когда-то мой достославный дед Дэвид Гриндевальд влюбился. Страстно, я бы сказал, до безумия. А мы, Гриндевальды, все делаем не так, как остальные люди — все на грани безумия. Это свойственно многим древним родам. Хотя мой клан и не относился к таковым, если быть до конца откровенным. Впрочем, сейчас это не важно. Так вот, влюбился Дэвид страстно и не в кого-нибудь, а в давнего друга детства, Корвина Мракса. Это не такой уж редкий случай среди чистокровных магов, как утверждают ханжи. В истории можно найти немало случаев подобной страсти, иногда явной, но больше — сокрытой за семью замками. Сейчас на подобный казус и вовсе стараются смотреть сквозь пальцы, что тоже перебор, на мой взгляд. Но мой славный предок жил в те времена, когда за подобную противоестественную связь можно было поплатиться головой. Как в конце концов и случилось, но об этом чуть позже.

В защиту тех варварских по современным меркам обычаев можно сказать только одно: магов тогда было мало, костры инквизиции погасли совсем недавно, и спускать не родившееся потомство, пардон, в прямую кишку считалось настоящим преступлением. И в чем-то это верно, если хорошо поразмыслить. Но моего предка опасность не останавливала. Как, впрочем, и его дружка, ответившего на посягательства полной взаимностью, несмотря на то, что последний совсем недавно женился по настоянию родителей. Влюбленные очень часто все видят в розовом свете. И эта парочка не была исключением.

Впрочем, сначала ничего не предвещало беды. Время шло. Дэвид очень часто гостил в доме у своего друга. Стал даже крестным его дочери: Корвину все же приходилось иногда исполнять свой супружеский долг. В целях конспирации, разумеется. К тому же, чтобы как-то объяснить окружающим постоянное пребывание Гриндевальда в доме у четы Мраксов, молодые люди занялись невинным, как им самим казалось, исследованием. Изучением фамильной библиотеки. Пересматривали древние манускрипты, сказания, предания и даже сказки. Вначале это было простым развлечением. Без цели и особой системы. Перекладывали документы, сортировали их по годам — не более того. Но вскоре это переросло в настоящую страсть для обоих. Дело в том, что Корвин на собственном опыте знал, что во многих преданиях, в которые за давностью лет уже все перестали верить, есть доля правды. А что может быть притягательнее давно позабытых тайн? Библиотека же была довольно обширной — Мраксы хоть и обедневший Род, но корни его ведут к самому Слизерину, о чем вы, безусловно, знаете, — Гриндевальд насмешливо усмехнулся.

Действительно, происхождение от одного из Основателей было одной из любимых тем Волдеморта, так что об этом я был весьма наслышан. До сих пор в рассказе не прозвучало ничего нового для меня. Обо всем этом я узнал от лорда Розье еще осенью, но вот упоминание об исследованиях заставило меня обратиться в слух. И мое внимание очень скоро было вознаграждено. Гриндевальд мечтательно, как мне показалось, улыбнулся и продолжил:

— Итак, в один прекрасный день они откопали где-то в в самой глубине библиотеки неприметный фолиант. Пыльный, с выгоревшими чернилами и совершенно фантастическим содержанием. В нем описывалось обретение магами Силы бессмертных — Даров Смерти, как они стали называться позднее. Там так же упоминалась Дверь смерти и ключ к ней.

— Дверь?

— Именно. То, что сейчас именуется Аркой Смерти, в древности называлось просто Дверью. Своеобразный черный вход в Царство Госпожи. По парадному все проходят, как вы понимаете, только когда решает сама Госпожа.

— И там было написано, как выйти оттуда? — не выдержав, уточнил я.

— Не торопитесь, юноша. Не все так просто. Разумеется, все тайны не были заключены в одном свитке. Моему славному предку и его возлюбленному пришлось перелопатить гору пергаментов и манускриптов, прежде чем впереди забрезжил хоть какой-то свет. К слову, когда все окончательно прояснилось, они были поражены — насколько просто все оказалось. Ответ все время лежал на поверхности, прямо перед глазами.

Но, как это чаще всего бывает в жизни, когда до победы оставалось совсем немного — разразилась катастрофа. Супруга, которую к тому времени Корвин совершенно забросил, разоблачила его, и он отправился в тюрьму. А после был приговорен к смерти. Никогда нельзя недооценивать женщин, — назидательно поднял палец Геллерт, — они как никто другой могут неожиданно нанести сокрушительный удар.

Он покачал головой, как будто припоминая что-то свое, и продолжил:

— Дэвиду, к счастью, удалось скрыться и избежать этой незавидной участи. Разумеется, он стал ждать, продолжая лихорадочно искать способ спасти сердечного друга. Он прекрасно понимал, какую смерть выберет Корвин. И не ошибся — по приговору суда он шагнул в Арку Смерти. Невероятная удача для исследователя, вы не находите? Изучить объект, так сказать, изнутри.

— К драклу лысому исследования — как он его достал? — не выдержав, заорал я.

— Фи, лорд Принц, какая несдержанность. Я передумал, Блэк, тебе не стоит брать с него пример, — издевательски протянул Геллерт. Но тут же сменил тон и четко произнес:

— Все просто. Очень просто. Арка Смерти и Дары смерти, о которых вы безусловно читали, неразрывно связаны. Это части одного целого. Войти во врата может только человек, обладающий Дарами смерти. Лучше — всеми тремя. Лишь в этом случае ему не придется платить.

— Дары смерти — сказки... — неуверенно пробормотал я. Все это было настолько фантастично, что не укладывалось в голове.

— Сказки?! — возмутился старик. — Так, по-вашему, я положил полжизни на поиски сказок? Между тем, юноша, по крайней мере один Дар, причем самый главный, я держал в руках много лет, а теперь он благополучно помогает творить добро вашему директору. Бузинная палочка — или, если вам угодно, Старшая палочка — досталась ему после нашей славной дуэли. Этот милый пустячок служит только победителю. Как по-вашему, стал бы Дамблдор утруждать себя и сражаться самолично, если бы ставкой не был такой куш?

Вопрос был риторическим — да мне, в общем-то, в тот момент было плевать на мотивы Альбуса.

— А как именно надо проходить? Есть какой-то ритуал?

— Вас только это волнует? Удивительное самомнение! Нет, лорд Принц. Просто надеваешь Мантию-Невидимку, кладешь в карман Воскрешающий камень, размахиваешь Бузинной палочкой и — вперед! Навстречу приключениям!

— Вы хотите сказать, что ваш предок смог собрать все Дары смерти? Так, что ли?

— Именно, — кивнул Гриндевальд. — Ему несказанно повезло — он смог собрать все Три Дара Смерти. Палочка принадлежала роду Гриндевальд, камень служил украшением в перстне Главы Рода Мраксов, в ночь ареста Кормак успел его передать сердечному другу. Но вот Мантию ему пришлось занять у дальнего родственника, потомка Певереллов.

— Но почему вы говорите, что держали в руках лишь один Дар? Разве Мракс не сохранил перстень? Или он нашел способ передать его потомкам?

Лицо Геллерта досадливо сморщилось:

— О да. После спасения этот идиот решил, что просто обязан как-то передать его сыну, который родился уже после его исчезновения,тна совершеннолетие. А юный чистоплюй-сыночек и вовсе рехнулся! Дело втом, что хоть он и получил при рождении имя отца, по древней традиции, но был воспитан матерью в ненависти ко всему, связанному со своим мужеложцем-родителем. В порыве вдохновения он не нашел ничего лучшего, как вырвать камень из перстня и выбросить его в Черное озеро возле Хогвартса. Видимо, чтобы очистить Род от скверны. А на замену он приказал вставить черный агат той же формы. Дабы уберечь потомков от сглаза, видимо. Полный кретин.

А вот от этого заявления я слегка опешил. Стараясь ничем не выдать своего волнения, я стал мучительно вспоминать, как выглядел дар Ниомы. Если это действительно он...

— А вы не знаете, как выглядит этот камень? — на всякий случай переспросил я.

Гриндевальд пожал плечами;

— Выяснял, конечно: небольшой, черный, четырехгранный. Да какая разница? Реликвия все равно давно утеряна. Я выловил в свое время немало русалок из этого Черного озера, под самым носом у Дамблдора, но ни одна из них понятия не имела о камне. Уж мне бы они не посмели лгать, можете поверить, — от усмехнулся, и я похолодел. Что он делал с подданными Элдея, лучше было не представлять.

— Ну так вот, чтобы вытащить дружка из лап смерти, мой достославный дед был готов заплатить любую цену. Как ему казалось. Все эти влюбленные думают, что способны на многое, но когда дело доходит до действий, обычно пасуют и предпочитают переложить все грязное дело на чужие плечи. Мой дед не стал исключением.

— Что вы имеете в виду? — недоуменно переспросил я. — Разве он не вытащил Корвина?

— Вытащил, разумеется. Дослушайте до конца и поймете.

Итак, беспрепятственно, то есть не заплатив никакой виры, в Арку мог войти и выйти только человек, владеющий всеми Дарами. Повелитель Смерти. Это условие мой предок полностью выполнил. Но существовала еще одна загвоздка: он хотел забрать то, что по праву принадлежало Смерти — душу человека. Вот это бесплатно вынести ему никто бы не позволил. Нужен был своеобразный выкуп. Иначе никак.

— И какой выкуп?

— А вы не догадываетесь? — Гриндевальд плотоядно усмехнулся. — Человеческое жертвоприношение, разумеется. Все честно — хочешь что-то взять — плати равнозначную цену. Только и всего.

Он зевнули откинул со лба жидкую прядь волос. Затем обернулся ко мне и продолжил:

— А чему вы удивляетесь? Арка Смерти — вовсе не светлый артефакт. Его не задобришь букетами роз или там, не знаю, золотом или молоком единорогов. Она хочет живые души. Не иначе. А мой дед оказался совсем не готов к такому повороту событий, хотя, казалось бы, чего проще — взял какого-нибудь брошенного младенца, у маглов этого добра пруд пруди — и иди себе, выкупай дружка. Но нет. Чистеньким захотел быть. Лучше проклятие на Род, чем шею обезьянке скрутить. Лицемер. Так ведь проще — после меня хоть потоп.

— Какое проклятие падет на Род? — разом охрипшим голосом переспросил я.

— Очень любопытное. Уникальное, можно сказать, — охотно пояснил Гриндевальд. — В одном из поколений родится Жнец. Будет это сын или пра-пра-правнук нарушившего законы Смерти или того, кого он вынес, не важно. Но он родится обязательно. Верный слуга Госпожи. Он будет лить кровь и поставлять души людей в Царство мертвых сотнями. Столько, сколько успеет, пока его не остановят. То есть не отправят на свидание к Госпоже. И это проклятие исполнилось в полной мере, как вы можете видеть.

Повисла тишина. Я пытался осмыслить сказанное. Все было логично. Очень логично. Миллионы, которые положил Гриндевальд на алтарь смерти, кровавые реки, затопившие мир. Крестражи Волдеморта. Его планы, одержимость бессмертием, чему я сам был свидетелем. Неясно было только одно.

— И кто же из вас Жнец? Вы или Волдеморт? — почти прошептал я.

— Понятия не имею, юноша, — Геллерт потянулся в своем кресле, как изрядно засидевшийся человек, и развел руками: — Тут я могу только предполагать. Скорее всего — оба. Видите ли, если я был Жнецом, а в этом в свое время я был уверен и даже гордился своей миссией, то я не выполнил свою роль до конца. Я ведь жив, но увы, не могу и мухи здесь убить. Уже почти полвека. Вот ваш Лорд, сам не зная того, и поднял знамя, выпавшее у меня из рук, если можно так выразиться. Все справедливо, между прочим. Ведь наши голубки были неразлучны до конца. Можно сказать, что они обвенчались на алтаре Смерти. Нерушимый союз. Хоть и не принятый людьми. Вот и платят теперь поровну. У смерти своеобразное чувство юмора.

А может быть, я слишком много возомнил о себе, а на самом деле был просто был предтечей вашего Лорда, кто знает? Или он — жалкий подражатель. Хотя — это все вряд ли. Слишком много совпадений. И если я был в курсе этой истории, то Том всегда оставался в полном неведении. А это наталкивает на определенные выводы. Так что я склоняюсь к первому варианту.

Повисло молчание. Я изо всех сил старался переварить полученную информацию. Но все это просто не укладывалось в голове. Мое состояние, разумеется, не укрылось от старика:

— Что, раздумываете, где младенца взять? Или уже сомневаетесь, так ли вам необходим ваш дядюшка? Мой вам совет, лорд Принц, бросьте эту затею. Цена слишком высока. Ведь, как вы сами изволите наблюдать, проклятие Арки Смерти совсем не выдумка. Вы хотите, чтобы вашего сына, внука наполнила неуемная жажда крови? Чтобы он стал проклятым, чудовищем вроде нас с милейшим Волдемортом? Хотите?

— А куда делась Мантия? — переспросил я. Обо всем этом ужасе можно было подумать на досуге, сейчас же важнее выяснить все до конца.

— Мантия? Не знаю. Дед брал взял ее у кого-то из потомков Певереллов, как я и говорил. Но у кого она сейчас — одному Мерлину ведомо. У Певереллов было достаточно родственников. Тогда. Сейчас поменьше, конечно. Признаться, именно мои люди чуть подсократили их численность. Человек так слаб, и многие просто не выдержали допросов. Мы почти отыскали ее, когда все закончилось. Одно могу сказать точно — она в Англии.

За моей спиной заскрипел зубами Бродяга, впервые за весь разговор напомнив о своем присутствии. Мне пришло в голову, что, возможно, он как чистокровный мог общаться с семьями, связанными с Певереллами. А значит, знал людей, потерявших близких по вине старика, сидящего перед нами. И именно этому чудовищу служил верой и правдой отец Сириуса. Что ж, не только у меня был вечер невероятных и совсем не приятных открытий.

— Ну что, вы согласны, что я ответил на все ваши вопросы? Пора приступать ко второй части нашей договоренности, — прервал наше молчание Геллерт и поднялся на ноги.

Его глаза жадно заблестели, он подошел вплотную к зеркальной поверхности, оказавшись всего в паре десятков сантиметров от меня. На таком расстоянии еще отчетливее стала видна болезненная бледность его лица. Под глазами лежали глубокие тени, а впалый, почти беззубый рот кривился в ухмылке.

— Возьмите портрет, лорд Принц, и прижмите его к плите, — тоном, не терпящим возражений, приказал он.

Я повиновался.

— Хорошо. Прижмите его ладонями. Плотнее, ну же. Насколько можете.

Я исполнил и этот приказ, он же со своей стороны повторил мой жест и тоже поместил ладони прямо напротив моих.

— Теперь постарайтесь направить свою магию в кончики пальцев. Как для беспалочковой магии. Вас же учили этому?

Я только кивнул. Конечно, учили! Вот только я вовсе не был уверен, что мои действия приведут к чему-то хорошему.

— Отталкивайте от себя потрет! Он должен пройти сквозь плиту! Действуйте, ну же! Вы дали слово!

Плюнув на осторожность, я сконцентрировался и постарался протолкнуть этот чертов прямоугольник сквозь стену. Он ощутимо завибрировал в моих руках. Спустя где-то минуту или две я почувствовал мощную волну с другой стороны. Как будто там была черная воронка. Она медленно засасывала портрет, он стал теплым, потом нестерпимо горячим. В какой-то миг у меня создалось впечатление, что я прижимал руки к раскаленному железу... На секунду отвлекшись, я бросил взгляд на Гриндевальда. Он мелко дрожал, его глаза налились кровью, а над губами отчетливо блестели бисеринки пота. Он что-то шептал, но слов я не слышал. В ушах стоял звон, перед глазами роились черные точки. Виски сдавило, я пошатнулся, и в тот же миг на мои плечи легли теплые руки Бродяги.

— Держись, Сев! Держись! Будь он проклят!

Кто проклят — портрет или Геллерт, — я уточнять не стал. Но, скорее, все же последний. Помощь Сириуса пришла как раз вовремя: прямоугольник в моих руках стал медленно таять и наконец полностью исчез. Я стоял, прижавшись ладонями к базальтовой плите, и тяжело дышал. Напротив, прямо на каменном полу, сидел Гриндевальд с портретом в руках. Из его глаз медленно текли кровавые слезы. Сам же он сотрясался от беззвучного смеха.

Прошло по крайней мене пять-десять минут, прежде чем Гриндевальд поднялся на ноги, продолжая прижимать к груди портрет. За это время и я полностью пришел в себя. Конечно, магический выброс был на порядок меньше, чем тогда, у Андо Истар. Во всяком случае, сознание не покидало меня, но все же от противной слабости дрожали руки, ноги казались ватными. Но это все мелочи, переживу как-нибудь. Но вот старик! Несмотря на дряхлый, изможденный вид, он обладал просто невероятной силой. Протянуть предмет через магический кристалл! Да на такое способны единицы. Интересно, каким же он был в период рассвета? Даже представить страшно!

— Примите мою благодарность, лорд Принц. Вы умеете держать слово, редкое качество в этом мире, — его глуховатый голос вывел меня из задумчивости.

Геллерт уже успел устроиться в кресле. На его бескровных губах играла задумчивая, я бы даже сказал — нежная улыбка. Он склонил голову к раме, как будто прислушиваясь к чему-то.

— Вы так любили ее, сэр? — тихо спросил я.

— Кого? — с удивлением переспросил Геллерт и поднял голову. Затем до него, похоже, дошел смысл вопроса, и он вновь рассмеялся. Очень веселый узник, ничего не скажешь!

— Так вы, юноша, все же считаете меня идиотом? — переспросил он. — Старым сентиментальным болваном, способным отдать секрет Рода за портрет возлюбленной, почившей более полувека назад? И которую я, к слову, видел от силы три-четыре раза. Неужели я выгляжу таким дураком?

Мне оставалось только пожать плечами. Вот интересно, а что я должен был думать? Портрет не был порталом — уж это я проверил очень тщательно; конечно, в нем было заключено что-то темное, но это скорее напоминало печать призрака. В этом как раз не было ничего удивительного — каждое магическое изображение содержит слепок сущности нарисованного человека. Именно поэтому после смерти оригинала он может ожить. Говорить его голосом, помнить что-то о прошлой жизни. Так что присутствие магии в нем меня не встревожило. Гораздо подозрительнее было бы не обнаружить ничего подобного.

— Я почти не помнию ее лица, — Геллерт осторожно отнял картину от груди и всмотрелся в черты девушки. — Ну да, она была примерно такой. Идея о нашей свадьбе пришла в голову ее матушке, а она, надо сказать, была очень дружна с моей тетушкой, у которой я в ту пору гостил. Обычная история среди чистокровных семейств. В то время мы с Альбусом уже вовсю вынашивали планы о переделке мира. Во имя всеобщего блага, разумеется. И идея породниться с верным соратником пришлась мне по душе. Да и девушка была недурна собой. Мы, правда, не обменялись и дюжиной слов, но разве это важно? Потом свадьба расстроилась. И я забыл о почившей с миром невесте.

