Бетти Снейп и Чужая Душа  (джен)

2014

Было глубоко за полночь, когда Гермиона, наконец, поднялась с кровати. Бесшумно ступая, она подошла к окну; с беззвёздного чёрного полотна на неё смотрела полная луна, освещая мягким светом пыльную тропинку, покосившийся неказистый забор и сплошь поросший сорняками палисадник. За палисадником, на другой стороне дороги, угрюмо мерцал ржавым светом доживающий свой век фонарь, придавая развернувшемуся пейзажу весьма зловещий вид. В магическом мире внезапное мигание, мерцание, выход из строя магических приборов было принято считать предзнаменованием неминуемой опасности. В глубине души Гермиона понимала, что всему виной лишь старая лампочка, которые в их забытом богом районе уже давно никто не менял, но избавиться от предчувствия неминуемой беды, что так стремительно надвигалась на её семью, не могла.

Гермиона отвернулась от окна иосторожно коснулась ладонью бледного лба дочери: Бетти вновь лихорадило. Присев у кровати на корточки, Гермиона взяла в руки её горячую ладонь и прижала к губам.

— Что бы с нами не случилось, — шёпотом произнесла она, — всё обязательно будет хорошо.

Рука дочери выскользнула из ладоней и безвольно опустилась на кровать. Поднявшись с пола, Гермиона поправила скрытую растянутым свитером палочку. Пусть все эти годы ничего в её облике не указывало на то, что она была волшебницей, Гермиона так и не позволила себе забыть, кем является. Находящееся под рукой верное древко всегда придавало ей уверенности. Тихо ступая, она пересекла комнату и вышла из комнаты, на всякий случай оставив дверь приоткрытой.

В гостиной горел вечерний свет. Гермиона обвела взглядом открывшуюся взору картину: кофейный столик перевёрнут, пол — усеян осколками тёмного стекла. Северус звенел стаканами у каминной полки; заслышав шаги с лестницы, он даже не обернулся. Разговор, грозовой тучей сгущавшийся над ними, не терпел отлагательств.

— Не смей больше наводить на меня палочку, — глухо произнёс Северус. — Я предупредил.

— Она опять потеряла сознание. И, будь уверен, если мне придётся встать между вами снова — я это сделаю.

Рука Северуса, сжимающая горлышко бутылки, на миг зависла над стаканом. Гермиона опустилась в кресло; палочка утешительно, хоть и неприятно, кольнула в бок.

— После того, как вы аппарировали, я вызвал скорую помощь с телефона-автомата, — механически отчеканил Северус, словно не желая признавать себя причастным к этому событию. — Хотя, если хочешь знать мое мнение, стоило оставить их там.

— Не стоило, — с нажимом произнесла Гермиона, — они всё равно ничего не вспомнят. Ты видел среди них Ньюмана?

Северус сощурился, будто в её вопросе мог быть некий скрытый смысл.

— А должен был?

— Бетти сказала, что он был с ними. Больше она ничего не помнит. И благодаря тебе, вряд ли когда-либо вспомнит.

— Разумеется, — сухо произнёс Северус, опускаясь в кресло напротив: теперь их разделяла лишь груда обломков и горстки битого стекла. — Но позволь напомнить, Гермиона, что благодаря мне мы нашли её целой, и относительно невредимой. А всё прочее — это следствие её собственной безалаберности и склонности к авантюризму.

Он приложился к стакану, не отрывая взгляда от жены, и вкрадчиво добавил:

— Ума не приложу, в кого она такая вышла.

Гермиона впилась ногтями в ладонь, чтобы не сболтнуть лишнего: сейчас значение имели только Бетти и её благополучие — ничего больше.

— Они просто развлекались, пускай и не самым безопасным способом, — Гермиона изо всех сил старалась быть рассудительной. — Нет ничего предосудительного в том, чтобы стрелять по банкам.

— Считаешь тонкая душевная организация нашей дочери не смогла вынести столь варварского отношения к банкам? — со звериной долей иронии в голосе спросил Северус. — Нет, там произошло нечто, способное спровоцировать столь сильный выброс. Нечто неприятное.

— Теперь мы уже вряд ли это выясним, — покачала головой Гермиона. — Бетти ничего нам не расскажет.

Северус вытянул вперёд ноги. Ошмётки грязи повалились с замызганных брюк на пыльный ковёр.

— Конечно не расскажет, ведь завтра утром она проснётся абсолютно здоровым, но слегка забывчивым подростком. Ты, как обычно, убедишь её в том, что она просто приболела и лежала в лихорадке весь день. И всё будет как прежде, — взяв паузу, Северус отпил из стакана, устремив взгляд в пространство перед собой. — Она даже не вспомнит, что не выпила зелье, и вся эта дурь, появившаяся в её голове за минувшие сутки, выветрится, будто страшный сон. Я, тем временем, разыщу Ньюмана…

— Нет.

Северус, прерванный на полуслове, грозно нахмурился.

— Что?

— Я сказала «нет», — громче повторила Гермиона. — Больше никакой магии. Я не позволю тебе копаться в её памяти. И калечить мальчика — тоже.

Северус ухмыльнулся чуть ли не с умилением:

— Как ты, должно быть, сейчас гордишься собой, пуская под откос наш многолетний труд из-за собственной мягкотелости.

— Перестань меня стыдить. Это не сработает.

— Ты помнишь, что говорил Шарп? — осведомился Северус, осушив бокал и поставив его прямо на пол у своих ног. — Ещё слишком рано, её сознание неустойчиво. Она не выдержит.

— Незнание не придаст ей сил. И вместо того, чтобы дать ей возможность и время принять происходящее, ты снова собираешься вторгнуться в её, как ты сам верно подметил, неустойчивое сознание.

— Собираюсь, — бесстрастно подтвердил Северус. — И это будет куда милосерднее твоего малодушного стремления пустить всё на самотёк.

Гермиона почти не слушала. Она смотрела в пол: прямо у её ног лежал особенно крупный осколок разбитой бутылки. В глянцевом стекле отражалось измученное осунувшееся лицо; кажется, она не подходила к зеркалу уже целую вечность, и едва могла узнать в потухших от постоянного страха и лжи глазах свои собственные.

— Тогда мы уйдем. Если ты собираешься это сделать — вперёд, я не стану больше валяться у тебя в ногах. Но ты нас больше никогда не увидишь. Я найду способ справиться. С тобой или без.

Почти отрешённое до сей поры лицо Северуса прошила судорога. Гермиона поднялась с места, чувствуя, как стучит в висках кровь. Северус поднялся следом и медленно шагнул к ней; стекло отставленного бокала угрожающе хрустнуло под ногой. Гермиона попятилась, стараясь обогнуть кресло; чтобы не потерять равновесие, она уперлась рукой в мягкий подлокотник позади себя, храбро взирая на мужа.

— Пока ты будешь искать этот пресловутый способ, — тихо произнёс он, приблизив лицо настолько, что Гермиона с трудом могла сфокусировать взгляд, — без зелий, без элементарного представления, что и как нужно делать, она умрёт. Скоропостижно скончается на твоих руках, пока ты будешь тешиться мыслью о том, что она, по крайней мере, знала священную правду.

С каждым словом его голос становился всё более хриплым. В расширенных зрачках, озарённых светом торшера, плясали черти.

— Я пойду к Шарпу, — едва не срываясь на писк, произнесла Гермиона, не оставляя попыток обойти кресло. — Я всё ему объясню и…

— И он, по доброте душевной, разумеется, не откажет в помощи милой, очаровательной миссис Снейп, отчаянно обивающей порог его дома, — Северус беспощадно теснил её к стене, и Гермиона, почуяв опасность, машинально нащупала за спиной палочку. Северус по-хозяйски смял пальцами её футболку, больно сдавливая рёбра ладонями — Интересно, что же именно сделает миссис Снейп, чтобы уговорить профессора Шарпа…

Гермиона уткнулась лопатками в стену. Палочка словно сама легла в ладонь, когда она, отважно вздёрнув подбородок, оскорблённо выплюнула в обезумевшее лицо мужа:

— Ты чёртов параноик, Северус Снейп. И прежде чем пытаться спасти нашу дочь, помоги лучше себе.

Каждый раз, настойчиво обеляя его в собственных глазах, Гермиона забывала, что когда-то давно Северус Снейп был Пожирателем Смерти; не успела она выставить вперёд палочку, как он молниеносно вцепился в её запястье и с силой развернул стене, выкручивая руку. Гермиона сдавленно охнула: плечо вмиг пронзило тупой болью, а палочка предательски выскользнула из пальцев. Всем своим весом прижимая её к стене, Северус прошелестел убийственно холодным голосом:

— Ты знала с кем связываешься. Очень жаль, что ты прозрела так поздно.

— Отпусти, — прошипела Гермиона, стараясь вырваться из его хватки, но он лишь сильнее прижал её к стене и продолжил, негромко и беспощадно:

— Я ведь предупреждал — не стоит тыкать в меня волшебной палочкой. Никакой магии, говоришь? Может, ты и впрямь хотела запустить в меня, скажем, Круциатусом? Ты настолько ненавидишь меня, Гермиона?