— Но зачем вам ее портрет?! — не утерпев, высунулся из-за моей спины Бродяга. Гриндевальд пронзил его острым как бритва взглядом, и он поспешно добавил: — Сэр...

— Зачем? Хм. Я бы сказал, что это не ваше дело — свою часть сделки я выполнил и вовсе не обязан отчитываться перед двумя породистыми щенками в своих действиях. Но у меня давно не было собеседников. Да и к тому же, к чему скрывать? Вы можете даже досмотреть все до конца.

Он прервал сам себя на полуслове и обратился ко мне:

— Скажите, лорд Принц, вас ничего не удивило во время поисков сундука, в котором хранился этот портрет?

— О чем вы?

— Перефразирую свой вопрос — вам тяжело было найти его?

Я задумался. Честно говоря, легкость, с которой Розье нашел этот архив, вызывала недоумение. Старый колодец в саду бывшего дворецкого. Да его, в принципе, никто особо не охранял.

— Вот именно, — явно читая мои мысли, протянул Гриндевальд. — Вам не приходило в голову, что такую ценную вещь, как сундук с записями и реликвиями самого Гриндевальда, великого и ужасного, могли охранять чуть получше. Нет?

Он покачал головой, явно удивляясь глубине нашей глупости.

— Ладно, не буду морочить вам голову загадками. Хотя ответ на них очевиден — я хотел, чтобы мои записи и этот портрет попали в руки моих противников. А лучше — прямо самому Альбусу. Впрочем, шкатулку в любом случае отдали бы ему — в этом у меня не было сомнений. Увы. Спрятанное на виду оказалось не легко найти. Как я узнал много позже — мой верный дворецкий в точности исполнил все указания и практически сразу отправился в мир иной. И некому стало ненароком проболтаться о наследии Гриндевальда. К тому времени, как я это узнал, почти все мои последователи на родине были либо убиты, либо отбывали срок. Та небольшая горстка, которой удалось спастись, плотно залегла на дно. И точно никто из них не собирался рисковать своей шеей ради опального господина. Тех же немногих, хранивших верность, не хотел подставлять я сам. В конце концов пришлось смириться, что мой чудесный план рухнул, подобно всем остальным. Не самый громкий провал в моей жизни. Признаться, я и думать забыл об этом тайнике. До сегодняшнего дня. Только увидев его в ваших руках, я понял его истинное предназначение: он — ключ к свободе!

Честно говоря, я не понял, что конкретно он имел в виду. Но одно было ясно — сбылись мои опасения: мы только что поспособствовали бегству самого страшного преступника из всех существующих. А уж в его магической мощи я совсем недавно имел сомнительное удовольствие убедиться собственными глазами. В общем, полный аут. Пока не понятно, правда, каким образом он собирался использовать этот портрет для побега, но, думаю, с минуты на минуту мы должны были получить ответ и на этот вопрос. Я не отводил взгляда от картины, разворачивающейся у меня перед глазами. Готовый в любой момент... Хотя что, собственно, я мог теперь сделать? Помешать узнику уже было не в моей власти.

Между тем Геллерт больше не обращал на нас с Бродягой никакого внимания. Казалось, он был целиком поглощен портретом в своих руках. Не сказав больше ни слова, он вдруг встал, вышел на середину комнаты и с какой-то щемящей нежностью погладил лицо Арианы кончиками чуть подрагивающих пальцев. Затем замер, как перед решающим прыжком.

Повисла тишина, нарушаемая только взволнованным дыханием Блэка за моей спиной. Спустя пару минут, не в силах терпеть неизвестность, я уже решил было прервать затянувшуюся паузу, чтобы поинтересоваться дальнейшими планами Гриндевальда, но спросить ничего не успел.

— Звездочка моя! — еле слышным шепотом произнес он.

В следующую секунду раздался звон, и стекло портрета разлетелось на мелкие осколки. А из расколотой рамы стремительно выскользнула серая тень и нависла над все еще улыбающимся стариком. Струящиеся лохмотья мантии и глухой капюшон не давали ошибиться — дементор. Не успел я моргнуть глазом, как кошмарное чудовище слилось со своей жертвой в последнем поцелуе. Прозрачная стена перед нами стала покрываться морозным узором, и спустя минуту ничего нельзя было разглядеть за плотным слоем инея.

— Соплохвоста мне в задницу! — выдохнул Бродяга и ударил по раме.

Плита погасла. Мы стояли в темном чулане и ошарашенно пялились друг на друга.

— Пойдем-ка отсюда, приятель. Не знаю, как тебе, а мне точно надо выпить!

* * *

— Вот скажи — нельзя было найти лучший способ покончить с собой? Обязательно вот так?! — Сириуса передернуло от пережитого, и он сделал большой глоток огневиски. Мы сидели с ним в столовой Принц-мэнора и заканчивали уже вторую бутылку. Азарика давно спала, время близилось к полуночи, однако никаких следов опьянения я за собой не наблюдал. Или мне так казалось? Не знаю. В начале мы пили молча, слишком потрясенные событиями сегодняшнего дня. Я же и вовсе долго не мог прийти в себя.

Как оказалось, я был совсем не подготовлен к подобным условиям освобождения из Арки. Добыть все Дары смерти и совершить человеческое жертвоприношение в придачу! Учитывая, что до сегодняшнего дня я вовсе не верил в саму возможность существования артефактов Смерти, можно представить мое состояние. Все это было просто нереальным. Честно говоря, мое разочарование от визита к Гриндевальду было так велико, что я охотно поддержал Бродягу в его желании напиться. Лишь после четвертой порции у нас наконец развязался язык.

— Скорее всего, он не мог по-другому, — отозвался я. — Ты же видел — Гриндевальд был прикован магической цепью. Страшная вещь, доложу я тебе. По ней происходит отток магии, а заодно и полный контроль за заключенным. По сути, он был связан со своей темницей и не мог сам прекратить свое существование. Ни ножом, ни веревкой, ни ядом. Он даже голову об угол разбить не мог — Нурменгард хранил его как зеницу ока. А тут такой шанс. Вот и воспользовался.

На меня тоже произвел неизгладимое впечатление уход Геллерта, но свои проблемы все же беспокоили намного больше.

— Охренеть! — покачал головой Бродяга. — Да уж, в Азкабане таких заморочек не было. Да и дементоров в портретах вызывать не надо. Своих хоть жопой жри.

— Очень глубокое замечание, — не удержавшись, фыркнул я.

— Все же хорошо, что он в ящик сыграл, — Сириус откинулся на спинку стула и сделал еще один глоток, — мне на фиг не сдался такой сюзерен, спасибо папочке за наследство! Я же от пола себя отодрать не мог под его взглядом. Мерзкое ощущение. Нет, к драклу лысому все эти чистокровные заморочки! И как на такое можно добровольно согласиться?!

С ним трудно было поспорить, хотя в тот момент я как раз раздумывал, как вытащить из Арки собственного сюзерена. Хотя после исчезновения лорда Эварда вассальная клятва испарилась, особенной радости по этому поводу я не испытывал. Наоборот, если мне удастся восстановить ее в полном объеме, я буду просто счастлив, мне-то она никогда не мешала жить. Надо сказать, что после второй бутылки поиски Даров Смерти как по волшебству перестали мне казаться чем-то нереальным. В конце концов, Гриндевальд искал их всю жизнь, а он не глупее меня. То, что в итоге он нашел только Палочку, почему-то не охлаждало моего воодушевления.

— Слушай, — чуть дрогнувший голос Сириуса в очередной раз прервал мои размышления, — я вот представил себе, что бы было, если бы я тогда вспомнил, как Дамблдор свою сестру называл? Ведь мы с Джеймсом слышали. Он так же провел пальцем по портрету и "Звездочка моя" — сказал.

— Это и было кодовое слово, выпускающее дементора. Хороший подарок для друга, ничего не скажешь! Геллерт знал, что делает.

— И если бы я сказал... — Сириус не договорил.

Я сам с ужасом представил, как это чудовище появляется прямо в моей гостиной. Возле Азарики. Конечно, магические существа ее не трогали, но насчет дементоров я вовсе не был так уверен. Да и проверять желания не было. Я с усилием отогнал от себя страшное видение.

— Ладно. Слава Мерлину, все обошлось.

— Вот интересно, этот узник портрета из Нурменгарда выберется? Или сидит там до сих пор? — продолжал рассуждать Блэк. Видимо, выпитый огневиски принуждал его затрагивать самые странные темы.

В отличие от Сириуса — судьба убийцы Гриндевальда меня совершенно не интересовала. На тот момент скопилось достаточно проблем, которые волновали меня несоизмеримо больше. Самое главное: правду ли мне сказал Гриндевальд? Едва ли его можно было, даже с натяжкой, считать честным человеком. Хотя, с другой стороны: зачем ему лгать? Особенно перед смертью? Хорошо. Предположим, он не солгал. Тогда остаются две проблемы: где найти Мантию и как отнять палочку у Дамблдора. О кровавой жертве я предпочел вообще пока не думать. Без нее проблем выше крыши.

Сделав очередной глоток, на этот раз из горлышка бутылки, я вынул из кармана Воскрешающий камень, который извлек из тайника, стоило нам вернуться из дома Блэка, и положил на стол перед собой. Невозможно было представить, что в этом крохотном осколке базальта таится такая сила. Сириус проследил за моим движением и тоже уставился на черный камень.

— Ты думаешь, это именно он, Воскрешающий камень? — уже абсолютно другим тоном, без тени сарказма, спросил он.

— Да. Сомнений почти нет. Я с самого начала был уверен, что это не просто древняя реликвия. Но надо проверить, чтобы знать наверняка.

— Но ты же не полезешь туда? — Сириус посмотрел мне в глаза. Должно быть, то, что он увидел в них, совсем ему не понравилось. — Брось, Сев! Этот маньяк мог наплести с три короба. Да для него человека на смерть отправить — что комара раздавить! Не думай даже об этом!

— Не знаю, — я потер пальцами виски — голову начинало ломить от пережитого напряжения, — мне кажется, он сказал правду. Но что толку? Нужно найти все три Дара. А я не представляю, у кого сейчас Мантия. Хотя лорд Розье должен знать о потомках Певереллов. Стоит попробовать.

— Ага! И заодно попросить Дамби отдать палочку. На время. Пока ты смотаешься на тот свет и обратно! — невесело усмехнулся Сириус. — Я всегда считал, что безумства — привилегия гриффиндорцев! Но даже мне и в голову не придет лезть туда. Да еще и воспользовавшись советом кровавого Гриндевальда! Опомнись, Снейп! Ты же слизеринец. Вот никогда не думал, что скажу это, но у вас же с мозгами всегда было все в порядке!

— Я не могу оставить его там! Не могу, слышишь?! Я хочу, чтобы он вернулся! Он спас меня, вытолкнул из пекла, а сам теперь лежит между мирами и ждет! Как мне с этим жить?! — должно быть, огневиски все же сделал свое дело, потому что я буквально проорал все это в лицо Блэку и кулаком сшиб бутылку со стола. Звон разбивающегося о каменные плиты пола стекла привел меня в чувство. Не стоило все же настолько отпускать эмоции в присутствии Блэка. Но на него моя вспышка подействовала странным, на первый взгляд, образом. Он внимательно посмотрел на меня, явно делая про себя какие-то выводы. И очень спокойно переспросил:

— Значит, все равно полезешь? Все так серьезно?

— Больше, чем ты себе представляешь.

— А цена?

М-да, цена действительно была непомерной. И не только для меня. Вернее сказать — прежде всего не для меня. Если в Роду Принцев появится этот самый Жнец — наш мир будет обречен. А возможно, и не только наш, учитывая наследственность моего ребенка... Впервые за это время мне пришло в голову, что Гриндевальд был не так уж и не прав. Одна жизнь, а вернее, смерть — не слишком большой выкуп. Нет, магловских младенцев я, конечно, даже не рассматривал, упаси Мерлин! Но есть же на свете смертельно больные или преступники, в конце концов. Кого не жалко. Вот Волдеморта я с большим удовольствием толкнул бы в эту Арку. Жаль, что он сам уже загнулся...

И тут меня пронзила мысль, от которой я вскочил на ноги, не в силах усидеть на месте. Волдеморт! Задери меня гиппогриф! Душа за душу! Но крестраж же — часть души! Почему бы не пожертвовать этим огрызком? Или даже двумя, чтобы уже наверняка получилось! Нет, это определенно прекрасная идея.

Я как ненормальный забегал по комнате, лихорадочно прикидывая все за и против.

Должно! Ведь должно же получиться! Крестраж — по сути отдельная жизнь, шанс возродиться после смерти. Уверен — он не менее ценен, чем жизнь обычного человека. Ну, с точки зрения этой пресловутой Госпожи. А я брошу в Арку и медальон, и чашу!

— Эй, с тобой все в порядке, приятель? — Сириус, с изумлением следивший за моими метаниями, поднялся, схватил меня за руку и насильно усадил на диван. И сам плюхнулся рядом, готовый перехватить в любой момент. — Успокойся! У тебя, по-моему, крыша поехала. Что не удивительно.

— Ты не понял, Блэк! Не надо никого убивать! Я знаю способ, как обойтись без крови! Мерлин, это же все меняет! Смотри — камень у меня есть, Мантию наверняка можно добыть. Френсис-то точно что-то придумает, он же в родстве с половиной магов этого острова! Остается только палочка Дамблдора! — мой язык слегка заплетался, но я не обращал на это внимания.

— Ага, сущая мелочь, — как-то неубедительно согласился с моими доводами Бродяга.

— Представь себе! Его же можно оглушить, усыпить, опоить или не знаю...

— С мертвого тела, — с сарказмом подсказал Блэк. — Где-то я это уже слышал. Во, в магловском фильме. Нас с Джеймсом Лилс водила. Опомнись, Снейп, ты представляешь, кого ты собираешься опоить?! И чем? Любовным зельем? Чтобы он тебя полюбил как родного и палочку подарил?

— Между прочим — совсем неплохая идея! Главное, правильно сварить.

— Ну, конечно. Ты же у нас великий зельевар! От твоего варева сам Мерлин в ящик сыграет! Остынь, Сев! Ты хоть слышишь, что говоришь? Какая Арка, какой Дамблдор?! У тебя ребенок на руках, о ней ты подумал?

Азарика. Да, если со мной что-то случится... Я со стоном схватился за голову. Что же мне делать, Господи, что? Бросить ее на произвол судьбы? Но как же быть с отцом?

— Вот! Молодец. — Увидев перемену в моем настроении, Сириус сжал мое плечо. — Не надо пороть горячку, Северус. Я понимаю: дядя. Жалко. Но надо думать о живых. Уверен, он был хорошим человеком и обязательно согласился бы со мной.

— Он не дядя, Бродяга. Он мой отец, — сдавленно прошептал я.

Молчать не было больше сил. Я должен был разделить эту тайну хотя бы с кем-то. И Сириус Блэк, как не смешно это звучало, был самым подходящим для этого человеком.

— Отец? Но ведь твоя мать... — он не договорил, но судя по тому, как вытянулось его лицо, все понял.

— Да. Моя семья еще больше хранит чистоту крови, представляешь? — горько усмехнулся я. — Только папа ни в чем не виноват! Я хочу, чтобы он вернулся, Сириус!

Блэк кивнул и осторожно обнял меня за плечи. А я все не мог остановиться. Наверное, во всем был виноват виски, не знаю, но слова лились сами собой.

— Вот ответь мне: если бы ты мог вернуть своего отца или мать, совершив самый безумный поступок в своей жизни, неужели бы ты отказался?

— Нет. Но то — я. Мне всегда казалось, что ты слишком осторожен для этого.

— Осторожен. Если бы ты знал... — знать обо всем Блэку как раз было вовсе не обязательно, и я очень во время прикусил язык и глухо закончил: — Я сделаю все, чтобы он вернулся. Но ты прав — нельзя пороть горячку, надо все хорошо обдумать. Завтра. А потом я отправлюсь и поговорю с Розье.

С трудом поднявшись на ноги, я направился в спальню. Уже на пороге я обернулся ко все еще сидящему на диване Бродяге.

— Спасибо, Сириус. Даже не представляю, что бы я без тебя делал. Ты очень помог мне сегодня.

— И еще не так помогу, — подмигнул мне Блэк, — спокойной ночи, Сев. Завтра будет еще один день сюрпризов.

Последние слова он сказал вполголоса, как будто про себя, и я не обратил на это особого внимания.

Дьявольски болела голова. Это было самым первым ощущением того утра, но далеко не самым неприятным. Вспомнив, как вчера откровенничал с Блэком, я застонал и с трудом подавил острое желание побиться головой о стену. При таком чудовищном похмелье это была явно не лучшая идея. Видимо, мне совершенно нельзя пить. В особенности огневиски. А если вспомнить, как при подобном же обстоятельстве разоткровенничался перед закадычным дружком мой дед, становилось ясно — черта наследственная. Рассуждая про себя, не наложить ли на Сириуса Обливиейт от греха подальше, я направился в ванную.

Стоя под струями душа, я смог наконец разогнать пьяный дурман, плотным облаком стоявший в голове, и начать размышлять. Да уж, картина получалась мало привлекательная: осведомленность Блэка, конечно, неприятность, но это все же такая мелочь по сравнению с информацией, полученной у Гриндевальда. Накануне я был полон энтузиазма, спасибо огневиски, но сегодня все вчерашние идеи уже не казались такими уж гениальными. За исключением, пожалуй, крестража. С этим я был согласен — идеальный способ принести душу в жертву и не пролить при этом ни капли крови. А вот остальное...

Во-первых, Мантия. Насколько я понял, Геллерт искал ее не один год. И ничего не добился. Так с чего я взял, что достаточно будет опросить потомков Певереллов, и они тут же приволокут мне Дар Смерти? Перевязанный розовым бантом. Да они, скорее всего, спрятали его под сто замков и ни за что не признаются в обладании. Учитывая, как рьяно искал этот артефакт Геллерт и сколько крови пролил. Конечно, можно было бы предложить богатый выкуп за аренду, так сказать. Так шансы бы существенно выросли. Но все равно, на все про все уйдет много времени. А его у меня все меньше и меньше. Это ощущение не покидало меня в последнее время, как будто я слышал как сыпятся песчинки в песочных часах, отмеряя оставшиеся дни.

Затем — Бузинная палочка. Никогда, ни при каких обстоятельствах Дамблдор не выпускал ее из рук. Она всегда при нем. Я не представлял, что можно такое придумать, чтобы отвлечь его внимание и совершить подмену. Да, подмену, это единственное, что приходило в голову. Кстати, при помощи гоблинов вполне возможно было купить дубликат. Помнится, был один умелец, прославившийся двойниками самых знаменитых палочек. Но только любой маг всегда узнал бы свою палочку. Нет, над этим еще предстояло подумать.