Его холодные губы почти касались её уха; Гермиона отчаянно забилась в его руках, не в силах вздохнуть. Слёзы бессилия сжимали горло, и из горла вырвался лишь сдавленный шёпот:

— Мне больно, Северус.

Он отпрянул так быстро, что Гермиона едва не потеряла равновесие. Моментально обернувшись, она инстинктивно вжалась спиной в стену, но Северус и не думал её трогать. Он оцепенело смотрел перед собой, с отчаянным, полным отвращения к себе испугом в глазах — таким же, какой она видела в угольно-чёрных глазах Бетти меньше часа назад.

— Убирайся, — глотая слёзы, произнесла Гермиона. — Видеть тебя не хочу.

Раздался резкий хруст; швырнув обломки палочки на пол, Северус, не сказав больше ни слова, вихрем вылетел из комнаты.

Обессиленно сползая по стене, Гермиона слышала, как хлопнула входная дверь. Лампочка в придорожном фонаре за окном мигнула в последний раз и окончательно потухла.

1999

Вышагивая по залитым солнечным светом коридорам Аврората в сопровождении профессора Шарпа и, что более странно, Гордона Моксли, которым она регулярно прикидывалась последние пару месяцев, Гермиона чувствовала себя скованно. Следующий за ними остроносый волшебник с пергаментом в одной руке и пузатым саквояжем в другой, подозрительно косился на неё, и оставалось лишь надеяться, что он не легилимент: рой компрометирующих мыслей слишком настойчиво вертелся у Гермионы в голове, крича о противозаконности их действий

Нужная комната оказалась небольшой, но такой же светлой, как фойе: сквозь широкое окно струился солнечный свет, оттеняя худую фигуру, сидящую за крохотным столом. Как только дверь отворилась, Снейп, прищурившись, поднял голову и обвел посетителей холодным взглядом — за исключением порозовевшего от волнения лица Гермионы: стоя за спинами двух рослых мужчин в лице Моксли и Шарпа, она едва заметно приподняла ладонь в смущённом приветствии. С того момента, как Снейп позволил втянуть себя в эту аферу, он впервые видел Гермиону Грейнджер в её истинном обличии и не преминул ответить ей коротким кивком. Шарп совершенно по-хозяйски устроился напротив него приветственно хлопнув по предплечью. Моксли прошёл мимо, подчеркнуто не глядя Снейпу в лицо, и безучастно подпер широкими плечами дальнюю стену комнаты. Невысокий колдун занял последний свободный стул и извлек из саквояжа нечто, напоминающее диктофон в форме уха. Гермионе оставалось лишь встать за спиной профессора Шарпа, ожидая начала процесса.

— Эти побрякушки обязательны? — поинтересовался Шарп, нетерпеливо постукивая пальцами по выбеленному дереву. Запястья Снейпа были закованы в цепи, намертво привинченные к бетонному полу. — Со всей ответственностью заявляю, что мой пациент не опасен. А в том случае, если он надумает умерщвлять нас вручную, то вряд ли преуспеет в виду отсутствия физического превосходства над большинством из нас.

Снейп помрачнел. Кого Шарп имел в виду под меньшинством — Гермиону или щуплого волшебника по правую руку от себя — так и осталось загадкой.

— Таковы правила, — глубоким, резко контрастирующим с неказистой внешностью голосом пробасил волшебник, ковырнув пальцем в волшебном ухе, которое тут же зашипело, начав запись, — Итак, приступаем к рассмотрению запроса о независимой экспертизе по делу Северуса Тобиаса Снейпа, в дальнейшем именуемого «подсудимый». Сторону защиты представляют профессор Фелониус Рэндалл Шарп и его ассистентка Гермиона Джин Грейнджер. В качестве свидетеля процесса выступает Гордон Румен Моксли, являющийся также личным надзирателем подсудимого при Аврорате, а в качестве главного секретаря и независимого эксперта…

— Можно ускориться? — произнёс Шарп, всем своим видом демонстрируя тоску и неприкрытое желание поскорее покончить с нудными формальностями. — Лично я очень хорошо помню собственное имя. И твоё, кстати, тоже, Генри.

Он повернулся на стуле, обращаясь непосредственно к главному секретарю и независимому эксперту по имени Генри. Тот, неловко кашлянув, вновь скрылся в собственной зоне комфорта — носом в пергаменте.

— Генри Уиллер, — весело пробряцал Шарп в диктофон, театрально махнув ладонью в сторону зардевшегося писаки. — Независимый эксперт, мистер-дотошность, человек-комар-носа-не-подточит, и всё в этом роде. Давайте уже начинать, мне сегодня ещё парочке распополамленных ноги на место пришивать.

— В общем, — Уиллер громко шмыгнул носом; от его первоначальной основательности не осталось и следа. — Подсудимый, профессор Шарп утверждает, что вы отныне не можете вершить колдовство любого уровня и масштаба, а следовательно, имеете полное право на присвоение вам статуса сквиба. По вашему, это утверждение соответствует действительности?

Гермиона с тревогой взглянула на Снейпа: его лицо будто окаменело. Казалось, что прошла целая вечность перед тем, как он разжал плотно сомкнутые губы и коротко произнёс:

— Абсолютно.

От его мягкого баритона по спине Гермионы побежали мурашки. Голос вернулся к нему почти сразу, как только они начали новый этап лечения. И каждый раз, когда Гермиона возвращалась в камеру с новой порцией зелья, Снейп встречал её очередной вновь приобретённой способностью: левая рука, хоть и скованно, но двигалась, он уже мог самостоятельно передвигаться и не испытывал при этом былого дискомфорта. Но, к сожалению, характер его менялся в прямо противоположную сторону. Шарп объяснял это побочным действием зелья; Гермионе же казалось, что улучшение самочувствия лишь напоминало Снейпу о том, кем ему в итоге предстоит стать. В других обстоятельствах, он наверняка предпочёл бы онеметь или остаться без руки, чем лишиться возможности колдовать.

— Мне придётся провести несколько тестов, — отметив что-то в пергаменте, произнёс Уиллер и вновь извлёк из саквояжа причудливое нечто, на сей раз напоминающее то ли терменвокс, то ли крошечную гладильную доску. — Пожалуйста, положите руку на поверхность.

Тяжело гремя цепями, Снейп протянул ладонь и устроился пятернёй на поверхности прибора. Когда Уиллер нажал на одну-единственную кнопку на боковой панели, прибор ни капли не изменил своего поведения, лишь продолжал тихонько жужжать на манер машинки для бритья.

— Удивительно, — произнёс Уиллер, делая какие-то пометки в пергаменте, — действительно, в вашем организме не зафиксировано никакой магической активности. Нет даже остаточных явлений, и это учитывая, что в лучшие годы вы являлись волшебником с выдающимся магическим…

Снейп зыркнул на него так свирепо, что Уиллер тут же замолчал, поспешно стягивая свой терменвокс обратно в сумку.

— Я хотел сказать, что это феноменально, — пояснил он. — В вас отсутствуют даже остаточные признаки магии.

— Поразительно, — бесцветно произнёс Снейп и, гремя цепями, спрятал руки под столом. — Если мне не изменяет память, вас вызвали сюда именно для того, чтобы засвидетельствовать сей прискорбный факт.

— Каковы наши дальнейшие действия? — вклинился Шарп, бросая на Северуса предупреждающий взгляд. — Ждём вердикта?

— Да, — кивнул Уиллер, поднимаясь со стула и дёрнул волшебное ухо за мочку. Шипение тут же прекратилось. — Я зафиксировал все показатели и передам их членам Визенгамота как можно скорее. Могу сказать только одно: вскрывшиеся обстоятельства обязательно будут учтены во время вынесения приговора.

Шарп поднялся следом и протянул Уиллеру руку:

— Спасибо, Генри. Я знал, что на тебя можно положиться.

Уиллер в ответ лишь выдавил из себя жеманную улыбку.

— Засим, прошу меня простить, господа и дамы, — он сделал полупоклон в сторону Гермионы, демонстрируя лысоватый пробор. — Ждите новостей, профессор Шарп, я сообщу, когда что-то станет известно.

Как только Уиллер скрылся за дверью, Гермиона обернулась к Снейпу: тот смотрел прямо на неё, задумчиво сдвинув брови. Она нерешительно улыбнулась ему.

— Маджиметр был неисправен, не так ли?

Моксли, который всё это время стоял немтырем, подал голос. Шарп повернулся к нему и наигранно приподнял брови, оскорблённо прижав подбородок к груди:

— Не понимаю о чём вы, Гордон. Вы же слышали, эксперт был не-за-ви-си-мым. Мисс Грейнджер — пойдёмте, у нас ещё куча дел.

— До свидания, сэр, — с сожалением попрощалась Гермиона, пытаясь встретиться со Снейпом взглядом: она уже успела привыкнуть к еженедельным вылазкам в Аврорат, а дата заседания могла быть назначена не ранее, чем через месяц после выяснения новых обстоятельств. Это было бесконечно долго и лишало её всякой возможности справляться о его здоровье.