Но самое главное даже не это. Если бы я был на сто процентов уверен, что Гриндевальд сказал мне правду, — можно было размышлять в этом направлении. Строить какие-то планы. Но в том-то и дело — нет никакой гарантии, что я не сгину вслед за отцом. И что тогда будет с моей девочкой?

Перед моим мысленным взором предстала Азора, и я похолодел. Ни за что! Я не отдам ее никому.

В самом подавленном состоянии я спустился в столовую. Несмотря на воскресный день, мне еще предстояло вернутся в Хогвартс — я и так слишком долго не выполнял свои прямые обязанности декана. К счастью, Азарика еще спала, и мне не пришлось краснеть за свою помятую физиономию. Бродяга же восседал на своем месте и в самом приподнятом настроении. В отличие от меня.

— На, держи!

Не успел я и шагу сделать, как мне в руки полетел небольшой сверток. Перевязанный розовой лентой...

— Очень смешно! Что это? — усаживаясь на стул и срывая кокетливый бантик, переспросил я.

— Мантия-невидимка, — отправляя в рот ложку каши, пояснил Блэк.

— Что?!

— Мантия-невидимка. Тебе же она нужна? Я с утра на Гриммо смотался и приволок. А что?

* * *

Два Дара смерти лежали на столе и казались самым обыкновенным осколком базальта и куском переливчатой ткани. Впрочем, насчет Мантии как раз сомнений никаких не было: по словам Сириуса этот милый пустячок передавался в семействе Поттеров из поколения в поколение. Покойный Джеймс, предчувствуя беду, всего за пару недель до своей кончины отдал ее на хранение Сириусу.

— Знаешь, я теперь почти уверен, что он тоже не слишком доверял Дамблдору. Когда он приволок мне ее, я еще удивился и спросил, почему он не отдаст ее директору, но Джей только помялся и что-то про отца промямлил. Мол, его папаша строго-настрого запретил показывать ее посторонним. А поскольку я крестный сына, то уж точно под эту категорию не попадаю.

Я кивнул — магический крестный даже ближе кровного родственника. Он член семьи. И Поттер принял единственно верное решение.

— А директор знал вообще об этой реликвии? — этот вопрос не мог ни интересовать меня.

— Нет! — Бродяга энергично покрутил взъерошенной головой. — Я сам о ней только перед гибелью Джея узнал. О ней никому не говорили. Слишком опасно. Мерлин, а я ее сдуру хотел Гарри передать! Ты помнишь? Посчитал, что раз это его наследство... Повезло, что Вернон отговорил. Такую страшную вещь — ребенку!

С этим я был согласен. Особенно после знакомства с милым дедушкой Геллертом.

— Ладно, — я поднялся и осторожно взял со стола Дары. — Я их в тайник спрячу, пожалуй. От греха подальше. Мне в Хогвартс надо.

— Давай.

Сириус кивнул и тоже поднялся. Чуть помедлив, он вдруг, неуверенно проговорил:

— Не знаю, должен ли я тебе это говорить. Пойми, я совсем не хочу, чтобы ты так рисковал собой. Но Гриндевальд не солгал нам. Все что он тогда рассказал, чистая правда.

— Откуда ты знаешь?

Бродяга пожал плечами.

— Ну, я же его вассал. Был... Я каждое его слово кожей чувствовал. Мерзкое ощущение. Но он точно не лгал. Рассказал все в точности, как было написано в воспоминаниях его предка. Он в это верил...

— Но не проверял, — закончил я за Бродягу, и тот энергично кивнул.

— Вот именно! Точно он сам не знал! Подумай, Сев! Стоит ли тебе рисковать?! Давай лучше я мотнусь?

Глядя как азартно загорелись его глаза, я не знал: плакать мне или смеяться. С него станется, по примеру лорда Эварда, приложить меня Обездвиживающим. Но повторения подобного сценария я допустить никак не мог:

— Спасибо, Сириус. Но это мой долг. И потом — надо же еще один Дар Смерти добыть. Поможешь?

— Конечно, приятель! Ступефаем его шарахнем, и дело с концом! — рассмеялся Блэк.

— Вечером подробно обговорим.

Я пожал ему руку и направился в кабинет отца.

* * *

Проходя через камин, я надеялся, что тишина подземелий позволит мне все обстоятельно обдумать. Но... Как говорится — хочешь насмешить бога, расскажи ему о своих планах.

Едва я вошел в кабинет, как я почувствовал, что с одним из моих слизеринцев случилась беда. Нить слежения натянулась до предела, отозвавшись глухой болью где-то в районе солнечного сплетения, и я без раздумий бросился из кабинета.

Наверное, я в жизни так не бегал. Преодолев бесчисленные ступени, я вихрем промчался по коридору и рванул во двор, проклиная про себя абсолютно идиотский закон, что учителям нельзя аппарировать в пределах Хогвартса. Как бы то ни было, но я успел вовремя.

То, что мой ученик где-то совсем рядом, стало понятно, едва я выбрался во двор. Это было чуть в стороне, там, где яростно махала ветвями Гремучая ива. Подбежав поближе, я замер, не в силах поверить своим глазам: практически в метре от свистящих в воздухе ветвей, прижав ладони к лицу, рыдала Лиана, а под самым деревом сжалась в комок фигура мальчишки. Бернаби Ли. Это был несомненно он. Ветви дерева обрушивались на его спину, он вздрагивал, но молчал, хотя его мантия была разодрана в клочья, а в прорехи виднелись лоскуты рубашки, испачканные бурыми разводами крови. Но как он там оказался, драккл меня раздери? И почему не пытался спастись? Чуть присмотревшись, я понял, что он закрывает кого-то своим телом: маленькая, явно девичья ножка застряла под корягой, и Бернаби тщетно пытался освободить ее из капкана.

— Профессор, помогите! — Лиана заметила меня и стрелой кинулась в мою сторону.

— Стой! Ни с места!

У меня не было времени утешать ребенка, гораздо важнее было вытащить этих двоих из-под града ударов.

Я знал по опыту, что Гремучая ива совершенно не поддавалась никаким обездвиживающим заклинаниям. Ее могло остановить только Адеско Файр, но его, по понятным причинам, я использовать не мог. Однако возле самого ствола, если мне не изменяла память, был неприметный сук, потянув за который, можно было враз утихомирить этого монстра. Оставалось только добраться до него.

Выдохнув, я ласточкой нырнул между пролетавших ветвей и, кубарем прокатившись в полуметре от Ли, вскочил и, петляя словно заяц, поскакал к стволу. Пару раз меня ощутимо приложило по спине, но, к счастью, удалось устоять на ногах. Положение усложнялось еще и тем, что вся земля оказалась усеянной корнями Ивы, то и дело выступавшими на поверхность. Они действовали как капканы, в один из которых и попалась эта девочка. Мой бег длился не более минуты, но казалось, что я шныряю между ветвей целую вечность.

Добежав до неприметной коряги, я с силой надавил на нее. К счастью, я не ошибся — с тихим скрипом она подалась, и ветви ивы замерли и опали вниз. Тишина, после всего этого столпотворения, казалась просто оглушительной.

— Бернаби! — я обернулся.

С громким плачем Лилиан бросилась к лежащему ничком Ли и упала на колени рядом с ним, прямо на мокрую, после ночного дождя, прошлогоднюю листву.

— Бернаби, ты жив?

Ли со слабым стоном лег на бок, и из под него выглянула кучерявая Нелли Линг, лучшая подруга Лианы. Она всхлипнула и уткнулась в грудь своему телохранителю. В руках она сжимала какой-то комок белого меха. Присмотревшись, я понял, что это маленький белый кролик. Что ж, картина начинала проясняться.

— Так. Вытираем слезы и успокаиваемся. О том, что здесь произошло, я хочу услышать во всех подробностях. От всех троих. Это понятно? — не тратя времени на утешения — в них в этой ситуации все равно не было толка, — провозгласил я и присел возле сидящей на земле Нелли.

Чтобы освободить ногу, потребовалось не больше пяти секунд. Успокоившись, дерево перестало удерживать свою жертву.

— Как нога? Идти сможешь?

Девочка осторожно поднялась и кивнула. За исключением пары царапин на лице, никаких повреждений на ней видно не было, чего не скажешь о Ли. Он по-прежнему лежал на земле и тяжело дышал. Затем поднял голову и, встретившись со мной взглядом, попытался подняться.

— Лежать, герой! — прикрикнул я и, склонившись, бегло осмотрел его спину.

Да уж, малопривлекательное зрелище, но могло быть хуже. Хотя ребра, скорее всего, были сломаны. Двигаться ему в таком состоянии точно не стоило. Подняв волшебную палочку, я левитировал его перед собой — в любом случае осматривать повреждения лучше было в моем кабинете.

К счастью, по дороге нам никто не встретился. Час был ранний, и все обитатели Хогвартса мирно спали в своих постелях, за исключением непутевой троицы, пострадавшей в битве с Гремучей ивой.

— Так! — едва погрузив Бернаби на диван в своем кабинете, я обернулся к перепуганным девчонкам. — Сейчас времени нет на подробный разбор полетов, так что вкратце — как это все произошло? Судя по всему — вы спасали это ушастое безобразие, и при этом вас самих чуть не прибило дерево. Я прав?

— Да, сэр, — виновато кивнула Лиана. — У Нэлли сбежал Роджер. Еще вчера. Мы его до вечера искали. А когда стемнело, решили встать пораньше и продолжить поиски. Но Бернаби меня одну не отпустил. Когда мы вышли во двор, Нелли была уже там. Она увидела Роджера и побежала к нему. А потом...

— Потом я упала, и что-то схватило меня за ногу, — не поднимая глаз, продолжила за подружку Нелли. — Это я во всем виновата. Из-за меня Бернаби чуть не умер.

Она всхлипнула и заплакала. К ней тут же присоединилась Лиана. Ну вот как их ругать в такой ситуации? Я с подозрением посмотрел на кролика — к счастью, он рыдать не собирался, хотя и был главным виновником всех событий.

— Все! Успокоились! — рявкнул я, и девчонки как по волшебству замолчали и подняли на меня наполненные слезами глаза. — Да. Если не думать головой, легко можно попасть в беду. И подвергнуть опасности и себя, и окружающих. Я надеюсь, что этот случай вы запомните на всю жизнь и извлечете из него соответствующие выводы. А сейчас идите. Я должен заняться мистером Ли.

— Да, сэр, — хором ответили девчонки и послушно направились к двери. — Вы же вылечите Бернаби, правда?! — уже у самого порога робко спросила Нелли.

— Приложу все усилия. Марш по спальням!

Дверь скрипнула, и мы остались наедине с раненым мальчишкой.

Не тратя больше времени, я поднял палочку и лишил его мантии и рубашки, жалкие остатки которых могли присохнуть к ранам и доставить дополнительные мучения. Бернаби застонал и поднял голову. При ближайшем рассмотрении его спина оказалась покрытой множеством порезов и ссадин. Кое-где кожа была содрана; к счастью, раны были не глубокие и почти не кровоточили, но наливающиеся синевой кровоподтёки на ребрах говорили сами за себя. Прошептав диагностирующее, я убедился, что был прав — три ребра оказались сломанными, а еще на пяти были трещины. Повезло еще, что внутренние органы практически не пострадали в этой мясорубке, хотя сотрясение мозга и имело место.

Быстро шагнув к шкафу, я достал костерост и заживляющую мазь. К сожалению, обезболивающее вместе с костеростом применять было запрещено, так что еще как минимум два часа мучений Ли были обеспечены.

— Выпейте это, мистер Ли! — присев на корточки у изголовья, я поднес флакон к его губам. — Давайте, ну же!

— Да, сэр, — прошептал он и с усилием поднял голову.

Там, под деревом, при девчонках он явно храбрился, но сейчас силы оставили его. С трудом мне удалось влить в него костерост. Теперь можно было заняться его спиной. Слава Мерлину, у меня было в запасе достаточно заживляющего зелья. Это зелье прекрасно справлялось с ранами, и все ссадины очень быстро стали пропадать, оставляя лишь едва заметные ниточки шрамов. Со временем должны были исчезнуть и они. Закончив со спиной, я с сомнением посмотрел на обтянутый брюками зад подростка. Эта деталь одежды оставалась сравнительно целой, но несколько прорех все же было, так что проверить не мешало.

— Ли, я сейчас приспущу ваши брюки. Постарайтесь не дергаться, это может повредить заживлению ваших ребер.

— Не надо, сэр! Там все в порядке! — Брайан, как я и ожидал, рванулся, чтобы подняться, но я успел прижать его к дивану.

— Лежать! Что за глупости? Вы кто — кисейная барышня? Что я, по-вашему, там не видел? — холодно процедил я и безо всяких обиняков стянул с него брюки, а затем и белье.

Да уж, честно говоря, мне не раз хотелось хорошенько выпороть этого стервица, так что, можно сказать, дерево вполне воплотило в жизнь мою розовую мечту — вся задница слизеринца была усеяна следами гибких веток, как будто ему всыпали не один десяток розог. Скорее всего, до этой части тела доставали самые кончики ветвей. Хмыкнув, я стал осторожно смазывать многочисленные отметины. Брайан же зарылся лицом в диван, и, судя по ярко-красным ушам, сгорал от стыда. Ну, не кретин ли? Хотя ему это было даже полезно.

Покончив с медицинскими процедурами, я не торопясь натянул на него штаны и укрыл пледом. А сам уселся у изголовья, придвинув поближе стул.

— Значит, так, мистер Ли, — помолчав с минуту, проговорил я. — Давайте сразу договоримся: вы стараетесь не дергаться, лежать как можно спокойнее и не переворачиваться на спину. Так ваши ребра нуждаются в полном покое. Вы меня понимаете?

— Да, сэр, — не поднимая головы, пробормотал мальчишка.

— Хорошо. Я сейчас ненадолго уйду, но скоро вернусь. Лежите здесь и не делайте глупостей, это в ваших интересах. Неправильно сросшиеся ребра — удовольствие ниже среднего

— Я понимаю, сэр. Я не идиот.

С этим утверждением я мог бы поспорить, но не в этих обстоятельствах. На протяжении всего лечения меня интересовал только один вопрос. Нет, как все произошло, я теперь знал, и поступок Ли был вполне логичен. И храбр. Признаюсь, другого выхода на его месте я просто не видел. Но...

— Скажите, мистер Ли, а вы знаете, что Нелли Линг — дочь аврора?

Бернаби вздрогнул и замер, вцепившись пальцами в диванную подушку. Я понимал — он не мог не знать этого. Наверное, говорить на подобную тему, учитывая состояние Ли, было жестоко, но я был уверен — это просто необходимо. Бернаби молчал довольно долго, я уже думал, что не дождусь ответа, когда вдруг услышал еле слышный шепот:

— Знал, сэр.

— Знали, и все-таки полезли спасать ее? Зачем? Разве это не достойная кара для ее отца — потерять единственного ребенка?

Ли промолчал. Затем поднял голову и посмотрел мне в глаза.

— Я не хотел, чтобы Лиана дружила с ней. Я говорил: эта Нелли — плохая компания. Но она меня не слушала! А сегодня... — он сглотнул, и его глаза вдруг наполнились слезами. — Сегодня я вдруг увидел ее, сэр. Там, под деревом. Она — просто маленькая девочка. И не важно, кто ее отец. Я не мог бросить ее умирать, понимаете?

Я кивнул и осторожно отвел спутанную челку с его лба. К моему изумлению, он не отшатнулся. Просто продолжал смотреть на меня, как будто ждал чего-то.

— Ты совсем недавно меня спрашивал, Бернаби, что делать, если тебе не удастся разбудить в себе зверя. Теперь я знаю, что тебе ответить. Надо постараться разбудить в себе человека. Хотя это намного сложнее.

— Вы думаете, у меня получится? — с тщетно скрываемой надеждой спросил этот невозможный мальчишка.

— У тебя уже получилось, — усмехнулся я и, поднявшись, направился к выходу. — Тронешься с места — высеку и лечить не буду! — пригрозил я, уже стоя у дверей.

— Да, сэр, — робко улыбнулся Бернаби и закрыл глаза.

Наскоро позавтракав, я вернулся в кабинет. Ли лежал, закутавшись в плед. Судя по искусанным губам, последний час ему пришлось несладко: костерост — не самое приятное зелье, и боль постепенно нарастала. Наверное, нужно было все-таки остаться с ним, но я никак не мог этого сделать — надо было показаться директору на глаза. Я и так слишком долго избегал его — это могло показаться подозрительным, а привлекать к себе лишние подозрения не входило в мои планы.

Нелли и Лиана тоже пришли завтракать. Они были бледными, глаза все еще не утратили припухлость после пролитых слез, но во всяком случае — успокоились. В общем, завтрак прошел без особых событий, Дамблдор был задумчив и почти не разговаривал, Флитвик, напротив, благодушно шутил и подтрунивал над Вектор. Его подозрения насчет моей персоны, если они и были, скорее всего, перестали его тревожить. Во всяком случае, он больше не косился в мою сторону. И то хлеб.

Как бы там ни было, я вернулся вовремя — Бернаби терпел, скрипя зубами, но подняться, во всяком случае, не пытался.

— Как дела? — я присел на край кровати и положил ладонь на его лоб — у мальчишки был ощутимый жар, Костерост начал действовать.

— Все хорошо, профессор, — сцепив зубы, прошептал страдалец. — Почти не болит.

— Не надо геройствовать. Я знаю, как это больно.

— Вас тоже била Гремучая ива? — сквозь слезы попытался улыбнуться Ли.

— Нет. Но ломал ребра я неоднократно. В последний раз мой наставник приложил меня о стену во время урока. Я чуть гранит не пробил. Ну, и все ребра треснули. Целую ночь промаялся.

— Суровый у вас был учитель. Теперь понятно, у кого вы опыт перенимали, — глубокомысленно изрек слизеринец и поморщился от боли.

Вот ведь нахал! Это я-то суровый учитель? Да я белый и пушистый. Усмехнувшись, я покачал головой.

— Запомните, Ли: невозможно научить Боевой магии, гладя по голове и сдувая пыль. То, как меня здесь учили на протяжении семи лет, не может сравниться с той школой, которую я прошел за два года под руководством Наставника. Да я ломал ребра, руки, ноги. Сколько раз терял сознание — счет потерял. Но я благодарен за каждый урок. Боевые искусства жестоки, и если хочешь овладеть ими, надо быть готовым ко всему. Здесь, на факультативах, я даю только базовые знания — захочешь стать мастером — найди себе Наставника.

Ли задумался, а потом с робкой надеждой посмотрел на меня:

— А вы не сможете меня учить, профессор?