— Успеете ещё наглядеться, мисс Грейнджер, — пресекая долгие трогательные прощания, поторопил Шарп. — Нам пора.

* * *

Обратная дорога по коридорам Аврората прошла в полном молчании. Оказавшись снаружи, Гермиона глубоко вдохнула, подставив лицо тёплым лучам. Проводя большую часть времени в тесноте мрачной комнаты и подземельях, она как никогда нуждалась в солнечном свете.

— Всё идёт даже лучше, чем я рассчитывал, — Шарп нарушил молчание первым. — Накопительного эффекта зелья должно хватить, чтобы дотянуть до суда, но Визенгамоту и в голову не придёт проверять Снейпа на вшивость: показатели прибора никогда не врут.

Он усмехнулся, по-отечески потрепал Гермиону за плечо и протянул ей жилистую ладонь.

— Отличная работа, мисс Грейнджер. Теперь дело за малым — уболтать Визенгамот на дополнительное слушание. Но это уже моя забота.

— Спасибо, сэр, — искренне улыбнулась Гермиона, охотно отвечая на рукопожатие. — Буду ждать новостей.

Время только перевалило за полдень, и ей предстояло завершить ещё кучу дел: невыполненное за несколько недель домашнее задание горой возвышалось на крошечном рабочем столе в её комнате в хостеле. Распрощавшись с Шарпом, Гермиона отошла на пару десятков футов от здания и завернула в ближайший переулок, чтобы аппарировать, но, услышав за спиной громкие шаги, обернулась.

— Грейнджер, стой! — запыхавшийся Моксли словно намеренно ждал, когда они с Шарпом разойдутся и едва успел нагнать Гермиону до того, как она исчезнет из виду. Озираясь по сторонам, он привалился к кирпичной стене, уклеенной рекламными объявлениями.

— Ты помнишь мои условия. Уговор дороже денег.

— Конечно, — заверила Гермиона. — Всё закончится после суда.

Аврор ссутулился и засунул руки поглубже в карманы, покровительственно глядя на неё сверху вниз:

— Ловлю на слове. И мой тебе совет: не пялься на Снейпа на суде, как сегодня, Грейнджер. Того и гляди из глаз сердечки полетят.

— Не твоё это дело, Моксли! — ребячливо ответила Гермиона, густо покраснев, и в ту же секунду с громким хлопком аппарировала. На том месте, где она стояла секунду назад, взвился буйный вихрь из упаковок от чипсов и фантиков от конфет.

* * *

Гермиона стремительно влетела в двери кургузого трехэтажного здания, когда-то служившего здесь единственной школой. Навязчивые мысли продолжали крутиться на периферии, отдаваясь неприятным жжением в желудке. Даже не поздоровавшись с натирающей до блеска стойку хозяйкой, Гермиона взбежала по скрипучей лестнице, трясущимися руками открыла дверь и совершенно обессиленно опустилась на узкую кровать, застеленную аскетичным покрывалом, больше напоминающим кусок мешковины: денег у неё теперь хватало только на самый захудалый номер, а система скидок на аренду комнат действовала только для ветеранов магловских войн.

С того момента, как она впервые навестила Снейпа в Больнице Святого Мунго, прошло уже больше года. Больше года прошло с того момента, как она поклялась себе спасти его, но лишь сейчас, после колких слов Моксли, в сердце закралась малодушная тревога.

Всё это время её подпитывали лишь две цели: вернуть родителей и спасти своего бывшего профессора. На протяжение всего этого года, когда от туманности и нереальности перспективы исцеления родителей опускались руки, когда все, кого она считала друзьями, отдалились от неё, Снейп оказывался рядом, подкидывая ей новые решения, даря надежду. Пускай против воли, пускай Гермиона сама навязалась на его голову, он, сам того не ведая, держал её на плаву. Но что будет, когда его выпустят? Наивно было бы полагать, что, переступив порог Министерства после заседания, он захочет видеть её хоть на секунду дольше положенного.

Ведь она перестанет быть ему нужной.

От мысленной круговерти её отвлёк громкий стук в окно: снаружи, на карнизе, сидела белоснежная сова. Гермиона распахнула окно; птица деловито прыгнула на старую школьную парту, выполняющую роль рабочего стола и, протянув лапку, расслабленно расправила белоснежные крылья, ожидая угощения за выполненную работу.

Гермиона потянулась к упаковке вчерашних хлебцев, развернула клочок пергамента и застыла на месте, не дотянувшись до угощения каких-то пару дюймов. Сова нетерпеливо прикусила её за палец, но Гермиона этого даже не заметила.: наспех нацарапанная строчка разделила её жизнь на до и после.

«Дело Моксли пропало».