Я скептически смерил его взглядом. Ведь и месяца не прошло, как он шипел оскорбления мне в спину, и вдруг — такая метаморфоза! Ли, похоже, верно истолковал мои сомнения: он покраснел как перезрелый помидор и порывисто схватил меня за руку.

— Простите меня, сэр! Я просто... — он замялся, не находя, по-видимому, подходящих слов. — Я просто дурак! Но я буду стараться, честное слово! Я давно хотел вас попросить, но...

Но не мог переступить через гордость. Что ж, это вполне понятно.

— Мы поговорим об этом через пару лет, Бернаби. Сейчас еще рано. Но я услышал тебя, — как можно мягче проговорил я.

Он кивнул и прикрыл глаза. Боль, по моим расчётам, должна была пойти на спад. Так и случилось. И через полчаса он уже мирно спал, трогательно подложив под щеку сложенные ладони. Такой еще ребенок. Еще одна жертва жестокой войны.

* * *

— Вот такие дела, Вернон. Даже не представляю, что мне дальше делать, — закончил я свое повествование и откинулся на спинку стула.

Вот уже больше часа мы сидели в уютной кухне Дурслей, и я со всеми подробностями описывал им наши с Сириусом приключения. Дети играли в гостиной. Поминутно оттуда доносился смех, а порой и непонятный грохот, но Петуния не обращала на это внимания, продолжая колдовать у плиты, и я тоже расслабился. Идея встретиться со старыми друзьями пришла спонтанно, наверное, мне просто надо было отдохнуть душой и пожаловаться кому-то на судьбу. Так что, плюнув на все предосторожности, я в очередной раз покинул Хогвартс и явился на Тисовую улицу с Азарикой на руках.

Хотя о какой осторожности могла идти речь? После морских приключений детишки вновь сблизились, и наш приход Гарри с Дадли встретили восторженными воплями. Единственное, о чем я попросил Петунию, едва мы переступили порог — надеть на Гарри очки. Не хотелось все же, чтобы он встречал меня такими же звуками на уроках зельеварения. Ну, и Сириус, к его огромному сожалению, остался дома. Тащить его сюда было бы уже верхом наглости.

— Да уж, приятель, слушаю тебя, и дух захватывает. Вот честно, никогда бы во все это не поверил, если бы сам тех же русалок не видел. Чудеса, да и только.

— Чудеса! — Петуния фыркнула и достала из духовки свежеиспеченный пирог. — Ты не о том думаешь, дорогой. Северусу от этих чудес уже хоть волком вой! Надо же как-то лорда Эварда выручать из беды!

Вернон согласно кивнул и тут же пожал плечами.

— А что тут можно придумать? Старик же эту палочку из рук не выпускает! И потом, если подменить — все равно поймет, что не его. Ведь верно, Сев?

С этим было трудно поспорить. Да что там говорить — я ломал голову над проблемой весь день и так ничего не придумал. Единственный шанс — найти способ и опоить директора зельем, снижающим магию. Только в этом случае была слабая надежда, что он не сможет почувствовать изменений. Кое-что у меня было на уме, подобные зелья были общеизвестны: амортенция, как бы смешно это ни звучало, антиликантропное и обычное бодроперцовое, если в большой концентрации, давали желаемый эффект. Проблемой было только одно — как заставить Альбуса принять нечто подобное? Он всегда был осторожен.

Этими размышлениями я и поделился с четой Дурсль. К моему удивлению, Петуния, ненадолго задумавшись, спросила:

— А эти твои снадобья обязательно надо пить, чтобы подействовало?

— Что ты имеешь в виду? — я не понял сути ее вопроса.

— Ну, заставить его что-то выпить действительно сложно, но как насчет того, чтобы он понюхал какую-то гадость? Вот аммиак, например, или хлороформ — чтобы они подействовали, достаточно поглубже вдохнуть. У вас там нет ничего такого?

Я задумался. Идея была совсем неплохой. Заставить старика вдохнуть той же амортенции не в пример легче, чем заставить выпить ее. А в концентрации...

— А чтобы он на тебя не подумал — предупреди его! — продолжила свою мысль Петуния.

— То есть? — мы с Верноном переглянулись и посмотрели на загадочно улыбающуюся миссис Дурсль.

— Да просто скажи, что в котле зелье, которое лучше не трогать. И сделай вид, что ты вообще не хотел, чтобы он его увидел. Понимаешь? Уверена, он обязательно откроет крышку!

Я во все глаза смотрел на сестрицу Лили.

— Вернон, твоя супруга — гений! — практически прошептал я, не сводя с Петунии восхищенного взгляда.

— А то я не знаю! — фыркнул довольный Дурсль, а Петуния мило покраснела. Правда закончил мистер Дурсль не так удачно, как начал: — Женщины вообще хитрые как лисы! Ты это помни, когда жениться надумаешь!

— Ах ты ж! — Туни хлопнула его сложенным полотенцем по макушке, и Вернон благодушно рассмеялся.

— Только ты поосторожнее все же, Сев, — Петуния села напротив меня, подперев щеку маленьким кулачком, — все таки мне очень не нравится, что тебе придется с ним связываться. Страшный он человек.

— Все будет хорошо, Туни. Я всегда осторожен. Да и...

Что именно хотел, договорить я не успел — из гостиной послышался очень непонятный писк, как будто кто-то учился играть на самодельной дудочке. Судя по растерянным взглядам хозяев, никаких музыкальных инструментов у детей не было, и мы не сговариваясь рванули туда.

Едва вскочив в гостиную, Вернон взвизгнул и совершенно немужественно спрятался за спиной жены. Я заглянул из-за его плеча и чуть не расхохотался: по стерильной гостиной Дурслей тремя ровными шеренгами маршировали несколько десятков серых мышей. Прямо перед ними старательно дул в деревянную дудочку Гарри. Он пятился спиной к двери, как заправский Крысолов из сказки, уводя серое воинство за собой. Азарика с Дадли наблюдали за этим безобразием, забравшись повыше на спинку дивана. Прямо перед ними на подушках лежала раскрытая книга сказок.

"Нильс и дикие гуси", — прочитал я название на верхней открытой странице.

* * *

Итак, у меня был почти готовый план. Очень простой, но действенный. Во всяком случае, в теории он казался вполне приемлемым. Петуния, сама того не подозревая, назвала единственную слабость Дамблдора. Любопытство. В этом он был похож на меня. На этом я и собирался построить ловушку.

Правда, был еще один способ, еще более авантюрный: договориться с кем-нибудь из оборотней, чтобы он цапнул дорогого директора. В этом случае Альбусу в любом случае пришлось бы выпить антиликантропное в большой дозе, чтобы полностью предотвратить заражение. Этот план подействовал бы наверняка, но, поразмыслив, я решил оставить его на крайний случай: Фенрир никогда не согласится так рисковать членами своей стаи. Дамблдор — не подвыпивший маг и не ребенок, он легко справится с любым волком. Возможно, только сам Грейбек и смог бы это сделать, но это означало бы открытую войну. Нет. Слишком высока цена.

Так что оставалось брать хитростью. Но прежде, чем решиться, необходимо было проведать достопочтенных гоблинов в Гринготтсе. Я колебался между крестным отца и экспертом Рагноком. После довольно длительных раздумий — выбрал второго. Нет, я был уверен, что старейшина не откажет мне и достанет палочку. Но при этом придется рассказать весь мой план, а к этому я был совершенно не готов. Куда проще расплатиться с тем , кто не будет задавать лишних вопросов. Гоблинам вообще совершенно не обязательно знать, что я тоже решил поиграть со Смертью. Как там говорил старик: сколько стоит смерть? "Тени мертвецов на ветру стоят..."

В общем, на следующий день, перед началом занятий, я написал достопочтенному Рагноку письмо с нижайшей просьбой о встрече в ближайшее время. Ответ не заставил себя ждать, и на следующий день, после занятий, я уже переступал порог его довольно роскошно обставленного кабинета.

— Я очень благодарен вам, достопочтенный Рагнок, что вы согласились принять меня.

— Не стоит, мой юный лорд. Разве мог старый Рагнок отказать, когда к нему обратился такой уважаемый человек, как профессор из Хогвартса? Я вас умоляю!

Разумеется, гоблинам было доподлинно известно о моей замечательной карьере. И это не могло не повеселить старого эксперта. Ну да, очень смешно — лорд Принц вытирает сопливые носы и варит зелье от фурункулов в компании одиннадцатилеток! А учитывая, что гоблинам, скорее всего, было известно и подлинное происхождение рода Принц, ситуация выглядела еще курьезнее.

— Не стоит смущаться, милорд! У каждого могут быть свои маленькие слабости. Моргана варила яды и плела интриги, Мерлин дарил чужие мечи сомнительным маглам, а вы — преподаете в школе. Не самое странное хобби, на мой взгляд.

— Рад, что вы не осуждаете мой выбор, — сухо поклонился я. — А вы не слишком обидитесь, если я скажу, что мне в общем-то плевать на ваше мнение, да и на мнение всей диаспоры гоблинов в целом?

Хамить в моем положении не стоило, но я просто не удержался от колкости. В конце концов, кто он такой, чтобы обсуждать мои дела?

— Совершенно не обижусь! — ласково улыбнулся Рагнок и, откинулся в высоком кресле.

Сложив сухонькие ручки перед собой, он с нескрываемым любопытством уставился на меня черными бусинками глаз.

— Итак. Я просто таки изнываю от нетерпения, просветите меня, наконец, зачем сиятельному лорду понадобился старый никчемный гоблин?

— По делу, достопочтенный, исключительно по срочному делу!

Гоблин всплеснул руками.

— А вы думаете, что я идиот и не понимаю элементарных вещей? Я не питаю иллюзий, молодой человек. Уж разумеется, вы пришли сюда в этот час и оторвали меня от дел не за тем, чтобы любоваться на мою неземную красоту! Меня таки интересует, какое именно дело подвигло вас написать старому Рагноку? И буду очень признателен, если вы не будете тянуть книззла за хвост. Время — деньги. А мое время стоит очень немалых денег, можете мне поверить...

— Я хотел бы приобрести точную копию Бузиной палочки, — не слишком вежливо прервал я поток его речи. — Самую точную копию. У вас есть возможность достать ее?

Гоблин замолчал и смерил меня задумчивым взглядом. Он не казался ни удивленным, ни озадаченным.

— Гоблины могут достать Луну с неба, если захотят. Вопрос — захочу ли я — зависит только от вас, мой сиятельный лорд, — он криво усмехнулся и добавил: — Копия такой палочки — очень редкая вещь. Почти как оригинал.

— Назовите цену. И я сам решу, по карману ли мне эта вещь.

— Цену. С момента нашего знакомства мы с вами почему-то все время обсуждаем цены. На смерть, на жизнь, на ложь. Как два барышника в Лютном переулке. Печально.

Он наигранно вздохнул и пожал плечами.

— Я же говорил: некоторые вещи — да простят меня мои собратья — не имеют цены. Но, к счастью, это не относится к копии Старшей палочки, — неожиданно присовокупил он и подмигнул.

— Ваши условия, достопочтенный.

Я не стал вступать в дискуссию. Это могло продлиться не один час, а времени у меня было в обрез.

Старик укоризненно покачал головой, как будто удивлялся моим манерам, но, к счастью, не стал уклоняться от темы.

— Скажем так — в ваших Хранилищах наверняка есть что-то гоблинской работы. Подумайте, с какими вы сможете расстаться без боли в сердце, и я, в свою очередь, решу — стоят ли они моего внимания. Это будет весьма справедливый обмен: вы мне шедевр гоблинов, я вам — не менее искусную вещь сделанную магами. И мы будем в расчете. Как вам мое предложение?

Я ожидал чего-то подо6ного, поэтому тут же заверил Рагнока, что меня вполне устраивают подобные условия обмена. И мы, что называется, ударили по рукам.

Когда я наконец покинул гостеприимный кабинет, окрыленный успехом, меня ждала новая неожиданность: первым, кто мне встретился в мрачном вестибюле банка, был никто иной, как Люциус Малфой.

Скорее всего, он тоже только что завершил какое-то дело с гоблинами, так как направлялся к выходу. Меня несколько удивила эта встреча — время было достаточно поздним, огромные настенные часы только что пробили десять. Но мало ли по каким причинам мог посетить Гринготтс блистательный лорд? Меня это уж точно не касалось, так что, учтиво поклонившись, я уже собирался отправится восвояси.

Но не тут-то было. Едва завидев меня, Люциус, на миг остановился, но тут же его лицо осветила приветливая улыбка, и он протянул мне руку:

— Профессор Снейп, как же я рад вас видеть! — воскликнул он, и, судя по всему, ничуть при этом не слукавил.

Я машинально отметил для себя какой-то странный, лихорадочный блеск его глаз, как будто он изо всех сил пытался скрыть за маской невозмутимого благодушия крайнее беспокойство. Мне это наблюдение крайне не понравилось — я всегда хорошо относился к Малфою, но в тот момент был вовсе не настроен влезать в чужие проблемы. А в том, что они были, и вовсе не шуточные, я почему-то не сомневался. Поэтому, ответив на рукопожатие, постарался сократить обмен любезностями.

— Взаимно, лорд Малфой. Очень приятная встреча. К сожалению, я не располагаю сейчас достаточным количеством времени, чтобы...

Но мои старания оказались напрасны: Люциус вдруг схватил меня за руку, прервав речь на полуслове, и его напускная веселость испарилась, как снег под апрельским солнцем.

— Северус, удели мне всего пару минут. Это очень важно, поверь мне.

В его голосе отчетливо проступали нотки настоящего отчаяния.

— Хорошо. Но у меня действительно нет времени.

Мы зашли в неприметную нишу в самом конце коридора, явно предназначенную именно для конфиденциальных разговоров. Гоблины всегда были на редкость предусмотрительны, этого нельзя было у них отнять. И Люциус вдруг сник прямо у меня на глазах. Исчез внешний лоск, презрительное выражение лица, вечная снисходительная улыбка, никогда не покидавшая его лица, сколько я его помнил. Передо мной стоял человек, дошедший до последней грани отчаяния.

— Он умирает, Северус. Мой маленький Драко умирает. Я не знаю, что мне делать. Он слабеет день ото дня...

Я похолодел. Потерять ребенка — это было, пожалуй, самое страшное, что могло произойти в жизни. Вот только не понятно, чем я мог ему помочь? При всем моем таланте зельевара целителем я не был

— Он болен? Что с ним? Ты же обращался к целителям? — задал я заведомо глупый вопрос.

— Конечно! И здесь, и во Франции. Сначала я думал, что это мэнор. Проклятый мэнор сосет его силу. Где-то через полгода после смерти отца магический фон в доме начал изменяться. Я сам через некоторое время почувствовал себя не слишком уютно. Но на Драко это подействовало гораздо сильнее. Он всегда был болезненным, а тут и вовсе слег. Я увез его в Ниццу, думал, у моря ему станет легче. Вначале так и было — ребенок ожил на глазах. Но потом — резкое ухудшение. Я привез лучших целителей — ничего не помогало. В конце концов они пришли к выводу, что Драко зависит от силы Малфой-мэнора. Лишившись поддержки дома, он умрет. И мы вернулись. Сейчас ситуация стабильная. Он успокоился. Но легче ему не стало. Он тает.

Мы помолчали. Признаться, я не был очень уж удивлен. При посещении мэнора тьма, поселившаяся в нем, встретила меня на самом пороге. Но то, что родовой мэнор вредил Наследнику, как-то не укладывалось у меня в голове.

— Это ужасно, Люциус. Но чем я могу тебе помочь? Я ничего не понимаю в детских болезнях, да и в родовых проклятиях, признаться, тоже...

— Это Он, Северус. Совсем недавно я понял, что это Он появился в нашем доме. Или его тень... Не знаю, что это, но уверен — все завязано на магии Темного Лорда.

Я похолодел. Вспоминая ощущения от пребывания на Рождественском балу, я вынужден был признать, что Люциус прав. И потом, Дамблдор явно намекал на то, что старик Абраксас спрятал что-то в своем доме. Поведение магии в мэноре косвенно это подтверждало, а после признания Люциуса все сомнения и вовсе отпали.

— Ты больше ни к кому не обращался? Из наших.

Наших! Последнее слово, слетевшее с моих губ, заставило меня скривиться, как будто я выплюнул какую-то мерзость. Но Малфой не заметил этого и только отрицательно покачал головой.

— Из Ближнего круга в Англии почти никого не осталось. Большая часть в Азкабане, остальные в Европе. Да и потом... Не думаю, что я мог бы доверить кому-то из них тайну, от которой зависит жизнь моего сына.

— Спасибо за доверие, Малфой, но...

— Только не отказывайся! — Люциус опять схватил меня за руку и просительно посмотрел в глаза.

Мерлин, до чего же он дошел! Я никогда не мог себе представить, что гордый лорд Малфой может вот так унижаться!

— Приходи в мэнор. В любое удобное для тебя время! Ты же был доверенным лицом Лорда, ты знаешь его лучше, чем кто-либо другой. Помоги мне найти то, что спрятал отец...

— Ты подозреваешь, что лорд Абраксас сделал это специально?! — такое предположение просто не укладывалось в голове, но Люциус только обреченно кивнул.

— У меня нет сомнений. Он окончательно спятил под конец. Ему было плевать на меня, а уж на внука тем более — он еще при жизни не раз говорил, что Драко не годится на роль Наследника рода Малфой — он слишком слаб. Нужно было родить еще одного сына.

Да уж. Веселая семейка эти Малфои. Но глядя на отчаяние Люциуса, не сложно было понять, что заводить другого наследника взамен бракованного не входило в его планы, что бы там ни думал его отец. Люциус очень любил сына.

— Хорошо. Я постараюсь вырваться к вам нам этой неделе. Но только после девяти вечера. Это не слишком поздно?

— Да хоть в пять утра! Спасибо, Северус, я всегда знал, что на тебя можно положиться. Знай, как бы там ни было, я теперь твой должник. Магия мне свидетель.

— Стой! — я удержал его за руку, не позволяя призвать нити Обета. — Давай сначала посмотрим, смогу ли я помочь, хорошо?

То, что корень зла, поразившего Малфой-мэнор, находится где-то в самом сердце здания, мне стало понятно практически сразу. Однако прежде, чем спуститься в ритуальный зал, мы с Люциусом добросовестно обошли все закоулки особняка: от чердака до подвала.

Нарцисса в момент моего появления в доме Малфоев уже спала, было около двенадцати. Это было к лучшему — не нужно было тратить время на светские условности и сразу приступить к делу. Зараза распространилась повсюду, ее отголоски я чувствовал на каждом шагу. Но больше всего вопросов во мне вызвала библиотека. В этом не было ничего странного, ведь именно здесь накапливались знания многих поколений, а значит, магический фон был особенно мощным. К тому же я прекрасно помнил, как Дамблдор прямо говорил, что искать надо книгу или пергамент. Вот только как найти ее среди нескольких сотен книг, большинство из которых были вовсе не светлого содержания? Это было все равно что искать иголку в стоге сена. Увы, наследие Волдеморта было надежно сокрыто от посторонних глаз.

— Я проверял уже.

Люциус с досадой уселся в ближайшее кресло, множество которых было расставлено по всей библиотеке, и устало потер пальцами виски.

— Я проверил каждый из этих проклятых томов. Здесь ничего нет!

Оглядев длинные ряды стеллажей, я уважительно кивнул. Скорее всего, Люц лукавил — большую часть книг проверили домовики, но даже проверка самых темных фолиантов, к которым домашним эльфам не могло быть доступа, было титаническим трудом.

— Но здесь что-то есть! Я же чувствую, — темная, вязкая аура библиотеки не вызывала сомнений — Лорд спрятал что-то именно здесь.

— Думаешь, я этого не понял? Но я ничего не нашел, понимаешь? Нельзя было искать тщательнее, чем я это сделал. Речь идет о жизни моего сына! Но здесь ничего нет!

Последнюю фразу он практически проорал, чего ранее за всегда сдержанным Люциусом никогда не водилось. То, что он дошел до крайней степени нервного истощения, было видно сразу. И если за пределами мэнора он с успехом мог скрывать подступившее отчаяние, в родных стенах силы оставили его.

— Успокойся! Не время опускать руки. Возьми, — я вынул из кармана флакон успокоительного и протянул ему.

Люц без вопросов выпил содержимое и поднял на меня совершенно больные глаза:

— Прости, Сев. Все. Я уже в порядке.

Еще раз осмотрев библиотеку — искать более тщательно здесь действительно не имело смысла, — мы спустились в подвал мэнора. Ритуальный зал находился точно под парадной гостиной. Стоило нам переступить порог, как Люциус хлопнул в ладоши, и на стенах зажглись около дюжины факелов, позволяя детально рассмотреть средоточие Силы цитадели Малфоев.

На первый взгляд ничего необычного здесь не было. Грубая кладка стен, пентаграмма вокруг алтаря, несколько кубков и ножей на каменной полке в дальнем углу. Когда-то, лет триста назад, здесь, возможно, проводились кровавые ритуалы — слабый отголосок крови еще витал в этом круглом, сравнительно небольшом помещении. Здесь же, на алтарном камне, лишались невинности юные невесты Наследников.

Однако в последнее время многое стало уже историей. Во всяком случае не думаю, что утонченная Нарцисса согласилась бы на что-то подобное прямо на базальтовой плите, пусть и отполированной до блеска. Хотя... Мэрлин их знает, этих чистокровных снобов. Впрочем, не мне судить чужие обычаи, особенно если вспомнить, каким экзотическим было мое принятие в Род Принц, да и сама вассальная клятва...

— Здесь я тоже искал, — негромко проговорил Люциус, прерывая мои размышления о древних обычаях. — Но в этом месте труднее что-либо найти. Камень слишком силен. Да и след Лорда здесь вполне настоящий — он приходил сюда, когда мы крестили Драко.

— Он присутствовал на обряде крещения?

Это было новостью. Ни о чем подобном я не предполагал. Насколько я знал, подобной чести удостоились всего несколько Пожирателей. Однако, учитывая то, насколько лорд Абрахсас был близок к Волдеморту, в этом не было ничего удивительного.

— Да. Он крестил Драко.

— И ты молчал?!

— Повелитель приказал не афишировать это. Слишком большая честь оказанная нашему роду могла вызвать зависть у остальных, — Люциус горько усмехнулся. — Честь!

— Это многое меняет. Он вполне мог сохранить связь с мальчиком как его крестный. Но в любом случае здесь что-то есть.

Я стал медленно обходить помещение, тщательно осматривая стены, а затем и гранитные плиты пола. Мой взгляд упал на пентаграмму, и я стал внимательно читать руны, указанные на ней. Казалось, в ней не было ничего необычного: благополучие рода, процветание, сила... Но три руны, поставленные в ряд у верхнего луча, заставили меня задуматься. Ингус, Урус и Феу . Обновление, умножение, неожиданные изменения.

— Что это, Люц? — я указал Малфою на заинтересовавший меня участок.

Он подошел и неуверенно произнес:

— По-моему, эта старая надпись, сколько себя помню, она всегда здесь была. Обновление и умножение богатства. А что?

— Урус означает изменения. Причем неожиданные. Разве для богатства нужны неожиданности? Финансы этого не терпят, насколько я знаю.

Люциус присел на корточки и провел палицами по средней руне.

— Ты прав. Раньше она была чуть ниже, возле Альгис — а здесь была Райдо, обеспечивающая постепенный рост. Видимо, отец зачем-то поменял их местами. Но при чем здесь наши поиски?

Он поднялся и вопросительно посмотрел на меня.

— А при том, что теперь эта надпись означает вовсе не рост вашего благосостояние, а неожиданное умножение силы и перевоплощение. Мне кажется, надо искать ответ под этим камнем. Ты сможешь поднять его?

Нарушить пентаграмму мог только Глава рода, так что я отошел в сторону и стал наблюдать, как Малфой, опустившись на колени, шепчет ритуальный катрен. Через пару минут его усилия увенчались успехом: руны вспыхнули и сразу погасли, а камень, на котором была высечена надпись, стал медленно отделяться от остальных.

— Все, — Малфой с облегчением вздохнул и осторожно поднял его, открывая квадратное углубление.

Я шагнул к нему поближе и тоже опустился на колени. Сначала мне показалось, что ниша пуста. Но нет — на самом дне лежал небольшая тетрадь в черном переплете. Я осторожно вынул ее из тайника и, слегка поколебавшись, открыл.

Разворот был пуст.

* * *

На кровати, под пышным белоснежным одеялом, виднелась тонкая детская фигурка. Бледное лицо едва выделялось на фоне подушки, а светлые льняные волосы казались светящимся нимбом. Жизнь уже покидала это маленькое тельце, капля за каплей. Это было понятно с первого взгляда.

— Драко, сыночек! — Люциус склонился над постелью ребенка и мягко погладил его по щеке. — Проснись, мой маленький, посмотри — у нас гости.

Мне показалось, что мальчик его не услышал, но через минуту его ресницы дрогнули, и он открыл глаза.

— Папочка... — едва слышным шепотом прошелестел он, затем, с видимым трудом, перевел взгляд на меня, и в его светло-серых, прозрачных глазах отразилась тень удивления.

Было уже около пяти утра, и на месте Драко я бы тоже удивился столь раннему визиту. Впрочем, возможно, он уже и не понимал, какое сейчас время суток.

— Посмотри, Драко, это профессор Снейп, он будет твоим деканом, когда ты поедешь учится в Хогвартс. Помнишь, я тебе рассказывал. Профессор — мой старинный друг, он пришел навестить тебя.

На лице ребенка промелькнула тень заинтересованности.

— Здравствуйте, сэр, — его голос чуть окреп, и он даже сделал попытку сесть в постели. Впрочем, безуспешную.

— Добрый вечер, мистер Малфой. Мне очень приятно познакомиться с вами, — чуть суховато, как будто я действительно пришел на встречу с будущим учеником, произнес я. — Я буду не только вашим деканом, но и профессором зельеварения. Надеюсь, вам нравится эта сложная наука?

— Да, сэр. Мне у меня был учитель, он мне много показывал. Это интересно.

— Рад это слышать. Мне хотелось бы подробнее об этом поговорить.

Я подвинул стул поближе к изголовью и сделал незаметный знак Люциусу.

— Прекрасно, — Малфой-старший выпрямился и деловито произнес: — Надеюсь, вы не будете против, если я ненадолго покину вас? Нужно дать несколько распоряжений. Веди себя хорошо, Драко! Не шали.

По лицу Люца было заметно, что он отдал бы все на свете за то, чтобы Драко мог шалить, как все здоровые дети. Он резко развернулся и вышел из комнаты. Мне же предстояло самое сложное.

После обнаружения пустой обложки стало ясно — помочь найти содержимое может только Драко. В том, что именно исчезнувшие страницы убивают мальчика, у нас не было сомнений. Люциус уже не раз хоть что-то узнать у сына, но каждый раз после его вопросов у мальчика начинался приступ, и он был вынужден оставить все попытки. Оставалась последняя надежда, что это удастся мне. Но для начала надо было хоть немного расположить к себе ребенка.

— Итак, у вас был учитель, мистер Малфой? И что же вы успели пройти их школьной программы?

— Немного, сэр, — Драко смущенно опустил глаза, — только мазь от фурункулов и Бодроперцовое зелье. А потом я заболел...

— Бодроперцовое? Это достаточно сложное зелье. Надеюсь, оно у вас получилось? Похвально, молодой человек.

Драко бледно улыбнулся. Ему явно нравилось говорить об учебе, но силы его быстро иссякали, а мне было необходимо узнать самое главное.

— Так говорите, вы заболели? Что же случилось?

Он лишь пожал плечами и натянул одеяло повыше.

— Возможно, вы упали с метлы? Нет? А может быть, вас что-то напугало? Очень страшное.

Мальчик лишь отрицательно покачал головой и чуть слышно прошептал:

— Малфои ничего не боятся.

— Конечно, не боятся, — не стал подвергать я сомнению слова девиза этого рода, — но это не мешает быть осторожным и внимательным. Ведь вы очень умный мальчик, настоящий слизеринец, это сразу видно. Возможно, вы видели что-то, чего не замечают другие, и именно поэтому заболели? Так иногда бывает. Знаете, стоять на страже собственного дома — очень сложная миссия. Немногим она по плечу. А вы, в таком юном возрасте, уже делаете это. Не позволяете злым чарам обидеть ваших родных.

Он слушал очень внимательно, я интуитивно понял, что двигаюсь в нужном направлении.

— Но о своих наблюдениях можно рассказывать далеко не всем. Вас же уже приходили и спрашивали о вашей болезни чужие люди, правда?

Помедлив, он кивнул, не сводя с меня прозрачно-серых глаз.

— Вы им не сказали. И очень правильно сделали. Ведь нельзя выдавать тайны никому. Это строжайше запрещено. Ведь, тот, кого вы видели, говорил об этом?

— Никому нельзя говорить, даже папе, — вдруг тихо произнес ребенок, и его глаза наполнились слезами. — И я вовсе не такой храбрый. Я хотел сказать ему, но не смог. Том приходит и смотрит. И я не могу дышать, пока ОН смотрит... Сэр, — он вдруг резко сел, как будто страх придал ему силы, — но вам же тоже нельзя говорить! Я не смогу больше не дышать!

Он закрыл ладонями глаза и горько заплакал. Я быстро пересел на его постель и крепко прижал сотрясающееся от рыданий тельце к груди. Мерлин, каким же он был худым! Будь ты проклят, Том, будь ты проклят!

— Не надо, Драко, не надо плакать. Он никогда не обидит тебя больше, обещаю!

— Никому, ни одному человеку нельзя говорить! — сквозь всхлипы твердил ребенок. — Я пробовал сказать папе, но горло сразу сжимается. Он все видит, Он всегда рядом. Он и сейчас здесь!

— Но мне же ты смог сказать, правда? Посмотри на меня!

Ребенок оторвал растрепанную голову от моей мантии и с изумлением вздохнул.

— Да, сэр... — он еще раз судорожно вздохнул, как будто не мог поверить в саму возможность дышать. — Но почему, сэр?! Он же говорил, что я не смогу никому сказать! Если даже попытаюсь — очень пожалею!

— Успокойся! — я достал платок и аккуратно вытер его слезы. — Хочешь, открою тебе страшный секрет? Я не человек. Я — эльф!

— Домашний эльф? — Драко скептически оглядел меня, как будто пытался обнаружить спрятанные под волосами огромные уши.

— Нет. Высший эльф. Ты знаешь, кто это?

Он растерянно кивнул.

— Сид... Но ведь это сказки!

— В каждой сказке есть немного правды. Именно поэтому ты мне можешь все рассказать. Ведь тот, кто приходил, не предупреждал тебя, что ничего нельзя говорить высшим эльфам?

Драко отрицательно покачал головой и вдруг испуганно переспросил:

— А если я кому-то про вас расскажу, тоже не смогу дышать?

— Конечно, сможешь, не говори глупостей. Просто я знаю, что Малфои без всяких проклятий умеют хранить тайны.

Можно было добавить, что ему в любом случае никто не поверит, настолько фантастически это прозвучало бы. Да и вряд ли он вообще вспомнит детали нашего разговора: ребенок находился в пограничном состоянии, где сон перемешался с явью. Но даже так он вполне мог услышать фальшь в моем голосе, и это наверняка оттолкнуло бы его. Именно по этой причине я старался говорить только правду. К тому же, насколько я успел понять за недолгое время моего деканства, детям было очень важно понимать, что в них просто верят, без всяких оговорок. И я оказался прав, Драко посветлел лицом и протянул мне маленькую ладонь.

— Я никому не скажу, профессор Снейп, можете на меня положиться.

— Вот и хорошо. А теперь расскажи мне. Откуда ОН появляется?

Мальчик вздрогнул и поплотнее прижался ко мне:

— Он живет на страницах книг, — шепотом поведал он, — стоит мне открыть любую, и если в комнате никого нет, ОН появляется.

— А если есть посторонние?

— Тогда просто смотрит. Я чувствую, как он смотрит...

— А сейчас?

Драко прислушался к чему-то и покачал головой:

— Сейчас он спрятался. Он всегда так делал, когда приходили целители и... — он явно не мог подобрать нужного слова. — Маги, которые изгоняют злые силы.

— Заклинатели, — подсказал я.

— Да, они. ОН потом смеялся и говорил, что они никогда не смогут его поймать. Что он намного умнее их всех.

Смеялся. Я, признаться, с трудом мог представить Лорда, смеющегося в компании семилетнего мальчика. Да и манера изъясняться значительно отличалась. У меня появилась догадка на этот счет, и я осторожно уточнил:

— А сколько ему лет, как ты думаешь?

— Не знаю. Он уже большой. Наверное, уже пятнадцать или шестнадцать.

— То есть он не взрослый. Не такой, как я или твой отец?

— Нет. Лорд Абрахсас говорил, что у меня будет достойная компания для общения, когда привел его. Что я смогу с ним играть. Но Том мне сразу не понравился. Он злой.

— Его привел твой дед? — вот это с трудом укладывалось у меня в голове, хотя Люциус и предполагал что-то подобное.

— Лорд Абрахсас. Главу рода нельзя называть по-другому, — поправил меня Драко.

Наш разговор его уже явно утомил. Силы, прилив которых он почувствовал от стресса, начали иссякать. Я осторожно положил его на подушку.

— Глава рода сейчас твой папа, а его можно называть иначе чем Лорд Люциус. Тебе — точно можно, — успокаивающе улыбнулся я.

— Папу можно, — серьезно согласился Драко, — он меня любит.

Значит о том, что родной дед не любил его, ребенок прекрасно знал. Мысленно пожелав отцу Люца геенны огненной, я встал и взял с прикроватной тумбочки книгу сказок.

— ОН может появиться из любой книги? Из этой тоже?

— Да, сэр.

— Послушай меня, Драко. Это очень важно. Я постараюсь навсегда прогнать ЕГО, но мне понадобится твоя помощь. Сам я не справлюсь. Попробуй вызвать Тома. Ничего не бойся, это будет в последний раз, и я сумею тебя защитить. Верь мне. А для начала давай сделаем вот так, чтобы он опять не спрятался.

Взмахнув палочкой, я накрыл книжный шкаф в углу комнаты непроницаемым темным пологом. Необходимо было воспрепятствовать перемещению Лорда в другой том. Насколько я успел понять, ему было жизненно необходимо присутствие ребенка, для физического или, скорее, призрачного воплощения. Он черпал энергию из тела Драко, и этот процесс подходил к концу. После смерти мальчика он мог бы обрести свободу перемещения, а возможно, и телесную оболочку, но с последним еще предстояло разобраться.

Драко с опаской взял книгу. Его пальцы слегка подрагивали, но, сделав над собой усилие, он судорожно вдохнул, зажмурился и осторожно открыл ее. Сначала ничего не происходило. Взглянув на открытые страницы, я обнаружил вместо текста сказки, который должен был там быть, абсолютно пустые листы. Но вот, спустя где-то пару минут, сгиб переплета стал наливаться ярко-белым, слепящим светом, и посреди комнаты возникла фигура подростка. Лишь с огромным трудом мне удалось распознать в его лице черты Темного Лорда.

— Ты соскучился по мне, малыш? Хочешь поиграть? — насмешливо произнес он, и все сомнения отпали сами собой, столько яда было в этих нарочито ласковых словах. Он сделал шаг к кровати и склонил голову набок, рассматривая мальчика: — Надо же, живой. А ты сильнее, чем я думал, Наследник Малфой. Упрямый. Но это даже к лучшему. Я не слишком тороплюсь. Чем больше ты сопротивляешься, тем сильнее я стану. Эй, чего не отвечаешь?

Он смотрел прямо сквозь меня, как будто это я, а не он был призраком. Грех было не воспользоваться таким преимуществом. Заметив, что Драко открыл глаза и вопросительно посмотрел на меня, я прижал палец к губам, призывая его к молчанию.

— Что в рот воды набрал? Фу, как невежливо! — издевательски растягивая слова, произнес Том. — Помнишь, как наказывают невоспитанных мальчиков? Хочешь — я повторю, мне не сложно.

Драко испуганно вздрогнул. Медлить было нельзя, ребенок вряд ли пережил бы еще один приступ удушья, да и Волдеморт в любой момент мог заподозрить неладное и переместиться в другую книгу. Насколько я понял, Абрахсас отдал в его полное распоряжение всю свою библиотеку. Ждать своего часа он мог в любом томе, пергаменте или даже вырванном листе бумаги. Единственным слабым местом было вот это призрачное воплощение. Но иначе он бы просто не смог сосать силы из ребенка, или процесс растянулся бы на многие годы. Том пошел на явный риск, появляясь перед Драко. Да, опасность была не слишком велика — мальчик никому не смог бы рассказать о нем, но все же он был уязвим сейчас. Так что мне упускать такой шанс было нельзя. И все теперь зависело только от скорости моей реакции.

Пары секунд хватило, чтобы полностью очистить разум, как когда-то учил отец, и привести тело в полную боевую готовность. Резко выхватив из кармана обложку дневника, я бросил ее на постель перед собой. Затем, так же стремительно, вырвал из рук Драко книгу и рванул переплет. Мне повезло — эти сказки, скорее всего, читало не одно поколение Малфоев, так что нити крепления не отличались особой прочностью. Отбросив переплет в сторону, я вставил страницы в обложку и резко закрыл дневник. Дверца ловушки захлопнулась.

— Что?! Что это? — Волдеморт, или, скорее Том Риддл — не думаю, что в этом возрасте он уже официально носил это громкое прозвище — стал затравленно озираться. — Кто здесь? Паршивый мальчишка, отвечай! Кто здесь прячется?

Он бросился к кровати, но и я не стал медлить: отбросив дневник на середину комнаты, я направил на него волшебную палочку и резко выкрикнул:

— Адеско Файр!

Все остальное произошло просто с молниеносной быстротой. Посередине комнаты вырос столп огня, он достигал в высоту потолка и стремительно расползался во все стороны. Призрачная фигура почти коснулась ребенка. Волдеморту не хватило всего нескольких миллиметров, когда пламя сделало свое дело, и он, с пронзительным воем, стал распадаться на куски. Зрелище было просто завораживающим, но любоваться им у меня не было ни времени, ни особого желания. Пламя уже охватило большую часть комнаты, отрезая нам путь к дверям. Выход был только один. Выхватив сжавшегося Драко из постели, я рванул к окну.

С мелодичным звоном разлетелись стекла, и я вылетел под звездное небо. И, замерев на мгновение в воздухе, плюхнулся прямо в основательно подтаявший сугроб. К счастью, я упал на спину, и Драко, которого я судорожно прижимал к груди, не пострадал.

Из разбитого окна детской вырвались огромные языки ярко-красного пламени.

— Значит, это все, что осталось от дневника Тома? — Дамблдор довольно брезгливо коснулся кончиками пальцев обугленной обложки. После событий в Малфой-мэноре я захватил ее с собой в качестве вещественного доказательства, подтверждающего, с каким рвением я отнесся к поручению директора. Правда, он, скорее всего, был бы намного больше доволен, если бы я приволок целый дневник, но на безрыбье, как говорится…

Между прочим, эту дрянь не смогло уничтожить до конца даже адское пламя. Хорошо хоть содержимое сгорело полностью, и от магии Волдеморта не осталось ни следа, да и сам переплет не нес в себе угрозы. Впрочем… Меня увлекла одна мысль, и я с глубокомысленным видом подвинул к себе останки вместилища крестража.

— Вы позволите мне взять это, господин директор? — с задумчивым — во всяком случае, стараясь изобразить именно его — видом произнес я.

— Зачем? — а вот Дамблдор был, похоже, действительно удивлен.

— Да так, появилась пара идей. Не хочу говорить. Скорее всего, это полная глупость…

Я рассеянно отбросил прядь волос со лба и побарабанил пальцами по столу.

— Какая глупость? Ты же знаешь, я выслушаю все, Северус! В магии любая, даже самая безумная идея может обернуться открытием.

— Я понимаю, профессор, но сам еще не уверен. Все слишком туманно. Поверьте, как только проверю свою идею, сразу приду к вам. Просто мысль еще не до конца сформировалась.

Директор смерил меня подозрительным взглядом и откинулся в кресле.

— Хорошо. Но даже если не получится — расскажешь мне все подробности. В подобном деле надо проверять все, ты же понимаешь.

— Конечно, профессор.

Я взял в руки обложку и встал, аудиенция, похоже, была окончена.

— Значит, Малфой теперь твой должник, я правильно понял? — еще раз уточнил Дамблдор, и я утвердительно кивнул. После спасения Драко по-другому быть никак не могло. Ну а о том, что я теперь стал крестным мальчика, распространяться в мои планы не входило.

* * *

Пожар в детской домовикам Малфой-мэнора удалось потушить довольно быстро. Выгорели только коридор и малая гостиная напротив. Впрочем, об этом я узнал гораздо позже. Честно говоря, когда я выбирался из сугроба и ощупывал Драко на предмет повреждений, сохранность Малфой-мэнора меня интересовала меньше всего. Хозяина особняка, как это ни странно, — тоже. Что испытал Люциус, когда увидел вырывающиеся из комнаты сына языки пламени, страшно представить. Меня удивил вначале только глубокий сон Нарциссы, которая не проснулась, несмотря на адский шум, поднявшийся в особняке, но, судя по тому, что Люциус на это не обратил внимания, она была под действием зелья или заклятия, не иначе. Уточнять я не стал.

Когда я появился на пороге холла — мокрый, весь в копоти, но с невредимым ребенком на руках, — Люциус, который в тот момент несся вниз по лестнице, едва не сбил меня с ног. Вырвав Драко из моих рук, он с такой силой прижал его к груди, что я уже стал опасаться, как бы он не задушил сына на радостях.

— Драко, мой маленький, ты живой! Мерлин, какое счастье! — не переставал повторять Малфой, покрывая макушку сына поцелуями.

— Прости, что так напугал, по-другому не получилось.

Я достал палочку и высушил основательно промокшую мантию.

Больше всего в тот момент мне хотелось принять ванну и лечь в постель: от нервного перенапряжения я ощущал слабость во всем теле, но моим мечтам суждено было осуществиться только через три часа. Несмотря на чудесное спасение ребенка сначала от Лорда, а потом из пламени, его состояние продолжало внушать опасения.

Драко все еще был очень слаб; его жизненные силы больше не высасывал отвратительный фантом, но та брешь, которая образовалась, не могла исчезнуть сама собой, ее просто необходимо было как можно быстрее заполнить. И самый лучший выход в этой ситуации — магическое крещение. Эта спасительная мысль пришла в голову Люциусу, и я был склонен согласиться с его выводами. Тем более, что прежний крестный и был виновен в состоянии ребенка. Проводя обряд, мы убивали двух зайцев: полностью разрывали связь Драко с Лордом и восстанавливали ребенка. И, разумеется, крестным стал именно я. Малфой и здесь оставался самим собой — хитрым пронырой: крестный никак не мог потребовать со своего кума Долг жизни. Но я и не собирался ничего требовать, жизнь ребенка в любом случае намного ценнее, чем любые амбиции.

Скорее всего, Драко так ничего и не понял, во время ритуала он мирно спал у меня на руках, но, судя по порозовевшим щекам и ровному дыханию, наша цель вполне была достигнута.

Попрощавшись с Малфоем и выслушав новый поток благодарностей, я вернулся в Хогвартс и уже через три часа был вызван к директору для детального допроса. Он уже знал о пожаре, мне оставалось только поведать об уничтожении дневника. Скрывать подробности не входило в мои планы — это было бы даже опасно. К тому же совсем не лишним было усыпить его бдительность и завоевать еще немного доверия.

И, судя по всему, мне это вполне удалось. К тому же мне удалось пробудить его любопытство — а это и было моей основной целью. Оставалось напустить еще немного тумана и дождаться, когда гоблин передаст мне двойник Старшей палочки.

В следующие выходные я с самым таинственным видом направился в Косой переулок. В лавку, где торговали самыми экзотическими ингредиентами для зелий и, как было известно практически всем заинтересованным лицам, не гнушались продавать запрещенные зелья. Надо сказать, я действительно приобрёл там несколько нужных товаров и уже готов был отправиться в Хогвартс, когда судьба преподнесла мне новый сюрприз.

Стоило мне свернуть за угол и поравняться с массивным зданием банка, как я почувствовал, что кто-то внимательно смотрит на меня, не отводя взгляда. Ощущение было таким четким, что волосы встали у меня на затылке. Оглядевшись, я заметил в углу, возле магазина мадам Малкин, массивную фигуру Грюма. Он смотрел на меня в упор, нисколько не таясь. То, что я не заметил его сразу, можно было списать только на магов, то и дело снующих по тротуару между нами.

Что ж, то, что нам все равно придется поговорить, для меня было очевидным с того момента, как я разглядел перстень у него на руке. Тянуть дальше — себе дороже. Пора было уже поставить все точки над i.

Приблизившись к старому аврору вплотную, я остановился и посмотрел ему в глаза. Мерлин, как же мне хотелось вцепиться в эту потасканную физиономию! Зубами перегрызть морщинистую шею. Если бы не эта мразь, отец был бы сейчас со мной! Усилием воли подавив в себе приступ острой ненависти, я продолжал смотреть в зеленоватые водянистые глаза. Пауза затягивалась. Ни он, ни я не торопились начинать разговор. Наконец ему, по-видимому, надоело играть в гляделки, и он протянул своим хриплым прокуренным голосом:

— Деньги дядюшки пришел снимать, Снейп? И что, дали тебе поживиться эти уродцы? Поверили, что ты родной племянник, а не нищеброд из подворотни? Или Принц завещание успел написать, прежде чем копыта отбросить? — он явно решил, что я вышел из банка, и я не стал разуверять его в этом.

— Тебя так интересует мое финансовое положение, Грюм? Контрабандой приторговываешь? — оскалился я в самой широкой ухмылке, на какую был способен. — Показывай товар. А я подумаю, стоит он медного кната или нет.

— Какой храбрый щенок! — хмыкнул Аластор и наклонил лобастую голову. — А если я сейчас к Альбусу пойду и расскажу ему очень интересную историю про твои приключения у Арки? Как думаешь — ему интересно будет?

Это заявление было вполне ожидаемым, так что я и глазом не моргнул.

— Не бери меня на понт, захотел бы — давно бы уже все рассказал. Но ты почему-то за мной тенью ходишь. И колечко носишь. Как, кстати, ощущения? Тебя со званием сквиба уже можно поздравить или еще недельку подождать?

— Замолчи! — практически прошипел Аластар, разом теряя самообладание, и схватил меня за отвороты мантии. — Замолчи, щенок!

Судя по всему, мои слова попали точно в цель. Он прекрасно понимал, что его силы тают не по дням, а по часам. Вот только почему-то Дамблдор не спешил ему на помощь. Или Грюм все же промолчал? Но почему?! Дамблдор, пожалуй, единственный, кто мог ему помочь. Если, конечно, захочет. В любом случае я очень хотел услышать ответы на все эти вопросы.

— Руки убери, Грюм! — как можно спокойнее, уже безо всякой издевки проговорил я и брезгливо сбросил скрюченные пальцы со своего ворота. — Хочешь поговорить — пойдем. Здесь не место.

Я развернулся и направился к кафе Фортескью. Не оглядываясь. Я не сомневался, что старый аврор тенью последует за мной.

— Зачем ты искал встречи со мной, Грюм? Ведь я вижу тебя вот так уже не первый раз. Колись, настолько припекло?

— А если и так? — он смерил меня внимательным взглядом. — У меня есть то, ради чего ты поперся ночью к Арке Смерти. Сам видел. Так что давай не будем наводить тут туман. Ты тоже весьма заинтересован в нашей встрече.

Я кивнул. Отрицать очевидные вещи было по меньшей мере глупо.

— Я думаю, это будет взаимовыгодный обмен. Ты прав — мне нужен этот перстень, а ты хочешь от него избавиться. Я прав?

— Предположим, — аврор отпил из довольно объемной чашки глоток чая и смерил меня недоверчивым взглядом, — только как ты докажешь, что знаешь, как избавить меня от этой гадости?

— Доказывать? Ты что-то напутал, Грюм, я ничего не собираюсь никому доказывать. Придется уж поверить мне на слово. Я тоже рискую, связываясь с тобой. Вдруг ты решишь, что отправить меня вслед за стариком Мальсибером будет хорошей идеей? Иметь за своей спиной кого-то наподобие тебя — то еще удовольствие. Но я сделаю так, что у тебя не будет шансов повторить свой фокус, можешь мне поверить. Я не такой идиот.

— Но у меня нет никаких оснований верить тебе. Особенно учитывая, что у тебя повод сократить мое пребывание на земле куда более веский, чем мой, — не моргнув глазом парировал он. — Но не думай, что я пойду как баран на заклание, я тоже не полный кретин, можешь мне поверить. И если я почувствую неладное — Альбус узнает все!

Так! Вот мы и добрались до самого интересного. И как быстро!

— А почему он до сих пор не знает? Просвети меня! Ведь ты не случайно оказался в тот день возле Арки. И…

Я не закончил, сказать о том, что случилось, вслух было неимоверно трудно, несмотря на прошедшее время.

— И лорда Принца я толкнул в Арку не случайно, — закончил за меня Грюм.

Он не стал отпираться, оправдываться, да и особого раскаяния я не заметил. На его лице не дрогнул ни один мускул. Выдержка у старого аврора оставалась железной, надо отдать ему должное.

— Я расскажу тебе все, но взамен ты дашь мне слово. Просто слово — не причинять мне вреда, что бы я ни рассказал тебе. Этого будет достаточно.

Я помедлил. Обещать что-либо этой ненавистной твари мне вовсе не хотелось. Но он мог знать очень многое. И это стоило гораздо больше, чем пустая месть. Какой бы желанной она ни была.

— Слово чести. Я не причиню тебе вреда, — практически прошептал я. — Но если ты сам полезешь на рожон — пеняй на себя!

Он кивнул. Сделал еще глоток чая и начал свой рассказ.

— Для начала я хочу прояснить — ты не единственный, кто находится на крючке у нашего дорогого директора. Много лет назад он оказал мне услугу, за которую я продолжаю расплачиваться по сегодняшний день. Альбус не из тех, кто способен забывать добро. Особенно если он сам совершил это самое доброе дело. Я все это говорю вовсе не для того, чтобы оправдаться. Никакого раскаяния я не испытываю, не тешь себя иллюзиями. Но для полной ясности ты должен это знать. Поступить иначе у меня просто не было возможности.

Итак. Все началось пару лет назад. Я общался с Дамблдором довольно часто. Можно сказать, был его правой рукой. Он доверял мне многое, но, разумеется, далеко не все. Так вот. При наших встречах он все чаще и чаще стал упоминать тебя и твою роль в будущей битве добра со злом. Честно говоря, я скептически относился к его грандиозным планам. К тому же таким туманным, что понять, в каком виде он планирует тебя использовать, было невозможно. На все мои прямые вопросы этот интриган только снисходительно улыбался и напускал еще больше тумана. Ну да мне не привыкать. В конце концов, меня лично очень мало интересовала твоя судьба, да и перспективы этого мира тоже. По мне, так со всем вашим змеиным коблом можно было поступить гораздо проще. И с тобой в том числе.

Грюм усмехнулся, а я, не удержавшись, фыркнул. Ну да, конечно, станет волноваться бравый аврор о бывшем заключенном. Дай ему волю — он всех нас к дементорам отправит. Для нежного поцелуя. Без суда и следствия.

Тем временем он продолжил:

— Некоторое время он лишь вскользь упоминал тебя. Но где-то года два назад стал все больше хмуриться и повел речь о твоем Наставнике. И характеризовал его не самым лестным образом, как ты сам понимаешь. По словам Дамблдора, лорд Принц оказывал на тебя далеко не самое плодотворное влияние, и день ото дня оно возрастало. А вот этого никак нельзя было допустить. И было крайне необходимо найти способ изолировать тебя от этого темного мага, пока это еще возможно. Первоначально Альбус делал ставку на слабое здоровье лорда Принца, но умирать самостоятельно тот, к сожалению, не собирался.

— И он приказал убить его? — спросил я.

Ответ был очевиден, но я все же хотел услышать его.

— Нет, конечно! — махнул на меня рукой Грюм. — Разве наш Светлейший может приказать кого-то убить?! Он же председатель Визенгамота, оплот правосудия! Что ты! Он просто приказал следить за подозрительным лордом и при случае приложить все усилия, чтобы справедливость восторжествовала, а ты освободился от дурного влияния. А дальше — понимай как хочешь.

Да, это все звучало более чем правдоподобно. Зачем усложнять себе жизнь прямым приказом убить? Грюм и так все понял.

— Я получил этот приказ около года назад. И сразу приступил к его выполнению. Дамблдор не любит ждать, как ты сам понимаешь. Но, несмотря на все мои старания, выследить лорда Принца оказалось довольно трудным делом. Хотя казалось бы — что может быть проще? Дело в том, что Альбусу, еще в первую встречу с ним, удалось сделать слепок с его ауры, и при помощи него мы вполне могли проследить за передвижениями Принца. Но увы — он практически не покидал мэнора. А когда все же выходил — был крайне осторожен.

Примерно через пару месяцев постоянной слежки мне наконец удалось застать его врасплох. Но тут нас ждал первый сюрприз. Болезненный, по уверениям Альбуса, лорд оказался сильным бойцом. Это стало очевидно, стоило ему поднять палочку. Он легко парировал все мои выпады и чуть не размазал по стене двух моих помощников, а они были опытными бойцами, можешь мне поверить. Частично в этом провале была доля моей вины — поторопился. Не рассчитал последствия. А что ты хочешь? Я — не Альбус, мне было недосуг плести интриги, и я вначале решил не заморачиваться и просто прибить его в тихом месте. Но не тут-то было — Принц с легкостью разбросал моих боевиков и скрылся.

Надо сказать, неудача только прибавила мне азарта. Куда интереснее преследовать сильного противника, а не охотиться на доходягу. И я взялся за дело всерьез. Но следующая возможность представилась только спустя полгода. И где! Его след обнаружился у входа в министерство. Это было сродни подарку судьбы. На этот раз я решил действовать один, да и времени собирать группу было мало. Я прибыл вовремя — две темные фигуры стояли возле Арки и готовились к какому-то ритуалу — и затаился за колонной. Но, приглядевшись, я едва не застонал от разочарования — вместо Принца возле Арки стоял ты. Честно, я был так зол, что хотел с ходу зарядить в тебя Обездвиживающим и отволочь к Дамблдору — пусть выяснял бы старик, что делает его протеже ночью возле темного артефакта. Но тут я заметил тень за колонной — там стоял еще один Снейп.

И что мне было делать? Вы с дядюшкой и так похожи и внешне, и магически, а под Оборотным и вовсе неразличимы, так что я решил не торопиться и понаблюдать. Что было дальше, ты знаешь без меня. Помочь Принцу упасть в Арку было изящным решением всех проблем. Когда ты бросился следом — я тоже не слишком горевал, куда интереснее было посмотреть, что именно отлетело в сторону при моем нападении. Но я опять просчитался. Ведь это Принц вытолкнул тебя? Я прав?

Мне оставалось только сухо кивнуть.

— Да уж, эффектное было зрелище, ничего не скажешь, — усмехнулся аврор.

— Зачем ты убил Мальсибера? — чтобы отвлечься от страшного воспоминания, спросил я.

Положа руку на сердце, судьба старика меня в тот момент мало интересовала.

Грюм пожал плечами.

— Можешь мне не верить, но это не входило в мои планы. Наоборот, старик с ходу поведал много интересного о ваших делах. Соловьем заливался. Как оказалось — пытался заговорить мне зубы. Стоило мне на миг отвлечься — и этот старый пройдоха вдруг попытался нанести мне удар. Я на всякий случай его обездвижил. Откуда мне было знать, что он такой хилый и сыграет в ящик от двойного Ступефая? Он умер от инфаркта буквально у меня на руках. А потом…

— Ты сразу надел трофей на палец, — покачал головой я. — Не понимаю! Зачем, Грюм?! Ведь ты же стреляный воробей! Кто же надевает на себя темные артефакты без проверки!

— Я не знаю, как это случилось! — буквально проорал аврор в ответ. Только чары Конфиденциальности спасли нас от всеобщего внимания. — Я не знаю, Снейп. Этот доходяга помер, и я Акцио призвал перстень к себе. Он подлетел, и я глазом не успел моргнуть, как эта мерзость оказалась у меня на пальце!

Грюм аж затрясся от бессильной ярости. Похоже, он говорил правду. Хищник сам не успел понять, как стал жертвой. Скорее всего, кольцо нуждалось в магии носителя. Я не изучал этот вопрос специально, но, похоже, каждый артефакт отличался своим характером. Медальон был наполнен агрессией. Это я почувствовал, едва взял его в руки. А кольцо сосало магию. Что было спрятано в чаше, не знаю, она была в шкатулке, и детально изучить ее у меня не было ни времени, ни особого желания.

— А что потом? Почему ты сразу не рассказал Альбусу о выполнении задания? Ведь, как я думаю, тебе полагалась какая-то награда?

— Все из-за проклятого кольца, — скрипнул зубами старый аврор. — Оно сжало мне палец как тисками. В голове помутнело. Сам не понимаю, как мне удалось аппарировать домой. Едва добравшись, я рухнул на пол гостиной и провалялся так дня три, не меньше. Думал, вот-вот сдохну. Оно качало из меня магию как насос. Но, к счастью, все же насытилось, и спустя неделю я уже мог выйти из своей берлоги. Пока отлеживался, у меня было время поразмыслить о будущем. И я пошел к Альбусу.

— Так ты рассказал ему или нет?! — я уже начал терять терпение.

Если директор знал всю эту историю с самого начала, это могло означать только одно — я в западне. В виде глупой мыши, грызущей отравленный сыр в полной уверенности в своей безопасности.

— Конечно, я рассказал ему, — наслаждаясь видом моей побледневшей физиономии, кивнул Грюм. — Альбусу ведь было вполне по силам снять с меня этот хомут. Да и на кого я должен был еще рассчитывать? На Мерлина? Я пришел к нему и рассказал о той ночи. Рассказал все. За одним маленьким исключением.

Он выдержал драматическую паузу, как заправский провинциальный актер.

— Я не сказал ему, что ты тоже был там.

Я выдохнул. Меняло это что-либо, если он сказал правду? Да. Пожалуй, что да.

— И почему, с чего вдруг такая скрытность? Проникся ко мне дружеским участием?

— А ты не понимаешь? Я ни на секунду не верил, что Альбус возьмет пример с твоего славного дядюшки и рванет в Арку, чтобы спасти мою шкуру. Здраво размышляя, он и пальцем не пошевелит без выгоды для себя. Так что я решил оставить запасной путь к спасению, если директор вдруг начнет юлить. И оказался прав — как ты видишь. До этого дня я не получил от него практически никакой конкретной помощи. За исключением Укрепляющего зелья. Да и его, как я подозреваю, варил ты. Скорее всего, он решил, что снять кольцо с трупа намного безопаснее. Да и свидетелей останется меньше. Вот и кормит меня сказками о действенном ритуале. Сначала его надо было провести на Сайман, потом на Хэллоуин, потом на Йоль. И каждый раз что-то мешает. Теперь речь идет о Вальпургиевой ночи. Но и в это я уже не верю.

— А мне, значит, веришь?

— Тебе? — Грюм окинул меня внимательным взглядом. — Знаешь — да. Ты определенно хотел получить этот перстенек. И пришел в такое место, где это можно было сделать, даже согласился на ритуал передачи. А учитывая, кому изначально принадлежал этот артефакт и что он содержит, становится ясно — ты как приближенный Тома вполне можешь забрать его. Я прав?

— Допустим…

Я не стал уточнять, каким образом старик Мальсибер хотел снять кольцо. В конце концов, именно это я и собирался повторить, если мне удастся добыть Бузинную палочку. Но пугать Грюма раньше времени все же не хотелось. Да и вряд ли он поверит, что кто-то в здравом уме захочет ступить за Грань, пусть даже обвешавшись дарами Смерти.

— Я не могу дать тебе гарантий, но все же постараюсь помочь. Хотя снять кольцо с твоего трупа — пожалуй, одна из самых удачных идей Дамблдора. Да не трепыхайся ты, Грюм, — заметив, как аврор потянулся за палочкой, усмехнулся я, — я дал слово. И сдержу его. Но мне надо подумать.

Волшебная палочка лежала в моих ладонях. Вполне себе настоящая. Хотя и очень необычная на вид. В руках директора ее двойник смотрелся вполне органично, но ведь и сам Дамблдор всегда отличался экстравагантным видом. А мне все эти шары, нанизанные на тонкое основание, казались каким-то розыгрышем. Хотя в принципе именно так и было. Двойник Старшей палочки был изготовлен почти двести лет назад и ни разу не использовался по назначению. Как сказал мне старик гоблин, ее просто поместил на хранение в банк мастер. До лучших времен. Но эти самые лучшие времена, по-видимому, для него так и не наступили. И он отправился на небеса, не оставив прямых наследников. Дальняя родня, прибравшая к рукам его дом, об арендованном сейфе, по-видимому, не знала, и палочка практически на законных основаниях перешла во владение гоблинов. А теперь вот досталась мне.

Светлое дерево слегка поблескивало, легкие трещинки по всей поверхности создавали полную иллюзию, что ей уже много веков, а магия, наполнявшая ее, казалась тугой пружиной, чуть вибрирующей под моими пальцами. Сделав легкий жест, я неуверенно прошептал: «Нокс» — и яркая, как звездочка, искра зажглась на ее острие. Палочка слушалась беспрекословно, как будто радуясь, что ее наконец достали из темного сейфа.

Сжимая ее рукоять, я наконец смог осознать: мой безумный туманный план наконец начинал приобретать зримые очертания. А значит, нужно было найти союзников в моем нелегком деле. И лучше всего на эту роль подходили Люпин с Грейбеком. Правда, был еще Сириус… Сириус тоже был вполне надежным тылом, в этом я уже имел возможность убедиться, но рисковать им не имел права. Он мог стать последним защитником Гарри. И Азарики. Если я потерплю поражение. Об этом исходе не хотелось думать, но риск был слишком велик. Мерлин, еще полгода назад я бы посчитал сумасшедшим всякого, кто бы мне сказал, что я буду считать достойным защитником для моей девочки Бродягу. Заклятого врага. Сумасшедшего беглого преступника. Однако сейчас другой кандидатуры я даже не рассматривал. Он и еще Вернон и Петунья. Значит, решено — оборотни.

Выбраться на встречу с Люпином мне удалось только через неделю. После последних событий, а особенно после осознания, под каким пристальным вниманием со стороны директора я нахожусь, лишний раз покидать Хогвартс не хотелось. И особенно в будний день. Все-таки как он узнал о том, что в моих покоях была некая особа женского пола, я так и не выяснил. Грюм не сказал об этом ни слова. В принципе, я и не предполагал, что старый аврор мог быть осведомлен обо всех тайнах Дамблдора. Но все же эта тайна продолжала меня беспокоить больше всего. Я еще раз проверил все комнаты сверху донизу, обшарил камин — пусто. Ни эльфы, ни Кровавый Барон не смогли мне помочь. Так что оставалось сидеть в подземельях как привязанному. Разве только поздней ночью, проверив километры эссе, я пробирался в Принц-мэнор, чтобы поцеловать мою девочку на ночь. Чаще всего она уже давно спала, но уснуть, не увидев ее, я просто не смог бы.

Надо сказать, за прошедшие после моего прибытия недели слизеринцы заметно повеселели и перестали вздрагивать при моем появлении. Розье и Трэверс вовсю дурачились в гостиной, частенько к ним присоединялись и остальные оболтусы, и им не мешало мое присутствие, что самое удивительное. Даже Ли нисколько не отставал от них. После Гремучей ивы он очень изменился, стал более веселым и открытым, как будто дерево смогло выбить из него всю темную дурь. Если это так, то, пожалуй, стоило прогнать под этим милым растением всех отпрысков Пожирателей. Вместе с родителями. Словом, я, что называется, несколько ослабил вожжи, предоставив детям почти полную свободу. Ограниченную рамками школьных правил, разумеется.

Вот занятия по Боевой магии я решил проводить все же по методу Фенрира. Несмотря на видимую жесткость, этот метод обучения был очень действенным, в чем я убедился уже через пару недель этой муштры. Волк был абсолютно прав: физические данные изнеженных аристократов оставляли желать лучшего. А боевая магия, даже в том мизерном количестве, что я давал на занятиях, требовала не только магических усилий. Так что мои змейки почти каждый вечер прыгали по залу и отжимались от пола. Пару раз наши занятия посетил и директор. Понаблюдав несколько минут за бегом трусцой, он глубокомысленно покачал головой, но не стал вмешиваться в методы моего преподавания. Только за обедом на следующий день поинтересовался, не желаю ли я заняться физическим воспитанием и учеников других факультетов. Я ответил, что только в виде отработок, чем вызвал шипение Макгонагалл и смех Флитвика. На том наш разговор и закончился.

* * *

Лес уже просыпался от зимней спячки. Снег как будто просел, стал ноздреватым, мокрым. То там, то здесь виднелись проталины, обнажившие прошлогоднюю листву, сквозь которую уже пробивались ростки нежной зелени. Тропинка, ведущая с аппарационной площадки, была хорошо видна. Петляя между деревьями, она привела меня прямиком к дому Фенрира. Никаких признаков пребывания здесь хозяина заметно не было, стояла мертвая тишина, прерываемая только редким пересвистом птиц в густом кустарнике. Но стоило мне сделать шаг на порог, как я отчетливо услышал голос Люпина. Он раздавался из молодого ельника, росшего прямо за домом. Слов из-за порядочного расстояния я разобрать не мог, но, судя по интонации, его обладатель пребывал далеко не в лучшем настроении.

Подойдя чуть ближе, я наконец разобрал:

— А я тебе говорю, что выйду в круг на Вальпургиеву ночь! Я не ребенок! Ты не имеешь права меня удерживать!

— Имею. И ты знаешь об этом. И я вполне могу силой увести тебя от костра и всыпать по первое число за самовольство! И я это сделаю, даже не сомневайся! — это был явно голос Фенрира, и, судя по всему, он пытался переубедить своего подопечного, но только это ему пока слабо удавалось. — Ты не готов, — примирительно закончил он, на что Люпин практически проорал:

— Мне двадцать семь лет! Я взрослый маг! А ты держишь меня за молокососа! Я не могу так жить! Дай мне свободу!

Чуть поколебавшись, я все же направился в сторону спорящих. Возможно, это не слишком вежливо — встревать в чужие семейные разборки, но подслушивать — еще хуже. В конце концов, у меня было не слишком много времени, чтобы ждать, пока они выяснят отношения. Честно говоря, я никак не ожидал, что Римус может вот так рявкать на своего альфу. Фенрир же, напротив, проявлял чудеса выдержки, хотя неизвестно, насколько его могло хватить.

— Послушай меня: ты только полгода живешь со стаей. И не отошел еще от всех этих зелий, которыми тебя пичкали с детства. Признай — ты еще слишком слаб для боя! — припечатал тем временем вожак, явно теряя терпение, и уже гораздо мягче добавил: — Это не стыдно, Римус. Никто не может восстановиться за такой короткий срок. Подожди до следующего Йоля.

— Но ее уведут! Она такая красивая, Фар! Как ты не понимаешь?!

Слушать дальше было не слишком удобно, так что я кашлянул, стараясь привлечь к себе внимание.

Оборотни стояли на небольшой прогалине среди молоденьких пушистых елей. Люпин в ярости изломал ветки ближайшего к нему дерева и сейчас стоял среди обломков взъерошенный и очень злой. Фенрир же, по привычке прислонившись к стволу сосны, спокойно смотрел на мечущегося Римуса. При виде меня он оскалился в дружелюбной ухмылке и хлопнул Люпина по плечу:

— Все, хватит спорить. Видишь — к нам ведьмака занесло. Значит, что-то серьезное стряслось.

— А моя судьба, конечно, не серьезно… — продолжил в запале Римус; он даже не повернул головы, слишком увлеченный жарким спором, но тут же поплатился за свой азарт, получив внушительный подзатыльник, еще больше взъерошивший и так лохматую шевелюру.

— Все! Уймись, я сказал! На Самайн за невестой пойдешь! Но это — мое последнее слово! Усвоил? И не рыпайся, а то передумаю! И я сам тебя натаскивать буду.

— Спасибо! — Римус порывисто выдохнул и, сделав шаг, уткнулся лицом в грудь вожака. — Спасибо, Фар! Ты — самый лучший!

— Рано благодаришь, жалеть на тренировках не стану, еще взвоешь, попомнишь мои слова. Все, утирай сопли, идиот влюбленный! Нашел куда сморкаться!

Фенрир шутливо оттолкнул от себя Римуса и направился ко мне:

— Рад тебя видеть, ведьмак!

— И я тебя, волк. Здравствуй, Римус. Простите, я, кажется, не вовремя?

— Да нет, просто этот дурень самку себе приглядел, в круг выйти хочет. А рано. Порвут кретина, — фыркнул Фенрир, а Римус залился краской. — Ну да ладно, дело молодое, нужное. А тебя что к нам привело? Уж точно не дела амурные? — хохотнул оборотень и, не дав мне ответить, предложил: — Пойдем в дом. Там все расскажешь по порядку. Наших никого нет, так что никто не помешает.

* * *

Закончив свой рассказ, я откинулся в кресле и посмотрел на огонь, пылающий в камине. За время моего пребывания уже спустились сумерки, но свечей так никто и не зажег: хозяева были слишком увлечены моим рассказом и просто не замечали надвигающейся тьмы. Так что огонь камина оставался единственным источником света в этой довольно просторной гостиной.

— Постой. Если я правильно понял, ты собираешься пройти в Арку?! Ты спятил, Сев?! Это же верная смерть! — прервал затянувшееся молчание Люпин.

— У меня нет другого выхода. Я бы не стал вас тревожить, но мне больше не к кому обратиться. Кто-то должен прикрывать мне спину; Грюм не тот человек, на которого можно положиться, как вы понимаете, так что мне очень нужна ваша помощь.

— Нет, но это же бред какой-то, — Римус вскочил на ноги и подошел вплотную к моему креслу, — одумайся, Сев! Ты же всегда был разумным человеком! Никто не возвращался из Арки смерти! То, что тебе рассказали, — лишь легенда. Мне тоже очень жаль лорда Эварда; я, правда, видел его только один раз, но он мне показался удивительно цельным человеком. Настоящим, без фальши. Ну а то, как вы близки, было понятно без слов. Я понимаю, как тебе больно. Но разве будет лучше, если ты тоже погибнешь? Разве он этого хотел бы? Скажи ему, Фар!

Римус обернулся к все еще хранившему молчание Грейбеку. Тот вздохнул и пожал могучими плечами:

— А толку говорить? Он уже все решил. Нам его не остановить, так что нечего воздух сотрясать. Чем мы можем тебе помочь, Северус?

От его спокойного голоса огромный камень свалился у меня с души. Слава Мерлину, хоть один человек не устраивал истерик и не пытался меня переубедить. Скорее всего, на его отношение повлияло равнодушие к моей дальнейшей судьбе: в конце концов, кто я ему — просто друг Римуса, но я все равно был искренне благодарен ему за поддержку.

— Вы должны будете пойти со мной в Министерство. Люпин — как явный сопровождающий, Грюм должен видеть, что я пришел не один, а ты — тайно. Для подстраховки. Скорее всего, Грюм тоже перестрахуется подобным образом, так что не лишним будет узнать, сколько человек он приведет с собой. Хотя не думаю, что это будет целая армия.

— Ты прав. — Грейбек встал и зажег свечи в канделябре на столе. — Одно плохо: Министерство — территория этого старого пройдохи. Он знает там все входы и выходы. Надо будет заранее там все обнюхать. Сколько у нас времени на подготовку?

— Не знаю. Неделя. Может быть, две. Все будет зависеть от того, смогу ли я перехитрить Дамблдора.

— «Перехитрить Дамблдора!» Ты сам себя слышишь, Сев?! — всплеснул руками Люпин. — Да он тебя в минуту раскусит! И что тогда — здравствуй, дом мой, Азкабан?!

— Я в любом случае придумаю, как вырваться, — усмехнулся я. — Самое худшее — придется переходить на нелегальное положение. Хватать в охапку Гарри с Сириусом и ретироваться к черту на кулички.

— О да! Лучшего плана ты просто не мог придумать! Да директор вас из-под земли достанет! Он же помешан на этом чертовом пророчестве!

— А ты предлагаешь бросить Гарри ему на милость? Так, что ли? — рявкнул в свою очередь я. Причитания Люпина уже порядком утомили. — И чего ты думаешь о провале раньше времени? У меня все получится! Я рассчитал!

— «Просчитал!» Гений математики нашелся…

— А может, правда его куснуть пару раз… — не обращая внимание на наш спор, задумчиво произнес Грейбек, и Римус, подавившись последней репликой, замер и ошарашенно уставился на своего вожака.

— Я всегда мечтал вонзить зубы в его горло. И заморачиваться бы не пришлось. Ам — и палочка у нас, — усмехнулся Фенрир и для наглядности клацнул зубами.

Конечно, он был в своей человеческой форме, но все равно — это выглядело внушительно.

— Ты сбрендил! — выдохнул наконец Римус и, плюхнувшись на диван, схватился за голову. — Это какой-то филиал психушки, Мордред меня подери!

Фенрир расхохотался, и у меня отлегло от сердца. Я тоже успел представить себе очень занимательную картину боя Дамблдора и Грейбека. Безрадостное, надо сказать, зрелище. Конечно, хоть раз укусить мага Фару точно по силам, но и только. А мне вовсе не улыбалось получить возможность поить Альбуса антиликантропным такой ценой.

— Ладно, оставим покушение на светлейшую задницу на крайний случай. Решай эту проблему пока сам, Северус, если не получится — что ж, подумаем, как это все проделать, чтобы дров не наломать. А о защите под Аркой я пока сам поразмыслю. Все равно у меня завтра дельце в Министерстве намечается, на месте и посмотрю, как все лучше устроить. Пойдешь со мной? — кивнул Фенрир Люпину.

— А куда я денусь? — проворчал последний и смерил нас возмущенным взглядом. — Авантюристы! Еще на Сириуса пеняли, что он-де легкомысленный! Да вы ему сто очков форы дадите.

Я не мог с ним не согласиться: весь мой план был чистой воды авантюрой, и чем больше я думал над ним, тем яснее мне становилась вся шаткость этой конструкции. Он напоминал пирамиду из мебели, которую когда-то построила Азарика в холле мэнора. Достаточно любой случайности — и она рухнет, погребая меня, да и не только меня, под своими обломками. И не было больше лорда Эварда, чтобы помочь разгрести завалы. Пока не было…

Водрузив котел на стол, я огляделся. Лаборатория тонула в полумраке, освещенным был только стол, на котором я и собирался священнодействовать. Со всеми вытекающими. Мерлин, только бы получилось!

Еще накануне я приволок из мэнора поисковой кристалл и очень тщательно осмотрел лабораторию. Все "следилки" были на месте. В принципе, для их поиска кристалл был мне ни к чему, но надо было отыграть точно по заранее придуманному сценарию. Очень тщательно я заплел все стены лаборатории охранными чарами. Большинство "глазков" директора должны были, по моим расчетам, ослепнуть. Кроме одного. В самом углу. Он был очень тщательно укрыт в щели под самым потолком, и я действительно вполне мог пропустить его.

Итак. Амортенция. Не самое простое зелье, но и не настолько сложное, чтобы его не мог сварить ученик шестого курса. При условии, конечно, что он хоть иногда слушал учителя. Ничего особенного. Только вот то зелье, которое я собирался приготовить, мало напоминало классический рецепт. Прежде всего, его концентрация была увеличена в пять раз. Критическая, между прочим, цифра. Еще немного загустить, и взрыва было никак не избежать. Но в разбавленном виде эта микстурка не могла бы послужить моим целям, так что я пошел на сознательный риск. Да и ингредиенты несколько отличались от классических — для этого пришлось залезть в запасы деда и откупорить бутыль со столетним экстрактом желчи дракона, но цель стоила того.

На приготовление основы ушло почти два часа. Я действовал преувеличенно тщательно, поминутно сверялся с записями и даже бормотал под нос. Скорее всего, со стороны все это смотрелось глупо — но очень загадочно. Наконец я отставил котел, поставил его в угол лаборатории и накрыл маскирующими чарами. Через сорок часов можно было продолжить этот эксперимент. По правде говоря, мне уже самому было интересно, что получится в конечном счете. Кроме испарений... И я отправился спать, прикрепив предварительно на дверь сигнальные чары.

За завтраком я несколько раз ловил на себе задумчивый взгляд Дамблдора. Он был молчалив, но то же самое можно было сказать и о предыдущем ужине — в последнее время у господина директора было не лучшее настроение. Но все же я был почти уверен, что он заглотил наживку. Вот только удастся ли подсечь эту осторожную рыбку, зависело от крепости моей нервной системы. А с этим были явные проблемы.

Весь следующий день я был как на иголках.

"Получится или нет?" — постоянно звенело у меня в голове, так что уже к вечеру я заработал стойкую мигрень.

На уроках меня постоянно все раздражало: пронырливые ученики, недосушенные травы для зелья, сквозняк, гуляющий по коридорам, и даже добродушная улыбка Флитвика за ужином. Я старался держать себя в руках, но все равно сорвался и, совершенно незаслуженно, наорал на Розье. Хорошо хоть это произошло уже в гостиной, так что свидетелями моей вспышки стали только змееныши. Самое скверное — мой спонтанный гнев вовсе не удивил их, как будто это было самым обычным делом.

Я даже задумался, а не слишком ли я усердствую, изображая из себя строгого учителя. Превращаться в неуравновешенного неврастеника мне вовсе не хотелось. Но это был явно неподходящий день для размышлений, так что я решил оставить это все на потом и загнал всех в дуэльный зал. Мне надо было спустить пар, да и слизеринцам — тоже. Дружной гурьбой они двинулись к залу. Розье шел последним, так что не было ничего странного в том, что у дверей я похлопал его по спине. Чтобы придать ускорения, а вовсе не с целью извиниться! Но мальчишка почему-то обернулся и улыбнулся, разом погасив угли раздражения, тлевшие во мне весь день.

Надо сказать, что жесткие методы, которые я перенял у Фенрира, начали приносить свои плоды: ученики уже не дышали как загнанные лошади после первого круга разминки, в прыжках появилась определенная легкость, а у некоторых даже грациозность. Они, по-моему, уже сами начали получать удовольствие от физических нагрузок. Само собой это не могло ни сказаться и на магической части занятий. Боевые чары требовали скорости движений и полной концентрации, поединок при этом чем-то напоминал танец. Гораздо легче исполнять его, когда ты не задыхаешься от напряжения.

Решив про себя непременно поблагодарить Фенрира при следующей встрече за прекрасную идею, я отпустил вымотанных до предела, но довольных слизеринцев по спальням. Да и сам направился к себе, нужно было отдохнуть — завтра мой опыт с Амортенцией должен был подойти к концу.

Но у самого входа в мои апартаменты меня ждала неожиданная задержка в лице трех балбесов с третьего и четвертого курсов. Братья Седрик и Уилфред Скотт и их кузен Генри Варр. Мальчишки всегда были неразлучны и предпочитали держаться в отдалении от других. В этом не было ничего враждебного или высокомерного, нет, просто им хватало общества друг друга. Никаких особых проблем с ними пока не было, ко мне они относились чуть настороженно и до сих пор не обращались, но приказы выполняли, дисциплину не нарушали, и в свете всего навалившегося на меня в последнее время меня такой порядок вещей вполне устраивал. Словом — вполне приличные дети.

Так что их пребывание под дверью моего кабинета в столь неурочный час меня несколько удивило.

— Сэр... — завидев меня, Уилфред подался чуть вперед. — Простите, сэр, мы...

Он замялся, и я переспросил:

— Да, мистер Скотт? Вы что-то хотели?

Краем глаза я заметил, как Варр что-то тщательно прячет у себя за спиной.

Братья переглянулись, и Седрик неуверенно спросил:

— Сэр, мы подумали... Вам ведь нужны магические существа для ингредиентов? Мы тут нашли...

Что именно они нашли, он не уточнил, так что моя не в меру бурная фантазия сразу нарисовала картины, одна страшнее другой.

— Что вы нашли? — как можно спокойнее поинтересовался я и машинально извлек из кармана волшебную палочку.

— Вот, сэр! — Варр вытащил из-за спины небольшое ведро и гордо продемонстрировал мне. В ведре плескалась мутная зеленоватая вода, сквозь которую виднелось что-то светлое, но в полумраке коридора невозможно было рассмотреть, что именно.

— В кабинет, живо! — резко приказал я и распахнул дверь.

Переступив порог, я сразу отобрал у мальчишек их ношу и осторожно водрузил ее на журнальный столик. При ярком освещении оказалось, что в воде плавает маленькое уродливое существо бледно-зеленого цвета, шерсти на нем не было, только на голове виднелись пучки длинных белых волос.

— Это гриндилоу, сэр. Мы нашли его у самого берега, он в корнях дерева запутался...

— Мы подумали, что если его без воды нести, он может испортиться, вот Седрик и трансфигурировал ведро из камня...

— Сэр, ведь правда его пальцы — ценный ингредиент? А он совсем свежий, вы не думайте...

Пока я в изумлении пялился на нежданный подарок, мальчишки заговорили все разом, перебивая друг друга. Они явно гордились собой и ждали от меня слов одобрения. Представив себя отламывающим пальцы у трупика, я передернулся от отвращения — все-таки даже у опытного зельевара могут быть свои остатки брезгливости, ничего не поделаешь — и повернулся к мальчишкам:

— Что значит свежий? Вы убили его?

— Нет, сэр! — глаза учеников округлились, и они отрицательно замотали головами. — Он был уже мертвым, мы его палкой потыкали, потом ведром вместе с водой зачерпнули!

— Но он совсем не вонял — значит, свежий, — добавил от себя самый младший, Уилфред.

— Тогда ладно, — кивнул я и поднял ведро с целью отнести подарок в лабораторию. — Спасибо, но впредь я бы не хотел, чтобы вы лазили в воду. Это может быть опасно. Да и дохлые существа не стоит таскать в школу, все может...

Что, собственно, может, договорить я не успел — с тихим щелчком ведро исчезло, и в моих руках оказался маленький шершавый камешек; вода выплеснулась на пол, окатив мои ноги до самых колен, а тело несчастного гридилоу плюхнулось на мои туфли. И... быстро поползло вверх по ногам и скрылось под мантией, издавая пронзительный визг.

Мальчишки в испуге отпрянули в стороны, а я, как полный кретин, стал срывать с себя мантию, сопровождая свои действия словами, уж точно не предназначенными для детских ушей. Ощущения были ну очень неприятные. Мягко говоря...

Наконец мне удалось сбросить мешавшую одежду и ухватить гриндилоу за шкирку. Он мгновенно затих, свесил лапки и уставился на меня огромными ярко-голубыми глазами, казавшимися инородными на уродливой клыкастой мордочке.

— Он живой, сэр! — восхищенно сообщил мне Уилфред.

— Спасибо, я заметил, — сухо кивнул я и переспросил: — Так кто из вас трансфигурировал ведро? Вы, Седрик, я правильно запомнил?

— Да, сэр, — тот сделал робкий шаг ко мне и опустил голову. — Простите, сэр, я не хотел.

— Очень на это надеюсь. Даю вам неделю на повторение темы трансформации неживое в неживое. Потом продемонстрируете мне свои умения. И пеняйте на себя, если не будет держаться меньше шести часов. Месяц котлы будете чистить. Это понятно?

— Да, сэр.

— На этом — все. Вы можете идти.

Я оглядел притихших пацанов, и мне стало их немного жаль, ведь старались, порадовать решили, а тут такое.

— Мне очень приятно, что вы решили сделать мне такой без сомнения ценный подарок, я ценю ваше внимание, но прошу больше думать о собственной безопасности. Надеюсь, теперь вы поняли, как коварны могут быть магические, да и не магические, существа.

— Да, сэр, — разом повеселели слизеринцы и, переглянувшись, вытолкнули вперед Генри.

— Сэр, а вы не могли бы, в порядке исключения, взять нас на факультатив по Боевой магии? Мы будем очень стараться, честное слово!

И посмотрел на меня совершенно щенячьими глазками. Его родственники тоже состроили самые умилительные физиономии, на которые были способны.

Мерлин, все-таки Слизерин, всегда Слизерин. Хотя подкупить учителя при помощи дохлого гриндилоу! Как мило. Надо же до такого додуматься. Я покачал головой и строго, насколько смог, конечно, уж слишком комичной была ситуация, произнес:

— Факультатив только для старшеклассников. С пятого курса. Правила для всех одинаковые. Вы еще не готовы к таким нагрузкам. Но... — тут я подержал паузу, а пацаны как по команде затаили дыхание. — Я поговорю со старостой, чтобы они проводили занятия с первого по четвертый класс. Думаю, это вполне можно устроить. Можете передать остальным. Это понятно? Не задерживаю!

Старостам не повредит больше уделять внимания младшим курсам, да и повторять основы. Заодно у всех меньше времени на шалости будет. Так что этим спонтанным решением я убивал двух зайцев.

— Спасибо, сэр! — мальчишки, радостно улыбаясь, направились к двери.

У самого порога Варр обернулся и робко переспросил:

— А вы теперь его убьете, сэр?

— Нет, — заверил я его, — гриндилоу очень редкие животные. Их нельзя убивать. Не волнуйтесь, Генри, я сам выпущу его на волю.

— Спасибо, сэр! — просиял Варр, и я наконец остался один.

Если не считать, разумеется, повисшего в моих руках найденыша.

При ближайшем рассмотрении гриндилоу показался совсем крохотным. Это наверняка был детеныш, довольно упитанный и даже, можно сказать, ухоженный, насколько это можно было определить. Во всяком случае, его шерстка, а вернее, самые настоящие волосы были ровно обрезаны, а на шее виднелся тонкий ярко-зеленый ошейник. Малыш был явно домашним. Значит, при исходе русалок из Черного озера его либо бросили, либо просто потеряли. В любом случае он не привык добывать себе пропитание самостоятельно. Насколько я помнил, русалки использовали гриндилоу как собак для охраны жилища. И относились к ним соответственно, так что одомашненные особи полностью теряли охотничьи инстинкты. Да уж, теперь один Мерлин знает, что я должен делать с такой болонкой. Выбросить его в опустевшее озеро означало обречь его на верную гибель.

Как будто подслушав мои мысли, гриндилоу тоненько заскулил и, извернувшись, ухватился тоненькими пальцами за край моего манжета.

— Да не выброшу я тебя! — непонятно зачем вслух произнес я и, перехватив мокрое тельце поудобнее, трансфигурировал тот самый камень в объемный аквариум. Наполнил его водой и осторожно опустил гриндилоу на дно его временного жилища — — Посиди пока тут, завтра в мэнор тебя отправлю, а там можно и Морскому царю подкинуть. Пусть он ломает голову, что с тобой делать. А пока чтобы тихо сидел! Ты меня понял?

Не ясно, дошло ли до гриндилоу хоть слово из моего проникновенного монолога, подозреваю, что — нет. Он уютно свернулся калачиком на дне аквариума и лишь посверкивал своими невероятными глазищами. Убедившись, что никуда смываться он пока не собирается, я направился в ванную.

Хотелось смыть с себя тревоги дня, а заодно и запах тины, которой я основательно пропах. Набрав ванну, я с наслаждением погрузился в теплую воду. Хотелось просто лежать и ничего не делать. Мерлин, как же я устал! Устал от вечного напряжения, от страха, что у меня ничего не получится. Утешало только одно — осталось совсем немного. Неделя от силы, и я смогу спасти отца. Или присоединюсь к нему там, за туманной Гранью. Последнего мне вовсе не хотелось, но надо быть готовым к любому исходу событий.

Мои размышления были прерваны самым неприятным способом — раздался непонятный звон, истошный визг, переходящий в утробное рычание, и возмущенный голос, явно принадлежащий Дамблдору:

— Это еще что такое? Отстань, мерзкая тварь! Сгинь!

Для того, чтобы выбраться из ванной и натянуть на себя халат, мне понадобилась минута, не больше. Рывком открыв дверь, я замер на пороге, не зная, плакать или смеяться:

Посреди кабинета стоял почтенный директор Хогвартса и пытался что-то вырвать из своей всклокоченной седой бороды. Воспользоваться палочкой в таком положении он не мог — агрессор, вцепившийся в его волосы, находился практически под его подбородком, и риск задеть себя заклятием был слишком велик. Гриндилоу же — а что это был именно он, я понял сразу по оглушительному визгу — не собирался покидать свое укрытие.

Позволив себе еще минуту полюбоваться на мучения высокого начальства, я спокойно произнес:

— Я сейчас помогу вам, профессор. Не двигайтесь. И поосторожнее — вы можете повредить ему пальцы!

И, протянув руку, осторожно обхватил маленькое тельце.

— Спокойно, спокойно. Это не враг! Отпусти его, малыш, ну, давай же!

Надо сказать, что я был вовсе не уверен, что найденыш меня послушает, и, действуя чисто интуитивно, осторожно погладил гриндилоу по мокрым волосам. К моему невероятному облегчению, тот сразу же отпустил бороду профессора. Слава Мерлину! Все-таки очень не хотелось бы причинять боль такой крохе по милости Дамблдора. Но теперь сомнений не оставалось — гриндилоу признал меня своим хозяином. И с этим фактом еще предстояло что-то решать в будущем. Еще раз ласково погладив светлые волоски, я осторожно положил его назад в аквариум

— Где ты взял это чудовище? Что за страсть к уродам?

Директор все еще пылал праведным гневом. Хотя если разобраться, виноват в происшествии был он один — ворвался без приглашения и сунул нос в аквариум — иначе малыш просто не допрыгнул бы до его бороды. Кто ему виноват? Но уточнять эти детали я не стал, просто пожал плечами.

— Ученики подарили. На ингредиенты.

— Вот и использовал бы по назначению! Никогда не замечал в тебе лишней сентиментальности...

Он вдруг замолк посреди фразы и в немом изумлении уставился на мою руку. Я тоже оглядел рукав камзола, пытаясь определить, что же так поразило Дамблдора. На первый взгляд там не было ничего особенного — ткань была чуть влажной от воды, стекавшей с гриндилоу, а у самого манжета прилип его длинный светлый волос. К еще большему моему изумлению, директор снял его и внимательно осмотрел со всех сторон. Потом усмехнулся, брезгливо смахнул волос с пальцев и насмешливо произнес:

— Ты не перестаешь изумлять меня, Северус. Вот уж никак не предполагал, что можно испытывать теплые чувства к такому мерзкому созданию. Ты что, и в постель его к себе пускаешь? Как котенка?

— В постель?!

Я даже не знал, что ответить на подобное заявление. Но мое замешательство, похоже, окончательно привело Альбуса в хорошее расположение духа.

— Да ладно тебе. У всех свои предпочтения в выборе домашних питомцев. Не смущайся.

Он выдал свою знаменитую отеческую улыбку и продолжил уже более деловым тоном:

— Я вообще зашел по делу, мой мальчик. Ты давно не видел Римуса?

Я ответил, что со дня суда мне везло и я не встречал бывшего однокурсника. Альбус, казалось, был удовлетворен моим ответом. Немного посетовав на выбор Люпина, он не стал задерживаться и покинул кабинет. Было абсолютно ясно, что его визит не связан с беспокойством о беглом оборотне. Не в этот раз. Этот была самая настоящая разведка. Он просто хотел выяснить, что я скрываю от его пытливых глаз. Все шло по плану. Я был уверен, что это был не последний визит и завтра нечто подобное может повториться. Вот только эпизод с волосом гриндилоу был совершенно непонятен. Почему его так поразила эта мелочь?

Я ломал голову над этим вопросом весь оставшийся вечер. Все было настолько странным, что никаких идей в голову не приходило. Меня осенило далеко за полночь, когда я уже решил плюнуть на эту головоломку, оставив ее решение до утра.

Белый волос в постели! Мерлин, как просто! Блондинки в моей постели! Не было никаких сложных следящих чар, которые мне не удалось обнаружить! Старому интригану кто-то принес волос Азарики, оставшийся на моей подушке — девочка слишком часто засыпала рядом со мной. Скорее всего, это была кошка Филча, несколько раз проникавшая в мои апартаменты, пока я не перекрыл ее доступ, больше некому. Директор попытался выяснит, кому принадлежал волос, и, скорее всего, потерпел фиаско. Вряд ли он проверял его на принадлежность магическим существам или эльфам. А теперь он думает, что нашел причину своей неудачи — я окончательно рехнулся и сплю с гриндилоу в обнимку! Именно этим можно было объяснить и его изумление, и резко улучшившееся настроение. Альбус, как и я, не любил не решенные загадки.

Не удержавшись, я громко рассмеялся и с облегчением выдохнул: спасибо неугомонным слизеринцам! Одной проблемой меньше.